Теги: журнал домашняя лаборатория
Год: 2015
Текст
ИНТЕРНЕТ-ЖУРНАЛ
ДОМАШНЯЯ
ЛАБОРАТОРИЯ
АПРЕЛЬ 2015
\
i
\\
Гш ■ л
ДОМАШНЯЯ
ЛАБОРАТОРИЯ
Научно-практический
и образовательный
интернет-журнал
Адрес редакции:
domlab@ inbox.com
Статьи для журнала
направлять, указывая в теме
письма «For journal».
Журнал содержит материалы
найденные в Интернет или
написанные для Интернет.
Журнал является полностью
некоммерческим. Никакие
гонорары авторам статей не
выплачиваются и никакие
оплаты за рекламу не
принимаются.
Явные рекламные объявления
не принимаются, но скрытая
реклама, содержащаяся в
статьях, допускается и даже
приветствуется.
Редакция занимается только
оформительской
деятельностью и никакой
ответственности за содержание статей
не несет.
Статьи редактируются, но
орфография статей является
делом их авторов.
При использовании
материалов этого журнала, ссылка
на него не является
обязательной, но желательной.
Никакие претензии за
невольный ущерб авторам,
заимствованных в Интернет
статей и произведений, не
принимаются. Произведенный
ущерб считается
компенсированным рекламой авторов и
их произведений.
По всем спорным вопросам
следует обращаться лично в
соответствующие учреждения провинции
Свободное государство (ЮАР).
При себе иметь, заверенные
местным нотариусом, копии всех
необходимых документов на
африкаанс, в том числе,
свидетельства о рождении, диплома об
образовании, справки с места
жительства, справки о здоровье
и справки об авторских правах
(в 2-х экземплярах).
СОДЕРЖАНИЕ
Древние германцы
Мир микробов (продолжение)
Пьеса о группах
Учебные опыты по органической химии
Управляемый высоковольтный источник
Работа с растительным сырьем
Экстракция DMT из природного сырья
Законы Мерфи для медиков (окончание)
Тяжелая работа
Криптономикон (продолжение)
Конец феминизма (окончание)
Биологически активные растения
В мире насекомых (продолжение)
Апрель 2015
История
Ликбез
103
118
Химичка
153
Электроника
157
Лаборатория
161
Технологии
182
Юмор
198
226
Литпортал
229
Мышление
390
Разное
470
519
НА ОБЛОЖКЕ
«Ромашки спрятались, поникли лютики,
Когда застыла я от горьких слов.»
(И. Шаферан, песня «Ромашки спрятались»).
Ну, раз женщина «застыла» - самое время вспомнить,
что и ромашки и лютики являются лекарственными
растениями, а следовательно, для нас - источником
биологически-активных веществ. Читаем публикацию
«Биологически активные растения».
История
ДРЕВНИЕ ГЕРМАНЦЫ
Малькольм Тодд
ВВЕДЕНИЕ
Историк, который пытается описать образ жизни древних германцев, обязан с
самого начала четко определить, кого же он понимает под древними германцами.
Мои древние германцы — это люди, которые обитали в Северо-Западной Европе за
рубежами Римской империи и позднее преобразили западные провинции этой
империи, расселившись там. В этой публикации я старался избежать обилия дат,
однако в целом мой рассказ охватывает промежуток времени от II в. до н. э.,
когда цивилизованные народы впервые по-настоящему обратили внимание на
германцев, и до периода Великого переселения народов в IV, V и VI вв. н. э. С
географической точки зрения мы имеем дело с весьма обширной территорией:
область , где мы впервые встречаем германцев, — это Северогерманская равнина с
большими долинами Эльбы и Везера, Ютландский полуостров, который занимает
Дания, и южные Норвегия и Швеция. К VI столетию потомки этих народов проникли
практически во все уголки Европы, а некоторые отважные смельчаки забрались и
в более отдаленные пределы.
Сейчас за пределами Германии и Скандинавии мало кто знаком с культурой
германцев до эпохи Великого переселения народов. Если кто-то и слышал о франках,
аламаннах и готах, то эти названия кажутся нам такими же экзотическими, как
какие-нибудь масаи или майя. Это печально, хотя совсем не удивительно.
Германцы, так же как кельты и славяне, никогда не выпадали из поля зрения
историков, чтобы потом оказаться вновь эффектным образом открытыми, как шумеры и
хетты. По крайней мере, с эпохи Возрождения германец был знакомой фигурой.
Однако, как правило, внимание обращалось только на один аспект его жизни.
Германец всегда появлялся на границах римского мира в качестве воина —
противника Рима. Такая точка зрения на ранних германцев господствовала еще в XIX
в., и понадобится немало времени, прежде чем она уйдет в прошлое. Даже
современным германцам вплоть до начала XX столетия казалось, что их предки-варвары
стояли в стороне от поступательного движения мировой истории. Викторианцы
думали примерно то же самое о древних бриттах (которые теперь, в свою очередь,
стали вымирающей расой) . Как и древним бриттам, древним германцам пришлось
ждать археологов XX в. , которые обозначили их истинное место в истории
человечества .
У каждой публикации есть свой «уклон». У этой их даже два. Во-первых, она
была написана с точки зрения человека, находящегося внутри Римской империи. Я
думаю, что это неизбежно, потому что почти все письменные источники,
рассказывающие о древних германцах, — греческие и римские. Во-вторых, я использовал
в гораздо большей степени данные археологии, чем литературные данные. Сегодня
археология признана жизненно важным источником информации не только о
культуре германских народов, но также и об их древней истории. Однако в практике
привлечения археологических данных, даже в том, что касается повседневной
жизни, есть существенные ограничения. С первого взгляда может показаться, что
археология дает очень много, но на самом деле существует и множество
аспектов , которые археология никогда не сможет раскрыть... Археология
бесписьменных народов много говорит нам об их поселениях, домах, домашней утвари, о
том, чем они питались, как воевали, об их погребениях и, в ограниченной
степени, об их представлениях о сверхъестественном. На этих аспектах я в
основном и сосредоточился.
ГЛАВА 1. МИР
ДРЕВНИХ ГЕРМАНЦЕВ
Появление
германцев
Первые сообщения о варварских народах на далеком севере Европы стали
доходить до Средиземноморья в конце VI и V вв. до н. э. Мы знаем, что у
древнейших греческих авторов были кое-какие сведения о Северной Европе. Правда,
Гекатей в VI в. и Геродот в V о германцах не упоминают, для этих писателей
северные варвары делились на кельтов на северо-западе и скифов на северо-
востоке . Отдельные упоминания о народах, которые много позже были признаны
германскими, начинают встречаться с IV в. до н. э. В первой половине этого
столетия Пифей, греческий купец из Массилии (современный Марсель), совершил
прославившее его путешествие на северо-запад, в ходе которого он обогнул
Британию. Пифей также узнал кое-что о прибрежных районах северной Германии,
поскольку он упоминает тевтонов — германское племя, жившее в Дании, которое три
столетия спустя обрушилось на Римскую империю и вызвало первое крупное
столкновение между римскими легионами и германскими воинами. Очевидно, что многие
более поздние писатели заимствовали сведения из рассказа Пифея, и возможно,
что он записал многое о континентальной Германии. К сожалению, ничего из этих
записей до нас не дошло.
Великое вторжение народов, называвших себя кимврами и тевтонами, в Южную
Европу в конце II в. до н. э. впервые заставило римлян осознать мощь северных
народов и ту угрозу, которую они представляли для северных границ Рима. К
несчастью, хотя мы и можем составить себе четкое представление о ходе этого
короткого, но жестокого нашествия, у нас нет никаких свидетельств того времени
о культуре и нравах агрессоров. Однако даже сам сюжет этой истории выглядит
захватывающе. Кимвры и тевтоны начали массовое переселение со своей северной
родины на юг. Это был не просто военный набег: варвары везли с собой в
телегах жен и детей. Может быть, их заставило отправиться в путь обширное
наступление на их земли моря, которое, наверное, закончилось страшным наводнением,
таким, как наводнение октября 1634 г., радикально изменившее береговую линию
Фрисландии1 и ее островов.
Походы кимвров и тевтонов (133-79 гг. до н.э.).
Сначала дорога привела переселенцев в Богемию, а потом — на территорию
современной Югославии. Вслед за тем они повернули на запад, и, поскольку теперь
они направлялись к северным границам Италии, римская армия двинулась на
перехват . Римляне потерпели сокрушительное поражение в Норее, близ современной
Любляны, а германцы продолжали свой путь на запад. Обойдя стороной Италию, к
1 Провинция Нидерландов. — Ред.
110 г. до н. э. они дошли до восточной Франции, надеясь поселиться близ
римской границы, охватывавшей тогда нынешний Прованс. Снова начался бой, и опять
римские легионеры были посрамлены. После дальнейшего путешествия на север по
долине Роны кимвры и тевтоны разгромили еще одну римскую армию у Оранжа.
Чтобы победить варваров, потребовался один из величайших полководцев Рима и
масштабная реформа армии. Все эти блуждания варварской орды наряду с тем, что во
вторжении участвовали целые семьи, видимо, означают, что кимвры и тевтоны
искали новую землю для поселения. Действительно, по меньшей мере, однажды они
просили римлян предоставить им территорию, однако те ответили отказом. Таким
образом, варвары отнюдь не пытались с ходу атаковать римские провинции.
Эта драматическая встреча севера и юга обострила интерес греко-римских
авторов к северным варварам. Греческий писатель Посидоний, творивший в первой
половине I в. до н. э., создал ныне утраченное повествование о вторжении ким-
вров и тевтонов, которое было широко использовано в позднейших компиляциях.
Он был первым, кто отделил германцев, как особый варварский народ, от кельтов
и скифов. В последние годы жизни Посидония произошло второе масштабное
столкновение Рима с германцами — речь идет о кампаниях Юлия Цезаря в восточной
Франции против орды германцев под предводительством Ариовиста, намеревавшихся
осесть в понравившейся местности. Цезарь не только сам описал эти кампании,
он также дал очерк социальной организации и обычаев германцев. Хотя очерк в
некоторой степени, возможно, и основан на рассказах таких людей, как
Посидоний, у Цезаря сложился личный опыт общения с людьми, проживавшими на
обоих берегах среднего Рейна. Однако следует помнить, что Цезарь отнюдь не был в
первую очередь бесстрастным этнографом. Он стремился к высшей политической
власти, а в качестве историков такие люди опасны. Естественно, в своих
«Записках» Цезарь с самой лучшей стороны показал собственные достижения,
изображая при этом германцев дикими и неукротимыми врагами римского государства.
Подчеркивая дикость и могущество германских воинов, он ясно давал понять,
какую службу сослужил Риму, остановив их вторжение в Галлию.
Цезарь был первым, хотя и не последним римским автором, который называл
германцев полными дикарями — feri. Галлов можно было цивилизовать контактом с
Римом, а германцы оставались feri. Цезарь особо подчеркивает различия между
галлами и германцами. Он представляет Рейн как великую границу между Галлией
и Германией, признавая при этом, впрочем, что в былые времена некоторые
племена переправлялись через Рейн из Германии и селились в северной Галлии. То,
на чем Цезарь так настаивал, — что Рейн является четкой границей между
кельтскими и германскими народами, теперь считается пропагандистской выдумкой
Цезаря. Народы, которые жили к востоку от среднего Рейна, никак нельзя было
назвать ни чистокровными кельтами, ни чистокровными германцами, хотя их
материальная культура была в большей степени кельтской, чем германской. К этому
мы еще вернемся.
После Цезаря римская армия в течение почти сорока лет не пересекала Рейн
(теперь ставший северной границей Рима в Западной Европе) с захватническими
целями. Затем, примерно с 12 г. до н. э. по 9 г. н. э., император Август
организовал серию кампаний, намереваясь провести границу к северо-востоку от
долины Рейна, возможно по Эльбе. Это великое сражение выиграли варвары.
Римские армии вынуждены были отступить на западный берег Рейна, и большое
наступление римской державы за Рейн и Дунай было прекращено. После возобновления
контакта с обитателями областей к востоку от Рейна римляне начали приобретать
новые сведения о германцах. В результате торговых отношений варвары севера
стали гораздо ближе к Риму, и писатели I в. н. э. , особенно Плиний Старший,
постепенно знакомили с ними римскую публику. Почти в конце столетия, в 98 г.
н. э. , появилась одна из первых работ историка Тацита — короткий трактат о
германской земле и ее обитателях. «Германия», как обычно называют эту работу,
была написана на злобу дня, но в то же время это был самый детальный рассказ
о германских учреждениях и обычаях, и это единственная подобная монография,
посвященная варварскому народу, которая дошла от античности до наших дней.
Ученые эпохи Ренессанса называли «Германию» «золотой книгой», и она таковой и
является. Тацит не был лично знаком с народами, которые он описывал, однако
наблюдения римских офицеров и воинов дали ему информацию, которая не зависела
от Посидония и Цезаря, и при этом, разумеется, не была устаревшей. Это наш
основной источник по ранним германцам.
После яркого света, который пролила на Германию «Германия» Тацита,
наступили настоящие «темные века». Вплоть до IV в. дошедшие до нас литературные
труды практически не говорят о германцах ничего достойного внимания. Поскольку в
отмеченный период происходили широкомасштабные переселения и перегруппировки
народов, для нас это невосполнимая утрата. Во II в. римляне установили
искусственную границу, чтобы связать долину среднего Рейна с Дунаем близ Регенс-
бурга. Эта граница, которую обычно называют лимесом Верхней Германии и Реции
по римским провинциям Верхняя Германия и Реция, которые она опоясывала,
простояла только до 260 г. Потом она рухнула под давлением варваров: это была
первая римская граница в Западной Европе, которая не выдержала их напора.
Археология и
германские
народы
Археология является богатым и постоянно растущим вместилищем информации о
ранних германцах. Для многих регионов варварской Европы это еще и
единственный источник. Сто лет назад мы могли бы сказать, что весь вклад археологии в
изучение варваров ограничивается лишь впечатляющими находками из богатых
погребений и вотивных2 приношений в торфяных болотах. Теперь в этой области
появился целый набор техник полевых и лабораторных исследований, которые
можно применять в изучении большинства аспектов деятельности древних людей.
Во-первых, что же выявилось в свете, который археология бросает на проблему
происхождения германцев? Эта тематика имеет собственную, достаточно
сомнительную историю, особенно в Третьем рейхе. Однако теперь возможно изучать
проблему в более спокойной обстановке.
Более или менее стабильная сельскохозяйственная экономика появилась на юге
Скандинавии и в северной Германии примерно в начале 3-го тысячелетия до н. э.
Культуры неолита заменили мезолитических охотников и собирателей. Что именно
вызвало это радикальное изменение в способе хозяйства — вопрос спорный.
Возможно, сельское хозяйство принесли на север новые поселенцы с юга и юго-
востока. Далее, в позднем неолите и в начале бронзового века, были и другие
проникновения в те же самые области, в результате чего возникла особая
культура бронзового века, основанная на многоотраслевом сельском хозяйстве. С тех
пор и до самого римского периода нет данных о каких-либо существенных
перерывах в культурной традиции. Типы поселений, формы погребений и стиль керамики
продолжали существовать, практически не подвергаясь заметным влияниям извне.
Создается впечатление, что население первоначальной Германии в основном
оставалось на своих местах. Подобную же картину дает и анализ скелетов с кладбищ,
относящихся к этому длительному периоду.
Все это согласуется с рассказом Тацита о происхождении германцев: «Что
касается германцев, то я склонен считать их исконными жителями этой страны,
лишь в самой ничтожной мере смешавшимися с прибывшими к ним другими народами
и теми переселенцами, которым они оказали гостеприимство». И также: «Сам я
2 Вотивный (от лат. «вотум» — «обет») — принесенный в дар божеству по обету.
присоединяюсь к мнению тех, кто полагает, что населяющие Германию племена,
никогда не подвергавшиеся смешению через браки с какими-либо иноплеменниками,
искони составляют особый, сохранивший изначальную чистоту и лишь на себя
самого похожий народ». Видимо, после того, как в периоде неолита произошло
слияние различных этнических элементов, так оно действительно и было.
Археологические данные о различных группах германцев являются еще более
спорными. Археологи потратили массу времени и чернил, пытаясь определить то,
что они называют «культурами», то есть комплексы похожих металлических и
керамических изделий, форм поселений, типов домов и других общих культурных
черт. Как правило, можно видеть, что носители таких культур заселяли
определенные области, и в прошлом археологи зачастую поддавались искушению
отождествить эти «культурные провинции» с определенными народами или племенами. Что
касается германцев, то в начале XX в. это отождествление археологических
культур с племенными группами, упомянутыми у римских писателей, было доведено
поистине до крайних пределов крупным немецким ученым Густавом Коссинной и его
учениками. Со взглядами Коссинны никто не соглашался безоговорочно, однако
оказалось, что их очень трудно искоренить полностью. На самом деле доказать
тождество культурной провинции и определенной группы населения в железном
веке Северной Европы практически невозможно, и сейчас археологи предпочитают не
касаться проблемы этнического аспекта археологических данных. Когда археолог
выделяет культуры, он в первую очередь делает это для того, чтобы получить
удобную схему классификации данных.
По археологии ранних германцев существует огромная литература, и было бы
слишком смело пытаться обобщить эти данные в одной публикации, и более того —
в нескольких абзацах. Достаточно лишь упомянуть об основных областях
расселения германцев. Археологи выделяют четыре основные группы поселений:
североморская группа в южной Скандинавии и на северном побережье Европы; западная
группа между Рейном и Зале и от Везера до Майна; приэльбская группа,
занимающая бассейн Эльбы и простирающаяся к востоку до Одера, и, наконец, восточная
группа между Одером и Вислой. Что представляли собой эти группы, сказать
трудно, но они не были племенными союзами. Скорее всего, это были группы
племен, которых объединял обмен предметами материальной культуры. Рискованно
было бы пытаться выделить в этих группах племена, упомянутые Тацитом и другими
авторами, однако следующая классификация не будет слишком далека от истины. В
североморскую группы входили хавки, фризы и многие более мелкие племена,
жившие к северу от Эльбы, к которым Птолемей причислял и саксов. Западная группа
включала в себя многие племена, знакомые римской пограничной администрации:
хаттов, херусков, бруктеров и тенктеров. Среди германцев на Эльбе были семно-
ны, лангобарды (ломбарды), гермундуры и маркоманны — до того, как они
переселились в Богемию. Представители восточной группы — бургунды, ругии, вандалы и
готы — не слишком хорошо отражены в литературе.
Археология не только дает нам сведения о культурных и торговых
взаимоотношениях между различными племенами Германии: она еще и оказывает нам
неоценимую услугу, показывая материальное положение народа. Как мы увидим далее
(когда будем говорить о поселениях) , раскопки середины XX в. заложили твердую
основу для критики утверждений древних писателей; возникли даже точки зрения,
противоречащие этим утверждениям. Было получено огромное количество
информации о различных типах поселений, типах домов и домашней утвари, технических
достижениях, и прежде всего — об экономических условиях. Вспомогательные
работы биологов позволили нам узнать больше о домашних животных древних
германцев, а палеоботаники, изучая остатки растений и пыльцы, помогли составить
представление об окружающей среде того времени. Таким образом, год от года
наше представление об условиях жизни в древности становится все более четким
и ясным.
Германцы
и кельты
Как никто из древних авторов, именно археология ясно показывает нам
существование тесных контактов между германскими народами и кельтами. Они
проявлялись не столько в области торговли, сколько в широких культурных связях между
Центральной и Северной Европой: в сходстве обычных, для повседневного
использования, металлических изделий, брошей, булавок и бритв, а также керамики.
Поэтому очевидно, что в течение нескольких столетий до и после Рождества
Христова между кельтами и германцами нельзя было провести четкой границы.
Античные авторы, такие, как Цезарь и Тацит, существенно затушевали этот факт,
настаивая на том, что Рейн якобы является культурной границей между кельтами на
западе и германцами на востоке. То, что такое деление неверно, показывают не
только археологические данные, но также и данные личных имен и географических
названий. Люди, которые жили к востоку от Рейна и между долинами Майна на юге
и Везера на севере, подвергались существенному влиянию кельтской культуры,
хотя сами они кельтами не были. Но не были они — во время Цезаря и Тацита — и
германцами. Их происхождение неясно; возможно, они представляли собой старые
группы племен, которым удалось устоять перед движением на запад германской
культуры в конце бронзового и начале железного века.
Богато украшенный серебряный сосуд датируемый 200 г. до н.э.,
обнаруженный в 1891 году в торфяном болоте около посёлка Гунде-
струп в округе Орс провинции Химмерланд , сочетает в себе
кельтские, гальские изобразительные элементы с типичной фракийской
технологией изготовления.
Кельтское влияние на германскую материальную культуру особенно очевидно в
сфере вооружения. Щиты, мечи и наконечники копий на севере с I в. до н. э.
зачастую происходят от кельтских типов. В этих регионах встречается и много
оружия кельтского производства. Это влияние было результатом войны и торговли
между кельтами и германцами. Кельтское влияние очевидно и в других областях,
особенно в обработке металлов. Многие из наиболее замечательных образцов
кельтского ремесла были обнаружены именно в Германии. Наиболее поразительные
предметы были найдены в Дании: две богато украшенные колесницы из Деберга
(Ютландия), серебряный котел из Гундеструпа (Химмерланд) и гигантский
бронзовый котел из Бро (Ютландия) . По любым стандартам это — великолепные изделия,
и они представляют собой самое замечательное из того, что германцы
заимствовали у кельтов.
Германцы и их
восточные соседи
Германцы контактировали и со своими восточными соседями. Еще до Рождества
Христова славяне начали двигаться на запад из восточной Польши, таким образом
они вошли в контакт с готами и другими восточными германцами. О материальной
культуре славян до того, как они осели на сегодняшних славянских территориях,
известно немногое. С юго-востока пришли степные кочевники-сарматы, которые
начали расселяться по Причерноморью примерно с 200 г. до н. э. Область их
расселения протянулась оттуда до Днепра и далее — в сегодняшние Румынию и
Польшу. К III в. н. э. этот регион стал удивительным тиглем, где сплавлялись
культуры различных народов: греков, даков, сарматов, славян и готов. К
северо-востоку от германцев жили балты восточной Пруссии, Польши и западной
России. Этот регион контактировал с Римской империей и германцами. Часто
исследователи не обращают внимания на балтов как на отдельную группу. Хотя в
какой-то степени на них и влияли восточные германцы, их культурное развитие не
зависело от соседей. Обо всех этих восточных варварах античные писатели
сообщают очень мало и касаются нашей темы только в этом пункте. Однако следует
помнить о том, что восточные германцы соприкасались с кочевыми и полукочевыми
народами степей, и что они должны были почувствовать на себе первый удар от
их миграций.
Именно оттуда пришло самое разрушительное нашествие. В 376 г. римские
офицеры в гарнизонах на Дунае получили информацию о том, что среди готских
племен на севере происходят из ряда вон выходящие по своему масштабу и охвату
территорий беспорядки. Судя по всему, все племена причерноморского побережья
пришли в волнение. Ходили слухи, что на них напал какой-то страшный народ с
востока. Слухи о волнениях среди варваров были обычным делом, и римские
гарнизоны сначала никак не отреагировали на новую волну тревоги. Однако вскоре
на берега Дуная стали прибывать группы беженцев-германцев. Количество
беженцев росло и росло, и, наконец, целые полчища готов собрались на границах
империи .
Варвары, которые напали на готов, оказались гуннами. Еще чуть меньше века
гуннам предстояло терроризировать почти всю Европу, однако даже за такое
сравнительно короткое время они успели запомниться навеки своей дикой
жестокостью. Гунны не были германцами, но, поскольку их история тесно связана с
историей готов и других германцев, их нельзя насильно исключить из нашего
рассказа — точно так же, как было нельзя и выгнать их с земель римлян и
готов .
Гунны вошли в контакт с готами примерно в 370 г. н. э. До этого времени их
родиной были степи южной России, где они, в полной нищете и суровых условиях,
вели кочевую жизнь. Как ни странно, мы практически не знаем о них ничего
определенного до того момента, когда они напали на готов. Их происхождение
неизвестно . Древнеримские авторы мало что могли сказать об этих кочевниках
такого , что сейчас можно воспринимать серьезно. Среди готов ходила легенда, что
гунны — отродье ведьм и злых духов (неудивительно, если вспомнить, что готам
пришлось от них пережить). Возможно, гунны контактировали с народами Дальнего
Востока. Китайские летописи часто упоминают народ под названием «сюнну», и
некоторые ученые полагают, что это и были гунны. Гуннов, как и всех кочевни-
ков, очень трудно «выследить», используя обычные методы археологии. Кочевники
практически не оставляют после себя поселений, а зачастую — и четко
различимых погребений. Они могут использовать очень мало изделий из металла и
керамики , и даже эти изделия зачастую приобретаются у других народов. Все, что мы
о них знаем, идет от римских писателей, а археология мало чем здесь может
помочь .
Гунны жили скотоводством; дополнительные продукты давала им охота и
собирательство . Их экономика позволяла им выживать, но не более того. С раннего
детства они привыкали к тому, что голод и жажда — это часть жизни. Возможно,
какое-то количество продуктов они получали путем обмена с оседлыми
сельскохозяйственными народами. Одежда, которую носили гунны, говорит об уровне их
техники: это были льняные ткани и сшитые шкуры животных, эксплуатируемые до
тех пор, пока не разваливались на кусочки.
Как и все степные кочевники, гунны были великолепными наездниками; римлянам
казалось, что они живут в седле. «Они даже не могут твердо стоять ногами на
земле, они живут и спят на лошадях», — утверждал Зосим. Поразительное
кавалерийское искусство гуннов дополнялось умелым владением луком. Все вместе, эти
данные обеспечивали им успех в борьбе с римскими и германскими армиями
пехотинцев. Некоторые воины носили не только луки, но и мечи, а иные ловко
пользовались сетью или лассо. Несмотря на крайнюю бедность и примитивную
экономику, гунны представляли собой страшную военную угрозу для всех народов, с
которыми они сталкивались на западе. Даже их внешний вид шел им в зачет.
Римляне считали, что на гуннов и смотреть-то противно: непонятно, говорили они,
люди это или звери.
У кочевников не было королей: во время войны ими правили вожди. Как они
достигали такого высокого положения, мы не знаем, но, возможно, отвага на
поле боя давала им власть. В мирное время воины и семейные люди не слишком
различались между собой. Все мужчины принимали участие в бесконечной работе:
следили за стадами и искали для них свежие пастбища.
Хотя у гуннов и не было королей, среди них появлялись могущественные
полководцы. Самым знаменитым и удачливым полководцем был Аттила, который вместе со
своим братом Бледой пришел к власти в 433 г. К этому времени гунны стали
господами германских племен, которые занимали область между Альпами и Балтийским
морем и от Рейна до Каспийского моря. Их армии состояли не только из гуннов,
но и из подчиненных народов, которых увлекла гуннская волна: аланов, гепидов,
славян и готов. Из своей ставки, которая находилась на территории современной
Венгрии, Аттила, затмивший и, в конце концов, отстранивший от власти своего
брата, угрожал Восточной Римской империи со столицей в Константинополе и
Западной, центром которой была Италия. После 440 г. разразилась буря. Аттила
устроил настоящую бойню на римской границе на среднем Дунае, разрушая города
и крепости, и опустошил север Греции. Более амбициозная схема завоеваний
начала осуществляться в 451 г., когда гунны пересекли Рейн и двинулись к
Орлеану. Близ Труа гунны потерпели первое крупное поражение от объединенных сил
римлян и визиготов. Эта битва стала поворотным пунктом. Тем не менее, в
следующем году Аттила начал вторжение в северную Италию, захватил Аквилею и
другие крепости. Однако он вынашивал еще более амбициозные планы: он хотел идти
на Рим. Приход римских подкреплений с Востока, эпидемия среди самих гуннов и
— бич большинства варварских армий — голод помешали ему это сделать. В 453
г. , в разгар приготовлений к походу на Константинополь, Аттила умер. После
него великая империя, которую он создал, уже не смогла возродиться. Гунны и
их подданные начали уходить из великой конфедерации. И что было еще хуже для
гуннов, после 460 г. из степей вышли другие дикие орды кочевников. Банды
гуннов продолжали угонять скот своих соседей и грабить их поселения, но теперь
были только обломками необыкновенной империи.
Германцы
и Рим
Отношения между германцами и Римом складывались отнюдь не в историю
бесконечных конфликтов и разрушений. Германцы и римляне встречались не только на
поле боя. Уже на самых ранних этапах строительства своей империи римляне
поняли, что иметь в соседях союзные племена — гораздо более надежная гарантия
безопасности провинций, чем обеспечивать военное присутствие на самих
рубежах. На германской границе всегда ощущалась потребность в мощных военных
гарнизонах, однако, как и на других территориях, римляне возлагали надежды также
и на племена, которые вступали в союзнические взаимоотношения с Римом.
Например, фризы на севере Нидерландов после первых столкновений с Римом, в
конечном счете, утихомирились, и начался период долгого мирного сосуществования с
правительством империи, принесший, помимо прочего, немалую материальную
выгоду. Одно из ответвлений свевов — свевы-никреты — с одобрения римлян
поселились на плодородной земле долины Неккара, таким образом надолго образовав
эффективный барьер против менее послушных варваров на востоке.
В последующие столетия германцы играли еще более активную роль в защите
границ, как воины регулярных подразделений римской армии. Группы варваров
служили как федераты (foederati): они получали землю в обмен на обязанность
нести военную службу в той области, где их селили. Римляне надеялись, что
если варвары будут иметь свою долю от плодов этой земли, то это заставит их
защищать ее от внешних нападений. Такие группы федератов часто оказывались
эффективными, особенно когда они представляли собой отряд, сплотившийся вокруг
энергичного вождя. При этом целые племена или народы под командованием своих
племенных лидеров терпели неудачи в деле защиты границ. В регулярной армии
варвары служили не только рядовыми солдатами. Напротив, из офицеров высшего
ранга, из армейских командиров поздней империи многие были германского
происхождения .
В период ранней империи многие германские вожди отслужили в римской армии
до того, как добились могущества среди своего собственного народа. В
некоторых случаях этим людям удалось осуществить значительные перемены в
политической и социальной структуре отдельных народов. Как мы увидим в следующей
главе, самым интересным из таких вот возвратившихся «эмигрантов» был властитель
маркоманнов Маробод, и только лишь перечисление других показывает, сколь
много германцы почерпнули на римской службе: Арминий, победитель злополучного,
оказавшегося совсем не на своем месте полководца Квинтилия Вара, Ганнаск,
который успешно грабил галльский берег в I в. н. э., Крупториг, который
руководил восстанием фризов, и, наконец, Юлий Цивилис, который стал душой крупного
восстания батавов в 69—70 гг. н. э.
В области торговли и коммерции германцы и римляне также были знакомы друг с
другом достаточно хорошо. Уже ко времени вторжения Цезаря в Галлию римских
торговцев влекла за Рейн перспектива коммерческой выгоды. Свевы —
конфедерация племен, обитавших в долине Эльбы, — пускали к себе торговцев, но скорее
для того, чтобы распродать излишки военной добычи, чем чтобы покупать
предметы роскоши, привезенные с юга. Действительно, в эпоху Цезаря они
недвусмысленно запретили ввоз вина на свою территорию, считая, что оно ослабит их
энергию и выносливость. Однако не все германцы были столь суровы. Уже в I в.
до н. э. в домах богатых варваров появились римские предметы роскоши, в том
числе и вино. Тогда, как и позднее, изящные сосуды из серебра, а иногда и из
золота пересекали границы и, в конце концов, оказывались в гробницах вождей.
Такая могила, раскопанная в Хобю на датском острове Лоланн, является
наиболее ранним и выдающимся примером подобного погребения. В могиле был обнаружен
скелет мужчины средних лет и свиные ножки — доля вождя в варварском мире, а
также великолепный столовый сервиз из импортных металлических сосудов. Самые
великолепные из них — это пара серебряных чаш, украшенных рельефом,
изображающим сцены из греческих мифов, большой бронзовый поднос, на котором стояли
эти чаши, и множество красивых бронзовых сосудов. В Северной Европе есть и
другие, несколько более поздние находки высококачественных металлических
изделий из греко-римского мира, однако ни одна из них не могла сравниться с
находкой из Хобю.
В купеческих тюках границы пересекали и более скромные предметы, иногда в
больших количествах: стеклянная посуда, керамика, изделия из кожи, монеты,
броши и другие украшения. Иногда бытовые предметы оказывали влияние, которое
намного превышало обычную сферу их применения, формируя стили варварского
искусства, точно так же, как импортные греческие изделия из бронзы вдохновляли
кельтских ремесленников в V в. до н. э.
Естественно, не все из найденных предметов попадали в руки германцам в
результате международной торговли. Огромный клад серебряной посуды,
обнаруженный у Хильдесхайме, скорее всего, является военной добычей, которую собирали
в течение долгого времени до того, как во II в. н. э. клад был захоронен. Еще
более очевидный пример военного трофея — бронзовое ведро из погребального
кургана в Бьорске (шведская провинция Вастманланд). Ведро служило урной для
кремированных останков местного вождя, однако его первоначальная функция ясна
из латинской надписи: «Посвящено Аполлону Гранну Аммиллием Константом,
хранителем его храма». Судя по всему, у этого предмета была бурная жизненная
история: ему пришлось поспешно покинуть какой-то римский храм.
Помимо торговли и грабежа, был и еще один путь поддержания контактов между
севером и югом: дипломатия. Вожди варваров, чью лояльность римляне считали
ценным приобретением, получали серебряные или золотые сосуды в подарок или в
виде подкупа. В некоторых случаях предпочитали более конкретную финансовую
помощь: в форме монет. Видимо, подобные «дотации» и подарки, путешествовавшие
в «дипломатическом багаже», были обычным делом во взаимоотношениях римлян и
многих германских вождей, особенно тех, что обитали ближе к границам и чью
доброжелательность нужно было поощрять более щедро, чем обычно. Однако мы
только что видели, что у римской внешней политики были длинные руки, которые
доходили и до Скандинавии. Эта практика продолжалась до самого крушения
Римской империи на западе; следовательно, она, скорее всего, давала какие-то
результаты. Клад IV в., состоящий из прекрасной серебряной посуды, был
обнаружен в Кайзераутсте неподалеку от Базеля — возможно, память об этой торговле,
как и многочисленные находки римских золотых монет на территориях, занятых
готами в конце римского периода. Обмен шел и в обратном направлении. Кимвры,
как рассказывает Страбон, подарили императору Августу в знак дружбы свой
самый драгоценный котел.
Что Германия, в свою очередь, могла предложить римским купцам? Основными
статьями германского экспорта в Римскую империю были рабы, меха и шкуры
животных, а также янтарь с побережья Восточной Пруссии и Дании. Янтарь
пользовался огромной популярностью как материал для украшений уже в доисторический
период, и для приобретения этого камня купцы уже давно проложили торговый
путь к янтарному берегу — из долины Дуная близ Вены, через Богемию и
центральную Германскую равнину. В римский период товары продолжали
путешествовать по этому «янтарному пути». Другие торговые дороги проходили по долинам,
располагавшимся к востоку от Рейна, — долины рек Липпе, Рур и Майн, и далее
вдоль Везера и Эльбы, которые текли на север. Использовались также морские
пути вдоль берегов Нидерландов, северной Германии и Дании, и со временем
германские моряки и купцы начали обретать в этих водах навигационное искусство.
Так что уже задолго до того, как варвары вошли в римские провинции в
качестве завоевателей, у них был длительный опыт знакомства с материальным богат-
ством римского мира. Можно представлять себе процесс переселения германцев
как дикие, разрушительные набеги, но это значит слишком упрощать картину.
Переселения не были результатом организованных схем завоевания, и не многие из
них были более разрушительны, чем средний проход армии в Древнем мире. Как
выразился один современный автор, эти вторжения были «золотой лихорадкой
иммиграции из недоразвитых стран севера в богатые земли Средиземноморья».
Длительные торговые и дипломатические контакты с Римом показали германцам, что
ждет их на юге. Пришло время взять это в свои руки.
Новые союзы и
переселения
В III в. н. э. среди германских народов происходила значительная
перегруппировка . Многие из создававшихся тогда племенных союзов переселялись, отходя
далеко от территорий, на которых они сформировались, в основном в западные
римские провинции. Аламанны («все люди») стали после 200 г. н. э. силой, с
которой стоило считаться: они заняли земли между Майном и римской границей.
Шестьдесят лет спустя они снесли эту границу и поселились на плодородных
землях между Рейном и Дунаем. Там они оставались в течение всего IV в., а потом,
в начале V, они стали продвигаться к западу, в Галлию, и к югу — в альпийские
долины. В III в. на нижнем Рейне образовался другой союз племен — франки,
которые на этом направлении тревожили Рим. Много раз они прорывались в Галлию,
и в IV в. некоторые из них, с неохотного одобрения римских командующих,
поселились к западу от Рейна. А вот вдоль длинной дунайской границы империи
приходилось иметь дело с менее грозными врагами — по крайней мере до конца IV в.
Вскоре после 270 г. римляне ушли из своей провинции Дакия (современная
Румыния) , и эта территория была захвачена готами. Готы, возможно, пришли из
Скандинавии, но им пришлось пройти огромное расстояние на юго-восток: они
поселились у Черного моря незадолго до III в. Здесь готы разделились на две
основные группы: визиготы, обосновавшиеся между Дунаем и Днестром, и остроготы,
осевшие на северо-востоке от Днестра. Обоим народам предстояли еще далекие
странствия, и они сыграли огромную роль в преобразовании старой империи:
остроготы — оккупировав Италию, а визиготы — поселившись в южной Галлии и
позднее в Испании. Однако еще до этого они совершили два «подвига», которыми и
прославились германские варвары. В 378 г., после того как под растущим
давлением гуннов им позволили поселиться в империи, они разбили римские легионы в
битве при Адрианополе. Еще более известен тот факт, что в 410 г. под
предводительством своего короля Алариха готы вторглись в центральную Италию,
осадили Рим и захватили город. Для многих людей того времени весть о падении Рима
пред северными захватчиками, казалось, предвещала конец мира, и последующие
поколения вплоть до сего дня придерживались той же точки зрения. На самом
деле взятие Рима было достаточно незначительным событием даже только в
политическом и военном аспекте римско-германских отношений. Однако его
психологическое воздействие было огромно. Обычно считается, что Аларих и его воины в
410 г. уничтожили город. На самом деле погибло не так уж много жителей: были
разграблены и разрушены в основном дома аристократии. Древние здания Рима не
слишком пострадали, а то, что Аларих был христианином, спасло храмы.
Другим длительным переселением было переселение вандалов, которые в I в. н.
э. ушли из прибалтийских областей (теперь Силезия). Некоторые из них остались
там: эту ветвь вандалов называли силингами. Другая группа — вандалы-асдинги —
оказалась более подвижной и, в конечном счете, пересекла Дунай и попала на
римскую территорию. Ненадолго вандалы стали федератами. В 406 г. вандалы и
смешанная орда варваров воспользовались ослаблением границы на Рейне и тем,
что сама река замерзла, и перебрались в Галлию. Примерно два года их банды
без каких-либо помех совершали набеги по всей Галлии. Затем они преодолели
Пиренеи и оказались в Испании. Только после еще двух лет разбоя римским
властям удалось достичь временного примирения. Затем Рим послал против них армию
визихютов, надеясь ослабить оба угрожавших ему племени варваров. Отчасти эта
политика оказалась успешной: силинги были почти уничтожены. Асдинги, однако,
были вытеснены в южную Испанию и там обрели новое оружие, до которого римляне
прежде не допускали варваров, — флот. Прибрежные города южной Испании
оказались в руках вандалов, а вместе с ними — и корабли в их гаванях. В их власти
оказалась Северная Африка со всеми своими огромными ресурсами зерна: в 429 г.
под предводительством Гейзериха они пересекли Гибралтар и захватили
плодородные прибрежные долины. Римские армии могли держаться в защищенных крепостях,
однако в поле они оказались беспомощными против захватчиков. Риму пришлось
признать вандалов федератами, а позднее, в 442 г., их король был провозглашен
независимым властителем Северной Африки.
Нашествие гуннов, готов и вандалов.
Были и другие крупные предприятия, которые, соответственно, увенчались
значительными успехами. Мы оставили остроготов на территории Венгрии под властью
гуннов. После смерти Аттилы они стали заметными членами того союза племен,
который разбил империю гуннов. Шанс захватить власть в средиземноморских
землях выпал острохютам после того, как к власти у них в 471 г. пришел вождь
Теодорих. Под его руководством осторохюты захватили власть на Балканах, а
позже, в 488 г., — и в Италии. С 476 г. полуостров контролировал некто Одо-
акр, предводитель войск варваров-федератов, однако справиться с армией Теодо-
риха он не мох1. К середине 490 г. Теодорих властвовал в Италии, а Одоакр был
осажден в Равенне. Штурмовать город было невозможно, однако с помощью
предательской «дипломатии» Теодорих нашел способ выманить своего врага из укрытия
и убить его. Так Италия перешла под власть остроготов. Тем не менее, Теодорих
правил отнюдь не варварским королевством: он, как до него и Одоакр, был вице-
регентом римского императора3. Сохранялись римские формы административного
устройства. Римляне и германцы почти не смешивались между собой: существовал
недвусмысленный запрет на смешанные браки; интересы готов и римлян блюли
разные чиновники. Продолжались даже заседания римского сената, и законы все еще
основывались на древних правовых нормах.
Самые северные переселенцы — фризы, саксы, англы и смешанные группы других
прибрежных народов — нацелились на юго-восточное побережье Британии. Несмотря
на мощную римскую защитную систему и хорошо экипированный флот, это побережье
оказалось уязвимым, и в начале V в. в восточной Британии начали селиться
германцы. Однако главный поток германских переселенцев пошел только после 450 г.
Таким образом, к концу V в. все, некогда римские, западные провинции
империи перешли в руки германских вождей и их дружин. Однако в большинстве своем
эти варварские державы были недолговечными. Только франкам удалось основать
державу, которая пережила окончательное разложение римской администрации и
позднее заменила ее. Тем не менее, хотя франки и были достаточно страшны для
римлян в III и IV вв., глядя на небольшие отряды франкских разбойников и
поселенцев, которые пересекали Рейн в последние десятилетия существования
Римского государства, никто не мог бы поверить в то, что именно они станут
наследниками римлян в этих землях. Но так оно и оказалось. Беспорядочная масса
незначительных воинских отрядов племен, обитавших в междуречье Везера и
Рейна , захватила север Галлии и заложила там основы империи Каролингов.
ГЛАВА 2.
СТРУКТУРА
ОБЩЕСТВА
Социальная
организация
Древние германские народы (civitates, как называли их древние римляне)
состояли из отдельных групп населения, которые обычно называли племенами (pagi)
и которые, в свою очередь, объединяли многочисленные кланы или роды. Роды
образовывали экономические единицы, занимавшиеся обработкой земли. Это были
очень непрочные союзы, и в мирное время они редко действовали заодно. Не
следует также думать, что племена являлись единым целым. На самом деле, когда во
времена Цезаря и Тацита германцы появились в поле зрения историков, их
племенная организация была весьма примитивной. Старейшины каждого племени
образовывали совет, который разбирал жизненно важные вопросы, связанные с
разделом земли, и улаживал другие существенные разногласия. Возможно, в мирное
время он и не имел других функций, хотя во время войны совету, наверное,
приходилось решать и организационные проблемы. Вряд ли одно племя часто вступало
в союз с другим для какой-то общей цели — таких данных у нас почти нет (если,
конечно, речь идет не о войне).
Таким «естественным» формам организации, как племя и род, которые существу-
3 После конца Западной Римской империи в 476 г. (низложения императора Ромула
Августула Одоакром) речь может идти только об императорах Восточной Римской
империи (Византии).
ют у множества первобытных народов по всему миру, противостоял другой
общественный институт — дружина. Основой дружины был отряд воинов, сплотившихся
вокруг вождя для какой-то особой цели, обычно для разбойничьего набега. После
того как «предприятие» заканчивалось, его участники расходились, чтобы
поодиночке насладиться добычей, а позднее — присоединиться к другому отряду. Шло
время, и состав отряда стабилизировался, а дружина начала приближаться к
тому , чтобы стать формальной организацией. К концу I в. н. э. отношения между
вождем и дружиной (по-латыни comites или comitatus) переросли в нечто более
определенное. Теперь дружина жила за счет вождя не только во время военных
действий, которые планировал вождь, но и в мирное время. Вступив в comitatus,
воин получал от вождя еду, средства к существованию, оружие и экипировку4.
Когда вождь вел свой отряд на войну, дружинники сражались как отдельное
подразделение — отдельно от своих родов и других дружин того же племени. Они
подчинялись только своему вождю, а не избранному вождю всего племени. Таким
образом, в военное время рост дружин подрывал общественный порядок, поскольку
воины из одного и того же клана могли служить в нескольких разных дружинах:
клан терял своих самых энергичных сыновей. Чем успешней считалась дружина,
тем больше в нее поступало знатных воинов и их сыновей; постепенно дружина
становилась отдельным, элитным сегментом общества. Материальное положение
позволяло этим людям посвящать все свое время войне. Бедный воин, который не
мог оставить свое хозяйство и землю надолго, не мог надеяться стать
дружинником.
Таким образом, соратники вождя, из которых состояла дружина, начали
превращаться в особый класс — воинскую аристократию, положение которой
гарантировала военная доблесть. Однако дружинники были не всемогущи. Засвидетельствовано
множество случаев, когда дружине и ее вождю приходилось сталкиваться с
враждебностью со стороны других воинов своего народа, в результате чего они
должны были отправиться в изгнание. Одним из наиболее важных, имевших серьезные
последствия свойств дружины было то, что лидер мог привлечь к себе на службу
воинов из разных народов, так что некоторые небольшие племена должны были
постоянно терять своих лучших воинов, если только им не удавалось выдвинуть
своих собственных харизматических лидеров. Такой широкий географический охват
многих дружин, несомненно, был очень мощным фактором, объединяя самых
отважных людей из множества племен. Это были первые шаги к значительной
перегруппировке германских племен в III в. н. э., которая оказала столь существенное
4 Подобная организация пережила века. Дружинами было то, что VIII—XI веках
называли викингами (норманнами) . По-видимому, приглашенные в IX веке на Русь
для зашиты варяги (скандинавы) тоже были дружинами. Во всяком случае, потом
все русские князья (Рюриковичи) имели свои дружины. Дружинам не удалось
устоять против татаро-монгольского нашествия в XIII веке - Русь была оттеснена на
север, где и начала свою консолидацию. На юге осталось безлюдное «Дикое поле»
(татары его вычищали, продавая в рабство население; Киев тоже жгли, но он
тогда был литовским городом). В XVI—XVII веках Московское правительство на
территории Дикого поля для ведения борьбы против татарской экспансии создавало
системы оборонительных сооружений, включающие крепости, засеки, земляные валы
и рвы, организовывало станичную и сторожевую службу. На оборонительных линиях
селились служилые люди. Дикое поле постепенно заселясь беглыми людьми из
России , Польши, Литвы и т.п. В этом конгломерате в XVI веке появилась, возможно,
последние дружины - казаки со своими атаманами, например, запорожские,
донские. После воссоединения Украины (Окраины) с Россией (в 1654 г. Гетман
Войска Запорожского Богдан Хмельницкий обратился с прошением о переходе на
службу к царю Алексею Михайловичу) эти и другие дружины при правлении Екатерины
II получили землю на Дону и Кубани и превратились в вооруженных земледельцев.
влияние на дальнейшую историю Европы.
Вожди
Кто и как правил германскими народами? Когда мы обращаемся к проблеме
правления, перед нами встают значительные трудности. Юлий Цезарь говорит об этом
мало, и ту информацию, которую он дает, сложно объединить с более поздними
источниками — возможно, потому, что между I в. до н. э. и 100 г. н. э. в
социальной жизни произошли значительные перемены, особенно у тех народов,
которые контактировали с римлянами на границах по Рейну и Дунаю. После «Германии»
Тацита информация о том, как управлялось племя, на протяжении более чем
двухсот лет практически отсутствует. Интересно, что, когда эти «темные века»
закончились , оказалось, что многие из органов управления у германцев за эти
двести лет практически не изменились.
В то время, когда писалась «Германия», у германских народов было три
главных органа управления: вождь, совет старейшин и общее собрание всех воинов.
Как и во многих других племенных обществах, мнение совета знати и народного
собрания имело больший вес, чем авторитет вождя. Иногда вождей избирали,
обычно за отвагу и престиж военного лидера. Обязанности такого вождя были
преимущественно военными, и зачастую он занимал свою должность только на
время какой-то чрезвычайной ситуации или во время войны. Таким образом, в начале
войны народ избирал одного (иногда и двух) человек, которые руководили им.
Избранный вождь заменял любого лидера, который мог быть у племени в мирное
время.
Был и другой тип вождя, которого Тацит называет «королем» (rex): он был
обязан своим положением не процедуре выборов, а своему благородному,
королевскому происхождению. Не совсем понятно, каковы были его обязанности. Иногда
он руководил своим народом во время войны, как и избранные вожди, ведь люди
королевского происхождения могли стать вождями и благодаря избранию. С другой
стороны, он обладал какими-то неясными религиозными или сакральными
функциями. Наследник умершего или свергнутого короля избирался из всех, в ком текла
королевская кровь. Автоматического наследования (от отца к старшему сыну) не
было. Хотя римляне называли таких вождей «королями», не следует примешивать
сюда средневековые и современные представления о значении этого слова. Даже
возможность влиять на собственную дружину у этих «королей» была ограниченной,
а какого-либо права на принуждение у них почти не было. Власть вождя, в
конечном счете, основывалась на его престиже или авторитете его личности. Если
вождь старел или оказывался неспособным к руководству, его свергали. Его не
отделяли от других людей, не считали каким-то особым существом. В отличие от
средневекового монарха он не был окружен божественным ореолом. Хотя на поле
битвы король и должен был командовать, даже там его приказы могли быть
оспорены .
В период Великого переселения народов избрание вождей продолжалось, а
власть отдельных лидеров все еще была ограниченной. Засвидетельствовано много
случаев, когда даже наиболее удачливые вожди германцев обращались к совету
выдающихся воинов или ко всему народу и были обязаны выполнять их
рекомендации. Так, когда визиготы вошли в Римскую империю в 376 г., это решение было
принято не только их королем, но общим собранием народа. Мало что известно о
внутреннем управлении у франков, аламаннов и прочих племен. Однако у визиго-
тов вождя всего народа часто называли «судьей» (judex), а не «королем» (rex).
Это название заставляет предполагать, что подобного типа вожди обладали
некоей судебной властью, хотя мы точно не можем сказать какой. В других
отношениях те правители периода Великого переселения народов, о которых хоть что-то
известно, судя по всему, мало отличались от вождей времен Тацита. Только те,
кто с успехом претендовал на императорскую власть, как Хлодвиг или Теодорих,
отличались от других — благодаря своим беспримерным политическим достижениям.
Исключения были и в более древние времена. Хотя большинство вождей правили
опираясь на авторитет, иные (с переменным успехом) пытались присвоить
диктаторские полномочия. Максимального успеха (хотя и временно) достиг в этом деле
король маркоманнов Маробод, который жил на рубеже н. э. Он предложил своему
народу новую концепцию управления, контролируя все дела своим авторитетом.
Наиболее значительным аспектом его «стиля руководства» была военная
организация. Тогда в первый раз возникло нечто похожее на регулярную армию с
соответствующим обучением и дисциплиной. Воины выполняли приказы командования,
заранее планировалась военная тактика. Не зря Маробод получил образование в
Римской империи! Все это было ново для германцев, и (к счастью для римлян) опыт
Маробода остался исключением. Другие пытались подражать Марободу, однако
повторить его достижение уже никто не смог. Видимо, у большинства германских
народов общественная организация была слишком примитивной и негибкой, чтобы
вынести давление, которое оказывала на отдельные кланы монархическая система.
Наконец самому Марободу пришлось в 19 г. н. э. бежать в Римскую империю, и
прошло почти три столетия, прежде чем другому вождю удалось снова достичь
единоличной власти.
Жрецы
Как и у галлов, у германцев существовала формальная организация жрецов под
предводительством главного жреца (sacerdos civitatis). Служители культа
должны были наблюдать за предзнаменованиями при разных общественных событиях
(особенно при отправлении на войну), исполнять роль «спикера» во время общего
собрания племени, наказывать за серьезные прегрешения, охранять священные
рощи и находившиеся в них предметы культа. Хотя они и не были обязаны
сражаться, жрецы присутствовали и на войне. Именно они (а не вожди) должны были
выносить священные знамена из заповедных рощ на поле сражения. Несомненно, они
также распоряжались общественными жертвоприношениями. Если говорить об их
значении в обществе, то германских жрецов можно сравнить с кельтскими
друидами , хотя у них было меньше судебных полномочий, чем у друидов.
Всю эту информацию дает нам Тацит. Поздние источники, к несчастью, очень
скудны, однако, в общем и целом религиозная организация германских племен в
более поздний период была похожа на описанную выше. Но есть и некоторые
существенные различия. Среди бургундов в IV в. главный жрец, или sinistus,
занимал свою должность пожизненно и сместить его было нельзя. Важное различие
просматривается в визиготской системе жречества. В IV в. у визиготов у
каждого рода или клана был свой жрец. Во всех других известных нам случаях жрец
«обслуживал» целое племя.
Род и семья
Наиболее тесными связями в обществе древних германцев были связи
родственные . Еще в период Великого переселения народов члены отдельных отрядов воинов
внутри более крупных групп племен были, как правило, связаны кровным
родством. Безопасность отдельного человека в основном зависела от его рода. Весь
род обязан был мстить и добиваться возмещения за преступление либо
оскорбление, нанесенное отдельному человеку, — и наоборот, весь род преступника
был обязан загладить последствия преступления. Если род жертвы преступления
не был удовлетворен условиями, которые предлагал род преступника, возникала
кровная месть. Кровная месть кажется нам в лучшем случае антиобщественным
обычаем, который мог приводить к полному хаосу. На самом деле случаи, когда
не удавалось договориться об объеме возмещения, скорее всего, были редки, и
разрушительный демон кровной мести сравнительно нечасто вырывался на свободу.
Некоторые юридические вопросы держали в руках старейшины и вожди племен.
Эти «судьи», как называет их Цезарь, как кажется, не обладали какой-либо
формальной властью. Они не могли заставить преступников или даже тех, кто
судился друг с другом, обращаться к ним за судебным решением. Они могли только
пользоваться своим влиянием, чтобы уладить спорный вопрос. Цезарь ничего не
слышал о существовании у германцев настоящих судов. Примирение или наказание
зависело лично от судей или от самих спорящих сторон. К тому времени, как
была написана «Германия» Тацита, дела, которые имели значение для всего народа,
обсуждало народное собрание. Теперь собрание должно было избирать какое-то
количество судей: эти люди путешествовали от общины к общине, решая судебные
тяжбы. Каждый судья брал с собой сто человек, которые поддерживали его
авторитет и помогали ему советами.
У нас очень мало данных о преступлениях, которые совершались в этот ранний
период, и о наказаниях, которые за них полагались. За предательство или
дезертирство вешали. Трусов и тех, кто вступал в гомосексуальные отношения,
бросали в болота и топили. В торфяных болотах было обнаружено немало тел,
которые, судя по всему, являются телами несчастных, чья жизнь окончилась таким
страшным образом. Иногда находят ветки, которые придерживают руки и ноги
утопленника или просто лежат вдоль тела.
Но за подавляющее большинство преступлений, видимо, полагались штрафы,
которые взимались в лошадях или, чаще всего, в коровах. Часть штрафа поступала
пострадавшим, часть — народу или вождю.
И Цезарь, и Тацит отмечают, что у германцев целомудрие было в почете. Тацит
осуждал современное ему римское общество, сопоставляя римское легкомыслие в
сексуальных отношениях со строгостью германцев. И в V в. этот аспект
германского характера все еще был достаточно заметным. Сальвиан писал, что готы
«предательский, но целомудренный народ», а саксы отличаются не только
«свирепой жестокостью, но и удивительной непорочностью». Брачные узы, как
отмечают все античные писатели, были для германцев священны. Супружеская неверность
считалась позором, и, если адюльтер был доказан, следовала суровая кара.
Вплоть до эпохи Великого переселения народов нет никаких упоминаний о
проституции. И мужчины, и женщины обычно женились и выходили замуж позже, чем это
было принято у римлян (то есть позже, чем в 12—16 лет) . Не совсем ясно,
насколько же «позже» это происходило, но, скорее всего, речь шла о 17—22 годах.
Воины не женились, пока не достигали пика своей физической силы и не
доказывали свою отвагу на поле боя.
Возможно, античные писатели рисуют германский брак в чересчур розовых
тонах. Из более поздних германских источников очевидно, что в некоторых районах
Германии в Средневековье (и, несомненно, в более ранний период) к женам
относились не лучше, чем к скотине. Их покупали, как рабынь, и даже не позволяли
садиться за один стол со своими «господами». Брак путем покупки зафиксирован
у бургундов, лангобардов и саксов, и во франкских законах встречаются
пережитки подобного обычая. Многоженство, о котором римские писатели обычно
умалчивают, было в ходу у некоторых германских вождей в ранний период, а позднее
— у скандинавов и обитателей берегов Балтики, в основном лишь у людей высшего
сословия. Многоженство всегда было дорогостоящим делом. Среди некоторых
племен было распространено «сати» — жертвоприношение вдовы после смерти вождя.
Все это говорит о том, что почетное и самостоятельное положение женщины в
обществе, о котором говорит Тацит, существовало в ранней Германии не везде и не
всегда.
Из «Германии» Тацита очевидно, что прелюбодеяние могли совершить только
женщины. Мужчин за это никак не наказывали, однако неверным женам пощады не
было. Муж сбривал такой женщине волосы, раздевал ее и выгонял из дома и из
деревни. Археология заставляет полагать, что, по крайней мере, в некоторых
районах практиковалась смертная казнь за прелюбодеяние. На многих женских
телах, найденных в северных торфяных болотах, сбриты волосы, в некоторых
случаях — только с одной стороны. Один красноречивый пример — четырнадцатилетняя
девушка из Виндебю в датском Шлезвиге. Она была найдена в яме на торфяном
болоте обнаженной: на шее у нее был кожаный ошейник, а на глазах — узкая
повязка. Белокурые волосы девушки на левой стороне головы были обриты почти
наголо , на другой — коротко острижены до длины примерно пять сантиметров. Не
исключено, что она не была убита взбешенным супругом, а стала жертвой какого-то
религиозного ритуала, хотя первое тоже вполне вероятно.
Рабство
В древней Германии существовало рабство, но нам трудно определить,
насколько же оно было распространено. В некоторых областях рабов было больше, чем в
других: например, у маркоманнов во II в. и у аламаннов в IV. Эти области
находились неподалеку от римских границ: возможно, именно в силу географической
близости общественная структура племен оказалась более развитой. Во времена
Цезаря и Тацита рабский труд, судя по всему, применялся не так уж часто.
Работу, которая обычно выпадает на долю рабов, то есть самую черную работу в
поле и по дому, выполняли женщины и старики. Римских военнопленных держали в
качестве рабов, но этих несчастных было не так уж много, чтобы они могли
играть значительную роль в экономике повседневной жизни.
Условия рабства в Германии очень отличались от рабства в Римской империи.
Рабы имели собственные дома, стоящие отдельно от домов их хозяев. Они были
обязаны время от времени отдавать своему хозяину определенное количество
зерна, тканей или скота. В этом отношении германский раб напоминал римского
крестьянина-арендатора — с той только разницей, что раб не был свободен. Рабы
занимались крестьянским трудом, однако здесь мы не увидим ничего похожего на
целые «бригады» рабов, которые в Риме трудились в мастерских, рудниках и на
плантациях. Рабов редко наказывали, избивая или связывая их, но Тацит дает
понять, что хозяин мог совершенно безнаказанно убить раба. Возможно, рабов
было так мало именно потому, что внутри германского экономического порядка
для них не было места. Они были практически не нужны, поскольку с работой в
отдельных хозяйствах справлялись женщины и дети. Не существовало
крупномасштабной индустрии, где удалось бы с пользой применять рабский труд. Хотя рабы
и могли вносить свой вклад в экономику сельской общины, они все равно
оставались бы лишними ртами. В недоразвитой крестьянской экономике Германии от
рабов не было бы никакого проку.
В эпоху Великого переселения народов ситуация почти не изменилась. Однако
очевидно, что, когда германцы поселились в западных римских провинциях, число
рабов в германских хозяйствах возросло. Вдобавок к существовавшим ранее
источникам порабощения, теперь человека мог превратить в раба закон. Чаще всего
порабощение являлось наказанием за кражу. Кодексы законов говорят о том, что
цены на рабов были высокими по сравнению со стоимостью животных и другого
имущества. Едва бы это было так, если бы рабов было очень много. После
германского поселения в пределах империи изменились и занятия рабов. В то время
как до Великого переселения рабы делали самую черную домашнюю работу, тяжело
трудились в поле, в бургундских законах они фигурируют как ювелиры,
работавшие по золоту и серебру, кузнецы, обрабатывавшие бронзу, плотники, башмачники
и даже портные. Несомненно, значительную часть этих рабов-мастеров составляли
греческие и римские ремесленники. Очевидно, варвары с головой окунулись в
море наслаждений цивилизованной жизни.
ГЛАВА 3. ЗЕМЛЯ
И ПОСЕЛЕНИЯ
Земля
Для римских писателей слово «Германия» было почти синонимом слов «лес» и
«болота». Тацит кратко сформулировал впечатление, которое оставалось у римлян
от земель, населенных северными варварами: «Хотя страна кое-где и различается
с виду, все же в целом она ужасает и отвращает своими лесами и топями».
Эта картина нуждается в существенной корректировке. Конечно, в то время
довольно значительные территории были заняты лесами. Еще в XI столетии Адам
Бременский мох1 с полным правом заметить, что вся Германия покрыта лесом. И
долгое время спустя леса продолжали занимать обширные площади. Часть этих
лесов дожила до наших дней и нагоняет уныние на тех, кто путешествует по
центральной Германии. Однако в то же время было и много областей, где люди
заставили леса далеко отступить еще задолго до эпохи Тацита и даже еще до
Цезаря. Лес расчищали, срубая и выжигая определенные участки; так поступали за
тысячи лет до того неолитические поселенцы в Европе и до совсем недавнего
времени жители некоторых районов Швеции. Такое подсечно-огневое земледелие (в
Германии его называют Rodung) не только освобождает землю из-под покрова
леса, но и на какое-то время обогащает почву минеральными солями (из пепла
деревьев) . После того как в течение нескольких лет на этой земле собирали
урожай, минеральных запасов становилось недостаточно для подкормки. Тогда поле
оставляли под паром, и возделывали снова через десять или более лет, когда на
нем снова возникала поросль. Когда в VI в. до н. э. в Северной Европе
появилось железо, расчистка леса продолжилась с удвоенной силой, но началась она
еще задолго до этого.
По своему составу леса Германии были очень разными. На востоке и юге росло
множество сосен и елей, в то время как на западе и на прибалтийских
возвышенностях преобладал лиственный лес, в основном березы. В областях хавков и
фризов на северо-западе росли смешанные леса. Значительные области Германии,
Дании и Голландии занимали не только густые леса, но и болота и вересковые
пустоши. Вересковые пустоши в значительной степени являются творением рук
человека, а не его природным врагом. Вереск обычно появляется, когда лесистая
местность дегенерирует под влиянием хозяйственной деятельности людей. Таким
образом, большая часть вересковых пустошей возникла еще при римлянах, в
железном веке. Очевидно, так было со многими пустошами Дании и центральных
областей Нидерландов. Сегодня, проходя по этой земле, мы видим, что она бесполезна
для фермера, однако четкие следы древних границ полей показывают, что когда-
то здесь пахали и выращивали урожай. Нам может показаться, что болото — это
последнее место, в котором древние германцы могли бы пытаться поселиться.
Однако на границах некоторых заболоченных мест встречаются прекрасные пастбища
для скота, так что и такие области были заселены. Самая важная из них — это
прибрежные болота северной Германии и Нидерландов. То, как человек справлялся
с такими природными условиями, мы увидим из более подробного рассказа ниже.
Мы все еще мало знаем о природном окружении, в котором обитали древние
германцы , поскольку археологи только начали широкомасштабное картографирование
районов поселений. Ученые справедливо считают неправильным переносить на еще
не исследованные районы данные о природных условиях и образцах поселений,
обнаруженных в других местах. Самая полная информация у нас есть об Ангельне и
Голыятейне — родине англов, которые владели этой землей в течение столетий до
того, как в V в. н. э. переселиться в восточную Британию. В Ангельне область,
заселенная германцами, состояла из негустого леса, в котором было сделано
множество расчисток, и лугов, которые были усыпаны рощицами и отдельными де-
ревьями: они возникли в результате слияния расчисток за долгий период. У
земледельцев не было цели сводить весь лес, поскольку свиньи и другая скотина
могли в определенное время года самостоятельно кормиться в лесу. Таким
образом, мы не должны буквально воспринимать то, что древние писатели говорят о
глухих лесах Германии. Конечно, здесь имелись большие леса, которые не были
заселены в тот период, о котором мы говорим. Однако во многих областях
человек стал хозяином природы уже задолго до того, как римляне впервые
познакомились с германцами.
Землевладение
Данные римских историков помогают нам составить определенное представление
о системе землевладения у древних германцев. Однако зачастую нам трудно
понять , что же именно хотят сказать нам древние писатели. Еще труднее бывает
примирить их информацию с данными археологии. Авторы, которые дают нам больше
всего сведений, это Юлий Цезарь, описавший народы, с которыми он встретился к
востоку от Рейна во время своих двух кратких поездок туда, Тацит, чей рассказ
очень отличается от рассказа Цезаря, и автор IV в. Аммиан Марцеллин: он
единственный, кто дает нам существенную информацию о германских племенах в то
время, когда начиналось их великое переселение. Будем надеяться, что когда-
нибудь археология поможет нам пополнить скудные сведения об этом важном
предмете .
К несчастью, «немые» данные археологии не позволяют нам узнать, кто же
владел землей. Хотя полные раскопки поселений приносят огромное количество
сведений по самым разным вопросам, ответа на этот вопрос они не дают. Изучение
обширных областей расселения германцев, а также полные раскопки отдельных
деревень и хуторов, несомненно, помогут многое прояснить, однако это еще дело
будущего. Пока основным источником наших знаний остаются труды древних
авторов.
Среди тех германцев, с которыми встречался Цезарь, частная собственность на
землю была практически еще неизвестна: «У них вовсе нет земельной
собственности, и никому не позволяется больше года оставаться на одном месте для
обработки земли». Цезарь описывает народ, который владеет элементарными приемами
земледелия и занимается крестьянским трудом, который, по сути, не изменился с
эпохи позднего неолита. Вожди общины ежегодно встречаются, чтобы решить,
какие участки земли следует запахать и засеять. Затем этот участок делят на
равные доли, которые распределяются между всеми семьями — членами общины. В
следующем году эти участки пахотной земли временно оставляют под паром и
делят новые площади. Расчистку леса и кустарника, пахоту и жатву первобытные
общины обычно производят коллективно, и именно такую жизнь и описывает
Цезарь .
Если строго придерживаться такой системы и честно делить продукты сельского
хозяйства между всеми членами общины, то отдельному человеку было бы очень
трудно превзойти своих соседей материально, и внутри общества не должны были
появляться классы. Но можно ли доверять тому, что говорит Цезарь? Ведь даже
для племен, не умевших возвращать земле плодородие, не было необходимости
регулярно, каждый год оставлять пашню под паром. Более того, в другой части
своего сочинения Цезарь ясно говорит, что существовали германцы, у которых
сельское хозяйство организовано совсем по-другому. Например, менапии, которые
обитали в дельте Рейна, жили не только деревнями, но и отдельными
хозяйствами, а наличие хуторов говорит скорее об индивидуальном, а не о коллективном
владении землей. Таким образом, можно сомневаться в достоверности сообщений
Цезаря вообще. Более того, то, что происходило среди племен, с которыми Це-
зарь был знаком и о которых слышал, не обязательно имело место у всех
германцев . Найдено много указаний на частное землевладение в период, падающий на
несколько более позднее время. К несчастью, очень немногие поселения эпохи
Цезаря или непосредственно после нее были тщательно раскопаны.
Тацит, который писал на полтора столетия позже Цезаря, в своей «Германии»
сообщает, что, хотя землю, которую надлежало обработать в определенный год,
все еще выбирали вожди, делили ее уже согласно положению человека в общине,
причем вожди получали участки лучше и больше, чем у остальных. Этот пассаж в
«Германии» вызвал у историков больше вопросов, чем какая-либо другая часть
книги. Действительно, такой раздел земли должен был вызывать бесконечные
междоусобицы. На большем участке не обязательно вырастет больший урожай, чем на
меньшем участке. Относительное плодородие различных участков земли, которые
обрабатывались в таких примитивных условиях, оценить было очень трудно.
Решения в пользу вождей должны были приниматься уже после того, как становился
известен точный объем полученного урожая.
Как бы ни решались эти проблемы, очевидно, что к тому времени, когда жил и
работал Тацит, у германцев появилось частное землевладение. Есть несколько
указаний на то, что этот процесс начался уже раньше. Около 70 г. н. э.
великий вождь Цивилис, возглавивший на нижнем Рейне восстание германских народов
против римских хозяев, владел землей и фермами близ римских границ. Можно
подумать, что, поскольку Цивилис вполне усвоил римский образ жизни (он долго
служил в римской армии), его представления о собственности были более
сложными , чем у прочих германцев. Однако мы увидим, что далеко к северу от римских
границ в то же самое время существовало поселение, где, как мы можем
подозревать, главную роль играл какой-то состоятельный человек; об этом подробнее
ниже.
Археологические данные, к которым мы теперь обратимся, позволяют нам
сделать несколько разумных предположений относительно землевладения, однако эти
данные не могут стать решающими. Археология поможет нам увидеть существенную
разницу в размере и характере жилищ в некоторых германских поселениях, и эти
различия, скорее всего, указывают на разницу в положении и богатстве внутри
германского общества.
Поселения
Римлян поражало заметное различие в поселениях германцев и кельтов. В
Германии не было больших, похожих на города поселков, которые можно было бы
сравнить с оппидумами галлов и кельтов — обитателей Центральной Европы. Еще
маловероятнее в этих землях было увидеть что-либо похожее на город в римском
или современном смысле этого слова. «Селятся же германцы каждый отдельно и
сам по себе», — говорил Тацит о том, как расположены германские поселения.
Насколько это верно? Если у германцев действительно не было крупных
поселений, то какими же они были и какие социальные единицы они представляли?
Последняя часть этой главы посвящена анализу археологических данных.
Некоторые области Северной Европы дают огромное количество информации о
характере германских поселений, некоторые не дают ее вовсе. В области нижнего
Рейна в Нидерландах (Фрисландия) и у северного побережья Германии, Дании
(особенно Ютландия) и южной Швеции наблюдается наибольшая концентрация
известных нам поселений, и, к счастью, работающие в этих районах археологи уже
давно поняли, как важно ставить поселения людей в географический и
экологический контекст, изучая материальные остатки на фоне климата, ландшафта и
растительности. Впервые такие исследования стали проводиться на севере
Нидерландов, и, таким образом, нам лучше всего начать именно с прибрежных областей.
Терпы
В течение позднего римского железного века море начало наступать на
побережье Нидерландов и северной Германии. С конца III в. н. э. до 650 г.
прибрежные области страдали от постоянных наводнений. Катастрофическое наводнение в
той же самой области, которое случилось сравнительно не так давно, в 1953 г.,
может дать представление о разрушительной силе таких потопов. В результате
наступления моря в железном веке условия хозяйствования на прибрежных
глиноземах резко изменились, что оказало глубокое воздействие на сами германские
поселения. Вместо того чтобы уйти из этих мест, оставив глиноземы с их
плодородными пастбищами, крестьяне изобрели тип поселений, который мог помочь
выжить даже при самом страшном наводнении, и вокруг которого можно было вести
хозяйство.
Вот какое решение нашли местные жители - они стали насыпать искусственные
холмы, на которых ставили все хозяйственные постройки. На эти холмы во время
наводнений можно было завести скотину. Побережье от устья Рейна до Шлезвиг-
Гольштейна изобилует такими жилыми курганами. Их высота составляет от 1,8 до
6 метров над поверхностью земли. Распределены они неравномерно: обычно, как
можно видеть на карте, встречаются плотные скопления. Такие холмы в
Нидерландах называют терпами; в Германии — по-разному, чаще всего вурт (Wurt). Другие
названия остались в местных топонимах на «-верфт», «-варф» и «-вирде».
Появление терпов отчасти, конечно, было вызвано тем, что за долгое время, пока
люди жили на одном месте, там накапливался домашний мусор, однако, прежде
всего они появлялись все-таки потому, что жители, сознательно воздвигая кучи
навоза и глины, создавали широкие платформы для постройки ферм и других
хозяйственных сооружений. Размер терпов мог быть самым различным — от больших,
площадью в целый акр, до небольших холмиков, на которых едва помещались один-
два дома. Возможно, именно терпы имел в виду Плиний Старший, когда называл
дома хавков, занимавших часть прибрежных областей Германии, «платформами,
построенными вручную».
Терп для спасения скота в Нидерландах.
Не все терпы относятся к одному и тому же периоду. Среди них можно выделить
несколько «поколений». Древнейшие насыпи принадлежат раннему железному веку и
датируются примерно VI в. до н. э. Наиболее хорошо известный пример таких
ранних сооружений — терп в Эзинге (Фрисландия) , на котором люди жили веками.
Вторая важная группа относится уже к началу римского железного века — с I в.
н. э. Феддерзен-Вирде дает нам наиболее полное представление о терпе этого
периода. Самые поздние терпы появились в VIII в. и продолжали строиться еще в
XI в. На многих из таких холмов все еще находятся деревни, и во многих
случаях можно полагать, что это место было постоянно заселено уже в железном веке,
то есть с римских времен или еще раньше.
В недавнее время многие терпы серьезно пострадали, а некоторые были совсем
срыты. В XIX и начале XX в. их раскапывали, чтобы добыть... древний навоз, на
котором они большей частью были построены! Во время этого массового
уничтожения на многих терпах удалось обнаружить и спасти огромное количество хорошо
сохранившихся предметов — небольшое утешение, если подумать о том, какие
важные свидетельства далекого прошлого Нидерландов были навеки утрачены.
Разрушение терпов продолжалось до Второй мировой войны, однако теперь у оставшихся
холмов есть будущее. К счастью, в последние полвека на многих терпах были
проведены умелые и тщательные раскопки.
Постоянное затопление низин и, соответственно, засоленность почвы, как
может показаться, были смертным приговором для сельского хозяйства на этой
части германской территории. Но на самом деле подобного не случилось. Глинозем
был и остается весьма плодородной почвой. Успешно разводили крупный рогатый
скот; держали и овец, однако коровы были гораздо важнее. Среди других
домашних животных можно назвать свиней, лошадей, коз, кур и собак. Дополнительным
источником питания служила рыбная ловля, а вот охота вряд ли играла какую-
либо роль в жизни обитателей терпов. Они главным образом были крестьянами-
скотоводами, поскольку земли для пахоты было немного. Однако выращивали и
некоторые сельскохозяйственные культуры, в частности ячмень, пшеницу, лен,
горох и бобы.
Вокруг каждого терпа огораживались обширные выгоны для скота, а дальше
находились сенные луга, на которых после летней жатвы пасли молодняк. На
склонах терпов и на некоторых достаточно высоких холмах, образованных отложениями
ила (houwen), делать посадки было практически невозможно. Само положение
терпов создавало такие условия, при которых земля должна была быть в руках целых
семей, а не отдельных хозяев. Есть основания полагать, что по крайней мере
некоторое количество драгоценной пастбищной земли должно было быть. В общем
владении нескольких семей в деревне, и каждая семья имела право на несколько
снопов сена, полученного общими усилиями всех жителей.
Из множества поселений всех времен, которые когда-либо раскапывались в
Европе, терпы дают едва ли не наибольшее количество информации. Поселения
Эзинге и Феддерзен-Вирде дали наиболее детальное представление о типах домов и
истории терпов.
Эзинге
Первое поселение в Эзинге на маленькой речке Хюнзе состояло из небольшой
группы деревянных жилищ. В двух вместительных домах на одном конце
располагался коровник, на другом — жилые помещения. От большого прямоугольного
строения остались пять рядов деревянных столбов. В каждом ряду было по пять
столбов, и все столбы были глубоко вбиты в землю. Такая мощная основа для
деревянного здания предполагает, что проектировалось нечто тяжелое, и, видимо,
это был дом на сваях (с фальшполом). Скорее всего, здесь находился амбар, а
сваи помогали уберечь зерно от сырости и вредителей. Группа зданий окружена
деревянным забором или палисадом. Это поселение датируется VI в. до н. э.
Как и многие другие деревни на терпах, почти все следовавшие одно за другим
поселения в Эзинге строились по радиальному плану. Дома с коровниками были
«направлены» к центру деревни, как спицы колеса — к оси. Двери коровников
выходили с противоположной стороны домов на окружную дорогу, так называемую
«бычью дорогу» (axwei), которая совпадала с периметром деревни. В центре
деревни обычно находился пруд с питьевой водой. Радиальный план деревни
сохранился в Нидерландах и северной Германии вплоть до нашего времени. Некоторые
из современных деревушек, построенных на терпах, повторяют планировку,
которая была известна германцам уже в железном веке.
Реконструкция дома в Эзинге.
Достоверно установлено, что древнейшее поселение в Эзинге было основано в
VI в. до н. э. Во время дорийского и римского железного века на холме
последовательно были сооружены четыре деревни, состоявшие из маленьких групп
построек. Размеры поселений, видимо, были различными, однако можно считать, что
в них одновременно проживало от пяти до десяти семей. Последняя из четырех
деревень погибла около 400 г. н. э. в результате страшного пожара, после
которого остался густой слой пепла и угля. На руинах появилась новая деревня,
но она была настолько непохожа на все предыдущие, что археологи решили, что
ее основали те, кто уничтожил предшествующее поселение. Теперь строения стали
совершенно другими: уже не было разделенных на отдельные помещения домов и
радиального плана. Их место заняли многочисленные землянки, которые были в
беспорядке рассеяны по всему холму. Кроме немногих черепков, которые
указывают на наличие импорта из Галлии и даже из стран Средиземноморья, материал,
относящийся к этой фазе истории Эзинге, целиком состоит из англосаксонской
керамики с шишками и насечками, которая находит свои ближайшие соответствия
на кладбищах близ устья Эльбы и Везера, а также нескольких крестообразных
фибул, видимо из того же региона. Таким образом, перед нами — поселение
англосаксов, которые в начале V в. покинули свою родину, уничтожили фризскую
деревню и сами поселились на этом месте. Однако могло быть и так, что
несчастье, которое постигло первоначальную деревню, произошло от вполне естествен-
ных причин: летний пожар вполне мох1 быстро уничтожить группу крытых соломой
деревянных домиков, а потом жители Эзинге просто стали вести совсем другой
образ жизни.
Феддерзен-Вирде
Поселения, где одно строение очевидно господствует над другими, встречаются
редко, однако именно так выглядит наиболее тщательно раскопанный терп
северной Германии — Феддерзен-Вирде. Здесь первые поселения похожи на поселение в
Эзинге и экономической основой жизни все еще является скотоводство. Однако в
I в. н. э. планировка поселения резко изменилась. Появился большой дом с
отдельными помещениями, огороженный забором и рвом. Он доминирует на плане
деревни : несомненно, его владелец занимал в обществе господствующее положение.
Вокруг дома находились несколько хижин, которые использовались как
мастерские: здесь производились предметы из дерева, кожи, железа и бронзы.
Мастерские построены по соседству с «барским» домом и, видимо, были под контролем
вождя общины.
Феддерзен-Вирде (реконструкция)
Размер Феддерзена, его очевидная самодостаточность в отношении
металлообработки и некоторых других ремесел, участие его жителей в торговле на дальних
расстояниях с Римской империей показывают значительную степень социальной
организации. Помимо крестьян, которые могли отдавать какое-то время занятиям
ремеслами, связанными с сельскохозяйственным трудом, какая-то часть населения
(по крайней мере, в римский период) специально занималась обработкой железа и
бронзы. Другой необычный момент — это то, что жители Феддерзен-Вирде
располагали большим общественным зданием или «клубом»: его, возможно, построил
вождь. Не менее удивительным фактором в жизни этой деревни была ее очевидная
стабильность.
Люди жили здесь вплоть до V в. Потом произошло наводнение, и поселение
снова ожило только в раннем Средневековье.
Фохтело
Еще одну резиденцию знатного или, во всяком случае, богатого человека можно
увидеть в поселении в Фохтело (Фрисландия). Здесь полностью раскопана
небольшая ферма I в. н. э. Центром ее служил небольшой дом с несколькими комнатами,
вокруг которого располагались всего три-четыре скромные хозяйственные
постройки — сарайчики, амбары, конюшня. Непосредственно около дома небольшой
участок был разделен плетнями на ухоженные грядки и выгоны с травой. Примерно
в полукилометре к северо-западу находилось совершенно другое поселение той же
эпохи. Это небольшая деревня, состоявшая, по меньшей мере, из двух жилищ,
вместе со связанными с ними конюшнями, колодцами, амбарами для хлеба и сена.
Очевидно, что два поселения не были независимы друг от друга. Есть основания
полагать, что человек, который жил на большой, компактно расположенной ферме
в Фохтело, являлся землевладельцем, чье богатство основывалось на стадах
коров, за которыми присматривали по большей части его дружинники, жившие в
соседней деревеньке. То, как большой дом был подчеркнуто отделен от скромной
деревни, напоминает богатые погребения вождей, которые находились вдалеке от
могил обычных людей (это явление ярче всего проявляется на кладбищах в долине
Эльбы и среди восточных германцев).
По тому, что Тацит рассказывает о германских общинах, мы не могли бы
догадаться о существовании таких деревень, как Феддерзен-Вирде и Эзинге. Он
описывает поселения со свободной планировкой, в то время как археологи находят
деревни, построенные по определенному плану. Не говорит он и о больших домах,
которые могли принадлежать вождям, таких, как дома в Фохтело и Феддерзене.
Хотя Эзинге и Феддерзен часто перестраивались, они, тем не менее,
существовали веками на одном и том же месте. У другой группы поселений совсем другая
история. Достаточно полно исследованный пример такого поселения дали раскопки
в Гамбург-Фармзене. Деревня была заселена в течение всего римского железного
века, однако отдельные здания существовали, как кажется, не больше ста лет.
Они разрушались, и их заменяли дома, которые строились на расстоянии 50—100
метров от старого места. Налицо огромный контраст между таким «передвижным»
планом деревни и почти неизменными терпами. Возможно, терпы были не совсем
обычными поселениями, и их статичность обуславливалась их положением.
Поселения с
палисадами
Другое поселение, которое со временем перемещалось, было раскопано не так
давно в Грентофте (Рингкебинг, в Ютландии). В III в. до н. э. здесь было
примерно шесть зданий. Все они были ориентированы в одном и том же направлении,
и у всех были отдельные помещения в торце. Когда это поселение было
оставлено, его заменило другое, расположенное несколько в стороне; оно датировано
II—I вв. до н. э. Снова обычные дома с комнатами (на этот раз пять) были
ориентированы примерно в одном и том же направлении. Однако это поселение
отличалось тем, что вокруг него был бревенчатый палисад; общая площадь
огороженной земли составляла 100 на 30 метров. Палисад создает впечатление, что
деревня была маленькой крепостью, однако это впечатление ошибочно. На самом
деле это был лишь крепкий забор, который должен был защищать поселение от диких
зверей, а не от врагов-людей.
Подобные же огороженные деревни были обнаружены в Зейене (Дренте в
центральных Нидерландах) и Берхорст-бай-Науен в Бранденбурге (Восточная
Германия) . Обе эти деревни были почти квадратными в плане; внутренние строения
ориентированы по тем же самым линиям, что и ограды. Зейен был защищен весьма
мощным бревенчатым палисадом, достаточно прочным, чтобы удержать как нападаю-
щих, так и волков. Непосредственно внутри палисада располагались основные
жилища и стойла для животных, так что центр поселения в основном оставался
открытым. Возможно, он выполнял одну из первоначальных функций деревенской
лужайки деревни, служа временным пастбищем5. Деревня в Берхорсте была также
окружена частоколом, но здесь дома стояли близко друг к другу в центре ограды,
так что в середине оставалось лишь небольшое место. В Берхорсте насчитывалось
25—30 домов, в отличие от Зейена, где их было всего восемь.
Пока, за исключением огороженных деревень в Зейене, Грентофте и Берхорсте,
мы не встречались с огороженными поселениями. На самом деле укрепленные
поселения в интересующий нас период были достаточно редки. Наиболее известный
случай — это крупная деревня в Борремосе (Химмер-ланн в Дании). Деревня
находилась на небольшом острове в болоте и была связана с материком дорогой,
вымощенной камнем. На пространстве примерно 150 на 100 метров было обнаружено
22 дома, но не все они существовали в одно и то же время: одновременно были
заселены примерно 18 домов. Деревня датируется I в. до н. э., однако
укрепления, которые ее окружают, — вал и два рва снаружи — датируются более ранним
временем. Община не стала строить свои собственные укрепления, а, скорее
всего, воспользовалась более древней крепостью. Все дома в Борремосе были
ориентированы в одном направлении, и торцы многих из них выходили на узкую мощеную
улицу, которая проходила через центр деревни, связывая его с дорогой через
болото.
Вейстер
Наиболее хорошо изученное поселение древних германцев — это поселение в
Вейстере близ Бейлена в центральном Дренте. Здесь голландские археологи в
1958—1961 гг. провели самые тщательные раскопки, приложив все свое мастерство
для восстановления следов, которые оставили в почве бревенчатые дома.
Результат их работы, наверное, надолго останется наиболее полной картиной развития
поселения в течение длительного периода,
В общем и целом, поселение было постоянно заселено со II в. н. э. до начала
V. За эти три столетия в планировке деревни произошли значительные изменения.
Древнейшее поселение выглядело как отдельный хутор, на котором, возможно,
жили одна или две семьи. Вокруг жилых помещений группировались хозяйственные
постройки и обычные землянки. Возможно, по соседству находились такие же
хутора, и семейные группы постепенно росли, образовывая деревенские общины,
подобные тем, что мы находим на следующей фазе поселения. В следующей фазе
возникла достаточно большая деревня, где дома стояли не совсем правильными
рядами. Позднее такое простое планирование стало еще более заметным.
Наблюдается явственный разрыв между старой застройкой и новым периодом, когда
появилось большое количество домов и землянок. Строения, стоявшие плотными
группами, были окружены бревенчатым палисадом. Наиболее интересная из этих групп,
образовывавшая квадратный в плане «квартал» в самом центре деревни, включала
в себя несколько очень больших домов с коровниками. Существовало, по крайней
мере, еще три таких «блока», два из которых были отделены от центральной
группы узкими улицами или проулками. Создается впечатление, что перед нами —
упорядоченное поселение, тщательно спланированное с самого начала, которое
развивалось по заранее предусмотренной схеме.
Как и в других поселениях первых веков н. э. , помимо домов и землянок
археологи обнаружили амбары на деревянных сваях, большие печи или очаги в ямах,
колодцы с деревянной или плетеной опалубкой и прямоугольные ямы-хранилища,
5 Автор имеет в виду «деревенскую лужайку» (village green), которая является
неотъемлемым атрибутом английских деревень и небольших городов.
обложенные плетенкой, в которых должно было храниться зерно и другие
продукты. Есть много примеров того, что расположение этих вспомогательных
сооружений также было спланировано. Многие из амбаров на сваях стояли вблизи
отдельных домов, как если бы там хранились припасы одной семьи. Ямы-хранилища
встречаются и группами, например двумя рядами внутри ограды центрального
блока. И как и во многих германских деревнях, рядом с домом находились небольшие
скопления землянок, представлявших собой хозяйственные постройки и
мастерские . Сами дома в Веистере отличаются интересными особенностями, и одним
из типов домов фактически является дом с двускатной крышей, о чем мы
поговорим позже.
Основой экономики в этом любопытном поселении было смешанное хозяйство.
Среди домашнего скота главную роль играли коровы. В некоторых, самых крупных
домах жили до двадцати и больше буренок. Держали и лошадей, мясо которых шло
в пищу. В ритуальных погребениях животных, которые закладывались в основания
многих зданий, чаще встречаются лошади, чем коровы. Свиней было не так много,
в то время как овец и коз или вообще не было, или они были исключительно
редки. Поскольку в Веистере занимались прядением и ткачеством, жители должны
были получать шерсть посредством обмена из соседних общин. Выращивали пшеницу,
ячмень и лен, а возможно, и другие культуры. Ряды следов от лопаты внутри
огороженных канавками участков — вероятно, следы наличия огорода.
Эта деревня особенно интересна тем, что община живших в ней варваров
обитала очень близко к римской границе в нижней Германии. Внешним проявлением
контактов с Римской империей являются керамика, стекло и броши, однако
пограничные провинции могли оказывать и более глубокое воздействие на северные земли.
Регулярная планировка поздних деревень могла быть следствием знакомства с
римскими поселениями, и сам размер общины (возможно, около 500 человек в
период ее расцвета) мог быть результатом влияния римских стандартов жизни на
германских вождей. В то же самое время эта большая крестьянская община не
стояла на пути к преобразованию в городское поселение. Общественных зданий не
было, как и организованной торговли и экономики. Тем не менее, Вейстер
представляет собой первую стадию развития города и, как таковой, является
уникальным для незанятой римлянами территории Германии. Несомненно, что близость
Веистера к границам империи, где существовали настоящие города, обусловила
его преждевременное развитие.
Скандинавские
поселения
До сих пор мы рассматривали в основном Нидерланды и северную Германию. Что
же происходило в Скандинавии? Письменные источники ничего не говорят о
существовавших там условиях, но, к счастью, результаты умелых раскопок в Дании и
Швеции дали обильную информацию. Ландшафт и климат Скандинавии были
неблагоприятны для жизни людей более, чем где-либо в Европе. Из-за долгих, суровых
зим коровам и другим домашним животным нужно было обязательно предоставить
искусственное укрытие. Прочные, защищенные от непогоды стойла занимали очень
важное место во всех поселениях этого региона. Возможно, потребность строить
стойла подтолкнула к появлению более оседлых форм поселения, чем в
предшествующие, теплые периоды бронзового века, когда животных можно было оставлять
на пастбище почти на весь год. Необходимость заготовлять на зиму корм для
животных неизбежно должна была заставить крестьян придумывать совершенные
постройки для его хранения. Именно в этот период, в конце доримского железного
века, впервые появляются следы амбаров и других сараев для хранения
продуктов . Еще одно усовершенствование сыграло решающую роль, плотно привязав
человека к месту обитания: люди стали охотнее культивировать доступные им пахот-
ные площади и сконцентрировались на улучшении методов выращивания урожая.
Два наиболее хорошо известных в этом отношении региона Дании — это Ютландия
и остров Борнхольм. Некоторые поселения Ютландии представляли собой
компактные деревни с рядами домов в окружении полей. Лучше всего из таких поселений
известны Скорбек-Хеде и Остербелле. В Остербелле поля, судя по всему, были
связаны с отдельными хозяйствами и, таким образом, находились скорее в
частном, нежели в коллективном владении. На Борнхольме, напротив, обитали
фермеры, чьи хутора стояли по отдельности на плодородных полях. Вплоть до сего дня
на острове почти не было деревень и деревенской жизни как таковой. Поселения
на Борнхольме, особенно Дальсхей, оставили много данных о выращивании
зерновых, прежде всего овса, ячменя и пшеницы-эммера, в то время как на песчаной
почве Ютландии возможностей для хлебопашца было гораздо меньше.
Валльхагар
На расположенном далее к востоку шведском острове Готланд было обнаружено
наиболее информативное из всех известных скандинавских поселений —
Валльхагар. Здесь ученым представилась первая возможность детально изучить поселение
эпохи Великого переселения народов. Было обнаружено 24 постройки,
составлявшие шесть или семь отдельных ферм. На каждой ферме находился главный дом и
хозяйственные сооружения. Возможно, здесь мы имеем дело с большой группой
родственных семей, каждая из которых проживала на собственном хуторе, а для
каких-то важных работ они объединялись под предводительством старейшины.
Очистка новой земли для пахоты, сама пахота и сбор урожая должны были требовать
объединенных усилий всех жителей.
Экономика Валльхагара основывалась на смешанном хозяйстве: скотоводство,
видимо, играло большую роль, чем земледелие. Море лежало лишь в трех
километрах от поселения, однако рыбы здесь не ели. Это одна из очень немногих
деревень эпохи Великого переселения народов, где сохранилось достаточно остатков
зерновых, чтобы четко определить, что именно выращивали крестьяне Готланда.
Культивировались самые разные зерновые: шестирядная пшеница, пшеница-
однозернянка , пшеница-эммер, пшеница-спельта (полба) и рожь. Больше всего
было обнаружено ячменя. Жители собирали и ели также дикие семена, обычно в виде
каши. Выращивали лен и рыжик посевной6 — несомненно, ради семян, из которых
получали масло. Любопытно полное отсутствие овса, хотя он хорошо
засвидетельствован в других поселениях Скандинавии того времени.
Наличие в образцах пыльцы значительного количества пыльцы растений,
характерных для пастбищных лугов, — лютика, подорожника и клевера — говорит о
важности скотоводства. Множественные находки костей животных помогают
определить , каких именно животных здесь выращивали. Главным образом — коров и овец.
Держали также кур и свиней. В распоряжении местных жителей были стада
полудиких деревенских лошадок: они паслись сами по себе в лесу, а раз в год их
сгоняли в одно место. Иногда ели конину, как и в Вейстере. Наличие животных
старше пятнадцати лет говорит о том, что лошади использовались и для сельских
работ. Зиму животные проводили в стойлах, где их кормили сеном. Из части
коровьего молока делали сыр (как можно судить по керамическим цедилкам в форме
бутыли).
Несомненно, жители Валльхагара целиком обеспечивали себя едой, но это не
было в полной мере самодостаточное поселение. Инструменты и керамику
приобретали путем торговли с другими областями Скандинавии. Доказательством
контактов с более далекими странами служат стеклянные сосуды для питья из стекло-
6 Рыжик — растение из семейства крестоцветных, родственник горчицы и рапса.
Употребляется при изготовлении олифы и мыла.
дельных мастерских Кёльна и Верманда. Готланд был идеально расположен для
того, чтобы использовать пути торговли как с севера на юг, так и с запада на
восток, а у его жителей хватало продуктов сельского хозяйства, чтобы
обменять их на керамику, стекло и изделия из металла. Валльхагар просуществовал
примерно с 400-го по 550 г. н. э. Примерно в это время поселению внезапно
пришел конец. Данные о более ранних постройках, обнаруженных под деревней
эпохи Великого переселения народов и рядом с ней, говорят о том, что жители
были вынуждены изменить местоположение своих полей, когда земля, которую они
год за годом распахивали, истощилась. Пахотные земли зачастую располагались
на склонах (видимо, чтобы облегчить сток воды), и постоянное распахивание
такой земли могло привести к истончению слоя гумуса. Относительно небольшое
количество семян как культурных, так и диких растений говорит о том, что сама
земля была не очень высокого качества. Возможно, этот район Готланда уже не
обладал достаточными ресурсами и не мог обеспечивать сельское хозяйство в том
виде, в котором им занимались жители деревни. Но какой бы ни была причина
перемещения ферм в эпоху римского и послеримского железного века, одно лишь
обеднение почвы не объясняет того, что в конечном счете Валльхагар был
оставлен. На острове Готланд было обнаружено много кладов римских золотых монет,
но их закладка внезапно заканчивается незадолго до 550 г. н. э. Это явление,
которое имело место в разное время в различных областях северной Германии,
скорее всего, является результатом страхов, которые возникали вследствие
войны или постоянных набегов, и именно в такой обстановке последним крестьянам,
наверное, и пришлось бросить деревню в Валльхагаре.
Поселения эпохи Великого
переселения народов
Раскопки деревень, основанных в эпоху Великого переселения народов, все еще
редки во всех областях Западной Европы. Несколько таких пунктов недавно были
изучены в Англии, однако эта фаза заселения острова все-таки еще очень мало
известна. Деревни, состоящие из землянок, известны в Кассингтоне
(Оксфордшир) , Саттон-Куртенэ (Беркшир) и Макинге (Эссекс), однако раскопки в Вест-
Стоу (Саффолк) показали, что существовали и другие здания. Здесь было найдено
несколько прямоугольных построек из бревен, которые отличались от
континентальных домов отсутствием отдельных комнат. Дома сопровождались вездесущими
землянками. Самые большие пробелы в наших знаниях касаются Испании, Италии и
Франции. До сих пор не опубликованы результаты раскопок ни одного хорошо
засвидетельствованного германского поселения в этих странах. Можно только
предполагать , что, когда доходившие сюда варвары основывали новые поселения, они
воспроизводили деревни своей родины.
Даже в Германии было раскопано не так уж много деревень эпохи Великого
переселения народов. На территории франков наиболее ясную картину пока дает
поселение в Гладбахе близ Неувида. Поселение было основано в VI в. и состояло
из большого центрального жилого дома, окруженного множеством небольших
землянок. Всего здесь раскопали не менее 50 построек, и если все они существовали
в одно время, то речь идет о достаточно большой деревне.
В общем и целом поселения франков, аламаннов и саксов мало чем отличались
от поселений более раннего римского железного века, и в течение многих
столетий особого прогресса заметно не было. Поселение VII—VIII вв. в Варендорфе
близ Мюнстера представляет собой большую деревню, которая легко могла бы
датироваться и IV в.
Мы уже говорили о том, что в римском железном веке редко встречались
укрепленные поселения. В континентальной Германии в более позднее время они также
редки. Однако в одном из районов Скандинавии мы видим значительную концентра-
цию укреплений эпохи Великого переселения народов с мощными защитными
сооружениями. Этот район включает в себя центр и юг Швеции и балтийские острова
Готланд и Эланд. Такие поселения, расположенные на вершине холма, были
окружены по периметру оборонительными сооружениями в виде стен из дикого камня.
Реже они располагались на ровной земле. Хорошо сохранились лишь очень
немногие такие крепости: две из них — Исманторп и Экеторп на Эланде.
Реконструкция англосаксонской деревни в Вест-Стоу (Саффолк)
Вход в крепость Исманторп на Эланде.
Исманторп представлял собой круглую крепость около 140 метров в диаметре,
Высота оборонительной стены в некоторых местах доходила до 4,5 метра. Кре-
пость отличалась тщательно разработанным внутренним планом: каменные стены
были расположены в радиальном направлении к оборонительному валу: получилось
не менее 88 строений. Постройки были сгруппированы в четыре блока с улицами
между ними. Несмотря на всю тщательность и огромный труд, потребовавшийся для
строительства крепости, во время раскопок было сделано не так много находок,
и, возможно, здесь жили не так долго.
Еще один круглый форт — Экеторп — был снабжен такими же каменными зданиями
с радиальной планировкой, стоявшими «спиной» к оборонительной стене. Вне
Эланда таких необычных построек не найдено. Пока Экеторп остается источником
наиболее надежных данных по происхождению подобных скандинавских крепостей.
Наиболее ранний материал восходит к V в. , хотя время от времени форты
оказывались заселенными вплоть до Средневековья.
Такие крепости, разумеется, не имели ничего общего с теми спокойными
крестьянскими деревнями в других регионах, которые мы уже рассматривали.
Очевидно, они были убежищами для местного населения на случай нападения или
беспорядков . Обнаружение множества кладов золотых предметов на Готланде и Эланде
говорит о том, что в V—VI вв. острова пережили очень бурный период, что,
наверное, и послужило причиной возникновения этих удивительных крепостей.
Типы
поселений
Из этой главы очевидно, что очень многого о поселениях древних германцев мы
пока не знаем. Прежде всего это касается экономики и развития отдельных
поселений в течение длительного периода. Особенно поражает разнообразие
планировок, которое требует какого-то объяснения. Позднее, когда период Великого
переселения народов уже давно закончился, в Северной Европе появилось множество
различных типов деревень. Главным критерием их классификации служит
расположение домов по отношению к центральной лужайке или дороге. Может ли какой-то
из типов ранних поселений, которые мы рассматривали, служить предком этих
средневековых деревень? Гипотеза пока не доказана, однако будет очень
интересно заглянуть из периода Великого переселения народов на несколько столетий
вперед, в Средневековье, и посмотреть, действительно ли на протяжении веков
сохранялись определенные типы поселений. В раннем Средневековье Северной
Европы выделяют несколько основных типов деревень:
1. Деревня с круговым расположением дворов («рундлинг»): дома стоят по
кругу вокруг центрального пространства. Двери хозяйственных построек и стойл
выходят на периферийную «аксвей», или «дорогу для коров». Очень похожая форма
поселения распространена и среди примитивных сельскохозяйственных общин вне
Европы.
2. Деревня «с тупиками» («сакдорф» или «сакгас-сендорф»): дома расположены
по прямоугольному плану по обеим сторонам улицы, один конец которой
заканчивается тупиком.
3. Группа четырех—десяти хуторов со свободной планировкой вокруг
центрального общего пастбища («друббель»). Вне деревни лежит общая пашня.
4. Деревня с лужайкой («грин-виллидж»): дома группируются вокруг
центральной открытой лужайки. Лужайка может представлять собой широкий прямоугольник
или узкую полоску земли, а иногда даже одну сторону главной улицы.
5. Деревня, где дома расположены свободными группами без всякого плана, но,
как правило, вдоль улицы («хауфендорф»).
Эти типы деревень в их развитой форме можно наблюдать примерно с 1000 г. н.
э., однако результаты археологических раскопок все больше и больше заставляют
полагать, что многие из них восходят еще к периоду Великого переселения
народов, а некоторые — и к еще более раннему. Поселение в Эзинге с радиальной
планировкой, которое датируется доримским и римским железным веком —
очевидно , ранний «рундлинг». В Феддерзен-Вирде «сакдорф» заменил «рундлинг»
примерно в 100 г. н. з., и примерно в то же время в Зейене существовало нечто
вроде «грин-виллидж». Очевидно, что в северной Германии в то время
существовали как круглые, так и прямоугольные поселения.
Мы видели, что развитые поселения (а значит, видимо, и развитая общинная
жизнь) определенно существовали в древней Германии. Размер этих деревень мох1
быть различным: от трех-четырех семей до двадцати—тридцати или больше. Однако
во многих областях Германии таких общин вообще не существовало. Например,
значительная часть населения некоторых территорий, где проживали аламанны,
была рассеяна по маленьким деревушкам, в каждой из которых было только два-
три хозяйства. К такому заключению археологи пришли уже давно, основываясь на
небольшом размере кладбищ. Так что, хотя, по меньшей мере, с самого начала
римского железного века существовали довольно большие деревни, в некоторых
районах какая-то часть земли обрабатывалась жителями отдельных хуторов и
маленьких деревенек. Не следует забывать, что деревенские общины, о которых мы
говорим, появились у германцев не внезапно. Один шведский ученый кратко
выразил суть вопроса: «Общинная организация германских деревень не появилась
внезапно в полном своем развитии в самом начале истории этих поселений. Она
стала результатом длительного процесса».
Сельское
хозяйство
Деревни, о которых мы говорим, были поселениями зажиточных крестьян, и
уместно закончить эту главу рассмотрением имеющихся данных о ведении сельского
хозяйства. Каким бы кратким ни был рассказ о сельском хозяйстве древних
германцев, мы не можем опустить упоминание о таком важном вопросе, как системы
полей. Поля, которые находили археологи вблизи древних поселений, оказываются
очень разными. Обычно с воздуха они выглядят как группы оград в виде
неправильных прямоугольников, которые лежат под разными углами друг к другу, без
всякого намека на общую планировку. Все это очень похоже на поля
доисторической и римской Британии (которые не совсем удачно именуют «кельтскими»).
Хорошо сохранившиеся группы этих полей все еще можно видеть на вересковых
пустошах Нидерландов и Ютландии: их границы отмечены стенами из земли или камня.
Довольно часто встречаются и группы спланированных квадратных и прямоугольных
полей, как, например, в Скорбек-Хеде (Дания), Зейене (Нидерланды) или в Фох-
тело. На последнем объекте археологи обнаружили огороды и небольшие поля
рядом с самим поселением; они были огорожены плетнями. Реже археологи
обнаруживают поля позднеримского железного века и эпохи Великого переселения народов,
но они, скорее всего, мало чем отличались от полей предыдущих эпох. Поля
Валльхагара, например, по планировке почти ничем не отличаются от небольших,
в виде неправильных прямоугольников, полей Ютландии эпохи римского железного
века. В других районах Швеции, а также в Норвегии идентифицированы многие
деревни эпохи Великого переселения народов, и они ничем не отличаются от
поселений предыдущих эпох. Считается, что в Нидерландах и на севере Германской
равнины длинные и узкие поля, которые внешне напоминают средневековые поля-
полоски, могут восходить к этому времени, однако прямых доказательств тому
нет, и нет пока оснований говорить, что система открытых полей восходит к VI
в. Фактически в Германии она появляется только в XIII в. Поэтому следует
отбросить распространенное убеждение, что система общинных полей была завезена
в Британию англосаксами: напротив, она появилась в результате длительного
процесса, который, возможно, начался лишь тогда, когда сами переселения
закончились . В любом случае в период Великого переселения народов никаких еле-
дов существования системы общинных полей нет.
Самым главным сельскохозяйственным орудием, использовавшимся в поле, был
плуг. О его важности свидетельствует то, что многие экземпляры обнаружены в
вотивных приношениях. Очевидно, плуг считался священным, как орудие
плодородия. Во многих областях Европы первая пахота была священнодействием, как и
начало нового сельскохозяйственного года. В древней Северной Европе
пользовались двумя видами плуга: ард («ард» — это скандинавский термин, которым
обычно называют ранние формы плуга) и плуг с отвалом. Ард — очень простое орудие:
в сущности, это ветка с крюком, приделанная к длинной ручке, к которой, в
свою очередь, привязывают тягловых животных. Плуг с отвалом — более
эффективное орудие: лемех в форме стрелы прикрепляют к плугу под косым углом, так
что при пахоте он отваливает землю на одну сторону. Борозда также получается
более глубокой, в то время как ард лишь царапает землю. Еще более
прогрессивный колесный плуг и плуг с железным лемехом, как кажется, появились позднее,
возможно, уже после периода Великого переселения народов.
Ард из Веббеструпа.
Два показанных здесь образца происходят из Химмерланда (Дания). Простой ард
из Веббеструпа датируется примерно 500 г. до н. э. и сделан из цельного
березового ствола. Грядиль, длиной более 130 сантиметров, слегка изогнут. Лежень
заострен с обоих концов, более острый конец был «носовым», поскольку именно
он служил в качестве лемеха. На «подошве» была вертикальная дыра или паз,
куда вставлялась деревянная стойка или ручка.
Ард из Деструпа.
Хорошо сохранившийся плуг с отвалом из Деструпа — более крупное и сложное
орудие. Он состоит из пяти тщательно обработанных частей: грядиля, связующей
части, вогнанной в передний конец, стойки, снабженной отдельной ручкой, и
переднего лемеха. Грядиль из ольхи длиной около 2,7 метра к передней части
сужается. Справа плуг сильно сношен — видимо, при употреблении он наклонялся
именно в этом направлении. Грядиль плуга был сделан из твердой ольхи, а
материалом для ручки послужила мягкая древесина липы, и, поскольку ручка изношена
меньше, это означает, что грядиль по крайней мере один раз меняли. Плуг
относится примерно к тому же времени, что и плуг из Веббеструпа, — около 500 г.
до н. э., однако оба типа орудия могли использоваться еще столетия спустя.
Может показаться, что такие простые деревянные плуги были не очень
эффективны при обработке твердой почвы, и современные археологи все еще часто
говорят, что такой ард можно использовать только на легкой песчаной почве и
гравии. Однако это совсем не так, и у нас есть яркое тому доказательство. Под
многими погребальными курганами неолита и бронзового века были обнаружены
следы древних борозд. На фоне подпочвы они выглядят как светлые полосы.
Борозды сохранились потому, что поверхность земли, на которой они были
прорезаны, оказалась «запечатанной» курганом и, таким образом, в дальнейшем была
защищена от распахивания и естественных процессов эрозии. Во многих случаях
земля, в которой древний ард прорезал борозды, была тяжелой глиной:
следовательно, ардом можно было вспахать и такую почву. Эксперименты на тяжелых
почвах с современными копиями плуга железного века приводят нас к тому же
выводу.
ГЛАВА 4.
ГЕРМАНЦЫ У
СЕБЯ ДОМА
Жилые дома
У нас собралось огромное количество сведений о жилищах эпохи римского
железного века и Великого переселения народов в германских землях (особенно в
Скандинавии, северной Германии и Нидерландах) — пожалуй, больше, чем о
жилищах какого-либо другого периода древней истории Европы. Дело в том, что очень
многие поселения были раскопаны целиком или почти целиком. Кроме того, в тер-
пах и других поселениях в заболоченных местах дома и хозяйственные постройки
на протяжении минувших веков зачастую оказывались в сырой почве или вообще
под водой, так что археологи иной раз обнаруживают бревенчатые стены или
плетни высотой метр-полтора практически в их первоначальном состоянии.
Поэтому в данном случае в распоряжении ученых, которые занимаются историей и
техникой постройки деревянных зданий, оказалось необыкновенно много
подробностей , которые обычно ускользают от археологов.
Во всей истории древнегерманских домов прослеживаются некоторые общие
элементы. Преобладают два вида зданий, причем другие почти не встречаются: во-
первых, это дом с комнатами, или, как его обычно называют, «длинный дом», во-
вторых, землянка («грубенхаус»). «Длинный дом» — это прямоугольное здание,
которое двумя параллельными рядами бревенчатых столбов делится по длине на
центральный «зал» и два «крыла»; в каждом ряду обычно бывает три или больше
столбов. «Крылья» или отдельные их части обычно делились на небольшие стойла
для животных, прежде всего коров; перед стойлами находились невысокие
кормушки из досок и лозы, в которых лежал корм. В конце дома располагались жилые
помещения для семьи: обычно это была одна большая комната без каких-либо
отделений. Некоторые «длинные дома» были предназначены только для скота и по
всей длине «крыльев» были разделены на стойла.
Размер домов мох1 быть самым разнообразным. Маленькие дома — в среднем 7,5—9
метров в длину и 6 метров в ширину. Большие достигали до 24— 27 метров в
длину и до 9 метров в ширину.
Реконструкция «длинного» дома германцев.
У этого типа домов была долгая история. Наиболее ранние образцы в Европе
встречаются еще в бронзовом веке. Однако широко распространился этот тип
только в начале железного века. Еще длительное время спустя после Великого
переселения народов подобные дома продолжали строить в Северной Европе.
Основная форма такого дома была проста и неизменна: в одном конце — очаг и
жилье, в другом — скот и запасы. Однако во многих деталях могли быть варианты:
разные материалы использовались для постройки стен, крыша лежала на разных
типах подпорок; вход тоже мог располагаться в разных местах. Описанные ниже
«длинные дома» показывают, какими были эти различия.
Другим обычным типом древнегерманского дома была землянка, или «грубенха-
ус», — простое бревенчатое здание, поставленное над выкопанной в земле
неглубокой ямой. Надстройка могла состоять из наклонных балок, привязанных к
коньковому брусу, которые образовывали остроконечную крышу. Крышу поддерживали
два, четыре или шесть столбов либо ряд кольев или веток, наклоненных к краю
ямы. На этой основе ставились стены из досок или строилась мазанка. Такие
хижины , площадью всего 3 на 1,8 метра или меньше, зачастую использовались как
кузницы, гончарные или ткацкие мастерские, пекарни и тому подобное, но в то
же время они могли служить и жилищами. Планы деревень в северной Германии
показывают наличие землянок наряду с «длинными домами», однако деревня могла
состоять и из одних землянок — как в Германии, так и в Британии.
Нам может показаться, что землянка — очень примитивный тип жилья, скорее
лачуга, а не дом. Однако не все землянки были примитивными, как показывает,
например, небольшой аккуратный домик в Эмеланге (Фрисландия), построенный
около 400 г. Здесь мы наблюдаем более современные приемы строительства: для
котлована был вырыт сплошной ров, а стены укреплены подсыпкой земли. Чтобы
реконструировать дом в Эмеланге, нам придется обратиться к традиционным
фризским домам из досок и торфа XVIII—XIX вв., или домам, которые рисовал в Дрен-
те Ван Гор. Единственная разница та, что в современных домах есть комнаты.
Вход в землянку обычно был снабжен небольшим портиком, как в Гладбахе. В
другие дома входили по небольшому пандусу или земляному спуску. В обоих случаях
такая конструкция должна была предотвратить сквозняк и позволить стряхнуть
большую часть уличной т грязи перед тем, как войти в жилое помещение. Иногда
яму покрывал пол из досок, а подпол использовали как кладовку или сбрасывали
туда мусор. Стены могли быть очень разными. Иногда использовали торф или
землю, выброшенную из ямы, чтобы вкопать в нее опорные столбы. Столбы могли
стоять внутри ямы или вне ее. Столбов внутри дома было обычно два, четыре или
шесть. В хижинах с двумя столбами они поддерживают коньковый брус, в других
крыша представляет собой просто балочное перекрытие.
Древний германский дом.
Лес, подходящий для постройки домов, был редок (за исключением некоторых
районов Скандинавии): поэтому дома обычно представляли собой мазанки с
использованием бревен. Крышу покрывали соломой. Фрагменты домов могли
сохраниться, только если они были пропитаны водой, и то в таких случаях мы можем
видеть нижние части стен и полы. Обычный тип «длинного дома» представлен в
домах Эзинге, Феддерзен-Вирде и Айнсвардена. Длина постройки вдвое и больше
превышала ширину. Стены состояли из кольев, переплетенных прутьями. Высота
стен составляла около 1,8 метра. Колья были на 30—60 сантиметров вкопаны в
землю, а ряд наклонных кольев снаружи здания придавал ему дополнительную
прочность. Две основные балки, поставленных на внутренние столбы и, возможно,
связанных короткими поперечинами, поддерживали крышу. Сама крыша состояла из
ряда кольев, прикрепленных к верху стены с одного конца и к коньковому брусу
— с другого. Крышу покрывали соломой или торфом. Часто углы дома были
закруглены . Вход находился с одной из длинных сторон, реже — в одном из торцов.
Пол обычно был глиняным или земляным. Детали конструкции стен и крыш
варьировались от деревни к деревне и от дома к дому, однако, такие вот мощные,
прочно построенные жилища были типичны для континентальной Германии.
В Швеции и Ютландии из-за недостатка леса в строительстве чаще употребляли
камень и торф. Нижние части стен в этих местах строили из дикого камня или
торфяных брикетов, и на этом прочном основании покоились балки крыши.
Например, торфяные стены в домах в Гиннерупе (Ютландия) первоначально возвышались
на несколько футов. Поскольку дома были уничтожены огнем в то время, когда
они еще стояли и были обитаемы, это сохранило для археологов некоторые детали
конструкции, которые обычно утрачиваются. Части крыши упали на пол, их
остатки обуглились, но, тем не менее, вполне распознаваемы. Исследования показали,
что крыша состояла из слоя тонких прутьев, покрытых соломой, которая, в свою
очередь, покрыта слоем вереска и торфа. Такие фрагменты из дерева и торфа из
этого и других поселений, которые закончили свое существование в огне пожара,
говорят о том, что мы напрасно недооцениваем искусство деревенских
строителей. Большие бревна были плотно соединены деревянными колышками; некоторые из
них были аккуратно обрублены и обработаны.
Дома с каменными фундаментами в Валльхагаре показывают более длинный и
узкий вариант основного типа «длинного дома»; размеры определялись отсутствием
бревен длиннее 4 метров. Как и везде, животные жили под одной крышей с
людьми. Дома Валльхагара могут показаться топорными и некрасивыми, но некогда
деревянные панели скрывали грубый каменный фундамент, а простая мебель делала
эти крестьянские жилища достаточно уютными.
Хотя «длинный дом» с перегородками был самым обычным типом жилья, он не был
единственным. Известны небольшие прямоугольные дома без каких бы то ни было
перегородок. В таких домах вес крыши полностью лежал на стенах, которые
подкрепляли снаружи, чтобы они смогли выдержать напряжение. Есть все основания
полагать, что в древней Германии существовали дома с двускатной крышей, хотя
детальную их историю пока писать еще рано. В таком здании крыша покоилась в
основном на верхних частях больших изогнутых бревен, основы которых были
врыты в землю снаружи линии стен. Каждая пара противоположных бревен соединялась
у конькового бруса. Пока только на двух древнегерманских поселениях — в Вес-
тике близ Камена и в Вейстере — были обнаружены достоверные образцы таких
домов . Оба датируются римским железным веком: Вейстер — I в. н. э. , а Вестик—
III или IV. Отсутствие домов такого типа в других раскопанных поселениях
весьма примечательно, и хотя подобные здания были весьма распространены в
средневековой Европе, их «родословную» пока еще нельзя с уверенностью
возводить к домам варварской Германии.
Мебель
Наши знания о внутреннем убранстве и мебели в германских домах, безусловно,
ограничены: отдельные вещи сохраняются редко, и ни один римский автор не
озаботился тем, чтобы описать такие детали повседневной жизни варваров.
Большинство авторов, чьи работы дошли до нас, в любом случае и не могли ничего знать
о том, что находилось внутри германского дома. Тацит безо всяких церемоний
говорит о грубости германских домов, и, несомненно, он считал, что и мебель
внутри них была ничем не лучше и столь же не достойна описания. То, что нам
известно, связано в основном с более высокими слоями общества и базируется на
находках из богатых погребений и нескольких вотивных приношениях.
Следовательно, высокое качество многих дошедших до нас изделий было отнюдь не
обычным для всей мебели. Как всегда, крестьянские дома дают мало материала, и об
их обстановке можно только догадываться.
В позднейших сагах часто говорится о скамейках, которые стояли вдоль стен
дома или зала, как о самом обычном виде сидений, однако, несомненно,
отдельные стулья также были известны и в описываемый период и позднее. Маленький
складной стульчик великолепной работы был обнаружен в погребении бронзового
века в Дании: он весь сделан из дерева, а сиденье — из шкуры выдры.
Разумеется , такие стулья существовали и позднее. Небольшое кресло из богатой
гробницы мальчика под Кёльнским собором позволяет нам представить себе, какой
мебелью пользовались знатные франки. Высота креслица — около 60 сантиметров,
его рама целиком сделана из дерева, а сиденье — из кожи. Ножки были аккуратно
обточены и украшены изящными вертикальными балясинами. Задняя часть креслица
украшена рядом миниатюрных перекладин. Как и подобало собственности
маленького принца или вождя, это была вещь, выполненная с необыкновенным мастерством.
В гробнице было обнаружено еще маленькое деревянное ложе или кроватка, также
украшенное по бокам рядом маленьких балясин. Существовали и отдельные
столики, особенно ценившиеся воинами. В этом отношении германские вожди напоминали
греческих вождей эпохи Гомера и кельтских героев.
В наиболее богатых домах могли находиться гобелены или ковры; конечно, до
нашего времени они почти не дошли. Редчайший образец такого ковра был найден
в богатой гробнице женщины, также обнаруженной под Кёльнским собором, но это,
скорее всего, импортная вещь, пришедшая из Восточного Средиземноморья.
Вероятно, в домах обычных германцев было гораздо меньше мебели, чем нам может
показаться необходимым. Видимо, как и в крестьянских домах современной
Центральной и Восточной Европы, здесь были только постели, скамейки и, может
быть, коврики из шкур животных.
Домашняя
утварь
Домашнюю посуду и принадлежности для готовки и хранения еды делали из
керамики, бронзы, железа и (не забудем) из дерева. Дерево обычно сохраняется
только во влажной почве терпов и низко лежащих поселений, однако огромное
разнообразие известных нам деревянных сосудов — ведра, тарелки, блюда,
подносы — говорит о том, каким важным материалом в германском доме было дерево.
Бронзовые ведра, кубки, сита и сковородки (palerae) в огромных количествах
импортировали в Германию из римских провинций. Их часто находят в
погребениях, особенно в северной Германии и в Дании.
Серебряная тарелка из клада в Хильдесхайме.
Изящные серебряные сосуды также пересекали границы — как добыча, как товар,
как дипломатические подарки германским вождям. Ими пользовались на пирах
самые богатые воины, и, наконец, они служили украшением погребального обряда.
Если, как уверяет нас Тацит, для германцев серебряные сосуды были не более
привлекательны, чем глиняные, то стоит удивиться тому, сколько серебряных
предметов обнаружено в Германии и что в числе этих предметов — едва ли не
наиболее красивые и искусно сработанные вещи того времени. В 1868 г. в Хиль-
десхайме близ Ганновера обнаружен огромный клад серебряной посуды — более 70
предметов. Может быть, это были трофеи разбойничьего набега (или набегов) на
римские крепости или города, которые позднее были захоронены для надежности
сбережения, однако другие серебряные предметы были найдены в богатых
погребениях и, очевидно, были положены туда как драгоценные вещи,
приличествующие рангу вождя. Эта «серебряная река» иссякла еще задолго до конца римского
железного века, однако импорт изящных бронзовых сосудов продолжался в
ограниченном масштабе во время всей эпохи Великого переселения народов. Некоторые
из этих предметов пришли из далеких стран Восточного Средиземноморья и даже
из Египта.
Изготовление керамики для домашнего употребления в большей части Германии
было местным ремеслом. Большую часть керамики делали вручную крестьянские
женщины. Изготовление простых сосудов ручной работы требует не так много
умения и скромной подготовки. Основой может послужить любая глина достаточно
однородного состава, и, после того как сосуду придана желаемая форма,
достаточно сильного огня домашнего очага, чтобы придать ему достаточно прочный
обжиг. Форма и орнамент сосудов могли сильно различаться даже в пределах
одного региона. Для украшения сосуда гончары римского железного века
использовали несколько простых приемов: гребенчатый орнамент, наколотые узоры или
штампы, которые наносились отдельными секторами; прокатывание диском,
надавливание пальцами, меандр и шеврон, а иногда и налепной орнамент. Как и во
многих других отношениях, здесь очевидно влияние латенских7 кельтов, — как в
форме сосудов, так и в их украшении. Особенно это справедливо для западной и
центральной Германии, а также Дании. Образцом служили и импортные римские
сосуды, как металлические, так и керамические. Подавляющее большинство
известной нам керамики этого и более позднего периода, было обнаружено не в
поселениях, а на кладбищах, и мы не должны думать, что использование
декорированной посуды было обычным делом. Во многих областях керамика для погребений,
очевидно, изготавливалась специально. Домашняя посуда, обнаруженная в
поселениях, зачастую гораздо проще по форме и ничем не украшена.
Начиная с позднеримского периода в ряде областей все больше и больше стали
использовать штамп. Самые изящные из таких штампованных изделий
позднеримского периода и эпохи Великого переселения народов — это сосуды, обнаруженные на
балтийских островах Готланд и Борнхольм. Однако еще более известны сосуды со
штампованным орнаментом, зачастую в сочетании с круглыми налепами, которые
находят в области нижней Эльбы и Везера, на территории обитания саксов.
Именно сравнив такие сосуды из Стаде на нижней Эльбе с другими, обнаруженными в
Восточной Англии, Д.М. Кембл в 1855 г. впервые показал, что существуют
археологические данные о переселении англосаксов из области Эльбы в восточную
Британию .
В других регионах употреблялись другие виды орнамента. Например, в Ангельне
англы наносили на штампованный узор желобки и ямки. Еще дальше к востоку
предпочитали нарезные шевроны и полукружия. Франки и аламанны часто
использовали штамп и орнамент, наносившийся с помощью диска, однако у них штампы были
обычно гораздо меньше, чем у саксов, и применялись менее обильно. На формы
франкских сосудов начиная с IV в. оказала огромное влияние позднеримская
индустрия керамики в северной Галлии и Рейнской области, однако, в то же время
франки принесли с собой в римские провинции и множество собственных форм. Ха-
7 Латен (от названия Ла Тен в Швейцарии) — археологическая культура железного
века Европы, существовавшая с конца V в. до н. э., которая считается
кельтской.
рактерны глубокие килевидные сосуды со штамповкой на верхней части тулова,
высокие фляжки или бутылки и мелкие тарелки или подносы.
Это более древние находки сельской глиняной посуды, но в
рассматриваемой период она была такой же - отличия только в орнаменте.
В эпоху римского железного века германцы (и не только в регионах близ
римских границ) иногда пользовались для изготовления керамики гончарным кругом.
Однако посуда, изготовленная на гончарном круге, в большинстве областей
играла второстепенную роль по отношению к изделиям местных ремесленников и тех,
кто занимался домашним трудом. В германской керамике зачастую заметно римское
влияние, особенно в форме сосудов. В первую очередь это происходило потому,
что в «свободную Германию» импортировалось значительное количество
высококачественной римской керамики, особенно во II и в III вв. Кроме того,
германские гончары копировали в глине формы импортных металлических и стеклянных
сосудов. После расселения варваров в пределах римских провинций в конце IV и
в V в. германские традиции керамики во многих местах сильно изменились
благодаря контакту со все еще живой традицией римской индустрии. Прежде всего, это
произошло с франками, которые расселились в Рейнской области и в северной
Галлии. Здесь они столкнулись с галло-римскими фабриками и мастерскими,
которые производили огромное количество домашней посуды. Новые хозяева
сохранили технику производства, и новый штампованный орнамент на сосудах отражает
новый порядок вещей, а сами формы сосудов восходят к римским образцам.
В ранний период стеклянные чарки, кубки и чаши импортировали в свободную
Германию с прирейнских фабрик; обычно их находят среди погребального
инвентаря богатых варваров. Под франкским господством в V—VI вв. эти фабрики
продолжали производить хорошее стекло, особенно чарки и кубки. Зачастую у этих
сосудов было закругленное донышко, и, следовательно, они не могли стоять на
столе. Музейные хранители решают эту проблему, ставя их на проволочные
подставки, однако франкам приходилось либо держать кубок в руках между
отдельными глотками, либо выпивать его одним махом. Другим популярным у германцев
типом стеклянного сосуда был рог для питья — для нас самый германский из всех
сосудов. Уже с I в. н. э. римские ремесленники производили такие стеклянные
рога и экспортировали их в варварские земли, где они использовались наряду с
настоящими рогами.
Ланхюбардский стеклянный рог1 для питья, VI в.
Еда и
питье
Рассказы древних авторов о том, что ели и пили варвары, обычно подчеркивают
разницу между их диетой и диетой римлян. Так обстоит дело с высказыванием
Тацита о еде германцев, и у нас есть все основания полагать, что он отнюдь не
дает нам полной картины: «Пища у них простая: дикорастущие плоды, свежая
дичина , свернувшееся молоко». Данные из раскопок поселений и из такого жуткого,
но удивительно интересного источника, как внутренности людей, чьи тела были
обнаружены в торфяных болотах севера, говорят о том, что на самом деле
картина была гораздо более сложной.
Главную роль в питании германцев, судя по всему, играло зерно, особенно
ячмень и пшеница, а также разные другие злаки. Помимо культурных зерновых,
собирали и ели дикорастущие злаки, видимо с тех же полей. Желудок и кишечник
знаменитого «человека из Толлунда» дали необыкновенно подробную информацию о
последнем обеде несчастного, который он съел (и отчасти переварил) меньше чем
за день до гибели. Обед состоял в основном из сваренной на воде каши из
ячменя, льняного семени и горца наряду с семенами других сорняков, которые обычно
растут на полях. Мяса или фрагментов костей обнаружено не было. Желудки
других «болотных тел», например тел из Борремосе и Грау-балле, также содержали
чисто вегетарианскую еду, которую они ели незадолго до смерти. Человек из
Граубалле съел не менее 63 различных видов злака и семян растений. Конечно,
вполне возможно, что последняя еда этих жертв религиозных обрядов была по
сути своей жертвенной, но в то же время она могла быть и достаточно типичной
для северных германцев.
Кости животных из поселений показывают, что мясо также было частью питания
древних германцев, хотя, возможно, и не самой важной. Потребляли и другие
продукты животного происхождения, в том числе молоко и сыр. О присутствии
сыра говорят обнаруженные в поселениях прессы для сыра. Присутствие железных
вертелов в некоторых поселениях заставляет предполагать, что мясо запекали
или жарили. Судя по количеству раздробленных костей, ели и костный мозг. Дичь
обеспечивала разнообразие питания. В Валльхагаре на стол попадали водяные
птицы, в том числе дикие утки, чирки и кайры. В Дальсхее охотились на тюленей
— видимо, как ради мяса и жира, так и ради тюленьей кожи. Как на островах
Скандинавии, так и на большой земле было распространено рыболовство.
Некоторым жителям Дальсхея удавалось поесть сельдь и лосося. Во II в. н. э.
даже римские купцы интересовались фризской рыбой, которая ловилась далеко за
границами империи.
«Человека из То л лун да» (умер примерно в IV веке до
н.э.), справа - реставрация лица.
Среди диких плодов Германии отмечаются яблоки, сливы, груши и, возможно,
вишня. Ягоды и орехи встречались в изобилии. Однако овощей германцам явно не
хватало. Они выращивали горох и бобы, однако большинство наших современных
овощей развились из своих диких предков в результате целых веков кропотливой
работы. Древние германцы ценили различные травы. Из льна и рыжика получали
растительное масло.
Как и другие народы древней Европы, германцы высоко ценили соль, особенно
за то, что она помогала сохранять мясо. Иногда племена даже воевали за права
на соляные источники. Такая война произошла в 359 г. н. э. между аламаннами и
бургундами. Люди, которые жили у морского побережья или вблизи его, часто
получали соль, выпаривая морскую воду в керамических сосудах.
Мы многое знаем о том, что пили германцы, — вполне естественно, поскольку
они имели неизменную и заслуженную репутацию горьких пьяниц. Любимым напитком
германцев (как и галлов и иберийцев) было пиво. Пиво варили из ячменя и,
возможно, приправляли ароматными травами. Кроме простого пива, на столах
аристократии фигурировал алкоголь, изготовленный из самых разных ингредиентов. В
одном из богатых погребений в Юэллинге (Лоланн) был найден бронзовый сосуд со
следами напитка, сброженного на диких ягодах нескольких видов. Видимо, это
было что-то вроде крепкого плодово-ягодного вина. В другом погребении в
Скридструпе (Хадерслебен, Дания) находились два рога для питья. В одном были
остатки напитка типа медовухи, сделанного из меда, а в другом — следы пива.
Если вспомнить о том, как была популярна медовуха в последующие эпохи, и как
просто сделать этот напиток, то можно предположить, что и в римском железном
веке медовуха была широко распространена. Известно, что в Германию попадало и
вино из римского мира, хотя, возможно, и не в очень большом количестве.
Некоторые из изящных привозных сервизов для вина, как, например, сервиз из Хобю,
могли были быть использованы по прямому назначению. Однако вряд ли их вла-
делец-варвар по римскому обычаю разбавлял вино водой!
Игры и
развлечения
Германские развлечения были очень похожи на кельтские — пиры, музыка, танцы
и азартные игры. Одно из развлечений, скорее напоминавшее зрелищный вид
спорта, состояло в исполнении обнаженными юношами танца среди мечей и копий. К I
в. н. э. это был уже только спорт, хотя очевидно, что в основе обычая лежал
религиозный обряд. Тацит замечает, что описанное действо — единственное
зрелище, которое может привлечь германцев, но вряд ли его нужно понимать
буквально . Танец с копьями показан на бронзовых пластинках эпохи Великого
переселения народов, найденных в Скандинавии, и, возможно, он произошел от тех
самых танцев, о которых рассказывает Тацит. У многих народов древней Европы
были свои собственные танцы с мечом и копьем; некоторые из них дожили до
Средневековья. Поединки между молодыми воинами, вероятно, были частью военной
подготовки, однако такие состязания, как бокс, борьба и другие виды спорта,
очевидно, германцам были неизвестны. Охота для германцев также была скорее не
развлечением, а способом разнообразить свое меню.
Археология дает нам дополнительные сведения о развлечениях рядовых
германцев . Азартная игра в кости была любимым времяпрепровождением многих варваров,
особенно дружинников. В богатых погребениях конца римского железного века
часто встречаются игральные кости. Они ничем не отличаются от тех игральных
костей, которые употребляли кельты и римляне и которые используются до сих
пор; сумма очков на противоположных сторонах кубика равна семи. Несомненно,
германцы переняли эту игру у кельтов в Центральной Европе. Игры фишками на
доске в клетку практиковали германцы, проживавшие близ устья Эльбы, а позднее
— франки и аламанны. Популярны были зимние игры на льду. Во многих терпах
находят костяные коньки; еще один экземпляр обнаружен в Валльхагаре. Они
напоминают плоские костяные коньки, которыми до недавнего времени пользовались в
Скандинавии и Исландии. Древние германцы знали и другую зимнюю забаву — кегли
на льду; в них играли на севере Нидерландов вплоть до XIX в. Вместо кеглей
употребляли кости ног крупных животных (как правило, коровьи или лошадиные).
Их сбивали другим куском кости, который пускали по льду.
Однако, в общем и целом организованные игры и спорт занимали не так уж
много времени в досуге германцев. Те, у кого было больше досуга, чем у других,
воины, как и воины во всех первобытных обществах, проводили свободное время
весьма приятно — они пили до бесчувствия, угощали своих товарищей и принимали
ответные приглашения, играли в азартные игры, хвалились, и при всем при том
беспрерывно ссорились.
В то же время есть указания и на существование других, более творческих
увеселений. Частые находки небольших костяных концевых флейт говорят об
интересе к музыке. Множество таких флейт было обнаружено в терпах. Их довольно
трудно датировать, однако многие из них, видимо, принадлежат к римскому
периоду и к эпохе Великого переселения народов. Некоторые из них — всего лишь
свистки без дырочек для пальцев, однако, в отдельных число дырочек доходит до
шести: таким образом, на них можно было играть простые мелодии. Неизвестно,
были ли у таких инструментов язычки. С уверенностью можно говорить о
существовании струнных инструментов, хотя древних образцов пока обнаружено не было.
На позднем аламаннском кладбище в Оберфлахте (Вюртемберг) были обнаружены две
В такие сервизы, кроме чисто винных сосудов, входили сосуды для воды и
цедилки для вина (римские вина нередко имели осадок). Зачастую римляне клали в
цедилки лед или снег, чтобы охладить вино, которое через них проливали.
лиры: одна с шестью струнами, другая, возможно, с восемью. Другая
шестиструнная лира найдена во франкском погребении на кладбище Санкт-Северин в Кёльне.
Хотя все три лиры датируются VIII в., ив более древние времена музыканты
могли пользоваться такими же инструментами.
Внешний
вид
Римские писатели увлеченно описывали внешний вид германцев. Многочисленные
скульптурные рельефы греков и римлян, на которых германцы чаще всего показаны
как враги империи, дополняют зачастую полные ужаса письменные рассказы. Но у
нас есть и другой источник, который дает нам то, чем мы не располагаем в
отношении какого-либо другого древнего народа Европы, — «подлинных людей» в
виде сохранившихся в торфяных болотах тел. Сообщалось, что в Скандинавии и
Северной Европе было сделано более 400 таких находок, большая часть которых
датируется (если они вообще поддаются датировке) между 100 г. до н. э. и 500 г.
н. э. Как мы увидим, когда разговор зайдет о германской религии, многие люди,
погибшие в болотах, были принесены в жертву, зачастую для искупления
преступления . Во многих случаях тела необыкновенно хорошо сохранились, как,
например, хорошо известный человек из Толлундского болота: все еще видны даже
самые мелкие детали его лица.
В глазах римлян типичный германец был огромным человеком с мощными руками и
ногами, голубыми глазами и рыжими или белокурыми волосами. Высокий рост
германских воинов всегда обращал на себя внимание, и скелетные останки на
кладбищах железного века и римского периода говорят о народе с длинным черепом и
крупными руками и ногами. Кроме того, римляне обращали внимание на свирепый,
наводящий ужас взгляд германцев; о том же самом говорят и более поздние
свидетельства германских авторов саг. Почти все жители Средиземноморья, писавшие
о германцах, обращают внимание на их огромную силу в первой боевой атаке и
отсутствие выдержки, если первый наскок не дал результата. Отмечали также
цвет волос и вид прически. Считалось, что для германцев обычны рыжие или
белокурые волосы; однако это нравилось не только самим германцам — их шевелюре
завидовали римские модники и модницы. Некоторым германцам, которые не были
белокурыми, приходилось пользоваться краской. Однажды, когда римская армия
застала группу германских варваров в прибрежном лагере, одни выпивали, другие
мылись, а третьи занимались окраской волос. Для этих воинов рыжие волосы,
очевидно, были доказательством воинской доблести. Нет достоверных данных о
том, что женщины тоже красили волосы. Воины отпускали длинные волосы в знак
того, что принесли обет, и не обрезали их, пока им не удавалось выполнить
свою клятву. Позднее, у франков, длинные волосы стали признаком королевского
рода.
К тому же существовали самые разные прически. У «человека из Толлунда» были
коротко стриженные волосы, а у другого мужского тела из того же болота —
пряди аккуратно скручены в «конский хвост». Тацит рассказывает, что свободные
члены племени свевов использовали весьма индивидуальные прически: волосы
собирали и связывали в узел, как правило, выше или за правым ухом. Это
сообщение подтверждают каменные рельефы с изображением германских воинов и
несколько тел. Тацит говорит, что этот узел служил отличительным признаком
свободнорожденного свева, однако примеры такого «свевского» узла были обнаружены
далеко за пределами бассейна Эльбы, где жили племена свевов. На женских телах
или женских изображениях на римских рельефах таких узлов никогда замечено не
было. Женщины чаще всего изображаются с длинными распущенными волосами, и
если у тел, найденных в болотах, можно различить цвет волос, то они оказываются
каштановыми или белокурыми; темные волосы очень редки. Мужчины обычно брились
(о чем свидетельствуют частые находки бритв), хотя на рельефах можно видеть и
германцев с усами и бородами.
Tilth-* Ы* uicrtea onlntyuiiDctt.
Семья древних германцев в 300-е годы н.э., историческая реконструкция.
Одежда
Как и во многих других отношениях, литература и археология говорят нам об
одежде состоятельных членов общества, а не о том, что носили обычные люди.
Универсальной повседневной одеждой германцев в железном веке был «сагум» или
короткий плащ: он служил будничной одеждой воинов и крестьян. «Сагум»
представлял собой прямоугольный кусок шерстяной ткани типа пледа, который можно
было обернуть вокруг тела в плохую погоду, использовать как одеяло в холодную
ночь или накинуть на одно или оба плеча. Обычно его закрепляли на правом
плече с помощью металлической фибулы (броши) или деревянной шпилькой. Короткие
одеяния типа пелерины, зачастую из кожи, также часто можно разглядеть на
римских изображениях германцев и на болотных телах. Такие пелерины покрывали
только плечи и грудь, а остальную часть тела зачастую оставляли обнаженной.
Судя по находкам в болотах и римским рельефам, мужчины обычно носили штаны и
похожие на рубашки туники. Как правило, и штаны, и рубашки были прилегающими,
что естественно для одежды, которую носят северной зимой.
Штаны впервые появляются на «болотных телах» в конце I в. до н. э.
Возможно, их появление в Европе связано с контактами между германцами и кочевниками
Востока, которые большую часть своего времени проводили в седле. Однако штаны
не были исключительно германской одеждой. Кельты (да и китайцы) также
заимствовали штаны у тех же самых кочевников. Подлинные образцы, найденные в
торфяных болотах, отличаются разнообразием фасонов. Есть короткие бриджи,
которые доходят только до колена. Другие штаны покрывают и нижнюю часть ноги, а в
одной паре закрыты даже стопы. На римских изображениях германцы нередко одеты
в одни штаны. Если нужно было прикрыть верхнюю часть тела, надевали тунику —
как правило, шерстяную. Туника могла быть с рукавами или без и доходить до
пояса или до бедер. Иногда находят и туфли из овечьей или коровьей шкуры, а в
областях близ римских границ носили туфли из качественной выделанной кожи. В
других местах кожаная обувь считалась, видимо, роскошью.
Германский гардероб вбирал не только шерстяную, но и кожаную одежду, прежде
всего из кож ягнят, овец и коров. Реже использовались шкуры волков и оленей,
а возможно, и медведей. Обычно из кож шили простые одеяния в форме трапеции:
отдельные шкуры не носили. Как ни странно, хотя Тацит подчеркивает, что
германцы использовали меха морских животных, прежде всего тюленей, пока ни в
захоронениях, ни в болотах одежда из таких мехов не обнаружена. Некоторые
германцы эпохи Великого переселения народов, в том числе готы и франки, казались
своим врагам-римлянам одетыми в кожу, однако у них была и тканая одежда.
Иногда вместе с шерстью использовался мех животных, который вплетали в ткань
вместе с пряжей.
Качество большинства дошедших до нас предметов одежды высокое, а некоторые
являются выдающимися произведениями ткацкого искусства, показывая наличие
развитой техники и высокой компетенции в исполнении. Практиковалась окраска и
нанесение узоров. Одежда из болота в Торсбьерге была окрашена в цвет индиго.
В поселении Гиннеруп (Ютландия) был обнаружен сосуд с растительной краской,
предназначенный для окрашивания ткани в синий цвет. К несчастью, лен не
сохраняется даже во влажном торфе, так что подлинные льняные ткани изучить
невозможно .
Как мы уже видели, мужская одежда состояла в основном из «сагума»,
пелерины, штанов или бриджей, туники и (по крайней мере, иногда) обуви. Как же
одевались германские женщины? Тацит создает впечатление, что они носили ту же
одежду, что и мужчины, — правда, при этом женщины пользовались льняным бельем
и оставляли верхнюю часть груди и руки непокрытыми. Это не совсем так. Нет
никаких данных о том, что женщины носили брюки. Если в болотах на теле
обнаруживают штаны, то это всегда тело мужчины. Когда в болотах находили одетые
тела женщин, то их одежда, как правило, резко отличалась от мужской. Чаще
всего женщины одеты в шерстяные юбки различной длины.
Наиболее полную картину женской одежды железного века дают два костюма из
Хульдремосе в Дании. На одной женщине было две обычные кожаные пелерины,
тканая юбка и шарф или шаль, закрепленная костяной булавкой. На юбке был
клетчатый узор, сотканный из двух разных нитей: одна темно-коричневая, другая
более светлая. Другой костюм, обнаруженный неподалеку, оказался совершенно
другим. Это было сшитое из цельного куска ткани платье длиной от плеч до
ступней. По форме оно было похоже на мешок, однако, если его аккуратно надевали и
собирали на плечах и талии, получалась вполне привлекательная и в то же время
универсальная одежда. Под шеей можно было оставить большую складку и
накидывать ее, как капюшон, в холодную или мокрую погоду. По форме это платье очень
похоже на пеплосы, которые носили греческие женщины в V в. до н. э. То, что
такие платья были обычной одеждой германских женщин, очевидно из рельефов на
колонне Марка Аврелия в Риме, на которых многие варварские женщины показаны
именно в таких одеяниях.
И мужчины, и женщины носили на одежде разные простые украшения. Самым
обычным украшением был такой полезный предмет, как фибула, или брошь. Ею
закалывали складки платья или скалывали два разных предмета одежды. Броши раннего
римского железного века обычно были железными или бронзовыми. В значительной
степени, как показывает их форма, эти броши были заимствованы у кельтов. Чаще
всего встречаются изогнутые и скрученные модели, которые первоначально
импортировались из Центральной Европы. Позднее заимствовали многие римские типы
брошей, а также привозили настоящие римские броши. В конце III и IV в. рим-
ские броши в форме арбалета и броши с выпуклой головкой пересекли границы и
попали в Германию, где они оказали большое влияние на развитие германских
типов брошей.
Два костюма из Хульдремосе в Дании.
Орнаменты как на брошах, так и на других предметах лишь изредка отличались
богатым декором. Прекрасный пояс-цепочка I в. до н. э. из Свихюма во
Фрисландии — редкость. Обычными украшениями германцев были бронзовые браслеты с
простым орнаментом, булавки с шарообразными или кольцевидными наконечниками и
ожерелья из бус. Некоторые мужчины носили пояса с красивыми бронзовыми
пряжками или орнаментами. В IV в. этой простоте пришел конец, и в период Великого
переселения народов вожди варваров и их дружинники украшались едва ли не
самыми великолепными ювелирными изделиями, когда-либо известными в Европе.
Украшения на платьях и личные украшения, прежде всего броши, должны были
обращать на себя внимание. Броши имели практическое применение: они были
нужны для того, чтобы скреплять одежду и удерживать на месте плащ, но их также
носили на видном месте — на плече или на груди, поэтому они должны были быть
богато украшены. Фасоны брошей были самыми разнообразными — от очень простых
с грубой отделкой до великолепных золотых украшений с тонким орнаментом или
инкрустацией из драгоценных камней. Броши носили все члены общества — от
простого крестьянина до вождя. Возможно, они были чем-то большим, чем просто
обозначение ранга и престижа. Чем более дорогими и красивыми были украшения,
тем более могущественным считался их владелец. Однако броши — это не только
символ статуса. Короли и вожди, стоявшие на вершине социальной лестницы,
обязаны были награждать своих дружинников драгоценными вещами — кольцами,
брошами, ожерельями и тому подобным. Если сам король или знатный аристократ носил
такие украшения, то это был своего рода показатель его авторитета, гарантия
того, что он может заплатить своей дружине за верную службу. То же можно
сказать о высококачественном оружии.
Основной разновидностью брошей эпохи Великого переселения народов были
броши-арбалеты. У этого типа брошей — долгая родословная, которая прослеживается
вплоть до дорийского железного века. Брошь состояла из куска металла в форме
лука, который связывал две плоские пластинки, одна у головки, другая у ножки
броши. Булавку прикрепляли к пружине за головкой и, прикалывая к одежде, за-
водили за защелку на ножке броши. Было много вариантов этой основной формы.
Самой простой остается крестообразная брошь с крестовидной головкой, ножку
которой обычно украшали стилизованной головой животного. В V в. , особенно в
Ютландии, крестовидную головку часто заменяли прямоугольной пластинкой,
покрытой звериным орнаментом и орнаментом с завитками, — получалась квадратную
брошь. Со временем головка, ножка и даже перекладина стали еще шире, и
наиболее изящные образцы стали покрывать сложным стилизованным звериным
орнаментом. С V по VII в. такие броши-арбалеты были распространены по всей Западной
Европе. Затем они начали уступать дисковидным брошам, особенно среди франков,
аламаннов и лангобардов.
Золотые броши (V век).
Другим представителем семейства брошей-арбалетов была равноплечая брошь. В
таких брошах можно было пропустить в верхнюю часть конструкции складку
материи и закрепить ее булавкой. Подобный тип отличается широкой плоской головкой
и ножкой. На этих частях броши часто фигурируют спиральный орнамент и
извивающиеся звери, созданные под существенным влиянием провинциальных римских
ремесленников. Равноплечные броши относятся к V в. Они появились в саксонских
землях северо-западной Германии. Гораздо более обычной в тот период была
круглая брошь-блюдечко, как правило, украшенная нарезными спиралями.
Чрезвычайно широко распространены были броши в виде хищных птиц. Наиболее изящные
образцы составляют целую серию богато орнаментированных украшений,
инкрустированных гранатовой перегородчатой эмалью. Готы и лангобарды в Италии носили
самые великолепные образцы этого типа, однако, он был известен также франкам
и аламаннам.
Птичий мотив, в конечном счете, пришел к германцам от степных кочевников,
возможно при посредстве гуннов. Другая модель, заимствованная из искусства
кочевников, — брошь в форме всадника на коне. Прекрасный образец — брошь VI
в. из Ксантена на нижнем Рейне. Позолоченное серебряное украшение изображало
воина в шлеме на скачущей галопом лошади. Хотя масштаб всадника и лошади
сильно искажен, фигуры показаны в живом движении.
Наряду со всеми этими сложными формами, продолжали носить и совсем простые
броши. Наиболее устойчивой формой была небольшая полукольцевая или кольцевая
брошь — обыкновенное кольцо, пересеченное булавкой. Известно много вариантов
основной формы. Интересный вариант кольцевой броши встречался у аламаннов и
во Фризии. В ней была прорезь для булавки, и рядом с прорезью брошь была ук-
рашена головами животных или орнаментом-насечкой.
Брошь в форме всадника на коне (VI в. из Ксантена на нижнем Рейне).
Знатные германские женщины носили многие другие украшения. Находки в
погребениях позволяют составить исчерпывающее представление о том, что хранилось у
них в ларцах. Пояса или кушаки зачастую были дополнительно украшены; к ним
нередко подвешивались какие-нибудь небольшие побрякушки. Пряжки
изготавливались из литого золота или серебра; и концы ремня, и накладки на поясе делали
из того же металла. К поясу могли прикрепляться бусы или стеклянные
украшения, а иногда с него свисали хрустальные шарики в золотой или бронзовой
оправе. Возможно, это были амулеты, обладавшие магической силой, а не просто
украшения. Ожерелья также были очень разнообразными. Среди наиболее изящных —
золотые и серебряные цепи с золотыми подвесками; зачастую это были старые
римские монеты. Другие ожерелья с бронзовыми подвесками и стеклянными
бусинами делали из проволоки, а самые обычные состояли просто из стеклянных бус.
Существовало и множество видов браслетов — от скрученных из бронзовой
проволоки до литых золотых колец с утолщенными концами. Такие браслеты и перстни
носили как женщины, так и мужчины. Дорогие серьги могли быть очень сложными.
Наиболее роскошные серьги состояли из больших колец золотой проволоки,
пропущенных через мочки ушей, а с этих колец свисали тяжелые золотые украшения,
зачастую отделанные филигранью и с инкрустацией из граната или стекла.
Похожими массивными орнаментами украшали головки серебряных и золотых булавок для
волос.
Наиболее значительным новшеством в V в. стало появление «полихромного»
стиля ювелирных изделий, который попал на запад из Причерноморья. Золотые броши
и другие украшения обильно инкрустировались драгоценными и полудрагоценными
камнями, гранатом и стеклом. Этот стиль становился все более и более
популярным, пока в VII в. он не стал господствующим стилем франкских ювелирных
изделий. Полихромный орнамент оказался наиболее прочным наследием варварских
ремесленников, поскольку он определял фасон наиболее изящных ювелирных
изделий вплоть до династии Отгонов.
Наиболее искусными из всех украшений были массивные золотые шейные кольца,
или торквесы, и ожерелья, которые пользовались популярностью среди богатых
жителей южной Швеции и балтийских островов Готланд и Эланд. Впервые они
появились в позднеримский период, однако, своего расцвета ожерелья достигли в
конце V и в VI вв. Наиболее выдающиеся экземпляры — великолепные ожерелья из
Ферьестадена, Мене-Кирхе и Оллеберга и торквес из Турехольма. Швеция может
похвастаться поразительным количеством золотых украшений этого времени.
Помимо ожерелий, было обнаружено множество золотых спиральных браслетов для
запястий и предплечий, а также массивных золотых перстней, нередко с большими
полудрагоценными камнями.
Ювелиры скандинавского золотого века приобретали свое золото не из местных
источников, а из римского мира, возможно в виде золотых монет — солидов.
Многочисленные клады таких монет были найдены на Готланде, Эланде и Борнхольме.
Некоторое представление об огромном богатстве, сосредоточившемся в
Скандинавии в это время, можно составить, переведя один из золотых кладов — клад из
Турехольма — в римские солиды. Этот клад был эквивалентен примерно трем
тысячам солидов. Конечно, это не грандиозное состояние, но, тем не менее, вполне
приличная сумма, особенно если вспомнить, что Римская империя могла выкупить
у варваров пленного римского воина всего лишь за восемь солидов.
ГЛАВА 5.
ОРУЖИЕ
И ВОЙНА
Римский
период
После стабилизации римской границы по Рейну в начале I в. н. э. в течение
многих десятилетий северное пограничье империи не подвергалось серьезной
угрозе. Только в III в. н. э. под давлением варваров граница начала угрожающе
трещать по всем швам. К тому времени произошла существенная перегруппировка
варварских племен, в результате чего военная инициатива перешла от войск
империи к германцам. В общем и целом атаки германцев были направлены против
слабых мест границы, зачастую в те моменты, когда внимание римлян было
сосредоточено на чем-то другом. Германцы избегали настоящих битв с римским
войском, которое было прекрасно вооружено и подготовлено, и со временем нам
станет ясно почему. Наибольшие неудобства римским армиям во время длительных и
тяжелых кампаний в Германии между 58 г. до н. э. и 15 г. н. э. доставляла
лесистая, заболоченная местность, а не та партизанская тактика германцев,
которой эта местность способствовала.
Практически во всех областях войны римляне превосходили германцев. В
стратегии, в тактике ближнего боя, в военной подготовке, вооружении, в
организации укреплений и лагерей и в доставке провианта германцы периода ранней
империи стояли на той же ступени развития по отношению к римской армии, как
войска каких-нибудь матабеле или зулусов по отношению к британским армиям XIX в.
Захватчиков можно было уничтожить, но только напав на них врасплох. В любом
рядовом сражении техническое превосходство римлян обеспечивало им победу. Тем
не менее, германских воинов боялись. Ведь разве не их бесстрашие и сила
помогли нанести римскому государству два из наиболее унизительных для римлян
поражений? Катастрофы в долине Роны в 107-м и 105 гг. до н. э. ив Тевтобург-
ском лесу в 9 г. н. э. были достаточно страшными, чтобы римляне того времени
стали относиться к врагу с почтением. Однако и в то время римлянам было ясно,
что в обоих случаях причиной разгрома была некомпетентность римских
командиров , а не военное мастерство германцев.
С самого начала следует подчеркнуть, что не существовало момента, когда
военное искусство германцев было везде одинаковым. Даже в раннем римском желез-
ном веке — периоде, о котором рассказывает нам «Германия» Тацита, между
племенами и другими группами населения наблюдались существенные различия в
вооружении и тактике. Письменные источники эпохи Великого переселения народов
говорят о том же. Таким образом, нужно соблюдать осторожность, приписывая
отдельные обычаи и предметы вооружения каким-либо германским племенам. При
отсутствии четкого литературного или археологического свидетельства не следует
делать поспешных выводов относительно использования какого-либо оружия или
военного приема у каких-либо определенных групп германцев. Другой фактор,
который затрудняет исследование, — это неравномерное распределение имеющихся
данных по отдельным народам Германии. Письменные источники по большей части
охватывают племена, которые жили близ римских границ. Результаты
археологических исследований также не дают одинаково подробной картины материальной
культуры всех германцев. Некоторые области, например отдельные районы
Скандинавии и область Эльбы—Везера, очень хорошо изучены археологами, в то время
как другие остаются почти что белым пятном.
Помня обо всех этих трудностях, мы можем начать двигаться по пути,
основными вехами на котором станут для нас Цезарь и Тацит, но при этом мы постоянно
будем обращаться к находкам подлинного оружия.
Всадники и
пехотинцы
В то время основная масса германских воинов сражалась пешей. Большие
кавалерийские подразделения были практически неизвестны, и только вожди и их
дружинники могли позволить себе держать лошадей. До какой степени эти небольшие
группы всадников могли быть эффективны в бою, не совсем ясно. В некоторых
исторических источниках германские всадники оцениваются гораздо выше, чем
пехота, и германцы, действительно, могли быть умелыми кавалеристами. Всадники, по
крайней мере, одного германского племени, батавов нижнего Рейна, образовали в
римской армии I в. н. э. несколько высококлассных кавалерийских
подразделений. Возможно, германская кавалерия могла бы производить лучшее впечатление,
если бы у большего числа воинов были средства на содержание лошади и
экипировку. Кроме батавов, еще одно племя с нижнего Рейна — тенктеры — славилось
своим умением ездить верхом и сражаться в седле.
У этого народа дети, играя, должны были учиться ездить верхом. То же
касалось и подростков, готовившихся стать воинами. Передача по наследству лошадей
после кончины главы семьи регулировалась специальными законами. Основная
часть имущества переходила старшему сыну, а лошади — сыну, который показал
себя лучшим воином. Однако Тацит, который дает нам эти сведения, специально
обратил внимание на тенктеров именно потому, что их любовь к кавалерийским
сражениям не имела параллелей среди других известных ему племен. Помимо
песчаных вересковых пустошей нижнего Рейна и долин, прилегающих к Северному
морю, в германских областях трудно найти места, где можно было эффективно
использовать кавалерию, что может отчасти объяснить, почему развитие кавалерии
шло так медленно.
В глазах римлян германские лошади не представляли собой ничего особенного
ни по стати, ни по скорости. По крайней мере, в одном случае Цезарь пересадил
свои германские вспомогательные войска на римских лошадей, поскольку их
собственные никуда не годились. Поскольку кавалерия состояла из самых богатых
воинов-дружинников, то всадники обычно формировали социальную и военную
элиту . О тактике кавалерии известно мало. Чисто германским приемом, который,
должно быть, на первый раз внес смятение в ряды римской пехоты, был обычай
ставить какое-то количество пеших воинов, выбранных по быстроте их бега,
среди рядов кавалерии. Эти «спецназовцы» бежали за кавалеристами и должны были
способствовать замешательству и панике среди врага, которые создавала
стремительная кавалерийская атака. Всадники в основном сражались копьями, однако,
по крайней мере, какая-то их часть была вооружена мечами. Когда в погребениях
встречаются мечи, их часто сопровождает конская сбруя. Луки и стрелы до III
в. н. э. почти не встречаются, но даже и тогда они не стали обычным оружием.
Оружие
и броня
Археологические данные полностью согласуются с утверждением Тацита, который
говорит, что древние германские воины по большей части были вооружены копьем
(framea). Как правило, это был всего лишь ясеневый кол с заостренным и
обожженным на огне концом, однако нередко на него насаживали наконечник из железа
или кости различной длины. Некоторые германцы из тех, с которыми приходилось
сталкиваться римским легионам, носили копья с необыкновенно длинными
наконечниками, вид которых так пугал захватчиков, что командиру приходилось убеждать
легионеров в том, что это страшное оружие есть только у первых рядов
вражеского войска. Задолго до конца римского периода германцы отказались от таких
копий. Каждый воин в битве мог носить несколько копий, чтобы по необходимости
бросать или колоть. Очевидно, копье и щит были в то время основным боевым
вооружением германцев. Именно этим оружием одаривал вождь или старший родич
молодого воина, достигшего совершеннолетия: теперь он имел полное право
носить оружие.
Золотой ауреус императора Домициана (81—96 гг.). Пленный
германец (вероятно хатт) с длинными волосами и без бороды сидит на
щите характерной формы, рядом переломленное копьё-фрамея —
основное оружие германцев в I веке (согласно Тациту).
До конца позднего римского периода меч играл относительно небольшую роль в
германском вооружении, и даже после этого времени он вряд ли стал оружием
рядовых воинов. Прошли еще целые века, прежде чем викинги стали пользоваться
франкскими клинками. Однако, уже начиная с III и IV вв. в Скандинавии и
северной Германии появляются великолепные мечи. Односторонние рубящие мечи до-
римского железного века постепенно заменились обоюдоострыми мечами, однако
введение этого более универсального оружия отнюдь не сопровождалось каким-
либо значительным увеличением числа воинов, вооруженных мечами.
Многие мечи из Скандинавии и из областей, прилегавших к римским границам на
Рейне и Дунае, достаточно близки к римскому типу короткого меча — «гладиусу»
(gladius), и можно предположить, что они действительно восходят к этому
оружию легионеров.
К IV в. н. э. большинство мечников, как римских, так и германских,
сражались длинным рубящим клинком кельтского происхождения — «спатой» (spatha).
Некоторые из мечей этого типа вышли из рук ремесленников, владевших сложной
техникой ковки булатной (дамасской) стали. Принятие «спаты» на вооружение в
римской армии было лишь одним аспектом длительного процесса «германизации»
римского оружия и вооружения. Все больше и больше варваров поступали в
имперские пограничные войска. Появление в римских военных металлических изделиях9
излюбленных мотивов германского искусства — яркое тому свидетельство.
Еще один тип меча позднеримского периода — длинный меч типа рапиры с узким,
гибким клинком, весьма напоминающий средневековое фехтовальное оружие. Как и
«спата», этот тип меча использовался как германцами, так и римлянами, хотя
его родиной была империя.
Мечи германцев (I век).
Основным оборонительным оружием был щит. Щит зачастую был плетеным, а по
форме — прямоугольным или круглым. Его укрепляли кожаными накладками и
железной оковкой по краю. Обычно на щите крепилась выпуклая деревянная или
железная шишка (умбон). На римской триумфальной скульптуре часто фигурируют
овальные, прямоугольные и шестиугольные германские щиты — типы, которые
скульпторы изображают и в связи с варварами-галлами. Возможно, прямоугольные
и шестиугольные щиты стали еще одним результатом контактов германцев с
кельтскими землями Центральной Европы. Диаметр обычных круглых щитов, подлинные
образцы которых были найдены в болотах в Торсбьерге и Вимосе, составлял около
метра. Попытки связать такие щиты исключительно со всадниками, а более
крупные прямоугольные — с пехотинцами успеха не имели. Внешнюю поверхность щита
иногда расписывали, так что можно было легко различить воинов из разных
подразделений или племен.
Изначально германскому щиту был присущ один недостаток: его нельзя было,
как римский щит (scutum), использовать просто для того, чтобы прикрывать
жизненно важные части тела. Германский щит нужно было выставлять как можно
дальше от тела, отражая метательные снаряды и парируя удары противника, а не про-
Речь идет, прежде всего, о пряжках на поясах офицеров.
сто останавливая его натиск. Щит не только отражал удары: благодаря умбону
его можно было иногда использовать и как колющее оружие. Умелый и опытный
воин мог повернуть щит так, чтобы выбить меч или копье из рук атакующего
противника .
Панцири в то время были редкостью; очевидно, средства на них могли быть
только у вождей. Обычные воины сражались обнаженными или одетыми в один плащ
или штаны. Некоторые вожди носили кожаную одежду на верхней части тела, но
даже самые скромные панцири были исключением. Возможно, кольчуги встречались
еще реже. До сих пор они были обнаружены лишь в северной Германии, причем
лишь в отдельных районах, на нижней Эльбе и в Ютландии. Известны образцы из
Эремоллы (Скане, северная Швеция) и из Гранбю в Уппланне. Самая замечательная
группа кольчуг — из болота Йортспринг (Hjortspring): здесь был найден крупный
«склад оружия», датируемый примерно 200 г. до н. э. В него входили не менее
20 полных кольчуг или их фрагментов. Неизвестно, откуда они попали сюда:
может быть, из кельтских земель Центральной или Западной Европы, а может быть,
и из Римской империи.
Шлемы римского периода также встречаются редко; возможно, они служили не
только как защитное вооружение, но и как символ власти. Иногда ввозились
римские шлемы. Кавалерийский шлем из болота в Торсбьерге (Шлезвиг) был переделан
германским ремесленником, который ослабил его, оторвав несколько кусочков
металла. Как и шлем вождя из Хагенова в Мекленбурге, торсбьергский шлем
является предтечей тех княжеских шлемов, украшенных животными или птицами, о
которых часто упоминается в позднейшей литературе. Тацит отмечает существование
головных уборов, которые он называет galea (это была кожаная или меховая
шапка) , а также металлических шлемов — cassis. На теле «человека из Толлунда»
была кожаная шапочка, однако она, конечно, не могла бы защитить воина от
броска копья или удара мечом.
Интересно, что, несмотря на частые контакты с римской пограничной армией и
постоянные межплеменные конфликты и частные распри, за несколько веков
римского периода не было почти никакого прогресса в разработке доспехов и
оружия, за исключением мечей. Даже в VI в. на вооружение германцев порой
смотрели с презрением. Оружие германцев в некоторых сражениях с римскими армиями
было настолько примитивно, что сами воины могли чинить его во время небольших
передышек между стычками.
Почему же германцы были так плохо вооружены? Обычно бедность вооружения у
столь воинственного народа, как германцы, объясняют недостатком железа. Может
быть, это объяснение и годится для некоторых областей свободной Германии10,
однако теперь у нас все больше и больше археологических данных, которые
говорят о том, что во многих областях, и особенно в Богемии, разрабатывалось
множество железных рудников, и производство железных предметов, в том числе
оружия и инструментов, не было уж настолько скудным. Более того, качество
кованого металла оказалось выше, чем это считалось ранее. Особенно это очевидно в
том, что касается мечей. В северной Германии пригодное для разработки железо
было легко доступно: в болотах находились слои железа, перемещенного в
результате действия воды. С улучшением техники ковки в этот период
использование «болотного» железа для таких крупных предметов, как оружие, становилось
все более и более обычным, а сами изделия — более эффективными. Народы,
которым не хватало железа, возможно, получали его путем обмена или от подчиненных
им племен. Так было, как мы знаем, с кельтским племенем котиков: запасы
железа, которыми они владели, неизменно привлекали к ним внимание их соседей-
германцев , которым железа постоянно не хватало.
Свободная Германия — общее название германских областей и племен, не
входивших в I—V вв. в состав Римской империи.
Таким образом, презрение, которое питали римляне к скудному вооружению
германцев, никак нельзя объяснить какой-то особенной нехваткой железа. По
сравнению с римской армией большинство германских варваров действительно были
плохо вооружены, однако в конце позднего римского периода произошли
существенные изменения; умение ковать железо распространялось все более и более
широко . Само железо отнюдь не было редкостью — редкими были навыки, позволявшие
производить высококачественные инструменты и оружие.
Кроме вещей собственного производства, германцы пополняли запасы экипировки
из двух источников — сначала из одного, а потом из другого. До того как
римляне продвинулись в западную Германию, контакт с латенскими культурами
центральных и западных кельтских земель привел к импорту прекрасных латенских
мечей. Через этот канал торговли (и грабежа) германцы, видимо, познакомились
с преимуществами, которыми обладал обоюдоострый меч перед их собственными
односторонними, похожими на секачи, мечами; они поняли, что нужно перенять этот
тип клинка. Уже с I в. до н. э. импорт римского оружия, особенно мечей, помог
многим германцам адекватно вооружиться.
Как ни странно, огромное количество этого оружия, большая часть которого,
несомненно, была трофеем успешных набегов и войн, а остальное — плодом
контрабанды оружия через римские границы11, не использовалось в обычной жизни:
его посвящали богам войны и топили в болотах, предварительно сломав или
согнув . Некоторые из богатейших коллекций римского и германского оружия и
доспехов, которые теперь украшают музеи северных стран, пришли из болот Вимос,
Нюдам и Торсбьерг. В одном лишь Нюдаме было обнаружено около 100 мечей и
более 500 наконечников копий, в том числе и много римских. Этого хватило бы,
чтобы вооружить большую дружину, и, судя по всему, значительная часть этого
оружия оказалась в болоте одновременно, а не скапливалась там на протяжении
многих лет. К несчастью, мы не знаем, какой процент трофейного оружия не
приносили в жертву богам, однако, видимо, этот процент был существенным, и оно
могло оказывать большое влияние на качество вооружения германцев в некоторых
областях.
В том, что касается постройки насыпных оборонительных сооружений, германцы
ничем себя не проявили. Если читать Тацита, то можно подумать, что такая
работа вообще превышала их возможности, однако недавние раскопки показали
наличие множества укрепленных пунктов римского периода. Мощные крепости-оппидумы
по галльскому и римскому образцу действительно были редки, однако несомненно,
что они существовали. Например, у германцев была укрепленная столица к северу
от Майна или крепость на Альтенбурге близ Ниденштайна (Mattium) . В некоторых
областях Скандинавии существуют дорийские оборонительные сооружения, обычно в
виде небольших крепостей на холмах. Более того, крепости не всегда были
только крепостями или убежищами на случай опасности. Во Фрисландии теперь
известно множество древних укрепленных ферм или небольших деревень, и в то время
как многие из них все еще не имеют параллелей в других областях свободной
Германии, следует подчеркнуть, что голландские исследователи посвящали
гораздо больше времени изучению поселений в целом, чем их коллеги в соседних
странах. Разумеется, германские армии и близко не подходили к римлянам в том, что
касается боевой подготовки, постройки лагерей, временных укреплений и
постоянных крепостей, но они все-таки были не настолько беспомощны, как можно
подумать, читая Тацита.
Раскопки укрепления на холме, известного как Эрденбург неподалеку от Бенс-
берга, представляют германцев как строителей крепостей совершенно в другом
свете. Эрденбург ни в коей мере не является просто убежищем. Холм отнюдь не
Римские законы предусматривали строжайшие наказания за продажу варварам
оружия и других стратегических запасов (например, руды).
был расположен где-нибудь на отшибе: возвышенность, на которой находится
крепость , господствует над долиной Рейна на самом краю «горной страны»
(Bergland) в 16 километрах к востоку от Кёльна. Само расположение крепости
заставляет полагать, что ее строители руководствовались стратегическими
мотивами. Защитные сооружения чрезвычайно сложны. Очевидно, что их строители
многому научились у кельтских (если не у римских) инженеров. Рвы в виде буквы
«V» с крутыми стенками и узким дном, где застревали ноги нападавших,
встречаются и вокруг кельтских оппидумов. Фундамент стены на бревенчатой основе был
глубоко врыт в глинозем. Спереди она была защищена двумя небольшими
бревенчатыми палисадами. Главный вход был защищен мощными воротами. Некоторые сектора
оборонительной линии, окружавшей вершину холма, дополнительно были защищены
караульными башенками, расположенными через определенные интервалы.
Организация
и тактика
Армии древних германцев, как позднее и армии аламаннов, франков и
лангобардов, были фактически вооруженными племенами, и ношение оружия было честью,
которая принадлежала всем взрослым свободным мужчинам. Германцы, с которыми
встречался и которых описывал Цезарь, избирали военных вождей, занимавших
свой пост только в ходе одной военной кампании. Век или позже спустя мы
встречаемся с двумя разновидностями образа вождя. Собственно вождь — dux —
избирался по древнему обычаю, в то время как король — rex — мог быть выбран
только из ограниченного числа знатных людей. Rex мог занимать свою должность
всю жизнь, и военное командование могло и не входить в число его
обязанностей. Ни один из этих лидеров не пользовался значительным авторитетом ни в
совете, ни на поле боя. Когда битва начиналась, вождю оставалось только
кричать, давая советы и ободряя воинов, а воины, как правило, не очень-то
обращали внимание на эти увещания.
Очень немногие предводители, будь они королями или вождями, могли добиться
абсолютной власти над войсками, хотя бы даже на краткий период своего
командования. В тех немногих случаях, когда такой лидер действительно появлялся,
римским командирам, как правило, приходилось бороться с ним. Одним из
наиболее опасных врагов Рима в период ранней империи был Маробод, вождь
маркоманнов, которые ожесточенно противостояли продвижению римлян в южную Германию в
течение примерно тридцати лет после 9 г. до н. э. Он стал вождем-аристократом
и внес значительные изменения в военную организацию маркоманнов. В результате
на недолгое время один из германских народов обрел армию, которую
контролировало единое центральное командование и которая в результате стала более
дисциплинированной и более гибко организованной, чем обычно. Римляне испытали
огромное облегчение, когда в 19 г. н. э. после периода внутренних раздоров
между германцами Маробод был изгнан своими соотечественниками и был вынужден
искать убежища у римлян. В тот же период некоторые другие германские племена,
в том числе херуски и хатты, которые занимали холмистые области к востоку от
среднего Рейна, также улучшили свою организацию и тактику после первого
столкновения с Римом — «следуя за знаменами, оставляя войска в резерве и
повинуясь командам», однако все это не оказало долгосрочного воздействия на
способы ведения войны у варваров.
Тацит недвусмысленно пишет о том, как жили большинство воинов. Те, кто
служил в дружине вождя, в мирное время в основном спали и пировали, а также
давали и принимали подарки. Как и в большинстве неспокойных первобытных племен,
охотнее всего люди восхищались отвагой и щедростью. Вождь собирал и удерживал
своих дружинников подарками и гостеприимством, а их поддержка помогала ему
увеличить свою власть, свою землю и богатства, которые он мог раздаривать.
Тактика была самой примитивной. С самого начала использовалась безудержная
атака клином, которая должна была сокрушить или запугать врага. Если атака не
увенчивалась успехом, то варвары старались разбить битву на множество
отдельных поединков. Войну, которую вели между собой германцы, можно сравнить с
той, что разыгралась у стен Трои. Против дисциплинированной пехоты такая
тактика оказывалась катастрофически неэффективной, как, например, при Аквах Сек-
стиевых (103 г. до н. э.) и Верцеллах (101 г. до н. э.), однако она
продолжала оставаться основой германского способа войны вплоть до периода Великого
переселения народов.
Клинья (cunei), как правило, состояли из членов отдельных семей и кланов.
Германский термин cuneus использовался в обоих смыслах этого слова и среди
римлян. С одной стороны, он обозначал военное подразделение (прежде всего
германское) в целом, например cuneus фризов в Хаузстидсе на Адриановом валу.
С другой стороны, этот термин переводился на римский армейский жаргон как
caput porcinum, или «свиная голова», — свидетельство того, что германская
манера ставить строй клиньями до некоторой степени проникла и в римскую
систему, очевидно через посредство вспомогательных войск германцев. Как «свиная
голова» соотносилась с воинским подразделением как таковым, не вполне ясно,
однако, возможно, объяснение следует искать в том, что изображение кабана,
как считалось, защищало германских воинов. Перед «клином» в битве могли нести
«изображения и знамена, взятые из священных рощ». Эти «изображения», скорее
всего, были изображениями богов, а «знамена» также могли носить религиозный
характер. Кабан у германцев часто служил эмблемой воинов. Фигурирует он, к
примеру, на германских знаменах, показанных на саркофаге римского
командующего Авла Юлия Помпилия, который воевал с маркоманнами в конце II в.
Наиболее эффективной была германская тактика партизанской войны. Любимым
приемом германцев против римских армий ранней империи был следующий: германцы
старались нападать на фланги армии, пересекающей прогалину в лесу, делая
короткие вылазки из лесных убежищ и уходя обратно, прежде чем римская пехота
придет в себя. Если легионеры и сталкивались напрямую с германцами, долго это
длиться не могло. Такие вылазки варваров могли истощить терпение, но не силы
тренированных римлян.
Германцы в
римской армии
Римляне всегда были готовы к тому, чтобы создавать буферные государства у
своих границ, заключая договоры с вождями варваров. Такие соглашения в первую
очередь были направлены на то, чтобы помешать этим же самым варварам грабить
пограничные области. В то же время в результате этих соглашений создавались
подразделения варваров, которым можно было поручить защиту границы либо близ
родной земли, либо в отдаленных провинциях империи. Такие подразделения —
«федераты», судя по всему, оказывали римскому государству значительные
услуги, но лишь до тех пор, пока их использовали в ограниченных количествах и
пока эти варвары, принимавшие участие в отдельных кампаниях в пределах империи,
возвращались к себе на родину после окончания военных действий.
После 376 г. н. э. положение дел существенно изменилось. В то время визиго-
там даровали землю на Балканах в обмен на военную службу Риму. Другие группы
федератов, в том числе бургунды и аланы, самостоятельно поселились на
северных границах и получили признание на подобных же условиях. До конца V в.
варваризация пограничных армий шла полным ходом. От всего этого федератам было
гораздо больше пользы, чем тем, кто их нанимал, и обычно они находили
возможность расширить столь легко приобретенную территорию. Однако варвары,
поступавшие на службу в регулярные армейские подразделения, честно отрабатывали
свое жалованье. Лишь относительно немногие из них дезертировали или предавали
Рим, и огромные бреши, которые пробивали в рядах римлян военные катастрофы,
подобные сражению при Адрианополе, вполне удачно заполняли подобные рекруты.
Наиболее поразительным свойством присущего германцам способа ведения войны
за те четыре столетия, в которые германцы вступали в контакт с Римской
империей, был их консерватизм, при том, что у них были все причины для того,
чтобы что-то изменить. Не было никакого прогресса ни в тактике, ни в вооружении
рядовых воинов. В том, что касается качества оружия, прежде всего мечей,
германцы, как мы уже видели, немного продвинулись вперед, однако основной массе
воинов это не принесло никакой пользы. Такой застой в военных делах можно
объяснить только отношением германцев к войне. Прежде всего, их точка зрения
на войну кажется спортивной и в каких-то отношениях почти джентльменской.
Войну они вели с одухотворенностью и увлечением профессионалов, однако, при
этом их тактика оставалась на любительском уровне.
ПЕРИОД ВЕЛИКОГО
ПЕРЕСЕЛЕНИЯ НАРОДОВ
Военная организация германских племен почти не развивалась, начиная с эпохи
их первых великих побед над римскими пограничными армиями и еще долгое время
спустя после того, как они поселились в старых пограничных провинциях.
Писатель конца VI в., который говорил, что «франки, лангобарды и им подобные
привержены поединкам один на один, будь то верхом или пешком. Когда они
оказываются в замкнутом пространстве, всадники, если среди них есть таковые,
спешиваются и сражаются пешком», мог бы с таким же успехом сказать это и о
германцах раннего римского периода. Поскольку германцы сражались не организованным
строем, а семейными группами, то «если случалось так, что их друзья погибают,
они подвергают себя опасности, дабы отомстить за них... Они не слушаются
своих вождей. Они безрассудны, пренебрегают стратегией, осторожностью или
предвидением, они презирают любой тактический порядок, прежде всего кавалерию».
Несмотря на то что позднеримские и византийские писатели довольно часто
упоминают кавалерию варваров, лишь немногие германские племена (и то в лучшем
случае) полагались в основном на кавалерию — во всяком случае, самое раннее
до VI в. Франки провели свои первые великие завоевания преимущественно как
пешие войска. Самое раннее упоминание кавалерийского отряда связано с
вторжением франков в Италию в 539 г. , однако, более поздние свидетельства об
этом, показывающие ограниченное использование кавалерийских отрядов, с
очевидностью обнаруживают, что прогресс в этой области был медленным. Аламанны,
вандалы и визиготы пользовались конницей, однако большая часть ее всадников,
видимо, состояла из знати. Кавалерия готов действительно сыграла важную роль
в катастрофическом разгроме римлян при Адрианополе в 378 г., однако это
великое достижение в первую очередь было следствием действий пехоты варваров.
Обычные воины-англосаксы в Британии также пользовались кавалерией не больше,
чем франки, однако упоминания о боевых конях в «Беовульфе» перекликаются с
англосаксонскими законами. Ясно, что боевой скакун и его сбруя были
неотъемлемой частью вооружения аристократа:
Восемь коней
в роскошных сбруях
ввели в палату:
Была на первом
ратная упряжь,
седло, в котором
сидел, бывало,
сам сын Хальфдана
дружиноводитель,
когда , вступая
в игру мечевую,
не знал он страха
над грудами трупов.
Доспехи
В течение всего периода Великого переселения народов доспехи, как и ранее,
еще не стали достоянием рядовых воинов, если только им не удавалось снять их
с поверженного врага. Лишь вожди и командовавшие войсками короли могли
позволить себе такое защитное вооружение как нечто само собой разумеющееся, и
именно погребения таких людей дают нам наиболее подробную информацию о полном
доспехе германцев. Из тех франков, что потерпели поражение от византийского
полководца Нарсеса, лишь немногие имели доспехи или шлемы. Обычные воины
сражались обнаженными до пояса, в штанах изо льна или кожи. Иногда на ногах у
них были портянки из кожи или грубой ткани. Вооружение и тактические навыки у
этих франков были ничем не лучше, чем у тех германцев, что сражались с
армиями Цезаря и Августа за шесть или более столетий до этого.
Согласно франкским законам, шлем стоил столько же, сколько лошадь, а цена
хорошей кольчуги равнялась двум лошадям или шести волам. Столь высокой
стоимости соответствует сравнительная редкость шлемов и других частей доспеха в
археологическом материале всех областей варварской Европы. Даже в княжеских
могилах зачастую обнаруживают только шлем и щит. Григорий Турский, описывая
Левдаста, графа Тура в VI в., перечисляет основные части доспеха аристократа.
Тело Левдаста было покрыто кольчугой или латами; видимо, это была простая
кольчуга, которая засвидетельствована многими археологическими находками. Шею
защищал латный воротник, а голову — шлем. В одной руке графа было копье, а на
перевязи висел колчан. Можно предполагать, что у Левдаста был и лук, который
мог спасти его в случае засады, чего граф постоянно опасался, и не без
оснований .
Шлем типа Spangenhelm («шлем с застежкой»).
Шлем был вооружением, которое приличествовало знатному человеку или королю,
и поэтому он часто воспевался в литературе того времени. Великолепный шлем из
погребения франкского вождя в Моркене (Рейнская область) детально
представляет аристократический шлем примерно 600 г. Шлем относится к типу Spangenhelm
(«шлем с застежкой»). Верх шлема имеет коническую форму и, как можно видеть,
состоит из листовидных железных сегментов, присоединенных к железной основе.
Эта основа представляет собой горизонтальный обруч и несколько вертикальных
полосок, сходящихся на вершине шлема. Навесные нащечники и клепаная защитная
маска давали дополнительную защиту лицу. Железная защитная гарда, свисавшая с
задней части шлема, прикрывала шею. Железные пластинки, оберегавшие голову,
были покрыты снаружи позолоченной бронзой и имели кожаную отделку. Этот шлем
отнюдь не был парадной вещью, которую надевали лишь для престижа. Кое-где
позолота стерлась, и на верхушке видны глубокие следы от ударов мечом.
Почти точно известно, что шлем из Моркена, как и многие другие шлемы из
богатых воинских погребений, разбросанных по огромной территории от Богемии до
Ла-Манша и от Скандинавии до Балкан, был импортирован из северной Италии. В
конечном счете, этот тип произошел из ближневосточного, скорее всего
иранского, источника. Остроготские и византийские мастера изготовляли вольные
подражания таким азиатским шлемам, и уже оттуда некоторое их количество попало к
варварам Центральной и Северной Европы. Некоторые воины в византийских армиях
V в. также носили эти шлемы, однако большинство дошедших до нас образцов
пришло из погребений варваров.
«Шлем с застежками» был отнюдь не единственным типом защитного головного
убора. В богатых погребениях в Венделе и Вальсгарде (Швеция) было обнаружено
множество шлемов. Некоторые из них достаточно хорошо сохранились, чтобы их
можно было реконструировать. На одном из них, из Вальсгарде, сложная мозаика
из кусочков железа — крестообразных и в форме буквы «Y» — заполняла
пространство между железными полосками основы. Шею и щеки могла защищать
круговая «занавеска» из колец, а спереди оборонительные элементы шлема дополняла
железная гарда.
Поскольку шлем был не только частью доспеха, но и одним из символов власти
вождя, вполне объяснимо, что некоторые экземпляры могут оказаться скорее
декоративными, чем защитными. В гробнице маленького князя во франкской церкви
под Кёльнским собором также был найден «шлем с застежками», верх которого
состоял из 12 роговых сегментов, которые первоначально соединялись с бронзовыми
перекладинами.
В описаниях шлемов в древнескандинавской и англосаксонской литературе
обычно упоминаются изображения кабанов, которые украшают верхушку или какую-либо
другую часть шлема:
И все же не слишком
страшна врагиня —
Не так ведь могуча
жена в сражении,
как муж, подъявший
молотокованый,
кровью запятнанный
меч остролезвый,
дабы с размаху
разбить на вражьем
шеломе вепря.
В другом пассаже из «Беовульфа» говорится о том, что изображение кабана
должно защищать владельца шлема и его дружинников:
Люди видели
окровавленные
битв одежды —
железотканые,
с кабаном позолоченным —
на груди вождя
среди многих воителей
в сече сгибнувших.
На других шлемах были изображения птиц, в том числе воронов. Ворон, волк и
орел ассоциировались с наиболее мрачными сторонами битвы и резни, они часто
упоминаются в поэзии и фигурируют на подлинных шлемах, щитах и оружии. Шлем
из Венделя, вершину которого венчает птица, напоминает нам, что в то время
Швеция, северная Германия и Англия были частью одной и той же культурной и
художественной среды.
Оружие и
тактика
Франки
Тактические методы франков были самыми простыми, как показывает
византийский писатель VI в. Агафий:
«Лошадьми не пользуются, за исключением весьма немногих; зато они хорошо
обучены искусству пешего боя, которое для них привычно и передается по
наследству. Меч у них висит на бедре, а щит с левой стороны. Они воюют не
луками, стрелами и другими метательными орудиями, а обоюдоострыми секирами и ан-
гонами, которые особенно часто употребляют. Ангоны — это копья не очень
маленькие , но и не очень большие, которые можно метать, если понадобится, а
также применять в рукопашном бою, начиная наступление. У них большая часть
обложена железом со всех сторон, так что внизу видна только ничтожная часть
дерева, из железа почти весь наконечник копья. Выше же оконечности копья
выдвигаются с каждой стороны кривые острия, как крючки удочки, загнутые вниз. В
сражении франкский воин бросает этот анхюн, и если попадает в тело, то
острие , естественно, проникает внутрь; тогда ни сам раненый и никто другой не
может легко вытащить копье. Мешают острия, застрявшие внутри тела и
причиняющие жестокую боль, так что если неприятель получает даже не смертельную рану,
то он все же погибает от нее. Если же попадает в щит, то повисает на нем и
болтается, нижней своей частью тащась по земле, и пораженный не может ни
вытащить копье из-за засевших в щите остриев, ни отрубить мечом, так как ему не
достать дерева из-за прикрывающих его железных полос. Когда же франк это
увидит, то он выдвигает ногу и наступает на конец копья и оттягивает щит вниз
так, что утомляется рука несущего щит и обнажается его голова и грудь. Когда
же увидит его незащищенным, то легко убивает, или поражая секирой голову, или
пронзая гортань».
Наиболее характерным для франков оружием по рассказу Агафия являлись копье
с зазубренным наконечником (ango) и метательный топор-Франциска (francisca).
И то и другое было в употреблении у аламаннов, однако, именно франкам удалось
достичь наиболее совершенного использования этих вооружений. Ango, очевидно,
был отдаленным потомком римского копья-пилума (pilum), метательного оружия
легионеров, которое могло уничтожать противника за много метров. Франциска
была в употреблении у аламаннов уже в IV в. , однако до этого о ней ничего не
известно: топоры на поле боя использовались редко. Это было оружие с одним
лезвием; искусным образом утяжеленное топорище было изогнуто с внешней сто-
роны и имело глубокую выемку с внутренней. Умелое пользование Франциской,
которую метали в ближнем бою с противником, внушало почтение к франкским
пехотинцам, и на протяжении двухсот лет Франциска оставалась национальным оружием
франков. Великая победа франков над визихютами при Вуйе в 507 г. была победой
метательного оружия над боевыми копьями. Примерно после 600 г., как
показывают датированные находки из погребений, оружие франков пережило значительные
изменения. Франциску и обоюдоострый меч-спату заметил короткий односторонний
меч — сакс. Это было универсальное оружие примерно 45 сантиметров в длину,
которым можно было резать и колоть или даже метать его в противника. Щит был
обычно широким и овальным или прямоугольным и был снабжен железным умбоном и
железной оковкой.
Сохранившийся наконечник ангона (ango).
Оружие франка - Франциска, спата и сакс.
Англосаксы
По оружию и тактике ближе всего к франкам стояли англосаксы, поселившиеся
на юге Англии. Мы уже говорили о том, что, подобно франкам и другим народам,
англосаксы почти не пользовались кавалерией. Оружием нападения у обычных вой-
нов было копье. Засвидетельствовано много типов копья, лучше всего известны
копья с длинным листовидным или ромбовидным наконечником. Длина наконечника
обычно составляла 30—45 сантиметров. Воины V—VI вв. как в англосаксонской
Англии, так и во франкской Галлии часто носили саксы. Сакс имел близкую,
почти мистическую связь с названием и самим племенем саксов. Древние
англосаксонские мечи были довольно широкими, длиной 60—90 сантиметров,
обоюдоострыми и заостренными. Доспехи почти не засвидетельствованы, за исключением
погребений вождей. Шлемы упоминаются в англосаксонских законах еще реже, чем
во франкских; известно всего три экземпляра, все три — в погребениях вождей.
Менее знатные англосаксы (хотя, наверное, также немногие) могли покрывать
головы кожаными шапочками. Щит мог быть овальным или прямоугольным. В поздних
саксонских манускриптах некоторые щиты показаны выпуклыми, и несколько
подлинных экземпляров языческого периода имеют подобную форму. Наиболее изящные
образцы были обнаружены в королевском кенотафе12 в Саттон-Ху и в гробнице на
англосаксонском кладбище в Петерсфингере (Уилтшир).
Лангобарды
Вооружение лангобардов лучше всего засвидетельствовано в долине Дуная,
которая была их родиной с конца V в., нежели в северной Италии, которая, в
конечном счете, и стала их домом. Оружием обычных воинов опять-таки было копье.
Можно выделить два основных типа — одно с широким наконечником, для удара, и
другое с узким острием, которое хорошо подходило для метания. Примером более
редкого, длинного типа копья, также предназначенного для метания, служит
образец из Перхтольсдорфа близ Вены, который напоминает франкский ango. Изредка
встречающиеся метательные топоры — другая тонкая ниточка, связывающая
лангобардов с франкским западом. Даже в сравнительно раннюю эпоху лангобарды
больше полагались на кавалерию, чем большинство их соседей, и византийские
писатели рассказывают немало историй, которые говорят о силе и сноровке конницы
лангобардов. Во главе конницы стояли хорошо вооруженные всадники; некоторые
из них носили кольчуги, шлемы и ножные латы. Оружием этих всадников были
длинные «спаты» и копья. Отдельные копья, очевидно, были очень длинными:
рассказывают, что один витязь-лангобард пронзил византийского воина и поднял его
на конце копья высоко в воздух. Исторические сочинения того времени и ланго-
бардские законы, где часто упоминаются лошади, их разведение, а также
конокрадство, доказывают, что это племя знало и ценило силу лошадей и пользу,
которую они приносили. Многие погребения лангобардеких воинов в северной Италии
показывают нам еще один аспект их отношения к лошади: в могилах часто
встречаются скелеты коней и сбруя.
На территории лангобардов было найдено много богато украшенных щитов.
Обычно это были круглые деревянные доски с множеством металлических накладок
вокруг края. Они вышли из мастерских VII в., но, возможно, такие щиты
продолжают традицию, которая началась еще в период Великого переселения народов. На
экземплярах из Стабио (Тессин) и Лукки мы видим символы, которые могут
считаться христианскими: воин (вероятно, Христос), держащий знамя, на котором
сидит голубка, а также потир (чаша для причастия). На умбоне другого щита,
обнаруженного в Мюнцесхайме (Баден) и, очевидно, привезенного из страны
лангобардов , изображено несколько крестов.
Кенотаф — памятное погребение, в котором фактически не содержится
останков. Последние исследования показали, что погребение в Саттон-Ху на самом
деле могло содержать тело короля: дело в том, что почва в тех местах такова,
что не только тело, но даже и кости разлагаются почти полностью, оставляя
лишь еле заметные следы.
Меч
Из всего оружия, которое использовали германские народы, больше всего мы
знаем о мече — оружии, которое, по крайней мере, в Северной Европе, носили
только богатые воины. Для германского сознания меч был чем-то большим, чем
просто оружие. Меч близко ассоциировался со многими существенными аспектами
человеческой жизни: в первую очередь с обязанностями короля, феодальной
верностью воина своему вождю, с принесением торжественных обетов, достижением
мужской зрелости, с обрядами похорон. Меч был «собратом» (shoulder-companion)
короля и воина, их «товарищем». Без своего меча человек был пустым местом, он
не мох1 защитить себя и свой дом. Воин X столетия мох1 говорить, что без своего
меча он все равно, что мертвец. «Пусть тролли возьмут мою жизнь, если я не
смогу больше обагрять кровью мой острый Лауфи». Неудивительно, что меч, его
боевые подвиги и сам процесс его изготовления были окружены ореолом мистики и
связаны со множеством древних традиций.
Уже давно известно, что в металле некоторых из наиболее прекрасных клинков
периода Великого переселения народов и эпохи викингов возникали узоры в виде
выразительных зигзагов, шевронов и волн. Эти узоры, которые были продуктом
процесса ковки, глубоко запечатлевались в сознании тех, кто видел и держал в
руках такое оружие. Имена мечей, такие, как «Рыбья Спина» и «Вейгарр» (этим
словом обычно называли богато вышитую ткань), безусловно, относятся к лезвиям
с такими естественными узорами. Мечи с «узором дождя» в сагах и мечи, вдоль
лезвия которых вьется змея, ведут свою родословную оттуда же. Процесс,
посредством которого изготовлялись эти мечи, был тщательно изучен и
воспроизведен современными учеными. Три пучка прутьев и полосок из кованого железа
вместе с двумя прутьями-«наполнителями» проковывались, а затем скручивались в
один прут. Этот прут становился центром клинка. Затем таким же образом
изготовляли два прута поменьше, которые прижимали к бокам первого: они
превращались в лезвия. Все слегка проковывали. Центру клинка придавали форму с
помощью долота и, наконец, проковывали лезвия. В результате структура скрученных
и сваренных прутьев давала сложные узоры, которые проявлялись после опиловки,
протравки и полировки лезвия.
Сакс со змеей.
Именно с помощью такого процесса были выкованы прекрасные мечи для северных
германцев в IV и V вв., и римские военные мастерские II и III вв. также были
знакомы с этой техникой. Была ли она изобретением римских военных кузнецов,
или, наоборот, кельтские кузнецы поставили ее на службу Риму, мы пока не
знаем. Немногим больше мы знаем и о том, где проживали кузнецы, которые работали
в такой технике и поставляли мечи переселявшимся германским народам. Два
наиболее вероятных кандидата — Рейнская область и старая римская провинция Норик
на верхнем Дунае.
У некоторых мечей к рукоятке присоединялось кольцо, а иногда с этого кольца
свободно свисало и второе. Было много споров о том, какое значение имели эти
мечи с кольцами, и о том, в какой области они зародились. Многие из них были
обнаружены на юго-востоке Британии, и поскольку некоторые из них имеют, по
меньшей мере, столь же раннюю дату, что и мечи из франкской Галлии или
Скандинавии , то можно думать, что рукоятки с кольцом происходят из Кента. Кольца
явно не имели никакого практического применения, и мы можем быть почти
уверены, что они выполняли ритуальную или символическую функцию, возможно
символизируя «союз мечей» между двумя воинами, один из которых дарил меч другому,
или же верность воина своему королю — дарителю мечей. Другие подвески на
рукоятке или ножнах и их особый характер (шарики или бусы из янтаря, хрусталя
или даже морской пенки, небольшие пирамидки из богато орнаментированного
металла) говорят о какой-то магической или ритуальной функции.
Из героической поэзии очевидно, что отдельные мечи могли настолько высоко
цениться, что передавались от отца к сыну. Некоторые могли быть очень
древними уже до того, как обретали вечный покой в могиле воина. Слава большинства
из этих мечей-«долгожителей» была связана с тем, что некогда они принадлежали
какому-нибудь прославленному воину или королю. Другие почитались как
великолепное оружие в основном из-за их значительного возраста и прочности, о
которой свидетельствовала уже сама их древность. Однако стены германского
пиршественного зала были отнюдь не просто музеем красивого антикварного оружия,
которым никогда не пользовались.
Ножны принято было делать из дерева или из дерева и кожи, и, таким образом,
обычно находят только металлические накладки от ножен. Некоторые из более
изящных ножен, как и рукоятки и головки мечей, были украшены чернью или
накладками с эмалью, отделаны мехом или кожей. Одеяние хорошо экипированного
воина завершал пояс вокруг талии, на котором могли висеть меч и кинжал. По
крайней мере, среди аламаннов меч можно было носить двумя способами: его
подвешивали к поясу или к перекинутой через плечо перевязи.
Лук
Лук и стрелы в меровингской Галлии и англосаксонской Англии были экзотикой.
В других германских областях их применяли более широко. Аламанны использовали
простой лук из цельного куска дерева в форме буквы «D» и очень редко —
составной лук, сделанный из нескольких разных материалов. Обычно кость или рог
в таких составных луках сочетали с деревом.
В конце римского периода на севере появляется длинный лук. Неизвестно, из
какой части Европы пришло это оружие, однако это была не Римская империя и не
кочевые народы. Возможно, германцы разработали его сами. Тот факт, что в
находке из Нюдама присутствует около 40 длинных луков и несколько пучков стрел,
показывает, что в конце IV в. специально против одетых в доспехи римских
воинов могли использоваться небольшие подразделения лучников. Некоторые
наконечники стрел из Нюдама — узкие и тяжелые и, таким образом, должны хорошо
пробивать доспехи.
С постепенным развитием конницы во многих областях Западной Европы там,
вероятно, стали все больше и больше применять лук, который очень подходил для
использования его всадниками. Несколько княжеских могил III в. и более
поздних эпох содержат серебряные и бронзовые наконечники стрел, однако трудно ус-
тановить, насколько у германцев была развита тактика дальнего боя, по крайней
мере, до IX в. Однако среди двух влиятельных народов пехотинцы, вооруженные
стрелами, появились уже до VI в. Основная часть армии визихютов состояла из
пехотинцев, вооруженных луком и стрелами. Большинство всадников были вожди и
их дружинники, которые сражались длинными обоюдоострыми мечами, которые они
заимствовали из вооружения сарматов, обитавших в Причерноморье. После того
как визиготы поселились в Испании, мы мало знаем об их вооружении — не в
последнюю очередь потому, что у них практически не было обычая класть оружие в
могилу умершего воина.
К VI в. пехотинцы-лучники составляли значительную часть армий остроготов. К
счастью для нас, осада остроготами Рима в 537—538 гг. описана у Прокопия,
который особенно интересовался вооружением. Один из его пассажей ярко
показывает, как негибкость тактики варваров могла привести их к катастрофе. Их
противники — римляне вместе со своими союзниками-гуннами — в основном были
конными лучниками. Они поняли, что можно очень легко на дальнем расстоянии
поражать остроготских кавалеристов, вооруженных мечами и копьями, и в то же
время не давать их пешим лучникам выдвинуться на удобную для стрельбы
позицию. Грозная комбинация лошади и лучника, наконец, вступила в свои права.
Хотя остроготы и вандалы развили свою кавалерию быстрее, чем другие варвары, их
контакт с поразительно меткими конными лучниками — гуннами — недостаточно
быстро дал им почувствовать полный потенциал кавалерии, особенно кавалерии,
вооруженной луками и стрелами.
Осады
Оценивая достижения германцев в области осадной войны, мы находимся в
весьма невыгодном положении. Понятно, что дошедшая до нас литература написана
римлянами. Если мы будем верить всем рассказам о некомпетентности германцев в
тактике войны и штурме городов, мы можем задаться вопросом: почему же варвары
в конечном счете одержали верх в этой борьбе? Конечно, очень удобно
поддерживать моральный дух своей армии, высмеивая воинские качества врага, его обычаи
в мирное время и его способ ведения войны... Возможно, это не вся правда,
поэтому мы должны относиться к дошедшим до нас рассказам об осадной войне
германцев с некоторой сдержанностью. Ведь, в конечном счете, германцы прорвали
столь мощно защищенные границы и сокрушили основы городской цивилизации.
Немногие германские успехи были зафиксированы на бумаге, и ни один из них не
был рассказан в деталях. Разумеется, у германцев было много поражений, и, к
несчастью для репутации германцев в последующие эпохи, над некоторыми из них
легко можно посмеяться.
Первые варвары, вторгавшиеся в средиземноморские области, могли считать
осаду городов мероприятием, которое не соответствовало их характеру и целям.
Вождь визиготов Фритигерн «заключил мир со стенами». Банды грабителей также
обходили укрепленные поселения стороной и в основном нападали на беззащитные
виллы или деревни. Однако окруженные стенами города вполне стоило грабить,
если только удавалось преодолеть линию обороны, и такие попытки
предпринимались нередко.
Нападавшие находились в невыгодном положении по двум причинам. Во-первых,
судя по всему, немногим из них хоть когда-нибудь удавалось овладеть
искусством изготовления осадных машин, будь то артиллерия вроде римских баллист,
которые метали камни и стрелы, или осадные башни, насыпи и защитные завесы,
которые служили платформами для нападения на стены. Некоторые попытки в этом
направлении делались, однако усилия варваров не причиняли римлянам особого
вреда. Витигис и его остроготы, осаждая Рим в 536 г., привезли-с собой четыре
огромных тарана на колесах, таких тяжелых, что потребовалось 50 человек, что-
бы заставить их работать. Были построены бревенчатые башни на колесах, равные
по высоте стенам города. Их тянули вперед волы. Однако римляне провалили этот
план, перестреляв волов. Башни застряли на некотором расстоянии от стен. Ви-
тигис продолжал попытки сооружать машины, но, в конце концов, защитникам
города удалось сжечь все его постройки.
Во-вторых, до самого VIII в. у германцев едва ли существовала какая-то
организованная система продовольственного снабжения армии. Медленный распад
римской дорожной системы в границах империи и отрывочный характер варварских
кампаний вели к тому, что подвоз провианта для армии был случайным и зачастую
вообще прекращался. В большинстве германских армий вообще не думали о
продовольственных запасах перед началом кампании, так что в значительной степени
само движение армии определялось доступностью еды на ее пути. Естественно,
размер армии определялся запасом продовольствия в областях, через которые она
собиралась пройти, и вследствие этого одним из эффективных приемов обороны
римлян было следующее: запас еды со всей округи, насколько возможно больше,
укрывался вне досягаемости германцев внутри укрепленных крепостей, почтовых
станций и городов. Эта неспособность варваров снабжать армии в течение
длительного периода была немалым облегчением для населения римских и
византийских городов. Находясь в безопасности внутри городских стен, они могли с
уверенностью ожидать, что враг, проголодавшись (и лишь изредка — обожравшись),
наконец, уйдет. Если еды и добычи не было, варварские армии распадались. Этот
фактор, а также хроническая недисциплинированность вели к тому, что варвары
практически не могли вести военные кампании с долгосрочными целями.
Именно поэтому массовое вторжение армии готов под предводительством Рада-
гайса в Италию в 405 г. закончилось бесславным поражением среди бесплодных
холмов Этрурии. Хорошо обеспеченные римские войска и их союзники варвары,
согласно Орозию, который описывает этот случай, «ели, пили и развлекались». При
этом они прижали голодающих варваров к окружавшим их холмам вблизи города Фе-
зулы. Радагайс отчаялся в успехе своего предприятия и попытался вырваться на
свободу, но попал в руки римлян. Его голодные и деморализованные воины были
проданы в рабство, но вскоре стали умирать в таких количествах, что их
владельцы даже и не пытались вернуть свои деньги. В конце 377 г. армия готов
попала в такое же положение, что и войско Радагайса: она была зажата среди
диких ущелий на склонах горы Гемон во Фракии, и ее ожидала бы та же судьба, что
и людей Радагайса, если бы нескольким гонцам не удалось прорваться и призвать
на помощь блуждавшую поблизости банду гуннов и аланов.
Размеры
армий
Из этого с неизбежностью следует, что обычная германская разбойничья банда
или даже воюющая армия должна была быть небольшой. Армии из нескольких тысяч
варваров могли вступить в битву только в ходе массового переселения или
защищая территорию племени от агрессора. Весьма поучительна на этот счет глава из
кодекса законов уэссекского короля Ине (конец VII в.): «Мы используем слово
«воры», если число людей не превышает семи, «банда мародеров» для числа между
семью и тридцатью пятью; все более этого является here».
Here здесь можно перевести как «набег» и как «армия». Десять тысяч аламан-
нов, которые якобы напали на Галлию в 360-х гг., — это вполне простительное
преувеличение. Несколько армий франков, с которыми сталкивался в Галлии
император Юлиан, вместе составляли 600 воинов; считалось, что это значительный
противник. Те три корабля с англами, которых Вортигерн пригласил в Британию
согласно одной из версий «Англо-саксонской хроники», и то же количество
кораблей , которые пришли с королем Азллой, или пять, на который пришел Кердик,
могут относиться скорее к области легенд, чем истории, однако обычно забывают
о том, что первая цифра встречается уже у Гильды и вполне может быть близка к
истине. Армия аламаннов, которая пересекла Альпы в 457 г. и была уничтожена в
районе Беллинцоны, составляла, как говорят, 900 человек. Визихютов, которые
сражались при Адрианополе, возможно, было несколько тысяч. Необычайно точные
цифры численности остроготских гарнизонов в Италии, которые дает Прокопий в
своем рассказе об отвоевании Италии империей во второй четверти VI в.,
гораздо ближе к истине, чем те многие десятки тысяч варваров, которые якобы
побеждали небольшие императорские армии в одной битве. Есть примеры, когда в
гарнизонах было от 4000 (538-й и 540 гг.) до 400—500 человек. На основе этих и
других чисел было подсчитано, что, в общем и целом, в армии остроготов на
начало этих кампаний было чуть более 30 000 человек, однако в последней фазе
войны их численность могла быть на несколько тысяч меньше. Бесспорно, что,
может быть, лишь за исключением последних сражений, армия, даже отдаленно
близкая по численности к этой цифре, не могла собраться в одном месте.
ГЛАВА 6.
РЕЛИГИОЗНАЯ
ЖИЗНЬ
Справедливо будет сказать, что источники по верованиям ранних германцев
восходят еще к бронзовому веку, поскольку предыстория германской религии
хорошо отражена в петроглифах Скандинавии. Представленные там мифологические и
религиозные сцены можно интерпретировать в свете того, что мы знаем о более
поздних германских верованиях и обычаях, однако даже самые информативные из
этих изображений многое оставляют неясным. Большинство наскальных изображений
датируются средним и поздним бронзовым веком, особенно 1000—750 гг. до н. э.,
однако некоторые из них относятся и к железному веку и римской эпохе. По
этому периоду мы располагаем к тому же свидетельствами римских авторов, и кое-
что из того, что они говорят, подтверждается археологическими данными. Говоря
о том, что Тацит и другие авторы пишут о германских культах, нужно постоянно
иметь в виду, что германские племена занимали огромные территории и та
изолированность, в которой жило большинство племен, зачастую вела к появлению
региональных и даже местных различий. Древние писатели не всегда это понимали.
Религиозные верования позднего языческого периода сами по себе отдельный
предмет для изучения — настолько велико количество данных, которые дают нам
саги и огромная компиляция древнегерманских мифов, составленная выдающимся
исландским книжником XIII в. Снорри Стурлуссоном. Было много споров о том,
насколько адекватную картину германского язычества дает Снорри, поскольку он
писал через двести лет после того, как север Европы стал христианским,
однако, в общем и целом, его сведениям по мифологии можно доверять. Говоря об
этом аспекте жизни древних германцев, мы выделим некоторые темы, которые
проходят через весь железный век и римский период вплоть до самого расцвета
эпохи викингов. Очень трудно, если не невозможно, делить эти темы на какие-то
отрезки, и, таким образом, на последующих страницах мы встретимся не только с
древними богами севера, но и с их наследниками.
Боги
войны
Германские культы бога войны были тесно связаны с кельтскими, что снова
показывает существование активных культурных связей между Северной и
Центральной Европой, прежде всего среди высших слоев общества. Ибо божества войны
больше всего почитались именно среди вождей и дружинников. Возможно, наиболее
хорошо известная идея в религии древних германцев — это представление о
погибших воинах, которые пируют в зале бога войны, однако, возможно, даже эта
идея дошла до Северной Европы через посредство кельтских предводителей.
Римские авторы весьма достоверно показывают нам древнейших германских богов
войны и их культ. Римлян глубоко впечатляли и страшили кровавые обряды некоторых
германских народов, да и по любым меркам сообщения римских авторов читаются
как настоящие «ужастики». Археологические находки, однако, зачастую
подтверждают информацию Страбона, Тацита, Прокопия Кесарийского и Иордана, поэтому к
их сведениям следует относиться с уважением.
Больше всего римлян ужасали человеческие жертвоприношения богу войны. Этот
аспект культа можно проследить на протяжении всего периода язычества. Страбон
описывает, как одетые в белое жрицы кимвров приносили избранных пленников в
жертву, подвешивая их над гигантским бронзовым котлом, а затем перерезая им
горло, так что их кровь стекала вниз, в сосуд. Другой писатель, Орозий,
рассказывает о том, что случилось с пленниками и добычей, которые захватили те
же кимвры в 105 г. до н. э.:
«Враги, захватив оба лагеря и огромную добычу, в ходе какого-то
неизвестного и невиданного священнодействия уничтожили все, чем овладели: одежды были
порваны и выброшены, золото и серебро сброшено в реку, воинские панцири
изрублены, конские фалеры искорежены, сами кони низвергнуты в пучину вод, а
люди повешены на деревьях — в результате ни победитель не насладился ничем из
захваченного, ни побежденный не увидел никакого милосердия».
Жертвоприношение посредством повешения встречается в наших источниках снова
и снова — как в период империи, так и в более поздние века язычества. Часто
говорят и о том, что если почитателям божества войны была дарована победа, то
богу посвящалось оружие и тело самого врага. Когда гермундуры и хатты
боролись за владение отрезком реки, которая текла между их территориями, каждая
сторона поклялась в случае победы принести врагов и их вооружение в жертву
богам войны (которых Тацит, рассказавший об этом событии, называет Марс и
Меркурий). Гермундуры победили и исполнили то, в чем поклялись.
Археологические находки дают яркое подтверждение этим пассажам древних
писателей . Были обнаружены остатки подобных жертвенных обрядов. В частности,
болота Дании и Шлезвиг-Гольштейна свидетельствуют о влиянии силы богов войны
на души германцев. Огромные «склады» военной добычи в болотах и прудах в Ню-
даме, Торсбьерге, Крагехуле и Вимозе были открыты уже давно, и, таким
образом, детали того, как именно скопилась такая масса оружия, могли ускользнуть
от исследователей. Однако точно известно, что болото в Торсбьерге на
длительный период стало местом проведения многочисленных обрядов, в то время как в
других местах, например в Нидаме, разбитое оружие оказалось в болоте в какой-
то один важный момент. В случае с Эртебелле, где раскопки производились
сравнительно недавно, было установлено, что вооружение топили в болоте дважды на
протяжении достаточно короткого времени. Крупнейшее из таких вотивных
приношений датируется позднеримским периодом. В то время военная инициатива уже
оказалась в руках варваров, и поэтому божества войны стали очень важны.
Величайшим богом войны у древних германцев был Тиваз или Тив, которого
Снорри и другие позднейшие авторы называют Тюром. Он был не только
повелителем битвы, но и богом неба, и с филологической точки зрения имя «Тиваз» может
быть связано с именем греческого бога неба Зевса. Тиваз также
покровительствовал жизни общины, охраняя закон и порядок, и однажды в римском написании он
фигурирует как Mars Thingsus, то есть бог, который председательствует на
племенном собрании — «тинге» или покровительствует ему. Возможно, самые древние
находки из болот должны были умилостивить Тиваза, однако, в общем и целом, у
нас очень мало данных о том, как именно он почитался. Семноны, обитавшие в
области между Одером и Эльбой, почитали своего верховного бога с помощью
странного обряда, и кое-что дает основания полагать, что это был именно
Тиваз. Ежегодно семноны собирались в священном лесу, где все они присутствовали
при человеческом жертвоприношении. После того как люди входили в лес, их
связывали. Таким способом они показывали богу свою покорность, и если кто-нибудь
падал на землю во время обряда, то он не должен был даже пытаться встать,
обязан был катиться по земле. Эта странная процедура напоминает о том, что
Тиваз (и позднее Один), как мы знаем из других источников, мох1 связывать
своих почитателей.
Сложно сказать, когда именно в Северной Европе стали почитать Тиваза и
других божеств войны. Неизвестно и когда Тиваз в качестве верховного бога войны
был заменен Воданом, однако этот процесс, возможно, начался уже задолго до
400 г. н. э. Римские писатели, как правило, отождествляли Вотана с Меркурием.
На первый взгляд это кажется странным. Однако отождествление с Меркурием было
вполне разумным. Водан стал великим богом сражений только в самом конце
римского периода, и война была не единственной сферой его интересов. Водан был
близко связан с хтоническими силами: он вел души умерших в мир иной,
покровительствовал торговле, а также обучению наукам. Именно этими сферами, как
считали римляне, заведовал Меркурий. В мифах, которые имели хождение в конце
языческого периода, особенно у викингов в Скандинавии, Водан в значительной
степени оказывается в тени своего сына Одина, правителя и патриарха Асгарда,
царства богов.
Бог1 Один.
Характер Одина чрезвычайно сложен. С одной стороны он происходит от
гигантов, а с другой — от Бури, сына изначальной коровы. Один владел величайшей
мудростью, прежде всего той мудростью, которая обычно была скрыта от людей, и
был хорошо знаком с магией. Он мох1 творить людей, а может быть, и другие
живые существа; людей он одарил рунами и искусством поэзии. Но прежде всего
Один был богом войны и раздора, повелителем битв и павших в сражениях.
Немногих богов столь часто изображали в человеческом облике. Один был старым (как
и подобало главному богу и отцу человечества), одноглазым, седобородым и
высоким. Нередко он носил широкополую шляпу. Несмотря на то, что именно он дал
людям поэзию и дар письма, в Одине всегда есть что-то мрачное и зловещее. Его
магия внушала панический страх его врагам, так что все их оружие становилось
бесполезным. Его собственных воинов могло охватывать мистическое бешенство,
бешенство берсерков13, которое заставляло их сражаться со свирепостью диких
зверей, однако не всегда Один защищал всех, кто служил ему. Особенно любил он
сеять вражду между родичами. Один был не только повелителем битв, но и
величайшим обманщиком. В фигуре Одина люди видели весь ужас и тщету войны; ничто
в нем не напоминало идеального воина, отважного и благородного.
Наряду с Тивазом и Воданом, германцы почитали еще и третьего бога войны —
Донара, Тора или Тунара. Многие северные германцы в позднейший языческий
период считали его самым благородным и могущественным богом, и его влияние,
судя по всему, значительно возросло после окончания периода Великого
переселения народов. Первоначально Тунар был богом сил природы, и его постоянный
спутник — молот Мьеллнир — символизировал гром, наиболее величественное
природное явление. Однако, кроме погоды, Тунар отвечал и за многое другое. Он
был мужественным воином, путешественником, обжорой, но при этом и великим
мудрецом, хитрым божеством, которое могло менять облик для достижения своих
целей. В каких-то отношениях Тунар напоминал греческого Геракла, однако, еще
больше он похож на индийского бога Индру. Это заставило ученых полагать, что
Индра и Тунар происходят от одного и того же индоевропейского предка.
Древнейшая история культа Тунара довольно темна. Тацит говорит о том, что
германцы в I в. н. э. почитали бога, которого он называет Гераклом. Воины,
шедшие в битву, восхваляли его, как сильнейшего из людей. Это очень похоже на
Тунара, и один-два эпитета, приписанные «Геркулесу» на римских надписях в
долине Рейна, например Hercules Magasanus на нижнем Рейне и Hercules Saxsanus
во многих каменных рудниках на среднем Рейне, говорят о существовании местных
германских культов божества, которое напоминало Геракла своей мощью и
выносливостью. В то же время средневековые писатели, как правило, отождествляли
Тунара с Юпитером, богом неба и грозы; эта ассоциация больше соответствует
первоначальным функциям германского божества.
Боги
плодородия
Вполне естественно, что культы, связанные с плодородием, пользовались
значительным влиянием среди нижних слоев германского общества. Есть множество
данных о том, что эти дающие жизнь силы внушали почтение не одним крестьянам.
Как и следовало ожидать, различные символы плодородия фигурируют на каменных
рисунках бронзового века в Скандинавии, хотя, конечно, до римского периода
Берсерк (от древнескандинавского «берсеркр» — «медвежья шкура») — в
древней Скандинавии так называли воинов, последователей культа Одина, впадавших
во время битвы в неконтролируемую ярость. Как пишет средневековый автор Снор-
ри Стурлуссон, они «бросались в бой без кольчуги, кусали свои щиты и были
сильными, как медведи или быки, — ни огонь, ни железо не причиняли им вреда».
никаких деталей этого культа мы не знаем. В I в. н. э. Тацит говорит нам, что
семь племен, обитавших на датском полуострове и в Шлезвиг-Гольштейне,
почитали женское божество по имени Нерта; римские авторы отождествляли ее с
Матерью-Землей. Она могла влиять на дела людей, и иногда — возможно, ежегодно —
богиня посещала своих почитателей, прибывая на колеснице и принося плодородие
людям и полям. Однако люди никогда не могли видеть ее (или ее изображение), и
никто, кроме жреца, не мох1 заглянуть внутрь ее священной повозки или даже
прикоснуться к ней. Один он мог чувствовать присутствие божества. Эти и
некоторые другие мистические элементы в культе Нерты напоминают ближневосточные и
греко-римские культы плодородия. Во время визитов Нерты в мир людей
прекращались войны; даже все железные предметы убирали подальше. В перерыве между
путешествиями Нерта и ее повозка отправлялись в священную рощу на острове, и
после каждой поездки происходило ритуальное омовение в озере изображения или
символа богини, самой повозки и навеса над ней. Рабов, которые исполняли эту
работу, после ее завершения топили в озере.
В болоте в Дейбьерге (Ютландия) были найдены две богато украшенные
церемониальные повозки. Археологи часто связывали их с культовыми объездами вроде
того, что был описан Тацитом. Нельзя пренебрегать и тем, что место их находки
совершенно точно совпадает с областью, о которой Тацит говорит как о центре
культа Нерты. Эти прекрасной работы колесницы были сделаны кельтскими
ремесленниками, скорее всего, в Галлии, где-то за век до Рождества Христова. Их
обнаружили в торфяном болоте разобранными. Можно полагать, что повозки, в
конечном счете, принесли в жертву божеству, которому они служили.
Очень далеко от юго-восточной Дании мы встречаемся еще с одним божеством,
путешествовавшим в повозке. Это происходило во времена преследований христиан
среди готов в конце IV в. н. э. Готский вождь Атанарих приказал положить
какого-то идола (греческий писатель, который ведет рассказ, называет его просто
ксоаном) в повозку и обвезти вокруг заподозренных в том, что они христиане,
причем эти люди должны были приносить идолу жертвы. Хотя нам не говорят,
какое божество изображал этот ксоан, способ, каким изображение возили на
повозке — кругами, весьма напоминает о том, как Нерта заботилась о плодородии
полей и скота.
В период Великого переселения народов и позднее другое божество плодородия,
на сей раз мужское, путешествовало по полям во время жатвы, принося с собой
процветание и мир. Этим богом был Фрейр, сын Ньерда, само имя которого
напоминает о Нерте. Снорри рассказывает, что Фрейр и его супруга Фрейя
принадлежали к группе божественных существ, именовавшихся «ванами», которые в
основном заведовали благополучием и плодородием людей и их мира. Некоторые аспекты
культа Фрейра почти совпадают с тем, что нам известно о культе Нерты. В его
храмы нельзя было вносить никакое оружие, а кровь, пролитая на земле,
посвященной Фрейру, навлекала на преступника гнев божества. В одной из саг
упоминается чрезвычайно плодородное поле, которое, судя по всему, принадлежало
близлежащему храму Фрейра, и некоторые норвежские названия мест и полей, в
которые входит имя Фрейра, также могут отмечать места его почитания. Брак и
рождение детей также находились под покровительством этого бога.
Источники по позднему языческому периоду ясно показывают, что Фрейр был в
то время в Северной Европе почитаемым божеством плодородия, однако мы не
можем четко представить себе, как именно он занял столь заметное положение. В
римский период и в эпоху Великого переселения народов почитались как женские,
так и мужские божества плодородия. Некоторые ученые даже считали, что Ньерд и
Нерта были супружеской парой, а Ньерд (и позднее — его сын Фрейр) стал играть
в этой паре ведущую роль. Однако к определенному выводу специалисты еще не
пришли. Лишь в одном не приходится сомневаться: в период Великого переселения
народов и позднее ни одному женскому божеству, даже Фрейе, не удавалось поко-
лебать позиции Фрейра.
Лошадь и кабан были тесно связаны с Фрейром и Фрейей. В священных местах
Фрейра или близ них в Норвегии и Исландии держали лошадей. Некоторые из них
становились пищей для бога; другие, возможно, должны были показывать сноровку
и быстроту бега во время скачек на посвященных божеству праздниках. Кабан был
тесно связан с плодородием и хтоническими14 культами во многих культурах
древней Европы, а в древней Германии он был как символом плодородия, так и
знаменем, которое защищало воинов.
Другим символом, который связывает Фрейра как с плодородием, так и с
погребальными обрядами, был корабль. Символ корабля встречается еще на рисунках
бронзового века, и он, подобно повозке Нерты, позднее использовался для того,
чтобы возить бога изобилия по стране в определенные времена года. Процессии с
кораблями в разных областях Скандинавии пережили осуждение средневековых
клириков и оставались основой ритуалов благословения полей до сравнительно
недавнего времени.
Религиозная
скульптура
Если принять одно из утверждений Тацита буквально, то мы вообще не могли бы
ожидать найти религиозную скульптуру в Северной Европе. Согласно римским
историкам, германцы считали, что изготовление антропоморфных изображений или
статуй божества несовместимо с природой бога. Действительно, нет почти
никаких следов каменных рельефов того времени, однако деревянные фигурные
скульптуры до некоторой степени заполняют этот пробел. Дошедшие до нас образцы этих
деревянных фигур пришли из торфяных болот, и во всех случаях, как сам их
характер, так и обстоятельства их находки говорят о том, что это предметы
религиозного культа. Едва ли их можно назвать произведениями искусства.
Большинство из них сработаны очень грубо, и нет никаких признаков того, что их
изготовлением занимались ремесленники-специалисты. Наиболее поразительная находка
— это пара фигур, мужская и женская, из Браака (Гольштейн) . Каждая из них —
почти три метра в высоту. Они лежали в торфе рядом с толстым слоем пепла и
разбитой керамики — остатками каких-то ритуальных действий. Еще одна
небольшая, но, тем не менее, впечатляющая статуэтка — фигура мужчины из Поссендорфа
(Тюрингия) высотой в 90 сантиметров. Одна его рука поднята высоко над
головой. Рядом с фигурой стояли бронзовый котел и семь керамических сосудов, а
несколько дальше лежал скелет мужчины — возможно, принесенного в жертву
божеству .
Иногда такие грубые деревянные фигурки устанавливали на куче камней,
набросанных в центре болота. На такой платформе стояла знаменитая мужская фигура
из Бродденбьерга (Ютландия) — гордый фаллический бог, вырезанный из цельного
куска дерева. Некоторые из этих идолов могли быть прикрыты тканью и
украшениями, которые до нас не дошли. Женская фигурка из Ребильда (Ютландия) с
четко показанными грудями и половыми органами была найдена вблизи тканого
одеяния, которым, возможно, она когда-то была прикрыта.
Деревянные идолы все еще почитались в языческой Германии длительное время
спустя после периода Великого переселения народов. Самым знаменитым из них
был имевший религиозное значение для саксов огромный деревянный столб или
колонна, который называли Ирминсуль. Он просуществовал до 772 г., когда Карл
Великий срубил его и затем провел три дня, уничтожая связанное с ним свя-
Хтонический (от древнегреческого «хтонос» — «земля») — мифологический
персонаж или культ, связанный одновременно с плодородием земли и с божествами
подземного мира (богами смерти).
тилище и грабя его сокровища — золото и серебро. Что, собственно, представлял
собой Ирминсуль, осталось неизвестным, поскольку у нас нет точных данных о
существовании героя или бога по имени Ирмин или чего-нибудь в этом роде. Была
ли это символизирующая плодородие фигура, вроде идола из Браака, только
огромной величины? А может быть, это вообще была не фигура, а просто столб?
Единственный древний источник, который говорит о нем что-либо определенное,
утверждает, что «это был деревянный столб немалой величины, поставленный на
открытом воздухе. На их собственном (саксонском) языке они называют его
Ирминсуль , что в латинском переводе означает «столп мира», как если бы он
поддерживал миропорядок в правильном положении». Это заставляет предполагать,
что Ирминсуль был близок, если не идентичен с мировым древом скандинавского
мифа.
Святилища и
места культа
«Они находят, что вследствие величия небожителей-богов невозможно...
заключить внутри стен... И они посвящают им дубравы и рощи...»
Таким образом, Тацит и другие древние авторы фактически говорят одно и то
же. Как таковые, храмы римского периода действительно не были обнаружены,
однако некоторые места, например те, где воздвигались деревянные фигуры, явно
имели религиозное значение. Некоторые из крупных захоронений вооружений в
болотах могли подразумевать участие воинов со значительной территории. В двух
болотных «складах» — Торсбьерге и Вимосе — небольшое пространство было
отделено плетнем, и основная масса предметов была положена в болото внутри этой
ограды. Несколько более раннее вотивное приношение оказалось в источнике
Брендерслев (Ютландия) — практика, которая часто встречалась у кельтских
народов . У источника тысячи черепков керамики были рассеяны между множеством
грубо сработанных каменных алтарей. Ритуальные ямы под алтарями содержали
керамические сосуды и другие предметы. У воды также находился один из очень
редких образцов раннегерманской каменной скульптуры — грубо вырубленная
каменная голова.
Поразительное и необычное сооружение, возможно святилище, недавно было
открыто в Дампе (Шлезвиг-Гольштейн). Оно состояло из нескольких прямоугольных
оград, отмеченных рядами камней, и круга из довольно больших камней, похожего
на каменные круги, характерные для Европы эпохи неолита и бронзового века. Ни
один из прямоугольных каменных контуров не мог быть фундаментом дома или
какого бы то ни было строения, и интерпретация этого сооружения как места
культа кажется вполне разумной. Датируется оно, возможно, концом римского периода
или эпохой Великого переселения народов.
Начиная с этого времени в земле не было обнаружено ни одного достоверного
образца храмовой постройки, однако по литературным источникам очевидно, что
они существовали. Хотя великое святилище Свей в Старой Упсале, которая в
Швеции XI в. была оплотом гонимого язычества, использовалось гораздо позднее
конца нашего периода, оно дает наиболее полную из доступных нам картин
языческого храма. Адам Бременский, который жил в конце XI в., описал его таким
образом: «Золотая цепь окружает храм, свисая с отвесной крыши и сверкая,
издалека видная подходящим — тем более что сам храм находится в открытом поле и
окружен холмами, которые образуют своего рода амфитеатр». Под средневековой
церковью Старой Упсалы была обнаружена бревенчатая постройка, которую
отождествили с языческим святилищем, описанным Адамом, однако интерпретацию
шведского археолога приняли не все. Если он был прав, то ямы от столбов
показывают, что храм в плане был почти квадратным, однако никакие детали устройства
выше фундамента и убранства здания до нас не дошли и в результате раскопок
обнаружены не были.
Дубовые рощи продолжали использоваться в качестве святилищ еще долгое время
после завершения периода Великого переселения народов. Они сохранялись
необыкновенно долгое время у пруссов15, среди которых еще в XVI в. оставались
язычники. В это время бог1 грома и другие божества продолжали почитаться в
дубовых рощах. Их изображения держали в дуплах деревьев, а перед деревом бога
грома горел негасимый огонь.
В общем и целом, мы можем только догадываться, каким именно было убранство
древних храмов. Однако время от времени археология позволяет нам увидеть
предметы, которые в них использовались. Наиболее удивительная археологическая
находка, которую можно связать со святилищем, — это огромный клад из двадцати
двух золотых предметов, обнаруженный в 1837 г. в Пьетроассе (или Петроссе) в
Румынии. Это не имеющая себе равных золотая сокровищница состояла из кубков,
высоких изящных ваз с ручками, богато украшенной золотой чаши, огромного
золотого блюда весом в семь килограммов, двух многоугольных ажурных кубков с
ручками в виде изящных зверей и множества украшений, в том числе брошей и
ожерелья. Многие предметы, в том числе большое блюдо, были изотовлены в
римских мастерских, но большая часть их — работа варварских ремесленников. Все
эти вещи, скорее всего, принадлежали не отдельному человеку, а какому-то
готскому святилищу и, скорее всего, были похоронены в земле во время нападения
гуннов на визиготов в 376 г.
История другой находки — пары золотых рогов из Галлехуса в датском Шлезвиге
— столь же сложна и необычна, как и они сами. Первый рог был найден в 1639
г., когда одна кружевница споткнулась об него, прогуливаясь по деревне Галле-
хус. Другой обнаружен не был, и никто о нем ничего не знал до тех пор, пока в
1734 г. его не выкопал крестьянин. Оба рога оказались в королевской коллекции
в Копенгагене, и в течение следующих шестидесяти лет было написано
бесконечное количество книг и других работ, авторы которых пытались объяснить
значение этих рогов. В 1802 г. они были похищены и расплавлены. К счастью, гравюры
XVIII в. в полной мере воспроизводят их орнамент; кроме того, были сделаны
точные копии. Оба рога были из литого золота, один чуть больше другого. На
более крупном роге была руническая надпись, сохранившая имя его изготовителя:
«Я, Хлевагаст, сын Хольта, сделал этот рог».
Золотые рога из Галлехуса
Исчезнувшие ныне пруссы были балтийским народом, родственниками литовцев и
латышей.
На обоих рогах — множество фигурок людей и животных, вырезанных из листов
золота и затем припаянных. Поверхность между фигурками украшена выдавленными
изображениями других животных и рыб наряду со спиралями, звездами и прочим
орнаментом. Эти второстепенные элементы рисунка говорят о том, что рога
появились на севере, а не в кельтских землях, и тем более не в Причерноморье. О
фигурах людей и зверей много спорили и, видимо, еще будут спорить. Как можно
увидеть на рисунке, среди них — трехголовая фигура с топором в одной руке,
которая другой рукой ведет козла. Другой человек держит серп и ведет коня; у
одной из фигур с рогами также в руках серп. Кроме того, здесь множество
зверей и змей, а также кентавр. Некоторые фигуры изображены на обоих рогах, и их
символика и показ, очевидно, связаны.
Хотя весь этот набор мифов и культовых церемоний интерпретировать
невозможно, есть серьезные основания полагать, что многие сцены изображают обряды,
связанные с временами года. Персонажи, занятые танцами и акробатикой, могут
быть участниками обряда вызова солнца после долгой зимы. Сцена, где показан
лучник, стреляющий в оленя, и змея, кормящая змеенышей, представляет конфликт
между плодородием и силами зла. Трехглавая фигура с козлом напоминает о
появлении подобных существ на свадьбах и зимних праздниках в Европе в
Средневековье и позднее.
Были попытки увидеть в человеческих фигурах многих богов севера: Тора
отождествляли с трехголовым гигантом, Тиваза или Фрейра — с танцующими людьми.
Такие гипотезы почти ни на чем не основаны. Намного более надежным
представляется объяснение этих сцен скорее как отображений культа и церемониала,
нежели как мифа и поступков богов. Возможно, первоначально оба рога висели в
каком-нибудь святилище в Шлезвиге, хотя, очевидно, не в самом Галлехусе. Туда
они могли попасть в качестве военной добычи. Некоторые из мелких деталей
орнамента позволяют датировать их началом V в.
Об организации жречества мы уже говорили в главе 2. Остается рассказать о
том, какую роль играли в религиозных делах женщины. Женщины были особенно
сильны в гадании и колдовстве. Во времена Тацита некоторых провидиц в
Германии так почитали, что считали их почти богинями. По крайней мере, две из них
пользовались значительным политическим влиянием. Некая «Веледа» (само это имя
означает «провидица») играла ведущую роль в восстании батавов и других
германцев против Рима в 69 г. н. э. Веледа изрекала свои пророчества в башне,
куда она удалилась подальше от людских глаз; ее родственники передавали их
людям. Вождь мятежников Цивилис, очевидно, во многом полагался на ее
поддержку, а иногда Цивилис и представитель Веледы вместе принимали посольства.
Влияние жрицы должно было чувствоваться далеко за пределами ее родного
племени бруктеров.
Германцы очень серьезно относились к гаданиям, и у Тацита в «Германии»
говорится о трех методах получения предсказаний. Для первого нужно было
разломать на кусочки ветку фруктового дерева. На кусочках дерева вырезали пометы
или символы, а затем бросали на кусок белой ткани. Тогда тот, кто совершал
богослужение — на общественной церемонии жрец или отец семейства, если речь
шла о чисто семейном деле, — смотрел на небо, брал по одной три палочки и
затем толковал начертанные на них символы. Другим способом узнать будущее было
наблюдение за полетом или пением птиц. Эта практика засвидетельствована во
многих других частях света, в том числе и в римской Италии. Самым интересным
(и, как говорит Тацит, пользовавшимся наибольшим доверием у германцев)
способом гадания был тот, в котором участвовали священные белые лошади, которых
держали в священных рощах. Если нужен был совет относительно того, что делать
дальше, то король или верховный жрец запрягал лошадей в священную колесницу и
затем шел рядом с ними, прислушиваясь к их храпу и ржанию. К сожалению, Тацит
не смог или не захотел сообщить, как именно интерпретировались эти звуки. По-
следний вид гадания также имеет свои параллели среди первобытных народов. Во
время войны вражеского пленника заставляли сражаться против героя из своего
племени и по результату этой дуэли определяли конечный исход войны.
Древний рунический алфавит.
Пометы или символы, вырезанные на кусочке дерева, неизбежно напоминают нам
о древнем руническом алфавите германских народов и, хотя те пометки, о
которых говорит Тацит, не обязательно должны были быть рунами, они, видимо, были
какими-то их предшественниками, поскольку руны также часто использовались для
таких таинственных обрядов, как бросание жребия и гадание. Рунический
«алфавит», или «футарк», представляет собой серию знаков, которые символизируют
различные звуки. Происхождение футарка — это спорный и до сих пор запутанный
вопрос, однако, вероятнее всего, он происходит от латинского или от каких-то
алфавитов северной Италии. Есть много убедительных доводов в пользу последней
гипотезы. Между буквами североиталийских алфавитов и рунами много общего, и
поскольку такие алфавиты продолжали употребляться вплоть до Рождества
Христова, то германцы могли столкнуться с ними во II или I вв. до н. э., возможно,
где-то в альпийских областях. Интересное звено в цепи связей между Италией и
германцами — это бронзовый шлем из Негау в Австрии. Его форма типична для
северной Италии. Возможно, его носил воин одной из вспомогательных частей
римских войск. На нем — германская надпись североиталийскими буквами, которая
звучит так:
«harixasti teiva» (богу Херигасту), или, возможно,
«harigastiz teivavulfila» (Херигаст, сын Тейвавульфа).
Развитие рунического письма, вероятно, было непосредственно связано с
гаданием и магией, о чем свидетельствуют как собственные названия отдельных рун,
так и то, как использовались многие рунические надписи. У каждой руны в
раннем варианте германского футарка было свое название, и большая часть из 24
общих названий рун со всей очевидностью указывает на связь с культом и
сверхъестественным. Таким образом, руна
&
название которой terkana означает «березовый прут», связана с плодородием,
и весеннее пробуждение березы символизирует обновление жизни. Руна
п,
название которой — uruz, «зубры», возможно, связана с понятием мощи и силы,
напоминая о силе охотника, который способен убить могучего дикого зубра.
Известно, что юные охотники-германцы специально охотились на зубров; убить зуб-
pa и принести его рога в народное собрание считалось возвышенным подвигом.
Некоторые руны прямо носят имена богов, например tivaz (бог Тиваз)
-г
или inguz (Инг)
о.
То, как использовались руны, вполне понятно. На нескольких надписях
фигурирует имя изготовителя предмета, на который они нанесены, как, например, на
знаменитых золотых рогах из Галлехуса. Однако большинство рун — магические
или ритуальные формулы и обращения, которые должны были усмирить бурные
волны, исцелить больных, защитить воинов в сражении или сделать меч непобедимым.
Как это письмо дошло до Северной Европы, мы вряд ли когда-нибудь узнаем.
Древнейшие известные нам образцы относятся к концу II в. н. э., так что,
возможно, руны зародились в начале римского периода. Большинство ученых
остановилось на дате около 100 г. н. э. Руны практически никогда не использовались
для записи литературных произведений, и большинство ранних рунических
надписей представляет собой короткие фразы или сентенции. Тем не менее, у рун
была долгая история уже после периода Великого переселения народов, прежде
всего в Скандинавии и в англосаксонской Англии. Даже в XVI в. шведский
адмирал мог прибегать к рунам, делая записи в своем дневнике!
Обращение в
христианство
В IV—V вв. многие германские народы вошли в контакт с христианской Римской
империей. Римские христианские церкви существовали в пограничных районах близ
Рейна и Дуная, а христианские епископы играли активную роль в местных делах,
в том числе иногда организуя сопротивление захватчикам. Как церковь
относилась к варварским племенам? Пыталась ли она обратить их в свое лоно и, если
пыталась, насколько успешными были эти попытки?
Несмотря на то, что некоторые германцы были готовы к обращению в
христианство, не может не удивлять, что не проводилось практически никакой
последовательной работы по обращению народов за границами империи. Судя по всему, ни
один римский император не пришел к выводу, что обращение большого числа
варваров в христианство может принести пользу в сфере политики, в какой-то
степени нейтрализовав врага. Такую возможность, по крайней мере, рассматривал
святой Паулин из Нолы, который надеялся, что обращение некоторых готов
епископом Никитой может значить, что отныне они будут жить в мире с теми
римлянами, рядом с которыми обитают теперь в римских провинциях. Значит, все же
были такие люди, как Никита, которые старались принести евангельское учение
народам, которые пересекали или намеревались пересечь границы империи. Однако
в целом авторитет церкви не направлял их усилий, и успехи оставались в
основном локальными.
Несмотря на все это, некоторые германцы, даже вне империи, все же
обращались в новую веру. Они приходили к христианству благодаря общению с
христианскими пленниками, захваченными ими во время набегов на римские провинции, а
также через посредство других германцев, которые служили в римской армии,
стали христианами во время службы, а затем возвратились на родину. Возможно,
проживавшие среди германцев торговцы-христиане также способствовали крещению
кого-нибудь, но такие люди редко могли сделать многое для церкви, хотя время
от времени они добивались успеха. Христианский путешественник, возможно
купец, оказавшийся на земле маркоманнов в конце IV в., рассказал королеве мар-
команнов Фритигиль о великом Амвросии — епископе Милана. Фритигиль так увлек
рассказ о могущественном епископе, что она решила принять веру Христову и на-
писала Амвросию, прося наставлений. Епископ воспользовался возможностью
просветить королеву варваров, послав ей письмо в форме своеобразного катехизиса.
Но даже сам Амвросий не стал бы предпринимать сознательных усилий для
обращения маркоманнов, если бы тот путешественник не заговорил о христианстве с
Фритигиль.
За исключением отдельных обращений, которые были делом рук пленников,
путешественников и возвратившихся домой германцев, миссионерской деятельности за
границами империи практически не было. Обращение в христианство целых
народов, за небольшим исключением, было возможно лишь тогда, когда варвары
селились внутри самой империи. Таким образом, хотя христианские общины и
существовали среди остроготов на юге России уже в IV в. , этот народ в основном
оставался языческим до тех пор, пока не пересек границы в V в. То же самое
было с франками, аламаннами и бургундами. Империя гуннов в Центральной и
Восточной Европе была для христианских миссионеров огромным камнем преткновения,
и народы, над которыми она господствовала, в том числе гепиды, некоторые из
ругиев, а также и остроготы, могли быть обращены в христианство лишь после
крушения господства кочевников в середине V столетия.
Многие крупные народы были обращены в христианство также гораздо позже.
Так, лангобарды, согласно их собственным представлениям, приняли христианство
в конце V в., так же и герулы. Племена, послужившие основой для появления
баварцев, еще долго оставались язычниками. Народы севера, которые длительное
время были вне сферы деятельности миссионеров, очень долго исповедовали
язычество — фризы и саксы до IX в., а шведы — еще дольше. Даже тогда
значительные области севера оставались чужды церкви и ее миссионерам.
Нам многое известно о распространении христианства среди визиготов,
наиболее хорошо изученного народа из всех тех, что переселились на римскую
территорию. В основном их обращение было делом рук выдающегося римско-готского
христианина по имели Ульфила, который был одним из немногих церковников IV
в., работавших среди варваров. Он родился около 311 г. н. э. среди готов; его
отец был готом, а мать — римской пленницей, захваченной в Малой Азии. К
тридцати годам он стал «чтецом» в готской церкви, которая в основном состояла из
пленных жителей римских провинций. Однако готы также принимали участие в
службах, и сами службы проходили на готском языке. Установлено, что до 337 г.
Ульфила прибыл в Римскую империю в качестве готского посла и там был посвящен
в епископы. Он должен был руководить христианскими общинами в готских землях.
В таком служении Ульфила провел семь лет, после чего один из готских вождей
начал преследовать христиан, в результате чего ему и многим другим пришлось
бежать. Оставшиеся 33 года своей жизни Ульфила провел в империи. Самым важным
результатом этого длительного периода трудов был перевод Библии на готский
язык. Однако Ульфила был скорее блестящим исключением, и, судя по всему,
немногим варварам удалось сыграть столь важную роль в распространении
Евангелия.
ГЛАВА 7. СМЕРТЬ
И ПОГРЕБЕНИЕ
Поскольку мы рассматриваем жизнь людей на огромной территории на протяжении
почти 500 лет, то мы, естественно, вправе ожидать значительной разницы в
способах и ритуале погребения. Эта разница может быть обусловлена как
территориальными, так и хронологическими причинами. Так, в некоторых областях, прежде
всего в Скандинавии, над умершими обычно сооружали погребальные курганы, в то
время как во многих областях континентальной Германии курганы вообще
неизвестны или тесно сосредоточены в немногих местах. Практика погребения оружия
с умершими воинами также была свойственна далеко не всем германцам: во многих
районах она была вообще неизвестна (возможно, по причинам религиозного
характера) . Можно выделить лишь наиболее четкие и значительные черты древнегерман-
ского похоронного обряда и германских погребений, и это в основном те черты,
которые открывают археологические раскопки. Однако о подробностях погребения
археология не может нам ничего сказать, и, таким образом, ясную картину мы
никогда не увидим.
Погребальный пир
Когда германские народы впервые появились на сцене античной истории Европы
в I в. до н. э., преобладающим погребальным обрядом у них была кремация. По-
гребения-ингумации встречаются в нескольких ограниченных районах, и там они
являются случайными. Обычно пепел умершего тщательно отделяли от углей
погребального костра, может быть продолжая бытовавший с незапамятных времен обычай
— освобождать дух от земных оков. Но такая практика вскоре прекратилась.
Затем кремированные останки складывали в керамическую урну, а иногда — и в
бронзовый сосуд. Затем урну захоранивали в ничем не отмеченной яме либо
укладывали под кучу камней (каирн) или в низкий земляной курган. В Скандинавии
такие каирны и курганы продолжали использоваться в качестве надгробий (как
кремаций, так и ингумаций) вплоть до эпохи викингов и позднее. Иногда над
кремированным телом воздвигали специальный погребальный домик. В Мандхее на
датском острове Борнхольм поступали следующим образом: после того как пепел
умершего покрывали землей, над ним воздвигали что-то вроде палатки из ветвей;
затем место церемонии покрывали курганом из земли и камней.
Среди погребального инвентаря, который обычно сопровождал умершего в
могиле, преобладали личные украшения, инструменты и оружие. Оружие, особенно
мечи, зачастую ломали или сгибали — несомненно, символический акт, хотя его
значение не совсем понятно. Возможно, это сломанное оружие символизировало
конец могущества умершего. Но наиболее характерной особенностью кладбищ
римского железного века было присутствие в могилах всех необходимых припасов для
пира. Как ингумаций, так и кремации сопровождались наборами керамических
сосудов, в том числе больших емкостей для напитков, сосудов с ручками и кубков
для питья, тарелок для твердой пищи, а также всевозможных ножей и ложек для
ее потребления. В могилы клали свиные и бараньи окорока, а также различные
напитки.
В последние два столетия до н. э. стали заметны новые тенденции, и вскоре
после этого произошло еще одно значительное изменение в погребальном обряде.
Внезапно самые богатые члены общества в северной Германии стали погребать
своих умерших в земле. Возможно, это явилось результатом контактов с
кельтами. Некоторые из таких могил имели форму построенных из дерева помещений,
другие, в Ютландии, массивных каменных камер, которые могут восходить к
гораздо более древним погребениям эпохи мегалита. Погребальная тризна (ее
отмечали одинаково на похоронах мужчин, женщин и детей) связывала между собой
различные виды погребений.
Какую форму имел этот ритуал? Был ли он чисто символическим, или же
родственники умершего действительно потребляли пищу на краю могилы? А может быть,
древние германцы верили, что пир задают умершие предки, приветствуя дух
новоприбывшего? Теперь мы уже не можем ответить на эти вопросы. Очевидно то, что
верования, которые лежали в основе ритуала тризны, были очень сильны.
Погребальные пиры продолжали существовать во многих областях Северной Европы
вплоть до недавнего времени: согласно древнему обычаю, на могилу ставили пищу
и утварь. Заметим, что умершие, как считалось, принимают участие в пирах. В
основе обычая погребального пира, возможно, лежало представление о фактиче-
ском участии в нем умершего: это был не просто поминальный обед. В первое
время после смерти, когда дух был раним и беззащитен, ему нужна была подпитка
и поддержка: в поздних сагах отчетливо выражено представление о том, что дух
умершего некоторое время бродит, пока не достигнет окончательного успокоения.
Тризна снабжала его всем необходимым для путешествия в неведомое и
невиданное . Погребальные домики, как те, что были найдены в Мандхее, могут отражать
ту же самую веру в уязвимость духа непосредственно после того, как он входит
в новую сферу существования.
Кремация и
ингумация
В течение многих столетий до первой встречи германцев с народами,
владевшими письменностью, обычным обрядом погребения у германцев была кремация. Чтобы
найти значительное количество ингумаций, мы должны углубиться в прошлое, в
бронзовый век, когда вождей севера погребали в богатых могилах. Но во все
время римского железного века преобладала кремация, и уже к 100 г. до н. э.,
если не раньше, на севере распространилось погребение пепла в урне, которую
ставили в неглубокую яму. Эта практика продолжалась вплоть до периода
Великого переселения народов, прежде всего в долинах Эльбы и Везера. Здесь известны
огромные кладбища, которые датируются V—VI вв. На некоторых из них было
обнаружено 2000 и более погребений в урнах. На фоне столь широко распространенной
кремации зафиксированные погребения-ингумации выделяются особенно резко. Есть
две области, где они сосредоточены в значительном количестве, и в обоих
случаях речь идет о погребениях с богатым инвентарем.
Первая группа таких погребений распространена между Вислой и Эльбой и
простирается от центральной Германии до Ютландии. Обычно ее называют «группой
Любцова» по месту находки близ Штеттина в Померании, где было обнаружено не
менее пяти погребений. Однако наиболее хорошо известные примеры встречаются в
Скандинавии. Иногда могилы покрывали земляным курганом, однако, чаще всего
это были просто ямы, где умершие лежали в деревянных гробах. Погребальный
инвентарь был богатым — в некоторых случаях даже роскошным: римские наборы для
вина, стеклянная посуда, бронзовые сосуды, предметы туалета, такие, как
зеркала и гребни, а также украшения местного изготовления, прежде всего кольца,
булавки для волос и аксессуары для поясов.
В любцовскую группу входило и погребение из Хобю (Лоланн) с его
великолепным серебряным сервизом (см. выше); еще одно — замечательное двойное
погребение из Доллерупа на юге Ютландии. Останки двух людей (один был мужчиной, пол
другого точно определить не удалось) покоились в гробах, сделанных из
выдолбленных кусков дубового ствола. Каждый из покойников лежал на одеяле (или
саване) из коровьей шкуры. У обоих были керамические сосуды и личные украшения,
по большей части местного изготовления. Сбоку от одного из умерших стояли на
деревянном подносе два серебряных кубка. Как и другие могилы этой группы,
погребения в Хобю и Доллерупе не содержали оружия: в могилах мужчин
сопровождали только шпоры для верховой езды. Однако мы не должны считать, что эти вожди
были дружелюбными «нуворишами», которые довольствовались мирным
сосуществованием с Римской империей, границы которой теперь лежали не так далеко к
юго-западу. Это очень и очень маловероятно. Отсутствие оружия в погребениях
не говорит о том, что они ничего не знали о войне: скорее это связано с
определенным погребальным обрядом.
Погребения вождей любцовского типа датируются в основном I в. н. э. Через
три столетия появился ряд подобных им богатых ингумаций, на сей раз в долине
реки Саале в центре Германии. По большей части это захоронения мужчин,
похороненных в деревянных гробах или обложенных деревом погребальных ямах. Как и
более древних вождей, этих людей сопровождали в последний путь римская
бронзовая посуда и керамика. Однако у них было и оружие: серебряные наконечники
стрел, копья и дротики, а также шпоры, броши и личные украшения.
Есть данные о том, что у могилы проходили какие-то ритуалы. В Леуне могила
из саальской группы находилась рядом с ямой, которая содержала череп и кости
ног1 лошади. Видимо, это остатки жертвоприношения лошади, которое пришло на
Запад от кочевников русских степей. Среди некоторых из этих народов
жертвоприношения лошадей практиковались до сравнительно недавнего времени. В ходе
церемонии большую часть животного после забивания поедали, а шкура висела на
шесте до тех пор, пока не сгнивала. Голову и ноги хоронили в земле. Судя по
всему, во многих странах древней Европы кожи животных окружала некая аура
святости, в том числе и в кельтских землях, как показывает использование их
там в обрядах гадания. Возможно, около гробницы в Леуне прошла церемония, в
которой существенную роль играла лошадиная шкура, и ее могли похоронить с
другими останками лошади.
Снова мы видим, что в сознании людей существовала близкая связь между
плодородием (которое здесь символизирует лошадь) и загробной жизнью. Однако
жертвоприношения лошадей проходили не только на кладбищах. Многие из них
засвидетельствованы находками в болотах, а одно обнаружили внутри поселения в
Сорте-Мульд на острове Борнхольм. У саксов Вестфалии среди могил мужчин и
женщин встречаются даже погребения целых лошадей. Они, по всей видимости, не
связаны с отдельными могилами и должны отражать какой-то ритуал.
Огромные «поля погребальных урн» — кладбища, состоявшие из кремированных
погребений, — использовались в течение многих столетий. Самые знаменитые из
них находятся в саксонских землях на нижней Эльбе (например, Вестерванна и
Перльберг-бай-Штаде) . Кладбище в Вестерванне просуществовало с I по VI в. н.
э., хотя основная часть захоронений относится к III—IV вв. Доказано, что
некоторые из «полей погребальных урн» содержали исключительно женские или
мужские погребения. К несчастью, многие из них уже давно были весьма небрежно
раскопаны, и мы не можем утверждать, что именно такова была обычная норма для
захоронений на севере, однако обычай раздельных кладбищ засвидетельствован от
Везера до Вислы. Погребальный инвентарь обычно состоял лишь из одной урны,
содержавшей пепел умершего. Если встречаются другие предметы, то обычно это
скромные личные украшения и предметы туалета: гребни, ножницы, броши, бусы,
браслеты и кольца. Лишь изредка попадаются предметы, которые могли иметь
ритуальное значение, например точильные камни. Оружие и другие атрибуты воина
также находят редко.
Дальше на север, в Ютландии, преобладали совсем другие погребальные обычаи.
Здесь большие «поля погребальных урн» почти неизвестны. Наоборот, кладбища
были небольшими и состояли как из ингумаций, так и из кремаций. Самые
интересные из ингумаций в Ютландии находятся на севере полуострова. Часто они
заполнены большими камнями; иногда в центре имеется вдобавок бревенчатая
«комната» . Обычно рядом с умершим обнаруживают целую батарею керамических
сосудов, хотя время от времени скорбящие родственники экономили, укладывая в
могилу не целые горшки, а лишь черепки. В мужских погребениях иногда находят
оружие. Кремации северной Ютландии гораздо менее богаты: они содержат лишь
булавки и другие украшения для одежды. То, что эти формы не встречаются на
одном кладбище, подчеркивает резкое различие между двумя погребальными
обрядами.
В центральной Ютландии и нижней Саксонии встречаются «смешанные» кладбища с
ингумациями и кремациями, особенно в позднеримскии период. Возможно, практика
ингумаций дошла до этих земель с севера Ютландии, хотя некоторые ученые
предполагали, что, напротив, она распространилась из римских провинций на север,
куда ингумацию занесли германцы, возвращавшиеся домой после службы в римских
войсках.
В Норвегии, как и в южной Швеции и на балтийских островах Борнхольм и
Готланд, также практиковались как кремация, так и ингумация. Здесь в течение
всего железного века и вплоть до периода Великого переселения народов
продолжали воздвигать курганы или каменные каирны — еще долгое время после того,
как этот обычай был оставлен или отошел на задний план в других странах
Северной Европы. Многие из этих курганов покрывают величественные погребения,
однако, большая их часть, очевидно, всего лишь могилы крестьян. Хороший
пример богатого кургана — курган из Саэтранга (Рингеррике, Норвегия), который
датируется концом IV столетия. Это было двойное погребение. Умершие и их
погребальные приношения находились в бревенчатой камере, и все это было покрыто
каменным каирном. В могиле обнаружили останки богато одетых мужчины и
женщины, которые лежали на медвежьих шкурах. Среди предметов, погребенных вместе с
умершими, было оружие, сосуды для питья, ведра, керамика, ювелирные изделия и
фигурки для настольных игр. Самой неожиданной подробностью в погребении из
Саэтранга, тем не менее, оказалась форма самого погребального кургана. Обычно
он имел приблизительную форму круга или овала. На сей раз каирн был сложен в
виде четырехугольной звезды с закручивающимися кончиками, напоминающей
свастику или детскую «вертушку». Оба символа встречаются на других предметах
эпохи Великого переселения народов. Во многих случаях они связаны с
погребениями или надгробными камнями.
Как и многие «поля погребений» в области Эльбы и Везера, некоторые
скандинавские кладбища использовались веками. Один из примеров — кладбище курганов
в Валлхагаре. Еще более яркий пример — большое кладбище в Санкт-Канникегор на
Борнхольме. Здесь погребения датируются периодом от Рождества Христова вплоть
до Великого переселения народов.
Погребальные обычаи северных германцев во время позднего римского периода и
в эпоху Великого переселения народов не пережили значительных изменений. Мы
видели, что в Скандинавии погребальные обряды V—VI вв. в целом походили на
обряды римского железного века. На саксонском побережье близ устья Эльбы
обычной формой кладбища оставались «поля погребений». Но у германцев, которые
отправились на юг, чтобы поискать счастья в римских провинциях, все было
совсем по-другому. Погребальные обряды франков и аламаннов в III в. практически
неизвестны, но мы можем предполагать, что они, как и их предшественники в
западной и центральной Германии, как правило, сжигали своих умерших. Однако
древнейшие кладбища, которые мы можем с уверенностью назвать франкскими и
аламаннскими, — это кладбища с ингумациями, в которых могилы были расположены
четко определенными рядами; головы умерших были обращены к западу. Такие
кладбища (как правило, их называют Reihengraber — «погребения, расположенные
рядами») существовали в римских пограничных областях от Нидерландов до Дуная.
Они позволили нам узнать почти все, что мы знаем о раннем искусстве и
культуре франков и аламаннов.
Древнейшие погребения, которые мы можем с уверенностью назвать франкскими,
встречаются в северной Галлии и Рейнской области. Здесь на некоторых поздне-
римских кладбищах, которые датируются с середины IV по начало V в. н. э.,
было обнаружено несколько могил, которые отличаются от других не только своим
богатством, но и предметами, которые в них содержатся. Эти предметы были
непохожи на обычную утварь галло-римских провинциалов, однако вполне обычны в
германском контексте. В погребениях мужчин мы находим оружие, копья,
метательные топоры, а иногда и мечи. В женских погребениях часто встречаются
украшения, которые носили на одежде, — многие из них относятся к различным
германским типам. Поскольку римская керамика и стекло позволяют датировать
большинство этих могил концом IV — началом V в., то есть временем, когда
правительство Римской империи было еще реальной силой, то германцы, которых похо-
ронили в этих могилах, должны были попасть на территорию империи с позволения
римлян. Из сочинений авторов того времени мы знаем, что в этом регионе охотно
брали на службу варваров. Многие из них служили в армии, как простые солдаты,
а некоторые становились и офицерами высокого ранга. Это как раз их могилы.
К одному из этих ярких памятников мы можем присмотреться повнимательнее. В
1885 г. во время раскопок позднеримскохю кладбища в Вермане на севере Франции
был обнаружен каменный гроб, окруженный рвом и покрытый курганом. Несмотря на
то, что часть содержимого гроба была разграблена (скорее всего, одним из
рабочих, которые работали на французских археологов), оказалось, что могила
содержит множество великолепных предметов. Внутри саркофага лежали меч, остатки
пояса и овальная серебряная пластинка. Снаружи гроба найдены остатки
превосходного щита, который первоначально был украшен пурпурной кожей и пластинками
золотой фольги; умбон щита прикрыт посеребренной пластинкой. Среди оружия
была также «Франциска», десять наконечников копий и еще один, более крупный
наконечник, инкрустированный серебром. По соседству находилась могила женщины —
возможно, супруги офицера. Ее в последний путь сопровождало ожерелье из
больших золотых бусин, три парные броши, золотое кольцо и две посеребренные дис-
ковидные броши. Очевидно, что этот воин и его сотоварищи, останки которых
были найдены на других кладбищах, занимали в северной Галлии высокое положение.
Есть и много других, более скромных могил варваров. Одно из самых
интересных кладбищ было найдено в Фурфосе (Бельгия). Умерших германцев хоронили в
заброшенной римской бане: в то время руины часто использовали как кладбища.
Ни в одной из могил богатого инвентаря не нашли. В типичном погребении
имелись : стеклянный сосуд (обычно это был кубок для питья), несколько
керамических сосудов — все римской работы, костяной гребень, накладки и пряжка с
армейского пояса, одно или несколько копий и метательный топор.
Погребения
в кораблях
Самым обычным погребальным обрядом у северных германских народов было
погребение в корабле: умершего хоронили в корабле или воздвигали памятник в
виде корабля. Надгробные памятники, которые состоят из групп камней,
составленных в форме корабля, и захоронения настоящих лодок и кораблей, в которых
лежали останки умерших и их погребальный инвентарь, имеют на севере, особенно в
Скандинавии, весьма долгую историю. Каменные памятники в форме кораблей
воздвигались еще с бронзового века, хотя большая их часть датируется периодом
Великого переселения народов и эпохой викингов. Лишь немногие были сооружены
в период римского железного века. С символикой корабля мы уже встречались,
говоря о религиозных верованиях: его несли или тащили в процессиях, связанных
с обрядами плодородия. Корабль играл важную роль и в погребальном ритуале,
возможно символизируя путешествие умершего под землей.
Каменные сооружения в форме кораблей особенно характерны для южной Швеции и
острова Готланд; некоторые находятся в Дании и Норвегии. Погребения в лодках
и кораблях периода Великого переселения народов также встречаются в
значительных количествах в Дании и южной Швеции (а также на Британских
островах) , однако наиболее часты они у побережья Норвегии. Эти погребения были
предназначены не только для военных вождей. В них хоронили также и женщин —
как в бронзовом веке, так и в послеримские времена.
Формы погребения в корабле могли быть различными. Иногда умершего помещали
на борт корабля, который спускали в море; иногда при этом корабль поджигали.
Самое волнующее повествование о таком погребении содержится в рассказе о
кончине короля Скильда в «Беовульфе»:
В час предначертанный
Скильд отошел,
воеводитель
в пределы Предвечного.
Тело снесли его
слуги любимые
на берег моря,
как было завещано
Скильдом, когда еще
слышали родичи
голос владычный
в дни его жизни.
Челн крутогрудый
вождя дожидался,
льдисто искрящийся
корабль на отмели:
там был он возложен
на лоно ладейное,
кольцедробитель;
с ним же, под мачтой,
груды сокровищ —
добыча походов.
Я в жизни не видывал
ладьи, оснащенной
лучше, чем эта,
орудьями боя,
одеждами битвы —
мечами, кольчугами:
все — самоцветы,
оружие, золото —
вместе с властителем
будет скитаться
по воле течений.
В дорогу владыку
они наделили
казной не меньшей,
чем те, что когда-то
в море отправили
Скильда-младенца
в суденышке утлом16.
Стяг златотканый
высоко над ложем
на мачте упрочив,
они поручили
челн теченьям:
сердца их печальны,
сумрачны души,
и нет человека
из воинов этих,
стоящих под небом,
живущих под крышей,
16 По легенде, Скильд Скевинг прибыл по морю в страну, где впоследствии
правил , неизвестно откуда еще в младенческом возрасте.
кто мох1 бы ответить,
к чьим берегам
причалит плывущий.
Погребение в виде корабля на Готланде.
В ходе другого обряда корабль вместе с умершим и его сокровищами сжигали на
земле, а останки затем хоронили в кургане или яме. Археология дает больше
всего сведений о третьей форме погребений в корабле — когда корабль с
покойником и всеми принадлежностями для путешествия (а иногда и с несколькими
слугами) хоронили в земле, не сжигая. Хотя было найдено много таких погребений
(самое знаменитое — кенотаф короля Восточной Англии в Саттон-Ху, графство
Суффолк), зачастую они оказывались разграбленными столетия назад, и самые
прекрасные предметы были похищены. Однако анализ погребений из Венделя и
Вальсгарде в Швеции может дать представление обо всей пышности, свойственной
таким похоронам. Это погребения мужчин, которые датируются от VII до XII вв.
Хотя, строго говоря, они находятся вне пределов интересующего нас периода,
они наиболее ясно показывают, как именно проходил обряд.
В более ранних погребениях умершего клали на корму корабля лицом к носу,
зачастую на отдельной лежанке. Его сопровождали оружие и доспехи, а также
украшения. На переднюю часть корабля помещалось все необходимое для путешествия
— кухонная утварь, кадушки, корабельные снасти, еда, а иногда и слуги.
Погребение сопровождали жертвоприношения животных: их тела клали или на сам
корабль , или просто внутрь могилы. Некоторых вождей в загробный мир
сопровождали лошади, корова или бык, собаки, овцы, свиньи, утки, гуси и даже сокол.
Сами корабли лежали так, что их носы были направлены к морю, как будто бы они
были готовы отплыть.
Корабль отвозил умершего в мир духов за морем, в царство, которым управлял
Один. Наверное, именно поэтому корабли снабжали всем необходимым для
путешествия, и именно поэтому большинство таких погребений встречается на берегу
или рядом с ним. Однако долгое время корабль был еще и символом плодородия:
возможно, древние германцы считали, что в силу этого он может защитить
умершего .
Королевские
гробницы
Короли эпохи Великого переселения народов и их супруги, естественно,
покоились в великолепных гробницах: короли — со своим воинским снаряжением, а
женщины — с украшениями и в драгоценных одеждах. Помимо нескольких погребений в
кораблях, которые также могут считаться королевскими, нам известно четыре
гробницы, претендующие на то, чтобы назваться гробницами королей. Все они
франкские. Самым известным погребением (содержимое которого сегодня, однако,
практически утрачено) была гробница Хильдерика, отца короля Хлодвига (умер в
482 г.), обнаруженная в 1653 г. в Турнэ. Когда гробницу открыли, то по
золотому кольцу с печаткой, на которой было имя и портрет короля, определили,
кому она принадлежала. Среди погребального имущества короля было два богато
украшенных меча, копье, топор и голова лошади со сбруей (еще одно
жертвоприношение лошади!), а также множество украшений, 200 серебряных и 100 золотых
монет. На плаще Хильдерика было вышито 300 цикад: они считались символом
бессмертия. К сожалению, эта очень важная коллекция погребального инвентаря была
разграблена во время выставки в Париже в 1831 г., и сохранилось лишь
несколько предметов.
О самой гробнице Хильдерика нам ничего не известно: была ли она одиночной,
находилась рядом с другими погребениями или внутри какой-нибудь постройки.
Однако в случае с другими королевскими гробницами франков, обнаруженными не
так давно под Кёльнским собором и собором Сен-Дени в Париже, нам повезло
больше. В Сен-Дени была погребена женщина в возрасте примерно 45 лет,
невысокая, стройная и белокурая. Ее тело было забальзамировано и уложено на красное
одеяло или плащ в каменный саркофаг. Она была одета в прекрасные одежды; при
ней было множество ювелирных украшений, некоторые из которых были достаточно
массивными и больше подходили бы мужчине. Вновь кольцо с надписью позволило
идентифицировать тело. Женщина оказалась Арнегундой, супругой меровингского
короля Хлотаря I; скончалась она около 570 г. Поскольку Арнегунда была
похоронена внутри христианской церкви, то неудивительно, что в оснащении могилы
мало языческого: не было ни магических амулетов, ни погребального пира.
Еще два погребения были найдены глубоко под Кёльнским собором. В одном была
похоронена женщина, в другом — шестилетний мальчик. В обоих были найдены
многочисленные предметы, подобающие королевскому званию. Оба тела лежали в
выложенных камнем погребальных камерах. На женщине также, возможно, была
дорогая одежда, и, подобно гробнице Арнегунды, здесь обнаружилось немало
ювелирных украшений. Но, в отличие от погребения в Сен-Дени, эти захоронения
сопровождались едой и питьем. В гробнице мальчика было множество уникальных
предметов: креслице, кроватка, маленький деревянный скипетр, маленький шлем, верх
которого был сделан из костяных пластинок, меч, метательный топорик, копье и
дротик. Оба погребения датируются серединой VI в. Кёльнский собор лежал
внутри стен римского и раннесредневекового города. Люди, которых хоронили в
городской церкви, могли быть только членами королевской семьи или семей высших
чинов церкви. Ясно, что в данном случае речь идет именно о царственных
особах : это были погребения членов королевской семьи франков — Меровингов.
ГЛАВА 8.
РЕМЕСЛЕННИКИ
Работа
по металлу
После обнаружения в 1654 г. богатого погребения франкского короля Хильд
ерика, похороненного в Турнэ (Бельгия) в 482 г. , стало ясно, что
художественная работа по металлу, которую выполняли ремесленники периода Великого
переселения народов, осталась непревзойденной вплоть до эпохи Возрождения.
Позднее ученые осознали и то, что вещи, которые были погребены вместе с Хиль-
дериком, говорят о широких контактах германских ремесленников в V—VI вв. В
изделиях из наиболее богатых погребений можно различить стили орнамента и
технические приемы, которые выдают связи франкского и аламаннскохю королевств
со Скандинавией, Италией, Ближним Востоком и Причерноморьем. Стиль варварских
ювелирных украшений стал крупнейшим и даже, пожалуй, единственным вкладом,
который внесли варвары в стили европейского искусства. Основа для
поразительных достижений эпохи Великого переселения народов была заложена еще в
германском железном веке, однако по-настоящему значительные сдвиги в декоративных
техниках произошли лишь в IV столетии. На нескольких страницах невозможно
рассказать обо всем: мы лишь перечислим основные технические приемы, которые
использовались в работе кузнецов и ювелиров, прежде всего при изготовлении
ювелирных изделий и оружия. Однако перед этим нужно сказать несколько слов о
характере искусства германцев вообще.
Сказать, что в период римского железного века настоящего германского
искусства вообще не существовало, будет, конечно, преувеличением. Однако такое
преувеличение будет простительно. До IV в. декоративное искусство имело лишь
очень ограниченную сферу использования. Если на металлических сосудах, брошах
и керамике и появляется орнамент, то он редко или почти никогда не
представляет собой нечто оригинальное. Везде очевидно римское влияние, прежде
всего римских металлических изделий, и самые прекрасные из всех предметов
искусства и культа, обнаруженные в свободной Германии, — это работа не
германских , а кельтских ремесленников: котел из Бро, котел из Гундеструпа и повозки
из Дейбьерга. Даже позднее, в начале периода Великого переселения народов,
стили орнамента и техника металлообработки, распространенные среди германских
народов, были не чисто германского происхождения, хотя для ремесленников
севера они и стали своими.
Германские художники не интересовались натуралистичным или изобразительным
искусством. Они предпочитали работать с одним орнаментом, и стиль, которые
они развили, был результатом разработки огромных орнаментальных возможностей,
которые давало им изображение животных. Они поняли, как крадущиеся и
извивающиеся звери могут заполнить лишнее пространство на брошах и металлических
накладках. Животные, которых они создавали, «захватили» основной дизайн: они
превратились в змеевидных существ с повернутыми назад головами или морских
коней с извивающимися хвостами, а то и в безымянных чудищ с птичьими головами
и крыльями. Если с этом мире и появляются люди (что бывает довольно редко) ,
то их тела также оказываются вытянутыми или искаженными. Вскоре появляются и
сочетания фигур: фантастические звери хватают человека, еще один монстр
скачет на морской лошади... Понятно, что некоторые из этих гротескных сцен
борьбы между людьми и чудищами изображают сцены из мифов, однако было бы слишком
утомительно, да и не нужно пытаться их отождествить.
Этот великолепный орнамент — чистейший образец декоративного искусства,
которое предназначено для того, чтобы просто и непосредственно радовать глаз.
Звериный орнамент с самого своего зарождения в IV в. просуществовал на севере
еще семь столетий или даже больше. Он ни в коей мере не ограничивался одной
работой по металлу. В скандинавских камнях с узорами, которые начали
появляться в конце V в., также чувствуется влияние этого стиля. Проявлялся он и в
орнаментальных работах по дереву, которых, однако, сохранилось немного.
Наряду со звериным стилем, самая яркая отличительная черта германских
ювелирных изделий — это обильное использование драгоценных камней, прежде всего
гранатов, обрамленных золотом. Как и звериный стиль, эта манера также зароди-
лась не на севере. Готы, поселившиеся в Причерноморье, впервые узнали эту
технику от своих соседей-кочевников, и принесли ее на Запад. Некоторые из
самих кочевников, в первую очередь гунны, также принесли этот зрелищный стиль
на Запад — одно из немногих положительных достижений этого невероятно дикого
и воинственного народа. Такие контакты между германцами и кочевниками
позволили западным людям познакомиться с традициями искусства, возникшими далеко
на Востоке. Снова и снова сами предметы свидетельствуют об этих контактах. На
оборотной стороне золотого амулета, инкрустированного мелкими гранатами,
который был обнаружен в Вольфсхайме в Рейнгессене, есть персидская надпись с
именем сасанидского царя Ардашира (правил в 226—241 гг. н. э.). Ардашир умер
за два века до того, как эта вещь, в конечном счете, оказалась в могиле
готского или гуннского воина.
Приемы, использовавшиеся в изготовлении декорированных ювелирных украшений
и орнаментов на оружии, все были очень древними: некоторые из них были
известны на севере уже в бронзовом веке, то есть более чем на тысячу лет ранее.
Все еще неясно, как они стали частью технологии изготовления пышных украшений
в ходе позднего римского бронзового века, однако германские ремесленники
прекрасно владели всеми этими приемами. Основной техникой изготовления брошей,
пряжек и тому подобных изделий была отливка металла в двухчастных глиняных
формах. Постепенно в отливке эта техника заменила технику «потерянного воска»
(по-французски cireperdue), поскольку все больше и больше рос спрос на пары
одинаковых брошей. Глиняные формы и сами по себе позволяли добиваться
впечатляющего изобилия мелких деталей, хотя в некоторых случаях требовалась тонкая
доработка с помощью гравировальных инструментов. Гравировка украшений,
которые уже приобрели свою основную форму в ходе отливки, стала весьма обычной
техникой в железном веке, а в IV в. она пережила существенное развитие.
Гравировка подразумевала нарезку орнамента с помощью тонких грабштихелей (или
резцов) и долота. Это было очень похоже на обработку дерева, и, возможно,
узоры на дереве или кости действительно использовались в качестве моделей
узоров на металле.
Сходство с резьбой по дереву особенно очевидно в том стиле гравировки,
который так и называют «резьбой по дереву» (по-английски chip-carving, по-
немецки Kerbschnitt): здесь достаточно сложные узоры получались с помощью
нарезок в виде буквы «V». Среди основных форм такого орнамента были звездочки,
розетки, квадраты, треугольники, пирамиды, зигзаги и меандры. Позднее
появляются листья и звериный орнамент. Резная бронза, в основном броши, пряжки и
накладки для поясов являются самыми обычными из гравированных предметов: их
обнаруживают не только в свободной Германии, но также и в пограничных римских
провинциях, где они были частью униформы поздней римской армии. Период, в
течение которого это искусство достигло пика своих достижений, — это IV и
начало V в. Практиковалась и гравировка на драгоценных металлах, прежде всего на
серебряной посуде и накладках, которые часто еще дополнительно украшали
посредством штамповки, чернения или позолоты.
С гравировкой была тесно связана резьба как таковая. В этой технике
рельефный орнамент делался с помощью чеканки и перфорирования. Простые формы
чеканки встречаются еще с римского железного века, прежде всего на бронзовых
котлах и серебряных кубках, имитирующих римские образцы. В период Великого
переселения народов она употребляется все реже и реже и появляется вновь только
тогда, когда ремесленники викингов осознают все ее преимущества. Самые
интересные среди ранних чеканных узоров — это фризы с изображением зверей или
геометрическим орнаментом, на который накладывалась тонкая пластинка из
бронзы или серебра.
Одним из древнейших способов нанесения орнамента на металл был таким:
мастер просто ударял молотком по штемпелю или клише, прижатому к подготовленной
поверхности. Под влиянием римских моделей германские ремесленники начали в IV
в. вводить новые формы штампованного орнамента. Характерным для работ того
времени был «звездный стиль», который получил свое название из-за часто
встречающегося мотива звезды. Сюда же относятся и рога из Галлехуса, хотя
фигуры-аппликации на них, естественно, отвлекают внимание от менее значительных
деталей орнамента. Зачастую этот стиль фигурирует на штампованных серебряных
пластинках, которые нередко были украшены чернью. Однако вершиной этой
техники были не предметы «звездного стиля», а брактеаты — золотые дисковидные
подвески, имитировавшие римские монеты и медальоны. В центральном кружке брак-
теата был рисунок, напоминавший портреты римских императоров. Он выполнялся с
помощью ударов гравированным клише сзади.
Как всегда, германский художник достаточно вольно обошелся с образцом.
Голова сильно увеличена, и нередко она поставлена на свернувшегося или
крадущегося зверя. Вокруг центральной панели на более крупных брактеатах мы видим
несколько концентрических рамок, покрытых изящным штампованным орнаментом,
зачастую настолько тонким, что пространство между штамповками можно увидеть
только с помощью лупы. На этих странных орнаментах иногда встречаются
рунические надписи, что указывает на их связь с потусторонним миром, а рисунки на
многих изображают божеств. Некоторые ученые видят на брактеатах Тора, Одина,
Тива и Фрейра; во многих случаях эти отождествления выглядят убедительно.
Менее аргументированными кажутся попытки показать, что брактеаты воплощают
сложные мифологические схемы. Совершенно ясно, что их носили как амулеты; они
давали владельцу защиту и счастье. Это видно из рунических надписей на многих
брактеатах, где говорится что-нибудь вроде: «Я даю счастье» или «Счастье
такому-то». Божественные существа и символы, которые изображались на
брактеатах, возможно, оказывались там как символы силы, а не как проводники мифа.
Римский железный век принес с собой инкрустацию. Инкрустации обычно бывали
серебряными или бронзовыми, но иногда использовались медь или позолота.
Ремесленников вдохновили привозные римские металлические изделия, однако
мастера на севере приспособили эту технику для целей, которые никогда не
приходили в голову жителям империи. Некоторые творения скандинавских ремесленников
— это просто миниатюрные шедевры. Самая простая инкрустация представляла
собой проволоку, вбитую в бороздку, вырезанную на металле-основе. Края бороздки
наклонялись друг к другу, и они прочно удерживали проволоку на месте. Позднее
в более сложных изделиях инкрустацию делали больше, чем могло поместиться в
бороздке, а лишний металл плющили на поверхности основы. Впервые серебро и
бронзу стали использовать для инкрустации различных бронзовых и железных
предметов уже во II в. н. э.
Пряжка с орнаментом.
Среди наиболее древних таких предметов — прекрасные пряжки из Мункехейгора
(Лоланн) и Смедбю (Эланд). Пряжка из Мункехейгора присоединена к
прямоугольной пластинке, обрамленной близко поставленными серебряными проволочками, а
внутри этой рамки накладка украшена серебряной филигранью. Пластинка на
пряжке из Смедбю обильно декорирована серебряными крестиками и шевронами, в то
время как на самой пряжке мы видим инкрустированный узор из косых линий.
Примерно с этого времени появляются и инкрустации в бронзе. А самыми прекрасными
образцами остается пара шпор из Хернинге, Кепинг (Эланд) с богатой филигранью
на плоских поверхностях и тонкой серебряной сеточкой, покрывающей шипы. Среди
предметов вооружения можно назвать еще одно выдающееся произведение несколько
более позднего периода — ножны из Крагехуля (Фюн), бронзовая накладка которых
инкрустирована и медью, и серебром. Незаметно работа IV в. в этой технике
переходит в изделия периода Великого переселения народов, и, безусловно, в этом
искусстве существовала непрерывная преемственность — во всяком случае, в том
регионе, где оно достигло своего расцвета, — южной Скандинавии. Однако оно ни
в коей мере не ограничивалось Севером. Инкрустации умели делать и франки, и
аламанны, и готы, и англосаксы в Британии.
Вершиной работы по золоту и серебру была техника филиграни и клуазоне.
Филигрань представляла собой орнамент из проволоки и крошечных металлических
шариков, обычно золотых; в близкой к ней технике грануляции использовались
только шарики. Шедевры филиграни создавались в Скандинавии в V—VI вв. , хотя
эксперименты в этой области велись уже два или три столетия. Трудно подобрать
«типичный» пример из всей той огромной массы предметов, которая сохранилась
до нашего времени, однако золотые шейные кольца из Аллеберга и Файерстадена,
а также накладки для ножен из Турехольма по меньшей мере дают понятие об
удивительном качестве этой работы. Хотя искусство филиграни требует ловкости и
умения, по сути своей оно достаточно просто. От вытянутой проволоки отрезают
кусочки золота и серебра, а затем помещают их на слой угольного порошка. При
подогревании кусочки металла приобретают шарообразную форму. Теперь их можно
присоединять к проволоке или металлическим пластинкам либо с помощью пайки,
либо снова их подогревая и давая им пристать к новой основе. Второй метод
позволяет получать самые изящные предметы — крошечные золотые шарики словно
подрагивают и подпрыгивают при малейшем прикосновении.
Филигранная работа в технике грануляции из серебра и золота.
Возможно это изделия римлян, но найдены на территории Германии.
Их копии сейчас изготовляются ювелирами.
В IV в. германская работа по металлу претерпела значительные изменения из-
за быстрого распространения клуазоне. Эта техника пришла от кочевников При-
черноморья. Клуазоне — это полированные камни или эмаль, оправленные в сетку
из маленьких металлических ячеек; сами эти ячейки зачастую организованы в
сложные узоры. Камни и эмаль придавали блеск изделиям златокузнецов, дополняя
изящество тонкой филиграни. Самым любимым камнем для украшения был гранат,
озарявший украшения и драгоценное оружие огненным сиянием. Гранат в оправе
использовался почти во всех областях германского мира, где только работали по
золоту: в Англии, Фризии, Скандинавии, во франкской Галлии и ланхюбардской
Италии. Камни закрепляли в оправе, наклоняя металлические стенки друг к
другу, и, чтобы гранат не разбился во время установки, на дно ячейки клали слой
смолы. Блеск камня можно было увеличить различными способами: иногда
поверхность делали слегка выпуклой, иногда под камень клали кусочек золотой или
серебряной фольги. В V в. и позднее на сами гранаты иногда накладывали
инкрустацию из золота или эмали, и отныне ранние геометрические узоры начинают
уступать текучему звериному орнаменту.
Пряжка ремня, выполненная в технике клуазоне.
Работа
по железу
Гораздо менее впечатляющими, но в то же время весьма информативными для нас
были продукты и техники производства железа. В последние годы ученым удалось
много узнать о том, как происходила обработка железа, в основном в результате
раскопок поселений, где находились плавильные печи. Раньше исследователям
приходилось соглашаться с приговором Тацита, согласно которому в распоряжении
германских племен было сравнительно немного железа, а археологические находки
давали основание считать, что железное оружие и другие инструменты были
плохого качества по сравнению с римскими. Однако такое представление является
слишком односторонним. Анализ многих предметов показывает, что их качество
относительно высоко. Более того, обнаружение многих плавильных очагов и печей
служит доказательством, что во многих отношениях германские методы выплавки
были ничем не хуже, чем у римских провинциальных кузнецов. Самые
замечательные плавильные печи были обнаружены в Богемии и Моравии, Шлезвиг-Гольштейне и
Дании, в долине Эльбы, а также на юге Польши.
Самая обычная и простая разновидность плавильной печи — это чашевидный
очах1. Это была всего лишь яма либо на поверхности земли, либо глубоко под
ней, в которой руду расплавляли на огне. Необходимый приток воздуха
обеспечивался с помощью естественного сквозняка или с помощью мехов. Однако были
известны и более прогрессивные шахтные печи: возможно, они зародились в римском
мире. Такая печь представляет собой высокую узкую трубу или «шахту» из глины
(а иногда и керамическую), которая стоит над очагом. Высота трубы значительно
повышала приток воздуха к железной руде, и поэтому плавка проходила более
эффективно. Мы ничего не знаем о социальном положении кузнецов, хотя по
аналогии с другими древними народами можно предположить, что оно было достаточно
высоким. Это не была индустрия с центрами, где было сосредоточено
производство, хотя вблизи рудников с качественной рудой наблюдаются концентрации
поселений с плавильными печами. Значительная доля производства железа должна была
находиться в руках деревенских ремесленников, которые делали товары на заказ,
и, как мы видели в случае с поселением в Феддерзен-Вирде, часто работали на
вождя или какого-то знатного человека.
Кораблестроители
Древнейшие известные нам в северных водах лодки — это те, что изображены на
многочисленных наскальных рисунках Норвегии и Швеции. Значительная часть
интереснейших памятников датируется бронзовым веком и переходной эпохой от
бронзового к железному веку. Зачастую на них показаны широкие корабли с
квадратным остовом, обычно приподнятым у носа и кормы, Этот профиль соответствует
кораблю, сделанному из кож, натянутых на деревянную основу. Подобные лодки
могли служить для достаточно коротких путешествий, связанных с ловом рыбы и
охотой на тюленей, и подобные суденышки еще совсем недавно использовали
народы, живущие у полярного круга. Когда норвежские исследователи Нансен и Сверд-
руп были вынуждены построить лодку из кож и ветвей, им удалось сделать вполне
работоспособное судно, которое было очень похоже на рисунки бронзового века.
Точно не известно, когда на севере появились лодки, сделанные полностью из
дерева. Деревянные лодки или долбленые каноэ, естественно, обнаруживаются по
всей Европе еще с эпохи неолита, и они кое-где существовали еще в XIX в.
Однако в море на такой лодке выходить бесполезно. Для мореплавания были нужны
лодки из досок, и впервые они, возможно, появились в конце бронзового века.
Древнейшая более или менее полная дощатая лодка, которая дошла до нас, —
это корабль железного века из Йортспринга (Альс). Она датируется примерно 200
г. до н. э. Лодку затопили в торфяном болоте вместе с огромным запасом оружия
и доспехов в качестве вотивного приношения. Таким образом, корабль также был
орудием войны. Длина лодки из Йортспринга составляет 58 футов в длину;
возможно, на ней плавала команда числом около 20 человек. Она была построена из
пяти широких и тонких дощечек; одна из них, на дне лодки, образовывала киль,
и над ней с каждой стороны было еще по две доски. Килевая доска и планшир
выступали за пределы корпуса, как на носу, так и на корме, придавая лодке
характерный профиль, который мы можем видеть на более поздних наскальных
изображениях. Доски (пояса обшивки), из которых состоял корпус, сшивали вместе
шнуром, а дыры заделывали смолой. Внутренний корпус состоял из ребер,
сделанных из тонких ореховых ветвей, крепко присоединенных к обшивке. На некотором
расстоянии друг от друга посредине корабля ставились бревенчатые распорки,
что увеличивало прочность судна. Для изготовления этой столь полезной и
хитроумно сработанной лодки не потребовалось ни единого железного гвоздя или
какой-либо другой железной детали. Как и на лодках бронзового века,
изображенных на наскальных рисунках, здесь не было никакой мачты. Лодка двигалась
вперед исключительно с помощью незафиксированных весел типа байдарочных (их было
около двадцати). Судном правили с помощью руля, как на корме, так и на носу.
По сравнению с кораблями эпохи викингов корабль из Йортспринга был
примитивным: он не выдержал бы путешествия через океан и бурные воды. Однако его
строителям удалось достичь своих главных целей: получился легкий мореходный
корабль, который мог перевозить достаточно большую команду. В окончательной
обработке всего судна мы можем уже почувствовать начало того мастерства,
которое, в конечном счете, приведет к созданию шедевров викингских
кораблестроителей — кораблей из Туны и Гокстада.
Корабль, который больше всего говорит нам о кораблях римского периода, —
это великолепное судно из Нюдама в Шлезвиге, которое датируется концом IV в.
н. э. Раскопки в болоте Нюдам в 1860 г. позволили обнаружить три лодки. Одну
из них оставили в торфе, другую не сумели поднять, а третья, лучше всего
сохранившаяся, была извлечена археологами для восстановления и детального
изучения. Теперь корабль из Нюдама находится в музее Шлосс-Готторп в Шлезвиге;
он — гордость североевропейской археологии. Корабль, длина которого
составляет около 22 метров, а ширина в середине — 2,7, вмешал 15 пар гребцов и
рулевого. Он был построен из 11 больших дубовых досок — по пять поясов обшивки с
каждой стороны над массивной килевой доской. Каждый из планширов был
изготовлен из двух соединенных вместе досок.
Реконструкция германского корабля (лодки).
Корабль из Нюдама не только больше, чем лодка из Йортспринга; он отличается
и многими деталями конструкции. Во-первых, на нем были уключины — по
пятнадцать с каждой стороны, — прикрепленные к планширам. Таким образом, весла
находились в фиксированных позициях у борта корабля и не использовались, в
отличие от йортспрингской лодки, наподобие байдарочных весел. Во-вторых,
перекрывающие друг друга пояса обшивки, из которых состояли борта корабля,
скреплены железными гвоздями. Фиксированные уключины уже встречались на более
ранних кораблях, например, на корабле из Хальснея (Норвегия), построенном около
200 г. н. э. Однако использование железных гвоздей было нововведением, и оно
указывает на значительный прогресс. Присоединение шпангоутов к бортам лучше
всего показывает высокое качество постройки судна. Они не прибиты и не
прикреплены прямо к внутренней стороне обшивки и киля: их привязали с помощью
шнуров к деревянным зажимам, выступающим из них. Такой метод конструкции
шпангоутов был значительным усовершенствованием по сравнению с более древними
способами и значительно повысил мореходные качества корабля. С некоторыми
изменениями он применялся и позднее кораблестроителями викингов. По-прежнему
корабль шел вперед только с помощью весел; мачты предусмотрено не было. Руль
около двух метров длиной также был обнаружен археологами, но пока не совсем
ясно, как именно он присоединялся к кораблю. Внутреннее устройство корабля
также вызывает много вопросов. Нет никаких следов палубы. Однако совершенно
невозможно грести закрепленными веслами, не упираясь во что-нибудь ногами.
Высказывалось предположение, что днище корабля было заполнено камнями, а за-
тем покрыто циновкой из плетеных веток. Камни не только могли стать удобной
«палубой», но и действовать как балласт, повышая устойчивость судна. Гребцы
сидели на узких скамейках, установленных на шпангоутах.
Несомненно, корабль из Нюдама был военным, и он был предназначен для того,
чтобы вмещать как можно больше людей. Хотя, возможно, по сравнению с более
поздними кораблями викингов ему было труднее маневрировать, это, тем не
менее , было прекрасное мореходное судно. Оно символизирует важную ступень в
развитии кораблестроения, говоря о том, что северные мастера уже преодолели
более чем половину пути между обтянутыми кожей лодками бронзового века и
великолепными кораблями викингов. Нюдамский корабль можно поставить в
определенный исторический контекст. Он датируется концом римского железного века, и
подобные корабли могли везти германских пиратов к северным берегам Римской
империи; может быть, именно они доставили в Британию первых англосаксонских
поселенцев. Однако против такого предположения говорит тот факт, что гребная
шлюпка такого размера могла передвигаться со скоростью не более трех узлов и,
таким образом, путешествие через Северное море заняло бы многие дни, в
течение которых морякам пришлось бы непрерывно грести. Более разумно считать, что
такие корабли, как нюдамский, использовались в прибрежных водах Балтики, где
почти нет приливов. Возможно, в то время на Севере знали и корабли с
парусами, однако пока они не обнаружены.
Другие
ремесленники
Нюдамский корабль со всей очевидностью доказывает, что плотницкое искусство
в конце IV в. было уже высоко развито. О том, что оно было развито и ранее,
свидетельствует изучение домов. Наверняка плотники изготовляли мебель и
повозки, хотя фактические данные об этих изделиях очень незначительны.
Безусловно, производились и деревянные сосуды высокого качества. Прекрасные
образцы чаш, тарелок и фляжек ясно говорят о том, что древним германцам был знаком
токарный станок. Из дерева производился широкий ассортимент предметов, в том
числе детали вооружения, ведра, кубки и тарелки.
Ремесленники, работавшие по кости и рогу, создавали множество предметов для
повседневного употребления: гребни, булавки для одежды, ручки ножей и даже
некоторые виды орудий. Целый ряд великолепных предметов из кости и оленьего
рога был обнаружен во фризских терпах. Большинство предметов повседневного
употребления производилось на месте, в общинах, однако в некоторых
поселениях, например Феддерзен-Вирде, на службе у местного вождя находились
специальные ремесленники, работавшие, в частности, по кости.
Искусство ткачества было также высоко развито, что показывают
высококачественные одежды из Торсбьерга и Венемоора (Ольденбург). Как правило, одежда
изготовлялась членами семьи. Раскопки на поселениях иногда позволяют выявить
одну или несколько хижин, служивших в качестве ткацкой мастерской; их
определяют по бракованным пряслицам, которые лежат на полу. Такие предметы, как
кожаная обувь и пояса, также изготовлялись домашним способом, хотя какая-то
часть работы по коже, например изготовление сбруи и покрытий для щитов,
возможно , была в руках специалистов.
О социальном статусе ремесленника в свободной Германии сведений у нас нет.
Кузнецы и ювелиры, мастерившие прекрасное оружие и украшения для вождей,
возможно , занимали в обществе привилегированное положение. По крайней мере, на
такие мысли наводят богатые погребения кузнецов, которые определяются по
наличию соответствующих орудий среди погребального инвентаря. Такие погребения
известны в течение всего римского периода и эпохи Великого переселения
народов, хотя в римский период они встречаются не так часто. Значительное их ко-
личество было обнаружено в Ютландии. Неизвестно, работали ли эти люди в одном
месте (например, в поселении или резиденции местного вождя) или
путешествовали от одного знатного покровителя к другому. Возможно, они каким-то образом
сочетали оба способа зарабатывания на жизнь.
ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ
ТАБЛИЦА
Даты
История
Археология
До н. э.
ок. 350
ок. 115-101
55, 53
8-3
Путешествие Пифея
Вторжение кимвров и тевтонов
Юлий Цезарь пересекает Рейн
Маробод строит свою империю
ок. 200 Находка
из Йортспринга
н. э.
9
12-16
19
69-70
83-85
ок. 90-130
98
ок. 150
166-180
ок. 180
213
233
258
259-260
ок. 275
ок. 350
ок. 350-400
ок. 375
378
406
410
429
Победа Арминия в Тевтобургском лесу
Кампании Августа против германцев
Конец империи Маробода
Восстание Цивилиса и батавов на нижнем Рейне
Кампании Домициана против хаттов
Римская граница простирается от среднего
Рейна до среднего Дуная
Публикация «Германии» Тацита
Завершение «Географии» Птолемея
Войны Марка Аврелия против маркоманнов
Готы переселяются от Вислы на юг России
Первое упоминание об аламаннах
Аламанны опустошают римские провинции Верхняя
Германия и Реция
Первое упоминание о франках
Аламанны вынуждают римлян эвакуировать
границу между Рейном и Дунаем
Римляне оставляют Дакию
Ульфила переводит Библию на готский язык
Корабль из Нюдама
Гунны вторгаются в южную Россию и разрушают
остроготское королевство.
Визиготы побеждают римлян при Адрианополе
Вандалы и другие племена пересекают Рейн и
проходят через Галлию в Испанию
Визиготы под предводительством Алариха
захватывают Рим
Вандалы переправляются из Испании в Северную
Африку
ок. 1 Гробница
из Хобю
ок. 160 Находка
из Торсбьерга
ок. 300
Гробницы Леуны
ок. 400 Находка
из Ейсбеля
443
451
453
454
476
ок. 475
489
Бургунды поселяются в Савойе
Визихюты побеждают гуннов на Каталаунских
полях (близ Труа)
Смерть Аттилы
Аламанны занимают Эльзас и начинают селиться
в Швейцарии
Одоакр становится королем Италии
Сокровище из Пьетроассы
Теодорих становится властителем Италии вместо
Одоакра
482 Могила
Хильдерика
ок. 550
Гробницы в Кёльнском
соборе
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Древние германцы пришли в Западную Европу позже кельтов и были еще более
дикими и отсталыми, по сравнению с последними. Но соседями тех и других была
Римская империя - последняя античная цивилизация. Под ее влиянием германские
племена эволюционировали, очень медленно, но все же эволюционировали. Тогда
как сама Римская империя постепенно загнивала.
Сложное для Рима время наступило в V веке. В 410 году Рим взял и разграбил
вождь вестготов Аларих, в 455 году город жестоко разграбили вандалы.
В 476 году Одоакр низложил последнего западно-римского императора, но скоро
в свою очередь уступил место остготу Теодориху, правление которого
ознаменовалось началом широкой реставраторской деятельностью в городе.
Таким образом германские народы стали могильщиками одряхлевшей империи.
Римская цивилизация погибла. Новую цивилизацию создавали уже германские
племена: англы, саксы, франки, норманны, готы и другие, а потом и их потомки,
народы: англичане, французы, немцы. Но уровня Римской цивилизации им удалось
достичь только где-то к XVII-XIX веку.
Что же было с Римом дальше?
В войне Византии с остготами (536—552) Рим шесть раз подвергался осаде и
переходил из рук в руки. При этом остготские цари, и в особенности Тотила,
брали многочисленных заложников из числа жителей Рима, что привело к
уничтожению самых знатных фамилий и уменьшило население Рима до 30—40 тыс. человек.
В течение последующих двух веков (570—750), когда значительная часть Италии
была отторгнута от Византии лангобардами, папы стали играть первенствующую
роль в светских делах города при номинальном подчинении слабой Византии (ра-
веннскому экзарху).
Хотя покинувшие Рим императоры продолжают поддерживать отдельные здания, но
эти реставрации — только исключения; большинство общественных зданий медленно
разрушается. Только Теодорих попробовал было развить широкую реставраторскую
деятельность, но она помогла ненадолго. Разрушению зданий сопутствовало
похищение из них украшений из бронзы, мрамора и другого дорогого материала
очередными завоевателями.
По развалинам храмов и дворцов бродили козы.
С возвышением пап все большую роль в городе играет базилика святого Петра и
центр города перемещается на Ватиканский холм, вокруг которого уже при Льве
IV возводятся новые оборонительные сооружения.
Старые здания беспрепятственно разрушаются, сохраняются лишь те, в которых
нашли себе приют христианские церкви или феодальные крепости. Так мавзолей
Адриана, выгодно расположенный рядом с Ватиканским холмом, ещё при постройке
стен Аврелиана стал небольшой крепостью, а со временем превратился в
неприступный папский Замок Святого Ангела, выдержавший несколько осад (последнюю в
1527 году во время т. н. Разграбления Рима).
Но это уже другая история...
Ликбез
МИР МИКРОБОВ
СИМБИОЗ
Каждая группа организмов в процессе эволюции должна была приспособиться не
только к неживой среде, но и к другим окружающим ее организмам. Адаптация к
природным условиям иногда заключается в том, что организм приобретает особые
метаболические качества, наделяющие их обладателя способностью занимать
специфическую физико-химическую нишу. Например, нитрифицирующие бактерии могут
расти в среде, полностью лишенной органических веществ, в присутствии аммиака
или нитрита, используемого в качестве окисляемого источника энергии; в
отсутствие света ни один другой живой организм не способен развиваться в таких
специфических условиях. Поэтому нитрифицирующие бактерии не испытывают
биологической конкуренции. Изоляция в особой физико-химической нише — это один из
нескольких и притом высокоэффективных способов, которые помогают выдерживать
биологическую конкуренцию. Однако значительная часть микроорганизмов по-иному
участвует в этой конкурентной борьбе, адаптируясь к существованию в тесной
длительной ассоциации с другой формой жизни. Такое биологическое явление
называют симбиозом.
типы
СИМБИОЗА
Симбиотическне ассоциации, которые микроорганизмы образуют с растениями и
животными, а также с другими микроорганизмами, широко варьируют по степени их
взаимной близости. Исходя из этого, все типы симбиоза можно приблизительно
разделить на две категории: эктосимбиоз и эндосимбиоз. При эктосимбиозе
микроорганизм сохраняет внешнее положение по отношению к клеткам своего
хозяина1, тогда как при эндосимбиозе микроорганизм развивается внутри клеток
хозяина. Вместе с тем различие не всегда бывает таким резким: например, в
лишайниках грибной компонент образует выросты, проникающие через клеточную
стенку, но не через клеточную мембрану его партнера водоросли.
Разные типы симбиоза различаются также по относительной выгоде, получаемой
каждым из партнеров. При мутуалистическом (взаимовыгодном) симбиозе оба
партнера выигрывают от ассоциации; при паразитическом симбиозе выгоду извлекает
лишь один из партнеров, тогда как второй не выигрывает ничего, а часто даже
получает более или менее тяжелое повреждение. Иногда трудно определить,
является ли данный симбиоз мутуалистическим или паразитическим. Степень пользы
или вреда, получаемого каждым из партнеров, можно оценить, лишь сравнив
состояние двух партнеров при независимом существовании с их состоянием при
жизни в ассоциации. Кроме того, природа симбиоза может изменяться при смене
условий окружающей среды, так что взаимоотношения, начавшиеся как
взаимовыгодные , могут стать паразитическими, и наоборот.
Тот факт, что два организма эволюционировали в симбиозе, подразумевает
получение, по крайней мере, одним из них некоторых преимуществ от такой
взаимосвязи. Однако степень зависимости этого партнера от симбиоза сильно
варьирует . На одном полюсе находятся микроорганизмы, населяющие ризосферу высших
растений — область, включающую поверхность корней вместе с почвой, которая
непосредственно окружает корневые волоски. Эти микроорганизмы успешно
развиваются и в других участках почвы, но в ризосфере они достигают более высокой
плотности клеток, так как извлекают пользу от близости к корневым волоскам.
На другом полюсе расположены облигатные паразиты, которые совсем не поддаются
культивированию вне своих хозяев.
Таким образом, различные типы симбиоза варьируют по степени близости
симбионтов (эктосимбиоз и эндосимбиоз), уравновешенности пользы и вреда (мутуализм
и паразитизм) и взаимозависимости партнеров (факультативный и облигатный типы
симбиоза).
Мутуалистический
симбиоз
В других статьях мы опишем различные типы симбиоза, при которых
микроорганизмы вступают во взаимовыгодные ассоциации с другими микроорганизмами,
растениями и животными. Здесь мы ограничим обсуждение несколькими примерами,
иллюстрирующими разные типы взаимоотношений, которые правильно было бы
рассматривать как взаимовыгодные.
При взаимовыгодном эндосимбиозе микробные симбионты живут внутри клеток
своих хозяев. Во многих таких ассоциациях микроорганизмы переходят к
постоянному внутриклеточному существованию и передаются от одной генерации хозяина к
другой через цитоплазму яйца. В других ассоциациях микроорганизм сохраняется
внутри клеток хозяина только в течение определенного промежутка жизненного
цикла последнего; на одной из стадий он высвобождается из клетки в окружающую
1 Термин хозяин относится к более крупному из двух симбионтов.
среду, а затем инфицирует следующую генерацию клеток хозяина.
Мутуалистический эктосимбиоз можно разделить на два основных типа
ассоциаций. Во-первых, существует такой тип ассоциаций, при котором микробный
симбионт живет на внешней поверхности своего хозяина. Например, некоторые фотосин-
тезирующие бактерии прикрепляются к поверхности других, нефотосинтезирующих
бактерий (рис. 1), а определенные виды жгутиковых простейших, населяющие
кишечник термитов, несут на своей поверхности своего рода мантию из спирохет
(рис. 2).
Рис. 1. Эктосимбиоз зеленых бактерий с большей по размеру бесцветной
бактерией (так называемая ассоциация «Chlorochromatium»). Каждый
объект представляет собой палочковидную бесцветную бактерию,
покрытую регулярно расположенными мелкими клетками Chlorobium.
Рис, 2. Спирохеты, прикрепленные к заднему концу жгутиконосца
Glyptotermes из кишечника термитов (справа нагляднее).
Во-вторых, многие микробные симбионты обитают в полостях тела своих хозяев.
Эти ассоциации рассматриваются как эктосимбиоз, потому что полости тела, хотя
и являются внутренними по отношению ко всему организму, остаются внешними по
отношению к тканям и составляют единое целое с внешней поверхностью тела
хозяина. Наиболее обычными примерами таких ассоциаций служат микроорганизмы,
населяющие пищеварительный тракт млекопитающих; к той же категории
принадлежат светящиеся бактерии, которые живут в светящихся органах некоторых рыб и
моллюсков.
Из всех типов эктосимбиоза наиболее удивительным является культивирование
грибов некоторыми насекомыми, особенно высшими термитами, Termes, а также
«амброзиевыми жуками», или короедами-древесинниками. В гнездах термитов
существуют особые камеры с «грибными плантациями», на которых пасутся молодые
нимфы и личинки. Короеды-древесинники выработали сложные способы
инфицирования своих ходов грибными спорами (рис. 3), так что эти ходы оказываются
выстланными мицелием, которым питаются жуки. Такие действия весьма близки к
культивированию человеком пищевых растений, и все эти виды деятельности
являются в сущности снмбиотическими.
Рис. 3. Строение головки жука-древесинника Xyloterus monograp-
hus. Видны особые кармашки для хранения грибных спор.
1 — мандибула; 2 — железистые клетки; 3 — грибные споры.
Представление о симбионте, в буквальном смысле пожирающем своего партнера,
на первый взгляд, казалось бы, противоречит концепции симбиоза как
«существования в непрерывной тесной ассоциации». Однако, когда один из партнеров —
микроорганизм, мы имеем дело с популяцией, а не с индивидуумом. Поэтому грибы
на возделываемой термитами грибной плантации извлекают пользу как популяция,
хотя в каждый данный момент часть этой популяции поедается. При таких типах
эктосимбиоза, а также при всех типах эндосимбиоза взаимоотношения симбионтов
представляют собой обоюдную эксплуатацию, т. е. установление динамического
равновесия между агрессивной и защитной деятельностью обоих участников.
Например, в результате эндосимбиоза клубеньковые бактерии, обитающие в корневых
клубеньках, инфицируют корень растения и эксплуатируют его, тогда как
растение переваривает, в конечном счете, большую часть (но не всех) бактерий.
Общим итогом является внешне мирный взаимовыгодный симбиоз.
Паразитический
симбиоз
Мы определили паразитический симбиоз как такой симбиоз, при котором один из
партнеров не только не выигрывает от ассоциации, но может еще и получить
более или менее серьезное повреждение. В случае симбиоза микроорганизмов с
растениями и животными обычно довольно легко можно продемонстрировать
преимущества, выпадающие на долю микроорганизма, но вместе с тем часто бывает трудно
или даже невозможно оценить влияние микроорганизма на хозяина. Инфекционная
болезнь, при которой хозяин постепенно ослабевает и может, в конечном счете,
умереть, представляет собой, очевидно, паразитический симбиоз. Однако если
отсутствует явное повреждение хозяина, то трудно сказать, является ли такое
взаимоотношение паразитическим или взаимовыгодным. Например, «нормальную
флору» кишечного тракта млекопитающих длительное время считали паразитической,
полагая, что только микроорганизмы выигрывают от этой ассоциации. Тем не
менее, исследование безмикробных животных открыло ряд тонких, но важных
преимуществ, которые кишечная флора сообщает своему хозяину.
Паразитизм как
аспект экологии
Основной проблемой экологии является обнаружение факторов, которые, в
конечном счете, определяют выживание вида. За исключением репродуктивного
потенциала вида, т. е. числа жизнеспособных потомков, приходящихся на одного
родителя в единицу времени, все факторы, влияющие на выживание, попадают в
одну из двух категорий: факторы, от которых зависит доступность пищи, и
факторы, влияющие на скорость разрушения индивидуума. Не считая человека,
который изобрел самые необычные способы собственного уничтожения, для всех
остальных видов существует лишь ограниченное число возможных причин гибели
индивидуума. Животные, кроме немногих домашних, редко умирают от старости или
от несчастных случаев. Большинство из них становятся жертвами либо природных
хищников, либо патогенных паразитов. Однако между хищниками и патогенными
паразитами нельзя провести достаточно четкого разграничения, поскольку обе
категории удовлетворяют свои пищевые потребности за счет жертвы. В конечном
счете, принципиальное различие между ними заключается в том, что жертва
хищника погибает немедленно, тогда как жертва патогенного паразита остается
живой в течение более длительного времени.
Так как быть убитыми хищником или паразитом — нормальная участь большинства
индивидуумов, каждый вид составляет определенное звено в биологической цепи
питания. Микробные клетки, например, служат пищей для многих видов планктона,
мельчайших растений и животных, которыми изобилуют воды океана. Планктон
является основным источником пищи для многих морских беспозвоночных и рыб, а
они в свою очередь поедаются более крупными рыбами и некоторыми морскими
млекопитающими. Наиболее крупные животные, которые, казалось бы, представляют
конечные звенья цепей питания, с течением времени умирают и используются в
качестве пищи микроорганизмами. Таким образом, цепи питания фактически имеют
циклическую природу.
Так как каждый организм составляет определенную часть цепи питания, это
означает, что для любого гетеротрофа наилучшим источником питательных веществ
является другой организм. Независимо от того, питается ли организм как хищник
или как паразит, факторы, влияющие на доступность пищи для того или иного
вида, многочисленны и сложны. Например, слишком большая популяция может
исчерпать пищевые запасы до такой степени, что следующая генерация окажется в
условиях острого дефицита пищи, в результате чего выживет значительно меньшее
число особей. Кроме того, на количество запасов пищи могут влиять изменения
климата, длительность геохимической эволюции, а также замена одних
конкурирующих хищников или паразитов другими.
Способность вида противостоять поеданию другими видами зависит не только от
его собственных защитных механизмов (т. е. защитной окраски, наличия панциря,
способности летать или прятаться в норе, невосприимчивости к болезни), но и
от тех свойств, которыми обладают паразиты или хищники. Так, в данном ареале
может появиться новый хищник или паразит, а ранее существовавший может
усвоить более эффективный способ питания.
Таким образом, живой мир организован в виде большого числа пересекающихся
цепей питания. Каждая цепь состоит из ряда видов, популяции которых достигают
равновесия в отношении скорости воспроизведения и гибели. Равновесная
величина популяции может внезапно измениться, если изменится одна из ее сложных
детерминант . В настоящее время наиболее существенными факторами, влияющими на
это экологическое равновесие, являются разные виды деятельности человека.
Путем строительства плотин, вырубания лесов, загрязнения рек, охоты, распыления
ядохимикатов и переноса паразитов он истребил целый ряд видов и изменил
экологию многих других.
ФУНКЦИИ СИМБИОЗА
Симбионт частично или полностью замещает собой неживую среду, которую
занимают свободноживущие организмы; среди бесчисленных типов симбиоза, возникших
в процессе эволюции, можно найти примеры, которые показывают, что тот или
иной симбионт может выполнять для своего партнера почти любую известную
функцию среды. Для удобства мы будем рассматривать эти функции, разделив их на
четыре категории: защита, предоставление благоприятного положения,
обеспечение аппарата узнавания и питание.
Чтобы определить функции, выполняемые партнерами по симбиозу, необходимо во
всех случаях, кроме самых очевидных, разделить их между собой и изучить
потребности каждого из них в отдельности. Зачастую этого нельзя достигнуть либо
потому, что симбионтов невозможно отделить друг от друга, не повредив их,
либо потому, что разделенные партнеры не поддаются культивированию. Такие
симбионты, которых не удается культивировать в изолированном виде, называют об-
лигатными симбионтами. Причисление того или иного симбионта к категории «об-
лигатных» всегда является произвольным, поскольку никогда нельзя исключить
возможности того, что идентификация функции, выполняемой его партнером,
позволит со временем осуществить его индивидуальное выращивание.
Защита
Эндосимбионты, а также те эктосимбионты, которые живут в полостях тела
животных, защищены от неблагоприятных условий среды. Эти места обитания
предохраняют симбионтов от высыхания, а в случае теплокровных животных — от
экстремальных температур.
Микробные симбионты растений и животных выполняют также функции защиты
своих хозяев. Наиболее показательным примером является нормальная флора
позвоночных, предохраняющая животных от внедрения патогенных (болезнетворных)
микроорганизмов . Безмикробные животные значительно чувствительнее к инфекции,
чем их нормальные аналоги. Еще одна функция, которую многие микробы выполняют
для своих симбиотических партнеров, — это удаление токсичных веществ;
например, бактерии, обитающие в органах выделения некоторых насекомых, разлагают
мочевую кислоту и мочевину до аммиака, который ассимилируется самими
бактериями.
Предоставление
благоприятного
положения
Симбиотическая ассоциация может обеспечивать одному из партнеров положение,
благоприятное в отношении снабжения питательными веществами. Так, многих из
морских инфузорий находят только на поверхности тела ракообразных, где потоки
веществ, создаваемые в результате дыхания и питания хозяина, обеспечивают
микроорганизму постоянное снабжение пищей (рис. 4). Не менее показательным
примером является благоприятное положение, предоставляемое многими морскими
беспозвоночными своим симбионтам — фотосинтезирующим водорослям. Некоторые из
этих хозяев обладают фототаксисом и переносят своего фотосинтезирующего
партнера по направлению к свету. У других беспозвоночных, таких, как трндакны
(двустворчатые моллюски), водоросли-симбионты находятся в особых органах,
действующих как собирающие линзы.
Рис. 4. Инфузории, прикрепленные к жабрам
двустворчатого моллюска Donax vittatus.
Тридакны (сем. Tridacnidae) обладают несколькими необычными анатомическими
особенностями, из которых наиболее существенными являются расположение и
толщина мантии — эпителиальной ткани, подстилающей раковину. В отличие от мантии
всех других моллюсков мантия у Tridacnidae значительно расширена вдоль
открытой (дорсальной) части раковины, а все внутренние органы смещены ближе к
вентральному положению. Мантия, имеющая оливково-зеленый цвет из-за плотной
популяции находящихся в ней водорослей-симбионтов, настолько толстая, что это
препятствует закрыванию раковины. Ее поверхность покрыта коническими
выступами (рис. 5).
Срезы ткани мантии обнаруживают природу и функцию ее конических выступов. У
каждого выступа имеется одна или несколько линзоподобных структур, гиалиновых
органов, состоящих из прозрачных клеток. Каждый гиалиновый орган окружен
плотной массой водорослей (рис. 6). Функция гиалинового органа состоит в том,
что он обеспечивает проникновение света в глубину скопления водорослей.
Таким образом, трндакновые моллюски выработали высокоспециализированную
систему для культивирования водорослей внутри своих собственных тканей.
Водоросли развиваются во внеклеточных заполненных кровью каналах, которые
расположены перпендикулярно освещаемой поверхности мантии. Старые и мертвые клетки
водорослей, в конечном счете, перевариваются фагоцитными клетками хозяина.
Рис. 5. Tridacna maxima, сфотографированная под водой. Видно
характерное положение мантии на солнечном свету.
Рис. 6. Строение гиалинового органа моллюска Tridacna crossa.
А. Срез выступа на внутренней складке дорзального края мантии.
Б. Увеличенное изображение гиалинового органа.
1 — эпителий; 2 — гиалиновый орган; 3 — зооксантеллы.
Существует большое число анатомических данных, позволяющих предположить,
что тридакны в значительной степени зависят от собственных водорослей как от
основного источника пищи. Их пищеварительная система недоразвита, а
фагоцитирующие клетки изменены таким образом, что в них могут проникать только самые
мелкие частицы. Наконец, почки сильно увеличены в размере, вероятно, для
регуляции выделения продуктов, образованных фагоцитами при переваривании
водорослей. Таким образом, моллюски (сем. Tridacnidae) представляют собой пример
крайней степени зависимости от симбиоза, выработанной в процессе эволюции.
Обеспечение
аппарата
узнавания
Биолюминесценция является широко распространенным явлением среди животных.
Она встречается в таких разных группах, как медузы, земляные черви, светляки,
кальмары и рыбы. Излучение света этими животными весьма часто служит, по-
видимому, своего рода приспособлением для распознавания, способствуя их
собиранию в стаю, спариванию или привлечению добычи. В большинстве случаев
люминесценция возникает в тканях самого животного, но у определенных видов
кальмаров и некоторых рыб ее осуществляют светящиеся бактерии, живущие как экто-
симбионты в особых органах хозяина.
Светящиеся бактерии идентифицированы у многих видов кальмаров (моллюсков,
принадлежащих к классу Cephalopoda), относящихся к подотряду Myopsida. Миоп-
сидовые кальмары, называемые также каракатицами, отличаются своей сильно
кальцифицированнои раковиной. На рис. 7 показан самец рода Euprymna, органы
свечения (фотофоры) которого вполне типичны для каракатиц. Эти железистые
органы погружены в чернильный мешок и частично окружены слоем отражающей свет
ткани; непосредственно под железами расположены линзы, состоящие из
гиалиновых клеток, пропускающих свет. Некоторые кальмары могут регулировать
излучение света путем сокращения мышц, в результате чего чернильный мешок сжимается
и выталкивается в пространство между источником света и линзами. На рис. 7
видно, что органы свечения открыты наружу; все данные свидетельствуют о том,
что молодые животные инфицируются бактериями, проникающими в них из внешней
среды, а не посредством внутриклеточной передачи через яйцо.
Рис. 7. Головоногий моллюск Euprymna scolopes. Слева - самец с
открытой мантией, позволяющей видеть светящиеся органы, погруженные в
чернильный мешок. Справа - поперечный срез светящихся органов, видны
рефлекторы, линзы и открытые камеры, содержащие светящихся бактерий.
Большое число различных видов рыб также обладает органами свечения,
состоящими из открытых наружу желез, в которых находятся светящиеся бактерии. У
нескольких видов этот орган снабжен отражающим свет слоем ткани. Наиболее
сложные органы найдены у двух близкородственных родов Photoblepharon и Anomalops;
в обоих случаях светящиеся бактерии обитают в специальных мешочках под
глазами (рис. 8). Особенно удивительным свойством этих форм является их
способность регулировать излучение света; у Photoblepharon это достигается тем, что
мешочек закрывается складкой черной ткани, действующей подобно глазному веку;
у Anomalops сам фотофор может поворачиваться вниз, скрываясь в кармашке из
черной ткани.
Рис. 8. Рыба Photoblepharon palpebratus с открытым веком светящегося
органа, показанный крупным планом. Фотография сделана с помощью
подводного импульсного освещения. Отражающие области боковой лилии,
края плавниковых лучей и жаберной крышки не светятся.
Сложное устройство этих органов, предназначенных для регулирования симбио-
тического излучения света, подчеркивает большое приспособительное значение
люминесценции для хозяина, так как считается, что в большинстве случаев она
служит своего рода опознавательным знаком. Функции хозяина, несомненно,
заключаются в том, что он обеспечивает светящихся бактерий питательными
веществами и защитой.
Питание
Наиболее общей функцией симбионтов является обеспечение своих партнеров
питательными веществами. Такое обеспечение может быть косвенным, как в случае
грибов, инфицирующих корни растений и таким способом увеличивающих водопогло-
тительную способность корневой системы. Однако обычно снабжение пищей
является прямым, и симбионт обеспечивает партнера одним или несколькими
необходимыми питательными веществами.
Наиболее ярким и широко изученным примером служит фиксация азота. Как уже
указывалось, способность фиксировать азот присуща исключительно прокариотам,
но многие группы эукариот, как растений, так и животных, вступили в симбиоти-
ческие ассоциации с азотфиксирующими бактериями. Позже будет детально
рассмотрена фиксация азота клубеньковыми бактериями.
Целлюлоза как главный компонент растений представляет собой основной
источник углерода и энергии для травоядных животных и насекомых, питающихся
древесиной. Некоторые из этих животных неспособны к перевариванию целлюлозы; у
жвачных животных и, по крайней мере, у одной группы насекомых — термитов и
питающихся древесиной тараканов — переваривание целлюлозы осуществляется сим-
биотическими бактериями и простейшими. Кроме того, и другие сложные углеводы
часто перевариваются микробными симбионтами, живущими в пищеварительных трак-
тах животных.
Открытие и объяснение эндосимбиоза между микроорганизмами и насекомыми-
хозяевами являются одной из наиболее увлекательных детективных историй в
биологии. В 1888 г. Блохман (F. Blochman) установил, что некоторые особые клетки
тараканов содержат симбиотические бактерии, а вскоре энтомологи открыли эндо-
симбиотические бактерии, грибы и простейшие у множества других насекомых.
Значение этих типов симбиоза стало ясным, когда были разработаны способы
освобождения насекомых от их симбионтов; оказалось, что для своего
нормального развития такие животные нуждаются в одном или большем числе витаминов
группы В. О важности симбионтов для благополучия их хозяев свидетельствуют
сложные механизмы, выработанные насекомыми для передачи симбионтов потомству.
Эти механизмы рассматриваются ниже.
Позже мы опишем некоторые типы симбиоза между фотосинтезирующими и нефото-
синтезирующими партнерами. Во многих подобных случаях метаболические функции
обоих партнеров дополняют друг друга в отношении метаболизма углерода и
кислорода; поэтому такие симбиотические ассоциации фактически осуществляют
полный круговорот этих двух элементов.
УСТАНОВЛЕНИЕ
И ПОДДЕРЖАНИЕ
СИМБИОЗА
Как станет ясно из дальнейшего изложения, эволюция симбиоза обычно
характеризуется все большей и большей взаимозависимостью двух партнеров. В свою
очередь это содействует выработке механизмов, обеспечивающих непрерывность
симбиоза между генерациями. Существуют два вида таких механизмов: механизмы, с
помощью которых хозяин непосредственно передает симбионтов своему потомству в
каждой генерации, и механизмы, посредством которых каждая новая генерация
инфицируется заново.
Прямая
передача
Наиболее простой тип прямой передачи симбионтов представляет собой эндоснм-
биоз простейших с водорослями. Простейшее и его внутриклеточный симбионт,
водоросль, делятся с более или менее одинаковой скоростью, так что каждая
дочерняя клетка хозяина получает пропорциональную долю клеток водорослей. В
некоторых случаях деление клеток точно регулируется: клетка хозяина, содержащая
две клетки водоросли, делится с образованием двух дочерних клеток, каждая из
которых получает по одному симбионту. Затем делится симбионт, и снова их
число на клетку достигает двух (подробнее позже).
У животных, размножающихся половым путем, прямая передача симбионтов может
осуществляться в результате инфицирования цитоплазмы яйца. Иногда это требует
от клетки-хозяина чрезвычайно сложной последовательности движений,
морфологических изменений и взаимодействий. Например, у некоторых насекомых микробные
симбионты содержатся внутри специализированных клеток мицетоцитов, из которых
состоят органы, называемые мицетомами. Механизм переноса симбионтов из мице-
тома в яйцо различается у разных семейств и может быть очень сложным. Обычно
существует такая последовательность событий: симбионты освобождаются из мице-
томов и, будучи во всех случаях неподвижными, пассивно переносятся в яичник
по лимфатическому пути. В яичнике симбионты поглощаются особыми
эпителиальными клетками, а из них, в конечном счете, попадают в яйцеклетки.
В других случаях зародышевые клетки инфицируются на ранней стадии
эмбрионального развития насекомого. Если насекомое развивается в самца, зародышевые
клетки превращаются в семенники и симбионты разрушаются. Однако, если
насекомое развивается в самку, зародышевые клетки превращаются в яичник, а
симбионты начинают размножаться, так что в каждом яйце оказывается большое число их
клеток.
Цикл завершается во время эмбриогенеза потомства, когда происходят события,
которые приводят к образованию наполненного симбионтами мицетома. Способ
образования мицетомов меняется от семейства к семейству, будучи особенно
сложным у насекомых, содержащих несколько различных симбионтов, каждый из которых
должен в конечном счете попасть в свой собственный особого типа мицетоцит или
мицетом. Развитие мицетома во всех случаях представляет собой процесс диффе-
ренцировки, сравнимый с аналогичным процессом, приводящим к образованию
любого другого органа животного. Дифференцировка инициируется серией
упорядоченных делений ядра в той области яйца, которая содержит скопление симбионтов, и
завершается образованием мицетома взрослого насекомого.
Повторное
инфицирование
Среди насекомых мы вновь находим наилучшие примеры механизмов,
предназначенных для того, чтобы организм матери мох1 обеспечить инфицирование потомства
симбионтами. Каждая группа насекомых выработала свой собственный набор
специализированных приспособлений: у некоторых насекомых прямое анатомическое
соединение кишечника и влагалища гарантирует обильное загрязнение поверхности
яиц кишечными симбионтами во время их прохождения через яйцеклад. Когда
выводятся личинки, они сразу же инфицируют себя путем поедания части или всей
оболочки яйца.
Существуют две группы живородящих мух: Glossina (муха цеце) и большая
группа, называемая Pupipara, представители которой сами являются эктосимбионтами
млекопитающих и птиц. Личинки этих мух развиваются в матке, питаясь
выделениями хорошо выраженных придаточных желез («молочных желез»). В этих же
железах находятся симбиотические микроорганизмы, которые попадают в личинки в
процессе их питания.
Особенно интересны два описанных механизма передачи симбионтов, так как в
их основе лежит генетически детерминированная стереотипная форма поведения
только что вылупившихся личинок. В одном случае вылупившаяся из яйца личинка
всасывает каплю бактериальной суспензии, которая выделяется из ануса самки в
период ухода за яйцами. В другом случае самка насекомого Coptosoma,
питающегося соками растений, откладывает заполненный бактериями «кокон», или
капсулу, между каждой парой яиц. При выходе из яйца каждая личинка опускает свой
хоботок в кокон и всасывает определенную порцию симбионтов (рис. 9).
Такие же сложные механизмы выработаны в царстве растений для инициации
образования корневых клубеньков при инфицировании бактериями рода Rhizobium
своего хозяина — бобового растения. Корни растения выделяют ряд веществ,
среди которых имеется триптофан. Бактериальные клетки в почве превращают
триптофан в растительный гормон роста индолилуксусную кислоту, а также образуют
внеклеточный полисахаридный капсульный материал, индуцирующий у корней
растений выделение фермента полигалактуроназы. Затем бактерии начинают проникать в
те корневые волоски, у которых индолилуксусная кислота индуцирует аномальный
рост; возможно, что в осуществлении такого проникновения определенную роль
играет полигалактуроназа. Более подробно процесс образования клубеньков будет
рассмотрен позже.
В общем, чем больше взаимозависимость симбиотических партнеров, тем больше
оснований предполагать, что в процессе эволюции были выработаны средства,
обеспечивающие непрерывность их ассоциации. Напротив, образование слабых ас-
социаций часто зависит, по-видимому, исключительно от случайности, и оба
партнера могут существовать также в свободном состоянии.
Рис. 9. Яйца Coptosoma scutellatum - видны наполненные
симбионтами коконы, расположенные между каждой парой яиц.
ЭВОЛЮЦИЯ
СИМБИОЗА
Естественный отбор влияет на симбиотические ассоциации так же, как и на
индивидуальные организмы. Таким образом, симбиоз имеет свою собственную
филогению. При отсутствии ископаемых остатков такая филогения неизбежно является
спекулятивной, тем не менее, на основании природы современных типов симбиоза
можно сделать определенные выводы о некоторых ее тенденциях.
Представляется неизбежным эволюционирование симбиоза в направлении
формирования более тесной связи между организмами, входящими в ассоциацию. Из слабой
ассоциации, при которой один или оба организма находят оптимальные условия
вблизи другого, постепенно может возникнуть эктосимбиоз. На более поздней
стадии его эволюции взаимосвязь организмов может стать эндосимбиотической,
если меньший по размеру организм проникнет в ткани хозяина, а в конечном
итоге и в его клетки.
Как только симбиоз установился, отбор начинает действовать в направлении
повышения его эффективности. Однако увеличение степени адаптации к одним
высокоспециализированным условиям среды неизбежно означает снижение степени
адаптации ко всем другим окружающим условиям. В результате появляется высокая
степень специализации; симбионт не только теряет способность к свободному
существованию, но и приобретает повышенную специфичность в отношении выбора
партнера. В настоящее время мы находим множество подобных примеров, особенно
в случае эндосимбиоза, когда ни один из партнеров не может развиваться в
отсутствие другого.
Следует задать себе вопрос, можно ли провести разграничение между полностью
взаимозависимой парой симбионтов, такой, как простейшее, содержащее
внутриклеточный симбионт в виде водоросли, и эукариотическои клеткой с заключенными
в ней органеллами. Несколько лет назад такое разграничение можно было бы
выразить в генетических терминах, поскольку сосуществование простейшего и
водоросли зависит от двух разных геномов, тогда как все компоненты
эукариотическои клетки контролируются, как предполагалось ранее, одним геномом. Сейчас
подобное разграничение уже нельзя провести, так как в настоящее время
известно, что такие органеллы, как митохондрии и хлоропласта, содержат ДНК.
Действительно, вполне возможно, что эукариотическая клетка первоначально
возникла как результат эндосимбиоза между двумя (или более) клетками
примитивных типов. Например, существует много сходного между хлоропластами и эндо-
симбиотическими цианобактериями (рис. 10), а также между митохондриями и эн-
досимбиотическими дышащими бактериями.
Рис. 10. Вверху - электронная микрофотография ультратонкого среза
жгутикового простейшего Cyanophora paradoxa, содержащего две эндо-
симбиотических цианобактерии (показаны стрелкой). Внизу -
электронная микрофотография ультратонкого среза Pseudogloiophloea confusa —
красной водоросли, содержащей хлоропласты.
Если клеточные органеллы, обладающие ДНК, рассматривать в рамках данного
обсуждения как облигатных симбионтов, что же тогда можно сказать о плазмидах?
И в связи с этим, что такое вирусы, которые также ведут себя как
внутриклеточные чужеродные генетические элементы? Все эти элементы можно было бы
классифицировать как облигатных симбионтов, в обычных условиях являющихся
паразитическими, но при некоторых обстоятельствах вступающих во взаимовыгодные ас-
социации с клетками своих хозяев. Будем ли мы классифицировать их таким
способом, полностью зависит от нашего желания или нежелания ограничить
определение симбиоза только взаимоотношениями между клетками (или подобными клеткам
органеллами). Плазмиды и вирусы во внутриклеточном состоянии никогда не
бывают клетками или подобными клеткам образованиями; они состоят из генетического
материала, ДНК или РНК, и аналогичны прокариотической хромосоме. Хотя
совершенно ясно, что в живых системах взаимозависимость между компонентами
наблюдается на всех уровнях — молекулярном, субклеточном и клеточном, — все-таки
более целесообразно ограничить понятие симбиоза взаимозависимыми системами, в
которых оба партнера способны, по крайней мере, теоретически, к автономному
существованию.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Ликбез
ПЬЕСА О ГРУППАХ
Хавьер Фресан
От автора
Нью-Йорк, 1941 год. Наступила «полночь века», и двое выдающихся еврейских
ученых могут вести свои исследования только под сенью Статуи Свободы. Андре
Вейль, основатель группы Бурбаки, впоследствии совершит в математике
революцию, сравнимую с открытием Розеттскохю камня и сделавшую возможной разгадку
некоторых труднейших загадок теории чисел. Пока Вейль бороздил океан
математики, Клод Леви-Стросс создал структурную антропологию, и образ антрополога
как искателя приключений ушел в прошлое. Вейль и Леви-Стросс познакомились в
изгнании, где оба оказались наедине со своими мыслями. В то время Леви-Стросс
работал над диссертацией о структурах родства. Исследование шло по плану до
тех пор, пока не потребовалось проанализировать браки племени мурнгин — они
описывались столь сложными правилами, что все известные методы исследований
оказались неприменимы.
Мы расскажем, как Андре Вейль смог решить проблему, лишившую Леви-Стросса
покоя, с помощью теории групп — особого раздела математики, который был соз-
дан за сто лет до описываемых событий для решения алгебраических уравнений.
Группа — это множество с определенной на нем операцией, которая ставит в
соответствие любым двум элементам множества третий элемент по определенным
правилам. Числа выражают величины, группы — симметрию. Группы повсеместно
встречаются не только в математике, но и в природе. Анри Пуанкаре в 1881 году
писал : «Математика — всего лишь история групп». Сегодня мы можем с уверенностью
сказать, что это справедливо по отношению не только к математике. Теория
групп описывает кристаллы кварца, атомы водорода, а также гармонию в музыке и
системы защиты данных, обеспечивающие безопасность банковских транзакций.
Андре Вейль Клод Леви-Стросс
С самого начала нам стало понятно, что историю сотрудничества Вейля и Леви-
Стросса можно изложить только в форме диалога. И тут возникло некоторое
неудобство: поскольку действие происходит в Нью-Йорке в 1940-е годы, мы не
можем говорить обо всех последующих событиях. К счастью, я вспомнил о
прекрасном еврейском веровании, о котором упомянула дочь Вейля: люди после смерти
находят себе соучеников в загробном мире и продолжают учиться. Клод Леви-
Стросс, умерший в октябре 2009-го, стал таким соучеником для Андре Вейля,
который ждал его с момента смерти, наступившей 11 годами ранее. Предупреждаю
читателя: не следует думать, что приведенный диалог — выдумка от начала до
конца. За некоторыми исключениями, все, что расскажут наши герои,
зафиксировано в многочисленных источниках.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
в котором действующие
лица рассказывают
о себе и Бурбаки
ВЕЙЛЬ: Одиннадцать лет прошло...
ЛЕВИ-СТРОСС: Как же я рад вас видеть, господин Вейль! Поймите меня
правильно: я предпочел бы встретиться с вами при иных обстоятельствах, но я рад
тому , что вы станете моим соучеником. У меня для вас столько вопросов!
ВЕЙЛЬ: У меня тоже, поэтому не будем терять времени и начнем с вопроса,
который мне по-настоящему интересен: как вы смогли дожить до ста лет?
ЛЕВИ-СТРОСС: Я обучился этому у индийцев. Но я считаю, что не имею права
раскрывать их секреты. Я очень рад, что мы с вами вновь встретились: мне пом-
нится, мы как-то выяснили, что наши предки, возможно, были знакомы, а наши
отцы в юности оба были дрейфусарами1. Я родом из семьи эльзасских евреев,
которые переехали в Париж после аннексии Эльзаса, так как хотели по-прежнему
жить во Франции. Так же поступили и ваши родители?
ВЕЙЛЬ: Только родственники по отцу, Вейлли, которые по дороге потеряли
вторую букву «л» в фамилии. Кто знает, быть может, мать Пруста по имени Жанна
Вейль приходится нам родней? Мои предки по материнской линии родом из степей
Галиции. Они носили фамилию Рейнгерц, что в переводе с немецкого означает
«чистое сердце». В детстве я слышал много рассказов о них. Впрочем, я понял,
что я еврей, только в десять лет, и не придал этому никакого значения.
ЛЕВИ-СТРОСС: Ваша сестра, философ Симона Вейль, считала иначе...
ВЕЙЛЬ: Господин Леви-Стросс, вы знаете, что она по своей природе была
склонна ко всяким чудачествам: она то хотела прыгнуть с парашютом, то
укрывала в своем доме Троцкого, то предпринимала еще что-нибудь в этом духе. В 15
лет Симона пережила кризис: в это время она считала себя посредственностью в
интеллектуальной сфере. Это происходит со многими в ее возрасте, но моя
сестра всерьез подумывала о самоубийстве. Впрочем, позже она всегда сохраняла
жизнерадостность. В детстве мы были неразлучны: я никогда не забуду, как
однажды вечером я упал, а она со всех ног побежала в дом за книгой по алгебре,
чтобы успокоить меня. Память об этих по-детски наивных проявлениях нежности
она сохранила на всю жизнь и всегда понимала суть вещей лучше, чем
большинство ее близких: так, Симона одной из первых попыталась открыть всему миру
глаза на происходящее в России. Я думал, что она уже никак не сможет меня
удивить , но ее смерть надолго выбила меня из колеи: у меня несколько месяцев
перед глазами стояла страница из книги Сен-Симона со следами ее слез.
ЛЕВИ-СТРОСС: Во время Первой мировой войны ваш отец служил на фронте, в
военных госпиталях, и вся ваша семья следовала за ним. Не повлияло ли это на
ваше образование?
ВЕЙЛЬ: Мне кажется, в том, что я не обучался по привычной системе, были
свои преимущества. Я всегда считал, что достаточно каждые два или три года
находить хорошего преподавателя, чтобы он давал толчок к самостоятельному
обучению. Эйнштейн просил учителей не рассказывать ему ничего из того, что он
уже выучил самостоятельно. Я помню двух преподавателей, которые особенно
помогли мне в первые годы учения: я уверен, что господин Коллин знал о
математике не больше, чем ему довелось объяснять на занятиях, но он как никто
другой умел подстегнуть воображение и усердие учеников. Он вызывал кого-нибудь к
доске, чтобы тот решил задачу, и весь класс по десять минут молча думал над
решением. Затем мы вместе принимались за его поиски, и не важно, что все наши
идеи порой оказывались бесплодными. Тем не менее, все определения мы должны
были знать наизусть. Другой мой школьный учитель создал особую алгебраическую
систему обозначений для грамматического анализа, о которой я вспомнил намного
позже, когда прочел труды Хомского.
ЛЕВИ-СТРОСС: Все эти обстоятельства неудивительны, учитывая, что годы вашей
учебы прошли в путешествиях.
ВЕЙЛЬ: Где я только не был. В 19 лет мне выпала возможность пройти курс в
Риме, где образовалась блестящая школа алгебраической геометрии: Франческо
Севери преподавал теорию поверхностей, а Федериго Энрикес не раз приглашал
меня к себе домой вместе с другими студентами. Именно на одной из таких
встреч я узнал о работе Луиса Джоэла Морделла о рациональных точках на
эллиптических кривых, без которой не смог бы закончить диссертацию. На следующий
1 Сторонники Альфреда Дрейфуса, французского офицера, еврея по происхождению,
незаконно осужденного по обвинению в государственной измене в конце 1894
года.
год Вито Вольтерра — один из математиков, с которыми я подружился в Риме, —
выдвинул меня на получение стипендии Фонда Рокфеллера, созданной, чтобы
«вновь достичь вершин науки» среди послевоенной разрухи. Я посетил Рихарда
Куранта в Гёттингене в тот самый год, когда он создал квантовую механику
(увы, это я понял намного позже!), а также провел несколько месяцев в
Берлине. У меня осталось достаточно времени, чтобы помочь Миттаг-Леффлеру, который
в то время бился над статьей о рядах многочленов. То была эпоха «оттепели» в
Стокгольме. Каждый день мы начинали говорить о математике на французском,
затем гостеприимный Миттаг-Леф-флер переходил на другую тему и начинал говорить
по-немецки, после чего, устав, произносил длинный монолог на шведском,
который неизменно оканчивался фразой «Ах да, я и забыл, что вы не говорите по-
шведски . Продолжим беседу завтра». Как вы понимаете, за те несколько недель,
что я провел у него, он не слишком продвинулся в работе над рукописью, зато я
научился поддерживать разговор на шведском.
ЛЕВИ-СТРОСС: Все это произошло до поездки в Индию?
ВЕЙЛЬ: Да, но я уже тогда был очарован Индией. Мне кажется, мое увлечение
началось с того, как в предисловии к английскому словарю я прочел об
индоевропейских языках и заинтересовался санскритом. Тогда же, в ранней юности, у
меня появилась мечта — прочесть в оригинале, на древнем языке, книги, в
которых сочетаются тончайшая логика, грамматика, метафизика и полный
чувственности мистицизм. Я начал посещать курс санскрита, который читал Сильвен Леви в
Коллеж де Франс2. Именно с благословения Леви я провел два года в Индии. Моя
поездка стала частью программы обновления преподавательского состава в Али-
гархском мусульманском университете — за исключением некоторых весьма
достойных преподавателей истории и философии, там царила посредственность.
Университетский мир всегда полон интриг, но то, с чем мне пришлось столкнуться в
Индии, не снилось даже самым острым на язык фельетонистам. Представьте себе,
что я, будучи самым молодым сотрудником кафедры — в ту пору мне было 23
года,— должен был подготовить характеристики всех преподавателей, которые, по
сути, могли стать основанием для их увольнения. Увольнения заслуживали все
преподаватели, но в конечном итоге я предложил заменить лишь одного из них
учеником Харди, который, строго говоря, был единственным математиком из более
чем 100 кандидатов на место. Мне также поручили закупить книги для
университетской библиотеки и создать математическую школу. Но как сложно менять
установленный порядок, даже если тебя поддерживает молодое поколение!
Во время отпусков я путешествовал по стране и при этом учился преодолевать
препятствия, возникавшие на моем пути. Вскоре моей настольной книгой стал
справочник железных дорог: я всегда путешествовал на поезде и брал с собой
минимум вещей, но во всех поездках меня неизменно сопровождали «Илиада» и
«Бхагават-Гита» — две книги, которые помогли мне лучше понять, о чем думала
сестра. В одном из путешествий я познакомился с Ганди, который организовал
свой соляной поход вскоре после того, как я прибыл в Индию. В другой раз я
познакомился с поэтом Рабиндранатом Тагором и с будущим президентом
республики. Мне встречались самые разные люди, и я не мог не провести некоторые
любопытные аналогии. Часто я слышал беседы о том, как похожи Талмуд и труды по
психоанализу. Я понял, что брахманы на юге Индии играли ту же роль, что евреи
в Европе: они посвятили свою жизнь тщательному комментированию священных
текстов, а ненависть к ним отчасти была вызвана тем, что брахманы, при всей
своей малочисленности, занимали важное положение в обществе.
2 Коллеж де Франс, основанный королем Франциском I в 1530 году, — уникальное
учебное заведение. Каждый год преподаватели точных и естественных наук читают
курсы самого высокого уровня для всех желающих, где представляют свои
исследования , которыми занимаются в настоящий момент.
ЛЕВИ-СТРОСС: Не могу не спросить вас, господин Вейль, как вы находили время
для исследований между всеми этими путешествиями и лекциями?
ВЕЙЛЬ: Вы не первый, кто в более или менее дружеском тоне говорит мне, что
мои воспоминания напоминают хронику сладкого ничегонеделания. Возможно,
поэтому редактор посчитал нужным уведомить читателя, что в них больше говорится
о жизни, чем о математике. Быть может, это и в самом деле так, однако те
золотые годы закончились, когда мне было 26 лет. Если хотите узнать, каким был
мой режим работы в последующие десятилетия, спросите консьержа моего
чикагского дома. Он видел, как я каждый день допоздна засиживаюсь за пишущей
машинкой, и как-то раз сказал: «Вы очень много работаете, господин Вейль. Если
вы не остановитесь, то станете знаменитым». Если вы хотите оправданий, то я
замечу, что некоторые математики по-настоящему увлекаются какой-нибудь
задачей только тогда, когда чувствуют конкуренцию со стороны коллег и опасаются,
что те смогут найти решение быстрее. Мы же, напротив, чувствуем себя удобнее,
когда работаем над темой, интересной лишь немногим. Так мы можем позволить
себе длительные периоды размышлений, когда можно перестать размышлять над
задачей (по крайней мере, осознанно) и заняться другими делами, а затем вновь
приступить к работе со свежей головой. Раз уж я заговорил о пророчествах,
нельзя не вспомнить Куранта: едва познакомившись со мной, он сказал одному из
своих учеников, что я стану блестящим, но ужасно непродуктивным математиком.
Сейчас я расскажу вам китайскую легенду Итало Кальвино, в которой царь
приказал живописцу нарисовать рака. Живописец ответил, что ему потребуется пять
лет, и попросил у царя дом с двенадцатью слугами. Прошло пять лет, но
художник даже не начал работу. Царь продлил срок еще на пять лет, и казалось, что
художник вновь не успеет закончить рисунок. Но в самый последний момент он
взял кисть и в мгновение ока, одним движением руки, изобразил прекраснейшего
рака из всех, что видел человек.
ЛЕВИ-СТРОСС: Раз уж мы заговорили о животных, не кажется ли вам, что в
математике также существуют лисы и ежи? С этими двумя животными сравнил
мыслителей и художников Исайя Берлин, по-своему истолковав строки греческого поэта
Архилоха: «Лиса знает много разного, еж знает что-то одно, но очень важное».
Ежи — это те, кто представляет себе упорядоченную и централизованную картину
мира и с ее помощью объясняет отдельные события. Лисы же считают, что
отдельные события могут быть связаны между собой, но мир в целом разнообразен,
многогранен и непостижим. К «ежам» Берлин относил Платона, Данте, Ницше и
Пруста, к «лисам» — Аристотеля, Шекспира, Монтеня и Джойса.
ВЕЙЛЬ: Мы делимся на орлов и воробьев — так Франческо Севери ответил на мой
вопрос об одном из величайших математиков эпохи. Орлы открывают новые
понятия, позволяющие проложить курс между островами математического архипелага.
Они действуют под знаменем метафор и аналогий. Воробьи же, напротив, находят
красоту в частных примерах. Можно сказать, что они лишь повторяют чужие
звуки , но благодаря им новые теории получают свое развитие. Хотя мне не кажется
уместным причислять себя к одной из этих категорий, я скорее чувствую себя
орлом, быть может, по наследству: мой учитель Жак Адамар привил мне желание
знать больше, чем неспециалисты, и меньше, чем специалисты, которым порой не
удавалось решить задачу потому, что им требовались методы из других областей,
совершенно им неизвестных. Подобно тому, как в горах лучи солнца скрываются
за далекими вершинами, которые мы едва можем увидеть, в любой книге за
очевидными рассуждениями должны скрываться новые перспективы.
ЛЕВИ-СТРОСС: «Орлом» в мире науки можно назвать Бурбаки.
ВЕЙЛЬ: Я знал, что рано или поздно речь зайдет о нем! Если быть точным,
Бурбаки был воробьем, который превратился в орла. Его история началась с
того, что мне не терпелось преподавать. После того как я окончил курс в
Марселе , мне повезло — меня направили преподавать в Страсбургский университет. Я
говорю «мне повезло» потому, что, в отличие от других провинциальных городов,
Страсбург, столица Эльзаса, мог похвастаться оживленной интеллектуальной
средой и превосходной библиотекой, которую, несомненно, взял за образец историк
искусства Аби Варбург при создании собственной библиотеки. В Страсбургском
университете в то время уже преподавал мой друг Анри Картан, с которым я
учился в Высшей нормальной школе3. Мы с ним преподавали дифференциальное и
интегральное исчисление. По обычаю, эти дисциплины преподавались по «Курсу
анализа» Эдуара Гурса, но нам он показался устаревшим. Мне помнится, что
Картан буквально засыпал меня вопросами, и беседы с ним были столь
утомительными, что я прозвал его Инквизитором. Меня самого тоже беспокоили некоторые
проблемы: так, я не мог решить, насколько общо следовало объяснять формулу
Стокса. В конце 1934 года у меня возникла идея. Я пришел к Картану и сказал
ему: «Мы с друзьями читаем этот курс в разных университетах Франции. Давай
объединим усилия и раз и навсегда решим, какой должна быть учебная
программа! »
ЛЕВИ-СТРОСС: Так родился Бурбаки.
ВЕЙЛЬ: Да, но никто из нас не мог этого даже вообразить. Нашими друзьями, о
которых я упомянул, были Жан Дельсарт, преподававший в Нанси, Клод Шевалле,
единственный француз, не считая меня, интересовавшийся теорией чисел, Жан
Дьёдонне, впоследствии ставший секретарем группы, и некоторые другие — они
вскоре отделились от общей группы. Некоторые называли нас отцами-
основателями. Первое собрание состоялось в одном из кафе Латинского квартала
Парижа, на углу бульвара Сен-Мишель и улицы, ведущей к Пантеону. Как я уже
говорил, мы хотели написать учебник, который стал бы эталоном на ближайшие
20—30 лет. Вскоре мы решили, что привести на обложке имена всех авторов этого
коллективного труда будет неуместно. Тогда мы решили сыграть одну шутку,
знакомую некоторым из нас еще по Нормальной школе: один из учеников надел
фальшивую бороду и, притворившись иностранным профессором с невероятным акцентом,
прочел первокурсникам бессмысленную лекцию, которая окончилась теоремой Бур-
баки. Бурбаки был малоизвестным наполеоновским генералом, который, несмотря
на многообещающее начало карьеры во время Крымской войны, потерпел
сокрушительное поражение от прусских войск и попытался покончить с собой. Мы решили:
Бурбаки будет нашим псевдонимом! Осталось придумать ему биографию. Мы решили
назвать его Николя и приписать ему польдевское происхождение. Это была еще
одна студенческая шутка — как-то студенты начали кампанию в поддержку
вымышленной страны Польдевии, настолько бедной, что даже у ее премьер-министра не
было денег на одежду. При помощи Эли Картана, отца нашего товарища, мы
опубликовали статью за подписью Николя Бурбаки в журнале Академии наук. Намного
позже к нам явился некий потомок генерала, утверждавший, что он полностью
восстановил генеалогическое дерево своего семейства и не обнаружил в нем ни
одного математика!
ЛЕВИ-СТРОСС: Как от скромной задачи написать учебник вы пришли к идее
объединить всю математику?
ВЕЙЛЬ: По мере работы над книгой мы поняли: чтобы заложить надежную основу
дифференциального и интегрального исчисления, требовалось пересмотреть все
основные понятия математики, начиная с простейших. Наши предшественники
довольствовались бы тем, что изложили в нескольких главах весь необходимый ма-
3 Высшая нормальная школа Парижа — престижное высшее учебное заведение, где
готовят преподавателей и исследователей по всем точным и естественным наукам.
Среди выпускников школы двенадцать нобелевских лауреатов и одиннадцать
лауреатов Филдсовскои премии. Для поступления в Нормальную школу нужно пройти
двухлетние подготовительные курсы, по окончании которых сдаются письменные и
устные экзамены.
териал, но для того чтобы достичь невообразимых высот математики нашего
времени , нескольких глав было недостаточно. Отмечу, что математика в достаточной
мере подчиняется тезису Томаса Куна о структуре научных революций. В период с
конца XIX до первой трети XX века произошла смена парадигмы: в это время
возникли теория множеств Кантора, общая топология Хаусдорфа, алгебраическая
топология Пуанкаре и Лефшеца, появились Гильбертовы пространства и современная
алгебра, создателями которой можно назвать Нётер, Артина и ван дер Вардена.
Все новые теории зарождаются одинаково: все начинается с анализа множества
примеров, которые рассматриваются независимо друг1 от друга, а затем некто,
подобно первым натуралистам, классифицирует эти примеры на основе наиболее
заметных схожих черт. Только в ходе подробного исследования проявляются
скрытые свойства, причем некоторые из них становятся очевидными далеко не сразу.
Конечной целью Бурбаки в итоге стал поиск основных составляющих всей
математики.
ЛЕВИ-СТРОСС: ...чтобы наступил этап, который Кун называл «нормальной
наукой» .
ВЕЙЛЬ: Труднее всего было организовать работу. Сперва мы регулярно
встречались в парижских кафе, но вскоре этих встреч стало не хватать, и мы решили
провести вместе две недели летних каникул в каком-нибудь приятном месте,
чтобы вывести математику на свежий воздух. Первый симпозиум состоялся в 1935
году в местечке Бессе в Оверни, где располагалось несколько корпусов Клермон-
ского университета. Следующая встреча должна была пройти в Эскориале, но нам
помешала гражданская война в Испании. В итоге мы собрались в доме семейства
Шевалле в Шанже, однако, встреча по-прежнему называлась Эскориальским
симпозиумом. К каждой встрече члены группы готовили доклады на различные темы,
которые позднее должны были войти в книгу. На встречах мы читали эти доклады,
составляли планы отдельных томов и связывали различные главы с теми, что уже
были опубликованы или только готовились к публикации. Затем начиналась
редактура. Мы постановили, что книгу можно будет считать законченной только тогда,
когда за это единогласно проголосуют все члены группы. Порой одна и та же
рукопись переписывалась бесчисленное множество раз, и на работу ушло более пяти
лет, поскольку всегда находился кто-то недовольный результатом. Я и сегодня
не могу поверить, что в 1939 году мы завершили работу над сорокастраничной
брошюркой, где излагались основы наивной теории множеств, и даже нашли
издателя.
ЛЕВИ-СТРОСС: А почему вы назвали теорию множеств «наивной»? Очередная
шутка?
ВЕЙЛЬ: Разумеется. Девиз, под которым группа Бурбаки начала свой труд по
унификации математики, звучал так: «поставить аксиоматический метод на службу
идеологии структур». Об идеологии структур мы поговорим чуть позже. Если
говорить о методе, то мы решили использовать в качестве основы теорию множеств,
которая, несмотря на парадоксы, обнаруженные в ней в начале века, в то время
пребывала в добром здравии. Следовательно, первый шаг на пути к формализации
математики состоял в том, чтобы подробно описать все обозначения и синтаксис
теории множеств. Эта задача была посложнее любого из подвигов Геракла — перед
нами был пример Рассела и Уайтхеда, которые работали над «Началами
математики» десять лет подряд по 12 часов в день. Таким образом, если бы мы ввели
достаточное количество аббревиатур и новых правил синтаксиса, то получили бы
намного более практичный язык. Он не был бы формальным в строгом смысле этого
слова, но был бы достаточно близок к формальным языкам, чтобы обладать
идеальной четкостью. Именно в этом и заключалась «наивность» нашей теории
множеств — разновидности стенографической записи идеального языка, не
содержащего ни единого пробела. Вскоре мы забросили формализованную математику, но во
всех работах неизменно оставляли своего рода путеводные знаки, чтобы при не-
обходимости вернуться к ней. Следует понимать, насколько мы были увлечены
строгими обозначениями, не оставлявшими места риторике. В нашем линейном
повествовании запрещались любые отсылки к другим источникам, и в результате
вещественные числа впервые объяснялись на трехтысячной странице.
ЛЕВИ-СТРОСС: Не противоречат ли этому исторические заметки, согласно
которым Бурбаки имел обыкновение начинать каждую книгу «с чистого листа»?
ВЕЙЛЬ: Это другое. Обратите внимание, что название нашего трактата, «Начала
математики», было выбрано не случайно. С одной стороны, мы понимаем
математику как единое целое, с другой — сложно не заметить отсылку к «Началам»
Евклида. Мы, подобно Евклиду, хотели создать труд, который не потерял бы
актуальность на протяжении двух тысяч лет, а достичь этой цели можно было только при
одном условии — обеспечив абсолютную полноту книги. Представьте, что люди
будущего обнаружат одну из математических статей. В ней будет множество отсылок
к другим текстам, многие из которых, скорее всего, окажутся утерянными, и
сколь бы интересной ни была наша статья, в конечном итоге она оказалась бы
бесполезной. «Начать с чистого листа» не означает отрицать существование
математики до нас, ведь геометрия существовала и до Евклида. Напротив: наш
трактат, подобно труду Евклида, должен был содержать все знания, известные на
тот момент. Но при упорядочении старых материалов часто обнаруживаются
другие , новые.
Должен признаться, что добавить исторические заметки в конец каждого тома
предложил я. Позвольте рассказать, почему я принял такое решение. Когда я
поступил в Нормальную школу, оказалось, что научная библиотека работала по
очень неудобному расписанию. Директор, устав выслушивать мои жалобы, назначил
меня помощником библиотекаря. Я мог работать в библиотеке в любое время суток
— от меня требовалось лишь минимальное присутствие на рабочем месте. Именно в
библиотеке Нормальной школы я прочел труд Бернхарда Римана — в свое время я
выучил немецкий, чтобы понимать, о чем говорят родители, когда хотят
сохранить что-то в секрете от меня с сестрой. Прочтя труд Римана, я еще больше
укрепился в мысли, которая пришла мне в голову после знакомства с трудами
древних греков: во всей истории человечества важны лишь гении, а единственный
способ познакомиться с ними — это прочесть их произведения. С тех пор я
неизменно считал, что при изучении истории математики основное место следует
отводить прочтению классических трудов, а не запоминанию никому не интересных
дат.
ЛЕВИ-СТРОСС: Раз мы заговорили о великих математиках прошлого, я не могу не
спросить вот о чем: вас не беспокоило, что их труды отличались меньшей
строгостью и четкостью, чем ваши?
ВЕЙЛЬ: Вы правы, это была одна из самых больших опасностей. Допускаю, что
мы не всегда умели держать дистанцию. Мне повезло: историю математики мне
преподавал Макс Ден, один из двух человек в моей жизни, кто заставил меня
думать о Сократе. Этот удивительный преподаватель считал, что математика — лишь
одно из множества зеркал, в которых отражается истина (возможно, четче, чем в
остальных). Он организовал во Франкфуртском университете семинар, где
планировал читать великие труды с точки зрения их авторов, не требуя от
математиков прошлого того, чего позволял достичь лишь современный формализм. Этим же
путем я проследовал при работе над книгой об истории теории чисел: я
изобразил математиков за работой, чтобы читатель смог понять, как мыслили мудрецы
разных эпох, начиная от вавилонян эпохи Хаммурапи, записавших пифагоровы
тройки на табличке Плимптон, и заканчивая Лежандром и его «Опытом теории
чисел» .
ЛЕВИ-СТРОСС: Это та книга, которая начинается с китайской каллиграммы?
ВЕЙЛЬ: Она самая! Я попросил моего коллегу, математика Шиинг-Шена Черна
написать его прекрасным каллиграфическим стилем китайскую пословицу «Старый
конь знает дорогу». Поэтому на следующей странице приведена фотография
барельефа с гробницы императора Тай-цзуна с изображением коня. Я счел, что эта
пословица прекрасно отражает мое решение заняться историей математики, так
как с возрастом мне все сложнее было вести активную исследовательскую работу.
Вы не представляете, сколько математиков в последние годы жизни пали духом
из-за того, что утратили прежнюю остроту ума. Я не хотел разделить их участь
и стал историком. Ну вот, я заговорил о старости. Миф, связывающий математику
с юностью, правдив лишь отчасти: в самом деле, некоторые математики, прожив
очень короткую жизнь, навсегда оставили след в истории, однако нельзя в
точности сказать, в каком возрасте угасают творческие способности. Харди в своей
«Апологии математика» называет возраст в 35 лет — не потому ли, что в этом
возрасте он счел, будто уже никогда не сможет доказать новых теорем? Не будем
далеко ходить за примером: я сам создал лучшие из своих трудов после 35.
г*.
-*
и
*\
.&>
Ill
i£j
Китайская пословица «Старый конь знает дорогу».
ЛЕВИ-СТРОСС: Тем не менее «пенсионный возраст» для членов группы Бурбаки
был четко определен.
ВЕЙЛЬ: А за тем, чтобы он неукоснительно соблюдался, следил я! Не помню,
когда именно мы решили, что возраст членов группы не может превышать 50 лет.
Преемственность поколений стала одной из причин успеха Бурбаки: лучшие
студенты из каждого выпуска присоединялись к группе на правах подопытных
кроликов, и многие из них позднее становились полноправными членами коллектива.
Между ними и нами существовала огромная разница: нас обучали математике по-
старому, а они были первыми, кто изучил математику по-новому; они были нашими
учениками. Мне кажется, французская математика второй половины XX века не
знала бы таких успехов без этой плеяды студентов, работавших над общими
темами при подготовке книги.
ЛЕВИ-СТРОСС: Возможно, никто не ожидал, что в 50 лет умрет и сам Бурбаки.
ВЕЙЛЬ: На самом деле это неудивительно. Наше видение математики намного
лучше соответствовало дисциплинам, проверенным временем, а не тем, что
находились в процессе развития. Я мох1 бы дать структуре формальное определение,
но чтобы вы лучше меня поняли, я воспользуюсь метафорой из мира архитектуры.
Между прочим, одна из самых известных книг Бурбаки носит название
«Архитектура математики». Структура — это форма, количество и взаимное положение
различных частей здания, связанных между собой соединительными элементами,
которые обеспечивают прочность конструкции. Структура есть нечто абстрактное: к
примеру, функция арки не зависит от того, из какого материала сделан ее свод.
Структуры в математике позволяют одновременно изучать все объекты с
одинаковыми свойствами — структура учитывает не их природу, а отношения между ними.
Два объекта, внешне весьма различные, могут быть воплощениями одного и того
же архетипа: если мы отбросим все излишества, останется структура, нечто
инертное и неизменное. Мы, члены группы Бурбаки, решили описать все структуры
с помощью теории множеств, однако, быть может, настало время
переформулировать исходный вопрос, на который мы стремились найти ответ. Быть может,
следовало задуматься над вопросом: существует ли математика по-прежнему как
единое целое?
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
в котором действующие
тоже рассказывают о себе
Подобно математике и музыке, этнография — одно
из немногих подлинных занятий. Вы можете открыть
ее сами, даже если никто не обучал вас ей.
Леви-Стросс, «Печальные тропики»
ВЕЙЛЬ: Господин Леви-Стросс, должен признаться, меня удивляет, что такой
умный человек, как вы, изучал философию.
ЛЕВИ-СТРОСС: Боюсь, то были ошибки молодости. Впрочем, я вскоре оставил
философию и занялся этнологией. Вы же с годами стали философом. Или вы уже
забыли о своей статье «От метафизики к математике»?
ВЕЙЛЬ: Я бы назвал ее «историей идей». Если бы вы прочли ее, то узнали бы,
что математики XVIII века называли метафизикой ряд нечетких аналогий, которые
не могли определить точно, но, тем не менее, применяли в своих исследованиях.
Мне не кажется, что это большой комплимент в адрес философии.
ЛЕВИ-СТРОСС: Называйте ее как хотите, господин Вейль. В любом случае, я
пришел к философии потому, что с детства был открыт разнообразию мира. Если у
всех еврейских семей и есть какая-то отличительная черта (мы оба прекрасно
это знаем), то это преклонение перед культурой, активная интеллектуальная
деятельность, которая не пропадает даже тогда, когда забыты все религиозные
обряды. Евреи не только становились «торговцами или раввинами», как гласит
поговорка,— никакой торговец не хотел, чтобы все дети унаследовали его дело и
никто из них не проявил себя в учении. Когда мне нужно было определить
дальнейший жизненный путь, меня интересовало слишком многое: я разрывался между
живописью, музыкой и изучением древностей. Но мой отец был художником, и я на
себе ощутил все финансовые трудности, с которыми может быть связано это заня-
тие. А чтобы стать музыкантом, я был недостаточно талантлив, хотя не
отказался бы дирижировать оркестром. Я подумал, что если стану изучать философию, а
не какую-то другую науку, то не слишком отдалюсь от своих любимых занятий.
ВЕЙЛЬ: Вы забыли о политике.
ЛЕВИ-СТРОСС: Разумеется! В те роды я был очень воинственным, и политика мне
по-настоящему нравилась. Я со смехом вспоминаю, как долгое время мечтал стать
новым философом социализма! Все началось во время каникул, когда я
познакомился с Артуром Ваутерсом, который позднее стал послом Бельгии в СССР. Именно
он заставил меня прочитать Маркса и познакомил с руководителями бельгийской
социалистической партии, которые ввели меня в курс дела во всех ячейках и
отделениях партии. Вернувшись в Париж, я постепенно начал путь к высоким постам
во Французской секции рабочего интернационала — сперва я стал членом
небольших комитетов, затем — представителем студентов-социалистов. Я даже был
кандидатом во Французскую секцию рабочего интернационала на выборах, но моя
предвыборная кампания продлилась всего несколько часов: мы отправились в путь
на Citroen 5 CV, хотя у меня тогда еще не было прав и я впервые в жизни сел
за руль. Я подал не лучший пример...
ВЕЙЛЬ: Если бы не авария, возможно, вы стали бы членом партии. Я не
понимаю, почему вы, запомнившись такими поступками в юности, позднее не подписали
«Манифест 121-го» против войны в Алжире.
ЛЕВИ-СТРОСС: Если бы мне было 20 лет, я бы сам обошел людей и собрал
подписи. Мне помнится, когда началась война, я был с головой погружен в работу над
«Печальными тропиками». Сначала я подписал письмо, которое было опубликовано
в газете LfExpress в ноябре 1955-го. В письме мы требовали создать
специальный комитет для сохранения мира в Алжире. Несколько лет спустя меня попросили
поддержать манифест, который позднее стал называться «Манифестом 121-го»,
хотя среди подписавшихся уже были многие видные имена — Сартр, Симона де Бовуар
и другие. Дело в том, что известность, которой хотели воспользоваться авторы
манифеста, пришла ко мне после публикации научных работ по этнологии, а нет
ничего более далекого друг от друга, чем наука и политика. При анализе данных
о туземцах я чувствовал, что не мог написать ни единого слова, которое не
было бы истинным или, по крайней мере, четко обоснованным. Девиз «истина
превыше всего» противоречил политике тех лет, и я счел, что лучше всего смогу
разрешить противоречия, которые к тому времени раздирали меня изнутри, если
отдалюсь от политики. А как вы боролись против войны?
ВЕЙЛЬ: Не верю, что вы меня об этом спрашиваете, господин Леви-Стросс!
Разве вы забыли историю? В 1939 году я официально числился в резерве и решил
дезертировать , если меня мобилизуют. То лето я провел с женой Эвелиной в
Финляндии. Мы жили на берегу озера рядом с русской границей и проводили все дни
за работой на лодке: я готовил статью для группы Бурбаки, а Эвелина
упражнялась в стенографии. Неудивительно, что хозяева нашего домика сочли меня
шпионом, и на меня завели досье в комиссариате Хельсинки. Об этом я узнал лишь
тогда, когда русские начали бомбить финскую столицу. Я был задержан, и у меня
нашли подозрительные приглашения на свадьбу дочери Бурбаки. Меня вполне могли
расстрелять. Рольф Неванлинна двадцать лет спустя рассказал, как было дело:
на ужине, куда он был приглашен как полковник резерва, к нему подошел
начальник полиции и заявил: «Завтра мы расстреляем шпиона, который заявил, что
знаком с вами». Узнав, что речь шла обо мне, Неванлинна уговорил начальника
полиции смягчить наказание и выслать меня из страны.
На границе меня передали в руки шведским властям, которые репатриировали
меня во Францию, а там я был помещен в Руанскую тюрьму за дезертирство. Для
абстрактной науки нет ничего лучше тюремного заключения: в первом письме к
семье — я знал, что его прочитает весь мир,— я дал понять, что покончу с
собой, если мне не создадут необходимых условий для работы. Меня перевели в
одиночную камеру, где всегда было достаточно бумаги и ручек. Мне кажется,
Картан мне завидовал: как-то он написал, что «не всем нам повезло работать
так, как тебе, чтобы нас никто не беспокоил». Летом 1940-го я был освобожден
из тюрьмы и приписан к шербургской роте, которая занималась тем, что каждый
день грузила гаубицы на железнодорожной станции. Как видите, я, скорее,
простой дезертир. Не будем обманываться: я никогда не верил в категорический
императив . Всеобщая модель поведения не может существовать, ибо жизнью каждого
правит его дхарма: Гоген нашел свою дхарму в живописи, я — в математике.
ЛЕВИ-СТРОСС: А я-то думал, что математики всегда первыми вступают в ряды
революционеров.
ВЕЙЛЬ: Верно другое: каким бы ни был правящий режим, работа математиков
слишком сложна для непосвященных, чтобы ее можно было критиковать. Если мы
сохраним единство наших рядов, то будем неуязвимы. Некоторые из коллег по
группе Бурбаки сыграли весьма заметную роль в политике. К примеру, Анри
Картан предложил амбициозную задачу — достичь примирения между Францией и
Германией после окончания Второй мировой войны. На решение этой задачи он бросил
все силы и уже в 1946-м организовал первые совещания в Обервольфахе —
маленьком городке в Шварцвальде. Можно быть уверенным — без Картана сегодня не
существовало бы Европейского математического общества. Вспомните моего друга
Лорана Шварца, еще одного члена группы Бурбаки. Я не знал более опытного
переговорщика , чем он. Ему удалось сохранить независимость от властей и в то же
время получить высочайшие награды от глав самых разных стран. Он написал
книгу воспоминаний под названием «Математик против века». Это явное
преуменьшение — он сам и был веком. Шварц сыграл важнейшую роль в движении против войны
во Вьетнаме, а до этого — в «деле Одена4». Моя сестра, которая с
распростертыми объятиями принимала любого, кто хоть как-то напоминал еврея, коммуниста
или диссидента, очень гордилась им.
ЛЕВИ-СТРОСС: Как быстро пролетело время! Во время войны во Вьетнаме я уже
совершенно отошел от политики. Оно и к лучшему: я не думаю, что мой тезис о
том, что без правил нет общества, был бы популярен у тех, кто вышел на улицы
с лозунгами «Запрещено запрещать».
ВЕЙЛЬ: Вы правы, мы зашли слишком далеко. Это совершенно излишне, когда
впереди — целая вечность. Быть может, вы объясните мне, почему вы променяли
Платона на дикарей.
ЛЕВИ-СТРОСС: После того как я прослушал полный курс философии, логичным
было начать подготовку к конкурсу на должность университетского преподавателя.
Но после пяти лет в Сорбонне я мечтал не об этом: я устал вновь и вновь
механически сочетать похоже звучащие слова, например, «форма» и «фон» или «суть»
и «сущность». Это была чистая комбинаторика вне зависимости от темы. Мы,
группа бунтарей, прекрасно это понимали и наловчились применять этот метод в
спорах о превосходстве трамваев над автобусами. Тем не менее, получить
должность было непросто: требовалось прочесть уйму книг в короткие сроки; то была
своего рода гонка с препятствиями по различным философским доктринам. Я до
сих пор не могу понять, как мне удалось занять пост преподавателя. Между
прочим, вместе со мной на должность претендовала и ваша сестра, она осталась
седьмой, я — третьим, что было еще более непостижимо.
Я провел первый год в должности профессора в институте Мон-де-Марсана,
столицы Ланды. Должен признаться, я был счастлив: я недавно женился, готовился к
занятиям на ходу, все было ново и волнительно, но на следующий год я пришел в
4 Морис Оден работал над докторской диссертацией в Университете Алжира и был
схвачен, подвергнут пыткам и казнен французскими властями за ожесточенное
противодействие их колониальной политике. Диссертация была защищена в Париже
в его отсутствие.
ужас от того, что этот же самый курс я буду читать до конца жизни. Мой разум
— не знаю, к счастью или к несчастью — подобен разуму людей неолита: после
того как я очистил поле и вырастил на нем урожай, мне хочется предать его
огню и отправиться на поиски новых земель. Мне тяжело дважды обратить взор на
один и тот же предмет, и любое повторение приводит меня в ужас. Кроме того, я
был уверен, что моя жизнь полностью определена: после свадьбы у нас родились
бы дети, и я с семьей постепенно переехал бы в один из кварталов на окраине
Парижа. Но нет! Именно тогда, осенью 1934 года, в девять часов утра в
воскресенье раздался спасительный телефонный звонок. Я помню этот момент так ясно,
словно это было вчера. Мне позвонил директор Высшей нормальной школы Селестин
Бугле и предложил должность преподавателя социологии в Университете Сан-
Паулу. Ответ требовалось дать до полудня.
ВЕЙЛЬ: Но вы не работали в Высшей нормальной школе.
ЛЕВИ-СТРОСС: Я тоже удивился этому звонку. К тому времени я рассказал
нескольким друзьям, что готов преподавать за границей — тогда это было еще не
так модно, как сейчас. Преподаватели не особенно любили путешествовать, и я
допускаю, что претендентов на должность было немного. Директора не волновало,
что я не работал в Высшей нормальной школе. Между прочим, когда-то я хотел
поступить в Нормальную школу, но чувствовал, что не дотягиваю до товарищей по
подготовительным курсам, которых считал поистине недосягаемыми. Мне не
давался древнегреческий, и я счел, что смогу избежать его, если выберу курс по
одной из наук. В итоге я попал на курс по математике, и мое положение только
ухудшилось. Прошел год, и я решил оставить курсы и поступить в университет.
Мой преподаватель считал, что я предназначен не для философии, а для какой-то
из смежных наук, и нельзя сказать, что он был неправ. По его мнению, моим
призванием была юриспруденция, но в итоге — кто бы мог подумать! — я посвятил
себя этнографии.
ВЕЙЛЬ: В те годы философы шли в этнографию целыми рядами.
ЛЕВИ-СТРОСС: Именно. Этнология была почти не представлена во французских
университетах, поэтому я получил должное образование благодаря усилиям тех
немногих, кто занимался этой наукой. Многие из моих преподавателей, как и я,
были самоучками. Тем не менее, у нас были и предшественники: к примеру, Рабле
и Монтень обращались к основам этнографии при анализе верований и обычаев
своего времени. Однако лишь в конце XVIII века было создано Общество
наблюдателей за человеком, в котором собрались натуралисты, всегда готовые
предпринять далекое путешествие, чтобы изучить мифы и обычаи других народов подобно
тому, как биологи изучают диковинных животных или растения. Им недоставало
лишь метода включенного наблюдения, наблюдения изнутри, который был создан
британской школой лишь в начале XX века. Мое любопытство пробудила старая
книга антрополога Роберта Генриха Лоуи, который жил в разных племенах
североамериканских индейцев и спустя много лет помог мне найти пристанище в Нью-
Йорке .
Ранее я не испытывал такой тяги к приключениям: да, мне нравилось ходить в
походы, заниматься альпинизмом и даже находить приключения в городе вместе с
группой друзей. Мы выбирали направление и точку на карте Парижа, после чего
шли к ней по прямой линии, не сворачивая. С нами происходили прелюбопытнейшие
случаи, которые, однако, были не особенно важными. Прочтя книгу Лоуи
«Первобытное общество», я вскоре захотел отправиться в далекое путешествие, чтобы
познать мир. Если бы мне предложили отправиться в Новую Каледонию, я
согласился бы не раздумывая.
ВЕЙЛЬ: Кто бы мог подумать, ведь ваши «Печальные тропики» начинаются со
слов: «Мне ненавистны путешествия и исследователи». Как хорошо, что вам
пришлось по душе это приключение!
Обложка «Печальных тропиков».
ЛЕВИ-СТРОСС: Господин Вейль, когда мы говорим о «Печальных тропиках»,
следует кое-что отметить: я много лет не хотел писать эту книгу. Моя последняя
экспедиция в Бразилию состоялась в 1939 году, а работать над книгой я начал
только в 1954-м. Когда я вернулся из путешествия, у меня было совсем немного
времени на то, чтобы влиться во французскую жизнь, прежде чем меня
мобилизовали. В это время я начал писать роман с тем же названием, но через 50
страниц бросил, поняв, что мой труд — лишь дурная имитация Конрада. У меня нет ни
воображения, ни терпения, необходимых для того, чтобы расписать персонажей во
всех красках и оттенках. Я хотел стать ученым, а не писателем. Пятнадцать лет
спустя я пережил кризис: я чувствовал себя далеким от университетской и
общественной жизни. Я не находил себе места. Тогда я вспомнил о незаконченных
главах книги и решил снова взяться за них, чтобы найти хоть какое-то
облегчение, хотя единственное, что сохранилось от прежней рукописи, — описание
захода солнца в конце «Путевых листков». Я записывал все, что приходило мне в
голову , никак не редактируя текст. Это были прекрасные каникулы, которые
длились четыре месяца.
ВЕЙЛЬ: Возможно, поэтому «Галлимар» не принял рукопись.
ЛЕВИ-СТРОСС: В действительности издательство отвергло не рукопись, а
проект, который я отправил еще до начала работы над книгой. Издателям
показалось, что мои мысли были недостаточно зрелыми. Мне кажется, они сразу же
пожалели об этом, когда вскоре после публикации «Печальных тропиков» в
издательстве «Плон» Гонкуровская академия опубликовала заявление, где с
сожалением отмечалось: будь «Печальные тропики» романом, они были бы достойны премии!
Как бы то ни было, я позволил себе такие вольности, которые даже не могли
прийти мне в голову во время исследования. Именно поэтому в книге изложена
правда особого рода. Одна из этих вольностей как раз и заключалась в том, что
я, совершенно не чувствуя за собой вины, признался, что ненавижу путешествия
и исследователей. В послевоенной культурной среде присутствовала общая
тенденция — допускаю, что с годами она никуда не исчезла, — больше ценить
экзотические наблюдения этнологов, а не сделанные ими выводы. Для меня же самой
неприятной частью работы было провести несколько недель в пути, полном
опасностей, чтобы открыть новый миф или слегка изменить известные правила
заключения брака.
Тропики были для меня печальными не только потому, что я видел, как их
опустошил белый человек, но и потому, что я не смог до конца понять культуру
индейцев, даже прожив среди них какое-то время. Можно было не спать от зари
до зари, пытаться оставаться незамеченным, демонстрировать почти унизительное
равнодушие и одновременно делать записи, но все это оказывалось напрасным,
если индейцы объявляли мне безмолвную войну, как в Кампус-Новус. Мне
доставляет облегчение думать, что лучший антрополог всех времен, Бронислав
Малиновский, обладавший сверхъестественным чутьем, записал похожие мысли в своих
дневниках, которые были опубликованы после его смерти. Об этом я узнал лишь
много лет спустя. Работая «на земле», я утешал себя тем, что собираю
сведения, ранее неизвестные человеку, которые без меня навсегда канули бы в Лету.
Ценность этих сведений для истории была неоценима, но стоило ли это
затраченных усилий?
ВЕЙЛЬ: Быть может, это и есть признак искусства? Флобер переписывал
«Воспитание чувств» двадцать три раза. Эта книга была одним из первых его юношеских
произведений, а последний вариант он завершил незадолго до смерти. Флобер
стремился создать идеальный текст, в котором себя узнали бы все. Я убежден,
что отличия между разными вариантами этой книги практически незаметны. Когда
я говорю об искусстве, то, разумеется, имею в виду и математику. Сколько
часов можно потратить на доказательство леммы, которая станет лишь первым шагом
на неизведанном пути, возможно, ведущим в никуда? Тем не менее, единственный
момент счастливого озарения наделяет смыслом все затраченные усилия. Не могу
не процитировать Карла Фридриха Гаусса, «короля математиков», который в
письме к итальянцу Гульельмо Либри писал «procreare jucumdum sed parturire
molestum», то есть «зачатие сладостно, но роды мучительны».
ЛЕВИ-СТРОСС: Для меня воплощением научного поиска со всеми его трудностями
и радостями по-прежнему остается поход на плато в Лангедоке в молодые годы,
когда я со всех ног бежал вдоль линии, разделявшей два слоя в геологической
формации. Если бы за мной со стороны наблюдал какой-нибудь альпинист, он счел
бы мои перемещения абсолютно беспорядочными. Пейзаж, если уметь читать его,
может раскрыть перед вами столько же секретов, как и лучшие из книг.
ВЕИАЬ: Я иногда представляю себе творчество как длинный бег «сквозь ветер и
ночь», «durch Nacht und Wind», который по мере приближения к цели становится
все быстрее, подобно музыке Шуберта на поэму Гёте «Лесной царь». Но не
следует забывать, что иногда, как и в поэме, лишь ребенок может увидеть лесного
царя, а конь замедляет свой бег и почти останавливается, не выбравшись из
лесной чащи.
ЛЕВИ-СТРОСС: Вы хотите сказать, что задачи порой не поддаются даже такому
гению, как вы?
ВЕЙЛЬ: Позвольте рассказать вам одну историю. В моей докторской диссертации
я развил идею Анри Пуанкаре, который обобщил результат, полученный Луисом
Морделлом. Я рассмотрел рациональные решения уравнений вида у2 = х3 + ах + Ь.
Такие уравнения описывают кривые, которые математики называют эллиптическими.
Взяв за основу два решения, Пуанкаре нашел метод, позволяющий получить третье
решение. Мы поговорим об этом подробнее в другой раз; я не хочу, чтобы мы
погрязли в деталях. Важно другое: Морделл доказал, что метод Пуанкаре позволяет
найти все решения, которых, как правило, бесконечно много, на основе
конечного числа тщательно выбранных решений. Я обобщил этот результат для кривых,
задаваемых многочленами произвольных степеней. Это было непросто, поскольку в
те годы еще не было известно ни единого метода современной алгебраической
геометрии. Я поспешил рассказать о своем открытии Адамару и, довольный собой,
самонадеянно заявил, что мои методы также позволят доказать гипотезу,
предложенную Морделлом в его статье.
Реакцию Адамара на мое заявление предсказал бы любой, кто был с ним знаком.
Он сказал: «Господин Вейль, многие ценят вас очень высоко. На защите
диссертации вы не можете остановиться на полпути. Это ваш долг перед самим собой.
Ваш рассказ дает понять, что вы еще недостаточно развили свои идеи». Он
ответил мне точно так же, как и редакторы «Галлимара». Я последовал его совету,
если, конечно, можно так выразиться, и сосредоточил свое внимание на гипотезе
Морделла. Но все пошло вовсе не так, как я ожидал, и в итоге я оставил
доказательство . «Арифметика алгебраических кривых» — так я назвал диссертацию —
была опубликована в 1928 роду. Знаете, сколько лет ушло на то, чтобы доказать
гипотезу? Больше 50! Более того, в доказательстве пришлось использовать
методы, которые были открыты лишь в начале 70-х.
ЛЕВИ-СТРОСС: Признаюсь, что я не до конца понял вас, господин Вейль.
Надеюсь , что вы расскажете об этом подробнее как-нибудь в другой раз. Как бы то
ни было, в вашем рассказе я решительно узнаю Адамара. В том же духе он
ответил и мне, когда я попросил у него помощи в работе над «Элементарными
структурами родства»: «В математике известны всего четыре операции, и я не
припомню, чтобы заключение брака было одной из них». С вами он обошелся
благожелательнее .
ВЕЙЛЬ: Здесь вы правы, иначе кто знает, кого бы мне назначили в соученики
здесь, в загробном мире. Но вернемся к «Печальным тропикам». Не могу не
отметить , что название вы выбрали превосходное.
ЛЕВИ-СТРОСС: Не знаю, согласятся ли с этим переводчики моих книг. Названия
моих книг благозвучны лишь в романских языках. (В оригинале книга называется
«Tristes Tropiques», сохранить игру слов в переводах не удалось.) На других
языках в них нет той музыки, которая так привлекала меня, когда я думал над
романом. В переводе не звучит и название другой моей книги, La Pensee sauvage
— «Неприрученная мысль». Оно теряет крайне важную для меня многозначность,
ведь в этой книге я пишу о том, что в науке конкретного, в этой неприрученной
мысли дикарей основой для классификации мира служат различные виды растений.
Название каждой моей книги имеет свою историю, но ни одно из них не кажется
мне столь прекрасным, как Le Regard eloigne — «Взгляд издалека». Под этим
названием в 1983 году вышел сборник моих статей. Мне повстречалась фраза
французского проповедника XVII века Жан-Батиста Масийона: «Если смотреть на мир
вблизи, то кажется, что он не держится под собственным весом, но издали
внушает восхищение». Я понял, что эта фраза станет превосходным эпиграфом для
книги по этнологии, которая не может называться никак иначе, чем «Взгляд
издалека» . Тем не менее, благодаря одному из коллег, специалисту по религиозной
литературе, я узнал, что смысл этой фразы прямо противоположен тому, о чем я
хотел рассказать в своей книге. Масийон хотел сказать, что мир при
рассмотрении вблизи обманывает чувства, вводит в заблуждение. Мне пришлось снять
эпиграф, но я не сменил название, и оно по-прежнему остается одним из моих
любимых.
ВЕЙЛЬ: Если бы вы не отправились в Бразилию, ни одна из этих книг не была
бы написана.
ЛЕВИ-СТРОСС: Ни единая! Мне помнится, Селестин Бугле сказал мне: «Окрестно-
сти города полны индейцев, вы посвятите им свои выходные». Когда я рассказал
об этом послу Бразилии в Париже, он едва не лопнул от смеха: по его мнению,
последние индейцы Бразилии были истреблены несколько десятков лет назад. Он
спокойно рассказал мне, как португальские колонизаторы расстреливали
индейцев , привязывая их к дулам пушек. Я был разочарован: до поездки я представлял
себе тропические страны полной противоположностью цивилизованного мира. Я был
настолько убежден в этом, что верил, будто никакие виды живых существ не
способны жить одновременно и в наших широтах, и в тропиках. Оказалось, что и
Бугле, и посол ошибались: в окрестностях Сан-Паулу индейцев не было, но их
можно было встретить на расстоянии в несколько дней пути от города. Это не
помешало мне провести ряд небольших исследований по этнографии, которая была
особенно богатой в городе, где на расстоянии в несколько сотен метров
располагались здания колониального стиля и сверхсовременные строения, скорее
уместные в Чикаго. К примеру, я удивил студентов тем, что дал им задание
восстановить историю улиц, на которых они жили. С индейцами я впервые встретился
только на летних каникулах: в те четыре месяца, что остальные профессора
провели дома, во Франции, мы с женой отправились в первую экспедицию.
ВЕЙЛЬ: Целью экспедиции были поиски индейцев кайнганг, которые оказались не
настолько дикими, как вам бы хотелось.
ЛЕВИ-СТРОСС: Встреча с ними стала моим боевым крещением. Индейцы народа
кайнганг уже встречались с представителями правительства, которые пытались
показать им чудеса цивилизации: им подарили кровати, но индейцы сожгли их на
огромном костре. В некотором роде я в своих экспедициях двигался к все менее
и менее известному и словно бы совершал путешествие в другое время: кайнганг,
кадивеу, бороро, намбиквара, мунде, тупи-кавахиб — каждый из этих народов был
примитивнее предыдущего. Индейцы бороро живо выражали свои чувства с помощью
рисунков пером, а их социальная организация отличалась множеством тончайших
нюансов, но они также вступали в контакт с цивилизацией. Несколько недель
среди индейцев намбиквара совершенно ошеломили меня: я записывал все подряд в
блокнотах, источавших сильнейший запах креозота, которым я обработал их для
защиты от насекомых. Едва я успевал вкратце записать очередную идею, как мне
в голову приходила новая. Напрасно я пытался удержать в памяти хотя бы
несколько слов языка намбиквара, звуки их музыки и методы рыбной ловли; мне
даже разрешили присутствовать при родах. Мне кажется, в то время я как никогда
точно соответствовал впечатлению, которое составил обо мне мой коллега, пока
мы плыли в Бразилию. Он назвал меня «человеком с, несомненно, открытыми
глазами, но внутренне закрытым, который словно боится потерять то, что только
что обрел». Впрочем, мне было интересно не столько собрать данные, сколько
понять, как может выглядеть человеческое общество, сведенное к своему
минимальному выражению. Когда я жил среди индейцев намбиквара, то мог на практике
найти ответ на вопрос, которым задавался Руссо в «Рассуждении о происхождении
неравенства между людьми» или в «Общественном договоре»: что есть минимальное
общество?
ВЕЙЛЬ: Позволю себе, возможно, рискованную аналогию. То же самое мы хотели
сделать с Бурбаки. В первые три десятилетия XX века был совершен удивительный
прорыв в теории множеств, топологии и алгебре, однако многочисленные свойства
объектов, которые рассматривались в этих дисциплинах, были изучены далеко не
полностью. К примеру, теоремы не имели максимально общего характера, и мы
начали титанический труд — поиск минимально возможных структур, для которых эти
теоремы по-прежнему были бы верны.
ЛЕВИ-СТРОСС: Мне в то время недоставало метода исследований. Вы, должно
быть, думаете, что мой путь был совершенно нетипичным: как правило, студенты
проводят несколько сотен часов в аудиториях, прежде чем впервые выходят в
поле; они знакомы с научными трудами, но в поле у них нет рабочего места.
Когда я начал понимать некоторые теоретические аспекты, у меня за плечами
уже было пять лет походов по болотам и встреч с воинственными индейцами. И
вдруг все сошлось. Я лихорадочно принялся за работу и несколько месяцев
каждый день просиживал над книгами в Нью-Йоркской публичной библиотеке с раннего
утра до самого закрытия.
ВЕЙЛЬ: Нью-Йорк был восхитителен.
ЛЕВИ-СТРОСС: Годы, проведенные в Нью-Йорке, я считаю одними из самых
счастливых в жизни. Мы знали, что Европа лежала в руинах, но жизненная сила,
которую источало наше нью-йоркское убежище, смягчила боль. Иногда «удовольствие
есть маска памяти». Я жил в крошечной квартире на Одиннадцатой улице, где
были только кровать, два стола и два стула, а также сундуки с моими вещами,
привезенными из Бразилии. Постепенно к ним начали прибавляться тотемы
индейцев Британской Колумбии и другие произведения искусства, которые я покупал у
антикваров на Третьей авеню. Когда ко мне в гости приезжал какой-нибудь
антрополог , я уступал ему кровать, а сам вспоминал экспедиционные привычки и
укладывался спать на полу в спальном мешке. Несколькими этажами выше жил Клод
Шеннон, создатель теории информации, однако об этом я узнал лишь несколько
лет спустя. Соседка-бельгийка рассказала мне, что Шеннон пытался создать
искусственный мозг, но я не придал ее словам значения — кто знает, что говорили
обо мне? Вы понимаете, сколь мало общего было у этой скромной квартиры и
роскошных апартаментов, в которых я позднее жил в Париже? Однако вавилонское
столпотворение Нью-Йорка также не могло сравниться ни с чем.
Покинуть Нью-Йорк было непросто: антисемитские законы, принятые
правительством Виши, закрыли мне дорогу во Францию. Сперва я попытался вернуться в
Бразилию, но в тот самый момент, когда посол собирался поставить штамп в моем
паспорте, один из его хмурых советников ворвался в кабинет и заявил, что
посол лишен полномочий выдавать особые визы. Все это напоминало какой-то
шпионский фильм. К счастью, представители Фонда Рокфеллера смогли найти для меня
место преподавателя в нью-йоркской Новой школе социальных исследований в
рамках программы по защите европейских мыслителей. Февральским утром 1941 года я
отправился в дорогу на борту корабля «Капитан Поль Лемерль». На этом
небольшом пароходе, где было всего два кубрика, разместилось 350 человек. Но
позвольте мне остановиться на этом: жаловаться на бытовые неудобства после
ужасов Холокоста кажется мне постыдным. Надеюсь, вы меня поймете. Кроме того, на
корабле происходили удивительные вещи: к примеру, среди пассажиров был
странный тунисский коммерсант, который вез в чемодане картину Дега. Еще одним
пассажиром был анархист Виктор Кибальчич, известный под псевдонимом Виктор Серж,
который двумя годами ранее написал «Полночь века».
ВЕЙЛЬ: Интересно, почему он использовал в названии книги риторический
вопрос5 . Позднее похожее название для своей книги выбрал Примо Леви — «Человек
ли это?». Быть может, риторический вопрос лучше всего выражает возмущение
варварством?
ЛЕВИ-СТРОСС: Возможно, вы правы. Я никогда не думал об этом. Как бы то ни
было, мы с Виктором Сержем общались не слишком часто. Величайшим открытием в
той поездке для меня стал Андре Бретон, которого сопровождали жена и дочь. Я
никогда не забуду, как впервые услышал его имя, которое он назвал, сойдя с
корабля в марокканском порту. Я восхищался сюрреалистами: моими настольными
книгами были «Парижский крестьянин» и сам «Манифест сюрреализма». Я даже
попробовал автоматическое письмо. Мы с Бретоном вскоре подружились, и когда три
месяца спустя я — наконец-то! — обосновался в Нью-Йорке, мы продолжили
общение . Благодаря сюрреалистам я начал смотреть другими глазами на целый ряд
5 Оригинальное название книги Sт11 est mlnult dans le siecle дословно
переводится как «Полночь века ли это?» — Прим. перев.
предметов, которые ранее казались мне недостойными искусства.
ВЕЙЛЬ: Раз уж вы заговорили об автоматическом письме, не могу не рассказать
вам одну историю. В течение некоторого времени — однако это произошло
несколько позже — члены группы Бурбаки заигрывали с УЛИПО, «Цехом потенциальной
литературы», который основали Франсуа Ле Лионне и Раймон Кено примерно в 1960
году. То была группа писателей и математиков, которые стремились найти новые
формы и структуры в литературе. Они представляли слова точками, фразы —
линиями , абзацы — плоскостями и пытались ответить на вопрос: какая польза в
том, что для любой фразы и слова, не содержащегося в ней, всегда можно
сформулировать другую фразу, которая будет содержать это слово и ни одно из слов
исходной фразы? Участники УЛИПО писали стихи со словарем в руках: они брали
за основу какой-нибудь известный текст на французском языке и заменяли каждое
слово следующим по словарю: к примеру, «пламя любви» превращалось в «зов
копоти» . Так на свет появлялись скрытые аллитерации. Кено зашел еще дальше: он
написал десять сонетов так, что читатель мог менять местами строчки
произвольным образом. Так получились «Сто тысяч миллиардов стихотворений».
ЛЕВИ-СТРОСС: Мы уже несколько раз заговаривали о структуре, но в те годы я
еще не был структуралистом, а если и был, то не осознавал этого. Я помню
момент озарения, случившийся в конце 1939-го, хотя я не уверен, что не придумал
эту историю позже, ведь память подобна коробке со старыми фотографиями. Когда
я служил в армии, мне поручили цензурировать телеграммы, но цензура вгоняла
меня в такую тоску, что я попросил дать мне любую другую работу. В результате
каким-то образом я с тремя-четырьмя сослуживцами оказался на самой линии Ма-
жино, где мы провели всю зиму в ожидании английских разведчиков, которые
появились лишь тогда, когда немецкие войска перешли в наступление. На одной из
прогулок — а мы только и делали, что прогуливались, — я залюбовался
одуванчиком. Это был одуванчик, а не роза, поэтому у меня есть все основания
полагать , что я не выдумал эту историю. Меня поразил скромный одуванчик, и вдруг
я понял: все, что я могу сказать об этом одуванчике, будет либо сравнением,
либо противопоставлением чему-то иному. Если мы забудем все, что знали, то
сможем сказать об одуванчике только одно: он существует. Существовало
некоторое множество взаимосвязей, образовывавших структуру, без которой, возможно,
ничего не существовало бы.
ВЕЙЛЬ: Такую структуру Якобсон нашел в лингвистике.
ЛЕВИ-СТРОСС: Знакомство с Романом Якобсоном для меня было сродни
путешествию, откуда нет возврата, и оставило неизгладимый след. Мы прибыли в Нью-Йорк
одновременно и встретились в Ecole libre des hautes etudes, «Вольной школе
высших исследований» — университете, организованном французским
правительством в изгнании. Покинуть родину меня вынудили законы режима Виши, а Якобсона
— Октябрьская революция. Он не любил говорить на эту тему — кто-то писал, что
в Якобсоне было «благородство от науки, которое не могли поколебать никакие
невзгоды»,— но я знаю, что в сложившейся политической обстановке ему пришлось
учиться ускоренными темпами, чтобы быть интеллектуально готовым к грядущим
событиям. Он поспешно организовал отъезд и отправился в Чехословакию как
переводчик Красного креста, где вместе с русским князем Трубецким основал
Пражский лингвистический кружок. Якобсон и Трубецкой заложили основы современной
фонологии. Величайшим ее достижением стало разложение звука, по своей природе
непрерывного, — любой человек произносит звуки по-разному — на дискретные
единицы — фонемы, образующие замкнутое множество. Ах, если бы мы могли
проделать то же с семантикой!
Якобсон прослушал несколько моих курсов, я — несколько курсов, которые вел
он. По окончании занятий мы обычно продолжали разговор в одном из ближайших
кафе. Якобсон, подобно древним грекам, любил застольные беседы. Он всегда,
даже в научной работе, предпочитал диалог монологу, поэтому выполнил множест-
во совместных исследований с разными учеными. К примеру, мы с ним вместе
подготовили комментарий к «Кошкам» Бодлера, где «любовник пламенный»
противопоставляется тому, «кому был ведом лишь зов познания», и двух героев
стихотворения объединяет исключительно любовь к кошкам. Мне кажется, это был
единственный случай, когда в журнале по антропологии был опубликован анализ
французского стихотворения XIX века. Но Якобсон не просто любил диалог — он обладал
особым даром вдохновлять собеседников, с которыми неизменно был на ты. Не
важно, о чем шла речь — о русском формализме или о взаимосвязи генетического
и лингвистического кодов, — с ним любой ощущал себя, как сказал Исайя Берлин,
словно на восходящей кривой: более чувствительным и интересным, чем на самом
деле. Интересно, где сейчас Якобсон. Ему следовало бы присоединиться к нам!
ВЕЙЛЬ: Возможно, мы бы поспорили о том, кто знает больше языков.
ЛЕВИ-СТРОСС: В этом споре вам бы пришлось нелегко — он в совершенстве
владел шестью или семью языками. Мне кажется, вы славно бы повеселились. Между
прочим, именно Якобсон вдохновил меня написать «Элементарные структуры
родства» по окончании курса по этой теме, который я прочел зимой 1942-го. Именно
тогда я решил проследовать в этнологии тем же путем, что Якобсон с коллегами
— в лингвистике. Но мне кажется, мы не сможем продолжить нашу беседу, если вы
не расскажете мне, о чем же говорится в этой теории групп, которая вам так
хорошо знакома.
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
в котором действующие
лица выясняют суть
групп в математике
ВЕЙЛЬ: Присаживайтесь, господин Леви-Стросс.
ЛЕВИ-СТРОСС: Вы объясните мне, что такое группа?
ВЕЙЛЬ: Постараюсь. Мне хотелось бы начать с одного примера — он очень
прост, но в нем постепенно раскрывается большинство основных понятий теории
групп. Представьте себе равносторонний треугольник — надеюсь, вы помните, что
это треугольник, все стороны которого равны. Меня интересуют движения,
которые не меняют положение треугольника, то есть такие, когда сторонний
наблюдатель не сможет увидеть разницу между треугольниками «до» и «после». Говорят,
что треугольник инвариантен относительно таких преобразований.
ЛЕВИ-СТРОСС: Простите, я перебью вас, господин Вейль. Я кое-что не понял:
если фигура в результате этих преобразований не меняется, то как определить,
выполнили мы это преобразование или нет? Ведь треугольники не имеют памяти!
ВЕЙЛЬ: Хороший вопрос. Я как раз собирался ответить на него. Нужно
пронумеровать вершины треугольника. Он будет выглядеть так же, однако в результате
преобразования положение вершин изменится, таким образом, преобразование
оставит свой след. Вершины нумеруются исключительно из соображений удобства.
Первая разновидность движения, которую мы рассмотрим, — поворот на 120°
против часовой стрелки относительно центра треугольника.
Обозначим это преобразование через R. Как я уже говорил, увидеть результат
R нельзя, но если мы бы, к примеру, пронумеровали вершины треугольника,
начиная с верхней, против часовой стрелки, то можно было бы сказать, что R
переводит первую вершину в третью, вторую — в первую, третью — во вторую. Проще
всего показать это на рисунке.
Видите? Треугольник не изменился, но теперь его вершины пронумерованы 3-1-
2, а не 1-2-3.
R не единственное преобразование, оставляющее треугольник неизменным.
Представьте себе осевую симметрию, ось которой пересекает треугольник. Чтобы в
результате симметрии треугольник остался неизменным, нужно внимательно
выбрать ось, так как при некоторых видах симметрии положение треугольника
изменится .
1 3
3 1
Результат поворота R.
Симметрия, при которой треугольник меняется.
Результат симметрии S.
Треугольник останется неизменным, если ось симметрии проходит через его
центр и одну из вершин. Поворот мы обозначили через R, симметрию — через S.
Та же схема, которой мы проиллюстрировали поворот R, поможет показать, как
изменится положение вершин при симметрии S. Первая вершина останется на
месте, а вторая и третья поменяются местами. Теперь вершины пронумерованы не 1—
2-3, а 1-3-2.
Теперь нам известны преобразования R и S. Что с ними можно сделать?
ЛЕВИ-СТРОСС: Выполнить сначала первое, а затем — второе?
ВЕЙЛЬ: Именно! Основное свойство этих преобразований заключается в том, что
для двух таких преобразований можно определить их композицию. Применим
поворот R, затем — симметрию S и обозначим полученный результат как SR. Мы
привыкли читать слева направо, поэтому было бы логичнее записать RS, так как
поворот R выполняется первым. Однако обозначение SR имеет свои преимущества.
Найдем композицию двух исходных преобразований.
Композиция преобразований R и S.
На рисунке показано, что при движении SR вторая вершина остается
неизменной, а две другие меняются местами. Следовательно, порядок следования вершин
меняется с 1—2—3 на 3—2—1. Обратите внимание, что этот же результат можно
получить, применив к исходному треугольнику осевую симметрию, ось которой
проходит через вторую вершину. Два этих преобразования совпадают.
f 2 3-2 1
Композиция преобразований SR представляет собой симметрию.
Теперь определим RS, то есть сначала применим S, а затем R, и посмотрим,
как изменится порядок вершин.
ЛЕВИ-СТРОСС: Но от перемены мест множителей произведение не меняется.
ВЕЙЛЬ: Ах, эта юность, эта святая простота! Как же сложно по-новому
посмотреть на то, что всем известно с детства. «От перемены мест множителей
произведение не меняется» только при умножении чисел: трижды семь — то же, что и
семью три. Однако нет никакой причины, по которой этот закон должен
выполняться для других операций, например для сочетания движений, оставляющих ис-
ходную фигуру неизменной. Между прочим, это четко видно в нашем примере. Если
сначала мы выполним S, а затем R, то получим...
Композиция преобразований S и R.
Вершины будут располагаться в порядке 2—1—3. Таким образом, результаты
движений SR и RS отличаются.
ЛЕВИ-СТРОСС: Но RS — тоже симметрия.
Преобразование RS — симметрия.
Виды симметрии, оставляющие треугольник неизменным.
ВЕЙЛЬ: Да, и ее ось проходит через третью вершину. Для того чтобы при
симметрии треугольник оставался неизменным, ось симметрии должна проходить через
его центр и одну из вершин. На основе R и S можно определить все возможные
разновидности такой симметрии. Если ось симметрии проходит через вторую
вершину, это симметрия SR, если через третью — RS. Добавив к ним собственно
симметрию S, ось которой проходит через первую вершину, получим полный перечень:
S, SR и RS — все возможные виды симметрии, оставляющие треугольник
неизменным.
ЛЕВИ-СТРОСС: Послушайте, господин Вейль, чтобы мы могли составить
композицию двух преобразований, они обязательно должны отличаться?
ВЕЙЛЬ: Вовсе нет. Ничто не мешает применить одно и то же преобразование
несколько раз подряд. Так как поворот фигуры два раза подряд на 120° равносилен
повороту на 240°, движение RR также будет поворотом, при котором треугольник
остается неизменным. Вместо RR будем записывать R2. Если мы повернем фигуру
еще на 120°, она совпадет с исходной. Таким образом, R3 никак не изменяет
треугольник. Мы не учли преобразование, которое оставляет порядок следования
вершин неизменным — 1—2—3. Будем называть это преобразование тождественным и
обозначим его через I. Обратите внимание, что композицией тождественного
преобразования и любого другого движения будет это движение.
Мы доказали, что R3 = I, так как результатом трех поворотов является
исходная фигура. Говорят, что порядок R равен трем. В общем случае порядок
преобразования указывает, сколько раз его нужно применить, чтобы получить
тождественное преобразование. S имеет порядок, равный двум — если мы повторим
симметрию дважды, то получим исходный треугольник. Мы уже показали, что S, RS и
SR — симметрии треугольника. Какие повороты оставляют фигуру неизменной?
Обратите внимание, что поворот обладает этим свойством только тогда, когда угол
поворота кратен 120° . Следовательно, все возможные повороты — это R, R2 и R3
= I.
12 11
Повороты, оставляющие треугольник неизменным.
Мы описали все возможные виды симметрии (S, RS и SR) и все повороты (I, R,
R2) . Преобразования, оставляющие треугольник неизменным, определяются тем,
как они меняют порядок его вершин. Так как поменять вершины треугольника
местами можно всего шестью способами, мы описали все преобразования, обладающие
этим свойством. Мы знаем, каковы результаты R и S, но не знаем, что
получится, если мы применим сначала поворот R, а затем симметрию RS.
1
3
1
Преобразование (RS)R.
Как видите, при композиции этих преобразований порядок следования вершин
меняется с 1—2—3 на 1—3—2. Таким же будет порядок вершин и при симметрии S,
значит, (RS)R = S.
ЛЕВИ-СТРОСС: А что означают скобки?
ВЕЙЛЬ: Скобки указывают, в каком порядке выполняется композиция
преобразований. Обратите внимание, что запись RSR априори неоднозначна: следует ли
выполнить сначала преобразование R, а затем RS, как мы только что сделали, или
же применить сначала SR, а затем R? В первом случае запишем (RS)R, во втором
— R(SR). Результаты этих преобразований могут отличаться. Рассмотрим в
качестве примера вычитание натуральных чисел. Результаты 7 — (5—3) = 7—2 = 5 и
(7—5) — 3 = 2—3 = —1 отличаются, и здесь крайне важно, как располагаются
скобки. Впрочем, нам повезло: преобразования (RS)R и R(SR) совпадают.
1 3 1
Преобразования R(SR) и (RS)R совпадают.
ЛЕВИ-СТРОСС: Столько информации! У меня голова идет кругом!
ВЕЙЛЬ: Неудивительно. Предлагаю вам представить результаты в «таблице
умножения» , подобной той, что мы учили в школе. В каждой клетке запишем
композицию преобразований, указанных в соответствующей строке и столбце. Первой
всегда будет преобразование, указанное в столбце, как показано стрелкой.
1
I
R
R2
S
RS
SR
I
I
R
R2
S
RS
SR
R
R
R2
I
SR
S
R2
R2
I
R
S
S
S
RS
I
R
RS
RS
S
SR
SR
S
R
R2
I
Пока что я записал в таблице только те преобразования, результат которых мы
уже знаем: композицией любого преобразования и тождества будет исходное пре-
образование, RSR = S, a R3 = S2 = I. Эти результаты позволяют нам найти
результат, например SRSR. Так как мы можем расставить скобки произвольным
образом, получим: SRSR = S (RSR) . Согласно приведенным выше равенствам, RSR = S,
следовательно, SRSR = SS = S2 — это тождественное преобразование, так как
порядок симметрии S равен двум. Следовательно, SRSR = I. Но таблица еще не
закончена. Не хватает еще нескольких композиций, в частности SRS. Чтобы
определить ее результат, напомню, что RSR = S. Если приписать в обе части равенства
R2, получим R2RSR = R2S. Мы знаем, что R2R = R3 = I, следовательно, SR = R2S.
Мы получили еще одну композицию, результат которой известен. Мы по-прежнему
можем приписать S в обе части равенства, на этот раз — справа. Получим SRS =
= R2S2, но так как S2 = I, имеем SRS = R2. Добавим результаты в таблицу.
i
I
R
R2
S
RS
SR
I
I
R
R2
S
RS
SR
R
R
R2
I
SR
S
R2
R2
I
R
S
S
S
RS
SR
I
R
R2
RS
RS
SR
S
R2
SR
SR
S
R
R2
I
Но таблица все еще не закончена: не хватает композиций R2SR, SR2, RSR2, RSRS
и SR2S. Их результаты можно получить на основе тех, что приведены выше —
попробуйте сами! К примеру, R2SR совпадает с R(RSR) . Но мы знаем, что RSR = S,
следовательно, R2SR = RS. Аналогично:
SR2 = (SR)R = (R2S)R = R(RSR) = RS,
ведь мы уже доказали, что SR = R2S. Я уже провел самые сложные вычисления,
и все остальные расчеты вы можете выполнить самостоятельно. Попробуйте и
поймете , удалось ли вам понять описанный метод. Как бы то ни было, важно, что
эта таблица содержит всю информацию о множестве преобразований, оставляющих
треугольник неизменным: что это за преобразования, каковы их композиции,
какой порядок они имеют (то есть сколько раз их нужно выполнить
последовательно, чтобы получить тождественное преобразование).
1
I
R
R2
S
RS
SR
I
I
R
R2
S
RS
SR
R
R
R2
I
SR
S
RS
R2
R2
I
R
RS
SR
S
S
S
RS
SR
I
R
R2
RS
RS
SR
S
R2
I
R
SR
SR
S
RS
R
R2
I
Таблица преобразований треугольника.
ЛЕВИ-СТРОСС: Господин Вейль, возможно, это прозвучит глупо, но пока вы
заполняли таблицу, я вспомнил «Меланхолию I» Дюрера, одну из трех его
«Мастерских гравюр», где изображена крылатая фигура, погруженная в раздумья о
геометрии . Как вам известно, на гравюре можно видеть магический квадрат. Сумма
чисел во всех его строках, столбцах, а также на диагоналях и некоторых других
линиях одинакова и равна 34. Имеет ли этот магический квадрат что-то общее с
вашими таблицами умножения?
16
J_
т
3 2
10 11
РЯРЧ
'151$
13J
щ
']
ВЕИЛЬ: Боюсь, что почти ничего. Важнейшее отличие между ними заключается в
том, что в нашей «таблице умножения» все строки и столбцы содержат одни и те
же элементы, а в магическом квадрате числа никогда не повторяются. В первой
строке квадрата Дюрера записаны числа 16, 3, 2 и 13, во второй — 9, 10, 11 и
8: квадрат красив как раз тем, что все числа в нем различны. Наша таблица
скорее напоминает латинский квадрат: символы содержатся в каждой строке и в
каждом столбце ровно один раз. Пример:
12 3
2 | 3 | 1
3 I 1 I 2
Далее я объясню, что таблица умножения для группы с конечным числом
элементов всегда будет латинским квадратом.
ЛЕВИ-СТРОСС: Прекрасно. Давайте вернемся к группам.
ВЕЙЛЬ: Я привел столь подробный пример с преобразованиями треугольника для
того, чтобы теперь мы смогли вместе определить их внутреннюю структуру, то
есть то общее, что остается, когда мы отбросим все частные случаи. Не будем
откладывать дело в долгий ящик и начнем с того, что избавимся от
треугольника. Напомню, что предмет нашего изучения — не фигура сама по себе, а ряд ее
преобразований, которые мы обозначили через R, S и так далее. Заменим их
произвольным множеством элементов (конечным или бесконечным), которое будем
обозначать буквой G. В примере с преобразованиями треугольника мы можем
объединить два движения так, что получится третье, которое будет обладать теми же
свойствами. Сохраним это условие: для каждой пары элементов G должна быть
определена операция, результат которой также будет принадлежать G. Ранее мы
обозначали эту операцию, просто записывая два члена рядом. Теперь введем для
обозначения этой операции какой-нибудь новый символ, например *. Так, а*Ь
будет обозначать результат умножения а на Ь согласно свойствам групповой
операции.
На этом мы могли бы остановиться, но подобная структура не содержит
достаточно ограничений, чтобы гарантировать наличие некоторых интересных свойств.
Если мы рассмотрим множество всего из трех букв, к примеру G = {х, у, z}, то
найдется 19 683 разных способа определить на этом множестве операцию, которая
сопоставит любым двум элементам третий. Это слишком много! Необходимо, чтобы
операция * обладала некоторыми свойствами. Вернемся к примеру с
преобразованиями треугольника. Напомню, что композиция любого преобразования с
тождественным преобразованием I оставляла исходное преобразование неизменным.
Аналогично, нам нужен нейтральный элемент е такой, что равенства а*е = е*а = а
будут верными для любого элемента а множества G. С учетом нейтрального элемента
в примере с множеством {х, у, z} число возможных операций сократится до 81 —
почувствуйте разницу! Крайне важную роль в расчетах сыграла возможность
располагать скобки в произвольном порядке, поэтому мы введем новое требование:
при операции над любыми тремя элементами результаты (а*Ь)*с и а*(Ь*с) должны
быть равны. Это свойство называется ассоциативностью.
Можно было бы сказать, что группа — это множество с определенной на нем
ассоциативной операцией, содержащее нейтральный элемент. Между прочим, такая
структура действительно существует и называется моноидом. Приведенное
определение могло бы стать определением группы, но преобразования треугольника
обладают еще одним свойством, которое будет интересно обобщить. Это свойство
обратимости, согласно которому для любого преобразования всегда найдется
другое , которое вернет треугольник в исходное положение. Допустим, мы применили
поворот R. Если теперь мы применим R2, получим R2R = R3 = I. Таким образом,
преобразование R2 обратно преобразованию R. В других случаях движение может
быть обратно самому себе, как, например, симметрии S, RS и SR. Существование
обратной операции означает, что для любого элемента а множества G всегда
найдется другой элемент Ь такой, что а*Ь и Ь*а будут равны нейтральному
элементу. Часто вместо Ь записывают а-1. Так определяется группа. Чуть позже мы
покажем, что определить группу на множестве {х, у, z} можно единственным
способом.
Группа — это множество G с определенной на нем операцией *, которая ставит
в соответствие любым двум элементам множества G, а и Ь, третий элемент
множества G, а*Ь такой, что выполняются следующие условия:
1. Операция * является ассоциативной, то есть равенство (а*Ь)*с = а*(Ь*с)
верно для любых а, Ь и с множества G.
2. На множестве G существует нейтральный элемент е такой, что равенства а*е =
е*а = а выполняются для любого элемента а на множестве G.
3. Для любого элемента а множества G можно найти элемент Ь множества G,
который удовлетворяет соотношению а*Ь = Ь*а = е.
Первая групповая операция, которая приходит в голову, — сложение
натуральных чисел. Эта операция обладает свойством ассоциативности, а 0 — ее
нейтральный элемент. Но чтобы определить группу, необходимо, чтобы для каждого
элемента существовал обратный элемент. Для этого добавим к группе
отрицательные числа: —1 будет обратным элементом для 1, так как 1 + (—1) = (—1) + 1 =
О, аналогично —2 будет обратным элементом для 2 и так далее. Мы получили
группу целых чисел, которая обозначается буквой Z и содержит бесконечно много
элементов. Если мы рассмотрим не сложение, а вычитание, то не сможем
определить группу: как мы уже показали, вычитание не обладает свойством
ассоциативности .
ЛЕВИ-СТРОСС: Вернемся к определению группы. Верно ли, что для любых двух ее
элементов а и Ь а*Ь и Ь*а будут совпадать?
ВЕЙЛЬ: Необязательно. Именно поэтому в свойствах 2) и 3) мы записали оба
этих равенства. Указать, что а*е должно равняться е, недостаточно, так как
е*а совершенно необязательно будет равняться а*е. Если мы укажем, что для
двух любых элементов группы выполняется условие a*b = b*a, то исключим из
рассмотрения несколько очень интересных примеров. Вы уже видели, что если
поменять местами R и S, результат операции изменится. Таким образом,
преобразования треугольника не удовлетворяют приведенному выше определению группы.
Разумеется, тот факт, что а*Ь и Ь*а в общем случае не совпадают, вовсе не
означает, что не могут существовать такие а и Ь, что будет выполняться равенство
a*b = b*a. Если это равенство выполняется всегда, то говорят, что операция
обладает коммутативностью. Если групповая операция является коммутативной, то
группа называется коммутативной, или абелевой.
ЛЕВИ-СТРОСС: Но почему абелева?
ВЕЙЛЬ: Группы называются абелевыми в честь норвежского математика Нильса
Хенрика Абеля (1802—1829), который с помощью теории групп, только-только
зарождавшейся в то время, показал, что почти никакое уравнение пятой степени
нельзя решить элементарными методами. Название «абелева группа» ввел Камиль
Жордан в своем «Трактате о подстановках и алгебраических уравнениях»,
изданном в 1870 году. Жордану пришла в голову прекрасная идея — сделать из имени
собственного прилагательное, которое можно использовать как полноценное
определение. Похожие названия ввели члены группы Бурбаки: мы говорили не о
геометрии Римана или кольце Артина, а о римановой геометрии и артиновом кольце.
Когда явное указание на имя автора исчезало, открывались новые смыслы.
ЛЕВИ-СТРОСС: Но разве не Эварист Галуа придумал группы? Кто-то рассказал
мне о том, что произошло с Галуа в ночь перед дуэлью.
ВЕЙЛЬ: До чего же всем нравится эта история! Я не раз слышал, что Галуа,
которому было суждено умереть на следующий день, в порыве вдохновения создал
всю свою теорию всего за одну ночь. Галуа первым использовал понятие «группа»
в ряде статей, которые можно назвать одними из прекраснейших в истории
человечества . Сложно сказать, насколько велико на самом деле было влияние Галуа.
Впрочем, группы, которые он изучал, отличались от тех, что рассматриваем мы.
Галуа интересовали группы перестановок. Перестановкой на множестве из п
элементов называется способ упорядочения элементов множества. На множестве
перестановок можно определить групповую операцию. Допустим, мы выбрали
перестановки
12 3 4 5
3 4 5 1 2 J
на множестве из пяти элементов {1, 2, 3, 4, 5}. Так мы указываем, что после
перестановки о± множество примет вид {2, 5, 3, 1, 4}, после перестановки а2 —
ст,=|
12 3 4 5
2 5 3 14
и <7, =
{3, 4, 5, 1, 2}. Как видите, под каждым элементом исходного множества записан
элемент, который приходит ему на смену после перестановки. Чтобы определить
группу перестановок, необходимо описать композицию перестановок. Сейчас я
покажу, как это можно сделать. Чтобы определить, чему равен результат Oi*a2,
сначала посмотрим, какое число записано под элементом 1 в перестановке а2.
Это число 3. Затем посмотрим, какому числу соответствует 3 в перестановке о±
Это вновь будет 3. Тогда в композиции ai*G2 числу 1 ставится в соответствие
3. Теперь посмотрим, что произойдет с числом 2: при перестановке 02 ему на
смену придет 4, при перестановке о± 4 соответствует 1, следовательно, в
композиции перестановок о±*02 числу 2 ставится в соответствие число 1. Продолжив
рассуждения, получим
С7*<7, =
12 3 4 5
3 14 2 5
Эта композиция перестановок полностью удовлетворяет всем условиям,
приведенным в определении группы. Таким образом, мы получили симметрическую группу
Sn, где п — число элементов множества, к которому применяется перестановка.
ЛЕВИ-СТРОСС: А где используются эти группы?
ВЕЙЛЬ: Повсеместно! Между прочим, существует теорема, согласно которой
любая конечная группа содержится в некоторой симметрической группе — достаточно
верно выбрать число элементов группы. Более того, мы, сами того не осознавая,
уже работали с симметрической группой. Помните, как мы различали
преобразования треугольника? Мы пронумеровали его вершины и рассмотрели, как они
меняются местами при различных движениях. Получается, что преобразование
треугольника — не более чем перестановка чисел 1, 2 и 3. К примеру, после поворота R
первая вершина будет находиться там, где раньше располагалась вторая,
следовательно , при этой перестановке 1 ставится в соответствие 2. Аналогично,
вершины 2 и 3 будут находиться там, где раньше располагались 3 и 1
соответственно, таким образом, при этой перестановке 3 соответствует 2, 1—3.
Следовательно, поворот R описывается той же информацией, что и
1 2 3
2 3 1
Повторим рассуждения для каждого преобразования и получим следующую таблицу
соответствий.
/<->
S<->
1 2 3
1 2 3
1 2 3
1 3 2
R<r+
SR<r*
1 2 3
2 3 1
1 2 3
3 2 1
R2<^
RS<r*
1 2 3
3 1 2
1 2 3
2 1 3
Обратите внимание, что если мы составим композицию перестановок
1 2 3
2 3 1
и
1 2 3
1 3 2
которые, как мы только что показали, обозначают R и S соответственно, то
получим следующую перестановку:
1 2 3
2 3 1
1 2 3
1 3 2
1 2 3
2 1 3
которая соответствует RS. Перестановки и преобразования треугольника в
точности соответствуют друг другу! С точки зрения структуры группа преобразований,
оставляющих треугольник неизменным, идентична симметрической группе S3.
Говорят, что эти две группы изоморфны. В общем случае группы G и Н называются
изоморфными, если существует функция f, которая сопоставляет каждому элементу
G некий элемент Н так, что выполняются три следующих условия:
1) различным элементам соответствуют различные отображения;
2) любой элемент Н является отображением некоторого элемента G;
3) функция f удовлетворяет определению групповой операции, а именно: если мы
выполним операцию над элементами gi и д2 множества G, после чего найдем
отображение ее результата или же если мы сначала найдем отображения f(gi)
и f(g2), после чего выполним операцию над ними, то полученные результаты
будут одинаковы.
ЛЕВИ-СТРОСС: Прекрасно, что дальше?
ВЕЙЛЬ: Аксиомы, определяющие структуру группы, можно использовать при
доказательстве теорем, которые будут верны для любых групп при соблюдении
необходимых условий. В частности, эти теоремы будут верны для нашей группы
преобразований треугольника! Пункт 2 определения группы гласит, что существует
нейтральный элемент е такой, что равенство а*е = е*а = а верно для любого а, и в
определении не указывается, сколько элементов группы обладают этим свойством.
Но в пункте 3 определения подразумевается, что он единственный — в противном
случае потребовалось бы уточнить, какому из нейтральных элементов равна
композиция произвольного элемента и обратного ему. Докажем, что нейтральный
элемент является единственным. Допустим, что существуют два нейтральных
элемента, ei и ei. Требуется доказать, что ei = е2. Рассмотрим произведение ei*e2. С
одной стороны, ei — нейтральный элемент, поэтому он не изменяет значение
элемента, записанного справа от него. Следовательно, ei*e2 = е2 • С другой
стороны, е2 — также нейтральный элемент, следовательно, при умножении любого
элемента на е2 этот элемент не изменится. Таким образом, ei*e2 = ei. Мы доказали,
что ei*e2 одновременно равняется ei и е2, следовательно, ei и е2 должны быть
равны.
| Единственность
1 один
1 а на
элемент, для
множестве G.
нейтрального
которого
элемента
выполняется
. В
любой
равенство
группе
а*е =
существует
е*а
= а
для
только |
любого 1
ЛЕВИ-СТРОСС: Обратные элементы также будут единственными?
ВЕЙЛЬ: Конечно! Как и раньше, предположим, что существует два элемента bi и
Ь2 такие, что a*bi = bi*a = е и а*Ь2 = Ь2*а = е. Получим, что a*bi = a*b2 так
как обе части равенства в свою очередь равны е. Это равенство по-прежнему
будет корректным, если мы умножим обе его части на bi. Получим bi*a*b2 =
bi*a*b2. Напомню, что в произведении трех элементов скобки можно расставить
как угодно. Так,
bi*a*bi = (bi*a) *bi = e*bi = bi
поскольку bi*a = е, где е — нейтральный элемент. Аналогично,
bi*a*b2 = (bi*a) *b2 = e*b2 = b2.
Так как оба выражения равны, имеем: bi = Ь2. В силу этого свойства элемент
b можно считать обратным а и записать b = а-1.
Я очень рад, что вы задали этот вопрос, поскольку при ответе я упомянул
одно утверждение, которое нам очень пригодится в будущем. Обратите внимание,
что из равенства a*bi = a*b2 мы вывели, что bi = Ь2. Это свойство общее для
всех групп: если результаты умножения двух элементов на третий элемент (в том
же порядке) совпадают, то два исходных элемента равны.
1 Закон
1 или Ь*а
сокращения.
= с*а, то b
Если
= с.
в
группе
G
выполняется
одно
из
равенств
а*Ь
=
а*с 1
ЛЕВИ-СТРОСС: Но как это доказать?
ВЕЙЛЬ: Очень просто: достаточно повторить действия, которые мы уже
выполнили. Допустим, дано равенство а*Ь = а*с. Согласно аксиоме теории групп под
номером 3 для элемента а существует обратный элемент, который к тому же будет
единственным. Обозначим его через а-1. Равенство по-прежнему будет верным,
если мы припишем в каждую его часть слева а-1. Имеем: а_1*а*Ь = а_1*а*с. Теперь
можно использовать свойство ассоциативности и сгруппировать элемент а и
обратный ему. Так как а_1*а равно е, то, с одной стороны, а_1*а*Ь = (а_1*а) *Ь =
е*Ь = Ь, с другой стороны, а_1*а*с = (а_1*а) *с = е*с = с, поэтому обязательно
будет выполняться соотношение b = с. Если исходное равенство будет записано
не в виде а*Ь = а*с, а в виде Ь*а = с*а, достаточно будет провести
аналогичные рассуждения, но приписать обратный элемент не слева, а справа.
ЛЕВИ-СТРОСС: А для чего нужно это свойство?
ВЕЙЛЬ: Оно, в частности, позволяет доказать, что таблица умножения конечной
группы — это латинский квадрат. Напомню: латинский квадрат — это таблица
чисел, в каждой строке и в каждом столбце которой записаны все элементы группы.
Обозначим их через a.lf a2 ... ап. Приведем доказательство для второго столбца
таблицы; для любого другого столбца оно будет аналогичным. Какие элементы
записаны во втором столбце? Те, что определяются умножением а2 на все элементы
группы, то есть a2*ai, a2*a2, а2*а3 ... и так далее до а2*ап. Допустим, что два
выражения из этого списка равны, то есть существуют два индекса j и к такие,
что a2*aj = a2*ak. Так как а2 приводится в обеих частях выражения, по закону
сокращения имеем aD = ak. Таким образом, в этом столбце нет двух одинаковых
элементов! Но так как группа состоит из п элементов, а в столбце таблицы
нужно записать п неповторяющихся элементов, то в этом столбце будут записаны все
элементы группы! Понимаете?
ЛЕВИ-СТРОСС: Для строк это свойство доказывается аналогично — достаточно
поменять множители местами.
ВЕЙЛЬ: Вы определенно делаете успехи, господин Леви-Стросс. Мне кажется, вы
готовы к встрече с новыми группами. Помните, совсем недавно я говорил, что
групповая операция на множестве из трех элементов определяется единственным
образом? Теперь я объясню, почему это так, но прежде чем изучить случай с
тремя элементами, рассмотрим группы порядка 1 и 2. Я уже объяснял, что такое
порядок группы? По-моему, нет. Для конечных групп порядком называется число
элементов группы.
ЛЕВИ-СТРОСС: Но мы уже дали порядку другое определение, не так ли?
ВЕЙЛЬ: И да, и нет. В примере с преобразованиями треугольника я говорил,
что R имеет порядок, равный трем, так как три поворота фигуры на 120°, выпол-
ненные последовательно, не изменяют ее. В общем случае порядок элемента равен
п, если, выполнив операцию над этим элементом п раз (или возведя его в
степень п) , мы получим тождество. Вам может показаться, что это определение не
имеет ничего общего с предыдущим, но сейчас я продемонстрирую, что это не
так.
Рассмотрим произвольный элемент группы, например а. Мы можем составить
группу степеней а, то есть <а> = {а, а2, а3...}, где а2 — сокращенное
обозначение а*а, а3 обозначает а*а*а и так далее. Допустим, что а имеет порядок п в
соответствии с первым определением, то есть а11 — нейтральный элемент группы.
Тогда перечень степеней остановится на а11 = е и затем начнется сначала, так
как an+1 = an*a = е*а = а, ап+2 = а2 и так далее. На самом деле множество будет
содержать всего п элементов: <а> = {а, а2 ... ап = е}. И это непростое
множество: <а>, в свою очередь, является группой: оно содержит нейтральный
элемент, результат операции над двумя степенями а всегда равен степени а, и
элемент а11-1 является обратным для а1. Следовательно, порядок элемента — это
порядок множества, состоящего из его степеней. Это новое определение носит
более общий характер, чем первое.
Впрочем, интереснее другое. Я предлагаю вам поупражняться в различных
действиях над группами и посмотреть, как выглядят группы наименьшего порядка. В
определении группы мы указали, что она обязательно должна содержать
нейтральный элемент, поэтому группа не может быть пустой — она всегда будет содержать
как минимум нейтральный элемент. Если порядок группы равен единице, она не
может содержать других элементов, поэтому будет выглядеть так: G = {е} .
Посмотрим , как выглядят группы из двух элементов. Они должны иметь вид G = {е,
а}, где е — нейтральный элемент, а — другой элемент, отличный от е. По
определению, а*е = е*а = а, а также е*е = е. Следовательно, чтобы полностью
определить эту группу, достаточно найти значение а2 = а*а. Этот элемент также
должен принадлежать группе, поэтому у нас есть всего два варианта: либо а2 =
е, либо а2 = а. Последний вариант можно сразу же исключить из рассмотрения:
применив закон сокращения к равенству а2 = а, получим, что а = е, но мы уже
отмечали, что а и е отличаются. Следовательно, существует всего одна группа
второго порядка.
1
е
а
е
е
а
а
а
е
Группа второго порядка.
ЛЕВИ-СТРОСС: Я кое-что не понял: почему существует всего одна группа
второго порядка? Ведь я могу заменить элемент а чем угодно.
ВЕЙЛЬ: Но таблица умножения не изменится. Важно не то, как выглядят
элементы множества, а то, как они связаны между собой. Вспомните вашу историю с
одуванчиком. Перестановки множества {1, 2, 3} не имеют ничего общего с
преобразованиями, которые оставляют треугольник неизменным, но, как мы уже
говорили, элементы обоих множеств можно объединить в пары так, что групповая
операция будет корректной. С точки зрения структуры две эти группы будут
неразличимы, изоморфны. Они подобны двум различным воплощениям одной и той же идеи
Платона — группы шестого порядка, отношения между элементами которой
приведены в таблице. Понимаете?
ЛЕВИ-СТРОСС: Следовательно, существует всего одна «идея Платона» о группе
третьего порядка?
ВЕЙЛЬ: Да, всего одна.
ЛЕВИ-СТРОСС: Дайте мне попробовать. Группа третьего порядка содержит е и
два других элемента а и Ь, все ее элементы различны: G = {е,а,Ь}. Нам
известно, что элементы группы связаны следующими отношениями: е*е = е, е*а = а*е =
а и е*Ь = Ь*е = Ь. Попробуем вычислить значение а2. Так как это элемент
группы , допустимы всего три варианта: а2 = е, а2 = а и а2 = Ь. Тем не менее мы
вновь можем исключить из рассмотрения а2 = а — в этом случае по закону
сокращения элемент а будет равен нейтральному элементу. Остается два варианта: а2
= е и а2 = Ь. Но это означает, что существуют две разновидности групп
третьего порядка!
ВЕЙЛЬ: Ваши рассуждения следует немного уточнить. Допустим, что а2 = е.
Тогда таблица, описывающая эту группу, будет начинаться так:
1
е
а
Ь
е
е
а
Ь
а
а
е
Ь
Ь
Мы уже доказали, что таблица умножения группы — это латинский квадрат,
поэтому в каждом столбце и каждой строке таблицы должны быть записаны все
элементы группы. Во второй строке уже записаны а и е, следовательно, в третьей
ячейке этой строки может находиться только Ь, но тогда в третьем столбце Ь
будет записано дважды. Эту таблицу нельзя дополнить так, чтобы в каждой
строке и в каждом столбце были записаны все элементы группы. Следовательно,
таблица не может описывать группу, и вариант а2 = е исключен.
ЛЕВИ-СТРОСС: Таким образом, остается всего один вариант: а2 = Ь. Очень
интересно! Следовательно, мы можем записать группу так: G = {е,а,а2} . Верно?
ВЕЙЛЬ: Осталось указать, каким будет результат операции над а и а2, то есть
каким будет значение а3' Найти его очень просто: так как элемент а3
принадлежит группе, он может равняться только е, а или а2. Тем не менее, если бы а3
был равен одному из двух последних элементов, то, применив закон сокращения
один или два раза, мы получили бы, что а3 — нейтральный элемент. Поскольку
это не так, у нас остается единственный вариант: а3 = е. Все группы третьего
порядка изоморфны.
1
е
а
а2
е
е
а
а2
а
а
а2
е
а2
а2
е
а
Эту группу мы уже видели в нашем примере с преобразованиями треугольника.
Если вы внимательно посмотрите на составленную нами таблицу умножения, то
увидите, что ее часть полностью совпадает с группой третьего порядка (см.
ниже) . Иногда внутри групп содержатся другие, более мелкие группы, образованные
частью элементов исходной группы. Они называются подгруппами.
Такие группы, образованные степенями одного и того же элемента, называются
циклическими, а сам элемент называется порождающим. Для произвольной группы G
семейство порождающих элементов — это конечное множество элементов группы, на
основе которых можно получить все остальные ее элементы. К примеру, поворот R
и симметрия S — порождающие элементы группы преобразований треугольника.
Чтобы лучше понять, что такое циклические группы, представьте себе циферблат
часов. Каждые 12 часов стрелка вновь возвращается в исходное положение, поэтому
при взгляде на часы нельзя определить, прошло какое-то время или нет. Если
выборы заканчиваются в 9 часов вечера, а подсчет голосов длится четыре часа,
то никому не придет в голову сказать, что результаты будут известны в 21 + 4
= 25 часов. Вместо этого по достижении 24 часов нужно начать отсчет снова и
добавить оставшийся час. Таким образом, итоги голосования будут известны в
час ночи.
i
I
R
R2
S
RS
SR
I
I
R
R2
S
RS
SR
R
R
R2
I
SR
S
RS
R2
R2
I
R
RS
SR
S
S
S
RS
SR
I
R
R2
RS
RS
SR
S
R2
I
R
SR
SR
S
RS
R
R2
I
Подгруппа третьего порядка.
Существуют часы с циферблатами, разделенными на 12 и 24 деления, но ничто
не мешает изготовить часы с произвольным числом делений, например п. Базовым
множеством группы будет множество натуральных чисел, меньших п. Мы запишем
эти числа в квадратных скобках, чтобы указать, что каждое из них в
действительности обозначает несколько «часов» одновременно: [0], [1], [2] ... [п—1].
Мне хотелось бы сказать, что операцией, определенной над двумя элементами
множества, будет привычная нам операция сложения без квадратных скобок,
однако в этом случае мы столкнемся с серьезной проблемой. Представьте, что п
равно , например, 5. Тогда представленное выше множество будет иметь вид: [ 0 ] ,
[1], [2], [3], [4]. Сумма элементов 3 и 4 будет равна 3+4=7, а это число
не принадлежит множеству. Необходимо видоизменить операцию сложения. Будем
обнулять счетчик всякий раз, достигая 5. В нашем примере с числами 3+2=5,
после чего наступает следующий «день», и к полученному результату нужно
добавить еще две единицы. Таким образом, [3] + [4] = [2]. Изменять некоторые
другие суммы не потребуется: к примеру, 1 + 2 = 3, 3 меньше 5, следовательно,
[1] + [2] = [3] . Тем не менее [2] + [3] = [0] , а [2] + [4] = [1] , так как из
результата нужно вычесть 5. Получим следующую таблицу:
+
[0]
[1]
[2]
[3]
[4]
[0]
[0]
[1]
[2]
[3]
[4]
[1]
[1]
[2]
[3]
[4]
[0]
[2]
[2]
[3]
[4]
[0]
[1]
[3]
[3]
[4]
[0]
[1]
[2]
[4]
[4]
[0]
[1]
[2]
[3]
Для любого числа п можно доказать, что эта видоизмененная операция сложения
будет групповой операцией на множестве {[0],[1],[2]...[п—1]}. Это циклическая
группа порядка п, или группа целых чисел со сложением по модулю п. Она
обозначается Z/n.
ЛЕВИ-СТРОСС: Достаточно, господин Вейль. Настало время поговорить о браке!
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Химичка
УЧЕБНЫЕ ОПЫТЫ ПО ОРГАНИЧЕСКОЙ ХИМИИ
Цветков Л.Л.
ФЕНОЛ И ПРОСТЫЕ ЭФИРЫ
ФЕНОЛ
Качественная
реакция фенола
Характерной цветной реакцией для фенола является реакция с хлорным железом.
К разбавленному раствору (не эмульсии!) фенола добавляют несколько капель
раствора FeCl3. Жидкость окрашивается в темно-фиолетовый цвет
Реакция фенола
с бромной водой
Опыты, на которых можно развить идею о взаимном влиянии атомов в молекулах,
имеют большое значение. Взаимное влияние атомов можно рассмотреть на примере
фенола.
Большая в сравнении со спиртами подвижность гидроксильного атома водорода в
молекуле фенола (реакция со щёлочью) обусловлена влиянием на гидроксильную
группу соединённого с ней бензольного радикала СбН5. Гидроксильная группа в
свою очередь влияет на бензольное ядро, ослабляя в нём связи атомов водорода
с атомами углерода, вследствие чего они значительно легче, чем в бензоле,
замещаются атомами брома. Бензол, как известно, не реагирует с бромной водой
(реагирует с чистым бромом), фенол же легко реагирует с бромной водой, сразу
замещая на бром три атома водорода в своей молекуле.
В пробирку берут немного (на кончике ножа) фенола и добавляют воды столько,
чтобы при взбалтывании получился раствор (не эмульсия) фенола. Приливают к
раствору фенола по возможности насыщенную бромную воду. Образуется белая муть
и затем осадок трибромфенола:
он
он
/\
+ ЗВг2
Вг-^\
Ч/
Вг
-Вг
+ ЗНВг
Трибромфенол обладает устойчивым неприятным запахом, поэтому надо
остерегаться, чтобы он не попал на руки и одежду.
Нитрование
фенола
При нитровании фенола образуется тринитрофенол — пикриновая кислота:
он он
//\
4-3HNO,
Ч/
ч/
N02
N0,
+ 3H20
К 5—6 мл концентрированной азотной кислоты в пробирке приливают 2 мл (не
больше) воды и в разбавленную таким образом кислоту вносят по каплям 1 мл
жидкого фенола. Полученную смесь взбалтывают и нагревают до кипения. При
последующем охлаждении образуются красивые жёлтые кристаллы пикриновой кислоты.
Получение фенола из
салициловой кислоты
Существует большая аналогия между получением метана, бензола и фенола при
взаимодействии соответствующих кислот или их солей со щёлочью. Везде
происходит образование карбоната и соответствующего углеводорода или его
производного:
CH3COONa + NaOH -> СН4 + Na2C03
C6H5COONa + NaOH -> СбНб + Na2C03
он
I
C6H4-COONa + NaOH -> СбН5ОН + Na2C03
Для получения фенола можно воспользоваться салицилово-кислым натрием или
непосредственно салициловой кислотой. Эти вещества могут быть приобретены в
аптеке.
В пробирку с отводной трубкой помещают смесь примерно одинаковых объёмов
салициловой кислоты и окиси кальция. Смесь нагревают, опустив отводную трубку
в известковую воду. Убеждаются в выделении С02. Затем отводную трубку
опускают в сухую пробирку и отгоняют столько фенола, сколько позволяет исходное
количество салициловой кислоты. Убеждаются в получении фенола по запаху и по
реакции с раствором FeCl3. Применять холодильник при этом, разумеется, нет
необходимости.
ПРОСТЫЕ
ЭФИРЫ
Получение
эфира
из спирта
Получение диэтиловохю эфира интересно тем, что в очень яркой форме знакомит
с влиянием условий реакции на образование разных продуктов из одних и тех же
исходных веществ. Этиловый спирт и концентрированная серная кислота при
нагревании выше 140—150° дают преимущественно этилен, при температуре ниже 140°
дают диэтиловый эфир.
На результат реакции оказывают влияние вместе с этим относительные
количества взятых веществ.
При получении эфира относительное количество спирта должно быть больше, чем
при получении этилена, Это объясняется тем, что эфир образуется при действии
на этилсерную кислоту дополнительного количества спирта:
C2H5OS02OH + НОС2Н5 -> С2Н5-О-С2Н5 + H2SO4,
тогда как этилен получается при разложении этилсерной кислоты:
C2H5OS02OH -> С2Н4 + H2SO4
При образовании молекулы этилена серная кислота отнимает воду от каждой
молекулы спирта, а при образовании эфира она отнимает воду от каждых двух
молекул спирта:
С2Н5ОН + НОС2Н5 -> С2Н5-О-С2Н5 + Н20
Опыт ведут так, чтобы вначале получить этилсерную кислоту, а затем к ней
добавляют спирт и отгоняют эфир, нагревая жидкость не выше 140°.
В небольшую колбу А (рис. 1) наливают равные по объёму количества спирта
(ректификата) и концентрированной серной кислоты, что соответствует примерно
эквимолекулярным соотношениям. В воронку Б наливают дополнительное количество
спирта. Приёмник Г ставят в сосуд со льдом и к боковой трубке его
присоединяют длинную каучуковую трубку для отвода несконденсировавшихся паров эфира (на
пол, под тягу, или за окно).
Нагревают колбу на песочной бане (песок должен быть нагрет заранее) до тем-
пературы 140°, и когда начнёт перегоняться эфир, добавляют понемногу из
воронки этиловый спирт. Через холодильник В должна идти сильная струя холодной
воды. Опыт ведут до получения необходимого для демонстрации количества эфира.
С эфиром неизбежно отгоняется некоторое количество спирта и воды. Чтобы эфир
отмыть от спирта, дистиллят переносят в делительную воронку, добавляют к нему
равный объём воды, содержимое воронки взбалтывают, дают жидкости отстояться,
сливают нижний водный слой, а эфир переносят в пробирку.
Рис. 65. Получение диэтиловохю эфира из спирта.
После отмывки от спирта эфир отмывают от кислот (от сернистой), пользуясь
слабым раствором щёлочи, затем снова промывают водой и сушат с помощью
хлористого кальция.
Как видно из способа получения, недостаточно чистый эфир могут сопровождать
вода, кислота, спирт.
Чтобы убедиться, содержит ли эфир воду, в пробу его бросают маленький
кусочек очищенного натрия. При наличии воды выделяется водород.
Наличие кислоты можно установить, если к пробе эфира добавить небольшое
количество воды, жидкости взболтать, спустить из делительной воронки нижний
водный слой и испытать его лакмусовой бумажкой.
Для открытия спирта проводят йодоформенную реакцию. К пробе эфира добавляют
немного воды, 2—3 капли раствора йода в йодистом калии или кристаллики йода и
хорошо взбалтывают смесь. Затем обесцвечивают раствор незначительным
количеством щёлочи и подогревают. При наличии спирта по охлаждении образуется
запах, а затем и жёлтые кристаллики йодоформа.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Электроника
управляемый высоковольтный источник
В.В. Вахманов, Г.В. Бакавин, В.Г. Главки, В.Г. Мзледин, И.В. Наумов
Разработан малогабаритный стабилизированный высоковольтный источник
питания фотоэлектронного умножителя с дистанционной цифровой и
аналоговой регулировкой выходного напряжения. Выходное напряжение
плавно регулируется в пределах 0.5-3 кВ, ток нагрузки 0-2 мА,
коэффициент пульсаций 0.008%. Напряжение питания 12-16 В.
В лазерной доплеровской анемометрии преобразуемые в фототок фотоэлектронным
умножителем (ф.э.у.) световые сигналы имеют динамический диапазон до 120 дБ
[1]. Нормальная работа приемного тракта анемометра требует регулировки
напряжения питания высоковольтного делителя ф.э.у., изменяющего усиление в широких
пределах [2]. Коэффициент усиления ф.э.у. М зависит от напряжения источника
питания V следующим образом:
М = AVJ
Jen
где А - константа, не зависящая от напряжения; к - константа, зависящая от
структуры и материала динодов ф.э.у. (типичное значение 0.7-0.8); п - число
каскадов умножения (обычно 14-18). В соответствии с приведенным соотношением
пульсации напряжения питания мультипликативно влияют на пульсации выходного
сигнала ф.э.у. [3]. Для корректной реализации методов лазерной доплеровской
анемометрии необходим стабилизированный на уровне 0.1% источник питания
ф.э.у. с возможностью внешней регулировки выходного напряжения в диапазоне
0.5-3 кВ.
Разработанный управляемый высоковольтный стабилизированный источник питания
ф.э.у. реализован на основе автоматически регулируемого преобразователя
постоянного низкого напряжения в переменное с последующей его трансформацией и
выпрямлением высоковольтным выпрямителем. В устройстве имеются аналоговая и
цифровая регулировки выходного напряжения, что дает большую гибкость при
проведении экспериментов по сравнению с аналогичными приборами [4, 5].
Высокая частота преобразования позволила существенно уменьшить габариты
высоковольтного трансформатора и фильтра высоковольтного выпрямителя.
Использование современной элементной базы, планарных микросхем, безвыводных
резисторов и конденсаторов обеспечило малые габариты устройства. За счет уменьшения
размеров и индуктивности выводов элементов достигнуто хорошее подавление
электромагнитных помех.
Принципиальная схема управляемого стабилизированного источника
высоковольтного напряжения ф.э.у. приведена на рисунке.
Источник содержит задающий генератор ЗГ, двухтактный транзисторный
преобразователь ДТП, стабилизатор напряжения СИ и управляемый регулятор напряжения
УРН.
Длительность прямоугольных импульсов управления в ЗГ поддерживается строго
одинаковой. Тем самым обеспечена симметричность характеристик обоих плеч
преобразователя и исключено постоянное подмагничивание сердечника повышающего
трансформатора. Частота управляющих импульсов выбрана равной 45 кГц.
Регулировка величины выходного напряжения ДТП осуществляется изменением
напряжения на средней точке первичной обмотки повышающего трансформатора Тр.
Напряжение с вторичной обмотки трансформатора подается на высоковольтный
выпрямитель Д1, Д2, С1, С2. Заземление одного из выводов вторичной обмотки
повышает надежность работы трансформатора, На выходе выпрямителя установлен
пассивный фильтр LI, R1, СЗ. При этом резистор R1 служит дополнительным
ограничителем тока при нестационарных переходных процессах.
В СН напряжение на выходе высоковольтного делителя R2-R5 сравнивается с
опорным напряжением Uon, и их разность усиливается операционным усилителем
МЗ. Усиленный сигнал поступает на регулирующий элемент стабилизатора
напряжения ТЗ.
Цифровое управление осуществляется широтно-импульсным модулированным
сигналом частотой 10 кГц. Такой сигнал легко формируется программным образом и
фактически является стандартным для современных микроконтроллеров.
Управляющее напряжение Uynp поступает на интегратор М5-1 и преобразуется в постоянное
напряжение. Элементами М5-2, Т4, Т5, R6 это напряжение преобразуется в
токовый сигнал, управляющий выходным напряжением высоковольтного источника.
Аналоговое управление уровнем выходного напряжения источника осуществляется
при помощи внешнего резистора, подключаемого к разъему ХР1. При этом цепь УРН
размыкается, а ток задает внешний переменный резистор 10 кОм, включенный
между управляющим входом и землей (на схеме не показан). При использовании
коаксиального кабеля РК-50 этот управляющий резистор можно удалять от источника
на расстояние до 100 м. Это удобно при организации и отладке больших
экспериментальных комплексов [6].
Управляемый высоковольтный стабилизированный источник питания
фотоэлектронного умножителя имеет следующие технические характеристики: диапазон
перестройки выходного напряжения 0.5-3 кВ; коэффициент пульсаций выходного
напряжения 0.008%; временной дрейф после прогрева в течение 1 ч составляет 0.04%
за 8 ч непрерывной работы; допустимые пределы изменения тока нагрузки 0-2 мА;
габариты 70x70x30 мм.
Принципиальная схема управляемого источника высоковольтного
напряжения. ЗГ - задающий генератор, ДТП - двухтактный транзисторный
преобразователь, СН - стабилизатор напряжения, УРН - управляемый
регулятор напряжения. Ml - К561ЛН2, М2 - К561ТМ2, МЗ - AD8033, М4,М5 -
МС33178; Т1,Т2 - КТ646В, ТЗ - КТ829А, Т4 - КТ814Г, Т5 - КТ3102А;
Д1,Д2 - КЦ106Г, ДЗ - КС213Е, Д4 - Д818Е; Тр - wl = 6 витков МГТФ
DO. 4 мм, w2 = 2000 витков ПЭВ-2 DO. 1 мм, 2 - ферритовые чашки
М2000НМ1-16; С1-СЗ - К15-5-Н70-ЗкВ (возможна замена на К15-20Б-Н50-
ЗЗкВ); R2-R4 - Р1-43-1.0-0.25%; ХР1 - AUB-11 (разъем аудио 3.5 мм).
Источник хорошо зарекомендовал себя по результатам нескольких лет
эксплуатации . Устройство использовалось совместно с однофотонным ф.э.у. при
детектировании слабых световых потоков в лазерной доплеровской анемометрии.
Список
литературы
1. Durst F. , Melling A., Whitelaw J. H. Principles and practice of laser-
Doppler anemometry. London, New York; Academic Press, 1976.
2. Меледин В.Г., Наумов И.В., Аникин Ю.А. и др. Лазерная доплеровская
измерительная система (ЛДИС) для диагностики газожидкостных потоков ЛАД-05 ЛМЗ.
Техническое описание и инструкция по эксплуатации Р5 123000000.
Новосибирск: Ин-т теплофизики СО РАН, 2004.
3. Photomultiplier Tube / Ed. Hidehiro Kume. Hamamatsu Photonics K.K. , 1994;
sales . hamamatsu. com/assets/applications/ETD/pmt_handbook_complete .pdf
4. Белкин B.C., Морозов C.H. // ПТЭ. 1990. № 4, С 152.
5. Аникин В.И. //ПТЭ. 1979. № 1. С. 159.
6. Садбаков О.Ю., Окулов ВЛ., Аникин Ю.А и др. II Теплофизика и аэромеханика.
2004. Т. 11. № 4, С. 577.
Лаборатория
ВВЕДЕНИЕ
Устройство
лаборатории
РАБОТА С РАСТИТЕЛЬНЫМ СЫРЬЕМ
Местом для лаборатории может стать угол в подвале или на чердаке, гараж,
при условии, что там есть источник постоянного нагрева и проточная вода (для
охлаждения конденсатора).
Необходимые инструменты и оборудование:
• несколько колб (лучше использовать плоскодонные колбы Эрленмейера, которые
следует закрывать либо корковыми, либо резиновыми пробками)
• несколько бутылок
ступка и пестик (не обязательны, но весьма желательны)
штативы или держатели для строгой фиксации положения прибора,
подвергающегося воздействию пламени
источник огня (можно использовать газовый баллон с горелкой Бунзена или
Фишера, либо электрический нагреватель)
прибор для экстракции (типа аппарата фирмы "Сокслет" - рис. 1) или прибор
для дистилляции (рис. 2)
стул и стол (а ещё лучше, верстак), который должен быть расположены вблизи
источников огня и воды.
Во избежание скопления
влаги, конденсирующейся
на внешней поверхности
рубашки холодильника, на
шлиф следует поместить
кольцо из снятой
фильтровальной бумаги
Внутрь бумажного цилиндра
помещается вещество, из
которого будет производиться
экстракция
Сифонирующая трубка
Паропроводящая трубка
Средний сосуд
Слив воды
Подача воды
Цилиндр из
фильтровальной бумаги с загнутым в
виде дна нижним краем.
Цилиндр должен быть такой
высоты, чтобы не
закрывалось выходное отверстие па-
ропроводящей трубки
Шлифы должны быть
слегка смазаны
Растворитель, взятый в
объеме, несколько превышающем
объем среднего сосуда
Рис. 1. Прибор для проведения экстракций (аппарат Сокслета).
Корковые пробки,
хорошо
герметизированные коллодием
Верхний обрез ртутного
шарика термометра должен быть на
0,5 см ниже отводной трубки
дефлегматора
Конец отводной трубки
дефлегматора должен
находиться в середине
расширенной части форщтоса
холодильника
онец форштоса не
должен оканчиваться
«близи пробки
Объем перегоняемой
жидкости не должен
превышать половины
объема колбы
В случае перегонки
чувствительных к влаге воздуха
жидкостей используется алонж,
снабженный отводом с хлор-
кальциевой трубкой,
который соединяется с
приемником посредством пробки
Рис. 2. Прибор для перегонки жидких веществ и разгонки смесей.
Как следует собирать и
обрабатывать растения
Различные части растения должно собирать в разное время года,
соответствующее времени, когда они наполняются нужными биологически активными веществами:
• Древесная кора. Независимо от конкретного места сбора (ствол, ветви или
корни) кору следует собирать лишь с молодых деревьев осенью или ранней
весной. При этом вначале следует соскоблить самый внешний слой коры, а
затем аккуратно отделить от ствола. Мелко нарезанную срезанную кору следует
сушить в тени, но на ветерке.
• Древесные корни. Корни деревьев и растений следует выкапывать лишь после
опадания листьев, когда в них сосредотачивается вся сила дерева. Однако
ещё предпочтительнее выкапывать корни ранней весной, до начала движения
сока.
• Семена и цветы деревьев. Их следует собирать соответственно лишь после
полного созревания или в период полного цветения. Сорванные части следует
быстро высушить в тени, но на ветерке.
• Лечебные травы. Важно учитывать время сбора рекомендованного для каждого
из растений.
• Листья трав. Собираются в период полного цветения растения и быстро
высушиваются .
• Плоды и ягоды. Собираются после полного созревания, при необходимости
разрезаются и быстро сушатся.
Сушка
Один из наилучших способов сушки трав заключается в том, что они
располагаются тонким слоем на листьях бумаги в тени, где имеется постоянный приток
свежего воздуха.
Хранение
Готовые травяные лекарственные препараты следует хранить в сухом темном
месте. Для хранения порошкообразных препаратов лучше всего использовать
сосуды из олова с плотно закрывающимися крышками. Корни следует хранить в плотно
закрытых картонных коробках. Настойки и экстракты надо хранить в бутылках
темного стекла, чтобы защитить активные компоненты от разлагающего
воздействия света.
ОБЩАЯ ЧАСТЬ
Вся смесь биологически активных веществ из растения, как правило,
выделяется в виде эфирного масла, которое уже служит сырьем для получения
индивидуальных веществ.
Эфирные масла выделяют из растений тремя основными способами: отжимом,
дистилляцией и экстракцией растворителями. Первый способ в лабораторных условиях
находит только ограниченное применение. Есть ещё один способ получения
эфирных масел - это анфлераж1, но он имеет больше историческое значение и
применяется крайне редко.
Дистилляция
Дистилляция (перегонка с водяным паром) - самый распространённый способ
получения эфирных масел, основанный на свойстве эфирных масел улетучиваться
вместе с горячим паром.
Различают 2 вида дистилляции:
• Метод перегонки с водой - растительное сырьё находится в кипящей воде.
• Метод перегонки с водяным паром - растительное сырьё изолировано (лежит на
решётке или в отдельной ёмкости), пар проходит через него.
1 Он же мацерация. Метод основан на том, что выделяющееся эфирное масло из
собранного сырья (преимущественно из цветков, например, лепестков розы) поглощается
сорбентами (твердые жиры, активированный уголь и др.).
Метод
перегонки
с водой
Самый старый способ получения эфирных масел из растительного сырья.
Метод перегонки эфирного масла с водой из растительного сырья основан на
физическом законе парциального давления Дальтона-Рауля, в соответствии с
которым две несмешивающиеся жидкости, нагреваемые вместе, закипают при
температуре ниже температуры кипения каждой жидкости в отдельности, и на свойствах
эфирного масла — летучести и практической нерастворимости в воде. Пары воды
из парообразователя, проходя через растительный материал, увлекают летучее
эфирное масло, которое конденсируется в холодильнике и собирается в приемник.
Температура кипения отдельных компонентов эфирных масел колеблется от 150 до
350 °С. Например, пинен кипит при 160 °С, лимонен — при 177 °С, гераниол —
при 229 °С, тимол — при 233 °С Однако, все эти вещества как компоненты
эфирного масла в присутствии водяного пара перегоняются при температуре ниже
100 °С. Так, смесь скипидара и воды в условиях атмосферного давления будет
перегоняться при 95,5 °С (вместо 160 °С для пинена — основного компонента
скипидара). Следовательно, в данных условиях парциальное давление паров смеси
достигает атмосферного давления (условие кипения) еще до кипения воды. Этот
метод требует менее сложной аппаратуры, но дает меньший выход масла, качество
которого может снижаться за счет перегрева сырья.
Метод перегонки
с водяным паром
Наиболее распространенный промышленный способ получения эфирных масел,
которые в основном предназначены для применения в медицинской практике, хотя
используются также в парфюмерной и пищевой промышленности.
Метод перегонки эфирного масла с водяным паром из растительного сырья также
основан на физическом законе парциального давления Дальтона-Ренье. Его
используют в тех случаях, когда содержание эфирного масла в сырье достаточно
высокое, а температура перегонки (около 100 °С) не отражается на его
качестве. Перегонку с водяным паром осуществляют в перегонных кубах (рис. 3) или в
непрерывно действующих перегонных аппаратах. Перегонные кубы представляют
собой периодически действующие установки, состоящие из перегонного куба,
конденсатора и приемника; куб имеет двойную рубашку, в которой циркулирует пар,
предохраняющий куб от охлаждения. На днище куба располагается перфорированный
змеевик, через который поступает пар для перегонки масла. Куб закрывается
крышкой, которая посредством пароотводной трубки соединяется с конденсатором.
Приемником служат так называемые флорентийские склянки со сливными трубками
(рис. 4). Они устроены так, что если масло легче воды, то оно собирается
слоем сверху, при этом вода вытекает через сливную трубку, которая укрепляется в
тубусе у днища склянки. Если эфирное масло тяжелее воды, то оно опускается на
дно, а воду удаляют через трубку, укрепленную в верхней части склянки. Сырье
загружают в куб на ложное дно. Через вентиль и змеевик в куб впускают пар,
который, проходя через растительную массу, увлекает с собой эфирное масло. В
тех случаях, когда погонные воды содержат в растворенном или эмульгированном
состоянии много ценного эфирного масла (например, при получении розового
масла) , оно выделяется путем вторичной дистилляции отгонных вод. При этом с
первыми же порциями воды отгоняется большая часть удержанного масла.
Перегонка с водяным паром может проводиться не только при атмосферном
давлении, но и под давлением с перегретым паром. В этом случае соотношение воды
и эфирного масла выгодно меняется в пользу увеличения перегоняемого масла.
Это объясняется тем, что уменьшение упругости паров воды идет
непропорционально изменению упругости паров эфирного масла.
пар с эфирным маслом
раст.
сырьё
пар »
v * холодная
п вода
-^ ароматич
вода
холодная
вода
холодильник
эфирное
масло
Рис. 3. Перегонка с водяным паром.
*=-.---*^
3«=?>
Рис. 4. Флорентийские склянки (эфирное масло показано желтым цветом).
Перегонка при пониженном давлении позволяет снизить температуру перегонки и
тем самым сохранить составные части эфирных масел в неизменном виде. Во всех
случаях перегонки эфирных масел с водяным паром получается дистиллят, который
собирается в приемник и отстаивается. Эфирные масла с плотностью меньше
единицы собираются в верхней части приемника над водой. В случае перегонки
эфирных масел с плотностью больше единицы, они собираются под водой.
Перегонку эфирных масел производят как из свежего, так и из высушенного
материала. Однако не все виды эфиромасличных растений можно высушивать,
некоторые из них (лаванда, роза, мелисса лекарственная, мята перечная и др.)
требуют перегонки в свежем виде, так как сушка сырья данных видов приводит к
значительным потерям эфирного масла и, следовательно, к уменьшению его выхода
при перегонке с водяным паром.
С целью повышения выхода эфирного масла из растительного сырья применяют
так называемый прием высаливания, то есть добавления какой-либо соли (натрия
хлорид и др.) в дистилляционные воды. При этом соль вытесняет капельки
эфирного масла из межмолекулярного пространства растворителя (воды). С целью пол-
ного извлечения эфирного масла из дистиллята, последний обрабатывают низкоки-
пящим органическим растворителем (гексан, диэтиловый эфир) и после удаления
растворителя получают эфирное масло.
Экстракция
селективными
растворителями
Эфирные масла растворяются во многих легко летучих органических
растворителях (гексан, петролейный эфир, хлороформ, диэтиловый эфир). Это свойство
используется в тех случаях, когда, с одной стороны, компоненты эфирных масел
термолабильны и подвергаются разрушению при перегонке с водяным паром, а с
другой — нет необходимости достижения высокой степени очистки (в случае
применения в парфюмерной или пищевой промышленности). Экстракция заключается в
том, что сырье в специальных экстракторах подвергают извлечению петролеиным
эфиром или другим экстрагентом. Затем экстрагент отгоняют, и после удаления
растворителя полученное эфирное масло представляет собой «смолку» (так
называемую отдушку, или «пахучий воск»), держащую примеси липофильных веществ
(стерины, хлорофилл, каротиноиды и другие жирорастворимые витамины).
В последнее время экстракция эфирных масел стала производиться также
сжиженными газами (углекислота, хладон-12 и др.)л однако этот метод требует
наличия соответствующего оборудования, выдерживающего высокое давление (до 200
атм.). С помощью этого метода эфиромасличной промышленностью перерабатываются
гвоздика, хмель, лаванда, ромашка аптечная, имбирь и др.
Процесс экстракции растворителями проходит в несколько последовательных
стадий:
1. Растительное сырьё смешивается с растворителем до тех пор, пока
концентрация ароматных веществ в растворителе не достигнет своего максимума. Этот
этап часто проходит с участием аппарата Сокслета: летучий растворитель
кипит, пары его попадают в холодильник, конденсируются и оседают в колбе с
сырьём, при достижении определённого количества растворителя в сырье -
растворитель автоматически сливается обратно в колбу с растворителем, тем
самым делая процесс экстракции цикличным.
2 . Фильтрация с целью удаления использованного сырья.
3. Удаление летучего растворителя обычно проводится при пониженном давлении в
потоке инертного газа. На выходе получается полужидкая или твёрдая масса
под названием «конкрет». Конкрет состоит из летучих ароматных веществ и
нелетучих компонентов (воски, смолы, парафины, эфиры высших жирных
кислот) . Содержание эфирных масел в конкрете 5-20%.
4. Извлечение эфирного масла из конкрета. Конкрет растворяют в этиловом
спирте (или другом растворителем), при этом в раствор переходит 20-60%
конкрета.
5. Фильтрация нерастворимого остатка при низкой температуре.
6. Обесцвечивание спиртового раствора с помощью активированного угля и
выпаривание в вакууме.
На выходе получается продукт, называемый «абсолютом». Абсолют - это не
чистое эфирное масло (как при дистилляции или отжиме цитрусовых), а смесь
эфирного масла с другими компонентами растения, в основном - с растительными
жирами.
Состав экстрактивных эфирных масел (конкрета и абсолюта) может отличаться
от дистилляционных эфирных масел, полученных из одного и того же
растительного сырья. К примеру, в составе конкрета аптечной ромашки отсутствует хамазу-
лен, но есть предшественник хамазулена - матрицин, которого нет в дистилляци-
онном эфирном масле. Хамазулен образуется при воздействии горячего пара при
дистилляции, поэтому если воздействовать горячим паром на конкрет ромашки - в
нём образуется хамазулен.
ПРАКТИКУМ
Экстракция
аппаратом
Сокслетта
В данном опыте было проведено изготовление экстракта-настойки из плодов Со-
форы японской (рис. 5). Понадобилось 7 циклов. Растворитель - 80% этиловый
спирт, отогнанный из виноградного вина и ректифицирован. На всю работу ушло 6
часов.
Аппарат состоит из 3 частей:
1 - колба, обычно круглодон-
ная, лучше всего двугорлая;
2 - насадка Сокслетта для
экстракции;
3 - обратный шариковый
холодильник .
Рис. 5. Плоды Софоры японской.
Колба помещается в песочную баню и укрепляется в штативе. Под баней
располагается источник нагрева. В колбу вставляется насадка и укрепляется на
штативе при помощи лапки. В цилиндр насадки вводится свёрток фильтровальной
бумаги (можно использовать кусок медицинской марли или тонкий ситец), внутрь
которого помещен растительный материал, подлежащий экстракции.
В шлиф насадки вставляется обратный холодильник, подключённый к источнику
холодной воды и через него пропускается вода для охлаждения.
В колбу, через боковое горлышко, вливается экстрагент - растворитель (объём
растворителя должен превышать в 1,5 раза объём насадки для экстракции и быть
по объёму на 1/3 меньше объёма колбы - то есть в нашем случае, колба
используется объёмом на 1 л, объём насадки 500 мл, соответственно объём
растворителя примерно 750 мл) . Корда растворитель залит в колбу, боковое горлышко
закрывается пробкой и включается нагрев.
На места соединения шлифов надеваются вырезанные из фильтровальной бумаги
кольца, чтобы капли конденсата, образующегося снаружи холодильника не стекали
вниз на горячие части прибора, дабы не вызвать этим растрескивания стекла.
Когда растворитель в колбе закипит, Вы увидите как по боковой широкой
трубке начнут подниматься пары в цилиндр насадки. Они будут охлаждаться в
холодильнике и капать на свёрток с сырьем. Когда весь цилиндр заполнится и
уровень экстракта (при этом экстракт обычно окрашивается) дойдёт до уровня
изгиба тонкой сифонной трубки, экстракт начнёт переливаться, сифонировать вниз,
обратно в колбу. При этом цилиндр со свёртком полностью опустеет и это будет
первым циклом экстракции.
Экстракт в колбе вновь будет нагреваться, закипать, испаряться и заполнять
цилиндр с материей. При этом каждый раз экстракт в цилиндре будет всё более
прозрачным и слабоокрашенным и при переполнении цилиндра он будет
сифонировать обратно в колбу, в которой экстракт будет всё насыщенней и
концентрированней .
Для всех видов сырья всегда разное количество циклов экстракции. Поэтому
работа может длиться очень долго. Но оператору ничего, кроме наблюдения,
делать особо не нужно.
Когда очередной раз цилиндр заполнится, но экстракт уже будет не окрашен,
прозрачен и бесцветен, через горлышко холодильника, сквозь его внутреннюю
трубку, внутрь цилиндра вводится достаточно длинная пипетка, (её можно
удлинить, соединив две пипетки при помощи резиновой трубки), чтобы отобрать пробу
экстракта на полноту экстрагирования (рис. выше справа).
Проводят экспресс анализ пробы и, если в экстракте практически ничего уже
не находят из веществ, которые экстрагируют, то это значит, что сырье отдало
все свои «соки» и все растворяемые вещества и процесс можно завершать.
Например, при экстрагировании растений спиртом проба на полноту экстракции
выполняется очень легко. Капелька растворителя из цилиндра наносится на белую
фильтровальную бумагу и, если спирт испаряется и не оставляет после себя
окрашенного пятна и вообще никаких следов, это значит, что материал в цилиндре
уже не отдаёт из себя никаких веществ и в цилиндре уже чистый спирт. В таком
случае нагрев колбы и охлаждение холодильника прекращают, дают установке
остыть , снимают холодильник, затем снимают насадку и, в последнюю очередь, -
колбу с концентратом. Свёрток с сырьем из насадки извлекают для дальнейшей
работы, а экстракт из колбы переливают в герметичный сосуд для хранения или в
другую колбу для дальнейшей работы.
Опыт по получению
квинтэссенции растения
Для опыта было выбрано растение «кошачий коготь» (рис. 6)
лиана произрастающая в центральной части Латинской Америки.
- древовидная
Ункария опушённая (лат. Uncaria tomentosa), (англ.
Catfs Claw — кошачий коготь).
50 грамм измельченной в порошок древесины, помещается в патрон из
фильтровальной бумаги.
Который, в свою очередь, помещается в камеру для экстракции аппарата Со-
кслета.
В колбу заливается 275 мл перегнанного этилового спирта и 50 мл бидистиля-
та. Бидистилят применялся, потому что использовалось сухое, утратившее свою
естественную влагу сырье.
Для более-менее качественной экстракции понадобилось около двадцати циклов.
Экстракт слит в плоскодонную колбу. Далее проведена кальцинация
растительных останков (нагрев в фарфоровой чашке). Кальцинация проводилась до
приобретения пеплом светло серого цвета. Далее, не выщелачивая, зола объединяется с
экстрактом.
Выщелачивание производится самим экстрактом в процессе циркуляции, который
продолжается около 1,5 часа.
После циркуляции экстракт ночь отстаивается, и утром видно всплывшее масло,
но оно еще не очищено.
Далее экстракт подогревается, так как его сиропообразная консистенция
затруднит фильтрацию, и несколько раз фильтруется.
На этом первая, подготовительная, часть опыта закончена. Из растения
выделены его активные компоненты и подготовлены для последующей очистки.
К колбе с экстрактом подсоединяется дефлегматор и холодильник а сама колба
помещается в песчаную баню. Отгоняется спирт.
Спирт отгоняется при температуре на входе в холодильник от 77 до 79 С.
Когда значение температуры достигает 79 С, отгонка спирта прекращается. В итоге
отогнано 175 мл спирта крепостью 85%. Не снимая дефлегматор отгоняем флегму.
Флегма отгонялась при температуре от 79,5 до 95 С. Всего отогнано 110 мл
флегмы с содержанием спирта 40%. Спирт можно использовать для заправки
спиртовки, а флегму не выкидываем, отставляем в сторону.
Далее, снимаем с колбы дефлегматор, ставим прямо на колбу насадку Вюрца, и
отгоняем «кисловатую флегму».
Температура на входе в холодильник от 96 до 98 С. Кисловатая флегма
отгоняется вплоть до высыхания осадка в колбе.
Всего отогнано 75 мл кисловатой флегмы. Температура выше 98 С так и не
поднялась .
Для отгонки масла, температуру нужно существенно повышать, горелка
включается на максимум. И масло «полетело».
В итоге получаем очищенное масло и соль с загрязнениями в остатке в колбе.
Извлекаем сухой остаток, он растрескавшийся и пересушенный, поэтому
извлекается относительно легко. Растираем его и кальцинируем.
1
Полученную золу снова растираем и выщелачиваем отогнанной ранее,
отставленной в сторонку флегмой с 40% содержанием спирта, и многократно фильтруем
через разные фильтры.
Фильтрат ставим на выпаривание.
Имеем три составляющих будущего эликсира - кисловатую флегму, масло и соль,
Все три субстанции белого цвета, только масло слегка желтоватое. Но после
объединения в порядке - кисловатая флегма-масло-соль, субстанция мгновенно
окрашивается в ярко оранжевый цвет, а после ночи отстаивания становится
коричневой .
На вкус субстанция очень резкая, с противным запахом. Однако после трех
дневной заключительной циркуляции, при температуре 40-45 С, субстанция
вернулась к исходному светлому цвету, почти пропал запах и стал даже приятным, и
изменился вкус - стал маслянисто-сладковатым. Кроме того, субстанция выделила
из себя в небольшом количестве примесей в виде темных мелких песчинок,
которые были отфильтрованы.
Технологии
ЭКСТРАКЦИЯ DMT ИЗ ПРИРОДНОГО СЫРЬЯ
Введение
Диметилтриптамин (DMT) или Ы,Ы-диметилтриптамин — алкалоид,
сильнодействующее психоактивное вещество1 из класса триптаминов. По химической структуре
DMT схож с серотонином — одним из важных нейромедиаторов головного мозга
млекопитающих. Он также вырабатывается в небольших количествах человеческим
организмом в процессе нормального метаболизма.
DMT — психоделик, способный вызывать интенсивные энтеогенные переживания с
мощными визуальными и слуховыми галлюцинациями, восприятие иного хода времени
и способность испытывать переживания в отличных от привычной реальностях.
Чистый DMT представляет собой кристаллический порошок, либо прозрачный на
вид, либо имеющий оттенок от белого до желто-красноватого цвета.
DMT неактивен при пероральном применении (за исключением формы в аяхуаске),
для того чтобы ощутить его эффекты, его употребляют посредством курения.
Близкородственными N,N-DMT соединениями являются 5-MeO-DMT и 5-0H-DMT.
5-MeO-DMT, 5-метоксидиметилтриптамин — тоже сильное психоактивное вещество,
обнаруживается во многих растениях. Имеет тысячелетнюю историю использования
В большинстве стран DMT классифицируется законом как нелегальное средство и
находится под запретом. В России DMT помещен в Список I, самую строгую категорию
веществ . DMT не обнаруживается обычными тестами на содержание наркотических веществ в
крови и следов их использования,
в качестве энтеогена в шаманских практиках в Южной Америке. 5-MeO-DMT
вызывает психоделические эффекты без визуальных искажений характерных для NN-DMT.
Буфотенин, 5-H0-DMT также структурно схож с серотонином. Представляет собой
алкалоид, обнаруживаемый в коже некоторых жаб, в некоторых видах грибов и
других растениях и животных. Аборигены Перу и Гаити изготавливают из семян
Anadenanthera peregrina, порошок, называемый «йопо». Данный порошок
употребляется ими интраназально при религиозных церемониях и для колдовства. 2 мг
вещества вызывает лишь лёгкие соматические нарушения. До 16 мг вещества при
быстром введении вызывают более серьёзные соматические расстройства, а именно
тошноту и рвоту, мидриаз, нистагм, незначительно повышение пульса и
артериального давления. Кроме того, при такой дозировке происходят перцептивные
изменения, изменяется чувство времени и пространства, появляются лёгкие
зрительные галлюцинации, становится трудно выражать мысли
Для начала вы должны выбрать растение, содержащее алкалоиды которые вы
желаете экстрагировать. Все эти растения являются легальными и могут быть
обнаружены произрастающими в природных условиях по всему миру. Большинство из них
можно заказать посредством internet. Небольшое исследование может открыть
большое количество полезных растений, произрастающих вблизи вашего дома.
Содержание алкалоидов, в каждом из них, может варьировать в зависимости от
условий произрастания. Подробное описание этих растений и техники их
выращивания выходят за границы данного руководства, но эту информацию нетрудно
почерпнуть из других источников. Ниже помещена таблица в которой указано
нескольких растений, которые содержат N,N-DMT, 5-0H-DMT, и 5-MeO-DMT (близкие
родственники DMT.)
Растение
Acacia (кора)
Acacia maidenii (кора)
Acacia simplicifolia (кора)
Mimosa hostilis (кожура корневища)
Virola (ростки и цветы)
Desmanthus illinoensis (кожура корневища)
Pilocarpus organensis
Phalaris tuberosa
Phalaris arundinacea
Psychotria species (усредненные данные)
Алкалоиды от веса сухого
растительного сырья
0.71% NN-DMT
0.36% NN-DMT
0.86% NN-DMT
0.57% NN-DMT
0.44% NN-DMT
0.34% NN-DMT
1.06% 5-MeO-DMT
0.10% NN-DMT
0.022% 5-MeO-DMT
0.005% 5-OH-DMT
0.060% NN-DMT
немного 5-MeO-DMT
0.200% NN-DMT
Вырастить в домашних условиях свой собственный источник сырья для получения
DMT тоже возможно. В принципе DMT можно экстрагировать из многих растений. Но
очень часто ему сопутствуют буфотенин и некоторые другие психоактивные контаминан-
•гы, способные безнадежно испортить любой трип. Поэтому решакшртм в выборе должны
быть данные о содержании алкалоидов. Признанно чистыми источниками являются листья
определенных видов психотрии, а также кора корня некоторых мимоз.
Наиболее часто энтузиасты используют Психотрию (Psychotria). Активны
viridis (так называемая чакруна) и alba (ниже на фото). Похожа на кофейное
дерево. Растет чрезвычайно медленно, ускоряя темп роста по мере взросления.
Нуждается в высокой влажности воздуха. В условиях пасмурной зимы необходимо
дополнительное освещение (12 часов в сутки) хотя бы 20 Вт на каждое растение.
Из грамма сухой чакруны в среднем извлекается миллиграмм сверхчистого препа-
рата. Альба несколько слабее, но при этом растет быстрее и существенно менее
прихотлива. Помимо N,N-DMT в психотриях содержится значительное количество N-
оксида, что в отдельных случаях позволяет утроить выход, скомбинировав
экстракцию с восстановлением на цинковой пыли.
Psychotria viridis (листья обрезаны) и alba (справа).
Единственной дополнительной сложностью при экстракции является особо
тщательная отмывка отвара, богатого смолами и жирами. Моют до тех пор, пока
растворитель не перестанет окрашиваться, не менее пяти раз.
Известно, что на Гавайях произрастают исключительно сильные чакруны с
пиковым содержанием DMT в отдельных образцах под 10 мг на грамм сухого веса.
Объясняется это составом почвы, которая по сравнению с красными ферраллитными
почвами дождевых лесов Амазонии богата гумусом и веществами вулканического
происхождения. Так что нужно позаботиться о соответствующей подкормке.
Рост концентрации DMT, начинающийся с первыми лучами солнца и достигающий
апогея к шести часам вечера, является основанием к предположению, что DMT
продуцируется психотрией для защиты от ультрафиолета. Соответственно шесть
вечера - время оптимальное для харвеста.
Активны многие виды Акации2 (Acacia), например, obtusifolia. Перспективный
источник, растет сравнительно быстро, не нуждается в каком-то специальном
уходе. Листья содержат порядка 0,07% достаточно чистого DMT. Взрослое
растение выживает и снаружи, если зимняя температура не опускается ниже -10 С. По
некоторым данным содержит цианид и поэтому требует применения сильной кислоты
вместо уксуса.
2 Акацией также называют робинию (т.н. «белая акация») и карагану («жёлтая акация»),
хотя они относятся к совсем другому роду. Не следует их путать. Настоящая Акация
(лат. Acacia) — крупный род цветковых растений семейства Бобовые (Fabaceae).
Произрастает преимущественно в Австралии, Африке, Мексике и Азии. Часто украшает
среднеевропейские оранжереи (теплицы).
Относительно DMT некоторые виды акаций не так чисты, как хотелось бы. В
каждом случае лучше выяснять заранее, с чем предстоит столкнуться.
Mimosa hostilis (синоним tenuiflora).
У Мимозы3 (Mimosa) активны многие виды, но только hostilis по-настоящему
привлекательна. Это дерево, требующее значительного пространства для
надземной части и, главное, для корней. Еще одним существенным минусом является
3 В России в обиходной речи мимозами часто называют некоторые виды акации — другого
рода подсемейства Мимозовые, чаще всего — акацию серебристую (Acacia dealbata). Этот
вид широко распространён на Черноморском побережье Кавказа, и именно ветки этого
растения являются традиционным подарком на Международный женский день. Настоящая
Мимоза (лат. Mimosa) — род цветковых растений семейства Бобовые (Fabaceae).
Произрастает преимущественно в Южной Америке.
время, необходимое чтобы корни набрали силу - требуется порядка трех лет. При
сборе урожая растение погибает. Часто семена, распространяемые через
интернет, оказываются другими малопотентными мимозами.
Можно также выращивать так называемую Мимозу прерий (Desmanthus). Семена
illinoensis легкодоступны, но похоже DMT в ней мало. Leptolobus гораздо
предпочтительнее, максимальный выход - 50 мг с 75 г молотого корня.
:г*—^ч\ ^t}r^s
Desmanthus leptolobus.
Методика
Экстракция очень проста. При отваривании сухих частей растения в
подкисленном растворе DMT из соли дубильной кислоты переходит в легкорастворимую в
воде форму. Отвар отстаивается, сливается с осадка и упаривается в несколько
раз. На следующем шаге его тщательно моют любым неполярным растворителем от
всего, что способно в нём раствориться. Отмытый отвар защелачивают и новой
порцией растворителя экстрагируют основание DMT. Раствор фрибэйса4 оставляют
испаряться при комнатной температуре вдали от прямого солнечного света. После
того как объем жидкости уменьшится в несколько раз - ее помещают в морозилку.
Спустя сутки растворитель сливают с выросших на дне игольчатых кристаллов.
В качестве растворителя (тяги) могут быть использованы бензин5, гептан,
гексан, или петролейные эфиры на их основе. Щелочь должна быть сильной и
очищенной в заводских условиях. Практически без вариантов это едкий натрий, либо
едкий калий. Все упомянутые реактивы не относятся к прекурсорам,
следовательно их можно приобрести в химмаге. Не рекомендуется брать средства для очистки
канализации из-за ненулевой вероятности наличия поверхностно-активных
присадок , которые могут попасть в конечный продукт.
В качестве кислоты подходит 9%-й столовый уксус, либо любая другая мягкая
кислота, которая есть в наличии. Главное, чтобы она была чиста от посторонних
веществ.
4 Free base (англ.) - вероятно, надо переводить как «освобожденная основа» или
«выделенное основание», то есть по смыслу - загрязненный (не чистый) препарат.
5 Бензин конечно очень чистый, например, для зажигалок Zippo.
Рассмотрим подробнее на примере экстракции из коры корня Mimosa hostilis.
+*
Для повышения эффективности экстрагирования желательно измельчать
растительные исходники до состояния тонкой пудры. Например, на электрической
кофемолке. При механическом размалывании растительные волокна изрядно пылят,
поэтому перед тем, как вытряхнуть из кофемолки очередную порцию, необходимо
дождаться, пока мелкодисперсные частички не осядут на стенках.
Кора на фотографии (около 12 грамм) была размолота ножницами, что
впоследствии неблагоприятно сказалось на итоговом количестве DMT.
Помол замачивают в эмалированной посуде без сколов в однопроцентном водном
растворе кислоты и оставляют раскисать на несколько часов при периодическом
помешивании. За это время кислота проникает сквозь сухие оболочки клеток и
обращает таннат DMT в легкорастворимую в воде форму.
Для того чтобы DMT перешел в раствор, требуется нагрев и время. Нагревать
следует так, чтобы поверхность жидкости слегка шевелилась, не допуская
появления пузырей. При задранных температурах начинается осмол DMT, что может
негативно сказаться на выходе.
Часа через полтора отвар сливают в эмалированную кастрюлю. Сливать лучше
через мелкозернистое ситечко, либо неокрашенную хлопчатобумажную ткань. Шрот
мимозы заливают новой порцией слабокислой воды и повторяют полуторачасовую
выварку. Второй отвар объединяют с первым. Когда шрот остынет, его
оборачивают тканью и отжимают. Жмых можно выкинуть. Кастрюлю желательно взять пошире,
чтобы обеспечить наибольшую поверхность испарения. Полученную жидкость
упаривают на ленивом огне до состояния, когда при небольшом наклоне обнажается
дно. Важно не допустить пригорания, когда жидкости на дне остается совсем
немного .
Жидкость остужают и, стараясь не поднять взвеси, сливают через ситечко в
прозрачный стакан. За час в стакане выпадает обильный осадок, состоящий из
свернувшихся под действием танинов растительных белков.
Концентрат аккуратно сливают с выпавшего осадка в другой стакан и оставляют
на нижней полке холодильника на ночь. За ночь выпадает еще около сантиметра
осадка.
Утром экстракт в заключительный раз сливают с осадка и помещают в
стеклянную банку. Туда же приливают около 200 мл бензина, герметично закрывают и
встряхивают обе жидкости на протяжении пяти минут. Потом дожидаются, пока
вспененное содержимое не поделится на два слоя. Когда смесь расслоится,
верхний бензиновый слой сливают, стараясь при этом не пролить ни капли из ценного
нижнего. Это первая отмывка. Отмывку повторяют еще два раза, используя по
^100 мл бензина.
Если слои делятся неохотно, можно этому немного поспособствовать, поставив
банку в тазик с горячей водой. Погружать нужно потихоньку, чтобы банка не
дала трещины от перепада температур.
После заключительной отмывки содержимое банки переливают в коническую
делительную воронку и осторожно сливают грязный бензин с нижнего очищенного слоя.
В отсутствие химической делительной воронки разделить несмешивающиеся
жидкости можно на конической тарелке. Тарелку наклоняют над широкой емкостью-
приемником и начинают медленно сливать верхний слой. При этом конус стенки
позволяет контролировать убывающее расстояние между неподвижной линией
раздела и поверхностью сливаемой жидкости с точностью, достаточной чтобы вовремя
остановиться.
Бензин с отмывок ещё может пригодиться для хозяйственно-бытовых нужд,
поэтому не выкидываем.
Отмытый экстракт заливают 200 мл свежего бензина. Добавляют чайную с
хорошей горкой ложку щелочи и размешивают, взбалтывая.
Через пару минут выпадающий фрибэйс окрашивает нижний слой в белый цвет.
Это говорит о ненулевом содержании DMT в исходном материале.
Ещё через несколько минут нижний слой чернеет и становится непрозрачным.
\г
m:\-i
*&Ь:$:
Банку плотно закрывают и энергично трясут, вскручивая слои.
Через десять-пятнадцать минут перемешивания содержимое банки выливают в
делительную тарелку.
Затем бережно сливают верхний слой прозрачной вытяжки с растворенным фри-
бэйсом в широкую испарительную тарелку, стараясь не уронить туда ни капли
чёрной жидкости.
Чтобы обеспечить рост кристаллов в условиях морозилки бытового
холодильника, раствор должен стать насыщеннее. С этой целью бензин оставляют испаряться
при комнатной температуре, пока объем не уменьшится в два-три раза.
Изрядно поубавившийся слой теперь можно перелить во что-нибудь менее
габаритное, запечатать пищевой пленкой (или просто чем-то накрыть) от изморози и
убрать в морозильную камеру.
Через сутки пленку прокалывают и сливают растворитель с кристаллов. Делать
это нужно оперативно, пока он ледяной. Чтобы избежать выпадения конденсата
пленку снимают, когда емкость с кристаллами прогреется до комнатной
температуры. Вытяжку можно вернуть обратно в морозилку и посмотреть, выпадет ли что
ещё.
Кристаллы снимают бритвой, проветривают от запаха растворителя и убирают в
темное сухое прохладное место.
Полученного диметилтриптамина должно хватить на два трипа .
В основной форме DMT хранится годами без заметных потерь в силе.
При хранении растительных исходников диметилтриптамин постепенно обращается
в N-оксид, обладающий собственной психоактивностью и имеющий синергию с DMT.
Окись DMT свободно растворима в воде и некоторых органических растворителях,
таких как ксилол, дихлорметан и диэтиловый эфир. В нормальных условиях
существует в виде смолы золотистого цвета. Восстановить окислившийся ДМТ можно на
стадии упаривания объединенных отваров, засыпав равное по массе
предполагаемому выходу количество цинковой пыли и прилив эквимолярное количество любой
сильной кислоты.
Использование
и эффекты
Несколько слов о "курительном" диметилтриптамине (КДМТ). В форме свободного
основания он представляет собой восковые полупрозрачные триболюминесцентные
кристаллы, которые возгоняются при нагреве выше 47 С. При вдыхании
испаренного амина наступает изменение сознания, похожее на грибную/айявасочную
психоделию. Отличительной чертой курительного способа употребления является
краткость путешествия и невообразимая яркость переживаний.
КДМТ-трип - шаг в неописуемое, самое невероятное, что может приключиться в
жизни. Инаковостью ДМТ сопоставим с сальвинорином, мистичностью он
превосходит все остальные психоделики вместе взятые. Великий и ужасный ЛСД в бытовом
сравнении с ДМТ выглядит не крепче легкого яблочного сидра по отношению к
семидесятиградусному King of Spirits Gold7.
КДМТ-сессия дифференцируется на четыре обобщенные фазы:
• Накат. Шокирующее интенсивен, часто сопровождается страхом перед
непоправимостью - я умер, не вернусь обратно и т.п. В считанные мгновения физиче-
6 trip (англ.) - поездка, путешествие - в данном случае в галлюциногенное состояние.
7 «Король духов Золотистый» - это один из видов абсента King of Spirits, с
концентрацией туйона 10 мг/кг. Абсент — алкогольный напиток, содержащий обычно около 70 %
(иногда 75 % или даже 85 % и 86 %) алкоголя. Важнейший компонент абсента — экстракт
горькой полыни, в эфирных маслах которой содержится большое количество туйона. Туйон
— главный компонент, эффект воздействия которого отличает далеко не в лучшую строну
абсент среди других алкогольных напитков (галлюциноген, приводящий к
неконтролируемой агрессии совместно с опьянением этим же напитком, которое по причине крепости
может произойти очень быстро). В некоторых странах абсент запрещен.
екая реальность тает в грандиозном калейдоскопе красочных фракталов.
• Прорыв (Breakthrough). Разогнанное достаточным количеством диметилтрипта-
мина сознание прорывается сквозь вуаль триптаминовой мозаики и попадает в
многомерное помещение (Dome). Вокруг этой фазы кипят нешуточные страсти,
формируются целые комьюнити, организовываются синхронные
интерконтинентальные трипы... С точки зрения внешнего наблюдателя трипующий находится в
состоянии, неотличимом от общего наркоза. С точки зрения трипующехю он вне
времени во внеземном обитаемом мире. Длится всё не дольше десяти минут,
которые, тем не менее, субъективно воспринимаются как нечто весьма
продолжительное .
• Выход. В момент, когда путешественник выходит из царства ДМТ и открывает
глаза, интенсивность визуалов соответствует огромному количеству псилоци-
биновых грибов. Довольно быстро психоделические эффекты испаряются,
восприятие приходит в норму, замещаясь изумлением.
• Послесвечение. Состоит в приостановке фиксации на обыденном. В зависимости
от произошедшего во время трипа может длиться неограниченно долго.
Курить можно с фольги, но обычно курят через пайп (см. рис. ниже),
состоящий из стеклянного шарика и впаянной в него широкой трубки. В небольшое
отверстие загружают ДМТ и испаряют его, удерживая шарик над пламенем зажигалки.
Техника курения проста: после каждого вдоха дыхание задерживается насколько
возможно. Как правило, своего третьего выдоха человек уже не слышит, впадая в
транс. В этот момент очень важно, чтобы кто-то забрал у него горячую трубку.
Также важно не закашляться в процессе - аминный пар крайне едок.
Другим набирающим популярность способом является курение листа, усиленного
ДМТ. Для этого взвешивают КДМТ и растворяют его в нескольких миллилитрах
очищенного ацетона. Подготавливают некоторое количество сухого листа, равное по
весу КДМТ, и закапывают этим ацетоном. Высушенный при комнатной температуре
лист - чанга - можно курить как марихуану. Чангу делают на основе самых
разных растений. Считается, что собственное психоделическое воздействие растения
корректирует ДМТ-путешествие определенным образом. Мне попадались
восторженные отзывы от чанги на каапи (см. сноску 12), немало добрых слов было сказано
в адрес чанги, приготовленной на основе некрепких экстрактов Сальвии дивино-
рум.
У многих ДМТ возбуждает сильнейший исследовательский зуд, не вызывая при
этом какой-либо иной зависимости. Научные исследования не выявили признаков
патогенного действия ДМТ на человека: он не токсичен, не канцерогенен, не
влияет на ДНК. В микроколичествах ДМТ продуцируется в нашем организме для
пока неизвестных нужд. Однако беременным женщинам всё же следует воздержаться
от путешествий, всегда несущих сверхсильный эмоциональный заряд. Поддавшись
магии ДМТ легко поменять свои взгляды на устройство вселенной8, берегитесь.
Полноценная доза курительного ДМТ около 40 мг. Перекурить практически
невозможно г так как человек отключается до того, как успевает это сделать.
Курение в начале псилоцибинового трипа подсвечивает содержание всего
путешествия в ДМТ-ключе. На западе этот микс9 достаточно популярен. Курение на фоне
ИМАО10 приводит к заметному увеличению глубины и продолжительности ДМТ-
сессии.
DMT, курительная дозировка:
• Пороговая 2-5 мг
• Лёгкая 10-20 мг
• Средняя 20-40 мг
• Сильная 40-60 мг
Начало: 15-60 секунд
Продолжительность: 5-20 минут
Пост-эффекты: 15-60 минут.
Перорально11 ДМТ принимают в количествах от 60 до 250 мг совместно с
ингибиторами оксидаз, предохраняющими моноамины от разрушения. Наилучшим
вариантом является отвар из каапи12, либо помол семян сирийской руты за тридцать-
сорок минут до ДМТ. Трип неотличим от традиционной айяваски.
В зависимости от индивидуальной чувствительности реакция на одно и то же
количество ДМТ у разных людей может варьировать в широких пределах. Даже у
одного и того же человека ДМТ, принятый в разное время, может вызывать разной
силы эффекты. В связи с этим дозировку лучше откалибровать, начав с нижней
границы.
Что само по себе свидетельствует о легком умопомешательстве. Впрочем, если человек
решил испробовать психоделик - оно у него уже есть. Конечно, ДМТ — не наркотик, но
у некоторых людей может вызывать психозы, с которыми прямой путь в клинику на
лечение. Действие любого психоделического препарата сугубо индивидуально и
последствия могут быть самыми разными. Но это субъективное мнение редактора.
9 Mix (англ.) - смешивать.
10 MAOI - ингибиторы моноаминоксидазы (МАО) — биологически активные вещества,
способные ингибировать фермент моноаминоксидазу. К ингибиторам моноаминоксидазы относят
некоторые антидепрессанты, а также ряд природных веществ. Ингибиторы моноаминоокси-
дазы повышают интенсивность и длительность действия эффектов NN-DMT, но их
применение не рекомендуется. Случайная комбинация MAOI и некоторых других соединений может
вызвать серьезные проблемы со здоровьем и даже привести к летальному исходу. В
обычных условиях, МАО занимается расщеплением триптаминов в организме. МАО метаболизиру-
ет серотонин, норэфедрин и допамин. Угнетая этот процесс, MAOI повышает уровень этих
нейротрансмиттеров в крови. Также не будет расщепляться и тираимин, и,
соответственно его уровень в крови тоже возрастет.
11 Через рот.
12 Лоза духов (лат. Banisteriopsis caapi) — лиана из рода Банистериопсис семейства
Мальпигиевые. Растёт в джунглях Южной Америки. Индейские племена издревле готовят из
этого растения психоактивный отвар — Айяуаска (куда также добавляют части Psychotria
viridis, содержащего ДМТ). Банистериопсис каапи содержит бета-карболины (гармин,
гармалин и тетрагидрогармин), являющиеся обратимыми ингибиторами моноаминоксидазы.
Стебли растения содержат 0,11-0,83 % бета-карболинов, с гармином и тетрагидрогарми-
ном как основными компонентами.
Пожертвовав психоделической составляющей бета-карболинов растительного
происхождения, в качестве ИМАО можно использовать моклобемид (продается как Ау-
рорикс), либо пиразидол (Пирлиндол).
Парентерально13 ДМТ принимают в количествах от 50 до 100 мг в зависимости
от желаемой глубины путешествия. Психоделическое плато в этом случае
растягивается многократно, не уступая по эффектам курительному варианту
употребления. Солевой раствор готовят непосредственно перед употреблением
нейтрализацией очищенного основания любой из имеющихся неорганических, либо пищевых
кислот.
Для очистки основание растворяют в гексане при нагревании (желательно - при
т. кип, с обратным холодильником) до насыщения. Горячий раствор, если он
мутный, фильтруют через заранее нагретый фильтр и оставляют для кристаллизации
при комнатной температуре. По-настоящему крупных призматических кристаллов
можно добиться, поместив в маточный раствор затравку - небольшой кристаллик.
Выросшие кристаллы отфильтровывают, маточник с остатками убирают в морозилку.
Выпавшее в морозилке загрязненное основание можно курить, либо накапливать
для одной из будущих очисток.
Перед рекристаллизацией гексан желательно посушить над предварительно
прокаленным сульфатом натрия или магния, а основание в твердом виде - в
эксикаторе над любым нейтральным осушителем.
Уколом в вену.
ЗАКОНЫ МЕРФИ ДЛЯ МЕДИКОВ
(окончание)
Блох А.
ЗАКОНЫ ДЛЯ
УЗКИХ СПЕЦИАЛИСТОВ
Закон Крэнске
Остерегайтесь того дня, когда вам не о чем поскулить.
Судьбоносный закон специализации
Какую процедуру вам поручат выполнять в самом начале, то и станет вашей
специальностью.
Замечание лорда Коэна
Техническая осуществимость операции отнюдь не является лучшим показанием
для ее проведения.
Лемма Липмана
Люди специализируются в той области, где они наиболее слабы.
Первый принцип специализации
Чему сопротивляетесь, тем и становитесь12.
Совет Эдельстайна
Не беспокойтесь насчет того, что думают о вас коллеги. Они слишком заняты,
беспокоясь насчет того, что думаете о них вы.
Правило Мэтца по поводу медикаментов
Лекарственное средство — это вещество, которое, будучи впрыснутым крысе, в
результате порождает научный отчет или доклад.
Афоризм Кокрейна
Прежде чем распорядиться о проведении какого-то анализа, примите решение,
как вы поступите, если его результат окажется:
а) положительным;
б) отрицательным.
Если ответы совпадут, данный анализ делать не нужно.
Медицинский закон Нэсера
Можно защититься от дурака, но невозможно защититься от пациента.
Закон Штетнера для хирургов
Никогда не говори «гоп», пока пациент в сознании.
Закон планирования хирургических операций
Если имеются две жизненно важные операции, которые надо выполнить в течение
данной недели, они выпадут на один и тот же день.
Наставление Говарда
Скорость при выполнении операций должна быть для каждого хирурга
достижением, но отнюдь не целью.
Хирургический закон Долмена
Если какая-то хирургическая операция упорно не удается, ее надо
попрактиковать на большем количестве пациентов.
Хирургические законы
1. Допустимые ошибки накапливаются лишь в одном направлении — чтобы породить
максимальные затруднения при их исправлении.
2. Если операция требует «п» компонентов, в наличии их будет иметься «п-1».
3. Большинство операций требуют или двух правых рук, или двух левых.
4. Компонент, не поддающийся уничтожению, сам уничтожит другие компоненты.
5. Неправильное начало разреза будет замечено лишь после того, как завершат
весь этот разрез.
6. Элементы, которые наверняка невозможно поставить на место в неправильном
У нас говорят: «За что боролся, на то и напоролся».
порядке, все-таки перепутают.
7. Никто не замечает отсутствующего тампона, пока разрез не зашит.
8. После того как разрез зашит, на хирургическом лотке обнаружатся ключевые
по важности компоненты.
Страшная мысль Стивена
Пятьдесят процентов всех хирургов — ниже среднего уровня.
Хирургическое наблюдение Баруха
Если единственное, что у вас имеется, — это молоток, тогда все вокруг
выглядит похожим на гвозди.
Закон ли для восстановительной хирургии
Чем проще что-то выглядит, тем больше проблем таит.
Закон Флойда
Требуется пять лет, чтобы научиться, когда нужно оперировать, и двадцать
лет, чтобы научиться, когда это не нужно.
Закон Лайла
Чем меньше показаний, тем больше осложнений.
Закон тяготения по Фултону
Попытка поймать предмет, который уронили во время тонкой процедуры,
причинит больше неприятностей, чем если бы ему дали просто упасть.
Хирургический закон Энтони
Любой упавший инструмент закатывается в самый недоступный уголок
операционной.
Следствие:
• По пути в этот уголок упавший инструмент сперва непременно стукнет вас по
пальцам ноги.
Хирургический принцип Уошлески
Все легче разобрать, чем потом собрать.
Закон ремонта
Невозможно починить то, что не сломалось.
Правило мудрой хирургии
Сохраняй все запчасти.
Закон Балфа
Чем более срочное переливание, тем более редкая группа крови.
Принцип пересадки костного мозга по Формену
Если у пациента есть три родных брата или сестры, то самое лучшее
совпадение будет с той или тем из них, кто:
а) живет дальше всех;
б) уже много лет, как стал совершенно чужим человеком;
в) отсиживает в тюрьме пожизненный срок или
г) все, что указано выше.
Закон Селигмена об улучшениях
Первое применение улучшенной лечебной процедуры будет менее качественным,
нежели освоенное применение менее качественной процедуры.
Закон Блау
Прочно устоявшаяся технология имеет тенденцию оставаться популярной,
несмотря на появление новой технологии.
Закон Вебера о специализации
Специалист — это человек, который знает все больше и больше о все меньшем и
меньшем, и так до тех пор, пока он не начинает знать абсолютно все ни о чем.
Закон Бэррона
Если врач заболевает всерьез, то всегда по собственной специальности.
Постулат Пенфилда
Каждый узкий специалист может улучшить свои показатели, становясь более
широким .
Изречение Джергера
Узким специалистам трудно видеть за пределами собственной области и легко
верить, что их специфические услуги действительно нужны.
Первое правило акушера-гинеколога
Все младенцы рождаются в интервале от полуночи до 5 часов утра.
Закон Берни
Никакой мужчина не бывает героем для своей жены-психиатра.
Психотерапевтический принцип Макгаффина
Легко видеть светлую сторону в проблемах других людей.
Закон Йонга
Советом именуется то, чего мы просим, когда уже знаем ответ, но хотели бы
его не знать.
Закон Динкина для дантистов
Пациент с самым неприятным запахом изо рта высказывается больше всех.
Аксиома Голдстайна
Хороший дантист никогда не начинает говорить, пока бор не окажется во рту у
пациента.
Лемма Бернарда Шоу
Человек с зубной болью думает, будто каждый, у кого зубы в порядке, уже
счастлив.
Первый закон стоматологии
Самая худшая полость всегда окажется в самом труднодоступном зубе.
Заповедь Бернстайна
Национальный цветок радиологов и рентгенологов — это кустарник для живой
изгороди.
Открытие Фреско
Если бы вы понимали то, чем занимаетесь, вам бы все это, вероятно, давно
надоело.
Следствие:
• Из того, что вам все надоело, вовсе не следует, будто вы понимаете то, чем
занимаетесь.
Закон Данна
Самая тщательная подготовка отнюдь не заменяет глупого везения.
Закон Большого Ала в терапии
Хорошее решение можно успешно применить почти к любой проблеме.
Закон Пью
Если бы человеческий мозг1 был настолько простым, что нам было бы по силам
его понять, то мы оказались бы слишком простыми, чтобы суметь его понять.
Психотерапевтический принцип Хэмфри
Ваши клиенты быстрее отказываются от хороших привычек, чем от плохих.
Закон Лоуэри об ортопедии
Если что-либо тугоподвижно, примените силу. Если оно сломается, то в любом
случае нуждалось в замене.
Ортопедический принцип Йенсена
Чем врач знаменитее, тем больше времени уходит, чтобы попасть к нему на
прием.
Следствие:
• Самым знаменитым врачам никогда не попадаются самые острые и срочные
случаи.
Исключение:
• Принцип Йенсена можно обойти, если у пациента, имеется рекомендация от еще
более знаменитого врача.
Первый закон физиотерапевтов
Чем сильнее первичная боль, тем слабее последующая.
Второй закон физиотерапевтов
Если пациент по-прежнему улыбается, добавьте к его упражнению еще пяток
килограммов .
Принципы Солка для оптиков
1. Самый переборчивый клиент выберет оправу, которая давно числится среди
невостребованных заказов.
2. Чем больше времени потрачено на тонкую работу, тем больше шансов, что
оправа сломается.
3. Клиенты, нуждающиеся в длительном обслуживании, заходят перед самым
закрытием .
4. Клиент сообщит о наличии у него заболеваний, которые воздействуют на
зрение, уже после того — и только после того, — как его очки готовы.
Замечание Шарпа
Дерматология — это единственная область медицины, где существует две сотни
заболеваний и всего три вида мазей для их лечения.
Закон педиатрии
Никогда не обследуйте ребенка, который обут в ковбойские сапоги.
-Б^ктврии?!
„ А МЫ ИХ
АцтнбиошомЦ!
МЕДИЦИНСКАЯ
ЭКСПЕРТИЗА
Наблюдение Бернарда ШоУ
Мы не утратили веру — мы просто перенесли ее с Бога на представителей
медицинской профессии.
Наставление Холтена
Единственный момент, когда можно быть уверенным, — это когда вы уверены в
собственной неправоте.
Правило римлян
Человек, который говорит, что это невозможно сделать, никогда не должен
мешать тому, кто это делает.
Теория Оскара Уайлда
По-настоящему знают себя только люди мелкие.
Закон Гейзенберга
Есть вещи, которые настолько серьезны, что по их поводу можно только
шутить .
Клинический софизм
Единственные болезненные состояния, которые существуют, — это те, для
которых установлены соответствующие анализы.
Эйнштейн о бесконечности
Две вещи бесконечны: Вселенная и человеческая глупость — причем
относительно Вселенной уверенности у меня нет.
Закон медицинских публикаций
Если ваше исследование опубликовано, то самое важное открытие будет
изложено неверно.
Первое правило прикладной математики
Девяносто восемь процентов всей статистики высосано из пальца.
Закон Манна
Если ученый устанавливает факт, пригодный для публикации, этот факт станет
центральным для всей его теории.
Следствие:
• Данный закон станет, в свою очередь, центральным для всего научного
мышления.
Первый постулат большого пальца
Лучше решить проблему приблизительно и знать правду с точностью плюс-минус
десять процентов, чем добиваться абсолютно точного решения и при этом вообще
не знать правды.
Второй постулат большого пальца
Легко постигаемая и приемлемая ложь полезнее сложной и непонятной истины.
Софизм Сагана
Сказать, что человек — это всего-навсего набор молекул, — все равно что
сказать, будто шекспировская пьеса — это всего-навсего набор слов.
Острая мысль Хансона
Никогда не приписывайте злому умыслу того, что вполне объясняется
глупостью.
Закон Пирра
Решение проблемы меняет природу данной проблемы.
Первый закон Леви
Никакая гениальность не в силах преодолеть чрезмерной погруженности в
детали.
Второй закон Леви
Только Господь Бог в состоянии сделать случайный выбор.
Закон Микша
Если у чего-либо есть один конец, то найдется и другой.
Наблюдение Маллинса
Нерешительность — ключ к гибкости.
Закон Нильса Бора
Эксперт — это человек, совершивший все возможные ошибки в очень узкой
области исследований.
Закон Миллера
Невозможно сказать, насколько глубока лужа, пока в нее не ступишь.
Закон Грина о дебатах
Абсолютно все возможно, если вы не разбираетесь в том, о чем говорите.
Закон Джонса о достижениях
Всякий, кто внес существенный вклад в любую сферу деятельности и продолжает
достаточно долго работать в ней, становится здесь препятствием для прогресса
— причём в степени, прямо пропорциональной значимости своего первоначального
вклада.
Закон медицины по Кларку
Если выдающийся пожилой врач заявляет, что какая-либо вещь возможна, он
почти наверняка прав. Если же этот человек уверен в невозможности чего-либо,
то весьма вероятно, что он ошибается.
Закон Джонса
Врач, который в состоянии улыбаться, когда дела идут скверно, просто
придумал, на кого свалить вину.
Закон Джейкоба
Человеку свойственно ошибаться, но еще более ему свойственно переложить
вину на кого-нибудь другого.
Правило Фэйджина о предсказании прошлого
Умение судить задним умом — точная наука.
Заповедь Джаффа
Существуют некоторые явления, которые невозможно понять, — однако
невозможно и понять, что же это за явления.
Закон Муйра
Когда мы пробуем рассмотреть любое явление само по себе, то обнаруживаем,
что оно тянет за собой все прочие явления, существующие во Вселенной.
Максима Меркина
Если сомневаешься, предсказывай, что данное состояние будет продолжаться.
Закон Ханта для медицинских новшеств
Каждый новейший метод лечения обладает недостатком, который либо равняется
достоинствам этого метода, либо превышает их.
Закон Ла-Гвардиа
Статистические данные подобны экспертам, выступающим свидетелями в суде, —
они дадут показания в пользу любой стороны.
Аксиома фон Неймана
Нет никакого смысла добиваться точности, если вы не понимаете того, о чем
говорите.
Правило президента Томаса Джефферсона
Промедление предпочтительнее ошибки.
МЕДИЦИНСКИЕ
ИССЛЕДОВАНИЯ
Закон Гордона
Если какое-то научное исследование не стоит делать вообще, то его не стоит
делать качественно.
Закон Мерфи для научных исследований
При достаточном объеме исследований обязательно проявится тенденция в
поддержку вашей теории.
Закон Майера
Если факты не подтверждают теорию, их нужно отбросить.
Следствия:
1. Чем теория шире, тем лучше.
2. Если для получения результатов, соответствующих теории, приходится
отбросить не более пятидесяти процентов наблюдавшихся измерений, эксперимент
можно считать удавшимся.
Закон Уильямса и Холланда
Если собрано достаточное количество данных, то с помощью статистических
методов можно доказать все, что угодно.
Теория Эдингтона
Количество различных гипотез, выдвинутых для объяснения данного
биологического явления, обратно пропорционально количеству известных фактов о нем.
Правило Уайтхеда
Ищите простоту — и не доверяйте ей.
Закон развития науки по Саю
Иногда требуется несколько лет, чтобы распознать очевидное.
Закон Гарварда
При максимально жестком контроле давления, температуры, объёма, влажности и
иных переменных организм все равно поступит так, как ему заблагорассудится.
Закон Херша
Биохимические исследования расширяются, стремясь целиком занять все
пространство и время, доступное для их завершения и опубликования.
Первый закон Финэйгла
Если эксперимент удался, значит, что-то сделано не так.
Второй закон Финэйгла
Вне зависимости от ожидаемого результата, всегда найдутся желающие:
а) неправильно истолковать его;
б) фальсифицировать его;
в) верить, что он подтверждает их собственную любимую теорию.
Третий закон Финэйгла
Если какую-то работу загнали в тупик, то, что бы вы ни делали для улучшения
ситуации, дела станут только хуже.
Правила Финэйгла
1. Чтобы добиться наилучших результатов при изучении какого-то предмета,
сначала нужно в нем досконально разобраться.
2. Обязательно записывайте все данные — это показывает, что вы действительно
работали.
3. Сначала рисуйте графики, потом подставляйте в них свои экспериментальные
данные.
4. Если сомневаетесь, говорите особенно убедительно.
5. Эксперименты должны быть легко воспроизводимыми — все они должны
проваливаться одинаковым образом.
6. Не верьте в чудеса — уповайте на них.
Аксиома Уингоу
Все законы Финэйгла можно обойти, если овладеть несложным искусством
действовать бездумно.
Правило скрупулезности
Когда работаешь над решением какой-то проблемы, всегда полезно заранее
знать ответ.
Закон Янга
Все великие открытия делаются по ошибке.
Следствие:
• Чем больше денег выделено для работы, тем больше времени уходит, чтобы
сделать нужную ошибку.
Закон Фетта о лабораторных исследованиях
Никогда не повторяйте успешно выполненный эксперимент.
Фактор тщетности
Никакой эксперимент нельзя считать полным провалом — он всегда может
послужить в качестве примера того, как не надо действовать.
Правило научной деятельности по Лансфорду
Простое объяснение всегда бывает возможным лишь после сложного решения.
Постулат вероятности по Тыльчаку
Случайные события имеют тенденцию происходить группами.
Закон Паркинсона о медицинских исследованиях
Чем успешнее идут исследования, тем больший можно получить грант, а это, в
свою очередь, сделает дальнейшие исследования, невозможными.
Принцип цельной картины
Ученые-исследователи настолько поглощены своими попытками добиться чего-то
в узкой области, что не в состоянии получить цельного представления ни о чем
— в том числе и о собственных исследованиях.
Следствие:
• Руководитель научно-исследовательского проекта должен знать как можно
меньше о конкретном предмете того исследования, которым он руководит.
Алгоритм Олбинака
Когда рисуют график функции, толщина линии должна быть обратно
пропорциональна точности имеющихся данных.
Закон Лермана о технологии
Имея достаточно времени и денег, можно преодолеть любую техническую
проблему.
Следствие:
• Вам всегда будет не хватать либо времени, либо денег.
Закон научного открытия
Если вам в голову вдруг пришла совершенно оригинальная идея, кто-либо
другой уже подумал об этом на неделю раньше.
Закон Малека о медицинских публикациях
Чем проще идея, тем сложнее ее излагают.
Законы физики по Данлапу
1. Факт — это отвердевшее и выкристаллизовавшееся мнение.
2. Под воздействием чрезвычайно высокого жара и давления факты могут
становиться слабее.
3. Истина — понятие растяжимое.
Закон Осборна
Переменные величины не будут меняться, константы не являются постоянными.
Закон Брука
Всякий раз, когда система становится полностью определенной, какой-либо
чертов дурень обнаруживает что-нибудь такое, в результате чего или вся эта
система упраздняется вообще, или же она расширяется до неузнаваемости, и уже
вообще ничего нельзя понять.
Расширенный принцип Эпстайна-Гейзенберга
В сфере научно-исследовательских работ только два из трех существенных
параметров могут быть определены одновременно. Вот эти параметры — поставленная
задача, время и финансовые ресурсы.
1. Если известно, в чем состоит поставленная задача, и для ее завершения
установлен лимит времени, то никто не в состоянии даже предположить, во
сколько все это обойдется.
2. Если время и финансовые ресурсы четко определены, то невозможно узнать,
какую часть научно-исследовательской задачи удастся выполнить.
3. Если заданы четко сформулированная цель научно-исследовательской работы,
а также определенная сумма денег, которая, по расчетам необходима для
выполнения указанной задачи, то невозможно предсказать, удастся ли
достигнуть поставленной цели и когда это будет сделано.
Дополнение:
• Если же кому-то посчастливилось и он умеет точно определить все три
упомянутых параметра, то его деятельность протекает вне рамок мира научных
исследований .
Правило Дочеза
В медицине вы проводите один эксперимент, чтобы убедить себя, а затем еще
девяносто девять, чтобы убедить других.
Закон Кэмпбелла
Природа не терпит пустоты экспериментатора.
Закон Фрейвалда
Только дурак в состоянии воспроизвести работу другого дурака.
Закон воспроизводимости по Тененбауму
Наиболее интересные результаты наблюдаются только однажды.
Закон Соудера
Повторение не обеспечивает достоверности.
Закон Ханджи
Чем банальнее ваше исследование, тем больше людей будут с ним знакомиться и
соглашаться.
Следствие:
• Чем существеннее ваше исследование, тем меньше людей поймёт его.
Краткий определитель современных наук
1. Если нечто зеленое или извивается, значит, это — биология.
2. Если нечто воняет, значит, это — химия.
3. Если ничего не работает, значит, это — физика.
Дополнения Серфа к краткому определителю современных наук
4. Если нечто уму непостижимое, значит, это — математика.
5. Если нечто лишено всякого смысла, значит, это — или экономика, или
психология .
Медицинское дополнение к краткому определителю современных наук
6. Если это все, что указано выше, значит, это — медицина.
Принцип надежности
Разница между законами природы и Законом Мерфи заключается в следующем: в
случае законов природы вы можете рассчитывать на то, что все неприятности
будут каждый раз происходить совершенно одинаково.
Закон Дарвина
Если природе представится возможность, она солжет вам прямо в глаза.
Дополнение Блоха
Так же поступят и дарвинисты.
Ты тут пузырёк
разбитый не видел?
Правила Павлу для разумной осмотрительности в научных исследованиях
1. Отвергайте последнюю из установленных истин, которые фигурируют в списке
открытий.
2. Добавьте туда свою.
3. Передайте список дальше.
Закон Менча
Ничто так не улучшает любое новшество, как отсутствие контроля и
управления.
Закон Мэя о томографии
Качество корреляции обратно пропорционально плотности точек измерения.
Законы Весилинда об экспериментировании
1. Если воспроизводимость какого-то эксперимента может оказаться
проблематичной , проводите его только один раз.
2. Если требуется, чтобы линия наилучшего соответствия была прямой -
снимайте показания только в двух точках.
Кредо фон Брауна
Научным исследованием является то, чем я занимаюсь, когда мне неизвестно,
чем я занимаюсь.
Открытие Уэстхеймера
Парочка месяцев в лаборатории часто может сэкономить парочку часов в
библиотеке .
Закон Морзе о поиске информации в интернете
Любой поиск медицинской информации выведет, по крайней мере, на один
порнографический сайт.
Закон научных исследований по Бейтсу
Научное исследование — это процесс обхода переулков с целью увидеть,
являются ли они тупиками.
Методы доказательства
1. Доказательство с помощью ссылок на несуществующие авторитеты.
2. Доказательство методом доведения до отвращения13.
3. Доказательство путем приписывания кому-то.
4. Метод наименьшего удивления.
5. Доказательство путем размахивания руками.
6. Доказательство путем запугивания.
7. Метод откладывания до последующего рассмотрения.
8. Доказательство путем сведения к цепочке лемм, не относящихся к делу.
9. Метод сходящихся неуместностей.
Закон работы в лаборатории
Горячее стекло выглядит точно так же, как и холодное.
Основное правило для лабораторных работников
Когда не понимаешь, что делаешь, делай это очень аккуратно.
Правило Финэйгла
Работа в составе группы весьма благодатна. Она всегда позволяет свалить
вину на кого-нибудь другого.
Лемма Ленда
Если эксперимент не удается, ставьте под сомнение данный эксперимент; если
же эксперимент удается, ставьте под сомнение данную теорию.
Закон Бершедера
Эксперимент и теория часто демонстрируют замечательное согласие друг с
другом, особенно если они разрабатывались в одной и той же лаборатории.
13 Формулировка в оригинале «Reduction ad nauseam» достаточно прямо ссылается
на известную латинскую формулу «reductio ad absurdum» — доведение до абсурда,
до нелепости (как способ доказательства).
Закон научных исследований по Алену
Теория подтверждается до тех пор, пока на это есть средства.
Шестой закон Хорвуда
Если у вас правильные данные, то неверна задача.
ЗАКОНЫ МЕДИЦИНСКОГО
ОБРАЗОВАНИЯ И МЕДИЦИНСКИХ
УЧЕБНЫХ ЗАВЕДЕНИЙ
Правило Фуллера
Изучайте болезни, пока сами здоровы.
Правило Уэлча
Медицинское образование отнюдь не завершается в медицинском учебном
заведении; здесь оно только начинается.
Первый закон научного прогресса
Продвижение в науке можно измерить темпом, в котором накапливаются
исключения к ранее установленным законам.
Следствия:
1. Исключений всегда больше, нежели правил.
2. Всегда существуют исключения из действующих исключений.
3. К тому времени когда исключения освоены и повсеместно применяются, никто
не вспоминает правил, к которым они относятся.
ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ НАУКИ
6PUT8A (ЖКАМА ПРОФЕССОР ОККАМА
U3 АбУХ ВОЗМОЖНЫХ U3 АбУХ ВОЗМОЖНЫХ СПОСОБОВ,
Объяснений истинным, сделдть что-ливо, тот, который
вероятнее всего, потребует использовдть влш
окджется простейшее профессор, окджетсз сложнейшим
Закон Фелсона
Кража идей у одного человека — плагиат, кража у многих — научное
исследование14 .
Закон мистера Купера
Если в каком-то научном тексте вы не понимаете конкретного слова, не
обращайте на него внимания. Данный текст будет прекрасно понятен и без него.
Следствие Боговича:
• Если данный текст не имеет смысла без этого слова, то и с ним он тоже не
будет иметь смысла.
14 Сравните с известной шуткой советских времен: «Списывание из одного
источника — плагиат, из двух — компиляция, из трех и более — диссертация».
Закон Хигдона
Здравое суждение появляется в результате болезненного опыта.
Следствие:
• Опыт появляется в результате болезненного суждения.
Кредо Финэйгла
Наука всегда верна. И не позволяйте фактам уводить вас в сторону.
Закон Грелба об ошибках
В любой серии вычислений ошибки имеют тенденцию возникать в месте,
противоположном тому, с которого вы начинаете проверку.
Аксиома Роберта
Существуют только ошибки.
Следствие Бермана:
• Ошибка одного лица — это исходные данные другого лица.
Закон Г. Л. Менкена15
Те, кто умеют, — делают.
Те, кто не умеют, — учат16.
Дополнение Мартина:
• Те, кто не умеют учить, — руководят17.
Закон Мередита о выживании в медицинском учебном заведении
Никогда не попадайтесь на глаза своему основному преподавателю, а еще лучше
— не дайте ему дознаться о вашем существовании.
Закон Вайла для преподавателей
Пока вы не допустите ляпсуса, никто вас не слушает.
Закон Прешера для интернов
Если вы не знаете ответа на какой-то вопрос, старший врач обязательно
задаст его.
Студенческая тавтология
В день экзамена преподаватель никогда не отсутствует.
Закон Хернстайна
Внимание, уделяемое преподавателю, — это постоянная величина, которая не
зависит от численности аудитории; таким образом, по мере того как число слу-
15 Генри Луис Менкен (1880-1956) — американский издатель и критик, основатель
и редактор (1924-1933) журнала «Американский Меркурий».
16 Данная мысль (только в единственном числе: Не who can, does. He who cannot,
teaches. — «Кто умеет, делает. Кто не умеет, учит») принадлежит знаменитому
англо-ирландскому драматургу и критику Джорджу Бернарду Шоу (1856-1950) и
сформулирована им в книге «Человек и супермен. Максимы для революционеров:
Образование» (1903).
17 Известна и еще одна версия: «Те, кто не умеют учить, — пишут методические
материалы».
шателей растет, объем внимания, уделяемого лектору одним студентом, падает
прямо пропорционально количеству присутствующих.
Законы составления расписаний
1. Если на лекционном курсе, который вы больше всего хотите прослушать,
предусмотрены места для «п» студентов, вы окажетесь студентом «п+1».,
2. Расписание занятий составляется таким образом, чтобы каждый студент
попусту тратил между занятиями максимум времени.
Следствие:
• Если вы случайно получаете возможность посетить два занятия подряд, они
будут проходить в корпусах, которые располагаются в противоположных концах
учебного городка.
3. Необходимое предварительное условие для вашего зачисления на избранный
предмет в этом семестре состоит в том, чтобы вы прослушали лекционный курс,
который будет читаться только в следующем семестре.
Второй закон выпускных экзаменов
Во время наиболее серьезного для вас экзамена самая притягательная и
привлекательная студентка на курсе будет впервые сидеть рядом с вами.
Закон Натали об усвоении биохимии
В ней никогда не разберешься, пока не «столкнешь» экзамен.
Закон Сейта о высшем образовании
Тот единственный лекционный курс, который вам нужно пройти, чтобы закончить
учебу и получить диплом, в последнем для вас семестре вообще не будет
читаться.
Правила Роминджера для студентов
1. Чем более расплывчато звучит название лекционного курса, тем меньше знаний
он вам даст.
2. Чем более конкретно формулируется название предмета, тем меньше вы сумеете
применить его на практике.
Законы медицинских публикаций по Долмену
1. Если полная совокупность полученных данных не подтверждает вашего вывода,
изымите часть данных.
2. Если после этого никаких данных не останется, составьте те, которые вам
нужны.
Библиотечная аксиома Хансена
В ближайшей из библиотек того материала, в котором вы нуждаетесь, заведомо
нет.
Следствие Этвуда:
• Никакие из одолженных у вас книг не потеряются, кроме тех, которые
необходимы вам для курсовой работы.
Законы прикладного кошмара
1. Перед экзаменом при просмотре конспектов обнаруживается, что самые
важные места написаны неразборчиво.
2. Чем больше вы готовитесь к экзамену, тем меньше у вас уверенности насчет
того, какого ответа ждет от вас экзаменатор.
3. На последнем экзамене восемьдесят процентов вопросов будут базироваться
на единственной пропущенной вами лекции, посвященной той книге, которую вы
тоже не читали.
4. На вечер и ночь перед промежуточным экзаменом по анатомии преподаватель
биологии задаст вам выучить двести страничек, посвященных пресноводным плана-
риям.
Следствие:
• Каждый преподаватель исходит из предположения, что вам больше нечего
делать , кроме как учить его предмет.
5. Если у вас такой экзамен, на котором разрешено пользоваться книгой, то
вы свою забудете.
Следствие:
• Если предоставлена возможность готовить ответы на экзаменационные вопросы
дома, то вы забудете, где живете.
6. В конце семестра вы вспомните, что в самом его начале записались на
какой-то учебный курс — и ни разу не посещали занятий.
Правило Мерфи для курсовых работ
Книга или периодическое издание, которые играют ключевую роль в завершении
вашей курсовой работы, окажутся украденными из библиотеки.
Следствие:
• Если они там имеются, то самая важная страница будет вырвана.
Закон Даггена для научных исследований
Наиболее ценной окажется та цитата, для которой вы не в состоянии
установить источник.
Следствие:
• Источник цитаты, для которой вы не смогли указать автора, будет приведен в
самой неприязненной рецензии на вашу работу.
Закон Керра-Мантина
1. Когда дело касается их собственных проблем, члены
профессорско-преподавательского состава — самые ярые консерваторы.
2. Когда дело касается проблем других лиц, эти же люди становятся самыми
ярыми либералами.
Правила Роминджера для преподавателей
1. Если студент во второй раз спрашивает у преподавателя, прочитал ли тот
его реферат по какой-то книге, то сам студент наверняка эту книгу не
читал.
2. Если ежедневное посещение занятий обязательно, то на запланированном
экзамене будет повышенная неявка. Если же посещение занятий носило
необязательный характер, то на экзамене появятся студенты, которых вы
раньше в глаза не видели.
Законы Долмена для практических занятий
Курс анатомии:
• При изучении двуглавых мышц окажется, что исследуемый вами труп уже
четырежды подвергался ампутациям рук и ног.
Курс неврологии:
• При тестировании кратковременной памяти ваш пациент окажется в коматозном
состоянии.
Правило Плутарха применительно к ординаторам,
прикомандированным к клинике с целью специализации
Невозможно изучить то, что человек уже и без того считает хорошо усвоенным.
Два правила достижения полного успеха в жизни
1. Никогда не говорите всего, что знаете.
2.
Закон Сигстада для студентов-медиков
Когда вот-вот подходит ваш черед, правила вдруг меняются.
Закон Вайнера для научных исследований в сфере медицины
Здесь нет никаких ответов — только сплошные перекрестные ссылки.
ли опыты с алкоголем.
Оказалось что
водка со льдом вредит почкам,
ром со л&дом вредит печени,
джин со льдом вредит сердцу,
виски со льдом вредит мозгу.
Оказывается,
этот чертой лёд
невероятно вреден!
Закон обучения медицине по Стендрапу
Чем скорее вы отстанете, тем больше у вас будет времени, чтобы догнать.
Закон Болдриджа для интернов
Если бы мы знали, во что влезаем, то никогда бы ни во что не лезли.
Закон Филона
Чтобы учиться на своих ошибках, нужно сначала понимать, что вы совершаете
их.
Совет Форда
Неудача — это возможность начать заново, но только более разумно.
Закон Мелника для интернов
Если у вас с самого начала все идет успешно, старайтесь не выглядеть
слишком удивленным.
Принцип Джонса для интернов
Опыт позволяет вам распознавать ошибку, когда вы совершаете ее снова.
Правило Барри для ординаторов,
прикомандированных к клинике с целью специализации
Если вы перестали думать, не забудьте потом снова начать.
Руководство Шингмена по медицинскому жаргону
• «Это уже давно было известно» — я не видел первоначальную ссылку.
• «Четкая тенденция здесь очевидна» — эти данные фактически бессмысленны.
• «Тогда не было возможности получить окончательные ответы на все вопросы» —
эксперимент был неудачным, но я все еще надеюсь увидеть его
опубликованным.
• «Для детального исследования были отобраны три из числа имевшихся
образцов» — другие результаты, вообще не имели никакого смысла.
• «Здесь показаны типичные результаты» — этот график — самый, симпатичный из
всех.
• «Соответствующие результаты будут приведены в последующем сообщении» — я
мог бы когда-нибудь возвратиться к этому, если меня заставят (или
профинансируют) .
• «Наиболее надежные результаты получены Джонсом» — он, был моим аспирантом;
от этой публикации зависела его ученая степень.
• «На основании моего опыта» — однажды.
• «В случае, наблюдавшемся после аналогичного» — дважды.
• «В целом ряде случаев» — трижды.
• «Полагают, что» — я думаю.
• «Имеет место всеобщее убеждение, что» — парочка других парней тоже так
думает.
• «Правильно с точностью до порядка величин» — неправильно.
• «Согласно статистическим данным» — ходят слухи.
• «Статистически ориентированно апробирование значимости указанных открытий»
— догадка наобум.
• «Тщательный анализ всех доступных данных» — три страницы записей погибли,
когда я опрокинул стакан пива.
• «Ясно, что потребуется много дополнительной работы, прежде чем будет
достигнуто полное понимание данного явления» — я этого не понимаю.
• «После дополнительного исследования, проведенного моими коллегами» — они
тоже этого не понимают.
• «Хочу выразить благодарность Джо Блотцу за помощь в проведении данного
эксперимента и Андреа Шаффер за ценные дискуссии» — мистер Блотц проделал
всю работу, а мисс Шаффер объяснила мне, что все это означает.
• «Весьма существенная область, ждущая дальнейшего исследования» — абсолютно
бесполезная тема, выбранная моей комиссией.
• «Мы надеемся, что данное исследование стимулирует дальнейшие работы в этой
области» — я выхожу из игры.
Закон Гроя
По-настоящему идет в расчет лишь то, чему мы научились после того, как уже
знаем все это.
Правило Джексона
При обучении студентов-медиков первостепенное значение должно уделяться
тому, чтобы они все время бодрствовали.
МЕДИЦИНСКАЯ БЮРОКРАТИЯ
И БОЛЬНИЧНАЯ МЕРФОЛОГИЯ
Бюрократическая гипотеза Моллисона
Если какая-то идея сумела пройти через все бюрократические препоны и затем
была реализована, значит, ее не стоило осуществлять.
Закон Паркинсона о бюрократической проволочке
Проволочка — самая убийственная форма отказа.
Закон Лофтуса о руководстве здравоохранением
Некоторые люди умудряются руководить по книге, даже если понятия не имеют,
что это за книга, не говоря уже о том, кто ее написал.
Постулат Гаррисона
Каждому действию всегда соответствует равная и противоположно направленная
критика.
Закон обратного действия по Стюарту
Легче получить прощение, чем разрешение.
Последний аргумент Бюро по поддержанию здоровья
Вас могут простить, но возмещения вы все равно не получите.
Печальная истина
Наиболее важная статистическая информация о новом пациенте — это вариант
его медицинской страховки.
Закон Маккарти о дисбалансе
Чем крепче Бюро по поддержанию здоровья, тем сильнее болеют пациенты.
Законы Спенсера об исходных данных
1. Любой человек может принять решение, располагая достаточными фактами.
2. Хороший менеджер может принять решение и не имея достаточных фактов.
3. Идеальный менеджер может руководить, будучи в полном неведении о состоянии
дел.
Правило Рампла
Никакой врач в штате больницы не бывает абсолютно бесполезным — его всегда
можно использовать в качестве кошмарного примера.
Закон энтропии по Шопенгауэру
Если в бочку, доверху наполненную нечистотами, влить ложку вина, получаются
нечистоты.
Если в бочку, доверху наполненную вином, влить ложку нечистот, получаются
нечистоты.
Принцип бюрократии
Лишь бюрократии по силам бороться с бюрократией.
Закон Янга
Нередко дерево поддерживается одним лишь своим отмершим стволом.
Следствие:
• Сам факт, что дерево еще стоит, отнюдь не означает, что оно живое.
Теория Оуэна об организационных аномалиях
В каждой организации имеется специально предусмотренное количество
вакансий, которые подлежат заполнению недотепами.
Следствия:
1. Если один недотепа уходит, на его место возьмут другого.
2. В Бюро по поддержанию здоровья вместо каждого уволившегося недотепы примут
двоих недотеп, и так будет продолжаться до тех пор, пока вся эта
организация не окажется состоящей из одних недотеп.
Аксиома Вайла
При любом характере человеческой деятельности работа стремится занять самый
низкий иерархический уровень.
Закон Аймхоффа
Структура любой бюрократической системы очень напоминает камеру
канализационного отстойника — по-настоящему смачные куски всегда всплывают.
Принцип военного госпиталя
Любой приказ, который может быть истолкован неправильно, непременно будет
истолкован неправильно.
Правило непредубежденных умов
Люди, которые в целом противятся переменам, не в состоянии сопротивляться
переменам к худшему.
Золотое правило искусств и наук
У кого золото, тот и устанавливает правила.
Лемма Рокки о предотвращении новаций
Если окончательные результаты не известны заранее, финансирующие инстанции
отвергнут проект.
Закон Херцберга о том, как ходить против ветра
Никогда не выпускайте из рук того, за что вы ухватились, пока в руки вам не
попадет что-нибудь другое.
Закон Миллера о страховании
Страховка охватывает все, кроме того, что действительно случается.
Принцип Бюро по поддержанию здоровья
Чем крупнее страховая компания, тем короче пребывание в стационаре.
Пересмотренная аксиома Киссинджера
Политика в сфере здравоохранения порочна только потому, что на карту здесь
ставится слишком мало.
Правило Планнера для управления больницей
Предоставленное кому-то исключение становится законным правом, которого
ожидают, когда в следующий раз обращаются с той же просьбой.
Правило Ачесона о бюрократии
Служебная записка пишется не с целью проинформировать читающего, а с целью
защитить пишущего.
Третий закон производительности
Когда начальство говорит о повышении производительности, оно никогда не
имеет в виду себя.
Принцип Маккарти
Единственное, что спасает нас от бюрократии, — это ее неэффективность.
Правило броуновского движения для бюрократии
На расстоянии невозможно отличить, то ли бюрократы, связанные с вашим
проектом, просто сидят сложа руки, то ли они отчаянно пытаются прикрыть ими свои
задницы.
Закон Эграйта
Больничный слух быстрее всего добирается в те места, где он причинит
наибольший вред.
МЕДИЦИНСКАЯ
КОМИССИОЛОГИЯ
Закон Коблитца
Комиссия способна принять решение, которое глупее любого из ее членов.
Законы Митчелла о комиссиологии
1. Любую простейшую проблему можно сделать неразрешимой, если для ее
обсуждения созывать достаточное число совещаний.
2. Как только на рассмотрение представлено предложение, позволяющее
завалить некий проект, оно наверняка будет одобрено как самое здравое решение.
3. После того как с помощью указанного решения данный проект завален, все
те, кто первоначально одобряли его, станут говорить: «Очень жаль, что я еще в
то время не озвучил своих сомнений».
Закон Трэйи
Никогда не бросайте хорошую идею на стол какого-нибудь совещания. Она будет
принадлежать этому совещанию.
Правила Чапмена для комиссий
1. Никогда не приходите вовремя, иначе на вас поставят клеймо новичка.
2. Не говорите ничего, пока совещание не окажется на полпути к завершению, —
это будет характеризовать вас как человека мудрого.
3. Высказывайтесь как можно более туманно. Это позволяет не раздражать других
членов комиссии.
4. Если сомневаетесь, предложите создать подкомиссию.
5. Будьте первым, кто выдвигает предложение устроить перерыв. Такой шах1
сделает вас популярным — ведь каждый из присутствующих ждет именно этого.
Замечание Кеннеди по поводу комиссий
Комиссия — это двенадцать человек, которые делают работу одного.
Закон Уолински
Совместная работа в команде означает пустую трату половины времени на
объяснения другим, почему они неправы.
Закон Марри
Нельзя верить всему тому, что вы слышите, или хотя бы одному слову из того,
что говорите вы сами.
Закон Шанахана
Продолжительность совещания растет пропорционально квадрату числа
присутствующих.
Закон Матильды о формировании подкомиссий
Если вы выйдете из помещения, вас тут же изберут.
Закон Олда и Кана
Эффективность заседания любой комиссии обратно пропорциональна количеству
участников и времени, потраченному на дебаты.
Административная заповедь
Эффективность совещания любой комиссии меняется обратно пропорционально
числу представителей больничной администрации в составе указанной комиссии.
Следствие:
• Максимальная неэффективность достигается на таком совещании, где
присутствуют одни представители администрации.
Закон мелочей
Время, затраченное в ходе совещания по политике больницы на обсуждение
любого пункта повестки дня, обратно пропорционально денежной сумме, которая с
ним связана.
Закон совещаний
У кого меньше всего опыта, у того больше всего мнений.
Следствие для Бюро по поддержанию здоровья:
• Начальник с нулевым опытом имеет еще больше мнений.
Закон Морриса о медицинских конференциях
Самый интересный доклад будет запланирован одновременно с еще одним, почти
таким же интересным для вас.
Принцип Маккернана
Те, кто не способны извлекать уроки из прошлых совещаний, осуждены повторно
сидеть на них.
ПРОДВИНУТАЯ
МЕРФОЛОГИЯ
Закон Зимерги о динамике развивающихся систем
После того как вы открыли банку с червяками, единственный способ загнать их
обратно — это воспользоваться банкой побольше.
Кардинальный парадокс
Оптимист верит, что мы живем в лучшем из возможных миров. Пессимист боится,
что это именно так.
Закон Либермана
Все лгут, но это не имеет значения, поскольку никто не слушает.
Закон Огдена Кэша
В свое время прогресс был, возможно, не так уж и плох, но он тянется
слишком долго.
Закон судьбы по Саймону
Слава может быть мимолетной, зато безвестность дается навеки.
Правило Горовица
Быть мудрым — значит знать, когда нужно избегать безупречности.
Закон Деннистона
Добродетель сама себе служит наказанием.
Следствие:
• Если вы один раз сделали что-либо правильно, то найдется человек, который
обязательно попросит вас сделать это снова.
Закон Мэйсона
В тот самый день, когда вы уже готовы продать ради чего-то собственную
душу, выясняется, что рынок душ перенасыщен.
Девиз профессора Блока
Простить и помнить.
Аксиома мистера Коула
Общая сумма интеллекта на планете остается постоянной; население, однако,
продолжает расти.
Девиз Джонса
Друзья приходят и уходят, а вот враги накапливаются.
Дополнение Макклоури к девизу Джонса
Чтобы заиметь врага, сделайте кому-то доброе дело.
Закон Заппы
На Земле есть две по-настоящему универсальные вещи: водород и глупость.
Принцип ярости
Никогда не пытайтесь умиротворять того, чья ярость достигла точки кипения.
Закон жизненного пути
Если на вашем пути все гладко, значит, вы движетесь не по той полосе.
Закон Оливера
Когда опыт действительно нужен, его уже не приобретешь.
Наблюдение Габирола
Мудрецы рады, когда обнаруживают истину, глупцы — когда обнаруживают ложь.
Закон Хоффера
Когда люди вольны делать все, что им только вздумается, они обычно
подражают друг другу.
Закон Фостера
Только критиканы и походят в жизни на то, что ищут.
Первое правило негативного предвидения
Не сжигайте мосты, пока не подошли к ним.
Закон Вольтера
Нет ничего более почтенного, нежели старинный порок.
ЩЖЧиНа Выпил — Бее
ГпоЗа^ыЛ.
v ^ёнЩин^ БьшиЛа —
ОцТЩ '"%— * прдломнила Бее.
Наблюдение Кьеркегора
Жизнь можно понять, лишь обращая взор назад, но проживать ее нужно, глядя
вперед.
Аксиома Фомы Аквинского
Что сходит с рук богам, то не прощается коровам.
Закон сохранения несчастий
Суммарное количество гадостей во Вселенной постоянно.
Следствие:
• Если в одной сфере дела идут хорошо, то в другой они идут из рук вон
плохо .
Закон присвоения имен
Ни один закон не назовут именем человека, который открыл его.
Следствие:
• Важно, не кто это сказал, а кто это назвал.
Первая аксиома Кейза
Любая цитата, которая может быть искажена, будет искажена.
Закон Лонга
У законов природы нет ни капли жалости.
Аксиома Нильса Бора
Противоположностью глубокой истины вполне может оказаться другая глубокая
истина.
Закон Эллиса
Прогресс — это замена одного неудобства на другое.
Наблюдение Герхарда
Мы делаем успехи. Теперь дела становятся хуже уже не так быстро.
Пятое (и единственное) правило
Вы относитесь к себе слишком серьезно.
Юмор
; . у/—-F-
» к.
О
^
"^-^^
\
i*^.,.-„
ТЯЖЕЛАЯ РАБОТА
— Чертова работа, чертовы люди , чертов мир! Сил уже нет! За что мне такое
наказание? Как мне с этим всем справиться? — мужчина сидел в удобном кресле и
смотрел на врача.
— Я понимаю вас, но давайте по порядку, — спокойным голосом ответил доктор,
— что именно вас больше всего раздражает?
— Да всё! Понимаете? Мир катится к чертям собачьим! Неужели вы этого не
видите? !
— И всё-таки?
Пациент вскочил с кресла и принялся расхаживать по кабинету. Доктор положил
на стол авторучку и блокнот и терпеливо наблюдал за мужчиной. После
нескольких кругов тот, немного успокоившись, вновь опустился в кресло.
— Продолжим? — спокойным голосом спросил врач.
— Да, доктор, извините.
— Расскажите, что именно вас раздражает в большей степени. Мужчина на
секунду задумался.
— Ложь! Меня больше всего раздражает ложь!
— Вас кто-то обманул?
— Да люди обманывают друг друга каждый день! По сто тысяч миллионов раз за
день! А знаете что, доктор, больше всего раздражает? Что люди не ищут правды.
Все принимают эту ложь как должное. Как будто так и должно быть! А сами врут,
врут и еще раз врут друг другу, мне, себе. Всем.
— Может быть какой-то случай запомнился вам больше других? Расскажите мне о
нем.
— Я этих случаев могу рассказать столько, что у вас блокнота не хватит
записывать , — мужчина выдохнул и немного помолчал, — с самого безобидного можно
начать. Вот возьмем культуру. Вы, доктор, видели картины, которыми
восторгаются люди? Вы их видели? Этот идиотский черный квадрат... Я полдня просидел
напротив него и знаете что? Кроме черного, чтоб ему пусто было, квадрата, я
ничего там не увидел! Представляете, доктор? Это просто черный, мать его,
квадрат! Кто сказал людям, что это шедевр? Почему они поверили ему? Да, в конце
концов, как это произошло? Но на этом не остановились! Затем они стали брать
холсты, и просто размазывать по ним разноцветные краски. И знаете что? Люди
стали восторгаться и этим! Скажите мне, как можно сравнить два холста,
измазанные краской и определить, что здесь шедевр, а что нет? Как это можно
сделать? Не знаете? Вот и я не знаю. А вы придите на какую-нибудь выставку
подобных картин и посмотрите на лица людей. Таких умных и загадочных лиц вы
больше нигде не увидите! И когда ты оказываешься среди них, ты чувствуешь
себя идиотом. Как будто тебе в магазине продали резиновую колбасу. Ты
возвращаешься в магазин, чтобы вернуть ее и видишь, что за ней стоит очередь. Тебе
становится стыдно, ты возвращаешься домой и начинаешь есть ее, одновременно
думая: «Ведь там была такая очередь за этой колбасой! Наверное, я просто
ничего не понимаю, на самом деле она очень вкусная». Жуешь ее, кое-как глотаешь
и продолжаешь думать о том, что ты просто необразованный тюфяк, раз не
чувствуешь вкуса этой прекрасной колбасы... И точно так же в картинной галерее.
Через несколько минут ты делаешь такое же умное и чертовски вдумчивое лицо и
ходишь мимо этих холстов, на которых кроме разноцветных пятен ничего нет, а
сам украдкой поглядываешь на людей рядом с тобой. А они поглядывают на тебя.
Вы ни черта не понимаете, как реагировать на этот кошмар, но никому не придет
в голову сказать: «Товарищи! Сдается мне, что на этих картинах нарисовано
какое-то дерьмо!». Потому что его забьют кисточками до смерти! Ведь согласиться
с этим, значит признать то, что ты два часа ходил тут как дурак и ни черта не
понял!
Мужчина замолчал на несколько минут, переводя дыхание.
— Все врут сами себе! А потом начинают врать другим. Те смотрят на них и
думают: «Ты посмотри, какие умные люди! Я ни черта в этом не разбираюсь, но я
сделаю вид, что понимаю их. Для этого я буду с важным видом кивать головой».
И вот уже двое стоят и обсуждают то, в чем одинаково не понимают. И так по
цепочке... Где правда, доктор?
— Это всё, что вас волнует?
— Нет. Посмотрите на мир. На людей в этом мире. Да что далеко ходить —
посмотрите телевизор! Даже там уже врут, не скрываясь и не думая о том, поверит
им кто-то или нет. Достаточно выйти, встать перед камерой и сказать какую-
нибудь чушь. Всё! Этого хватит.
— Хватит для чего?
— К примеру, для того, чтобы начать войну и убить тысячи людей. Просто так.
Все очень просто стало, понимаете?
«Вы сволочи, вас нужно убить!». «Простите, но почему это мы...»
«А уже не важно — почему. По качану! Мы так решили. До встречи в другом
мире .» И сотни людей встают и идут убивать. Потому что им так сказали. Всё.
Других доводов не нужно. А потом эти люди идут в храм и делают там такие
скорбные лица, что мне хочется расплакаться. Ложь! Кругом ложь! Как до этого
дошло?
Врач поднялся из-за стола, подошел к кулеру и, набрав в пластиковый
стаканчик воды, поднес своему пациенту.
— Спасибо, — мужчина в несколько глотков выпил воду и отдал стаканчик
врачу.
— Что еще вы хотите рассказать?
— Я хочу сказать, что я не зря начал с культуры, а закончил войной. Вы мне
скажете — войны были всегда, такова жизнь... Но ведь именно культура должна
заставлять людей думать своей головой. А что она делает сейчас? Она заставляет
прекратить думать, а просто подчиниться мнению большинства. Если ты думаешь
иначе — тебя клеймят и изгоняют из своего стада. А управлять такими людьми и
заставлять их грызть глотки друг другу — это дело техники. Вот и весь сказ.
Несколько минут в кабинете царила тишина. Первой ее нарушил доктор.
— Ну что, полегчало хоть немного?
— Да, пар выпустил, немножко легче стало.
— Меняемся?
— Давай.
Дьявол снял белый халат и протянул его Богу вместе с блокнотом и
авторучкой , а сам сел в освободившееся кресло.
— Доктор, недавно я стал замечать, что люди стали слишком много думать...
Литпортал
ч >
КРИПТОНОМИКОН
Нил Стивенсон
ЧАСТЬ 2
ЛЮДОЕДЫ
Гото Денго бежит по болоту, спасаясь от каннибалов, которые только что
сварили его товарища. Он взбирается по лианам и прячется в нескольких метрах от
земли. Люди с копьями прочесывают лес, но его не находят.
Он отключается. Когда приходит в себя, уже темно, на соседней ветке
шевелится какая-то зверюшка. Жрать хочется так, что Гото нашаривает ее вслепую.
Зверюшка размером с домашнего кота, однако, с длинными кожистыми лапами:
какая-то большая летучая мышь. Пока Гото ее душит, она успевает несколько раз
укусить его за руки. Он съедает ее сырой.
На следующий день уходит по болоту, старясь оказаться как можно дальше от
людоедов. Около полудня натыкается на ручей — тот же самый, что в первый
день. По большей части вода просто сочится из Новой Гвинеи через болота, но
это настоящая речка с холодной, чистой водой, такая, что ее едва можно
перепрыгнуть .
Через несколько часов он выходит к другой деревушке, похожей на первую,
только почти в два раза меньше. Число сушеных черепов здесь значительно
меньше ; может быть, эти охотники за головами не такие свирепые. Посреди деревни
тоже горит костер и варится что-то белое; котелок — тонкостенный китайский
казан, — наверное, выменян у торговцев. Дикари не знают, что рядом бродит
голодный японский солдат, поэтому довольно беспечны. В сумерках, когда тучей
налетают москиты, они уходят в свои хижины. Гото Денго выбегает на середину
деревни, хватает казан и убегает. Он не разрешает себе прикоснуться к еде,
пока не забирается достаточно далеко и не влезает на дерево, но тут уж
нажирается до отвала. Еда — резиновый студень, судя по вкусу — из чистого
крахмала . Тем не менее он дочиста вылизывает казан. Тут в голову приходит мысль.
На следующий день, когда солнце пузырем выпрыгивает из моря, Гото Денго на
коленях стоит в речке, нагребает в казан песок и трясет его, завороженный
круговертью грязи и пены, в которой быстро образуется блестящая серединка.
На следующий день с утра пораньше Денго стоит посреди деревни, крича:
«Улаб! Улаб! Улаб!», как называли золото первые дикари.
Туземцы выбираются через узкие двери хижин. Сперва они недоумевают, потом
видят его лицо и казан. Ярость вспыхивает на их физиономиях, как выглянувшее
из-за туч солнце. Мужчина стремительно выбегает на поляну, выставив вперед
копье. Гото Денго отпрыгивает назад и, выставив казан, как щит, укрывается за
кокосовой пальмой. «Улаб! Улаб!» — снова кричит он. Воин замедляет бег. Гото
Денго поднимает кулак, поводит им, ища луч света, и разжимает. Из кулака
тонкой струйкой сыплются блестящие чешуйки, вспыхивают на солнце, пропадают в
тени, шуршат на листьях.
Желаемый эффект достигнут. Мужчина с копьем останавливается. У него за
спиной кто-то что-то говорит про «патах».
Гото Денго опускает казан и высыпает в него всю пригоршню золота. Дикари
смотрят как зачарованные. Вновь и вновь звучит слово «патах». Гото Денго
делает шаг на поляну, держа казан перед собой, как приношение, показывая, что
сам — гол и обессилен. Наконец он падает на колени, низко склоняет голову и
ставит казан на землю к ногам воина. В этой позе он и остается — пусть видят,
что могут убить его, если хотят.
В смысле, если хотят перекрыть источник золота.
Вопрос требует обсуждения. Ему стягивают локти за спиной какой-то лианой,
на шею набрасывают удавку и привязывают ее к дереву. Все деревенские детишки
стоят вокруг и таращатся. У них малиновая кожа и жесткие курчавые волосы. Над
головами вьются мухи.
Казанок уносят в хижину, украшенную самым большим количеством сушеных
голов . Туда же уходят все мужчины. Слышится возбужденная перепалка.
Разрисованная глиной женщина с отвислыми грудями приносит Гото Денго пол-
скорлупы кокосового молока и завернутых в листья белых, с палец размером,
личинок. Ее кожа сплошь в шрамах от стригущего лишая, на шее украшение —
бечевка с человеческим пальцем. Личинки извиваются, когда их кусаешь.
Дети бросают Гото Денго и бегут смотреть, как над океаном летят два
американских П-38. Гото Денго это зрелище не увлекает; он садится на пятки и
начинает изучать собрание членистоногих, которые настроены попить его кровь,
погрызть его мясо, выесть ему глаза из глазниц или отложить под кожу свои яйца.
Сидеть на пятках удобнее, потому что каждые пять секунд приходится тереть
лицом о колено, чтобы выгнать насекомых из глаз и носа. С дерева пикирует
птица, грузно опускается ему на голову, что-то выклевывает из волос и улетает.
Кровавая струя хлещет из прямой кишки и собирается жаркой лужицей под ногами.
Многоногие существа сползаются к ее краю и начинают пир. Гото Денго
перебирается чуть в сторону и получает короткую передышку.
Мужчины в хижине находят какое-то общее решение. Напряжение спадает,
слышится даже смех. Гото Денго гадает, что у этих друзей считается смешным.
Мужик, который хотел проткнуть его копьем, идет через поляну, дергает за
веревку и ставит Гото Денго на ноги.
— Патах, — говорит он.
Гото Денго глядит на небо. Поздновато, но нет никакой надежды объяснить
дикарям, что надо просто подождать до завтра. Он ковыляет через поляну к костру
и кивает на котелок, полный похлебки из мозгов.
— Казан, — говорит он.
Не срабатывает. Они думают, что он хочет сменять золото на казан.
Часов восемнадцать непонимания и тщетных попыток объясниться. Гото Денго
едва не умирает; он на последнем издыхании. Теперь, корда не нужно никуда
бежать, усталость последних дней наваливается с полной силой. Наконец, в
середине следующего дня, ему удается показать свое колдовство. Руки развязывают,
он садится на корточки в соседнем ручье и на глазах у скептических отцов
деревни (которые по-прежнему крепко держат доморощенную удавку) начинает мыть
золото. Через несколько минут из прибрежного песка удается вызвать несколько
золотин. Основная идея ясна.
Они хотят научиться сами, что предсказуемо. Гото Денго показывает, как это
делается, но (в чем он сам когда-то давно убедился) занятие из тех, которые
только кажутся простыми.
Назад в деревню. На этот раз его прямо-таки устраивают на ночлег —
завязывают в длинный, узкий, плетеный из травы мешок. Местная хитрость, чтобы во
сне тебя не сожрали заживо насекомые. Тут его настигает малярия: волны жара и
холода накатывают, как приливный сулой.
Время до поры начисто исчезает. Позже Гото Денго осознает, что он здесь уже
порядочно: сломанный указательный палец стал твердым и кривым, кожа,
содранная о кораллы, превратилась в ровное поле тонких параллельных шрамов, как на
поперечном древесном спиле. Кожа покрыта глиной, пахнет кокосовым маслом и
дымом, которым из хижин выкуривают насекомых. Жизнь проста: когда малярия
треплет его на грани смерти, он сидит перед поваленной пальмой и часами
бездумно щиплет древесину, превращая ее в груду волокнистой трухи, из которого
женщины варят клейстер. Когда становится лучше, он тащится к реке и моет
золото . За это туземцы, как могут, не позволяют Новой Гвинее его убить. Он
настолько слаб, что с ним даже не отправляют провожатого.
Идиллический рай — если бы не малярия, насекомые, постоянный понос и, как
следствие, геморрой; если бы люди не были грязные, вонючие, не ели друг друга
и не украшали свои дома человеческими головами. Когда Гото Денго способен
ворочать мозгами, он думает, что в деревне есть мальчик лет двенадцати. Он
помнит такого же мальчика, который в ходе инициации пронзил копьем сердце его
товарища. Интересно, кого используют для инициации в этой деревне?
Иногда старейшины принимаются стучать в полое бревно, а потом слушают, как
в других деревнях колотят в другие полые бревна. В один прекрасный день
перестук длится особенно долго, и дикари явно довольны услышанным. На следующий
день появляются гости: четверо мужчин и ребенок, говорящие на совершенно ином
языке. Золото у них «габитиса». Ребенку, которого они привели, лет шесть, и
он явно умственно отсталый. Происходит торг. Часть золота, которое Гото Денго
намыл в ручье, уходит в обмен на отсталого ребенка. Четверо мужчин исчезают в
джунглях вместе с «габитисой». Через несколько часов отсталого ребенка
привязывают к дереву, двенадцатилетний мальчик пронзает его копьем и становится
мужчиной. Его с плясками носят по деревне, потом кладут на землю. Старики,
усевшись сверху, наносят ему на кожу длинные порезы и втирают туда грязь,
чтобы после заживления получились декоративные рубцы.
Гото Денго только таращит глаза в немом изумлении. Всякий раз, как он
пытается загадывать больше чем на пятнадцать минут, малярия валит его на две
недели, выматывая силы и мозг, так что приходится все начинать сначала. Тем не
менее, ему удается намыть в ручье граммов триста золота. Время от времени
деревню посещают относительно светлокожие торговцы на лодках с балансирами,
говорящие на совсем другом языке. Они наведываются все чаще, старейшины
начинают выменивать золото на плоды бетельнои пальмы, которые жуют, потому что от
этого становится хорошо, и — время от времени — на бутылку рома.
Однажды Гото Денго возвращается от ручья, неся в казанке чайную ложку
золота, и слышит голоса, говорящие со знакомыми переливами.
Все деревенские мужчины, человек двадцать, стоят у кокосовых пальм, руки их
связаны за стволами. Некоторые мертвы, их внутренности вывалились на землю и
уже черны от мух. На тех, что еще живы, отрабатывают штыковые удары десятка
два тощих, озверелых японских солдат. Женщины должны бы стоять рядом и
визжать , но их не видно. Наверное, они в хижинах.
Из дома, широко улыбаясь, выходит человек в лейтенантской форме. Он тряпкой
вытирает кровь с члена и едва не падает, споткнувшись о мертвого ребенка.
Гото Денго роняет казан и поднимает руки.
— Я тоже японец! — кричит он, хотя в этот миг ему больше всего хочется
сказать : «Я не японец».
Солдаты вздрагивают, некоторые пытаются направить винтовки в его сторону.
Однако японская винтовка — жуткая штука, Длиной почти со среднего солдата и
такая тяжелая, что ее здоровому-то пойди поворочай. По счастью, солдаты
истощены голодом, малярией и кровавым поносом; мозг у них работает быстрее, чем
руки. Раньше, чем кто-нибудь успевает пальнуть в Гото Денго, лейтенант орет:
«Не стрелять!»
Долгий допрос в одной из хижин. У лейтенанта много вопросов, и каждый
задается неоднократно. Повторяя вопрос в пятый или тринадцатый раз, лейтенант
делает великодушное лицо, как будто дает Гото Денго шанс отказаться от прежней
лжи. Гото Денго старается не слушать крики закалываемых мужчин и насилуемых
женщин, а сосредоточиться на том, чтобы при каждом повторе отвечать на вопрос
в одних и тех же словах.
— Ты сдался этим дикарям?
— Я был измотан и безоружен.
— Какие меры ты предпринимал, чтобы бежать?
— Я набирался сил и учился, как выжить в джунглях — что можно есть.
— В течение шести месяцев?
— Простите, господин? — Этого вопроса он раньше не слышал.
— Твой конвой потопили шесть месяцев назад.
— Не может быть.
Лейтенант делает шаг вперед и бьет его по лицу. Гото Денго не чувствует
боли, но съеживается, чтобы не унизить офицера.
— Твой конвой вез подкрепление нашей дивизии! — орет лейтенант. — Ты смеешь
сомневаться в моих словах?
— Смиренно прошу прощения, господин!
— Из-за того, что вы не подоспели вовремя, нам пришлось совершить
ретроградный маневр1! Мы идем на соединение с нашими силами в Веваке!
— Так вы — авангард дивизии? — Гото Денго видел десятка два человек, от
силы пару взводов.
— Мы — дивизия, — говорит офицер без всякого выражения. — Значит, еще раз:
ты сдался этим дикарям?
На следующее утро они уходят из деревни, не оставив там никого живого: всех
туземцев перекололи штыками или застрелили при попытке к бегству.
Он — арестант. Лейтенант решил казнить его за позорную сдачу в плен и уже
вытащил меч, однако один из сержантов предложил повременить. Как ни трудно
поверить, Гото Денго куда здоровее их всех, а значит, годится в качестве
вьючной скотины. Казнить его можно будет после встречи со своими, при большем
стечении публики. Теперь он идет посреди отряда, несвязанный, с ролью
кандалов и решеток успешно справляются джунгли. На него нагрузили единственный
уцелевший ручной пулемет «намбу». Пулемет такой тяжелый, что никто другой не
1 Так в японской армии называют отступление.
может его нести, и такой мощный, что никто не в состоянии из него стрелять.
Всякого, кто нажал бы на спусковой крючок, разнесло бы в куски, источенное
джунглями мясо полетело бы с костей в стороны.
Через несколько дней Гото Денго испрашивает разрешения освоить «намбу». В
ответ лейтенант избивает его — хотя так обессилен, что не может никого как
следует избить. Гото Денго вынужден помогать — кричать и складываться
пополам, чтобы лейтенант думал, будто нанес чувствительный удар.
Примерно раз в двое суток с рассветом обнаруживается, что на ком-то из
солдат больше насекомых, чем на его товарищах. Значит, мертв. Ни лопат, ни сил,
чтобы копать, нет. Покойника оставляют лежать и бредут дальше. Иногда они
сбиваются с пути и приходят на то же место, к почерневшим раздувшимся трупам.
Когда начинает пахнуть тухлой человечиной, становится ясно: еще один день шли
зазря. Однако в целом они набирают высоту, воздух уже прохладнее. Путь
преграждает увенчанный снежными шапками хребет, сбегающий прямо в море. Если
верить картам лейтенанта, надо перебраться через хребет, и окажешься на
японской территории.
Птицы и растения здесь другие. Однажды, когда лейтенант мочится на дерево,
из кустов выбегает огромная птица, вроде страуса, только покомпактнее и более
яркая. У нее красная шея и кобальтово-синяя голова, из которой, как
наконечник снаряда, торчит огромная шлемовидная кость. Птица подскакивает к
лейтенанту и дважды пинает того в живот, сбивая с ног, потом изгибает длинную шею,
кричит ему в лицо и убегает в джунгли. Костный вырост на голове, как таран,
раздвигает ветки.
Никто не успевает выстрелить в птицу: все полумертвые и к тому же еще не
пришли в себя от неожиданности. Солдаты смеются. Гото Денго хохочет до слез.
Лапа, видать, у птицы тяжелая, потому что лейтенант держится за живот и не
поднимается.
Наконец один из сержантов перестает смеяться и направляется к бедолаге. В
нескольких шагах от лейтенанта он внезапно оборачивается к остальным. Лицо
ошалелое, челюсть отвисла.
Из глубоких ран в животе лейтенанта хлещет кровь. Пока остальные собираются
вокруг, тело успевает обмякнуть. Они некоторое время сидят и смотрят, потом,
убедившись, что лейтенант не подает признаков жизни, идут дальше. Вечером
сержант показывает Гото Денго, как разобрать и почистить «намбу».
Их осталось девятнадцать, но, похоже, все, кто был предрасположен к смерти
в этих условиях, уже умерли. Два, три, пять, семь дней они не теряют ни
одного человека. И это несмотря на то (а может быть, благодаря тому) что
поднимаются в горы. Труд адский, особенно для тяжело нагруженного Гото Денго. Однако
горный воздух прогоняет болотную гниль и тушит яростный огонь малярии.
Однажды вечером они выходят на край снежного поля. Сержант приказывает
выдать всем двойной рацион. Впереди вздымаются черные пики, разделенные
заснеженной седловиной. Спят тесно прижавшись друг другу, и все равно некоторые
просыпаются с отмороженными пальцами на ногах. Доедают последнюю провизию и
начинают подъем.
Перевал почти разочаровывает своей легкостью. Ледник до того пологий, что
солдаты и не замечают, как оказываются наверху, просто внезапно обнаруживают,
что склон пошел вниз. Они над облаками, облака покрывают весь мир.
Пологий склон резко обрывается в пропасть. Она уходит вертикально вниз
почти на тысячу футов — дальше облака, поэтому настоящую высоту не определишь.
Вдоль обрыва угадывается какой-то намек на дорогу. Сначала все ново и
увлекательно, потом становится однообразным, как любая местность, которой когда-
либо проходили солдаты. Несколько часов спустя появляются проталины, облака
уже ближе. Один солдат засыпает на ходу, спотыкается и катится по склону,
временами на несколько секунд переходя в свободное падение. Когда он достига-
ет облаков, его уже не различить.
Наконец восемнадцать спускаются во влажный туман. Каждый видит только
идущего впереди, и то как серый, расплывчатый силуэт, словно ледяного демона из
детских кошмаров. Повсюду торчат острые камни; тому, кто идет первым,
приходится ползти практически на четвереньках.
Они обходят скрытый в тумане каменный выступ, когда передовой солдат
внезапно кричит: «Противник!»
Кто-то из восемнадцати смеется, думая, что это шутка.
Гото Денго отчетливо различает английскую ругань с австралийским акцентом.
Слышится грохот, такой, что мог бы расколоть гору. В первые секунды Гото
Денго думает, что это камнепад, пока не узнает очередь из чего-то большого и
полностью автоматического. Австралийцы их обстреливают.
Они пытаются отступить, но каждый шаг требует времени. Сквозь туман несутся
свинцовые дуры, ударяют в скалу. Осколки камня летят в лицо, в шею.
— «Намбу»! — кричит кто-то. — Давай «намбу»!
Однако Гото Денго не может стрелять, пока не найдет место, где встать
покрепче .
Наконец он отыскивает уступ размером с большую книгу и расчехляет пулемет.
В тумане не видно ни зги.
Наступает короткое затишье. Гото Денго выкликает имена товарищей. Трое
сзади отзываются. Других не слышно. Затем появляется один.
— Остальные убиты, — говорит он. — Стреляй, не бойся.
Гото Денго палит из «намбу» в туман. Отдача едва не сбрасывает его со
скалы , приходится упираться в каменный выступ. Он поводит стволом. Слышно, когда
попадаешь в скалу, потому звук иной, чем когда пули уходят в туман. Целит в
скалу.
Он расстреливает несколько лент без всякого результата, потом начинает
двигаться вперед по тропе.
Налетает ветер, туман клубится и на секунду расходится. Залитая кровью
тропа ведет прямо к высокому рыжеусому австралийцу с «томпсоном». Их взгляды
встречаются. Гото Денго в более удобной позиции, поэтому стреляет первый.
Австралиец падает с обрыва.
Два других, скрытых за каменным выступом, матерятся.
Один из товарищей Гото Денго выбегает на тропу, выставив вперед штык, и с
криком «Банзай!» исчезает за скалой. Хлопок выстрела, два вскрика, и уже
знакомый звук падающих с обрыва тел. «Черт! — кричит оставшийся в живых
австралиец . — Нипы долбаные!»
У Гото Денго только один достойный выход из положения. Он бежит за выступ и
дает очередь в туман, поливая скалу свинцом. Останавливается, лишь расстреляв
боезапас. Никого. То ли австралиец отступил, то ли Гото Денго сбил его с
обрыва .
К ночи Гото Денго и три его уцелевших товарища спускаются в джунгли.
ОСТОВ
Кому: root@eruditorum.org
От: randy@ epiphyte.com
Тема: ответ
То, что Вы — мелкорозничный философ, у которого случайно оказались дружки в
разведке, слишком большое совпадение, и мне трудно в него поверить.
Поэтому я не отвечу Вам зачем.
Однако на случай, если Вы беспокоитесь, позвольте заверить, что у нас есть
свои резоны для строительства Крипты. И не только ради денег — хотя это и
принесет много пользы нашим акционерам. Или Вы думаете, мы просто кучка ком-
пьютерщиков, которые случайно наткнулись на такую идейку и ничего не
понимают? Это не так.
P.S. Что значит «ковыряюсь в современных криптосистемах»? Пришлите пример.
Рэндалл Лоуренс Уотерхауз
Текущие координаты в реальном пространстве, только что с GPS-карты в моем
ноутбуке:
8 градусов 52.33 минуты северной широты, 117 градусов 42.75 минут восточной
долготы
Ближайший географический объект: Палаван, Филиппины
Кому: гandy@ epiphyte.com
От: root@eruditorum.org
Тема: Re: ответ
Рэнди,
Спасибо за Ваше странно ершистое письмо. Очень рад, что у вас есть хорошие
резоны. Никогда в этом не сомневался. Разумеется, Вы никоим образом не
обязаны ими со мной делиться.
То, что у меня друзья в мире электронной разведки, не такое большое
совпадение, как Вам кажется.
Каким образом Вы стали одним из основателей Крипты?
Потому что сильны в физике и математике.
Как вы стали сильным физиком и математиком?
Потому что стоите на плечах у тех, кто был до Вас.
Кто эти люди?
Мы зовем их натурфилософами.
Равным образом мои друзья в разведке обязаны своими умениями практическим
аспектам философии. У них хватает ума это понять и быть благодарным кому
следует.
P.S. В этот раз Вы не использовали для прикрытия адрес dwarf@siblings.net.
Полагаю, сознательно?
P.P.S. Вы написали, что хотели бы получить пример современной
криптосистемы, над которой я работаю. Это похоже на проверку. И Вы, Рэнди, и я знаем,
что история криптографии усеяна обломками дилетантских криптосистем, которые
в два счета вскрыли умные дешифровщики. Вы, вероятно, подозреваете, что мне
это неизвестно — что я просто очередной дилетант. Очень умно выманить меня из
норы, чтобы Вы, Кантрелл и его единомышленники откусили мне голову. Вы
испытываете меня — пытаетесь определить мой уровень.
Отлично, через несколько дней я пошлю Вам еще письмо. Мне бы в любом случае
хотелось, чтобы Тайные Обожатели попытались взломать мою систему.
Узкая малайская лодка — современный аналог прао — в Южно-Китайском море.
Америка Шафто стоит, оседлав банку, головой точно к солнцу, несмотря на
качку , как будто внутри у нее гироскоп. Она в утепляющей жилетке от
гидрокостюма, на загорелых плечах с парой черных татуировок блестят капли воды. Из
чехла за спиной торчит большой нож. Лезвие обычное водолазное, но рукоять как у
традиционного малайского криса. Турист может купить крис в Международном
аэропорту Ниной Акино, но этот не так богато украшен, а сделан получше
туристического и основательно затерт. На шее у Ами золотая цепочка с корявой черной
жемчужиной. Девушка только что вынырнула из воды, держа в зубах ювелирную
отвертку, и сейчас дышит ртом. Видны неровные, очень белые зубы без единой
пломбы. Сейчас она в своей стихии, полностью захвачена делом, не думает, как
на нее смотрят. В такие минуты Рэнди кажется, что он понимает Ами: почему она
не стала учиться в колледже, уехала от любящей семьи в Чикаго и занимается
водолазным делом вместе с непутевым отцом, который ушел от них, когда Америке
было девять.
Тут Ами поворачивается к приближающемуся катеру и замечает Рэнди. Она
закатывает глаза, лицо вновь становится маской. Ами что-то говорит сидящим в прао
филиппинцам, двое вскакивают и, как канатоходцы, перебегают по выносным
балкам на поплавок-балансир. Выставив руки, как отпорные кранцы, они смягчают
столкновение лодки с катером, который Дух1 Шафто бодро окрестил «Память
Меконга».
Еще один филиппинец упирается босой ступней в портативный электрогенератор
«Хонда» и дергает вытяжной трос, жилы на руке напрягаются и выступают, как
такие же вытяжные тросы. Генератор мгновенно начинает еле слышно урчать.
Хороший генератор — одно из серьезных усовершенствований, которые компания Дуга
Шафто провела по контракту с «Эпифитом» и «ФилиТел». Сейчас его с успехом
используют, чтоб надурить Дантиста.
— Она в ста сорока метрах под буйком. — Дуг Шафто указывает на галлонную
пластиковую бутылку из-под молока, качающуюся на волнах. — Удачно затонула.
— Удачно? — Рэнди выбирается из катера на поплавок, притапливая его своим
весом, так что теплая вода доходит до колен. Раскинув руки, как канатоходец,
он по жердочке добирается до лодки.
— Для нас удачно, — поправляется Дуг Шафто. — Мы на краю отмели. Рядом —
Палаванский желоб. — Он идет за Рэнди, но не раскачивается и не балансирует
руками. — Если бы она затонула там, до нее было бы трудно добраться, к тому
же ее раздавило бы давлением. Но на двухстах метрах ее не смяло. — Он прыгает
на палубу и руками показывает, как могло бы смять субмарину.
— Нам-то что? — спрашивает Рэнди. — Золото и серебро не сминаются.
— Если корпус цел, много проще доставать что-нибудь изнутри, — говорит Дуг
Шафто.
Ами исчезает под навесом. Рэнди и Дуг идут за девушкой в тень. Она сидит
по-турецки на текстолитовом приборном ящике, облепленном багажными
наклейками. Ее лицо спрятано в черную резиновую пирамидку, все основание которой
составляет удароустойчивая электронно-лучевая трубка. «Как дела с кабелем?» —
бормочет Ами. Несколько месяцев назад она окончательно бросила притворяться,
что питает хоть какой-нибудь интерес к нудной прокладке кабеля. Притворство —
вещь такая: его, как домики из папье-маше, нужно постоянно укреплять, иначе
оно рассыплется. Другой пример: некоторое время назад Рэнди бросил
притворство и перестал скрывать, что заворожен Ами Шафто. Это не совсем то же, что
влюблен, но общего много. Его всегда странно, болезненно завораживали
женщины , которые курят и много пьют. Ами не пьет и не курит, зато целыми днями
торчит на солнце, не думая о раке кожи, что помещает ее в ту же категорию
людей, слишком занятых жизнью, чтобы беспокоиться о ее продолжительности.
В любом случае ему отчаянно хочется знать, о чем Ами мечтает. Некоторое
время он думал, что поиски сокровищ в Южно-Китайском море и есть ее идеал.
Занятие это ей явно по душе, однако, Рэнди не уверен, что она полностью
удовлетворена своим делом.
— Снова поправляла дифферент горизонтальных рулей, — объясняет Ами. — По-
моему, эти толкатели сконструированы удачно. — Она вынимает голову из
резинового колпака и быстро смотрит на Рэнди, словно он отвечает за всех инженеров
сразу. — Надеюсь, сейчас погрузится, а не будет крутиться волчком.
— Готова? — спрашивает отец.
— Тебя жду, — отвечает она, ловко перебрасывая мяч на его половину
площадки.
Дуг, пригнувшись, входит под низкий навес. Рэнди идет следом. Ему хочется
самому посмотреть на дистанционно управляемый подводный аппарат.
Он лежит на воде рядом с основным корпусом лодки: короткая желтая торпеда
со стеклянным куполом вместо носа. Филиппинец, перегнувшись через планширь,
двумя руками удерживает аппарат. Спереди и на хвосте установлены по два
небольших крыла, каждое несет миниатюрный винт на обтекателе. Похоже на
дирижабль с выносными гондолами двигателей.
Заметив интерес Рэнди, Дух1 Шафто садится рядом на корточки и начинает
объяснять назначение различных деталей.
— У него нулевая плавучесть, поэтому мы держим его в пенопластовой люльке,
которую сейчас уберем. — Он рывком вытягивает веревки, и от аппарата
отваливаются литые пенопластовые сегменты. Аппарат идет вниз, едва не утянув за
собой филиппинца. Тот отпускает руки, но не убирает их, а держит наготове,
чтобы волны не били аппарат о корпус катамарана.
— Ты видишь, что у него нет кабель-троса, — продолжает Дуг. — Обычно таким
аппаратам нужен кабель-трос. Он нужен по трем причинам.
Рэнди улыбается. Сейчас Дуг Шафто перечислит все три причины. Раньше Рэнди
практически не общался с военными, а сейчас видит, что легко может с ними
ладить . Самое замечательное в вояках — их потребность непрерывно учить
окружающих. Рэнди ничего не надо знать про подводный аппарат, но Дуг Шафто все равно
прочтет ему курс молодого бойца. Наверное, на войне и впрямь полезно делиться
практическим знанием.
— Во-первых, — говорит Дуглас Макартур Шафто, — чтобы снабжать аппарат
энергией. Однако у нашего свой источник энергии — метаново-кислородный
аксиально-поршневой мотор. Торпедные технологии и часть наших мирных дивидендов.
— (Что еще нравится Рэнди в военных, так это умение шутить с каменной миной.)
— Энергии хватает на все двигатели. Во-вторых: для связи и управления. Наш
аппарат связывается с пультом оператора, за которым сидит Ами, при помощи
лазера. В-третьих: для аварийного извлечения при полном отказе системы. Наш
аппарат такой умный, что при аварии должен надуть пузырь и всплыть, а потом
включить стробоскоп, чтобы мы его отыскали.
— Фантастика, — говорит Рэнди. — Разве такая штука не стоит безумных денег?
— Да, безумных, — признает Дуглас Макартур Шафто, — но хозяин компании,
которая их выпускает, мой старый кореш, еще по Морской академии. Он одалживает
мне аппарат, когда очень надо.
— Твой друг знает, зачем тебе очень надо на этот раз? — спрашивает Рэнди.
— Конкретно не знает, — с легкой обидой отвечает Дуг Шафто, — но, полагаю,
он не дурак.
— Очистить! — нетерпеливо кричит Ами Шафто.
Ее отец поочередно оглядывает каждый из четырех винтов. «Чисто!» — отвечает
он. Через мгновение что-то начинает гудеть в аппарате, из хвостового
отверстия идут пузыри, потом винты приходят в движение. Они поворачиваются на
коротких крыльях и теперь обращены прямо вниз. Над водой взметаются фонтанчики,
аппарат быстро погружается. Фонтанчики опадают, остаются только бугорки на
воде. Сквозь рябь аппарат кажется желтой кляксой. Он разворачивается носом
вниз и быстро исчезает из виду.
— У меня всегда сердце екает, когда такая дорогая штуковина уходит невесть
куда, — задумчиво говорит Дуг Шафто.
Вода вокруг начинает лучиться жутким противоестественным светом, как
радиация в дешевом ужастике.
— С ума сойти! Лазер? — спрашивает Рэнди.
— Установленный в основании корпуса, — говорит Дуг. — Легко пробивает даже
бурную воду.
— В каком диапазоне он может передавать?
— Сейчас Ами видит у себя на экране вполне приличное монохромное видео,
если ты об этом. Все цифровое. Все пакетное. Если какие-нибудь данные не
проходят , картинка рябит, но совсем не пропадает.
— Классно, — говорит Рэнди.
— Да , классно, — соглашается Дуг Шафто. — Пойдем посмотрим телевизор.
Они, пригнувшись, заходят под навес. Дуг включает маленький переносной
«Сони» (ударостойкая водонепроницаемая модель в желтом пластмассовом корпусе) и
вставляет кабель в свободный разъем на приборе. Щелчок: теперь они видят то
же, что видит Ами. В отличие от Ами у них нет темного колпака; солнце бликует
на экране и видна лишь прямая белая линия, которая начинается в темном центре
картинки и тянется к краю. Она движется.
— Иду по буйрепу, — объясняет Ами. — Довольно нудно.
Часы с калькулятором у Рэнди на руке пикают два раза. Он проверяет время:
три часа дня.
— Рэнди? — спрашивает Ами бархатным голоском.
— Да?
— Ты мог бы на этой штуке извлечь мне квадратный корень из трех тысяч
восьмисот двадцати трех?
— Зачем тебе?
— Надо.
Рэнди поднимает запястье, чтобы видеть дисплей часов, вынимает из кармана
карандаш и начинает ластиком нажимать кнопочки. Он слышит металлический звон,
но не обращает внимания.
Что-то холодное и гладкое скользит вдоль запястья.
— Не шевелись. — Ами закусывает губу и тянет. Часы сваливаются и
оказываются у нее в левой руке. Виниловый ремешок аккуратно разрезан. В правой у Ами
крис, край лезвия еще украшают несколько волосков Рэнди. — Хм. Шестьдесят
одна целая запятая три ноль четыре. Я думала, больше. — Она бросает часы через
плечо, и они исчезают в Южно-Китайском море.
— Ами, теряешь реп! — сердито говорит ее отец. Он смотрит только на экран.
Ами заталкивает крис в ножны, ласково улыбается Рэнди и снова припадает
лицом к прибору. Рэнди лишен дара речи.
Вопрос, лесбиянка ли она, быстро выходит из области чисто научного
интереса . Рэнди мысленно перебирает знакомых лесбиянок. Как правило, это скромно
подстриженные горожанки, работающие с девяти до пяти. Другими словами, точно
такие же, как все, кого Рэнди знает. Ами слишком яркая и необычная, слишком
похожа на лесбиянку из фантазий сексуально озабоченного кинорежиссера.
Наверное, надежда все-таки есть.
— Если будешь так смотреть на мою дочь, — замечает Дуг Шафто, — тебе стоит
заняться бальными танцами.
— Он на меня смотрит? Я не вижу, когда у меня физиономия в этой штуке, —
бормочет Ами.
— Рэнди любил свои часы. Теперь ему не на что направить свои чувства, —
объясняет Дуг. — Так что держитесь!
Рэнди чувствует, когда его подкалывают.
— Чего тебе так не понравилось в моих часах? Будильник?
— Они вообще были противные, — говорит Ами, — но будильник доводил меня до
психоза.
— Сказала бы. Я все-таки технарь, сумею будильник отключить.
— Так чего же не отключил?
— Не хотел терять счет времени.
— А что? Пирог в духовке оставил?
— Люди, которые отвечают у Дантиста за должную заботливость, оторвут мне
голову.
Дуг с интересом приподнимает голову.
— Ты уже упоминал эти слова. Что такое должная заботливость?
— Ну, представь. У Альфреда есть деньги, которые он хочет инвестировать.
— Какой Альфред?
— Гипотетический персонаж, чье имя начинается с «А».
— Не понимаю.
— В криптографии, когда объясняешь криптографический протокол, используешь
гипотетических людей. Алиса, Боб, Вик, Грех1, Дейв, Ева и так далее.
— О!кей.
— Альфред инвестирует деньги в компанию, которой руководит Берни. Когда я
говорю «руководит», это значит, что Берни отвечает в компании за все. В
данном случае он, наверное, председатель совета директоров. Альфред, Алиса,
Агата, Алекс и другие инвесторы выбрали его, чтобы он заботился о компании. Он
нанимает управляющих, скажем, Вэла, президента. Вэл нанимает Гранта
руководить одним из подразделений компании. Грант нанимает Дона, инженера, и так
далее, и так далее. Так что, выражаясь по-военному, есть порядок
подчиненности сверху и до ребят в окопах вроде Дона.
— И Берни на самом верху, — говорит Дуг.
— Да. Поэтому он, как генерал, отвечает за все, что происходит внизу.
Альфред доверил свои деньги ему лично. Закон обязывает Берни проявлять должную
заботливость, чтобы деньги тратились ответственно. Если Берни не проявит
должную заботливость, его можно привлечь к суду.
— Ага.
— Да. Это сильно занимает Берни. В любой момент могут появиться адвокаты
Альфреда и потребовать доказательств, что он проявлял должную заботливость.
Берни должен крутиться как уж на сковородке, чтобы не подставиться.
— В данном случае Берни — это Дантист?
— Ага. Альфред, Алиса и остальные — его инвесторы, половина ортодонтов в
округе Ориндж.
— А ты — инженер Дон?
— Нет, это ты инженер Дон. Я — руководящий сотрудник корпорации «Эпифит»,
то есть Вэл или Грант.
Вмешивается Ами:
— Но с чего Дантисту за тобой следить? Ты на него не работаешь.
— Увы, работаю. Со вчерашнего дня.
Отец и дочь разом навостряют уши.
— Дантист теперь владеет десятью процентами «Эпифита».
— Как это случилось? Последний раз, когда меня ставили в известность, —
укоризненно говорит Дуг, — этот козел подавал на вас в суд.
— Подавал в суд, — говорит Рэнди, — потому что хотел войти в компанию. Мы
не собирались в ближайшее время выставлять акции на торги, так что заполучить
он их мог, только шантажируя нас судом.
— Ты же говорил, что иск дутый! — кричит Ами. Из всех троих лишь она не
боится показать возмущение.
— Да. Но мы бы разорились, пока это доказали. С другой стороны, как только
мы предложили Дантисту купить часть акций, он отозвал иск. Его деньги нам
весьма кстати.
— Зато теперь за тобой наблюдают его люди.
— Да. Сейчас они на кабелеукладчике — утром подошли туда на тендере.
— И чем ты, по их мнению, занимаешься?
— Я сказал, что гидролокатор обнаружил свежие оползневые наплывы недалеко
от будущей трассы кабеля и надо их осмотреть.
— Обычное дело.
— Проверяльщиков обмануть легко. Главное, проявить к ним должную заботу.
— Мы на месте. — Ами тянет джойстик, для большей выразительности выгибаясь
вбок.
Дуг и Рэнди смотрят на экран. Там все черно. Циферки внизу показывают, что
носовой крен пять градусов, бортовой — восемь, то есть аппарат практически
горизонтален. Угол поворота стремительно меняется: аппарат крутится, как
кошка , которая ловит свой хвост.
— Должна появиться в поле зрения примерно на пятидесяти градусах, — говорит
Ами.
Угол поворота начинает меняться медленнее, проходит сто градусов,
девяносто, восемьдесят. Примерно на семидесяти что-то выезжает на экран. Кажется,
что из морского дна торчит пятнистая, изъеденная сахарная голова. Ами
уговаривает пульт, и вращение становится совсем медленным. Сахарная голова
вползает на середину экрана и замирает. «Фиксирую гироскопы, — говорит Ами. —
Вперед !». Сахарная голова начинает расти. Аппарат движется на нее, встроенные
гироскопы автоматически стабилизируют курс.
— Обойди ее с правого борта, — говорит Дуг Шафто. — Хочу посмотреть с
другого угла. — Он что-то делает с видеомагнитофоном, который должен все это
записывать .
Ами возвращает джойстик в нейтральное положение, потом совершает несколько
движений, в результате которых лодка исчезает с экрана. Видно только
коралловые выросты под камерами аппарата. Ами поворачивает его влево, и снова
возникает тот же обтекаемый силуэт. Однако отсюда видно, что он торчит из дна под
углом сорок пять градусов.
— Похоже на нос самолета. Бомбардировщика, — говорит Рэнди. — Как у В-29.
Дуг мотает головой.
— У бомбардировщиков круглое сечение, поскольку они под давлением. У этой
штуки сечение более эллиптическое.
— Я не вижу поручней, орудий и прочей...
— Ерунды, которой утыкана классическая немецкая подлодка. Это более
современная обтекаемая форма, — говорит Дуг. Он что-то кричит по-тагальски команде
на «Глории-IV».
— С виду довольно корявая, — замечает Рэнди.
— Понаросло всякой дряни, — соглашается Дуг. — Но форма узнается. Не
сплющило .
На прао перебегает матрос со старым атласом из уникальной библиотеки
«Глории- IV». Это иллюстрированная история немецких подводных лодок. Дуг
пролистывает три четверти книги и останавливается на фотографии, которая выглядит до
боли знакомой.
— Господи, прямо Желтая Субмарина у «Битлз», — говорит Рэнди. Ами вынимает
голову из колпака и отодвигает Рэнди, чтобы взглянуть.
— Только она не желтая, — говорит Дуглас. — Это было новое поколение. Если
бы Гитлер построил их несколько десятков, он мог бы выиграть войну. —
Перелистывает еще несколько страниц. На них лодки с похожими обводами.
На поперечном разрезе показан тонкостенный эллиптический внешний корпус, в
который заключен толстый, идеально круглый внутренний.
— Круглый корпус — прочный. Всегда был заполнен воздухом под давлением в
одну атмосферу, для команды. Снаружи легкий — гладкий и обтекаемый, с
емкостями для топлива и перекиси водорода...
— Лодка несла свой собственный окислитель? Как ракета?
— Конечно. Для движения под водой. Все свободное пространство в этом
корпусе заполнялось водой, чтобы его не раздавило давлением.
Дуг подносит книгу к телевизору и поворачивает, сравнивая очертания
подводной лодки с силуэтом на экране. Он неровный, покрытый кораллами и
водорослями , но сходство несомненно.
— Интересно, почему она не лежит просто на дне? — спрашивает Рэнди.
Дуг хватает начатую пластиковую бутылку с водой и швыряет за борт. Бутылка
всплывает дном кверху.
— Почему она не лежит ровно, Рэнди?
— Потому что с одной стороны остался воздушный пузырь, — мямлит Рэнди.
— У лодки была повреждена корма. Нос задрался. Морская вода хлынула в
пробоину на корме и вытеснила весь воздух в носовую часть. Глубина сто пятьдесят
четыре метра. Давление пятнадцать атмосфер. Что тебе говорит закон Бойля?
— Что объем воздуха должен сократиться в пятнадцать раз.
— В точку. Внезапно четырнадцать пятнадцатых лодки наполняются водой,
оставшаяся пятнадцатая часть — пузырь сжатого воздуха, способного некоторое
время поддерживать жизнь. Большая часть команды погибла. Лодка быстро тонет,
ударяется о дно, переламывается, нос остается торчать вверх. Если в пузыре
оставались люди, то они умерли долгой мучительной смертью. Упокой, Господи,
их души.
В других обстоятельствах последняя фраза покоробила бы Рэнди, однако,
сейчас кажется единственно уместной. Что ни говори о верующих, у них всегда
найдутся слова для такой минуты. Какие варианты у атеиста? Да, организмы,
обитавшие в лодке, вероятно, утрачивали мыслительные функции в течение
продолжительного периода времени и потом превратились в куски тухлого мяса.
— Приближаюсь к боевой рубке, — объявляет Ами.
Согласно атласу, у лодки не должно быть традиционной высокой надстройки,
только обтекаемая выпуклость. Ами подводит аппарат к самой лодке и
поворачивает его. По экрану ползет корпус — коралловая гора, в которой невозможно
узнать творение человеческих рук, — пока не показывается что-то черное. Это
идеально круглая дыра. Из нее выплывает угорь, сердито скалится на камеру,
зубы и глотка на мгновение заполняют экран. Потом угорь уплывает, и
становится видна крышка люка, висящая на петлях рядом с дырой.
— Кто-то открыл люк, — говорит Ами.
— Господи, — выдыхает Дуглас Макартур Шафто. — Господи. — Он откидывается
от телевизора, как будто не в силах больше смотреть. Потом вылезает из-под
навеса и встает, глядя Южно-Китайское море. — Кто-то выбрался из этой
подлодки.
Ами по-прежнему зачарована и полностью слилась с джойстиками, как
тринадцатилетний мальчишка у игровой приставки. Рэнди трет непривычно голое место на
запястье и смотрит на экран, но не видит ничего, кроме идеально круглой дыры.
Примерно через минуту он выходит к Дугу. Тот ритуально закуривает сигару.
— В такую минуту положено перекурить, — бормочет Дуг. — Будешь?
— Конечно. Спасибо. — Рэнди вынимает складной ножик со множеством лезвий и
срезает кончик у толстой кубинской сигары. — Почему ты сказал, что в такую
минуту надо перекурить?
— Чтобы отложилось в памяти. — Дуг отрывает взгляд от горизонта и пытливо
смотрит на Рэнди, словно умоляя понять. — Это одна из главных минут в твоей
жизни. Отныне все станет другим. Может быть, мы разбогатеем. Может быть, нас
убьют. Может быть, нам предстоит приключение, и мы что-нибудь узнаем. Так или
иначе, мы изменимся. Мы стоим у гераклитова огня, и его жар обдает нам лица.
— Он, как волшебник, извлекает из кулака зажженную спичку. Рэнди прикуривает
сигару, глядя в огонь.
— За все это, — говорит он.
— И за тех, кто оттуда выбрался, — отвечает Дуг.
САНТА-МОНИКА
Армия Соединенных Штатов Америки (считает Уотерхауз) — это, во-первых,
несметное количество писарей и делопроизводителей, во-вторых, мощнейший
механизм по переброске большого тоннажа из одной части мира в другую, и в самую
последнюю очередь — боевая организация. Предыдущие две недели его как раз пе-
ребрасывали. Сперва шикарным лайнером, таким быстроходным, что ему якобы не
страшны немецкие подводные лодки. (Проверить нельзя: как известно Уотерхаузу
и еще нескольким людям, Дениц объявил поражение в Битве за Атлантику и
смахнул подводные лодки с карты до тех пор, пока не построит новые, на ракетном
топливе. Им вообще не надо будет всплывать.) Так Уотерхауз оказался в Нью-
Йорке. Дальше поездами добрался до Среднего Запада; здесь повел неделю с
родными и в десятитысячный раз заверил их, что в силу своих специфических знаний
никогда не примет участия в настоящих боевых действиях.
Снова поезда до Лос-Анджелеса и ожидание серии явно смертельных перелетов
через полпланеты до Брисбена. Он один из примерно полумиллиона парней и
девушек в форме, отпускников, слоняющихся по городу в поисках досуга.
Говорят, что Лос-Анджелес — мировая столица развлечений и с досугом проблем
не будет. И впрямь, пройдя квартал, натыкаешься на пяток проституток и
минуешь такое же количество пивных, киношек и бильярдных. За четыре дня Уотерхауз
успевает перепробовать все и с огорчением обнаруживает, что его ничто больше
не занимает. Даже шлюхи!
Может быть, поэтому он бредет вдоль обрыва к северу от пристани Санта-
Моника. Внизу — пустынный пляж, единственное место в Лос-Анджелесе, с
которого никто не получает гонораров и комиссионных. Берег манит, но не зазывает.
Растения, стоящие дозором над Тихим океаном, как будто с другой планеты. Нет,
ни на какой мыслимой планете таких быть не может. Они слишком геометрически
правильны. Это схематические диаграммы растений, составленные
сверхсовременным дизайнером, который силен в геометрии, но никогда не был в лесу, не видел
настоящих цветов и деревьев. Они и растут не из природного органического
субстрата, а торчат из стерильной охристой пыли, которая здесь считается почвой.
И это только начало — дальше будет еще диковиннее. От Бобби Шафто Уотерхауз
слышал, что по ту сторону Тихого океана все невероятно чужое.
Солнце клонится к закату, порт слева сверкает огнями, как разноцветная
галактика; яркие костюмы балаганных зазывал видны за милю, словно сигнальные
ракеты. Однако Уотерхауз не спешит слиться с бездумной толпой матросов,
солдат, морских пехотинцев, различимых только по цвету формы.
Последний раз, когда он был в Калифорнии, до Перл-Харбора, он ничем не
отличался от этих ребят — только чуток толковее, на «ты» с математикой и
музыкой . Теперь он знает войну, как им никогда не узнать. Он носит ту же форму,
но это маскировка. С его точки зрения война, как ее понимают эти ребята, —
выдумка почище голливудской картины.
Говорят, что Макартур и Паттон — решительные военачальники; мир замирает в
ожидании их очередного прорыва. Уотерхаузу известно, что Паттон и Макартур в
первую очередь вдумчивые потребители «Ультра-Меджик». Они узнают из
расшифровок, где враг сосредоточил основные силы, потом обходят его с фланга и
ударяют в слабое место. И ничего больше.
Все говорят, что Монтгомери хитер и упорен. Уотерхауз презирает Монти;
Монти идиот, не читает сводок «Ультра», чем губит своих людей и отдаляет победу.
Говорят, что Ямамото погиб по счастливому стечению обстоятельств. Якобы
какие-то П-38 дуриком засекли и сбили безымянные японские самолеты. Уотерхауз
знает, что смертный приговор Ямамото выполз из печатающего устройства
производства «Электрикал Тилл корпорейшн» на гавайской криптоаналитической фабрике
и адмирал пал жертвой запланированного политического убийства.
Даже его представления о географии изменились. Дома они с бабушкой и дедом
крутили глобус, прослеживая его будущий маршрут по Тихому океану от одного
забытого богом вулкана к другому затерянному атоллу. Уотерхауз знает, что до
войны у всех этих островков было лишь одно экономическое назначение:
обрабатывать информацию. Точки и тире, путешествуя по глубоководному кабелю,
затихают через несколько тысяч миль, как рябь на воде. Европейские государства
колонизировали островки примерно тогда же, когда начали прокладывать
глубоководные кабели, и построили на них станции, чтобы эти точки и тире принимать,
усиливать и отправлять к следующему архипелагу.
Часть кабелей уходит на глубину недалеко от этого самого места. Скоро
Уотерхауз отправится маршрутом точек и тире за горизонт, на край света.
Он находит пологий спуск и, вручив себя силе тяготения, спускается к морю.
Под мглистым небом вода тиха и бесцветна, горизонт едва различим.
Тонкий сухой песок зыбится под ногами, образуя круглые, доходящие до
щиколоток волны. Приходится снять ботинки. Песок набился в носки; Уотерхауз
снимает их тоже и засовывает в карман. Он идет к воде, неся в каждой руке по
ботинку. Другие гуляющие связали ботинки шнурками и повесили на брючный ремень,
чтобы не занимать руки. Однако Уотерхауза коробит такая асимметрия, поэтому
он несет ботинки, словно намерен пойти на руках, головой в воде.
Низкое солнце косо озаряет рябь на песке, гребень каждой дюнки рассекает
вдоль острый, как нож, терминатор. Гребни флиртуют и спариваются. Уотерхауз
подозревает, что их узор несет в себе глубокий и тайный смысл, но усталый
мозг бастует разгадывать загадки. Отдельные участки истоптаны чайками.
В приливной полосе песок гладко вылизан волнами. Вдоль воды вьются детские
следы, расходясь, как цветы гардении от тонкого стебля. Песок кажется
геометрической плоскостью, затем накатывает волна, и мелкие неровности проступают в
завихрении струй, бегущих назад в море. Те, в свою очередь, меняют рисунок
песка. Океан — машина Тьюринга, песок — лента; вода читает знаки на песке,
иногда стирает их, иногда пишет новые завихрения, которые сами возникли как
отклик на эти знаки. Бредя в прибойной полосе, Уотерхауз оставляет в мокром
песке кратеры, и волны их читают. Со временем океан сотрет следы, но в
процессе изменится его состояние, узор волн. Эти возмущения достигнут другой
стороны Тихого океана; с помощью некоего сверхсекретного устройства из
бамбука и лепестков хризантем японские наблюдатели узнают, что Уотерхауз здесь
шел. В свою очередь, вода, плещущая у его ног, несет сведения о конструкции
винтов и численном составе японского флота, просто ему не хватает ума
прочесть . Хаос волн, наполненный зашифрованной информацией, глумится над
разумом.
Война на суше для Уотерхауза окончена. Теперь он ушел, ушел в море. С
самого приезда в Лос-Анджелес это первый случай на него, на море то бишь,
взглянуть. Какое-то оно чересчур огромное. Прежде, в Перл-Харборе, оно было ничем,
пустотой; теперь представляется активным участником и вектором информации.
Вести на нем войну — это же можно рехнуться. Каково это, быть Генералом?
Годами жить среди вулканов и диковинных растений, забыть дубы, пшеничные
поля, снег и футбол? Сражаться в джунглях с кровожадными японцами, выжигать их
из пещер, теснить с утесов в море? Быть восточным деспотом — властелином над
миллионами квадратных миль, сотнями миллионов людей? Единственная твоя связь
с реальными миром — тонкая медная жилка, протянутая по океанскому дну, слабое
блеянье точек и тире в ночи? Что при этом происходит в твоей душе?
АВАНПОСТ
Когда австралиец из «томми» распылил их сержанта на молекулы, Гото Денго и
его товарищи остались без карты, а без карты в джунглях Новой Гвинеи очень,
очень плохо.
В другом месте можно было идти вниз до самого океана и дальше вдоль берега,
пока не наткнешься на своих. Однако здесь берегом идти еще труднее, чем
джунглями, поскольку все побережье — цепочка малярийных болот, кишащих
охотниками за головами.
Они находят японский аванпост просто по звукам взрывов. В отличие от Гото
Денго у пятой воздушной армии США. с картами все в порядке.
Непрестанный грохот бомбежки в каком-то смысле даже успокаивает. После
встречи с австралийцами у Гото Денго закрались опасения, которые он не
решается высказать вслух: как бы, дойдя до места, не застать там врагов. Тот, кто
смеет такое помыслить, недостоин быть воином императора.
Так или иначе, рев бомбардировщиков, гул взрывов и вспышки на горизонте
ясно показывают, где японцы. Один из товарищей Гото Денго — деревенский
парнишка с Кюсю. Энтузиазм заменяет ему еду, воду, сон, лекарства. Всю дорогу через
джунгли парнишка ободряет товарищей, вслух мечтая о том, как они услышат
зенитки и увидят горящие американские самолеты.
Этот день так и не наступает. Однако они приближаются к аванпосту. Его
можно найти с закрытыми глазами по дизентерийному и трупному смраду. Как раз
когда вонь становится невыносимой, парнишка с Кюсю вдруг странно хрюкает. Гото
Денго оборачивается и видит у него во лбу аккуратную овальную дырочку.
Парнишка в корчах падает на землю.
— Мы — японцы! — кричит Гото Денго.
Бомбы норовят все время падать и взрываться, поэтому требуется рыть бункеры
и одиночные окопы. К несчастью, поверхность земли совпадает с зеркалом
грунтовых вод. Следы заполняются ржавой жижей раньше, чем успеваешь вытащить ногу
из хлюпающей грязи. Воронки от бомб — аккуратные круглые озерца. Нет ни
транспорта, ни вьючной скотины, ни домашней живности, ни строений. Куски
обгорелого алюминия, возможно, были когда-то самолетами. Есть несколько тяжелых
орудий, но дула покорежены взрывами, металл изъеден мелкими оспинами. Пальмы
— пни, из которых торчат несколько щепок, направленных от последнего взрыва.
Там и сям на красной глинистой равнине кормятся чайки. У Гото Денго есть
подозрение, что именно они там клюют; догадка подтверждается, когда он
разрезает ногу осколком человеческой челюсти. Здесь разорвалось столько зарядов, что
каждая молекула воды, земли, воздуха пропахла тринитротолуолом. Запах
напоминает Гото Денго о доме; этим же веществом хорошо убирать породу, которая
преграждает тебе путь к рудной жиле.
Капрал ведет Гото Денго и его единственного уцелевшего товарища от
периметра к палатке, поставленной в грязи; растяжки привязаны не к колышкам, а к
разбитым пням или обломкам артиллерийских орудий. Пол замощен крышками от
деревянных ящиков. На пустом ящике от боеприпасов сидит по-турецки полуголый
мужчина лет, может быть, пятидесяти. Веки настолько распухли и отяжелели, что
нельзя сказать, спит он или бодрствует. Дыхание вырывается спорадически, при
вдохе кожа втягивается между ребрами, и кажется, что скелет хочет вырваться
из обреченного тела. Человек давно не брился, но то, что выросло, бородой не
назовешь. Он что-то бубнит писарю, который сидит, поджав ноги, на крышке от
ящика с надписью «МАНИЛА».
Гото Денго вместе с товарищем стоит поодаль, перебарывая разочарование. Он-
то думал, что к этому времени будет лежать на госпитальной койке и пить
соевый суп. Однако эти люди в еще более жалком состоянии, чем он сам, — как бы
еще им не пришлось помогать.
И все же хорошо быть под тентом в присутствии старшего, который за все
отвечает .
Входит другой писарь с расшифровками радиограмм — значит, где-то рядом есть
рация, связисты с кодовыми книгами. Они не полностью отрезаны.
— что ТЬ1 умеешь? — спрашивает офицер, когда Гото Денго позволено, наконец,
представиться.
— Я — инженер, — говорит Гото Денго.
— Умеешь строить мосты? Летные полосы?
Офицер слегка размечтался: возвести мост или проложить летную полосу для
них такая же фантастика, как построить межгалактический звездолет. Все зубы у
него выпали, он шамкает и дважды за предложение замолкает, чтобы перевести
дыхание.
— Я построю их, если командиру будет угодно, хотя другие умеют это лучше
меня. Моя специальность — подземные работы.
— Бункеры?
Оса жалит Гото Денго в загривок, он с шумом тянет сквозь зубы воздух.
— Я построю бункер, если командир пожелает. Моя специальность — туннели в
земле или в скальной породе, особенно в скальной породе.
Офицер несколько мгновений пристально смотрит на Гото Денго, потом
переводит взгляд на писаря. Тот отвешивает легкий поклон.
— Твои умения здесь бесполезны, — говорит офицер таким тоном, будто это
относится практически ко всем.
— Господин! Я умею стрелять из «намбу»!
— «Намбу» — плохой пулемет. Хуже, чем американские и австралийские
пулеметы. Годится, впрочем, для обороны в джунглях.
— Господин! Я готов защищать наш периметр до последнего вздоха...
— К сожалению, нас не будут атаковать из джунглей. Нас бомбят. Из «намбу»
самолет не сбить. Когда они придут, то придут с океана. «Намбу» бессилен
против морского десанта.
— Господин! Я шесть месяцев жил в джунглях!
— Да? — Офицер впервые демонстрирует интерес. — Что ты ел?
— Личинок и летучих мышей, господин!
— Иди и налови их мне.
— Слушаюсь, господин!
Он распускает старые канаты на веревки, из веревок плетет сети, сети вешает
на деревья. Дальше его жизнь проста: с утра он лазает по деревьям, вынимает
летучих мышей из сеток. Потом полдня штыком выковыривает личинок из гнилых
пней. Ночь стоит в одиночном окопе, полном вонючей жижи. Когда рядом рвется
бомба, ударная волна приводит его в состояние шока, настолько глубокого, что
мозг полностью отключается от тела; несколько следующих часов оно действует
автономно, без всяких указаний сверху. Лишенный связи с физическим миром,
мозг крутится вхолостую, как мотор, который лишился ведущего вала и шпарит на
полную с открытым дросселем, не выполняя никакой полезной работы, а лишь
напрасно себя изнашивая. Обычно он не выходит из этого состояния, пока к нему
кто-нибудь не обратится. Потом снова падают бомбы.
Однажды ночью он замечает, что идет по песку. Странно. Воздух чист и свеж.
Невероятно.
С ним идет кто-то еще.
Рядом волочат ноги двое рядовых и капрал, согнутый под тяжестью «намбу».
Капрал как-то странно смотрит на Гото Денго.
— Хиросиме, — говорит он.
— Вы что-то сказали?
— Хиросима.
— А до «Хиросима»?
— В.
— В?
— В Хиросиме.
— А до того, как сказали «в Хиросиме»?
— Тетка.
— Вы говорили про свою тетку в Хиросиме?
— Да. Ей тоже.
— Что «тоже»?
— Те же слова.
— Какие?
— Слова, которые я попросил вас заучить. Ей тоже их передать.
— А, — говорит Гото Денго.
— Вы всех запомнили?
— Всех родных, которым надо передать ваше послание?
— Да. Повторите.
Судя по выговору, капрал, как почти все здесь, из Ямагути. Лицо скорее
деревенское , чем городское.
— Вашим отцу и матери в деревне под Ямагути.
— Да!
— И вашему брату, который... служит на флоте?
— Да!
— И вашей сестре, которая...
— Учительница в Хиросиме, отлично!
— И вашей тетке, которая тоже в Хиросиме.
— И не забудьте моего дядю в Курэ.
— Ах да. Виноват.
— Отлично. Теперь повторите еще раз все послание, слово в слово.
— Хорошо. — Гото Денго набирает в грудь воздуха. Они спускаются к морю: он
и еще человек шесть, безоружных, с вещами, в сопровождении капрала и рядовых.
Внизу покачивается на волнах резиновая лодка.
— Почти пришли. Повторите мое послание!
— Дорогие мои родные, — начинает Гото Денго.
— Пока хорошо, — говорит капрал.
— Я все время о вас думаю, — предполагает Гото Денго.
Капрал немного обескуражен.
— Довольно близко. Продолжайте.
Они уже у моря. Гото Денго на мгновение умолкает и смотрит, как другие
забираются в лодку. Капрал толкает его в спину. Гото Денго заходит в воду.
Никто на него не орет — напротив протягивают руки, тянут. Он переваливается
через борт на дно лодки, встает на колени. Команда начинает грести. Гото Денго
встречается глазами с капралом.
— Это последняя весточка, которую вы от меня получите, поскольку я давно
упокоился в священной земле Ясукуни1.
— Нет! Нет! Совсем не так! — орет капрал.
— Знаю, вы будете навещать меня и вспоминать с любовью как я вспоминаю вас.
Капрал забегает в воду, пытаясь догнать лодку, рядовые ловят его за руки и
тащат назад. Капрал кричит:
— Скоро мы нанесем американцам сокрушительное поражение и с победой
вернемся в Хиросиму! — Он шпарит наизусть как школьник — урок.
— Знайте, что я храбро пал в великом бою и ни на миг не поступился долгом!
— кричит Гото Денго.
— Пришлите мне крепкую нитку, чтоб починить ботинки! — вопит капрал.
— Армия прекрасно о нас заботилась, мы провели последние месяцы в таком
довольстве и чистоте, словно и не покидали Родину! — кричит Гото Денго, зная,
что за шумом прибоя его уже почти не слышно. — Мы приняли смерть в расцвете
юности, как цветы сакуры из императорского рескрипта, который носили у
сердца! Не жаль отдать жизнь за мир и процветание, которые мы принесли народам
Новой Гвинеи!
1 Храм Ясукуни — синтоистское святилище в Токио, где поклоняются душам
погибших воинов; до разгрома Японии находился в ведении ведомства армии и флота.
— Нет, все неправильно! — ревет капрал, но товарищи уже тащат его от
берега, в джунгли, где голос тонет в какофонии уханья, скрежета, щебета и
пронзительных криков.
Гото Денго оборачивается. Пахнет дизтопливом и стоячей водой. Что-то
длинное, черное, похожее на субмарину, заслоняет звезды.
— Твое послание гораздо лучше, — говорит молодой парень с ящиком
инструментов — авиамеханик, полгода не видевший ни одного японского самолета.
— Да, — вставляет другой, судя по виду, тоже механик. — Оно очень поддержит
его родных.
— Спасибо, — говорит Гото Денго. — К сожалению, я понятия не имею, как
зовут того мальца.
— Тогда езжай в Ямагути, — советует первый механик, — и выбери первую
попавшуюся немолодую пару.
МЕТЕОР
— Трахаешься ты точно не как примерная школьница. — В голосе Шафто сквозит
священный ужас.
В углу горит дровяная печка, хотя сейчас только сентябрь. Шафто в Швеции
уже шесть месяцев.
Джульета худощава и темноволоса. Она протягивает длинную руку, шарит на
ночном столике в поиске сигарет.
— Можешь достать мой утиральник? — Шафто смотрит на аккуратно сложенный
казенный носовой платок рядом с сигаретами. У него самого рука короче — не
дотянуться .
— Зачем? — Джульета, как все финны, говорит на идеальном английском.
Шафто вздыхает и зарывается лицом в ее черные волосы. Ботнический залив
шипит и пенится внизу, как плохо настроенный приемник, ловящий странную
информацию.
Джульета всегда задает сложные вопросы.
— Просто не хочу оставлять бардак, когда выдвинусь отсюда, мэм, — говорит
он.
Возле уха щелкает зажигалка — раз, другой, третий. Джульета затягивается,
ее грудь вздымается, приподнимая Шафто.
— Не торопись, — мурлычет она голосом, вязким от концентрированной смолы. —
Куда ты собрался — искупаться? Вторгнуться в Россию?
Где-то по другую сторону залива — Финляндия. Там русские и немцы.
— Слушай, как только ты сказала «искупаться», он съежился, — говорит Шафто.
— Значит, скоро выскользнет. Без вариантов.
— и что тогда? — спрашивает Джульета.
— Мы будем лежать на мокром.
— Ну и что? Это естественно. Люди лежат на мокром, сколько существуют
кровати.
— К черту. — Шафто совершает героический рывок к носовому платку. Джульета
впивается ногтями в одно из чувствительных мест, обнаруженных при детальной
картографической съемке его тела. Шафто извивается, но тщетно — все финны
очень сильные. Он выскальзывает. Поздно! Дотягивается до стола, роняя на пол
бумажник, скатывается с Джульеты и накидывает платок на согнутый шест —
единственный флаг капитуляции, которым Шафто когда-либо взмахнет.
Потом некоторое время просто лежит, слушая прибой и треск дров в печке.
Джульета отодвигается от него, сворачивается калачиком, избегая мокрого места
(хотя оно естественно), и курит (хотя это и неестественно).
От нее пахнет кофе. Шафто нравится тереться лицом об ее кожу.
— Погода не очень плохая. Дядя Отто вернется до ночи. — Джульета лениво
смотрит на карту Скандинавии. Швеция висит как вялый, обрезанный фаллос. Из-
под нее мошонкой выпирает Финляндия. Восточная граница — с Россией — давно
утратила всякую связь с реальностью. Иллюзорный рубеж яростно исчиркан
карандашными пометками, фиксирующими попытки Сталина кастрировать Скандинавию.
Пометки скрупулезно делает дядя Джульеты. Как все финны, он опытный лыжник,
первоклассный стрелок и неукротимый воин.
И все равно они себя презирают. Наверное, потому (размышляет Шафто), что
отдали оборону страны на откуп немцам. Финны — мастера убивать русских по
старинке, индивидуально, в розницу. Корда образовался дефицит финнов,
пришлось звать немцев, специалистов по оптовому уничтожению русских.
Джульета фыркает над этим примитивным объяснением: финны в миллион раз
сложнее, чем доступно восприятию Бобби Шафто. Не будь войны, нашлось бы
бесконечное множество причин для постоянной тоски. Нечего и пытаться объяснить
их все. Единственный способ донести до Бобби Шафто хоть чуточку финской души
— утрахать его до потери сознания раз в две-три недели.
Он слишком долго здесь лежит. Скоро остаток спермы в канале застынет, как
эпоксидка. Опасность толкает к действиям. Шафто скатывается с кровати и,
ежась от холода, бежит по доскам к половику, инстинктивно держась ближе к
печке.
Джульета перекатывается на спину и оценивающе смотрит на Шафто.
— Будь мужчиной, — говорит она. — Свари мне кофе.
Шафто хватает чугунный котелок, который при случае мог бы заменить якорь,
набрасывает на плечи одеяло и выбегает наружу. На краю набережной
останавливается, зная, что о разбитый пирс можно искалечить босые ноги, и ссыт на
берег . Желтая дуга окутана паром и пахнет кофе. Шафто щурится на залив: буксир
тянет вдоль берега связанные в плот бревна, видна парочка парусов, но дяди
Отто пока нет.
За домиком колонка, куда подведена вода из горного родника. Шафто наполняет
котелок, хватает несколько полешек и бежит в дом, маневрируя между штабелями
кофейных пачек в фольге и ящиками с патронами для автоматического пистолета
«суоми». Ставит котелок на огонь, подбрасывает дровишек.
— Ты жжешь слишком много дров, — замечает Джульета. — Дядя не одобрит.
— Еще нарублю, — говорит Шафто. — Единственное, чего в этой поганой стране
много, так это дров.
— Если дядя Отто рассердится, будешь рубить дрова целыми днями.
— Значит, спать с его племянницей — на здоровье, а сжечь пару чурок, чтобы
сварить ей кофе, — черный грех.
— Черный, — говорит Джульета. — Кофе — черный.
Вся Финляндия (надо слышать, как это говорит дядя Отто) погружена во мрак
экзистенциальной тоски и суицидальной депрессии. Обычные противоядия —
самобичевание березовыми вениками, черный юмор, недельные запои — исчерпаны.
Единственное, что еще может спасти Финляндию, это кофе. Увы, близорукое
правительство взвинтило налоги и пошлины выше крыши. Деньги якобы нужны, чтобы
убивать русских и обустраивать переселенцев: сотням финнов приходится
сниматься с насиженных мест всякий раз, как Сталин в пьяном угаре или Гитлер в
припадке психоза атакуют карту красным карандашом. В итоге кофе — дефицит. По
словам Отто, Финляндия — страна сомнамбул, жизнь теплится лишь в тех районах,
куда кофе доставляют контрабандисты. Вообще-то финнам везение неведомо, тем
не менее, им посчастливилось жить по другую сторону залива от нейтральной,
относительно процветающей страны, знаменитой своим кофе.
Все это объясняет существование небольшой финской колонии в Норрсбруке.
Недостает только пары крепких рук, чтобы грузить кофе в лодку и выгружать, что
там дядя Отто за него выручит. Требуется: один мускулистый дебил, который бы
согласился получать мимо кассы любым натуральным продуктом.
Сержант Бобби Шафто, МПФ США., насыпает кофе в мельницу и начинает крутить
ручку. В кофейнике постепенно собирается черный налет. Шафто научился
готовить кофе по-шведски, Осаждая гущу яйцом.
Рубить дрова, трахать Джульету, молоть кофе, трахать Джульету, ссать с
набережной, трахать Джульету, разгружать кеч дяди Отто. Вот и все дела Бобби
Шафто за последние полгода. В Швеции он нашел спокойный, зеленовато-серый
глаз кровавой мировой бури.
Джульета Кивистик — главная загадка. У них не роман, а череда романов. В
начале каждого они не разговаривают, даже не знакомы. Шафто просто бродяга,
подрабатывающий у ее дяди. В конце каждого они в постели, трахаются. В
промежутке — неделя-три тактических маневров, фальстартов, обоюдоострого флирта.
В остальном все романы совершенно разные, полностью новые отношения между
двумя абсолютно другими людьми. Это безумие. Может быть, потому что Джульета
психованная, почище Бобби Шафто. Но решительно ничто не мешает Шафто сходить
с ума — здесь и сейчас.
Он доводит кофе до кипения, разбивает туда яйцо, наливает Джульете кружку.
Это обычная вежливость: их роман только что кончился, а новый еще не начался.
Она сидит на кровати, снова курит и, чисто по-женски, разбирает его
бумажник , чего Шафто не делал с тех пор как... ну, с тех пор как десять лет назад,
в Окономовоке, изготовил его на уроке труда. Джульета вытащила содержимое и
читает, как книжку. Почти все испорчено морской водой. Однако Джульета
внимательно изучает фотографию Глории.
— Отдай! — говорит Шафто и вырывает снимок.
Будь у них любовь, Джульета, наверное, устроила бы игру в «ну-ка отними»,
они бы подурачились и, может быть, трахнулись еще раз. Однако они чужие, и
она без звука отдает бумажник.
— у тебя есть девушка? Где? В Мексике?
— В Маниле, — отвечает Шафто. — Если она жива.
Джульета безразлично кивает. Она не ревнует к Глории, не тревожится, что с
ней там, под японцами. Что бы ни творилось на Филиппинах, в Финляндии все
равно хуже. И вообще, какое ей дело до прошлых романтических увлечений
дядиного грузчика, молодого как-его-там.
Шафто натягивает трусы, шерстяные штаны, рубаху и свитер.
— Иду в город, — говорит он. — Скажи Отто, что вернусь разгрузить лодку.
Джульета молчит.
В качестве последней любезности Шафто останавливается у дверей, шарит за
штабелем, находит автоматический пистолет «суоми1» и проверяет: чист,
заряжен, готов к употреблению, как и час назад. Кладет пистолет, оборачивается,
последний раз встречается глазами с Джульетой. Потом выходит и закрывает
дверь. Слышно шлепанье босых ног и удовлетворенный лязг задвигаемых щеколд.
Он надевает высокие резиновые сапоги и бредет вдоль берега на юг. Сапоги
Джульетиного дяди велики ему на пару размеров. Чувствуешь себя мальчишкой,
шлепающим по лужам в Висконсине. Вот так и должен жить парень его лет: честно
вкалывать на простой работе. Целовать девчонок. Ходить в город за сигаретами
может быть, кружкой пива. Какая дикость: летать на тяжело вооруженных
самолетах и сотнями убивать из сверхсовременного оружия озверелых иноземных
захватчиков .
Каждые несколько сот метров он останавливается взглянуть на стальные бочки
и другие отходы военного производства, выброшенные на берег волнами,
полузанесенные песком, с загадочными надписями на русском, финском, немецком. Они
напоминают ему стальные бочки на Гуадалканале.
1 У финнов, разумеется, есть своя, абсолютно самобытная разновидность
автоматического оружия.
Луна поднимет
Прилив, не спящих с песка.
Волны — лопаты.
Во время войны многое выбрасывают за борт — и не только то, что пакуют в
бочки и ящики. Часто, например, от человека требуют добровольно отдать жизнь
за других. Судьба может назначить тебе эту роль в любую минуту, без
предупреждения. Ты идешь в бой, который тщательно спланировали бывалые офицеры
морской пехоты, выпускники Аннаполиса. План прост, логичен, безотказен, основан
на тонне разведданных. Через десять секунд после первого выстрела вокруг
полный дурдом, люди мечутся как угорелые. План, казавшийся идеальным минуту
назад, теперь представляется трогательно-наивным, как запись в детском
дневнике . Ребята гибнут. Иногда — потому что на них падает бомба, но, на удивление
часто, потому что таков приказ.
То же самое с U-691. Затея с тринидадским трампом до определенного момента
была, вероятно, гениальным планом (Уотерхауза, подозревает Шафто). Потом все
рассыпалось к чертям, и какой-то английский или американский командир
приказал, чтобы Шафто и Роота вместе со всей командой U-691 пустили в расход.
Он должен был погибнуть на Гуадалканале вместе с ребятами, но не погиб. Все
между этим и U-691 — просто дополнительная жизнь, подарок от фирмы. Он
получил шанс побывать дома и увидеть родных, вроде как Христос после Воскресения.
Теперь Бобби Шафто точно мертв. Вот почему он идет по берегу так медленно и
с таким братским участием изучает прибрежный хлам — он, Бобби Шафто, тоже
труп, выброшенный волнами на берег Швеции.
Он думает об этом, когда замечает Небесное Видение.
Небо здесь — свежеоцинкованное ведро, опрокинутое над миром для защиты от
докучного солнца; если кто-то чиркает спичкой за полмили, она вспыхивает, как
сверхновая. По этим меркам Небесное Видение — целая сбившаяся с орбиты
галактика. Ее почти можно принять за самолет, но нет положенного утробного гула.
Эта штука издает пронзительный визг и тащит за собой длинный хвост пламени.
Кроме того, для самолета она движется слишком быстро. Видение несется со
стороны Ботнического залива и пересекает линию побережья милях в двух от домика
дяди Отто, постепенно теряя высоту и замедляясь. По мере того как оно
замедляет движение, пламя разгорается и ползет вперед по черному корпусу, похожему
на свечной нагар.
Видение исчезает за деревьями. В этих краях все рано или поздно за ними
исчезает . Над кронами вздувается огненный шар. Бобби Шафто говорит: тысяча
один, тысяча два, тысяча три, тысяча четыре, тысяча пять, тысяча шесть,
тысяча семь и замолкает, услышав взрыв. Потом поворачивается и быстрым шагом идет
к Норрсбруку.
ЛАВАНДОВАЯ
РОЗА
Рэнди сам хочет погрузиться на дно и осмотреть подлодку. Дуг Шафто не
против, только просит составить план погружения и учесть, что глубина сто
пятьдесят четыре метра. Рэнди кивает, как будто это само собой разумеется.
То ли дело водить машину — сел и поехал. Некоторые знакомые Рэнди водят
самолеты. В свое время он поразился, узнав, что нельзя просто взять самолет
(даже маленький) и взлететь. Прежде надо составить план полета. Нужен целый
чемодан книг, таблиц, калькуляторов, а вдобавок доступ к метеосводкам,
которых так запросто не получишь, чтобы составить хотя бы плохой, неправильный
план, по которому наверняка угробишься. Когда Рэнди свыкся с этой идеей, он
нехотя согласился, что она не лишена смысла.
Теперь Дуг Шафто говорит, что нужен план погружения, хотя всего-то делов:
нацепить на спину пару баллонов и проплыть сто пятьдесят четыре метра (прямо
вниз, учтите) и обратно. Поэтому Рэнди берет несколько книжек с полки
«Глории- IV» и пытается хотя бы в общих чертах выяснить, о чем речь. Рэнди в жизни
не нырял с аквалангом, однако, видел, как это делают в фильмах Жак-Ива Кусто.
Там все происходило достаточно просто.
Первые же две книжки содержат столько подробностей, что оторопь, которую он
испытал, узнав про лётные планы, возвращается с новой силой.
Перед тем как открыть первую книжку, Рэнди достал цанговый карандаш и
листок миллиметровки, чтобы делать выписки; полчаса спустя он все еще силится
разобраться в таблицах, и ни одной пометки не сделал. Таблицы доходят только
до глубины сто тридцать и предполагают, что аквалангист будет там пять-десять
минут. Однако Ами и все увеличивающаяся команда полиэтнических ныряльщиков
Дуга проводят на этой глубине значительно больше времени и даже поднимают с
лодки разные артефакты. Например, алюминиевый чемоданчик. Дух1 Шафто надеется
найти в нем какие-нибудь намеки на то, кто был в лодке, и как она оказалась
по другую сторону планеты.
Рэнди пугается, что все интересное с лодки поднимут раньше, чем он сделает
хотя бы одну выписку. Ныряльщики прибывают по одному, по два в день, на
моторках и прао с Палавана. Белокурые пляжные мальчики, курящие французы,
азиаты, не расстающиеся с «тетрисами», отставные военные моряки, простые
работяги. У каждого из них есть план погружения. Чем Рэнди хуже?
Он решает составить план для глубины сто тридцать, что довольно близко к
ста сорока пяти. Проработав примерно час (достаточно, чтобы вообразить самые
разные специфические подробности), он случайно обнаруживает, что таблица
приводит глубины не в метрах, а в футах. То есть все эти ребята погружаются на
глубину в три раза большую, чем максимум, указанный в любой из таблиц.
Рэнди закрывает книги и некоторое время ошалело на них смотрит. Все это
красивые новые книжки с цветными фотографиями на обложке. Задним числом он
понимает, что взял их по программистской привычке: в мире компьютеров любая
книга, выпущенная больше двух месяцев назад, годится разве что для
ностальгических воспоминаний. Дальше выясняется, что все эти книги подарены и
подписаны авторами — две Дугу, одна Ами. Дарственная надпись Ами явно сделана
человеком , который безнадежно в нее влюблен.
Рэнди заключает, что все эти книжки написаны для пьяных туристов. Более
того, издатели наняли команду адвокатов прочесть их от слова до слова, дабы
избежать судебной ответственности. В итоге книги содержат примерно один процент
того, что авторам известно, остальные девяносто девять выброшены стараниями
адвокатов.
Хорошо, значит, аквалангисты владеют неким оккультным знанием. Это
объясняет их общее сходство с компьютерщиками, хотя и очень спортивными.
Сам Дуг не погружается к лодке и корчит удивленную, почти презрительную
мину на вопрос Рэнди, не собирается ли он нырять. Вместо этого Дуг изучает
материалы, поднятые с лодки молодыми ныряльщиками. Они начали цифровую съемку
внутри отсеков. Дуг распечатывает снимки на лазерном принтере и вешает их в
своем личном салоне на «Глории-IV».
Рэнди сортирует книжки: откладывает в сторону все с цветными фотографиями,
все, изданное за последние двадцать лет или с рекламой на задней странице
обложки, содержащей такие слова, как «захватывающе», «великолепно», «для
начинающих» и, хуже всего, «популярно написано». Он ищет старые, толстые книги в
потертых переплетах, что-нибудь вроде «Водолазного дела», желательно с
сердитыми пометками Дуга Шафто на полях.
Кому: гandy@ epiphyte.com
От: root@eruditorum.org
Тема: Понтифик
Рэнди,
Давайте пока использовать «Понтифик» как рабочее название для этой
криптосистемы. Она послевоенная. То есть когда я увидел, что Тьюринг и компания
сделали с «Энигмой», то пришел к (очевидному теперь) выводу: любая
современная криптосистема должна быть стойкой к машинному криптоанализу. В
«Понтифике» в качестве ключа используется 54-элементная перестановка — по ключу на
сообщение, заметьте!
Эта перестановка (назовем ее Т) генерирует ключевой поток, который
прибавляется, по модулю 26, к открытому тексту (О), как в одноразовом шифрблокноте.
Процесс генерации каждой буквы ключевого потока изменяет Т обратимым, но
более или менее «случайным» образом.
Тут всплывает один из водолазов с настоящим золотом, но то не слиток, а
золотая пластина дюймов восемь шириной и примерно четверть миллиметра толщиной,
пробитая аккуратными дырочками, как перфокарта. Два дня Рэнди думает о
находке как безумный. Оказывается, она из ящика в трюме подводной лодки, и там
таких еще тысячи.
Он — вообразить только! — читает книги, где перед фамилией автора стоит
воинское звание, а после — ученая степень и где на десятках страниц
описывается, например, физическая природа образования азотного пузырька в коленном
суставе. Приводятся фотографии кошек, привязанных к скамьям к барокамере.
Рэнди узнает, что Дуг Шафто не погружается на сто сорок пять метров, потому
что определенные возрастные изменения в суставах увеличивают вероятность
образования газовых пузырьков при декомпрессии. Он осваивается с мыслью, что
давление на этой глубине — пятнадцать-шестнадцать атмосфер, и при подъеме на
поверхность азотные пузырьки увеличатся в объеме соответственно в пятнадцать-
шестнадцать раз независимо от того, где находятся: в мозгу, в колене, в
кровеносном сосуде глаза или под пломбой. Он в общих чертах знакомится с
водолазной медициной, что совершенно бесполезно, потому что все люди разные —
поэтому каждому водолазу надо составлять совершенно другой план. Рэнди должен
узнать процент жира в своем теле, прежде чем сможет сделать первую отметку на
миллиметровой бумаге.
Кроме того, важна последовательность событий. При погружении тело водолаза
частично насыщается азотом, который не весь выходит при всплытии. То есть,
сидя на палубе «Глории-IV», играя в карты, прихлебывая пиво, болтая с
девушками по сотовым, все эти ребята дегазируются — азот выходит из них в
атмосферу. Каждый из них более или менее знает, сколько сейчас азота в его теле,
понимает, глубоко и почти интуитивно, как эта информация должна повлиять на
план погружения, выстраиваемый в мощном суперкомпьютере, который он носит
постоянно в своем насыщенном азотом мозгу.
Один из водолазов всплывает с доской от ящика, в котором лежат золотые
пластины . Доска в плохом состоянии и все еще шипит, выпуская газ. Рэнди без
труда представляет, что так же будут шипеть его кости, если неправильно
составить план погружения. На дереве слабо видна маркировка: «NIZARCH».
На «Глории-IV» есть компрессоры, чтобы нагнетать воздух в баллоны
аквалангистов под жутким давлением. Рэнди уже знает, что давление должно быть
жутким, иначе на глубине газ просто не пойдет из баллона. Водолазы наполнены
сжатым газом; Рэнди почти ждет, что кто-нибудь из них напорется на что-нибудь
острое и взорвется розовым грибовидным облаком.
Кому: гandy@ epiphyte.com
От: cantrell@epiphite.com
Тема: Понтифик
Ты переслал мне сообщение о криптосистеме под названием «Понтифик». Это
кого-то из твоих знакомых? В общих чертах (n-элементная перестановка, которая
используется для генерации ключевого потока и медленно изменяется) она сходна
с коммерческой системой RC4, к которой Тайные Обожатели относятся довольно
сложно: она выглядит стойкой и пока не взломана, но нас смущает, что по своей
сути это однороторная система, хотя ротор и меняется. «Понтифик» меняется
гораздо более сложным & асимметричным образом, чем RC4, так что теоретически
может быть более стойким.
Некоторые странности:
(1) Твой знакомый пишет о генерации «букв» и прибавлении их по модулю 26 к
открытому тексту. Так говорили пятьдесят лет назад, когда шифровали с помощью
карандаша и бумаги. Сегодня мы говорим о генерации битов и сложении по модулю
256. Твой знакомый — человек старый?
(2) Он пишет о Т как о 54-элементной перестановке. Ничего плохого в этом
нет, но «Понтифик» будет точно так же работать с 64, или 73, или 699
элементами, так что проще описать его как n-элементную перестановку, где п = 54 или
любое другое целое число. Не понимаю, почему он прицепился к 54. Может,
потому что это удвоенное число букв в алфавите — не понятно, какой здесь смысл.
Вывод: автор «Понтифика» серьезно подкован в криптографии, хотя по
некоторым признакам смахивает на одержимого старичка. Мне нужно больше
подробностей , чтобы вынести вердикт.
Кантрелл
— Рэнди, — зовет Дуг Шафто и ведет его в свой салон.
Дверь салона украшена с внутренней стороны цветной фотографией огромной
каменной лестницы в какой-то пыльной церкви. Они стоят прямо перед фотографией.
— Уотерхаузов много? — спрашивает Дуг. — Это распространенная фамилия?
— Ну, не то чтобы уж совсем редкая.
— Ты что-нибудь хочешь мне рассказать про историю своей семьи?
Рэнди знает, что, как потенциальный ухажер Ами, будет изучаться очень и
очень пристально. Шафто проявляют должную внимательность.
— Что именно тебя интересует? Что-нибудь ужасное? Не вижу особого смысла
скрывать.
Дуг некоторое время отрешенно смотрит на Рэнди, потом поворачивается к
открытому алюминиевому чемоданчику с немецкой подводной лодки. Рэнди
предполагает, что его даже открыть нельзя без подробно составленного плана. Дуг Шафто
разложил содержимое на столе, чтобы сфотографировать и внести в опись. На
пике своей карьеры Дуглас Макартур Шафто, бывший «морской лев», стал своего
рода архивариусом.
Рэнди видит очки в золотой оправе, авторучку, несколько ржавых скрепок.
Кроме того, из чемодана, похоже, вынули уйму размокшей бумаги — Дуг Шафто
старательно просушил ее и надеется прочесть.
— Во время войны бумага была очень плохая, — говорит он. — Наверное,
большая часть растворилась в первые же два дня. А владелец чемоданчика был своего
рода аристократом. Посмотри на очки, ручку.
Рэнди смотрит. Водолазы нашли на лодке зубы и пломбы, но ничего, что можно
назвать телами. Места, где погибли люди, отмечены твердым инертным остатком,
вроде этих очков. Вроде обломков взорвавшегося аэролайнера.
— Так что нам достались лишь несколько листков хорошей бумаги из
чемоданчика , — продолжает Дуг. — Личные документы. Получается, что его звали Рудольф
фон Хакльгебер. Тебе это имя что-нибудь говорит?
— Нет. Я могу поискать в Сети...
— Я поискал, — говорит Дуг. — Нашел всего несколько ссылок. Человек с таким
именем написал в тридцатых годах несколько математических статей. И еще так
называются несколько учреждений в Лейпциге и его окрестностях: гостиница,
театр , страховая компания. Вот и все.
— Ну, если он был математиком, то мог знать моего деда. Поэтому ты и
спросил меня про семью?
— Смотри. — Дуг щелкает ногтем по стеклянной кювете с прозрачной жидкостью.
В ней плавает расклеенный и развернутый конверт. Рэнди наклоняется. На
обороте конверта что-то написано карандашом, но прочесть не удается, потому что
клапаны распластаны в разные стороны.
— Можно? — спрашивает он.
Дуг кивает и придвигает ему пару хирургических перчаток.
— План погружения составлять не обязательно? — шутит Рэнди, влезая в
перчатки .
Дугу не смешно.
— Это серьезнее, чем кажется, — говорит он.
Рэнди переворачивает конверт, складывает клапаны и читает:
УОТЕРХАУЗ
ЛАВАНДОВАЯ РОЗА
БРИСБЕН
Лоуренс Притчард Уотерхауз смотрит сквозь пыльное, крест-накрест заклеенное
окошко на деловую часть Брисбена. Жизнь не бурлит. Такси ползет по улице и
сворачивает к гостинице «Канберра», где живет в основном средний офицерский
состав. Такси дымит и воняет — оно работает на угле. Из-за окна доносится
строевой шаг — не «бум-бум-бум» солдатских ботинок, а «тук-тук-тук» приличных
туфель. Такие туфли носят приличные женщины — местные доброволки. Уотерхауз
инстинктивно приникает к стеклу. Зря. Можно прогнать колонну смазливых девиц
в такой форме по всем каютам и переходам боевого корабля, и никто не
засвистит , не отпустит сальность, не попытается ущипнуть за попку.
Из проулка на главную улицу выворачивает грузовичок и стреляет выхлопом,
пытаясь прибавить скорость. Нехорошо. В Брисбене по-прежнему боятся воздушных
налетов и не любят громких внезапных звуков. Впечатление, что на грузовичок
напала амеба: в кузове прорезиненный полотняный баллон с природным газом.
Уотерхауз на третьем этаже коммерческого строения, такого невзрачного, что,
кроме четырехэтажности отметить в нем нечего. На первом этаже — табачная
лавочка. Остальные пустовали, пока Генерал, потирая ушибленную задницу, не
перебрался в Брисбен с Коррехидора и не превратил город в столицу Юго-Западного
тихоокеанского театра военных действий. Многие брисбенцы бежали на юг в
страхе перед японцами, так что, надо думать, до появления Генерала здесь
наблюдался переизбыток офисного пространства.
Уотерхауз давно успел ознакомиться с Брисбеном и окрестностями. Он здесь
четыре недели и до сих пор без дела. В Британии его не успевали перебрасывать
с места на место. Любое полученное задание приходилось исполнять лихорадочно,
пока не пришел очередной совсекретный приказ мчаться любым доступным
транспортом для выполнения следующей миссии.
Теперь доставили сюда. ВМФ перебросил через Тихий океан, с одной островной
базы на другую на летающих лодках и транспортных самолетах. Уотерхауз в один
день пересек экватор и линию смены дат. Однако на границе между Тихоокеанским
ТВД Нимица и Юго-Западным — Генерала он словно впечатался в каменную стену.
Еле-еле удалось упросить, чтобы его взяли на транспортные корабли сначала в
Новую Зеландию, потом во Фримантл. Это был почти неописуемый кошмар: корабли
— набитые людьми и прожариваемые солнцем стальные печки; наверх не выпускают,
чтобы не засекли японские субмарины. Даже по ночам не удавалось глотнуть
воздуха — все отверстия закрывали светомаскировкой. Впрочем, грех жаловаться:
другие так добирались от самого восточного побережья Соединенных Штатов.
Главное, что он, согласно приказу, добрался до Брисбена и прибыл с докладом
к нужному офицеру, который велел ждать дальнейших приказов. Это Уотерхауз и
делал сегодня утром, когда пришло указание явиться в данное помещение над
табачной лавочкой — комнату, где множество солдат заполняют на машинке бланки и
подшивают их к делу. По опыту общения с военными Уотерхауз знает: дурной
знак, что тебе назначили встречу в таком месте.
Наконец его впускают к майору, который занят одновременно еще несколькими
разговорами и большим количеством важных бумах1. Отлично: Уотерхаузу не надо
быть криптоаналитиком, чтобы понять смысл сообщения — он здесь никому не
нужен.
— Маршалл отправил вас сюда, потому что думает, будто Генерал
наплевательски относится к «Ультра».
Уотерхауза перекашивает: слово «Ультра» звучит в кабинете куда беспрерывно
заходят солдаты и женщины-доброволки. Почти как если бы майор хотел сказать:
да, Генерал наплевательски относится к «Ультра», и отвалите, пожалуйста.
— Маршалл боится, что нипы пронюхают и сменят коды. Это все из-за Черчилля.
— Майор говорит о генерале Джордже К. Маршалле и сэре Уинстоне Черчилле как о
запасных игроках сельской бейсбольной команды. Он делает паузу, чтобы
закурить . — «Ультра» — любимая игрушка Черчилля. Винни обожает свою ультрочку.
Думает, мы, идиоты, выдадим его тайну. — Майор глубоко затягивается,
откидывается на стуле и старательно выпускает два дымовых кольца. Это явная и
намеренная инсинуация. — Поэтому все время теребит Маршалла, чтобы тот усилил
безопасность, и Маршалл время от времени бросает ему кость, просто чтобы
поддержать союзнические отношения. — Впервые майор смотрит Уотерхаузу в глаза. —
Вам случилось стать последней костью. Вот и все.
Наступает долгая тишина, как будто Уотерхауз должен что-то ответить. Он
прочищает горло. Никого еще не отдали под трибунал за следование приказам.
— В моих приказах сказано...
— Засуньте их себе в задницу, капитан Уотерхауз.
Снова долгая тишина. Майор смотрит в окно, словно собираясь с мыслями.
Наконец говорит:
— Запомните. Мы — не идиоты. Генерал — не идиот. Генерал ценит «Ультра» не
меньше, чем сэр Уинстон Черчилль. Генерал использует «Ультра» не меньше
любого другого командующего.
— От «Ультра» не будет проку, если японцы о ней узнают.
— Как вы понимаете, у Генерала нет времени, чтобы лично вас принять. Ни у
кого из штаба тоже. Поэтому у вас не будет возможности объяснить, как надо
сохранять секрет «Ультра». — Майор пару раз смотрит на лист бумаги перед
собой. Дальше он и впрямь говорит так, будто читает заранее составленное
заявление . — С тех пор, как вы здесь появились, о вас несколько раз докладывали
Генералу. В те короткие промежутки времени, когда Генерал не был занят более
спешными делами, он весьма выразительно охарактеризовал вас, ваше задание и
тех умников, которые вас сюда направили.
— Не сомневаюсь, — говорит Уотерхауз.
— Генерал убежден, что человек, не знакомый с уникальными ценностями Юго-
Восточного тихоокеанского театра военных действий, не может судить о его
стратегии, — говорит майор. — Генерал уверен, что нипы никогда не узнают про
«Ультра». Почему? Потому что они не в состоянии понять, что с ними
происходит. Генерал считает, что мог бы завтра прийти на радиостанцию, объявить в
эфир, что мы взломали все японские коды, читаем все их сообщения — и ничего
бы не произошло. Генерал высказался в том смысле, что японцы никогда не
поймут, как мы их поимели, потому что когда тебя так поимели, значит, ты
полнейший мудак и полнейшим мудаком выглядишь.
— Ясно, — говорит Уотерхауз.
— Но Генерал высказал это все гораздо длиннее и без единого нецензурного
слова, потому что так Генерал выражается.
— Спасибо, что дали краткую выжимку.
— Знаете про белые повязки, которые нипы цепляют себе на голову? С
фрикаделькой и нипскими буковками?
— Видел на фотографии.
— Я видел их в жизни, на нипских пилотах, которые с пятидесяти футов
обстреливали из пулемета меня и моих людей, — говорит майор.
— Ах да! Я тоже. В Перл-Харборе, — вспоминает Уотерхауз. Похоже, это его
самая большая бестактность за сегодняшний день. Майору требуется секунда,
чтобы вернуть самообладание.
— Повязка называется хатимаки.
— Ясно.
— Представьте себе, Уотерхауз. Император принимает у себя генеральный штаб.
Главные генералы и адмиралы Японии в полной парадной форме входят и
почтительно кланяются. У каждого на лбу — новехонькая повязка-хатимаки. На
хатимаки написано: «Я — дерьмо собачье», «Я по собственной дури сгубил двести тысяч
наших солдат», «Я на блюдечке преподнес Нимицу планы Мидуэя».
Майор делает паузу и звонит по телефону, чтобы Уотерхауз сполна насладился
предложенной картинкой. Потом вешает трубку и закуривает новую сигарету.
— Примерно этим было бы для нипов признать на данном этапе войны, что у нас
есть «Ультра».
Новые дымовые колечки. Уотерхаузу нечего сказать. Поэтому майор продолжает:
— Поймите, мы прошли водораздел. Мы выиграли Мидуэй. Выиграли Северную
Африку . Сталинград. Битву за Атлантику. За водоразделом все иначе. Реки текут в
другую сторону. Сама сила тяжести работает на нас. Мы это понимаем. Маршалл,
Черчилль и иже с ними думают по старинке. Они привыкли обороняться. Генерал —
нет. Строго между нами, в обороне Генерал слаб, что и показал на Филиппинах.
Генерал — завоеватель.
— Хорошо, — говорит Уотерхауз. — Чем вы мне предлагаете заняться, коли я
уже в Брисбене?
— Велик соблазн посоветовать, чтобы вы нашли других специалистов по
безопасности «Ультра», которых нам присылали до вас. Как раз хватит, чтобы
составить партию в бридж.
— Я не люблю бридж, — вежливо отвечает Уотерхауз.
— Вроде бы предполагается, что вы опытный дешифровщик, верно?
— Верно.
— Вот и шли бы в Центральное бюро. У нипов миль он разных кодов, и еще не
все взломаны.
— Это не моя миссия.
— На свою миссию можете сто раз плюнуть и растереть, — говорит майор. — Я
позабочусь, чтобы Маршалл считал, будто вы выполняете свою миссию, иначе он с
нас не слезет. Так что перед начальством вы будете чисты.
— Спасибо.
— Считайте свою миссию исполненной. Поздравляю.
— Спасибо.
— Моя миссия — бить долбаных нипов, и она еще не исполнена, поэтому у меня
масса других дел, — выразительно говорит майор.
— Так мне можно откланяться? — спрашивает Уотерхауз.
ДЕНИЦ
Когда Бобби Шафто было восемь, он гостил у бабки с дедом в Теннесси. Как-то
вечером мальчик от нечего делать стал читать письмо, которое старушка забыла
на столе. Бабка строго его отчитала и пожаловалась деду. Тот понял намек и
всыпал Бобби по первое число. Это и ряд подобных детских происшествий плюс
несколько лет в Корпусе морской пехоты научили его вежливости.
Шафто не читает чужих писем. Это неприлично.
И вдруг... Обстановка: обитый деревом номер над кабачком в Норрсбруке,
Швеция. Заведение моряцкого типа — сюда ходят честные рыбаки. Значит, вполне
подходит для друга и собутыльника Шафто — капитан-лейтенанта Гюнтера Бишофа,
кригсмарине Третьего Рейха (в отставке).
Бишоф получает кучу писем и разбрасывает их по всему номеру. Часть писем от
родных из Германии. Они присылают деньги. Поэтому Бишофу в отличие от Бобби
не придется работать, даже если война затянется и он застрянет в Швеции лет
на десять.
Часть писем, по словам Бишофа, от команды U-691. После того как Бишоф
доставил их всех в Норрсбрук, его заместитель, оберлейтенант-цюр-зее Карл Бек,
сторговался с кригсмарине, что экипаж может вернуться в Германию и никому
ничего не будет. Вся команда за исключением Бишофа погрузилась на борт U-691 и
взяла курс на Киль. Буквально через несколько дней посыпались письма. Все до
единого человека описывали торжественную встречу: Дениц лично приехал их
встречать, целовал, обнимал, осыпал медалями и прочими памятными знаками. Все
только и твердили, как здорово бы дорогому Гюнтеру вернуться домой.
Дорогой Гюнтер словно к месту прирос: сидит в своей комнатенке уже почти
два месяца. Мир состоит из ручки, чернил, бумаги, свечей, тминной водки,
умиротворяющего прибоя за окном. По его словам, каждый удар волны о берег
напоминает : он над уровнем моря, там, где людям и положено жить. Мысленно Бишоф
все время в студеной Атлантике, на глубине сто футов, запертый, как крыса в
канализационной трубе, дрожащей от взрывов глубинных бомб. Он прожил так сто
лет и каждую секунду мечтал о поверхности. Десять тысяч раз он давал себе
клятву, что, вернувшись в мир света и воздуха, будет наслаждаться каждым
вздохом, радоваться каждому мгновению.
Примерно этим он и занят в Норрсбруке. У него с собой личный дневник,
который он и заполняет, страницу за страницей, тем, что не успел записать
вовремя. После войны это станет книгой воспоминаний, одной из миллиона других,
которые наводнят библиотеки от Новосибирска до Ньюфаундленда и от Вашингтона до
Джакарты.
К концу первых недель число писем резко пошло на убыль, хотя несколько
членов экипажа продолжали писать. Шафто видел эти письма, разбросанные по
комнате, — как правило, на клочках плохой серой бумаги.
Рассеянный серебристый свет из окна падает на письменный стол Бишофа,
освещая нечто, похожее на прямоугольную лужицу густых сливок. Это какой-то
официальный фрицевский бланк, сверху у него хищная птица со свастикой в когтях.
Письмо не напечатано, а написано от руки. Когда Гюнтер ставит на него мокрый
стакан, чернила расплываются.
Тут Бишоф выходит по нужде. Шафто не может оторвать взгляд от письма. Он
знает, что это неприлично, но Вторая мировая война частенько заставляла его
пренебрегать этикетом, да и дедушки с ремнем вроде бы не видать — полнейшая
безнаказанность. Все переменится года так через два, если немцы и японцы
проиграют войну. Но тогда придется отвечать за куда более серьезные проступки, и
одно чужое письмо вполне может проскочить незамеченным.
Оно пришло в конверте. Первая строка адреса очень длинная. Там значится
«Гюнтер Бишоф» после целой цепочки званий и титулов, потом еще несколько
букв. Обратный адрес Бишоф порвал, когда разрезал конверт, но видно, что это
где-то в Берлине.
Само письмо — неразбериха немецкой скорописи. Имя внизу страницы — крупными
буквами, в одно слово. Шафто некоторое время пытается его разобрать. Кто бы
это мох1 быть? Надо думать, какая-то большая шишка вроде генерала.
Когда Шафто соображает, что письмо подписано Деницем, у него мурашки бегут
по коже. Дениц — жутко важная птица, Шафто раз видел его в киножурнале — он
поздравлял подводников, вернувшихся из похода.
С какой стати он пишет любовные послания Бишофу? Для Шафто немецкий — что
японский: черт ногу сломит. Но он видит цифры. Дениц пишет цифрами. Может
быть, это тонны потопленных кораблей или потери на Восточном фронте. Или
деньги.
— Да! — Бишоф вернулся неслышно. На подводной лодке, когда она движется
бесшумно, научаешься ходить тихо. — Я придумал гипотезу насчет золота.
— Какого золота? — Шафто, конечно, знает какого, однако его застукали на
месте преступления, и он инстинктивно пытается разыгрывать дурачка.
— Которое ты видел в аккумуляторной U-553, — говорит Бишоф. — Понимаешь,
друг мой, многие бы сочли, что ты просто кокнутый.
— Правильно — «чокнутый».
— Они сказали бы, что, во-первых, U-553 затонула много раньше того, как ты
ее якобы видел, а во-вторых, такая подлодка не может возить золото. Но я тебе
верю.
— и что?
Бишоф смотрит на письмо Деница, слегка зеленея, как от морской болезни.
— Прежде я должен рассказать тебе о вермахте одну вещь, за которую мне
стыдно.
— Какую? Что ваши захватили Польшу и Францию?
— Нет.
— Что вторглись в Россию и Норвегию?
— Нет, не то.
— Что бомбили Англию и...
— Нет, нет, нет. — Бишоф — само терпение. — Нечто такое, чего ты не знаешь.
— Ну?
— Похоже, пока я в Атлантике выполнял свой долг, фюрер создал программу
дополнительного материального стимулирования.
— Это как?
— Получается, что для некоторых высокопоставленных офицеров мало долга и
верности. Они не будут с полным рвением исполнять приказ, если не получат...
особое вознаграждение.
— Вроде медалей?
Бишоф нервно улыбается.
— Некоторые генералы на Восточном фронте получили поместья в России. Очень,
очень большие поместья.
— Угу.
— Но не каждого можно подкупить землей. Некоторые предпочитают более
крепкое поощрение.
— Спирт?
— Не в таком смысле крепкое. Я имею в виду то, что можно носить с собой и
что примут в любом борделе планеты.
— Золото, — тихо говорит Шафто.
— Золото сойдет. — Бишоф уже давно не смотрит Шафто в лицо. Взгляд
устремлен в окно, зеленые глаза, кажется, немного увлажнились. — После Сталинграда
на Восточном фронте все не совсем гладко. Скажем так: документы на право
владения украинской землей, составленные в Берлине и по-немецки, заметно утрати-
ли привлекательность.
— Генералов уже трудно подкупить поместьем в России, — переводит Шафто. —
Гитлеру нужно золото.
— Да. А у японцев золота много — не забудь, что они разграбили Китай. И не
только Китай. Но многого другого у них нет. Им нужен вольфрам. Ртуть. Уран.
— что такое уран?
— Кто его знает? Японцам он нужен, мы его поставляем им. Мы даем им
технологии — чертежи новых турбин. Шифровальные машины «Энигма». — Тут Бишоф
замолкает, долго и мрачно смеется. Потом, взяв себя в руки, продолжает: — Все
это мы везем им на подводных лодках.
— А японцы платят золотом.
— Да. Это теневая экономика, скрытая в океане, торговля небольшими партиями
очень дорого товара. Тебе удалось в нее краем глаза заглянуть.
— Ты знал, что это происходит, но не знал про U-553, — говорит Шафто.
— Ах, Бобби, в Третьем Рейхе происходит много такого, чего не знает простой
капитан-подводник. Ты воевал, сам понимаешь.
— Да. — Шафто вспоминает странности подразделения 2702. Смотрит на письмо.
— Почему Дениц сообщает тебе это сейчас?
— Ничего он мне не сообщает, — обиженно говорит Бишоф. — Я просто
додумался . Дениц делает мне предложение.
— Я полагал, что ты в завязке.
Бишоф недолго молчит.
— Я завязал с тем, чтобы убивать людей. Однако позавчера я на маленьком
шлюпе обогнул мыс.
— и что?
— Значит, похоже, я не завязал выходить в море на кораблях. — Бишоф
вздыхает. — Беда в том, что все по-настоящему интересные корабли принадлежат
крупным державам.
Бишоф явно нервничает, и Шафто решает сменить тему.
— Кстати об интересных вещах... — Он рассказывает о Небесном Видении,
которое видел по пути сюда.
Бишоф приходит в восторг. Страсть к приключениям, которую он держал
заспиртованной и засоленной с самого прибытия в Норрсбрук, проснулась опять.
— Ты уверен, что это был какой-то летательный аппарат?
— Эта штука завывала, и от нее отваливалась всякая дрянь. Но я никогда не
видел метеорит, так что точно не знаю.
— Далеко идти?
— Она разбилась в семи километрах от места, где я стоял. Отсюда в десяти.
— Десять километров — пустяки для бойскаута и гитлерюгендовца.
— Ты не был в Гитлерюгенде.
Бишоф секунду размышляет.
— Гитлер. . . как неприятно. Я думал, если не обращать внимания, он сам
уйдет . Может, если бы я вступил в Гитлерюгенд, мне дали бы надводный корабль.
— И тебя бы уже не было в живых.
— Верно! — Бишоф сразу веселеет. — И все равно десять километров — пустяки.
Пошли.
— Уже темно.
— Пойдем на огонь.
— Он погаснет.
— Пойдем по обломкам, как Ганс и Гретель.
— У Ганса и Гретель ни хрена не вышло. Ты хоть сказку-то читал?
— Не будь таким пораженцем, Бобби, — говорит Бишоф, влезая в рыбацкий
свитер. — Обычно ты не такой. Что тебя угнетает?
Глория.
Сейчас октябрь, дни короткие. Шафто и Бишоф вязнут в еще не открытом
сезонном аффективном расстройстве и не спускают друг с друга глаз, как два брата
среди зыбучих песков.
— A? Was ist los1, приятель?
— Наверное, просто некуда себя деть.
— Тебе нужно приключение. Пошли!
— Мне нужно приключение, как Гитлеру — его поганые усики, — ворчит Бобби
Шафто, тем не менее, встает и вслед за Бишофом идет к двери.
Шафто и Бишоф бредут по темному шведскому лесу, словно две заблудшие души,
ищущие вход в Лимб. Керосиновая лампа, которую они несут поочередно, светит
примерно на длину вытянутой руки. Иногда они молчат по целому часу, и каждый
в одиночку силится побороть суицидальную депрессию. Иногда тот или другой
(чаще Бишоф) встряхивается и говорит что-нибудь вроде:
— Что-то я в последнее время не вижу Еноха Роота. Чего он поделывает с тех
пор, как вылечил твою тягу к морфию?
— Не знаю. Он так меня за это время достал, что неохота больше его видеть.
Вроде бы по-прежнему живет в подвале под церковью. Взял у Отто русскую рацию
и возится с ней.
— Да, помню, он все менял частоты. Заработала она?
— Понятия не имею, — говорит Шафто. — Но когда рядом начинают падать куски
горящего металла, поневоле задумаешься.
— Ага. И он часто ходит на почту. Мы с ним там как-то столкнулись. Он
активно переписывается с другими по всему миру.
— С кем с другими?
— Вот и я бы хотел узнать.
Место падения метеора находят по звуку ножовки, который разносится между
соснами, словно брачный зов исключительно дурной птицы. Это дает общее
направление . Уточнить координаты помогают резкие вспышки света, оглушительный
треск и душистый град посеченной листвы. Шафто и Бишоф распластываются по
земле и слышат, как пули смачно рикошетят от стволов. Ножовка пилит, не
останавливаясь .
Бишоф начинает говорить по-шведски, однако Шафто на него шикает.
— Это «суоми», — говорит он. — Эй, Джульета! Отбой тревоги! Это мы с Гюнте-
ром.
Никакого ответа. Шафто вспоминает, что недавно переспал с Джульетой, а
значит, должен следить за своими манерами.
— Простите, мэм, — говорит он, — по звуку вашего пистолета можно заключить,
что вы принадлежите к финской нации, которой я безгранично восхищаюсь.
Позвольте сказать, что мы, бывший сержант Роберт Шафто и мой друг, бывший
капитан-лейтенант Гюнтер Бишоф, не хотим причинить вам вреда.
Джульета отвечает огнем, целя на звук голоса. Пуля пролетает в футе над
головой .
— Разве твое место не в Маниле? — спрашивает Джульета. Шафто со стоном
перекатывается на спину, как будто ранен в живот.
— Что это значит? — в изумлении спрашивает Гюнтер Бишоф. Видя, что его друг
(эмоционально) выведен из строя, он кричит: — Швеция — мирная нейтральная
страна! Почему вы в нас стреляете?
— Уходите! — Видимо, Джульета с Отто, потому что слышно, как она с ним
переговаривается. — Нам здесь не нужны представители американской морской
пехоты и вермахта. Убирайтесь!
— Похоже, вы пилите что-то сильно тяжелое, — включается, наконец, Шафто. —
Как вы это попрете?
1 В чем дело? (нем.)
Между Джульетой и Отто происходит оживленный разговор.
— Можете подойти, — дозволяет, наконец, Джульета.
Кивистики, Джульета и Отто, стоят в кругу света от фонаря. Рядом —
покореженное самолетное крыло. Большинство финнов практически не отличаются от
шведов, но Джульета и Отто — черноволосые и черноглазые, как турки. На
самолетном крыле — черно-белый крест люфтваффе. Еще на нем установлен мотор. Отто,
орудуя ножовкой, прилагает усилия к тому, чтобы мотора на крыле не было.
Мотор недавно горел, потом сломал несколько больших сосен. Тем не менее, Шафто
понимает, что это какой-то невиданный прежде мотор. У него нет винта, а есть
много маленьких лопастей.
— На турбину похож, — говорит Бишоф, — только воздушную, а не водную.
Отто выпрямляется, театрально трет поясницу и вручает Шафто ножовку. Потом
— пузырек с таблетками амфетамина. Шафто принимает несколько таблеток,
скидывает рубашку, обнажая мускулистый торс, выполняет разминочные движения,
предписанные МПФ США, берет ножовку и приступает к делу. Через пару минут он как
бы между прочим смотрит на Джульету. Она держит пистолет. Взгляд разом
ледяной и обжигающий, словно раскаленная Аляска. Бишоф стоит в сторонке и явно
забавляется зрелищем.
Заря стучит красными обветренными пальцами по обмороженному небу, пытаясь
восстановить кровообращение, когда остатки турбины, наконец, отваливаются от
крыла. Бобби Шафто, накачанный амфетамином, пилил шесть часов кряду; Отто
несколько раз менял полотно, что с его стороны — крупное капиталовложение.
Потом они пол-утра тащат мотор через лес и вдоль ручья к морю, где Отто оставил
лодку. Отто и Джульета отчаливают с добычей. Бобби Шафто и Гюнтер Бишоф
возвращаются на место крушения. Нет надобности обсуждать это вслух, но они
намерены отыскать часть самолета с погибшим летчиком и похоронить его, как
следует .
— что там в Маниле, Бобби? — спрашивает Бишоф.
— Одна вещь, которую морфий заставил меня забыть, — говорит Шафто, — а Енох
Роот, язви его в душу, — вспомнить.
Через пятнадцать минут они выходят на просеку, оставленную падающим
самолетом, и слышат, как мужской голос рыдает, вне себя от горя:
— Анжело! Анжело! Анжело! Mein liebchen1!
Они не видят, кто рыдает, но неподалеку в раздумье стоит Енох Роот. При
звуке шагов он поднимает голову и вытаскивает из кожаной куртки
полуавтоматический пистолет. Потом узнает их и успокаивается.
— Чего тут за хрень? — без обиняков спрашивает Шафто. — Это с тобой немец?
— Да, со мной немец, — говорит Роот. — Как и с тобой.
— А чего твой немец устроил такой спектакль?
— Руди оплакивает свою любовь, — говорит Роот, — погибшую при попытке с ним
воссоединиться.
— Самолет вела женщина? — спрашивает вконец обалдевший Шафто.
Роот закатывает глаза и тяжело вздыхает.
— Ты не учел, что Руди может быть гомосексуалистом.
Шафто нужно время, чтобы охватить эту чудовищно непривычную концепцию.
Бишоф , как истый европеец, абсолютно невозмутим. Однако и у него есть вопрос:
— Енох, зачем вы... здесь?
— Зачем мой дух воплотился на Земле вообще? Или, конкретно, почему я в
шведском лесу, гляжу на обломки загадочного немецкого самолета, в то время
как немецкий гомосексуалист рыдает над сгоревшими останками своего
итальянского любовника?
— Последнее помазание, — отвечает Роот на свой же вопрос. — Анжело был ка-
1 Любимый! (нем.)
толиком.
Бишоф по-прежнему смотрит на него, явно недовольный ответом.
— Что ж. В более широком смысле я здесь потому, что миссис Тенни, жена
викария, дала себе послабление и перестала закрывать глаза, прежде чем вынуть
шарик из лототрона.
ХРУСТ
Приговоренный моется в душе, бреется, надевает костюм (кроме пиджака) и
обнаруживает, что поторопился. Он включает телевизор, берет из холодильника
пиво для унятия мандража и открывает стенной шкаф, чтобы достать все для
последней трапезы. В квартире только один стенной шкаф; когда дверца открыта,
кажется, что он, а-ля «Бочонок амонтильядо», заложен очень большими красными
кирпичами. На каждом изображен убеленный сединами, но еще бодрый, хоть и с
налетом легкой грусти, военный моряк. Несколько недель назад Ави в попытке
поднять Рэнди настроение прислал их целый контейнер. Надо полагать, остальные
коробки дожидаются в Манильском доке, в окружении автоматчиков и крысоловок
размером с хороший словарь; в каждую для приманки положен один золотистый
хрустик.
Рэнди вынимает кирпич. В штабеле образуется дыра, но за ней — еще одна
коробка с точно таким же военным моряком. Они словно маршируют из шкафа бравой
шеренгой. «Полностью сбалансированный завтрак», — говорит Рэнди. Потом
хлопает дверцей и размеренной, нарочито спокойной походкой идет в комнату. Здесь
он обычно ест, как правило — лицом к тридцатишестидюймовому телевизору.
Ставит на стол пиво, пустую тарелку, кладет рядом столовую ложку — такую
большую, что в большинстве европейских культур ее сочли бы половником, а в
большинстве азиатских — сельскохозяйственным инструментом. Извлекает стопку
бумажных салфеток — не бурых, из вторсырья, которые не намокают, даже если их
окунуть в воду, но антиэкологичных, ослепительно белых, мягких и жутко
гигроскопичных. Идет на кухню, открывает холодильник, лезет в самую глубь и
находит нераспечатанную упаковку стерилизованного молока. Вообще-то
стерилизованное молоко не обязательно хранить в холодильнике, однако технология требует,
чтобы температура молока приближалась к точке замерзания. У дальней стенки
холодильника — вентиляционная решетка, куда дует холодный воздух
непосредственно от фреонового змеевика. Рэнди всегда ставит молоко прямо перед
решеткой. Не слишком близко — иначе пакеты перекроют ток воздуха, — но и не
слишком далеко. Холодный воздух видно по облачкам сгустившегося пара, надо просто
посидеть перед открытым холодильником и внимательно изучить характеристики
потока, как делают инженеры, когда испытывают автомобиль в аэродинамической
трубе. В идеале пакеты со всех сторон обтекает равномерный поток — так
достигается наилучший теплообмен через многослойную упаковку. Молоко должно быть
таким холодным, чтобы пакет при нажатии твердел от кристалликов льда,
вызванных из небытия движением жидкости.
Сегодня молоко почти, но не совсем такое холодное. Рэнди несет его в
комнату, держа полотенцем, чтобы холод не обжигал руки. Ставит кассету, садится.
Все готово.
Это одна из серии видеокассет, отснятых в пустом баскетбольном зале с
кленовым паркетом и неумолимо ревущей вентиляцией. На кассете юноша и девушка —
оба гибкие, привлекательные, одетые как в рекламе ледового шоу — выполняют
простейшие танцевальные па под аккомпанемент хрипящего репродуктора на линии
штрафного броска. До боли понятно, что снимает третий сообщник, обремененный
любительской видеокамерой и расстройством вестибулярного аппарата, которым
хотел бы поделиться со зрителями. Танцоры с упорством аутистов повторяют
элементарные движения. Оператор каждый раз начинает с общего плана, потом целит
им под ноги и, как бандит, куражась над жертвой, требует плясать, плясать,
плясать. В какой-то момент у юноши на поясе звонит пейджер, и сцену
приходится сократить. Ничего удивительного: это один из самых популярных танцевальных
инструкторов в Маниле. У его партнерши тоже не было бы отбоя от учеников,
если бы больше мужчин в городе желали обучаться бальным танцам. А так она еле-
еле зарабатывает десятую часть тех денег, которые получает партнер давая
уроки нескольким придуркам и неуклюжим подкаблучникам вроде Рэнди Уотерхауза.
Рэнди зажимает коробку коленями заклеенной стороной от себя и, работая
двумя руками одновременно, ведет пальцами под клапаном, стараясь не совершать
резких движений и сильнее давить там, где упаковочная машина оставила больше
клея. Несколько долгих, напряженных мгновений ничего не происходит;
невежественный или невнимательный наблюдатель решил бы, что Рэнди не продвинулся ни
на йоту. Наконец клапан отходит по всей длине. Рэнди не выносит мятые или,
что еще хуже, рваные крышки. Нижний клапан держится всего на нескольких
каплях клея. Рэнди отлепляет его и видит пухлый, лучезарный пакет. Утопленная в
потолке галогенная лампа сквозь дымчатую пленку озаряет золото — везде
отблески золота. Рэнди поворачивает коробку на девяносто градусов, чтобы длинная
ось указывала на телевизор, зажимает между коленями, берется за пакет и
аккуратно раздвигает края. Термошов поддается с тихим урчанием. Теперь, когда
матовый барьер устранен, отдельные подушечки «Капитанских кранчей»
вырисовываются в галогенном свете с неестественной четкостью. Нёбо у Рэнди пульсирует
от предвкушения.
Инструкторы в телевизоре закончили показывать основные па. Мучительно
видеть , как они выполняют обязательную программу: они должны сознательно забыть
все, что знают о профессиональных фигурах, и танцевать, как после инсульта
или тяжелой черепно-мозговой травмы, при которой утрачены не только мелкая
моторика, но и все панели в модуле эстетического распознавания. Другими
словами , они должны танцевать, как Рэнди Уотерхауз.
Золотистые подушечки «Капитанских кранчей» сыплются в тарелку со звоном,
будто переламываются пополам тонкие стеклянные палочки. Крошечные осколки
разлетаются по белой фарфоровой поверхности. Есть готовые завтраки — танец,
требующий компромиссов. Большая миска размокших в молоке хлопьев — признак
новичка. В идеале абсолютно сухие подушечки и криогенное молоко должны
находиться в контакте как можно меньше, а реакция между ними — происходить только
во рту. Рэнди составил мысленные чертежи специальной ложки, у которой вдоль
ручки проходила бы трубка с маленьким насосом для молока: набираешь сухих
подушечек, жмешь большим пальцем на кнопку, и молоко поступает в ложку, как раз
когда ты заносишь ее в рот. Другой хороший, хоть и не идеальный способ —
класть в тарелку совсем немного хрустиков и съедать их быстро, пока они
расползлись в склизкое месиво, на что, в случае «Капитанских кранчей», уходит
примерно тридцать секунд.
На этом месте кассеты Рэнди всегда гадает, не поставил ли пиво на кнопку
ускоренной перемотки или что-нибудь вроде того, потому что танцоры переходят
от пародии на Рэнди прямиком к профессиональному исполнению. Конечно, они
выполняют номинально те же движения, что и раньше, но убей его бог, если он
может узнать их в творческом варианте. Нет никакого внятного перехода. Это
всегда бесило и бесит его в обучении бальным танцам. Любой дебил способен
разучить основные движения. На это требуется примерно полчаса. Инструкторы ждут,
что по истечении этих тридцати минут с тобой произойдет чудесное превращение,
какое случается только в бродвеиских мюзиклах, и ты начнешь порхать, как на
крыльях. Наверное, примерно так чувствуют себя люди, которым не дается
математика: учитель пишет на доске несколько простых уравнений и через десять
минут выводит из них скорость света в вакууме.
Рэнди одной рукой наливает молоко, а другой сжимает ложку, чтобы не пропус-
тить ни одно золотое мгновение, когда молоко и «Капитанские кранчи» уже
вместе , но еще сохранили в чистоте свою стихийную сущность: два платоновских
идеала, разделенных границей в молекулу толщиной. Там, где струйка молока
касается ложки, нержавейка запотевает. Рэнди, разумеется, берет цельное молоко,
иначе зачем было бы огород городить. Обезжиренное неотличимо от воды, кроме
того, он считает, что жир в цельном молоке как своего рода буфер, замедляет
процесс размокания. Огромная ложка отправляется в рот раньше, чем молоко
успевает ровно растечься по тарелке. Несколько капель попадают на эспаньолку
(Рэнди отпустил ее в попытке найти компромисс между бородатостью и
ранимостью) . Он ставит пакет с молоком, хватает салфетку и, не втирая капельки в
бороду, аккуратно снимает их с волосков. Тем временем все его внимание
сосредоточено на ротовой полости, которую он, разумеется, не видит, но может
вообразить в трех измерениях, как на компьютерной 3-D модели. Здесь новичок
утратил бы терпение и принялся жевать. Несколько подушечек раздавились бы между
зубами, однако, затем челюсти, смыкаясь, прижали бы неразмолотые хрустики к
нёбу. Броня из острых как бритва кристаллов декстрозы причинила бы
значительный сопутствующий ущерб, превратив остаток трапезы в мучительный марш смерти
и вызвав онемение ротовой полости по меньшей мере на три дня.
По счастью, Рэнди выработал совершенно умопомрачительную стратегию поедания
«Капитанских кранчей», основанную взаимонейтрализации их самых опасных
свойств. Подушечки формой смутно напоминают пиратские сундучки. С хлопьями
эта стратегия не сработала бы. С другой стороны, выпускать «Капитанские
кранчи» в виде хлопьев — самоубийственная глупость: они бы таяли в молоке, как
снежинки в кипящем масле. Нет, проектировщики готовых завтраков из «Дженерал
Миллз» стремились найти форму, которая минимизировала бы площадь поверхности.
В качестве компромисса между сферой, которую диктует Евклидова геометрия, и
формой пиратского сундучка, за которую, вероятно, ратовал отдел эстетики
готовых завтраков, они пришли к поперечно-полосатым подушечкам. Для целей Рэнди
важно, что отдельные составляющие «Капитанских кранчей», в очень грубом
приближении, имеют форму коренных зубов. Стратегия заключается в том, чтобы
«Капитанские кранчи» сами себя жевали, размалывая подушечки друг о друга внутри
ротовой полости, словно камни в галтовочном барабане. Здесь, как в
профессиональных бальных танцах, словесное описание (или видеокассета) может дать лишь
общее представление — дальше тело должно учиться само.
К тому времени как съедено удовлетворительное количество «Капитанских
кранчей» (примерно треть семисотпятидесятиграммовой коробки), а пиво допито,
Рэнди приходит к выводу, что вся история с танцами — просто розыгрыш. Ами и Дуг
Шафто встретят его в вестибюле ехидными улыбками и поведут убалтывать в бар.
Рэнди надевает пиджак и галстук. Годятся любые предлоги, чтобы оттянуть
время, поэтому он проверяет почту.
Кому: гandy@ epiphyte.com
От: root@eruditorum.org
Тема: Трансформация «Понтифик», как обещано Рэнди.
Разумеется, Вы правы — как немцы убедились на горьком опыте, ни одной
криптосистеме нельзя доверять, пока она не обнародована, чтобы люди вроде Ваших
друзей попытались ее взломать. Буду очень признателен, если Вы сделаете это с
«Понтификом».
В «Понтифик» заложены некоторые асимметрии и особые операторы выбора,
которые трудно выразить в нескольких элегантных математических строчках. Он почти
просится, чтобы его записали псевдокодом. Но зачем сочинять псевдо, если
можно написать настоящий? Ниже прилагается программа «Понтифика» на языке Perl.
Переменная $D содержит 54-элементную перестановку. Подпрограмма «е»
генерирует следующий элемент ключевого потока, изменяя этим $D.
#! /usr/bin/perl — s
$f=$d? -1:1; $D=pack(4C*rif .33. .86) ; $p=shift;
$p=-y/a-z/A-Z/ ; $U=:C$D=-s/ (. *) U$/U$l/ ;
$D=-s/U(.)/$lU/; i"; ($V=$U) =-s/U/V/g;
$p=-s/[A-Z]/$k=ord($&)-64, &e/eg; $k=0;
while(<>){y/a-z/A-Z/; y/A-Z//dc; $o.=$_}$o.=?Х?
while length ($o)%5&&! $d;
$o=-s/./chr(($f*&e+ord($&)-13)%26+65)/eg;
$o=-s/X*$// if $d; $o=-s/.{5}/$& /g;
print»$o\n»;
sub v{$v=ord(substr($D, $_[0]))-32;
$v>53? 53:$v}
sub w{$D=-s/(.{$_[0]})(.*)(.)/$2$l$3/>
sub e{eval»$U$V$V»; $D=-s/(.*) ([UV] .*[UV]) (.*)/$3$2$1/;
&w(&v(53)); $k? (&w($k)):($c=&v(&v(0)) , $c>52? &e:$c)}
Еще одно письмо — от адвокатши, которая занимается разделом имущества с
Чарлин. Рэнди распечатывает его и кладет в карман, чтобы посмаковать на
досуге , когда будет стоять в пробке. Спускается вниз, ловит такси до гостиницы
«Манила». Если бы он впервые ехал по Маниле, то, наверное, считал бы, что
переживает захватывающее приключение; однако это уже миллионная его поездка, и
мозг ничего не регистрирует. Например, он видит два столкнувшихся автомобиля
прямо под огромным указателем «НЕТ ПОВОРОТА», но не обращает внимания.
Дорогой Рэнди.
Худшее позади. Чарлин и, главное, ее адвокат, кажется, наконец, поняли, что
ты не сидишь на Филиппинах на груде сокровищ. Теперь, когда твои воображаемые
миллионы больше не замутняют картину, можно сообразить, как разобраться с
твоими реальными активами, прежде всего недвижимостью в виде дома. Было бы
гораздо хуже, если бы Чарлин решила в нем остаться; по счастью, она
собирается работать в Йеле и предпочла бы получить свою долю деньгами. Поэтому вопрос
в том, как вы будете делить средства от продажи. Чарлин и ее адвокат,
естественно, утверждают, что рост стоимости дома с момента его покупки обусловлен
переменами на рынке недвижимости, а четверть миллиона, которые ты вложил в
укрепление фундамента, замену труб и проч. — не в счет.
Зная твой характер, полагаю, что ты сохранил все счета, накладные и прочие
свидетельства потраченных средств. Если бы я могла помахать ими на следующем
раунде переговоров с адвокатом Чарлин, это здорово облегчило бы дело. Как бы
мне их получить? Понимаю, что для тебя это определенное неудобство, но,
поскольку ты вложил в дом весь свой капитал, игра стоит свеч.
Рэнди убирает листок в карман и начинает планировать поездку в Калифорнию.
Манильские любители бальных танцев — народ по большей части состоятельный,
из тех, кто может позволить себе машину с шофером. На подъезде к гостинице и
вдоль улицы выстроилась очередь из автомобилей; яркие бальные наряды видны
даже сквозь тонированные стекла. Гостиничные служители свистят в свистки и
машут руками в белых перчатках, направляя автомобили на стоянку, где их
спрессовывают в пеструю мозаику. Некоторые водители даже не выходят, а
откидывают сиденье и устраиваются вздремнуть. Другие собрались под деревом в
дальнем конце стоянки, курят, шутят и качают головой с тем веселым
недоумением, которое свойственно только крепко побитым жизнью представителям «третьего
мира».
Можно подумать, что Рэнди откинется на сиденье и будет наслаждаться
отсрочкой. Но это как срывать бинты с волосистой части тела — чем быстрее, тем луч-
ше. Когда такси пристраивается в хвост лимузинам, он сует изумленному
водителю деньги, вылезает и проходит оставшийся квартал пешком. Взгляды разодетых и
надушенных филиппинок устремлены ему в спину, как лазерные прицелы десантных
винтовок.
Сколько Рэнди бывал в гостинце «Манила», по вестибюлю всегда сновали
пожилые филиппинки в роскошных платьях. Когда он там жил, то почти не замечал их.
Первый раз, когда они появились, он решил, что в бальном зале проходит какое-
то мероприятие: то ли свадьба, то ли слушания по групповому иску стареющих
участниц конкурсов красоты к производителям синтетического волокна. До таких
гипотез Рэнди дошел, прежде чем перестал тратить умственную энергию в попытке
все объяснить. Искать причины каждой странности, которую ты видишь в Маниле,
— все равно, что пытаться вылить всю воду, до капли, из выброшенной
автомобильной покрышки.
Шафто не ждет его у двери, чтобы посмеяться над розыгрышем, поэтому Рэнди
расправляет плечи и упрямо бредет через огромный холл, одиноко, как последний
оставшийся в живых конфедерат в атаке на Кладбищенский Хребет. Фотограф в
белом смокинге и с начесом, как у Рональда Рейгана, занял позицию у дверей
бальной залы и щелкает входящих в надежде, что они купят фотографии на
обратном пути. Рэнди смотрит на него с такой ненавистью, что фотограф отдергивает
палец от кнопки. Миновав массивные двери, он оказывается в зале, где под
кружащимися огнями сотни разодетых филиппинок танцуют с мужчинами много моложе
себя. В углу играет оркестрик. Рэнди отдает несколько песо за букетик сампа-
киты. Держа цветы в вытянутой руке, чтобы не свалиться в диабетической коме
от приторного запаха, он по экватору обходит танцплощадку, окруженную атоллом
круглых столов с белыми скатертями, свечами и хрустальными пепельницами. За
одним из столов сидит в одиночестве мужчина с редкими усиками. Он прижимает к
уху сотовый, пол-лица освещено фосфорическим светом кнопок. Из кулака торчит
сигарета.
Бабушка настаивала, чтобы семилетний Рэнди брал уроки танцев, потому что
это когда-нибудь пригодится. За десятилетия, прожитые в Америке, ее
австралийский акцент стал английским и чопорным или ему так казалось. Она сидела,
как всегда, абсолютно прямая, на обитом ситцем диване от Гомера Болструда (за
кружевными занавесками виднелись холмы Палуса) и пила чай из белой фарфоровой
чашечки, расписанной... была то лавандовая роза? Когда бабушка поднимала
чашечку, семилетний Рэнди мог заметить на донышке название сервиза. Наверняка
информация хранится в подсознательной памяти. Не исключено, что гипнотизер
сумел бы ее извлечь.
Однако семилетний Рэнди был занят другим: оспаривал, в самых энергичных
выражениях, мысль, будто бальные танцы для чего-то полезны. И в то же время его
сознание программировалось. Невероятные, нелепые идеи без цвета и запаха, как
угарный газ, проникали в его мозг: что Палус — естественный пейзаж; что небо
везде такое синее; что дом должен быть с кружевными занавесками, витражами и
чередой комнат, обставленных мебелью от Гомера Болструда.
— Я познакомилась с твоим дедушкой Лоуренсом на танцах в Брисбене, —
объявила бабушка. Она пыталась сказать, что он, Рэндалл Лоуренс Уотерхауз, вообще
не появился бы на свет, если бы не традиция бальных танцев. Однако Рэнди еще
не знал, откуда берутся дети, и вряд ли понял бы, если бы ему объяснили. Он
выпрямился, вспомнив, что нельзя сутулиться, и спросил: эта встреча в
Брисбене произошла, когда ей было семь лет или чуть-чуть позже?
Может быть, если бы она жила в фанерном вагончике, выросший Рэнди грохнул
бы деньги в паевой инвестиционный фонд, а не заплатил десять тысяч долларов
самозваному художнику из Сан-Франциско, чтобы тот установил ему над входной
дверью витражи, как у бабушки.
Рэнди сильно веселит Шафто тем, что, не заметив их, проходит мимо столика.
Он смотрит на спутницу Дуга Шафто, ослепительно красивую филиппинку лет
сорока пяти. Не прерывая разговора и не сводя глаз с Дуга и Ами, та протягивает
длинную тонкую руку, ловит запястье проходящего мимо Рэнди и тащит его назад,
как собаку на поводке. Держит так, заканчивая фразу, потом награждает
чарующей улыбкой. Рэнди честно улыбается в ответ, но внимание его полностью
поглощено видом Америки Шафто в платье.
По счастью, Ами не вырядилась королевой бала. На ней облегающее черное
платье с длинными рукавами, чтобы скрыть татуировку, и плотные черные колготки.
Рэнди сует ей цветы, как защитник, отдающий мяч форварду. Ами принимает их,
кривясь, словно раненый солдат, скусывающий патрон. Глаза ее сверкают как
никогда; а может, просто зеркальный шар отражается в слезах от табачного дыма.
Внутренний голос говорит Рэнди, что он прав и надо было прийти. Как во всех
историях с внутренним голосом, только время покажет, обольщается он или нет.
Он немного боялся голливудского превращения Ами в лучезарную богиню. Это было
бы все равно, что садануть его топором по башке. По счастью, она выглядит
хорошо , но почти так же несуразно, как Рэнди в своем костюме.
Он надеялся, что они сразу пойдут танцевать и ему удастся, как Золушке,
скрыться позорным бегством, но его приглашают сесть. Оркестр делает перерыв,
танцоры возвращаются к столам. Дуг Шафто откидывается на стуле с
самоуверенностью человека, который пришел на танцы с самой красивой женщиной в зале. Ее
зовут Аврора Таал. Ей приятно и немного забавно смотреть на остальных
филиппинок : она помнит, что жила в Бостоне, Вашингтоне, Лондоне и, все это
повидав, решила вернуться на Филиппины.
— Ну, как, узнал что-нибудь про Рудольфа фон Хакльгебера? — спрашивает Дуг
Шафто после первых обязательных фраз. Надо понимать Аврора в курсе. Дуг
несколько недель назад упомянул, что посвятил в их дела небольшое число
доверенных филиппинцев.
— Он был математиком. Из богатой лейпцигской семьи. Перед войной учился в
Принстоне. Тогда же, когда мой дед.
— Какой математикой он занимался, Рэнди?
— До войны — теорией чисел. Из этого никак не выведешь, чем он занимался во
время войны. Вполне может быть, что он попал в криптографическую службу
Третьего Рейха.
— Что не объясняет, как он попал сюда.
Рэнди пожимает плечами.
— Может быть, разрабатывал турбины для подлодок нового поколения. Не знаю.
— Значит, рейх поручил ему какую-то секретную работу, которая его и
сгубила , — говорит Дуг. — Это, наверное, мы и сами могли бы сообразить.
— Почему ты упомянул криптографию? — спрашивает Ами. У нее есть какой-то
эмоциональный металлоискатель, который звенит при приближении к скрытым
допущениям и подавленным импульсам.
— Просто я на ней зациклен. И потом, если существовала какая-то связь между
фон Хакльгебером и моим дедом...
— Твой дед был криптографом? — спрашивает Дуг.
— Он никогда не рассказывал, что делал во время войны.
— Классика.
— От него остался сундук на чердаке. Сувенир с войны. Очень напомнил мне
чемодан с японскими шифровальными материалами, который я видел в кинакутскои
пещере.
Дуг и Ами поднимают брови.
— Скорее всего, это ничего не значит, — заключает Рэнди.
Оркестр начинает играть одну из мелодий Синатры. Дуг и Аврора, обменявшись
улыбками, встают. Ами закатывает глаза и отводит взгляд, но это такая минута,
когда отступать поздно. Рэнди встает и протягивает руку пугающей и желанной;
она, не глядя, подает ему ладонь.
Рэнди шаркает, что не придает танцу красоты, зато исключает возможность
раздавить партнерше плюсну. Ами танцует не лучше него, зато держится
естественнее . К концу первого танца у Рэнди перестают гореть щеки; он целых
тридцать секунд ни за что не извинялся и целых шестьдесят не спрашивал у Ами,
нужна ли ей медицинская помощь. Тут танец кончается, и этикет требует, чтобы
он пригласил Аврору Таал. Это уже не так страшно; она танцует великолепно, а
их отношения исключают возможность гротескной преэротической неловкости.
Кроме того, Аврора лучезарно улыбается, в то время как у Ами лицо был
напряженное и сосредоточенное.
Объявляют белый танец. Рэнди все еще пытается поймать взгляд Ами, когда
видит перед собой миниатюрную пожилую филиппинку, которая спрашивает у Авроры
разрешение пригласить ее партнера. Та уступает его, словно жирный фьючерсный
контракт на товарно-сырьевой бирже. Рэнди и его дама танцуют техасский тустеп
под звуки ранних «Би-Джиз».
— Ну что, уже обрели богатство на Филиппинах? — спрашивает дама (имени ее
Рэнди не расслышал). Она ведет себя так, будто Рэнди обязан ее знать.
— Мы с партнерами изучаем деловые возможности. Не исключено, что богатство
впереди.
— Как я понимаю, вы хорошо считаете, — говорит дама.
Теперь Рэнди по-настоящему ломает голову. Откуда она знает? Наконец он
произносит :
— Я хорошо знаю математику.
— Разве это не одно и то же?
— Нет, математики по возможности ничего не считают. Мы говорим о числах, но
стараемся как можно реже иметь с ними дело. Для этого есть компьютеры.
Дама не дает сбить себя с толку; у нее есть разученная роль.
— У меня для вас математическая задача.
— Давайте.
— Что даст следующая информация: пятнадцать градусов, семнадцать минут,
сорок одна целая тридцать две сотых секунды северной широты, сто двадцать один
градус, пятьдесят семь минут, ноль целых пятьдесят пять сотых секунды
восточной долготы?
— М-м... похоже на координаты. Северный Лусон?
Дама кивает.
— Вы хотите, чтобы я сказал, сколько это даст?
— Да.
— Наверное, это зависит от того, что там находится.
— Думаю, да. — До конца танца дама ничего больше не говорит, только хвалит,
как Рэнди танцует, что в такой же мере трудно интерпретировать.
ДЕВУШКА
В Брисбене все труднее и труднее найти квартиру — это стремительно растущий
город шпионов, австралийский Блетчли-парк. Есть Центральное бюро,
разместившееся на ипподроме «Аскот», и совершенно другое учреждение в противоположной
части города — Разведывательное бюро союзных войск. Сотрудники ЦБ — в
основном хилые математики, люди из РБСВ напоминают Уотерхаузу бойцов подразделения
2702 — крепкие, загорелые и немногословные.
В полумиле от ипподрома «Аскот» он видит как раз такого малого. Парень с
пятисотфунтовым вещмешком упругой походкой выходит из пряничного домика, с
веранды машет полотенцем уютная старушка в переднике. Все как в кино: не
верится, что в нескольких часах лёта отсюда люди чернеют, как фотобумага в
проявителе оттого что анаэробные бактерии превращают их тело в зловонный газ.
Уотерхауз не тратит времени на подсчеты: какова вероятность, что бездомный
криптограф окажется в нужном месте в ту самую секунду, когда освободилась
комната. Дешифровщики терпеливо дожидаются удачного случая и ловят его на
лету. Как только бравый парень скрывается за поворотом, он стучит к хозяйке.
Миссис Мактиг говорит (насколько Уотерхауз может разобрать ее австралийский
выговор), что ей нравится его вид. В голосе звучит неподдельное изумление.
Явно самое невероятное не то, что он пришел точно к освободившейся комнате —
это бы еще можно себе представить, — но что его вид приглянулся хозяйке. Так
Лоуренс Притчард Уотерхауз присоединяется к избранной группе молодых людей
(общим числом четыре) , чей вид миссис Мактиг нравится. Они спят по двое, в
комнатах, где отпрыски миссис Мактиг выросли из самых умных и красивых детей,
каких видел свет, во взрослых, лучше которых только английский король,
Генерал и лорд Маунтбаттен.
Сосед Уотерхауза по комнате пока отсутствует. По его вещам Уотерхауз
заключает, что сейчас он гребет в черном каяке из Австралии на базу японского ВМФ
в Йокосуке, где проникнет на борт линкора, голыми руками бесшумно уничтожит
команду, ласточкой нырнет в залив, отобьется от пары акул, сядет в каяк и
махнет назад в Брисбен глотнуть пивка.
На следующее утро, за завтраком, он знакомится с постояльцами из соседней
комнаты. Это рыжеволосый британский флотский офицер, по всем признакам —
сотрудник Центрального бюро, и некий Хейлс, чью национальность определить
невозможно, поскольку он в штатском и молчит по причине тяжелого похмелья.
Уотерхауз выполнил свою миссию (как ее понимают в штабе у Генерала), нашел
жилье и теперь отирается у ипподрома «Аскот» и близлежащего борделя в поисках
занятия. Вообще-то он предпочел бы сидеть дома и заниматься новым проектом —
высокоскоростной машиной Тьюринга. Однако его долг — работать на победу.
Кроме того, сосед, вернувшись с задания, и увидев, что офицер сидит дома и
рисует электросхемы, наверняка отлупит Уотерхауза так, что миссис Мактиг
перестанет нравиться его вид.
Центральное бюро, мягко выражаясь, не то место, куда можно прийти со
стороны, оглядеться, представиться и получить работу. Сама попытка войти туда
сопряжена с риском для жизни. По счастью, у него допуск «Ультра-Мега», самый
высокий в мире.
Одна незадача: гриф настолько секретен, что само его существование —
военная тайна, которую нельзя открывать, пока не найдешь кого-нибудь с допуском
«Ультра-Мега». Таких во всем Брисбене двенадцать человек. Восемь составляют
верхушку командования, трое работают в Центральном бюро, двенадцатый —
Уотерхауз .
Он чувствует, что нервный центр расположен в старом борделе. Его охраняют
дряхлые австралийские добровольцы с мушкетонами. Им в отличие от миссис
Мактиг не нравится его вид. С другой стороны, они привыкли, что всякие умники из
далеких краев приходят с длинными нудными рассказами о том, как военные
перепутали приказы, посадили их не на тот корабль, не уберегли от тропических
болезней, выкинули пожитки за борт, бросили их на произвол судьбы. Они не
стреляют в Уотерхауза, но и внутрь его не пускают.
Два дня он торчит у входа и всем надоедает, пока случайно не сталкивается с
Абрахамом Синковым. Синков — ведущий американский криптоаналитик; он помогал
Шойну взламывать «Индиго». Они не то чтобы друзья, но мозги у них устроены
одинаково. В силу этого они члены одной семьи, насчитывающей всего несколько
сот рассеянных по всему миру представителей. Это в некотором смысле тоже
допуск , и получить его труднее, чем «Ультра-Мега». Синков выписывает Уотерхаузу
новые бумаги с допуском высоким, но не настолько, чтобы его нельзя было
показывать .
Уотерхауза ведут на экскурсию. Голые по пояс мужчины сидят в жестяных бара-
ках, горячих от раскаленных докрасна радиоламп. Они ловят в эфире японские
сообщения и передают легиону молодых австралиек. Те набивают перехваты на
перфокарты ЭТК.
Часть офицерского корпуса составляет отдел «Электрикал Тилл корпорейшн», в
полном составе переведенный сюда из Америки. Как-то в начале 1942 года они
переложили нафталином рубашки и синие костюмы, надели военную форму и взошли
на корабль до Брисбена. Ими командует подполковник Комсток, и он полностью
автоматизировал процесс. Плотные стопки перфокарт загружают в машины,
расшифровки вылетают из печатающих устройств и отправляются в соседний корпус нисе-
ям — американцам японского происхождения и белым, знающим японский язык.
Меньше всего здесь нужен Уотерхауз. Он начинает понимать, что сказал майор.
Водораздел пройден. Шифры взломаны.
Это заставляет вспомнить Тьюринга. С самого возвращения из Нью-Йорка Алан
дистанцировался от Блетчли-парка. Он переехал в радиоцентр Хэнслоп в Северном
Бекингемшире — значительно более военизированное учреждение, состоящее из
бетона , антенн и проводов.
Тогда Уотерхауз недоумевал, почему Алан расстался с Блетчли. Теперь
понятно , что тот испытал, корда процесс расшифровки поставили на поток. Вероятно,
он чувствовал, что битва выиграна, а с ней и война. Для таких, как Генерал,
впереди — череда блестящих побед, но для Алана и теперь для Уотерхауза —
нудные будни. Увлекательно открывать электроны и находить формулы, описывающие
их движение; скучно применять эти принципы для создания электрических
консервных ножей. Все дальнейшее — консервные ножи.
Синков отводит Уотерхаузу стол в борделе и начинает отправлять ему
сообщения , которые не смогло расшифровать Центральное бюро. Несколько десятков
японских кодов еще не взломаны. Может быть, расколов пару-тройку и научив
машины ЭТК их читать, Уотерхауз сократит войну на день или спасет одну жизнь.
Это благородное дело, за которое он берется с энтузиазмом, но, по сути, оно
мало отличает его от армейского мясника, который спасает жизни, соблюдая в
чистоте разделочные ножи, или инспектора шлюпок на флоте.
Уотерхауз разгадывает японские коды один за другим. Как-то даже летит в
Новую Гвинею, где флотские водолазы достали кодовые книги с затонувшей японской
подлодки. Две недели живет в джунглях, пытаясь не умереть, потом возвращается
в Брисбен и принимается за нужную, но скучную работу с этими книгами. В один
прекрасный день то, что работа скучна, отходит на задний план.
В этот день он возвращается вечером с работы, поднимаете в свою комнату и
видит, что на верхней койке храпит здоровенный мужик. По комнате разбросаны
одежда и снаряжение, от которых идет густой серный запах.
Сосед спит двое суток, на третьи спускается к завтраку, обводит комнату
желтыми от хины глазами и представляется Смитом. У него странно знакомый
акцент , однако, слова разобрать трудно, потому что зубы беспрерывно стучат. Он
садится и негнущейся, в свежих ссадинах рукой кладет на колени полотняную
салфетку. Миссис Мактиг так хлопочет вокруг него, что остальным мужчинам
хочется ее треснуть. Она наливает Смиту чая с большим количеством сахара и
молока. Он выпивает несколько глотков, просит прощения и выходит в сортир, где
коротко и вежливо блюет. Потом возвращается, съедает яйцо всмятку из рюмочки
костяного фарфора, зеленеет, откидывается на стуле и десять минут сидит с
закрытыми глазами.
Когда Уотерхауз вечером возвращается с работы, он ненароком забредает в
гостиную, где миссис Мактиг потчует чаем юную леди.
Гостью зовут Мэри Смит; она кузина его соседа, который лежит наверху, дрожа
и обливаясь потом.
Когда их знакомят, Мэри встает, что вообще-то не обязательно, но она не
салонная барышня, а девушка из австралийской провинции. Мэри миниатюрна и одета
в военную форму.
Это единственная женщина, которую Уотерхауз видел в жизни. И вообще
единственный человек во Вселенной; когда она встает, чтобы пожать ему руку,
периферическое зрение отключается, как будто его затянуло в трубу. Черный занавес
сходится перед серебристым задником, сокращая космос до вертикального луча,
колонны света, небесного софита, направленного на Нее.
Миссис Мактиг, зная свою партитуру, приглашает Уотерхауза сесть.
Мэри маленькая, светлокожая, рыженькая и очень стеснительная. Когда она
смущается, то отводит глаза и сглатывает; на шее выступает жилка. Это
подчеркивает разом беззащитность самой Мэри и белизну ее кожи — не мертвенную
бледность , а белизну совершенно иного рода. Уотерхауз не понял бы этого до
поездки в Новую Гвинею, где все либо мертвое и разлагающееся, либо яркое и
опасное, либо скрытое и незаметное. Теперь он знает, что такая нежная
прозрачность слишком уязвима в мире яростно конкурирующих хищников. Она не могла бы
просуществовать миг (не говоря уже о годах) , если бы не заключенная внутри
жизненная сила. Здесь, в южной части Тихого океана, где силы разрушения так
сильны, это повергает в трепет. Кожа гладкая, как вода в озере, —
свидетельство бьющей через край животной энергии. Лоуренсу хочется прикоснуться к ней
языком. Изгиб шеи, от ключицы до мочки уха, создан специально, чтобы зарыться
в него лицом.
Мэри ловит на себе его взгляд и снова сглатывает. Жилка напрягается, на
мгновение, растягивая живую кожу, и тут же прячется, оставляя незамутненную
гладь. С тем же успехом можно было огреть его камнем по башке и завязать ему
член морским узлом. Наверняка это просчитанный ход. Однако очевидно, что она
еще ни с кем другим такого не проделывала, не то бы у нее на белом безымянном
пальчике сияло золотое кольцо.
Уотерхауз начинает раздражать Мэри Смит. Она подносит чашечку к губам и
поворачивается , так что свет падает под другим углом. Последние остатки его
благоразумия рушатся в прах.
Наверху слышен грохот; видимо, ее кузен пришел в сознание.
— Простите, — говорит Мэри и выходит, оставив на память о себе лишь чашечку
костяного фарфора.
ЗАГОВОР
Доктор Рудольф фон Хакльгебер немногим старше сержанта Бобби Шафто, но,
даже раздавленный горем, держится с определенной степенностью, которой люди в
окружении Шафто если и достигают, то годам к сорока. Его очки — круглые
окуляры без оправы, словно вынутые из снайперского прицела. За ними целая
палитра ярких цветов — белесые ресницы, голубые глаза, красные жилки, веки черные
и опухшие от слез. Тем не менее, он чисто выбрит. Свет, проникая в крохотное
окошко церковного подвала, подчеркивает крупные поры, ранние морщины, старые
дуэльные шрамы. Он пытался прилизать волосы, но они не слушаются и все время
падают на лоб. Поверх белой рубашки на нем очень длинное теплое пальто — в
подвале холодно. Шафто несколько дней назад возвращался с ним в Норрсбрук и
заметил, что долговязый фон Хакльгебер вполне сносный спортсмен. Понятно, что
грубые игры вроде регби исключаются. Фриц или альпинист, или фехтовальщик,
или лыжник.
То, что фон Хакльгебер — педераст, удивило, но не смутил Шафто. Некоторые
морпехи в Шанхае держали дома куда больше китайских мальчиков, чем нужно для
чистки обуви, а Шанхай — не самое диковинное и далекое место, куда их
закидывало между войнами. Беспокоиться о морали можно в личное время, но если все
время думать, чем другие занимаются в спальном мешке, запросто прохлопаешь
момент, когда пора стрелять по нипам из огнемета.
Анжело, пилота, похоронили две недели назад, и только сейчас Рудольф фон
Хаклыебер хоть немного оправился. Он снял домик за городом, однако сегодня
пришел для встречи с Роотом, Шафто и Бишофом сюда, отчасти из страха перед
немецкими шпионами, которые якобы наблюдают за его домом. Шафто принес
бутылку финского шнапса, Бишоф — буханку хлеба, Роот открыл банку рыбных
консервов . Фон Хаклыебер принес информацию. Все принесли сигареты.
Шафто курит много, пытаясь отбить запах плесени. Запах напоминает о том
времени, когда он сидел тут взаперти с Енохом Роотом, избавляясь от тяги к
морфию. Как-то раз пастор спустился и попросил его не кричать, потому что
наверху пытаются провести венчание. Шафто и не знал, что кричит.
Рудольф фон Хакльгебер в некоторых отношениях говорит по-английски лучше,
чем Шафто. Своим выговором он неприятно напоминает Бобби учителя по черчению,
мистера Йегера.
— Перед войной я работал под началом Деница в Beobachtung Dienst кригсмари-
не. Мы взломали часть самых секретных кодов британского адмиралтейства еще до
начала боевых действий. Мне принадлежит определенный прорыв в этой области,
включая использование механических счетных устройств. Когда с началом войны
произошла значительная реорганизация, из-за меня передрались несколько
больших начальников. В конечном счете я попал в Referat1 IVa группы IV,
«Аналитический криптоанализ», которая входила в Hauptgruppe2 В, «Криптоанализ»,
находившуюся в непосредственном подчинении у генерал-майора Эриха Феллгибеля,
шефа Wehrmachtnachrichtungenverbindungen3.
Шафто оглядывается на остальных. Никто не смеется, даже не улыбается. Не
расслышали, наверное.
— Еще раз можно? — просит Шафто, словно убеждая робкого приятеля повторить
у барной стойки классную шутку.
— Wehrmachtnachrichtungenverbindungen, — произносит фон Хакльгебер очень
медленно, словно разучивая с ребенком стишок. Он смотрит на Шафто, несколько
раз моргает и говорит, посветлев: — Наверное, надо объяснить, как устроена
иерархия немецкой военной разведки.
Начинается КРАТКАЯ ОЗНАКОМИТЕЛЬНАЯ ЭКСКУРСИЯ В АД С ГЕРРОМ ДОКТОРОМ
ПРОФЕССОРОМ ФОН ХАКЛЬГЕБЕРОМ.
Шафто слышит только первую пару фраз. Примерно когда фон Хакльгебер
вырывает листок из блокнота и начинает рисовать схему Тысячелетнего Рейха, с Der
Fbhrerf ом во главе, глаза у Шафто стекленеют, тело обмякает, уши глохнут, а
сам он стремительно несется вверх по глотке кошмара, словно не принятый
желудком наркомана полупереваренный хот-дог. Ничего подобного с ним прежде не
случалось, но он точно знает, что именно такой должна быть экскурсия в ад:
никакой поездки на прогулочном пароходе по живописному Стиксу, никакого
спуска банальной туристической тропой в пещеру Плутона, никаких остановок по
дороге, чтобы купить лицензию на ловлю рыбы в Озере Огня.
Шафто не умер (хотя должен был умереть) , значит, это не ад. Но очень
похоже. Что-то вроде декораций из толя и брезента, примерно как в тренировочном
лагере, где их обучали приемам уличного боя. На Шафто накатывает
головокружительная тошнота, и он знает, что остальные ощущения будут только хуже.
«Морфий отнимает у тела способность испытывать удовольствие, — гремит голос Еноха
Роота, его назойливого Вергилия, который для этого конкретного кошмара принял
обличье известного комика. — Может пройти некоторое время, прежде чем ты
почувствуешь себя физически здоровым».
Организационное древо данного кошмара начинается, как у фон Хакльгебера, с
1 Сектор (нем.).
2 Главная группа (нем.).
3 Управление военной контрразведки (нем.).
Der Fbhrer'a, но дальше причудливо ветвится. Есть целый азиатский отдел,
возглавляемый Генералом и включающий, помимо прочего, Hauptgruppe исполинских
плотоядных ящериц, Referat китаянок с голубоглазыми детьми на руках и
несколько Abteilung1ов1 пьяных японцев с мечами. В центре их владений
расположен город Манила, где на картине, которую Шафто определил бы как босховскую
(если бы в старших классах ходил на уроки рисования, а не тискал девчонок за
школой), тяжелобеременную Глорию Альтамира принуждают сосать сифилитичной
японской солдатне.
Из ниоткуда возникает голос мистера Йегера, учителя по черчению и самого
большого зануды, какого Шафто мох1 вообразит до сего дня: «Организационная
структура, которую я описал, полностью изменилась с началом боевых действий.
Некоторые отделы перешли в другое подчинение и были переименованы...» Шафто
слышит треск вырываемого блокнотного листа и видит, как мистер Йегер рвет
чертеж крепежной скобы для ножки стола, над которым Шафто трудился неделю.
Все реорганизуется. Генерал Макартур по-прежнему высоко на дереве, выгуливает
свору исполинских ящериц на стальных поводках, но теперь у него в подчинении
ухмыляющиеся арабы с комьями гашиша в руках, замороженные мясники, мертвые и
обреченные лейтенанты и долбаный мудрила Лоуренс Притчард Уотерхауз в черном
одеянии с капюшоном, во главе целого легиона радиоразведчиков, тоже в черных
балахонах, с разнообразными антеннами на головах, бредущих сквозь снехюверть
долларов на старых китайских газетах. Глаза у них сигналят морзянкой.
— Что они говорят? — спрашивает Бобби.
— Перестань вопить, пожалуйста, — просит Енох Роот. — Хоть ненадолго.
Бобби лежит на койке в тростниковой хижине на Гуадалканале. Дикие шведы в
набедренных повязках бегают вокруг и собирают еду. То и дело в проливе Слот
рвутся суда; шрапнель из рыбы падает сверху и повисает на ветвях вместе с
оторванными человеческими руками и частями черепа. Шведы не обращают внимание
на человеческие куски, собирают рыбу и в стальных бочках готовят из нее люте-
фиск2.
У Еноха Роота на коленях старая сигарная коробка. Крышка прилегает
неплотно, из-под нее бьет золотистый свет.
Шафто уже не в тростниковой хижине, а в черном холодном фаллосе, который
тычется под поверхностью кошмара — подлодке Бишофа. Вокруг рвутся глубинные
бомбы, лодку заливают нечистоты. Что-то бьет его по голове — не окорок, а
человеческая нога. По всему кораблю протянуты трубы, в которых звучат голоса:
английские, немецкие, арабские, японские и шанхайские, но все они сливаются,
как шум воды в канализации. Тут совсем рядом рвется глубинная бомба, одна
труба лопается, из рваной дыры слышится немецкий голос:
— Вышесказанное можно считать довольно грубой схемой организационной
структуры рейха и, в частности, военного ведомства. Ответственность за
криптоанализ и криптографию распределена между большим количеством Amts и Dienst3,
прикрепленных к различным ответвлениям этой структуры. Они постоянно
реорганизуются и перестраиваются, тем не менее, я смог представить вам довольно
точную и подробную картину...
Шафто, прикованный к койке золотыми цепями, чувствует, что один из
маленьких спрятанных револьверов упирается ему в копчик, и думает, очень ли дурно
будет пустить себе пулю в лоб. Он лихорадочно хлопает по лопнувшей трубе и
ухитряется притопить ее в нечистоты; в поднимающихся пузырях, как на
картинках в комиксах, заключены слова фон Хакльгебера. Когда пузыри лопаются, из
них вырывается крик.
1 Подразделений (нем.).
2 Лютефиск — народное норвежское блюдо, сушеная треска, вымоченная в щелоке.
3 Учреждений и служб (нем.).
Роот сидит на противоположной койке, на коленях у него коробка из-под
сигар. Он вскидывает пальцы знаком V — «победа», и тычет Шафто в глаза. «Я
ничего не могу поделать с твоей неспособностью испытывать физический комфорт —
это определяется биохимией тела, — говорит он. — Что ставит занятные
теологические вопросы. И напоминает нам: все мирские удовольствия суть иллюзии,
проецируемые телом на душу».
Лопается еще много переговорных труб, почти из каждой несутся крики. Роот
вынужден наклониться к Бобби Шафто и орать ему в ухо. Тот улучает момент и
хватает коробку из-под сигар. Там то, что ему нужно. Не морфий. Лучше. Морфий
против содержимого сигарной коробки — все равно, что шанхайская шлюшка против
Глории.
Коробка открывается: из нее бьет ослепительный свет. Шафто прячет лицо в
руках. Сырокопченые части человеческих тел падают с потолка ему на колени,
извиваются, тянутся друг к другу, собираются в живые тела. Микульский
возвращается к жизни, палит из «виккерса» в обшивку подлодки и вырезает дыру.
Вместо черной воды из нее льет золотистый свет.
— И какое место вы занимали в этой системе? — спрашивает Роот. Шафто чуть
не подпрыгивает, услышав чей-то еще, не фон Хакльгебера, голос. Учитывая, что
произошло, когда кто-то (Шафто) последний раз задал ему вопрос, поступок
героический и весьма рискованный. Фон Хакльгебер снова движется вниз по
инстанциям, начиная с Гитлера.
Шафто все равно: он на спасательном плоту вместе с воскресшими товарищами
по Гуадалканалу и подразделению 2702. Они плывут через тихую бухточку,
освещенную огромным юпитером. За юпитером стоит человек, он говорит с немецким
акцентом:
— Моими непосредственными начальниками были Вильгельм Феннер из Санкт-
Петербурга, возглавлявший весь германский криптоанализ с 1922 года, и его
главный заместитель, профессор Новопашенный.
Шафто эти имена ничего не говорят, однако Роот спрашивает:
— Русский?
Шафто по-настоящему вернулся в реальный мир. Он выпрямляется. Тело застыло,
как от долгой неподвижности. Он думает извиниться за свое поведение, но никто
на него особенно не смотрит, и Бобби решает не посвящать их в то, как провел
последние несколько минут.
— Профессор Новопашенный — астроном, бежавший из России после революции,
знакомый Феннера по Санкт-Петербургу. Под их началом я получил широкие
полномочия по исследованию теоретических пределов безопасности. Мною был
использован чисто математический аппарат, а также механические счетные устройства
собственного изобретения. Я изучал не только коды противника, но и наши
собственные, выискивая в них слабые места.
— и что вы нашли? — спрашивает Бишоф.
— Нашел слабые места повсюду, — говорит фон Хакльгебер. — Большая часть
шифров создана дилетантами, не знакомыми с математической подоплекой. Жалкие
потуги.
— в том числе «Энигма»? — спрашивает Бишоф.
— Не вспоминайте при мне это позорище! Я отмел ее почти сразу.
— Что значит «отмел»? — спрашивает Роот.
— Доказал, что она никуда не годится, — говорит фон Хакльгебер.
— Тем не менее, весь вермахт по-прежнему ею пользуется, — замечает Бишоф.
Фон Хакльгебер пожимает плечами и смотрит на горящий кончик сигареты.
— Думаете, они выбросят машинки только потому, что один математик написал
докладную? — Он снова останавливается взглядом на сигарете, потом подносит ее
к губам, со вкусом затягивается, задерживает дым в легких и, наконец,
выпускает его через голосовые связки, одновременно заставляя их вибрировать от
следующих звуков: — Я знал, что на противника работают люди, которые придут к
тем же выводам, что я. Тьюринг. Фон Нейман. Уотерхауз. Кое-кто из поляков. Я
начал искать свидетельства, что они взломали «Энигму» или, по крайней мере,
нащупали ее слабые места и пытаются взломать. Я статистически проанализировал
атаки на подводные лодки и конвои. Я нашел некоторые аномалии, некоторые
невероятные события, но не столько, чтобы установить закономерность. Часть
аномалий впоследствии объяснилась наличием шпионских наблюдательных пунктов и
тому подобным.
Отсюда я не вывел ничего. Разумеется, если им хватило ума сломать «Энигму»,
им хватит ума любой ценой скрыть этот факт. Впрочем, была одна аномалия,
которую они не могли скрыть. Я о человеческой аномалии.
— Человеческой? — переспрашивает Роот. Фразочка про аномалии вполне в его
духе — сразу цепляет собеседника.
— Я прекрасно знал, что всего несколько человек в мире способны взломать
«Энигму» и скрыть этот факт. Узнавая из данных разведки, где эти люди и чем
они заняты, я мог делать определенные выводы. — Фон Хакльгебер гасит окурок,
выпрямляется и выпивает полрюмки шнапса, набирая разгон. — Это была задача
для обычной разведки, не для радиоперехвата. Ею занимается другой отдел... —
Он снова углубляется в структуру немецкой бюрократии. Шафто в ужасе
вскакивает и выбегает в нужник. Когда он возвращается, фон Хакльгебер только подходит
к сути. — Все сводилось к тому, чтобы просеять большое количество исходных
данных — долгая и скучная работа.
Шафто ежится, пытаясь представить, какой должна быть работа, чтобы
показаться долгой и скучной этому фрукту.
— Некоторое время спустя, — продолжает фон Хакльгебер, — я узнал через
наших агентов на Британских островах, что человек, похожий по описанию на Ло-
уренса Притчарда Уотерхауза, разместился в замке на Внешнем Йглме. Я сумел
устроить, чтобы некая молодая особа взяла его под самое близкое наблюдение.
Уотерхауз был очень осторожен, и впрямую мы ничего не узнали. Более того,
вполне вероятно, что он распознал в молодой особе нашу разведчицу и удвоил
бдительность. Однако нам стало известно, что он пользуется одноразовыми шиф-
рблокнотами. Он по телефону читал зашифрованные сообщения радисту на
ближайшей военно-морской базе, откуда их телеграфировали в Бекингемшир. В ответ
поступали сообщения, также зашифрованные с помощью одноразовых шифрблокнотов.
Изучив материалы многочисленных станций радиоперехвата, мы набрали стопку
радиограмм, посланных этим загадочным подразделением в период с начала 1942
года и до настоящего дня. Любопытно было отметить, что подразделение действует
в самых разных местах: Мальта, Александрия, Марокко, Норвегия и на различных
кораблях в море. Очень необычно. Я крайне заинтересовался этим подразделением
и решил взломать их специальный шифр.
— Разве такое возможно? — спрашивает Бишоф. — Шифрблокнот взломать нельзя,
разве что украсть копию.
— В теории верно, — говорит фон Хакльгебер. — На практике же верно, только
если буквы в шифрблокноте выбраны абсолютно случайно. Однако, как я выяснил,
это не соблюдалось для шифрблокнотов подразделения 2702, в котором служат
Уотерхауз , Тьюринг и эти два джентльмена.
— Но как вы это выяснили? — спрашивает Бишоф.
— Мне помогло несколько обстоятельств. Во-первых, полнота — большое
количество сообщений. Во-вторых, постоянство — все одноразовые шифрблокноты
генерировались одним способом и обнаруживали общие закономерности. Я сделал
некоторые предположения, которые впоследствии оправдались. И у меня были счетные
устройства для облегчения работы.
— Какие предположения?
— Я взял за основу гипотезу, что шифрблокноты генерирует человек, бросая
кости или тасуя колоду карт, и начал исследовать психологический фактор.
Англоязычный человек привык к определенному частотному распределению букв. Он
ожидает увидеть много е, t, s, мало z, q и х. Когда он использует якобы
случайный алгоритм выбора букв, его подсознательно раздражают z и х, а е и t,
наоборот, успокаивают. Со временем это может повлиять на частотное
распределение .
— Но, герр доктор фон Хакльгебер, мне трудно поверить, что такой человек
будет писать собственные буквы вместо тех, что вышли на картах или игральных
костях.
— Это маловероятно. Однако предположим, что алгоритм дает человеку
небольшую свободу выбора. — Фон Хакльгебер снова закуривает, подливает себе шнапса.
— Я поставил эксперимент. Пригласил двадцать добровольцев — пожилых женщин,
желавших потрудиться на благо рейха. Я посадил их составлять одноразовые шиф-
рблокноты по алгоритму, при котором они вытаскивали из коробки листки бумаги.
Потом я статистически обработал результаты на своем счетном устройстве. Они
вовсе не были случайными.
Роот говорит:
— Одноразовые шифрблокноты подразделения 2702 составляла миссис Тени, жена
викария. Она доставала шары с буквами из лототрона. Считалось, что она
закрывает глаза, прежде чем вытянуть шар. Однако предположим, что она даст себе
послабление и перестанет закрывать глаза.
— Или, — говорит фон Хакльгебер, — предположим, что она смотрит на лото-
трон, видит, как лежат шары, и только потом закрывает глаза. Она
подсознательно тянется к Е мимо Z. Или, если какая-то буква только что вышла, она
постарается не взять ее снова. Даже если шаров не видно, она научится различать
их на ощупь. Шары деревянные и отличаются весом, шероховатостью, рисунком
древесных волокон.
Бишоф не готов это принять.
— Все равно они почти случайны!
— Почти — недостаточно! — отрезает фон Хакльгебер. — Я был убежден, что
одноразовые шифрблокноты имеют стандартное частотное распределение букв. И я
подозревал, что в этих сообщениях должны содержаться слова Уотерхауз,
Тьюринг, Энигма, Йглм, Мальта. Запустив свои счетные устройства, я смог взломать
некоторые шифрблокноты. Уотерхауз жег свои шифрблокноты после первого же
использования, но другие бойцы подразделения беспечно пользовались одним шифрб-
локнотом по несколько раз. Я прочел много сообщений. Мне стало ясно, что цель
подразделения 2702 — скрыть от вермахта, что «Энигма» взломана.
Шафто знает, что такое «Энигма», потому что Бишоф только о ней и твердит.
Слова фон Хакльгебера внезапно объясняют все, что связано с подразделением
2702.
— Значит, тайна раскрыта, — говорит Роот. — Полагаю, вы посвятили
вышестоящих в свое открытие?
— Я абсолютно ни во что их не посвящал, — криво улыбается фон Хакльгебер, —
потому что к тому времени я давно попал в силки рейхсмаршала Германа Геринга.
Я сделался его пешкой, его рабом и перестал испытывать верноподданнические
чувства по отношению к рейху.
К Рудольфу фон Хакльгеберу постучали в четыре утра — время, когда приходит
гестапо. Руди не спит. Даже если бы Берлин не бомбили ночь напролет, он бы
все равно не сомкнул глаз, потому что от Анжело уже три дня ни слуху ни духу.
Он набрасывает поверх пижамы халат и идет открывать. Так и есть: в дверях
стоит маленький, не по годам морщинистый человечек, а у него за спиной — два
классических гестаповца в кожаных пальто.
— Можно высказать наблюдение? — спрашивает Рудольф фон Хакльгебер.
— Ну конечно, repp доктор профессор. Разумеется, если это не
государственная тайна.
— В старые времена — в прежние времена, когда никто не знал, что такое
гестапо , и никто его не боялся — насчет четырех утра было придумано умно. Тонкий
способ сыграть на первобытном страхе темноты. Однако сейчас 1942 год, почти
1943-й, и все боятся гестапо. Больше, чем темноты. Так почему бы не работать
днем? Вы погрязли в рутине.
Нижняя половина сморщенного лица смеется. Верхняя не меняется.
— Я передам ваш совет по инстанциям, — говорит визитер. — Но, герр доктор,
мы здесь не для того, чтобы внушать страх. А в неурочный час пришли из-за
расписания поездов.
— Должен ли я понимать, что поеду на поезде?
— У вас несколько минут. — Гестаповец отодвигает манжету и смотрит на
швейцарский хронометр. Потом без приглашения вступает в комнату и, сцепив руки за
спиной, начинает ходить вдоль книжных шкафов. Нагибается, разглядывает
корешки . Какое разочарование: сплошь математические трактаты, ни одного экземпляра
Декларации независимости. Хотя кто знает, не спрятаны ли «Протоколы Сионских
мудрецов» меж страниц математического журнала. Когда Руди, небритый, но
полностью одетый, выходит из спальни, гестаповец с выражением муки на лице
изучает диссертацию Тьюринга об Универсальной Машине. Впечатление, будто низший
примат пыжится поднять в небо бомбардировщик.
Через полчаса они на вокзале. Руди смотрит на табло и старается запомнить
расписание, чтобы потом по номеру платформы понять, везут его в сторону
Лейпцига, Кенигсберга или Варшавы.
Идея разумная, однако, оборачивается пустой тратой сил: гестаповцы ведут
его на платформу, которой нет в расписании. Здесь стоит короткий поезд. Без
товарных вагонов, с облегчением отмечает Руди. В последние несколько лет ему
иногда мерещилось, будто проезжающие товарные вагоны до отказа забиты людьми.
Все было так быстро и нереально, что он не знает, видел ли настоящие вагоны
или просто отголоски своих кошмаров.
Однако у всех этих вагонов есть двери, возле которых стоят часовые в
незнакомой форме, и окна, занавешенные тяжелыми шторами. Гестаповцы, не сбавляя
шаг, подводят Руди к дверям. В следующий миг он в вагоне. Один. Никто не
проверяет у него документы. Гестаповцы остаются снаружи. Двери закрываются.
Доктор Рудольф фон Хакльгебер стоит в длинном узком вагоне, обставленном,
как прихожая шикарного борделя: персидские дорожки на блестящем паркете,
тяжелая мебель, обитая коричневым бархатом, шторы на окнах такие плотные, что
кажутся пуленепробиваемыми. В дальнем конце хлопочет горничная-француженка.
На столе — булочки, нарезанные мясо и сыр, кофе. Судя по запаху, настоящий.
Аромат тянет Руди в конец вагона. Горничная дрожащими руками наливает ему
кофе . Она налепила под глаза толстый слой штукатурки, чтобы скрыть синяки и
(замечает Руди, принимая у нее чашку) сильно запудрила запястья.
Руди размешивает сливки золотой ложечкой с монограммой французского
дворянского рода и, прихлебывая кофе, идет по вагону, любуясь гравюрами Дюрера и,
если глаза его не обманывают, листами из кодекса Леонардо да Винчи.
Дверь открывается. Входит человек, шатаясь, как от качки, и еле-еле
добирается до бархатного дивана. К тому времени как Руди его узнает, поезд уже
трогается .
— Анжело! — Руди ставит чашечку на стол и бросается к любимому.
Анжело слабо отвечает на объятия Руди. От него пахнет, он часто
непроизвольно вздрагивает. Одежда вроде пижамы, грубая и грязная, на плечах — серое
шерстяное одеяло. Запястья — в желтовато-зеленых кровоподтеках и незаживших
ссадинах.
— Не пугайся, Руди. — Анжело сжимает и разжимает кулаки, показывая, что
пальцы работают. — Со мной обходились неласково, но руки берегли.
— Ты по-прежнему можешь летать?
— Могу. Хотя руки мои берегли не для этого.
— Так для чего?
— Человек без рук не может подписать признание.
Руди и Анжело смотрят друг другу в глаза. Анжело печален, изможден, однако
от него исходит какая-то спокойная уверенность. Он поднимает руки, словно
священник на крестинах, готовясь принять ребенка, и одними губами говорит:
— Я по-прежнему могу летать!
Слуга вносит одежду. Анжело моется в одном из туалетов. Руди пытается
выглянуть в щель между занавесками. Тщетно, окно закрыто плотной шторкой. Они с
Анжело завтракают. Поезд грохочет на разъездах — может быть, объезжает
разбомбленные участки путей — и наконец вырывается на простор.
По вагону проходит рейхсмаршал Герман Геринг. Его огромные, с торпедный
катер, телеса завернуты в шелковый халат размером с цирк-шапито, пояс волочится
сзади, как поводок у собаки. Руди в жизни не видел такого брюха: золотистые
волоски начинаются от груди и густеют книзу, переходя в русые заросли,
полностью скрывающие гениталии. Рейхсмаршал явно не ожидал увидеть посторонних, но
воспринимает присутствие Анжело и Руди как одну из маленьких странностей
жизни, на которые можно не обращать внимания. Учитывая, что Геринг — второй
человек в рейхе, официальный преемник самого Гитлера, им вообще-то положено
вскочить, вскинуть руки и крикнуть «Хайль Гитлер!». Однако оба застыли от
изумления. Геринг, словно не видя их, идет через вагон. На середине пути он
начинает говорить, однако сам с собой и совершенно неразборчиво. Дойдя до
конца вагона, он рывком открывает дверь и скрывается в следующем.
Через два часа в том же направлении проходит доктор в белом халате с
серебряным подносом в руках. На белой салфетке как икра и шампанское, изящно
сервированы пузырек и стеклянный шприц.
Через полчаса через вагон проходит офицер в форме люфтваффе. Он несет
стопку бумаг и приветствует Руди с Анжело молодцеватым «Хайль Гитлер!».
Еще через час слуга проводит их в дальний конец поезда. Последний вагон
темнее и обставлен строже, чем тот, в котором их мариновали. Стены обшиты
мореным деревом. Здесь даже есть письменный стол — резное барочное чудовище из
тонны баварского дуба. Сейчас единственное назначение стола — служить
подставкой для одинокого листа бумаги, на котором что-то написано от руки. Внизу
подпись. Даже с такого расстояния Руди узнает почерк Анжело.
Им приходится пройти мимо стола в дальний конец вагона, чтобы приблизиться
к Герингу, который восседает на монструозном диване в обрамлении Матисса
сверху и двух мраморных римских бюстов по сторонам. На рейхсмаршале красные
кожаные штаны для верховой езды, красные кожаные туфли, красный кожаный
китель , красная кожаная фуражка; над козырьком — золотой череп с рубиновыми
глазами. Золотые перстни на жирных пальцах изъедены язвами крупных рубинов; в
рукоять красного кожаного хлыста вставлен жирный брильянт. Все это освещается
лишь полосками пыльного света из-за штор и жалюзи; солнце встало, и зрачки
Геринга, расширенные от морфия, не могут его выносить. Вишневые кожаные
сапоги лежат на оттоманке; видимо, у него отекают ноги. Он пьет чай из чашечки
размером с наперсток, украшенной золотыми листиками — добыча из какого-то
французского замка. Сильный одеколон не может заглушить неприятный запах —
гнилых зубов, дурного пищеварения, некротизированого геморроя.
— Доброе утро, господа, — весело говорит Геринг. — Извините, что заставил
ждать. Хайль Гитлер! Чаю?
Некоторое время продолжается светская болтовня. Геринг восхищен мастерством
Анжело как летчика-испытателя. Более того, у него куча завиральных идей,
почерпнутых у баварских иллюминатов, которые он пытается связать с высшей мате-
матикой. Руди пугается, что это взвалят на его плечи. Однако вступление
утомило даже самого Геринга. Раз или два он слегка отодвигает занавеску хлыстом
и тут же отворачивается — видимо, свет доставляет ему мучительную боль.
Наконец поезд замедляет ход, минует еще несколько разъездов и плавно
останавливается . Разумеется, они ничего не видят. Руди напрягает слух и вроде бы
различает какие-то звуки: топот марширующих ног и отрывистые команды. Геринг
смотрит на адъютанта и указывает хлыстом на стол. Адъютант хватает листок и с
легким поклоном подает рейхсмаршалу. Геринг быстро просматривает бумагу.
Потом поднимает глаза на Руди и Анжело, прищелкивает языком и несколько раз
качает исполинской головой. Различные складки, щеки и подбородки раскачиваются
с легким запаздыванием.
— Мужеложство, — говорит Геринг. — Знаете, как относится фюрер к таким
вещам? — Он складывает листок и трясет им в воздухе. — Стыдитесь! Выдающийся
летчик-испытатель, гость нашей страны, и видный математик, работающий в
секретнейшей области! Вам следовало понимать, что в Sicherheitsdienst1 рано или
поздно станет об этом известно. — Он вздыхает. — И как мне теперь быть?
Когда Геринг произносит эти слова, Руди, впервые с ночного стука в дверь,
сознает, что сегодня его не убьют. Геринг что-то замыслил.
Но прежде жертв надо как следует напугать.
— Знаете, что могло с вами случиться? М-м-м? Знаете?
Руди и Анжело молчат. Вопрос риторический и не нуждается в ответе.
Геринг хлыстом тянется к окну и приподнимает занавеску. Вагон заливает
резкий , отраженный от снега свет. Геринг зажмуривается и отворачивается.
Они на открытой местности, обнесенной высокой оградой из колючей проволоки
и заставленной длинными рядами черных бараков. В центре дымится большая куча.
Вокруг расхаживают эсэсовцы в сапогах и серых шинелях, дуют от холода на
руки. Всего в нескольких метрах, на соседних путях, кучка несчастных в
полосатой одежде разгружают товарный вагон. Большое количество голых человеческих
тел смерзлось в плотную массу, и заключенные орудуют ломами, топорами,
пилами. Поскольку все промерзло насквозь, крови нет, и операция проходит на
удивление чисто. Двойные стекла вагон-салона так хорошо задерживают звук, что
удар пожарного топора по мерзлому животу едва различим.
Один из заключенных поворачивается к ним: он тащит к тачке отрубленную ногу
и решается взглянуть на поезд рейхсмаршала. К его робе пришит розовый
треугольник . Заключенный пытается проникнуть взглядом через стекло, за штору,
установить человеческий контакт с теми, кто внутри. На мгновение Руди
пугается , что заключенный его видит. Тут Геринг убирает хлыст, и занавеска падает.
Через несколько мгновений поезд снова трогается.
Руди смотрит на любимого. Анжело застыл, как труп за окном, лицо закрыто
руками.
Геринг машет хлыстом.
— Вон, — говорит он.
— Что?! — вскрикивают разом Руди и Анжело.
Геринг довольно гогочет.
— Нет, нет! Не из поезда. Я хотел сказать, Анжело, выйди из вагона. Мне
надо поговорить с герром доктором профессором фон Хакльгебером наедине. Можешь
подождать в соседнем вагоне.
Анжело резво выходит. Геринг машет хлыстом в сторону адъютантов, те тоже
выходят. Геринг и Руди остаются одни.
— Сожалею, что пришлось показать такие неприятные вещи, — говорит Геринг. —
Просто я хотел внушить вам, как важно хранить тайны.
— Могу заверить рейхсмаршала, что...
1 Служба безопасности (нем.).
Геринг нетерпеливо взмахивает хлыстом.
— Не надо. Знаю, вы принесли все положенные клятвы и получили все
наставления касательно режима секретности. Не сомневаюсь в вашей искренности. Но все
это слова. Для работы, которую я собираюсь вам поручить, их мало. Чтобы
работать на меня, вы должны были увидеть, что увидели, и понять, как высоки
ставки.
Руди смотрит на дверь, набирает в грудь воздуха и выдавливает:
— Для меня огромная честь — работать на вас, рейхсмаршал. Тем не менее,
поскольку вы имеете доступ ко всем библиотекам и музеям Европы, я, как ученый,
хотел бы смиренно попросить вас об одной милости.
В подвале под норрсбрукской церковью, в Швеции, Руди кричит и бросает на
пол сигарету: пока он рассказывал, она догорела до пальцев, как бикфордов
шнур. Он подносит руку ко рту, лижет пальцы, потом, спохватившись,
отдергивает .
— Геринг оказался на удивление сведущим в криптологии. Он знал о моей
работе касательно «Энигмы» и не доверял этой машине. Он хотел, чтобы я создал
лучшую криптологическую систему в мире, абсолютно невзламываемую — чтобы (он
сказал) держать связь с подводными лодками и некоторыми учреждениями в Маниле
и в Токио. Я создал такую систему.
— и отдали ее Герингу, — говорит Бишоф.
— Да. — Руди впервые за весь день позволяет себе легкую улыбку. — Система
довольно хорошая, хоть я ее и подпортил.
— Испортили? — переспрашивает Роот. — В каком смысле?
— Представьте себе новый авиационный двигатель. Представьте что у него
шестнадцать цилиндров. Это самый мощный двигатель в мире. Тем не менее, механик
может несколькими очень простыми действиями снизить его мощность — скажем,
отсоединить половину свеч зажигания. Или нарушить синхронизацию. Это аналогия
того, что я сделал с криптосистемой Геринга.
— и что случилось? — спрашивает Шафто. — Они обнаружили саботаж?
Рудольф фон Хакльгебер смеется.
— Маловероятно. В мире человек пять-шесть, способных его обнаружить. Нет,
случилось то, что ваши союзники высадились в Сицилии, потом в Италии, а
вскоре Муссолини свергли, Италия вышла из Оси, и Анжело, как и сотни тысяч других
итальянских фашистов, работающих на рейх, оказался под подозрением. В нем
очень нуждались как в летчике-испытателе, но его положение пошатнулось. Он
вызвался на самую опасную работу — испытывать опытный образец нового «мессер-
шмитта» с турбореактивным двигателем. Это подтвердило его лояльность в глазах
начальства.
Не забудьте, что я в то время расшифровывал переписку подразделения 2702.
Результаты я держал при себе, поскольку не чувствовал никаких обязательств по
отношению к Третьему Рейху. В середине апреля наблюдалась вспышка активности,
потом наступило полное затишье — как если бы подразделение перестало
существовать . В эти же самые дни люди Геринга развили бурную деятельность —
рейхсмаршал боялся, что Бишоф передаст в эфир тайну U-553.
— Вы о ней знали? — спрашивает Бишоф.
— Натюрлих. U-553 доставляла золото Герингу. Само ее существование было
тайной. Когда вы, сержант Шафто, оказались на подлодке Бишофа, Геринг
поначалу очень встревожился. Потом все улеглось. В конце весны — начале лета
подразделение 2702 не передавало никаких сообщений. Муссолини свергли в конце
июня. Тут у Анжело начались неприятности. Русские нанесли вермахту поражение
под Курском — знак для все кто еще сомневался, что война на Восточном фронте
проиграна. Геринг с удвоенной силой принялся вывозить из страны золото,
драгоценности и картины. — Руди смотрит на Бишофа. — Странно, что он не попытал-
ся завербовать вас.
— Дениц пытался, — признает Бишоф.
Руди кивает; все сходится.
— За это время, — продолжает он, — я получил только один перехват от
подразделения 2702. Моим счетным устройствам потребовалось несколько недель,
чтобы его расшифровать. Это была радиограмма от Еноха Роота — он сообщал, что
они с сержантом Шафто в Норрсбруке, и запрашивал дальнейшие указания. Я
заинтересовался, поскольку знал, что в этом же городе находится капитан-лейтенант
Бишоф, и решил, что туда нам с Анжело и надо бежать.
— Почему?! — изумляется Шафто.
— Мы с Енохом никогда не встречались. Но у нас давние семейные связи, —
говорит Руди, — и некоторые общие интересы.
Бишоф что-то бормочет по-немецки.
— Долго объяснять. Мне пришлось бы написать целую книгу, — раздраженно
говорит Руди.
Бишоф явно не удовлетворен, но Руди все равно продолжает:
— Несколько недель ушло на приготовления. Я упаковал Лейбниц-архив...
— Что-что?
— Некоторые материалы, на которые опирался в своих исследованиях. Они были
рассеяны по разным библиотекам Европы; Геринг собрал их для меня. Такие люди
любят делать своим рабам подобные мелкие одолжения — это укрепляет их веру в
собственное всесилие. На прошлой неделе я выехал из Берлина якобы в Ганновер
для работы, связанной с Лейбницем. Вместо этого я довольно сложными каналами
добрался до Швеции.
— Не темните! Как вы это провернули? — спрашивает Шафто.
Руди смотрит на Еноха Роота, словно ожидая, что тот ответит. Роот коротко
мотает головой.
— Слишком долго объяснять, — с легкой досадой говорит Руди. — Я нашел
Роота, и мы сообщили Анжело, что я здесь. Анжело попытался вырваться из
Германии на опытном образце «мессершмитта». Остальное вы видели сами.
Долгое молчание.
— и вот мы все здесь! — говорит Бобби Шафто.
— Мы здесь, — соглашается Рудольф фон Хакльгебер.
— Что же вы нам предлагаете? — спрашивает Шафто.
— Создать тайное общество, — говорит Руди небрежно, словно зовет их в бар
пропустить по рюмочке. — Надо поодиночке добраться до Манилы, там встретиться
и частично, если не полностью, забрать золото, спрятанное нацистами и
японцами.
— На кой оно вам? — спрашивает Бобби. — У вас и так денег до хренища.
— Многие нуждаются в благотворительной помощи. — Руди выразительно смотрит
на Роота. Тот прячет глаза.
Снова долгое молчание.
— Я могу обеспечить безопасность сношений, необходимую для любого заговора,
— говорит Рудольф фон Хакльгебер. — Мы воспользуемся неиспорченным вариантом
криптосистемы, которую я создал для Геринга. Бишоф будет нашим человеком
внутри, поскольку Дениц зовет его обратно. Сержант Шафто...
— Не говорите, и так знаю, — вставляет Бобби.
Они с Бишофом глядят на Роота. Тот сидит, спрятав под себя руки, и с
непривычной нервозностью смотрит на Руди.
— Енох Красный, ваша организация может доставить нас в Манилу, — говорит
фон Хакльгебер.
Шафто фыркает.
— Вы не думаете, что у католической церкви хватает других забот?
— Я не о церкви, — говорит Руди. — Я о Societas Eruditorum.
Роот застывает.
— Поздравляю, Руди! — говорит Шафто. — Вы огорошили падре. Я не думал, что
такое возможно. А теперь не объясните ли по-человечески, что это за херня?
КЛАД
Целых девяносто минут после взлета из Международного аэропорта Ниной Акино
Рэнди Уотерхауз сидит совершенно неподвижно. Рука лежит на широком
подлокотнике бизнес-класса, как ампутированная, в кулаке зажата банка с пивом. Он не
поворачивает голову, не поводит глазами, чтобы взглянуть в иллюминатор на
Северный Лусон. Там внизу ничего, кроме джунглей, с которыми в наше время
связаны две коннотации. Одна — Тарзан / Стенли и Ливингстон / конрадовский
«Ужас! Ужас!» / «среди туземцев волнения» / «А где-то там в засаде ребята из
Вьетконга» и тому подобное. Вторая — более современная и продвинутая, в духе
Жак-Ива Кусто — бесценный кладезь вымирающих видов, легкие планеты и все
такое . Для Рэнди обе теперь работают; вот почему, несмотря на оцепенение, он
вздрагивает всякий раз, как кто-нибудь из пассажиров, глядя в иллюминатор,
произносит слово «джунгли». Для него это просто хренова туча деревьев, одни
бесконечные деревья на сотни миль вокруг. Теперь он понимает, почему местным
жителям так хочется пропахать эту местность на самом большом общедоступном
бульдозере. (В первые полтора часа полета у него работают лишь две мышцы:
лицевые мускулы, растягивающие губы в ироническую улыбку при мысли о том, как
бы это понравилось Чарлин. Уж больно красиво — Рэнди подался в бизнес и тут
же встал на одну доску с губителями тропических лесов.) Рэнди хочет
уничтожить все тропические леса, начисто. Можно бульдозером, хотя взорвать
термоядерную бомбу на подходящей высоте — тоже решение. Надо как-то
рационализировать свои желания. Рэнди этим займется, как только решит проблему нехватки
кислорода в планетарном масштабе.
К тому времени, как он вспоминает про пиво, банка успевает согреться, а
рука — задубеть от холода. Кстати, и все тело впало в какую-то метаболическую
спячку, а мозг работает на значительно сниженных оборотах. Такое бывает за
день до того, как свалишься с гриппом — очередным Новогодним Наступлением
вирусной братии, которое на неделю-две вырубает тебя из мира вполне живых. Как
будто три четверти энергетических и пищевых ресурсов твоего организма брошены
на конвейерную сборку квинтильона вирусов. В аэропорту Рэнди стоял к окошку
обменника сразу за китайцем, который, уже получая деньги, чихнул с такой
термоядерной силой, что ударная волна прогнула пуленепробиваемое стекло, а
отражение самого китайца, Рэнди и вестибюля МАНА заметно исказилось. Возможно,
вирусы отразились от стекла, как свет, и окутали Рэнди. Так что, может быть,
в этом году он и есть персональный вектор очередного азиатского гриппа,
который каждый год захлестывает Америку сразу за появлением соответствующей
вакцины. А может быть, это лихорадка Эбола.
Вообще-то он чувствует себя отлично. Не считая того, что митохондрии
объявили забастовку или отказала щитовидная железа (может, ее тайно извлекли
подпольные торговцы органами? Надо будет при случае посмотреть в зеркало, нет ли
свежих шрамов), он не чувствует никаких симптомов вирусного заболевания.
Это своего рода реакция на стресс. Первый случай расслабиться за несколько
недель. Все это время он ни разу не сидел с пивом в баре, не закидывал ноги
на стол, не валился трупом перед телевизором. Теперь тело сообщает, что пора
бы вернуть должок. Он не спит; его вовсе не клонит в сон. Вообще-то спал он
как раз хорошо. И все же тело отказывается шевелиться час, второй, а мозг
если и работает, то крутится вхолостую.
Однако есть одно дело, которым можно заняться прямо сейчас. Ноутбуки для
того и созданы, чтобы солидные бизнесмены не филонили весь полет. Ноутбук
стоит на полу, совсем близко. Рэнди может до него дотянуться. Но для этого
надо выйти из ступора. Ощущение такое, будто влага сконденсировалась на коже
и застыла в хитиновый панцирь, который сломается от первого же движения.
Примерно так должен чувствовать себя компьютер в энергосберегающем режиме.
Внезапно Рэнди замечает рядом стюардессу: она тычет ему под нос меню и что-
то говорит. Он вздрагивает, проливает пиво, хватает меню и, пока снова не
провалился в анабиоз, дотягивается до ноутбука. Соседнее кресло свободно;
Рэнди может поставить обед туда, пока займется компьютером.
Другие пассажиры смотрят Си-эн-эн — прямую трансляцию из Атланты,
свеженькую, не законсервированную на кассете. Согласно различным псевдотехническим
буклетам, запихнутым в кармашек на спинке кресла (которых никто, кроме Рэнди,
никогда не читал), самолет снабжен какой-то антенной и, пока они летят над
Тихим океаном, держит связь со спутником. Более того, антенна не только
принимает, но и передает, то есть можно отправить электронную почту. Рэнди
довольно долго изучает инструкции, находит расценки, как будто его колышет,
сколько это стоит, потом заталкивает разъем в задницу ноутбуку. Включает
комп, проверяет почту. Трафик небольшой; эпифитовцы знают, что он где-то в
дороге.
Тем не менее, приходят три сообщения от Киа, единственной наемной
сотрудницы «Эпифита». Киа — администратор компании; она сидит в абстрактном кабинете
посреди огромного здания «Спринг-борд-капитал» в Санта-Монике. Есть неписаное
общефедеральное правило, по которому молодые высокотехнологические компании
не приглашают на административные должности представительных пятидесятилетних
дам. В отличие от больших устоявшихся фирм им положено брать географически
колоритных двадцатилетних девушек с именами, звучащими как новые марки
автомобилей. Поскольку большинство компьютерщиков — белые мужчины, у таких
компаний большой напряг с половым и расовым многообразием. Одно спасение —
административный штат. В том месте федеральной анкеты, где Рэнди просто отметил
галочкой пункт «БЕЛЫЙ», Киа должна была бы приложить генеалогическое древо на
нескольких листах, чтобы в десятом или двенадцатом поколении добраться до
предков, чью этническую принадлежность можно хоть как-то определить, да и то
это оказалось бы что-то немыслимо экзотическое, скажем, не шведы, а лопари,
не китайцы, а хакка, не испанцы, а баски. Вместо этого, устраиваясь в
«Эпифит» , она просто выбрала пункт «ДРУГОЕ» и вписала «трансэтнич».. Вообще Киа —
«транс-» почти во всех человеческих категориях, а там, где не «транс-», там
«пост-».
Так или иначе, Киа ежедневно сворачивает горы (негласный общественный
договор с такими людьми предполагает работу за четверых). Сейчас она по
электронной почте известила Рэнди что приняла четыре межконтинентальных телефонных
звонка от Америки Шафто, которая интересуется местом его пребывания, планами,
состоянием ума и чистотой духа. Киа ответила Америке, что Рэнди летит в
Калифорнию, и то ли у нее проскочило, то ли Ами сама вычислила, что цель поездки
— «ЛИЧНАЯ». Где-то внутри Рэнди разбивается стекло над кнопкой аварийной
сигнализации. Беда. Это небесная кара за девяносто минут безделья Он включает
текстовый редактор и отстукивает Ами записку, что должен уладить кое-какие
бумажные дела, чтобы окончательно распутать мертвые, мертвые, мертвые
отношения с Чарлин (которые с самого начала были такой тухлой затеей, что он до сих
пор в ужасе просыпается по ночам, сомневаясь в своем рассудке и пригодности к
жизни), и только ради этого летит в Калифорнию. Записку он отправил на ма-
нильский факс «Семпер марин» и на «Глорию-IV» — вдруг Ами в море.
Дальнейшее поведение Рэнди, видимо, подтверждает, что он псих со справкой.
Он встает и медленно идет между креслами, якобы в сортир, а на самом деле
изучает других пассажиров и особенно багаж, высматривая что-нибудь похожее на
антенну для ван-эйковского перехвата. Это полный бред, потому что антенну
можно с успехом спрятать в любой сумке. Более того, соглядатай, подсаженный в
самолет, чтобы считывать информацию с его компьютера, не сидел бы с большой
антенной в руках, уткнувшись носом в осциллограф. Однако, совершая подобные
символические действия (как и проверяя расценки на спутниковую передачу
данных) , он чувствует себя ответственным и не совсем безмозглым.
Вернувшись на свое место, Рэнди запускает OrdoEmacs, абсолютно
параноидальную программу, написанную Джоном Кантреллом. Emacs в своем нормальном виде —
обычный текстовый процессор для компьютерщика, то есть без навороченных
возможностей форматирования, но удобный в работе с текстовыми документами.
Нормальный криптографически одержимый компьютерщик создавал бы файлы в EmacsT e и
шифровал в Ordo. Однако если вы забудете их зашифровать, или ваш ноутбук
похитят раньше, чем вы их зашифруете, или самолет упадет и ваш компьютер
соберут по молекуле и передадут федеральным властям, файлы можно будет прочесть.
Можно даже отыскать призрачные следы старых битов в перезаписанных секторах
жесткого диска.
OrdoEmacs работает, как обычный Emacs, только шифрует до записи на диск. Ни
в какой момент времени OrdoEmacs не пишет на диск открытым текстом — тот
существует лишь в виде пикселей на экране и мимолетной оперативной памяти,
которая исчезает с выключением тока. Более того, программа снабжена скринсейве-
ром, который при помощи встроенной в ноутбук камеры следит, сидите ли вы
перед экраном. Разумеется, программа не узнает вас в лицо, но может определить,
есть ли перед камерой человекоподобное очертание; когда человекоподобное
очертание исчезает хотя бы на долю секунды, включается скринсейвер. Экран
гаснет, машина замирает и не оживает, пока вы не введете пароль или не
верифицируете себя биометрически через распознавание голоса.
Рэнди открывает шаблон для внутренних меморандумов «Эпифита» и принимается
излагать некие факты, которые наверняка заинтересуют и подстегнут к работе
Ави, Берил, Джона, Тома и Эба.
ЭКСПЕДИЦИЯ В ДЖУНГЛИ
или
БАРАБАНЫ ХУКБАЛАХАП
или
ПОЛУЧИ ПО ПОЛНОЙ
или
ОН ОЩУПАЛ МНЕ ЯЙЦА
или
повесть о приключениях и открытиях в незабываемом тропическом лесу
Северного Лусона, составленная по горячим следам непосредственным участником событий
Рэндаллом Лоуренсом Уотерхаузом
Когда в ходе злополучного бального эксперимента я наступил на ногу
загадочной филиппинской матроне, та подалась вперед и шепнула мне на ухо широту и
долготу с подозрительно большим количеством знаков после запятой,
предполагающим область погрешности диаметром с чайное блюдце. Черт, никогда я не был
так заинтригован! Координаты прозвучали по ходу словесного
поединка/мысленного эксперимента, сколько (в денежном выражении) стоит информация,
тема (по совпадению?), интересующая нас, как руководящий состав корпорации
«Эпифит(2)». Изучение крупномасштабных карт Сев. Лусона выявило, что точка с
указанными координатами расположена в холмистой (забегу вперед и назову ее
гористой) местности в 250 км к северу от Манилы. Для тех, кто не знаком с
историей Второй мировой войны, именно здесь держал последнюю оборону генерал
Ямасита, тигр Малайи и покоритель Сингапура, после того как генерал Макартур
оттеснил его вместе с примерно 105 японских солдат из населенных низменно-
стей. И это, как будет видно из дальнейшего, не просто попутное историческое
замечание.
Сообщив указанные данные некоему Дугласу Макартуру Шафто (см. мои красочные
и увлекательные донесения о съемке морского дна под прокладку подводного
кабеля) услышал в ответ, что «тебе пытаются что-то этим сказать» (прим.: все
нижеследующие сочные диалоги принадлежат ДМШ) , и получил горячее (до
агрессивности) предложение помочь. ДМШ деятелен и предприимчив в такой мере, что
порой пробуждает у людей типа вашего покорного слуги (страдающих глупым
страхом перед смертью и пытками) ощущение легкого беспокойства (см. мои прежние
догадки, что ДМШ родился с лишней Y-хромосомой). Дальнейшая роль вашего
покорного слуги свелась к неоднократным и явно досадным призывам соблюдать
осторожность , сдержанность и проч. качества, которые в системе ценностей ДМШ
явно не являются приоритетными. Доказывая, что взгляды вашего покорного слуги
на то, как избежать смерти, увечья и тому подобного, заслуживают лишь самого
поверхностного внимания, ДМШ сослался на свою долговечность (явно превышающую
таковую вашего покорного слуги, поскольку родился он много раньше), обширные
знакомства (таинственные, влиятельные, охватывающие весь мир) , финансовое
благополучие (движимое имущество, как то: драгоценные металлы, распределенные
по различным тайникам, местонахождение которых ДМШ не раскрывает) и, в
качестве последнего неопровержимого аргумента, на телесные совершенства его
подруги (она вынуждена закрываться зонтиком, иначе пилоты коммерческих
авиалиний, сраженные ее неземной красотой, без чувств валятся на штурвал). По
иронии судьбы в качестве козыря у вашего покорного слуги осталась лишь
информация, а именно последние цифры широты и долготы, которые он скрыл, дабы ДМШ
сам не рванул к указанной точке. (Прим.: ДМШ честен до неприличия; опасность
состояла не в том, что он присвоит нечто, находящееся по указанным
координатам, а в том, что ситуация, и без того, мягко говоря, стремная, окончательно
выйдет из-под контроля.)
Были составлены планы путешествия («Миссии», по выражению ДМШ) к указанным
координатам. Закуплены дополнительные батарейки к GPS (см. прилагаемый
авансовый отчет). Запасены питьевая вода и т.д. и т.п. Арендован джипни.
Недостаток места не позволяет мне полностью объяснить, что это такое. Вкратце:
микроавтобус, обычно носящий имя поп-звезды, библейского персонажа или
абстрактного теологического понятия. Мотор от какой-нибудь американской или японской
компании, но корпус, сиденья, обивка, а также богатый внешний декор от
какого-нибудь вдохновенного местного художника. Джипни обычно собирают в городках
или барангаях (полуавтономных общинах). Дизайн, материалы и стиль в каждой
местности свои и проявляются во внешности джипни, как тип почвы, экспозиция
склона и проч. во вкусовых качествах дорогого вина. Наш джипни (в порядке
исключения) был исключительно монохромный, поскольку вел свое происхождение из
барангая Сан-Пабло, специализирующегося на нержавеющей стали. В отличие от
других джипни он лишен каких-либо цветных украшений и полностью выдержан в
стальной гамме либо (там, где используется электрическое освещение) в
пронзительной галогенной белизне с голубоватым отливом, выгодно подчеркивающим
оттенок нержавеющей стали. Задние сиденья представляли собой стальные скамьи,
исключительно эргономичные в плане поддержки пояснично-ягодичной области.
Назывался джипни «МИЛОСТЬ БОЖИЯ». Читатель будет разочарован, узнав, что
создатель -шофер-владелец упомянутого джипни Бонг-Бонг Гэд (sic), предвидя
неизбежную остроту «туда, кабы не МИЛОСТЬ БОЖИЯ, мог бы попасть и я»1, вывалил ее на
вашего покорного слугу в момент знакомства, не выпуская моей руки (филиппинцы
1 Фраза, сказанная протестантским проповедником Джоном Брэдфордом (1510-1555)
при виде преступников, которых вели на казнь, и тут же ставшая
хрестоматийной.
жмут руки подолгу, и тот — обычно не филиппинец, — кто первым разорвет
рукопожатие, неизбежно чувствует себя полным кретином).
В приватном разговоре с ДМШ ваш покорный слуга указал на отсутствие у
«МИЛОСТИ БОЖИЕЙ» заднего стекла как на верный признак отсутствия в машине
кондиционера (каковое устройство применяется на Филиппинских островах достаточно
широко). Эти слова произвели крайне негативное воздействие на ДМШ. Он в
резкой форме выразил сомнение в моей моральной крепости, преданности миссии,
заботе об акционерах и вообще серьезности. («Серьезность» — некое
всеохватывающее понятие, сильно коррелирующее с моим правом жить на свете, входить в
число друзей ДМШ и ухаживать за его дочерью. Это дает мне повод отметить
обстоятельство, которое в нормальной обстановке никого бы, кроме меня не касалось,
а именно, что я схожу с ума по дочери ДМШ. Та, в свою очередь, хоть и не
отвечает мне взаимностью, иногда все же позволяет сводить ее в ресторан, давая
основания надеяться, что я не совсем ей отвратителен. Мне только что пришло в
голову, что стремление установить близкие отношения с указанной особой
женского пола, Америкой (sic) Шафто, в контексте современного американского
общества может быть истолковано как СЕКСУАЛЬНЫЕ ДОМОГАТЕЛЬСТВА, а в случае
достижения желаемого результата как ПРИНУЖДЕНИЕ К СОЖИТЕЛЬСТВУ либо
ИЗНАСИЛОВАНИЕ вследствие «дисбаланса сил» между мной и ней — а именно, поскольку ваш
покорный слуга входит в руководящий состав корпорации «Эпифит», подрядившей
«Семпер марин сервисис» на большую работу и обеспечившей им значительную
часть денежных поступлений за истекший финансовый год. Всякому, кто
подумывает сразу по моем прибытии в Сан-Франциско уведомить федеральные власти,
подвергнуть меня общественному осуждению и принудительному исправлению в местах,
для этого предназначенных, я посоветовал бы прежде познакомиться с обоими
Шафто и хотя бы допустить, что отвага папаши вкупе с его традиционалистской
гиперпротективностью по отношению к дочери, равно как и привычка упомянутой
дочери носить при себе малайский колющий инструмент, называемый крис, а также
ее свирепый нрав, спортивная подготовка и смелость — параметры, по которым
ваш покорный слуга значительно ей уступает, — в немалой мере устраняют
дисбаланс сил, тем более что обстановка, в которой протекает наше общение,
благоприятствует тайному убийству и сокрытию трупа. Другими словами, ставлю вас в
известность, что амурные признания приведены здесь не в качестве
чистосердечного раскаяния, но для полной ясности во всем, что касается моих отношений с
«Семпер марин» и возможного негативного влияния этих отношений на прибыль
акционеров, вернее, на то, что адвокаты миноритариев, которые присосались к
нашему бизнесу как пиявки, могут подобным образом истолковать и использовать
для подачи иска.)
Вернемся к нашим баранам. Ваш покорный слуга спокойно заверил ДМШ
(поскольку горячие заверения были бы восприняты как оправдания и фактическое
признание несерьезности), что (1) поездка в открытой машине без кондиционера по
филиппинским джунглям — веселая прогулка, пикник и отдых на пляже в одном
флаконе, и (2) будь это самая ужасная пытка, ваш покорный слуга пойдет на нее с
радостью, памятуя, как это СЕРЬЕЗНО и важно для всех заинтересованных лиц
(включая акционеров компании «Эпифит»). Задним числом может показаться, что
(1) и (2) в близкой последовательности выдают некую неискренность со стороны
вашего покорного слуги, однако ДМШ смягчился, формально отказался от всяких
сомнений в моем моральном духе и раскрыл, что он (ДМШ) избрал джипни не
случайно, а для конспирации: там, куда мы едем, «мерседес» с тонированными
стеклами, пятидесятитысячедолларовыи «лендровер» и вообще любая машина с задним
стеклом, обитыми сиденьями, амортизаторами, изготовленными после убийства
Кеннеди, и тому подобными роскошествами будет привлекать к себе излишнее
внимание .
Америка Шафто осталась в Маниле, чтобы держать связь по рации и (предпола-
гаю) вызвать подкрепление с напалмом, буде того потребуют обстоятельства.
Бонг-Бонг Гэд и его примерно двенадцатилетний сын-помощник Фидель заняли
передние места. ДМШ и ваш покорный слуга устроились на задних вместе с тремя
плотно упакованными армейскими вещмешками, примерно 100 литрами питьевой воды
в пластиковых бутылках и двумя азиатскими джентльменами средних лет. В первые
четыре часа (в течение которых мы пытались выехать из центра Манилы на ее же
северную окраину) указанные лица сохраняли типично восточный невозмутимо-
непроницаемый вид. Национальность их оставалась до времени скрыта завесой
тайны. Надо сказать, что многие филиппинцы, даже те, чьи семьи живут здесь
столетия, в расовом отношении — 100%-ные китайцы. Я предположил, что этим и
объясняются азиатские черты наших спутников и (как стало известно потом)
деловых партнеров.
Установлению дружеских отношений способствовал инцидент со свиньями,
произошедший к северу от Манилы на четырехрядном шоссе, суженном ремонтными
работами до двухрядного. Наблюдение над филиппинскими свиньями наводит на
мысль, что их крупноформатные розовые уши несут функцию терморегуляции, как,
например, языки у собак. Свиней перевозят в клетке, установленной на
платформе открытого грузовика. Судя по всему, производство таких машин столь
накладно, что окупить их можно, лишь набивая внутрь максимально возможное
количество животных, что неизбежно ведет к росту температуры. Свиньи, в стремлении
минимизировать этот эффект, пробиваются к бортам и вывешивают наружу уши-
терморегуляторы, дабы те трепетали на ветру, возникающем при движении машины.
Легко представить, как такой грузовик выглядит сзади. Читатель, посвятивший
несколько мгновений раздумьям на тему экскрементов, без труда вообразит, что
летит, капает и брызжет из кузова. Инцидент со свиньями может служить
забавной иллюстрацией прикладной гидродинамики, хотя, поскольку настоящая вода в
нем не участвовала, вероятно, правильнее было бы говорить о кало- или экскре-
ментодинамике. «МИЛОСТЬ БОЖИЯ» следовала за среднестатистическим свиным
грузовиком на протяжении нескольких миль в надежде совершить обгон. Избыток
тепла, отдаваемый в атмосферу фазированной системой хлопающих розовых ушей, был
настолько велик, что часть наших бутылок с водой вскипела белым ключом и
взорвалась. Бонг-Бонг Гэд держался на почтительном расстоянии, учитывая фекало-
опасность, что не облегчало обгон. Напряжение росло, и Бонг-Бонг сделался
мишенью дружеских шуток и непрошеных советов со стороны пассажиров, особенно
ДМШ, который рассматривал присутствие на выбранной траектории свиней как
личное оскорбление и, следовательно, вызов, ответить на которые подобает со всей
отвагой, решимостью, боевитостью и прочими качествами, которыми ДМШ с
избытком наделен от рождения.
Некоторое время спустя Бонг-Бонг двинулся на обгон, одной рукой вращая
баранку , а другой поочередно переключая передачи и давя на клаксон. Когда мы
поравнялись с грузовиком (находившимся с моей стороны), тот устремился на
нас, возможно, объезжая некую реальную или мнимую дорожную опасность. Клаксон
«МИЛОСТИ БОЖИЕЙ» остался незамеченным, вероятно, вследствие того, что в том
же диапазоне частот выражало свое недовольство большое количество свиней. С
невозмутимостью, присущей обычно лишь дряхлеющим английским дворецким, Бонг-
Бонг поднял руку к цепочке из нержавеющей стали, украшенной стальным же
нержавеющим распятием, и сильно дернул, чем привел в движение вторичную,
третичную и четвертичную сигнальные системы, а именно сирены из нержавеющей
стали, установленные на крыше «МИЛОСТИ БОЖИЕЙ» и потребляющие такое количество
энергии, что скорость машины упала (по моим прикидкам) на 10 км/час и
значительная часть вырабатываемой двигателем мощности полностью ушла в децибелы. В
радиусе двадцати миль полегли сельскохозяйственные посевы, а правительство
Тайваня, превозмогая несмолкающий звон в ушах, направило ноту протеста
филиппинскому послу. Несколько дней на побережье Лусона выбрасывало мертвых китов
и дельфинов, а гидроакустики проходящих подводных лодок ВМФ США. были
госпитализированы с ушным кровотечением и по медицинским показаниям уволены в запас.
Напуганные сиреной свиньи разом опорожнили кишечник, и в тот же самый миг
водитель грузовика резко повернул в сторону. В соответствии с законом
сохранения импульса я оказался с ног1 до головы в бывшем содержимом свиных кишок,
чем, надеюсь, способствовал росту прибыли акционеров. Судя по всему, оба
азиатских господина в жизни не видели ничего смешнее и на десять минут полностью
выпали в осадок. Одного из них даже стошнило от смеха (впервые отсутствие
заднего стекла оказалось кстати). Второй протянул руку и представился Жаном
Нгуеном, после чего они с ДМШ выжидательно уставились на меня, будто ожидая,
что я подхвачу шутку.
Ваш покорный слуга, вероятно, был слишком погружен в гигиенические проблемы
и не просек юмора. Мне разъяснили, что в произношении американца «Жан Нгуен»
звучит похоже на «Джон Уэйн», как мне и предлагается впредь к новому
знакомому обращаться. Задним числом понимаю, что мне предоставили возможность
дружески подшутить над Жаном Нгуеном и в некоем символическом смысле вознаградить
себя за эпизод со свиньями. То, что я проявил непонятливость и не
воспользовался этим случаем, оставило у моих спутников чувство неловкости, как будто
за ними должок. Второй азиатский господин представился как Джекки By. Акцент
заставил меня предположить в нем этнического китайца с Малайского
полуострова, из Сингапура или Пинанга.
В первый день путешествия мы пересекли Центрально-лусонскую равнину (рис и
сахарный тростник) и оказались в городке Сан-Хуан у подножия южных отрогов
Центральной Кордильеры (деревья и насекомые). Тут как раз стемнело, и, к моей
радости, Бонг-Бонг и ДМШ не выразили желания штурмовать хребет ночью. Мы
остановились на постоялом дворе. Уделив столь подробное внимание инциденту со
свиньями, не стану утомлять читателя описанием Сан-Хуана, его обитателей
(принадлежащих к различным таксономическим филам, до той ночи мне по большей
части незнакомым), особенностям нашего ночлега (безусловно, воспитывающим
физическую и духовную стойкость) и, в частности, тамошней канализационной
системы, которая делает честь фантазии своего создателя, если не его познаниям в
гидростатике. Такого рода гостиницы возбуждают в постояльце желание
проснуться пораньше и без промедления ринуться в путь, как мы и поступили.
Здесь необходимо сделать отступление о физических свойствах пространства с
точки зрения человека, не наделенного сверхъестественными возможностями. Я
давно заметил, что в некоторых местах пространство плотнее, сложнее и больше,
чем в других. Легко покрыть три-четыре мили на открытой местности в
центральной части штата Вашингтон — пешком на это потребуется меньше часа, а при
наличии какого-либо транспортного средства — несколько минут. Такое же
расстояние в Манхэттене преодолевается значительно дольше. Дело не в том, что в Ман-
хэттене больше физических преград (хотя они, безусловно, присутствуют), а в
некоем психологическом воздействии, меняющем само восприятие расстояний.
Вашему взгляду открыт лишь небольшой отрезок пути, так плотно заполненный
людьми , зданиями, товарами, машинами и проч., что мозгу приходится тратить
значительные усилия на их сортировку. Даже будь у вас волшебный ковер, проникающий
сквозь любые физические преграды, расстояние показалось бы большим, и
преодолевать его пришлось бы дольше просто потому, что значительно возрастает
нагрузка на мозг.
Все сказанное относится и к джунглям. Пересекать их физическое пространство
— значит вести бесконечную войну с тысячами различных врагов, каждый из
которых являет собой преграду или опасность, либо то и другое вместе. То есть,
какие бы помехи ни преобладали на конкретных десяти кв. м, вам все равно
приходится преодолевать эти десять метров когтями и зубами. В джунглях есть
дороги, но даже в хорошем состоянии это скорее пережимы, чем векторы движения,
а в хорошем состоянии они не бывают никогда — оползни, поваленные стволы,
глубокие рытвины и другие подобные препятствия встречаются через каждые
несколько сот метров. И постоянно та же проблема — видимость всего несколько
метров, и все пространство насыщено визуальными сигналами, часть из которых,
как, скажем, бабочки (ладно, ладно), прекрасны. Я упоминаю об этом, поскольку
у всех, кто меня читает, вероятно, есть на стенах или в компьютере детальные
карты Лусона, и может показаться, что речь идет о незначительных расстояниях.
Однако попытайтесь отрешиться от них и представить, что в практическом смысле
Лусон не меньше, чем, скажем, часть США. к западу от Миссисипи, по крайней
мере , в терминах времени, которое требуется, чтобы его пересечь.
Я пишу это не для того, чтобы поныть и показать, как много и тяжело
работаю, но потому, что, не усвоив мысль об огромности этой части планеты,
невозможно поверить в те ошеломляющие факты, к которым я медленно подбираюсь.
Мы поехали в горы. Около полудня наткнулись на первый блокпост. С
картографической точки зрения покрытое расстояние может восприниматься мизерным,
однако в терминах творческого преодоления непредвиденных преград, трудных
решений и ситуаций, казавшихся поначалу абсолютно безвыходными, должно считаться
выдающимся достижением, сравнимым с любым днем экспедиции Льюиса-Кларка
(исключая, разумеется, экстраординарные дни вроде тех, когда они встретили
гризли или переваливали через хребет Биттеррут). Блокпост выглядел скромно: один
человек в армейской форме (американской б/у) стоял у обочины и курил. Мы
находились на необычно широком отрезке дороги; любую машину, вздумавшую
поиграть в догонялки, легко можно было бы свернуть в сторону. Четверо военных
(съевший на этом собаку ДМШ определил по нашивкам лейтенанта, сержанта и двух
рядовых) вылезли из припаркованного рядом внедорожника типа «хамви» с
исключительно длинной штыревой антенной на бампере. Рядовые, вооруженные М-16,
заняли позиции позади «МИЛОСТИ БОЖИЕЙ» и выразительно направили стволы в землю,
как будто энтомологическая угроза внушает им больше опасений, чем кучка
путешественников. Сержант был вооружен чем-то, что сперва показалось мне L-
образной полицейской дубинкой, собранной из водопроводных труб и покрашенной
в черный цвет, но при дальнейшем рассмотрении оказалось автоматом.
Упомянутый сержант подошел к водительской дверце и заговорил с Бонг-Бонгом
по-тагальски. Лейтенант, вооруженный всего лишь пистолетом, наблюдал за
происходящим из тени «хамви», предпочитая, по-видимому, делегирование полномочий
авторитарному стилю руководства. Досмотр ограничился тем, что сержант
заглянул в заднее, лишенное стекла окно «МИЛОСТИ БОЖИЕЙ» и обменялся сердечными
приветствиями с ДМШ (очевидно, Жан Нгуен и Джекки By владеют тагальским еще
хуже вашего покорного слуги). После этого нам разрешили ехать дальше.
Впрочем, я заметил, что лейтенант тут же начал разговор по рации. «Сержант
сказал, здесь есть Наши Ребята-Акробаты», — объяснил Бонг-Бонг, используя
местное ласковое прозвище НРА, или Народной Рабочей Армии, якобы революционной,
но довольно незадачливой партизанской организации, ведущей прямое
происхождение от Хукбалахап, местного сопротивления, которое противостояло (но не так
безалаберно) японским оккупантам во время Второй мировой войны.
Затем мы покрыли расстояние, по объему пережитых сомнений, неопределенности
и страха эквивалентное еще одному дню экспедиции Льюиса-Кларка (вполне
адекватная мера длины, опасности, потоотделения, желудочного расстройства,
желания немедленно перенестись домой и эмоционального стресса, которую я буду в
дальнейшем сокращенно называть ЭЛК). Итак, через 1 ЭЛК мы подъехали ко
второму блокпосту, полностью идентичному первому, если не считать, что в
дополнение к «хамви» здесь имелись армейский грузовик, несколько палаток и выгребная
яма, видом и запахом свидетельствующая о длительном военном присутствии.
Бедолагу-рядового заставили заползти под «МИЛОСТЬ БОЖИЮ» с фонариком и
осмотреть днище. Все вещмешки вытащили и выпотрошили. Следовало упомянуть, что
в Маниле ДМШ исследовал мои вещи с пристрастием, тогда показавшимся досадным,
и не позволил взять, например, лекарства, а все остальное разложил по
герметичным полиэтиленовым пакетам, которые и упаковал в вещмешки. Разумность
такого модульного подхода стала очевидной при досмотре наших вещей: их просто
высыпали на брезент и проверили визуально через прозрачные пакеты либо
ощупали в поисках структурных неоднородностей. Некоторые из вещмешков содержали
запас табачных изделий американского производства, которые назад не
вернулись. Тогда же исчезла большая часть пальчиковых батареек, закупленных (как
мне казалось, в избыточном количестве) по настоянию ДМШ. Мы получили
разрешение ехать дальше и через примерно 0,6 ЭЛК (потраченных главным образом на то,
чтобы убирать с дороги поваленные стволы) прибыли в городок, словно по
волшебству возникший посреди джунглей, на двух сторонах реки. Проспал эту ночь
как убитый в неожиданно приличной гостинице. Поутру под окном собралась
большая толпа местных в лучших парадно-выходных американских футболках. Спустился
вниз и увидел в урлу ДМШ, Жана Нгуена и Джекки By (каждого — за отдельным
столиком) в кожаных куртках (явно не по погоде) и вообще всячески
демонстрирующих свою крутизну.
Не желая нарушать психодраму, ваш покорный слуга занял неприметную позицию
за еще одним столиком, подальше от потенциальной линии огня, согласился на
кофе, отказался от местных деликатесов, выторговал (см. прилагаемый авансовый
отчет) тарелку с ложкой и позавтракал «Капитанскими кранчами» с теплым
стерилизованным молоком из вещмешка (при таком способе транспортировки молочный
пакет приобретает отчетливо выраженную подушкообразную форму, как у
отдельного элемента «Капитанских кранчей», только гораздо больше). Взрывной хруст
кранчей заставил вашего покорного слугу почувствовать себя чужаком и
американцем — ощущение, от которого становится немного не по себе. Жан Нгуен и
Джекки By отклонили все, кроме чая, видимо, для поддержания имиджа опасных
криминальных авторитетов. ДМШ съел омлет диаметром с хула-хуп, одновременно
коротко беседуя с местными, которых по одному впускали пред его светлые очи.
Между двумя такими беседами ДМШ заметил меня и пригласил подсесть. Я перенес
«Капитанские кранчи» вместе с инфраструктурой на не занятый омлетом краешек
стола и имел честь присутствовать на следующих пяти собеседованиях. Они
велись на смеси английского и тагальского. Толпа на улице постепенно убывала по
мере того, как ДМШ выслушивал каждого и отправлял его восвояси.
Мои догадки о теме разговора строились на изредка проскакивавших английских
словах и некой интуитивной системе распознавания образов, не поддающейся
рациональному объяснению. Главные ключевые слова: Япония, японцы, война,
золото, сокровища, раскопки, Ямасита, массовые казни. Эмоциональный настрой
разговора заключался в вежливом, но ярко выраженном скепсисе со стороны ДМШ и
отчаянном желании собеседников, чтобы им верили. Насколько я смог заключить,
ДМШ не поверил ни одному. Некоторые начинали буянить и получали совет закрыть
дверь с другой стороны, что и выполняли, опасливо поглядывая на Жана Нгуена и
Джекки By; другие напускали на себя оскорбленно-страдальческий вид. Первое
ДМШ забавляло, второе раздражало. Ваш покорный слуга молча размышлял о
неуместности своего присутствия и с нежностью вспоминал цивилизованную жизнь,
пусть даже в Маниле. Покончив с завтраком и местными жителями, ДМШ в ответ на
мои вопросы поведал, что все это началось за два часа до моего прихода, а
толпа немедленно собирается в любом месте, где он остановился, поскольку вся
округа знает, что он ищет сокровища. В Сан-Хуане такого не произошло, потому
что там он бывает часто и все местные рассказы про японское золото уже
выслушал. 99,9% он сразу отмел за неправдоподобием, остальные проверил. 0,1%
принесли плоды.
Фидель Гэд назло стихиям вымыл и вычистил «МИЛОСТЬ БОЖИЮ». Мы переехали
через реку. Здесь особенно бросаются в глаза расовые вариации. Филиппины засе-
лялись в несколько этнически и расово не связанных волн; все это, вместе с
феноменом уплотнения пространства, который я, надеюсь, достаточно внятно
объяснил , создает расовый конгломерат. Развилка реки оказалась местом
неофициальной встречи трех разных культур. Возник город. На его яркие, вернее,
тусклые, мерцающие огни последнее время потянулись тысячи горцев, образовавших
несколько независимых барангаев. Утренние посетители ДМШ были как раз такие
горцы или их сыновья и внуки, утверждавшие, что знают о сокровищах Ямаситы из
первых рук или слышали о них от покойных родителей.
Спустя примерно 1,5 ЭЛК (дороги, склоны и условия хуже и хуже) мы
наткнулись на очередной блокпост, поставленный (вопреки всякому вероятию) на
перевале через горный хребет, над рисовыми террасами, пробитыми (еще невероятнее)
тысячу лет назад в почти отвесной скале какими-то жутко трудолюбивыми
предками местных селян. Здесь нас обыскали как следует. Сержант с тонкими усиками
долго мял мне яйца, по-видимому, не из сексуальных побуждений, но при этом
выискивал в лице признаки покорности или отчаяния. Мои спутники подверглись
тому же испытанию и выдержали его более стоически, чем ваш покорный слуга. Ни
у кого из нас не обнаружилось привязанного к мошонке смертоносного оружия, но
(сюрприз!) Жан («Джон Узйн») Нгуен и Джекки By оказались вооружены до зубов,
а ДМШ не сильно от них отстал. Ваш покорный слуга был уверен, что сейчас его
поставят на колени и расстреляют в затылок, однако представителей власти
больше заинтересовали «Капитанские кранчи», чем арсенал моих спутников. ДМШ и
командир блокпоста удалились в палатку для приватных переговоров, откуда ДМШ
вышел с изрядно похудевшим бумажником и разрешением проследовать дальше при
условии, что (1) весь запас «Капитанских кранчей» будет передан в офицерскую
столовую, (2) на обратном пути оружие и боеприпасы проверят по описи и
убедятся, что мы не передали ничего Нашим Ребятам-Акробатам.
Нас ждали еще три дня изматывающе медленного пути, соответствующего
примерно 10 ЭЛК. Согласно моей карте и джи-пи-эске, мы огибали область действующих
вулканов, с которых время от времени сходят лахары (грязевые потоки). Войдя в
соприкосновение с тем, что в джунглях зовется дорогами, эти лахары порождают
транспортные проблемы, переходящие далеко за грань абсурда. Мы миновали целый
погребенный город. Церковные шпили криво торчат из серой грязи, удерживаемые
теми самыми потоками, которые их покосили; черепа коз, собак и др. выступают
из грязи, схватившейся вокруг живых животных, как бетон. На ночлег
останавливались в деревушках, вознаграждая хозяев пенициллином (филиппинцы принимают
его от всех болезней, как аспирин), батарейками, одноразовыми зажигалками и
что там еще осталось после блокпостов. Спали на скамьях, на полу, на крыше,
на передних сиденьях «МИЛОСТИ БОЖИЕЙ» под москитными сетками.
Наконец моя джи-пи-эска показала, что мы менее чем в 10 км от загадочной
цели. Местные жители велели подождать в соседней деревушке. Мы провели там
день и ночь за отдыхом и чтением книг (ДМШ не выезжает из дома без ящика тех-
нотриллеров). Наконец на заре к нам заявилось трио очень юных низкорослых
мужчин, один из которых имел при себе автомат Калашникова. Все трое забрались
на крышу «МИЛОСТИ БОЖИЕЙ», и мы поехали в джунгли по дороге, которую и
тропой-то не очень назовешь. Через два км достигли точки, после которой уже
больше толкали джипни, чем ехали. Вскоре после этого мы оставили Бонг-Бонга с
одним вещмешком и, поочередно неся два других, направились дальше. Я сверился
с джи-пи-эской и убедился, что мы вновь приближаемся к цели, от которой
некоторое время пугающе удалялись. Оставалось 8 тыс. м, наша скорость варьировала
от 500 до 1000 м/ч, в зависимости от того, шли мы круто вверх или круто вниз.
Было около полудня. Любой, изучавший математику в начальной школе,
догадается, что к заходу солнца мы по-прежнему оставались в нескольких тыс. м от
места назначения.
Три филиппинца — наши провожатые, охрана или конвоиры — были в непременных
американских футболках, которые на первый взгляд нивелируют культурные
различия . Однако эти ребята еще не достигли растворения в мировом сообществе. По
городу они ходят во вьетнамках, по джунглям — босиком (мозоли на их ступнях
не уступят в прочности иным ботинкам) . Говорят они на языке, имеющем, по-
видимому, ноль общего с тагальским («тагальский» — старое название;
правительство убеждает называть его «филиппинским», подразумевая, что это общий
язык архипелага, однако случай наших знакомцев убедительно демонстрирует
ошибочность подобного взгляда). ДМШ говорил с ними по-английски. В какой-то
момент он подарил одному бросовую шариковую ручку, и у ребят буквально
загорелись глаза. Пришлось отыскать еще две ручки — каждому по одной. Просто Новый
год какой-то. Продвижение застопорилось: несколько минут они щелкали ручками
дивясь, как умно выдвигается стержень, и рисовали у себя на ладонях. Короче,
они носят американские футболки не как американцы, а как английская королева
алмаз Кохинор. Который раз меня охватило сильное чувство, что я не совсем в
Канзасе.
Мы пережили неизбежную вечернюю грозу и продолжили путь уже в темноте. ДМШ
извлек из вещмешка армейские пайки, просроченные всего на пару недель.
Филиппинцы пришли почти в такой же экстаз, как от шариковых ручек, и спрятали
лоточки из фольги для дальнейшего использования в домашнем хозяйстве. Мы
двинулись дальше. На удачу, взошла луна. Я несколько раз падал и налетал на
деревья, что по большому счету было даже хорошо, поскольку привело меня в
состояние легкого шока, притупляющего боль и способствующего выработке адреналина.
В какой-то момент наши проводники засомневались, куда идти. Я вытащил джи-пи-
эс и (используя функцию подсветки экрана) определил, что мы в каких-то
пятидесяти метрах от цели, что почти в пределах погрешности джи-пи-эс. Наши
провожатые приободрились и повеселели — они, наконец, сориентировались и поняли,
где находятся. Я налетел на что-то твердое и холодное и едва не сломал
колено. Я нагнулся, ожидая нащупать скальный выступ, но почувствовал холодный
металл, что-то вроде штабеля из брусков размером примерно с батон. «Мы это
ищем?» — спросил я. ДМШ включил фонарь и повел лучом в мою сторону.
Меня мгновенно ослепил штабель золотых слитков высотой до пояса, шириной
метра полтора, лежащий посреди джунглей, без всяких ориентиров или охраны.
ДМШ подошел, сел на штабель и закурил сигару. Через некоторое время мы
измерили и сосчитали слитки. Они трапециевидные в сечении, примерно 10 см
шириной, 10 высотой и 40 длиной. Мы прикинули, что их масса должна составлять
около 75 кг, или 2400 тройских унций. Поскольку вес золота измеряют в
тройских унциях, а не в килограммах (!) , позволю себе смелую догадку, что они
должны весить по 2500 тр.у. каждый. При нынешней цене на золото ($400 за тр.
у.), получается, что каждый слиток стоит около $1 млн. В штабеле пять слоев,
в каждом слое по 24 слитка, итого стоимость штабеля — $120 млн. Оценка как
веса, так и стоимости исходит из предположения, что золото почти чистое. Я
перетер клеймо с одного слитка, поставленное в Банке Сингапура. На каждом
слитке стоит уникальный серийный номер, я переписал, сколько смог.
После этого мы вернулись в Манилу. Всю дорогу я ломал голову, как довезти
хотя бы один слиток до ближайшего банка, где его можно было бы обратить во
что-нибудь полезное вроде наличности.
Позвольте мне здесь перейти к формату вопрос-ответ.
В: Рэнди, у меня есть чувство, что сейчас ты начнешь объяснять, как трудно
везти их через джунгли. Давай пропустим это все и сразу поговорим о
вертолетах.
О: Там негде посадить вертолет. Местность исключительно пересеченная.
Ближайший ровный участок — примерно в 1 км. Его надо будет расчистить. Во
Вьетнаме для этого применялись четырехтонные авиабомбы, но, боюсь, здесь подобный
номер не пройдет. Деревья придется валить, что будет заметно с воздуха.
В: Ну и что? Кто это заметит?
О: Как должно быть ясно из предыдущего изложения, у людей, контролирующих
золото, есть связи с Манилой. Можно предположить, что филиппинская авиация
регулярно облетает эти места и держит их под радарным наблюдением.
В: Как можно доставить слитки к ближайшей приличной дороге?
О: Их придется переть на себе по вышеописанной пересеченной местности.
Каждый слиток весит, как взрослый мужчина.
В: Можно ли разрубить их на части?
О: ДМШ сомневается, что нынешние владельцы это позволят.
В: Можно ли провезти золото через военные блокпосты?
0: В массовом порядке — нет. Общий вес золота около 10 тонн, потребуется
грузовик, который не пройдет по здешним дорогам. Спрятать от досмотра 10 тонн
золота невозможно.
В: А если вывозить слитки по одному?
0: Тоже очень сложно. Теоретически возможно доставить их в некую
промежуточную точку, расплавить или разрубить и запрятать в корпусе джипни или
другой машины, довезти до Манилы и там извлечь. Эту операцию пришлось бы
повторять сотни раз. Проехать через один блокпост 100 раз (или хотя бы дважды)
значит, мягко говоря, навлечь на себя подозрение. Кроме того, встает вопрос
оплаты.
В: В чем он заключается?
О: Очевидно, нынешние хозяева пожелают что-нибудь за свое золото получить.
Платить им золотом или, скажем, драгоценными камнями — нонсенс. Банковских
счетов у них нет. Выходит, платить надо филиппинскими песо. Любая купюра с
номиналом больше 500 песо бесполезна в этих краях. 500 песо это около 20
долларов, значит для совершения сделки в джунгли надо было бы доставить 6 млн.
банкнот. Используя штангенциркуль, содержимое моего бумажника и несложные
вычисления, можно определить, что получится пачка купюр (подождите немного
переключу калькулятор на режим «научные функции») толщиной 25 000 дюймов, или,
если вы предпочитаете метрическую систему, — 2/3 км. Если разложить купюры в
стопки по метру толщиной, они займут квадрат со стороной три метра. Короче,
речь идет о грузовике денег. Их придется везти все в те же джунгли. Очевидно,
что расплавить бумажные деньги и спрятать их в корпусе грузовика не
представляется возможным.
В: Если вся загвоздка в военных, почему бы не взять их в долю? Пусть
оставят себе хороший процент и не мешают.
0: Потому что деньги пойдут на закупку оружия, из которого НРА будет
убивать этих самых военных.
В: Нельзя ли под залог золота взять кредит на организацию его доставки?
О: Золото ничего не стоит, пока неизвестна проба. До тех пор мы имеем дело
с нерезким снимком штабеля каких-то желтых брусков в каких-то вроде джунглях.
Чтобы определить пробу, надо отправиться в джунгли, найти золото, взять
образец и доставить его в большой город. Но и это ничего не докажет. Даже если
потенциальный кредитор и впрямь поверит, что образец из джунглей (и вы не
подменили его по дороге), он будет знать лишь пробу края одного из слитков в
штабеле. То есть невозможно определить стоимость золота, пока весь штабель не
будет перевезен в банк и тщательно апробирован.
В: Нельзя ли просто привезти золото в маленький банк и продать с большой
скидкой, чтобы бремя его доставки легло на кого-то другого?
О: ДМШ поведал об одной такой транзакции, имевшей место в небольшом городке
на севере Лусона. Местные предприниматели просто взорвали стену динамитом,
вошли и забрали золото вместе с приготовленными деньгами. ДМШ говорит, что
лучше тихо перережет себе глотку, чем войдет в провинциальный банк с чем-либо
на сумму больше чем несколько десятков тысяч $.
В: Значит, ситуация в принципе неразрешима?
О: Ситуация в принципе неразрешима.
В: Тогда зачем было переться в такую даль?
О: Чтобы совершить полный круг и вернуться к тому, что ДМШ объявил с самого
начала. Нам что-то хотят этим сказать.
В: Что именно?
О: Деньги, которые нельзя потратить, — бесполезны. У некоторых людей много
денег, которые они очень хотели бы потратить. Если мы дадим им возможность
тратить деньги через Крипту, они очень обрадуются, а если мы это дело просрём
— очень огорчатся. В любом случае они приложат все усилия к тому, чтобы мы —
акционеры и руководящее звено корп. «Эпифит» — разделили их чувства.
А сейчас я отправлю все это мылом, позову стюардессу и потребую заслуженный
алкоголь.
P.S.
Рэндалл Лоуренс Уотерхауз
Текущие координаты в реальном пространстве, только что с GPS-карты в моем
ноутбуке: 27 градусов, 14.95 минут северной широты 143 градуса 17.44 минуты
восточной долготы.
Ближайший географический объект: о-ва Бонин.
РАКЕТА
Джульета удалилась куда-то далеко за Северный Полярный круг. Бобби
преследует ее, как измученный траппер, бредя по сексуальной тундре в изношенных
снегоступах и героически прыгая с льдины на льдину. Однако она остается
далекой и недостижимой, как Полярная звезда. С Енохом Роотом она и то чаще
видится, чем с Бобби, а Енох связан обетом безбрачия или как там это зовется. Или
нет?
Несколько раз, когда Бобби Шафто все же удавалось вызвать у Джульеты
улыбку, она начинала задавать трудные вопросы. Ты спал с Глорией, Бобби?
Пользовались ли вы презервативом? Могла ли она забеременеть? Исключаешь ли ты
полностью возможность, что у тебя ребенок на Филиппинах? Сколько ему или ей было
бы сейчас? Ну-ка, прикинем: ты трахнул ее в день Перл-Харбора, значит,
ребенок мог родиться в сентябре сорок второго. Тогда твоему ребенку сейчас
четырнадцать , пятнадцать месяцев — может, лапочка как раз учится ходить!
Шафто всегда становится не по себе, когда железные бабы вроде Джульеты
начинают умиляться и сюсюкать. Поначалу он думал, что она его так отшивает.
Дочь контрабандиста, партизанка, интеллектуалка и атеистка — да что ей до
какой-то манильской девушки? Окстись, мать! Война кругом!
Потом он находит более правдоподобное объяснение: Джульета беременна.
День начинается с рева корабельной сирены в Норрсбрукском порту. Городок —
россыпь аккуратных белых домиков на скале, которая круто обрывается в
Ботнический залив, образуя южный берег обрамленного пристанями фьорда. Полгородка
выбежало на улицы и в тревожном свете розовато-желтой зари увидело, что
девственность фьорда нарушил неумолимый стальной фаллос. И не просто, а со
спирохетами: несколько десятков людей в черной форме выстроились наверху
аккуратно, как леерные стойки. Когда отзвуки сирены затихают в каменных стенах
фьорда, становится слышно, что спирохеты поют: горланят разухабистую немецкую
песню, которую Шафто последний раз слышал в Бискайском заливе во время атаки
на конвой.
Еще два человека в Норрсбруке должны узнать мотивчик. Шафто идет к Еноху
Рооту в церковный подвал, но никого не застает; постель и лампа простыли.
Может, местное отделение Societas Eruditorum проводит заседание на рассвете, а
может, Енох нашел постель потеплее. Но старый верный Гюнтер Бишоф на месте:
высунулся в окошко своей мансарды, смотрит в цейсовский бинокль на незнакомый
корабль.
Шведы с минуту стоят, скрестив руки на груди и разглядывая непонятное
явление природы, потом разом решают, что ничего не видели. Они поворачиваются
спиной к гавани, возвращаются по домам, начинают варить кофе. Нейтралитет —
состояние не менее странное, чем война, и точно так же требует неприятных
уступок. В отличие от большинства европейцев шведы могут не беспокоиться, что
немцы захватят их город и потопят рыбачий флот. С другой стороны, немецкое
судно нарушило их суверенитет, и, по-хорошему, надо хвататься за вилы и
кремневые ружья. С третьей стороны, корабль, вполне вероятно, сделан из шведской
стали.
Шафто не сразу узнает подводную лодку, уж очень форма нехарактерная.
Обычная подлодка выглядит как надводный корабль, только длиннее и уже. У него
есть V-образный корпус и плоская палуба, утыканная орудиями, а на ней —
боевая рубка, из которой торчит всякая ерунда: зенитки, антенны, страховочные
тросы, орудийные щиты. Фрицы бы туда часы с кукушкой поставили, если бы
нашлось место. Когда обычная подлодка рассекает воду, из дизелей валит густой
черный дым.
Эта похожа на торпеду длиной с футбольное поле. Вместо боевой рубки —
неприметный обтекаемый горб. Ни орудий, ни антенн, ни часов с кукушкой — все
гладкое, как окатыш. Нет ни шума от дизелей, ни дыма — только немного пара.
Похоже, у этой хреновины вообще нет дизелей. Она только ровно гудит, как
«мессершмитт» Анжело.
Шафто ловит Бишофа на выходе из гостиницы — тот тащит вещмешок размером с
убитого моржа. Бишоф задыхается от натуги, а может быть, от волнения.
— Это она, — хрипит он таким тоном, будто разговаривает сам с собой.
Однако, судя по тому, что слова английские, обращается он к Бобби. — Ракета.
— Ракета?
— Работает на ракетном топливе, восьмидесятипятипроцентной перекиси
водорода. Не надо перезаряжать verdammt1 аккумуляторы. Двадцать восемь узлов — под
водой! Красотуля моя! — Он сюсюкает, как Джульета.
— Помочь что-нибудь отнести?
— Рундук... наверху.
Шафто взбегает по узкой лестнице и видит комнату Бишофа совершенно пустой.
На столе, придавленная стопкой золотых монет, благодарственная записка
хозяевам . Посреди комнаты, как детский гробик, стоит черный рундук. Из открытого
окна доносятся ликующие возгласы.
Бишоф с вещмешком идет по пирсу. Подводники на ракете его заметили и
спускают шлюпку. Она мчит к пирсу, как гоночная лодка.
Шафто взваливает рундук на плечо и трусит по лестнице. Сразу вспоминаются
погрузки на корабль, из которых и должна состоять жизнь морского пехотинца.
Шафто, давно не выходившего в море, на миг охватывает знакомое чувство. Это
то, да не то: настоящее волнение сборов куда сильнее.
Следы Бишофа на тонком снегу ведут вдоль мощеной улочки на пирс. Трое в
черном вылезают из шлюпки, поднимаются по ступеням на пирс и козыряют Бишофу;
с двумя он обнимается. В розовом свете зари Шафто узнает подводников из
старой команды Гюнтера. Третий выше, старше, худее, мрачнее, лучше одет и
плотнее увешан орденами. Короче, больше похож на фашиста.
Шафто не верит себе. Только что он помогал старому другу Гюнтеру —
пацифистски настроенному отставнику, пописывающему мемуары. А выходит, что он
пособничает врагу. Что бы о нем подумали другие морпехи?
Ах да. Чуть не забыл. На самом деле он участвует в заговоре который они с
1 Проклятые (нем.).
Бишофом, Руди фон Хакльгебером и Енохом Роотом составили в подвале под
церковью. Бобби резко останавливается и шваркает рундук посреди пирса. Фашист,
услышав грохот, поднимает голубые глаза на Шафто. Тот готов ответить
презрительным взглядом.
Бишоф это замечает. Он поворачивается к Шафто и что-то весело кричит по-
шведски. Шафто хватает ума отвести взгляд от мрачного немца и с улыбкой
кивнуть Бишофу. На хрена такой заговор, если из-за него и подраться нельзя?
Еще два подводника поднялись по ступеням, чтобы забрать вещи Бишофа. Один
идет по пирсу за рундуком. Они с Шафто узнают друг друга одновременно. Черт!
Парень удивлен, увидев здесь Шафто, но не то чтобы огорчен. Тут ему приходит
в голову какая-то мысль; он застывает и в ужасе косит глазом на высокого
фашиста. Гадство! Шафто поворачивается спиной, как будто собрался назад в
город.
— Енс! Енс! — орет Бишоф и добавляет что-то по-шведски. Шафто продолжает
идти. Бишоф бежит вдогонку и с последним: «Енс!» обнимает его за плечи. Потом
шепотом, по-английски: — У тебя есть адрес моей семьи. Если не встретимся в
Маниле, постараемся связаться после войны.
Он начинает колотить Шафто по спине, вынимает из кармана бумажные деньги,
сует ему в руку.
— Кой хрен, конечно, мы там встретимся, — говорит Шафто. — А эта херня
зачем?
— Я даю на чай милому шведскому пареньку, который помог мне нести багаж, —
говорит Бишоф.
Шафто цыкает зубом и кривится. Конспирация ему не по душе. В голову
приходят несколько вопросов, среди них: «Чем эта большая торпеда на ракетном
топливе безопаснее твоей прежней лодки?», но говорит он:
— Ладно, счастливо.
— Удачи тебе, друг мой. А это — чтобы не забывал заглядывать на почту. —
Бишоф щиплет приятеля за плечо так, чтобы синяк остался дня на три,
поворачивается и идет к соленой воде.
Шафто идет к снегу и деревьям, завидуя. Когда через пятнадцать минут он
оглядывается на гавань, лодки уже нет. Внезапно город становится таким же
холодным, пустынным, затерянным на краю света, как и на самом деле.
Письма он получает до востребования на Норрсбрукской почте. Когда два часа
спустя она открывается, Шафто уже ждет на пороге, дыша паром, что твой
двигатель на ракетном топливе. Он забирает письмо от родных из Висконсина и
большой конверт, отправленный вчера из Норрсбрука, без обратного адреса, но
подписанный рукой Гюнтера Бишофа.
В конверте — бумаги касательно новой подводной лодки, в том числе несколько
писем, подписанных Самим Главным. Шафто успел немножко набраться немецких
слов, но все равно почти ничего не понимает. Много цифр и каких-то явно
технических описаний. Вот они — бесценные разведданные. Шафто старательно
убирает бумаги, запихивает конверт в штаны и направляется к жилищу Кивистиков.
Идти долго, холодно, сыро. Есть время обдумать свое положение. Он застрял
на нейтральной территории, за полмира от того места, где хочет быть. Разлучен
с Корпусом. Вляпался в непонятный заговор.
По большому счету он уже несколько месяцев в самоволке. Однако, если
явиться в американское посольство в Стокгольме с этими документами, его простят.
Значит, в конверте — билет на родину. А «родина» — очень, очень большая; она,
в частности, включает Гавайи, откуда до Манилы ближе, чем от Норрсбрука,
Швеция. Отто только что вернулся из Финляндии, его суденышко покачивается у
дощатого причала. Шафто знает: оно до сих нагружено тем, что там сейчас финны
дают за кофе и пули. Сам Отто сидит в доме, с красными от недосыпа глазами,
и, ясно дело, глушит кофе в беспросветной тоске.
— Где Джульета? — спрашивает Шафто. Он уже боится, не вернулась ли она в
Финляндию.
Каждый раз Отто возвращается с другой стороны Ботнического залива все более
мрачным. Сегодня он мрачнее обычного.
— Видел это чудище? — говорит он, качая головой. Только закоренелый финн
способен вложить в голос столько изумления, отвращения и тоски. — Немцы
сраные!
— Я думал, они защищают вас от русских.
Отто долго, раскатисто хохочет.
— Zdrastuytchye, tovarishch! — говорит он, наконец.
— Чего-чего?
— Это значит «здравствуйте, товарищ» по-русски, — объясняет Отто. —
Тренируюсь .
— Лучше бы ты учил Клятву на верность Соединенным Штатам Америки, — говорит
Шафто. — Думаю, покончив с немцами, мы засучим рукава и отбросим Иванов
обратно в Сибирь.
Отто снова смеется. В наивности, даже такой чрезмерной есть что-то
трогательное .
— Я закопал немецкую воздушную турбину в Финляндии говорит он. — Продам
русским или американцам, кто первый туда доберется.
— Где Джульета? — спрашивает Шафто. Кстати о наивности.
— В городе, — отвечает Отто. — Делает покупки.
— Значит, у вас появились деньги?
Отто зеленеет. Завтра день выплаты.
Тогда Шафто сядет на автобус до Стокгольма.
Шафто усаживается напротив Отто. Они некоторое время пьют кофе и говорят о
погоде, контрабанде, сравнительных достоинствах различных видов
автоматического вооружения. На самом деле речь о том, получит ли Шафто деньги, и если
да, то сколько.
Наконец Отто осторожно обещает расплатиться, если Джульета не потратит все
на «покупки» и если Шафто разгрузит кеч.
Так что Бобби Шафто до конца дня таскает из трюма на причал, а оттуда в дом
советские минометы, ржавые банки с икрой, кирпичи черного китайского чая,
произведения саамского народного искусства, пару икон, ящик настоянного на
сосновых иголках финского шнапса, круги несъедобной колбасы и тюки со
шкурками.
Тем временем Отто уходит в город. Темнеет, его все нет. Шафто укладывается
в доме на боковую, четыре часа ворочается, минут десять дремлет и просыпается
от стука в дверь.
Он подходит к двери на четвереньках, вытаскивает из тайника «суоми»,
отползает в дальний конец дома и бесшумно выскальзывает через люк в полу. Камни
обледенели, но босые ступни не скользят, так что он легко может обойти с тыла
и посмотреть, кто там ломится.
Это Енох Роот, пропадавший всю последнюю неделю.
— Привет! — говорит Шафто.
— Бобби! — Роот оборачивается на голос. — Так ты уже знаешь?
— О чем?
— Что мы в опасности.
— Не-а, — отвечает Шафто. — Просто я всегда так открываю дверь.
Они заходят в дом. Роот отказывается включать свет и все время смотрит в
окно, как будто кого-то ждет. От него слегка пахнет Джульетиными духами —
Отто привез их из Финляндии двадцативедерную бочку.
Шафто почему-то не удивлен. Он начинает варить кофе.
— Возникла очень сложная ситуация, — говорит Роот.
— Вижу.
Роот изумлен. Он оторопело смотрит на Шафто, глаза его блестят в лунном
свете. Будь ты хоть семи пядей во лбу, когда замешана женщина, становишься
дурак дураком.
— И ты тащился в такую даль, чтобы рассказать, что спишь с Джульетой?
— Нет, нет, нет, нет! — Роот на мгновение замирает, морщит лоб. — То есть
да. Я собирался тебе сказать. Но это только первая часть гораздо более
запутанного дела. — Он встает, прячет руки в карманы и снова проходит по избушке,
выглядывая в окна. — У тебя есть еще такие финские автоматы?
— в ящике слева, — говорит Шафто. — А что? Будем стреляться?
— Может быть. Нет, не мы с тобой! Могут нагрянуть гости.
— Легавые?
— Хуже.
— Финны?
(У Отто есть конкуренты.)
— Хуже.
— Так кто тогда? — Шафто не может вообразить никого хуже.
— Немцы. Немцы.
— Ой, бля! — возмущенно орет Шафто. — Как ты можешь говорить, будто они
хуже финнов?
Роот обескуражен.
— Если ты хочешь сказать, что один отдельно взятый финн хуже одного немца,
я с тобой соглашусь. Однако у немцев есть малоприятное свойство: они обычно
связаны с миллионами других немцев.
— Согласен, — говорит Шафто.
Роот откидывает крышку ящика, вытаскивает пистолет, проверяет патронник,
направляет дуло на луну, смотрит в него, как в подзорную трубу.
— Так или иначе, немцы собрались тебя убить.
— За что?
— За то, что ты слишком много знаешь.
— В смысле, про Гюнтера и его новую подлодку?
— Да.
— А ты-то откуда узнал? Это как-то связано с тем, что ты спишь с Джульетой?
— продолжает Шафто. Он не столько зол, сколько утомлен. Вся эта Швеция сидит
у него в печенках. Ему надо на Филиппины. Все, что не приближает к
Филиппинам, — досадная помеха.
— Да. — Роот тяжело вздыхает. — Джульета очень хорошо к тебе относится, но
когда она увидела фотографию твоей девушки...
— Да чихала она и на тебя, и на меня. Просто хочет иметь все плюсы того,
что она финка, и никаких минусов.
— А какие минусы?
— Необходимость жить в Финляндии, — говорит Шафто. — Ей надо выскочить за
кого-нибудь с хорошим паспортом. За американца или британца. Не давала же она
Гюнтеру.
Роот смущается.
— Ладно, может, и давала, — вздыхает Шафто. — Черт!
Роот вытащил из другого ящика сменный магазин и сообразил, как вставить его
в «суоми».
— Ты, наверное, знаешь, что у немцев есть негласная договоренность со
шведами.
— Что значит «негласная»?
— Давай просто скажем, что у них есть договоренность.
— Шведы нейтральны, но позволяют фрицам у себя хозяйничать.
— Да. Отто приходится в каждом рейсе иметь дело с немцами, и в Финляндии, и
в Швеции, и с их кораблями в море.
— Можешь мне не рассказывать, что долбаные фрицы повсюду.
— Ну, так вот, если коротко, немцы нажали на Отто, чтобы он тебя выдал.
— И он что?
— Выдал. Но...
— Отлично. Продолжай, я слушаю. — Шафто начинает подниматься по лестнице на
чердак.
— Но потом он об этом пожалел. Думаю, можно сказать, что он раскаялся.
— Слышу настоящего священника, — бормочет Шафто. Он уже на чердаке, на
четвереньках ползет по балкам. Останавливается, щелкает зажигалкой. Большую
часть света поглощает зеленый деревянный ящик. На грубых крашеных досках —
написанные по трафарету русские буквы.
Снизу доносится голос Роота:
— Он пришел туда, где... м-м... были мы с Джульетой.
И ясно чем занимались.
— Дай ломик, — кричит Шафто. — В ящике с инструментами, под столом.
Через мгновение в люк, как голова кобры из корзины, высовывается лом. Шафто
берет его и начинает курочить ящик.
— Отто разрывается на части. Он должен был это сделать, потому что иначе
немцы прикрыли бы его лавочку. Но он тебя уважает. Поэтому пришел к нам и
рассказал все Джульете. Она поняла.
— Поняла?!
— И в то же время ужаснулась.
— Жутко трогательно.
— Ну, тут Кивистики открыли шнапс и начали обсуждать ситуацию. По-фински.
— Ясно, — говорит Шафто. Дай финнам мрачную моральную дилемму и бутыль
шнапса — и можешь забыть о них на сорок восемь часов. — Спасибо, что не
побоялся прийти.
— Джульета поймет.
— Я не об этом.
— Думаю, Отто мне тоже ничего не сделает.
— Нет, я о...
— А! — восклицает Роот. — Нет, я должен был рано или поздно рассказать тебе
про Джульету.
— Да нет же, черт! Я про немцев!
— А. Ну, я почти про них не думал, пока уже почти сюда не дошел. Это не
столько храбрость, сколько недальновидность.
У Шафто с дальновидностью все в порядке.
— Держи. — Он спускает в люк тяжелую стальную трубу длиной в несколько
футов и толщиной в жестянку из-под кофе. — Тяжелый, — добавляет он, когда Роот
приседает под весом трубы.
— Это что?
— Советский стодвадцатимиллиметровый миномет.
— А... — Роот в молчании опускает трубу на стол. Когда он продолжает, голос
у него звучит иначе: — Не знал, что у Отто такие есть.
— Радиус поражения — шестьдесят футов. — Шафто вытаскивает из ящика снаряды
и начинает складывать их рядом с люком. — А может, метров, не помню.
Снаряды похожи на толстые футбольные мячи с хвостовыми плавниками.
— Футы, метры... разница существенная, — говорит Роот.
— Мы должны вернуться в Норрсбрук и позаботиться о Джульете.
— В каком смысле? — с опаской спрашивает Роот.
— Жениться на ней.
— Что?!
— Кто-то из нас должен на ней жениться, и поскорее. Не знаю, как тебе, а
мне она нравится. Не дело, чтобы она до конца жизни сосала русским под дулом
автомата, — говорит Шафто. — Кроме того, она может быть беременна от кого-то
из нас. От тебя, от меня или от Гюнтера.
— Мы, заговорщики, обязаны заботиться о нашем потомстве, — кивает Роот. —
Давай учредим для них трастовый фонд в Лондоне.
— Денег хватит, — соглашается Шафто. — Но я не могу на ней жениться, потому
что меня ждет Глория.
— Руди не годится, — говорит Роот.
— Потому что он пидор?
— Нет, они запросто женятся на женщинах, — разъясняет Роот. — Он не
годится, потому что он немец, а что она будет делать с немецким паспортом?
— Да, это не выход, — соглашается Шафто.
— Остаюсь я, — говорит Роот. — Я на ней женюсь, и у нее будет британский
паспорт, самый лучший в мире.
— М-м... А как насчет твоих монашеских обетов, или как это называется?
— Я должен хранить целомудрие...
— Однако не хранишь... — напоминает Шафто.
— Божье прощение безгранично, — парирует Роот. — Как я сказал, мне следует
хранить целомудрие, но это не значит, что я не могу жениться. Главное, не
вступать в телесную близость.
— Тогда брак недействителен!
— О том, что мы не вступим в телесную близость, будем знать только я и
Джульета.
— И Бог.
— Бог не выписывает паспортов.
— А церковь? Тебя вышибут.
— Может, я заслужил.
— Давай разберемся, — говорит Шафто. — Когда ты спал с Джульетой, ты
говорил, что не спишь, и мог оставаться священником. Теперь ты намерен жениться
на ней и не спать, а уверять, будто спишь.
— Ты хочешь сказать, что мои отношения с Церковью очень сложны. Я это знаю,
Бобби.
— Тогда пошли, — говорит Шафто.
Они вытаскивают миномет и ящик с минами на берег, где можно укрыться за
каменной подпорной стенкой высотой добрых пять футов. Однако за шумом прибоя
ничего не слышно, поэтому Роот прячется за деревьями у дороги, оставив Шафто
возиться с советским минометом.
Возиться особенно нечего. Неграмотный, обмороженный на обе руки, колхозник
соберет эту штуковину за десять минут. За пятнадцать, если всю прошлую ночь
отмечал успешное выполнение пятилетнего плана бутылью табуретовки.
Шафто смотрит инструкции. Не важно, что они напечатаны в России, все равно
расчет на неграмотного. Нарисованы несколько парабол, которые опираются одним
концом на миномет. Другим — на взрывающихся немцев. Поручите советскому
инженеру сконструировать туфли, и получите что-то вроде коробок для обуви;
поручите ему сделать из чего убивать немцев, и он превратится в Томаса, его мать,
Эдисона. Шафто оглядывает местность, выбирает, куда стрелять, потом идет и
промеряет расстояние шагами, считая шаг за метр.
Он возвращается, поправляет наклон ствола, и тут через стену, чуть не
сбивая его с ног, прыгает кто-то большой. Енох Роот запыхался.
— Немцы, — говорит он. — Приближаются по дороге.
— Откуда ты знаешь, что это немцы? Может, Отто.
— Моторы по звуку похожи на дизельные. Немцы любят дизели.
— Сколько моторов?
— Кажется, два.
Как в аптеке! Из леса выползают два больших черных «мерседеса», словно две
дурацкие мысли из затуманенных мозгов зеленого лейтенантика. Фары выключены.
Машины останавливаются и замирают, потом дверцы открываются и наружу высыпают
немцы. Некоторые в черных кожаных пальто. Некоторые с теми зашибенными
автоматами, которые составляют фирменный знак немецкой пехоты, на зависть
англичанам и янки, которые вынуждены обходиться первобытными охотничьими
винтовками.
Впрочем, сейчас это не важно. Фашисты здесь. Работа Бобби Шафто и, в
меньшей степени, Еноха Роота — их уничтожить. И не просто работа, а моральный
долг, потому что они — живое воплощение сатаны, публично афиширующее свою
гнусность. Это тот мир и та ситуация, к которым Бобби Шафто, как и многие
другие люди, отлично приспособлен. Он берет мину из коробки, вставляет ее в
дуло советского миномета и зажимает уши.
Миномет кашляет, как литавра. Немцы поворачиваются на звук. Монокль офицера
вспыхивает в лунном свете. Всего из машин вышли восемь немцев. Из них трое —
опытные бойцы, через микросекунду они уже на животе. Офицеры продолжают
стоять , как и двое в штатском, которые тут же принимаются палить из автоматов.
Шафто если и поражен, то исключительно их глупостью. Пули пролетают у них с
Енохом над головой и не успевают упасть в Ботнический залив, как взрывается
минометная мина.
Шафто выглядывает из-за стены. Как он примерно и ожидал, стоявших оторвало
от земли и размазало по «мерседесам» шквалом осколков. Но двое — старые бойцы
— ползут по-пластунски к избушке Отто, надеясь укрыться за толстыми
бревенчатыми стенами. Третий палит из автомата, хотя их с Енохом не видит.
За пригорком ползущих немцев не видно. Шафто наудачу выпускает еще две
мины . Слышно, как рывком открывается дверь.
Поскольку в доме всего одна комната, сейчас очень кстати пришлись бы
гранаты. Однако у Шафто их нет, к тому же он не хочет разнести к чертовой бабушке
весь дом.
— Займись вон тем фрицем, — говорит он Рооту и направляется вдоль берега,
прижимаясь к стене на случай, если немцы смотрят из окон.
Когда он почти на месте, немцы выбивают стекла и начинаю палить по Рооту.
Шафто вползает под дом, открывает люк и вылезает посреди комнаты. Немцы стоят
к нему спиной. Он дает очередь из «суоми», а когда немцы перестают двигаться,
вытаскивает трупы в люк и бросает на берегу, чтобы в доме не натекло кровищи.
Их унесет следующим приливом и, если повезет, выбросит на берег фатерлянда
недельки так через две.
Теперь все тихо, как и должно быть в уединенной избушке у моря. Впрочем,
это ничего не значит. Шафто аккуратно отходит к лесу и из-за деревьев
обозревает зону боевых действий. Оставшийся немец все еще ползет по-пластунски,
пытаясь разобраться, что происходит. Шафто его убивает. Потом спускается к
берегу и находит Еноха Роота на песке, в крови. Пуля попала точно под ключицу;
крови много, она течет у Еноха из раны и горлом при выдохе.
— Я чувствую, что умираю, — говорит он.
— Отлично, — отвечает Шафто. — Значит, ты скорее всего не умрешь.
Один из «мерседесов» в рабочем состоянии, хотя осколки проделали в нем
несколько дыр и одна шина спущена. Шафто находит домкрат, снимает колесо с
другого «мерседеса», втаскивает Роота внутрь и укладывает на заднее сиденье.
Жмет в Норрсбрук. «Мерседес» — классный автомобиль, хочется ехать на нем
через Финляндию, Россию, Сибирь, Китай — может быть, перехватить в Шанхае
порцию суси, — через Сиам и Малайю, оттуда на джонке «морских цыган» до Манилы,
найти Глорию и...
Эротические мечтания прерывает Енох Роот. Булькая кровью, он просит:
— Езжай в церковь.
— Знаешь, падре, сейчас не время наставлять меня на путь истинный.
Расслабься .
— Нет, едем сейчас. Отвези меня.
— Чтобы ты мог примириться с Богом? Ну, уж нет, преподобный, ты не умрешь.
Я отвезу тебя к доктору. В церковь успеешь в другой раз.
Роот впадает в беспамятство, что-то бормочет про сигары.
Шафто не обращает внимания на его бред, гонит машину, въезжает в Норрсбрук,
будит врача. Потом находит Отто с Джульетой и ведет их в больничку. Потом
идет в церковь и будит священника.
Когда он возвращается в больничку, Рудольф фон Хакльгебер спорит с врачом.
Руди (по-видимому, от имени Роота, который почти не может говорить) требует,
чтобы их с Джульетой повенчали прямо сейчас, на случай, если Енох умрет на
операционном столе. Шафто потрясен тяжелым состоянием пациента, однако,
памятуя недавний разговор, встает на сторону Руди: сначала венчание, потом
операция.
Отто извлекает кольцо с бриллиантом буквально из задницы: он носит ценные
вещи в полированной металлической трубочке, засунутой в прямую кишку. Шафто,
в роли шафера, неуверенно берет кольцо, еще теплое после Отто. Роот слишком
слаб, чтобы надеть кольцо на палец Джульете, и Руди направляет его руки. В
роли подружки выступает медсестра. Джульета и Енох сочетаются священными
узами брака. Роот произносит предписанные слова по одному, часто останавливаясь,
чтобы откашлять кровь в стальную кювету. У Шафто сдавливает горло, он шмыгает
носом.
Доктор дает Рооту эфир, вскрывает ему грудную клетку, начинает исправлять
неполадки. Военно-полевая хирургия — не его специальность. Он делает
несколько ошибок и вообще много суетится. Начинается кровотечение из крупной
артерии ; Шафто и доктор должны выйти на улицу и просить шведов сдать кровь. Руди
нигде не видно. Шафто подозревает, что он смылся. Однако внезапно он
появляется с древней кубинской коробкой из-под сигар, сплошь исписанной испанскими
словами.
Когда Енох Роот умирает, с ним рядом только Рудольф фон Хакльгебер, Бобби
Шафто и врач-швед.
Доктор смотрит на часы и выходит из комнаты.
Руди закрывает Еноху глаза и, держа руку на лице покойного падре, смотрит
на Шафто.
— Иди, — говорит он, — и проследи, чтобы доктор заполнил свидетельство о
смерти.
На войне часто бывает, что друг умирает, а ты должен возвращаться в бой, а
нюни оставить на потом.
— Хорошо, — говорит Шафто и выходит из комнаты.
Доктор сидит в своем кабинетике, увешанном немецкими дипломами. В левом
углу болтается скелет. В правом стоит навытяжку Бобби Шафто. Они со скелетом
берут азимут на доктора, пока тот вписывает дату и время смерти Еноха Роота.
Доктор заканчивает писать, откидывается на стуле и трет глаза.
— Можно угостить вас чашечкой кофе? — спрашивает Бобби Шафто.
— Спасибо, — отвечает доктор.
Молодая и ее отец осоловело прикорнули в приемном покое. Шафто предлагает
их тоже угостить кофе. Оставив Руди в одиночестве бдеть над телом мертвого
друга и товарища по заговору, они выходят на главную улицу Норрсбрука. Шведы
потихоньку просыпаются и тоже выходят из домов. Они выглядят в точности как
американцы со Среднего Запада — для Шафто всякий раз неожиданность, что они
не говорят по-английски.
Доктор идет в ратушу оставить свидетельство о смерти. Отто и Джульета
заходят в кафе. Шафто остается на улице и смотрит назад. Через минуту-две Руди
выглядывает в дверь докторского дома, осматривается по сторонам. Исчезает на
мгновение, потом появляется вместе с другим человеком. Тот с головой укутан
одеялом. Они садятся в «мерседес», человек в одеяле ложится на заднее
сиденье, Руди садится за руль и едет к своему дому.
Шафто идет пить кофе с финнами.
— Сегодня я сяду в этот чертов «мерседес» и буду гнать в Стокгольм, как из
пекла, — говорит Шафто. Финны этого не оценят, но «пекло» он ввернул
сознательно . Вдруг до него доходит, почему он с самого Гуадалканала считал себя
мертвым. — Ладно. Желаю приятной морской прогулки.
— Какой прогулки? — невинно переспрашивает Отто.
— Я выдал вас немцам, как вы меня, — врет Шафто.
— Сволочь! — орет Джульета.
Шафто обрывает ее:
— Ты получила, что хотела, и даже больше. Британский паспорт... — он
выглядывает в окно и видит выходящего из ратуши доктора, — . . .и вдовью пенсию на
Еноха Роота. Потом, может, будут еще деньги. Что до тебя, Отто, твоя лавочка
накрылась. Советую драть когти.
— Куда? Ты бы хоть на карту взглянул.
Отто настолько ошеломлен, что даже не злится, но за этим, надо полагать,
дело не станет.
— Пошевели извилиной, — говорит Шафто. — Придумай, как провести свое корыто
в Англию.
Что ни говори про Отто, трудные задачи ему по душе.
— Я могу пройти Гёта-каналом из Стокгольма в Гетеборг там немцев нет, — а
это уже почти Норвегия. Но в Норвегии-то немцы! Даже если я пройду Скагеррак,
как прикажешь пересекать Северное море? Зимой? Во время войны?
— Если это тебя утешит, из Англии ты пойдешь в Манилу.
— Куда?
— Англия сразу показалась близкой?
— Я тебе что, богатый яхтсмен, чтобы путешествовать вокруг света для своего
удовольствия?
— Ты — нет, а Руди фон Хакльгебер — да. У него есть деньги и связи. Ему
обещали шикарную яхту, по сравнению с которой твой кеч — просто задрипанная
шлюпка, — говорит Шафто. — Короче, Отто, кончай скулить, достань из задницы
еще брильянтов и двигай. Это лучше, чем угодить в гестапо. — Шафто встает
дружески ударяет Отто по плечу, что тому вовсе не нравится. — До встречи в
Маниле.
Входит доктор. Бобби Шафто кладет на стол деньги. Смотрит Джульете в глаза.
— Ну, мне пора, — говорит он. — Глория ждет.
Джульета кивает. Так что, по крайней мере, в глазах одной финской девушки
Шафто не такое уж говно. Он нагибается, смачно целует ее, кивает изумленному
доктору и выходит.
УХАЖИВАНИЕ
Уотерхауз прогрызался сквозь экзотические японские шифр-системы со
скоростью примерно одна в неделю, но после встречи с Мэри Смит в гостиной миссис
Мактиг его производительность упала практически до нуля. Точнее, стала
отрицательной, потому что иногда он смотрит в утреннюю газету и вместо открытого
текста видит белиберду, из которой невозможно извлечь никакой осмысленной
информации .
Несмотря на их разногласия — машина ли Тьюринга человеческий мозг? — надо
признать, что Алан без труда написал бы последовательность команд,
моделирующих умственную деятельность Лоуренса Притчарда Уотерхауза.
Уотерхауз стремится к счастью. Он достигает счастья, взламывая японские
шифры или играя на органе. Однако с органами напряженка, и сейчас уровень его
счастья целиком зависит от взлома шифров.
Он не может взламывать шифры (т.е. не способен достичь счастья), кроме как
в ясном уме. Обозначим ясность ума как Cm, которая нормируется так, чтобы
всегда выполнял соотношение:
О < Cm < 1
где Cm = 0 — полное помрачение рассудка, a Cm = 1 — божественная ясность,
недостижимое состояние безграничного разума. Если число сообщений,
расшифрованных Уотерхаузом за конкретный день, обозначить как Ndecrypts , то
зависимость Cm от этой величины будет выглядеть примерно так:
N
dtayph'
ясность ума
Ясность ума (Cm) зависит от множества переменных. Главную из них,
сексуальный голод, можно обозначить как а, по очевидной анатомической аналогии,
которую Уотерхауз на данной стадии своего эмоционального развития находит
забавной.
Сексуальный голод начинается с нуля при t = to (сразу после эякуляции) и
растет как линейная функция времени
о * (t - t0)
Единственный способ снова свести его к нулю — организовать новое
семяизвержение .
Существует пороговое значения ас, такое, что при о > ос, Уотерхауз не
способен ни на чем сосредоточиться, или, приблизительно
Cm = lim (1/(a-ac) n) при п —> оо
То есть, как только у превышает пороговое значение ас, Уотерхауз начисто
утрачивает способность взламывать японские шифры. Это означает, что он не
может достичь счастья (если, как сейчас, поблизости нет органа).
Обычно а превышает ос через два-три дня после семяизвержения:
коэффициент сексуального возбуждения
дни после оргазма
Значит, для поддержания душевного здоровья Уотерхаузу необходимо кончать
каждые два-три дня. Пока это удается, о демонстрирует классическое
пилообразное поведение, в идеале с пиками около ас, закрашенные серым участки отмечают
периоды, когда он абсолютно ничего не может сделать для победы над японским
милитаризмом.
Май 1942 г. Прелюдия к Медузю (левая часть графика)
Вот и вся теоретическая основа. В Перл-Харборе он обнаружил некоторую
закономерность, которой поначалу не придал никакого значения. А именно, что
семяизвержение в борделе (т.е. осуществленное с участием настоящей человеческой
женщины) снижает уровень о куда значительнее, чем то, которого Уотерхауз
достигает, работая руками. Другими словами, уровень сексуального возбуждения по-
еле оргазма не всегда равен нулю, как постулировала изложенная выше наивная
теория, но соответствует некой величине, зависящей от того, кончил он
самостоятельно или с посторонней помощью: о = oseif после мастурбации, но о = aQther
после публичного дома, причем aseif > aQther. Это неравенство во многом
определило успехи Уотерхауза во взломе японских шифров на станции Гипо, где
доступность большого количества публичных домов позволяла ему дольше держаться
между оргазмами. Можно утверждать, что в без малого две недели, в
двенадцатидневный период 19-31 мая 1942 года (с единственным перебоем в
производительности) Уотерхауз единолично выиграл битву за Мидуэй.
Если бы он задумался об этом тогда, то обеспокоился, потому что из aseif >
Mother вытекают неприятные следствия, тем более что значение этих величин по
отношению к ос непостоянно. Если бы не это неравенство, Уотерхауз мог бы
функционировать как вполне самодостаточная и независимая единица. Однако aseif
> Mother подразумевает, что ясность его ума и, следовательно, его счастье
зависят от других людей. Вот подлость!
Наверное, он потому и старался об этом не думать, что уходил от сложностей.
Через неделю после встречи с Мэри Смит он понимает, что думать все-таки
придется .
Появление Мэри Смит загадочным образом сдвинуло всю систему уравнений.
Теперь, когда он кончает, ясность ума не повышается скачкообразно, как ей
положено . Он продолжает думать о Мэри. И как прикажете работать на победу?
Он отправляется на поиски борделя в надежде, что старая добрая aQther его
выручит. Здесь есть определенное затруднение. В Перл-Харборе все было просто
и ясно. Однако пансион миссис Мактиг расположен в добропорядочном районе;
если здесь и есть бордели, это, во всяком случае, стараются скрыть. Так что
Уотерхауз спешит в центр, что не просто в городе, где двигатели внутреннего
сгорания работают на угле. Более того, миссис Мактиг за ним приглядывает. Она
знает его привычки. Если он вернется с работы на четыре часа позже обычного
или выйдет вечером, это придется объяснять. И объяснять убедительно, потому
что миссис Мактиг взяла Мэри под свое дряблое крыло и способна нашептать ей
всякие гадости. Хуже того, объясняться надо будет на людях, за столом, в
присутствии кузена Мэри (которого, как выяснилось, зовут Род).
Но, черт возьми, Дулитл бомбил Токио, неужели Уотерхауз не сможет
пробраться в бордель?! На подготовку уходит неделя (в течение которой он абсолютно не
способен выполнять полезную работу из-за непомерно возросшего уровня о) . В
итоге все трудности преодолены.
Становится полегче, но только на уровне сдерживания а. До недавнего времени
больше ничего не требовалось бы. Однако теперь (как осознает Уотерхауз путем
долгих раздумий в часы, когда должен был бы взламывать шифры) в системе
уравнений, определяющих его поведение, появилась новая переменная; надо будет
написать Алану, чтобы тот добавил команды в Уотерхауз-моделирующую машину
Тьюринга . Эта новая переменная — FMSp, или фактор присутствия Мэри Смит.
В простой вселенной FMSp был бы ортогонален а, то есть эти две переменные
абсолютно не зависели бы одна от другой. Уотерхауз кончал бы по графику,
сдерживая уровень а. Одновременно он старался бы чаше общаться с Мэри Смит
храня FMSp на возможно более высоком уровне.
Увы! Вселенная не проста. FMSp и а мало что не ортогональны, они
переплетаются, как инверсионные следы самолетов в ближнем бою. Старая система
сдерживания а больше не работает, а платонические отношения не улучшают FMSp, а
ухудшают. Его жизнь, до сих пор подчинявшаяся более или менее линейным
зависимостям , превратилась в дифференциальное уравнение.
Он осознал это после визита в публичный дом. На флоте сходить к девочкам —
все равно, что поссать в шпигат во время шторма; в худшем случае можно
сказать , что при других обстоятельствах это было бы невоспитанно. Так что Уотер-
хауз ходил к девочкам много лет и ничуть не смущался.
Однако во время первого после знакомства с Мэри похода в публичный дом и
после он себе отвратителен. Он видит себя не своими глазами, но глазами Мэри,
и Рода, и миссис Мактиг и других приличных богобоязненных людей, на которых
прежде чихать хотел.
Похоже, вторжение FMSp в уравнение его счастья — только острие клина, и
следом в жизнь Лоуренса Притчарда Уотерхауза ворвется еще больше
неконтролируемых факторов, прежде всего необходимость общаться с нормальными людьми.
Жуткое дело, но он понимает, что готов пойти на танцы.
Танцы устраивает Австралийское добровольческое общество — подробностей Уо-
терхауз не знает, и знать не хочет. Миссис Мактиг, очевидно, считает, что за
плату, которую взимает с жильцов, обязана не только кормить-поить их, но и
женить, поэтому настойчиво уговаривает ходить на танцы и приглашать девушек.
Наконец Род, чтобы отвязаться, говорит, что придет с большой компанией, в
которой будет и его кузина Мэри. Род под два с половиной метра, его несложно
будет найти в толпе. Если повезет, миниатюрная Мэри окажется где-то рядом.
Так что Уотерхауз идет на танцы, лихорадочно подыскивая слова, с которыми
обратится к Мэри. В голову приходят несколько вариантов.
«Знаете ли вы, что японская промышленность способна выпускать лишь сорок
бульдозеров в год?» Тогда следующая фраза. «Неудивительно, что на земляных
работах они вынуждены использовать рабов».
Или: «В силу конструктивных ограничений, накладываемых конфигурацией
антенны, у японских флотских радарных систем есть сзади слепое пятно — к ним
желательно приближаться точно с кормы».
Или: «Шифры, которыми пользуются низовые подразделения японской армии, на
самом деле труднее взломать, чем шифры командования. Ну, разве не забавно?»
Или: «Так вы родом из деревни... вы делаете домашние заготовки? Вам,
наверное, интересно будет узнать, что близкие родственники бактерий, из-за которых
вздуваются консервы, вызывают газовую гангрену».
Или: «Японские линкоры начали самопроизвольно взрываться, потому что
высокоэксплозивные материалы в погребе боеприпасов становятся химически
неустойчивы» .
Или: «Доктор Алан Тьюринг из Кембриджа утверждает, что душа — это выдумка,
и все, определяющее нас как людей, можно свести к ряду механических
операций» .
И так далее в том же духе. Пока он не нашел ничего такого, чтобы
гарантированно сразило бы Мэри наповал. Более того, у него нет ни малейшего
представления, как себя вести. У него всегда так было с женщинами, вот почему он ни
разу не завел девушки.
Но сегодня все иначе. Это жест отчаяния.
Что сказать про танцы? Большое помещение. Мужчины в форме и по большей
части выглядят незаслуженно хорошо. Много лучше, чем Уотерхауз. Женщины в
платьях и с прическами. Губная помада, жемчуг, биг-бэнд, белые перчатки, мордобой,
кто-то исподтишка целуется, кто-то украдкой блюет. Уотерхауз опаздывает —
снова проблема транспортировки. Весь бензин ушел на то, чтобы большие
бомбардировщики осыпали японцев взрывчатыми веществами. Перевезти комок плоти по
фамилии Уотерхауз через Брисбен, чтобы он попытался лишить невинности
девушку , — последняя задача в списке. Ему приходится долго идти в жестких кожаных
ботинках, которые по пути несколько утрачивают свой блеск. К концу дороги он
окончательно убежден, что они годятся единственно для остановки артериального
кровотечения из ран, ими же причиненных.
Ближе к концу вечера он замечает Рода. После нескольких танцев (поскольку у
того нет отбоя от партнерш) Род, наконец, направляется в угол, где все друг
друга знают, все веселятся и вообще прекрасно обходятся без Уотерхауза.
Наконец он различает шею Мэри Смит, которая сквозь тридцать ярдов густого
табачного дыма выглядит такой же невыразимо желанной, что и в гостиной миссис
Мактиг. Уотерхауз берет курс на нее, как морской пехотинец — на японский дот,
перед которым и сложит голову. Интересно, награждают посмертно геройски
павших на танцах?
Он все еще в нескольких шагах, бредет, как в угаре, к белой колонне шеи,
когда внезапно музыка стихает и до слуха доносятся голоса Мэри и ее друзей.
Они весело болтают, но не по-английски.
Наконец Уотерхауз разбирает выговор. Более того, он разгадывает загадку
писем, приходивших в пансион миссис Мактиг адресованных кому-то по фамилии
сСмндд.
Все ясно! Мэри и Род — йглмиане! И фамилия их не Смит — просто звучит
похоже на Смит. Их фамилия — сСмндд. Род вырос в Манчестере — вероятно, в каком-
то йглмском гетто, — Мэри происходит из той ветки семьи, которую пару
поколений назад выслали в Большую Песчаную Пустыню за нелады с законом (надо
думать , мятеж).
Вот пусть Тьюринг такое объяснит! Поскольку это доказывает, что есть Бог и,
более того, что Он — личный друг и помощник Лоуренса Притчарда Уотерхауза.
Вопрос первой фразы решен идеально, как теорема. Q.Е.D., крошка. Уотерхауз
уверенно шагает вперед, жертвуя хищным ботинкам еще квадратный сантиметр
кожи. Как удастся восстановить много позже, при этом он встает между Мэри и
парнем, с которым та пришла на танцы, и, может быть, толкает того под локоть,
так что парень проливает пиво. Все смолкают. Уотерхауз открывает рот и
произносит :
— Гкснн бхлдх сйрд м!
— Эй, приятель! — говорит парень, с которым Мэри пришла на танцы.
Уотерхауз поворачивается на голос. Дурацкая ухмылка на его лице
представляет собой вполне подходящую мишень, и парень безошибочно попадает в нее
кулаком. У Лоуренса мгновенно немеет нижняя часть головы, рот наполняется теплой,
питательной на вкус жидкостью. Бетонный пол взлетает, крутясь, как
подброшенная монета, и отскакивает от его виска. Все четыре конечности Уотерхауза
прижаты к полу весом его торса.
Какое-то оживление происходит в далекой плоскости человеческих голов, на
высоте пяти-шести футов от пола, где обычно и протекает нормальное общение.
Парня, который стоял с Мэри, оттаскивает в сторону кто-то сильный — под таким
углом трудно различать лица, но вполне вероятно, что это Род. Он кричит на
йглмском. Вообще все кричат на йглмском, даже те, кто говорит по-английски,
потому что у Лоуренса травматическое расстройство центров распознавания речи.
Лучше оставить все эти изыски на потом и заняться более насущным филогенезом:
например, замечательно было бы снова стать позвоночным. После этого,
возможно, удастся в отдаленной перспективе перейти к прямохождению.
Тощий йглмско-австралийский парень в форме военного летчика подходит и
тянет его за правый передний плавник, рывком втаскивая Уотерхауза по
эволюционной лестнице — не для того чтобы помочь, но чтобы получше разглядеть лицо.
Летчик кричит (потому что музыка заиграла снова):
— Где ты научился так говорить?
Уотерхауз не знает, с чего начать: упаси Бог снова обидеть этих людей.
Однако слов и не требуется. Летчик кривится от омерзения, как будто у Лоуренса
из глотки лезет двухметровый солитер.
— На Внешнем Иглме? — спрашивает он.
Уотерхауз кивает. Изумленные и потрясенные лица застывают каменными
масками. Ну конечно! Они с Внутреннего Йглма! Жителей этого острова постоянно
притесняют; у них и музыка самая лучшая, и люди самые интересные, однако их
постоянно шлют на Барбадос рубить сахарный тростник, или в Тасманию гонять
овец, или... ну, скажем, в юго-восточную часть Тихого океана, бегать по
джунглям от обвешанных взрывчаткой голодных камикадзе.
Летчик выдавливает улыбку и легонько хлопает Уотерхауза по плечу. Кто-то из
присутствующих должен взять на себя неприятную дипломатическую работу и
сгладить инцидент. Летчик, с истинным внутренне-йглмским тактом, взял это на
себя.
— У нас, — бодро объясняет он, — так говорить невежливо.
— Да? — недоумевает Уотерхауз. — А что я такого сказал?
— Ты сказал, что был на мельнице, чтобы заявить протест по поводу
лопнувшего во вторник мешка, и по тону, которым разговаривал мельник, смог заключить,
что незамужняя двоюродная бабушка Мэри, пользовавшаяся в юности довольно
сомнительной репутацией, подцепила грибок на ногтях.
Долгое молчание. Потом все начинают говорить разом. Наконец сквозь
какофонию прорывается женский голос:
— Нет! Нет!
Уотерхауз смотрит в ту сторону: это Мэри.
— Я так поняла, что он вошел в пивную, где хотел предложить себя в качестве
крысоморилыцика, и что у собаки моей соседки — водобоязнь.
— Он был в исповедальне... священник... грудная жаба... — кричит кто-то из-
за ее спины.
Потом все снова говорят разом:
— Пристань... молочная сестра Мэри... проказа... жаловал на шумное сборище!
Сильная рука обнимает Уотерхауза за плечи и разворачивает от спорящих.
Обернуться и посмотреть, кто его держит, Лоуренс не может, потому что
позвонки снова сместились. Надо думать, это Род благородно взял под свое крыло
недотепу-янки. Род вынимает из кармана носовой платок, прикладывает Уотерхаузу
к лицу и убирает руку. Платок остается висеть на губе, которая формой сейчас
напоминает аэростат заграждения.
Этим доброта Рода не ограничивается. Он приносит Уотерхаузу выпить и
находит ему стул.
— Слыхал про навахо? — спрашивает Род.
— А?
— Ваша морская пехота использует в качестве радистов индейцев навахо — они
говорят по рации на своем языке и нипы ни хера не понимают.
— А... Да, — говорит Уотерхауз.
— Уинни Черчиллю глянулась эта идейка. Решил, что вооруженным силам Его
Величества тоже такое нужно. Навахо у нас нет. Но...
— У вас есть йглмцы, — понимает Уотерхауз.
— Действуют две программы, — говорит Род. — На флоте используют внешних
йглмцев. В армии и ВВС — внутренних.
— И как?
— Более или менее. Йглмский язык1 очень емкий. Ничего общего с английским
или кельтским. Ближайшие родственные языки — йнд, на котором говорит одно
племя мадагаскарских пигмеев, и алеутский. Но ведь чем емче, тем лучше, вер-
1 Йглм - выдумка автора, но, судя по тексту, речь идет о Гебридских островах
(Внутренних и Внешних) вблизи Шотландии. Самыми первыми из обитателей этих
островов были, по-видимому, пикты (докельтские племена), которые были
практически ассимилированы шотланцами (кельтские племена). По одной из версий,
пикты — потомки первых волн пра-индоевропейских мигрантов, проникших на
территорию Британии еще в эпоху ранней бронзы и не состоявших в особо близком
языковом родстве ни с одной из существующих в наше время языковых групп
индоевропейской языковой семьи. В соответствии с наиболее распространенной гипотезой,
пикты являлись остатками доиндоевропейского населения Европы. - Прим. ред.
но?
— Несомненно, — соглашается Уотерхауз. — Меньше избыточность, труднее
взломать шифр.
— Проблема в том, что язык этот если не совсем мертвый, то уж точно лежит
на смертном одре. Понятно?
Уотерхауз кивает.
— Поэтому каждый слышит немного по-своему. Как сейчас. Они услышали твой
внешнейглмский акцент и заподозрили оскорбление. Я-то отлично все понял: во
вторник ты был на мясном рынке и слышал, будто Мэри быстро идет на поправку и
вскоре совсем станет на ноги.
— Я хотел сказать, что она прекрасно выглядит! — возмущается Уотерхауз.
— А. . . ! — говорит Род. — Тогда тебе надо было сказать: «Гкснн бхлдх сйрд
м!»
— Но я это и сказал!
— Ты спутал среднегортанный с переднегортанным, — разъясняет Род.
— Только честно, — просит Уотерхауз, — можно ли их различить по трескучей
рации?
— Нет, — признается Род. — По рации мы говорим только самое основное:
«Двигай туда и захвати этот дот, не то я тебе яйца оторву», и все такое.
Вскоре оркестр заканчивает играть. Народ расходится.
— Послушай, — просит Уотерхауз. — Может, передашь Мэри, что я на самом деле
хотел сказать?
— Не нужно, — убежденно говорит Род. — Мэри прекрасно разбирается в людях.
Мы, йглмцы, очень сильны в невербальном общении.
Уотерхауз с трудом сдерживает ответ «Немудрено», за который, вероятно,
снова схлопотал бы по морде. Род пожимает ему руку и уходит. Уотерхауз,
блокированный ботинками, ковыляет вслед.
I.N.R.I.
Гото Денго шесть недель лежит на тростниковой койке. Белую москитную сетку
над ним колышет ветерок из окна. Во время тайфуна сестры закрывают окно
перламутровыми ставнями, но обычно оно распахнуто и днем, и ночью. За окном —
склон, превращенный трудами поколений в исполинскую лестницу. Когда встает
солнце, рисовые всходы на террасах флюоресцируют; зеленый свет заливает
комнату, как отблески пламени. Скрюченные людишки в яркой одежде пересаживают
рисовые ростки и возятся с оросительной системой. Стены в палате белые,
оштукатуренные, трещинки ветвятся на них, как кровеносные сосуды в глазу.
Единственное украшение — резное деревянное распятие, выполненное в маниакальных
подробностях, глазные яблоки у Христа — гладкие, без зрачка и радужки, как у
римских статуй. Он кособоко обвис на кресте, руки раскинуты, связки,
вероятно, порваны, ноги, перебитые древком римского копья, не в силах поддерживать
тело. Каждая ладонь пробита корявым ржавым гвоздем; на ноги хватило одного.
Через некоторое время Гото Денго замечает, что скульптор расположил все три
гвоздя в вершинах идеального правильного треугольника. Они с Иисусом много
часов и дней, не отрываясь, пялятся друг на друга сквозь белый марлевый
полог ; когда ветер колышет ткань, кажется, что Иисус корчится. Над распятием
укреплен развернутый свиток, на нем надпись: «I.N.R.I.». Гото Денго
мучительно пытается разгадать аббревиатуру, но в голову лезет какая-то ерунда.
Занавеска расходится. Над койкой стоит идеальная девушка в строгом черно-
белом одеянии, осиянная зеленым светом рисовых всходов. Она снимает с Гото
Денго больничный халат и начинает тереть его губкой. Гото Денго указывает на
распятие и задает вопрос. Может быть, девушка немного знает японский. Если
она и слышит, то не подает виду. Наверное, глухая, или дурочка, или то и дру-
roe вместе — христиане обожают убогих. Сосредоточив взгляд на его теле, она
трет нежно, но неумолимо один квадратный сантиметр за другим. Сознание по-
прежнему временами шутит с ним шутки; когда Гото Денго смотрит на собственный
голый торс, все на мгновение переворачивается: ему чудится, будто он смотрит
на пригвожденного Христа. Ребра выпирают, кожа — сплошные рубцы и болячки. Он
явно больше ни на что не годен; почему его не отправили в Японию? Почему
просто не убили? «Вы говорите по-английски?» — спрашивает Гото Денго. Большие
карие глаза стремительно расширяются. Девушка несравненно хороша — красивее
всех, кого он видел в своей жизни. Наверное, Гото ей омерзителен — препарат
под микроскопом в прозекторской. Наверное, выйдя из палаты, она будет долго
мыться, а потом постарается каким-нибудь занятием изгнать воспоминание о его
теле из своего чистого, целомудренного ума.
Он проваливается в забытье и видит себя глазами москита, лезущего сквозь
марлю: искалеченное, распластанное на деревяшке тело, словно прихлопнутый
комар. Узнать в нем японца можно лишь по белой полоске ткани на лбу, но вместо
оранжевого солнца на ней надпись: «I.N.R.I.».
Рядом с кроватью сидит мужчина в черной рясе, перебирает красные коралловые
четки с маленьким распятием. У него большая голова и выпуклый лоб, как у тех
странных людей, которые копошатся на рисовых полях, однако высокие залысины и
каштановые с проседью волосы — явно европейские, и внимательные глаза — тоже.
— Iesus Nasarenus Rex Iudaeorum, — говорит он. — Это латынь. Иисус Назорей
Царь Иудейский.
— Иудейский? Я думал, Иисус был христианин, — говорит Гото Денго.
Человек в черной рясе смотрит на него, не отвечая. Гото Денго делает новый
заход:
— Я не знал, что евреи говорят на латыни.
Однажды в комнату ввозят кресло-каталку; Гото Денго таращится в тупом
изумлении . Он слыхал про такие: на них за высокими стенами, вдали от посторонних
глаз, возят из комнаты в комнату постыдно неполноценных людей. И вдруг
хрупкие девушки хватают его и сажают в кресло! Они что-то говорят про свежий
воздух; в следующий миг Гото Денго выкатывают из палаты и везут по коридору! Его
привязали, чтобы не вывалился; он смущенно ерзает, пытаясь спрятать лицо.
Девушки выкатывают кресло на большую веранду с видом на гору. От листьев
поднимается пар, кричат птицы. На стене за спиной — огромная картина: привязанный
к столбу голый I.N.R.I. исполосован сотнями параллельных кровавых следов.
Рядом центурион с бичом. Глаза у центуриона странно японские.
На веранде еще три японца в инвалидных креслах. Один невнятно разговаривает
сам с собой и все время теребит болячку на руке, так что кровь капает на
подстеленное полотенце. У другого обгорели руки и лицо, он смотрит на мир через
единственную дырку в черном коллоидном рубце. Третьего накрепко прибинтовали
к креслу, потому что он все время бьется, как рыба на песке, и бессвязно
вскрикивает.
Гото Денго смотрит на перила веранды, прикидывая, хватит ли сил подъехать к
ним и перекинуться через парапет. Почему ему не дали умереть с честью?
Команда подводной лодки обходилась с ним и другими эвакуированными
непонятно : почтительно и в то же время гадливо.
Когда он стал изгоем? Явно задолго до эвакуации с Новой Гвинеи. Лейтенант,
спасший его от охотников за головами, обходился с ним как с предателем. Но он
и раньше был не таким, как все. Почему его не съели акулы? Может, его мясо
пахло иначе? Он должен был погибнуть вместе с товарищами в море Бисмарка. Его
спасло отчасти везение, отчасти умение плавать.
Почему он умеет плавать? Отчасти потому, что отец учил его не верить в
демонов .
Он громко смеется. Другие японцы оборачиваются.
Его учили не верить в демонов, теперь он сам — демон.
В следующий приход чернорясый громко смеется над Гото Денго.
— Я не пытаюсь вас обратить, — уверяет он. — Пожалуйста, не говорите об
этом старшим. Заниматься прозелитизмом строго запрещено, и нас жестоко
накажут.
— Вы пытаетесь обратить меня не словами, а тем, что держите здесь, —
говорит Гото Денго. Ему не хватает английского.
Чернорясого зовут отец Фердинанд. Он иезуит или что-то вроде того; владение
английским дает ему неограниченную свободу маневра.
— Каким образом мы обращаем вас в свою веру, всего лишь приняв сюда? —
Потом, чтобы окончательно выбить у Гото Денго землю из-под ног, повторяет то же
самое на более или менее сносном японском.
— Не знаю. Живопись. Скульптура.
— Если вам не нравится наша живопись, закройте глаза и думайте об
императоре.
— Я не могу все время держать глаза закрытыми.
Отец Фердинанд фальшиво смеется.
— Почему? Большинство ваших соотечественников успешно живет с закрытыми
глазами от колыбели до могилы.
— Почему бы вам не повесить что-нибудь повеселее? Это больница или морг?
— La Pasyon очень важна здесь, — говорит отец Фердинанд.
— La Pasyon?
— Страдания Христа. Они очень понятны филиппинскому народу. Особенно
сейчас.
У Гото Денго есть еще одна жалоба, но, чтобы ее высказать, приходится
одолжить у отца Фердинанда японо-английский словарь и поработать несколько дней.
— Правильно ли я понял? — говорит отец Фердинанд. — Вы считаете, что,
окружив заботой и милосердием, мы тем самым исподволь пытаемся обратить вас в
католичество?
— Вы извращаете мои слова, — говорит Гото Денго.
— Я их выправляю, — парирует отец Фердинанд.
— Вы пытаетесь сделать меня одним из вас.
— Одним из нас? В каком смысле?
— Презренной личностью.
— Зачем нам это?
— Потому что у вас жалкая религия. Религия побежденных. Если вы сделаете
меня жалкой личностью, мне захочется принять вашу религию.
— Обходясь с вами достойно, мы пытаемся сделать вас жалкой личностью?
— В Японии с больным не обходились бы так хорошо.
— Можете не объяснять, — говорит отец Фердинанд. — Вы в стране, где многих
женщин изнасиловали японские военные.
Пора менять тему.
— Ignoti et quasi occulti — Societas Eruditorum, — говорит Гото Денго,
читая надпись на медальоне, который висит у отца Фердинанда на груди. — Опять
латынь? Что это значит?
— Это организация, к которой я принадлежу. Она межконфессиональная.
— Что это значит?
— Любой может в нее вступить. Даже вы, когда поправитесь.
— Я поправлюсь, — говорит Гото Денго. — Никто не будет знать, что я болел.
— Кроме нас. Ах да, понял! Никто из японцев не узнает. Да, правда.
— Но другие не поправятся.
— Тоже правда. Из всех здешних пациентов у вас самый лучший прогноз.
— Вы взяли больных японцев на свое попечение...
— Да. Этого более или менее требует наша религия.
— Теперь они жалкие личности. Вы хотите, чтобы они приняли вашу жалкую
религию .
— Только в той мере, насколько им это на благо, — говорит отец Фердинанд. —
Не потому, что они побегут и построят нам новый собор.
На следующий день Гото Денго выписывают. Он не чувствует себя здоровым,
однако готов на все, лишь бы выбраться из этой колеи — день за днем играть в
гляделки с Царем Иудейским.
Он думает, что его нагрузят вещмешком и отправят на автобусную остановку —
добирайся, как знаешь. Тем не менее, за ним приезжает автомобиль. Мало того,
автомобиль подруливает к лётному полю, где Гото Денго сажают на маленький
самолет . Он впервые летит по воздуху: волнение живительнее, чем полтора месяца
в больнице. Самолет пролетает между двумя зелеными горами и (судя по солнцу)
берет курс на юг. Только сейчас Гото Денго понимает, где был: в центре
острова Лусон, к северу от Манилы.
Через полчаса они над столицей; внизу река Пасиг, потом залив, сплошь
забитый транспортными судами. Подступы к морю охраняет пикет кокосовых пальм.
Когда смотришь сверху, кажется, что ветки корчатся на ветру, словно насаженные
на шип исполинские тарантулы. Гото Денго заглядывает пилоту через плечо и
видит к югу от города две пересекающиеся под острым углом взлетно-посадочные
полосы. Самолет начинает «козлить» от порывов ветра. Он подпрыгивает на
полосе, словно передутый футбольный мяч, проносится мимо большей части ангаров и
тормозит у отдельно стоящей караулки. Рядом дожидается человек на мотоцикле с
коляской. Гото Денго жестами велят идти к мотоциклу; никто с ним не
разговаривает . На нем армейская форма без знаков отличия.
На сиденье лежат мотоциклетные очки; Гото Денго надевает их, чтобы защитить
глаза от насекомых. Немного страшно, потому что у него нет ни удостоверения,
ни приказов. Однако с авиа базы их выпускают без всякой проверки документов.
Мотоциклист — молодой филиппинец — все время широко улыбается, не боясь,
что насекомые застрянут в больших белых зубах. Он явно убежден, что у него
лучшая работа в мире; может быть, так и есть. Он сворачивает на южную дорогу,
которая, наверное, считается в здешних краях крупной магистралью, и начинает
лавировать в потоке транспорта. В основном это повозки запряженные индийскими
буйволами — огромными, с внушительными серповидными рогами. Автомобилей мало,
изредка попадаются армейские грузовики.
Первые часа два дорога идет прямо, через плоскую сырую местность, где
прежде выращивали рис. Гото Денго замечает слева водное пространство, но не
знает , часть это океана или большое озеро.
— Лагуна-де-Бай, — говорит мотоциклист, проследив его взгляд. — Очень
красиво .
Потом они сворачивают от лагуны на дорогу, что поднимается к плантациям
сахарного тростника. Внезапно Гото Денго замечает вулкан: черный от
растительности конус окутан туманом, словно москитной сеткой. Воздух такой плотный,
что невозможно оценить размер и расстояние — то ли это шлаковый конус у самой
дороги, то ли огромный стратовулкан в пятидесяти милях дальше.
Бананы, кокосовые пальмы, масличные и финиковые пальмы, поначалу редкие,
преображают местность в своего рода влажную саванну. Мотоциклист заходит в
придорожную лавчонку купить бензин. Гото Денго вытаскивает растрясенное тело
из коляски и садится за столик под зонтиком. Достает из кармана чистый
носовой платок, который нашел там сегодня утром, вытирает со лба пыль и капельки
пота, потом заказывает питье. Ему приносят стакан ледяной воды, миску
неочищенного местного сахара и тарелку лаймов-каламанси размером с фасолину. Он
выжимает лаймы в воду, размешивает сахар и жадно пьет.
Мотоциклист подсаживается за столик и убалтывает хозяина на стакан
бесплатной воды. С его лица не сходит проказливая улыбка, как будто у них с Гото
Денго какой-то общий секрет. Он подносит к плечу воображаемое ружье.
— Ты солдат?
Гото Денго задумывается.
— Нет. Я недостоин зваться солдатом.
Мотоциклист изумляется.
— Не солдат? Я думал, ты солдат. А кто ты?
Гото Денго хочет ответить, что он поэт. Но и это для него слишком высокое
звание.
— Я — горняк, — говорит он, наконец. — Копаю землю.
— А-а-а... — тянет мотоциклист, как будто понял. — Хочешь?
Он вынимает из кармана две сигареты.
Уловка настолько изящная, что Гото Денго смеется.
— Эй! — говорит он хозяину. — Сигареты!
Водитель ухмыляется и прячет свои сигареты назад в карман. Хозяин подходит
и протягивает Гото Денго пачку «Лаки Страйк» и коробок спичек.
— Сколько? — Гото Денго вынимает конверт с деньгами, которые утром нашел у
себя в кармане. Вытаскивает купюры: на каждой по-английски написано «ЯПОНСКОЕ
ПРАВИТЕЛЬСТВО» и достоинство в песо. Посредине изображение обелиска,
памятнику Хосе П. Рисалю перед гостиницей «Манила».
Хозяин морщится.
— Серебро есть?
— Серебро? Металл?
— Да, — говорит мотоциклист.
— Тут им расплачиваются?
Водитель кивает.
— А это не годится? — Гото Денго протягивает новенькие, хрустящие банкноты.
Хозяин берет конверт, отсчитывает несколько самых крупных купюр, сует их в
карман и уходит.
Гото Денго срывает наклейку, постукивает пачкой по столу и распечатывает
ее. Кроме сигарет, в ней карточка. Видна только верхняя часть: карандашный
профиль мужчины в офицерской фуражке. Гото Денго медленно вытягивает карточку
и видит сначала орла на фуражке, потом лётные очки, огромную трубку, лацкан с
четырьмя звездами и, наконец, надпись печатными буквами «Я ВЕРНУСЬ».
Мотоциклист старательно разыгрывает беспечность. Гото Денго показывает ему
карточку и поднимает брови.
— Глупости, — говорит мотоциклист. — Япония очень сильная. Японцы будут
здесь всегда. Макартур умеет только продавать сигареты.
В спичечном коробке лежит такой же портрет Макартура с теми же словами на
обороте.
Покурив, они едут дальше. Теперь уже повсюду — слепленные черные конусы
вулканов, дорога ныряет то вверх, то вниз. Деревья подступают ближе и ближе,
и вот они уже едут через своего рода культурные джунгли: ананасы внизу, кусты
кофе и какао посередине, бананы и кокосовые пальмы наверху. Одна деревушка
сменяется другой — покосившиеся лачуги жмутся к приземистой и крепкой, на
случай землетрясения, большой белой церкви. У обочин свалены в кучу кокосовые
орехи; они рассыпаются на дорогу, их приходится объезжать. Наконец мотоцикл
сворачивает с основной дороги на проселочную, вьющуюся среди деревьев. Колеи
разъезжены шинами грузовиков, слишком широких для проселка; земля усыпана
недавно сбитыми ветками.
Им попадается брошенная деревня. Двери болтаются на петлях, по лачугам
шастают бродячие псы. Над грудой зеленых кокосовых орехов роятся черные мухи.
Еще через милю культурный лес сменяется диким. Дорогу преграждает КПП.
Водитель больше не улыбается.
Гото Денго называет часовому свою фамилию. Он не знает цели приезда, поэто-
му ничего больше сказать не может. Наверное, здесь концлагерь, куда его
заключат . Присмотревшись, он видит натянутую между деревьями колючую проволоку
и второе ограждение внутри первого. Видно, где вырыты бункеры и устроены
доты; можно определить сектора обстрела. С верхушек самых высоких деревьев
свешиваются веревки, чтобы снайперы могли при необходимости привязать себя к
веткам. Все по науке, но на войне такого совершенства не бывает, только в
учебке.
Постепенно до него доходит, что цель укреплений — не удержать людей внутри,
а не допустить их снаружи.
Происходит телефонный разговор, барьер поднимают и машут: проезжайте.
Примерно через милю они видят расчищенный кусок джунглей; на платформах из све-
жесрубленных стволов поставлены палатки. В тени дожидается лейтенант.
— Здравствуйте, лейтенант Гото. Я — лейтенант Мори.
— Вы недавно прибыли в Южную Сырьевую Зону, лейтенант Мори?
— Да. Как вы догадались?
— Вы стоите под кокосовой пальмой.
Лейтенант Мори поднимает голову и видит прямо над собой несколько
коричневых волосатых ядер.
— Ах, вот как! — Он отходит от дерева. — Вы разговаривали с мотоциклистом
по пути сюда?
— Мы перекинулись парой слов.
— о чем вы говорили?
— Сигареты. Серебро.
— Серебро? — Лейтенант очень заинтересован, и Гото Денго вынужден повторить
весь разговор.
— Вы говорили ему, что были горняком?
— Да, что-то в таком роде.
Лейтенант Мори отступает на шаг и кивает стоящему в сторонке рядовому. Тот
отрывает приклад от земли, берет ружье наперевес и поворачивается к
мотоциклисту. За шесть шагов он успевает набрать разгон и с гортанным криком вонзает
штык в тощий живот филиппинца. Тот отрывается от земли и, ахнув, падает
навзничь . Солдат, расставив ноги, встает над ним и еще несколько раз с влажным
скрипом вгоняет штык в грудь.
Наконец тот застывает неподвижно, кровь хлещет из него во все стороны.
— Ваша неосторожность не будет поставлена вам в вину, — бодро говорит
лейтенант Мори, — поскольку вы не знали, в чем состоит ваше новое задание.
— Простите?
— Горное дело. Вы будете заниматься горным делом, Гото-сан. — Лейтенант
замирает по стойке «смирно» и низко кланяется. — Позвольте мне первым вас
поздравить . У вас очень важное задание.
Гото Денго возвращает поклон, не зная точно, как низко надо кланяться.
— Так я не... — Он судорожно ищет слова. Пария? Изгой? Приговоренный к
смерти? — Я не жалкая личность?
— Вы здесь очень уважаемая личность, Гото-сан. Прошу следовать за мной. —
Лейтенант Мори указывает на одну из палаток.
Идя прочь, Гото Денго слышит, как молодой мотоциклист бормочет какие-то
слова.
— Что он сказал? — спрашивает лейтенант Мори.
— Он сказал: «Отче, в руки твои предаю дух мой». Это религиозное, —
объясняет Гото Денго.
КАЛИФОРНИЯ
Такое впечатление, что половина персонала в Международном аэропорту Сан-
Франциско — филиппинцы, Что, безусловно, смягчает шок от возвращения в
Америку. Таможенники — стопроцентные англосаксы, — как всегда, выбирают Рэнди для
тщательного досмотра. Люди, путешествующие в одиночку и налегке, вызывают у
американских представителей власти сильнейшую идиосинкразию. Они вовсе не
считают тебя наркокурьером, просто ты подпадаешь под тип наиболее кретиниче-
ски-оптимистичного наркокурьера и прямо-таки требуешь тебя обыскать. Досадуя,
что ты их на это толкнул, они решают преподать наглядный урок: следующий раз,
приятель, лети с женой и четырьмя детьми или с четырьмя огромными саквояжами
на колесиках. И вообще думай головой! Не важно, что Рэнди прилетел из страны,
где таблички «СМЕРТЬ НАРКОТОРГОВЦАМ» натыканы по всему аэропорту, как здесь
«ОСТОРОЖНО МОКРЫЙ ПОЛ».
Самый кафкианский момент — когда таможенница спрашивает его о роде занятий,
и надо придумать ответ, не похожий на судорожную ложь наркоторговца, чей
живот распирают начиненные героином презервативы. «Я работаю на частного
телекоммуникационного провайдера» по идее звучит достаточно невинно. «А, вроде
телефонной компании?» — недоверчиво переспрашивает таможенница. «Телефонный
рынок не настолько для нас доступен, — говорит Рэнди, — поэтому мы поставляем
другие коммуникационные услуги. По большей части информацию». «И для этого
требуются частые разъезды?» — спрашивает таможенница, листая последние,
сплошь в пестрых штампах, странички его паспорта. Она выразительно смотрит на
старшего таможенника. Тот подходит и встает рядом. Рэнди не по себе, в
точности как начинающему наркокурьеру; он перебарывает желание вытереть потные
ладони о штаны, после чего его бы наверняка прогнали через магнитный туннель
контрольного компьютерного устройства, накормили тройной дозой слабительного
и заставили три часа тужиться над горшком для вещдоков.
— Да, — говорит Рэнди.
Старший таможенник (настолько между прочим и ненавязчиво, что Рэнди с
трудом подавляет хриплый смешок) начинает листать кошмарный журнал по
телекоммуникации, который Рэнди сунул в сумку перед вылетом из Манилы. Слово ИНТЕРНЕТ
встречается на обложке как минимум пять раз. Рэнди смотрит прямо в глаза та-
моженнице и говорит: «Интернет». На ее лице проступает абсолютно фальшивое
понимание. Она стреляет глазами в шефа. Тот, не отрываясь от статьи про
высокоскоростные маршрутизаторы нового поколения, оттопыривает нижнюю губу и
важно кивает. Как любой американец девяностых, он знает, что знакомство с
подобными вещами — такой же непременный атрибут мужчины, каким было для его отца
умение заменить колесо. «Я слышала, это страшно интересно», — говорит
таможенница совершенно иным тоном и начинает складывать вещи Рэнди в одну кучку,
чтобы он мог убрать их назад в сумку. Все замечательно. Рэнди снова
добропорядочный американский гражданин, которого власти ритуально постращали. У него
острое желание махнуть в ближайший оружейный магазин и оставить там примерно
десять тысяч долларов. Не то чтобы он хотел кого-нибудь убить, просто от
общения с официальными лицами его трясет. Наверное, он чересчур много времени
провел с Томом Говардом, коллекционером оружия и стрелком-любителем. Сперва
агрессия по отношению к тропическим лесам, теперь желание приобрести автомат.
Куда он катится?
Высокая бледная фигура Ави маячит за бархатной веревкой, вокруг охваченные
неистовством филиппинки потрясают гладиолусами, как боевым копьями. Ави
засунул руки в карманы метущего по полу пальто; голова повернута в сторону Рэнди,
но взгляд застыл на точке где-то посередине между ними, брови сосредоточенно
сведены. Также хмурилась бабушка Рэнди, распутывая моток бечевки из ящика со
всякой всячиной. У Ави такое выражение бывает, когда он делает нечто похожее
с новым клубком информации. Наверное, прочел про золото. Рэнди упустил
возможность классного розыгрыша: надо было положить в сумку пару свинцовых
брусков и дать ее Ави — вот бы тот офигел. Поздно. В тот миг, когда Рэнди подхо-
дит, Ави трогается с места. Несформулированный протокол предписывает, когда
они должны жать друг другу руки, когда обниматься, а когда вести себя так,
будто расстались пять минут назад. Недавний обмен электронной почтой,
вероятно, знаменовал собой виртуальную встречу, отменив потребность в рукопожатиях
и объятиях.
— Ты был прав насчет сочных диалогов, — первые слова Ави. — Ты слишком
много времени провел с Шафто и смотришь на вещи его глазами. Неправда, будто
тебе что-то хотели этим сказать. Вернее, хотели, но не то, что думает Шафто.
— А какое твое объяснение?
— Как тебе нравится мысль учредить новую валюту? — Спрашивает Ави.
Рэнди часто ловил в аэропортах обрывки деловых разговоров: как прошла
большая презентация, кто вероятный кандидат на вакантную руководящую должность и
все такое. Он гордится, что они с Ави говорят о более возвышенных или, по
крайней мере, более неординарных материях. Они идут через здание аэропорта.
Из ресторанчика пахнет имбирем и соевым соусом; Рэнди на мгновение теряет
ориентировку — в каком он полушарии?
— Хм, я как-то не очень задумался, — говорит он. — Это что наш следующий
этап? Учреждаем новую валюту?
— Ну, очевидно, кто-то должен учредить валюту, которая не будет полным
говном.
— Это что, юмор? — спрашивает Рэнди.
— Ты газеты читаешь? — Ави хватает его за локоть и тащит к газетной стойке.
Шапки некоторых газет посвящены валютному кризису в Юго-Восточной Азии.
— Я знаю, что валютные колебания имеют для «Эпифита» большое значение, —
говорит Рэнди, — но это такая нудятина, что выть хочется.
— Это не нудятина для нее. — Ави хватает три разные газеты, напечатавшие
одну и ту же фотографию, присланную телеграфным агентством: хорошенькая тайка
в километровой очереди к банку держит одну-единственную американскую
долларовую бумажку.
— Знаю, это серьезно для части наших клиентов, — говорит Рэнди, — просто не
думал об этом как о деловой возможности.
— А ты подумай. — Ави вынимает несколько таких же, как у тайки, долларовых
бумажек, расплачивается за газеты и поворачивается к выходу. Они попадают в
туннель, ведущий к многоэтажной автомобильной парковке.
— Султан считает...
— Ты часто болтаешь с султаном?
— Больше с Прагасу. Дашь мне закончить? Мы решили основать Крипту, верно?
— Верно.
— что такое Крипта? Ты помнишь, как первоначально формулировалось ее
назначение?
— Надежное, анонимное, нерегулируемое хранилище данных. Информационный рай.
— Ага. Свалка битов. И мы предполагали для нее различные применения.
— Слушай, ведь, правда! — Рэнди вспоминает долгие ночи за кухонным столом
или в гостиничном номере, когда они писали версии бизнес-плана, теперь
древние и забытые, как собственноручные подлинники Евангелий.
— в том числе электронные банковские услуги. Черт, мы даже предвидели, что
это будет одна из главных функций. Но когда бизнес-план впервые входит в
соприкосновение с настоящим рынком — с реальным миром, — все разом проясняется.
Ты можешь предвидеть пять потенциальных рынков для своего продукта, но стоит
открыть дверь, как одна возможность вырывается вперед, и в интересах дела
надо бросить ради нее остальные.
— И так получилось с электронными банковскими услугами, — говорит Рэнди.
— Да. Во время встречи у султана, — кивает Ави. — До нее мы думали. . . ты
отлично знаешь, что мы думали. И вдруг оказались за одним столом с кучей чу-
ваков, живо заинтересованных в электронных банковских услугах. Первая
подсказка. Потом вот! — Он потрясает газетой с фотографией тайки. — Значит,
теперь мы в этом бизнесе.
— Мы — банкиры. — Чтобы поверить, Рэнди должен несколько раз повторить это
вслух, как «Мы приложим все силы, чтобы воплотить в жизнь решения XXIII
съезда КПСС». Мы — банкиры. Мы — банкиры.
— Банки выпускали собственную валюту. Можешь посмотреть старые банкноты в
журнале Смитсоновского института. «Первый Национальный Банк Южного Жопосрауна
выдаст подателю сего десять свиных ляжек» и все в таком духе. С этим пришлось
завязать, потому что коммерция вышла за пределы одной деревни, и нужно стало,
чтобы ты мог поехать со своими деньгами на Запад или куда еще.
— Но мы онлайн, значит, весь мир — большая деревня, — говорит Рэнди.
— Ага. Значит, нам надо чем-то обеспечить свою валюту. Можно золотом.
— Золотом? Ты шутишь? Это не слишком архаично?
— Было архаично, пока все необеспеченные валюты Юго-восточной Азии не
рухнули к чертям собачьим.
— Ави, если честно, я несколько озадачен. Ты вроде бы подводишь к тому, что
моя поездка в джунгли была не простым совпадением. Но как мы можем обеспечить
золотом свою валюту?
Ави пожимает плечами, как будто даже не задумывался о таких мелочах.
— Это просто вопрос сделки.
— Ну, ты даешь!
— Люди, которые якобы что-то хотели тебе сказать, на самом деле
заинтересованы в совместном бизнесе. Поездка в джунгли была проверкой их
кредитоспособности .
Они идут к парковке через туннель, забитый целым кланом жителей Юго-
Восточной Азии в причудливых головных повязках. Возможно, это весь
сохранившийся генофонд некой малочисленной горской народности. Их скарб в огромных
коробках, завязанных розовой синтетической лентой, покачивается на багажных
тележках.
— Проверка кредитоспособности... — Рэнди злится, когда настолько не
поспевает за Ави, что вынужден повторять его фразы.
— Ты помнишь, как вы с Чарлин покупали дом, и представитель банка-кредитора
приезжал на него взглянуть?
— Я купил его за наличные.
— Хорошо, но, как правило, прежде чем банк выдаст ипотечную закладную, их
человечек приезжает осмотреться на месте. Не очень тщательно, просто
убедиться, что дом и впрямь стоит там, где должен быть по документам, и все такое.
— И ради этого я ездил в джунгли?
— Да. Некоторые потенциальные, ну, скажем, участники проекта доводят до
нашего сведения, что владеют золотом.
— Я не совсем понимаю, что в данном случае означает слово «владеть».
— Я тоже, — сознается Ави. — И ломаю себе голову.
Вот, значит, почему он хмурился в аэропорту.
— Я думал, они просто хотят его продать, — говорит Рэнди.
— Зачем?
— Чтобы обналичить. Купить недвижимость. Или пять тысяч пар обуви. Или что
еще.
Ави разочарованно морщится.
— Ой, Рэнди, по отношению к Маркосам это все полная фигня. Золото, которое
тебе показали, — мелочь на карманные расходы по сравнению с тем, что добыл
Маркое. Люди, отправившие тебя в джунгли, — шестерки его шестерок.
— Ладно. Считай, что получил сигнал SOS, — говорит Рэнди. — Мы с тобой
вроде бы обмениваемся словами, но я понимаю все меньше и меньше.
Ави открывает рот, чтобы ответить, однако тут срабатывает сигнализация
автомобиля тотемистов. Не зная, как умилостивить машину, они толпятся вокруг и
улыбаются. Ави и Рэнди прибавляют шах1 и проходят мимо.
Ави резко тормозит и расправляет плечи, как будто его одернули.
— Кстати о непонимании... Тебе надо связаться с этой девушкой. Ами Шафто.
— Она что, тебе звонила?
— В ходе двадцатиминутного телефонного разговора они с Киа слились в полном
экстазе, — говорит Ави.
— Охотно верю.
— Они не просто познакомились. Такое впечатление, что они знали друг друга
в прошлой жизни и теперь вновь обрели после долгой разлуки.
— Ага. И что?
— Теперь Киа считает своим священным долгом выступать объединенным фронтом
с Америкой Шафто.
— Все сходится, — кивает Рэнди.
— В качестве эмоционального адвоката и защитника Ами Киа довела до моего
сведения, что мы, корпорация «Эпифит», должны отнестись к Ами со всем
вниманием и заботой.
— И чего Ами хочет?
— Вот это я и спросил, — говорит Ави, — и тут же пожалел о своем вопросе.
То, что мы... что ты должен Ами, настолько очевидно, что сама просьба
высказать это словами... просто...
— Груба. Нечутка.
— Жестока. Топорна.
— Совершенно прозрачная детская попытка...
— Уйти от ответственности за содеянную подлость.
— Полагаю, Киа закатила глаза. Губы ее скривились.
— Она набрала в грудь воздуха, как будто хотела вправить мне мозги, но
потом передумала.
— Не потому, что ты ее начальник. А потому, что ты все равно не поймешь.
— Просто это одна из тех несправедливостей, с которыми вынуждена мириться
каждая взрослая женщина...
— Знающая суровую жизнь. Ага, — говорит Рэнди. — Ладно, скажи Киа, что
ответчику передали претензии ее клиентки...
— Тебе их передали?
— Хорошо. Мне очень основательно намекнули, что у ее клиентки есть
претензии, и дали понять, что ход за мной.
— И мы можем рассчитывать на временную приостановку боевых действий на то
время, пока ты готовишь ответ?
— Да.
— Спасибо, Рэнди.
«Рейнджровер» Ави припаркован в самом дальнем конце последнего этажа
парковки. Примерно двадцать пять пустых парковочных мест создают вокруг него
буферную зону безопасности. Когда Рэнди и Ави примерно на середине
оборонительного рубежа, фары начинают мигать, и слышно, как набирает мощность система
сигнализации.
— «Рейнджровер» засек нас доплеровским радиолокатором, — торопливо
объясняет Ави.
«Рейнджровер» вещает голосом Гудвина великого и ужасного, возвышенным по
уровню децибел до гласа из неопалимой купины:
— Вас заметил Цербер! Пожалуйста, измените курс!
— Не могу поверить, что ты купил такую штуку, — говорит Рэнди.
— Вы нарушили оборонительный рубеж Цербера! Отойдите назад! Отойдите назад!
— продолжает «рейнджровер». — Вооруженная опергруппа приведена в боевую го-
товность!
— Это единственная криптографически надежная система звуковой сигнализации,
— говорит Ави, как будто этим все сказано. Он вынимает брелок для ключей,
размером, формой и числом кнопок похожий на пульт к телевизору, вводит
длинную цепочку цифр и обрывает голос на середине фразы о том, что их записывают
на цифровую видеокамеру, работающую в диапазоне, близком к инфракрасному.
— Обычно он так себя не ведет, — говорит Ави. — Я поставил его на
максимальную бдительность.
— Чего ты боишься? Что кто-то угонит твою машину и страховая компания купит
тебе новую?
— Да пусть бы крали. Хуже, если в автомобиль подложат бомбу или, еще хуже,
поставят «жучка» и будут слушать все мои разговоры.
Ави везет Рэнди вдоль Разлома Сан-Андреас к себе домой, где Рэнди перед
отлетом за границу оставляет машину. Жена Ави, Дебора, у гинеколога на плановом
осмотре по беременности, дети либо в школе, либо гуляют с тандемом двужильных
еврейских нянь. Чтобы работать няней у Ави, нужно иметь душу советского
десантника-афганца в теле цветущей восемнадцатилетней девушки. Дом полностью
отдан детям. Столовая превращена в казарму для нянь с грубо сколоченными
деревянными нарами, гостиная заставлена кроватками и пеленальными столами, а в
каждом квадратном сантиметре дешевого ворсистого ковра застряли двадцать —
тридцать блесток конфетти, извлечь которые при всем желании можно только по
одной, путем индивидуальной микрохирургической операции.
Ави потчует Рэнди сандвичем из индюшачьей колбасы с кетчупом. Звонить в
Манилу и заглаживать свою неведомую вину рано — там еще ночь. Внизу, в
подвальном кабинете Ави, факс шуршит и чирикает, как птица в кофейной банке. На
столе разложена ламинированная цэрэушная карта Сьерра-Леоне, едва различимая под
слоем грязных тарелок, газет, раскрасок и черновых бизнес-планов корпорации
«Эпифит(2)». На карте в разных местах приклеены бумажки для заметок, на
каждой чертежным почерком Ави выведены рапидографом широта и долгота с
внушительным количеством значащих цифр и уточнениями, что там произошло, например:
«5 женщин, 2 мужчин, 4 детей, зарублены мачете» и номер в базе данных Ави.
По дороге сюда Рэнди периодически отключался, несвоевременный дневной свет
резал глаза, но после сандвича его метаболизм начинает приноравливаться к
новому режиму. Этим надо пользоваться.
— Ну, я поехал, — говорит он, вставая.
— Какие у тебя планы?
— Сперва на юг. — Рэнди суеверно не желает произносить название места, где
прежде жил. — Надеюсь, на день, не больше. Потом меня развезет от смены
часовых поясов, и я на полсуток завалюсь где-нибудь перед телевизором. Потом
поеду на север, в Палус.
Ави поднимает брови.
— Домой?
— Ага.
— Слушай, пока не забыл: раз уж будешь там, не поищешь мне информацию об
Уитменах?
— Ты о миссионерах?
— Да. Они приехали в Палус обращать кайюсов, великолепных наездников.
Намерения были самые лучшие, но они нечаянно заразили индейцев корью. Все племя
вымерло.
— Это тоже входит в твой пунктик? Неумышленный геноцид?
— Аномальные случаи особенно важны, поскольку помогают очертить границы.
— Ладно, поищу.
— Можно спросить, зачем ты туда едешь? — говорит Ави. — Семейный визит?
— Бабушка переезжает в дом престарелых. Дети слетелись, чтобы поделить ме-
бель и все такое. Противно, хотя никто не виноват, и сделать это надо.
— Ты будешь участвовать?
— Постараюсь в меру сил уклониться, потому что будет склока. Родственники
на много лет перестанут разговаривать друг другом из-за того, что кому-то не
достался мамин алтарь от Гомера Болструда.
— Что за бзик у англосаксов насчет мебели? Можешь объяснить?
— Я еду туда, потому что на фашистской лодке, затонувшей у острова Палаван,
была записка со словами: «УОТЕРХАУЗ — ЛАВАНДОВАЯ РОЗА».
Ави озадачен, и Рэнди это приятно. Он идет к машине и едет на юг, вдоль
побережья, длинной и красивой дорогой.
ОРГАН
Боль и опухлость челюсти на неделю приглушают либидо Лоуренса Притчарда Уо-
терхауза. Потом на первый план выходят боль и вздутие в паху, и он начинает
вспоминать танцы, гадая, продвинулись ли их отношения с Мэри сСмндд.
Как-то в воскресенье он внезапно просыпается в четыре утра, мокрый от груди
до колен. Слава богу, Род по-прежнему крепко спит, так что, скорее всего, не
слышал, если Уотерхауз во сне стонал или выкрикивал имена. Уотерхауз начинает
неслышно приводить себя в порядок, не смея даже думать, как объяснит
состояние простынь Тем, Кто Будет Их Стирать. «Все было совершенно невинно, миссис
Мактиг. Мне приснилось, что я спустился в гостиную в пижаме, а там сидела
Мэри в форме, пила чай и посмотрела мне в глаза, а дальше я уже не мог
сдержаться и ааааААААХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! УУХ! А
потом я проснулся и увидел, что произошло».
Миссис Мактиг (как и другие пожилые дамы по всему миру) стирают простыни
исключительно потому, что такую роль отвело им Тайное Общество по Контролю за
Семяизвержением, которое, как запоздало осознает Уотерхауз, скрыто управляет
планетой. Без сомнения, у нее в подвале есть амбарная книга, куда заносится
частота и объем поллюций у всех четырех постояльцев. Данные направляют в
своего рода Блетчли-парк (замаскированный, как подозревает Уотерхауз, под
большой женский монастырь в штате Нью-Йорк), где цифры со всего мира набивают на
перфораторах, распечатки складывают на тележки и везут верховным жрицам
Общества . На жрицах туго накрахмаленные белые одеяния с вышитой эмблемой ТОКС:
член, зажатый в каток для белья. Они замечают, что у Гитлера с этим пока
никак, и спорят, успокоится он немного, если дать ему такую возможность, или
окончательно взбесится. Пройдут месяцы, прежде чем имя Лоуренса Притчарда Уо-
терхауза окажется первым в списке, и еще месяцы, прежде чем в Брисбен
отправят приказы — более того, эти приказы могут определить ему еще год ожидания,
в течение которых Мэри сСмндд с чайной чашкой будет посещать его сны.
Миссис Мактиг и другие члены ТОКС (такие, как Мэри сСмндд и практически все
другие юные девушки) осуждают легкомысленных девиц, проституток и бордели не
из религиозных соображений, а потому лишь, что там мужчины могут кончать без
всякого учета и контроля. Проститутки — предательницы, коллаборационистки.
Все эти мысли приходят Уотерхаузу, пока он лежит в сырой постели с четырех
до шести утра, обдумывая свое положение в мире с той кристальной ясностью,
какая бывает, когда хорошенько выспишься, а потом выпустишь скопившуюся за
несколько недель сперму. Он достиг распутья.
Вчера вечером перед приходом Рода он почистил ботинки и объявил, что утром
встанет пораньше, чтобы пойти в церковь. Уотерхауз знает, на что себя обрек:
он провел немало воскресений на Йглме, ежась и краснея под взглядами местных
жителей, возмущенных, что он крутит антенну в день, когда человеку предписано
воздерживаться от трудов. Они шли в угрюмые тысячелетние церкви черного камня
на трехчасовую воскресную службу. Черт, Уотерхауз несколько месяцев жил в
йглмской домовой церкви. Тамошнее уныние пронизало его до костей.
Идти в церковь с Родом — значит поддаться ТОКС, стать их пешкой.
Альтернатива — публичный дом.
Хотя Уотерхауз вырос среди людей церковных, он (как должно быть очевидно к
этому моменту) никогда не понимал их отношения к вопросам пола. Ну что они
все зациклились на одном, когда есть убийства, войны, нищета и болезни!
Теперь его, наконец, осенило: церкви — просто ответвления ТОКС. Когда они
мечут громы и молнии по поводу распутства, они добиваются, чтобы молодежь
следовала программе ТОКС.
Что дают усилия ТОКС? Уотерхауз смотрит в потолок, постепенно проступающий
из мрака по мере того, как солнце всходит на западе, или на севере, или где
там оно всходит Южном полушарии. Он быстренько перебирает государства и
приходит к выводу: ТОКС правит всем миром, хорошими странами и плохими. Все
успешные и уважаемые люди — пешки ТОКС или настолько запуганы, что притворяются
пешками. Не члены ТОКС живут на задворках общества, как проститутки, или
загнаны глубокое подполье и вынуждены тратить на конспирацию немыслимое
количество времени и сил. Если ты смиришься и вступишь в общество, тебе обеспечены
карьера, семья, дети, деньги, дом, тушеное мясо на обед, чистое белье и
уважение всех других членов ТОКС. Расплачиваться придется хроническим
сексуальным неудовлетворением, облегчить которое может, по собственному усмотрению,
только одна особа, избранная на эту роль ТОКС, — твоя жена. С другой стороны,
если ты отринешь ТОКС и все дела его, у тебя по определению не может быть
семьи, а твои карьерные возможности ограничены профессиями сутенера, гангстера
и матроса.
Черт, это тайное общество даже не такое вредное. Они строят университеты и
церкви, учат детей, устанавливают качели в парках. Иногда, правда, затевают
войну и убивают десять-двадцать миллионов человек, но это капля в море по
сравнению, скажем, с гриппом, против которого ТОКС борется, заставляя всех
мыть руки и закрывать рот ладонью, когда кашляешь.
Звенит будильник. Род скатывается с постели как по сигналу боевой тревоги.
Уотерхауз еще несколько минут смотрит в потолок, внутренне трепеща. Однако он
знает, что пойдет, и нечего терять время. Он пойдет в церковь не потому, что
отринул сатану и все дела его, но потому, что хочет трахнуть Мэри. Его
невольно передергивает, когда он произносит (про себя) эти чудовищные слова.
Пока он ходит в церковь, в его желании трахнуть Мэри нет ничего
предосудительного. Он может сказать ей об этом желании, только в более обтекаемой
форме. А если он прыгнет через некие (золотые) обручи, то сможет на самом деле
трахать Мэри, и это будет совершенно приемлемо и морально — никто не назовет
его подонком или развратником.
Уотерхауз скатывается с постели, так что Род вздрагивает (он десантник и
потому вообще слегка дерганый), и говорит:
— Я буду трахать твою кузину, пока кровать под нами не рассыплется в груду
щепок!
На самом деле он говорит: «Я пойду с тобой в церковь». Однако Уотерхауз —
криптограф и употребил здесь свой, только что изобретенный код. Крайне
опасно, если код взломают: впрочем, это исключено, потому что единственный
экземпляр хранится у Лоуренса в голове. Тьюринг все равно мог бы его взломать, но
Тьюринг в Англии, к тому же он на стороне Уотерхауза и не выдаст.
Через несколько минут Уотерхауз и сСмндд спускаются вниз и направляются в
«церковь», что на тайном языке Уотерхауза означает «штаб кампании 1944 года
по траханью Мэри».
Они выходят в холодное утро. Слышно, как миссис Мактиг топливо врывается в
комнату, чтобы убрать постели и осмотреть белье. Уотерхауз улыбается,
радуясь, что вышел сухим из воды. Неопровержимые улики, найденные на его постель-
ном белье полностью нейтрализованы тем фактом, что он встал рано и пошел в
церковь.
Он ожидал попасть на молитвенное собрание в подвале бакалейной лавки,
однако выясняется, что Внутренних йглмцев выселяли в Австралию гуртами. Многие
осели в Брисбене — и соорудили в центре Объединенную Духовную Церковь из
бежевого песчаника. Она выглядела бы внушительной и даже подавляющей, если бы
через улицу от нее не стояла Всеобщая Духовная Церковь в два раза большего
размера, из гладко отесанного известняка. По темным от времени ступеням
Всеобщей Духовной Церкви поднимаются Внешние йглмцы в черном и сером либо во
флотской форме. Они изредка оборачиваются, чтобы осуждающе взглянуть на
Внутренних йглмцев, которые одеты по сезону (в Австралии сейчас лето) или в
военную форму. Уотерхауз догадывается, что злит их на самом деле: звуки органа,
льющиеся из Объединенной Духовной Церкви всякий раз, как открывается красная
узорчатая дверь. Хор репетирует, орган играет, но Уотерхауз за квартал
чувствует: с инструментом что-то не так.
Вид женщин в светлых платьях и ярких шляпках отчасти рассеивает опасения.
Не похоже, что здесь совершают человеческие жертвоприношения. Уотерхауз
старается легко взлететь по ступеням, как будто на самом деле идет в церковь с
охотой. Ах да, он ведь и впрямь хочет здесь быть, потому что это единственный
способ трахнуть Мэри.
Прихожане говорят по-йглмски и ласково приветствуют Рода — его здесь, по
всей видимости, уважают. Уотерхауз не в силах разобрать ни слова; утешает,
что большинство йглмцев, вероятно, понимает не больше. Он идет по проходу
между скамьями и смотрит в алтарь: хор поет замечательно, Мэри исполняет
альтовую партию, упражняя свои дыхательные пути, мило обрамленные белой атласной
пелериной, как на остальных хористках. Старый орган распростер над ними
темные деревянные крылья, словно чучело орла, просидевшее пятьдесят лет на сыром
чердаке. Он астматически хрипит, чихает и нестройно гудит при использовании
некоторых регистров. Так бывает, когда какой-то клапан заел и не закрывается.
Называется — гудящая труба.
Несмотря на чудовищный орган, хор великолепен и подходит к волнующей шести-
голосной кульминации, пока Уотерхауз бредет по проходу, гадая, очень ли
видно , что у него стоит. Солнце бьет в круглое витражное окно над органными
трубами и пригвождает нечестивца своим разноцветным лучом. Или это такое
ощущение , потому что ему вдруг все ясно.
Уотерхауз починит церковный орган. Это непременно пойдет на пользу его
собственному органу, инструменту из одной трубы так же сильно нуждающемуся в
заботе.
Оказывается, Внутренние йглмцы, как всякий веками притесняемый народ,
создали великую музыку. Более того, они и впрямь с удовольствием ходят в
церковь . У священника есть чувство юмора. Церковь настолько сносная, насколько
это вообще возможно для церкви. Уотерхауз почти об этом не думает, потому что
все время пялится: сперва на Мэри, потом на орган (пытаясь сообразить, как он
устроен), потом снова на Мэри.
Он до глубины души возмущен, когда после службы сильные мира сего не дают
ему, совершенному чужаку и янки в придачу, сорвать с органа панели и залезть
в механизм. Священник хорошо разбирается в людях, на взгляд Уотерхауза —
слишком хорошо. Органист (и, следовательно, высшая инстанция во всех
органических вопросах), по-видимому, попал в Австралию с самой первой партией
каторжников, после того как его осудили в Олд Бейли за привычку слишком громко
говорить, налетать на мебель, не завязывать шнурки и ходить с перхотью в
количестве настолько превышающем неписаные стандарты общества, что это
оскорбляет честь короны и государства.
Следует крайне напряженная беседа в одном из классов воскресной школы, ря-
дом с кабинетом священника. Преподобный доктор Джон Мнхр — полнотелый
краснолицый дядька — явно предпочел бы глушить эль, но терпит, потому что это на
благо его бессмертной душе.
Встреча, по сути, представляет собой речь органиста, мистера Дркха, о
коварстве японцев, о том, что изобретение хорошо темперированного клавира было
крайне неудачной идеей, и что вся написанная с тех пор музыка — дурной
компромисс, и что на Генерала надо молиться; о нумерологической значимости длин
различных органных труб, и как излишнее либидо американских военных можно
контролировать с помощью определенных пищевых добавок, и насколько дивный и
обворожительный строй традиционной йглмской музыки несовместим с хорошо
темперированным клавиром, и как злокозненные немецкие родственники короля
пытаются захватить страну и сдать ее Гитлеру и, главное, что Иоганн Себастьян Бах
был плохой музыкант, отвратительный композитор, дурной человек, распутник и
проводник международного заговора, базирующегося в Германии, каковой заговор
последние несколько сотен лет постепенно захватывает мир, используя хорошо
темперированный клавир как своего рода несущую частоту, чтобы транслировать
вредные идеи (идущие от баварских иллюминатов) непосредственно в мозг
слушающих музыку, особенно музыку Баха. И кстати, что лучшее средство против этого
заговора — играть и слушать традиционную йглмскую музыку, которая (на случай,
если мистер Дркх недостаточно ясно объяснил вначале), абсолютно несовместима
с хорошо темперированным клавиром по своему завораживающему, дивному и нуме-
рологически совершенному звукоряду.
— Ваши мысли о нумерологии очень интересны, — громко говорит Уотерхауз,
останавливая мистера Дркха на риторическом скаку. — Я сам учился с докторами
Тьюрингом и фон Нейманом в Институте Перспективных Исследований в Принстоне.
Отец Джон просыпается, у мистера Дркха лицо такое, будто ему в копчик
всадили обойму пятидесятого калибра. Очевидно, мистер Дркх привык быть самым
умным в любом обществе, но ему предстоит пасть в прах.
Вообще-то Уотерхауз не силен в импровизации, однако, он устал, зол и
неудовлетворен сексуально, и это война, вашу мать, и временами человек просто
должен сказать себе «надо». Он поднимается на возвышение, хватает обойму мела
и начинает, как из зенитки, строчить уравнения на доске. Берет за отправную
точку хорошо темперированный клавир, углубляется в самые дебри теории чисел,
резко возвращается к йглмскому звукоряду, просто чтобы слушатели не заснули,
и вновь уносится в теорию чисел. По ходу он натыкается на любопытный
материал, о котором, кажется, никто еще не писал, на минуту отрывается от чистого
запудривания мозгов, чтобы исследовать эту мысль, и доказывает нечто, вполне
пригодное для публикации в научном журнале, если он когда-нибудь найдет время
напечатать статью на машинке и отослать. Что ни говори, после оргазма котелок
у него варит очень даже неплохо. Короче, надо расправиться со всей этой
тягомотиной, чтобы поскорей трахнуть Мэри.
Наконец он оборачивается, первый раз с тех пор, как начал писать. Отец Джон
и мистер Дркх сидят совершенно ошалевшие.
— Давайте я просто покажу! — кричит Уотерхауз и, не оглядываясь, выбегает
из комнаты. В церкви он шагает к консоли, сдувает с клавишей перхоть,
включает главный рубильник. Где-то за ширмой начинает урчать электромотор,
инструмент стонет и жалуется. Пустяки, это можно будет заглушить. Он осматривает
регистры, уже зная, что у этого органа есть, потому что слушал и раскладывал
на составляющие. Начинает дергать за ручки.
Сейчас Уотерхауз покажет, что Бах может звучать хорошо даже на органе
мистера Дркха, надо только подобрать тональность. Как раз когда отец Джон и
мистер Дркх на полпути к алтарю, Уотерхауз вскакивает на старого конька, токкату
и фугу ре минор, с листа транспонируя ее на полтона вниз, потому что
(согласно очень элегантным выкладкам, пришедшим ему в голову, пока он бежал по про-
ходу между скамьями) именно так ее стоит исполнять на этом искалеченном
инструменте .
Транспонировать поначалу трудно, и Уотерхауз хватает несколько фальшивых
нот, но постепенно приходит легкость, и переход от токкаты к фуге он играет
на огромном подъеме. Сгустки пыли и залпы мышиных экскрементов летят из труб,
когда Уотерхауз включает целые ряды, не используемые десятилетиями. Среди них
много тяжелых язычковых регистров; Уотерхауз чувствует, как пневматика
напрягается , чтобы обеспечить беспрецедентную потребность в мощности. Пыль,
выдутая из забитых труб, висит в воздухе, и свет витража наполняет хоры лучистым
сиянием. Уотерхауз несколько раз промахивается по педалям, сбрасывает
кошмарные ботинки и начинает ходить по ножной клавиатуре, как в Вирджинии, босиком.
Траектория басовой партии прочерчивается на педалях полосками крови из
лопнувших волдырей. У органа чудовищные тридцатидвухфутовые язычковые трубы на
педальном регистре, установленные, вероятно, нарочно, чтобы позлить Внешних
йглмцев через улицу; когда они звучат, дрожит земля. Никто из прихожан их
отродясь не слышал, но Уотерхауз использует вовсю, взрывая могучие аккорды, как
залпы из больших орудий линкора «Айова».
Всю службу и потом, пока шла проповедь, он думал не как трахнуть Мэри, а
как починить орган. Он вспоминал инструмент в Вирджинии, как регистры
обеспечивают доступ воздуха к разным рядам труб, и как клавиши заставляют звучать
все открытые регистры. Сейчас орган целиком у него в голове. Когда он,
грохоча, подходит к следующей цифре, крышка его черепа приподнимается и внутрь
изливается рассеянный красный свет. Внезапно весь механизм предстает как в
разрезе и тут же преображается в немного другую машину: электрический орган с
рядами вакуумных трубок и реле. Теперь у него есть ответ на вопрос Тьюринга,
как закопать двоичные данные в думающую машину, чтобы их потом можно было
отрыть .
Уотерхауз знает, как сделать электрическую память. Надо сейчас же написать
Алану!
— Простите! — говорит он и выбегает из церкви, по пути задевая плечом
миниатюрную девушку, которая завороженно слушала его игру. Только через
несколько кварталов он осознает две вещи: что идет по улице босиком, и что
девушка — Мэри сСмндд. Надо будет когда-нибудь вернуться, забрать ботинки и,
может быть, ее трахнуть. Но все по порядку!
ДОМ
Рэнди открывает глаза. Ему снилось, что он едет на машине по Южно-
Тихоокеанскому шоссе и тут что-то случается с управлением. Машину занесло
сперва влево к вертикальному обрыву, потом вправо к отвесной пропасти над
бьющими о скалы волнами. Огромные глыбы преспокойно катились через шоссе.
Машина не слушалась; остановить ее можно было, только открыв глаза.
Он лежит в спальном мешке на кленовом паркете. Пол не горизонтален, поэтому
ему и приснился этот кошмар. Конфликт между зрением и вестибулярным аппаратом
вызывает спазм. Рэнди вздрагивает и обеими руками хватается за паркет.
Америка Шафто, в джинсах и босая, сидит в квадрате голубого света из окна.
Во рту у нее заколки, она смотрится в равнобедренно-треугольный осколок
зеркала; острые как бритва края вжимаются, но не впиваются в розовые подушечки
пальцев. В оконной раме повисла паутина свинцовых тросов, в которой кое-где
еще застряли кусочки стекла. Рэнди приподнимает голову, смотрит вниз, в угол,
и видит заметенные в кучу осколки. Он перекатается на бок и смотрит через
дверь и коридор в бывший кабинет Чарлин. Там на широком матрасе спят Роберт и
Марк Аврелий Шафто, рядом на полу аккуратно разложены помповое ружье,
карабин, два больших электрических фонаря, Библия и учебник по матанализу. Кош-
марное ощущение паники, необходимости куда-то мчаться и что-то делать
отпускает . Лежать в разрушенном доме, слышать, как Ами с легким электростатическим
треском ведет щеткой по волосам, — никогда ему не было так спокойно.
— Готов ехать? — спрашивает Ами.
В кабинете один из младших Шафто бесшумно садится на матрасе. Второй
открывает глаза, приподнимает голову, смотрит на ружья, фонари, Библию и успокоено
откидывается назад.
— Я развела во дворе костер и вскипятила воду, — говорит Ами. — Решила, что
камином пользоваться небезопасно.
Все спали одетые, так что теперь надо только завязать шнурки и пописать в
окно. Шафто ходят по дому быстрее, чем Рэнди, но не потому, что у них лучше
развито чувство равновесия, просто они никогда не видели этот дом стоящим
прямо и ровно. Рэнди прожил здесь много лет; его мозг думает, будто знает,
куда идти. Вчера, засыпая, он больше всего боялся, что вскочит среди ночи и
решит спросонок пойти на первый этаж. В доме была очень красивая винтовая
лестница , но она провалилась в подвал. Вчера они подогнали к фасаду мебельный
фургон, направили фары в окна (осколки стекла, висящие под разными углами,
весело засверкали), залезли в подвал, отыскали раздвижную алюминиевую
стремянку и по ней вскарабкались на второй этаж. Стремянку они втянули за собой,
как подъемный мост; теперь, если мародеры и забрались бы на первый этаж,
младшие Шафто легко расстреляли бы их в бывший лестничный проем. (Вчера в
темноте такой сценарий не производил впечатление дикого, но сегодня кажется
Рэнди абсолютно ковбойской фантазией.)
Из балясин веранды Ами сложила во дворе вполне симпатичный костерок.
Несколькими мощными ударами каблука она выправила мятую кастрюлю и поставила
вариться овсянку. Ребята закидывают все потенциально полезное в фургон и
проверяют масло в своей машине.
Все вещи Чарлин в Нью-Хейвене. Если совсем точно, в доме Г.Е.Б. Кивистика.
Он щедро предложил ей свое гостеприимство на время поисков жилья; Рэнди готов
поспорить, что никуда Чарлин не съедет. Вещи Рэнди в Маниле или у Ави в
подвале, а спорное имущество — на хранении.
Вчера Рэнди всю вторую половину дня объезжал старых друзей, проверяя, не
пострадал ли кто. Ами проявила вуайеристский интерес к его прошлой жизни и
составила Рэнди компанию, что, с социальной точки зрения, невероятно
осложнило дело. Так или иначе, сюда они добрались уже в темноте, и сейчас Рэнди
впервые может при свете дня оценить размер бедствия. Он снова и снова обходит
дом. Все разрушено настолько основательно, что это уже почти смешно. Рэнди
одолжил у Марка Аврелия Шафто фотоаппарат и теперь щелкает дом с разных
точек, пытаясь определить, что здесь может стоить хоть каких-нибудь денег.
Каменный фундамент на три фута возвышается над землей. Деревянные стены
были возведены на нем, однако почти не закреплены (обычная практика в прежние
времена; улетая в Манилу, Рэнди как раз думал, что это надо поправить до
очередного землетрясения). Когда вчера в 2.16 дня земля начала колебаться,
фундамент заходил вместе с ней, но дом хотел остаться на прежнем месте. В итоге
фундамент выехал из-под дома, и один угол просел до земли. Рэнди мог бы
прикинуть кинетическую энергию, набранную домом в падении, и перевести в троти-
ловый эквивалент или размах чугунной бабы; впрочем, задачка сугубо
умозрительная — результат и так налицо. Достаточно сказать, что удар о землю сильно
подействовал на здание. Вертикальные брусья сложились, как карточный домик.
Каждая оконная или дверная рама превратилась в параллелограмм, так что все
стекла разбились, а витражи разлетелись вдребезги. Лестница провалилась в
подвал. Дымовая труба, которую давно надо было подправить, рассыпалась
кирпичами по всему двору. Трубы покорежились, соответственно система отопления
(дом обогревался батареями) канула в Лету. С обрешетки крыши обрушилась шту-
катурка, тонны доисторической шпаклевки и конского волоса вывалились из стен
и потолка и смешались с водой из лопнувших труб; серое месиво стекло в нижние
углы комнат. Ручной работы итальянская плитка, которую Чарлин выбрала для
ванной, раскололась на 75%. Гранитные столешницы на кухне превратились в риф-
товую тектоническую систему.
— Только под снос, сэр, — говорит Робин Шафто. Он всю жизнь прожил в
Теннесси, в трейлерах и бревенчатых домиках, но тут все ясно даже и ему.
— Вам ничего не нужно достать из подвала, сэр? — спрашивает Марк Аврелий
Шафто. Рэнди смеется.
— Там есть шкаф с документами. . . Погоди! — Он хватает Марка за плечо, пока
тот не бросился в дом и не прыгнул, на манер Тарзана, в лестничный пролет. —
Я собирался их забрать, потому что там счета на каждый цент, вложенный мной в
дом. Когда я его купил, это была развалюха. Вроде как сейчас. Может, чуть
лучше.
— Бумаги нужны вам для развода?
Рэнди прочищает горло. Он пять раз объяснил, что они с Чарлин не были
женаты , и это не развод. Однако мысль, что можно жить нерасписанными, настолько
не укладывается в голове у теннессийских Шафто, что они по-прежнему говорят
«ваша бывшая супруга» и «развод».
Заметив колебания Рэнди, Робин спрашивает:
— Или для страховки?
Рэнди неожиданно весело хохочет.
— Дом ведь был застрахован, сэр?
— в этих краях практически невозможно оформить страховку от землетрясения,
— говорит Рэнди.
До Шафто впервые доходит, что вчера в 2.16 дня Рэнди обеднел примерно на
триста тысяч долларов. Они потихоньку отходят, оставив его в одиночестве
документировать ущерб.
Подходит Ами.
— Овсянка готова.
— Отлично.
Она стоит перед ним, скрестив руки на груди. Город неестественно тих;
электричества нет, машин на улицах совсем мало.
— Прости, что вчера я сшибла тебя на обочину.
Рэнди оглядывает свою «акуру»: вмятину на левом заднем крыле, куда Ами
вчера въехала ему бампером, и помятый правый передний бампер, которым он
врезался в припаркованный «форд-фиеста».
— Забудь.
— Тебе не хватает еще и расходов на ремонт. Я заплачу.
— Серьезно. Не бери в голову.
— Ну...
— Ами, я прекрасно знаю, что тебе сто раз плевать на мою дурацкую машину, и
когда ты притворяешься, это видно.
— Ты прав. Все равно извини, что я неправильно оценила ситуацию.
— Я сам виноват, — говорит Рэнди. — Надо было объяснить тебе, зачем я сюда
еду. Но на черта ты взяла грузовой фургон?
— В аэропорту Сан-Франциско все нормальные машины оказались разобраны —
какая-то большая конференция в Москон-центре. Вот я и проявила смекалку1.
— Как ты добралась сюда так быстро? Мне казалось, я вылетел из Манилы
последним рейсом.
— Я приехала в аэропорт на несколько минут позже тебя. На твой рейс билетов
не было. Я села на ближайший самолет до Токио. Кажется, он взлетел раньше
1 Эта фраза — пародия на Дугласа Макартура Шафто.
твоего.
— Нас задержали с вылетом.
— В Токио я села на первый же самолет в Сан-Франциско. Прилетела на пару
часов позже тебя и очень удивилась, что мы въехали в город одновременно.
— Я заглянул к другу. И ехал живописной дорогой. — Рэнди на минуту
закрывает глаза, вспоминая катящиеся глыбы и дрожащее под колесами шоссе.
— Когда я увидела твою машину, то решила, что мне вроде Бог помогает, —
говорит Ами. — Или тебе.
— Бог помогает? С чего ты взяла?
— Ну, прежде всего, должна сказать, я рванула сюда не потому, что сильно
беспокоилась, но от ярости и желания все на свете тебе к чертовой бабушке
оторвать.
— Я догадался.
— Я даже не уверена, что у нас с тобой что-нибудь может быть. Просто ты
старательно демонстрировал свой ко мне интерес, а это предполагает
определенные обязательства. — Ами заводится и начинает расхаживать по двору. Младшие
Шафто, уплетая горячую овсянку, внимательно смотрят, готовые скрутить
двоюродную сестрицу, если она будет представлять угрозу для общества. —
Совершенно . . . неприемлемо с твоей стороны после всех этих телодвижений вскочить на
самолет и улететь к своей калифорнийской подруге, не явившись прежде ко мне и
не пройдя через некоторые, пусть даже и неприятные, формальности. Правильно?
— Правильно.
— Так что ты можешь представить себе, как это выглядело.
— Наверное. Допуская, что ты абсолютно мне не доверяешь.
— Ладно, извини, но я хочу сказать, что в самолете мне пришло в голову:
может, ты не так и виноват, а это Чарлин тебя захомутала.
— В каком смысле «захомутала»?
— Не знаю, может, вас что-то связывает.
— Не думаю, — вздыхает Рэнди.
— Ладно, я решила, что ты в полушаге от чудовищной ошибки. Когда я садилась
на самолет, мне просто хотелось догнать тебя и... — Она набирает в грудь
воздуха и мысленно считает до десяти. — Но когда я вышла в Сан-Франциско, меня
вдобавок бесила мысль, что ты вернешься к женщине, которая тебе не подходит,
и потом всю жизнь будешь расхлебывать. Я думала, уже поздно что-нибудь
исправить . И вот, я въезжаю в город, огибаю угол и вижу прямо впереди твою «аку-
ру». Ты говорил по сотовому.
— Я оставлял сообщение на твоем автоответчике в Маниле. Объяснял, что
прилетел сюда забрать кой-какие документы, но несколько минут назад произошло
землетрясение, и поэтому я могу немного задержаться.
— Мне некогда было проверять бесполезные сообщения оставленные на моем
автоответчике, когда поезд уже давным-давно ушел, — говорит Ами. — Пришлось
действовать, исходя из неполного знания ситуации, потому что никто не
удосужился меня просветить.
— И?
— Я решила, что надо действовать хладнокровно.
— И потому скинула меня на обочину?
Ами немного раздосадована его тупостью. Она говорит нарочито терпеливым
голосом, как воспитательница в садике Монтессори, помогающая ребенку собрать
пирамидку.
— Ну, Рэнди, подумай сам. Я видела, куда ты едешь.
— Я торопился узнать, полностью я разорен или только обанкротился.
— Но я, не обладая полным знанием ситуации, решила, что ты мчишься в
объятия бедной крошки Чарлин. Другими словами, что эмоциональный шок от
землетрясения может толкнуть тебя на что-то непоправимое.
Рэнди стискивает зубы и глубоко вдыхает через нос.
— Что по сравнению с этим какая-то железяка? Знаю, многие мужики отошли бы
в сторонку и дали небезразличному им человеку спокойно поломать себе жизнь,
чтобы все и дальше разъезжали пусть несчастные, зато в блестящих автомобилях.
Рэнди может только закатить глаза.
— Ладно, — говорит он. — Прости, что наорал на тебя, когда вылез из машины.
— Чего тут такого? Конечно, ты разозлился, что водитель фургона скинул тебя
с дороги.
— Я не сообразил, что это ты. Не узнал тебя в этой обстановке. Мне в голову
не приходило, что ты проделаешь эту штуку с самолетами.
Ами разбирает неуместный озорной смех. Рэнди озадачен и слегка раздражен.
Ами смотрит на него оценивающе.
— Держу пари, ты никогда не орал на Чарлин.
— Да.
— Правда-правда? Все эти годы?
— Когда у нас были разногласия, мы разрешали их спокойно.
— Ну и скучный же у вас, наверное, был... — Она обрывает фразу.
— Что скучное?
— Не важно.
— Слушай, я считаю, что при нормальных отношениях любые разногласия можно
уладить по-человечески, — назидательно говорит Рэнди.
— А таранить машину — не по-человечески.
— Против этого метода возникают определенные возражения.
— И вы с Чарлин цивилизованно улаживали свои разногласия. Не повышая
голоса. Не бросаясь обидными словами.
— Не тараня автомобилей.
— Ага. И все было хорошо?
Рэнди вздыхает.
— Как насчет ее статьи по поводу бород? — спрашивает Ами.
— Откуда ты знаешь?
— Нашла в Интернете. Это пример того, как вы улаживали свои разногласия?
Поливая друг друга грязью в научных изданиях?
— Я хочу овсянки.
— Так что не извиняйся, что наорал на меня.
— Самое время позавтракать.
— И вообще за то, что ты живой человек, у которого есть чувства.
— Есть пора!
— Потому что речь об этом. В том-то вся и соль, мальчик мой. — Жестом,
унаследованным от отца, она хлопает его между лопаток. — М-м-м, как же вкусно
пахнет овсянка!
Караван трогается вскоре после полудня: впереди Рэнди на помятой «акуре»,
рядом с ним на пассажирском сиденье — Ами. Она закинула загорелые, в белых
полосках от сандалий, ноги на приборную доску, не опасаясь, что их (согласно
предупреждению Рэнди) переломает подушкой безопасности. Тюнингованную «импа-
лу» с расточенным движком ведет ее пилот и старший механик Марк Аврелий Шаф-
то. В арьергарде едет почти пустой мебельный фургон с Робином Шафто за рулем.
У Рэнди странное чувство, будто время превратилось в вязкий сироп: так
бывает, когда в жизни происходит серьезная перемена. Он ставит адажио для
струнных Сэмюэля Барбера и очень медленно едет по главной улице города, глядя
на то, что осталось от кофеен, баров, пиццерий и тайских ресторанчиков, где
много лет протекала его публичная жизнь. Этот обряд надо было совершить перед
вылетом в Манилу, полтора года назад. Но тогда он бежал как с места
преступления или, по крайней мере, как от чудовищного конфуза. До самолета остава-
лось всего два дня, и Рэнди провел их у Ави в подвале, наговаривая отрывки
бизнес-плана на диктофон, потому что руки у него прихватил запястный синдром.
Все это время он почти никому из старых знакомых не звонил и практически не
вспоминал о них, а вчера вечером вдруг1 бросился всех объезжать.
Останавливался перед покосившимися, иногда еще дымящимися домами и вылезал из помятой
«акуры» вместе со странной, загорелой и жилистой девушкой, которая, при всех
своих возможных достоинствах и недостатках, явно была не Чарлин. Вряд ли
строгие ревнители этикета именно так обставили бы встречу старых знакомых.
Вчерашняя поездка — по-прежнему сумятица странных, болезненных впечатлений,
но Рэнди начинает потихоньку их сортировать и подбивать итог. Общий вывод:
три четверти людей, к которым он ходил в гости и которых приглашал к себе, у
которых одалживал инструменты и которым за пару бутылок пива лечил домашние
компьютеры, — три четверти из них не желают с ним больше знаться. Люди только
что оправились от испуга и, вытащив на лужайку перед домом уцелевшее пиво и
вино, праздновали счастливое окончание землетрясения, а тут Рэнди, да еще
невесть с кем. Степень враждебности, как заметил Рэнди, в значительной степени
определялась полом. Женщины либо не разговаривали с ним совсем, либо,
наоборот, подходили поближе, чтобы обжечь его презрительным взглядом и получше
рассмотреть новую пассию. Разумеется, удивляться не приходилось, ведь у
Чарлин до отъезда в Йель был почти год на пропаганду своей версии событий. Она
могла конструировать дискурс к собственной выгоде не хуже самых одиозных
представителей белой мужской культуры. Без сомнения, она расписала, будто
именно Рэнди ее бросил. Можно подумать, он оставил жену с четырьмя детьми.
Как будто это не он хотел жениться и завести детей!.. Рэнди чувствует, что
начинает себя жалеть, поэтому решает взглянуть с другой стороны.
Очевидно, для этих женщин он персонифицирует худший кошмар их жизни. А
мужчины, с которыми он вчера встречался, склонны во всем поддерживать жен.
Многие возмущались вполне искренне. Другие смотрели на него с нескрываемым
любопытством. Третьи подчеркнуто демонстрировали симпатию. Странно, но самое
суровое ветхозаветное осуждение проявили как раз люди, считающие, что все
относительно и, например, полигамия ничем не хуже моногамии. Теплее всех его
приняли Скотт, преподаватель химии, и Лаура, детский врач, которые после многих
лет знакомства с Рэнди и Чарлин как-то открыли ему, под страшным секретом,
что втайне от научного сообщества приобщают детей к церкви и даже крестили их
всех.
Рэнди как-то был у них дома, когда помогал Скотту занести по лестнице
ванну, и взаправду видел слово БОГ на взаправдашних листках бумаги, прилепленных
на дверцу холодильника, на двери спален и куда там еще вешают обычно детское
творчество. Имелись и другие свидетельства времени, потраченного в воскресной
школе — вырванные из раскраски листы, на которых более мулътикультурный, чем
во времена Рэнди, Христос (курчавые волосы и т.д.) беседовал с библейскими
детками или выручал из беды различную домашнюю живность. Все это на фоне
нормальных (т.е. светских) школьных рисунков, постеров с Бэтманом и тому
подобного жутко смутило Рэнди. Как будто пришел в гости к образованным вроде людям
и увидел неонового на черном бархате Элвиса над итальянской мебелью в стиле
«техно». И не то чтобы Скотт и Лаура были задвинутыми фанатиками со
стеклянными глазами и пеной у рта. Как-никак, они много лет выдавали себя за
приличных членов уважаемого научного сообщества. Они были чуть тише многих, чуть
незаметнее, но им делали скидку, как родителям троих детей, и никто ничего не
заподозрил.
Вчера Рэнди и Ами целый час просидели у Лауры со Скоттом; только эти двое
постарались хоть как-то приветить Ами. Рэнди представления не имел, что они
думают о нем и его поведении, но чувствовал, что это не важно. Даже если
Лаура со Скоттом считают, что он поступил дурно, у них есть какая-то общая схе-
ма, какие-то инструкции, как быть с отступниками. Если перевести это в
термины администрирования UNIXт а (метафора, которую Рэнди применял почти ко всем
случаям жизни), то выходит, что постмодернистские, политкорректные атеисты —
это люди, внезапно оказавшиеся у руля большой и неизмеримо сложной
компьютерной системы (общества) без документации и руководств. Они теряются при всяком
отклонении от того, что считают нормой, поэтому вынуждены придумать и с
неопуританским рвением поддерживать определенные правила. Люди, вмонтированные
в церковь, похожи на сисадминов, которые хоть и не понимают всего, но у них
есть документация, FAQ и файлы «readme» с указанием, что делать в случае
сбоев . Другими словами, они способны проявить смекалку.
— Эй, Рэнди, — говорит Ами. — М.А. тебе сигналит.
— Что? — Рэнди смотрит в зеркало заднего обзора, видит потолок «акуры» и
понимает, что лежит на сиденье, откинувшись. Он выпрямляется и находит «импа-
лу».
— Думаю, потому, что мы едем со скоростью десять миль в час, — говорит Ами,
— а М.А. предпочел бы девяносто.
— О!кей, — говорит Рэнди. Так же просто он вдавливает педаль акселератора и
уезжает из города навсегда.
БАНДОК
— Это место называется Бандок, — безапелляционно сообщает капитан Нода. —
Мы тщательно его выбрали.
Кроме него в палатке только Гото Денго и лейтенант Мори, но капитан говорит
так, будто обращается к выстроенном на плацу батальону.
Гото Денго давно на Филиппинах и знает, что бандок на местном наречии
означает любую гористую местность, однако капитан Нода явно не из тех, кто любит
поправки со стороны подчиненных. Если капитан Нода сказал «Бандок», значит,
это место будет зваться «Бандок» отныне и вовеки веков.
Капитан — не такая уж важная птица, зато Нода держится генералом. Видимо,
большой человек. Лицо не загорелое — похоже, что зиму он провел в Токио.
Ботинки еще не гниют на ногах.
На столе — тяжелый кожаный портфель. Капитан открывает его и достает
сложенный кусок белой материи. Два лейтенанта подбегают и помогают развернуть
ткань. Гото Денго ошеломлен тем, какая она на ощупь. Никогда ему не
приходилось касаться такой тончайшей простыни иначе как пальцами. Вдоль кромки
надпись - «ГОСТИНИЦА МАНИЛА».
На простыне набросан план. Темно-синие чернильные линии, расплывающиеся
там, где задержалась авторучка, идут поверх более тонких карандашных. Кто-то
жутко важный (вероятно, последний, спавший на этой простыне) жирно почеркал
все черным стеклографом и добавил заметки, похожие на нерасчесанные пряди
длинных женских волос. Какой-то старательный инженер, возможно, сам капитан
Нода, тонкой кисточкой добавил к ним примечания.
Начальственным стеклографом наверху написано: «УЧАСТОК БАНДОК».
Лейтенанты Мори и Гото закрепляют простыню на стенке палатки маленькими
ржавыми шплинтами, которые рядовой с торжествующим видом принес в битой
фарфоровой чашке. Капитан Нода, покуривая, спокойно за ними наблюдает.
— Аккуратнее, — шутит он. — На этой простыне спал генерал Макартур.
Лейтенант Мори почтительно хихикает. Гото Денго, стоя на цыпочках, держит
верхний край простыни и разглядывает бледные карандашные линии, составляющие
нижний слой чертежа. Он видит кресты и, столько времени проведя на
Филиппинах, поначалу решает, что это церкви. В одном месте три креста поставлены
рядом: ему представляется Голгофа.
Рядом отмечена яма. Он думает: Голгофа. Лобное место.
Безумец! Надо исправлять свои мысли. Лейтенант Мори с легким «чпок» вгоняет
шплинты в ткань. Гото Денго отступает на шаг, держась спиной к капитану,
закрывает глаза и заставляет себя сосредоточиться. Он японец. Он в Южной
Сырьевой Зоне Великой Японии. Кресты — высоты. Яма — часть горных работ, в которых
ему отведена важная роль.
Линии, проведенные синей авторучкой, — реки. Пять из них сбегают с
трехглавой вершины Бандока. Две, текущие на юг, сливаются в одну. Третья примерно ей
параллельна. Однако человек с черным стеклографом перечеркнул поток с такой
силой, что на ткани еще осталась черная восковая стружка. Выше черты к реке
авторучкой пририсован раздув. Очевидно, ее хотят перегородить плотиной и
сделать пруд, озеро или искусственное море; трудно оценить масштаб. Надпись
рядом: «ОЗЕРА ЯМАМОТО».
Вглядевшись, он видит, что реку, образованную слиянием двух притоков, тоже
перегородят, но гораздо южнее. Она подписана «РЕКА Т0ДЗИ0», но «ОЗЕРО Т0ДЗИ0»
нет. Видимо, за счет плотины намечено углубить реку, не превращая ее в озеро.
Гото Денго делает вывод, что у реки Тодзио крутые высокие берега.
Примерно то же по всей простыне. Черный стеклограф желает иметь целый
оборонительный периметр. Черный стеклограф хочет, чтобы попасть туда можно было
лишь по одной дороге. Черный стеклограф наметил две жилые зоны: большую и
маленькую. Детали разрабатывали люди помельче, с более аккуратным почерком.
— Бараки для рабочих, — объясняет капитан Иода, указывая тросточкой на
большую жилую зону. — Казармы, — продолжает он, указывая на малую.
Приблизив лицо к простыне, Гото Денго видит, что зона для рабочих будет
обнесена неправильным многоугольником колючей проволоки. Точнее, двумя
многоугольниками, вложенными один в другой и разделенными пустым пространством.
Вершины многоугольника помечены названиями орудий: «Намбу», «Намбу», полевой
миномет 89-й модели.
Гото Денго наклоняется еще ближе и всматривается. Озеро Ямамото и участок
горных работ взяты в квадрат, аккуратно заштрихованный кисточкой капитана Но-
ды и подписанный «спецзона».
Он отскакивает, когда капитан Нода просовывает тросточку между его носом и
простыней и несколько раз хлопает по спецзоне. По ткани бежит концентрическая
рябь взрывная волна от динамита.
— Это будет ваш участок, лейтенант Гото. — Указка перемещается вниз и
хлопает ниже по течению реки Тодзио, по будущим баракам и казармам. — Это —
лейтенанта Мори. — Капитан широким движением обводит весь оборонительный
периметр и ведущую к ним дорогу. — Я отвечаю за весь район работ и подчиняюсь
непосредственно Маниле. Очень короткая цепочка соподчинения для такой большой
области. Первостепенная задача строжайшая секретность. Первый и самый главный
приказ вам — соблюдать полную секретность любой ценой.
Лейтенанты Мори и Гото отвечают «Хай!» и кланяются.
Адресуясь к Мори, капитан Нода говорит:
— В жилой зоне расположится концлагерь для особых заключенных. О его
существовании скорее всего станет известно снаружи: местные увидят курсирующие
взад-вперед грузовики и сделают выводы.
Повернувшись к Гото Денго, он продолжает:
— Однако о существовании спецзоны не будет знать никто. Работы предстоит
вести под покровом джунглей, которые здесь необычайно густы. С вражеских
самолетов-разведчиков ничего видно не будет.
Лейтенант Мори шарахается, как будто ему в глаз с размаху ударил большой
жук. Мысль о вражеских самолетах над Лусоном для него — абсолютная дикость.
Макартур далеко.
Гото Денго, с другой стороны, был на Новой Гвинее и знает, чем кончается
для японских подразделений противостояние Макартуру в джунглях юго-восточной
части Тихого океана. Он знает, что Макартур продвигается вперед. Знает это и
капитан Нода. Что важнее, это знают и те в Токио, кто отправил его сюда.
Все знают, что мы проигрываем войну.
Все начальство.
— Лейтенант Гото, вам запрещается обсуждать с лейтенантом Мори детали вашей
работы, за исключением вспомогательных — строительства дороги, графика выхода
рабочих и тому подобное. — Нода обращается к обоим, подразумевая, что, если
Гото разболтается, Мори должен его одернуть. — Лейтенант Мори, вы свободны.
Лейтенант Мори снова говорит «Хай!» и выходит.
Лейтенант Гото кланяется.
— Капитан Нода, позвольте сказать, что для меня большая честь участвовать в
строительстве укреплений.
Стоическое выражение на миг сходит с лица капитана Ноды. Он отворачивается
от Гото Денго и несколько раз проходит по палатке, потом снова оборачивается
к нему.
— Это не укрепления.
Гото Денго чуть не подпрыгивает. Потом думает: золотодобывающая шахта!
Наверное , в долине открыли огромное золотое месторождение. Или алмазы?
— Не думайте, что будете строить укрепление, — торжественно говорит Нода.
— Рудник? — предполагает Гото Денго. Однако голос у него неуверенный. Он
уже понял: безумие вкладывать столько сил в добычу золота или алмазов на
нынешнем этапе войны. Японии нужны сталь, каучук и нефть, а не побрякушки.
Может быть, новое сверхмощное оружие? Сердце готово разорваться у него в
груди.
Взгляд капитана мрачен, как дуло американского автомата.
— Это долговременное хранилище для важных военных припасов, — говорит
капитан Нода наконец.
Дальше он объясняет в общих чертах, как предстоит строить хранилище. В
прочной вулканической породе надо пройти серию пересекающихся штолен и шахт.
Масштаб поразительно мал в сравнении с предполагаемыми усилиями. Много там не
наскладируешь. Боеприпасов одному полку примерно на неделю, при условии, что
тяжелые орудия будут использоваться мало, а провиант подвезут. Зато припасы
эти будут невероятно хорошо защищены.
В ту ночь Гото Денго спит в гамаке, натянутом между двумя деревьями, под
москитной сеткой. Джунгли издают фантастический шум.
Наброски капитана Ноды что-то ему напомнили; Гото Денго пытается сообразить
что. Уже в полусне он вспоминает египетскую пирамиду, которую отец показывал
ему в книжке; там была нарисована гробница фараона в разрезе.
В голову приходит жуткая мысль: он будет строить гробницу для императора.
Когда Макартур вступит в Японию, Хирохито совершит обряд сеппуку. Его тело
самолетом доставят в Бандок и погребут в шахте, которую строит Гото Денго.
Ему чудится, что его заживо погребают в темноте, серое лицо императора
растворяется во мраке, на раствор кладут последний кирпич.
Он сидит в кромешной тьме, зная, что Хирохито рядом, и не смеет
пошевельнуться .
Он — маленький мальчик в заброшенной горной выработке, голый и мокрый от
ледяной воды. Фонарик погас. В последних мерцающих отблесках он, кажется,
видел лицо демона. Теперь слышно только, как вода бежит в зумпф. Можно остаться
здесь и умереть, а можно снова нырнуть в воду и выплыть.
Когда он просыпается, идет дождь. Солнце выбралось из-за горизонта, но его
не видно. Гото Денго спрыгивает с гамака и голым идет под теплым дождем
мыться. Впереди ждут дела.
ВЫЧИСЛИТЕЛЬНАЯ
МАШИНА
Подполковник Эрл Комсток, представляющий «Электрикал Тилл корпорейшн» и
армию США (в указанной последовательности), готовится к очередному докладу
своего подчиненного Лоуренса Притчарда Уотерхауза, как летчик-испытатель — к
полету в стратосферу с ракетным двигателем под задницей. Он ложится рано,
встает поздно, отдает адъютанту распоряжение, чтобы (а) было много горячего кофе
и (б) Уотерхаузу его не давали. Ставит два магнитофона, на случай, если один
сломается, и приглашает трех опытных, технически подкованных стенографов. У
него есть двое подчиненных — доки в математике (в мирном прошлом тоже
сотрудники ЭТК). Комсток произносит перед ними небольшую зажигательную речь.
— От вас не требуется понимать, что этот Уотерхауз несет. Я буду чесать за
ним во все лопатки. Ваше дело — хватать его за ноги и держать изо всех сил,
чтобы я, по крайней мере, видел его спину. — Комсток горд своей аналогией, но
оба доки только хлопают глазами. Он раздраженно объясняет разницу между
буквальным и фигуральным.
До прихода Уотерхауза еще двадцать минут. Точно по графику входит адъютант
с таблетками амфетамина на подносе. Комсток, лично подавая пример, берет две.
«Где моя вытиральная команда?» — вопрошает он (мощный стимулятор постепенно
начинает действовать). Входят двое рядовых с губками и мокрыми тряпками для
вытирания доски, а с ними трое фотографов. Они устанавливают напротив доски
два фотоаппарата на штативах, ставят несколько вспышек и кладут рядом
основательный запас пленки.
Комсток смотрит на часы. Они на пять минут отстают от графика. Смотрит в
окно. Джип уже вернулся, значит, Уотерхауз где-то в здании.
— Где мои ловцы? — спрашивает он.
Через пару минут входит сержант Грейвс.
— Сэр, мы, согласно вашим указаниям, поехали в церковь и нашли его. . . и. . .
хм... — Он покашливает в ладонь.
— Что «и»?
— И не его одного, сэр, — говорит сержант Грейвс, понижая голос. — Сейчас
он в уборной, приводит себя в порядок, если вы понимаете, о чем я. — Он
подмигивает .
— А-а-а, — тянет Эрл Комсток. Новость ему явно по душе.
— Ведь невозможно как следует прочистить ржавые трубы своего органа без
маленькой симпатичной помощницы, — продолжает Грейвс.
Комсток сдвигает брови.
— Сержант Грейвс, мне крайне важно знать, доведено ли дело до конца?
Грейвс морщится, как будто обижен таким недоверием.
— Разумеется, сэр. Нам бы в голову не пришло мешать столь важному делу.
Потому мы и задержались, прошу прощения.
— Отлично. — Комсток встает и с размаху хлопает Грейвса по плечу. — Вот
почему я даю подчиненным широчайшую свободу действий. Мне давно представлялось,
что Уотерхаузу пора немного расслабиться. Он чересчур сосредоточен на работе.
Иногда я честно не мог определить, говорит он что-то абсолютно гениальное или
просто невразумительное. И я считаю, что вы внесли решающий, сержант Грейвс,
решающий вклад в сегодняшнее мероприятие, благоразумно дождавшись, пока
Уотерхауз завершит свое дело. — Комсток осознает, что учащенно дышит, сердце у
него колотится. Может, переборщил с амфетамином?
Через десять минут Уотерхауз вплывает в комнату на гуттаперчевых ногах, как
будто нечаянно оставил скелет в постели. Он с трудом добирается до стула и
рушится на него, как мешок с потрохами, так что от плетеного сиденья отлетает
несколько полосок. Отрывисто дышит через рот и часто моргает отяжелевшими ве-
ками.
— Похоже, сегодня небоевой вылет, ребята? — весело объявляет Комсток. Все,
кроме Уотерхауза, фыркают. Уотерхауз в здании примерно четверть часа, еще
примерно столько же Грейвс вез его из церкви, значит, все произошло по
меньшей мере полчаса назад. Однако только поглядите на этого молодца!
Впечатление , будто прошло всего несколько секунд.
— Налейте бедолаге чашечку кофе! — приказывает Комсток.
Кофе наливают. Замечательно быть военным: отдаешь приказ, и все делается.
Уотерхауз не прикасается к чашке, но, по крайней мере, теперь ему есть на чем
сфокусировать взгляд. Его глаза под набрякшими веками некоторое время
блуждают подобно зенитке, берущей на прицел овода, и наконец останавливаются на
белой кофейной чашке. Уотерхауз довольно долго прочищает горло, как будто
намерен заговорить. Все затихают и молчат примерно тридцать секунд. Наконец
Уотерхауз бормочет что-то вроде «Кох».
Стенографы разом записывают.
— Простите? — переспрашивает Комсток.
Первый математический дока говорит:
— Возможно, он о Конхоиде Никомеда. Я как-то наткнулся на нее в учебнике по
высшей математике.
— Мне показалось, он сказал «коэффициент чего-то», — заявляет второй дока.
— Кофе, — говорит Уотерхауз и тяжело вздыхает.
— Уотерхауз, — обращается к нему Комсток. — Сколько пальцев я держу перед
вашими глазами?
До Уотерхауза, кажется, доходит, что в помещении есть и другие люди. Он
закрывает рот и начинает дышать носом. Пытается двинуть рукой, обнаруживает,
что сидит на ней, и немного сдвигается, высвобождая ладонь — рука,
соскользнув со стула, повисает плетью. Уотерхауз полностью открывает глаза и
просветлевшим взором обозревает кофейную чашку. Зевает, потягивается, пукает.
— Японская криптосистема, которую мы называем «Лазурь», — то же, что
немецкая криптосистема, идущая у нас под названием «Рыба-еж», — объявляет он. —
Обе как-то связаны с другой, более новой криптосистемой, которую я окрестил
«Аретуза». Все имеют какое-то отношение к золоту. Возможно, к
золотодобывающим горным работам. На Филиппинах.
Бабах! Стенографы строчат. Фотограф включает вспышку, хотя снимать еще
нечего — просто сдали нервы. Комсток стеклянными глазами смотрит на
магнитофоны, убеждается, что катушки крутятся. Он несколько напуган тем, как Уотерхауз
взял с места в карьер. Однако одна из обязанностей командира — спрятать страх
и постоянно излучать уверенность.
Комсток с улыбкой произносит:
— Вы говорите без тени сомнения! Интересно, сможете ли вы заразить меня
своей убежденностью?
Уотерхауз, хмурясь, смотрит на кофейную чашку.
— Ну, это все математика. Если математика работает, надо себе верить. В
этом весь ее смысл.
— Значит, у вас есть математическое обоснование для вашего утверждения?
— Утверждений, — поправляет Уотерхауз. — Утверждение номер один: «Лазурь» и
«Рыба-еж» — два разных названия одной криптосистемы. Утверждение номер два:
«Лазурь/Рыба-еж» — двоюродная сестра «Аретузы». Три: все эти криптосистемы
связаны с золотом. Четыре: горные работы. Пять: Филиппины.
— Может быть, вы по ходу будете набрасывать на доске? — хрипло произносит
Комсток.
— Охотно. — Уотерхауз встает к доске, замирает на пару секунд, стремительно
поворачивается, хватает чашку и выпивает ее одним глотком раньше, чем Комсток
или кто-нибудь из адъютантов успевают это предотвратить. Тактическая ошибка!
Уотерхауз набрасывает утверждения. Фотограф щелкает. Рядовые мнут мокрые
тряпки и нервно поглядывают на Комстока.
— И у вас есть математические... э... доказательства каждого из этих
утверждений? — спрашивает Комсток. Он не силен в математике, зато силен в ведении
заседаний, а то, что Уотерхауз сейчас написал, смахивает на повестку дня.
Комстоку спокойнее, когда есть повестка. Без нее он словно морпех, бегущий по
джунглям без карты и без оружия.
— Ну, сэр , можно взглянуть и так, — говорит Уотерхауз, немного подумавши. —
Но гораздо элегантнее считать их все следствиями одной теоремы.
— Вы хотите сказать, что взломали «Лазурь»? Если так, мои поздравления! —
восклицает Комсток.
— Нет. Она по-прежнему не взломана. Хотя я могу извлекать из нее
информацию.
Это момент, когда рычаг уплывает из рук Комстока, но он по-прежнему может
бестолково молотить руками по панели управления.
— Ладно, тогда хоть разберите их по одному, хорошо?
— Возьмем для примера утверждение четыре, что «Лазурь/Рыба-еж» как-то
связаны с горными работами. — Уотерхауз набрасывает карту Южно-Тихоокеанского
ТВД, от Бирмы и Соломоновых островов и от Японии до Новой Зеландии. На это
уходит примерно шестьдесят секунд. Комсток вынимает из планшета типографски
отпечатанную карту и просто для смеха сравнивает с версией Уотерхауза. В
общих чертах они совпадают.
У входа в Манильский залив Уотерхауз пишет букву «А» и обводит ее кружком.
— Здесь одна из станций, передающих сообщения шифром «Лазурь».
— Вы знаете это из данных радиопеленгации?
— Да.
— Она на Коррехидоре?
— На одном из островов возле Коррехидора.
Уотерхауз рисует еще кружок с буквой «А» в самой Маниле, потом по кружку в
Токио, Рабауле, Пинанге и один в Индийском океане.
— Это что? — спрашивает Комсток.
— из этой точки мы перехватили сообщение шифром «Лазурь» с немецкой
подводной лодки.
— Откуда вы знаете, что это была именно немецкая подводная лодка?
— Узнал почерк радиста, — говорит Уотерхауз. — Значит, вот так расположены
передатчики, не считая тех в Европе, которые передают сообщения шифром «Рыба-
еж» и, следовательно, согласно утверждению один принадлежат к той же сети.
Теперь пусть определенного числа из Токио ушло сообщение шифром «Лазурь». Мы
не знаем, что там говорится, потому что еще не взломали «Лазурь». Знаем
только, что сообщение отправлено вот сюда. — Он рисует линии, расходящиеся от
Токио к Маниле, Рабаулу и Пинангу. — В каждом из этих городов есть крупная
военная база. Соответственно из каждого идет поток сообщений японским базам в
этом в регионе. — Он рисует линии покороче, соединяющие Манилу с различными
точками на Филиппинах, а Рабаул — с Новой Гвинеей и Соломоновыми островами.
— Поправка, Уотерхауз, — говорит Комсток. — Новая Гвинея теперь наша.
— Но я возвращаюсь назад во времени! — восклицает Уотерхауз. — В 43-й,
когда японские военные базы были по всему северному побережью Новой Гвинеи и на
Соломоновых островах! Итак, скажем, в короткий промежуток времени после
сообщения шифром «Лазурь» из Токио станции Рабаула, Манилы и других баз в этом
регионе отправляют определенное количество радиограмм. Некоторые — шифрами,
которые мы уже взломали. Разумно предположить, что часть из них — отклик на
приказы, содержащиеся в сообщениях шифром «Лазурь».
— Но эти базы слали тысячи сообщений в день, — возражает Комсток. — Как
можно вычленить отклик на неизвестные приказы?
— Задача чисто статистическая, — говорит Уотерхауз. — Предположим,
сообщения шифром «Лазурь» ушли из Токио в Рабаул 15 октября 1943 г. Я беру
сообщения, посланные из Рабаула 14 октября, и каждое индексирую всеми возможными
способами: место назначения, длина и, если мы смогли их расшифровать, тема.
Касается оно передислокации войск? Доставки припасов? Изменений в тактике?
Потом я беру все сообщения, отправленные из Рабаула 16 октября — в день,
после прихода сообщения, — и подвергаю точно такому же статистическому анализу.
Уотерхауз отходит от доски и поворачивается к слепящим вспышкам.
— Понимаете, все дело в информационных потоках. Информация течет из Токио в
Рабаул. Мы не знаем, в чем она состоит, однако она каким-то образом повлияет
на дальнейшее поведение Рабаула. Информация необратимо изменила Рабаул;
сравнивая его наблюденное поведение до и после этого события, мы можем делать
выводы .
— Какие? — с опаской спрашивает Комсток.
Уотерхауз пожимает плечами.
— Различия очень невелики. Почти неотличимы от шума. За время войны из
Токио ушло тридцать одно сообщение шифром «Лазурь», и у меня было
соответствующее количество материала. Но когда я собрал все данные вместе, то увидел
определенные закономерности. И самая четкая — что в день после прихода
сообщения шифром «Лазурь», скажем, в Рабаул, оттуда с большей степенью вероятности
пойдут радиограммы касательно горных инженеров. У них будут последствия,
которые можно проследить до того самого места, где петля замкнется.
— Какая петля?
— Ладно. Давайте начнем сверху. Сообщение шифром «Лазурь» уходит из Токио в
Рабаул. — Уотерхауз рисует на доске толстую линию между двумя городами. — На
следующий день Рабаул отправляет сообщение другим шифром — уже взломанным —
вот сюда, подводной лодке, базирующейся на Молуккских островах. В радиограмме
говорится, что подводная лодка должна забрать с пикета на Северном побережье
Новой Гвинеи четырех пассажиров. Фамилии указаны. Смотрим по нашим архивам:
это три авиамеханика и один горный инженер. Через несколько дней подводная
лодка сообщает из моря Бисмарка, что забрала их всех. Еще через несколько
дней наш разведчик в Маниле сообщает, что эта подводная лодка заходила в
порт. В тот же день из Манилы в Токио уходит очередное сообщение шифром
«Лазурь», — заключает Уотерхауз, рисуя последнюю сторону многоугольника, — и
петля замыкается.
— Но это может быть череда случайных, несвязанных событий, — говорит первый
математический дока раньше, чем то же самое успевает вставить Комсток. — Нипы
отчаянно нуждаются в авиамеханиках. В таких сообщениях нет ничего не
обычного.
— Зато есть нечто необычное в закономерности, — говорит Уотерхауз. — Если
через несколько месяцев подводную лодку таким же образом отправляют забрать
из Рабаула несколько горных инженеров и геодезистов, а по ее прибытии в
Манилу оттуда в Токио уходит еще одно сообщение шифром «Лазурь», это уже выглядит
подозрительно.
— Не знаю. — Комсток мотает головой. — Не уверен, что в штабе Генерала
этому поверят. Слишком похоже на тыканье вслепую.
— Поправка, сэр. Это было тыканье вслепую. Но я потыкался, потыкался и кое-
что нашел! — Уотерхауз стремглав вылетает из комнаты и мчится по коридору к
своей лаборатории. Она занимает полкрыла. Хорошо, что Австралия такая
большая, потому что если Уотерхауза не сдерживать, он захватит ее всю. Через
пятнадцать минут он возвращается и грохает на стол футовую стопку перфокарт. —
Все здесь.
Комсток в жизни не стрелял из винтовки, однако, устройства для набивки и
считывания перфокарт знает, как морпех — свой «спрингфилд». Он не впечатлен.
— Уотерхауз, в этой стопке примерно столько же информации, сколько в письме
солдата его мамочке. Вы пытаетесь сказать мне...
— Нет, это только итог. Результат статистического анализа.
— Так какого дьявола вы набили его на перфоркарты? Почему не отпечатали на
машинке, как все?
— Я его не набивал, — говорит Уотерхауз. — Набила машина.
— Набила машина... — очень медленно повторяет Комсток.
— Да. Когда закончила анализ. — Уотерхауз внезапно разражается блеющим
смехом. — Вы же не подумали, что это сырые входные данные?
— Ну...
— Входные данные занимают несколько комнат. Я проанализировал почти все
сообщения, перехваченные нами за время воины. Помните, несколько недель назад я
потребовал грузовики. Они возили перфокарты в архив и обратно.
— Господи! — говорит Комсток. Еще бы он не помнил грузовики: постоянное
урчание моторов под окнами, выхлопные газы, мелкие ДТП. В коридорах снуют туда-
сюда рядовые с коробками на тележках. Наезжают людям на ноги. Пугают
секретарш.
И шум. Шум, шум от треклятой машины Уотерхауза. Цветочные горшки падают со
шкафов. В кофейных чашках — стоячие волны.
— Секундочку, — говорит один из сотрудников ЭТК тоном человека, внезапно
понявшего, что ему впаривают лабуду. — Я видел грузовики. Видел перфокарты.
Вы пытаетесь нас уверить, то проанализировали все и каждую расшифровку?
Уотерхауз немного подбирается.
— Ну, это единственный способ решить задачу.
Теперь математический дока готов пришлепнуть его на месте.
— Согласен, что единственный способ статистически подтвердить это... — он
машет в сторону мандалы пересекающихся многоугольников на доске, —
...проанализировать, перфокарта за перфокартой, несколько грузовиков старых
расшифровок. Тут сомнений нет. У нас другое возражение.
— Какое же?
Дока сердито смеется.
— Меня просто смущает тот неприятный факт, что в мире нет машины, способной
так быстро проанализировать столько данных.
— Слышали шум? — спрашивает Уотерхауз.
— Шум слышали все, — вставляет Комсток. — И что?
— Ой. — Уотерхауз закатывает глаза, дивясь собственной глупости. — Все
правильно . Простите. С этого надо было начать.
— С чего с этого? — спрашивает Комсток.
— Доктор Тьюринг из Кембриджского университета указал, что бу-бу-бу блям-
блям-блям хо дядя янга ланга бинки джинки ой да, — говорит Уотерхауз или что-
то в таком роде. Он переводит дыхание и роковым движением устремляется к
доске . — Можно я это сотру?
Рядовой с губкой кидается к доске. Стенограф глотает таблетку амфетамина.
Математики из ЭТК вгрызаются в карандаши, как собака в куриную косточку.
Лампы вспыхивают. Уотерхауз хватает новый мелок и прижимает его к безупречно
чистой доске. Острие с треском ломается, меловая пыль оседает на пол длинным
параболическим облачком. Уотерхауз наклоняет голову, как священник перед
началом службы, и набирает в грудь воздуха.
Через пять часов действие амфетамина заканчивается. Комсток ничком
распростерт на столе посреди полной комнаты выжатых, измочаленных людей. Уотерхауз
и рядовые с ног до головы в меловой пыли, похожи на привидения. Стенографы
окружены грудой исписанных блокнотов. Они часто прерывают работу, чтобы
помахать занемевшими пальцами. Магнитофоны бесполезно крутятся, одна катушка
полна, другая пуста. Только фотограф еще держится и включает вспышку всякий раз,
как Уотерхауз заканчивает исписывать доску.
Комсток понимает, что Уотерхауз выжидательно на него смотрит.
— Понятно, сэр? — спрашивает он.
Комсток украдкой заглядывает в блокнот, надеясь отыскать там подсказку.
Видит четыре допущения Уотерхауза, которые записал в первые пять минут, и
больше ничего, только слова «ЗАРЫВАТЬ» и «ВЫКАПЫВАТЬ», окруженные частоколом
машинальных чиркушек.
Комстоку необходимо хоть что-нибудь сказать.
— Эта... э... м-м... процедура зарывания, которая... м-м... э-э...
— и есть самое главное! — радостно отвечает Уотерхауз. — Понимаете, машины
ЭТК хороши как устройства ввода-вывода. С логическими элементами все
достаточно ясно. Нужен был способ дать машине память, чтобы она могла, в
терминологии Тьюринга, быстро зарывать данные и так же быстро их выкапывать. Это я и
сделал. Устройство электрическое, но его основные принципы знакомы любому
органному мастеру.
— Можно мне... э-э... на него взглянуть? — спрашивает Комсток.
— Конечно! Оно у меня в лаборатории.
Однако не все так просто. Прежде надо сходить в туалет, затем перенести в
лабораторию фотоаппараты и вспышки. Когда все, наконец, входят, Уотерхауз
стоит возле исполинской конструкции из труб, опутанных бесконечными
проводами.
— Это оно? — спрашивает Комсток.
По всему помещению катаются горошины ртути, как шарики от подшипников. Они
давятся под ногами и разлетаются в стороны.
— Оно.
— Как вы его назвали?
— КОЗУ, — говорит Уотерхауз. — Контактное оперативное запоминающее
устройство. Я собирался нарисовать на нем козу, ну такую, с рогами, только не
успел . Да и художник из меня никакой.
Каждая труба имеет длину примерно два фута и диаметр около четырех дюймов.
Их, должно быть, несколько сот — Комсток пытается вспомнить, сколько было в
заявке, которую он подписал несколько месяцев назад. Уотерхауз заказал
чертову уйму труб — хватило бы подвести водопровод и канализацию к целой военной
базе.
Трубы смонтированы горизонтальными рядами, словно в уложенном на бок
органе . В каждую вставлен маленький бумажный репродуктор от старого приемника.
— Репродуктор издает сигнал — ноту, которая резонирует в трубе, создавая
стоячую волну, — говорит Уотерхауз. — Значит, в одних частях трубы давление
низкое, в других — высокое. — Он пятится вдоль машины, рубя воздух руками. —
Эти сифонные трубки наполнены ртутью. — Он указывает на несколько U-образных
трубок, закрепленных по длине большой трубы.
— Я и сам вижу, — говорит Комсток. — Не могли бы вы отойти подальше? —
просит он, заглядывая через плечо фотографа в видоискатель. — Вы мне
загораживаете. .. так лучше... еще... еще, — потому что по-прежнему видит тень
Уотерхауза . — Отлично!
Фотограф нажимает на спуск. Лампа вспыхивает.
— Высокое давление выталкивает ртуть, низкое — всасывает. Я поместил в
каждую сифонную трубку электрические контакты — просто две проволочки на
некотором расстоянии одна от другой. Если проволочки разделены воздухом (потому что
высокое давление выдавило ртуть), ток не идет. Но если они погружены в ртуть
(потому что ее засосало низким давлением), ток идет, поскольку ртуть —
проводник! Таким образом сифонные трубки производят набор двоичных цифр,
повторяющий рисунок стоячей волны: график гармоник той музыкальной ноты, которую
издает репродуктор. Мы передаем этот вектор на колебательный контур, создаю-
щий звук в репродукторе, так что вектор битов самовозобновляется бесконечно,
если только машина не решит записать новую последовательность.
— Так, значит, устройства ЭТК действительно контролируют эту штуковину? —
спрашивает Комсток.
— В этом вся суть! Вот здесь логические платы зарывают и выкапывают данные!
— говорит Уотерхауз. — Сейчас покажу!
И прежде чем Комсток успевает крикнуть «Не надо!», Уотерхауз кивает капралу
в дальнем конце комнаты. На капрале наушники, какие обычно выдают
артиллерийским расчетам самых больших орудий. Капрал послушно дергает рубильник.
Уотерхауз зажимает уши и расплывается в улыбке, неэстетично, на взгляд Комстока,
показывая зубы.
И тут время останавливается или что-то в таком духе, потому что все трубы
разом начинают играть вариации одного и того же низкого ре.
Единственное, что может Комсток, это не рухнуть на колени; разумеется, он
тоже зажал уши, но звук идет не через них, а пронизывает все тело, как
рентгеновские лучи. Раскаленные звуковые клещи тянут его внутренности, капельки
пота летят с лысины, яйца скачут, как мексиканские бобы. Столбики ртути в
сифонных трубках поднимаются и опускаются, замыкая и размыкая контакты, причем
явно упорядоченно: это не бессистемный турбулентный плеск, а некая
осмысленная последовательность дискретных движений, управляемая программой.
Комсток вытащил бы пистолет и застрелил Уотерхауза, но для этого надо
оторвать руку от уха. Наконец машина умолкает.
— Она только что рассчитала первые сто чисел Фибоначчи, — говорит
Уотерхауз.
— Насколько я понял, это запоминающее устройство — лишь та часть машины, в
которой вы зарываете и выкапываете данные, — говорит Комсток, пытаясь
совладать с высокими обертонами собственного голоса и говорить так, будто
сталкивается с подобными вещами на каждом шагу. — Если бы надо было дать название
всему агрегату, что бы вы предложили?
— М-м, — говорит Уотерхауз. — Ну, главное его назначение — совершать
математические действия, как и у вычислителя.
Комсток фыркает.
— Вычислитель — это человек.
— Ну. . . эта машина использует двоичные числа. Наверное, можно назвать ее
«цифровой вычислитель».
Комсток печатными буквами записывает в блокноте: «ЦИФРОВОЙ ВЫЧИСЛИТЕЛЬ».
— Это войдет в ваш доклад? — весело спрашивает Уотерхауз.
Комсток едва не выпаливает: «Доклад?! Это и есть мой доклад!» Тут у него в
голове всплывает смутное воспоминание. Что-то насчет «Лазури». Какие-то
золотые рудники.
— Ах да, — бормочет он. Ах да, идет война. Он задумывается. — Нет, вряд ли
это будет даже примечанием.
Он выразительно смотрит на своих отборных математиков, которые пялятся на
КОЗУ, словно провинциальные иудейские стригали, впервые узревшие Ковчег
Завета.
— Наверное, мы просто сохраним эти фотографии для архива. Вы же знаете, как
серьезно вояки относятся к архивам.
Уотерхауз снова разражается своим мерзким смехом.
— Вы хотите еще что-нибудь добавить, пока мы здесь? — спрашивает Комсток,
чтобы хоть как-то заткнуть ему глотку.
— Работа натолкнула меня на некоторые новые мысли по поводу теории
информации . Возможно, они вас заинтересуют...
— Пришлите мне в письменной форме.
— И еще. Не знаю, насколько уместно об этом здесь говорить...
— 4TO там у вас?
— Ну... кажется, я женюсь!
КАРАВАН
Рэнди потерял все, что имел, но приобрел компанию. Ами решила, что вполне
может поехать с ним на север, раз уж оказалась по эту сторону океана. Он
безумно рад. Робин и М.А. сочли себя приглашенными; то, что в других семьях
потребовало бы долгих согласований, у Шафто решается как будто само собой.
Значит, придется ехать тысячу миль до Уитмена, штат Вашингтон: младшим
Шафто явно не по карману бросить машину на стоянке, войти в аэропорт и
потребовать билет на ближайший самолет до Спокана. Марк Аврелий на втором курсе,
учится по программе подготовки резервистов — армия оплачивает ему образование
с условием, что он параллельно освоит военную специальность. Робин в каком-то
военном училище. Но даже будь у ребят деньги, природная бережливость не
допустила бы подобных безумных трат. По крайней мере, так Рэнди думает первые
два дня. Мысль напрашивается сама собой, потому что младшие Шафто постоянно
твердят об экономии. Например, они героически попытались осилить бадью
овсянки, которую сварила Ами, однако на середине все-таки сломались и старательно
выложили остатки в герметический полиэтиленовый пакет, сетуя, что пакеты
стоят денег, и не уцелела ли у Рэнди в подвале какая-нибудь старая банка из-под
варенья.
В дороге у Рэнди предостаточно времени, чтобы избавиться от этого
заблуждения (а именно, что ребята не полетели самолетом из-за стесненных
обстоятельств) и выяснить истинную причину. Они возвращают фургон в прокат возле
аэропорта Сан-Франциско и едут дальше на двух машинах. На каждой остановке
происходит ротация пассажиров, принципов которой Рэнди не понимает, но в
результате всякий раз оказывается либо с Робином, либо с Марком Аврелием. Оба
слишком хорошо воспитаны, чтобы запросто чесать языком, слишком вежливы,
чтобы думать, будто Рэнди интересны их мысли, и, вероятно, не настолько ему
доверяют , чтобы откровенничать. Прежде должна установиться определенная
близость . Сдвиг в отношениях происходит только на второй день поездки, после
ночевки в зоне отдыха федеральной автострады номер пять возле Реддинга. (Оба
младших Шафто торжественно и по отдельности сообщили Рэнди, что сеть
гостиниц, известная как «Мотель-6», — одна сплошная обдираловка, что если номера
когда-то и стоили по шесть долларов, то теперь это не так, и скольких юных
невинных путников завлекли обманные вывески на развязках больших магистралей.
Оба старались говорить с умным и знающим видом, но при этом так краснели и
отводили глаза, что у Рэнди возникло сильное подозрение: речь идет о
собственном горьком опыте.) Само собой, что Ами, как существо нежное, должна спать
в машине одна, то есть Рэнди надо втиснуться в «импалу» вместе Робином и
Марком Аврелием. Ему, как гостю, отвели лучшую постель в доме — откидное
пассажирское сиденье, М.А. свернулся на заднем, а Робин, самый младший,
устраивается на водительском месте. Примерно через тридцать секунд после того, как
свет гасят и Шафто заканчивают молиться вслух, Рэнди ощущает себя еще более
чужим и одиноким, чем в джипни среди джунглей Северного Лусона. Всю ночь «им-
пала» сотрясается от грохота проносящихся фур. Когда Рэнди снова открывает
глаза, уже утро. Робин рядом с машиной отжимается на одной руке.
— Когда мы доедем, — задыхаясь, произносит он, покончив с зарядкой, — не
могли бы вы показать мне это видео по Интернету, о котором рассказывали? —
Вопрос звучит абсолютно по-мальчишески. В следующий миг Робин смущается и
добавляет : — Если это не слишком дорого.
— Это бесплатно. Покажу, — говорит Рэнди. — Давайте позавтракаем.
Разумеется, «Макдоналдс» и тому подобные заведения дерут за, скажем, тарел-
ку картошки фри значительно больше, чем стоит то же количество сырой картошки
в супермаркете (если вы убеждены, что деньги валяются под ногами) или на
рынке в каком-нибудь часе езды от основной дороги (если вы хоть сколько-нибудь
цените трудовой цент). Поэтому они едут в соседний городок (в больших городах
вроде Реддинга цены просто грабительские), находят бакалейную лавку (в
супермаркетах цены... и так далее и тому подобное) и приобретают завтрак в
максимально непереработанном виде (сильно уцененные залежавшиеся бананы, которые
уже не продают гроздьями, а сметают с пола в бумажные пакеты, овсяные хлопья
в длинном пакете без коробки и пакет порошкового молока). Все это поедается
списанными армейскими ложками из списанных армейских котелков, которые Шафто
с восхитительным хладнокровием извлекают из багажника «импалы» — зловещей
бездны, где Рэнди различает цепи для шин, мятые коробки с патронами и, если
глаза его не обманывают, пару самурайских мечей.
Делается все без тени пафоса — не похоже, что ребята испытывают Рэнди на
прочность. Кроме того, это не те тяготы, которые сближают по-настоящему. Вот
если бы у «импалы» в пустыне лопнула тяга и пришлось бы воровать запчасти со
свалки, охраняемой бешеными псами и до зубов вооруженными цыганами, это бы их
сблизило. Так думает Рэнди. И допускает ошибку. На второй день Шафто (по
крайней мере, мужская часть семьи) слегка ему приоткрываются.
Как можно заключить из многочасовых разговоров, если ты Шафто, молод и не
калека, чувствуешь локоть родственника и ведешь собственную машину, то
променять ее на другое средство передвижения — не просто безумное расточительство,
но и несмываемый позор, вот почему они едут, а не летят в Уитмен, штат
Вашингтон. Но зачем (набирается смелости спросить кто-то из ребят) ехать двумя
машинами? В «импале» хватит места для всех четверых. Похоже, ребята лишь из
своей чудовищной вежливости не сказали раньше, что не понимают, чего ради
тащить в Уитмен изрядно побитую машину, когда вполне можно разместиться в
одной.
— После Уитмена нам в разные стороны, — напоминает Рэнди, — с двумя
машинами будет проще.
— Ехать не так далеко, Рэндалл, — говорит Робин, вдавливая в пол педаль
газа. Коробка едва не разлетается на куски, включаясь в режим форсированного
снижения передачи, и «импала», лихо накренившись, обходит бензовоз. Рэнди
уговорил ребят перейти с «мистер Уотерхауз» и «сэр» на обращение по имени, но
«Рэнди» для них слишком фамильярно, и они зовут его «Рэндалл». (Попытку в
качестве компромисса обращаться к нему «Рэндалл Лоуренс» Рэндалл пресек в
зародыше.) — Мы с М.А. охотно подбросим вас до аэропорта в Сан-Франциско или где
еще вы решите оставить машину.
— А где еще мне ее оставить? — спрашивает Рэнди, не въезжая в последнюю
фразу.
— Ну, наверно, если хорошенько поискать, можно найти место, где она
бесплатно постоит несколько дней. Если, разумеется, вы не решите ее продать, —
ободряюще добавляет Робин. — Думаю, за вашу машину можно выручить неплохие
деньги, хоть она и нуждается в ремонте.
Только тут до Рэнди доходит, что Шафто считают его абсолютно нищим, сирым и
убогим. Он вспоминает, что по приезде они выкинули целый пакет макдоналдсов-
ских оберток. Вся вакханалия бережливости придумана, чтобы избавить его от
непомерных трат.
Робин и М.А. наблюдают за ним, говорят о нем, думают. Они кое в чем
ошиблись, сделали кой-какие ложные выводы, но все равно оказались куда тоньше,
чем Рэнди считал вначале. Он начинает прокручивать в голове разговоры
последних дней, пытаясь понять, что еще интересного происходит у ребят в голове.
М.А. до невозможности правильный: такие обычно хорошо учатся и легко
встраиваются в любую иерархическую организацию. Робин менее предсказуем; у него за-
датки то ли неудачника, то ли успешного бизнесмена, то ли человек которого
будет швырять между двумя этими крайностями. Рэнди задним числом вспоминает,
что вывалил на Робина кучу информации про Интернет, электронные деньги,
цифровую валюту и новую глобальную экономику: он в таком эмоциональном раздрае,
что способен часами вещать без умолку. Робин все ловит на лету.
Для Рэнди это просто бесполезный выброс энергии. До сих пор он даже не
задумывался, что способен повлиять на жизнь Робина Шафто. Рэндалл Лоуренс Уо-
терхауз терпеть не может «Стар трек» и шарахается от его поклонников, но все
равно видел весь долбаный сериал. Сейчас он чувствует себя ученым Федерации,
который ненароком научил первобытных дикарей с заштатной планетки собирать
лазерную пушку из подручного материала.
У Рэнди по-прежнему есть деньги. Он ума не может приложить, как, не
совершив чудовищной бестактности, сказать это ребятам, и на следующей заправке
просит Ами выступить в роли посредника. Ему не вполне ясна система ротации,
но, кажется, сейчас его черед ехать с Ами. Впрочем, чтобы объяснить кому-
нибудь из братьев про деньги, Ами должна ехать с ним, поскольку объяснять
придется исподволь, что займет время, и еще сколько-то времени потребуется,
чтобы намек достиг цели. Так или иначе, часа через три, на очередной
заправке, само собой получается, что дальше М.А. должен ехать в «импале» с Робином
(который уже все знает и только что, широко улыбаясь, ущипнул Рэнди за
плечо) . Значит, скоро М.А. тоже будет в курсе. Последних словесных маневров М.А.
Рэнди не понимал вовсе, пока не допер, что тот в завуалированной форме
предлагает не стесняться и брать его туалетную бумагу, чтобы не тратиться на
свою. Короче, Ами и Рэнди садятся в «акуру» и едут на север к Орегону,
стараясь не отстать от ревущей, со снятым глушителем, «импалы».
— Приятно побыть с тобой, — говорит Рэнди. Спина еще немного ноет от удара,
которым Ами вчера утром сопроводил свои слова касательно чувств. Поэтому он
решает впредь выражать те аспекты чувств, которые наименее чреваты серьезными
неприятностями.
— Я думала, у нас будет больше времени потрепаться, — говорит Ами. — Но я
не видела ребят лет сто, а ты и вовсе впервые с ними пересекся.
— Лет сто? Правда?
— Ага.
— А точнее?
— Ну, Робина я последний раз видела, когда он пошел в детский сад. М.А.
позже — ему было лет восемь-десять.
— Объясни еще раз, кем они тебе приходятся?
— Робин — мой троюродный брат. И я могу объяснить, в каком мы родстве с
М.А., но ты начнешь ерзать и тяжело вздыхать задолго до середины рассказа.
— Короче, седьмая вода на киселе, а виделись вы раз или два в детстве.
Ами пожимает плечами.
— Ну да.
— И с какой радости они сюда примчались?
Ами делает непонимающее лицо.
— Я хочу сказать, — говорит Рэнди, — когда они выскочили из своей колымаги,
у меня создалось впечатление, что главная их цель — проследить, чтобы нежная
лилия семейства Шафто была окружена должными приличиями, уважением,
почитанием и т.п.
— Н-да? Мне так не показалось.
— Правда?
— Правда. Рэнди, моя семья очень дружная. То, что мы редко видимся, не
отменяет родственных обязательств.
— Ну, здесь ты подразумеваешь сравнение с моей семьей, от которой я не
особенно без ума. Может, мы еще о ней поговорим. Что касается родственных обяза-
тельств... уверен, одно из них — сохранять твою гипотетическую девственность.
— Кто сказал, что она гипотетическая?
— Гипотетическую для них, потому что они не видели тебя с детства.
— Мне кажется, ты непомерно раздуваешь надуманный сексуальный аспект, —
говорит Ами. — Я понимаю, что мужики все такие, и ничуть не обижаюсь.
— Ами, Ами. Ты пыталась просчитать это математически?
— Что просчитать?
— Включая поездку через манильские пробки, регистрацию в МАНА и таможню в
Сан-Франциско, перелет занял у меня восемнадцать часов. У тебя — двадцать.
Еще четыре, чтобы добраться до моего дома. Через восемь часов после нашего
приезда среди ночи появляются Робин и Марк Аврелий. Допустим, что семейный
телеграф Шафто функционирует со скоростью света. Значит, ребята, играя возле
дома в баскетбол, получили «молнию», что их родственницу обидел молодой
человек, ровно в тот миг, когда ты спрыгнула с «Глории» на пристань и стала
ловить такси.
— Я послала е-мейл с «Глории», — говорит Ами.
— Кому?
— В лист рассылки Шафто.
— Господи! — Рэнди хлопает себя по лбу. — И что ты там написала?
— Не помню, — отвечает Ами. — Что отправляюсь в Калифорнию. Может быть, я
мельком упомянула про молодого человека, с которым собираюсь поговорить. Я
была немного не в себе и не помню, что написала.
— Думаю, что-нибудь вроде: «Я лечу в Калифорнию, где больной СПИДом Рэндалл
Лоуренс Уотерхауз изнасилует меня куда можно и куда нельзя прямо у трапа
самолета» .
— Ничего подобного.
— Значит, кто-то прочел это между строк. Короче, мама или тетя Эмма или кто
еще выходит из дома, отряхивая с фартука муку... это я сочиняю.
— Заметно.
— И говорит: «Мальчики, ваша тринадцатиюродная сестра по внучатой тетке
покойной прапрапрабабушки прислала е-мейл с корабля дяди Дуга в Южно-Китайском
море и сообщила, что поругалась с молодым человеком и ей, вероятно, не
помешала бы помощь. В Калифорнии. Не заглянете к ней туда?», а ребята откладывают
мяч и отвечают: «Есть, мэм! Город и адрес?» На это она говорит: «Пока просто
выезжайте на федеральную автостраду номер сорок и не забывайте поддерживать
среднюю скорость от ста до ста двадцати процентов максимально разрешенной,
позвоните мне откуда-нибудь, и я сообщу вам уточненные координаты цели». Они
берут под козырек и через пять минут с ускорением пять g выезжают задом из
гаража, а еще через тридцать часов они перед моим домом, светят мощными
фонариками мне в глаза и задают много придирчивых вопросов. Ты представляешь, как
быстро для этого надо было ехать?
— Понятия не имею.
— Так вот, согласно дорожному атласу у ребят из машины это ровно две тысячи
сто миль.
— и что?
— Значит, они полтора суток ехали со средней скоростью семьдесят миль в
час.
— Сутки с четвертью, — поправляет Ами.
— Ты представляешь, насколько это трудно?
— Жмешь на газ и держишься своей полосы. Что тут трудного?
— Я не говорю, что это сложная интеллектуальная задача. Я про то, что
готовность , например, писать в стаканчики из «Макдоналдса», чтобы не
останавливать машину, предполагает некоторую спешку. Даже горячность. А поскольку я
мужик и был когда-то в возрасте Марка Аврелия и Робина, я могу сказать, что
не много вещей способны так подхлестнуть парня. Одна из них — мысль, что
чужой мужчина обижает дорогую тебе девушку.
— Ну и что, если они даже так думали? — говорит Ами. — Теперь они считают
тебя нормальным.
— Да неужели?
— Серьезно. То, что ты лишился дома и средств, очеловечило тебя в их
глазах . Тому, кто попал в беду, можно многое извинить.
— Я должен за что-то извиняться?
— Передо мной — нет.
— Если учесть, что прежде они считали меня насильником, это безусловное
утешение.
Короткое затишье в разговоре. Потом Ами подает голос:
— Так расскажи мне про свою семью, Рэнди.
— Через пару дней ты узнаешь про мою семью гораздо больше, чем бы мне
хотелось. И я тоже. Так что давай поговорим о чем-нибудь другом.
— О!кей. Давай о делах.
— Ладно. Ты первая.
— На следующей неделе к нам приезжает немецкий телепродюсер. Будет смотреть
подлодку. Может, снимет документальный фильм. У нас уже побывало несколько
немецких газетчиков.
— Серьезно?
— В Германии это сенсация.
— Почему?
— Потому что никто не знает, как она там оказалась. Теперь твоя очередь.
— Мы запускаем свою собственную валюту. — Говоря это, Рэнди разглашает
корпоративную тайну. Но его заводит, когда он вот так раскрывается перед Ами,
делает себя уязвимым.
— А как? Разве для этого не надо быть правительством?
— Нет. Надо быть банком. Откуда, по-твоему, слово «банкноты»? — Рэнди
прекрасно сознает, что безумие — выбалтывать женщине деловые секреты, просто
чтобы накрутить себя сексуально. Однако сейчас это совершенно в порядке
вещей , и ему плевать.
— Ладно, но ведь все равно это делают правительственные банки, разве нет?
— Просто потому, что люди склонны доверять правительственным банкам. Сейчас
у Южно-Азиатских банков проблемы с доверием. В итоге падает курс.
— И как это делается?
— Берешь кучу золота. Выпускаешь сертификаты с надписью: «По этому
сертификату можно получить столько-то золота». Вот и все.
— А чем плохи доллары, иены и все такое?
— Сертификаты — банкноты — отпечатаны на бумаге. Мы выпустим электронные
банкноты.
— Вообще без бумаги?
— Вообще без бумаги.
— И тратить их можно будет только в Сети?
— Верно.
— А если я хочу купить гроздь бананов?
— Найди продавца бананов в Сети.
— С тем же успехом это можно сделать на бумажные деньги.
— Бумажные деньги отслеживаются. Они недолговечны, у них масса других
недостатков . Электронные банкноты — быстрые и анонимные.
— Как выглядят электронные банкноты, Рэнди?
— Как все цифровое — цепочка битов.
— И значит, их легко подделать?
— Нет, если есть хорошая криптографическая защита, — говорит Рэнди. — У нас
она есть.
— Как вы ее раздобыли?
— Общаясь с маньяками.
— С какими?
— С маньяками, которые считают, что хорошая криптозащита — вопрос почти
апокалиптической важности.
— Почему они так думают?
— Они читают про людей вроде Ямамото, которые погибли из-за плохой
криптографии , и проецируют это на будущее.
— Ты с ними согласен? — спрашивает Ами. Возможно, это такой вопрос, который
повернет их отношения в ту или иную сторону.
— В два часа ночи, лежа без сна — согласен, — говорит Рэнди. — При свете
дня мне это кажется паранойей. — Он косится на Ами, она по-прежнему смотрит
на него, ведь он не ответил. Надо выбирать. — Думаю, это такое дело, где
лучше перебдеть. Хорошая криптозащита не помешает, а может и помочь.
— И заодно принесет тебе кучу денег, — напоминает Ами.
Рэнди смеется.
— Сейчас речь даже не о том, чтобы заработать бабки. Просто не хочется
оказаться по уши в дерьме.
Ами загадочно улыбается.
— В чем дело? — спрашивает Рэнди.
— Ты сказал это почти как Шафто, — говорит Ами.
Следующие полчаса Рэнди молча ведет машину. Кажется, он гадал: это и впрямь
поворотный момент в их отношениях. Дальше все можно только испортить. Поэтому
он молчит и смотрит на дорогу.
ГЕНЕРАЛ
Два месяца он спит на пляже в Новой Каледонии, под москитной сеткой, видит
во сне места значительно худшие, оттачивает свою роль.
В Стокгольме сотрудник британского посольства отвел его в некое кафе.
Джентльмен, с которым они там встретились, усадил в машину. Машина привезла к
озеру, где, чисто случайно, оказалась летающая лодка с включенным мотором и
выключенными огнями. ВВС спецназначения доставили в Лондон. Военно-морская
разведка перебросила в округ Колумбия и, основательно покопавшись в его
мозгах, вернула морской пехоте с большим штампом на документах, что он не может
участвовать в боевых действиях, потому что Слишком Много Знает и не должен
попадать в плен. Морская пехота решила, что в тыловые крысы он не годится —
Слишком Мало Знает, — и предложила на выбор: билет домой в одну сторону или
высшее образование. Он выбрал билет, а потом наплел зеленому офицерику, будто
семья переехала и теперь его дом в Сан-Франциско.
Можно практически перебраться через сан-францисский залив, прыгая с одного
военного корабля на другой. По всему порту — военно-морские склады, тюрьмы и
госпитали. Все их охраняют братки Шафто. Его наколки скрыты под гражданской
одеждой, бобрик отрос, но любой морпех за милю узнавал в нем нуждающегося
брата, готов был открыть любые ворота, нарушить любые инструкции, возможно —
отдать за него жизнь. Шафто, не успев даже надраться, оказался на корабле,
идущем к Гавайям. В Перл-Харборе ему потребовалось четыре дня, чтобы попасть
на корабль до Кваджалейна. Там Шафто встретили как героя. Неделю братки его
поили, кормили и снабжали куревом, не позволяя потратить и цента, и наконец
отправили самолетом за тысячу миль в Нумеа Новая Каледония.
Братки охотно отправились бы с ним, но тут было другое дело — место, куда
его отправляли, располагалось до опасного близко к Юго-западно-тихоокеанскому
ТВД, вотчине Генерала. Даже сейчас, спустя два года после того, как Макартур
бросил их на Гуадалканал плохо вооруженными, практически без поддержки, мор-
пехи по-прежнему половину своего времени обсуждали его пороки. Он тайно
владел половиной Интрамурос. Он сказочно обогатился за счет испанского золота,
которое его отец откопал в бытность свою губернатором Филиппин. Кесон, глава
филиппинского правительства в изгнании, тайно назначил его послевоенным
диктатором архипелага. Генерал метит в президенты и будет нарочно проигрывать
сражения, чтобы подгадить Рузвельту, а всех собак повесит на морскую пехоту.
А если это не выгорит, он вернется в Штаты и устроит военный переворот,
который героически подавит морская пехота. Semper Fidelis!
Так или иначе, братки переправили его в Новую Каледонию. Нумеа — аккуратный
французский городок с широкими улицами и жестяными крышами, обрамленный
исполинскими отвалами хромовых и никелевых разработок. Треть населения — французы
(везде портреты де Голля), треть — американцы, треть — каннибалы. Говорят, за
последние двадцать семь лет они не съели ни одного белого. Поэтому Бобби,
ночуя на пляже, чувствует себя почти так же безопасно, как в Швеции.
Однако в Нумеа он натолкнулся на преграду непроходимее кирпичной стены:
воображаемую границу межу Тихоокеанским ТВД (площадкой Нимица) и Юго-западно-
тихоокеанским. Брисбен, штаб-квартира Генерала, совсем близко (по меркам
Тихого океана) . Если он туда доберется и произнесет свою реплику, все будет в
ажуре.
Первую пару недель Бобби, как дурак, верит, что все устроится. Следующий
месяц подавлен и не верит, что сможет отсюда выбраться. Наконец приходит в
себя и начинает проявлять смекалку. На корабль не попасть, зато самолеты
летают в неимоверном количестве. Похоже, Генерал любит самолеты. Шафто начинает
выслеживать летчиков. Военной полиции он не нравится; в сержантский клуб не
пробиться никакими силами.
Однако сержантский клуб предлагает довольно ограниченный выбор развлечений.
Те, кто ищет более сильных радостей, должны покинуть оборонительный периметр,
охраняемый военной полицией, и вступить в гражданский сектор экономики. А
когда хорошо оплачиваемые, скучающие без женщин американские летчики
соприкасаются с полуфранцузской, полуканнибальской культурой, гражданский сектор
экономики получается ого-го какой. Шафто набивает карманы пачками сигарет (мор-
пехи в Кваджалейне снабдили его куревом до конца жизни) и занимает
наблюдательный пост недалеко от ворот авиабазы. Летчики выходят по двое, по трое.
Шафто выбирает сержантов, идет за ними в бордели и бары, садится на линии
прямой видимости, начинает курить одну за одной. Скоро к нему подходят и
стреляют сигаретку. Завязывается разговор.
Как только система отработана, он мигом узнает массу всего про пятую
эскадрилью, заводит кучу знакомых. Через несколько недель приваливает счастье.
Безлунной ночью в 1.00 Шафто перелезает через ограду лётного поля, по-
пластунски преодолевает милю вдоль посадочной полосы и в последнюю минуту
успевает на рандеву с экипажем «Пьяной Тутси» — «Либерейтора Б-24», летящего в
Брисбен. Не успевает Шафто моргнуть глазом, как его запихивают в стеклянную
сферу на хвосте самолета, рядом с турельным пулеметом. Надо думать, ее
назначение — сбивать «зеро», которые обычно атакуют сзади; экипаж «Пьяной Тутси»
явно полагает, что вероятность встретить «зеро» в этих краях не больше, чем
над средним течением Миссури.
Шафто велели одеться потеплее, но ничего теплого у него нет. Едва «Пьяная
Тутси» отрывается от полосы, он осознает свою ошибку: температура падает, как
пятисотфунтовая бомба. Он не может выбраться из стеклянного фонаря, а если и
мог бы, наверняка угодил бы под арест: его взяли на борт контрабандой, втайне
от пилотов. Что ж, придется добавить переохлаждение к обширному списку уже
изведанных мук. Через пару часов он проваливается не то в сон, не то в
забытье.
Его будит розовый свет, идущий со всех сторон разом. Самолет снижается,
температура растет, тело оттаяло и пришло в чувство. Через несколько минут
руки вновь обретают подвижность. Он тянется в розовую мглу и протирает окошко
в запотевшем стекле. Вынимает носовой платок, вытирает весь фонарь и смотрит
в самый зев тихоокеанской зари.
Черные пятна и полосы облаков расплываются в небе, словно чернила кальмара
по воде тропической бухты. Какое-то время кажется, что он снова под водой с
Бишофом.
Весь океан исполосован шрамами, прямо как сам Бобби. Из шрамов, как старые
осколки, торчат зазубренные края коралловых рифов. Теплеет. Его снова
начинает бить дрожь.
Кто-то вывалил в Тихий океан груду коричневой пыли. На ее краю — город.
Брисбен. Стремительно мчится посадочная полоса, и Шафто кажется, что сейчас
она снимет ему задницу, как самый большой в мире ленточно-шлифовальный
станок. Самолет останавливается. Пахнет горючкой.
Пилот обнаруживает его, приходит в ярость и хочет вызвать военную полицию.
«Я к Генералу», — посиневшими губами выговаривает Шафто. Пилоту хочется его
треснуть. Однако после того как прозвучали эти слова, разъяренные офицеры
отступают на шаг и перестают драть глотку. Шафто решает, что таков стиль самого
Генерала.
Сутки он отходит в ночлежке, потом встает, бреется, выпивает чашку кофе и
идет на поиски начальства.
К его величайшему огорчению, Генерал перенес свою ставку в Холландию, на
Новую Гвинею. Однако его жена, сын и часть штаба по-прежнему в отеле «Лен-
нонс». Шафто отправляется туда и некоторое время наблюдает за подъезжающими
машинами: чтобы попасть к отелю, они должны свернуть на определенном углу.
Шафто встает там и ждет. Сквозь окна машин он видит погоны, считает звезды.
Заметив две звезды, он говорит себе: «пора», пробегает квартал и
оказывается возле отеля, как раз когда водитель распахивает генералу дверцу.
— Простите, генерал, Бобби Шафто прибыл для прохождения службы, сэр! —
выпаливает он, козыряя так браво, как еще никто за всю историю войн.
— И кто же ты такой будешь, Бобби Шафто? — спрашивает генерал, почти что не
моргнув глазом. Ба, да он говорит, как Бишоф! У этого типа немецкий акцент!
— Я убил больше нипов, чем сейсмическая активность. Умею прыгать с
парашютом. Немного говорю по-японски. Способен выжить в джунглях. Знаю Манилу как
свои пять пальцев. У меня там жена и ребенок. И мне вроде как нечем себя
занять . Сэр!
В Лондоне, в Вашингтоне, ему бы не дали подойти к генералу так близко —
застрелили бы или быстренько взяли под локотки.
Но это ЮЗТТВД, и на следующий день Шафто в армейском х/б без знаков отличия
летит в «Б-17» курсом на Холландию.
Новая Гвинея — редкая мерзопакость: гангренозный дракон с заснеженным
хребтом, при одном взгляде на него Шафто начинает трясти от переохлаждения и
начинающейся малярии. Все это теперь принадлежит Генералу. Ясно, что такую
страну мог завоевать только звезданутый. Лучше месяц в Сталинграде, чем сутки
здесь.
Холландия — на северном берегу острова, обращенном, естественно, к
Филиппинам. Все морпехство знает, что здесь Генерал отгрохал себе дворец. Самые
наивные верят, будто это просто вдвое увеличенная копия Тадж-Махала,
воздвигнутая невольниками-морпехами, но ушлые старики знают, что это куда более
крупный дворовый комплекс, выстроенный из материалов, украденных с госпитальных
судов, со множеством увеселительных беседок и сексодромов для генеральских
азиатских наложниц. Все это хозяйство венчается куполом, с высоты которого
генерал наблюдает, чем заняты нипы в его обширных филиппинских владениях.
В иллюминатор «Б-17» Шафто ничего такого не видит. Есть красивый большой
дом над морем — надо думать, сторожевой пост на границе генеральских
владений. Затем усадьба исчезает из виду, и «Б-17» подпрыгивает на посадочной
полосе . В самолет вползают тропические миазмы. Это как нюхнуть дрожжей прямо из
бродильного чана. У Шафто схватывает живот. Конечно, многие морпехи считают,
что армейские брюки лучше всего выглядят обосранными, но ему лучше выкинуть
такие мысли из головы.
Все пассажиры (полковники и выше) двигаются так, словно боятся запариться,
хотя и так уже давно взмокли. Шафто хочется поторопить их пинком в жирные
задницы — ему надо скорее в Манилу.
Потолковав с водителем, он пристраивается на задний бампер начальственного
джипа. Летное поле окружено зенитками. Судя по всему, его недавно бомбили и
обстреливали с бреющего полета. Есть явные признаки вроде воронок, но Шафто
куда больше может определить по людям: выражение, с которым они поглядывают
вверх, точно говорит ему об уровне опасности.
Неудивительно, думает он, вспоминая большой белый дом на горе. Да его и при
луне небось видно! Из Токио можно разглядеть! Просто напрашивается, чтобы его
обстреляли с бреющего полета.
Пока джип на первой передаче ползет в гору, до Шафто доходит: дом поставлен
для отвода глаз. Настоящий командный пост — в туннелях под джунглями; там-то
и надо искать азиатских наложниц и все прочее.
Дорога в гору занимает вечность. Шафто спрыгивает и вскоре обгоняет
пыхтящий джип и другой, впереди. Скоро он уже один, идет через джунгли. Колеи
наверняка выведут его к тщательно закамуфлированному входу в подземный штаб.
За время прогулки он успевает выкурить пару сигарет и сполна насладиться
неразбавленным кошмаром новогвинейских джунглей, в сравнении с которым Гуа-
далканал, до сих пор казавшийся ему худшим местом на земле, — просто росистый
лужок с бабочками и кроликами. Приятно сознавать, что нипы и армия США. два
года здесь друг друга мутузили. Жалко только, что австралийцев в это дело
втянули.
Колея выводит его прямо к белой мишени для японских летчиков. Видно, что
дому постарались придать максимально жилой вид. Мебель, все такое. Стены
исчерчены следами от пуль. Даже манекен на балконе поставили: в розовом
шелковом халате, авиационных очках и с трубкой во рту. Манекен смотрит в бинокль
на залив. Уж на что Шафто не склонен хвалить армию, но при виде такой
остроумной шутки его разбирает смех. Классный образчик военного юмора. Вряд ли это
сойдет им с рук. У дома двое фотокорреспондентов, снимают.
Шафто встает посреди автомобильной стоянки перед самым домом и показывает
манекену кукиш. Эй, засранец, это тебе от морпехов с Кваджалейна! . . Черт,
прямо на душе легче.
Манекен поворачивается и наводит бинокль на Бобби Шафто. Тот застывает, как
под взглядом василиска. Внизу начинает завывать сирена.
Бинокль отрывается от авиационных очков. Из трубки выплывает облачко дыма.
Генерал саркастически берет под козырек. Шафто, очнувшись, убирает кукиш, но
продолжает стоять как пень.
Генерал поднимает руку и вынимает изо рта трубку.
— Маганданг габи.
— Вы хотели сказать «маганданг умага», — говорит Шафто. — «Габи» означает
ночь, а «умага» — утро.
Уже можно разобрать гул самолетных моторов. Фотографы решают не искушать
судьбу и прячутся в дом.
— Если между Манилой и Лингаеном свернуть вправо на Тарлакской развилке и
ехать через плантацию сахарного тростника, какая будет первая деревня в
сторону Урданете?
— Сложный вопрос, — говорит Шафто. — К северу от Тарлака нет плантаций
сахарного тростника, только рисовые поля.
— М-м, отлично, — ворчливо отвечает Генерал.
Зенитки поднимают фантастический грохот: впечатление, что весь северный
берег Новой Гвинеи кувалдами вколачивают в океан. Генерал не обращает внимания.
Если бы он притворялся, будто не обращает внимания, он хотя бы взглянул на
летящие «зеро», чтобы бросить притворство, когда станет слишком опасно. Но он
не смотрит. Шафто тоже заставляет себя не смотреть. Генерал задает ему
длинный вопрос на испанском. У него звучный, очень красивый голос, как будто он в
Нью-Йоркской или Голливудской студии, наговаривает новостной ролик о
собственном величии.
— Если вы хотите узнать, hablo ли я Espacol, — говорит Шафто, — то ответ —
un poquito1.
Генерал раздраженно прикладывает ладонь к уху. Ничего не слышно, потому что
два «зеро» мчатся к ним на скорости триста с лишним миль в час, уничтожая
тонны биомассы плотной полосой 12,7-миллиметровых пуль. Генерал пристально
смотрит на Шафто, пока пули дорожкой ложатся на стоянку, забрызгивая тому
грязью штанины. Уткнувшись в дом, дорожка вертикально взбирается по стене,
отбивает кусок перил в футе от генеральской руки, разносит часть мебели в
доме , взбирается на крышу и пропадает.
Теперь, когда самолеты пролетели, Шафто может взглянуть на них без риска
показаться Генералу пугливой барышней. «Фрикадельки» на крыльях становятся
шире и ярче; самолеты круто — круче, чем американские, — заходят на новый
вираж.
— Я сказал... — начинает Генерал, но тут воздух наполняется странным
свистом и ревом. Одно из окон вылетает. Из дома доносится глухой удар и звон
бьющейся посуды. Генерал впервые снисходит до того, чтобы уделить внимание
идущему вокруг бою.
— Разогрей мой джип, Шафто, — говорит он. — Мне надо разобраться с
зенитчиками.
Он поворачивается, и Шафто видит спину розового шелкового халата. Там
вышита исполинская ящерица в позе геральдического льва.
Генерал резко оборачивается.
— Это ты кричал. Шафто?
— Никак нет, сэр!
— Я отчетливо слышал твой крик. — Макартур снова поворачивается спиной
(теперь Шафто видит, что ящерица — на самом деле какой-то китайский дракон) и
уходит в дом, раздраженно бурча себе под нос.
Шафто идет к джипу и заводит мотор.
Генерал выходит из дома с неразорвавшимся зенитным снарядом в руках и
направляется к машине. Розовый шелковый халат пузырится на ветру.
«Зеро» возвращаются и снова обстреливают стоянку с бреющего полета. Шафто
кажется, что его внутренности размягчились и готовы выплеснуться наружу. Он
закрывает глаза, стискивает зубы и сжимает задний проход. Генерал усаживается
на место рядом с водительским.
— Вниз, — говорит он. — На звук зениток.
Не успев толком отъехать, они натыкаются на два джипа в которых ехало
начальство .
Машины пусты, дверцы распахнуты, моторы работают. Генерал протягивает руку
и жмет на клаксон.
Из джунглей, словно некое экзотическое туземное племя, вылезают полковники
и бригадные генералы, сжимая амулеты-портфели. Они отдают честь. Генерал,
1 ...говорю по-испански ...чуть-чуть, (исп.)
словно не замечая, тычет в них чубуком трубки.
— Уберите машины с дороги, — напевно приказывает он. — Это — дорога.
Стоянка — там.
«Зеро» возвращаются на третий заход.
Теперь Шафто понимает то, что Генерал, вероятно, видел с самого начала:
летчики далеко не асы. Война идет давно, всех асов давно сбили.
Соответственно они прокладывают траекторию не в точности над дорогой: дорожка пуль
срезает ее наискось. Тем не менее, пуля попадает в мотор одного из джипов; оттуда
бьют масло и пар.
— Ну же, столкните его с дороги! — кричит Генерал. Шафто машинально
начинает вылезать из джипа, но Генерал тянет его обратно со словами: — Сиди! Ты
ведешь машину!
Размахивая трубкой, как дирижерской палочкой, Генерал заставляет офицеров
выйти на дорогу, и они начинают толкать к обочине подбитый джип. Шафто
неосторожно вдыхает через нос и чувствует сильный запах дрисни — кто-то из
офицеров наложил в штаны. Шафто озабочен, как бы с ним не приключилось того же
самого; хорошо, что он не вышел толкать машину, а то бы небось тоже обделался.
«Зеро» пытаются сделать очередной заход, но в небе уже появилась помеха —
американские истребители.
Шафто проезжает в просвет между деревом и оставшимся джипом и дает по
газам. Генерал некоторое время в задумчивости напевает себе под нос, потом
спрашивает:
— Как зовут твою жену?
— Горе.
— Что?!
— Я хотел сказать, Глория.
— А. Хорошо. Хорошее филиппинское имя. Филиппинки — самые красивые женщины
в мире, не правда ли?
Бывалый путешественник Бобби Шафто хмурит брови и начинает систематически
перебирать воспоминания. Потом соображает что Генерала, вероятно, не
интересует его просвещенное мнение.
Ну конечно, у Макартура жена — американка, тут надо не оплошать.
— Думаю, женщина, которую любишь, всегда самая красная сэр, — говорит,
наконец , Шафто.
Легкая досада пробегает по лицу Генерала.
— Конечно, но...
— Но ежели оно вам до лампочки, то филиппинки самые красивые, сэр!
Генерал кивает.
— Теперь твой сын. Его как зовут?
Шафто сглатывает комок и лихорадочно соображает. Он не знает, есть ли у
него ребенок — это было придумано для вящей убедительности, — но даже если
есть, это с той же вероятностью может быть девочка. Однако если это сын,
Шафто уже знает, как его должны звать.
— Его зовут... ну, сэр, его зовут... уж не взыщите... но его зовут Дуглас.
Генерал довольно ухмыляется и смеется, для выразительности похлопывая по
неразорвавшемуся снаряду. Шафто втягивает голову в плечи.
Когда они доезжают до лётного поля, наверху идет полноценный воздушный бой.
Место как вымерло — все, кроме них, прячутся за мешками с песком. Генерал
заставляет Шафто несколько раз проехать взад и вперед по полю, останавливаясь у
каждого орудийного окопа, чтобы заглянуть внутрь.
— Вот он, голубчик! — говорит, наконец, Генерал, указывая тросточкой на
зенитную установку в противоположном конце полосы. — Только что высунулся,
болтает в телефон.
Шафто гонит по полосе. Горящий «зеро» примерно на половине скорости звука
рушится в нескольких сотнях метров впереди и разлетается ревущим облаком
запчастей, которые подпрыгивают и катятся в общем направлении джипа. Шафто
тормозит . Генерал на него орет.
Понимая, что от невидимой опасности не увернуться, Шафто разворачивает
машину навстречу шторму. Бобби такое уже видал и знает, что первым будет блок
двигателя, докрасна раскаленный могильник первоклассной мицубисиевской стали.
А вот и он: один из коллекторов выхлопной системы болтается как сломанное
крыло, и при каждом скачке вырывает из поля куски дерна. Шафто круто
поворачивает баранку. Находит глазами фюзеляж: ага, уже воткнулся в землю. Теперь
крылья: они разлетелись на большие куски, которые постепенно замедляются, но
шины оторвались от шасси и огненными колесами мчатся навстречу джипу. Шафто
лавирует между ними, проносится над лужицей горящего масла, еще раз
поворачивает и гонит дальше.
При взрыве «зеро» все снова попрятались за мешки с песком. Генерал вылезает
из джипа и, держа снаряд над головой, заглядывает за бруствер.
— Эй, капитан, — говорит он безупречным дикторским голосом. — Это прибыло к
моему обеденному столу без обратного адреса, но я полагаю, что от вашего
расчета.
Капитан вытягивается во фрунт и над бруствером появляется его голова в
шлемофоне .
— Соблаговолите получить обратно и проследите, чтобы его обезвредили. —
Генерал бросает снаряд, как дыню, капитан еле успевает его поймать.
— Продолжайте, — говорит Генерал, — и в следующий раз постарайтесь доказать
мне, что умеете сбивать нипов.
Он пренебрежительно машет в сторону горящего «зеро» и снова садится в джип.
— Назад в горы, Шафто!
— Есть, сэр.
— Знаю, ты морпех и поэтому меня ненавидишь. Офицеры любят, когда ты
притворяешься искренним.
— Так точно, сэр, я вас ненавижу, сэр, но не думаю, что это помешает нам
вместе бить нипов, сэр!
— Согласен. Однако в задании, которое я тебе поручу, бить нипов — не
главное.
Шафто слегка ошарашен.
— Сэр, со всем уважением, думаю, бить нипов — это то, что у меня
получается.
— Не сомневаюсь. Ценное умение для морпеха. Потому что на этой войне морпех
— первоклассный боец под началом у адмиралов, ничего не смыслящих в наземной
войне и полагающих, будто лучший способ овладеть островом — бросить своих
людей на оборонительные сооружения нипов.
Генерал делает паузу, словно давая Шафто возможность ответить. Тот молчит.
Братки на Кваджалейне рассказывали о боях за тихоокеанские атоллы — все было
так, как говорит Генерал.
— Поэтому морпехи хорошо умеют бить нипов, и не сомневаюсь, что тут ты
большой спец. Однако сейчас, Шафто, ты в армии. У нас в армии есть некоторые
поразительные новшества вроде стратегии и тактики, которые не мешало бы взять
на вооружение некоторым адмиралам. А твое дело, Шафто, будет не столько бить
нипов, сколько думать головой.
— Знаю, генерал, вы наверняка считаете меня тупым воякой, но я думаю, что у
меня неплохая голова на плечах.
— Вот и постарайся сохранить ее на плечах! — Генерал от дущи хлопает Шафто
по спине. — Сейчас мы пытаемся создать благоприятную тактическую обстановку,
а дальше для уничтожения нипов есть много действенных средств — воздушные
бомбардировки, голод и тому подобное. Тебе не обязательно лично перерезать
глотку каждому встреченному нипу, хотя наверняка ты отлично подготовлен к
такой задаче.
— Спасибо, генерал, сэр.
— У нас есть миллионы филиппинских партизан, сотни тысяч солдат для такой,
по сути, банальной задачи, как превращение живых нипов в мертвых или, на
худой конец, пленных нипов. Чтобы координировать их действия, нужна разведка.
Вот одна из твоих задач. Но поскольку страна и так кишит моими лазутчиками,
это будет твоя вторая задача.
— А первая, сэр?
— Филиппинцам нужно руководство. Нужна координация. И главное — боевой дух.
— Боевой дух, сэр?
— У филиппинцев много причин для уныния. Им там под нипами не сладко. И
хотя я здесь, на Новой Гвинее, день и ночь готовлю трамплин для своего
возвращения, филиппинцы этого не знают, и многие, вероятно, думают, будто я о них
позабыл. Пора известить их, что я возвращаюсь. Я вернусь, и скоро.
Шафто ухмыляется, полагая, что здесь Генерал слегка посмеивается над собой
— да, немножко иронизирует. Хотя нет, тот, кажется, абсолютно серьезен.
— Останови! — кричит он.
Шафто останавливает джип на вершине серпантина, откуда открывается вид на
Филиппинское море. Генерал протягивает руку ладонью вверх, как шекспировский
актер перед фотокамерой.
— Отправляйся туда, Бобби Шафто! — говорит Генерал. — Отправляйся туда и
скажи, что я возвращаюсь.
Шафто помнит роль и знает свою реплику.
— Сэр! Есть, сэр!
НАЧАЛО
КООРДИНАТ
С точки зрения якобы привилегированных белых технократов вроде Рэнди Уотер-
хауза и его предков по мужской линии, Палус — одна большая природная
лаборатория нелинейной аэродинамики и теории хаоса. Жизни здесь немного, поэтому
наблюдателю не слишком мешают деревья, цветы, фауна и линейно-рациональные
творения человеческих рук. Влажные, теплые тихоокеанские ветра утыкаются в
Каскадные горы и, просыпавшись снегом на радость сиэтлским горнолыжникам,
сворачивают на север к Ванкуверу или на юг к Портленду. Соответственно
поставки воздуха в Палус осуществляются с Юкона или из Британской Колумбии. Он
(предполагает Рэнди) течет над плоским, как блин, вулканическим пенепленом
центрального штата Вашингтон более или менее сплошным ламинарным потоком и,
попадая в холмистый Палус, растекается на систему рек, речушек и ручейков,
расходящихся у голых возвышенностей и сливающихся в сухих ложбинах. Однако
ему никогда не восстановиться в прежнем качестве. Холмы вносят в систему
энтропию. Она, как пригоршня пятаков в квашне с тестом, может сколько угодно
перемешиваться туда-сюда, но никуда не денется. Энтропия проявляет себя в
завихрениях, резких порывах и эфемерных смерчах. Все они прекрасно видны,
потому что летом воздух наполнен пылью и дымом, а зимой метет поземка.
Песчаные смерчи (зимой — снежные) такое же обычное явление в Уитмене, как
крысы — в средневековом Гуаньчжоу. Маленький Рэнди по дороге в школу провожал
песчаные смерчи. Попадались крошечные — такие, что их почти можно было взять
в руку, — а бывали и миниатюрные торнадо пятьдесят-сто футов высотой: они
возникали над холмами или магазинами, словно библейские пророки, пропущенные
через малобюджетную кинотехнологию и тоскливый буквализм режиссера
послевоенных эпических картин. По крайней мере, люди, приехавшие в Палус впервые,
пугались до судорог.
Когда Рэнди становилось скучно в школе, он наблюдал в окно, как смерчи
гоняются друг за другом по пустой игровой площадке. Иногда смерч размером с
легковушку пробегал по футбольному полю между качелями и с размаху врезался в
лазалку — травмоопасную, выкованную средневековыми кузнецами и вмурованную в
бетон, настоящее орудие дарвиновского естественного отбора, рассчитанное на
выживание сильнейших.
Окутав лазалку, смерч словно замирал. Он полностью терял форму и
превращался в клуб пыли, которая начинала медленно оседать, как и положено веществу
тяжелее воздуха. Однако вскоре возникал по другую сторону лазалки и мчался
дальше. А иногда два смерча поменьше разбегались в противоположные стороны.
По дороге из школы и в школу Рэнди подолгу гонялся за смерчами и ставил над
ними импровизированные эксперименты, раз он даже выбежал на проезжую часть,
пытаясь забраться в самую середину небольшого, с тележку, смерча, и ощутимо
получил в бок радиатором сигналящего «бьюика». Он знал, что смерчи и хрупкие,
и упорные. Можно наступить на смерчик, но он увернется или закружит вокруг
твоей ноги и убежит прочь. А иногда попытаешься поймать его руками, а он
исчезнет , но — глянь! — другой такой же стремительно улепетывает футах в
двадцати дальше. Позже, когда Рэнди начал учить физику, его брала оторопь от
того, что вещество спонтанно организуется в невероятные, тем не менее,
безусловно , самоподдерживающиеся, достаточно устойчивые системы.
Для смерчей не было места в законах физики, по крайней мере, в том их
застывшем варианте, который преподносят студентам. В преподавании физики есть
неписаный сговор: толковый, но затурканный, а потому косный преподаватель
общается с аудиторией, состоящей наполовину из инженеров, наполовину из
физиков . Инженерам предстоит строить мосты, чтобы те не падали, и самолеты, чтобы
те не пикировали в землю на скорости шестьсот миль в час; у них, по
определению, потеют ладони и перекашиваются лица, когда лектор заходит не в ту степь
и начинает вещать об абсолютно диких явлениях. Физики гордятся тем, что они
умнее и морально чище инженеров, и по определению не желают слышать ни о чем
непонятном. Сговор ведет к тому, что лектор объясняет (примерно в таком
роде) : пыль тяжелее воздуха, поэтому падает, пока не достигнет земли. Это все,
что вам надо знать про пыль. Инженеры довольны: они любят, чтобы учебный
материал был мертв и распят, как бабочка под стеклом. Физики довольны: они
любят думать, будто все понимают. Никто не задаст трудных вопросов. А за окнами
песчаные смерчи по-прежнему резвятся в студенческом городке.
Сейчас Рэнди снова в Уитмене, впервые за много лет видит, как смерчи
(снежные, поскольку стоит зима) лавируют по пустым рождественским улицам, и
склонен смотреть на вещи несколько шире: эти смерчи, эти завихрения — следствие
холмов и долин, расположенных, вероятно, за мили и мили отсюда. По сути,
Рэнди, помотавшийся по миру, мыслит куда гибче и смотрит с точки зрения ветра, а
не с фиксированной точки зрения мальчика, редко покидавшего город. С точки
зрения ветра, он (ветер) неподвижен, а холмы и долины — движущиеся предметы,
которые возникают на горизонте, стремительно приближаются, меняют его и
уносятся прочь, предоставляя ветру самостоятельно расхлебывать последствия.
Часть последствий — песчаные или снежные смерчи. Будь на пути больше
препятствий — крупный город с высокими домами или лес с ветвями и листьями, на этом
история бы закончилась: ветер полностью выдохся бы, сник и перестал
существовать как единое целое, а его аэродинамическая активность свелась бы к
неразличимым завихрениям вокруг сосновых иголок или автомобильных антенн.
В данном случае речь об автомобильной стоянке перед Уотерхауз-хаузом.
Обычно она полна машин и потому губительна для ветра. С подветренной стороны
автомобильной стоянки никогда не увидишь смерча — туда в генерализованном виде
просачивается лишь мертвый и одряхлевший ветер. Однако сейчас рождественские
каникулы, и на стоянке размером с артиллерийское стрельбище всего три машины.
Асфальт серый, как выключенный монитор. Взвесь из льдинок растекается
свободно , словно радужная пленка бензина на теплой воде. Единственное препятствие —
ледяные саркофаги брошенных автомобилей, стоящих на пустой парковке,
наверное, недели две — остальные разъехались на рождественские каникулы. Каждая
машина становится первопричиной системы спутных струй и стоячих завихрений.
Ветер здесь — искристый абразив, дерущий лицо, выкалывающий глаза фактор в
ткани пространства-времени, населенного огромными дугами платинового огня
вкруг низкого зимнего солнца. В нем постоянно висят кристаллики замерзшей
воды. Осколки льда — меньше снежинок, видимо, отдельные их лучики, сорванные
ветром с канадских сугробов, уже не опускаются, пока не попадут в карман
мертвого воздуха: центр смерча или неподвижный слой спутной струи от
брошенного на стоянке автомобиля.
Над всем этим высится Уотерхауз-хауз: корпус студенческого общежития,
которому ни один ученый из тех, чьи имена присваивают студенческим корпусам, не
пожелал бы дать свое имя. Сквозь огромный, не по климату, витраж бьет
неприятный, как из зацветшего аквариума, зеленый свет. Уборщики возят взад-вперед
неповоротливые моющие машины, таща за собой километровые бухты оранжевого
силового кабеля, извлекая следы сблеванного пива и маргариновых жиров из серого
ковра, который уже во времена Рэнди скорее символически обозначал ковер как
отвлеченное понятие. Сейчас, въезжая в главные ворота мимо гробового камня с
надписью «Уотерхауз-хауз», Рэнди поневоле смотрит вперед, через ветровое
стекло и передние окна дома, прямо на большой портрет своего деда, Лоуренса
Притчарда Уотерхауза — одного из примерно десяти людей, по больше части уже
покойных, претендующих на липовое, в сущности, звание «изобретатель ЭВМ».
Портрет накрепко привинчен стене и покрыт сантиметровой плексигласовой
плитой, которую приходится менять каждые несколько лет, по мере того как она
мутнеет от постоянного протирания и мелкого хулиганства. Сквозь эту тусклую
катаракту Лоуренс Притчард Уотерхауз в полном докторском облачении предстает
мрачным и величавым. Он стоит одной ногой на какой-то приступке, опираясь
правым локтем на поднятое колено, а левой рукой подобрал мантию и
подбоченился. Поза должна означать динамичную устремленность в будущее, но Рэнди, в
пять лет присутствовавший на открытии портрета, почувствовал в нем
недоуменное «какого дьявола вы тут собрались?».
Кроме трех мертвых машин в корке пропыленного льда, на пустой стоянке имеет
место быть старинная мебель (в количестве примерно двадцати предметов) и ряд
других ценностей вроде серебряного чайного сервиза и ветхого дорожного
сундука. Подъезжая вместе с дядей Редом и тетей Ниной, Рэнди видит, что младшие
Шафто выполнили работу, за которую получают минимальную почасовую ставку плюс
двадцать пять процентов, а именно перетащили мебель оттуда, куда поставили ее
дядя Джеф и тетя Энн, обратно в Начало Координат.
Из родственного благорасположения и мужской солидарности дядя Ред сел на
пассажирское сиденье «акуры», к явному огорчению тети Нины, которую
незаслуженно сослали на заднее. Она ерзает вправо-влево, пытаясь в зеркале заднего
вида встретиться глазами сперва с Рэнди, потом с дядей Редом. Всю дорогу от
гостиницы (минут десять) Рэнди вынужден был следить за дорогой в наружное
зеркало, поскольку во внутреннем видел лишь расширенные зрачки тети Нины,
двумя стволами нацеленные ему в горло. За шумом печки на заднем сиденье не
слышно, что говорят спереди, так что к зрительной изоляции добавляется еще
слуховая; учитывая, что тетя Нина третьи сутки на взводе, ситуация
потенциально взрывоопасна.
Рэнди едет прямиком к Началу Координат. Пересечение осей X и Y отмечено
прутиком, создающим собственную полимодальную систему воздушных завихрений и
струй.
— Послушай, — говорит дядя Ред. — Мы все хотим одного: честно разделить на-
следство твоей матери — если можно говорить «наследство» об имуществе
человека, который не умер, а просто переехал в дом престарелых — между ее пятью
отпрысками. Верно?
Вопрос обращен не к Рэнди, но тот все равно кивает, стараясь
продемонстрировать полное единство взглядов. Он уже двое суток беспрерывно сжимает зубы —
челюстные мышцы превратились в источник жгучей пульсирующей боли.
— Думаю, ты согласишься, что единственная наша цель — разделить все
поровну, — настаивает дядя Ред. — Верно?
После тягостно долгой паузы тетя Нина кивает. Она очередной раз сдвигается
вбок, Рэнди ловит в зеркале заднего вида ее мучительно-неуверенный взгляд,
как будто сама концепция ровной дележки — какой-то иезуитский подвох.
— И вот тут начинается самое интересное, — продолжает дядя Ред (он декан
математического факультета в колледже города Мекомба, штат Иллинойс). — Что
значит «поровну»? Вот это мы с твоими братьями, и мужьями твоих сестер, и
Рэнди обсуждали вчера за полночь. Если бы мы делили пачку денег, все было бы
просто, поскольку на купюрах напечатан определенный номинал и все они
взаимозаменяемы — невозможно прикипеть душой к определенной долларовой бумажке.
— Вот почему нужно вызвать объективного оценщика...
— Нина, дорогая, с оценщиком никто не согласится, — возражает дядя Ред. —
Хуже того, оценщик совершенно упустит из виду эмоциональную сторону, а она
явно имеет здесь большой вес, судя по тому... э-э... темпераментному
обсуждению — если допустимо назвать обсуждением ту... э-э... кошачью свару, которую
вы с сестрами учинили вчера вечером.
Рэнди еле заметно кивает. Он останавливает машину рядом с мебелью, вновь
составленной у Начала Координат. На краю стоянки, примерно там, где ось Y
(означающая здесь субъективную эмоциональную ценность) упирается в кирпичную
стену, стоит запотевшая изнутри «импала».
— Вопрос сводится к математическому: как разделить неоднородное множество п
предметов между m людьми (в данном случае супружескими парами), то есть, как
разбить множество S на m подмножеств (SI, S2, ... Sm) таким образом, чтобы
ценность их была максимально сближена?
— Мне кажется, это не сложно... — слабым голосом вступает тетя Нина (она
преподает йглмскую филологию).
— На самом деле жутко сложно, — высказывается Рэнди. — Поставленная цель
близка к задаче об укладке рюкзака, которая настолько трудноразрешима, что на
ней строят криптографические системы.
— И это еще не принимая в расчет, что каждая пара по-своему оценит каждый
из п предметов! — кричит дядя Ред. Рэнди уже выключил машину, и стекла быстро
запотевают. Дядя снимает варежку и начинает рисовать на запотевшем ветровом
стекле как на доске. — Для каждого из m людей (или пар) существует п-
элементный вектор оценки V, где VI — оценка, которую данная пара присвоила
элементу номер один (в некой произвольной нумерации), V2 — оценка,
присвоенная элементу номер два и так далее до энного элемента. Из m векторов
составляется матрица оценки. Мы вправе ввести условие, чтобы каждый вектор имел
фиксированное значение; т.е. установить некую гипотетическую ценность всей
совокупности добра и принять, что:
п
1У± = т
1
где т — постоянная.
— Но мы можем не сойтись в общей оценке! — храбро говорит тетя Нина.
— Это математически несущественно, — бормочет Рэнди.
— Налицо произвольный масштабный коэффициент! — припечатывает дядя Ред. —
Вот почему я в конце концов согласился с твоим братом Томом, что надо по при-
меру релятивистских физиков принять т = 1. Правда, в результате придется
иметь дело с дробными величинами, что может вызвать затруднение у части дам
(разумеется, я не имею в виду никого из присутствующих), но, по крайней мере,
так яснее виден произвольный характер масштабного коэффициента, что позволит
избежать дальнейших недоразумений.
(Дядя Том работает в Лаборатории реактивного движения НАС А, отслеживает
траектории астероидов.)
— Это консоль от Гомера Болструда! — Тетя Нина протерла глазок в запотевшем
стекле и теперь возит рукавом по стеклу, как будто пытается протереть в нем
аварийный выход. — Стоит и мокнет под снегом, как будто так и надо!
— Вообще-то это не снег, а просто поземка, — говорит дядя Ред. — Абсолютно
сухая. Если ты выйдешь и посмотришь на консоль или как там это называется, то
увидишь, что снег на ней не тает, потому что она с самого отъезда твоей мамы
в дом престарелых стояла в контейнере и успела принять равновесную
температуру значительно ниже нуля по Цельсию.
Рэнди складывает руки на животе, откидывается на подголовник и закрывает
глаза. Шея застыла, как пластилин при минусовой температуре, мышцы ноют.
— Консоль стояла у меня в спальне с моего рождения и до тех пор, как я
уехала учиться, — говорит тетя Нина. — По любым мало-мальски пристойным
стандартам справедливости она — моя.
— Что подводит нас к прорыву, который мы с Рэнди, Томом и Джефом совершили
вчера около двух ночи, а именно экономическая ценность каждого предмета при
всех сложностях задачи об укладке рюкзака — лишь одно измерение вопроса,
который разбудил в вас такую бурю чувств. Второе измерение — и здесь я об
измерении в буквальном евклидовски-геометрическом смысле — эмоциональная оценка
предмета. То есть, в теории, мы можем так разделить множество предметов,
чтобы каждому досталась равная доля, и все равно ты, милая, останешься глубоко
недовольна, потому что не получишь консоль, которая, хоть и стоит много
меньше, чем, скажем, рояль, гораздо дороже твоему сердцу.
— Не могу ручаться, что я не полезу в драку за свое законное право на эту
консоль, — с ледяным спокойствием отвечает тетя Нина.
— Но тебе не придется лезть в драку, милая, поскольку все для того и
затеяно, чтобы ты могла высказать свои пожелания!
— Отлично. Что надо делать? — говорит тетя Нина, выскакивая из машины.
Рэнди и дядя Ред торопливо собирают шапки, перчатки и варежки, после чего
вылезают следом за ней. Тетя Нина уже стоит над консолью, глядя, как снежная пыль
метет по темному блестящему лаку, образуя крохотные мандельбротовские эпиэпи-
эпизавихрения в турбулентных струях от ее тела.
— Как Джеф и Энн до нас и как остальные после нас, мы расставим предметы на
парковке, как на координатной плоскости (х, у) . Ось х идет так. — Дядя Ред
поворачивается к Уотерхауз-хаузу и раскидывает руки крестом. — Ось у — так. —
Он, топчась, поворачивается на девяносто градусов, так что теперь его правая
рука указывает на «импалу». — Субъективная финансовая ценность откладывается
по оси х. Чем дальше в ту сторону, тем более дорогой ты считаешь данную вещь.
Ты можешь даже присвоить чему-нибудь отрицательное значение х — например, вот
тому стулу, если думаешь, что перебивать его встанет дороже, чем он на самом
деле стоит. По оси у откладывается субъективная эмоциональная ценность.
Теперь, когда мы знаем, что эта консоль исключительно дорога твоему сердцу,
думаю, ее можно переставить к «импале».
— Может ли что-нибудь иметь отрицательную эмоциональную ценность? — горько
и, возможно, риторически спрашивает тетя Нина.
— Если вещь настолько ужасна, что начисто отравит тебе радость от консоли,
то да, — говорит дядя Ред.
Рэнди взваливает консоль на плечо и шагает в положительном направлении у.
Можно кликнуть Шафто, которые здесь для того, чтобы таскать мебель, но Рэнди
должен показать, что и он — какой-никакой мужчина, поэтому таскает больше,
чем, вероятно, необходимо. У Начала Координат продолжается разговор между Ре-
дом и Ниной.
— У меня вопрос, — говорит Нина. — Что помешает ей просто поставить все в
самый дальний конец оси у — объявить, что все чрезвычайно дорого ей
эмоционально?
Она в данном случае — тетя Рэчел, жена дяди Тома. Рэчел — мультиэтническая
уроженка Восточного побережья и начисто лишена врожденной уотерхаузовской
робости. В семье ее всегда считали воплощением ненасытной алчности. Самое
страшное будет, если Рэчел каким-то образом приберет к рукам все — рояль,
серебро, фарфор, обеденный гарнитур от Гомера Болструда. Потому и нужны сложные
ритуалы и математически обоснованная система дележки.
— Вот где вступают Vе, и V$, — успокаивает ее дядя Ред.
п п
1У±е = те и £Vi$ = т$
1 1
— Наши оценки, как эмоциональные, так и финансовые, будут пронормированы
так, чтобы их сумма оставалась постоянной. Если кто-то перетащит все в самый
дальний угол, результат будет тот же, как если бы он вообще не выразил
никаких предпочтений.
Рэнди подходит к запотевшей «импале». Дверца распахивается, хрустя
застарелой ледяной коркой. Робин Шафто вылезает, дует на ладони и принимает стойку
«вольно», показывая, что готов выполнить любой приказ на данной декартовой
координатной плоскости. Рэнди смотрит поверх «импалы» и стены на мерзлый
газон и холл Уотерхауз-хауза, где Ами Шафто, закинув ноги на журнальный столик,
читает исключительно грустную книжку про кайюсов, которую Рэнди купил для
Ави. Она смотрит на него, улыбается и, как думает Рэнди, с трудом
перебарывает желание покрутить пальцем у виска.
— Отлично, Рэнди! — кричит дядя Ред от Начала Координат. — Теперь добавим
ей абсциссы!
Он хочет сказать, что консоль не лишена и некоторой финансовой ценности.
Рэнди поворачивает направо и шагает по квадранту (+х, +у), считая желтые
линии.
— Примерно четыре парковочных места! Довольно!
Рэнди ставит консоль, вытаскивает из кармана блокнот миллиметровки,
отрывает верхний листок, содержащий разброс (х, у) по версии дяди Джефа и тети Энн,
и отмечает координаты консоли. В Палусе звуки разносятся далеко, и он слышит,
как у Начала Координат тетя Нина спрашивает дядю Реда:
— Сколько Vе, мы потратили сейчас на консоль?
— Если оставить здесь все на у = 0, то сто процентов, — говорит дядя Ред. —
В противном случае это будет зависеть от того, как мы распределим остальное
по оси у.
Ответ, разумеется, верный, хоть и совершенно бесполезный.
Если эти дни в Уитмене не оттолкнут Ами от Рэнди, то уже ничто не
оттолкнет, поэтому он даже рад, что она это видит, несмотря на сосущую боль под
ложечкой. Рэнди не склонен откровенничать о своей семье, поскольку считает, что
говорить, собственно, не о чем: маленький городок, хорошее образование, стыд
и самоуважение примерно в равных долях и в основном по делу. Ничего
сногсшибательного в плане жутких психопатологий, инцеста, тяжелых неизгладимых
переживаний или сатанинских сборищ на заднем дворе. Поэтому обычно, когда люди
рассказывают про свои семьи, Рэнди слушает и помалкивает. Его семейные исто-
рии настолько приземленные, что вроде как стыдно их рассказывать, особенно
после того, как услышал что-то чудовищное, не лезущее ни в какие ворота.
Однако, стоя здесь и глядя на смерчи, Рэнди начинает сомневаться, что все
так просто. В утверждениях некоторых людей, что «Сегодня я: курю/толстею/
подличаю/впадаю в депрессию, потому что: моя мама умерла от рака/дядя ковырял
мне пальцем в попке/отец бил меня ремнем для правки бритв» ему чудится
излишний детерминизм, ленивая готовность смириться перед голой телеологией. Если
людям очень хочется верить, будто они все понимают или хотя бы в принципе
способны такое понять (потому что это приглушает их страх перед
непредсказуемым миром, или позволяет им гордиться своим умом, или то и другое вместе), то
получается среда, в которой убогие, упрощенческие, убаюкивающие, благовидные
взгляды циркулируют, словно тачки с обесцененными купюрами на рынках
Джакарты.
Но если автомобиль, брошенный на стоянке неведомым студентом, порождает
самовозобновляющиеся смерчики размером с наперсток в нескольких сотнях ярдов по
ветру, то может быть, на мир следует смотреть с чуть большей опаской и быть
готовым принять истинную и полную головоломность Вселенной, ограниченность
наших человеческих сил. А уж от этого шага недалеко и до другого: сказать,
что детство, лишенное исполинских психологических встрясок, жизнь, затронутая
лишь слабыми и даже забытыми влияниями, могут привести, далеко по ветру, к
небезынтересным последствиям. Рэнди надеется, хотя и очень сомневается, что
Ами, сидя в зеленом водорослевом свете и читая про неумышленное истребление
кайюсов, думает, как он.
Рэнди возвращается к тете в Начало Координат. Дядя Ред объяснил ей,
несколько снисходительно, как важно правильно распределить вещи по
экономической ценности, за что был отправлен в долгую одинокую прогулку по оси +х с
серебряным сервизом в руках.
— Почему нельзя было сделать все это дома на бумаге? — спрашивает тетя
Нина.
— Мы подумали, что, физически двигая вещи, лучше прочувствуем процесс, —
говорит Рэнди. — А потом полезно было осмотреть их буквально в холодном свете
дня.
(Альтернатива: десять-двенадцать взвинченных родственников толкутся в
набитом под завязку контейнере, из-за сервантов слепя друг друга фонариками.)
— Мы выскажем свои предпочтения, и что потом? Вы сядете и все просчитаете
на бумаге?
— Нет, потребуется слишком большой объем вычислений. Вероятно, придется
применить метод цифрового дарвинизма — ясно, что строго математически решить
не удастся. Вчера отец послал е-мейл знакомому в Женеве, который занимался
сходными задачами. Если повезет, скачаем подходящую программу и запустим ее
на Тере.
— Тере?
— Тера. Как в «терафлопс».
— Все равно не поняла. Если ты говоришь «как», то изволь называть понятное
мне слово.
— Один из десяти самых быстрых компьютеров мира. Видишь красное кирпичное
здание справа от оси минус игрек? — Рэнди указывает вниз по склону. — Сразу
за новым физкультурным корпусом.
— Это где антенны?
— Да. Его построила компания из Сиэтла.
— Он, наверное, страшно дорогой.
— Отец выцыганил.
— Да! — бодро подтверждает дядя Ред, вернувшись из положительной области х.
— Вот кто потрясающе умеет находить спонсоров.
— Странно, что я до сих пор не замечала в нем особого дара убеждать, —
молвит тетя Нина, с заинтригованным видом направляясь к большим картонным
коробкам.
— Нет, — говорит Рэнди. — Просто он заходит в конференц-зал и начинает
клянчить, пока всем не становится так за него неловко, что они соглашаются
подписать чек.
— Ты сам это видел? — скептически спрашивает тетя Нина берясь за коробку с
надписью: «СОДЕРЖИМОЕ ВЕРХНЕГО БЕЛЬЕВОГО ШКАФА».
— Нет, но рассказы слышал. Научный мир тесен.
— Он сумел сколотить неплохой капитал на трудах своего отца, — говорит дядя
Ред. — «Если бы мой отец запатентовал хотя бы одно из своих компьютерных
изобретений , Палусский колледж был бы больше Гарварда» и все такое.
Тетя Нина уже открыла коробку. Почти всю ее занимает одно йглмское одеяло,
шерстяное, в серовато-бурую и буровато-серую клетку. Оно толщиною примерно в
дюйм; когда внуки съезжались к бабушке на каникулы, одеяло доставалось
опоздавшему в качестве «штрафного». От запаха нафталина и плесени тетя Нина
кривится, как скривилась до нее тетя Энн. Лет в девять Рэнди довелось спать под
этим одеялом: он проснулся в два часа ночи от бронхоспазма, перегрева и
смутного ощущения, что во сне его хоронили заживо. Тетя Нина захлопывает коробку
и смотрит в сторону «импалы». Робин Шафто уже бежит к ней. Он неплохо сечет в
математике и легко схватил общий принцип, поэтому знает, что коробку надо
нести далеко в область (-х, -у).
— Наверное, меня просто беспокоит, что мои предпочтения будет оценивать
суперкомпьютер , — говорит тетя Нина. — Я постаралась ясно выразить, что хочу.
Но поймет ли меня машина? — Она останавливается у коробки «ФАРФОР», словно
нарочно мучая Рэнди, которому очень хочется заглянуть внутрь, но страшно
навлечь на себя подозрения. Он — рефери и поклялся быть объективным. — Про
фарфор забудь. Чересчур старомодный.
Дядя Ред уходит за одну из машин — вероятно, до ветра. Тетя Нина говорит:
— А ты, Рэнди? У тебя как у старшего сына старшего сына могут быть свои
пожелания .
— Без сомнения, мои родители, когда придет их время, передадут мне часть
бабушкиного и дедушкиного наследства, — отвечает Рэнди.
— Очень дипломатично. Молодец, — кивает тетя Нина. — Но ты единственный из
внуков помнишь деда и, вероятно, хотел бы что-нибудь получить на память.
— Ну, может, останется какая-нибудь ерунда, на которую никто не польстится,
— говорит Рэнди. Потом как полный кретин — как организм, в который методами
генной инженерии заложена непроходимая тупость, — смотрит на сундук и тут же
отводит взгляд, чем окончательно выдает себя с потрохами. Видимо, его
практически безволосое лицо — открытая книга. И зачем только он сбрил бороду!
Крупная льдинка с почти различимым стуком ударяет его в роговицу правого глаза.
Он слепнет от удара и термального шока. Когда звон в голове проходит, Рэнди
открывает глаза и видит, что тетя Нина по быстро суживающейся орбите обходит
злополучный сундук.
— Хм? Что там? — Она берется за одну ручку и обнаруживает, что сундук
практически неподъемный.
— Японские кодовые книги времен войны. Стопки перфокарт.
— Марк!
— Да, мэм! — говорит Марк Аврелий Шафто, возвращаясь из отрицательного
квадранта.
— Какой угол между осями плюс икс и плюс игрек? — спрашивает тетя Нина. — Я
бы спросила у рефери, но начинаю сомневаться в его объективности.
Марк Аврелий смотрит на Рэнди и решает воспринять это как дружескую
семейную подначку.
— В градусах или в радианах, мэм?
— Ни в том, ни в другом. Просто покажите его мне. Взвалите этот сундук на
свою крепкую молодую спину и шагайте точно между осями плюс икс и плюс игрек,
пока я не велю остановиться.
— Да, мэм. — Марк Аврелий поднимает сундук и начинает идти, поглядывая
вправо и влево, убеждаясь, что идет точно по биссектрисе. Робин стоит в
сторонке, с любопытством наблюдая за происходящим.
Дядя Ред, вернувшись из-за машины, в ужасе смотрит на Марка Аврелия.
— Нина! Солнышко! Этот сундук не стоит расходов на перевозку! Зачем он
тебе, скажи на милость?
— Чтоб наверняка получить желаемое, — говорит Нина.
Кое-что из того, что желает Рэнди, он получает два часа спустя, когда его
мать, проверяя состояние посуды, распечатывает коробку «ФАРФОР». Рэнди и его
отец стоят у сундука. Родители уже заканчивают оценку; антикварная мебель
разбросана по всей стоянке, словно после одного из тех удивительных торнадо,
которые поднимают вещи в воздух и целехонькими переносят на много миль. Рэнди
лихорадочно соображает, как, не нарушая клятву объективности, раздуть
ценность сундука. Шансы, что он достанется кому-нибудь, кроме тети Нины,
практически нулевые, поскольку она (к ужасу дяди Реда) оставила у Начала Координат
все, кроме сундука и вожделенной консоли. Если отец хотя бы сдвинет его с
места — чего никто, кроме Нины, пока не сделал — и Тера завтра присуди сундук
ему, Рэнди сможет убедительно доказать, что это не просто компьютерная
ошибка . Однако отец во всем слушает маму и не хочет слышать ни про какой сундук.
Мама зубами стягивает перчатку и синими руками вынимает слой за слоем мятых
газет. «Ах, судок для подливки!» — восклицает она, вытаскивая нечто, похожее
больше всего на тяжелый крейсер. Рэнди согласен с тетей Ниной, рисунок
исключительно старомодный; впрочем, это тавтология, ведь он видел такой сервиз
только у бабушки, которая была старомодной, сколько он ее помнит. Рэнди, руки
в карманах, идет к матери, не подавая виду, что заинтересован. Не перегибает
ли он палку с конспирацией? Этот судок он лицезрел раз двадцать в жизни, на
семейных сборищах, и сейчас в душе поднимается пыльная буря давно улегшихся
чувств. Рэнди протягивает руки в перчатках, мать вкладывает в них судок.
Притворяясь , будто любуется формой, Рэнди переворачивает его и читает надпись на
донышке. «РОЙЯЛ АЛЬБЕРТ — ЛАВАНДОВАЯ РОЗА».
Мгновение он обливается потом под отвесным тропическим солнцем, силясь
удержать равновесие на лодке, пахнущей неопреновыми шлангами и ластами. Потом
вновь переносится в Палус и начинает думать, как сжулить с компьютерной
программой , чтобы тетя Нина получила желаемое и отдала Рэнди его законное.
ГОЛГОФА
Лейтенант Ниномия прибывает в Бандок через две недели после Гото Денго
вместе с несколькими побитыми и поцарапанными деревянными ящичками. «Кто вы по
специальности?» — спрашивает Гото Денго. Лейтенант Ниномия вместо ответа
открывает ящик и показывает теодолит в чистой промасленной тряпице. В другом
ящичке — такой же безупречный секстан. Гото Денго в изумлении таращится на
блестящий инструмент. Однако еще удивительнее, что ему прислали геодезиста
всего через двенадцать дней после запроса. Ниномия смотрит на ошарашенную
физиономию нового коллеги и широко улыбается. У него практически не осталось
передних зубов, кроме одного, золотого.
Прежде чем начинать горные работы, всю эту местность предстоит перевести в
область познанного: составить детальные карты, определить водосборные
бассейны, взять пробы грунта. Две недели Гото Денго ходил с трубкой и кувалдой,
отбирая столбики грязи. Он определил породы речного ложа, оценил сток рек Яма-
мото и Тодзио, сосчитал и каталогизировал деревья. Прошел по джунглям и
расставил флажки вдоль будущего периметра спецзоны. Все это время он волновался,
что придется самому снимать местность с помощью примитивных подручных
средств. И тут появляется лейтенант Ниномия со своими ящичками.
Три лейтенанта — Гото, Мори и Ниномия — три дня снимают плоскую,
слабообнаженную местность по берегам реки Тодзио. Начало 1944 года выдалось сухим, и
Мори не хочет ставить лагерь на участке, который превратится в болото после
первого же сильного дождя. Удобство заключенных его не волнует, но надо,
чтобы их хотя бы не смыло. Кроме того, необходимо знать рельеф, чтобы наметить
зоны перекрестного обстрела на случай бунта или попытки массового бегства.
Они отправляют немногочисленных рядовых за бамбуковыми колышками и намечают
расположение дорог, казарм, бараков, колючей проволоки, вышек и нескольких
тщательно продуманных орудийных гнезд, из которых охрана в случае чего сможет
накрыть шрапнелью любой произвольный участок лагеря.
Потом лейтенант Гото ведет лейтенанта Ниномия в джунгли, вверх по крутой
долине реки Тодзио. Лейтенант Мори в соответствии с приказом капитана Ноды
остается внизу. Оно и к лучшему, потому что у лейтенанта Мори своей работы по
горло. Лейтенанту Ниномия капитан выдал специальное разрешение посещать
спецзону .
— Для проекта особенно важно знать высоты, — говорит Гото Денго геодезисту
по пути наверх. Они несут на себе инструменты и питьевую воду, однако Ниномия
взбирается по крутому ущелью с той же легкостью, что и сам Гото Денго. —
Начнем с того, что определим уровень будущего озера Ямамото, потом двинемся
дальше вниз.
— Мне приказано также установить точные широту и долготу, — говорит
Ниномия.
Гото Денго улыбается.
— Сложно — здесь ниоткуда не видно солнца.
— Как насчет этих трех пиков?
Гото Денго оборачивается — не шутит ли Ниномия. Однако геодезист с
энтузиазмом глядит вверх.
— Ваше рвение — пример для нас всех, — говорит Гото Денго.
— Это место — рай в сравнении с Рабаулом.
— Вас оттуда прислали?
— Да.
— Как вам удалось вырваться? Ведь он полностью отрезан, разве не так?
— Да, — коротко отвечает Ниномия. Потом внезапно севшим голосом добавляет:
— Меня вывезли на подводной лодке.
Гото Денго некоторое время молчит.
Ниномия продумал в голове всю систему, и на следующей неделе, закончив
предварительную съемку спецзоны, они приступают к определению координат. С
утра пораньше рядовому поручают, взяв зеркало, часы и фляжку, забраться на
высокое дерево, не примечательное ничем, кроме того, что по соседству недавно
вбили колышек с надписью «МАГИСТРАЛЬНАЯ ШТОЛЬНЯ».
Лейтенанты Ниномия и Гото взбираются на гору, что занимает примерно восемь
часов. Подъем неимоверно утомителен, лейтенант Ниномия никак не ожидал, что
Гото вызовется идти с ним.
— Хочу посмотреть на местность с вершины Голгофы, — объясняет Гото Денго. —
Только после этого я смогу выполнить свою работу, как должно.
По пути наверх они сравнивают впечатления от Новой Гвинеи и Новой Британии.
По словам геодезиста, во всей Новой Британии только и есть хорошего, что Ра-
баул, бывший британский порт с крикетным овалом и другими благами
цивилизации. Теперь это ключевая позиция японцев в Юго-Восточной Азии.
— Вот где была работа, — говорит Ниномия и начинает рассказывать об укреп-
лениях, которые строят в ожидании Макартура. У него картографическая любовь к
деталям; одну конкретную систему бункеров и дотов он расписывает битый час,
вплоть до последней мины-ловушки и мусорного отвала.
Подъем становится все труднее, но оба наперебой стараются приуменьшить
тяготы пути. Гото Денго рассказывает, как переваливал через снежный хребет на
Новой Гвинее.
— Мы в Новой Британии все время взбирались на вулканы, — беспечно говорит
Ниномия.
— Зачем?
— За серой.
— Это еще для чего?
— Чтобы делать порох.
Оба надолго замолкают.
Гото Денго пытается найти выход из словесного тупика.
— Худо придется Макартуру, когда он попытается взять Рабаул!
Ниномия некоторое время идет молча, пытаясь совладать с чувствами, потом не
выдерживает.
— Вы — идиот, — тихо говорит он. — Разве вам непонятно? Макартур не будет
штурмовать Рабаул. В этом нет надобности.
— Но Рабаул — краеугольный камень всего театра военных действий!
— Это «камень» из мягкой, сладкой древесины в мире термитов, — резко
говорит Ниномия. — Макартуру достаточно не трогать нас еще год, все сами перемрут
от тифа и голода.
Джунгли редеют. Растения цепляются за рыхлый вулканический склон; здесь
выживают только самые мелкие. Гото Денго приходит в голову написать стихи о
том, как маленькие упорные японцы возьмут верх над грузными американцами, но
он давно не сочинял стихов и слова не складываются.
Когда-нибудь растения превратят шлак и пепел в почву, но до этого еще
далеко . Сейчас, когда Гото Денго видит, наконец, дальше, чем на несколько ярдов,
он может представить себе общий план местности. Цифры, которые они собрали за
последнюю неделю, начинают складываться в понимание того, как это все
устроено .
Голгофа — старый вулканический конус. Сначала была трещина, из которой
тысячелетиями выбрасывались пепел и шлак. Каждый обломок летел как из миномета,
по параболе, зависящей от его размера и направления ветра. Они ложились по
широкому кольцу вокруг трещины. По мере роста кольцо естественным образом
превратилось в пологий усеченный конус с жерлом посередине.
Ветры здесь дуют преимущественно с юго-юго-востока, и больше всего
вулканического материала отложилось на северо-северо-западном краю конуса. Эта его
сторона по-прежнему самая высокая. Но жерло уснуло эпохи назад или само себя
погребло, и вся постройка значительно размылась. Южный край конуса
превратился в цепочку низких холмов, разрезанных истоками реки Ямамото и ручьями,
образующими при слиянии реку Тодио. Впадина на месте бывшего жерла заросла
гнусными джунглями и так насыщена хлорофиллом, что сверху кажется черной. Над
джунглями летают птицы, похожие отсюда на разноцветные звезды.
Северный край по-прежнему вздымается над чашей джунглей на добрых пятьсот
метров, однако эрозия разрезала некогда плавную дугу на три отдельные вершины
— три красные шлаковые горы, наполовину скрытые зеленой щетиной
растительности . Не сговариваясь, Гото Денго и Ниномия направляются к средней, самой
высокой . Наверх выбираются к половине третьего и тут же об этом жалеют: почти
отвесное солнце палит нещадно. Впрочем, на вершине ветрено, и, обмотав головы
импровизированными бурнусами, оба решают, что тут не так плохо. Гото Денго
ставит треногу и теодолит, Ниномия секстаном замеряет высоту солнца. У него
неплохой немецкий хронометр, который он поставил сегодня утром по сигналам
времени из Манилы, и это позволяет определить широту. Он считает, примостив
листок бумаги на коленке, потом вслух проверяет расчет. Гото Денго записывает
цифры в блокнот — на случай, если бумажка потеряется.
Точно в три часа рядовой на дереве начинает сигналить зеркалом: яркий
зайчик вспыхивает на темном одинаковом ковре джунглей. Ниномия наводит теодолит
на зеркало и записывает еще несколько цифр. Сопоставив их с картами,
аэрофотоснимками и тому подобным, он сможет определить широту и долготу устья
магистральной штольни.
— Не знаю, насколько точно получится, — озабоченно говорит Ниномия по пути
вниз. — Я уверен в координатах вершины... как вы ее назвали? Горгона?
— Вроде того.
— Что-то из мифологии?
— Да.
— Не могу с достаточной точностью привязать к ней устье штольни. Нужны
более серьезные методы.
Гото Денго хочет заметить, что и так сойдет, все равно это место бросят и
забудут, но решает промолчать.
Съемка местности занимает еще недели две. Определяют, где будет срез озера
Ямамото, и вычисляют его объем. Озеро получится небольшое — меньше ста метров
в поперечнике, — зато глубокое, и воды в него войдет много. Просчитывают угол
наклона штольни, которая соединит дно озера с основными туннелями, намечают
колышками дороги и рельсы, чтобы увозить выработанную породу и завозить на
хранение бесценные военные материалы. По два, по три раза все перепроверяют,
убеждаясь, что ничего не будет видно с воздуха.
Тем временем внизу лейтенант Мори и его немногочисленные рядовые вбивают
столбы и огораживают колючей проволокой небольшой участок для примерно сотни
заключенных, которых привозят на двух битком набитых грузовиках. Как только
их выгоняют на работу, лагерь начинает стремительно расширяться: в несколько
дней вырастают бараки и появляются два ряда колючки. В припасах недостатка
нет. Динамит везут грузовиками, как будто он не нужен в таких местах, как Ра-
баул , и аккуратно сгружают под наблюдением Гото Денго. Заключенные
перетаскивают взрывчатку в специально построенный сарай. Гото Денго впервые
оказывается рядом с ними и поражен, что все рабочие — китайцы. Судя по диалекту, они
не из Кантона и не с Формозы, а из Северного Китая. Такую речь Гото Денго
часто слышал в Шанхае.
Все больше непонятного с этим Бандоком.
Он знает, что филиппинцы крайне недовольны включением в Зону Совместного
Процветания Великой Восточной Азии. Они хорошо вооружены, и Макартур их
науськивает . Многие тысячи повстанцев взяты в плен. В полудне езды от Бандока
более чем достаточно пленных филиппинцев, чтобы наполнить лагерь лейтенанта
Мори и выполнить проект лейтенанта Гото. Однако высокое начальство решило
везти сюда сотни китайцев из самого Шанхая.
В такие времена Гото начинает сомневаться в собственном рассудке. Хочется
обсудить эти странности с лейтенантом Ниномия. Однако геодезист, его друг и
задушевный собеседник, не показывается с тех самых пор, как закончил съемку.
Однажды Гото Денго проходит мимо его палатки и видит ее пустой. Капитан Нода
объясняет, что геодезиста срочно перебросили на другой важный участок.
Примерно через месяц, в разгар строительства дороги через спецзону,
несколько землекопов под началом у Гото Денго поднимают взволнованный крик. Он
понимает их речь.
Они нашли непогребенные человеческие останки. Джунгли успели поработать над
телом, так что сохранились практически одни кости, но по запаху и полчищам
муравьев ясно, что человек умер сравнительно недавно. Гото Денго вырывает у
рабочего лопату, подцепляет ком грязи и несет к реке, роняя гроздья муравьев.
Осторожно опускает в воду. Грязь бурым шлейфом расплывайся по течению и
вскоре проступает череп: лоб, еще не совсем пустые глазницы, носовая щель с
остатками хряща и, наконец, челюсть с единственным золотым зубом посередине.
Течение поворачивает череп, как будто лейтенант Ниномия смущенно прячет лицо,
и Гото Денго видит аккуратную дырочку, в основании затылочной кости.
Он поднимает глаза. Человек десять китайцев стоят рядом и бесстрастно
наблюдают .
— Не говорите об этом больше никому из японцев, — обращается к ним Гото
Денго. У них глаза лезут на лоб и отвисают челюсти, когда он произносит это
на чистейшем диалекте шанхайских проституток.
Один из китайцев практически лыс. На вид ему за сорок, но заключенные
стареют быстро, так что точно не скажешь. В отличие от остальных он не испуган и
оценивающе разглядывает Гото Денго.
— Ты, — говорит Гото Денго. — Возьми еще двоих и за мной. Захватите лопаты.
Он ведет их в джунгли, туда, где земляные работы не планируются, и
показывает, где вырыть могилу лейтенанту Ниномия. Лысый китаец — толковый
организатор и сам работает за троих. Вырыв яму, он беспрекословно и даже не
поморщившись переносит в нее останки лейтенанта Ниномия. Если он участвовал в
Инциденте на мосту Марко Поло и выжил в концлагере, то, вероятно, видал много
худшее.
Гото Денго тем временем отвлекает капитана Ноду — ведет его смотреть, как
продвигается строительство дамбы на реке Ямамото. Нода торопится заполнить
озеро, пока летчики Макартура не изучили эту местность с воздуха, иначе их
может насторожить внезапное появление озера среди джунглей.
Место, которое предполагается заполнить водой, — природная каменная
котловина , скрытая в джунглях, посередине протекает река Ямамото. На берегу
заключенные уже бурят шпуры под динамитные шашки.
— Отсюда будем бить наклонную штольню, — говорит Гото Денго капитану Ноде,
— вон туда. — Он поворачивается спиной к реке и указывает в джунгли. — Прямо
под Голгофу.
Голгофа. Череп. Лобное место.
— Гарготу? — переспрашивает капитан Нода.
— Это тагальское слово, — с умным видом говорит Гото Денго. — Означает
«укромная долина».
— Укромная долина! Отлично! Мне нравится! Гаргота! — говорит капитан Нода.
— Ваша работа продвигается замечательно, лейтенант Гото.
— Я всего лишь стараюсь следовать высоким стандартам, которые задал
лейтенант Ниномия.
— Он был прекрасный работник, — спокойно говорит Нода.
— Может, закончив здесь, я смогу отправиться туда же, где сейчас он.
Нода улыбается.
— Ваша работа только началась. Однако я с уверенностью могу обещать, что,
закончив ее, вы последуете за своим другом.
СИЭТЛ
Вдова и пятеро детей Лоуренса Притчарда Уотерхауза убеждены, что папа
воевал, но дальше мнения расходятся. У каждого из них в голове свое военное кино
пятидесятых или документальный киножурнал, с совершенно разными событиями.
Нет согласия даже по вопросу, служил он в армии или на флоте, хотя это, на
взгляд Рэнди, немаловажный сюжетный момент. Воевал он в Европе или в Азии?
Каждый говорит свое. Бабушка выросла на овцеводческой ферме в австралийской
глубинке. Можно предположить, что на каком-то этапе жизни она была достаточно
приземленной особой — из тех женщин, которые не только помнят, где служил их
покойный муж, но и могут, достав с чердака винтовку, собрать ее с закрытыми
глазами. Однако, похоже, бабушка провела примерно сорок пять процентов своего
времени в церкви (где не только присутствовала на службах, но и посещала
школу и вела практически всю светскую жизнь) либо по пути туда и оттуда. Более
того, ее родители явно не хотели, чтобы она прозябала на ферме, лазая рукой в
овечьи влагалища и прикладывая сырое мясо к синякам, наставленным мужем-
деревенщиной. Они готовы были смириться, что сельская карьера предназначена
кому-то из их сыновей (с детства ушибленных на голову или впавших в
хронический алкоголизм). Однако главным предназначением младших сСмндд было
восстановить утраченную славу предков, которые во времена Шекспира якобы были
видными торговцами шерстью, жили в лучшем районе Лондона и писали свою фамилию
«Смит», пока эпидемия овечьей почесухи, происки завистливых Внешних Йглмцев и
нежелание сограждан носить трехпудовые, кишащие власоедами вонючие свитера не
привели их к честной, а затем и не очень честной бедности, в итоге — к
насильственной высылке в Австралию.
Короче, мама родила, вырастила и выпестовала бабушку для того, чтобы та
носила перчатки и чулки в большом городе. Эксперимент удался до такой степени,
что ни в какой момент взрослой жизни Мэри сСмндд визит английской королевы не
застал бы ее врасплох, настолько все вокруг дышало чистотой и
благопристойностью. Дежурной шуткой сыновей было, что мама может войти в любой байкерский
клуб мира, и от одного ее присутствия драки прекратятся, локти будут убраны с
барной стойки, спины распрямятся, а нецензурные слова застрянут в гортани.
Байкеры полезут друг другу на спины, чтобы принять у нее пальто, придвинуть
стул, обращаться к ней «мэм». Хотя в реальности эта сценка ни разу не
происходила, в семье она была знаменита как выступление «Битлз» в шоу Эда Саллива-
на или самурайские выкрутасы Белуши-старшего в «Субботнем концерте».
Видеокассета с ней стояла на их мысленной полке рядом с воображаемыми фильмами о
военных похождениях родителя. Суть была в том, что умение вести дом, которым
восхищала (или пугала) бабушка, не менее тщательная забота о своей внешности,
способность ежегодно аккуратным почерком писать несколько сотен
рождественских открыток и так далее и тому подобное занимали в ее голове столько же
места, сколько, скажем, математика в мозгу физика-теоретика.
В вопросах же практических бабушка была совершенно беспомощна, надо
полагать , изначально. Пока она еще могла водить, то разъезжала по Уитмену в «лин-
кольн-континентале» 1965 года, последнем автомобиле, который ее муж незадолго
до своей безвременной кончины приобрел у местной фирмы «Патерсон линкольн-
меркьюри». Машина весила примерно две с половиной тонны, а движущихся частей
имела больше, чем полная силосная башня швейцарских часов. Всякий раз,
приезжая в гости, кто-нибудь из отпрысков мужского пола прокрадывался в гараж,
чтобы вытащить измерительный щуп и убедиться, что двигатель непостижимым
образом полон чистого, янтарного машинного масла. Как выяснилось, ее покойный
муж призвал к своему смертному одру всех здравствующих мужчин рода Патерсон,
начиная с прадеда и кончая правнуками, и заключил с ними своего рода пакт:
если давление в «линкольне» упадет ниже указанного или техобслуживание еще в
чем-нибудь подкачает, они мало что попадут в ад — черти, как в «Фаусте» Мар-
ло, утащат их прямиком с толчка или с заседания совета директоров. Он знал,
что для его жены шина — в лучшем случае нечто такое, что мужчина должен,
выпрыгнув из машины, героически поменять под восхищенным взором из-за стекла.
Материальный мир существовал исключительно для того, чтобы окружающим
мужчинам было чем занять руки, причем, учтите, не ради практической пользы, а
чтобы бабушка могла вознаградить их своей улыбкой или повергнуть в прах смутным
намеком на недовольство. Система работала замечательно, пока рядом и впрямь
были мужчины, то есть до смерти мужа. С тех самых пор партизанский отряд
механиков неотступно следил за бабушкой и время от времени угонял «линкольн» с
церковной стоянки во время воскресной службы, чтобы тайком поменять в гараже
масло. То, что автомобиль четверть века проездил без ремонта — даже бензин
заливать ни разу не пришлось, — лишний раз убеждало бабушку в том, какими
забавными глупостями утруждают себя мужчины.
В любом случае бабушка, чья практичность на склоне лет только убавилась
(если такое возможно), была не та женщина, к которой стоит обращаться за
информацией о послужном списке покойного мужа. Защита отечества относилась у
нее к той же категории, что и замена лопнувших шин, — грязное дело, которое
положено знать мужчинам. Причем не только мужчинам прошедших дней, суперменам
ее поколения: Рэнди тоже полагалось это уметь. Если бы завтра Япония и
Германия вновь объявили войну Америке, Рэнди следовало бы на следующий же день
сесть за пульт управления сверхзвукового истребителя. И Рэнди скорее врезался
бы штопором в землю на скорости 2 Маха, чем разочаровал бабушку.
По счастью для Рэнди, который в последнее время живо интересовался дедом,
родные откопали старый чемодан: некогда щегольской ротангово-кожаный сувенир
«Ревущих двадцатых» с истертыми гостиничными наклейками, запечатлевшими
миграцию Лоуренса Притчарда Уотерхауза со Среднего Запада в Принстон и обратно.
Чемодан набит маленькими черно-белыми фотографиями. Отец Рэнди вываливает
содержимое на стол для пинг-понга, который стоит посреди комнаты отдыха в доме
для престарелых, хотя мысли здешних обитателей так же далеки от пинг-понга,
как, скажем, от пирсинга сосков. Фотографии разложены на несколько стопок;
Рэнди, его отец, дяди и тети перебирают их по очереди. По большей части это
снимки уотерхаузовских детей, и все очень веселятся, пока не натыкаются на
собственные фотографии в школьном или младенческом возрасте. Затем груда
снимков начинается казаться чересчур большой. Очевидно, Лоуренс Притчард Уо-
терхауз был заядлым фотографом-любителем; теперь за это приходится
расплачиваться его детям.
У Рэнди другие мотивы, поэтому он задерживается больше всех и в одиночестве
перебирает стопки.
99% — фотографии уотерхаузовской малышни примерно пятидесятых годов. Но
есть и более старые. Рэнди находит снимок деда под пальмами, в кителе и белой
фуражке. Через три часа он натыкается на фотографию очень юного дедушки,
почти, что тонкошеего подростка в пиджаке с отцовского плеча. Дедушка стоит
перед готическим зданием вместе с двумя другими юнцами: улыбающимся брюнетом,
чьи черты кажутся Рэнди смутно знакомыми и мужественно-красивым блондином в
очках без оправы. Все трое с велосипедами: дедушка стоит, оседлав свой, двое
других, вероятно, сочли это чересчур легкомысленным и держат велосипеды за
руль. Еще через час он находит деда снова на фоне пальм в армейской форме.
На следующий день Рэнди сидит рядом с бабушкой, только что завершившей
часовой ритуал подъема с постели.
— Бабушка, я нашел две старые фотографии. — Он кладет фотографии на стол и
дает ей время переключиться. Бабушка нелегко перепрыгивает с темы на тему, да
и старческие глаза фокусируются не сразу.
— Да, на обеих Лоуренс во время войны. — Бабушка всегда умела говорить
очевидные вещи абсолютно вежливым тоном, но так, что собеседнику тут же
становилось стыдно за свою назойливость. Она явно устала опознавать фотографии —
утомительное занятие с очевидным подтекстом «ты скоро умрешь, а нам любопытно
— кто эта женщина рядом с «бьюиком»?».
— Бабушка, — бодро говорит Рэнди, надеясь разбудить ее интерес, — вот на
этой фотографии он во флотской форме. А на этой — в армейской.
Бабушка Уотерхауз поднимает брови и смотрит на него с тем же искусственным
интересом, как если бы приехала сюда по делу, и некий мужчина, с которым их
только что познакомили, принялся бы объяснять ей, как поменять шину.
— Это... э-э... несколько необычно, — говорит Рэнди, — чтобы человек на од-
ной войне успел побывать и на флоте, и в армии. Обычно бывает или то, или
другое.
— У Лоуренса была и армейская, и флотская форма, — говорит бабушка таким
тоном, словно сообщает, что у него были и толстая, и тонкая кишка. — Он
надевал их сообразно обстоятельствам.
— Разумеется, — говорит Рэнди.
Ламинарный ветер скользит над шоссе, как сдергиваемая с кровати жесткая
простыня, и Рэнди трудно держать дорогу. Ветер не настолько сильный, чтобы
сдувать машину, но скрывает обочины; видна только белая, струистая плоскость,
бегущая под колесами. Взгляд велит ехать по ней, однако тогда они с Ами
выскочат прямиком на лавовые поля. Рэнди пытается смотреть вперед, на белый
треугольник горы Рейнир километрах в двухстах впереди.
— Я даже не знаю, когда они поженились, — говорит он. — Кошмар, правда?
— В сентябре 1945-го. Я из нее вытянула.
— Обалдеть.
— Женские разговоры.
— Понятия не имел, что ты умеешь их вести.
— Мы все умеем.
— Узнала что-нибудь еще про свадьбу? Например...
— Название сервиза?
— Ага.
— «Лавандовая роза», — говорит Ами.
— Значит, все сходится. Я хочу сказать, сходится хронологически. Лодка
потонула в мае сорок пятого возле Палавана — за четыре месяца до свадьбы. Зная
бабушку, можно с уверенностью сказать, что приготовления были в самом разгаре
— они определенно уже выбрали сервиз.
— И ты считаешь, что твой дед сфотографировался в Маниле примерно в то же
время?
— Это точно Манила. И ее освободили только в марте сорок пятого.
— Что получается? Твой дед общался с кем-то в подводной лодке в конце марта
— начале мая.
— На подлодке нашли очки. — Рэнди вынимает из нагрудного кармана фотографию
и протягивает их Ами. — Интересно, не такие, как на этом типе? Я про высокого
блондина.
— Проверю, когда вернусь. Вот этот чудик слева — твой дед?
— Ага.
— А кто посередине?
— Думаю, Тьюринг.
— Как журнал «Тьюринг»?
— Журнал назвали в его честь, потому что он много сделал для разработки
компьютеров.
— Как и твой дед.
— Ага.
— А твой знакомый, к которому мы едем в Сиэтл, он тоже по компьютерам?. .
Ой, тебя перекосило, типа «Ами сейчас сморозила такую глупость, что мне
физически больно». Мужчины в твоей семье часто морщатся? Такое выражение бывало у
твоего деда, когда бабушка сообщала, что въехала «линкольном» в пожарный
гидрант?
— Прости, что я такая свинья, — говорит Рэнди. — У нас в семье — все
ученые . Математики. Самые тупые вроде меня становятся инженерами.
— Извини, я не ослышалась? Ты назвал себя самым тупым?
— Может быть, менее собранным.
— М-м-м.
— Я хотел сказать, что въедливость и точность в математическом смысле —
все, что у нас есть. Каждый должен как-то пробиваться в жизни, верно? Иначе
будешь до конца дней работать в «Макдоналдсе» или хуже. Одни рождаются
богатыми. Другие — в больших дружных семьях вроде твоей. Для нас способ пробиться
в жизни — знать, что два плюс два — четыре, и стоять на этом с упорством,
которое кому-то покажется занудным, а кого-то может и обидеть. Прости.
— Кого обидеть? Людей, которые считают, что два плюс два — пять?
— Людей, для которых такт и внимание к чужим чувствам важнее, чем
буквальная точность любой сказанной фразы.
— Например... женщин?
Рэнди стискивает зубы на протяжении примерно мили, потом говорит:
— Если можно хоть как-то обобщить разницу между мужским и женским
мышлением, то, думаю, мужчина способен сконцентрировать свои мысли до лазерного луча
и направить на что-то одно, отрешившись от всего остального.
— А женщины не способны?
— Полагаю, способны, но обычно не хотят. Я, собственно, о том, что женский
подход, как правило, здоровее мужского.
— М-м-м.
— Боюсь, ты слишком зацикливаешься на негативе. Речь не о женской
ущербности . Скорее о мужской. Именно наша бестактность, недальновидность, зови как
хочешь, позволяет нам двадцать лет изучать один вид стрекоз или по сто часов
в неделю просиживать за компьютером над составлением программы. Здоровые и
уравновешенные люди так не делают, однако это может привести к прорыву в
области нового синтетического волокна или чего еще.
— Но ты только что назвал себя несобранным.
— По сравнению с другими в моей семье — да. Я знаю немного про астрономию,
довольно много про компьютеры, самую малость про бизнес и, если можно так
сказать, чуть лучше умею общаться с людьми. Вернее, я, по крайней мере,
чувствую , когда получается не то, и смущаюсь.
Ами смеется.
— Это у тебя точно здорово получается. По большей части ты просто
переходишь от одного смущения к другому.
Рэнди смущается.
— Очень трогательно, — подбадривает Ами. — И хорошо о тебе говорит.
— Я, собственно, о том, что меня отличает. Неумение себя вести люди готовы
понять и простить, потому что с каждым такое было; те, кого в школе зовут
«ботаниками», а в компьютерном мире — «нердами», пугают другим —
неспособностью заметить, что ведут себя как-то не так.
— Даже жалко.
— Пока они учатся в старших классах — да, — говорит Рэнди. — Потом уже не
жалко. Это что-то совсем другое.
— Что?
— Не знаю. Не подберу слова. Увидишь.
Поездка через Каскадные горы включает в себя климатический скачок, на
который обычно требуется четыре часа лёта. Теплый дождь брызжет в ветровое
стекло, сбивая с «дворников» ледышки. Постепенные сюрпризы марта-апреля сжаты до
краткого резюме. Скоростные полосы федерального шоссе номер девяносто — в
тающих какашках грязного снега с машин, на которых возвращаются домой
горнолыжники. Мчащиеся грузовики окутаны пеленой пара и брызг. На середине спуска
Рэнди изумляется видом новых офисных зданий с логотипами
высокотехнологических фирм, потом удивляется, чего он, собственно, изумился. Ами здесь
впервые; она снимает ноги с панели подушки безопасности, выпрямляется, чтобы
лучше видеть, и вслух жалеет, что Робин и Марк Аврелий поехали не с ними, а до-
мой, в Теннесси. Перед самыми пригородами Рэнди вспоминает съехать на правую
полосу и сбросить скорость. Так и есть: чуть дальше дорожная полиция ловит
нарушителей. Ами должным образом потрясена такими житейскими познаниями.
Значительно не доезжая до основной части города, в зеленом предместье с
трехзначными номерами улиц и авеню, Рэнди сворачивает на съезд с основной
дороги и катит вдоль одного огромного торгового комплекса. Вокруг понавырастали
новые магазинчики, привычных ориентиров не найти. Везде людно: народ понес
сдавать рождественские подарки. Немного поплутав, Рэнди находит наконец
основное здание торгового центра, несколько замшелое в сравнении с молодой
магазинной порослью. Он ставит машину в дальнем конце парковки и объясняет, что
легче пятнадцать секунд идти пешком, чем пятнадцать минут искать место
поближе к входу.
Минуту Рэнди и Ами стоят над открытым багажником «акуры», стаскивая с себя
наслоения зимней одежды. Ами беспокоится о братьях и жалеет, что они с Рэнди
не отдали им все теплое. Когда их видели последний раз, ребята кружили у «им-
палы», как истребители перед посадкой на авианосец: проверяли давление в
шинах, уровень бензина и масла с таким сосредоточенным видом, как будто
готовились не просто плюхнуться на сиденья и два дня гнать на восток, а
отправлялись навстречу захватывающим приключениям. Классные ребята — девчонки,
наверное , по ним сохнут. Ами обняла каждого с такой горячностью, будто прощалась
навсегда. Ребята выдержали это с достоинством и снисходительностью; им
хватило такта газануть по полной не сразу, а лишь через два квартала.
Рэнди и Ами заходят в торговый центр. Ами по-прежнему не знает, зачем они
здесь, хотя держится боевито. Рэнди слегка дезориентирован, но, наконец,
берет курс на доносящуюся из глубины здания электронную какофонию и оказывается
в той части торгового центра, где расположены кафе и ресторанчики.
Руководствуясь отчасти звуками, отчасти запахами, он доходит до угла, где
сгрудились за столиками мужчины в возрасте примерно от десяти до сорока лет.
Некоторые едят палочками сычуаньскую лапшу; почти все остальные глядят в какие-
то, как представляется издалека, бумажки. На заднем фоне бумкают взрывами и
переливаются ультрафиолетовыми огнями игровые автоматы, но, похоже, это лишь
мертвый ориентир для секты бумагопоклонников. Тощий тинэйджер в черных
джинсах и черной майке обходит столики с раздражающей самоуверенностью
бильярдного маркёра; через плечо у него, как ружье, висит длинная картонная коробка.
— Моя этническая группа, — объясняет Рэнди в ответ на недоуменный взгляд
Ами. — Любители фантастических ролевых игр. Это мы с Ави десять лет назад.
— Похоже на карты, — говорит Ами, вглядываясь и морща нос. — Только какие-
то чудные.
Она с любопытством протискивается в группу из четырех игроков. Практически
в любом другом месте появление девушки с отчетливо выраженной талией
произвело бы на этих парней определенный эффект; ее, по крайней мере, грубо смерили
бы взглядом. Однако сейчас они полностью поглощены картами у себя в руках.
Каждая карточка запаяна в прозрачный пластиковый чехол для сохранения
первозданной чистоты и украшена изображением волшебника, тролля или иного побега
посттолкиновского эволюционного древа; на обороте напечатаны сложные правила.
Мысленно эти ребята не в торговом центре на окраине Сиэтла: они на горном
перевале, пытаются уничтожить друг друга острой сталью или чародейным огнем.
Тинэйджер оценивающе смотрит на Рэнди, пытаясь распознать потенциального
игрока. Коробка длинная и, надо полагать, тяжелая: в ней должны помещаться
несколько сот карт. Рэнди не удивился бы, узнав про этого мальчонку что-
нибудь жуткое, например, что тот заработал перепродажей карт на новенький
«лексус», который пока не может водить по возрасту. Рэнди ловит его взгляд и
спрашивает:
— Честер?
— В туалете.
Рэнди садится и смотрит, как Ами наблюдает за игроками. Он думал, что в
Уитмене будет самое страшное, что она испугается и сбежит. Но то, что
происходит здесь, потенциально хуже. Толпа рыхлых мужиков взаперти доводит себя до
исступления заумной игрой в придуманных персонажей, которые якобы совершают
на открытом воздухе вещи, куда менее интересные, чем повседневная работа Ами,
ее отца и других родственников. Как будто Рэнди нарочно испытывает Ами,
проверяя , когда она не выдержит и сбежит. Однако пока Ами еще не начала
брезгливо кривить губы. Она беспристрастно следит за игрой, заглядывая игрокам через
плечо, и порой щурится от некоторого произвола в правилах.
— Привет, Рэнди.
— Привет, Честер.
Значит, Честер вернулся из туалета. Он выглядит в точности как десять лет
назад, только несколько раздался в объеме, как при классической демонстрации
теории расширяющейся вселенной: берешь шарик, рисуешь на нем физиономию и
надуваешь сильнее. Поры на лице укрупнились, волосы стали реже, как на ранней
стадии облысения. Впечатление, что увеличилось даже расстояние между глазами,
крапинки на радужке расползлись в пятна. Это не полнота, он такой же
кряжистый, как и прежде. Поскольку после двадцати люди не растут, вероятно, у
Рэнди обман зрения. Просто люди с возрастом как будто занимают больше места в
пространстве. Или, может быть, люди с возрастом больше видят.
— Как Ави?
— Нормально, — отвечает Рэнди. Честер в жилете с явно избыточным
количеством карманов, по которым рассованы карты. Может, оттого он и кажется таким
большим. На нем этих карт примерно полпуда.
— Смотрю, ты перешел на карточные ролевые игры, — говорит Рэнди.
— О да! Так гораздо лучше, чем с карандашом и бумагой. И даже на
компьютере, при всем уважении к той замечательной работе, которую сделали вы с Ави.
Чем сейчас занимаешься?
— Одной штукой, которая может здесь пригодиться, — говорит Рэнди. — Я
только что подумал: когда у тебя есть набор криптографических протоколов для
выпуска устойчивой к взлому электронной валюты — а этим, как ни смешно, мы и
занимаемся — их можно применить и к карточным играм. Потому что карты, по
сути, те же банкноты. Одни ценнее других.
С первых же слов Честер начинает кивать, но не перебивает Рэнди, как сделал
бы нерд помоложе. Молодой нерд быстро обижается, когда рядом произносят
какие-либо утверждения: как будто он, молодой нерд, может чего-то не знать!
Нерды постарше больше уверены в себе и к тому же понимают, что людям иногда
надо подумать вслух. А сильно продвинутые нерды понимают и другое:
констатация известных фактов — часть нормального человеческого общения и ни в коем
случае не должна расцениваться как личный афронт.
— Это уже делается, — говорит Честер, дослушав Рэнди. — Компания, в которой
вы с Ави работали в Миннеаполисе, — одна из ведущих...
— Честер, я хочу познакомить тебя с моей приятельницей Ами, — перебивает
Рэнди, хотя Ами далеко и не слышит. Но он боится узнать от Честера, что акции
миннеаполисскои компании обогнали по котировкам «Дженерал Динамике» и что
ему, Рэнди, не следовало их продавать.
— Ами, это мой друг, Честер, — говорит Рэнди, ведя Честера между столиками.
На этот раз некоторые игроки отрывают глаза от карт, чтобы взглянуть, но не
на Ами, а на Честера. Рэнди подозревает, что у того в кармане есть уникальные
суперкозыри вроде «Термоядерный арсенал Союза Советских Социалистических
Республик» или «ЯХВЕ». Оказывается, Честер заметно преуспел в общении с людьми:
он без всякой неловкости пожимает Ами руку и произносит несколько вежливых
фраз, правдоподобно изображая взрослого и преуспевающего собеседника. Рэнди
не успевает опомниться, как Честер приглашает их к себе.
— Я слышал, дом еще недостроен, — говорит Рэнди.
— Ты, наверное, читал статью в «Экономист», — отвечает Честер.
— Да.
— Если бы ты читал статью в «Нью-Йорк тайме», то знал бы, что статья в
«Экономист» не соответствует истине. Я уже там живу.
— Ну, интересно посмотреть, — говорит Рэнди.
— Заметили, как хорошо заасфальтирована моя улица? — кисло спрашивает
Честер полчаса спустя. Рэнди оставил битую «акуру» на гостевой стоянке перед
домом Честера, а тот загнал свой двухместный открытый «дюзенберг» 1932 года в
гараж, между «ламборджини» и каким-то странным транспортным средством вроде
аэроплана, способным парить в воздухе на пропеллерах в кольцевых каналах.
— Если честно, нет, — говорит Рэнди, старясь не слишком пялиться на все
вокруг . Даже мостовая под его ногами выложена мозаикой из фигурной плитки. —
Помню, что она была широкая, ровная и без выбоин. Короче, хорошо
заасфальтированная .
— Из-за него-то в первую очередь, — Честер кивает на свой дом, — и приняли
ПОНОС.
— Что-что?
— Постановление о непомерно огромных сооружениях. Недовольные протащили его
через городской совет. Всяким кардиохирургам и паразитам из трастовых фондов
можно жить в больших красивых особняках, но Боже упаси, если какой-нибудь
грязный компьютерщик вздумает построить себе дом и подгонит к нему несколько
грузовиков с цементом.
— Тебя заставили заново асфальтировать улицу?
— Меня заставили заново асфальтировать половину их вонючего города, —
говорит Честер. — Некоторые соседи ворчали, что мой дом портит здешний вид. Я
решил, ладно, пусть подавятся.
Дом и впрямь больше всего похож на огромную погрузочно-разгрузочную станцию
под стеклянной крышей. Честер машет рукой в сторону глинистого, почти голого
спуска к озеру Вашингтон.
— Как видите, работы по ландшафтному дизайну еще не начались. Пока больше
всего напоминает природную лабораторию по изучению эрозии.
— Я бы сказал, битву на Сомме, — замечает Рэнди.
— Неудачное сравнение, поскольку нет окопов. — Честер по-прежнему указывает
на озеро. — Если посмотреть ближе к воде, можно увидеть полузасыпанные шпалы.
Там мы прокладывали рельсы.
— Рельсы? — спрашивает Ами. Это ее первые слова с тех пор, как они проехали
в главные ворота. По пути Рэнди сказал ей, что, будь у него по тысяче
долларов на каждый десятичный порядок, отличающий их с Честером состояния, он,
Рэнди, мог бы больше никогда не работать. Это было скорее умно, чем
информативно, и Ами оказалась не готова к тому, что ей предстоит увидеть. У нее по-
прежнему брови лезут на лоб.
— Для паровоза, — объясняет Честер. — Железнодорожной ветки поблизости нет,
поэтому мы погрузили его на баржу и лебедкой втянули по рельсам в фойе.
Ами по-прежнему морщит лицо.
— Ами не читала статей, — объясняет Рэнди.
— Ой, простите! — говорит Честер. — Я увлекаюсь старинной техникой. Дом —
музей мертвых механизмов. Суньте руки сюда.
Перед входом стоят в ряд четыре пьедестала высотой примерно до пояса,
украшенные эмблемой «Новус Ордо Секлорум» — глазом и пирамидой. На крышке у
каждого нанесен контур человеческой руки с выступами между пальцами. Рэнди
прикладывает ладонь к контуру и чувствует, как выступы прокатываются в пазах,
считывая и запоминая геометрию руки.
— Теперь дом вас знает, — говорит Честер, набирая их фамилии на
водонепроницаемой клавиатуре. — Я дам вам определенный набор привилегий,
предназначенный для моих личных гостей. Вы сможете проезжать в главные ворота,
парковаться и гулять рядом, даже когда меня нет. Внутрь сможете войти, когда я дома, в
противном случае он вас не впустит. Внутри вы вольны попасть в любое место,
кроме нескольких комнат, где я храню корпоративные документы.
— У вас своя фирма? — робко спрашивает Ами.
— Нет. После того как Рэнди и Ави уехали из города, я бросил колледж и
пошел в местную компанию, где и работаю до сих пор.
Прозрачная стеклянная дверь отъезжает в сторону. Рэнди и Ами вслед за
Честером входят в дом. Как и обещано, в фойе стоит полномасштабный паровоз.
— Дом выстроен по принципу трансформера, — говорит Честер.
— Это как? — спрашивает Ами. Паровоз окончательно ее добил.
— Принцип трансформера применяют многие высокотехнологические компании. По
сути, это большой сарай без внутренних стен, только с несколькими несущими
колоннами. Его делят на части подвижными перегородками.
— Как в офисах?
— Идея та же, но перегородки выше, и кажется, что ты в настоящей комнате.
Разумеется, до потолка они не доходят, иначе не поместился бы лайнер.
— Кто? — спрашивает Ами.
Честер, продолжая вести их через лабиринт перегородок, вместо ответа
запрокидывает голову и смотрит вверх. Крыша у дома полностью стеклянная и держится
на фермах из белых стальных труб. До него от пола метров пятнадцать-двадцать.
Перегородки примерно пятиметровые. В промежутке между перегородками и
потолком сооружена решетка из красных стальных труб, пронизывающая почти весь дом.
Тысячи, миллионы алюминиевых обломков застряли в этой пространственной
решетке , словно шелковинки в трехмерном экране. Впечатление осколочного снаряда
размером с футбольное поле, взорвавшегося и застывшего в пространстве; свет
сочится через металлическое сито, стекает по пучкам рваных проводов, тускло
поблескивает на расплавленной и застывшей обшивке. Все такое огромное и так
близко, что Рэнди с Ами в первый миг зажмуриваются: кажется, сейчас оно
рухнет прямо на них. Рэнди знает, что это такое, но Ами вынуждена долго ходить
из комнаты в комнату, прежде чем картина складывается и она узнает «Боинг-
747».
— Федеральное авиационное управление и Национальный комитет по вопросам
безопасности транспорта обрадовались, — задумчиво говорит Честер. — Оно и
понятно. Они собрали его в ангаре, верно? Вытащили драгой каждый обломок,
сообразили, откуда он, закрепили на решетке. Изучили каждый, собрали все судебно-
медицинские свидетельства, какие могли, отделили и похоронили все
человеческие останки, стерилизовали каждый кусок, чтобы члены комиссии не боялись
подцепить СПИД, коснувшись окровавленного края. Работы закончились, а за
аренду ангара по-прежнему надо было платить. Выбросить его нельзя. Так что
мне всех дел было — сертифицировать дом как федеральное складское помещение.
Оказалось, невелика хитрость. А на случай иска у меня есть адвокаты. Но
вообще-то все было довольно просто. Ребята из «Боинга» довольны, постоянно здесь
торчат.
— Для них это как лаборатория, — догадывается Рэнди.
— Ага.
— Вижу, тебе это по душе.
— Конечно! Я создал специальный набор привилегий для инженерных типов; они
могут приходить сюда в любое время, как в политехнический музей. Собственно,
это я и разумел под словом «трансформер». Для меня и моих гостей это дом. Для
посетителей — вот, кстати, один... — Честер машет рукой в дальний конец ком-
наты (это центральное помещение площадью примерно двести пятьдесят квадратных
метров), где инженерный тип установил фотоаппарат на огромном штативе и целит
объективом в погнутую стойку шасси, — . . .для них это музей. Там тоже можно
свободно ходить по залам, а полезешь через ограждение — включится
сигнализация и набежит охрана.
— А сувенирная лавка есть? — шутит Ами.
— Сувенирная лавка запланирована, но не действует. ПОНОС чинит всяческие
препятствия, — ворчит Честер.
Они доходят до относительно уютной комнаты со стеклянной стеной, в которую
открывается вид на перепаханную грязь и дальше на озеро. Честер включает
кофеварку, похожую на действующий макет нефтеперегонного завода, и наливает
всем по чашечке эспрессо. Над этой комнатой висит почти целый конец левого
крыла. Сейчас до Рэнди доходит, что самолет повешен с легким креном на нос,
как при небольшом изменении высоты, что не вполне правильно: логичнее было бы
повесить его в пикирующем положении, но тогда в доме надо было бы сделать
этажей так пятьдесят. На крыле — повторяющийся рисунок царапин, выражающих,
надо думать, те же математические закономерности, что порождают одинаковые
завихрения в спутной струе или завитушки во множестве Мандельброта. Чарлин и
ее друзья высмеивали Рэнди за платонизм, однако, что делать, если повсюду в
материальном мире он видит воплощение одних и тех же идеальных форм. Может,
это от тупости. В доме чувствуется отсутствие женской руки. Из нескольких
намеков, брошенных Честером, Рэнди заключил, что надежды на «Боинг» как удачный
повод для разговора не оправдались. Честер подумывает навесить над некоторыми
перегородками фальшивые потолки, чтобы больше походило на комнаты, тогда,
может быть, «некоторые люди» почувствуют себя уютнее и решат «остаться
надолго». Значит, он на ранней стадии переговоров с какой-то бабой. Хорошая
новость .
— Честер, два года назад ты писал мне мылом про свой новый проект —
построить копии первых компьютеров. Ты спрашивал о трудах моего деда.
— Ага, — говорит Честер. — Хочешь посмотреть, что получилось? Проект
пришлось временно задвинуть на второй план, но...
— Я недавно унаследовал часть его записных книжек, — говорит Рэнди.
Честер поднимает брови. Ами смотрит в окно. Ее волосы, кожа и одежда
отчетливо розовеют за счет красного смещения, по мере того как она выпадает из
разговора со скоростью, близкой к световой.
— Я хотел спросить, нет ли у тебя работающего перфосчитывателя?
Честер фыркает.
— И все?
— Все.
— Тебе нужен Марк-Ш 1932 года? Или Марк-IV 1938-го? Или...
— А не все равно? Они ведь читают одни и те же перфокарты, верно?
— Да, в общем-то.
— У меня перфокарты примерно сорок пятого года, которые я хотел бы
переписать на дискету.
Честер достает сотовый размером с наперсток и начинает нажимать кнопки.
— Я звоню человечку, который у меня занимается перфокартами, — объясняет
он. — Бывший сотрудник «ЭТК» на пенсии. Живет на Мерсер-Айленд. Сюда
приплывает на лодке раза два в неделю, возится с перфораторами. Будет страшно рад с
тобой познакомиться.
Покуда Честер разговаривает с перфораторщиком, Ами обращает к Рэнди взгляд,
который почти невозможно прочесть. Она выглядит немного сникшей. Вымотанной.
Хочет домой. Это видно уже по самому ее нежеланию выказывать чувства. До
нынешней поездки Ами согласилась бы, что все люди — разные. Согласится и
сейчас. Однако в последние несколько дней Рэнди показал ей кое-какие практиче-
ские следствия этого принципа, и Ами потребуется время, чтобы вписать их в
свое мировосприятие. И что важнее, в свое восприятие Рэнди.
Действительно, как только Честер заканчивает говорить по телефону, Ами
спрашивает, можно ли позвонить в авиакомпанию по его сотовому. Лишь на одно
мгновение взгляд ее устремляется к «Боингу». Честер потрясен, что кто-то еще
бронирует билеты по голосовой связи; оправившись от изумления, он ведет Ами к
ближайшему компьютеру (в каждой комнате стоит по машине со всеми
причиндалами) , входит прямиком в базу данных авиалиний и начинает искать оптимальный
маршрут перелета. Рэнди подходит к окну, смотрит, как холодные «барашки»
набегают на глинистый берег, и борется с желанием остаться в Сиэтле — городе,
где мог бы жить очень счастливо. За его спиной Ами и Честер вновь и вновь
повторяют «Манила» — она кажется неимоверно далекой и экзотичной. Рэнди думает,
что он самую малость умнее Честера и, если бы остался здесь, мог бы стать
даже богаче.
Белая моторка огибает мыс со стороны Мерсер-Айленд и несется к дому. Рэнди
ставит остывший кофе, идет к машине и достает сундук — подарок счастливой
тети Нины. Там лежат различные сокровища вроде тетрадок, в которых его дедушка
записывал лекции по физике. Рэнди откладывает, например коробку с надписью
«ГАРВАРД-УОТЕРХАУЗ: ЗАДАЧА О РАЗЛОЖЕНИИ НА ПРОСТЫЕ СОМНОЖИТЕЛИ, 1949-1952».
Под ней штабель кирпичей, аккуратно завернутых в золотую от времени бумагу.
Каждый кирпич — стопка перфокарт, подписанная «ПЕРЕХВАТ «АРЕТУЗА» и
датированная каким-то днем 44-го или 45-го года. Они пролежали в анабиозе более
пятидесяти лет, закупленные в мертвой оболочке. Теперь Рэнди собирается вновь
вдохнуть в них жизнь, может быть, отправить в Сеть — несколько ниточек
ископаемой ДНК, извлеченных из янтарной скорлупы.
Возможно, они сгинут без следа, зато если преуспеют, то может быть, сделают
жизнь Рэнди более интересной. Она и сейчас не то чтобы скучная, но всегда
легче создавать новые сложности, чем распутывать старые.
СКАЛА
Бандок сложен крепкой скальной породой; тот, кто выбирал место, наверняка
это знал. Базальт настолько прочный, что Гото Денго готов пробить в нем любую
систему туннелей. Если соблюдать базовые инженерные принципы, обрушения можно
не опасаться.
Разумеется, трудно пробивать такую породу. Однако капитан Нода и лейтенант
Мори снабдили Гото Денго неограниченным количеством китайских рабочих.
Поначалу грохот перфораторов заглушал какофонию джунглей; сейчас они углубились в
скалу, и к гудению компрессоров примешивается лишь мерный глухой рокот. По
ночам работы продолжаются при свете фонарей, не пробивающемся сквозь густой
лиственный полог. Самолеты-разведчики Макартура пока не летают над Лусоном
среди ночи, но филиппинцы внизу могли бы заметить отсвет огней на склоне.
Наклонная штольня, соединяющая озеро Ямамото с Голгофой, — пока самая
длинная часть комплекса. Ей не обязательно иметь большое сечение: достаточно,
чтобы один рабочий мог проползти в забой. Пока идет строительство плотины,
Гото Денго велит пробить верхнюю часть уклона, вниз от речного обрыва под
углом двадцать градусов. Штольня по сути колодец — постоянно заливает водой, а
вынимать отработанную породу — настоящая мука, поскольку ее приходится
транспортировать вверх. Пройдя метров пять, Гото Денго приказывает заложить устье
камнями и зацементировать.
Потом он велит засыпать выгребные ямы и убрать рабочих с будущих берегов
озера. Теперь они могут тут только наследить. Началось лето, сезон дождей на
Лусоне. Гото Денго боится, что вода размоет натоптанные китайцами тропы и
превратит их в рытвины, которые нельзя будет скрыть. Однако неестественно су-
хая порода пока держится, и голые места быстро зарастают.
Перед Гото Денго стоит задача, знакомая создателям садов у него на родине:
сделать искусственный рельеф, неотличимый от природного. Должно выглядеть
так, будто при землетрясении с горы скатилась огромная глыба и перегородила
реку. За ней скопились камни и древесные стволы, так что возникла
естественная запруда.
Он находит подходящую глыбу на склоне в километре выше по течению. Динамит
только раздробил бы ее, поэтому он приводит команду дюжих рабочих с ломами.
Им удается скатить глыбу на несколько метров, потом она застревает.
Положение неприятное, но рабочие уже уяснили задачу. Ими командует Ин —
лысый китаец, помогавший хоронить останки лейтенанта Ниномия. Он обладает
феноменальной физической силой, свойственной чуть ли не всем лысым, и
гипнотической властью над остальными китайцами. Каким-то образом Ин ухитряется разжечь
в них энтузиазм. Рабочим волей-неволей придется сдвинуть глыбу, потому что
так приказал Гото Денго; за отказ надзиратели лейтенанта Мори расстреляли бы
их на месте. Однако трудная задача еще и разбудила в них азарт. И уж конечно,
стоять в холодной горной реке — не слаще, чем пробивать штольню в Голгофе.
Глыба встает на место через три дня. Река разделяется надвое. После того
как накидывают еще валунов, уровень воды немного поднимается. Из обычных озер
деревья не торчат, и Гото Денго приказывает их валить — впрочем, не топорами.
Он велит расчищать корни, как скелет в археологическом раскопе, чтобы
казалось , будто деревья вырвало ураганом. Их наваливают на глыбы, потом сыплют
камни помельче и щебень. Озеро Ямамото начинает заполняться водой. Плотина
течет, но все меньше по мере того, как засыпают щебень и глину. Самые упорные
протечки Гото Денго не считает зазорным закрыть жестью — под водой никто не
увидит. Когда озеро достигает желаемого уровня, единственным признаком его
искусственного происхождения остаются два провода на берегу, уходящие вглубь,
к взрывчатке, вмурованной в цементную затычку на дне.
Базальтовый отрог, который венчает Голгофа, отходит от основания горы, как
воздушный корень от ствола тропического дерева, и служит водоразделом рек
Ямамото и Тодзио. Путь от вершины на юг лежал бы через заросшую котловину
древнего кратера, через остатки его южного обрамления и дальше по склону куда
более высокой горы, на котором Голгофа сидит, как прыщ на носу. Маленькая
речка Ямамото бежит параллельно реке Тодзио по другую сторону водораздела, но
значительно более полого, так что по мере удаления от верховий перепад высот
между руслами значительно растет. На участке озера Ямамото он составляет
пятьдесят метров. Если проходить соединительную штольню не прямо на восток
под водоразделом, а на юго-восток, то можно миновать череду водопадов, за
счет которых русло реки Тодзио опускается почти на сто метров ниже озера.
Генерала, приехавшего осматривать работы, ждет приятная неожиданность: Гото
Денго везет его по руслу реки Тодзио в том же «мерседесе», в котором он
приехал из Манилы. Рабочие уже соорудили однорядную дорогу от лагеря, вверх по
каменистому речному ложу до Голгофы.
— Удача благоприятствует нашему начинанию, подарив нам сухое лето, —
объясняет Гото Денго. — При низком уровне воды речное ложе представляет собой
идеальную дорогу: уклон невелик и как раз под силу тяжелым грузовикам, которые
мы собираемся использовать.
— Хорошая мысль, — снисходительно бормочет генерал и бросает адъютанту что-
то насчет использования ее на других участках. Адъютант кланяется, говорит
«Хай!» и записывает.
Через километр река превращается в узкий каньон, из которого практически не
видно неба. В одном месте стены расступаются, река разливается шире — впереди
водопад. Здесь дорога сворачивает налево и упирается в скальный обрыв. Все
покидают «мерседес»: Гото Денго, генерал, адъютант и капитан Иода. Вода дохо-
дит им до щиколоток.
В скале пробита нора с плоским полом и сводчатой кровлей. Шестилетний
ребенок мог бы стоять в ней в полный рост, человек постарше — только согнувшись.
В отверстие уходят рельсы.
— Магистральная штольня, — говорит Гото Денго.
— Это?!
— Устье такое маленькое, чтобы его можно было потом спрятать, — втягивая
голову в плечи, объясняет капитан Нода. — Дальше будет шире.
Генерал обиженно кивает. Предводительствуемые Гото Денго, они на корточках
лезут в туннель. Сильный поток воздуха подгоняет их в спины.
— Обратите внимание на прекрасную вентиляцию, — говорит капитан Нода. Гото
Денго с гордостью улыбается.
Через десять метров можно выпрямиться. При сохранении того же сводчатого
сечения выработка имеет здесь ширину и высоту два с половиной метра и
поддерживается железобетонными крепями: их отливают на полу в деревянную опалубку.
В темноту уходят рельсы, на которых стоит поезд из шести вагонеток: железных
ящиков, наполненных дробленым базальтом.
— Мы откатываем породу вручную, — объясняет Гото Денго. — Штольня и рельсы
абсолютно горизонтальны, чтобы вагонетки не катились самопроизвольно.
Генерал сопит. Его явно не интересуют тонкости горнопроходческих работ.
— Разумеется, этими же вагонетками мы будет завозить... э-э... материал,
когда он поступит, — говорит капитан.
— Откуда эта порода? — спрашивает генерал. Он возмущен — проходка до сих
пор не закончена.
— Из самого длинного и самого трудного туннеля — наклонной штольни к дну
озера Ямамото, — объясняет Гото Денго. — По счастью, мы сможем продолжать ее
и после того, когда материал поместят в камеру. Вагонетки будут ехать наружу
с породой, внутрь — с материалом.
Он останавливается и сует палец в шпур на потолке.
— Как вы увидите, все шпуры под взрывчатку уже пробурены. Взрыв не только
обрушит кровлю, но и ослабит скальную породу, сделав почти невозможной
проходку горизонтальных выработок.
Еще через пятьдесят метров Гото Денго говорит:
— Сейчас мы в самом сердце хребта, между двумя реками. Поверхность в ста
метрах над нами.
Чуть впереди цепочка ламп обрывается во мраке. Гото Денго нащупывает
выключатель .
— Камера, — объявляет он и щелкает.
Туннель расширяется в длинную сводчатую выемку, забетонированную и
укрепленную железобетонными арками через каждые два метра. Площадью она примерно с
теннисный корт. Единственное отверстие — вертикальный шахтный ствол, в
котором еле-еле могут поместиться лестница и человек.
Генерал складывает руки на груди и ждет, пока адъютант рулеткой промерит
камеру и убедится, что размеры соответствуют заданным.
— Дальше нам вверх, — говорит Гото Денго и, не дожидаясь, пока генерал
окрысится , ставит лестницу в шахтный ствол. Его длина — всего несколько метров,
до следующей горизонтальной выработки, по которой тоже проложены рельсы. В
этой выработке крепи деревянные.
— Транспортная штольня, по которой мы откатываем породу, — объясняет Гото
Денго, когда все влезают по лестнице. — Вы спросили про породу в вагонетках.
Позвольте, я покажу, откуда она берется. — Он ведет их вдоль рельсов еще
метров двадцать-тридцать, мимо побитых вагонеток. — Мы идем на северо-запад, к
озеру Ямамото.
Процессия достигает конца штольни, где в кровле пробит еще один вертикаль-
ный ствол. Туда уходит толстый шланг, из крохотных трещин с шипением идет
сжатый воздух. Издалека доносится шум перфораторов.
— Я не советую вам глядеть в этот ствол, потому что оттуда иногда сыплются
камни, — предупреждает Гото Денго. — Но если бы вы поглядели вверх, то
увидели бы в десяти метрах над нами наклонную штольню. Она идет вверх туда... — он
указывает на северо-запад, — ...к озеру, и вниз туда... — поворачивается на
сто восемьдесят градусов, к камере.
— К ложной камере, — обрадовано говорит генерал.
— Хай! — отвечает Гото Денго. — Когда мы продолжаем штольню к озеру, мы
сгребаем породу ковшом на лебедке и сбрасываем через вертикальный ствол,
который вы видите, в вагонетки. Дальше ее ссыпают в главную камеру и вручную
откатывают к устью.
— Что вы делаете с породой? — спрашивает генерал.
— Часть идет на строительство дороги, по которой мы приехали. Часть
складывается наверху, чтобы потом засыпать вентиляционные шахты. Часть
размалывается в песок для ловушки, про которую я объясню позже. — Гото Денго ведет
гостей назад в направлении главной камеры, однако, минует лестницу и сворачивает
в одну поперечную выработку, потом в другую. Штольня вновь становится узкой и
тесной, как та, через которую они вошли.
— Простите, что завел вас в трехмерный лабиринт, — говорит Гото Денго. —
Эта часть Голгофы сознательно сделана такой запутанной. Если грабитель сумеет
пробиться в ложную камеру сверху и не увидит штольни, через которую завозили
материал, он заподозрит обман. Вот мы и пробили ложную штольню будто бы к
реке Тодзио. А точнее, целый комплекс ложных выработок, которые мы по
завершении работ взорвем. Для грабителя будет и сложно, и очень опасно пробиваться
через такой объем слабой породы, поэтому он, вероятно, удовольствуется тем,
что увидит в ложной камере.
Гото Денго часто делает паузы и оглядывается, полагая, что генерал утомлен,
но тот, видимо, обрел второе дыхание. Капитан Иода, замыкающий шествие,
нетерпеливо машет рукой.
По лабиринту идти достаточно долго, и Гото Денго, как фокусник; стремится
заполнить время отвлекающим разговором.
— Думаю, вам известно, что выработки проектируются с учетом литостатическо-
го давления.
— Чего-чего?
— Они должны выдерживать вес вышележащих пород. В точности как дом должен
выдерживать собственную крышу.
— Разумеется, — говорит генерал.
— Если у вас есть две штольни, одна над другой, как этажи в доме, то порода
между ними — в кровле или в подошве, смотря откуда смотреть — должна быть
достаточно мощной, чтобы выдерживать свой вес. В тех выработках, по которым
мы идем, толщина разделяющей породы минимальна. После взрыва порода
растрескается , и восстановить эти штольни будет физически невозможно.
— Превосходно! — говорит генерал и снова велит адъютанту записать —
вероятно , чтобы другие Гото Денго на других Голгофах сделали так же.
В одном месте штольню перегораживает стена из замешенного на щебне цемента.
Гото Денго светит фонариком и показывает, что рельсы уходят под нее.
— Грабитель, идущий из ложной камеры, решит, что здесь была магистральная
штольня, — объясняет он. — Но тот, кто взорвет эту стену, погибнет.
— Почему?
— Потому что по другую сторону стены — штольня, соединенная с озером
Ямамото . Один удар кувалды, и стена рухнет под давлением воды. Озеро Ямамото
хлынет в пролом, как цунами.
Генерал и лейтенант некоторое время хихикают над этой шуткой.
Наконец они оказываются в камере размером примерно в половину главной. Ее
тускло освещает голубоватый дневной свет. Гото Денго включает еще и
электричество .
— Ложная камера, — объясняет он. Указывает на отверстие в потолке. — За
счет ствола осуществляется вентиляция.
Генерал смотрит в отверстие и видит метрах в ста наверху светлый круг
синевато-зеленых джунглей, четвертованный вращающейся свастикой большого
электрического вентилятора.
— Разумеется, мы не хотим, чтобы грабитель слишком легко нашел ложную
камеру, иначе он не обманется. Поэтому добавили несколько занятных хитростей.
— Каких? — спрашивает капитан Нода, изображая начальственную прямоту.
— Потенциальный грабитель будет пробиваться сверху — расстояние по
горизонтали слишком велико. Значит, он будет либо проходить новую шахту, либо
расчищать эту вентиляционную, которую мы засыплем. В обоих случаях примерно на
полпути он встретит пласт песка мощностью от трех до пяти метров. Вряд ли
надо напоминать, что в природе такие пласты среди изверженных пород не
встречаются!
Гото Денго взбирается по вентиляционной шахте. На середине подъема
начинается лабиринт маленьких, круглых, соединенных между собой камер. Для
поддержания кровли оставлены целики. Их так много и они такие толстые, что
видимость минимальная, однако, когда все поднимаются и Гото Денго ведет их из
камеры в камеру, становится понятно, что система протянулась на значительное
расстояние.
Он приводит гостей к месту, где в стене проделано отверстие, закрытое
люком. Края люка залиты варом.
— Их тут десятки, — говорит Гото Денго. — Каждое ведет в штольню,
соединенную с озером Ямамото, то есть за ними будет вода. Сейчас их удерживает только
вар, который, разумеется, не выдержит давления воды. Однако, когда мы
засыплем камеры песком, он будет компенсировать давление снаружи. Если грабитель
расчистит камеры от песка, люки прорвет и вода хлынет в выработку.
Они поднимаются по лестнице к поверхности, где уже ждут люди капитана Ноды,
чтобы убрать с дороги вентилятор, и его адъютант с бутылками воды и чайничком
зеленого чая.
Все садятся за раскладной столик и пьют чай. Капитан Нода и генерал
разговаривают о событиях в Токио — очевидно, генерал недавно оттуда. Адъютант
генерала что-то считает в блокноте.
Наконец переваливают через водораздел, чтобы взглянуть на озеро Ямамото.
Джунгли такие густые, что вода открывается взглядам, когда она уже
практически под ногами. Генерал демонстративно изумляется, что озеро не природное.
Гото Денго благодарит за высокую похвалу. Несколько минут они, как это часто
бывает, стоят у воды и молчат. Генерал курит и щурится сквозь дым на водную
гладь, потом кивает адъютанту. По-видимому, в кивке заложен глубокий смысл,
потому что адъютант поворачивается к капитану Ноде и спрашивает:
— Каково общее число рабочих?
— Сейчас? Пятьсот человек.
— Шахты рассчитаны на это количество?
Капитан Нода тревожно взглядывает на Гото Денго.
— Я изучил работы лейтенанта Гото и определил, что они согласуются с таким
количеством.
— Качество работ высочайшее из всех, какие мы видели, — продолжает
адъютант .
— Спасибо!
— Или ожидаем увидеть, — добавляет генерал.
— Поэтому, возможно, мы решим складировать на вашем участке большее количе-
ство материала.
— Ясно.
— Кроме того... работы надо будет значительно ускорить.
Капитан Нода вздрагивает.
— Он высадился на Лейте с крупным силами, — говорит генерал таким тоном,
словно этого давно ждали.
— Лейте?! Так близко!
— Вот именно.
— Безумие! — с пеной у рта начинает капитан Нода. — Флот его раздавит! Мы
ждали этого все годы! Решающая битва!
Генерал и его адъютант несколько мгновений молчат, потом генерал
пригвождает капитана ледяным взглядом.
— Решающая битва была вчера.
Капитан Нода шепчет:
— Понятно.
Внезапно он кажется постаревшим на десять лет, а капитан не в том возрасте,
когда можно разбрасываться десятилетиями.
— Итак. Ускоряем работу. Для последней стадии операции пригоним рабочих, —
тихо говорит адъютант.
— Сколько?
— Доведем общее число до тысячи.
Капитан Нода застывает по стойке «смирно», кричит «Хай!» и поворачивается к
Гото Денго:
— Нам понадобятся еще вентиляционные шахты.
— Однако, господин, со всем уважением, выработки и без того очень хорошо
вентилируются.
— Нам потребуются глубокие, широкие вентиляционные шахты, — говорит капитан
Нода. — Еще для пятисот рабочих.
— О!
— Немедленно приступайте.
БОЛЬШЕ
СИГАРЕТ
Кому: гandy@ epiphyte.com
От: cantrell@epiphite.com
Тема: Понтифик: предварительный вердикт
Рэнди.
Я отправил Понтифик в список рассылки Тайных Обожателей сразу как получил,
то есть он уже пару недель там болтается. Несколько очень толковых ребят
проанализировали его на предмет слабых мест и очевидных изъянов не нашли. Все
согласны, что конкретные шаги, использованные в преобразовании, малость
чудные — хотелось бы знать, кто их придумал и как — но для хороших криптосистем
это не редкость.
Так что на сегодняшний день вердикт таков: этот root@eruditorum.org
соображает, что делает, несмотря на свою странную зацикленность на числе 54.
— Кантрелл
— Эндрю Лоуб, — говорит Ави.
Они с Рэнди совершают форсированный марш-бросок по берегу Тихого океана;
зачем, Рэнди не знает. Снова и снова он дивится физической выносливости Ави.
Тот выглядит так, будто его точит неведомая болезнь, выдуманная сценаристом в
качестве сюжетного хода для кинофильма. Высокий рост только усиливает
впечатление изможденности. Тощее тело соединяет большие ступни и большую голову: в
профиль кажется, будто пластилинового человечка растянули вдвое. Однако по
берегу он чешет, как морской пехотинец. Сейчас, как-никак, январь, по
телевизору сказали, что влажные воздушные массы тропического циклона, зародившегося
между Японией и Новой Гвинеей, стремительно несутся над Тихим океаном и круто
поворачивают влево примерно в этих краях. Волны такие высокие, что Рэнди
приходится поднимать взгляд, чтобы увидеть гребни.
Он рассказывал про Честера, и Ави (полагает Рэнди) ударился в воспоминания
о старых деньках в Сиэтле. Вообще-то на Ави это не похоже: он четко отделяет
деловые разговоры от личных и говорит либо об одном, либо о другом.
— Никогда не забуду, — говорит Рэнди, — каким счастливым взбирался к нему
на крышу, чтобы поговорить о программе, и как он на глазах начал превращаться
в чудовище. Поневоле поверишь в одержимость.
— Ну, его отец, похоже, верил, — говорит Ави. — Отец, я не путаю?
— Это было давно. Кажется, да, мать подалась в хиппи и забрала Эндрю в
коммуну , а отец выкрал. Нанял молодчиков из правоэкстремистскои организации, и
те притащили Эндрю буквально в мешке. А потом подверг его всякой
психотерапии, чтобы вытащить подавленные воспоминания о ритуальном сатанинском
насилии.
Ави оживляется.
— Думаешь, его отец действительно принадлежал к правоэкстремистам?
— Я его видел только один раз, во время процесса. Он снимал с меня
показания под присягой. Обычный преуспевающий адвокат из округа Ориндж, с кучей
клиентов-азиатов, евреев и армян. Думаю, он обратился к ребятам из «Арийской
нации» не из идейных соображений.
Ави кивает, видимо, удовлетворенный такой гипотезой.
— Значит, вероятно, он не фашист. А в ритуальное сатанинское насилие и
впрямь верил?
— Сомневаюсь, — говорит Рэнди. — Хотя, пообщавшись с Эндрю Лоубом, готов
предположить и такое. Слушай, обязательно о нем говорить? У меня сразу
мурашки по коже и жить не хочется.
— Я недавно узнал, что сталось с Эндрю, — говорит Ави.
— Какое-то время назад я видел его веб-сайт.
— Нет, я про самые последние события.
— Попробую угадать. Самоубийство?
— Нет.
— Серийные убийства?
— Нет.
— Угодил в тюрьму за вторжение в чью-то личную жизнь?
— Он жив и на свободе, — говорит Ави.
— М-м-м. Это имеет какое-то отношение к коллективному разуму?
— Нет. Ты знаешь, что он учился на адвоката?
— Да. Это связано с его юридической карьерой?
— Да.
— Ну, если Эндрю Лоуб занялся юриспруденцией, то наверняка выбрал самую
гадкую и антиобщественную ее форму, скорее всего подачу исков под надуманными
предлогами.
— Превосходно, — говорит Ави. — Тепло, почти горячо.
— Не рассказывай, дай подумать, — говорит Рэнди. — Он практикует в
Калифорнии?
— Да.
— Все, догадался.
— Н-да?
— Да. Эндрю Лоуб — один из тех, кто составляет иски миноритариев к
высокотехнологическим компаниям.
Ави улыбается, не разжимая губ, и кивает.
— И ведь преуспеет, гад, — продолжает Рэнди, — потому что делает это
искренне. Не считая себя заурядной сволочью, а честно, от всей души веря, что
представляет класс акционеров, пострадавших от ритуального сатанинского
насилия со стороны руководства компаний. Он будет работать по тридцать шесть
часов кряду, выкапывая всякую грязь. Подавленные корпоративные воспоминания.
Все средства хороши, потому что он сражается за правду. Спать и есть будет
только по приказу врачей.
— Вижу, ты исключительно хорошо его знаешь, — говорит Ави.
— Правда? И с кем он сейчас судится?
— С нами.
Наступает пятиминутная остановка в разговоре, ходьбе и, возможно, в части
нейрофизиологических процессов Рэнди. Цветовая карта его зрения отказала: все
в размытых желтовато-багровых тонах. Словно чьи-то липкие пальцы сжали горло,
сократив приток воздуха до минимально необходимого. Когда обморочное
состояние проходит, Рэнди первым делом смотрит на свои ботинки; он почему-то
убежден , что по колено ушел в мокрый песок. Однако нет: песок плотный, и подошвы
почти его не продавливают.
Большая волна разбивается в пену и прокатывается по песку, разделяясь у
ног.
— Голлум, — говорит Рэнди.
— Ты что-то сказал или это такая физиологическая реакция? — спрашивает Ави.
— Голлум. Эндрю — Голлум.
— Хорошо, Голлум с нами судится.
— С нами, в смысле с тобой и со мной? — Рэнди требуется почти минута, чтобы
заставить себя произнести эти слова. — По поводу игровой компании?
Ави смеется.
— Это возможно! — говорит Рэнди. — Честер сказал, что игровая компания
догоняет «Майкрософт» или что-то в таком роде.
— Эндрю Лоуб подал иск миноритариев к совету директоров корпорации
«Эпифит (2)», — говорит Ави.
Тело Рэнди успело окончательно прийти в состояние «бежать или драться» —
его генетическое наследие как выжившего потомка первой одноклеточной сволочи.
Наверное, выброс адреналина очень помогал предкам, когда в их пещеру
прорывались саблезубые тигры, но для Рэнди сейчас абсолютно бессмыслен.
— От чьего имени?
— Да ладно тебе. Кандидатов не так много.
— «Спрингборд-капитал»?
— Ты сам сказал, что отец Эндрю был процветающий адвокат. Куда архетипчески
такой персонаж вложит пенсионные деньги?
— О, черт.
— Ага. Боб Лоуб, отец Эндрю, очень давно сотрудничает с «АВКЛА». Они с
Дантистом добрые двадцать лет обмениваются рождественскими открытками. Когда его
идиот-сынок получил диплом адвоката, Боб, понимая, что ушибленное на голову
чадо само никуда не пристроится, пошел к доктору Хьюберту Кеплеру. С тех пор
Эндрю работает у него.
— Черт! Черт! — говорит Рэнди. — Столько лет барахтаться, чтобы удержаться
на плаву...
— о чем ты?
— Тогда, в Сиэтле, во время процесса, это был настоящий кошмар. Я остался
без единого цента, вообще без ничего, кроме девушки и знания UNIXт а.
— Это уже что-то, — говорит Ави. — Обычно одно другое исключает.
— Заткнись, — отвечает Рэнди. — Я причитаю.
— На мой взгляд, причитать — так глупо, что даже смешно. Но валяй, причитай
дальше.
— И теперь, когда я столько лет пахал как лошадь, все возвращается к
началу . На счету голяк. Только в этот раз у меня и девушки толком нет.
— Ну, — замечает Ави, — во-первых, по-моему, лучше мечтать об Ами, чем жить
с Чарлин.
— Ух! Какой ты злой!
— Иногда лучше желать, чем иметь.
— Отличная новость! — весело говорит Рэнди, — потому что...
— Посмотри на Честера. Ты бы предпочел быть Честером или собой?
— Ладно. Ладно.
— И потом, у тебя приличный пакет акций «Эпифита». Я убежден, что он чего-
то да стоит.
— Ну, смотря как будет развиваться процесс, верно? Ты видел документы?
— Конечно. Я президент компании, если ты еще не забыл.
— Ладно, так в чем суть? Какой предлог для иска?
— Дантист убежден, что компания «Семпер марин» в ходе выполняемых для нас
работ наткнулась на затонувшее военное золото.
— Он знает или подозревает?
— Читая между строк, я заключаю, что скорее подозревает. А что?
— Пока не важно. И он подает второй иск против «Семпер марин»?
— Нет! Это исключило был иск против «Эпифита».
— Почему?
— Его доводы: будь у «Эпифита» грамотный менеджмент — прояви мы должную
заботу , — контракт с «Семпер марин» был бы куда продуманнее.
— У нас есть контракт с «Семпер марин»?
— Да, — говорит Ави, — и, по мнению Эндрю Лоуба, он немногим лучше устной
договоренности. Эндрю утверждает, что мы должны были передать контракт на
экспертизу крупной юридической фирме, специализирующейся на морском
законодательстве . Фирма предусмотрела бы возможность обнаружения затонувшего корабля
при проведении гидролокационной съемки под прокладку подводного кабеля.
— Черт возьми!
Ави продолжает нарочито спокойным тоном:
— Эндрю представил для примера реальные копии реальных контрактов, где
такое и впрямь написано похожими словами. Якобы это общепринятая практика.
— То есть мы по халатности не включили этот пункт в контракт с «Семпер
марин» .
— Угадал. Однако Эндрю ничего не добьется, если отсутствует реальный урон.
Как по-твоему, в чем он состоит?
— Если бы мы грамотно составили контракт, нам бы причиталась часть
полученных сокровищ. А так ни мы, ни акционеры ничего не получим. Урон налицо.
— Сам Эндрю Лоуб не сформулировал бы лучше.
— И чего они от нас хотят? У корпорации не такие большие карманы. Мы не
можем откупиться наличными.
— Ой, Рэнди, речь не об этом. Дантисту не нужен наш чулок с медяками. Речь
о власти.
— Ему нужен контрольный пакет «Эпифита».
— Да. И это хорошо.
Рэнди запрокидывает голову и хохочет.
— Дантист может получить любую компанию, какую захочет. Но он положил глаз
на «Эпифит». Почему? Потому что мы — супер. У нас есть контракт на Крипту. У
нас есть светлые головы. Перспектива организовать первый в мире настоящий
информационный рай и выпустить первую в мире настоящую электронную валюту
фантастически увлекательна.
— Согласен.
— Не забывай, что, по сути, у нас очень сильные позиции. Мы — как самая
привлекательная девчонка в мире. Своим дурным поведением Дантист просто
показывает, что не прочь затащить нас в койку.
— И поиметь.
— Да. Уверен, что Эндрю велено уличить нас в халатности и обязать к выплате
возмещения. Дальше суд обнаружит, что такого возмещения нам не потянуть. И
тут Дантист великодушно согласится вместо денег принять акции «Эпифита».
— И все скажут, что есть в мире справедливость, поскольку он одновременно
получит контроль над компанией и сможет проследить, чтобы она управлялась
грамотно. Поэма, и только.
Ави кивает.
— Поэтому он не будет судиться с «Семпер марин». Если он что-то от них
получит , то вынужден будет забрать свой иск против нас.
— Верно. Что не помешает ему подать иск против них позже, после того, как
он разберется с нами.
— Вот подлянка! Получается, любой ценный предмет, поднятый Шафто с лодки,
добавляет нам неприятностей.
— Каждый цент, заработанный Шафто, это урон, который мы якобы причинили
акционерам .
— Может, уговорим Шафто повременить с операцией по подъему?
— Эндрю Лоубу не за что нас зацепить, пока он не докажет, что содержимое
лодки чего-то стоит. Если Шафто будут поднимать с нее ценности, он сделает
это запросто. Если не будут, ему придется как-то еще устанавливать стоимость
лодки.
Рэнди ухмыляется.
— Задачка, между прочим, не из простых. Шафто сами пока не знают, что там.
У Эндрю, наверное, нет даже координат.
— В исковом заявлении указаны широта и долгота.
— Черт! Сколько знаков после запятой?
— Не помню. Если бы там была какая-то уж очень высокая точность, я бы,
наверно , обратил внимание.
— Как вообще Дантист узнал про лодку? Дуг старался сохранить ее в тайне, а
он в секретных операциях кое-что смыслит.
— Ты сам мне сказал, — говорит Ави, — что Шафто пригласили немецкого
телепродюсера . Какая уж тут секретность.
— Они приняли все меры предосторожности. Тетечка прилетела в Манилу, где ее
взяли на борт «Глории-IV», велев прихватить только самое необходимое. Все
проверили, убедились, что у нее нет с собой джи-пи-эски. Вышли в Южно-
Китайское море и некоторое время кружили, чтобы она не могла определить
координаты по счислению пути. А потом уже доставили на место.
— Я был на «Глории». Там джи-пи-эски на каждом шагу.
— Ей не давали на них смотреть. Дуг Шафто не мог так проколоться. Не такой
это человек.
— Ладно, — говорит Ави, — в любом случае вряд ли утечка исходила от немцев.
Помнишь Болоболо?
— Филиппинский синдикат, бывшие хозяева Виктории Виго, нынешней жены
Дантиста. Возможно, они и подсунули ее Кеплеру. Таким образом, он отчасти у них в
руках.
— Я бы сформулировал иначе. Сказал бы, что у них с Дантистом давние
взаимовыгодные отношения. И, думаю, Болоболо как-то проведали о находке. Может
быть, высокопоставленный Болоболо записал разговор в номере немецкой телепро-
дюсерши. Или низкопоставленный Болоболо приглядывал за Шафто и за тем, какое
оборудование они заказывают.
Рэнди кивает.
— Такое возможно. Предположим, у Болоболо свои люди в аэропорту Ниной Аки-
но. Они могли заметить, что Дугласу Макартуру Шафто срочно доставили
дистанционно управляемый подводный аппарат. В такое я поверю.
— Предположим.
— Но это не дало бы им широты и долготы.
— Готов поспорить на половину моих акций «Эпифита», что они использовали
SPOT.
— SPOT? А, что-то знакомое. Французский спутник наблюдения поверхности
земли?
— Да. Можно за относительно приемлемые деньги купить на нем время. И
разрешение достаточное, чтобы отличить «Глорию-IV» от, скажем, контейнеровоза или
нефтеналивного судна. Стоит лишь дождаться сигнала лазутчиков, что «Глория»
вышла в море с оборудованием для водолазных работ, а потом засечь ее со
спутника.
— Какую точность дает SPOT в смысле широты и долготы? — спрашивает Рэнди.
— Хороший вопрос. Попрошу кого-нибудь узнать.
— Если в пределах сотни метров, Эндрю сможет просто отправить туда людей.
Если больше, ему придется делать собственную съемку.
— Если он не затребует эту информацию повесткой, — говорит Ави.
— Хотел бы я посмотреть, как Эндрю Лоуб станет бодаться с филиппинским
судопроизводством .
— Ты не на Филиппинах — забыл?
Рэнди сглатывает — снова получается похоже на «голлум».
— Есть у тебя информация о подлодке в ноутбуке?
— Если и есть, то зашифрованная.
— Он потребует ключ повесткой.
— Что, если я забуду ключ?
— Это лишний раз докажет, какой ты хреновый менеджер.
— Все лучше, чем...
— Как насчет электронной почты? — спрашивает Ави. — Не посылал ли ты
координат е-мейлом? Не записывал ли их в файл?
— Может быть. Но все зашифровано.
Внезапно помрачневшее лицо Ави разглаживается.
— В чем дело? — спрашивает Рэнди.
— в том... — Ави поворачивает голову в общем направлении Лос-Альтоса, — что
я вдруг вспомнил про Гроб.
— И сенью гробовой идет вся наша почта, — говорит Рэнди.
— И файлы наши на его винчестере лежат, — добавляет Ави.
— И в штате Калифорния стоит он, где по суду изъять его проблемы нет.
— Предположим, какой-то е-мейл ты разослал нам всем, — говорит Ави. — В
таком случае программа Кантрелла, установленная на Гробе, сделала копии этого
сообщения, зашифровала каждую открытым ключом получателя и разослала
адресатам, которые по большей части хранят свою старую почту на диске Гроба.
Рэнди кивает.
— Значит, если Эндрю изымет Гроб, он потребует, чтобы ты, Верил, Том, Джон
и Эб предоставили свои ключи. И если вы все разом их позабудете, будет ясно,
что это наглая ложь.
— И неуважение к суду, — добавляет Ави.
— Больше сигарет, — заключает Рэнди. Это сокращенная форма фразы: «Мы
закончим в тюрьме любовниками парня, у которого будет больше сигарет». Ави
сочинил ее во время первой тяжбы с Эндрю Лоубом и столько повторял с тех пор,
что она сократилась до двух ключевых слов. Слыша ее из собственных уст, Рэнди
возвращается на несколько лет назад и чувствует ностальгический боевой пыл.
Впрочем, его задор был бы сильнее, если бы тогда он выиграл процесс.
— Я как раз пытаюсь сообразить, знает ли Эндрю о существовании Гроба, —
говорит Ави.
Они поворачивают и по собственным следам идут к дому Ави. Рэнди замечает,
что Ави прибавил шах1.
— Почему нет? Люди Дантиста держат нас за жопу с тех самых пор, как мы
отдали им акции.
— Я слышу горечь в твоем голосе.
— Ничего подобного.
— Может, ты недоволен, что я отдал Дантисту акции, чтобы уладить тот первый
иск.
— То был траурный день. Но ничего другого не оставалось.
— Ладно.
— Если я начну предъявлять такие претензии, ты сможешь предъявить
претензию, что я не заключил нормального контракта с «Семпер марин».
— Но ты же заключил! Устная договоренность. Десять процентов.
— Верно. Давай поговорим про Гроб.
— Гроб стоит в закутке, который мы снимаем у «Новус Ордо Секлорум Системе
инкорпорейтед», — говорит Ави. — Я знаю, что люди Дантиста никогда не были в
«Ордо».
— Мы платим «Ордо» за аренду. Они видели квитанции.
— Пустяковые суммы. За складское помещение.
— Компьютер — дареный металлолом с бесплатным программным обеспечением.
Здесь никаких бумажных следов, — говорит Рэнди. — Как насчет канала Т1?
— Про канал Т1 они должны знать, — говорит Ави. — Это и дороже, и
значительно интереснее, чем аренда складского помещения. И бумажный след оставляет
в милю шириной.
— Но знают ли они, куда он ведет?
— Достаточно пойти в телефонную компанию и спросить, где кончается провод.
— и что это им даст? Улицу и номер дома? Офисное здание в Лос-Альтосе, —
говорит Рэнди. — Там этих компаний не меньше пяти.
— Но если они пораскинут умом — боюсь, у Эндрю мозгов хватит, — то заметят,
что одна из этих компаний — «Новус Ордо Секлорум Системе инкорпорейтед».
Запоминающееся название. То же, что на квитанциях.
— И выписывается повестка... Кстати, когда ты услышал про иск?
— Мне позвонили с самого утра. Вы еще спали. До сих пор не могу поверить,
что ты доехал из Сиэтла одним махом.
— Старался подражать молодым Шафто.
— Ты же говорил, что они — тинэйджеры.
— Думаю, тинэйджеры такие не из-за возраста. Просто им нечего терять. Они
располагают немереным временем и одновременно страшно торопятся узнать жизнь.
— Примерно таково твое нынешнее состояние?
— в точности мое нынешнее состояние.
— Плюс спермотоксикоз.
— Да. Но против этого есть средства.
— Не смотри на меня так, — говорит Ави. — Я не мастурбирую.
— Никогда?
— Никогда. Формально завязал.
— Даже когда в отъезде на месяц?
— Даже тогда.
— Чего ради над собой издеваться?
— Это усиливает мою привязанность к Деборе. Улучшает нашу сексуальную
жизнь. Дает мне стимул вернуться домой.
— Очень трогательно, — говорит Рэнди. — Может, это и впрямь мысль.
— Безусловно.
— Но сейчас я на такой мазохизм не способен.
— Почему? Боишься, что это подтолкнет тебя...
— На иррациональное поведение? Вот именно.
— То есть, — говорит Ави, — ты каким-то образом по-настоящему свяжешь себя
с Ами.
— Знаю, ты думаешь, что риторически двинул меня под дых, — говорит Рэнди, —
однако твои предпосылки полностью неверны. Я готов в любую минуту связать
себя с Ами. Но, черт возьми, я даже не уверен, что она гетеросексуальна.
Безумием было бы отдавать свою половую жизнь на откуп лесбиянке.
— Будь она лесбиянка — исключительно, — ей бы хватило совести тебе об этом
сказать, — говорит Ави. — Мое впечатление от Ами, что она руководствуется
чутьем. Чутье говорит ей, что в тебе недостает страсти. А без этого такая
женщина ни на какие отношения не пойдет.
— А если я перестану мастурбировать, то стану таким маньяком, что Ами в
меня поверит?
— Да. Именно так думают женщины, — говорит Ави.
— Ты вроде бы раньше не мешал деловые разговоры с личными?
— Разговор у нас деловой, поскольку речь о том, что творится у тебя в душе
и в голове и какие новые возможности это перед тобой открывает.
Минут пять они идут молча.
Рэнди произносит:
— Мне казалось, мы собирались побеседовать об уничтожении улик.
— Как любопытно, что ты затронул эту тему. И каково твое мнение?
— Вообще-то я против, — говорит Рэнди. — Но чтобы победить Эндрю Лоуба,
готов на все.
— Больше сигарет, — напоминает Ави.
— Во-первых, надо разобраться, есть ли в этом необходимость. Если Эндрю уже
знает, где подлодка, то зачем трепыхаться?
— Согласен. Но если у него только общие представления, то Гроб становится
очень важен, — отвечает Ави. — Если, разумеется, нужная информация в нем
есть.
— Почти наверняка, — кивает Рэнди. — В мою электронную подпись включаются
координаты с джи-пи-эс. Я послал, по меньшей мере, один е-мейл с «Глории»,
когда мы стояли на якоре рядом с подводной лодкой. Значит, там есть и широта,
и долгота.
— В таком случае это и впрямь немаловажно. Если Эндрю добудет точные
координаты подлодки, он сможет послать туда водолазов, составить опись и
предъявить суду конкретные цифры. Много времени не потребуется. И если цифры
превысят половину стоимости «Эпифита», что, no-правде говоря, не так и трудно, то
мы попадаем к Дантисту в рабство.
— Ави, она под завязку нагружена золотыми слитками.
— Да ты что?
— Да. Ами сказала.
Теперь Ави останавливается и булькает горлом.
— Прости, что не предупредил раньше, — говорит Рэнди, — я не сразу понял,
как это важно.
— Откуда Ами знает?
— Позавчера вечером, перед самолетом, я помогал ей проверить почту. Дуг
прислал сообщение, что обнаружено несколько неразбитых тарелок немецкого
кригсмарине. Это условный код для золотых слитков.
— Ты сказал «под завязку». Можешь перевести это в конкретные цифры, к
примеру, в доллары?
— Ави, не один ли хрен? Думаю, если Эндрю Лоуб об этом узнает, нам в любом
случае крышка.
— Н-да, — говорит Ави. — То есть у гипотетического субъекта, решившего
уничтожить улики, был бы вполне серьезный мотив.
— Пан или пропал, — соглашается Рэнди.
Разговор на время прекращается, поскольку им надо пересечь Тихоокеанскую
Прибрежную магистраль, и оба согласны, что задача не угодить под колеса
требует полного сосредоточения. Последние две полосы они преодолевают бегом,
пользуясь затишьем в потоке машин. После этого обоим неохота снова переходить
на шаг, и они бегут через парковку ближайшего продмага в лесистую лощину, где
стоит дом Ави.
Открыв дверь, Ави выразительно показывает пальцем на потолок, подразумевая,
что дом может прослушиваться. Подходит к мигающему автоответчику, вытаскивает
кассету, засовывает ее в карман, идет в гостиную, игнорируя ледяные взгляды
еврейских нянь, недовольных, что он ходит по дому в обуви, и поднимает с пола
яркую пластмассовую коробочку. У нее закругленные углы, ручка, разноцветные
кнопки и микрофон на длинном желтом шнуре. Ави выходит в заднюю дверь;
микрофон, подпрыгивая, тянется за ним. Рэнди огибает дом с улицы, через высохшую
лужайку и кипарисовую рощицу. Вместе они спускаются в ложбинку, которую не
видно с улицы. Ави садится на корточки, вынимает из детского магнитофона
кассету с песенками, вставляет кассету от автоответчика, перематывает и
запускает .
— Привет, Ави. Это Дэйв. Звоню из «Новус Ордо Секлорум Системе». Я тамошний
президент, если помнишь. У нас стоит ваш компьютер. Так вот, к нам только что
приходили гости. В пиджаках и при галстуках. Сказали, что хотели бы взглянуть
на компьютер и будут страшно благодарны, если мы отдадим его добром. А если
нет, они вернутся с ордером и с полицейскими, перевернут тут все вверх
тормашками и все равно его заберут. Мы пока разыгрываем дурачков. Перезвони.
— Машина сказала, что там два сообщения, — говорит Ави.
— Привет, Ави. Это снова Дэйв. Разыгрывать дурачков не получилось, и мы
просто послали их подальше. Главный озверел. Попросил меня выйти. Мы довольно
недружелюбно побеседовали в «Макдоналдсе» через улицу. Он сказал, что я
идиот. Что когда они придут и все перевернут в поисках Гроба, наши акционеры
понесут значительные убытки. Что это, вероятно, станет причиной иска
миноритарных акционеров ко мне, и он сам с удовольствием составит исковое заявление. Я
пока не объяснил ему, что в «Ордо» всего пять акционеров, и все мы работаем
здесь. Менеджер «Макдоналдса» попросил нас выйти, потому что мы мешаем детям
есть «Happy Meals». Я притворился напуганным и сказал, что пойду и посмотрю,
насколько сложно вынести Гроб. Вместо этого я звоню тебе. Хэл, Рик и Керри
перекачивают нашу систему на удаленный компьютер, чтобы, когда копы устроят
нам тарарам, ничего не пропало. Пожалуйста, перезвони. Пока.
— Черт, — говорит Рэнди. — Я чувствую себя полным говном, что у Дэйва из-за
нас такие неприятности.
— Для него это отличная реклама, — успокаивает Ави. — Наверняка Дэйв уже
пригласил съемочные группы пяти разных телекомпаний, они все сидят в
«Макдоналдсе» и до одури накачиваются кофе.
— Ну... и что, по-твоему, мы должны сделать?
— Я, без вариантов, еду туда, — говорит Ави.
— Ты знаешь, мы можем просто расколоться. Рассказать Дантисту про
договоренность . Насчет десяти процентов.
— Рэнди, выброси это из головы. Дантисту насрать на подлодку. Дантисту
насрать на подлодку.
— Дантисту насрать на подлодку, — повторяет Рэнди.
— Поэтому сейчас я поставлю кассету на место, — говорит Ави, вынимая ее из
магнитофона, — и поеду на большой скорости.
— А я сделаю то, что велит мне совесть, — говорит Рэнди.
— Больше сигарет, — напоминает Ави.
— Я не буду делать это отсюда, — говорит Рэнди. — Я сделаю это из султаната
Кинакута.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Мышление
КОНЕЦ ФЕМИНИЗМА
Александр Никонов
(окончание)
Подкоп
фундамента
Двигатель эволюции, в том числе эволюции социальной, - конкуренция.
Задавите конкуренцию, создайте уравниловку - заказывайте гроб... Конкуренция -
фундамент экономики.
Радикальные феминистки всерьез полагают, что от рождения мужчины и женщины
психологически совершенно одинаковы. Скрепя сердцем они соглашаются только на
физиологические различия. И то. . . «Посмотрите на мои мышцы! Отдайте чемодан!
Не нужно мне помогать!»
Но все-таки даже самым оголтелым трудно не признать очевидного - что
мужчины сильнее женщин, например. Это ясно даже по спорту - есть женские виды
спорта, есть мужские. И никто не собирается их сливать даже в эпоху
феминизма : получится нечестно. Причем, что интересно: даже в шахматах и шашках, где
не надо тяжести ворочать, существует разделение на мужской спорт и женский.
Потому что мужчины лучше думают. Точнее, лучше решают логические задачи, если
такая формулировка вам, девушки, приятнее...
Находятся, правда, отдельные супертетки, как правило, внешне напоминающие
мужиков (к этой их анатомической особенности мы еще вернемся в четвертой
части) , которые считают, что женщины слабее и глупее мужчин только потому, что
их так воспитывают, - мол, спортивные нормативы у девочек еще со школы ниже,
вот они и не стараются. Вот и вырастают слабенькие такие, глупенькие.
...Такие же глупенькие, как те, кто так считает...
Блажен, кто верует. Но ведь многие женщины-шахматистки начинают двигать
фигурки с детства, и никто им не мешает, тут-то уж точно никаких заниженных
нормативов.
Да и в других видах спорта - то же самое: никто женщинам не запрещает
прыгать выше мужчин. Скачи! Тренер только рад будет. Подающих надежды девочек
дрессируют с самого детства, и никто «заниженных» планок им не ставит.
Напротив , чем выше прыгнешь, быстрее пробежишь, тяжелее поднимешь - тем лучше. Но
вот чего-то все равно не срабатывает...
Раньше, кстати, шахматы по половому признаку не разделялись, но, когда
увидели, что мужчины практически всегда побеждают женщин с разгромным счетом,
женские шахматы, чтобы им не обидно было, выделили в отдельный вид спорта.
Пускай там себе резвятся в отдельной резервации.
...Им бы еще парламент отдельный! Игрушечный...
Вот уже без малого сто лет, как проблема полового равноправия в развитых
государствах решена. СССР был одной из первых стран в мире, где полностью и
окончательно закрыли женский вопрос: женщина и мужчина абсолютно равны в
правах . Точка.
Ну, не совсем точка. На деле у женщин были даже юридические преимущества.
Их почему-то на пять лет раньше отпускали и отпускают на пенсию (хотя мужчины
живут меньше!). На них не распространяется принцип временного рабства: женщин
не призывают в армию и не посылают на бойню войны.
Более того, в СССР, в силу социалистичности его системы, женщин по
нормативу даже набирали в Верховный совет - наряду с рабочими, партийными,
колхозниками, инженерно-техническими работниками... На каждую категорию граждан
уравнительная система социализма предусматривала представительский процент.
Женщин награждали. Женщин сажали на трактора. Женщин выпускали на трибуны:
«Вот стою я перед вами, простая русская баба!..» Женщин запускали в космос.
Не потому, что, кроме них, на орбите некому истерик было устраивать, а
исключительно для равноправия, чтобы утереть нос западникам: вот, у нас первую
женщину в космос запустили! И первую собаку, кстати, тоже мы запустили! И
первый спутник! И первого человека!
Прогрессивная мировая общественность умилялась: ах, какое завидное
равноправие! Женщины, собаки...
В общем, прошла без малого сотня лет. Поколения женщин выросли при
равноправии. И у нас, и у них. И все равно во властных структурах женщин явно
меньше, чем мужчин. Ничтожный какой-то процент.
В чем дело?
Неужели существует еще какое-то секретное, неотмененное угнетение?
А может быть, поискать какие-то естественные причины?.. Психологи,
изучающие детей, давно отмечают такой факт. В группе маленьких девочек быстро
устанавливается неявная иерархия. Но как только в группу подмешиваются мальчики,
девочки тут же перестают претендовать на лидерство.
И такое происходит не только с самочками нашего вида. И даже не только с
самочками приматов. Такое половое разделение ролей вообще распространено
среди стадных животных. Самцы копытных при нападении стаи волков встают в круг.
В центре круга - самки с детенышами, наружу торчат грозные рога самцов.
В общем, если в группе есть самцы, самки на власть не претендуют.
Беда феминисток в том, что они не знают этологии - науки о поведении
животных. Ведь животными мы были миллионы лет, а людьми - десятки тысяч. И
животные программы в нас, конечно же, сильнее, традиционнее, а главное, обкатан-
нее, то есть надежнее новых, «придуманных».
Весь наш социум - отражение нашей животности. А не какого-то мифического
заговора.
Феминосексисткам в это верить не хочется. Научные объяснения их не
устраивают . Им больше по душе сказки. Один заговор они, считай, уже победили -
юридического равноправия добились. Но тут открылся другой - еще более жуткий
заговор! Тот был тайный, а этот сверхтайный, невидимый заговор (см.
феминистическую теорию «стеклянного потолка»).
Задумавшись думкой тугою над общей несправедливостью бытия, феминотеоретики
выдают на гора следующие сентенции: необходимо предпринять «более глубокий
анализ Патриархатного общества, так как достижения либеральных феминисток в
области законодательства и формальных прав сделали более трудным
распознавание факта женского угнетения». Перевожу: несмотря на то, что равноправие
наступило (признаем!), угнетение все равно нужно упорно искать - как врагов
народа - в каждой щелке.
Несмотря на целые поколения женщин, проживших жизнь равноправно с
мужчинами, феминофашистки продолжают дудеть в ту же коричневую дуду: угнетение,
эксплуатация, неравноправие, скрытые враги, дискриминация... Хотя дискриминация
давно уже повернута в другую сторону - против мужчин. И все равно, даже имея
такую фору, женщинам трудно тягаться с мужчинами в политическом и социальном
спорте.
«Ну, тогда мы их просто сломаем!» - решают феминистки, упрямые, как слоны.
И, не в силах выдержать конкуренцию в честной борьбе, эти слоно-бабы
выдумывают новую теорию. Теорию равенства результата.
Она уже воплотилась в живую практику западных стран, эта теория. Она
реально работает и заключается в следующем... Раз, несмотря на равенство
возможностей, у женщин в конкурентной борьбе ничего завоевать не получается, значит,
нужно сделать упор не на равенство возможностей (стартовых условий), а на
равенство ... результата.
То есть - уравниловка.
Это как если бы женщин «сравняли» в шахматах с мужчинами, но мужчины «пусть
играют без ферзя!»
Это как если бы женщины прыгали с шестом на высоту меньшую, чем мужчины, но
им бы приписывали к результату лишний метр. А то обидно, понимаешь...
Это как если бы. . . Ну, вот сами женщины в честной выборной борьбе не могут
пройти в парламент - не голосует за них избиратель! - но мы догрузим
парламент любым неконкурентоспособным отребьем, лишь бы оно было женского пола.
Блестяще! Выдвинут новый критерий выбора в законодательную власть - за
сиськи.
Смешно?
Не смейтесь, сисечный критерий давно действует в скандинавских странах,
аналогичный закон готовится к принятию и у нас. Тянется Россия вслед за
цивилизованным миром!
В парламенте социалистической Финляндии есть квота «на сиськи» -
определенный процент парламентариев должен непременно иметь молочные железы. И не
только на сиськи у них есть квота, кстати!.. Поскольку в социалистической
Финляндии проживает 6 % шведов, тамошние умники решили, что справедливо будет
дать шведам 6 % мест в парламенте. Сами-то шведы - юродивые, в честной борьбе
никогда не выиграют, а финны все - урожденные расисты, за шведов никогда не
проголосуют. Вот и сделаем справедливый искусственный парламент, раз такой
народ сволочной попался: соберем депутатиков не по деловым качествам, а по
второстепенным признакам - за сиськи, за шведскость.
А если у человека одна сиська? А если он транссексуал с пенисом, но в душе
- баба, как его считать - за мужика или за бабу? А если у него мама - финка,
а папа - швед? Можно такое чмо в парламент в качестве шведа запускать?
А почему, наконец, ограничились только сисько-национальным критерием? Есть
же еще масса других различий между людьми! Какой процент пассивных педерастов
должен быть в парламенте? А активных? А лысых? А прокаженных? А атеистов? А
водителей автобусов марки «Вольво»?.. Масса, просто масса есть разных
признаков , по которым можно ввести социалистическую справедливость.
А дебилов, дебилов забыли! Ой, беда, что скажут правозащитники?!.. Или
дебилы, по-вашему, не достойны права на счастье? Или их права не нуждаются в
защите?
И сифилитиков в парламент! И одноглазых! И свиней! Свиней вообще никто
почти не защищает! А их забивают на фермах, между прочим! А они, между прочим,
живые!..
Вопрос: к чему ведет повышение процента женщин в парламенте?
Краткий ответ: к консервации общества, к застою (а застой в меняющемся мире
тождествен смерти).
Развернутый ответ: начинает раскручиваться положительная обратная связь -
феминная настроенность общества (то бишь примитивное, инфантильное понимание
справедливости как уравниловки) приводит в парламент женщин - в пропорции от
общего их поголовья. Женщины - прирожденные социалистки. Поэтому чем больше
женщин в парламенте, тем больше сисько-страдательных законов он принимает.
Увеличивается социальная нагрузка на бюджет и растут налоги. Налоги растут,
так как пухнет доля социальных выплат - сирым, убогим, эмигрантам, детям,
бомжам... А раз растут налоги и расходная часть бюджета - тормозится,
начинает стагнировать экономика. Аут.
Чем больше жалости и тяги к справедливости, тем хуже экономике и тем
меньше, в конечном счете, справедливости - все та же диалектика.
. . . Тут у меня фраза промелькнула о природной социалистичности женщин. Если
кто не поверил в имманентную социалистичность женщин, разверну мысль.
Исследователь Г. Пауэлл, проведя в девяностых годах бесчисленные эксперименты по
психологии пола, показал, насколько по-разному мужчины-менеджеры и женщины-
менеджеры реагируют на плохих работников в своей корпорации.
Мужчины решают: раз он плохо работает, значит, либо не старается, либо
просто неспособный. И, значит, должен получать меньшую зарплату: с какого
перепоя плохому работнику платить, как хорошему? Эти рассуждения - «норматив
справедливости» мужчины. Несострадательно, но логично и конкурентно.
Иным было рассуждение женщин-менеджеров: неспособный работник не виноват
же, что он такой неспособный! Значит, его нужно пожалеть, поддержать. В конце
концов, он старается, и у него есть дети, им нужно кушать. Дети-то уж тем
более ни в чем не виноваты. И, значит, зарплата должна быть у всех примерно
одинаковая. Это «норматив справедливости» женщин. Сострадательно, но
нерыночно л уравнительно, неконкурентно. По-социалистически.
С точки зрения философской, разность потенциалов - двигатель не только
прогресса, но и вообще любого движения материи. Одинаковость уровня энергии -
застой, хаос, тепловая смерть.
В конкретной же социальной практике разность в доходах стимулирует
работника, заставляет его «жить не хуже соседа». А соцуравнительность стопорит
экономику. На хрена мне работать, если Вася - тупой лентяй - получает те же 120
рублей, что и я, гениальный трудяга. Да я лучше в Америку поеду - там
оценят . . .
Только потому и живет неплохо супер-конкурентная Америка со своим ублюдоч-
ным образованием, что импортирует таланты и наращивает пропасть между
талантами (богатыми) и серой массой (бедными).
Только потому и выдерживал некоторое время в мировой гонке экономически-
извращенный Союз Социалистических республик, что у него была преотличная
система подготовки талантов - система школьного среднего образования, школьные
олимпиады. И закрытые границы.
Европа же находится где-то посередине. Ее социалистичность (меньшая, чем в
СССР) компенсируется относительно неплохим образованием (пока еще лучшим, чем
в США).
Но, может быть, это проклятое патриархатное общество так воспитывает
девочек, что, повзрослев, они становятся примитивными социалистками? И на этот
вопрос психология дала ответ. Ури Гнизи (Чикагский университет) и Альдо Рус-
тикини (Миннесотский университет) провели эксперимент с детьми, которых
проклятый патриархат еще не успел испортить, - чтобы посмотреть, как девочки и
мальчики ведут себя в условиях конкуренции.
Они ловили детей на бессознательных, чисто животных реакциях. Устраивали
забеги на время. В эксперименте участвовало 140 десятилетних детей - вполне
репрезентативная выборка. Сначала дети пробегали дистанцию поодиночке,
исследователи фиксировали время. Потом из детей составляли пары, чтобы была
конкуренция. Так вот, в условиях конкуренции, то есть в парных забегах, мальчики
показали существенный рост результата (против одиночного забега). На
результатах девочек парность забега никак не отразилась.
Вывод: мальчики по природе конкурентны, девочки - неконкурентны.
Второе же исследование ученые провели уже со студентами израильского
технологического университета. Группы (по 6 студентов каждая) получали деньги,
если быстро находили выход из компьютерного лабиринта. Одни группы получали
равную оплату - по 50 центов каждому. В других группах всю сумму - 3 доллара
- получал только лидер, решивший большинство задач.
Результаты: в условиях уравниловки все студенты вели себя одинаково. В
условиях же конкуренции, когда вся сумма доставалась лидеру, средний показатель
решения задач у парней вырос в полтора раза, у девушек - в ноль раз.
Выводы те же: мужчины - конкурентоспособны. Женщины - неконкурентоспособны.
Причем пассивность в женщинах сидит так биологически глубоко, что даже
воспитание в условиях конкурентного капиталистического общества не делает их более
конкурентными. И маленькие девочки, и взрослые женщины - одинаково пассивны.
...Отсюда чем больше процент женщин в экономике, тем меньше ее
конкурентность и эффективность. Уравниловка уже угробила одну социалистическую
империю. . .
Мосты, телеграф, телефон... или
Как происходит сдача позиций
Надоело самому писать. .. Вот вам наблюдение очевидца Баскиной о том, как
происходит захват власти в Америке:
«...Джойс Лейденсен обаятельна: негромкий мелодичный голос, мягкая
улыбка. .. Ее конек в женских исследованиях - положение женщин в науке и в
руководстве . Она обращает мое внимание на то, что в палате представителей Конгресса
США. из 210 депутатов всего 25 женщин. Еще больший разрыв в Сенате - только 3
на 100 сенаторов. Особенно пристально изучает она женскую ситуацию в родном
университете. И ситуация эта ее не устраивает.
- Почему? - удивляюсь я. - Ведь даже на глазок видно, что женщин-
преподавателей больше, чем мужчин. Что же тебя не устраивает?
- А ты посмотри на их карьеру, - возражает Джойс. - При том, что
преподавательский состав на 65 % - женский, в нем полных профессоров-женщин только 10
%. Если же мы возьмем руководящие должности - вице-президента, декана,
заведующих кафедрами, то их и вовсе 4 %.
- Позволь, - возражаю я. - Но ведь, скажем, заведовать кафедрой может
далеко не каждый. Также как и стать профессором. На это нужны способности.
- Ну и почему у мужчин этих способностей больше, чем у женщин?»
...Действительно, почему? Обидно. Надо исправить. Нельзя добавить бабам
способностей, зато можно у мужиков должностей отнять...
«В ближайшее воскресенье Джойс организовывает митинг женщин-преподавателей.
На главной площади, в самом центре университетского кампуса, собираются
студентки, аспирантки, лекторы, инструкторы (низшее преподавательское звено),
помощники профессора (следующая ступень) и профессора без tenure. Впрочем,
тут же и счастливчики, входящие в 10 привилегированных процентов: они пришли
из солидарности. Митинг проходит дисциплинированно. Участницы несут плакаты:
«Женщинам - равные возможности!»; «Две трети руководящих должностей -
женщинам» . Смысл выступлений все тот же: если женская часть преподавателей
составляет большинство, то их участие в руководстве должно быть пропорциональным.
Так случилось, что на другой день я оказалась в кабинете одного из вице-
президентов университета. Он извинился, что не имеет достаточного времени на
беседу со мной: ждет группу советников. По поручению президента (ректора) они
должны отобрать кандидатов на вакансии - одного декана и трех завкафедрами.
"Ректор высказал свое пожелание: по возможности, все четверо должны быть
женщинами ", - сказал мне вице-президент. И тяжело вздохнул».
Оборотни
Природой самке Homo sapiens положено сидеть в логове с детенышами, ждать
возвращения самца с охоты. Но sapiens-ность нашего вида давно обогнала его
homo-стъ. И самки больше не хотят сидеть дома. Они хотят прыгнуть выше головы
- поучаствовать в охоте наравне с мужчинами. А если не выходит, пускай дичь
бежит медленнее!
Справедливости ради нужно сказать, что не все самки нашего вида так
агрессивно-непослушны. А лишь небольшой процент «омужиченных». Гормональная
природа этой фемино-омужиченности будет раскрыта в последней части рубликации. А
сейчас скажу лишь, что именно этот небольшой процент оборотней (мужиков в
юбках) и является ударным отрядом феминизма на Земле.
Медицина на сегодняшний день справиться с этим отклонением пока не в силах.
ЧАСТЬ 3.
ДО ОСНОВАНЬЯ!
А ЗАТЕМ? . .
Мрачные кровавые тучи черной реакции... начинают
рассеиваться, начинают сменяться грозовыми облаками
народного гнева и возмущения. Черный фон нашей
жизни прорезывают молнии, и вдали уже вспыхивают
зарницы, приближается буря, которая сметет с лица
земли вековой оплот насилия и угнетения...
Прокламация тифлисских большевиков, 1911 г.
Чтобы свергнуть ту или иную политическую власть,
необходимо прежде всего подготовить общественное
мнение, проделать работу в области идеологии. Так
поступают революционные классы...
Председатель Мао Цзэдун
Никакой женщине не должно быть позволено оставаться
дома и воспитывать ее детей. Женщины не должны иметь
этого выбора, потому что, если имеется такой выбор,
слишком много женщин будут делать что-то одно.
Феминистка Симона Бовуар
Феминотрансформация общества на Западе идет семимильными шагами. Даже до
России долетает грязная пена. Не так давно, едучи в машине, услышал по радио
новые воззрения отечественных феминисток в лице Маши Арбатовой на природу
прекрасного. Под прекрасным имеются в виду женщины, конечно...
Мужские воззрения на женскую прекрасность всем известны. А вот что такое
красавица по-феминистски:
- Не так давно, - захлебывалась в восторгах Арбатова, - я видела красивую
фотографию голой женщины! Она лежала на снимке такая гордая...
Это была не стройная молоденькая модель, как вы уже догадались. Голой
сфотографировалась толстая старая тетка, имеющая пятерых детей. Если вас еще не
стошнило, читайте дальше. Они не только на красоту покушаются...
«... наша культура, включая все, что преподается в школах и университетах,
настолько пропитана патриархальным мышлением, что она должна быть вырвана с
корнем и сожжена, чтобы могли произойти подлинные изменения. Все должно уйти,
даже универсальные дисциплины - логика, математика, интеллектуальные ценности
объективности, ясности, а также ценности, от которых зависит прошлое», -
юродствуют оголтелые теоретики феминизма.
О том, что они собираются оставить на вооружении только «женские науки», я
уже писал. Наука должна быть удалена с древа цивилизации, потому что «наука -
мужское насилие над женской природой» (цитирую классиков).
Но ведь язык - тоже мужское изобретение. То есть придуманное специально для
угнетения лучшей половины человечества. Значит, без реформы языка не
обойтись .
Новояз
«Мужчина» (человек) по-английски man. «Женщина» по-английски - woman. Это
оголтелый сексизм. Поэтому феминистки пишут слово «женщина» как womyn или
wimmin. Только для того, чтобы избежать в написании ненавистного man.
Но язык так устроен, что мелкой кастрацией там не обойдешься. Работать надо
по крупному, везде острым пролетар... простите, маточным чутьем различая
контру сексизма. Вот, скажем, слово waitman - официант. Опять там этот man,
черти бы его драли! А ведь официантом может работать не только man, но и
женщина. Стало быть, нужно изменить слово на что-нибудь нейтральное - например,
называть официантов waitperson.
В настоящее время английский переживает настоящую феминную революцию.
Английские слова, оканчивающиеся на «угнетателя», меняются в сторону большей
политкорректное™ :
Policeman превращается в police-officer,
Chairman (председатель) - в chair-person,
Spokesman (делегат) - spokesperson,
Cameraman (оператор) - earneraoperator,
Foreman (начальник) - supervisor (надзиратель),
Fireman (пожарный) — firefighter (истребитель огня),
Postman (почтальон) - mailcarrier (почтовый курьер),
Businessman (бизнесмен) - executive (исполнительный директор),
Stuardess (стюардесса) — flightattendant (летная обслуга),
Headmistress (директриса) - headteacher (глава учителей) и т. д.
Вместо обращений «мисс» и «миссис» (Miss и Mrs), различающих замужнюю и
незамужнюю даму, теперь употребляется только Ms. Чтобы непонятно было - замужем
она там или не замужем. Потому что обозначать семейный статус - явный и
неприкрытый сексизм, вы же понимаете...
До кучи феминизированная политкорректность меняет и остальные слова и
выражения, напрямую женщин не касающиеся. Например, что значит «слепой»? Ему же
обидно такое слышать, слепому, хоть он и слепой! Назовем его «незрячий».
«Слабослышащий» - вместо «глухой». По сути одно и то же, но политес соблюден.
Губки сложим гузкой, салфеточкой промакнем интеллигентно так и продолжим
словотворчество ... Чтобы никому обидно не было.
Аналогичные изменения претерпевают:
Invalid (инвалид) - physically challenged (человек, переносящий физические
трудности),
Retarded children (умственно отсталые дети) - children with learning
difficulties1 (дети, испытывающие трудности при обучении),
Old age pensioners (старые пенсионеры) - senior citizens (старшие
граждане) ,
Poor (бедняк) - economically disadvantaged (экономически ущемленный),
Very poor (нищий) - excluded from the normal circles of economic activity
(исключенный из нормальной циркуляции экономической активности),
Unemployed (безработный) - unwaged (беззарплатный),
Slums (трущобы) - substandard housing (нестандартное жилье),
Garbage man (помоечник) - refuse collectors (собиратель ненужных вещей),
Natives (абориген) - indigenious population (исконное население),
Short people (коротышки) - vertically challenged people (люди,
преодолевающие трудности из-за своих вертикальных пропорций),
Fatpeople (жирные) - horizontally challenged people (люди, преодолевающие
трудности из-за своих горизонтальных пропорций),
Third world countries (Третий мир) - emerging nations (появляющиеся нации),
Killing the enemy (уничтожение врага) - servicing the target (поражение
цели) ,
Homely (некрасивый) - differently visaged (нестандартного вида),
Good-looking (красивый, привлекательный) - not at all unpleasant to look at
(не неприятный на вид).
...Последнее слово - «красивый» - тоже неполиткорректно, поскольку может у
кого-то вызвать подозрение в том, что есть люди и некрасивые...
Придумываются не только новые слова, меняется вся грамматика языка! Скажем,
в английском использование мужского рода требуется по умолчанию в тех
случаях, когда пол непонятен. В выражении «Doctor and his patients (доктор и его
пациенты)» присутствует частичка мужского рода his. А это - дискриминация!
Ведь доктор может быть женщиной! Да и пациентками доктора могут быть
женщины! .. Предлагается этот несчастный his вообще выпустить из фразы.
Или использовать новояз - безличное местоимение thon2. Или его новоязовские
аналоги - ve или heshe.
Есть и третье революционное предложение - вместо единственного числа his
использовать множественное - their.
Это слишком длинно, а англо-говорящие предпочитают короткие слова и выражения в
разговоре. Поэтому их называют quick-thinking (быстро думающие), мол они так быстро
думают, что мысли не успевают задержаться в их головах.
2 На самом деле суффикс - thon образует существительные, обозначающие
действия и процессы, требующие значительного напряжения и времени (вычленен из
существительного marathon), например, telethon - многочасовое сидение у
телевизора или очень долгий разговор по телефону.
Есть и четвертое - вместо his использовать one.
Есть и пятое - вместо дурацкого, сексистского «он» в подобных
грамматических конструкциях использовать выражение «он или она» - «he or she».
Это все, конечно, маразм. Но бывает еще маразм в квадрате! Например, свои
феминистические сходки психотетки называют словом ovulars (от «овуляция») -
потому что традиционное слово seminar по созвучию напоминает слово semen
(сперма).
Между прочим, впервые саму идею о том, что язык отражает неравенство между
мужчинами и женщинами, выдвинул мужчина Франсуа Фурье - французский мыслитель
(конец XVIII - начало XIX века). Он обратил внимание, что этимология многих
слов, например, названий профессий или социальных страт, накрепко привязана к
мужчине - просто потому, что трудно, скажем, представить себе женщину-
кузнеца. И в этом, считал Фурье, признак неравенства полов. Он предложил
создать, как сказали бы современные феминистки, «гендерно-нейтральный» язык - с
равным количеством «женских» и «мужских» слов. То есть даже современные идеи
языкового равноправия, так продвигаемые феминистками, - и те были придуманы
мужчиной! И не только они...
Мужчина Томмазо Кампанелла (XVI век) в своем утопическом «Городе солнца»
нарисовал картинку идеального общества, в котором достигнуто полное
равноправие между женщинами и мужчинами. Там не различается ни одежда мужчин и
женщин, ни система образования и воспитания мальчиков и девочек. (Полная
тендерная нивелировка образования, направленная в сторону «одевичиванья» мальчиков,
- одна из реально осуществляемых в Америке программ, о чем подробнее пойдет
речь в четвертой части публикации). Женщин в Городе солнца учат даже военному
искусству (мечта американских феминисток, каждая из которых - просто «солдат
Джейн»!).
Мужчина Жан-Жак Руссо (XVIII век) впервые обратил внимание на разницу в
социальных нормативах поведения мужчин и женщин (потом это обзовут тендерными
стереотипами).
Мужчина Томас Мор (конец XV - начало XVI века) еще раньше Кампанеллы описал
идеальное государство, в котором женщины наравне с мужчинами служат в армии,
работают в науке, имеют сан священника, управляют государством...
В общем, все идеи равноправия, из которых позже получились феминизм и
феминистки, придумали сотни лет назад мужчины. Чертов патриархат! Эти агрессивные
самцы совсем задолбали, никуда без них!
Пятиминутки
ненависти
Людей, которые впервые попадают на сходки американских феминисток, поражает
царящая там атмосфера истерии. Все присутствующие - и выступающие, и
слушающие - производят впечатление людей, чем-то серьезно озлобленных или
рассерженных .
Входят на заседания они как совершенно нормальные люди, но в процессе
совместного общения градус ярости как-то незаметно растет, растет. Глаза
блестят, крики раздаются, раскраснелись девушки. Ярость благородная,
вскипающая . . . какое бы сравнение найти?. . Ну конечно, как волна! . . Эта волновая
ярость - обязательное условие членства в их истерическом ордене. Или секте,
не знаю, как будет точнее.
Ведь феминизм - это религия. Либо ты веришь в заговор, и тогда нужно все
силы положить на борьбу с «угнетателями». Либо не веришь. Это просто
состояние души.
Но если веришь, разве ты можешь не кипеть гневом, когда сотни, тысячи,
миллионы твоих угнетенных сестер в эту самую минуту режут на куски, насилуют,
пытают, угнетают кровавые палачи режима (патриархатного)? Если ты верующий и
гневом не кипишь - грош тебе цена. Не человек ты вовсе. Скотина бездушная. А
скорее всего - примазавшийся к движению для личных целей. Или вообще
предатель . И тогда с тобой - разговор короткий.
Ненависть распространяется на все «мужчинское». В том числе и на семью.
Ведь всем прогрессивно мыслящим людям давно известно, что семью придумали
мужчины с целью закрепостить женщину (прошу читателя учесть, что в последнем
предложении я ничуть не иронизирую - это один из тезисов радикального
феминизма) . В этой связи одна из активных феминисток, Марта Насбом, прямо пишет:
«именно в семьях происходит самая жесткая дискриминация женщин... Особенно
беспокоящим является то, что женщина может страдать от альтруизма в браке»,
не понимая, что на самом деле она не является счастливой, как ей, быть может,
кажется. На самом деле она - страдает. Ибо угнетена. Ей просто нужно это
объяснить . Донести до дуры. Поменять в ее душе положительный знак эмоции на
отрицательный . Чтобы она не радовалась, а ощущала мир «правильно», то есть
страдала.
Еще одна причина имманентной ненависти феминисток, как ни странно, успехи
феминизма. Парадокса тут нет: если волку дать палец, он отхватит всю руку.
Инфантильное сознание расценивает уступки как слабость. И с каждым
отхваченным куском хочется еще больше, и все кажется: мало! мало!
Семидесятые, восьмидесятые и девяностые годы были годами женского взлета.
Резко возросли доходы женщин, увеличилось число женщин в политике, экономике,
науке. Если в 1987 году в США. было 23 % женщин, зарабатывающих больше своих
мужей, то в 2000-м - 29 %. А среди женщин со степенью МВА этот процент за тот
же период скакнул еще сильнее - с 45 до 59 %. Частично этот рост был вполне
искусственным - из-за дискриминации мужчин. Но он был. Однако феминистки все
равно недовольны. И вот очередная теоретичка пишет книгу «Негативная реакция:
необъявленная война против женщин». В которой развивает следующую мысль:
1980-е годы отняли у женщин все, чего они добились в 1970-е, причем
контратака Патриархата тем более коварна, что совершенно... незаметна. Поэтому,
подруги, ищите признаки эксплуатации со всей возможной тщательностью - везде,
где только можно!
Даже некоторые феминистки не выдержали и назвали этот опус параноидальным.
Тем не менее, маньячная книга получила разные награды и благоприятные отзывы
в американской прессе. Так отреагировало говно нации, воспитанное в
американских университетах.
Вот, кстати, что пишет об общей атмосфере в современных американских
университетах известный американский юрист Роберт Борк: «Феминистки
пересматривают и радикализируют учебники и учебные программы в гуманитарных и
социальных программах. Политкорректная кодировка речи, тренинг чуткости жестко
ограничивают то, что может быть вслух произнесено на кампусе. Феминистки не
только нанесли вред интеллектуальным функциям университетов и школ, но они также
сделали университетские сообщества экстремально враждебными, особенно для
белых мужчин, которые подвергаются преследованиям и требованиям разделять и
принимать феминистскую культуру и политическую линию».
Борк, конечно, реакционер, противник абортов и вообще... Но только
реакционерам в Штатах позволяется говорить подобные вещи - им «по штату положено».
Борку можно написать и такое: «... программы и курсы факультетов женских наук
представляют из себя болота иррациональных догм и ненависти. Феминистские
классные комнаты являются ареной для эмоций больше, чем для интеллектуального
анализа. Согласие с идеологией здесь является обязательным». Либералам такое
- нельзя. А куда деваться человеку либеральных взглядов, которого воротит от
миазмов феминизма и политкорректности? И который не хочет идти в стан
реакционеров, столь не любимых интеллигенцией? Некуда. Приходится подчиняться.
А неподчинившихся (заблудших) пошлют на упомянутый Борком тренинг чуткости.
Тренинг чуткости - это психологический прессинг, предназначенный для раз-
мужчинивания мужчин, очернения белых и опидорашивания натуралов.
На тренинг чуткости посылают и преподавателей, и первокурсников - в общем,
всех, кто не соответствует стандартам политкорректности. Например, в
университете Цинциннати на тренинг чуткости попала белая женщина.
Группа хунвейбинов, собравшаяся вокруг нее, заставила женщину встать и
начала ее «критиковать». Несчастную стали высмеивать как представителя
«привилегированной белой элиты». Ее обвиняли в том, что она белая, голубоглазая и
блондинка. Руководитель тренинга заявил, что все три диплома, полученные
казнимой в трех престижных вузах, ни черта не стоят, потому что достались ей
даром : «по наследству, генетически». В конце экзекуции несчастная уже не могла
стоять, она сидела и рыдала.
...Ой, я совсем забыл, мою книгу могут читать совсем молодые люди, не
знающие, кто такие хунвейбины. Даю справку. Во времена китайской Великой
культурной революции под руководством мудрого вождя Мао Цзэдуна было воспитано целое
поколение молодых фанатиков, которые смело критиковали всех недопонимающих
идеи Великого кормчего. Китайский журналист Лю Сумэй так описывает это
замечательное время:
«В 1966 году мне было 14 лет, и я был "красным маленьким солдатом" - хун-
сяобином. Я жил тогда на юге Китая, в народной коммуне Дапин, недалеко от
города Наньпин в провинции Фуцзянь. Лозунги Мао о разгроме "всякой нечисти" и
"буржуазных элементов" докатились и до нашей деревни. Во исполнение решений
Великого кормчего партийный секретарь нашей коммуны и ее административный
состав подверглись "публичной критике": хунвейбины водили их по деревне в
больших колпаках и с табличками на шеях... В деревне жили тогда всего несколько
сот человек, но появилась собственная организация хунвейбинов - "боевой
отряд" со своим командиром. От их террора погибли как минимум двое. Бывшего
помещика хунвейбины забили ремнями, а бывший гоминьдановский староста
повесился , не выдержав травли. Я и мои сверстники очень завидовали хунвейбинам...»
Возвращаемся к нашим баранам. Точнее, бараншам. Или баранкам? В общем, к
феминисткам, а также к социальным практикам современной Америки.
Вот другой пример тренинга чуткости - чуткости к секс-меньшинствам. В Кор-
нельском университете всех преподавателей загнали на пидорскую
политинформацию и заставили смотреть порнофильм, как голубые трахаются. При этом тех, кто
морщился, фотографировали - чтобы выявить неблагонадежных и впоследствии с
ними плотно поработать или вовсе уволить, если в результате дальнейших
тренингов на их лицах при просмотре гей-порно так и не будет появляться улыбка.
В университете Пенсильвании в аудитории разгорелась дискуссия о проблеме
рабства. Черные студенты неистовствовали. Чтобы утихомирить публику,
профессор сказал, что не только черные являются бывшими рабами - белые тоже (см. ,
например, восстание Спартака). Это была оплошность! Через несколько дней
негры толпой завалились к профессору и потребовали извинений. Он извинился.
Показалось мало. Через три месяца Лига черных студентов потребовала уволить
расиста из университета. Университетское начальство на два месяца отстранило
профессора от занятий и отправило его на промывку мозгов - посещать тренинг
чуткости. На сей раз - расовой3.
3 Эта тема очень остра в США, но даже в более «белой» Канаде в 1998 г., в
университете Китченера, когда один преподаватель провел исследование по успеваемости
студентов разных стран - его публично затравили, уволили и лишили возможности работать в
университетах. В канадских университетах очень много студентов из Юго-Восточной
Азии, но есть и из Африки. Последние показали самую низкую успеваемость. По
телевизоры показывали черных студенток, возмущенных этим исследованием.
На каждого преподавателя, который в аудитории не проявляет «необходимой
чуткости», пишется донос, и бедолага отправляется на промывку мозгов. Стоит
профессору при чтении лекции быть уличенным в использовании «нечуткого
языка», как администрация по сигналам студенток вызывает «бесчувственного» на
ковер и требует от него посещения тренинга. Отказ от издевательств равносилен
увольнению. Причем увольнению с волчьим билетом, поскольку больше нигде в
Штатах устроиться человеку не дадут: «нечутких» на работу не берут - не
позволят феминистические организации, которые отслеживают судьбу изгоев почище
полиции.
Аналогичные тренинги существуют, естественно, и для выхолащивания мужчин.
Там мужчинам в течение нескольких часов в доступной форме объясняют, кто они
есть на самом деле - ленивые похотливые самцы, подсознательно стремящиеся к
насилию над женщинами и собственными детьми. С многочисленными примерами.
Потом задают контрольные вопросы для проверки усвоенного. Ты понял, что ты
скотина, животное? Нет, ты понял?.. Повтори!..
Ботиночки
- Старик, ты чем сейчас занимаешься? Ты, я слышал, ушел из «Огонька», -
спросил меня мужчина, самец, угнетатель, эксплуататор Юрий Нефедкин, мой
студенческий друг.
Мы встретились возле выхода из сетевого продмага капиталистического
образца, где я покупал винца сухого красного и мяса парного свиного - специально,
чтобы покормить друга своего старинного, времен советских, непростых. Мы
договорились встретиться аккурат у выхода из магазина. Цель: я посажу друга
своего старинного в автоматический мобиль корейского производства и свезу к
себе домой. Где произведу с ним распитие вышекупленных напитков, после чего
передам ему ботиночки.
Новые совсем ботиночки 35-го размера. Мой сын так и не успел их ни разу
поносить - вырос. А у Бена (студенческая кличка Юры) сын младше, ему должны
аккурат впору прийтись. А если не в пору, Бен знает, куда ботиночки пристроить:
- У меня соседка - мать троих детей. Мал-мала... Я ей всегда отдаю одежду -
целые вороха, из которых мои дети выросли. Она радуется страшно, потому что
купить не может. Одинокая баба, без мужика. В церковном хоре поет.
- Это она зря. Боженька ботиночки с неба не сбросит. . . Он же не
«угнетатель». Хотя и Патриарх...
- Короче, не пропадут твои ботиночки, - сказал Бен. - А чем все-таки ты
сейчас занимаешься? Ты же ушел из «Огонька».
- Ушел. Журнал изменился - повернулся лицом к потребителю, а мне неохота
писать про то, как правильно выбрать ботинки. Я их лучше тебе отдам...
Поэтому сейчас сижу и труд пишу. Угадай, про что.
- Ну?
- Про феминизм.
- О-о. Страшное дело. Мой... не знаю уж, кем он там мне приходится, - в
общем, муж сестры моей жены... Это кто?
- Да пес его знает, я тоже никогда не понимал всех этих деревенских кличек
- «шурин-деверь-сват-кум»... Ну и чего он?
- Фамилия его Г-ров, только ты не пиши фамилию, я тебя умоляю. Он известный
в Америке ученый-биолог, работает по проблеме рака.
- Это у которого были судебные проблемы с соседями из-за того, что он забыл
газон возле дома постричь?
- Да. Но это давно было. А вот недавно он опять в историю влип. По своей
европейской привычке сделал комплимент одной коллеге - назвал ее красивой. А
эта тварь оказалась феминисткой и подала на Г-рова в суд. Типа обиделась.
- Вот сука!
- Не то слово! Бедный Г-ров как ни извинялся, как ни говорил, что вовсе не
то имел в виду, что вовсе она не красивая, а, напротив, страшная... Ничего не
помогло - присудили ему штраф, и еще на адвокатов потратился.
...Потом мы сидели на кухне, жрали мясо, как все дикие самцы, запивали его
вином агрессивного красного цвета и продолжали сексистские разговоры.
- Как ты думаешь, - спросил меня Бен. - Отчего эти феминистки такие
осатанелые?
- У них проблемы гормонального и интеллектуального плана. Но к гормональным
проблемам я перейду в четвертой части, а мы сейчас пока что находимся в
третьей. Не гони лошадей, наливай...
Два озверевших от женской крови насильника-угнетателя сидели, попивая
винцо, а в небе над ними летали Туполевы и Илюшины; с потолка светил нитью
накаливания Эдисон; на электрической плите грел пищу Фарадей; рядом на стенке,
ожидая вызова, висел Белл; под окном ждал своего хозяина Форд с Дизелем; где-
то за стенкой чуть слышно играл Моцарта трехпрограммный Маркони; в шкафу
среди прочих висело старое платье жены а-ля Версаче, отстроченное Зингером; в
морозильнике Линде ждала своего часа запотевшая бутылка Менделеева; на
табуретке рядом лежал первопечатник Федоров; за окошком радовался потеплению
Цельсий... Весь мир, куда ни глянь, был наполнен насилием и угнетением. И
все, все, что напридумывали насильники, было направлено исключительно на одно
- на угнетение женщин. Даже стиральные и посудомоечные машины. Даже
профеминистические законы, принятые патриархальными угнетателями в последние
десятилетия , и те были направлены целиком на скрытое угнетение женщин.
...Доколе стонать им под тяжким игом?!..
Уже прощаясь и выходя с детскими ботиночками на лестничную клетку,
угнетатель , изверг, раздувшийся от женской крови суперклоп, садист и насильник Бен
указал пальцем на перила лестничной клетки.
- О, мои профили!
Дело в том, что Бен - один из восемнадцати самых известных в России
калибровщиков валков на станах горячей прокатки. Кругом, куда ни глянь, вы можете
увидеть его работу - по калибрам, которые он рассчитывает, производится
арматура, уголок, строительный швеллер, лифтовая направляющая в лифтовой шахте
вашего дома...
- Вот, - Бен огладил пальцами квадратные в сечении, тонкие прутки, идущие
вдоль лестницы. - Чувствую, калибры на валках уже немного сработались -
радиус закругления гуляет.
- А как ты отличаешь свой квадрат от прокатанного на другом заводе?
- Квадрат катают еще на Магнитке, например. Но магнитогорцы делают квадрат
с острыми углами - это их фирменный знак. А я решил задать радиус, потому что
профиль с радиусом легче потом приваривается... Вот это тоже, кстати, мой
профиль, - Бен также любовно огладил рукой более толстый квадратный пруток,
идущий перпендикулярно ступенькам и улыбнулся. - Тоже с радиусом.
...Доколе, спрашивается?!..
Весь мир насилья мы разрушим!
Продолжаем... Не только науку и язык, но и все современное искусство нужно
подвергнуть коренной ревизии, ибо оно, будучи порождением Патриархата,
является лишь сублиматом, то есть выражает «задыхающийся кровожадный гнев
насильника , неспособного осуществить свое намерение».
...В одном из американских университетов женщину, преподавателя английского
языка, из-за недостатка места в главном корпусе перевели в соседний - корпус
искусств. В новой аудитории среди прочих висела репродукция знаменитой
картины Гойи «Обнаженная Маха». Училка английского была молодая, свежеиспеченная.
А картина висела там уже 40 лет. Преподавательница, увидевшая эдакую непри-
стойность, потребовала от руководства удалить «сексистскую» картину. Надо
отдать руководству колледжа должное: какое-то время оно сопротивлялось,
феминистке предлагали компромисс, - например, повесить рядом какого-нибудь голого
мужика.
Но феминистка обратилась в «ревком» - комитет Заботы о женщинах, и
председательша комитета выдала следующее заключение, послужившее для администрации
школы прямым идеологическим приказом: «Эти и подобные старые картины служили
раньше, когда еще не было «Плейбоя», в качестве порнографии. И я не думаю,
что наше общество может мириться с изображениями, подобными этим».
И американское общество - уже практически полностью феминизированное, -
конечно , не потерпело. Картина была снята. Идеология победила «неправильное»
искусство. И не только искусство...
Из-за того, что семья, по мнению социал-феминисток, также есть явление
реакционное, искусственное, придуманное мужчинами, брак должен быть разрушен.
Или, во всяком случае, в нем не должно быть места мужчине. Отсюда - оголтелая
пропаганда лесбийской любви, требование узаконить лесбийские браки (лично я
не имею ничего против этого) и требование разрешить семьям лесбиянок брать на
воспитание детей из приюта (и против этого я, как либерал, не спорю).
Я спорю с другим: оголтелым феминисткам воспитывать детей из приютов ни в
коем случае нельзя. Иначе получится такая трансляция ненависти через
поколения, что лет через 20 мало никому не покажется. Тысячи валери соланас выйдут
из розовых феминосемей.
Достаточно уже тендерных факультетов при каждом университете, достаточно
феминистических кружков, огромных кип подрывной литературы, Национальной
ассоциации тендерных исследований... Кстати, о Национальной тендерной
ассоциации. Она давно требует введения в учебные программы лесбийских и
гомосексуальных курсов. И такие курсы вводятся. В Вашингтонском университете
преподавательница, раскорячившись на стуле, учила юных, только что завербованных
феминисток мастурбировать, вещая, что мастурбация, конечно, дело для победы
феминизма нужное, почетное, но для ласк клитора предпочтительнее всего, тем не
менее, «женский язык, именно женский».
В итоге американские университеты превратились в. . . Вот как описывает, во
что именно, проклятый реакционер Борк: «Молодой человек, которого я знаю,
пошел в Американскую ассоциацию юридических школ в Вашингтоне - традиционное
место для желающих обучаться работе. Он вошел в холл и проследовал к комнате,
помеченной как "Женская гостиная". Сквозь открытую дверь он увидел молодых
женщин, пьющих кофе и дружественно беседующих друг с другом. Следующая
комната называлась "Гостиная меньшинств4... Он обошел все вокруг и обнаружил, что
там не было комнаты, куда бы он мог зайти. Он и другие белые мужчины стояли в
холле, пока не началось интервьюирование. Другой мой знакомый, обладающий
обилием прекрасных характеристик из Гарвардского колледжа и Юридической
школы, соревновался за рабочее место с лесбиянкой мексиканского происхождения,
которая закончила юридическую школу много ниже среднего уровня. И именно она
в итоге получила работу».
Работу лесбомексиканка получила только потому, что за нее попросили
одновременно: ассоциация лесбиянок, ассоциация мексиканок и еще какая-то хрень.
...Каждая правоверная и правильно обученная феминистка во всех поступках
мужчин обязана видеть агрессию и покушение на ее девичью честь. А поскольку
один из действующих лозунгов современного феминизма «слово - тоже
изнасилование» (тезис выдвинут феминисткой Катарин Мак-Киннон), нужно внимательно
следить за словами и действиями самцов.
Пенсильванский университет. Юная феминистка надевает короткую юбку, выше
которой уже пупок начинается, и идет по кампусу. Мужчины косят глазами, но
сдерживаются. Кажется, охота срывается. В принципе, косой взгляд на ноги -
тоже преступление, но наша сучка не мелочится, она ждет настоящую добычу. И -
о, радость! - один из этих потенциальных насильников, проходя мимо нее,
делает комплимент. Про то, что у вас, девушка, прекрасные ноги. Попался!
Восторженный идиот тут же обвиняется в... «мини-изнасиловании».
В университете Мэриленда на «пятиминутках ненависти» юным феминисткам
объяснили, что каждый мужчина - биологически потенциальный насильник, и если
какой-то мужик до сих пор гуляет на свободе, это происходит или потому, что
органы следствия у нас пока еще плохо работают (там полно мужиков, а ворон
ворону . . .) , или потому, что он еще не успел никого изнасиловать. Но рано или
поздно непременно покусится на изнасилование.
Студентки, впечатленные этим клистиром для мозгов, решили бороться с
насилием. Они бросили жребий и выписали наугад несколько десятков фамилий мужчин
с факультета на плакат - под заголовком «Потенциальные насильники». Пусть
насильникам будет стыдно! Для начала. Потом посадим. Тем более что это просто
делается. Вот, например, как...
Американская студентка приезжает к своему одногруппнику с вещами и зубной
щеткой. Наутро они вместе мирно завтракают. Потом парень уходит, а бешеная
сучка, капая ядовитой слюной на мостовую, стремглав несется в участок с
доносом в зубах. Ее ночью изнасиловали! Парня сажают.
...Еще одного побороли!..
Подобных историй в США - тысячи. Дошло до того, что наряду с тренингами
чуткости под давлением феминисток американские университеты были вынуждены
ввести еще один идеологический предмет - симпозиумы «по предотвращению
изнасилования и сексуальных преследований».
А чему, кстати, учат студенток на факультетах ненависти, кроме ненависти?
Да, собственно, больше ничему. В своих бюллетенях устроители балагана так и
пишут:
«Мы поможем вашей дочери обнаружить степень, до которой она была в
соучастии с патриархатом. Мы поможем ей восстановить себя через диалог с нами. Она
может стать разгневанной и хронически оскорбленной. Она очень вероятно
откажется от моральных и религиозных принципов, на которых вы воспитали ее. Она
может полностью дистанцировать себя от семьи и друзей. Она может изменить
внешность и даже сексуальную ориентацию... После того как она закончит свое
перевоспитание, вы, возможно, потеряете десятки тысяч долларов и, очень
возможно, вашу дочь».
Другими словами, на этих факультетах пекут профессиональных революционерок.
Каждый год американское общество на свою голову выпускает тысячи
профессиональных женщин. И добро бы проституток, так нет - пламенных борцов. Которые
ничего не умеют, кроме как свергать преступный патриархатный режим.
Вот вам история одной из выпускниц такого факультета. Девушка
специализировалась в университете по экофеминизму (гибрид феминизма с экологизмом -
дурдом!). Получила, как у нас бы сказали, «красный диплом». И отправилась в
Вашингтон с полной уверенностью, что в этом рассаднике либерал-феминизма легко
найдет себе работу... Это нам понятно, что специалисты по экофеминизму на
хрен никому не нужны. Дуре это было неочевидно. Никакой работы она не нашла,
пополнив собой армию безработных.
Спрашивается, кто оказался виноват в том, что дипломированная
«специалистка» не нашла работы? Вы еще не догадались? Конечно, патриархат!.. Все, чему
ее учили на факультете ненависти, оказалось правдой! Вон оно - живое
угнетение! Имея два диплома, я не нашла себе работы! Потому что я - женщина!
Остается только одно - бороться. Бороться и искать, найти и не сдаваться!..
Профессиональные ниспровергатели - страшное дело.
Был такой вождь крестьянского восстания в Вандее - Шарль Кадудаль.
Здоровенный крестьянин невероятной силы и харизмы. Кадудаль поднял восстание про-
тив Великой французской революции. И успешно держался со своими отрядами,
несмотря на зверства революционных войск. Потом, когда Наполеон задавил
революцию, Кадудаль продолжал бороться - теперь уже с Наполеоном. Для борьбы нужны
средства. Где их взять? У врагов государства. У англичан, например. И вот
Кадудаль плывет в Англию вместе с роялистом де Невиллем. Плыть долго. Делать
нечего. Задумался Кадудаль. А потом вдруг угрюмо сказал своему спутнику:
«Слушай, а ведь после победы короля Людовика, он, по уму, должен был бы
арестовать нас. Потому что мы уже никогда не сможем стать кем-то иным, нежели
борцами с властью».
. . Трудно возвращаться к сохе, если ты долгое время жил более интересной
жизнью...
Перед Русской революцией в империи было полно профессиональных
революционеров. Людей без ремесла, призвание которых - разрушение строя, террор,
подпольная подрывная деятельность. И что, выдумаете, они будут делать после
революции? Да то же самое, поскольку больше ничего делать не умеют. В том числе
и поэтому Сталин развернул в стране чистку. Надо было подобрать старых боль-
шевичков - профессиональных разрушителей. Мавр сделал свое дело и стал опасен
для государства. А если бы Сталин не подобрал, подобрали бы его...
Кстати, сам Джугашвили в успешных действиях по разрушению царизма особо
замечен не был, болтался где-то на вторых ролях, ни в какое сравнение с
пламенными трибунами, буревестниками революции и публицистами-теоретиками даже не
шел. «Чудесный грузин» делал свою незаметную хозяйственную и организационную
работу. Оратор он был никудышный, трындеть на митингах, как Лева Троцкий или
Коля Балаболкин (шуточная партийная кличка Бухарина), не умел. А революции
нужны зажигающие толпу трибуны, улично-митинговые демократы. До момента
переворота. . .
Но потом становятся нужны уже совсем другие специалисты, а буревестников -
этот социальный абразив - приходится подметать. И порой подметать весьма
радикально , ибо переделать их невозможно. Поэтому выбор в постреволюционной
ситуации всегда невелик: или картечь реакции, или бесконечный хаос революции с
кровавыми реками разливанными. Как сказал кто-то из великих немецких
гуманистов : «Лучше несправедливость, чем хаос».
Пламенному Троцкому с его «перманентной революцией» никак на месте не
сиделось . Все его шилом в зад кололо - раздуть мировой пожар. И Тухачевского в
зад покалывало, фантазера... И немецкого революционера Эдуарда Бернштейна -
одного из лидеров II Интернационала, придумавшего знаменитый лозунг «цель -
ничто, движение - все»... Есть люди, для мирного строительства не созданные
абсолютно.
В Китае любовно взращенные Вождем хунвейбины вскоре тоже вышли из-под
контроля. Не хотелось им возвращаться на учебные скамьи, вставать за верстаки, а
хотелось и дальше «критиковать» врагов народа. Тот же Лю Сумэй рассказывает:
«С образованием отрядов бунтарей-цзаофаней люди почувствовали, что обстановка
изменилась... Когда волна движения достигла апогея, указаний Мао Цзэдуна уже
не слушали - повсюду были противостоящие друг другу группировки. В нашем
районе развернулась ожесточенная вооруженная борьба. К тому времени все враги
уже были разгромлены, фактически наступила анархия. Организации бунтарей
сражались друг с другом, при этом использовалось огнестрельное оружие,
самодельные танки, много народу погибло. Рядом с деревней проходила линия железной
дороги, по которой целые поезда со странствующими бунтарями-цзаофанями
направлялись в какой-нибудь город - для борьбы».
Перманентная борьба - удел и смысл жизни всех революционеров, и
революционерки-феминистки тут отнюдь не исключение. Тем более дипломированные. Что
прикажете с ними делать? Загонять толпами на утес и сметать картечью в океан?
...Ах, Америка, чисто не там, где метут. А там, где не сорят...
Солдат Джейн
Поскольку женщины в большинстве своем с трудом врубаются в математику и
физику , образовательные стандарты приходится постоянно снижать, чтобы не было
дискриминации: в соответствии с теорией равенства результата успевать по
предметам все должны примерно одинаково - и хорошие студенты, и феминистки.
С той же целью - ликвидация дискриминации - женщинами была разбавлена армия
США. Но поскольку соплей болтаться на турнике, в то время как все остальные
солдаты подтягиваются, женщинам было обидно, командование было вынуждено
снизить стандарты физподготовки.
«В испытаниях на физическую пригодность очень немногие женщины смогли даже
один раз подтянуться на перекладине, - анализирует ситуацию Борк, - так что
Военно-Воздушная Академия даже выделила дополнительное количество времени,
чтобы женщины могли просто повисеть на перекладине. Женщины-кадеты в среднем
в четыре раза чаще обращались за медицинской помощью в сравнении с кадетами-
мужчинами. Женщины-кадеты в Вест-Пойнте (элитное высшее командное училище в
США. - А.Н.) на полевых испытаниях получали травмы в четыре раза чаще по
сравнению с мужчинами, и 61 % женщин не смогли выполнить полный физический
тест (для сравнения - у мужчин процент невыполнивших равен 5). Во время «Бури
в Пустыне» были сообщения, что военные суда отзывались со своих миссий из-за
беременностей женщин-моряков... На авианосце «Дуайт Эйзенхауер»... было
отмечено тридцать восемь беременностей с момента захода экипажа на борт судна».
Тот же Борк приводит потрясающие случаи из жизни (и смерти) женщин в армии.
Кара Халтурин, лейтенант ВВС, погибла в октябре 1994 года. Неудачно села на
палубу авианосца. Пресекая контрреволюционные разговорчики, либерал-
феминистическая пресса заявила, что в катастрофе виноват отказ двигателя, а
вовсе не неумение женщин правильно парковаться. Однако действительность была
несколько иной...
Внутреннее расследование показало следующее: до катастрофы фиксировались
«многократные случаи ошибок пилота». И далее: «неудачные промахи Халтурин при
приземлении, чрезмерное количество исправлений и неудачное следование должным
процедурам в чрезвычайных ситуациях... в результате чего ее машина обрушилась
в океан».
За несколько месяцев до катастрофы, в апреле месяце летающая тетка уже
потерпела неудачу при посадке на авианосец. Летчицу не отстранили от полетов,
несмотря на то, что в ее личном списке аварий апрельская была уже седьмой. Не
отстранили по политическим причинам: боялись давления феминистического лобби.
В ВВС многие офицеры знали правду о причинах катастрофы, но вынуждены были
молчать, сообразуясь с политической обстановкой. Дело в том, что ранее
политруки из Комитета по женским вопросам (этот комитет возглавляет целый
адмирал !) выпустили рекомендацию: отстранять и безжалостно увольнять офицеров, не
согласных с проводимой политикой феминизации армии.
К чему приводит несогласие с «линией партии», прекрасно иллюстрирует пример
с лейтенантом Кеннетом Кархуффом. 26 июля 1994 года он был рекомендован
начальством к повышению по службе. В его личном деле можно было прочесть
следующие характеристики: «незаурядный глава департамента», «великолепный
ответственный чиновник», «неограниченный потенциал».
А через шесть недель Кеннета с треском выперли из армии. По политическим
мотивам. В частной беседе со своим командиром Кеннет обронил фразу, что его
вера (он христианин) заставляет его сомневаться в том, что женщинам
обязательно нужно участвовать в боевых действиях. Командир Кеннета решил эти
«разговорчики» такие оставлять и донес, куда надо. (А может быть, командир
подумал, что Кеннет провокатор и просто проверяет его благонадежность, вот и
донес в Комитет первым? Бог весть...) В общем, написав разгромную характеристи-
ку про «неспособность беспристрастно оценивать женщин - членов его
вертолетного подразделения», парня турнули под зад коленом. Вместе с его
христианскими взглядами.
Во время одной из войн в Персидском заливе, которые США. ведут там с
завидной регулярностью, троим боевым летчикам-мужчинам также сломали карьеры. Они
провинились в том, что пропели пародийные куплеты про президента Буша, вице-
президента Денфорта Квейла и конгрессмена Пет Шродер. Президента и вице-
президента летчикам простили. А вот за издевательство над Пет Шродер - строго
наказали. Потому что Пет - оголтелая феминистка. А бешеные ничего не прощают.
Враг у ворот
Как должен вести себя и что должен делать правитель страны, если у него
падает преступность? Я думаю, немного поскакав от радости, он должен сделать
заявление для прессы о том, что под мудрым руководством его правительства
достигнуты небывалые успехи... бла-бла-бла.
Так, наверное, сделал бы и Тони Блэр, если бы в Британии снижалась любая
преступность, кроме этой... Упал процент убийств? Прекрасно!.. Стали меньше
сажать за ограбления на улице? Мы приложили к этому большие усилия!.. Меньше
людей теперь сидит за изнасилования, чем десять лет назад?.. А вот это плохо.
Это очень плохо, потому что изнасилование в современном Западном мире - уже
не уголовщина, а политика. Ибо, согласно тезису феминотеоретика Мерилин
Френч, мужчина не может не насиловать, потому что в рамках патриархата
изнасилование - стандартный инструмент для поддержания власти мужчин над
женщинами. А во времена, когда хищнику наступают на хвост и загоняют его в угол, он
должен огрызаться и сопротивляться особенно яростно. (У дядюшки Джо была
похожая теория об усилении классовой борьбы по мере строительства нового,
справедливого общества.) В общем, борьба должна обостряться... А тут вдруг в
реальности творится нечто, в теорию не укладывающееся. Тем хуже для реальности!
Мало насильников? Искать надо лучше! Сажать надо больше! Враги - кругом!
Что было делать Блэру в такой ситуации? Он не мог призвать английских
мужчин немного поднатужиться и провести кампанию массовых изнасилований для
выполнения плана по посадкам. Но он мог пообещать феминисткам пробить закон,
который расширял бы рамки понятия «изнасилование» (например, чтобы
изнасилованием считался любой сексуальный акт с «потерпевшей», если последняя
накануне выпила спиртного с «преступником»). Мог - и пообещал.
А кроме того, требовали феминистки, нужно, чтобы еще до разбирательства, то
есть сразу после подачи женщиной заявления об изнасиловании, обвиненного ею
мужчину сразу брали под стражу. Как это происходит в демократической,
свободной Америке...
После того как тезис Мерилин Френч был принят западным обществом на ум,
законодательство в США резко повернулось к женщинам лицом. А к мужчинам - сами
понимаете... В 1997 году был принят закон «О предотвращении насилия в
отношении женщин». Он отменил в отношении данного вида преступления (изнасилование)
и в отношении данной категории населения (мужчины) принцип презумпции
невиновности .
Это произошло не сразу, а было результатом длительной идеологической
подготовки, в результате которой феминистки забили-таки в податливое общественное
сознание следующую мысль: «женщина не может врать, когда дело касается
изнасилования» . Что автоматически сняло с женщин ответственность за ложный донос.
Справедливости ради следует отметить, что не каждый донос жены
заканчивается для мужа тюремным сроком. Но та же справедливость обязывает сказать, что
многие сидят только на основании словесных обвинений.
Если заявление об изнасиловании пишет женщина против своего знакомого, ее
имя держится в тайне от прессы - здесь железно действует принцип анонимности
жертвы. Который, разумеется, не распространяется на «преступника» - его имя
пресса может полоскать с момента предъявления обвинения вплоть до суда. Если
на суде выяснится, что донос был ложным, значит, ему повезло. Клеветница же
не несет за свой навет никакой ответственности: она просто ошиблась,
перепутала. Тем паче, что перепутать-то легко: мы ведь помним, что «слово - тоже
изнасилование»...
Поскольку презумпция невиновности не действует, сразу после сигнала в
органы мужчина лишается прав проживания в собственном доме и не может подходить к
жене и детям ближе, чем на энное количество метров. По сути человека
выбрасывают на улицу. Где он и должен обитать в течение нескольких месяцев до
рассмотрения его дела по существу. Причем по вышеупомянутой причине (отмена
презумпции) именно ему придется доказывать в суде, что он никого не насиловал.
Правда, у человека есть выход - признать себя виновным. Тогда он
автоматически получает разрешение жить со своей семьей, ему разрешают вернуться в
свой дом, но, поскольку «виновный» должен быть наказан, его обязывают пройти
«курсы перевоспитания» - полный аналог университетских тренингов чуткости,
только длятся они несколько недель. После курсов в течение года он будет жить
под особым надзором полиции. Причем во время этого «испытательного срока»
достаточно одного звонка в полицию от жены, как мужик автоматом оказывается в
тюрьме.
Такая практика применяется в некоторых штатах США, в Канаде, Австралии и в
Новой Зеландии.
Надо ли говорить, что в этих условиях телефон стал для жен одним из средств
диктата над мужьями. Один звонок - и ты на улице или за решеткой: в некоторых
штатах, например в Калифорнии, арест мужа следует сразу за звонком жены
автоматически, причем законодательство (принятое под напором феминисток)
сконструировано так, что после заявления о насилии дело закрыть нельзя, даже если
женщина сама захочет снять обвинения. Поезд ушел: обвинения дальше
поддерживают уже «компетентные органы».
Феминистки советуют женщинам после акта насилия разводиться, после развода
дети и дом остаются у женщины. Мужчине же достается только право выплачивать
закладную за дом и платить алименты. Причем платить их он будет, даже если у
супругов нет детей, - жене до конца ее жизни: чтобы в результате развода она
не почувствовала ухудшения своего материального положения.
При такой системе разве удивительно, что брак становится совершенно
невыгоден мужчине? И разве удивительно, что некоторые особо реакционно настроенные
«угнетатели» осмеливаются полагать, будто феминизм разрушает семью, заставляя
многих мужчин просто отказываться от повторного (или даже от первого, если
они в состоянии учиться на чужих ошибках) брака?
Изнасилование
со взломом
Такер Карлсон - хозяин небольшой кабельной телевизионной компании «всегда
был уверен, подобно каждому журналисту, что все сексуальные скандалы
коренятся на правде. Вы, возможно, не совершали именно того, в чем вас обвиняют, но
кое-что вы все равно совершили».
Однако жизнь заставила правоверного англосакса, с сочувствием относящегося
к феминизму, пересмотреть свои позиции. В 2001 году некая женщина, которую он
никогда в жизни не видел, обвинила его в изнасиловании, которое произошло в
городе, где он никогда в жизни не был. Израсходовав на адвокатов 14 000
долларов, Такер доказал свою правоту. Выяснилось, что женщина - сумасшедшая.
Америка - это такая свободная, демократическая страна, где каждый псих име-
ет право подать на вас в суд и обвинить в изнасиловании. Если вы, конечно,
мужчина, а он - женщина.
Известный журналист Джон Фонд был арестован по обвинению в домашнем
насилии . Громкая была история. Сломавшая человеку жизнь. Раньше Фонд писал статьи
для престижного «Уолл Стрит Джорнал», но оттуда его выперли сразу после того,
как против Джона были выдвинуты обвинения: в солидном издании не могут
работать враги народа. Теперь Фонд работает в небольшом заштатном журнальчике...
Надо ли говорить, что суд он выиграл? В его случае обвиняющая сторона также
оказалась сумасшедшей. Под психическую или бешеную в Америке каждый может
попасть . И жизнь будет сломана безвозвратно.
Впрочем, феминисток сломанные мужские судьбы не пугают. Потому что мужчина
- имманентно виновный. Как заметила феминистка Катарин Коминс: «Мужчины,
несправедливо обвиненные в изнасиловании, все равно получают заслуженный урок».
Уильям Гетерингтон попал в тюрьму Мичигана за изнасилование бывшей жены.
История простая: Уильям развелся, уехал, через некоторое время вернулся, они
с женой решили помириться и имели чудный секс. После которого женщина, как
это часто бывает в Америке, кинула заяву, и мужа арестовали. А потом и
посадили, потому что на суде он не смог доказать факт согласия жены на секс.
Никаких следов сексуального насилия, кстати, в ходе предварительного следствия
зафиксировано не было. Но, видимо, поскольку «гетеросексуальный секс - это
всегда насилие над женщиной» (Мак-Киннон), Уильям обозревает небо в клеточку.
В том же Мичигане студент университета на одном из компьютерных форумов
позволил себе высказаться в том смысле, что «обвинение в изнасиловании на
свидании может быть ложным». Я не знаю, подписался ли он полным именем вместо
ника или его вычислили, но со стороны деканата последовало строгое
предупреждение о возможном наказании наглеца, поскольку его высказывание было не чем
иным, как «дискриминационным преследованием женщин».
...Согласитесь, свобода слова - это здорово!..
А что это мы все про Америку да про Америку. Поехали в другие страны!
Канада. Канадский Верховный суд в своих прогрессивных изысках не отстает от
американского. Взял и пересмотрел законы о непристойностях - с глубоким
реверансом в сторону феминизма. Теперь все, что кажется феминисткам
несоответствующим их человеконенавистническим идеям, можно объявить непристойным. С
последующим запретом, разумеется.
Канадский Верхсуд так теперь определяет непристойность: любой материал,
который «подчиняет, деградирует и дегуманизирует». Несколько расплывчато, зато,
на случай неясности, экспертов среди феминисток - хоть отбавляй.
После принятия этого вердикта, уже не обращаясь в суд, канадские феминистки
своей волей запретили проведение конкурса «Мисс Канада». Комиссары в юбках
снимают с эфира «сексистские» ролики, ищут врагов в офисах. Как пишет
умеренная феминистка Бэббит Фрэнсис, «любая шутка может быть опасной. Если мужчина
в офисе рассказывает шутку, и какой-то женщине шутка не нравится, у него
будут проблемы. Но если он, стараясь избежать этих проблем, рассказывает шутку
шепотом на ухо своему товарищу, у него и в этом случае будут проблемы! Потому
что его действия привели к созданию "враждебного рабочего окружения"... было
бы лучше, если бы он вообще избегал появления в офисе и оставался дома,
заботясь о младенцах».
Австралия. Мельбурн. Во время танца со своей коллегой директор местного
колледжа случайно коснулся груди партнерши.
...Подорвался...
Суд. Скандал. Бумажная пресса перемывает косточки «насильнику». «Подонка»
показывают по всем каналам. Через некоторое время он выигрывает суд. Ну,
случайно же, блин!..
Но жизнь - не кувшин, обратно не склеишь. Теперь он не директор колледжа,
работает неполный рабочий день (кто знает западные реалии, тот поймет, что
это значит), причем работает в области, никак не связанной с его прежней
профессией. Даже старая феминистка Элен Гарнер, описавшая в своей книге этот
случай, и та не сдержалась, так охарактеризовав современный хунвейбиновский
феминизм: «педантичный, лицемерный, безжалостный».
В разговоре с Гарнер ее более молодая коллега по движению следующим образом
откомментировала этот случай:
- Да, парень не заслуживает того, что с ним случилось. Он невиновный, но он
платит за других мужчин, которые не попались. Забавно - иногда невиновный или
наполовину виновный платит за то, что сделал другой.
Снова Мельбурн. Май 1996 года. Сотрудница банка (бешеная, а может, просто
карьеристка) пишет донос о гнусных сексуальных преследованиях со стороны
своего начальника по службе. Он-де вслух делал громкие замечания сексуального
характера в ее адрес.
Первое заседание суда. Судья - женщина (эта уж точно бешеная). Выходит
первый свидетель. Не подтверждает фактов подобных разговоров в офисе.
Выходит второй свидетель. Не подтверждает фактов подобных разговоров в
офисе.
Выходит третий. Не подтверждает.
Четвертый. Не подтверждает.
Пятый. Не подтверждает.
Шестой. Не подтверждает.
Седьмой. Не подтверждает.
Судья выносит решение: виновен! А вы говорите, «басманное правосудие»...
Февраль 1997 года. Второе слушание этого дела в суде более высокой
инстанции. Все всерьез, не по-детски: 12 заседаний, на которых выступают на сей раз
уже 18 свидетелей. Ни один свидетель не подтверждает факта подобных
разговоров в офисе. Старенький судья, еще помнящий, что такое правосудие, выносит
вердикт: ну не виновен, блин, ничего не могу сделать!..
Хэппи-энд? Да, если не считать потраченных на адвокатов 50 000 долларов,
которых парню, конечно, никто никогда не вернет. А вообще, конечно, повезло.
Потому что другой австралийский судья - Пат 0!Шейн - такой непутевый приговор
никогда бы не вынес. Поскольку он феминист и не скрывает этого. Было у Пата
похожее дело. Тогда пятеро боевичек местной феминистической организации
совершили акт вандализма - испортили рекламный щит, полностью замазав его
краской. Думаете, на щите были голые бабы? Даже если бы и так, это еще не повод
«стулья ломать»... Но дело в том, что на щите был изображен знаменитый фокус
- перепиливание женщины в ящике.
«Как можно с женщиной так обращаться?!» - возмутились фанатички.
Судья их полностью оправдал, назвав преступниками... рекламщиков:
политически ошибочный плакат нарисовали.
Но все-таки Австралия, как ни тужится, за Америкой пока угнаться не может.
США - бесспорный законодатель феминистической моды. В 2002 году Верховный суд
Калифорнии постановил, что изнасилованием может считаться даже тот половой
акт, на который женщина дала ясное и недвусмысленное согласие. Если только в
течение коитуса женщина вдруг «передумает».
Вот вам история о Ромео и Джульетте на современный американский лад. Джон и
Лаура - ровесники, им по 17 лет. Как и положено детям в их возрасте, они
занялись сексом. На сугубо паритетных началах. То есть она четко и
недвусмысленно , как того требуют американские законы, сказала «да».
Но уже в процессе Лаура обронила следующую фразу: «Я должна идти домой».
Как установило следствие, после этой фразы половой акт продолжался еще 90
секунд (любопытно все же, как они это установили?)
Итак, парню 17 лет. Период гиперсексуальности. Он в процессе. Она говорит
загадочную фразу о том, что должна идти домой. Может он остановиться? Или
хотя бы просто понять эту фразу - которая абсолютно «не из процесса»?
«Я должна идти домой».
Когда? Кому должна? Зачем?
Да он и не против, собственно говоря. Иди! Вот только закончим сейчас. . .
Минута-другая ничего не решают. Куда спешить-то? Чего у тебя там дома -
молоко убежало?
...Парня посадили, как вы поняли...
Ну ладно, а если бы она сказала, что ей надо покрасить потолок?
Они трахаются. Она: «Мне надо покрасить потолок». Как ему действовать в
такой ситуации, чтобы не посадили? Бежать за краской?
А если она перед самым его оргазмом вдруг говорит четкое и недвусмысленное
«нет»? Сколько в такой ситуации ему дается секунд, чтобы остановиться? Пять?
Три? Одна? Спуск!..
Когда эту ситуацию попросили прокомментировать известную журналистку Кэтлин
Паркер, она написала: «...кастрация Американского мужчины близка к
завершению, и посыл (Верховного суда Калифорнии) вполне очевиден: что бы мужчины ни
делали, они всегда будут виновны. Как правильно выразил дух нашего времени
15-летний друг моего сына: "Женщины - хорошие, мужчины - плохие". Джон не был
виновен в изнасиловании; он виновен лишь в том, что он - мужчина. Если бы я
была парнем, я подыскала бы для себя другую страну».
Как им
это удалось?
Ну, действительно, как этим бешеным удается подминать мир под себя?
Распространять свое бешенство, как инфлюэнцу - воздушно-капельным путем? Может
быть, с помощью постоянно брызжущей слюны?
Нет, товарищи. Также как ленинцам - с помощью прессы. Либеральной,
демократической прессы. Американская интеллигенция, окопавшаяся в ней, с восторгом
воспринимает любые идеи, направленные на разрушение старых, отживших,
патриархальных , реакционных устоев.
Один из феминотезисов, проштампованных прессой в американских мозгах:
«Семья для женщины - самое опасное место». Для продвижения этого идеологического
слогана феминосектантки:
а) ведут спецпропаганду;
б) используют как придуманную ими самими статистику (см. следующую главку
«Сосущие из пальца»), так и статистику, искусственно организованную.
Разберемся по порядку.
а) Спецпропаганда
Как можно доказать то, чего нет? Спросите у Геббельса. Был бы жив министр
рейхспропаганды, он бы на пальцах объяснил. Но поскольку доктор Йозеф давно
покинул наш лучший из миров, обратимся для ответа на этот вопрос к опыту
американских бешеных. (Не спотыкайтесь, пожалуйста, каждый раз об это слово. Не
стоит думать, будто, называя радикалок половой борьбы «бешеными», я хочу их
обидеть. Нет, «бешеные» - никакое не оскорбление, а политический термин из
истории Великой французской революции. Так называли очень-очень преданных
своим идеям революционных борцов. Ну, вы понимаете...)
Итак, как дать понять нации, что ее просто захлестнуло семейное насилие, то
бишь - перевожу для ясности - насилие мужчин над женщинами? Элементарно:
нужно часто и односторонне рассказывать об этом в газетах. Всегда о насилии
мужей над женами и никогда - наоборот. Если бы в газетах писали только об одних
похолоданиях, совершенно игнорируя повышения температуры, через пару лет на-
селение было бы убеждено: глобальное потепление - миф, мир стоит на пороге
ледникового периода.
Но частота рассказов и односторонность - еще не все. Для правильного
приготовления блюда по имени «пропаганда» необходимо строго соблюдать рецептуру. А
именно: ни в коем случае не добавлять приправу по имени «детализация». И
непременно добавить усилитель вкуса по имени «обобщение».
То есть ни в коем случае нельзя писать, что в 96 % случаев смертным боем
бьют своих жен социальные низы - алкоголики, негры, латиносы, психически
больные, нелегальные иммигранты, безработные. Во-первых, это неполиткорректно
по отношению к убогим и нуждающимся в защите, а во-вторых, не отвечает
поставленной задаче. Поэтому писать надо не «безработный афроамериканец», а
«мужчина». Цвет мужчины не должен быть упомянут ни в коем случае. И тогда
все, что творят цветные маргиналы, мы перетянем на всех мужчин, в том числе
на целевую группу - белых преуспевающих американцев. Что и требовалось
доказать .
Далее. Если описывается какое-то преступление, то вместо слова «преступник»
нужно писать «лицо кавказской национа...» ой, простите, это я чего-то не из
той оперы... нужно писать «мужчина». Запомнили? Не «преступник», а «мужчина».
И тогда слово «преступник» будет ассоциироваться у читателя со словом
«мужчина» . Преступник - это мужчина. Не женщина.
Далее. Как отмечают непредвзятые исследователи, по правилам феминопропаган-
ды в одной статье (одном интервью) ни в коем случае нельзя смешивать темы - и
в особенности темы семейного насилия и лесбийских браков. Потому что в
гетеросексуальных парах избиения встречаются в пять раз реже, чем в лесбийских.
Если это всплывет, будет подорвана пропаганда целого идеологического крыла
феминизма. Своих гасить нельзя, мы - одна банда, и враг у нас - общий...
Далее. Если в статье идет речь об описании ситуации вообще, например, в
аналитическом материале про семейное насилие, то, описывая жертвы, к слову
«женщины» полезно добавить «и дети». Мимоходом. Так оно сильнее сработает.
Однако сильно педалировать детскую тему ни в коем случае не стоит, поскольку
известно, что матери бьют детей в три раза чаще, чем отцы.
Известная феминистка Робин Морган - Геббельс в юбке - так объяснила генезис
феминистической пропаганды: «Я думаю, что демонизация и очернение мужчин в
средствах массовой информации - достойный и стимулирующий политический акт,
потому что угнетенный класс имеет право на классовую ненависть к своим
угнетателям» .
Ясно, что подобная массированная пропаганда не могла пройти бесследно.
Успех пропаганды определяется по реакции общественного мнения. Вот пример такой
реакции: несколько лет назад законодатели Вирджинии решили поместить в
брачных свидетельствах, выдаваемых тамошними ЗАГСами особую надпись,
предупреждающую, как на сигаретных пачках, о вреде курения. Надпись в брачном
свидетельстве должна была предостерегать молодых мужей о недопустимости насилия
над только что приобретенными женами. Потому что самое опасное место для
женщины - не Гарлем ночью, а собственный дом. А главный тиран - муж.
б) Особая статистика
Кажется, Марк Твен писал, что есть три вида лжи: просто ложь, наглая ложь и
статистика. Он жил давно, а то бы непременно внес в реестр четвертый вид лжи
- феминистическую статистику. Как она приготовляется?
Во-первых, в основу артикулируемых феминистками цифр ужасающего семейного
насилия ложатся признательные показания самих мужчин. Признание - царица
доказательств, помним, да?.. Как вариант: вместо актов насилия феминистками
учитываются звонки о них - все звонки в полицию от женщин с сообщением о
насилии. Хотя почти 90 % подобных звонков - вовсе не сообщения об изнасиловани-
ях или избиениях, а извещения о ссорах без применения физического насилия
либо способ побольнее отомстить мужу.
Во-вторых, анонимные опросы. Тут есть где разгуляться - можно выбросить за
ненадобностью из опросных листов сведения о пострадавших при семейном насилии
мужчинах (их практически столько же, сколько пострадавших женщин) и оставить
только сведения о пострадавших женщинах. А еще проще вообще не вписывать в
анкеты подобные «политически ошибочные» вопросы - о насилии женщин по
отношению к мужчинам. Мужчин спросим в анкетах, как часто они избивают своих жен,
женщин - как часто их избивают мужья.
Третье. Сведения из «бабоубежищ». Есть в Америке такой общественный
институт - убежища для женщин, подвергшихся мужскому насилию. Бабоубежища делают
деньги на избитых женщинах, и чем большее число женщин считаются избитыми,
тем лучше для бабоубежищ. Кроме того, поскольку бабоубежища предназначены
только для женщин, пострадавших от мужчин, ясно, какая у них может быть
статистика . И какой быть не может...
Вот удивительный пример того, кто попадает в статистику жертв. Представьте
себе ситуацию. Жена в присутствии мужа рассказывает посторонним, как она
наставляет мужу рога. Чтобы не слушать этого, муж... нет, не бьет ее по чану, -
просто, не в силах слушать такое, он выходит из комнаты.
В результате женщина проходит по феминистической статистике как жертва
насилия , ибо муж «игнорировал ее». Это случилось в Америке. А вот как ведут
подсчеты в Австралии...
Три-четыре года тому назад подогретое темой домашнего насилия правительство
Австралии провело специальное исследование. В котором сделало примечательные
выводы: отныне домашним насилием над женщиной считается не только битье и
угроза оружием, но и «оставление оружия в доступных местах», причем в понятие
«оружие» включаются «стартовые и игрушечные пистолеты».
В другом подобном же австралийском исследовании был сделан следующий вывод:
под понятие «насилие над женщиной» должны подпадать случаи, когда мужчина не
разрешает женщине воспользоваться машиной или просто указывает ей, куда
ехать. Также считается насилием, если мужчина возмущается, что жена слишком
долго болтает по телефону, в результате чего приходят огромные счета.
Теперь, я думаю, не нужно спрашивать, откуда в австралийской статистике
данные о том, будто каждая третья женщина является жертвой «домашнего
насилия» .
И в американской тоже... Радикальные феминистки рекомендуют считать
изнасилованием не только словесные оскорбления (а уж тем более шлепки, тычки и
пощипывания) , но и общее доминирование мужчины в семье. В том числе
интеллектуальное . Потому что интеллект - это самцовость, а самец - насильник. Так что
если вам, женщина, захотелось покапризничать, или проявить эмоции, или
предложить милую глупость, а он в ответ отхлестал вас по мозгам железной логикой,
которой вы не могли воспротивиться, - смело звоните в полицию: вас поимели!
Чему здесь удивляться, если директор Института домашнего насилия в США Ле-
нор Уокер пишет: избитой считается любая женщина, «если она чувствовала, что
была психологически или физически избита своим мужчиной».
Вот реальная история. Женщина запустила в голову мужа стаканом. Потом
ударила его стулом. Он пальцем ее не трогал. Ленор Уокер считает, что в этой
истории женщина является прямой «жертвой домашнего насилия», поскольку ее
агрессия была спровоцирована мужем: он «игнорировал ее и работал допоздна,
чтобы продвинуться по служебной лестнице».
Вот еще одна поразительная история. Женщина Пэгги Сэйз решила убить мужа.
Днем она сходила в тир - потренироваться в стрельбе. Вечером пристрелила
мужа. Ночью отправилась на дискотеку. Директор института домашнего насилия,
которая защищала в суде Пэгги Сэйз, полагает, что Пэгги должна проходить по ка-
тегории жертв домашнего насилия. Потому что если муж убивает жену, он в этом
виноват, а если жена убивает мужа, в этом тоже виноват он.
Вот что сказала о сложившейся ситуации президент Ассоциации адвокатов штата
Массачусетс Элайн Эпстейн: «Стало совершенно невозможно эффективно
представлять интересы мужчины, против которого было сделано голословное обвинение в
домашнем насилии».
Еще одна модная тема в США. - инцест. Поскольку из теорий феминизма следует,
что все мужчины - насильники, имманентно присущее им насилие должно
распространяться и на детей. В совокупности с патологической любовью американцев к
фрейдизму данная теория привела к весьма масштабным сумасшествиям. Отсюда,
кстати, и все эти страшные уголовные законы и кампании против детской
порнографии .
- Там у них без этого теперь никак, - рассказывала мне американская
гражданка российского производства Мария Решетникова. - Обязательный номер в
программе. Если у дамы в жизни что-то не получается, значит, отчим в детстве
где-то не там пальчиком невзначай дотронулся. Детская психическая травма...
Возникла целая индустрия психотерапевтов-экзорцистов, которые за немалые
деньги сеанс за сеансом погружают клиентов в прошлое, почти в младенчество,
заставляя вспоминать то, чего не было и что хоть мало-мальски напоминало бы
инцест - сексуальные поползновения родителя по отношению к чаду. Вспомнила -
сеанс прошел успешно! Вот откуда у тебя все проблемы! Не вспомнила - еще
поработаем, придется раскошелиться на несколько дополнительных сеансов...
На самом деле статистически проблема инцеста еще менее актуальна, чем
проблема домашнего насилия. Процент инцестных отношений в обществе не намного
превышает процент каннибализма. Но американцы, запуганные пропагандой, этого
не знают. Им кажется, что инцест - кругом. И этим стали пользоваться... Когда
женщина, решая свои внутрисемейные проблемы, звонит в полицию по поводу
домашнего насилия, у нее есть два варианта вранья: она может сказать, что
насилуют (бьют) ее, а может - что детей.
Если про добропорядочного гражданина вдруг распространяется слух, что он
насилует собственных детей, он может сразу пускать себе пулю в лоб. Потому
что вокруг оклеветанного человека тут же образуется страшный вакуум. Человеку
просто некуда идти. Множество американцев, не дожидаясь оправдательного суда,
просто не выдерживают общественного прессинга и кончают жизнь самоубийством.
Кстати говоря, число мужчин, покончивших жизнь самоубийством после подобного
обвинения, значительно превышает число женщин, покончивших жизнь
самоубийством после реального изнасилования.
Я не удивлюсь, если вскоре на стенах будут появляться надписи «Встретишь
феминистку - убей ее!»
Карфаген должен быть разрушен.
Сосущие
из пальца
Впрочем, большой нужды изготавливать искусственную статистику у бешеных
нет. Можно просто придумывать цифры. Работает не хуже.
Если внимательно присмотреться к американской прессе, видно, что из статьи
в статью, из программы в программу гуляют одни и те же феминистические цифры-
пугалки. Непонятно откуда взявшиеся. Феминистическая пропаганда использует их
по сотому разу в соответствии с принципом «повторенье - мать ученья». Одна и
та же ложь, повторенная многократно и отпечатавшаяся в сознании масс,
становится правдой.
«По телевизору сказали!..»
Вся история радикального феминизма - это (по срокам) жизнь одного поколе-
ния. Начав в конце шестидесятых исповедовать новую веру, юная девушка,
ставшая через 30 лет зрелой дамочкой, может увидеть, обернувшись через плечо, всю
историю движения.
И на некоторых эти повороты головы произвели отрезвляющее воздействие.
Некоторые отдельно взятые феминистки - прямо как когда-то Дантон - вдруг
прозревают. А вокруг уже - гильотины, гильотины...
Вот, например, Кристина Соммерс. Стряхнув с себя хунвейбиновское
наваждение, она рассказывает интересные вещи.
Соммерс: «... современный феминизм - разновидность тоталитаризма. Много
молодых женщин из феминистских клик совмещают в себе две очень опасные вещи -
упертость и неверную информацию. В своих сектах они впитывают только
катехизис угнетения - их учат, что каждая четвертая женщина является жертвой
изнасилования. . . что женщина зарабатывает 59 центов от каждого доллара,
заработанного мужчиной... что женщин особенно сильно бьют в день финала по
Суперболу на воскресенье.. . Все это - сплошные мифы...»
Насчет Супербола - точно подмечено. Это одна из самых знаменитых легенд,
рожденных в Аненербе феминизма, - будто, возбудившись от наблюдения игры в
мяч по телевизору, кровавые самцы начинают лупцевать своих жен почем зря: на
этих животных любое зрелище агрессии воздействует, как красная тряпка на
быка! . .
Откуда же взялась эта байка?
Слово Кристине Соммерс: «Несколько лет назад феминистические активистки
распространили новость, будто в день финала по Суперболу насилие в отношении
женщин возрастает на 40 %. В результате NBC даже запустила ролик, обращенный
к мужчинам, с призывом к ним оставаться спокойными... "Нью-Йорк Тайме" начала
называть этот день не иначе как "день ужаса" . Но репортер Кен Рингл из
"Вашингтон Пост" сделал то, что совершенно несвойственно современному медиа-
бизнесу, склонному к сенсациям, - он провел свое собственное расследование и
выяснил, что не существует в природе такой статистики. Сорокапроцентный рост
насилия в день Супербола - это миф».
Миф, придуманный бешеными.
И таких мифов у бешеных - целый ридикюль. К тому же фантазийному ряду
относится цифра - 150 000 ежегодно умирающих от анорексии женщин. Феминистки
озвучивают ее постоянно. Только представьте себе кошмар ситуации: каждый год в
США. от голода умирает 150 000 молодых девушек! Они изнуряют себя, чтобы быть
привлекательными для мужчин, бедняжки! Нет прощения этим извергам!
150 000 человек в год... 411 человек в день... 17 человек в час - вынь да
положь... Мор какой-то. Каждые 3,5 минуты умирает девушка, доведшая себя до
состояния бухенвальдского скелета в стремлении понравиться мужчинам.
Где все эти девушки? Ведь за пару-тройку месяцев до смерти они должны были
быть еще в состоянии, качаясь, гулять по улицам. Почему же вокруг мы видим
только толпы толстых, разжиревших на гамбургерах девок? Где же будущие
покойницы - стройные и звенящие?.. Пусть порадуют население хотя бы несколькими
выходами в свет!..
Увы. 150 000 дистрофиков умирают незаметно и тихо. По чердакам, что ли,
высыхают?
Для сравнения: в жутко автомобилизированных США. в автомобильных авариях
погибает чуть меньше 50 000 человек в год (на 250-миллионное население). В
России - 30 000 человек (на 143-миллионное население).
А тут - 150 000. От голода... То есть даже простого здравого смысла
достаточно, чтобы понять абсурдность этой картины. Но здравого смысла у
американцев мало. С цифрами у них отношения напряженные, в элементарной математике
янки не разбираются.
Реальное число жертв этого психического заболевания - анорексии - 50—100
человеке год. Но откуда все-таки взялась цифра 150 000?..
Приводит эту цифру в нашумевшей книге «Внутренняя революция» феминистка
Глория Стинен. Она переписала ее из книги Наоми Вульф «Красивый миф». А На-
оми, в свою очередь, «списала ответ» у некоей Джоан Брамберх1. Нация
троечников . . .
Ладно, а у Брамберг цифра откуда? И кто такая эта Брамберг? Тетя Брамберг -
профессиональная феминистка из Корнельского университета. Тетя ниоткуда не
списывала, тетя - ученый, она сама придумала. На пальцах раскинула...
Нет, после распальцовки Брамберг1, конечно, как полагается солидному
ученому, сделала ссылку - на Американскую ассоциацию анорексии и булемии. Но когда
туда позвонили и прямо спросили, президент ассоциации Дайана Мак-Лей пожала
плечами: нет у нас таких цифр, да и быть не может, вы сами-то соображайте
головой - сто пятьдесят тысяч! Откуда?..
...Тем не менее, цифра гуляет по миру. Толстым пожирателям гамбургеров
хочется верить в хорошее...
Я их назвал толстыми? Ох, простите. Я хотел сказать, «людям, испытывающим
горизонтальные трудности» или как оно там...
Феминистки вообще любят поразить масштабом трагедии. Помните, Клинтону его
подружки-феминистки подсунули бумажку с цифрой - 700 000 ежегодно насилуемых
женщин. Каждый час - 80 штук! . . В реальности же в середине девяностых за
изнасилования осуждалось около 10 000 человек в год. (Для сравнения: в России
примерно на четверть меньше.) Причем, что самое забавное, заявлений об
изнасиловании поступало примерно 90 000. То есть 8/9 всех «заявок на посадку»
были ложными доносами! . . То есть попасть «под раздачу» в США. можно с
вероятностью в полтора раза большей, чем под машину.
Но все-таки ценой нескольких десятков тысяч долларов, потраченных на свою
защиту, восьми из девяти «угнетателей» удается избежать тюремных нар. Именно
поэтому феминистки ратуют за расширение понятия «изнасилование». Их теории
считают изнасилованием любой половой акт между мужчиной и женщиной, даже
совершенный на добровольной основе, если перед этим женщина пила или принимала
наркотики; если мужчина склонил ее к сексу при помощи уговоров или каких-либо
посулов. Руководствуясь этими дефинициями, феминистки в последние годы
подняли годовой норматив изнасилованных женщин до числа, превышающего миллион.
Ясно, что это очередной мыльный пузырь. Но надувают эти пузыри феминистки
на деньги налогоплательщиков. Тендерные «науки», особенно исследования,
касающиеся секс-харассмента, при Клинтоне финансировались от щедрот
Департамента образования по полной программе.
В одном только 1995 году миллион бюджетных долларов был выделен на женские
симпозиумы по «самоуважению», тренинги по «тендерному равенству» и
распознаванию секс-харассмента. Любопытно, что из этого «лимона» 90 929 долларов
пошло на изучение секс-харассмента в школах (руководитель программы Нэнси
Стейн) , а 139 126 долларов ушло на программу, предложенную некоей Мзрл Фрош.
Эта «ученая» вознамерилась провести «исследования о сексуальных
домогательствах в детских садах».
Кстати, упомянутая выше Стейн уже много лет специализируется на поиске
врагов народа в школьных учреждениях и является авторицей термина «тендерные
террористы». Тендерные террористы - это учащиеся мужского пола. «Boys» на
старорежимном.
Вот еще одна история с цифрами... В ноябре 1992 года на сайте Национальной
ассоциации женских исследований появилось сенсационное сообщение о том, что
согласно последнему рапорту организации «Женский Марш» главная причина всех
родовых травм - избиения мужьями и сожителями беременных женщин.
Прочитавшая это сообщение Кристина Соммерс подивилась и решила провести
собственное расследование. Для начала она спросила знакомого педиатра, могут
ли побои, нанесенные беременной женщине, вызвать впоследствии родовую травму
у ребенка. Тот ответил, что выкидыш - могут. А чтобы травму... Никогда о
таком не слышал.
Соммерс звонит в «Женский Марш», просит копию исследования. Директриса
Морен Корри отвечает, что ни о каких подобных исследованиях слыхом никогда не
слыхивала. А журналисты уже вовсю с восторгом цитируют новый миф о зверствах
белых мужчин. Либеральная интеллигенция, состоящая, в основном, из
вышеупомянутых мужчин, восторженно хлопает очередным разоблачениям. (Революционному
террору хлопают всегда только те, кто пока еще не попал под нож гильотины, в
данном случае - обвинений в секс-приставаниях или изнасиловании.)
Результат поисков - нулевой: источника у информации нет. Все кивают друг на
друга. Опять пузырь...
В качестве примера половой дискриминации феминистки любят говорить, что
женщины зарабатывают почти вдвое меньше мужчин. У меня нет статистики на
начало XXI века, но в конце XX американские женщины на каждый доллар,
заработанный мужчиной, получали 0,8 $. То есть совсем не вдвое меньше.
«Да 2 0 центов тоже сойдет! - скажут феминистки. - Дискриминация! . .»
Нет. Никакой дискриминации. Женщины получают меньше, потому что меньше
работают. У женщин короче рабочая неделя, вот и весь секрет «неравенства».
Соотношение 1:0,8 получается при подсчете годовых зарплат мужчин и женщин,
работающих на одной работе и имеющих одинаковую квалификацию. Если же сравнить
при прочих равных зарплату почасовую, вся «дискриминация» сразу же куда-то
исчезает. Арифметика простая: меньше часов - меньше денег. Больше часов -
больше денег. Женщины предпочитают меньше денег.
...Наверное, чтобы потом был повод вопить об угнетении...
А почему мужчины занимают подавляющее большинство руководящих постов? А по
той же причине: кто больше работает, кто захватывает выходные и вечера, - тот
больше преуспевает. Женщины преуспевать не хотят.
...Наверное, чтобы потом был повод вопить о дискриминации...
Кроме того, женщины рожают и кормят грудью, из-за чего у них случаются
большие перерывы в работе. Разумеется, с потерей квалификации. Женщины
предпочитают потерю квалификации, а не ребенка.
...Наверное, чтобы у феминисток потом был повод вопить о мифической теории
стеклянного потолка...
Прозревшие
Говоря о прозревших, я пока упомянул только Кристину Соммерс. А между тем
не только ее одну тошнит от вида молодой феминистической поросли. Таких, как
она, - много. Я не могу не дать им слова. Им, прошедшим боевыми дорогами
половой войны, осыпанным пылью трудных походов к черту на кулички, истрепавшим
раздвоенные языки в многочисленных дискуссиях... Им, а также их
единомышленникам-журналистам. В данном случае неважно, кто есть кто из авторов цитат,
важно, что они живут в стране, то есть находятся внутри ситуации и потому
являются компетентными наблюдателями.
Мелани Филлипс: «Мужчины в университетских городках живут под постоянной
угрозой тендерной инквизиции, если они выходят с девочкой пообедать...
Такое впечатление, что было объявлено об открытии сезона охоты на мужчин.
Конечно, не было никаким совпадением, что на следующий день после того, как
правительство объяснило нам, что мужчины - свирепые животные, оно объявило о
введении еще более жестких мер против безответственных бывших мужей - через
реформу закона об алиментах... который рассматривает всех отсутствующих отцов
как безответственных, даже при том, что некоторые могут быть невинными
жертвами разрушительного поведения женщин».
Бэббит Френсис: «В настоящее время в англоговорящих странах феминистическая
юридическая теория стремится выхолостить основание всей юридической системы,
беспристрастность судов... феминистский юрист Катерин Мак-Кинон экспрессивно
отвергает общее юридическое право, которое она воспринимает как
"концептуальное несоответствие традиционных юридических теорий с социальной реальностью
мужского сексуального обращения с женщинами". Гражданское право могло бы
рассматривать сексуальное преследование как личное оскорбление, а не системное
преследование женщин как пол. Но Мак-Кинон и ее феминистские когорты
добиваются определения sexual harassment именно в качестве половой дискриминации.
...Возникает проблема, как определять сексуальное преследование.
Американская феминистская "Национальная организация для женщин" определяет его так:
"Всякое повторяющееся или нежелательное сексуальное поведение, сексуально
уничижительные заявления, сексуально дискриминационные замечания, которые
причиняют дискомфорт или унижение". При такой широкой категории не
удивительно, что феминистки заявляют, что 85 % женщин в тот или иной момент их жизни
подвергнутся сексуальному преследованию на рабочем месте. Это сравнимо с
заменой ограничения скорости законом, согласно которому быть оштрафованным
можно за любую скорость при движении по окрестностям, если это причиняет жителям
неудобства.
Есть характерный случай в Австралии, где служащая заявила о половой
дискриминации, потому что ее не назначили авиадиспетчером. Она провалила
соответствующий экзамен, необходимый для назначения на эту должность. Экзамены
показали, что ее работа могла бы привести к тому, что самолеты столкнулись бы в
воздухе. Тем не менее, она заявила, что ее провал объяснялся половой
дискриминацией и "враждебным рабочим окружением".
Вы можете заметить здесь нелогичность позиций феминисток. С одной стороны,
они утверждают, что нет никаких различий между полами, и что любое
неравенство является плодом дискриминации. С другой стороны, они утверждают, что
подшучивание на рабочем месте по-разному воспринимается мужчинами и женщинами. В
то самое время как феминистки заявляют, что мужчины и женщины одинаковы, они
провозглашают, что женщины отличаются от мужчин, потому что они лучше, и если
бы женщины получили власть, мы имели бы более заботливый и сострадательный
мир...
. . .Для мужчины является таким же преступлением называть женщину «сладкая»
или «крошка», как называть ее «сука». За всякие слова мужчина может быть
наказан, если женщине они субъективно не нравятся: критерием является не то,
что мужчина сказал, а то, что женщина почувствовала».
Ева Содди: «Часто мужчин арестовывают на местах их работы или после работы
на пороге их собственного дома, в то время как они напрасно пытаются открыть
входную дверь, в которой был заменен замок.
На них надевают наручники перед сотрудниками или соседями, испуганными
детьми и усмехающимися женами, отвозят в тюрьму без единого вопроса или
объяснения. .. Они могут быть освобождены, если пообещают не контактировать с
женой и детьми и держаться в пределах предписанного расстояния от их домов и
тех мест, в которых, как они знают, жена и дети могут появиться. Если они
случайно увидят детей на улице, им надлежит перейти на другую сторону...
При этом они... по-прежнему ответственны за внесение арендной платы за
собственность, к которой им не позволяют приближаться... После развода, если
повезет, им оставят четверть от общей суммы их дохода, но может случиться и
так, что сумма выплат превысит весь их доход в соответствии с разными
распоряжениями, выпущенными независимо друг от друга.
...В прошлом году в Оттаве, Канада, женщина рассердилась на мужа и
позвонила по телефону 911. Полиция приехала молнией, муж был увезен в тюрьму и
получил запретительный ордер. Будучи без гроша, он заночевал в котельной высотно-
го дома.
Однако его жена имела небольшую проблему: один из детей нуждался в
операции, поэтому ей самой требовалась помощь. Нет проблем! Мужу разрешили
приходить домой и сидеть с детьми, пока не было жены, а после ее прихода он снова
должен был возвращаться в котельную... Десятью месяцами позже обвинения с
мужчины были сняты и он смог1 возвратиться домой и жить там - возможно, до тех
пор пока его жена не успеет добежать до телефона».
Дом нетерпимости
Поскольку вся Америка запугана мужским насилием, там везде раскиданы
листовки, на которых жирными цифрами отпечатан телефон ближайшего бабоубежища.
Эти бумажные клочки тревожного желтого цвета можно найти на улице, в
кинотеатре , в магазине, в автобусе... Адреса на листовке нет. Потому что
бабоубежища - секретные организации в полном смысле этого слова. Адрес бабоубежищ не
разглашается.
- Я была в одном таком убежище, - рассказывала мне Ада Баскина. - Но
сколько трудов мне стоило туда попасть! Адрес убежища - страшная тайна,
постороннему человеку туда проникнуть невозможно.
Порядок попадания в бабоубежище таков. Женщина звонит по телефону. Ее в
условном месте встречают люди на машине и отвозят в секретное место. Почти
программа защиты свидетелей от мафии! Только мафией в данном случае выступают
мужчины.
В Америке действует мощная индустрия социальной защиты. Операцию без
медицинской страховки вам не сделают. А вот позащищать - это сколько угодно.
Потому что если доктору платит сам пациент или его страховая компания, то
всякого рода защитникам - местные бюджеты, корпоративные спонсоры, мелкие
жертвователи . Защищать выгодно!
Вот вам поразительная история о том, как одну женщину «защитили»...
История началась с того, что муж героини, придя однажды домой под хмельком,
наорал на жену. Не бил. Просто наорал, потому что она ему что-то не в ту
степь сказала. Дело было возле крылечка, на улице. Случайный прохожий
позвонил по 911 с сообщением, что по такому-то адресу происходит насилие.
Пробив по базе дом и узнав, что у супругов есть дети, полиция после своего
визита сообщила о происходящем в DSS (Department of Social Services -
Департамент социальной защиты). Хотя детей эта мимолетная ссора супругов никак не
задела - 16-летнего сына не было дома (он находился в отъезде) , а 7-летняя
дочь во время инцидента спала на верхнем этаже и ни о чем не подозревала.
Тем не менее, сигнал прошел. И через некоторое время на пороге дома
возникла работница Департамента. Она порекомендовала «избитой женщине» походить на
психологические тренинги в общественную организацию «Дом независимости» -
местное бабоубежище. Героиня в доступной форме объяснила работнице
Департамента, что избитой женщиной она не является, что муж ею по жизни не управляет,
не управляет он также и ее деньгами, что былой конфликт давно исчерпан, и что
если она будет нуждаться в помощи, то прекрасно знает, как набрать 911.
Услышав все это, работница патронажа в полном соответствии с методическим
пособием по работе с избитыми женщинами сделала в своем кондуите пометку -
«женщина в отрицании». После этого на протяжении нескольких месяцев работница
приходила к героине и уговаривала походить на тренинги в Дом независимости.
Героиня отказывалась. И каждый раз после разговора с ней работница DSS
заполняла строчки кондуита. Дело героини пухло на глазах.
В один из ее приходов героиня сказала работнице службы соцзащиты, что,
исключая тот единственный инцидент, когда муж наорал на нее, он обращается с
ней очень хорошо, что они любят друг друга и вовсе не хотят разводиться. Вы-
слушав все это, работница DSS записала в кондуит: «защищает обидчика,
нуждается в лечении». После чего стала... жаловаться на своего бывшего мужа,
говоря , что тот «тоже был насильником».
Выслушав эти признания соцработницы, героиня сказала, что в ее случае
ситуация, слава Богу, другая. Что с мужем у нее отношения прекрасные и он не
насильник. В ответ работница сунула в руки героине «сервис-план» -
предписание пройти особые психотерапевтические курсы в Доме независимости для того,
чтобы «понизить отрицание» и «поднять чувство собственного достоинства».
Героиня вздохнула и еще раз терпеливо объяснила, что не хочет идти на
промывание мозгов. Работница взяла ручку и записала в ее личное дело: «муж
контролирует и держит в изоляции». После чего, понизив голос, предложила
встретиться подальше от дома, чтобы героиня «могла говорить свободно». Все это уже
начинало напоминать паранойю.
Далее соцработница побеседовала с детьми. Дети сказали, что семья у них
прекрасная, никакого насилия со стороны отца ни они, ни их мама не
испытывают . И страха перед папой тоже не испытывают. После этого в личном деле
героини появилась запись «вся семья находится в отрицании из страха перед мужем».
При очередном визите соцработницы, отвечая в тысячный раз на одни и те же
вопросы, героиня попыталась зайти с другой стороны - она указала на то, что в
городке ее семью все знают и уважают. И что ее дом находится на главной улице
городка, рядом - здания полиции, суда, пожарная часть. Скрыть в таких
условиях вопли, крики и прочие атрибуты домашнего насилия было бы просто
невозможно . Так что лучше соцработнице не заниматься переливанием из пустого в
порожнее, а найти настоящие проблемы. Скорбно поджав губы, работница записала в
кондуит: «домашнее насилие не прекращается».
Нет, она вовсе не была злонамеренной или сумасшедшей, эта дура из DSS. Она
просто внимательно изучила методичку, составленную для работы с избитыми
женами. А составлена методичка так, что не дает жертве вырваться: если женщина
утверждает, что ее бьют, значит, ее нужно срочно изолировать от мужа в бабо-
убежище и/или выписать против мужа оградительный ордер (выселить его на
улицу) . Если же она утверждает, что муж ее не бьет, значит, у женщины «стадия
отрицания» - она запугана мужем и ее опять-таки нужно срочно увозить в бабо-
убежище на промывку мозгов, чтобы «понизить уровень отрицания».
Между тем преследование все нарастало. Сменяя друг друга, работницы из DSS
звонили героине, приезжали к ней домой и уговаривали встретиться на
нейтральной территории, чтобы «поговорить свободно». Потом начались прямые угрозы...
Однажды позвонил работник Департамента соцзащиты и сказал, чтобы женщина
немедленно пошла в суд и получила против мужа ограничительный ордер. Терпение
героини лопнуло, и она вежливо послала служащих к такой-то матери, сказав,
что семейная жизнь - ее личная проблема и чтобы они перестали ее беспокоить.
. . . Как она ошибалась! Семейная жизнь в Америке - давно уже не личное дело!
А очень даже общественное. И то же самое, кстати, сейчас призывает сделать в
России Маша Арбатова. Один из ее любимых тезисов, украденных за океаном, -
«нужно сделать личное - общественным, как в цивилизованных странах»...
Едва героиня положила трубку, как телефон зазвонил снова. Тот же голос
предупредил, что если она не возьмет ордер и не выселит мужа из дома, у нее
заберут детей. Пришлось идти.
В суд героиня пришла вместе с мужем. Судья удивился и сказал, что впервые
видит такое - чтобы супруги вместе приходили за ограничительным ордером.
Героиня объяснила, что ее преследует DSS. Судья поморщился и признался, что он
сам не в восторге от диктата DSS в своем суде, но если он не выдаст ордер,
героиню совсем затретируют. И выдал ордер сроком на год.
Увы, получение ордера не спасло героиню от киднеппинга. Напротив, со
стороны DSS это был только хитрый ход! Потом, после того как они все-таки украли у
героини ребенка и поместили девочку в приют, работники DSS размахивали этим
ордером в суде как козырной картой: видите, она сама просила суд выселить
насильника из дома! Обстановка в доме нездоровая!.. Впрочем, не будем забегать
вперед.
Через несколько месяцев (!) , когда героиня уже и думать забыла об этой
истории, в ее дом вошли две строгие дамы из Департамента SS. Сохраняя абсолютно
суровое выражение лица, они сказали, что сейчас будут спасать женщину, - та
только должна взять узелок с вещами, забрать детей, и они немедленно пойдут,
как выразились эсэсовки, «в секретное место». Не бойтесь, сказали они, мы не
дадим вам контактировать ни с кем из вашего бывшего окружения - никто вас не
найдет.
- А если вы с нами не пойдете, наш юридический отдел начнет процедуру по
изъятию ваших детей.
Разговор слышал 16-летний сын героини. Он сказал эсэсовкам, что если они
заберут 7-летнюю девочку, это нанесет ей сильную психологическую травму,
поскольку ребенок очень привязан к родителям. В этот момент как раз пришла из
школы девочка. Увидев чужих теток, она спряталась за маму. Девочка была так
напугана, что даже не хотела утром следующего дня идти в школу. Мама
успокоила ее и сказала, что папа с мамой девочку любят и никому-никому ее не
отдадут.
Девочка была похищена из школы. Ее арестовали прямо в классе во время урока
и посадили в приют.
- Теперь-то, милочка, вы у нас будете посещать Дом независимости, иначе
никогда больше не увидите своего ребенка! - радовались работники SS.
Героине пришлось покориться. Отныне она стала практически поднадзорной.
Каждую неделю женщина была вынуждена отмечаться в общественной организации -
Доме независимости. Каждый прогул добавлял бы ей штрафных очков и снижал
шансы на встречу с дочерью. Кстати, в личном деле героини было отмечено, что она
обратилась к промывщикам мозгов по собственной инициативе.
Женщины, посещавшие собрания «избитых женщин» в Доме независимости, были,
по словам героини, «в основном одержимы, невротичны и мстительны».
Большинство из этих женщин развелись со своими мужьями 7—8 лет назад, но исправно
продолжали посещать бабоубежище. «Они были настолько фанатичными и одержимыми,
что просто пугали меня, - рассказывает героиня. - Некоторые раскачивались на
полу и слегка подвывали, другие сворачивались в позу эмбриона и громко
кричали на протяжении всего собрания».
Собственно, доведение женщин до состояния перманентной ополоумевшей жертвы
и было целью секты под названием «Дом независимости». Вместо того чтобы
купировать их постразводное состояние, местные психологи пролонгировали его -
порой на долгие годы. Потому что для секты главное - не терять клиентуру. И
если для этого нужно сделать из человека завывающего идиота, почему бы не
сделать?
Причем, что самое любопытное, - многие женщины признавались героине, что
мужья никогда не причиняли им никакого физического насилия! Они просто не
соглашались с женами по тем или иным вопросам. Последнее было расценено
женщинами как насилие - и привело их в каморку бабоубежища. Еще любопытнее, что
некоторые из женщин «даже не знали, что с ними плохо обращаются, пока им не
объяснили этого в Доме независимости».
...Спасибо добрым людям, подобрали, обогрели...
«Я чувствовала себя так, словно я была в аквариуме с пираньями во время
кормления, - рассказывает героиня. - Бывали вечера, когда вся группа
находилась в состоянии депрессии, хором плача и рыдая. Время от времени мне
казалось, что я вот-вот начну орать. Чтобы спастись от этого сумасшествия, я
хотела просто начать составлять список покупок на листке бумаги. Но служащая
сказала мне, что писать не разрешено... поскольку моего ребенка держали
фактически в качестве заложника, я готова была делать все, что мне приказывали».
Каждую неделю нашей героине звонил Ларри Уэйдбонкер - ее личный надзиратель
из DSS - и ругал ее за то, что героиня не поддается психологической
обработке . И что если у героини не будет «прогресса», ей ни за что не вернут
ребенка. Героиня однажды попыталась рассказать надзирателю, какой кошмар творится
в бабоубежище, но он резко оборвал ее словами: «Нет! Это не то, что на самом
деле происходит в Доме независимости!»
Кстати, в бабоубежище героиню уверили, что все, рассказанное женщинами на
психологическом тренинге, является тайной и за пределы комнаты, где
встречается группа, выйти не может. Это типа как врачебная тайна, успокойтесь,
будьте откровенными... Однако вскоре наша героиня заметила, что сказанное ею на
собраниях становится известным чиновникам DSS. Когда чиновники укоряли
героиню в плохой работе в группе, они почти дословно повторяли слова героини,
сказанные ею на тренингах в бабоубежище. Две подряд разборки с директором бабо-
убежища Натали Дупресс ни к чему не привели: директриса «ушла в отказ» -
напрочь отрицала возможность стука в органы.
Тогда героиня решила провернуть чисто разведчицкий прием - пустить дезу.
Она на тренинге говорила какую-нибудь ахинею про себя, а потом ждала
возврата. И ахинея возвращалась к ней. Со стороны чиновников Департамента,
разумеется.
...В конце концов, видя такую несгибаемость и настырность «пациентки»,
бабоубежище сдалось и отпустило ее с миром. Заправилы секты просто испугались,
ведь героиня могла запросто начать рассказывать клиентам, что их речи
попадают не только в уши психологам, но и транслируются прямиком в органы. И потом
могут быть использованы против них же.
Читатель может задать вопрос: в чем же причина такой подозрительной любви
Департамента SS к общественной организации. Она проста - бабки. Дом
независимости финансируется следующим образом: две трети всех денег в бюджет бабоубе-
жища поступает по разнарядке DSS через Департамент здравоохранения, треть -
от частных пожертвователей. В течение года Департамент SS перечислил «борцам
с насилием» 13 миллионов долларов. Вот за что идет борьба! Вот в чем причина
любви к насилию! Насилие кормит борцов с насилием. Именно поэтому борцы и
выискивают это насилие там, где его нет, выкручивая руки судам и властям, ломая
людские судьбы.
А вы думали, в бабоубежищах работают голозадые фанатички? Возможно, все и
начиналось с фанатичек. Но теперь фанатичные профборцы с мужской тиранией
ездят на «Лексусах» и пилят бабки, откатывая Департаменту SS, который
поставляет им клиентуру. Больше клиентуры - больше финансирование. Отсюда приписки,
искусственное раздувание статистики жертв... Отличный симбиотический бизнес -
DSS + Дом независимости!
Нашей героине еще повезло. Обычно если женщина начинает артачиться, DSS
через суд лишает ее родительских прав. Причем настаивать в суде на
необходимости этой меры соцработники будут с помощью следующих аргументов:
1) женщина посещала убежище, значит обстановка в семье далека от нормальной
(при этом сам же Департамент и вынудил ее туда пойти под угрозой киднеппин-
га) ;
2) женщина получила ограничительный ордер на мужа (сам же Департамент
заставил женщину добиться этого ордера под угрозой того же).
Впрочем, иногда женщина может отделаться малой кровью: ее не лишают детей
при одном условии - если она разведется с мужем. Вот как об этом пишет наша
героиня, навидавшаяся видов в SS: «Женщинам приказывают бросить мужей даже
при полном отсутствии реального домашнего насилия или плохого обращения со
стороны мужа. Им велят не позволять отцам видеться с детьми - в противном
случае DSS снова выдвинет обвинение в плохом отношении к детям. Женщинам
приказывают покинуть дома и порвать все контакты с друзьями».
Последнее нужно, чтобы окончательно вырвать женщину из привычного круга,
лишить всех прежних зацепок и превратить в послушное орудие. Оказавшись в
пустоте, женщина понимает, что надеяться ей, кроме как на своих мучителей из
DSS, больше не на кого. И для того чтобы получить кров над головой,
продуктовые талоны, медицинскую помощь, наличные деньги, она должна утверждать, что
была жертвой домашнего насилия. В противном случае она окажется на улице
(если ты не жертва, что тебе делать в убежище?) . И, разумеется, в этом случае
детей из гуманных соображений у нее отберут (не могут же дети жить на
улице!) .
. . .Бог весть, сколько матерей по всей Америке сейчас разлучены со своими
детьми и сколько плачущих детей оказались в сиротских приютах только ради
того, чтобы работники бабоубежищ, созданных феминистками, продолжали кататься
на своих «Лексусах»...
Карфаген должен быть разрушен.
Кто кого бьет?
И все-таки, несмотря на свою грандиозную раздутость, именно тема домашнего
насилия является одной из главнейших в системе доказательств необходимости
существования сексизма (радикального феминизма). Особенно в России, где
других тем практически нет.
Помню, в телепередаче «К барьеру», где я ругался с Машей Арбатовой по
поводу половых квот в парламент, она напирала именно на домашнее насилие. Логика
атаманши отечественных феминисток была такова: раз женщин бьют в семье,
значит нужно, чтобы в парламенте их было 30 %. Связь уловили? Я тоже. Но такова
уж женская логика. Очень хорошо по этому поводу пошутила екатеринбургская
газета «Красная бурда»:
«Логика - мужская наука о законах мышления. По мнению женщин, логика
является лженаукой, потому что:
1) забыла почему,
2) ну и что тут такого?
3) ты меня совсем не любишь!
4) ы-ы-ы (плачет)».
Возможно, предполагается, что если в парламенте будет 30% депутатов с
женскими половыми признаками, все алкоголики, маргиналы и прочие обитатели дна,
лупцующие без продыха своих лохушек, вдруг устыдятся, бросят пить, найдут
высокооплачиваемую работу, купят галстук и станут торговать акциями на бирже...
А может быть, Арбатова со присными думают, что, придя в парламент, женщины
сразу примут очень-очень строгий закон про то, что мужьям и сожителям бить
своих баб отныне напрочь запрещено. И тогда все алкоголики, маргиналы и
прочие обитатели дна отыщут себе другое занятие, бросят пить, найдут
высокооплачиваемую работу, купят галстук и станут торговать акциями на бирже...
Выбирайте любой вариант. Они оба отличные. А главное, реально осуществимые.
Но вернемся в грёбаную Америку, откуда на нас набегают мутные волны
человеконенавистнических теорий.
Жили-были дед и баба («старшие граждане» на новоязе). Два американских
немолодых человека, супруги. Занимались всякой хренью, благотворительностью,
сочувствовали феминизму. А потом вдруг написали и разослали широко-широко
следующий текст:
«Мы посылаем это сообщение средствам информации, представителям закона,
уполномоченным по законам о семье и тем людям и организациям, кто имеет дело
с насилием в семье, в надежде, что мы можем исправить серьезное недоразумение
относительно этой очень важной проблемы.
Мы работали над проблемой семейного насилия в течение нескольких лет. Один
из нас - учредитель местного женского убежища. Мы спонсировали необходимые
акции для нашего убежища, чтобы привлечь внимание средств информации. Но с
тех пор как мы начали издавать научные исследования о насилии в семье,
женские убежища стали возвращать наши пожертвования и инициировали кампанию
против нас...»
Отчего же так агрессивны стали бабоубежища к двоим благодетелям, издающим
на свои деньги научные отчеты? А оттого, что старички стали публиковать
данные официальной статистики и научных исследований (мы с вами помним, что
феминистические отчеты ничего общего со статистикой не имеют; мы с вами знаем,
что есть наука и есть «женские науки»).
Старички-боровички, помимо благотворительности, занимались
консультированием по вопросам семьи и брака. И жена вдруг1 однажды обратила внимание, что,
вопреки генеральной линии партии, в конфликтных ситуациях в семье чаще всего
виноват не муж, а жена. Она поделилась своими наблюдениями с супругом. «Быть
того не может, - ответил Сэм, - в газетах же ясно написано: виновен всегда
мужчина. Тебе, дорогая, наверное, кажется. Ты переутомилась. Пойди отдохни».
Вместо отдыха тетушка пошла к своему архиву, перерыла записи последних лет
и обнаружила ту же странность: в большинстве конфликтов виновны женщины.
«Этого не может быть, - сказал муж. - Это противоречит науке. Нельзя судить
по такой маленькой выборке».
Этот судьбоносный диалог случился в те далекие, дремучие времена, когда
486-й компьютер с тактовой частотой 66 мегагерц стоил в Америке 4000
долларов . Боюсь даже предполагать фантастическую емкость его жесткого диска!.. Но
деньги у старичков были - Сэм недавно продал свою неплохую лодку. В общем,
старички купили компьютер и полезли в Интернет, уж больно их заинтересовал
этот ненаучный феномен.
Разместили на одном из форумов опросный лист по поводу семейного насилия и
стали ждать результатов. Они не замедлили воспоследовать...
На супругов хлынула такая агрессия, которая их просто шокировала!
Правоверные обвиняли их в педофилии, насилии и даже серийных убийствах. А все потому,
что в своей анкете исследователи спрашивали не только о насилии мужчин в
отношении женщин, но, в полном соответствии с научной методологией, задавали и
обратные вопросы - о насилии женщин в отношении мужчин.
С того момента все последующие годы жизни самоотверженных старичков были
посвящены сбору материалов, касающихся супружеского насилия. За эти годы они
нарыли много интересного. Оказалось, ученые давно проводят корректные
исследования этой проблемы - старики накопали более ста исследований! - но все они
были никому, кроме узких специалистов, не известны. В то время как в прессе
продолжали гулять оглушающие, непонятно откуда взятые цифры, которые
представляли мужчин кровавыми монстрами.
Разобравшись в цифрах, супруги поняли, почему научная статистика оказалась
закрытой для широкой публики. Потому что рисовала совершенно иную картину,
нежели хотелось феминисткам. В частности, выяснилось, что женщины нападают на
мужчин даже немного чаще, чем мужчины на женщин. Кроме того, женщины чаще
склонны к жесткому насилию и применению оружия, нежели мужчины. И, наконец,
за последнюю четверть века мужское насилие в отношении женщин снизилось
вдвое, а насилие женщин против мужчин практически осталось на том же уровне4.
4 Murray A. Straus, Glenda Kaufman Kantor. Изменения в уровнях супружеского
насилия с 1975 по 1992 годы: сравнение трех национальных исследований в США.
Подобные цифры характерны не только для США. Вот канадские данные от Reena
Sommer, Ph. D., полученные совместно с Центром здоровья в Манитобе.
Причем, что любопытно: поскольку женщины в семейных ссорах чаще применяют
оружие (ножи, пистолеты, сковородки, молотки), травмы, нанесенные женщинами
мужчинам, тяжелее, чем травмы, нанесенные мужчинами женщинам. Потому что
мужчины предпочитают действовать кулаком, им в голову не приходит схватить
горячую сковородку и жахнуть свою половину по физиономии. А бабам - приходит.
Собирая эти данные, наши герои беседовали с сотнями людей. В том числе и из
правоохранительной системы. Один из судей решился в краткой записке изложить
им свою точку зрения по этой проблеме - с условием, что его имя не будет
упомянуто . В своем послании «городу и миру» супруги-исследователи приводят
полный текст этого судейского письма. Я привожу самый характерный кусочек:
«Спасибо за интересную информацию. Я - судья в NN, из тех, что регулярно
принимают просьбы о выдаче защитных ордеров. Проблема домашнего насилия
сильно политизирована. Мы, судьи, обязаны посещать семинары "усиления сознания",
где нас обрабатывают феминистские «эксперты». Надзирающим судьям было оказано
особое внимание (со стороны феминисток), их склонили на свою сторону».
Кроме того... Непредвзятая статистика показывает, что абсолютное
большинство нации учится насилию от женщин: 82 % граждан США. впервые в жизни
столкнулись с насилием, которое было направлено на них со стороны матери, а не отца.
И это еще не все! Выяснилось, что женщины вообще не могут адекватно
воспитывать детей - без присмотра мужчин они просто растят из своих чад
преступников: у детей из неполных семей (воспитанных одной мамой) вероятность сесть в
зрелом возрасте в тюрьму в 8 раз выше, чем у детей из полных семей!
Восемьдесят процентов всех сегодняшних преступников США. - бывшая
безотцовщина. И это при том, что в годы, когда эти преступники были детьми, неполных
семей в США было всего 25 % от общего числа. То есть четверть семей
поставляют 80 % всех уголовников страны. Сейчас число неполных семей растет
лавинообразно, а суды практически всегда оставляют детей маме, а не отцу. Какой вал
преступности захлестнет страну через 10—15 лет, можно только догадываться.
Вывод: бабское воспитание и распад семей, к чему неустанно призывают
«избитых» женщин феминистки и работники бабоубежищ, приводит не к умиротворению, а
напротив, к эскалации социального насилия - в будущем.
Вот вам правда: во времена самого жуткого и неприкрытого патриархата - в
конце позапрошлого века - в США убивали около 200 человек в год. Сейчас -
больше 15 000! Причем самый большой рост насильственных смертей произошел за
последние 30—40 лет - аккурат во время взлетающего ракетой феминизма. Для
сравнения: в Японии, которая также является постиндустриальной страной, но
при этом по духу совершенно патриархальна, уровень убийств (в расчете на 100
000 населения) в 15 раз ниже, чем в США. Как говорится, почувствуйте разницу.
Вывод: феминизм убивает. Кстати, и прямым детоубийством, оказывается,
больше грешат женщины: они убивают своих детей чаще, чем мужчины, - 55 % против
45 % мужских.
Иногда правдивые цифры официальной статистики прорываются на страницы
американской прессы. Это вызывает такую ярость среди бешеных, что... Впрочем,
судите сами. После того как социолог Сьюзен Стейнмец издала монографию
«Синдром избитого мужа», где приводила «политнекорректную» статистику, на ее
домашний телефон начались звонки с угрозами. Причем бешеные угрожали физической
расправой не только Сьюзен, угрожали убить ее детей.
Аналогичная история произошла с профессором Р. Мак-Нили из Висконсинского
университета. Он вместе со своей коллегой Глорией Симпсон издал в виде
брошюры статотчет «Правда о домашнем насилии: ложно созданная проблема». После
чего получил от одной из феминистических группировок письмо, в котором бешеные
объясняли профессору, что, если он не уймется, они используют все свое
влияние в Вашингтоне, чтобы их университет лишили финансирования.
Обычно, когда феминисток прижимают в угол этими цифрами, они отвечают, что
даже в тех случаях, где инициатором насилия была женщина, она все равно
является жертвой, ибо действовала... в порядке самообороны.
Слушать все это смешно. Особенно когда узнаешь, по каким пустякам женщины
начинают распускать руки. Вот работа S. Claxton-Oldfield & J. Arsenault
«Инициирование физически агрессивного поведения студентками к их мужским
партнерам», 1999. Опрошено 168 студенток первого курса Канадского университета. Из
них 26 % указали, что они часто проявляют физическую агрессию к своим
партнерам. Угадайте, от чего они «самообороняются», лупцуя своих парней? Наиболее
частой причиной такого поведения служило то, что партнер «не слушал их».
Ясно, что сложившаяся ситуация совершенно нетерпима. И для мужчин, и для
социума. Феминистки разрушают институт семьи, криминализируют общество, резко
повышая в нем процент преступников (последствия безотцовщины). Ясно, что
какой-то ответ социальная система должна была дать.
И она дала... В последние годы резко возросло число женщин, арестованных за
домашнее насилие. По разным штатам и странам - от 25 до 35 % всех
арестованных за семейное насилие. Бой-бабы! Отважные американские (новозеландские,
канадские) мужчины сообразили, в чем прикол, и начали первыми подбегать к
телефону . Там ведь как - кто первый стукнул, тот и прав. А кто опоздал - идет на
10 месяцев ночевать в котельную... И винить мужчин в таком немужском
поведении нельзя: на войне как на войне - либо ты врага, либо он тебя.
По морде
Уоррену
Фаррелу
Между прочим, то, что женщины чаще мужчин начинают семейные ссоры и чаще,
чем мужчины, прибегают к мордобою, вовсе не удивительно и легко объясняется:
они более эмоциональны и импульсивны. Интересный случай произошел однажды с
Уорреном Фаррелом... Но сначала два слова об этом замечательном человеке.
Когда-то Уоррен был заядлым феминистом. Он искренне верил, что
второстепенное положение женщины в обществе является не естественным выбором женщины,
связанным с ее биологией, а принудительным угнетением, связанным с Великим
Заговором. Даже книжку написал об этом в 1974 году - «Свободный мужчина»
называлась . . . За эти заслуги его трижды избирали в правление Нью-Йоркского
филиала Национальной женской организации (англоязычная аббревиатура организации
- NOW). Эту контору по праву можно назвать орденом меченосцев, точнее мечено-
сок. Амазонок, в общем. . . NOW - это по сути женская партия. Главная бабская
организация Америки.
Однако постепенно, глядя на то, что творится в стране после победы ползучей
феминистической революции, Уоррен начал прозревать. Ему, работающему в
правлении NOW, словно Штирлицу в имперском управлении безопасности, была видна
вся правда, без прикрас. Сталкиваясь каждый день лицом к лицу с феминизмом,
он все больше понимал: никакое это не лицо, это морда зверя, обдающего
смрадным духом любого, над кем он разинет свой зев.
Отрезвление бывшего феминиста началось с того, что в середине семидесятых
NOW выступила со следующим предложением: запретить оставлять детей после
развода отцам - только матери. Это настолько расходилось с идеями равноправия,
которые декларировали феминистки, что Уоррена будто холодным душем окатило.
Результатом прозрения были несколько книг с весьма характерными названиями:
«Почему мужчины такие, какие они есть», «Миф о власти мужчин», «Семь
величайших мифов о мужчинах». Поначалу Уоррен не собирался их писать, он пытался
увещевать сослуживиц устно: объяснял им, что проблема семейного насилия
выеденного яйца не стоит, потому что по-настоящему суровое насилие характерно
только для 5—7 % и только маргинальных семей... Объяснял, почему женщины за-
рабатывают меньше мужчин и реже достигают высоких должностей... Но все его
объяснения вызывали у коллег по цеху только неконтролируемую ярость.
Уоррен пытался говорить бешеным, что их требование призывать женщин в армию
- вовсе не борьба с дискриминацией, а напротив, - борьба за дискриминацию.
- Армия - это не привилегия, - втолковывал он. - Представьте себе следующую
логику: раз миллионы мужчин погибли в войнах, должен быть принят план
упреждающего действия о том, чтобы в войнах погибло не меньшее количество женщин,
а то несправедливо. Поэтому брать в армию и посылать в бой нужно теперь
только баб. . . Вряд ли нефеминистки проголосуют за такую «привилегию». А почему,
собственно говоря, только на мужчин распространяется воинская повинность! Это
же дискриминация... Евреев нацисты сжигали в печах только потому, что они
были евреями, и мы считаем это геноцидом. Миллионы мужчин погибли на фронтах
только потому, что они мужчины. И это тоже геноцид! Кстати, все те
привилегии, которые мужчины, быть может, имели когда-то в прошлом, были всего лишь
компенсацией их жертвенности...
Но чем больше Уоррен говорил, тем больше продвинутое американское общество
отворачивалось от него. После выхода его книги «Миф о власти мужчин» бешеные
обвинили автора в том, что в своей книге он отбросил феминизм на 20 лет
назад , что он пропагандирует изнасилование женщин и. . . инцест(!) , после чего
практически полностью перекрыли Фаррелу дорогу на все телеканалы и во все
влиятельные газеты.
Пока Уоррен был феминистом, его приглашали на шоу Фила Донахью семь раз.
После написания этих книг - ни разу. Пока Уоррен был феминистом, «New York
Times» постоянно публиковала его статьи. Но после «предательства» - ни разу.
Журнал «Modern Maturity» уже сверстал статью предателя Уоррена и заплатил
автору гонорар, но бешеные, прознав о готовящемся материале, надавили, и
материал слетел с полосы.
Десять издательств подряд отказались публиковать книгу Фаррела «Женщины не
могут слышать то, что мужчины не говорят». Пришлось ему издавать книгу за
границей. (Кстати, коллега Фаррела по борьбе с бабизмом, Джек Каммер, в
течение многих лет вообще не мог издать свою книгу «Если мужчины обладают всей
властью, то как женщинам удается устанавливать свои правила».)
Еще один мелкий штрих к вопросу о методах феминистической пропаганды.
Знаете, почему бешеные обвинили Уоррена в том, что он пропагандирует в своих
книгах инцест? Потому что Фаррел, высказавшись в книге против служебных романов,
сравнил секс на рабочем месте с инцестом. Типа корпорация - это все равно,
что семья, поэтому не нужно членам одной семьи вступать друг с другом в
беспорядочные половые отношения. Где тут бешеные углядели призыв к инцесту, мне
трудно сказать.
...Бешенство - страшная штука...
Так вот, однажды с Фаррелом произошел такой случай. Был у него роман с
одной психологиней. И она, напуганная слоном общественного психоза, раздутым из
мухи домашнего насилия, сказала Уоррену примерно следующее:
- Уоррен, блин, я знаю, что ты чувачок неагрессивный, но ты же понимаешь,
как опасно женщине создавать отношения с мужчиной: этот грубый самец,
природный насильник, в сущности - кровавый палач в любой момент может хлобыстнуть
даму по нежной физии. Так вот, я тебя конкретно предупреждаю, как, впрочем, и
всех чуваков до тебя предупреждала - если ты хоть раз ударишь меня граблей
своей поганой, между нами все тут же будет кончено. Ты пол, нах?..
- Ты так уверена, что именно я тебя ударю? - спросил интеллигентный Уоррен.
- А может быть, ты меня?.. Кроме того, ты хочешь сказать, что готова угробить
тридцатилетний брак и лишить детей отца из-за одного тычка?
- Ну да, - не поняла прикола женщина-психологиня. - Но я же честно тебя
предупреждаю, что отношениям конец, если ты меня ударишь. Ты об этом преду-
прежден - так не делай этого!
И вот тут мудрый Уоррен решил психологиню проучить.
- Я могу сделать так, дорогуша, что в течение следующих 48 часов ты меня
ударишь. Ты об этом предупреждена - так попробуй не сделать этого!
Психологиня не поверила. И тогда они поспорили.
Учитывая, что женщина была: а) предупреждена и б) являлась профессиональным
психологом, задачу Уоррена трудно назвать легкой. Тем не менее, он с ней
справился блестяще. Дама держалась 46 часов. Уоррен старался по-всякому - он
не слушал даму, когда та говорила, не соглашался с дамой, передразнивал даму,
хитро перевирал сказанные дамой слова. На сорок седьмом часу дама залепила
ему пощечину.
- Ты проиграла! - констатировал Уоррен.
- Мерзавец! - взвизгнула она и залепила ему вторую пощечину.
...Баба - предмет импульсивный...
Поскольку подружка Уоррена все-таки была психологиней, для нее случившееся
послужило хорошим уроком. Ее мировоззрение подверглось коренному
переосмыслению.
И это потом даже помогло ей в ее психотерапевтических практиках. Позже
психологиня признавалась Уоррену, что тот урок был для нее самым большим
подарком, который сделал ей в жизни Уоррен.
Жаль, что не все бешеные являются психологинями и не все побывали в опытных
руках такого хорошего специалиста по женским истериям, каким оказался Уоррен
Фаррел. Именно поэтому (цитирую Фаррела) «феминистки заявляют: что бы ни
послужило причиной, наказан всегда должен быть мужчина, потому что мы живем при
патриархате и мужском доминировании, и все, что мужчина делает, идет от его
силы, а все, что делает женщина, происходит от ее бессилия».
Замечу попутно: когда бешеным нужно, они с готовностью соглашаются считать
женщин бессильными, а когда не нужно, упрямо трындят, что женщины - столь же
сильны, как и мужчины, и никаких различий между ними нет. Такова двойная
мораль бешенства.
Логические противоречия их ничуть не беспокоят: логика - мужская фикция,
придуманная для угнетения женщин, как мы помним. Поэтому председатель
Женского комитета американской философской ассоциации Элисон Джеггер в своей
философской работе «Теоретический взгляд на половые различия» пишет, что
феминистки не должны обращать внимание на нестыковки в своих теориях: «феминистки
должны использовать обе грани реальности... использовать риторику равенства,
когда это нужно... А иногда на равенство.. . следует реагировать половой
слепотой» . В зависимости от политических целей.
Скандинавия.
Бешеные у власти
Как они прорвались там к официальной власти, ума не приложу. Все-таки
Европа есть Европа - наученная десятками революций, менее экспрессивная и более
умная, чем Штаты... Но при этом более бабская по характеру. Нет в Европе
южных консервативных штатов, где живут приветливые белые люди с кольтами в
открытых кобурах. Зато есть Италия и Испания, где вслед красивой женщине до сих
пор свистят и цокают, - и там, в отличие от Штатов, это не считается страшным
оскорблением. Напротив, прекрасным комплиментом. В Европе еще кое-где целуют
ручки дамам (правда, больше в Восточной, нежели в Западной). С другой
стороны, старушка-Европа больше поражена вирусом социализма, нежели США. В общем,
сам черт ногу сломит, анализируя, более Европа заточена под феминизм или ме-
На севере Европы феминизм победил. На юге - все пока нормально. В центре -
держатся ребята. Только север подгулял... Когда-то флегматичные
североевропейские мужчины, не подумав хорошенько, согласились с квотированием, то есть
принудительным разжижением верховных органов власти людьми, за которых
избиратель никогда бы не проголосовал, но зато имеющими нужные политико-
анатомические признаки. Министерства и парламенты Скандинавии уже изрядно
разбавлены вагинальным элементом, что, безусловно, не в лучшую сторону
сказалось на интеллектуальном уровне систем социального управления. И это
объяснимо : если товар продают с нагрузкой, то в качестве нагрузки всегда выступает
какая-нибудь дрянь. Некондиция. Поэтому во властные верха попадают наиболее
нахрапистые, наглые, агрессивные и недалекие тетки. У которых в других местах
ничего не вышло - ни на личном фронте, ни в бизнесе. Ну, так в политику схожу
- на других оторвусь...
Мужское население Скандинавии полностью деморализовано и обаблено
перманентной феминистической пропагандой. Феминизированные скандинавские мужики -
эмоциональные, робкие, уступчивые, нерешительные существа. Скандинавские
женщины - существа сильные, угрюмые и невеселые, ибо постоянно борются.
Интересными наблюдениями делятся люди, постоянно живущие, например, в Дании, но
датчанами не являющиеся (мнение датчан тут спрашивать нельзя: им изнутри не
видно) . Наблюдатели отмечают следующий феномен. Вот перед нами феминизированная
датчанка - хмурая, строгая, сдержанная, озабоченная и несчастливая. Зато о-
очень самостоятельная, работающая, карьерная. . . И какой же потрясающий
контраст она являет с той датчанкой, которой в юности повезло выйти замуж за
итальянца или испанца и жить с мужем на солнечном патриархальном юге под
оливами , воспитывать детей и не работать! «Южные» датчанки даже на датчанок не
похожи - они улыбаются! Не резиново, как продавщицы в Дании, а как все южане
- искренне, а главное, жизнерадостно! Во все тридцать два.
Тут, конечно, дело не только и не столько в избыточной феминизации
скандинавских обществ, делающей людей бледными, флегматичными и фригидными. Дело
еще и в инсоляции - на юге на порядок больше солнечных дней, поэтому там
граждане более веселые: мы ведь все-таки южный вид! Без солнца приматы скучнеют.
Не зря же в Скандинавии так велик процент самоубийств. Солнышка им не
хватает . Тепла. В том числе душевного, женского. А женщин мало осталось в
Скандинавии - одни феминистки.
Я не буду сейчас описывать все маразмы Скандинавских государств.
Остановлюсь лишь на одном примере феминистического извращения, который наглядно
демонстрирует одновременно и тупость, и человеконенавистнический характер
североевропейского феминизма.
Проституция.
В толковых странах проституцию стараются легализовать - исходя из обычной
логики и практических соображений. Но не таковы феминистки! У них с логикой,
как мы уже знаем, свои, особые отношения. Поэтому прочь логику! Они решили
бороться с подчиненным положением женщин и искоренять их продажность. Причем
весьма оригинально.
Поскольку по идее мужчина (даже такой феминизированный обмылок, как
шведский мужчина) - всегда насильник и кровопивец, а женщина (даже такая
агрессивная дрянь, как убежденная феминистка) - всегда жертва, то становится
понятно, как мог появиться на свет закон «О запрете на покупку сексуальных
услуг». Который был принят в Швеции в 1998 году и начал действовать с 1 января
1999 года.
Уже из одного только названия закона видно, что он носит откровенно
антимужской характер. И действительно, закон карает штрафом или тюремным
заключением покупку и даже попытку покупки (!) сексуальных услуг. А не саму
проституцию . То есть: продавать свое туловище проститутки могут. Даже если
проститутку поймают, ей ничего не будет, отпустят «работать» дальше. Потому что она
- женщина, то бишь априорная жертва патриархата. А его - на нары.
При Совдепии захватившая власть голытьба ссылала кулаков в Сибирь - наивные
бедняки искренне полагали, что в их бедности виноваты богатые. Сейчас наивные
шведские женщины, захватившие власть, также искренне полагают, что в их
продажности виноваты мужчины.
...Кухарки и дворники у власти...
То, что сейчас происходит в Скандинавии, есть объективный и глобальный
процесс. Европа сейчас болеет теми же соцболезнями, которыми переболела в XX
веке и Россия, только у нас все протекало в острой форме, а у них - в
хронической.
Любопытно, что одним из идеологов шведского сексистскохю закона является
скандально известный шведский профессор Свен-Аксель Монсон - человек с
большими проблемами, который является идеологом шведского радикального феминизма.
Небезынтересны рассуждения профессора-феминиста, который уже много лет не
покидает страниц шведских СМИ и не вылезает с радиостудий и телепрограмм.
- Да, это феминистический закон, - откровенно признает Монсон, - защищающий
женщин от насилия. Кроме того, он заставляет мужчин признать, что женский пол
и женское тело не являются мужской собственностью, - мысль, с которой многие
мужчины по-прежнему не в силах смириться.
Вот какую пургу гонит. Интересно, почему этот слабоумный считает плату за
услуги насилием?.. И зачем, полагая женское тело своей собственностью,
мужчина тогда платит за него? С каких это пор человек платит за собственное
имущество? Плата за пользование - лучшее доказательство того, что предмет тебе не
принадлежит... Монсон даже не замечает провалов в собственной логике. Потому
что логика его - феминистическая, с раздвоенным язычком.
Разумеется, как и всякое глупое начинание, не учитывающее земных реалий и
высосанное из голой идеи, шведский закон получился неработающим. За первые
годы его действия заведено всего 249 дел, из них всего 33 дела довели до суда
и 29 самых законопослушных шведских мужчин, пойманных с поличным, сделав
добровольное признание, заплатили штраф.
И общественность, и сам Монсон признают, что закон не сработал.
Проституция , вместо того чтобы исчезнуть, просто переместилась с улиц в помещения -
квартиры, гостиницы, бордели, массажные салоны. Несознательные проститутки
отчего-то не проникаются феминистическими идеями и не спешат доносить на
клиентов, видимо, боясь потерять клиентуру. Мужчины тоже не бегут сдаваться.
Напротив, большая часть застуканных с поличным полицией мужиков нагло отрицала,
что они имели секс за деньги, видимо, объясняя все любовью с первого
взгляда. . .
Короче, закон не работает. Угадайте теперь, кого в этом обвинили шведские
радикалы? Мужчин, конечно! Мол, в полиции и правоохранительной системе
работают одни мужчины, поэтому закон и не применяется как следует - шведские
мужики до сих пор гуляют на свободе! Это возмутительно!..
Накал феминистического бешенства в Швеции таков, что сексуальной
эксплуатацией женщин там считаются даже секс по телефону (!) и танцы на столе(!) , а
шведские мужчины настолько забиты, что даже слова не могут вякнуть в свою
защиту. А если вякают, то исключительно в поддержку генеральной линии партии.
Говорите, в концлагеря нас, евреев, надо загонять? Правильно, правильно -
такие уж мы уроды, газовая камера по нам плачет...
Карфаген должен быть разрушен.
Теперь и в России!
Как-то попался мне один занятный докладец под названием «Мониторинг
ситуации с дискриминацией женщин в России». Сделали его феминистки совсем недавно.
Не без интереса прочел я эти потуги на анализ. Что вам сказать. . . Наши
бешеные - совсем еще не бешеные. Как волчата, играя и уморительно кувыркаясь,
учатся в будущем кусать и рвать зубами чужое мясо, так наши неопытные
феминистки учатся везде выискивать дискриминацию. Развивают маточное чутье на
мужицкую контру.
Доклад сделан по всем западным правилам... Надо сказать, что все, о чем
говорят отечественные феминистки, включая Машу Арбатову, все тезисы, которые
они декларируют в России, есть не что иное, как обсоски западных идей. Тут и
преувеличенные цифры домашнего насилия; и враки о том, что женщины получают
меньше мужчин; и вполне большевистская идея сделать частное общим, то есть
семейные, приватные отношения - сделать достоянием всего общества... Было
такое при социализме, когда всем парткомом или профкомом стирали грязное белье
какого-нибудь мужика - по доносу супруги. Не было в СССР ни частной
собственности, ни частной жизни. Любая партячейка могла залезть в кровать или на
кухню к супругам, чтобы коллективным разумом решать чужие проблемы. Феминистки
предлагают это реанимировать.
Вернемся, однако, к докладу. Феминистки очень недовольны, что средняя
зарплата женщин составляет в России 63,3 % от мужской. Для них не секрет, отчего
это происходит: мужчины в среднем больше, чем женщины, заняты тяжелой и
опасной работой - они таскают кирпичи в строительстве, стоят у мартенов, бурят
скважины, тушат пожары. А женщины предпочитают сидеть в чистых офисах,
принимают пациентов в поликлиниках, учат детей, работают продавщицами в магазинах,
сидят на стульях в музеях и просят посетителей ничего не трогать руками. И
почему-то не очень стремятся ломать накрашенные ногти о кирпичи, водить
локомотивы и мыть золото по колено в ледяной воде... И, зная все это, феминистки,
тем не менее, набираются наглости говорить о «дискриминации» и «скрытом
нарушении прав женщин». Бог им судья.
Мы-то с вами понимаем, что никакой дискриминации нет. Водителями трамваев
работают и женщины, и мужчины. Водитель трамвая получает деньги в зависимости
от числа рейсов. И вне зависимости от половых признаков вагоновожатого.
Полное равенство! Абсолютное! . . Ну а если нянечка в детском саду получает много
меньше машиниста или водителя-дальнобойщика... Никто ее туда за уши не тащил,
сама выбрала. А если не нравится зарплата - увольняйся, занимайся бизнесом.
Или пиаром - там тоже хорошие деньги крутятся. Каждый отвечает за свой выбор
сам. И получает за него деньги. Требовать, чтобы тебе платили бабки за глупую
работу, как за умную, а за легкую, как за тяжелую, - чистой воды инфантилизм,
то есть глупость. Или феминизм, то есть подлость.
Еще более забавно трактуют отечественные феминистки предпочтения
работодателей при приеме женщин на работу. Если есть вакансия и на нее претендуют
несколько женщин, работодатели предпочитают принимать на работу не свистушек
20—25 лет, а замужних женщин 30—35 лет, имеющих детей старше 5 лет.
Феминистки и это называют дискриминацией! Я так полагаю, дискриминацией женщин в
пользу... других женщин.
Обнаружили феминистки в России и признаки дискриминационного сексизма. Один
хозяин фирмы - вы только представьте себе! - внаглую заявил, что предпочитает
принимать на работу красивых женщин: «Я владелец фирмы, и этим все сказано.
Как говорится, кто платит, тот и музыку заказывает. Женщины - цветы жизни,
поэтому я хочу, чтобы за мои деньги у меня работали только симпатичные
девочки» . Вот наглость, да? Нет бы из благотворительных соображений одних уродок
страшных набрать, он еще эстетствует! Сексист, одно слово.
Шизофреническое раздвоение у феминисток проявляется по-разному. С одной
стороны, они недовольны, что в малооплачиваемых сферах соглашаются работать
только женщины, а мужчины туда работать не идут, потому что им, видите ли,
«семью кормить надо» (женщину, кстати, с детьми). Подумаешь! Да женщина, если
захочет - сама себя прокормит! Только платите ей за низкоквалифицированную
работу, как мужику - за высоковалифицированную, и она себя легко прокормит! А
то, что мужики не соглашаются работать за маленькие деньги, - это самая
настоящая дискриминация женщин, вот!..
С другой стороны, если мужик вдруг соглашается пойти работать в школу
учителем, и его туда с радостью берут, феминистки и здесь видят дискриминацию:
«Мужику отдали предпочтение, мотивируя это тем, что в школах и так бабское
царство! Дискриминация-а-а-а!..»
А правильно, кстати, делают, что отдают предпочтение редким героям-мужикам,
идущим работать в школу: мы-то знаем, до чего доводит чисто бабское
воспитание - оно может порождать только волны преступности и насилия.
...Но более всего наших феминисток бесит трезвая позиция работодателей (без
разницы - мужчин или женщин), которые не хотят брать на работу беременных.
Представляете, какие сволочи! Вместо того чтобы заниматься
благотворительностью - оплачивать бабе годовой отпуск, хотят иметь полноценного работника. А
то еще мать-одиночка приходит устраиваться, а ее не берут, потому что она
будет постоянно бюллетенить со своими болеющими детьми. Дискриминация-а-а-а!..
Все-таки стремление баб сесть кому-нибудь на шею и ножки свесить меня порой
просто умиляет. Это они, видимо, так в себе самостоятельность феминистическую
развивают. Я самостоятельная женщина, я всего могу добиться сама, только
пусть мне платят деньги за то, что я не буду ходить на работу...
...Я бизнесмен. Мне нужен работник. Приходит беременная баба. Работать она
не будет. Она хочет деньги получать. Потому что у нее ребенок. Ребенок не
мой. Почему я должен его оплачивать?..
«Но ведь государству выгодно, чтобы были дети, будущие солдаты...» - скажут
мне хором беременные девушки. Вот и идите к государству, девушки. А я не
государство , я бизнесмен. У меня своя баба дома, которую кормить надо.
И не надо орать о дискриминации там, где работает простая экономическая
целесообразность . Половая дискриминация - это ущемление прав по признаку пола.
А если баба у человека из кармана хочет деньги вытащить, а он сопротивляется,
никакая это не дискриминация, а естественная реакция на разбой.
Некоторые наглецы-предприниматели еще хитрее поступают: в анкету о приеме
на работу вписывают графу, где нужно подчеркнуть: женщина «замужем», «не
замужем» или «разведенная». Знаете, в чем разница? Кадровик ответил феминисткам
на этот вопрос так: разведенная женщина настрадалась и не скоро захочет снова
замуж в отличие от незамужней, и потому будет больше времени уделять работе,
а не семье. А если девушка недавно замужем, но детей у нее еще нет, есть
риск, что она вот-вот забеременеет...
Что сказать, грамотная кадровая работа! Однако, по мнению феминисток, это
опять-таки самая настоящая дискриминация. Уточню: одних женщин (кадровик была
женщина) против других женщин в пользу третьих.
...Бабы, вы уж там сами промеж себя разберитесь, кто из вас кого дрючит...
А еще феминисток очень огорчает, что наше неразумное женское сообщество не
понимает всех ценностей феминизма - делания карьеры, преуспевания... Вот что
сказала в опросе одна респондентша: «У меня есть подруга, она
высокооплачиваемая , но у нее нет семьи, она всю себя отдала работе». Причем сказала не то
с сожалением, не то с осуждением. Не понимает, дурочка, что это вот и есть
настоящее женское счастье - бобылихой одинокой прожить. С мопсом вместо
ребенка. И с догом вместо мужа.
Волки с
кулаками
А поблескивают зубки-то уже. Поблескивают. Порыкивает российская волчара
феминистическая. Хоть и щенок пока. Вот некая Л. Завадская пишет, как рубит:
«Тендерное равенство достижимо через борьбу за него, а не через миф о достиг-
нутом равенстве...» Неймется ей в кабинетной тиши. Пусть дуют бури социальных
перемен! Кругом, по мнению российской феминистки, «продолжают существовать
патриархат и дискриминация по признаку пола». Бороться и искать, найти и не
сдаваться!
Что больше всего беспокоит тетеньку-феминистку? А вот что: «Если равные
права закреплены в Конституции России и различных законодательных актах, то
равные возможности... лишь декларированы».
Им уже мало равноправия. Теперь они хотят превышения женских прав над
мужскими. Надеясь этим добиться равных результатов, чего без преференций и
дискриминации мужчин никогда не добьются - просто по своей природной
неконкурентности. Я в данном случае говорю не обо всех, а о подавляющем большинстве
женщин. Потому что исключения существуют всегда. Эта исключительность
феминисток и карьеристок, эта их похожесть на мужчин есть не что иное, как обычное
психологическое уродство, и связана с особенностями формирования плода в
утробе матери, дефектов воспитания и пр. И вот эти-то сильные мужикоженщины,
чувствующие в себе конкурентный потенциал, полагают, что все женщины такие.
Они так полагают, поскольку люди всегда о других судят по себе - а больше им
не по кому судить: человек более-менее хорошо знает и понимает изнутри только
себя, и то не до конца. Человек сам для себя всегда есть точка отсчета,
начало всех мировых координат.
Вместо того чтобы поискать проблемы в себе, ответить, почему они столь
отличаются повышенной возбудимостью и агрессивностью от нормальных женщин,
феминистки ищут проблемы вовне. И находят. Это так естественно - обвинять
других, а не себя. И тогда оказывается, что женщины выполняют роль хранительниц
очага не потому, что непосредственная забота о потомстве в логове прямо
соответствует животной сущности самок, а в результате глобального мужского
заговора. А мужчины, оказывается, охотятся, воюют и погибают не потому, что это
прямо соответствует животной сущности самца, а потому что им это просто
нравится .
Основываясь на своих мифических теориях («женские науки»!) российские
уродки тоже требуют квот - в политические партии, в парламент: «Догрузите
принудительно женским элементом законодательную власть!». При этом их кухаркины
мозги совершенно не понимают, что требование квот - это не только публичное
унижение женщин (официальное признание того, что без форы бабы сами ничего не
способны достичь), но и реальное ущемление прав избирателей - причем женщин,
поскольку среди избирателей большинство составляют женщины! Феминистки во имя
своих идей хотят отнять у женщин свободу - свободу выбора. Зная, что женщины-
избиратели не голосуют за женщин-политиков, они просто хотят лишить
избирателей самой возможности сделать «неправильный выбор». Избирательницы не хотят
баб в парламенте? Ну, так мы их и спрашивать не будем! Для их же пользы.
Загоним этих тупых сучек железным кулаком феминизма к счастью.
...Феминистки только на словах хотят дать женщинам права, но наделе, как
видим, эти права ущемляют...
Они обвиняют общество в сексизме. Но именно мифологичность самой основы
социал-феминизма является характерным признаком сексизма! Объясняю: говоря, что
женщинам нужны квоты в парламенте для защиты «женских интересов», феминистки
тем самым предполагают само наличие общих для всех женщин интересов. Они
верят, что у женщин есть групповые интересы! Точно так же, как антисемиты
верят, что все евреи одним миром мазаны и всегда вредят гоям. Вера в групповые
интересы (евреев, женщин, арийцев et cetera) - первейший признак нацизма.
Феминистки не рассматривают женщин как отдельных личностей, у которых могут
быть разные взгляды на разные вопросы. Феминистическая религиозно-классовая
вера состоит в том, что наличие женских половых признаков уже автоматически
сбивает всех женщин в одну кучу с одинаковыми предпочтениями, - разумеется,
тождественными предпочтениям феминисток. И эти мифические «интересы женщин»
феминистки и взяли на себя смелость защищать. От самих защищаемых. Бешеные
попросту прикрываются массами женщин, не спрашивая тех ни о чем. А на деле
защищают только свои иллюзии.
И если какая-то женщина в обществе победившего феминизма посчитает, что ей
хочется вовсе не того, что руководящей партии, ей же будет хуже. Предателям
всегда хуже, чем врагам.
Они очень любят бороться. Любят искать везде вредительство, происки.
Анализируя российскую реальность, наши подрастающие и подающие большие надежды
бешеные везде находят дискриминацию и тендерное неравенство. Даже в том, что
женские фамилии в русском языке заканчиваются на «-ова» или «-ева»!
Вот цитата из феминистического трактата, «доказывающая» это: «Окончание
фамилии претендента (в списке для голосования. - А.Н.) указывает на
принадлежность претендента к мужскому или женскому полу. Таким образом, система
алфавитных списков является гендерно асимметричной, так как, если кандидаты -
однофамильцы, на первом месте в списке будет стоять фамилия мужчины, и выбор
ведется от первого ко второму месту».
Сколь блистательная игра ума! Получается, что все люди, которые носят
фамилию не на букву «А» и потому стоят в списке не первыми, - дискриминированы.
Предлагаю в целях ликвидации дискриминации дать всем людям одну и ту же
фамилию и одно и то же имя. И пусть они состоят из одной буквы «А». Чтобы никому
не обидно было.
Мать-перемать
Я был сильно удивлен, когда узнал, что многие российские граждане и
гражданки (не феминистки - тем по штату положено) до сих пор верят в матриархат.
Они всерьез полагают, что был на Земле такой период в истории человечества,
когда женщины стояли у власти, а мужчины им прислуживали - так во всяком
случае представляется матриархат обычным гражданам. Типа правительницы и высший
класс - женщины, а мужики - по хозяйству прибираются.
И это еще что! Пару-тройку лет назад одна газета (не будем делать идиотам
рекламу) написала, что онанизм... вреден для здоровья. Просто поразительно,
насколько живучи всякого рода антинаучные сказки. Про онанизм, от которого
слепнут. Про телегонию. Про то, что ученые измерили вес души. Про
матриархат . . .
Честное слово, писать, что Земля круглая, в XXI веке как-то поздновато уже
и потому неохота. Но раз подобная безграмотность еще существует и раз
отдельные, не шибко образованные, феминистки размахивают флагом матриархата, крича:
«Вот же, было, значит, можно сделать цивилизацию на других принципах!..», - я
немного остановлюсь и на этой теме.
«Матриархат - гипотетическая форма социального устройства, в которой
семейная и политическая власть принадлежит женщинам», - так определяют это понятие
словари. Первым придумал матриархат швейцарец Бахофен в XIX веке. Основанием
для столь затейливой придумки был анализ. . . античных мифов5. Поскольку идея
была революционна, а весь XIX век - это век революций, ее подхватили: уж
больно удачно новая теория подмывала устои тогдашнего общества. Все, что
подмывало устои, - было очень в кассу.
Энгельс немедленно переписал новинку к себе в «Происхождение семьи, частной
собственности и государства». А оттуда она пошла кочевать как признанная
теория.
5 Если принимать античные мифы за «чистую монету», то придется признать
существование не только амазонок, но и кентавров. Причем первые воевали со вторыми.
Время шло, самое пристальное внимание исследователей было приковано к
примитивным обществам. Антропологи и этнологи изучали по всему миру дикие
племена, стараясь найти какое-нибудь матриархатное. Матрилинейность - нашли.
Власти женщин6 - не обнаружили. Матрилинейность - это система наследования по
женской линии и отслеживание предков по женской линии. Эта штука у древних
действительно была распространена. Ясно, почему: кто отец ребенка - хрен
разберешь , все приложились. А вот с матерью ошибок быть не может.
Кстати говоря, в некоторых поныне живущих диких племенах аборигены до сих
пор не верят, что секс как-то связан с продолжением рода. У них нет отцов в
нашем понимании этого слова! Девятимесячный срок между сексом и рождением
ребенка кажется представителям этих племен настолько огромным, что никакой
причинной связи они здесь просто не улавливают. Антропологи, которые открывали
дикарям глаза на связь между сексом и деторождением, были аборигенами
осмеяны. Эта гипотеза больших белых братьев показалась дикарям дикой, приводимая
ими в ответ аргументация против была железной: если бы секс был связан с
деторождением, рожали бы только красивые женщины, а у нас рожают даже такие
страшные, с которыми ни один нормальный мужчина не ляжет!.. Попробуй оспорь!
Скорее усомнишься в связи секса с детопроизводством.
От «безотцовщины», как вы понимаете, один шаг до матрилинейности. Но чтобы
бабы руководили мужиками... Даже предполагать такое странно, ведь у нашего
вида, как практически у всех приматов, самец доминантен, поскольку он более
крупный и более сильный. Соответственно, облик социальной структуры общества
совершенно естественным образом стал слепком со стада приматов - с его
иерархической структурой и главенством самца.
Относительно равноправное (но, конечно же, не главенствующее) положение
женщин было в некоторых древних царствах-государствах. Были даже женщины-
царицы. Была Хатшепсут в Египте. Были Екатерины в России. Были разные
королевы в Европе... Но самка на троне - это еще не матриархат, согласитесь. Потому
что вся система общества при любой царствующей особе остается прежней
системой мужского доминирования.
Легенда о матриархате продержалась почти сто лет, и окончательно наука от
нее отказалась в 1950—70 годах прошлого века. И до общественного сознания эта
волна еще не вполне докатилась. До советской общественности она не докатилась
по причинам понятным: на территории «одной шестой» Маркс-Энгельс почти до
самого конца столетия были в большом почете, и опровергать их строго не
рекомендовалось . Западное же общество было слишком поражено волной феминизма,
чтобы обращать внимание на науку.
Беда несчастного Бахофена, придумавшего матриархат, была в том, что он
принял рассказы древних греков вместе с оценками рассказчиков. А у древних
греков женщины были в сильно подчиненном положении, поэтому греческие рассказчи-
6 Это не совсем так. На территории Канады проживали племена ирокезов, которые были
довольно воинственными. На то время пока мужчины во главе с военным вождем
находились в походах, власть в селении переходила к женщинам и они избирали своего вождя
(мужчину из не участвовавших в походах). Быт ирокезов изучал Льюис Генри Морган
(1818-1881). На этой основе Л. Морган в своей книге «Древнее общество» изложил
теорию о материнском роде. Эту книгу читал Ф. Энгельс и перенес теорию о матриархате в
книгу «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Но сейчас мы уже
знаем, что на территории всей Америки обычаи ирокезов были скорее исключением, чем
правилом. Согласно трудам многих специалистов, в истории не существовало ни одного
достоверно известного по каким-либо надежным источникам матриархального общества.
Однако даже противники теории существования матриархата как этапа развития социума,
признают, что в реальности некоторый рост женского статуса всё-таки нередко
наблюдался на начальном этапе развития культуры земледелия, они, однако, считают, что
неправомерно идентифицировать такой рост со «становлением матриархата».
ки говорят об обществах с более-менее равноправным положением женщин с
оттенком удивления: вот же баб распустили, они уже на шею людям сели!
Последний довод сторонниц матриархата - некоторые дикие племена в
Микронезии и Меланезии. Мол, там женщины главенствуют. Значит, и мы можем! . . Даже
если бы это было так, все равно - совершеннейшая исключительность и
первобытная дикость этих обществ говорят сами за себя.
Но разберемся, тем не менее, чуть подробнее, что же это за племена такие.
Эти аборигены живут в таких естественно-географических условиях, что основным
средством для добычи пропитания у них является мотыжное земледелие. А мотыгой
махать - бабский труд. Поэтому женщины там своим горбом создают львиную долю
«национальных богатств». Поэтому позиция их сильна, а слово - весомо. А
мужики «лежат на диване» - охотятся немножко, рыбачат. За детьми не смотрят.
Порой они даже не живут вместе со своей «семьей» и приходят к женщинам только
на случку. Похоже на матриархат?
Я обычно не даю в своих книгах никаких библиографий ввиду исключительной
лености (читателя), но тут сделаю исключение. Если кто хочет чуть более
подробно познакомиться с матриархатом, отсылаю, например, к «Вестнику Российской
Академии Наук», том 70, № 7, с. 621—627 (2000).
...Извините за ссылку, больше не буду...
Мужчины
не плачут
Наталья Радулова - талантливая журналистка. Но отъявленная феминистка. Всю
жизнь пишет про женско-мужские отношения.
- Слушай, ты вообще-то в теории феминизма подкована? - спросил я ее как-то
между делом. - Вот, скажем, имя Симоны Бовуар тебе знакомо?
- Ну! Считается, что ее книга «Второй пол» стала поворотной в истории
феминизма , начала новый этап...
- А ты сама-то ее читала?
- Да нет, конечно. Для того чтобы быть феминисткой, это не обязательно.
Хватит просто Декларации прав человека.
...Уверен, что и Декларацию она не читала...
Таковы они, отечественные феминистки, - где-то что-то слышавшие, до чего-то
сами додумывающиеся, нахватавшиеся западных отголосков, надергавшие цитат.
Одно слово - обсоски.
Идет-гудет зеленый шум - феминистки на Западе протестуют против
использования женского туловища в рекламе. И нашим, значит, подавай! Решили с рекламой
побороться. В конце 2004 года какие-то провинциальные феминистки не то из
Саратова, не то из Самары накатали в антимонопольный комитет жалобу на рекламу
порошка «Ленор». В рекламном ролике, если кто видел, сидит тетя на работе и
размышляет, что у нее дома полно стирки и надо бы прикупить порошок «Ленор».
Слоган такой: «О чем думает женщина на работе?»
«Ага! - поднимают гневный палец феминистки. - Это вот, значит, как вы нас,
женщин, представляете. А ведь это дискриминация - говорить, будто женщина на
работе может думать о семье! На хрен ей семья эта сдалась! Работодатель,
который посмотрит такую рекламу, сразу смекнет, что женщин брать на работу
нельзя, потому что они на работе о работе не думают».
Я ничуть не преувеличиваю! Именно эта фраза была сказана феминистками в
одной из телепрограмм (говорившая сидела в трех метрах от меня): мол,
насмотревшись такой рекламы, работодатели станут меньше брать на работу женщин,
потому как подумают, что те на работе думают о стиральном порошке.
...Если это не предельный идиотизм, то что тогда предельный идиотизм?..
Впрочем, помимо идиотских высказываний есть у феминисток и точные наблюде-
ния. Например:
- Чтобы понять, что это сексистский ролик, вставьте вместо слова «женщина»
туда слово «негр» или «еврей» - и вы все поймете! «О чем думает негр на
работе? О баскетболе... О чем думает еврей на работе?. .» Да на Западе за такие
вещи просто в суд подадут. За расизм, антисемитизм... За то, что
представляете всех негров или евреев в неприглядном свете.
Хм. Действительно, похоже на расизм. Но если вдуматься... Разве по сути
своей слоган «О чем думает негр на работе? О баскетболе...» - расистский?
Нет, конечно, но то, что подобные, вполне безобидные словесные конструкции
воспринимаются как расизм, говорит лишь о степени закомлексованности всех
этих «угнетенных». О степени их инфантильности.
О чем думает мужчина на работе? О бабах, о хоккее, о пиве... Господи! Да о
чем угодно! И это ничуть не обидно. Потому что думать на работе только о
работе - с ума сойдешь. Да это и просто невозможно. И о баскетболе подумаешь, и
о чае, и о том, что в туалет надо бы сходить...
Почему мужчины не обижаются, скажем, на смешную пивную рекламу, где их
выставляют в забавном свете? Почему мужчины не ходят по улицам с требованием
запретить рекламу, выставляющую их «в смешном» свете? Или с требованием
запретить использовать мужское тело в рекламе? Ответ прост.
Потому что сильный и умный никогда не обижается на шутки. А вот закомплесо-
ванный, глупый и слабый - постоянно. Чем глупее и примитивнее человек, тем
легче его обидеть. Человек недалекий и неуверенный, априори считающий себя
хуже других, всегда найдет повод обидеться. Поскольку ото всех ожидает
наезда, оскорбительных намеков, подсознательно полагая, что только этого он и
заслуживает от мира. А белый мужчина есть белый мужчина. Цивилизатор.
Однако стоит поставить вместо слова «мужчина» слово «женщина» или
словосочетание «черный мужчина» (негр), как тут же дерьмо попрет из всех щелей.
Визгу будет!.. У-ни-зи-ли! Ос-кор-би-ли! Расизм! Дискриминация!
Когда Черчилля спросили, почему в Англии нет антисемитизма, он ответил:
«Потому что англичане не считают евреев умнее себя». Так вот, мужчинам не
приходит в голову обижаться на рекламу или сексизм, потому что:
а) мужчины не считают себя глупее или хуже женщин (а женщины считают себя
хуже и глупее, отсюда - обиды и требование квот);
б) мужчины не распространяют рекламный образ на себя (а зачем это делать?).
Радикал-феминистки действуют ровно наоборот: «Эта реклама унижает всех
женщин, потому что представляет образ женщины не так, как, по нашему мнению, он
должен выглядеть!» - вот квинтэссенция феминистических воплей.
Первая несуразица тут заключается в том, что всех женщин эта реклама не
унижает - только феминисток, а остальные просто не догадываются, что должны
испытывать какие-то отрицательные эмоции из-за простого рекламного ролика.
Тут надо особым складом ума обладать. Быть бешеной.
Вторая несуразица: а почему, собственно, образ женщин в рекламе должен
соответствовать только и исключительно тому образу, который существует в
головах феминорадикалок? Есть ведь и другие - образ женщины-матери, образ
женщины-домохозяйки, образ развратной шлюхи, наконец. Выбор образа жизни всегда за
женщиной. А выбор образа женщины - за рекламодателем, нацеленным на
определенную аудиторию. Так что не надо, дорогие феминистки, всем навязывать единый
образ знатной производственницы...
Однако навязывают. Причем стараются донести до каждой женщины, по ошибке
чувствующей себя счастливой, что «на самом деле» она несчастна, ибо
«угнетена».
Именно так это и объяснила мне Радулова:
- Я должна довести до сознания всех женщин, что их унизили.
Это называется - с больной головы на здоровую. Собственные комплексы - в
чужую душу. Брызжут вокруг своей ядовитой слюной, заражая, заражая,
заражая. .. Стараясь превратить всю страну в Дом независимости, чтобы растолковать
всем женщинам, что «на самом деле» с ними «плохо обращаются».
Но что же делать несчастному государству, если какой-то группе населения
некая реклама кажется обидной? А руководствоваться простым психологическим
правилом: человек всегда делает выбор сам - обижаться ему или нет. И если
феминистка делает выбор в пользу обиды, кто же в этом виноват, кроме нее самой?
Почему рекламодатель должен отвечать за чужие капризы?
По счастью, российское законодательство устроено более разумно, чем
американское, - в соответствии с нашим законом, если некто не хотел вас намеренно
оскорбить, а вы обиделись, это ваши проблемы. В противном же случае можно
дойти до абсурда: обижаться и подавать в суд буквально на все. Например, мне
активно не понравилась (обидела, возмутила, раздражила) некая реклама (книга,
кино, картина) - запретить ее! Мой разум оскорбляют феминистки - запретить
их! Меня возмущает качество «Жигулей» - запретить выпуск! Мне не нравится
манная каша - запретить кашу!
В России, чтобы «законно оскорбить» кого-то, нужно, во-первых, обращаться
непосредственно к оскорбляемому, во-вторых, делать это в грубой или
неприличной форме либо распространить про человека порочащие сведения. Например,
публичное заявление о том, что конкретный Иван Петрович Козлов - идиот (вариант:
вор и пропойца) есть оскорбление. А если Иван Петрович сам узнал себя в
какой-то абстрактной рекламе и обиделся - это его личные трудности. Именно
поэтому наши феминистки в суды не подают, а действуют обходным маневром - с
помощью внесудебной расправы - через комиссии по признанию рекламы неэтичной.
Будьте уверены, скоро российские волчицы начнут искать ведьм и в других
рекламах. Например, обвинят рекламу женского белья в сексизме, потому что в
ней используется женское тело. «Эксплуатация женского тела в рекламе» - это
уже просто штамп на Западе. Дошло до того, что одна из европейских фирм
женской одежды нарядила в туфли, лифчики прочие бабские аксессуары волосатого
мужика и разместила его на рекламном щите с надписью: «В этой рекламе не было
использовано женское тело».
Однако самое смешное не это. По закону некоторые товары, например пиво,
нельзя рекламировать с использованием образов животных. Феминистки требуют
ограничить использование образа женщин в рекламе. Тем самым уравнивая себя с
животными. Женщинам и собакам воспрещено...
Прибрал
Господь...
Пока я писал эту публикацию, в возрасте 58 лет померла легенда
американского феминизма - агрессивная феминистка Андреа Дворкин. О мертвых - либо
хорошо , либо ничего. Попробую.
Андреа Дворкин была культовой фигурой всех американских феминисток. Эта
здоровенная, толстая баба с несколько дебиловатым выражением лица (если не
верите, попробуйте найти в Сети ее фотографии) ненавидела мужчин всеми
фибрами своей дефектной души. Секс с мужчиной представлялся Дворкин омерзительным
мероприятием. Отсюда и ее знаменитая идея о запрете порнографии, так
откровенно изображающей гетеросексуальные акты.
Всю свою жизнь лесбиянка-теоретик посвятила продвижению одной-единственной,
достаточно примитивной мысли: порнография унижает женщину. Фамилию этой
женщины лесбиянка никогда не называла, но мы-то с вами понимаем, что ее фамилия
полностью совпадает с той, что написана на могильном камне Андреа.
Свои личные чувства покойная пыталась натянуть на всех остальных женщин.
Она полагала, что если каких-то женщин порнография не унижает, значит они не-
правильно себя чувствуют. А как правильно они должны себя чувствовать, могла
объяснить только Дворкин. Она была убеждена: порнография должна унижать всех
женщин. Потому что она, Дворкин, так считает.
Андреа Дворкин на телевидении в 1988 г.
Казалось бы, в свободном либеральном обществе подобные вопросы решаются
просто: если тебя порнография унижает - не снимайся в порнографии. Не снимай
порнографию сама. Наконец, не покупай порнографию!.. Но поскольку свободным и
либеральным американское общество назвать можно только с большой натяжкой,
эти простые соображения теоретикам никогда не приходят в голову. Они хотят,
чтобы все думали как они: если я не люблю манную кашу, то пусть ее запретят!
Запретят для всех - и для тех, кто любит, и для тех, кто не любит. Потому что
Я так хочу. И даже придумала для этого важное теоретическое объяснение: в
манной каше противные комки.
«Объяснения» у запретителей всегда находятся самые благородные - те самые
противные комки; забота о детях; борьба с развратом или еще какая-нибудь
трудно формализуемая ерунда. На самом же деле все эти «объяснения» есть то,
что в психологии называют рационализацией или объективизацией. Попросту
говоря, облачение в словесные псевдорациональные конструкции своих внутренних
страхов и комплексов. Как правило, свое животное стремление к запрету чего-
либо запретители оборачивают в фантик морали, обертку заботы о ближнем или,
как в случае Дворкин, в замысловатую бумажку «унижения женщин».
Покойница была злобной закомплексованной бабой невеликого ума. И это все,
что я могу сказать о ней хорошего. Все остальное - гораздо хуже...
ЧАСТЬ 4. БИОЛОГИЯ
- ЭТО СУДЬБА
- Зря вы пишете про феминизм, - сказала мне Ада Баскина, когда мы сидели у
нее на кухне и обсуждали самые животрепещущие проблемы, стоящие перед
человечеством. - Вы рискуете стать знаковой фигурой для американских феминисток.
Боюсь, визу в США после выхода книги вам уже не дадут.
- И хорошо. А то еще феминистки нарядятся в белые колпаки и сожгут меня
прямо у отеля.
- Даже колпаки надевать не будут. Потому что вы - преступник, а они -
жертвы вашей ненависти. Заявят в полицию и вся недолга... Там не то что
агрессивно высказываться против феминисток опасно, но даже публиковать научные
работы, которые их не устраивают. Не так давно была шумная история. Один
профессор - не помню его фамилию - опубликовал статью о том, что из-за разной
морфологии мозга у мужчин и женщин женщины хуже разбираются в точных науках...
Какое великое открытие! Да кто же этого не знает?.. Тем не менее, выяснилось,
что многие знать этого просто не хотят. Поднялась такая буря протестов,
инициированных феминистками, что профессора просто уволили из университета.
...Не все науки одинаково полезны...
Не всякой наукой легко заниматься в Америке. Есть в США исследования почти
запрещенные. Как только феминистки узнают, что где-то собираются проводить
исследования по изучению психофизиологических реакций мужчин и женщин, они
тут же могут начать протестовать. На всякий случай: а вдруг будут получены
«сексистские» данные - зачем лить воду на мельницу сексизма? Зачем нужны
исследования, которые разделяют людей? Нужно объединяться всем вместе, жить в
дружбе, взаимоуважении.
И никого не притеснять. Если, конечно, этот «кто-то» не белый
гетеросексуальный мужчина.
Тем не менее, еще до введения феминистической цензуры кое-какие научные
данные о разности в восприятии мира и способностях женщин и мужчин, девочек и
мальчиков у психологов накапливались. И после обнародования всегда вызывали
жесткую критику. Возмущенная фемино-общественность требовала запретить эти
эксперименты, их без проверки объявляли ошибочными или просто
«перенормировали», то есть переделывали - вводили для девочек специальные коэффициенты,
которые уравнивали результаты «сексистских» тестов.
Между тем работ по природе женско-мужских различий в период с 1950 по 1980
годы было проведено ни много ни мало - аж тридцать тысяч! . . Вот об этой
«запретной» науке мы и поговорим в этой четвертой части. Но сначала о других
опытах - феминистических.
Министерство
любви
В тот день феминистки были особенно злы. В преддверии четвертой Мировой
конференции ООН по делам женщин (прошедшей в Пекине в 1995 году) они просто
заходились от ярости. То есть были в своем обычном состоянии.
Американские феминистки собрались накануне конференции в скромном нью-
йоркском зале, чтобы выработать и потом озвучить в Пекине определенную
политическую платформу - план для всех женщин мира, под руководством которого те
поскачут, задрав юбки, семимильными шагами к светлому розовому будущему.
...Бабский Коминтерн...
И, представляете себе, кто-то из скрытых врагов, проклятых оппортунистов
подложил феминисткам свинью - предложил в проекте документа употребить вместо
слова «тендер» слово «пол».
Памятливый читатель не забыл, конечно, для каких целей было введено
волшебное слово «тендер» - как раз для того, чтобы раз и навсегда зачеркнуть слово
«пол». Ибо нет никакого биологического пола, а есть только социальный тендер,
с ним и работаем. Ни в коем случае не рассматриваем и не педалируем
биологические различия, а смотрим только на социальные. Только так мы добьемся
Истинного Равноправия!
Поэтому столько экспрессии было в речи представительной феминистки Беллы
Абзаг. Она жестко раскритиковала правый уклонизм:
- Попытка представителями нескольких штатов изъять слово «тендер» из
Платформы Действий и заменить его на слово «пол» - оскорбительная и унизительная
попытка обратить вспять достижения женщин, запугать нас и остановить
дальнейший прогресс! Мы не вернемся назад к концепции «биология - это судьба»!
...Если фанатик не хочет верить в то, что утром взойдет солнце, он завяжет
глаза. Именно так и поступают феминистки. «Отменив» различия между мужчинами
и женщинами, они вознамерились играть против природы. А если природа
поддаваться не будет, мы сломаем ее!
1998 год. Семинар для американских школьных учителей, который проводят
феминистки . Цель - «противодействие тендерному программированию». То есть
противодействие всей старой патриархатнои системе воспитания, которая, по мнению
феминисток, и превращает мальчиков в мальчиков, а девочек в девочек.
(Биологических мальчиков - в тендерных мальчиков, а биологических девочек - в
тендерных девочек, если вам так понятнее.)
Иными словами, целью семинара является помощь учителям в воспитании нового
человека. При воспитании нового человека биологический пол учитывать
совершенно не обязательно, напротив, это даже вредно, реакционно, ибо феминизм
признает только пол социальный, то есть «деланный». Отсюда - нужно
воспитывать детей так, чтобы не было разницы между воспитанием девочек и мальчиков.
Вы думаете, девочек они собираются воспитывать как мальчиков? Или всех по
неким средним шаблонам? Как бы не так! Феминистки на семинаре предложили
американским учителям наряжать мальчиков в юбки и туфли.
- Это абсолютно естественно для маленького мальчика - примерить юбку! -
философствует инструктор-феминистка.
...Взять бы ее за уши - да мордой об колено. Это же так естественно...
Американцы очень любят нести отсталым народам свое видение прогресса и
справедливости - в виде демократии и тендерного равноправия. Это у них в
крови. Даже если американец по каким-то причинам уехал на ПМЖ в другую страну
(например, по идейным причинам, одна из которых - социалистическое
еврейство) , он в глубине своей душонки все равно остается стопроцентным янки.
Израиль. Пустыня Негев. Школьники участвуют в эксперименте по определению
уровня чуткости. Проводят эксперимент социалистические евреи из кибуца -
бывшие американские граждане. Суть эксперимента состоит в том, чтобы пробудить в
малых сих необходимую чуткость, дать им возможность прислушаться к себе.
Методика проведения: детям раздают карандаши, бумагу, спички, свечи и отпускают
в пустыню, где они должны разбрестись и остаться в полном одиночестве. Чтобы
в сумерках зажечь свечки и записать тонкие впечатления своей души от природы
и одиночества, найти свое настоящее «Я», бла-бла-бла... Тренинг чуткости.
Девочки справились с заданием блестяще. Разбрелись, загрустили, поплакали,
записали. Мальчики, к огорчению консультантов, проявили свои худшие черты
«агрессивной маскулинности» в виде «примитивного насилия». Эти выродки,
разбежавшись по пустыне, быстро заскучали, после чего собрались вместе, покидали
все карандаши и бумагу в кучу, разожгли костер и стали веселиться. И это еще
не все их преступления! Когда вечером девочки упоенно читали свои пустынные
дневники, мальчики едва сдерживали смех, слушая всю эту девчачью галиматью.
Консультанты были в ужасе, эксперимент блестяще подтвердил их худшие
опасения: Патриархат с самого детства забивает в мальчиков склонность к насилию,
разрушению, кооперации... ой, нет, последнее нужно выбросить: это хороший
признак. А все хорошее в мальчиках - это от девочек. Девочки всегда проявляют
склонность к сотрудничеству. Не в этом эксперименте, правда. Но в других
точно проявят...
Надо сказать, израильские кибуцы много лет проводили эксперименты по
«тендерному смешению», то есть воспитывали мальчиков как девочек, и таки шо же вы
думаете? Так и не удалось социалистическим евреям вытравить из этих мелких
самцов их самцовость. Все равно мальчики, будь они неладны, вели себя совсем
не так, как девочки! Черт возьми, тут поневоле впадешь в антисоциалистическую
ересь и задумаешься о биологических корнях поведения. Чур нас,
социалистических евреев, чур!..
Вот что пишут об этих экспериментах в своей книге «Язык взаимоотношений»
супруги Алан и Барбара Пиз:
«В израильской модели ячейки общества, известной под названием «кибуц»,
многие годы пытались изжить тендерные стереотипы. Детская одежда, прически,
образ жизни были регламентированы таким образом, чтобы каждый ребенок
выглядел как бесполое существо. Поощрялись такие занятия для мальчиков, как игра с
куклами, шитье, вязание, стряпня и уборка. Для девочек - футбол, лазание по
деревьям и игра в дартс. По своей концепции кибуц - нейтральная в половом
отношении ячейка общества, в которой нет жесткого разделения полов и каждый
имеет равные возможности... Сексистский язык и фразы типа "мальчики не
плачут " или "девочкам не пристало копаться в грязи" исключены из обихода. Кибуцы
провозгласили достижение полной взаимозаменяемости полов. Что же получилось в
конечном итоге?
После 90 лет существования кибуцев исследования показали, что мальчики в
кибуцах постоянно демонстрировали агрессивное поведение и непослушание,
объединялись в группы, внутри которых шла борьба за лидерство, в то время как
девочки сотрудничали друг с другом, избегали конфликтных ситуаций,
демонстрировали привязанность, заводили друзей и делились друг с другом секретами. При
выборе специализации в школе каждый стремился к занятиям, которые
соответствовали ориентации мужского или женского ума: мальчики изучали физику,
инженерные науки, занимались спортом, а девочки становились учительницами,
советниками, медсестрами и специалистами по работе с кадрами. Биологическая
природа направляла каждого на путь, отвечающий специфике либо мужского, либо
женского мозга. Обследование детей, которых воспитывали в такой нейтральной с
точки зрения пола обстановке, показало, что даже устранение связи "мать -
ребенок " не снижает разницы в предпочтениях...»
. . .Вам не жутковато читать про устранение связи «мать-ребенок» в этих
экспериментальных обществах будущего?..
Не менее масштабно и не менее фанатично эксперименты по поведенческой инва-
лидизации мальчиков проводились и в США. Американские школы, университеты,
колледжи приложили немало усилий на этом поприще. Чтобы вытравить из
мальчиков «яд агрессии», их воспитание было максимально приближено к воспитанию
девочек . В экспериментальных классах, где американцами проводились опыты над
людьми, мальчикам не давали играть в доджбол (некое подобие регби), им
запрещали играть в полицейских и грабителей, у них не было игрушечного оружия, им
не давали читать героические книги про исторические битвы и прочее насилие. В
Северной Каролине один из отделов Департамента по детскому развитию в лице
своей директрисы-феминистки запретил Детскому оздоровительному центру давать
мальчикам играть в солдатиков. Директриса мотивировала это так: солдатики -
«потенциально опасные игрушки, поскольку дети используют их, чтобы обыгрывать
насильственную тематику».
Больше десяти лет Америка ради социалистического эксперимента калечила
своих детей. Постепенно также приходя к выводу, что опыт по воспитанию нового
человека, кажется, проваливается. Деформировать психику мальчиков удалось.
Полностью вытравить их самость - нет. Хотя старались, Бог свидетель, вовсю!
Вот фанатик-феминист в одной из школ Балтимора пытается убедить
девятилетних мальчиков играть в куклы. После чего в ужасе закатывает глаза: «Их
реакция оказалась настолько враждебной, что с трудом удавалось поддерживать
порядок в классе».
Кто бы мог подумать!..
Вот исследователи Локхид и Харрис констатируют: за целый род внедрения
тендерного равноправия в классе учителям так и не удалось выдавить из детей
половую сегрегацию. Известно, что в классе мальчики предпочитают садиться с
мальчиками, а девочки - с девочками. «Выравнивая тендер», учителя насильно
сажали мальчиков рядом с девочками, а также заставляли детей на переменках
ходить парами «мальчик - девочка», причем взявшись за руки, - чтобы царили
полное половое равноправие, идиллия и умиление. Не удивительно, что
исследователи, проводя потом в школах опросы, зафиксировали: именно такие учителя
больше всего ненавидимы детьми. В том числе, кстати, и девочками.
А еще феминистки славно поработали с так называемыми «университетскими
братствами»...
Замечено, что подростки и молодые мужчины любят собираться в стаи. Это
характерно для приматов - самцовые подстаи. У приматов «отпочкования» от
главной стаи могут составить «войско» и уйти куда-нибудь завоевывать новые ареалы
обитания. У кочевников такие самцовые стаи не раз завоевывали Европу. А
сегодня это - молодежные банды (если речь идет о неграх или латиносах в
американских гетто), землячества (если речь идет о российской армии) или так
называемые «братства» (если речь идет о культурной университетской публике).
Из этих самцовых сборищ когда-то вырос цветок дружбы. Дружба - не
самоценность , дружба - не что иное, как боевой инструмент. И чем круче и агрессивнее
внешние обстоятельства, которые преодолевает мужская стая, тем крепче в ней
связи между боевыми единицами, то есть дружба. Настоящая боевая дружба,
подразумевающая жертвенность, дележку последним куском и патроном одобряется
идеологически: «блажен, кто отдал жизнь за други своя».
Есть вертикальные прутья «войска» - иерархическая командная структура;
основа иерархии - принуждение. И есть горизонтальные прутья войска - дружба, в
основе этих прутьев лежит любовь к ближнему своему. Любовь не половая, ибо
стая исключительно самцовая... Впрочем, бывали в истории случаи, когда и
половая любовь добавлялась в блюдо по имени боевая дружба. В войсках древних
греков и римлян между солдатами были часты сексуальные отношения.
Дополнительный винтик привязанности никогда не помешает. Это потом аскетичное
христианство данный винтик объявило «неправильным»...
Собственно говоря, даже зря я перед словом «дружба» написал «боевая». Все
равно, что перед словом «танк» написать «боевой». Лишнее. Это потом, по мере
прогресса и ослабления внешнего давления среды дружеские связи также стали
менее напряженными. Поэтому гражданская мужская дружба, в отличие от дружбы
военной или криминальной, это всегда дружба «лайт».
И поскольку дружба имеет боевой генезис, а женщины не воюют, в народе не
зря родилась поговорка «из бабы друг, что из говна пуля»... Самцы имеют
обыкновение сбиваться в стаи, самки - нет. Нет женских банд, женских землячеств и
женских университетских братств.
Это непорядок. Какие же мы, бабы, настоящие люди, если у нас банд нету?
Пробовали феминистки начать создавать женские коллективы по типу тех, что
создают мужики, чтобы вместе дружить, хулиганить, пить пиво. Не прижилось,
однако, как всякое искусственное образование. Вялые они какие-то были, эти
бабские образования - как советский комсомол. Ну что ж, раз так, значит нужно
мужские братства «распустить»! Обоснование: мужские стаи - суть проявления
ненужной агрессии.
В это трудно поверить, но многие американские колледжи и университеты
запрещали мужчинам дружить. Под угрозой отчисления. Это называлось борьбой с
университетскими братствами... Широкой поступью шагает феминизм! Правильной
дорогой идете, товарищи!
Вернемся теперь к той злосчастной конференции, с которой начали эту главку.
Тогда феминистки, страшащиеся перед Пекинской конференцией «увольнения» слова
«гендер», победили. В 2000 году в Стокгольме - столице страны победившего фе-
миномаразма прошел конгресс психологов. Очень был крупный конгресс,
представительный . Шесть тысяч человек съехалось! Все большие ученые. Привожу примеры
названий их докладов:
«Гендер, социальная психология и народная культура»;
«Гендер: когнитивные процессы»;
«Гендер и сексуальность»;
«Время, пространство, гендер и идентичность»;
«Гендерирование себя и самогендерирование».
Душа поет, когда такое читаешь. Когнитивное гендерирование самости
пространства и времени... Аненербе жил, Аненербе жив, Аненербе еще всем покажет!
Моцарт-
Потрошитель
- Вот тогда я воочию убедилась, насколько все-таки разные мальчики и
девочки, - сказала моя жена.
Это знаменательное событие случилось несколько лет назад во время отдыха на
Селигере, когда наше чадо было так мало, что еще не ходило в школу, но так
велико, что уже вовсю рисовало фломастерами и карандашами окружающую и
фантазийную действительность (да есть вообще между ними какая-нибудь разница?)
- У него тогда целые тома альбомов были с рисунками, - вспоминает Галка. -
И я познакомила Тему с одной девочкой его возраста, чтобы они вместе играли.
И вот, помню, сели они как-то на лавочку, достали свои альбомы и начали
хвастаться рисунками. Девочка листает и рассказывает: «Это моя мама-принцесса,
это мой папа-принц, это я...». На рисунке облачка, птички, папа и мама в
золотых коронах, у всех глаза круглые, как плошки. Цветочки кругом растут... А
потом Тема достал свой альбом: «Это робот-убийца, это урод-трансформер, это
битва гигантов...». Нарисованы какие-то жуткие угловатые уроды, стрельба,
взрывы, вместо глаз - узкие забрала. Кинжалы какие-то... Хорошо помню это
время. Я тогда приходила в «Детский мир» покупать Теме солдатиков или транс-
формеров и специально продавщицу просила, чтобы она дала мне самого страшного
монстра: очень Тема это все любил.
...Представляю себе, каков был бы стресс у моего ребенка, если бы затянутая
в кожу надзирательница американского SS в фуражке с перекрещенными цветочками
на высокой тулье заставила его рисовать кукол, овечек и лютики!..
Я уже упоминал «прозревшую» Кристину Соммерс - бывшую феминистку. Полагаю,
ее прозреванию весьма способствовал тот факт, что у Кристины родился сын.
Понаблюдав, как ему ломают психику, Соммерс крепко задумалась и, будучи уже в
зрелом возрасте, стала писать такие, например, вещи:
«Естественные различия между мужчинами и женщинами никогда не дадут нам
иметь паритет с мужчинами во всех областях - много больше мужчин, чем женщин,
будут выбирать себе профессии механиков, инженеров или солдат. А начальное
детское образование, семейная медицина и социальная работа - будут областями,
занятыми преимущественно женщинами. Мальчики всегда предпочтут костер писанию
дневников, и учитель, который требует от мальчиков что-нибудь рисовать,
должен быть терпим к изображениям монстров, опасных животных и оружия. Мужская
тенденция к соревновательности, к риску и меньшая сосредоточенность на
чувствах. .. объясняет, почему мужчины достигают больших успехов и больших
поражений, чем женщины, - больший процент мужчин находится в правлениях корпораций
и больший - в тюрьмах».
Другая «отрекшаяся» - феминистка-диссидентка Камилла Палья. Я не знаю,
какой путь прошла эта женщина, сильно ли била ее жизнь и била ли вообще. Но то,
что она пишет о феминизме, в Америке позволяется писать только реакционеру
или. . . женщине. Только негр может вслух назвать черного «ниггером». Черным
друг друга можно поносить, белым - нельзя.
Точка зрения Камиллы интересна нам потому, что это - взгляд изнутри
феминистического движения.
Итак, «весьма отдельная феминистка» Камилла Палья о феминизме:
«С феминизмом что-то очень неладно... со временем каждая революция начинает
нуждаться в новой революции.
(Вообще-то это называется контрреволюцией. - А.Н.) Именно это я и пытаюсь
сделать. Я не пытаюсь вообще избавиться от феминизма. Я пытаюсь реформировать
его, спасти его, ввести его в двадцать первый век таким, чтобы он позволял
полам сотрудничать, а не отчуждал их друг от друга.
...Феминизм предал женщин, создал отчуждение между полами, заменил диалог
политической корректностью».
Камилла Палья о попытках «перевоспитания» мужчин:
«Я полностью отвергаю желание многих феминисток пересоздать мужчин таким
образом, чтобы они стали робкими и чувствительными, - в сущности, превратить
их в новую разновидность женщин, в современных евнухов, - что, разумеется,
было бы женщинам гораздо удобнее. Я не думаю, что это совпадает с интересами
человеческого рода.
...Секс, как и городские улицы, может быть абсолютно безопасным только при
тоталитарном режиме».
Камилла Палья о розовых радикалках:
«Когда женщины отходят от мужчин, как это в массовом порядке произошло в
лесбийском феминизме, мы сталкиваемся с огромным культурным бедствием.
...Мак-Киннон обладает тоталитарным сознанием (напомню, Катарин Мак-Киннон
- теоретичка, выдвинувшая тезис «слово - тоже изнасилование», а также
противница порнографии. - А.Н.). Она хочет жить в безопасном мире, который
контролировался бы государством... Литература, искусство, музыка, кинематограф,
телевидение - ничего из этого не может поместиться в сознание Мак-Киннон, не
будучи предварительно пропущенным через цензуру феминизма... Она сталинистка,
полагающая, что искусство должно служить политическим целям и что все
несогласные - враги человечности, которым следует заткнуть рот. . . Их альянс с
крайне правыми по вопросу борьбы с порнографией далеко не случаен».
Камилла Палья о главном:
«Женщины-Моцарта не существует потому, что не существует женщины-Джека
Потрошителя» .
Вот на последнее наблюдение Пальи я попрошу вас обратить самое пристальное
внимание. Это - квинтэссенция биологических различий между мужчиной и
женщиной. Краткое содержание всей четвертой части этой публикации. Объясняю...
Создав двуполое размножение, «разработав» вынашивание плода в утробе,
«придумав» негенетическую трансляцию навыков (обучение), природа сделала
следующий логичный шаг, который диктовала ей теория управления - она разделила два
пола социофункционально.
В самом деле, если вид размножается, беззаботно наметав в воду икры,
распылив в воздух семян, отложив в песок яиц и далее забыв про потомство, - это
одно. И совсем другое, когда самка высшего млекопитающего долго вынашивает
плод, что здорово ограничивает ее подвижность. .. Потом она же выкармливает
слепого детеныша молоком, что еще больше ограничивает ее подвижность (котята
рыси, например, сосут молоко 8 часов в сутки)... А потом наступает период той
самой «трансляции негенетических навыков» - постановка на крыло, обучение
охоте, ловле рыбы, ориентирование. Чем совершеннее создание, тем сложнее его
приготовить. Верх эволюции - стадные теплокровные млекопитающие со сложными
взаимоотношениями в стаде.
Но как поступить с самкой? Пока она беременна - она легкая добыча. Пока
самка охотится и уходит из логова в поисках пропитания, ее детеныши - легкая
добыча. Стоило ли стараться - вынашивать, выкармливать, обучать, если все
может пойти прахом в любой момент из-за ерунды? Значит, нужна еще одна ступень
сложности системы, еще одна надстройка - над внутриутробным вынашиванием,
внеутробным выкармливанием и «школьной программой». Над всей этой
конструкцией нужна крыша. Патронаж.
Поскольку пола у нас два и один из них по горло занят производством и
выхаживанием потомства, а второй свободен («наше дело не рожать...»), нужно
предусмотреть функциональное разделение. Подгрузим задачки второму... Один зверь
теперь у нас отвечает за потомство (внутренний круг), а второй зверь
обеспечивает внешний контур обороны, прикрывает логово. Внутренний круг - это,
естественно, самка, на ее плечах стратегическая задача выживания вида. А на
плечах самца то, что осталось - тактическая задача сиюминутного выживания
вида: оборона против непосредственного врага и энергетическое обеспечение всей
этой сложной системы. Теперь все сходится.
Система работает. Конструкция устойчива. Но если вынуть из нее один элемент
- любой! - обучение, охрану, выкармливание, вынашивание, энергообеспечение -
все начнет сыпаться.
Едем дальше. Для выживания нам нужно обеспечить виду не только
воспроизводимость , но и изменчивость, - чтобы он мох1 приспосабливаться к меняющемуся
миру. Примитивное размножение делением или почкованием - это простое
копирование образца. А нам не нужно слепое копирование, нам нужен перебор
признаков. Пожалуйста: половое размножение, где перетасовка признаков
обеспечивается смешением разных генов от отца и матери. И еще есть случайные мутации,
которые тоже работают на изменчивость.
Это - довольно хитро организованная система перманентной изменчивости. И в
ней тоже необходима функциональная балансировка: кто-то должен отвечать за
сохранение накопленного положительного опыта - биологического и социального.
А кто-то - быть экспериментатором.
Логично возложить задачу накопления и передачи полезных признаков
сердцевине системы - самке: именно она работает на будущее. А самец, который и так
вынужден ежедневно контактировать с окружающей средой и отслеживать все ее
изменения, пусть у нас будет опытным материалом.
Самка - стабильность, закрепление результата, интровертность. Самец -
агрессивность , экстравертность, пробность.
Если вам показать две кривые нормального распределения признаков - для
самцов и самок (мужчин и женщин), вы увидите, что гауссиана самок уже и выше, а
гауссиана самцов - шире и ниже. То есть разброс свойств (любых) у самок
меньше , чем у самцов. А у самцов - больше отклонений от среднего. Больше гениев и
больше идиотов.
При этом кривая самок смещена относительно самцовой кривой - их медианы не
совпадают. То есть средний рост, например, у самок ниже, чем средний рост у
самцов. Зато женщины живут в среднем дольше мужчин (опять несовпадение, но в
другую сторону). При этом практически все рекордсмены-долгожители - мужчины!
И поразительные коротышки - тоже мужчины! Просто потому, что крылья мужской
кривой - шире: разброс свойств у мужчин больше, чем у женщин. На самцах
природа экспериментирует. Бросает их в бой с окружающей средой. Тот, кто выжил,
передает правильные признаки далее по наследству. Это может быть самый
длинный или самый короткий, самый сильный или самый слабый, самый длиннорукий или
самый коротконогий, самый умный или самый глупый, - природе все равно, она
работает вслепую, методом перебора. Бросает в бой горстями - проигравшие
отсеются сами.
Глядя на кривые нормального распределения свойств самцов и самок, понима-
ешь: по эволюционной лестнице самец идет на шах1 впереди самки. Первыми
приобретают новые признаки, необходимые для выживания в изменившихся условиях,
самцы. Потом - самки. Самец всегда на полшага-шаг впереди, он открыт лицом
навстречу опасности. Самка - за его спиной. Она в более комфортном и
безопасном положении, за что платит отсталостью - на те самые полшага-шаг. Ничего
личного, девушки. Только факты.
Иногда приходится читать, будто теорию о том, что женщина - консервативное
начало, а мужчина - опытно-экспериментальное, придумал российский биолог по
фамилии Геодакян. Смешно. Не нужно быть никаким геодакяном, чтобы, бросив
взор на кривые распределения свойств и имея системный подход, понять, как
работает кибернетическая машина под названием «вид стадных теплокровных
млекопитающих» . Не все, конечно, виды работают по «полной» схеме, описанной выше.
Также как не все виды имеют половое размножение. Но мы-то с вами говорим
сейчас о высших видах.
Наиболее характерно все вышеописанное для хищников. А также для тех, кто,
волею судеб, вынужден был стать хищником, как, например, вышедшие в саванну
предки одного из самых интересных видов на нашей планете - Homo sapiens.
Кстати, еще одним подтверждением всего сказанного является тот факт, что
при ухудшении условий жизни повышается рождаемость мальчиков, а при улучшении
- девочек. Смотрите сами...
У родителей-алкоголиков чаще рождаются мальчики.
На равнинах, где условия жизни более благоприятные, чем в горах, рождается
больше девочек. А в горах, где условия жизни отличаются от естественно-
видовых, где жизнь труднее, рождается больше мальчиков. (Не этот ли
переизбыток мужских гормонов в популяции делает горские народы агрессивнее
равнинных? )
У только что приехавших в страну эмигрантов чаще рождаются мальчики. У
эмигрантов, прижившихся и добившихся успеха, разница между количеством
родившихся мальчиков и девочек практически исчезает.
Женщины молодые и здоровые (20—25 лет) чаще рожают девочек. А женщины в
возрасте, а также очень-очень молодые, «недозрелые» - мальчиков.
Женщины с тяжелыми хроническими болезнями также чаще рожают мальчиков.
Чувствуете? Любое ухудшение природа воспринимает как опасность для вида. И
начинает делать мальчиков - для борьбы с врагами, с климатом, с бескормицей.
Природа бросает в бой свой главный резерв. Пускай самцы воюют, изобретают...
Потому что спасаться надо. А то поплохело чего-то.
Мужчины сделали это!..
Наши полуживотные-полуразумные предки десятки тысяч лет жили стадами-
племенами. Вполне достаточный срок для биологического отбора и закрепления
навыков.
Женщине в ограниченном объеме пещеры нужно долгий срок сосуществовать с
другими женщинами без взрывов. Здесь важны бесконфликтность, умение
чувствовать настроение другого - соседней самки, своего детеныша. Соответственно,
нужно налаживать горизонтальные связи. Чувствительность, внимание к
межличностным отношениям - характерная черта самок человека. Пещера - это дом, уже
покоренный участок природы. Это очаг, который нужно только поддерживать.
Здесь не надо особого героизма.
А вот вне пещеры, в покорении окружающего пространства, нужны совсем иные
качества - агрессивность, рисковость... Поэтому самцы сильны в иерархическом
строительстве: только недемократическая структура может эффективно работать в
экстремальных условиях охоты или войны. Излишняя чувствительность здесь
избыточна. Если женщина всегда может точно сказать по мельчайшим мимическим
деталям, что чувствует человек, в том числе грудной младенец, то мужчина - увы.
Супруги-исследователи Алан и Барбара Пиз однажды провели такой эксперимент.
В роддоме они показывали женщинам десятисекундные ролики, на которых были
хныкающие младенцы, и просили молоденьких мам определить - «по какому вопросу
плачем». Ролики шли без звука. То есть только мимические нюансы маленькой
мордочки должны были подсказать женщинам причину недовольства младенчика. В
большинстве случаев мамаши не ошибались - они легко отличали голод от боли,
легкий дискомфорт от усталости... Когда тот же тест предложили молодым отцам,
результат был плачевным - меньше 10 % отцов сумели угадать больше двух
эмоций.
С возрастом этот навык мало ухудшается у женщин и здорово ухудшается у
мужчин. Семьдесят процентов стареньких бабушек так же хорошо, как юные мамки,
определяли причину плача младенца. А дедушки... Многие дедушки даже не узнали
собственных внуков! И мне это ничуть не удивительно, потому что все
младенчики , как японцы, - на одно лицо.
Понятно, откуда пошла подобная разница в восприятии между мужчинами и
женщинами. Если твой партнер во время загонной охоты находится от тебя на
расстоянии сотен метров или вообще не виден, хрен ли толку рассматривать его
лицо? Да и зачем? Задача была поставлена заранее и должна быть исполнена вне
зависимости от того, что он там себе чувствует.
Женщины хорошо работают с детьми, а мужчины детей понимают не очень
здорово, потому что это не их специализация: они вообще редко бывают дома. А когда
бывают - или спят, или едят, или изготавливают оружие (надо сказать, каменный
топор - довольно трудоемкая штука). Любопытный фактец по этому поводу: в
середине XIX века в США женщинам разрешили быть школьными учителями. И,
несмотря на царящий кругом оголтелый патриархат, к концу века среди школьных
учителей было уже 2/3 женщин. Они просто вытеснили мужчин из этой ниши! Никакой
патриархат не помешал женщинам занять господствующее положение в том виде
деятельности, к которому они по природе своей склонны.
. . . Можно было еще написать «имманентно склонны». Или, что то же самое,
«биологически склонны». Последний вариант почему-то вызывает у феминисток и
сочувствующих неконтролируемое озлобление. Пожалуй, дальше буду употреблять
его...
А вот среди пилотов пассажирских самолетов 99% мужчин. И никакая
феминизация современного западного общества, никакое «упреждающее действие», никакая
«положительная дискриминация» не позволяют бабам отбить хотя бы 5% летных
должностей. Причем, что любопытно, - людей, которые проводят тендерные
исследования, руководители авиационных компаний ужасно не любят. Потому что те
постоянно попрекают их этими цифрами.
Положение с пилотами пассажирских лайнеров феминисткам Америки прекрасно
известно. Они возмущены! Это дискриминация! Это неприкрытое торжество
патриархата! Руководство авиационных компаний в этой ситуации чувствует себя
неловко, они разрываются пополам. С одной стороны, их давит вагинально
ориентированная политическая линия. С другой - если начнут падать самолеты, компания
разорится. А кому-то, возможно, и сесть придется... Сидеть неохота. Но и на
глупые вопросы феминисток отвечать тоже неохота. Вот и бегают от активисток.
Если отвлечься от социалистических мифов о равенстве и опросить практиков,
например преподавателей в вузах, они скажут вам то, что каждый из вас и так
знает по жизни: есть специальности мужские, а есть - женские. И что у женщин
низкие способности к абстракции, малая склонность к написанию научных работ.
И что девушки хорошо, старательно, прилежно учатся, но плохо умеют применять
свои знания на практике. (Это понятно из предыдущей главки: женщины - склад
всяческого добра. Они - живая стратегия консервации. Мужчины - равно
наоборот. )
- Эй, феминистка! - иногда подкалываю я свою коллегу Радулову. - Как ты
думаешь , почему если открыть библиографию фамилий по истории науки и техники,
то обнаружится, что женщин там будет всего около 6%? Почему из миллионов
патентов, выданных изобретателям, женских патентов - меньше 1%?
- Да потому что пока вы развлекались в своих лабораториях, женщины стояли у
плиты и стирали пеленки!..
Они всегда так говорят. И на этом затыкаются. Потому что дальше нужно
отвечать на логически вытекающий вопрос: какого хрена женщины торчали у плиты,
когда люди вовсю открывали америки? Как так получилось, что бабы профукали
всю Историю? Почему именно они оказались у плиты? Может быть, у плиты
оказались те, кто и должен был оказаться? В конце концов, безголовой природе
наплевать на всяческие придуманные феминистками теории заговора, она
рациональна и всякий ее солдат естественным отбором определен на то место, к коему
больше приспособлен. Лишь в последние 100—150 лет женщины стали отходить от
плиты и приходить в большую жизнь. Потому что они всегда опаздывают, ибо
находятся на шах1 сзади - за спиной мужчин.
Признавать такое женщинам обидно. И мне по-человечески это понятно. Ставлю
себя на место женщины: вот я, сама себя изнутри ощущающая разумным человеком,
баба. А мне тут говорят, что я не совсем Человек. (Если понимать под
Человеком с большой буквы «Ч» того типа, который создал Цивилизацию с большой буквы
«Ц».)
Обидно, согласен. Как обидно родившемуся с ДЦП быть не таким, как все. Как
слепому горько, что он слеп... Но это еще не повод, чтобы создавать
политическое движение слепых с целью всем остальным выколоть глаза - для равноправия.
Это даже не повод требовать ради «равных возможностей» посадить слепых за
штурвалы пассажирских самолетов.
Слепые это понимают. Феминистки - нет.
Они в тысячный раз начинают лепетать про свою теорию всемирного заговора.
Про то, что более сильные и свирепые мужчины заставили женщин сидеть с детьми
и придумали такую систему воспитания, при которой девочки становятся феминны-
ми, а мальчики - маскулинными. Чтобы самим ходить развлекаться на охоту.
Представляете? Вот эти вот кривоногие волосатые получеловеки, похожие на
обезьян, машущие примитивными кремневыми осколками, обладающие неразвитой
речью, вшивые, грязные, - собрались и придумали систему порабощения на тысячи
лет вперед: а поставим-ка мы баб на кухню, чтобы они стояли возле плиты,
когда изобретут эту самую плиту, а сами пойдем в лаборатории и начнем открывать
америки, когда изобретут колбочки-пробирочки и придет пора великих
географических открытий...
Феминистки с упорством маньяка повторяют сказку про то, что «на самом деле»
способности-то мужчин и женщин равные, но жизнь-де сложилась так, что
пришлось им кухарить, а мужикам плыть на каравеллах. (Между прочим, женщина на
корабле - несчастливая примета, поэтому коками на каравеллах были тоже
мужчины - прекрасно стояли у плиты. И открывали америки. Не мешала им кухня
отчего-то. А бабам отчего-то мешала. Как плохому танцору - сами знаете что...)
Ученые, военачальники, мореплаватели, изобретатели, великие шахматисты,
великие кулинары, наконец, - практически все они были мужчинами. Это -
реальность . Феминистки могут как угодно заковыристо объяснять реальность, но им
нечего противопоставить реальности. Их возражения похожи на лепетание
двоечника о том, почему он не выучил урок. У него всегда масса уважительных
причин. Но факт остается фактом: он - не сделал. А кто-то - сделал.
И пусть этот кто-то - плохой. Пусть он неправильный. Угнетатель. Насильник.
Эксплуататор женского организма, который если бы не эксплуатировал, то
женщины уж конечно показали бы всем на свете, как надо америки и юпитеры
открывать! Уж они бы и не такое открыли! Они бы не хуже смогли! Они бы такое
сотворили, если бы им не мешали эти строители Цивилизации!
Но они не сотворили.
Все их потуги так и остались в сослагательном наклонении. И даже стульчак
унитаза, из-за которого неразумные бабы устраивают истерики, есть не что
иное, как подарок мужчины.
Камилла Палья, даром что феминистка, это прекрасно понимает. И отдает
должное тем, кому его стоит отдать: «Корда я пересекаю... любой из крупнейших
мостов Америки, я думаю: мужчины построили это! Строительство - великая
мужская поэзия».
...Не только мосты, Камилла...
Кривая призма
феминизма
В 1997 году в Англии при переходе через улицу было задавлено насмерть или
ранено 4132 ребенка, из них 2460 мальчиков и 1672 девочки. Мальчиков на 788
больше. Потому что мальчики и мужчины чаще склонны рисковать, надеяться на
авось. Кроме того, они более нетерпеливы. В отличие от женщин, которые более
осторожны.
Но такое простое объяснение наверняка не удовлетворит феминисток. Они споют
что-нибудь свое - про тендерные стереотипы.
...Надеюсь, всем, кроме бешеных, понятно, что когда я пишу «женщины», я не
имею в виду «все женщины». Также как создатели рекламного ролика «Ленор» под
фразой «о чем думает женщина на работе?» вовсе не имели в виду «о чем думают
все женщины?..» И если феминистки понимают слово «женщины» не как «обычные
женщины», а исключительно как «все женщины, в том числе и феминистки», - это
их личная проблема.
Мы живем в статистическом, квантовом в своей основе мире. В котором
исключения есть всегда. Поэтому обязательно в популяции найдется некий процент
женщин с мужскими поведенческими реакциями. Именно они и составляют те самые
6—10% женщин-ученых, министров, поэтесс, которых мы знаем. Это не более чем
отклонение, уродство. Такое же, как врожденный гомосексуализм.
Чаще всего именно уродки и пополняют ряды феминисток. Они не замечают
своего уродства, судят обо всех женщинах по себе и потому расценивают
малочисленность «женского класса» в аппаратах власти как угнетение.
... А на самом деле вся проблема внутри субъекта, а не вне его...
Когда я говорю, что нет женщин-математиков, это не значит, что их нет
абсолютно , ибо ничего абсолютного в этом мире не существует. Это всего лишь
значит, что процент женщин-математиков исчезающе мал. Запомните: я никогда не
обобщаю, я всегда говорю только о средних, медианных значениях кривых
нормального распределения.
В среднем женщины хуже разбираются в математике.
В среднем мужчины менее эмоциональны, чем женщины.
В среднем женщины хуже ориентируются в картах и формулах.
В среднем женщины более легковерны и более склонны к галлюцинациям.
В среднем у женщин выше тактильная чувствительность.
Одна весьма уверенная средняя дама рассказала мне следующую историю. Она
пошла заниматься единоборствами. И, видно, была талантлива, потому что все у
нее очень здорово получалось - подсечки, удары, броски. В женской группе... А
потом ей для тренировки дали среднего мужчину. Не сказать, чтобы гиганта. И
не сказать, чтобы он сопротивлялся. То есть он не сопротивлялся вовсе. Просто
стоял. А она пыталась провести подсечку.
- Вот тогда-то я и поняла всю мифологичность этих призывов к женщинам
учиться самообороне, - рассказывала она мне. - Учись не учись - один хрен,
кому надо, изнасилует. Вот я училась. Неплохо проводила подсечки на своих
товарках. А как до мужика дошло... Его волосатая конечность отчего-то совершен-
но не желала подсекаться. Его тело не хотело падать, когда я пыталась
провести бросок или удар. Я тыкала и толкала это тело, как будто шкаф с книгами. А
мужик был не сказать, что сильно здоровее меня - просто немного выше, чуть
плотнее... Он меня старался сильно не толкать. Но я вдруг подумала, что, если
он вполсилы даст мне кулаком в рыло, я буду ползать по мату и зубы собирать.
Действительно, женщине мало проку учиться единоборствам с целью защититься
от насильника: средний мужчина легко справится со средней женщиной. Практика
показывает, что даже неподготовленный средний мужик справляется со средне
подготовленной спортсменкой. И лучше его не злить, а то хуже будет.
...Для экономии места и времени слово «средний» я буду опускать. Мое слово
«женщины» чаще всего следует понимать как «90 % женщин»...
Псевдоученые тетушки, пишущие квазинаучные книжки про тендерную психологию
(типа «Гендерная психология» Т. В. Бендас) стараются вывести дискриминацию из
всего - даже из собственного пальца - путем высасывания. Как вам, например,
такая цитатка: «В эпоху Возрождения отношение к труду изменилось: он приобрел
религиозно-этическую ценность, лень стала считаться пороком, а
профессиональная компетентность - достоинством. Стала подчеркиваться также важность и
ценность семейной жизни и воспитания детей. Так формировалась престижность труда
и отдельных занятий, и в дальнейшем это привело к половой дискриминации: одни
занятия стали считаться мужскими, другие женскими...»
Прочтите эту цитату раза два. Или три.
Вы поняли, откуда и почему здесь возникло слово «дискриминация»? Я тоже.
Почему при возросшей ценности семейной жизни (женская сфера деятельности)
семейная работа вдруг объявляется дискриминационной? Почему вообще авторша
называет разделение труда - на женский и мужской - дискриминацией? Может быть,
ученая тетенька просто слова перепутала - «дискриминацию» со
«специализацией»? Ведь разделение труда - это как раз специализация. Токарь - точит.
Фрезеровщик - фрезерует. Где тут дискриминация? Но авторша-феминистка
предпочитает подменить понятия. Это ей политически выгодно: она - феминистка.
Или, может быть, авторица имеет в виду, что хоть и возросло значение
семейного труда, он все еще продолжал оставаться менее престижным, чем труд
полководца? И это типа дискриминация... Но даже чисто мужские профессии отличаются
друг от друга по престижности! Мужская профессия царя немного престижнее
мужской профессии говночиста. Это тоже дискриминация?.. Кого и по какому
признаку?
Или вот любопытный вывод той же авторицы. Она ссылается на исследования
неких Цуя и Гутека, которые изучали эффективность менеджеров-мужчин и
менеджеров-женщин и обнаружили, что «мужчины продемонстрировали преимущество по
объективным характеристикам». А женщины продемонстрировали преимущество «по
субъективным характеристикам», а именно по личной удовлетворенности своими
успехами: женщины более высоко сами себя оценивали, и от этого у них в душе
царило удовлетворение. Угадайте, какое умозаключение из этого исследования
делает феминистка Бендас? А вот какое: «Женщины не уступают мужчинам по
успешности менеджерской деятельности». То есть: успешно ты работаешь или тебе
только мнится, что ты успешно работаешь, - один хрен.
. . .Еще один козырь феминисток, доказывающий угнетательскую сущность
патриархата, - образование. Представляете, пишет та же «ученая»: «В XVI веке в
европейской деревне женщины были сплошь неграмотными, а среди мужчин грамотные
составляли 3 %... В XVII веке по Франции грамотой владела половина мужчин и
четверть женщин...»
Я, честно говоря, даже не подозревал, что среди французских женщин был
тогда такой высокий уровень грамотности. И как это может быть свидетельством
дискриминации, убей не пойму. Дело в том, что и такая-то грамотность женщин
была для них избыточной! Ведь грамота - это не шоколадная медалька, которая
положена всем, кто себя вел хорошо. Грамота - это инструмент. И если
инструмент не нужен, то зачем его давать - еще поломают... Зачем женщине меч? Зачем
мужчине сковорода? Зачем слесарю золотой гаечный ключ? Если неграмотная
женщина справляется с работой на кухне не хуже грамотной, то зачем ее учить?
Если мужчина-горшечник прекрасно крутит горшки, не зная грамоты, зачем ему
грамота? Тогдашнее общество позволить себе такой роскоши просто не могло. Это
свидетельство нищеты, а не дискриминация! Опять тетя-ученый понятия спутала.
Но самое смешное, когда ученые феминистки находят дискриминацию женщин там,
где женское положение лучше мужского! Например, исследуя пищевые привычки
мужчин и женщин, ученые обратили внимание, что мужчины отдают предпочтение
жирной питательной пище. Поэтому они чаще болеют, у них проблемы с
сердечнососудистой. .. Объяснение феномена ясно из самых общих соображений: тому, кто
много бегает, нужно больше калорий, - вот и все. Однако феминистки делают из
этих данных совсем другой вывод: «Даже в таком вопросе, как питание,
связанном с физиологией, общество вмешивается и насаждает тендерные стереотипы,
влияющие на поведение».
- Но сейчас-то мужчины не бегают за мамонтом, а на диване валяются, пока их
жена корячится на кухне! А все равно жрут жирное. Это стереотип! - может
возразить мне на это какая-нибудь закоренелая феминистка типа журналистки Раду-
ловой.
А при чем здесь диван, деточка? Танк можно поставить на постамент в
качестве памятника, но его внутренняя сущность от этого ничуть не изменится. Как он
был боевой машиной, так и останется - только слегка под дождями поржавеет.
Социальная эволюция идет на несколько порядков быстрее биологической. Пока
люди махали каменными необработанными орудиями и жили в пещерах, естественный
отбор еще поспевал за социальностью. Именно тогда мы биологически и
сформировались окончательно как вид. С тех пор облик общества здорово изменился -
появился диван. Но биологическая машина осталась прежней. От того, что она
лежит на диване, она не перестала быть боевой.
Беда тендерных «исследователей» в том, что они вечно путают причину со
следствием. Вот, скажем, некто Ш. Берн (не знаю, мужик ли, баба, но, судя по
отсутствию логики, баба) - автор книжки про тендерную психологию, пишет о
такой страшной разновидности сексизма, как фейсизм. Ужасный фейсизм выражается
в том, что женщин и мужчин по-разному показывают по телевидению: у мужчин
чаще демонстрируют лицо и голову, а у женщин - фигуру. Именно поэтому, полагает
автор, мужчины воспринимаются как интеллектуальные создания (голова мелькает
в кадре), а женщины - как сексуальные (тулово).
Вам надо объяснять, почему сделавший такой вывод человек - туп? Если надо,
отвечу (хотя несколько разочаруюсь в уме читателя). Правильный ответ: женщины
не потому воспринимаются сексуальным объектом, что их чаще показывают в
полный рост по ТВ, а ровно наоборот - их показывают в рост, потому что женщины
сексуальны. И тут уж ничего не поделаешь: ну сексуальны они, хоть ты тресни!
Именно женщины сексуальны. Не табуретки. Не бегемоты. Не дни недели...
Соответственно, не потому мужчины воспринимаются как интеллектуальные
создания, что у них показывают голову, а именно потому у них голову чаще
демонстрируют, что они по факту являются интеллектуальными созданиями.
Любая естественная причина для объяснения любого феномена должна быть
первой в голове исследователя. Если, конечно, этот исследователь - не феминист.
Потому что феминистки жизнь и эксперимент стараются подогнать под теорию. Они
постулируют, что женщина совершенно равна мужчине по своим психологическим
характеристикам и поведенческим реакциям. И все, что этому противоречит,
отвергают напрочь. Все у них ставится с ног на голову.
Например, известно, что женщины чаще обращаются к врачам. То ли потому, что
здоровье у них послабже, то ли из-за большей мнительности. Но вот как этот
факт объясняют феминистки: «Это связано с распространенным стереотипом, что
женщины больше любят ходить по врачам, - возможно, в силу своей внушаемости
или приверженности социальным нормам». То есть не потому возник стереотип,
что женщины по врачам чаще бегают, а напротив, полагают феминистки, - женщины
чаще бегают по врачам из-за того, что существует стереотип, будто женщины
часто бегают по врачам!.. И откуда он только взялся, стереотип этот
проклятый?
Вот вам прекрасные примеры того, что в народе называют бабской логикой. Все
у них через ж... простите, через призму феминизма.
Сумма
разностей
. . .Знаменитый российский юрист Кони в 1913 году провел исследование о том,
насколько по-разному звучат свидетельские показания мужчины и женщины.
Мужчины больше обращают внимание на все, что связано с неодушевленным миром -
марка автомобиля, технические детали. Женщины же более точно описывают людей,
например, одежду преступников.
. . . Исследователь Ананьев в 1968 году показал, что у мужчин более быстрые
моторные реакции, чем у женщин.
. . .Исследователь Ильин в 2002 году обнаружил, что мальчики имеют
преимущества в двигательной активности, а у девочек раньше созревает мелкая моторика
рук.
... Исследователь Ярмоленко, изучавшая детей и подростков, пишет, что
мальчики обычно ходят и бегают быстрее девочек.
...Исследователь Тамуриди подтверждает, что мальчики превосходят девочек по
скорости ходьбы, и констатирует, что девочки опережают мальчиков по скорости
движения пальцев. Учитывая, что тысячи лет «мальчики» упражнялись в беге на
охоте и войнах, а «девочки» в пещерах шили шкуры костяными иглами, это не
должно вызывать удивления.
...Исследователь Аркин пишет, что девочки 4—5 лет показывают меньшую
утомляемость и, соответственно, большую выносливость, чем мальчики.
...Исследователь Шелдон, изучавшая речевые паттерны детей, отмечает, что у
девочек в речи больше мягких и вопросительных интонаций. Их речь
принципиально неконфликтна. У мальчиков, напротив, в речи преобладают повелительное
наклонение, напор, приказной тон и запреты. Примечательно, что девочки,
которые, как известно, физически взрослеют раньше мальчиков и даже поначалу
обгоняют их в росте, до 10 лет не уступают мальчикам-сверстникам в силе. То есть
они вполне могут противостоять мальчикам физически. Но практически никогда
этого не делают, предпочитая уступить. Потому что в BIOS самочек от рождения
вшито: самец - главный.
...Исследование Маккоби, проведенное среди детей в возрасте от 3 недель до
нескольких лет, выявило разницу в мотивах их тревожности. Мальчики чаще
начинают проявлять беспокойство, когда в поле зрения появляется что-то новое,
незнакомое, а девочки - когда их лишают коммуникации, например, оставляют
одних, или во время ссор с другими детьми. То есть тревожность мальчиков -
«исследовательская», а тревожность девочек - «коммуникативная» (по терминологии
Бендас). Ну и, естественно, девочки в этих экспериментах показали себя более
робкими и боязливыми, чем мальчики.
...Исследователь Геллиз изучал на выпускниках Гарварда критерии успешности.
Оказалось, женщины весьма отличаются от мужчин в оценке карьерной успешности.
Если для мужчин главное - продвижение по служебной лестнице, то для женщин -
«статус места работы, престижность организации, интерьер рабочего места (! -
А.Н.)» То есть вещи вполне поверхностные. Как и сами женщины.
Спроси мужика:
- Говно грести пойдешь?
- Говно-о. . . Фу, никогда! . . А сколько денег? Сколько-сколько? Хм. . . Работа
как работа, не хуже других. Когда приступать?
Одинокая женщина без детей грести говно не пойдет ни за какие деньги:
интерьер рабочего места не устроит. Да и запах какой-то странный...
...Исследователь Ирбеник изучал половые различия
спортсменов-баскетболистов, «связанные с пространственной ориентировкой и управлением движением во
время прыжка». Женщины показывали стабильно худшие результаты.
«Очевидно, эти результаты объясняются сложностями определения
пространственного положения тела в безопорной фазе», - это уже пишет другой
исследователь - Фарфель, натолкнувшийся на тот же эффект.
«Удивительно, - поражается описывающая опыты Ирбеника и Фарфеля российская
феминистка из Оренбургского университета, - судя по результатам, женщины
более высокой спортивной квалификации уступали... более молодым и менее
квалифицированным юношам. То есть... фактор пола оказывается более значимым,
нежели другие факторы, в частности уровень мастерства».
Интересно, чему она удивляется? Или не слышала о разделении спорта на
мужской и женский? Или она не знает, что сила ног у женщин составляет всего 70 %
от мужской силы... что мышцы туловища у мужчин сильнее в полтора раза, чем у
женщин... что сила мужского бицепса в два раза превышает силу бицепса
женского?. . Нет, она все это знает. А удивляется потому, что, по ее мнению,
точность броска не должна зависеть от силы мышц...
Но в том-то и дело, что у женщин не только с силой проблемы. Но и с
головой.
...Исследователь Маккоби отмечает, что у женщин хуже развиты зрительно-
пространственные способности. Впрочем, на это отличие, не сговариваясь,
обращают внимание почти все исследователи. Потому что разность в способности к
пространственному ориентированию - одно из самых больших различий между М и
Ж. Обработка экспериментальных данных методами математической статистики,
проведенная Линн и Петерсоном, а затем Игли и Штеффен, показывает, что
различие в пространственном ориентировании между мужчинами и женщинами в полтора
раза выше их различия в агрессивности. Вот это на самом деле удивительно!
А у профессора психологии Камиллы Бенбоу из университета штата Айова
получились даже более впечатляющие значения. Она провела исследования мозговой
активности мальчиков и девочек. Все замеры касались изучения проблемы
пространственного ориентирования - определение формы предметов, соотнесение
трехмерных объектов с их планами, мысленное вращение трехмерных и двумерных
объектов, упреждающее отслеживание движущейся цели...
Результат эксперимента: уже к четырем годам разница между мальчиками и
девочками была 4:1 в пользу... известно кого. Причем результаты самых
талантливых девочек были хуже, чем результаты самых бездарных мальчиков. Эксперимент
Бенбоу по определению математической одаренности показал, что количество
мальчиков с математическими способностями превосходило количество таких же
девочек в соотношении 13:1.
В Йельском университете мужчинам и женщинам предлагали провести сборку
трехмерной модели и запрограммировать по инструкции незнакомый
видеомагнитофон с первого раза. Только 20 % женщин смогли собрать трехмерную конструкцию
и 16 % женщин с первого раза запрограммировали видак. Мужчины с трехмерной
конструкцией справились все, а с программированием незнакомого
видеомагнитофона - 68 %.
Но самые потрясающие результаты мужчины показали в тестах с лабиринтами:
92% успешных решений у мужчин и... 8% - у женщин.
- Да Бог с ними, с лабиринтами, - скажет мне какая-нибудь сильно умная де-
вушка. - Часто ли в жизни приходится решать задачи про лабиринты?..
Что ж, вернемся к жизни. И посмотрим, как на ней отражается неумение решать
пространственные задачи. Параллельная парковка! Проведенные в Великобритании
эксперименты показали, что с первого раза поставить машину близко к
бордюрному камню могут 58 % мужчин и... 5 % женщин. Тот же чудесный опыт, повторенный
в Сингапуре, дал схожие результаты: с первой попытки поставили машину 45 %
мужчин и 2,3 % женщин. Худший результат, и у мужчин, и у женщин, полученный в
Азии, объясняется тем, что у монголоидной расы меньше мужских гормонов в
крови. Да вы и сами, наверное, замечали, какие у азиатских мужчин жиденькие бо-
роденки. Равно как всем известно китайское терпение - бабский признак. (О
принципиальной роли мужских гормонов в пространственном ориентировании и
агрессивности - в следующей главке.)
Мальчики и мужчины интересуются вещами, девочки и женщины - людьми. Девочки
и женщины между собой говорят об отношениях. Мальчики и мужчины - о
технических характеристиках и алгоритмах.
Мы - разные.
Именно на разности способностей двух полов и построилось «социальное
продолжение стаи» - наше общество. На протяжении всей истории мужчины и женщины
в обществе были необходимы друг другу так же, как гайка болту, а болт -
гайке . У каждого - своя задача, свои функции... Все это было справедливо до тех
пор, пока семья была хозяйственной ячейкой общества. Но парадокс новейшего
времени состоит в том, что последние два-три поколения землян живут в
условиях, совершенно отличных от тех, в которых жили сотни поколений до них.
Уровень развития технологий ныне таков, что семья перестала быть хозяйственной
ячейкой. Отсюда и феминизмы всякие...
Есть у русского художника Иванова картина «Смерть переселенца». Очень она
не нравилась царскому правительству. Потому что веет от картины невероятной
безысходностью. На картине - телега. Возле нее лежит мертвый крестьянин-
переселенец в лаптях. Не доехал, получается. Рядом с ним на земле баба лежит,
воет-убивается. Ребенок здесь же, тоже невеселый, потому что ситуация -
страшнее некуда. Убивается потенциальная феминистка по умершему «угнетателю»,
поскольку для нее с его смертью все кончено. Ложись и подыхай вместе с
детьми. Потому что избы не срубишь, ни детей, ни себя без мужика не прокормишь...
Одно ей теперь остается - по миру идти с протянутой рукой. До зимы. А
потом. . .
Мужику-бобылю без бабы, кстати, тоже туго - он целый день с рассвета в
поле . Кто ему жратву приготовит, кто рубашку постирает, кто льняного полотна
для рубашки изготовит, кто с детьми будет сидеть, пока он пашет? Да и откуда
детям взяться? Умрет бобыль раньше обычного мужика и потомства не оставит.
Это и называется «хозяйственная ячейка общества».
Ну, потом, конечно, жизнь стала полегче. В современном городе работающей
женщине уже можно воспитать ребенка одной. Тяжело, конечно, когда нужно на
работу идти, а оставить его не с кем и денег на няньку не хватает. Но все же
не так, как у Иванова.
Когда семья перестала быть хозяйственной единицей (низшие слои), перестала
нести капитало-аккумулирующую (средние слои), а также династически-сберегаю-
щую (самые высокие слои) функции, она стала стремительно разрушаться. И
феминизм ее только подталкивает в этом направлении. Мы живем в интересное время,
когда биологически, для продолжения рода, семья еще нужна, а для поддержания
технологической структуры общества - уже нет. Этот антагонизм должен
разрешиться при жизни ближайших двух-трех поколений, включая наше. Как оно там
разрешится - тема отдельной публикации. Нам главное - до этого разрешения
дотянуть на бреющем. И дотянем, если только за штурвалом не будет сидеть
феминистка .
...Отвлеклись мы что-то. Пардон. Вернемся к пространственному
ориентированию. Осмелюсь заявить: разница в пространственном ориентировании - это
главное различие между мужчиной и женщиной. И на него стоит обратить самое
пристальное внимание. Потому что это различие - цивилизационное...
Играй,
гормон!
Случай номер 1.
Звонок. Поднимаю мобильник к уху. Жена. Звонит, чтобы спросить совета:
- Я сейчас с Рязанского проспекта через Окскую улицу доехала до
Волгоградского . Куда мне на Волгоградке свернуть, чтобы попасть в центр, - направо или
налево?
- Блин! Галя! Два проспекта идут параллельно к центру. Ты ехала к центру по
Рязанке, повернула налево и доехала до Волгоградки. Что тут сложного? Я не
понимаю, как такой вопрос даже возникнуть может - «направо или налево»!?..
Конечно, направо!
- Ой, а я уже налево свернула...
Случай номер 2.
Едем с женой за городом по трассе.
- Какой там по счету у нас должен быть поворот налево? - спрашиваю ее.
Мой штурман лезет в бардачок, достает оттуда карту, находит нужную
страницу . Воцаряется долгое молчание.
- Ну что?
- Щас, погоди...
Она переворачивает карту вверх ногами. Я так и знал!
- Тебе что, легче читать названия населенных пунктов вверх ногами? Зачем ты
ее перевернула?
Ответа можно не слушать. Он всегда у всех женщин в такой ситуации один и
тот же:
- Чтобы совместить направление нашего движения с картой.
Примета: если баба переворачивает карту, значит вы едете на юг.
. . . На карте юг, естественно, снизу. Машина едет вперед, рассуждает мозг
женщины, а по карте получается, что назад, то есть вниз. То есть левый
поворот, который мы ищем, на карте должен быть справа... С таким уровнем
сложности женский мозг справиться не в состоянии. И чтобы облегчить себе жизнь,
женщина переворачивает карту.
Факт: в уме женщина перевернуть карту не может. Причина: женщины обычно
страдают тем, что в обиходе получило название топографического кретинизма.
Помню, как мучились наши девки в студенческой группе на черчении и
начертательной геометрии. Редкий женский мозг в состоянии разобраться в
нагромождении этих линий. А мужику удивительно: что тут сложного?
Примета: если человек в незнакомом городе так и сяк крутит карту, не в
силах разобраться, куда идти, этот человек - женщина.
Лет 7—8 тому назад ушлые английские производители выпустили в продажу
принципиально новый товар - комплект карт Англии, половина из которых была
обычной - с севером вверху, а у другой, дублирующей половины - вверху был юг.
Товар отрекламировали в СМИ. Карты заказали около 15 000 женщин и около пяти
мужчин.
Позже выяснилось, что мужчины просто расценили это рекламное объявление как
шутку: в самом деле, ну кому нужны карты, перевернутые «вверх ногами»?
Однако , женщинам идея понравилась. Настолько понравилась, что одна автомобильная
компания включила в GPRS бортового компьютера своего автомобиля специальную
функцию, позволяющую перевернуть карту югом кверху. Все для баб-с!
Феминистическая пропаганда заставляет женщин ломать «отжившие стереотипы» и
идти учиться на мужские специальности. И что из этого выходит? По данным
Британского союза архитекторов, на специальность «архитектура» поступает равное
количество девочек и мальчиков. Но в профессии остаются практически только
мальчики. Женщин среди архитекторов всего 9 %. Тот самый заветный процент
исключительных женщин. Во время учебы на архитектора женщины постепенно теряют
интерес к выбранной специальности: людям не нравится делать то, что у них
плохо получается. А разбираться в чертежах, переводить двумерные планы в
трехмерные конструкции - не бабское это дело.
Если дать девочке конструктор или кубики и попросить сложить домик, велика
вероятность того, что это несчастное существо построит плоское приземистое
здание, похожее на барак. А мальчик будет тянуть вверх башню. Причем,
шельмец, постарается, чтобы она была повыше, чем у конкурента, - соседнего
мальчика.
Вывод: девочки - приземленные создания, а мальчики стремятся к небу.
Если даже эти примеры не убеждают кого-то в катастрофической ментальной
разнице мужчин и женщин, то этот «кто-то» имеет вполне определенный диагноз:
«врожденный феминизм».
Врожденный... В этом слове что-то есть. Поищем-ка на этой площадке...
Чем биологически обусловлена такая большая разница в восприятии мира между
М и Ж? Отчего, как пишет один из исследователей проблемы, «у женщин, даже у
подготовленных спортсменок, есть проблемы с определением положения своего
тела в пространстве»? А из-за того, что у мужчин и женщин по-разному
функционируют организмы. У них разная биохимия тела. И разная топография мозга.
Что касается разного строения мозга... Исследовательница Уилсон,
определявшая области мозга, отвечающие за эмоциональность, установила, что у мужчин
эта область локализована и находится в правом полушарии. У женщин подобной
локализации нет - у них множество областей мозга связаны с эмоциями. Поэтому
мужчина, решая проблему, может совершенно не задействовать эмоциональную
область мозга (логика все равно «лежит» в левом полушарии, и они никак не
пересекаются) . У женщин так не получается из-за большого перекрытия зон. Какую
задачу ни решаешь, обязательно затронешь эмоции.
У мужчин есть в мозгу определенная область, специализирующаяся на решении
пространственно-координатных задач. А у женщин - нет, у них координатная
задача решается другими, неспециализированными отделами мозга, что называется
«по остаточному принципу». То есть хуже. Поэтому женщины так отвратительно
паркуются задним ходом и не разбираются в картах.
Зато у женщин есть специализированный отдел мозга, отвечающий за речь.
Поэтому женщины предпочитают профессии, связанные с общением. И поэтому женщины
такие неостановимые болтушки. Женщину можно так удачно шарахнуть по голове
палкой, что у нее отнимется речь - из-за травмы соответствующего отдела
мозга . Мужчину с этой целью бить по голове палкой совершенно бессмысленно: у
него за речь отвечают разные отделы мозга. Разве что всю башку обстучать...
Здесь, как видите, ситуация обратная той, что была у нас с пространственным
ориентированием.
Кстати, о женской болтливости... Известно, что информация до собеседника
доносится не только словами, но и интонацией, жестами. Женщина употребляет в
сутки до 8000 слов (данные справедливы для английского языка) . К этому можно
добавить пару тысяч междометий и до 10 000 жестов и мимических сигналов
(справедливо для всей популяции). Итого: около 20 000 единиц сигналов. Из
мужчины в сутки выпадают 2000—4000 слов, тысячи полторы междометий, плюс в
скупом мужском арсенале имеются около 3000 жестов и мимических сигналов.
Итого: 6000—8000 единиц информационного обмена.
Девочки при просмотре фильмов чаще мальчиков издают различные возгласы не
только потому, что они более эмоциональны, эмпатичны и тоньше чувствуют чужие
переживания. Но еще и потому, что спешат вербально выразить свои ощущения,
поделиться ими с окружающими.
Мужчины более молчаливы - чтобы не спугнуть дичь. Или не спороть ненароком
что-нибудь не то... Мужское нежелание болтать попусту часто выводит женщин из
себя. Она хочет поделиться с ним интересным рассказом об увлекательном
хождении в магазин, а он только мычит и знай себе жрет.
За движение рта и рук у женщин отвечают передние зоны левого полушария -
те, что находятся рядом с моторной зоной мозга, отвечающей за движения. У
мужчин за те же действия отвечает задний отдел мозга - тот, что ближе к
зрительному отделу. Поэтому женщины и имеют преимущества в тонкой моторике рук
(им хорошо удается шитье, например), а у мужчин из-за близости «руко-
моторной» зоны и зрительной ощутимое преимущество в «прицельной»
деятельности.
Каждую секунду через человеческий глаз (неважно, мужской или женский) в
мозг поступает порядка 100 мегабайт зрительной информации. Обработать столько
мозг не в состоянии. Нужен отсев. Необходимо отбирать самое актуальное. Мозг
мужчины, естественно-отобранный для охоты, обеспечивает отбор и анализ
информации, нужной для работы «на дальность». Поэтому у мужчины узкое поле зрения.
Зрение охотника. У женщины, как у лошади, зрение осторожности -
широкоохватное. (Подчеркиваю, здесь имеется в виду не разница в собственно зрении, то
есть строении глаза, а именно аппаратурная разница - в обработке информации.
То есть разница в принципах мышления. Глаза-то у нас одинаковые, мозги
разные .)
Именно из-за узости поля зрения мужчина не может найти в холодильнике
масло, а в шкафу - свои трусы.
- Что значит, «на виду лежит»? - раздражается он. - Нету здесь!
Подходит жена и, одним взглядом окинув пространство холодильника или шкафа,
тут же достает искомое:
- Да вот же, у тебя под носом!
Происходит следующее: мужчина-охотник, остановившись рядом со шкафом,
начинает беспомощно сканировать своим направленным взглядом его внутренности,
пытаясь обнаружить трусы. Женский взгляд не сканирует, он охватывает
пространство целиком.
Сколько раз я на этом влетал!
- Галя! Где мои носки?. . Куда ты спрятала сыр из холодильника?. . Где моя
ручка? Что значит, «на столе»?
Плюс к тому, женщины - «душевники», мужчины - «предметники». Девочки и
женщины более интересуются отношениями, а мальчики - вещами. Именно поэтому,
войдя в незнакомое помещение, полное людей, женщина всеохватным зрением сразу
отмечает, кто там присутствует, кто с кем находится в каких отношениях, кто
скован, а кто весел. Мужчина, войдя в ту же комнату, подсознательно делает
предметный анализ: отмечает входы, выходы, возможные пути к отступлению.
Именно поэтому мужчины в ресторанах не любят садиться спиной к залу или к
выходу. Мужчины должны держать зал в поле зрения.
Кстати, они и спят по-разному - мужчины и женщины. Мужчина спит глубоко,
как хищник, - электрическая активность его мозга падает на 70 %. Женщина
спит, как жертва, - ее мозговая активность падает только на 10 %. Она
постоянно настороже. (Данные из работы нейропсихолога Р. Гура, Пенсильванский
университет .)
Всезнающая статистика отмечает, что в гостиничных номерах мужчины чаще
занимают ту кровать, которая ближе к выходу, к внешнему миру, - срабатывает
самцовая потребность обороны логова против напастей внешнего мира. Часто бы-
вает, что, если мужчина по каким-то причинам не ночует дома, жена совершенно
бессознательно кладет ребенка спать на свое место, а сама занимает на ночь
место мужа - с краю кровати или ближе к двери: обороняет детеныша, заменяя
собой отсутствующего самца. Здесь срабатывают такие древние архетипы, что
просто плакать хочется...
Мужчины и женщины по-разному реагируют на звуки. Мужчины запросто могут
проспать писк младенца - звук, который сразу пробудит женщину. Зато мужчина
сразу проснется, если под окном хрустнет ветка: мужчины лучше слышат звуки,
по частотно-амплитудным характеристикам похожие на шорох или хруст. И они
ненавидят высокочастотные звуки - женский крик или детский плач выводят мужчин
из себя, точнее говоря, приводят их в состояние агрессии или паники. Это
нормальная оборонительная реакция: высокий звук - это сигнал опасности. Визг -
это всегда высочайшая тревога. Если визжат, значит дело совсем плохо. Надо
спасать! Убить кого-нибудь, или прогнать, или бежать всем отсюда. Адреналин в
кровь! Палку в руку! А если ничего сделать нельзя или источник опасности
неясен - страх, дезориентация.
А теперь представьте, что визжит в теплой комфортабельной квартире женщина,
которой не купили новое платье. Реальной опасности для нее нет. Но
адреналиновый состав уже вышел из депо. Котел кипит! Ничуть не удивлюсь, если вся
заготовленная для обороны от врага агрессия выльется на эту же женщину. А на
кого еще, если рядом нет ни волков, ни иноплеменников? По всем законам
сохранения агрессивная энергия должна куда-то деться...
Фашисты иногда сбрасывали с самолетов на наши позиции вместе с бомбами
пустые железные бочки. Бочка в полете гудела так, что у наших солдат душа в
пятки уходила, - она выла страшнее, чем стабилизатор авиабомбы. О-о, это ужасные
звуки - бабий вой, свист пущенной из лука стрелы со специальной свистулькой,
леденящий душу визг татарской конницы...
Огромную роль в разнице мировоззрений между мужчинами и женщинами играют
гормоны. Помните историю, как бешеные освистали на шоу Опры Уинфри доктора,
который сказал, что из-за разницы биохимии мужчин и женщин и лечить их нужно
по-разному. Чуть не порвали мужика!.. Но доктор был прав. Даже анальгетики на
женщин и мужчин действуют по-разному. Исследователи Моуджил, Гриббергер и
Хеллстрем экспериментально подтвердили влияние эстрогена (женский половой
гормон) на болевую чувствительность. Скажем, некоторые лекарства, относящиеся
к опиатам, оказываются неэффективными при снятии боли у мужчин и прекрасно
снимают боль у женщин. Причем их эффективность, как нитка за иголкой, следует
за фазами менструального цикла, то есть за уровнем эстрогена в крови. Это
понятно : в зависимости от разного набора реагентов в «колбе» организма идут
разные реакции с вброшенным в эту «колбу» веществом - лекарством. А в
«мужской колбе» совсем другая концентрация реактивов - только одного тестостерона
в мужском организме в 20 раз больше, чем в женском.
Гормоны влияют не только на болевую чувствительность, но и на поведение.
Если самкам крысы вводить мужские гормоны, они начинают вести себя, как самцы
- агрессивно, постоянно лезут в драку, борются за лидерство. Кстати,
«топографический кретинизм» тоже лечится гормонально! Самки крыс, например,
обколотые тестостероном, лучше решают пространственные задачи в лабиринтах.
Женщины с повышенным от природы содержанием мужских половых гормонов неплохо
разбираются в картах.
Хотите иметь на время путешествия рядом толкового штурмана? Поколите жене
тестостерон. Тогда она начнет лучше обращаться с картой, сможет, наконец,
задним ходом загнать машину в гараж, у нее огрубеет голос, вырастут усы под
носом...
...Милая, дай карту. Я уж как-нибудь сам справлюсь. Побереги себя...
Агрессивная маскулинность феминисток и лесбиянок связана с особенностями
формирования плода в утробе матери. Если при формировании эмбриона девочки в
организме матери превышен фон мужских половых гормонов (пусть даже на
время!), получается девочка с мужским или «полумужским» характером - в
зависимости от полученной плодом дозы. Величина гормонального дисбаланса может
отразиться либо только на характере девочки, либо еще и на ее внешности, что
совсем уж печально. В будущем такая «гармонизированная» женщина может стать
Марией Склодовской-Кюри, знаменитой шахматисткой или террористкой, премьер-
министром, активной лесбиянкой или вообще начать заниматься боксом (Вы видели
этих боксерш? Там по одному облику все ясною). Конкурентоспособность
(агрессивность) этих женщин выше среднего уровня. Равно как и волосатость - во
всяком случае, ноги им приходится брить чаще.
Аналогично превышение уровня эстрогенов в организме женщины, беременной
мальчиком, приводит к рождению мальчиков с женскими чертами в поведении. Это
ужасно! . . Автор вузовского учебника по психофизиологии Н. Данилова отмечает,
что подобное гормонально-деформирующее воздействие на плод необратимо и
впоследствии лечению не поддается.
Женские эстрогены делают человека более миролюбивым, неконфликтным, в
отличие от мужских андрогенов. Это не только у нашего вида проявляется, это у
всех теплокровных. Самочки хомяков обычно агрессивны и отгоняют от себя
самцов весьма злобно. Чтобы между хомячками вообще был возможен процесс случки,
эту агрессивность нужно как-то подавить. Природа достигает этого в период
овуляции - тогда в крови самочек резко возрастает уровень эстрогенов и
самочки становятся робкими, пугливыми. Их имеют... Кстати, кастрированные самцы
крыс по своему поведению практически превращаются в настоящих самок - из-за
недостатка андрогенов. Причем они не только делаются робкими и несмелыми, как
самки, - у них еще и резко ухудшается способность решать пространственные
задачи.
Забавный момент: как известно, в зависимости от фазы менструального цикла
уровень эстрогенов в организме женщины гуляет - то растет, то падает. Так
вот, в периоды роста концентрации эстрогенов у женщин еще более ухудшается
способность к решению пространственных задач.
А также математических.
В начале семидесятых, изучив 309 тысяч (!) испытуемых в возрасте от 5
месяцев до 21 года, исследователи Э. Макоби и К. Жаклин подтвердили то, что все
знали и без них: у женщин слабее, чем у мужчин, развиты математические
способности. Кроме того, у мужчин выше IQ. Начиная с 12 лет все более и более
проявляется превосходство мальчиков над девочками в различных вычислениях,
способностях к логическим рассуждениям, решению математических тестов...
Даже в тех странах, где женщин принудительно загоняют в равноправие, как,
например, в Новой Зеландии, Австралии, Британии, и то с присутствием женщин в
точных науках - полный облом! До смешного доходит: ты равноправие в дверь
загоняешь, а оно в окно улетучивается. Скажем, в перечисленных странах
стараются искусственно поддерживать половой баланс среди учителей (чтобы было
поровну М и Ж) . Это удается: с помощью административных усилий баланс соблюдается
- учителей-женщин практически столько же, сколько учителей мужчин, но. . . Но
физику все равно преподают 82 % мужчин и только 18 % женщин. Аналогичные
результаты по преподаванию других точных наук - лидируют учителя-мужчины. А
женщины преобладают в преподавании языковых предметов, музыки, рисования и
пр.
Ну а в большой науке так вообще сексизмище оголтелейший: в ядерной физике
98,3 % специалистов - мужики; 91 % статистиков и 99 % инженеров - тоже
мужчины. Ну не идет баба в физику-математику, хоть ты тресни!
Не дано.
Бешенство
матки
Женщины могли бы утешаться тем, что у них зато более развиты речевые
функции, но феминисткам не до утешений: как мы уже отмечали, в соответствии с
правилами политкорректности, если нацмены или женщины в чем-то превосходят
строителя Цивилизации - белого мужчину, воспитанного христианским обществом,
это вполне естественное явление и спорить тут не о чем. Но если вдруг
обнаруживается, что белый мужчина в чем-то превосходит нацменов или женщин, горе
ему!
Неопровержимые результаты Макоби и Жаклин (попробуй, опровергни выборку в
309 000 испытуемых!) до сих пор «опровергаются» феминистками. Начиная с
момента опубликования результатов этого грандиозного эксперимента нет в
психологии половых различий темы больнее, чем низкие математические способности
женщин. Неоднократно раздавались призывы запретить подобные исследования как
«дискредитирующие умственное развитие женщин».
(Точно также в 1996 году топтали ногами Мюррея и Гернштейна - они провели
гигантскую работу, проделали тысячи тестов среди белых и черных
представителей среднего класса (чтобы исключить влияние неблагоприятных социальных
условий на интеллект), и получилось, что при прочих равных условиях у черных
коэффициент интеллекта ниже, чем у белых. Как после публикации этих данных
взвилось отравленное политкорректностью американское общество! Воплей
было !.. )
Знаете, почему все это вызывает у феминисток такие нападки? Я имею в виду
биологические преимущества мужчин в математике, логике, пространственном
ориентировании, определении углов и соотношении скоростей?..
Потому что они прекрасно понимают: вся наша технотронная цивилизация стоит
именно на этом. Вернее, даже не стоит, а. . . Наша технотронная цивилизация
практически является перманентным процессом решения задач по
пространственному ориентированию, соотношению углов и скоростей. И мотором, инструментом
этого перманентного процесса является математика. Значит, математику - основу
науки - в школах и вузах нужно давить, как врага, - тогда, глядишь, женщины с
мужчинами сравняются.
Феминисткам ужасно хочется быть как мужчины. И то, что это невозможно
биологически, приводит их в состояние бешеной, плохо контролируемой ярости. Не
отсутствующему у них пенису они подсознательно завидуют, как полагал дядюшка
Фрейд. А, как ни парадоксально, своей цивилизационной неполноте. То есть
неполному соответствию высокому званию Оператора у Пульта Цивилизации.
Замечено, что в детских садах девочки часто соглашаются играть в детских
спектаклях роли мальчиков. Мальчики играть девчачьи роли отказываются наотрез
(кроме будущих геев, которым с детства нравится переодеваться в женское).
Женская роль в представлении конкурентного самца, привыкшего к
функционированию в системе доминирования, - позорный шаг вниз по лестнице иерархии. Этот
протест маленького мальчика против попыток сделать его девочкой идет из таких
миллионнолетних глубин, что поломать его можно только вместе с психикой.
Обращаю ваше внимание: девочки на роль мальчиков - легко соглашаются.
Потому что когда в логове нет самца, за старшего остается самка. Это нормально.
Это видово.
Феминистки хотят остаться в доме Цивилизации за старшего. Не имея на то
никаких оснований, кроме собственного бешеного желания. Подсознательно они
понимают : пока самец «дома», им не светит. Отсюда - оголтелость таких, как
Валери Соланас, их стремление уничтожить конкурентных самцов.
Характерный и показательный момент слепого бешенства феминисток - их
реакция на научные работы, показывающие разность мужчин и женщин в половом пове-
дении.
Эта разность настолько очевидна, настолько бросается в глаза каждому, кто
пожил на этой планете хоть немного, что подтверждать ее экспериментально -
только зря тратить деньги налогоплательщиков. Но у американцев денег до
хрена, еще напечатают. Вот и тратят на ерунду. И раз деньги потрачены, мы этой
ерундой воспользуемся.
Мак-Кэб и Коллинз в конце 1980-х - начале 1990-х годов установили
«неожиданный» факт: оказывается, несмотря на прокатившуюся по миру сексуальную
революцию , сексуальное поведение женщин и мужчин полностью не сравнялось.
Собственно, для подтверждения этого достаточно зайти в Интернет на любой
сайт знакомств или купить газету объявлений о знакомствах. Чего хотят
мужчины? Быстрой случки без обязательств. Практически с любой женщиной. На тысячи
тысяч подобных мужских объявлений-мечтаний хорошо если попадется пара-тройка
аналогичных от женщин. И то вряд ли. Скорее, это мужики прикалываются...
А чего хотят женщины? Отношений. Стабильности. Прочной каменной стенки.
Если же залезть в специализированный раздел сайта знакомств «женщины ищут
интима», в нем будут только и исключительно объявления от проституток, но это уже
из другой оперы - финансово-экономической...
Казалось бы, в век контрацептивов-презервативов отчего бы женщинам не стать
в сексуальном поведении такими же, как мужчины? Ан нет! Биология не
позволяет : на самке лежит стратегическая ответственность за потомство. Она - не
самец , задача которого - оплодотворить максимальное число самок. Она ограничена
во времени: в течение жизни самка может родить считанное число детенышей, в
отличие от самца, который может совокупляться почти каждый день. Поэтому
самка столь разборчива в сексе. Запрет на случки с кем попало подсознательно
определяет все ее поведение. Это настолько глубоко вшитая программа, что только
считанным единицам девушек удается ее преодолеть.
Но феминисткам хочется поломать природу, сравняв цифры. Разница между
женщинами и мужчинами в математических способностях - ощутимая. Больше нее -
разница в уровне агрессии. Еще больше - разница в пространственном
ориентировании. Но самая большая разница между мужчинами и женщинами - в особенностях
их сексуального поведения. Даже мастурбацией мужчины занимаются значительно
чаще женщин!
Анализ Оливера и Хайда касательно частотности мастурбации у мужчин и женщин
был одним из самых представительных в психологии половых различий. И все
равно феминистки ему не поверили! Обвинили исследователей в сексизме (как
водится) и... в малом количестве проанализированных исследований. Последнее вообще
смешно: анализ Оливера-Хайда включал в себя 177 независимых исследований.
Обычно бывает в несколько раз меньше. Подстраховались ребята. Не помогло...
Феминистки не поверили этому исследованию, потому что им было жутко обидно!
Что же это за сексизм такой оголтелый! Да что же мы, даже дрочить не умеем?
Все ваши статистические данные и исследования - наглое патриархальное вранье!
Феминистки тоже могут мастурбировать! И не хуже вашего!.. Именно поэтому в
своих университетских женских студиях, где готовят дипломированных
феминисток , специальные преподаватели учат новобранок мастурбировать. «Хоть мы и не
верим, что женщины мастурбируют реже мужчин, мы научим их мастурбировать,
чтобы сравнять разницу - пусть мастурбируют также часто, как мужчины, вот!»
Женская логика.
Все попытки феминисток изменить половое поведение женщин - сделать так,
чтобы женщины относились к сексу так же легко, как мужчины, ни к чему не
привели . Даже заставить женщин полюбить порнографию - и то не удалось. Некоторые
женские журналы, стараясь уподобиться мужским, пытались публиковать на
разворотах обнаженных мужчин во всяких позах. Но быстро прекращали это дело: число
подписчиков если и росло, то исключительно за счет... гомосексуалистов. Рух-
нули все попытки заставить женщин полюбить порнографию также, как ее любят
мужчины. И началась великая феминистическая атака на порнографию - чтобы
отнять у мужчин то, что самим недоступно.
Феминистки жутко хотят во всем походить на мужчин. Но сознание того, что
они все-таки не мужчины, губительно воздействует на теорию феминизма, делая
ее шизофренически двойственной, агрессивной и противоречивой. С одной
стороны , феминистками декларируется, что женщины ничуть не хуже мужчин. Даже не
говорите нам тут про какие-то различия! . . Мы такие же смелые! Такие же мате-
матичные! Такие же знатные мастурбаторы! Такие же конкурентные и агрессивно-
наступательные ! Такие же деятельные! Мы тоже хотим сколачивать банды! Мы тоже
будет мочиться стоя - с помощью пластмассовых приспособлений!..
С другой стороны, этих мужчин нужно загонять в газовые камеры или хотя бы в
тюрьмы, потому что они значительно хуже женщин! Они наглые, агрессивные,
нечуткие, маскулинные! Мы их будем воспитывать как девочек! Мы им запретим
собираться в братства! Их надо заставить мочиться сидя!..
Вся эта нервно-психическая истерия происходит только от глубинного
понимания невозможности перепрыгнуть природную планку. И от нежелания с этим
смириться. И от бессилия что-либо сделать по этому поводу. Это и есть бешенство.
Гормональные
марионетки
Чтобы уж совсем закончить с гормонально обусловленным поведением и
гормонально-обусловленными способностями, пробежимся вкратце по клавишам гормонов,
вызывающих в нас те или иные «звуки».
Женские половые гормоны.
Эстроген. Это успокаивающее вещество. В некоторых странах мира его иногда
даже колют буйным заключенным, чтобы сильно не буянили. Одновременно эстроген
улучшает память. Может быть, поэтому женщины никогда не ходят в магазин со
списком, как мужчины?.. Эстроген напрямую связан с плодовитостью и является
«антиподом» тестостерона. Много эстрогена - плодовитая самка! Но глупая,
потому что мало «гормона ума» - тестостерона. А еще эстроген осветляет волосы.
Так что мнение о глупости блондинок имеет вполне научное обоснование.
Прогестерон. Гормон материнского инстинкта. Заставляет женщину нянчиться с
ребенком, пробуждая сюсюкающее настроение. Любопытно, что этот гормон
выделяется в ответ на визуальный раздражитель - как только в поле зрения женщины
попадает предмет, по форме напоминающий младенца, в кровь женщины начинает
автоматически вбрасываться прогестерон. Что значит «предмет, напоминающий
младенца»? Очень просто: большая относительно туловища голова; пухлые и
короткие конечности; глаза, занимающие на лице относительно большую площадь...
Именно поэтому женщины так любят плюшевые игрушки: их, как правило, делают с
младенческими пропорциями.
Поскольку гормональный баланс у женщины гуляет в зависимости от
менструального цикла, гуляют и их настроение, способности, внимательность... У женщин в
состоянии предменструального синдрома в пять раз повышается вероятность
попасть в автомобильную аварию. Хотели бы вы полететь в отпуске с пилотом-
женщиной, у которой все из рук валится (как у чукчи-хирурга из анекдота:
«Опять нисево не полусяецца!»)?
Тестостерон - главный мужской половой гормон.
Именно это вещество отвечает за агрессивность, оволосение тела, раннее
облысение головы, низкий голос, уверенность в себе, логическое мышление и
решение пространственно-скоростных задач. Боевые танцы дикарей перед охотой,
крики и прыжки боксера перед боем на ринге - просто способ поднять уровень
тестостерона в крови.
Строго говоря, называть тестостерон гормоном агрессии - некое упрощение.
Точнее было бы сказать, что это гормон активности. Активность может
превращаться в агрессию, а может - в научно-исследовательский и первопроходческий
раж, в азартное увлечение математикой или строительством государства. Зависит
от способа канализации бурлящей энергии. В период гиперсексуальности юноши
очень агрессивны. Они могут собираться в подростковые банды, драться стенка
на стенку, бить «хачиков» на рынках, но если их активность «переполюсовать»,
направив, скажем, в спорт, она примет социально приемлемые формы.
Борясь с тестостероном, феминистки думают, что борются с агрессией. На
самом деле - лишь с одной из форм проявления активности. Угробив вместе с
агрессией самцовую активность, они остановят цивилизацию. Я уже упоминал, что
жидкобородые и писклявоголосые азиаты от природы имеют малое содержание
тестостерона. Не в этом ли причина отсталости Востока? Великая Поднебесная
империя, когда-то обгонявшая дикую лесную Европу, первой изобретшая порох и
компас, так и застыла в своем средневековом величии. Не догадавшись использовать
порох для орудий убийства - пушек, а компас - для мореплавания и,
соответственно, покорения отсталых народов огнем и мечом. Было в Поднебесной что-то от
женщины. Империя законсервировалась в своем средневековье, раздувшись от
собственной гордости и не заметив, что ее уже технологически и культурно обошли
более прыткие и ретивые бородатые «варвары».
...Горючего Востоку не хватило. Мы теперь знаем, как называется это
горючее. . .
- А поедем-ка, постреляем в воскресенье, - однажды предложил мне
агрессивное занятие мой знакомый агрессивный самец Б. - За городом есть карьер, где
устроили полигон для стрельбы по тарелочкам.
- А поехали!
Агрессивный самец Б. - бывший журналист из газеты «Ведомости». Пока
стреляли, он рассказал мне эпизодик из истории газеты. Вместо главного редактора
мужчины успешную газету возглавила женщина - подтянув с собой своих знакомых
журналисток.
- Я подумал: чем закончится это обабление для газеты? - рассуждал Б.,
переламывая ружье. - И понял: газета перестанет развиваться. Она застынет в той
точке успеха, до которой добралась во время своего агрессивного поведения на
рынке при бывшем главном редакторе. Ведь женщина - это консервативное начало.
А мужчина - агрессивно-наступательное.
Оказался прав.
Женщина - это храповик. Упор, который не дает эволюции нашего вида
откатываться от достигнутого рубежа. Мужчина - отбойный молоток. Но принципы
эволюции таковы, что, однажды достигнув чего-то, невозможно остановиться и
почивать на лаврах успеха: обойдут. Или конкуренты уничтожат или, если
конкурентов на планете уже нет, с тормознутыми расправится сама природа, изменив
условия жизни так, что прежнее существование станет уже невозможным (солнце,
например, погаснет или кончится нефть), а новых технологий выживания взять
будет уже неоткуда, ибо утерян инструмент активности. (Помните мечтания Сола-
нас - все автоматизировать и почивать на лаврах?)
Профессор Даббс (университет Джорджии) провел интересный эксперимент. Он
брал образцы слюны у мужчин: бизнесменов, политиков, священников...
Оказалось , чем выше общественное положение самца, тем выше уровень тестостерона в
его слюне. Самый низкий уровень тестостерона был у священников - людей,
отказавшихся от мирской конкурентной суеты и от секса. И от того, и от другого им
отказаться легче, чем другим, - именно из-за недостатка тестостерона.
Ожирение у священников часто бывает так называемого женского типа. Это говорит о
наличии повышенной концентрации женских половых гормонов. Поэтому в среде
священников столь часто встречаются гомосексуалисты.
Биология, как видите, не только судьба. Но иногда и профессия.
Конец
феминизма
«Женщины все еще составляют меньшинство в большом бизнесе и в политике, но
не из-за того, что их угнетают мужчины, а из-за отсутствия интереса к этим
вещам...» - вот опять невзначай процитировал Камиллу Палью. Привязалась как
банный лист...
Ей хорошо, она отпетая. Другим авторам сложнее. Уже упомянутый мною Алан
Пиз, написавший книжульку о биологических различиях между мужчинами и
женщинами, на протяжении всей книги вынужден раскланиваться, извиняться, реверансы
в сторону феминизма отпускать. Вот только четыре характерные цитатки из его
книги:
«В Книге рекордов Гиннесса все рекордно большие и рекордно высокие люди -
мужчины. Самым высоким человеком в мире был Роберт Пешинг - 2 метра 79
сантиметров, а самый высокий человек в 1995 году - Алан Чанна из Пакистана - 2
метра 31 сантиметр. Исторические книги полны определениями "Большой Джон" и
"Маленькая Сюзи". Я не сексист. Я только привожу факты.
.. .Мы не оправдываем наглого вульгарного разглядывания женщины, которым
грешат некоторые мужчины; мы объясняем: если мужчина засмотрелся на
постороннюю женщину, к его постоянной любви это никакого отношения не имеет - просто
по своему биологическому устройству он не может иначе.
...Мнение некоторых авторитетных людей, от руководителей корпораций до
университетских профессоров, нам удалось получить только анонимно -
полуосвещенная комната, закрытые двери - после многочисленных уверений: конечно, полная
гарантия, что их имена и названия соответствующих организаций упомянуты не
будут. У многих было два мнения: "политически выдержанное" и собственное, с
предупреждением "цитировать не надо".
. . Мы опросили более 10 000 участников семинаров в шести странах, где
вопрос о политической выдержанности стоит очень остро. Выяснили, что 98 %
мужчин и 94 % женщин ощущают, что концепция политической выдержанности начала
угнетать их, подавляет их свободу говорить то, что они думают, без оглядки на
цензуру».
Что происходит на Западе сейчас и происходило на протяжении всего XX века?
Какой самый характерный процесс можно обозначить? Процесс, который тянется на
протяжении более ста последних лет, приводя к революциям и социальным
потрясениям?
Отвечаю: бывшие социальные аутсайдеры поднимают голову - маргиналы, негры,
женщины... Сначала возникли социалистические теории, которые утверждали, что
богатые - плохие, а бедные - хорошие. С их возникновением и распространением
невинное слово «эксплуатация» (обычный синоним слова «использование»)
окрасилось негативной эмоциональной краской. Мы все используем (эксплуатируем)
бытовую технику, хорошую погоду, друг друга...
Я использую зубного врача - как зубного врача и больше никак. Зубной врач
использует продавщицу в магазине только как продавщицу, и наплевать ему на ее
внутренний мир. Пассажир использует вагон как вагон, а машиниста тепловоза -
исключительно как машиниста, причем даже в глаза его не видя. Капиталист
использует рабочего как рабочего - отбирает от всей его целостности одну только
рабочую силу, то есть полезные навыки и умения. Рабочий эксплуатирует
капиталиста только как работодателя, и наплевать ему на все, что творится в нежной
душе эксплуатируемого. Любящий человек использует предмет своей любви как
предмет любви (а не по профессиональной принадлежности любимой) - и в этом
использовании как раз уместна заинтересованность внутренним миром используе-
мого.
Процесс использования (эксплуатации) друг друга в разных качествах
настолько естествен и привычен, что даже не замечается. Но социалистические теории,
родившиеся в XIX веке, умудрились окрасить вполне нейтральное слово в яркий
эмоциональный негатив. Если человек использует-эксплуатирует пылесос - это
нормально. Если человек влюбился и использует-эксплуатирует свою любимую
невесту как любимую невесту, а не как продавщицу в супермаркете, где она
трудится в свободное от любви время, - это хорошо и поощряемо. . . Но как только
словечко «эксплуатация» возникает в отношениях, скажем, работодателя и
наемного работника, белого и негра, мужчины и феминистки, все сразу смекают: идет
речь о чем-то недопустимом! Почти преступном. Эксплуатация же!..
Те, в отношении кого словечко «эксплуатируют» применяется с негативной
коннотацией , чувствуют себя нехорошо. Они кажутся себе несправедливо обиженными.
В своих теориях «эксплуатируемые» кажутся себе лучше, моральнее, чище
«эксплуатирующих» . Бедные лучше богатых. Негры лучше белых. Женщины лучше мужчин.
«Обижаемые» всегда кажутся им самим и даже посторонним зрителям лучше «обижа-
телей». Потому что их жальче.
А на самом деле?
.. .А на самом деле бедные хуже богатых. Фарид Закария в своей книге
«Будущее свободы» приводит удивительный пример. Когда затонул «Титаник», среди
спасшихся пассажиров первого класса было практически 100% женщин и детей.
Среди пассажиров второго класса процент женщин и детей достигал 80%. А среди
сброда, ехавшего в третьем классе, выжившими оказались одни мужчины, то есть
самые сильные. Они, отталкивая женщин и детей, заняли спасительные шлюпки. А
что мы видим у Камерона в фильме «Титаник»? Все наоборот! В кино именно
богатые пассажиры хищно отталкивают женщин и детей на пути к шлюпкам. Почему
Камерон снял неправду? Может быть, он социалист? Нет. Просто если бы Камерон
снял, как было в действительности, зритель режиссеру не поверил бы: слишком
уж въелась в кровь эта формула «бедные - бедненькие и добренькие, а богатые -
злые, жадные хищники».
Между тем, этологи - специалисты по инстинктивному поведению животных -
отмечают : буквальные подонки, то есть обитатели дна - социальные низы стаи или
племени, субдоминантные особи, стоящие на самых нижних ступеньках
иерархической лестницы, в личностном отношении представляют собой самых настоящих
подонков . Они - худшие. И если зоологам путем различных обманных ухищрений
удается сделать вчерашнего подонка доминантной особью, вожаком, кровью умывается
вся стая. Более жестокого правителя, чем вчерашний маргинал, трудно себе
представить - и в животном мире, и в человеческом. Самые худшие черты несут в
себе подонки общества - завистливость, неблагородство, озлобленность,
жестокость . Так что мистер Горький сильно ошибался, рисуя благородных обитателей
ночлежки в своем «На дне»...
...На самом деле негры показывают худший интеллект, чем белые.
...На самом деле женщины хуже, чем мужчины, разбираются в точных науках, на
которых стоит цивилизация.
Только благородство последних - богатых белых мужчин - позволило вчерашним
аутсайдерам поднять голову. Но если злобному, неблагородному зверю дать
палец, он оттяпает всю руку, ибо любую уступку воспринимает как слабость -
таково свойство неразвитого сознания. Именно поэтому оголтелые феминистки
норовят загнать белых мужчин в газовые камеры, а негры додумались требовать от
правительства США за эпоху рабства материальных компенсаций в размере
миллиардов долларов. То есть за то, что двести лет назад какой-то черный был рабом
какого-то белого (оба давно умерли), сегодняшний белый должен расплатиться с
сегодняшним негром - только на том формальном основании, что у одного из них
белая кожа, а у другого - черная. Нынешним неграм, требующим компенсаций за
прошлое рабство, даже в голову не приходит, что если бы рабов не завозили в
Америку из Африки, их - сегодняшних черных наглецов - просто не было бы на
свете. Это в худшем случае. А в лучшем, если бы им повезло родиться, они бы
сейчас бегали по Африке с копьем. Вместо того чтобы смотреть телевизор
(придуманный белыми), играть в баскетбол (придуманный белыми) и требовать через
прессу (придуманную белыми) себе много-много долларов (придуманных белыми).
Всем этим социальным аутсайдерам не приходит в голову, что именно потому
они и стали аутсайдерами, что по многим параметрам не выдерживают конкуренции
с социальным авангардом.
Не негры создали цивилизацию. Не женщины. И не люмпены. Это факт.
Иногда мне кажется, что феминизм - самоедство западного общества. Когда
обществу нечем заняться, оно начинает дурью маяться. Если живая система не
тренируется, она постепенно атрофируется. Мышцы без нагрузок слабеют, в
невесомости начинают потихоньку растворяться кости (из них вымывается кальций).
Если иммунную систему человека совершенно лишить всех врагов, она начнет
бороться с организмом - выдавать аллергические реакции на безобидные вещества.
Проводили такие эксперименты в прошлом веке с космонавтами. Сажали в
стерильные условия и наблюдали рост аллергических реакций.
Социальный организм от биологического принципиально не отличается. Ему тоже
нужна борьба. Если нет внешнего врага, национальный организм может
объединиться в борьбе с внутренним. Вы заметили, как изменились голливудские фильмы
после победы Запада в Холодной войне? Кино - отражение коллективного
бессознательного. Внешний враг пропал - и местные рэмбо, герои-одиночки, так
любимые Голливудом, стали бороться против собственного зловредного, замышляющего
недоброе правительства.
Или против поганых корпораций, уничтожающих природу. Или против
инопланетян . Или террористов.
Организму нужна деятельность. Без этого он или атрофируется, или начинает
пожирать самое себя. То есть обществу необходим либо враг, либо глобальная
идея. Скажем, покорение Марса - достойная задача для концентрации сил. Но
пока она не овладела сознанием масс, энергия масс уходит на борьбу с
псевдоврагом - белым гетеросексуальным мужчиной. Враг был нужен - он появился.
Организм западного общества стал пожирать сам себя. Размывать свои белые кости.
Не рановато ли? Ведь предстоит возвращение на Землю...
Одно такое «возвращение на землю» состоялось 11 сентября, когда два Боинга
протаранили башни Всемирного торгового центра. В восприятии рядового
американца обрушение двух зданий в городе стало фактом военного «нападения на
Америку». Нация оцепенела. И вот тогда мерзкая гидра феминизма чуть-чуть
вздрогнула. Чуть-чуть как бы даже и съежилась. Едва-едва. Но заметно.
Потому что на передовой - в битве с огнем на руинах торгового центра среди
пожарников почему-то не оказалось всех этих «угнетенных» - ни женщин, ни
негров, ни хотя бы китайцев для разнообразия. Спасали рушащееся здание
цивилизации только те, кто его строил...
Белые-Мужчины-Католики.
Американская журналистка Энн Колтер позже написала:
«...Феминистки ненавидят оружие, потому что оружие напоминает им о
мужчинах. Закипая, одна из феминисток... объясняет: "Также, как секс - это
абсолютное оружие патриархата, используемое, чтобы проникать и обладать
женщинами, единственная цель оружия - нанести вред жертве. Контроль над оружием
является, таким образом, средством "обуздать вековечный патриархат".
Если вы не поняли, насколько абсурдно разоружать мужчин, неожиданное
нападение на США. 11 сентября - хорошее тому напоминание. Мы видим мужчин,
разбирающих развалины Торгового центра, мужчин, летящих бомбить Афганистан, и
мужчин на земле, готовящихся к захвату Осамы бен Ладена...
Когда Америке угрожают извне, мужчины поднимаются на ее защиту.
Естественно , феминисток такой поворот событий приводит в раздражение. Но теперь, когда
это реальная война, а не голливудский блокбастер «Солдат Джейн»...
вооруженные силы нуждаются в женщине, как рыба в велосипеде. Болтовня о мужском
патриархате и фаллическом оружии теперь звучит так же глупо, как рассуждения о
том, что Фюрер остановился бы в Чехословакии...
Мы должны преклонить наши колени перед Богом прямо сейчас за то, что для
мужчин является естественным бороться, защищать и умирать».
Не только у Энн Колтер в голове просветлело. Вот что пишет Рэчел Ньюман из
«Ньюсвик»:
«Когда мне исполнилось 19, я... на политическом уровне оставалась женщиной,
лесбиянкой и еврейкой.
В колледже я изучала экономику и теорию тендера и нас с подругой настолько
злило американское неравенство, что мы всерьез обсуждали, как нам
эмигрировать отсюда (наверное, в Арабские Эмираты. - А.Н.). 11 сентября все
переменилось . Я поняла, что принимала свободу за данность. Теперь я ношу на своей
сумке американский флаг, улыбаюсь истребителям, пролетающим надо мной, и
называю себя патриоткой».
...Жареный петух. Как я люблю эту птицу!..
Нет, бешеной оголтелости феминизма меньше не стало, она лишь чуть притухла:
во-первых, у власти теперь республиканец Буш, а не демократ Клинтон со своими
подружками. Во-вторых, все-таки 11 сентября - это не война, а локальная
катастрофа. Война, конечно, пристукнула бы феминизм ниже плинтуса. А так - слегка
попугали...
В последние роды «женские исследования» в американских университетах
переименовали в «тендерные исследования». Официальная причина: чтобы не
дискриминировать мужчин, заменим слово «женские» на более нейтральное - «тендерные».
То ли это отступление, вызванное отрезвлением общества после этапа бешенства,
то ли, наоборот, победа бешеных - трудно сказать: мы же помним борьбу
феминисток за слово «тендер».
Американское общество, пораженное гангреной феминизма, в последние 10 лет
начало постепенно вырабатывать на эту заразу антитела - там и сям стали
возникать разного рода «Мужские движения7». Я не буду о них рассказывать, чтоб
не сглазить. Чтобы не задуть взволнованным дыханием надежды пока еще
слабенький огонек Сопротивления. Слишком велики ставки.
На кону стоит Цивилизация. Либо разум заколотит последний гвоздь в гроб
социал-феминизма, либо социал-феминизм уничтожит Цивилизацию - вместе с собой,
как безмозглые микробы, которые убивают своего носителя и подыхают сами.
Третьего не дано.
Между тем метастазы феминизма проникают в другие страны. В Россию,
например.
Карфаген должен быть разрушен.
Эпилог
Мы дружим семьями - я и Валера Чумаков. Поэтому нет ничего удивительного в
том, что мы с женой однажды утром сели в машину и махнули в город Орел. Там у
тещи Чумакова дом, в который Валера с супругой пригласили нас на майские
праздники шашлычка пожрать. Погодка выдалась не особо удачной: шашлыки
пожарить успели, а поесть на улице не вышло - дождь стал накрапывать. Завернул
холодный порывистый ветер. Перешли в дом.
За столом сам собой затеялся разговор о том, какие мужики все невниматель-
7 В кинематографе это отражает фильм «Бойцовский клуб» (Fight Club).
ные, и о нелегкой бабской доле. Говорили, как вы уже поняли, моя Галка с его
Юлькой. А мы с Валерой делом занимались - по шашлыку ударяли и вином
запивали.
Поскольку бабский разговор всегда ассоциативен, а не предметен, он как-то
незаметно перешел на местную докторицу. Юля рассказала, какая это хорошая
женщина и специалист.
- Очень талантливая! Ей еще сорока нет, а она уже завотделением
эндокринологии . Научную работу ведет. Она даже по выходным ходит, навещает пациенток,
бабушек своих...
Вот тут я, краем уха слушавший все эти излияния, перестал вытряхивать из
бутылки сацибели и поставил врачихе диагноз:
- Она одинокая.
- Ну да, - кивнула жена Чумакова. - Одинокая.
По статистике, для большинства мужчин в жизни главное - работа, а для
большинства женщин - семья. Не от хорошей жизни еще относительно молодая врачиха
по воскресеньям старушек-пациенток ходит навещать. Это трагедия, вообще-то.
Страшно даже представить, какая гнетущая пустота выгоняет эту женщину по
выходным из дома. Мужчина, бегущий по выходным на работу, счастлив. Женщина,
бегущая из дому в выходные... врагу не пожелаешь такой судьбы.
Моя реплика оказалась стрелкой, которая перевела состав женской беседы на
путь женской самореализации.
- Вот я, с тремя красными дипломами, сижу дома, - жаловалась Юлька. -
Только дом, ребенок, хозяйство.
- Меня тоже долгое время угнетала проблема самореализации, - подхватила
Галка. - Что я со своими дипломами погрязла в домашнем хозяйстве. Что мир не
узнает, какая я талантливая на самом деле. А потом успокоилась. Потому что
сама занимаюсь своим ребенком, не передоверяю его чужим людям. Неужели какая-
то там работа может быть важнее моего ребенка?! Это же бред. Ребенок в тыщу
раз важнее. Он - моя главная работа. Всему, что я, такая умная и талантливая,
знаю и умею, я его могу и должна научить. А то вырастет какой-нибудь... потом
и спрашивать будет не с кого.
Я снова перевернул бутылку сацибели и затряс ее над тарелкой в тщетной
надежде вытряхнуть остатки соуса на кусок шашлыка. Красное сухое вино уже в
третий раз было разлито по бокалам. На большом блюде зеленели лук и петрушка.
Из соседней комнаты раздавались детские голоса - это щебетали о чем-то наши
дети. За окном шумел в ветках холодный, совсем не майский ветер. Оранжевый
абажур освещал стол и комнату. В углу чуть слышно бубнил телевизор.
...Счастье - это отсутствие несчастья...
Разное
БИОЛОГИЧЕСКИ АКТИВНЫЕ РАСТЕНИЯ
Абрус молитвенный (Индийская лакрица,
Молельные бобы, Хеквирити)
Abrus precatorius L.
Семена
Абрус молитвенный (лат. Abrus precatorius) — вид рода Абрус, растение
семейства Бобовые (Fabaceae), дико произрастающее в Индии и культивируемое в
тропиках обоих полушарий. Ядовитое растение.
Биологическое
описание
Вьющаяся древовидная лиана со сложными парноперистыми листьями. Цветки
мелкие бледно-розовые, мотылькового типа, собраны в кисти. Плод — уплощённый
стручок. Внутри стручка содержится 4—6 семян характерного киноварно-красного
цвета с чёрным пятном на узком конце.
Химический
состав
Семена являются сильно ядовитыми, они содержат белковый фитотоксин абрин.
Их попадание в желудок может вызвать тяжёлый гастроэнтерит и обезвоживание.
Настой семян при контакте может привести к повреждению глаз.
Корень содержит глицирризиновую кислоту, обусловливающую его приторно-
сладкий вкус. Её соли слаще сахара в 100 раз.
Абрус молитвенный
Использование
Корень абруса молитвенного иногда называют индийской лакрицей и применяют
взамен солодкового корня.
Прежде из семян делали чётки, в связи с чем растение могли называть «чёточ-
ник».
Авран лекарственный (Кровник) Gratiola officinalis L Надземная часть
Биологическое
описание
Многолетнее травянистое растение высотой 20-60 см. Стебель прямостоячий
простой или ветвистый, в верхней части четырехгранный. Листья супротивные,
ланцетовидные, полустеблеобъемлющие, в верхней половине зубчатые, длиной 3-9
см и шириной 1 см, чаще трехнервные. Цветы одиночные, пазушные, на тонких
длинных цветоножках, при основании имеют чашечки с двумя прицветниками.
Чашечка пятираздельная. Венчик трубчатый, в 2-3 раза длиннее чашечки, с
расширенной кверху желтоватой трубкой и белым губовидным отгибом с редкими
фиолетовыми жилками. Верхняя губа выемчатая, нижняя трехлопастная. Тычинок 4: две
из них, передние, недоразвиты. Пестик имеет верхнюю двухгнездную завязь и
двулопастное рыльце. Корневище ползучее, членистое, покрытое чешуйками.
Цветет с июня до осени, плодоносит с июля. Плод - широкояйцевидная
коричневая коробочка длиной около 5-6 мм.
Растет авран в степной и южной части лесной зоны европейской части России,
в Закавказье, Средней Азии и Западной Сибири, обычно на сырых местах по
берегам водоемов и на заливных лугах.
Авран лекарственный.
Химический
состав
(Smtlnt* (Snnbenkrout.
Содержит гликозиды грациозид и грациотоксин, алкалоиды, сапонины, жирное
масло, бетулиновую, дубильную и яблочную кислоты.
Надземная часть содержит: макроэлементы (мг/г) : К - 22,3, Са - 14,6, Мд -
2,6, Fe - 0,46; микроэлементы (мкг/г) : Мп - 0,3, Си - 0,95, Zn - 0,87, Со -
0,16, Сг - 0,09, А1 - 0,24; концентрирует Си, Zn, Se, Sr.
Корневища содержат:
макроэлементы (мг/г): К - 16,3, Са - 11,0, Мд - 2,7, Fe - 0,4;
микроэлементы (мкг/г): Мп - 73,3, Си - 11,3, Zn - 58,5, Мо - 0,4, Сг - 0,32, А1 - 512,8,
Ва - 54,88, V - 1,04, Se - 0,11, Ni - 4,0, Sr - 280,8, Pb - 0,88, В - 60,6, I
- 0,9; концентрируют Ва, Se, Sr, В, особенно Sr.
Использование
В медицине авран применяется как мочегонное, слабительное, маточное,
рвотное, глистогонное средство, для лечения лихорадки, кровавого поноса,
ревматизма, подагры, желтухи, астмы, кожной сыпи, чесотки, алкоголизма, язв
конечностей, расширения вен, психических заболеваний, папиломатоза мочевого
пузыря. Обладает антибактериальной активностью. Из корневища получен препарат ал-
лопиин, применяемый при сердечной аритмии.
Трава аврана в народной медицине применяется как слабительное, мочегонное и
противоглистное; при заболеваниях печени и селезенки, геморрое, атонии
кишечника, нарушении менструального цикла; наружно - при хронических кожных
заболеваниях , чесотке, застарелых язвах, костоеде, расширении вен, при подагре.
Растение ядовито, при употреблении больших доз вызывает сильное раздражение
слизистой желудочно-кишечного тракта с сильным послабляющим действием,
рвотой , понос с коликами и с кровью, судороги, коллапс.
Малые дозы вызывают повышение чувствительности зрения к зеленому цвету,
большие - полную невосприимчивость к зеленой части спектра. Спиртовая вытяжка
действует на сердце подобно дигиталису. Гликозид грациолин (грациозид) в
чистом виде лишен этого действия. Корни обладают выраженным рвотным,
слабительным и мочегонным действием.
Адлумия грибовидная Adlumia fungosa Greene Все части
Относится к семейству маковых, подсемейству дымянковых. Хотя выпускается
гомеопатический препарат «Адлумия грибовидная», само растение возможно более
известно как Дымянка лекарственная (Fumaria officinalis).
Дымянка лекарственная Fumaria officinalis Надземная часть
Дымянка лекарственная, или Дымянка аптечная, или Дикая рута (лат. Fumaria
officinalis) — однолетнее растение; вид рода Дымянка семейства Дымянковые
(это семейство нередко рассматривают как подсемейство семейства Маковые).
Растёт на залежных лугах, полях, огородах, иногда как сорное растение на
посевах. Распространена по всей Европе, Средиземноморскому побережью, на
Кавказе и в Восточной Сибири.
Биологическое
описание
Однолетнее, редко двулетнее голое растение.
Высота растения 20—30 см. Покрыто серовато-зелёным восковым налётом.
Стебель восходящий или прямостоячий, гранёнобороздчатый, разветвлённый.
Листья двоякоперистые или дважды перисто-рассечённые на узкие удлинённо-
линейные доли.
Цветок розово-фиолетовый, неправильной формы, 7—9 мм длиной, в пазушных
кистях. Венчик из четырёх неодинаковых лепестков, верхний из которых имеет
короткий шпорец у основания. Цветёт с июня по октябрь.
Плод — прижато-округлый орешек.
Химический
состав
Является источником фумаровой кислоты. Надземная часть (фармацевтическое
название лат. Herba fumarae officinalis) содержит также алкалоиды (0,2
%), дубильные вещества (2,9 %), смолы (4,7 %), витамины С и К.
ПРШ%^^ WWT^ШШ*^1ШЬ^М цш
/</;/«> <S/?YY>//Y'.
<s
s&'y?%»/'/tsa tsfir/s/Ys/'J—- . «tbrnudjlidjer obcr anncfncr Cfcrtinindj.
//
Дымянка лекарственная.
Использование
В народной медицине применяются настои и настойки травы в качестве
общеукрепляющего , мочегонного, потогонного и улучшающего перистальтику кишечника
средство, при язве желудка и метеоризме. Настойка травы обладает также
обезболивающим действием. Есть сведения об успешном применении дымянки
лекарственной при ипохондрии и истерии.
В сборах, совместно с другими лекарственными растениями, применяют при
заболеваниях верхних дыхательных путей и пороках сердца.
В Болгарии народные медики применяют дымянку при лечении гепатита
(желтухи) , а свежий сок при кожной сыпи и лишаях.
Возможно, действующие вещества растения способны накапливаться в организме
принимающего человека.
В качестве лекарственного сырья используется надземная часть растения,
собранная во время цветения.
Растение входило в состав Фармакопеи СССР (I—III издания) , входит в
Фармакопеи Франции и Бразилии.
Азадирахта индийская (Мархюза, Ним) I Azadirachta indica A. Juss. Все части
Азадирахта (лат. Azadirachta) — род двудольных цветковых растений,
включённый в семейство Мелиевые (Meliaceae).
Биологическое
описание
Род объединяет вечнозелёные деревья, покрытые простым опушением,
сложные, парно перистые.
Листья
Азадирахта индийская.
Цветки большей частью обоеполые, имеются также только тычиночные. Чашечка и
венчик пятидольчатые. Лепестки раздельные, налагающиеся друг на друга. Завязь
с тремя гнёздами, в каждой по два семязачатка. Тычинки в количестве 8—10,
сросшиеся в цилиндрическую тычиночную трубку. Пыльники гладкие.
Плод — костянка, содержащая от одного до двух семян. Семя яйцевидное,
заострённое .
Число хромосом 2п =28 или 30.
Оба вида азадирахты в дикой природе распространены в Юго-Восточной Азии.
Азадирахта индийская выращивается во многих регионах мира с достаточно тёплым
климатом.
Азадирахты произрастают в лесах различного типа.
Химический
состав
Семена азадирахты содержат азадирахтин и маррангин, возможно их
использование в качестве инсектицида.
Использование
Древесина азадирахты используется для строительства жилищ. Молодые побеги
пригодны для употребления в пищу. Азадирахта индийская используется в
индийской народной медицине.
В Индии растение известно как «деревенская аптека», «божественное дерево» и
«панацея от всех болезней». Продукция, сделанная из него, в аюрведической
медицине считается глистогонным, противогрибковым, противобактериальным,
противовирусным, антидиабетическим и успокоительным средствами; также препятствует
образованию перхоти. Ним известен также как природный очиститель крови.
Ствол, корни и кора обладают вяжущими, общеукрепляющими, противомалярийными
свойствами. В аюрведической медицине средства, приготовленные из этого
дерева, рассматриваются, как главные компоненты и особенно предписываются при
болезнях кожи. Прутья дерева ним в Индии, Бангладеш и Пакистане используются
для чистки зубов. Масло из семян используется для приготовления косметики.
Пасока богата белком и употребляется, как питательный напиток.
Азиазарум гетеротропный Asiasarum heterotropoides F. Маек. Корни
Синоним Asiasarum heterotropiod.es - Asarum heterotropioid.es. Русское
название Копытень гетеротроповидный.
Копытень, также копытник (лат. Asarum) — род травянистых цветковых растений
семейства Кирказоновые (Aristolochiaceae).
Биологическое
описание
Представители рода — многолетние травы, с ползучим корневищем и с
почковидными, сердцевидными и копьевидными черешковыми листьями.
Околоцветник венчиковидный, остающийся, колокольчатый о трёх надрезах,
тычинок 12, пестик с нижней шестигнёздной завязью, с коротким столбиком.
Плод — коробочка.
Выделяют более ста видов, видовое разнообразие наиболее высоко в Юго-
Восточной Азии.
В России обычен копытень европейский (Asarum europaeum L.).
/&/1 .:>,;>.< ':'лхм. \-а
4SOI&
Os?/s'/;s <""t&A/(Ot(t/t _
#uropatfdj* ^ttfelrourj.
Копытень европейский.
В России широко распространён в лесной и лесостепной полосе Европейской
части и на юге Западной Сибири. Растёт в хвойных, широколиственных и хвойно-
широколиственных тенистых лесах. Ядовитое растение.
Семена распространяются муравьями. Растение имеет специфический острый
запах . Цветёт в апреле — мае; семена созревают в июне. Распространяется
семенным и вегетативным путём — разрастанием корневищ; при этом копытень часто
образует крупные латки.
Использование
Препараты из корневищ и листьев применялись в народной медицине и
ветеринарии.
Может культивироваться как почвопокровное декоративное растение.
В народной медицине препараты копытня применяются при желтухе, водянке,
гастритах, болезнях печени и желчного пузыря, заболеваниях кожи, особенно при
экземах нервного происхождения.
Акация Acacia L. (все виды) Надземная часть
Акация (лат. Acacia) — крупный род цветковых растений семейства Бобовые
(Fabaceae).
Произрастает преимущественно в Австралии, Африке, Мексике и Азии. Часто
украшает среднеевропейские оранжереи (теплицы).
Акацией также называют робинию (т.н. «белая акация») и карагану («жёлтая
акация»), хотя они относятся к совсем другому роду семейства бобовых.
Широко распространены в тропических и субтропических областях обоих
полушарий — между 35° северной широты и 42° южной широты.
Растут в различных экологических условиях — в сухих пустынях (Мексика,
Австралия) , во влажных районах (Индия, Мадагаскар), обычно в низменных частях,
в долинах рек на аллювиальных и каменистых почвах, содержащих минимальное
количество извести; поднимаются в горы до 1000 м над уровнем моря. Часто
образуют чистые насаждения.
Акации относятся к числу наиболее быстрорастущих пород; в первый год жизни
достигают высоты 0,75—1,5 м; на второй — 2—2,5 м, на третий — до 4—5 м при
диаметре ствола 3—4 см на высоте 1 м; в возрасте 12—15 лет — 15—18 м.
Интенсивный рост деревьев прекращается к 25—30 годам; растения в возрасте 30 лет
уже стареют, у них изреживается крона, кора растрескивается и появляется
дуплистость .
Большинство видов образует обильную поросль от корневой шейки и даёт
обильные корневые отпрыски уже со второго-третьего года жизни. Цветение наступает
с первого или чаще со второго года жизни, и далее, как и плодоношение,
происходит регулярно ежегодно.
Размножают посевом семян. Посев производят непосредственно в грунт, в
каждую лунку кладут по 3—5 семян. После появлении всходов растения прореживают.
Род включает более 1300 видов.
В России (на Черноморском побережье Кавказа) один из видов - Акация
серебристая в культуре с 1852 года. Ее цветущие ветки продаются В Москве на 8
марта по названием Мимоза (к которой они конечно отношения не имеют).
Акация серебристая, или Акация подбелённая (лат. Acacia dealbata) — вид
деревьев из рода Акация (Acacia) семейства Бобовые (Fabaceae).
Родина акации серебристой — юго-восточное побережье Австралии и остров
Тасмания. Широко распространилась и натурализовалась в южной Европе, Южной
Африке, на западе США, на Азорских островах и Мадагаскаре.
Акация серебристая.
Биологическое
описание
Вечнозеленое, быстрорастущее дерево высотой 10-12 м с раскидистой кроной.
На родине достигает 45 м. Кора ствола и ветвей от серо-бурого до коричневого
цвета, с большим количеством неглубоких трещин, из которых нередко выступает
камедь. Молотые ветви оливково-зеленые, как и листья, серебристые до густого
опушения. Листья очередные, дважды парноперистые, длиной по 10-20 см - в
зависимости от местоположения и возраста растения. Лист состоит из 16-24 пар
листочков первого порядка. Каждый листочек первого порядка имеет до 50 пар
продолговатых листочков второго порядка шириной около 1 мм. У основания
листочков первого порядка расположены круглые железки, выделяющие во время
цветения медовую жидкость. Цветы желтые, очень мелкие, душистые, собраны по 20-
30 шт. в шаровидные головки по 4-8 мм в диаметре. Головки собраны в
кистевидные соцветия, которые, в свою очередь, образуют метелки. Чашечка
колокольчатая , пятизубчатая. Венчик пятилепестный; лепестки яйцевидные, заостренные.
Тычинки многочисленные, на длинных нитях. Пестик с верхней одногнездной
завязью, длинным столбиком и небольшим рыльцем. Столбик, как и тычинки, сильно
выдается из венчика. Плод - плоский, продолговатый, светло- или фиолетово-
коричневый боб. В зависимости от количества развитых семян (1-12) длина его
варьирует от 1,5 до 8,5 см. Семена очень твердые, темно-коричневые или
черные, плоские, матовые или чуть блестящие длиной по 3-4 мм.
Цветет с конца февраля до середины апреля. Плодоносит в августе-сентябре.
Химический
состав
Используется камедь, которая содержит полисахарид арабан (до 76%). В коре
найдены дубильные вещества смешанного типа (15-25%). Из цветов получают кон-
кретовое масло (до 0,9%), в состав которого входят: 2 кристаллических углево-
дорода, анисовый альдегид, пальмитиновый альдегид, энантовая и ангеликовая
кислоты; эфиры анисовой, пальмитиновой и уксусной кислот; небольшое
количество фенолов и спирт с сильным запахом амбры.
Пыльца цветов содержит флавоноидные соединения:
1) дигликозид нарингенина, который при гидролизе расщепляется на 2 молекулы
глюкозы и нарингенин;
2) глюкорамнозид робинетина;
3) морин;
4) флавоксантин;
5) каротинпиды, ос-кротинэпоксид и ксантофиллэпоксид.
Иногие виды акации, в том числе и Акация серебристая (хотя последняя очень
мало) содержат психоактивные вещества, например, триптамины.
Использование
В медицине употребляют раствор камеди как обволакивающее внутрь и в клизмах
при воспалении и язвах желудочно-кишечного тракта; для уменьшения
раздражающего действия и замедления всасывания других лекарственных веществ.
Кроме того, камедь используется как эмульгатор в масляных эмульсиях; она
является хорошим заменителем аравийской камеди (гуммиарабика).
Аконит (Борец) Aconitum L. Все части
Борец, или Аконит (лат. Aconitum) — род многолетних травянистых ядовитых
растений семейства Лютиковые (Ranunculaceae) с прямыми стеблями и с
чередующимися дланевидными листьями.
Борец северный (Алтай)
Все виды аконита распространены в Европе, Азии, Северной Америке.
Аконит растёт на влажных местах вдоль берегов рек и по обочинам дорог, на
богатых перегноем почвах, на горных лугах.
Биологическое
описание
Род весьма близок к растениям рода Живокость (Delphinium), или Шпорник. В
отличие от большинства родов семейства, Борец имеет зигоморфные цветы, что
делает общий облик этого растения не очень похожим на классические Лютиковые
и несколько сближает его по внешнему виду с семейством Бобовые (Fabaceae).
Более всего своим габитусом цветущие растения борца напоминают широко
известную сельскохозяйственную культуру семейства бобовых — люпин, также часто
имеющий фиолетовые или синие цветки и немного более компактные соцветия.
Корневая система бывает двух видов. Небольшой клубневидновздутый конический
корень, чёрный снаружи, летом развивает 1—2 молодых дочерних клубнекорня,
перезимовывает и даёт весной начало новому растению; старый клубнекорень к
концу вегетационного периода или отмирает вместе с надземной частью или старые
клубнекорни не отмирают и не отделяются, а остаются связанными с новым
молодым корнем, так что образуется целая цепочка из нескольких, иногда 12—15,
корней. При другом типе корневой системы клубней не образуется, а развиваются
многочисленные тонкие шнуровидные корни, сросшиеся в плоский стержневой
корень , немного перекрученный.
Листья очерёдные, округлые, более или менее глубокопальчатораздельные.
Соцветия — верхушечная кисть из крупных цветков. Цветки неправильные:
чашечка пятилистная, окрашенная (жёлтая, синяя, сиреневая или белая),
венчиковидная; верхний листочек её шлемовидной формы; под этим шлемом находится
редуцированный венчик, превращенный в 2 нектарника; тычинок много, завязь
верхняя (шпорца нет — отличие от живокости). Цветут во второй половине лета.
Плоды — 3—7 сухих, сборных, многосеменных листовок.
Химический
состав
Во всех частях всех видов растений содержатся алкалоиды, в первую очередь —
аконитин.
Аконит белоустый: Все части растения содержат алкалоиды, сапонины;
корневища - алкалоиды (0,8-4,9%) меаконтин, аксин, аксинатин, лаппаконитин, лаппако-
нидин, эксцельзин. Максимум содержания алкалоидов в корневищах в период
плодоношения. В корнях дубильные вещества, кумарины, флавоноиды; в стеблях,
листьях и цветах - соответственно по 0,3-1,07; 0,62-3,99 и 1,38-4,56%
алкалоидов. Корневище и корни содержат: макроэлементы (мг/г) : К - 16,3, Са - 11,0,
Мд - 2,7, Fe - 0,4; микроэлементы (мкг/г): Мп - 73,3, Си - 11,3, Zn- 58,5, Mo
- 0,4, Cr - 0,32, Al - 512,8, Ba - 54,88, V - 1,04, Se - 0,11, Ni - 4,0, Sr -
280,8, Pb - 0,88, В - 60,8,1 - 0,9; концентрируют Ba, Se, В, особенно Cr.
Обладает антибактериальной активностью. Из корневищ и корней получен
препарат аллопинин, который как обладающий антиаритмическим действием применяется
при лечении сердечно-сосудистых заболеваний.
Аконит Джунгарский: Корнеклубни, заготавливаемые осенью, содержат до 1,5%
алкалоидов аконитина, зонгорина и моноацетилзонгорина. Все они нерастворимы в
воде, трудно растворимы в эфире, хорошо - в хлороформе. Кроме того, в корнях
содержатся крахмал и органические кислоты.
Использование
Древние галлы и германцы натирали экстрактом этого растения наконечники
стрел и копий, предназначенных для охоты на волков, пантер, барсов и других
хищников. Это в какой-то мере подтверждают сохранившиеся в народе прозвища
аконита — волчий корень, волкобой, у славян — песья смерть, песье зелье,
чёрное зелье.
В Древнем Риме аконит пользовался успехом как декоративное растение и
широко культивировался в садах. Однако римский император Траян в 117 году
запретил выращивать аконит, так как были частые случаи подозрительных смертей от
отравлений. В Древней Греции и Риме аконитом отравляли приговорённых к
смерти.
Плутарх рассказывал об отравлении этим растением воинов Марка Антония.
Воины, в пищу которых попадал аконит, теряли память и были заняты тем, что
переворачивали каждый камень на своем пути, будто искали что-то очень важное,
пока их не начинало рвать жёлчью. Существует предание, что Тамерлан был
отравлен именно ядом аконита — соком этого растения была пропитана его тюбетейка.
Все виды этого растения во всех своих вегетативных органах, в особенности в
листьях и корнях, содержат одуряющее ядовитое вещество жгучего острого вкуса
и потому должны считаться опасными ядовитыми растениями. Часто встречались
случаи отравления (иногда и со смертельным исходом), происходившего или от
случайной примеси листьев аконита к салату и овощам, или же оттого, что люди
несведущие принимают иногда шишконосные корни ядовитого Aeoniturn napellus,
растущего в горных долинах Средней и Южной Европы, за корни другого горного
растения любисток (Levisticum из семейства Зонтичные), употребляемого во
многих горных местностях для выделки травяного ликёра.
Яд бик (Bikh, или Bish, Tuber Aconiti indica), известный на Востоке, в
особенности в Индии, как один из самых ужасных, добывается не только из Aeoniturn
ferox, как то предполагали прежде, но, согласно новейшим исследованиям, также
и из Aconitum palmatum, Aeoniturn napellus и Aeoniturn luviduum. Корни всех
названных видов служат в Индии для добывания страшного яда для стрел,
употребляемого в особенности индийцами дигароа, которые с этой целью смешивают
растёртые корни аконита с соком Dillenia speciosa.
В медицину аконит введён в XVIII веке Штёрком, лейб-медиком австрийского
императора, в честь которого и был назван один из распространённейших видов в
садовой культуре — Борец Штёрка. Наиболее благотворно действующим считался
вид Борец клобучковый. В фармации корневые шишки последнего вида
употребляются под названием Tuber Aconiti, из которых готовят также экстракт и тинктуру.
Аконит пользовался большим уважением в особенности у гомеопатов, которые
прописывали его при горячках, при воспалениях лёгких, при воспалении суставов и
т. д. Кроме того, аконит давали как внутреннее при ревматизмах, подагре,
чахотке , хронических параличах, нервных болезнях, астме, худосочии и т. п. и
как наружное — при злокачественных нарывах, раке и т. д.
В VIII Государственную фармакопею СССР (1946) были включены два вида борца:
борец каракольский (Aconitum karakolicum) и борец джунгарский (Aconitum
soongaricum), произрастающие во влажных горных лесах Тянь-Шаня. Клубни этих
борцов содержат сумму дитерпеновых алкалоидов, из которых наиболее ядовит —
аконитин.
Трава борца бледноустого (Aconitum leucostomum) используется для получения
препарата аллапинина, обладающего антиаритмическим действием.
При отравлениях аконитом следует давать заболевшему, до прихода врача, в
малых дозах уксус или вино и, если отравление замечено своевременно,
немедленно дать рвотного.
Действие яда проявляется прежде всего жгучими болями в полости рта и в
языке, затем быстро наступает усиленное отделение пота и мочи, сопровождаемое
ускоренным пульсом, расширением зрачков, потемнением в глазах, дурнотой и
головной болью. После этого начинается рвота, колики, судороги, дрожание всех
членов, стеснение дыхания, и наконец, если не было подано помощи, наступает и
смерть, предшествуемая бредом, обмороками, конвульсиями и непроизвольной
дефекацией .
Ядовитое действие аконитовых растений обусловливается содержанием алкалоида
аконитина во всех вегетативных органах их, в особенности же в корневых
шишках. Кроме последнего, в аконите доказано присутствие другого неядовитого
алкалоида, аконеллина (быть может, тождественного с наркотином), а также и на-
пеллина, вероятно, идентичного с аконитином. Некоторые виды аконита, как
кажется, не содержат аконитина; так, Гюбшман (Hubschmann) не мог доказать
присутствия аконитина в Aconitum lycoctonum, взамен которого он нашёл в нём два
других алкалоида — ликоктонин и акодектин. В корневых шишках гималайского
аконита, привозимых из Ост-Индии и называемых бик (Bikh), по преимуществу
содержится алкалоид, несходный по свойствам с аконитином, псевдоаконитин,
тождественный с непалином, напеллином, акраконитином. Различные алкалоиды в
растениях находятся в сочетании с органическими кислотами, между которыми с
точностью доказана аконитовая кислота.
Акониты дают пчёлам незначительное количество нектара и обножки. Пчёлы
посещают их только при отсутствии других медоносов. Акониты нередко вызывают
отравление пчёл.
Амми зубная
(Виснага морковевидная)
Ammi visnaga (L.) Lam.
(Visnaga daucoides Gaertn.)
Все части
Амми зубная, или Виснага (лат. Ammi visnaga) — двулетнее, в культуре
однолетнее, травянистое растение, вид рода Амми (Ammi) семейства Зонтичные
(Apiaceae).
Средиземноморское растение. Ареал вида охватывает Южную и Юго-Восточную
Европу, Северную Африку, Ближний и Средний Восток. Встречается на Кавказе,
преимущественно в Азербайджане. Натурализовалось повсеместно.
Произрастает в солонцеватых степях и сухих склонах, а также как сорное в
посевах. Местами, по небольшим засоленным понижениям, образует почти чистые
заросли.
Амми зубная.
Биологическое
описание
Двулетнее, в культуре однолетнее сильно ветвистое, голое травянистое
растение . Корни беловатые, стержневые, деревянистые, слабо ветвистые. Стебель
прямой, округлый, бороздчатый, высотой до 1 м.
Листья очерёдные, влагалищные, длиной 2—3 см, шириной 0,5—1 мм, дважды-
трижды перисто-рассечённые на тонкие, линейные или линейно-нитевидные, цель-
ные, растопыренные, на конце тонко заострённые дольки.
Густые сложные зонтики на длинных цветоносах, в поперечнике 6—10 см. Лучи
зонтика многочисленные (до 100) , голые, неодинаковые по длине, во время
цветения распростёртые, при плодах сжатые вместе, твердеющие. Цветки мелкие, с
неприятным запахом. Венчик пятилепестный; лепестки белые, длиной 1—1,3 мм,
суженные в короткий ноготок; краевые лепестки немного увеличенные. В
соцветиях имеются многочисленные, щетинковидные, острые, цельные обёртки. Листочки
обёртки перисторассечённые. Зубцы чашечки в числе пяти, очень мелкие. Тычинок
пять, они чередуются с лепестками. Пестик с нижней двугнёздной завязью;
столбики в числе двух, с головчатыми рыльцами; подстолбие короткоконическое, по
краю слегка волнистое.
Плод — двусемянка длиной 2—2 ,5 мм, толщиной около 1,5 мм, голая, яйцевидная
или яйцевидно-продолговатая, гладкая, распадающаяся на два полуплодика. Полу-
плодики слегка изогнутые, зеленовато-бурые с пятью нитевидными светлыми
рёбрами. Секреторные канальцы под ложбинками одиночные, на спайке в числе двух.
Вес 1000 «семян» (полуплодиков) — 0,72—0,85 г[4].
Цветёт в июне — августе. Плодоносит в августе — сентябре.
13. Амми зубная — Ammi visnaga (L) Lam.
Химический
состав
Всё растение содержит содержит жирное масло (около 20 %) , эфирное масло
(0,2 %) и производные фуранохромона. Основными из них являются келлин и вис-
нагин. Кроме этого, в растении содержится пирокумарины виснадин и дигидроса-
мидин, флавоноиды.
Оценка сырья проводится по келлину, которого в плодах содержится около 1 %,
в листьях 0,9—1,2 %, в корнях и стеблях 0,1 %.
В зависимости от места произрастания меняется химический состав амми: в
плодах египетского растения содержится келлин, виснагин и келлол-глюкозид, в
плодах американского происхождения отсутствует келлол-глюкозид, в плодах,
выращенных на Украине, виснагин не обнаружен.
Использование
С лечебной целью заготавливают плоды отдельно (лат. Fructus Ammi visnagae)
или смесь плодов с половой (Ammi visnaga mixtio fructorum cum pale) в период
их массового побурения или свертывания зонтиков. Полова состоит из частей
плодоножек, лучей зонтиков, измельчённых листьев и стеблей. Плоды должны
составлять не менее половины сырья. Срок хранения до 3 лет.
Препараты амми зубной обладают спазмолитическими свойствами: они понижают
тонус стенки сосудов, кишечника, мочевого и жёлчного пузырей, расширяют
бронхи и венечные сосуды сердца.
Оказывают слабое седативное действие.
При систематическом приёме келлина у больных, страдающих частыми приступами
стенокардии, последние значительно смягчаются или полностью проходят. В
отличие от нитроглицерина, келлин не купирует приступов стенокардии и поэтому не
является средством неотложной помощи. Терапевтическое действие келлина при
хронической коронарной недостаточности проявляется медленно, но оно более
продолжительно по сравнению с нитроглицерином. В эксперименте келлин вызывает
расширение венечных сосудов с увеличением кровотока в два — три раза,
кровяное давление не изменяет; расслабляет гладкую мускулатуру бронхов,
мочеточников, кишечника, жёлчных путей и матки; действует успокаивающе на центральную
нервную систему.
Назначаются при бронхиальной астме, спазмах кишечника и желудка, при
стенокардии и коклюше. Настойка амми зубной при спазмах мочеточников и почечной
колике, почечнокаменной болезни.
Из амми зубной готовят комплексный препарат «Ависан», содержащий до 8 %
суммы хромонов, небольшое количество фурокумаринов и флавонов. Обладает
спазмолитическими свойствами. Применяется при тех же заболеваниях, что и настойка
амми. При лечении мочекаменной болезни необходимо принимать большое
количество жидкости (до 2 л воды или чая в течение 2—3 часов).
Препараты малотоксичны. В отдельных случаях возможны побочные явления:
головокружение, сонливость, нарушения функции желудочно-кишечного тракта, сыпь.
Противопоказаны при далеко зашедшей недостаточности кровообращения.
Аморфофаллус Ривера Amorphophallus rivieri Durieu Все части
Amorphophallus rivieri более известен под синонимом Amorphophallus konjac.
Аморфофаллус коньяк (лат. Amorphophallus konjac) — вид многолетних растений
рода Аморфофаллус (Amorphophallus) семейства Ароидные (Агасеае).
Местные названия растения: «конняку», «дьявольский язык» (англ. devil's-
tongue), «змеиная пальма» (англ. snake-palm) и другие.
Аморфофаллус является типичным равнинным растением, растёт в тропических и
субтропических зонах, от Западной Африки до тихоокеанских островов:
тропическая и южная Африка, Мадагаскар, Китай, Япония, Тайвань, Индия, Бангладеш,
Непал, Шри-Ланка, Андаманские острова, Лаос, Камбоджа, Мьянма, Никобарские
острова, Таиланд, Вьетнам, Борнео, Ява, Молуккские острова, Филиппины,
Малайзия, Сулавеси, Суматра, Новая Гвинея, Малые Зондские острова, Фиджи, Самоа, а
также в Австралии: Северная территория, Квинсленд.
Большинство видов аморфофаллуса являются эндемиками. Они растут
преимущественно на нарушенных основаниях, таких, как вторичные леса, встречаются также
на скалах (на известняковой почве) и в сорных местах.
Аморфофаллус коньяк.
Биологическое
описание
Клубень коричневый, немного глянцевый, сжато-шаровидный, около 20 см
высотой, около 30 см в диаметре, производит многочисленные корневые детки с
раздутой верхушечной частью, около 50 см высотой и 3 см в диаметре.
Лист единичный. Основной тон окраски черешка грязно беловато-розовый или
грязно-кремовый, черешок покрыт большими, удлинёнными, сливающимися, бледно-
зелёными пятнами и меньшими по размеру белыми точками или многочисленными ма-
ленькими черновато-зелёными пятнами, примерно до 100 см высотой и 8 см в
диаметре, гладкий или с рассеянными точечными бородавками у основания.
Листовая пластинка многожды-рассечённая, примерно до 200 см в диаметре,
центральная жилка узко-крылатая. Листочки сверху тёмно-зелёные,
эллиптические, 3—10 см длиной, 2—6 см шириной, заострённые.
Соцветие на длинной цветоножке (редко короткой), окрашенной, как черешок,
примерно до 110 см длиной и 5 см в диаметре.
Покрывало снаружи у основания грязно-бледно-коричневатое с черновато-
зелёными точками или грязно-бледно-серовато-беловатое с несколькими
рассеянными черновато-зелёными точками, по краям с фиолетовыми разводами; внутри у
основания каштановое с более-менее бледной беловато-фиолетовой зоной выше
(или без неё) , от овально-ланцетовидного до широко-овально-треугольного, 10—
60 см высотой, 10—55 см шириной; основание и пластинка более-менее отделены
мелкой перетяжкой; края более-менее сильно извилистые; вершина острая;
основание плотно покрыто крошечными точечными бородавками; пластинка
вертикальная, снаружи однотонно тёмно-фиолетово-коричневая или с рассеянными
черновато-зелёными пятнами; внутри однотонно тёмно-коричневое, глянцевое, волнистое
и (или) продольно морщинистое (в основном по краям).
Початок во время цветения испускает сильный запах гниющего мяса и выделяет
маленькие, прозрачные, немного вязкие капельки, сидячий, 15—110 см длиной.
Женская зона от цилиндрической до слегка конической, 2—11 см высотой, 1—4 см
в диаметре у основания и около 6 см в диаметре у вершины; цветки скученные
или расставленные; завязь беловатая или бледно-розоватая, фиолетовая на
верхушке, сжато-шаровидная, овальная или полукруглая в поперечном сечении, 2—2,5
мм высотой, 2—4 мм в диаметре, двух- или трёхгнёздная; столбик фиолетовый, 1—
5 мм длиной, более-менее тонкий, 0,7—1 мм в диаметре, часто отчётливо
разветвлённый на вершине; рыльце грязно-желтовато-коричневого цвета, сжатое,
сильно волнистое, часто располагается между ветвями столбика, двух-, трёх-
или четырёхлопастное, овальное или треугольное в поперечном сечении, около
0,5 мм высотой, 1,5—2 мм в диаметре, бородавчато-шероховатое. Зона между
мужскими и женскими цветками иногда частично с стаминодийными мужскими цветками,
или с женскими цветками, или с цветками всевозможных промежуточных форм.
Мужская зона цилиндрическая и немного веретеновидная или немного обратнокониче-
ская, 2—12 см высотой, 1—6 см в диаметре, цветки скучены; мужские цветки
состоят из 3—5 тычинок; тычинки 2—2,5 мм длиной; нити бледно-оранжевато-жёлтого
цвета или беловатые, 0,5—1 мм длиной, сросшиеся в основании, или полностью,
или немного расходящиеся на вершине; пыльники грязно-беловато-сероватые или
более-менее кремовые, усечённые или полуусечённые, 1—1,5 мм длиной, 0,8—2 мм
шириной, прямоугольные в поперечном сечении; связник фиолетовый, становится
сероватым в период цветения, немного поднятый; поры верхушечные, овальные или
почковидные. Придаток узко-веретеновидно-конический, сжатый с боков и с
нерегулярными, мелкими, продольными бороздками, 10—85 см длиной, 1,5—6 см в
диаметре, острый, немного фиолетово-коричневый или более бледный, плотно
опушённый, у основания часто с несколькими ромбовидными гладкими стаминодиями.
Использование
Растение используется как декоративное, несмотря на отвратительный запах,
издаваемый им во время цветения.
Выращивается в Китае, Корее и Японии в качестве пищевого растения.
Клубень.
Из клубнелуковиц получают так называемую коньяковую муку (также называемую
коньяк или конжак), применяемую в качестве пищевой добавки (загустителя
Е425) , из них же получают коньяковую камедь и коньяковый глюкоманнан,
применяемые в тех же целях. Эти вещества используются как желеобразующие наравне с
пектином, агар-агаром и желатином.
Считается, что употребление в пищу блюд, в состав которых входят клубни
аморфофаллуса, способствует очищению желудочно-кишечного тракта от шлаков и
снижению веса.
В восточной медицине используют все части растения. Соцветия применяют как
жаропонижающее, при болях в костях, воспалении глаз. Клубень в сыром виде
ядовит, но в определенных дозах его рекомендуют в качестве противоязвенного
средства, против укусов грызунов и змей. Кроме того, клубень аморфофаллюса
является одним из наиболее известных китайских противораковых средств.
Анабазис Anabasis L. Побеги
Ежовник, или Анабазис (лат. Anabasis) — род растений подсемейства Маревые
(Chenopodioideae) семейства Амарантовые (Amaranthaceae).
Свыше 30 видов от Испании и Северной Африки до Центральной Азии, но главным
образом в Средней Азии.
В России и сопредельных странах около 30 видов, в пустынях и полупустынях,
на сухих горных склонах.
Кормовое значение имеет ежовник солончаковый, или биюргун (Anabasis salsa);
лекарственное — ежовник безлистный, или итсегек (Anabasis aphylla), как
источник алкалоидов (анабазин, афиллин и др.). Хотя алкалоиды содержатся во
всех видах - далее именно о Anabasis aphylla.
Анабазис безлистный.
Биологическое
описание
Суккулентный полукустарник высотой 20-80 см. Корневище толстое,
искривленное, деревянистое, переходящее в мощный стержневой корень длиной до 5-12 м;
несколько стеблей, от основания супротивно-ветвистые. Ветки членистые, голые,
цилиндрические, в нижней части древеснеющие, в верхней части зеленые, осенью
почти до основания отмирающие. Развитые листья отсутствуют, вместо них
имеются короткие усеченные влагалища, волосистые внутри, образованные из попарно
сросшихся чешуи. Цветы мелкие, невзрачные, одиночно сидящие в пазухах тупых
прицветников, образуя густые полосовидные соцветия. Околоцветник простой, ча-
шечновидный из 5 свободных вогнутых листочков, 3 из них наружные округлые или
овальные, при плодах развивают округло-почковидные желтоватые или слегка
розоватые крылья. 2 внутренних листочка околоцветника более узкие, крыльев не
образуют. Тычинок 5, нити их, сросшиеся в диск с лопастями, чередующимися с
тычинками. Пестик с верхней, одногнездной завязью и 2-3 короткими и толстыми
рыльцами. Плоды сочные, крылатые, круглые, сплюснутые с боков, с одним
вертикально расположенным семенем. После первых морозов плоды анабазиса легко об-
ламываются под воздействием ветра. При обмолоте в этот период семена легко
освобождаются от остатков околоцветника. Травянистые побеги на многолетнем
кусте анабазиса начинают отрастать в апреле, при температуре почвы +15°С, в
июне-июле они растут очень энергично. Цветение с конца июля до конца августа.
Семена созревают в конце октября, дозревание происходит после первых сильных
морозов, чередующихся с теплыми солнечными днями. Осыпавшиеся семена
анабазиса быстро набухают и прорастают под слоем тающего снега (лучше всего);
молодые проростки переносят температуру от -18°С до + 20°С, тогда как молодые
побеги взрослого растения гибнут при -3...-5°С. Размножается анабазис семенами.
В первый год вегетации растения растут медленно и не цветут. Растет анабазис
в Казахстане, Туркмении, Узбекистане, в низовьях Волги, на Северном Кавказе,
в Азербайджане. Основные районы заготовок расположены в Южно-Казахстанской,
Джамбулскои и Кзыл-Ординской областях. Растет на полупустынных и пустынных
равнинах и в предгорьях на плотных глинистых почвах, солончаках. Встречается
рассеянно, но нередко образует крупные массивы чистых зарослей анабазиса.
Химический
состав
Во всех органах растения содержатся алкалоиды: наибольшее количество - в
однолетних зеленых членистых побегах (от 0,5 до 12%), значительно меньше - в
цветах и плодах, в корнях - лишь следы. Главным из алкалоидов является
анабазин - бесцветная густая жидкость; легко растворим в воде и обычных
органических растворителях, дает кристаллические соли с минеральными и органическими
кислотами. В растении находится преимущественно в виде щавелевокислой соли.
Содержание анабазина в сумме алкалоидов составляет 60%, варьируя от 5 до 95%.
В сырье анабазина содержится 1,7-2%, иногда до 7%. К осени содержание
анабазина по мере одревеснения черенков снижается, но остается еще довольно
высоким вплоть до заморозков. Ядовитость растения обусловлена наличием в нем
анабазина. Кроме анабазина в растении содержатся и другие алкалоиды: афиллин,
афиллидин, лупинин, оксиафиллин и оксоафиллиндин. Все алкалоиды хорошо
растворимы в воде, органических растворителях. Кроме того, в анабазине
содержатся органические кислоты (от 13 до 26%), в том числе щавелевая (7-17%),
пектиновые вещества (17-20%). Растение богато золой (до 20%), в которой содержится
14% калия, 16% натрия, много редких элементов.
Использование
Анабазис введен в культуру, относится к числу теплолюбивых растений. Посевы
делают в ноябре-январе, без заделки семян в почву квадратно-гнездовым
способом на расстоянии 60x60 см. В первый год требуется тщательный уход, полив и
рыхление междурядий. При правильном уходе анабазис дает урожай на второй год,
в последующие годы урожай повышается в 3-4 раза.
Используется трава, служащая для получения алкалоидов. Заготовки
производятся в течение всего лета и осени, лучше всего с июня по сентябрь, когда
наиболее высоко содержание анабазина.
Алкалоид анабазин является сильным инсектицидом контактного действия. В
виде водных растворов (анабазин-сульфата) или дуста он используется против
различных насекомых вредителей сельскохозяйственных культур. Применение
анабазина в быту ограничено из-за его высокой токсичности и способности проникать
через неповрежденную кожу и слизистые. По фармакологическим свойствам
анабазин близок к никотину и относится к группе ганглионарных ядов. В малых дозах
он возбуждает центральную нервную систему, рефлекторно усиливает дыхание,
повышает артериальное давление, возбуждает ганглии вегетативной нервной систе-
мы. В больших дозах оказывает угнетающее и парализующее действие. В лечебных
целях анабазин не применяется, служит сырьем для получения никотиновой
кислоты. Лупинин в чистом виде не применяется, служит сырьем для получения хлори-
сто-водородного лупикаина, применяющегося в качестве средства для местной
анестизии. Анестезирующее действие хлористо-водороднохю лупикаина значительно
превосходит действие кокаина и новокаина.
Аденантера Adenanthera L. Все части
В роду 12 видов. Распространение: тропические и субтропические области
Азии, Северной Австралии и Полинезии. Деревья с 2-перистыми листьями.
Листочки много парные, мелкие, супротивные. Соцветия пазушные, одиночные или иногда
парные кисти. Цветки мелкие, белые или желтоватые, двуполые, с 5
чашелистиками , колокольчатые. Стручки линейные.
Далее будет рассмотрен один из видов: Аденантера павлинья.
Аденантера павлинья, или Красный сандал (лат. Adenanthera pavonlna) —
растение, вид рода Adenanthera семейства Бобовые (Fabaceae), подсемейства
Мимозовые .
Происходит из Юго-Восточной Азии (Индия) и Австралии, используется в лесо-
восстановлении, в городах в качестве декоративного растения, в сельских
местностях в качестве корма для скота. Было введено в культуру в следующих
странах Северной и Южной Америки: Бразилия (во всех штатах, но особенно в районах
Каатинга), Коста-Рика, Гондурас, Куба, Ямайка, Пуэрто-Рико, Тринидад и
Тобаго, Венесуэла и США (особенно в южной Флориде).
Аденантера павлинья
Биологическое
описание
Лиственное дерево до 15—25 метров, с бледно-серой и довольно гладкой корой,
с крупными перистосложными листьями, овально-продолговатыми тёмно-зелёными
голыми листочками на коротких черешках (25—30 мм) . Растение имеет мелкие
бледно-жёлтые цветки в форме звезды, имеющие 5 лепестков, сросшихся у
основания, и 5 чашелистиков, 10 тычинок, собранные в колосовидные соцветия. У этих
цветков весьма ощутимый аромат, напоминающий запах цветков цитрусовых
культур. Плоды — длинные (15—22 см) , узкие (1—2 см) серповидные бобы с небольшими
перетяжками, раскрывающиеся и скручивающиеся ещё на ветвях дерева и
разбрасывающие алые семена, элиптические (5—8 мм), очень жёсткие и блестящие.
Химический
состав
Аденантера павлинья является источником алифатических натуральных продуктов
(О-ацетилэтаноламин и 1-октакозанол), углеводов (галактит), простых
ароматических натуральных продуктов (2,4-дигидроксибензойная кислота), флавоноидов
(ампелопсин, бутеин, дигидроробинетин, робинетин), терпеноидов (эхиноцистико-
вая кислота(С30Н48О4) и карофиллин), стероидов (даукостерол, р-ситостерин,
стигмастерин), аминокислот, пептидов (у-метиленглутамин, (4Е)-2-амино-4-
этилиден-пентадиоевая кислота(С7НцЫ04) ) и алкалоидов.
Использование
Хотя древесина является чрезвычайно трудно обрабатываемой, но все же имеет
потенциал для использования в качестве топлива и изготовление мебели.
Древесина — очень красивая, красная, да к тому же очень прочная, поэтому из неё
изготавливают дорогостоящую мебель и декоративные поделки. Считается, что это
дерево обладает способностью к азотофиксации, оно имеет симбиотические
отношения с некоторыми бактериями в почве, эти бактерии образуют узелки на корнях
и фиксируют атмосферный азот, который используется в растущем растении, но
также может быть использован другими растениями, растущими рядом. Дерево в
некоторых странах выращивается на корм животных, известно и как лекарственное
растение. В отварном виде могут употребляться листья и семена, которые после
варки теряют токсичность. Семена издавна являются символом любви в Китае, и
их название на китайском языке xiang si dou, или «фасоль взаимной любви».
Красота семян привела к их использованию для изготовления бус и других
ювелирных изделий. Известный ботаник Edred. J. H. Corner утверждает, что в Индии
семена использовались в качестве единицы веса для мелких мер, золота на
протяжении всей истории, потому что семена, как известно, практически идентичны
по весу (0,26 г). При отсутствии более доступного сырья может использоваться
для изготовления мыла, а из древесины может быть получен красный краситель.
Дерево быстрорастущее, с привлекательной, раскидистой кроной, которая
делает его пригодным для затенения и для декоративных целей в больших садах или
парках. Тем не менее, оно также известно по производству большого количества
мусора в виде листьев, веток и особенно кудрявых, после созревания стручков,
которые вскрываются уже на ветке и разбрасывают свои семена, прежде чем сами
падают на землю.
В традиционной медицине, отвар из молодых листьев и коры «Adenanthera
pavonina» используется для лечения диареи. Кроме того, молотые семена
используются для лечения воспаления. Предварительные научные исследования
поддерживают эти традиционные виды использования. Исследования In vitro показывают,
что экстракт листьев Adenanthera pavonina обладает антибактериальной
активностью в отношении желудочно-кишечного возбудителя Campylobacter jejuni.
Показано, что высокие дозы экстракта семян имеют противовоспалительное, гипогли-
кемическое, гиполипидемическое действие в исследованиях на крысах и мышах.
Анамирта коккулюсовидная
(Коккулюс индийский, Кукольван)
Anamirta cocculus (L.)
Все части
Анамирта коккулюсовидная (лат. Anamirta cocculus) — растение семейства Лу-
носемянниковые, вид рода Анамирта, произрастающее в Индии, на Шри-Ланке и
островах Юго-Восточной Азии.
Анамирта коккулюсовидная.
Биологическое
описание
Это крупная вечнозелёная лиана с деревянистым стволом, диаметром до 15 см
Листья очередные крупные кожистые черешковые широкоовальные. Цветки мелкие
невзрачные, собраны в крупные многоцветковые метёлки. Плоды — костянки,
созревающие по 200—300 штук в каждой метёлке. Семя одно, почковидно-изогнутой
формы, с маслянистым эндоспермом.
Химический
состав
Высушенные костянки содержат, в количестве до 1,5 %, пикротоксин — сильный
стимулятор центральной нервной системы, представляющий собой смесь пикроток-
синина и пикротина. Это сесквитерпеновые лактоны без запаха, очень горькие на
вкус, растворимые в горячей воде.
Использование
Лекарственным сырьём являются созревшие высушенные костянки. Они имеют
шаровидно-почковидную форму, на вогнутой стороне с желобком, морщинистые,
тёмно-серые, диаметром 0,6-1 см. Межплодник тонкий и хрупкий, под ним светло-
бурая косточка. Вкус противно-горький.
Пикротоксин применяется как противоядие при отравлении барбитуратами. Он
возбуждает дыхательный центр, повышает кровяное давление, замедляет пульс.
При увеличении дозы (свыше 6 мг) вызывает судороги, вследствие спазма
мускулатуры .
На родине растения его плоды применяются в качестве отравы для рыбы.
Анхалониум Левина Anhalonium lewinn Jennings Все части
Хотя выпускается гомеопатический препарат Anhalonium lewini, по всей
видимости, имеется в виду Лофофора Уильямса, так что далее о ней.
Лофофора Уильямса (Lophophora williamsii) — североамериканский кактус рода
Лофофора. Пейотль, или Пейот — туземное название растения и приготовляемого
из него напитка.
Лофофора Уильямса распространена в северо-восточной Мексике и в южных
приграничных с Мексикой районах штата Техас.
Биологическое
описание
Небольшое растение диаметром до 8 см, уплощённой шаровидной формы со
сглаженными рёбрами и без колючек. Часто даёт множественные детки от общего
корня. Корень обладает свойством сокращаться в сухой период и втягивать в грунт
надземный стебель.
Ареолы — от плотно опушённых, образующих сплошной жёсткий ковёр над точкой
роста, до почти голых.
Цветки появляются на темени (у старых растений — одновременно появляется
несколько цветков), мелкие, розовые, цветут в течение всего влажного периода.
Плоды — мелкие удлинённые красные ягоды — появляются из шерстистого темени
растения в течение всего лета. Плоды малосемянные — в среднем одна ягода
содержит 5—10 круглых чёрных семечек, однако бывает и больше, и меньше.
Разновидность Lophophora williamsii f. jordanniana имеет в дикорастущем
виде лилово-пурпурные цветки.
Химический
состав
Кактус известен, прежде всего, благодаря веществу мескалин, содержащемуся в
мякоти стеблей дикорастущих лофофор.
Использование
Индейцы Мексики и юго-востока Америки почитали пейотль как божество и
употребляли его при различных обрядах. Стоит отметить, что они называли пейотль
не иначе как Мескалито. Некоторые из этих обрядов описал в своей книге
«Учение Дона Хуана: путь знания индейцев яки» (и ряде других) Карлос Кастанеда.
На основании Закона США. о свободе исповедания традиционных индейских
культов, Церковь коренных американцев использует пейотль в своих церемониях, при
том, что культивирование и употребление данного растения в США. запрещено во
всех прочих случаях.
Лофофора Уильямса технически может выращиваться в домашних условиях.
Условия содержания типичные для растений североамериканских пустынь — с абсолютно
сухой зимовкой, коротким периодом экономного летнего полива, «лёгкой», хорошо
пропускающей воздух и воду почвой с минимальным содержанием гумуса и глины,
при этом весной следует защищать растение от прямого солнечного света,
постепенно снимая притенение. Цветение возможно после семи-восьми полноценных
сухих зимовок. Плоды часто появляются на следующий год после цветения.
Культивирование Lophophora williamsii в России законодательно запрещено с
2004 года — уголовная ответственность по ст. 231 Уголовного кодекса
Российской Федерации наступает при выращивании более двух экземпляров растения. При
этом:
• растения, выращенные в тепличной или оконной культуре умеренной полосы,
физиологически отличаются от выросших на родине и физически неспособны
выработать существенные количества мескалина. Лофофора — исключительно
медленно растущий и прихотливый вид, при скорости роста 5—10 мм в год
искусственное разведение его ради ничтожных количеств действующего вещества
нецелесообразно
• растения в комнатной культуре нередко дают большое количество деток от
одного корня; постановление не говорит, является ли такое растение «одним»
или «несколькими»
• не существует надёжных способов различить запрещённую Lophophora
williamsii и не запрещённую Lophophora diffusa, особенно в оконной
культуре
• существуют разные подходы к систематике кактусов; постановление называет
вид — Lophophora williamsii, но не привязывает его к конкретной
систематике — не указана даже ссылка на описание вида со всеми последующими
уточнениями
• человек, не знакомый на практике с североамериканскими кактусами в оконной
и тепличной культуре, может принять за растения рода Lophophora и
относительно близкие им растения рода Turbinicarpus, и некоторые виды
южноамериканского рода Gymnocalycium
• даже при обнаружении единственного «подозрительного» растения, будь это
коллекционный экземпляр с пятидесятилетней историей, оно подлежит
уничтожению, а владелец — административному наказанию.
Аплопаппус разнолистный Aplopappus heterophyllus Все части
Это растение запрещено к использованию, но неизвестно за что, так как
такого растения, похоже, нет. Близкое по названию - Haplopappus heterophyllus.
Про род Гаплопаппус известно не очень много.
Гаплопаппус (лат. Haplopappus) — род однолетних и многолетних травянистых
растений, а также кустарников из семейства Астровые. Распространены в Южной и
Северной Америке.
В литературе встречается также написание Хаплопаппус.
Многие виды используют как декоративные растения.
В некоторых источниках утверждается, что Haplopappus heterophyllus содержит
треморогенный алкалоид треметол, то есть это растение ядовито для животных и
человека (проникает также в грудное молоко).
Haplopappus heterophyllus (шт. Техас)
Аргемона Argemone L. Все части
Aprемона (лат . Argemone)
(Papaveraceae).
— род травянистых растений семейства Маковые
Argemone mexicana (Мак мексиканский).
Биологическое
описание
Травянистые растения. Листья выемчато-зубчатые, перисто-надрезаные или
крупнопильчатые, часто с колючками. Цветки одиночные на концах стеблей;
чашечка 2—3-листная, рано опадающая, венчик 4—6-лепестный, тычинок много,
завязь обратнояйцевидная. Плод — коробочка, растрескивающаяся створками.
Химический
состав
Аргемона содержит берберин и протопин и используется в медицине как седа-
тивное средство. В больших количествах может быть токсична.
Использование
Ацтеки использовали аргемону как средство против глазных инфекций. Трава
растения традиционно курилась местными индейцами как эифориант и легкий галю-
циноген.
Арека катеху (Арековая пальма,
Бетельная пальма, Пальма катеху)
Areca catechu L.
Все части
Бетелевая пальма, или Арека катеху (лат. Areca catechu) — типовой вид
древовидных растений из рода Арека семейства Пальмовые (Агесасеае).
Иногда бетелевую пальму называют арековой пальмой или просто арекой, что не
совсем точно, поскольку Арека катеху — лишь один примерно из пятидесяти видов
рода Арека.
Бетелевая пальма распространена в Южной и Юго-Восточной Азии, в Южном
Китае , в Западной Океании и в Восточной Африке.
Культивируется почти по всему тропическому поясу.
описание
Бетелевая пальма — дерево высотой до 30 м, с неразветвленным прямым гладким
стволом диаметром 20—50 см, покрытым многочисленными, правильно
расположенными кольцевидными рубцами, остающимися на месте опавших листьев. Корневая
система состоит из многочисленных разветвлённых корней, отходящих от основания
стебля.
Листья очерёдные перистосложные, длиной 1,5—2 м, охватывают ствол длинными
листовыми влагалищами, образуя «зелёный конус» на верхушке пальмы. Взрослая
пальма обычно имеет 8—12 листьев. Листочки ланцетные, заострённые, 30—60 см
длины, голые, гладкие, с параллельным жилкованием.
Цветки кремово-белые. Растение однодомное, женские цветки собраны у
основания соцветий, мужские — ближе к их верхушке. Растение перекрёстноопыляемое,
пыльца переносится ветром и насекомыми. Соцветие представляет собой початок,
позже оно становится метельчатым, достигая 1—1,3 м длины. Околоцветник
простой, состоящий из двух кругов, по отцветании остающийся при плодах, с тремя
наружными широкояйцевидными мясистыми и тремя сердцевидно-заострёнными
внутренними листочками. Тычиночные цветки 3—4 мм длиной, сидячие, с тонким
приятным запахом. Тычинки редуцированы до плоского шестизубчатохю кольца,
окружающего завязь, в числе шести с очень короткими, при основании расширенными
нитями и линейными стреловидно-заострёнными пыльниками; пестик с верхней трёх-
гнёздной, яйцевидно-заострённой завязью, недоразвитый. Пестичные цветки 7—8
мм длины. Столбик трёхлопастный; лопасти шиловидные с простыми сосочковидными
рыльцами.
Плоды — оранжевые или красные костянки эллиптической формы величиной с
куриное яйцо (6—7 см длиной). Внутри содержат толстый сухой волокнистый мезо-
карпий и косточку с прочной, деревянистой рыжеватой или коричневой скорлупой
и твёрдым светло-коричневым семенем, которую называют «бетельный орех», или
«орех бетель». Косточки 2—2,5 см длиной, коротко-конусовидные, реже округлые,
с плоским основанием. Семя с сетчатой кожурой, плотно срастающейся с
эндоспермом, составляющим почти все семя; зародыш очень маленький. Эндосперм
роговидный, белый или розоватый с коричневым мраморным рисунком. Вес 1000 «семян»
(косточек) 3000—6000 г.
Химический
состав
Плоды содержат алкалоиды ареколин, арекаидин, гуваколин (или норареколин),
гувацин (норарекаидин), изогувацин, ареколидин. Кроме алкалоидов, в плодах
содержатся холин, жирное и эфирное масло. Ареколин относится к группе пара-
симпатикомиметических веществ и по характеру действия близок к пилокарпину.
Он вызывает понижение кровяного давления, замедление ритма сердца, усиление
слюноотделения и потоотделения, сужение зрачка, сокращение гладкой
мускулатуры, в особенности кишечника, что приводит к резкому усилению перистальтики.
Использование
Бетелевая пальма культивируется ради её семян, которые вместе с известью
заворачиваются в листья бетеля и жуются местным населением. Семена содержат
алкалоид ареколин, который способствует усилению слюноотделения и
дополнительно возбуждает нервную систему, вызывая лёгкий наркотический эффект. Из-за
высокого содержания в арековых семенах красного пигмента слюна, язык и
полость рта окрашиваются при жевании в кирпично-красный цвет.
Красный пигмент семян арековой пальмы используют для окраски
хлопчатобумажных тканей.
В качестве лекарственного сырья используют семя ареки — лат. Semen Arecae,
из которого выделяют ареколин. Ареколин применяется в глазной практике для
понижения внутриглазного давления, однако весьма ограниченно ввиду его
высокой токсичности.
В ветеринарии ареколина бромгидрат применяют как глистогонное средство
(ленточные глисты), в качестве слабительного, а также при ревматическом
поражении копыт. Бромгидрат ареколина ядовит, хранится по списку А.
Аризарум
Arisarum L.
Все части
Аризарум (лат. Arisarum) — род травянистых растений семейства Ароидные
(Агасеае).
Встречается от Макронезии до Средиземноморья и Западного Закавказья: Бале-
арские острова, Корсика, Франция, Португалия, Сардиния, Испания, Албания,
Греция, Италия, Крит, Сицилия, Югославия, Алжир, Египет, Ливия, Марокко,
Тунис, Азорские острова, Канарские острова, Мадейра, Ливан, Турция, Кипр,
Палестина .
Растёт в лесах и среди кустарников, на камнях в маквистах, между скал, под
деревьями и кустами.
Аризарум является эндемичным родом растений для Средиземноморской области
(на запад до Макаронезии), включающей большую часть Пиренейского полуострова,
прибрежные части Франции, Апеннинского и Балканского полуостровов (включая
почти всю Грецию), острова Средиземного моря, Марокко, Северный Алжир, Тунис,
Северо-Западную Триполитанию, Киренаику, небольшую прибрежную полосу в
Северо-Западном Египте, побережье Леванта (большая часть Палестины и Ливан),
Западную Сирию, Западную и Южную Анатолию.
Растения из рода Вошерия (Vaucheria) сифоновых водорослей (класс Хлорофи-
циевые (Chlorophyceae)) паразитируют на листьях аризем.
Аризарум хоботковидный (Arisarum proboscideum).
Биологическое
описание
Небольшие травы с периодом покоя. Стебель оканчивается клубнем от
яйцевидного до цилиндрического или тонкими корнями со столонами (Arisarum
proboscideum).
Листья в числе 1—2. Черешки часто с редкими крапинками. Влагалища короткие.
Листовые пластинки сердцевидно-заострённые или стреловидные. Первичные жилки
перистые, берут начало от черешков, не доходя до края сливаются в общую
жилку , жилки более высокого порядка образуют сетчатый узор.
Соцветие появляется одновременно с листьями. Цветоножка короче или равна
листу, часто пятнистая. Покрывало недолговечное; трубка вертикальная, края её
соединены, цилиндрическая, у вершины немного сжатая, белая или с продольными
полосами от белого до бледно-зелёного цвета; свободная часть раскрытая,
вершина остроконечная или вытянутая в очень длинную, от прямой до искривлённой
ленту, зеленоватая или коричневатая или фиолетово-коричневая.
Початок со сросшейся с покрывалом женской зоной, 2—5-цветковой, смежной с
мужской зоной, мужская зона рыхлоцветковая, простирается более, чем на поло-
вину трубки покрывала, придаток голый либо на ножке с массивной верхушечной
шляпкой, либо на ножке с толстой булавовидной, в основании усечённой,
грибовидной верхушечной областью, либо без ножки и тонко-булавовидный.
Цветки однополые, околоцветник отсутствует. Тычиночные цветки с одной
тычинкой. Тычиночная нить цилиндрическая, такой же длины или длиннее пыльника;
пыльник круглый; связник тонкий; теки лопаются непрерывным единственным
верхушечным разрезом. Завязь одногнёздная, сжато-шаровидная; семяпочек много,
они ортотропные; плацента базальная; область столбика более-менее резко
суженная ; рыльце маленькое, полусферическое.
Аризарумы привлекают насекомых-опылителей, главным образом мух,
отвратительным запахом. Попашие в трубку покрывала насекомые не могут оттуда вы-
браться, так как их дезориентируют светлые и тёмные участки в окраске
покрывала. К. Фэгри и Л. ван дер Пэйл называют такие цветки оптическими ловушками.
Ягоды полусферические, сплющенные на верхушке, с поднятыми угловатыми
краями, малосемянные; перикарпий мясисто-кожистый; пестик при плодах сохраняется.
Семена яйцевидные; теста продольноморщинистая; зародыш цилиндрический,
верхушечный; эндосперм обильный.
Число хромосом 2п =28, 42, 56.
Химический
состав
Все виды и все части растений ядовиты и род Аризарум внесён в список
«Растений, содержащих сильнодействующих, наркотических или ядовитых веществ».
Использование
Выращивается в садах в качестве декоративного, но довольно экзотического
растения.
Аризарум обыкновенный используется в гомеопатии.
Аристолохия Aristolochia L. Все части
Аристолохия, или Кирказон (лат. Aristolochia) — род многолетних трав и
деревянистых лиан семейства Кирказоновые (Aristolochiaceae). Насчитывает около
350 видов, в тропическом, реже в умеренном поясах.
Большинство видов кирказона произрастают в областях тропического климата
Америки, Африки и Азии и лишь несколько видов встречаются в зонах умеренного
климата.
Кирказон представляют собой многолетние травянистые растения с гладкими
прямостоячими или вьющимися побегами или деревянистые лианы. Листья простые,
очерёдные, у многих видов сердцевидной формы.
Цветки собраны в короткие соцветия в пазухах листьев, оригинальные, в виде
сильно изогнутой трубки с широким отгибом, плоды - удлиненные коробочки.
В качестве пример дальше рассмотрен Aristolochia clematitis.
Кирказон ломоносовидный, или Кирказон обыкновенный (лат. Aristolochia
clematitis) — травянистое растение, вид рода Кирказон (Aristolochia)
семейства Кирказоновые (Aristolochiaceae). В России имеет народные названия:
лихорадочная трава, финовник. Ядовитое растение.
Распространение и среда обитания: Европа, европейская часть России,
Закавказье , Северный Кавказ. В России преимущественно в чернозёмной полосе, в
пойменных лесах, на опушках, известняках.
Биологическое
описание
Кирказон ломоносовидный — многолетняя травянистая лиана высотой 50—90 см с
ползучим корневищем.
Стебель прямостоячий, слегка извилистый, в основном простой (ветвится
редко) , голый, светло-зелёного цвета.
Листья округлые или яйцевидные, с сердцевидным основанием, матово-зелёные,
имеют неприятный запах. Края листьев слегка шероховатые от мелких зубчиков.
Расположение — очерёдное. Длина листа — до 10 см.
Цветки со светло-жёлтым, зигоморфным околоцветником, расположены по
несколько штук в пазухах листьев. Трубочка околоцветника вздутая у основания,
длиной около 12 мм, наверху расширяется в яйцевидный язычок. Цветёт кирказон
ломоносовидный в конце мая — июне.
Плоды — висячие округлые или грушевидные коробочки длиной 5—6 см, содержат
многочисленные буроватые, трёхгранные семена длиной около сантиметра.
• <№rlnjet
Кирказон ломоносовидный.
Химический
состав
В корневищах кирказона ломоносовиднохю содержатся алкалоиды - аристолохин,
магнофлорин, эфирное масло, горькие и дубильные вещества, аристолохиевая и
нораристолохиевая кислоты; в листьях - аристолохин, аристолохиевая кислота,
эфирное масло, сапонины, органические кислоты, каротин; в семенах -
аристолохин , аристолохиевая кислота и жирное масло.
Использование
Используются корневища, листья и плоды.
Кирказон ломоносовидный считается лекарственным растением и с давних времён
использовался в народной медицине, несмотря на свою ядовитость. Однако,
последние научные данные показывают, что это растение обладает канцерогенным и
мутагенным действием и в некоторых странах продажа и применение содержащих
его препаратов запрещены. Кроме того, имеется гипотеза, что кирказон
ломоносовидный может являться причиной так называемой балканской эндемической неф-
ропатии — хронического заболевания почек, встречающегося в некоторых районах
Балканского полуострова.
В России постановлением Главного государственного санитарного врача
Российской Федерации запрещены ввоз, изготовление и продажа биологически активных
добавок, в состав которых входит кирказон, в том числе кирказон
ломоносовидный.
В народной медицине водные настои, отвары и настойки листьев и корневищ
кирказона применяются при водянке, кашле, одышке, кожных язвах, сыпи, ранах.
Водные, спиртовые и эфирные извлечения из листьев и корневищ обладают проти-
воциститным и противомикробным действием. Аристолохин малотоксичен,
увеличивает силу сердечных сокращений, расширяет периферические кровеносные сосуды,
возбуждает дыхание, оказывает мочегонное действие, снижает тонус и силу
маточных сокращений, снижает кровяное давление у больных в начальной стадии
гипертонической болезни.
Арника Arnica L. Цветки
Арника, или Баранец (лат. Arnica) — род многолетних трав семейства
Астровые, или Сложноцветные (Asteraceae).
Представители произрастают, главным образом, в Северной Америке; на
территории России и сопредельных стран 8 видов.
В качестве примера далее рассмотрена Arnica montana.
Арника горная, или Баранник горный (лат. Arnica montana) — многолетнее
травянистое растение, вид рода Арника (Arnica) семейства Астровые.
Произрастает на территории Европы. На территории бывшего СССР встречается
лишь в самых западных районах — главным образом в карпатских районах западных
областей Украины, реже в Белоруссии, Литве и Латвии.
Растёт в борах, сосново-берёзовых и буковых лесах, на лесных лугах и
полянах, опушках, полонинах, среди кустарников, на просеках и суходольных лугах,
иногда на заболоченных лугах. В горах поднимается до альпийского пояса,
обычно до 500—1000 м над уровнем моря. В Альпах растёт на высоте до 2800 м.
Предпочитает песчаные среднеувлажнённые, но незаболоченные кислые почвы, районы с
высокой влажностью воздуха. Произрастает рассеянно или небольшими зарослями.
Включена в Красную книгу Белоруссии и СССР.
Арника горная.
Биологическое
описание
Травянистый зимнезелёный поликарпический многолетник со своеобразным
приятным запахом.
Корневище ползучее, горизонтально разветвлённое или косовосходящее,
цилиндрическое, многоглавое, короткое (длиной до 15 см) , толщиной около 1 см, с
многочисленными нитевидными (до 1 мм в диаметре) придаточными корнями,
снаружи коричневое или красновато-бурое. На верхней стороне корневища есть
округлые рубцы — остатки старых стеблей.
Стебель прямостоячий, вверху часто разветвлённый, высотой 15—80 см,
опушённый короткими простыми и железистыми волосками, особенно густыми в верхней
части.
В первый год жизни растение образует лишь розетку из шести — восьми
листьев. На второй год развивается стебель с четырьмя — шестью прикорневыми
листьями, собранными в розетку. Листья розетки супротивные, широкие, овальные или
продолговато-овальные, цельнокрайние, туповатые, с пятью — семью боковыми
продольными жилками, выдающимися с нижней стороны листовой пластинки; сверху
с рассеянными волосками, снизу голые или только по жилкам не сильно
волосистые , коротко суженные в черешок или почти сидячие. Кроме того, стебель несёт
одну — три пары сидячих, полустеблеобъемлющих цельнокрайних, реже слегка за-
зубренных листьев. Стеблевые листья супротивные, длиной 15—17 см, шириной до
4—5 см, продолговатые или ланцетовидные, редко продолговато-овальные (нижняя
пара) , в верхней половине стебля, особенно на ветвях, с одним — несколькими
очерёдными, линейными, заострёнными листьями. Листья сверху более тёмные,
снизу светло-зелёные.
Цветки собраны в прямостоячие или несколько поникающие цветочные корзинки.
Каждое растение несёт одну — три корзинки на верхушках стебля и боковых
побегов. Корзинки полушаровидные, диаметром 2—3 (5—8) см. Полушаровидная обёртка
двурядная, состоит из 16—26 ланцетных, островатых, зелёных, часто с антоциа-
новой окраской, по краю красно-бурых листочков, после отцветания отогнутых
книзу, длиной 14—17 мм, шириной 2—5 мм, покрытых снаружи простыми, часто
железистыми волосками, по краям и на верхушке волосисто-реснитчатыми. Цветоложе
ячеистое, волосистое, во время цветения плоское, после цветения выпуклое.
Язычковые краевые цветки яично-жёлтые, в числе 11—20, с трёхзубчатыми (редко
2—4-зубчатыми) язычками и с длинной волосистой трубкой, почти равной летучке.
Эти цветки бесплодные, в два — три раза превышают длину обёртки, имеют пестик
с цилиндрическим столбиком; отгиб их венчика плоский, с семью — девять
жилками. Срединные трубчатые цветки (их по 50 и более в корзинке) мелкие,
обоеполые, оранжевые или тёмно-жёлтые, короткозубчатые, также с волосистым венчиком
и равной им или превышающей их летучкой. Пестик срединных цветков имеет
продолговатую нижнюю завязь, тонкий булавовидный столбик и два дугообразно
загнутых книзу линейных ворсинчатых рыльца. Тычинки в числе пяти, со свободными
тычиночными нитями и сросшимися в трубку пыльниками. Пыльцевые зёрна
шаровидные , шиповатые. Цветки в корзинке распускаются от краёв к центру.
Плоды — 5—10-бороздчатые, цилиндрические, суженные к основанию и с обоих
концов заострённые семянки длиной 6—10 мм, с хорошо развитым хохолком
однорядных шершавых бледно-жёлтых волосиков около 1 см длиной. Цвет семянок от
желтовато-зелёного до тёмно-серого или черноватого. Вес 1000 семян (семянок)
1,3-1,5 г.
Цветёт в июне — августе (в высокогорьях в июле — сентябре). Плоды созревают
в июле — сентябре.
Химический
состав
Корневища содержат дубильные (до 32 %) и горькие вещества, фитостерины,
смолы, воск, камедь, а также эфирное масло (до 1,5 %) . В состав этого масла
входят: гексилкапронат, капроновая, каприловая, ангеликовая, муравьиная и
изомаеляная кислоты, флорол (этилфенол), флораизомаслянный эфир, тимогидро-
хиионометиловый эфир и флорометиловый эфир. Эфирное масло из корневищ —
светло-жёлтая жидкость.
Действие цветков арники приписывают красящему веществу арницину,
содержащемуся в цветках в количестве до 4 %. Горькое вещество арницин состоит из смеси
трёх веществ: двух тритерпендиолов типа бетулина — арнидиола (арнидендиол),
фарадиола (изоарнидиол) — и предельного углеводорода. Кроме того, в соцветиях
обнаружены эфирное масло (0,04—0,14 %) , дубильные вещества (около 5 %) ,
красящие вещества (лютеин, арнидиол, фарадиол), аскорбиновая кислота, каротинои-
ды, цинарин (0,05 %) , бетаин, холин, геленин, алкалоиды, фитостерины, жирное
масло, сахара, органические кислоты, камедь, полисахарид инулин, витамин С
(около 21 мг%) . Эфирное масло из цветков представляет собой жидкость красно-
жёлтого или сине-зелёного цвета с сильным запахом, близким к запаху ромашки,
в состав этого масла входят фумаровая, яблочная, молочная, ауриновая и
пальмитиновая кислоты, а также пальмитин.
Вещества, содержащиеся в цветках и корнях, находятся также в листьях и
стеблях, но в меньших количествах.
Соцветия содержат макроэлементы (мг/г) : К - 19,3, Са - 36,6, Мд - 1,77, Fe
- 0,25; микроэлементы (мкг/г): Мп - 35,5, Си - 4,5, Zn - 25,0, Со - 0,23, Мо
-0,08, Сг - 3,36, А1 - 1,76, V - 0,12, Se - 3,28, Ni - 32,0, Sr - 5,52, РЬ -
35,4, В - 0,09,1-0,31; концентрируют Си, Zn.
Использование
В лекарственных целях заготавливают цветочные корзинки — лат. Flores
Arnicae. Заготовку производят во время цветения во второй — третьей декаде
июня и начале июля, начиная со второго года жизни растения, в сухую, ясную
погоду после обсыхания росы. Цветочные корзинки срезают у самого основания
без цветоножек.
Собранное сырьё сушат в тёмных проветриваемых помещениях или в тени на
свежем воздухе, при этом сырьё высыхает за 7—10 дней. В сушилках сырьё сушат при
температуре 55—60 °С. Во время сушки переворачивать сырьё не рекомендуется,
так как корзинки рассыплются. Хранят сырьё в течение 2 лет.
Заготовка арники горной сопряжена со значительными трудностями, так как она
произрастает рассеянно и естественные запасы её ограничены. Попытки введения
арники горной в культуру в СССР не увенчались успехом.
Арника — старинное лекарственное средство, применявшееся в странах Западной
Европы ещё в XI веке. В современной аллопатической медицине мало
употребительно , однако входило в фармакопею СССР. Для врачебных целей употребляют
цветочные корзинки, а также отвар и спиртовую настойку из них. В других
странах используют только экстракт из цветков или в виде пластырей, иногда
корневища для приготовления тинктур и экстрактов.
В медицине используют спиртовую настойку соцветий как кровоостанавливающее
средство при маточных и носовых кровотечениях, в акушерской и
гинекологической практике — при недостаточном обратном развитии матки после родов и
воспалительных процессах половой сферы, а также отёках и сердечной слабости.
Отмечен благоприятный эффект при стенокардии и сердечной слабости. В
эксперименте на животных препараты арники вызывают усиление сокращений маточной
мускулатуры, а также оказывают возбуждающее действие на сердце и центральную
нервную систему. Кроме того, они расширяют коронарные сосуды изолированного
сердца, обладают желчегонным действием и понижают уровень холестерина в
крови, что обусловлено наличием в арнике цинарина.
Препараты арники применяются наружно при ушибах и кровоподтёках,
карбункулах, фурункулах и абсцессах как способствующее рассасыванию и отвлекающее
средство.
В гомеопатической медицине применяется как сердечное средство, как
кровоостанавливающее, при разных травмах.
В народной медицине используют при лихорадке, как мочегонное, потогонное,
вяжущее средство при желудочно-кишечных расстройствах, как
противовоспалительное при гинекологических болезнях, при бронхите и гриппе, а также при
эпилепсии и сотрясении мозга. Наружно водный настой цветочных корзинок
использовали при кожной сыпи (особенно на губах), фурункулёзе, язвах, ушибах,
ревматизме, подагре, невралгии, люмбаго, зубной боли. Настойку корней
применяли внутрь при сердечных ангиоспазмах, кардиосклерозе, миокардите, как
возбуждающее средство; при кровоподтёках, ушибах, мелких ранениях, абсцессах.
Цветки арники обладают желчегонными свойствами, а также оказывают
кровоостанавливающее действие, усиливают тонус и сокращения матки. Препараты из
цветков арники в малых дозах оказывают тонизирующее действие на центральную
нервную систему, а в больших дозах — седативное и предотвращают развитие
судорог. Так же цветки арники обладают способностью понижать рефлекторную
возбудимость мозга и расширять мозговые сосуды. На этом основании раньше арнику
применяли в восстановительном периоде после мозговых кровоизлияний с целью
более быстрого восстановления функционального состояния нервной системы.
Лучшие результаты наблюдались от применения настойки из свежих цветков арники. В
отличие от препаратов спорыньи арника понижает артериальное давление.
Побочных явлений при применении настойки арники у больных не отмечается.
Иначе действуют препараты из корней арники. Они возбуждают
сердечнососудистую систему, увеличивают коронарный кровоток, расширяют коронарные
сосуды при различных патологических состояниях, атеросклерозе, миокардитах и
сердечных ангиоспазмах.
Цветки арники в качестве пряности применяются в ликёроводочном
производстве . Цветки и корни широко используются в химико-фармацевтической
промышленности.
В некоторых странах Западной Европы листья используются вместо табака.
Используется как декоративное растение.
Медонос.
Аронник
Arum L.
Все части
Аронник (лат. Arum) — род многолетних травянистых растений семейства
Ароидные (Агасеае).
Встречается от Европы до Западного Китая: Дания, Великобритания, Ирландия,
Швеция, Австрия, Бельгия, Нидерланды, Чехословакия, Германия, Венгрия,
Польша, Швейцария, Корсика, Франция, Португалия, Балеарские острова, Сардиния,
Испания, Албания, Болгария, Греция, Италия, Крит, Румыния, Сицилия, Турция,
Югославия, Европейская часть России (Ростовская область), Кавказ, Украина,
Алжир, Ливия, Марокко, Тунис, Азорские острова, Канарские острова, Мадейра,
Казахстан, Киргизия, Туркмения, Таджикистан, Узбекистан, Афганистан, Кипр,
Иран, Ирак, Палестина, Израиль, Китай, Непал, Пакистан.
Растёт в лесах умеренной и субтропической зоны на высоте до 4400 м над
уровнем моря; среди лесной подстилки, на каменистой почве, по берегам рек,
среди кустарников, на пастбищах, пустошах.
В Западной Европе наиболее часто встречаются два вида: Аронник итальянский
и Аронник пятнистый. В Крыму растут Аронник удлинённый и Аронник восточный.
На территории бывшего СССР произрастает 5 видов, из них в Средней Азии один
вид: Аронник Королькова.
Несмотря на ядовитость, аронник является любимым лакомством для кабанов,
поэтому его иногда называют «свиной лилией».
Биологическое
описание
Небольшие многолетние травы с периодом покоя и с полушаровидными или
яйцевидными горизонтальными клубневидными корневищами.
Листья многочисленные, спирально расположенные, влагалищные и два-три
черешковых листа. Влагалища от длинных до кротких. Черешок при основании
расширен в виде влагалища. Листовые пластинки от сердцевидных до стреловидно-
копьевидных и стреловидных. Первичные боковые жилки перистые, формируют по
крайней мере одну краевую общую жилку; жилки более высокого порядка образуют
сетчатый узор.
Соцветие одно, изредка два в каждой симпоидальной единице, обычно появляет-
ся одновременно с листьями, изредка раньше их, скрыто среди листвы или
возвышается над ней. Цветоножка от намного более короткой до намного более
длинной , чем черешки, без листьев.
Аронник пятнистый, Англия, типовой вид.
Покрывало опадающее, внизу свёрнутое в виде трубки, обычно сильно сжатое
между трубкой и пластинкой, изредка не сжатое. Трубка от цилиндрической до
эллипсоидной. Пластинка овальная или от продолговато-ланцетовидной до
ланцетовидной, более-менее заострённая, в период цветения вертикальная и в форме
лодки, или широко расширенная, или широко раскрытая, или закрученная
спиралью, покрывающая нижнюю часть початка с женскими и мужскими цветками.
Початок от более короткого до более длинного, чем покрывало, сидячий.
Женская цветочная зона расположена в нижней части початка, цилиндрическая.
Промежуток, разделяющий мужскую и женскую зоны, обычно короткий или изредка
отсутствующий, обычно состоящий из бесплодных цветков (пистилодиев),
представляющих собой снизу расширенные нитевидные придатки, направленные вверх, реже
голый. Мужская зона цилиндрическая, коническая, эллипсоидная или
полушаровидная. Промежуток между мужской зоной и придатком обычно состоит из бесплодных
цветков (стаминодиев), направленных вниз, изредка отсутствует. Верхушечный
бесплодный придаток обычно на ножке и постепенно или быстро расширенный в
цилиндрическую или коническую булаву, иногда тонкий.
Цветки однополые, околоцветник отсутствует. Мужской цветок состоит из 3—4
тычинок, расположенных группами; нити очень короткие, но различимые; связник
тонкий; теки коротко-обратнояйцевидные, располагаются напротив или почти
напротив друг друга, вскрываются верхушечным, наподобие поры, разрезом. Женский
цветок: гинецей продолговатый, тупой; завязь одногнёздная; семяпочек шесть и
более; фуникул короткий; плацента от париетальной до полубазальной; столбик
короткий и такой же ширины, как завязь; рыльце полусферическое, источающее
капельку нектара во время цветения.
Опылителями аронников являются мясные, падальные и навозные мухи, не
имеющие особых приспособлений для опыления растений, поэтому аронники в процессе
эволюции выработали свои способы привлечения и удержания этих насекомых для
достижения эффекта опыления. Например, у аронника пятнистого грязно-лиловато-
красный цвет покрывала напоминает цвет разлагающегося мяса, придаток початка
источает соответствующий отвратительный запах, кроме того, также повышается и
его температура, усиливая имитацию субстрата, необходимого мухам для
откладывания яиц. Мухи и мошки из семейства бабочниц (Psychodidae) летят к соцветию,
садятся на покрывало, но не могут удержаться на нём, так как его внутренняя
поверхность покрыта скользкими выростами-сосочками, и соскальзывают вниз.
Выбраться назад им мешает скользкая поверхность покрывала и направленные вниз
нитевидные выросты. Ползая по поверхности початка насекомые опыляют женские
цветки пыльцой, принесённой с других соцветий. Когда растение перестаёт
препятствовать насекомым выползти из трубки покрывала, оно вступает в мужскую
фазу цветения и выползающие мухи собирают на себя созревшую пыльцу.
Аналогичным образом происходит опыление у аронника восточного и аронника чёрного.
Аронник конофаллоидный привлекает для опыления кровососущих насекомых
(москитов) , причём только самок, по-видимому имитацией запаха шкуры
млекопитающих, кровью которого они питаются.
Плоды — блестящие, ярко-оранжево-красные, обратнояйцевидные ягоды;
перикарпий сочный; семян много.
Семена от эллипсоидных до яйцевидных; теста морщинистая, особенно у
основания; зародыш осевой, прямой; эндосперм обильный.
Химический
состав
Все виды аронника в свежем виде ядовиты из-за содержания алкалоидов, но
после высушивания теряют свои ядовитые свойства. В ароннике пятнистом
содержится большое количество кристаллов щавелевой кислоты и её солей (оксалатов),
особенно в листьях. Корневище аронника пятнистого содержит до 25 % крахмала.
Использование
В Далмации муку из высушенного корневища аронника пятнистого подмешивают к
пшеничной. В жареном виде клубни аронника пятнистого съедобны. В Англии,
Бельгии его листья используют при стирке белья.
Многие виды выращиваются в садах в качестве декоративных, но довольно
редких растений. Аронники рекомендуются в ландшафтном дизайне тенистых парков.
Аронник пятнистый используется в гомеопатии, народная медицина использует
его с большой осторожностью.
Артрокнемум сизый Arthrocnemum glaucum Delile Надземная часть
Синонимы:
Arthrocnemum macrostachyum
Arthrocnemum fruticosum var. glaucum Moq.
Arthrocnemum fruticosum var. macrostachyum (Moric.) Moq.
Arthrocnemum indicum subsp. glaucum (Moq.) Maire & Weiller
Salicornia macrostachya Moric. - Basionym
Salicornia virginica Forssk.
и возможно: Salicornia mucronata Lag.
Растение в России запрещено к применению, но причина неизвестна, поскольку
информация об этом растении практически отсутствует (в интернете), причем не
только на русском и английском, но и на других языках.
Ясно, что это растение растет на крайне засоленных почвах (все рода и виды,
перечисленные в синонимах, характеризуются этим). В целом о роде Salicornia
далее.
Arthrocnemum macrostachyum (Salicornia macrostachya).
Солерос (лат. Salicornia) — род однолетних травянистых растений семейства
Амарантовые (Amaranthaceae). Суккуленты, произрастают на сильно засоленных
почвах на морских побережьях, берегам солёных озёр, в балках и оврагах.
Распространены в Евразии, Африке и Северной Америке. Все виды солероса очень
похожи друг на друга и в полевых условиях подчас неотличимы даже на глаз
специалиста. В некоторых случаях растения выделяются цветом и общими размерами.
В Европе и Северной Америке употребляются в пищу. В Античные и Средние века
из золы растений добывали соду, которая шла на изготовление стекла, мыла,
текстиля и бумаги.
Растения рода представлены главным образом в северном полушарии — в Европе,
Передней и Центральной Азии, Северной Африке и Северной Америке. Область
распространения к югу от экватора ограничена морским побережьем Южной и Юго-
Восточной Африки. Род отсутствует в Южной Америке и Австралии, и почти не
встречается в тропических широтах. Ряд источников указывает на космополитич-
ность рода, однако многие описанные виды при детальном рассмотрении не
находят подтверждения либо принадлежат другим группам растений.
На территории Европейской части России распространено три или четыре вида:
S. perennans, S. europaea, S. pojarkovae и S. heterantha S. S. Beer & Demina.
Последний из перечисленных таксонов был описан в 2005 году и пока не получил
всеобщего признания.
Солерос растёт на увлажнённых почвах с большим содержанием солей — чаще в
полосе морского прилива (осушки, марши, мангровые леса), иногда по берегам
внутренних водоёмов с солёной водой.
Биологическое
описание
Морфологически все растения рода очень похожи друг на друга, в ряде случаев
определение возможно лишь на генетическом уровне. Основные отличия
проявляются в общей окраске, соотношении формы и длины центрального и боковых цветков
в соцветии, размере всего соцветия и строении стебля. В большинстве случаев
это однолетние растения с членистыми, сочными стеблями и неразвитыми,
супротивными листьями, высотой до 60 см. Стебель гладкий, бывает прямостоячим или
стелющимся, одиночным или с множеством ответвлений. Стебель молодого побега
как бы состоит из отдельных члеников, но со временем становится более ровным
и деревянистым. На первый взгляд, солерос лишён листьев, однако, это не так.
Листья растения похожи на мясистые чешуйки, своим основанием буквально
приросшие к стеблю в супротивном порядке (чёткая граница, где заканчивается
стебель и начинается лист, не просматривается). Черешок отсутствует; пластинка
листа цельнокрайняя, узкая, тонкоперепончатая.
Соцветие колосовидное, состоящее из плодоносных сегментов стебля с чётко
обозначенными границами. С двух сторон каждого сегмента имеются углубления
(пазухи), в которых прямо из ткани стебля развиваются цветки, в совокупности
образующие зонтик. Цветков чаще всего три — один центральный и два боковых
(но может быть и меньше), разделены между собой межузловой тканью. Как
правило, центральный цветок возвышается над боковыми. Цветки радиально
симметричные, большей частью обоеполые и с цельным, нераздельным, открывающимся,
только наверху узкою щелью околоцветником с 1—2 тычинкой и вертикальным пестиком
с двумя столбиками. Семена продолговатые, с желтовато-бурой оболочкой,
покрыты крючковато-согнутыми на верхушке волосками. Зародыш подковообразный. Пе-
риспермий отсутствует.
Ближайшей родственной группой солероса считаются многолетние кустарничковые
растения из рода Sarcocornia, расхождение между их общим предком началось в
среднем миоцене 9,4—14,2 млн. лет назад. Современные виды солероса
сформировались относительно недавно — в раннем плейстоцене 1,4—1,8 млн лет назад.
Помимо разницы в жизненном цикле между этими двумя группами (все виды солероса
— однолетники), определяющим признаком рода считается морфология соцветия: у
Sarcocornia все 3 цветка выстроены в одну линию, тогда как у солероса один
один цветок возвышается над двумя другими. Во многих работах к солеросу
традиционно относят некоторые многолетники, например S. virginica, однако после
1978 года, когда был описан род Sarcocornia, всё большое число систематиков
рассматривают их именно в этой группе растений.
Род был описан основоположником биологической систематики шведским врачом и
натуралистом Карлом Линнеем в 1753 году в двухтомнике Species plantarum.
Длительное время таксон рассматривался в составе семейства Маревые (в частности,
в системе Кронквиста), и многие специалисты до сих пор традиционно
придерживаются этой номенклатуры. Вместе с тем, с выходом в свет более современных
классификаций APG (1998) , APG II (2003) и APG III (2009) все нижестоящие
таксоны семейства Chenopodiaceae переместились в семейство Амарантовые
(Amaranthaceae), в том числе и солерос. Научное название Salicornia является
комбинацией двух латинских слов: sal (соль) и cornu (рог, рожок). Таким
образом, автор указал на характерные места обитания растения и форму его стебля.
Межвидовая систематика солероса считается крайне запутанной, в связи с чем
специалисты даже называют её «таксономическим кошмаром». Называются следующие
причины такого положения:
• Малое количество морфологических характеристик. В связи с особенностями
обитания многие ботанические органы у солероса отсутствуют либо слабо
развиты .
• Недостаток биологического материала. У засушенного растения в гербарии
меняются размеры и соотношения между размерами различных органов, крайне
важные в связи с малым количеством самих характеристик.
• Фенотипическая гибкость. Схожие внешние условия обитания способствуют
возникновению одинаковых морфологических признаков у генетически различных
видов. С другой стороны, генетически идентичные особи в различных условиях
вырабатывают различные признаки.
• Система скрещивания и гибридизация. Для солероса характерно
близкородственное скрещивание (инцухт).
• Отсутствие глобального систематического анализа рода при изобилии
региональных исследований, зачастую противоречащих друг другу.
Согласно проекту The Plant List (версия 1.1, 2013), в мире насчитывается 26
видов солероса. Ещё около 150 нижестоящих таксонов либо являются синонимами,
либо требуют дополнительного подтверждения.
Химический
состав и
использование
Солерос европейский культивируют и употребляют в пищу, по консистенции и
вкусу он напоминает молодые побеги спаржи или шпината. Иногда его добавляют в
салаты в сыром виде, но чаще предварительно проводят термическую обработку
(например, отваривают или готовят в микроволновой печи), после чего
заправляют сливочным или оливковым маслом. Растение содержит в себе достаточно соли —
по этой причине его, как правило, не солят. Готовое блюдо традиционно подают
к рыбе либо морепродуктам в качестве гарнира. В XX веке аналогично стали
выращивать солерос Бигелова, в качестве продукта питания наибольшую
популярность он приобрёл в Мексике и Китае.
Хорошо известно, что солерос, солянка, ежовник и некоторые другие галофиты
аккумулируют в своих тканях значительный объём щелочей, в первую очередь
гидрокарбоната натрия (соды). Это вещество - соль, которую в Античные и Средние
века добывали преимущественно из золы растений, широко используется для
изготовления стекла, мыла, тканей и бумаги. Какое из перечисленных растений
преобладало для добывания соды в известных своим стеклоделием Древнем Египте,
Римской империи и Государстве Сасанидов, учёным выяснить пока не удалось,
однако считается, что как минимум в XIV веке с этой целью солерос активно
выращивался в области Лангедок на юге Франции — в частности в городах Монпелье и
Ним. Англоязычное название солероса — glasswort (буквально «стеклянное
сусло») — указывает на то, что растение некогда было важным звеном в
изготовлении стекла.
Процесс Леблана в XVIII веке в основном вытеснил процесс получения соды из
золы растений. Однако, согласно словарю Брокгауза и Ефрона, составленному в
1890—1907 годах, на тот момент этот метод ещё мог использоваться в Испании,
Южной Франции, на Канарских островах, в Египте и Сирии.
Солерос Бигелова может быть выращен в пустынной местности с орошением
солёной морской водой, его семена содержат большое количество ненасыщенных жиров
(30 %, в основном линолевая кислота) и белка (35 %). Из семян растения
выжимают масло, по составу жирных кислот сходное с сафлоровым маслом и имеющее
приятный ореховый вкус. Растение также может быть использовано для производ-
ства животных кормов и в качестве биотоплива на прибрежных солончаковых
землях, где традиционные культуры не приживаются. Эксперименты по
культивированию солероса Бигелова проводились в Саудовской Аравии, Кувейте, ОАЭ, Египте,
Эритрее и Мексике.
Атеросперма мускусная Atherosperma moschatum Labill. Все части
Атеросперма, или Южный Сассафрас, или Черносердечный Сассафрас (лат.
Atherosperma) — род цветковых растений, входит в семейство Атероспермовые
(Atherospermataceae). Род насчитывает 5 видов.
Наиболее известный вид, Атеросперма мускусная (Atherosperma moschatum),
произрастает в прохладных умеренных тропических лесах Австралии (в штатах
Тасмания, Виктория и Новый Южный Уэльс).
В России растение считается ядовитым и к использованию запрещено. Никаких
оснований для этого не найдено (в интернете).
Биологическое
описание
Вечнозелёное дерево с конической кроной, высотой 6—25 м, в Тасмании
встречаются экземпляры до 40 метров. Кора сильно морщинистая, от серой до светло-
коричневой .
Листья противоположные, ланцетовидные, симметричные, ароматные, 3—10 см
длиной, 8—25 мм шириной, с серо-голубым налетом.
Цветки одиночные, чашевидные, ароматные, кремово-белые, 2,5 см в диаметре
расположены в пазухах листьев.
Цветение в мае. Плоды вызревают и открываются к январю, выпуская семена,
разносимые ветром.
Атеросперма мускусная (листья)
Использование
Древесина используется для производства мебели, музыкальных инструментов и
сувениров (резные фигурки, блюда, шкатулки и т.д.). Чёрное окрашивание
древесины вызвано грибком, что повышает привлекательность изделий.
В МИРЕ НАСЕКОМЫХ
Мариковский П.И.
(продолжение)
Личинкам строят
съедобный домик
Крошечной детке насекомого нужна не только пища, но и жилище, в котором
можно беззаботно и безопасно провести детство. Разнообразие строительных
инстинктов велико и не перечислимо. Но дом часто не только укрытие, но и...
пища. Не забавно ли: дом, который можно есть? И такое бывает!
Жуки рода Опцидерес из дровосеков, обитающие в Америке, откладывают яички в
тонкую ветвь дерева, затем подрезают кольцом ее кору. Веточка подсыхает,
опадает на землю, и в ней живет и питается древесиной потомство усача. Точно так
же делает пятнистый дровосек. Прежде чем поместить яичко на молодом побеге
малины, он выгрызает вокруг стебля немного ниже верхушки два кольцевидных
пояска в полутора сантиметрах друг от друга, посредине между ними помещает
яичко. Подрезанная с двух сторон веточка увядает, опадает, что и предохраняет
яйцо и развивающуюся личинку от повреждения разрастающимися тканями. Самка
усача Трагоцефала, устроив яичко в стволик или в ветку дерева, окольцовывает
их, выгрызая кору. Стволик усыхает, иногда обламывается и падает на землю как
раз к тому времени, когда из яичка выходит личинка (развиваться в живой ткани
дерева она не может). Крошечные комарики галлицы и орехотворки откладывают
яички в почки и в завязи цветков. Потом в том месте, где оно лежит,
образуется подчас сложно устроенная опухоль растения или галл (рис. 252) , которыми
питаются личинки.
В развивающиеся плоды или в их зачатки помещают свое потомство бабочки
плодожорки, жуки зерновки, мухи пестрокрылки (рис. 253) и многие другие
насекомые . Сливовый долгоносик прогрызает в плоде сливы полость и заталкивает в нее
яичко своим длинным хоботком. Потом возле этого места он проделывает в виде
полумесяца щель, благодаря ей, растущий плод не может раздавить яичко, и
будущая личинка обеспечена и кровом, и едой.
i
Рис. 252 - Галлы орехотворки
на шиповнике
Рис. 253 - Муха-пестрокрылка
Вишневый долгоносик (рис. 254) подготавливает жилье для своей личинки
немного более сложным путем, нежели его родственник - сливовый долгоносик. Он
прорезает канал до самой косточки, затем поворачивается обратно, выползает
наружу, вытягивает яйцеклад, кладет на дно канала яичко, снова погружает в
канал хоботок и закрывает его огрызками. Через них проходит воздух, они не
дают каналу заполниться камедью. Потом слоник вокруг наружного отверстия
канала прогрызает щелевидную кольцевую ямку, опять-таки ради того, чтобы камедь
не закупорила выход из плода. Эта работа сложна, и тот, кто допустил в ней
ошибку, не дает потомства. Слоник казарка Ринхитес бахус, вредитель многих
плодовых деревьев, выбрав плод, выгрызает в его мякоти камеру, помещает туда
яичко и замазывает отверстие экскрементами. Одновременно самка заносит в
колыбельку для детки грибки. Затем она подгрызает плодоножку. Плод загнивает,
падает на землю, а через месяц развившаяся личинка покидает свой дом и уходит
в почву для окукливния.
Крохотная самочка орехотворки Родитес, отложив яички в почке куста розы,
накалывает ее в трех местах соответственно трем зачаткам листочков,
подготавливая таким путем и стол, и кров своему потомству. Самка большой древесной
осы рогохвоста (рис. 255) вбуравливает свой яйцеклад в древесину ствола
дерева и, откладывая яичко, одновременно из специальных мешочков, расположенных у
основания яйцеклада, выделяет споры особых грибков, которые, заражая и
обрабатывая древесину, делают ее особенно питательной. Без грибков личинки
рогохвоста питаться древесиной не могут и погибают. Фактически они едят не
древесину, а выросшие на ней грибки.
Рис. 254 - Вишневый долгоносик Рис. 255 - Рогохвост Сирекс
Ринхитес
Степень усложнения инстинкта заботы о потомстве можно проследить на примере
усачей подсемейства Ляпиинэ. В простейшем случае самка выгрызает челюстями в
древесине ямку или высверливает ее яйцекладом. Другие закрывают выход из этой
ямки землей или специальными, застывающими на воздухе выделениями. Третьи
помещают яички между корой и древесиной молодых веточек, дополнительно разрушая
окружающие слои камбия и тем самым вызывая разрастание тканей вокруг личинки,
которыми она и питается.
Очень интересны строители детских приютов - слоники трубковерты. Некоторые
из них, отложив на лист дерева яичко, свертывают его в трубку в виде сигары,
воронки, пакета, продольно или поперечно главной жилке листа. Если лист
велик, как, например, у виноградной лозы, то для устройства домика используется
только один он. Если же мал, то из нескольких листов сворачивается пучок. При
этом самка подгрызает черешки, листья увядают, что облегчает сложную операцию
свертывания. Иногда, кроме того, слоник подгрызает еще и главную жилку листа.
Сделанный тючок может походить и на сигару, и на плотную, закрытую с концов
воронку; он висит на дереве, а когда приходит пора личинкам окукливаться,
падает на землю или же заботливая мать сбрасывает его сразу вниз. У каждого
вида слоников, конечно, существуют свои особенные, строго разработанные
стандарты строительства домиков из листьев, а также другие неукоснительно
соблюдаемые правила. Особого совершенства в этом деле достиг березовый слоник
трубковерт. Прежде чем начать строительство домика для личинки, он делает два
сложных надреза с двух сторон основания листа. Операция свертывания очень
совершенна и производится, как установили ученые, по единственно возможной
схеме, доказанной высшей математикой.
Умелый
листоверт
Хвойный лес днем сильно пахнет смолою. Набрала цвет черемуха и будто ждет
сигнала - вот-вот распустится. Летняя жара, синее небо, зеленый лес. И вдруг
где-нибудь в глубокой ложбине на ярком солнце все еще блестит слежавшийся
снег, а по нему струится холодный ручей.
Из-под снега выглядывают самые верхушки ив. Среди свежего зеленого
убранства осины выделяются какие-то темные, почти черные гроздья листьев. Иногда
листья скручены в черные сигары. Они видны издалека и хорошо выделяются на фоне
свежей зелени. Кто бы это мог сделать? Сигары изготовлены довольно аккуратно,
и листья прикреплены друг к другу краями, видимо, очень быстро твердеющим на
воздухе клейким веществом. Попробуем развернуть листья. Их не менее полутора
десятков, плотно навернутых друг на друга. Впрочем, наружные листья скреплены
рыхло, но, чем ближе к центру, тем закрутка плотнее. Вот, наконец, и
последний лист. На нем два маленьких прозрачно-белых яичка какого-то насекомого.
Почему же листья почернели? Почка, из которой растет группа листочков,
аккуратно надгрызена. Но подсыхающие листья осины на просто надломленной веточке
не чернеют, а только буреют.
Кстати, недалеко от сигары висят недавно подгрызенные листочки.
Таинственный изготовитель сигар еще не успел их свернуть в трубку или, быть может,
начав работу, погиб от какой-нибудь птицы. Тут листочки еще не почернели, а
черный цвет распространяется не как придется, а вроде бы течет от черешка по
жилкам от того самого места, где сделан надгрыз. Чернота, видимо, не простая.
Это - грибок, и изготовитель сигар умышленно заразил им листья. Листья,
проросшие грибком, будут более питательны для тех, кто выйдет из маленьких
яичек. На некоторых листьях зеленая мякоть аккуратно выедена двумя узенькими
полосками. Строитель сигары, наверное, подкреплял свои силы во время сложной
и ответственной работы.
Но кто же сам этот кудесник, хозяин забавных домиков-сигар, поросших
черными грибками? Поищем в лесу, быть может, удастся увидеть загадочного мастера
за работой. Правда, мы немного запоздали. Изготовление домиков уже закончено,
осины увешаны черными повисшими сигарами. Но во всяком деле оказываются
опоздавшие . Поэтому будем продолжать поиски. Вот и незаконченная сигара! Она
чуть-чуть вздрагивает, кто-то там на ней копошится. Вот сбоку показывается
изумрудно-зеленый блестящий слоник. У него длинный хоботок, округлое тело,
черные лакированные ноги с большими цепкими коготками. Слегка привстав на
задних ногах, слоник взмахивает передней ногой, будто приветствуя нас. В этот
момент дунул ветер и придвинул к слонику подвяленный лист. Нога с цепким
коготком мгновенно подцепила лист и подтащила к сигаре. А дальше - уверенная,
четкая работа: тремя ногами придерживается лист, другими тремя он
обволакивается вокруг сигары, а длинный хоботок ловко припечатывает края. Пара минут
труда неторопливых, но четко размеренных движений - ни одного лишнего шага! И
лист уложен на место, а слоник уже машет сразу двумя передними ногами,
пытаясь схватить последний подвяленный лист. А ну-ка, ветер, помоги скорее
труженику! Так вот кто готовит такие интересные квартиры для своих деток! В каждой
сигаре от трех до двадцати листиков и от одного до трех яичек. Личинки
слоника внутри съедят сигару, потом выберутся из нее, упадут вниз, зароются в
землю и проспят до будущей весны, когда придет пора стать жуками и готовить
сигары из листьев осины...
Строительные таланты этого крошки издавна привлекали внимание ученых.
Прежде чем готовить трубочку, крошечный жучок подрезает лист с двух сторон двумя
несимметричными лоскутами, изогнутыми, подходящими к срединной жилке
разрезами листа. Линии разрезов листа строго стандартны. Однообразен и порядок
изготовления трубочки. Вначале жук свертывает правую половину листа, затем
обертывает ее левой. Оказалось, что свернуть можно только посредством точно таких
разрезов, а жук своей работой, как доказали ученые, решает сложнейшую
математическую задачу. Только таким образом надрезанный и свернутый лист не
разворачивается .
В свернутом листике дерева, висящем на веточке, личинки слоников-
трубковертов лакомятся зеленью стенок своего дома. Разнообразию их диеты
помогает еще и особая грибковая флора, развивающаяся на листе. Споры грибков
предусмотрительно оставляют в домике-трубочке заботливые матери. Аналогично
слоникам поступает и одна из американских бабочек листоверток, обитающая на
липе. Ее правила постройки трубочек точно совпадают с теми, которыми
пользуется и березовый слоник трубковерт. Это удивительное сходство нельзя
наблюдать одновременно в природе, так как там, где обитает бабочка листовертка, не
живет березовый слоник трубковерт. Так, два совершенно различных насекомых,
относящихся к различным отрядам и обитающих на различных материках,
выработали сходные навыки, несмотря на их виртуозную сложность.
Когда личинка, развивающаяся в свернутом листике, покидает свой домик, он
не остается пустовать, и часто его занимают другие насекомые, используя
только как убежище, или они питаются испражнениями, оставленными хозяйкой дома.
Живут в свернутых листьях и гусеницы многих бабочек. Существует даже целая
группа близкородственных бабочек, прозванных листовертками за манеру
изготовления из листьев убежища в стадии гусеницы. Аккуратно склеивает вместе два
листа, устраивая себе уютный домик, гусеница бабочки акациевой толстоголовки.
Личинки тополевого листового ткача сообща также сплетают вместе два листа и
живут между ними, как в палатке, пока не подрастут и не станет им тесно.
Другие слоники группы листовертов не свертывают никаких трубочек, а
устраивают свое потомство в плодах. Отложив яичко, они роняют плод на землю,
устраивая на нем зигзагообразные ходы ради того, чтобы он скорее высох. Слоник
Ринхитес бахус еще и заражает плод грибком плодовой гнили, вызывая его порчу
и брожение, придавая ему тем самым более питательные свойства. И, наконец,
некоторые слоники этой же группы откладывают яички в бутоны определенных
растений, вырезая цветоножку и заражая место убежища личинки грибком. Бутоны
опадают на землю, где и происходит развитие личиночки. Многие жуки короеды,
откладывая под корою деревьев яички, одновременно выделяют из специального
кармашка на теле споры грибка. Развиваясь, он превращает древесину в
доброкачественный продукт для потомства.
Для детей из
навоза делают
сооружения
Навозные жуки - заботливые родители, и свежая куча навоза для них - клад.
Усиками, похожими на книжку со слегка раскрытыми страницами, они улавливают
запах пищи с далекого расстояния и, стремительные и легкокрылые, спешат со
всех сторон. Полакомиться навозом - масса желающих. Подчас на свежий
лошадиный или коровий навоз слетаются сотни жуков, и тогда они копошатся сплошной
кучей (рис. 256), сверкая своими, похожими на латы рыцарей, одеяниями.
Проходит полчаса, и от навоза ничего не остается. Чтобы не просчитаться,
каждый навозник старается урвать для себя посильную долю добычи и, скатав ее
шаром, уединиться от шумной компании. Для своей будущей детки родителям
приходится сооружать отличное подземное убежище - глубокую норку с обширной
залой. Сюда они стаскивают навоз, здесь из него и готовят шар (яичко
откладывают в его верхний и слегка оттянутый кончик). Но забота о детке на этом не
заканчивается. На подземное сооружение может найтись немало любителей чужого
добра, и родители некоторое время стерегут его, не отлучаясь ни на шаг.
К вечеру, когда мы уже лежали в спальных мешках, к нашей палатке подошла
лошадь. Откуда она появилась в глухом саксауловом лесу - непонятно. Побродила
вокруг бивака и отправилась дальше, пощипывая на ходу весеннюю зелень. А
ночью наш спаниель Зорька шевелил длинными ушами, прислушиваясь, и ворчал. Ут-
ром же совсем близко от палатки мы обнаружили большой ком свежевыброшенной
земли. Уж не этого ли неизвестного землекопа чуяла ночью собака? Придется
взяться за лопату. Холмик земли, оказывается, вырос на месте навоза,
оставленного лошадью. Под ним открылась большая нора. Она привела в просторную
залу диаметром около пятнадцати сантиметров. Из нее ход пошел отвесно вниз, и,
наконец, перед нами - большая круглая пещера и в ней тщательно скатанный
диаметром в 20 сантиметров шар свежего конского навоза. Никогда в жизни не видел
я такого громадного навозного шара! Кто же его обладатель? Я решил
обязательно выяснить. Шар слегка вздрагивал, кто-то под ним шевелился. Придется вынуть
его из пещерки. Но едва я к нему прикоснулся, как кто-то громко по-змеиному
зашипел, и наверх выполз большой навозник Гамалокопр, насторожил свои чуткие
пластинчатые усики, шевельнул головой-лопатой и уставился на меня, будто
негодуя и спрашивая: «Что вам тут надо?» Навозники гамалокопры - обычные
обитатели пустыни. У них изумительное обоняние. Свежий навоз они чуют на громадном
расстоянии. Наш гамалокопр изрядно потрудился. Его шар весил около двух
килограммов . И заготовил он его для своей детки...
Рис. 256 - Жуки-навозники Гимноплевры.
Правила, порядки и размеры изготовления семейных шаров различны у разных
навозников, Чем больше жук, тем, разумеется, и больше шар. Рекордсменом среди
навозников слывет слоновый навозник. Размеры жука внушительны, а шар,
заготавливаемый для детки, подобен небольшому арбузу. Большей частью для каждого
шара готовится отдельная норка, но не всегда. Навозник Геотрупес варналес
роет норку, заготавливает в нее навоз, затем из него сооружает около десятка
шаров.
Совершенно особенное положение среди навозных жуков занимает копр Дельтохи-
лум гиббозум. У него свои обычаи, к навозу не имеющие отношения, и
питательные для детки «груши» он готовит из перьев и шерсти, снаружи покрывая их
кусочками листьев и других различных растительных материалов. Прячет он свое
сокровище не в норки, а под камнями. Навозники геотрупы (рис. 257) не делают
никаких шаров, а заготовляют провизию, плотно ее утрамбовывая, в специальные
подземные ячейки. В каждой из них, снабженной навозной колбаской, и
развивается личинка жука.
Одиночные осы и
пчелы -
заботливые родители
Осы и пчелы различаются по образу жизни. Часть из них живет большой семьей
- сложным обществом, тогда как другая часть - одиночки, и их семья маленькая,
а члены ее фактически не видят друг друга, так как потомство матери-одиночки,
выбравшись из куколок, разлетается во все стороны. Одиночные пчелы и осы не
только снабжают своих детей провизией, но и сооружают для них отличные
жилища. Осы сцелифроны для каждой личинки из глины искусно лепят кубышку, похожую
на удлиненный бочонок (рис. 258). В нее они затаскивают парализованных пауков
и, отложив яичко, накладывают крышку. Рядом с одной кубышкой потом строятся
другие. Изрядно потрудившись, оса сверху закрывает кубышки основательной
нашлепкой из глины, окончательно маскируя многоквартирный домик своего
семейства (рис. 259). Гнездо сцелифроны помещают на скалах в укромных местах,
укрытых от солнца, дождя и ветра. Пользуются они также и постройками человека,
забираясь куда-либо на чердак, под крышу, в сарай.
Рис. 257 - Навозник Геотруп Рис. 258 - Кубышки осы Сцелифрон деформе
Рис. 259 - Гнездо обыкновенного Рис. 260 - Оса Эвмена с материалом для
сцелифрона постройки гнезда
Одна из ос сцелифронов, обитающих в тропиках, искусно разделывает
поверхность глиняной нашлепки, закрывающей кубышки, продольными полосами, маскируя
гнездо под кору акации, на которой устраивает свое замысловатое сооружение.
Осы эвмены (рис. 260) , или, как их еще называют, осы-гончары, вылепляют из
мелких комочков глины изящные, почти шаровидные гнездышки с аккуратным
коротким горлышком. Жилище очень напоминает приземистый глиняный кувшинчик, за что
эти осы и получили название гончаров. Внутри кувшинчика до того, как
окончательно завершить строительство и слепить узкое горлышко, оса подвешивает на
шелковинке яичко. Через узкое горлышко она затаскивает своей детке
полупарализованных гусеничек и, лишь подкормив личинку и натаскав ей достаточно еды,
запечатывает дверку. Нередко бывает и так, что голодная личинка слегка
показывается в окошке домика, поджидая, когда ей будет принесена еда. В этот
момент она напоминает скворчонка, выглядывающего из скворечника в ожидании
родителей .
Точно так же подвешивает в норке на шелковинке яичко или личиночку оса оди-
нер (рис. 261). После этого она натаскивает в приготовленный домик
полупарализованных личинок жуков долгоносиков. Первое время крошечная личиночка
осторожно принимается поедать добычу, при малейшем ее сопротивлении сжимаясь в
комочек на своем шелковистом гамачке.
Оса Эвмена
В ущелье Кызыл-Aye мы остановились у ручья рядом с большой темно-коричневой
скалой. На ней я заметил какие-то светлые кругляшки. Оказалось, что это -
изящные глиняные домики ос эвмен. Во многих кувшинчиках зияли дырочки:
молодые осы покинули свои колыбельки, заботливо приготовленные матерями. В
некоторых запечатанных домиках еще жили личинки.
Ущелье Кызыл-Aye в горах Чулак.
«Хорошо было бы привезти домой для коллекции хотя бы парочку домиков вместе
с камнями», - подумал я, и, вооружившись зубилом и молотком, принялся за
работу . Но меня ждало огорчение. Нигде ни один домик не мох1 я выколотить вместе
с породой. Все они до единого были укреплены в самых надежных местах. Даже
самые большие камни, отделившиеся небольшой трещинкой от скалы, не были
удостоены внимания заботливых матерей. Скрупулезная предосторожность, пожалуй,
имела глубокий смысл. Что бы стало с хрупкими глиняными домиками, если бы
камень, на котором они были прикреплены, отвалился? Или произошло
землетрясение. Оно бывает очень редко, но можно не сомневаться, что в долгой жизни вида
случалось не раз? Как же они, такие маленькие, могли определить надежность
фундамента для своей постройки, какое чувство помогало им в этой сложной
работе? Опять все тот же таинственный инстинкт - память далеких предков,
переданная по наследству многочисленным поколениям!
Рис. 261 - Оса Одинер Рис. 262 - Клоп-солдатик (Пиррокорис)
И еще одна встреча с эвменами. Большое четырехэтажное здание Института
защиты растений недавно выстроили за городом. На зиму в него забрались клопы-
солдатики (рис. 262) , жуки коровки, сверчки и многие другие насекомые, а на
тыльной стороне здания, обращенной к солнцу, поселились обыкновенные осы-
полисты (рис. 263). Почти у каждого окна было по одному-два гнезда. Под самым
карнизом крыши виднелось даже гнездо осы сцелифрона. Она воздвигла свое
сооружение еще до побелки здания, и теперь его, окрашенного под цвет стен, ни
за что бы не различить, если бы не темные отверстия, проделанные вышедшими
наружу молодыми осами. А внизу на одной стене, освещавшейся только в утренние
часы, оказалась масса гнезд ос эвмен. Некоторые из них были пробуравлены
наездниками, большинство же, аккуратно запечатанные, ждали весны. В них
зазимовали молодые осы. Тогда я и вспомнил, что летом эвмены часто делают гнезда
где попало и большей частью на растениях, а на зиму выбирают нерушимую основу
- камни, скалы и даже новый каменный дом, мало ли что может случиться за
зиму.
- Не зря ваши осы прилепили соты к зданию, - пошутил инженер - строитель. -
Ведь оно построено с мощными антисейсмическими поясами. Понимают!..
Осы аммофилы (рис. 264), о которых у нас был уже разговор, роют отличные
норки для личинок, запасая в них парализоранных гусениц. Замечательно то, что
многие из ос этого рода делают несколько норок одновременно. Отлучаясь, они
закрывают вход в норки комочками земли, а, проведывая своих деток,
раскапывают ходы, снабжая развивающихся личинок дополнительной пищей.
Рис. 263 - Оса-полист (Полистес) Рис. 264 - Оса Аммофила
На голом
такыре
На такыре возле тугаев у реки Или мимо меня быстро проползла с небольшой
кобылкой в челюстях оса аммофила1. Норка сверчка, возле которой я сидел в
надежде увидеть ее хозяина, была тотчас же оставлена. Оса оказалась
великолепной: ярко-оранжевая, с небольшим черным пятном на брюшке сверху, тонкая,
стройная, энергичная. Ее путь был недолог. Вскоре она остановилась возле
свежевырытой норки, оставив у входа добычу, скользнула в подземелье, выскочила
из него, схватила кобылку и скрылась вместе с нею обратно. Прошло несколько
минут; оса выбралась наружу и принялась закупоривать свое помещение мелкими
частицами земли (их было вблизи вполне достаточно), потом сверху все засыпала
мелкими пылинками и сравняла с поверхностью. Но рядом сохранилась кучка
свежевырытой земли. Как всегда, не теряя ни секунды, оса быстро сгребла ее не
куда попало, а в чью-то старую норку, оказавшуюся почти рядом, так что не
осталось никаких следов ее деятельности. Я не думаю, чтобы это было
случайностью. Свежая земля была намеренно спрятана. Быть может, и новую норку оса
стала рыть ради этого рядом со старой. Но работа еще, оказывается, не была
закончена. Оса схватила крупный кусочек земли и, вибрируя головой, с тонким
жужжанием крыльев стала утрамбовывать им наружную пробку. Потом ей инструмент
показался чем-то плохим, и она, бросив его в ту же старую норку, нашла другой
и уже им закончила работу. Теперь пробка сверху была плотная и крепкая. А
это, видимо, имело важное значение: если пойдут дожди, вода не просочится в
убежище детки и ей не грозит наводнение, не найдет ход снаружи и самый
искусный грабитель. И наконец, она над норкой положила комочек земли. Я понял
зачем: когда он размокнет, то станет маленьким бугорком и сделает дом совсем
незаметным.
Оса, эта заботливая мамаша, очень торопилась. Видимо, у нее где-то были еще
норки, о которых тоже следовало побеспокоиться. Даже не почистила свой
изящный костюм, не отдохнула, как обычно, не огляделась по сторонам, а поспешно
взлетела и стремглав унеслась вдаль к песчаным барханам. Я осторожно вскрыл
норку. В ней оказалось шесть небольших кобылок, и одну из них аппетитно
высасывала уже довольно большая серая личинка. Значит, пока личиночка молода, оса
ей приносит пищу, а уж потом мать заготавливает впрок живые консервы и
прощается навсегда со своим детищем. Как бы хотелось еще посмотреть на работу
1 Речь идет об осе Эремохарес дивес (ред.)
оранжевой осы, узнать, сколько у нее таких норок с детками и на каком
расстоянии они расположены друг от друга? Возле каждого ли домика есть старая
норка? Но где найдешь ее, такую подвижную в большой пустыне!
Такыр близ гор Актау.
Прошел год. Я снова оказался на такыре возле тугаев у реки Или. Солнце уже
клонилось к западу, пора было вставать на бивак. На такыре удобно ночевать.
Почва ровная, как стол, и никакой камень или кустик не будет торчать всю ночь
под боком. О плотную глинистую поверхность не пачкаются вещи, и все они на
виду. Но белые кучевые облака все росли и росли и стали большими грозовыми.
Чего доброго, ночью будет дождь, и тогда на голом такыре несдобровать -
зальет его сразу же. Пришлось остановиться рядом на каменистом холме.
Рано утром, едва только я выбрался из полога, как на белом такыре увидал
рой насекомых. Тут оказалось шумное общество пчел мегахил, их заклятых врагов
пчел кукушек, мух тахин. И главное - всюду летали изящные оранжевые осы -
потребительницы кобылок. На такыре царило величайшее оживление. Насекомые
были очень заняты, носились над землей или рыли землю. Землекопов хватало. Вся
гладкая поверхность земли изрешечена разными норками, и среди них выделялись
те, которые принадлежали осам, - круглые, аккуратные, без каких-либо следов
земли рядом. И всюду (вот интересно!) норки располагались группами по две-
пять вместе. Одна из норок каждой группы была открыта, тогда как другие
заделаны пробкой. Почему так? Сажусь на разогретую солнцем землю и смотрю. Со
всех сторон такыра несутся дребезжащие звуки. Трудолюбивые строители
применяют свой отбойный молоток: крыловыми мышцами передают вибрацию через воздушный
канал челюстям. Пожалуй, выберу одну из ос - она такая быстрая! Ежесекундно
выбирается из норки с комочком земли в челюстях. Вот норка вырыта, и оса
исчезает, наверное, за добычей. Ей, ловкой охотнице, для этого не надо много
времени. Вскоре она показывается с молодой зеленой парализованной кобылкой,
кладет ее у входа в норку и скрывается в подземелье. В это мгновение к
кобылке подлетает другая оса, поспешно с налета хватает чужую добычу и летит с нею
прочь. Хозяйка, выбравшись наверх, не видит своего добра и, недовольно
покружившись вокруг, улетает.
Оса-воровка меня озадачивает. Неужели ей самой трудно найти добычу?
Обворованная оса, видимо, - отличная охотница. Не проходит двух-трех минут, как
она, такая же поспешная, внезапно падает сверху с ношей. На этот раз ее
охотничий трофей - не кобылка, а молодой богомол. Бедняга! Такой ловкий, быстрый
- и оказался беспомощным перед искусным парализатором! Богомол вновь уложен
рядом с норкой, и оса опять скользнула в свое жилище. На этот раз все
обошлось благополучно. Воровок поблизости не оказалось, и добычу удалось
доставить по назначению. Теперь у личинки, наверное, достаточно еды, так как оса
принялась поспешно таскать комочки земли. Потом, будто спохватившись и
недолго мешкая, стала рядом рыть вторую норку, используя землю для закупорки
первой. Так вот почему встречаются вместе несколько норок! Одна из них делается
про запас - ведь все равно придется готовить новое помещение для другой
детки . Ну что же, придумано неплохо! Потом оса, встав вертикально, долго
утрамбовывает своей головой, как колотушкой, земляную пробку. Несколько минут
работает над ней крыльями, беззвучно, как вентилятор, сдувая пыль. Находит
комочек земли, пытаясь его приладить над пробкой, но шероховатый снизу, он
оказывается неподходящим, и она, отлетев в сторону, позванивая своим чудесным
вибратором, потирает комочек о землю, сглаживает и, наконец, укладывает над
самой пробкой. Потом улетает. Наведывается несколько раз, еще притаскивает
комочек, снова улетает. Теперь, наверное, надолго. Ей надо отдохнуть,
запастись силами, полакомиться. И мне пора, скрепя сердце, приняться за разрушение
ее завершенной работы.
Почва такыра влажна и мягка, рыть ее легко, и лопаточка свободно
погружается в землю. Вот вскрыта пробка. Она небольшая. За ней идет короткий - около
десяти сантиметров - ход. Он заканчивается просторным залом. Здесь лежит
зеленый богомол, и на нем - большое оранжевое продолговатое яичко. Но богомол
мал. Личинке ни за что не хватит его, чтобы вырасти. Неужели обворованная
мать, повинуясь слепому инстинкту, ограничилась этой второй добычей, которой
вместе с первой было бы достаточно для ее детки? Неужели коварный разбой
приведет к таким печальным результатам и бедная личинка погибнет?
Чтобы проверить свои догадки, я принимаюсь за раскопки и выбираю те норки,
где над входом лежат камешки - печать законченной работы. В одной я вижу
крохотную кобылку и маленькую личинку. Во второй - две кобылки, но тоже слишком
маленькие для личинки. В третьей - снова одна кобылка. Но вот еще находка!
Оса только что приложила к своей норе камешек, а в норке - уже хорошо
сформированная личинка. Она отлично пировала - рядом с нею валяются ноги кобылок, и
еще лежит одна крупная, только что принесенная. Теперь сомнения рассеяны.
Воровки, оказывается, тут не при чем. Они, эти крылатые паразиты, хотя и
пользуются трудами других, но не нарушают условленного режима кормления
потомства. Осы же - заботливые матери - помнят о своих детях, регулярно посещают их,
каждый раз не забывая о дверке, приносят им добычу до тех пор, пока личинке
не придет черед становиться куколкой. Еще и еще раз раскопки убеждают меня в
этом обычае.
За наблюдениями быстро летит время. Солнце поднялось высоко. Стало совсем
жарко. В тени уже 38. Жара и жажда замучили. А осам нравится. Они еще более
оживлены и будто наслаждаются жизнью, все слетелись на солончак. Тут и там
слышатся звуки работы отбойных молотков, одна за другой летят охотницы с
парализованными кобылками. И в этой кутерьме, как в шумном городе, снова вижу
воровок. Они подсматривают за труженицами и, когда беспечная хозяйка на
минуту отлучится или заберется в норку, хватают лежащую снаружи добычу. Иногда
воровка попадается на месте преступления. Какую тогда взбучку дает ей
владелица добра! Клубок дерущихся ос, как мячик, катается по земле. Правда вскоре
торжествует, порок жестоко наказывается. Хозяйка обязательно побеждает.
Чувство правоты придает ей силу и уверенность.
И еще находятся любительницы чужого добра. Только их, пожалуй, нельзя
назвать воровками! Это те, которые, пролетая мимо и увидев лежащую возле норки
кобылку, приземляются и пытаются закончить дело, начатое другой охотницей.
Они сперва забираются в норку и, убедившись, что помещение готово,
затаскивают в нее добычу. Их действия оправданы: зачем пропадать добру попусту! Может
быть, хозяйка погибла или с ней что-либо случилось. У них как бы ощущение
коллективного долга сочетается с личным интересом, особенно, если на добычу
удастся отложить собственное яичко. Чаще всего благие намерения такой
незваной попечительницы не доводятся до конца. Появляется законный обладатель
обители, выражает протест, а гостья немедленно ретируется. Без драки. В этом
случае, по осиной морали, она недопустима. Стороны мирно расходятся.
Много лет я знаком с осами аммофилами, и всегда меня удивляла одна
особенность их жизни. Весна и лето в пустыне бывают разными. Иногда быстро
наступает жара, пустыня высыхает и все лето, мертвая и безжизненная, пылает жаром. В
такие годы осы деятельны только весной, а их потомство в уютных норках спит
лето, осень и зиму до самой весны. Иногда же дожди идут всю весну и часть
лета, и пустыня превращается в цветущую степь. В такие годы осы работают
беспрерывно, молодежь не впадает в спячку, быстро развивается, выходит на
поверхность , подменяя стариков, и армия парализаторов с каждой неделей
становится все многочисленней. Как возникает и поддерживается такой рациональный
порядок? Может быть, думалось, в обильные осадками годы осы-родительницы
заготавливают своим детям больше добычи и отличное питание служит как бы
сигналом того, что спать не следует, надо использовать возможность бодрствования.
Сегодня я заметил необычное: все до единой осы роют совсем неглубоко, всего
лишь на какие-нибудь пять сантиметров, не так, как в прошлые годы. Раньше,
бывало - и это я хорошо помню - жилище уходило в глубину до пятнадцати-
двадцати сантиметров. Неужели потому, что в коротенькой норке личинка будет
сильнее нагреваться солнечными лучами, подгоняемая жаром, разовьется
значительно быстрее, выберется наружу и начнет дело своих родителей - парализовать
добычу, копать норки, откладывать добычу? А когда пустыня окончательно
засохнет, не станет добычи, заботливые матери выкопают глубокие прохладные норки
теперь уже для тех, кто должен погрузиться в глубокий сон до весны!
Неожиданное раскрытие секрета ошеломляет. Все выглядит очень просто: норка
коротенькая - оса скорее вырастет, выберется наружу; норка длинная - развитие будет
тянуться долго, низкий темп жизни перейдет в сон. Вот только не понятно, как
угадывают осы, когда им нужно рыть короткую, а когда длинную норку, ведь не
могут же они понимать климатическую обстановку? Быть может, в обильные
осадками годы во влажной почве нет необходимости рыть глубокие норки и добираться
до мокрой земли? Но все это одни предположения, догадки. Наука же верит и
убедительным доказательствам.
Наблюдая за осами, я убеждаюсь, что они наделены индивидуальными
особенностями. У каждой свой норов и привычки. Иной достаточен только один комочек
земли, укладываемый сверху, другой нужно обязательно несколько. Крылья как
вентилятор для сдувания пыли возле входа употребляют не все. Одна оса,
вопреки правилам, притащила своей детке сразу одну за другой четыре кобылки. Зачем
так много? Не испортится ли пища, пока личинка доберется до последней туши?
Можно бы подметить еще многое другое, показав, что совсем не так уж
стандартно поведение насекомых и не столь трафаретен их инстинкт. Но солнце повисло
над пустыней, немилосердно горячи его лучи, ноги печет через подошву ботинок,
пересохло во рту, мучает жажда, и пора самому спрятаться в тень. И ос стало
меньше. У них наступает обеденный перерыв. Интересно бы посмотреть, что будет
во второй половине дня, где залягут на ночь спать осы, не воспользуются ли
своими начатыми норками, но давно пора продолжать наш путь дальше. С
сожалением я расстаюсь с замечательным такыром...
Проще поступают дорожные осы помпилы (рис. 265), охотницы за пауками,
подобные осе комбазу. Парализовав добычу, они закапывают ее в глубокую норку в
мягкой почве, где-либо поблизости от места охоты. Одной добычи хватает для
развития личинки. Добыча по размерам, поэтому, обычно больше самой охотницы,
и она, маленькая, поражает своей силой и неутомимой энергией, когда тащит
тушу убитого паука, для того чтобы зарыть ее в землю. Один исследователь
установил интересный факт, который неплохо было бы проверить: пол добычи ос якобы
соответствует полу развивающейся личинки. Если это так, то как оса может
угадывать, какого пола должна быть отрождаемая ею личинка? Или у нее есть
механизм, произвольно регулирующий соотношение полов потомства?
Удивительная
пчелка
Рано утром нас разбудила песня кукушки. Сквозь марлевую сетку полога видно
синее небо, голубую реку и желтые барханы в колючих деревьях. Совсем рядом по
песку бегает трясогузка и, помахивая хвостиком, разглядывает наш бивак.
Мы пришли сюда, к берегу Или, вчера вечером с шоссейной дороги. Отсюда
должен начаться наш путь по воде. Скорее бы раскрыть брезентовые тюки и собрать
лодку! Солнце уже сильно припекает! Мимо нас носятся громадные иссиня-черные
пчелы ксилокопы (рис. 266). Около зацветшей ивы собирается рой разных диких
пчел. Сейчас следовало бы позавтракать, затем уложить вещи, опробовать лодку,
но неожиданное событие отвлекает. У самого носа лодки упала небольшая серая
пчела и буквально на глазах потонула в песке, не оставив никакого следа
своего погружения. Пчелу никто не преследовал, и она ни от кого не пряталась! В
песке, видимо, находилось ее жилище. Но как же пчела сумела построить норку в
сухом песке, как она находит ее и так ловко к ней пробивается сквозь
материал , столь не надежный для строительства? Может быть, все мне показалось, и
пчелка просто скользнула в сторону? Придется залечь около лодки на горячем
песке и притаиться.
Рис. 265 - Оса-помпил Криптохеилюс Рис. 266 - Пчела Ксилокопа вальга
Как томительно ожидание! Солнце греет сильнее, и песчаный бархан начинает
пылать жаром. Белая трясогузка давно исчезла. Замолкли птицы. С реки доносит-
ся вялое кваканье лягушек. Радуясь теплу, носятся друг за другом ящерицы,
оставляя на песчаной глади барханов причудливые узоры. В том месте, где я видел
зарывшуюся пчелку, все еще никого нет. Уж не прозевал ли я выхода пчелы? Но
вот песок внезапно всколыхнулся, показалась голова, грудь; серая мохнатая
пчелка выскочила наверх и, - такая торопливая, хотя бы чуточку задержалась! -
вспорхнула и исчезла. Все произошло в течение какой-то доли секунды. Сколько
времени она будет летать и когда возвратится обратно? Пока я раздумываю, с
другой стороны лодки начинает виться такая же небольшая пчелка, она что-то
долго и настойчиво ищет. Временами ее усердие будто иссякает, она отлетает в
сторону, но вновь бросается на поиски. Где и как найти норку, когда
поверхность песка истоптана нашими ногами и исковеркана до неузнаваемости? Иногда
пчелка садится на песок, но опять взлетает. Трудно искать пчелке потерянное
жилище. Какое сейчас чувство руководит ею? Наверное, не обоняние и не слух.
Но вот, наконец, она садится на поверхность бархана и мгновенно исчезает.
Долго и осторожно я роюсь в том месте, где скрылась пчелка. Сначала идет
сухой и горячий сыпучий песок. Потом на глубине 50 сантиметров появляется
плотный влажный слой. В нем я легко обнаруживаю норку. Она опускается почти
отвесно вниз еще на глубину около полуметра. Вот ее конец. Там, сжавшись в
комочек, недовольно жужжит крыльями сама хозяйка. От норки в стороны отходят
ячейки, забитые желтой пыльцой. Каждая ячейка - колыбелька. В ней находится
или яичко, или личинка.
Какая искусная пчелка! Ей нипочем прорыться сквозь толстый слой песка и
найти свою норку. И сколько раз в день приходится совершать такие
путешествия! Как она, роясь в песке, умудряется сохранить целой свою добычу - желтую
пыльцу - на мохнатом костюме? Пчелка умеет находить место, где спрятано ее
сокровище, даже когда поверхность песка изменилась и стала неузнаваемой. К
этому у нее отличный навык. Ведь во время песчаных бурь песок легко
передвигается с места на место. Но какой бы ни был у пчелки навык, все же, наверное,
нелегко ей. Зато как надежно запрятана норка с детками! Кто сумеет ее там
найти?
Тугайчик на берегу реки Или.
Мне хочется еще наблюдать. Но пора ехать. После торопливого завтрака мы
подтаскиваем лодку к берегу и тщательно укладываем вещи. Кажется, сделано
все, что следует. Ну, теперь в путь. И поплыли мимо нас желтые барханы и
далекие сиреневые горы...
В мире известно великое множество видов одиночных пчел. Одиночными их
называют потому, что, кроме того, еще существуют пчелы, как и осы, ведущие
общественный образ жизни и живущие большими семьями. Одиночные пчелы и осы
отличаются хорошо развитыми инстинктами заботы о потомстве. Все они строят для
своих деток домики, только пчелы кормят их не тем, чем хищницы-осы - убитыми
или парализованными насекомыми, а исключительно пищей вегетарианцев - пыльцой
и нектаром цветков.
У всех одиночных пчел, в общем, одинаковые правила жизни. В приготовленную
каморку пчела вначале заносит провиант, затем сверху на него кладет яичко и
тогда уже закупоривает ячейку, предоставляя дальнейшую судьбу воле природы.
Чаще всего каждая пчела готовит сразу или поочередно несколько расположенных
рядом ячеек для своих личинок. Строительные способности пчел самые
разнообразные . Большинство из них готовят ячейки в земле целой друзой, соединяя их в
один ход, или в глинистых откосах, приделывая над входом в канал, ведущий к
ячейкам, разнообразные крышечки и трубочки. Часто одиночные пчелы собираются
колониями (рис. 267) , в которой каждая жительница строит свое собственное
убежище для деток.
Рис. 267 - Колония пчел в глиняном обрыве.
Очевидно, такие колонии выгодны хотя бы тем, что если кто-либо из прилежных
тружениц колонии преждевременно погибнет от врага, то начатое дело продолжит
и закончит один из членов колонии. Пчелка-мать тщательно «полирует» стенки
ячеек, смазывая их особым лаком. Все это делает жилище не проницаемым для
сырости и болезнетворных грибков и бактерий.
Каким-то образом пчела ухитряется смазать изнутри лаком и глиняную
крышечку, закрывающую ячейку. Пчелы халикодомы лепят гнезда, немного похожие на уп-
лощенные кувшинчики ос эвмен (рис. 268). Они прикрепляют их к камням, а
строительный материал - глину со слюдой - переслаивают мелкими кусочками
камней. Интересно то, что эти кусочки камней точно соответствуют по цвету (да и
по строению) камню, на котором устраивается все сооружение, даже корда
раздобыть частицы такого камня трудно и их приходится разыскивать вдали от домика.
И, наконец, подобно осам сцелифронам, пчелы халикодомы поверх плотно
прилегающих друг к другу ячеек натаскивают солидную глиняную нашлепку, покрывая ею
все сооружение, очевидно, для большей прочности и безопасности от врагов.
В разгар весны в пустыне вблизи воды на лиловых цветках осота особенно
много насекомых. Среди них нетрудно встретить небольшую коренастую пчелку мега-
хилу (рис. 269). Ее голова увенчана крупными серыми глазами, а между ними -
короткие и прямые черные усики; грудка темно-бурая, крылья совсем маленькие,
ноги цепкие. Брюшко мегахилы мохнатое, на его сегментах узкие щетки из
светлых густых волос, между ними проглядывает голый темный хитин, поэтому оно
кажется полосатым. В отличие от других пчел, мегахила собирает пыльцу не на
задние ноги, а на нижнюю поверхность брюшка.
Рис. 268 - Гнездо пчелы Халикодомы Рис. 269 - Пчела Мегахилла
Мегахила
пустынница
В нашей стране2 известно около сотни видов пчел мегахил, и каждый вид по-
своему устраивает жилище для потомства. Мегахила пустынница делает его в
земле . Но рыть сама не умеет. Поэтому она долго и настойчиво летает между
травинками в поисках места для будущего гнезда. Мелкие трещинки, норки, щели в
земле - ничто не ускользает от ее внимания. Вот узкая щель в земле ведет в
небольшую пещерку. Стенки ее плотные и прочные, пещерка глухая. Что может
быть лучше! Мегахила задерживается в пещерке, как бы желая окончательно
убедиться в добротности найденного помещения, потом долго летает над входом в
пещерку, исчезает на некоторое время и возвращается обратно. Это своего рода
ориентировочные полеты: мегахила запоминает положение своего гнезда. Теперь
появляются другие заботы. Сейчас ее не привлекают цветки, она садится на
листья, что-то ищет среди них. Вот ей приглянулся большой лист лебеды. Работая
зазубренными челюстями, как ножницами, пчела тщательно вырезает из листика
продолговатый кружочек и, удерживая его челюстями и ногами, улетает к
пещерке . В глубине темного жилища она загибает кончик кружочка и, прикусывая обра-
2 Имеется в виду Советский Союз (ред).
зовавшуюся сбоку маленькую складочку, начинает выстилать гнездо. Еще две
такие вырезки - и дно колыбельки готово. Потом из овальных кружочков,
укладываемых один на другой, она возводит боковые стенки. Постепенно получается
что-то очень похожее на сигару, только с полостью в середине. Диаметр этой
необычной сигары - около сантиметра, длина - полтора-два сантиметра. Теперь,
когда готовы и пол и стенки, пчелка принимается за сбор пыльцы. Почти через
каждые полчаса у норки раздается звонкое гудение крыльев. Прежде чем
опуститься на землю, пчелка делает несколько зигзагов и, внезапно снизившись,
исчезает в темном ходе. Мелькает белый комочек пыльцы, принесенный на брюшке.
Через несколько минут из норки показывается большая голова с серыми глазами и
черными усиками; голова замирает на секунду. Затем пчела выскальзывает из
норки и улетает за новой порцией провианта.
Постепенно полость сигары заполняется пыльцой. Она слегка прозрачна и
рассыпчата. Пчела тщательно утрамбовывает запас еды, на гладкую поверхность ее
откладывает светлое, почти прозрачное, большое продолговатое яичко. Но на
этом заботы не кончаются. Для заполненного бочонка теперь нужна крышечка
идеально круглой формы - точно по диаметру полости сооружения. Мегахила мчится в
заросли травы и старательно, будто заранее все измерив, вырезает необходимый
кружочек. С ним она спешит в норку и закрывает кругляшком и запас еды, и
снесенное яичко. Одного листика-крышечки мало, и мегахила укладывает их целых
шесть, плотно пригоняя друг к другу. Затем, если есть место, над первой
ячейкой достраивается вторая, третья, сколько поместится. Но вот, наконец, норка
вся заполнена, детки устроены, и пчела, почистив свой костюм, навсегда
покидает жилище...
Проходит час, два, и она уже вновь мелькает между травинками в поисках
новой норки. Долго трудится пчелка. Кончается лето, давно выгорела пустыня,
отцвели цветы, и только у ручья еще зеленеют какие-то растения. Очень мало
стало мегахил пустынниц. Пчелы заканчивают свои последние гнезда. Сколько их
было построено за лето, сколько труда ушло на заботу о потомстве! У нашей пчелы
истощаются силы. Плохо работают крылья. Сильно потрепан когда-то нарядный
костюм. Ранним утром пчела уже не в силах покинуть найденную накануне норку и
остается там навсегда. Долгая и трудная жизнь мегахилы пустынницы
закончилась . . .
Рис. 270 - Пчела-шерстобит Антидиум Рис. 271 - Пчела Ксилокопа вальга
Пчела шерстобит (рис. 270) устраивает ячейки для деток или в норках, или в
полых стеблях растений. Но ячейки тщательно она устилает очень нежным
войлоком израстительных материалов. Сине-черная пчела ксилокопа (рис. 271) - еще
ее называют древогрызом - мощными челюстями просверливает в древесине
отмерших или отмирающих деревьев ходы, которые заполняет ячейками с пыльцой и
медом. Впрочем, многие виды рода ксилокопа, селящиеся в безлесных степях или
пустынях, с успехом гнездятся и прямо в земле, проделывая в ней норки.
И среди ос есть виды, которые, подобно пчелам, выкармливают личинок пыльцой
и нектаром цветов. Таковы осы мазариды (рис. 272). Они строят гнезда, как и
осы эвмены. Пыльцу носят не на поверхности тела, как пчелы, а в зобике. Осы
рода церамиус из пыльцы и нектара готовят комочек теста в виде реторты, на
носик которой кладут яичко, и потом закупоривают ячейку.
Рис. 272 - Цветочная оса-мазарида (Мазарис), самец
Совершенно особое место в многоликом мире насекомых занимают общественные
осы, пчелы, муравьи и термиты. Строительные инстинкты, а также способы
воспитания потомства у них достигли наибольшего совершенства.
Любят даровые
помещения и
чужую провизию
В мире насекомых много таких. Подчас значительно проще воспользоваться
чужим трудом, чем самому тратить силы и время, так мало отведенного природой
для жизни. Иногда подобное поведение и не ущемляет ничьих интересов. Почему,
допустим, не воспользоваться чужим домиком, если он опустел и никому не
нужен? Одиночная пчела халикодома устраивает ячейки в пустой раковине улитки.
Чем он плох? Прочен, не промокает. И ведь не нужен никому? В спиральном ходе
раковины улитки она сооружает одну за другой ячейки, перегораживая их
пластинками из кашицы, приготовленной из пережеванных листьев растений,
смоченных клейкой слюной. Пространство, оставшееся свободным, она закладывает
камешками, а для того, чтобы они не выпали, закрепляет их еще одной наружной
стенкой из пережеванной массы. Для большей верности заботливая родительница
натаскивает на раковину различные веточки, соринки, палочки, маскируя ими все
сооружение.
Одиночные осы и пчелы очень любят заселять опустевшие гнезда пчелы халико-
домы и особенно ос сцелифронов. Кто только в них не селится! Еще бы! Гнездо
прошло испытание на прочность фундамента, его не размочили дожди, в нем
выжило поколение хозяйки - значит оно еще пригодно.
Погрузит свое брюшко в землю самочка кобылочки и, откладывая яички,
одновременно выпустит клейкую жидкость. Равномерно со всех сторон яйцекладки
пропитывает она землю, и, когда высохнет, получается отличный земляной бочонок -
кубышка. Да такой прочности, что и пальцами не раздавишь! Давным-давно
покинули кобылочки родную кубышку и сами, прожив лето, тоже ушли из жизни,
оставив потомство. А материнская, бабушкина и прабабушкина кубышки целы и крепки.
Выдует ветрами вокруг них землю, вымоет дождями или весенними потоками, а
они, обнаженные, торчат столбиками в земле (рис. 273) или валяются на ее
поверхности. Выражаясь языком строителей, запас прочности у кубышки кобылок
отменный, так как в течение нескольких лет с нею ничего не делается. В кубышках
саранчовых любят жить и оставлять свое потомство многие насекомые, не умеющие
строить собственных жилищ; обожают их и мелкие пауки.
В Англии зимняя пяденица Опретоптера брумата откладывает яйца в пустые
оболочки от яиц бабочек Малакосома дистрия, Малакосома американа или пяденицы
Аусофила пометария. Разве плохо усилить броню своих яичек за счет пустующих
оболочек яиц других бабочек! Видимо, такая особенность поведения возникла не
столь давно, так как пяденица была завезена из Европы в Шотландию всего лишь
около полуста лет назад. Пчелы обойщицы, многие мелкие осы парализаторы
охотно заселяют ходы в древесине, выточенные личинками жуков дровосеков, златок и
рогохвостов. Даровое, хотя и свое собственное помещение используют для яичек
многие бабочки рода Оргия. Самки этих видов рудиментарны, то есть без глаз,
без ног1 и без крыльев - просто мохнатый мешочек, набитый яйцами. Они так и не
выбираются наружу из шелковистого кокона, сплетенного гусеницей перед тем,
как стать куколкой. В этом же коконе самку находит и оплодотворяет самец -
обычная бабочка с хорошо развитыми крыльями. Самка откладывает яйца в свой же
свитый из шелковых нитей кокон. Им хватает места, так как после рождения яиц
от матери остается крохотный сморщенный комочек. Точно так же поступают
некоторые бабочки чехлоноски.
Сколько в мире насекомых заботливых родителей! Они самоотверженно трудятся,
изнуряют себя заботами о потомстве, чтобы дать ему жизнь, уберечь от холода,
голода, врагов и опасностей, которыми так полна протекающая в вечной борьбе
жизнь. И рядом с ними, преданными главному делу - продолжению рода, живут
любители чужого труда, настоящие шестиногие кукушки, приспособившиеся
подбрасывать яички в чужие кладовые, где готов и стол, и кров. Муха тахина Мильто-
грамма германис подкарауливает осу бембикса, когда та, вырыв норку и натаскав
в нее добычи для личинки, собирается закончить свои дела, проскальзывает в
норку и откладывает свое яичко. Подбрасывают тахины яички и в норы ос аммо-
фил, куда только что занесены парализованные гусеницы.
Мушка-кукушка
Мы мчимся вниз по асфальтовому шоссе через Кокпекское ущелье мимо голых
красных скал да редких кустиков. За поворотом дороги показывается зеленая
полоска травы, а повыше ее синеют заросли шалфея. Такое место нельзя проехать
мимо, надо остановиться. Заскрипели тормоза, вся компания выбралась из кузова
и рассыпалась по склону ущелья. У каждого свои дела: кто интересуется жуками,
кто мухами, кто пчелами. А у меня муравьи. Кто из них здесь живет, как идут
дела у маленьких тружеников нашей планеты? Но муравьями заняться не удается.
У самого края дороги вижу осу аммофилу, черную, с красным пояском на
брюшке, как всегда, быструю, очень занятую. У нее важное дело. Она только что па-
рализовала большую зеленую гусеницу совки и теперь тащит свою добычу (рис.
274). Гусеница весит в два-три раза больше хищницы. А осе нипочем ни камни на
пути, ни густое переплетение сухих травинок. Дела заботливой аммофилы, в
общем, мне известны наперед. Сейчас она оставит добычу и примется рыть норку.
Потом, построив подземную темницу, затащит гусеницу в норку, отложит на нее
яичко, забросает землею вход, утрамбует его и на этом закончит заботы о своей
детке. И все же интересно посмотреть. Дела у осы, оказывается, не столь уж и
просты. За нею неотступно следует небольшая серая мушка. У нее большие
красные глаза, черные пятнышки по бокам брюшка и большие жесткие черные щетинки,
рассеянные по телу. Мушка ловка, очень осторожна, все время сзади, на
почтительном расстоянии, не попадается на глаза осе. Вдруг хозяйка добычи заметит,
погонится. У мушки отличное зрение, она вовсе не так уж и близорука, как
принято думать о насекомых, и за полметра отличает осу от других всюду снующих
насекомых.
Рис. 273 - Старая кубышка саранчи Рис. 274 - Оса Аммофила с добычей
Я пытаюсь поймать мушку сачком, досадно промахиваюсь, и, несмотря на это,
она быстро находит жертву и продолжает следовать за нею по пятам. Интересная
мушка, никогда не видал я такую настойчивую и зрячую! Аммофила же ничего не
подозревает, так и мелькает среди камней черно-красная, с зеленой гусиницеи.
Но вот она оставила ношу за камешком в тенистом углублении, помчалась в
сторону, скрылась. А мушка? Она не смущена исчезновением охотницы. Уселась на
травинку почти над самой гусеницей, спокойна, неподвижна. Раз соскользнула
вниз, прикоснулась на мгновение к гусенице, но не отложила на нее свои яички,
хотя это было сделать проще простого, и - обратно на свой наблюдательный
пункт. Неожиданно и муха исчезла. Гусеница одна, брошена, будто никому не
нужна. Я досадую: где же они - оса и муха? Наконец, слышу легкий звон. Он
меня радует, мне хорошо знаком: когда оса роет норку, то вибрирует крыльями и
челюстями, применяя настоящий вибратор. По звуку замечательного инструмента я
нахожу ее. Быстрая, энергичная, она уже почти выкопала норку. Земля так и
летит струйками из-под ее сильных ног. А муха, оказывается, тоже тут как тут.
Сидит на камешке, поглядывает на работу землекопа. Как она ее нашла? Тоже,
наверное, по звуку вибратора.
Наконец, подземное жилище для будущей детки закончено. Оса почистила яркий
костюм, помчалась разыскивать добычу. Муха же и не собирается покидать
наблюдательного поста. Будто уверена, что к жилищу для детки мать обязательно
вернется . Оса не сразу нашла добычу. Немного ошиблась, попала в другое место.
Покрутилась, нервно размахивая усиками и вздрагивая крыльями, наткнулась на
камешек, у которого спрятала гусеницу, схватила ее, потащила, поднесла ношу к
норке, стала бегать вокруг, как бы желая убедиться, что все в порядке, никто
не угрожает ее будущей детке. Но не заметила главного: притаившуюся на камне
тайную наблюдательницу. А та замерла, не шелохнется. Теперь, пожалуй, надо
еще раз попытаться поймать врага осы. Но снова досадный промах. Все кончено!
Напуганная муха более не вернется. Но мои опасения напрасны. Проходит
несколько секунд, и муха снова на своем наблюдательном посту, не сводит глаз с
осы и ее добычи. Поведение мухи не на шутку заинтересовало. Я даже рад, что
не смог ее поймать, хотя наблюдение останется неполным, если муха будет
упущена . Ведь так важно знать, кто она такая. Мир насекомых велик, только одних
мух, занимающихся подбрасыванием яичек на чужую добычу, наверное, несколько
тысяч видов! Почему бы мухе сейчас не воспользоваться отлучкой хозяйки добычи
и не отложить яички? Дела идут к концу! Сейчас гусеница будет затащена в
подземелье. Но и на этот раз у мушки, наверное, свой особенный расчет.
Решительный момент для главного действия еще не наступил, торопиться рано, мало ли
что может еще произойти! Гусеницу могут утащить муравьи, птицы. Такое бывает.
Да и сама оса не застрахована от неожиданной гибели. Нет, уж лучше всего
караулить здесь, возле норки.
Кокпекское ущелье Сюгатинских гор
Оса закончила обследование. Успокоилась, не нашла ничего подозрительного.
Подтащила гусеницу к самой норке, забралась в нее, высунула оттуда голову,
схватила добычу и исчезла с нею в глубине. Проходит десяток секунд. Сейчас,
наверное, оса отложила на гусеницу яичко. Вот она выскочила наверх, обежала
вокруг приготовленного для детки убежища. А муха? Почему она не торопится?
Сейчас все будет закончено и норка зарыта. Нет, муха затевает свое дело! Лов-
кая и быстрая, будто отлично зная наперед все действия осы, улучила момент,
соскочила на землю, села на самый край норки, спружинила тельце, выбросила из
брюшка крошечную белую кучечку и опять села на свой наблюдательный пост. Мои
нервы напряжены до крайности. Иметь дело с такими энергичными и торопливыми
насекомыми нелегко. В величайшей спешке я едва успеваю через лупу разглядеть,
что белая кучка - штук двенадцать крохотных личинок, вовремя наставить
фотоаппарат на действующих лиц, и, хотя неудачно, опять пытаюсь изловить сачком
коварную муху.
А дальше происходит неожиданное. Оса, прежде чем засыпать норку, ударом
ноги сбрасывает кучку личинок в подземелье и, молниеносно мелькая ногами,
забрасывает норку землей. Вскоре работа закончена. Детка устроена. Оса даже не
уделила времени на традиционную чистку своего костюма, взмыла в воздух,
полетела к сиреневым зарослям шалфея. В последнее мгновение я успеваю заметить,
как за нею, пристроившись сзади, мелькнула и серая коварная мушка.
Неужели она, такая ловкая, будет и дальше следовать за аммофилой, вместе с
нею летать по цветам, лакомиться нектаром и, восстанавливая свои силы,
шпионить за ловкой охотницей, когда та начнет разыскивать свою добычу, будет
ночевать рядом с нею до самого конца жизни, ловко и безошибочно подбрасывая
личинок на очередную жертву!
Как же теперь с мухой? «Не пойманный - не вор». Наблюдение, не
подтвержденное определением насекомого, теряет ценность. Что делать? Надо искать! И я
ползаю по камням, разглядываю, ищу незнакомку. Неожиданно на камне я вижу
сразу трех мушек, серых, красноглазых, в черных крапинках на брюшке и с
длинными щетинками. Ну, теперь бы не промахнуться. Резкий взмах - и в сачке
бьется пленница! Теперь можно продолжать поездку...
Особенно много кукушек среди пчел (рис. 275). Коварные, ловкие, «они не
сеют , не жнут, а хлеб едят». Не строят жилище для детки, не носят в него пергу
и нектар. Они не сводят глаз со своей жертвы, караулят, ожидают момента и,
улучив его, когда ячейка готова, в нее хозяйка-пчела отложила яичко и
собирается запечатывать дверку, хитро и коварно подбрасывают свое яичко. Из этого
яичка тотчас же выбирается личинка, она тут же уничтожает яичко хозяйки и
сама становится полновластной владелицей чужого добра. Другие пчелы-кукушки
бесцеремонно раскрывают только что запечатанную ячейку, подбрасывая туда
яичко. Так проще. Никто не мешает, так как хозяйка-пчела, закончив дело, улетела
на цветы покормиться, набраться сил для очередной работы.
Мушка-наездница
В песках около станции Илийск, ныне ушедшей под воды Капчагайского
водохранилища , мы остановились случайно. Спустила покрышка грузового автомобиля,
запасное колесо еще раньше вышло из строя. Я хорошо помнил эти пески, поросшие
джузгуном, песчаной акацией и травами песчаной пустыни. Много лет назад я
здесь пробирался по топкому песку, ведя за собою велосипед, груженный
экспедиционным снаряжением. Тогда, вспоминаю, вот за тем бугром по дороге полз жук
навозник и катил свой шар из навоза. Это был настоящий священный скарабей,
давние предки которого более двух тысяч лет назад почитались народами Египта,
Греции и Рима.
Увидев скарабея, я положил велосипед на землю, склонился над жуком. Мне
непременно хотелось сфотографировать навозника, волокущего свою драгоценную
ношу . К моему удивлению, жук был не один. На его блестящих надкрыльях сидела
горбатая серенькая мушка. Она крепко держалась за жука, а когда встречные
травинки, казалось, грозили смести ее с бронированного перевозчика, она
перебегала под его брюшко. Мушка явно намеревалась воспользоваться или самим
жуком, или его развивающимся потомством, или, наконец, его навозным шаром. Не
помню, что мне помешало тогда поймать эту замечательную мушку; во всяком
случае, я не стал ее обладателем и не познакомился с нею ближе, хотя и сохранил
об этой встрече фотографию...
Пока я предавался воспоминаниям, вблизи раздалось громкое жужжание, и
совсем рядом со мной пронесся священный скарабей, другой промелькнул вдали. Из-
за ближайшего кустика джузгуна выполз и третий; он был с добычей и, как
всегда, торопясь, подталкивал отлично скатанный навозный шар (рис. 276). Жуков
навозников здесь оказалось много. Близость к поселению, постоянная пастьба
скота, мягкая песчаная почва, видимо, способствовали этому. Они сновали во
всех направлениях в поисках свежего навоза, с жужжанием носились в воздухе,
обнюхивая его широко расставленными в стороны пластинками усиков, рыли норы,
ловко выбрасыая кучи песка наружу, катили свои шары. Но самым интересным было
то, что на каждом занятом своим делом жуке неизменно сидело по несколько
сереньких горбатеньких мушек. У жуков, которые разыскивали навоз или копали
норы, мушки находились снизу, на брюшке, в ложбинках между передними и средними
ногами. Здесь, вероятно, было наиболее безопасное место. Ну, а когда жук
обзаводился навозным шаром, мушки переселялись наверх, чтобы не оказаться
приплюснутыми к влажному шару. Мушки отлично чувствовали себя на жуках, шустро
бегали по ним. Вместе с шаром они въезжали в подземные жилища и для чего-то
там оставались. Дальнейшие действия наездницы было нетрудно разгадать. В
подземелье мушки откладывали свои яички на шары, приготовленные для деток
священного скарабея, и, пристроив за чужой счет свое потомство, старались
выбраться наружу, пока выход не был закрыт наглухо. Потом из яичек выходили
личинки, они быстро развивались, гораздо быстрее, чем личинки самого жука, и
тут же окукливались.
Рис. 275 - Пчела-кукушка Целиокс Рис. 276 - Священный скарабей
с навозным шаром
Соревнование с личинкой жука в быстроте развития имело большое значение, и,
если бы личинка мушки не успевала раньше хозяина закончить свою работу, она
оставалась бы без провианта. В одном навозном шаре никогда не оказывалось
много личинок мух, и, думается, не случайно. Если бы в одном шаре мушек
развивалось много, они погубили бы личинок жуков, а потом - кто бы им доставлял
навоз? - и сами погибли бы. Но как такие слабенькие горбатые мушки могут
выбираться наружу из подземелья?
Это происходит просто. Выйдя из кокона, мушки терпеливо поджидают появления
из навозного шара молодого жука навозника и потом выходят наружу вслед за
ним. У жука ноги - отличные лопатки, и выкарабкаться наверх ему ничего не
стоит. Вот еще почему не могут мушки сильно размножаться в навозном шаре и
губить личинку скарабея: кто бы тогда помог им выбраться из подземного
заключения? Словом, эта приживалка стола полностью зависит от жука навозника.
%
♦
4*>«,
Пески на берегу Капчагайского водохранилища
История серенькой мушки для меня как будто разгадана. Но откуда произошло
такое сложное сожительство? Неужели мушка не может запросто развиваться в
навозе на поверхности земли? Думается, когда-то, очень давно, предки мушек
поступали так, но теперь изменили свое поведение, и причин к этому могло быть
несколько. Вероятнее всего, не хватало навоза для всех желающих им питаться.
Острый недостаток его особенно сильно ощущался, когда что-либо происходило с
животными - производителями навоза, их становилось мало или они, гонимые
мором, бескормицей, хищниками, перекочевывали в другие места. Тогда сильные и
быстрые священные скарабеи раньше всех расхватывали навоз. Что оставалось
делать маленьким слабым мушкам, как не ехать верхом на жуке - похитителе
навозного добра? Так постепенно и сложились навыки серенькой мушки, и из вольной
жительницы она превратилась в типичного нахлебника...
Среди мушек горбаток есть и другие любители даровой пищи и дома. Небольшие
мушки горбатки подкарауливают момент, когда в норку, с таким трудом
выкопанную жуками нарывниками, отложены яички, и подбрасывают свои. Личинки мушек
горбаток тотчас же съедают яички нарывников. Впрочем, и сами нарывники
хороши. Они откладывают в землю большие партии яичек. Из них выходят крошечные и
очень подвижные личиночки, забираются на цветы и ждут пчел. Вместе с ними они
добираются до пчелиных ячеек, уничтожают деток пчел-тружениц и, питаясь за
счет чужих запасов, превращаются в жуков. Личинки некоторых из этих жуков
съедают содержимое кубышек кобылок.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)