Теги: журнал домашняя лаборатория
Год: 2015
Текст
di
M /л
интернет-журнал
пор
Ш©Ш®0
ОКТЯБРЬ 2015
т. ^^
- ».' * ' -.2» i k ~ ItZT-
\л}' *
ДОМАШНЯЯ
ЛАБОРАТОРИЯ
Научно-практический
и образовательный
интернет-журнал
Адрес редакции:
domlab@ inbox.com
Статьи для журнала
направлять, указывая в теме
письма «For journal».
Журнал содержит материалы
найденные в Интернет или
написанные для Интернет.
Журнал является полностью
некоммерческим. Никакие
гонорары авторам статей не
выплачиваются и никакие
оплаты за рекламу не
принимаются.
Явные рекламные объявления
не принимаются, но скрытая
реклама, содержащаяся в
статьях, допускается и даже
приветствуется.
Редакция занимается только
оформительской
деятельностью и никакой
ответственности за содержание статей
не несет.
Статьи редактируются, но
орфография статей является
делом их авторов.
При использовании
материалов этого журнала, ссылка
на него не является
обязательной, но желательной.
Никакие претензии за
невольный ущерб авторам,
заимствованных в Интернет
статей и произведений, не
принимаются. Произведенный
ущерб считается
компенсированным рекламой авторов и
их произведений.
По всем спорным вопросам
следует обращаться лично в
соответствующие учреждения провинции
Свободное государство (ЮАР).
При себе иметь, заверенные
местным нотариусом, копии всех
необходимых документов на
африкаанс, в том числе,
свидетельства о рождении, диплома об
образовании, справки с места
жительства, справки о здоровье
и справки об авторских правах
(в 2-х экземплярах).
Nft
ЩжШ П-П
- - ^
СОДЕРЖАНИЕ
Внутренняя рыба
Мир микробов (продолжение)
Введение в планирование эксперимента
Некоторые методы органической химии
LCF-метр
Силовой ключ на МДП-транзисторе
Саке и рисовая водка
Сумка для дамы
Голая обезьяна
Панорама времен (окончание)
Биологически активные растения
В мире насекомых
Искусственные мышцы из рыболовной лески
Фотогалерея
Современные девушки
Октябрь 2015
История
Ликбез
71
82
Химичка
94
Электроника
108
116
Практика
119
129
Дискуссии
136
Литпортал
199
Разное
298
311
359
362
363
НА ОБЛОЖКЕ
Рисунок к статье «Саке и рисовая водка».
В этот промозглый осенний день, что может быть лучше
чашечки горячего саке?
Не зря я пью вино на склоне дня,
Заслужена его глухая власть;
Вино меня уводит в глубь меня,
Туда, куда мне трезвым не попасть.
(Игорь Губерман)
История
4fe-"
ВНУТРЕННЯЯ РЫБА
Нил Шубин
ГЛАВА 1. В ПОИСКАХ
НАШЕЙ ВНУТРЕННЕЙ РЫБЫ
С тех пор как я стал взрослым, мое лето обычно проходит среди снега и
слякоти далеко к северу от полярного круга за раскалыванием камней. Большую
часть времени я мерзну, натираю мозоли и не нахожу ровным счетом ничего. Но
если немного повезет, мне попадаются кости древних рыб. Так себе сокровище
для большинства людей, для меня они — дороже золота.
Кости древних рыб помогают понять, кто мы и как мы стали собой. Мы можем
узнать что-то новое о нашем собственном теле из самых странных на первый
взгляд источников — начиная от ископаемых червей и рыб, которых можно
обнаружить в камнях по всему свету, и мира ДНК и заканчивая в сущности каждым
животным, населяющим сегодня нашу планету. Но сначала необходимо объяснить,
почему я так уверен, будто скелетные остатки былых времен — а именно остатки
рыб — дают нам ключи к познанию основ строения нашего тела.
Как можем мы представить события, происходившие миллионы, а во многих
случаях и миллиарды лет назад? К сожалению, нельзя расспросить очевидцев —
никого из нас не было тогда на свете. Большую часть времени не было не только ни
одного говорящего существа, но и ни одного существа, которое имело бы рот и
даже голову. Хуже того, животные, которые жили в те времена, умерли и
погребены так давно, что от тел лишь немногих из них вообще хоть что-то осталось.
Если задуматься о том, что более 99% всех когда-либо живших видов к
настоящему времени вымерло, что лишь очень малая их доля сохранилась в ископаемом
виде и что еще меньшую долю от этой доли удается найти, то может показаться,
что любые попытки познать наше прошлое изначально обречены на провал.
Добываем ископаемые
— видим самих себя
Впервые я увидел одну из тех рыб, что сохранились внутри нас, снежным
июльским днем, исследуя породы возрастом 375 миллионов лет на острове Элсмир,
около 80° северной широты. Вместе с коллегами я добрался до этого далекого
безлюдного острова, чтобы обнаружить одну из ключевых стадий перехода от рыб
к наземным животным. Из скалы торчала рыбья голова — и не просто голова, а
удивительно плоская. Едва увидев ее, мы поняли, что нашли что-то важное. Если
внутри каменного склона нам удастся отыскать другие части скелета этой рыбы,
они откроют нам тайны ранних стадий развития нашего черепа, нашей шеи и даже
наших конечностей.
Остров Элсмир.
Что эта плоская голова сообщала нам о выходе рыб на сушу? Или, если
говорить о моих собственных безопасности и комфорте, почему я был в Арктике, а не
на Гавайях? Ответить на эти вопросы можно лишь рассказав о том, как мы
находим древние ископаемые остатки и как используем их, чтобы разобраться в нашем
прошлом.
Ископаемые остатки — один из важнейших источников данных, позволяющих нам
познать самих себя. Другие источники подобной информации — гены и зародыши, о
них речь пойдет позже. Но немногие знают, что поиск ископаемых — довольно
точная наука и мы нередко можем предсказать, что и где обнаружим. В городе мы
работаем над тем, чтобы в поле у нас были максимальные шансы преуспеть. А
затем полагаемся на удачу.
Это парадоксальное соотношение расчета и случая лучше всех охарактеризовал
Дуайт Эйзенхауэр в известном изречении: "Готовясь к сражениям, я всегда
убеждался, что планы бесполезны, но планировать необходимо". Эти слова как нельзя
лучше выражают суть полевой работы палеонтологов. Мы делаем всевозможные
расчеты, как добраться до многообещающих местонахождений ископаемых, но, когда
мы прибываем на место, оказывается, что все наши планы полевых исследований
можно спокойно выбросить на свалку. Приземленные факты меняют самые блестящие
расчеты.
Но все же мы можем задумывать экспедиции с целью ответить на конкретные
научные вопросы. Исходя из нескольких простых идей, о которых я расскажу ниже,
мы можем предсказывать, где можно обнаружить важные ископаемые остатки.
Конечно, у нас никогда нет стопроцентной гарантии успеха, но, если повезет,
можно найти что-то по-настоящему интересное. Вся моя научная карьера была
построена именно на этом: я искал древних млекопитающих, чтобы узнать о
происхождении млекопитающих, древнейших лягушек, чтобы узнать о происхождении
лягушек, и некоторых из древнейших четвероногих, чтобы узнать о выходе рыб на
сушу.
В наши дни обнаруживать новые местонахождения стало значительно проще, чем
прежде. Благодаря геологическим исследованиям, проводимым местными властями и
нефтегазовыми компаниями, нам стало больше известно о геологии многих
районов. Интернет дает возможность оперативно работать с картами, данными
аэрофотосъемки и материалами различных исследований. Где бы вы ни жили, сегодня
я, не вставая из-за ноутбука, могу определить, есть ли перспективные места
для поиска ископаемых у вас во дворе. Наконец, компьютерные методы построения
изображений вместе с радиографическими устройствами позволяют нам видеть
некоторые породы насквозь и изучать заключенные в них кости.
Но, несмотря на все эти достижения, охота за ценными ископаемыми во многом
осталась такой же, какой она была лет сто назад. Палеонтологам по-прежнему
приходится изучать горные породы, в буквальном смысле ползая по ним, и
нередко вручную извлекать скрытые в них ископаемые остатки. Разыскивая и добывая
такие остатки, нам приходится на месте принимать так много решений, что эти
процессы по-прежнему сложно автоматизировать. Кроме того, смотреть в поисках
ископаемых на экран монитора — занятие далеко не такое увлекательное, как
своими руками добывать их в природе.
Занятие это хитрое, потому что местонахождения ископаемых довольно редки.
Чтобы шансы на успех были максимальны, нам нужно, чтобы сошлись три фактора.
Мы ищем такие места, где залегают породы определенного возраста и
определенного типа, которые могут содержать ископаемые остатки древних животных, и где
эти породы выходят на поверхность земли. Есть и четвертый фактор — везение.
Это я покажу на примере.
Этот пример — один из важнейших переходных этапов в истории жизни на Земле
— выхода позвоночных на сушу. Четыре миллиарда лет назад все живое обитало
только в воде. Затем, около 400 миллионов лет назад, живые существа начали
осваивать сушу. Для жизни в этих двух средах требуется разное. Для дыхания в
воде требуются совсем не такие органы, как для дыхания на суше. То же
относится к выделению, питанию и передвижению. Чтобы выйти на сушу, живым
организмам понадобилось радикально перестроить свое тело. Граница между водной и
наземной средой кажется на первый взгляд почти непреодолимой. Но научные
факты позволяют увидеть эту проблему в другом свете. То, что могло показаться
невозможным, случилось на самом деле.
В наших поисках горных пород определенной эпохи нам помогает одно
примечательное обстоятельство. Ископаемые остатки в породах Земли распределены дале-
ко не случайным образом. Местоположение содержащих такие остатки пород и
характер этих остатков — все это подчиняется строгим правилам, и мы можем
использовать эти правила, планируя свои экспедиции. Менявшийся за миллиарды лет
облик Земли оставил следы в виде последовательности из множества различных
слоев горных пород. Легко проверяемое рабочее предположение, из которого мы
исходим, состоит в том, что слои, расположенные ближе к поверхности земли,
моложе слоев, залегающих глубже. Обычно так и бывает в районах, где слои
залегают ровно, образуя что-то вроде слоеного торта (например, Большой каньон).
Но движения земной коры приводят к появлению разломов, которые меняют
взаимное расположение слоев, иногда переворачивая их так, что более древние
оказываются над более молодыми. К счастью, если разобраться, как именно прошел тот
или иной разлом, нередко первоначальную последовательность слоев можно
восстановить .
Большой каньон.
Заключенные в этих породах ископаемые также соответствуют определенной
последовательности. В нижних слоях захоронены совсем не те виды ископаемых, что
в верхних слоях. Если бы мы могли добыть единую колонку из горных пород,
отложенных за все этапы истории Земли, перед нами предстало бы необычайное
разнообразие ископаемых остатков. В самых нижних слоях видимых свидетельств
существования жизни было бы немного. В более высоких наблюдались бы отпечатки
самых разных животных с мягким телом — вроде медуз. Еще выше залегали бы слои
с остатками скелетных организмов, у которых были различные придатки и другие
органы — например глаза. Над ними лежали бы слои с первыми позвоночными
животными . И так далее. Слои с древнейшими людьми залегали бы намного выше.
Разумеется, единой колонки из пород, отложенных за все этапы истории Земли, не
существует. В каждой точке земной коры залегают породы, отражающие лишь
некоторые, сравнительно небольшие отрезки времени. Чтобы получить общую картину,
мы составляем эти отрезки вместе, сравнивая и сами породы, и захороненные в
них ископаемые остатки, как бы собирая гигантский пазл.
Неудивительно, что в колонке горных пород содержится последовательность
ископаемых организмов. Менее очевидно, что на основании сравнения ископаемых
видов с современными мы можем довольно точно предугадывать, как будут
выглядеть организмы, которые мы обнаружим в том или ином слое. Накопленные знания
дают нам возможность заранее предвидеть, какие ископаемые будут обнаружены в
определенном слое древних пород. Более того, последовательность ископаемых
можно во многом предсказать, основываясь лишь на сравнении нас самих с
животными из какого-нибудь зоопарка или аквариума.
Как прогулка по зоопарку может помочь нам узнать, в каких породах искать
особо ценные ископаемые остатки? В зоопарке есть много живых существ, по-
разному отличающихся друг1 от друга. Но отвлечемся от их различий: чтобы
справиться с поставленной задачей, нам нужно сосредоточиться на их сходстве,
чтобы выявить признаки, общие для многих видов, и выделить группы животных со
сходными признаками. Всех живых существ можно распределить по таким группам,
заключенным одна в другой, как матрешки, так что меньшие группы находятся в
составе больших. Сделав это, мы увидим одно фундаментальное свойство живой
природы.
У всех животных в зоопарке или аквариуме есть голова и пара глаз. Назовем
таких животных "всеми". В пределах этой группы будет подгруппа животных с
головой и парой глаз, у которых есть четыре конечности. Назовем таких животных
"всеми с четырьмя конечностями". Подподгруппа этих животных, наделенных
головой, глазами и четырьмя конечностями, будет включать организмы с огромным
мозгом, ходящие на двух ногах и разговаривающие. Эта подподгруппа — мы, люди.
Таким способом мы могли бы, конечно, выделить и намного больше групп, но даже
эта трехуровневая схема имеет некоторую предсказательную силу.
Ископаемые остатки, заключенные в горных породах, обычно соответствуют
именно такой последовательности, и мы можем с ее помощью планировать новые
палеонтологические экспедиции. Воспользуемся приведенным выше примером.
Первые представители группы "всех", существа с головой и парой глаз, встречаются
в ископаемом виде в более глубоких слоях, чем первые из "всех с четырьмя
конечностями " . Говоря точнее, первые рыбы (полноценные представители "всех")
встречаются раньше, чем первые земноводные (представители "всех с четырьмя
конечностями"). Очевидно, эту схему можно усовершенствовать, рассматривая
многих других животных и признаки, по которым их можно объединить в группы, а
также оценивая абсолютный возраст горных пород.
Именно это мы и делаем в своих лабораториях, используя тысячи и тысячи
признаков и видов животных. Мы обращаем внимание на мельчайшие различия
анатомических черт, а нередко также и на крупные куски ДНК. Данных накоплено так
много, что нам часто необходимы мощные компьютеры, чтобы их обрабатывать и
получать длинные последовательности групп, заключенных одна в другой. Этот
подход лежит в основе всей биологии, потому что он позволяет нам выдвигать
гипотезы о том, в каком родстве живые существа состоят друг с другом1.
Ископаемые остатки, накопленные за сотни лет сбора, не только помогают нам
группировать живые организмы по степени родства. Благодаря коллекциям этих
остатков у нас в распоряжении имеется обширная библиотека, или каталог,
разных периодов истории Земли и жизни на ней. Теперь мы можем приблизительно
оценить, когда происходили важнейшие изменения. Вы интересуетесь
происхождением млекопитающих? Обратитесь к породам времени, называемого ранней
мезозойской эрой. Геохимический анализ говорит нам, что этим породам где-то около
210 миллионов лет. Интересуетесь происхождением приматов? Обратитесь к
меловому периоду, к породам, залегающим выше, возраст которых порядка 80
миллионов лет.
Порядок залегания ископаемых остатков в горных породах Земли дает нам
богатый материал для изучения нашей связи со всей остальной жизнью. Если бы в
породах, которым около 600 миллионов лет, мы нашли остатки древнейших медуз,
Если найдется животное, не имеющее предшественников, то оно или инопланетного
происхождения или создано богом. Пока таких не найдено.
залегающие по соседству со скелетом сурка, нам пришлось бы переписать наши
учебники, потому что это означало бы, что первый сурок появился в
палеонтологической летописи раньше древнейших известных млекопитающих, рептилий и рыб —
даже раньше первых червей. Более того, этот древний сурок показал бы нам, что
значительная часть того, что, как нам кажется, мы знаем об истории Земли и
жизни на ней, не соответствует действительности. Однако, несмотря на то, что
люди уже больше 150 лет ищут ископаемые остатки древних организмов на всех
материках и во всех доступных слоях горных пород, ничего подобного этому
сурку никогда не находили.
Кого мы видим в зоопарке
Ископаемая летопись
Все с головой,
четырьмя конечностями
волосами и молочными
железами, ходящие
на двух ногах
молодые породы
Все с головой,
четырьмя
конечностями,
волосами
и молочными
железами
^-^^
Все с головой [ ^
и четырьмя конечностями ^\гь
j^-\j. >^ г^ Ч" ^ Ь"
Ш& #г за? ж&$ж$$/®Ш№8Щ
'%-&Ш 'Ж&'% &ЩШ ■%■' fjbit\-. ■& &
Г ~Г 7~ 7
Все с головой
^ ^/
€>
древние породы
Существа, которых мы видим в
залегания ископаемых остатков :
зоопарке, отражают последовательность
\ горных породах нашей планеты.
Теперь вернемся к проблеме поиска родственников первых рыб, которые вышли
на сушу. В нашей трехуровневой схеме эти существа должны находиться где-то
между "всеми" и "всеми с четырьмя конечностями". Соотнесем это с тем, что нам
известно о горных породах, и придем к выводу, что геологические данные
указывают нам на промежуток времени от 380 до 365 миллионов лет назад. Близкие
этому промежутку более молодые породы, которым около 360 миллионов лет,
содержат ископаемые остатки различных животных, в которых все мы узнали бы
амфибий (земноводных) и рептилий (пресмыкающихся). Моя коллега Дженни Клэк из
Кембриджского университета и некоторые другие палеонтологи нашли остатки
амфибий в Гренландии в породах, которым около 365 миллионов лет. Их шея, органы
слуха и четыре ноги делают их непохожими на рыб. Но в породах возрастом около
385 миллионов лет мы находим остатки настоящих рыб, которые и похожи на рыб.
У них были плавники, голова конической формы и чешуя, а шеи не было. Учитывая
эти обстоятельства, неудивительно, что мы обратили особое внимание на породы
возрастом около 375 миллионов лет, чтобы найти переходные формы между рыбами
и наземными позвоночными животными.
Итак, мы определились с промежутком времени, который хотим исследовать, а
значит, и с теми слоями геологической колонки, в которых нужно искать. Теперь
наша задача состоит в том, чтобы найти породы, сформировавшиеся при таких
условиях , что в них могут залегать ископаемые остатки живых организмов.
Вулканические породы нам в целом не подходят. Ни одна известная нам рыба жить в
лаве не может. Даже если бы такая рыба существовала, остатки ее костей не
выдержали бы страшного перегрева, необходимого для формирования базальтов, рио-
литов, гранитов и других магматических пород. Мы можем также отбросить
метаморфические породы, такие как кристаллический сланец и мрамор, потому что с
начала своего образования они претерпели или перенагрев, или воздействие
крайне высокого давления. Какие бы ископаемые остатки в них ни залегали, они
давно пропали. Идеально для захоронения остатков живых организмов подходят
осадочные породы: известняки, песчаники, алевролиты и глинистые сланцы. По
сравнению с вулканическими и метаморфическими породами эти породы возникли в
менее экстремальных условиях, в том числе на дне рек, озер и морей. В таких
средах могут обитать животные, и, что не менее важно, в них происходят
процессы осадконакопления, в ходе которых и образуются осадочные породы, где с
большой вероятностью сохраняются ископаемые остатки. К примеру, в океане или
в озере из толщи воды на дно постоянно оседают различные частицы. Со
временем, по мере накопления этих частиц, их начинают сдавливать новые, более
высокие слои. Постепенное сдавливание в сочетании с химическими процессами,
происходящими внутри этих пород в течение долгого времени, дает скелетам,
заключенным в таких породах, неплохие шансы сохраниться в виде ископаемых
остатков (фоссилизироваться). Сходные процессы происходят в реках и в их
долинах. Общее правило здесь таково: чем медленнее река или ручей, тем лучше
сохраняются ископаемые.
У каждого лежащего на земле камня есть своя история — история о мире в те
времена, когда сформировалась порода, из которой этот камень состоит. Внутри
камня хранятся сведения о былом климате и об условиях, часто сильно
отличающихся от тех, в которых он находится сегодня. Пропасть между теми и другими
может быть почти немыслимо глубока. Возьмем такой исключительный пример, как
гора Эверест, у вершины которой, на высоте почти девяти километров, залегают
породы, когда-то находившиеся на дне древнего моря. На Северной стене,
практически в пределах прямой видимости со знаменитой Ступени Хиллари, можно
найти ископаемые морские раковины. Подобный контраст между настоящим и прошлым
есть и в Арктике, где мы работаем. Зимой морозы здесь нередко достигают минус
сорока градусов по Цельсию. Однако в некоторых из горных пород в этих краях
заключены остатки организмов, обитавших в древней тропической дельте, чем-то
похожей на дельту Амазонки. Растения и рыбы, остатки которых мы здесь
находим, могли жить только в теплом и влажном климате. Находки на огромных
высотах и на Крайнем Севере ископаемых видов, приспособленных к жизни в тепле,
свидетельствуют о том, как сильно может меняться наша планета: на ней
вырастают и разрушаются горы, климат становится то теплее, то прохладнее, а
континенты непрестанно движутся. Полученные на сегодня представления о том, за
какое огромное время происходили эти необычайные изменения, позволяют нам
использовать такого рода сведения, организуя новые экспедиции для охоты за
ископаемыми .
Ископаемые морские раковины, найденные на Эвересте.
Итак, если мы хотим разобраться в происхождении наземных позвоночных
животных, нам надо обратить особое внимание на породы, возраст которых составляет
примерно от 375 до 380 миллионов лет и которые сформировались в океанах,
озерах или реках. Исключим из рассмотрения вулканические и метаморфические
породы, и круг мест, где мы можем надеяться найти то, что ищем, еще больше
сузится.
Мы проделали пока лишь часть работы, необходимой для планирования новой
экспедиции. Нам не подходят осадочные породы указанного возраста, залегающие
глубоко под землей или где-нибудь под полями, торговыми комплексами или
городами . Здесь нам пришлось бы копать вслепую. Нетрудно представить, насколько
мала вероятность успеха, если мы просто примемся бурить землю в первом
попавшемся месте в расчете обнаружить ископаемые. Это примерно как стрелять по
мишени в полной темноте.
Лучше всего искать ископаемые в таких местах, где можно многие километры
идти по обнаженным горным породам в поисках участков, и где из-за
выветривания на поверхности оказались заключенные в геологических слоях кости.
Ископаемые остатки костей нередко тверже, чем окружающая их порода, поэтому их
разрушение под действием эрозии идет несколько медленнее, и на поверхности
породы проступают выпуклые очертания этих костей. Идя по обнаженной породе,
мы можем найти на ее поверхности следы костей и начать раскопки в этом месте.
Вот мы и получили рецепт новой экспедиции за ископаемыми: нужно найти
породы определенного возраста, определенного типа (осадочные) и залегающие
открыто, и можно браться за дело. Для охоты за ископаемыми идеальны районы, где
мало почвы, растительности и следов деятельности человека. Принимая все это
во внимание, разве удивительно, что значительная часть открытий совершается в
пустынях? В пустыне Гоби. В пустыне Сахара. В штате Юта. В полярных пустынях
— например в Гренландии.
Все это звучит вполне логично, но не будем забывать и еще об одном факторе
— везении. По правде говоря, именно везение помогло нашей группе выйти на
след той самой рыбы. Наши первые важные открытия были сделаны не в пустыне, а
у обочины дороги в Пенсильвании, где породы отнюдь не залегают открыто. И
вдобавок нам пришлось искать там лишь потому, что у нас было довольно мало
денег.
Чтобы отправиться в Гренландию или в Сахару, нужно довольно много денег и
времени. А на исследования где-нибудь неподалеку, напротив, не требуется
больших научных грантов, только деньги на бензин и платные автострады. Для
аспиранта или молодого преподавателя колледжа этот фактор может играть
ключевую роль. Когда я устроился на свою первую работу в Филадельфии, меня
особенно интересовала группа горных пород, известная под собирательным названием
"пенсильванская формация Кэтскилл". Эту формацию интенсивно изучают уже более
150 лет. Ее возраст хорошо известен, он охватывает поздний девонский период.
Кроме того, эти породы прекрасно подходят для того, чтобы в них сохранились
древнейшие наземные позвоночные и их ближайшие родственники. Чтобы понять
почему, надо представить себе, как выглядела Пенсильвания в девонский период.
Давайте выбросим из головы образы Филадельфии, Питтсбурга и Гаррисберга и
представим что-то вроде дельты Амазонки. В восточной части штата
располагалось нагорье. Несколько больших рек стекали с этого нагорья на запад и
впадали в обширное море, которое плескалось там, где сейчас стоит Питтсбург.
Для поиска ископаемых лучше не придумаешь, если не считать того, что
сегодня Пенсильвания вся покрыта населенными пунктами, лесами и полями. Обнажения
горных пород встречаются в основном лишь там, где работники Пенсильванского
департамента транспорта решили построить большие дороги. А для строительства
дорог они используют взрывы, и эти взрывы обнажают горные породы. Обычно это
не самые подходящие обнажения, но за неимением лучших приходится пользоваться
ими. Занимаясь недорогой наукой, получаешь то, что можешь себе позволить.
Сопутствовало нам и везение другого рода: в 1993 году ко мне приехал Тед
Дешлер, который стал заниматься палеонтологией под моим руководством. Это
сотрудничество изменило жизнь каждого из нас. У нас совсем разные характеры, и
поэтому мы прекрасно дополняем друг друга: мне никогда не сидится на месте, и
я все время думаю о том, где мы будем искать дальше, а Тед терпелив и знает,
когда нужно остановиться и копать, чтобы не пропустить золотую жилу. Мы с
Тедом начали исследовать девонские породы в Пенсильвании в надежде найти новые
материалы о происхождении конечностей наземных позвоночных. Начали мы с того,
что отправлялись на машине чуть ли не во всякое место на востоке штата, где
проводилась выемка грунта под дорогу.
К немалому нашему удивлению, вскоре после того, как мы начали свои
исследования, Тед нашел великолепную ископаемую лопатку. Мы назвали ее обладателя
Hynerpeton (хайнерпетон), что переводится с греческого как "маленькое
ползающее на брюхе животное из Хайнера". Хайнер (Нупег) — это название ближайшего
городка. Hynerpeton имел очень мощную лопатку, из чего можно заключить, что у
этого существа, скорее всего, были сильные конечности. К сожалению, нам так и
не удалось найти полный скелет этого животного. Количество обнажений, которые
нам удалось исследовать, было ограничено. Чем ограничено? Вы угадали:
растительностью, домами и торговыми комплексами.
Пенсильванская формация Кэтскилл.
После открытия хайнерпетона и некоторых других ископаемых из этих пород нам
с Тедом не терпелось взяться за породы, которые были бы лучше обнажены. Если
бы мы построили всю свою научную деятельность на добывании жалких фрагментов,
мы смогли бы работать над очень ограниченным набором проблем. Поэтому мы
решили, действовать "по учебнику" — искать хорошо обнаженные породы нужного нам
возраста и типа в пустынях. И надо сказать, мы никогда бы не сделали
важнейшего открытия в своей жизни, если бы не учебник по основам геологии.
Поначалу мы собирались поехать в экспедицию на Аляску или в Юкон, во многом
потому, что в интересующей нас области там уже были сделаны открытия другими
группами палеонтологов. В итоге у нас разгорелся спор о некоторых
эзотерических геологических знаниях, и в пылу спора один из нас взял со стола тот
счастливый учебник геологии. Пролистывая его, чтобы узнать, кто из нас прав, мы
наткнулись на одну карту — и прямо остолбенели. На ней было нанесено все, что
мы искали.
Мы тут же перестали спорить и стали заново планировать свою экспедицию.
Исходя из известных на тот момент находок, сделанных в немного менее
древних породах, мы считали, что нашу охоту лучше всего начать в отложениях
древних рек. На карте в учебнике были показаны три области залегания девонских
пресноводных отложений, каждое из которых соответствовало системе речных
дельт. Первая область — восточное побережье Гренландии. Здесь Дженни Клэк
нашла свое ископаемое — очень древнее существо с четырьмя конечностями, одно из
древнейших известных наземных позвоночных (или тетрапод, то есть
четвероногих) . Вторая — восточное побережье Северной Америки, где мы уже работали и
нашли лопатку хайнерпетона. Но была еще и третья область, обширная
территория, протянувшаяся с востока на запад по арктическим островам Канады. В Арк-
тике нет деревьев, мусора и городов. Это дает хорошие шансы на то, что породы
нужного нам возраста будут обнажены на большой площади.
СЕВЕРНАЯ АМЕРИКА, ТЕКТОНИЧКСКЛЯ КАРТА
I 45f.-COCK.4j
Р. г-_ »г«'.;.ии...и" (1' :*
Платформенный -<сх i :
I 1 л.-л-1грн
Пер^холм^я ^она от континента к океjh>
К-н-и 4ч.,..й'.,;м.. I П I Mn.fL».
Геологическая карта Северной Америки.
Обнажения в канадской Арктике были уже хорошо известны, особенно канадским
геологам и палеоботаникам, которые к тому же закартировали эти обнажения.
Более того, Эштон Эмбри, руководитель нескольких групп, выполнивших
значительную часть этой работы, писал, что по многим геологическим характеристикам
канадские девонские породы ничем не отличаются от пород, залегающих в
Пенсильвании. Мы с Тедом готовы были собирать рюкзаки в ту же минуту, как прочитали
эту фразу. Уроки, выученные на дорогах Пенсильвании, вполне могли пригодиться
нам на Крайнем Севере Канады.
Примечательно, что канадские девонские породы даже старше, чем породы
Гренландии и Пенсильвании. Так что эта область подходила нам по всем трем
критериям: возраст пород, их тип и их обнаженность. А еще, что было и вовсе
замечательно, эта территория не была исследована палеонтологами —
"позвоночниками" (специалистами по позвоночным животным), а потому и не разведана на
предмет ископаемых.
Наши новые задачи сильно отличались от тех, что стояли перед нами в
Пенсильвании. Работая у автострад в Пенсильвании, мы рисковали погибнуть под
колесами грузовиков, которые проносились мимо, пока мы искали своих ископаемых.
В Арктике мы рисковали быть съеденными белыми медведями, израсходовать запасы
пищи или оказаться отрезанными от людей из-за плохой погоды. Там у нас больше
не будет возможности набрать с собой бутербродов и ехать на машине за
ископаемыми .
Теперь нам придется тратить не меньше восьми дней на планирование каждого
дня работы в поле, потому что до нужных нам пород теперь можно добраться
только по воздуху, а ближайшая база снабжения находится в 400 километрах. Мы
можем привезти с собой лишь необходимое количество еды и оборудования плюс
небольшой неприкосновенный запас. И, что еще более важно, строгие ограничения
на вес самолета позволят нам забрать с собой лишь малую долю обнаруженных на
месте ископаемых. Прибавьте к этим ограничениям тот краткий промежуток
времени, в течение которого мы могли нормально работать каждый год в условиях
Арктики , и вы убедитесь, что нам предстояли совершенно новые и весьма
обескураживающие трудности.
Здесь в дело вступил мой бывший научный руководитель из Гарварда, доктор
Фзриш Дженкинс-младший. Он много лет возглавлял экспедиции в Гренландию и
обладал опытом, необходимым для осуществления нашего рискованного предприятия.
И вот вся наша команда в сборе. Представители трех академических поколений —
Тед, мой бывший студент, Фзриш, мой бывший руководитель, и я — собирались
отправиться в Арктику, чтобы попытаться найти ископаемые свидетельства перехода
от рыб к наземным животным.
Практического руководства по занятию палеонтологией в Арктике не
существует. Снаряжаясь в экспедицию, мы полагались на советы друзей и коллег. Мы
также читали книги, которые лишь убеждали нас в том, что решительно ничто не
поможет нам подготовиться к непосредственному опыту такой работы. Никогда
подобные вещи не ощущаются столь же остро, как когда вас впервые высаживают с
вертолета в каком-нибудь Богом забытом уголке Арктики. Первая мысль, которая
тут же приходит на ум, — белые медведи. Несчетное число раз я обозревал
окрестности в поисках движущихся белых пятнышек. Если все время об этом думать,
можно что-нибудь и увидеть. В первую неделю нашей работы в Арктике один из
членов нашей группы заметил одно такое пятнышко. По виду это был белый
медведь на расстоянии где-то в полкилометра. Мы, как герои полицейской комедии,
в суматохе стали хвататься за оружие, сигнальные ракеты и свистки, пока не
разглядели, что наш медведь был на самом деле белым полярным зайцем метрах в
шестидесяти от нас. В Арктике нет домов и деревьев, чтобы правильно оценить
расстояние, и зрение легко нас обманывает.
Арктика — большой и пустынный край. Обнажения нужных нам пород простираются
здесь на расстояние около полутора тысяч километров. А ископаемые животные,
которых мы искали, были длиной порядка метра с небольшим. Нам надо было как-
то найти на этих просторах небольшой участок породы, содержащий нужное нам
ископаемое. Среди рецензентов заявок на гранты попадаются люди совершенно
беспощадные. Они всегда указывают в своих рецензиях на данное затруднение.
Лучше всех об этом написал рецензент одной из первых заявок Фзриша на
исследования в Арктике. Как было сказано в его рецензии (должен заметить, не
особенно доброжелательной), шансы найти в Арктике новых ископаемых "еще меньше,
чем найти пресловутую иголку в стоге сена".
Нам понадобилось четыре экспедиции на остров Элсмир и более шести лет
исследований, чтобы найти нашу иголку. Это к вопросу о везении.
Стараясь учиться на своих ошибках, мы нашли то, что искали, после многих
попыток и неудач. Вначале, в полевой сезон 1999 года мы добывали ископаемых
далеко на западе канадской Арктики, на острове Мелвилл. Тогда мы еще не знали
этого, но нас высадили на дне древнего океана. В породах было полно
ископаемых, и мы нашли в ней остатки множества разных рыб. Беда была в том, что все
они были, по-видимому, глубоководные, совсем не такие, как нужные нам
обитатели речных или озерных мелководий, от которых произошли наземные
позвоночные . Пользуясь данными геологического анализа, проведенного Эштоном Эмбри, в
2000 году мы решили перенести нашу экспедицию к востоку, на остров Элсмир,
потому что там мы ожидали найти породы, образовавшиеся из отложений древних
рек. Вскоре мы начали находить там сохранившиеся в ископаемом виде кусочки
рыбьих костей размером с четвертак2.
Настоящий прорыв произошел под конец полевого сезона 2000 года. Было это
прямо перед ужином, где-то за неделю до того, как нас должны были забирать
для возвращения домой. Отряд уже вернулся в лагерь, и мы занимались обычными
вечерними делами: разбирали собранные за день материалы, делали полевые
заметки и уже начинали организовывать ужин. Джейсон Дауне, тогда студент
колледжа, увлеченный палеонтологией, в лагерь вовремя не вернулся. Это был повод
для тревоги, потому что обычно мы не ходим поодиночке, а если и расходимся,
то четко договариваемся о том, когда и где каждый снова даст о себе знать.
Нельзя полагаться на случай в местах, где живут белые медведи, и неожиданно
может накатить буря. Помнится, я сидел в главной палатке вместе со всеми, и с
каждой минутой наша тревога за Джейсона нарастала. Когда мы уже начали
планировать поисковые работы, я услышал звук расстегиваемой молнии на входе в
палатку. Первым, что я увидел, была голова Джейсона. Когда он весь забрался
внутрь, мы сразу поняли, что дело было не в белых медведях: ружье по-прежнему
висело у него за плечом. Нам стало ясно, почему он задержался: трясущимися
руками он стал доставать горсть за горстью ископаемые кости, которыми были
набиты все карманы его одежды — куртки, брюк, рубашки, — а также его
маленький рюкзак. Думаю, он напихал бы их и в носки, и в ботинки, если бы смог в
таком виде добраться до лагеря. Все эти небольшие кости были собраны им на
поверхности небольшого участка породы размером с место для парковки
малолитражки , на расстоянии полутора километров от лагеря. Ужин мог подождать.
В Арктике летом круглые сутки светло, поэтому нам нечего было беспокоиться
о наступлении темноты. Мы прихватили с собой несколько плиток шоколада и
отправились на место, которое нашел Джейсон. Располагалось оно на склоне холма
между двумя прекрасными речными долинами и, как и говорил Джейсон, было как
ковром покрыто ископаемыми рыбьими костями. Мы провели несколько часов за
сбором фрагментов этих костей, фотографированием и обсуждением дальнейших
планов. Это место обладало всеми нужными нам свойствами. На следующий день мы
вернулись туда с новой задачей — найти тот конкретный слой породы, в котором
2 Диаметр монеты в четверть доллара — около 2,5 см. — Примеч. перев.
залегали эти кости.
Самое сложное заключалось в том, чтобы установить источник собранных Джей-
соном обломков. Только так мы могли надеяться найти целый скелет. Но с
условиями Крайнего Севера просто беда: каждую зиму температуры достигают минус
сорока по Цельсию. Летом, когда солнце вовсе не опускается за горизонт,
температура поднимается почти до плюс 10. Такие циклы замерзания и оттаивания
приводят к тому, что обнаженные горные породы и заключенные в них ископаемые
остатки растрескиваются. Каждую зиму они охлаждаются и сжимаются, каждое лето
— нагреваются и расширяются. За тысячи лет таких расширений и сжатий
ископаемые в породе у поверхности распадаются на фрагменты. Столкнувшись с
валяющимися в беспорядке на склоне холма обломками, мы не могли с ходу сказать,
какой именно слой послужил их источником. Несколько дней подряд мы пытались
отследить путь этих обломков, копали пробные шурфы, пользовались нашими
геологическими молотками, как лозоходцы лозой, чтобы разобраться в том, из какой
же части склона происходили эти кости.
Через четыре дня мы наконец нашли этот слой и в итоге обнаружили множество
скелетов ископаемых рыб, нередко лежащих один на другом. Два следующих лета
были во многом посвящены тому, чтобы извлечь эти скелеты из породы.
И вновь неудача: все обнаруженные нами рыбы относились к хорошо известным
видам, собранным в местах, где залегают близкие по возрасту породы, в
Восточной Европе. А кроме того, эти рыбы были довольно далекими родственниками
наземных позвоночных. В 2004 году мы решили сделать еще одну попытку. Положение
у нас было — или пан, или пропал. Расходы на наши арктические изыскания были
непомерно высоки, и если бы нам не удалось найти ничего примечательного, от
дальнейших поисков пришлось бы отказаться.
Все изменилось за четыре дня в начале июля 2004 года. Я переворачивал камни
на дне карьера, где приходилось чаще колоть лед, чем породу. В одном месте,
проломив лед, я увидел картину, которой никогда не забуду: участок, покрытый
чешуей, не похожей ни на что из того, что мы до сих пор находили в этом
карьере . По соседству с этим участком я заметил выпуклость, тоже покрытую льдом.
Она напоминала челюсти. Но эти челюсти не были похожи на челюсти ни одной из
виденных мной рыб. Похоже, что голова, которая несла эти челюсти, была
плоской.
На следующий день мой коллега Стив Гейтси переворачивал камни в верхней
части того же карьера. Из одного извлеченного им камня на него уставилось
рыло ископаемой рыбы. Как и у рыбы, обнаруженной мною на дне карьера, у нее
была плоская голова. Такого мы раньше не находили, и это было важно. Но еще
важнее было то, что находка Стива, в отличие от моей, была многообещающей.
Перед нами был передний конец тела, а значит, если повезет, остальной скелет
может быть заключен в глубине каменного склона. Остаток лета Стив провел за
постепенным извлечением фрагментов породы, чтобы мы могли привезти ископаемый
скелет в лабораторию и очистить его. Благодаря мастерству, с которым Стив
выполнил эту работу, был добыт один из лучших известных образцов ископаемых,
отражающих выход позвоночных на сушу.
Образцы, которые мы привезли с собой в лабораторию, в целом выглядели как
каменные глыбы, внутри которых были заключены ископаемые остатки. В течение
двух месяцев препараторы постепенно, по кусочкам удаляли породу, часто
вручную, используя зубоврачебное оборудование и зубочистки. Каждый день открывал
нам новые подробности строения этого ископаемого.
Едва ли не всякий раз, когда обнажался новый большой участок его скелета,
мы узнавали что-то новое о происхождении наземных позвоночных.
Ископаемое, которое постепенно открывалось нашим взорам осенью 2004 года,
представляло собой прекрасную промежуточную форму между рыбами и наземными
позвоночными. Между этими группами животных есть немалая разница. Голова у
рыб коническая, в то время как у древнейших наземных позвоночных головы были
плоские, с глазами наверху, как у крокодилов. У рыб нет шеи, их лопатки
прикреплены к черепу рядом костных пластинок. У древнейших наземных позвоночных,
как и у всех их потомков, шея имеется, то есть голова может двигаться
независимо от лопаток и плечевого пояса конечностей.
Переходное звено между рыбами и примитивными наземными животными.
Есть и другие существенные отличия. У рыб все тело покрыто чешуей, а у
наземных позвоночных нет. Кроме того, что немаловажно, у рыб есть плавники, в
то время как у наземных позвоночных имеются две пары конечностей,
оканчивающихся и запястьем, и лодыжкой (на конечностях передней и задней пары
соответственно) , и пальцами. Список отличий рыб от наземных позвоночных можно
продолжать и дальше.
Но открытое нами существо стирало грань между этими двумя группами
животных. Как рыба, оно было покрыто чешуей и имело перепончатые плавники. Но
голова у него была плоской, как у наземных позвоночных, а еще у него была шея.
Внутри передней пары его плавников находились кости, соответствующие
плечевой, локтевой и лучевой и даже некоторым костям запястья. Эти кости были к
тому же соединены суставами: перед нами была рыба с плечевым, локтевым и лу-
чезапястным суставами!
Почти все черты, общие для этого существа и для наземных позвоночных,
весьма примитивны. К примеру, его плечевая кость по форме и строению отчасти
похожа на рыбью, а отчасти — на плечевую кость амфибий. То же относится к
строению черепа и лопаток.
Нам потребовалось шесть лет, чтобы найти это ископаемое, но эта находка
подтвердила наше палеонтологическое предсказание: открытая нами рыба не
только занимала промежуточное положение между двумя разными группами животных,
она также была обнаружена в отложениях определенного периода истории Земли,
сформировавшихся в определенной среде. Как мы и ожидали, мы нашли это
ископаемое в породах возрастом около 375 миллионов лет, образованных отложениями
древней реки.
Как первооткрыватели этого существа Тед, Фзриш и я имели почетное право
дать ему формальное научное название. Нам хотелось, чтобы название отражало
происхождение этой рыбы с арктической территории Нунавут, отдавая наш долг
эскимосскому народу за право работать на его земле. Мы связались с советом
старейшин Нунавута, официально называющимся Inuit Qaujimajatuqangit
Katimajiit, с просьбой предложить название этому существу на эскимосском
языке инуктитут. Конечно, меня беспокоило, что совет с таким названием предложит
нам слово, которое мы будем не в состоянии произнести. Я послал им
изображение этого ископаемого, и старейшины предложили два варианта: Siksagiaq и
Tiktaalik. Мы выбрали Tiktaalik — потому, что это слово сравнительно легко
произнести человеку, не говорящему по-эскимосски, а еще из-за того, что на
языке инуктитут оно означает "крупная пресноводная рыба".
Тиктаалик (лат. Tiktaalik). Внизу - реконструкция.
На следующий день после того, как в апреле 2006 года мы объявили о своем
открытии, во многих газетах вышли статьи, посвященные тиктаалику, и даже в
таких солидных изданиях, как New York Times, о нем писали с большими
заголовками. Из-за всеобщего внимания к нашей находке мне довелось пережить самую
странную неделю в моей обычно спокойной жизни. Но для меня самым ярким
моментом всей этой шумихи стали не посвященные тиктаалику карикатуры, не
редакционные статьи и не бурное обсуждение в блогах. Самое лучшее впечатление было
связано с детским садом моего сына.
Посреди поднятого газетами шума воспитательница моего сына попросила меня
принести в детский сад это ископаемое и рассказать о нем. Я послушно принес
на занятия группы Натаниэла слепок тиктаалика, мысленно готовясь к тому,
какой хаос мне придется пережить. Но двадцать четырехлетних и пятилетних детей
вели себя на удивление хорошо, пока я рассказывал им, как мы работали в
Арктике, чтобы найти это ископаемое, и показывал его острые зубы. Затем я задал
им вопрос: "Кто это, как вы думаете?" Поднялось немало рук. Первый ребенок
ответил, что это крокодил или аллигатор. Когда я спросил почему, он сказал,
что у этого животного плоская голова с глазами наверху, как у крокодила. Еще
большие зубы. Другие дети стали выражать несогласие. Выбрав одного из тех,
кто поднял руку, я услышал: пНе-не, это не крокодил, это рыба, ведь у нее
чешуя и плавники!" . А еще один ребенок крикнул: "А может, это и то и другое
сразу?". Вот о чем нам говорит тиктаалик — и говорит так недвусмысленно, что
это поняли даже ребята из детского сада.
Но тиктаалик может поведать нам и нечто более глубокое. Эта рыба позволяет
узнать новое не только о рыбах — в ней есть также что-то и от нас самих. В
первую очередь именно поиск этой связи и привел меня в Арктику.
Откуда у меня такая уверенность в том, что это ископаемое что-то говорит о
моем собственном теле? Рассмотрим шею тиктаалика. У всех рыб, живших до него,
был набор костей, с помощью которых череп был соединен с плечевым поясом, так
что всякий раз, когда рыба поворачивала тело, вместе с ним поворачивалась и
голова. А тиктаалик не такой. У него голова не соединена с плечевым поясом.
&■•
Путь развития скелета передних конечностей — от рыб до собак и людей.
Такое строение объединяет его с амфибиями, рептилиями, птицами и
млекопитающими, к которым относимся и мы сами. Переход от рыб к этим животным
начался , когда рыбы вроде тиктаалика утратили несколько маленьких косточек.
Можно сходным образом проанализировать развитие костей запястья, ребер,
слуховых косточек и других частей нашего скелета — все эти части развились из
структур рыб вроде тиктаалика. Это ископаемое — такая же часть нашей истории,
как африканские гоминиды, например австралопитек афарский (Australopithecus
afarensis) — знаменитая Люси. Изучая Люси, мы разбираемся в истории нас как
продвинутых приматов. Изучая тиктаалика, мы разбираемся в истории нас как
потомков рыб.
Итак, что мы узнали? В нашем мире царит такой высокий порядок, что прогулку
по зоопарку можно использовать, чтобы предугадать, какого рода ископаемые
будут обнаружены в тех или иных слоях горных пород, залегающих по всему свету.
Такие предсказания могут позволить найти ископаемых, свидетельствующих о
важных событиях в древней истории жизни на нашей планете. Следы этих событий
записаны внутри нас в виде черт нашего строения.
О чем я еще не сказал, так это о том, что проследить нашу историю можно
также по генам, то есть с помощью ДНК. Эти сведения о нашем прошлом не
хранятся в горных породах — они хранятся в каждой клетке нашего тела. Мы
воспользуемся и ископаемыми, и генами, чтобы разобраться в своей истории — в
истории возникновения наших тел.
ГЛАВА 2. ОТКУДА
ТАКАЯ ХВАТКА
Увиденное на практических занятиях по анатомии человека невозможно забыть.
Представьте себе, что вы заходите в комнату, где вам предстоит в течение
нескольких месяцев разбирать человеческие тела по частям, слой за слоем, орган
за органом, а также выучить десятки тысяч названий.
За месяцы перед тем, как мне впервые пришлось препарировать тело человека,
я старался подготовиться к тому, что увижу, как на это отреагирую и что
почувствую . Оказалось, что мир моего воображения нисколько не подготовил меня к
этому опыту. Тот момент, когда мы сняли простыню и впервые увидели мертвое
тело, был совсем не таким напряженным, как я ожидал. Нам предстояло вскрыть
грудную клетку, поэтому мы обнажили ее, оставив голову, руки и ноги закрытыми
пропитанной фиксирующей жидкостью марлей. Ткани этого тела казались не такими
уж человеческими. Обработанное рядом фиксирующих растворов, тело не
кровоточило в местах разрезов, а кожа и внутренние органы имели консистенцию резины.
Я начал думать, что труп больше похож на куклу, чем на человека. Прошло
несколько недель, в течение которых мы исследовали органы грудной клетки и
брюшной полости. Мне казалось, что я уже достиг некоторого профессионализма.
После изучения большинства внутренних органов во мне развилась уверенность в
себе, основанная на всем полученном опыте. Я уже много раз своими руками
резал и препарировал и выучил анатомию большинства основных органов. Все это
делалось механически, бесстрастно, по научному.
Эти приятные иллюзии полностью рухнули, когда дело дошло до кистей рук.
Когда я освободил от марли пальцы и впервые увидел суставы, подушечки пальцев и
ногти трупа, во мне высвободились эмоции, которые никак не проявляли себя в
последние несколько недель. Это была не кукла, не манекен — когда-то это был
живой человек, который носил что-то в этой руке и кого-то ею ласкал! Внезапно
механическое занятие, препарирование, стало чем-то прочувствованным и глубоко
личным. До этого момента я не испытывал к этому мертвому телу ничего. Я уже
доставал из него желудок, желчный пузырь и другие органы, но какой душевно
здоровый человек почувствует себя по-человечески связанным с другим при виде
желчного пузыря?
Что такого есть в руке, что она кажется квинтэссенцией человеческого?
Наверное, на этот вопрос можно ответить так: рука — это явная связь между нами,
это символ того, что мы есть и чего можем достичь. Наша способность хватать,
держать, строить и воплощать свои замыслы заключена в этом наборе костей,
мышц, нервов и сосудов.
Первое, что бросается в глаза, когда видишь человеческую руку изнутри, —
это ее компактность. Возвышение большого пальца (тенар) содержит четыре
разных мышцы. Повертите большим пальцем и наклоните кисть, и одновременно
слаженно заработают десять мышц и, по крайней мере, шесть костей. Внутри
запястья не меньше восьми маленьких косточек задвигаются друг относительно друга.
Общий план строения конечностей позвоночных животных:
одна кость за ней две кости за ними маленькие
косточки запястья или лодыжки, за ними пальцы.
Сгибая кисть, вы используете несколько мышц, которые начинаются у локтя,
переходят в сухожилия и заканчиваются внутри ладони. Даже самые простые
движения предполагают сложное взаимодействие разных структур, заключенных в
небольшом пространстве руки.
Сложность и поразительная человечность наших рук уже давно вызывают интерес
и восторг ученых. В 1822 году выдающийся шотландский хирург сэр Чарльз Белл
написал классическую книгу об анатомии кистей рук. Ее заголовком уже все ска-
зано: "Рука, ее механизм и важнейшие функции как свидетельство высшего
замысла". По мнению Белла, строение руки совершенно, потому что она сложна и как
нельзя лучше приспособлена для нашего образа жизни. Ему представлялось, что
такой совершенный замысел мох1 иметь лишь божественное происхождение.
Одним из ведущих ученых, занимавшихся поиском божественного порядка в наших
телах, был великий анатом сэр Ричард Оуэн. Ему повезло быть анатомом в
середине XIX века, когда науке еще предстояло открыть в удаленных уголках Земли
немало групп животных, совершенно неизвестных ранее. По мере того как
европейцы исследовали новые районы нашей планеты, в лаборатории и музеи попадали
самые разнообразные экзотические существа. Оуэн впервые описал строение
гориллы по экземпляру, привезенному из экспедиции в центральную Африку. Он
впервые предложил термин "динозавр" — так он назвал ранее неизвестную группу
ископаемых, одно из которых было обнаружено в Англии. Изучение всех этих
причудливых созданий позволило ему увидеть определенный порядок в кажущемся
хаосе биологического разнообразия.
Оуэн открыл, что наши руки и ноги, в том числе кисти и ступни,
соответствуют некой общей для многих животных схеме. Анатомы и задолго до Оуэна знали
схему строения скелета человеческой руки: одна плечевая кость, две кости
предплечья, набор из девяти маленьких косточек запястья и пять пальцев,
состоящих из нескольких последовательно соединенных костей. Скелет ноги устроен
сходным образом: одна кость, две кости, много маленьких косточек и пять
пальцев . Сравнивая эту схему со схемой строения разнообразных скелетов,
привезенных со всего света, Оуэн сделал замечательное открытие.
Гений Оуэна проявился не в том, что он выявил различия между разными
скелетами. Он открыл и впоследствии пропагандировал в своих лекциях и книгах черты
исключительного сходства в строении таких непохожих существ, как лягушки и
люди. У всех представителей наземных позвоночных конечности, будь то крылья,
ласты, ноги или руки, принципиально устроены одинаково. Одна кость, плечевая
в передних конечностях и бедренная в задних, соединена суставом с двумя
костями, которые в свою очередь соединяются с рядом маленьких косточек, которые
соединяются с костями пальцев. Такова схема строения любых конечностей
наземных позвоночных. Хотите получить крыло летучей мыши? Сделайте пальцы очень
длинными. Ногу лошади? Удлините средний палец и сократите остальные. Ногу
лягушки? Удлините кости ноги и срастите некоторые из них друг с другом.
Различия между скелетами этих существ состоят в форме и размере костей, а также в
числе пальцев и косточек, с которыми они соединяются. Несмотря на
существенные изменения функций и облика конечностей, принципиальный план их строения
всегда остается одним и тем же.
Открытие общего плана строения конечностей было для Оуэна лишь первым
этапом. Исследуя черепа и позвоночники, да и весь скелет разных животных, он
везде обнаружил то же самое. Существует фундаментальный план строения
скелета, общий для всех позвоночных. Лягушки, летучие мыши, люди и ящерицы
представляют собой вариации на одну и ту же тему. По мнению Оуэна, эта тема есть
не что иное, как божественный замысел Создателя.
Вскоре после того, как Оуэн опубликовал свои выводы в классической
монографии "О природе конечностей", Чарльз Дарвин нашел этим фактам изящное
объяснение . Причина, по которой крыло летучей мыши и рука человека обладают общей
схемой строения, состоит в том, что летучие мыши и люди происходят от общего
предка. То же относится к руке человека и крылу птицы, ноге человека и ноге
лягушки - и к любым конечностям любых наземных позвоночных. Между теориями
Оуэна и Дарвина есть принципиальная разница: теория Дарвина позволяет нам
делать довольно точные предсказания. Следуя Дарвину, мы можем ожидать, что
описанный Оуэном план имеет историю, которую можно проследить вплоть до существ,
у которых вовсе не было конечностей. Где же нам искать истоки этой схемы? Их
нужно искать в рыбах и в скелетах их плавников.
Обратимся
к рыбам
Во времена Оуэна и Дарвина пропасть между плавниками рыб и конечностями
наземных позвоночных казалась почти непреодолимой. Между этими органами нет
никакого очевидного сходства. Снаружи плавники большинства рыб оторочены
перепонкой. Наши конечности не имеют таких перепонок, как и конечности всех
других наземных позвоночных, в том числе вторично вернувшихся в воду. Если мы
вскроем плавник и рассмотрим его скелет, сравнивать то, что мы увидим, со
строением скелета наших конечностей будет ничуть не проще. У большинства рыб
нет ничего, что можно было бы сравнить с выявленной Оуэном схемой (кость —
две кости — много косточек — пальцы). У всех наземных позвоночных в основании
находится одна длинная кость — плечевая в передних конечностях и бедренная в
задних. У рыб весь скелет выглядит совсем по-другому. В основании типичного
рыбьего плавника расположено четыре или более костей.
В середине XIX века анатомы впервые познакомились с загадочными рыбами,
живущими на южных материках. Одна из первых таких рыб была открыта немецкими
учеными, работавшими в Южной Америке. Она похожа на обычную рыбу с плавниками
и чешуей, но глубже глотки у нее имеются два больших сосудистых мешка —
легкие! И все же у этого существа есть чешуя и плавники. Первооткрыватели этого
животного были столь озадачены, что дали ему название Lepidosiren paradoxa,
что означает "парадоксальное чешуйчатое земноводное". Другие рыбы, тоже, как
и лепидосирен, наделенные легкими, были вскоре обнаружены в Африке и в
Австралии. Они получили название двоякодышащих. Исследователи Африки привезли
одну такую рыбу Оуэну. Некоторые ученые, например Томас Гексли и Карл Гегенба-
ур, находили, что эти рыбы представляют собой что-то вроде гибрида между
амфибией и рыбой. Местные жители считали их вкусными.
Американский чешуйчатник (Lepidosiren paradoxa.).
Схема строения скелетной основы плавников этих рыб, в которой на первый
взгляд нет ничего особенного, сыграла в науке немалую роль. В основании их
плавников находится всего одна кость, которая крепится к лопатке. Для любого
анатома сходство с наземными позвоночными очевидно. У нас тоже есть всего
одна плечевая кость, которая крепится к лопатке. Стало быть, двоякодышащие —
это рыбы, у которых есть плечевая кость. Примечательно, что эти рыбы, кроме
того, обладают легкими. Что это, простое совпадение?
Когда горстка живущих в наши дни видов этой группы стала известна науке XIX
века, в распоряжение ученых стали поступать и свидетельства иного рода. Как
вы уже, наверное, догадались, речь идет об ископаемых древних рыбах.
Одна из первых таких рыб была обнаружена на берегах полуострова Гаспе в
Квебеке (Канада) в породе возрастом около 380 миллионов лет. Этой рыбе дали
название Eusthenopteron. У эустеноптерона наблюдалась удивительная смесь
признаков рыб и земноводных. Из описанных Оуэном костей конечности (кость — две
кости — много косточек — пальцы) плавники эустеноптерона содержали первые два
элемента (кость — две кости). Стало быть, у некоторых рыб плавники были
устроены подобно конечностям позвоночных. Оуэновский архетип не был извечным
божественным свойством жизни. Он развился постепенно, и следы его развития
сохранились в породах девонского периода, которые образовались в промежутке
между 390 и 360 миллионами лет назад. Это важное открытие определяло новую
программу для дальнейших исследований: где-то в породах девонского периода нужно
искать свидетельства возникновения пальцев.
Окаменелость Eusthenopteron foordi.
В двадцатые годы XX века ископаемые принесли новые сюрпризы. Молодому
шведскому палеонтологу Гуннару Саве-Содербергу посчастливилось исследовать
восточное побережье Гренландии. В то время там была совершенная terra incognita,
но Саве-Содерберг установил, что эта территория необычайно богата девонскими
отложениями. Он был одним из немногих палеонтологов-полевиков того времени и
благодаря неутомимому духу исследователя и исключительному вниманию к деталям
смог добыть за свою недолгую жизнь немало ценных для науки ископаемых. (К
сожалению , его жизнь трагически оборвалась: он умер молодым от туберкулеза
вскоре после того, как его экспедиции принесли науке ряд поразительных
открытий.) В ходе экспедиций, предпринятых в период с 1929 по 1934 год, команда
Саве-Содерберга открыла ископаемых, которые в те времена прославились как
одно из важнейших недостающих звеньев палеонтологической летописи. Об этом
открытии писали газеты всего мира, его высмеивали в карикатурах и обсуждали его
важность в редакционных статьях.
рыба-зебра
У большинства рыб (например, у рыбы-зебры вверху) плавники окружены
перепонкой а в их основании находится много косточек. Двоякодышащие
рыбы (вторая сверху) привлекли внимание ученых тем что у них, как и
у нас в основании конечности располагается одна кость. Эустеноптерон
(второй снизу) показал как заполнялся промежуток между рыбами и
наземными животными: у него уже имеются кости подобные нашему плечу и
предплечью, Акантостега (внизу) повторяет структуру конечности эу-
стеноптерона за тем исключением, что у нее уже наличествуют
полностью сформированные фаланги пальцев.
Открытые группой Саве-Содерберга ископаемые обладали настоящим
калейдоскопом признаков — голова и хвост напоминали рыбьи, но конечности были вполне
сформированные, как у наземного позвоночного (с развитыми пальцами), а
позвонки необычайно похожи на позвонки земноводных. После смерти Саве-
Содерберга его друг1 и коллега Эрик Ярвик описал этих ископаемых, и одно из
них получило название Ichthyostega soderberghi (ихтиостега Содерберга) в
честь Гуннара Саве-Содерберга.
К сожалению, ихтиостега не сильно помогла решению нашей проблемы. По ряду
черт строения головы и позвоночника она и правда была весьма примечательной
промежуточной формой, но мало говорила о происхождении конечностей, потому
что у нее уже были пальцы на ногах, как у всех настоящих амфибий
(земноводных) . Несколько десятилетий спустя другое открытое Саве-Содербергом
ископаемое, которому, когда о нем было объявлено, не уделили особого внимания,
позволило сильно продвинуться в решении вопроса о происхождении конечностей
наземных позвоночных. Этому второму ископаемому суждено было оставаться
загадкой до 1988 года, когда моя коллега-палеонтолог Дженни Клэк, представленная
читателям в первой главе, вернулась на исследованные Саве-Содербергом
местонахождения и обнаружила там новые остатки этого древнего существа. Это
животное было описано по добытым шведским ученым фрагментам еще в двадцатые годы и
получило название Acanthostega gunnari (акантостега Гуннара). Новые находки
позволили выяснить, что у акантостеги тоже были полноценные конечности с
развитыми пальцами. Но один из ее признаков оказался настоящим сюрпризом: Дженни
Клэк установила, что конечность акантостеги имела форму плавника, подобного
ластам тюленя. Исходя из этого Дженни предположила, что древнейшие конечности
наземных позвоночных возникли как орган для плавания, а не для передвижения
по суше. Эта идея была ощутимым прорывом, но по-прежнему оставался без ответа
вопрос, как именно возникли конечности, ведь у акантостеги были вполне
сформированные пальцы, а также запястье и лодыжка и не было свойственной рыбьим
плавникам перепонки. Конечности акантостеги были полноценными конечностями
наземного позвоночного, хотя и весьма примитивного. Чтобы узнать, как
возникли кисти рук и ступни ног, запястье и лодыжка, нужно было искать более
древних ископаемых. Так обстояли дела вплоть до 1995 года.
Реконструкция Acanthostega gunnari.
Открытие пальцев
и запястий рыб
Как-то раз в 1995 году мы с Тедом Дешлером вернулись домой в Филадельфию,
после того как проехали по всей центральной Пенсильвании в поисках новых до-
рожно-строительных работ. Мы нашли чудесный участок выемки грунта на 15-й
трассе к северу от Уильямсфорта, где департаментом транспорта был сотворен
гигантский обрыв из песчаника возрастом около 365 миллионов лет. Песчаник
здесь взрывали динамитом, и вдоль дороги были оставлены груды больших камней.
Это было идеальное место для охоты на ископаемых. Мы вышли из машины и стали
ползать по камням, многие из которых были размером с небольшую микроволновую
печь. На поверхности некоторых из них попадалась рыбья чешуя, и мы решили
захватить несколько таких камней с собой в Филадельфию. Когда мы приехали к
Теду домой, его четырехлетняя дочка Дейзи выбежала встречать папу и спросила,
что мы нашли.
Показывая Дейзи один из камней, мы внезапно осознали, что из него выступает
фрагмент плавника крупной рыбы. В поле мы этого почему-то не заметили. Вскоре
нам предстояло узнать, что это не обычный рыбий плавник: внутри его было
немало костей.
Препараторы в лаборатории потратили около месяца на извлечение скелета
этого плавника из камня, и когда он был извлечен, взорам людей впервые предстали
остатки скелета рыбы, соответствующие схеме Оуэна. Ближе всего к туловищу
располагалась одна кость. К ней крепились еще две. От них отходили шесть
рядов небольших костей. По всем признакам это была рыба, наделенная пальцами.
Плавник этой рыбы обладал полноценной перепонкой, его основание было
покрыто чешуей, а лопатка относилась к рыбьему типу, но в глубине плавника
находились кости, во многом соответствующие костям "стандартной" конечности
наземного позвоночного. К сожалению, в нашем распоряжении был лишь отдельный
плавник. Теперь нам надо было найти место, где можно было обнаружить полные
скелеты таких существ. Единственный отдельный плавник никогда бы не позволил нам
ответить на главные вопросы — как это существо пользовалось своими плавниками
и были ли в его плавниках суставы, соответствующие нашим и работающие по тому
же принципу. Ответ можно было найти, только добыв целый скелет.
На его поиск ушло почти десять лет. И не мне первому посчастливилось
увидеть его. Первыми были два препаратора ископаемых, Фред Маллисон и Боб Машек.
Препараторы у нас занимаются тем, что с помощью зубоврачебного оборудования
удаляют фрагменты породы с собранных нами в поле образцов, тем самым извлекая
на свет заключенные в толще породы ископаемые остатки. Препаратору требуются
месяцы, а иногда и годы на то, чтобы превратить большой камень, содержащий
ископаемые остатки, в красивый образец, доступный для изучения.
В ходе экспедиции 2004 года мы собрали на острове Элсмир три крупных куска
породы девонского периода размером с большой предмет ручной клади. В каждом
из них были остатки животного с плоской головой: те, что я обнаружил подо
льдом на дне карьера, экземпляр Стива и еще один экземпляр, найденный нами в
последнюю неделю экспедиции. В полевых условиях мы очистили головы этих
ископаемых и извлекли окружавшие их крупные куски породы, чтобы в лабораторных
условиях исследовать строение тела этих существ. Затем образцы были упакованы
в гипс для транспортировки. Когда в лаборатории с образцов снимают гипс, это
похоже на вскрытие капсулы с посланием из прошлого.
В этом гипсе заключены фрагменты нашей жизни в Арктике, о которых у нас
также имеются сделанные в поле заметки, посвященные каждому собранному
образцу. Когда мы снимаем гипс, образцы пахнут тундрой.
Фред в Филадельфии и Боб в Чикаго одновременно удаляли породу с двух разных
образцов. Из одного из них Боб извлек маленькую косточку, входившую в состав
плавника большой рыбы (тогда мы еще не назвали ее тиктааликом) . Но вот что
отличало эту кубическую косточку от любой другой известной ранее косточки
рыбьего плавника: на ее конце был сустав с углублениями для четырех других
костей. Иными словами, эта косточка была поразительно похожа на кость
запястья. К сожалению, плавники образца, с которым работал Боб, слишком плохо со-
хранились, чтобы можно было сказать что-то большее. Новые данные пришли
неделей позже из Филадельфии. Фред, пользуясь своими зубоврачебными
инструментами, как по волшебству извлек из камня остатки целого плавника. Как раз на
правильном месте, на конце плечевой кости, в этом плавнике была та самая
косточка. И к той самой косточке крепились четыре следующих. Нашим взорам
предстало свидетельство происхождения части наших собственных тел, заключенное в
рыбе возрастом 375 миллионов лет. Мы нашли рыбу, у которой было запястье.
Процесс поиска ископаемых начинается с постепенного извлечения
фрагментов породы. На этих фотографиях показаны этапы извлечения
ископаемых остатков и их транспортировки с поля в лабораторию,
где образец тщательно очищается от лишней породы, и перед нами
предстает скелет животного, ранее не известного науке.
За последующие несколько месяцев нашим взорам предстала значительная часть
остального скелета этой конечности. Она представляла собой нечто среднее
между рыбьим плавником и конечностью наземного позвоночного. На плавниках у
нашей рыбы была перепонка, но их скелет представлял собой примитивный вариант
схемы Оуэна: одна кость — две кости — много косточек — пальцы. В полном
соответствии с предсказанием, следующим из теории Дарвина, в определенном месте и
в отложениях определенного времени мы нашли форму, промежуточную между двумя
разными группами животных.
Находка этого плавника была лишь первой частью нашего открытия. Самое
интересное для Теда, Фэриша и меня началось, когда мы стали разбираться с
функциями и работой этого плавника и выдвигать гипотезы о том, почему в нем
вообще возник сустав запястья. Решение этих проблем можно найти, изучая строение
костей и соединяющих их суставов.
Когда мы разобрали по частям скелет плавника тиктаалика, мы обнаружили
нечто весьма примечательное: поверхности костей в каждом суставе очень хорошо
сохранились. У тиктаалика были лопатка, плечо, предплечье и запястье,
состоящие из тех же костей, что и соответствующие части человеческой руки. Изучая
строение суставов, соединяющих эти кости, чтобы понять, как они двигались
друг относительно друга, мы убедились, что конечности тиктаалика были
приспособлены для выполнения довольно необычной функции: эта рыба могла отжиматься.
Когда мы отжимаемся, ладони наших рук прижаты к земле, руки согнуты в
локтях, и мы поднимаем и опускаем туловище с помощью грудных мышц. Тело
тиктаалика позволяло ему проделывать то же самое упражнение. Конечности могли
сгибаться в локтях, как наши руки, а запястье позволяло отогнуть конец плавника
в сторону, так что рыбья "ладонь" прижималась к земле. Что же до грудных
мышц, у тиктаалика они были, по-видимому, прекрасно развиты. Если мы
посмотрим на его лопатки и на нижнюю сторону его плечевых костей в том месте, где
они соединялись друг с другом, мы увидим массивные гребни и борозды, к
которым, вероятно, крепились крупные грудные мышцы. Тиктаалик умел выполнять
известный приказ "упал-отжался"!
Реконструкция тиктаалика в натуральную величину (вверху)
и рисунок его плавника (внизу). В этом плавнике есть
плечо, предплечье и протозапястье, которые позволяли тиктаа-
лику выполнять что-то вроде отжиманий.
Зачем рыбе могло понадобиться отжиматься? Чтобы разобраться в этом,
рассмотрим все ее тело. Плоская голова с глазами наверху и ребра, по-видимому,
говорят нам о том, что тиктаалик мог успешно передвигаться по дну на
мелководьях рек или озерков и даже шлепать по грязи возле берега. Плавники,
позволяющие поддерживать тело, помогали бы рыбе сохранять маневренность во всех
этих средах. Эта интерпретация также соответствует геологическим особенностям
места, где мы нашли ископаемые остатки тиктаалика. Строение слоев здешних
горных пород и зернистая структура самих этих пород обладают характерными
признаками отложений, оставленных неглубокой рекой, окруженной обширной,
регулярно заливаемой поймой.
Но зачем вообще жить в подобной среде? Что могло заставить рыбу покинуть
толщу воды и поселиться на мелководьях? Подумайте вот о чем: едва ли не все
рыбы, жившие в реках в те далекие времена, 375 миллионов лет назад, были
хищниками того или иного рода. Некоторые из них достигали в длину пяти метров —
вдвое больше, чем самый крупный тиктаалик. Самая обычная рыба, остатки
которой встречаются рядом с остатками тиктаалика, превышала два метра в длину и
имела голову размером с баскетбольный мяч. Ее зубы были размером с костыли,
которыми закрепляют железнодорожные рельсы. Захотелось бы вам поплавать в
этой древней реке?
Не будет преувеличением сказать, что в этой среде шла война всех против
всех. Стратегии, которые позволяли выжить в таких условиях, вполне очевидны:
стать большим, одеться в доспехи или выбраться из воды. Похоже, наши древние
предки были не из тех, кто лезет в драку.
Эта склонность наших предков избегать конфликтов имеет для нас огромное
значение. Мы можем найти истоки структур наших собственных конечностей в
плавниках этих рыб. Подвигайте кистью руки, сгибая и разгибая руку в
запястье. Сожмите и разожмите пальцы. Делая это, вы пользуетесь суставами,
впервые возникшими в плавниках рыб вроде тиктаалика. До этого таких суставов не
было. После этого мы находим их в конечностях наземных позвоночных.
Перейдем от тиктаалика к амфибиям и дальше, к млекопитающим, и нам станет
совершенно ясно, что древнейшие обладатели костей нашего плеча и предплечья и
даже нашего запястья и кисти руки обладали также чешуей и перепонкой на
плавниках. Эти существа были рыбами.
Что нам дает этот план строения, одна кость — две кости — много косточек —
пальцы, который Оуэн считал замыслом Создателя? У некоторых рыб, например
двоякодышащих, у основания скелета плавников тоже имеется одна кость. У
других, например у эустеноптерона, есть уже конструкция "одна кость — две
кости". Далее идут существа вроде тиктаалика, у которых есть одна кость, две
кости и много косточек. В наших конечностях заключена не одна рыба, а целый
аквариум. Фундаментальный план Оуэна был разработан рыбами.
Хотя тиктаалик, по-видимому, действительно мог отжиматься, он никак не мог
играть в бейсбол или на фортепиано и ходить на двух ногах. Путь от тиктаалика
к человеку очень долог. Но вот важный и во многом удивительный факт:
большинство костей, которые позволяют людям ходить, или бросать что-нибудь, или
хватать что-нибудь рукой, впервые появились у животных, живших десятки и сотни
миллионов лет назад. Предшественники наших плечевых и бедренных костей были у
рыб вроде эустеноптерона, которому 380 миллионов лет. Тиктаалик открыл нам
ранние этапы эволюции нашего запястья, ладони и пальцев. Первые настоящие
пальцы мы видим у амфибий, которым 365 миллионов лет, таких как акантостега.
Наконец, полный комплект всех костей человеческого запястья и лодыжки впервые
встречается у рептилий возрастом 250 миллионов лет. Скелет наших рук и ног
формировался за сотни миллионов лет, сперва в плавниках рыб, затем в
конечностях амфибий и рептилий.
Но в чем состояли те важнейшие изменения скелета, которые позволили нам
пользоваться руками и ходить на двух ногах? Как они происходили? Давайте
обратимся к двум простым примерам о конечностях, чтобы отчасти ответить на эти
вопросы.
Мы, люди, как и многие другие млекопитающие, можем вращать большим пальцем
руки относительно предплечья. Это нехитрое умение очень важно для
использования рук в повседневной жизни — представьте, как сложно нам было бы есть,
писать или бросать мяч, если бы наша кисть была зафиксирована неподвижно. Мы
обладаем этой способностью потому, что одна из костей предплечья, лучевая,
вращается относительно оси, проходящей через локтевой сустав. Его строение на
удивление хорошо приспособлено для этого. В конце плечевой кости
располагается шарик. Кончик лучевой кости, закрепленный здесь, снабжен красивым малень-
ким углублением, в которое входит участок поверхности шарика. Этот шаровой
шарнир и позволяет нам вращать кистью руки. Такое движение называют
"пронация" (вращательное движение кисти снаружи внутрь — правая рука при этом будет
двигаться, соответственно, против часовой стрелки, левая — по часовой
стрелке) и "супинация" (в обратном направлении). У кого мы находим истоки этой
способности? У существ вроде тиктаалика. У тиктаалика на конце локтевой кости
располагается удлиненное утолщение, с которым соединяется углубление на конце
лучевой кости. Когда тиктаалик сгибал конечность в локте, кончик его
радиальной кости вращался (пронатировал) относительно локтя. Стадии
совершенствования этой способности мы наблюдаем у амфибий и рептилий, у которых конец
плечевой кости превращается в настоящий шарик, почти такой же, как у нас.
Ключица
Лопатка
Плечевая кость
Локтевая кость
Лучевая кость
Кости запястья
Кости пястья
Фаланги пальцев
Рука человека.
Обратимся теперь ко второй паре конечностей. Здесь мы найдем ключевой
признак , который позволяет нам ходить.
Этот признак есть не только у нас, но и у других млекопитающих. В отличие
от рыб и амфибий у нас колени и локти смотрят в разные стороны. Это отличие
принципиально: представьте себе, каково было бы ходить, если бы колени
смотрели назад. Совсем другую картину мы видим у рыб вроде эустеноптерона, у
которых сочленения, соответствующие нашим коленям и локтям, смотрят по сути в
одну и ту же сторону. В ходе внутриутробного развития колени и локти у нас
поворачиваются и занимают положение, свойственное человеку.
Когда мы ходим на двух ногах, движения наших бедер, коленей, лодыжек и
ступней несут наше тело вперед в выпрямленном положении, совсем не похожем на
приземленную позу таких существ, как тиктаалик. Принципиальная разница
заключается в положении бедра. Наши ноги не торчат в стороны, как ноги крокодила
или амфибии или плавники рыбы: они направлены вниз, под туловище. Положение
ног поменялось благодаря изменениям тазобедренного сустава, таза и бедра: наш
таз приобрел форму чаши, вертлужная впадина тазобедренного сустава, в которой
крепится бедро, углубилась, а само бедро обрело свою характерную шейку,
которая позволяет ему быть направленным вниз, а не вбок от туловища.
fajosBf? хост*
Бодренная кость
Надколенник
Богьшеборцоозр гость
Малобериосая к есть
КОСТИ С70Пг)<
Нога человека.
Означают ли эти факты нашей древней истории, что людей нельзя считать
особенными и уникальными среди других живых существ? Конечно, нет. Напротив,
знания о глубоких корнях человечества делают факт нашего существования еще
примечательнее: все наши экстраординарные способности развились на основе
признаков, выработанных в ходе эволюции древними рыбами и другими животными.
Из общих для многих животных частей возникла поистине уникальная конструкция.
Мы не отделены пропастью от мира прочих живых существ — мы являемся его
частью до мозга костей и, как мы вскоре убедимся, даже до генов, заключенных в
наших клетках.
Оглядываясь назад я понимаю, что тот момент, когда я впервые увидел
запястье рыбы, означал для меня не меньше, чем тот, когда я освободил от марли
пальцы трупа на практических занятиях по анатомии человека. В обоих случаях я
открыл для себя глубокую связь между мной самим и другим существом.
ГЛАВА 3.
РУЧНЫЕ ГЕНЫ
В июле 2004 года, пока мы с моими коллегами добывали в Арктике первые
образцы тиктаалика, Рэнди Дан, молодой сотрудник моей лаборатории, трудился в
поте лица в Чикаго над генетическими экспериментами с зародышами акул и
скатов . На морских пляжах нередко можно встретить небольшие черные яйцевые
коконы, которые называют "кошельками русалок". Внутри такого "кошелька" заключено
содержащее желток яйцо, в котором развивается эмбрион (зародыш) ската. За
годы работы Рэнди провел многие сотни часов, экспериментируя с эмбрионами,
заключенными в этих яйцевых коконах, нередко продолжая работу далеко за
полночь. В то решающее лето 2004 года Рэнди занимался тем, что с помощью шприца
вводил в исследуемые яйца химический аналог витамина А. После этого он
оставлял зародыши развиваться в течение нескольких месяцев, пока они не вылупля-
лись из яйца.
Такие опыты могут показаться странным способом проводить большую часть
года, тем более для молодого ученого, планирующего успешную научную карьеру.
Почему акулы и скаты? Почему витамин А?
Чтобы объяснить, в чем смысл этих экспериментов, надо вернуться на шаг
назад и посмотреть, на какие вопросы они могут ответить. В этой главе мы
наконец добрались до рецепта, записанного в нашей ДНК, по которому из
единственной яйцеклетки развивается все наше тело. В момент оплодотворения яйцеклетки
сперматозоидом у нее нет, например, маленьких рук, из которых развились бы
руки эмбриона. Руки будут построены на основании информации, содержащейся в
яйцеклетке. Здесь мы подходим к очень глубокой проблеме. Одно дело —
сравнивать скелет наших рук со скелетом рыбьих плавников. Но что может дать нам
сравнение генетического рецепта, по которому формируются наши руки, с
рецептом, по которому формируются рыбьи плавники? Чтобы вместе с Рэнди найти ответ
на этот вопрос, надо познакомиться с чередой открытий, которые позволили
увидеть общие корни наших рук, акульих плавников и даже мушиных крылышек.
Как мы уже убедились, прорубить широкое окно в наше далекое прошлое
позволяет открытие существ, которые часто демонстрируют упрощенные варианты наших
тел внутри своих. Мы не можем ставить эксперименты с давно вымершими
животными . А эксперименты — великая вещь, потому что они позволяют манипулировать
условиями и смотреть, как это скажется на результатах. По этой причине моя
лаборатория разделена на два подразделения: половина занимается ископаемыми,
а другая половина — зародышами и ДНК. Вот такое у нашей лаборатории
раздвоение личности. Закрытое на замок хранилище, где лежат ископаемые остатки тик-
тааликов, соседствует с морозильной установкой, где хранятся наши драгоценные
образцы ДНК.
Эксперименты с ДНК обладают огромным потенциалом для поиска в себе рыбы.
Что если поставить такой эксперимент: обрабатывать рыбий зародыш разными
химическими веществами и добиться, чтобы его плавник стал отчасти похож на нашу
руку? Или эксперимент, который показал бы, что гены, отвечающие за
формирование рыбьих плавников, по сути, соответствуют генам, отвечающим за
формирование наших рук?
Начнем с очевидной загадки. Наше тело состоит из клеток сотен разных типов.
Разнообразие клеток определяет строение и функции наших тканей и органов.
Клетки, из которых состоят наши кости, нервы, кишечник и другие органы,
выглядят и ведут себя совершенно по-разному. Несмотря на эти различия, у всех
клеток нашего тела есть одно фундаментальное общее свойство: в них содержится
совершенно одинаковая ДНК. Если в ДНК записана информация о том, как должны
развиваться наше тело, его ткани и органы, почему же в таких разных клетках,
как те, из которых состоят мышцы, нервы и кости, содержится одинаковая ДНК?
Ответ на этот вопрос состоит в том, что в разных клетках включены и
работают разные фрагменты ДНК (гены). Клетка кожи отличается от нейрона (нервной
клетки) тем, что в этих клетках работают разные гены. Когда ген включен, по
записанному в нем рецепту синтезируется белок, который может определять облик
и поведение клетки. Поэтому, чтобы понять, в чем разница между клеткой,
входящей в состав глаза, и клеткой, входящей в состав скелета руки, нужно
разобраться в тех генетических переключателях, которые управляют активностью
генов во всех клетках и тканях.
Вот что особенно важно: эти генетические переключатели и позволяют
формировать наше тело в ходе развития. В момент зачатия наш организм возникает в
виде единственной клетки, содержащей ДНК с полным рецептом для сборки будущего
тела. План, по которому строится все наше тело, реализуется посредством
инструкций, которые все записаны внутри этой единственной микроскопической
клетки. Чтобы пройти путь от простой яйцеклетки до всего человека, состоящего из
триллионов специализированных клеток, выстроенных в правильном порядке, на
строго определенных этапах развития должны включаться и выключаться целые
батареи генов. Как симфония, которая получается из того, что множество
отдельных инструментов исполняет разные ноты, человеческое тело формируется за счет
работы множества генов, включаемых и выключаемых внутри каждой клетки в ходе
нашего развития.
Возможность работать с генами — неоценимый подарок для тех, кто изучает
строение и работу живых организмов. Благодаря этой возможности мы можем
сравнивать действие разных генов и выяснять, какие изменения происходят под их
действием при формировании новых органов в процессе развития. Возьмем, к
примеру, конечности. Сравнивая набор генов, работающих в клетках формирующегося
рыбьего плавника, с набором генов, работающих в клетках развивающейся
человеческой руки, мы можем установить, какие различия есть между плавником и рукой
на генетическом уровне.
Гены — это отрезки ДНК, содержащейся в каждой клетке нашего тела.
Такое сравнение позволяет нам выявить возможных виновников — генетические
переключатели, изменение которых могло привести к превращению плавников в
конечности наземного позвоночного. После этого мы можем изучить работу этих
генов в организме эмбриона и попытаться выяснить, как именно они изменились.
Можно ставить даже такие эксперименты — манипулировать работой генов и
смотреть , как меняется организм эмбриона под действием определенных условий или
веществ.
Чтобы разобраться в том, в каких генах записан рецепт формирования наших
рук и ног, мы должны действовать подобно криминалистам из телесериала
"C.S.I.: Место преступления" — начинать с тела и докапываться до сути. Мы
начнем с того, что рассмотрим строение наших конечностей, а затем перейдем к
тканям, клеткам и генам, которые это строение определяют.
Создавая
руки
Наши конечности трехмерны — у них есть верх и низ, сторона мизинца и
сторона большого пальца, основание и конец. Кости на конце конечности — в пальцах
— отличаются от костей внутри плеча или таза. Сторона мизинца и сторона
большого пальца тоже отличаются друг от друга. Большой палец устроен иначе, чем
мизинец. Окончательная цель наших исследований развития конечности, их Святой
Грааль, состоит в том, чтобы разобраться, какие гены определяют различия
между элементами ее скелета, и что управляет ее развитием во всех трех
измерениях. Какие отрезки ДНК делают большой палец не таким, как мизинец? Что делает
наши пальцы не такими, как кости плеча и предплечья? Если разобраться в
генах, которые всем этим управляют, мы проникнем в тайну рецепта, по которому
формируется наше тело.
Все генетические переключатели, определяющие формирование пальцев,
запястья, костей плеча и предплечья, срабатывают в период с третьей по восьмую
неделю после зачатия. В самом начале своего развития человеческие конечности
представляют собой крошечные зачатки в виде выростов на поверхности тела
эмбриона. Две недели эти выросты увеличиваются в размерах, пока на конце их не
образуется уплощенное расширение. Внутри этого расширения располагаются
миллионы клеток, из которых в конечном итоге разовьются скелет, нервы и мышцы,
которыми человек будет пользоваться всю оставшуюся жизнь.
Развитие конечности эмбриона человека (цифры - дни от
начала развития конечности).
Для изучения процессов формирования всех этих структур нужно исследовать
строение эмбрионов и иногда вмешиваться в процесс их развития, чтобы
выяснять, что происходит, когда развитие идет как-то неправильно. Кроме того,
нужно исследовать различных мутантов, их внутреннее строение и их гены,
иногда на материале специально выведенных мутантных пород.
Конечно, нельзя изучать такими методами людей. Главная задача ученых,
которые первыми начинали подобные исследования, состояла в том, чтобы найти таких
животных, исследование которых откроет нам тайну нашего собственного
развития . Пионеры экспериментальной эмбриологии, занявшиеся развитием конечностей
в тридцатые и сороковые годы прошлого века, столкнулись с несколькими
проблемами. Им нужно было выбрать организм, у которого конечности зародыша были бы
доступны для изучения и экспериментов. Этот зародыш должен быть сравнительно
крупным, потому что иначе с ним нельзя работать хирургическими методами.
Также немаловажно, чтобы этот зародыш развивался в условиях, защищающих его от
воздействия сотрясений и других внешних факторов. Кроме того, и это
совершенно необходимо, зародыши должны быть доступны круглый год и в большом
количестве. Вполне закономерно, что ученые остановили свой выбор на объекте,
который мы покупаем в магазине, — на курином яйце.
В пятидесятые и шестидесятые годы некоторые биологи, в том числе Эдгар
Цвиллинг и Джон Сондерс, провели ряд остроумных экспериментов на куриных
яйцах, чтобы разобраться в том, как формируется структура скелета. Куриные
эмбрионы в то время буквально разбирали и собирали по кусочкам. Их оперировали,
перемещая на другие места фрагменты разных тканей, чтобы увидеть, как это
скажется на развитии эмбриона. Такой подход предполагал использование
тончайших методов микрохирургии и манипуляций с кусочками тканей толщиной не больше
миллиметра. Пользуясь этими методами, Цвиллинг и Сондерс выявили некоторые
ключевые механизмы, лежащие в основе формирования таких разных конечностей,
как птичьи крылья, ласты китов и человеческие руки.
Они открыли два небольших участка ткани, которые управляют всем развитием
скелетных структур внутри конечности.
Более того, крошечная полоска ткани на самом конце зачатка, по сути,
управляет вообще всем процессом развития конечности. Стоит удалить эту полоску, и
развитие останавливается. Если удалить ее на раннем этапе, у зародыша
разовьется только плечо или его часть. Если удалить немного позже, разовьется
плечо и предплечье. Если удалить еще позже, конечность сформируется почти
полностью, но пальцы будут короткими и деформированными.
Еще один эксперимент, впервые поставленный Мэри Гасселинг в лаборатории
Джона Сондерса, открыл новое перспективное направление исследований. Возьмем
небольшой участок ткани с той стороны зачатка конечности, где должна
сформироваться сторона мизинца, на раннем этапе развития и пересадим этот участок
на противоположную сторону зачатка, чуть пониже того места, где должен
сформироваться первый палец. Дадим зародышу цыпленка развиваться дальше и
сформировать крыло — и получим результат, который когда-то почти для всех оказался
откровением. Крыло цыпленка развилось целиком, но у него был полностью
удвоенный набор пальцев. Кроме того, что еще примечательнее, дополнительный набор
пальцев был зеркальным отражением нормального набора. Очевидно, что-то внутри
этого участка ткани, какое-то вещество или ген, направляло процесс
формирования всех пальцев конечности. Это открытие вызвало настоящую лавину новых
экспериментов, которые позволили узнать, что точно такого же эффекта можно
добиться и множеством других способов. Например, можно взять куриный эмбрион и
вколоть немного витамина А в зачаток его конечности или просто ввести витамин
А в яйцо и дать цыпленку развиваться дальше. Если ввести витамин А в
определенном количестве и на определенном этапе развития, можно получить такие же
зеркально удвоенные конечности, как в опытах Гасселинг, Сондерса и Цвиллинга
с пересадкой участка ткани. Этот участок назвали зоной поляризующей
активности (ЗПА) . По сути ЗПА и служит тем фактором, который делает сторону мизинца
отличной от стороны большого пальца. Разумеется, у цыпленка нет ни настоящего
мизинца, ни настоящего большого пальца, потому что пальцы в птичьих крыльях
редуцированы. Мы пользуемся этими терминами условно, для обозначения тех
сторон конечности, где у наделенных пятью пальцами позвоночных образуются пятый
и первый пальцы соответственно.
Эти открытия вызвали немалый интерес: получалось, что ЗПА каким-то образом
управляла образованием пальцев. Но как? Некоторые ученые считали, что клетки
ЗПА производят вещество, которое затем распространяется по зачатку
конечности, указывая клеткам, какие пальцы им формировать. Главная идея была в том,
что в основе всего этого явления могло лежать действие какого-то неизвестного
вещества. В участках, близких к ЗПА, где концентрация этого вещества высока,
клетки реагируют формированием мизинца. На противоположной стороне
развивающейся руки, далеко от ЗПА, это вещество разбавлено, и клетки реагируют на это
формированием большого пальца. Клетки, расположенные посередине, тоже
реагируют соответственно концентрации этого вещества, формируя указательный,
средний и безымянный пальцы.
Развитие конечности на примере крыла цыпленка. Все ключевые
стадии развития скелета крыла проходят внутри яйца.
Пересадка небольшого участка ткани, так называемой ЗПА, приводит
к удвоению пальцев.
Идею зависимости формирования пальцев от концентрации некоторого вещества
вполне можно было проверить. В 1979 году Деннис Саммербелл вживил крошечный
фрагмент фольги в зачаток конечности цыпленка между участком ЗПА и остальной
конечностью. Замысел был в том, чтобы предотвратить просачивание каких-либо
веществ от ЗПА на другую сторону конечности. Затем Саммербелл пронаблюдал,
что происходило с клетками по обе стороны от этой преграды. Клетки на стороне
ЗПА формировали пальцы. Клетки на другой стороне не всегда формировали
пальцы , а если формировали, то недоразвитые и деформированные. Вывод был
очевиден: некое вещество, выделяемое ЗПА, действительно управляет формированием
пальцев и определяет их облик. Чтобы выделить это вещество, исследователям
пришлось обратиться к ДНК.
Рецепт
на ДНК
Эту работу выполняло уже новое поколение ученых. До девяностых годов
прошлого века, когда стали доступны новые молекулярные технологии, ученым не
удавалось выяснить, какие гены управляют действием ЗПА.
Важный прорыв был сделан в 1993 году, когда охотой на эти гены занялись в
лаборатории Клиффа Тейбина в Гарварде. Целью этой охоты было выяснить, какие
молекулярные механизмы дают ЗПА способность делать мизинец непохожим на
большой палец. К тому времени, когда группа Тейбина начала работу в начале
девяностых, ряд экспериментов вроде тех, что я описал выше, привел ученых к
убеждению, что в основе всего этого явления лежало какое-то вещество.
Великолепная теория, если не считать того, что никто не знал, что это за вещество.
Люди предлагали на эту роль то одно соединение, то другое и всякий раз
убеждались , что эти вещества не оказывают искомого действия. Наконец сотрудники
лаборатории Тейбина применили другой подход, имеющий непосредственное отношение
к предмету нашей публмкации. Они решили обратиться за ответом к мухам.
Генетические эксперименты восьмидесятых годов позволили обнаружить
поразительный набор генов, под действием которых сложное тело будущей мухи лепится
из единственной яйцеклетки. Тело плодовой мушки дрозофилы имеет передний и
задний концы. На переднем находится голова, на заднем — брюшко, посередине —
крылья. Целые батареи генов включаются и выключаются по ходу развития
личинки, и последовательность их включения и выключения позволяет оформляться
различным частям тела будущей мухи.
Тейбин тогда еще не знал об этом, но в двух других лабораториях — Энди Мак-
мэхона и Фила Ингама — тоже независимо друг от друга пришли к той же самой
идее. Результатом этого совпадения стало очень успешное сотрудничество трех
разных лабораторий. Внимание Тейбина, Макмэхона и Ингама привлек один из
мушиных генов. Они заметили, что работа этого гена делает один конец сегмента
тела мухи отличным от другого. Генетики, работающие с дрозофилами, назвали
этот ген "hedgehog" (то есть "ежик"). Разве не напоминает работа "ежика" в
ходе формирования тела мухи — делать один участок тела непохожим на другой —
работу ЗПА, которая делает мизинец непохожим на большой палец? От сотрудников
трех лабораторий не ускользнуло это сходство. И они взялись за дело,
разыскивая ген hedgehog в клетках таких животных, как куры, мыши и рыбы.
В этих лабораториях знали, как устроен ген hedgehog у мух, и сравнивали его с
генами курицы, чтобы найти похожий. Каждый ген обладает определенной
последовательностью составляющих его элементов (нуклеотидов). Молекулярные методы
позволили исследователям "просматривать" ДНК курицы в поисках такой же
последовательности, как в гене hedgehog. После долгих проб и ошибок им, наконец,
удалось найти куриный аналог гена hedgehog.
Дрозофила фруктовая (Drosophila melanogaster) - наиболее часто
использующаяся в генетических экспериментах.
Точно так же, как палеонтологи дают названия новым открытым видам, генетики
дают названия новым генам. Генетики, занимавшиеся мухами-дрозофилами и
открывшие ген hedgehog, назвали его так потому, что у мух, у которых в этом
гене была мутация, на теле были щетинки, напоминающие колючки ежа. Тейбин, Мак-
мэхон и Ингам назвали куриный аналог этого гена "Sonic hedgehog" в честь
ежика Соника — персонажа видеоигр, выпускаемых компанией Sega.
Настало время для самого интересного вопроса: что именно делает Sonic
hedgehog в конечностях? В лаборатории Тейбина к молекуле, присоединяющейся к
этому гену, приделали пигмент, который позволял наблюдать, в каких клетках
зачатка конечности этот ген работает. К немалому удивлению исследователей,
они обнаружили, что этот ген задействован лишь в небольшом участке ткани, а
именно в ЗПА!
Отсюда с очевидностью следовало, что нужно делать дальше. Ген Sonic
hedgehog работает точно там же, где работает сама ЗПА. Вспомним, что если
обработать конечность ретиноевой кислотой (витамином А) , то еще одна ЗПА
вступает в действие на противоположном конце конечности. Нетрудно угадать, что
будет, если обработать конечность ретиноевой кислотой и после этого
посмотреть , где будет действовать Sonic hedgehog. Как и следовало ожидать, после
обработки ретиноевой кислотой этот ген активен на обеих сторонах конечности —
мизинца и большого пальца, — точно так же, как и ЗПА.
Зная строение куриного гена Sonic hedgehog, другие исследователи занялись
поиском этого гена у других живых существ, наделенных пальцами, от лягушек до
людей. Оказалось, что у всех позвоночных с четырьмя конечностями есть Sonic
hedgehog. И у всех исследованных к настоящему времени животных этот ген
активен в ткани ЗПА. Если Sonic hedgehog не включается как следует в течение
восьмой недели развития, у эмбриона или формируются лишние пальцы, или
большой палец и мизинец оказываются похожи. В некоторых случаях, когда этот ген
поврежден, формируется рука, похожая на широкое весло, аж с двенадцатью
похожими пальцами.
Сегодня известно, что Sonic hedgehog представляет собой один из десятков
генов, работа которых позволяет формировать наши конечности от плеча или бед-
pa и до кончиков пальцев за счет их последовательного включения и выключения
в определенное время. Примечательно, что работы, проведенные на курицах,
лягушках и мышах, дали одинаковые результаты. Записанный на ДНК рецепт
формирования плеча, предплечья, запястья и пальцев по сути один и тот же у всех
наземных позвоночных.
Как далеко в прошлое можем мы проследить историю гена Sonic hedgehog и
других фрагментов ДНК, которые управляют развитием наших конечностей? Работают
ли те же гены при формировании рыбьих плавников? Или наши руки и ноги
принципиально отличаются генетически от плавников рыб? Мы нашли черты рыбы в
строении наших рук и ног. Но как насчет ДНК, управляющей их развитием?
Здесь и вступил в дело Рэнди Дан со своими "русалочьими кошельками".
Дадим
акуле
руку
Рэнди Дан пришел в мою лабораторию с простой, но довольно изящной идеей:
обработать эмбрионы скатов так же, как Клифф Тейбин обрабатывал куриные яйца.
Замысел Рэнди состоял в том, чтобы провести на скатах все эксперименты,
проведенные на куриных яйцах учеными, изучавшими развитие кур, от хирургических
операций на тканях Сондерса и Цвиллинга до генетических экспериментов Клиффа
Тейбина. Развитие зародыша ската проходит внутри яйца, покрытого своеобразной
скорлупой и содержащего запас желтка. К тому же эмбрионы у скатов довольно
крупные, сравнимые по размеру с эмбрионами курицы. Все эти свойства были
очень кстати — они позволяли нам изучать эмбрионы скатов, пользуясь
генетическими, хирургическими и другими методами, разработанными для изучения куриных
эмбрионов.
Что мы могли бы узнать, сравнивая развитие плавника ската или акулы с
развитием крыла или ноги цыпленка? И, что еще важнее, что могли бы мы узнать о
себе самих из такого сравнения?
Конечности цыплят как показали Сондерс, Цвиллинг и Тейбин, представляют
собой на удивление хорошую модель для изучения развития наших собственных
конечностей. Все, что открыли Сондерс и Цвиллинг, вырезая и вживляя кусочки
ткани, и все, что установили Тейбин и его коллеги в своих опытах с ДНК, с тем
же успехом относится и к нашим конечностям. У нас тоже есть ЗПА, тоже есть
Sonic hedgehog, и для нашего нормального развития они играют ту же ключевую
роль. Как мы уже убедились, неправильно работающая ЗПА или мутация в гене
Sonic hedgehog могут привести к серьезным деформациям конечностей, причем и у
человека тоже.
Рэнди хотел узнать, насколько механизм формирования наших конечностей
отличается от такого механизма у акул и скатов. Насколько глубока наша связь с
остальными живыми существами? Новый ли рецепт обеспечивает правильное
формирование наших рук, или он имеет глубокие корни в других существах? И если
имеет, то насколько глубокие?
Акулы и их родственники — самые древние существа, у которых плавники имеют
скелетную основу. В идеале, чтобы ответить на вопрос Рэнди, надо было бы
добыть ископаемую акулу возрастом 400 миллионов лет, привезти ее в лабораторию,
разрезать на кусочки и посмотреть на ее гены. Затем надо было бы
поэкспериментировать с эмбрионами ископаемого, чтобы узнать, работает ли в зачатках их
плавников ген Sonic hedgehog и включается ли он там же, где он включается в
зачатках наших конечностей. Это был бы чудесный эксперимент, но, к сожалению,
провести его невозможно. Из таких древних ископаемых уже нельзя извлечь ДНК,
а если бы и можно было, все равно нам не удалось бы заполучить эмбрионы этих
ископаемых, чтобы проводить на них наши опыты.
Поэтому мы обращаемся к следующему по качеству объекту — современным акулам
и их родственникам. Плавник акулы никто не перепутает с человеческой рукой —
сложно представить себе две более непохожих конечности. Не только сами акулы
состоят с человеком в довольно далеком родстве, но и скелетная основа их
плавников совсем не похожа на скелет наших конечностей. В плавниках акулы
нельзя найти ничего, даже отдаленно напоминающего оуэновское "кость — две
кости — много косточек — пальцы". Вместо этого внутри акульего плавника
находятся кости, похожие на прутья: длинные и короткие, широкие и узкие. Мы их
называем костями, но на самом деле они состоят из хрящевой ткани (акул и
скатов именуют хрящевыми рыбами, потому что их скелеты никогда не затвердевают
до состояния настоящих костей). Если уж мы решили выяснить, уникальны ли
функции гена Sonic hedgehog для наземных позвоночных, то почему бы не
посмотреть на животное, во многих отношениях совсем другое? Кроме того, почему бы
не выбрать представителя самых примитивных из современных позвоночных, у
которых вообще имеются парные конечности? Акулы прекрасно подойдут и для того и
для другого.
Наша первая задача была довольно проста. Нам нужен был надежный источник
эмбрионов акул и скатов. Оказалось довольно сложно найти способ регулярно
получать яйца акул, но со скатами, их близкими родственниками, дела обстояли
лучше. В итоге мы начали наши эксперименты с акул и перешли на скатов, когда
запасы акул иссякли. Мы нашли поставщика, который примерно раз в пару месяцев
присылал нам контейнер с двадцатью-тридцатью яйцами с эмбрионами внутри. У
нас, как у туземцев-островитян, выработался настоящий карго-культ, когда мы
каждый месяц с нетерпением ожидали прибытия драгоценных эмбрионов.
Результаты, полученные Тейбином и другими генетиками, помогли Рэнди
правильно спланировать эксперименты. Со времени работы Тейбина 1993 года ген
Sonic hedgehog был найден уже у очень многих видов позвоночных, от рыб до
людей. Зная строение гена Sonic hedgehog, Рэнди мог "просмотреть" ДНК ската и
акулы в поисках этого гена. Очень скоро он нашел его — акулий Sonic hedgehog.
Теперь нужно было ответить на следующие два главных вопроса. Где в эмбрионе
акулы работает Sonic hedgehog? И, что еще важнее, что именно он делает?
Работая с яйцами скатов, Рэнди установил, где и когда включается Sonic
hedgehog в ходе развития их эмбрионов. Вначале он выяснил, когда происходит
включение этого гена — на том же этапе развития конечности, что у цыпленка,
или нет. Оказалось, что на том же. Затем он выяснил, включается ли этот ген
на участке ткани на заднем краю плавника, который соответствует нашей стороне
мизинца. И снова оказалось, что именно там. Затем он провел эксперименты с
витамином А. Это был самый захватывающий этап. Если обработать зачаток
конечности цыпленка или млекопитающего этим соединением, то на стороне большого
пальца появится еще один участок, на котором работает ген Sonic hedgehog, и
это приведет к удвоению костей конечности. Рэнди ввел витамин А в эмбрионы,
подождал около суток и затем проверил, вызывает ли витамин А у зародышей
скатов, как и у зародышей курицы, включение гена Sonic hedgehog на
противоположной стороне конечности. Оказалось, что вызывает. Теперь нам предстояло долго
ждать. Мы уже узнали, что Sonic hedgehog в зачатках плавников акул и скатов
вел себя так же, как в зачатках наших рук и куриных крыльев. Но какое
действие окажет все это на формирование скелета? Ответа пришлось ждать два месяца.
Эмбрионы развивались внутри непрозрачной оболочки яиц. Все, что мы могли
узнать, — жив ли эмбрион. То, что находится внутри его плавников, увидеть
было нельзя.
Полученный в итоге результат явил нам поразительный пример свойства,
которое объединяет нас с акулами и скатами: зеркально отраженный плавник.
Внутренние структуры грудных плавников удвоились в направлении голова-хвост точно
так же, как удваиваются в таких экспериментах крылья цыпленка. Структуры кры-
ла удваиваются, отражая друг друга. Структуры плавника акул, а также и скатов
делают ровно то же самое. Ген Sonic hedgehog действует сходным образом при
формировании скелетной основы самых разнообразных конечностей.
Как вы, возможно, помните, один из эффектов гена Sonic hedgehog состоит в
том, что он делает пальцы одной конечности разными, отличными друг от друга.
Как мы видели на примере опытов с ЗПА, какой именно палец разовьется, зависит
от его близости к месту, где работает Sonic hedgehog. Нормальный плавник
взрослого ската содержит множество напоминающих прутья скелетных элементов,
похожих друг на друга. Можем ли мы сделать так, чтобы эти прутья были
разными, как наши пальцы? Рэнди взял небольшой шарик, пропитанный белком,
производимым геном Sonic hedgehog, и внедрил его в зачаток плавника между двумя
одинаковыми прутьями. Но при этом он использовал продукт не собственного Sonic
hedgehog ската, а мышиного Sonic hedgehog. Вот какой хитрый эксперимент: мы
получили эмбрион ската, в плавник которого внедрен шарик, из которого
постепенно выходит белок мышиного гена Sonic hedgehog. Подействует ли этот мышиный
белок на развитие ската?
В результате такого эксперимента можно получить два противоположных
результата . Одна крайность — если ничего не произойдет. Это означало бы, что скаты
так сильно отличаются от мышей, что мышиный белок гена Sonic hedgehog на них
не действует. Другая крайность — это если скелетные элементы плавника в ходе
развития станут отличаться друг от друга, демонстрируя тем самым, что ген
Sonic hedgehog работает сходным образом и у мышей, и у скатов. И не будем
забывать о том, что Рэнди использовал белок млекопитающего, то есть наш
собственный белок, производимый этим геном, очень, очень похож на мышиный.
В итоге оказалось, что скелетные элементы в плавнике ската не только стали
отличаться друг от друга, но и отреагировали на мышиный Sonic hedgehog в
целом именно так, как реагируют пальцы наземных позвоночных, в зависимости от
того, насколько близко они находились к источнику белка Sonic hedgehog. Форма
"пальцев", ближайших к шарику, отличалась от формы "пальцев", удаленных от
шарика. И этот эффект, помимо всего прочего, производился у скатов мышиным
белком!
Нормальные плавники (справа) и плавники эмбрионов, которые Рэнди
обработал витамином А. Плавники обработанных эмбрионов
оказываются зеркально удвоены, совсем как крылья у аналогичным образом
обработанных цыплят.
Рыба, которую нашел в нас Рэнди, проявлялась не в какой-нибудь одной кости
или в какой-нибудь части скелета. Эта рыба проявлялась в тех биологических
механизмах, которые обеспечивают формирование конечностей у эмбрионов.
Множество экспериментов, проведенных на таких разных организмах, как мыши, акулы и
даже мухи, показывает, что гены Sonic hedgehog и просто hedgehog у всех
организмов действуют сходным образом. Любые конечности, будь то плавники или
конечности наземного позвоночного, формируются под управлением сходного набора
генов. Но что это дает для решения той проблемы, о которой мы говорили в
первых двух главах, — проблемы превращения рыбьих плавников в конечности
наземных животных? Вот что: это великое эволюционное преобразование не требовало
появления новой ДНК а могло произойти во многом лишь за счет изменений
древних генов участвующих в развитии рыбьих плавников. Претерпев некоторые
изменения, эти гены смогли обеспечить формирование конечностей наземных
позвоночных, наделенных настоящими пальцами.
Но, кроме того, эти эксперименты с крыльями и плавниками по-настоящему
красивы. Лаборатория Тейбина работала с мухами, чтобы найти куриный ген, который
позволяет понять причины врожденных человеческих аномалий. Рэнди использовал
открытие лаборатории Тейбина, чтобы поведать нам что-то о нашем родстве со
скатами. Муха, найденная в курице, помогла Рэнди в конечном итоге найти в нас
ската. Связи, объединяющие живых существ, очень глубоки.
ГЛАВА 4.
ПОВСЮДУ ЗУБЫ
Изучение зубов не занимает много времени на занятиях по анатомии — мы
тратим на них всего минут пять. В пантеоне наших любимых органов — каждый из вас
может составить для себя такой список — зубы редко попадают в первую пятерку.
Но в наших небольших зубах осталось очень много того, что связывает нас с
другими живыми существами, и разобраться в наших телах, не разобравшись в
зубах, совершенно невозможно. Для меня зубы особенно важны еще и тем, что
именно поиски ископаемых зубов были моим первым опытом охоты на ископаемых и
руководства палеонтологической экспедицией.
Функция зубов состоит в том, чтобы превращать крупные организмы в маленькие
кусочки. Закрепленные на подвижных челюстях зубы рубят, колют, режут и
перемалывают . Размер рта ограничен, а зубы позволяют живым существам питаться
другими, которые целиком им в рот не поместились бы. Это особенно относится к
животным, не имеющим рук или когтей, которые позволили бы разрывать или
разрезать пищу, прежде чем она попадет в рот. Конечно, обычно крупные рыбы едят
мелких, а не наоборот. Но зубы могут уравнивать тех и других в правах:
небольшая рыба может питаться более крупными, если у нее хорошо развиты зубы.
Небольшие рыбки могут нападать на крупных и, пользуясь зубами, отрывать от
них целые куски.
Мы можем многое узнать о животном, посмотрев на его зубы. Всевозможные
бугорки, ямки и ребрышки, а также форма и размер зубов во многом отражают наш
рацион питания. Плотоядные животные, например кошки, обладают острыми
коренными зубами, которые позволяют им резать мясо, в то время как у
растительноядных полон рот уплощенных зубов, которые дают им возможность перемалывать
стебли, листья или плоды растений. Анатомы с давних пор использовали зубы как
ценный источник информации. Французский анатом Жорж Кювье, как известно,
хвалился тем, что может восстановить весь скелет животного по единственному
зубу. Это некоторое преувеличение, но суть передана верно: по зубам можно
многое сказать об образе жизни животного.
Человеческий рот выдает в нас всеядных существ, потому что у нас много
разных зубов. Наши передние зубы — резцы — и идущие за ними клыки похожи на лез-
вия предназначенные для разрезания пищи. Задние зубы — коренные — имеют
уплощенную поверхность с буграми и ямками, что позволяет нам измельчать с их
помощью животную и растительную пищу. Предкоренные, расположенные перед ними,
промежуточны по функциям между резцами и коренными.
Центральный
резец
Кльк
Второй
прег/оляр
Второй
моляр
Второй
моляр
Второй
прег/оляр
Клык
Центральный
резец
Боковой
резец
Первый
премоляр
Первый
г/о л яр
Третий
моляо
Третий
м о л яр
Первый
г/о л яр
Первый
премоляр
Боковой
резец
Зубы человека.
Самое примечательное свойство нашего рта состоит в том, как прекрасно в нем
все подогнано. Откройте и закройте рот, и ваши зубы разойдутся и вновь
сойдутся в том же положении, так что бугорки и ямки зубов верхней и нижней
челюсти полностью совпадут друг с другом. Благодаря тому, что они так хорошо
совпадают, мы можем измельчать пищу с максимальной эффективностью. Ну а любые
несовпадения наших верхних и нижних зубов могут приводить к их повреждениям —
и к обогащению стоматологов.
Палеонтологи находят, что зубы необычайно информативны. Это самые твердые
детали нашего тела в связи с тем, что в зубной эмали содержится большое
количество минерала гидроксиапатита — даже больше, чем в костях. Благодаря своей
твердости зубы часто сохраняются лучше всех остальных частей тела ископаемых
животных, которых мы находим в отложениях многих древних эпох. И с этим нам
очень повезло, потому что зубы дают нам ключ к рациону ископаемых. Ископаемые
остатки позволяют многое узнать о том, как возникли различные способы
питания. Это в особенности касается истории млекопитающих. Хотя и у многих
рептилий были зубы, похожие на зубы млекопитающих, у млекопитающих они все же
особенные. Раздел курса палеонтологии, посвященный млекопитающим, во многом
напоминает пособие по стоматологии.
Современные рептилии — крокодилы, ящерицы, змеи — лишены многого из того,
что делает зубы млекопитающих уникальными. Например, все зубы крокодила имеют
похожую коническую форму, и единственная разница между ними состоит в том,
что одни побольше, а другие поменьше. У рептилий также нет настоящего
прикуса, то есть совпадения верхних зубов с нижними, которое свойственно людям и
другим млекопитающим. Кроме того, в то время как у нас, млекопитающих, зубы
сменяются только один раз, у рептилий зубы обычно выпадают и вновь отрастают
в течение всей жизни, по мере того как старые зубы изнашиваются или ломаются.
Одно из наших фундаментальных свойств — характерный для нас, млекопитающих,
прикус — встречается в ископаемых остатках по всему свету начиная с времени
от 225 до 195 миллионов лет назад. В более древних породах можно найти немало
рептилий, внешне похожих на собак. Они ходили и бегали на четырех ногах,
обладали крупным черепом, и у многих из них были острые зубы. Но этим их
сходство с собаками и ограничивается. В отличие от собак у этих рептилий челюсти
были составлены из множества костей, а зубы верхней и нижней челюсти не были
хорошо подогнаны друг к другу. Кроме того, смена зубов у них происходила по
обычному для рептилий типу: новые зубы вырастали тут и там на смену старым на
протяжении всей жизни.
Посмотрим в менее глубокие слои и увидим совсем другую картину — там
появляются млекопитающие. Кости, входящие в состав челюстей, уменьшаются и
смещаются в сторону уха. Верхние и нижние зубы впервые оказываются хорошо
подогнаны друг к другу. Форма челюстей тоже меняется: то, что у рептилий выглядело
как простая палка, теперь становится больше похоже на бумеранг. Тогда же зубы
впервые стали сменяться лишь один раз в жизни, как у нас. Мы можем проследить
все эти изменения по ископаемым, особенно из некоторых местонахождений в
Европе , Южной Африке и Китае.
В породах возрастом около 200 миллионов лет попадаются ископаемые остатки
животных, напоминающих грызунов, таких как морганукодон (Morganucodon) и эо-
зостодон (Eozostodon). Внешне они уже очень похожи на современных
млекопитающих. Размером эти животные были не больше мыши, но у них внутри заключалась
немалая и важная часть нас, людей. Рисунок не позволяет передать, какие это
были замечательные создания. Когда я впервые увидел этих ископаемых, я пришел
в полный восторг.
Morganucodon (реконструкция).
Поступив в магистратуру, я собирался изучать древних млекопитающих. Я
выбрал Гарвардский университет, потому что работавший там Фэриш Дженкинс-
младший, уже знакомый нам по первой главе, руководил экспедициями на запад
Соединенных Штатов, где, в частности, искал ископаемые свидетельства того,
как млекопитающие выработали свои исключительные жевательные способности. Это
было очень серьезное исследование. Фэриш и его группа занималась поиском
новых местонахождений, а не дальнейшим обследованием уже известных. Фэришу уда-
лось собрать группу очень способных охотников за ископаемыми, в которую
входили штатные сотрудники Гарвардского музея сравнительной зоологии и несколько
внештатных работников. Главными в этой группе были Билл Эмарал, Чак Шафф и
покойный Уилл Дауне. Эти люди и привели меня в мир палеонтологии.
Фзриш и его группа изучали геологические карты и аэрофотоснимки в поисках
многообещающих мест для поиска ископаемых остатков древних млекопитающих.
Затем, каждое лето, они садились на грузовики и отправлялись в пустыни штатов
Вайоминг, Аризона и Юта. К 1983 году, когда к ним впервые присоединился я,
они уже открыли немало ценных ископаемых млекопитающих и богатых ископаемыми
местонахождений. Меня особенно поразили их предсказательные способности:
основываясь лишь на чтении научных статей и книг, Фзриш и его коллеги успешно
определяли, где стоит, а где не нужно искать древних млекопитающих.
Боевым крещением в палеонтологи для меня стали блуждания по аризонской
пустыне вместе с Чаком и Биллом. Вначале мне казалось, что мы ищем наугад. Я-то
ожидал чего-то вроде военного похода, в ходе которого мы бы организованно и
скоординированно проводили рекогносцировку на местности. То, что я увидел,
было совершенной противоположностью. Группа выгружалась на каком-нибудь
участке с обнаженной горной породой, и все разбредались в разные стороны в
поисках лежащих на поверхности фрагментов ископаемых костей. В первые несколько
недель экспедиции я занимался поисками сам по себе, последовательно
осматривая поверхность каждого попадавшегося мне камня на предмет обломков
ископаемых костей. Вечером каждого дня мы возвращались в лагерь и показывали друг
другу, что интересного нам удалось насобирать. Чак приносил несколько сумок,
полных ископаемых костей. В дополнение к ним Билл обычно доставал какой-
нибудь маленький череп или другую ценную находку. А у меня не было ничего, и
моя пустая сумка служила печальным напоминанием о том, сколь многому мне еще
предстояло научиться.
После нескольких недель такой работы я решил, что мне стоит ходить вместе с
Чаком. Именно он приносил каждый день самые полные сумки, и я подумал, что
мне стоит поучиться у такого профессионала. Чак был только рад, что я к нему
присоединился, и, пока мы ходили, долго рассказывал мне о своей многолетней
работе палеонтолога. Чак — настоящий техасец, но с бруклинским оттенком:
ковбойские сапоги и западные ценности Дикого Запада в сочетании с нью-йоркским
акцентом. Пока он в избытке кормил меня рассказами о своих прошлых
экспедициях, я продолжал убеждаться в том, как мало я знаю и умею. Чак не осматривал
каждый камень, а когда он выбирал объект, я совершенно не мог понять, почему
он выбрал именно этот. А еще бывало, и это было особенно обидно, что Чак и я
смотрели на один и тот же участок земли. Я не видел ничего, кроме каменной
пустыни. А Чак видел ископаемые зубы, челюсти и даже обломки черепов.
При взгляде с высоты птичьего полета можно было разглядеть двух человек,
идущих по равнине, которая казалась безграничной и по которой на многие мили
простирались гряды холмов и плато из песчаника. Но мы с Чаком не смотрели на
них — нас интересовали только обломки камней и осыпи у их подножья. Мы
занимались поиском небольших ископаемых, размером с ладонь, не больше, поэтому
обращали внимание лишь на тот маленький мир, где их можно найти. Этот мир, в
который мы вглядывались, казался особенно миниатюрным по контрасту с
безграничным простором пустыни, окружавшей нас. У меня было такое чувство, будто на
всей планете, кроме нас двоих, нет ни одного человека, и что вся моя жизнь
состоит из рассматривания каменных обломков.
Чак проявлял чудеса терпения, пока я большую часть дня донимал его разными
вопросами. Мне хотелось, чтобы он дал мне подробные инструкции, как нужно
искать ископаемых. И он снова и снова говорил мне, что нужно искать "что-то,
что не похоже", что отличается от камня по структуре, что блестит как зуб,
что похоже не на кусок песчаника, а на косточку. На словах это было просто,
но мне не удавалось уловить сути того, что он мне объяснял. Как я ни пытался,
я по-прежнему возвращался в лагерь с пустыми руками. И еще обиднее было то,
что Чак, который смотрел на те же самые камни, возвращался, как обычно, с
набитыми сумками.
Наконец в один прекрасный день я впервые увидел зуб, блестевший в лучах
пустынного солнца. Он едва выступал из обломка песчаника, но я видел его ясно
как день. У его эмали был особый оттенок, какого не могло быть у камня, и он
был не похож на все, что я видел до этого. На самом деле это, конечно, не
совсем так, потому что я каждый день смотрел на такие вещи. Но разница была в
том, что на этот раз я сам его заметил и сам почувствовал разницу между
камнем и костью. Зуб блестел на солнце и этим привлек мое внимание, и тогда я
увидел на нем бугорки. Весь этот зуб, извлеченный из камня, был размером чуть
больше горошины без учета корней, выступавших из его основания. Но для меня
он был величественнее самого большого динозавра, скелет которого можно
увидеть в музее.
Пустыня для меня вдруг наполнилась костями. Там, где раньше я видел одни
лишь камни, теперь я повсюду замечал обломки ископаемых, как будто я надел
какие-то особые очки, а каждый обломок кости был специально для меня
подсвечен. Вслед за зубом я нашел небольшие кусочки других костей, а затем еще
зубы . Передо мной была ископаемая челюсть, освобожденная эрозией из хранившего
ее камня и распавшаяся на части. После этого случая я тоже стал возвращаться
в лагерь не с пустой сумкой.
Теперь, когда я сам научился находить кости, то, что казалось мне
произвольными блужданиями нашей группы, стало приобретать в моих глазах отчетливый
порядок. На самом деле никто не разбредался по пустыне куда глаза глядят, все
пользовались вполне определенными, хотя и не сформулированными правилами.
Правило первое: иди в направлении самых многообещающих обнажений породы,
используя для их поиска любые внешние признаки и поисковые образы, усвоенные в
ходе предшествующего опыта. Правило второе: не иди вслед за кем-то, двигайся
по своему маршруту (Чак благосклонно разрешал мне нарушать это правило).
Правило третье: если ты напал на золотую жилу, а на ней уже кто-то работает,
найди другую или исследуй не такую золотую. Кто первый нашел, тому и карты в
руки.
Со временем я узнал признаки, по которым можно искать ископаемые кости
другого типа: челюстные, длинные трубчатые, обломки черепов. Однажды обнаружив
их самостоятельно, вы уже никогда не разучитесь их искать. Точно так же как
настоящие рыбаки видят рыбу глубоко под водой, охотники за ископаемыми
пользуются целым набором поисковых образов, благодаря которым ископаемые как
будто выпрыгивают из камней им навстречу. Я постепенно приобретал свой
собственный набор зрительных впечатлений, как выглядят при разном освещении
ископаемые кости, заключенные в разных породах. Поиск ископаемых утром сильно
отличается от поиска их днем, потому что свет и тени по-разному играют на
поверхности земли.
Сегодня, двадцать лет спустя, я уже знаю, что всякий раз когда приезжаешь
на новое место, будь то за триасовыми отложениями в Марокко или за девонскими
на остров Элсмир, там приходится заново учиться поиску ископаемых. Первые
несколько дней проходят в трудах почти столь же бесплодных, как двадцать лет
назад, когда я ходил вместе с Чаком по Аризоне. Разница только в том, что
теперь я ничуть не сомневаюсь, что рано или поздно нужный поисковый образ
придет и все встанет на свои места.
Главная цель наших поисков в то время, когда мы вместе с Чаком блуждали по
пустыне, состояла в том, чтобы обнаружить место, где костей было бы так
много, что это означало бы — здесь есть богатый ископаемыми слой, который мы
можем раскопать. К тому времени, как я присоединился к группе Фзриша, ей уже
удалось обнаружить такое место — полосу породы длиной около тридцати метров,
просто набитую скелетами маленьких животных.
На этом месте Фзриш и другие выкопали в мелкозернистом песчанике карьер.
Вся хитрость работы в нем заключалась в том, что ископаемые залегали там
вдоль одного тонкого слоя толщиной не больше миллиметра. Если обнажить где-то
поверхность этого слоя, очень часто можно было видеть ископаемые кости. Это
были крошечные косточки, не больше нескольких сантиметров в длину, и при этом
черные, казавшиеся кляксами на буроватой поверхности породы. Мы нашли здесь
остатки многих животных. Там были лягушки (одни из самых древних), безногие
амфибии, ящерицы и другие рептилии, а также, что было для нас особенно важно,
одни из самых древних млекопитающих.
Главная особенность древнейших млекопитающих состоит в том, что они были
маленькими, просто крошечными. Зубы у них были не больше двух миллиметров в
длину. Чтобы их найти, требовалось немало внимания и еще больше везения. Если
зуб был прикрыт кусочком породы или даже несколькими песчинками, часто он мох1
просто остаться незамеченным.
Эти древние млекопитающие меня и покорили. Я занимался тем, что обнажал
участок содержащего ископаемых слоя, а затем внимательно рассматривал всю его
поверхность через лупу с десятикратным увеличением. Стоя на четвереньках, я
вглядывался в песчаник, так что мои глаза и лупа были на расстоянии всего
сантиметров пяти над землей. Поглощенный этим занятием, я нередко забывался и
заползал на чужой участок, где на мою голову падала брошенная соседом тяжелая
грязная сумка, красноречиво напоминавшая, что надо держаться своей
территории. Но однажды эти поиски принесли мне большую удачу и незабываемое
впечатление . Зубы, которые я нашел, были небольшие и острые, с бугорками и корнями.
Но в бугорках этих зубов было нечто особенное. Поверхность каждого зуба имела
особый характер износа там, где зубы верхней и нижней челюсти сходились друг
с другом. Передо мной был один из древнейших образцов нашего собственного
устройства зубов, с настоящим прикусом, только эти зубы принадлежали
крошечному млекопитающему, жившему 190 миллионов лет назад.
Я никогда не забуду то впечатление, которое произвела на меня эта находка.
Я ломал камни и ползал в пыли — и нашел что-то, что могло изменить
представления людей о собственной истории. Этот контраст между детским,
незначительным занятием и одним из величайших достижений человеческого разума навсегда
поразил меня. Я стараюсь напоминать себе об этом впечатлении, когда в
очередной раз нахожу что-нибудь новое.
Той осенью я вернулся в университет, одержимый экспедициями. Мне хотелось
организовать свою собственную экспедицию, но на что-то серьезное у меня не
было средств, поэтому я отправился один — исследовать породы возрастом около
200 миллионов лет в штате Коннектикут. Эти породы были уже хорошо изучены в
XIX веке, и в них было обнаружено немало ценных ископаемых. Я полагал, что
если возьмусь за эти породы со своей лупой и со своим поисковым образом,
сложившимся в ходе успешных поисков древнейших млекопитающих, то смогу найти
немало интересного. Я взял напрокат микроавтобус, прихватил несколько сумок для
находок и отправился в путь.
Из этой поездки я извлек еще один ценный урок: мне не удалось найти ровным
счетом ничего. Пришлось вернуться туда, откуда я начал, а точнее — в
университетскую библиотеку, к книгам по геологии.
Мне нужно было найти место, где породы возрастом 200 миллионов лет были бы
основательно обнажены — в Коннектикуте были одни лишь участки дорожных работ.
Идеалом был бы скальный обрыв вдоль берега моря, пляж под которым покрыт
обломками породы, недавно отколовшимися от обрыва под действием волн. Посмотрев
на карты, я сразу нашел то, что искал. В Канаде, в провинции Новая Шотландия,
вдоль морского берега залегали как раз породы возрастом около 200 миллионов
лет, триасового и юрского периодов. Кроме того, туристические путеводители по
этим местам воспевали самые высокие в мире приливы, временами превышающие 15
метров. Это была просто немыслимая удача.
Я позвонил Полу Олсену, специалисту по этим отложениям, который совсем
недавно начал преподавать в Колумбийском университете в Нью-Йорке. Меня и до
разговора с Полом очень увлекала идея экспедиции в этот район, но после
разговора я просто места себе не находил. Из его рассказа о геологических
особенностях этих мест я узнал, что они просто идеальны для поиска мелких
млекопитающих и рептилий — отложения, образованные древними реками и дюнами,
свойства которых как нельзя лучше подходили для захоронения мелких костей. Более
того, Пол уже находил на участке побережья около города Паррсборо в Новой
Шотландии кости динозавров и окаменелые следы их ног. У нас с Полом вскоре
родился план поехать в Паррсборо вместе и осмотреть побережье на предмет
мелких ископаемых остатков. Со стороны Пола было очень великодушно согласиться
на это, потому что он сам имел виды на изучение этих мест и был вовсе не
обязан помогать мне и тем более работать там в сотрудничестве со мной.
Я проконсультировался о моих зреющих планах с Фзришем, и он не только
предложил мне деньги на эту экспедицию, но и посоветовал взять с собой таких
незаменимых специалистов по поиску ископаемых, как Билл и Чак. Деньги, Билл,
Чак, Пол Олсен, превосходные отложения и обширные обнажения — чего еще можно
пожелать? Следующим летом я впервые возглавил палеонтологическую экспедицию.
На взятой в аренду многоместной машине я отправился на побережье Новой
Шотландии вместе с моим отрядом, состоявшим из Билла и Чака. Мое положение,
конечно, было довольно смешным. Для Билла и Чака, которые на двоих провели в
поле больше лет, чем я прожил на свете, я был начальником отряда лишь
номинально . На деле это они руководили поиском ископаемых, а я лишь платил за
обеды.
Обнажения на побережье Новой Шотландии были великолепны. По берегам залива
Фанди возвышались крутые обрывы из оранжевого песчаника. Во время отливов
берег моря отступал каждый день где-то на полкилометра, обнажая бескрайние
равнины оранжевой подстилающей породы. Очень скоро мы уже в нескольких разных
местах нашли ископаемые кости. Маленькие белые прожилки костей виднелись тут
и там на склонах обрыва. Пол везде находил окаменевшие следы, даже на
отмелях, обнажавшихся каждый день во время отлива.
Чак, Билл, Пол и я провели две недели в поисках ископаемых в Новой
Шотландии и нашли немало обломков, осколков и кусочков костей, торчащих из
песчаника. Билл, который был в нашей группе препаратором, все время предупреждал
меня, что не стоит в полевых условиях освобождать от породы слишком много
костей — их лучше упаковывать вместе с породой, чтобы потом разбираться с ними в
лаборатории, под микроскопом, в более надежных условиях.
Мы так и делали, но я должен признаться, что был разочарован тем, что мы
везли с собой домой: всего несколько обувных коробок с камнями, из которых
тут и там торчали обломки и осколки костей. Помнится, пока мы ехали домой, я
думал о том, что, хотя мы и не так много нашли, все же это была прекрасная
экспедиция. После этого я взял недельный отпуск, а Чак и Билл вернулись в
лабораторию .
Когда я снова вернулся после отпуска в Бостон, Чак и Билл как раз ушли
обедать . В музей тем временем пришли несколько коллег, которые, завидев меня,
подошли и стали жать мне руку, поздравлять и хлопать по спине. Они вели себя
так, будто я был полководцем, вернувшимся из успешного похода, но у меня не
было ни малейшего представления, в чем дело. Мне казалось, что это какая-то
странная шутка, что они задумали как-то меня разыграть. Они посоветовали мне
сходить к Биллу и посмотреть на мой трофей. Не зная, что и думать, я побежал
к Биллу.
У Билла под микроскопом лежала крошечная челюсть, не больше полутора
сантиметров в длину. На ней было несколько миниатюрных зубов. Эта челюсть
определенно принадлежала рептилии, потому что у каждого зуба было лишь по одному
корню, в то время как у млекопитающих всегда присутствуют зубы с несколькими
корнями. Но на этих зубах были бугорки и ямки, которые я видел даже
невооруженным глазом. Когда же я посмотрел на эту челюсть под микроскопом, меня ждал
самый большой сюрприз: на выступах этих зубов были характерные стертые
участки. Это была челюсть рептилии, обладавшей прикусом! Найденное нами ископаемое
было полурептилией-полумлекопитающим.
Пол Олсен обнаружил окаменелые следы на обнаженном в отлив
морском дне у берегов Новой Шотландии. Во время прилива вода
полностью покроет этот берег и достигнет обрыва. Стрелкой показано
место, где мы застряли на скалах на несколько часов, когда вышли
из лагеря позже, чем следовало.
Пока я был в отпуске, Билл распаковал один из собранных нами кусков породы,
нашел на нем выступающий фрагмент кости и под микроскопом освободил его от
породы препаровальной иглой. Мы не осознавали этого, пока были в поле, но
наша экспедиция оказалась необычайно успешной. И все благодаря Биллу.
Чему я научился за это лето? Во-первых, я научился слушать, что говорят Чак
и Билл. Во-вторых, я узнал, что многие важнейшие открытия делаются не в поле,
а в лаборатории, в ходе работы препаратора. Впрочем, впоследствии оказалось,
что главные уроки полевой работы палеонтолога мне еще предстояли.
Рептилия, которую обнаружил Билл, относилась к трителедонтам — существам,
найденным как в Южной Африке, так и в Новой Шотландии. Это были очень редкие
ископаемые, поэтому мы решили вернуться на следующее лето в Новую Шотландию,
чтобы найти новые образцы. Всю зиму я с нетерпением ждал этой экспедиции.
Если бы можно было добывать ископаемых зимой из-подо льда, я бы непременно
занялся этим.
Летом 1985 года мы вернулись на то место, где был обнаружен наш трителе-
донт. Содержащий ископаемых слой находился в самом низу обрыва, где несколько
лет назад обвалился небольшой его фрагмент. Чтобы работать на этом месте,
нужно было правильно рассчитать время: во время прилива туда было не
добраться , потому что вода слишком близко подходила к нужной нам точке. Я никогда не
забуду волнение, охватившее меня в первый день когда мы огибали скальный
выступ, чтобы вновь увидеть тот небольшой участок ярко-оранжевого песчаника.
Запомнилось не то, что мы увидели, а то, чего не увидели — большей части той
породы, с которой мы работали в прошлом году. За зиму она был уничтожена
эрозией. Наше замечательное местонахождение, содержавшее остатки прекрасных три-
теледонтов, было смыто волнами.
Хорошая новость, если это можно так назвать, состояла в том, что на берегу
теперь лежало немного больше обломков песчаника, доступных для обследования.
Большая часть грунта на берегу, особенно там, где мы каждое утро обходили
скальный выступ, состояла из базальта — застывшей лавы, извергавшейся из
древнего вулкана около 200 миллионов лет назад. Можно было не сомневаться,
что ископаемых мы в этой породе не найдем. Это по сути одна из аксиом
палеонтологии — в таких породах, некогда нагретых до огромной температуры,
ископаемые остатки костей сохраняться не могут. Дней пять или больше мы
обследовали побережье во время отливов, крошили песчаник — и абсолютно ничего не
находили .
Настоящий прорыв в наших поисках произошел после того, как однажды вечером
к нашему жилищу пришел президент местного отделения благотворительной
организации "Lions Club International". Ему нужны были судьи для конкурса красоты,
который проходил в ходе празднования традиционной Недели родительского дома
("Old Home Week") в Паррсборо. Эту ответственную работу жители Паррсборо
всегда доверяли приезжим, потому что вокруг таких конкурсов кипели страсти, и
местным жителям было бы непросто судить своих землячек непредвзято. Судьями
обычно была одна пожилая пара из Квебека, которая в том году не приехала в
Паррсборо, и моему отряду предложили исполнить за них эту почетную
обязанность .
Но из-за того, что мы судили здешних красавиц, а затем еще и спорили о
своем решении, мы очень поздно легли спать, забыли о времени прилива и на
следующий день оказались в плену у моря за изгибом базальтового обрыва. Около
двух часов нам пришлось провести на небольшом уступе шириной метров
пятнадцать . Этот уступ был сложен вулканической породой, и нам никогда не пришло
бы в голову искать на нем ископаемых. Мы пускали блинчики, пока нам это не
наскучило, а затем решили осмотреть породу — вдруг удастся найти в ней какие-
нибудь интересные кристаллы или минералы. Билл скрылся за скальным выступом,
а я осматривал базальтовую стену за нашей спиной. Минут через пятнадцать я
услышал свое имя. Никогда не забуду, как, стараясь не выдать волнения, Билл
позвал меня: "Эй, Нил, посмотри, что я нашел, тебе, наверно, понравится".
Только обойдя выступ, я увидел, как он взволнован. Затем я посмотрел на
породу у его ног. Из нее выступали маленькие белые фрагменты — ископаемые кости.
Тысячи ископаемых костей!
Это было именно то, что мы искали, — местонахождение мелких костей.
Оказалось , что вулканические породы в этом месте не были чисто вулканическими.
Базальт местами прорезали тонкие слои песчаника. Скалы этого уступа были
образованы древним грязевым селем, сопровождавшимся извержением вулкана. В грязи
этого селя и оказались захоронены ископаемые.
Мы привезли домой тонны этой породы. В ней были остатки трителедонтов, а
также примитивных крокодилов и других похожих на ящериц рептилий. Самыми
драгоценными из них были, разумеется, трителедонты, потому что они
свидетельствовали о том, что некоторые рептилии того времени уже обладали свойством,
характерным для нас, млекопитающих, а именно прикусом.
У древних млекопитающих вроде тех, которых группа Фзриша раскопала в Аризо-
не, зубы были уже очень хорошо подогнаны друг к другу. Потертости на бугорках
зубов верхней челюсти полностью соответствовали зеркальным отражениям этих
потертостей на зубах нижней челюсти. Система этих потертостей столь четко
выражена, что по характеру прикуса и износа зубов у древних млекопитающих можно
отличать друг от друга разные виды. Аризонские млекопитающие Фзриша обладали
прикусом и потертостями, отличными от таковых у млекопитающих того же
времени , остатки которых находят в Южной Америке, в Европе или в Китае. Если бы мы
могли сравнивать этих ископаемых только с современными рептилиями,
происхождение характерных для млекопитающих способов питания оставалось бы большой
загадкой. Как я уже говорил, у крокодилов и ящериц зубы верхней и нижней
челюсти не совпадают друг с другом. Чтобы найти решение этой проблемы, нужны
такие существа, как трителедонты. Если вернуться назад во времени, к породам
где-то на 10 миллионов лет более древним, чем те, что мы изучали в Новой
Шотландии, мы найдем трителедонтов с ранними зачатками прикуса. У трителедонтов
бугорки зубов не смыкаются друг с другом полностью, как у млекопитающих.
Вместо этого вся внутренняя поверхность верхнего зуба трется о наружную
поверхность нижнего зуба, почти как половинки ножниц. Конечно, характер прикуса
изменялся не на пустом месте.
Трителедонт (реконструкция) и примерное устройство его челюстей.
Нет ничего удивительного в том, что древнейшие существа, обладающие
характерным для млекопитающих прикусом, напоминают млекопитающих также строением
нижней челюсти, черепа и скелета.
Благодаря тому, что зубы так хорошо сохраняются в палеонтологической
летописи, в нашем распоряжении есть очень подробные сведения о том, как именно
возникли основные способы питания млекопитающих — и как именно древние
млекопитающие переходили к питанию другой пищей. История млекопитающих — это во
многом история развития разных способов потребления пищи. В слоях чуть менее
древних, чем те, где мы находим трителедонтов, можно найти уже множество
разных видов млекопитающих с новыми особенностями строения зубов и прикуса,
которые, очевидно, научились использовать свои зубы по-новому. В породах воз-
растом около 150 миллионов лет, залегающих по всему свету, можно уже найти
остатки мелких млекопитающих, обладавших зубным рядом нового типа. Эти
существа вымостили путь, который привел к возникновению нас с вами. Они обладали
одной очень важной особенностью: зубы на их челюстях были разными. Их зубы
выработали своего рода разделение труда. Расположенные спереди резцы
специализируются на разрезании пищи, идущие за ними клыки — на прокалывании ее, а
следующие за ними предкоренные и коренные — на том, чтобы крошить или
раздавливать пищу. Эти мелкие млекопитающие, внешне похожие на мышей, — важнейшей
этап нашей собственной истории. Если вы в этом сомневаетесь, то представьте
себе, каково было бы есть яблоко или тем более большую морковку, не имея
резцов и коренных зубов. Наш разнообразный рацион, от фруктов и пирожных до
овощей и мяса, возможен лишь потому, что наши предки, древние млекопитающие,
выработали зубы с очень четким прикусом. И конечно, ранние стадии этого
процесса мы можем наблюдать у трителедонтов и других, более древних наших
родственников, у которых передние зубы обладают несколько иной формой и строением
бугорков и ямочек, чем зубы, расположенные глубже во рту.
Зубы и кости
— что крепче?
Практически само собой разумеется, что зубы выделяются из других органов
своей исключительной твердостью. Зубы должны быть крепче, чем кусочки пищи,
которые с их помощью перемалывают (представьте, каково было бы резать мясо с
помощью губки). Во многих отношениях зубы тверды как камень, и это связано с
тем, что в них содержится очень твердое вещество. Этим веществом, которое
называют гидроксиапатитом, пропитаны изнутри как зубы, так и кости. Оно делает
эти органы устойчивыми к сгибанию, сжатию и другим механическим воздействиям.
Особая прочность зубов связана с тем, что их наружный слой, зубная эмаль,
намного богаче гидроксиапатитом, чем любая другая структура организма, не
исключая и кости. Эмаль придает зубам блеск и белизну. Конечно, эмаль — это
лишь один из слоев, входящих в состав наших зубов. Более глубокий слой,
дентин, тоже богат гидроксиапатитом.
В природе существует немало организмов, у которых есть очень твердые части
тела, — это, например, раки или двустворчатые моллюски. Но они достигают
этого не за счет гидроксиапатита. У раков и двустворчатых твердость некоторых
органов достигается за счет других материалов — хитина и карбоната кальция
соответственно. Кроме того, у этих животных, в отличие от нас, тело обладает
твердыми покровами, играющими роль скелета. У нас же скелет внутренний.
Внутреннее расположение того, что покрепче, в наших организмах, у которых
во рту есть зубы, а внутри всего тела — кости, представляет собой одну из
важнейших особенностей нашей природы. Мы можем питаться, двигаться, дышать, а
также включать в обмен веществ ряд минеральных веществ во многом благодаря
гидроксиапатиту, содержащемуся в некоторых из наших тканей. За эти
способности нам нужно благодарить наших общих со всеми рыбами предков. Все рыбы,
амфибии, рептилии, птицы и млекопитающие на планете в этом отношении похожи на
нас. Все они обладают структурами, содержащими гидроксиапатит. Но откуда все
эти структуры появились?
Здесь мы сталкиваемся с непростой интеллектуальной задачей. Если мы узнаем,
где, когда и как возникли кости и зубы, то мы сможем разобраться и в том,
почему они возникли. Почему у наших предков развился такой тип твердых тканей?
Предназначались ли они для того, чтобы оберегать этих животных от воздействия
каких-то факторов среды? Или же для того, чтобы дать им возможность
эффективнее передвигаться? Ответы на все эти вопросы помогут найти ископаемые,
заключенные в породах возрастом около 500 миллионов лет.
К самым распространенным ископаемым, обитавшим в древних океанах от 500 до
250 миллионов лет назад, относятся конодонты. Их открыл в тридцатых годах XIX
века российский биолог Христиан Иванович Пандер, о котором пойдет речь в
одной из последующих глав. Конодонты были небольшими морскими животными,
наделенными рядами своеобразных острых шипов (сами эти шипы тоже называют коно-
донтами). Со времени открытия Пандера такие шипы нашли на всех континентах.
На Земле есть места, где, разбив любой камень, непременно можно увидеть в
большом количестве остатки конодонтов. Палеонтологи описали сотни
разновидностей этих ископаемых.
Конодонты (зубы).
Но долгое время природа конодонтов оставалась загадкой. Ученые спорили о
том, что они собой представляли — ископаемых животных, растения или даже
минералы. Едва ли не у каждого была своя излюбленная теория. Доказывали, что
остатки конодонтов — это фрагменты двустворчатых моллюсков, губок,
позвоночных или даже червей. Эти споры прекратились, лишь когда среди ископаемых
удалось найти не только фрагменты, но и остатки целых конодонтов.
Первый образец, который позволил разобраться в этой проблеме, был обнаружен
профессором палеонтологии, разбиравшим материалы, которые хранились в подвале
здания Эдинбургского университета. Один из обнаруженных им предметов
представлял собой плоский камень с отпечатком тела древнего организма, похожего
на миногу. Возможно, вы помните что-то о миногах из уроков биологии: это
примитивные, похожие на рыб существа, не имеющие челюстей. Они питаются кровью и
тканями рыб, к телу которых они присасываются, как пиявки. На этом плоском
камне в передней части отпечатка в породе сидели маленькие структуры, которые
казались на удивление знакомыми. Это были остатки конодонта. Другие
ископаемые остатки похожих на миног организмов были вскоре обнаружены в породах,
добытых в Южной Африке, а через некоторое время — также в породах с запада
Соединенных Штатов. У всех этих существ была одна исключительная черта — во рту
у них были целые комплекты того, что давно уже было известно под названием
"конодонты". Вывод напрашивался сам собой: конодонты были зубами. Это были
зубы древних бесчелюстных организмов, похожих на миног.
В распоряжении палеонтологов в течение полутора веков были древнейшие
ископаемые зубы, но никто не знал наверняка, что это именно они. Чтобы объяснить,
почему так случилось, нужно вкратце рассказать, как сохраняются остатки
древних организмов. Твердые части тела, такие как зубы, могут сохраняться без
особого труда. Мягкие части, такие как мышцы, кожа, внутренние органы, обычно
разлагаются и не сохраняются в виде ископаемых остатков. Музейные хранилища
наполнены множеством ископаемых скелетов, раковин и зубов, но среди них можно
найти лишь немногие особо ценные образцы ископаемых остатков мягких тканей. В
тех редких случаях, когда от мягких тканей остаются хотя бы какие-то
ископаемые следы, это обычно отпечатки или слепки. Палеонтологическая летопись
переполнена зубами конодонтов, но почти 150 лет потребовалось на то, чтобы найти
отпечатки их тел. У этих тел была еще одна примечательная особенность. В них
совершенно отсутствовали твердые кости. Это были мягкотелые организмы с
твердыми зубами.
В течение многих лет палеонтологи спорили о том, почему вообще появились
твердые внутренние скелеты, содержащие гидроксиапатит. Для ученых,
убежденных, что скелет начался с челюстей, позвоночника или защитных покровов, коно-
донты стали чем-то вроде лишнего зуба во рту. По-видимому, первыми твердыми
структурами, содержащими гидроксиапатит, были именно зубы. Твердые кости
возникли не чтобы защищаться от других организмов, а чтобы питаться ими. С
этого-то и в самом деле началась война всех против всех среди наших водных
предков и родственников. Вначале просто те, кто побольше, питались теми, кто
поменьше, а затем началась гонка вооружений. Те, кто поменьше, вырабатывали
защитные покровы, те, кто побольше, — увеличенные челюсти, чтобы прокусывать
эти покровы, и так далее. Зубы и кости принципиально изменили условия борьбы
за существование.
Все становится еще интереснее, если обратиться к представителям древнейших
ископаемых, наделенных костистой головой. Перейдя к слоям несколько менее
древним, чем те, в которых содержатся самые ранние конодонты, мы увидим, что
собой представляли скелеты первых организмов, у которых в голове имелись
твердые кости. Это были так называемые остракодермы — похожие на рыб
существа, жившие около 500 миллионов лет назад. Их остатки находят в горных породах
по всему свету от Арктики до Боливии. Внешне остракодермы напоминали
гамбургеры с мясистыми хвостами.
Головная область остракодермы представляет собой что-то вроде большого
диска, покрытого костистым щитом, напоминающим доспехи. Если бы я достал из
ящика в музейном хранилище образец такого ископаемого и показал его вам, вы бы
сразу заметили одну странную черту: голова остракодермы блестит примерно так
же, как наши зубы или рыбья чешуя.
Одна из главных радостей ученого связана с тем, что в мире природы есть
неисчерпаемые запасы удивительного и поразительного. Прекрасным примером этого
могут служить остракодермы, эти древние бесчелюстные животные. Они относятся
к древнейшим существам, наделенным костистой головой. Если разрезать
ископаемые остатки черепа остракодермы, залить в срез парафин, положить под
микроскоп и рассмотреть, нашим глазам предстанет нечто не похожее ни на одну
знакомую нам ткань. Покровы этого черепа выглядят, по сути, точно так же, как
наши собственные зубы.
Снаружи они тоже покрыты эмалью. Весь щит, покрывающий голову остракодермы,
как будто составлен из тысяч крошечных зубов, слившихся воедино. Этот
костистый череп — один из самых древних, известных палеонтологам, — целиком
состоит из зубов. Первоначально зубы возникли, чтобы кусать добычу, но затем
животные стали использовать своеобразную разновидность зубов и для защиты от
врагов.
Конодонты (реконструкция). От конодонтов ученым были долгое время
известны только отдельные зубы (которые в свою очередь тоже называют
конодонтами). Затем, когда были обнаружены остатки целых организмов,
удалось разобраться, что наборы этих зубов работали вместе,
располагаясь рядами во рту древних мягкотелых бесчелюстных.
Реконструкция Цефаласпис (Cephalaspis) - представителя остракодерм. У
остракодерм голова была покрыта костистым щитом. При большом
увеличении наружный слой этого щита оказывается состоящим из множества
напоминающих зубы структур.
Зубы, молочные железы, перья и волосы — все это развивается
результате взаимодействия двух слоев кожи.
Зубы, железы и перья
Появление зубов не только знаменовало собой начало нового способа
существования , но и открывало новый путь для развития органов. Зубы развиваются за
счет взаимодействия двух слоев ткани в нашей коже. В основе этого процесса
лежат контакт этих слоев, деление клеток и последующее изменение формы слоев,
в ходе которого их клетки производят различные белки. Наружный слой выделяет
вещества, на основе которых образуется эмаль, а внутренний слой формирует
дентин и мягкие ткани зуба. Постепенно, после закладки базовой структуры
зуба, формируются детали — бугорки, ямки и желобки, по форме которых можно
отличать друг от друга разные виды млекопитающих.
Ключом к развитию зуба служит взаимодействие этих двух слоев ткани:
наружного тонкого слоя клеток и внутреннего, более рыхлого слоя. В результате
взаимодействия в них образуются складки, и оба слоя выделяют вещества, на
основе которых и формируется орган (то есть зуб). Оказывается, совершенно такие
же процессы позволяют формироваться внутри кожи и множеству других структур,
например чешуе, волосам, перьям, а также потовым и даже молочным железам. Во
всех этих случаях два слоя вступают в контакт, образуют складки и выделяют
определенные белки. Более того, батареи переключающихся в разных тканях
генов, обеспечивающих развитие всех этих органов, тоже во многом сходны.
Этот пример напоминает историю многих технических достижений человечества.
После того как была изобретена технология литья пластмасс, ее стали
использовать для изготовления всего на свете, от автомобилей до детских игрушек. С
зубами история была во многом похожая.
После того как у животных впервые появился способ, позволяющий формировать
зубы, модификации этого способа стали применяться для формирования множества
разных органов, закладывающихся внутри кожи. На примере остракодерм мы
видели, как далеко может заходить применение этого способа. Во многих отношениях
еще дальше оно зашло у птиц, рептилий и людей. У всех этих существ никогда бы
не возникли перья, чешуи или молочные железы, если бы когда-то у их предков
не возникли зубы. Видоизмененный механизм формирования зубов позволил
развивать многие другие важные структуры кожи. Между такими разными органами, как
зубы, перья и молочные железы, есть вполне реальная глубокая историческая
связь.
В четырех главах мы с вами говорили о способах изучать историю появления и
развития органов у самых разных живых существ. В первой главе мы рассмотрели
способ, позволяющий предсказывать, в каких именно древних горных породах мы
можем найти в ископаемом виде древнейшие формы наших собственных органов. Во
второй главе речь шла о том, как проследить историю развития определенных
элементов скелета, начиная от рыб и заканчивая людьми. В третьей главе было
показано, как работает у разных организмов та составляющая их тела, которая
действительно передается по наследству, а именно ДНК, и как формируются
органы в соответствии с записанным на ДНК рецептом. Здесь, в четвертой главе, мы
рассмотрели общую основу таких разных органов, как зубы, молочные железы и
перья, и убедились, что биологические механизмы, лежащие в основе их
развития, представляют собой варианты одного и того же. Вглядываясь в черты
глубокого сходства, объединяющего органы и тела разных живых организмов, мы
начинаем убеждаться, что все разнообразие жизни на Земле представляет собою лишь
вариации на одну и ту же тему.
ГЛАВА 5.
ВКЛЮЧИ ГОЛОВУ
За два дня до экзамена по курсу анатомии около двух часов ночи я сидел в
лаборатории и учил черепно-мозговые нервы. Этих нервов у человека двенадцать
пар, и каждая из них ветвится, причудливо изгибаясь и извиваясь внутри
черепа. Чтобы изучать эти нервы, мы разделяли череп на две половинки по линии,
идущей от лба до подбородка, и выпиливали куски скуловых костей. И вот я
сидел, держа в каждой руке по половинке головы, и вглядывался в извилистые пути
нервов, идущих от мозга к различным мышцам и органам чувств.
Обонятельный
I г
Зрительный
Нервы головы человека.
Тройничный (слева) и лицевой нервы.
Особенно меня поражали два черепно-мозговых нерва — тройничный и лицевой.
Их замысловатые пути, как оказалось, сводились к чему-то такому простому,
такому вопиюще ясному, что человеческая голова предстала передо мной в
совершенно новом свете. Увидеть эту скрытую простоту мне удалось благодаря тому,
что я разобрался в намного более простом устройстве черепно-мозговых нервов
акулы. Изящество того, что мне удалось понять (хотя в этом и не было ничего
нового: сравнительные анатомы разобрались в этом сто с лишним лет назад),
вместе с грузом предстоящего экзамена заставило меня забыть, где я нахожусь.
В какой-то момент я посмотрел вокруг. Была глубокая ночь, и я сидел в
лаборатории один. Вокруг меня лежали мертвые тела двадцати пяти человек, накрытые
тканью. В первый и в последний раз меня стала бить дрожь. Мне стало так
жутко, что волосы у меня на затылке встали дыбом, ноги сами понесли меня прочь,
и через какие-то доли секунды я уже стоял, запыхавшись, на автобусной
остановке. Разумеется, я чувствовал себя полным идиотом. Я помню, как сказал
себе: Шубин, у тебя совсем крыша съехала. Впрочем, эта мысль занимала меня
недолго : я вскоре обнаружил, что оставил в лаборатории ключи от дома.
Крыша у меня поехала потому, что анатомия человеческой головы глубоко
завораживает . В ней есть особая красота. Одна из радостей занятия наукой состоит
в том, что порой нам открываются связи, которые вносят глубокую стройность в
то, что поначалу казалось бессмысленным и неупорядоченным. Бывшая мешанина
оказывается частью простого плана, и вы чувствуете, что видите вещи насквозь,
прозреваете самую их суть. В этой главе мы посмотрим на самую суть того, что
скрыто у нас в головах. И в рыбьих головах, конечно, тоже.
Беспорядок
в головах
Анатомия головы не только сложна, но и труднодоступна для изучения, потому
что ее ткани, в отличие от других частей нашего тела, заключены в костяную
коробку черепа. Чтобы увидеть находящиеся в голове сосуды и органы, нам нужно
смотреть в прямом смысле сквозь скулы, лоб и другие части черепа. Если мы его
вскроем, то увидим клубок, состоящий из чего-то похожего на леску. Сосуды и
нервы хитрым образом петляют и изгибаются, путешествуя по внутренней полости
черепа. Тысячи ответвлений нервов заключены в небольшой черепной коробке,
состоящей из многих костей и оплетенной множеством мышц. На первый взгляд, все
это вместе составляет невообразимую путаницу.
Наш череп состоит из трех основных частей: "плит", "блоков" и "прутьев".
Плиты закрывают собой наш мозг. Их можно нащупать, если похлопать себя по
голове . Эти довольно крупные плиты соединены друг с другом как детали пазла и
составляют значительную часть черепа. У новорожденных они отделены друг от
друга. Промежуток между ними — родничок — у младенцев вполне заметен (иногда
можно видеть даже пульсацию сосудов мозга под ним). По мере роста ребенка его
кости увеличиваются и к двухлетнему возрасту полностью срастаются.
Другая часть нашего черепа располагается под мозгом, образуя платформу,
которая его поддерживает. В отличие от похожих на плиты костей, закрывающих
мозг снаружи, кости этой платформы напоминают причудливые блоки. Через них
проходит множество нервов и сосудов. Кости третьего типа — это наши челюсти.
Кроме того, косточки этого типа есть у нас во внутреннем ухе и в горле. В
начале развития они напоминают прутья, которые постепенно меняют форму и по-
разному разрастаются, впоследствии помогая нам жевать, слышать и глотать.
Внутри черепа имеется ряд полостей, в которых заключены разные органы.
Самая большая из них, разумеется, занята мозгом. В других полостях
располагаются внутренние структуры уха и носа, а также глазные яблоки. Чтобы разобраться
в анатомии головы, необходимо научиться представлять себе все эти полости и
органы в объеме, в трех измерениях.
К костям и органам головы прикреплены мышцы, позволяющие нам жевать и
говорить , а также двигать глазами и всей головой. К этим мышцам ведут двенадцать
пар нервов, каждый из которых проходит определенным путем от мозга к тому или
иному участку головы. Это и есть пресловутые черепно-мозговые нервы,
внушающие ужас студентам.
обобщенная голова
наша голова
прутья
Плиты, блоки и прутья: тема черепа, и одна из вариаций на эту тему —
череп человека. Для каждой косточки нашего черепа можно проследить
историю ее происхождения из одной такой плиты, блока или прута.
Чтобы понять основы строения головы, нужно увидеть в черепно-мозговых
нервах нечто большее, чем просто беспорядочный клубок. На самом деле многие из
этих нервов довольно просты. Самые простые из черепно-мозговых нервов
выполняют единственную функцию и ведут к единственной мышце или органу. Нерв,
ведущий к внутренним структурам носа, так называемый обонятельный, выполняет
только одну работу — переносит информацию в мозг от тканей, выстилающих
носовую полость. Другие нервы, ведущие к нашим глазам и ушам, в этом смысле тоже
не слишком сложны: зрительный нерв отвечает за зрение, слуховой (преддверно-
улитковый) — за слух. Нервы еще четырех пар обслуживают исключительно мышцы,
например, позволяя нам вращать глазами в орбитах или двигать головой.
Но есть четыре пары черепно-мозговых нервов, которые уже не один десяток
лет приводят студентов-медиков в отчаяние. И неспроста: у этих четырех нервов
функции очень сложные, и для выполнения своей работы они проходят сквозь наши
головы весьма причудливым путем. Здесь нужно особо отметить тройничный и
лицевой нервы. Оба они выходят из мозга и разделяются, образуя
умопомрачительные системы ответвлений. Каждый из этих нервов во многом похож на кабель, по
которому идет множество проводов: телевидение, Интернет, телефон. По этим
нервам тоже идет разная информация, обеспечивая работу, как органов чувств,
так и мышц. Отдельные чувствительные и двигательные волокна могут быть
связаны с разными участками мозга, но сплетаются в единый кабель (который мы и
называем нервом), а затем вновь расплетаются, разветвляясь и достигая самых
разных частей головы.
Ответвления тройничного нерва выполняют две основные функции: они управляют
мышцами и переносят в мозг информацию о том, что чувствуют нервные окончания,
расположенные в коже на большей части лица. Мышцы, контролируемые тройничным
нервом, включают те, которые мы используем при жевании, а также миниатюрные
мышцы в глубине нашего уха. Кроме того, тройничный нерв играет важнейшую роль
в обеспечении чувствительности лица. От пощечины лицо у нас сильно болит. За
вычетом ощущений, связанных с эмоциями, боль от пощечины связана именно с
работой тройничного нерва, который переносит информацию к мозгу от нервных
окончаний, расположенных на лице. Другие ответвления тройничного нерва хорошо
знакомы стоматологам. Разные ветви этого нерва ведут к корням разных зубов.
Небольшой укол обезболивающего в район, где проходит одно из этих
ответвлений, позволяет отключать чувствительность того или иного участка зубного
ряда.
Лицевой нерв тоже управляет мышцами и переносит информацию о чувствах. Свое
название он получил за то, что является главным нервом, управляющим
мимическими мышцами — теми, которые определяют мимику, то есть выражение лица. Мы
задействуем эти мышцы, когда улыбаемся, хмуримся, поднимаем и опускаем брови,
раздуваем ноздри и так далее. У этих мышц очаровательные названия, связанные
с их функциями. Одна из важнейших мышц, работающих, когда мы хмуримся, — она
опускает вниз уголки рта — называется depressor anguli oris1. Другое
эффектное название относится к мышце, с помощью которой мы заинтересованно
поднимаем брови: corrugator supercilii2. Когда мы раздуваем ноздри, мы используем
мышцу nasalis3. Каждая из этих мышц, как и все остальные мимические мышцы,
контролируется ветвями лицевого нерва. Невольная кривая улыбка или
полуопущенное веко могут свидетельствовать о том, что с лицевым нервом в одной
половине головы что-то не в порядке.
Вам, наверное, уже ясно, почему я так допоздна засиделся, пытаясь выучить
эти нервы. Все, что с ними связано, казалось совершенной бессмыслицей.
Например, и от тройничного, и от лицевого нервов отходят маленькие ответвления,
ведущие к мышцам, расположенным в глубине наших ушей. Почему два разных
нерва, которые иннервируют совершенно разные участки лица и челюсти, посылают
ответвления к мышцам уха, лежащим по соседству друг с другом? Еще больше
сбивает с толку то, что тройничный и лицевой нервы едва не перекрещиваются,
посылая ветви в разные участки нашего лица и челюстей. Почему? Зачем? Функции
этих нервов кажутся избыточными, пути — бесцельно запутанными, в их строении
не видно ни логики, ни смысла, и совсем уже непонятно, почему те или иные их
участки соответствуют тем или иным плитам, блокам и прутьям, из которых
состоит наш череп.
Размышления об этих нервах напоминают мне о первых днях, проведенных мною в
Чикаго в 2001 году. Мне предоставили место под лабораторию в здании,
построенном лет сто назад, и лабораторию нужно было оборудовать новой электрической
проводкой, водопроводом, кондиционерами, вытяжными шкафами и прочим. Я помню
день, когда рабочие впервые вскрыли стены, обнажив внутренности здания. Когда
они увидели проведенные внутри стен системы электропроводки и водоснабжения,
они отреагировали точно так же, как я, впервые вскрыв человеческую голову и
увидев тройничный и лицевой нервы со всеми их ответвлениями. Провода, кабели
и трубы внутри стен были переплетены, образуя непонятную мешанину. Ни один
человек в здравом уме не спроектировал бы здание подобным образом, чтобы
кабели и трубы так переплетались внутри стен, образуя причудливые петли и
изгибы.
Вот в этом-то и вся соль. Здание моей лаборатории было построено в 1896
году, и состояние систем его водоснабжения и энергоснабжения отражало последст-
1 Уныние в угле рта (лат.)
2 Нахмурить брови (лат.)
3 Носовую (лат.)
вия неоднократных переделок, до неузнаваемости изменивших первоначальный
проект. Разобраться в проводах и трубах этого здания можно было, лишь
разобравшись в истории всех капитальных ремонтов, в ходе которых его переоборудовали
для новых и новых поколений ученых. Строение нашей головы тоже имеет долгую
историю, и только разобравшись в этой истории, можно понять, почему именно
так устроены сложные черепно-мозговые нервы, такие как тройничный и лицевой.
Для каждого из нас эта история начинается с оплодотворенной яйцеклетки.
Суть в
эмбрионах
В самом начале головы ни у кого из нас нет. Новый организм возникает, когда
сперматозоид и яйцеклетка сливаются, образуя новую клетку — оплодотворенную
яйцеклетку (зиготу). В течение первых трех недель от момента зачатия мы
проходим ряд стадий от одной клетки до сферы из клеток, затем до структуры,
напоминающей по форме тарелку фрисби, а затем до некого подобия трубки, в
составе которой уже есть несколько разных типов тканей. В промежутке между
двадцать третьим и двадцать восьмым днем после зачатия передний конец этой
трубки утолщается и образует складку, загибаясь на брюшную сторону тела, тем
самым придавая эмбриону характерную скрюченную позу. На этом этапе развития
голова эмбриона напоминает по форме крупную каплю. В основании этой капли
находится ключ к разгадке многих фундаментальных особенностей строения нашей
головы .
Вокруг той области, которая станет нашим горлом, развиваются четыре
небольших утолщения. Где-то после первых трех недель развития возникают первые два,
а следующие два появляются дня на четыре позже. Снаружи каждое такое
утолщение выглядит скромно — как простое вздутие, отделенное от следующего такого
же вздутия небольшой бороздкой. Но, проследив то, что происходит внутри этих
вздутий и бороздок, можно увидеть порядок и красоту в строении нашей головы —
в том числе и в строении тройничного и лицевого нервов.
Эти утолщения называют дугами. Некоторые из клеток, расположенных внутри
этих дуг, дадут начало костной ткани, некоторые — мышцам и кровеносным
сосудам. В каждой дуге находится сложная смесь клеток. Одни из этих клеток
возникли в результате деления прямо на месте, другие мигрировали издалека, чтобы
войти в состав дуги. Если проследить, какие структуры взрослого организма
возникнут из тех или иных клеток дуги, в устройстве нашей головы все встанет
на свои места.
В конечном итоге из тканей первой дуги сформируются верхняя и нижняя
челюсти, две крошечных слуховых косточки (молоточек и наковальня) и все сосуды и
мышцы, которые их обслуживают. Из второй дуги сформируется третья слуховая
косточка — стремечко, небольшая кость горла и большинство мышц, управляющих
выражением лица. Из третьей дуги разовьются кости, мышцы и нервы,
расположенные глубже в горле, — мы используем их, когда глотаем. Наконец, из четвертой
дуги возникнут самые глубокие структуры горла, в том числе части гортани, а
также мышцы и сосуды, окружающие гортань и помогающие ее работе.
Если бы мы могли уменьшиться до размеров булавочной головки и забраться в
рот развивающемуся эмбриону, мы бы увидели на внутренней поверхности
пищеварительного тракта углубления, соответствующие каждому из наружных утолщений.
Эти углубления тоже, подобно наружным дугам, формируют в процессе развития
ряд важных структур. Первое углубление удлиняется и образует евстахиеву
трубу , а также некоторые внутренние структуры уха. Второе образует полость, на
стенках которой расположены миндалины. А из стенок третьего и четвертого
развиваются важные железы, в том числе вилочковая, паращитовидная и щитовидная.
Все эти сведения, которые я сейчас сообщил, дают незаменимый ключ к понима-
нию устройства сложнейших черепно-мозговых нервов и значительной части
структур головы. Когда мы думаем о тройничном нерве, нужно держать в голове то,
что мы знаем о первой дуге, а когда думаем о лицевом нерве — то, что мы знаем
о второй. Причина, по которой тройничный нерв идет и к челюстям, и к
внутренним структурам уха, состоит в том, что все структуры, за которые этот нерв
отвечает, развились из тканей, первоначально входивших в состав первой дуги.
То же самое относится к лицевому нерву и ко второй дуге. Что общего между
мимическими мышцами и мышцами в глубине уха, управляемыми лицевым нервом? То,
что все они развились из второй дуги. Что же касается нервов третьей и
четвертой дух1, то и их сложные пути, в свою очередь, тоже связаны с тем, что они
иннервируют различные структуры, развившиеся из тканей соответствующих дух1.
Нервы третьей и четвертой дух1, к которым относятся языкоглоточный и
блуждающий , подчиняются тому же правилу, что нервы первых двух дух1: каждый из них
ведет к структурам, развившимся из той дуги, с которой данный нерв связан.
Разобравшись в принципиальном плане строения нашей головы, мы можем понять,
в чем суть одного апокрифа, который рассказывают анатомы. Согласно легенде, в
1820 хюду Иоганн Вольфганг Гете шел по еврейскому кладбищу в Вене и увидел
разлагающийся остов барана. Позвонки были обнажены, и на них лежал
раздробленный череп. И тут Гете посетило озарение: он увидел, что обломки, на
которые был разбит череп, напоминают груду деформированных позвонков. Это
прозрение открыло для Гете истинную природу костей черепа: он состоит из позвонков,
слившихся и разросшихся так, что образовались полости, в которых заключены
наши органы чувств и головной мозг1.
Развивающийся Взрослый человек: Взрослый человек:
эмбрион кости и хрящи нервы
Если проследить ход преобразования дух1 в процессе развития от
эмбриона до взрослого человека, мы увидим, как из тканей этих
дух1 возникают структуры челюстей, органов слуха, гортани, горла.
Кости, мышцы, нервы и сосуды всех этих структур развиваются из
клеток, первоначально входивших в состав дуг эмбриона.
Это была поистине революционная идея, открывшая, что в основе строения
черепа и позвоночника лежат варианты одного и того же глобального плана. Идея
эта в начале XIX века, должно быть, витала в воздухе, потому что примерно в
то же время она посетила нескольких других людей, в том числе одного
выдающегося немецкого естествоиспытателя — Лоренца Окена.
Гете и Окен приблизились к пониманию одной фундаментальной истины, хотя в
то время они и не смогли еще в полной мере ее осмыслить. Наше тело разделено
на сегменты. Система этих сегментов особенно отчетливо видна на примере
позвонков . Каждый позвонок представляет собой отдельный строительный блок.
Нервы, отходящие от спинного мозга, в свою очередь, соответствуют системе по-
звонков. Они выходят из позвоночника и иннервируют различные органы тела. Его
разделение на сегменты становится очевидным, если мы рассмотрим, от каких
участков спинного мозга отходят нервы, идущие к тем или иным органам. К при-
меру, мышцы наших ног управляются нервами, выходящими из спинного мозга
намного ниже, чем нервы, управляющие мышцами рук. На первый взгляд кажется, что
голова устроена иначе, но на деле она тоже по сути сегментирована.
Рассмотренные нами дуги соответствуют определенным сегментам, в состав которых
входят кости, мышцы, сосуды и нервы. Если рассматривать взрослого человека, эти
сегменты будут незаметны. Но мы явственно видим их у эмбриона.
По ходу развития эмбриона во взрослый организм череп постепенно утрачивает
черты, свидетельствующие о его происхождении из сегментированных структур.
Похожие на плиты кости нашего черепа развиваются над дугами эмбриона, и по
мере формирования головы постепенно изменяется положение мышц, сосудов,
костей и ведущих к ним нервов.
Представления о том, как идет развитие головы, позволяют нам предсказывать,
где искать недостающие или недоразвитые структуры у детей, появившихся на
свет с тем или иным врожденным дефектом. Например, дети, у которых на стадии
эмбриона оказалась поражена первая дуга, имеют уменьшенные челюсти и дефекты
слуха, связанные с тем, что у них отсутствуют или недоразвиты две слуховые
косточки — молоточек и наковальня. В норме эти структуры формируются из
тканей первой дуги.
Эти представления дают нам что-то вроде карты дорог, ведущих от дуг
зародыша к структурам черепа, сложнейшим черепно-мозговым нервам, а также к мышцам,
сосудам, костям и железам, входящим в состав нашей головы и шеи. Но эта карта
также указывает нам еще на одну очень важную и глубокую связь — нашу
родственную связь с акулами.
Внутренняя
акула
Есть немало анекдотов про адвокатов, суть которых в том, что адвокаты — это
особо ненасытная разновидность акул. Когда я преподавал эмбриологию, был
популярен один из таких анекдотов, и мне подумалось, что этот анекдот про всех
нас, а не только про адвокатов. Все мы видоизмененные акулы, или, иначе
говоря, в каждом из нас есть что-то от адвоката.
Как мы с вами уже убедились, тайна устройства нашей головы во многом скрыта
в дугах — утолщениях на теле эмбриона, от которых дороги ведут к сложным
черепно-мозговым нервам и другим важнейшим структурам головы. Эти неприметные
утолщения и бороздки между ними более полутора веков привлекали внимание
анатомов тем, что они поразительно похожи на жаберные дуги и жаберные щели,
расположенные в районе горла у рыб и акул.
У рыбьих эмбрионов имеются такие же вздутия и углубления, но у них, в
отличие от нас, эти углубления в конечном итоге становятся сквозными прорезями,
по которым вода проходит через жабры. У нас же эти углубления в норме
запечатываются и не прорезают стенку тела насквозь. В аномальных случаях жаберная
щель зародыша может оставаться открытой, образуя карман или кисту. Например,
так называемая жаберная киста представляет собой доброкачественный,
заполненный жидкостью карман внутри шеи человека. Этот карман образуется от того, что
у зародыша не закрывается третья или четвертая жаберная щель. В редких
случаях младенцы появляются на свет с рудиментами хрящей древней жаберной дуги —
небольшими похожими на прут хрящами, составлявшими у наших предков скелет
третьей жаберной дуги. В этих случаях хирургам приходится удалять из
человеческого организма древнюю рыбу, которая, к сожалению, вернулась и напала на
своего потомка.
человеческий эмбрион
эмбрион акулы
По ходу развития у всех позвоночных животных от акул до людей
возникают эти четыре дуги. Но самое интересное происходит внутри
этих дух1. Заглянув внутрь, мы можем по пунктам сравнить нашу
голову с головой акулы и увидеть их глубинное сходство.
Рассмотрим развитие первой дуги человека и акулы, и мы увидим, что из ее
тканей образуется одна и та же структура — челюсти. Разница состоит, прежде
всего, в том, что у человека из тканей первой дуги образуются также некоторые
слуховые косточки, которых нет у акулы. Неудивительно, что черепно-мозговой
нерв, ведущий к челюстям, и у акул, и у людей один и тот же. Это нерв первой
дуги, то есть тройничный нерв.
Клетки, расположенные внутри второй дуги, делятся, видоизменяются и дают
начало решетке из хрящевой и мышечной тканей. У нас хрящи этой решетки
разделяются и видоизменяются, образуя, во-первых, одну из косточек среднего уха
(стремечко), а во-вторых, еще несколько небольших косточек в основании головы
и горла. Одна из этих косточек, так называемый гиоид, помогает нам глотать.
Возможностью глотать и слушать музыку мы обязаны структурам, развивающимся из
второй дуги эмбриона.
У акул хрящи этой решетки тоже разделяются и образуют две кости, которые
поддерживают челюсти. Одна из них (нижняя) соответствует нашему гиоиду, а
другая (верхняя) поддерживает верхнюю челюсть. Если вы когда-нибудь видели,
как большая белая акула пытается схватить кого-то зубами (например, сидящего
в клетке ныряльщика), вы, должно быть, замечали, что ее верхняя челюсть может
выдвигаться вперед, когда акула кусает, а затем возвращаться обратно. Верхняя
кость, образуемая второй дугой, составляет часть рычажной системы, работа
которой делает возможным такое движение челюстей. У этой кости, поддерживающей
верхнюю челюсть акулы, есть и еще одно примечательное свойство: она
соответствует одной из костей нашего среднего уха — стремечку. Кости, которые у акул
поддерживают верхнюю и нижнюю челюсти, помогают нам глотать и слышать.
Что же касается третьей и четвертой дуг, то оказывается, что многие из
структур, которыми мы пользуемся, чтобы говорить и глотать, у акул
соответствуют структурам, служащим опорой для жабр. Мышцы и черепно-мозговые нервы,
которые позволяют нам глотать и говорить, акулам и рыбам позволяют двигать
жабрами.
Строение нашей головы может показаться невообразимо сложным, но в его
основе лежит простой и изящный план. Этот план — общий для всех живых существ,
обладающих черепом, будь то акулы, костные рыбы, саламандры или люди.
Открытие этого фундаментального плана было огромным достижением анатомии
девятнадцатого века — времени, когда анатомы впервые стали исследовать под
микроскопом зародыши разных животных. В 1872 году кембриджский анатом Фрэнсис Мейт-
ленд Бальфур впервые обратил внимание на этот план, исследуя внутреннее
строение жаберных дуг акулы. К сожалению, вскоре после этого он погиб в горах
в результате несчастного случая, совершая восхождение на один из пиков
Швейцарских Альп. Ему было немного за тридцать.
На первый взгляд кажется, что наши черепно-мозговые нервы (внизу
справа) не похожи на черепно-мозговые нервы акулы (внизу слева).
Но если присмотреться внимательнее, мы увидим их глубинное
сходство. Все основные нервы человека есть уже у акулы. При этом
соответствующие друг другу нервы акулы и человека не только
обслуживают сходные структуры, но даже выходят из мозга в том же порядке.
Гены
жаберных
ДУГ
В течение первых нескольких недель после зачатия в клетках жаберных дуг
зародыша и во всех тканях, из которых впоследствии образуется наш мозг, после-
довательно включаются и выключаются целые батареи генов. В соответствии с
инструкциями, записанными в этих генах, формируются разные части нашей головы.
Представьте себе, что каждый участок головы получает свой генетический адрес,
отличный от адресов других участков и обеспечивающий этому участку особый
путь развития. Видоизменяя этот адрес, можно видоизменить и развивающиеся по
этому адресу структуры.
Например, ген Otx активен в переднем участке, где формируется первая
жаберная дуга. Позади этого участка работает ряд так называемых Нох-генов. В
каждой жаберной дуге задействован разный набор этих генов. Обладая
соответствующей информацией, мы можем составить карту наших жаберных дуг и созвездий из
генов, задействованных в развитии каждой из них.
После этого можно приступить к экспериментам. Заменим генетический адрес
одной дуги на генетический адрес другой. Возьмем эмбрион лягушки, выключим в
нем некоторые гены, сделаем генетические сигналы клеток первой и второй дуг
похожими друг на друга и в итоге получим лягушку с удвоенной челюстью: там,
где должен был развиться гиоид, вместо него формируется вторая нижняя
челюсть. Этот опыт показывает, какую принципиальную роль играют в развитии
головы генетические адреса жаберных дуг. Стоит изменить адрес, как изменяются и
структуры, развивающиеся из тканей дуги. Этот подход особенно замечателен
тем, что позволяет нам экспериментировать с планом строения головы: мы можем
по сути произвольно манипулировать порядковыми номерами дуг посредством
изменения активности генов в составляющих эти дуги клетках.
Идем по головам:
от безголовых морских
чудищ до наших
головастых предков
Но почему мы так подробно останавливаемся на лягушках и акулах? Почему не
сравниваем строение нашей головы со строением других животных, например
насекомых или червей? Но стоит ли это делать, если у этих существ нет даже
черепа, не говоря уже о черепно-мозговых нервах? У всех этих животных нет даже
костей. Если мы отвлечемся от рыб и перейдем к червям, мы окажемся в мягком и
безголовом мире. Хотя и в нем, если присмотреться внимательно, можно найти
частички нас самих.
Ланцетник.
Те из нас, кто преподает сравнительную анатомию студентам младших курсов,
обычно начинают первую лекцию со слайда, на котором запечатлен ланцетник.
Каждый год в сентябре по всей стране, от штата Мэн до Калифорнии, на экранах в
лекционных аудиториях появляются сотни изображений этого животного. Почему?
Вы, наверное, помните простую схему разделения всех животных на позвоночных и
беспозвоночных.
жаберные щели
жаберные щели
Ближайшие родственники животных, наделенных головами, —
ланцетники. На рисунке показан ланцетник и реконструкция ископаемой
хордовой хайкоуэллы (Haikouella), жившей около 530 миллионов лет
назад. У обоих этих существ есть хорда, спинной нервный тяж и
жаберные щели. Хайкоуэлла известка по трем с лишним сотням
экземпляров, добытых палеонтологами на юге Китая.
Так вот, ланцетник, с одной стороны, беспозвоночное, что-то вроде червя, а
с другой стороны, он обладает многими общими признаками с позвоночными
животными , такими как рыбы, амфибии, млекопитающие. Позвоночника у ланцетника нет,
но, подобно всем существам, у которых позвоночник имеется, ланцетник обладает
нервным тяжем, проходящим по телу внутри спины. Кроме того, параллельно этому
нервному тяжу по всему телу ланцетника проходит упругий прут. Этот прут
называют хордой. Он заполнен желеобразным веществом и служит опорой для всего
тела. На стадии эмбриона у каждого из нас тоже была хорда, но, в отличие от
ланцетника, у нас она постепенно атрофируется, уступая место формирующемуся
вокруг нее позвоночнику. Остатки хорды при этом входят в состав хрящевых
дисков, разделяющих наши позвонки. При повреждении такого диска из него выходит
желеобразное вещество, когда-то заключенное внутри хорды, отчего в спине
возникают ужасные боли, а движение позвонков друг относительно друга оказывается
затруднено. Повреждая один из этих дисков, мы травмируем очень древнюю часть
нашего тела. За которую надо сказать спасибо ланцетнику.
нервная трубка хорда
i спинной сосуд
\ кишка \
щупальца/ л брюшной сосуд анальное отверстие
I ГЛОТКЯ
жаберная щель
Строение ланцетника.
Ланцетник — не единственное такое беспозвоночное. Много ярких примеров
подобных организмов можно найти не на мелководьях современных морей, где живут
ланцетники, а в древних горных породах, залегающих в Китае и в Канаде. В
отложениях, образовавшихся более 500 миллионов лет назад, захоронены остатки
небольших существ, у которых не было головы, черепа, головного мозга и
черепно-мозговых нервов. Они выглядят неброско, напоминают кляксы на поверхности
камня, но качество сохранности у этих ископаемых необычайное. Если
рассматривать их под микроскопом, можно увидеть великолепные отпечатки, отражающие
мелкие детали строения мягких тканей, а иногда даже рельеф кожи. На этих
отпечатках можно увидеть и еще одну удивительную особенность этих существ. Эти
ископаемые — древнейшие известные организмы, обладавшие хордой и спинным
нервным тяжом. Они позволяют нам узнать кое-что о происхождении частей нашего
собственного тела.
Но, кроме того, у этих миниатюрных беспозвоночных есть и еще одно общее с
нами свойство — жаберные дуги. Например, у ланцетника их больше сотни, и
внутри каждой из них находится небольшой хрящевой прутик. Подобно хрящам, на
основе которых формируются наши челюсти, слуховые косточки и части гортани,
эти хрящи служат опорой для жаберных щелей. Истоки строения нашей головы мы
находим у беспозвоночных, вовсе головы не имеющих. Зачем ланцетнику его
жаберные щели? Сквозь них прокачивается вода, из которой при этом
отфильтровываются мелкие частички пищи. Из этого скромного источника берут начало
основные структуры нашей головы. Точно так же на протяжении многих миллионов лет
менялись и меняли свои функции зубы, гены, конечности и базовая структура
нашей головы.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Ликбез
МИР МИКРОБОВ
МЕТАБОЛИЗМ МИКРООРГАНИЗМОВ
БИОХИМИЯ
БРОЖЕНИЯ
Как указывалось ранее, брожение предполагает строгое равновесие процессов
окисления и восстановления; пиридиновые нуклеотиды, восстановленные на одном
из этапов брожения, окисляются впоследствии на другом этапе. Этот общий
принцип можно проиллюстрировать на примере двух типов брожения: спиртового
брожения (характерного пути анаэробного метаболизма дрожжей) и гомоферментативного
молочнокислого брожения (характерного для метаболизма некоторых молочнокислых
бактерий в присутствии и в отсутствие воздуха). Оба эти ферментативных
процесса (рис. 1) — небольшие модификации пути Эмбдена — Мейергофа, при которых
2 молекулы НАД* восстанавливаются в дальнейших метаболических реакциях пиро-
виноградной кислоты. В случае гомоферментативного молочнокислого брожения это
окисление происходит вследствие восстановления пировиноградной кислоты в
молочную. В случае спиртового брожения пировиноградная кислота вначале декар-
боксилируется с образованием ацетальдегида и окисление НАД'Н происходит
одновременно с восстановлением ацетальдегида в процессе образования этанола.
Глюкоза
2АДТ
2АТФ
2 ATT
2 молекулы фосфогли
цериноеой кислоты -•
2 молекулы „
■*• пироеиноградми-
кислоты
Глюкоза
2АЦТ
2АТФ
2 молекулы „
фосфоглицериновои -•
г кислоты
2 молекулы ,,
аднои
2НА&Н
2молекуль1
*► ацетальоегида.
2 СО*
♦ Фруктозодифосфат-
2 молекулы
трцозофосфата
2НАД-Н 2НАД
2 молекулы молоч-
^ жн/ кислоты
Фруктозодифосфат
2 АТФ 2 АДР
2 молекулы,
трисзофосфата
2НАД
2 молекулы
спирта
Рис. 1. Сравнение молочнокислого (А) и спиртового (Б) типов брожения.
Путь Эмбдена — Мейергофа — наиболее широко распространенный механизм
ферментативного превращения глюкозы в пировиноградную кислоту. Он используется
многими группами бактерий, образующими при брожении продукты, отличные от
тех, которые типичны для спиртового и гомоферментативного молочнокислого
брожения. Эти отличия отражают различные пути обмена пировиноградной кислоты.
На рис. 2 показаны метаболические пути, ведущие от пировиноградной кислоты
к различным конечным продуктам процессов бактериального брожения. В большей
части таких процессов образуется несколько конечных продуктов; но ни в одном
из них не синтезируются одновременно все конечные продукты, показанные на
рис. 2.
Не все механизмы процесса брожения включают путь Эмбдена — Мейергофа.
Превращения глюкозы при некоторых процессах брожения включают реакции пентозо-
фосфатного пути, в других участвуют реакции пути Энтнера — Дудорова.
Превращения субстратов при сбраживании других веществ, помимо глюкозы (например,
аминокислот), включают специфические последовательности реакций.
Конечные продукты процессов бактериального брожения и метаболические пути,
посредством которых они образуются, весьма специфичны для разных групп
бактерий. Разновидности процессов брожения, свойственные различным в
физиологическом отношении группам бактерий, вместе с другими характерными особенностями
будут рассмотрены позже.
сахара
„ , . w Т , .Пировиноград-
В-цлиь-молочная +2Н Пировиноград- + ная кислбта а-Аиетомолочная
кислота — неся кислота ~ tz кислота
-со*
кислота
-со2
Ацетоин
*2Н
Щ*ЯЙГШ'вГ' Af^-S-Kc* U^Mta
кислота
+ 2Ы
Л
Яблочная
кислота со^ „
+ 2Н
Янтарная ымста
кислота
+4Н
дтанол
-КоА SH
- ta>A-SH
-со.
Протюноеая
кислота
Ацетсщетил-S-Koh
Ацетон —
-со.
-^4Н
.Еугпирил-S-KoA
-KoA-SH
+ 2Н -KoA-SH
Изопропанол
I \
4Н
Масляная Биттюл
кислота
Рис. 2. Происхождение некоторых важнейших конечных продуктов
бактериальных процессов брожения Сахаров из пировиноградиой
кислоты. Названия конечных продуктов даны жирным шрифтом.
СПЕЦИФИЧЕСКИЕ НАЧАЛЬНЫЕ
РЕАКЦИИ МЕТАБОЛИЗМА
ОРГАНИЧЕСКИХ СОЕДИНЕНИЙ
У МИКРООРГАНИЗМОВ
Как указывалось ранее, практически не существует природных органических
соединений, которые не могли бы использоваться микроорганизмами в качестве
субстрата для дыхательного метаболизма. Какой бы сложной ни была структура
первичного субстрата, его использование в качестве источника энергии основано на
одном и том же принципе: постепенное расщепление до образования, в конце
концов, одного или нескольких небольших фрагментов, способных вступать в реакции
ЦТК. В качестве конкретного примера таких специфических путей расщепления у
микробов мы приведем реакции, участвующие в расщеплении ароматических
соединений .
Окисление ароматических
соединений путем образования
Р-кетоадипиновой кислоты
ноос
соон
кислота
ЮОС ^ РН НООС _ ноиЧ^ч.
«-ос- c=-s.
—J£l цисциС'й-Нарбокси- f-Карбокт- Vе
Протокатехоеая муконоеая кислота %^конолактн\
."v-со2
кислота
Бензойная
кислота *
он
он
Катехин
соон у^ ^ч:оон
с=о
'Ks°
ООН
Соон <TN:ooh
(+>-Муконолактон
/'Лактон еыола й-Кетоадипино-
рчеетоадипино- еая кислота
V
вой кислоты
р-Шх:2?илил-КоА
uuct цис-Муюновая
кислота
Ацетил-Кол иЦтарная
кислота
Рис. 3. р-кетоадипиновый путь,
НО
■г CHj
п-Толуиловая
кислота
НО^ хоон
он
он
Хинная
кислота
соон
\
он
Шикимовая
кислота
соон
снон-соон
CHOH-COOH CHj
он
.6 6 о?
n-Оксиманделе- Манаелееая ТпмипА
еая кислота кислота шлуи*
N
п-Оксибензойная
кислота
Бензойная
кислота
Нафталин
/
соон
6"°"
Салициловая
кислота
-CH2CHNH2COOH
Триптофан
Протокатехо- катехин
еая кислота катехин
чосн3
он
Ванилиновая
кислота
i
ЛЛ
соон
^yNH2
Антранилоеая
кислота
Бензол
£-Кетоадипинобая
г кислота
Рис. 4. Некоторые соединения, которые вступают в реакции р-
кетоадипинового пути; приведены их структуры и те реакции, в
которые вступают продукты их первоначальных превращений. Названия
иитермедиатов р-кетоадипинового пути даны жирным шрифтом.
Большинство аэробных бактерий, использующих в качестве субстрата для
дыхания ароматические соединения, перерабатывают их в одном из двух путей
разветвляющейся последовательности реакций, которые идут через образование р-ке-
тоадипиновой кислоты (рис. 3). В ходе этих реакций шесть атомов углерода
ароматического ядра первичного субстрата превращаются в шесть атомов углерода
алифатической р-кетоадипиновой кислоты. Она в свою очередь расщепляется на
ацетил-S-KoA и янтарную кислоту, и оба эти продукта способны непосредственно
вступать в реакции ЦТК.
Ряд других структурно сходных соединений сначала превращается в интермедиа-
ты р-кетоадипинового пути, а затем преобразуется по этому пути. Некоторые из
этих соединений и те реакции р-кетоадипинового пути, в которые вступают
продукты их первоначальных превращений, показаны на рис. 4.
ОКИСЛЕНИЕ
НЕОРГАНИЧЕСКИХ
СОЕДИНЕНИЙ
Использование неорганических соединений в качестве субстратов дыхательного
метаболизма встречается только у бактерий и характерно для ряда особых в
физиологическом отношении групп, называемых хемоавтотрофами. К субстратам,
которые могут служить такими источниками энергии, относятся Н2, СО, NH3, NO2,
Fe2+ и восстановленные соединения серы (H2S, S, S2032~) . При дыхательном
метаболизме такого рода единственная функция субстратного окисления состоит в
обеспечении синтеза АТФ при окислительном фосфорилировании и образовании
восстановительного потенциала. Окисление некоторых неорганических субстратов (Н2
и восстановленных соединений серы) сопровождается переносом электронов на
НАД*, при этом непосредственно возникает восстановительный потенциал. Однако
такой прямой перенос электронов в случае других неорганических субстратов
(N02~ или Fe2+) термодинамически невыгоден. В таких случаях НАД'Н образуется
благодаря обратному транспорту электронов, когда АТФ, образованный при
окислительном фосфорилировании, используется для обращения потока электронов по
цепи переноса электронов, способствуя таким образом восстановлению НАД+.
ФОТОСИНТЕЗ
Превращение энергии при фотосинтезе — сложный процесс, который происходит в
мембранной системе, содержащей пигменты, переносчики электронов, липиды и
белки. Эта система называется фотосинтезирующим аппаратом, и у эукариотиче-
ских организмов она находится в хлоропластах. В клетках трех основных групп
фотосинтезирующих прокариот отмечено различное расположение фотосинтезирующе-
го аппарата.
Поглощение
света
Энергия излучения всегда переносится дискретными дозами, которые называются
фотонами; энергия одного фотона обратно пропорциональна длине волны
соответствующего излучения (рис. 5). Возможное действие излучения, поглощенного
веществом , зависит от энергии фотона, т. е. длины волны излучения. Инфракрасный
свет с длиной волны более 1200 нм несет так мало энергии, что, будучи
поглощенной, она не может вызвать химических изменений и немедленно превращается в
тепло. Так называемая ионизирующая радиация с очень короткой длиной волны
(рентгеновские лучи, ос-частицы, космические лучи) несет так много энергии,
что молекулы, встречающиеся на пути этого излучения, сразу же ионизируются.
Излучение с длинами волн от 200 до 1200 нм (ультрафиолетовый, видимый и
ближний инфракрасный свет) имеет как раз такую энергию, что оно способно вызвать
химическое изменение в поглотившей его молекуле; именно этот участок
электромагнитного спектра обеспечивает фотосинтез.
ВЁВННП
O.Olnm lnm lOOnm
mm 1cm lm 1km
400n
700nm
Рис. 5. Спектр электромагнитных волн.
Спектральный состав
солнечного света
Солнечное излучение сильно изменяется при прохождении через атмосферу,
которая эффективно задерживает большую часть коротковолнового, богатого
энергией излучения. На уровне моря примерно 75% всей энергии солнечного света
содержится в свете с длиной волны от 400 до 1100 нм (видимая и ближняя
инфракрасная части спектра). Полосы сильного поглощения пигментов, участвующих в
улавливании света при фотосинтезе, лежат именно в этих пределах.
Фотосинтезирующий
аппарат
Фотосинтезирующий аппарат всех организмов, способных осуществлять
фотосинтез , состоит из трех основных компонентов:
1. Система улавливания световой энергии, состоящая из поглощающих свет
пигментов. К этим пигментам относятся хлорофилл, каротиноиды и (у некоторых
организмов) фикобилипротеиды. Набор поглощающих свет пигментов,
составляющих систему улавливания, специфичен для каждой группы, а их общая светопо-
глощающая способность определяет тот диапазон длин волн света, в котором
происходит фотосинтез.
2. Реакционный центр фотосинтеза. Энергия света, поглощенного системой
улавливания, переходит в другую форму в реакционном центре фотосинтеза,
который содержит молекулы хлорофилла, находящиеся в особом состоянии. Энергия
света обеспечивает отрыв от молекулы хлорофилла одного электрона.
3. Цепь переноса электронов. Электроны, освободившиеся в реакционном центре,
проходят через цепь переноса электронов, обеспечивая образование АТФ.
Три компонента фотосинтезирующехю аппарата мы рассмотрим по отдельности.
Компоненты системы
улавливания
световой энергии
Молекулы хлорофиллов, из которых в различных группах фотосинтезирующих
организмов встречается по крайней мере семь разновидностей, построены по одному
и тому же плану. Эти соединения сходны по структуре и биосинтезу с ремами
(рис. 6), которые служат простетическими группами в переносчиках (цитохромах)
в цепи переноса электронов и во многих дыхательных ферментах. Хлорофиллы, так
же как гемы, содержат центральное тетрапиррольное ядро, внутри которого
расположен ион металла, соединенный с ним хелатными связями. В темах ион металла
представлен железом, в хлорофиллах — магнием. Кроме того, хлорофиллы
отличаются от гемов еще двумя химическими свойствами: у них имеется пятое — пента-
новое кольцо и одна из боковых цепей тетрапиррольного ядра этерифицирована
спиртом, фитолом или фарнезолом. Хлорофиллы сильно поглощают свет в двух
спектральных областях: в фиолетовой области, около 400 нм, и в красной и
ближней инфракрасной, около 600—800 нм. Положение пика длинноволнового
поглощения заметно различается у хлорофиллов разных типов. В клетке хлорофилл
тесно связан с белками, которые могут сильно изменять его спектральные свойства.
сн2 at
*ям ллорофллл а
Рис. 6. Строение молекул гема и хлорофилла «а». В хлорофиллах
одно или несколько пиррольных колец восстановлено; у хлорофилла
«а» одно кольцо восстановлено.
У фотосинтезирующих организмов встречается множество разновидностей кароти-
ноидов, состоящих из длинной ненасыщенной углеводородной цепи с ответвлениями
— метальными группами. Эта основная структура содержит 40 атомов углерода
(рис. 7) и у различных представителей данного класса соединений по-разному
модифицирована. Например, при замыкании концевых колец образуются шестичлен-
ные ароматические кольца, а при добавлении кислородсодержащих заместителей
появляются окси-, этокси- и кетогруппы. Каротиноиды имеют одну широкую полосу
поглощения света между 450 и 550 нм.
Рис. 7. Общий план строения молекул каротиноидов на примере ка-
ротиноида с разомкнутой цепью, не содержащего кислорода. Эта
основная структура может быть в каротиноидах различных типов
модифицирована замыканием одного или обоих концевых колец и
введением окси- (—ОН), метокси- (—ОСН3) или кето- (=0) групп.
Фикобилипротеиды представляют собой водорастворимые хромопротеиды,
содержащие линейные тетрапирролы. Они поглощают свет в широкой области спектра от
550 до 650 нм между основными областями поглощения хлорофилла.
Фотохимические реакционные центры
и цепь переноса электронов
Энергия фотонов, поглощенных фотосинтеэирующей пигментной системой,
переносится в реакционные центры, где находятся в особом состоянии молекулы
хлорофилла, тесно связанные с участвующими в фотосинтезе компонентами цепи
переноса электронов. Первый идентифицированный акцептор в этой цепи — белок,
содержащий негемовое железо, ферредоксин, который играет также важную роль в
метаболизме анаэробных нефотосинтезирующих бактерий. Кроме того, в
фотосинтетической цепи переноса электронов имеются компоненты, которые обнаружены в
дыхательной цепи переноса электронов.
Процесс фотохимического превращения энергии начинается в тот момент, когда
молекула хлорофилла в реакционном центре поглощает энергию света. Молекула
хлорофилла окисляется, освобождая электрон, который акцептируется ферредокси-
ном:
Хлорофилл + Энергия света —► Хлорофилл"1" + е~;
Ферредоксин + е~ —► Восстановленный ферредоксин.
Обратное окисление восстановленного ферредоксина дает примерно столько же
энергии, сколько окисление молекулярного водорода. Эта энергия передается
другим переносчикам электронов фотосинтетической цепи транспорта электронов и
используется, таким образом, для образования АТФ. Механизм, с помощью
которого образуется АТФ при транспорте электронов, будет рассмотрен ниже.
Итак, хлорофилл играет двоякую роль в превращении энергии при фотосинтезе:
он служит светопоглощающим пигментом и участвует в первичной фотохимической
реакции. В то же время каротиноиды и фикобилипротеиды функционируют только
как светопоглощающие пигменты, передавая энергию поглощенного ими света в
реакционный центр (т.е. хлорофиллу).
У всех фотосинтезирующих организмов энергия возбужденных электронов
хлорофилла может быть использована для образования АТФ в процессе циклического фо-
тофосфорилирования, схема которого приведена на рис. 8. Электроны, отнятые у
хлорофилла благодаря поглощению энергии света, проходят через
фотосинтетическую цепь переноса электронов, причем последний компонент этой цепи
восстанавливает хлорофилл; таким образом, электроны проходят по замкнутому пути, а
их поток включается и выключается за счет поглощения энергии света. Часть
энергии света улавливается цепью переноса благодаря синтезу АТФ.
Ферредоксин
Энергия
света
^Л
1
Фотосинтети-
неская
система
транспорта
электронов
Хлорофилл Хлорофилл 0
реакционного реакционного
центра центра
Рис. 8. Схема циклического фотофосфорилирования.
НАД(9>)*
ИЛД(ФУН
Хлорофилл
реакционного
центра
Хлорофилл®
реакционного
центра
Химический
донор
электронов
)
Фотосинтетическая
система
транспорта
электронов
Рис. 9. Фотосинтетическое восстановление пиридиннуклеотидов в
реакциях нециклического фотофосфорилирования.
Другой путь использования электронов, выброшенных хлорофиллом реакционного
центра под действием света, — восстановление пиридиновых нуклеотидов (рис.
9). При этом поток электронов становится открытым, незамкнутым, так как
катион хлорофилла4- должен быть восстановлен электронами подходящего донора через
систему переноса электронов фотосинтезирующехю аппарата. Поскольку при таком
переносе электронов также может образовываться АТФ, этот процесс называется
нециклическим фотофосфорилированием.
Различие между кислородным
(у растений) и бескислородным
(у бактерий) фотосинтезом
Наиболее очевидное и важное различие между кислородным и бескислородным
фотосинтезом заключается в том, что в результате первого процесса образуется
кислород. При кислородном фотосинтезе кислород образуется за счет окисления
воды, сопряженного посредством реакции нециклического фотофосфорилирования с
восстановлением НАД(Ф):
2НАД(Ф)+ + 2Н20 + 2АДФ + 2 (Ф) -> 2НАД(Ф)Н + 02 + 2АТФ + 2Н+.
Окисление воды до 02 не происходит спонтанно — оно требует энергии. Как же
растения, водоросли и цианобактерии используют термодинамически невыгодный
донор электронов? В настоящее время удалось частично ответить на этот вопрос.
Было обнаружено, что фотосинтезирующий аппарат этих организмов содержит
фотохимические реакционные центры двух типов. Их можно отличить по разным ответам
при воздействии на них света с определенной длиной волны и ингибиторов
фотосинтеза. Реакционные центры одного типа (типа I) осуществляют и циклическое,
и нециклическое фотофосфорилирование. Однако поглощения света только этими
реакционными центрами недостаточно для сопряжения восстановления НАДФ и
окисления воды. Нециклическое фотофосфорилирование кислородного типа требует
одновременного поглощения света реакционным центром другого типа (типа II) , в
котором и происходит фотохимическое окисление воды. Электроны, освободившиеся
в ходе этого окисления, проходят через фотосинтетическую цепь переноса
электронов и восстанавливают окисленный хлорофилл, присоединяясь к НАДФ в
реакционных центрах типа I. Такое сопряжение двух световых реакций, характерное для
кислородного фотосинтеза, показано на рис. 10.
Все имеющиеся данные свидетельствуют о том, что неспособность бактерий
образовывать кислород при фотосинтезе обусловлена отсутствием реакционных
центров типа II в аппарате бескислородного фотосинтеза. Фотохимические
реакционные центры бескислородного фотосинтеза относятся исключительно к типу I и
осуществляют циклическое фотофосфорилирование. С точки зрения фотохимии
бескислородный фотосинтез — более простой процесс, чем кислородный фотосинтез.
Мы описали, каким образом энергия света, поглощенного пигментами фотосинте-
зирующего аппарата, используется для синтеза АТФ и восстановленных
пиридиновых нуклеотидов. Эти реакции, сопровождающиеся превращением энергии света в
химическую энергию, свойственны исключительно фотосинтезу. Вместе с тем
конкретные механизмы использования этой химической энергии для биосинтетических
реакций не только не являются какой-то особенностью фотосинтеза, но, строго
говоря, не являются и частью процесса фотосинтеза. Последующие
биосинтетические процессы включают так называемые темновые реакции, катализируемые
ферментами в отсутствие света. Тем не менее, видимо, стоит рассмотреть
сопряжение между образованием энергии при фотосинтезе и ассимиляцией С02, этого
важнейшего источника углерода у большинства фотосинтезирующих организмов.
<PeppedoKCUH
с
Переичный
акцептор
Фотссинтети- \/>~АДФ + (<Р)
Энергия
сеете
Реакционный Реакционный
цен/г.р 1 центр Я©)
чесная
система
транспорта \^
электрон о*
АТФ
Энергия
сеета ^\
Реакционный Реакционный
центр II центр II (В)
Рис 10. Сопряжение двух световых реакций кислородного
фотосинтеза , приводящего к окислению воды до 02.
Все организмы — как фотосинтезирующие, так и нефотосинтезирующие, —
использующие С02 в качестве основного источника углерода, ассимилируют С02 в ходе
циклической последовательности реакций (об этом будет позже), благодаря
которым С02 превращается в клеточные компоненты (СН20) . В итоге на это
превращение расходуются две молекулы восстановленных пиридиновых нуклеотидов и три
молекулы АТФ:
ЗАД«Р 4-3"
СО,
ЗАТФ ЗАД«Р
(сн2о>
2НАД(Ф№
2НАД(«р)«
В реакциях нециклического фотофосфорилированпя при кислородном фотосинтезе
восстановленные пиридиновые нуклеотиды и АТФ образуются в эквимолярных
количествах. Следовательно, нециклическое фотофосфорилирование не может
обеспечить синтез всего АТФ, необходимого для ассимиляции С02, и должно
сопровождаться дополнительным синтезом АТФ в ходе реакций циклического
фотофосфорилированпя. Поэтому для ассимиляции С02 при кислородном фотосинтезе необходимы
как циклические, так и нециклические фотохимические процессы.
Ситуация при бескислородном фотосинтезе менее понятна, так как по крайней
мере некоторые из доноров электронов, используемых в этом процессе (например,
Н2) , могут непосредственно участвовать в образовании восстановленных
пиридиновых нуклеотидов при темновых реакциях. При этом отпадает необходимость
фотохимической реакции для образования восстановительного потенциала.
Следовательно , при бескислородном фотосинтезе нециклическое фосфорилирование имеет,
по всей вероятности, гораздо меньшее значение, чем при кислородном. Наиболее
важная функция фотохимических реакций при бескислородном фотосинтезе —
образование АТФ в реакциях циклического фотофосфорилирования.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Ликбез
ВВЕДЕНИЕ В ПЛАНИРОВАНИЕ ЭКСПЕРИМЕНТА
Кубланов М.С.
(продолжение)
Назначение плана
эксперимента
Выше целью планирования эксперимента было сформулировано получение
максимума достоверной информации при минимуме затрат. Под затратами здесь могут
пониматься не только материальные затраты непосредственно на эксперимент (чаще
всего этот вопрос сводится к планированию объема эксперимента), но и затраты
времени и ресурсов.
При планировании эксперимента следует иметь в виду, что информация должна
быть получена достоверной и сформулированной наиболее компактно. Эти условия
можно выполнить только с помощью дисперсионного и регрессионного анализа,
т.е. с помощью подбора дисперсионных и регрессионных математических моделей,
наилучшим образом соответствующих результатам эксперимента. То есть
необходимо получение таких оценок параметров моделей, статистически определенных по
результатам эксперимента, которые обладают свойствами эффективности,
состоятельности и несмещенности.
Эффективность статистической оценки, как известно, тем выше, чем меньше ее
дисперсия. А поскольку дисперсия оценки любого параметра зависит от множества
факторов: условий постановки эксперимента, его погрешности и, как видно из
нижеприведенных примеров, от его плана, то очевидна возможность управления
общей дисперсией через дисперсии от влияния этих отдельных факторов.
Перечисленные требования к эксперименту, конкретизированные в терминах
математической статистики, позволяют осознанно выбирать наиболее удачный план с
точки зрения применения тех или иных методов статистического анализа.
Пример
В том случае, когда весы имеют погрешность, наиболее естественный и
традиционный способ взвешивания трех предметов А, В, С заключается в
предварительном "холостом взвешивании" пустой чашки весов и последующем взвешивании
отдельных предметов. План такого эксперимента показан в табл. 1.
Табл. 1.
№ опыта
0
1
2
3
А
-1
+1
-1
-1
В
-1
-1
+1
-1
С
-1
-1
-1
+1
Результат
Уо
Yi
У2
Уз
Здесь матрицей плана является матрица из +1 и -1, представляющих два уровня
каждого фактора: x±j = +1 и x±j = -1 (для каждого предмета это означает
присутствие или отсутствие его на чашке весов).
В итоге вес А определится как yl - уО, а дисперсия этого результата
формулой:
а2 {А} = а2{у1-у0} = 2 а2 {у},
где а2{у} - погрешность однократного взвешивания.
Этот же эксперимент можно провести по плану, изображенному в табл. 2. В нем
"холостое взвешивание" заменено взвешиванием всех трех предметов вместе.
Табл. 2.
№ опыта
0
1
2
3
А
+1
+1
-1
-1
В
+1
-1
+1
-1
С
+1
-1
-1
+1
Результат
Y4
У1
У2
Уз
В этом случае вес А определится выражением: (yi - У2 - Уз + У4)/2, а
дисперсия
а2 {А} = а2{У1-у2-уз+У4} = 4а2 {у}/4 = а2 {у}
окажется вдвое меньше, т.е. результат вдвое точнее! Такой эффект достигнут
за счет того, что каждый вес теперь получается в результате четырех
взвешиваний, а не двух. Иными словами, для того, чтобы определить вес каждого
предмета по первому плану требуется произвести только два опыта: замер с пустой
чашей весов и с этим предметом, зато по второму плану все четыре опыта
участвуют в определении веса каждого предмета. Таким образом, стоящее в знаменателе
формулы дисперсии число степеней свободы выросло с 2 до 4. В этом смысле пер-
вый план фактически распадается на три отдельных плана однофакторных
двухуровневых экспериментов, а второй оказывается планом трехфакторнохю
двухуровневого эксперимента.
При изучении систем с большим количеством факторов приходится иметь дело с
понятием полноты плана, отражающим перебор всех уровней исследуемых факторов.
Поэтому введем это понятие. Полным факторным экспериментом называется такой
эксперимент, план которого обеспечивает полный перебор всевозможных сочетаний
всех уровней и всех факторов. План полного факторного эксперимента называют
полным планом. Объем полного плана (т.е. количество необходимых опытов) легко
подсчитать:
к
hi xli2 x...xhk = rihj
j=l
i
где к - число факторов, a hj - число уровней каждого j-ro фактора. Так,
например , планы табл. 1 и 2 неполные1.
Если уровни исследуемых факторов распределены в планах симметрично, т.е.
все встречаются одинаковое число раз, то такие планы называются
сбалансированными. Симметрия эта не геометрическая, а "смысловая" : если в одном опыте
встречается один уровень данного фактора, то в каком-то другом опыте должен
встретиться и другой. Например, если есть опыт ABC, то должны быть опыты и
ВСА, и CAB, что обеспечит симметрию опытов по использованию уровней А, В, С
факторов. Так, например, часть плана табл. 2, включающая строки 1, 2, 3,
можно считать сбалансированной, так как в каждом опыте присутствует только один
фактор, принимающий уровень +1, в этом смысле все факторы здесь присутствуют
симметрично.
Нетрудно доказать, что полный план всегда сбалансирован.
Очевидна сложность применения полных планов в случае большого количества
факторов и уровней. В этом случае строят неполные планы. Однако произвольный
неполный план может не выполнять принцип рандомизации, поэтому его приходится
строить с некоторыми признаками полноты и симметрии. Чаще всего для
обеспечения рандомизированности неполных планов они разбиваются на группы опытов.
Такие группы опытов в плане, объединенных каким-либо общим свойством,
называются блоками. Например, сбалансированность внутри блока приводит к
сбалансированным блокам, полнота - к полным блокам. Если полноту блока нельзя отметить,
как его свойство, то план будет называться неполноблочным. Так, например,
часть плана табл. 2, включающую строки 1, 2, 3, можно считать
сбалансированным неполным блоком.
Нередко возникает задача распределения к уровней к факторов в к опытах. Эту
задачу позволяют решить латинские квадраты. В латинских квадратах размером к
х к в каждой строке и в каждом столбце размещаются только разнотипные
элементы и только по одному разу. В табл. 3 приведены примеры возможных латинских
квадратов размерами 3x3 и 5x5. Все латинские квадраты можно построить из
одного простой перестановкой строк и столбцов. Самый простой способ построения
исходного для такого процесса квадрата состоит в выборе случайного порядка
элементов первой строки, а следующие строки получают последовательным сдвигом
элементов, чем обеспечивается неповторимость и строк, и столбцов.
1 2x2x2 = 8
Табл. 3
ABC
В С А
CAB
А В С D Е
В С D Е А
С D Е А В
D Е А В С
Е А В С D
Планирование
объема
эксперимента
Для ясности изложения (но, не умаляя общности) допустим, что эксперимент
имеет целью определение с контролируемой погрешностью значения единственного
параметра х наблюдаемого явления. Изложим по порядку усложнения различные
методы определения объема плана такого эксперимента.
А. Простейший подход к планированию объема эксперимента выражается
известной поговоркой: "Семь раз отмерь, один - отрежь!". Математическое обоснование
этой житейской мудрости ясно из следующего.
Поскольку погрешность связана с рассеиванием параметра, т.е. с отклонением
этой случайной величины от своего математического ожидания, то простейший
подход к оценке погрешности можно свести к точечной оценке рассеивания. На
языке математической статистики это выражается известным соотношением:
VN
где о - среднее квадратическое отклонение контролируемого параметра х в
одиночном опыте (измерении), х - его среднее выборочное значение по N
одинаковым опытам, \ / - среднее квадратическое отклонение среднего выборочного.
Итак, если априори известно (например, в виде паспортных данных
измерительной техники) значение а контролируемого параметра при одиночном опыте, то
вышеприведенная формула позволяет определить необходимое число опытов для
обеспечения требуемой погрешности б:
52
при этом не существенен закон распределения х.
Б. Точечные оценки контролируемого параметра обладают всеми необходимыми
свойствами несмещенности, состоятельности, эффективности и достаточности
только при больших объемах эксперимента. Кроме того, определение объема
эксперимента по дисперсии не дает вероятностной оценки обеспечения заданной
погрешности. А такая оценка необходима, поскольку результаты любого
эксперимента следует рассматривать как выборку из генеральной совокупности проявления
исследуемого процесса. Поэтому более качественную оценку требуемого объема
эксперимента следует проводить с помощью доверительных интервалов. Однако для
их построения необходимо знать закон распределения этого параметра; в отличие
от предыдущих методов - это и есть "плата" за качество оценки.
Поскольку контролируемый параметр чаще всего оценивают с помощью
выборочного среднего, постольку для оценки его точности можно использовать доверитель-
ныи интервал для математического ожидания этого контролируемого параметра.
Этот интервал обычно строится симметрично относительно выборочного среднего,
и его радиус непосредственно определяет точность оценки (вернее, погрешность)
при заданной "уверенности" - доверительной вероятности у. Так, например, для
нормально распределенного параметра погрешность его средней выборочной оценки
(радиус доверительного интервала, половина его) определяется одной из формул:
o = uY—— или o = tY——,
1VN rVN
(первой - при априори известном значении а, второй - при неизвестном а, но
найденной выборочной несмещенной его оценке - s) , где uY - аргумент
стандартизованной функции нормального закона распределения, определяемый из условия:
Ф(иу) = 0,5Y
где у ~ назначенная доверительная вероятность; a tY - из таблицы
распределения Стьюдента с N - 1 степенями свободы при вероятности р = 1-у- Отсюда
вытекают формулы для определения объема эксперимента, необходимого для
обеспечения погрешности б с доверительной вероятностью у:
2 2 .22
N = ^—- или N = - 7
52 52
В общем случае контролируемой величины, распределенной по другому закону
(не нормальному), следует исходить из общего определения доверительного
интервала и строить его на основании именно этого закона распределения. Можно
также пользоваться приближенными законами распределения.
В. Близок по смыслу к изложенному "простейший критериальный" подход к
определению объема эксперимента. Пусть х - нормально распределенный параметр, о
значении которого судят по найденному выборочному среднему х из эксперимента
объемом N. Критериальный подход позволяет с помощью результатов этого
эксперимента проверить гипотезу Но: а=ао о том, что математическое ожидание а
имеет значение а0 при разнообразных конкурирующих гипотезах. Это бывает
необходимо, когда оценка сугубо несимметрична.
Известно, что величины:
х-а0 х_а0
и = =^г и t= и
g/Vn s/Vn
имеют нормальное распределение и, соответственно, распределение Стьюдента с
N-1 степенями свободы. Эти величины выступают в качестве критерия при
проверке гипотезы Н0: а=а0, если критерий больше критического значения, то
проверяемая гипотеза отвергается, если меньше - принимается (говорят, что по
результатам выборки нет оснований отвергнуть проверяемую гипотезу). В табл. 4
приводится сводка окончательных формул для определения объема эксперимента,
необходимого для проверки соответствующих конкурирующих гипотез.
Однако на практике целесообразнее пользоваться не этими конечными
формулами, а логикой построения доверительных интервалов, так как постановка реаль-
ных задач бывает весьма далека от постановки задачи проверки статистических
критериев.
Табл. 4
Конкурирующая
гипотеза
а Ф а0
а > а0
а < а0
а = ai
Требуемый объем эксперимента
при известном о \ при неизвестном о
2 О2
11 V
1_а 2
2 2 (х-а0)
2
11 V
Ul о
"а (х-а0)2
2
ui х т
"а (х-а0)2
,2 а2
iiii _|_iii i v
2 р 2 а (а1-а0)2
2 s2
t X
'-f'fx-ao)2
2 s2
11-а /ч о
(x-a0)
2 S2
(x-a0)2
^2 S2
(ai-a0)
Проверяемая гипотеза а = а0
а - вероятность ошибки I рода (отвергнуть верную гипотезу)
Р - вероятность ошибки II рода (принять неверную гипотезу)
Значения вероятностей y в функции uY соответствуют таблице
стандартизованного нормального закона распределения
вероятностей .
Пример
Требуется с помощью летных испытаний выяснить возможность приема самолета
нового типа на аэродроме с располагаемой посадочной дистанцией Ьа/Д = 1500 м.
Разброс посадочных дистанций на самолете-прототипе составляет 300 м. Сколько
посадок необходимо произвести в летных испытаниях, чтобы обеспечить ответ на
поставленный вопрос с погрешностью б = 50 м при допустимой вероятности ошибки
а = 0,1%?
Прежде всего, необходимо иметь оценку среднего квадратического отклонения о
при одном опыте (посадке). Проводить летные испытания для получения этой
оценки слишком дорого и небезопасно, поэтому воспользуемся сведениями о
прототипе, перенося результат на исследуемый тип самолета. Однако этот обычный
прием следует делать аккуратно. Предположим, что посадочная дистанция
распределена по нормальному закону. На самом деле это не так, потому что
отрицательных значений посадочной дистанции или очень больших не бывает. Но в
первом приближении это можно допустить, так как предполагаемый центр
распределения с учетом разброса (от 1350 м до 1650 м) существенно удален от начала
координат. В таком случае воспользуемся правилом За (вероятность попадания
нормально распределенной случайной величины в интервал радиусом За вокруг
математического ожидания равна 0,9973, что легко проверить по таблицам функции
Лапласа), что даст оценку среднего квадратического отклонения при одной
посадке а * 50 м, исходя из разброса для прототипа, равного 300 м, т.е. двух
радиусов по За.
1 подход - "тривиальный" согласно рассмотренному выше методу А. Трактовка
а, непосредственно как погрешности, очевидно неприемлема, так как из
вышеприведенных рассуждений следует явная недостаточность а « 50 м для практического
использования. Для уменьшения среднего квадратическохю отклонения средней
посадочной дистанции по результатам N посадок до значения, соответствующего
уменьшению разброса от 300 м до 100 м (погрешность 50 м), т.е. в 3 раза
необходимо произвести: N = З2 = 9 посадок. Именно тогда 3o(N) составят величину
не более допустимой погрешности 50 м.
Исходя из правила За, вероятность ошибки при этом можно оценить величиной
0,27%, что существенно хуже требуемой вероятности ошибки.
2 подход - "формальный доверительный" согласно рассмотренному выше методу
Б. Применение симметричного доверительного интервала для обеспечения заданной
погрешности при заданной доверительной вероятности приводит к соотношению:
N >
2 2
uya
3,292502
50 2
= 10,82.
Напомним, что в этом случае y = 0,5(1—<х) для таблицы нормального
распределения. Таким образом, при таком подходе требуется провести летный эксперимент
из 11 посадок.
3 подход - "неформальный доверительный". Обратим внимание на то, что
отклонения значений посадочной дистанции в меньшую сторону для целей нашей
практической задачи несущественны. Это означает, что достаточно построить
односторонний доверительный интервал: от -ос до Ьа/Д. Не входящая в него часть
числовой оси правее Ьа/Д (рис. 1) представляет собой область риска принять неверное
решение. Таким образом, вероятность попадания истинного значения посадочной
дистанции в эту область не должна превышать a = 0,1%, т.е. для таблицы
следует принять у = 0,5 - а.. Предполагая, что центр распределения расположен левее
Ъа/Д на 50 м (для обеспечения запаса), т.е. ао = ЬПОс = Ьа/Д - 5, среднее
арифметическое значение L посадочных дистанций при N посадках должно
удовлетворять условию:
3,092502
р{П > а0 + 5 = La/д }= 0,001, т.е. N > -—-— = 9,55.
502
Таким образом, при этом подходе необходимо произвести 10 посадок.
/
S
/
У
У
^ • .--
ИМ! ~
\ N опытоЬ
__ ___ \
"\ -___ 1 опыт
\ ■-—j
V __
~' "— -ш
■- -__
L
по с
La/й
Рис. 1.
4 подход - "формальный критериальный" согласно рассмотренному выше методу
В. В этом случае проверяемая гипотеза: ао = ЬПОс = Ьа/Д - 5 (для обеспечения
запаса). При конкурирующей гипотезе о том, что истинное значение посадочной
дистанции отличается от допустимой ао в любую сторону более, чем на требуемую
погрешность: | ЪПОс ~ а01 > 5, руководствуемся первой строкой табл. 4. Тогда
необходимое число посадок составит (при а = 0,001): N > 10,82, как и при
"формальном доверительном" 2-м подходе.
5 подход - "неформальный критериальный". В этом случае та же проверяемая
гипотеза: ао = ЬПОс = Ьа/Д - 5. При конкурирующей гипотезе о том, что истинное
значение посадочной дистанции превосходит допустимую ао более, чем на
требуемую погрешность: ЪПОс ~ ао ^ ^ / руководствуемся второй строкой табл. 4. Тогда
необходимое число посадок составит (при а = 0,001): N > 9,55, как и при
"неформальном доверительном" 3-м подходе.
6 подход. Попробуем получить ответ на поставленный вопрос с помощью одного
единственного испытания, в результате которого получено значение Lnoc = Xi =
1410 м. В этом случае естественно выдвинуть гипотезу Н0: а = аО = xi = 1410
м. С выдвижением альтернативной гипотезы дело обстоит сложнее. На первый
взгляд в качестве альтернативной гипотезы следует принять HI: a > xl = 1410
м. Тогда при заданной вероятности ошибки а = 0,001 (которую резонно считать
ошибкой I рода) напрашивается использование близости распределения этой
величины к нормальному с известным средним квадратическим отклонением о « 50 м.
По таблице функции Лапласа для стандартизованной величины (Х*-а0)/о находим
ее значение 3,09, соответствующее вероятности 0,5 - а = 0,499. Итак, граница
критической области определится соотношением: х* = 3,09-а + xi = 1565 м. В
этом случае расположения критической области (2) при очевидном 1410 м < 1565
м следует вывод о приемлемости гипотезы Н0, т.е. о возможности эксплуатации
этого типа самолета на данном аэродроме.
Плотность Ьероятности х
при спраЬеЗл иЬости
гипотезы Н
Критическая область:-
гипотеза HD: a = aD отвергается
Рис. 2.
Однако настораживают промежуточные результаты: граница критической области
находится в зоне недопустимых значений х* = 1565 м > Ьа/Д = 1500 м! Так как
требования к точности и достоверности, т.е. 5 и ос, заданы, то это кажущееся
несоответствие может быть ликвидировано только одним способом: заменой
статистического материала, на основании которого и делался вывод. Однако выясним,
нельзя ли разрешить эту проблему заменой альтернативной гипотезы.
7 подход. В рассматриваемом примере логически возможно выдвижение только
одной гипотезы другого вида: Hi: а + а.±. Остаются под вопросом лишь значения
ai и р.
Проанализируем требование точности. Заданная погрешность 5 = 50 м может
интерпретироваться, как величина уверенного (с некоторой вероятностью)
различения двух значений Lnoc. Тогда в качестве а.± следовало бы рассматривать для
единственного имеющегося результата ЪПОс = *i = 1410 м значение:
ai = xi + 5 = (1410 + 50) м = 1460 м.
Выбор допустимой вероятности ошибки второго рода р (ошибочного принятия
неверной гипотезы) следует делать из соображений более опасных ее последствий,
т.е. следует назначить р существенно меньше, чем а, например, р = 0,0001. Это
и понятно: ущерб от принятия данного аэродрома к эксплуатации при его
непригодности к этому неизмеримо больше. При этом погрешность 5 = 50 м по-прежнему
рассматривается как расстояние между центрами двух однотипных распределений
(ао и ai на рис. 3) , а граница критической области х должна находиться между
ними:
* *
Рис. 3.
Однако, нетрудно видеть, что эти соотношения невыполнимы: по таблице
функции Лапласа ио,5-« = 3,09, Uo,5-p = 3,72, а правые части принимают значения,
безусловно меньшие 1, так как х* располагается на отрезке длиной 50 м, чему
равен знаменатель. Этот факт свидетельствует о невозможности сделать
положительный вывод по имеющимся данным и при самой сложной альтернативной
гипотезе . Необходимо собрать другой статистический материал.
8 подход. Рассмотрим в качестве такого материала данные N посадок, а в
качестве оценки для Ln0c используем L среднее по этим результатам. Тогда
последние соотношения из предыдущего подхода примут вид:
* *
х -ад а^ -х
и0,5-а = у— и и095-р = I—
g/VN g/VN
и из них, исключая х , можно получить выражения для необходимого объема
эксперимента N:
2 а2
N>(u0,5-p+u0,5-a) х J
(ai-a0)
а исключая о - положение границы критической области, но только после
задания ао:
* u0,5-a'al+u0,5-p-a0
x =
u0,5-a+u0,5-p
Расчеты для рассматриваемого примера дают N > 46,38. На практике следовало
бы по результатам 47 посадок вычислить среднюю величину посадочной дистанции
Lcp и принять ее в качестве а0, выдвинув тем самым гипотезу Н0: а = а0. Если
вычисленная после этого граница критической области х окажется правее
полученной величины Lcp и левее Ьа/Д - б, то не будет оснований отвергать гипотезу
Н0, т.е. можно разрешить эксплуатацию нового типа самолета на данном
аэродроме.
На практике при выборе приема планирования объема эксперимента следует
исходить каждый раз только из условий конкретной задачи исследований. Так,
например, при отсутствии возможности достаточно уверенного определения или
оценки а применение подходов с 3-го по 8-ой видится неоправданно сложным. Не
стоит также забывать об экономических аспектах и приемах последовательного
анализа.
Планирование
однофакторного
эксперимента
В классической теории эксперимента рассматриваются планы, составленные с
целью проведения дисперсионного анализа определенного вида. Поэтому
естественно, что исходной посылкой служит цель исследования. Исходя из нее,
формируется представление о виде предполагаемой математической модели явления,
числе исследуемых факторов и их уровнях.
Простейшим в этом контексте следует считать однофакторный эксперимент,
который призван установить факт зависимости результата эксперимента от значения
исследуемого единственного фактора, т.е. влияние других факторов
предполагается несущественным. Рассмотрим подробно последовательность действий для
построения плана такого эксперимента на конкретном примере.
Пример
Исследование влияния срока хранения на качество ГСМ.
Подразумевается существование такого единственного измеримого параметра у,
который характеризует качество ГСМ и который может зависеть от некоторых
входных факторов X. Так как измерительная аппаратура имеет погрешность, то
для исследования влияния срока хранения на параметр у необходимо производить
многократные рандомизированные его замеры при различных сроках хранения,
например, по п замеров в течение нескольких (т) месяцев. (Задавшись
определенными требованиями к достоверности выводов, с помощью методик, рассмотренных
выше, можно определить необходимый объем эксперимента, т.е. значения пит.)
Весь массив данных в таком случае удобно сформировать в виде (табл. 5)
матрицы результатов эксперимента Y = {yj±} где j = 1, 2,..., m - номер значения
(уровня) исследуемого фактора (срока хранения - месяца), а i = 1, 2,..., п -
порядковый номер замера качества у (в течение каждого месяца). Таким образом,
планируемый эксперимент оказывается многоуровневым - т-уровневым.
Табл. 5.
№ замера ( i )
1
Значения фактора - уровни ( j )
1
Ун
2
У21
. . .
. . .
m
Yml
2
. . .
n
Средние по уровням
Yl2
. . .
Уш
У1
У22
. . .
У2п
У2
. . .
. . .
. . .
Ут2
. . .
Утп
Ут
Для последующего дисперсионного анализа необходимо задать вид
математической модели. Он определяется исследуемым явлением и той гипотезой, которая
проверяется. Выдвинем гипотезу о том, что срок хранения Т влияет на
характеристику качества ГСМ у. Тогда естественно представить себе математическую
модель для дисперсионного анализа (дисперсионную модель) исследуемого влияния в
виде:
Yji = Р + Tj + ej±
где ]i - математическое ожидание генерального значения параметра у за весь
исследуемый срок, Tj - добавок к р. от влияния исследуемого фактора (срока
хранения в течении j месяцев) , е31_ - нормально распределенная погрешность в
каждом единичном опыте (i-ом замере в j-ом месяце).
В унифицированном виде, принятом в планировании эксперимента, матрица
такого плана (табл. 6) содержит n x m строк, соответствующих единичным опытам.
Табл. 6.
№ опыта
1
2
. . .
п
п+1
. . .
m х п
Уровни фактора
1
1
. . .
1
2
. . .
m
Результат замера
Ун
У12
. . .
Уш
У21
. . .
Утп
Этот план полностью рандомизированного однофакторного многоуровневого
эксперимента позволяет произвести дисперсионный анализ) и выявить влияние
исследуемого единственного фактора. Для этого, как это принято в дисперсионном
анализе, разбивают статистическую оценку общей дисперсии:
о 1 m п - о
s2=—— I E(yji-y)2,
mn-1
j=l i=l
где
m
= 1 v-
m j=1
n
a
У}=- 2>ji>
n i=l
на две части: остаточную - внутреннюю, отражающую разброс результатов
единичных опытов вокруг средних по группам экспериментальных данных каждого
месяца, обусловленную неконтролируемой погрешностью эксперимента:
1 m n
so = ——тг-Е E(yji-yj) >
m(n-l) j=1 i=1
и межгрупповую, отражающую разброс средних (месячных) экспериментальных
данных между собой из-за влияния исследуемого фактора:
о п m - о
4=^-г1^-у)2
m-!j=l
Далее оценку значимости фактора Т (зависимости качества ГСМ от срока
хранения) получают с помощью критерия Фишера для сравнения двух дисперсий при
уровне значимости а. Если
^>F1_a[m-l,m(n-l)]
«О
l
то значимое превышение sA2 над s02 свидетельствует о значимости фактора Т,
т.е. о существовании выраженной зависимости у от Т (качества ГСМ от срока
хранения). В этом случае можно оценить дисперсию влияния исследуемого фактора
величиной:
о2 о2
SA~S0
п
Если наоборот:
-^->F1_a[m(n-l),m-l]
SA
то sA2 значимо меньше So2, т.е. случайной погрешности эксперимента, поэтому
влияние фактора Т на у несущественно и им можно пренебречь. В этом случае в
качестве оценки погрешности (дисперсии) следует использовать выражение общей
дисперсии s2, имеющей число степеней свободы большее, чем sA2 и s02. В случае,
когда нельзя говорить о значимом превосходстве одной из дисперсий над другой,
влияние исследуемого входного фактора сравнимо с погрешностью эксперимента
или влиянием неучтенных факторов, поэтому конкретный вывод невозможен.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Химичка
НЕКОТОРЫЕ МЕТОДЫ ОРГАНИЧЕСКОЙ ХИМИИ'
(СИНТЕЗЫ НЕКОТОРЫХ ПАВ)
ПОЛУЧЕНИЕ ЗАМЕЩЁННЫХ АМФЕТАМИНОВ
ИЗ НАТУРАЛЬНЫХ ЭФИРНЫХ МАСЕЛ
Поскольку пропенил- и аллибензолы химически разные вещества, методы,
используемые для их обработки не пересекаются и будут рассмотрены отдельно.
Общим, однако же, для этих методов является один шах1, самый первый. Перед
тем как использовать аллил- или пропенил-бензол в последующих реакциях, его
Все прописи взяты из интернета. Возможно, не все они работоспособны, они не
проверялись , а только редактировались при помещении в журнал.
нужно очистить от примесей, содержащихся в масле - осуществляется это обычно
перегонкой в вакууме, хотя анетол можно перегонять и при атмосферном
давлении.
Альтернативная процедура очистки эфирных масел (ниже) тоже может быть
испробована с большой вероятностью успеха, однако при помощи неё невозможно
отделить друг от друга различные пропенил- и аллилбензолы эфирного масла - а
ведь большинство из них содержат примеси различных соединений этой группы.
Так что конечный продукт будет этаким натуралистичным коктейлем.
ИЗМЕЛЬЧЕННОЕ
ЭтаП ™.тт тп
СЫРЬЕ
I отгонка с водяным паром
ДИСТИЛЛЯТ
II насыщение дистиллята NaCl
III экстракция серным эфиром
IV отгонка эфира
ОСТАТОК (МАСЛО)
V обработка разб. H2S04 -> ОСНОВАНИЯ
ОСТАТОК
* * *т т,™ v КИСЛОТЫ
VI обработка NaHC03 ->
ОСТАТОК
тттт л л хт „„ . КАРБОНИЛЬНЫЕ
VII обработка NaHS03 ->
СОЕДИНЕНИЯ
ОСТАТОК
ФЕНОЛЬНЫЕ
VI11 обработка КОН -> „__._„-._
* СОЕДИНЕНИЯ
НЕЙТРАЛЬНЫЕ МАСЛА
КИСЛОТЫ: муравьиная, уксусная, бензойная и др.
КАРБОНИЛЬНЫЕ СОЕДИНЕНИЯ: фурфурол, ацетальдегид, бензальдегид и др.
ФЕНОЛЬНЫЕ СОЕДИНЕНИЯ: фенолы, двояколы, евгенол и др.
НЕЙТРАЛЬНЫЕ СОЕДИНЕНИЯ: алифатические углеводороды (С27Нб4, C3iH64) ,
непредельные углеводороды, эфиры, спирты (фитодиен С2оНз8) и др.
ЧАСТЬ I. АЛЛИЛБЕНЗОЛЫ
Непосредственное получение амфетаминов из аллилбензолов осуществляется
обычно через реакцию гидрогалогенирования. Эта процедура уже достаточно
хорошо опробована на настоящий момент.
Второй возможный вариант, используемый чаще, заключается в изомеризации ал-
лилбензола в пропенилбензол, далее поступая с ним известными для пропенилбен-
золов способами. Таким образом также успешно был синтезирован ряд веществ.
Сафрол
Составляет до 85% масла американского лавра
(сассафраса) . В России нигде не встречается. За деньги не
достается. Находится в списке А. Получается из него,
естественно МДА или МДМА.
HjCO.
Эвгенол
Составляет до 85% масла гвоздики. Прекурсором является
лишь условно, т.к. требует дополнительно не только
метилирования, но и введения лишней метоксигруппы. Может
быть преобразован в сафрол, хотя и не без труда.
OCHj
Миристнцин
Содержится в эфирном масле листьев петрушки, а также
(вместе с элимицином) в масле мускатного ореха.
Выделение из мускатного ореха возможно, но трудно.
Петрушка предпочитается.
HjCO"
Эстрагоп
Содержится в масле эстрагона (70%) и базилика (50%).
Служит прекурсором для ПММА. Заметьте, что это то же
самое, что анетол, за исключением положения двойной
связи.
осн
OCHj
Агшоп
Главная составляющая часть эфирного масла семян
петрушки . Приводит к 2,5-ДММДА.
0 ~^ OCHj
OCHj
Дилпапиоп
Содержится в эфирном масле укропа в смеси с апиолом.
ГАЛОГЕНИРОВАНИЕ
Эта процедура заключается в том, что по двойной связи аллилбензола
присоединяется галогенводородная кислота - НВг либо HI (57%), и получившийся бро-
мо/иодопропан реагируют с аммиаком/уротропином (для "нормальных" аминов) , ли-
бо с метиламином (для N-метил-амфетаминов - МДМА, ПММА) . В последнем случае
выходы выше.
Вы можете прочитать, что присоединение бромоводорода можно проводить смесью
47% НВг и АсОН (метод по Тейлору). Это не так. Выходы при таком способе очень
низкие - для успешного проведения реакции необходимо либо чтобы концентрация
бромистого водорода была выше определённой величины, либо проводить её в
безводной среде. Ниже приведены только реально работающие, опробованные методы.
Йодистоводородная кислота предпочтительнее для этой реакции, поскольку йод
легче "отрывается" от углеродного скелета и реакция его обмена на аминогруппу
проходит быстрее и с гораздо лучшими выходами. Существует также возможность
заменить бром в молекуле бромопропана на йод кипячением его в ацетоне с
йодистым кали. Эта реакция носит название "замена Финкелыытейна" (Finkelstein
swap) и работает также как на хлорпроизводных, так и практически на любых га-
лоалканах.
Получение
сероводорода
Сероводород - ядовитое, но нужное вещество. Он применяется, во-первых, для
получения йодоводорода из йода, а во-вторых, для получения сульфида натрия,
который используется как восстановитель (например, ароматических нитрогрупп в
амины).
Мы рекомендуем получать сероводород сухим методом, так как в этом случае
поток газа можно легко регулировать и перекрыть в нужное время. Для этой цели
расплавим в фарфоровой чашке около 25 г парафина и смешаем с расплавом 15 г
серы. Затем уберём горелку и будем перемешивать массу до застывания. Твердую
массу размельчим и сохраним для дальнейших опытов.
Когда надо получить сероводород, несколько кусочков смеси парафина и серы
нагреем в пробирке до температуры выше 170°С. При повышении температуры выход
газа усиливается, а если убрать горелку - прекращается. В процессе реакции
водород парафина взаимодействует с серой, в результате чего образуется
сероводород , а в пробирке остаётся углерод, например:
С40Н82 + 41S = 41H2S + 40С
При работе с сероводородом надо соблюдать чрезвычайную осторожность, так
как газ почти так же ядовит, как синильная кислота HCN. Он вызывает паралич
дыхательных путей и смерть, если концентрация сероводорода в воздухе
составляет 1,2-2,8 мг/л.
Химически сероводород обнаруживают с помощью влажной свинцовой реактивной
бумаги. Чтобы получить ее, смочим фильтровальную бумагу разбавленным
раствором ацетата или нитрата свинца, высушим её и разрежем на полоски шириной 1
см. Сероводород взаимодействует с ионами свинца, в результате образуется
чёрный сульфид свинца. Таким способ можно обнаружить сероводород в испорченных
продуктах питания (яйцах, мясе).
Есть и еще один легкий способ получения H2S в больших количествах.
Существует такое вещество как сульфид алюминия. Оно отличается тем, что при
контакте с водой выделяет H2S. Получается это вещество сжиганием
эквимолекулярных количеств алюминиевой пудры и порошка серы. Просто подносят спичку и
смесь ярко сгорает. Хранят в плотно закрытой банке, так как даже при контакте
с атмосферной влагой оно начинает нестерпимо вонять. Для генерации H2S
накладывают A12S3 в колбу Вюрца и прикапывают воды. Тотчас выделяется H2S.
Получение 57% раствора HI
(йодистоводородной кислоты)
Температура кипения 125.5-126.5 °С.
Плотность 1.70.
Содержание HI в 55-57% растворе 0.936-0.99 г/мл.
Из йода и
сероводорода
H2S + I2 -> 2HI + S
Под тягой в 1.5 л трехгорлую колбу помещается смесь 480 г йода и 600 мл
дистиллированной воды. Центральное горло занимает герметизированная мешалка,
опущенная почти до дна колбы, левое - доходящая до дна трубка, которая
подключается к источнику сероводорода (H2S). К правому горлу подключается
трубка, соединенная с перевернутой воронкой, погруженной в 5% раствор NaOH для
поглощения избытка сероводорода.
При активном перемешивании в смесь пропускается сероводород, с такой
скоростью, с которой он поглощается йодом. Через 2-3 часа весь йод прореагирует и
жидкость становится желтой (иногда почти бесцветной), а частицы серы
слипаются в твердый кусок (его можно растворить кипячением с азотной кислотой).
Реакционная смесь, содержащая HI, серу и сероводород, фильтруется через широкую
воронку со стекловатой для удаления частиц серы. Растворенный сероводород
можно не удалять, поскольку он повышает восстановительную способность (при
необходимости его можно поглотить, добавив избыток йода). В полученный
раствор добавляют несколько кристаллов йода и хранят при 0-5 °С.
Из2 йода и
скипидара3
2CioHi6 + 2I2 -> 2Ci0Hi6I2 -> 2Ci0Hi4 + 4HI
Чтобы приготовить йодоводородную кислоту, некоторое количество пинена или
скипидара помещено в колбу, связанную с холодильником, и йод осторожно
прикапывается/всыпается вовнутрь. Как только йод входит в контакт с реактивом, йо-
доводород быстро высвобождается, проходя в холодильник как тяжелые белые
пары. Эти пары, состоящие из сырой кислоты, пропускают через трубу, содержащую
красный фосфор, чтобы удалить свободный йод, который, возможно, был перенесен
с газом; очищенный газ может быть или сжат, использоваться в газообразном
состоянии или растворяться в воде, чтобы образовать водный раствор. Если
температура регулируется должным образом, освобождение газа может легко
управляться (осторожно!). Йод может быть добавлен или как твердь или в растворе. В
дополнение к терпенам, другие углеводороды, например, гексилен, и особенно
ненасыщенные, реагируют подобным образом. Некоторые оксисоединения также реаги-
2 Из американского патента №1,380,951.
3 Скипидар, терпентинное масло, бесцветная прозрачная жидкость с острым запахом,
напоминающим хвойный, т.кип. 153—180 °С, плотность 0,855—0,863 г/см3; нерастворим в
воде, растворим в органических растворителях, легко окисляется на воздухе.
Получается главным образом из живицы (живичный С.) перегонкой с водяным паром. С. —
многокомпонентная смесь терпеновых углеводородов; его состав в значительной степени
определяется характером сырья. С. из живицы сосны обыкновенной (Pinus silvestris)
содержит до ~ 78% пиненов, 10—18% 3-карена, 4—6% дипентена и лимонена и многое др.
руют с йодом - например, альдегиды и спирты, особенно ненасыщенные. В то
время как ненасыщенные углеводороды и оксисоединения особенно приспособлены для
этой реакции, должно быть понятно, что изобретение не ограничено
использованием ненасыщенных форм, и насыщенная форма может также использоваться.
Из йодистого кали
и винной кислоты
27.5 г йодистого калия растворено в 48 мл воды, 22 г винной кислоты - в 48
мл воды, затем оба раствора смешивают, помещают соединение в охлаждающую
смесь, пока винный камень (битартрат калия) не полностью выпадет в осадок,
после этого отфильтруйте готовую йодистоводородную кислоту. Лучше
использовать её немедленно - кислота уже становится желтой после нескольких часов.
Таким же способом можно приготовлять бромистоводородную кислоту.
Получение
бромоводородной
кислоты
Из брома и
двуокиси серы
В 3-л круглодонную колбу помещено 1200 г (377 см3, 7.5 молей) брома, 500
см3 воды и 1500 г дроблёного лтда. Довольно быстрому потоку двуокиси серы
позволяют пройти из баллона в колбу, выход газовой трубы ниже поверхности слоя
брома. Поток двуокиси серы отрегулирован так, что газ полностью поглощается.
Желательно волновать смесь иногда в течение первой стадии восстановления.
Приблизительно два часа будут служить для завершения восстановления, смесь
примет желтый цвет, который не удаляется дальнейшим добавлением двуокиси
серы, избытка которой должно избегать. Чтобы предотвратить потерю газообразного
бромоводорода, желательно охлаждать смесь в течение реакции.
Когда восстановление закончено, колба соединена с холодильником и смесь,
подвергнута перегонке. Темп. кип. постоянной кипящей бромоводородной кислоты
- 125-126 °С /760 мм, но нужно помнить, что, при дистиллировании продукта из
смеси с серной кислотной, на термометр нельзя положиться как на показатель
состава дистиллята. К концу перегонки термометр показывает 130 °С и выше
только вода со следами кислоты отгоняется из остатка. При повторной перегонке
продукта на термометр можно полагаться.
Для многих использований продукт, свободный от следов серной кислоты не
требуется, и одна перегонка достаточна. В таких случаях перегонка
сопровождается определениями плотности дистиллята.
Из бромистого натрия
и серной кислоты4
Бромистоводородную кислоту получают действием концентрированной серной
кислоты на бромистый калий5. В литровую колбу, охлаждаемую в бане со смесью
льда и соли, помещают раствор 240 г КВг в 400 мл воды. Через капельную
воронку в колбу очень медленно вливают 150 мл концентрированной серной кислоты.
4 Препаративная органическая химия", пер. с польского В.В. Шпанова и B.C. Володиной,
М. 1959; стр 164.
5 Можно бромистый натрий. С бромистым натрием никакого фильтрования не нужно, можно
охлаждать проточной холодной водой (+8 °С и ниже).
Температура реакционной смеси не должна превышать 75 °С. По окончании реакции
смесь фильтруют через асбест или стеклянную вату для отделения сульфата калия
и фильтрат подвергают фракционной перегонке, собирая фракцию с температурой
кипения 124—127 °С. Дистиллят содержит следы серной кислоты. Повторной,
фракционной перегонкой освобождаются от примеси брома. Собранная при температуре
126 °С азеотропная смесь содержит 46—48% чистого бромистого водорода. При
перегонке бромистоводородной кислоты следует применять прибор на шлифах или
парафинированных пробках.
Бромированием
нафталина6
В этом примере бромоводород сразу пропускается в сафрол, однако же можно и
насытить им ледяную воду.
Once youfve got about 50mls (150g) of bromine, you1re ready to go. Ifm not
taking the time to calculate exactly how much you111 need, but that should be
enough to get a good yield from about 30g safrole. Remember that bromination
of an aromatic ring normally requires a catalyst. Thankfully, iron reacts
with liquid bromine to make FeBr3, and ideal Lewis Acid catalyst. Get some
Ultra Fine steel wool.. Get the finest you can. Tear off about a gram and
throw it into your bromine. It might bubble a bit, but it will be dissolved
into the bromine. Now youf re ready to make HBr and brominate your safrole:
1) Empty your Cl2 gas generator and clean it out.
2) Pop the bromine/catalyst solution into the bottle.
3) Get some old fashioned mothballs. You111 notice that they are nearly 100%
naphthalene: perfect, an ideal aromatic. Crush about lOOgrams of
mothballs, not too fine though, leave it chunky. You1 re going to add this is
two additions, so divide it in half.
4) Take the long tube from the gas generator and put it into a bottle of 30gs
of COLD safrole. Run the tube through a cold water bath before it reaches
the safrole, this will cut down on how much bromine is released (Itfs not
really a prob. but bromine is a volitile liquid). Itfd be ideal to have a
bromine trap chmaber, but it is optional. The ^30gram bottles of sassfrass
work great as a container to brominate in. Plug up the short tube, youf re
not going to use it.
5) Throw in one half of the crushed mothballs and quickly seal the gas
generator. When the reaction stops completely, add the rest of the mothballs
and seal again.
В ДМСО
Иногда требуется получить раствор бромоводорода в диметилсульфоксиде. Для
этого можно непосредственно прореагировать в нём бромид с конц. серной
кислотой.
25 г диллапиола
240 мл ДМСО
18 г 93% H2S04
56 г NaBr 99%
ДМСО был замороженный, твердый. Извлечен из коробки для льда. Охлажденная
6 При этом методе половина брома тратится впустую.
H2S04 была добавлена к кусочкам ДМСО. Смесь нагревается и тает. Хорошо
перемешайте круговыми движениями. Добавьте NaBr. Перемешайте вручную или на
мешалке .
При энергичном перемешивании, дилапиоль прикапывается в смесь (NaBr + H2S04
+ ДМСО) , которая уже фактически состоит из Na2S04 и HI.
Это прикапывание продолжалось долго, около часа, смесь все время
содержалась в холодной бане. Перед добавлением дилапиоля она была желто-оранжевой.
Добавление дилапиоля обесцвечивает массу и затем начинается медленный переход
через ядовито-зеленый к желтому, к legendary burgundy (красное бургундское
вино). Реально она темно-желтая. Возможно, с оттенком оранжевого. С должным
перемешиванием это занимает 24 часа. Смесь должна все время охлаждаться
(видимо, в бане) и перемешиваться.
Затем добавили 1 л дистиллированной воды, декантировали. Тяжелый оранжевый
сироп не требует перегонки, он достаточно хорош для следующего этапа. Выход
около 70%.
Взвесьте 5% молярный избыток от эквимолярного бромопроизводному количества
Nal, добавьте его к бромопроизводному, бромопроизводное взболтайте в ацетоне.
Нагрейте суспензию, и когда она собирается закипать, осторожно добавляйте
малые количества Nal. Смесь темнеет, реакция очень визуальна и очень вонюча,
так как йод сильно пахнет. Кипятите с обратным холодильником 30 мин. Выход
90%.
Синтез МДМА из сафрола
через бромопроизводное
Бромирование
Once youfve got about 50mls (150g) of bromine, you1re ready to go. Ifm not
taking the time to calculate exactly how much you111 need, but that should be
enough to get a good yield from about 30g safrole. Remember that bromination
of an aromatic ring normally requires a catalyst. Thankfully, iron reacts
with liquid bromine to make FeBr3, and ideal Lewis Acid catalyst. Get some
Ultra Fine steel wool.. Get the finest you can. Tear off about a gram and
throw it into your bromine. It might bubble a bit, but it will be dissolved
into the bromine. Now youf re ready to make HBr and brominate your safrole.
Pop the bromine/catalyst solution into the bottle.
Get some old fashioned mothballs. You111 notice that they are nearly 100%
naphthalene: perfect, an ideal aromatic. Crush about lOOgrams of mothballs,
not too fine though, leave it chunky. You1 re going to add this is two
additions , so divide it in half.
Take the long tube from the gas generator and put it into a bottle of 30gs
of COLD safrole. Run the tube through a cold water bath before it reaches the
safrole, this will cut down on how much bromine is released (Itfs not really
a prob. but bromine is a volitile liquid). Itfd be ideal to have a bromine
trap chmaber, but it is optional. The ^30gram bottles of sassfrass work great
as a container to brominate in. Plug up the short tube, youf re not going to
use it.
Throw in one half of the crushed mothballs and quickly seal the gas
generator. When the reaction stops completely, add the rest of the mothballs and
seal again.
NOTE: This reaction might give higher yields if it is conducted with the
safrole dissolved in about 200ml of chloroform. You can make that by getting
a bottle of liquid pool shock from Ace, and popping it into a bucket with a
full bag of ice. Then add a cup of acetone (Acetone, not nailpolish remover),
Wait 30 minutes, and you111 have about lOOmls of chloroform as an oily clear
liquid at the bottom of the bucket. Do that twice.
You now have bromosafrole.
Аминирование
Put the methanol into the mason jar, along with the long tube from the gas
generator.
Pop 140g ammonium sulphate into the gas generator bottle. Dissolve 80g of
lye into a bunch of water, but be wary that it can fit into the gas
generator.
Setup up the gas generator, and use the syringe to add NaOh and bubble
ammonia into the methanol. When all the lye has been added (might need to do 2
runs), pour in the bromosafrole, and seal tightly, VERY TIGHTLY.
Shake the jar every now and then for 7 days. The longer you let it cook,
the better yield you111 have. You can heat it to speed up the reaction, but
that will pressurize the bottle and it may explode... your call if its worth
it.
After 7 days, carefully open the bottle, wearing your ammonia proof gas
mask. Then, do this to recover your MDA.
Экстракция
1) Grab your syringe and your HC1. Fill the syringe with HC1, and slowly!
drip HC1 dropwise into the jar. When the drops hit the jar, it will make a
cloudy solid, ammonium chloride. Add HC1 until pH 2 or so (get test strips
from any chemistry set) .
2) Filter the solution, discard the solid, and put the liquid on a large
flat glass pan. Put this out in the sun and wait for the methanol to
evaporate (wont take long, methanol goes quick).
3) When all the methanol is gone, you111 be left with a powder covering the
surface of your dish. Guess what that is?
NOTE: itfd be a good idea to do a standard A/B extraction, this way is
pretty dirty, but it works.
Синтез МДМА из сафрола
через бромопроизводное
по Фестеру
Приготовление бромосафрола из 48% бромистой кислоты.
Чтобы получить хороший выход бромосафрола, смешайте в конической колбе одну
часть сассафрового масла с одной частью ацетатной кислоты и двумя частями 48%
бромистой кислоты. Поместив смесь в ледяную баню, поставьте ее на магнитную
мешалку (полные обороты) и запустите в нее через трубку сухой НС1 газ
примерно на один час. Сколько газа впузыривать в смесь? Если вы используете 50 мл
масла, будет достаточно 75-100 мл серной кислоты на 250 мл смеси соли и
соляной кислоты. Необходима хорошая вентиляция! Газ обезвоживает бромистую
кислоту и заставляет ее реагировать с сафролом. Это ведет к повышению температуры,
будьте готовы подложить свежего льда в ледяную баню, температура реакции не
должна превышать 10-15 °С. Смесь сначала станет зеленой, затем голубой, затем
пурпурной и в конце темно бордовой. После окончания процедуры с газом
закройте колбу и продолжите размешивание в холоде в течении двух суток, пока смесь
не станет однородной. О ее готовности можно судить по запаху, если смесь еще
пахнет сафролом, процедуру с газом придется повторить, если запах напоминает
фенилацетон, микстура готова.
Ее выливают в дробленый лед. Когда лед растворится, добавляют толуол (кол-
во, адекватное кол-ву масла) и энергично встряхивают.
Бордовый бромосафрол соберется у поверхности, отделяем его в делительной
воронке и моем в трехкратном объеме воды, затем щелочим до тех пор, пока он
не перестанет реагировать с содой. Встряхиваем и добавляем еще немного соды,
чтобы быть уверенным, что вся кислота нейтрализована. Помещаем микстуру в
дистиллятор и выпариваем при нормальном давлении толуол, затем подключаем
вакуум. Насос, дистиллирующий сафрол на 110 °С, отдистиллирует бромосафрол на
140-145 °С.
Далее - аминируем получившийся бромосафрол (см. выше).
Синтез MMDA из
масла листьев петрушки
через йодопроизводное
Шаг 0. Получение
масла петрушки
1. Берем листья и их мельчим, можно подсушить (это не повлияет).
2. Добавляем дистиллированной воды (чем меньше воды, тем лучше нужно
трясти)
3. Щелочим воду с петрушкой до рН 9.
4. Тщательно трясем.
5. Перегоняем.
6. То, что отогналось выпариваем.
7. Получаем масло.
Шаг 1. Экстракция и
очистка миристицина из
масла листьев петрушки
Наилучшим способом сделать это будет фракционная перегонка в вакууме. Но
будем исходить из того, что у нас нет оборудования для такого процесса. Итак:
промойте масло равным объемом 5% NaOH, затем три раза вдвое меньшим объемом
дистиллированной воды. Если слои разделяются с трудом - разбавьте раствором
NaCl. После этого нагрейте масло до 105 °С и подождите пока не прекратится
образование пузырьков. Миристицин готов.
Примечание: содержание миристицина в масле может колебаться от 2 до 90%
Шаг 2. Йодирование
миристицина
А теперь надо получить HI (йодоводород), причем в количестве зквимолярном
имеющемуся миристицину. Не вдаваясь в расчеты приведем готовые соотношения:
на каждые 10 г миристицина нужно взять 7 г кристаллов иода, 0.2 г красного
фосфора и 1 мл дистиллированной воды (см. альтернативные методы приготовления
йодоводорода). Плюс еще хлористый кальций для просушки полученного йодоводо-
рода - но это уже на глаз. Соберите установку, изображенную на рисунке. В
емкость №1 засыпьте фосфор и иод, в №2 - хлористый кальций, №3 должен быть
пустым (для страховки, на случай если миристицин засосет в капилляр) , а в №4 -
полученный миристицин. Все емкости объемом 50 мл, емкость с миристицином
должна охлаждаться в бане со смесью льда и соли. И прибавляйте очень медленно
воду в первую емкость...
Примечание: Конец капилляра должен быть как можно ближе к поверхности мири-
стицина, но не касаться ее!
Шах1 3. Очистка
полученного
йодмиристицина
Поскольку мы не можем перегнать его в вакууме, то придется поступить так:
промыть половинным объемом 5% NaOH два раза, потом дистиллированной водой.
После чего охлаждаем до О °С и промываем половинным объемом концентрированной
H2S04 (тоже охлажденной до 0 °С) и три раза водой.
Шаг 4. Приготовление
конц. раствора
NH3 в метаноле
Используется та же установка что и в Шаге 2, только в первую емкость
загружается 67 г сульфата аммония, а во вторую - сухой NaOH. В приемник (емкость
№4) заливается 35 мл безводного метанола (метилового спирта), охлаждается до
-11 °С, приемник помещается в баню из льда с солью и подключается к
установке . После этого к сульфату аммония в первой емкости медленно прибавляется
водный раствор 40 г NaOH. Рассчитано на 10 г миристицина.
Шаг 5. Аминирование
И наконец, возьмите как можно более прочную стеклянную емкость с
герметичной крышкой. Смешайте в ней иодомиристицин и раствор NH3/MeOH, закройте
крышкой и туго, во много слоев обмотайте изолентой. Реакция идет в течение
недели, при частом интенсивном перемешивании.
Примечание: Чем выше температура - тем быстрее идет реакция, но, во первых,
повышается выход бутора, а во вторых - растет давление (а если банка лопнет,
то продукт окажется на полу).
ИЗОМЕРИЗАЦИЯ
В одном из вариантов - аллилбензол нагревается до кипения при обычном
давлении (высокая температура!) и затем реагирует со смесью едкого кали и
негашёной извести. В других вариантах этот процесс осуществляется при помощи
водной щёлочи - либо при участии небольшого количества фазотрансферного
катализатора (ФТК, РТС) , либо без (либо под небольшим вакуумом, либо при обычном
давлении).
Из омериз ация
сафрола
без вакуума
Это - "старый добрый", но не самый лучший метод. См. ниже для
усовершенствований .
Charge a round bottom flask with lOOg of safrole (note - tested with Oil of
Ocotea Cymbarum), setup for reflux (water cooled condenser inserted
vertically into the flask neck) and heat on an electric mantle until boiling.
As soon as boiling commences, add lg of 85% Potassium Hydroxide (pellets,
15% water) and 15g of Calcium Oxide (technical grade ok) . Replace the
condenser and continue heating on the electric mantle (or for the truly brave
and well-ventilated, a DOT 5 silicone brake fluid oil bath) for 15 more
minutes .
When done heating, keep stirring off of the heat for an additional 10
minutes to prevent the solids from totally crudding up your flask then pour off
all the mixture into a glass beaker and let settle for an hour.
Filter the beaker contents on the vacuum Buchner funnel and wash the filter
cake with a little ether or methylene chloride (rinse the flask out with the
solvent as well, and pour the rinse through the funnel).
Note - the filtration is very tedious and will take at least 1 hour.
Gravity filtration (ie - coffee filters stuffed into plastic funnel) is *NOT*
possible.
Pour the filtered solution into a round bottom flask and strip off the
solvent by simple distillation. Continue distilling at atmospheric pressure to
collect the isosafrole (the only fraction besides the solvents) at 245-255||-C.
The yield, if filtered and washed with ether, is around 85%.
The yield, if the post-isomerization solution is merely decanted and then
distilled, is closer to 60%, but will take significantly less time. The
distilling flask will also be difficult to clean.
Finally, clean your glassware by swirling with mineral spirits then with
concentrated hydrochloric acid. This will remove the particulate matter and
any burnt-on crud most effectively.
При атмосферном давлении, без рефлюкса (это точно работает):
No reflux is needed, just heating to 120 to 160 С for at least 6 to 12
hours with 2 to 10 % KOH added to your distilled safrole. And then you donft
get that ugly tar, you still get a blackish solution of course, but no tar
left after distilling your isosafrole out.
Apiole, as the crystalline essential oil l-allyl-2,5-dimethoxy-3,4-
methylenedioxybenzene, is isolated directly from commercial Oil of Parsley,
by careful fractional distillation. It is the fraction that boils at 165-167
deg С at 27 mm/Hg. A solution of 19.8 g apiole in a mixture of 43 g KOH and
60 mL hot EtOH was heated in the steam bath for 24 h. With vigorous stirring,
it was diluted with H20, at a rate which the crystals that formed
spontaneously could accumulate from the turbidity that was generated. When no more
H20 could be added (there was persistent oiling out of material) the reaction
mixture was filtered to give 12.1 g of an amber solid material. This was re-
crystallized from 20 mL boiling hexane, which was filtered while hot to
remove insolubles. From the cooled filtrate, there was obtained 9.3 g of 2,5-
dimethoxy-3,4-methylenedioxy-l-propenylbenzene, isoapiole, as pale cream-
colored solids.
Из омеризация
диллапиола
в вакууме
500mls of dillapiole was refluxed with lOg of 85% KOH under medium vacuum
for 11 hours, then transfered to a vacumm distillation rig and 450mls of iso-
dillapiole was recovered at bp 145-146/6, it was recrystallized from an
equivalent volume of boiling petroleum ether, yeilding 410g of clear l-2cm
prisims with MP of 38C.
Из омериз ация
диллапиола с МФК
200 g dillseed oil was distilled under reduced pressure. A 30cm long column
was used. The dillapiole came over at 118C at 0.5mmHg and was a slightly
yellow liquid.
A total of 155g dillapiole was collected. This was 98% pure by GC (the
chief contaminant was myristicin).
55.5g dillapiole, 4 g aliquat 336 and 20g of finely ground KOH was held on
a boiling waterbath for 15minutes. The reaction mixture was sucked through a
porcelain filter. The solids was washed with a small amount of CH2C12. The
organic phases were combined and the DCM was removed under vacuum. The crude
isodillapiole was distilled under reduced pressure. The isodillapiole
distilled at 138-140C (pressure was not measured, probably about ImmHg). A total
of 46g was recovered. It contained 95% isodillapiole and 5% unreacted
dillapiole according to GC analysis. No myristicin was detected.
Из омериз ация
3,5-диМеО-4-гидроксиаллил-
бензола при помощи анилина
3,5^диметокси^4^аллилокси-
пропенилбензол, как соль
Смесь 100 частей 3,5-диметокси-4-гидрокси-аллилбензола, 50 частей гидрокси-
да калия и 200 частей воды были помещены в колбу, связанную с установкой для
прямой перегонки и нагреты к кипению. Прозрачный раствор скоро стал густым с
осадком. Когда температура достигла 110 С, он стал почти твердым. В этой
точке 450 частей анилина были добавлены, и смесь снова отогнана. После того, как
приблизительно 100 частей дистиллята были собраны, раствор стал очень густым
с осадком.
Этот осадок исчез, когда последняя вода была удалена, и температура начала
повышаться; приблизительно 150 частей дистиллята были собраны в этой точке.
Перегонка была продолжена, пока приблизительно 100 частей анилина не были
собраны, и температура кипения достигла 178-180 С. Горячей смеси позволили
остыть и смесь анилина и калиевой соли 3,5-диметокси-4-гидрокси-пропенилбензола
затвердела.
3,5^диметокси^4^гид-
рокси^пропенилбензол
Твердая масса из примера выше была растворена в воде и экстрагирована
эфиром. Щелочной водный слой подкислен разбавленной соляной кислотой. Масло,
которое отделилось, было экстрагировано эфиром и эфир был промыт разбавленной
соляной кислотой, потом водой и высушен. Эфир был удален отгонкой, и
остаточное масло перегнано под высоким вакуумом.
Выход - 93 части 3,5-диметокси-4-гидрокси-пропенилбензола, почти бесцветное
масло, кипящее при 107-108 С/0.05 ммНд.
Электроника
LCF-METP
Алексей Потенко
Предлагаемое многофункциональное устройство на цифровых
микросхемах представляет собой частотомер и измеритель емкости и
индуктивности (далее измеритель) с выводом результатов измерений
на персональный компьютер. Подключение к компьютеру
осуществляется через свободный СОМ порт.
Основные технические характеристики:
• диапазон измерения индуктивности: 0,05 мкГн - 1 Гн;
• диапазон измерения емкости: 0,5 пФ - 1 мкФ;
• диапазон измерения частоты: 5 Гц - не менее 5 МГц;
• амплитуда входного сигнала 0,5 - 25 В;
• погрешность измерения не более 5%;
• напряжение питания (двухполярное): ±10 В.
• выбор предела измерения: при измерении емкости и индуктивности
томатический или ручной, при измерении частоты - ручной.
- ав-
Электрическая принципиальная схема изображена на рис. 1 (вкладка).
Функциональная схема устройства представлена на рис. 2. Измеритель состоит
из шести узлов: входного формирователя импульсов U1, задающего генератора (1
МГц) G1, четырехдекадного делителя U2, узла измерения емкости и индуктивности
U3, линейного преобразователя напряжения в частоту U4, узла управления
декадным делителем U5 и узла приема данных U6.
В режиме измерения частоты (SB1 включен) напряжение, подаваемое на гнездо
Fx, преобразованное в прямоугольные импульсы формирователем импульсов U1,
поступает на декадный делитель U2 и затем на узел приема данных.
В режиме измерения индуктивности и емкости (SB1 выключен) образцовая
частота с задающего генератора G1 поступает на декадный делитель U2, узел
измерения U3, преобразователь U4 и на узел приема данных.
R1 vwigw» u11AOtioia
SB1.2
VD7
4^—ОМОВ
D1.D4S61flA7
1МГЦ
01.04 SetЛА7
D6-D9 К561ИЕ8
Рис. 2.
♦12В»
VT1 КТ816
GND
-12В
+10В
GND
VT11 КТВ15
•10В
Рис. 3
Формирователь импульсов U1 состоит из усилительного каскада на транзисторе
VT3 и триггера Шмитта на элементах D3.1 и D3.2. Инвертор D3.3 улучшает форму
импульсов. Диод VD2 ограничивает отрицательное напряжение на эмиттерном
переходе транзистора, предотвращая его пробой. Резистор R4 ограничивает ток через
диод при входном сигнале большого уровня. Задающий генератор G1 выполнен на
элементах Dl.l-З и кварцевом резонаторе частотой 1 МГц (при незначительном
увеличении погрешности измерений возможна замена на конденсатор емкостью 27-
35 пФ).
Декадный делитель U2 состоит из элементов D1.4, D5-D9. Выбор диапазона
осуществляется уровнем логической единицы с выходов микросхемы D2.
В узле U3 напряжение, снимаемое с конденсатора С4, увеличивается усилителем
постоянного тока до уровня 0,1-10 В.
Генератор, управляемый напряжением с линейной характеристикой (узел U4) ,
выполнен на микросхеме К1108ПП1, включенной по стандартной схеме
преобразователя напряжения в частоту.
В узлах U5 и U6 использованы оптроны для гальванической развязки СОМ порта
компьютера и измерителя.
Для питания измерителя используется стабилизатор (рис. 3) с защитой от
перегрузки и короткого замыкания на выходе. Выходное напряжение стабилизатора
составляет ±10 В при максимальном токе нагрузки 300 мА. При изменении тока
нагрузки от 25 до 300 мА выходное напряжение меняется лишь на 0,2 В.
Детали измерителя и стабилизатора смонтированы на печатных платах (рис. 4-7
соответственно) из двухстороннего фольгированного стеклотекстолита. Плата
стабилизатора вставляется в свободный PCI (ISA) слот компьютера. Монтажные
схемы плат приведены на рис. 8 и 9.
Рис. 4. (• перемычка).
Рис.
Рис.
Рис. 7.
о 5о 7о
3 О 2 О 4 VT4I
R14
Z1
VD1 R2 R12
VT2
VT1
R1 R11 R10
^
к
> U1
R9
U2
R8
-^|-VD7
I V
D1
R3
—^—I
D6
R15 R16 VD6 VD5 —II—
R17^ ПГС4
Рис. 8.
C11
R44 R22
R55 R11VVD11
VT11
Я
Рис. 9,
Налаживание измерителя начинают в режиме измерения частоты (SB1 выключен):
включив в программе (LCFMeter.exe) 1-й диапазон измерения, подают напряжение
+10 В на резистор R18, предварительно отсоединив его от R17 и вывода 6
микросхемы D10; изменением емкости С6 добиваются показаний 4400-4500 Гц. Затем,
восстановив соединения R18, измеритель переводят в режим измерения емкости
(1-й диапазон). Подключают эталонный конденсатор емкостью 30-70 пФ и, заменив
резистор R17 переменным (делитель равен 40, строка 14 файла LCFMeter.ini),
добиваются показаний, близких к эталонному (±2 пФ). Устанавливают постоянный
резистор R17 и изменением периода измерения (строка 16 файла LCFMeter.ini)
добиваются показаний измерителя, соответствующих номиналу эталонной емкости.
Затем подключают эталонную катушку индуктивности и изменением делителя
(строка 6 файла LCFMeter.ini) добиваются показаний измерителя,
соответствующих номиналу катушки.
Настройка частотомера (SB1 включен) сводится к установке максимальной
чувствительности путем подбора сопротивления резистора R5, подав на вход
эталонную частоту с генератора частоты.
При настройке стабилизатора подбором резисторов R4 и R44 добиваются
выходных напряжений ±10 В.
Управляющую программу можно скачать по адресу:
ftp://homelab.homelinuxserver.org/pub/arhiv/2015-10-al.zip.
От реакции
Эта конструкция предназначена для использования со старым компьютером,
имеющим последовательный порт. Если у вас такого нет, то скорее всего на
вашей современной системной плате он присутствует, только не выведен на заднюю
панель (см. рис. 10). Вам придется это сделать самостоятельно, а для этого
понадобится "косичка" (переходник) на СОМ-порт (см. рис. 11).
]г
|в С
]
toe
•Ч"»
» I 1
I
У^:
.f
г" у
С
и
ГГТЦ Dcz: DDOLJ
□
С
--.
u
П F
I
Ш
ш
:
ю
pPinNo.
1
2
3
4
5
6
1 7
Definition ]
NDCDA-
NSINA |
NSOUTA |
NDTRA- |
GND
NDSRA-
i NRTS A-
| 8 | NCTSA-
9
10
NRIA-
No Pin
Рис. 10. Последовательный порт СОМ-А на материнской плате
i\
* \
к системной плате
(разъем- СОМА)
t
Косичка для СОМ-порта
Рис. 11. Внешний вид косички для СОМ-порта.
Скорее всего, автор сделал программу LCFMeter.ехе для Windows дающей доступ
к последовательным портам, типа Windows-98 или Windows-98SE.
СИЛОВОЙ КЛЮЧ НА МДП-ТРАНЗИСТОРЕ
Соколов М., Михеев П., Квакина А.
Силовой электронный ключ на мощном полевом МДП-транзисторе предназначен для
коммутации мощных нагрузок там, где требуется гальваническая развязка цепей
нагрузок от цепей управления. Коммутируемый ток, напряжение и сопротивление
ключа в открытом состоянии определяются типом примененного полевого
транзистора и могут варьироваться, соответственно, в пределах от единиц до сотен
ампер, от десятков до сотен вольт и от сотых долей до единиц Ом.
Напряжение гальванической развязки определяется типом использованного или
спроектированного импульсного трансформатора и может составлять десятки или
сотни вольт.
По мнению авторов, предлагаемый ключ может найти широкое применение в
радиоэлектронной аппаратуре, где для повышения надежности требуется
поэлементное резервирование ключей. Необходимо также, чтобы блок управления был запи-
тан от одной шины питания, а нагрузки - от разных шин питания, находящихся
под разным потенциалом.
Данный ключ, в принципе, является аналогом электромагнитного реле с одним
контактом, работающим на замыкание, но превосходящим аналог по числу
коммутаций, быстродействию, надежности и. кроме того, он является совместимым по
управлению с логическими микросхемами.
Электрическая принципиальная схема устройства приведена на рис. 1.
Устройство состоит из схемы управления ключом и собственно ключа [1].
ВЫХОД
-о-
+9В
K7D1,D2
VD1-VD3: ЭД522Б
01:564ТЛ1
D2: 564ЛА10
Т1:БТИ-3-53
VT1:2TC622A
VT2:2П762А
-0+9В
JC3 1потр=2,7мА
0,22мкФ
Рис. 1.
Схема управления содержит:
1. генератор прямоугольных импульсов с частотой f « 500 Гц, собранный на
элементах D1.2, D1.3, R7, R8, CI, VD1;
2. формирователь коротких положительных импульсов т « 4 мкс со скважностью
Q « 500, собранный на элементах С2, R9, D1.4;
3. селектор импульсов, собранный на элементах D 1.1, D2;
4 . ключевые каскады VT1.1 , VT1. 2 , R3 . . . R6 .
Силовой электронный ключ содержит:
1. разделительный повышающий трансформатор Т1 с коэффициентом трансформации
1:1:2;
2 . управляющие транзисторы VT1.3, VT1.4, резисторы R10 . . . R13, диоды VD2 ,
VD3;
3 . мощный МДП-транзистор.
Устройство работает следующим образом. При поступлении на вход устройства
логической 1 открывается микросхема D2.1 для прохождения отпирающих импульсов
с выхода D1.4 на базу транзистора VT1.1. На выходе 11 элемента D1.1 будет
присутствовать уровень логического 0, поэтому на выходе 10 элемента D2.2
будет логическая 1 и транзистор VT1.2 будет закрыт, а транзистор VT1.1 будет
периодически, на время т « 4 мкс открываться, вызывая протекание тока через
обмотку 2-5 трансформатора Т1 по цепи «+9 В, эмиттер-коллектор транзистора
VT1.1, выводы 2, 5 трансформатора Т1, общая шина».
На вторичной обмотке (выводы 1, 4) трансформатора Т1 появятся короткие
положительные импульсы, которые по цепи «вывод 1 трансформатора Т1, эмиттер-
база транзистора VT1.3, Rll, R12, вывод 4 трансформатора Т1» вызывают
открывание транзистора VT1.3, и емкость затвор-исток МДП-транзистора VT2
заряжается. Транзистор VT2 открывается, так как положительный потенциал с вывода 1
трансформатора Т1 через открытый транзистор VT1.3 поступает на затвор
транзистора VT2, а отрицательный потенциал с вывода 4 трансформатора Т1 через диод
VD3 поступает на исток VT2. Небольшое отрицательное напряжение,
присутствующее на обмотке (выводы 1, 4 трансформатора Т1) между короткими положительными
импульсами мало, и им можно пренебречь. Значение отрицательного напряжения U
- в паузах между короткими положительными импульсами можно приблизительно
определить по формуле:
U = Ui_4/Q = 15.500 = 30 мВ,
где Ui_4 - амплитуда напряжения коротких импульсов на обмотке 1-4
трансформатора Tl, Q - скважность коротких импульсов.
Такого значения напряжения в паузах между короткими положительными
импульсами недостаточно, чтобы открыть р-n переходы VD2 и VT1.4, и заряд на емкости
затвор-исток МДП-транзистора VT2 будет сохраняться до прихода следующего
короткого положительного импульса.
При поступлении на вход устройства логического 0, элемент D2.1 закрывается
для прохождения импульсов на базу VT1.1, a D2.2 открывается для прохождения
отпирающих импульсов на базу VT1,2. Так как схема ключа симметрична, то
происходят аналогичные процессы, при этом емкость затвор-исток МДП-транзистора
перезаряжается, на затвор-исток поступает отрицательное напряжение, и он
закрывается .
Схема ключа проверялась при использовании МДП-транзисторовтипа IRFP250,
КП704А, КП921А. Крутизна фронтов по уровню 0,5 составила 0,1 мкс при токе
через ключ 5 А.
При повторении устройства можно порекомендовать следующую замену: 564ТЛ1
можно заменить на 564ЛЕ5, 564ЛА7; диоды 2Д522Б на 2Д510А; транзисторную
матрицу 2ТС622А можно заменить дискретными транзисторами 2Т313А(Б), 2Т310А(Б,
В), КТ361; трансформатор Т1 можно заменить аналогичным или изготовить его
самостоятельно, намотав на сердечнике М2000НМ1 10x6x3 обмотки 2-5 и 3-6 по пять
витков, а 1-4 - по десять витков провода ПЭТВ-2 диаметром 0,2 мм. Если
требуется повышенное напряжение гальванической развязки, то при намотке
трансформатора Т1 можно использовать провод МГТФ-0,07.
Литература:
1. Патент РФ, №2152127, НОЗК 17/567.
2. Транзисторы 2П762А АЕЯР.432140.159 ТУ.
3. Трансформаторы БТИ-3 0Ю0.222.000 ТУ.
4. Микросхемы интегральные серии 564, руководство по применению РД11
340.907-80.
5. Грязнов Н.М., УДК.621.396.69.
6. Трансформаторы и дроссели в импульсных устройствах - М. : Радио и связь,
1986, с. 40, 82
Практика
САКЕ И РИСОВАЯ ВОДКА
Введение
Саке — один из традиционных японских алкогольных напитков, получаемый путем
сбраживания, то есть ферментации сусла, приготовленного на основе риса и
пропаренного рисового солода.
Саке — национальный японский алкогольный напиток, во вкусе которого могут
присутствовать хересные и приятно-горьковатые тона, нотки винограда, яблок и
бананов. В лучших сортах саке встречается вкус вызревшего сыра, соевого соуса
и свежих грибов. Цвет от прозрачного (бесцветного) до зеленовато-лимонного и
желтовато-янтарного.
Саке столь непохож на традиционные европейские виды алкоголя, что даже
отнесение его к какой-либо группе алкогольных напитков весьма проблематично.
Саке чаще всего называют рисовой водкой, что в корне неверно и проистекает
из утверждения о том, что при производстве данного напитка используется
перегонка (дистилляция). На самом деле за дистилляцию ошибочно принимают обычную
для традиционной технологии саке пастеризацию.
Саке называют также рисовым вином, что опять же неверно, поскольку его
технология включает плесневую ферментацию (не путать с брожением) и формирование
затора из рисового солода, пропаренного риса и воды.
Для приготовления саке используется рис особых сортов, которые отличаются
крупными и тяжёлыми зёрнами с повышенным содержанием крахмала.
Специальные требования предъявляются также к воде — она должна содержать
калий, магний, фосфор и кальций, но быть свободной от железа и марганца.
Всего можно перечислить около 8 этапов в процессе изготовления саке:
1. Шлифование. На первом этапе производства рис шлифуют, чтобы окончательно
удалить отруби и остатки зародыша: содержащиеся в них белки и жиры придают
получающемуся саке нежелательные вкусовые и ароматические ноты. При этом
обтачивают от 30 % до 65 % (для дорогих сортов) зерна. Процесс шлифования
является одним из главных показателей для категоризации саке. Весь процесс
занимает 2—3 дня.
2. Промывка, замачивание, пропаривание. Отшлифованный рис промывают водой и
замачивают. Обычно этот этап длится от нескольких часов до целых суток в
зависимости от степени шлифовки — чем сильнее отшлифован рис, тем меньше
срок замачивания. Затем его подвергают обработке паром, при этом следят за
тем, чтобы не переварить рис: в этом случае он бродит слишком быстро и не
набирает полноценного вкуса, недоваренный же бродит только на поверхности.
3. Приготовление опары «кодзи». Это самая главная часть процесса в
приготовлении саке. Сверху на пропаренный рис добавляют культуру особого вида
плесневых грибков «кодзи» (Aspergillus oryzae) и выдерживают в теплом и
влажном помещении около 35—48 часов. Весь процесс проводится в специальной
комнате с высокой контролируемой температурой и влажностью, которые
проверяются на протяжении двух дней каждые 3—4 часа.
4. Приготовление первичного затора «мото». Полученную на предыдущем этапе
опару смешивают с пропаренным рисом, водой и дрожжами, после чего в
течение 2—4 недель происходит процесс превращения сахара в алкоголь. Поскольку
пропаренный рис, в отличие от зернового солода, не содержит фермента
амилазы, превращающего крахмал в сахар, необходимый для дрожжей, функцию
солода выполняют грибки «кодзи».
5. Приготовление основного затора «мороми». «Мото» постепенно смешивают с еще
большим количеством пропаренного риса и воды. Весь процесс выполняется в
три этапа в течение 4 дней, подобная многоступенчатая коферментация
используется для обеспечения нужного соотношения кодзи и дрожжей в заторе, в
противном случае саке получится слишком сухим, поскольку кодзи
размножаются медленнее. Затем наступает период брожения на протяжении 18—32 дней.
Массовые сорта саке бродят при температуре 15—20 °С, дорогие же помещаются
в особо охлаждаемые помещения с температурой не выше 10 °С, поскольку
считается, что чем медленнее брожение, тем богаче и ярче вкус получаемого
напитка .
6. Прессование. Когда заканчивается период брожения, полученный саке
процеживают или спрессовывают, и «мороми» разделяют на «сэйсю» (чистый саке) и
«сакэкасу» (белый осадок). Согласно японскому законодательству, название
«саке» может носить только прозрачный напиток, полностью лишённый осадка,
однако исторически многие сорта не подвергались прессованию и отстойке, а
всего лишь процеживались через марлю. В наши дни подобные «дымчатые» сорта
производятся путём обратного добавления отстоянного осадка в бутылки.
7. Фильтрация. Отжатый саке фильтруют через активированный уголь для очистки.
Фильтрация убирает нежелательные запахи и натуральный янтарный цвет саке,
но может ослаблять и вполне желаемые вкусо-ароматические ноты, поэтому
многие производители часто предпочитают оставлять его в натуральном виде,
а отсутствия неприятных привкусов добиваться улучшением технологии
брожения.
8. Выдержка. Большинство новых саке проходят пастеризацию для того, чтобы
убить бактерии и нежелательные дрожжевые элементы. В итоге для полной
выдержки саке помещают в специальные герметичные резервуары на период от 6
до 12 месяцев.
Технология изготовления обычно приводит к крепости около 18—20 градусов
алкоголя. Зачастую, однако, саке перед разливом разбавляется водой до примерно
15 градусов.
Кодзи
Кодзи - это рис или соевые бобы, зараженный грибком Aspergillus oryzae.
Aspergillus oryzae - грибок из рода Aspergillus, порядок Deuteromicetes или
несовершенных, не имеющих половой стадии. Народы Востока давно использовали
Aspergillus oryzae для получения соевого соуса.
Кодзи (слева) и Aspergillus oryzae под микроскопом.
Благодаря способности вырабатывать различные ферменты, грибы Aspergillus
представляют большой интерес для промышленности. Известно, что в подходящих
для брожения условиях они способны продуцировать широкий спектр ферментов,
пригодных для промышленного и пищевого производства. В том числе:
Целлюлаза
Альфа амилаза
Амилоглюкозидаза
Лактаза
Липаза
Бета глюканаза
Ксиланаза
Гемицеллюлаза
Фитаза
Протеаза
Фермент, расщепляющий целлюлозу до глюкозы. Он работает в
условиях различного рН
Фермент, расщепляющий крахмал на более простые фракции
мальтозы
Фермент, способный расщепить крахмал до глюкозы
Фермент, расщепляющий лактозу на галактозу и декстрозу
Ферменты, высвобождающие цепь жирных кислот из
глицериновых связей
Группа ферментов, расщепляющая цепи глюканов
Фермент гидролиза ксиланов, составляющих гемицеллюлозу
Группа ферментов, высвобождающая углеводы из гемицеллюло-
зы
Фермент, гидролизующий фитат
Фермент, расщепляющий протеины с высвобождением
аминокислот . Действует в широком диапазоне рН
Механизмы действия грибка Aspergillus oryzae, хотя и не до конца известны,
более разносторонние, чем у дрожжей. В действительности, состав ферментов
значительно отличается. Помимо этих различий, следует отметить, что все
ферменты, продуцируемые грибом Aspergillus oryzae, являются экзогенными, тогда
как в случае Saccharomyces они преимущественно эндогенные, т.е. находятся в
клетке. Из этого ясно, что качество дрожжевых продуктов зависит от разной
степени клеточной интеграции и легкости, с которой клеточные стенки способны
высвободить внутреннее содержимое клетки. Подбор определенных условий фермен-
тации позволяет добиться того, чтобы Aspergillus oryzae выделил наиболее
возможное разнообразие энзимов. В следующей таблице приведены основные энзимы,
продуцируемые дрожжами:
Трегалаза
Гликоамилаза
Мальтаза
Изомальтаза
Изомераза
Альфагалактозидаза
Протеаза
Фермент, гидролизирующий трегалозу
Фермент, гидролизирующий крахмалы и декстрины до
глюкозы
Расщепляет солод до декстрозы
Фермент, превращающий мальтозу в изоглюкозу
Фермент, превращающий сахарозу в глюкозу
Фермент, превращающий раффинозу в декстрозу
Группа ферментов, расщепляющая протеины до аминокислот
Саке
Особенностью технологии саке является то, что рис нельзя сразу сбродить в
большом количестве, поскольку грибок растет медленнее, чем дрожжи, и есть
опасность, что массу риса захватит другой микроорганизм. Поэтому процесс
проводят в 2-3 этапа - начинают с небольшого количества, сбраживают его с
помощью грибка, затем сброженным рисом заквашивают большее количество риса. При
необходимости этот этап повторяют.
Ныне несложно купить в большом
супермаркете или через интернет
готовую рисовую закваску (рис коджи),
гарантирующую правильную ферментацию
саке и ее высокий градус (от 14 до
21) .
Иногда можно купить культуру спор
коджи (коджи-кин). Тогда можно
приготовить коджи самим. Понадобится 1
чайная ложка коджи-кин и 800 грамм
риса.
Промыть рис до прозрачной воды, дать
стечь 30-40 минут на сите.
Приготовить рис на пару и охладить до 30
градусов. Мелким металлическим
ситечком рассейте равномерно по рису
споры коджи-кин, накройте влажной
хлопковой тканью для предотвращения
пересыхания. Оставить на 15 часов.
Правильно приготовленный рис кожди
остро пахнет сыром и имеет
белоснежный цвет. Его можно заморозить и
использовать по мере надобности.
Когда рис коджи готов, приготовьте на пароварке 187,5 граммов риса, дайте
ему остыть и смешайте с рисом коджи и водой (270 мл) . Поскольку процесс
нестерилен, дрожжи могут засеяться из воздуха, но лучше добавить 5 г
замороженных пекарских дрожжей.
Поместить в стерильную посуду, взболтать и поставить в холодильник на 10
дней. Взбалтывать каждые пару дней.
Полученный в результате продукт называется мото - закваска для саке.
Правильный мото в течение 10 дней в холодильнике будет менять свою консистенцию
от разбухшего риса до разваренной каши, а потом и до кремовидной консистенции
супа. С третьего дня на поверхности должны быть пузырьки. Вкус должен
меняться от сладковатого до кислого и горьковатого. Только после этого мото готов.
Мото.
Основной процесс:
• 1 день - приготовить 375 грамм риса, смешать с 450 мл воды, всей закваской
мото и 150 граммами коджи в стерильной посуде. Выдержать при температуре
10-15 градусов 15 часов. Перемешать. Рис полностью поглотит воду.
• 2 день - дважды перемешайте будущий саке.
• 3 день - добавьте еще 750 грамм пропаренного риса, 225 грамм коджи и 1170
мл воды. Перемешайте. Через 10 часов снова перемешайте, а затем
перемешивайте каждые несколько часов для того, чтобы дрожжи выработали алкоголь.
• 4 день - добавьте еще 1125 граммов пареного риса, 335 граммов коджи и 2250
мл воды. Перемешайте. Повторите процедуру перемешивания третьего дня.
• 5-7 день - даже при температуре 10-15 градусов саке активно играет.
• 8 день - брожение идет на нет, вкус приобретает выраженную кислоту и
горечь , консистенция становится похожей на суп-пюре.
• 10 день - снова активизируются дрожжи. Крепость достигает 15%. Специалисты
в этот день "слушают" саке.
• 14 день - крепость уже 17,5%. Активность дрожжей уменьшается.
• 16 день - крепость уже 18,5%. Дрожжи почти прекращают активность.
• 20 день - крепость не менее 19-20%. Дрожжи неактивны. Пора процедить
напиток через ткань или нейлон.
Если вы собираетесь сразу выпить саке, то разлейте его по стерильным
емкостям и храните в холодильнике. Если же хотите получить старый саке, который
традиционно выстаивают год, прежде чем разливать по фирменным бутылочкам, то
его нужно пастерировать - в течение 5 минут томите напиток при температуре
55-60 градусов. Цвет и характер напитка при этом немного изменится - это
хороший знак. Значит, вы все делаете правильно.
Далее несколько иллюстраций:
Оставьте рис
вымачиваться на ночь — это
делается для
достижения наилучшего вкуса
готового напитка.
Как только рис впитает
всю воду, можно
начинать приготовление
саке.
Лучше всего будет
сварить рис на пару, но
вы можете сделать это
любым привычным
способом — в кастрюле или
казанке. Если рис не
очень шлифованный -
старайтесь варить его
подольше.
Как только рис остынет,
переложите его в бутыль или банку,
где будет бродить сусло для
саке. Старайтесь сделать это
настолько равномерно,
насколько это возможно. Обязательно
простерилизуйте посуду перед
началом приготовления — от
чистоты бутыли или банки
зависит качество напитка.
Добавьте все оставшиеся
ингредиенты, закройте крышкой и
хорошо встряхнуть, чтобы все
содержимое полностью
перемешалось . Держать банки с суслом
саке нужно в прохладном темном
месте и ежедневно встряхивать,
чуть приоткрывая крышку. Лучше
всего для этой цели
использовать гидрозатвор.
Через несколько дней вы
заметите, что сусло забродило —
маленькие пузырьки будут
подниматься к вершине банки. Этот
процесс закончится к третьей
неделе и тогда будет заметен
осадок на дне банки, а также
пузырьки перестанут
появляться.
Теперь можно процедить напиток
при помощи марли, разлить его
по бутылям и поставить в
холодильник .
Рисовая
водка
Чтобы сделать рисовую водку можно перегнать саке в спирт и затем разбавить
его. Но можно пойти и другим путем - применить метод холодного
(ферментативного) осахаривания. В принципе готовые ферменты можно применять к любой
крупе, но преимущество риса в хорошем выходе спирта (примерно 0,4-0,48 л
абсолютного спирта с кг) и нейтральном вкусе.
вяморин
На бутыль от воды 18,9 литра 5
килограмм рисовой крупы (самую дешевой),
например вот такой.
Засыпаем в бутыль, добавляем фермент
амилосубтилин - 2 столовые ложки.
Амилосубтилин - разжижающий фермент,
который разрывает молекулу крахмала на
алигосахара и декстрины, для
дальнейшего превращением их в глюкозу. Одного
грамма фермента амилосубтилина
достаточно для разжижения 1500 грамм
крахмала . Можно приобрести через интернет.
Также добавляем фермент глюкаваморин -
2 столовые ложки.
Глюкаваморин - осахаривающий фермент,
превращающий продукты разжижения
крахмала в глюкозу. Можно приобрести через
интернет.
Муки пшеничной - 1 столовая ложка.
Дрожжи можно использовать разные,
например, винные Малтифлор (на бутыль 4
грамма), или 11 грамм Саф-момента и
33 грамма либо Саф-левюр либо
Воронежских сухих. Дрожжи Саф-момент - в
качестве пеногасителя (с ними пены
гораздо меньше).
После того как все засыпали в бутыль,
наливаем теплой (примерно 36-38° С)
воды из-под крана (по плечики) и
хорошо перемешиваем. Бутыль ставим под
гидрозатвор.
Примерно через 30 минут (винные
дрожжи стартуют позже) начинается бурное
брожение.
По прошествии примерно двух недель
брожение заканчивается, брагу можно
перегонять.
Рис следует отжать, хотя можно
переронять вместе с крупой (на маленьком
огне), но если поторопиться и сделать
огонь посильнее, то рис пригорит и
самогон будет безнадежно испорчен.
Перегонка 16-18 литров браги обычно
занимает коло 4-6 часов.
Первый прогон до 98° С в кубе.
Полученный спирт-сырец можно
дополнительно очистить, пропустив через
угольный фильтр (например, обычный
фильтр-кувшин).
Из 5 кг риса получается на выходе 5-
5,5 литров 40-42 градусного спирта
сырца.
Спирт-сырец нужно перегнать еще раз,
отсекая «голову» (10 % от абсолютного
спирта, т.е. 200-220 мл). «Тело»
нужно брать до 92-93° С в перегонном кубе
(или примерно до 53-60° С в струе) .
«Хвосты» - до 96° С в кубе. Хвосты
можно копить, потом перегнать.
«Тело» разбавляем до 45 градусов,
засыпаем дубовую щепу (2 г щепы на
литр) и настаиваем (аналогично
коньячному процессу).
После двух недель можно уже пить, но
лучше подождать пару месяцев, напиток
будет вкуснее.
Практика
СУМКА ДЛЯ ДАМЫ
Клеймёнов И.
И вижу словно сквозь туман
по свалкам бродит Ив Лоран
пакеты в сумку собирает..
И негритянок заставляет
Стирать пакеты, рвать на нити
Они ему - мол извините...
идите в . опу, но злодей
Эксплуатирует людей...
И заставляет сумки ткать
В целях наживы ...Его мать...
Как вы думаете, возможно ли
сделать вот из этой кучи
использованных пластиковых
пакетов продукцию, которую
продают в Европе под
лейблом Yves Saint Laurent?
Причем, сделать это на
самодельных станках в Африке,
в Буркина Фасо? Легко!
Старые пакеты собирают по
всей округе.
( Процесс приемки. Сборщикам
платят по весу.
Затем пакеты разбирают по
одному.
Моют с порошком.
Режут на полоски.
Вот такие.
Скручивают в нитку.
Ткут из них ткань.
На допотопных ручных станках.
И шьют,
... такую вот модную
продукцию.
Местная модель с местной
сумкой.
Крепим лейбл от Сент Лорана и вперед в Париж!
^Ve&uni^jrent
Дискуссии
Lr*B
1 ф ' .A^ffBt^^J-^
1 ^^В'*
кv «kJ$$
1 1^^ A: "ij
:^^_ , ^g-
W&-J*Fi
1 *У'>, ■ jfBv
1 l^^^^Bff* ^jm*
IBSr
1 HP
II* ^^Hv\«\g^
|l "
^^^[^^^ 1
1 ^
&
_**
^аь . V*v
^.T^**
^ИМ
t 1
^ 1
4
pe^^ ^^Hl
>i* f^?^hfll
'"'л ^
VA II
" _ - ^
^ ' JMgj
4^1
ГОЛАЯ ОБЕЗЬЯНА
Десмонд Моррис
Почти полвека назад известный ученый Десмонд Моррис шокировал
культурный мир, предложив свою версию теории происхождения
человека. По мнению британского ученого, наш вид не сильно
отличается от всех остальных видов приматов, разве что необъяснимым,
подчас довольно странным поведением и желанием отречься от
генетического наследия эволюции. Многие годы не утихают споры о том,
кто же мы на самом деле: существа высшего порядка или
высокоразвитые голые обезьяны.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Существует сто девяносто три вида мелких и крупных обезьян. Сто девяносто
два из них имеют волосяной покров. Исключение составляет голая обезьяна,
именующая себя Homo sapiens (Человек разумный). Этот своеобразный и весьма
процветающий вид тратит уйму времени на изучение мотивов своего поведения и
столько же на то, чтобы упорно пренебрегать основными из них. Он гордится
тем, что наделен мозгом, который больше, чем у других приматов, но пытается
скрыть тот факт, что у него также самый большой пенис, напрасно приписывая
эту честь могучей горилле. Человек - чрезвычайно сильная, голосистая,
предприимчивая и в высшей степени стадная обезьяна. Самое время изучить характер
ее поведения.
Я зоолог, а голая обезьяна - животное. Она представляет подходящую тему для
моего пера, и я больше не собираюсь откладывать его в сторону только потому,
что ее поведение подчас необъяснимо и производит странное впечатление. Мое
оправдание заключается в том, что, со всей своей эрудицией, Homo sapiens так
и остался голой обезьяной. Приобретя новые, возвышенные мотивы своего
поведения, он не утратил ни одного из прежних, низменных. Подобное обстоятельство
зачастую досаждает ему, однако, древние инстинкты были с ним миллионы лет, в
то время как новые - самое большее - каких-нибудь несколько тысяч лет. И
стало быть, быстро стряхнуть с себя генетическое наследство своей эволюции нет
никакой надежды. Если бы человек смирился с этим фактом, то стал бы гораздо
менее озабоченным и более законченным животным. Возможно, здесь способен
помочь зоолог.
Одна из самых странных особенностей предыдущих исследований поведения голой
обезьяны заключается в том, что в них почти никогда не обращали внимания на
очевидное. Прежние антропологи мчались сломя голову в самые немыслимые уголки
планеты, чтобы разобраться в существе нашей природы, углубляясь в настолько
нехарактерные культурные дебри, что о них почти нечего сказать.
Затем они вернулись с поразительными фактами относительно своеобразных
привычек спаривания, странных систем родства или зловещих ритуалов, практикуемых
этими племенами, и использовали этот материал, словно он имеет самое важное
значение для поведения нашего вида в целом. Разумеется, исследования,
проведенные этими учеными, были чрезвычайно интересны и полезны, показав нам, что
может произойти, когда сообщество голых обезьян оказывается загнанным в
культурный тупик. Они показали, сколь далеко наше поведение может отойти от
нормы, не приводя к полному социальному коллапсу. Однако мы ничего не узнали о
типичном поведении типичных голых обезьян. Это можно осуществить лишь
посредством изучения общих поведенческих особенностей, свойственных обычным
преуспевающим представителям основных сообществ - типичным индивидам, которые
образуют подавляющее большинство вида. С точки зрения биологии, это
единственный верный подход к решению проблемы. Выступая против него, антрополог старой
школы стал бы утверждать, что его технологически простые племенные сообщества
находятся ближе к существу проблемы, чем представители более развитых
цивилизаций . Осмелюсь утверждать, что это не так. Простые племенные сообщества,
существующие в настоящее время, не примитивны; они представлены в ложном свете.
Подлинно первобытные племена отошли в прошлое тысячи лет назад. Голая
обезьяна - вид животного-исследователя, так что всякое общество, которое не сумело
продвинуться, в известном смысле оказалось обществом неудачников, «пошло не
туда». Произошло нечто такое, что задержало его развитие и препятствует
естественным тенденциям вида, направленным на исследование окружающего мира.
Характеристики, которые прежние антропологи изучали у этих племен, вполне могли
оказаться теми самыми признаками, которые мешали прогрессу данных сообществ.
Поэтому опасно использовать эту информацию как основу для выработки общей
схемы нашего поведения как вида.
Напротив, психиатры и психоаналитики держались ближе «к телу» и
сосредоточивали свое внимание на клинических исследованиях типичных представителей
вида. Хотя многое полученное ими не страдает неполнотой антропологической
информации, оно существенно смещено. Индивиды, на основании исследования
которых ученые делали свои выводы, несмотря на их общее происхождение, были
отмечены того или иного рода отклонениями от нормы или оказались попросту
неудачниками. Будь они полноценными, преуспевающими и, следовательно, типичными
индивидами, они не стали бы обращаться за помощью к психиатру и не пополняли бы
его картотеку. Повторяю: я не хочу преуменьшать значения такого рода
исследований . Их результаты дали нам неоценимую возможность понять, каким образом
может нарушиться характер нашего поведения. Просто я полагаю, что при
обсуждении биологической природы нашего вида в целом, нецелесообразно
переоценивать роль предыдущих антропологических и психиатрических данных.
(Хочу добавить, что ситуация в антропологии и психиатрии быстро меняется.
Многие ученые, работающие в этих областях, признают недостатки прошлых
исследований и все чаще обращаются к изучению типичных, здоровых индивидов. Один
ученый недавно признался: «Мы ставили лошадь впереди телеги. Мы обследовали
ненормальных людей и только теперь, с некоторым опозданием, начинаем обращать
основное внимание на здоровых индивидов».)
Метод, который я намерен использовать в данной публикации, опирается на
материалы из трех главных источников. Ими являются:
1) информация о нашем прошлом, полученная палеонтологами и основанная на
ископаемых и других останках наших древних предков;
2) информация, полученная в результате исследований поведения животных,
проведенных сравнительными этологами, основанная на детальных наблюдениях
различных животных, в особенности наших близких сородичей - мелких и
крупных обезьян;
3) информация, которую можно собрать с помощью непосредственного наблюдения
за типичным, широко распространенным поведением преуспевающих индивидов,
взятых из основных современных сообществ собственно голой обезьяны.
Ввиду больших масштабов задачи нам придется прибегнуть к упрощениям. В
основном они будут заключаться в пренебрежении подробными описаниями
технологических тонкостей и терминологией, сосредоточиваясь на таких сторонах нашей
жизни, которые явно прослеживаются и в жизни других видов животных. К ним
относятся питание, уход за собой, сон, борьба за существование, спаривание и
забота о потомстве. Как реагирует голая обезьяна, когда сталкивается с этими
основными проблемами? В чем отличие ее реакций от реакций других мелких и
крупных обезьян? В каком смысле она является уникальной и каким образом ее
своеобразие соотносится с ходом эволюции этого вида? Обсуждая эти проблемы, я
понимаю, что рискую оскорбить множество народа. Есть такие люди, которые
предпочитают не рассматривать себя в качестве животного. Они, возможно,
сочтут, что я унизил свой вид, прибегнув в рассуждениях о нем к «животной»
терминологии . Могу заверить, что не имел и не имею такого намерения. Есть и
такие, которые возмутятся вторжением в их сугубо узкую зоологическую
специальность. Однако я полагаю, что такой метод окажется весьма полезным и, при всех
его недостатках, покажет сложную природу нашего своеобразного вида с новой (и
в некотором смысле неожиданной) точки зрения.
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
В одном зоологическом саду висит табличка, которая гласит: «Это животное
науке не известно». В клетке сидит маленькая белочка. У нее черные лапки,
родом она из Африки. На этом континенте белок с черными лапками прежде не
встречали. О ней ничего не известно. Нет у нее и названия.
Для зоолога это животное представляет особый интерес. Какую оно вело жизнь,
сделавшую его столь своеобразным? Чем оно отличается от трехсот шестидесяти
шести других видов белок, существующих в настоящее время, которые уже
известны и описаны учеными? В определенный момент эволюции семейства беличьих,
предки этого животного, должно быть, каким-то образом откололись от
остального семейства и создали собственную независимо размножающуюся популяцию. Какой
же фактор окружающей среды привел к тому, что их изоляция трансформировалась
в новую форму жизни? Должно быть, новая тенденция началась с какого-то малого
шага, когда некое сообщество белок в известной местности стало постепенно
изменяться и лучше приспосабливаться к конкретным условиям. Но на этом этапе
они все еще могли спариваться с соседними сородичами. Новая особь должна была
обладать каким-то небольшим преимуществом в данном регионе, но она была всего
лишь разновидностью основного вида и в любой момент могла быть размыта и
поглощена основной массой особей.
Если же с течением времени новый вид белок начал все лучше приноравливаться
к окружающей среде, то, в конце концов, должен был наступить момент, когда им
стало выгоднее изолироваться от возможного смешения с соседями. На этом этапе
их социальное и сексуальное поведение должно было претерпеть особые
изменения, делая маловероятным, а затем и невозможным спаривание с другими видами
белок. По-видимому, вначале изменилась их анатомия, что позволило им успешнее
добывать пищу, характерную для данной местности, но впоследствии изменились
их брачные призывы и поведенческие сигналы, что обеспечило привлечение
внимания партнеров лишь нового типа. Наконец возник совершенно новый, особый и
обособленный, триста шестьдесят седьмой вид белок.
Когда мы смотрим на безымянную белку, сидящую в клетке, мы можем лишь
догадываться о ходе событий. Мы можем быть уверены лишь в том, что пометы на ее
шкурке - черные лапки - указывают на принадлежность животного к новому виду.
Но это лишь симптомы, подобно сыпи, которая подсказывает доктору, какая у его
пациента болезнь. Чтобы по-настоящему изучить этот новый вид, мы должны
использовать данные признаки как отправную точку, которая подсказывает, что
перед нами стоящий объект исследования. Мы можем попытаться представить себе
ход развития животного, но это будет преждевременный и опасный прием. Лучше
начнем с того, что дадим ему простое и очевидное название - назовем его
африканской черноногой белкой. Теперь мы должны наблюдать и регистрировать все
нюансы ее поведения, а также физического строения, и отмечать, насколько она
отличается или похожа на остальных своих сестер. Затем, мало-помалу, мы
приобретем общее представление о ней.
Большим преимуществом при изучении таких животных является то, что мы сами
не являемся черноногими белками. Факт этот принуждает нас к скромности,
которая подобает серьезному исследователю. Совершенно иначе - и это нас
обескураживает - дело обстоит, когда мы пытаемся изучить двуногое животное -
человека. Даже зоологу, привыкшему называть животное животным, трудно избежать
высокомерия, личной вовлеченности. Мы можем в известной мере преодолеть эти
неудобства, осторожно, но сознательно рассматривая человека так, словно это
некий вид животного - странная форма жизни, оказавшаяся на анатомическом столе
и ожидающая анализа. С чего же нам начать?
По аналогии с изучением нового вида белки, начнем со сравнения нашего
животного с другими видами животных, которые, по-видимому, наиболее родственны
ему. Судя по зубам, рукам, глазам и другим анатомическим особенностям, он
явно примат, но весьма необычного вида. Насколько он необычен, становится
понятно, если положить в один ряд шкуры ста девяносто двух видов ныне
существующих мелких и крупных обезьян, а затем поискать в этом длинном ряду
подходящее место для человеческой кожи. Куда бы мы ее ни положили, нам покажется,
что она не на месте. В конце концов, мы будем вынуждены расположить ее
справа, рядом со шкурами больших бесхвостых обезьян - таких как шимпанзе и
горилла. Но и здесь бросается в глаза, насколько наше животное отлично от своих
сородичей. Ноги у него слишком велики, руки чересчур коротки, а ступни
довольно странные. Совершенно очевидно, что этот вид примата выработал особый
способ передвижения, который видоизменил само его строение. Но особое
внимание обращает на себя другая особенность: его кожа практически лишена
волосяного покрова. За исключением волос на голове, под мышками и возле гениталий,
кожа его совсем не защищена от воздействия температуры. При сравнении с
другими видами приматов контраст этот особенно заметен. Правда, у нескольких
видов мелких и крупных обезьян имеются лишенные волос участки на седалище, лице
и груди, но ни у одного из ста девяноста двух видов не наблюдается ничего
даже отдаленно похожего на то, что мы видим у человека. Не вдаваясь в
дальнейшие подробности, уже сейчас можно с полным основанием назвать этот новый вид
«голой обезьяной». Это простое и точное название, основанное на элементарном
наблюдении и лишенное всяческих претензий. Надеюсь, оно поможет нам
придерживаться чувства меры и быть объективными.
Разглядывая этот странный экземпляр и ломая голову над предназначением его
характерных особенностей, зоолог должен приступить к сравнениям. Где еще
обнаженность тела является преимуществом? Обращаться к другим приматам
бесполезно , значит, необходимо заглянуть гораздо дальше назад. Краткий обзор всего
ряда существующих в настоящее время млекопитающих показывает, что они
удивительным образом привязаны к своему меховому покрову и что очень немногие из
четырех тысяч двухсот тридцати семи видов предпочли отказаться от него. В
отличие от своих предков-рептилий, млекопитающие приобрели значительное
преимущество с точки зрения физиологии: они могут поддерживать высокую температуру
тела. Таким образом, сложным процессам, происходящим в организме,
обеспечиваются оптимальные условия. Такого рода свойство не может быть утрачено ни с
того ни с сего. Механизмы, контролирующие температуру, жизненно важны, и
наличие плотного волосяного покрова явно играет главенствующую роль в
предотвращении тепловых потерь. В сильную жару он также будет препятствовать
перегреву и повреждению кожного покрова под воздействием солнечных лучей. Если
волосяной покров все-таки утрачивается, то на это должны быть веские причины.
За редким исключением столь кардинальные изменения происходили лишь в тех
случаях, когда млекопитающие перемещались в совершенно новую для себя среду
обитания. Летающие млекопитающие - летучие мыши - были вынуждены обнажить
свои крылья, но сохранили волосяной покров остальных частей тела, поэтому их
вряд ли можно назвать голыми животными. Землеройные животные лишь в единичных
случаях сократили свой волосяной покров: например, голая кротовая крыса,
бурозубки и броненосец. Такие млекопитающие, как киты, дельфины, морские
свиньи, дюгони, ламантины и гиппопотамы, также освободились от волосяного
покрова, чтобы приобрести обтекаемость тела. Однако для всех типичных сухопутных
млекопитающих, как бегающих по поверхности земли, так и лазающих по деревьям,
неизменной остается поросшая плотной шерстью шкура. Если не считать таких
тяжеловесов, как носороги и слоны (у которых имеются характерные для них
проблемы, связанные с нагревом и охлаждением тела), голая обезьяна стоит
особняком, выделяясь своей наготой из тысяч волосатых, косматых или покрытых мехом
сухопутных млекопитающих.
Тут зоолог вынужден прийти к заключению, что имеет дело или с землероющим,
или с водным животным. Или же история эволюции голой обезьяны была, очевидно,
обусловлена какими-то очень своеобразными, поистине уникальными
обстоятельствами. Прежде чем отправиться в экспедицию для наблюдения за животным в его
современном виде, ученому следует сначала углубиться в изучение его прошлого
и исследовать как можно тщательнее его ближайших предков. Посредством изуче-
ния окаменелостей и других останков, а также путем сравнения его с ближайшими
родственниками, существующими в настоящее время, нам, возможно, удастся
получить некоторое представление о том, что же произошло, когда возник и
отпочковался от остального семейства этот новый вид приматов.
Потребуется слишком много времени, чтобы перечислить все незначительные
факты, столь тщательно зарегистрированные в течение минувшего столетия. Мы
лишь предположим, что задача эта выполнена, и просто сведем воедино выводы, к
которым можно прийти, сочетая информацию, предоставляемую нам палеонтологами
- знатоками окаменелостей, с фактами, собранными этологами - терпеливыми
наблюдателями за большими обезьянами.
Группа приматов, к которой принадлежит наша голая обезьяна, возникла от
общих примитивных насекомоядных предков. Эти древние млекопитающие были
маленькими, ничего собой не представляющими существами, прятавшимися в лесах, в то
время как в мире животных хозяйничали гигантские рептилии. Приблизительно от
пятидесяти до восьмидесяти миллионов лет назад, после краха великой эпохи
рептилий, эти крохотные пожиратели насекомых начали осваивать новые
территории. Они множились и распространялись, приобретая многочисленные новые, порой
странные формы. Одни стали питаться растениями и в целях безопасности делали
себе укрытия под землей или отращивали длинные, похожие на ходули ноги, чтобы
убегать от врагов. Другие превратились в хищников с длинными когтями и
острыми зубами. Наиболее крупные рептилии исчезли, но открытая местность вновь
превратилась в поле боя.
Пургаториус (Purgatorius) - первое известное приматоподобное
млекопитающее из отложений верхнего мелового периода и раннего
палеоцена (67 млн. лет назад). Найденные останки почти полностью
ограничены челюстями и зубами, найденными на территории Северной
Америки (запад Канады и США.) . Пургаториус является возможным
предком приматов. Более того, представителей этого рода иногда
называют первыми "примитивными приматами".
Тем временем животные с маленькими лапами по-прежнему прятались среди лесов
и кустарников. Но прогресс был налицо и здесь. Прежние пожиратели насекомых
начали расширять свое меню и решали проблему питания, поедая фрукты, орехи,
ягоды, почки и листья. По мере превращения в приматов низших форм, у них
улучшалось зрение. Глаза переместились в переднюю часть лица, а передние
конечности приспособились для захвата пищи. Обладая трехмерным зрением, конеч-
ностями-манипуляторами и постепенно увеличивавшимся мозгом, эти существа
стали все чаще властвовать в мире обитателей деревьев.
От двадцати пяти до тридцати пяти миллионов лет назад эти предобезьяны
стали превращаться в собственно обезьян. У них появился длинный, действующий как
балансир хвост. Они начали увеличиваться в размерах. Некоторые питались
исключительно листьями, но большинство предпочитало разнообразную пищу. Со
временем отдельные обезьяноподобные существа становились крупнее и тяжелее.
Вместо того чтобы бегать или карабкаться, они стали перемещаться с ветки на
ветку, раскачиваясь на руках. Хвост оказался ненужным. Зато эти животные, став
более неуклюжими из-за увеличившихся размеров, перестали бояться
передвигаться по земле.
Но даже на этой стадии - стадии обезьян - они по-прежнему стремились
продолжать вольготную, с изобилием пищи жизнь в лесном Эдеме. Они перемещались
на открытые пространства лишь в том случае, когда в их жизнь вторгалась
какая-то грубая сила. В отличие от первых млекопитающих - любителей исследовать
окружающий мир, эти животные приспособились к существованию в лесных чащобах.
Миллионы лет ушли на развитие и усовершенствование этой лесной аристократии,
и если бы им пришлось покинуть привычную среду обитания, они были бы
вынуждены конкурировать с чрезвычайно развитыми (к тому времени) травоядными и
хищниками, живущими на земле. Так эти животные и остались на прежнем месте,
продолжая жевать фрукты и спокойно заниматься своим делом.
Следует подчеркнуть, что такая линия поведения больших обезьян свойственна,
по какой-то причине, лишь обитателям Старого Света. Мелкие же обезьяны
развивались обособленно как обитатели деревьев и в Старом, и в Новом Свете, однако
американская ветвь приматов так и не достигла стадии крупных обезьян.
Напротив, в Старом Свете предки больших обезьян распространились на обширной
площади лесов от Западной Африки до Юго-Восточной Азии. Следы этой экспансии
можно наблюдать на примере африканских шимпанзе, горилл, азиатских гиббонов и
орангутангов. Однако в регионах, расположенных между этими двумя полюсами,
теперь не существует крупных волосатых обезьян. Леса с сочной листвой
исчезли.
Что же произошло с обитавшими в прежние времена большими обезьянами? Мы
знаем, что климатические условия стали неблагоприятны для них и в какой-то
момент, примерно пятнадцать миллионов лет назад, их лесные владения
значительно сократились. Родоначальники крупных обезьян были вынуждены сделать
выбор: продолжать держаться за то, что осталось от их древних лесных обиталищ,
или же, почти по Библии, ожидать изгнания из рая. Предки шимпанзе, горилл и
гиббонов оставались там, где жили, но их число с тех пор стало постепенно
уменьшаться. Предки же единственной уцелевшей из крупных обезьян - голой
обезьяны - решились покинуть леса и вступить в соперничество с уже успевшими
приспособиться наземными животными. Дело это было рискованное, но с точки
зрения успешной эволюции - стоящее.
История успеха голой обезьяны, начиная с этого момента, хорошо известна,
однако будет полезно сделать ее краткий обзор, поскольку жизненно необходимо
помнить о дальнейших событиях, если мы хотим объективно понять нынешнее
поведение этого вида.
Попав в новую среду, наши предки оказались перед мрачной перспективой. Им
надо было стать или более умелыми хищниками, чем прежние плотоядные, или
лучшими грызунами, чем прежние травоядные. Теперь мы знаем, что они добились
успеха в обоих направлениях. Между тем сельское хозяйство возникло всего лишь
несколько тысяч лет назад, мы же оперируем миллионами лет. Специализация в
использовании растительных видов на открытой местности была еще не под силу
нашим древним предкам: надо было дождаться появления передовой техники нового
времени. Их пищеварительная система не была приспособлена для непосредствен-
ного усвоения растительной пищи. Фрукты и орехи, которые они прежде находили
в лесу, следовало заменить корешками и клубнями, обнаруженными в земле.
Отличие оказалось разительным. Вместо того чтобы ленивым жестом протянуть руку к
ветке и сорвать вкусный плод, большая обезьяна, оказавшаяся на земле, должна
была упорно рыть землю в поисках драгоценной пищи.
Однако лесная пища состояла не только из фруктов и орехов. Нашей обезьяне
были крайне необходимы и животные белки. Ведь она, в конце концов,
происходила от насекомоядных предков, а ее древнее лесное обиталище всегда было богато
насекомыми. Сочные жуки, птичьи яйца, беспомощные птенцы, древесные лягушки и
мелкие рептилии - все это шло в пищу. Более того, эти существа не
представляли большой проблемы для довольно неприхотливой пищеварительной системы.
Такого рода источник пищи существовал и на земле, поэтому ничто не мешало
животному расширять ассортимент. Сначала обезьяна не могла соперничать с
профессиональными убийцами - хищниками из мира плотоядных. Даже маленький мангуст,
не говоря уже о крупной кошке, мог конкурировать с ней в искусстве убивать.
Правда, вполне хватало всякого рода детенышей, беспомощных или больных
животных, так что первый шаг к переходу на мясной рацион был легким. Однако
по-настоящему ценная добыча была оснащена длинными, как ходули, ногами и была
готова в мгновение ока сорваться с места, развивая невероятную скорость.
Богатые протеином копытные были не по зубам обезьяне.
Наконец мы подошли к отстоящему от нас приблизительно на миллион лет
периоду развития предков голой обезьяны, когда произошел ряд потрясающих и весьма
драматичных событий. Важно учитывать и то, что многие из них произошли
одновременно. Зачастую, когда рассказывается какая-нибудь история, ее отдельные
фрагменты выстраиваются так, будто один крупный успех предшествовал другому.
Однако это далеко от истины. Жившие на земле большие обезьяны уже обладали
крупного размера хорошим мозгом. У них были зоркие глаза и развитые руки. Как
и у всех приматов, в их сообществе обязательно существовала определенного
уровня социальная организация. В условиях насущной необходимости развивать
свои хищнические навыки, они стали претерпевать существенные изменения:
приобрели более прямую осанку и научились быстрее бегать. Руки освободились, так
как отпала необходимость помогать передвижению, и стали сильными,
приспособленными держать оружие. Развитие мозга обусловило способность принимать более
разумные и быстрые решения. Все эти события не происходили поэтапно, следуя
какой-то предначертанной последовательности. Успехи достигались одновременно
и только после того, как мелкие шажки вперед делались то в одной области, то
в другой, подхлестываемые друг другом. Так возникла большая обезьяна-охотник,
обезьяна-хищник.
Резонно предположить, что эволюция могла встать на иной, не столь
кардинальный путь развития, и из обезьяны получилось бы хищное животное наподобие
кошки или собаки - своего рода кошкоподобная обезьяна. Это произошло бы
элементарно - путем отращивания зубов и ногтей, которые превратились бы в
опасные орудия убийства - клыки и когти. Но в таком случае первобытной обезьяне
пришлось бы вступить в противоборство с успевшими развиться кошкообразными и
собакообразными хищниками. Причем противоборство это происходило бы в
условиях, выгодных для последних, так что исход столкновения был бы, несомненно,
роковым для данных приматов. (Исходя из всего того, что нам известно, такой
вариант вполне мог быть испробован и мог окончиться настолько неудачно для
них, что не сохранилось бы никаких тому свидетельств.) А применен был совсем
другой подход: вместо природного оружия было использовано оружие
искусственное , и такой способ сработал.
Следующий шаг заключался в переходе от использования орудий к их
изготовлению; наряду с их усовершенствованием улучшилась и техника охоты. Это
выражалось не только в более успешном применении орудий охоты, но и в лучшей коопе-
рации животных. Обезьяны-охотники действовали стадами, и по мере
усовершенствования способов убийства совершенствовались и методы социальной организации.
Волки, собираясь стаей на охоту, рассредоточиваются, но наделенная более
развитым мозгом обезьяна-охотник могла применить свои способности к решению
таких проблем, как групповое взаимодействие и кооперация. Стали возможными все
более сложные маневры. Увеличение мозга давало о себе знать.
По существу, охотничья группа состояла из самцов. Самки были слишком заняты
уходом за детенышами, чтобы играть заметную роль в преследовании и поимке
добычи. По мере того как методы охоты усложнялись, обезьяне-охотнику пришлось
отказаться от кочевнических способов охоты своих предков. Понадобилась база,
лежбище, куда охотник мог возвращаться с добычей, и где его ждали самки и
чада, с которыми он делился пищей. Этот шаг, как мы убедимся в последующих
главах, оказал большое влияние даже на самых изощренных голых обезьян нашего
времени.
Таким образом, наш охотник стал оседлым. Это повлияло на характер его
сексуального, родительского и социального поведения. Прежний бродячий образ
жизни , сопровождавшийся сбором фруктов, стал быстро отходить в прошлое. Охотник
действительно покинул обжитой лесной рай. Теперь он стал обезьяной,
наделенной чувством ответственности. Начал подумывать об удобствах для стирки1 и
хранения пищи2 - доисторических аналогах современных стиральных машин и
холодильников. Начал обустраивать свой быт: так появился очаг, хранилище для
продовольствия, искусственные укрытия. На этом моменте нам следует остановиться,
поскольку из области биологии мы переходим в область культуры. Биологическая
основа этих подвижек заключается в появлении крупного мозга, достаточно
сложного для того, чтобы их могла сделать обезьяна-охотник. Однако конкретная
форма этого продвижения уже не являлась вопросом специфического генетического
управления. Лесная обезьяна, которая стала наземной обезьяной,
обезьяной-охотником, оседлой обезьяной, стала обезьяной культурной. И тут мы должны
сделать короткую остановку.
Стоит отметить, что нас не интересуют мощные культурные прорывы, которые
произошли впоследствии и которыми так гордится сегодняшняя голая обезьяна, -
драматические события, которые привели к ним, уместились в какие-то
полмиллиона лет, начиная с умения разжечь костер и кончая созданием космического
корабля. История эта увлекательна, однако голой обезьяне угрожает опасность:
в своем ослеплении подобными успехами она может забыть, что под внешним
лоском по-прежнему остается приматом. («В любом наряде без изъяна есть обезьяна
- обезьяна!»). Мочиться приходится даже космической обезьяне.
Лишь посмотрев трезвым взглядом на то, как мы возникли, а затем изучив
биологические аспекты нашего сегодняшнего поведения как вида, мы действительно
сможем получить взвешенное, объективное представление о нашем своеобразном
существовании.
Если мы примем историю нашей эволюции такой, какой мы ее здесь представили,
то становится ясным один факт, а именно: мы, в сущности, возникли как
приматы-хищники. По сравнению с другими малыми и большими обезьянами,
существующими в настоящее время, это обстоятельство делает нас уникальными, однако ко-
Шкуры не стирают. Необходимость в стирке появилась, когда в обиход вошли ткани (и
соответственно ткацкий станок, пусть даже в виде примитивного челнока, которым
вязали сети), по-видимому, из растительных волокон. Это примерно III тыс. до н.э.
2 Собственно говоря, кроме копчения и сушки в этой области, скорее всего, не было
ничего придумано. Соление стало применятся когда стала доступна соль. Погреба,
скорее всего, совсем позднее изобретение. Злаковые потому и вошли в обиход (это примело
к развитию земледелия), что легко сохранялись. Но откуда автору, цивилизованному
городскому жителю, это знать?
ренные преобразования знакомы и другим сообществам животных. Так, идеальным
примером обратного процесса является большая панда. В отличие от нас,
вегетарианцев, ставших плотоядными животными, панда - плотоядное животное, ставшее
вегетарианцем, и, подобно нам, во многих отношениях это необычное и
своеобразное существо. Дело в том, что подобный резкий поворот в судьбе приводит к
возникновению особи с раздвоенной личностью. Преодолев такого рода порох1,
животное отдается новой роли с огромной эволюционной энергией, сохраняя при
этом свои многие прежние черты. Прошло слишком мало времени, чтобы животное
могло освободиться от всех старых характеристик, поспешно приобретая новые.
Когда древние рыбы стали осваивать сушу, их новые «сухопутные» черты стали
развиваться бешеными темпами, хотя животные продолжали сохранять прежние
навыки водных обитателей. Для того чтобы выработался совершенно новый вид
животного, требуются миллионы лет, поэтому его ранние формы обычно представляют
собой поистине странные гибриды. Таким гибридом является и голая обезьяна. И
физиология животного, и его образ жизни были приспособлены к существованию в
лесных условиях; и неожиданно (неожиданно с точки зрения эволюции) существо
это оказалось в мире, где оно могло выжить лишь в том случае, если бы стало
жить как наделенный разумом, оснащенный орудием убийства волк. Мы должны
изучить, как это повлияло не только на тело животного, но и, главным образом, на
его поведение, и как именно мы ощущаем на себе влияние этого наследия
сегодня.
Один из способов состоит в том, чтобы сравнить строение и образ жизни
типичного примата, питающегося фруктами, с типичным плотоядным. После того как
мы поймем существенные различия, касающиеся двух противоположных способов
питания, мы сможем вновь обратиться к изучению голой обезьяны и уяснить, как
возник подобный гибрид. Самыми яркими звездами в галактике плотоядных
являются, с одной стороны, дикие собаки и волки, с другой - большие кошки, такие
как львы, тигры и леопарды. Они прекрасно оснащены доведенными до
совершенства органами чувств. У них обостренный слух, и ухо может поворачиваться в
любую сторону, чтобы уловить малейший шорох. Их глаза, хотя и плохо различают
статичные детали и цвет, невероятно восприимчивы к малейшему движению. Их
обоняние настолько развито, что нам это трудно себе представить. Они могут
различать по запаху целую гамму образов. Они умеют не только безошибочно
определять индивидуальный запах, но также выделять отдельные компоненты из
целого их букета. Опыты, проведенные над собаками в 1953 году, показали, что их
обоняние примерно в миллион - тысячу миллионов раз острее нашего. С той поры
эти поразительные результаты не раз подвергались сомнению, более точные тесты
не смогли их подтвердить, но даже по самым скромным оценкам собачий нюх в сто
раз острее нашего.
Вдобавок к столь первоклассному восприятию, дикие собаки и кошки наделены
превосходными физическими данными. Кошки молниеносно развивают спринтерскую
скорость, собаки отличаются огромной выносливостью как бегуны на длинные
дистанции. При нападении они могут использовать мощные челюсти, острые зубы,
сильные, массивные передние лапы, оснащенные длинными, похожими на клинки
когтями.
Для этих животных акт убийства стал самоцелью, завершающим актом. Правда,
они редко убивают просто так, понапрасну, но если такое животное в неволе
кормить готовой пищей, то его охотничий инстинкт отнюдь не будет
удовлетворен . Всякий раз, когда хозяин прогуливает свою домашнюю собаку или бросает ей
палку, чтобы та отыскала ее и принесла, он заботится об удовлетворении
врожденной потребности пса, которую нельзя удовлетворить никаким количеством
консервированной пищи. Даже самый откормленный домашний кот требует ночного
моциона и возможности наброситься на ничего не подозревающую пичужку.
Их пищеварительная система такова, что может выдержать довольно продолжи-
тельные периоды поста, сменяющиеся обжорством. (К примеру, волк может за один
раз съесть столько, что это составит одну пятую его собственного веса. Это
все равно как если бы мы с вами за один присест «приговорили» кусок мяса1
весом в 10 кг.) Пища этих животных высококалорийна и содержит мало отходов.
Однако их экскременты обильны и зловонны, а освобождение кишечника происходит
по особым поведенческим правилам: в некоторых случаях экскременты
закапываются, а место отправления естественных потребностей тщательно укрывается. В
других - оно выбирается на значительном удалении от логова. Когда щенок
гадит, фекалии пожираются матерью, в результате чего логово содержится в
чистоте .
Способы хранения пищи довольно просты. Туша или ее части могут быть
закопаны, как это делают собаки и некоторые виды кошек. Иногда еду прячут в
хранилище на дереве - так поступают леопарды. Периоды интенсивной физической
нагрузки во время преследования и убийства жертвы перемежаются периодами лени и
отдыха. В случае возникновения малейших споров и распрей, во время встреч с
себе подобными, средства самозащиты, столь необходимые для добывания пищи,
представляют опасность для жизни и здоровья самих животных. Если два волка
или льва ссорятся, то драка между ними может в считанные секунды окончиться
увечьем или смертью, поскольку оба хорошо вооружены. Это может серьезно
влиять на выживаемость вида, поэтому за длительный период эволюции, оснастившей
эти виды животных смертельными орудиями убийства, они также вынуждены были
выработать строгие правила, запрещающие применение этих орудий против других
представителей собственного вида. По-видимому, эти запреты имеют некую
генетическую основу: их незачем запоминать. Выработаны особые позы покорности,
которые автоматически успокаивают доминирующее животное и исключают
нападение . Наличие таких сигналов является важнейшим элементом существования этих
типичных плотоядных.
Для разных видов характерны отличающие их друг от друга конкретные методы
охоты. У леопарда это одиночный поиск или засада, сопровождаемая завершающим
броском. Индийский леопард осторожно подкрадывается, после чего совершает
молниеносный прыжок. Львы обычно охотятся группой: один лев гонит добычу к
другим, спрятавшимся в засаде. Волчья стая, бывает, окружает добычу, чтобы
затем дружно наброситься на нее. Стая африканских собак, как правило,
безжалостно преследует добычу: одна собака за другой нападает на убегающую жертву,
пока та не ослабнет от потери крови.
Последние исследования в Африке показали, что пятнистые гиены тоже охотятся
стаей, а не являются, как принято считать, только падальщиками. Ошибочное
мнение о них укоренилось оттого, что гиены сбиваются в стаи лишь ночью, а
привычка питаться падалью всегда отмечалась у них в дневное время. Когда
наступают сумерки, гиены становятся беспощадными убийцами, столь же ловкими,
как собаки в дневную пору. Они без труда догоняют преследуемых зебр и
антилоп , которые боятся развить полную скорость, какую развивают днем. Гиены
начинают с того, что кусают за ноги ближайшую жертву, чтобы та отстала от
убегающего стада. Затем все гиены набрасываются на раненое животное, вырывая из
него куски мяса до тех пор, пока оно не упадет и не погибнет. Гиены
собираются в логовах тесными сообществами. Группа, или клан, использующий такое
лежбище, может насчитывать от десятка до сотни особей. Самки держатся вблизи
лежбища, но самцы более подвижны и могут перемещаться в другие районы. Между
кланами возникают серьезные распри, если отдельные хищники забредают на чужую
территорию, однако между представителями одного клана актов агрессии почти не
наблюдается.
Судя по средневековым историческим документам, 4 монгола могли за вечер съесть
барана. Вес барана — от 20 до 200 кг.
Известно, что среди многих видов хищников существует дележ пищи.
Разумеется, если добыча велика, то мяса оказывается достаточно для всей группы
охотников и спорить из-за еды незачем. Однако в некоторых случаях дележ
происходит иначе. К примеру, известно, что африканские собаки отрыгивают пищу,
передавая ее друг1 другу после того, как охота окончена. Иногда это происходит так
часто, что говорят, будто у них «коммунальный желудок».
Плотоядные, имеющие потомство, стараются изо всех сил обеспечить едой
подрастающее поколение. Львицы охотятся сами и приносят мясо в логово или же
проглатывают большие куски пищи, а затем отрыгивают их, кормя детенышей. По
некоторым наблюдениям, в этом участвуют и львы-самцы, однако, похоже, что
такая практика среди них не очень распространена. Напротив, самцы-волки, как
известно, пробегают до пятнадцати миль, чтобы добыть пищу и снабдить ею самку
и детеныша. Они могут приносить большие кости с кусками мяса, чтобы их могли
грызть щенки. В других случаях после убийства жертвы они проглатывают большие
куски, а затем отрыгивают их у входа в логово.
Таковы некоторые из главных особенностей типичных плотоядных, определяемые
их охотничьей жизнью. Чем же они отличаются от типичных пожирателей фруктов -
мелких и крупных обезьян?
В аппарате чувств высших приматов зрение доминирует над обонянием. В мире
деревьев, по которым им приходится лазать, умение хорошо видеть гораздо
важнее умения различать запахи, поэтому нос у них значительно уменьшился,
открывая обзор глазам. При поиске пищи полезным фактором является окраска фруктов,
поэтому, в отличие от плотоядных, приматы выработали превосходное восприятие
цвета. Их глаза лучше видят статичные детали. Их пища неподвижна, так что
умение замечать незначительные перемещения не столь важно; важна способность
отмечать малейшие различия в форме и текстуре плода. Слух им тоже необходим,
но не в такой степени, как хищникам, поэтому уши у них меньше, и они лишены
возможности поворачивать их подобно плотоядным. Вкус у приматов более
утонченный. Пища гораздо разнообразнее и ароматнее и отвечает самому изысканному
вкусу. В частности, приматы весьма положительно реагируют на сладкие плоды.
Строение тела приматов приспособлено для лазанья и карабканья, но совсем не
годится для спортивного бега по земле или продолжительных вылазок, требующих
выносливости. Перед нами скорее тело ловкого акробата, чем мощного атлета.
Руки приспособлены для того, чтобы хватать, а не рвать или наносить удары.
Челюсти и зубы достаточно сильны, но им далеко до массивного, мощного, как
тиски, жевательного аппарата плотоядных. А для того чтобы расправиться с
мелкой добычей, значительных усилий им не требуется. К тому же охота не является
основным элементом жизни приматов.
Едят они в продолжение всего дня. Вместо того чтобы устраивать богатые
пиры, сменяющиеся периодами продолжительного поста, мелкие и крупные обезьяны
жуют не переставая день-деньской. Конечно, и у них бывают перерывы, обычно в
середине дня и в ночное время, но, тем не менее, контраст между этими видами
животных поразительный. Неподвижная пища всегда на месте и только и ждет,
чтобы ее сорвали и съели. Животным необходимо лишь одно - перемещаться от
одного места кормежки к другому по мере изменения их вкусов или исчезновения
фруктов в связи со сменой времени года. Запасов продовольствия они не делают,
разве только некоторые мелкие обезьяны на непродолжительное время прячут еду
в защечные мешки.
Их экскременты не столь зловонны, как у хищников. Никаких особых навыков
для их уборки ими не выработано, поскольку таковые падают с деревьев и всегда
оказываются в стороне от животных. Так как сообщество приматов всегда в
движении, опасность загрязнения той или иной местности невелика. Даже крупные
обезьяны, которые ночуют в специальных спальных гнездах, каждую ночь меняют
эти гнезда, и у них нет особой необходимости беспокоиться о чистоте жилища.
(И тем не менее, довольно удивительно, что в 99 % брошенных гориллами гнезд в
одном районе Африки оставался кал, а 73 % животных лежали в своих
экскрементах. Как следствие - возникает опасность возникновения болезней, так как
увеличивается возможность повторной инфекции. Это указывает на полное
безразличие приматов к соблюдению чистоты.)
Вследствие постоянного характера природы и изобилия пищи у приматов нет
необходимости разделяться для ее поисков. Они могут перемещаться, убегать от
врагов, отдыхать и спать тесно спаянным коллективом. Причем каждый индивид
внимательно наблюдает за движениями и действиями другого. Каждый член
сообщества имеет полное представление о том, чем занимаются все остальные. Это
сильно отличает приматов от плотоядных. Даже среди тех видов приматов,
которые время от времени разделяются, самое мелкое звено сообщества никогда не
состоит из одного индивида. Отдельно взятая мелкая или крупная обезьяна -
существо уязвимое. В отличие от плотоядных, она не имеет мощных природных
средств самозащиты и, оказавшись в одиночестве, может стать легкой добычей
рыскающих хищников.
Дух сотрудничества, который присутствует у таких охотящихся стаями
животных, как волки, по сути, чужд миру приматов. Здесь на повестке дня
конкуренция и доминирование. Соперничество в социальной иерархии существует,
разумеется, в обоих сообществах, но у мелких и крупных обезьян оно явно превалирует
над сотрудничеством. Излишни здесь и сложные скоординированные действия:
добыча корма не требует совместных усилий. День примат чаще всего проводит в
одиночестве - что он добудет, то и съест.
Поскольку у приматов пища есть постоянно, им незачем перемещаться на
большие расстояния. Тщательному изучению были подвергнуты группы горилл - самых
крупных представителей ныне живущих приматов. Были прослежены и маршруты их
перемещений, поэтому теперь известно, что в среднем они проходят треть мили в
день. Иногда они перемещаются и вовсе метров на сто.
Горилла.
Плотоядным во время охоты, напротив, приходится зачастую покрывать
расстояния свыше пятидесяти миль. Проходит несколько дней, прежде чем им удается
вернуться в свое логово. Такое поведение характерно для плотоядных, но отнюдь
не для мелких и крупных обезьян. Правда, конкретное сообщество приматов
обитает обычно в более или менее определенном районе, но ночуют они там, где их
застает конец дня. Каждому животному этот район хорошо известен, поскольку
передвигаются они по всей его площади, правда, довольно хаотично. Кроме того,
взаимодействие между соседними группами приматов носит характер менее
оборонительный и агрессивный, чем у плотоядных. Территорией обитания, по
определению, является защищаемый участок местности, поэтому приматы не являются
типично территориальными животными.
Нужно отметить малосущественный, но уместный факт: у плотоядных водятся
блохи, а у приматов их нет. Мелким и крупным обезьянам досаждают вши и другие
виды насекомых, но, вопреки распространенному мнению, не блохи. И на это есть
свои причины. Для того чтобы понять их, необходимо изучить жизненный цикл
блохи. Это насекомое откладывает яйца не на теле хозяина, а в соре его жилья.
Для того чтобы яйца блохи превратились в мелких ползающих личинок, требуется
три дня. Эти существа питаются не кровью, а отходами, скапливающимися в грязи
логова или берлоги. Две недели спустя они образуют кокон и превращаются в
куколок . В таком дремлющем состоянии они пребывают приблизительно еще две
недели, прежде чем стать взрослыми особями, готовыми прыгнуть на тело подходящего
хозяина. Выходит, в течение, по крайней мере, первого месяца своей жизни
блоха изолирована от хозяина. Становится понятно, почему кочующие млекопитающие,
к примеру, мелкие и крупные обезьяны, не страдают от блошиных укусов. Даже
если несколько блох случайно попадут на одну из них и будут оплодотворены, их
яйца останутся дома, в то время как группа приматов переместится на новое
место . Когда же выводятся куколки, хозяина «под рукой» не оказывается. Поэтому
блохи паразитируют на животных, обладающих постоянным жилищем - таких, как
типичные плотоядные. Значение этого факта скоро станет понятно.
Противопоставляя различие образа жизни плотоядных и приматов, я,
естественно, сосредоточил основное внимание на жизни типичных животных-охотников,
обитающих на открытой местности, с одной стороны, и типичных сборщиков плодов,
живущих в лесу, - с другой. И здесь и там есть незначительные исключения, но
мы должны сосредоточиться на одном очень важном исключении: голой обезьяне -
человеке. До какой степени он смог видоизмениться, сочетать свое наследие
пожирателя фруктов с новоприобретенным свойством плотоядного? Каким именно
животным он стал в результате этого сочетания?
Для начала отметим, что он обладал неподходящим для жизни на земле
аппаратом чувственного восприятия. Обоняние у него было слишком неразвитым, слух
недостаточно острым. Физически человек не годился для испытаний на
выносливость и для молниеносных бросков. Он был скорее конкурирующей, чем
сотрудничающей личностью; ни планировать, ни сосредоточиваться он не умел. Но, на
свое счастье, он обладал великолепным мозгом и превосходил умом своих
соперников - плотоядных. Тело его приобрело вертикальное положение, руки и ноги
изменились, умственные способности развились еще больше. Он использовал их во
всю мочь, и у него появился шанс выжить.
Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, и это изменение
отразилось на других сторонах повседневной жизни голой обезьяны, что видно из
последующих глав. В данный момент нас интересует, каким образом были
достигнуты эти результаты и как они сказались на поведенческих привычках голой
обезьяны, касающихся охоты и питания.
Поскольку битву надо было выигрывать головой, а не силой, должен был
произойти резкий эволюционный скачок, который значительно увеличил бы умственные
возможности голой обезьяны. Произошло нечто необычное: обезьяна-охотник стала
инфантильной обезьяной. Этот эволюционный прием не нов: он применялся в ряде
совершенно разных случаев. Проще говоря, этот процесс (называемый неотения)
обозначает способность организмов сохранять особенности разных стадий своего
развития и во взрослом состоянии. (Известным примером является аксолотль, род
саламандры: он может всю жизнь оставаться головастиком и способен
размножаться в таком состоянии.)
Каким образом процесс неотении помогает мозгу примата расти и развиваться,
можно понять, рассматривая нерожденного детеныша обычной обезьяны. Мозг
зародыша обезьяны быстро увеличивается в размерах и развивается. Когда животное
рождается, его мозг успевает достичь 70 % величины мозга взрослой особи.
Остальные 30 % быстро набираются в течение первых шести месяцев жизни
животного . Даже у детеныша шимпанзе рост мозга заканчивается через год после его
рождения. Если сравнить с нашим видом, то мы обнаружим, что при рождении наш
мозг составляет лишь 23 % от размера мозга взрослого индивида. Быстрое его
увеличение продолжается в течение первых шести лет жизни, а весь процесс
роста мозга прекращается лишь на двадцать третьем году.
Выходит, что у нас с вами процесс роста мозга продолжается приблизительно в
течение десяти лет после того, как мы достигли половой зрелости. Однако у
шимпанзе он заканчивается за шесть или семь лет до того, как животное
становится способным к размножению. Это объясняет, что мы имеем в виду, когда
говорим, что мы стали инфантильными обезьянами; однако необходимо определить,
что это значит. Мы (вернее, наши предки - обезьяны-охотники) стали
инфантильными лишь в одном отношении, но не в других. Темпы развития различных наших
качеств шли неодинаково. В то время как наши органы размножения быстро
развивались, темпы роста мозга отставали. То же происходило и с остальными
компонентами нашего организма: одни из них развивались очень медленно, другие
понемногу , третьи вовсе не развивались. Иными словами, шел процесс
дифференцированного инфантилизма. После того как возникла эта тенденция, естественная
селекция способствовала замедлению роста любых компонентов взросления
животного , что способствовало его выживанию во враждебной и сложной новой среде.
Мозг был не единственным элементом организма, подвергшимся изменениям.
Произошли изменения и в осанке животного. У неродившегося млекопитающего ось
головы находится под прямым углом к оси туловища. Если бы детеныш появился на
свет в таком положении, то его голова смотрела бы вниз при передвижении на
четырех конечностях. Однако перед самым рождением ось головы разворачивается
назад и совпадает с осью тела. Родившись и начав ходить, он смотрит вперед,
как и полагается. Если бы такое животное начало ходить на задних лапах,
находясь в вертикальном положении, то его голова смотрела бы в небо.
Следовательно, для животного с вертикальным положением тела, каковым является крупная
обезьяна-охотник, важно было сохранить то положение головы, какое имел его
зародыш. Поэтому, несмотря на новое положение тела при передвижении, его
голова должна была смотреть вперед. Именно это и произошло. Перед нами пример
неотении, при которой положение зародыша сохранилось и у взрослой особи.
Таким образом можно объяснить возникновение и других физических
особенностей обезьяны-охотника: длинную стройную шею, плоское лицо, небольшие зубы (и
их позднее появление), отсутствие тяжелых надбровных дуг и отсутствие
вращательных функций больших пальцев ног.
Тот факт, что многие особенности животного, существовавшие у него в
зародышевом состоянии, оказались потенциально полезными для обезьяны-охотника, и
явился эволюционным прорывом, в котором наша обезьяна так нуждалась. Она
сумела обзавестись мозгом необходимой величины и подходящим телом. Это
существо, находясь в вертикальном положении, могло бегать и удерживать в своих
руках оружие. В то же самое время у него развивался мозг, позволявший
усовершенствовать это оружие. Более того, существо не только научилось
манипулировать различными предметами, но и имело более продолжительный период детства,
в течение которого могло перенимать навыки у родителей и других взрослых осо-
бей. Детеныши мартышек и шимпанзе - игривые, любознательные и изобретательные
существа, но этот период у них быстро проходит. В этом отношении детство
голой обезьяны продолжалось до самого полового созревания. У нее было
достаточно времени, чтобы подражать и усваивать навыки, выработанные поколениями
предков. Недостаточно развитый инстинкт и малая физическая сила с лихвой
компенсировались сообразительностью и подражательными способностями. Человек мог
перенимать опыт своих родителей, чего не умело делать никакое другое
животное.
Однако одного обучения было недостаточно. Требовалась генетическая
поддержка. Этот процесс должен был сопровождаться коренными биологическими
изменениями в природе обезьяны-охотника. Если бы можно было просто взять типичного
обитателя леса - питающегося фруктами примата - и наделить его крупным мозгом
и туловищем охотника, то ему было бы трудно стать удачливой
обезьяной-охотником, не претерпев дополнительных видоизменений. Его основные
поведенческие привычки оказались бы ошибочными. Животное могло бы разумно
мыслить , разрабатывать очень толковые планы, но его основные инстинкты не
вписывались бы в общую картину. Полученные в результате обучения навыки работали
бы против его естественных склонностей, причем не только в отношении питания,
но и в отношении его социального, агрессивного и сексуального поведения и
всех других аспектов его прежнего существования в качестве примата. Если бы и
здесь не произошли генетически управляемые изменения, то новое воспитание
молодой обезьяны-охотника стало бы непосильной задачей. Культурной подготовкой
можно достичь многого, однако, как бы превосходно ни функционировали мозговые
центры, необходима значительная поддержка снизу.
Если мы оглянемся назад и посмотрим на различия между типичным плотоядным и
типичным приматом, то сможем понять, как это все приблизительно происходило.
Развитое плотоядное отделяет действия, связанные с поиском пищи (охота и
убийство), от действий, связанных с питанием. И те и другие превратились в
две обособленные системы мотивации, лишь частично зависящие друг от друга.
Это произошло из-за того, что весь процесс слишком длителен и трудоемок.
Процесс питания слишком отдален по времени, поэтому процесс убийства должен
стать наградой сам по себе. Исследование представителей семейства кошачьих
показало, что их действия подразделяются на несколько этапов. Поймать добычу,
убить, приготовить (ободрать), съесть ее - каждое из этих действий
обусловлено независимой мотивацией. Если достигнута одна цель, то это не означает, что
автоматически достигаются и все остальные. Такой порядок следовало менять, и,
говоря об обезьяне-охотнике, менять коренным образом. Охота сама по себе
должна была стать наградой, она более не могла выступать в качестве
аппетитной приманки, завершающейся трапезой. Возможно, как и в случае с кошачьими,
охота, убийство и приготовление пищи должны были стать самостоятельными
этапами, каждый из которых имеет свое завершение, а завершение одного из них не
должно было подавлять желание завершить другие. Если мы изучим (что мы и
проделаем в одной из последующих глав) поведение при кормежке современных голых
обезьян, то обнаружим множество указаний на то, что нечто подобное
действительно происходило.
Став биологическим (в отличие от культурного) убийцей, обезьяна-охотник,
помимо того, была вынуждена внести временные поправки в свои поведенческие
особенности, связанные с питанием. Частые трапезы отошли в прошлое, на смену
им пришли редкие, но зато обильные пиршества. Возникла необходимость хранить
пищу. В поведенческую систему потребовалось встроить главную тенденцию -
возвращаться в постоянное логово. Нужно было усовершенствовать умение
ориентироваться и определять нужное направление. Нужно было решить проблему
отправления естественных потребностей. На смену коммунальным поведенческим привычкам
(примата) должны были прийти привычки одиночки (плотоядного).
Я отмечал ранее, что использование постоянного логова может привести к
появлению блох у его обитателей. Я также утверждал, что у плотоядных заводятся
блохи, а у приматов - нет. Если обезьяна-охотник отличалась от остальных
приматов тем, что имела постоянное логово, то следует предположить, что она
нарушила правило приматов касательно блох, как, похоже, оно и оказалось.
Мы знаем, что в настоящее время на представителях нашего вида паразитируют
эти насекомые, и что у нас есть свой собственный, отличающийся от остальных,
вид блох, который возник вместе с нами. Если бы у него, у этого вида, было
достаточно времени для того, чтобы превратиться в новый вид, то он
сосуществовал бы рядом с нами очень давно, став нежелательным спутником в ранний
период нашего существования как обезьян-охотников. В социальном плане у
обезьяны-охотника должна была усилиться тяга к общению и сотрудничеству со своими
сородичами. Должны были усложниться мимика лица и речевые навыки. Умея
обращаться с оружием, обезьяна-охотник должна была разработать такие сигналы,
которые исключали бы взаимные нападения членов сообщества. В то же время,
вынужденная защищать свое постоянное жилище, она должна были выработать более
агрессивную реакцию по отношению к представителям других враждебных сообществ.
Вследствие требований, выдвигаемых новыми условиями жизни, животное должно
было подавить в себе свойственное приматам сильное желание никогда не
отрываться от основной массы сородичей.
Приобретая навыки сотрудничества, а также учитывая нерегулярное поступление
пищи, животное должно было научиться делиться ею. Подобно волкам, упомянутым
ранее, обезьяна-охотник тоже должна была приносить пищу домой - самкам и их
медленно подрастающим детенышам. Такого рода отцовский инстинкт явился новой
чертой, поскольку общая особенность приматов заключается в том, что почти вся
родительская забота исходит от матери. (Лишь разумный примат, вроде нашей
обезьяны-охотника, знает собственного отца.)
Из-за чрезвычайно продолжительного периода воспитания чад и множества
требований, предъявляемых ими, самки оказались постоянно привязанными к своему
логову. В этом отношении новый образ жизни обезьяны-охотника создал особую
проблему, которая шла вразрез с поведением типичных плотоядных: потребовалась
более четкая дифференциация роли полов. В отличие от сообществ хищников,
охотничьи группы должны были состоять исключительно из самцов. Именно это
обстоятельство шло вразрез с тенденциями, господствовавшими среди приматов.
Чтобы взрослый примат-самец отправился в поход за пищей, оставив своих самок
незащищенными от знаков внимания со стороны других самцов, которые могли
оказаться поблизости, - это было чем-то неслыханным. Ни один уровень культурного
развития не мог допустить такого. Был необходим мощный сдвиг в социальном
поведении вида.
Этим сдвигом оказалось возникновение брачных пар. Обезьяны-охотники обоего
пола должны были влюбляться и оставаться верными друг другу. Такого рода
практика характерна для многих других видов животных, но редко встречается у
приматов. Это означает, что самки закреплены за определенными самцами и
оставались верными им во время их отсутствия. Подразумевалось, что это
значительно снизит степень опасности возникновения серьезных распрей на сексуальной
почве между самцами. Данное обстоятельство способствовало сотрудничеству
между представителями вида. Для успешной охоты было необходимо, чтобы как более
слабые, так и более сильные самцы выполняли свои обязанности. Они должны были
играть центральную роль в обществе, и их нельзя было отодвинуть на задворки,
как это происходит во многих сообществах приматов. Более того, располагая
недавно появившимся у него изготовленным смертоносным оружием, самец
обезьяны-охотника испытывал сильный соблазн устранить любой источник разногласий
среди представителей своего племени. Возникновение ячейки типа «один самец -
одна самка» благоприятно сказывалось и на молодняке. Трудная задача по воспи-
танию и подготовке медленно развивающегося детеныша требовала спаянной семьи.
Когда нагрузка на одного родителя становится слишком велика, в других
сообществах животных, будь то рыбы, птицы или млекопитающие, появляется прочный
союз , соединяющий родителей обоих полов в течение всего периода воспитания
детенышей. Именно это произошло и с обезьяной-охотником.
В результате самки стали уверены в поддержке со стороны своих самцов и
могли целиком посвятить себя материнским обязанностям. Самцы же теперь могли
избегать стычек с соперниками, они были уверены в верности своих подруг и могли
со спокойной душой покидать их, отправляясь на охоту. Молодняк был обеспечен
максимальной заботой и вниманием. Конечно, такое разрешение проблемы
представляется нам идеальным, но оно подразумевало и коренные изменения в социо-
сексуальном поведении индивидов. Как мы убедимся впоследствии, процесс этот
так и не был по-настоящему усовершенствован. Судя по поведению нашего вида в
настоящее время, эта тенденция не была доведена до конца. Наши древние
инстинкты приматов то и дело дают о себе знать, пусть и не в столь выраженной
форме.
Вот таким образом обезьяна-охотник вошла в роль убийцы-плотоядного и
изменила соответственно привычки, свойственные примату. Я предположил, что это
были коренные, биологические, а не просто культурные перемены, и что таким
образом новое существо стало изменяться на генетическом уровне. Вы можете
считать, что это необоснованное предположение. Возможно, вы полагаете (таково
воздействие культурного воспитания!), что эти видоизменения вполне могли
произойти за счет обучения и возникновения новых традиций. Я лично в этом
сомневаюсь . Стоит лишь взглянуть на сегодняшнее поведение представителей нашего
вида, чтобы убедиться в ошибочности такого мнения. Культурное развитие
позволило нам достичь впечатляющих успехов в плане техники, однако всякий раз,
когда сталкиваются прогресс и наши основные биологические свойства, прогресс
встречает сильное сопротивление. Основы нашего поведенческого характера,
заложенные в эпоху, когда мы были обезьянами-охотниками, просматриваются во
всех наших поступках, какими бы возвышенными они ни были. Если бы организация
нашей ранней деятельности - наше питание, наш страх, наша агрессивность, наша
сексуальная жизнь, наше родительское попечение - развивались исключительно
средствами культуры, то, без сомнения, к настоящему времени мы сумели бы
лучше контролировать свое поведение и видоизменять его таким образом, чтобы
удовлетворять растущим требованиям, предъявляемым нам нашими техническими
достижениями. Но этого не произошло. Мы то и дело склоняли голову перед своей
животной природой и молча признавали существование того зверя, со всеми его
особенностями и капризами, который шевелится внутри нас. Если мы хотим быть
честными, то признаемся, что понадобятся миллионы лет и такой же генетический
процесс, который создал нас, чтобы изменить существующее положение. Тем
временем наши невероятно сложные цивилизации смогут процветать лишь в том
случае, если мы создадим их так, чтобы они не вступали в конфликт или не
подавляли наши основные животные потребности. К сожалению, наш разум не всегда
находится в гармонии с нашими чувствами. Существует масса примеров,
показывающих, как развитие общества в неверном направлении заканчивалось или его
гибелью, или застоем.
В последующих главах мы попытаемся понять, как это происходило, но, прежде
всего, нужно ответить на один вопрос - тот самый, который был задан в начале
главы. Впервые столкнувшись с этим странным видом животного, мы заметили в
нем одну особенность, выделившую его из длинного ряда приматов. Эта
особенность - отсутствие волосяного покрова, что заставило меня, как зоолога, дать
этому существу название «голая обезьяна». Мы уже успели убедиться, что ему
можно было дать множество других подходящих названий: «прямоходящая
обезьяна» ; «обезьяна, изготавливающая орудия»; «мозговитая обезьяна»; «территори-
альная обезьяна» и т. д. Но эти особенности мы заметили не в первую очередь.
Если бы мы рассматривали это существо как экспонат в зоологическом музее, то
прежде всего нам в глаза бросилась бы его нагота. Именно этого названия мы и
будем придерживаться хотя бы для того, чтобы соответствовать другим
зоологическим исследованиям и помнить о специфическом подходе к данной проблеме. Но
каково же значение этого странного отличия? С чего бы это обезьяна-охотник
стала голой обезьяной?
К сожалению, когда речь идет об установлении различий между кожным и
волосяным покровом, нам не могут помочь результаты раскопок, поэтому мы не знаем,
когда именно произошло это обнажение. Мы можем довольно уверенно сказать, что
случилось это не раньше, чем наши предки покинули свои лесные жилища. Это
обстоятельство настолько удивительно, что, как нам представляется, возникло оно
в результате великого преобразовательного процесса, развернувшегося на
открытых пространствах. Но как именно это произошло, и что помогло выжить
появившейся там обезьяне?
Вопрос этот давно мучит специалистов, и было выдвинуто много самых
невообразимых теорий. Одна из наиболее перспективных заключается в том, что
случившееся стало неотъемлемой частью процесса неотении. Если вы внимательно
посмотрите на новорожденного детеныша шимпанзе, то увидите, что голова у него
покрыта шапкой волос, в то время как туловище почти голое. Если бы в
результате неотении такая внешность сохранялась и в дальнейшем, то у взрослого
шимпанзе волосяной покров был бы таким же, как у нас.
Любопытно, что у нашего вида это обусловленное неотенией подавление роста
волос не было усовершенствовано окончательно. Растущему зародышу свойственна
типичная для млекопитающих волосатость, поэтому между шестым и восьмым
месяцем жизни в матке он оказывается почти целиком покрыт тонкой шерстью, похожей
на пух. Эта оболочка зародыша, от которой он освобождается лишь перед самым
рождением, называется лануго. Иногда недоношенные дети - к ужасу своих
родителей - появляются на свет в лануго, первичном волосяном покрове, который за
редким исключением быстро сбрасывается. Зарегистрировано всего лишь около
тридцати случаев, когда появлялось потомство, сохранившее волосяной покров и
в зрелом возрасте.
И все-таки у взрослых особей нашего вида довольно много волос на теле -
больше, чем у наших сородичей шимпанзе. Речь идет не о длинной шерсти, а о
мелких волосках. (Кстати, это относится не ко всем расам - у негров волосяной
покров действительно отсутствует.) На основании данного факта некоторые
знатоки анатомии заявляют, что мы не вправе считать себя безволосыми, или
голыми, животными. А один видный ученый даже заявил, что утверждение, мол, «мы
являемся наименее волосатыми из всех приматов», весьма далеко от истины; так
что «многочисленные нелепые теории, объясняющие мнимую утрату нами волос, к
счастью, не нужны». Заявление это - чистейший вздор. Это все равно, что
сказать : поскольку у слепого есть два глаза, он не слеп. С функциональной точки
зрения мы совершенно наги, наш кожный покров никак не защищен от воздействия
внешней среды. Такое положение вещей все же необходимо объяснить независимо
от того, сколько мелких волосков мы можем сосчитать, разглядывая их в лупу.
Ссылки на неотению лишь показывают нам, каким образом появилась нагота. Она
никак не объясняет пользу обнаженности как новой характеристики, которая
помогла голой обезьяне выжить во враждебной окружающей среде. Можно утверждать,
что никакой пользы от наготы не было, что она была побочным продуктом других,
более существенных неотенических изменений, как, например, развитие мозга.
Но, как мы уже видели, неотения - это процесс дифференцированного замедления
развития. Некоторые черты замедляются в своем развитии в большей степени, чем
другие, - скорость роста выбивается из фазы. Поэтому едва ли такой
потенциально опасный признак инфантилизма, как нагота, мог сохраняться только из-за
того, что замедлялось развитие других характеристик. Если бы эта особенность
не представляла собой какой-то ценности, то она была бы быстро устранена
путем естественного отбора.
Так какую же пользу с точки зрения выживания имел голый кожный покров? Одно
из объяснений заключается в следующем. Когда обезьяна-охотник рассталась со
своей прежней кочевой жизнью и перешла к оседлой, в ее логове завелись
полчища паразитов. Использование одних и тех же лежбищ изо дня в день, как
предполагают, было чрезвычайно благоприятным для появления там множества
всевозможных зудней, клещей, блох и клопов, ставших опасным источником инфекции.
Сбросив с себя волосяной покров, пещерный житель сумел справиться с проблемой.
Возможно, в этой гипотезе есть доля истины, но едва ли такая причина
сыграла решающую роль. Лишь немногие млекопитающие, обитавшие в пещерах - а их
были сотни, - пошли на такую меру. Тем не менее, если нагота была обусловлена
каким-то другим обстоятельством, то, возможно, проще было бы отделаться от
надоевших паразитов. Такая задача и поныне отнимает уйму времени у более
волосатых приматов.
Возникает еще одно предположение. Обезьяна-охотник отличалась такой
неаккуратностью во время еды, что покрытая шерстью шкура вскоре становилась
неопрятной, пачкалась и превращалась в источник инфекции. Отмечено, что
стервятники, которые погружают клюв и шею во внутренности павшего животного,
утрачивают перья на этих частях тела. Возможно, то же самое произошло и с волосяным
покровом обезьян-охотников, распределенным по всему телу. Однако умение
создавать орудия для убийства и свежевания добычи вряд ли возникло у охотника
ранее умения использовать другие предметы для очистки шкуры. Даже шимпанзе,
обитающая в джунглях, когда у нее возникают проблемы с дефекацией, использует
в качестве туалетной бумаги листья.
Шимпанзе (наш ближайших родственник среди приматов, но не предок).
Было даже выдвинуто предположение, что утрата волосяного покрова связана с
появлением огня. Утверждают, что обезьяна-охотник вынуждена была зябнуть лишь
ночью, а оказавшись у костра, могла обойтись без шкуры ночью и не бояться
жары днем.
Другая, еще более оригинальная теория состоит в том, что, прежде чем стать
обезьяной-охотником, ее предок, вышедший из леса и начавший жить на открытой
местности, прошел длительную стадию обитателя водной среды. Представим себе,
как животное перемещается к побережью тропических морей в поисках пищи. Там
оно находит относительное изобилие моллюсков и других обитателей прибрежной
зоны. Выбор пищи здесь гораздо богаче, и она гораздо привлекательнее, чем на
равнине. Сначала животное ищет пищу в лужах среди камней и на мелководье, но
со временем ему приходится заплывать на более глубокие участки и нырять в
поисках еды. Утверждают, что во время этого процесса обезьяна и утратила
волосяной покров подобно другим млекопитающим, вернувшимся к морю. Только на
голове, возвышавшейся над водой, сохранились волосы, защищавшие голову от ярких
солнечных лучей. Позднее, когда ее инструменты (первоначально приспособленные
для вскрытия раковин моллюсков) стали достаточно сложными, она удалилась от
побережья и стала жить на суше, промышляя охотой.
Утверждают, что эта теория объясняет, почему мы так подвижны в воде, в то
время как наши сородичи шимпанзе столь беспомощны и быстро тонут. Она
объясняет также обтекаемую форму нашего тела и даже вертикальное положение
туловища, которое, по мнению некоторых ученых, появилось у нас по мере того, как мы
забредали на все более глубокие участки прибрежных вод. Теория эта также
объясняет необычный характер волосяного покрова нашего тела. При внимательном
изучении расположения волосков мы обнаруживаем поразительные отличия от того,
как ориентирован волосяной покров у остальных крупных обезьян. У нас волоски
направлены назад и внутрь, под углом к позвоночнику. Такое направление
совпадает с направлением потока воды, рассекаемого телом пловца, и указывает на
то, что если волосяной покров изменился до его утраты, то это произошло с
целью уменьшить сопротивление воды при плавании. Также отмечается, что мы
единственные из всех приматов, у которых имеется толстый слой подкожного жира,
являющегося природным изолятором. Подчеркивается, что никакого иного
объяснения такой особенности нашей анатомии не выдвигалось. Даже чувствительность
наших рук используется в поддержку акватической теории. Действительно,
довольно грубая конечность сможет удерживать камень или палку, однако, чтобы
отыскивать пищу в воде, нужна достаточно чувствительная рука. Возможно,
именно таким образом крупная обезьяна, обитавшая на земле, приобрела
сверхразвитые передние конечности, которые она и передала по наследству
обезьяне-охотнику. Наконец, акватическая теория выводит из себя палеонтологов,
указывая на то, что они до сих пор не сумели объяснить отсутствующее звено в
нашем прошлом, и советуя им взять на себя труд произвести поиски в тех
областях, которые представляли собой африканское побережье миллион лет назад или
около того. В таком случае они смогли бы найти кое-что полезное для себя.
К сожалению, этого не было сделано и, несмотря на любопытные косвенные
данные, надежного подтверждения акватическая теория не получила. Она убедительно
объясняет наличие ряда особенностей у человека, но требует взамен согласиться
с существованием важной гипотетической фазы в эволюции, не имеющей
доказательств ее существования. (Даже если впоследствии теория окажется правильной,
она не будет сильно противоречить общепринятой картине превращения обезьяны,
живущей на открытом пространстве, в обезьяну-охотника. Это будет всего лишь
означать, что сухопутная обезьяна прошла целительный обряд крещения.)
Приводится еще один аргумент в пользу совершенно новой теории.
Утверждается, что утрата волосяного покрова была не реакцией на физические изменения в
среде, а тенденцией социального порядка. Иными словами, что это произошло не
механически, а в качестве сигнала на социальный климат. Голые участки кожи
можно увидеть у многих видов приматов, а в некоторых случаях они,
по-видимому, служат в качестве видовых опознавательных знаков, позволяющих
одной обезьяне определить, принадлежит ли встреченная ею обезьяна к тому же
или иному виду. Утрата волос обезьяной-охотником рассматривается просто как
произвольно выбранная характеристика, которая была принята данным видом в
качестве родового признака. Не приходится сомневаться, что полная нагота
сделала голую обезьяну поразительно узнаваемой, но существует множество других, не
столь радикальных способов достичь той же самой цели, не жертвуя ценным
изолирующим покровом.
Согласно еще одной теории, утрата волос явилась своего рода продолжением
сексуальной сигнализации. Утверждается, что самцы млекопитающих обычно более
волосаты, чем самки, и что, подчеркивая это различие, голая самка-обезьяна
могла стать сексуально более привлекательной для самца. Тенденция к утрате
волос могла коснуться и самца, но в меньшей степени и при наличии таких
контрастных участков, как борода.
Последняя мысль вполне может объяснить различия в характере волосяного
покрова у противоположных полов, и все же утрата защитного слоя была слишком
высокой ценой одной лишь сексуальной привлекательности даже при наличии
подкожного жира, отчасти компенсирующего потерю волос. Одна из модификаций этой
теории состоит в том, что не столько внешний вид, сколько осязание имело
значение в сексуальном смысле. Соприкасаясь обнаженными телами во время полового
акта, как самка, так и самец острее чувствовали эротическое возбуждение. У
вида, у которого появилось деление на пары, это обостряло бы чувства и
укрепляло брачный союз, благодаря большему удовлетворению от соития.
Пожалуй, наиболее распространенное объяснение наготы заключается в том, что
она появилась как способ охлаждения тела. Покинув тенистые леса,
обезьяна-охотник стала подвергаться воздействию более высоких температур, чем те,
которые она испытывала прежде. Предполагается, что животное освободилось от
своего теплого покрова с целью избежать перегрева. На первый взгляд,
объяснение довольно убедительное. Действительно, в жаркий летний день мы снимаем с
себя пиджак. Но при ближайшем рассмотрении гипотеза не выдерживает критики.
Прежде всего, ни одно другое животное (приблизительно одинаковых с нами
размеров) , оказавшись на открытой местности, такого шага не совершило. Иначе мы
увидели бы голых львов и бесшерстных шакалов. А между тем и те и другие
сохранили шкуры с короткой, но плотной шерстью. На открытом воздухе голая кожа,
конечно, может переохлаждаться, но ее наличие в то же самое время увеличивает
перегрев тела и риск ожога солнечными лучами, как это известно любому
почитателю загара. Опыты в пустыне показали, что легкая одежда может способствовать
потере тепла за счет уменьшения влагоотделения, но она также уменьшает
перегрев тела на 55 % по сравнению с тем, которому подвергается полностью
обнаженный человек. Однако при действительно высоких температурах лучшей защитой
является плотная свободная одежда, которую носят жители арабских стран. Она
уменьшает тепловое воздействие, но в то же время позволяет воздуху
циркулировать вокруг тела и способствовать испарению выделяемого пота.
Очевидно, ситуация сложнее, чем кажется на первый взгляд. Многое будет
зависеть от конкретной температуры окружающей среды и интенсивности солнечного
облучения. Даже если предположить, что климат способствовал утрате волосяного
покрова - то есть он был умеренно, но не чересчур жарким, - нам все-таки
придется объяснить разительное отличие кожного покрова голой обезьяны от других
плотоядных, обитающих на открытой местности.
Есть только один способ сделать это, и он, возможно, даст лучший ответ на
проблему нашей наготы. Существенная разница между обезьяной-охотником и его
соперниками-плотоядными состояла в том, что обезьяна не была физически подго-
товлена к совершению молниеносных бросков на жертву и далее к
продолжительному ее преследованию. Но именно этого ей предстояло добиться. Примат-охотник
преуспел благодаря более развитому мозгу, что привело к умению ловко
маневрировать и изготавливать более смертоносные орудия. И все же такие усилия,
должно быть, приводили к огромным физическим нагрузкам. Преследование было
настолько необходимым, что животному пришлось смириться с такими нагрузками.
Однако при этом оно, вероятно, испытывало значительный перегрев тела.
Возникло мощное давление в категориях естественного отбора, чтобы уменьшить
перегрев подобного рода. Поощрялось любое улучшение, даже за счет потерь в других
направлениях. От решения проблемы зависело само существование вида. Наверняка
это было ключевым фактором в процессе превращения волосатой обезьяны-охотника
в голую обезьяну. Благодаря неотении, способствовавшей этому процессу,
наличию второстепенных благоприятных факторов, о которых мы уже упоминали,
решения оказались жизнеспособными. Избавившись от плотного волосяного покрова и
увеличив количество потовых желез на всей поверхности тела, можно было
достичь значительного охлаждения - и не для повседневной размеренной жизни, а
для решительных моментов преследования. При этом в изобилии вырабатывается
испаряющаяся жидкость, покрывающая обдуваемые воздухом напряженные члены и
все тело охотника.
Разумеется, эта система была бы бесполезной, если бы климат оказался
слишком жарким и мог привести к повреждениям обнаженной кожи, но в умеренно
теплых климатических условиях она была приемлемой. Интересно отметить, что
одновременно происходило создание подкожного жирового слоя, что указывает на
необходимость поддержания температуры тела при других обстоятельствах. Если
кому-то покажется, что наличие такого слоя с лихвой компенсирует утрату
волосяного покрова, то следует вспомнить, что жировой слой способствует сохранению
тепла тела при низкой температуре, не препятствуя испарению пота в случае
перегрева тела. Сочетание уменьшения площади волосяного покрова с увеличением
количества потовых желез и наличием слоя подкожного жира, по-видимому, дало
нашим трудолюбивым предкам именно то, что им было необходимо для охоты,
ставшей одной из самых главных потребностей при новом способе жизни.
Вот она стоит - прямоходящая, занимающаяся охотой, владеющая оружием,
территориальная, неотеническая, мозговитая Голая Обезьяна - примат по
происхождению и плотоядная по выбору, - готовая завоевать мир. Но это совсем новое,
экспериментальное создание, а у новых изделий зачастую бывают недостатки. Для
нашего героя главные проблемы будут связаны с тем, что обусловленные
культурой успехи будут обгонять его генетическое развитие. Гены не смогут
справиться с предложенным темпом и будут постоянно напоминать ему, что при всех
обусловленных окружающей средой успехах он, по существу своему, остается голой
обезьяной.
Тут мы можем оставить его прошлое и посмотреть, каково ему живется сегодня.
Как ведет себя современная голая обезьяна? Как она решает старые как мир
проблемы, связанные с питанием, борьбой за свое место под солнцем, брачной
жизнью и воспитанием потомства? В какой мере компьютеру, встроенному в мозг,
удалось реорганизовать ее животные инстинкты? Возможно, ей пришлось пойти на
большие уступки, чем она склонна признаться. Посмотрим.
БРАЧНЫЕ
ОТНОШЕНИЯ
С точки зрения сексуальности, голая обезьяна оказывается в довольно
двусмысленном положении. Будучи приматом, она влекома в одну сторону, будучи
плотоядным - в другую, а будучи членом сложного цивилизованного общества - в
третью.
Начнем с того, что всеми своими сексуальными качествами наш герой обязан
предкам - питавшимся фруктами лесным обезьянам. Затем его характеристики
коренным образом изменились, чтобы соответствовать новому образу жизни
обитателя открытой местности, промышлявшего охотой. Это было достаточно трудно, но
затем эти характеристики пришлось приспособить таким образом, чтобы они
удовлетворяли быстрому развитию все более усложнявшейся
культурно-детерминированной социальной структуры.
Первое из этих изменений при превращении сексуального сборщика плодов в
сексуального охотника происходило в течение довольно продолжительного периода
времени и достаточно успешно. Второе из этих изменений произошло менее
успешно . Оно осуществлялось слишком быстро, и должно было определяться разумом и
научно обоснованным сдерживанием своих импульсов, а не биологическими
переменами, основанными на принципах естественного отбора Можно сказать, что не
столько развитие цивилизации изменило наше современное сексуальное поведение,
сколько сексуальное поведение определило формы, которые приняла цивилизация.
Если кому-нибудь это покажется слишком смелым заявлением, то сперва позвольте
мне изложить свои соображения, а затем, в конце главы, мы можем вернуться к
нашему спору.
Прежде всего, мы должны установить, как именно ведет себя сегодня голая
обезьяна в сексуальном смысле. Сделать это не так просто, как кажется, из-за
большого разнообразия, как сообществ, так и нравов внутри них. Единственный
выход - это взять усредненные результаты из большой выборки наиболее
благополучных обществ. Малочисленными, отсталыми, неблагополучными обществами мы,
как правило, будем пренебрегать. У них могут существовать обворожительные и
своеобразные сексуальные обычаи, но с биологической точки зрения они более не
принадлежат к основному ходу эволюции. Вполне возможно, что именно
необычность их сексуального поведения способствовала тому, что как социальные
группы они не добились успеха.
Большая часть сведений, которыми мы располагаем, получена на основании
доскональных исследований, проведенных за последние годы в Северной Америке и
основанных главным образом на этой культуре.
Сексуальное поведение нашего вида включает три характерных фазы:
образование пар; действия, предшествующие соитию; собственно соитие. Обычно, но не
всегда, эти действия происходят именно в таком порядке. Стадия образования
пар, обычно называемая ухаживанием, по меркам животных, чересчур протяженна и
зачастую длится неделями и даже месяцами. Как это происходит и со многими
другими видами, эта стадия характеризуется экспериментальным, противоречивым
поведением, где боязнь и агрессивность сталкиваются с сексуальным
притяжением. Если взаимные сексуальные сигналы сильны, то нервозность и неуверенность
постепенно сходят на нет. К таким сигналам относятся сложная мимика, позы,
звуки голоса. Последние могут носить специфический и символический характер,
но те и другие воспринимаются представителем противоположного пола совершенно
однозначно. О флиртующих часто говорят, что они «воркуют», обмениваясь
милыми, ничего не значащими словами. Эта выражение точно определяет, насколько
важнее тон, которым произносятся слова, чем их содержание.
После начальных стадий визуальных и звуковых авансов происходят
элементарные соприкосновения. Обычно это случается во время прогулок, которые теперь
значительно учащаются. За касанием пальцев и рук следуют прикосновения лица к
лицу и поцелуи. Затем начинаются объятия - как в неподвижном состоянии, так и
во время движения. Мы частенько наблюдаем, как влюбленные внезапно срываются
с места, бегают друг за другом, прыгают, танцуют. К ним в этот период может
вернуться их юношеская игривость.
Значительная часть процесса образования пары может происходить и на
публике, но когда процесс переходит в предкопуляционную стадию, партнеры ищут уе-
динения, и последующие их действия происходят как можно дальше от остальных
представителей вида. При наступлении предкопуляционной фазы удивительно часто
принимается горизонтальное положение. Телесные контакты становятся более
интенсивными и продолжительными. Несильные соприкосновения боками сменяются
тесными объятиями. В таком положении, когда партнеры находятся лицом к лицу,
они могут находиться несколько минут и даже часов. При этом звуковые и
визуальные сигналы все чаще теряют значение, зато учащаются физические контакты.
Партнеры касаются друг друга пальцами, руками, губами и языком. Частично или
целиком снимается одежда, и происходит стимуляция кожного покрова на
максимально большей площади тела.
На этой стадии партнеры прижимаются ртами особенно часто и долго - то едва
касаясь, то с невероятной силой. В момент наивысшего напряжения губы
раскрываются , и в рот партнера всовывается язык. Затем активными движениями языка
стимулируется чувствительная кожа полости рта. Губами и языком партнеры
прикасаются и ко многим другим участкам тела, в частности - к мочкам ушей, шее и
гениталиям. Самец обращает особенное внимание на груди и соски подруги.
Касание их губами и языком превращается в старательное их вылизывание и сосание.
Помимо того, что к ним притронулись однажды, гениталии могут стать объектом
новых ласк. Когда это происходит, мужчина сосредоточивается главным образом
на клиторе подруги, а та - на пенисе, хотя оба партнера не забывают и об
остальных участках тела.
Различные части тела партнеры не только целуют, но и покусывают. Обычно
кожу легонько щекочут, пощипывают, но бывает, что и сильно, даже больно кусают.
Вместе с оральным возбуждением тела партнера происходит мануальная
стимуляция его кожного покрова. Руки и пальцы изучают всю его поверхность, в
особенности сосредоточиваются на лице, а в состоянии сильного возбуждения - на
ягодицах и области гениталий. Мужчину особенно привлекают женские груди и соски.
Он неоднократно поглаживает их и ласкает. Время от времени сжимает с силой и
может ногтями впиться в плоть. Бывает, что женщина сжимает в руке пенис или
ритмично поглаживает его, имитируя движения при копуляции. Мужчина, в свою
очередь, ласкает, зачастую ритмичными движениями, женские гениталии, - в
особенности клитор.
Вдобавок к этим соприкосновениям ртом, руками и всей поверхностью тела,
наблюдается усиление предкопуляционной активности: оба ритмично трутся
гениталиями о тело друг друга. Все чаще руки и ноги обоих переплетаются, что
сопровождается мощными сокращениями мускулов. Все тело пребывает в напряжении, за
которым следует расслабление.
Таковы сексуальные стимулы, посылаемые партнерами во время периодов
предкопуляционной активности, которые в достаточной мере физиологически возбуждают
партнеров, подготовив их к соитию. Половой акт начинается с того, что мужской
член вводится во влагалище женщины. Обычно это происходит в таком положении,
когда оба обращены лицом друг к другу. Мужчина находится на женщине, лежащей
с раздвинутыми ногами в горизонтальном положении. Как мы увидим позднее,
существует много вариантов этой позиции, но описанная - самая простая и
типичная. Затем мужчина начинает совершать ритмичные движения тазом. Движения
могут значительно различаться по силе и скорости, но в обычных условиях они
довольно часты и энергичны. По мере продолжения соития появляется стремление
сократить прикосновения ртом и руками, во всяком случае, они становятся не
столь изысканными и сложными. Однако эти ставшие теперь вспомогательными
формы взаимного возбуждения продолжаются в течение большей части акта.
Фаза копуляции обычно менее продолжительна, чем предкопуляционная стадия. В
большинстве случаев, если акт преднамеренно не затягивается, мужчина
достигает завершающей стадии - семяизвержения - через несколько минут. Похоже, что
самки других приматов не испытывают оргазма при совокуплении, но голая обезь-
яна уникальна в этом отношении. Если мужчина продолжает половой акт, то
удовлетворение от него получает и женщина. Оргазм у нее проходит столь же бурно и
приводит к такой же эмоциональной разрядке, как и у мужчины; единственное
отличие - семяизвержения у нее не бывает. Некоторые женщины достигают такого
момента («кончают») очень быстро, с другими этого вовсе не происходит, но в
среднем оргазм достигается спустя десять-двадцать минут после начала соития.
Странно, что существует такое различие во времени, необходимом для
достижения мужчиной и женщиной завершающей стадии копуляции и разрядки
эмоционального возбуждения. Этот вопрос придется детально обсуждать позднее, когда мы
станем рассматривать функциональное значение разных типов сексуального
поведения . В данный момент достаточно отметить, что мужчина может преодолеть
фактор времени и вызвать у женщины оргазм, продляя или усиливая предкопуляцион-
ное стимулирование, так что она оказывается достаточно возбужденной еще до
того, как в нее вводится член, или же может прибегнуть при копуляции к особой
тактике с целью задержать момент эякуляции (семяизвержения). Он также может
продолжить половой акт сразу после эякуляции, пока у него продолжается
эрекция, или же, немного отдохнув, повторить копуляцию. В последнем случае не
столь интенсивное желание партнера автоматически приведет к тому, что в этот
раз ему потребуется больше времени, чтобы испытать оргазм. Таким образом,
теперь останется удовлетворенной и женщина.
После того как оба партнера достигли цели, обычно следует продолжительный
период отдыха, сопровождающийся чувством усталости, расслабленности, а
зачастую и сном. От сексуальных стимулов мы теперь должны перейти к ответным
сексуальным реакциям. Каким же образом реагирует организм на все это интенсивное
стимулирование? У обоих полов наблюдается усиленное сердцебиение, повышенное
кровяное давление и учащенное дыхание. Такие изменения начинают происходить в
период предкопуляционной активности и достигают максимума в момент наивысшего
сексуального удовлетворения. Частота пульса, которая в нормальных условиях
составляет 70 - 80 ударов в минуту, достигает 90 - 100 ударов на ранних
этапах полового возбуждения, увеличивается до 130 ударов при сильном возбуждении
и до 150 ударов - в момент оргазма. Кровяное давление, вначале составляющее
120, увеличивается до 200 и далее 250 в момент эякуляции. Дыхание становится
более глубоким и учащенным по мере возбуждения партнеров, а с приближением
оргазма становится прерывистым, зачастую сопровождаемым ритмичным постаныва-
нием или мычанием. В момент оргазма лицо искажено, рот открыт, ноздри
раздуты, как у спортсмена в минуты наивысшего напряжения сил или у человека,
ловящего ртом воздух. Еще одна важная перемена, которая происходит в человеке при
сексуальном возбуждении, состоит в резком изменении распределения количества
крови, которая устремляется от внутренних органов к поверхности тела. Это
поступление дополнительных объемов крови к кожным покровам приносит ряд
поразительных результатов. Тело не только становится горячим на ощупь - это
любовная лихорадка, - но и происходят своеобразные изменения на отдельных его
участках. При высоких степенях сексуального возбуждения на них появляется
характерная окраска. Чаще всего это наблюдается у женщин. Сначала розовеет кожа в
области желудка и верхней части живота, затем краской покрывается верхняя
часть груди, бока, ее середина и, наконец, нижняя часть. Лицо и шея могут
также покрыться краской. У крайне возбудимых женщин она может
распространиться на подбрюшье, плечи, локти, а при наступлении оргазма - на ляжки, ягодицы
и спину. В некоторых случаях краской может покрыться вся поверхность тела.
Явление это называется любовным румянцем. Оно, по-видимому, представляет
собой визуальный сексуальный сигнал. Подобное случается и с мужчиной, но реже.
У него также покрывается краской подвздошная область, затем грудь, шея и
лицо . Иногда окрашиваются плечи, предплечья и ляжки. Как только оргазм
наступил, любовный румянец тотчас исчезает, причем в обратной последовательности.
Вдобавок к любовному румянцу и всеобщему расширению сосудов наблюдается и
заметная гиперемия (застой крови) различных органов, увеличивающихся в
объеме . Застой крови происходит в результате того, что артерии подают кровь в эти
органы быстрее, чем вены могут ее оттуда удалить. Такое состояние может
сохраняться в течение продолжительных отрезков времени, поскольку сама
гиперемия кровеносных сосудов в этих органах препятствует оттоку венозной крови.
Это происходит с губами, носом, мочками ушей, сосками и гениталиями у обоих
полов, а также с женскими грудями. Губы распухают, краснеют и выпячиваются.
Мягкие части носа наливаются кровью, ноздри раздуваются. Утолщаются и мочки
ушей. Соски, в особенности у женщин, увеличиваются и твердеют. (Это
происходит не только вследствие гиперемии, но и из-за сокращения сосковых мускулов.)
Длина женских сосков увеличивается на целый сантиметр, а диаметр - на
полсантиметра . Область пигментации вокруг соска также разбухает и темнеет. Это
происходит только у женщин. Груди у них также заметно увеличиваются. К моменту
наступления оргазма объем грудей у женщины в среднем увеличивается на 25 %.
Они становятся тверже, круглее и объемнее.
По мере усиления сексуального возбуждения гениталии у обоих полов также
претерпевают значительные изменения. Гиперемия стенок влагалища вызывает его
быструю смазку. В некоторых случаях это происходит спустя несколько секунд
после начала любовных игр. Две трети влагалища увеличиваются в длину и в
ширину. На стадии наивысшего сексуального возбуждения общая длина влагалища
достигает десяти сантиметров. С приближением оргазма распухает наружная треть
вагинальной полости, а в момент оргазма происходит сокращение этой области,
продолжающееся две-четыре секунды, после чего следуют ритмичные сокращения с
интервалами в 0,8 секунды. При очередном оргазме бывает от трех до пятнадцати
сокращений такого рода.
При сексуальном возбуждении женские наружные половые органы заметно
набухают. Наружные половые губы раздвигаются, распухают и могут увеличиться по
размеру в два-три раза по сравнению с их обычным состоянием. Внутренние губы
также увеличиваются в два-три раза и, набухая, раздвигают защитную завесу
наружных губ, увеличивая тем самым на сантиметр общую длину влагалища. По мере
усиления сексуального возбуждения с внутренними губами происходит еще одна
разительная перемена. Успев подвергнуться гиперемии, выступая наружу, они
изменяют цвет и становятся ярко-красными.
Клитор (женский орган, соответствующий пенису) также увеличивается в
размерах при сексуальном возбуждении, но при сильных его степенях набухшие
наружные губы маскируют это изменение, и клитор оказывается под их завесой. На
этом этапе он не может стимулироваться с помощью пениса, но, поскольку клитор
увеличен и особенно чувствителен, ритмическими движениями таза мужчина может
косвенно воздействовать на него.
При сексуальном возбуждении разительные изменения претерпевает и половой
член. Вначале вялый и мягкий, он увеличивается в размерах, твердеет и
принимает вертикальное положение вследствие наполнения кровью пещеристых тел. Его
обычная длина, составляющая девять с половиной сантиметров, увеличивается еще
на семь или восемь сантиметров. Он значительно увеличивается и в диаметре. В
результате у человека, в состоянии эрекции, оказывается самый большой из всех
приматов пенис.
В момент наивысшего полового возбуждения происходит несколько мощных
сокращений мускулов члена, выбрасывающих сперму из семенного протока в женское
влагалище. Первые из этих сокращений наиболее мощные и происходят с такими же
интервалами в 0,8 секунды, как это происходит в момент оргазма у женщины.
В возбужденном состоянии мошонка у мужчины съеживается, в результате чего
подвижность яичек уменьшается. За счет укорочения семенных канатиков (как это
происходит при их охлаждении, в момент страха и гнева) они приподнимаются и
прижимаются к телу. Гиперемия этого участка приводит к тому, что яички
увеличиваются в размерах в полтора, а то и два раза.
Вот какие изменения происходят в мужском и женском теле в результате
сексуального возбуждения. После того как половой акт завершен, все перечисленные
изменения быстро сходят на нет, и получивший удовлетворение индивид сразу же
возвращается в свое нормальное состояние покоя. Стоит отметить еще одну
реакцию, наступающую после достижения оргазма. Сразу же после соития, как у
мужчины, так и у женщины может наблюдаться обильное потоотделение. Причем это
может происходить независимо от того, много или мало физических усилий было
приложено при соитии. Однако, хотя оно не относится к общим затратам
физической энергии, такое потоотделение свидетельствует об интенсивности оргазма.
На спине, ляжках и верхней части груди образуется пленка пота. Пот может
струиться из-под мышек. При особенно бурном оргазме он может покрывать все
туловище от плеч до ляжек. Увлажняются также ладони и подошвы ног, а если
лицо покрыто любовным румянцем, то пот может выступить на лбу и верхней губе.
Это краткая сводка сексуальных стимулов у представителей нашего вида;
реакция на них может теперь служить основой для обсуждения нашего сексуального
поведения и сравнения его с таковым у наших предков в связи с нашим общим
образом жизни. Однако, прежде всего стоит отметить, что ответные реакции на
различные стимулы не всегда происходят одинаково часто. Некоторые неизбежно
возникают всякий раз, как мужчина и женщина встречаются для решения
сексуальных проблем, другие отмечаются лишь в отдельных случаях. Но даже в таких
условиях они возникают достаточно часто, чтобы рассматриваться в качестве
«видовых характеристик». Что касается реакций, то «любовный румянец» наблюдается
у 75 % женщин и у 25 % мужчин. Твердение сосков происходит у всех женщин и
лишь у 60 % представителей мужского пола. Обильное потоотделение после
оргазма характерно для 33 % как мужчин, так и женщин. Помимо этих специфических
реакций, большинство других, упомянутых нами, относятся ко всем случаям,
хотя, разумеется, их фактическая интенсивность и продолжительность изменяются в
зависимости от обстоятельств.
Еще один вопрос, требующий разъяснения, - каким образом распределяется
половая активность в течение всей жизни индивида. Во время первого десятилетия
жизни ни у кого из представителей обоих полов не наблюдается подлинной
сексуальной активности. Мы часто видим, как маленькие дети играют «в папу и маму»,
но до тех пор, пока у женщины не начинается овуляция, а у мужчины не
происходит эякуляция, ясно, что функциональное сексуальное поведение возникнуть не
может. У некоторых девочек менструации начинаются в десять лет, а к
четырнадцати у 80 % из них менструации происходят регулярно. К девятнадцати годам
это происходит со всеми из них. Такая перемена сопровождается появлением
волосяного покрова на лобке, увеличением ширины бедер, ростом грудей, который
даже опережает перечисленные изменения. Замедляется общий рост тела, а к
двадцати двум годам прекращается вовсе.
Первая эякуляция у мальчиков происходит не ранее, чем они достигнут
одиннадцати лет, поэтому в сексуальном развитии они отстают от девочек. (Самая
ранняя эякуляция была зарегистрирована у восьмилетнего мальчика, но это
исключение.) К двенадцати годам 25 % мальчиков успели испытать первую эякуляцию, а к
четырнадцати их количество составляет уже 80 %. (Следовательно, в этом
отношении они догнали девочек.) Средний возраст, когда происходит первая
эякуляция , составляет тринадцать лет и десять месяцев. Как и у девочек, у мальчиков
происходят характерные изменения. На теле, в особенности на лобке и на лице,
начинают расти волосы. Типичный порядок их появления таков: лобковая часть,
подмышки, верхняя губа, щеки, подбородок; затем, постепенно, они появляются
на груди и остальных частях тела. Вместо увеличения ширины бедер у мальчиков
наблюдается увеличение ширины плеч.
Голос приобретает низкий тембр. Последнее изменение происходит и у девочек,
но оно не столь заметно. У обоих полов происходит заметный рост гениталий.
Любопытно отметить, что если судить о возбудимости по частоте достижения
оргазма, то мужчина гораздо быстрее достигает этого момента наивысшего
удовлетворения, чем женщина. Хотя половая зрелость у мальчиков наступает
приблизительно на год позднее, чем у девочек, они, тем не менее, получают наивысшее
удовольствие от полового акта, не достигнув двадцати лет. В отличие от
мужчин , у женщин это происходит в двадцать пять, а то и тридцать с лишним лет.
Фактически женщина должна достичь двадцатидевятилетнего возраста, прежде чем
она испытает оргазм той же интенсивности, что и пятнадцатилетний юноша. Лишь
23 % пятнадцатилетних девушек вообще достигают стадии оргазма. К двадцати
годам эта цифра составляет лишь 53 %, к тридцати пяти - 90 %.
Взрослый мужчина испытывает оргазм приблизительно три раза в неделю.
Примерно у 7 % эякуляция происходит ежедневно или чаще. Наивысшая частота
оргазма у среднего мужчины наблюдается в возрасте от пятнадцати до тридцати лет,
после чего, до самой старости, постоянно сокращается. Способность к
многократной эякуляции ослабевает, угол эрекции уменьшается. В двадцатилетнем
возрасте эрекция может сохраняться в среднем в течение почти часа, но в
семьдесят лет она продолжается всего семь минут. Тем не менее, 70 % мужчин в
семьдесят лет ведут активную половую жизнь.
Аналогичную картину ослабления полового влечения мы наблюдаем и у женщин.
Более или менее внезапное прекращение овуляции приблизительно в
пятидесятилетнем возрасте очень заметно снижает уровень сексуальной возбудимости, если
взять население в целом.
Однако существуют индивидуальные отклонения, связанные с влиянием климакса
на сексуальное поведение женщин.
Копуляционная активность, которую мы до сих пор обсуждали, как правило,
относится к партнерам, составляющим брачную пару. Союз этот может иметь форму
зарегистрированного брака или неофициальную связь того или иного вида.
Высокая частота внебрачных половых сношений, которые, как известно, имеют место,
не должна рассматриваться как неразборчивость в связях. В большинстве случаев
это подразумевает ухаживание и образование пар, даже если возникший в
результате союз не является особенно прочным. Приблизительно 90 % населения
находится в браке, но 50 % женщин и 84 % мужчин вступали в половую связь и до
брака. К сорока годам 26 % замужних женщин и 50 % женатых мужчин состояли во
внебрачных связях. В ряде случаев официально зарегистрированные союзы
окончательно распадаются (в 1956 году в Америке эта цифра составила 0,9 % от их
общего количества). Механизм образования пар среди представителей нашего вида,
хотя и весьма надежный, далек от совершенства.
Теперь, когда мы располагаем всеми этими фактами, можно начать задавать
вопросы. Каким образом помогает нам выжить сексуальное поведение? Почему мы
ведем себя именно так, а не иначе? Мы сумеем разобраться в этих вопросах, если
зададим еще один: насколько сравнимо наше сексуальное поведение с поведением
других существующих в настоящее время приматов?
Мы тотчас увидим, что сексуальная активность вида, к которому мы
принадлежим, гораздо интенсивнее, чем у любых других приматов, в том числе и
ближайших наших сородичей. Продолжительный период ухаживания у них отсутствует.
Едва ли у каких-то мелких или крупных обезьян существуют устойчивые брачные
союзы. Предкопуляционная стадия непродолжительна и представляет собой
несколько гримас и несложных звуковых сигналов. Само соитие также
кратковременно. (Например, у бабуинов с момента начала полового акта до семяизвержения
проходит не более семи-восьми секунд. За это время самец успевает сделать не
более пятнадцати движений тазом, иногда и того меньше.) Похоже на то, что
самка у них вовсе не испытывает полового удовлетворения. Если с нею и проис-
ходит нечто подобное, то это никак нельзя сравнить с оргазмом у женщины.
Бабуин, или жёлтый павиан — вид настоящих павианов
семейства мартышковых.
Период половой восприимчивости у самки мелкой или крупной обезьяны очень
ограничен. Он составляет всего неделю или чуть больше ее месячного цикла. Но
и это - достижение по сравнению с млекопитающими с более низким уровнем
организации, где он строго ограничен временем овуляции. Однако у представительниц
нашего вида свойственная приматам тенденция к продлению периода рецептивности
увеличена до предела, так что женщина рецептивна фактически в любое время. Во
время беременности и кормления детеныша самка мелкой или крупной обезьяны
перестает быть сексуально активной. У нас же половая активность наблюдается и в
указанные выше периоды, так что сношения строго ограничиваются лишь
непродолжительным отрезком времени перед самыми родами и сразу после них.
Совершенно очевидно, что голая обезьяна - самый сексуальный из всех ныне
живущих приматов. Чтобы найти причину этого, мы должны еще раз посмотреть на
наше прошлое. Что же произошло? Прежде всего, чтобы выжить, наш предок был
вынужден заниматься охотой. Во-вторых, он должен был обладать более развитым
мозгом, чтобы компенсировать свои недостаточные физические возможности.
В-третьих, у него должно было быть более продолжительное детство, чтобы его
мозг смог увеличиться и натренироваться. В-четвертых, самки должны были
оставаться дома и ухаживать за детенышами, пока самцы охотились. В-пятых, во
время охоты самцы должны были действовать сообща. В-шестых, они должны были
находиться в вертикальном положении и использовать орудия, чтобы обеспечить
удачный исход охоты. Не хочу сказать, что все это происходило именно в таком
порядке. Наверняка факторы эти развивались постепенно в одно и то же время,
причем каждый шах1 развития способствовал другому. Просто я перечисляю шесть
основных, ключевых изменений, которые произошли при становлении
обезьяны-охотника. Как мне представляется, эти изменения таили в себе составляющие
элементы, ответственные за наши сегодняшние сложные сексуальные отношения.
Прежде всего, самцам следовало быть уверенными, что оставленные ими самки
будут им верны, пока они охотятся. Поэтому самкам пришлось выработать в себе
стремление к сохранению брачного союза. Кроме того, потребовалось
предоставить сексуальные права и более слабым самцам, если предполагалась их помощь в
процессе охоты. Самками следовало делиться - сексуальная организация стала
более демократичной и менее тиранической. Каждый самец тоже должен был
выработать в себе стремление создать брачную пару. Кроме того, теперь самцы были
оснащены смертоносным оружием, так что распри на сексуальной почве стали
небезопасными. Возникла еще одна причина того, чтобы самец довольствовался
одной самкой. В довершение всего, медленно растущая молодая поросль предъявляла
все более повышенные требования к своим родителям. В результате развились
поведенческие особенности родителей, которые были вынуждены делить между собой
родительские обязанности. Это была еще одна причина укрепления брачной пары.
Учитывая данную ситуацию, мы теперь сумеем понять, к чему все это привело.
Голой обезьяне пришлось научиться влюбляться, добиваться осуществления
сексуального импринтинга на единственном партнере и создавать парный союз. Как бы
вы ни захотели это обозначить, все сводится к одному. Каким же образом
удалось добиться таких результатов голой обезьяне? Какие факторы способствовали
этому? Прежде всего, будучи приматом, она должна была уметь создавать
кратковременные брачные союзы, существовавшие несколько дней, а то и часов. Но
теперь их следовало укреплять и продлевать. Один важный момент, который должен
был прийти на помощь примату-охотнику, - это его продолжительное детство. За
эти долгие годы у него была возможность установить контакты с родителями -
такие продолжительные и прочные, каких не знал детеныш обезьяны. Потеря связи
с родителями по достижении зрелости и независимости создавала пустоту,
которую следовало заполнить. Молодой примат был подготовлен к установлению новой,
столь же прочной связи, которой предстояло заменить утраченную.
Хотя и этого обстоятельства было достаточно, чтобы подтолкнуть молодого
самца к созданию нового союза, требовался еще и дополнительный стимул к его
сохранению. Он должен был быть достаточно продолжительным, чтобы самец успел
создать за это время семью. Влюбившись, он должен был сохранить свою любовь.
Благодаря долгому и увлекательному ухаживанию можно было достичь первого, но
требовалось что-то еще, чтобы закрепить эту связь. Проще всего было добиться
такой цели, сделав партнерство более сложным и благотворным. Иными словами,
следовало сделать сексуальные отношения более привлекательными.
Как же это было достигнуто? Ответ очевиден: всеми возможными способами.
Если посмотреть на поведение сегодняшней голой обезьяны, то развитие событий
станет очевидным. Усилившуюся рецептивность женщины нельзя объяснить одним
лишь увеличением рождаемости. Действительно, будучи готовой к копуляции в тот
период, когда она еще кормит младенца грудью, женщина способствует росту
рождаемости. Поскольку в течение долгого времени она находится в зависимости от
мужчины, было бы несчастьем, если бы этого не произошло. Однако это не
объясняет, почему она готова идти навстречу желаниям мужчины и испытывать
сексуальное возбуждение в течение всего ее месячного цикла. Овулирует она лишь в
течение непродолжительного отрезка времени, поэтому половые отношения в
остальное время не имеют своей задачей производство потомства. Совершенно
очевидно, что в подавляющем большинстве случаев, когда речь идет о человеческой
расе, копуляция связана не с продолжением рода, а с укреплением брачного сою-
за, делая половые отношения привлекательными для партнеров. Следовательно,
неоднократное удовлетворение своих желаний - это вовсе не порождение
современной порочной цивилизации, а глубоко укоренившаяся, биологически
обоснованная и эволюционно разумная тенденция, свойственная нашему виду.
Даже в тех случаях, когда у женщины прекратились месячные - иными словами,
когда она беременна, - она принимает ухаживания мужчины. Это тоже чрезвычайно
важно, поскольку в условиях системы «один мужчина - одна женщина» надолго
лишать мужчину утешения чересчур опасно. Это может повредить прочности союза.
Вдобавок к увеличению периода сексуальной активности, усилилась и сама эта
активность. Жизнь охотника, которая дала нам голую кожу и более
чувствительные руки, увеличила возможности телесных контактов, стимулирующих половую
деятельность. Такие соприкосновения играют большую роль на предкопуляционной
стадии. Поглаживание, трение, прижимание, ласки - все это широко используется
нами и не наблюдается в такой степени у других приматов. Такие части тела,
как губы, мочки ушей, соски, груди и гениталии, изобилуют нервными
окончаниями и крайне чувствительны к эротическому стимулированию. Мочки ушей, похоже,
созданы специально для этой цели. Анатомы часто называют их излишними
подвесками или «бесполезными жировыми наростами». В обиходе их считают «следами»
той эпохи, когда у нас были большие уши. Но если мы посмотрим на других
приматов, то обнаружим, что у них нет таких мясистых мочек ушей. По-видимому,
это не следы прошлого, а какие-то новые приобретения. Когда же выясняется,
что при половом возбуждении они наливаются кровью, распухают и становятся
крайне чувствительными, у нас не остается никаких сомнений в том, что целью
их возникновения было создание еще одной эрогенной зоны. (Удивительно, что
неприметные мочки ушей остались вне сферы внимания, но следует отметить
следующее : известны случаи, когда в результате стимулирования мочек ушей мужчины
и женщины испытывали оргазм.) Любопытно отметить, что выделяющийся на нашем
лице мясистый нос - это еще одна уникальная и необъяснимая деталь, назначение
которой непонятно анатомам. Кто-то даже назвал его «всего лишь излишеством,
не играющим никакой функциональной роли». Трудно поверить, чтобы столь
заметный орган мох1 возникнуть в результате эволюции приматов, не будучи ни к чему
предназначенным. Когда мы узнаем, что в носу находятся губчатые ткани,
которые способствуют увеличению носа и расширению ноздрей в результате гиперемии
при сексуальном возбуждении, то задумаемся.
Наряду с целым набором органов осязания, мы обладаем необычными
способностями к визуальным сигналам. Важную роль здесь играет сложная мимика, хотя ее
возникновение связано с другими аспектами жизни. У нас, как у представителей
приматов, наиболее развитые по сравнению с другими видами лицевые мускулы.
Более того, у нас из всех живущих на земле существ самая сложная и
выразительная мимика. Незаметными движениями складок у рта, носа, глаз, бровей, на
лбу, в самых разных их сочетаниях, мы можем передать множество сложных
оттенков чувств. Во время любовных встреч (особенно на ранних этапах ухаживания)
эти оттенки играют чрезвычайно важную роль. (Их конкретные формы будут
рассматриваться в следующей главе.) При сексуальном возбуждении происходит и
расширение зрачков. Хотя изменение это и незначительно, оно может
воздействовать на нас в большей степени, чем нам кажется. Ведь глаза отражают наши
чувства.
Подобно мочкам ушей и выделяющемуся на лице носу, таких губ, какие имеются
у нас, нет у других приматов. Разумеется, губы есть и у них, но не такие
вывороченные . Шимпанзе умеет выпячивать и выворачивать губы, обнажая слизистую
оболочку, которая обычно не видна. Но это продолжается недолго, после чего
животное вновь поджимает губы. У нас же, напротив, губы вывернуты постоянно.
Шимпанзе кажется, будто мы постоянно на кого-то дуемся. Если вас обнимет
дружелюбно настроенный к вам шимпанзе, а затем пылко поцелует в шею, то вы не
станете сомневаться в его умении передавать с помощью губ осязаемые сигналы.
У шимпанзе это скорее приветствие, нежели сексуальный сигнал.
«Любовь зла...»
У наших же сородичей такой жест имеет оба значения. Поцелуи у нас учащаются
и становятся особенно продолжительными на предкопуляционной стадии. В этой
связи, очевидно, было удобнее иметь чувствительные слизистые оболочки
постоянно обнаженными, чтобы при поцелуях не нужно было поддерживать в напряжении
мускулы рта. Но это еще не все. Обнаженные, покрытые слизистой губы имеют
четко выраженную, характерную форму. Они не слились с окружающим рот кожным
покровом, став важным средством передачи визуальных сигналов. Мы уже
установили, что при половом возбуждении губы распухают и краснеют; четкая
демаркация этой области, очевидно, способствовала усовершенствованию таких сигналов
и облегчала обнаружение незначительных изменений очертаний губ. К тому же
даже в спокойном состоянии они краснее окружающей кожи лица и уже благодаря
одному их наличию, без регистрации изменяющихся физиологических условий, служат
своего рода рекламой, привлекая внимание окружающих. Ломая голову над
значением наших уникальных, покрытых слизистой оболочкой губ, анатомы заявили, что
их возникновение «еще не вполне объяснимо», и выдвинули гипотезу, согласно
которой они как-то связаны с потребностью ребенка сосать грудь матери. Но
детеныш шимпанзе превосходно справляется с такой задачей, и его более
мускулистые, способные захватывать предметы губы, похоже, лучше приспособлены для
этой цели. Кроме того, указанная выше гипотеза не объясняет наличия резкой
границы между губами и остальной частью лица. Не может она также объяснить и
разительное отличие губ светлокожих и темнокожих рас. Но если рассматривать
губы как средство визуальной сигнализации, то эти различия понять легче. Если
из-за влияния климатических условий кожа темнеет, то это отрицательно влияет
на сигнальную функцию губ вследствие ослабления цветового контраста. Если они
действительно играют роль своего рода сигналов, то должен был возникнуть
какой-то компенсационный механизм. По-видимому, это и произошло: у негроидных
рас губы крупнее и более выпячены. Ущерб за счет утраты цветового контраста
восполнен величиной и формой губ. Кроме того, у негроидов губы более резко
очерчены. У представителей светлых рас губы выделяются за счет цвета, они
светлее остальной кожи. С точки зрения анатомии особенности губ у негроидов,
как нам кажется, являются не атавизмом, а положительным шагом в специализации
губ.
Существует ряд других, явно сексуальных визуальных сигналов. Как я уже
упоминал, с наступлением половой зрелости полная способность к продлению рода
характеризуется появлением заметного волосяного покрова, в особенности в
области гениталий, под мышками, а у мужчин еще и на лице. У женщин наблюдается
быстрое увеличение груди. Мужчины становятся шире в плечах, а женщины - в
бедрах. Эти изменения не только свидетельствуют о половом созревании
индивида, но и указывают на его принадлежность к тому или иному полу.
Обычно полагают, что увеличение груди у женщин связано скорее с
материнским , чем с половым инстинктом, но данных, указывающих на это, недостаточно.
У других видов приматов достаточно молока для питания потомства, однако, они
лишены столь четко выделяющихся, крупных полушарий. В этом отношении самки,
принадлежащие к нашему виду, уникальны. Появление выпуклых грудей характерной
формы, по-видимому, является еще одним примером сексуальной сигнализации.
Подобное могло произойти лишь благодаря наличию обнаженного кожного покрова.
Рельефные образования на месте грудей у покрытой шерстью самки были бы
гораздо менее заметны в качестве привлекающих самца сексуальных ориентиров. Но
после того как волосяной покров исчез, они стали бросаться в глаза. Обращает на
себя внимание не только их форма, но и соски, способные увеличиваться и
твердеть при сексуальном возбуждении. Пигментация колеи вокруг соска также
способствует этому процессу.
Благодаря обнаженной колее возникают и сигналы, обусловливаемые изменением
ее цвета. Подобное происходит и с другими животными, у которых имеются
небольшие обнаженные участки кожи, но у человека это особенно заметно. На
ранних стадиях ухаживания человек очень часто покрывается любовным румянцем; при
усилении полового возбуждения его лицо покрывается характерными пятнами. (Эта
форма сигнала также отсутствует у темнокожих рас. Известно, тем не менее, что
и у них происходят определенные изменения, но не в окраске, а в текстуре
кожи. )
Прежде чем покончить с этим букетом визуальных сигналов, мы должны
рассмотреть довольно необычный аспект их эволюции. Для этого необходимо рассмотреть
странные изменения, которые происходят у наших сородичей-обезьян.
Исследования, недавно проведенные немецкими учеными, показали, что некоторые виды этих
животных как бы дублируют свои сигналы. Это особенно характерно для мандрил и
бабуинов. У мандрила-самца имеется красный пенис с двумя синими складками
мошонки по обеим его сторонам. Такое же сочетание цветов повторяется и на лице:
ярко-красный нос и надутые голые щеки темно-синего цвета. Создается
впечатление, что лицо животного имитирует область гениталий, представляя собой тот же
набор визуальных сигналов. Когда мандрил-самец приближается к своему
сородичу, из-за его стойки не видно гениталий, но важные сигналы он может передать
и с помощью своего фаллического лица. Самка бабуина также дублирует свои
дамские прелести. Вокруг ее гениталий имеется ярко-красное пятно кожи,
окаймленное белыми сосочками. Губы влагалища в центре этой области более темного,
густо-алого цвета. Такой же рисунок повторяется у нее на груди, где имеется
обнаженный участок кожи красного цвета, окруженный такими же белыми
бугорками. В середине пятна темно-красные соски расположены так близко друг от
друга, что очень напоминают губы влагалища. (Они действительно находятся так
близко, что детеныш обезьяны сосет обе груди одновременно.) На разных стадиях
месячного сексуального цикла окраска пятна груди повторяет цвет самих
гениталий.
Мандрил, или сфинкс — вид приматов из семейства мартышковых.
Неизбежно напрашивается вывод: не зря же у мандрила и бабуина генитальные
сигналы находятся спереди. Мы слишком мало знаем о жизни мандрилов в
естественных условиях, чтобы рассуждать о причинах их странной внешности, но зато
нам известно, что дикие бабуины пребывают в сидячем положении гораздо чаще,
чем большинство их родственников-обезьян. Если для них это более естественная
поза, то выходит, что имея сексуальные сигналы на груди, их легче сообщать
другим особям своей группы, чем если бы сигналы эти были расположены лишь на
седалище. Ярко раскрашенные гениталии имеются у многих видов приматов, но
такого рода фронтальное дублирование встречается весьма редко.
Представители нашего рода произвели коренной переворот в отношении
типичного положения при спаривании. Подобно бабуинам, мы проводим уйму времени в
сидячем положении. При социальных контактах мы стоим, обращенные лицом друг к
другу. Может быть, и мы занимались чем-то похожим на автомимикрию? Не могло
ли вертикальное положение тела повлиять на наши сексуальные сигналы? Если
рассматривать их с данной точки зрения, то ответ должен быть наверняка
положительным. Типичное положение всех остальных приматов при спаривании - когда
самец приближается к самке сзади. Та приподнимает седалище и выпячивает его в
сторону самца. При виде ее гениталий он залезает на нее. При копуляции между
ними нет фронтального контакта, и самец прижимается областью гениталий к
седалищу самки. У нас все иначе. Партнеры обращены лицом друг к другу не только
во время продолжительных предкопуляционных действий, но и, как правило, во
время самого соития.
По этому поводу давно ведется спор. Считают, что фронтальное положение при
половом контакте естественно для нас с биологической точки зрения и что все
остальные позы следует считать его усложненными вариантами. В последнее время
ученые опровергают это мнение и заявляют, что у людей нет типичной позы как
таковой. По их мнению, любой телесный контакт должен лить воду на нашу
сексуальную мельницу, а так как мы существа изобретательные, то вполне естествен-
но, что мы экспериментируем в отношении поз копуляции. Причем чем их больше,
тем лучше, поскольку, таким образом, половой акт усложняется, сексуальная
новизна усиливается, что предотвращает скуку, когда речь идет о давно
существующих брачных союзах. Приводимые учеными аргументы вполне убедительны в
данном контексте, однако, настаивая на своих убеждениях, они зашли слишком
далеко . На самом деле они возражают против утверждения, будто бы любые отклонения
от основной позы «греховны». Чтобы противопоставить свои взгляды такому
убеждению, они стали подчеркивать ценность подобного рода отклонений и были, по
приведенным выше причинам, совершенно правы. Любой прием, усиливающий
чувственное наслаждение партнеров, без сомнения, играет важную роль в укреплении
их брачного союза. С биологической точки зрения, они полезны для
представителей нашего вида. Однако, ведя между собой борьбу, вышеупомянутые научные
светила упустили из виду один факт. То, что существует одна, типичная для нас
поза - «лицом к лицу». Фактически все сексуальные сигналы и эрогенные зоны
находятся у нас спереди: глаза, нос, брови, губы, борода, источники ареоляр-
ных сигналов, женские груди, соски, растительность лобка, сами гениталии,
основные области покраснения и основные области прилива крови при половом
возбуждении. Можно утверждать, что многие из этих сигналов прекрасно работают на
первых порах, при фронтальном положении партнеров, но затем, после того как
они достаточно возбудились, мужчина может сменить позу или, если уж на то
пошло, принять любую другую, даже самую необычную позу. Совершенно верно.
Возможно, такой прием может привнести элемент новизны, но он имеет ряд
неудобств. Прежде всего, для таких существ, образующих парные союзы, как мы,
гораздо большее значение имеет индивидуальность партнера. При фронтальном
подходе принимаемые сексуальные сигналы и знаки прочно ассоциируются с
сигналами, идентифицирующими партнера. Фронтальный секс - это
«персонифицированный» секс. Кроме того, предкопуляционные эмоции от соприкосновения с
фронтально сосредоточенными эрогенными зонами могут перерасти в копуляционную
стадию лишь в том случае, когда соитие совершается в положении «лицом к
лицу» . При других позах эти ощущения были бы утрачены. Фронтальный подход
обеспечивает еще и стимулирование клитора женщины движениями мужского таза.
Правда, независимо от позы, он будет стимулироваться пассивно, но фронтальная
копуляция сопровождается ритмичным надавливанием мужской лобковой частью на
область клитора, что значительно усилит стимулирование. Наконец, следует
учитывать анатомию влагалища: оно, точнее его канал, расположено под углом и
вперед , что отличает наш вид от других видов приматов. Это было обусловлено не
только прямохождением представителей нашего вида. Несомненно, если бы женщине
было важно демонстрировать свои гениталии с тем расчетом, чтобы партнер
забирался на нее сзади, то естественный отбор вскоре закрепил бы эту тенденцию, и
к настоящему времени канал влагалища был бы ориентирован назад.
Как нам представляется, копуляция в положении «лицом к лицу» является
основной для представителей нашего вида. Разумеется, существует много
вариантов , не исключающих фронтальное положение: мужчина сверху, женщина сверху, на
боку, на корточках, стоя и так далее. Однако наиболее эффективное и
распространенное положение - когда оба партнера находятся в горизонтальном
положении и мужчина лежит на женщине. По данным американских ученых, 70 % населения
применяют лишь такую позу. Даже те, кто варьируют это положение, все-таки в
большинстве случаев прибегают к основной позиции. Меньше 10 % мужчин
совершают соитие сзади. Изучив этнические культуры при опросе, в котором участвовало
свыше двухсот различных сообществ, разбросанных по всему свету, ученые пришли
к выводу, что копуляция в положении, когда мужчина находится сзади, не
является типичной ни в одной из обследованных групп.
Если мы согласимся с этим фактом, то, ненадолго отклонившись от темы, можем
перейти к сексуальной мимикрии. Если бы женщина решила таким образом переклю-
чить внимание мужчины на переднюю часть своего тела, то эволюция была бы
направлена на стимулирование такого желания. Когда-то в прошлом мы,
по-видимому, совершали половой акт с тыла. Предположим, что мы достигли той
стадии, когда женщина подавала мужчине сексуальные сигналы с помощью пышных
ягодиц (которые, кстати, не встречаются у других приматов) и пары
ярко-красных наружных половых губ. Предположим, что мужчина выработал
чрезвычайную восприимчивость к этим специфическим сигналам. Допустим, что на этом
этапе эволюции представители нашего вида при социальных контактах все чаще
принимали вертикальное и фронтально ориентированное положение. При такой
ситуации вполне следовало ожидать появления своего рода мимикрии наподобие той,
что наблюдается у самок бабуинов. Можем ли мы, разглядывая прелести женщины,
обнаружить что-либо, напоминающее тот фронтально расположенный генитальный
набор, представлявшийся взору наших предков, - округлые ягодицы и алые
наружные половые губы. Ответ столь же очевиден, как пышные женские груди. Они, эти
пухлые полушария, наверняка являются аналогами полных ягодиц, а ярко
очерченные алые губы, окружающие рот, - подобием красных наружных губ. (Возможно, вы
помните, что при сильном половом возбуждении губы рта и наружные губы
влагалища набухают и приобретают более темный оттенок. Так что они не только
похожи , но и одинаково изменяются в минуты страсти.) Если самцы нашего вида были
готовы сексуально реагировать на эти сигналы, когда они посылались со стороны
спины, то у них должна была бы сохраниться восприимчивость к ним и после
воспроизведения подобия этих органов на передней части тела. Как нам
представляется, именно это и произошло, когда груди и губы рта стали копиями ягодиц и
наружных половых губ. (Тотчас на ум приходит губная помада и бюстгальтеры, но
о них потом, когда мы станем рассматривать технические стимулирующие средства
современной цивилизации.)
В дополнение к играющим важную роль визуальным сигналам существуют
определенные запахи, выполняющие функции сексуальных стимуляторов. Вследствие
эволюции наше чувство обоняния значительно притупилось, но оно достаточно
эффективно и выполняет более важные функции при половой деятельности, чем мы себе
это представляем. Мы знаем, что каждый пол обладает своим запахом. Была
выдвинута гипотеза, что частью процесса создания брачных пар - влюбленности -
является своего рода обонятельный импринтинг - закрепление в памяти
специфического запаха тела партнера. Любопытно отметить в этой связи, что с
наступлением половой зрелости происходит заметное изменение запаховых преференций.
До пубертации (достижения половой зрелости) индивидам обычно очень нравятся
сладковатые запахи, напоминающие аромат фруктов, но с ее наступлением мы
наблюдаем резкое изменение в пользу цветочных, маслянистых ароматов и запаха
мускуса. Это относится к обоим полам, но мужчины воспринимают запах мускуса
острее, чем женщины. Утверждают, что, став взрослыми, мы можем обнаружить
наличие мускуса даже тогда, когда всего одна его часть приходится на восемь
миллионов частей воздуха. Показательно, что это вещество, выделяемое особыми
железами, играет существенную роль в системе сигналов-запахов у многих видов
животных. Хотя у нас самих нет крупных желез, выделяющих запахи, мы имеем
множество мелких, так называемых апикриновых желез. Они похожи на обычные
потовые железы, но в их выделениях (секрете) содержится больше твердых веществ.
Расположены они во многих частях тела, но особенно много их под мышками и в
районе гениталий. Волосяной покров этих участков тела наверняка служит
ловушкой для запахов. Утверждают, что выделение секрета железами усиливается при
половом возбуждении, но до сих пор детальный анализ этого явления не
проведен. Однако нам известно, что у женщин апикриновых желез на 75 % больше, чем
у мужчин. Любопытно отметить, что у низших млекопитающих перед копуляцией
самец чаще обнюхивает самку, чем она его.
Расположение на теле человека зон, выделяющих запах, по-видимому, является
очередным этапом на пути к фронтальному положению партнеров при копуляции. В
местонахождении гениталий у человека нет ничего необычного, так как оно
совпадает с таковым у многих других млекопитающих. Что же касается подмышек, то
это более неожиданная особенность. По-видимому, она связана с общей для
нашего вида тенденцией к увеличению центров сексуального стимулирования на
передней части тела и, как результат, увеличению числа половых контактов в
положении «лицом к лицу». В таком случае нос партнера находился в непосредственной
близости от важных запахообразующих центров в продолжение всего предкопуляци-
онного этапа и в период соития.
До сих пор мы рассматривали способы усовершенствования сексуального
поведения брачной пары, призванные усилить наслаждение от копуляции, тем самым
продляя и укрепляя их союз. Но соитие завершается оргазмом, поэтому и здесь
понадобились некоторые усовершенствования. Рассмотрим старую систему,
существовавшую у приматов. Взрослые самцы активны в половом отношении всегда, за
исключением момента непосредственно после эякуляции. Завершающий копуляцию
оргазм ценен для них тем, что разрядка от сексуального напряжения, которая
наступает вместе с ним, подавляет в них желание до тех пор, пока у животного не
возобновятся запасы спермы. Напротив, самки сексуально активны лишь в течение
короткого периода времени, совпадающего с овуляцией, когда они постоянно
готовы принимать ухаживания самцов. Чем большее количество половых актов
произойдет, тем больше будет уверенность в том, что они оплодотворены. В
сексуальном отношении самки ненасытны, никакой оргазм не приносит им разрядки и не
удовлетворяет их сексуальные потребности. Пока у них течка, им нельзя терять
ни минуты, они должны копулировать любой ценой. Если бы они испытывали бурный
оргазм, то это отнимало бы у них драгоценное время, предназначенное для
спаривания. По завершении полового акта, когда самец, эякулировав, слезает с
партнерши, самка не проявляет признаков эмоционального подъема и обычно
уходит прочь как ни в чем не бывало.
У особей нашего вида, живущих парами, все обстоит иначе. Прежде всего,
поскольку в половом акте участвует единственный самец, нет особенной пользы в
том, чтобы самка продолжала оставаться сексуально восприимчивой в тот момент,
когда ее партнер выдохся. Поэтому ничто не препятствует оргазму у женщин.
Более того, в его пользу говорят два обстоятельства. Во-первых - огромное
удовлетворение, которое испытывает партнер от активного участия подруги в
процессе копуляции. Подобно всем другим стимулам, оно усиливает взаимную
привязанность и укрепляет брачный союз. Во-вторых - значительно увеличивается
возможность оплодотворения. Это связано с особенностями анатомического строения
женщины. Чтобы понять данный факт, мы должны снова обратиться к примеру наших
сородичей-приматов. После того как самка обезьяны осеменена самцом, она может
совершенно спокойно пойти куда глаза глядят, не опасаясь, что лишится
семенной жидкости, заключенной в матке. Передвигается она на четырех ногах. Канал
влагалища у нее по-прежнему расположен более-менее горизонтально. Если бы
человеческая самка была столь же равнодушна к половому акту, поднялась с ложа и
тотчас ушла восвояси, то возникла бы совсем иная ситуация. Ведь человек -
существо прямоходящее, а при ходьбе канал влагалища находится почти в
вертикальном положении. Под влиянием силы земного притяжения семенная жидкость
вытекла бы из канала, и большая ее часть была бы утрачена. Поэтому весьма
желательна любая поведенческая реакция, которая заставит женщину остаться в
горизонтальном положении после того, как партнер эякулирует и процесс завершится.
Бурный оргазм, приносящий удовлетворение и утомляющий женщину, дает именно
такой эффект. По этой причине он желателен вдвойне.
Тот факт, что женский оргазм - явление уникальное среди приматов, наряду с
тем, что с физиологической точки зрения он почти аналогичен мужскому оргазму,
указывает на то, что в эволюционном смысле он является «псевдомужской» реак-
цией. В организме, как мужчины, так и женщины довольно много особенностей,
свойственных противоположному полу. На основании сравнительных исследований
других групп животных мы знаем, что при необходимости эволюционный процесс
может вызвать к жизни одну из этих скрытых особенностей и выдвинуть ее в
первый ряд (как бы создав «неправильный» пол). В данном случае нам известно, что
представительницам женского пола свойственна чрезвычайная восприимчивость к
стимулированию клитора. Если мы вспомним, что этот орган является гомологией,
или копией мужского полового члена, то женский оргазм как бы «заимствован» у
мужчин.
Это обстоятельство может также объяснить, почему из всех приматов у
человека самый большой пенис. В состоянии полной эрекции он не только чрезвычайно
длинный, но и очень толстый, если сравнить его с аналогичным органом у других
животных. (По сравнению с мужским членом, пенис у шимпанзе похож на шип.)
Такое увеличение размеров полового члена приводит к тому, что наружные половые
органы женщины испытывают большую нагрузку во время самого акта. При каждом
поступательном движении пениса область клитора опускается, а затем, при
возвратном его движении, поднимается вновь. Если к этому прибавить ритмическое
сдавливание клиторальной области женщины лобковой областью ее партнера в
положении «лицом к лицу», то происходит массаж клитора, аналогичный
мастурбации. Подводя итоги, мы можем сказать, что, с поведенческой точки зрения, на
предкопуляционной и завершающей стадии копуляции сделано все возможное, чтобы
успешно закрепить процесс образования пар, практически не знакомый другим
млекопитающим. Однако с появлением новой тенденции проблемы не заканчиваются.
Если мы взглянем на брачную пару голых обезьян, по-прежнему благополучно
уживающихся рядом и помогающих друг другу воспитывать потомство, то все кажется
в порядке. Однако отпрыски растут, скоро они достигнут половой зрелости, и
что тогда? Если прежняя поведенческая модель, типичная для приматов,
сохранится неизменной, то взрослый самец выгонит молодых самцов и станет
спариваться с молодыми самками. Последние станут элементами семейной ячейки и
будут воспитывать потомство вместе с собственной матерью, а мы окажемся там,
откуда начали. Если молодые самцы после изгнания окажутся на нижней ступени
развития общества, как это происходит у многих приматов, то в первую очередь
это отразится на кооперативности, характерной для группы охотников, состоящей
исключительно из самцов.
Совершенно очевидно, что необходимо какое-то усовершенствование в системе
воспитания, своего рода экзогамия, или неродственное оплодотворение. Для того
чтобы сохранить систему брачных пар, дочерям и сыновьям предстояло найти себе
собственных партнеров. Такое требование вовсе не является необычным для
парообразующих видов. Такого рода примеры можно найти среди низших млекопитающих,
однако, социальный характер большинства приматов делает такое решение
затруднительным. У большинства видов, образующих брачные пары, семья распадается,
возникают новые семьи после того, как подрастет молодое поколение. Вследствие
кооперативного социального поведения своего вида голая обезьяна не может
допустить такого распада общества. Поэтому проблему следовало решить, не вынося
сор из избы. Как это происходит со всеми животными, живущими парами, родители
относятся друг к другу по-собственнически. Мать «владеет» отцом в сексуальном
плане, и наоборот, отец - матерью. Как только у их чад с наступлением периода
пубертации начинают вырабатываться сексуальные сигналы, они принимаются
соперничать: сыновья с отцом, дочери - с матерью. Появляется желание изгнать их
обоих. У молодого поколения тоже появляется необходимость в «базе» -
собственной территории. Такое же желание, должно быть, присутствовало и у их
родителей, когда они хотели создать жилище для воспитания потомства, так что
процесс просто повторяется. Родительский дом - база, которой «владеют» и где
хозяйничают мать и отец, молодому поколению не по душе. Как само жилище, так и
его обитатели испытывают тяжкое бремя первичных и ассоциативных родительских
сигналов. Молодежь автоматически отвергает их и уходит из дома, чтобы создать
собственный домашний очах1. Это характерно не только для молодых плотоядных
животных, но и для молодых приматов. Такова еще одна важная перемена в
поведении, которая должна произойти в жизни голой обезьяны.
Явление экзогамии часто неудачно называют свидетельством существования
«табу инцеста». Подразумевается, что это сравнительно новое, обоснованное
требованиями культуры ограничение. Однако оно возникло из биологических
потребностей голой обезьяны гораздо раньше, так как в противном случае, то есть на
основе существовавших у приматов принципов, никогда бы не смогла возникнуть
типичная воспитательная система.
Еще одна особенность, характерная, похоже, лишь для нашего вида, - это
наличие девственной плевы у девушек. У низших млекопитающих она появляется и
существует лишь на эмбриональной стадии развития мочеполовой системы, но,
будучи элементом неотении, у голой обезьяны она сохраняется. Ее наличие
подразумевает, что дефлорация - первый в жизни женщины полноценный половой акт -
будет связана с некоторыми неудобствами. При такой сексуальной
чувствительности, обусловленной эволюцией, на первый взгляд странно, что у самки голой
обезьяны, по существу, имеется антикопуляционный механизм. Но ситуация не
настолько парадоксальна, как может показаться. Затрудняя или даже делая
болезненным первое совокупление, существование девственной плевы гарантирует, что
к этому акту не станут относиться безответственно. Разумеется, на стадии
взросления наступает период сексуального экспериментирования, «любовных игр»,
цель которых - найти подходящего партнера. В это время у молодых самцов нет
оснований удерживаться от совершения полноценного полового акта. Если не
образуется брачная пара, они себя не связали никакими обязательствами и могут
продолжать свои поиски до тех пор, пока не встретят соответствующую
партнершу. Но если молодая самка позволит партнеру добиться своего, не вступив в
брачный союз, она может забеременеть и оказаться матерью-одиночкой. Являясь
своего рода барьером для половой восприимчивости девушки, целомудрие требует,
чтобы у нее возникло глубокое чувство, прежде чем она решится потерять его, -
чувство достаточно сильное, чтобы смириться с неизбежными физическими
страданиями , которые придется испытать ей вначале. Тут следует добавить пару слов о
моногамии и полигамии. Появление брачных пар у нашего вида в целом,
естественно, поощряет моногамию, но к полигамии относятся терпимо. В жестоких
условиях жизни охотника количество взрослых самцов уменьшается, поэтому у
некоторых уцелевших индивидов возникает стремление вступать в брачный союз более
чем с одной самкой. Это позволяет увеличивать рождаемость, не создавая лишних
проблем, поскольку наличие большого количества «свободных» самок может
привести к опасному соперничеству. Если бы процесс создания пар был совершенно
замкнутым и не допускал такого, то он стал бы неэффективным. Однако полигамия
была бы нелегким решением вследствие ревнивой природы самок и опасности
возникновения распрей между ними. Этой тенденции препятствовали бы и
экономические нагрузки: пришлось бы содержать большую семейную группу со всем ее
потомством. В известной мере полигамия была допустима, но в жестких пределах.
Любопытно отметить, что, хотя она все еще встречается в ряде культур и
поныне, все крупные сообщества (а к ним относится подавляющее число обитателей
мира, принадлежащих к человеческой расе) моногамны. Даже в тех сообществах,
где полигамия разрешена, она охватывает лишь небольшую часть мужского
населения . Любопытно установить, явилось ли неприятие полигамии почти всеми
главными культурами важным фактором, обусловившим достигнутое. Во всяком случае,
можно сказать, что независимо от того, что предпочитают отсталые,
необразованные племенные сообщества, подавляющая масса представителей нашего вида
выразила свою приверженность к образованию брачных пар в самой радикальной фор-
ме, а именно - создав долгосрочные моногамные союзы. Такова голая обезьяна со
всем ее сложным эротизмом: это высокосексуальный, образующий брачные пары вид
со многими специфическими особенностями, сложное сочетание древней
наследственности приматов с заметными элементами поведения плотоядных. Сюда мы должны
прибавить еще и третью, последнюю составную часть - современную цивилизацию.
Развитый мозг, появление которого способствовало превращению обыкновенного
лесного обитателя в коллективного охотника, начал заниматься техническими
усовершенствованиями. Простые логова, служившие жилищами племенной группе,
превратились в селения и города. Век топора сменился космическим веком. Но
какое влияние вся эта роскошь и блеск оказали на половую систему нашего вида?
Как нам кажется, весьма небольшое. Все произошло слишком быстро, слишком
внезапно, чтобы могли произойти существенные биологические изменения. Правда, на
первый взгляд, они все-таки произошли, но в остальном все это одно
притворство . За фасадом современной городской жизни прячется все та же голая обезьяна.
Изменились только названия: вместо слова «охота» теперь говорят «работа»,
вместо выражения «охотничьи угодья» - «деловой центр», вместо «логова» -
«домашний очаг», вместо «брачной пары» - «брачные узы», «самка» стала «женой» и
т. д. Исследования американскими учеными нашего современного сексуального
поведения, на которое мы ссылались ранее, показывают, что физиологическая и
анатомическая оснащенность нашего вида по-прежнему используются в полном
объеме. Данные, полученные в результате раскопок доисторических останков в
сочетании со сравнительными данными по изучению плотоядных и других приматов,
существующих в настоящее время, помогли нам представить, каким образом голая
обезьяна должна была использовать сексуальное оснащение в далеком прошлом и
как она организовывала свою половую жизнь. На основании современных данных
можно предположить, что сегодня, похоже, возникает та же самая картина, если,
конечно, оставить в стороне разглагольствования о морали. Как я уже говорил в
начале главы, именно биологическая природа животного сформировала социальную
структуру цивилизации, а не наоборот. Однако, хотя основная половая система
сохранилась у нас в довольно примитивной форме (обобществление секса, для
соответствия расширенным сообществам, не произошло), было введено много
второстепенных контрольных моментов и ограничений. Они были необходимы по причине
сложного набора анатомических и физиологических сексуальных сигналов и
повышенной сексуальной чувствительности, которые мы приобрели в результате
эволюции и предназначались для использования в небольшой, тесно сплоченной
племенной ячейке, а не для обширной метрополии. В большом городе мы постоянно
сталкиваемся с сотнями стимулирующих нас (и стимулируемых нами) незнакомых людей.
Это нечто новое, и эту проблему нужно решать.
Фактически введение культурных ограничений, должно быть, произошло гораздо
раньше, до того как появились незнакомые нам индивиды. Даже в простых
племенных ячейках, по-видимому, было необходимо, чтобы участники той или иной
брачной пары как-то контролировали свои сексуальные сигналы, оказавшись в
обществе. Если было необходимо усилить сексуальность для сохранения семейной пары,
следовало принять меры, чтобы подавлять ее и не возбуждать третьих лиц, когда
партнеры находятся порознь. У других, образующих пары, но общественных
животных, это делается в основном посредством агрессивных жестов, но у такого
кооперативного вида, как наш, предпочтительны не столь радикальные меры. Именно
здесь может прийти на выручку натренированный интеллект. Очевидно, важную
роль сыграла бы нужная фраза («Моему мужу это бы не понравилось») , как это
происходит в ряде случаев при социальных контактах, но могут понадобиться и
решительные меры.
Наиболее очевидным примером является пресловутый фиговый лист. Благодаря
прямохождению, голая обезьяна не может приблизиться к другому представителю
своей расы, не демонстрируя при этом свои гениталии. У других приматов, пере-
мещающихся на четырех ногах, эта проблема не возникает. Если они хотят
продемонстрировать половые органы, то должны принять особую позу. Мы же
сталкиваемся с этим ежечасно. Следовательно, прикрытие области гениталий с помощью
простого куска ткани было, пожалуй, ранним изобретением нашего вида.
Использование одежды для защиты от холода возникло, без сомнения, вследствие того,
что голая обезьяна стала осваивать районы с менее благоприятным климатом. Но
эта стадия, вероятно, наступила гораздо позднее. С изменением культурных
условий изменялась и функциональная роль предметов одежды. От сокрытия
признаков пола иногда переходили и ко вторичным сексуальным сигналам (использование
корсетов, вуалей); иногда этого не происходило вовсе. В отдельных случаях
женские гениталии не только скрывали, но и делали совершенно недосягаемыми.
Наиболее известным устройством является пояс целомудрия, закрывавший
гениталии и задний проход с помощью металлической полосы, просверленной в
необходимых для отправления естественных потребностей местах. К приемам такого рода
относится зашивание гениталий у молодых девушек до свадьбы или соединение
наружных половых губ с помощью металлических скоб или колец. Не так давно стал
известен случай, когда некий супруг проделал отверстия в наружных половых
губах жены и после каждого сношения запирал их на замок. Конечно же, такие
крайние меры очень редки, однако почти повсеместно применяются не столь
радикальные способы, разработанные с целью попросту скрыть гениталии, к примеру,
какой-то деталью одежды.
Пояс верности.
Еще одним нововведением явился уединенный характер половых актов. Гениталии
из половых превратились в приватные органы. В настоящее время это привело к
тому, что совокупление стало ассоциироваться со словом «сон». Выражение
«спать с кем-то» стало синонимом выражения «совокупляться с кем-то». Поэтому
занятия сексом, вместо того чтобы происходить в продолжение всего дня, теперь
ограничиваются лишь одним периодом времени - поздним вечером.
Как мы уже убедились, телесные контакты стали настолько существенным
элементом сексуального поведения, что их тоже надо было избегать в повседневной
жизни. Пришлось ввести запрет на физические контакты с незнакомыми лицами в
нашем деловом, скученном обществе. За всяким случайным соприкосновением с
телом чужого человека тотчас следует извинение, причем оно тем искреннее, чем
сексуальнее тело, которое вы задели. На прокрученной с большой скоростью
кинопленке, изображающей толпу, движущуюся по улице или окружающую какое-то
большое здание, четко видна невероятная сложность этих непрерывных маневров с
целью избежать телесных контактов.
Этот запрет обычно утрачивает силу в условиях крайней скученности или при
особых обстоятельствах, когда речь идет о контактах с такими категориями лиц,
как, например, парикмахеры, портные, доктора, которые вправе прикасаться к
своим клиентам. Не столь строги ограничения относительно контактов с близкими
друзьями и родственниками. Их социальные роли четко установлены как
асексуальные, поэтому здесь опасность невелика. Но даже при таких условиях
приветственные церемонии стали в высшей степени условными. Рукопожатие превратилось
в общепринятый жест. Приветственный поцелуй превратился в своего рода
церемонию (прикосновению губами к щеке), отличающуюся от подлинного любовного
поцелуя в губы.
Телесные позы также подверглись своего рода цензуре. Женщины избегают
расставлять ноги: это воспринимается как сексуальный сигнал. Садясь, они тесно
сжимают колени или же кладут ногу на ногу.
Если рот может каким-то образом напомнить о сексуальности женщины, его
прикрывают рукой. Хихиканье, определенного рода смех и мимика характерны для
стадии ухаживания, а когда влюбленные встречаются на людях, мы часто видим,
как они прикрывают рукой нижнюю часть рта.
У многих культур принято, чтобы мужчины брили бороды и усы, которые
представляют собой вторичные половые признаки. Женщины удаляют из-под мышек
волосы. Если мода требует, чтобы плечи были обнажены, то подмышки следует брить,
поскольку они - источник запаха. Растительность на лобке всегда настолько
надежно прикрыта одеждой, что обычно ее удаление не требуется. Однако любопытно
отметить, что модели художников, чья нагота не носит сексуального характера,
лобковую часть чисто выбривают.
Кроме того, широко применяется дезодорация всего тела. Тело моют и купают
гораздо чаще, чем это требуется медицинскими и гигиеническими соображениями.
В силу социальных норм запахи тела подавляются, для чего используются
продающиеся в больших количествах химические дезодоранты.
Многие такого рода меры принимают, руководствуясь нехитрой стратегией,
против которой трудно возразить: «Это неприлично», «Так не принято»,
«Невежливо» . Подлинная антисексуальная природа таких ограничений редко называется или
даже рассматривается. Однако применяется и явный контроль в виде придуманных
моральных кодексов или законов против пропаганды секса. Они значительно
отличаются от культуры к культуре, но во всех случаях у них одна главная задача -
препятствовать сексуальному возбуждению посторонних лиц и ограничивать
внебрачные сексуальные контакты. В качестве вспомогательной меры в этом
процессе, который считается трудным даже в самых пуританских сообществах,
применяются различные отвлекающие механизмы. Иногда поощряются спортивные занятия
школьников и другие меры, требующие значительных физических нагрузок, в
тщетной надежде, что они подавят половой инстинкт. При внимательном изучении этой
концепции и ее применения выяснилось, что сплошь и рядом мы сталкиваемся с
неудачами. Спортсмены не более и не менее сексуальны, чем остальные группы
населения. Расходуя физические силы, они одновременно укрепляют свой
организм . Единственное, что, как нам представляется, может тут помочь, - это
старая как мир система наказаний и поощрений. Наказаний за половую распущенность
и поощрений за воздержание. Но, разумеется, такие меры лишь ослабляют, но не
подавляют желание окончательно.
Совершенно очевидно, что наши непомерно разросшиеся сообщества прибегнут к
каким-нибудь мерам, чтобы участившиеся социальные контакты не привели к
опасному развитию сексуальных связей вне брачного союза. Но эволюция голой
обезьяны как в высшей степени сексуального примата не в силах справиться с этой
проблемой. Ее биологическая природа то и дело бунтует. Едва вводятся
какие-либо искусственные ограничения, решающие одну проблему, как возникают
моменты, которые все сводят на нет. Зачастую это приводит к забавным и
противоречивым ситуациям.
Так, женщина прячет свои груди, а затем с помощью бюстгальтера подчеркивает
их очертания. Это приспособление, косящее характер сексуального сигнала, мо-
жет быть подбитым ватой или надувным, так что оно не только восстанавливает
форму груди, но и увеличивает ее, таким образом имитируя ее состояние при
сексуальном возбуждении. В отдельных случаях женщины с обвислыми грудями даже
прибегают к косметическим операциям, подвергаются подкожным инъекциям
силикона, чтобы добиться аналогичного эффекта, но на постоянной основе.
С целью усугубить свою сексуальность, некоторые индивиды искусственно
увеличивают и другие части тела; стоит только вспомнить накладные бицепсы и
плечи у мужчин, а также турнюры, увеличивающие ягодицы у женщин. У некоторых
народов и ныне принято, чтобы худые женщины приобретали подбитые ватой лифчики
или «искусственные попки». Туфли на высоких каблуках, искажающие походку,
заставляют женщин сильно покачивать бедрами.
В различные времена женщины подкладывали вату на бедра и подчеркивали
полноту бедер и грудей, туго затягивая себя поясом. Появилась мода на узкие
талии, для чего практиковались тесные корсеты. С полвека назад эта тенденция
достигла своего апогея: появились «осиные талии». Доходило до того, что
некоторые дамы с помощью хирургического вмешательства удаляли нижние ребра, чтобы
усилить эффект.
Повсеместное употребление губной помады, румян и духов с целью усилить
сексуальные сигналы губ, любовный румянец и запахи тела, соответственно,
являются примером очередных противоречивых мер. Женщина, которая столь старательно
удаляет запахи собственного тела, заменяет их промышленно производимыми
«сексуальными» духами, которые в действительности представляют собой сильно
разбавленный раствор продуктов запахоотделяющих желез других, совершенно чуждых
нам млекопитающих1.
Читая о всех этих многочисленных сексуальных ограничениях и искусственных
методах привлечения лиц противоположного пола, невольно приходишь к мысли,
что гораздо проще было бы поставить точки над «1». К чему выстуживать
комнату, чтобы затем растапливать в ней камин? Как я уже прежде объяснял, причина
ограничений достаточно понятна: речь идет о предупреждении непреднамеренного
сексуального стимулирования, которое может повредить брачному союзу. Но
почему бы не ввести запрет на появление в обществе таких особ? Почему бы не
ограничить сексуальную демонстрацию - как биологическую, так и искусственную -
теми моментами, когда участники брачного союза находятся в уединении? Ответ
на этот вопрос - отчасти в нашей очень высокой степени сексуальности, которая
требует постоянного самовыражения. Сексуальность возникла для того, чтобы
сохранить брачный союз, но теперь, в стимулирующей атмосфере сложного общества,
она постоянно дает себя знать в ситуациях, не связанных с брачными
отношениями. Но это лишь часть ответа. Секс используется и как своего рода приманка -
прием этот знаком и другим приматам. Если самка примата захочет приблизиться
к агрессивно настроенному самцу вовсе не с сексуальными намерениями, она
может сделать вид, будто заигрывает с ним, - не потому, что намерена с ним
совокупляться, а потому, что таким образом она возбудит в нем желание в
достаточной мере, чтобы притушить его агрессивность. Такой образец поведения
называется ремотивацией. Самка прибегает к сексуальному стимулированию, чтобы ре-
мотивировать, переключить намерения самца и тем самым получить преимущество
несексуального характера. Подобные методы применяют и представительницы нашей
расы. Таким образом, используется целый арсенал искусственных сексуальных
сигналов. Делая себя привлекательными в глазах лиц противоположного пола, ин-
1 В духах наиболее высока концентрация эфирных масел (от 90 до 96 и более %) .
Душистые вещества животного происхождения используются только в виде настоев для
фиксации аромата. К ним относятся амбра, мускус, кастореум и цибетин. Сырьё животного
происхождения дороже других компонентов, но именно его наличие или отсутствие
определяет уровень качества духов.
дивиды могут с успехом приглушать антагонистические чувства у других
представителей социальной группы. Разумеется, такая стратегия может оказаться
опасной для вида, образующего брачные пары. Стимулирование не должно заходить
слишком далеко. Руководствуясь основными ограничениями сексуального
характера , выработанными культурой, можно подавать четкие сигналы, обозначающие: «Я
недоступна для совокупления», в то же время подавая и другие, которые имеют
следующий смысл: «Однако я очень сексуальна». Сигналы последнего вида ослабят
антагонизм, в то время как первые не допустят, чтобы ситуация вышла из-под
контроля. Таким образом, и волки будут сыты, и овцы целы.
Подобного рода трюк должен был бы прекрасно получиться, но, к сожалению, в
игру вступают и другие факторы. Механизм создания пар несовершенен. Его
пришлось прививать к стволу прежней, существовавшей у приматов системы, и стык
соединения заметен до сих пор. Если с брачным союзом не все ладится, то вновь
дают себя знать животные инстинкты. Добавим, что одной из важных особенностей
эволюционного развития голой обезьяны было сохранение ее детского любопытства
и в зрелом возрасте, так что, очевидно, ситуация может стать опасной.
Подобная система была предназначена явно для таких условий, когда у самки
множество отпрысков перекрывающих друг друга возрастов, а самец охотится
вместе с другими самцами. Хотя ситуация, по существу, сохранилась, появились два
новых обстоятельства. Возникла тенденция искусственно ограничивать количество
потомства. Это означает, что самка не будет испытывать значительной нагрузки
как родительница и в отсутствие самца сможет свободно распоряжаться собой.
Кроме того, многие самки сами стремятся присоединиться к группе охотников.
Разумеется, охота теперь превратилась в «работу», и мужчины, ежедневно
совершающие деловые поездки, неизбежно оказываются в смешанных группах вместо
прежних охотничьих партий, целиком состоявших из самцов. Это значит, что
брачный союз подвергается соблазну с двух сторон. Под его натиском союз
зачастую разрушается. (Как вы помните, по данным американских ученых, к сорока
годам 26 % замужних женщин и 50 % женатых мужчин вступали во внебрачные
половые отношения.) Правда, очень часто первоначальный брачный союз оказывается
достаточно прочным и сохраняется вопреки связям на стороне или
восстанавливается после того, как с таковыми покончено. Лишь в очень редких случаях
происходит полный его крах.
Однако если мы на этом остановимся, то это будет недооценкой брачного
союза. Он, возможно, способен уцелеть после удовлетворения полового любопытства,
однако полностью покончить с этим нельзя. Хотя мощный сексуальный импринтинг
удерживает брачную пару вместе, он не устраняет ее интерес к половой
активности на стороне. Если внебрачные контакты слишком часто вступают в конфликт с
брачным союзом, то приходится искать им менее опасную замену. Таким решением
является вуаеризм - подглядывание, если применять этот термин в широком
смысле . Этому занятию предается огромное множество людей. В строгом смысле слова
подглядывание означает получение сексуального удовольствия от созерцания
полового акта, осуществляемого посторонними, но, по логике, может быть
использовано в более широком контексте, подразумевая интерес того или иного лица к
любой половой деятельности. Этим занимается почти все население планеты. Люди
наблюдают за ней, читают, слушают о ней. Подавляющее количество сюжетов теле-
и радиопередач, фильмов, театральных пьес и романов связаны с удовлетворением
такой потребности. Не обходится и без участия журналов, газет и досужих
болтунов . Предмет этот стал содержанием целой индустрии. Но секс-наблюдатель сам
не принимает в процессе никакого участия. Как бы по доверенности все делают
другие лица. Спрос на продукцию такого рода настолько велик, что пришлось
создать специальную категорию исполнителей - актеров и актрис, - которые
проходят все сексуальные перипетии, чтобы мы могли наблюдать за ними. Они
флиртуют и женятся, затем вживаются в новые роли, чтобы снова флиртовать и всту-
пать в брак. Таким образом, запасы пищи для любителей «клубнички» постоянно
возобновляются.
Если взглянуть на великое множество других видов животных, то поневоле
приходишь к заключению, что пассивный секс, которым увлекаемся мы, - это
биологически ненормальное занятие. Но занятие сравнительно безобидное; оно может
даже помочь нашему виду, поскольку в известной степени удовлетворяет наше
сексуальное любопытство, не вовлекая никого из нас в возможные сексуальные
связи, которые могли бы нанести ущерб нашему брачному союзу.
Такая же задача и у проституции. Разумеется, тут не обходится без нашего
личного участия, но в типичной ситуации оно строго ограничено половым актом.
Ухаживание и даже флирт здесь сведены к абсолютному минимуму. Ведь это
начальные стадии образования брачной пары, и они своевременно пресекаются. Если
женатый мужчина утоляет свою жажду сексуальной новизны, вступая в связь с
продажной женщиной, он, разумеется, может нарушить прочность брачного союза,
но не в такой степени, как если бы он предавался романтической страсти,
исключающей интимную близость.
Еще один вид сексуальной активности, который требуется изучить, - это
возникновение гомосексуальной фиксации. Первичная функция сексуального поведения
- воспроизводство вида, но именно этой задачи гомосексуальные пары выполнить
не в состоянии. Необходимо отметить следующий факт. В гомосексуальном акте
псевдосовокупления нет ничего необычного с биологической точки зрения. При
определенных обстоятельствах его совершают и другие виды животных. Однако
образование гомосексуальной пары с биологической точки зрения неестественно,
поскольку оно не может привести к созданию потомства и тратит впустую силы
потенциальных производителей. Чтобы понять, как это может происходить,
полезно взглянуть на других животных.
Я уже объяснял, каким образом самка может использовать сексуальные сигналы,
чтобы ублажить агрессивного самца. Возбуждая в нем чувственность, она
подавляет его враждебность и избегает нападения1. К такому же приему может
прибегнуть и подчиненный самец. Молодые самцы обезьян часто принимают позы самок,
после чего на них влезают доминирующие самцы, которые иначе атаковали бы их.
Аналогичным образом могут влезать на подчиненных самок и доминирующие самки.
Это использование сексуальных поведенческих образцов в ситуациях, не
связанных с сексуальными действиями, стало распространенным явлением на социальной
сцене приматов и оказалось чрезвычайно полезным для сохранения групповой
гармонии и организации. Поскольку остальным видам приматов не свойствен сложный
процесс создания брачных пар, он не приводит к трудностям в виде долгосрочных
гомосексуальных союзов. Такая гомосексуальная копуляция лишь решает
неотложные проблемы превосходства, но не обусловливает возникновения продолжительных
сексуальных контактов.
Гомосексуальное поведение наблюдается также в ситуациях, когда идеальный
сексуальный объект (особь противоположного пола) отсутствует. Это относится
ко многим группам животных: представитель своего пола используется как
объект-заменитель, «суррогат» для сексуальной активности. Находясь в полной
изоляции, животные часто прибегают к крайним мерам и пытаются вступать в половые
отношения с неодушевленными предметами или мастурбировать. Известно, что в
неволе некоторые плотоядные совокуплялись с пищевыми контейнерами. Очень
часто мастурбацией занимаются обезьяны, а иногда и львы; кроме того, животные,
находящиеся вместе с представителями другой породы, могут попытаться
копулировать с ними. Но такого рода деятельность тотчас прекращается, едва на сцене
появляется биологически корректный стимул - особь противоположного пола.
В таком плане можно рассматривать и педофилию (в том числе гомесексуальную) , но
почему-то сейчас педофилия преследуется, а гомофилия даже поощряется.
Очень часто такие ситуации возникают и у нас, и ответная реакция ничем не
отличается от вышеописанной. Если мужчина или женщина по каким-либо причинам
не могут иметь общения с лицами противоположного пола, то они находят выход
своим желаниям иными способами. Они могут использовать представителей своего
пола, могут использовать животных или мастурбировать. Детальные исследования
американских ученых показали, что 13 % женщин, представляющих эту культуру, и
37 % мужчин1 моложе 45 лет вступали в однополые связи, испытывая при этом
оргазм. Половые контакты с другими видами животных наблюдались значительно реже
(разумеется, вследствие того, что они в гораздо меньшей степени стимулируют
желание) . Они были отмечены лишь у 3,6 % женщин и 8 % мужчин. Мастурбация,
хотя она и не обеспечивает «партнерского стимула», распространена в большей
степени. Установлено, что в тот или иной период жизни предавались этому
занятию 58 % женщин и 92 % мужчин.
Если такого рода бесполезные в репродуктивном отношении занятия могут
происходить без ущерба для долгосрочного детородного потенциала вовлеченных в
них лиц, то они безвредны. По существу, они могут быть полезны с
биологической точки зрения, так как предотвращают чувство сексуальной обездоленности,
которое может привести к социальной дисгармонии.
Но если такие отношения вызывают сексуальную «зацикленность», то они
создают проблему. Как мы уже заметили, нашему виду свойственно «влюбляться» -
вырабатывать сильную связь с объектом наших половых вожделений. Процесс
сексуального импринтинга приводит к созданию продолжительной связи, столь важной
для выполнения долгосрочных родительских обязанностей. Импринтинг срабатывает
тогда, когда возникают серьезные сексуальные контакты, последствия чего
очевидны. Самые первые объекты нашего сексуального влечения непременно
становятся главными. Импринтинг - это ассоциативный процесс. Некоторые ключевые
стимулы, которые присутствуют в момент сексуального удовлетворения, оказываются
тесно связанными с этим удовлетворением, а без наличия таких важных стимулов
сексуальное поведение сформироваться не может. Если вследствие социальных
условий мы вынуждены испытать первое ощущение сексуальной удовлетворенности в
гомосексуальном контакте или при мастурбации, то определенные элементы,
присутствующие в таких контактах, могут приобрести мощное сексуальное значение
на длительный срок. (Именно таким образом возникают необычные формы
фетишизма. )
Можно предположить, что эти факты могут доставить людям больше бед, чем это
в действительности случается, однако в большинстве случаев предотвратить это
помогают два момента. Во-первых, мы оснащены целым арсеналом инстинктивных
реакций на характерные сексуальные сигналы особей противоположного пола,
поэтому мы вряд ли захотим следовать за каким-либо объектом, не способным
подавать такие сигналы. Во-вторых, наши ранние сексуальные опыты носят
экспериментальный характер.
Мы начинаем с того, что очень часто и очень легко влюбляемся и так же легко
утрачиваем интерес к своему «предмету». Можно сказать, что процесс полного
импринтинга отстает от других сексуальных событий. На этой стадии «исканий» у
нас, как правило, возникает большое количество второстепенных объектов
импринтинга, причем каждый из них вытесняется следующим. Так продолжается до
тех пор, пока мы не сталкиваемся со значащим импринтингом. К этому времени
мы, как правило, успеваем подвергнуться воздействию ряда сексуальных
стимулов, чтобы после этого закрепиться на биологически подходящих нам особях, так
что спаривание с ними проходит, как нормальный гетеросексуальный процесс.
Что ж, в отношение США это многое объясняет, хотя современные исследования
показывают, что истинный процент гомосексуалистов (то есть постоянных) находится в
диапазоне 1-2%.
Возможно, понять это будет легче, если мы сравним ситуацию с той, которая
возникла у некоторых других видов животных. К примеру, образующие пары птицы,
живущие колониями, мигрируют в районы спаривания, где будут устраивать
гнездовья. Молодые и прежде не спаривавшиеся птицы, впервые летящие в стае на
правах взрослых особей, должны, как и все остальные, закреплять за собой
территории и создавать брачные пары. Это делается без лишней задержки сразу
после их прилета. Молодые птицы подбирают себе партнеров, руководствуясь их
сексуальными сигналами. У них врожденная реакция на такие сигналы. После
ухаживания за самкой они сосредоточивают свои сексуальные атаки на данной особи.
Это достигается в процессе сексуального импринтинга. По мере того как флирт
продолжается, инстинктивные сексуальные сигналы (которые являются общими для
всех представителей обоих полов каждого вида) должны быть связаны с
определенными уникальными опознавательными признаками. Лишь таким образом процесс
импринтинга может ограничить сексуальную восприимчивость каждой птицы,
направляя ее к определенному партнеру. Все это должно произойти быстро, так как
брачный период у них ограничен. Если бы в начале этой стадии все
представители одного пола в порядке эксперимента были удалены из колонии, то могло бы
возникнуть большое количество однополых пар, поскольку птицы отчаянно
пытались бы найти заменителей нужным особям.
Что касается нашего вида, то тут процесс осуществляется гораздо медленнее.
Нам не нужно торопиться, чтобы успеть что-то предпринять до окончания
короткого брачного периода. Это позволяет нам осмотреться и изучить существующие
возможности. Даже если мы подростками попадаем в сообщество, обособленное по
половому признаку, мы не образуем автоматически и на постоянной основе
однополые пары. Будь мы похожими на живущих колониями гнездящихся птиц, ни один
юноша - воспитанник пансионата для мальчиков (или другого заведения, где
учатся лица одного пола) не смел бы и мечтать о создании нормального
гетеросексуального (двуполого) союза. По существу, процесс этот не наносит большого
ущерба. В большинстве случаев импринтинг оставляет лишь неглубокий след и
может быть стерт позднейшими, более сильными впечатлениями.
Однако ущерб оказывается более значительным. Мощные ассоциативные признаки
будут прочно соединены с сексуальным выражением и всегда будут востребованы в
позднейших, приводящих к созданию пар ситуациях. Низкого уровня основных
сексуальных сигналов, производимых партнерами одного пола, будет недостаточно,
чтобы перевесить ассоциации, связанные с позитивным импринтингом. Логично
будет спросить, почему общество подвергает себя такой опасности. По-видимому,
ответ сводится к тому, что это вызвано необходимостью продолжать период
обучения как можно дольше, чтобы удовлетворить чрезвычайно сложные потребности,
предъявляемые технологией культуры. Если бы молодые люди и девушки стали
создавать семейные ячейки как только они стали биологически готовы к этому, то
огромный труд, затраченный на их образование, был бы обесценен. Чтобы
предотвратить это, на них оказывается сильное давление. К сожалению, никакие
культурные ограничения не в состоянии помешать развитию половой системы, и
поскольку половые потребности не могут быть удовлетворены обычным способом,
находятся другие.
Существует еще один важный фактор, который может повлиять на
гомосексуальные тенденции. Если подростки находятся под влиянием мужеподобной и властной
матери или слишком слабого или женственного отца, это чревато осложнениями.
Поведенческие особенности повлекут их в одну сторону, а анатомические - в
другую. Если, созрев в половом отношении, сыновья станут искать себе
партнеров с поведенческими (а не анатомическими) признаками своей матери, они
наверняка выберут себе в партнеры лиц мужского, а не женского пола. Дочери
также подвержены риску, но противоположного характера. Сложность в решении
проблем такого рода заключается в том, что длительный период зависимости детей
от родителей создает такое перекрытие между поколениями, что осложнения в их
отношениях повторяются вновь и вновь. Женоподобный отец, о котором мы
упоминали выше, очевидно, был свидетелем сексуальных отклонений в отношениях его
собственных родителей и так далее. Проблемы такого рода долго дают о себе
знать и в последующих поколениях, пока они не будут изжиты или настолько
обострятся, что разрешатся сами собой - прекращением дальнейшего деторождения.
Как зоолог, я не могу обсуждать сексуальные «особенности» с обычной
моралистической точки зрения. Я могу рассуждать лишь о биологической морали в
категориях успешного продолжения рода или неудач в этой области. Если некоторые
модели сексуального поведения препятствуют успешному воспроизводству вида, то
они могут с полным основанием называться вредными. Такие группы, как монахи,
монахини, старые девы и холостяки, а также заведомые гомосексуалисты, - все
они в репродуктивном смысле индивиды, отклоняющиеся от нормы. Общество их
создало, но они не захотели вернуть ему долг. Однако нужно иметь в виду, что
активный гомосексуалист отклоняется от нормы не в большей степени, чем монах.
Следует также сказать, что никакая сексуальная практика, какой бы
отвратительной и неприятной она ни казалась представителям определенной культуры, не
может критиковаться с биологической точки зрения при условии, что она не
мешает успешному воспроизводству вида. Если самый невероятный способ полового
сношения способствует оплодотворению или брачный союз будет этим укреплен, то
в репродуктивном плане он выполнил свою задачу и в категориях биологии столь
же приемлем, как и самые «пристойные» и всеми одобряемые виды соития.
Сказав все это, я должен теперь отметить одно существенное исключение из
этого правила. Биологическая мораль, о которой я рассуждал выше, теряет смысл
в условиях перенаселения. В этом случае правила приобретают противоположный
знак. На основании исследования других видов в экспериментально созданных
условиях перенаселения известно, что наступает момент, когда плотность
населения достигает такой величины, что разрушает всю структуру сообщества. У
животных возникают болезни, они убивают своих детенышей, жестоко дерутся и
калечат друг друга. Никакой поведенческий механизм не может работать надлежащим
образом. Все раздроблено. В конце концов, высокий уровень смертности приводит
к уменьшению численности популяции и появляется возможность для ее нового
роста. Но это случается лишь после того, как произошел демографический взрыв
с катастрофическими последствиями. Если бы в такой ситуации можно было
использовать какой-нибудь контролируемый прием для уменьшения воспроизводства
при появлении первых признаков перенаселения, то хаоса можно было бы
избежать. В таких условиях (серьезное перенаселение без признаков его снижения в
обозримом будущем) антирепродуктивные виды сексуальной деятельности должны,
очевидно, рассматриваться в новом свете.
Наш вид быстрыми темпами приближается к подобной ситуации. Мы оказались в
положении, когда более нельзя оставаться благодушными. Решение очевидно, а
именно - сокращение рождаемости без нарушения существующей социальной
структуры: предотвратить увеличение количества, не препятствуя повышению качества
населения. Очевидно, нужны противозачаточные средства, однако они не должны
разрушать базовую семейную ячейку. По существу, никакой опасности они не
представляют. Выражались опасения, что использование усовершенствованных
контрацептивов приведет к случайным связям, но опасения эти вряд ли обоснованны:
об этом позаботится мощная тенденция к укреплению брачных союзов,
свойственная нашему виду. Могут возникнуть проблемы, если многие супружеские пары
будут использовать контрацептивы настолько активно, что у них не появится
никакого потомства. Подобные пары будут предъявлять такие требования друг к
другу, что под их бременем брачные узы могут нарушиться. Тогда эти индивиды
станут представлять значительную опасность для других пар, которые пытаются
развивать свои семейные отношения. Однако так уж сокращать прирост населения не
нужно. Если в каждой семье появится два ребенка, то родители только
воспроизведут себя, прироста же народонаселения не произойдет. Учитывая вероятность
несчастных случаев и преждевременных смертей, средний уровень населения будет
чуть выше нормы, не приводя к дальнейшему росту населения с катастрофическими
для вида последствиями.
Сложность в том, что, как явление сексуальной жизни, механические и
химические контрацептивы представляют собой совершенно новое явление. Требуется
некоторое время, прежде чем мы узнаем, какое влияние они окажут на основную
сексуальную структуру общества после того, как их будут использовать многие
слои населения, и из старых традиций возникнут новые. Такие контрацептивы
могут вызвать и косвенные, непредсказуемые изменения или нарушения со-
цио-сексуальной системы. Какие именно - покажет время. Однако в любом случае,
если не ограничить рождаемость, последствия будут гораздо хуже.
Памятуя о проблеме перенаселения, можно утверждать, что необходимость резко
сократить рождаемость делает излишней всякую критику с биологических позиций
таких категорий населения, не участвующих в воспроизводстве, как монахи и
монахини, старые девы, холостяки и убежденные гомосексуалисты. С чисто
репродуктивной точки зрения критика справедлива, но она не учитывает другие
социальные проблемы, с которыми в определенных случаях сталкиваются эти люди, не
говоря о их роли как специфических меньшинств. Тем не менее, если они
являются хорошо приспособленными и ценными членами общества вне репродуктивной
сферы, то категории эти должны рассматриваться как важный тормоз на пути к
демографическому взрыву.
Оглядываясь на всю сексуальную панораму, мы можем сказать, что наш вид
остался в гораздо большей степени преданным своим основным биологическим
инстинктам, чем мы могли себе поначалу вообразить. Наша половая система
приматов с изменениями, заимствованными у плотоядных, хорошо сохранилась, несмотря
на наши фантастические достижения в технике. Если взять группу из двадцати
провинциальных семей и поместить их в первобытную среду с субтропическим
климатом, где самцам пришлось бы добывать пропитание охотой, то сексуальная
структура нового сообщества потребовала бы или весьма незначительной
перестройки, или вообще никакой. По существу, жители каждого небольшого или
крупного города специализировались бы в той или иной области охоты, но сохранили
бы свою прежнюю социо-сексуальную систему почти без изменений. Заимствованные
у писателей-фантастов идеи создания детских ферм, обобществления половой
жизни, выборочной стерилизации и государственного контроля над разделением
обязанностей по воспроизводству населения не нашли своего воплощения.
Отправляясь на Луну, обезьяна космического века по-прежнему прячет в бумажник
фотографии жены и детей. Лишь в вопросе об ограничении рождаемости мы являемся
свидетелями первого массированного наступления на нашу извечную сексуальную
систему со стороны современной цивилизации. Благодаря успехам в области
фармакологии, хирургии и гигиены мы добились невероятных успехов в продолжении
рода. Мы практикуем контроль над смертностью и теперь должны уравновесить его
контролем над рождаемостью. Вполне вероятно, что примерно в следующем
столетии нам, в конце концов, придется изменить свои взгляды на половую жизнь. Но
если такое произойдет, то не потому, что они были ошибочными, а потому, что
оказались чересчур продуктивными.
ВЫРАЩИВАНИЕ
ПОТОМСТВА
У голой обезьяны родительское бремя тяжелее, чем у любого другого
животного. Если кто и может состязаться с нами в этом отношении, то в категориях
интенсивности, но только не экстенсивности. Прежде чем оценить значение этой
тенденции, мы должны изучить основные факты.
После того как самка оплодотворена и в ее чреве начал расти зародыш, она
претерпевает ряд изменений. Месячные прекращаются. По утрам она испытывает
тошноту. Кровяное давление у нее понижается. Она может стать несколько
анемичной. Груди у нее со временем увеличиваются и становятся мягкими.
Усиливается аппетит. Как правило, она становится более спокойной.
По окончании срока беременности, продолжающейся приблизительно 266 дней,
матка у самки начинает мощно и ритмично сокращаться. Околоплодная оболочка
рвется, и у роженицы отходят воды. Последующие энергичные сокращения
выталкивают плод из матки, затем из влагалища на белый свет. Посредством повторных
сокращений отторгается и выбрасывается наружу плацента. Затем отделяется
пуповина, соединяющая младенца с плацентой. У других приматов эту операцию
осуществляет мать, перекусывающая ее. Несомненно, этот метод применяли и наши
предки, но в настоящее время пуповина аккуратно перевязывается, и
перерезается ножницами. Обрезок пуповины, все еще соединенный с животом младенца,
высыхает и через несколько дней после рождения отваливается.
В настоящее время общепринято, что роженице помогают другие взрослые.
Очевидно, это очень древняя традиция. Прямохождение связано с испытаниями,
которые выпадают на долю женщины. Платой за этот шах1 вперед явились трудные роды,
продолжающиеся несколько часов. Похоже, помощь других особей была необходима
самке еще в те времена, когда обезьяна - обитатель лесных зарослей
превращалась в обезьяну-охотника. К счастью, кооперативность вида усиливалась вместе
с его развитием, так что причина возникновения проблемы могла стать и ее
разрешением. Обычно шимпанзе-мать не только перекусывает пуповину, но и пожирает
полностью или частично плаценту, вылизывает околоплодную жидкость, моет и
вытирает новорожденного детеныша и в целях защиты прижимает его к себе. Что
касается нашего вида, то у нас измученная роженица рассчитывает на то, что все
эти обязанности (или нынешние их аналоги) выполнят те, кто ее окружает.
После родов может пройти день-два, прежде чем у матери появится молоко. Как
только это произойдет, она может кормить младенца грудью до двух лет. Однако
период грудного вскармливания короче; в настоящее время он сокращается до
шести-девяти месяцев. На этот период менструации, как правило, прекращаются,
возобновляясь лишь тогда, когда мать перестает кормить ребенка своим молоком
и отнимает его от груди. Если детей отнимают от груди слишком рано и кормят
их из рожка, то такой задержки, естественно, не происходит, и вскоре женщина
может возобновить деторождение. Если же она следует первобытным правилам и
кормит ребенка грудью все два года, то она может производить потомство лишь
раз в три года. (Иногда грудное кормление преднамеренно продолжается, являясь
методом контрацепции.) Поскольку репродуктивный период у женщины
приблизительно тридцать лет, то за этот срок она может родить десятерых детей. При
искусственном кормлении или резком сокращении периода кормления грудью цифра
эта может теоретически вырасти до тридцати.
В отличие от других приматов, у женщин кормление грудью представляет собой
проблему. Младенец настолько беспомощен, что матери приходится принимать
более активное участие в этом процессе, держа ребенка у груди и направляя его
действия. Некоторым матерям с трудом удается приучить своих чад сосать грудь
эффективно. Проблема заключается в том, что сосок не слишком далеко входит в
рот младенцу. Его губки не могут обхватить сосок, поэтому его следует
засунуть глубже, чтобы тот соприкасался с нёбом и верхней поверхностью языка
ребенка. Лишь это заставляет его активно работать челюстями, языком и щеками и
энергично сосать грудь. Область груди сразу за сосками должна быть мягкой и
податливой. Именно степень податливости определяет глубину «захвата» груди
младенцем. Очень важно, чтобы сосунок научился как следует брать грудь в
первые четыре-пять дней после рождения. Тогда кормление грудью окажется успеш-
ным. Если же в течение первой недели он будет сталкиваться с трудностями, то
никогда не научится как следует питаться материнским молоком. В таком случае
он предпочтет кормление из рожка.
Еще одна проблема состоит в том, что некоторые сосунки как бы
сопротивляются кормлению. Зачастую у матери создается впечатление, что младенец не желает
брать грудь. В действительности же он пытается делать это, но безуспешно,
поскольку задыхается. При неудачном положении головки младенца на материнской
груди он прижимается к ней носиком, а так как рот у него полон молока, он не
может дышать. Он начинает «воевать», ловя ртом воздух. У молодой матери
возникает гораздо больше проблем, но я выбрал две, потому что они, на мой
взгляд, подтверждают гипотезу, согласно которой женская грудь является в
большей степени устройством для сексуальной сигнализации, чем своего рода
доильным аппаратом. Обе перечисленные проблемы вызываются твердостью и
округлостью грудей. Стоит лишь взглянуть на соску детского рожка, чтобы понять,
какая форма наилучшим образом устраивает ребенка. Соска гораздо длиннее и не
переходит в большое полушарие, которое создает столько трудностей рту и носу
младенца. По своему виду рожок гораздо больше напоминает форму груди самки
шимпанзе. Груди у нее немного разбухают, но даже в период полной лактации
они, по сравнению с женскими, плоские. Зато соски у шимпанзе гораздо длиннее,
так что ее детенышу не составляет особого труда научиться брать материнскую
грудь. Поскольку на женщине лежит тяжкое бремя вскармливания грудью своих
чад, а груди явно являются частью аппарата для вскармливания, мы
автоматически полагали, что их вытянутая, округленная форма должна быть неотъемлемым
элементом ее как кормилицы. Но теперь, как нам представляется, такое
предположение было ошибочным, а форма женских грудей выполняет скорее сексуальную
функцию1.
Оставив в стороне вопрос о кормлении, посмотрим на один или два аспекта
отношения матери к своему ребенку в прежние времена. Обычная практика, когда
мать ласкает, прижимает к себе и вытирает младенца, не требует особых
комментариев, зато весьма показательно, каким образом она держит ребенка, когда
отдыхает. Тщательные исследования американских ученых показали, что 80 %
матерей кладут ребенка на левую руку и прижимают его к левой части тела. На
вопрос о значении такого предпочтения большинство людей отвечает, что это,
очевидно, объясняется тем, что среди населения преобладают правши. Удерживая
ребенка на левой руке, мать освобождает правую руку. Однако детальный анализ
показывает, что это не так. Правда, различие между женщинами-правшами и
левшами существует, но оно слишком незначительно, чтобы объяснить данный факт.
Выясняется, что 83 % правшей держат ребенка на левой стороне, но так же
поступают и 78 % матерей-левшей. Иными словами, всего 22 % матерей-левшей
высвобождают левую руку. Вероятно, должно существовать какое-другое, не столь
очевидное объяснение.
Единственной причиной является тот факт, что сердце находится в левой
стороне . Не является ли биение материнского сердца жизненно важным фактором? А
если так, то почему? Размышляя над этим вопросом, ученые утверждали, что,
возможно, во внутриутробной жизни растущий эмбрион приобрел импринтинг на
биение сердца матери. Если это так, то знакомый звук, вновь услышанный
ребенком после его рождения, может оказывать успокаивающее воздействие на
младенца , особенно если он очутился в незнакомом и пугающе новом мире. Если это
так, то мать, инстинктивно или опытным путем, методом проб и ошибок, пришла к
открытию, что ее ребенок спокойнее ведет себя, когда его держат на левой
стороне, у сердца.
Вывод может показаться не слишком убедительным, но проведенные тесты указы-
1 У женщин размер молочных желез не зависит от размера женских грудей.
вают на то, что это правильное объяснение. Несколько групп новорожденных
младенцев, находившихся в родильной палате, в продолжение длительного времени
слушали запись сердцебиения со стандартной частотой 72 удара в минуту. В
каждой группе находилось девять младенцев, и было установлено, что один или
более новорожденных плакали в течение 60 % времени, когда запись не включалась.
Однако эта цифра уменьшилась до 38 %, когда раздавались удары сердца. Кроме
того, группы, слушавшие запись, заметнее увеличивали свой вес по сравнению с
другими младенцами, хотя и те и другие получали одинаковое количество пищи.
Совершенно очевидно, что группы, не слушавшие запись, расходовали больше
энергии, когда громко плакали.
Был проведен еще один тест, в котором участвовали дети постарше перед тем,
как лечь спать. В одних группах в спальне было тихо, для других включались
записи колыбельных песен. Для третьих включался метроном, работавший с
частотой работы сердца - 72 удара в минуту. Для четвертых групп включалась запись
биения сердца. Затем проверяли, какие группы засыпают быстрее. Те группы,
которые слушали запись биения сердца, засыпали в два раза быстрее любой из
остальных групп. Это не только подтверждает гипотезу, что звук бьющегося сердца
является мощным успокаивающим средством, но и указывает на то, что реакция на
него чрезвычайно специфична. Имитация сердцебиения с помощью метронома не
дает никакого результата, по крайней мере, когда речь идет о малышах.
Нам представляется вполне приемлемым такое объяснение факта, что матери
держат младенцев с левой стороны. Интересно отметить, что, изучив 466 полотен
с изображением Богоматери с Младенцем (созданных на протяжении нескольких
веков) , установили, что на 373 из них Дитя находится на левой стороне. И в этом
случае цифра составляет 80 %. Это противоречит наблюдению, что 50 % женщин,
несущих поклажу, держат ее в левой руке и столько же - в правой.
Какие другие возможные последствия может иметь этот импринтинг на
сердцебиение? К примеру, он, возможно, объясняет, почему мы считаем, что чувства
любви зарождается в сердце, а не в голове. Как поется а песне: «У меня есть
сердце, а у сердца - песня!». Этот импринтинг может также объяснить, почему
матери укачивают детей перед сном. Движения их совпадают по ритму с частотой
сердцебиения. Возможно, они напоминают младенцу знакомые ритмичные пульсации,
которые тот чувствовал, находясь в утробе матери, чье большое сердце стучало
где-то наверху.
И это еще не все. Упомянутое явление сопровождает нас и во взрослой жизни.
Страдая, мы покачиваемся взад и вперед. Когда с кем-то конфликтуем, делаем то
же самое. В следующий раз, когда вы увидите какого-нибудь лектора или
оратора, проверьте частоту его покачиваний... Смущение, которое он испытывает в
присутствии большого числа слушателей, заставляет его совершать движения,
которые его успокаивают, и поэтому он прибегает к привычному ритму - отголоску
материнского чрева.
Всякий раз, когда вы чувствуете себя незащищенным, вы находите для себя
успокаивающий ритм сердцебиения, принимающий ту или иную форму. Не случайно
народная музыка и танцы, как правило, исполняются в синкопированных ритмах.
Звуки и телодвижения возвращают исполнителей к надежному миру материнской
утробы. Не случайно музыка молодежи называется рок-музыкой1. Позднее ее стали
обозначать еще более определенным словом - бит-музыка2. О чем же поют
подростки? «Сердце мое разбито», «Ты отдала свое сердце другому» или «Мое сердце
принадлежит тебе».
Как ни увлекателен этот сюжет, мы не должны уходить слишком далеко от пер-
1 англ. Rock music. Rock в данном случае переводится как трясти, качать, колебать,
убаюкивать.
2 англ. Beat music. Beat в данном случае переводится как колебание, такт, ритм.
воначальной темы - поведение родителей. До сих пор мы рассматривали отношение
матери к своему ребенку. Мы видели ее в драматические моменты рождения
младенца, наблюдали за тем, как она кормит его, держит на руках и баюкает.
Теперь мы должны обратить свое внимание на самого младенца и проследить за тем,
как он растет.
Новорожденный младенец весит в среднем 3,5 кг, что составляет чуть больше
одной двадцатой веса среднего родителя. В течение первых двух лет ребенок
растет очень быстро; так продолжается еще четыре года. Однако в шесть лет
темпы его роста значительно снижаются. Эта фаза замедленного роста
продолжается до одиннадцати лет у мальчиков и до десяти у девочек. Затем, с
наступлением периода пубертации, происходит новый скачок. Быстрый рост наблюдается у
мальчиков с одиннадцати до семнадцати лет, у девочек - с десяти до
пятнадцати. Благодаря их несколько более ранней зрелости девочки обгоняют мальчиков в
период с одиннадцати до четырнадцати лет, но затем мальчики их опережают. Как
правило, девочки прекращают свой рост около девятнадцати лет, юноши гораздо
позже - лет в двадцать пять. Первые зубы появляются у детей на шестом или
седьмом месяце, а полный набор молочных зубов они обычно имеют к концу
второго года или к середине третьего. Коренные зубы прорезаются на шестом году, но
последние моляры (зубы мудрости) обычно вырастают не раньше девятнадцати лет.
Новорожденные очень много спят. Принято считать, что они бодрствуют всего
два часа в сутки в течение первых недель жизни, но это не так. Они
действительно сони, но не настолько. Тщательными исследованиями установлено, что
время, проведенное новорожденным во сне, составляет в среднем 16,6 часа в
сутки . Однако один ребенок отличается от другого: самые большие сони проводили
во сне 23 часа из двадцати четырех, а наиболее бодрствующие - всего 10,5 часа
в сутки.
В период детства соотношение сон - бодрствование постепенно изменяется в
сторону бодрствования, а во взрослом состоянии средняя продолжительность сна
(шестнадцать часов) сокращается наполовину. Однако и у взрослых эта цифра
(восемь часов) может значительно отличаться от одного индивида к другому.
Двум из каждых ста человек требуется всего пять часов, двум - целых десять.
Кстати, взрослые женщины спят в среднем чуть больше, чем мужчины.
Шестнадцатичасовая ежедневная норма сна используется ребенком не подряд в
течение ночи, а разбивается на ряд коротких отрезков, распределенных в
течение суток. Однако с момента рождения у ребенка появляется стремление спать
больше ночью, чем в дневное время. Но в последующие недели один из ночных
отрезков сна увеличивается и, наконец, становится преобладающим. Теперь
младенец спит днем урывками, а ночью - не просыпаясь. Такая перемена приводит к
тому, что средняя ежедневная норма сна у шестимесячного ребенка сокращается
до четырнадцати часов. В последующие месяцы дневной сон уменьшается до
часа- двух утром и часа - днем. На втором году жизни ребенок обычно утром не
спит, средняя продолжительность сна сокращается до тринадцати часов в сутки.
На пятом году ребенок перестает спать и днем, в результате чего норма сна
уменьшается до двенадцати часов. С этой поры вплоть до достижения половой
зрелости сон сокращается еще на три часа. В результате к тринадцати годам
дети спят всего по девять часов. С этого момента потребность во сне у подростка
ничем не отличается от таковой у взрослого, и он обычно спит не больше восьми
часов. Следовательно, окончательный ритм сна устанавливается в период
половой, а не физической зрелости.
Любопытно отметить, что наиболее умные из детей дошкольного возраста спят
меньше, чем их менее развитые сверстники. После семи лет тенденция меняется:
более толковые школьники спят больше, чем их отстающие товарищи. По-видимому,
вместо того чтобы проводить больше времени за занятиями, они вынуждены
работать более активно, в результате чего наиболее добросовестные из них к концу
дня изматываются. Что касается взрослых, то здесь никакой связи между
одаренностью и потребностью во сне не наблюдается.
На то, чтобы уснуть, здоровым мужчинам и женщинам всех возрастов требуется
минут двадцать. Пробуждение должно быть спонтанным. Потребность в будильнике
того или иного вида указывает на недосыпание, что скажется на самочувствии
индивида.
В периоды бодрствования новорожденный двигается сравнительно мало. Его
мускулатура, в отличие от мускулатуры других приматов, развита слабо. Малыш
мелкой обезьяны может крепко держаться за мать, едва успев появиться на свет. Он
может даже цепляться ручками за ее шерсть в момент своего рождения. Напротив,
новорожденное человеческое дитя беспомощно и может лишь шевелить ручками и
ножками. Только в месячном возрасте оно может, лежа на животе, поднимать
подбородок без посторонней помощи («держать головку»). В два месяца малыш сумеет
немного приподняться, лежа на животе. В три - тянет ручки к подвешенным в
воздухе предметам. В четыре с помощью матери он пытается сидеть. В пять
месяцев он сидит у матери на коленях и держит в ручке те или иные предметы. В
шесть - сидит на мальпостике (высоком стуле) и без труда хватает висящие
игрушки. В семь месяцев садится без посторонней помощи. В восемь - встает при
поддержке матери. В девять - стоит, опираясь о предметы обстановки. В десять
месяцев может ползать на четвереньках. В одиннадцать - ходить, держась за
руку кого-нибудь из родителей. В двенадцать он поднимается с пола, опираясь о
твердые предметы. В тринадцать месяцев ребенок умеет подниматься по лестнице.
В четырнадцать - стоять, ни на что не опираясь. В пятнадцать месяцев для
ребенка наступает важный момент, когда он наконец-то начинает ходить
самостоятельно. (Разумеется, приводятся усредненные цифры, однако они служат хорошим
подспорьем при определении темпов развития ребенка.)
Приблизительно в то же время, когда ребенок начинает ходить без посторонней
помощи, он произносит первые слова - сначала самые простые, но вскоре его
словарный запас начинает пополняться с поразительной скоростью. К двум годам
обычный ребенок может произнести уже почти триста слов. К трем эта цифра
утраивается. К четырем он знает уже почти 1600 слов, а к пяти - 2100. Эти
поразительные темпы обучения посредством звукоподражания уникальны и должны
рассматриваться как одно из наших величайших достижений. Это связано, как мы
узнали из первой главы, с настоятельной потребностью в более точной информации,
полезной для коллективной охоты. Ни у кого больше, даже у самых близких нам
приматов, нет ничего даже отдаленно похожего на это свойство. Как и мы,
шимпанзе талантливо имитируют манипуляции, но подражать звукам они не умеют.
Однажды была предпринята серьезная попытка научить молодого шимпанзе говорить,
но достигнутый успех оказался весьма скромным. Животное воспитывалось в
человеческом жилище в условиях, в каких живут дети. Сочетая поощрение в виде еды
с манипуляцией губ, делались неоднократные попытки убедить животное
произнести простые слова. К двум с половиной годам животное научилось говорить
«мама» , «папа» и «чашка». Со временем оно смогло использовать эти слова в нужном
контексте, шепча «чашка», когда хотело напиться воды. Упорные занятия с
животным продолжались, но к шести годам (когда человеческий детеныш знал более
двух тысяч слов) словарный запас шимпанзе составлял всего семь слов.
Это различие является вопросом иного уровня развития, а не отсутствия
голоса. Шимпанзе наделен речевым аппаратом, который по своему строению вполне
способен производить большое количество звуков. Тупость животного объясняется
не неприспособленностью его речевого аппарата, а несовершенством содержимого
его черепной коробки.
В отличие от шимпанзе, некоторые птицы обладают поразительной способностью
имитировать человеческую речь. Попугаи, хохлатые майны, вороны и ряд других
птиц могут, не моргнув глазом, произносить целые фразы, но, к сожалению, они
обладают птичьим умом и не умеют хорошо использовать этот свой талант. Они
лишь копируют сложные сочетания звуков, которым их обучают, и повторяют их
автоматически в установленном порядке безотносительно к внешним событиям. И
все-таки удивительно, что шимпанзе, как и мелкие обезьяны, не могут достичь
лучшего результата. Даже несколько простых слов пригодились бы им в их
естественной среде, поэтому удивительно, почему им не удалось достичь такой
степени развития.
Вернемся снова к нашему виду. Первобытные, инстинктивно издаваемые звуки -
ворчание, стоны, вопли, которые характерны для других приматов, не чужды и
нам, несмотря на наш интеллект. Мы сохраняем данные нам природой звуковые
сигналы, и они выполняют свою важную роль. Они не только образуют как бы
звуковой фундамент, на котором мы можем воздвигать свой словесный небоскреб, но
и существуют сами по себе как характерные видовые средства общения. Не в
пример словесным сигналам, они произносятся без всякого обучения и обозначают
одно и то же во всех культурах. Вопль, хныканье, смех, рев, стон, ритмичный
плач передают одну и ту же информацию всем и везде. Подобно звукам других
животных, они относятся к основным эмоциональным состояниям и оповещают нас о
причинах, вынудивших ту или иную особь издать этот сигнал. Аналогичным
образом мы сохранили свои инстинктивные выражения эмоций: улыбку, усмешку,
насупленные брови, неподвижный взгляд, испуг, гнев. Такие сигналы знакомы всем
сообществам и существуют, несмотря на наш некоторый культурный лоск.
Любопытно взглянуть, как эти основные видовые звуки и видовые выражения
лица появляются с первых шагов развития ребенка. Реакция в виде ритмического
плача (как нам хорошо известно) возникает с самого момента его рождения.
Улыбка появляется позднее, спустя примерно пять недель. Смех и проявления
характера мы наблюдаем у трех- или четырехмесячных младенцев. Полезно более
внимательно изучить такие симптомы.
Плач - это не только самый ранний, но и самый важный сигнал о настроении
человека. Улыбка и смех являются уникальными и довольно специфическими
сигналами, однако плач присущ не только нам, но и тысячам других животных.
Фактически все эти млекопитающие (не говоря о птицах) , испытывая боль или страх,
издают высокой тональности вопли, визги и крики. Что касается высших
млекопитающих, у которых гримасы превратились в визуальные сигналы, то такие
тревожные сообщения сопровождаются характерным выражением испуга. Будь то молодое
или взрослое животное, такого рода реакция указывает на то, что произошло
нечто серьезное. Об этом молодая особь оповещает своих родителей, а взрослые -
других членов сообщества.
В младенчестве многое заставляет нас плакать. Мы плачем от боли, голода,
одиночества, когда попадаем в чужую и непривычную обстановку, когда теряем
физическую поддержку или терпим неудачу, пытаясь достичь какой-либо важной
цели. Эти ситуации определяются двумя категориями: физическая боль и
опасность . В любом случае, когда сигнал условен, у родителя появляется (или
должно появиться) желание защитить свое чадо. Если ребенок находится вдали от
родителя, то сигнал заставляет последнего сокращать разделяющее их расстояние
до тех пор, пока дитя не окажется в его объятиях и его не станут качать,
гладить по щекам или голове. Если ребенок уже соприкасается с родителем, но все
равно продолжает плакать, необходимо осмотреть его тело и выяснить, что может
причинять ему боль. Родитель продолжает беспокоиться до тех пор, пока сигнал
тревоги не выключается (в этом отношении сигнал этот разительно отличается от
улыбки или смеха).
При плаче лицевые мускулы напрягаются, лицо краснеет, слезятся глаза,
открывается рот, губы растягиваются, глубокие вдохи перемежаются с судорожными
выдохами, сопровождаемыми пронзительными возгласами. Дети бросаются к
родителю и прижимаются к нему.
Несмотря на то, что картина нам знакома, я описал ее довольно детально,
поскольку именно из этого сигнала возникли характерные для человека смех и
улыбка. Когда говорят, что они «смеялись до слез», имеют в виду именно эту
взаимосвязь. Однако если говорить об эволюции, то произошло наоборот: «мы
плакали до тех пор, пока не рассмеялись». Как же это произошло? Прежде всего,
необходимо понять, насколько сходны между собой такие сигналы, как плач и
смех. Настроения, их вызывающие, настолько отличаются друг от друга, что мы
упускаем из виду это обстоятельство. Как и при плаче, во время смеха у
ребенка напрягаются лицевые мускулы, рот открывается, губы растягиваются, глубокие
вдохи прерываются энергичными выдохами. Когда смех превращается в хохот, то,
как и при плаче, краснеет лицо и на глазах выступают слезы. Однако издаваемые
при этом звуки не так режут слух и не столь пронзительны. И прежде всего, они
короче и следуют один за другим через более короткие промежутки времени.
Создается впечатление, будто непрерывный плач ребенка разбивается на маленькие
отрезки и становится в то же время не таким резким и громким.
Вероятно, смех возник из плача, став вторичным сигналом. И произошло это,
по-видимому, следующим образом. Я уже говорил, что плач возникает вместе с
рождением ребенка, но смеяться он начинает лишь на третьем или четвертом
месяце жизни. Этот сигнал появляется вместе с умением распознавать своих
родителей. Ребенок, узнающий своего отца, - умный ребенок, но ребенок, узнающий
свою мать, - ребенок смеющийся. Прежде чем младенец научится узнавать лицо
матери и отличать ее от других женщин, он может пускать слюни и агукать, но
это еще не смех. Когда он начинает выделять свою маму, это значит, что он
также начинает бояться чужих людей. В два месяца ребенок мирится с любым
нежным лицом, все дружелюбные взрослые ему угодны. Но страх перед окружающим
миром начинает усиливаться, всякое незнакомое явление расстраивает младенца, и
он начинает плакать. (Впоследствии он поймет, что некоторые взрослые тоже
полезны, и перестанет их опасаться; но это делается выборочно, после личного
знакомства с этими людьми.) В результате импринтинга матери ребенок может
оказаться в конфликтной ситуации. Если мать делает нечто такое, что поражает
его, то она производит два противоположных сигнала. Один из них означает: «Я
твоя мама, твоя защитница, и тебе нечего бояться». Второй означает: «Будь
начеку, происходит что-то пугающее». Такая конфликтная ситуация не могла
возникнуть раньше, чем мать стала известна ему как личность, поскольку если бы
она сделала нечто, что могло испугать ребенка, то она оказалась бы источником
страха в этот момент и ничем более. Но теперь она может подать двойной
сигнал : «Опасность существует, и в то же время ее нет, поскольку она исходит от
меня, так что не обращай на нее внимания». На это ребенок реагирует, не то
плача, не то агукая, узнавая мать. Такое своеобразное сочетание стимулов
вызывает у него смех. (Вернее сказать, вызывало в прошлом, в процессе эволюции.
С тех пор эта реакция зафиксировалась и превратилась в отдельный, четко
выраженный отклик.)
Следовательно, смех означает: «Я понимаю, что опасность не всамделишная».
Такая информация и передается матери. Мать может играть с младенцем, вовсю
тормошить его, не опасаясь, что он заплачет. Самыми ранними причинами
детского смеха являются игры родителей - такие, как прятки, хлопанье в ладоши,
скатывание младенца с колен, подбрасывание его. Позднее, но не раньше шести
месяцев, большую роль играет щекотание. Все это шоковые воздействия, но
производимые надежной охранительницей. Вскоре дети учатся провоцировать такие
ситуации сами, к примеру, прячась и «пугаясь», когда их найдут, или убегая, но
так, чтобы их можно было поймать.
Поэтому смех становится игровым сигналом и означает, что все более
захватывающие взаимодействия ребенка и родителя может продолжаться и развиваться.
Если они становятся слишком пугающими или болезненными, то может последовать
соответствующий отклик в виде плача, который вновь стимулирует защитную
реакцию со стороны родителя. Такая система позволяет ребенку расширять знания о
своих возможностях и физических свойствах окружающего мира.
У других животных также имеются специальные игровые сигналы, но по
сравнению с нашими они не выразительны. К примеру, шимпанзе умеют делать
характерное выражение лица, обозначающее готовность играть, и негромкое ворчание,
соответствующее человеческому смеху. Происхождение этих сигналов также
противоречиво . С целью приветствия молодой шимпанзе до предела вытягивает губы. В
случае испуга он их поджимает, открывает рот и скалит зубы. «Игривое
выражение», появляющееся в результате желания приветствовать кого-либо и страха
перед ним, является сочетанием того и другого. Челюсти широко открываются, как
и при выражении страха, но губы вытягиваются, закрывая зубы. Негромкое
ворчание чаще всего напоминает приветствие «у-у-у» и отчасти - крик испуга. Если
игра становится слишком грубой, то губы оттягиваются назад и ворчание
превращается в резкий вопль. Если же игра чересчур спокойна, то челюсти сжимаются,
губы вытягиваются в дружелюбную гримасу. По существу, возникает одинаковая
ситуация, но негромкое «игривое» ворчание - это жалкое подобие нашего
громкого, от души, смеха. По мере того как животное подрастает, значение «игривого
сигнала» сходит на нет, в то время как у нас он усиливается и приобретает все
большее значение в повседневной жизни. Голая обезьяна, даже став взрослой,
очень игрива. В этом отражается ее характер исследователя. Она постоянно все
доводит до предела, пытаясь запугать себя, шокировать, не причиняя себе
вреда, чтобы затем взрывами заразительного хохота сигнализировать о чувстве
облегчения , испытываемого ею.
Насмешка над кем-то может также стать мощным социальным оружием как детей,
так и взрослых. Она вдвойне оскорбительна, означая, что данный индивид - не
только страшила, чудила, но еще и пустое место. Комик-профессионал намеренно
берет на себя роль такого неудачника и тем самым зарабатывает большие деньги.
Их платят зрители, которые убеждаются в том, что принадлежат к сообществу
путёвых людей, противопоставляемых его мнимой непутевости.
Следует отметить, каким образом реагируют подростки на появление своих
кумиров на эстраде. Становясь их слушателями, они выражают свой восторг не
смехом, а воплями. Они не только вопят, но и хватаются за собственные и чужие
части тела, извиваются, стонут, закрывают лицо, дергают себя за волосы. Это
классические признаки чувства сильной боли или страха, только преднамеренно
утрированные. Болевой порог у подростков искусственно занижен. Это уже не
крики о помощи, а сигналы другим слушателям, свидетельствующие о том, что они
способны эмоционально воспринимать секс-кумиров, и реакция эта настолько
сильна, что, подобно всем видам мощного воздействия, она вызывает боль в
чистом виде. Если бы девушка-подросток внезапно оказалась наедине с одним из ее
кумиров, то ей никогда не пришло бы в голову так кричать. Вопли
предназначались не для него, а для других слушательниц. Таким образом молодые девушки
могут убедить друг друга в своей эмоциональной восприимчивости.
Прежде чем покончить с темой, связанной со слезами и смехом, необходимо
выяснить еще один загадочный вопрос. Некоторые матери невыносимо страдают в
первые три месяца жизни младенца, который непрерывно плачет. И никакие усилия
родителей, похоже, не могут остановить этот поток слез. Они обычно приходят к
выводу, что у ребенка какой-то физический дефект, и пытаются относиться к
нему соответственно. Конечно же, они правы: этот физический дефект
действительно налицо; но это, скорее, следствие, а не причина. Помочь понять проблему
может такой факт: беспрестанный плач ребенка прекращается, словно по
волшебству, на третьем или четвертом месяце жизни младенца. Прекращается он в тот
самый момент, когда ребенок начинает узнавать свою мать как личность. Ответ
на вопрос может дать сравнение поведения матерей детей-плакс с поведением ро-
дительниц более спокойных младенцев. Первые склонны к экспериментированию,
нервозны и беспокойны, когда общаются с малышом. Вторые рассудительны,
уверены в себе и безмятежны. Дело в том, что даже в столь нежном возрасте младенец
прекрасно отличает прикосновение надежных, вселяющих уверенность рук от
прикосновения таких рук, которые вызывают ощущение неуверенности и тревоги.
Взволнованная мать невольно передает свое состояние новорожденному. Тот
немедленно реагирует соответствующим образом, требуя оградить его от причины
волнения. Это лишь усугубляет тревогу матери, что, в свою очередь, только
усиливает плач ребенка. В конце концов дитя заболевает, и ко всем его
нравственным страданиям прибавляются еще и физические. Чтобы разорвать этот
порочный круг, требуется одно: мать должна смириться с ситуацией и успокоиться.
Если даже ей не удается изменить себя (младенца почти невозможно обмануть на
этот счет), проблема разрешится сама собой на третьем или четвертом месяце
жизни ребенка, поскольку на этом этапе он запечатлевает образ матери
(происходит ее импринтинг) и начинает относиться к ней как к своей защитнице.
Теперь из бестелесного сочетания раздражителей она превращается в знакомое
лицо . Крепнущая связь малыша со своей родительницей успокаивает мать и
автоматически уменьшает ее тревогу. Безудержный плач прекращается.
До сих пор я ничего не говорил об улыбке, потому что она представляет собой
еще более специфическую реакцию, чем смех. Подобно тому как смех - оборотная
сторона плача, так и улыбка является оборотной стороной смеха. На первый
взгляд может действительно показаться, что улыбка - это всего лишь не столь
интенсивная форма смеха, но все не так просто. Правда, сдержанный смех
неотличим от улыбки. Несомненно, именно таким образом возникала привычка
улыбаться, но совершенно ясно, что в процессе эволюции улыбка как бы
эмансипировалась и должна теперь стать самостоятельной категорией. Интенсивная форма
улыбки - широкая, сияющая улыбка - коренным образом отличается по своей роли
от громкого смеха. Улыбка стала своего рода визитной карточкой человека. Если
мы приветствуем кого-то улыбкой, то этот человек знает, что мы относимся к
нему дружелюбно. Но если мы поздороваемся с кем-то, смеясь при этом, то у
него появится свое мнение на этот счет.
Любой социальный контакт в лучшем случае вызывает известное чувство страха.
В тот момент, когда мы заговариваем с незнакомым человеком, мы не знаем,
какова будет его реакция. Как улыбка, так и смех указывают на существование
этого страха, к которому может примешиваться доброжелательное чувство. Но
когда смех становится чересчур громким, он сигнализирует о готовности к новым
«встряскам», к дальнейшему развитию ситуации, в которой риск сочетается с
уверенностью. В то же время, если усмешка, напоминающая начальную стадию
смеха, перерастает в нечто другое - скажем, в широкую улыбку, - то это означает,
что ситуация не должна усугубляться. Это указывает лишь на то, что
первоначальное отношение было самоцелью и дальнейших шагов не предвидится. Взаимные
улыбки убеждают улыбающихся, что оба несколько настороже, но доброжелательны
по отношению друг к другу. Когда человек немного опасается, это значит, что
он не настроен агрессивно, а отсутствие агрессивности означает дружелюбие.
Таким образом, улыбка становится сигналом, оповещающим о ваших добрых
намерениях.
Если нам понадобился этот сигнал, то неужели остальные приматы не приняли
его на вооружение? Действительно, в их арсенале имеются различные дружелюбные
жесты, но улыбка свойственна только нам, и она играет огромную роль в
повседневной жизни человека - как ребенка, так и взрослого. Какой же аспект нашего
существования заставил ее приобрести такое значение? Ответ, похоже, в нашей
пресловутой голой коже. Когда у обезьяны рождается детеныш, он крепко
цепляется за шерсть матери. И не покидает ее ни на день, ни на час. В течение
недель и даже месяцев он не оставляет надежное, уютное убежище, каким является
для детеныша материнское тело. Позднее, когда он впервые решается удалиться
от родительницы, он может мигом прибежать к ней и снова вцепиться ей в
шерсть. Даже если обезьяна-мать не очень-то поощряет такой контакт (в
особенности когда ее детеныш становится старше и тяжелее), ей будет не так-то
просто избежать его. Любая дама, которой приходилось выступать в роли приемной
родительницы шимпанзе, может это подтвердить.
Когда на свет появляемся мы, мы оказываемся более беспомощными. У нас не
только недостаточно сил, чтобы цепляться за мать, но и цепляться-то нам не за
что. Лишенные механических способов обеспечить тесный контакт с
родительницей, мы должны полагаться на свое умение вызывать ее реакцию. Мы можем
вопить, пока не лопнем, лишь бы привлечь ее внимание. Однако, добившись своего,
мы должны как-нибудь закрепить это внимание. Детеныш шимпанзе, точь-в-точь
как мы, горланит, требуя к себе внимания. Мать тотчас бросается к малышу и
берет его на руки. Ее детеныш снова вцепится ей в шерсть. В подобной ситуации
нам нужна какая-нибудь замена такого жеста, некий сигнал, который вознаградит
родительницу и заставит ее остаться с нами. Таким сигналом и является улыбка.
IS v
Мы улыбаемся...
Ребенок улыбается в первые недели после своего рождения. Однако следует
отметить, что улыбка эта безадресная. Приблизительно на первой неделе она
становится ответом на то или иное воздействие. Глаза младенца могут фиксировать
определенные предметы. Вначале наиболее живо он реагирует на пару глаз,
уставившихся на него. Сойдут даже два черных пятна на куске картона. Спустя
несколько недель понадобится и рот. Два черных пятна и под ними линия,
изображающая рот, наиболее эффективным образом спровоцируют реакцию младенца.
Вскоре становится важно, чтобы рот открывался, и тогда глаза начинают утрачивать
свое значение ключевых стимулов. На этом этапе, в возрасте трех или четырех
месяцев, реакция младенца становится более специфичной. Теперь он реагирует
не на любое лицо взрослого, а на конкретное лицо своей матери. Происходит
процесс импринтинга.
И вот что удивительно. В процессе этого импринтинга ребенок не в состоянии
различать квадраты, треугольники или иные остроугольные геометрические
фигуры. Зато он способен узнавать такие предметы, которые напоминают ему черты
человеческого лица. Благодаря этому зрение младенца фиксируется на нужных
объектах, и импринтинга на каком-нибудь неодушевленном предмете, находящемся
поблизости, не произойдет.
К семи месяцам образ матери полностью запечатлен в сознании младенца. Что
бы теперь она ни делала, образ этот сохранится у него до конца жизни. Утята
усваивают этот образ, следуя за матерью-уткой, детеныши обезьян - цепляясь за
мать. Привязанность к родительнице у ребенка закрепляется с помощью улыбки.
Улыбка, как жизненно важный стимул, приобретает свою уникальную
конфигурацию очень простым образом: мы приподнимаем уголки губ. Рот немного
открывается, губы оттягиваются назад - совсем как при выражении страха, однако
благодаря тому, что их уголки загибаются кверху, характер выражения изменяется
коренным образом. Если линия губ приобретает иные очертания, и уголки их
опускаются , то возникает как бы «антиулыбка». Подобно тому, как смех возник из
плача, а улыбка - из смеха, так и недружелюбное выражение лица, как бы при
качании маятника в обратную сторону, создается из выражения дружелюбия.
Но улыбка - это не только линия губ. Будучи взрослыми, мы способны выразить
свое настроение изгибом губ, но ребенку этого мало. Он не только вовсю
улыбается, но и дрыгает ножками, размахивает ручками, протягивая их к объекту,
вызвавшему его реакцию, что-то воркует, запрокидывает головку, выпячивает
подбородок, выставляет вперед туловище или валится набок, при этом глубоко дыша.
Глазенки у него разгорелись, они немного прищурены, под глазами или у глаз,
иногда на переносице, появляются морщинки. Складка от крыльев носа к уголкам
губ становится заметнее, ребенок может чуть высунуть язык. Судя по движениям
тела малыша, он вовсю старается установить контакт с матерью. При всей своей
неуклюжести ребенок как бы демонстрирует нам все то, что осталось от
первобытной, свойственной приматам реакции - стремления уцепиться за мать.
Я много рассуждал о детской улыбке, но улыбка, разумеется, - это сигнал
двоякого действия. Когда ребенок улыбается матери, она отвечает ему тем же.
Каждый из них вознаграждает другого, и взаимная связь между ними укрепляется.
Вы, возможно, подумаете, что это само собой разумеется, но тут может
возникнуть загвоздка. Некоторые матери в состоянии волнения, тревоги и раздражения
пытаются скрыть свое настроение под улыбкой. Они надеются, что маска, которую
они надевают, не даст ребенку расстроиться. Но в действительности этот прием
может принести больше вреда, чем пользы. Я уже отмечал, что младенца почти
невозможно обмануть относительно настроения его матери. В раннем детстве мы
очень восприимчивы к малейшим признакам ее волнения или спокойствия. В довер-
бальный период, прежде чем мощная машина символической культурной информации
успеет обрушиться на нас, мы в гораздо большей степени полагаемся на
незаметные движения, изменения позы, тональности голоса, чем это понадобится нам в
дальнейшей жизни. Другие виды животных особенно преуспели в этом.
Поразительная способность «Умного Ганса» - знаменитой лошади1, умевшей считать, по
существу, основывалась на ее способности замечать малейшие изменения в позе
тренера. Когда ему предлагали сложить определенную сумму, Ганс стучал
копытами нужное количество раз, а затем останавливался. Даже в том случае, когда
дрессировщик выходил из помещения и его место занимал кто-либо другой, номер
все равно срабатывал, поскольку после того, как нужное количество ударов
прозвучало, незнакомец невольно напрягался, хотя и незаметно, всем телом. Мы все
обладаем такой способностью, даже взрослые (это свойство с успехом
используется прорицателями, которые сразу определяют, когда они на верном пути), но у
детей, еще не умеющих говорить, эта способность особенно развита. Если мать в
раздражении делает резкие движения, то, как бы ни пыталась она скрыть
настроение , ребенок заметит. Если в это же самое время она вздумает широко
улыбаться, она малыша не обманет, а только смутит его. Ведь он воспринимает два
противоречивых сигнала. Если так будет часто повторяться, это нанесет ребенку
непоправимый ущерб, и в дальнейшей жизни у него возникнут серьезные трудности
при установлении социальных контактов и приспособлении к среде.
Оставив проблему улыбки, перейдем к совершенно иному явлению. Спустя
несколько месяцев у малыша возникает новый вид поведения: он становится
агрессивен . На смену прежнему реву по всякому поводу приходят вспышки гнева и злой
плач. Ребенок сигнализирует о своей агрессивности, отрывисто вскрикивая,
яростно размахивая руками и дрыгая ногами. Он накидывается на маленькие
предметы, трясет большие, плюется, пытается кусаться, царапаться и ударить
кого-нибудь , находящегося поблизости. Сначала такого рода действия спонтанны и
нескоординированны. Плач указывает на то, что страх все еще присутствует.
Агрессивность еще не превратилась в прямую агрессию: это произойдет позднее,
когда ребенок станет уверен в себе и полностью осознает свои физические
возможности. Когда же желание напасть на кого-нибудь у него окончательно
созреет, это отразится в виде особых сигналов. Рот плотно сжат, глаза горят.
Вместо губ - прямая линия, уголки рта опущены. Глаза неотрывно смотрят на
противника, брови нахмурены. Кулаки сжаты. Ребенок начал самоутверждаться.
Установлено, что при увеличении группы детей их агрессивность усиливается.
В условиях скученности дружественные отношения между участниками группы
ухудшаются, учащаются и усиливаются случаи деструктивного и агрессивного
поведения. Это существенно, если вспомнить, что столкновения у других животных
имеют целью не только выявление первенства, но и расширение жизненного
пространства у представителей данного вида. К этому вопросу мы вернемся в пятой
главе.
Помимо защиты, кормления, ухода и игр с потомством, к родительским
обязанностям относится также чрезвычайно важный процесс - обучение. Как и у других
животных, он осуществляется с помощью системы наказаний и поощрений, которая
постепенно видоизменяется и подгоняется под способ обучения молодого
поколения методом проб и ошибок. Но, кроме того, малыши будут быстро обучаться
посредством подражания взрослым. Метод этот относительно плохо освоен
остальными млекопитающими, зато великолепно разработан и освоен нами. Многое из того,
что другие животные должны усердно усваивать сами, мы быстро узнаём, следуя
примеру своих родителей. Голая обезьяна - хороший ученик. (Мы настолько
привыкли к такому методу обучения, что предполагаем, что и другие животные поль-
1 Умный Ганс (нем. Kluge Hans) — лошадь породы орловский рысак, жившая в Германии в
начале XX века и получившая известность из-за того, что обладала высочайшим
интеллектом и могла производить в уме арифметические операции и решать другие
математические (и не только) задачи, давая верные ответы на задаваемые ей людьми вопросы.
Представления с её участием проводились при широкой публике.
зуются им, и в результате переоцениваем роль, которую играет в их жизни
обучение .)
Многое из того, что мы делаем, став взрослыми, основано на знаниях,
усвоенных нами в детстве. Зачастую мы воображаем, что поступаем так или иначе
потому, что такое поведение соответствует некоему абстрактному моральному
кодексу. Между тем в действительности мы лишь повинуемся глубоко запечатленным в
нас и давно «забытым» чисто подражательным побуждениям. Именно
неукоснительное следование таким впечатлениям (наряду с глубоко укоренившимися в нас
инстинктами) так мешает обществу менять свои обычаи и верования. Даже
сталкиваясь с блестящими новыми идеями, основанными на использовании чисто
объективной информации, человеческое сообщество все равно будет цепляться за
устарелые привычки и предубеждения. Мы вынуждены нести этот крест, если хотим
преодолеть важную юношескую стадию «промокательной бумаги», впитывая в себя
накопившийся опыт предыдущих поколений. Мы вынуждены учитывать косные мнения
наряду с полезными фактами.
К счастью, у нас выработано защитное средство против этого явления,
характерного для процесса обучения посредством подражания. Нам свойственно крайнее
любопытство, безудержное стремление к исследованию того, что вокруг нас, -
стремление, которое борется со второй тенденцией и обеспечивает равновесие,
таящее возможность добиваться фантастических успехов. Только в том случае,
если культура станет слишком косной, в результате рабского подражательства,
или чересчур смелой и предприимчивой, она будет развиваться ни шатко ни
валко . Такие же культуры, которые найдут равновесие между двумя крайностями,
будут преуспевать. В настоящее время повсюду в мире мы можем наблюдать и
слишком закоснелые, и слишком сумбурные культуры. Малые отсталые сообщества,
полностью находящиеся под тяжким бременем запретов и древних обычаев, являются
примерами первого типа. Те же самые сообщества, подвергшиеся преобразованию и
«подпитке» со стороны более развитых культур, быстро переходят в разряд
вторых. Излишняя доза социальной новизны и исследовательского ража ослабляет
стабилизирующие силы, кроющиеся в опыте предков, и заметно изменяет баланс. В
результате возникает культурная неразбериха и распад. Счастливо то общество,
в котором наблюдается постепенное обретение идеального равновесия между
подражанием и любопытством, между рабским, механическим копированием и
передовым, рациональным экспериментированием.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Литпортал
ПАНОРАМА ВРЕМЕН
Грегори Бенфорд
(окончание)
Глава 15
1998 год
Грегори Маркхем стоял, заложив руки за спину. Седеющие виски придавали ему
солидность. Глуховатый шум лабораторного оборудования наполнял его душу
теплом. Непрерывно работающие приборы напоминали ему простых смертных хотя бы
своими непредсказуемыми выходами из строя и причудами. Лаборатория казалась
островком жизни в мертвой тишине остальной части Кавендишского лабораторного
корпуса. Все возможные ресурсы передавались именно ей. Кавендишский
лабораторный корпус вступил в современный мир, используя работы Фарадея и
Максвелла, сотворивших чудо приручения электричества. А теперь в самом центре Кавен-
диша осталось только несколько человек, пытающихся вернуться обратно, -
пловцы против течения.
Ренфрю быстро двигался в проходах между нагромождениями приборов, от одной
неисправности к другой. Маркхем улыбался, глядя на этого неутомимого
человека, в котором так и бурлила энергия. Отчасти это объяснялось молчаливым
присутствием Яна Петерсона, удобно расположившегося в кресле и наблюдавшего за
экраном осциллографа, где пульсировал основной сигнал. Ренфрю нервничал. Он
знал, что за внешним спокойствием этого человека скрывалась непрерывная
напряженная работа мозга.
Топая, Ренфрю подошел к центральному осциллографу, на экране которого царил
хаос шумовых сигналов.
- Черт, - сказал он, горячась. - Это безобразие никак не хочет исчезать.
- Значит, не считает необходимым посылать ваши сигналы, когда я здесь, -
усмехнулся Петерсон. - Я заехал по дороге, чтобы узнать, как идут дела.
- Да нет. - Ренфрю неловко передернул плечами. Маркхем отметил, что карманы
его коричневой куртки набиты деталями электронных устройств, которые Ренфрю,
наверное, засунул туда и забыл. - Вчера все шло очень хорошо. Нет причин,
чтобы сегодня что-то изменилось. Я уверенно передавал астрономическую часть в
течение трех часов.
- Должен сказать, что в этом нет необходимости в связи с трудностями, с
которыми мы сталкиваемся при трансакции действительно важной...
- Это для того, чтобы помочь тому, кто находится на принимающей стороне, -
перебил, выступая вперед, Маркхем. Он старался изображать полнейшее
безразличие, забавляясь в глубине души при виде того, как эти люди вечно спорят,
словно по-другому невозможно. - Джон считает, - продолжил Маркхем, - что,
если они узнают, когда наш луч принимается лучше всего, это им поможет.
Астрономические координаты...
- Я все хорошо понимаю, - прервал Петерсон. - Но до меня не доходит, почему
вы не используете периоды стабильности для передачи важных материалов.
- Каких, например? - быстро спросил Маркхем.
- Расскажите им, что мы делаем, и повторите информацию об океане, и...
- Мы просто уморились, передавая этот материал, - выпалил Ренфрю. - Но если
они не могут его получить, то какого черта...
- Послушайте, - сказал Маркхем мягко. - У нас достаточно времени, чтобы все
это сделать, не так ли? Вы согласны? Когда шумы уменьшатся, мы в первую
очередь отправим ваше послание насчет банка, а потом Джон сможет...
- А вы его еще не отправили? - удивленно воскликнул Петерсон, на что Ренфрю
невозмутимо ответил:
- Э. . , нет. Я не успел обработать остальную информацию...
- Хорошо! - Петерсона, казалось, взволновало это сообщение. Он быстро встал
и зашагал между ящиками, громоздящимися друг на друге. - Я говорил вам, что
обнаружил в файле письмо? Признаться, это очень удивительно.
- Да, - согласился Маркхем. - Когда вы появились утром и принесли
пожелтевшую бумагу, все сильно разволновались. Неожиданно это стало реальностью.
- Я думал, - продолжал Петерсон, - что вы хотите э. . , растянуть
эксперимент .
- Растянуть? - переспросил Ренфрю.
- Ну да, не отправлять мое послание.
- Ну и ну, - только и вымолвил Маркхем.
- Но.., но разве вы не видите?.. - начал Ренфрю и вдруг осекся.
- Я полагал, это будет очень интересный эксперимент.
- Конечно, интересный, - согласился Маркхем. - Однако тут возникает
некоторый парадокс.
- Это была моя идея, - быстро сказал Петерсон.
- Но ведь парадокс - это как раз то, чего мы хотим избежать, - возразил
Ренфрю. - Он подорвет всю концепцию.
- Я вам объяснял, - обратился Маркхем к Петерсону. - Переключатель
находится в промежуточном положении между "включено" и "отключено", помните?
- Да, я прекрасно это понимаю, но...
- Тогда не предлагайте чепухи! - закричал Ренфрю. - Если вы хотите добрать-
ся до прошлого и знаете, что вам это удалось, уберите руки прочь.
Петерсон ответил с ледяным спокойствием:
- Единственная причина, благодаря которой вы это знаете, - мое
проникновение в банк Ла-Ойи. Я считаю, что именно я подтвердил ваш успех.
Наступило неловкое молчание.
- Э-э.., конечно, - вымолвил Маркхем, чтобы как-то заполнить паузу.
Петерсон прав. Это оказался самый легкий способ проверки, который им следовало бы
применить. Но их учили думать механическими категориями экспериментов со
множеством устройств, без вмешательства человека. Идея попросить о
подтверждающем знаке просто не приходила им в голову. А теперь Петерсон, чиновник,
доказал по наитию, что вся их система правильная.
Маркхем глубоко вздохнул. Потрясающее ощущение - понять, что ты достиг
чего-то, что до тебя было недостижимо, что не укладывалось в голове, но на
поверку оказалось совершенно реальным. Говорилось, что наука иногда настолько
соприкасается с миром, как ничто другое. Сегодняшнее утро и листок,
принесенный Петерсоном, доказали это иным способом. Триумф эксперимента наступает,
когда ты поднимаешься на новую ступень знания. Что же касается тахионов, то
настоящего понимания этого явления они не получили. Они располагали только
письмом на пожелтевшем клочке бумаги.
- Ян, я понимаю, что вы чувствуете. Конечно, было бы заманчиво не
отправлять ваше послание, но никто не знает, чем это чревато. Возможно, это
помешает нам передать то, что вы хотите: информацию об океане.
Ренфрю поддакнул: "Чертовски правильно!" - и снова повернулся к аппаратуре.
Петерсон опустил глаза, словно погружаясь в раздумья.
- Хороший аргумент. Знаете, мне вдруг показалось, что тем способом мы
выяснили бы больше.
- Могли бы, - уточнил Маркхем. - Но только в том случае, если мы будем
понимать , что делаем.
- Согласен, - сказал Петерсон. - Мы исключаем парадоксы. Ну а потом... - Он
мечтательно вздохнул.
- Позже, конечно, - пробормотал Маркхем и подумал: ллКак странно здесь
меняются ролями. Петерсон - всемогущий администратор, требующий результатов
прежде всего. А теперь именно Петерсон не прочь расширить границы эксперимента и
найти новую область физики. А мы с Ренфрю выступаем против, потому что не
знаем, какие результаты может принести парадокс. Забавно".
Часом позже тонкости логики отступили перед суровой реальностью
эксперимента. Шумы буквально измазали экран осциллоскопа. Несмотря на все усилия
техников, толчки шумов не уменьшались. А если с ними не покончить, то поток
тахионов будет рассеянным и слабым.
- Знаете, - откинулся назад в деревянном лабораторном кресле Маркхем, - я
думаю, что ваш материал из Калифорнийского технологического мог бы здесь
помочь , Ян.
Петерсон оторвался от чтения материалов в папке с красной надписью
"КОНФИДЕНЦИАЛЬНО". Пока шла повседневная работа в лаборатории, он упорно и
настойчиво изучал документы своего кейса.
- Да, а как?
- Те космологические расчеты - прекрасная работа. Я бы сказал, блестящая.
Собравшиеся в кучу вселенные. Предположим, кто-то внутри такой вселенной
посылает сигнал. Тахионы пробьют себе дорогу, и все, что им придется сделать, -
это пройти через горизонт событий в микрогеометрии. Потом они свободны. Они
избавляются от гравитационных особенностей малой вселенной, и мы их ловим.
- Вот эти. . , микровселенные. . , а не представляют ли они собой такие. . ,
области, где может существовать жизнь? Вдруг они обитаемы?
- Вполне возможно, - улыбнулся Маркхем. Он сохранял спокойствие ученого,
который выполнил все требуемые расчеты и видел результат. В этом
чувствовалась жизнерадостная уверенность в себе, которая наступает, когда человек
впервые начинает понимать полностью уравнения поля Эйнштейна, с арабесками
греческих букв, тянущихся тонкой вязью через всю страницу. Они казались
неубедительными при первом столкновении с ними - просто цепочка каких-то
закорючек . И все же следить за деликатным свертыванием тензоров, спариванием
надстрочных и подстрочных индексов, которые потом коллапсируют в знакомые
классические понятия - потенциал, массу, силы, направления которых соответствуют
искривленной геометрии, - просто замечательно. Железный кулак реальности в
бархатной перчатке абстрактной математики. Маркхем видел на лице Петерсона
удивление, возникающее у людей, когда они пытаются представить себе
концепции, выходящие за пределы трех привычных измерений и Евклидовых постулатов,
которые обрамляют их мир. За уравнениями стояли громады пространства и
космической пыли; царства мертвой, но яростной материи, отступающей перед
геометрической волей гравитации; звезды, вспыхивающие в вечной темноте подобно
спичечной головке, оранжевые искры которых сжигают лишь тонкое кольцо дочерних
планет. Математика создавала описание всего этого, а представления, которые
хранятся в умах людей, - полезны, но сложны для использования, как картинки
миров, вытканные на шелке, - всегда гладкие и вечно меняющиеся. После того
как ты видел описанные математикой картины, ты действительно видел мир, и тот
факт, что в пределах одних миров могут существовать другие миры, что другие
вселенные могут буйно разрастаться в пределах нашей Вселенной, уже не кажется
тебе столь непостижимым и загадочным. Математика служит для тебя мерилом.
- Я думаю, что это может объяснять аномальный уровень шумов. Если я не
ошибаюсь - это не тепловые шумы, - сказал Маркхем. - Нет, шумы генерируются
самими тахионами. Этот кусочек антимонида индия не только посылает тахионы, но
и принимает их. Это фон от тахионов, которым мы пренебрегли.
- Фон? - спросил Ренфрю. - Но от чего?
- Давайте разберемся. Попробуйте включить ваш коррелятор.
Ренфрю поколдовал над приборами и отступил от осциллоскопа.
- Вот, так должно получиться, - кивнул он.
- Что должно получиться? - спросил Петерсон.
- Это блокирующий анализатор последовательности сигналов, - стал объяснять
Маркхем. - Он отфильтровывает настоящие шумы, возникающие в этом кусочке
индия - я имею в виду шумы на звуковых волнах, - и выделяет сигналы из
хаотического фона.
Ренфрю напряженно всматривался в экран осциллоскопа. На экране теперь
наблюдалась волна сложной формы.
- Такое впечатление, что это серия импульсов, связанных между собой
определенными интервалами, - сказал он. - Но сигнал является функцией времени и
затухает. - Он показал на расплывающуюся линию, которая опускалась до уровня
шумов у правого края экрана.
- Довольно регулярные сигналы, - произнес Маркхем. - Смотрите - один пик,
потом пауза, затем два пика и снова ничего, потом четыре пика, которые почти
наползают друг на друга, а потом опять ничего. Странно.
- Как вы думаете, что это? - спросил Петерсон.
- Совершенно ясно, что это не обычный фоновый шум, - сказал Ренфрю.
- Здесь прослеживается определенная последовательность, которая не может
быть естественным шумом, - подтвердил Маркхем.
- Да, это больше смахивает на код, - согласился Ренфрю.
- Вот именно, - поддержал Маркхем. - Давайте это зафиксируем. - Он стал
писать в настольной папке с зажимами для бумаг, потом оторвался и спросил:
- Кривые на экране в масштабе реального времени?
- Нет, я подрегулировал систему так, чтобы выделять образцы шумов с интер-
валом в сто микросекунд. - Ренфрю потянулся к ручкам осциллоскопа. - Если
хотите , я могу выбрать другой интервал.
- Подождите , пока я не скопирую это.
- А почему бы вам не сфотографировать? - спросил Петерсон.
Ренфрю посмотрел на него и сказал со значением:
- У нас нет пленки. Знаете, везде нехватка, а лабораториям в наши дни все
достается в последнюю очередь.
- Учтите это, Ян, - вставил Маркхем.
Через час появились результаты. Шумы оказались суммой сигналов,
накладывающихся друг на друга. Иногда возникали группы коротких резких скачков, которые
тут же поглощались штормом быстро перемежающихся кривых.
- Слушайте, а почему здесь так много конкурирующих друг с другом
сигналов? - спросил Петерсон.
Маркхем пожал плечами. Он морщил нос, пытаясь водрузить очки на место, что
придавало его лицу выражение отвращения, которого он в данный момент не
испытывал :
- Я думаю, это сигналы из далекого будущего. Однако я не возражал бы и
против сигналов от карманных вселенных.
- Я бы не стал доверять новой астрономической теории. Эти ребята
спекулируют теориями почище биржевых брокеров.
- Согласен, - кивнул Маркхем. - Они часто превращают крупинку истины в
интеллектуальную рисовую кашу. Но на этот раз они попали в точку. В галактиках
широко распространены неизвестные источники инфракрасного излучения. Это
очень похоже на микрогалактики. - Он сложил пальцы обеих рук шалашиком и
улыбнулся, глядя на них, - его любимый академический жест. В подобные моменты
очень приятно совершать что-нибудь ритуальное, чтобы пойти дальше.
- Эта сфера ваших сигналов в сотни раз превышает шумы, которых вы ожидали,
Джон. Я рад отметить, что это не редкость, и нами зафиксирован фон из
тахионных сигналов. Да, речь идет о сигналах из разных времен, а также из
микровселенных .
- Они приходят и уходят, - заметил Ренфрю. - Я все-таки могу в течение
каких-то временных интервалов продолжать передачу.
- Отлично, - одобрил Петерсон, который до этого молчал. - Продолжайте.
- Я все-таки надеюсь, что у этих парней в 1963 году детекторы не настолько
чувствительны, чтобы они могли изучать подобные шумы. Если они будут
принимать только наши сигналы, которые мощнее этих фоновых шумов, когда мы
передаем устойчиво, тогда все будет в порядке.
- Грэг, - задумчиво протянул Петерсон, мечтательно глядя вдаль, - есть еще
одна тонкость.
- Да? И в чем же она состоит?
- Вот вы все говорите о микровселенных внутри нашей Вселенной и о том, как
мы подслушиваем их сигналы...
- Правильно.
- А не кажется ли вам это немного эгоцентричным? Откуда вам известно, что
мы сами не являемся какой-нибудь другой карманной вселенной?
Грегори Маркхем тихо выскользнул из лаборатории сразу же после полудня.
Петерсон и Ренфрю не могли удержаться, чтобы не ссориться друг с другом.
Петерсон сильно увлекся экспериментом, несмотря на привычку оставаться в стороне.
Ренфрю ценил поддержку Петерсона, но старался выжать из него побольше.
Маркхем находил замысловатые экивоки этих двоих комичными, тем более что они
проделывали все бессознательно. При соответствующей их классовому происхождению
речи они схватывались сразу же при первом различии в произношении гласных.
Если бы Ренфрю оставался просто сыном рабочего, то они бы ладили с Петерсо-
ном, поскольку каждый из них знал бы свою роль в современном обществе. Одна-
ко, вращаясь в своеобразных академических кругах, Ренфрю не придерживался
столь жесткой субординации. У науки есть свойство приводить к конфликтам
подобного рода. Вы можете явиться ниоткуда, сделать себе имя в науке и не
приобрести новые манеры. Примером мог бы послужить случай с Фредом Хойлем,
который жил какое-то время здесь и работал в Кавендишском центре. Хойль -
астроном старой закалки, эксцентричный, вечный искатель истины. Он выдвигал
противоречивые гипотезы и забывал о хороших манерах, когда они не подходили его
настроению. Ренфрю вполне мог бы выделиться из своей среды, как Хойль, и
плыть против течения, если этот эксперимент окажется успешным. Большинство
ученых, поднявшихся из низов, теперь усваивали нейтральную манеру поведения и
старались не высовываться - так надежнее. Ренфрю этого не принимал. В больших
современных исследовательских коллективах, успех которых зависел от хорошей
организации работ, для спокойного осуществления операций при сведенных к
минимуму отклонениях требовались - как это теперь называлось на
административном жаргоне - "безличностные" отношения. Ренфрю был одиночкой с
незамысловатой психикой. К большинству людей он относился очень вежливо, и только в том
случае, когда перед ним появлялся выходец из другого класса, такой как
Петер-сон, он садился на своего конька. Маркхем наблюдал усиление классовых
трений в Великобритании на протяжении десятилетий, отмечая эту особенность в
каждый свой приезд. Время, казалось, укрепляло внутриклассовые связи, к
удивлению вездесущих марксистов, которые не упускали случая нападать на
правительственные программы. Маркхем ясно видел причины этого: в результате
ухудшения экономической ситуации, последовавшей за богатыми годами добычи нефти в
Северном море, люди стали подчеркивать разницу между собой и другими, чтобы
сохранить чувство собственного достоинства. Лозунг ллМы против них" будоражил
кровь. Лучше играть в эту отвлекающую внимание старинную игру, чем прямо
глядеть в глаза серому, ограниченному будущему.
Маркхем пожал плечами, отогнал от себя эти мысли и пошел по Котон-трейл к
величественным шпилям города. Американец, на которого не распространялись эти
тонкости классовых отношений, - он был человеком с временной пропиской. Год,
который он провел здесь, приучил его к лингвистическим различиям. Фразы вроде
^комитет намерен" и "правительство полагает" больше не заставляли его
задумываться. В том, как Петерсон скептически поднимал брови и произносил чуть
повышенным сухим тоном "хм", он безошибочно угадывал хорошо закаленное
классовое оружие. Грассирующий приятный звук голоса Петерсона, когда он произносил
слова "досуг" и "план", просто ласкал слух по сравнению с резкими командами
американских администраторов, которые любую информацию называли не иначе как
"поступивший сигнал", "адресовали проблему", высказывали предложения в виде
"пакетов", но не всегда "покупали это" и всегда участвовали в "диалоге" с
общественностью. На возражения против такого звонкого стиля отвечали, что "это
только семантика".
Маркхем сунул руки в карманы куртки и пошел дальше. Он устал от громоздких
расчетов математической физики, которыми занимался в течение многих дней, и
сейчас мечтал о длительной уединенной прогулке, чтобы прогнать усталость и
раздражение. Он прошел мимо стройки, где одетые в комбинезоны шимпанзе клали
кирпичи и выполняли другую тяжелую работу. Просто интересно, как много
удалось добиться за последние несколько лет в результате опытов с ДНК.
Когда он подошел к автобусной остановке, что-то привлекло его внимание. В
конце очереди стоял чернокожий в теннисных туфлях. Глаза у него прыгали, а
голова дергалась, как у марионетки. Маркхем подошел к нему вплотную,
прошептал : "Бобби за углом" и прошел мимо. Негр застыл на месте, потом стал дико
озираться по сторонам, после чего пристально посмотрел на Маркхема.
Мгновенное замешательство, а затем он бросился в противоположную сторону. Маркхем
улыбнулся. Обычный прием: дождаться, когда автобус подрулит к остановке, и
очередь сосредоточится на желании войти в него, выхватить сумки у нескольких
женщин и дать деру. Прежде чем публика обратит на него внимание, он будет уже
далеко. Маркхем знал такие приемчики по Лос-Анджелесу. Он вдруг с грустью
осознал, что никогда бы не распознал этого, если бы парень не был чернокожим.
Он, не торопясь, прогуливался вдоль Хай-стрит. Попрошайки немедленно
протягивали руки, видя его американскую куртку, и быстро убирали их, когда он
хмурился. На углу улиц Сент-Эндрю и Маркет-стрит стояла парикмахерская Баррета.
Поблекшая вывеска гласила: "Баррет хочет брить всех, но только тех мужчин,
которые не желают бриться сами". Маркхем рассмеялся этой типично кембриджской
шутке. Она напоминала силлогизмы Бертрана Рассела и математиков прошлого
столетия. Это вернуло его к проблеме, над которой он бился, - путанице причин и
следствий, связанных с экспериментом Ренфрю.
Вопрос напрашивался сам собой: Л\А как насчет его самого? Кто побреет
бедного старого Баррета?" Если Баррет хочет побриться и вывеска справедлива,
значит, он не хочет бриться сам. А если Баррет не хочет бриться сам, тогда, если
верить вывеске, он хочет побриться сам. Этот парадокс углядел Рассел, и он же
пытался его разрешить, создав то, что он сам называл ЛЛмета-знаком", который
говорил: "Баррета не должно быть среди тех людей, к которым относится первая
часть вывески". Это давало хорошее решение проблемы Баррета, но в реальной
жизни не все так просто. Хотя Маркхем не подавал виду, предложение Петерсона
не посылать сообщение банку сильно его беспокоило. Беда всей теории тахионов
состояла в том, что идея случайных замкнутых контуров не соответствовала
нашему общему времени, движущемуся вперед. Что будет, если они не передадут в
банк свое сообщение? Изящный маленький контур, стрелки направления движения
которого указывали из будущего в прошлое, а потом обратно, тут разрывался.
Здесь не отводилось места человеку. Цель современной физической теории
состояла в том, чтобы рассматривать реальность независимо от наблюдателя, по
крайней мере, до тех пор, пока квантовая механика оставалась в стороне.
Однако если Петерсон оказывался частью этого контура, он мог в любой момент
переменить свое решение, тем самым изменив контур. А может, он уже изменил?
Маркхем отвлекся, глядя сквозь мутное стекло, как стригут мальчишку с
огненно-рыжей гривой. Где же свободная воля человека? Какова ее роль в этой
загадке?
Уравнения молчали. Если Ренфрю добьется успеха, изменится ли их окружение?
Маркхему стало очень тоскливо, он подумал, что цветения водорослей в океане
не происходило. Он, Ренфрю и Петерсон выйдут из Кавендиша и обнаружат, что
никто не понимает, о чем они говорят. ЛЛЦветение океана? Но эту проблему мы
решили Бог весть когда". Они покажутся людям троицей сумасшедших,
свихнувшихся на одном и том же. И все-таки, если быть последовательным, нужно помнить,
что, согласно уравнениям, передача сообщения не может иметь большого эффекта.
Прежде всего, оно не ликвидирует проблемы, о которой говорится в послании.
Таким образом, должна сохраниться некая самодовлеющая картина, из которой
Ренфрю все-таки получил первоначальную идею, после чего обратился к
Всемирному Совету, но...
Маркхем покачал головой, стараясь избавиться от этих мыслей, и вдруг
ощутил, как странный холодок прошел по спине. Что-то здесь было упрятано
поглубже , не хватало критических физических элементов.
Он разволновался и быстро зашагал прочь. В этот день игра в крикет на Пар-
кер-Плейс, большой клинообразной площадке, проходила лениво. Столетие назад,
подумал Маркхем, математик Харди тоже наблюдал за игрой на этом же самом
месте и так же часто бездельничал в послеполуденное время, как он. Маркхем знал
принципы игры, но в деталях не разбирался. Он не понимал крикетного жаргона,
например "квадратная нога", и никогда не мог оценить как проходит игра. Он
прошелся взглядом по рядам зрителей, склонившихся в своих шезлонгах, и поду-
мал о том, что сказали бы те люди, которые наблюдали за крикетом сто лет
назад, о нынешней Англии. Правда, он сильно подозревал, что так же, как и
теперь, большинство считали, что завтра будет незначительно отличаться от
сегодня.
Маркхем свернул на Риджеит-стрит, прошел мимо университетского
ботанического сада. Чуть дальше находилась школа для мальчиков - как сказал в древности
один король: "Дабы распространять приличные манеры, свойственные высшим
классам" . Он неторопливо прошел через арочный вход на территорию школы и
остановился у доски объявлений. Перечисленные ниже учащиеся, потерявшие личные
вещи, должны явиться в кабинет префекта в четверг, 4 июня.
Никаких ЛЛ пожалуйста", никаких смягчений. Просто и по-военному коротко.
Маркхем представил себе короткий разговор: "Сожалею. Наказание обычное -
пятьдесят строк, написанных хорошим почерком. Представить завтра к обеду". И
виновный сквозь зубы произносит: ЛЛЯ больше не буду так безответственно
относиться к своим личным вещам". То, что школьник мог пользоваться почти для
всех учебных работ диктофоном, в данном случае не играло никакой роли. Важно
соблюсти принцип.
Странно, как долго остается проформа, когда все остальное - здания,
политика , слава - уходит в прошлое. Может, в этом секрет прочности данного места?
Здесь царило безвременье, слишком хрупкое, чтобы сохраниться в сухом климате
Калифорнии. Теперь, когда лето в самом разгаре, восстановленные обычаи школ и
колледжей казались очень старыми, просто уже изношенными кусками времени.
Маркхем почувствовал, как у него улучшается настроение после сырой зимы и
бесконечно дождливой весны.
Он забывал о тахионах в такой комфортной ауре прошлого. Все здесь ощущалось
по-иному. В море прошлого англичане были как рыбы в воде. Для них это
продолжение жизни, комментарий к происходящим сегодня событиям, подобный еле
слышному шепоту на сцене. Американцы рассматривали прошлое как скобки внутри
текущего предложения настоящего, как что-то вне течения реки времени.
Он повернул назад, позволяя этому ностальгическому чувству завладеть его
душой. Они с Джейн побывали за "высоким столом" в нескольких колледжах,
вкусив там то, что доступно только англофилу. Мемориальные пластины, блестевшие,
как ртуть, и скрещенные кубки. Натертые полы в помещениях для послеобеденного
отдыха, золоченые рамы, в которых тускло светились портреты основателей
заведений . Джейн поразилась, обнаружив в обеденном зале одного из колледжей
настоящую сегрегацию: выпускники Итона сидели за одним столом, окончившие
колледж в Харроу - за другим, прошедшие обучение в менее привилегированных
частных заведениях - за третьим, и, наконец, выпускники государственных высших
заведений и все остальные - за последним. Для американцев, столько лет
боровшихся за всеобщее равенство, многое в этой цитадели образования казалось
непонятным. Здесь по-прежнему опирались на заслуги предков, считая это
достойным. Прошлое здесь было словно разлито в воздухе. Вы могли выглядеть
абсолютно современным человеком, знакомым со всеми недостатками преподавания на
латыни, и все же наслаждаться, устроившись весьма комфортно в высоких креслах
Королевского колледжа, пением мальчиков-херувимчиков в пышных одеяниях времен
Елизаветы, когда от их дисканта звенят стекла. Казалось, что прошлое никуда
не уходило и будущее тоже осязаемо присутствует в настоящем.
Маркхем слегка расслабился, чтобы эта мысль лучше оформилась. Ходьба стала
необходимой встряской для его мозга; он и раньше прибегал к такому способу
отдыха.
Что-то насчет реальности... Реальность должна быть независима от наблюдателя...
Он взглянул вверх. Большое желтое облако низко плыло над серыми башнями,
отбрасывая тень на стены церкви Святой Марии. Звон колоколов растекался
каскадами звонков в моментально посвежевшем воздухе. Казалось, что облако выса-
сывает тепло из бриза.
Он наблюдал за сжимающимися щупальцами тумана, который сопровождал облако и
постепенно таял в вышине, и неожиданно понял. Камнем преткновения являло тот,
кто мох1 оценивать явления объективно. Так кто ж он, этот наблюдатель?
Уравнения квантовой механики сам по себе ничего не говорили о направлении отсчета
времени. После того как измерение выполнено, эксперимент моментально следует
рассматривать как нечто генерирующее вероятности. Вся совокупность уравнений
подскажет вам, насколько вероятным может оказаться более позднее событие. В
этом заключается суть кванта. Уравнением Шредингера описывались события,
которые либо опережали, либо отставали во времени. Только получив доступ к
последовательности в любой точке процесса, и произведя наблюдения и измерения,
удастся зафиксировать направление течения времени. Если в момент наблюдения
за частицей установлено, что она находится в положении ЛЛ0", то наблюдатель
должен слегка подтолкнуть ее. В этом заключается принцип неопределенности
Гейзенберга. Нельзя сказать совершенно точно, какой силы толчок получила
измеряемая частица от наблюдателя, а потому будущее местоположение ее
становится несколько неопределенным. Уравнением Шредингера описывается комплекс
вероятностей мест появления ее в следующий раз. Комплекс вероятностей был найден
с помощью изображения волны, движущейся во времени вперед. В соответствии с
этим комплексом частица может появиться в будущем в различных точках
множества. Волна вероятности... Старинное изображение движения частицы по аналогии с
бильярдным шаром некорректно, и оно может только ввести в заблуждение.
Частица должна оказаться там, куда ее приведет движение, согласно законам Ньютона,
но возможны и другие пути. Вероятность их будет несколько меньшей, но, тем не
менее, они существуют. Проблема возникает при повторном доступе наблюдателя к
любой точке последовательности и повторном измерении. Он обнаруживает, что
частица оказалась в одном-единственном месте, а не распределилась между
различными вероятными местоположениями. В чем же дело? А все дело в том, что он
сам себя рассматривает, по существу, ньютоновским наблюдателем -
классическим , как говорят в технике.
Маркхем широко улыбнулся, поворачивая на Кингз-Парейд. В этом аргументе
скрыта ловушка. Классического наблюдателя не существует. Все в мире
подчиняется квантовой механике, все движется в соответствии с волнами вероятностей.
Поэтому обладающий массой экспериментатор, к которому никто не прикасался,
отталкивается в обратном направлении. Он получает от затронутой частицы
толчок с известной неопределенностью, а следовательно, он также подчиняется
законам квантовой механики, является ее частью. Эксперимент оказался шире и
сложнее, чем просто идея последствия. Можно говорить о втором наблюдателе, с
большей массой, чем у первого, но это только усложнит проблему. В итоге
возникает мысль считать ВСЮ ВСЕЛЕННУЮ "наблюдателем", в результате чего могла
быть создана самодовлеющая система. Значит, придется рассматривать ни больше,
ни меньше проблему одновременного движения всей Вселенной, не разделяя это на
отдельные, удобные для решения эксперименты.
Еще одна формулировка проблемы: что заставило частицу появиться именно в
данной точке? Почему она приняла именно это, а не любое другое из множества
возможных положений? Создается такое впечатление, что для Вселенной
существуют различные пути развития, но что-то заставляет ее двигаться только каким-то
одним конкретным.
Маркхем остановился полюбоваться головокружительной высотой собора Святой
Марии. На фоне синего неба выделялась голова какого-то студента,
наклонившегося к краю крыши.
Так что послужило бы соответствующей аналогией?
Появление пучка тахионов порождало такую же проблему. Если идея Маркхема
правомерна, то при этом так же возникала волна вероятностей при перемещении
вперед и назад во времени. Если создать парадокс, то эта волна
распространится по замкнутому контуру, в итоге вся система с ошеломляющей быстротой
приобретет свойства безумной - она никак не сможет определиться со
сбой-состоянием. Нечто должно порождать что-либо одно. А нет ли и здесь аналогии,
чего-то вроде неподвижного наблюдателя, который направляет движение времени
скорее вперед, чем назад?
Если такая аналогия есть, то, может быть, появится ответ и на парадокс.
Законы физики должны помочь найти ответ. Однако уравнения немы и безответны, и
всегда в таких случаях математика отвечает на вопрос "как?", а не на вопрос
"почему?". Не придется ли вмешаться неподвижному наблюдателю? Но кто он -
Бог? Может быть.
В отчаянии Маркхем затряс головой. Идеи роились в воздухе как пчелы, но он
не мог ухватиться ни за одну из них. Он неожиданно зарычал и пошел через
проезжую часть улицы наперерез велосипедистам к магазину ЛЛБоуз энд Боуз".
Выбор книг становился скудным, в издательском деле назревал кризис,
книгопечатание отступало перед натиском телевидения. Он обратил внимание на
женщину, сидевшую за кассой. Вполне сексуальна. Однако, к своему неудовольствию,
Маркхем вынужден был признать, что она слишком молода для него. Он подходил к
тому этапу жизни, когда амбиции почти всегда перевешивают зону вероятного
успеха.
История с тахионами по-прежнему занимала его, когда он шел домой через Ка-
вендиш-авеню и дальше, мимо бассейнов. Покрытый дерном участок, по каким-то
причинам еще в древности названный Землей Ламмы, как бы парил во влажном
воздухе полудня. Везде царила неподвижность; словно добравшись до вершины из
зимнего провала и отдыхая после трудного подъема, год готовился к началу
спуска. Маркхем повернул на юг к Гранчестеру, где все еще продолжалось
строительство ядерного реактора. Казалось, что из-за бесконечных задержек никогда
не закончится изготовление этого приплюснутого гигантского шарика для
пинг-понга, под которым будет кипеть атомный котел. Лужайки вокруг
образовывали пасторальный уголок. Коровы, жавшиеся в чернильную тень деревьев,
помахивали хвостами, отгоняя мух. Доносившиеся звуки - бормотание голубей,
гудение самолета, жужжание и легкое постукивание - навевали сонливость. Воздух
был насыщен запахами чертополоха, тысячелистника, пижмы и амброзии. В пышной
траве неожиданно ярким ковром расцвели колокольчики, желтела ромашка,
разливался ярко-красной краской сочный цвет, воспетый литературой.
Когда он явился домой, Джейн читала. Они, не спеша, занялись любовью в
тесной спальне наверху, увлажнив потом простыни. В сонном мозгу Маркхема
промелькнул образ женщины из "Боуз энд Боуз". Пахло мускусом. Длинный день
тянулся до десяти вечера, прихватив солидный кусок от ночи. Проверяя свои
расчеты при бледном предзакатном свете, Маркхем подумал, что кто-то на этой
планете платит за такие длинные летние дни тяжелой монетой морозных зимних
ночей. "Копятся долги", - подумал он. И вечером, читая о всеразрастающемся
цветении океана, он почувствовал преддверие расплаты.
Глава 16.
8 апреля
1963 года
Гордон опаздывал на заседание сенатского комитета факультета. Неожиданно
перед ним возник Бернард Кэрроуэй.
- Гаудан, мне нужно с вами поговорить. Что-то в его тоне заставило Гордона
остановиться.
- Я слышал в ллПоследних новостях" ваше со Шриффером сообщение - один из
моих студентов позвонил мне, чтобы я тоже полюбовался. - Кэрроуэй убрал руки за
спину, и это придало ему какой-то судейский вид.
- М-да.., пожалуй, я думаю, что Сол там малость перестарался.
- Рад это слышать. - Тон Кэрроуэя сделался игривым. - Я тоже считаю, что
Сол чересчур разошелся по этому поводу. - Он посмотрел на Гордона, как бы
требуя подтверждения своих слов.
- Похоже.
- Я не мох1 представить себе ничего более невероятного. Он говорил про
эксперимент с ядерным резонансом? Очень странный способ связи.
- Сол полагает, что часть этого сообщения представляет собой
астрономические координаты. Вспомните, когда я пришел к вам...
- Значит, это и есть основа? Всего лишь какие-то координаты?
- Но он сумел расшифровать эти импульсы таким образом, что получил
изображение , - почти извиняющимся тоном сказал Гордон.
- Ах, так. А по мне это смахивало на детские каракули.
- Нет, там есть определенная структура. Что же касается содержания, то мы
не...
- Я думаю, вам следует быть осторожнее с этим делом, Гаудан. Поймите,
кое-что из того, что делает Шриффер, мне нравится. Однако я и все остальные в
астрономической общине считаем, что он здорово переборщил с этой радиосвязью.
А теперь еще и обнаружил послания в экспериментах по ядерному резонансу. Я
полагаю, Шриффер перешел все границы. - Бернард серьезно покивал в
подтверждение своих слов и стал разглядывать свои ботинки. У него был такой суровый
вид, что ему не стоило противоречить, по крайней мере, открыто. Свой
избыточный вес он нес с такой агрессивной энергией, что, казалось, сметет с пути
любого, кто посмеет сделать ему замечание. Малорослый, с бочкообразной грудью;
когда он выдыхал и расслаблялся, она оказывалась не чем иным, как брюшком,
которое он решительно выставлял вперед. Теперь же, отметил про себя Гордон,
оно осело. Бернард просто забыл о нем, сконцентрировав свое внимание на
грехах Шриффера. Его пиджак раздулся так, что деревянные застежки натянулись.
Гордону даже показалось, что ремень брюк заскрипел под возросшим давлением.
- Это вредит всей игре, знаете ли, - резко проговорил Бернард, глядя
вверх. - Именно вредит.
- Я думаю, пока мы не докопаемся до истины...
- Истина в том, что Шриффер ловко обвел вас и заставил присоединиться к
нему , Гаудан. Я уверен, это была не ваша идея. Мне жаль, что нашему факультету
придется заниматься этим. На вашем месте я бы заставил его расплатиться.
Дав совет, Бернард важно кивнул и ушел.
Когда Гордон вошел в лабораторию, Купер поднял глаза и сказал:
- Доброе утро, как дела?
Гордон с горечью подумал, что, задавая стандартный вопрос ЛЛкак дела?", люди
на самом деле совершенно тобой не интересуются.
- Что-то я не в себе, - пробормотал он. Купер удивленно поднял брови.
- Смотрели вечером новости по телевизору? - спросил Гордон.
- Да, - ответил Купер, поджав губы с таким видом, словно и так наговорил
лишнего.
- Я не хотел, чтобы все так получилось. Шриффер просто подхватил мяч и
побежал с ним.
- Что ж, может быть, он что-то выиграл.
- Вы так думаете?
- Нет, - признался Купер. Он принялся регулировать настройку осциллоскопа,
явно давая понять, что вопрос исчерпан. Гордон даже не подумал пробивать
броню его чисто гойской бездумной жизнерадостности, которая умело пряталась под
плащом равнодушия.
- Есть новые данные? - Гордон засунул руки в карманы и стал прохаживаться
по лаборатории, осматривая оборудование. Здесь, по крайней мере, он знал, что
происходит и что имеет значение. Мысли о работе успокаивали его и приносили
удовлетворение.
- Я получил несколько удачных резонансных линий и продолжаю выполнять те
измерения, о которых мы договорились.
- Э. . , хорошо. ЛЛИшь ты! Я делаю только то, о чем мы договорились. Вам не
удастся поймать меня с неожиданными результатами. Ничего не выйдет!"
Гордон еще немного походил по лаборатории, проверяя приборы. Из дьюара
время от времени вылетали клубы холодных паров азота, трансформаторы гудели,
насосы неторопливо постукивали. Гордон внимательно просмотрел лабораторную
тетрадь Купера, выискивая возможные ошибки. Он выписал по памяти простые
теоретические выражения, которым должны были соответствовать результаты измерений
Купера. Результаты получались близкими к теоретическим данным. Рядом с
аккуратными записями Купера каракули Гордона казались ненужным вмешательством в
стройную безупречность разграфленных страниц. Купер писал шариковой ручкой, а
Гордон даже для ориентировочных расчетов, таких, которые он выполнял здесь,
пользовался паркеровской перьевой ручкой. Он предпочитал изящное скольжение
пера и внезапное прекращение письма, а также тот оттенок значительности,
который придавали тексту широкие синие линии. Одна из причин того, что он
поменял белые рубашки на синие, состояла в обреченной на неудачу надежде скрыть,
таким образом, чернильные пятна на нагрудных карманах.
Подобная работа - беззаботное продолжение текущего эксперимента, записи в
лабораторной тетради - действовала на него успокаивающе. На какое-то
мгновение он снова оказался в Колумбийском университете - сын Израиля, верный делу
Ньютона. Но потом проверил последние записи Купера, и это мгновение прошло.
Ему нечего было здесь делать, и пришлось снова окунуться в действительность.
- Вы подготовили выводы для кандидатского экзамена, о которых я вас
просил? - обратился он к Куперу.
- О да. Я почти все сделал. Завтра принесу.
- Хорошо, хорошо. - Гордон оставался на месте, ему очень не хотелось
уходить из лаборатории. - Скажите, вы ничего не получали, кроме обычных
резонансных кривых? Никаких там?..
- Посланий? - Купер чуть улыбнулся. - Нет. Гордон кивнул, рассеянно
оглянулся и ушел.
Однако вместо того чтобы вернуться в свой кабинет, он сделал крюк и пошел в
физическую библиотеку. Она находилась на первом этаже корпуса "В", и все
здесь казалось временным. Впрочем, в Калифорнийском университете JIa-Ойи все
выглядело примерно так в отличие от вызывающих священный трепет коридоров
Колумбийского . Ходили слухи, что вскоре даже название университетского кампуса
будет изменено. Ла-Ойю собирались присоединить к беспорядочным нагромождениям
Сан-Диего. Муниципалитет считал, что это сэкономит противопожарную защиту и
сократит затраты на содержание полиции. Однако Гордону казалось, что это
будет еще одним шагом ко всеобщему нивелированию и лос-анджелизации всего того,
что так приятно отличало Ла-Ойю от других городов. Итак, Калифорнийский
университет Ла-Ойи превратится в Калифорнийский университет Сан-Диего, утратив
при этом нечто большее, чем название.
Минут сорок он просматривал свежие журналы по физике, затем ознакомился с
некоторыми ссылками, касающимися отложенной им до лучших времен идеи о
горелке с обратным пламенем. Так как больше здесь делать было нечего, а до ленча
оставалось около часа, Гордон неохотно пошел в свой кабинет. Он не стал
заходить на третий этаж за почтой, а двинулся между корпусами физической и
химической лабораторий под соединяющим их мостом - нелепейшим воплощением мечты
архитектора. Красивая конструкция из шестиугольников притягивала глаз - он
это признавал. И одновременно создавалось неприятное впечатление подмостков
для какого-то прохода, проделанного гигантским насекомым, как бы наметкой
конструктивного решения для будущего осиного гнезда.
Он не удивился, обнаружив, что дверь его кабинета открыта - обычно сам он
ее не закрывал. Гордон даже считал, что гуманитарии отличаются от
представителей точных наук еще и тем, что они обычно закрывали двери, как бы отваживая
случайных посетителей. Он подумал, нет ли в этом глубокого психологического
смысла; а может быть, гуманитарии просто старались не высовываться во время
пребывания в университетском городке? Создавалось впечатление, что они в
основном работают дома.
Спиной к двери, рассматривая через окно подмостки для ЛЛосиного гнезда",
стоял Исаак Лакин.
- Гордон, - пробормотал он, - я вас искал.
- Представляю почему.
- Да? - Лакин присел на край стола, Гордон продолжал стоять.
- Это ведь связано со Шриффером?
- Угадали. - Лакин посмотрел на люминесцентный светильник под потолком и
поджал губы, как будто тщательно обдумывал, что сказать.
- Все это вырвалось из-под контроля, - помог ему Гордон.
- Боюсь, что так.
- Шриффер обещал мне, что ни мое имя, ни университет Ла-Ойи не попадут в
"Новости". Его единственная цель состояла в том, чтобы дать ход рисунку.
- Но дело зашло гораздо дальше.
- Каким образом?
- Мне звонили очень многие люди. Они позвонили бы и вам, если бы вы
находились в кабинете.
- Кто и откуда?
- Коллеги. Ученые, работающие в области ядерного резонанса. Они хотят
знать, что происходит. Добавлю, мне тоже это небезынтересно.
- Ну... - Гордон коротко рассказал о втором послании и о том, каким образом в
дело оказался замешан Шриффер. - Я боюсь, Сол пошел гораздо дальше, чем
следовало бы.
- Согласен. Кстати, звонил менеджер нашего контракта.
- Ну и что?
- Что? Честно говоря, он не имеет большой власти, но вот у наших коллег она
есть. И они принимают решение.
- И все-таки, что это значит?
- Вам придется выступить с опровержением выводов Шриффера, - пожал плечами
Лакин.
- Почему?
- Потому что эти выводы неверны.
- Я этого не знаю.
- Вам не следовало бы выступать с заявлениями, правильность которых вы не
можете подтвердить.
- Но отрицать это тоже неверно.
- Вы считаете, что в его гипотезе есть доля правды?
- Нет, - с трудом произнес Гордон. Он надеялся, что ему не придется
говорить что-либо определенное.
- Тогда откажитесь от этой идеи.
- Я не могу отрицать того, что мы получили послание, причем ясное и четкое.
Лакин с чисто европейским высокомерием поднял брови, как будто желая
сказать : "Как можно разговаривать с таким человеком".
Гордон бессознательно подтянул брюки и заложил большие пальцы рук за пояс,
слегка ссутулившись. Смешно, но он неожиданно представил себе в такой позе
Марлона Брандо в роли шерифа, который, прищурившись, разглядывал какого-то
бандюгу. Гордон поморгал и подумал, что еще он мог бы сказать.
- Понимаете ли, - осторожно подбирая слова, начал Лакин, - в этой ситуации
глупцом будете выглядеть не только вы. Сообщение о послании бросает тень на
весь эффект спонтанного резонанса.
- Может быть.
- Некоторые телефонные звонки касались только этого вопроса.
- Ну и что?
- Я считаю, вам следует как-то отреагировать на это, - строго произнес
Лакин.
- Лучше действовать, чем реагировать.
- Что вы хотите сказать? - Лакин весь подобрался и застыл в ожидании
ответа.
В это время зазвонил телефон. Гордон с облегчением схватился за трубку. Его
ответы были односложными:
- Прекрасно. В три часа. Мой кабинет номер 118. Закончив разговор, он
повесил трубку и спокойно взглянул на Лакина:
- лл Сан-Диего юнион" .
- Ужасная газетенка.
- Да. Но они хотят подробностей.
- Вы собираетесь с ними встретиться?
- Конечно. Лакин вздохнул:
- Что вы собираетесь им сказать?
- Я скажу, что не имею понятия, откуда взялась эта информация.
- Неразумно. Очень неразумно.
Когда Лакин ушел, Гордон вспомнил эту вылетевшую у него фразу "Лучше
действовать, чем реагировать" и задумался, откуда она взялась. Скорее всего от
Пенни. Звучит литературно. А вот имел ли он в виду ее смысл? Не гонится ли он
за славой, как Шриффер? Он готов принять какую-то часть вины за что-либо
подобное - это банально, не так ли? Евреи всегда чувствуют себя виноватыми -
может, это у них в крови? Но он не виноват, подсказывала интуиция, что-то
спрятано в этом послании, оно подлинное. Он изучал его сотню раз, и все-таки
ему приходилось полагаться на собственное суждение, собственную интуицию. И
если Лакину все это кажется глупостью, если сам Гордон будет выглядеть
обманщиком - это, конечно, плохо, но пусть все остается так.
Он снова засунул большие пальцы за пояс брюк, поглядел на строительство
калифорнийского насекомого и почувствовал, что ему хорошо, чертовски хорошо.
После ухода репортера из ллСан-Диего юнион" Гордон по-прежнему чувствовал
себя уверенно, хотя для этого ему и приходилось прилагать кое-какие усилия.
Репортер задал ряд неумных вопросов, что и требовалось для газетной заметки.
Гордон подчеркивал наличие неопределенностей, а "Юнион" требовал ясных
ответов на планетарные вопросы, желательно одной фразой, которую можно
цитировать . Гордон считал немаловажным процесс исследования и то, что ответы
оставались всегда условными, зависящими от результатов будущих экспериментов.
ЛЛЮнион" же хотел получить приключения, интриги и еще одно подтверждение тому,
что университет - на пути к славе. Конечно, через этот пролив какая-то
информация перетекала, но отнюдь не била через край...
Гордон сортировал почту, откладывая часть в кейс, чтобы прочитать вечером,
когда появился Рамсей.
После нескольких предварительных фраз - создавалось впечатление, что Рамсей
всерьез интересуется погодой - он достал из конверта листок и протянул
Гордону:
- Эту картинку Шриффер показывал вчера вечером? Гордон несколько мгновений
молча рассматривал изображение.
- Где вы ее взяли?
- Ваш студент Купер дал.
- Откуда она у него?
- Говорит, от Шриффера. Несколько недель назад Шриффер приходил к нему
проверить точки и пропуски.
Гордону следовало предположить, что Шриффер захочет проверить информацию.
Это была разумная предосторожность.
- Ну, хорошо, - произнес он. - Это несущественно. Так что вы хотели
сказать?
- Я не думаю, что данное изображение несет смысловую информацию, но в
конечном счете у меня не хватило времени для... Слушайте, я хотел спросить, а что
этот Шриффер делает?
- Он расшифровал второе послание. Полагает, что оно пришло со звезды 99
Геркулес, которая...
- Да-да, я слышал. Зачем он обратился к телевизионщикам?
- Чтобы разобраться в этом изображении.
- А он не знает ничего о первом послании, над которым я работаю?
- Конечно, знает.
- Чертовщина какая-то... Вся эта возня на телевидении просто чепуха, верно?
- Я агностик, - пожал плечами Гордон. - Я не знаю, что это значит, о чем и
сказал репортеру. Рамсеи выглядел встревоженным:
- Вы все-таки считаете, что это настоящая сенсация? А дело, над которым я
тружусь.., с ним все в порядке?
- Да.
- Значит, Шриффер все-таки подонок?
- Я агностик, - повторил Гордон, неожиданно почувствовав себя очень
усталым. Всем требовалась от него вечная и неизменная Истина, а он ничего не мог
им предложить.
- Хм, кое-что из биохимии стало проясняться, знаете ли. Небольшой
эксперимент, который я поручил одному из моих студентов, начал давать результаты. А
теперь происходит это и...
- Не тревожьтесь. Послание Шриффера может оказаться чистой ерундой,
насколько я знаю. Слушайте, я только-только разошелся и... - Гордон вытер пот со
лба, - и все прошло мимо. Продолжайте ваши эксперименты, хорошо?
- Хорошо. А как все получилось?
- Шриффер решил, что ему удалось кое-что расшифровать, и вот, пожалуйста,
совершенно неожиданно появился на телевидении. Это отнюдь не моя идея.
- А! Это меняет дело. - Рамсеи немного успокоился, однако тут же снова
нахмурил брови:
- А как насчет первого послания?
- В смысле?
- Вы не собираетесь его публиковать?
- Пока на этот счет нет никаких планов.
- Хорошо.
- В вашем распоряжении столько времени, сколько вам может потребоваться.
- Отлично. - Рамсеи протянул руку, как будто только что заключил сделку. -
Буду держать вас в курсе. Гордон торжественно пожал протянутую руку.
То, что ему немного пришлось поинтриговать Рамсея, сначала тревожило
Гордона, но потом он понял, что это - одна из форм общения с людьми: надо
прислушиваться к их голосу, смотреть на проблему их глазами, если вообще хочешь
контактировать с ними. Рамсеи относился ко всему этому, как к своеобразной
игре, а сообщение о первом послании считал приоритетной информацией; что же
касается Шриффера - он полагал, что тот просто сует нос не в свое дело. Ну
что ж, для целей, связанных со вселенной Рамсея, пусть все так и остается. В
молодости Гордон был циничнее в выборе средств, с помощью которых можно убеж-
дать людей. Теперь он смотрел на это по-другому. Он не обманывал Рамсея и не
утаивал информацию. Он всего лишь излагал события по-своему. Юношеские
представления о красоте истины - просто чушь, упрощение понятий. Если тебе нужно,
чтобы что-то сдвинулось с места, ты пускаешься в разговоры. Дела делаются
именно так. Рамсеи может продолжать свои эксперименты, не задумываясь над
остальным, и если им повезет, они непременно что-нибудь найдут.
Он шел от физического корпуса к Торри-Пайнз-роуд, где припарковал свою
машину, когда худенькая маленькая женщина подняла в приветствии руку. Гордон
пригляделся и узнал Марию Гепперт-Майер - единственную женщину на факультете.
Она недавно перенесла инсульт и теперь появлялась редко, перемещаясь по
коридорам словно привидение. Левая сторона ее тела была частично парализована, а
речь стала невнятной. Кожа на лице обвисла, она казалась очень усталой, но в
глазах ее светился неугасимый интеллект.
- Вы верите в ваши ре.., результаты? - спросила она.
Гордон поколебался. Под ее пронизывающим взглядом он чувствовал себя,
словно под микроскопом истории. Эта женщина прибыла из Польши, прошла через годы
войны, работала над разделением изотопов урана по Манхэттенскому проекту в
Колумбийском университете, занималась исследовательской работой вместе с
Ферми , пока тот не умер от рака. Она вынесла все это и более того: ее муж Джо,
блестящий химик, занимал должность профессора в Чикаго, а Марии отказали в
месте на факультете, и ей пришлось довольствоваться второстепенным положением
в чужих исследовательских разработках. Гордон неожиданно задумался о том,
довольна ли она своим положением, она - исследователь, создавший оболочечную
модель ядра, которая принесла ей мировую славу. По сравнению с тем, что ей
пришлось пережить, его неприятности - сущие пустяки. Гордон прикусил губу.
- Да. Я думаю что-то... Кто-то пытается контактировать с нами. Только я не
знаю, что или кто.
Она кивнула. От нее исходила спокойная уверенность в себе, несмотря на то,
что одна сторона тела осталась неподвижной. Это взяло Гордона за душу. Под
прямыми лучами заходящего солнца он заморгал, глаза его наполнились теплой
влагой.
- Хорошо. Хорошо, - пробормотала Мария заплетающимся языком и ушла, все еще
улыбаясь.
Он пришел домой следом за Пенни, бросил в угол тяжелый кейс, который хранил
его дневные заботы, и отправился в спальню.
- Ты куда? - спросил он, увидев, что Пенни переодевается.
- Хочу заняться серфингом.
- Господи, но ведь уже темнеет.
- Волны об этом не знают.
Гордон невольно облокотился о стену. Ее энергия поражала его. Вот эту
сторону калифорнийской жизни он воспринимал тяжелее всего - настоящий культ
физических упражнений.
- Пошли со мной, - предложила она, натягивая французский купальник типа
"бикини" и рубашку-безрукавку. - Я тебя научу. Ты сможешь попрыгать на
приливной волне.
- А, - сказал он, не желая показывать, что ему не терпится пропустить
стаканчик белого вина и посмотреть вечерние новости. "В конце концов, - подумал
он, и ему неожиданно не понравилась эта мысль, - там может быть продолжение
истории со Шриффером". - Пошли.
Стоя на берегу, Гордон наблюдал, как она прорезала след на склоне падающей
волны, и удивлялся: хрупкая девушка на простой дощечке оседлала слепую силу
океана; она висела в воздухе, будто демонстрируя фокусы ньютоновской
механики. Все это казалось ему водной мистерией, и, однако же, абсолютно ясно, что
удивляться не следует - в конечном счете это всего лишь классическая динами-
ка. Компания, что обычно крутилась возле насосной станции, была здесь в
полном составе. Ожидая самой большой волны, они катались на досках, цвет которых
резко контрастировал с их коричневыми телами. Гордон взмок, выполняя
безжалостные процедуры физических упражнений Королевских канадских вооруженных сил.
Он уверял себя, что это ничуть не хуже того неподдельного удовольствия,
которое испытывали любители приливов, рассекая волны. Выполнив предписанные
приседания и отжимания, он побежал по полосе прибрежного песка, тяжело дыша и
одновременно пытаясь разобраться в событиях дня. Они никак не укладывались в
стандартную схему. Он остановился, хватая ртом соленый воздух, лоб потемнел и
покрылся потом. Пенни, плавая в загустевшем воздухе, махала ему рукой. Океан
у нее за спиной будто сложил чашей огромные руки и подхватил ее доску,
подталкивая вперед. Она покачнулась, взмахнула руками и упала. Кружевной гребень
волны накрыл ее с головой. Тонкая дощечка скользнула вперед и стала
переворачиваться под напором волны. Над водой показалась голова Пенни; мокрые волосы
распластались по плечам и образовали на голове что-то вроде шапочки, глаза
моргали, белые зубы сверкали. Она смеялась.
Когда они одевались, он спросил:
- А что у нас на ужин?
- Все, что ты хочешь.
- Я хочу салат из артишоков, фазана, а потом трюфели с бренди.
- Надеюсь, ты сможешь все это приготовить.
- Отлично, а чего ты хочешь?
- Я собираюсь пройтись. Я не голодна.
- Да? - Он удивился.
- Я собираюсь на митинг.
- А это зачем?
- Митинг? Ну, это такое собрание, я полагаю.
- А все-таки что за митинг? - продолжал настаивать Гордон.
- В поддержку Голдуотера.
- Что?
- Ты, должно быть, слышал о нем. Он баллотируется в президенты.
- Ты, наверное, шутишь. - Одна его нога застыла в воздухе, другая - в
штанине шортов для бега. Осознав, как комично он выглядит. Гордон опустил ногу и
закончил одеваться. - Он же примитивен!
- Бэббит?
Нет, роман Синклера Льюиса не вспоминался ему при этом.
- Скажем просто - он глуповат.
- Ты когда-нибудь читал ллСамосознание консерватора"? Там много чего
говорится в его пользу.
- Нет, не читал. Но послушай, когда у нас есть Кеннеди, с его договором о
запрещении атомных испытаний и некоторыми действительно новыми идеями в
международной политике, с его Союзом ради прогресса...
- Плюс залив Кочинос, Берлинская стена, его братец со свиными глазками...
- Да брось ты! Голдуотер просто пешка в руках большого бизнеса.
- Он выступает против коммунистов. Гордон сел на кровать:
- Ты действительно веришь во все это? Она сморщила нос. Гордон уже знал:
это значит - Пенни приняла решение.
- А кто послал наших парней в Южный Вьетнам? Как насчет того, что случилось
с Клиффом и Берни?
- Если Голдуотер придет к власти, там окажутся миллионы Клиффов и Берни.
- Голдуотер одержит победу, а не будет валять дурака.
- Пенни, все, что мы должны сделать, - это сократить наши потери. Зачем
поддерживать диктатора вроде Дьема?
- Я знаю только то, что там убивают моих друзей.
- А Большой Барри сможет что-то изменить?
- Конечно. Это твердый человек. Он остановит социализм в нашей стране.
Гордон улегся на кровать и без особой надежды в голосе сказал:
- Послушай, Пенни, я знаю, что ты меня считаешь кем-то вроде нью-йоркского
коммуниста, но я не могу понять...
- Я уже опаздываю. Линда пригласила меня на вечеринку с коктейлями в честь
Голдуотера. Хочешь, пойдем вместе?
- Боже мой, конечно, нет.
- Как хочешь. Я пошла.
- Ты - грамотный, читающий человек - в самом деле поддерживаешь Голдуотера?
Ну и ну...
- Я понимаю, что не укладываюсь в твои стереотипы, но это твои проблемы,
Гордон.
- Господи Иисусе...
- Я вернусь через несколько часов. - Она поправила Прическу, проверила
складки на отглаженной юбке и вышла из спальни, подтянутая и энергичная.
Лежа на кровати и наблюдая за ней, Гордон старался понять, всерьез ли она
все это говорила. И по тому, с какой Силой Пенни хлопнула дверью, он понял,
что всерьез.
Их союз выглядел необычным с самого начала. Они встретились на вечеринке с
вином и закусками в прибрежном коттедже на Проспект-стрит, в ста метрах от
Музея искусств Ла-Ойи. (Когда Гордон впервые попал в этот музей, он не
заметил вывески и решил, что это еще одна1
- Дэвид! Эй, Дэвид! - окликнул он, но тот не отреагировал, повернулся и
быстро пошел в противоположном направлении. Может, Селиг не хотел видеть своего
однокурсника? Он всегда был со странностями. Гордон пожал плечами.
Конечно, если подумать, многое сейчас казалось ему немного странным, как
отретушированная фотография приятеля. В ярком свете солнечного летнего дня
здания выглядели грязными, люди - вялыми и бледными, в придорожных кюветах
скопилось больше мусора. Почти за квартал отсюда он наткнулся на вольготно
расположившегося на ступеньках подъезда пьяного мужчину, который продолжал
пить что-то из сосуда, завернутого в оберточную бумагу. Гордон пошел быстрее
и поспешил зайти внутрь. Может, он слишком долго пробыл в Калифорнии, и
теперь все, что не выглядело новым и свежим, казалось ему поношенным и
использованным?
Клаудиа Зиннес оставалась неизменной. Ее добрый, чуть лукавый взгляд
выдавал блестящий интеллект. Гордон провел с ней все послеполуденное время,
описывая свои эксперименты, сравнивая свое оборудование и технические
приспособления с тем, что имелось в ее лаборатории. Она знала о спонтанном резонансе,
Соле Шриффере и об остальном. Клаудиа нашла все это "интересным" -
нейтральное слово, которое вас ни к чему не обязывает. Когда Гордон попросил ее
продублировать те эксперименты, которые он выполнял вместе с Купером, она
сначала отмела эту идею - много дел, занятия со студентами, время на больших
резонансных магнитах уже расписано, да и денег на все это нет. На что Гордон
заметил, что ее установка очень похожа на ту, которой пользуется он сам, и
небольшие изменения сделают ее идентичной его оборудованию. Она стала
возражать , ссылаясь на то, что у нее нет хороших образцов антимонида индия. Гордон
предложил ей пять приличных образцов - пять пластинок серого цвета:
пожалуйста, используйте их, как сочтете нужным. Клаудиа удивленно подняла брови.
Похоже здесь пропал кусок текста.
Гордон почувствовал, что снова превращается в человека, которого, казалось,
уже забыл, - настырного еврейского мальчишку-школьника, выжимающего из
учителя повышенную отметку. Клаудиа Зиннес знала все эти приемы не хуже кого-либо
другого, но постепенно его настойчивость пробудила в ней интерес. Может быть,
в этом спонтанном резонансе что-то есть. Кто может сказать наверняка, когда
вокруг замутили столько воды? Она поглядела на него своими добрыми карими
глазами и сказала:
- Дело не в том, что вы хотите заставить ваши результаты работать, и не в
том, что вы хотите вывести на чистую воду эту белиберду.
Гордон закивал: конечно, он надеется на то, что она найдет здесь еще
кое-что.
- Однако, - продолжила, подняв предостерегающе палец, Клаудиа, - пусть
кривые говорят сами за себя.
Гордон улыбнулся, снова почувствовав себя студентом. Однако все сошлось и
сработало. Зиннес постепенно перешла от ллможет быть" и ллесли" к "когда", а
затем, видимо, сама не замечая этого, начала планировать время для работы на
установке ядерно-магнитного резонанса в сентябре и октябре. Она стала
расспрашивать Гордона о его однокурсницах, где они и чем занимаются. Неожиданно
он понял, что она действительно испытывает привязанность к молодым людям,
которые , пройдя через ее руки, вышли в большой мир. Прощаясь, Клаудиа похлопала
его по плечу и сняла какую-то ниточку с его пропотевшего летнего пиджака.
Когда он возвращался через Саут Филд, то вспомнил тот благоговейный трепет,
который испытывал первые четыре долгих и тяжелых года учебы. Колумбийский
университет производил очень сильное впечатление. Факультет, на котором он
учился, был известен во всем мире.
Он никогда не думал, что этот факультет может стать мельницей,
перемалывающей интеллектуальных троллей, умеющих и любящих собирать схемы и чертить
диаграммы, в людей, которые будут вращать гудящие колеса промышленности. Ему
никогда не приходило в голову, что целые институты могут удерживаться на плаву
или же гибнуть из-за капризов некоторых индивидуумов, из-за нескольких
неосмотрительных поступков. Религия отвергает сомнения.
Он пересек город на такси. На боковых улицах машину подбрасывало на
выбоинах - разительный контраст с гладкими мостовыми Ла-Ойи. Он даже был доволен,
что Пенни не захотела поехать с ним: в эту августовскую жару Нью-Йорк
выглядел не лучшим образом.
После того разговора о женитьбе между ними словно черная кошка пробежала.
Может быть, короткая разлука пойдет на пользу их отношениям. Пусть все само
по себе потихоньку уйдет в прошлое. Гордон наблюдал, как проплывают мимо лица
прохожих. От подземки, ушедшей под Бродвей, раздавался глухой гул. Он подумал
о других людях, которые живут своими жизнями, и знать не знают о ядерном
магнитном резонансе и загадочной, залитой солнцем Калифорнии. Его навязчивые
идеи относились только к нему, а не к окружающим. Гордон осознал, что, как
только он пытается сосредоточить свои мысли на Пенни, его тут же уносит в
безопасную путаницу спонтанного резонанса. Вот тебе и капитан своей судьбы.
Он вышел из такси на той улице, где вырос, щурясь от яркого солнца. Все те
же побитые ящики для мусора, добавляющие свой аромат, те же жаровни, та же
бакалейная лавка за углом. Темноглазые молодые домохозяйки с
сумками-тележками, пасущие своих болтливых детей, донашивали вышедшие из моды
платья, и только яркие мазки губной помады да чувственные рты говорили о скрытых
желаниях. Мимо спешили мужчины в серых деловых костюмах, с коротко
стриженными волосами. Его мать стояла на лестничной площадке, широко распахнув руки и
глядя, как он приближается к ней. Он поцеловал ее, как подобает хорошему
сыну. Когда они вошли в старую гостиную, с ее странными запахами тесного жилья,
мать сказала: "Знаешь, набивка в мебели - на всю нашу жизнь", как будто на-
бивка бессмертна. Это тронуло его, и он решил пустить все на самотек. Пусть
она выложит месяцами сберегаемые слухи, покажет фотографии помолвок дальних
родственников, приготовит ему ЛЛхоть разок настоящую домашнюю еду" - паштет из
ливера, кугель и фланкен. Они слушали ритмы калипсо на старенькой
ллмоторолле", стоявшей в углу. Потом спустились вниз, чтобы повидаться с
хозяином бакалейной лавки Грюндвайсессом - ллон мне уже три раза говорил:
приведи мальчика, я ему дам яблоко, как бывало раньше"; обошли квартал,
поздоровались с друзьями, серьезно обсудили с ними статистику землетрясений; Гордон
запустил в бездонное летнее небо тряпичный мяч, доставив удовольствие
детворе, игравшей на площадке. На следующий день, только из-за одного этого броска
- можно ли в это поверить? - у него болела рука.
Он пробыл дома два дня. Приходила его сестра - веселая, деловая и странно
спокойная. Ее темные брови поднимались с каждой интонацией в предложении,
мышцы лица образовывали танцующие скобочки. Мимоходом заглядывали друзья.
Гордон не поленился отправиться на 70-ю улицу, чтобы купить калифорнийского
вина, но только сам выпил больше стакана. И все же они разговаривали и шутили
с таким же оживлением, как это происходило на вечеринках с коктейлями в
JIa-Ойе, доказывая тем самым, что они не нуждаются в алкогольном допинге.
Все было так, если бы не его мать. Она быстро пересказала все новости о
соседях и теперь полагалась на его сестру и друзей, чтобы поддержать разговор.
Оставаясь с ним наедине, она говорила мало. Он ощущал пустоту. Квартира
всегда гудела от разговоров, за исключением того времени, когда умирал его отец,
и молчание действовало ему на нервы. Гордон рассказал матери о том, какая
битва разразилась из-за его работы; о Соле Шриффере. Нет, она не видела
новости по телевизору, но она слышала о них. Разве он не помнит, она писала ему о
спонтанном резонансе; о предостережении Тьюлара; и, наконец, о Пенни. Его
мать была не способна понять и не верила, что какая-то девушка может
отвергнуть такого человека, как ее сын. О чем она думала, поступая так? Неожиданно
ее реакция показалась Гордону приятной. Он забыл о способности матерей
подогревать самолюбие сыновей. Он признался, что у него вошло уже в привычку
думать, что он и Пенни придут к принятому образу совместной жизни (к
респектабельному, поправила мать). Для него не было большим сюрпризом узнать, что
Пенни считает иначе. Тогда что же с ним случилось? Он пытался объяснить это
матери. Она слушала и сочувственно поддакивала. "Может, именно Пенни я хотел
удержать, когда всему остальному приходит конец..." Однако выходило не совсем
то, что он хотел сказать. Он знал, что слова неверны, сразу, как только
произносил их. Но мать это задело. "Значит, ты удивлен, что она не понимает, что
к чему? Я старалась сказать тебе об этом". Гордон качал головой, прихлебывая
чай. Бесполезный разговор. Он видел это. Все у него перепуталось, ему
расхотелось говорить о Пенни, и он принялся снова рассказывать о физике, а его
мать, улыбаясь, звенела ложками и чайником. "Хорошая работа - вот что для
тебя сейчас нужно. Покажи ей, что она потеряла". И далее ее речь потекла без
остановки - длинная речь, гораздо длиннее, чем ему хотелось бы. Он
почувствовал, как в нем закипает энергия, и отключился от этих сложных проблем,
связанных с женщинами. Голос матери все гудел в душном воздухе, а он думал о
Клаудии Зиннес, перебирал в памяти числа и оборудование, составлял кое-какие
планы, когда, наконец, в его сознание проникли ее слова. Мать решила, что он
оставляет Пенни. ллЧто?" - заикаясь, спросил он, и она ответила твердым
голосом: ЛЛНу, после того как эта девушка отвергла тебя..." Они заспорили. Это очень
напомнило ему те споры, которые возникали, когда он возвращался со свиданий:
и то, как он одевался, и все остальные мелочи, из-за которых, в конце концов,
он стал жить отдельно. Гордон решил сменить тему разговора. Надо бы навестить
дядю Герба. ЛЛОн в Массачусетсе. Дешево купил крупную партию шляп и теперь их
распродает. Знаешь ли, рынок сузился, когда оказалось, что Кеннеди не носит
шляпу, но твой дядя рассчитывает на мужчин в Новой Англии. Их головам
холодно". Она еще раз заварила чай. Потом они вышли прогуляться. Молчание все
больше разделяло их. Гордон не делал попыток к примирению. Мать просто
вскипала при упоминании о Пенни, это было очевидно, но с него достаточно. Он мох1
бы побыть здесь и подольше, но теперь это сулило только новые неприятности.
Гордон сходил с ней в театр на какую-то пьесу и на память об этом подарил
матери креп. На следующее утро в 8.28 он улетел на Западное побережье.
Глава 17.
12 августа
1963 года
Купер явно сомневался.
- Вы полагаете, этого достаточно?
- Пока да. А там как знать? - Гордон пожал плечами. - Может, больше не
потребуется .
- Мне бы, по крайней мере, следовало заполнить наблюдения, касающиеся полей
высокой энергии.
- Не так уж это важно.
- После того как эта комиссия обошлась со мной, я хотел бы быть уверенным...
- Дополнительное количество данных ничего не решит Вам нужно побольше
читать о фундаментальных вопросах, лучше анализировать полученные результаты и
прочее.
Хватит вспенивать лабораторию числами.
- Вы в этом уверены?
- Можете прекратить эксперимент завтра.
- Хм, хорошо.
В действительности большее количество данных могло бы подкрепить позицию
Купера. Однако Гордону всегда не нравилось чрезмерное число измерений каждого
эффекта. Он считал, что это убивает воображение. Через какое-то время вы
начинаете видеть только то, что ожидаете. Он не был уверен, что Купер
фиксировал все данные по мере их поступления. Это могло послужить оправданием, чтобы
выставить Купера из лаборатории и отстранить от оборудования, на котором
проводились эксперименты с ядерным магнитным резонансом, но Гордон поступил так
по другой причине. Клаудиа Зиннес должна начать работу в сентябре.
Если она обнаружит что-либо аномальное, ему хотелось бы, чтобы его
эксперименты проводились параллельно.
Гордон вернулся из лаборатории голодный. Пенни уже поела и теперь смотрела
одиннадцатичасовые новости.
- Тебе чего-нибудь принести? - спросил он из кухни.
- Нет.
- А что ты смотришь?
- Марш на Вашингтон.
- Что?
- Мартин Лютер Кинг. Ты знаешь?
Он не обращал внимания на новости и больше не задавал вопросов: обсуждать с
ней политику - только ссориться. С тех пор как он вернулся, Пенни специально
старалась не говорить ни о чем серьезном. Между ними сохранялось странное
перемирие, но не мир.
- Эй! - окликнул он, входя в гостиную, тускло освещенную светом экрана. -
Посудомойка не работает.
- Да. - Она даже не повернула головы.
- Ты звонила насчет нее?
- Нет! Один разок придется это сделать тебе.
- Я звонил в прошлый раз.
- Ну, а я не буду. Не люблю вызывать мастера. Пусть остается сломанной.
- Тебе приходится больше ею пользоваться, чем мне.
- Пока - да, но это скоро изменится.
- Что?
- Я не буду больше надрываться с едой.
- Не думаю, что ты сильно утруждала себя.
- Откуда тебе знать? Вряд ли ты смог бы даже поджарить мясо.
- Это не совсем так, - с легкостью отозвался он. - Ты знаешь, я могу
кое-что приготовить и сам.
- Вот и давай.
- Я серьезно, - сказал он резко. - Я собираюсь проводить много времени в
лаборатории, и...
- Громкие и продолжительные аплодисменты.
- Слушай, ради Бога.
- Я тоже. Разве что приходить и уходить.
- По крайней мере, ты что-то сейчас предпринимаешь?
- Ерунда, ты не из-за этого встаешь на тропу войны.
- Это ты метафорически?
- Реально, метафорически, - откуда мне знать?
- Я решил, что ты взаправду.
- А если не так, то почему ты даже не прикоснулся ко мне после возвращения?
- Да?
- А ты и не заметил?
- Заметил, - сказал он мрачно.
- Отлично, а почему?
- Просто не думал об этом.
- А ты подумай.
- Знаешь, я сейчас очень занят.
- Думаешь, я не понимаю, в чем дело? Не увиливай, Гордон. Я видела
выражение твоего лица, когда ты вышел из самолета. Мы собирались выпить в "Эль
Кортес", погулять по городу, а потом устроить ленч.
- Очень хорошо. Только мне нужно поесть.
- Ешь, пожалуйста. Я буду слушать речь.
- Тебе налить вина?
- Давай. Там хватит на потом?
- На потом?
- Моей мамочке следовало бы научить меня говорить прямо. На потом, когда мы
будем трахаться.
- О да. Мы будем.
Ночью они были вместе. Но на этот раз вышло не очень и удачно.
Гордон разложил установку Купера на основные компоненты, потом начал снова
собирать их. Он проверял каждый элемент на наличие экранирования, выискивая
пути проникновения в схему подозрительных сигналов. Он почти собрал установку
заново, когда неожиданно в лаборатории появился Сол Шриффер.
- Гордон, я как раз побывал в Лос-Анджелесском университете и решил
заскочить .
- Привет, - пробормотал Гордон, вытирая тряпкой руки. Вслед за Солом в
помещение ввалился человек с камерой.
- Это Алекс Патурски, из ллЛайф". Они делают материал по экзобиологии.
- Я буду признателен, если вы разрешите мне сделать несколько снимков, -
попросил репортер.
- Ужасный пример узости мышления, - возмущался Сол. - Никто за нами не
последовал . Я не мог заставить никого в астрономической общине уделить этой
идее хотя бы пять секунд.
Гордон сочувственно покивал, но решил не рассказывать ему о Клаудии Зиннес.
Патурски ходил вокруг них, прищелкивая языком и бормоча:
- Вы не можете повернуться немножко больше, вот так? Сол повернулся, как
просили. Гордон последовал его примеру, пожалев, что не надел чего-нибудь по-
солиднее джинсов и тенниски. Конечно, чисто случайно в этот день на нем не
было широких брюк и оксфордской шелковой рубашки.
- Великолепно, джентльмены, просто великолепно, - объявил, в конце концов,
Патурски.
Сол какое-то время осматривал установку. Гордон показал ему прогоночные
графики, выполненные самописцем. Чувствительность была мала, но кривые явно
представляли собой четкие резонансные линии.
- Очень жаль. Если бы удалось получить больше данных, можно было бы
вернуться к этому делу снова, знаете ли. - Сол внимательно смотрел на Гордона. -
Дайте мне знать, если что-нибудь появится, хорошо?
- Не рассчитывайте на что-нибудь такое.
- Да, я полагаю, что ничего такого и не будет. - Сол казался удрученным. -
Я действительно думал, что в этом что-то есть.
- Может быть, и есть.
- Да. Да, возможно. - Сол повеселел. - Вы, ведь не считаете, что все
кончено, а? Когда ажиотаж пройдет и люди перестанут смеяться при упоминании об
этой идее, я напишу хорошую статью. Наверное, что-нибудь для "Сайенс" под
заголовком "Толкотня у ортодоксальных ветряных мельниц". Это может пройти.
- Да.
- Ну ладно, нам с Алексом пора двигаться. Мы собираемся поехать через Экс-
пондиро в Паломар.
- Хотите там что-то наблюдать? - как бы между прочим спросил Гордон.
- Нет, я ведь не специалист по наблюдениям. Я человек идеи. Алекс хочет
снять несколько кадров, вот и все. Это очень интересное место.
- О да.
Как только они ушли, он вернулся к работе.
В первый же день, когда Гордон снова запустил установку получения ядерного
магнитного резонанса, возникли проблемы соотношения между шумами и сигналами.
На второй день волны утечек затруднили понимание результатов. Один из
образцов антимонида индия вел себя как-то странно, и Гордону пришлось вновь
прогнать установку вхолостую, закрыть ванну охлаждения и вытащить дефектный
образец . На это ушло несколько часов. Только на третий день резонансные кривые
начали приобретать характерный вид. Они становились устойчиво точными и
вполне соответствовали теории с учетом допустимых погрешностей. ллОчень мило, -
подумал Гордон. - Очень мило и скучно". Он продержал установку в работе в
течение всего дня, чтобы убедиться в стабильном режиме электроники. Он нашел,
что теперь может уделить время повседневным делам - натаскивать Купера;
делать записи для лекций следующего семестра; отрезать кусочки антимонида индия
на установке с раскаленной проволокой и масляной ванной - и время от времени
шнырять в лабораторию, чтобы быстро измерять ядерный магнитный резонанс
каждый час или раз в два часа. Теперь установился стабильный порядок работы.
Дело пошло. Кривые оставались нормальными.
- Профессор Бернстайн? - услышал он высокий, резкий женский голос и
машинально отметил акцент Среднего Запада.
- Да, - ответил он в трубку.
- С вами говорит Аде ли Морисон из ЛЛСениор схоластик мэгэзин". Мы готовим
обширный материал по сообщению, которое сделали вы с профессором Шриффером.
Мы рассматриваем это как пример противоборства в науке. Я хотела бы...
- Почему?
- Извините, не поняла.
- Зачем поднимать это? Я бы предпочел, чтобы вы об этом забыли.
- Ну, я не знаю... Профессор Шриффер согласился помочь. Он сказал, что наши
читатели - старшие сотрудники высшей школы - смогут многое почерпнуть из
такого материала.
- Я в этом не уверен.
- Ну что ж, профессор, я всего лишь помощник редактора и политикой не
занимаюсь. Я полагаю, что статью уже испекли, если можно так выразиться. Это
интервью с вашим коллегой профессором Шриффером.
- Так.
Голос зазвенел:
- Меня попросили узнать, не будет ли у вас окончательных комментариев в
отношении статуса э. . , противоборства? Мы могли бы добавить это к готовящейся
статье...
- Мне нечего сказать.
- Вы в этом уверены? Редактор сказал мне...
- Я уверен. Пусть все останется как есть.
- Ну, хорошо. Мы там цитируем других профессоров, и они настроены
критически . Я полагала, что вам это небезынтересно.
На какое-то мгновение у него возникло желание что-нибудь сказать. Он мог
узнать их фамилии, выслушать, что они наговорили, и высказать свое мнение.
Женщина ждала. В телефонной трубке слышались шорохи, как это бывает при
разговоре на больших расстояниях. Он моргнул. Она знает свое дело. Она почти
зацепила его.
- Нет, они могут говорить все, что хотят. Пусть Соя Шриффер занимается
этим. - Гордон повесил трубку.
Пусть старшие школяры этой великой страны думают все, что хотят. Он
надеялся только на то, что появление статьи не вызовет нового потока психов в
лабораторию .
Летнее солнце выбелило и превратило все в плоскую унылую поверхность. Пенни
недолго пробыла в воде. Бросив на песок доску для серфинга, она уселась рядом
с Гордоном.
- Слишком много сопляков, - объяснила она, - и прилив какой-то дерганый,
меня все время засасывало в сваи.
- Бег гораздо безопаснее, - заметил Гордон.
- И скучнее.
- Но дело не зряшное.
- Может быть. О, это напомнило мне, что в скором времени я собираюсь
навестить родителей. Я бы съездила до того, как начнутся занятия в школе, но папа
куда-то отлучился по делам.
- А что тебе напомнило об этом?
- Что? Ты сказал, что бег не зряшное дело, и я вспомнила, что в прошлом
семестре у меня был студент, который применил самое длинное слово в английском
языке, причем нарочно, в той работе, по которой я выставляла оценки. Это, - и
она произнесла слово, состоящее из двадцати девяти букв, - означает "оценка
чего-либо как бесполезного".
- Действительно.
- Вот, и мне пришлось искать это чертово слово. Его нет ни в одном
американском словаре, но в Оксфордском я его нашла.
- И?
- А этот словарь дал мне отец. Гордон улыбнулся и растянулся на песке,
приподняв "Эсквайр" так, чтобы защититься от солнца.
- Ты весьма нелинейная леди.
- Что это означает?
- Это комплимент, честное слово.
- Ну?
- Что ну?
- Ты хочешь съездить со мной в Окленд или нет?
- Значит, вот ты о чем?
- Да , несмотря на все твои попытки обойти этот вопрос.
- Попытки? Пенни, ты начиталась Кафки. Я еду.
- Когда?
- Откуда мне знать. Это твоя поездка, твои родители.
У нее на лице появилось выражение какой-то странной застенчивости, но потом
оно исчезло. Гордону стало интересно, что она чувствует, но он не смог просто
спросить об этом. Он приоткрыл было рот, но потом передумал. Неужели поездка
в Окленд является необходимой частью ритуала ухаживания? Может быть, так
делают только на Восточном берегу? Он во всем сомневался. После того как Пенни
сказала, что не хочет выходить за него замуж, а потом все пошло так, будто
ничего не изменилось, она стала для него абсолютной загадкой. Гордон вздохнул
про себя и решил больше не думать про это.
Он читал несколько минут, а потом сказал:
- Слушай, тут говорится, что вступил в силу Договор о запрещении ядерных
испытаний.
- Конечно, - сонно пробормотала Пенни, переваливаясь на другой бок. -
Кеннеди подписал его несколько месяцев назад.
- Я, наверное, это пропустил. - Гордон подумал о Дисоне и об "Орионе", о
той заманчивой мечте, которая теперь мертва. Никто не собирается немедленно
лететь и космос; межпланетная программа будет спотыкаться на ракетах с жидко-
стно-топливными двигателями. Он вдруг понял, что время начинает поджимать.
Новые идеи и новые люди стали появляться в старой Ла-Ойе. Тот же самый
Кеннеди, который пробил Договор о запрещении ядерных испытаний и тем самым погубил
программу "Орион", перевел в федеральное подчинение национальную гвардию
штата Алабама, чтобы помешать Уоллесу использовать ее против десегрегационных
программ. Всего лишь несколько месяцев назад был убит Медгар Эверс. Страну
охватывало предчувствие больших перемен.
Гордон отбросил журнал, перевернулся под палящими лучами солнца и задремал.
Морской бриз принес кисловатый запах гниющих где-то на берегу водорослей. Он
сморщил нос. Черт с ним, с этим давлением новых времен. ллПолитики - это на
один момент, а уравнения - на века", - как-то сказал Эйнштейн. Если придется
выбирать, он выберет уравнения.
• * *
В этот вечер Гордон пригласил Пенни на обед в "Эль Кортес". Это было совсем
не похоже на него, но он решил, что пора разрядить так долго тянущуюся
напряженность отношений. Он наполнил бокалы и сразу перешел к делу:
- Пенни, между нами все очень усложнилось.
- Отношения не усложнились, они сложные. Гордон помолчал, а потом
пробормотал:
- Ну, хорошо, но...
И услышал резкий ответ:
- Это не одно и то же.
Почему-то это его рассердило, и он решил не продолжать разговор. Пусть все
идет так, как она хочет, - бездумный вечер с женой. Странно у нее получалось:
то она очень интеллигентный бескомпромиссный литературовед, то вдруг
обыкновенная средняя американка, вскормленная овсянкой. Может быть, она -
порождение этого времени, меняющихся обстоятельств?
Они танцевали только медленные танцы. Пенни двигалась свободно и легко в
изящном розовом платье. Он же в своих тяжелых черных ботинках, оставшихся со
времен Нью-Йорка, периодически пропускал такт. Мужской голос пел блюз ЛЛЛюди,
побудьте немного дольше, мы поиграем немного дольше". Неожиданно Пенни
прижала его к себе.
- Сэм Кук, - прошептала она ему на ухо. Он не понял, что она хотела этим
сказать. Мысль о том, что она знает, кто сочинил этот шлягер, не внушала
доверия .
Глава 18.
28 августа
1963 года
Уровень шумов в измерениях ядерного магнитного резонанса начал возрастать.
С каждым днем он становился немного больше. Обычно Гордон замечал изменения,
когда производил первые утренние замеры. Сначала он относил это на счет
постепенного ухудшения свойств образца. Повторная проверка наиболее вероятных
отказов элементов схемы ничего не дала. Испытание менее очевидных
погрешностей также ни к чему не привело. С каждым днем шумы становились все сильнее.
Гордон решил, что они могут быть новым видом эффекта "спонтанного резонанса".
Сигнал поступал слишком обрывистый, чтобы сказать наверняка. Он тратил много
времени, пытаясь уменьшить соотношение шумы-сигнал. Постепенно это стало
занимать большую часть дня. Он начал приходить и по вечерам, сидеть перед одно-
лучевым осциллоскопом и наблюдать следы. Однажды, когда ему нужно было с
кем-то встретиться рано утром, он провел в лаборатории всю ночь. Разложение
на ряды Фурье спектра шумов показало, что появились определенные
гармонические компоненты, но это никуда не вело. Тем временем среднефазовый уровень
шумов все возрастал.
- Гордон? Это Клаудиа Зиннес.
- Привет. Я не рассчитывал услышать вас так скоро.
- Мы немного опаздываем, но ничего серьезного. Я просто хочу, чтобы вы
знали : в течение недели мы приступим к этой работе.
- Хорошо, я надеюсь...
- Да-да.
Снаружи разгулялся ветер. Тяжелый и сухой, он пробивался через низкие
проходы в ущельях прибрежных гор и приносил с собой колкое дыхание пустыни. На
холмах начались пожары. Местные жители называли их красным ветром. Для
Гордона, который сидел затворником в своей лаборатории с кондиционером, это
оказалось небольшим сюрпризом, когда поздно вечером он отправился домой. Воздух
казался густым и слоистым, лохматил шевелюру.
Он припомнил это сухое, горячее прикосновение ветра, когда на следующий
день пересекал территорию университета, шагая к химическому корпусу. Рамсей
не смог застать его в кабинете и оставил записку у Джойса, секретаря
факультета. Гордон шел между зданиями по красиво разукрашенному шестигранному
мостику на растяжках. Химический корпус встречал кисло-сладкими запахами,
слишком сильными и едкими, чтобы с ними могла справиться гудящая система
вентиляции.
Он отыскал Рамсея в лесу колб и трубок, когда тот что-то быстро и четко
объяснял студенту. Одновременно Рамсей титровал раствор, указывая на
изменения цвета и добавляя в нужный момент каплю похожего на молоко вещества.
Гордон нашел удобное кресло и развалился в нем. Благодаря джунглям зажимов,
слайдов и реторт это помещение выглядело гораздо более оживленным, чем
физическая лаборатория. Стук насосов и тиканье таймеров казались звуками сердца,
отбивавшего такт исследованиям Рамсея. На стене висела схема гигантской моле-
кулярной цепочки, в которой двуокись углерода превращалась в гидрокарбонат:
лесенка, выплавленная фотонами. Жидкостный сцинтилляционный счетчик что-то
бормотал, постукивая помеченными изотопами колбами. Гордон пошевелился в
кресле и, найдя удобную позу, перенес вес на подлокотник, при этом опрокинув
какую-то чашку. Из нее ничего не пролилось. Он осмотрел ее и обнаружил на дне
и стенках осадок кофейной гущи, присохшей, как клей, и испещренной точками
плесени. Все здесь было живым. Он неожиданно представил себе этот стеклянный
дворец запущенным лесом нуклеиновых кислот, по которому гуляет красный ветер.
По сравнению с ним его лаборатория казалась тихой и стерильной. Его
эксперименты изолированы от окружающего мира. А вот для биохимика жизнь -
непосредственный участник исследования. Рамсей здесь выглядел оживленнее: он
внимательно приглядывался к оборудованию, обо всем хлопотал, словно большое
животное, топающее по прогалинам этих химических зарослей.
- Извините, Гордон, сначала я должен был кое-что закончить. Вы выглядите
замученным. Это погода так на вас действует, а?
Гордон покачал головой, встал и последовал за Рамсеем в кабинет. У него
слегка закружилась голова. ллДолжно быть, воздух здесь такой", - подумал он.
Сказывался ветер и то, что он мало и плохо спал предыдущей ночью.
Рамсей произнес уже несколько фраз, прежде чем Гордон понял, о чем речь.
- Что? - переспросил он. Его голос сделался ломким от сухости в горле.
- Я сказал: все ключи к разгадке лежат здесь. Я оказался слишком слеп,
чтобы увидеть их раньше.
- Ключи?
- Сначала я рассматривал предварительные данные. Знаете, что-нибудь для
получения гранта или как заинтересовать фондирующие организации. Я считал, что
речь могла идти об обороне. Но дело в том, Гордон, что это имеет гораздо
большее значение, и тут нужно привлечь ННФ.
- Почему?
- Потому что это очень обширно. Вот эта строка: ЛЛвходит в режим
молекулярной симуляции и начинает имитировать своего хозяина" - является ключом ко
всему. Я принял такое решение, которое рекомендовалось посланием. Ну, вы
знаете - истощение почвы, пестициды, тяжелые металлы, такие как кадмий,
никель , ртуть. Ввел некоторые длинноцепочечные молекулы. Заставил ассистентов
заниматься латтитиновыми цепочками, о которых тоже говорится в послании.
Кроме того, уговорил приятеля, который работает у Дюпона, дать мне некоторые из
их длинноцепочечных образцов.
- Вы не могли найти числовые обозначения, которых приведены в послании?
- Нет, и это меня удивляет. Мой приятель утверждает, что у них нет ничего с
такими названиями. А фирма "Спрингфилд" сообщила, что не знает пестицида
AD45. Ваш сигнал в этом месте, видно, исказился.
- Значит, вы не можете продублировать эти вещества?
- Нет, но это никому и не нужно. Главное в сих длинноцепочечных детках то,
что они универсальны.
- Как же вы можете...
- Послушайте, я взял эти партии и отнес в ллСкриппс". Пригласил на ленч Хас-
сингера, рассказал ему о проекте.
Уговорил его дать мне несколько экспериментальных кормушек на морской воде.
Знаете, это первоклассные устройства, с постоянным регулированием температуры
и солености и, кроме того, с постоянным освещением солнечным спектром
излучения. И что вы думаете? Все, о чем говорилось в послании, оказалось правдой.
До последнего слова.
- Вы имеете в виду ту часть, которая касается диатомового цветения?
- Конечно, но это происходит на более поздней стадии. Эти длинноцепочечные
выродки действуют вроде Петрушки. Морская вода изменялась, как обычно, при
перенасыщении кислородом. Через два месяца мы получили какую-то странную
картину кислородной колонны, - Я имею в виду содержание кислорода по высоте
водяного столба, - может быть, порядка 10 метров. Затем стал расти планктон.
Просто как на дрожжах - мертвый или какой-то неизвестной ранее формы.
- Это как?
Рамсей пожал плечами:
- В вашем послании сказано: "отпечатывается вирус". Что-то заумное, я пола-
раю. Какое отношение имеет вирус морской воде?
- Что общего между пестицидами и планктоном?
- Хороший вопрос. Мы не знаем. Еще фраза из послания: "может тогда
превратить нейронную оболочку планктона в свою собственную химическую форму,
используя содержащийся в окружающей морской среде кислород до такой степени,
что содержание кислорода в воде упадет до величин, фатальных для большинства
высоких цепей производства пищи". Звучит так, как будто кто-то знает, в чем
дело, правильно?
- Очевидно.
- Поскольку это как раз то, что мы обнаружили.
- Это забирает кислород?
- Еще как! - он приподнял бровь. - Создается впечатление, что смесь
превращает планктон в себя. Образуются смертельно опасные побочные продукты, кроме
того, хлорированные бензолы, полихлорированные бифенилы. Вот, взгляните.
Он вытащил из папки фотографию и протянул Гордону. Исхудавшая рыба с
выпученными глазами на бетонной пластине. Раздутые губы зелено-голубого цвета,
бледная оболочка под жабрами.
- Рак губ, асимметрия, опухоли. Хассингер даже побелел, когда увидел, во
что превратились подопытные экземпляры. Обычно он не тревожится из-за
бактерий, попадающих в кормушку. Морская вода - холодная и соленая - убивает
болезнетворные бактерии, кроме...
Гордон отметил паузу.
- Кроме кого?
- Кроме вирусов, как говорит Хассингер.
- Да, ллвирус отпечатывается". И эти рыбы...
- Хассингер изолировал мои кормушки и прекратил эксперимент. Все подопытные
рыбы сдохли. Они внимательно посмотрели друг на друга.
- Хотел бы я знать, кто применяет это в низовьях Амазонки, - сказал Рамсей.
- Русские? - Ситуация теперь казалась Гордону вполне реальной.
- Но в чем здесь стратегическое преимущество?
- Может быть, тут сыграли роль какие-то случайные обстоятельства?
- Не знаю... Вы все еще не выяснили, почему получили это через вашу
ЯМР-установку?
- Нет.
- А что за чепуху нес Сол Шриффер?..
- Это не моя идея. Забудьте ее, - отмахнулся Гордон.
- Мы не можем забыть ЭТО. - Рамсей поднял фотографию рыбы.
- Да, ЭТО мы забыть не можем.
- Хассингер хочет немедленно опубликовать сообщение.
- Не возражаю.
- Вы уверены, что не работаете на оборонное министерство?
- Конечно, нет. Это была ваша идея.
- А вы ее не опровергли.
- Скажем, я не хотел раскрывать свои источники. Вы же видели, что
произошло, когда Шриффер схватился за них.
- Да-а. - Рамсей посмотрел на него пристально-оценивающим взглядом. - Вы
хитрец.
Гордон решил, что это несправедливо.
- Это ведь вы стали говорить о министерстве обороны. Я-то ничего не сказал.
- Ну, хорошо, хорошо, все-таки не без фокусов. Гордону очень хотелось бы
знать, не называет ли его Рамсей про себя "скользким евреем". Однако он тут
же одернул себя: "Господи, это паранойя! Я начинаю думать, как моя матушка,
которая считает, что гои так и норовят до тебя добраться".
- Сожалею, - сказал Гордон. - Я просто боялся, что вы не возьметесь за эту
работу, если я не промолчу, ну и... - Все в порядке, ничего не случилось. Черт
подери, вы подсунули мне фантастическое дело! Это действительно очень
серьезная вещь. - Рамсей постучал пальцем по фотографии.
Они молча смотрели на нее и думали. Губы у рыбы раздулись, как баллоны,
цвет их был просто ужасен. В наступившей тишине Гордону стали слышны звуки,
доносившиеся из лаборатории: регулярные постукивания и тиканье, ритмы и
голоса. Нуклеиновые кислоты искали друг друга в стеклянных капиллярах. Запахи
реактивов носились в воздухе. Лился рассеянный свет. Тик-так, тик-так.
С обложки "Лайфа" смотрел Сол Шриффер. Уверенный вид, небрежная поза, рука
опирается на станину Памарского телескопа. Статья называлась "Борющийся экзо-
биолог" и пестрела фотографиями: Сол, вглядывающийся в снимок Венеры; Сол у
панели управления радиотелескопа в Грин Бэнке. Один параграф был посвящен
посланию, полученному на ЯМР-установке. Рядом с большими магнитами стоял Сол, а
на заднем плане виднелся Гордон, который смотрел в пространство между
магнитными полюсами, явно ничего не делая. Рука Сола тянулась к какой-то проводке,
словно он собирался что-то поправить. Сигналы, полученные на ЯМР-установке,
описывались как "противоречивые" и ллвесьма сомнительные с точки зрения
большинства астрономов". Далее приводились слова Сола: ЛЛВ этой области у вас
появляются какие-то шансы. Иногда вы проигрываете, но потом происходит прорыв".
- Гордон, твое имя упомянуто здесь только один раз.
- Не забывай, что статья о Соле.
- Но ведь именно из-за тебя он здесь появился. Он катается на твоем...
- На моем успехе? - спросил он насмешливо.
- Да нет, но...
Гордон бросил на стол Рамсея чертеж.
- Я не давал вам копию этого? Рамсей поднял листок и наморщил лоб.
- Нет. А что это?
- Еще одна часть сигнала.
- Припоминаю. Это показывали по телевидению?
- Да, Шиффер.
Рамсей внимательно рассматривал пересекающиеся кривые.
- Знаете, я как-то ничего не думал об этом в тот момент. Но...
- Да?
- С моей точки зрения, это выглядит как какая-то молекулярная цепочка. Вот
эти точки...
- Те, что я соединил?
- Да. Вы первый их нарисовали?
- Нет, сначала Сол расшифровал их из кодированной последовательности. Ну,
что вы скажете?
- Может быть, это не просто набор кривых, а точки - молекулы. Или атомы -
азот, водород, фосфор.
- Похоже на ДНК.
- Нет, тут что-то посложнее.
- Комплексное или более сложное?
- Ч-черт, я не знаю. А какая разница?
- Вы полагаете, это может иметь какое-то отношение к тем длинноцепочечным
молекулам?
- Возможно.
- Вот эти фирменные названия - ллДюпон" и ллСпрингс" какой-то...
- ллДюпон аналаган 58" и "Спрингфилд AD45".
- Это не может быть одним из этих продуктов?
- Я вам уже говорил, что они не существуют.
- Ну ладно, ладно. А чем-то вроде этого может быть?
- Да. Послушайте, а почему бы мне не разобраться в этом самому?
- А как?
- Ну, обозначить атомами какие-то участки в цепях.
- Так же, как Крик и Уотсон разбирались с ДНК?
- Примерно.
- Прекрасно. Если это поможет разрешить...
- Вы не очень-то полагайтесь. Главное - эксперимент. Потери кислорода,
рыбы. Мы с Хассингером собираемся сразу же опубликовать результаты.
- Очень хорошо.
- Вы не возражаете?
- А почему?
- Я хотел сказать: Хассингер считает, что мы должны написать статью вместе.
Если бы вы и я захотели написать относительно послания и его содержания... Но
Хассингер говорит, что это должно быть написано порознь.
- О, я понимаю. - Гордон раскачивался в кресле, чувствуя себя совершенно
измотанным.
- Я не совсем согласен с ним по этому вопросу, но...
- Ничего страшного. Публикуйте ради Бога, я не возражаю.
- Честное слово?
- Я попросил вас посмотреть, в чем тут дело, только и всего. Вы посмотрели,
разобрались, что-то нашли. Очень хорошо.
Это не моя идея. Ее предложил Хассингер.
Я знаю.
- Ну, спасибо. Я рассмотрю эту картинку с цепочками, которую вы принесли.
- Если это цепочки.
- Да. Но я хотел сказать, что, может быть, мы вдвоем напишем об этом?
- Отлично.
Резонансные кривые оставались плавными, но уровень шумов повышался. Гордон
проводил все больше времени в лаборатории, стараясь подавить шумы
электромагнитных колебаний. Он закончил основную часть своих записей для
старшекурсников по теме ллКлассический электромагнетизм", а потому у него развязались руки
для исследований. Он перестал готовить образцы и сосредоточился на работе
ЯМР-установки. Купер продолжал расшифровывать свои данные. Шумы не
прекращались .
Глава 19.
1998 год
Ян Петерсон с грохотом захлопнул за собой дверь кабинета и протопал по
полу, покрытому широкими деревянными досками, к столу. Его кабинет имел
респектабельный старинный вид, прямо из времен Морских войн, но иногда ему хотелось
поменьше полированного дерева и побольше кондиционеров вокруг. Он швырнул на
стол пачку бумаг. Совещание только что закончилось, и, как это всегда
случалось после, голова его, казалось, забита ватой. Понемногу мозг отключался от
скучных деталей и препирательств. Из многолетнего опыта он знал, что будет
уставать от слишком долгих разговоров, профессиональных выражений, которыми
опытные эксперты прикрывали свои зады, употребляя тщательно обезличенные
суждения .
Петерсон тряхнул головой, сбрасывая это настроение, и принялся
просматривать заметки в ежедневнике на письменном столе. Во-первых - установить
приоритетность в порядке приема. Петерсон тщательно рассортировал список лиц,
чтобы компьютерный секретарь-ответчик знал, когда его можно потревожить.
Список менялся еженедельно, по мере того как он переходил от одной проблемы к
другой. Людям, которые когда-либо работали с ним, казалось, что они могут
продолжать звонить ему по пустякам спустя месяцы и годы. Во-вторых -
поступающие к нему памятные записки, на которых проставлены крайние даты для
ответа. В-третьих, личные письма - на этот раз ничего, кроме записки от Сары
насчет званого вечера. В-четвертых - новые интересные вопросы с краткой
аннотацией. Ну и, наконец, вопросы, не поддающиеся классификации. Сегодня для них
нет времени.
Он снова просмотрел то, что относилось к первой категории. Хэншман,
наверное, будет стонать насчет трудностей с металлами. Петерсон отправил это к
секретарю, снабдив трехбуквенным кодом. Эллехлоу из Северной Африки - опять с
мольбой на последнем издыхании о большем числе полетов с помощью в новый
регион, охваченный засухой. Это он переправил Опукту - чиновнику, который
решал, кому следует посылать зерно и черную патоку. Пусть он возьмет это на
себя. Звонок от Кифера с пометкой лл срочно".
Петерсон поднял трубку и набрал номер. Занято. Он нажал кнопку повтора и
сказал: ЛЛДоктор Кифер", после чего магнитная лента добавит ЛЛМистер Петерсон
из Всемирного Совета срочно хочет поговорить с..." Этот сигнал будет
повторяться каждые двадцать секунд, вызывая номер Кифера.
Петерсон перешел к памятным запискам и повеселел. Он нажал кнопку
проявления своей собственной записи, которую продиктовал в машине по дороге на
работу, а машина-секретарь отпечатала. Он впервые пользовался этой системой.
- А вы уверены вы - о, да, Я вижу свет идет. . , вожу. Далее все шло в таком
же духе - отрывочные фразы с вариантами слов, когда машина не могла точно
разобраться в омонимах. Потом она, очевидно, освоилась, и пошел внятный текст:
"Комитет согласился с логически обоснованным предложением относительно
полного использования Системы в Гольфстриме. Надеюсь, я хорошо разобрался с этим
вблизи Атлантического побережья во время пребывания в Майами. Я полагаю,
здесь есть четыре постоянных узловых течения. Этими течениями вращаются
лопасти гигантских турбин, которые обеспечивают электроэнергией всю Флориду.
Турбины громадные - по 500 метров в диаметре. Однако, предваряя техническую
дискуссию, скажу, что это в основном техника Викторианской эпохи - громоздкая и
простая. Плавающие корпуса имеют длину 345 метров, и они полностью погружены
на глубину 25 метров. Этого достаточно для безопасного прохождения над ними
судов. В некоторых местах якорные канаты уходят на глубину до двух миль. Но
это мелочь по сравнению с кабелями, по которым электроэнергия подается на
поверхность . Однако технические специалисты утверждают, что эти энергоустановки
не имеют вредных побочных эффектов.
Наши перспективные наметки показывают, что следующие кандидаты -
естественный газ из морских водорослей и трансформирование тепловой энергии океана -
безнадежно отстают от Кориолисова движения. Название движению дало имя
французского математика Кориолиса, который приложил руку к тому, чтобы показать,
почему течения в океане движутся так, а не иначе. Это связано с вращением
Земли и так далее.
Однако препятствия для использования таких течений очевидны. 400 станций,
подобных установленным у берегов Майами, могут привести к замедлению этих
течений. Погодные условия на большей части Атлантического океана зависят от
океанского течения, которое проходит вдоль берегов США и Канады, а затем
поворачивает в сторону и обратно к бассейну Карибского моря. Полномасштабная
имитация на OMNI-компьютере показала, что измеримый эффект окажется равным
одному проценту. Это достаточно безопасно в соответствии с действующими
сейчас нормами.
Отрицательный политический резонанс минимален.
Введение в действие мощностей в 40 000 мегаватт прекратит критику по поводу
запрещения рыболовства. Таким образом, я за немедленное утверждение".
Петерсон улыбнулся. Замечательно. Он подправил текст и отправил его через
электронный лабиринт к сэру Мартину. Рутинная техническая работенка, как
правило, доставалась помощникам. Сэр Мартин экономил свое время для суждений -
дело весьма деликатное, требующее умения балансировать над потоком
информации. Он очень многому научил Петерсона, вплоть до того, как разговаривать в
Совете, когда твои оппоненты затаились и ждут момента. В этом случае сэр
Мартин обычно делал паузу и глубокий вдох в середине предложения, а потом быстро
проговаривал его до конца и еще прихватывал пункт или два из следующего
предложения. Никто не мог уловить момент, когда можно было бы аккуратно его
прервать .
Петерсон попросил освежить информацию в своем электронном секретаре. Он
обнаружил, что до Кифера дозвониться не удалось, и что двое его подчиненных
оставили зарегистрированные записи, но к ним он решил вернуться позже. Петерсон
откинулся в кресле и стал изучать противоположную стену. Да, там много чего
было: текст на псевдопергаменте с цитатами, направленными на улучшение работы
бюрократа; фотографии его самого с харизматическими личностями, любителями
провозглашать лозунги, державшими непременную Библию; улыбающиеся в камеру
практикующие вожди.
На совещании в Совете этим утром, наряду с серьезными биологами и
поглощенными расчетами метеорологами, хватало и таких личностей. Доклад метеорологов
о распределении облаков вызывал беспокойство, но не сообщал ничего
определенного. Эти облака являлись еще одним примером ЛЛбиологических пересекающихся
функций" - применяемый на все случаи термин, означающий взаимозависимости,
над которыми еще толком никто не задумался. Очевидно, вихревыми ветрами,
которые шли вокруг полюсов и в последнее время сместились ближе к экватору,
подхватывалось что-то в районах, прилегающих к зоне диатомового цветения.
Неизвестные биологические реагенты, переносимые облаками, сводили на нет
результаты зеленой революции. Характерным для зеленой революции стало то, что,
помимо равномерно высоких урожаев, получаемых от выведенных в процессе этого
растений, она привела и к равномерному понижению сопротивляемости растений.
Если заболевало одно растение, за ним следовали и все остальные. Насколько
разрушительными могут оказаться эти окрашенные в желтый цвет облака, пока еще
оставалось неизвестно. Что-то странное происходило с биоциклами, однако, в
результате исследований общей картины до сих пор не сложилось. Совещание не
дало никаких результатов. Бельгийские биологи спорили со специалистами по
катастрофам, но никто из них не смог привести серьезных аргументов в свою
пользу.
Петерсон, перелистывая лежащие на столе доклады, не переставал раздумывать
над тем, что все это может означать. Перечни, оценки, предварительные
расчеты, утверждения с возможной ошибкой на порядок. Орнаментальная кириллица;
стремительный стиль арабского шрифта - хитрые закорючки; смахивающие на следы
муравьев азиатские шрифты; прямоугольный шрифт машинок современного
английского языка. Научные трактаты на немецком языке, набитые статистикой,
приводили в уныние; они состояли сплошь из имен существительных и чисел. Иногда
Петерсон впадал в транс от смешения умов во Всемирном Совете, от их энцикло-
педичности, голосов, галдежа. Свирепая энергия немцев; строгая и, в конечном
счете, удушающая логика французов; японцы, подавленные избытком
промышленности; странно печальные американцы - все еще сильные, но, как стареющие
боксеры, наносящие удары спарринг-партнеру, которого здесь уже нет; выходящие на
мировую арену растерянные бразильцы, моргающие при фотовспышках. Несколько
лет назад он отправился в тур по Эфиопии вместе с клокочущей группой
международных футурологов. Он наблюдал, как их прогнозы воплощались в реальную
жизнь. В пыльных красноскальных ущельях он видел, как мужчины атаковали и
разрушали муравейники, чтобы захватить собранные там крохи муки. Голые
женщины с кожей цвета глины и пустыми мешочками грудей забирались на акации
нарвать свежих побегов для супа. Дети собирали всякие растения вроде колючей
сливы, чтобы выжать из них влагу. С деревьев была ободрана кора, обглоданы
корни; у источников с солоноватой водой лежали выбеленные на солнце скелеты.
Футурологи бледнели и отворачивались.
Мальчиком он смотрел по телевизору Национальную географическую программу и
стал думать о почти мифических животных в Африке как о далеких друзьях,
играющих где-то на краю света. Львы - громадные и ленивые, жирафы с их
несгибаемыми шеями, уходящими в пространство. С ними его связывала мальчишеская
трогательная любовь. Теперь они почти исчезли. В Африке он понял, что скоро
на Земле не останется ни одного существа крупнее человека, если, конечно, оно
не станет домашним любимцем. Без гигантов человечество осиротеет, его будут
окружать только крысы и тараканы. Эта печальная проблема, однако, не
обескураживала провидцев. Они продолжали кудахтать о горах масла в одном месте,
голоде в другом и предлагать свои рецепты. Они любили собственные теории
больше, чем мир. Форрестер перебирал свои числовые фантазии как четки; Хейлброн-
нер рекомендовал отправить все человечество в тюрьму, где всем будет
гарантирована еда; Тинререн полагал, что один хороший кризис все приведет в тюрьму;
Косолапов с марксистским оптимизмом ожидал, что ножовка истории отпилит
капитализм, как будто нищета была простудой, а не серьезной болезнью цивилизации;
его оппоненты, последователи Кана, с петушиной уверенностью полагали, что
несколько войн и локальный голод увеличат доход на душу населения; ученик
Шумахера с наивной верой считал, что углеводородные картели решат создать
поточное производство коттеджей, а Ремулото - поклонник Третьей промышленной
революции, видел спасение в наших звездных спутниках.
Петерсон с улыбкой припомнил, что еще в 1937 году министерство внутренних
дел США разработало прогноз тенденций на многие годы, но не сумело предвидеть
атомную энергию, радары, компьютеры, антибиотики и Вторую мировую войну. И
все-таки они продолжали настаивать на своем, основываясь на простой линейной
экстраполяции, несмотря на множество компьютеров, которые могли бы
откорректировать их расчеты, но это считалось весьма дорогостоящей глупостью. И на
все случаи жизни у них имелись рецепты: относитесь терпимее друг к другу и
увидите, что мы заживем лучше. Чтобы выжить теперь, человек должен быть
терпеливее, предпочитать долгосрочные рациональные решения глобальных проблем и
откладывать свои иррациональные прежние требования в отношении краткосрочного
решения проблем местных. Всем хотелось осуществления мечты Джона Локка о
будущем, о естественном законе, который сможет одновременно определить права и
обязанности человечества. Неписаный, но постигаемый с помощью разума закон.
Миф о стоическом терпении позволит нам преодолеть все трудности. Но что здесь
можно предложить? Вселенская вера в технику постепенно переходит в веру в
астрологию или во что-нибудь похуже. Наследники Джефферсона высасывали для себя
столько свободы, сколько могли, и оставляли потомству помойку. Посмотри на
свое затуманенное изображение на дверях. Петерсон взглянул на одну из вещей,
которая висела на стене и не гармонировала со всем остальным, - стихотворение
столетней давности:
Вес в природе - искусство, что тебе не понять.
Все случайны дороги, их тебе не узнать.
Всех шумов и гармоний тебе не объять.
Но добра больше зла - это можно сказать,
Хоть ошибок гордыни и злобы не счесть.
Ну а истина в чем? В том, что будет и есть.
Он рассмеялся, и в этот момент зазвонил телефон.
- Алло, это Ян? - Голос Кифера был тонким и пронзительным.
- Рад вас слышать, - ответил Петерсон с наигранным дружелюбием.
Я думаю, что через минуту от вашей радости ничего не останется.
- Да? - В голосе Петерсона сквозило удивление: Кифер начал разговор без
обычной бодрости, которая должна звучать в беседе двух чиновников высокого
ранга.
- Мы разобрались в процессе, вызывающем цветение диатомовых водорослей.
- Очень хорошо. Значит, вы можете все исправить?
- В конечном счете - да. Процесс стремительно распространяется и переходит
в фазу, когда оболочка планктона изменяется и превращается в молекулярные
соединения пестицидов.
Петерсон сидел в кресле, не шевелясь, и думал.
- Это что-то вроде религиозного движения, - сказал он, чтобы не молчать.
- Что?
- Превращение еретиков в апостолов.
- Да.., пожалуй. Главная проблема в том, что все происходит очень быстро.
Никогда не видел ничего подобного. Это беспокоит наших специалистов.
- А не могли бы они найти.., противоядие?
- Со временем - возможно. Но беда в том, что в нашем распоряжении не так уж
много времени. Это экспоненциальный процесс.
- Сколько же все-таки для этого нужно?
- Месяцы. Потребуются месяцы, чтобы это распространилось на другие океаны.
- Господи.
- Да. Слушайте, я не знаю, какие рычаги у вас в руках, но я бы хотел, чтобы
полученные результаты стали известны в верхах.
- Конечно, я это сделаю.
- Хорошо.
- Доклад по технологии процесса у меня в компьютере. Я передам его шифром.
- Передавайте сюда, я принимаю.
- Хорошо, стартую.
Логику процесса обнаружил сэр Мартин. Испарения океана в очень малой
степени участвуют в образовании облаков. Однако предположим, что примеси,
участвующие в цветении диатомовых водорослей, способны превращать клеточную
оболочку живых микроорганизмов в самое себя. Тогда незначительные количества
этого вещества со временем смогут распространяться в облаке. Транспортировка
по воздуху осуществляется очень быстро. Определенно, распространение таким
образом происходит гораздо быстрей, чем при биологическом взаимодействии
между живыми организмами моря и цветением.
Петерсон окунулся в полусумрак ресторана. По крайней мере так это заведение
называлось: насколько он мог видеть, люди сидели на полу. Запах табака ударял
в ноздри, хотелось чихнуть.
- Ян, идите сюда! - Голос Лауры раздался откуда-то слева.
Он шел буквально на ощупь, но сумел разглядеть ее, сидящую на подушках и
потягивающую что-то через соломинку. В зале играла восточная музыка. Уже
направляясь сюда на встречу с девушкой, с которой его что-то когда-то связывало
и у которой сейчас была масса неприятностей, он понял, что совершает ошибку.
Новости из Калифорнии и реакция, которую они вызвали здесь, заставили его
просидеть за столом как пришпиленного всю ночь. Инженеры бились в истерике.
Кто-то из старшего руководства считал, что технических специалистов
своевременно предупредили, а они ничего полезного не предприняли. На этот раз
Петерсон, однако, сомневался, что столь простая логика верна.
- Привет. Вообще-то я предпочел бы встретиться с тобой в моем клубе. Здесь
все вроде бы ничего, но...
- Нет, Ян. Я хотела встретиться в таком месте, которое я знаю, а не в
каком-то напыщенном мужском клубе.
- Там очень приятное место. Ничего чопорного. Мы можем прогуляться, а потом
поужинать.
- Я хотела показать тебе, где я работаю.
- Ты работаешь здесь? - Он недоверчиво огляделся.
- Конечно, сегодня у меня выходной. Но это работа и борьба за
независимость .
- О, независимость.
- Да, это как раз то, что ты посоветовал мне сделать. Помнишь? Я ушла от
родителей, уволилась из ЛЛБоуз энд Боуз" и приехала в Лондон. Устроилась на
работу. На следующей неделе начинаю учиться на актрису.
- Это очень хорошо.
Из тьмы материализовался официант.
- Будете что-нибудь заказывать, сэр?
- Виски и что-нибудь поесть.
- Сегодня прекрасные блюда с карри.
- Тогда - мясо.
- Простите, сэр. У нас нет мясных блюд.
- Нет никакого мяса?
- Ян, это вегетарианский ресторан. Но здесь действительно все свежее и
вкусное. Продукты доставляются каждый день.
- Ну, тогда - яйцо.
- Ян, я хочу рассказать тебе о том, как я сбежала из дома, и о моих планах.
Посоветуй, как мне попасть на сцену. Я уверена, ты знаком со многими, кто
знает, как это делается.
- Это не совсем так. Я ведь вхожу в правительство.
- О, но ты должен знать, я уверена. Ты вспомнишь, если немножко подумаешь...
Она продолжала тарахтеть, а Петерсон мысленно ругал себя за ошибку. Он
чувствовал, что ему нужно немного развеяться после напряженной работы в Совете,
и Лаура позвонила как раз вовремя, чтобы его соблазнить. Он позволил минутной
слабости взять верх над здравым смыслом, и теперь ему приходилось есть
какое-то ужасное блюдо в ресторане, где все специально затемнено, чтобы
посетители не видели грязь, а в придачу ко всему на него напирает эта продавщица.
Петерсон поморщился. Конечно, в такой темноте этого не видно. Ну ладно, по
крайней мере, он намерен здесь поесть - это топливо для работы, которая
несомненно ему предстоит. И ему нужно отключиться после общения с сэром Мартином.
- у тебя есть комната поблизости?
- Есть, на Бэнбэри-роуд. Похожа на кладовку.
- Не возражаю. - Он улыбнулся в темноте.
Глава 20
Маркхем разложил свои бумаги на узком маленьком подносе, которыми снабжают
в самолете. Впереди много скучных часов полета над Атлантическим океаном, и
их предстояло вытерпеть, вжавшись в кресло рядом с иллюминатором. Перед ним
проплывали уравнения Кэти Уикхем, кивали тензорные индексы, приглашая
повернуть их так или иначе, теснились друг за другом записи, в которых таилось
обещание.
- Ленч, сэр, - сказала стюардесса с профессионально бесстрастным лицом. Это
эхо вежливости, по идее, должно было придавать какой-то лоск тому набору
пакетиков в картонной коробке, который стюардесса шмякнула на поднос. Маркхем
вскрыл коробку, и на поднос посыпался дождь пакетиков - стандартные порции
пищи. Он наугад развернул одну из трех упаковок - это оказался обязательный
упругий кусок цыпленка. Маркхем осторожно надкусил его - он был вязким и
кисловатым. ЛЛЕдинственно приятное во всем этом, - подумал он, - отсутствие
пластика" . Бомбардировка полей в Саудовской Аравии несколько лет назад положила
конец применению пластиков и привела к возвращению скромной картонной
упаковки. Ее шероховатая серая поверхность напоминала детство, годы, когда
углеводородные соединения начали править миром.
Полезная сторона этого дела состояла еще и в том, что на поверхности
бумажной упаковки можно что-то написать, и на ней останется ваше послание, тогда
как пластиковая оболочка отказывалась воспринимать отпечатки ее временных
пользователей. Он бездумно записал новые уравнения квантового поля на
картонной коробке. Элегантные эпсилоны и дельты украсили их марш через напечатанный
жирным шрифтом фирменный знак ЛЛЮНАЙТЕД ЭЙРЛАЙНЗ".
Маркхем задумчиво жевал, время шло. Он увидел, как можно разделить
тензорные элементы на несколько сокращенных уравнений. Двумя-тремя черточками он
разложил на пары компоненты поля, сделал некоторые побочные вычисления, чтобы
проверить себя. Где-то далеко от него двигались другие пассажиры. Через
какое-то время наискось по упаковке красовалось пять новых уравнений. Три из
них, как он подозревал, были старыми приятелями: уравнениями Эйнштейна с
модификациями, учитывающими квантовый эффект, когда длинная шкала становится
достаточно мала. А вот два других содержали в себе нечто новое. Более
глубокое понимание квантовых явлений добавляло новый член в одном месте, путаницу
тензоров в другом. Создавалось впечатление, что дальнейшее сокращение
невозможно . Маркхем в раздумье постучал по коробке ручкой и нахмурился.
- Вы только посмотрите! - воскликнул сосед. Маркхем повернулся к
иллюминатору. Огромное облако цвета желтой серы с оранжевыми прожилками плыло над
ними.
- Впервые вижу такое, - сказал сосед взволнованно. Маркхему хотелось бы
знать, поведет ли пилот самолет через это облако. Но спустя несколько секунд
окно оказалось закрытым волокнами облака, и Маркхем понял, что они уже
проходят сквозь нижние слои. Тяжесть снова придавила его. Самолет накренился,
чтобы подняться выше.
- Прямо перед нами находится одно из тех облаков, о которых мы столько
наслышаны . Я поднимаюсь выше, чтобы его можно было лучше разглядеть.
Это объяснение пилота показалось Маркхему насквозь фальшивым. Летчики не
меняют курс из прихоти. Облако выглядело более тяжелым и массивным, чем
проплывающие вокруг лохматые белые облака с темно-голубым окаймлением.
Маркхем что-то пробормотал и вернулся к вычислениям. Он переписал с
картонной коробки новые уравнения и стал изучать их, пытаясь отключиться от тонкого
пронзительного воя моторов. Один инженер как-то объяснил ему, что для нового
поколения сверхзвуковых машин характерен непереносимый рев. Концерну "Рокуэлл
Интернэшнл" пришлось здорово потратиться, чтобы как-то притупить острые
звуковые пики. Шесть месяцев они работали над тем, чтобы превратить страшный
визг в успокаивающий ровный гул, который не мешал бы пассажирам салона
спокойно дремать. Маркхему это, однако, не помогло - он всегда имел повышенную
чувствительность к звукам. Он нашел беруши в кармашке переднего кресла и
воспользовался ими. От звуковой волны осталось только дрожание, которое
начиналось в ногах и заставляло Маркхема стискивать зубы.
Он потратил час на проверку новых уравнений. Они давали разумное решение
для ограниченных задач, с которыми он сталкивался. Приняв малую длину шкалы и
пренебрегая гравитационными эффектами, он вывел стандартные уравнения
релятивистской теории частиц. Несколькими росчерками пера он получил результаты
Эйнштейна. Однако когда уравнения Уикхем брались целиком, без ухода на знако-
мую территорию, выходило что-то туманное. Он уставился на короткие обрывистые
примечания. Вот если проскользнуть через этот узел, отбросив кое-какие члены
уравнений... Нет, так дело не пойдет. Здесь нужно проделать кое-что еще весьма
искусно, идя вперед по данным заложенным в самой работе. Во-первых, помимо
логических стандартов, возникали вопросы эстетики. Развитие физики всегда
сопровождалось появлением ранее неизвестных, более элегантных структур.
Во-вторых, после того как вы разберетесь в этих структурах, оказывалось, что
они не только элегантнее, но и проще. В-третьих, из этих структур вытекали
следствия, более сложные, чем предшествующие. Постоянной ловушкой для тех,
кто ищет новые пути, является проблема преобразования последовательных шагов
на этом пути. Очень трудно объяснить это явление философу. В математике есть
что-то такое, что не улавливается вами, если вы не будете за этим внимательно
следить. Платон - великий философ, и ему хотелось бы, чтобы все планеты
перемещались по единому комплексу окружностей, чтобы за ними было легче
наблюдать . Но, как установил Птолемей, законы, которые позволили бы осуществить
это внешне простое движение планет, оказались бы невероятно сложными. Это
означало бы наличие сложных законов, ведущих к простым последствиям. Поэтому
все работы Птолемея свелись к теории, которая звенела и стонала, - к
кристаллическим сферам, трущимся друг о друга, к осям, колесам, зубчатым передачам и
к куполообразной машине, элементами которой все они должны были являться.
С другой стороны, теория Эйнштейна оказалась более элегантной, чем теория
Ньютона. Однако разобраться в ее последствиях было гораздо труднее - то есть
получалось все наоборот. Маркхем задумчиво почесал бороду. Если иметь это в
виду, то вы отбросите многие подходы еще до начала работы, поскольку будете
знать заранее, что они ни к чему не приведут. Нет выбора между красотой и
истиной. Вам приходится иметь дело и с той, и с другой одновременно. В
искусстве элегантность слыла словом-шлюхой, которое каждое поколение критиков
использовало по-своему. Однако в физике действует положение, полученное на
основе тысячелетнего опыта: теории являются более элегантными, если они могут
быть преобразованы математически в другие структуры другими исследователями.
Теория, остававшаяся неизменной при любых трансформациях, - наиболее
правильная, наиболее близкая к универсальной. Симметрия SU(3) Гелл-Манна расположила
частицы в универсальном порядке. Группа Лоренца, изоспин, каталог свойств,
получивший название ллСтранность, цвет и очарование", - все вместе составили
из призрачных цифр конкретную Вещь. Итак, чтобы пойти дальше Эйнштейна, нужно
следовать симметриям.
Маркхем в поисках истины царапал на желтой бумаге одно уравнение за другим.
Он собирался провести это время, разрабатывая тактику переговоров с ННФ, но
политика - мелочь по сравнению с научной работой. Он пробовал различные
подходы, преобразуя тензорные записи, вглядываясь в математические дебри. У него
имелся один руководящий принцип: казалось, сама природа любила уравнения,
изложенные в ковариантной дифференциальной форме.
Он вывел уравнения, которым подчинялось движение тахионов в плоском
пространстве-времени, рассматривая эти изыскания как случай граничных условий.
Удовлетворенно кивнул. Ну вот, знакомые квантово-механические волновые
формулы . Он знал, куда они ведут. Тахионы заставляют волну вероятности отражаться
вперед и назад во времени. Уравнения показали, как эта волновая функция будет
сновать из прошлого в будущее, из будущего в прошлое, словно сбитый с толку
пассажир пригородной электрички. Создавать парадокс - означает признать, что
у этой волны нет конца и образующаяся система стоячих волн подобна зыби
вокруг мола в океанских защитных сооружениях, когда смещаются пики и провалы,
но все возвращается обратно, не меняет поверхности моря. Единственный способ
разрешения парадокса состоит в том, чтобы вступить в него, разорвать
устоявшуюся систему, подобно тому как корабль бросается в волны, оставляя за собой
бурлящее море. Корабль служил примером классического наблюдателя. Но теперь
Маркхем добавил в уравнения дополнительные члены, разработанные Уикхем, в
результате чего они стали симметричными при обмене тахионами. Он покопался в
кейсе и достал работу Готта "Космология симметричных во времени тахионов
материи и антиматерии", которую передала ему Кэти. Как раз такой кусочек
территории, который можно отхватить. Однако здесь были выкладки Готта, силы Виле-
ра-Фейнмана, с помощью которых давались решения относительно опережающих и
отстающих тахионов, вместе с неевклидовыми суммами. Маркхем заморгал. В
искусственно созданной тишине он сидел совершенно неподвижно, и только глаза
блестели, а воображение мчалось вперед, чтобы увидеть, где уравнения будут
смыкаться и разделяться, образуя новые явления.
Волны стояли неподвижно и безгласно, в общем хаосе. Но здесь не нашлось
места для корабля - классического наблюдателя. Старая идея в обычной
квантовой механике состояла в том, чтобы дать остальной части Вселенной стать
наблюдателем, позволить ей заставить волны распасться. Однако в этих новых
тензорных членах уравнений не было места возврату назад, не существовало
способов дать Вселенной возможность в целом стать стабильной точкой, относительно
которой все может быть измерено. Нет, Вселенная жестко связана. Поле тахионов
соединило все кусочки материи друг с другом. Захват дополнительных частиц в
эту сеть мог только осложнить ситуацию. Старые квантовые теоретики от Гейзен-
берга и Бора в этой точке прибегали к метафизике. Волновая функция
разрывалась , и значение этого факта нельзя преуменьшать. Вероятность получения
конкретного решения была пропорциональна амплитуде этого решения в пределах всей
волны, а потому в результате вы получаете только статистическую оценку того,
что может произойти при эксперименте. Но при введении тахионов этот кусок
метафизики должен уйти. Члены уравнений Кэти Уикхем...
Вдруг он заметил впереди какое-то движение. Пассажир в соседнем ряду
хватался за стюардессу, его глаза остекленели. Раскрытый рот, бледные губы,
коричневые зубы, щеки покрылись розовыми пятнами. Маркхем вынул заглушки из
ушей и вздрогнул от пронзительного крика. Стюардесса уложила человека в
проходе, прижав к полу его отчаянно сгибающиеся руки. ЛЛЯ не могу. . , не могу
дышать!". Стюардесса бормотала что-то успокаивающее. Человек трясся в приступе.
Когда его пронесли мимо Маркхема, он уловил кислый запах, исходивший от
больного, и сморщил нос, поправляя очки. В рассеянном свете салона было видно,
как тяжело дышал человек. Маркхем снова вставил беруши.
И опять он погрузился в глубокую тишину, ощущая только монотонный,
успокаивающий гул моторов. Без звука мир казался губчатым и мягким, как будто мак-
свелловский классический эфир стал реальностью, которую можно ощупывать
кончиками пальцев. Маркхем на минуту расслабился, подумав, как он любит такое
состояние. Углубление в сложные проблемы уносило его далеко от реальной
жизни. Есть много вещей, которые можно увидеть только на расстоянии. С детства
он искал это состояние свободного скольжения, стремился уйти от компромиссов
бурного мира. Он использовал свой несколько мрачный юмор, чтобы держать людей
на достаточном расстоянии от своей жизни. Это иногда распространялось и на
Джейн. Ученый должен выработать для себя четкий язык общения с миром, чтобы
преодолевать неприятности житейского опыта и заменять грубость и сухость
повседневной жизни - нет, не определенностью, но неведением, с которым можно
жить. Именно эти пределы являются критическими. Галилеевы блоки, скользящие
по мрамору итальянских фойе; их скользкие боковые поверхности повинуются
твердой руке инерции - они действительно служили отображением мира.
Аристотель в глубине души понимал, что трение правит миром, и все вещи молят об
остановке . Это был мир человека. Детская игра в бесконечные плоскости и гладкие
поверхности, реальность без морщин - все это сплеталось в паутину
управляемого порядка бесконечных траекторий, гармоничной жизни. Из этого нарисованного
мира всегда нужно возвращаться назад, укрывая волнующие полеты
респектабельным дедуктивным стилем. Но, когда появлялись труды с их замаскированными
абстракциями и немецким маньеризмом, это вовсе не означало, что ты не побывал в
том, другом, месте, о котором редко говорили.
Его мысль на мгновение запнулась в тишине, а затем пошла дальше.
Он отстранение думал, оказалась ли правильной его первая догадка о том, что
уравнения Уикхем не дают выхода из парадокса, поскольку в эксперимент
вовлечена вся Вселенная. Последствия образования стоячей волны состояли в том, что
при этом тахионы посылались назад и вперед во времени, но, кроме того, они
распылялись со сверхсветовой скоростью по всей Вселенной. В одно мгновение
каждая частица материи во Вселенной "узнавала" о парадоксе. Вся структура
пространства-времени сливалась в один сгусток столь же быстро. Это был новый
элемент в теории тахионов. До их появления физики полагали, что возмущения во
Вселенной распространяются со скоростью света.
Маркхем улыбнулся, ощутив спокойствие и усталость. Проблемы подхватывают и
уносят тебя так, что ты не замечаешь движения времени. И все-таки есть ли
какой-то способ преодолеть парадокс? Он интуитивно чувствовал, что в этом
заключается сердцевина физики, возможность показать, можно ли достигнуть
прошлого точным способом. Лаконичная записка Петерсона в банковском сейфе
кое-что доказала, но что именно? Маркхем поерзал в узком и тесном кресле.
Путешествие по воздуху снова становилось преимуществом богатых людей, но без
прежних удобств. Он оторвался от реалий постоянно напоминающего о себе мира и
вновь вернулся к теории. Проблема все еще не решена, а времени для ее
обдумывания пока хватало.
"Но есть ли вообще выход из парадокса?" - подумал он. Немецкий математик
Гедель показал, что даже простые арифметические системы содержат элементы,
которые верны, но недоказуемы. Гедель попробовал описать арифметику ее
собственным языком. Он, если можно так выразиться, засунул ее в ящик, отсекая
возможности доказательства ее положений с помощью методов, лежащих вне ее.
Многие положения арифметики в этих условиях оказались недоказуемыми. Но это была
всего лишь арифметика, простейшая из известных логических систем. А что уж
тут говорить о целой Вселенной с несущимися во всех направлениях тахионами,
пронизывающими ее насквозь? Как могут все эти хитрые обозначения на желтых
листочках всего мира загнать эту обширнейшую ткань в старомодные логические
ящики типа ллда-нет", ллистинное-фальшивое", ЛЛ прошлое-будущее"? Маркхем
расслабился в тепле салона. Самолет начал быстро терять высоту.
Его продолжал мучить вопрос: стоит ли вообще Ренфрю посылать сообщение,
чтобы создать парадокс? Тахионы постоянно генерируются при естественном
соударении частиц, обладающих высокой энергией, и поэтому их открыли. А почему
эти естественным путем появившиеся тахионы не создают парадоксов сами по
себе? Маркхем нахмурился. Самолет накренился еще больше; казалось, что летишь
над бездной, болтая ногами. Естественно образовавшиеся тахионы... Очевидно,
ответ следовало искать исходя из того, что для получения парадокса необходим
какой-то минимальный импульс. Необходимо защипнуть определенный объем
пространства-времени, и тогда возмущение будет распространяться мгновенно и с
достаточной амплитудой, чтобы оно могло воздействовать на окружающую среду.
Вы можете по своему желанию изменять прошлое при условии, что вы не создаете
парадоксов с большой амплитудой. Как только вы превысите пороговую величину,
волна тахионов окажет значительное воздействие на всю Вселенную. Но как в
этом случае вы можете сказать, что произойдет? Что является ключом? Каким
образом Вселенная решает парадокс? Они знают, что добрались до прошлого -
эксперимент Петерсона их в этом убедил. Но что еще может произойти?
И вдруг - как удар.., озарение. Если Вселенная является системой с
взаимоувязанными элементами и в ней отсутствует классический наблюдатель, под влия-
нием которого разрушается волновая функция, то в этом случае волновая функция
не должна разрушаться вообще.
Резкий поворот, глухой стук. Маркхем с удивлением взглянул в иллюминатор и
увидел, как неотвратимо приближается земля. Впереди раскинулись зеленые поля
Мэриленда. Под крыльями разрасталось пятно леса. В салоне визг женщин, крики.
Режущее уши гудение. Лес мчался навстречу с ужасающей скоростью, отчетливо
виднелись деревья. Он наблюдал, как они пролетали мимо, самолет стал каким-то
невесомым, подобным сплетенному из металла кузнечику, и этот металл рвался, и
немая материя под воздействием силы тяжести описывала внутри салона странные
траектории. Взззззззззззз... Деревья превратились в стойки, над каждой из
которых взорвался зеленый шар. Они мчались все быстрее и быстрее, и Маркхем
подумал о Вселенной с одной волновой функцией, рассыпающейся в новые состояния,
когда внутри этой Вселенной образовался парадокс как стержень идеи. Если
волновая функция не разрушается... Миры лежали перед ним, и миры лежали позади.
Раздался громкий треск, и он неожиданно понял, что должно случиться.
Глава 21
Петерсон просыпался медленно. Он продолжал лежать с закрытыми глазами. Тело
подсказывало ему, что он не должен двигаться, но он не понимал, почему.
Вокруг слышались какие-то шорохи, приглушенные голоса, где-то вдалеке зазвенел
металл. Он на мгновение открыл глаза - белые стены, хромированные спинки
кроватей. Ощутив сильное головокружение, он вспомнил все и понял, где сейчас
находится. Петерсон начал осторожно ощупывать свое тело - полная потеря
чувствительности. Барьер вдоль боковой части кровати попал в поле зрения его плохо
фокусирующихся зрачков. Он повернул голову, вздрогнул от неприятного ощущения
и увидел висящую над ним капельницу. Он пытался проследить, куда идут трубки,
но не смог. Нос был чем-то заткнут. Трубочка, примотанная к руке, уколола
его, когда он пошевелился. Петерсон попытался позвать медсестру, но из горла
вырвался только клокочущий хрип.
Тем не менее, она его услышала. Над ним склонилось круглое лицо в белой
шапочке и очках.
- Мы просыпаемся, не так ли? Очень хорошо. Скоро все будет в порядке.
- Холодно... - Он закрыл глаза. Руки осторожно подоткнули его шерстяное
одеяло . Из носа вынули затычку.
- Вы можете подержать термометр во рту, или лучше поставить его в другое
место? - спросил веселый, бодрый голос.
Петерсон, прищурившись, искоса взглянул на девушку. Она была ему просто
ненавистна .
- Рот... - Язык казался огромным и шершавым. Что-то холодное проскользнуло в
рот. Прохладные пальцы сжали запястье.
- Ну что ж, нормально приходите в себя. Вам, знаете, повезло больше других.
Вам успели ввести "Инфалайтин-Джи" раньше, чем эта штука вас захватила.
- А что, есть и другие пациенты? - нахмурился Петерсон.
- О, да, - бодро ответила сестра. - Нас просто захлестнуло. Все койки
заняты. Теперь их кладут в отделение ллСкорой помощи", но скоро и там не будет
места. У вас отдельная палата, но вы бы послушали, как они вопят и стонут в
отделении ЛЛЕ". Там шестьдесят коек. И все связано с этой непонятной пищей,
как и у вас. Однако есть много людей с более тяжелыми случаями. Да, вам очень
повезло. Ну а теперь пора ввести в вас немного еды.
- Еда? - с ужасом спросил он. Воспоминание о последнем обеде с Лаурой
вызывало рвотные позывы.
- Вас тошнит? - Ее голос оставался по-прежнему веселым. Четкими, умелыми
движениями она подставила ему под подбородок посудину. Зеленоватая слизь по-
текла по подбородку и оставила горький привкус во рту. Страшно болел желудок.
- Ничего в вас не осталось, лежите спокойно и не волнуйтесь.
- Вы сказали ЛЛеда"... - проговорил он обвиняющим тоном.
Она весело рассмеялась.
- Да, сказала. Но я же не имела в виду пищу. Пора менять вашу капельницу.
Только и всего.
Петерсон снова закрыл глаза. В голове стучало. Он слышал, как она суетилась
вокруг. Наконец дверь закрылась. За двойными окнами палаты почти не слышался
шум лондонского транспорта. Где же он все-таки сейчас находится? Может быть,
в госпитале Гая? Теперь происшедшее вспоминалось более четко. Неожиданно все
встало на свои места. Возвращаясь домой, он чувствовал себя превосходно.
Проспав около часа, он вдруг ощутил небольшую тошноту и встал. Сделал несколько
шагов, и его сжало в тисках паралича. Он вспомнил, как лежал на полу спальни,
сжавшись в клубок, не в силах кричать и боясь даже вздохнуть. Сары, конечно,
дома не было. Он подумал, что мог даже умереть, если бы это случилось в
выходной день прислуги.
Проснувшись, Петерсон почувствовал, что в голове прояснилось, хотя в висках
медленно пульсировала боль. Он вызвал сестру. На этот раз явилась другая
девушка, индуска. Поймав себя на том, что прикидывает размер ее груди под
крахмальной униформой, Петерсон понял, что ему полегчало.
- Как вы себя чувствуете, мистер Петерсон? - спросила она певучим голоском,
наклонившись над ним.
- Лучше. Который час?
- Половина шестого.
- Я бы хотел получить обратно мои часы. Я проголодался. Думаю, что мог бы
управиться с чем-нибудь легким.
- Я узнаю, что вам можно, - ответила сестра и вышла из палаты.
Он с трудом сел. Через некоторое время она вернулась, держа в руках
транзистор и записку.
- У вас была посетительница, - улыбнулась сестра. - Она не задержалась, но
оставила вот это. Вам позволили выпить немного бульона. Скоро его принесут.
Он узнал красивый почерк Сары с закруглениями и завитушками и вскрыл
конверт .
"Ян, представляю, какая это тоска для тебя. Терпеть не могу госпитали, а
потому приходить не буду, но, думаю, радио тебе пригодится. В пятницу я
уезжаю в Канны. Надеюсь увидеть тебя до отъезда. Если не получится - позвони.
Возможно, я вернусь домой в среду вечером. Будь-будь. Сара".
Петерсон скомкал записку и бросил в мусорную корзину. Он включил радио -
маленькую изящную вещицу на батарейках. Казалось, что, кроме музыки, в мире
ничего не существует. Он автоматически взглянул на запястье и вспомнил, что
часов нет. Который час, сказала сестра? В желудке у него сильно забурлило.
Неожиданно музыку прервали три коротких сигнала.
«Говорит Би-би-си, Радио-четыре, - объявил женский голос. - Время -
восемнадцать ноль-ноль. Сообщаем новости. Сначала короткий перечень основных
событий: пятьдесят человек погибли в результате беспорядков на улицах Парижа.
Самолет "Юнайтед Эйрлайнз", следовавший рейсом Лондон - Вашингтон, разбился
сегодня после полудня. Экипаж и пассажиры погибли. Цветение, зародившееся в
Атлантическом океане, распространяется со скоростью одной мили в сутки.
Всемирный Совет одобрил план развития энергетики, несмотря на вето со стороны ОПЕК.
Шестичасовой перебой в подаче электроэнергии привел к остановке заводов в
Мидленде. Контрольный матч по крикету на Площадке Лордов сегодня отменен
из-за пищевого отравления десяти членов австралийской команды, которых
пришлось госпитализировать. Погода на завтра: частичная облачность,
увеличивается опасность штормов". Пауза. "К бунтующим студентам сегодня присоединились
рабочие...»
Петерсон не слушал. Он чувствовал себя каким-то невесомым и неустойчивым. В
палату вошла сестра с подносом. Он жестом показал, чтобы она поставила его
рядом с кроватью. Что-то в радиосообщении беспокоило его, но Петерсон не мох1
сразу понять, что именно. Наверное, новости о цветении. Нет, это его не
задело. Тогда он принялся прокручивать все в памяти. ЛЛ Юнайтед Эйрлайнз", борт
347, Лондон - Вашингтон, Колумбия, на подлете к аэропорту ллДаллас" попал в
воздушное завихрение и разбился сегодня после полудня. Сообщения пилота были
неразборчивыми. Создается впечатление, что командир и второй пилот
запаниковали перед крушением самолета. Как сообщают очевидцы, самолет взорвался при
столкновении с деревьями. В живых никого не осталось. Эта последняя серия
авиакатастроф..." .
Господи! У него взмокли ладони. Он нажал на кнопку вызова сестры. Никто не
являлся. Он продолжал нажимать на кнопку, а потом крикнул:
- Сестра!
Она торопливо вбежала в комнату.
- Ну, что опять случилось? Вы даже не прикоснулись к бульону.
- К черту бульон. Какой сегодня день? Среда?
- Да, среда.
- Мне нужен телефон. Почему здесь нет телефона?
- Его забрали, чтобы вас никто не беспокоил.
- Хорошо, поставьте его обратно.
- Я не уверена, что должна это сделать.
- Что здесь происходит? - Снова появилась первая сестра.
- Мистер Петерсон просит, чтобы ему поставили телефон.
- О нет, нам этого не нужно. Мы ведь не хотим, чтобы нас беспокоили, не
правда ли?
- Меня сейчас беспокоят! - заорал Петерсон. - Немедленно поставьте телефон!
- Ну-ну, мистер Петерсон, мы не можем разговаривать в таком духе...
- Слушай, ты, дешевка, - выговорил он четко, напряженным голосом. -
Немедленно телефон, или я позабочусь, чтобы тебя здесь больше не было.
Наступило молчание. Девушки, испуганно поглядывая на Петерсона, попятились
к дверям. Он откинулся на подушку. Его трясло. Через открытую дверь он слышал
стоны.
Вскоре санитар принес телефон и подключил его. Петерсон глотнул воды и,
сдерживая подступающую к горлу тошноту, начал набирать номер своей
секретарши.
Глава 22.
25 сентября
1963 года
Гордон, не торопясь, шел через холл в лабораторию, когда услышал обрывок
разговора. Беседовали вполголоса двое профессоров. Подойдя ближе, он разобрал
конец фразы: ЛЛ...и, как сказал Паули, это даже не ошибка!". Увидев Гордона, они
сразу же замолчали. Вольфганг Паули был выдающимся, весьма критически
настроенным физиком первой половины столетия. Об одной научной статье он сказал:
"Эта работа настолько плоха, что ее даже нельзя назвать ошибочной". Это
означало, что у нее нет ни начала, ни конца. Положения ее настолько плохо
сформулированы , что их невозможно проверить. Гордон сразу же понял, что профессора
говорили о нем. Статья в "Лайф" сделала свое дело. Когда он дошел до конца
холла, разговор продолжился, но уже шепотом, а затем раздался взрыв смеха.
Пенни принесла домой свежий номер журнала "Нэшнл Инквайер", чтобы Гордон
мог его прочесть. На первой странице крупным шрифтом был напечатан заголовок
"ЯДЕРНЫЙ ВЗРЫВ ИЗ ОТКРЫТОГО КОСМОСА", а ниже: "Выдающиеся ученые контактируют
с другими мирами" и под ним два снимка, очевидно, полученные у фотографа
ЛЛЛайфа". Гордон, не читая, бросил журнал в мусорную корзину.
В начале учебного года был устроен вечер для факультета физических наук,
чтобы отметить открытие здания Института геофизики. Технический персонал
продезинфицировал резервуар фонтана на лужайке рядом со зданием. Хью Брендер и
Гарольд Урия наполнили его мощной смесью водки и фруктовых соков. Гордон
выбросил приглашение вместе с обычными университетскими уведомлениями, но Пенни
обнаружила его и настояла пойти. Ему очень хотелось отдохнуть, однако Пенни
изводила его до тех пор, пока он не надел свой самый легкий пиджак. В этот
раз он решил обойтись без галстука - в Калифорнии такие детали несущественны.
Пенни надела широкополую соломенную шляпу. ллНадо же как-то приодеться", -
пояснила она. Ниспадающие края шляпы закрывали часть лица. Очередное
превращение в таинственную незнакомку подогрело в Гордоне интерес к Пенни. Он вдруг
понял, что последние недели существовал как автомат, занятый подготовкой к
лекциям и работая большую часть времени с установкой ЯМР. Это открытие
шокировало его. То веселое оживление, с которого начиналось их знакомство,
постепенно улетучивалось. Трения между ними сдирали косметику иллюзий.
Он поговорил с некоторыми сотрудниками физического факультета, но
интересного разговора не получилось. Пенни отыскала в толпе нескольких литераторов,
но Гордон пребывал явно не в настроении и бесцельно переходил от одной группы
к другой. Публика с факультета английского языка успела порядочно накачаться
и начала цитировать современных поэтов и старые кинофильмы. Среди них
встречались яркие, одухотворенные личности, каких он никогда не видел. Гои и
принцы, белокурые и самоуверенные - тот тип людей, холодильники которых постоянно
забиты йогуртом и шампанским. Он увидел гостя из Беркли, высокого и хорошо
одетого, ставшего несколько лет назад лауреатом Нобелевской премии. Гордон
встречал его раньше. Он протолкался в окружение знаменитости и, когда гость
посмотрел в его сторону, кивнул ему. Но взгляд знаменитости скользнул мимо.
Ни узнавания, ни кивка - ничего. Гордон стоял с пластиковым стаканом и
застывшей улыбкой на губах. Взгляд гостя снова скользнул по его лицу, не
задержавшись. Гордон тихонько отошел. ЛЛМожет быть, он меня не узнал?" - подумал
Гордон. Он налил еще стаканчик водки. ЛЛА может, и узнал".
- Неплохая выпивка, а? - сказал кто-то у него над ухом. - Попробуйте три
раза подряд быстро сказать ЛЛспектроскопия".
Гордон попробовал и не сумел. Оказалось, что фамилия этого человека Бук. В
его облике и правда прослеживалось сходство. Он работал в ЛЛДженерал атомик" и
был дружелюбнее, чем университетские. Они стояли под плакатом "ЕСЛИ ВЫ МОЖЕТЕ
ЭТО ПРОЧЕСТЬ, ТО ТОЛЬКО БЛАГОДАРЯ УЧИТЕЛЮ". Но оживленность Бука не могла
изменить настроения Гордона. Под действием алкоголя мир стал освобождаться от
скучной конкретики. Он начал понимать, почему гои так много пьют. Бук куда-то
делся, и Гордон ввязался в беседу с гостем, физиком в области частиц, по
фамилии Стейнгрубер. Оба они сильно зауважали водку и принялись обсуждать
вечную тему - женщин. Гордон кое-что выдал на-гора о Пенни. Непонятно почему, но
в его рассказе они поменялись ролями:
Пенни стала его ученицей в области секса, а он ее "просветил" и сделал
взрослой, он, умудренный жизнью человек из Нью-Йорка. Стейнгрубер принимал
это на веру. Они выпили еще по одной. Гордон пришел к выводу, что Стейнгрубер
- славный малый, способный смотреть в суть вещей. Стейнгрубер указал на
блондинку , стоявшую недалеко от них, и спросил, что Гордон о ней думает. Тот
внимательно посмотрел на нее и изрек:
- Выглядит порядочной дешевкой.
На лице Стейнгрубера появилось сердитое выражение.
- Это моя жена!
И пока Гордон обдумывал, что сказать, он исчез. Дружелюбно улыбаясь,
подошел Лакин. Его сопровождал Бернард Кэрроуэй.
- Я слышал, что вы повторяете эксперимент Купера, - без предисловий начал
Лакин.
- От кого вы это слышали?
- Я мог сам в этом убедиться.
Гордон не спешил с ответом. Он глотнул из своего стакана и удивился, что
тот опять пуст. Затем посмотрел на Лакина и ясно произнес:
- Иди к чертовой матери. - Повернулся и пошел прочь. Он нашел Пенни в
толпе , окружавшей Герберта Маркузе. Когда его представили, Гордон спросил:
- Вы только что назначенный коммунист-резидент? К его удивлению, Маркузе
рассмеялся. Стоявшая рядом с ним негритянка, студентка-аспирантка, не нашла в
этом ничего забавного. Постепенно выяснилось, что, во-первых, ее зовут
Анджелой, и, во-вторых, что революция не совершается на вечеринках с коктейлями.
Это было все, что Гордону удалось понять в этом разговоре, или, по крайней
мере, все, что он смог упомнить. Он взял Пенни за руку, и они тихонько отошли
в сторону, В углу стоял Джонас Солк. Гордон очень хотел подойти к нему и
узнать , как Солк относится к Сабине - кто действительно создал вакцину? Весьма
интересный вопрос.
- Загадка науки, - пробормотал он.
- Что? - спросила Пенни.
Вместо ответа он потащил ее к компании физиков. Какой-то настойчивый
внутренний голос требовал, чтобы он заткнулся, поэтому Гордон предоставил Пенни
вести их часть разговора. Люди вокруг него, казалось, держались несколько
отчужденно и старались избегать конкретных тем. Гордон пытался решить, кто
этому виной: он или они? Вечная проблема относительности. Может быть, Маркузе
знает ответ? Какие-то французы интересовались его экспериментами, и он
пытался суммировать то, во что верил. Это оказалось удивительно трудным. Странная
неповоротливость языка прошла, но оставалась проблема - что он сам считает
истиной. Французы расспрашивали о Соле Шриффере. Гордон постарался обойти
этот вопрос и привлечь их внимание к результатам своих экспериментов:
- Как сказал Ньютон, я не создаю гипотез, по крайней мере, пока.
Спрашивайте меня только о полученных данных.
Он отправился поискать еще водки, но фонтан оказался пуст. С досады он взял
оставшиеся крекеры. Когда он вернулся, Пенни стояла в стороне от французов,
пристально разглядывая панораму Ла-Ойи и тускло светящуюся поверхность моря.
Французы говорили по-французски. Пенни казалась рассерженной. Гордон потянул
ее за рукав, и она, оглядываясь, пошла за ним.
Пенни настояла на том, что сама поведет машину, хотя Гордон не видел
причин , по которым этого не мог бы сделать он. Когда они проезжали мимо пляжных
клубов и частных домиков, она с неожиданной злостью выпалила:
- Выродки!
- Да? А что случилось?
- Когда ты отошел, они назвали тебя ллсапожником".
- Это они тебе сказали? - нахмурился Гордон.
- Да нет же. Просто они начали говорить по-французски. Они считают, что
никакой американец, конечно, не способен понять их язык.
- О!
- Они называли тебя обманщиком.
- Ого!
- Они говорили, что так тебя называют все.
- Все?
- Да, - кивнула она.
Глава 23.
7 октября
1963 года
Это возникло из шумов совершенно неожиданно. На экране осциллоскопа
творилась какая-то неразбериха, и Гордон уже решил было применить новый полосный
фильтр - недавно разработанную схему для отделения шумов. Затем неожиданно
кривые ядерно-магнитного резонанса начали коробиться и изменяться. Он стоял,
неподвижно уставившись в экран. Было одиннадцать часов вечера.
Гордон поднес руку ко рту, будто подавляя крик. Изгибающиеся линии
продолжали танцевать на экране. Он подумал, что у него галлюцинации, и укусил себя
за палец. Но обрывистые линии возникали по-прежнему. Быстро подавив волнение,
поскольку работа требовала точности, Гордон начал регистрировать поступающую
информацию.
ВОЗДЕЙСТВИЕ УЛЬТРАФИОЛЕТОВОГО ОБЛУЧЕНИЯ КАК БУДТО БЫ ЗАМЕДЛЯЕТ ДИФФУЗИЮ В
ПОВЕРХНОСТНЫЕ СЛОИ ДИАТОМОВ НО РОСТ
RA 185 36 DEC 30 29.2
RA185FGDUEL3029.2
RA 185 36 DEC 30 292
СПОСОБСТВУЕТ ИНГИБИРОВАНИЮ ЭНЗИМА ДИ-АТОМА В ОБЩЕЙ ЦЕПИ РЕПРОДУКЦИИ ПОПЫТКА
КОНТАКТИРОВАТЬ ВАМИ ПОСРЕДСТВОМ ТАХИОНОВОГО ЛУЧА НЕ ДАЕТ РЕЗЛТ
ВСЕ ТОЧЕЧНЫЕ ИСТОЧНИКИ МОЖНО ПРОВЕРИТЬ РА 18 5 3 MCDU DEC 30.29.2 (далее
неразборчиво) КЕМБРИДОЛР КЕМБРИДЖ ЦВЕТЕНИЕ ДИАТОМА (далее неразборчиво) DEC
30 29.2 ЭТО НЕ ПРИВОДИТ СЛУЧАЙНОМУ НАРУШЕНИЮ ПОСТУЛАТОВ ФОРМУЛИРОВАННЫХ ВИЛЕ-
РОМ-ФЕЙНМАНОМ ДО ТЕХ ПОР ПОКА В СЛУЧАЙНОМ КОНТУРЕ ВОЗМОЖНО ПРОДОЛЖАТЬ
ЭКСПЕРИМЕНТ ВАМ НЕОБХОДИМО ВЫПОЛНЯТЬ ЭКСПЕРИМЕНТ ДЛЯ ПРОВЕРКИ МОЛЕКУЛЯРНОЙ ЦЕПИ
(неразборчиво) 18 5 36 DEC 30 29.2 ВРЕМЯ РАЗЛИЧНОЕ (неразборчиво) .
- Клаудиа, это вы? - Впервые он назвал ее по имени.
- Да. А это Гордон?
- Точно. Я веду эксперимент параллельно с вами. Ваши люди работали вчера
вечером?
Я.., нет, я не работала.., мой студент делал какие-то измерения. Я полагаю,
он закончил в шесть часов.
- ч-черт!
- Что? Вас плохо слышно.
- Извините, не обращайте внимания. Я.., э.., проводил измерения вчера
вечером около одиннадцати и получил аномальный резонансный эффект.
- Ну, у нас это два часа ночи.
- Да, конечно.
- Как долго длился этот эффект?
- Больше двух часов.
- Погодите, дайте сообразить, скоро придут студенты. Сейчас восемь часов.
Гордон, вы не спите в пять утра? - В общем, да. Я ждал, когда вы приедете в
университет.
- Вы спали?
- Нет, я. . , я смотрел, не будет ли здесь еще чего-то...
- Гордон, отправляйтесь спать. Я поговорю со студентами. Мы будем
продолжать работу сегодня. Но вам нужно доспать.
- Конечно, конечно.
- Я вам обещаю, что мы проведем измерения.
- Хорошо. Это все, что я хотел сказать.
- Гордон, миссис Эвелстайн принесла журнал ллЛайф". Почему ты мне ничего не
рассказал? Там имя моего сына. Грандиозно, как сама жизнь, как название, а ты
мне ничего не говоришь! Это было несколько недель назад.
- Мама, послушай, я очень сожалею, что не говорил тебе.
- И еще "Нэшнл инкуайер". Но статья в нем мне понравилась меньше.
Гордон угрюмо вздыхал в телефонную трубку. Который же сейчас час? Господи -
пять часов! Что у группы Зиннес?
- Слушай, мама, я спал.
- Ты спал? Так поздно?
- Я всю ночь работал в лаборатории.
- Так нельзя, ты подорвешь свое здоровье.
- Со мной все в порядке.
- Но я хотела сказать насчет ллЛайфа", это такой сюрприз.
- Мама, мне нужно еще поспать. Я очень вымотался.
- Мне просто не терпелось еще раз услышать твой голос. В последнее время я
слышу его очень редко.
- Я знаю, мама. Позвоню тебе на днях.
- Хорошо, Гордон.
Он положил трубку и отправился досыпать.
Группа Зиннес ничего не обнаружила. Гордон больше не получал сигналов. Он
продолжал проверку до конца недели. На пятницу был назначен факультетский
коллоквиум по физике плазмы, который проводил Норман Ростокер. Гордон вошел в
аудиторию, отыскал себе местечко подальше и сел. На первом слайде, который
продемонстрировал Ростокер, был текст:
Семь фаз программы термоядерного синтеза:
1. Ликование
2. Конфуз
3. Разочарование
4. Поиски виновных
5. Наказание невиновных
6. Награждение поучаствовавших
7. Погребение тел и рассеивание пепла по ветру.
Гордон хохотал вместе с аудиторией. Ему хотелось бы знать, в какой из этих
фаз он сейчас находится. Впрочем, вся эта история с посланием никак не
относилась к направленному исследовательскому проекту. Это было открытие. И то,
что он - единственный человек в мире, который в это верит, не имело
существенного значения. Хотя, кажется, подойдет фаза ллПоиски виновных". Какое-то
время он раздумывал над этим, а потом глаза его сами собой закрылись, и к
середине лекции Ростокера он крепко спал.
Рамсей попросил Гордона зайти к нему в лабораторию. Химику удалось
преобразовать переплетающуюся цепочку в разумную конфигурацию - фосфор, водород,
кислород, углерод. В этом уже угадывался какой-то смысл. Более того, полученная
конфигурация подходила к классу, который напоминал пестициды. Правда, цепь
получалась более сложной, но с четким линейным развитием пестицидов. Гордон,
не совсем проснувшийся после коллоквиума, улыбался.
- Хорошая работа, - проговорил он. Лицо Рамсея сияло.
Возвращаясь к себе. Гордон прошел мимо леса стеклянных лабораторных
конструкций. Ему стал нравиться ритм работы этой лаборатории. В дальнем углу зала
у биологов стояли клетки для подопытных животных. Гордон, не торопясь,
подошел к ним, подсознательно чувствуя себя очень довольным. На тележке, стоявшей
в проходе, находились подносы, на которых лежали потрошеные хомячки, похожие
на большие картофелины. Жизнь во благо жизни. Он быстро отошел.
В шесть часов вечера, когда он складывал в кейс бумаги и книги, зазвонил
телефон. Накануне уик-энда физический корпус почти опустел, и эхо звонка раз-
неслось по коридору.
- Гордон, это Клаудиа Зиннес.
- Привет, как вы?
- Мы получили кое-что интересное. Прерывистые сигналы... - И она начала
описывать подробности.
- Вы можете сделать мне одолжение? Разбейте их по похожим группам. Я знаю,
что у вас уже девять часов, но если ВЫ...
- Я поняла вас...
- Посмотрите, не подойдет ли азбука Морзе, - сказал он взволнованно.
В ответ раздался тихий смех.
- Я попробую, Гордон.
Он попросил позвонить ему домой и назвал номер телефона.
- Я тебе говорила на прошлой неделе, - сказала Пенни. - Мы летим на ллЭйр
Кол" в Окленд в субботу утром, в десять, из Линдеберга.
- Я что-то этого не помню.
- Черт, я же тебе говорила!
- Пенни, у меня будет много дел в этот уик-энд. Мне нужно о многом
подумать .
- Подумаешь в Окленде.
- Нет, я не могу, скажешь своим родителям, что мы... В этот момент раздался
телефонный звонок.
- Клаудиа?
- Гордон, вы были правы.
Горячая волна поднялась у него внутри, и он почувствовал легкое
головокружение .
- о чем там говорится?
- Это астрономические координаты, о которых вы мне сообщали. Вот и все это
они повторяются целыми страницами.
- Великолепно. Просто великолепно.
- Что это должно означать?
- Я не знаю.
Они еще немного поговорили. Клаудиа обещала продолжать эксперимент
непрерывно . Сила сигнала прибывает и убывает апериодично. Гордон слушал, кивал,
соглашался, но его мысль не задерживалась на деталях. Какое-то странное
ощущение, зародившееся в ногах, теперь подбиралось к груди. Попрощавшись, он
положил трубку и почувствовал, что волосы на затылке становятся дыбом. Это
стало реальным. Где-то в глубине души у него таился страх, что он просто пижон,
что в эксперименте какая-то ошибка, что он "слышал звон, да не знает, где
он", как когда-то сказала Пенни. Но теперь он твердо знал: кто-то пытается
связаться с ним.
- Гордон, в чем дело?
- Зиннес звонила из Нью-Йорка. - Он оглянулся вокруг, еще не придя в
себя . - Они установили это.
Пенни поцеловала его, и они сплясали джигу. Нет, он не пижон. Гордон прыгал
по комнате, бессвязно восклицая: ллУра! Я выиграл! Я был прав! ". У него
закружилась голова. Он сел на софу, неожиданно почувствовав себя очень усталым.
Нацарапать гипотезу, констатировать факт. Но что он должен делать после
этого?
- Пенни, ты права. Мы отправляемся в Окленд.
Глава 24
1998 год
Когда Петерсон открыл парадную дверь, его встретил гул голосов. На другом
конце облицованного камнем вестибюля он увидел о чем-то говоривших людей.
Взрывы хохота, звон стекла, приторные звуки новых латинских ритмов.
Петерсон замер только на мгновение. Не глядя по сторонам, он быстро пересек
выложенный белыми и черными мраморными квадратами холл и поднялся по широкой
спиралеобразной лестнице. Вас никто не задержит, если вы пройдете так быстро,
и ничей глаз на вас не остановится. Вообще-то ничего удивительного в том, что
он сюда явился, не было - это его собственный городской дом. Гости решат, что
он совместно с Сарой устраивает эту чертову вечеринку, о которой он напрочь
забыл, и что у него просто есть какие-то дела наверху.
Петерсон тихо прошел по толстому ковру и пересек лестничную площадку.
Из-под двери в ванной комнате пробивался свет. Наверное, там кто-то был. Он
проведет в спальне достаточно долго времени, чтобы дождаться, пока ее
освободят, но ему придется прислушиваться к шагам в коридоре, когда он соберется
уходить. Он вынужден будет уйти так же - чтобы покинуть помещение через
черный ход кухни, пришлось бы пройти мимо гостей.
Петерсон закрыл дверь в спальню и подошел к стенному шкафу. Пальто хорошо
скрывали от постороннего взгляда два чемодана; их можно было обнаружить
только при генеральной уборке. Он вытащил чемоданы наружу. Тяжеловаты, конечно,
но ничего, он справится. Поставив чемоданы у двери, он выглянул в коридор.
Оттуда виднелись крутые крыши соседних домов. В большинстве зданий тускло
светились окна, кое-где света не было совсем. Он вспомнил о лимитированном
потреблении электроэнергии. "Люди, помешанные на экономии, - подумал он, -
или же просто уехавшие из города?". Не имеет значения. Он больше не должен
задумываться над подобными вещами. Между окнами в коридоре находились
зеркала, окантованные коричневым вельветом, который, в свою очередь, обрамлялся
черной материей - последняя идея Сары. Петерсон чуть задержался, глядя на
свое отражение. Все еще истощен, круги под глазами, но, в общем, поправился.
Чтобы досрочно выписаться из госпиталя, пришлось блефануть. Он ушел сразу же,
как только смог передвигаться, и направился прямиком в свой офис. Совет
переживал кризис, и никто не заметил, как он выбрал кое-какие документы из своей
картотеки, отдал несколько последних распоряжений по телефону и дал указания
своему поверенному. Сэр Мартин созвал обзорную конференцию, и там Петерсон
понял, что приготовления были отнюдь не преждевременны. Облака явно
переносили вещества для цветения диатомовых водорослей вширь и вглубь. Формы,
разносимые облаками, немного отличались от тех, что находились в океане, но у них
была та же нейрооболочка, которую отметил Кифер несколько дней назад.
Конечно, информация Кифера имела огромное значение, однако контрмеры пока
принимались на лабораторном уровне. Облака рассеивали это вещество вместе с дождем.
В основном наземные растения сопротивлялись механизму превращения нейрообо-
лочки, но не всегда. Клетки растений не затрагивались, а вот более сложные
элементы подвергались воздействию. Быстро проведенные испытания помогли найти
способ очистки некоторых растений раньше, чем это вещество диффундирует через
их поверхностные покровы. Промывка собранного урожая специальными растворами
казалась приемлемым решением и обещала семидесятипроцентную активность.
Петерсон с сухой усмешкой вспомнил слова Лауры: "...овощи и все остальное такое
свежее, самое лучшее. Они привозят продукты из сельской местности каждый
день". Да, именно оттуда он это и получил. В пищеварительном тракте человека
такое вещество вызывает метаболические процессы, приводящие к смертельному
исходу, если вовремя не принять меры.
Никто не знал, какое более тонкое вторичное воздействие оказывает это самое
вещество на пищевые цепи в природе. Некоторые биологи довольно мрачно
смотрели в будущее. Страшнее всего то, что облака переносят эту гадость гораздо
быстрее . Красноватые пятна стали появляться теперь в Северной Атлантике.
Сэр Мартин с поразительной энергией командовал сейчас ресурсами Совета, но
даже он казался встревоженным. Они имели дело с экспоненциальным процессом, и
никто не знал, когда может наступить насыщение.
Петерсон оглядел комнату в последний раз. Каждый предмет интерьера
соответствовал его привычкам, будь то похожая на аккордеон стойка для обуви или
искусно устроенные книжные полки, в которых скрывался коммуникационный центр.
Жаль, конечно, покидать все это. Но нужно убираться раньше, чем начнется
всеобщая паника, да еще найти убедительную причину для отсутствия в Совете.
Когда Петерсон объявил сэру Мартину о своем желании провести несколько дней в
больнице сельской местности для поправки, тот внимательно смотрел на него
несколько секунд, но это был неизбежный риск. Возможно, они слишком хорошо
понимали друг друга.
"Жаль, что наши отношения не сложились лучше", - подумал Петерсон и
осторожно приоткрыл дверь спальни.
Идя обратно из туалета, он переждал, пока швейцар выйдет из холла, после
чего вынес чемоданы к лестнице. Господи Иисусе, чемоданы действительно
оказались очень тяжелыми. Он никогда не думал о том, что ему придется покидать
этот дом будучи не совсем здоровым.
Петерсон осторожно стал спускаться с лестницы, соразмеряя каждый шаг и при
этом внимательно наблюдая за тем, что происходит внизу. Лестница оказалась
неимоверно длинной. Он начал задыхаться. Громкая латиноамериканская музыка
лезла в уши и мешала сосредоточиться. Краем глаза Петерсон заметил какое-то
движение. Из гостиной появились мужчина и женщина. Он быстро сделал три
последних шага и чуть не поскользнулся на гладком полу.
- Ян! Ну, разве вы не выглядите как путешественник? Мне кажется, Сара
говорила , что вы в госпитале.
Его мозг лихорадочно работал. ллНужно улыбнуться, и все будет в порядке".
- А я все еще в госпитале, - начал он, одновременно заворачивая к маленькой
кладовке. Нужно убрать чемоданы с глаз долой, пока не подошел кто-нибудь
еще. - Просто там сейчас очень много пациентов, а потому я решил убраться
оттуда. Отправлюсь в больницу на окраине, чтобы долечиться, знаете ли.
- Да, - проговорил мужчина. - Нет ничего хуже городских больниц. Вам
помочь?
- Нет, спасибо. Там кое-что из одежды и больше ничего.
Он задвинул чемоданы в кладовку под лестницей и плотно закрыл дверь.
- Видите ли, мы искали местечко, где бы уединиться. - Женщина выжидающе
посмотрела на него. Она была одной из тех подруг Сары, которых он не мог
упомнить между двумя встречами. Женщина повернулась и показала рукой наверх,
несомненно полагая, что у него недостаточно воображения и он нуждается в
подсказке . Тут она заметила открытую дверь спальни.
- Превосходно. В двери есть замок?
Петерсон почувствовал, как внутри нарастает гнев.
- Я полагаю, что здесь имеются некоторые...
- Мы ненадолго. Вы не возражаете? - Она посмотрела на подошедшего
мужчину. - Он не возражает, Джереми, - и поставила ногу на нижнюю ступеньку,
предоставляя своему партнеру разбираться с Петерсоном.
- Я.., это действительно очень большая услуга с вашей стороны, Ян.
Петерсону неожиданно стало жарко, он почувствовал слабость. Ему нужно
вырваться отсюда и освободиться Он только что безразлично отнесся к тому, что
кто-то будет использовать его спальню для любовных игр глупых самцов и самок,
но теперь понял, что и это не имеет уже никакого значения. В конце концов, он
только что навсегда попрощался с этим домом.
- Да, я понимаю, валяйте. - Все это он сказал почти весело.
Парочка поблагодарила его и двинулась вверх по лестнице с намеренной, как
показалось Петерсону, неторопливостью.
Сара. Она увидела его, когда проходила через холл с группой весело
болтающих гостей, крепко ухватив под руку какого-то мужчину. На белых и черных
плитах они выглядели похожими на шахматные фигуры. "Королева и странствующий
рыцарь идут в атаку", - подумал он. Петерсон заметил, что на Саре облегающее
фигуру платье, довольно пестрое, и сочетающийся с ним шарф, которым она
повязала голову. Он еще раз взглянул на ее спутника, и ему стало не по себе -
принц Эндрю. Господи, не может же она начинать все это снова! Но и это сейчас
значения не имело.
- Ян, ты уже уходишь? - воскликнула Сара и взяла его за руку.
- Просто забрал кое-какие вещи. Они переводят меня в сельскую больницу. -
Он протянул руку Эндрю. - Добрый вечер, сэр.
- Ради бога, Ян, не называйте меня здесь сэром.
- Энди собирается пригласить нас на коронационный бал. Это так мило с его
стороны.
- Да, очень. Как поживает ваш брат, Эндрю?
- Я сам не видел его несколько недель. Он теперь постоянно занят. Я рад,
что не мне досталась эта работа. Во всяком случае, он подходит для нее лучше,
чем все остальные.
- О, я уверена, что вы справились бы с этим великолепно, - прошептала Сара.
Эндрю недоверчиво покачал головой.
- Сомневаюсь. Я часто думал, было ли появление наследника простым везением
или же это выявилось таким путем потому, что он наследник?
Петерсон, пытаясь унять беспокойное движение рук, думал, что бы такое
сказать . Беседа ли была нереальной или нереальным стал он сам?
- Принц Чарльз всегда относился к своим обязанностям очень серьезно, - без
всяких экивоков заявил он. - Когда мне приходилось консультироваться с ним,
он сразу переходил к делу.
- Знаете, у него есть чувство юмора, - ответил Эндрю, как бы извиняясь за
своего брата.
Во время разговора он по совиному моргал, и Петерсон понял, что Эндрю пьян,
причем ровно настолько, насколько член королевской фамилии может позволить
себе напиться, не вызывая нареканий. Иными словами, тютелька в тютельку.
Сара потянула Петерсона за рукав, уговаривая его поучаствовать в вечеринке.
Он на секунду задумался, а потом согласился. Ему не хотелось, чтобы
кто-нибудь заметил габариты или вес его чемоданов, которые он тащил,
собираясь покинуть дом. Самое лучшее, если Сара и Эндрю снова вольются в толпу, и
тогда он сможет незаметно ускользнуть. Он разрешил Саре познакомить его с
несколькими новыми людьми, которые, как он сообразил, могли стать потенциально
полезными. Постепенно до него дошло, что все здесь в той или иной мере
искусственно возбуждены алкоголем или наркотиками, а их разговоры были лишь
поверхностной болтовней. Он ожидал шквала вопросов насчет цветения или облаков,
но это никого не интересовало. Петерсон отметил, что наблюдает за ними словно
со стороны. Элегантны и невежественны, как лебеди. И все же он знал, что
некоторые из них умеют сомневаться. Опять-таки чувство нереальности.
Прошло около часа, пока он получил свой шанс. Ему хотелось быть абсолютно
уверенным в том, что Эндрю не увидит чемоданов. Поэтому он дождался, пока
Сара, вися на руке принца, не пустилась вновь пересказывать надоевшие всем
сплетни. Тогда Петерсон обошел несколько болтающих групп, притворяясь, что
прислушивается к разговору, но ничего не слыша и следя за тем, чтобы
кто-нибудь из важных персон не заметил его ухода. В подходящий момент он
устремился в холл и вытащил из кладовки чемоданы. Когда он повернулся, дверь его
собственной спальни открылась, из нее выглянула физиономия с покрасневшими
глазами. Прежде чем женщина окликнула его, он с силой рванул парадную дверь и
выскользнул из дома. Конечно, ухода без сучка и задоринки, как он планировал,
не получилось, но все равно - неплохо. Его ждал Кембридж, а потом отдых.
Глава 25
Марджори сидела в маленьком домике Маркхемов и наблюдала за Джейн. Она
пришла сюда, заранее настроившись играть роль доброго и энергичного помощника
для обезумевшей от горя, удрученной страшной потерей подруги, но обнаружила,
что их роли поменялись. Джейн методично упаковывала вещи, а когда Марджори
предложила свою помощь, та решительно отказалась, объяснив это тем, что потом
ничего не найдет, если не упакует все сама. Марджори считала, что Джейн
должна лежать на кровати, уткнувшись лицом в подушку, если ей этого хочется.
Тогда она решила приготовить чай - крепкий и сладкий, он действует
успокаивающе. Но Джейн отказалась и от чая, продолжая работать. Слегка обиженная,
Марджори подумала, что Джейн, пожалуй, может даже напевать какую-нибудь мелодию,
как она сама делает во время работы. Ей вдруг пришло в голову, что она не
отказалась бы от предложения чего-нибудь выпить. Однако она сразу же прогнала
эту мысль. Господи, ведь сейчас еще утро.
- Может быть, я все-таки помогу чем-нибудь? - спросила Марджори без особой
надежды.
Джейн выпрямилась, отбросила прядь волос со лба.
- Вообще-то вы могли бы упаковать вещи Грэга. Возьмите эту большую коробку
и поднимитесь наверх. Только одежду и обувь. Я попробую продать это в
магазине подержанных вещей на Питти Кьюре. Да, загляните в кладовку в холле, нет ли
там его дождевика. Еще не забудьте купальный халат - он висит на двери в
ванной. - Она как-то криво улыбнулась. - Вообще проверьте все комнаты. Я так и
не смогла отучить его от привычки оставлять везде свои вещи.
Марджори смотрела на нее, не веря своим ушам. Сама она старалась не
упоминать имени Грэга.
- Как вы можете быть такой спокойной?
Джейн задумалась.
- Наверное, потому, что у меня много дел и нет времени расстраиваться. Не
беспокойтесь, Марджори, меня еще стукнет рано или поздно. Думаю, что до меня
еще не дошло.
Марджори отметила, что Джейн складывает вещи, придерживаясь определенных
правил. Юбки она сначала тщательно складывала в длину, а потом поперек.
Колготки свертывала в аккуратные маленькие шарики. Блузки собирала точно
отработанными движениями, причем рукава укладывались строго параллельно. Она
застегивала их на все пуговицы, пальцы работали ритмично. Точно укладывались
складки, разглаживались морщинки. Мягкая одежда складывалась аккуратными
прямоугольниками. Ее она засовывала в углы чемоданов, крышки которых закрывались
плавно и плотно.
- Может быть, вы побудете у нас до отлета? Мне кажется, вам не следовало бы
оставаться здесь одной.
- Со мной ничего не случится. Я отправляюсь в Лондон, чтобы занять очередь
на самолет. Есть сведения, что в самолет, которым летел Грэг, проникла
какая-то вирулентная форма вещества из облака. Конечно, об этом не говорят. Но,
думаю, диспетчеры будут планировать очень мало полетов, пока Совет не снимет
ограничения. Они отменили полеты по тем маршрутам, где есть опасность
пересечения действительно густых облаков. - Джейн пожала плечами.
- Вы уверены, что вам нужно ехать домой в Калифорнию?
- Можно и туда. - На лице Джейн появилась усталость. - Здесь мне делать
нечего .
- Я все-таки считаю, что вам следовало бы немного побыть у нас. Дети сейчас
дома - школы закрыты, знаете ли, - мы могли бы устраивать пикники...
- Очень жаль, но я не могу. Большое спасибо. - Джейн подхватила коробку.
Несколько секунд она пристально глядела на Марджори. - Думаю, что справлюсь.
Ренфрю шагал взад и вперед по лаборатории, стуча кулаком по ладони. Его
ассистент Джейсон стоял, прислонившись к серому ящику, мрачно уставившись в
пол.
- Где Джордж? - неожиданно спросил Ренфрю.
- Дома, болеет.
- Ладно, это несущественно. Все равно мы сейчас ничего не можем делать
из-за этих треклятых перебоев с электроэнергией. И с Петерсоном я до сих пор
не смог связаться. Его секретарь говорит, что он болен. Подходящее времечко
выбрал для болезни!
Ренфрю снова зашагал по лаборатории. Форвакуумные насосы не работали,
тишина угнетала. Лаборатория, в которую свет попадал только сквозь стеклянный
фонарь крыши, почти погрузилась во мрак.
- Господи, Маркхем мох1 бы быть здесь завтра, и мы бы получили помощь из
Брукхейвена. Кто теперь будет выступать за нас?
- Мистер Петерсон сказал, что готов нам помочь.
- Я не верю этому парню. Но если бы я мох1 связаться с ним, черт подери!
Он подошел к фонтанчику и нажал кнопку. Пусто. Он ударил по колонке.
- Никогда не думал, что доживу до такого момента, когда в Англии будут
лимитировать воду, - сердито сказал Ренфрю. - Да еще во время проливных дождей.
"Вода, вода вокруг, и ни капли для питья!". Я помню, как учил это в школе. "И
гнусные твари ползут по слизи, покрывшей все море". Да, - он презрительно
фыркнул, - скоро скалы Дувра станут красными.
- А почему бы вам не пойти домой? - предложил Джейсон. - Я подожду здесь
звонка из Лондона.
- Домой? - удивленно спросил Ренфрю. Прошли те времена, когда в трудную
минуту он обращался к Марджори. Ее чисто материнское сочувствие и неиссякаемый
оптимизм всегда возвращали ему уверенность в себе. Но теперь она сделалась
раздражительной и нервной. Ему казалось, что она стала слишком много пить. Он
только однажды намекнул ей на это, но она так разошлась, что больше он не
возвращался к этой теме. Ренфрю надеялся, что здравый смысл поможет ей
перебороть себя. А дети?. . За последний месяц он почти их не видел. Они вставали
поздно, потому что в школе отменили занятия, и он не встречался с ними за
завтраком. Да, пожалуй, ему следует пойти домой. Попытаться наладить контакт
с семьей.
Выйдя из лаборатории, Ренфрю обнаружил, что кто-то разрезал цепь и украл
его велосипед.
Пока он добирался до дома, на улице стемнело. Ренфрю устало поднялся на
крыльцо, стряхнул с плаща капли дождя. Он повернул ключ в замке, но дверь
оказалась закрытой на цепочку. На его стук никто не откликнулся. Тогда он
нажал на кнопку звонка и тут же сообразил, что, если в доме нет света, значит,
нет и электричества, и звонок не работает. Подняв воротник плаща, он
спустился с крыльца и побежал вокруг дома. Дверь на кухню также оказалась запертой.
Заглянув в окно, Ренфрю увидел, что Марджори сидит за столом, освещенная
колеблющимся пламенем свечи. Он постучал в стекло. Марджори вскрикнула и
вскочила. Свеча погасла. Послышался шум падения чего-то тяжелого.
- Марджори! - закричал он. - Марджори, это я, Джон!
Стук каблуков, лязганье цепочки, и задняя дверь открылась.
- Нельзя так делать! - пожаловалась она. - Господи, со мной чуть не
случился сердечный приступ. Ну вот, а теперь я не могу найти эту проклятую свечу.
Она упала куда-то на пол. - Марджори закрыла за ним дверь. - Я достану
другую.
В темноте он слышал, как она возилась, хлопала дверцами шкафа. Под ногой у
него захрустело, похоже, стекло. Он почувствовал запах виски. Она никогда
раньше не пила виски. Оранжево вспыхнула спичка. В слабом свете свечи их тени
поползли по кухонным стенам.
- Господи, ну почему ты не можешь зажечь несколько свечей?
- Потому что они могут стать дефицитом, как многое другое в стране.
- Где дети?
- Боже мой, Джон, они у моего брата. Я тебе это уже говорила. Дети скучали
дома, и я подумала, что им будет веселее с их кузенами. Кроме того, они
смогут собирать урожай, если дождь его полностью не смоет.
Марджори наклонилась, чтобы собрать осколки. Джон хотел спросить насчет
обеда, но затем решил поставить вопрос потактичнее:
- Ты уже поела?
- Нет, - она захихикала. - Я свой обед выпила. Меньше возни.
Этот смешок напомнил ему прежнюю, веселую и энергичную Марджори. Странная
вспышка чувств заставила его потянуться к ней и взять за руку.
- ч-черт! - Он отдернул руку и прижал к губам палец, порезанный осколком
стекла.
- Глупый, - сказала она зло. - Ты что, не видел, что я делаю?
Она выбросила осколки в мусорный бачок и вытерла пол губкой.
- Раньше ты никогда не пила виски, - проговорил Ренфрю, наблюдая за женой.
- А так быстрее. Я понимаю, о чем ты думаешь. Ты боишься, что я становлюсь
алкоголичкой. Но я знаю, когда следует остановиться. Я выпиваю, чтобы
сгладить острые углы жизни.
- А как насчет еды?
- Пожалуйста. Можешь открыть банку фасоли и подогреть на газу. Или взять
сыр в кладовке.
- Знаешь, это совсем не смешно: приходишь домой дождливым вечером, а в доме
темно и холодно и даже нет обеда.
- Не понимаю, почему ты в этом винишь меня. Что я должна делать? Жечь
мебель? И вообще, впервые за последнее время ты пришел домой рано. А раз ты
меня не предупредил, то вряд ли можешь рассчитывать на то, что обед к твоему
приходу будет готов. Джон, ты себе даже не представляешь, как трудно сейчас
покупать продукты. Приходится часами стоять в очередях, а когда подойдешь к
прилавку - там уже практически ничего нет.
- Я не знаю, Мардж, ты всегда что-то придумывала. К тому же мы в лучшем
положении , чем другие: у нас огород, и цыпленка можно зарезать.
- Господи, Джон! Иногда мне кажется, что ты отсутствуешь месяцами напролет.
Цыплят украли давным-давно. И я помню, что говорила тебе об этом. Что
касается овощей, то я должна ползать, выискивая оставшиеся одну-две картофелины,
когда вся земля превратилась в болото. Сейчас ведь конец сентября.
Неожиданно зажегся свет. Зафыркал холодильник. Они заморгали - двое людей,
почти враждебно смотревших друг на друга. В наступившем молчании Джон потирал
руки.
- Умерла мать Хитер, - без перехода объявила Марджори. - Это счастливое
избавление . Совсем не то, что с Грэгом Маркхемом. Невозможно поверить, что он
мертв. Он всегда казался таким жизнерадостным. А Хитер и Джеймс остались без
работы.
- Хватит с меня плохих новостей, - проворчал Ренфрю и скрылся в кладовой.
Глава 26
Марджори надеялась, что Джон скоро придет домой. Всю последнюю неделю он
работал за полночь. Она провела рукой по волосам, взглянула на пустой стакан.
Хватит. Она уже приложилась три раза. Может быть, именно так и становятся ал-
коголиками? Она резко вскочила, включила на полную громкость радио и
стереопроигрыватель. Комната взорвалась какофонией звуков: джаз-банд соревновался с
трио певцов, исполнявших что-то на латыни. Создалось некое подобие жизни.
Марджори снова прошлась по первому этажу и включила все лампы. Черт бы побрал
эту экономию! Она очень разнервничалась и с трудом фокусировала зрение. В
конце-то концов, ради чего оставаться трезвой? Она взяла стакан и направилась
к шкафу.
На полпути ее остановил какой-то необычный звук. Отчаянно залаяла запертая
в ванной комнате Лотти. Марджори помешкала, а затем выключила радио и стерео.
Теперь она совершенно отчетливо услышала звонок в дверь. "Кто бы это мог
быть?.." - подумала она, стоя посреди комнаты. Звонок прозвенел снова. Потом
раздался стук. Господи, ну и глупая же она! Неужели грабитель станет звонить
и стучать? Наверное, это свои. Наконец пришел кто-то, с кем можно провести
вечер и поговорить. Сквозь матовое стекло двери она увидела силуэт мужчины.
Ее снова охватила паника. Где-то вдалеке прогремел гром. Марджори глубоко
вздохнула, прислонилась к косяку и спросила настолько спокойно, насколько
могла:
- Кто там?
- Ян Петерсон.
Какое-то время она недоуменно смотрела на дверь, плохо соображая. Потом
медленно сняла цепочку, отодвинула засов и открыла дверь. Волосы у Петерсона
торчали в разные стороны, куртка измята, галстука не было вовсе. Она
смутилась , представив, как выглядит сама: в стареньком легком платье, волосы
спутаны , в руке стакан. Марджори пригладила платье липкой ладонью и спрятала
стакан за спину.
- О, мистер Петерсон, к сожалению, Джона нет дома. Он.., хм.., работает
сегодня вечером в лаборатории.
- Да? А я надеялся его застать.
- Проходите.
Неожиданно по двору с воем пронесся сильнейший порыв ветра, осыпав
Петерсона листьями.
- Ох! - воскликнула Марджори.
Петерсон машинально вошел внутрь и захлопнул дверь.
- Господи, вот это ветер! - сказала она.
- Надвигается шторм.
- Как вы доехали?
- С трудом. Мне пришлось пролежать несколько дней в отеле к югу отсюда.
Поправившись , я решил заехать к вам и узнать, нет ли у Джона чего-нибудь
нового.
- Боюсь, что ничего нового нет, мистер Петерсон.
- Пожалуйста, называйте меня Ян.
- Хорошо, Ян. Джон пытается раздобыть топливо для энергетической установки
лаборатории. Он говорит, что не может больше полагаться на коммерческое
обслуживание. Это отнимает у него много времени. Но я знаю точно, что он
продолжает передачу.
Петерсон кивнул.
- Очень хорошо. Я полагаю, это все, на что можно рассчитывать. - Он
улыбнулся :
- Знаете, я только наполовину верил в то, что это может быть выполнено.
- Но разве все еще нельзя? Я хочу сказать...
- Думаю, мы не все понимаем в этом процессе. Должен признаться, что я в
основном заинтересовался этой работой потому, что она сама по себе представляла
хороший кусок науки. Вероятно, это моя последняя индульгенция. Игра в карты
на обреченном "Титанике". У меня было время обдумать все в течение последних
нескольких дней. Уезжая из Лондона, я решил, что уже выздоровел, но болезнь
меня не отпустила. Я пытался попасть в больницу, но не смог. Нет мест.
Поэтому я остановился в отеле долечиться. Лечился голодом, а чтобы отвлечься,
раздумывал над экспериментом.
- Подумать только! Проходите, присаживайтесь. Когда Петерсон вошел в
освещенную комнату, Марджори увидела, как он похудел и осунулся. Взгляд потух,
под глазами образовались мешки.
- Эта болезнь... Не связана ли она...
- Да, она спровоцирована веществами, которые разносят облака. Даже после
того, как они полностью выведены, в организме нарушаются метаболические
процессы .
- Мы едим консервированную пищу. По радио говорили, что она безопаснее
всего.
- Да, они, конечно, могут говорить, - поморщился Петерсон. - Это означает,
что у них нет обрабатывающих растворов, необходимых для спасения урожая. Я
сегодня звонил своему секретарю и выяснил некоторые подробности не для
широкой огласки.
- Они настолько плохи?
- Плохи? Они катастрофичны. - Он устало опустился на софу. - Независимо от
того, что вы планируете, реальные вещи кажутся просто нереальными.
- Я полагаю, что это не входило в наши планы. Петерсон поморгал, как бы
помогая себе сориентироваться.
- Да нет, я имел в виду.., если спроецировать все в бесконечность, то
математически . . , нет, не то... - Он покачал головой и продолжил:
- Я бы посоветовал вам есть как можно меньше. Подозреваю - так же думают и
эксперты, черт их подери со всеми их знаниями, - это очень сильно повлияет на
нашу жизнь. Не хватает лекарств, способствующих очищению организма, и..,
некоторые думают, что биосфера изменилась необратимо.
- Ну вот, - сказала она встревожено. - Если вы, мужчины, не можете...
Петерсон попробовал отогнать свое подавленное настроение.
- Давайте не будем зацикливаться на этом, хорошо, Марджори? Можно мне
называть вас так?
- Да, конечно.
- А как вы себя чувствуете?
- Сказать по правде, я немного не в своей тарелке. Я перенервничала,
оставшись одна, и выпила пару рюмок. Боюсь, вино ударило мне в голову.
- Наверное, это лучше всего. Может быть, мне тоже выпить и догнать вас?
- Сделайте одолжение. Вы поухаживаете за собой? Я плохо помню, какие у нас
припасы. Я пью перно.
Она смотрела, как он идет через комнату, открывает дверцы шкафа, двигает
бутылки, чтобы разглядеть этикетки. Марджори опустила голову на руку. Она
почувствовала, как он остановился рядом.
- С вами все в порядке, Марджори?
Она боялась встретить его взгляд, ее лицо пылало. Петерсон уперся рукой о
подлокотник ее кресла. Не в состоянии двигаться, она смотрела на его золотые
часы, изящную кисть, волосы на тыльной стороне руки.
- Марджори?
- Извините. Мне очень жарко, Ян.
- Позвольте мне открыть окно. В комнате очень душно. Марджори ощутила
прохладное прикосновение ветра к влажному лбу.
- О, теперь лучше. Спасибо.
Она откинулась назад и взглянула на него. В конце концов, в нем не было
ничего особенного. Интересный мужчина, и только. Она улыбнулась.
- Извините, я сегодня прямо фаталистка какая-то. Знаете, эта история с об-
лаком, потом гибель Грэга Маркхема, и. . , все кажется бессмысленным. И все
же. . , человек рад ощущать себя живым... Простите. . , я несу околесицу. Это все
потому, что мы бессильны. Я все-таки хотела бы что-нибудь сделать.
- Ну почему же? Вы говорите очень разумные вещи, Марджори.
Неожиданно раздался страшный удар грома, потрясший весь дом.
- Господи, совсем близко! - воскликнула она и удивилась - нельзя так
волноваться . По спине колючей волной пробежал холодок.
- Я вот думаю, а не попадет ли с дождем на землю еще больше этих облачных
организмов ?
- Возможно.
- Знаете, поблизости живет женщина, которая, как я слышала, держит
пристанище для котов. Она отдала им все консервы, так как думала, что они
загрязнены . Теперь она, наверное, голодает.
- Безумие. - Он сделал большой глоток из бокала.
- Вы слышали о коронации? Они отменили все приготовления.
- Я думаю, страна будет возмущена, - саркастически ухмыльнулся Петерсон.
Марджори улыбнулась. Вновь сверкнула молния, загрохотал гром. Она испуганно
вскочила. Они взглянули друг на друга и неожиданно расхохотались.
- Если вы услышали гром, значит, вы в безопасности, - сказал Петерсон. -
Молния уже прошла.
Настроение Марджори улучшилось, она была рада его присутствию, одиночество
и страх куда-то пропали.
- Вы голодны? Не хотите ли чего-нибудь съесть?
- Нет, спасибо. Расслабьтесь. Не старайтесь быть хозяйкой. Если мне
что-нибудь понадобится, я возьму.
Он слабо улыбнулся. Не прозвучало ли это двусмысленно? Видно, он привык
получать все, что хочет. Но сегодня он менее самоуверен...
- Я рада видеть вас, - призналась Марджори. - Знаете, мне очень одиноко
последние дни. Дети уехали, а Джон работает допоздна.
- Да, я представляю... - Он не договорил. Дом вдруг содрогнулся от мощного
удара грома, и свет погас.
- Теперь я действительно очень рада, что вы здесь. Я бы перепугалась до
смерти, если бы находилась тут одна. Я бы подумала, что кто-то перерезал
линию, и вообще...
- О, я уверен, что это просто авария. Линию могло повредить порывом ветра.
- В последнее время это случается часто. Я схожу на кухню за свечами.
Марджори пересекла комнату, привычно обходя мебель. В кухне она достала
свечи и спички, автоматически зажгла три свечи и поставила их в подсвечники.
Механические часы на полке громко тикали. Она повернулась и увидела Яна. Он
неслышно вошел в кухню и Марджори показала на часы:
- Я нашла их в гараже, когда прибиралась. Без света с этой механической
игрушкой как-то легче... Правда, смешно стучат?
- Может быть, если их смазать...
- Я пробовала. Там нужно что-то подкрутить, но ходят они довольно точно.
Он облокотился на стойку, наблюдая, как она убирает спички. Ей показалось,
что полки будто нависают над ней. В пламени свечей в комнате все шевелилось и
изгибалось, кроме полок.
- Интересно, - пробормотал Ян, - почему мы все-таки хотим знать, сколько
времени, когда вокруг творится такое?
- В самом деле...
- Как будто нам по-прежнему нужно куда-то спешить.
- Да.
Между ними воцарилось молчание, подобное пропасти, Она думала, о чем бы еще
поговорить. Часы тикали... Теперь полки казались прочнее стен. Между ними, в
окружении домашних солений и копченостей, стояли часы.
Марджори прислонилась к буфету и посмотрела на Яна. Теперь она нервничала
меньше. Вообще-то следовало отнести свечи в комнату, но ей казалось, что с
этим можно не спешить.
Ян пересек кухню. Марджори подумала, что он хочет взять свечу. Часы тикали.
Ян дотронулся до ее щеки. Она стояла не шелохнувшись. Ей стало очень тепло.
Почему-то она не могла глубоко вдохнуть, и казалось, прошло много времени,
прежде чем легкие наполнились воздухом.
Очень медленно он наклонился и поцеловал ее. Это было легкое, чуть ли не
случайное прикосновение. Она осела и почти повисла на буфете. Часы стучали...
Марджори выдохнула. Ей вдруг стало интересно, слышит ли он, как она дышит.
Петерсон взял свечу, дотронулся до ее плеча и повел из кухни, от полок и
часов, назад в гостиную.
Глава 27.
12 октября
1963 года
Он, наконец, услышал Пенни:
- ..как я говорила.
- Что? Ах да, продолжай.
- Не притворяйся, будто ты не слышал, что я сказала. - Она развернула
взятый напрокат "тандерберд" по диагонали.
Внизу раскинулся залив, отблеск от воды таял в легком тумане гавани.
- Ты рассеянный профессор.
- Хорошо, хорошо. - И он снова погрузился в гущу размышлений, а Пенни
продолжала вести машину по крутым разворотам Гризли-Пика над университетским
городком Беркли, а затем въехала в Скайлайн. Он взглянул на расползающийся
Беркли, на зеленые точки островов в серо-голубой гавани и на алебастро-
во-белый Сан-Франциско вдали. Они мчались мимо полосок сосен и эвкалиптов.
Ряды этих деревьев образовывали зеленую и черную сетку на фоне коричневых
склонов холмов. Пенни выжимала максимальную скорость. Прохладный ветер
отбрасывал назад ее пышные волосы.
- Гора Тамалфудзи, - прокричала она, показывая на короткий с обрубленной
вершиной пик с другой стороны гавани.
Затем дорога пошла вниз. Тормоза визжали, а сцепление рычало, когда она
вела машину к Бродвей-террас. Их обступил густой запах леса. Потом они выехали
из перелеска и помчались мимо разнообразных многоцветных домиков. С
приближением к дому, где жили родители Пенни, движение транспорта становилось менее
оживленным. Это был шикарный район с шикарным названием Пьемонт. Гордон
вспомнил Лонг-Айленд, Гэтсби и желтые "седаны".
Родители Пенни показались ему людьми малопримечательными и слабозапоминаю-
щимися. Гордон не мог понять, в чем тут дело, возможно, причина - его
собственное восприятие. Его мысли все время возвращались к эксперименту и
посланиям. Он пытался найти иной способ, чтобы раскрыть эту тайну. "Нужно подойти к
этому с другой стороны", - как сказала однажды Пенни. Он никак не мог
отделаться от этой фразы. Гордон обнаружил, что может разговаривать, улыбаться и
танцевать с хозяевами и гостями, практически не участвуя в общей беседе. Отец
Пенни выглядел грубоватым, уверенным в себе человеком, знающим, как с помощью
денег получить их еще больше, с традиционными седоватыми висками и загоревшей
кожей. Он излучал спокойствие и надежность. Мать - невозмутима: леди,
участник благотворительных акций и член разных клубов, почтенная домохозяйка.
Гордон чувствовал, что он уже встречал таких людей, но не мог вспомнить, когда и
где, как это бывает с героями кинокартины, название которой напрочь вылетело
из головы.
Им предложили погостить, но Гордон настоял на проживании в мотеле на Юни-
версити-авеню - чтобы ощутить дух города, как он объяснил. На самом деле он
хотел избежать щекотливой темы: смогут ли они спать вместе в родительском
доме? У него не было ответа на этот вопрос, во всяком случае, в этот уик-энд.
Ее отец, конечно, слышал про историю с Солом и хотел об этом поговорить.
Гордон из вежливости рассказал все, что считал нужным, затем перевел разговор
на дела физического факультета в Университете Ла-Ойи, а оттуда на более
отвлеченные темы. Отец Пенни - Джек, как он просил себя называть, сопровождая
эту просьбу крепким дружеским рукопожатием - купил несколько книг по основам
астрономии, чтобы самому разобраться в нашумевшем деле. Это оказалось очень
кстати, чтобы убить время. Гордон сидел, откинувшись на спинку кресла, а
хозяин дома излагал ему различные сведения из астрономии и восхищался размерами
Вселенной. Джек обладал острым и любознательным умом. Он задавал серьезные
вопросы, и Гордон скоро почувствовал, что его поверхностного знания
астрономии может не хватить. Пока женщины занимались готовкой и болтали, Гордон
пытался объяснить углеродный цикл, взрывы сверхновых скоплений и загадки
шаровидных. Он пытался собрать воедино остатки полузабытых лекций. Джек поймал
его на нескольких промахах, и Гордону стало немного не по себе. Он сразу
вспомнил об экзамене Купера.
Наконец перед ленчем они выпили пива, и Джек переключился на другие
предметы. Лайнус Полинг только что получил Нобелевскую премию мира: что думает
Гордон по этому поводу? Не является ли это первым случаем получения одним
человеком двух Нобелевских премий? Гордон сказал, что это не так: мадам Кюри
также является обладательницей двух Нобелевских премий - одной в области физики,
другой - по химии. Гордон боялся, что этот разговор приведет их к обсуждению
политических проблем. Он не сомневался в том, что Джек - сторонник
Мюнхенского направления, настаивающего на равенстве в разоружении, проповедником
которого был Уильям Ноулэнд из ллОкленд трибюн". Но Джек искусно обошел эту тему,
и они поистине насладились и супом, и мясным блюдом. Палисандр загораживал
боковое окно столовой, зато через другие открывался великолепный вид на
гавань , город и холмы.
- Видишь? - крикнула Пенни. - Аякс просто предчувствует твои действия.
Гордон наблюдал. Большой конь вздрагивал, фыркал, моргал. Пенни сразу же
перевела Аякса на легкий галоп, и он рванул вперед, подняв торчком уши. Она
чудесно управлялась с лошадью: действуя только ногами, она могла заставить
его сделать поворот с любой ноги, двигаться боком. Аякс послушно маневрировал
под ней внутри загона.
Гордон облокотился на изгородь. ллПодойти к этому с другой стороны". Хорошо.
Рамсей справился с биохимическим аспектом проблемы, но это только часть
загадки. Единственной информацией, которой он обладал, были все те же RA 18 5
36 DEC 30 29.2 - сигнал, ведший в никуда. Однако он должен что-то означать.
- Гордон, я вывожу Аякса на прогулку. Хочешь отправиться с нами?
- Хорошо, только пешком.
- Пошли.
Он покачал головой, недовольный, что его отвлекли от размышлений. Все, что
он почерпнул из предыдущего часа обучения, состояло в том, чтобы не давать
лошади лягаться. Если ты следуешь за лошадью, нужно держаться как можно ближе
к ее крестцу, чтобы она чувствовала, что не остается места для хорошего, от
души, нормального удара копытом. Если ее хвост задевает тебя, это, очевидно,
подсказывало ей, что ты не подходящий объект для того, чтобы срывать на тебе
свое раздражение по всяким мелким поводам, и она теряла к объекту интерес.
Все это казалось Гордону довольно сомнительным. В конечном счете - это
все-таки животное, и оно вряд ли обладает такой предусмотрительностью.
Он бежал вдоль гребня холма впереди Пенни, восседавшей на Аяксе. И снова:
RA 18 5 36 DEC 30 29.2. Они оказались у края Окленд ских холмов. Складчатый
рыжий ландшафт графства Контра-Коста простирался перед ними. Запах сосны и
секвойи смешивался с каким-то другим незнакомым запахом. 263 КЕВ ПИК,
ТОЧЕЧНЫЙ ИСТОЧНИК В ТАХИОНОВОМ СПЕКТРЕ. Под ногами вилась тонкая пыль. Было далеко
за полдень. В клубах пыли тонули голубые тени Аякса. Джек рассказал Гордону,
что Пенни, когда училась в старших классах, приходила сюда каждый день.
Гордону захотелось пошутить, ссылаясь на теорию Фрейда по поводу связи между
взрослением дочерей и верховой ездой. Однако, посмотрев на Пенни, он счел за
благо воздержаться. МОЖНО ПРОВЕРИТЬ ПОСРЕДСТВОМ ЯМР. Конный спорт был ему
явно не по душе. Стук копыт будил в воображении фильмы с участием Гарри Купера
или Айды Лупино, грациозно скользящих среди гигантских секвой. Гордон начал
уставать, он чувствовал себя чужим в этих местах. Он бежал по лесу в черных
ботинках, в которых ходил по улицам, и не ощущал родства с окружающей его
природой. А в голове по-прежнему вертелись таинственные координаты.
В эту ночь, когда они любили друг друга, вернувшись в мотель, ему
показалось, что Пенни изменилась. Ее бедра стали как будто тверже, из-под тонкой
кожи выступали кости. Она становилась жесткой, женщиной-всадницей с Дикого
Запада. Она знала, что артишоки растут не на деревьях, а на кустах. Она могла
готовить пищу на костре. Он находил, что ее груди стали более упругими, а
соски - более выступающими и нежными, что особенно чувствовалось, когда он
прикасался к ним губами. Восток это восток, а все остальное - запад.
В воскресенье Джек пригласил их посмотреть ореховую рощу, в которую он
вложил средства. В орешнике близ Аяамо пыхтели и визжали механические устройства
для отряхивания деревьев. Их гидравлические руки набрасывались на деревья, и
орехи потоком сыпались вниз. Люди управляли хитроумными приспособлениями,
которые резиновыми щетками собирали орехи в кучи. За ними следовала машина,
которая эти орехи подбирала. Осыпавшиеся орехи все еще оставались в своей
зеленой кожуре. Машина-подборщик одновременно очищала орехи, оставляя за собой
сломанные ветки, мусор и шелуху. Джек объяснил, что этот новый способ сбора
орехов себя сразу же окупает. Трейлер подтаскивал орехи к устройству из щеток
и металлической сетки, где с них сдиралась скорлупа, а потом, при
подсушивании в газовой печи, случайно сохранившаяся шелуха отставала сама.
- Это прогресс в целой отрасли, - заявил Джек. Гордон наблюдал за
копошившимися машинами и управляющими ими людьми. Они работали даже по воскресеньям,
потому что наступило время сбора урожая. После поблекших пустынь Южной
Калифорнии ореховые рощи действовали успокаивающе. Длинные тенистые ряды деревьев
напоминали о высокогорной части штата Нью-Йорк. Однако стальные руки, которые
душили деревья, чтобы отнять у них орехи, вносили в сознание беспокойство:
новый роботизированный запад.
- Не могу ли я воспользоваться вашими книгами по астрономии сегодня днем? -
неожиданно обратился он к Джеку.
Тот кивнул, попытавшись скрыть свое удивление широкой улыбкой. Пенни
закатила глаза и поморщилась:
- Неужели ты не в состоянии оторваться от работы хотя бы на время уик-энда?
Гордон пожал плечами, его моментально приземлило ее молчаливое обвинение.
Он видел, что она ждала от этого уик-энда определенного результата. Может
быть, она рассчитывала на то, что Гордон и ее отец вдруг подружатся. Ну что
ж, может быть, при более подходящем случае, но не сейчас. Гордону казалось,
что в эти дни он живет, как бы отключившись от всего окружающего, думая
только о своей проблеме. Однако это ничего не меняло. Встречаясь с родителями
Пенни, он неправильно истолковывал их слова и поступки. От сознания, что он
спит с их дочерью, не являясь ее мужем, ему становилось не по себе. Он любил
девчонку-христианку, ох! Что же происходило в Калифорнии, какое-то негласное
соглашение по этому вопросу, что ли? Просто вежливо не обращали внимания на
то, что люди живут друг с другом, не состоя в браке? Он предполагал, что дело
обстоит именно таким образом. И все же чувствовал себя неловко.
Машина для сбора орехов рычала и дергалась, отрывая его от раздумий. Он
стоял, заложив руки за спину - привычная лекторская поза, - глядя в землю.
Наконец, когда Гордон повернулся, все уже шли к машине. Пенни переглянулась с
отцом, в ее взгляде и жесте в сторону Гордона сквозило грустное примирение с
неизбежностью - намек, понятный только близким людям.
Гордон пролистал все книги Джека о созвездиях, но ни в одной из них не
говорилось о созвездии Геркулеса. Там были звездные карты, а также виды
звездного неба в разное время года. Студенты, выросшие в городах с электрическим
освещением, нуждаются в простейших указателях звезд. Гордон ничем не
отличался от других горожан. Он рассматривал линии, соединяющие на картах отдельные
звезды в созвездия, и пытался понять, почему кто-то считал эти конфигурации
похожими на лебедей, охотников и быков. Потом ему бросился в глаза один
абзац:
«Наше Солнце всегда находится в движении, так же как и другие звезды. Мы
вращаемся относительно центра нашей Галактики со скоростью примерно 240
километров в секунду. Кроме того, Солнце движется со скоростью около 19
километров в секунду по направлению к точке, находящейся поблизости от звезды Вега
созвездия Геркулес. Через много тысяч лет созвездия будут выглядеть совсем не
так, как теперь, вследствие их перемещения относительно друг друга. На рис.
8 показано созвездие...»
Пенни отвезла Гордона в университетский городок в Беркли. Ей хотелось
побольше поездить по этому району, хотя это означало, что придется меньше
видеться с родителями. Однако она передумала, увидев, что вместо прогулки с ней
по университетскому городку Гордон направился прямиком к библиотеке
физического факультета. Библиотека располагалась рядом с колокольней. Но Гордон не
захотел подняться на лифте на ее верхний ярус и полюбоваться открывавшимся
видом. Он помахал Пенни рукой и пошел в библиотеку. ЛЛДвижение Солнца, если не
учитывать его вращения относительно центра Галактики, может быть достаточно
правильно описано распределением по кривой косинуса. Мы движемся от нижней
точки этой периодической кривой - антиапекса к ее верхней точке - апексу
Солнца. Поскольку положение апекса Солнца представляет собой усреднение от
многих локальных перемещений звезд, здесь возникают существенные
неопределенности. RA может быть указан только как 18 часов 5 мин. ±1 мин., DEC - 30
градусов ±40 мин.»
Гордон даже заморгал, читая эти строки и вычисляя в уме. В библиотеке,
воздух которой был насыщен специфическими запахами новых переплетов и старых
бумаг, царила торжественная тишина. Он нашел потрепанный экземпляр
астрофизического справочника и снова проверил координаты.
Солнечный апекс RA 18 5 (±1) DEC30I40 Гордон выхватил карандаш из верхнего
кармана рубашки и, не обращая внимания на презрительный взгляд библиотекарши,
записал под этими данными:
RA 18 5 36 DEC 30 29.2 Он, не торопясь, вышел из помещения и глубоко
вдохнул свежий послеполуденный осенний воздух.
В самолете "Эйр Кол", доставлявшем их в Сан-Диего, он сказал:
- Координаты в послании соответствуют солнечному апексу, вот в чем дело. Я
хочу сказать - с учетом неопределенностей современных измерений.
- Именно это и означают плюсы и минусы перед каждым числом? - спросила с
сомнением в голосе Пенни.
- Совершенно верно.
- Не понимаю.
- Эти данные указывают направление движения Солнца и Земли вместе с ним.
- Ну? Азохен-вей.
- Что?
- Ты произносишь эту фразочку, когда удивляешься.
- Нет, это означает недовольство или разочарование. Во всяком случае, я
вкладываю в нее другой смысл.
- Ну, хорошо. А что все это должно означать?
- Я не знаю, - солгал он.
Глава 2 8.
14 октября
1963 года
- Гордон, это Клаудиа Зиннес. Я хотела вам сказать, что в этот уик-энд у
нас пропал аномальный эффект. А у вас?
- К сожалению, я не проводил измерений.
- Понапрасну бы потратили время. Штука-то пропала.
- А это приходит и уходит таким образом.
- Мы будем продолжать.
- Я тоже. Очень хорошо.
Гордон провел все послеобеденное время, рассматривая карты звездного неба и
нанося линии движения по направлению к Геркулесу. В течение большей части дня
это созвездие оказывалось за горизонтом. Если здесь имелись тахионы, то они
должны двигаться прямо между его ЯМР-установкой и Геркулесом. Когда Земля
оказывается между ним и Геркулесом, эти частицы, возможно, поглощаются массой
Земли. Значит, чтобы получить сигнал, Гордон должен включать свою установку,
когда Геркулес находится над горизонтом.
- Клаудиа?
- Да. Я не звонила потому, что мы не получали...
- Я знаю. Слушайте, вот те координаты, которые мы с вами получили. Они
относятся к созвездию Геркулеса. Я думаю, что нам больше повезет, если мы будем
производить наблюдения только в определенное время суток, ну, скажем... У вас
карандаш под рукой? Я только что разобрался в этом. Думаю, между шестью
часами после полудня и...
Однако ни в Колумбийском университете, ни в Ла-Ойе не смогли получить
сигналов посланий в рассчитанное им время. Может быть, имеются другие помехи?
Конечно, это еще больше осложняет все. В чем же все-таки причина? Гордон
снова обратился к измерениям, которые он проводил совместно с Купером. Он
прикинул, в какое время они получали сигналы. Чаще всего это совпадало с теми
периодами, когда Геркулес находился выше линии горизонта. В некоторых случаях,
однако, в эти периоды ничего не фиксировалось. Несколько других сигналов были
получены, когда Геркулес определенно опустился ниже линии горизонта. Гордону
всегда нравилась "бритва" Оккама: ллНе усложняйте без необходимости". Это
означает, что наилучшей теорией, объясняющей какое-то явление, служит самая
простая теория. Теория помех воспринималась без труда, но требовала учета
времени, когда Геркулес находился над горизонтом и когда уходил за горизонт.
Может, здесь крылась ошибка, а может - нет.
Гордон решил, что для того, чтобы прийти к какому-то выводу, нужно
продолжать попытки и позволить самим данным рассортировать себя.
Гордон преподавал классическую электротехнику, используя стандартные тексты
учебника Джексона, но только в течение первых нескольких недель. Его записи
лекций уже кончались, и он не успевал должным образом подготовиться. Его
захватила привычная текучка: комиссии, занятия со студентами в аудитории,
чтение работы Купера, разговоры с ним по этому поводу, организация семинаров.
Аспиранты первого года обучения обладали неплохими способностями, судя по то-
му, как они справлялись с заданиями. Бернет и Мор - очень талантливые, Свид-
лер, Кун, Литтлберх1 - обещающие. Еще были близнецы из Оклахомы, работающие
очень неровно и имевшие дурацкую привычку экзаменовать самого Гордона. Может,
он стал слишком чувствительным в эти дни, но...
- Привет, есть у вас свободная минутка? Гордон оторвался от проверки работ
и поднял голову. Это был Рамсей.
- Конечно.
- Слушайте, я хотел поговорить с вами насчет пресс-конференции, которую
собираемся созвать мы с Хассингером.
- Пресс-конференция?
- Да, знаете ли, мы хотим опубликовать наши выводы. Они выглядят довольно
серьезно. - Рамсей продолжал стоять в дверях. От его обычного оживления не
осталось и следа.
- Ну что ж. Очень хорошо.
- Мы бы хотели использовать ту конфигурацию цепочки, которую я рассчитал.
Помните ту, которую мы с вами хотели опубликовать?
- Вам нужно ее использовать?
- Да, это сделает наше сообщение более доказательным.
- Ну а как вы объясните, откуда это появилось? Рамсей огорчился.
- Да, в том-то вся и штука. Если я сообщу, что информация получена из ваших
экспериментов, многие решат, что все это - чепуха.
- Боюсь, это именно так.
- Но все-таки послушайте. - Рамсей развел руки и стороны. - Аргументы
выглядят более убедительными, если показать структуру...
- Нет. - Гордон покачал головой. - Я уверен, что вам поверят на основании
результатов ваших экспериментов. Меня не стоит втягивать в это дело.
Рамсей посмотрел на него с сомнением.
- Знаете, это хороший кусок работы.
- Давайте оставим это, - улыбнулся Гордон. - Не будем трепать мое имя,
ладно?
- Ну, раз вы так хотите, конечно, - кивнул Рамсей и ушел.
Если для Гордона разговор с Рамсеем являлся очередным напоминанием о
реальном мире, то для Рамсея и Хассингера первая публикация результатов
расценивалась как важный шаг. А проведение пресс-конференции налагало на них еще
большую ответственность. Однако Рамсей знал, что без Гордона у них ничего не
получится , и это его очень беспокоило. Для нормального ведения дел требовалось
заручиться согласием Гордона на отдельную публикацию, а в заключение статьи
поблагодарить его. Вечером Гордон рассказал Пенни о том, как странно все
получается. Главное в науке - результаты, а награды - потом. Люди становятся
учеными потому, что им нравится разгадывать загадки, а не потому, что они
хотят получать награды. Пенни кивнула и заметила, что теперь она лучше понимает
Лакина. Он уже в том возрасте, когда ничего, фундаментального как ученый
создать не может. Обычно научные поиски становятся менее успешными, когда
человеку переваливает за сорок. Поэтому Лакин теперь больше стремится к наградам,
к материальному воплощению научных успехов. Гордон согласился.
- Да, Лакин - бизнесмен без цента за душой. - И он впервые за много дней
захохотал.
- Вы еще здесь? - раздался от двери лаборатории голос Купера.
Гордон оторвался от экрана осциллоскопа.
- Пытаюсь получить новые данные.
- Бесполезно, сейчас уже поздно. Я зашел после свидания захватить кое-какие
книги и увидел, что у вас горит свет. Вы здесь с тех пор, как я пошел
обедать?
- Да, я купил кое-что в автомате.
- Ой, это паршивая жратва.
- Вы правы, - ответил Гордон, снова поворачиваясь осциллоскопу.
Купер, не спеша, подошел ближе и тоже посмотрел на экран, а потом взглянул
на графики самописца с резонансными кривыми, разложенные на рабочем столе.
- Очень смахивает на мои результаты.
- Да, похоже.
- Вы работаете на антимониде индия? Знаете, Лакин спрашивал меня, почему вы
так много работаете на это установке. Хочет знать, что вы делаете.
- А почему бы ему самому не прийти и не спросить меня?
Купер пожал плечами.
- Знаете, мне бы не хотелось попасть...
- Понимаю.
После нескольких ничего не значащих фраз Купер ушел.
Гордон в течение последней недели в рабочее время выполнял свои обычные
обязанности, а по вечерам работал на ЯМР-установке, снимая данные, наблюдая
прислушиваясь. Между следами резонансных кривых возникали случайные желтые
колебания, но сигналов не было. Все поглощали шумы. Насосы кряхтели,
электронные устройства давали время от времени неожиданные всплеск! "Тахионы, -
думал он, - частицы, которые движутся быстрее света". Он обсудил этот вопрос
с Вонгом - физиком, занимающимся частицами, и получил стандартный ответ:
- Они нарушают положения теории относительности, да и доказательства их
существования нет.
Тахион, который пересекает Вселенную быстрее, чем до глаза Гордона
добирается фотон бледного рассеянного света лабораторных светильников, - этого
разум постичь не может. Гордон разработал способ быстрого составления кривых и
выделил то, что подлежало расшифровке с помощью азбуки Морзе, почти
мгновенно.
УГРОЖАЕТ ОКЕАНУ
Несколькими секундами позже еще один поток прерывающихся сигналов:
КЕМБРИДЖ КАВЕНДИШСКАЯ ЛАБО...
Затем - вспышка неразборчивых шумов. Гордон удовлетворенно кивал. Он
чувствовал себя в привычной обстановке, работая в одиночестве, как отшельник.
Пенни не нравилось, что он подолгу засиживается в лаборатории, но это не имело
значения. Она не понимает, что иногда приходится упорствовать, - мир
открывает свои тайны только настойчивым.
Когда экран осциллоскопа очистился, Гордон решил передохнуть. Он прошелся
по длинному коридору физического корпуса, чтобы разогнать дремоту. Рядом с
лабораторией Грюндкайнда висел большой лист распечатки с текстом,
нацарапанным явно расстроенным аспирантом:
"Эксперимент может считаться успешным, если не более 50% полученных
измерений необходимо отбросить, чтобы результаты соответствовали теории".
Гордон улыбнулся. Люди часто думают о науке как о чем-то абсолютном, вроде
денег в банке, и даже не представляют себе, что одна маленькая ошибка может
привести к чудовищно искаженным результатам. Ниже другой студент приписал:
"Мать-природа - сука.
Вероятность возникновения какого-то события обратно пропорциональна его
желательности .
Если вы балуетесь с чем-то достаточно долго, эта вещь, в конечном счете,
сломается.
Одна ллсостряпанная" кривая стоит тысячи придуманных слов.
Никакой анализ нельзя считать полностью неудавшимся - он всегда может
служить плохим примером.
Опыт накапливается пропорционально количеству сломанного оборудования".
Гордон взял из автомата кусок кекса и вернулся в лабораторию.
- Господи, - сказала утром Пенни, - тебя словно вытряхнули из старого сун-
ДУка.
- Да, да. У меня через час лекции. Что у нас в кладовке?
- Сало, что же еще может быть, черт возьми, в кладовке для сала - дерьмовое
сало.
- Как ты всегда говоришь : ЛЛЛадно, давай" .
- В таком случае - овсянка.
- Я голоден.
- Тогда две порции.
- Слушай, мне нужно работать.
- Тебя действительно беспокоит, что тебя не повысили?
- Ерунда, просто ерунда.
- Действительно, ерунда.
- Понимаешь, я должен выяснить, в чем там дело.
- Зиннес - все, что тебе нужно.
- Да, для подтверждения результатов.
Гордон покопался ложкой в каше и выкинул остатки завтрака в мусорный бачок.
Там лежала пустая двухлитровая бутылка из-под ллбургундского".
- Ты опять поздно?
- Да.
- Я получила письмо от мамы. Они считают тебя странным.
- Они правы.
- Хоть бы попытался вести себя иначе.
- Я старался быть спокойным и благопристойным.
- Ты выглядел хладнокровным, словно после наркотиков.
- Я не знал, что это так важно.
- В общем, это не особенно важно. Просто я так думала.
- Слушай, это ведь не последний раз.
- Тебе звонили.
- Я хотел сказать, может быть, мы съездим еще в День Благодарения?
- Угу.
- Или в Сан-Франциско. Мы там почти не бывали.
- Звонили из Нью-Йорка. Он прекратил есть:
- Что?
- Я дала ему твой рабочий телефон.
- Я редко бываю в кабинете. Кто звонил?
- Не сказал.
- Ты спросила?
- Нет.
- В следующий раз спроси.
- Слушаюсь, сэр!
- Не валяй дурака.
Своим заголовком на первой полосе газета ЛЛСан-Диего юнион" сообщала:
ЛЛВЬЕТНАМСКИЙ РЕЖИМ СВЕРГНУТ". Гордон посмотрел на фотографии трупов на улицах
и подумал о Клиффе. В газете говорилось, что это - результат прямого
заговора. Кто-то захватил Нго Динь Дьема и застрелил его. Администрация Кеннеди
заявила, что не имеет никакого отношения к инциденту и осуждает подобные
действия. Но, с другой стороны, как сообщил представитель администрации, не
исключено, что это расчистит путь для дальнейших военных действий. "Может
быть", - рассеянно подумал Гордон и бросил газету в мусорный ящик.
Клаудиа Зиннес подхватила тот же самый фрагмент, но не целиком. Шумы то
ослаблялись, то усиливались. Гордон подумал о том, что на передачу влияет не
только положение Геркулеса в зоне видимости или наоборот, но и что-то другое.
Может быть, луч тахионов попадает неточно. Это тоже могло объяснить, почему
сигнал то появляется, то исчезает. Он держал эти идеи в голове вместе с
подозрениями и догадками. Наблюдая долгими вечерами за экраном осциллографа,
Гордон перебирал их так и эдак как составные части загадочной картинки,
пытаясь подогнать одну к другой. Его догадки зиждились на числе, соответствующем
солнечному апексу, но это вело к такому выводу о происхождении посланий, в
который верилось с трудом. Он старался отбросить подобное заключение. В
конечном счете, может быть найдено иное объяснение. С другой стороны, Вонг в
качестве аргумента против существования тахионов привел фактор причинности,
так что здесь, хотя бы в первом приближении, была определенная связь.
ЛЛБритва" Оккама, как казалось, тут не находила применения. Все это очень
смахивало на историю Алисы в Стране чудес. А значит, напоминал он себе, говорит
о том, что надо строго придерживаться фактов, цифр, надежной информации.
ЛЛДайте мне серьезный комплект чисел, и я стану править миром", - подумал он и
рассмеялся.
Гордон задремал. Потом встряхнулся, протер глаза и стал всматриваться в
кривые самописца.
Опять зазубренные края. Лирически спокойные линии резонанса неожиданно
прерывались . Гордон размотал рулон с графиками. Если он пропустил ключевую
точку...
Но нет, все было на месте. Он начал расшифровку.
НЕЙРОМ 1 ОЛ АДЖ НАПИШИТЕ (кавычки) ПОСЛАНИЕ ПОЛУЧЕНО В ЛА-ОЙЕ (кавычки) НА
БУМАГЕ ПОМЕСТИТЕ АБОНЕНТСКИЙ ЯЩИК В СБЕРЕГАТЕЛЬНОМ БАНКЕ САН-ДИЕГО НА ИМЯ ЯНА
ПЕТЕРСОНА ДОЛЖНА БЫТЬ ГАРАНТИЯ ХРАНЕНИЯ ЯЩИКА ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ ПОСЫЛАЯ ЭТО
ВЫ ПОДТВЕРЖДАЕТЕ ПОЛУЧЕНИЕ ТРАНСВРМ (неразборчиво) РЕЗУЛЬТАТЕ ПРОИСХОДЯТ ЖГУ-
ТИКОВОДНЫЕ ПЛАНКТОН (далее неразборчиво).
Клерк в банке удивленно уставился на него.
- Да, действительно, у нас есть свободные абонентские ящики. Но чтобы до
конца века! - Он поднял брови.
- Вы предлагаете их, не так ли?
- Да, конечно, но...
- В вашей рекламе сказано...
- Совершенно верно, но намерение...
- Там говорится, что я имею право на абонентский ящик, если мой счет в
вашем банке не менее двадцати пяти долларов, так?
- Действительно. Но я уже сказал, что мы собирались предложить это в
качестве льготы для поощрения вкладчиков, которые открывают у нас счета. Фирма не
считает, что клиенты могут держать абонентские ящики бесконечно долго только
потому...
- В вашем объявлении не говорилось ни о чем подобном.
- Я не думаю, что ваше...
- Я прав, и вы это знаете. Хотите, я обращусь к менеджеру? Вы, наверное,
здесь недавно. Лицо клерка ничего не выражало.
- Ну. . , вы, как мне кажется, и правда, подошли с такой стороны, о которой
мы не подумали.
Гордон улыбнулся. Он достал желтый лист бумаги из конверта и положил его на
стол.
Глава 2 9.
3 ноября 1963 года
- Алло.
- Гордон? Гордон, это ты?
- А, дядя Герб! - Гордон посмотрел на телефонный аппарат с удивлением, как
будто голос дяди Герба здесь, в кабинете, звучал совершенно неуместно.
- Слушай, ты так упорно работаешь, что не приходишь вечером домой?
- Ну, знаешь, тут кое-какие эксперименты...
- Так мне эта девушка и сказала.
Гордон улыбнулся. Дядя не употребил свой обычный термин ЛЛледи". Пенни для
него была девушкой. И его мать, конечно, объяснила ему, кто она такая.
- Я звоню из-за твоей матери.
- Что с ней?
- Она больна.
- Я не понимаю, о чем вы.
- Она больна.
- Она выглядела здоровой, когда я приезжал.
- Когда ты приезжал, она тоже болела. Просто старалась не показывать тебе,
что с ней не все в порядке.
- Господи Боже мой, а что такое?
- Что-то вроде панкреатита, но они не уверены. Знаешь, эти врачи всегда не
уверены.
- Она говорила о плеврите, но это было давно.
- Вот с него и началось.
- Насколько это серьезно?
- Ты же знаешь докторов, они пока ничего не говорят. Но, я думаю, тебе
следовало бы приехать домой.
- Послушайте, дядя Герб, сейчас я не могу.
- Она спрашивает о тебе.
- Почему она не позвонила сама?
- Ты знаешь, о ваших неприятностях она не распространяется.
- У нас не было особых разногласий.
- Гордон, своего дядьку ты не обманешь.
- Мне не кажется, что мы сильно ссорились.
- Однако она считает именно так. И я так думаю тоже, но знаю, что ты не
станешь прислушиваться к совету своего старого глупого дядьки.
- Никто не считает вас глупым.
- Приезжай ее навестить.
- Я ведь работаю, дядя Герб. У меня классы, в которых я преподаю. А теперь
еще эти эксперименты. Они очень важны.
- Слушай, твоя мать не станет звонить напрасно, но...
- Я бы приехал, если б смог. Я приеду, как только...
- Это очень важно для нее. Гордон.
- Где она сейчас?
- В больнице, где же еще.
- Почему?
- Какие-то анализы.
- Ну, хорошо. Я действительно не могу приехать немедленно. Но я буду скоро.
Да, я приеду очень скоро.
- Гордон, я полагаю, тебе надо приехать сейчас.
- Послушайте, дядя Герб. Я понимаю, что вы сейчас чувствуете. И я приеду,
скоро приеду.
- Скоро, это когда?
- Я позвоню. Я сразу же дам вам знать, как только смогу.
- Ну, хорошо. Она давно не слышала твоего голоса.
- Хорошо. Я знаю. Скоро.
Он позвонил матери, чтобы объяснить, из-за чего он задерживается.
Она отвечала слабым и неровным голосом, который расстояние делало еще ела-
бее. Казалось, что она в хорошем настроении. Доктора очень милые и
заботливые. Нет, у нее нет проблем с оплатой счетов, ему не нужно об этом
беспокоиться . Она не разрешает ему приезжать. Он профессор, у него студенты, да и
денег потребуется много, а приехать он сможет всего на несколько дней.
Приезжай в День Благодарения. Это не поздно. Все будет в порядке. Дядя Герб
слишком беспокоится, и в этом все дело.
Гордон вдруг сказал:
- Передай ему, что я не пижон. Работа находится в критической стадии.
Возникла пауза. С точки зрения его матери, слово "пижон" было не очень
вежливым , но она решила не поправлять его.
- Это он поймет. Я тоже. До свидания, Гордон. Зажимайся своей работой.
Университет организовал пресс-конференцию для Рамсея и Хассингера. На
конференцию явилась группа из трех человек от Си-би-эс, редактор колонки
ЛЛУниверситет на пути к величию", люди из ЛЛСан-Диего юнион" и ллЛос-Анджелес
тайме". Гордон расположился в последних рядах. Демонстрировались слайды с
записью результатов, фотографии Хассингера рядом с испытательными резервуарами,
а также графики разрыва в океанских экосистемах. Да аудиторию доклад произвел
впечатление. Рамсей успешно отвечал на вопросы, Хассингер - полнеющий человек
с большими залысинами и быстрым взглядом темных глаз - выступил с
зажигательной речью. Один репортер задал Рамсею вопрос о том, как столь ужасные
последствия могут возникнуть по довольно неясной причине. Рамсей попытался обойти
этот вопрос, посмотрел на Гордона, а потом сказал что-то довольно туманное о
предчувствиях. Люди, с которыми вы работаете, занимаются своим делом, а вы
складываете это вместе, даже не зная, с чего все началось. Тогда репортер
спросил, а нет ли в Ла-Ойе других специалистов, которые работают над
подобными вещами? Рамсею стало не по себе, он пробормотал нечто вроде: "Не знаю, что
и сказать".
Гордон потихоньку ушел, не дожидаясь перерыва. У него кружилась голова, он
тяжело дышал. Ему казалось, что воздух в холле пропитан табачным дымом.
Столбы солнечного света, падавшие из окон, теряли свою четкость и все время
смещались .
Геркулес ушел за горизонт примерно в 9 часов вечера. Гордон мог отключить
установку относительно рано. Оставалось только выполнить работу по
расшифровке, если, конечно, в записях самописца появились прерывания в графиках
ядерно-магнитного резонанса. Всю предыдущую неделю он приходил домой рано. А
потом уровень шумов снова стал возрастать. Шли спорадические сигналы. Геркулес
находился в небе примерно с середины утренних часов и до вечера. В течение
целого дня он принимал данные на установке, затем, после девяти вечера,
готовился к лекциям и проверял работы студентов. Гордон задерживался в
университете все дольше и дольше. Однажды даже заночевал в своем кабинете.
Когда он вошел в дом, Пенни удивленно посмотрела на него.
- Что случилось? Отключили электричество?
- Нет, просто закончил сегодня пораньше.
- Господи, ты ужасно выглядишь.
- Немного устал.
- Выпьешь?
- Только не ллБруксайд", если ты его пьешь.
- Нет, у меня ЛЛКруг".
- А что ты делала с ЛЛБруксайдом"?
- Купила для готовки.
- Понятно.
Он выпил вина, пожевал кукурузных чипсов и уселся за кухонный стол. Пенни
ставила оценки за эссе. Радио надрывалось: ЛЛЯ почти не знаю историю". Гордон
нахмурился. ЛЛЯ мало что знаю по биологии".
- Господи, да выключи ты эту дрянь.
"Я не знаю, для чего нужна логарифмическая линейка".
Пенни повернула голову, прислушиваясь.
- Это одна из моих любимых песен. "Но я знаю, что я тебя люблю". Гордон
неожиданно вскочил и резким движением выключил радиоприемник.
- Потоки невежественной ерунды.
- Это очень милая песенка. Гордон как-то зло рассмеялся.
- Господи, что с тобой?
- Просто мне не нравится, когда паршивая музыка звучит слишком громко.
- Я чувствую, ты считаешь, что Рамсей и Хассингер тебя надули.
- Не в этом дело.
- А почему? Ты позволил им присвоить все.
- Они это заслужили.
- Но идея-то чужая.
- Пусть они возьмут ее себе. Идея, над которой я работаю, значительно
больше того, о чем они говорили.
- Если она сработает.
- Наоборот. Сигнал стал проходить лучше.
- что там передается?
- Информация по биологии. Более подробно о тахионах.
- Это хорошо? Я хотела спросить, тебе-то какая от этого польза?
- Я думаю все сопоставить, когда получу достаточно информации. Мне нужно
получить одно ясное заявление, чтобы подтвердить мои догадки. И тогда все
станет на свои места.
- О чем ты догадываешься? Гордон молча покачал головой.
- Ну, давай. Мне-то ты можешь сказать?
- Нет, не могу. Я никому ничего не скажу, пока не перестану сомневаться.
Все это очень большое дело должно быть моим. Я не хочу, чтобы хоть слово
стало известно, прежде чем я смогу все точно узнать.
- Господи, Гордон! Это ведь я, Пенни! Ты меня помнишь?
- Слушай, я все равно ничего не скажу.
- Черт подери, ты совсем помешался?
- Если тебе не нравится, можешь оставить меня в покое.
- Да, возможно, я так и сделаю.
Лакин старался не говорить с Гордоном ни о чем, кроме лабораторных занятий.
Купер тоже отсиживался в своем крохотном студенческом закутке и редко
обращался к Гордону даже в тех случаях, когда на чем-нибудь застревал. Гордон сам
старался как можно реже ходить в деканат физического факультета на третьем
этаже. Секретариату приходилось искать его в лаборатории. Он приносил с собой
завтрак и съедал его, одновременно следя за аппаратурой ЯМР-установки и
борясь с постоянно возникавшей проблемой соотношения уровней сигнала шумов, а
также наблюдая за изгибающимися линиями резонансных кривых.
- Доктор Бернстайн?
- А? - Гордон задремал перед экраном осциллографа. Он быстро бросил взгляд
на резонансные линии, но их ничто не искажало. Хорошо, значит, ничего не
упущено . Только после этого он взглянул на стоявшего перед ним худощавого
человека.
- Я из Ассошиэйтед Пресс. Готовлю большую статью по результатам, полученным
Рамсеем и Хассингером. Знаете, их доклад вызвал серьезную озабоченность
общественности. Я подумал, что вы могли бы посмотреть на тот вклад, который
внесли сотрудники другого факультета, и...
- Почему вы обратились ко мне?
- Я не мог не заметить, что во время доклада и ответов на вопросы профессор
Рамсей все время поглядывал на вас. Вот я и подумал, не могли ли вы оказаться
лл другим источником", о котором говорил Рамсей?
- Когда он это сказал?
- Вчера, когда я брал у него интервью.
- Ерунда.
- В чем дело, профессор? Мне кажется, вы чем-то озабочены.
- Нет, ничего. Мне нечего вам сказать.
- Вы в этом уверены, профессор?
- Я уже сказал, что мне не о чем с вами говорить. Пожалуйста, уходите.
Корреспондент открыл было рот, но Гордон показал большим пальцем на дверь:
- Уходите, я сказал, уходите!
Гордон работал каждый день, постепенно собирая предложения из обрывков.
Сигналы приходили без всякой последовательности. Техническая информация
повторялась многократно, возможно, для того чтобы ее обязательно правильно
поняли, несмотря на ошибки передачи и приема. ЛЛНо почему? - думал он. - Эта
информация подтверждает мои предположения. Но ведь должно быть разъяснение к
этому тексту". Должно быть какое-то рациональное объяснение всему этому.
Однажды вечером ему приснилось, что дядя Герб наблюдает за тем, как он, Гордон,
играет в шахматы на Вашингтон-сквер. Он смотрел, как Гордон передвигал по
клеткам фигуры, хмурился и повторял с упреком:
- Избави Боже от рационального объяснения.
В понедельник, 5 ноября. Гордон приехал на работу поздно, задержавшись
из-за бессмысленного спора с Пенни по поводу каких-то незначительных домашних
дел. По дороге он включил радио. Среди главных новостей сообщалось, что Мария
Гепперт-Майер из Университета JIa-Ойи получила Нобелевскую премию по физике.
Гордона так ошарашила эта новость, что он только-только успел прийти в себя,
чтобы повернуть на аллею, ведущую к университету. Сзади раздался громкий
гудок "линкольна", а его водитель - тот самый человек в шляпе, который ездил
днем с включенными фарами, - наградил его сердитым взглядом. Майер получила
премию за создание модели оболочки ядра. Вместе с ней разделили награду Юджин
Вигнер из Принстона, а также Йоханнес Йенсен из Германии, который параллельно
разработал эту модель.
В этот день после обеда в университете состоялась пресс-конференция. Мария
Майер вела себя очень скромно и застенчиво отвечала на обрушившийся на нее
град вопросов. Гордон тоже пришел на пресс-конференцию. Вопросы в основном
задавали глупые, но этого следовало ожидать. Добрая женщина, которая
остановила его однажды, чтобы поинтересоваться результатами работы, в то время как
факультет его игнорировал, теперь стала обладательницей Нобелевской премии. У
Гордона это никак не укладывалось в голове. Неожиданно у него возникло
ощущение, что все начинает сходиться в этом месте и в это время. Исследование,
выполненное здесь, имеет важное значение. Еще Кэрроуэн с их загадкой квазаров;
порядок расположения частиц Гелл-Манна; видение Дайсона, Маркузе и Мария
Майер; а также новость о том, что сюда направляется Джонас Салк, чтобы построить
новый институт. Ла-Ойя стала связующим узлом.
И очень хорошо, что он оказался здесь.
Глава 30.
6 ноября
1963 года
Сила сигнала вдруг резко возросла. В послании содержались целые параграфы
по теории Вилера-Фейнмана. Гордон позвонил Клаудии Зиннес, чтобы узнать,
получила ли группа в Колумбийском университете те же самые результаты.
- Нет, по крайней мере, в течение последних пяти дней, - сообщила она. -
Во-первых, сломалось оборудование, во-вторых, заболел гриппом тот аспирант,
который этим занимался. Я думаю, он переутомился.
- Вы хотите сказать, что ничего не получили?
- в эти дни - ничего.
- А вы сами не могли бы этим заняться?
- Я займусь завтра. У меня очень много других дел.
- Да, конечно. Я бы хотел только получить подтверждение, и все.
- Но у вас уже сейчас есть такое подтверждение, Гордон. Я имею в виду сам
эффект.
- Важен не только сам эффект. Клаудиа, еще раз просмотрите полученные ранее
сигналы. Подумайте о том, что они могут означать.
- Гордон, я не уверена, что мы знаем достаточно, чтобы...
- Хорошо, я согласен. Большинство полученных мною данных - фрагменты,
обрывки предложений. Но в них чувствуется какая-то логика.
- Сначала данные, Гордон. Потом мы, может быть, создадим какую-то теорию, -
сказала она безапелляционным тоном преподавателя, который он помнил еще со
времен аспирантуры.
- Правильно. - Он по собственному опыту знал, что там, где дело касалось
экспериментальной физики, с ней лучше не спорить. Она имела достаточно
жесткие взгляды в науке.
- Я обещаю начать завтра.
- Хорошо, но сигнал к утру может исчезнуть.
- Не будьте настырным, Гордон. Завтра мы снова приступим.
Оно пришло три часа спустя, после полудня, шестого ноября: имена, даты,
распространение цветения. В обрывистых фразах чувствовалось напряжение.
Какие-то предложения оказались неразборчивыми, буквы кое-где пропущены. Однако
один большой абзац рассказывал о том, как эксперимент начался, и кто им
занимался. Эти предложения были длиннее, стиль имели почти повествовательный, как
будто кто-то сообщал все, что пришло ему в голову.
ТАК КАК МАРКХЕМ УМЕР А ЧЕРТОВ ТУПИЦА РЕНФРЮ ПРОДОЛЖАЕТ СВОЮ ТЯГОМОТИНУ У
НАШЕГО МАЛЕНЬКОГО ПЛАНА НЕТ БУДУЩЕГО И ПРОШЛОГО Я ПОЛАГАЮ СЛОВА НЕ ПОМОГУТ НО
ВЕЩЕСТВЕННЫЕ СВИДЕТЕЛЬСТВА МОГЛИ БЫ СРАБОТАТЬ ЕСЛИ...
Далее последовали неразборчивые шумы. Длинный абзац исчез и больше не
возвращался. Затем снова возникла жесткая биологическая информация. В ней
пропадали слова. Шумы поднимались, как разбушевавшиеся морские волны. В стаккато
последних предложении прослеживалось отчаяние.
Когда Гордон вошел в кухню, Пенни увидела, что выражение его лица
изменилось . Она вопросительно подняла брови.
- Сегодня я получил. - Он и сам поразился той легкости и простоте, с какими
произнес эти слова.
- Получил что?
- Ответ, Господи!
- Ой, ой!
Гордон протянул ей ксерокопию лабораторной тетради.
- Значит, действительно все оказалось так, как ты думал?
- Очевидно. - В его голосе звучала спокойная уверенность. Он не чувствовал
острой необходимости рассказывать что-либо о результатах. В душе не возникало
никакого волнения, которое, как он предполагал, обязательно в таких случаях.
Он получил факты, и они говорили сами за себя.
- Мой Бог, Гордон!
- Да, тут уж действительно помянешь Господа. В комнате воцарилось молчание.
Она отложила листок в сторону и принялась потрошить цыпленка.
- Теперь им придется повысить тебя в должности.
- Я уверен, что так и будет. - В его голосе прозвучало удовлетворение.
- И может быть, - она бросила на него взгляд исподлобья, - ты снова станешь
таким, что с тобой можно будет жить.
Фраза началась за здравие, а вот закончилась... Гордона передернуло.
- Ты, конечно, не могла сказать как-нибудь по-другому.
- Всему есть предел. Гордон.
- Угу.
- Я еще пока не являюсь твоей маленькой законной женушкой.
- Да, ты мне это очень ясно показала недавно.
Она фыркнула и так сжала губы, что они побледнели. Потом вытерла руки
бумажным полотенцем и включила радио. Передавали музыку Чубби Чеккера. Гордон
подошел и выключил приемник. Пенни посмотрела на него, но ничего не сказала.
Гордон аккуратно сложил ксерокопию и положил в карман.
- Я, пожалуй, пойду почитаю, - сказал он.
- Сделай одолжение, - вымолвила Пенни.
Седьмого ноября после полудня шумы начали возрастать. Большую часть времени
они забивали сигнал. Гордон уловил несколько разрозненных слов. Четко прошли
только астрономические координаты. Теперь их можно было понять. Где-то там, в
будущем, координаты указывают на то место, где они должны быть в
пространстве . Солнечный апекс представляет собой усреднение от движения Солнца. Через
тридцать пять лет Земля будет находиться в зоне этого усредненного
перемещения. Гордон даже почувствовал некоторое облегчение, наблюдая за прыгающими
кривыми шумов. Теперь все кусочки собрались вместе. Зиннес сможет подтвердить
хотя бы часть из них. Вопрос состоял в том, как подать эту информацию, как
составить доклад с такой степенью научной достоверности, чтобы его не смогли
с ходу отмести. Взять да и без всяких околичностей изложить все в "Физикал
ревью"? Стандартный подход. Статью в этом журнале опубликуют не раньше, чем
через девять месяцев. Можно, конечно, поместить сообщение в "Физикал ревью
леттерс", но информацию придется изложить коротко. Как уложить в нее все
детали эксперимента да еще послания? Гордон грустно улыбнулся. Вот вам,
пожалуйста. Он получил грандиозные результаты, а теперь мучается, как их
преподнести. Да, как преподнести это открытие?
Пенни положила на стол вилки и ножи. Гордон принес тарелки. Сквозь
полосатые шторы пробивался мягкий свет, подчеркивая грациозную походку Пенни. На
лице у нее застыла обида.
Какое-то время они ели молча, потом Пенни неуверенно начала:
- Я сегодня думала о твоем эксперименте.
- Да?
- Я ничего в этом не понимаю. Представлять себе время таким образом...
- Я тоже не нахожу в этом смысла, однако это факт.
- А факты командуют парадом.
- Конечно. Но у меня такое ощущение, что мы смотрим на это неправильно.
Время-пространство не должно проявлять себя так, как думают наши физики.
Она кивнула, на ее лице еще сохранялось недовольное выражение.
- Томас Вулф. "Время, темное время, тайное время, вечно текущее, как река".
Я помню этот отрывок из ллПаутины и скалы".
- Никогда не читал.
- Я думала сегодня о тебе и искала поэму Добсона. - Пенни покопалась в
своих книгах, вытащила листок и протянула его Гордону.
Вы сказали, что время проходит? О нет! Мы проходим, увы. А оно остается.
Гордон рассмеялся:
- Да, что-то такое в этом роде, - и с энтузиазмом набросился на пирог.
- Ты полагаешь, что Лакин и ему подобные усомнятся в твоих результатах?
Какое-то время Гордон молча жевал, а потом сказал:
- Если хорошенько подумать, они именно так и поступят. Во всяком случае, я
на это надеюсь. Каждый научный результат должен подвергаться критическим
замечаниям. Все они без исключения подлежат проверке и переосмыслению.
- Нет, я имела в виду...
- Ты хотела спросить, не попытаются ли вообще зарубить мою работу? Я
надеюсь, что попытаются, - улыбнулся Гордон. - Если они полезут дальше, чем
позволяет принятая научная этика, это будет означать, что они покатятся и
дальше .
- Я надеюсь, что до этого дело не дойдет.
- Почему?
- Потому... - ее голос прервался, - потому что это сильно скажется на тебе, а
я не могу больше видеть тебя таким.
- Ну, милая...
- Я не могу. Целое лето ты натянут как струна. И когда я пытаюсь что-то
сделать, то не могу до тебя достучаться. Я стала огрызаться на тебя и...
- Милая...
- Мне очень тяжело.
- Господи, я понимаю. Меня просто захватило все это и понесло.
- И меня тоже, - выговорила Пенни тихо.
- Знаешь, когда я начинаю обдумывать какую-то проблему, то вещи и люди
будто путаются под ногами.
- В этом есть и моя вина. Я требовала от наших отношений слишком многого и
не получила того, что хотелось.
- Мы начали цепляться друг к другу.
- Да, - вздохнула Пенни.
- Я. ., я думаю, что теперь проблемы физики для меня не будут выглядеть
столь мрачно.
- Вот. . , на это я только и надеюсь. Я хотела сказать, что в последние
несколько дней все шло иначе. Лучше, ине кажется, как и год назад, серьезно. Ты
не так напряжен. Я перестала тебя пилить. У нас, по-моему, наладились
отношения - в первый раз за столько времени.
- Я тоже так думаю, - сказал он робко. Они ели молча. Но тишина больше не
давила. Освещенная последними лучами заходящего солнца, Пенни взболтнула
белое вино в бокале и посмотрела в потолок, думая о чем-то сугубо личном.
Гордон чувствовал, что в этот момент оба они молят судьбу.
Пенни снова улыбнулась, ее глаза затуманились. Она выпила еще немного вина
и воткнула вилку в гамбургер.
Держа его на весу, она с улыбкой рассматривала котлету, поворачивая так и
эдак, а потом произнесла:
- А твой больше, чем этот. Гордон с серьезным видом кивнул.
- Может быть. У этого какая длина? Порядка тридцати сантиметров? Я его
переплюну .
- В делах такого рода предпочтительней система измерений в дюймах. Это
более традиционно.
- Так оно и есть.
- Вовсе не потому, что я пуристка, понимаешь ли.
- Я так не думаю.
Он проснулся оттого, что рука затекла от неловкой позы. Гордон осторожно
сдвинул голову Пенни со своего плеча и продолжал лежать неподвижно, чувствуя
легкое покалывание в руке. За окном царила наполненная осенними ароматами
ночь. Он медленно приподнялся, и Пенни, не просыпаясь, что-то бормоча,
прильнула к нему. В полумраке спальни он внимательно разглядывал округлые позвонки
ее изогнувшейся спины - маленькие холмики под загорелой кожей. Гордон думал о
времени, которое течет и замыкается на себя в отличие от реки. Потом его гла-
за остановились на ослепительном изгибе бедер, гладкая поверхность которых
переходила в зрелую полноту ляжек, а загар сменялся снежной белизной.
Продолжая дремать, Пенни сообщила, что Лоуренс называл свой пенис колонной из
крови, и эта фраза казалась ей гротескной. Но, с другой стороны, в этом что-то,
по ее мнению, было. "Все охотятся за маленьким мучеником", - сказала она и
заснула. Гордон разделял ее тревогу по поводу возникшей в их отношениях
напряженности . Теперь она понемногу рассасывалась. Он чувствовал, что всегда ее
любил, но между ними было столько всего...
Вдалеке послышался вой сирены. Что-то заставило его осторожно высвободиться
из объятий Пенни и по холодному полу подойти к окну. Он увидел людей, которые
шли по бульвару Ла-Ойя, освещенные неоновым светом реклам. Мимо промчался на
мотоцикле полисмен. Муниципальная полиция носила сапоги и военную форму,
яйцеобразные шлемы и защитные очки; их лица не выражали ничего, кроме белого и
черного, прямо как в футуристических пьесах. В Нью-Йорке поношенная униформа
мирного голубого цвета выглядела куда человечнее.
Сирена звучала совсем близко. Полицейская машина, сверкая фарами,
промчалась мимо. Красные отблески мигалки отражались в окнах соседних домов и в
витринах магазинов. Машина, словно сгусток энергии, завывая и оповещая округу
о смутах и беспорядках, умчалась дальше. Доплеровский эффект звука сирены
подстегнул прохожих, заставляя их двигаться энергичнее. Головы поворачивались
в поисках преступников или пожаров, которые ассоциировались с этой пулеобраз-
ной машиной. Гордон думал о посланиях и том почти незамаскированном отчаянии,
которое сквозило в них. Сирена... Сигнал тревоги пришел в отрывках, импульсах,
светом, отраженным от случайных волн, видениями издалека. На него следовало
отвечать. Это требовалось для науки, но не только для нее.
- Вы заняты? - спросил Купер.
- Нет, заходите. - Гордон отодвинул в сторону кучу контрольных работ,
которые до этого проверял. Затем откинулся на спинку кресла, положил ноги на
пачку бумаг и, закинув руки за голову, с улыбкой повернулся к Куперу:
- Чем могу служить?
- Видите ли, у меня через три недели повторный экзамен. Что я должен
сказать о прерываниях? Я имею в виду, что в прошлый раз Лакин и остальные
обрушились на меня как куча дерьма.
- Правильно. На вашем месте я бы вообще постарался обойти этот вопрос.
- Но я не могу! Они ж меня просто в порошок сотрут.
- О них я сам позабочусь.
- Да? А как именно?
- К этому времени я представлю свою небольшую работу.
- Ну, я не знаю... Скинуть Лакина с моего загривка - задача нетривиальная. Вы
же видели, как он...
- А почему вы сказали "нетривиальная"? Почему не "тяжелая" или "трудная"?
- Ну, вы знаете стиль разговора у физиков...
- Ага, "физический разговор". У нас много жаргонных словечек вроде этого. Я
вот думаю, а не используются ли они иногда для запутывания смысла вместо его
прояснения?
- Пожалуй. - Купер бросил на Гордона странный взгляд.
- Не нужно так тревожиться, - шутливо сказал Гордон. - Спи спокойно,
дорогой друг. Я спасу твой зад.
- Ну, хорошо, - неуверенно проговорил Купер. - Если вы так считаете... - и он
медленно направился к двери.
- Увидимся на ристалище, - сказал вслед Гордон.
Он составил почти четверть чернового варианта своей статьи для журнала
"Сайенс", когда кто-то постучал в дверь. Гордон решил послать статью в
"Сайенс" потому, что это большой и престижный журнал, а кроме того, материал
там довольно быстро попадал в печать. Они публиковали большие статьи, и он
рассчитывал, что его сообщение поместят целиком, не разбивая на отдельные
выпуски. Он приведет в этой статье все свидетельства и в таком количестве, что
с ними нельзя будет не считаться. Гордон уже переговорил с Клаудией Зиннес.
Она опубликует свое письмо в том же номере, подтверждая, таким образом, часть
его наблюдений.
- Привет. Можно войти? - Это были близнецы, аспиранты-первокурсники.
- Послушайте, я сейчас очень занят...
- А это ваше рабочее время.
- Да? Ну ладно. Что там у вас?
- Вы неправильно оценили некоторые из решенных нами задач, - объявил один
из них.
Такое заявление без обиняков несколько обескуражило Гордона. Он привык к
большей кротости студентов.
- Неужели? - иронично отозвался он.
- Да. Вот посмотрите. - Один из них начал быстро писать на классной доске,
висевшей в кабинете, частично покрывая записи Гордона, подготовленные для
статьи. Он пытался следить за аргументами близнецов.
- Эй, поосторожнее с моими записями. Аспирант хмуро взглянул на Гордона,
потом демократично согласился и стал писать вокруг. Гордон сфокусировал свое
внимание на Бесселевых функциях и граничных условиях на электрическом поле.
Ему потребовалось пять минут, чтобы показать студентам, в чем состояла их
ошибка, причем он так и не понял, с кем из близнецов разговаривает. Они
походили друг на друга как две капли воды. Едва один из них заканчивал, в атаку
шел второй, возражая. Гордон устал от них. Через десять минут, когда они
начали допрашивать его об исследованиях и о том, сколько получает ассистент,
ему удалось их выпроводить, сославшись на головную боль.
Едва за ними закрылась дверь, как раздался новый голос:
- Подождите секунду! Доктор Бернстайн! Гордон неохотно снова открыл дверь.
Репортер из ЮПИ переступил порох1 комнаты.
- Я знаю, вы не хотите, чтобы вас беспокоили, профессор...
- Совершенно верно. Тогда почему же вы меня беспокоите?
- Потому что профессор Рамсей только что мне все рассказал. Вот почему.
- Что он вам рассказал?
- О вас, о цепочечных молекулах и о том, откуда вы все это получили. А
также что вы хотите держать это в секрете. Я все узнал. - Он широко улыбнулся.
- Почему Рамсей вам это рассказал?
- Кое о чем я сам догадался. В его статье не все выглядело гладко. Он,
знаете ли, не умеет врать, ваш Рамсей.
- Я тоже так думаю.
- Он вообще не хотел ничего мне говорить. Но я припомнил одну вещь, к
которой вы когда-то имели отношение.
- Сол Шриффер, - сказал Гордон и почувствовал, как на него неожиданно
навалилась усталость.
- Да, это связано именно с ним. Я просто сложил два плюс два. Потом
отправился к Рамсею за подробностями по его статье и в середине разговора вытащил
это дело.
- И он все выболтал.
- Ну, теперь вы все знаете.
Гордон устало плюхнулся в кресло. Он сидел, сгорбившись, и смотрел на
человека из Юнайтед Пресс Интернэшнл.
- Ну? - спросил корреспондент. - Вы собираетесь мне что-нибудь
рассказать? - Он достал блокнот.
- Я не люблю, когда меня пытают.
- Извините, если я вас обидел, профессор. Я вас не пытаю. Просто я разнюхал
немного и...
- Ладно, ладно. Я только стараюсь соблюдать осторожность в данном вопросе.
- Ну, это все равно когда-нибудь вышло бы наружу, знаете ли. Материал Рам-
сея - Хассингера пока еще не привлек к себе значительного внимания, насколько
мне известно. Однако то, о чем они пишут, весьма важно. Люди должны об этом
знать. Ваш вклад будет очень ценным.
Гордон невесело рассмеялся:
- Будет ценным... - сказал он и рассмеялся опять. Корреспондент нахмурился:
- Так вы мне расскажете или нет?
Гордон почувствовал, как все тело наливается усталостью.
- Пожалуй, расскажу, - вздохнул он.
Глава 31
Гордон даже не предполагал, что свет может быть таким ярким. С обеих сторон
маленькой платформы, на которой он стоял, установили по батарее мощных
светильников , чтобы исключить тени на лице выступающего. Рыло телевизионной
камеры, как одноглазый циклоп, уставилось на него. В аудитории находились
несколько химиков и почти весь физический факультет. Оформитель работал до
полуночи, подготавливая схемы. Гордон обнаружил, что персонал факультета в
таких случаях - большая поддержка. Он понял, что их враждебность - плод его
воображения. Коллеги приветствовали его в холле, внимательно прислушивались к
рассказу о полученных данных, заходили в лабораторию.
Он поискал глазами Пенни. Ага, вон она, в последнем ряду, в розовом платье.
Она слабо улыбнулась, когда он помахал ей рукой. Представители прессы,
рассаживаясь, тихонько переговаривались. Все телевизионщики были на местах, а
женщина с микрофоном давала последние указания. Гордон окинул взглядом
аудиторию. Невероятно, но сейчас людей гораздо больше, чем на конференции по случаю
вручения Нобелевской премии Марии Майер, хотя в данном случае всех оповестили
за день или два. Корреспондент из ЮПИ получил эксклюзивное интервью, его
подхватили другие агентства, после чего университет и организовал это шоу.
Гордон влажными пальцами перебирал свои записи. Вообще-то все это ни к
чему. ллГосподи, наука на подмостках, наука, пробивающая свою часть в вечерних
новостях, наука как предмет ширпотреба". Однако ажиотаж большой. В конечном
счете, должна остаться только статья в ЛЛСайенс", где его результаты должны
сойтись с их испытаниями, где не должно быть никакого смещения на весах
истины за или против него.
- Доктор Бернстайн, мы готовы. Он в последний раз вытер лоб.
- Хорошо, можете начинать.
Загорелся зеленый огонек. Гордон посмотрел в камеру и постарался
улыбнуться.
Глава 32.
1998 год
Петерсон завел машину в кирпичный гараж и вытащил чемоданы. Отдуваясь, он
поставил их у дорожки, ведущей к фермерскому домику. Двери гаража со щелчком
закрылись.
Со стороны Северного моря дул пронизывающий ветер, беспрепятственно
проносясь над плоской равниной Восточной Англии. Петерсон поднял воротник меховой
куртки.
В доме никаких признаков жизни. Возможно, никто не услышал мягкого урчания
подъехавшей машины. Он решил обойти домик вокруг, посмотреть что к чему, а
заодно размять ноги. В голове гудело. Нужно подышать свежим воздухом. Он
переночевал в отеле в Кембридже, а утром его снова охватило это щемящее
чувство . Он проспал почти до обеда, потом спустился в ресторан, чтобы поесть. В
отеле никого не было. То же самое и на улицах. В домах поблизости не дымили
трубы, не горел свет. Петерсон не стал выяснять, в чем тут дело. Он проехал
по пустынным улицам и оказался на дороге, пересекавшей болотистый ландшафт
Кембриджшира.
Петерсон потер руки - не столько для того, чтобы согреться, а в знак
удовлетворения. Когда приступ болезни первый раз настиг его вне Лондона, он не
думал, что сможет уехать так далеко. Дороги между Лондоном и Кембриджем
оказались просто забиты машинами, а севернее Кембриджа были почему-то пусты. Он
видел перевернутые грузовики и горящие амбары к северу от могилы святого
Эдмунда. Около Стоунмаркета какая-то банда, вооруженная топорами и мотыгами,
пыталась напасть на него. Он протаранил толпу. Мощная машина разбрасывала
тела, как щепки.
Эта ферма лежала как островок безмятежного спокойствия под серыми
клубящимися облаками Восточной Англии. Ряды деревьев, с которых уже облетела листва,
очерчивали границы полей. Среди голых ветвей хорошо просматривались гнезда
птиц, особенно грачей. Он побрел через западное поле. Ноги подгибались от
слабости, черная грязь липла к ботинкам. Справа от него на поле стояли и
спокойно что-то жевали коровы, ожидая, когда кто-нибудь загонит их в сарай. Пар
от их дыхания вился и воздухе. Урожай убрали две недели назад - по его
приказу. Поля стояли пустые и потому казались очень широкими. Ладно, пусть все
будет так, еще есть время. Он обошел посадки сахарной свеклы и направился к
старому каменному зданию. Дом, на первый взгляд, казался не только покинутым,
но постепенно приходящим в упадок. Единственным новым сооружением была
теплица. Стеклянные панели, армированные стальной проволокой, не боялись
разрушения. Много лет назад он решил создать полностью погруженную в землю и
изолированную систему. В теплицы поступали очищенная вода и удобрения, в
резервуарах под северным полем хранился годовой запас воды. Теплица могла снабжать
продуктами в достаточном количестве в течение длительного времени. Вода,
теплица и запасы продовольствия, складированные под домом, обеспечивали полное
жизнеобеспечение.
Рабочих он нанимал из дальних городов. Угольный бункер был заполнен углем,
приобретенным в Кембридже, а не в соседнем Диренхэме. Петерсон нашел
специалиста, который установил в полях и вдоль одной из дорог взрывающиеся по
команде или от датчика мины. Потом он устроил так, что этого человека привлекли
для операций в Тихом океане, и оттуда он не вернулся. Электронные системы
сигнализации он приобрел в Калифорнии и нанял техника из Лондона для
установки их по периметру фермы. Таким образом, никто не знал масштабов всей
операции.
Только его дядя - мрачный, молчаливый человек, знал все. Вообще-то ужасно
скучная компания. В какое-то мгновение он пожалел, что не взял сюда Сару. Но
у нее такие натянутые нервы, что вряд ли она выдержала бы долго в подобной
среде. Из всех женщин, которых он знал до сих пор, наиболее подходящей,
пожалуй, была бы Марджори Ренфрю. Она понимала кое-что в сельском хозяйстве и
оказалась невероятно страстной. Она почувствовала его желание в тот вечер,
когда он закатился к ним, и инстинктивно ответила ему настоящей страстью. Но,
помимо этого, он не видел причин, по которым смог бы вытерпеть ее больше
одной недели. Она бы все время болтала, крутилась под ногами, попеременно то
критикуя, то утешая его.
Нет, единственными подходящими компаньонами для того, что их ожидало в
будущем , оставались мужчины. Петерсон подумал о Грэге Маркхеме. Он, пожалуй,
был из тех, кто не подведет и не выстрелит в спину, охотясь на оленей, и не
убежит от гадюки. Интеллигентный собеседник, умевший также и промолчать
вовремя. На его мнение можно было положиться.
И все-таки без женщины будет трудно. Ему, пожалуй, следовало бы серьезней
подумать об этом, а не вертеться в компании бабочек-однодневок, подружек
Сары. Независимо от того, как мир сможет выбраться из дерьма, в которое сейчас
вляпался, в трудные времена всегда меняются отношения. Не будет больше
понятия, называемого социологами ЛЛсвободной сексуальностью", то есть того, что,
по мнению Петерсона, общество должно предоставлять каждому человеку. Женщины,
женщины всех типов, форм, цветов, вкуса и запаха. Конечно, они отличаются
разнообразием, но, помимо хрупкого интеллекта, все же удивительно похожи друг
на друга, обладая одним и тем же волшебством. Он пытался понять собственное
отношение к ним с точки зрения психологии, но пришел к непреложному факту,
что жизнь выше всяких категорий. Здесь не срабатывала ни одна из обычных
теорий. Это вряд ли связано с самоутверждением или же со скрытой агрессией. Это
не было и хитрым прикрытием для воображаемого гомосексуализма - он попробовал
в юности, но ему совсем не понравилось. Так что лучше не надо. Спасибо. Секс
оставался выше аналитических разговоров на эту тему. Женщины - часть
всеобъемлющего мира, который он искал, средство поддержания своей сексуальности без
впадения в грех перенасыщения.
Поэтому в последний год он пробовал их всех подряд, использовал любую
подвернувшуюся возможность. Уже на протяжении длительного времени он чувствовал,
что что-то должно случиться. Хрупкая пирамида, у вершины которой он
находился, просто не могла не рухнуть. Он наслаждался всем, чему суждено уйти, -
женщинами и остальным. Если ты находишься на "Титанике", бессмысленно стоять
у руля.
Петерсон праздно размышлял над тем, сколько футурологов выжило. Наверное,
немного. Они строили воздушные замки, где не нашлось места индивидуальностям.
Путешествуя по полям Северной Африки, они чувствовали себя не в своей
тарелке, стыдливо отворачиваясь от того, что представало их взору. Отдельные
личности казались просто скучными мелочами по сравнению с прогрессом великих
наций.
Петерсон подходил к дому, с удовлетворением отмечая, как ординарно и даже
неприглядно он выглядит снаружи.
- Вы вернулись, милорд?
Петерсон резко повернулся. К нему приближался мужчина, толкавший велосипед.
ЛЛЧеловек из ближайшей деревни", - сообразил он быстро. Рабочие брюки,
потертая куртка, сапоги.
- Да, я вернулся домой насовсем.
- Это здорово. Надежная гавань в такое время, а? Я привез вам бекон и
сушеное мясо.
- О, очень хорошо. - Петерсон принял от него коробки. - Запишите это на мой
счет. - Он старался придать голосу будничные интонации.
- Но я хотел бы поговорить с теми, кто живет в доме. - Мужчина кивнул на
здание.
- Вы можете иметь дело со мной.
- Хорошо. Но, видите ли, сейчас такое время, что я предпочел бы получить
сразу.
- Не вижу причин, чтобы этого не делать. Мы...
- И, если не возражаете, лучше вещами или чем-то другим.
- Бартер, что ли?
- Деньги сейчас ничего не стоят, не правда ли? Может быть, что-нибудь из
ваших овощей? Вообще-то я бы предпочел консервы. Мы их действительно любим.
- Ага. - Петерсон пытался оценить стоявшего перед ним человека с застывшей
улыбкой, которая объяснялась не только одним дружелюбием. - Я полагаю, что
немного консервов я тоже мох1 бы обменять. Но их у меня мало.
- Однако нам хотелось бы получить именно их, сэр. ЛЛНет ли в его голосе
чего-то настораживающего?"
- Я посмотрю, что мы сможем сделать.
- Это было бы прекрасно, сэр. - Он прикоснулся рукой к волосам, показывая
этим, что считает Петерсона помещиком, а себя арендатором на его земле. В его
жесте было много комичного, что придавало беседе другой оттенок. Петерсон
смотрел, как он сел на велосипед и отправился обратно в деревню. Мужчина
покидал территорию хозяйства, ни разу не обернувшись.
Петерсон зашел на огороженную территорию и, минуя сад, пересек двор фермы.
Из курятника послышалось удовлетворенное кудахтанье накормленных птиц. На
пороге он счистил грязь с обуви старым железным скребком, сбросил ботинки в
сенях. Затем надел домашние туфли и повесил на стену куртку.
В большой кухне было тепло и светло. Он в свое время поставил там
современную аппаратуру, но сохранил каменный пол, ставший гладким от многовекового
хождения по нему, а также большой очаг и старый дубовый вертел. Его дядя и
тетя сидели в комфортабельных креслах с высокими спинками по обе стороны от
очага - молчаливые и неподвижные, как подставки для дров в камине. Большой
круглый чайник был укрыт стеганым чехлом. Роланд - работник фермы - поставил
на стол тарелку с пшеничными лепешками, сливочное масло и банку домашнего
клубничного варенья.
Петерсон подошел к огню, чтобы согреть руки. Тетка, увидев его, вздрогнула.
- Благослови меня, Господи, это никак Ян! - Она наклонилась вперед и
постучала мужа по колену. - Генри, посмотри, кто здесь! Это Ян. Он приехал
навестить нас. Ну, разве это не мило?
- Он приехал, чтобы жить с нами, Дот, - пояснил дядя терпеливо.
- Да? - спросила она удивленно. - А где же эта ваша хорошенькая девочка,
Ян? Где Анджела?
- Сара, - поправил он автоматически. - Она осталась в Лондоне.
- Хм. Хорошенькая девушка, но какая-то уж очень легкомысленная. Ну ладно,
давайте пить чай. - Она сбросила плед с коленей.
Верзила Роланд с замедленными движениями подошел к ней, подхватил и перенес
на другое место, рядом с чайником. Он служил в доме уже около двух
десятилетий.
- Посмотри, Роланд, это Ян. Он приехал нас навестить. Петерсон вздохнул.
Его тетушка впала в маразм много лет назад и воспринимала только мужа и
Роланда .
- Ян приехал, чтобы жить с нами, - повторил дядя.
- Где дети? Они запаздывают.
Никто не стал напоминать, что оба их сына утонули пятнадцать лет назад. Все
терпеливо ждали окончания ежедневного ритуала.
- Ну что ж. Не будем их ждать. - Она подняла тяжелый чайник и начала
разливать крепкий и горячий чай в белые с голубым чашки.
Ели молча. Дождь, который собирался в течение всего дня, все-таки начался -
сначала как-то неуверенно, слегка стуча по окнам, потом все сильнее.
Послышалось грустное мычание коров, обеспокоенных дождем, барабанившим по крыше
хлева.
- Дождь идет, - решился высказать свое мнение дядя.
Никто не ответил. Петерсону не нравилось их молчание. Когда они говорили,
то спокойные гласные их восточно-английского диалекта просто проливали
бальзам на его душу, действовали успокаивающе. В детстве за ним ходила няня из
Саффолка.
Петерсон покончил с чаем и отправился в библиотеку. Повертев в руках
стакан, он решил воздержаться от выпивки.
Ровный шум разошедшегося дождя приглушался тяжелыми дубовыми ставнями.
Сделанные очень искусно, они маскировали стальные пластины внутри, которые
невозможно было заметить. Петерсон превратил этот дом в настоящую крепость,
способную выдержать длительную осаду. У сарая и хлева двойные стены
соединялись с жилым домом туннелями. Все двери тоже были двойными, с тяжелыми
засовами. Каждая комната стала подобием маленького арсенала. Он погладил ружье,
висевшее на стене. Его смазали и зарядили - как он приказал.
Петерсон выбрал сигару, поднял лежавшую рядом с креслом книгу - Моэма - и
уселся читать. Вошел Роланд и разжег в камине огонь, который уютно затрещал,
разгоняя царивший в комнате холод. Еще есть время проверить запасы продуктов
и разработать режим питания. Никакой воды извне - по крайней мере сейчас.
Никаких поездок в деревню. Он поглубже уселся в кресло, понимая, что ему
предстоит еще многое сделать, но пока он не чувствовал себя хорошо для этого.
Конечности болели, неожиданные приступы слабости не прекращались. Итак, здесь
находится Петере из родового имения Петере. Он прочувствовал это с огромным
удовлетворением. Кажется, Рассел сказал, что человек по-настоящему ощущает
себя комфортно там, где он провел детство. В этом есть своя правда. Но парень
из деревни, с которым он повстречался только что... Петерсон нахмурился. Они
действительно больше не могут пользоваться беконом. Все заражено веществом из
облака, и это продлится еще некоторое время. Парень наверняка об этом знает.
А за его словами ЛЛДа, милорд" явно таилась угроза. Он приходил торговать
безопасностью, а не беконом. Придется дать им сколько-то консервов, и все
будет в порядке.
Петерсон беспокойно задвигался в кресле. Всю жизнь он провел в движении: из
загородного поместья - в Кембридж, потом в правительство. Он не брезговал при
этом любыми возможностями и перемещался дальше. Сара, как он считал, явилась
последним примером этого, а потом Совет. Все они помогали ему продвигаться
наверх. Правительство, по существу, применяло такую же стратегию. Современная
экономика и благосостояние глубоко залезли в карман будущего.
И вот теперь он там, откуда никуда уже не уйти. Ему придется зависеть от
тех, кто его окружает. И неожиданно ему стало не по себе. Он понял, что
небольшой мирок поместья и деревни, которым так легко управлять, также обладает
свободной волей. Если пало само общество, что остается от порядка, который
обеспечивал мир и спокойствие фамильному гнезду Петере? Он сидел в сумерках
угасающего дня и думал, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Затем снова
попытался читать, но потерял к книге всякий интерес. Из окна виднелись
убранные поля, которые тянулись к горизонту. Северный ветер шевелил голые ветви
деревьев. Постепенно опускалась темнота.
В камине трещал огонь.
Глава 33.
22 ноября
1963 года
Прежде чем комментировать уравнение, Гордон полностью написал его на доске.
Желтоватый мел поскрипывал.
- Таким образом, если мы проинтегрируем уравнения Максвелла по объему, то
поток...
Шорох в задних рядах аудитории привлек его внимание. Он повернулся.
Секретарь факультета нерешительно помахала ему рукой.
- Да?
- Доктор Бернстайн, мне очень не хотелось вас прерывать, но мы только что
услышали по радио, что убит президент.
Все это она выговорила на одном дыхании. В аудитории возникло движение.
- Я подумала.., вам нужно об этом знать, - закончила она нерешительно.
Гордон стоял неподвижно. В мозгу мелькали различные догадки. Потом он
вспомнил, где находится, и решительно отмел посторонние мысли. Нужно
закончить лекцию.
- Очень хорошо, благодарю вас. - Он внимательным взором окинул повернутые к
нему физиономии слушателей. - Ввиду того, что в этом семестре нам предстоит
проработать еще много материала... Мы будем заниматься до тех пор, пока не
будет известно что-либо еще.
Один из близнецов вдруг спросил:
- Где он находился?
- В Далласе, - робко ответила секретарь.
- В таком случае, я надеюсь, что кто-нибудь пришибет Голдуотера, - с
неожиданной злостью сказал близнец.
- Спокойно, спокойно, - мягко выговорил Гордон. - Здесь мы ничем не можем
помочь, не так ли? Я предлагаю продолжить работу.
С этими словами он вернулся к уравнению и провел большую часть
предварительного обсуждения, касающегося вектора Пойнтинга, не обращая внимания на
приглушенное гудение за спиной. Его увлекла дискуссия. Мел уверенно
поскрипывал в руке, в наиболее интересных местах Гордон постукивал им по доске. Во
всей красе разворачивались уравнения. Мановением руки он вызывал из небытия
электромагнитные волны, наделял их движением; говорил о воображаемых
математических ящиках, из которых так и брызжет световая энергия, причем баланс
потока этой энергии поддерживался невидимой мощью частичных дифференциалов.
Опять движение в аудитории. Несколько студентов поднялись со своих мест и
направились к выходу. Гордон отложил мел.
- Я полагаю, в данных обстоятельствах вам трудно сосредоточиться, -
снизошел он. - Продолжим в следующий раз.
Один из близнецов встал и сказал другому:
- Линдон Джонсон. Господи, его нам только и не хватало!
Гордон вернулся в свой кабинет и убрал записи лекций. Невзирая на
усталость , он решил найти телевизор и посмотреть, что передают. За последнюю
неделю жизнь превратилась в сумасшедший дом: интервью, запросы, критика коллег,
навязчивое внимание со стороны средств массовой информации. Все это его очень
вымотало.
Он вспомнил, что телевизор имеется в студенческом общежитии на пирсе Скрип-
пса. Поездка на "шевроле" заняла несколько минут. Казалось, на улицах почти
не осталось людей.
Вокруг телевизора в три ряда сгрудились студенты. Когда Гордон вошел и
пристроился у стены, Кронкайт говорил:
"Я повторяю, пока из Парклендского мемориального госпиталя ничего
определенного о состоянии президента не сообщали. Утверждают, что священник,
который только что вышел из операционной, сказал, что президент умирает. Однако
это не официальное сообщение. Священник признал, что для президента были
отправлены все ритуальные службы".
- Что случилось, - спросил Гордон стоявшего рядом с ним студента.
- Какой-то тип стрелял в президента из здания склада школьных учебников.
* * *
Кронкайт взял в руки листок бумаги, который ему кто-то подал со стороны:
- Губернатора Джона Конноли сейчас оперируют в том же помещении, где лежит
президент. Врачи говорят, что ранение губернатора серьезное. Кроме того,
сообщают, что вице-президент Джонсон прибыл в госпиталь. Он, очевидно,
находится рядом с операционной палатой, в которой лежит президент. Секретная служба
и полиция Далласа полностью блокировали весь прилегающий район.
Гордон заметил неподалеку нескольких студентов из своего класса. Помещение
было забито до отказа. Собравшиеся замерли, когда Кронкайт сделал паузу,
прислушиваясь к сообщению, которое он принимал в наушниках. Через стеклянную
дверь Гордон видел набегающие на берег волны. Мир жил в своем бесконечном
ритме. И только в ограниченном стенами пространстве этот ритм задерживали
цветные сигналы телевизионного экрана.
Кронкайт продолжал:
- Полиция Далласа только что сообщила имя человека, подозреваемого в
покушении на жизнь президента. Это Ли Освальд. Очевидно, он рабочий склада
школьных учебников, из которого были произведены выстрелы - несколько выстрелов,
как утверждают некоторые, из винтовки, но это пока не доказано. Никакой
другой информации от далласской полиции нет. Здание окружено, туда никого не
пускают. Тем не менее, на месте происшествия, как мне сказали, находятся наши
корреспонденты, установлена телевизионная камера.
В помещении становилось жарко. Солнечные лучи беспрепятственно проникали
сквозь стеклянную дверь. Кто-то закурил. Голубые клубы дыма медленно поплыли
над головами, образуя довольно плотные слои, в то время как аудитория внимала
словам Кронкайта, который повторял сказанное ранее, ожидая новой информации.
Воздух в помещении утратил свою прозрачность. Толпа вокруг Гордона, как будто
почувствовав его настроение, стала беспокойно двигаться - море людских голов,
волнующееся от ветра неизвестности.
- Кое-кто из собравшихся вокруг Дили Плаза утверждает, что по
автомобильному кортежу президента произведено два выстрела. Однако сообщается о трех и
даже четырех выстрелах. Один из наших репортеров, который в тот момент
находился поблизости, говорит, что выстрелы прогремели с шестого этажа здания
склада школьных учебников.
Теперь камера показывала блеклый осенний пейзаж в черно-белом цвете.
Группки людей толпились на тротуаре рядом с кирпичным зданием. Темные деревья
резко выделялись на фоне яркого неба. Камера последовательно охватывала всю зону
обширной площади. Улицы были блокированы автомобилями. Люди бесцельно
перемещались взад-вперед.
- Сейчас вы видите то место, откуда стреляли, - объявил Кронкайт. - Пока
еще нет никаких сообщений о состоянии президента. Сестра, которую мы
встретили и коридоре рядом с операционной, сказала, что хирурги провели трахеотомию,
то есть разрезали дыхательное горло, чтобы дать президенту еще один
дыхательный путь. Это как будто подтверждает сообщения о том, что пуля попала в шею
президента сзади.
Гордону стало плохо. Он вытер капавший со лба пот. В комнате только он был
в куртке и галстуке. Воздух казался густым и влажным. Постепенно ощущение
дурноты стало проходить.
- Сообщают, что миссис Кеннеди видели в коридоре рядом с операционной. Пока
мы не можем прокомментировать подробнее. - Кронкайт выглядел взволнованным и
неуверенным в себе.
- Тем временем на Дили Плаза, - камера снова показывает толпу, кирпичное
здание, - всюду полиция. Только что получено сообщение о том, что Освальд под
усиленной охраной выведен из этой зоны. Мы не видели, как они покидали здание
склада, - по крайней мере, они не выходили через парадный вход, очевидно,
воспользовавшись задней дверью. Освальд все время находился в здании. Его
схватили буквально через несколько секунд после покушения. Минуточку...
Толпа расступалась. Люди в плащах и шляпах шли впереди полиции, расталкивая
толпу.
- Кто-то еще покидает склад в сопровождении полиции. Между двумя рядами
полицейских шел парень, которому явно не исполнилось еще и двадцати. Он огляды-
вался на напирающую толпу и казался ошеломленным. Очень рослый, он смотрел
поверх голов полицейских, как будто пытаясь все запечатлеть и запомнить. На
нем была кожаная куртка и голубые джинсы. Очки отражали солнечные лучи,
отчего взгляд казался сверкающим. Увидев камеру, он перестал вертеть головой.
Кто-то с микрофоном пытался подобраться поближе, но полицейские преградили
ему дорогу. Телезрители услышали голос, доносившийся как бы издалека:
- Если бы мы могли получить заявление, я... Человек в штатском, руководивший
группой, покачал головой:
- Этого нельзя сделать до тех пор, пока...
- Эй, подождите! - громко крикнул парень, и все замерли. Человек в штатском
с простертой рукой оглянулся.
- Вы, полицейские, сильно заморочили мне голову. Он начал проталкиваться
вперед. Полицейские пропустили его, стараясь удерживать толпу на расстоянии.
Парень подошел к человеку в штатском и спросил:
- Я арестован или как?
- Нет, вы просто находитесь под защитой...
- Я так и думал. Это телекамера, правильно? Слушайте, парни, вам не нужно
защищать меня от нее, точно?
- Да нет, Хейес, мы хотим, чтобы вы не торчали на улице. Здесь могут быть...
- Я же вам говорю, что хочу поговорить с этими телевизионщиками, потому что
я свободный гражданин. Рядом с тем парнем никого нет, и не о чем
беспокоиться.
- Вы несовершеннолетний, - начал неуверенно человек в штатском, - и мы
должны...
- Все это просто ерунда. Ну вот, - он протянул руку через голову
полицейского и схватил микрофон, - видите, ничего не случилось?
Несколько человек поблизости зааплодировали.
Человек в штатском нервно оглянулся:
- Мы не хотели бы, чтобы вы стали что-либо рассказывать...
- что там произошло? - крикнул кто-то.
- Очень многое! - закричал в ответ Хейес.
- А ты видел, как тот тип стрелял?
- Да, я все видел. Очень хладнокровный малый. - Он уставился взглядом в
камеру . - Я Боб Хейес, и я все это видел. Я с трассы Томаса Джефферсона.
- Сколько выстрелов он сделал? - спросил кто-то, не попавший в поле зрения
телекамеры, явно желая заставить Хейеса рассказать о событии.
- Три. Я шел по коридору, когда услышал первый выстрел. Один мужик внизу
завтракал и послал меня наверх за журналами, которые там складывают. Ну вот,
я начал их искать, и услышал громкие звуки.
Хейес замолчал, явно наслаждаясь вниманием.
- Ну? - крикнул кто-то.
- Я сразу понял, что стреляют из ружья, и открыл дверь комнаты, где
стреляли. Я увидел куриные косточки на картонке, будто после ленча, потом увидел
того парня. Он пригнулся и целился из окна. Ружье он установил на
подоконнике, чтобы удобнее стрелять, а сам облокотился на картонку.
- Это был Освальд?
- Так он себя назвал. А я его не спрашивал. Хейес улыбнулся. Кто-то
засмеялся.
- Я двинулся к тому парню, а он ллбум!" - выстрелил снова. Я услышал, как
кто-то снаружи заорал и, не дожидаясь, перепрыгнул через ящик и обрушился на
него. И как раз, когда я его ударил, ружье выстрелило в третий раз. Я играл в
футбол и знаю, как нужно управляться с такими типами.
- Ты забрал у него ружье?
- Черта с два, - Хейес улыбнулся. - Я стукнул его головой о подоконник, по-
том отодвинулся, чтобы сподручнее размахнуться, и двинул ему по скуле. Он
сразу же забыл про ружье. Тогда я снова врезал ему, и он отключился. Его игра
закончилась.
- Он потерял сознание?
- Конечно. Я сработал что надо.
- Потом появилась полиция?
- Да-а. Когда парень отключился, я выглянул в окно, увидел всех этих
полицейских , которые смотрели на меня. Я помахал им и сообщил, где нахожусь. Они
сразу же прибежали.
- А ты видел, как президентская машина помчалась отсюда?
- Я не знал, что там был президент. Я увидел много машин и решил, что это
парад в честь Дня Благодарения. Я оказался здесь потому, что мистер Эйкен,
наш учитель физики, послал меня сюда.
Толпа вокруг Хейеса не проронила ни звука. Парень выглядел прирожденным
актером: улыбался прямо в камеру и явно играл на публику. И снова раздался
голос человека, которого камера не показывала:
- Вы понимаете, что могли помешать попытке покушения на...
- Да, поразительно, но я даже не знал, что президент в городе. Если бы
знал, я пошел бы вниз, чтобы посмотреть на него и Джекки.
- А раньше ты Освальда не встречал? Ты видел, что у него есть ружье?..
- Послушайте, я ведь уже сказал, что пришел за журналами. Мистер Эйкен
выполняет с помощью экстра-кредита проект в нашем колледже, с передачей
энергии. Про это написано в журнале "Сеньор Схоластик". Мистер Эйкен попросил,
чтобы я принес эти журналы в класс. Там, знаете, есть что-то насчет сигналов
из будущего.
- Сколько из выстрелов попало?
- Куда?
- В президента!
- Ну, я не знаю. Он выстрелил нормально два раза. Я ему врезал раньше, чем
он успел выстрелить в третий раз.
Хеиес улыбался, оглядывался, физиономия его сияла. Человек в штатском
потянул его за рукав.
- Я думаю, пока достаточно, - сказал он, меняя тактику. - Позже мы устроим
пресс-конференцию.
- О да, - вежливо ответил Хейес. Его напор иссяк. Он все еще был заворожен
вниманием толпы. - Я расскажу обо всем позже.
Опять посыпались вопросы. На экране все пришло в движение, когда полиция
образовала барьер вокруг Хейеса. Снова щелчки фотокамер, призывы очистить
дорогу , шум мотоциклов. Замелькали люди в плащах, расталкивающие толпу; они
что-то кричали, но их голоса потонули в общем гаме.
Гордон заморгал и на какой-то момент, казалось, потерял равновесие. "Сеньор
Схоластик". Комната поплыла в неверном свете, пробивающемся сквозь клубы
табачного дыма. Снова уверенным голосом заговорил Кронкайт:
- В это время в Парклендском мемориальном госпитале прошла небольшая
пресс-конференция. Малькольм Килдуфф, помощник пресс-секретаря президента,
описывал ранение. Пуля попала в нижнюю часть шеи сзади, прошла насквозь и
оставила маленькое выходное отверстие. Входное отверстие оказалось большим, и
из него обильно шла кровь. Президенту перелили несколько пинт крови и ввели
300 миллиграммов гидрокортизона. Сначала врачи использовали трубку, чтобы
очистить дыхательные пути. Это не помогло. Старший врач, Майкл Косгров,
провел трахеотомию. Это заняло пять минут. С помощью катетера через правую ногу
был введен обогащенный раствор Рингера - модифицированный солевой раствор.
Дыхание президента улучшилось, хотя он по-прежнему находился в коме. Ею
расширенные зрачки смотрели на яркую люминесцентную лампу. Специальная трубка,
пропущенная через нос, введена в зону за трахеей, чтобы устранить рвотные
позывы. Двойные трубки введены в обе плевральные полости, чтобы отсосать
поврежденные ткани и предотвратить отек. Сердце президента билось слабо, но
ритмично .
Поскольку он лежал на спине, то в первую очередь обрабатывалось выходное
отверстие раны. Затем три доктора повернули его на бок. Входное отверстие
почти в два раза превышало размеры выходного, и именно оно было причиной
большой кровопотери. Врачам пришлось столкнуться с огромными трудностями.
Корда Килдуфф рассказывал об этом, Кеннеди все еще находился в операционной № 1
Парклендского госпиталя. Его состояние казалось стабильным. Явных признаков
повреждения мозга не наблюдалось. Правое легкое было поцарапано, дыхательное
горло разорвано. Создавалось впечатление, что если и не удастся избежать
осложнений , президент все же будет жить.
Миссис Кеннеди и вице-президент не пострадали. Губернатор Конноли находился
в критическом состоянии. Занимавшиеся операцией доктора не могли назвать
точное количество выстрелов. Ясно было, что в президента попала одна пуля...
Толпа у телевизора перешептывалась и переминалась с ноги на ногу. Ощущение
неприятной легкости в голове и страшной жары у Гордона прошло. Предметы
вокруг больше не качались и не расплывались, будто под водой. Он протиснулся
сквозь толпу студентов, обсуждавших случившееся, толкнул в сторону стеклянную
дверь и вышел наружу. Не задумываясь, Гордон перепрыгнул через барьер и
очутился на автостоянке. Из багажника своего "шевроле" он достал спортивную
форму и переоделся в мужском туалете. В шортах и кроссовках он почти ничем не
отличался от студентов, которые по-прежнему торчали у телевизора, ожидая
новостей. Освободившись от тяжелой одежды, Гордон ощутил прилив энергии, в
которой, пожалуй, было что-то радостное. Сейчас ему не хотелось ни о чем
думать .
Он побежал по ровному настилу влажного песка, опустив голову и следя за
движением ног. Ровный бриз обдувал тело, лохматил волосы, опуская их на
глаза. Когда его пятка отталкивалась от песка, след превращался в бледный
кружок, который почти сразу заполнялся водой. Берег как бы затвердевал под его
ногами, а за ним простиралось серое полотно однообразной песчаной дорожки.
Над головой проплыл вертолет. Гордон обогнул город и побежал через
изгибающиеся подковами бухточки, упорно двигаясь на юг, пока не добежал до
Наутилус-стрит .
Пенни проверяла сочинения. Когда он рассказал ей новости, она хотела
включить радио, узнать еще что-нибудь, но Гордон потащил ее из дома. Она неохотно
подчинилась. Они вышли на берег и молча пошли в южном направлении. Пенни
нервничала, ее взгляд затуманился. Морской бриз срывал пенящиеся шапки волн.
Гордон смотрел на воду и думал о том, как волны путешествуют через весь Тихий
океан под воздействием ветров и течений. Захватывая только поверхностные
слои, они перемещались очень быстро, и, когда приближались к берегу, дно
поднималось под ними вместе с более глубокими слоями воды, и их движение
замедлялось. Около берега верхняя часть волны обгоняла нижнюю, и она
опрокидывалась . Энергия, принесенная из Азии, обращалась в турбулентное движение воды.
Пенни уже бросилась в прибрежное мелководье. Он последовал за ней. Впервые
он решил попробовать, но новизна его не остановила. Они проплывали одну волну
и поджидали, когда нахлынет следующая. Темно-голубая линия поднималась
медленно и грациозно. Гордон смотрел на нее и ждал, когда волна опрокинется,
потом бросался вперед, сильно взмахивая руками и ударяя по воде ногами. Пенни
его обгоняла. Он почувствовал, как что-то его приподняло и волна с шумом
обрушилась перед ним. Гордон поплыл быстрее, выбрасывая вперед руки, в глаза
попадали брызги. Прорезав фронт волны, он ворвался в самый ее центр, когда
она, кружась и завихряясь, устремилась к берегу.
Глава 34.
1998 год
Джон Ренфрю работал всю ночь напролет. На какое-то время в лабораторию
подали электроэнергию, и он решил остаться, пока не выгорит все топливо на
местной дизельной установке. Ренфрю сомневался в том, что снова приступит к
работе, если сейчас прекратит передачу послания. Лучше уж продолжить и
посмотреть , что из этого получится. По крайней мере, совесть будет чиста.
Он поморщился. Увидеть, что произойдет? Или что произошло? Или что могло
произойти? Человеческий язык не мог вместить все физические понятия. В нем
нет времени для глагола "быть", которое бы отражало замкнутый контур времени.
Нет способа так повернуть семантические структуры, чтобы они соответствовали
поворотам физики, приложению крутящего момента, способного преодолеть
парадоксы и превратить их в бесконечно обращающиеся во времени упорядоченные
циклы.
Ренфрю отпустил техников - их ждали семьи. Снаружи, на Котон-трейл,
никакого движения - ни велосипедистов, ни пешеходов. Все люди сидели дома, ухаживая
за больными, или бежали в сельскую местность. Его тоже начали мучить по
вечерам приступы дизентерии. Ренфрю связывал их с веществами, попадавшими на
землю из дождевых облаков. Находясь здесь безвылазно два дня, он пил фруктовую
воду, закупоренную в бутылки, которые обнаружил в кафетерии, и ел только
брикетированную и консервированную пищу, не возвращаясь домой даже
переодеваться. Мир, в котором он жил, начинал смыкаться, как ему казалось, уже за окнами
лаборатории. С раннего утра вдалеке вздымался столб горящей нефти, и никто не
пытался погасить этот пожар. Ренфрю осторожно повернулся и посмотрел на
приборы. ллТап, тап. Тап, тап". Тахионный шум оставался неизменным. Он уже много
дней передавал информацию о процессе преобразования нейронной оболочки,
перемежая эти сообщения монотонными передачами о RA и DEC. Петерсон по телефону
из своего лондонского офиса сообщил новые биологические данные. Судя по
голосу , он нервничал и очень спешил. Это его состояние, насколько Ренфрю мог
судить , было связано с информацией, которую он передал. Если калифорнийская
группа права, то эта мерзость распространялась посредством рассеяния из
облаков с ошеломляющей скоростью.
Ренфрю терпеливо отстукивал ключом азбуку Морзе, надеясь, что тахионный
ключ сфокусирован как следует. Правильность нацеливания установки
определялась с большим трудом. Если совершить хоть маленькую ошибку, луч отклонится
как по направлению, так и по времени. Однажды он попал правильно, судя по
записке, которая лежала в сейфе банка на имя Петерсона. Но как проверить это
сейчас, если импульсные катушки вдруг сработают на микросекунды медленнее,
чем нужно, а луч отклонится от цели на один градус? Главный контрольный
прибор - его глаза. Он плыл по воле волн в мире, где было временем, чашка с чаем
представлялась океаном, х-неизвестным пространством, которое перемещалось в
воздухе перед его глазами, создавая преходящие образы.
Ренфрю помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Ягодицы устали от долгого
сидения на лабораторном стуле - в них было теперь гораздо меньше жира. Да,
нужно срочно добавить балласт.
"Тап, тап, тап, - мерным ритмом шли сигналы азбукой Морзе. - Тап, тап".
Комната начала подрагивать, растягиваться и сжиматься у него перед глазами.
Может быть, это объяснялось истощением? Черт возьми, он страшно устал. В душе
поднимался гнев. Ей-богу, это кого хочешь проймет. Он отстукивает эту
биологическую информацию и еще что-то казенным бездушным языком, и он почти уверен
- все это в конечном счете бесполезно. Ужасно тоскливо. Ренфрю взял
идентификационный абзац, который передавал регулярно, и снова принялся его
транслировать . Но на этот раз он решил добавить свои комментарии: как все начиналось,
идеи Маркхема, интриги Петерсона и остальное, вплоть до гибели Маркхема. Ему
самому понравилось, что он решился передать это, обращая текст в сигналы
азбуки Морзе, обычным стилем, а не рублеными телеграфными фразами, которые
использовались в биологической информации. Действительно, сегодняшняя передача
текста - просто отдохновение для души. Может, конечно, все впустую, потому
что луч попадал в какую-то космическую дыру. Но почему бы не насладиться
последний раз? ЛЛТап, тап". Это история моей жизни, приятель, написанная на
стержне ключа. ЛЛТап, тап, - в бездонную пропасть. - Тап, тап".
Но вскоре силы покинули его, и он остановился, безвольно опустив плечи.
На экране осциллографа усилилась амплитуда колебаний шумов от тахионов.
Ренфрю стал всматриваться в экран. "Тап, тап". Повинуясь импульсу, он
отключил ключ передачи. Это чертово прошлое может немного подождать.
Ренфрю наблюдал, как прыгали и пересекались кривые. На какие-то мгновения
шумы приобретали упорядоченный вид. Совершенно очевидно, это сигналы. Кто-то
ведет передачу.
Всплески волн возникали через равные промежутки. Ренфрю стал записывать.
ПОПЫТКА КОНТАКТА ИЗ 2349 TAX...
И снова все забивающие шумы.
Английский. Кто-то посылает сигналы на английском из 2349 года? Или он
неправильно понял, и 234,9 киловольта - это тахионный диапазон? А может, все
это просто случайность?
Ренфрю с шумом отхлебнул холодный кофе. Он залил кофе в термос несколько
дней назад и забыл о нем. Теперь кофе по вкусу напоминал обугленную землю.
Ренфрю пожал плечами и допил остатки, больше не думая о нем.
Он потрогал лоб. Испарина. Температура. До него стало доходить какое-то
странное удаленное бормотание. Голова? Он пошел посмотреть, в чем дело,
удивляясь слабости во всем теле. В коленях и бедрах возникли болевые ощущения.
ЛЛНаверное, нужно больше заниматься гимнастикой", - подумал он автоматически и
рассмеялся. Кто-то шел по коридору. Они его слышали? Ренфрю выглянул в
коридор . Никого. Только шум ветра да еще шарканье его ботинок по бетонному полу.
Он вернулся в лабораторию и посмотрел на экран. В горле першило. Нужно
спокойно подумать о том, что давно сказал Маркхем. Микровселенные не были
черными дырами в том смысле, что внутри их материя сжата до невероятной плотности.
Наоборот, плотность в них оставалась умеренной, хотя и выше, чем плотность
нашей Вселенной. Они возникли в ранний период образования Вселенной, а затем
навсегда изолировались в своей свернувшейся геометрии. Новые уравнения полей,
созданные Уикхем, показывали, что эти вселенные существовали между
галактическими звездными скоплениями. "Мы не можем видеть их в отличие от тебя и
меня, - подумал он. - Ну, вот тебе фразочка, достойная ЛЛТаймс" последнего
выпуска" .
Ренфрю сел, вдруг почувствовав головокружение. Боль за глазными яблоками
распространялась по всей голове. Масса поглощалась сетью
пространства-времени, описываемой дифференциальной геометрией G раз по п. Тахион мог
вырваться из этой сети, его полет подчинялся закономерностям, выраженным
математическими значками, нацарапанными Маркхемом и Уикхем. Ренфрю задрожал от
холода.
Еще один комплекс всплесков на экране. Он схватился за карандаш. Только
царапанье грифеля нарушало тишину.
МЕНТ УСИЛЕНИЯ РЕЗОНАНСНОЙ СТРУКТУРЫ НАСТРОЙКОЙ ПО БОКОВОЙ ПОЛОСЕ ЧАСТОТ
И снова полоса шумов, в которых затерялись волны передачи.
Все это имело смысл, но для кого? Где? Когда? Опять сигналы.
Черт! Какой-то набор букв. Что это? Не тот язык? Код, передаваемый через
всю Галактику, поперек Вселенной? Аппарат открыл коммуникационные линии для
общения абсолютно со всеми и во все времена с мгновенной передачей текста.
Телеграмма из созвездия Андромеды приходит быстрее, чем телеграмма из
Лондона. Тахионы летели через лабораторию и через самого Ренфрю, принося слово.
Все это нетрудно понять, если бы они располагали временем...
Он покачал головой. Все формы и структуры разъединялись из-за перекрывающих
друг друга голосов, образующих нестройный хор. Все говорили одновременно, и
никого нельзя было услышать.
Всхлипывали форвакуумные насосы. Крохотные тахионы, с поперечным размером
10~13 сантиметра, мгновенно пролетали через всю Вселенную с охлажденной
материей, длиной в 1028 сантиметров, быстрее, чем глаз Ренфрю мох1 воспринять
фотон бледного света лабораторных светильников. Времена и пространства
сплетались друг с другом воедино, становясь частицами творения. Вздымались и
опадали горизонты, миры сливались с мирами. В комнате он слышал их голоса -
голоса, которые кричали и трогали...
Ренфрю встал и тут же схватился за стойку осциллоскопа, чтобы не упасть.
Господи, это лихорадка. Она вцепилась в его тело, в его мозг.
ПОПЫТКА КОНТАКТА ИЗ 2349. Все мысли о том, чтобы добраться до прошлого,
отошли в сторону. Комната закружилась и снова успокоилась. Из-за того, что
Маркхем погиб, а Уикхем пропадала целыми днями, не было никакой возможности
разобраться в том, что происходит. Выиграет схватку твердая рука случайности.
Успокаивающий мир человечества с летящим временем будет существовать. Сфинкс
не выдает своих секретов. Миллиарды потомков будут жить после Ренфрю.
И снова на экране: ПОПЫТКА КОНТАКТА.. Но до тех пор, пока он не будет знать,
где и когда они существуют, нет никакой надежды им ответить.
Привет, 2349. Привет, вы, там! Здесь 1998 год, их, и в вашей памяти.
Привет. ПОПЫТКА КОНТАКТА.
Ренфрю иронично улыбнулся. Он слышал шепот, выплывающие слова из завтра,
принимаемые кусочком индия. Кто-то там существует. Кто-то принес надежду.
В помещении было холодно. Ренфрю съежился возле прибора, неподвижно
уставившись на экран. Он напоминал себе островитянина южных морей, который видел,
как над островом проплывают самолеты, но не мог до них докричаться. Я ЗДЕСЬ.
ПРИВЕТ, 2349-й.
Он пытался внести изменения в коррелятор сигналов, когда свет мигнул и
погас. На него обрушилась темнота. Генератор вдали фыркнул и затих.
Ренфрю потребовалось довольно много времени, чтобы выйти из лаборатории на
свет. Стоял серый, угрюмый полдень, но он этого не замечал. Главное, он вышел
наружу.
Со стороны Кембриджа не доносилось ни звука. Бриз понемногу развеивал
какие-то кислые запахи. Ни птиц, ни самолетов.
Он пошел на юг, в сторону Гранчестера, потом повернулся, еще раз посмотрел
на низкий прямоугольный профиль Кавендишской лаборатории и помахал ей рукой.
Ренфрю думал об угнездившихся вселенных - один слои луковой шелухи за другим.
Откинувшись назад так, что закружилась голова, он вглядывался в облака,
которые когда-то так радовали глаз. А за ними угадывались галактики, сиявшие
всеми цветами спектра, с величественной медлительностью вращавшиеся в вечной
космической ночи. Потом он снова посмотрел на кочковатую разбитую тропинку и
почувствовал, как с плеч свалился тяжелый груз. До этого дня он думал только
о прошлом, реальный мир вокруг него словно перестал существовать. Но теперь
он знал, не понимая, откуда взялась у него эта уверенность, что прошлое
отступило, и вместо отчаяния почувствовал душевный подъем.
Он шел к Марджори, которая, конечно, боялась оставаться одна. Он вспомнил о
ее консервах, стоявших на идеально ровных полках, и улыбнулся: пока они
обеспечены едой. Они будут готовить что-нибудь попроще, как и всегда в отсутствие
детей. Конечно, вскоре они поедут в деревню и заберут Джонни и Никки.
Немного запыхавшись, с прояснившейся головой, он шел по пустынной дорожке.
Если хорошенько подумать, впереди его ожидало много дел.
Глава 35.
28 октября
1974 года
Гордон шел пешком из отеля по Коннектикут-авеню. В приглашении сообщалось,
что прием будет с ленчем в буфете, поэтому он не спешил и проспал до
одиннадцати часов. Уже давно во время своих коротких поездок на восток он пришел к
выводу, что не следует обращать особого внимания на разницу в часовых поясах,
и ориентировался на свое время. Это вполне удовлетворяло требованиям западных
визитеров, поскольку задержки в этом случае являлись хорошим предлогом для
того, чтобы постоять в пропитанных запахами соусов вестибюлях дорогих
ресторанов, и прелюдией откровенных разговоров за чашкой кофе, сопровождаемых
стандартной фразой: "Теперь, когда мы находимся в неофициальной обстановке, я
могу сказать откровенно../'. Ну а потом он, спотыкаясь, поздно вечером
добирался до постели, поднимался на следующее утро в десять и появлялся в ННФ или же
в Американском экономическом совете раньше ответственных чиновников, так как
обычно не завтракал.
Гордон, не торопясь, шел через городской зоосад - поскольку он оказался по
пути. Желтые волчьи глаза неотступно следили за ним: хищники будто
прикидывали , что бы они предприняли, не будь решеток. Шимпанзе качались, как маятники,
в бесконечных цепочках их перепутанной ветвями вселенной - кусочек живой
природы среди автомобильных гудков и зданий из красного кирпича. Гордон с
удовольствием вдыхал свежий сырой воздух, приносимый от Потомака легким бризом.
В поездках ему нравилась смена сезонов, которые служили как будто бы знаками
препинания в монотонном великолепии Калифорнии.
Впервые он приехал сюда с отцом и матерью. Эта поездка осталась туманным
воспоминанием тех времен, которые, как полагал Гордон, были в жизни каждого
человека.
Он помнил, как в изумлении взирал на ослепительно яркий монумент Вашингтона
и Белый дом. На протяжении многих последующих лет он был уверен, что в гимне
"Америка" говорилось именно об этих величественных сооружениях.
"Эта страна действительно начинается с Вашингтона", - говорила его мать, не
забывая в педагогических целях добавить: "федеральный округ Колумбия", чтобы
ее сын никогда не спутал этот город со штатом того же имени. И Гордон,
который следовал за ней по историческим святыням, понимал, что это значит. За
выполненным во французском стиле знаком, указывающим, что центр города здесь,
лежал провинциального вида парк. Страна жила воспоминаниями о Джефферсоне и
вдыхала запахи обрамленных деревьями бульваров. С тех пор Вашингтон стал для
него словно въездом в громадную республику, где урожай вызревает под ярким
американским солнцем. Там голубоглазые блондины гоняли в открытых
автомашинах, оставляя за собой клубы пыли и дыма, когда мчались от одной сельской sip-
марки к другой; женщины получали призы за вкусное клубничное варенье; мужчины
пили водянистое пиво и целовали девушек, пытавшихся подражать Дорис Дэй. Он в
изумлении взирал на ЛЛДух Сент-Луиса", самолет, который, подобно огромному
парализованному мотыльку, висел в зале Смитсоновского института, и думал, как
этот "кукурузный" город - ллбез единого приличного колледжа", как презрительно
отмечала его мать - мог вознестись так высоко.
Гордон замерз и засунул руки в карманы. Уголки его губ приподнялись в
улыбке . Пенни открыла ему глаза на громадную страну за пределами Вашингтона.
Царапины их взаимоотношений зажили после 1963 года, и их снова влекло друг к
другу. Их точка соприкосновения, словно маленькое солнце, согревающее
взаимную любовь, становилась все глубже. Они поженились в конце 1964 года. Ее
отец, просто Джек, устроил пышную свадьбу, обильно политую шампанским. На
Пенни было традиционное белое платье. Она хитро улыбалась, когда кто-нибудь
упоминал об этом. Той зимой они вместе поехали в Вашингтон на большую
презентацию, устроенную с целью получения индивидуального гранта специально для его
работы в ННФ. Переговоры шли успешно. Пенни влюбилась в Национальную галерею
и каждый день ходила смотреть картины Вермера. Они ели устриц и прогуливались
от Капитолия до памятника Линкольну, не обращая внимания на холод и сырость и
считая, что такая погода лучше всего подходит к окружающей обстановке. Все
складывалось очень хорошо.
Гордон проверил адрес и выяснил, что нужно пройти еще один квартал, как
всегда удивляясь контрастам Вашингтона. Насыщенную деловой жизнью улицу,
которая прямо-таки кичилась своей значимостью, пересекали узенькие улочки с
маленькими магазинчиками, ветхими домишками и овощными лавочками. На порогах
сидели старики негры, спокойно наблюдая суету, оплаченную налогоплательщиками
всего государства. Гордон помахал одному из них и, завернув за угол,
обнаружил громадный двор в стиле французского строгого классицизма, характерного
для правительственных учреждений 50-х годов этого столетия. Конические
вечнозеленые деревья стояли по периметру, четко очерчивая границы и углы двора.
По-военному педантично посаженные кусты невольно заставляли вглядываться в
строгую перспективу ансамбля зданий.
"Ну, - подумал он, - может быть, здания и выглядят массивными и
внушительными, но они такие". Гордон немного отклонился назад, чтобы полностью
разглядеть здание, гранитный фасад которого устремлялся в небо. Он вынул руки из
карманов и убрал со лба волосы, где уже появились залысины - верный признак
того, что он, как и его отец, к сорока годам начнет лысеть.
Гордону пришлось толкнуть три стеклянные двери подряд. Промежутки между
ними , казалось, служили воздушными шлюзами, в которых сохранялось тепло. Внутри
он увидел столы, покрытые дорогими скатертями. В центре фойе стояли группки
людей в строгих костюмах. Гордон преодолел последний воздушный шлюз и вошел в
помещение, гудящее от разговоров. Толстые ковры под ногами приглушали звуки,
придавая всему торжественность покойницкой. Слева расположилась стойка
регистрации. Одна из девушек в чем-то длинном кремового цвета подошла к нему.
Гордон принял бы ее одежду за вечернее платье, если бы не полдень. Она
спросила фамилию и, когда он медленно и четко произнес ее, удивленно воскликнула,
округлив глаза, и поспешила к задрапированным столам. Вскоре она вернулась,
неся не обычную карточку из пластмассы, а деревянную рамочку, внутри которой
на белом фоне написанная каллиграфическими буквами красовалась его фамилия.
Этот художественно выполненный ярлычок она сама прикрепила к его костюму.
- Мы очень хотим, чтобы наши гости сегодня выглядели наилучшим образом, -
сказала она серьезно и смахнула невидимую пылинку с рукава его пиджака.
У Гордона потеплело на душе от такого приема, и он простил ей ее деловой
лоск. Мужчины в черных костюмах заполняли фойе. Регистраторши встречали их и
прикрепляли к пиджакам именные карточки. Женщина, которая выглядела как
секретарь руководителя, помогала снять тяжелое пальто хрупкому седовласому
человеку. Он двигался осторожными нетвердыми шагами. Гордон узнал Джулиуса Чарда-
мена, физика-ядерщика, открывшего какие-то частицы и получившего за свои
хлопоты Нобелевскую премию.
"А я-то думал, что он уже умер", - удивился про себя Гордон.
- Гордон, я пытался вчера до вас дозвониться, - раздался отрывистый голос у
него за спиной.
Он повернулся и, на мгновение замешкавшись, пожал протянутую руку Сола
Шриффера.
- Я поздно приехал и вышел прогуляться.
- в этом-то городе?
- Мне показалось, что здесь безопасно.
- Может быть, они не стараются оглоушить мечтателей.
- Наверное, я не выгляжу очень процветающим, с их точки зрения.
Сол сверкнул своей известной всей стране улыбкой. - Ну, сейчас вы выглядите
просто великолепно. Как ваша жена? Она с вами?
- С ней все в порядке. Она поехала к своим родителям показать наших детей и
должна прилететь сегодня утром. - Гордон посмотрел на часы. - Скоро придет
сюда.
- О, прекрасно. Мне очень бы хотелось снова встретиться с ней. Может,
пообедаем вместе сегодня?
- Сожалею, но сегодня у нас все занято. - Гордон понял, что ответил слишком
быстро, и добавил:
- Может, завтра?
- Мне нужно к полудню быть в Нью-Йорке. Постараюсь встретиться с вами,
когда окажусь на вашем берегу. - Прекрасно.
Сол бессознательно поджал губы, обдумывая, как подать следующую фразу:
- Знаете, те части старых посланий, которые вы оставили у себя...
Лицо Гордона окаменело.
- Это фамилии, и только. В публичном заявлении я сказал, что потерял их
из-за шумов.
- Да-а. - Сол внимательно изучал выражение лица Гордона. - Мне кажется,
прошло так много времени... А ведь это осветило бы все с другой стороны.
- Не нужно, Сол. Мы это уже обсуждали с вами раньше.
- Но прошло столько лет. Я не понимаю...
- Я не уверен, что правильно воспроизвел имена. Знаете, буква здесь, буква
там, а в результате - неправильно названная фамилия, и уже другие люди.
- Но послушайте...
- Забудьте об этом. Я не намерен публиковать то, в чем не уверен. - Гордон
улыбнулся, стараясь смягчить свои слова. Были и другие причины, о которых он
не хотел упоминать.
Сол добродушно пожал плечами и потрогал свои недавно отращенные усики.
- Хорошо, хорошо. Я просто решил попытать счастья, надеялся поймать вас в
размягченном состоянии. Как идут эксперименты?
- Все еще боремся с шумами, добиваемся повышения чувствительности. Вы ведь
знаете, как это бывает.
- Какие-нибудь сигналы поступают?
- Трудно сказать. Помехи невероятные.
- Там что-то должно быть, - нахмурился Сол.
- Да.
- Нет, я имею в виду не то, что вы получили тогда, в 1967-м. Я уверен, это
было четкое послание, только не в том коде и не на тех языках, которые мы
знаем.
- Вселенная обширна.
- Вы полагаете, оно издалека?
- Это только мои догадки, но сигнал поступил четко сформулированный. Мы
смогли показать, что его передавали три дня подряд, а затем отключили из-за
того, что Земля проходила по траектории тахионного луча. Я думаю, мы попали в
чью-то коммуникационную сеть.
- М-да, - задумался Сол. - Если бы мы только могли доказать, что эти
нерасшифрованные послания передавались не людьми из далекого будущего...
Гордон улыбнулся. Сол считался теперь большим ученым, по крайней мере, в
глазах общественности. Его популяризаторские лекции стали бестселлерами, а
телевизионные выступления транслировались в самое коммерческое время. Гордон
закончил за него фразу:
- Вы хотите сказать, что у нас на руках доказательство наличия негуманоид-
ной технологии?
- Конечно. Это стоит попытки, а?
- Может быть, и так.
Большие бронзовые двери в дальнем конце фойе открылись, и толпа направилась
в зал. Гордону показалось, что группки людей движутся будто в медленном
диффузионном процессе. Многих из них он знал. Вот Чет Мэннехен, педантичный
физик, специалист по полупроводниковым структурам, всегда в костюме-тройке с
галстуком, знает пять языков и сообщает об этом через пять минут после
знакомства; Сидней Роман, смуглый, худощавый, очень деликатный, его точнейшие
уравнения приводили к невероятным выводам, часть которых подтвердилась; Луиза
Шварц, с очень светлой кожей и памятью, вопреки фамилии хранившей, как
каталог, все, что касается астрофизики, в том числе и большинство непроверенных
слухов; Джордж Маклин, краснолицый и громкоголосый, с мускулистыми плечами,
который проводит эксперименты с нитевидными, кристаллами, погруженными в
жидкий гелий, измеряя моменты энергии; Дуглас Карп - король аспирантов, которые
публиковали по две статьи в месяц по вопросам полосопропускающих структур
различных твердотельных материалов, благодаря чему он преподает солнечным
летом в лекториях на берегу Средиземного моря; Брайан Нантес, человек огромной
энергии, который своими статьями, умело сжатыми до лаконичных уравнений, не
давал современникам повода для споров и комментариев, сопровождая эти
уравнения текстом, являвшимся воистину метанием бисера. Были здесь и многие другие,
с кем Гордон иногда встречался на конференциях, спорил на сессиях в научных
советах; некоторые оставались для него лишь инициалами под интересными
статьями, кое-кого он встречал на факультетских ленчах с сэндвичами и пивом или
видел их выступления, сопровождаемые вежливыми аплодисментами.
Сол уплыл куда-то в толпу, так и не договорив о своем плане выявить
внеземные цивилизации из всплесков и провалов тахионного спектра. По его мнению,
Гордон мог бы проводить наблюдения, а он, Сол, на основании полученных данных
делал бы выводы.
Гордон стал пробираться в зал с таким расчетом, чтобы между ним и Солом
образовался заслон из группы оживленно беседующих физиков, специалистов по
частицам. Прямо перед ним оказались накрытые для ленча столы. По обыкновению,
никто из ученых не блистал хорошими манерами и умеренностью у "шведских
столов" . Гордон наложил порядочный слой ветчины на хлеб и ушел с огромным
сэндвичем. Щедрой рукой намазанный хрен вышиб слезы сразу же, как только он
откусил кусок. Пунш оказался великолепной смесью высокосортного шампанского и
острого апельсинового сока.
Вокруг Шриффера столпились почитатели. Даже удивительно, с каким напором
теперь вторгаются в науку всякие знаменитости. Шоу Джонни Карсона производит
в ННФ большее впечатление, чем публикация целой серии блестящих статей в
ллФизикал ревью".
"Да, в конечном счете, популярным становится то, о чем много говорят
средства массовой информации", - подумал Гордон. В конце пресс-конференции Рамсея
и Хассингера Гордон почувствовал, что его душит поток тепла, который,
казалось , просто вытеснял воздух из помещения. Когда он мрачно следил за
выступлением Кронкайта 22 ноября, у него возникали те же самые ощущения. Являлось
ли это признаком истинного парадокса? Может быть, именно в такие моменты
радикально менялось будущее? На этот вопрос нет ответа, по крайней мере,
сейчас. Он пересмотрел все сообщения об атмосферных явлениях, результатах
измерений космического излучения и радиошумов - и ничего не нашел. Пока не
существовало приборов, которые могли бы измерить этот эффект. Тем не менее, Гор-
дон субъективно чувствовал, когда происходили перемены. Может быть, из-за
того, что он находился там, где непосредственно наблюдались парадоксы? А может,
потому, что он все время напряжен, как говорила Пенни, то есть тонко
настроен . Этого он, наверное, никогда не узнает.
Кто-то кивнул ему. ЛЛВот это день", - двусмысленно обронил Исаак Лакин и
пошел дальше. Лакин стал директором департамента ННФ, возглавлявшим работы по
ядерному резонансу. Неопределенная зона исследований, связанная с
детектированием тахионов, которой занимался Гордон, находилась в ведении другого
человека. Лакин теперь был известен главным образом как соавтор статьи о
спонтанном резонансе в ллФизикал ревью леттерс". Эхо славы подняло его до того
положения , которое он теперь занимал.
У другого соавтора, Купера, дела также шли неплохо. Его тезисы,
освобожденные от упоминания эффектов спонтанного резонанса, очень быстро прошли через
комиссию.
Он вздохнул с облегчением и отправился в Пенсильванию. Там, занимаясь в
постдокторантуре фундаментальным исследованием электронных спинов, он получил
место на факультете и теперь спокойно изучал компаунды III и IV типов,
определяя коэффициенты их переноса. Гордон встречал его на ученых сборищах, они
выпивали и осторожно беседовали, стараясь обходить щекотливые темы.
Он случайно услышал о возобновлении работ по проекту "Орион", касавшемуся
запуска космических кораблей, и о новой работе Дисона. Потом, когда Гордон
раздобыл другой сэндвич и беседовал с репортером, подошел еще один специалист
по частицам. Он хотел обсудить план создания нового ускорителя, с помощью
которого можно было бы попытаться получить тахионный каскад. Гордон слушал его
с вежливым вниманием, но затем поймал себя на том, что по его лицу невольно
расплывается скептическая улыбка. Он сразу же поджал губы и изобразил
профессиональный интерес. Физики в области высоких энергий теперь старались
генерировать тахионы, но большинство наблюдателей считало их усилия
преждевременными, так как для этого не разработали еще соответствующей теории. Гордон
председательствовал в нескольких комиссиях по этому вопросу и спокойно реагировал
на новые предложения, требовавшие огромных средств. Физики, занимавшиеся
частицами, просто помешались на громадных ускорителях.
Человек, единственным инструментом которого является молоток, всегда
считает , что каждую новую проблему нужно решать, забивая гвозди.
Гордон, задумчиво кивая, попивал шампанское. Хотя свидетельств наличия
тахионов теперь более чем достаточно, они не входили в стандартные программы по
физике, представляя собой нечто большее, чем просто новые виды частиц. Их
нельзя поставить в один ряд вместе с мезонами, гиперонами и каонами. До
открытия тахионов физики с привычками бухгалтеров раскладывали мир на отдельные
компоненты, создавая очень удобную картину. Другие более простые частицы
давали лишь незначительные изменения этой картины. Все они входили в состав
Вселенной, как мраморные шарики в мешок, наполняя его, но не изменяя сути. С
тахионами все оказалось иначе. Они давали начало новым теориям, сбивая пыль с
залежавшихся космологических проблем уже одним своим существованием. Стали
возникать новые гипотезы осмысления Вселенной.
Помимо этого, имелись сами послания. Они перестали приходить в 1963 году,
раньше, чем Зиннес смогла получить достаточно материалов, подтверждающих их
существование. Однако некоторые физики считали, что они действительно были.
Другие же, настороженно относившиеся ко всяким спорадическим явлениям,
полагали, что сюда вкралась какая-то случайная ошибка. Эта ситуация очень
смахивала на ту, с которой столкнулся в 1969 году Джой Вебер, обнаружив волны
гравитации. Остальными учеными, проводившими аналогичные эксперименты, эти волны
не фиксировались. Значило ли это, что Вебер ошибался, или же всплески
гравитационных волн происходили апериодически? Может быть, пройдут десятки лет,
прежде чем очередная вспышка этих волн позволит решить данный вопрос. Гордон
разговаривал с Beбером, и жилистый экспериментатор с пышной седой гривой,
казалось, относился к этому, как к комичной неизбежности. ЛЛВ науке вы, как
правило , не можете обратить в свою веру оппонентов, - говорил он. - Вам нужно их
пережить". Для Вебера оставалась какая-то надежда. Гордон чувствовал, что для
его случая этот рецепт не подходит.
Однако Таннингер предложил новое решение проблемы. Он ввел тахионы в теорию
относительности весьма оригинальным способом. Классический вопрос квантовой
механики о том, кого считать наблюдателем, наконец, решен. Тахионы
представляют собой новый вид волновых явлений, так сказать, случайностные волны,
проходящие между прошлым и будущим, и создаваемые ими парадоксы образуют новый
вид физики. Суть парадокса состоит в том, что могут возникнуть взаимно
противоречивые результаты, и таннингеровская картина случайного замкнутого контура
оказалась подобной волнам квантовой механики. Разница состояла в
интерпретации результатов эксперимента. В созданной Таннингером теории определенный вид
волновой функции, напоминающей старую квантовую функцию, давал различные
результаты замкнутого контура парадоксов. Однако новая волновая функция не
описывала вероятности - она говорила о различных вселенных. Если устанавливался
контур, то вселенная раскалывалась на две новые. Если контур был простым,
типа убийства собственного дедушки, тогда оставалась одна вселенная, в которой
дедушка оставался жив, а внук исчезал и появлялся в другой вселенной,
пропутешествовав по времени к тому моменту, когда он убивает дедушку, а далее он
продолжает жить в той, второй, вселенной, которая навсегда изменилась
благодаря его действиям. Никто ни в первой, ни во второй вселенной не думает о
том, что в мире существуют парадоксы.
Все это выяснилось в процессе создания стоячей волны временного контура.
Без участия тахионов не происходило никакого разделения на разные вселенные.
Таким образом, мир будущего, который направлял послания Гордону, исчез, стал
недосягаемым. Они разделились осенью 1963 года - Гордон был в этом уверен.
Какое-то событие - пресс-конференция Рамсея - Хассингера, послание в
абонентском ящике или же гибель Кеннеди - сделало эксперимент Ренфрю невозможным или
ненужным. Одно из них, конечно, но какое именно?
Гордон двигался сквозь толпу, раскланиваясь со знакомыми, но мысли его
витали где-то далеко. Он припомнил, что человеческое существо, когда ест и
двигается, выделяет до 200 ватт тепла. В этом помещении все это тепло
задерживалось , и он почувствовал едкие капли пота на лбу. Адамово яблоко упиралось в
тугой узел галстука.
- Гордон! - пронесся над толпой звонкий голосок, отчетливо слышный,
несмотря на шум.
К нему проталкивалась Марша. Она несла дорожную сумку, рассеянно размахивая
ею, когда оборачивалась, чтобы поздороваться со знакомыми. Он наклонился и
поцеловал ее. Возбужденно жестикулируя, подчеркивая слова, она рассказала
Гордону о сумасшедшем движении на улицах города, с которым ей пришлось
столкнуться по дороге из аэропорта. Перспектива провести несколько дней с мужем
без детей значительно подняла ее настроение, и оно передалось Гордону. Он
вдруг ощутил, что его мрачное состояние в перегретом и залитом светом
помещении улетучилось после появления Марши. Именно это ее качество - бурлящая
жизнерадостность - всегда вспоминалось ему, когда он оказывался вдали от дома.
- О Господи, здесь Лакин. - Она театрально закатила глаза. - Давай пойдем в
другое место. Я не хочу с ним цапаться.
Лояльность настоящей жены. Она потянула Гордона к салату из креветок,
подхватив по дороге нескольких своих друзей, - чтобы образовать барьер между
собой и Лакином, как она объяснила. И все это с такой комически преувеличенной
деловитостью, что вызвало улыбки даже на очень серьезных лицах. Их нашел офи-
циант и предложил шампанское.
- Ум-м-м. Спорим, это совсем не то шампанское, что в пузыре на столе? -
засмеялась Марша.
Официант замешкался, а потом признался, что председательствующий приказал
ему принести шампанское из запасников. После этого официант поспешно
удалился , боясь, что и так наговорил лишнего. Казалось, присутствие Марши раскололо
окружающих на два лагеря. Вокруг них как бы образовался свой кружок, отовсюду
к Марше стекались друзья. Появился, пожимая всем руки, Кэрроуэй. Гордон
просто купался в лучах неиссякаемой энергии жены. Ему никогда не удавалось
расслабиться так в обществе Пенни, и, может быть, об этом стоило задуматься
раньше. В 1968 году, когда они снова увлеклись друг другом - как выяснилось,
в последний раз, - он и Пенни зимой поехали в Вашингтон. Город окутывала
дымка тумана, поднимавшегося от беспокойного течения Потомака. Он припомнил, что
в тот приезд старался избегать вечеров в компании физиков из-за Пенни, потому
что ей они казались скучными, а кроме того, он не мог предугадать, когда она
ввяжется в какой-нибудь политический спор или, того хуже, замкнется в мрачном
молчании. Имелись и такие сферы, которых они с Пенни по молчаливому уговору
старались не касаться, и со временем их становилось все больше. Им было из-за
чего ломать копья. "Ты копишь обиды", - обвинила его однажды Пенни. Но, как
ни странно, когда после черной полосы наступала белая, оба они буквально
светились. Его взгляды на протяжении 67-го и 68-го годов постоянно менялись. Он
не принимал фрейдистских рецептов, которые предлагала Пенни, но не находил и
других альтернатив. ЛЛА не слишком ли явно ты пренебрегаешь анализом?" -
спрашивала Пенни, и он понимал, что она права. Ему казалось, что в четкости ее
формулировок спрятана какая-то ловушка. Психология развивалась по образу и
подобию точных наук, имея перед глазами яркий пример физики. Но и они за
образец для себя взяли старый часовой механизм Ньютона. Для современной физики
не существует живущего по законам механики мира, не зависимого от
наблюдателя, нет механизма, к которому нельзя прикоснуться, и нет способа описания
системы без погружения в нее. Его интуиция подсказывала, что никакой
поверхностный анализ не сможет объяснить происходящего между ним и Пенни. И вот в
конце 1968 года его личность начала раздваиваться, а еще год спустя он
встретил Маршу из Бронкса, невысокую и смуглую, и возникло неизбежное. Припоминая
эти события, ныне замурованные в памяти, как доисторическая муха в янтаре,
Гордон улыбнулся Марше, которую прямо-таки переполняли эмоции.
Свет, проникавший в помещение через окна с западной стороны, приобрел
медный оттенок. Витрины фондовых агентств, как всегда с опозданием, засветились
разноцветными огнями. Гордон кивал, пожимал руки, перекидывался фразами с
коллегами. Рядом с Маршей оказался Рамсей с тонкой дымящейся сигарой. Гордон
приветствовал его заговорщицким подмигиванием. Потом к нему обратился
какой-то незнакомец:
- Мне очень хотелось поговорить с вами, поэтому я просто вломился в ваше
окружение.
Гордон улыбнулся ему, не особенно интересуясь, погруженный в воспоминания.
А потом вдруг увидел, что к пиджаку молодого человека приколота изготовленная
явно собственноручно карточка ЛЛГрегори Маркхем", и оторопел. Рука, поднятая
для приветствия, застыла в воздухе на полпути. Шум разговоров неожиданно
сделался каким-то потусторонним, и он отчетливо услышал стук собственного
сердца.
- Да, я вижу, - рассеянно проговорил он.
- Я составлял тезисы по физике плазмы, но потом ознакомился с трудами Тан-
нингера и, конечно, вашими и полагаю, что как раз в этой области и вершится
настоящая физика. Я хотел сказать, что здесь наблюдается целый комплекс
космологических последствий, разве не так? Мне кажется... - И Маркхем, который, на
взгляд Гордона, был всего лет на десять моложе его самого, начал рассказывать
об идеях, возникших у него в связи с работами Таннингера.
У Маркхема имелось несколько интересных предположений по поводу нелинейных
решений - идей, о которых Гордон раньше не слышал. Несмотря на испытанный им
шок, он внимательно следил за рассуждениями Маркхема. Он мох1 сказать, что у
того правильное чутье в отношении этой работы. Примененные Таннингером новые
методы анализа внешних дифференциальных форм затрудняли понимание его идей
для старших поколений физиков, но для Маркхема здесь проблем не возникало. Он
не относился к приверженцам общепринятых, но устаревших идей. Маркхем
разрабатывал доступные пониманию формализации парадоксальных кривых, покорившие
эллиптической логикой равнины реальной физики. Гордона охватило волнение. Ему
хотелось найти какое-нибудь тихое местечко, где можно сесть и записать
собственные аргументы, чтобы сжатые математические формулировки сами говорили за
него. Но тут подошел один из помощников председателя и вежливо, но решительно
вмешался в беседу, сказав, что мистера и миссис Бернстайн ждут. Маркхем пожал
плечами, как-то криво улыбнулся и исчез в толпе. Гордон вздохнул, вернулся к
реальности и, взяв Маршу за руку, последовал за помощником, прокладывавшим им
дорогу. У Гордона возникло желание окликнуть Маркхема, найти его, пригласить
к себе в этот же вечер, не дать ему исчезнуть из поля зрения. Но что-то его
удержало. Он раздумывал о том, не является ли само по себе это событие, эта
случайная встреча составной частью парадокса - но нет, здесь не было смысла,
прорыв наступил в 1963 году. Этот Маркхем не тот человек, который в далеком
будущем займется расчетами в Кембридже, а после погибнет в авиационной
катастрофе . Будущее будет другим. Удивление промелькнуло на его лице, и он
машинально пошел дальше.
Они встретились с министром здравоохранения, образования и благосостояния.
Его тонкий нос и вытянутые трубочкой губы образовывали на лице
восклицательный знак. Помощник проводил их к специальному маленькому лифту, где все они
стояли очень неудобно в тесноте, - ЛЛв пределах персональных границ каждого",
как отметил про себя Гордон, а секретарь держал страничку, всю исчерканную
спичрайтером. Гордон вспомнил, что эта должность в кабинете министров имела
большое политическое значение. Дверцы лифта открылись в узкий коридор,
набитый неподвижно стоящими людьми. Несколько человек внимательно посмотрели на
них, а затем их взгляды снова стали безразличными. "Служба безопасности", -
предположил Гордон. Секретарь провел их по узкому коридору в большую комнату.
Навстречу выскочила маленькая полная женщина, одетая словно для оперы. Она
привычно поднесла руки к горлу, поправляя нитку жемчуга, и глубоко вздохнула:
- Аудитория уже заполнена, мистер секретарь. Мы даже не предполагали, что
народ соберется так рано. Я думаю, пора начинать.
Секретарь кивнул и пошел вперед. Марша положила руку Гордону на плечо,
стараясь дотянуться до своего высокого мужа.
- у тебя слишком затянут галстук. Ты выглядишь так, словно собираешься
повеситься. - Она умело ослабила узел и расправила галстук, прикусив от усердия
нижнюю губу, из-за чего кожа ниже линии помады побелела. Гордону почему-то
вспомнилось, как белел песок под ногами, когда он бегал по берегу.
- Давайте, давайте, - подгоняла их леди в жемчугах.
Они прошли через выложенный мрамором проход и оказались на сцене. Вокруг
суетились освещенные прожекторами фигуры, публика тихонько переговаривалась.
Еще один помощник в неуместных белых перчатках взял Маршу под руку и повел их
обоих к стоящим в два ряда креслам, большая часть которых уже была занята.
Усадив их в конце переднего ряда, помощник исчез. Марша носила модное
короткое платье. Ее попытки натянуть его на круглые колени привлекли внимание
Гордона. У него появилось приятное чувство собственника - ведь этот скрываемый
от глаз публики роскошный изгиб бедер принадлежал только ему, и будет принад-
лежать вечером всего лишь по молчаливой просьбе.
Он прищурился, пытаясь разглядеть конец зала, куда не попадал свет
прожекторов . Лица расплывались, как в тумане. Все оживленно переговаривались и
поворачивались в ожидании - не его, это Гордон знал. Стоящая слева
телевизионная камера замерла, нацелившись на трибуну. Инженер-акустик проверял
микрофоны.
Гордон стал всматриваться в те лица, которые мох1 разглядеть. Здесь ли Марк-
хем? Ему вдруг пришло в голову, что люди очень похожи друг на друга, - и все
же глаза быстро выхватывали отдельные детали, позволявшие отличить знакомые
лица от незнакомых. Кто-то перехватил его взгляд. Нет, это Шриффер. Гордон
развеселился при мысли о том, как реагировал бы Шриффер, узнай он, что Марк-
хем - ничего не ведающее связующее звено с исчезнувшим миром посланий -
находится всего в нескольких метрах от него. Гордон никому не раскроет те далекие
теперь имена. Это появится в прессе, снова все перепутается, и ничего не
будет доказано.
Но он не торопился полностью опубликовать данные не только потому, что
хотел скрыть имена. Большинство импульсов, принимаемых им на ранней стадии
экспериментов за шумы, фактически являлись нерасшифрованными сигналами, которые
летели из необозримо далекого будущего против течения времени. Они почти не
поглощались из-за относительно низкого распределения плотности материи во
Вселенной. Но, когда тахионы летят в прошлое, расширяющаяся, с точки зрения
людей. Вселенная для тахионов выглядит как сжимающаяся. Галактики собираются
вместе, уплотняясь в вечно уменьшающийся объем. Эта плотная материя лучше
поглощает тахионы. Когда они летят назад, в то, что для них является
сжимающейся Вселенной, количество поглощенных тахионов все возрастает. И, наконец,
перед тем как превратиться в точку, она поглотит все тахионы из всех точек
своего собственного будущего. Данные измерений интенсивности потоков тахионов,
проведенные Гордоном и экстраполированные назад во времени, показали, что
поглощенной энергии тахионов окажется достаточно для разогрева сжатой массы,
что обеспечит расширение Вселенной. Поэтому взрыв Вселенной из единой точки
произойдет из-за того, что случится в будущем, а не из-за того, что уже
случилось . Начало и конец сплелись воедино. Кошка схватила себя за хвост.
Гордону хотелось быть абсолютно уверенным в правильности расчетов, прежде
чем он сообщит о потоках тахионов и о своих выводах. Он знал, что его
сообщению вряд ли обрадуются. Миру не нужны парадоксы. Они напоминают людям, что
обширные перемещения во времени являются замкнутыми витками, которые мы не
можем ощутить - мозг человека не воспринимает этого. Гордон считал, что, по
крайней мере, часть научной оппозиции опиралась именно на этот факт. Животные
вовлечены в круговорот времени таким образом, что пути матери-природы для них
кажутся простыми, и именно это способствует их выживанию. Законы формируют
человека, а не человек - законы. Коре головного мозга совсем не нравится
Вселенная , которая движется во времени вперед и назад.
Итак, он не будет усложнять ситуацию несколькими именами, чтобы порадовать
Шриффера. Возможно, он все расскажет Маркхему, и ему неизбежно придется
опубликовать данные о слабых сигналах, которые он получил с Эпсилон Эридана,
находящегося на расстоянии в одиннадцать световых лет, - сигналах из
невообразимо далекого будущего, сообщавших подробности эксплуатации космических
кораблей. В этом, конечно, не было парадокса, если только информация не
предназначалась для задержки запуска космических ракет, подготовка к которому шла
на Земле в тот момент полным ходом, и не ставила своей целью
воспрепятствовать созданию космической станции. Это, как он полагал, было вполне возможно.
В таком случае Вселенная снова расколется надвое. Река раздвоится. Но,
возможно, когда формулы Таннингера проникнут глубже в загадку, а само явление
будет понято, они смогут узнать, можно ли вообще избежать парадоксов. Сами по
себе парадоксы не причиняют действительности вреда. Это все равно, что
рассматривать под увеличительным стеклом зародыш одного из близнецов: он будет
идентичен другому, но не будет левшой. По крайней мере, природа тахионов
такова, что случайные парадоксы маловероятны. Корабли в межзвездных
путешествиях будут посылать сообщения на Землю жестко сфокусированными лучами. Никакие
побочные поля не захватят теперешнюю Землю в ее спиралеобразном движении
через космическое пространство, не остановят ее гавот вокруг Галактики.
В поле зрения Гордона попал Рамсей, вернув его из надзвездных высей в этот
залитый светом зал. Рамсей потушил сигару, придавив ее так, что она
скорчилась , как умирающее насекомое. Он явно нервничал. Неожиданно взревела
записанная на пластинку музыка "Да здравствует вождь". Все встали, веря в то, что
человек, который только что появился на сцене справа, улыбаясь и махая рукой,
является слугой народа. Президент Скрантон пожал руку секретарю с отточенной
годами общения с прессой показной теплотой и одарил аудиторию дежурной
улыбкой. Гордон невольно почувствовал душевный подъем. Президент шел по сцене с
привычной уверенностью, отвечая на приветствия, и наконец сел рядом с
секретарем. Скрантон в свое время дискредитировал Роберта Кеннеди, запутав
сердитого младшего брата делами с подслушивающими сетями Демократической партии, а
затем с использованием ФБР и ЦРУ против республиканцев. Гордон не мог в это
поверить, тем более что первые признаки такой слежки обнаружил Барри Голдуо-
тер. Но, оглядываясь назад, становилось ясно, что избавляться нужно было от
клана Кеннеди и от имперского президентства заодно.
Секретарь прошел к трибуне и начал заученно представлять собравшихся на
сцене, тяжело вздыхая, как и положено настоящему администратору. Гордон
наклонился к Марше и прошептал:
- Господи, я не приготовил никакой речи.
- Расскажи им о будущем, Гордончик, - посоветовала она весело.
- То будущее теперь лишь сон, - проворчал он.
- Плоха та память, которая помнит только прошлое, - ответила она лаконично.
Гордон улыбнулся. Марша привела цитату из беседы Алисы с Белой Королевой "В
Зазеркалье" Льюиса Кэрролла. Он покачал головой и выпрямился.
Секретарь закончил вступительную речь и теперь предоставил слово
президенту, которого встретили дружными аплодисментами. Скрантон расписал важность
доклада Рамсея и Хассингера. Они вышли, неловко заступая друг другу дорогу.
Президент под аплодисменты собравшихся вручил каждому почетный именной знак.
Рамсей взглянул на свой, а затем обменялся с Хассингером под дружный смех
аудитории. Когда они вернулись на свои места, секретарь снова подошел к
президенту, шелестя бумагами и передавая ему часть из них. Следующая награда
присуждалась за успехи в области генетики, о которых Гордон никогда не слышал.
Полная немка разложила перед собой на трибуне несколько листов,
приготовившись поведать об истории собственных достижений. Скрантон искоса взглянул на
секретаря и сел на свое место. Ему уже приходилось сталкиваться с такими
личностями .
Гордон пытался сосредоточиться на ее сообщении, но потерял интерес, когда
она заговорила о коллегах, которых, к сожалению, не могли чествовать сегодня
вместе с ней.
Он раздумывал, что сказать. Ему больше не представится случая выступить в
присутствии столь влиятельного лица - секретаря, и не доведется увидеть
президента. Может быть, попытаться рассказать кое-что о том, что все это значит...
Он окинул взглядом аудиторию.
Неожиданно у него возникло впечатление, что время было ЗДЕСЬ, но не как
соотношение между событиями, а как нечто РЕАЛЬНОЕ И ОЩУТИМОЕ. Человеку особенно
приятно воспринимать время как нечто неизменное, как вес, который ты
ощущаешь . Если поверить в это, то человек может отказаться от попыток плыть против
течения секунд и начать просто дрейфовать, прекратить биться о плоскую
поверхность времени, как насекомое, попавшее в зону солнечного луча. Если...
Он посмотрел на Рамсея, который любовался своим значком, и перед его
мысленным взором предстали пенные волны бухты Ла-Ойя, катящиеся от далеких
азиатских берегов, чтобы хлынуть на новую голую землю. Гордон, сам не зная
почему, покачал головой и нежно пожал руку Марши.
Он подумал об именах будущего, того самого отклонившегося будущего, откуда
попытками сигнализировать в редеющую тьму истории стремились переписать ее
заново. Посылать подобные крупицам надежды с помощью фосфоресцирующих в
темноте молниеносных частиц сквозь бесконечный мрак Вселенной достаточно смело.
Но им потребуется еще немало мужества - бедствие, о котором они сообщали,
способно поглотить мир.
Под редкие вежливые хлопки президент вручил грузной даме ее почетный знак.
Чек последует позже - это Гордон знал, - и она села на свое место. Скрантон
уставился сквозь бифокальные очки в лежавший перед ним текст и начал читать,
отчетливо, по-пенсильвански произнося гласные в цитатах, касающихся Гордона
Бернстайна.
«...за исследования в области ядерно-магнитного резонанса, которые дали
совершенно невероятный эффект...»
Гордон припомнил, что Эйнштейн получил свою Нобелевскую премию в 1921 году
за фотоэлектрический эффект, который в то время казался совершенно
безопасным, а не за все еще подвергаемую сомнению теорию относительности. Да, он
теперь в хорошей компании.
«...который, как он показал серией определенных экспериментов в 1962 и в 1963
годах, мог быть получен только благодаря существованию совершенно новой
частицы. Эта странная частица, тах. . , тах...»
Президент запнулся. В зале послышались веселые смешки. Что-то возникло в
памяти Гордона, и он опять стал рассматривать лица.
«...тахион, способна перемещаться быстрее света. Этот факт говорит о том,
что...»
Тугой узел волос, приподнятый высокомерный подбородок, темный костюм... Она
пришла, чтобы увидеть своего сына в этот исторический миг.
«...эти частицы могут самостоятельно путешествовать против течения времени.
Данное утверждение фундаментально важно для многих областей современной
науки, начиная с космологии и до...»
Гордон приподнялся, сжав кулаки. Она светилась от гордости, повернувшись к
трибуне.
«...до субъядерных частиц. Это действительно явление огромной...»
Но она умерла в Беллвью раньше, чем он успел ее повидать, в лихорадке дней
и месяцев 1963 года.
«...важности, отражающее все усиливающиеся связи...»
Женщина в третьем ряду напоминала стареющую секретаршу, которую пригласили
посмотреть на президента. И все-таки что-то в ее настороженном взгляде... Зал
поплыл, свет разбился на островки.
«...между микроскопическими и макроскопическими явлениями, тема, которая...»
Мокрые щеки. Затуманенным взглядом Гордон смотрел на долговязую фигуру
президента, который теперь виделся ему каким-то темным пятном за барьером из
ярких огней прожекторов. А за ним не менее реально он видел призраки ученых из
Кембриджа, каждый из которых представлял фигуру определенных очертаний,
знакомую, но не распознаваемую полностью. Теперь эти смутные фигуры исчезали
где-то вдали, повинуясь своему предназначению, так же как он, Рамсей, Марша,
Лакин, Пенни. Всего лишь контуры, прозрачные для света прожекторов. Казалось,
что они застыли на месте, а менялась лишь обстановка вокруг них. Время и
пространство выступали игроками. Прошлое и будущее переплелись, годы не бежали в
одном направлении. По своим законам вращались случайностные замкнутые витки.
Ландшафт времени вздымался волнами, разгибался и сжимался - грозный и великий
зверь темного моря.
Президент наконец закончил. Гордон встал и на деревянных ногах пошел к
трибуне.
«Премия имени Энрико Ферми за...»
Цитата на значке расплывалась перед глазами. Перед ним вставали лица, на
него смотрели глаза. Яркий свет слепил.
Гордон начал говорить.
Он видел столпившихся людей и думал о волнах, которые проходили сквозь них,
разбиваясь в белую пену, - маленькие фигуры смутно чувствовали их как
парадокс, как загадку и погружались в течение времени, не осознавая своих
ощущений. Они держались привычных представлений о прошлом и будущем, о движении
вперед, о начале, связанном с рождением, и о неизбежной для всех смерти.
Слова застревали у него в горле, но он продолжал, думая о Маркхеме и о своей
матери, о человечестве, которое никогда не оставляло своих надежд, и о
странностях людского бытия, о последней человеческой иллюзии относительно того, что
как бы ни проходила их жизнь, всегда продолжает биться пульс новых времен и
событий, - иллюзии, что впереди еще целая вечность.
Разное
БИОЛОГИЧЕСКИ АКТИВНЫЕ РАСТЕНИЯ
Желтушник
Erysimum L.
Все части
Желтушник (лат. Erysimum) — род травянистых растений семейства Капустные
(Brassicaceae), обширно распространённых по всему северному полушарию,
особенно по горам.
Далее в качестве примера Желтушник серый (желтушник сероватый, желтушник
раскидистый, желтушник рассеянный, болотник, венички, гирчак) - Erysimum
canescens Roth. Растет в Средней Азии, в степных районах Сибири и европейской
части России, на каменистых или травянистых степных склонах, в равнинных
степях, иногда в зарослях кустарников и редких сосновых лесах.
Ботаническое
описание
Двулетнее травянистое растение высотой 30-80 см, сероватое от коротких
прижатых волосков. Корень стержневой. Стеблей обычно несколько, реже они
одиночные, ветвистые (розетки), из которых на следующий год развиваются цветоносные
стебли. Листья очередные, покрытые двураздельными волосками. Листья растения
1-го года жизни ланцетные, постепенно переходящие в длинный черешок, цельно-
крайние и выгрызенно-зубчатые. Листья у растения 2-го года жизни более
короткие и узкие, постепенно уменьшающиеся к верхушке стебля, линейно-ланцетные
или линейные, короткочерешковые, вверху сидячие. Цветы собраны в конечных,
сначала почти головчатых, затем рыхлых, при плодах сильно удлиняющихся
кистях. Цветоножки тонкие, короткие, по длине равные черешку, при плодах длиной
5-7 мм. Чашечка из 4 продолговатых или ланцетных чашелистиков. Венчик четы-
рехлепестный, лепестки длиной 10-14 мм, вдвое длиннее чашечки, лимонно-
желтый, с обратнояицевиднои или округло-эллиптической пластинкой и длинным
узким ноготком, превышающим чашечку. Тычинок 6, две наружные короче
остальных. Пестик с верхней двугнездной завязью, головчатым, двулопастным рыльцем.
Плоды - длинные, тонкие, четырехгранные, косовверхстоящие стручки, длиной 45-
100 мм, имеющие 1-1,2 мм в поперечнике, с коротким носиком на вершине, серые
от опушения. При созревании раскрываются двумя створками, отделяющимися от
остающейся перегородки, которая несет множественные семена - желтовато-
коричневые , эллипсоидальные, длиной 1,5 мм.
Цветет в мае-июне, семена созревают в июне-июле.
Желтушник серый (Erysimum canescens).
Химический
состав
Все органы желтушника содержат сердечные гликозиды: цветы и семена - 2-6%,
листья - 1-1,5, стебли - 0,5-0,7, корни - 0,2%. Из травы и семян выделен гли-
козид эризимин и эризимозид. В семенах содержится жирное масло (30-40%), в
состав которого входят олеиновая (48,96%), эруковая (32,26%), пальмитиновая
(11,69%), ос-линолевая (4,48%) и ос-линоленовая (2,61%) кислоты.
Массовый сбор дикорастущих трав не ведется; в культуру введена
высокоактивная форма.
Использование
Используется трава, биологическая активность которой не ниже 600 ЛЕД в 1 г,
в период цветения для получения эризимина.
Культура желтушника выращивается на Украине, Северном Кавказе, в центре
европейской части России, в некоторых районах Сибири. Размножается семенами.
Посевы производятся весной, в Краснодарском крае возможны летние, не позднее
августа, посевы. Скошенную траву провяливают в небольших кучах в поле, затем
досушивают в сушилках при температуре 40-60°С. Высушенную траву хранят в
сухом месте.
В медицине препараты желтушника применяются, как и строфантин, при острой и
хронической сердечной недостаточности II-III степени с тяжелым нарушением
кровообращения. Основным действующим веществом в препаратах желтушника
является гликозид эризимин, обладающий широким терапевтическим действием. По
характеру и быстроте действия он близок к строфантину, усиливает систолу,
удлиняет диастолу, урежает ритм сердечных сокращений, расширяет периферические
сосуды и увеличивает диурез. Аналогично действует на сердце новогаленовый
препарат желтушника - эризид.
Препараты - раствор эризимина в ампулах, эризид в ампулах, эризимозид,
который входит в состав кардиовалена.
Жимолость Шамиссо
Lonicera chamissoi
Все части
Жимолость Шамиссо (Lonicera chamissoi) — деревянистый растение кустарник;
вид рода Жимолость семейства жимолостные.
Вид распространён в умеренной зоне Дальнего Востока.
Произрастает в каменноберёзовых лесах, на опушках, прогалинах елово-
пихтовых лесов, реже — в лиственничниках и зарослях кедрового стланика
Ботаническое
описание
Кустарник до 1 м высотой, со светло-серой корой.
Листья простые, цельные. Листовые пластинки эллиптические, реже яйцевид-
ныые, или обратнояйцевидные, почти сидячие, на верхушке притуплённые,
супротивные , с обеих сторон голые.
Соцветия расположены в пазухах 1—2, редко 3 верхних парных листьев.
Цветоносы 10—15 мм длиной.
Цветки с темно-пурпурным двугубым венчиком 9—12 мм длиной.
Плод — красная, эллиптическая или почти шаровидная ягода из двух полностью
сросшихся завязей с сизым восковым налётом.
Химический
состав
Растение ядовито, возможно содержит алкалоиды, но химических состав не
изучен.
Использование
Его снова стали применять в своем лечении народные лекари, из него готовили
отвары и настои, которые использовали для лечения некоторых недугов.
Например , ванны, приготовленные из коры жимолости, хорошо помогают при ревматизме.
Жимолость татарская Lonicera tatarica Плоды
Жимолость татарская (лат. Lonicera tatarica) — растение рода Жимолость
семейства Жимолостные, декоративный кустарник.
В диком виде растёт на юго-востоке европейской части России, в Сибири,
предгорьях Тянь-Шаня и Алтая.
Ботаническое
описание
Жимолость татарская — листопадный кустарник высотой 1—3 м.
Побеги полые. Кора молодых побегов желтовато-бурая, покрытая мелкими
тёмными чечевичками; у старых побегов кора серая, отслаивается полосами.
Листья яйцевидные или продолговато-яйцевидные, 3—6 см длиной, цельнокрай-
ние.
Цветки парные, длиной до 2 см, с двугубым венчиком белого или розового
цвета , расположены в пазухах листьев. Цветёт жимолость татарская в мае — июне.
Плоды шаровидные, красные или оранжевые, часто сросшиеся парами в
основании, диаметром около 6 мм, созревают в июле — августе. Несъедобные, горькие
на вкус.
Химический
состав
В коре этого растения содержатся сапонины, алкалоиды, кумарины, биофлаво-
ноиды (например, рутин), аскорбиновая кислота, дубильные вещества, высшие
алифатические углеводы. В цветках содержатся эфирное масло и простые сахара
(сахароза, глюкоза, фруктоза), в плодах - высшие алифатические углеводороды.
Однако ягоды очень ядовитые
Использование
С лекарственной целью применяется в основном кора жимолости татарской, на-
стой и отвары которой обладают антибактериальными свойствами.
Отвар коры жимолости татарской способствует также нормализации функции
щитовидной железы. Подавляет жизнедеятельность некоторых простейших настой из
ветвей и листьев этого растения, его применяют наружно для лечения трихомо-
ниаза. Жимолость татарская обладает также противовирусными свойствами.
На даче жимолость татарская поможет избавиться от сорняков - во время
цветения эфирное масло, содержащееся в цветках, подавляет их рост. В то же время
это растение стимулирует рост таких деревьев, как дуб и тополь.
Жимолость обыкновенная Lonicera xylosteum Плоды
Жимолость настоящая, или Жимолость обыкновенная, или Жимолость лесная (лат.
Lonicera xylosteum) — кустарник, вид рода Жимолость семейства Жимолостные. В
диком виде встречается в северной, центральной и восточной областях Европы,
на Урале и в Западной Сибири. Растёт в подлеске хвойных и смешанных лесов, в
зарослях кустарника в оврагах и возле рек. Декоративное растение.
Ботаническое
описание
Листопадный кустарник высотой до 2,5 м.
Молодые побеги зелёного или красноватого цвета, на старых кора серая или
буровато-серая.
Листья длиной 3—7 см, шириной 2—5 см, супротивные, эллиптической формы,
коротко заострённые, цельнокрайние. Верхняя сторона листовой пластинки темно-
зелёная, матовая, нижняя — сероватая, густо опушённая мягкими волосками.
Центральная жилка листа фиолетовая.
Цветки растут парами в пазухах листьев. Венчики длиной 10—15 мм, желтовато-
белые , к концу цветения желтеют. Время цветения — май—июнь.
Плоды — сочные, тёмно-красные, шарообразные. Часто бывают сросшимися у
основания. Созревают в конце июля. Несъедобны.
Химический
состав
Ягоды жимолости содержат 13-16% сухих веществ, 8% Сахаров, от 1 до 5% -
органических кислот, до 1,5% - пектинов и до 0,3% дубильных веществ; 400-1800
мг% Р-активных соединений (антоцианов, катехинов, леикоантоцианов), 0,3% -
провитамина А, до 3% витамина - В2, 3% - В1 и до 150 мг% витамина С.
Количество магния достигает 21 мг%, натрия - 35 мг%, калия - 70 мг%, фосфора - 35
мг%, кальция - 19 мг%, и железа - 0,8 мг%. Кроме того, медь, марганец,
кремний, алюминий, стронций, барий и йод (0,9 мг/кг).
Использование
Препараты жимолости обладают вяжущим, мочегонным, капилляроукрепляющим,
противовоспалительным и противосклеротическим свойствами. Плоды жимолости
способны усиливать секрецию желудочного сока и переваривающую способность
желудка. Свежие ягоды съедобных жимолостей используют как противоцинготное
средство, общеукрепляющее, улучшающее деятельность печени и желудка.
При малярии, расстройствах желудочно-кишечного тракта, кровотечении,
малокровии и заболеваниях желчного пузыря, при ряде кожных и глазных заболеваний
рекомендуют свежие ягоды.
Отвар ветвей и коры пьют от водянки. Большое содержание в плодах витаминов
С и В позволяет использовать это растение в диетпитании для профилактики
атеросклероза, гипертонии и других сердечно-сосудистых заболеваний.
При лечении язв и лишаев употребляется сок из ягод. Отвар из листьев
применяется при болезнях горла и глаз.
Отваром листьев полощут горло при ангинах, измельченными листьями присыпают
раны.
При экземах, дерматомикозах, фурункулезе, скрофулезе спиртовая настойка
корней и плодов применяется как наружное средство.
Зигаденус сибирский Zigadenus sibiricus (L.) A.Gray-
Bee части
Зигаденус сибирский, Антиклея сибирская (Zigadenus sibiricus A. Gray),
семейство (Мелантиевые) Melanthiaceae.
Распространение: Европейская часть России, Сибирь, Амурская обл.,
Приморский и Хабаровский края, Сев. Япония
Растет одиночными экземплярами или небольшими группами, в сосновых и
лиственничных лесах, а также в зарослях кустарников и на лугах.
Ботаническое
описание
Многолетнее травянистое растение с утолщенным в виде узкой высокой луковицы
основанием стебля, высотой 50-80 см. Луковица продолговато-яйцевидная, одетая
черновато-бурыми остатками листьев. Стебель прямостоячий, простой, голый.
Прикорневые листья линейные, заостренные, суженные к основанию, стеблевой
лист один. Цветки на длинных цветоножках поникающие, собраны в рыхлые метель-
чато-кистевидные соцветия. Длина соцветия 10-25 см. Прицветники темно-
фиолетовые, продолговатые. Околоцветник простой, зеленовато-белый с
ланцетными острыми листочками, в нижней части которых расположены нектарники. Тычинок
шесть, с округлыми темными пыльниками; пестик с верхней трехгранной завязью.
Цветет в июне - августе. Плод - трехгранная коробочка с овально-
цилиндрическими многочисленными семенами. Плоды созревают в сентябре. Семена
овально-цилиндрические, мелкие, снабжены перепончатой оболочкой.
Химический
состав
Химический состав травы зигаденуса еще до конца не изучен. Доподлинно
известно лишь то, что в своем составе трава содержит такие сильнодействующие
алкалоиды как вератролзигаденин, веразинин и веразин.
Использование
Растение ядовито. В народной медицине целебные настои, настойки и мази из
зигаденуса применяются при невралгиях и радикулитах, в качестве
обезболивающего, отвлекающего и раздражающего средства, а также в качестве эффективного
препарата при борьбе с паразитами. Настойка, настой и мазь на основе этого
лекарственного растения применяются исключительно в качестве наружного
средства!
-чД
Зигаденус сибирский (Zigadenus sibiricus).
Иберийка горькая Iberis amara L. Все части
Иберийка горькая или Иберис горький (Iberis amara) - вид из рода
травянистых растений семейства Капустные (Brassicaceae).
Данная трава произрастает в Германии и в Средиземноморье, а также на
Кавказе и в Крыму.
Ботаническое
описание
Иберийка горькая - однолетнее растение высотой 10-40 сантиметров. Ее стебли
прямостоячие, ребристые. Листья имеют удлиненно-клиновидную форму, затуплены.
Цветки иберийки имеют 4 лепестка, собраны в метельчатые соцветия, близкие по
форме к зонтиковидным. Плод растения - округлый, сжатый по бокам стручок.
Химический
состав
Главными действующими веществами травы можно назвать горечи, кукурбитацин,
гликозид горчичного масла, флавоноиды и сложный эфир. Флавоноиды включают
кемпферол, кверцетин, моногликозиды, дигликозиды кемпферола, биозиды и квер-
цетин. В семенах иберийки содержатся не только алкалоиды и тиогликозид, но и
другие полезные вещества.
Похоже это растение редкое и его снимки противоречивы,
с Zigadenus elegans.
Не исключено что его путают
лШ,^^
Использование
За счет своего уникального состава, трава оказывает заметное тонизирующее
действие на работу сердце, имеет цитостатическое и бактериостатические
воздействие на организм человека, а также значительно повышает тонус всей
гладкой мускулатуры немаловажного желудочно-кишечного тракта. Издавна она
применяется в качестве желчегонного и мочегонного средства.
Основными показаниями к эффективному применению растения считаются
многочисленные болезни сердца, различные функциональные диспепсии, язвенные недуги
и гастриты, а также длительные нарушения аппетита и серьезные проблемы желче-
выделения. Это ядовитое растение показано только в виде готовых
фармакологических препаратов, в которых особое содержание полезных веществ, а также
можно использовать особые настойки.
Игнация горькая Ignatia amara L. Все части
Чилибуха игнация (Ignatia amara), также называемая «боб Святого Игнатия»,
принадлежит к семейству логаниевых.
Произрастает чилибуха в тропиках Юго-Восточной Азии. Предпочитает песчаные
почвы и открытый лес, растет на известняковых почвах. Реже располагается
вдоль рек.
Ботаническое
описание
Это тропическое листопадное дерево достигает в высоту до 20 метров с
лианами без шипов. Листья простые, овальные, с черешками. Сезон цветения длится с
апреля по июнь, когда появляются желто-зеленые соцветия в форме зонтиков.
Горькие плоды растения размером с лимон, желтые, ягодообразные, с твердой
кожурой. Плоды содержат от двух до шести семян, которые покрыты светлыми
волосками . Тяжелые, дисковидные семена напоминают гальку и твердые, как камень.
Cirycfrj? Jgra;;! h:i\:^
Химический
состав
Семена чилибухи содержат стрихнин и бруцин, а также производные индола и
хлорогеновую кислоту.
Использование
Активные вещества используются в фитотерапии для лечения заболеваний
центральной нервной системы и для лечения заболеваний нижних дыхательных путей,
желудочно-кишечного тракта и женской репродуктивной системы.
Экстракты из бобов растения используются для лечения нарушений
менструального цикла, болей в груди, связанных с менструальным циклом, и
предменструального синдрома.
Ипекакуана Cephaelis L. Все части
Ипекакуана, или рвотный корень (лат. Carapichea ipecacuanha) — травянистое
растение семейства Мареновые (Rubiaceae), вид рода Carapichea, до недавнего
времени относился к роду Психотрия (Psychotria). Произрастает в Бразилии, в
верховьях правых притоков реки Амазонки, а также культивируемое в Индии,
Индонезии и Танзании.
Ботаническое
описание
Это небольшое травянистое растение с тонким стеблем и несколькими парами
вечнозелёных супротивных широколанцентных листьев. На верхушке развивается
небольшое соцветие — головка из мелких белых трубчатых цветков. Плод —
мясистая костянка. Под землёй тянется длинное серо-бурое горизонтальное
корневище . В узлах от него отходят длинные корни, состоящие из твёрдой древесины и
широкой коры. Кора нарастает неравномерно с кольцевыми перетяжками, что
делает корни похожими на чётки.
Химический
состав
В качестве лекарственного сырья используют корень ипекакуаны (рвотный
корень) (лат. Radix Ipecacuanhae), который содержит 2—2,5 % суммы алкалоидов.
Главным из них по количеству и по действию является эметин, составляющий 70 %
суммы. Второй по количеству алкалоид — цефалеин, содержащий на одну метильную
группу меньше, чем эметин, и способный служить основой для его полусинтеза.
Другие алкалоиды содержатся в следовых количествах. Помимо алкалоидов корень
ипекакуаны содержит 2 % сапонинов и гликозид ипекакуинин.
Использование
Отвар, настой и порошок ипекакуаны применяются в малых дозах при кашле как
отхаркивающие средства. Большие дозы действуют как рвотное средство. Эметина
гидрохлорид используют в виде инъекционных растворов для лечения амёбной
дизентерии. Есть данные об эффективности эметина гидрохлорида при лечении
опоясывающего лишая.
Ипомея небесно-голубая Ipomea violacea Семена
Ipomoea violacea (англ. Morning glory) — растение рода Ипомея семейства
Вьюнковые.
Изначально была распространена в горах Южной Мексики, Гватемале, Вест-Индии
и тропиках Южной Америки. Ныне распространена во многих странах как
декоративное растение, в том числе в Центральном Черноземье России.
Ботаническое
описание
Это однолетняя лиана с округлыми, четко выраженными сердцевидными листьями
1,8-7,5 см в ширину и 7,5-10 см в длину.
Цвет её колоколообразных цветков может варьировать от белого до красного,
фиолетового, синего, или фиолетово-синего. Плоды овальной формы 1,25 см в
длину. Семена чёрные, продолговатые, угловатой формы.
Химический
состав
В пределах этого вида существуют 4 разновидности, обладающие психоактивными
свойствами — «Heavenly Blue2», «Pearly Gates», «Flying Saucers», и «Blue
Star». Другие разновидности также могут содержать психоактивные вещества,
хотя весьма вероятно в меньшем количестве.
Действующим веществом Ipomoea violacea является эргин (амид лизергиновой
кислоты), родственный ЛСД. Как правило, содержание алкалоидов в семенах
довольно низкое (порядка 0,05 %), однако встречаются разновидности с более
высоким содержанием (до 1,3 %). Помимо эргина, семена Ipomoea violacea содержат
незначительное количество эргометрина и ос-гидроксиэтиламида лизергиновой
кислоты .
ASD относится к группе диссоциативов, вызывая различные видения, ощущение
«отделения сознания от тела» и т. п.
2 небесно-голубая
7/
> /
'/'•-.
л •
^
Использование
Ипомея небесно-голубая.
Семена некоторых разновидностей Ipomoea violacea содержат психоактивные
вещества и традиционно используются коренным населением Америки в магических
ритуалах (как правило, в предсказаниях будущего).
В МИРЕ НАСЕКОМЫХ
Мариковский П.И.
(продолжение)
Строители
осы и пчелы
Мы уже говорили, что, заботясь о потомстве, многочисленные виды одиночных
пчел и ос сооружают до крайности разнообразные постройки. Замечательная оса
эвмена (рис. 311) искусно строит из глины элегантный кувшинчик с очень узким
и аккуратным горлышком. Внутри такой домик гладок, почти отполирован,
снаружи, очевидно, для прочности усажен различной формы шипиками. Домики крепко
прикрепляются к скалам, к отдельным крупным камням, реже - к растениям. В
мире насчитывается не менее полусотни видов звмен, и у каждого свой план
строения и особенности архитектуры.
Большинство одиночных ос в земле роют норки для яичек или используют
различные полости в камнях, растениях. Они охотно селятся и в пустых ходах,
проделанных в древесине личинками жуков дровосеков, златок и рогохвостов. Оса
каменщик Одинерус турариус, как еще заметил один из старейших энтомологов,
живший в XIX столетии, - Реомюр, строит жилище для деток в плотном
сцементированном песке, который с трудом поддается лишь стальному лому. В столь
неподатливом материале оса ухитряется проделать канал около восьми сантиметров
глубины. Изо рта выделяет едкую жидкость с сильно кислой реакцией,
разлагающую цемент, то есть прибегает в своем строительном ремесле к настоящей
химической реакции! Осы аммофилы, приготовив норку, затаскивают в нее
парализованную гусеницу. Затем, оставив на добыче яичко, закладывают ход комочками
земли так, чтобы через них легко проходил воздух, а с поверхности аккуратно
заделывают отверстие жилища, маскируя его под окружающий фон. Некоторые осы
аммофилы ухитряются обслуживать одновременно сразу несколько гнезд,
подкармливая своих личинок парализованной добычей, прежде чем окончательно их
замуровать в жилище.
Заботливая
амофила
Весна была необычной. Часто шли дожди. Когда ненастье кончилось, щедро
засияло солнце. Низенькие травы-эфемеры сменились высокими растениями,
появились новые цветы. Пустыня стала неузнаваемой и казалась похожей на роскошный
луг1. В этом зеленом раздолье можно встретить пышные растения, которые давно
не росли в этих местах: семена их дремали несколько лет в земле, ожидая вот
такой, как сейчас, счастливой весны. Царило необычное оживление и среди
насекомых. Разнообразные мухи, жуки, маленькие мохнатые навознички-амфикомы (рис.
312) , бабочки, осы, пчелы носились без устали с утра до ночи, усаживаясь на
цветы, чтобы передохнуть и полакомиться нектаром. Среди них были, вероятно, и
такие, яички, личинки или куколки которых подобно семенам влаголюбивых
растений тоже лежали несколько лет без движения и признаков жизни, терпеливо
дожидаясь подобной благодатной поры.
Рис. 311 - Оса Эвмена Рис. 312 - Жук Амфикома
Ложбинка между лессовыми холмами у подножия Курдайского хребта вся
сиреневого цвета от расцветшего дикого чеснока. Местами к нему примешивается
голубой цвет незабудки. Где-то здесь хозяйничают пауки. И, видимо, очень удачна у
них охота, так как во многих местах слышен жалобный звон крыльев погибающей в
тенетах мухи. Среди высокой травы трудно разглядеть, что творится на земле.
Даже незабудка, такая маленькая и скромная в обычные годы, сейчас стала вели-
каном и вымахала едва ли не выше колена. Круглые, как шар, сиреневые головки
чеснока уже дотянулись до пояса.
Как тут увидеть хищника, вонзившего ядоносные крючья в тело добычи? До меня
доносится жалобный звон крыльев, но не видно никого, нет ни паука, ни его
паутины. Делаю несколько шагов в сторону звука, и он вдруг смолкает. Нет, тут
паук ни при чем, и не жертва его поет крыльями. На красных маках повисли
кучками мохнатые жуки оленки (рис. 313) и все перепачкались в желтой пыльце.
Местами цветки захватили юркие черные жуки хюрбатки (рис. 314) и быстро снуют
меж тычинок. Расселись по травам красные, с черными пятнами жуки коровки. В
воздухе носятся крупные осы с ярко-желтым пояском. Они гоняются друг за
другом и так стремительны в полете, что не разглядеть их, не сачком поймать.
Бабочки голубянки (рис. 315) неспеша перелетают с цветка на цветок.
Рис. 313 - Мохнатая оленка Эпикометис Рис. 314 - Жук-горбатка Морделлистена
Осторожно шагаю по высокой траве. Нет, крылатый незнакомец, очевидно,
обладает отличным зрением. Звук снова прерывается. Я пробую ползти... Вот оно
что! На небольшой площадке, каким-то чудом свободной от буйной
растительности, я вижу осу аммофилу с тонкой талией и узким длинным брюшком, украшенным
красной перевязью (рис. 316) . Ее поза необычна: голова опущена книзу, тонкое
длинное брюшко торчит вертикально вверх, цепкие ноги расставлены в стороны.
Крылья осы аммофилы вибрируют, и слышится звонкая жалобная песня. Длинными
крепкими челюстями оса роет землю и отбрасывает комочки в стороны. Несколько
минут работы - и оса забирается по грудь в вырытую ею ямку. Иногда она
бросает работу, тогда жалобный звон крыльев смолкает, выбирается наружу и бродит
несколько секунд вокруг, как бы желая удостовериться, все ли спокойно, не
угрожает ли кто ее мирному труду.
Нужно быть осторожным: оса замечает самое легкое движение. Вот она, услышав
шорох, вспархивает и скрывается среди зарослей трав. Но скоро возвращается к
норке, закапывается еще глубже: из земли торчит только черный кончик брюшка с
красным колечком. Вот и брюшко исчезает. Работа идет под землей. Жалобная
песня крыльев становится глуше, прерывистее. Оса часто выбирается из норки,
неся в челюстях комочки земли. Видимо, труд ее нелегок.
Покружившись у норки, оса улетает в сторону, усаживается на цветок чеснока,
лакомится нектаром и, отдохнув, снова копает. Наконец, работа закончена.
Около норки высится холмик выброшенной земли. Спешно почистив запыленное тело,
аммофила деловито мчится куда-то, перелетая с травинки на травинку. Я едва
успеваю за нею, напрягая все свое внимание и зрение. Нелегко достается мне
этот бег1! К счастью, он закончен: оса спешит обратно, теперь уж пешком,
волоча в челюстях большую зеленую гусеницу бабочки совки.
Etac. 315 - Бабсчка-гапубянка Икар Рис. 316 - Оса Аммофила
Гусеница недвижима: она парализована. Теперь легче следовать за осой,
несущей тяжелую ношу. На обратный путь - около пятидесяти метров - оса
затрачивает приблизительно пятнадцать минут! Вот и знакомая маленькая площадка среди
густой травы с холмиком свежевыброшенной земли. Интересно, как аммофила
запрячет свою добычу, как отложит на нее яичко, как закроет дверь жилища? Она
бросает гусеницу, соскальзывает в норку, как бы желая убедиться, что никто в
нее не забрался, потом выскакивает наружу, хватает челюстями голову гусеницы
и пятится. Вот охотник и его добыча скрываются под землей. Сейчас там, внизу,
думаю я, оса откладывает яичко и прилаживает его к зеленой гусенице...
Проходит несколько минут. Оса выбирается наверх, берет кусочек земли и
скрывается с ним в норке, потом снова выскакивает за другим, третьим... Норку
нельзя засыпать мелкой землей. Здесь необходим пористый материал, кусочки
земли, между которыми оставались бы щели. Вот почему оса так разборчива.
Комочков много, но дождь смочил их, и они крепко прилипли к поверхности земли.
Их нужно оторвать, и оса это делает без всякого труда. Но почему в то
мгновение, когда она хватает челюстями слежавшиеся комочки, раздается жалобная
песенка крыльев? Чтобы узнать, почему это, нужно во что бы то ни стало
посмотреть на осу через лупу.
Раньше, собирая комочки, она несколько раз подползала ко мне и даже прыгала
на мою руку. Может быть, еще раз мне посчастливится? Работа близится к концу.
Норка почти закрыта. Оса уже не помещается в ней. Еще несколько комочков, и
детка будет окончательно устроена. Труженица направляется к комочку земли под
моей рукой, хватает его челюстями. Моя лупа в это мгновение наготове...
Я вижу: крылья и голова сильно вибрируют, и эта вибрация передается от тела
осы комочку земли, и на нем появляются трещинки, он отваливается. Так вот для
чего жалобное пение крыльев! Значит, у осы есть прибор-«вибратор»! Резкие
колебания ее тела - судя по тону звука - не менее 300-400 в секунду - разрушают
материал, делают его податливым! Какая замечательная техника земляных работ!
Но наблюдение за одной осой может быть обманчивым. Чтобы окончательно
убедиться в своей правоте, я изучаю работу многих других аммофил, пока сомнение
не исчезает окончательно. Осы неизменно пользуются «вибратором», роют при его
помощи норки, отрывают от поверхности земли прилипшие кусочки и мелкие
камешки . «Вибратор» - очень мощное орудие. Только применением его можно объяснять
быструю работу осы. Ведь на рытье норки в плотной почве пустыни затрачивается
не более получаса: за это время выбрасывается грунт, по объему в 20-40 раз
больше самой осы.
Кстати, интересно взглянуть и на норку аммофилы. Узкий ход, рассчитанный
только на то, чтобы протащить гусеницу, ведет в небольшую пещеру. Здесь,
внутри уложенной полукольцом гусеницы, развивается личинка аммофилы. Здесь же
она и окукливается.
В первый час своего заключения в подземной пещере гусеница еще подает
признаки жизни. Она вяло двигает челюстями, вздрагивает, если ее ущипнуть. Потом
гусеница навсегда замирает, но не гниет. Аммофила заготовила для своей детки
не портящуюся еду: по-видимому, яд, впрыснутый осой, обладает сильными
противогнилостными свойствами. Кроме того, личинка поедает свою жертву выборочно -
сперва уничтожает все те органы, потеря которых не вызывает окончательной
гибели гусеницы...
Увлажненная лощина в отрогах Курдайских гор.
Загадка
осы-амофилы
У животных и растений есть много разнообразных приспособлений, похожих на
новейшие достижения человеческой науки и техники. Семена растений разлетаются
в стороны на парашютах. Живущие в море кальмары движутся по принципу
реактивного двигателя, с силой выталкивая из себя воду. Орлы, чтобы полакомиться
мясом черепахи, защищенным толстым панцирем, подобно пикирующему
бомбардировщику, падают с высоты и, взмывая вверх перед одиноким камнем среди пустыни,
бросают на него черепаху. Летучая мышь, стремительно летая среди веток
деревьев, издает ультразвуки и, как радиолокатор, улавливая отражение этих
звуков от окружающих предметов, ловко лавирует между препятствиями, не рискуя
разбиться. Таких примеров можно привести множество.
А вот наша оса аммофила употребляет нечто подобное отбойному молотку
шахтеров, добывающих под землей горную руду. По толстому резиновому шлангу в
отбойный молоток подается сжатый воздух, он сообщает толчкообразные движения
наконечнику, и тот вибрирует. Каков же механизм, приводящий в движение
«вибратор» осы? Посредством каких мышц так сильно вибрирует голова с крепкими
челюстями и при чем тут жалобная песня крыльев? Ответить на эти вопросы можно,
лишь только хорошо ознакомившись с анатомией аммофилы. Приходится ловить ос,
везти их в лабораторию. Здесь, под бинокулярным микроскопом, я разрываю
хитиновые покровы, тонкими остроконечными иглами исследую органы насекомого.
Работа кропотливая, требует хорошего зрения. Вот в брюшке тоненькая трубочка
кишечника, зернистые, состоящие из мелких шариков яичники...
Все органы опутаны тонкими серебристыми ниточками: это полые трубочки-
трахеи, по которым воздух снаружи поступает в тело осы. Вся грудная полость
осы заполнена скоплением мощных мышц. Здесь сосредоточен источник силы
крыльев и цепких ног. В голове находятся мозг и мышцы, управляющие челюстями.
Очень странны две воздухоносные трубки-трахеи. Они отходят от маленьких щелей
на первом сегменте груди и, загибаясь вперед, идут к шее, проникая в голову.
Трахеи непомерно велики и своими размерами сильно отличаются от всех других
трахей, отходящих парными стволиками почти от каждого сегмента тела. Диаметр
этих трахей, пожалуй, равен диаметру всех остальных трахей вместе взятых. К
чему столь обильное снабжение головы воздухом? Ведь объем головы в десять раз
меньше объема тела насекомого? Воздуха, вернее, содержащегося в нем
кислорода, требуется много тем органам, которые больше всех работают. Мышцы крыльев
и ног, с этой точки зрения, - самые первые потребители кислорода, но почему
же они снабжены обычными трахеями? Значит, неспроста идут трахеи в голову и
крупные они не только потому, что служат для дыхания. Для чего же они нужны?
Две загадочные трахеи проходят в груди среди мощных мышц, управляющих
крыльями.
Когда оса роет, крылья усиленно вибрируют из-за быстро следующих друг за
другом сокращений мускулатуры, которые передаются на трахеи, содержащие
воздух, и дальше вибрация по воздуху переносится на голову. Таким образом,
вибрация крыльев при помощи трахей-передатчиц воспринимается головой, несущей
челюсти. Вот и разгадано замечательное копательное приспособление осы
аммофилы! Удивительное и вместе с тем очень простое!
Счастье исследователя никогда не бывает полным, если в открытом явлении не
все ясно. Что происходит с двумя трахейными стволами в голове? Разветвляются
ли они на меньшие веточки или образуют какую-нибудь полость? Сразу вскрыть
голову осы я не догадался. Оплошность была бы небольшой, если бы не мой
отъезд из Средней Азии и Казахстана, в которых я провел много лет, изучая
насекомых. Уже не оставалось времени для специальной поездки в пустыню за осами.
Да и вряд ли можно найти аммофилу: наступило лето, жаркое солнце выжгло
роскошные травы, и с ними, наверное, исчезли зеленые гусеницы и аммофилы.
Неожиданно выручил случай. Я услышал в своей комнате жалобную песню
крыльев. Оса аммофила - в квартире? Это казалось совершенно невозможным. Тихо я
бродил по комнате, заставленной заколоченными ящиками, приглядывался к
уголкам и прислушивался. Звук шел от оконной рамы, но осы аммофилы нигде не было
видно. Я уже собрался открыть окно, выходившее в сад, как вдруг увидел усики,
высовывающиеся из небольшой щелки в оконном переплете. Оса забралась туда,
когда окно было открыто, то ли на ночлег, то ли в поисках укромного места для
своей детки. Теперь она тщетно пыталась выбраться из нее наружу, вырваться из
неожиданного плена, обрести свободу. Челюстями хватала дерево и, вибрируя
крыльями, ожесточенно трясла головой.
Находка оказалась кстати. Теперь я мог продолжить исследования. Осторожно
раскрыл грудь насекомого и в ней отпрепарировал две большие серебристые
трахеи. Пришел черед и головы. Вскрыв ее, я увидел трахеи: проникнув через шею и
затылочное отверстие, они загибались книзу и слепо заканчивались в обширной
околоротовой полости. Сюда и передавалось биение воздуха, колебавшее голову.
Загадка осы аммофилы была полностью раскрыта!
Вибрационный аппарат в строительных работах применяют не только осы
аммофилы, а, по-видимому, вообще все осы, и это мне приходилось видеть не раз в
своей жизни и потом, после того как была раскрыта загадка осы аммофилы.
Оса Пемфредон униколор (рис. 317) , парализующая тлей, предпочитает так же,
как и многие другие любители даровых квартир, селиться в опустевших галлах на
тростнике, вызываемых мухой Липара люценс (рис. 318). С нею по этой же части
успешно конкурируют небольшие пчелки Прозопис (рис. 319).
Рис. 317 - Оса Пемфредон Рис. 318 - Галлы мухи Липары
на стеблях тростника
Как-то ученые решили узнать, откуда осы сцелифроны берут глину для своих
построек. Они применили для этого довольно мудреный способ - обжигали гнезда
при температуре более тысячи градусов в течение полусуток, после чего и
обнаруживались резкие различия в цвете глины. По этому признаку им и удалось
установить , с каких мест осы брали материал, в какое время года и т. д.
Свои гнезда осы сцелифроны используют много раз: освободившуюся ячейку
вычищают, изнутри заново покрывают особым лаком и опять заполняют
парализованными пауками. В одной такой многократно использованной ячейке я встречал до
четырех лаковых покрытий. Не поэтому ли - в расчете на их длительную
эксплуатацию - эти домики так прочны? Оса, сэкономившая энергию на не столь уж
легком строительстве, может дать больше потомства и тем самым принести больше
пользы для продолжения своего рода.
К осени ущелье Копалысай в горах Анрахай стоит разукрашенным розовыми
цветами курчавки. У самого ручья - заросли тростника с пушистыми метелочками.
Над голыми скалами кружатся пролетные коршуны, вдоль ущелья проносятся стайки
стремительных чернобрюхих рябков. Теплые солнечные дни приостановили отлет
птиц на далекие зимовки. Там, где ручей подходит к краю долины и подмывает
холмы, образовались небольшие обрывы.
В местах, где густые тростники подступили вплотную к обрыву, образовался
коридор, в нем царит полумрак и тишина; здесь видны серые комочки глины. Это
гнезда ос сцелифронов (рис. 320). Большинство из них немного крупнее куриного
яйца. Но есть и величиною с кулак, весом около двухсот граммов. Немалый груз
переносит оса, пока построит свой глиняный домик!
Рис. 319 - Пчела Прозопис Рис. 320 - Гнездо осы Сцелифрона
Я разбираю одно небольшое гнездо сцелифрона. Здесь много непонятного. Из
одной ячейки торчат какие-то сухие зеленые листики, другая плотно заткнута
чем-то похожим на вату, в третьей - все забито паутиной. Среди глиняных
домиков очень много старых, навсегда покинутых, и совсем мало вылепленных
недавно . Домики состоят из плотно прилегающих друг к другу кубышек, внутренняя их
поверхность покрыта желтоватым гладким лаком. С помощью лупы я направляю на
него луч солнца. Тотчас же появляется голубой дымок. Значит, лак -
органическое вещество, и его изготовила оса.
Глиняные домики сцелифронов - отличнейшее укрытие для многих насекомых. Вот
почему их гнезда не пустуют. Кто же селится в домиках? Квартирантов очень
много и самых разных. Когда молодая оса покидает свою ячейку, свободное
помещение разведывают маленькие мохнатые пчелы мегахиллы. Они устилают ячейки
круглыми, специально вырезанными кусочками листиков, плотно подгоняют их друг
к другу и, сделав что-то напоминающее сигару, заполняют ее внутри медом,
пыльцой и кладут туда яичко. В одной ячейке мегахилла умудряется поместить
домики для двух-трех деток, располагая их один над другим.
Очень нравятся пустые ячейки гнезда сцелифрона пчеле каменщице. Но она
привыкла орудовать другим материалом и переслаивает пустую ячейку тремя-четырьмя
поперечными перегородками из очень прочной глины. За каждой перегородкой на
обильной провизии развивается пчелка-детка. Пчела каменщица подобно сцелифро-
ну сама умеет лепить превосходные глиняные домики с ячейками. Но здесь я
нигде не встречал их. Быть может, потому, что каменщицы приучились пользоваться
даровыми помещениями? Зачем делать лишнюю работу, когда есть свободные
квартиры , приспособить которые нетрудно. Некоторые ячейки оказываются плотно
закупоренными зеленой твердой массой. Этим же материалом выстланы стенки, из
него сделаны прочные перегородки, образующие до пяти-шести камер. В каждой
камере - провизия и развивающаяся личинка. Иногда в таких камерах можно найти
и случайно погибшую квартирантку - маленькую пчелу осмию, покрытую
серебристо-белыми волосками. Это она пользуется для строительства зеленой массой,
которую изготовляет из пережеванных листьев. В ячейках с кусочками белой ваты
устроены детки пчелы шерстобита. Там же лежит пыльца и мед. Помещение
основательно переделано. Его стенки, дно и крыша тщательно выложены плотно
утрамбованным белым пушком. С таким утеплением не страшны ни суровая зима, ни
обычные для пустыни резкие чередования теплых дней с очень холодными морозными
ночами.
Конечно, не обошлось и без паучков. Кое-какие ячейки основательно заняты
ими на зиму и плотно заплетены паутинной обкладкой. И еще немало разных
насекомых используют глиняные домики ос сцелифронов.
В заброшенном сарае среди тугайной растительности в урочище Карачингиль я
нашел много гнезд осы сцелифрона и проследил за ее работой. Она ловкая строи-
тельница. Вначале, накладывая глину, слой за слоем, лепит кубышку,
напоминающую бочоночек. Затем в бочоночек натаскивает парализованных пауков,
откладывает на них яичко и закупоривает жилище детки новой порцией глины. Делает
несколько кубышек, располагая их подобно сотам, рядом друг с другом в два-три
ряда. После того, как все кубышки заполнены добычей, оса на все сооружение
накладывает основательный слой глины, прикрывая им домики своего потомства.
В сарае работало сразу несколько ос. Здесь с удивлением я обнаружил, что то
от одного гнезда, то от другого раздавался тонкий звук дребезжащих крыльев.
Мне даже не поверилось: неужели и тут замешан вибратор! Набрался терпения,
пригляделся. Вот через разбитое окошко влетела оса сцелифрон. Покружилась в
воздухе и направилась к скоплению кубышек. Уселась на край одной из них,
приладила комочек глины и, зажужжав, затрясла челюстями, размазывая штукатурку
по краю кубышки. Работа шла споро, и вскоре на бочоночке появился валик
свежей сырой глины. Наблюдая за прилежной матерью, готовящей жилище для своих
деток, я вспомнил, как строители, укладывая бетон в основание фундамента для
того, чтобы он хорошо распределился по форме и занял все пространство, не
оставив пустот, применяют вибратор. Точно такой же вибратор и у сцелифрона, с
тою только разницей, что она пользуется им многие тысячелетия! Жаль, что
искусство осы не было известно раньше человеку! Вибратор при укладке бетона был
бы применен значительно раньше!
Одна оса, обитающая в Индии, использует для строительства ячеек весьма
оригинальный материал. Крышки ячеек она делает из вещества, которое ранее
принимали за известь или за гипс. Оказывается, это - типичный гуанин, добываемый
из фекалий черепахи Тестуда элеганс и некоторых птиц, а черное вещество,
накладываемое поверх белого, - также частично из фекалий черепах, частично из
дренажных канав. Иногда эта же оса использует для своих строительных целей
фекалии землероек. Вот уж поистине странные вкусы!
Пчелы - гораздо более изощренные строительницы, чем осы. Крупная, более
трех сантиметров длины, синяя пчела Ксилокопа (рис. 321), которую нередко
несведущие люди путают с жуками, сверлит в древесине отмерших деревьев
аккуратные цилиндрические ходы, потом, заготовляя пыльцу и мед, строит расположенные
друг над другом ячейки, разделяя их тонкими строго поперечными перегородками,
сделанными из склеенных опилок.
Другая пчела Ксилокопа, названная за свои крошечные размеры карликовой,
прогрызает в полом стебле горчицы на высоте около пятнадцати сантиметров над
землей отверстие. Затем в сантиметрах тридцати от земли она полностью
отгрызает стебель аккуратным круговым надрезом, и, сделав крышу, приступает к
изготовлению ячеек. Она лишь немного не доходит до летного отверстия. Здесь в
небольшом свободном пространстве и живет мать, никуда не отлучаясь, сторожит
потомство, закрывая дверь своего домика брюшком, так и погибая на своем посту
с наступлением первых морозов.
Земляные пчелы антофоры (рис. 322) селятся всегда колониями на глинистых
откосах (рис. 323), каждая пчелка изготовляет несколько ячеек, связанных
одним центральным входом. Стенки ячеек уплотненные, отлично отполированные,
почти зеркально блестящие. Самые мелкие частицы вырытой глины антофоры
заготавливают в глубине норки в виде комочков. Когда боковой вход и ячейка
подготовлены, пчела поливает комочки водой и, замесив раствор, обмазывает им
стенки. Если глины для штукатурки не хватает, она соскабливает ее со стенок
главного входа. Затем антофоры полируют стенки камеры струей жидкости, которая
выделяется из конца брюшка и образует лаковое водонепроницаемое покрытие.
Корда ячейка заполнена едой для детки, пчела-строительница, изготовляя над ней
крышечку, ухитряется и ее внутреннюю стенку смазать лаком.
Рис. 321 - Пчела Ксилокопа Рис. 322 - Пчела Антофора
Зимой в знакомом по лету ущелье все кажется необычным. Северные склоны гор
в глубоких снегах. Темными пирамидами высятся елки, солнечные склоны - в
прогалинах, а кое-где зеленеет коротенькая травка. Речка, по-прежнему шумная,
мчится через камни, пенится, и ее ледяные берега, сверкающие голубизной и
бликами солнца, - в наплывах, сталактитах и гротах; мороз и вода всюду
соорудили крошечные фантастические изваяния.
Вот избушка егеря. Построена она из досок, обита с обеих сторон дранками,
оштукатурена глиной. Теперь бревенчатые дома не строят. Горные леса Тянь-Шаня
берегут, промышленная эксплуатация их запрещена. Хозяин избушки жалуется:
«Как осень, так всю стенку, что выходит на солнце, заново приходится глиной
замазывать. За лето всю дырявит дикая пчела!» «А как же пчелы, гибнут?» -
спрашиваю я. «Что ей сделается. Привычна к глине. Весной прогрызется наружу и
снова за свое дело - ковырять стенку да плодить детку».
«Какие же пчелы поселились в избушке пасечника?» - думаю я и не могу найти
ответа. Здесь, в крутом скалистом ущелье нет глиняных обрывов. Не должно быть
и пчелы, селящейся в глине. Конечно, проще всего было бы поковырять стенку,
найти спящих пчел. Но делать это неудобно. Летом я вновь в этом же ущелье.
Прохожу по знакомым местам, вспоминая, какой замечательной, в ледяных берегах
была речка. Добираюсь до знакомой избушки. Но она заброшена. Стекла выбиты,
сняты двери, разобран потолок, и опилки с него свалены рядом большой кучей.
Но в избушке не совсем пусто. Над южной стенкой, освещенной солнцем, целым
роем гудят и мечутся пчелы антофоры, и все они крупные - больше домашней
пчелы , желтые и мохнатые.
Рис. 323 - Колония пчел Антофор
Конечно, это на них жаловался егерь. Очень озабочены. Едва покружились,
бросаются к своим норкам. Вход над каждой из них прикрыт странным
сооружением, похожим на сильно изогнутую книзу трубочку, но не сплошную, а с
продольными щелями (рис. 324). Небольшие катышки глины наклеены несколькими
полосками, соединенными кое-где одна с другой. Пчела садится ниже трубочки,
проскальзывает в нее. Сквозь щели короткие мгновения мелькает ее тело. И вот она
там, в своих апартаментах, в тонком слое глиняной штукатурки, занята
материнскими хлопотами - складывает принесенную провизию в ячейку.
Эта крупная антофора живет в лессовых обрывах предгорий Заилийского Алатау.
Местами они изрешечены ее норками. Из года в год пчелы занимают одни и те же
места, образуя многочисленные колонии. Прилежные сборщицы пыльцы и нектара
пчелы антофоры приносят большую пользу, опыляя сады и посевы культурных
растений. Они особенно полезны тем, что опыляют люцерну, которую не умеют
обслуживать домашние пчелы. Только об ее такой незаметной и такой полезной
деятельности многие не знают, и нередко люди разрушают колонии пчел ради глины
для строительства домов или из любопытства, предполагая найти в ячейках мед,
которого, конечно, нет.
Но как антофоры могли попасть сюда, в еловые леса, в это царство скал,
бушующих рек и буйной растительности? Очевидно, превосходные пилоты,
наведываясь в горы, случайно нашли себе крохотный участок и поселились, как
полагается по древнему обычаю предков, сообща небольшой колонией на глиняной стенке
избушки. Вспоминаю, что как будто подобные же пчелы селятся в стенах давно
брошенных глинобитных кибиток, старинных мавзолеев и глиняных заборов.
Штукатурка солнечной стороны домика вся издырявлена пчелами: им неплохо на новом
поселении, быть может, потому, что сюда не добрались их многочисленные враги.
Теперь же здесь раздолье, домик заброшен, никому не нужен, пока не появится
новый хозяин.
Многие пчелы, строящие гнезда в земле, особенно пчелы - обитательницы
пустынь Средней Азии, где почва летом суха и тверда, как камень, прежде чем рыть
норку, смачивают почву отрыгиваемой изо рта капелькой воды. Мокрую землю го-
раздо легче рыть. Так поступает и мексиканская пчела Пилотрихикс сумикс.
Одной порции воды ей хватает, чтобы вынуть до четырех кусочков земли.
Разумеется, подобный прием строительства в жаркой и сухой пустыне возможен лишь там,
где поблизости есть хотя бы небольшой ручеек или лужица.
Пчелы халикодомы на камнях или на скалах лепят из глины, смешанной со
слюной, шарообразные ячейки, инкрустируя их мелкими камешками (рис. 325). Ячеек
всегда изготовляется несколько; они тесно прилегают друг к другу, образуя
многоквартирный дом.
Рис. 324 - Вход в гнездо пчелы Рис. 325 - Гнездо пчелы Халикодомы
Антофоры
Глядя на пчел, я невольно вспомнил о строительной технике народов Средней
Азии, применявшейся в далекие времена при сооружениях величественных
мавзолеев и храмов. Глина вместе с мелко раздробленным кварцем замешивались на
молочной сыворотке домашних животных. В строительном искусстве халикодомы
интересна еще одна примечательная особенность. Мелкие камешки, которыми пчелы
укрепляют стенки ячейки, обязательно соответствуют по породе и цвету тому
камню, на котором устраивается все сооружение.
Однажды, путешествуя по Хакасии, среди выступающих на поверхность земли
больших камней я нашел небольшую глыбу чистого белого кварца, на которой
заботливая халикодома построила ячейки для своих личинок. Снаружи все ее
сооружение было инкрустировано маленькими кусочками только белого кварца! Где и
как она их разыскала - непонятно. Глыба кварца была единственной среди
нагромождения камней.
Не все халикодомы строят жилище для личинок из глины. Есть среди них и
такие, которые селятся в пустых раковинах улиток, делая перегородки между
ячейками из застывающей кашицы пережеванных листьев растений. Некоторые пчелы
халикодомы натаскивают на такую раковину, оборудованную под детскую, различные
веточки, соринки, палочки, целиком маскируя все сооружение.
Пчелка осмия часто устраивает своих деток в пустых раковинах улиток.
Оставшееся свободное пространство пчела закладывает камешками, а чтобы они не
выпадали из раковины, закрепляет еще одной наружной стенкой, вылепленной из
разжеванной массы листьев. Пчела Осмия галлярум помещает свои ячейки в галл
на дубе, покинутый орехотворкой. Раньше из этих галлов делали чернила и
называли их чернильными орешками.
Я осторожно присматриваюсь к кустарнику - чингилю, чтобы не поколоться и не
порвать одежду об его острые колючки. Захребетников немало. Маленькие комари-
ки-галлицы устраивают наросты-галлы в цветках, на листьях, в почках, на
тонких веточках. Едва только начнут созревать коробочки с бобиками, как в них
поселяются толстые зеленые гусеницы. Одна старая коробочка на веточке мне
показалась немного меньше обычной. Думалось: что же в этом особенного? Мало ли
как бывает! И я уже отвел взгляд в сторону, да случайно, бездумно прикоснулся
к находке рукою и ощутил не отвердевшую оболочку, а что-то мягкое и нежное.
Сколько так бывало! Никогда нельзя верить первому мимолетному впечатлению.
Вот и на этот раз едва не прозевал интересное! «Коробочка» же была самой
настоящей, такой же бурой, с нежной серебристой штриховкой, как на коре
кустарника , и с колючкой на кончике, только мягкой. Интересно узнать, что в ней. Я
уселся на походный стульчик, нацепил на очки часовую лупу и вынул из футляра
препаровальную иголку. «Сейчас, - говорил я сам себе, предчувствуя
наслаждение разгадки неизвестного, - все разъяснится! Наверное, там сидит личинка,
куколка, или, быть может, даже молодой жук-листогрыз. Их много в пустыне с
неизвестными еще обычаями жизни. Или слоник. Ну, на крайний случай, -
бабочка» . Осторожно я вскрываю «коробочку». Острая колючка оказалась трубочкой с
тончайшим каналом, очевидно, для притока воздуха. Оболочка сделана из
прочного, эластичного и добротного материала, напоминающего застывшую смолу. При
таких непроницаемых для воздуха стенках домику необходима форточка, чтобы его
житель не задохнулся без кислорода.
Что же внутри? Там все заполнено кирпично-красной клейкой массой,
отливающей блестящей поверхностью. Находка так неожиданна, что догадка не приходит
сразу. Дело же самое простое. Тут запасы провизии неведомой пчелки, -
цветочная пыльца, замешанная на сладком нектаре. На поверхности еды лежит крохотная
белая личинка-детка искусной строительницы. Личинка очень занята: ест, растет
и набирается сил.
Мне хочется познакомиться с пчелкой, посмотреть на ее работу. Но колючий
чингиль уже недели две тому назад отцвел, а пчелка вместе с цветами закончила
все свои материнские заботы и погибла. Теперь бы вывести из чудесных домиков
молодых пчелок. Но сколько я их ни ищу, не могу найти. Да, если бы и нашел,
на успех трудно рассчитывать. Можно заранее сказать, что личинка съест
припасенную матерью еду, окуклится, проспит лето, осень, зиму, проснется и выйдет
наружу молоденькой, сверкающей свежим одеянием пчелкой только весной, когда
оживет пустыня и на колючем чингиле появятся душистые цветы.
Потом я узнал, что такие домики делают пчелки рода Антидиелум. Материалом
для него служит какое-то смолистое вещество, смешанное с волокнами растений.
Гнездышко она прикрепляет на веточке растения.
Мы уже рассказывали, какие замечательные гнезда для личинок строят пчелы
мегахилы, или, как их называют, пчелы-обойщицы. Где-нибудь в полости стебля
растения, в земляной норке, заброшенной ее прежним хозяином, в небольшой
узкой щелке, под камнем пчела мегахила готовит трубочку из ловко вырезанных и
точно подогнанных друг к другу кусочков листьев растений (рис. 326).
Для ученых долгое время было загадкой, каким образом пчела способна так
точно, как бы по заранее составленному и строгому расчету и, будто при помощи
циркуля, вырезать эллипсоидные кусочки для обкладки и круглые кусочки для
перегородок! Внимательные натуралисты выяснили, что пчела, действительно,
пользуется своим особенным пчелиным циркулем и вырезает листочек по окружности
радиусом, равным расстоянию между лапками задних ног и челюстями. Механика
этого аппарата оказалась не столь простой. Во время работы задние ноги
перемещаются непрерывно по краю листа со скоростью в два раза меньшей скорости
резания челюстями, благодаря чему возникает кривая эллипса. При изготовлении
же кружочков используется радиус, равный расстоянию между челюстями и лапками
средних ног1.
Рис. 326 - Вскрытое гнездо пчелы Мегахиллы
Мегахилы особенно охотно используют для своих гнезд различные полости и
подчас устраивают ячейки в местах, казалось бы, совсем неподобающих. Как-то
одна из мелких мегахил заняла своей постройкой медный кран, вделанный в
большую бочку с водой. Я немало помучился, пытаясь определить причину неожиданной
неисправности крана. Подобными привычками обладают и многие другие пчелы.
Энтомолог Кирпатрик, работавший в Тринидаде (Африка), рассказал о том, как одна
красивая металлически-зеленая пчелка, отличающаяся длинным хоботком, едва ли
не превосходящим длину тела, причиняла ему массу неприятностей. Свое
потомство она особенно охотно и упорно устраивала в замочных скважинах, куда и
сносила пыльцу и мед. Смесь, запасаемая трудолюбивой пчелкой для своих деток,
была настолько вязкой, что проникнуть в дом было невозможно, не взломав
замки.
Интересны детали поведения личинок пчел колетт. Взрослая пчелка строит
ячейки в земле. Личинка, питаясь заготовленной матерью провизией, подбирает
со дна своей каморки комочки испражнений и подвешивает их вокруг себя на
тонких ниточках. Постепенно эти комочки окружают личинку со всех сторон,
принимают вид весьма импозантной занавески. Выросшая личинка, собираясь окуклиться
и строя кокон, использует для него эти висящие комочки.
Жилища
общественных ос и пчел
Общественные насекомые: осы, пчелы, термиты, муравьи - самое загадочное
племя со сложной и далеко еще не изученной жизнью. Образ жизни их
разнообразен, разнообразно и строение их жилищ. Общественные осы - полисты, веспы -
строят свои гнезда из мелко пережеванной древесины, в которую добавляют
слюну. Эту особенность подметил в прошлом столетии один из первых энтомологов
Реомюр, причем в те времена, когда люди делали бумагу только из тряпок.
Предвосхищая развитие техники полиграфического дела, он задался вопросом, почему
бы и человеку не последовать примеру ос, использовав мелко измельченную
древесину. Сейчас точно по такому же принципу готовится и та бумага, которую мы
широко используем в быту и полиграфии.
Осиная
обитель
Лесная полянка около села Георгиевка была чудесна. Обильно освещенная
солнцем, она напоминала кусочек степи, затерявшийся среди лесных дебрей. С
пригорка виднелись широкие дали и тихая речка со старицами. Но здесь жило какое-
то кусучее насекомое, обладающее жалом. Едва Коля приблизился к краю полянки,
что-то упало на него сверху и больно ударило в лоб. «В глазах потемнело», -
сказал он.
Вскоре мы увидели, что на лбу Коли стала медленно расти багровая шишка. Кто
его ужалил? Наверное, оса или шершень. Следовало бы их поискать. Здесь нам
предстояло пробыть несколько дней, и кто знает, как будет себя вести дальше
наш неизвестный недруг. Но самое тщательное обследование пока ничего не дало.
Вскоре я услышал рядом многоголосое гудение крыльев, а мимо лица стали
проноситься какие-то насекомые.
Осы! С роем ос шутки опасны и могут закончиться не одной шишкой. Мелькнула
мысль - бежать. Нет, лучше, пожалуй, замереть. Осы постепенно успокаиваются,
грозное гудение замолкает, рой понемногу рассеивается. Тихонько оглядываясь,
я ищу глазами своего спутника - спаниеля. Но он отлично понимает, что значит
гудение крыльев ос, давно убежал и спрятался в машину, нашел надежное место
спасения от опасности.
Под пеньком я вижу небольшую ямку и в самом ее центре - отверстие. Возле
него оживленно снуют осы: одни в него залетают, другие вылетают, Все стало
ясно: я нашел гнездо лесной земляной осы. У входа в осиное гнездо постоянное
оживление. Тут не полагается задерживаться, иначе образуется пробка.
Подлетающие складывают крылья и мгновенно скрываются внизу, вылетающие уже
заранее, на бегу, размахивают крыльями. Иногда из входа появляются сторожа. Они
внимательно следят за входящими, слегка ударяя каждого головою. Вот и сейчас,
после тревоги, вызванной моим появлением, у входа застыли два бдительных
охранника. Когда становится жарко, у входа появляются осы-дежурные - осы-
вентиляторы. Вибрируя крыльями, они гонят в нору воздух. Осы-вентиляторы
ведут себя по-разному. Некоторые бесшумно справляются со своими обязанностями,
другие же жужжат крыльями.
В гнезде идет энергичное строительство. Оттуда одна за другой выскакивают
осы с кусочками древесины или земли в челюстях. Они поднимаются в воздух и,
совершив короткий отлет, сбрасывают груз. Очевидно, так проще и быстрее
справиться с ношей, чем тащить ее по земле.
Интересно узнать строение гнезда, определить, сколько в нем жителей.
Неплохо бы и само гнездо привести для зоологического музея. Поэтому мы собираемся
раскопать норку. Но, прежде чем это сделать, я затыкаю вход в нору тряпкой,
через которую просунут резиновый шланг1. В него заливаю бензин. Над норой
беснуются осы, возвратившиеся с охоты. Их число быстро растет. Мои помощники
едва успевают их вылавливать и садить в морилку. Лишь через час ос становится
заметно меньше, хотя опоздавшие продолжают прибывать поодиночке. Теперь можно
приступить и к раскопке. Рядом с гнездом мы вырываем большую яму и постепенно
в сторону к норке слоями снимаем землю. Около сгнившего корня норка приводит
в небольшую полость, сплошь занятую гнездом, где лежат задохнувшиеся от паров
бензина его обитатели.
Что представляет собой гнездо? Это шар, в его диаметре - около тридцати
сантиметров. Оболочка из серой слоистой и грубой бумаги, под ней в несколько
этажей расположены соты. Первый, самый верхний, слой меньше других; второй,
третий - наиболее крупные; четвертый и пятый - поменьше. Этажи между собой
связаны перемычками. В гнезде масса ос, в ячейках масса личинок. Все до
единой личинки живы и шевелят челюстями, требуя пищи. В самом нижнем этаже
расположены крупные ячейки. Из них должны выйти уже не бесплодные работницы, а
большие осы - самки и самцы. К осени работницы начнут погибать, погибнет и
самка, а новое поколение самок разлетится во все стороны. Но пока до этого
далеко, и крупные ячейки для будущих самок и самцов лишь начали строиться.
Некоторые ячейки запечатаны. Из них скоро должны выйти осы-помощницы. Тут
же внешне похожий на осу пристроился наездник. Он откладывает яички в тело
развивающейся в ячейке осы Мы тщательно подсчитываем жителей гнезда -
шестьсот семьдесят ос-работниц да еще в полете сто девяносто две. Всего ос-
работниц - восемьсот шестьдесят две. В каждой ячейке воспитывается по
несколько поколений. Вероятно, всего здесь выросло не менее тысячи работниц, но
в течение лета часть их постепенно гибла. Жизнь колонии ос была напряженной и
не без опасностей...
Гнездо общественных ос состоит из аккуратных шестигранных ячеек,
располагаемых одна с другой рядом, в той же плоскости, образуя соты, то есть то, что
мы называем по аналогии с пчелиным строением. Оса-основательница вначале
отрыгивает на основу капельку смолистого вещества, затем делает тонкую ножку,
на которой готовит одну шестигранную ячейку. Она очень похожа на миниатюрный
бокальчик. Но некоторые осы делают сразу несколько ножек или прямо устраивают
соты на опоре. Вокруг нее впоследствии надстраиваются другие ячейки, пока не
получается что-то подобное круглому диску, сплошь состоящему из ячеек. Каждая
ячейка - строго индивидуальное жилище личинок.
Черно-голубая оса, обитающая в Африке, принадлежащая к роду Хинека,
выкладывает соты на ветках деревьев, покрывая их сверху красивой ребристой
крышкой , похожей на кору дерева. Эта крышка маскирует гнездо.
Компасное
чувство
По дну ущелья Тайгак, среди диких угрюмых скал тянется чудесная зеленая
долинка. Извилистой змейкой ее разрезает темно-зеленая полоска кустарников,
скрывающая быстрый горный ручеек. Ущелье безлюдно, все его обитатели не
пуганы, живут по-своему, по особым, нам не известным законам. А сколько здесь
насекомых! Всю жизнь можно ходить по узкой тропинке среди диких скал, смотреть
и разгадывать тайны маленьких существ. Сегодня мы заглянули в ущелье из
пустыни - отдохнуть от жары и пополнить запасы воды.
Едва выйдя из машины, я сразу же заметил на кустике терескена небольшое
гнездо черных ос (рис. 327). Увидев меня, осы вздрогнули крыльями,
насторожили усики, энергично стали сокращать брюшко, а кое-кто угрожающе взлетел в
воздух. Шутки со смелыми и самоотверженными защитниками своего дома плохи, и,
чтобы избежать неприятностей, пришлось отвести подальше машину. Мне захоте-
лось сфотографировать гнездо. Но осы не подпускали близко, взмывали в воздух,
и я удирал со всей поспешностью. Нет, лучше к гнезду не подходить, пока не
успокоятся его хозяева, и побродить по долинке в надежде на встречи с другими
насекомыми.
Вскоре я нашел пять гнезд. И вот странность: все они, как по заранее
принятому строительному плану, располагались тыльной стороной на запад, а ячейками
- на восток. Для всех гнезд - одно правило. Это не может быть случайным. И я
задумываюсь, есть ли здесь смысл? Да, определенно есть! Осы-защитницы всегда
стерегут гнездо на ячейках, тыльная поверхность которых пустует или на ней
сидят осы, когда спереди все места заняты.
Рано утром в ущелье всегда прохладно, осы коченеют, немы, глухи,
беспомощны. Первые лучи солнца с востока быстрее согревают и приводят в чувство
бдительных собственниц. Разве в этом не резон! Наступает день. Южное солнце
нещадно льет на землю жаркие лучи. Гнездо в это время направлено к нему узким
краем, боком и не сильно нагревается. И в этом оправдывается расчет! А к
вечеру не бывает холодно. К тому же, заходящее солнце слегка согревает тыльную
поверхность гнезда.
Ущелье Тайгак в горах Чулак.
И еще есть одно преимущество в таком расположении гнезд. По ущелью,
тянущемуся с севера на юг, днем дуют ветры снизу вверх, ночью же сверху вниз.
Иногда ветер разыгрывается не на шутку. Ветер меньше раскачивает гнездо,
находящееся к нему боком - обстоятельство неплохое, особенно для хрупкого,
сложенного из бумаги гнезда. Так что не случайно осы, руководствуясь компасным
чувством, строят гнезда фасадом на восток, тылом на запад!
Прежде чем покинуть Тайгак, я решаю еще раз сфотографировать первое гнездо.
Оно самое открытое, красивое и удобное для съемки. Осторожно, очень медленно
протягиваю вперед фотоаппарат, едва дыша, устраиваюсь рядом. Каждое движение
отнимает уйму времени. Осы насторожены, вздрагивают. Но на этот раз
благосклонно позируют, и мы расстается без всяких конфликтов...
Наша самая крупная оса шершень - обитатель лесов. Она строит такие же
многоярусные соты, размещая их в дуплах деревьев. Близкий вид - шершень
восточный (рис. 328), обитающий на юге Казахстана и в Средней Азии, размещает соты
в полостях внутри глиняных стен построек человека или в лессовых обрывах.
Рис. 327 - Гнездо осы-полиста Рис. 328 - Шершень восточный
Гнездо
в дупле
Первый иней. Иногда утрами, едва загорится заря, над розовой рекой
поднимается белый густой туман, растет и ширится, поглощая луга и леса. Туман чуть
колышется, будто туша громадного зверя нехотя, лениво движется по течению
воздуха. Но взойдет солнце, разогреется, зашумит ветер - туман разорвется на
клочки, и теплые лучи осветят осенний лес. Не стало цветов. Кое-где алеет
осот, на нем трудятся шмели. Все еще неугомонно поют кузнечики. Но теперь их
песни слышны только днем - ночью им холодно, не до музыки. Из озер, рек,
болот расселяются водяные клопы-кориксы, жуки плавунцы. Это время массового
лёта маленького навозника.
Мы сворачиваем с дороги. Густая тайга отступила, светлеет, темные кедры
сменяются березами с цветистыми полянками, начинается заметный спуск, и вот
уже между деревьев далеко внизу проглядывает голубая река. Коля обгоняет меня
и мелькает впереди. Испуганный тетерев шумно взлетает из-под его ног. Сверху
мне хорошо видно замешательство моего спутника. Он почему-то отскакивает к
большому дереву, кричит, взмахивает руками и, высоко подпрыгивая, мчится
через кусты и валежины. А оказывается вот что. Когда-то здесь прошел низовой
пожар и опалил деревья. Огонь основательно обглодал комель большой осины. По-
врежденное дерево засохло. Под корою поселились короеды, древесину принялись
точить личинки жуков златок и дровосеков, а в центре ствола появилась гниль.
К дереву наведывались дятлы и подолгу долбили его, вытаскивая личинок
насекомых . Однажды налетел вихрь и сломал ствол посередине.
Было это, по-видимому, давно, так как от вершины дерева и следа не
осталось. В центре ствола образовалась пустота. Ею воспользовался дятел, он
продолбил аккуратное круглое окошечко и в дупле устроил гнездо. Вслед за дятлом
в уютном домике жили и бурундук, и летяга, и кое-кто из птиц. Дупло было
отличным убежищем. Но гниение ствола продолжалось, книзу просыпалась труха,
дупло стало сквозным, и все его забросили. Кому нужно жилище без пола!
Но оно пришлось по вкусу шершням. Они заделали дно тонкой картонной
перегородкой, сузили леток, обложив его со всех сторон особой бумагой, и внутри
построили свой городок. Шершень - яркая черно-желтая оса, один из обыденных
жителей сибирских лесов. Гнездо его не так легко обнаружить. Крупные размеры
шершня, внушительный вид, угрюмый звон его крыльев в полете, а также очень
болезненные укусы создали ему репутацию опасного насекомого. К тому же шершни
самоотверженно нападают на всякого, кто только приблизится к их жилищу, и,
набрасываясь большой компанией, способны жестоко расправиться с нарушителем
спокойствия.
В литературе описано немало случаев тяжелых заболеваний и даже гибели
людей , ужаленных шершнями. Коля знал это. Обнаружив ос в дупле старой осины, он
стал спасаться бегством. Еще бы! Кому хочется оказаться жертвой озлобленных
ос! Наша неожиданная находка была очень интересна. Я давно хотел понаблюдать
за шершнями. Вынув бинокль, я устроился поудобнее в нескольких метрах от
осины. Вот они, черно-желтые красавцы, покрытые золотистыми волосками. Крупная
голова шершня вооружена мощными зазубренными челюстями, два больших глаза
отражают голубое небо, а над ними нервно вздрагивают рыжеватые усики. На темени
еще три маленьких глаза. Крепкая черная грудь несет мощные коричневые крылья,
за ними на тонкой талии - сильно суженное сзади брюшко и на самом его кончике
- темно-коричневый блестящий кинжал - жало, грозное оружие шершня.
Около осины царит оживление. Одни осы вылетают из гнезда и, не мешкая,
устремляются вдаль, другие возвращаются. У входа в жилище сидят неотступные
караульщики, мимо них никак не пройдешь: каждый входящий внимательно
ощупывается усиками. «Свой», - говорят усики, и караульщик отодвигается в сторону,
освобождая проход. Как только из гнезда выползает оса, караульщик поднимается в
воздух, уступая свою важную обязанность другому. Не быть же одному за всех
сторожем!
В дупле душно, гнездо нуждается в свежем воздухе. Поэтому около летка
беспрерывно работают живые вентиляторы; взмахивая крыльями, они гонят воздух.
Движения крыльев не такие, как в полете. Жужжания не слышно, зато воздух
сильной струей отходит от них, и маленькая мушка, случайно очутившаяся рядом,
далеко отбрасывается в сторону. Живые вентиляторы, как и сторожа, тоже
работают поочередно.
Какую же добычу приносят из леса шершни? Насекомые пролетают так быстро,
что не успеешь разглядеть ношу, зажатую в челюстях. Шершни - хищники и
охотятся на насекомых. Мед они не собирают и тем более не запасают. Обычно,
поймав добычу, шершень сильно мнет ее, отрывает ноги, крылья и уж тогда несет
домой. А есть такие охотники, которые возвращаются с полным зобом, но с
пустыми челюстями. На них сразу нападают те, которые служат сторожами или
вентиляторами. Они теребят пришельцев, постукивая по голове челюстями и, широко
раскрыв их, просят подачки. Оса-добытчица отрыгивает капельку, оса-
просительница ее жадно проглатывает. Иногда оса-добытчица не желает
расставаться с содержимым своего зоба, и тогда у входа разыгрывается драка.
Несколько назойливых просительниц, обступив добытчицу, скатываются клубком
и сваливаются вниз на землю. У шершней, оказывается, так же, как у муравьев,
хорошо развита способность кормить друг друга. Только вот как шершни
угадывают , кто сыт и у кого следует просить подачки, непонятно.
Но что за странные кусочки зеленого цвета таскают в гнездо шершни? При
наблюдении за насекомыми нужно большое терпение. Проходит час, другой, и,
наконец, одна из ос замешкалась у входа с большим зеленым кусочком. Всего лишь
десяток секунд, и я успеваю разглядеть кончик брюшка и длинный яйцеклад
зеленого кузнечика. Так вот за кем охотятся шершни! Зеленых кузнечиков здесь
много, их песни раздаются по всему лесу. Через несколько минут мы добываем
кузнечика, привязываем его на длинный тонкий прутик и осторожно подносим к
гнезду. На кузнечика моментально набрасываются шершни, жалят его, разгрызают на
части и скрываются в логове.
Около входа в гнездо все время крутятся какие-то маленькие мушки. Они то
залезают в леток, и сторожа не замечают их, то вылезают обратно. Интересно бы
узнать, что это за квартиранты. Набрав палок, мы бросаем их в старую осину.
Раздается низкое гудение, из летка одна за другой выскакивают рассерженные
работницы, и вот уже беснуется целый рой - не менее сотни. Теперь никак не
подойти близко.
Приходит сентябрь. Первый заморозок, первая звонкая ледяная корочка над
лужицей воды. Синяя река. Золотая сибирская осень...
Какое теперь гнездо шершней в старой осине? Произошли большие изменения.
Нижняя заслонка из картона разрушена. Теперь в гнезде два входа: сверху -
леток, снизу - брешь в перегородке. Может быть, из-за этого уже не сидят у
летка осы-вентиляторы. Воздуха хватает, ведь сейчас прохладно. Но сторожа все
еще по старой привычке караулят парадный подъезд, хотя черный вход всем
доступен . Шершни вялые и мало обращают на нас внимания. Да и выглядят они
какими-то большими, грузными. У некоторых усы длинные, темно-фиолетовые. У других
они закручены на самых кончиках. Оказывается, наступила пора, когда в гнезде
вывелись самцы и самки. Обыкновенных же ос-работниц совсем мало. Вскоре после
брачных полетов погибнут и работницы, и самцы, и не успевшие развиться
личинки. Оставшиеся молодые самки разлетятся во все стороны и, найдя убежище,
перезимуют, а весною каждая будет строить собственное гнездо и разводить
помощниц.
Самки крутятся около гнезда, постоянно отлетают от него и возвращаются.
Некоторые из них, наиболее грузные, поднимаются в воздух и уносятся вдаль,
навсегда распростившись с родительским гнездом. У самого основания осины под
картонной перегородкой валяются мертвые крупные личинки шершней. Совсем
непонятно , почему они здесь оказались.
Солнце клонится к западу. На лес ложится глубокая тень. Холодает. Вялые осы
прячутся в гнездо. Приходит пора действовать. Снизу дупло мы закрываем
курткой. Сверху в леток опрокидываем бутылочку серного эфира. Несколько минут
работы - и дерево спилено, осторожно опущено на землю и оттащено в сторону.
Там, где оно стояло, мечутся работницы, возвратившиеся с охоты. Мы отпиливаем
ненужную верхушку и бережно несем гнездо в машину, чтобы увезти домой. Ну,
что мы увидим завтра утром?
А утром - осторожная работа пилою, долотом и ножом, и вот перед нами
многоэтажный дом. Вход ведет в сложный лабиринт коридоров из серой бумаги, оттуда
- в первый этаж. В нем около ста обращенных книзу ячеек. Снизу к первому
этажу подвешен на нескольких перемычках второй этаж, самый крупный, величиной с
блюдце, состоящий из трехсот ячеек. А дальше идут третий, четвертый и самый
малый - пятый. Шестой этаж - совсем крошечный, зачаточный, всего из десяти
ячеек. Дом строится сверху вниз. Всюду между этажами теснятся очнувшиеся от
наркоза и вялые от прохладной ночи шершни. Осторожно мы собираем шершней в
банку. Самки и работницы, схваченные пинцетом, жужжат крыльями, сгибают брюш-
ко, стараются ужалить. На конце жала появляется прозрачная капелька яда,
такая крошечная и такая опасная!
В ячейках нижних этажей находятся крупные личинки. Многие из них уже
мертвые и при легком сотрясении вываливаются вниз. Но живые еще цепко держатся за
стенки своей колыбельки, и вытащить их оттуда целыми почти невозможно.
Значит, те, что выпали на месте в лесу, видимо, погибли сами. Осам-работницам
было уже не до детей: они все равно не успели бы развиться. Появилась более
важная и безотлагательная работа - кормление молодых самок, будущих
продолжательниц рода.
Хорошо бы поглубже изучить жизнь шершней, испытать на подопытных животных
ядовитость работниц и самок, - быть может, их яд имеет целебное, как у пчел,
свойство и может применяться в медицине.
Осы веспиды устраивают тоже многоэтажные соты, располагая их в земле и
обычно используя норки грызунов. Форма гнезда такой осы так же, как и форма
пещерки, строго шаровидная, чем достигается огромная экономия в строительном
материале, а также и наименьшая затрата в земляных работах, которые
приходится вести труженицам. Обычно дно пещерки этих ос представляет собой место для
свалки всяческих отбросов.
Подобное жилье делают и другие веспиды, окружая их несколькими слоями
отлично сработанной серой бумаги. Иногда такие гнезда достигают размеров
футбольного мяча и даже значительно более, а число ос в них - несколько тысяч.
Одна из тропических ос - Хартегус нидулянс - строит гнезда в виде крупного
колпачка из твердого, отлично отполированного картона. Другая оса,
обитательница Южной Америки, сооружает аналогичное картонное гнездо, но усаженное
снаружи остроконечными бугорками, видимо, придающими прочность стенкам жилища.
«Чем меньше осталось жить, тем длиннее день», - говорится в старой народной
пословице. Я уже следую ей, и пока мои молодые участники экспедиции спят,
покидаю палатку и спешу проведать горы. Солнце недавно взошло, еще прохладно,
насекомые или спят, или греются на кустиках, прежде чем начать свой трудовой
день. Взбираясь выше, я по привычке переворачиваю ногой камни. Под ними все
обычное: муравьи, жужелицы, сороконожки. Но вот интересная находка. Под
плоскими камнями, нависшими над поверхностью земли, два осиных гнезда, очень
похожих одно на другое. Но одно из них старое, другое новое. В старом гнезде, я
тщательно посчитал, сто десять ячеек. А в новом, изготовленном в этом году,
сколько? Оказывается... тоже ровно сто десять! Какое забавное совпадение!
Или, быть может, точный расчет инстинкта? Я пересчитываю еще несколько раз.
Ошибки нет. Если старое гнездо совершенно пусто, то в новом в двадцати
четырех ячейках уже куколки, из которых вот-вот должно выйти пополнение. В
двенадцати ячейках - крупные личинки или даже яички. Хозяйки старого гнезда
погибли еще в прошлом году, выпустив на волю самок и самцов. Где же хозяйки нового
гнезда? Одна из них, обескураженная, ползет по тому месту, где лежал камень.
Другая, побольше, подняла голову, шевелит усами и будто внимательно
рассматривает меня и собаку. Обе осы - полисты. Они совершенно черные, с узкими
желтыми полосками. Совпадение числа ячеек казалось очень интересным. Оно могло
свидетельствовать о точности инстинктов в строительном искусстве. Но для
подтверждения загадки следовало найти еще гнездо. В поисках его было перевернуто
немало камней. И все же оно нашлось. Только очень старое. И состояло тоже из
ста десяти ячеек, не считая нескольких очень маленьких, начатых и
незаконченных.
Быть может, это гнездо было построено бабушкой осы-основательницы,
пойманной мной. Потом я нашел гнездо на краю лесной поляны вблизи реки Ус. Оно было
прикреплено к кустику шиповника. Там сидело восемь ос, девятая, крупная, была
их матерью. Осы, заметив меня, стали зорко за мной следить, вздрагивая при
каждом моем резком движении. Очень хотелось подсчитать количество ячеек, но
подступиться к гнезду было опасно.
Ночь звездная. Рано утром выпала роса, на термометре шесть градусов тепла.
Все это - первые признаки приближения осени. На холодное утро я и
рассчитывал . Осы крепко спят, неподвижны. Я быстро беру одну осу и сажаю в коробку.
Оторвать ее от гнезда нелегко: оса крепко держится. Другая сопротивляется.
Все остальные шевелятся и взмахивают крыльями. Взмахи крыльев учащаются - так
осы поднимают температуру своего тела. Следует торопиться. Если я не успею
справиться в течение минуты, осы должным образом ответят за нарушение покоя.
Но утро слишком холодное, осы вялые и потому вскоре оказались в коробке, за
исключением самки-основательницы. При первых же признаках тревоги она
предусмотрительно упала в густую траву, предоставив защиту гнезда своим
воинственным дочерям.
Теперь я мох1 заняться подсчетом ячеек в гнезде. Их оказалось только
восемьдесят две. Гнездо осы полиста разрослось и стало большим. То число ячеек,
которое обнаружилось при первой встрече с темными осами, видимо, было семейной
особенностью.
Жилища общественных пчел построены по тому же самому принципу, что и жилища
ос. В них есть соты, расположенные несколькими пластами, состоящими из
множества таких же шестигранных ячеек. Только эти соты обычно значительно больших
размеров, да и семья пчел тоже.
Неутомимая труженица - домашняя или, как ее еще называют, медоносная -
пчела, испокон веков обитала в дуплах, расщелинах скал на положении вольной
жительницы леса. Мед, собираемый ею, издавна привлекал массу любителей
полакомиться, и обществу пчел приходилось множить ряды своих защитников. Многие
животные - и среди них, в первую очередь, медведи, куницы, обезьяны, да и
человек - активные разорители жилища пчел ради кладовых запасов меда. Постепенно
человек стал приручать медоносную пчелу, охранять от естественных врагов и
улучшать конструкцию ее жилища.
Медоносная пчела - единственное на земле насекомое, для которого человек
создал сконструированное им жилище. От примитивного улья-дуплянки до
современных ульев прошло много времени. В улье, в этом просторном, построенном из
досок помещении, герметичном, без единой щелки, с хорошей крышей, защищающей
от дождя, правильными вертикальными рядками располагаются рамки с сотами, в
которых и воспитывается потомство. Там же помещаются и запасы меда. Впрочем,
наша одомашненная пчела иногда способна возвратиться к жизни диких предков,
когда рой, вылетевший из улья вместе с маткой, пчеловод не успевает собрать.
Беглянки находят где-либо подходящее место и превосходно живут, пока их не
обнаружат медведи или человек.
Башня
Бурана
В предгорьях Киргизского Алатау, недалеко от города Токмак, на обширной
предгорной равнине, среди раздольных полей и степей далеко со всех сторон
видна высокая башня. Она круглая, слегка уплощенная в направлении с востока
на запад, в высоту около пятидесяти метров, в основании метров десять, стоит
на гранитном фундаменте и сложена из жженого кирпича. Основание башни
восьмигранное, и на каждой грани находится что-то похожее на замурованное окно. В
одном месте над восьмигранным основанием, в пяти метрах от земли находится
маленькое окошечко. Добраться до него можно только по приставной лестнице. Из
окошечка идет ход на винтовую лестницу, которая располагается в центре башни,
и, совершая один полный оборот, кончается площадкой на самой вершине. Это -
исторический архитектурный памятник, названный башней Бурана, охраняемый
государством . Минарет построен около тысячи лет назад.
Разглядывая башню, я замечаю на ее стенках глиняные гнезда ос сцелифронов.
Вблизи нет скал, на которые можно было бы прикрепить свои постройки, и башня
Бурана оказалась для этого парализатора пауков вроде каменной скалы -
излюбленного прибежища сцелифронов.
Легкий гул крыльев невольно заставляет насторожиться. Откуда он? В
основании башни, на высоте около пяти метров, около одной из небольших трещин я
вижу значительное скопление оживленно снующих насекомых. Они постоянно
подлетают сюда и отсюда же стремительно взлетают в воздух. Надо залезать на выступ,
чтобы разглядеть непонятное скопление. Да это же настоящие домашние пчелы
(рис. 329)! Когда-то с пасеки сбежал рой, здесь поселился и превратился в
большую пчелиную семью.
По-видимому, в восьмигранном основании башни Бурана находится помещение, и
следы искусно заложенных окон не случайны. Пчелы же проникли через трещину в
комнату, расположенную в основании башни, понастроили соты и живут там сейчас
дикой жизнью, выкармливая своих деток. Быть может, уже не один рой вылетел
отсюда, и вот на противоположной стороне башни, около другой трещины, тоже
видно скопление пчел, которое, судя по всему, принадлежит другой семье.
Предгорья Киргизского хребта.
Оказавшись на воле, рой пчел занимает самые разнообразные пустоты, в том
числе и памятники архитектуры. Мне вспомнилась журнальная заметка. На главной
площади города Ричмонда в штате Вирджиния (США.) стали реставрировать памятник
генералу Ли. Из ноздрей статуи вылетели пчелы. Реставраторы добыли из
бронзового улья сто пятьдесят килограммов меда. Судя по всему, в Буране пчелам
приглянулась большая пустота внутри. Интересно бы посмотреть, что внутри башни.
Быть может, там своеобразный мавзолей, в котором сохранились какие-нибудь
предметы, рукописи, представляющие ценность для археологов? Любопытно бы
взглянуть и на то, как устроились пчелы.
Башня Бурана.
Направляясь в экспедицию, я свернул с пути к башне Бурана лишь потому, что
услышал легенду о каракурте. Ну, а тут встретил рой пчел, которые подали мне
мысль о том, что в башне есть помещение. «Надо сообщить об этом археологам»,
- думал я. Но так случилось, что я вскоре уехал в Сибирь, хотя про башню
Бурана не забыл. Через восемь лет, в 1962 году, я опубликовал про нее очерк в
городе Алма-Ате, в журнале «Простор». Думалось, что об очерке узнают
археологи и попытаются проверить мои предположения. Прошло еще восемь лет. И вот
передо мною заметка Л. Кречетовой, напечатанная в газете «Известия» (1970, 27
октября): «Интересное открытие сделали киргизские археологи, расчищая
основание известного архитектурного памятника в Чуйской долине Киргизии - башни
Бурана (XI-XII век) . Вскрыв трехметровый слой земли, археологи обнаружили под
башней восьмигранный мавзолей со стенами, орнаментированными фигурной
выкладкой кирпича. Другое здание - круглое с порталом - обнаружено в двадцати
метрах от башни. Новые памятники составляют единый архитектурный ансамбль с
башней Бурана и представляют большую историческую и художественную ценность. По
предположению ученых, находка дает основание решить давнюю загадку о
местонахождении Бала-Сугуна - древней столицы государства караханидов, которое
объединяло всю Среднюю Азию и Восточный Туркестан до нашествия татаро-монгольских
орд».
Я был рад тому, что все же археологи добрались до мавзолея, скрытого в
основании башни Бурана, хотя благодаря пчелам сделать они могли это значительно
раньше...
Медоносная пчела.
Для постройки своего жилища природа одарила пчел особым веществом - воском.
Он не гниет, не разлагается ни грибками, ни бактериями, эластичен, пластичен
и легко принимает любую форму. Воск выделяется на теле пчелы между члениками
брюшка полупрозрачными пластинками из так называемых восковых зеркалец. Пчела
снимает их челюстями и формирует, используя выделения специальных слюнных
желез и присоединяя к общему сооружению. Собирая с растений смолистое вещество,
пчелы готовят из него особый материал - прополис. Русские пчеловоды называют
его «уза», или «древесный клей». Им замазываются все щели в улье. Зажалив до
смерти забравшуюся в улей мышку, пчелы, не в силах выдворить труп нежеланного
гостя, тоже обмазывают его со всех сторон прополисом. Если пчелы, вылетевшие
роем и упущенные пчеловодом, поселяются в дупле, то они тщательно обмазывают
его стенки прополисом и полируют воском. Ни одна самая маленькая трещинка не
пропускается заботливыми строительницами.
Прополис так сильно прилипает к ногам сборщиц, что, прилетев в улей, они не
способны сами от него освободиться и протягивают свои ноги товаркам, которые
счищают это вещество челюстями. Шестигранные пчелиные ячейки - образец
высшего совершенства, которого достигла пчела как строитель. Материал для
построения ячеек пчелы используют очень экономно.
Стенки ячейки тонки и достигают едва ли шестидесяти девяти тысячных долей
миллиметра. Благодаря этому из одного килограмма воска пчелы могут построить
соты со ста восемьюдесятью четырьмя тысячами ячеек. Особенно поражает
совершенное устройство дна ячеек. Оно состоит из трех ромбов, которые всегда имеют
одинаковые углы. В каждом из них у больших углов по сто девять градусов
двадцать восемь минут, тогда как у меньших - семьдесят градусов тридцать две
минуты. Сложенные вместе они составляют ровно сто восемьдесят градусов, или два
прямых угла, а вершины треугольной чашечки состоят из трех больших углов.
При изучении строения дна пчелиной ячейки произошла одна прелюбопытнейшая
история. Уже не раз упоминавшийся нами энтомолог Реомюр, предполагая, что
особая форма дна ячейки вызвана экономией строительного материала, попросил
известного в то время математика Кенига вычислить, какое должно быть дно у
шестигранного сосуда при наибольшей экономии материала. Кенигу он не скаал,
что он имеет в виду пчелиную ячейку. Занявшись вычислением, великий математик
нашел, что искомые углы ромбов должны быть сто девять градусов двадцать пять
минут и семьдесят градусов тридцать четыре минуты. Таким образом, было
установлено, что пчела в своих расчетах, хотя и близка к совершенству, но не
абсолютно точна. Однако, когда подобные расчеты сделал математик Маральди, то
его результаты совершенно точно совпали с размерами углов дна ячейки пчелы.
Впоследствии тоже известный математик Маклорен задумался над причиной
расхождения в расчетах своих коллег. Занявшись проверкой этих вычислений, он
выяснил, что Кениг ошибся из-за того, что в книгу логарифмов вкралась опечатка
(подобной опечатки было бы достаточно, чтобы стать причиной гибели корабля,
если бы его капитан употребил эти дефектные таблицы для вычисления долготы
места!). Словом, пчела помогла найти опечатку в таблице логарифмов!
Узкий маленький леток - единственная дверь, через которую можно проникнуть
жительнице большого дома. Он тщательно охраняется бдительными сторожами,
следящими, чтобы в это маленькое и слаженное государство не попал никто чужой. В
дверях же размещаются особые пчелы-вентиляторщицы. Усиленно размахивая
крыльями, они прилежно исполняют свою роль, когда в улье жарко или воздух слишком
насыщен парами и углекислым газом. Кроме того, в жаркие дни пчелы покидают
улей и отдыхают вблизи него в тени, чтобы своим присутствием не поднимать
температуру жилища, не лишать комфорта личинок, недавно отродившихся молодых
пчел и царицу гнезда - матку.
В улье соблюдается строжайшая чистота, все отбросы, а также погибших пчел
моментально выносят наружу. Больных и умирающих от старости члены семьи
безжалостно изгоняют. Зимой общество неуемных тружениц находится в полусне,
сбившись в плотный клубок, постепенно поглощая запасы меда, чтобы поддержать
теплоту своего тела. Но едва только выдается теплый денек, при первом дыхании
весны пчелы одна за другой, покидая улей, совершают, как говорят пчеловоды,
очистительный облет, чтобы освободить свой кишечник.
В тропической Америке медоносная пчела Тригона не помещает свои соты в
дупла, а делает гнездо из смолы, смешанной с землей, в виде большой груши и
располагает его на очень тонких ветвях на самой вершине дерева, так что даже
самые бойкие обезьяны не способны его достать. Такой пчеле, изобретшей столь
изощренный способ защиты от недругов, нет необходимости заводить большую
семью. Обитающая в Тринидаде (Африка) пчела Тригона тринидадензис наносит
значительный вред цитрусовым деревьям, сгрызая кору для того, чтобы добыть
вытекающее из места повреждения клейкое вещество. Миниатюрные, лишенные жала
общественные пчелы подсемейства Мелипонине, обитающие в тропиках, строят свои
гнезда из смеси воска с землей, размещая их в дуплах. Внутри гнездо
подразделяется на несколько частей, каждая из которых имеет особенное значение. Одна
из них - выводковая, в особых кубышках воспитываются личинки, в крупные и
плоские кубышки складывается перга и мед. Вход в такое гнездо особенный. Это
- длинная трубка, свешивающаяся вниз. На ночь пчелы наглухо заделывают ее
непроницаемой для врагов пробкой.
Покои
мохнатого
шмеля
Примерному труженику шмелю, без устали летающему в поисках перги и нектара,
свойственны особые правила постройки жилища. Впрочем, шмелей много видов
(рис. 329-331), и каждый из них проявляет свои способности в сооружении
жилья. Начинает строить, как и у общественных ос, благополучно перезимовавшая
матка-основательница. Ранней осенью всегда можно встретить ее. Озабоченная,
она беспрестанно летает над самой землей, заглядывая в различные щелки и
норки. Идеальное место для поселения шмелей - пустующие норки мышей. На них
обычно шмель и останавливает свой выбор. Особенной архитектурой жилище шмелей
не блещет. В подземную полость самка натаскивает комочки мха, шерсти, утепляя
помещение. Если же гнездо устраивается на поверхности земли в какой-нибудь
ямке или в щелке, то сверху наносится солидный утеплительный материал, в
качестве которого, кроме мха, используются соломинки, травинки и прочий
материал, пригодный для хорошей теплоизоляции.
Рис. 329-331 - Различные виды шмелей
Когда у самки-основательницы появляются дочери-помощницы, гнездо
благоустраивается еще более тщательно. Натуралисты, наблюдавшие этих очень полезных
опылителей, сообщают, что шмели, скатывая мох катышками, доставляют их в
гнездо, передавая один от другого. Этот живой конвейер работает очень быстро
и производительно.
Сами по себе шмели - не в пример другим насекомым - превосходно переносят
низкие температуры и не прерывают своей неутомимой деятельности по сбору
пыльцы и меда даже при похолоданиях в дождливую погоду, а некоторые из них
как будто не прекращают трудиться и в лунные ночи. Объясняется это, по-
видимому, тем, что крупные шмели работой крыльев могут поднимать температуру
своего тела и так в небольшой степени становиться независимыми от температуры
окружающего воздуха. Но в самом жилище шмелей дела идут успешно, только когда
там тепло: потомство неутомимых тружениц очень его любит и в нем нуждается. В
оборудованной каморке, будь то гнездо мышей, щелка или полость в камнях, в
земле, или даже небольшое дупло (известны случаи, когда шмели даже поселялись
в скворечниках), самка-основательница из воска лепит первую восковую кубышку,
очень похожую на толстенький кувшинчик. В кубышку мать откладывает первые
яички, некоторое время сидит на этом сооружении, подогревая его теплом своего
тела. Когда появляются личинки, мать через маленькое отверстие снабжает своих
деток нектаром и пергой. Вскоре развивающимся личинкам становится тесно, и
кубышка начинает постепенно раздаваться в стороны, принимая к моменту
окукливания потомства вид бугристой шишковатой массы неправильной формы.
Как только появляется первая помощница, строительство жилища идет более
усиленными темпами, тогда-то и готовится множество кубышек. В одних кубышках
- детки одного возраста из одной кладки, в других - запасы меда и перги,
необходимые семье на случай непогоды. В расцвете жизни шмелиной семьи полость
их жилища заполнена горизонтальным рядом кубышек-бочоночков. Впоследствии
старые, отслужившие бочонки, из которых вышли молодые шмели, разрушаются, и
над ними воздвигаются новые. В это время внутреннее убранство гнезда шмелей
производит впечатление неряшливого сооружения.
Шмели - отличнейшие опылители клевера. Без них получить от этой культуры
урожай семян невозможно. Поэтому энтомологи стали применять искусственные
гнезда, охотно занимаемые самками-основательницами. В общем виде такое гнездо
представляет собою сколоченную из досок кубической формы коробочку размером
десять-двадцать сантиметров, с летком, к которому пристраивают трубку.
Коробочку закапывают в землю, а трубку выводят наружу. Для того чтобы
искусственное гнездо сделать более привлекательным и естественным, в него кладут
остатки мышиного гнезда, клочки их шерсти.
Хоромы
муравьев
Самые многочисленные и наиболее процветающие на земле насекомые, ведущие
общественный образ жизни, - муравьи. По сравнению с другими группами
насекомых их видов не так уж много - в настоящее время насчитывается лишь около
пятнадцати тысяч. Впрочем, для читателя, не искушенного в энтомологии, и эта
цифра может показаться большой. Подавляющее большинство муравьев живет в
почве . Они пронизывают ее во всех направлениях своими многочисленными ходами,
норками, камерами. Неугомонные строители, обладатели неисчерпаемой энергии,
они рыхлят почву, способствуя проникновению в нее воздуха, удобряют ее. И в
этом заключается значение муравьев в формировании почвы.
Каждый вид муравьев по-своему устраивает себе жилище, испокон веков избрав
собственную архитектуру, и строго придерживается определенных правил
строительного искусства. Если описать, какие у муравьев бывают типы жилищ, могла
бы получиться большая книга. Разные у муравейников и двери.
В жарких и сухих пустынях живет муравей бегунок (рис. 332) . Он получил не
зря такое название: очень быстро бегает. Когда жарко, он так стремителен в
своих движениях, что кажется, будто не бегает, а летает над поверхностью
земли. Разбежится такой муравей и, не в силах остановиться, с ходу заскакивает в
свой муравейник, расположенный под землей. Вход в такое жилище поэтому
широкий. Иначе бегун расшибется.
Спокойные медлительные муравьи жнецы (рис. 333) питаются только зернами и
семенами растений пустыни. Когда созревает урожай, в муравейник тянутся со
всех сторон вереницы сборщиков зерна. Вход в такой дом тоже широкий,
строители учли, что не все зерна маленькие, у некоторых разные длинные придатки,
колючки, летучки. Когда муравейник молод и располагается на ровном, как стол,
участке пустыни, вокруг дверей всегда насыпан аккуратный валик из земли,
вынесенной наверх при строительстве подземных галерей. Если идет дождь, валик,
как дамба, защищает двери от наводнения. Потом, когда земли вынесено много,
образуется заметный очень аккуратный холмик, в центре которого и
располагается вход.
Бегункам и жнецам хорошо. Они многочисленное племя. В каждом муравейнике
живет много тысяч обитателей. Можно держать двери широко открытыми. В случае
чего против недруга, вздумавшего забраться в чужое помещение, всегда найдется
масса защитников. А как приходиться тем муравьям, которые живут маленькими
общинами и нелегко защищаются от врагов?
У черно-красного саксаулового муравья вход в жилище - маленькая отлично
выглаженная дырочка, точно по размерам муравья. Муравей-чужак побольше ростом в
нее ни за что не пролезет, а если вздумает проникнуть чужой муравей поменьше,
с ним легко справляются. Вход обязательно замаскирован, находится под
лежащими на земле веточками, камешками, палочками. Найти его трудно, защищать с
такой дверью легко. Крошечный, едва больше миллиметра, муравей Лептоторакс Са-
тунина живет маленькими семьями: два-три десятка рабочих с одной маткой.
Некоторые из них селятся в стеблях тростника, прогрызая крохотную дырочку-вход.
Возле него обязательно неотлучно находится муравей-сторож. При первых
признаках опасности он сразу же затыкает головой дверь. Замок получается отличный,
его нельзя сломать, и проникнуть в жилище крошек невозможно.
Рис. 332 -Муравей-бегунок
Рис. 333 - Муравьи-жнецы
Живет в пустынях и степях интересный муравей-рабовладелец Россомирмекс. Он
редок, и образ жизни его до сих пор не изучен как следует. Муравьями-
помощниками у него служат крохотные черные муравьи-проформики. Россомирмекс,
как все редкие животные, очень осторожен. Вход в его жилище узкий - только бы
самому пробраться! Изнутри дверь муравейника обязательно караулит один
сторож. Он тщательно ощупывает усиками каждого входящего, как бы желая
убедиться, свой муравей или чужой. Если обстановка тревожная и в квартиру пытаются
забраться другие муравьи, россомирмексы тотчас же затаскивают во вход камешек
и так его прочно вклинивают, что легко его не вытащишь. Камешком затыкаются
двери только тогда, когда все муравьи возвратились с разведки и после охоты.
Как они узнали это - непонятно, не устраивают же перекличку!
В лесу на муравьиной куче рыжего лесного муравья много дверей. Иначе
нельзя. Жителей там бывает до миллиона. Двери располагаются по всей поверхности
кучи. Когда солнце сильно нагревает ее, муравьи пользуются теми дверьми,
которые находятся в тени. И наоборот, после холодной ночи, когда муравьиная
куча согревается на солнце, все пытаются пробраться через «солнечные двери» и
возле них погреться. В дождь двери, расположенные наверху кучи, спешно
закрываются палочками и соринками, чтобы через них не проникла вода, и тогда
муравьи пользуются боковыми ходами.
На зиму, уходя глубоко в землю на долгий сон, муравьи закрывают все двери.
Но не всегда - часть их оставляется открытой и через них вентилируется
жилище . И еще есть много самых разных дверей. Но некоторые муравьи обходятся
вовсе без них. Есть муравейник, а входа в него никакого! Такие жилища
принадлежат одиночным самкам-основательницам. После брачного полета, опустившись на
землю, они обламывают крылья, закапываются, устраивают одну единственную
каморку и живут целый год в заточении. Там кладут яички, кормят отрыжками из
зоба своих личинок, выпестывают первых дочерей-помощниц. Первенцы всегда
бывают очень маленькими. Иногда в камере их оказывается более десятка, и
получается , как в хорошо знакомой русской загадке: «Без окон, без дверей - полна
горница детей». Потом муравьи проделывают ход наверх, выбираются из заточения
и устраивают двери по своему маленькому росту, пока не наплодится много
муравьев, и среди них не появятся большие - настоящие воины и защитники.
Жилища муравьев самые разнообразные. У тропических муравьев, периодически
совершающих кочевки, знаменитых своими опустошающими налетами, когда они
уничтожают на своем пути все живое, нет постоянного жилища. Только на время
остановок, когда им приходится заниматься не особенно длительной процедурой
воспитания нового поколения, они нагромождают соринки, палочки и ветки в
сочетании с земляными камерами, устраивая скорее временный бивак, чем
муравейник.
Очень многочисленные мелкие муравьи рода Тетрамориум (рис. 334) строят не
особенно аккуратно. Для своего гнезда они используют разнообразные трещины в
земле, образуя конгломерат из множества сложных и бессистемных полостей и
коммуникаций.
Громадное большинство других видов муравьев, особенно обитающих на открытых
пространствах пустынь и степей, возводят свои дома в почве. Чаще всего это
многочисленные камеры, соединенные между собою ходами. Земля при их
строительстве выносится наружу и разбрасывается по сторонам, а потом развеивается
ветрами, размывается дождями или же складывается вокруг валиком или холмиком.
У муравьев бегунков, жнецов иногда этот валик имеет вид маленькой и
аккуратной модели кратера вулкана, вызывающей удивление геометрически правильной
формой.
В ста километрах от Алма-Аты среди бескрайней пустыни, покрытой пахучей
полынью, лежит большая бессточная впадина в диаметре около пятнадцати-двадцати
километров. В центре ее, куда сбегаются весенние воды и дождевые потоки,
образовалась ровная солончаковая площадь. В малоснежные зимы и дождливую весну
здесь возникает настоящее, хотя и мелководное озеро. К наступлению лета оно
высыхает, обнажая дно, слегка топкое, илистое, с краев потрескавшееся,
местами покрытое яркой белой солью. По самой середине его бежит небольшой ключик с
солоноватой, сильно пахнущей сероводородом водой. Это и есть Сорбулак. С
самолета, летящего из Алма-Аты в Москву, Сорбулак виден далеко сверкающим
белым, как снег1, пятном.
Сорбулак, Казахстан. Сейчас это озеро-отстойник сточных вод.
Какое бы ни было жаркое лето, Сорбулак не высыхает полностью, и почва его
не трескается на многогранники, как это бывает на настоящих такырах, а всегда
остается влажной или даже топкой, видимо, из-за подземных вод, собирающихся
сюда под каменистым ложем, скрытым наносным слоем почвы. Весной, как только
начинают подсыхать берега Сорбулака, сюда с бугорков и невысоких холмов на
открытые голые площадки начинают переселяться на дачи муравьи бегунки.
Неутомимые землекопы, они быстро возводят холмики формой идеального курганчика
или, вернее, миниатюрного кратера (рис. 335). Влажные комочки почвы,
вынесенные наружу, склеиваются друг с другом, и курганчик становится крепким. Это
отличное укрытие подземных жилищ на случай проливного дождя и возможного
наводнения .
»>-
A
%-
<
Рис. 334 - Муравьи Тетрамориумы Рис. 335 - Гнездо муравья-бегунка
В жаркой сухой пустыне бегунки никогда не делают таких курганчиков, а сухая
мелкая земля, вынесенная при сооружении подземных жилищ, разносится ветрами.
Там ни к чему курганчикй.
Под холмиком бегунков располагаются широкие и обширные залы. Никогда, даже
у самых крупных муравьев, не приходилось мне встречать такие просторные
помещения! Откуда такое пристрастие к излишкам жилплощади? Ради простора своих
апартаментов муравьям приходится переносить едва ли не в несколько раз больше
хлопот. Очевидно, чем крупнее камеры, тем меньше в них влажность, сильнее
обмен воздуха. Этот своеобразный дренаж сушит почву. Иначе нельзя. Как жить в
парниковой атмосфере? Заведутся грибки, плесень и с ними болезни...
Благодаря тому, что подземные камеры располагаются на различной глубине, в
них различны температура и влажность. Теплее всего летом в поверхностных
камерах. Они так и называются прогревочными. Прохладнее и влажнее в камерах
глубоких. Зимой обстановка меняется и самые теплые поверхностные камеры
становятся холодными, тогда как глубокие - теплыми. В зависимости от глубины
меняется и влажность. Перемещаясь из камеры в камеру, муравьи избирают для себя
климат, который больше всего им нравится. Особенно важны для них
поверхностные камеры. В них муравьи прогреваются ранней весной после долгой зимней
спячки и постепенно приходят в себя, прежде чем выбраться наружу. Здесь же
муравьи прогревают личинок и особенно куколок, им нужно тепло для
благоприятного развития.
Кстати сказать, у муравьев бегунков поверхностные камеры используются еще и
как кладовые, куда сносятся все кухонные остатки. Число камер и ходов, их
связывающих, может быть различно. Муравьи среднего и крупного размера строят
подземные хоромы в изобилии. Мелкие муравьи, такие, как Кардиокондили, Про-
формики, роют один-единственный вертикальный ход, пронизывающий маленькие
камеры , расположенные на различном уровне.
Впереди зеленое озеро в желтых пустынных берегах. А за ним фиолетовые горы.
Дует прохладный ветер. Но солнце, как всегда, сияет щедро. По светлой земле
бежит невиданный муравей. Голова, грудь его ярко-коричнево-красное, а брюшко
слегка заостренное кзади, черное. Тело насекомого будто тщательно
отполировано, блестит, и в лупу на его одеянии отражается зеленое озеро, желтые берега
и фиолетовые горы. Никогда не встречался мне такой муравей. Находка - целое
событие для меня. От волнения захватывает дыхание. Посмотреть бы, где его
гнездо.
Сколько десятилетий исследователи, в том числе и энтомологи, посещавшие
Среднюю Азию, тщательно собирая свои коллекции животных, не могли найти моего
загадочного красавца. И вот теперь я, счастливчик, сижу на берегу озера возле
крохотной и непонятной щелки и, слушая плеск набегающих на берег волн, щебет
береговых ласточек, крики чомг, не отводя глаз в сторону, смотрю, как
красногрудые муравьи выскакивают наверх. Незнакомец вдвойне таинственен. Вместе с
ним живут другие муравьи, черные проформики. Он, наверное, «рабовладелец» и
держит чужаков на положении помощников.
Теперь я вспоминаю. Это муравей Россомирмекс, не известный для Азии вид.
Ветер стих, и солнце льет на землю каскады ослепительного света и тепла,
земля пылает зноем, обжигает ноги через подошвы ботинок. Надо узнать строение
муравейника, раскопать его. Впрочем, работы, наверное, предстоит немного.
Какой там муравейник, если нигде не видно даже комочков выброшенной земли!
Сухая почва тверда, как камень, и от удара лопатой отлетает пылящими осколками.
Под крохотной щелкой открывается небольшой круглый вертикальный тоннель. Он
немного расширяется и неожиданно приводит к сложному лабиринту плоских камер,
расположенных близко от поверхности земли.
Здесь жарко - около пятидесяти градусов - и поэтому никого нет. Глубже -
снова тоннель, идет строго книзу, и потом - второй этаж камер, полностью
забитый куколками. Переполох и смятение овладевают муравьями. Крохотные черные
«помощники» и красно-черные хозяева хватают спеленатых детей, пытаются их
спасти от опасности! И опять вертикальный ход вниз до следующего этажа. А
потом четвертый, пятый, шестой этажи. Последний седьмой этаж - на глубине более
метра в слегка влажной прохладной земле. Ниже его - небольшой тупичок,
забитый осыпавшейся землей. На каждом этаже - масса муравьев-помощников. Тут и
крохотные быстрые охотники, специалисты по дневной охоте, и крупные,
охотящиеся только ночью, и большие с раздувшимися и почти прозрачными брюшками -
живые бочки-затворницы, принесенные в жертву во имя благополучия общества.
Самок проформик нет, им и быть не полагается здесь. Единственная самка
красногрудого хозяина так надежно упрятана, что я не в силах ее найти.
Наверное, у нее особая царская спальня, где-нибудь в стороне от общих камер! Почти
на каждом этаже встречаются камеры, сплошь забитые панцирями насекомых. Это
кухонные остатки, которые по законам вида полагается складывать под землей, а
не выбрасывать наружу, как делает большинство муравьев, видимо, для того,
чтобы не выдавать присутствия своего жилища. По этой же, наверное, причине
при строительстве новых камер земля относится далеко в сторону. Маленький
муравей тщательно скрывает свою обитель. Она принадлежит ему испокон веков. А
красногрудые хозяева нагло ею завладели.
Раскопка закончена. Всюду бродят растерянные муравьи. Их постигло ни с чем
не сравнимое несчастье. Они не знают какое. Ни они, ни их предки не
испытывали подобной катастрофы. Но вот в яму сваливается муравей бегунок и, схватив
беспризорную куколку, выбирается с богатым трофеем обратно. Муравей бегунок -
чужак. Его присутствие нетерпимо. Воришка сразу схвачен крошками-охотниками,
в его горло впился красногрудый воин. Бегунку уже не надо добычи, лишь бы
вырваться и спастись!
Я бросаю последний взгляд на разрытый муравейник. Как хорошо в разрезе
заметны все семь этажей, пронизанные одним вертикальным ходом! Он так узок, что
в нем не разминуться двум большим муравьям. И, видимо, для упорядочения
движения между этажами существует какая-то строгая система. Не потому ли из
гнезда муравьи выскакивали сразу партиями, подобно тому, как выходим и мы из
лифта большого высотного здания, остановившегося трамвая или автобуса?
А все семь этажей! Как они удобны в климате пустыни и жарким летом и
холодной зимой. Температура на них такая: первый этаж - пятьдесят градусов, второй
- двадцать восемь, третий - двадцать, четвертый - восемнадцать, пятый и
шестой - семнадцать и седьмой этаж - шестнадцать градусов. Климат совсем разный!
В жару можно опуститься вниз, в холод подняться кверху. Яички и куколок
полагается держать на верхних этажах в тепле, а муравьев-бочек - в нижних, в
прохладе . Не правда ли, как замечательно! Я устал, незаметно промелькнул день,
принесший радость находки!..
Муравьи жнецы рода Мессор, обитающие в пустынях Средней Азии, питаются
одними сухими семенами. Откуда же они берут влагу при сухом и жарком климате?
Заинтересовавшись этим, я предпринял раскопки их жилищ. Оказалось, муравьи
живут только там, где есть грунтовые воды. Над самой водой в камерах они и
содержат свои запасы зерна, а чтобы семена не трогались в рост, особым
веществом парализуют их. Ходы муравьев жнецов иногда идут очень глубоко, им
удается докопаться до пятидесяти метров. Возможно, что такое расстояние - не
предел. Жилища муравьев жнецов - их всегда легко узнать по земляному холмику
- могут служить индикатором грунтовых вод; руководствуясь ими, в пустыне
можно рыть колодцы, бурить скважины.
Поверхностные камеры часто осыпаются или разрушаются под копытами пасущихся
животных. Поэтому их приходится возобновлять. Идеальная крыша муравейника -
камень. Мы уже говорили о том, что многие насекомые находят для себя приют
под камнями. Под ними же размещаются и многие муравейники. Под камнями
безопасно , они быстрее согреваются и дольше сохраняют тепло.
Нелегко приходится муравьям в степи или ранней весной в пустыне, когда
поверхность земли затеняется обильными травами. Тогда они вынуждены срочно
строить насыпной конус, укрепляя его на растениях. Весною в пустыне все живое
выползает на солнце. Те же, для кого вредны солнечные лучи, все же
пристраиваются поближе к теплу, под широкими листиками трав, маленькими камешками.
Наступает пора прогрева и у муравьев. У них много хлопот: нужно скорее
воспитать из личинок крылатых самок и самцов, ведь им предстоят немаловажные дела
- брачный полет, а главное, поиски места для жилища и обоснование новых
муравейников - для этого необходимо много времени.
Там, где весною растет трава, приходится трудно. Прикрытая растениями земля
нагревается медленно. Но и в этой обстановке нашлись изобретатели, а ловчее
всех оказался юркий черный муравей Тапинома. Он умудряется строить самым
оригинальным способом прогревочные камеры, обязанные своим существованием только
утренним росам, когда мелкие бисеринки воды садятся на землю, повисают на
листиках, цветах пустыни и унизывают каждую паутинку.
Видел ли кто росистое утро пустыни?! Когда всходит солнце, встаньте к нему
лицом: пустыня горит огнями маков. Повернитесь в другую сторону, на запад, -
она в капельках росы, переливающихся радужными тонами. В безводной пустыне
роса поит многих ее обитателей. Но чуть теплеет - раскрываются цветы, а этот
«бисер» с радужными отблесками потухает, влага растворяется в сухом воздухе
пустыни, и он струится кверху, к горячему солнцу, отражаясь всюду по
горизонту озерами-миражами.
Весною в гнездах юркого черного муравья происходит оживленное строительст-
во. Один за другим вереницей поспешно мчатся наверх труженики, и каждый в
челюстях несет комочек земли. Выскочит наверх, бросит ношу и опять исчезнет под
землю. И так без передышки весь день с утра до вечера. Вскоре над входом в
муравейник, обычно у основания густого кустика серой полыни, вырастает
земляной холмик. Что это? Наверное, обычное сооружение подземных галерей и выброс
наружу строительного материала? Нет, не совсем так! Одновременно с
расширением подземных галерей муравьи возводят прогревочные камеры. Но такой холмик -
временное сооружение. Он очень непрочен.
Наступает вечер. Работа прекращается. В холодную ночь муравейник
погружается в сон. Утром на земляной холмик падает роса, и его поверхность становится
чуточку влажной. А когда поднимается солнце и высушивает холмик, сверху на
нем образуется корочка подсохшей земли, и крыша прогревочной камеры готова.
Тогда снова выскакивают юркие муравьи и опять начинают насыпать сверху землю,
выбирая ее из холмика, на вновь образовавшуюся крышу. Так, в несколько дней
образуется многоэтажный дом, поддерживаемый множеством колонн из стеблей
полыни, и на самых верхних и теплых этажах прогреваются яички, личинки и
куколки.
Проще всего муравьям, которые строят муравьиные холмики (рис. 336). Их
всегда можно встретить в лесу. Кажется, что проще такой муравьиной кучи!
Навалена она, как миниатюрный стожок сена, внутри копошатся муравьи - и все! Но это
впечатление ошибочное. Муравьиные кучи построены по строгой, испокон веков
установившейся архитектуре. Попробуем в ней разобраться.
Куча, или конус муравейника, сложена из многочисленных хвоинок и палочек.
Прежде всего, конус - отличная крыша, дождь скатывается по ней во все
стороны. Конус возвышается над растениями. Не будь его, муравьиному жилищу не
видать солнца, а рыжим муравьям было бы негде греться. Поэтому, чем гуще трава
и больше падает тени на муравейник, тем он выше и как бы тянется к солнцу.
Без солнца жизнь рыжего муравья невозможна: он обязательно должен прогревать
своих личинок и куколок. Для этого в солнечные дни муравьи укладывают их в
самые верхние камеры, расположенные с южной стороны. Ну и, наконец, рыхлый
конус - отличное летнее убежище для всех жителей муравейника. В нем и воздух
хорошо вентилируется, в зной не жарко, в заморозки не холодно. Конус
муравейника покоится на кольцевом вале из земли, проросшем корешками растений и
потому очень крепком. Он служит своеобразным фундаментом жилища. Да если
случится и большой ливень, вода не просачивается под конус, так как путь ей
преградит дамба - кольцевой вал.
Под конусом начинается переплетение норок-ходов, которые опускаются на
глубину почти в полтора метра. Почва, пронизанная ими, всегда сухая, так как ее
защищает от влаги конус. В земляных ходах муравьи только зимуют, и они
пустуют до глубокой осени, так как с наступлением лета насекомые переселяются в
конус. Словом, муравьи имеют две квартиры: зимнюю и летнюю. Молодой
муравейник строится чаще около пня. Его охотно выбирают хозяева будущего жилища,
ведь пень очень выручает маленький конус: в нем можно проточить ходы,
спрятать самку и детей, а если он высок, на самой макушке прогревать куколок.
Когда дом станет большим, то пень будет служить опорой конусу. Вот почему
внутри старых муравейников часто находится пень.
На конус труженики натаскивают крупные и мелкие кусочки смолы. За ней они
специально ходят на стволы деревьев. Там они подолгу трудятся над тем, чтобы
оторвать от смоляного натека кусочек для своего дома. Муравьи, обитающие в
березовых и осиновых лесах, не могут достать смолу, поэтому они с величайшим
усердием собирают смолистые чешуйки с почек и покрывают ими все жилище.
Встречаются муравейники, густо переслоенные смолою.
Для чего муравейнику смола? По-видимому, для предохранения от загнивания
хвоинок и палочек, из которых сложен муравейник. В ней содержатся вещества,
убивающие бактерии. Заготовляется не всякая смола, а только сухие ее кусочки.
Это легко проверить: надавишь на один из них - и он рассыпается. Смола
полезна для жилища, но огнеопасна во время лесных пожаров.
Когда жилище лесного муравья попадает в тень, насекомые делают холмик
высоким и крутым, чтобы он мог улавливать хотя бы лучи солнца, слегка
пробивающиеся сквозь густую листву деревьев. Когда оно оказывается на открытом месте,
муравьи сравнивают конус, создавая наверху площадку, тогда муравейники совсем
плоские.
Жилище
степного
муравья
В горы по небольшому хребту вьется тропинка. Иду по ней: впереди - снежные
вершины, позади внизу - озеро. На склоне с западной, более теневой стороны -
высокие травы, с другой, южной - низкая степная трава типчак. На хребте ветер
- хозяин: налетает шквалами, шумит в ушах и треплет одежду. На перевале, где
особенно жестоки порывы ветра, я вижу жилище рыжего степного муравья. Но на
что оно похоже! Издали - это настоящая, косматая, напоминающая папаху кочка.
Высокий, почти цилиндрический муравейник окружен с боков плотными стенками,
поросшими типчаком. Корни трав крепко переплелись и образовали плотную
надежную защиту от ветров и ураганов. И только на самой вершине ровная площадка из
палочек - своеобразный солярий, где муравьи прогревают своих куколок.
Муравейник не один: всюду по хребту-перевалу видны подобные кочки. Как же
возникло такое сооружение, и как получились высокие стенки из дерна?
Разглядывая разные муравейники, можно понять, как все это получается.
Вначале муравьи вытаскивают почву из ходов и располагают ее вокруг
небольшого плоского конуса из палочек. На этой почве, мягкой и разрыхленной, быстро
растет типчак. Муравьи не трогают растение, но направляют его рост так, что
получаются вертикальные стенки из прочного дерна. Поднимается муравейник,
увеличивается земляной вал, растет типчак, занимая свободный клочок земли. И
такие получаются у муравейника добротные стенки, что ни ветер, ни стужа не
страшны ему! Очень крепкие - едва топором их разрубишь. Вот так, в
зависимости от обстановки, изменяются строительные навыки у одного и того же вида
муравьев .
Удивительное создание песчаной пустыни - муравей, которого называют
песчаный бегунок Катаглифис паллидус. Он обитает в Средней Азии. Светлый, не
различимый в песке, необыкновенно быстрый, прямо молниеносный в движениях.
Селится на голых песчаных барханах, там, где не живут никакие другие муравьи и
где нет среди них конкуренции. Обегая голые пески, он собирает на них трупы
погибших насекомых. Гнездится в песке, устраивая камеры в нижних и плотных
его слоях. Ветер - главный враг этого создания. Он постепенно заносит песком
вход в его жилище. Поэтому каждый муравей, отправляясь на охоту или
возвращаясь с нее, непременно, хотя бы немного, но отбрасывает песок от дверей своего
дома. Иногда же насекомые устраиваются по пять-десять, гуськом, и начинают
быстро перебрасывать друг другу песок. Такой живой муравьиный конвейер
работает необыкновенно эффективно и слаженно. За этой операцией зорко следят
окружающие муравьи, и достаточно одному из составляющих цепочку пескокопателеи
выбыть из строя, как его тотчас же заменяет другой.
Большие земляные холмики, сплошь пронизанные многочисленными камерами,
устраивают светлые муравьи лазиусы (рис. 337). С поверхности такие холмики густо
переплетены дерном и отлично укреплены. На этих миролюбивых обитателей
холмиков часто нападают другие более сильные муравьи, такие, как Лазиус нигриканс,
Формика сангвинеа, Формика пратензис, Формика фуска. Любители даровых помеще-
ний обосновываются на верхушках холмиков и, проникая в подземные ходы,
начинают охотиться на хозяев, получая, таким образом, готовые «и стол, и дом».
Рис. 336 - Гнездо муравьв Рис. 337 - Гнездо муравьев-лазиусов
рода Формика
Стволы и крупные ветки старых отмирающих деревьев, особенно источенные
личинками усачей и златок, - отличнейшее место для строительства муравейников.
Некоторые муравьи стали древесными. В нашей стране в пнях (рис. 338) живет
крупный черный, с красноватой грудью муравей древоточец Кампонотус геркулеа-
нус. Он протачивает в древесине множество камер и ходов, отлично выглаженных,
аккуратных и содержащихся всегда в идеальной чистоте. Ходы и камеры часто
располагаются между годичными кольцами, а наиболее уплотненная часть их
оставляется в качестве тонкой перегородки, хорошо резонирующей, когда муравьи,
ударяя по ним челюстями, передают всему семейству разнообразнейшие сигналы,
например, об опасности, в какой-то мере напоминающие известные негритянские
барабаны там-там.
Сложная и, на первый взгляд, запутанная система коммуникаций в стволе или
пне дерева, приспособленном под муравейник этим видом, как я выяснил, отлично
вентилируется. Если в один из нижних ходов впустить маленькое облачко
табачного дыма, оно, быстро проходя по лабиринтам, выходит наружу через верхние
отверстия. Впрочем, часто не узнать, что дерево или пень изрешечены этим
муравьем, так как ходы и выходы снаружи закрыты, лишь только кое-где лежащие на
земле опилки свидетельствуют о неугомонной работе точащих древесину
насекомых. Ходы от таких муравейников идут от дерева во все стороны под землей и
открываются на поверхности на значительном от него расстоянии. Кое-где из
таких тоннелей - они в общем неглубоки - наружу ведут небольшие люки, через них
муравьи также выходят на свет.
Если на пне или стволе дерева сохранилась кора, то под нею, в том месте,
куда падают солнечные лучи, муравьи-древоточцы устраивают прогревочные
камеры. И другие муравьи тоже делают свои жилища в древесине деревьев. Кое-кто из
крошечных муравьев, живущих немногочисленными семьями, устраивает жилища в
полых стеблях растений.
Из спального мешка я вижу сквозь густые заросли ив и лоха едва заметную
разгорающуюся зорьку. Река будто застыла, и на ее зеркальной поверхности
улеглась ровная сверкающая лунная дорожка. Стоит удивительная тишина. Все спит.
Одна за другой тихо меркнут звезды. Но вот шевельнулась веточка ивы,
качнулись вершины деревьев, послышался отдаленный шорох, подул легкий ветер. Веко-
ре он усилился и, когда взошло солнце, по желтой реке побежали волны с белыми
гребешками, а деревья зашумели, качаясь и трясясь, будто в лихорадке.
^/•TV н*ч
Рис. 338 - Старый пень с гнездом муравья-древоточца
День начинался неудачно. Плыть против ветра по волнам на утлой байдарке
было бессмысленно. Не беда, что низкий берег с колючими зарослями еще вчера был
обследован мною во всех направлениях. Не страшно и то, что придется вновь
просидеть лишние сутки. Для энтомолога всегда и везде найдется что-нибудь
интересное в природе.
Усевшись на походный стульчик, я вынимаю дневник и затачиваю карандаш. И
тут мой взгляд случайно падает на несколько тростинок, растущих группкой
почти у самого ствола толстого лоха. На одной из них я вижу черное, слегка
овальное отверстие, на другой - точно такое же, а там и еще как будто видна
тростинка с дырочкой. Но, может быть, в ней таится что-нибудь, стоящее
внимания?
Тростинка с дырочкой срезана, расколота острым ножом вдоль. Внутренняя
поверхность ее оказывается черной и в небольших ямках. Здесь, я знаю, жила
тростниковая гусеница. Она покинула свое убежище почти год назад, прошлой
весной , но следы ее жизни налицо. Но самое замечательное - жилище гусеницы не
осталось пустовать и служит отличной квартирой для какой-то пчелы. Заботливая
мать очистила полость трубочки, сбросив весь мусор книзу, понастроила друг
над другом около десятка крупных ячеек, разграниченных перегородками из
глины. В каждой ячейке была заготовлена пыльца цветков, отложено по яичку и
развивалось по пчеле. Пчелы уже покинули уютное жилище. Только в самой нижней,
первой ячейке почему-то яичко не развилось, запасы меда и пыльцы высохли и
превратились в твердый желтый комочек.
Ивовые тугаи в долине реки Или.
Но не только пчелы поселились в тростинке. Другая трубочка оказалась битком
набитой молодыми уховертками. Они заползли сюда во время неожиданного
весеннего похолодания. Видимо, ночами они путешествовали, а на день прятались в
укромные убежища. Вот и другие трубочки заняты ими. Чем здесь плохо! Твердые
стенки устоят против клюва птицы, ветер и холод сюда не проникнут.
В трубочке маленький паук построил себе кокон: для него трубочка -
прекрасный надежный дом. А вот что-то новое. Вся трубочка забита ячейками, в них,
тесно прижав к телу ноги, в полусне покоятся изящные черные осы рода Пемфре-
дон (рис. 339). Они просыпаются нехотя, не сразу, шевелят длинными усами,
ворочают крупной головой с большими черными глазами.
i
I
:V'.-^
Рис. 339 - Oca Пемфредон
Когда я окончательно познакомился со всеми обитателями квартир, брошенных
тростниковой совкой, неожиданно обнаружилось самое любопытное. Кстати,
исследователю не нужно никогда забывать, что наиболее интересные встречи достаются
ценой упорных и множественных поисков. Стоило мне прежде времени потерять
интерес к трубочке, и я не увидел бы еще одного замечательного жителя. Вначале
я не поверил своим глазам. Из расколотой трубочки выглянула светло-желтая
голова крошечного муравья с черными точечками глаз. Он стал усиленно
размахивать усиками, как бы спрашивая: «Что случилось, кто посмел нарушить нашу
мирную жизнь?» В трубочке размещался самый настоящий крохотный муравейничек с не
менее крохотными обитателями. Муравьи назывались Лепторакс Сатунина.
Необычные жители тростника владели просторным помещением из двух залов: двумя
члениками трубочки. Им бы не справиться самим с крепкой тканью тростника, но она
в сочленении густо проросла белым грибком, этот грибок - самая главная пища
муравьев, возможно, что тот же самый, которым питалась и гусеница
тростниковой бабочки, бывшая хозяйка жилища.
Я снова разыскиваю тростинки с черными отверстиями и вскрываю их одну за
другой. Нет, моя находка не случайна: вот и другие муравейнички. Мало того,
теперь я даже начинаю понимать, как их разыскивать! Если где-нибудь в
тростинке с окошком есть муравейник, то в соседних трубочках с окошком
обязательно бродят крошечные разведчики. Скоро начнется вылет тростниковой
бабочки, и здесь появятся новые, пока еще никем не занятые квартиры. Разведчики
своевременно донесут об этом, и жилище будет заселено. А в трубочку, занятую
муравьями, уже не посмеют заглянуть ни уховертки, ни пчелы, ни осы. Кто
станет связываться со столь дружной в защите своих прав компанией!
В полдень стих ветер, постепенно успокоились большие волны с белыми
гребешками , река стала отражать голубое небо, запели птицы. Пора продолжать путь, и
я с сожалением беру в руки весло. Кто знает, удастся ли еще когда-нибудь
встретиться с крошечными тростниковыми муравьями и подробнее познакомиться и
с их жизнью!..
В Бразилии замечательные муравьи Колобопсис парадоксус гнездятся в стеблях
бамбука. В жилище ведет только одна дверь, маленькая круглая, по размерам
достаточная лишь только для того, чтобы в нее пробрался муравей. Дверь всегда
закрыта головой специального привратника. Голова желтая, гладкая, ее не
отличить от поверхности ствола бамбука. У другого вида, обитающего в Европе в
стволах деревьев, голова привратника - под кору дерева, коричневая и
шероховатая .
Удивительны строители - муравьи рода Экофила, обитающие в Америке.
Выражаясь образно, они самым бесцеремонным путем эксплуатируют детский труд. Гнезда
делают из листьев, сплетая их друг с другом до размеров футбольного мяча.
Операция сшивания листьев весьма оригинальна и служила не раз предметом
многочисленных публикаций. Муравьи, выстроившись в ряд на краю листа и
ухватившись ногами за край другого, подтягивают их, сближая друг с другом. В это
время другие муравьи, взяв в челюсти личинок, водят их от одного края листа к
другому. Личинки выделяют липкую, быстро затвердевающую на воздухе шелковую
нить, благодаря которой получается крепкий и надежный шов.
При помощи тех же личинок муравьи устраивают на стволе, на котором
располагается их жилище, настоящие паутинные пояса, препятствующие проникновению на
дерево ползающих врагов. На одном дереве может быть до сотни таких шаровидных
гнезд, сплетенных из листьев. Все они составляют один муравейник - одну
колонию. Гнезда временные, построены только на летний сезон, так как на зиму
листья опадают, а муравьи переселяются в землю. Эти же муравьи делают из
листьев укрытия для своих дойных коровушек - тлей.
Гнезда из листьев строит также один из муравьев рода Кампонотус, обитающий
в Бразилии, но как он это делает, неизвестно. Еще к более оригинальному
способу строительства прибегает обитающий на острове Ява муравей Полирахис. Он
разыскивает гусениц бабочек Вурти, сносит их в свое жилище, сделанное из
паутины. Муравьи холят гусениц, кормят их, угощая не чем-нибудь, а собственными
детьми - личинками и яичками! Гусеницы не остаются в долгу и плетут паутину,
укрепляя жилище своих покровителей. То есть и муравьи, и гусеницы взаимно
полезны .
Оригинальные гнезда делают муравьи рода Ацтека, обитающие в Африке.
Пережевывая древесину, они смешивают ее со слюной и из полученной массы изготовляют
большие картонные гнезда, подвешивая их на деревьях. Над тлями, от которых
они получают сладкие выделения, муравьи также строят навесы, защищающие их от
врагов и непогоды.
Строительные таланты этих маленьких тружеников проявляются и в другом деле.
Муравьи наносят на деревья землю, которая тотчас же прорастает растениями. На
них развиваются тли. И еще эти муравьи проделывают ходы в земле, служащие
дополнительным помещением к основной картонной резервации. Обитающий в наших
лесах муравей Лазиус фулигинозус строит гнезда на деревьях и чаще всего в
дуплах из частиц земли, склеивая их так, что получаются аккуратные ходы,
галереи и камеры. Что-то подобное делает и другой родственный ему вид Лазиус
Нигер. В яблоневых лесах Тянь-Шаня, поселяясь в дуплах старых деревьев, он
натаскивает в них землю, в которой тоже устраивает ходы и камеры.
Изобретательности муравьев, видимо, нет предела. Так, муравьи Мирмика кир-
би, живущие в Индии, создают гнезда с многочисленными ячейками на деревьях и
кустах. Материалом служит черепицеобразные пластинки, которые выкраиваются из
высохшего навоза коров, как известно, почитающихся в Индии священными.
Индийский муравей Формика смарагдинэ складывает гнездо из тонкой ткани, похожей на
шелк. Муравьи Формика элята делают жилище из древесных опилок, смешанных с
измельченными листьями, муравьи Формика биспиноза - из пуха, покрывающего
растение Бомбокс крибу.
Наша машина мчится по просторным степям Тувы. Вокруг низенькая и душистая
богородская травка с сиреневыми цветами, редкие куртинки дикого чеснока, ко-
режистая солянка, маленькие пучки серой полыни и камни, покрытые лишайниками.
В ложбинках между бесконечными холмами зеленеют типчак и карагана. Вдали
виднеется белая полоска Енисея. Мы опять в мире насекомых; и тут, в каменистой
полупустыне, их удивительно много. Едва мы садимся обедать, как возле нас
собираются муравьи. Черные, блестящие муравьи Формика пицеа хватают крошки
хлеба и торопятся к себе в гнездо. От них не отстают маленькие мирмики с
морщинистыми головой и грудью и блестящим коричневым брюшком. Они забавны своей
неторопливостью и непоколебимой настойчивостью. Черный пицеа всюду в земле
понастроил муравейники, окружив входы валиком земли, вынесенной на
поверхность . Из входов то и дело показываются осторожные строители с комочками
земли в челюстях.
Некоторые муравейники постигло несчастье - в них пробралась какая-то
болезнь . Почти беспрерывно из входа появляются похоронщики. Они вытаскивают
мертвых собратьев и относят их в стороны, предварительно высосав внутренности
погибших. Здесь, в каменистой полупустыне, где так много муравьев, все, что
можно, используется ими в пищу. Кое-где мор закончился, остатки высохших
трупов валяются в отдалении.
Но вот еще на светлой почве видны черные пятна - тоже кладбища черного
пицеа. Это настоящие свалки из голов с раскрытыми челюстями, туловищ со
скрюченными ногами, обломков ног, усиков. Часто тут же лежат один-два панциря
жуков . Все это нагромождено кучками...
Странно, почему муравьи сносят мертвых вместе, тогда как другие их
разбрасывают! И, наконец, какому гнезду принадлежат эти кладбища? Тут, вижу я,
творятся удивительные дела. Вот в центре одного из кладбищ кто-то копошится:
шевельнулась мертвая голова, отвалилась в сторону грудь со скрюченными ногами,
и снова все замерло. Кто же там прячется? Показалась маленькая мирмика. За
ней выползла другая, третья. Откуда-то появилась еще одна, растолкала трупы,
заползла под них и скрылась. В бинокль я вижу в центре кладбища аккуратно
замаскированное отверстие. Оно ведет в муравейник маленькой мирмики. Вот он,
оказывается какой!
Тогда я просматриваю кучки-кладбища и всюду под ними нахожу вход в
муравейник мирмик. Странная особенность - стаскивать трупы - повторяется везде без
исключения. Видимо, в этом есть какой-то смысл. Скорее всего, так муравьи
маскируют вход в свое жилище!..
Муравей
Кардиокондиля
В пустынях Средней Азии можно увидеть на земле крошечного черного
блестящего муравья. Тельце его узкое, стройное, с длинной талией из двух члеников.
Один из члеников - тот, что ближе к брюшку, шире обычного, с небольшой
вырезкой и немного по форме напоминает тривиальный рисунок сердца. Это-то и дало,
видимо, повод назвать муравья Кардиокондили, что в переводе на русский
означает «сердце-узелок». Найти гнездо крошек очень трудно. Можно часами следить
за ползающим муравьем - он часто теряется из глаз - и не дойти вместе с ним
до его жилища, а потом, отчаявшись в бесполезности трудного занятия,
забросить безрезультатные поиски. Как-то нестерпимый зной начавшегося лета
заставил нас свернуть с раскаленной асфальтовой дороги среди голых песков в
направлении далекой зеленой полоски тугаев. Немного помучавшись с машиной на
барханах, мы вскоре оказались на берегу проточки среди зарослей лоха, чинги-
ля, ив. Полянки здесь желтели от одуванчиков и лиловых ирисов. Не беда, что
всюду слышался нудный писк комаров (рис. 340), зато громко распевали соловьи
и удоды, чувствовалась прохлада и влага реки, по которой мы так стосковались
после сухих саксаульников. Здесь будто два мира.
Рис. 340 - Кровососущий комар Аэдес
1&
V Л* -.;' • ' .l£*->A
Заросли лоха, чингиля и ивы на берегу реки Или.
Один - в тени развесистой ивы, в прохладе, другой - на открытых площадках,
где нещадно печет солнце и тело обдает жаром, как из печи. Первый из них
подобен раю, второй - аду.
Отдохнув, я решаюсь выбраться в ад и неожиданно натыкаюсь на светлой, почти
белой, почве на три, недалеко друг от друга расположенные, кучки трупов
светло-желтых тетрамориумов. Иногда в центре кучек вижу обломки голов, ног и
туловища, они вдруг начинают шевелиться, и из-под них выглядывает черная
блестящая головка муравья крошки. Кажется, все три кучки мертвецов - настоящий
камуфляж, маскирующий жилище. Представляю, какого труда стоило крошкам
перетаскать сюда эти трофеи!..
Самое многочисленное, плодовитое и храброе племя муравьев тетрамориумов
периодически страдает от грибковой болезни. Когда она пробирается в их колонии
и начинает собирать обильную жатву смерти, все, кто жив, без устали выносят
погибших собратьев наверх, в своеобразные кладбища, на кучки, под
стерилизующие лучи солнца. Они никому не нужны, эти дохляки, к тому же быстро высыхают.
Даже отъявленный трупоед - быстрый черный бегунок - обегает стороной скопище
мертвецов, застывших в самых разных позах. И только, вот разве, крошки кар-
диокондили иммунны к этому муравьиному недугу и извлекли из несчастья соседей
для себя пользу. В действительности, чем плохая маскировка? Кому нужны
мертвые тетрамориумы, к тому же и высохшие?
Муравьи - непоседливый народ. Многие из них легко меняют свое жилище,
тотчас же с завидной энергией выстраивая на новом месте другое. Есть и такие,
которые, совершая набег на чужие гнезда, умерщвляют или выгоняют из них
хозяев , занимая готовое помещение...
Муравьи
переселенцы
Ранней весной маленькое сооружение рыжего лесного муравья около
полусгоревшей сосенки пустовало. Вблизи него я раскопал еще точно такое же. А в разгар
весны - в пору цветения черемухи - в этих муравейниках кипела жизнь, и
множество тружеников успешно занимались различными делами. Немало было и
носильщиков, которые тащили своих собратьев из большого муравейника под елью. Потом
оказалось, что возле него был не один, а несколько маленьких. Выходило так,
будто с наступлением весны муравьи выезжали на «дачи», осенью покидали их,
собираясь на зиму в глубоких подземных ходах большого дома. Зачем муравьям
понадобилось выезжать на дачи? Видимо, в таком поведении заложен какой-то
смысл. Маленькие временные летние муравейники служат чем-то вроде охотничьих
избушек. Застигнутый ночью или непогодой муравей-охотник может найти в них
приют. Обычно они имеют настоящий конус из палочек и хвоинок, но только без
подземных ходов. А у одного большого старого муравейника на берегу реки Яя. в
Западной Сибири постройки были без конуса, просто в земле. Если бы не лесной
пожар, который сжег траву и лесную подстилку, заметить эти сооружения было бы
очень трудно. В дачи на лето перебираются иногда и самки, здесь воспитываются
дети, в общем, это временные муравейнички, которые иногда могут превратиться
в постоянные и независимые. Некоторые из них становятся большими, хотя и не
приобретают самостоятельности и на зиму покидаются их жителями. Но в то время
как одни муравьиные семьи организуют поблизости «дачи», другие препятствуют
их возникновению и каждую новую ликвидируют. Такая разница в их поведении
непонятна .
Удивительно непоседлив муравей Тапинома ерратикум, обитающий в нашей
стране . Периодически он бросает свое жилище, расположенное в земле, перебирается
вместе с самками, яичками, личинками и куколками на другое место. Переселение
всегда происходит в бурном темпе, при большом возбуждении его участников. За
эту странную особенность муравья прозвали блуждающим.
После долгих путешествий по пустыне радостен обратный путь к дому. Перед
въездом в город останавливаемся у небольшого ручья, бегущего в обрывистых
лёссовых берегах среди кустов и небольших деревцев, и уничтожаем пыль и
грязь, как на себе, так и на машине. Здесь я брожу в поисках насекомых. За
ручейком на светлой тропинке натыкаюсь на интересное. Под сухим листочком
тополя, упавшего на землю, лежит кучка белых голых куколок, а вокруг нее
суетятся темные муравьи тапиномы. Сухой листик служит перевалочной базой. Сюда
поспешно мчатся откуда-то из зарослей возле ручья муравьи с другими куколками
и, бросив их в кучу, торопятся обратно. Отсюда другие носильщики волокут
куколок дальше в новый склад, под кустик курчавки, а потом еще дальше - в
заросли трав, в неряшливую, очевидно, временную норку под камешком. Возле
куколок медленно ползают степенные крупные самки, а рядом суетятся рабочие,
колотят их усиками, тянут за челюсти в общий поток переселенцев. Потолкавшись,
самки продолжают путь со всеми к спасительному камешку.
Я рассматриваю муравьев через лупу и среди тапином вижу самого обычного,
всюду встречающегося муравья - тетрамориума. Как могли эти два вида
находиться в одной кампании? Придется разведать, что происходит с тем жилищем, из
которого переселяются тапиномы. И когда я спускаюсь к ручейку, все становится
понятным. На старую обитель мирных и трудолюбивых тапином напали тетрамориу-
мы. Их колония оказалась недалеко и, наверное, обосновалась тут недавно.
Воинственные муравьи сразу большим отрядом явились к соседям. Миролюбивые
тапиномы не приняли вызова и стали переселяться. Но удивительнее всего было то,
что тетрамориумы, эти энергичные добытчики, бесстрашные охотники и неумолимые
истребители врагов и соседей, жадные до всего чужого, не нападали на тапином,
а только кружились возле жилища, заползали в него, напоминая о себе.
Некоторые даже мчались вместе с тапиномами по тропинке бегства, будто сопровождая
их. Лишь кое-кто из напавших, найдя брошенную куколку, хватал ее и волок в
свое жилище. Все происходящее выглядело занятно: будто тетрамориумы
предложили хозяевам освободить насиженные места и тронуться в путешествие. Уж не
потому ли тапиномы то и дело затевают переселения, не в этом ли кроется
особенность их поведения, из-за которой и окрестили этого муравья «блуждающим»?
Удастся ли переселенцам обосноваться в норке под камешком, окажется ли место
вокруг нового пристанища свободным от других муравьев и не придется ли еще
много раз переселяться этим странникам с места на место в поисках постоянного
жилища?..
Для муравья Ацтека инстабили, обитающего в Новом свете, муравейник готовит
одна акация. Между этим муравьем и акацией существует очень давняя,
взаимообусловленная связь. Дерево образует пустотелые камеры, в которых и
поселяются эти любители даровых помещений. Кроме камер, на дереве для муравьев
вырастают еще и особые питательные выделения - своеобразные хлебцы. Муравьи не
остаются в долгу у своего попечителя и защищают его от муравьев-листорезов,
сильно опустошающих своими налетами деревья.
Небоскребы
термитов
Пожалуй, самые искусные архитекторы среди насекомых - термиты. По числу
видов они уступают муравьям почти в десять раз. Ныне известно всего лишь
немногим более полутора тысяч видов. Но если муравьи заполонили сушу всего земного
шара, то термиты - неженки и живут, процветая, только в тропиках: в нашу
страну заходит всего лишь несколько видов, обосновавшихся в пределах
республик Средней Азии. Зато в тропических странах они очень многочисленны и
местами - самые главные жители из насекомых.
Термиты - древние общественные насекомые. Их семьи включают от нескольких
особей до нескольких миллионов. В особой ячейке каждого термитника, в которую
ведет всего лишь узенький лаз, находится громадная самка и рядом - крошечный
в сравнении с нею супруг и многочисленная свита, обслуживающая эту
своеобразную машину, ежесекундно откладывающую яйца.
Жилище термитов слагается, в общем, из надземных и подземных частей.
Надземная часть имеет самую разнообразную форму и размеры. Некоторые термитники
достигают величины стога и даже немного более, и если они расположены
колониями вблизи один от другого, то напоминают издали поселения человека,
нередко обманывая путника этим своим сходством. Грандиозные сооружения,
воздвигнутые человеком, - пирамиды Хеопса, знаменитые небоскребы Нью-Йорка и
Вашингтона, относительно размеров человека, уступают постройкам термитов. Самая
большая египетская пирамида в сто восемьдесят три метра выше человека примерно в
сто десять раз, небоскреб, это гигантское произведение человеческих рук, -
всего лишь в двести-триста раз. А надземные постройки термитов выше длины
насекомого более чем в пятьсот раз! Получается, что небоскреб, который был бы
выше человека среднего роста в пятьсот раз, должен иметь высоту почти в один
километр! Пока что человечество не дошло до постройки таких сооружений.
Грандиозные для мира насекомых сооружения термитов представляют собой
поистине настоящее чудо в строительной технике и архитектуре. Какой же материал
используют эти насекомые для постройки столь величественных зданий? Самый
обыкновенный! Термиты питаются, казалось бы, совершенно неудобоваримой и
очень малоценной пищей. Они поедают разнообразную отмершую древесину. Очень
сильно достается от них и постройкам человека, и мебели, сделанной из дерева.
Местами разрушительная деятельность термитов принимает прямо-таки характер
стихийного бедствия.
Усвоению грубой древесной клетчатки термитам помогают симбиотические грибки
и бактерии, обитающие в кишечнике. Для того же, чтобы извлечь полезные
питательные вещества, термитам приходится пропускать через кишечник немало
древесины . Измельченная, прошедшая обработку ферментами, наполненная склеивающими
веществами древесина, попросту говоря, фекалии термитов, и служит отличнейшим
строительным материалом, к которому добавляются частицы почвы.
Внутреннее строение термитников, несмотря на кажущуюся беспорядочность и
хаотичность расположения многочисленных помещений, в действительности строго
рационально и экономично. Здесь можно найти торные дорожки в виде витой
лестницы , мосты, улицы, каналы, детские, кладовые, караульные, подвалы и прочее.
Большие термитники в Африке местные жители раньше использовали с успехом как
примитивные доменные печи для выплавки металла. Они служили долгое время, не
разрушаясь, а укрепляясь от обжига. Ныне в Африке стали строить автомобильные
дороги, покрывая их разрушенными и измельченными термитниками. Оказалось, что
они гораздо лучше местных песчаников и не так легко пылят. Из разрушенных
термитников в Найроби и других городах Экваториальной Африки готовят раствор,
которым покрывают теннисные корты. Раствор настолько ценится как строительный
материал, что его завозят за сотни километров.
Трудно сказать, в какой мере скажется использование жилищ термитов в
дорожном строительстве. Повсеместное истребление одного из многочисленных
обитателей природы должно привести к нарушению равновесия, существующего испокон
веков в Африке. Как бы то ни было, термиты, хотя они иногда оказываются
вредными, когда соприкасаются с жилищем человека, разрушая его деревянные строения,
в природе играют громадную роль в гумификации мертвой древесины,
перерабатывая и возвращая в удобряемую почву.
Термиты слепы, их покровы нежны, почти не окрашены. Они не переносят
солнечного света и на поверхность земли появляться избегают. Когда им надо,
допустим, добраться до лежащего на земле погибшего дерева, они проводят к нему
крытые галереи и, затем, обрабатывая древесину тщательнейшим образом,
покрывают ее снаружи сводами. В пустынях Средней Азии обитающие под землей термиты
обволакивают сплошным земляным футляром лежащие на земле мертвые или засохшие
на корню ветви и веточки саксаула, джузгуна и других пустынных растений и
подводят к ним крытые дороги (рис. 341). Такие дороги имеют подчас вид
сплошных коммуникаций и простираются по поверхности земли в различных направлениях
на большие расстояния.
Рис. 341 - Надземные ходы-трубки туркестанского термита
Не всегда надземная часть термитников строится из почвы, склеенной слюной и
фекалиями. Есть, правда, редкие виды, которые пережевывают растительный
материал, изготовляют из него, подобно некоторым муравьям и осам, картонные
гнезда. Есть термиты, которые потеряли связь с землей и строят жилище на деревьях
в виде шаров, очень напоминающих постройки общественных ос. Они очень сложно
устроены, снаружи покрыты ради прочности шипиками. Кроме надземного
сооружения, у термитов (рис. 342), особенно обитающих в сухих и безводных
местностях, существует сложная сеть подземных ходов. Подобно тому, как это было
открыто нами у муравья-жнеца, ходы опускаются до грунтовых вод, иногда до
глубины сорока метров и даже, быть может, и более. Такие термиты, как и муравьи-
жнецы, тоже в пустыне могут служить индикатором подземных вод и,
руководствуясь ими, можно рыть колодцы.
Термиты очень чувствительны к температуре и влажности и в своих жилищах
всегда поддерживают строго определенный микроклимат. Вне жилища они не
выносят сухости воздуха, резких колебаний температуры и быстро погибают. В своих
помещениях чувствуют себя прекрасно, чему в известной мере способствует
особое устройство надземной части термитника. Так, в Австралии широко распро-
странены термитники Хемитермес меридионалис, имеющие форму тонкого крыла,
плоскости которого точно направлены с востока на запад. Они получили название
компасных. Благодаря подобной конструкции сооружения поглощают меньше
солнечного тепла в полдень, когда и без того жарко, и, наоборот, увеличивают
продолжительность теплового дня от восхода солнца и до его захода.
~ ~л
Рис. 342 - Гнездо закаспийского термита
Летом в жаркие дни термиты опускаются в нижние галереи или даже под землю;
зимой, нуждаясь в тепле, они скопляются утром на восточной стороне, а после
полудня - на западной. В 1953 году в Африке (Берег Слоновой Кости)
энтомологи, изучавшие образ жизни пяти видов термитов, были поражены строго
кондиционированным воздухом, который поддерживался в жилищах этих неутомимых
общественных насекомых. Влажность в гнездах термитов достигает девяноста девяти
процентов, но никогда не опускается ниже девяноста шести и двух десятых
процента. Иногда влажность поддерживается особыми грибками, которые термиты
специально культивируют.
В тропических странах термиты предпочитают температуру в тридцать градусов,
в умеренных - двадцать. Наиболее высокоразвитые и широко распространенные
термиты Макротермес наталензис строят гнезда высотой до пяти метров, стенки
их достигают толщины полуметра с характерными выступающими ребрами. Гнездо
стоит на своеобразном фундаменте из столбов, имеет пол, подвалы и углублено в
почву на один метр. Человек в своих попытках создать искусственный климат не
преуспел более, чем этот термит. Руководствуясь скрытыми в их маленьком
тельце органами термо- и гигрометрии, они ухитряются соблюдать строго необходимые
условия в своем жилище. В этих гнездах микроклимат почти не зависит от темпе-
ратуры окружающего воздуха, а его население, содержащее около двух миллионов
особей, пользуется сложной системой вентиляции через особые каналы, причем
воздух циркулирует из подвалов кверху - к «чердакам».
Строго поддерживается термитами и определенный состав воздуха. Кислород и
углекислый газ всегда в жилище находятся в одних и тех же пределах, и эта
регуляция обеспечивается особыми ребрами, выступающими из жилища снаружи.
Геологический возраст термитов громадный и равен около пятидесяти миллионов
лет. Сколько же миллионов лет прошло с тех пор, как термиты Макротермес ната-
лензис, намного опередив человека, создали внешне столь простое, но вместе с
тем такое совершенное жилище с постоянным климатом! Надо полагать, что
комфорт подобного жилища во многом способствовал развитию общественной жизни
этого необыкновенного создания, чье строительное мастерство может служить
примером и даже образцом для современных архитекторов.
Впрочем, среди термитов немало и примитивных видов, стоящих на низших
ступеньках лестницы эволюционного процесса. Так, гнезда термитов Амитермес эвун-
цинер и Торакотермес макроторакс устроены значительно проще. Они
тонкостенные, температура воздуха в них лишь на полградуса выше температуры
окружающего воздуха и изменяется также в соответствии с нею. У термитов Цефалотермес
ректангулярис стенки гнезда уже, толщиной около семи сантиметров, а
температура воздуха более постоянная...
После рассказа о термитах как не сказать о том, какое разнообразие
инстинктов у общественных насекомых ради сохранения и продолжения своего рода,
разнообразие и способов строительства, материалов и назначений жилищ! Мир
насекомых необыкновенно велик, и то, о чем здесь написано, - лишь маленькая часть
истории жизненных дел этих необыкновенных созданий.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
Разное
ИСКУССТВЕННЫЕ МЫШЦЫ
ИЗ РЫБОЛОВНОЙ ЛЕСКИ
Исследователи из Техасского университета в Далласе (США.) представили
синтетические мышцы, которые в 100 раз мощнее настоящих мышечных волокон той же
длины и массы.
При этом сама технология изготовления оказалась на удивление простой. Для
искусственных мышц не понадобилось никаких изощрённых синтетических
полимеров : Рэй Бофман (Ray Baughman) и его коллеги просто взяли полимерную нить из
тех, которые используют для производства рыболовной лески или синтетических
ниток, и скрутили её в спираль. Эта спираль при перемене температуры могла
скручиваться и растягиваться. Любопытно, что техпроцесс можно было поменять и
так, чтобы эффект был обратным, то есть чтобы нить при остывании
скручивалась , а при нагреве растягивалась. Варьируя число нитей в пучке, можно
добиваться иных механических характеристик искусственного «мышечного волокна».
И характеристики эти воистину впечатляют. Во-первых, по сравнению с
обычными мышцами, которые могут сокращаться лишь на 20% от своей длины,
искусственные способны уменьшаться наполовину. Быстрого утомления такие мышцы,
разумеется , тоже не знают. Если объединить вместе сотню элементарных волокон, то
такая мышца сможет поднять больше 700 кг. Относительно веса волокна могут
развивать мощность в 7,1 л. с. на кг, что соответствует, по словам
исследователей, мощности реактивного двигателя.
Двигателем же для них, как уже сказано, служит перепад температуры,
обеспечить который можно как угодно — хоть с помощью химической реакции, хоть
посредством электричества (да хоть своим дыханием грейте эти волокна). Что же
до самих волокон, то учёные особенно напирают на исключительную простоту их
изготовления: дескать, любой студент сделает такое во время обычной
лабораторной, главное — соблюсти физические условия, при которых вы будете
деформировать нить. Гениальность же авторов идеи в том, что им удалось в этой
тривиальной полимерной конструкции угадать огромный физический потенциал.
Искусственные мышцы из обычной рыболовной лески.
Синтетические волокна, сделанные из шести нитей
разной толщины: верхнее сложено из ниток толщиной в 2,45
мм, нижнее — из ниток толщиной в 150 мкм.
Собственно, простота этих мышц, наверное, мешает вот так сразу оценить всю
революционность изобретения. Хотя исследователи, разумеется,
продемонстрировали возможное его применение: приспособленные к окну, они закрывали и
открывали его в зависимости от окружающей температуры. Кроме того, из волокон
удалось создать тканую материю, пористость которой опять же менялась в
зависимости от температуры, а отсюда легко представить себе «умную» одежду, которая
будет сама проветривать вас в жару и экономить тепло в холод.
Но, конечно, львиная доля фантазий вокруг и около искусственных мышц отдана
робототехнике. Понятно, что такие волокна могут стать прямым аналогом
человеческих мышц у роботов, с помощью которых те смогут даже менять выражение
лица. Синтетические мышцы пригодятся как при поднятии тяжестей, так и при
выполнении тонких хирургических манипуляций (если мы представим себе
медицинские аппараты будущего).
В прошлом такие волокна пытались делать из углеродных нанотрубок. По словам
Рэя Бофмана, который прошёл и через этот этап, эксперименты с нанотрубками
были успешными, но, во-первых, такие «наномышцы» очень сложны в изготовлении
и чрезвычайно дороги, а во-вторых, они сокращались всего на 10% от своей
длины, то есть уступали даже обычным живым мышцам, не говоря уже о только что
явленных полимерных волокнах.
У нас же есть пока только один вопрос, который касается эффективности и
экономичности: сколько тепла (и, следовательно, электрической или химической
энергии) нужно потратить на их механическую работу? Авторы признаются, что,
как и вообще все искусственные мышцы, их волокна в этом смысле не отличаются
особой эффективностью, однако есть определённые надежды, что в этом случае
оптимизировать энергетические затраты получится довольно быстро.
Результаты исследования опубликованы в журнале Science.
Подготовлено по материалам Техасского университета в Далласе.
ФОТОГАЛЕРЕЯ
Разное
СОВРЕМЕННЫЕ ДЕВУШКИ
Вирджиния Лив
Мне, наверное, пора состариться
И на пенсию выходить.
Если девушки лет с 13-ти.
Говорят, что умеют любить.
Мне, наверное, пора расплакаться
И не вертеть, что правда есть,
Если девушки лет с 15-яи
Постоянно теряют честь.
Мне, наверно, пора в подвал ути
И сидечь до конца своих лег.
Если девушки лег с 17-яи
Говорят, что жизни нет!
Мне, наверное, нужно исчезнуть
Или вернуться назад на век.
Если девушкам повсеместно
Деньги важнее, чем сам человек...