ИЗ ИСТОРИИ
ПОЛИТИЧЕСКОЙ И ПРАВОВОЙ
мысли
KD

Редакционная коллегия:
В. С. НЕРСЕСЯНЦ (председатель), П. С. ГРАЦИАНСКИЙ,
Й. М. ЗОЛОТУХИНА, В. Д. ЗОРЬКИН, Л. С. МАМУТ

Н.М.АЗАРКИН
Москва
«Юридическая литература»
1988

Азаркин Николай Михайлович., кандидат
юридических наук, сгарший преподаватель кафедры
теории государства и права ВЮЗИ.
Специализируется в области истории политических и правовых
учений, имеет ряд публикаций, посвященных
учениям о государстве и праве XVIII в.
Ответственный редактор
кандидат юридических наук
П. С. Грацианский
Азаркин H. М.
А35 Монтескье. — М.: Юрид. лит., Г988. — 128 с. —
(Из истории политической и правовой мысли).
В книге рассказывается о жизни и деятельности французского
мыслителя, юриста Ш. Л. Монтескье — автора целого ряда
политико-правовых концепций. Излагается его учение о государстве,
формах правления, освещается теория разделения властей,
показывается значение творческого наследия мыслителя в истории
общественно-политической и правовой мысли.
Для юристов, историков, философов.
л 1202000000-045
А 16-88 67
0-12(01)-88
© Издательство «Юридическая
ISBN 5—7260—0045—5 литература», 1988

ВВЕДЕНИЕ
Шарль Луи Монтескье (1689—1755)—выдающийся
мыслитель эпохи французского Просвещения.
Характеризуя французских просветителей, Ф. Энгельс
писал: «Великие люди, которые во Франции
просвещали головы для приближавшейся революции, сами
выступали крайне революционно. Никаких внешних
авторитетов какого бы то ни было рода они не
признавали. Религия, понимание природы, общество,
государственный строй — все было подвергнуто самой
беспощадной критике; все должно было предстать
перед судом разума и либо оправдать свое
существование, либо отказаться от него. Мыслящий
рассудок стал единственным мерилом всего
существующего... Все прежние формы общества и государства, все
традиционные представления были признаны
неразумными и отброшены как старый хлам; мир до сих
пор руководствовался одними предрассудками, и все
прошлое достойно лишь сожаления и презрения»1.
В духовной жизни Франции XVIII века учение
Монтескье о государстве и праве занимало одно из
ведущих мест. В Европе он почитался «вождем
законодателей», при обосновании тех или иных
политико-правовых мероприятий к его авторитету апеллировали и
реакционеры, и революционеры. Так, Екатерина II,
желавшая прослыть просвещенной государыней, при
подготовке «Наказа», данного Комиссии о сочинении
проекта нового уложения Российской империи, ис
пользовала ряд положений из учения Монтескье.
Политико-правовые идеи Монтескье восхваляли
и проводили в жизнь вожди Североамериканской
и Французской буржуазных революций. В свою
очередь Конституция США 1787 года и
Конституция Франции 1791 года послужили образцом
для многих буржуазных конституций. Учение
Монтескье оказало влияние не только на
государственное, но и на иные отрасли буржуазного права.
5

«Французский кодекс Наполеона,— отмечал К.Маркс,
— берет свое начало не от ветхого завета, а от идей
Вольтера, Руссо, Кондорсе, Мирабо, Монтескье и
от французской революции»2.
Монтескье — классик политико-правовой мысли,
идеи которого стали составной частью всемирной
сокровищницы юридической культуры. Однако
буржуазные идеологи пытаются использовать его
суждения и аргументы для обоснования отстаиваемых
ими классовых позиций, критики
марксистско-ленинской теории государства и права. Подобная
односторонняя оценка учения Монтескье противоречит
требованиям исторического подхода к его творчеству,
учета сильных и слабых сторон его концепции и
нуждается в действенной критике со стороны юристов-
марксистов.
О Монтескье написано много книг, статей,
разнообразных в идейно-политическом и жанровом
отношениях. Его идейным наследием интересовались
юристы, историки, филологи, философы.
Весьма обширна зарубежная литература о
Монтескье3. Отечественная литература о Монтескье
представлена прежде всего дореволюционными
изданиями4. В наше время творчеству Монтескье
уделялось меньше внимания. К его наследию, в основном,
обращались философы, историки, которые, как
правило, оставляли в тени и не анализировали его
политико-правовые идеи5. Советскими юристами
концепция Монтескье рассмотрена лишь в статьях и
соответствующих разделах монографий, учебников по
истории политических и правовых учений6.
Данные обстоятельства побудили автора написать
книгу, посвященную целиком политико-правовому
учению Монтескье.
Наряду с известными работами Монтескье в
книге использованы его трактат «Общие рассуждения об
обязанностях человека», а также «Мысли» — записи
разных лет, в которых широко освещается политико-
правовая проблематика. Переводы фрагментов из них,
приведенные в настоящем издании, выполнены
автором.
В книге дано развернутое изложение учения
Монтескье как составной части политико-юридической
идеологии французского Просвещения,
анализируется взаимосвязь политических и правовых феноменов
6

в его теории. Этот аспект имеет существенное
значение для характеристики Монтескье как одного из
пионеров концепции правового государства, широко
рекламируемой в наше время буржуазными
идеологами. До Монтескье многие мыслители
рассматривали политические и правовые явления вне связи друг
с другом. Кроме того, прослежено органическое
соединение в концепции Монтескье не только
политических и правовых, но и философских, социологических,
психологических элементов политико-теоретического
знания.

ГЛАВА I
Жизнь и деятельность
арль-Луи Секонда барон
де Ла-Бред и де
Монтескье родился 18 января
1689 г. в знатной аристократической семье. История
полна парадоксов. Впоследствии этот родовитый
дворянин стал одним из главных противников
королевского абсолютизма. В его трудах французская
буржуазия нашла теоретическое обоснование своей
борьбы с феодальным политико-правовым миром.
Фамилию Монтескье, получившую всемирную
известность, Шарль-Луи Секонда принял в 1716 году
от своего бездетного дяди, который завещал ему все
свое состояние, состоявшее из обширных земель,
дома и должности президента Бордоского парламента,
являвшегося в то время судебным учреждением.
Предки Монтескье не польстились на блеск двора
французских королей, жили в своих поместьях, ведя
хозяйство и участвуя в работе парламента Бордо, что
указывает на независимость их взглядов и
характеров.
О родителях Монтескье нам известно мало. Отец
его, как младший брат в семье, не наследовал родо-
8

вых земель, но выгодно женился, получив с
приданым жены замок Ла-Бред. Это был просвещенный
для своего времени человек, независимый во
взглядах и мнениях, гордый своим благородным
происхождением.
Мать мыслителя происходила из английского рода
Пенель, который остался во Франции после окончания
Столетней войны. Это была умная, но очень
религиозная и склонная к мистицизму женщина.
Шарлю Монтескье едва исполнилось 7 лет, когда
неожиданно умерла его мать. Все заботы о
воспитании шестерых детей легли на плечи отца. В
десятилетнем возрасте Шарль был определен в колледж
при монастыре в Жюльи. Преподавание в нем не
носило исключительно клерикального характера,
напротив, главное внимание было обращено на
изучение литературы, особенно классической. Мыслитель
впоследствии заявлял, что, получив воспитание в
этом колледже, он не познал сущности католической
религии, но зато прекрасно изучил классическую
литературу и увлекся стоической философией,
проникся уважением к древности, к республиканским
учреждениям и политической свободе.
Окончив учебу в колледже, Монтескье вернулся
в замок своего отца и начал самостоятельно изучать
юриспруденцию, поскольку, по всей видимости, в
семье было уже решено, что после смерти дяди
должность президента парламента в Бордо перейдет к
нему. Познание права в то время было трудным
делом. Но Монтескье смог быстро усвоить весь
огромный правовой материал, где рядом с ордонансами
королей действовали право римское и каноническое,
разнообразные и несхожие местные обычаи — кутю-
мы. Он сам составил план своих занятий, благодаря
чему не потерялся в хаосе французских законов и
комментариев к ним, а, напротив, вынес из своих
занятий много общих идей и понимание роли права
как одного из важнейших факторов государственной
жизни. Возможно, что именно в этот период возник
замысел трактата «О духе законов». Во всяком
случае, Монтескье позднее вспоминал, что «после
окончания колледжа ему дали в руки книги по
правоведению и он стал искать идею права»1.
Но изучение права не поглощало Монтескье
целиком. В те времена Бордо был одним из провин-
9

циальных центров культурной жизни. В нем
сформировался целый кружок из лиц, главным образом
адвокатов и членов магистратуры, которые
интересовались литературой, наукой, искусством. Монтескье
был самым активным членом этого кружка, на базе
которого в 1713 году возникла Бордоская академия.
В 1716 году после смерти дяди Монтескье занял
видное положение президента парламента.
Монтескье ревностно принялся за исполнение
своих новых обязанностей, тем более что после
смерти Людовика XIV парламенты развернули борьбу за
возвращение им исторического права делать королю
представления о несоответствии вновь изданных
ордонансов древним французским обычаям. Однако
абсолютизм в лице регента Филиппа Орлеанского
победил парламентскую оппозицию. Парижский
парламент в полном составе был выслан в провинцию.
Возможно, этим политическим фактом объясняется в
дальнейшем охлаждение Монтескье к своей
служебной деятельности.
Кроме того, по своему характеру он никогда не
мог сделаться настоящим чиновником и
крючкотвором. Парламентские акты и протоколы были скудной
пищей для его беспокойной любознательности. Он
сам жаловался, что его удручают бесконечные и
бесцельные формальности парламентской процедуры.
Однако работа в парламенте послужила для
мыслителя богатым источником теоретических обобщений.
Большее удовольствие получал Монтескье от
участия в работе Бордоской академии, членом которой
он был избран. Монтескье занимался по очереди
почти всеми естественными науками и представил в
академию массу рефератов, которые блещут
остроумием, смелыми парадоксами, поражают обилием
гипотез, но тем не менее малоценны в научном
отношении. Он написал «Рассуждения о системе идей»,
«Исследование о сущности болезней», «О причинах
эхо», «О политике римлян в области религии», «О
тяжести», «О приливах и отливах», «Замечания о
естественной истории», «О прозрачности тел» и много
других работ. Такой широкий круг интересов
свидетельствовал также о поиске им в науке своего
предмета исследования.
Одновременно Монтескье добросовестно исполнял
Ю

свои обязанности в Бордоском парламенте. Особо
трудные дела парламент поручал разбирать именно
ему.
Первое крупное произведение Монтескье —
«Персидские письма» — появилось в 1721 году анонимно,
с ложным обозначением места издания. Книга
произвела всеобщую сенсацию и, несмотря на
запрещение, расходилась в громадном количестве
экземпляров, вызывая самые разноречивые толки. В один год
она выдержала 8 изданий.
Успех книги объяснялся тем, что Монтескье смог
нарисовать в художественной форме правдивую
социально-политическую картину жизни Франции начала
XVIII в.
Абсолютная королевская власть переживала
острый кризис. Усиливалась борьба крестьянства против
феодальной зависимости. В это время начинается
процесс расслоения дворянства и духовенства,
усиливаются позиции третьего сословия, в которое
входили нарождавшаяся буржуазия и широкие народные
массы. Обедневшие дворяне и священники по своему
образу жизни отличались от придворных, богатых
дворян и верхушки духовенства. Королевская власть,
дворяне и духовенство превратились в
паразитический нарост на теле нации.
Один из прогрессивно настроенных министров
д'Аржансон писал, что «двор сделался сенатом
нации; самый ничтожный лакей в Версале — сенатор, а
горничные принимают участие в правительстве, если
не для того, чтобы приказывать, то, по крайней мере,
для того, чтобы мешать выполнению законов и
правил»2. Знатные дворяне, высшее духовенство были
освобождены от налогов.
Абсолютистским феодальным порядкам все
больше угрожало развитие нового капиталистического
способа производства. Рост числа мануфактур и
работников на них требовал ликвидации феодальной
зависимости, усиления внутренней и внешней
торговли. Зарождавшаяся буржуазия была единственной
социальной группой, которая имела значительные
финансовые ресурсы. В 1755 году государство
задолжало буржуазии 45 млн. ливров, а к 1789 году —уже
206 млн. Правительство платило только тогда, когда
хотело и когда было чем, а это случалось редко.
Превращаясь в экономического хозяина страны, в
Π

политическом отношении буржуазия оставалась
совершенно бесправной. В 30-е годы XVIII в. это
противоречие между формальным и фактическим
положением дел настолько обострилось, что перешло в
кризис королевской власти.
В «Персидских письмах» Монтескье дает острую
сатиру на политические порядки и нравы
абсолютистской Франции. Здесь трактуется и булла Unigeni-
tus, и система Ло, и религия; тут осмеиваются
монахи, министры, король, само общество. Словом, вся
феодальная Франция предстала перед судом
читателя без всяких прикрас.
Критики утверждали, что план этого
произведения и замысел вложить свою сатиру в уста персов
заимствованы Монтескье. Но подобное
заимствование нисколько не лишает роман оригинальности.
Персы Монтескье весьма похожи на французов.
Наряжены персонажи в персидские халаты только для
того, чтобы открыто порицать французские законы.
После выхода в свет «Персидских писем»
Монтескье уехал в Париж, где принимал активное
участие в деятельности клуба Антресоль, который
поставил себе целью изучать политические науки.
Каждую субботу члены клуба проводили вместе три
часа. Они обсуждали политические новости, события
дня, свои труды.
Среди основателей клуба был английский
политический деятель Болингброк, эмигрировавший во
Францию после «Славной» революции 1688 года.
Болингброк своими рассказами об Англии и
английских политико-правовых установлениях, может быть,
впервые вызвал у Монтескье сильнейший интерес к
этой стране.
При вступлении в члены Антресоля Монтескье
написал в качестве реферата диалог «Сулла и Эв-
крат». Сюжетом диалога стал рассказ из истории
Древнего Рима: Сулла, отказавшись от завоеванной
им диктаторской власти, желает найти себе
оправдание и беседует на эту тему с философом Эвкратом.
В диалоге Монтескье обнаруживает великолепное
знание древней истории и свое умение облекать в
доступную форму сложные вопросы
политико-правового знания.
В 1725 году Монтескье решил окончательно
поселиться в Париже. Для этого ему надо было сложить
12

с себя полномочия президента парламента и
президента Бордоской академии.
Удалось это Монтескье с большим трудом.
Коллеги по парламенту и академии не желали отпускать
его. В академии Монтескье успел прочесть два новых
труда: «Общие рассуждения об обязанностях
человека» и «О различии между уважением и
известностью». В первом уже просматривается то большое
значение, какое Монтескье придавал сравнительному
изучению законодательства различных времен и
народов.
В Париже Монтескье приложил большие усилия к
тому, чтобы стать членом Парижской академии. Ему
удалось получить поддержку многих влиятельных
лиц. В это время он написал в классическом духе две
работы: «Книдский храм» и «Путешествие в Пафос»,
где действуют древнегреческие боги, сильно похожие
на кавалеров и дам королевского двора. О
Монтескье вновь заговорили.
Добившись своего, Монтескье редко посещал
заседания Парижской академии. В академии в это
время господствовали скука и серость. Монтескье решил
отправиться путешествовать, чтобы своими глазами
увидеть политико-правовые установления других
стран. Он собирал материал для трактата «О духе
законов», который стал целью его жизни.
Путешествие длилось три года. Монтескье
довольно быстро объехал всю Европу, а в Англии прожил
около полутора лет. Он посетил Австрию, Венгрию,
направился было в Турцию, но из-за
внутриполитических событий в этой стране отказался от своего
намерения, поехал в Италию, побывал в Голландии и
ряде немецких княжеств. Всюду Монтескье встречался
с известными политическими деятелями и учеными,
его охотно принимали при дворах европейских
государств как человека, уже известного своими
трудами, как члена Парижской академии. Он осматривал
достопримечательности, изучал обычаи, законы
каждой страны и ежедневно заносил- на бумагу свои
впечатления и мысли. Монтескье вынес из своих
путешествий глубокое знание внутренней и внешней
политики посещенных им стран. Он умел подмечать
характерные черты каждой местности, интересы
населения, их нравы и обычаи.
В Англии Монтескье особое внимание уделил го-
13

сударственным учреждениям. Он бывал в парламенте
и однажды присутствовал при интересном состязании
оппозиции и правительства, длившемся более 12
часов. Монтескье проникся здесь уважением к
конституционному правлению, стал придавать меньше
значения религиозным вопросам. В этой стране созрела
его знаменитая теория разделения властей.
В апреле 1731 года Монтескье вернулся во
Францию. Жил то в Париже, то в своем замке,
разрабатывая свое политико-правовое учение. В деревне
Монтескье писал свои произведения, а в Париже
подготовлял и обдумывал их. Монтескье оттачивал
свою мысль, проводя время в беседах с учеными
людьми в великосветских салонах.
Во Франции разворачивалась ожесточенная
борьба между официальной идеологией, защищавшей
отживающий феодально-абсолютистский строй, и
Просвещением — мощным прогрессивным и
антифеодальным идеологическим движением. Эта борьба оказала
существенное влияние на историческое развитие
страны и, конечно, на творчество политических
мыслителей.
Учение Монтескье принадлежит идеологии
Просвещения. Не только в «Персидских письмах», но и
в других крупных работах мыслителя: «Размышления
о причинах величия и падения римлян» (1734 г.), «О
духе законов» (1748 г.), «Защита «О духе законов»
(1750 г.) —отразились все основные черты
просветительства.
В своих произведениях Монтескье ведет
ожесточенную, подчас скрытую от глаз цензоров
абсолютистского государства полемику с ведущими
апологетами феодального абсолютизма Франции:
кардиналом Ришелье, королем Людовиком XIV, епископом
Боссюэ. Последние расценивали абсолютизм как
вечный строй, демагогически связывали с ним интересы
всех сословий Франции, считая систему
абсолютизма основным средством достижения блага и счастья
всех подданных страны, давали своекорыстные
рекомендации по укреплению самодержавной власти
короля.
Согласно Монтескье, «Политическое завещание»
Ришелье в полной мере отразило дух кардинала,
«его характер, его честь, его страсти, его взгляды и
предрассудки по вопросам государства и его про-
14

фессии»3. Своеобразие идей Ришелье Монтескье
связывал с тем, что «кардинал не был обычным
министром, но был государем»4, у которого «деспотизм
был не только в сердце, но и в голове»5. Под
деспотизмом Монтескье подразумевал как раз ту систему
французского абсолютизма, которая установилась в
стране в XVII—XVIII вв.
Монтескье осуждал агрессивные устремления
Ришелье и Людовика XIV, направленные на покорение
всей Европы в интересах французской короны. «Я не
верю, как Людовик XIV,— писал он,— что Франция
есть Европа, она, скорее, первая держава в Европе»6.
Он называл Людовика XIV «самым худшим
французом, который еще может родиться»7, «алчным со
своим народом», «деспотом в семье», «государем над
двором», «обманутым всеми, с кем он имел дело:
принцами, министрами, женщинами, святошами». То был
«государь над двором», который чувствовал себя «в
безопасности лишь во сне»8. Заканчивая
размышления об апологетах абсолютизма, Монтескье
резюмировал: «Самыми худшими гражданами Франции
были Ришелье и Людовик XIV»9.
В «Размышлениях о причинах величия и падения
римлян» Монтескье продолжил критику идейных
основ феодального абсолютизма. На реальном
историческом материале просветитель опровергает
теологическую концепцию истории епископа Боссюэ, связав
историю Рима не с божественным промыслом, а с
внутренними причинами развития римского народа,
его духом и политико-правовыми учреждениями.
«Миром управляет не фортуна,— писал Монтескье,—
доказательством этому служат римляне, дела
которых все время кончались благополучно, пока они
управлялись по известному плану, но которые стали
непрерывно терпеть поражения, когда начали
поступать другим образом. Существуют общие причины
как морального, так и физического порядка, которые
действуют в каждой монархии, возвышают ее,
поддерживают или низвергают; все случайности
подчинены этим причинам»10.
Теологическая и абсолютистская концепции
государства и права подвергнуты глубокой критике и в
основном труде Монтескье «О духе законов». Суть
деспотизма, по Монтескье, заключается в его
деструктивном характере, разгуле страстей; это «чудовищный
15

строй», идея которого раскрывается в следующем
сравнении: «Когда дикари Луизианы хотят сорвать
плод с дерева, они срубают дерево под корень и
срывают плод. Таково деспотическое правление»11.
Деспотии как воплощению страстей, произвола,
всеобщего -рабства Монтескье противоставляет
конституционные правления (в виде монархии и республики), где
все отношения между правителем и управляемыми
опосредованы правом и благодаря этому обеспечены
политическая свобода, равенство, безопасность и
собственность всех граждан в государстве.
Монтескье показывает идейно-теоретическую
несостоятельность как теологических, так и тесно с
ними связанных патриархальных теорий государства и
права, к которым прибегали адепты абсолютистского
строя. «Основываясь на том, что отеческая власть
установлена самой природой,— писал Монтескье,
имея в виду взгляды Боссюэ,— некоторые полагают,
что правление одного — самое естественное из всех.
Но пример отеческой власти ничего не доказывает,
ибо если власть отца и представляет некоторое
соответствие с правлением одного, то власть братьев по
смерти отца или по смерти братьев власть
двоюродных братьев соответствует правлению нескольких
лиц»12.
Сразу же после выхода в свет трактат «О духе
законов»· был подвергнут ожесточенной критике со
стороны официальных идеологов и попал в «Индекс
запрещенных книг». Монтескье осуждали и за деизм,
и за пантеизм, и за утверждение естественной
религии и т. п. Он был вынужден взяться за перо и
написать работу в защиту «О духе законов». Здесь
Монтескье, отбиваясь от обвинений идеологов
абсолютизма, утверждает, что цель работы «О духе
законов»— «критика системы Гоббса: системы страшной,
которая все добродетели и недостатки ставит в
зависимость от положительных законов, пытаясь
убедить, что люди рождаются в состоянии войны друг
с другом и что первый естественный закон —война
всех против всех. Эта система отвергается как
Спинозой, так и всей религией и моралью»13.
Необходимо отметить, что аналогия буржуазной
абсолютистской доктрины Т. Гоббса с феодализмом при
обосновании сильного централизованного государства
казалась Монтескье очевидной. В силу сказанного
16

критика в трактате «Защита «О духе законов»
политико-правовой концепции Т. Гоббса с ее обоснованием
государства — Левиафана — была вместе с тем
направлена и против феодального деспотизма.
Монтескье отстаивал свою точку зрения и в
дискуссии по проблеме возникновения французского
государства и права.
Эта проблема, уходящая корнями в седую
древность, стала актуальной среди французской
общественности в силу того, что историки государства и
права граф де Буленвилье (1658—1722) и аббат
Дюбо (1670—1742) связали ее рассмотрение с
современной им идейно-политической борьбой между
различными социальными слоями французского
общества.
Граф де Буленвилье, представитель старой
аристократии, пытался исторически обосновать
привилегии дворянства, которые в то время стали,
особенно в третьем сословии, подвергаться сомнению и
объявляться произволом. Согласно Буленвилье,
дворянские привилегии не произвол, а право, поскольку
дворяне — потомки франков, завоевавших Галлию, и
по праву завоевания господствуют над потомками
побежденных галлов и римлян, ставших после
завоевания третьим сословием. Граф с позиций
феодальной аристократии выступал также за ограничение
власти короля в пользу феодалов, но основные его
идеи были направлены против третьего сословия14.
В полемике против Буленвилье аббат Дюбо
защищал концепцию, согласно которой первые
франкские короли были призваны в Галлию самими
римлянами и галлами, заняли тем самым место римских
императоров и получили их права. Результатом
призвания франкских королей была мирная
ассимиляция германцев с местным народом, тогда как
собственно дворянские привилегии, согласно Дюбо,
появились лишь позднее в результате захвата
аристократией прав народа. Таким решением проблемы он
фактически объявлял аристократию узурпатором и
обосновывал право третьего сословия на борьбу за
свою свободу с феодалами15.
Монтескье был хорошо знаком с ходом дискуссии
и позициями ее участников. Их он подверг критике в
заключительных книгах трактата «О духе законов»,
Где отчетливо проявилась просветительская направ-
2 Заказ 7287
17

ленность его учения. «Граф де Буленвилье и аббат
Дюбо,— писал Монтескье,— составили каждый свою
систему, причем одна из этих систем походит на
заговор против третьего сословия, а другая — на
заговор против дворянства»16.
Подчеркнув субъективизм обеих теорий,
Монтескье далее характеризует Буленвилье как автора, у
которого больше ума, чем просвещения, а его книга
«написана безыскусственно, с простосердечием,
искренностью и неопытностью, свойственными старой
аристократии, из которой он вышел»17. Книгу
Буленвилье Монтескье счел ненаучной и на том основании
не заслуживающей серьезного анализа, чем довольно
ясно выразил несогласие с концепцией, защищавшей
интересы феодальной аристократии.
Большое внимание Монтескье уделяет разбору
учения Дюбо, который свои выводы делал на
основании анализа средневековых хроник и правовых
источников. Он признает достоинства труда Дюбо,
ценит его талант историка, который ошибся только
потому, что хотел «устранить всякое представление о
том, что франки вошли в Галлию как победители.
По его мнению, наши короли, призванные народами,
просто заняли место римских императоров и
получили их права»18.
Монтескье соглашается с концепцией Буленвилье
о завоевании франками Галлии, но в отличие от него
считает, что это принесло галло-римскому народу не
феодальную зависимость, а свободу. По Монтескье,
франкское государство основывалось не на римском
праве, где последовательно обосновывалась
абсолютная власть правителей, а на нравах, обычаях,
законах древних германцев. Это государство
соответствовало духу франков как свободного народа, который,
согласно Монтескье, способствовал после завоевания
возникновению не феодального, а иного
политического строя, где король первоначально избирался
народом и не имел никакой абсолютной власти.
Противопоставляя политическую и феодальную
формы правления, Монтескье отмечает, что
политическое правление у франков сохранялось до тех пор,
пока феоды не стали наследственными, что привело
к возникновению феодальной формы правления,
основанной на иерархии властей и феодальной
зависимости19.
18

Феодальное правление Монтескье называл
произвольным. По его оценке, оно не соответствовало
свободолюбивому духу германского народа и тем
первоначальным законам, которые выражали этот дух
при учреждении государства. Различения
политического и феодального типов государства в учении
Монтескье также свидетельствуют об
антифеодальной направленности его идей и принадлежности к
просветительской идеологии.
Последние годы жизни Монтескье провел в своем
замке, продолжая свои любимые литературные
занятия. Он решил углубить некоторые места «О духе
законов», начал писать историю Теодориха
Остготского, обрабатывать для печати заметки о
путешествии по Европе. Трактат «О духе законов»
завоевывал ему все больше почитателей. Поэты посвящали
Монтескье свои стихи, вышло несколько книг,
комментирующих его трактат. В замок приходили толпы
паломников, жаждавших поговорить с Монтескье или
хотя бы увидеть его.
В 1754 году Монтескье выехал в Париж.
Причиной тому был арест профессора Ла-Бомеля, который
одйим из первых открыто выступил с горячей
защитой «О духе законов». Ла-Бомель по требованию
французского правительства был арестован в
Пруссии, выдан Франции и заключен в Бастилию как
человек политически неблагонадежный. Получив об
этом известие, Монтескье счел своей нравственной
обязанностью выручить Ла-Бомеля из беды. Он стал
энергично хлопотать за несчастного профессора и
добился при помощи своих влиятельных друзей его
освобождения.
В Париже Монтескье простудился и заболел
воспалением легких. 10 февраля 1755 г. он умер. Его
похороны — у церкви святой Женевьевы-—не
отличались особой торжественностью. Впоследствии
могила Монтескье была затеряна.

ГЛАВА II
Идейно-теоретические основы учения
%
о _...
^Щ0 новы политико-правового
учения Монтескье
отличаются существенной новизной от типичных для его
времени теоретических приемов и методов познания
государства и права. «Французское Просвещение
XVIII века и в особенности французский материализм
были борьбой не только против существующих
политических учреждений, а вместе с тем против
существующей религии и теологии, но и открытой, ясно
выраженной борьбой против метафизики XVII века и
против всякой метафизики, особенно против
метафизики Декарта, Мальбранша, Спинозы и Лейбница»,1 —
писали К- Маркс и Ф. Энгельс.
Философские позиции Монтескье были
переходными от деизма к метафизическому материализму
XVIII века. Как и все деисты, Монтескье отрицает
теологическую картину мира, основанную на
библейских мифах и религиозном откровении. Он зло
высмеивает церковную организацию, ее установления,
обряды, богословские споры католической религии.
Папа, по его мнению, это старый идол, которому ка-
20

дят по привычке2. Было бы намного лучше, считает
мыслитель, если бы в стране прекратились
религиозные споры и установилась свобода вероисповедания,
а верующие, чтобы доказать свою преданность богу,
не молились, а соблюдали-общественные правила и
человеческие обязанности.
Монтескье критикует и основные постулаты
теологии, в частности, антропоморфное понимание бога,
как существа, обладающего качествами, присущими
человеку и его бытию. «Кто-то удачно сказал, —
воспроизводит он высказывание Спинозы в «Персидских
письмах», — что если бы треугольники создали себе
бога, то они придали бы ему три стороны»3. С
большим уважением Монтескье относится к философским
идеям П. Бейля (1647—1706), который своим
скептицизмом развенчивал догмы католической церкви.
Монтескье признает возможность творения мира
богом, который является создателем и охранителем
мира. После акта творения бог не вмешивается в
развитие мира, изменяющегося согласно законам как
необходимым отношениям, внутренне присущим всем
составным частям мира. Деизм допускает
первичное чудо, но на этом этапе развития философской
теории он «есть не более как удобный и легкий способ
отделаться от религии»4. Ф. Энгельс писал о деизме
времен Монтескье как скрытой форме материализма,
спрятанной под идеалистическую оболочку, и видел
в нем прогрессивное и родственное материализму
философское течение.
Отвергнув теологическую картину мира,
Монтескье в то же время не разделял многих положений
деистической теории. Деисты представляли себе
создателя всемогущим существом, способным изменить
ход вещей, но не желавшим этого делать. Их бог не
вмешивается после творения в естественный ход
событий, но при желании может даже остановить
вселенную. Так, Д. Локк верил, что бог «может положить
конец всему движению материи, привести все тела
вселенной в полный покой и продолжить последний
столько времени, сколько ему будет угодно»5.
Монтескье, однако, уже в «Персидских письмах»
не верит в могущество бога как создателя мира,
изображает его бессильным, неспособным изменить
природу вещей и их отношений. «Часто это бессилие, —
отмечает он, — заключается даже не в нем самом, но
21

в относящихся к данному случаю вещах; вот почему
он не может изменить сущности вещей»6. Монтескье
к тому же сомневается и в реальности бога. А в тех
случаях, когда он допускает его наличие во
вселенной, бог Монтескье подчиняется правилам
справедливости как необходимым отношениям, вытекающим из
природы вещей. Справедливость в его учении вечна,
не зависит от человеческих и божественных
установлений. «Справедливость,— подчеркивает Монтескье,—
это соотношение между вещами: оно всегда одно и
то же, какое бы существо его ни рассматривало, будь
то бог, будь то ангел или, наконец, человек»7. Бог в
понимании Монтескье обязан быть справедливым,
если он существует. Мыслитель.допускал отсутствие
создателя в мире, но обосновывал наличие и
необходимость во вселенной справедливости. В заключении
письма LXXXIII «Персидских писем» он делает
характерный вывод: «Следовательно, если бы бога не
было, мы все же должны были бы всегда любить
справедливость, то есть напрягать все усилия к тому,
чтобы походить на то существо, которое мы
представляем себе столь совершенным и которое, если бы
существовало, было бы по необходимости
справедливым. Как бы ни были мы свободны от ига Религии,
мы не должны были бы быть свободными от ига
Справедливости. Вот какие соображения, Реди,
убеждают меня в том, что справедливость вечна и отнюдь
не зависит от человеческих законов»8.
Картину мира Монтескье представляет на основе
достижений современного ему естествознания,
физики Декарта и Ньютона. Это изображение вселенной,
в которой действуют математические и механические
законы, открытые человеческим разумом. Законы
механики — «ключ к природе», те «плодотворные
начала, из которых выводятся необозримые следствия»9.
Эти законы всеобщие, незыблемые, вечные,
«которые соблюдаются без всяких изъятий, в
безграничном пространстве, с бесконечным порядком,
последовательностью и быстротой»10. Бытие материи, по
Монтескье, определяется не богом, а законами,
внутренне присущими ее составным частям. Это была
ясно выраженная материалистическая точка зрения.
Другой особенностью философии Монтескье
является признание всеобщего характера движения
материи, изменчивости мира. Движение в его учении
22

является внутренним свойством материального мира,
его неотъемлемым атрибутом. До Монтескье многие
деисты считали, что движение порождено богом, так
как, по их мнению, «материя собственной силой не в
состоянии произвести в себе даже движения...»11.
Ньютон полагал, что материя обладет лишь
качеством инерции, способностью сох|ранять постоянство.
Даже Спиноза полностью лишает свою субстанцию
движения, считая, что движение является не
атрибутом субстанции, а ее модусом. В противоположность
деистам, Монтескье наделял материю активностью,
где одни вещи являются причиной других вещей,
развитие которых происходит по законам их внутренних
необходимых отношений. «Мир, любезный Реди,—
подчеркивал он, — отнюдь не неизменен. Это
относится даже к небесам: астрономы воочию
убеждаются в происходящих там изменениях, которые
являются вполне естественным следствием всеобщего
движения материи»12. По Монтескье, мир — это сложная
машина, составленная из бесконечной материи и ее
форм, вещей, предметов, находящихся во
взаимосвязях и отношениях. Он все время движется согласно
законам, вытекающим из природы вещей.
Такая философия была передовой и
прогрессивной. Г. В. Плеханов писал о деизме того периода как
философском выражении политических стремлений
ограничить королевскую власть. «В новейших
цивилизованных обществах рядом со стремлением к
ограничению королевской власти возникает склонность к
«натуральной религии» и к деизму, т. е. к такой
системе представлений, в которой власть бога со всех
сторон ограничивается законами природы. Деизм
есть небесный парламентаризм»13. Философские идеи
Монтескье глубже деизма. Бог Монтескье по сути
дела представляет собой условность, не имеющую
никакой силы, и которую в скором времени
французские материалисты выбросят за борт как ненужную
вещь. Обращения к богу в учении Монтескье во
многом объясняются цензурными соображениями.
Эти идеи Монтескье окончательно устранили
теологию из политико-правовых учений. Если в учении
Гроция божественное право еще входит составной
частью в политико-юридическую систему в раздел
положительного права, а в учении Локка «можно
видеть и следы религиозного сознания, не изжитого им
23

полностью»14, то в доктрине Монтескье нет
религиозной аргументации, а его политико-правовая
система кроме естественного права включает лишь
международное, политическое и гражданское право.
Понимание физического мира, как имеющего в
своей основе естественные причины, было
распространено Монтескье и на социальный мир, где
действуют законы «как необходимые отношения,
вытекающие из природы вещей». Это была прогрессивная
точка зрения. Она не только отрицала теологические
и иные концепции, связывающие социальные законы
с богом, но и развенчивала различные
субъективистские трактовки, согласно которым все в обществе
определяется произвольными действиями вождей,
государей, законодателей.
Вместе с тем Монтескье подчеркивал
качественное отличие социального мира от природы. Он не
соглашался с французскими материалистами, которые
слепо следовали своей философской системе и
принципу материалистического монизма и видели в
обществе и его законах продолжение действия той же
материи в ее конкретном проявлении и свойствах.
«Материя вечна и необходима, но ее сочетания и
формы преходящи и случайны, а что такое человек как
не сочетавшаяся известным образом материя...»?15 —
спрашивал Гольбах. Результатом такого
рассмотрения социального мира был механистический взгляд на
общество, человека и его законы, которые в таком
случае получали фатальный, неизбежный характер.
«Наша жизнь, — писал Гольбах, — это линия,
которую мы должны, по повелению природы, описать на
поверхности земного шара, не имея возможности
удалиться от нее ни на один момент»16. Человек в
таких концепциях бессилен и не может изменить
текущий поток событий и процессов.
Подчеркивая качественное своеобразие
социального мира, Монтескье отвергает фатальный характер
действия социальных законов. «Но мир разумных
существ,— писал он, — далеко еще не управляется с
таким совершенством, как мир физический, так как
хотя у него и есть законы, по своей природе
неизменные, он не следует им с тем постоянством, с
которым физический мир следует своим законам»17. Тем
самым Монтескье подчеркивал более сложную
организацию социального мира по сравнению с миром
24

природы, указывал на свободу воли в поступках и
действиях людей. Вместе с тем свобода воли людей
в учении Монтескье не беспредельна; она ограничена
законосообразностью социальных явлений. В
предисловии к трактату «О духе законов» он писал: «Я
начал с изучения людей и нашел, что все бесконечное
разнообразие их законов и нравов не вызвано
единственно произволом их фантазии. Я установил
общие начала и увидел, что частные случаи как бы
сами собою подчиняются им, что иcτqpия каждого
народа вытекает из них как следствие и всякий
частный закон связан с другим законом или зависит от
другого, более общего закона»18.
Понимание качественного своеобразия
человеческого общества и его законов заставило мыслителя
искать закономерности общества, государства и
права не в физической природе человека, а в тех
качествах и свойствах людей, KOTqpbie им присущи как
социальным существам. Ему чуждо свойственное
метафизическим материалистам Франции
механико-математическое представление о социальном мире, где
общество есть механическая совокупность
человеческих индивидуумов.. Монтескье приближался к
пониманию человеческого общества как социального
организма, как единого целого, все части которого
органически связа.ны с друг другом и взаимодействуют
между собой. Общество в концепции Монтескье
прежде всего «великая семья», «союз духа», которое
развивается по внутренне присущим ему
закономерностям.
Свое концентрированное выражение
закономерности социального мира получают у Монтескье в
понятии общего характера нации как результата
взаимодействия физических и моральных причин,
определяющих развитие, величие и падение общества. Уже
в «Персидских письмах» при обсуждении
демографических проблем своего времени Монтескье указывает
на действие в человеческом обществе физических и
моральных причин. Однако одного из центральных
понятий доктрины Монтескье—понятия общего
характера нации — в этом произведении мыслителя еще
нет.
Оно появилось только в фрагменте «О политике»,
который был частью трактата «Об обязанностях»
(1725 г.). Монтескье считал, что в каждом обществе
25

есть своеобразная «универсальная душа», общий
характер, который создает свойственный этому
обществу образ мышления. Этот общий характер является
результатом взаимодействия бесконечного ряда
физических и моральных причин, которые возникают и
развиваются в процессе исторического бытия
общества. Поэтому субъективные действия государей и их
решения безразличны для конечного результата,
судеб того или иного общества. Развитие его, в
конечном счете, определяется общим характером нации,
объединившейся в общество. «Во всех обществах, —
писал Монтескье, — которые есть не что иное, как
объединения духа, создается всеобщий характер. Это
всеобщая душа, имеющая свойственный лишь ей
склад мышления, котдрый является бесчисленной
цепью причин, умножающихся и переплетающихся
между собой из века в век»19.
В трактате «Размышления о причинах величия и
падения римлян» (1734 г.) Монтескье на материале,
взятом им из истории Древнего Рима, показывает,
что ход римской истории определялся духом
римского народа, которому соответствовали политические
учреждения. Однако когда дух этого народа
изменился, то даже самые лучшие учреждения, законы,
политические деятели не смогли поправить положения
дел, и Рим разрушился. Эта же точка зрения стала
главным содержательным звеном в работе «О духе
законов». Рассматривая политическую деятельность
шведского короля Карла XII, пытавшегося победить
Россию, Монтескье писал: «Не Полтава погубила
Карла, он все равно погиб бы, если не в этом, так з
другом месте. Случайности фортуны можно легко
исправить, но нельзя отразить события, постоянно
порождаемые природой вещей»20.
Таким образом, в концепции Монтескье общество
трактуетсй во многом как социальный организм,
имеющий законы своего развития, концентрированным
выражением которых является общий характер,
общий дух нации на определенной стадии ее
исторического развития. Для того чтобы познать общество и
его установления, в том числе государство и право,
необходимо выявить общий дух нации в том
обществе, которое рассматривается исследователем. Общий
дух нации формируется объективно, действием ряда
моральных и физических причин, коренящихся как
26

внутри, так и вне общества. Тем самым Монтескье,
как и другие просветители Франции того периода,
подчеркивал решающую роль среды в возникновении
и развитии общества. Но главным достоинством его
подхода был взгляд на эволюцию общества как
закономерный процесс, качественно отличный от
развития мира природы21.
Констатация законосообразности социального
мира не исчерпывает влияния социологических идей
Монтескье на методологические основы его
политико-правового учения. Важное значение имеет его
теория факторов общественного развития, влияющих
на общий-дух наций различных обществ. Наиболее
последовательно основные положения этой теории
Монтескье изложил в «Этюде о причинах,
определяющих дух и характер» (1736 г.), где он
подчеркивает, что история общества и ее общий дух
определяются различными физическими и моральными
факторами. В первой части «Этюда» Монтескье
анализирует физические факторы, к которым он относит
климат, почвы, ландшафт, географическое
положение общества. Главным из этих факторов Монтескье
называет климат, так как он более всего влияет на
общий дух нации.
Во второй части «Этюда» Монтескье уделяет
внимание анализу моральных факторов, влияющих* на
общий дух народов, среди которых называет законы,
религию, нравы, обычаи, правила поведения, если
общество находится в государственном состоянии.
Монтескье в своей концепции рассматривал все
факторы во взаимосвязи и взаимодействии, в
процессе исторического развития общества. Монтескье — тот
мыслитель, в учении которого принцип историзма все
более становится ведущим при рассмотрении
проблем общества, государства и права. В его теории
факторов общественного развития принцип
историзма во многом определяет соотношение и силу
факторов. Так, согласно этой теории, если на первых
этапах развития общества, в его диком и варварском
состоянии, основное значение имеют физические
причины, и прежде всего климат, то в цивилизованном
обществе все большее значение приобретают мсраль-
ные причины, в том числе политический строй и
положительные законы государства. Физические
причины продолжают действовать на общий дух наций, но
27

их влияние может быть учтено и нивелировано
моральными причинами. В «Этюде» Монтескье прямо
заявлял: «Моральные причины более влияют на
общий дух, общий характер нации и должны более
учитываться при выяснении общего духа по сравнению
с физическими причинами»22.
По Монтескье, «назначение моральных причин —
исправлять, контролировать, и дополнять физические
причины. Без действия моральных причин жизнь
будет бесполезной. Физические причины все более
контролируются и направляются воспитанием...»23.
Моральные причины, однако, не действуют на общий дух
нации непосредственно, подобно физическим
причинам, а опосредованы воспитанием. Монтескье, как и
другие просветители, придает большое значение в
своем учении правильному воспитанию, которое
способно подавить в людях отрицательные последствия
действия физических причин и привести общество к
«царству разума». «Воспитание, — отмечал он, —
создает идеи в нас, содержит в себе такой канал,
через который идеи приходят в головы. Наше
воспитание—мануфактура идей»24. Воспитание в обществе
связано с формированием и проявлением моральных
причин.
Монтескье различал индивидуальное и
общественное воспитание. При помощи индивидуального
воспитания формируются идеи, привычки, характер,
душа отдельных личностей в обществе. Это такое
воспитание, «которое воздействует на каждый характер
человека». Общественное воспитание мыслитель
связывал с воздействием на людей исторически
сложившегося общего духа нации. Общественное
воспитание— это «воспитание вообще, которое присуще
каждому обществу, поскольку в каждой нации есть
всеобщий характер, то такое воспитание более или
менее изменчиво»25. При рассмотрении социальных и
политико-правовых проблем своего времени
Монтескье, в отличие от Вольтера, Дидро, Гельвеция,
Гольбаха, решающее значение придавал не
индивидуальному, а общественному воспитанию,
необходимо связанному с объективно сложившимся всеобщим
характером нации. Тем самым концепции Монтескье
чуждо присущее многим мыслителям того времени
упование на всемогущество воспитания. Роль
воспитания велика, но небезгранична, и определяется ис-
28

торически складывающимся общим духом нации,
поскольку мыслитель различал два вида воспитания в
обществе. Поэтому в учении Монтескье основная
задача законодателя — предложить обществу такие
законы, которые бы соответствовали историческому
уровню развития общего духа народа. Монтескье
цитировал в трактате «О духе законов» ответ
законодателя Древних Афин Солона на вопрос о том, дал
ли он афинянам лучшие из всех законов: «Я дал им
лучшие из тех, которые они могли вынести»26. Вот
почему в его концепции лучшая φηρΜ3 правления та,
которая более всего соответствует общему духу
нации.
В противоположность антиисторизму Гельвеция,
Дидро, Гольбаха и Вольтера, Монтескье
последовательно придерживается исторической точки зрения
при анализе политико-правовых явлений. Он не
считал, как другие просветители, средние века
провалом в истории человечества, ее «дырой», а называл
средневековье закономерным этапом в развитии
людей. Феодальные законы не только зло, но и добро, в
них есть зародыши для настоящего и будущего
развития французской нации.
Принцип историзма связан с идеей
прогрессивного, поступательного развития человеческого
общества, исторические этапы которого внутренне
опосредованы между собой. Прогрессивное развитие
общества Монтескье выводит из поступательного развития
человеческого разума, роста знания и просвещения
народа, т. е. из уровня исторического-развития
общественного воспитания, формирующегося под
воздействием общего духа народов. Связью принципа
историзма с поступательным развитием
человеческого духа Монтескье предвосхитил некоторые
элементы диалектики общественного развития,
взаимоотношения логического и исторического в процессе
развития общества, нашедшие затем свое дальнейшее
развитие в философии Гегеля.
Характерным для диалектического мышления
является «признание (открытие) противоречивых,
взаимоисключающих, противоположных тенденций во
всех явлениях и процессах природы (и духа и
общества в том числе)»27. Эта черта диалектики также
отразилась в учении Монтескье. В его концепции
развитие человеческой истории — это во многом проти-
29

воречивый процесс. Прогрессивное развитие
человеческого общества — главная, но не единственная
тенденция его развития. Вполне возможен регресс,
разрушение, упадок человеческого общества. Согласно
Монтескье, человеческий дух — «само противоречие»,
а сам человек способен как понять свою собственную
природу, так и утратить всякое представление о ней.
С одной стороны, мыслитель рассматривал
умеренные формы правления, где проявились человеческий
разум и свобода, с другой стороны — деспотию как
проявление страстей и предрассудков людей со
всеобщим рабством всех, включая и государя.
В учении Монтескье любое общество
представляет собой борьбу людей друг с другом, поскольку в
нем существует конфликт между частными и
общими интересами, стремление людей к тому, чтобы
обратить в свою пользу главные выгоды общества28.
Эта борьба затем выливается в борьбу политических
сил в государстве, которое, по сути дела, есть
результат этой борьбы. Основная цель государства —
обеспечить стабильность общества, снизить остроту
противоречий между его социальными слоями при
помощи права и направить борьбу между ними в законное
русло.
В дальнейшем противоречия между социальными
слоями общества определяют формы правления,
являются своеобразной движущей силой, ведущей не
только к изменениям в учреждениях и законах, но и
к замене формы государства. Монтескье отмечал
талантливость законодателей Древнего Рима,
которые смогли учесть соотношение политических сил в
римском государстве и создать институты и законы,
которые успешно примиряли политическую борьбу
между патрициями и плебеями.
Зачастую противоречивые тенденции
общественного развития он ставил в зависимость от борьбы
людей, социальных сил из-за материальных
интересов. Корыстные побуждения людей приводят к тому,
что они личные интересы предпочитают
общественным. В таких случаях даже голос справедливости
«заглушается шумом страстей». Большим реализмом
отличается утверждение мыслителя, что
политический строй и законы необходимо связаны также с
отношениями собственности. «Государственное
устройство различных европейских государств, — писал Мон-
30

тескье, — соответствовало положению феодов в то
время, когда эти государства были основаны»29.
Монтескье твердо верил в возможность познания
общества, государства, права и стоял на позициях
гносеологического оптимизма. Гносеологический
оптимизм определялся тем, что он видел в социально-
политических явлениях продукты деятельности
самого человека. Основными способами познания мира в
XVIII в. были рационализм и эмпиризм. Рационализм
развивался философией Декарта, Спинозы,
Лейбница. Эти мыслители, опираясь на достижения
математики, объясняли закономерности физического и
социального мира прежде всего
рационалистическими конструкциями, преувеличивая безусловность
логической всеобщности и необходимости. Некоторые
из них, например Декарт, признавали значение
врожденных идей в гносеологии. Роль чувственного опыта
в выявлении закономерностей мира рационалистами
умалялась. Эмпиристы, к которым принадлежали
англичане Бэкон, Гоббс, Локк, напротив, считали
основным в познании не интеллект человека, а его
чувственный опыт и опирались на
индуктивно-экспериментальные науки. Эти философы преувеличивали роль
чувственного опыта в гносеологии общества,
государства, права, тогда как абстрагирующую
деятельность ума они рассматривали лишь как простые
комбинации ощущений30.
Монтескье знал эти основные течения в
гносеологии того времени, но не разделял всецело позиций
ни одного из этих способов познания
политико-правовых явлений. По его мнению, рационализм
Декарта содержит в себе элементы догматизма и как
теория познания ошибочен, а эмпиризм Локка
является правильной теорией, но нужно опасаться в ней
перехода к догматизму. Монтескье более ценил лок-
ковский подход к познанию мира, отмечая вместе с
тем недооценку этой гносеологией абстрагирующей
деятельности ума. Он считал, что опытное и
рациональное познание во многом взаимно дополняют
друг друга и находятся в тесном единстве. Тем самым
он выступал против отрыва разума от чувственного
опыта, характерного для этих двух направлений в
гносеологии нового времени. Острой критике мыслитель
подверг учение о врожденных идеях, доопытном
знании в концепциях рационалистов.
81

При изучении социально-политических явлений
Монтескье принимал во внимание данные практики.
Создавая целостную картину нравов в условиях
монархического образа правления, он делал вывод
только на основе исторических фактов: «Прочитайте, что
писали историки всех времен о дворах государей;
вспомните, что говорят во всех странах о гнусной
природе придворных; это не умозрение,· а плоды
печального опыта»31. По Монтескье, опытное знание —
необходимое условие для постижения истины в
понимании государства и права. Когда же Монтескье
обосновывает принципы различных образов правления,
он пишет: «Сказанное мною подтверждается всей
совокупностью исторических данных и вполне
сообразно с природой вещей»32.
Вместе с тем эмпиризм в гносеологии Монтескье—
важное, но не достаточное условие для выяснения
истины в социальном мире. Он признавал важность
рационалистических конструкций в установлении
закономерностей, если эти конструкции основаны на
опытных данных и природе вещей. Это видно на примере
вышеприведенных выдержек из работы «О духе
законов», где рационалистические понятия природы и
принципа правления находятся в тесной связи с
историческими фактами. Монтескье признавал
самостоятельное значение человеческого разума в
формировании знаний, восхищался широтой человеческой
мысли, способной охватить все сущее, видеть
большое количество предметов, сравнивать, обобщать л
разъединять идеи33. Без этих способностей
человеческого разума, заключающихся в логической, дедукци-
онной обработке данных, знания* о
политико-правовом мире будут неполными. Ясно, что он не
абсолютизировал два метода познания своего времени:
эмпиризм и рационализм, а признавал важность обоих
этих методов познания в их неразрывном единстве.
Для Монтескье единство эмпирии и умозрения —
необходимое условие получения адекватного знания о
государстве и праве. В таком подходе к познанию
мира еще раз проявился трезвый, реалистичный
взгляд Монтескье на политико-правовые явления.
Ф. Энгельс подчеркивал необходимость рассмотрения
дедукции и индукции во взаимосвязи друг с другом,
когда писал: «Индукция и дедукция связаны между
собой столь же необходимым образом, как синтез и
32

анализ. Вместо того чтобы односторонне
превозносить одну из них до небес за счет другой, надо
стараться применять каждую на своем месте, а этого
можно добиться лишь в том случае, если не упускать
из виду их связь между собой, их взаимное
дополнение друг друга»34.
Анализ гносеологических основ учения Монтескье
будет неполным, если не обратить внимание на
примененный им историко-сравнительный метод. Эта
черта его методологии признана большинством
исследователей, а многие ученые-юристы называют его
родоначальником сравнительного правоведения35.
Обращение Монтескье к исщрико-сравнительному
методу вытекало как из самого предмета его
исследования, так и из содержания политико-правового
материала, который был им использован.
Исследование накопленного к XVIII веку
политико-правового материала привело Монтескье к
мысли, что сходство учреждений различных обществ не
простое совпадение или рецепция, а проявление
всеобщих закономерностей в развитии общества,
государства и права. Чтобы выявить эти закономерности,
Монтескье сравнивал политико-правовые
установления всех времен и народов в их историческом
развитии и сделал вывод, что в сходной среде с одними и
теми же моральными и физическими факторами
существуют одинаковые учреждения, похожие нравы и
обычаи.
Монтескье проводил как синхронное, так и
диахроническое сравнительное исследование политико-
правовых учреждений. Синхронному анализу он
подверг многие страны Европы и Азии: Францию,
Англию, Испанию, Германию, Италию, Польшу, Россию,
Персию, Турцию, Китай, Японию, Индию. Исследовал
свидетельства о странах Америки. Результатом
было выявление сходных черт в учреждениях стран
Европы в противоположность странам Азии, где
установилась деспотическая форма правления. Одной из
важных причин зарождения в странах Азии
деспотий Монтескье называет климат. Но на этом
сравнение не заканчивается. Монтескье продолжает свой
сравнительный анализ и видит, что, хотя климат во
Франции умеренный и отличен от климата Персии,
современное ему французское государство имеет
черты сходства с восточной деспотией. Это заставило
3 Заказ 7287
33

мыслителя искать иные факторы проявления
элементов деспотизма во Франции. Он обнаружил их в
своекорыстной политике правящих кругов страны,
которые не следовали духу народа и тем первоначальным
законам, которые его выражали. С помощью
диахронического анализа Монтескье прослеживал в XXX и
XXXI книгах трактата «О духе законов»
закономерное развитие политико-правовых институтов Франции
с момента зарождения государства. По его мнению,
в современном ему праве Франции ещё имелись
законы, защищающие свободу граждан.
Историко-сравнительный метод в учении
Монтескье был не только одним из методов познания
государства и права, но и эффективным средством
борьбы с цензурой абсолютистского государства. Он
не смог бы открыто изложить свои идеи о
деспотическом правлении, если бы оперировал данными,
основанными лишь на французском материале, без их
сравнения с политико-правовыми установлениями
стран Востока. В его произведениях стрелы острой
критики, казалось бы, направленные против Турции,
Персии, при помощи сравнения бумерангом возвра-
щались к французскому абсолютистскому
государству. Такой же прием был использован при сравнении
политико-правовых институтов Франции и Англии,
народы которых вышли «из одних и тех же лесов»,
имеют одинаковый общий дух, но столь разные
политические учреждения. Ясно, что такие историко-
сравнительные параллели были не в пользу
абсолютизма.
Передовые для того времени методологические
приемы исследования государственно-правовых
институтов позволили Монтескье обобщить накопленный
к XVIII веку политико-правовой материал и дать
его систематическое изложение. Процесс
систематизации, объединения разрозненных знаний происходил
во многих отраслях человеческого знания в XVIII
веке. О нем писал Ф. Энгельс: «Восемнадцатый век
собрал воедино результаты прошлой истории, которые
до того выступали лишь разрозненно и в форме
случайности, и показал их необходимость и внутреннее
сцепление. Бесчисленные хаотичные данные
познания были упорядочены, выделены и приведены в
причинную связь; знание стало наукой, и науки
приблизились к своему завершению, т, е, сомкнулись, с од-
34

ной стороны, с философией, с другой—с
практикой»36. В политико-правовой науке того времени роль
наиболее последовательного систематизатора
политико-правовых знаний по праву принадлежит
Монтескье. В его учении весь политико-правовой
материал был ρα^ΜοηρβΗ как некое целое, составные части
которого находятся во взаимосвязи и взаимодействии
в историческом процессе.
Таковы основные методологические принципы и
приемы, с помощью которых Монтескье исследовал
государство и право. Для своего времени они были
прогрессивными, предвосхищали отдельные
элементы грядущих подходов к познанию мира политики и
права.

ГЛАВА III
Учение о государстве
%
Проблема происхождения
и сущности государства
была одной из
центральных в идейно-политической борьбе во Франции
первой половины XVIII века. «В учении о государстве, в
теории о государстве,— писал В. И. Ленин,— вы
всегда увидите... борьбу различных классов между собой,
борьбу, которая отражается или находит свое
выражение в борьбе взглядов на государство, в оценке
роли и значения государства»1.
Идеологи французской абсолютной монархии
связывали происхождение государства с божественной
волей. Установление государственной власти они
истолковывали как проявление первоначального
разума в естественных законах общежития всех людей.
Тем самым адепты абсолютизма пытались
авторитетом бога оправдать и укрепить несправедливые
феодально-абсолютистские отношения, осуждали
критику и протест против существующих порядков:
раз власть монарха от бога, значит, всякий протест
против нее есть богохульство, преступление, грех;
раз этот мир устроен богом, значит, и существующие
в нем неравенство и несвобода — тоже от бога, и на-
36

до с ними мириться. Зачастую в этих концепциях
власть монарха над народом уподоблялась
естественной власти отца над сыном. В таких случаях
теологическая картина дополнялась теорией
патриархального происхождения государства, где в силу
божественного и естественного возникновения
абсолютной власти монарха данный политико-правовой
мир объявлялся разумным, справедливым,
священным, вечным, чем оправдывались произвол
абсолютного монарха и угнетение народа.
Прогрессивные политико-правовые учения того
времени отрицали феодально-абсолютистские теории
и обосновывали генезис государства естественными,
земными причинами. Они были идейно связаны с
широко распространенной в ранних буржуазных
учениях XVII—XVIII вв. концепцией общественного
договора, ведущими теоретиками которой были
Г. Гроций, Д. Локк, Т. Гоббс, Б. Спиноза. Общей
чертой теории общественного договора была ее
антитеологическая направленность. Она выводила
политико-правовые явления не из божественного
промысла, а из естественной природы и сущности самих
людей.
По теории общественного договора государство и
право возникли в результате соглашения между
людьми, находившимися до договора в естественном
состоянии. В этом состоянии у людей iïe было
политической власти и законов, а их поведение
регулировалось естественными законами, вытекающими из их
потребностей, интересов, свойств и т. п. К
необходимости общественного соглашения люди пришли из-за
невозможности полностью обеспечить свои
прирожденные права и другие блага: безопасность, свободу,
равенство и др. Например, по мнению Д. Локка,
«цель гражданского общества состоит в том, чтобы
избегать и возмещать те неудобства естественного
состояния, которые неизбежно возникают, от того,
что каждый человек является судьей в своем деле»2.
Человек — разумное существо, осознающее
самостоятельно необходимость учреждения государства для
достижения общих благ. Общественный договор в
таких учениях не библейский завет бога человеку,
как это было в учении Боссюэ, а результат
проявления воли людей в социальной жизни. По
общественному договору люди объединяют свои индивиду-
37

альные силы и воли, чем учреждают государство,
обязательную для всех власть и передают ее
суверену, а сами становятся подданными. В учрежденном
людьми политическом организме суверен обязан
гарантировать мир, порядок и иные блага, а подданные
должны исполнять его волю.
Классики марксизма-ленинизма отметили
историческую прогрессивность теории общественного
договора в произведениях ранних буржуазных
политических мыслителей. Анализируя суть таких теорий,
К. Маркс писал: «А в действительности это, скорее,—
предвосхищение того «гражданского общества»,
которое подготовлялось с XVI века и в XVIII веке
сделало гигантские шаги на пути к своей зрелости. В
этом обществе свободной конкуренции отдельный
человек выступает освобожденным от природных
связей и т. д.; которые в прежние исторические эпохи
делали его принадлежностью определенного
ограниченного человеческого конгломерата»3. Вместе с тем
К. Маркс, Ф. Энгельс, В. И. Ленин отмечали, что эта
концепция была идеалистической, поскольку человек
в ней рассматривался в его природно-биологической,
а не общественно-производственной, социальной
сущности. Образование государства и права у
теоретиков общественного договора представляло собой
сознательный процесс устройства общественной жизни
на рационалистических началах, а не объективный
естественно-исторический процесс, в основе которого
лежит материальная жизнь общества.
Теория общественного договора была не только
идеалистической, но и метафизической, поскольку
исходной посылкой этой концепции был отдельный
человек, индивид, природа которого рассматривалась
вне времени и пространства в отрыве от
исторических условий. Выводы о природе отдельного
человека, индивида затем проецировались на всех людей
и общество в целом. К. Маркс в этой связи называл
эту теорию «ходячей фикцией восемнадцатого века»4,
подчеркивая ее антиисторизм.
К теории общественного договора в целом
относится учение о происхождении и сущности
государства Монтескье. Ее острие направлено против
теологических и патриархальных концепций. По
Монтескье, государство — продукт не божьей воли, а
создание сознательной деятельности людей. I Опреде-
88

ленное влияние на формирование учения Монтескье
оказали либеральные интерпретации, общественного
договора Г. Гроция, Б. Спинозы, Д. Локка. Вместе с
тем трактовка многих положений в его учении
существенно отличается от иных вариантов теории
общественного договора, а с некоторыми из них находится
в резком противоречив В первую очередь Монтескье
выступает против той интерпретации генезиса и
сущности государства, которой придерживался Т. Гоббс.
В трактате «Защита «О духе законов» Монтескье
прямо писал, что его учение идейно направлено
против концепции Гоббса5. Это он неоднократно
повторял и в других своих трудах, заявляя: «Весь мир,
включая Англию, согласны с тем, что никто лучше
не сражался с Гоббсом, чем я и Спиноза»6.
Монтескье считал, что государство возникло
исторически, на определенной ступени развития
человеческого общества. Его первая ступень — естественное
состояние, которое мыслитель изобразил, прежде
всего, в «Трактате об обязанностях». Этот трактат
полемически направлен против понимания Гоббсом
естественного состояния как войны всех против всех.
По Монтескье, естественное состояние — это мирная
жизнь людей в семье. Вражда между людьми
возникла на более поздних этапах развития
человеческого общежития.
До образования семей люди вели такую же жизнь,
как и животные. На том этапе человек — существо
еще неразумное, способное лишь чувствовать, но
имеющее возможности развивать свой разум.
«Человек в природном состоянии обладает не столько
познаниями, сколько способностью познания»7. В
этой связи Монтескье отвергает наличие в умах
людей врожденных идей, а также утверждение
теологов, что любовь к богу и другие обязанности людей
по отношению к нему являются первыми
естественными законами людей.
По Монтескье, первым естественным законом
людей был мир. Люди в природном состоянии
чувствовали лишь свою слабость, были робкими, боялись
друг друга. В противоположность Гоббсу, он считал,
что первоначально страх заставлял не нападать, а,
скорее, бежать друг от друга8. К естественным
законам людей относится также у Монтескье их
«стремление добывать себе пищу»9. Третьим естественным
39

законом он называл просьбу, обращенную одним
человеком к другому. Этот закон вел людей к
взаимному общению друг с другом. «Признаки взаимного
страха,— подчеркивал Монтескье,— вскоре их
сблизили. Скука быть одинокими и влечение, которое
испытывают все животные к животным того же рода,
способствовали их объединению»10. Четвертый
естественный закон первобытных людей — желание жить
в обществе. Он также вел людей к общению и
образованию семьи, общества, государства. По Монтескье,
«животные, у которых интересы разделены, всегда
вредят друг другу. Лишь человек создан для того,
чтобы жить в обществе, и люди ничего не теряют от
того, что их интересы разделены»11. В результате
рассмотрения естественных законов первобытного
человека, продолжая полемику с Гоббсом, он сделал
вывод, что «первые чувства у них были те
потребности, которые они имели, а не желание
господствовать. Желание господствовать появилось только
тогда, когда общество было создано, когда некоторые
из людей в условиях мира и достатка стали
чувствовать в отдельных случаях превосходство разума и
талантов, стали искать возможности повернуть
выгоды общественного состояния в свою пользу»12.
В конечном счете естественные законы
первобытных людей сблизили их и привели к образованию
семей. На этом этапе развития люди стали
разумными существами, которые могли не только
чувствовать, но и отвлеченно мыслить. Монтескье много
раз писал о человеческой мудрости, создавшей все
человеческие общества13. Семьи увеличивались и
превращались в общество. Об этом процессе
возникновения естественным путем человеческих обществ он
заявлял в «Персидских письмах»: «Мне никогда не
приходилось слышать разговор о публичном праве,
чтобы при этом собеседники не начинали тщательно
доискиваться, как возникло общество. Мне это
кажется смешным. Вот если бы люди не создали
общества, если бы они избегали друг друга и
рассеивались в разные стороны, тогда следовало бы спросить
о причине такого явления и искать причину
отчужденности. Но люди с самого рождения связаны
между собою; сын родился подле отца и подле него
остался: вот вам и общество и причина его
возникновения»14.
40

В семьях отношения между людьми
регулировались нравами, обычаями, нормами, вытекающими из
естественной власти отца над сыновьями. Но с
ростом семей и превращением их в общества на первое
место в регулировании поведения их членов
Монтескье ставит, в противоположность теоретикам
патриархальной теории возникновения государства, не
власть отца над сыном, а справедливость —
присущее обществу как социальному организму всеобщее
отношение разумных существ друг с другом.
Справедливость не зависит от человеческих соглашений в
обществе, но является необходимым атрибутом его
существования. В пояснениях к тексту «Трактата об
обязанностях» Монтескье указывал: «Рассматривая
справедливость, автор считает ее как бы основой
общества, говорит, как правило, об этой добродетели и
норме поведения как всеобщей... Большинство
добродетелей есть лишь частные отношения, но
справедливость— всеобщее отношение; она касается человека
вообще; она его касается в отношениях между всеми
людьми»15.
Общество неизбежно разрушится, если ему не
будут присущи начала справедливости.
Хотя общество происходит естественным путем из
семьи, его дальнейшее существование предполагает
согласие всех людей быть членами общества. «Семьи
увеличились,— писал Монтескье,— отцы умерли,
оставляя побочные линии родства независимыми.
Необходимо было объединиться согласием и делать по
гражданскому праву то, что ранее делали по
естественному праву»16.
Выражение воли всех членов общества —
необходимое условие его существования. Монтескье с
большим восторгом описывал нравы, обычаи, законы
людей в обществе, где еще существовало согласие воли
всех его членов. Он идеализировал общество древних
германцев, называя их «нашими отцами». Монтескье
писал об обществе древних германцев: «Как мне
нравятся первобытные времена, эта простота
нравов, наивность природы, которую я нахожу только
там и которой нет теперь в мире у политических
народов. Я люблю видеть в людях добродетели,
которые наше воспитание и религия более не
внушают; а пороки изнеженности и роскоши не позволяют
их приобрести. Я люблю видеть короля сильного, са-
41

мого мужественного среди людей, который
отличается от своих подданных лишь в бою и совете, а вне
того сливается с ними. Но большинство людей
понимают только свой век: европеец оскорбляется
простыми нравами героических времен так же, как
азиат — нравами Европы»17. В героические времена,
считал мыслитель, сохранялось среди людей
единство их воль. Они чувствовали себя как бы единой
семьей, были равны и свободны, жили в достатке, а
среди членов общества не было еще больших
имущественных различий. По сути дела, Монтескье в
обществе героических времен видел доклассовое
общество с зачатками государственной власти в виде
институтов вождя, совета, народного собрания.
Это общество героических времен на
определенном этапе своего развития изменилось. В нем
появились большие имущественные различия между
людьми, раздоры, война всех со всеми. Единение воль
исчезло. Тем самым общество героических времен
переросло в общество иного рода, где люди
«утрачивают сознание своей слабости, существовавшее
между ними равенство исчезает, и начинается
война»18. Одной из основных причин появления
агрессивности у людей нового общества Монтескье
называл корыстные интересы, связанные с попытками
некоторых из них «обратить в свою пользу главные
выгоды этого общества...»19.
Всеобщая война людей друг с другом поставила
общество перед дилеммой: или погибнуть в
противоречиях, или стать государственно-организованным
обществом, где объединятся не только воли, но и
силы всех его членов, а отношения между людьми
будут регулироваться прежде всего положительными
законами, выполнение которых станет обязательным
для всех граждан государства, поскольку
правительство получит возможность силой заставить
нарушителей исполнять законы. Тем самым общество
превратилось в государство.
Как видим, исторический подход к
социально-политическим явлениям позволил Монтескье различать
общество и государство, которые абсолютистские
идеологи и многие теоретики общественного договора
отождествляли. По Монтескье, государство — более
поздний продукт исторического развития людей, ему
предшествовали естественное состояние людей, семья,
42

общество героических времен и, наконец, общество
вражды людей друг с другом, т. е. гражданское
общество. Государство необходимо появляется тогда,
когда возникшее в обществе людей состояние войны
не может быть прекращено без насилия. В этой связи
необходимо отметить наличие определенного
реализма у Монтескье в понимании возникновения
государства, его соотношения с обществом. Видя первичность
общества по отношению к государству, он тем самым
предвосхищал отдельные материалистические
положения о происхождении и сущности государства.
Хотя возникшее государство вытекает из
состояния вражды, его наличие предполагает согласие всех
людей стать гражданами государства. В свою
очередь, соглашение об образовании государства в
учении Монтескье не произвольное, а опосредовано
действием различных факторов общественного развития,
концентрированным выражением которых был дух
народа. В «Трактате об обязанностях» Монтескье
писал: «Случай и развитие духа тех, кто его (т. е.
государство.— Н. А.) установил, определили тем
самым различные формы правления: все они были
хороши, потому что были волей всех
договаривающихся»20. В «Размышлениях о причинах величия и
падения римлян» эту точку зрения он подчеркивал с
новой силой: «У каждой нации существует общий дух,
на котором основана и сама власть; когда она хочет
оскорбить этот дух, она наталкивается на самое себя
и неизбежно останавливается»21. В трактате «О духе
законов» соотношение духа нации и государства
анализируется на огромном историческом материале и
делается вывод, что каждое государство есть
выражение общего духа нации. Так, происхождение
французского государства Монтескье связывал с
действием духа германских племен, который определялся
различными факторами общественной жизни этого
народа.
Монтескье по-новому трактует также содержание
общественного договора между народом и
правителями. Его предшественники понимали этот договор
как своеобразную сделку, где ясно определяются
взаимные права и обязанности сторон, после чего
народ не вправе изменить без согласия правителей
форму правления и условия договора. В концепции
Монтескье общественный договор представляет собой
43

не сделку, а лишь вручение народом власти
правителям, где народ лишь делегирует свою власть. Он
вправе без согласия правителей изменить форму
правления, если те злоупотребляют полученной
властью и правят тиранически. В «Мыслях»
Монтескье указывал: «Гроций говорил, что восстание
подданных против государя не имеет законного
основания... Я добавлю к этому, что не может иметь место
односторонний договоров том случае если государю
дает все, не получая ничего. В этом случае одна из
двух сторон была бы той стороной, которая бы лишь
одна судила о взаимном соглашении; в таком случае
этот договор разрушается по природе»22.
Еще большей критике Монтескье подвергал
учение Гоббса, согласно которому люди при заключении
договора с правителями отказались от всех своих
прав, кроме права на жизнь. Говоря так, Гоббс, по
Монтескье, забывал провозглашенный им же принцип
естественного права pacta esse servanta (договоры
должны быть исполнены) и тот факт, что народ
наделил государя властью лишь на известных условиях.
«Народ назначил государя в силу договора, и этот
договор должен исполняться; государь представляет
народ только так, как угодно народу. К тому же
неверно, чтобы уполномоченный имел столько же
власти, сколько уполномочивший, и не зависел бы от
него»23.
В учении Молтескье согласие между народом и
государем представляет собой акт принятия
основных законов государства, которые относятся не к
гражданскому, а к публичному праву. Идея
правления законов, а не людей, была положена мыслителем
в основу соглашения народа с правителями.
Нарушение этих законов дает право народу на восстание
против произвола правителей. Критикуя Боссюэ,
который обосновывал священный характер власти
монарха, Монтескье указывал: «Нет никакого смысла
желать, чтобы власть государя была священной и
такой, чтобы она не основывалась на законе»24.
Суверен, согласно Монтескье, должен подчиняться не
только естественным законам, но и положительным
законам своей страны. Он — не субъект
естественного права, а субъект положительных законов
государства и обязан выполнять волю граждан,
воплощенную в законах. Для Монтескье интересы государства
44

и его граждан выше интересов государя. Известны
положительные высказывания Монтескье об
английской буржуазной революции, которая установила в
Англии ограниченную монархию.
Такое понимание содержания общественного
договора сближает учение Монтескье с концепцией
Руссо, согласно которой правительство
уполномочено народом «проводить в исполнение законы и
поддерживать свободу как гражданскую, так и
политическую»25. Необходимо отметить, что данная позиция
отчетливо проявляется лишь при анализе
неопубликованных во времена Монтескье высказываний,
сделанных им в «Мыслях». Эти высказывания
проливают свет на отдельные неясные места в тех
произведениях мыслителя, которые прошли цензуру
абсолютистского государства. Монтескье предпочитал
реформы и законотворчество в государстве как
способ преобразования действительности тогда, когда в
стране функционирует конституционный механизм,
т. е. когда законы там обязательны как для граждан,
так и для правителей. В этом случае необходимые
изменения можно провести мирно, при помощи
издания новых законов, отменяющих отжившие, старые.
Но если в государстве такого механизма не
существует, то революции против злоупотреблений и
нарушения законов правителями становятся даже
необходимостью. Вспомним неоднократные осуждения
Монтескье в работе «О духе законов» деспотизма как
господства страстей и произвола, где изменения в
форме правления носят частный и неизбежный
характер, и соотнесем эти идеи с теми, какие он
высказывал в своих «Мыслях».
Думается, что Монтескье отрицал революции в
конституционных государствах, где господствует
закон над волей правителей и подданных, и допускал
возможность революций в государствах произвола,
деспотических государствах, на которые так было
похоже французское абсолютистское государство
первой половины XVIII в.
Наличие в государственно-организованном
обществе права — важнейший признак, отличающий
государство от иных ступеней развития форм
человеческого общежития. Монтескье часто утверждал, что
государство есть общество, в котором есть
законы26. Он называл его великой семьей, охватыва-
45

ющей все отдельные семьи27, где отношения между
людьми регулируются прежде всего положительными
законами. «Как жители планеты,— писал Монтескье,
— размеры которой делают необходимым
существование на ней многих различных народов, люди имеют
законы, определяющие отношения между этими
народами: это международное право. Как существа,
живущие в обществе, существование которого
нуждается в охране, они имеют законы, определяющие
отношения между правителями и управляемыми: это
право политическое. Есть у них еще законы, коими
определяются отношения всех граждан между собою:
это право гражданское»28.
Положительные законы народов, образовавших
государства, определяют и обеспечивают основные
блага в обществе. «Подобно тому как люди
отказались от естественной независимости, чтобы жить под
политическими законами, они отказались и от
естественной общности имуществ, чтобы жить под
гражданскими законами. Первые из этих законов дали
им свободу, вторые — собственность»,— подчеркивал
Монтескье29.
Главная задача государства — силой заставить
отдельных членов общества выполнять законы,
выражающие общее благо, примирить социальные
противоречия, состояние войны людей друг с другом и
направить борьбу между людьми в законное русло. У
древних франков, отмечал Монтескье, было много
войн между собою «из-за убийства, кражи или
оскорбления. Впоследствии обычай этот был
видоизменен, и войны этого рода были подчинены
определенным правилам: они совершались по распоряжению и
под наблюдением властей, что было, конечно, лучше
неограниченного произвола в нанесении вреда друг
другу»30.
По Монтескье, на правительствах лежит
обязанность гарантировать всем подданным государства
защиту их законных интересов, так как любое
«общество основано на взаимной выгоде»31. Он критикует
одобряемую абсолютистским государством и
католической церковью систему опеки бедных, исходящую
не от правительства, а от частных лиц, считая это
прямой обязанностью государства. «Милостыня,
подаваемая от времени до времени нищему,— писал
Монтескье в трактате «О духе законов»,— отнюдь не
46

исчерпывает обязанностей со стороны государства: на
нем лежит долг обеспечить всех граждан верными
средствами к жизни: пищей, приличной одеждой,
таким образом жизни, который не вредит их
здоровью»32. При этом основным руководящим
принципом деятельности государства он называет благо
народа, которое «есть верховный закон»™.
Правовой подход к изучению генезиса, сущности
и задач государства привели Монтескье к выводу о
том, что государство как институт справедливо по
природе. Несправедливости, произвол, которые он
видел в истории, присущи не государству вообще, а
его должностным лицам и правительствам, которым
подданные не противодействуют успешно в силу
характерных особенностей их общего духа. Монтескье
писал: «Государство не может быть несправедливым,
не имея в .своем распоряжении рук, посредством
которых эти несправедливости совершаются»34.
Монтескье различает государство как союз
граждан и государство как совокупность должностных
лиц. «Общество не может существовать без
правительства»,— писал он35. В свете этого различения у
правительства появляется реальная возможность
использовать общую силу государства: армию,
полицию и т. п. в своих корыстных целях и тем самым
извратить сущность государства как справедливого
института, выражающего и защищающего всеобщее
благо. В таких случаях правители из слуг граждан
государства превращаются в их господ, а сами
граждане теряют свои неотъемлемые права на свободу,
равенство, собственность и становятся рабами
правителей, как это имело место в деспотических
государствах. Вот почему основное внимание в учении о
государстве Монтескье уделил проблемам форм
правления и разделению властей, поскольку он
расценивал существовавшие в истории государств зло и
произвол не как сущностные характеристики
государства, а как результат их извращения правителями.
Каким способом контролировать правителей и
заставить их выполнять общезначимые задачи,
вытекающие из справедливой сущности государства,—
основная тема дальнейших рассуждений Монтескье о
государстве и праве.
Проблеме форм государства в истории политико-
правовой мысли традиционно, начиная со времен
47

Платона и Аристотеля, уделялось много внимания.
Во Франции в первой половине XVIII века она
приобрела еще большую значимость в свете той
ожесточенной идейно-политической борьбы, которая
возникла между теоретиками французского
абсолютизма и мыслителями Просвещения. Адепты
феодально-абсолютистского государства считали
единственно приемлемой формой правления для Франции
наследственную абсолютную монархию. Эти
теоретики пытались доказать, что власть абсолютного
монарха имеет естественный, священный, разумный
характер. По их мнению, только абсолютный монарх
может защитить интересы всего государства, только
он, которого бог назначил своим наместником, сумел
прекратить войны, которые люди вели из-за своей
агрессивной природы. Все иные формы правления
защитники феодального абсолютизма величали
неразумными, дьявольскими, неестественными,
подверженными порче и разрушению, выражающими
интересы только правителей, а не всего государства.
По-разному решали эту проблему мыслители
французского Просвещения. Вольтер, например, не
отрицая возможного естественного характера
республики, ничего не имел против наследственной
абсолютной монархии, но только в том случае, когда
монарх будет просвещенным и вместо сотрудничества с
церковью заключит союз с философами, которые
будут диктовать ему необходимые реформы в целях
преобразования неразумной действительности.
Более категоричными "были французские
материалисты Дидро, Гельвеций, Гольбах. Так, Гельвеций
в своем письме к Монтескье по поводу неизданной
еще рукописи трактата «О духе законов» писал: «Я
знаю только два их вида (т. е. формы правления.—
Н. А.)—хорошие и плохие: хорошие — это те,
которые еще предстоит создать, плохие — это те, все
искусство которых заключается в том, чтобы при
помощи самых разнообразных средств перемещать деньги
от управляемых в кошелек управляющих»36. В
конечном счете его идеалом стала федеративная
демократическая республика.
В одном все просветители были едины: они
выступали против произвольных правлений, где законы не
соблюдаются, а власть, зависящая от изменчивой
воли и каприза управляющих, используется в интересах
48

правительства, а не всего государства. Такую форму
государства просветители называли деспотией. Это
правление не выражает интересов нации и имеет
деструктивный характер. В противоположность
деспотическому образу правления с его произволом они
выдвинули лозунг: «Правление законов, а не людей!».
Монтескье неоднократно обращался к проблеме
форм правления и обоснованию лозунга
просветителей. В его трудах учение о формах правления
получило наиболее полную разработку и
систематизацию. Здесь вновь были использованы его
прогрессивные методы познания государства и права, что
позволило Монтескье сделать новый шаг в решении
этой проблемы и существенно дополнить
классическую, идущую от Аристотеля, классификацию форм
правления.
В учении Монтескье формы правления прежде
всего делятся не по числу лиц, которым вручена
государственная власть, а по характеру политических
и иных отношений — между правителями и
управляемыми, где значительное место уделяется правовому
оформлению политических отношений. У Монтескье
впервые в истории политико-правовых учений
прослеживается тесная связь политических и правовых
явлений в социальной жизни людей. Важное
значение в концепции Монтескье имеет его анализ форм
правления в их соотношении с различными
факторами общественного развития, где тому или иному
обществу необходимо может соответствовать лишь
какая-либо одна из форм правления.
Для классификации форм правления Монтескье
использовал два понятия: природа правления и
принцип правления. Что понимал Монтескье под
природой правления — до сих пор еще спорный вопрос в
истории политических и правовых учений, поскольку
сам Монтескье «четкого определения понятия
природы правления не дает»37. Вот почему некоторые
исследователи этот критерий различия форм правления
выводят из определений Монтескье образов
правления в трактате «О духе законов», где он
писал: «Я предполагаю три определения, или, вернее,
три факта: «республиканское правление — это то, при
котором верховная власть находится в руках или
всего народа или части его; монархическое,— при
котором управляет один человек, но посредством уста-
4 Заказ 7287
49

новленных неизменных законов; между тем как в
деспотическом все вне всяких законов и правил
движется волей и произволом одного лица»38.
При таком подходе к пониманию природы
правления остаются невыясненными многие аспекты
учения Монтескье. Так, если понимать под природой
правления лишь количество лиц — держателей
верховной власти, то непонятно, каким образом он все
же разграничивал по природе правления монархию
и деспотию, в которых власть находится у одного
лица. Сам Монтескье подчеркивал сходство между
этими формами правления, но вместе с тем указывал,
что «в этих двух видах правления характер
повиновения неодинаков...»39.
По нашему мнению, природа правления более
емкая категория, нежели понятие, выводимое из
количества властвующих. Она выражает суть отношений
между правителями и управляемыми в различных
формах правления. Это своеобразная «природа
вещей», внутренняя закономерность каждой формы
правления.
По природе правления Монтескье делит
государства на республики, монархии и деспотии. При этом
республики и монархии являются умеренными
формами правления. Их природа представляет собой
политические отношения между правителями и
управляемыми, регулируемые положительными законами
государств. Эти законы есть результат проявления
разума при учреждении таких
государственно-организованных обществ. Монтескье особо
подчеркивает, что в монархиях, хотя в них и правит одно лицо,
как и в деспотиях, государь управляет на основании
установленных, неизменных законов40. Кроме того,
государственная власть в умеренных формах
правления не концентрируется в одних руках, а
распределяется и разделяется между различными
государственными органами и магистратами, что делает форму
правления более прочной, стабильной. Монтескье
писал о необходимости увеличения числа носителей
власти как факторе, обеспечивающем безопасность и
стабильность правительства: «Чем меньше их число,
тем больше их власть и тем меньше их безопасность;
чем больше их число, тем меньше у них власти и тем
больше у них безопасности. Так власть возрастает, а
безопасность уменьшается вплоть до самого деспота.
60

в лице которого крайняя степень власти соединяется
с крайней степенью опасности»41.
В умеренных формах правления многие отношения
между правителями и управляемыми определяются
и регулируются законами, в которых четко
устанавливаются взаимные обязанности сторон. Наличие
законов дает возможность подданным осуществлять
контроль за действиями правительства, а также
одним должностным лицам — за деятельностью
других. Ничего подобного не существует в деспотии, где
отношения имеют одностороннюю направленность —
от деспота к подданным. Государь при таком
правлении ничем не обязан своим подданным, тогда как
последние обязаны ему всем: жизнью,
собственностью, свободой.
В деспотических государствах, согласно
Монтескье, управляет один человек на основании своей
воли и прихоти. В этом государстве нет основных
законов, а само правление противоречит разумной и
свободолюбивой природе людей. Природа деспотии —
не политические отношения между государем и
подданными, а отношения господина и рабов. Это
правление — результат проявления страстей, а не
разума, при учреждении государства, последствие
заблуждений и малой просвещенности у законодателей.
Государственный строй деспотии отличается простым
устройством и отсутствием распределения власти
между различными органами и магистратами.
«Чтобы образовать умеренное правление,—указывал
Монтескье,— надо уметь комбинировать власти,
регулировать их, умерять, приводить их в действие,
подбавлять, так сказать, балласту одной, чтобы она могла
уравновешивать другую; это такой шедевр
законодательства, который редко удается выполнить случаю
и который редко позволяют выполнить благоразумию.
Напротив, деспотическое правление, так сказать,
само бросается в глаза; оно повсюду единообразно, и
так как, чтобы установить его, не нужно ничего,
кроме страстей, то на это всякий пригоден»42.
Природа умеренных правлений как
политико-правовых отношений между правителями и подданными
ведет к установлению в таких государствах свободы
и равенства между гражданами, обеспечению их
безопасности, защиты собственности. Напротив, в
деспотических формах правления _ все люди становятся
4*
51

рабами, «ибо в этом государстве всякий тиран в то
же самое время и раб»43. По своей природе
умеренные государства — конституционные государства,
тогда как сама природа деспотических государств ведет
к произволу, злоупотреблениям властью со стороны
правителей по отношению к подданным.
Под принципом правления государства Монтескье
понимал те «человеческие страсти, которые двигают
им»44. Этот принцип он называет «душой»,
«пружиной государства». Монтескье подчеркивал, что
принципы правления вытекают естественно из
соответствующей им природы. По принципу правления
Монтескье классифицирует государства на демократии,
аристократии, монархии и деспотии. В его концепции
это понятие имеет не менее важное значение в
классификации государств, чем природа правления. Более
того, природа и принцип правления находятся в
связи друг с другом и взаимно дополняют друг друга.
Эти понятия в его концепции, на наш взгляд,
характеризуют различные уровни отношения между
правителями и подданными, где природа правления
изображает внутреннюю сторону этих отношений, тогда
как принцип правления — их внешнюю сторону,
представляя собой деятельное проявление внутренней
природы каждой формы правления.
Кроме того, принцип правления — та сила,
которая обеспечивает целостность и стабильность
природы правления. Это понятие он часто называл
обуздывающей силой, которая сдерживает должностных
лиц от злоупотребления властью и нарушения
законности в умеренных формах правления, а в деспотиях
устанавливает пределы произвола деспота.
Целостность и стабильность государства при данной форме
правления сохраняется потому, что принцип
правления в равной мере относится как к правителям, так
и к управляемым. В монархии, принципом которой
является честь, государь также подчиняется этому
принципу, как и его подданные. «В умеренной
монархии,— писал Монтескье,— верховная власть
ограничивается тем, что составляет ее движущее начало, я
хочу сказать — честью, которая, как монарх,
господствует там над государем и народом»45. В
деспотическом государстве страхом охвачены не только
подданные, но и сам правитель.
Принцип каждой формы правления создает в го-
52

сударстве состояние равновесия в отношениях между
правителями и управляемыми. Даже в деспотической
форме правления страх перед покушениями и
переворотами сдерживает деспота от чрезмерных
злоупотреблений, а «произвол видит себя вынужденным
несколько смягчить гнет и преодолевает сам себя»46. В
свою очередь, страх среди подданных подавляет их
волю к борьбе, чем сохраняются равновесие в
отношениях между государем и подданными и природа
деспотии. Важно подчеркнуть, что в учении
Монтескье взаимосвязь понятий природы и принципа
выражается законом соответствия природы правления
ее принципу. Изменения в природе формы правления
ведут к замене ее принципа, и, наоборот, изменения
в принципе в конечном счете приводят к замене
природы правления. Размышлениям Монтескье о
взаимосвязи между природой и принципом присущи черты
диалектического мышления.
Эти категории в концепции Монтескье в
определенной мере показывают характер взаимосвязи
формы государства и социально-психологического
состояния соответствующего ей общества; определяют те
приемы и методы управления, которые характерны
для - должностных лиц государства. В этом смысле
категории природы и принципы правления Монтескье
предвосхищают собой понятие политического режима
как составной части учений о формах государства.
В настоящее время политический режим в
буржуазном государствоведении стал одним из основных
классификационных признаков при различении форм
правления.
Демократия — умеренная форма правления. В
демократии «верховная власть принадлежит всему,
народу»47. Природа демократии — это
политико-правовые отношения, где «народ в некоторых отношениях
является государем, а в некоторых отношениях —
подданным»48.
Из природы демократии Монтескье выводит ее
политико-юридическую структуру.- Основным
учреждением демократии является народное собрание, где
народ путем голосования своей волей создает законы
и принимает решения по основным вопросам
управления государством. Здесь же народ выбирает
должностных лиц в сенат или совет, которые в перерывах
между собраниями ведают делами государства и го-
53

товят вопросы, проекты решений для народных
собраний. Монтескье считал нецелесообразным участие
всего народа в народном собрании и предлагал, по
примеру античных законодателей, ограничить число
лиц из народа, имеющих право участия в собраниях.
Кроме того, народ должен быть разделен как
носитель верховной власти на различные классы, от чего
зависит «прочность и процветание республики».
Помимо сената или совета в демократической
республике важное значение имеет институт судей,
которые, по Монтескье, должны быть отделены и
независимы от других должностных лиц. Судьи в
демократии осуществляют только правосудие.
Характерным для этой формы правления является институт
цензоров, осуществляющих надзор за действиями и
нравами народа, сената, должностных лиц.
В демократии при помощи закона четко
определяется компетенция* всех учреждений, их права и
обязанности. Эти учреждения должны находиться в
отношениях необходимого взаимного контроля и
зависимости: народное собрание избирает должностных
лиц сената и контролирует их действия, тогда как сам
«народ нуждается в руководстве со стороны совета
или сената»49. В свою очередь, «как сенат наблюдает
за народом, так цензоры должны надзирать за
народом и сенатом. Они обязаны исправлять всякий порок
в республике»50. Лишь судьи не находятся в таких
отношениях, но их деятельность в демократиях носит
подзаконный характер. «Природа республиканского
правления,— подчеркивал Монтескье,— требует,
чтобы судья не отступал от буквы закона»51. В
результате такого распределения государственной власти,
взаимоконтроля и зависимости учреждений и
руководителей демократии, правового характера
деятельности властей уменьшается возможность для
учреждений и должностных лиц править произвольно,
злоупотреблять властью. При таком устройстве
различные органы демократии взаимно сдерживают друг
друга от нарушений законов и злоупотреблений, чем
обеспечивается стабильность и прочность государства.
Принципом демократии является политическая
добродетель, представляющая собой любовь к
отечеству и равенству. В противоположность идеологам
абсолютизма, Монтескье различал политическую
добродетель и нравственную, или христианскую. По
54

его мнению, добродетельный человек может и не
быть христианином. Главное то, что «это человек,
который любит законы своей страны и любовью к
ним руководствуется в своей деятельности»52. К. Маркс
отметил большую заслугу Монтескье в различении
политической и христианской добродетели, когда
писал: «Это невежество не замечает, что берет на себя
старую роль того доктора Сорбонны, который считал
своим долгом публично обвинять Монтескье в
непристойном образе мыслей за то, что Монтескье
объявил высшим достоинством государства
добродетель политическую, а не церковную»53.
Согласно Монтескье, принцип демократии
ограничивает «честолюбие одним желанием, одним
счастьем — послужить отечеству более важными делами,
чем прочие граждане»54, и ведет к тому, что
общественное благо начинает предпочитаться частному. Этот
принцип вытекает в демократических государствах из
образа жизни граждан, из стремления приобретать
«необходимое для семьи, а излишек — для
отечества»55. В таком государстве люди живут своим трудом,
а «дух торговли, трудолюбия и добродетели дает
каждому и возможность, и желание обходиться
собственными средствами, вследствие чего там не бывает
большой роскоши»56.
Укрепление принципа демократии в первую
очередь достигается установлением с помощью правовых
норм принципа равенства и умеренности в обладании
имуществом всех социальных слоев такого
государства. По Монтескье, «богатство дает власть, которую
гражданин не может употреблять для собственной
пользы, потому что он перестал бы быть равным
другим гражданам»57. К тому же душа человека,
«развращенного роскошью, имеет много иных желаний.
Она вскоре станет врагом законов, которые
стесняют ее»58.
Принцип демократии извращается также в
результате чрезмерной концентрации всей полноты
власти в руках народа. Это приводит к анархии и
злоупотреблениям властью со стороны демагогов,
которые возглавляют в это время народ.
Впоследствии они становятся деспотами. Такую ситуацию в
политической жизни демократии Монтескье
описывал как состояние, когда «каждый хочет быть
равным тем, кого он избрал в свои правители. В таком
55

случае народ отказывается признать им же самим
назначенные власти и хочет все делать сам:
совещаться вместо сената, управлять вместо чиновников
и судить вместо судей»59. Дух своеволия охватывает
всех граждан в государстве, изменяется принцип
демократической формы правления, а затем и ее
природа. «Итак,— резюмирует Монтескье,— демократия
должна избегать двух крайностей: духа неравенства,
который ведет ее к аристократии или правлению
одного, и доведенного до крайности духа равенства,
который ведет к деспотизму одного так же
неминуемо, как деспотизм одного заканчивается
завоеванием»60.
Государственный строй аристократии как
разновидности республики Монтескье определял тем, что
в ней «верховная власть находится в руках группы
лиц»61. Эти лица выделяются из народа в силу своей
знатности, богатства или иных преимуществ перед
другими людьми. Он указывал, что это такое
правление, «которое уже установило самые прискорбные
различия между людьми»62.
В основе аристократии лежат такие политико-
правовые отношения, где правящие лица из
аристократии относятся к другим членам этого сословия
как народ между собой в демократии, тогда как
народ к аристократам — как в монархии подданные к
государю. Эта форма правления, по Монтескье,
должна иметь различные учреждения для осуществления
политической власти и ее распределения между
должностными лицами из аристократии. В
аристократической республике законодательством должна
быть регламентирована деятельность собрания
аристократов, сената, цензоров, судей.
Монтескье указывал на обширность власти
аристократического сословия, что могло привести к
злоупотреблениям и произволу должностных лиц. В
этом заключается слабость аристократического
правления, а ее стабильность и жизненность зависят от
того, в какой степени она близка к демократии. Для
упрочения аристократического строя правящее
сословие должно, «насколько это возможно, сближаться
с народом»63. Мыслитель много раз писал о
преимуществе тех аристократических республик, в
которых народ имел право участвовать в управлении
государством.
56

Принципом аристократического правления
Монтескье называл умеренность, которая сдерживает
аристократию от произвольного правления и тем самым
сохраняет стабильность данного строя. Он отмечал,
что аристократия успешно сдерживает народ от
нарушений законов, но этому сословию трудно
обуздывать самого себя. «Природа этого государственного
строя такова, что он как будто в одно и то же время
и ставит людей под власть закона, и освобождает их
от нее»64. Поэтому, согласно Монтескье, «такое
сословие может обуздывать себя двумя способами: или
при посредстве великой добродетели, которая в
некоторых отношениях как бы уравнивает знать с
народом... или посредством меньшей добродетели,
которая заключается в некоторой умеренности и, по
крайней мере, уравнивает знать в ее среде, что и
составляет охраняющую силу. Умеренность есть
поэтому душа этих правлений»65.
Монтескье считал, что посредством умеренности
аристократия заставляет забыть народ о своем
бессилии в управлении государством, а сама руководит
в соответствии с законами страны. Он называл ряд
правовых гарантий, способствующих сохранению
умеренности в аристократической республике:
запрещение сбора налогов или податей знатью,
запрещение права выбора в сенат самими членами сената,
ограничение роскоши и др. По Монтескье, надо при
помощи законов сделать так, чтобы «богатство было
столь же тягостно, как и бедность»66. Важное
значение имеют законы, запрещающие наследование
власти. Гибель аристократии мыслитель связывал с
утратой принципа законности, «когда власть знати
становится произвольной: при этом уже не может быть
добродетели ни у тех, которые управляют, ни у тех,
которыми управляют»67. В этом случае государство
изменяет свою форму правления и превращается в
«деспотическое государство со многими деспотами»68.
Государственный строй монархии определяется
тем, что верховная власть в ней вручается одному
лицу при наличии основных законов в государстве.
Эти основные законы составлялись «первыми
королями на всенародных собраниях»69. Они превратили
монарха в лицо, «заставляющее исполнять законы»70,
в блюстителя и исполнителя основных законов.
Природа этого правления характеризуется политико-пра-
57

вовыми отношениями между государем и его
подданными, которые лишены права непосредственного
участия в управлении. Однако монархия — умеренное
правление, поскольку ее основные законы
«необходимо предполагают существование посредствующих
каналов, по которым движется власть, так как если в
государстве нет ничего кроме изменчивой и
капризной воли одного, то в нем ничего не может быть
устойчивого, а следовательно, не может быть и
никакого основного закона»71.
Этими «посредствующими каналами» являются
определенные права, прерогативы различных сословий,
закрепленные в конституции страны, которые монарх
не может нарушить или отменить. Монтескье
наделяет ими дворянство, духовенство, горожан, которые
превращаются в политические сословия и своими
правами в определенной степени ограничивают власть
монарха. «Уничтожьте в монархии прерогативы
сеньоров, духовенства, дворянства и городов, и вы
скоро получите в результате государство либо
народное, либо деспотическое»72.
Кроме того, в монархиях государь не только
правит сам, но и распределяет и разделяет свою власть
между различными учреждениями и должностными
лицами, которые находятся в определенной
субординации между собой и подконтрольны монарху,
отчитываясь перед ним в своей деятельности. «В
монархических правлениях,— подчеркивал Монтескье, —
власть не передается в такой непосредственной
полноте. Передавая власть, государь ограничивает ее.
Он так распределяет ее, что никогда не передаст
другому какую-то долю своей власти, не удержав за
собою большей части ее»73.
Много внимания уделял Монтескье анализу
деятельности судей в монархии, которые в этой форме
правления должны быть независимы от государя, что
обеспечит подданным определенную степень свободы,
безопасности, защиту их собственности. «Здесь
нужны суды,—; отмечал он.— Эти суды выносят
приговоры. Приговоры эти надо хранить и изучать для того,
чтобы суд действовал сегодня так же, как и вчера, и
чтобы собственность и жизнь граждан были столь же
прочно и определенно обеспечены, как и само
государственное устройство»74.
Кроме того, Монтескье считал, что в монархиях
58

должны быть учреждения, сохраняющие чистоту
первоначальных законов, поскольку совет государя
по своей природе не годится для такой цели. Этими
учреждениями могли бы быть учреждения, похожие
на средневековые парламенты. Парламенты во
Франции обладали правом ремонстрации — правом отказа
от регистрации королевских актов, не
соответствующих, по их мнению, праву и обычаям данной
провинции или законам страны.
Честь как принцип монархии вытекает из
социальной жизни такого общества, в котором классовая
дифференциация и неравенство состояний достигли
своей высшей степени. В монархии не может быть
речи о том, чтобы граждане ставили общие блага
выше личных. Здесь все люди заботятся лишь о сбоих
интересах, собственной выгоде. Это положение в
равной мере относится как к правителям, так и к
подданным. Монтескье критиковал идеи Ришелье,
рисовавшего в своем «Завещании» таких идеальных
министров, которых не может быть в монархиях. «Но
трудно допустить,— продолжал мыслитель,— чтобы
низшие были честны там, где большинство высших
лиц в государстве люди бесчестные, чтобы одни были
обманщиками, а другие довольствовались ролью
обманываемых простаков»75.
К. Маркс отметил несостоятельность различения
Монтескье принципов монархии и деспотии и писал,
что «Монтескье был совершенно неправ, когда
объявил честь принципом монархии. Он старается выйти
из затруднения, проводя различие между монархией,
деспотией и тиранией; но все это — обозначения
одного и того же понятия, в лучшем случае они
указывают на различия в нравах при одном и том же
принципе»76.
Данная оценка К. Маркса справедлива. Вместе с
тем важно подчеркнуть, что Монтескье не
расценивал существовавшие в его время абсолютные
монархии как монархии с «определенным устройством и
твердыми законами», принцип которых
характеризуется наличием норм поведения политических сословий
государства, обязательных как для подданных, так и
для государя. Умеренная монархия Монтескье и
абсолютные монархии первой половины XVIII в.—
антиподы. Те страницы трактата «О духе законов», где
Монтескье изобразил подлинные нравы, характер
Б9

отношений между монархами и подданными в
абсолютистских государствах, представляют собой
продолжение традиции «Персидских писем» по критике
феодального абсолютизма.
Монтескье скорее лукавил, чем говорил правду,
когда заявлял, что принцип существовавших в его
время монархий — честь. Эти заявления не были его
подлинными убеждениями, а были тактическими
приемами, рассчитанными на то, чтобы усыпить
бдительность королей. К тому же Монтескье более по
душе политическая добродетель в демократии, чем
честь в монархии. В демократиях граждане
сознательно ставят общественные интересы выше личных.
В монархиях же личные интересы считаются выше
общественных, и только честь самым действием
своим «связывает их, и каждый, думая преследовать свои
личные интересы, по сути дела, стремится к общему
благу»77. Точно так же и государь в монархии
следует правилам чести не потому, что он их осознал,
предпочитая общественные интересы личным, а
потому что не может эти правила нарушить без вреда
для собственных интересов. «Честь,— подчеркивал
мыслитель,— это священное сокровище нации,
единственное, над которым государь не является
властелином, ибо не может им быть без вреда для
собственных интересов»78.
Разложение и гибель монархического правления
Монтескье связывал с утратой этой формой своей
природы и принципа. Утрату природы Монтескье
связывал с нарушением государем основных законов
страны, когда он постепенно концентрирует всю
полноту власти в своих руках и не признает
политических прав сословий в стране. «Монархия погибает,—
писал он,— когда государь, все относя единственно к
самому себе, сводит государство к своей столице,
столицу— к своему двору, а двор — к своей особе»79.
Утрату принципа в этой форме правления
Монтескье видел в невыполнении правил чести
государем и подданными, когда в государстве создается
обстановка раболепного подчинения воле монарха,
«когда подлые души чванятся величием своего
рабства и думают, что, будучи всем обязаны государю,
они свободны от всяких обязанностей пред
отечеством»80. В таких условиях монархия необходимо
превращается в деспотическое правление. Монтескье да-
60

же отмечал некоторую закономерную тенденцию
вырождения монархии в деспотию, когда писал: «Реки
стремятся слиться с морем; монархии стремятся
раствориться в деспотизме»81.
Деспотия — антипод государств с умеренными
формами правления — республик и монархий. Не
вызывает сомнения отрицательное отношение Монтескье
к этому строю82: Для его природы характерно
отсутствие политико-правовых отношений между
правителями и управляемыми; их отношения представляют
собой отношения между господином и рабами, где
«человек есть существо, повинующееся существу
повелевающему... Здесь у человека один удел с
животными: инстинкт, повиновение, наказание»83.
В деспотии отсутствуют основные законы.
Государь правит по своей капризной изменчивой воле,
передавая власть визирю и своим чиновникам,
которые этой властью пользуются бесконтрольно и
произвольно. Смысл управления в деспотии не в том,
чтобы уравновесить и распределить власть между
различными учреждениями и должностными лицами, а
в том, «чтобы согласовать политическое и
гражданское управление с домашним и объединить
должностных лиц государства с должностными лицами
сераля»84.
Деспотическая форма правления во многом есть
результат невежества народа, отсутствия
просвещения, политических знаний при учреждении
государства, когда законодатели не смогли разумно
разделить, распределить, ограничить и уравновесить
различные власти и руководствовались страстями, а не
разумом при создании формы правления.
Деспотизм может возникнуть и тогда, когда
правители страны используют армию против
собственного народа. Монтескье показывал, что Рим
превратился в деспотическое государство, когда армия
стала использоваться честолюбивыми полководцами
против самих римлян. Сила деспотического
государства «заключается не в нем самом, а в войске,
которое его основало...»85. Это войско приводит всю
страну в состояние страха, превращает «каждый дом» в
«отдельное государство», ожидающее вступление
неприятеля. Даже сам деспот находится в своем дворце
как бы на осадном положении, а «охрана государства
сводится здесь к охране государя или, скорее, к ох-
61

ране дворца, где он пребывает безвыходно»86.
Деспотическое правление пагубно не только для подданных,
но и для самих государей. Монтескье отмечал, что
римский император Константин по этой причине
«преобразовал военный деспотизм в деспотизм
военно-гражданский и приблизился к монархии...»87.
Государственный строй деспотии, согласно
Монтескье, отличается чрезмерной концентрацией власти
в руках государя и его слуг. В ней отсутствуют
законы о престолонаследии, и государь сам назначает
себе наследника. Для законодателя и судей здесь
нет места. Более того, в деспотии правитель является
единоличным судьей, действуя тем самым во вред
самому себе.
Принцип деспотического правления вытекает из
образа жизни людей этого государства, где
крайности в имущественном распределении достигли своей
высшей степени, а корыстные интересы людей
приводят к тому, что они «побуждаются к деятельности
лишь надеждой на увеличение своих житейских
удобств»88. В этом государстве никто не думает об
общем благе, а «большая часть нравственных
действий обусловлена там волей отца, мужа, господина и
определяется ими, а не судьями...»89. Воспитание в
деспотии направлено на формирование в людях духа
рабства. Нагнетая обстановку страха, террора,
устрашения, государь таким способом подавляет в своих
подданных волю к борьбе против произвола.
Деспотическое государство, по Монтескье, противоречит
природе человека и «человеческая природа будет
постоянно возмущаться против деспотического
правления...»90.
Необходимо отметить, что проблемы форм
правления Монтескье решал в тесной связи с теорией
факторов общественного развития. Моральные и
физические факторы в их совокупности
непосредственно влияют на природу и принцип различных форм
правления, их стабильность и вырождение, на
характер отношений между правителями и подданными. В
деспотиях большое влияние на характер этих
отношений имеет религия, которая заменяет основные
законы и охраняющие их учреждения. «Но ест*>,
однако, и там одна сила,—подчеркивал Монтескье,—
которую можно иногда противопоставить воле государя:
это религия. По приказу государя человек покинет
62

своего отца, даже убьет его, но он не станет пить
вина, несмотря ни на какие приказы. Законы религии
исходят от высшей власти, одинаково обязательной
как для государя, так и для его подданных. Иное
дело — естественные права человека: тут государь
перестает быть простым смертным»91. Такую же роль
в деспотических государствах играют обычаи"
«которые там почитаются вместо законов»92.
Религия страны — один из факторов, влияющих на
формы правления. Магометанская религия
характерна для деспотических форм правления, тогда как
христианская религия существует чаще всего в
умеренных формах правления. При этом в протестанских
странах, как правило, возникают республики, а в
католических странах — монархии. Любая религия как
система всеобщих правил, норм, обрядов влияет на
отношения сторон в дихотомии «повеление —
подчинение» и определенным образом их регулирует,
являясь «обуздывающим началом». Поэтому мыслитель
предлагал законодателям учитывать действие
религии на форму правления.
Нравы, обычаи, черты характера того или иного
народа также влияют на форму правления, которая
должна им соответствовать. Монтескье считал, что
несоответствие государственного строя нравам,
обычаям, чертам характера народа ведет к тирании
мнения, «которая дает себя чувствовать, когда правители
вводят порядки, противные образу мыслей народа»93.
Большое значение в определении формы
правления имеет образ жизни народа, объединяющегося в
государство, характер его основные занятий:
пастушество, земледелие, ремесло, торговля. У
земледельческих народов зачастую возникает правление одного,
тогда как занятие народа ремеслами и торговлей
предполагает установление республиканской формы
правления. «Торговля связана с государственным
строем»,— указывал Монтескье94. Высокоразвитое
земледелие может вестись в странах умеренных форм
правления, так как предполагает определенную
степень свободы граждан.
На формы правления влияют факторы
географической среды, среди которых значительное внимание
Монтескье уделил климату. В жарких странах
климат способствует установлению деспотической формы
правления. Жара приводит к утрате мужества, мало-
63

душию народа, и он не может успешно выступать
против произвола и злоупотреблений властью со
стороны правителей, смиряется со своим рабским
положением. Напротив, холодный климат сохраняет
людям мужество, и в странах с таким климатом чаще
устанавливаются республики. Умеренный климат
Европы способствует установлению монархий. «Не
надо поэтому удивляться,— указывал он,— что
малодушие народов жаркого климата почти всегда
приводило их к рабству, между тем как мужество народов
холодного климата сохраняло за ними свободу, все
это следствия, вытекающие из их естественной
причины»95.
Другой фактор географической среды — почва.
Если почва в стране плодородная, то в государстве
устанавливается правление одного, бесплодная же
почва ведет к правлению нескольких, т. е. к
появлению республики. «Бесплодная почва Аттики породила
там народное правление,— писал Монтескье,— а на
плодородной почве Лакедемона возникло
аристократическое правление, как более близкое к правлению
одного — правлению, которого в те времена совсем
не желала Греция»96.
Среди факторов, воздействующих на формы
правления, Монтескье называл ландшафт. В гористой
стране чаще возникает республиканское правление,
равнины в странах способствуют появлению
правлений одного. Страна, расположенная на острове,
скорее всего придет к республике, тогда как
континентальные страны — к правлению одного: монархии или
деспотии.
Не меньшее значение в учении Монтескье имеет
величина страны. «Республика по своей природе
требует небольшой территории, иначе она не
удержится»97. Монархии же по своей природе требуют
территории средней величины, таких размеров, как
Франция, Англия, Испания середины XVIII века.
Напротив, для деспотии характерны обширные размеры
государства. «Обширные размеры империи,—
подчеркивал мыслитель,— предпосылка для деспотического
управления»98.
Все эти факторы, определяющие государственный
строй, в равной мере влияют на дух народа,
объединившегося в государство. «Многие вещи управляют
людьми,— писал Монтескье,— климат, религия, зако-
64

ны, принципы правления, примеры прошлого, нравы,
обычаи; как результат всего этого образуется общий
дух народа. Чем более усиливается в каждой нации
действие одной из этих причин, тем более ослабляется
действие прочих»99. Существующая до сих пор среди
некоторых советских авторов точка зрения100, где
учение Монтескье о формах государства ставится в
прямую зависимость от географических факторов,
преувеличивает роль этих факторов и основана на
неполном анализе произведений мыслителя. В этой
связи В. П. Волгин справедливо заметил: «Иногда
создается впечатление, что климат является для
Монтескье основным, определяющим фактором. Этому
противоречит, однако, ряд мест, где Монтескье
ставит климат в один ряд с другими факторами и
оговаривает ограниченность его влияния»101.
Кроме того, важно подчеркнуть, что в концепции
Монтескье действие факторов на формы правления
не носит неизбежного характера. Разумный
законодатель должен учитывать весь комплекс факторов,
определяющих формы правления, но он способен,
преодолеть отрицательное влияние на дух народов
этих факторов, в том числе и географических.
Примером такой деятельности законодателей является
наличие в истории государств сложной формы
правления—федеративной республики. Хотя в странах с
обширными территориями, как правило,
устанавливается правление одного, но люди все же преодолели
действие этого фактора и изобрели особенный строй,
«который со всеми внутренними достоинствами
республиканского правления совмещает внешнюю силу
монархического правления. Я говорю о федеративной
республике»102.
Федеративная республика образуется путем
договора между гражданами различных республик с
малой территорией, которые «обязываются стать
гражданами одного более значительного государства,
которое они пожелали образовать. Это общество
обществ, составляющих новое общество...»103. При этом
мыслитель подчеркивал стойкость таких
государственных образований, их большие возможности в
обеспечении законности, в борьбе против злоупотреблений
властью со стороны правителей.

ГЛАВА IV
Концепция разделения властей
^
Τ
Η еория разделения влас-
ц^ тей—одна из ведущих
политических доктрин и
принцип буржуазного конституционализма. Ее
генезис связан с возникновением буржуазных политико-
правовых теорий в Англии в XVII в. и прежде всего с
именем Д. Локка1. Однако у него теория разделения
властей—учение о соподчинении властей в государстве,
созданном общественным договором, где
«законодательная власть по необходимости должна быть
верховной и все остальные власти в лице каких-либо
членов общества истекают из нее и подчинены ей»2.
[Классическую формулировку данная теория
получила, как известно, в трудах Монтескье.
Ее цель — гарантировать безопасность граждан от
произвола и злоупотреблений властей, обеспечить
политическую свободу. В одиннадцатой и двенадцатой
книгах трактата «О духе законов» мыслитель
специально рассматривает вопрос о политической свободе
и формулирует свой конституционный проект
переустройства французского абсолютизма.
Политическую свободу Монтескье определяет как
«право делать все, что дозволено законами. Если бы
66

гражданин мог делать то, что этими законами
запрещается, то у него не было бы свободы, так как то
же самое могли бы делать и прочие граждане»3.}
Связь политической свободы с правом и его
{Реальным осуществлением подчеркивается Монтескье
и в другом определении свободы, где она
характеризуется по отношению к гражданину и выступает как
безопасность последнего, определяемая действием в
государстве справедливых уголовных законов.
«Сведения о наилучших правилах, которыми следует
руководствоваться при уголовном судопроизводстве,
важнее для человечества всего прочего в мире. Эти
сведения уже приобретены в некоторых странах и
должны быть усвоены прочими»4.
Важно также соблюдать принцип соответствия
наказания преступлению.^ Свобода, в концепции
Монтескье, обеспечена там, где уголовные законы
налагают кары в соответствии со специфической
природой самих преступлений. Тем самым наказание не
будет зависеть от произвола и каприза
законодателя и перестанет быть насилием человека над челове-
ком^
Кроме того, для обеспечения свободы необходимы
и определенные судебные формальности
(процессуальные правила и формы) в такой степени, чтобы
они содействовали целям реализации закона, не
превращаясь при этом в препятствие.
^Следовательно, по Монтескье, свобода достижима
лишь в государстве, где все отношения
опосредованы правом^Таким государством, полагает он, может
быть только государство умеренного правления:
демократия, аристократия и монархия, которые
характеризуются господством законов. В деспотии нет
законов, а значит, нет и политической свободы, там
царствуют произвол и рабство. Но и умеренные
государства, по мысли Монтескье, могут стать
деспотическими, если право, определяющее политическую
свободу, не будет превалировать над волей
правителей. Итак, право в развиваемой теории есть мера
свободы. Поэтому если в конституциях умеренных
государств не будут предусмотрены гарантии
обеспечения верховенства права, препятствующие
злоупотреблениям властью и нарушению законов, политическая
свобода в них также утрачивается. «...Известно уже
по опыту веков, что всякий человек, обладающий
5*
67

властью, склонен злоупотреблять ею, и он идет в этом
направлении, пока не достигнет положенного ему
предела»5.
{^Верховенство права, в концепции Монтескье,
может быть обеспечено лишь разделением властей
таким образом, чтобы они «могли бы взаимно
сдерживать друг друга»6лОн протестует против
отождествления свободы с формами правления, и прежде
всего с демократией: «...Ввиду того, что в демократиях
народ, по-видимому, может делать все, что хочет,
свободу приурочили к этому строю, смешав, таким
образом, власть народа со свободой народа»7. Свобода
возможна при любой форме правления, если в
государстве господствует право, гарантированное от
нарушений законности посредством разделения
верховной власти на законодательную, исполнительную и
судебную, которые взаимно сдерживают друг друга.
разделение властей в учении Монтескье наряду с
правом становится критерием различения форм прав-
ления.чВ конституциях всех государств умеренного
правления в той или иной мере закреплено
разделение властей. В деспотиях же его нет. В большинстве
европейских государств установлен умеренный образ
правления, поскольку «их государи, обладая двумя
первыми властями, предоставляют своим подданным
отправление третьей. У турок, где эти три власти
соединены в лице султана, царствует ужасающий
деспотизм»8.
£ Монтескье исходит из принципа разделения
труда в процессе осуществления власти в государстве,
которому придается политический смысл. «В каждом
государстве, — пишет он, — есть три рода власти:
власть законодательная, власть исполнительная,
ведающая вопросами международного права, и власть
исполнительная, ведающая вопросами права
гражданского»9. Подобное деление власти в политической
практике современных Монтескье государств было
очевидным фактом. Однако, осознавая это,
мыслитель в первую очередь связывал ее с целями
конституции государства?]
Вместе с тем разделение властей в
рассматриваемой теории — не только политическое разделение
труда, закрепленное в конституциях, но и
распределение власти между различными социальными
слоями, отражающее сложившееся их соотношение. >«Так
68

в Венеции, — подчеркивает мыслитель, — Большой
совет обладает законодательной властью, прегадия —
исполнительной, а кварантии — судебной. Но дурно
то, что все эти различные трибуналы состоят из
должностных лиц одного и того же сословия,
вследствие чего они представляют собою, в сущности,
одну и ту же власть»10.
£Итак, свободное государство, по Монтескье,
теоретически должно основываться на принципах
разделения властей, взаимного сдерживания властей от
произвола, распределения верховной власти между
различными социальными слоями общества^
С В соответствии с конституционным проектом
Монтескье законодательная власть «является лишь
выражением общей воли государства...»11.)Ее
основное назначение — выявить право и сформулировать
его в виде положительных законов государства,
обязательных для всех граждан. Лучше всего, считает
Монтескье, когда законодательная власть
принадлежит всему народу. Однако в таких государствах, как
Франция, это невозможно из-за больших размеров
территории и наличия различных социальных сил,
в том числе и знати. Поэтому законодательную
власть целесообразно вручить собранию
представителей народа и собранию знатных.
Исполнительная власть в свободном государстве
предназначена для исполнения законов,
устанавливаемых законодательной властью. Именно в связи с
этим Монтескье утверждает, что «исполнительная
власть ограничена по самой своей природе...»12. Ею
наделяется прежде всего монарх, поскольку данная
«сторона правления, почти всегда требующая
действия быстрого, лучше выполняется одним, чем
многими»1?. Исполнительную власть могут осуществлять
и другие лица, но тольно не члены законодательного
собрания, так как это привело бы к утрате свободы.
Судебная власть «карает преступления и
разрешает столкновения частных лиц»14, тогда как обе
другие регулируют общие дела государства. В силу
этого свобода и безопасность граждан зависят
прежде всего от четкого функционирования судебной
власти. Монтескье предлагает передать судебную,
власть лицам из народа, которые созывались бы по
мере необходимости для осуществления судебных
полномочий. Последние не должны быть связаны с
69

профессией, богатством, знатностью. Задача судей в
том, чтобы решения и приговоры «всегда были лишь
точным применением закона». Именно учитывая
специфику данного рода деятельности, Монтескье
утверждает, что судебная власть в известном смысле
не является властью15. Поэтому в его проекте она не
сдерживается никакой другой властью. В отличие от
нее законодательная и исполнительная власти,
также имея правовой характер, все же могут
злоупотреблять своим положением, допускать произвол, что
приводит к ликвидации свободы и безопасности
граждан. Чтобы избежать подобных нежелательных
последствий, они должны быть не только разделены,
но и наделены правом приостанавливать и отменять
решения друг друга. ,
Взаимовлияние законодательной и
исполнительной властей гарантирует реальность права, которое
в конечном счете отражает компромисс
сталкивающихся воль и интересов различных социальных
слоев и сил. Тем самым Монтескье делает попытку
примирить враждующие социальные силы Франции
середины XVIII в. компромиссной конституцией,
разделив между ними верховную власть. Согласно его
концепции каждая социальная сила имеет свой
орган, выражающий ее интересы и обладающий частью
власти. Представительное собрание призвано
выражать интересы народа, законодательный корпус —
знати, исполнительная власть — монарха. Все они в
лице соответствующих органов наделяются
различными полномочиями, применение которых должно
быть взаимно согласовано и исключать превращение
в волю государства, в право интересов и воль лишь
какого-то одного слоя.
Палаты законодательной власти
(представительное собрание и законодательный корпус) заседают
раздельно, а законы принимаются лишь при
взаимном согласии. Законодательное собрание не только
издает законы, но и контролирует их исполнение
государем и его министрами. За нарушение законов
министры могут быть привлечены законодательным
собранием к ответственности. В свою очередь
исполнительная власть в лице государя сдерживает от
произвола законодательную власть, будучи наделена
правом налагать вето на решения законодательного
собрания, устанавливает регламент его работы и
70

распускает собрание. Личность монарха объявляется
священной.
Конечно, взаимные сдерживающие полномочия
властей, подчеркивает Монтескье, могли бы привести
к их бездействию. Но так как необходимое течение
вещей заставит их действовать, то они будут
вынуждены действовать согласованно. При этом, как
представляется, гармоничность их взаимодействия, по
Монтескье, обеспечивается верховенством законов: само
государство, в котором осуществлено разделение
властей, реализует свои функции в правовой форме.
В этом смысле Монтескье можно назвать одним из
предшественников теории правового государства.
Вместе с тем принцип верховенства права,
закрепленный в конституционном проекте Монтескье, не
означает, что речь у него идет о равновесии властей16.
Законодательная власть играет доминирующую роль:
она создает законы, являющиеся выражением общей
воли, права в государстве, а обе другие власти лишь
реализуют и исполняют законы, их деятельность
носит подзаконный характер. Однако если Монтескье
не проводит идею равновесия властей, то равновесие
социальных сил — реально выявленный им
политический факт в условиях Франции XVIII в. Подобные
установки мыслителя отражают компромиссность и
умеренность его политико-правовой концепции в
целом. Вместе с тем законодательная власть,
находящаяся прежде всего в руках представителей народа,
у Монтескье выше исполнительной. Судебная власть
также закрепляется за представителями народа. Тем
самым его конституционный проект объективно
выражал интересы нарождающейся буржуазии, которая
в то время сливалась с широкими народными
массами и в политическом отношении была бесправна.
Поэтому трудно согласиться с учеными,
характеризующими взгляды Монтескье как аристократический
либерализм, выражающий интересы феодальной
оппозиции абсолютной монархии17.
Исторические судьбы теории разделения властей
Монтескье во Франции, оценка и трактовка
последней различны в зависимости от соотношения
политических сил в обществе и тех социальных позиций,
которые занимали и занимают ее интерпретаторы.
Официальная идеология абсолютной монархии Франции
того времени подвергла критике основные положения
71

теории разделения властей Монтескье, а его трактат
«О духе законов» был запрещен и некоторое время
находился в числе произведений, вошедших в
«Индекс запрещенных книг».
Прогрессивные мыслители, как правило, часто
использовали выводы Монтескье в своих трудах,
принимали его установки, хотя теорию разделения
властей многие не поняли и критиковали.
Вольтер с позиций концепции просвещенного
абсолютизма связывал проведение реформ в
государстве не с разделением верховной власти, а с
наделением этой властью короля-философа. Дидро,
Гельвеций, Гольбах не соглашались с Монтескье в том,
что он сохранил большие прерогативы за знатью и
королем. Руссо верховную власть вручал народу.
И только во время революции во Франции, когда
появилась необходимость закрепить в основном
законе реальное соотношение социальных сил, теория
разделения властей Монтескье получила признание
и была воплощена в Конституции 1791 года, где
указывалось, что «общество, в котором не обеспечено
пользование правами и не проведено разделение
властей, не имеет конституции»18.
Существенное влияние данная теория оказала на
становление и развитие Конституции США 1787 года.
Идеи Монтескье были близки интересам
американского народа, который вел борьбу против тирании
Англии, за свободу и безопасность. Д. Мэдисон —
один из «отцов» Конституции 1787 года при ее
подготовке использовал теорию разделения властей
Монтескье. Он писал: «Сосредоточение всей власти,
законодательной, исполнительной и судебной, в одних
и тех же руках: или одного, или немногих, или у
всех по любому основанию, действительно приводит
к появлению тирании»19. Единственным средством
против тирании, считал он, может быть только
разделение влао-тей. «Чтобы правильно понять идеи по
этому важному вопросу,— заявляет Д. Мэдисон,—
необходимо правильно исследовать идеи, в которых
сохранение свободы рассматривается в связи с тем,
что ηρπ самых главных рода власти должны быть
разделены и отделены друг от друга. Оракулом, к
которому всегда обращаются и цитируют в этой
связи, является знаменитый Монтескье»20.
В Германии теория разделения властей Монтескье
72

не получила конституционного воплощения, но была
тщательно исследована Фихте, Кантом и особенно
Гегелем. В частности, Гегель критикует механистичность
этой теории, считает, что ее принципы устанавливают
самостоятельность законодательной, исполнительной
и судебной властей, приводя к взаимной вражде
между ними, подчинению одних властей другим, создавая
«прежде всего посредством такого подчинения
единство, какой бы характер последнее ни носило». Для
гегелевской интерпретации разделения властей, в
противоположность Монтескье, характерно рассмотрение
политического государства как единого целого, где
власти представляют собой лишь различные моменты
этого целого.
Учению Монтескье о разделении властей уделяют
внимание современные теоретики буржуазного
государства и права. Так, французский политолог Ж.
Шевалье в своей «Истории политических идей от «Духа
законов» до наших дней» утверждает, что истинная
политическая наука берет начало у Монтескье, а его
работа «О духе законов», несмотря на
поступательный ход истории, носит универсальный характер и не
перестает быть актуальной. М. Троре считает, что
«именно эта концепция сделала разделение властей
критерием классификации конституций и идей
политических мыслителей, работавших над проблемами
организации государств»21.
Некоторые французские ученые занимают
критические позиции. Например, М. Дебре объявляет идеи
Монтескье устаревшими для современной Франции.
Нормы государственного права, вытекающие из
концепции Монтескье (политическая ответственность
правительства перед парламентом, верховенство
парламента в структуре властей и т. п.), с его точки
зрения, закрепили за парламентом всю полноту власти
в ущерб правительству, что ведет к различным
злоупотреблениям со стороны партий, имеющих в
парламенте большинство. Идеям Монтескье он
противопоставляет принципы народного суверенитета и
референдума Руссо. Только это, утверждает М. Дебре,
способно покончить с «абсолютизмом парламента» и
передать права парламента главе государства,
который будет избираться, как и депутаты парламента,
народом. В результате же введения референдумов
парламент лишится части законодательных функций22.
73

Такое противопоставление идей Монтескье и Руссо,
несмотря на внешнюю привлекательность, носит явно
демагогический и, по существу, антидемократический
характер, поскольку в конечном счете оправдывает
политическое устройство, угодное монополистическим
слоям буржуазии, в руках которой находятся все
необходимые средства, способные обеспечить
манипулирование общественным мнением при проведении ре-
ферендухма и принятии законов.
В политической литературе ФРГ теория
разделения властей Стала основой построения либеральных и
конституционных теорий государства. Особенно
импонирует политологам ФРГ то, что Монтескье не
признает революционных путей решения острых
социальных вопросов в правовом государстве, а выступает
за эволюционные методы преобразования
действительности23. Используется его учение и для
маскировки отрицательных сторон буржуазной демократии.
В частности, взгляды Монтескье стали отправными
при построении теории плюралистической демократии.
Во всяком случае, таков смысл следующей
трактовки: «Идеи Монтескье об основаниях и условиях
свободы всегда актуальны, актуален и его взгляд, что
свобода только там осуществима, где есть
плюрализм и равновесие социальных сил»24. Заметное
внимание теории разделения властей Монтескье
уделяется в англо-американской политологической
литературе, чаще всего она рассматривается здесь с точки
зрения социологии права. Так, Г. Мерри оспаривает
традиционное ее толкование и пытается доказать,
что, по Монтескье, свобода обеспечивается через
социальное распределение власти и посредничество в
классовых конфликтах. Автор согласен с
мыслителем в том, что лучшая форма правления — та,
которая естественно вытекает из
социально-психологической характеристики граждан. Все основные понятия
социологии права (конфликт, взаимодействие,
поведение, активность и т. п.) в конструкциях Г. Мерри
получают «естественное» обоснование также при
помощи интерпретации теории Монтескье25.
Классики марксизма-ленинизма давали высокую
оценку теории Монтескье, подчеркивали ее
исторически прогрессивный, просветительский характер,
критическую направленность против феодального
государства, его институтов и норм. Объективно выражая
74

интересы буржуазии, Монтескье надеялся своей
теорией обеспечить политическую свободу, безопасность,
интересы всего народа, всех социальных слоев,
связывая с утверждением справедливых законов при
помощи разделения властей наступление «царства
разума». Он относился к числу тех просветителей, о
которых В. И. Ленин писал, что они «не выделяли,
как предмет своего особенного внимания, ни одного
класса населения, говорили не только о народе
вообще, но даже и о нации вообще»26.
Вместе с тем классики марксизма-ленинизма
подвергли принципиальной критике идеализм Монтескье,
показали классовые корни его политического учения,
объективно направленного на защиту буржуазных
отношений. К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно
выступали против антиисторической интерпретации
теории разделения властей Монтескье, -против попыток
использовать ее для маскировки классового
характера деятельности властей, как это делали и
пытаются делать идеологи буржуазии.
Монтескье сумел увидеть ряд существенных
моментов реального соотношения
социально-политических сил во Франции середины XVIII в., а также
объективно наметившееся разделение труда в процессе
осуществления власти и управления, что позволило
ему выдвинуть реально обоснованный проект
конституционного устройства будущего буржуазного
общества, направленный против деспотизма и
злоупотреблений властью, на обеспечение политической свободы,
безопасности, правопорядка и равенства граждан
перед законом.

ГЛАВА V
Правовые взгляды
^
^■щ идейном наследии Мон-
щ^0 тескье большое значение
имеет его
правопонимание. Уже одно название основного труда Монтескье,
над которым он работал более 20 лет,— «О духе
законов» говорит о том, что юридическая
проблематика была основным содержательным звеном его
творчества. Правопонимание Монтескье является тем
стержнем,· вокруг которого выкристаллизовывались
все остальные идеи этого мыслителя.
Учение Монтескье о праве сформировалось в
идейной бдрьбе с теологическими подходами к
юриспруденции. В своей работе «Защита «О духе законов»
Монтескье последовательно размежевывал
предметные области юриспруденции и теологии, заявляя
своим критикам о том, что не надо искать теологии в
его политике, ибо в таком случае он был бы теологом
в политике. «Это все равно,— продолжал он,— что
сравнивать кюре, смотрящего на луну с колокольни,
и астронома, который смотрит на луну в телескоп»1.
Согласно Монтескье, у юриспруденции свой предмет
и методы исследования, отличные от теологии, а пра-
76

во невозможно познать из (религиозных откровений л
заповедей морали.
Отрицая феодальное право, Монтескье оценивал
многие его положения как произвол и неправо, как
нормы, обеспечивающие свободу монарха и его
придворных притеснять подданных государства, как
нормы, оправдывающие эти притеснения. Будучи
просветителем, Монтескье видел в праве общечеловеческую
ценность, находил цель права в свободе, равенстве,
безопасности и счастье всех людей. Критика
феодального права и соответствующих ему доктрин велась
Монтескье с позиций поиска «духа законов»,
элементов истинно правового, справедливого, закономерного
в различных системах законодательства. Для
обнаружения «духа законов» он исследовал право Древней
Греции и Рима, право древних германцев,
франков, а также последующую историю феодального
законодательства Франции и многих других стран,
широко используя историко-сравнительный метод.
Обоснование нового, зарождающегося
буржуазного права сопровождалось у Монтескье тенденцией к
компромиссное™, умеренности, эволюционизму,
особенно при формулировании программы
законодательных преобразований Франции XVIII века. Его
концепция не порывает с идеей сословных привилегий.
При всех недостатках позиции Монтескье важным
достижением его правюпонимания был принцип
историзма, сравнительно-исторического изучения и
трактовки правовых явлений. Это заметно отличало его
учение от других естественно-правовых концепций,
выводивших право из абстрактно понятой природы
человека, неизменной и вечной. Кроме того,
Монтескье видел, что положительные законы государств —
не продукт произвольной деятельности
законодателей, не простая проекция естественных законов,
вытекающих из разумной и вечной природы человека,
на законодательство, а результат закономерного
воздействия различных факторов общественного
развития на законотворческий процесс, которые должны
учитываться законодателем и проявляются в том, что
он назвал «духом законов». Тем самым концепции
Монтескье (органически присущ социологический
подход к политико-правовым явлениям.
Для успешной правотворческой деятельности
верное определение «духа законов» — необходимое усло-
77

вие создания разумных положительных законов
государства, адекватно отражающих справедливое
право. В учении Монтескье предпринята попытка при
помощи категории «дух законов» разрешить
дилемму «право — закон», осветить внутреннюю
взаимосвязь этих понятий. Таким подходом он стремился
доказать, что исторически существующие системы
положительного права неизбежно содержат в себе в
определенной степени элементы истинно правового,
разумного, естественного начала, а не являются лишь
плодом чистого умозрения, оторванного от реальной
исторической действительности, или результатом
произвольного стечения обстоятельств. Таким образом,
в рамках теории естественного права Монтескье,
различая право и закон и стремясь при помощи
категории «дух законов» объяснить их соотношение, создал
историко-факторологическое направление и нашел
пути для дальнейшего развития правовой науки,
поисков сущности и основных черт права не в вечной и
неизменной природе человека, а в его истории и
социальной действительности.
Вместе с тем ошибочно считать, как это делает
французский исследователь Л. Альтюссер, что у
Монтескье в учении о праве нет методологической связи
с теоретиками естественного права, что его право-
понимание порывает с прошлыми подходами к праву
и т, п. «Монтескье тем самым,— подчеркивал этот
автор,— разрывает без сожаления с теоретиками
естественного права»2.
На наш взгляд, Монтескье сознавал важность
преемственности идей в правопонимании, необходимость
учета всего лучшего, что накопила правовая мысль
в истории, для формирования собственной концепции.
Монтескье пытался дать синтез, обобщение всего
накопленного политико-правового материала. «Я очень
благодарен Гроцию и Пуфендорфу за то,— писал
Монтескье в «Мыслях», — что они проделали
большую часть этой работы до меня. Они ее выполнили
с высоты гениев, которую я не мог бы
достигнуть»3. Он много раз призывал воздать «должное
новейшему времени, современному разуму, нашей
религии, нашей философии, нашим нравам»4.
Одновременно Монтескье критиковал Гроция, Пуфендорфа,
иных теоретиков естественного права, которые
занимались «публичным правом, основываясь на данных
78

древней истории, исходя из требования строгой
справедливости, впали в большие, заблуждения»5.
Во времена Монтескье теория естественного
права как в реакционных, так и прогрессивных ее
вариантах была господствующим течением правовой
мысли. Реакционные течения ставили перед собой
задачу укрепления феодального права и королевского
абсолютизма. Идейной их основой было
вышеупомянутое «Политическое завещание» Ришелье.
Реакционным интерпретациям естественного права
в французской правовой мысли первой половины
XVIII века противостояло рационалистическое
направление этой теории, в методологическом плане
связанное с учениями Гроция, Спинозы, Гоббса,
Локка.
Монтескье — сторонник рационалистического
направления в понимании теории естественного права.
Вместе с тем он видел слабости сугубо
рационалистического истолкования естественного права и по-
своему стремился их преодолеть в историко-факторо-
логической интерпретации этой теории при помощи
насыщения ее конкретным историческим материалом
из истории права. Подобно другим теоретикам
естественного права он различал право и закон, но
пытался проанализировать их соотношение и
взаимосвязь при помощи категории «дух законов».
В учении Монтескье право — это то, что
предшествует закону и определяет его. Право является
выражением справедливости. Только справедливое
может быть правом. Справедливость, по Монтескье,
имеет двойственный характер. С одной стороны, он
наделял справедливостью людей от природы, считая,
«что люди рождены, чтобы быть добродетельными и
что справедливость — качество, присущее им также,
как и самое существование»6. В истории о двух
племенах троглодитов из «Персидских писем» Монтескье
рисовал картину гибели того народа, в котором
отсутствовали начала справедливости, где люди думали
только о себе, своих потребностях'и нуждах. Данную
точку зрения он противопоставлял идеям Гоббса,
который утверждал, что справедливость не имеет
абсолютного существования, коренится в человеческом
разуме и зависит от соглашений и договоров.
Монтескье, напротив, подчеркивал, что справедливость
вечна и не зависит от человеческих соглашений и
79

законов, когда писал: «Если (люди) установили
общества, то потому, что существуют принципы
справедливости. Вот и все»7.
С другой стороны, Монтескье находил проявления
справедливости в конкретной исторической
действительности и характеризовал справедливость как
определенное соотношение между вещами.
«Справедливость — это соотношение между вещами: оно всегда
одно и то же, какое бы существо его ни
рассматривало, будь то бог, будь то ангел или, наконец,
человек»8.
Вечность и врожденность справедливости
вытекает из всеобщей закономерности, законообразности
мира, которая охватывает и такой сложный феномен
природы, как человек. А понимание справедливости
как отношения между вещами дает объективный
критерий различения права от произвола. Право в
учении Монтескье идентично справедливым отношениям.
«Законы в самом широком значении этого слова
суть необходимые отношения, вытекающие из
природы вещей»9.
Произвол — это, согласно Монтескье, то, что не
соответствует справедливым отношениям и законам.
Таким образом, право в концепции Монтескье есть
справедливые отношения между явлениями и
вещами, оно носит объективный характер, познаваемый
чувствами и разумом. Люди для своего блага могут
познать справедливые отношения между вещами и
затем создать положительные законы, которые бы
соответствовали праву. «Законам, созданным
людьми,— указывал он,— должна была предшествовать
возможность справедливых отношений. ToBqpHTb, что
вне того, что предписано или запрещено
положительным законом, нет ничего ни справедливого, ни
несправедливого, значит утверждать, что до того, как
был начерчен круг, его радиусы не были равны
между собою»10.
Имея в виду прежде всего феодальное
законодательство, Монтескье отмечал, *1то оно не
соответствует справедливым отношениям, праву.
«Большинство законодателей,— писал он,— были людьми
ограниченными, которые только случайно оказались во
главе других и не считались ни с чем, кроме
собственных предрассудков и бредней»11. Публичное
право феодальной Европы, самый большой раздел поло-
80

жительных законов, по его мнению, «учит государей,
до каких пределов могут они нарушать
справедливость, не нанося ущерба собственным интересам»12.
А наука, оправдывающая такое законодательство,
возводит несправедливость в систему.
Цель учения Монтескье о праве в том, чтобы
справедливое право стало основой положительного
законодательства. Для реализации этой цели
просветитель считал важным дать людям основы
необходимых знаний, методы и пути познания справедливых
отношений. Эти задачи, однако, решаются не
мгновенно, а в процессе длительного развития человека
и общества при помощи воспитания и просвещения
людей, но прежде всего — законодателей.
Сложность реализации права в человеческих
отношениях заключается в непостоянстве,
противоречивости поведения человека в процессе его
исторического развития. Монтескье рассматривал человека
не только с его физической, но и с духовной стороны,
делая акцент на разуме, страстях, чувствах в
различные периоды истории. В его концепции поведение
людей изменяется при изменении физических,
социальных, исторических условий их жизни. В
характерах людей, в условиях их жизни Монтескье
усматривал корыстные начала, которые приводят к
тому, что люди не следуют праву даже тогда, когда
знают и «улавливают» справедливые отношения.
«Справедливость возвышает свой голос, но он
заглушается шумом страстей. Люди могут совершать
несправедливости, потому что они извлекают из
этого выгоду и потому что свое собственное
благополучие предпочитают благополучию других»13.
В таком случае реализация права в отношениях
между людьми, указывал Монтескье, возможна
только тогда, когда оно получает общеобязательный
характер при помощи государства, основной функцией
которого становится законотворчество, вытекающее
из знания справедливых отношений. В концепции
Монтескье право, законодательство и государство
взаимосвязаны и взаимообусловлены. Право в
политическом обществе существует в том случае, когда
оно сформулировано в виде положительных законов
государства и реализуется при помощи
принудительной силы его органов. В свою очередь
законодательство будет правом только тогда, когда законодатель
6 Заказ 7287
81

выявит справедливое право из многообразия
закономерных, необходимых отношений между людьми и
сформулирует его в виде положительных законов
государства.
Принципиальная возможность совпадения права
и законодательства коренится в разумности
человеческой природы. Разум возвышает человека над всеми
другими существами, давая ему возможность
создавать законы, соответствующие справедливому
праву. Монтескье писал: «Единичные разумные
существа могут сами для себя создавать законы»14. К этому
люди приходят постепенно, по мере развития их
мыслительных способностей. В дообщественном
состоянии человек — существо чувственное, он «обладает не
столько познаниями, сколько способностью
познания»15, его деятельность определяется такими же
инстинктами, соответствующими законам природы, как
и у животных. В дообщественном состоянии, по
Монтескье, человек управляется лишь естественными
законами, среди которых он называл мир, стремление
добывать себе пищу, желание жить в обществе и др.
На стадии соединения людей в обществе, когда
мыслительные способности развились и у них
появилось отвлеченное мышление, когда человек «доходит
до приобретения познаний», становится разумным
существом, былые естественные законы изменяются:
мир превращается в войну, слабость — в силу, а
вместе с этим появляются законы, созданные людьми
при помощи разума. Вновь возникшее право
Монтескье определяет как «человеческий разум,
поскольку он управляет всеми народами земли»16;
положительные законы становятся определением разума.
Разумное, а значит, и правовое всегда в той или
иной мере присутствует в положительных системах
законодательства, но степень их разумности
различна. Она зависит от уровня развития общественного
сознания, просвещенности, образованности как
правителей, законодателей, так и народа, от системы
воспитания, физических, исторических, социальных
условий жизни конкретного общества, его формы
правления и т. д. Одним словом, правомерность,
правовой характер законов зависит от исторического
уровня развития того или иного народа и
соответствующего ему государства. С изменением
исторической обстановки и практики в таком обществе
82

должны изменяться и его положительные законы.
«Человеческим законам,— указывал Монтескье,—
свойственно от природы подчиняться всем
видоизменяющимся обстоятельствам действительности...»17.
Релятивность, изменчивость законов, созданных
людьми,— обстоятельство, постоянно подчеркиваемое и
тщательно исследуемое в историко-факторологичес-
кой концепции права Монтескье.
Изменчивость законов ведет к тому, что
законодатели постоянно должны создавать новые законы
и отменять отжившие старые. Процесс законотвор-'
чества у Монтескье — это не создание вечного
«кодекса природы», а непрерывный процесс, как
непрерывна сама история. Поэтому он считал
необходимым найти в существующей действительности те
факторы, которые бы определяли содержание
положительного права, были бы той объективной
основой, учитывая которую законодатели могли бы
правильно составлять и изменять законы.
Согласно Монтескье, люди в обществе
управляются не произвольно, а в соответствии с различными
факторами общественного развития, влияющими на
природу людей и характер их отношений между
собой в процессе общения. «Государства,—
подчеркивал он,— управляются пятью различными
факторами: религией, максимами правления, законами,
нравами и обычаями. Эти факторы находятся во
взаимосвязи друг с другом. Если вы измените один из них,
то другие неизбежно последуют за ним»18. Факторы
общественного развития формируют в государстве
«общий дух» нации, представляющий собой
определенный тип мышления и поведения людей в
обществе. «Общий дух» нации определяет исторические
судьбы того или иного общества и является
результатом взаимодействия факторов общественного
развития не только в настоящее время, но и в процессе
исторического развития нации. Для законодателя
задача определения «общего духа» связана с
установлением «духа законов» как отношения факторов
общественного развития (климата, правил правления,
нравов, обычаев, религии и др.) к положительным
законам государства.
Разумный законодатель, зная факторы,
определяющие «дух законов» и его соотношение с
законодательством в государстве, может создать и периоди-
6*
83

чески изменять соответствующую «духу законов»
модель законодательства, адекватно отражающую
справедливое право государства на определенном этапе
ее исторического развития. Вот почему в концепции
Монтескье нет двух правовых систем: естественной и
положительной, имеющих одинаковую нормативную
силу. Положительное законодательство государства
в определенной степени является естественным,
поскольку отражает в себе «дух законов». Однако,
согласно Монтескье, законодатель постоянно должен
различать право и закон, приводить в соответствие
с «духом законов» положительные законы
государства, в противном случае это угрожает целостности
и стабильности данного государственного строя и тех
отношений, которые он защищает. Различая право и
закон, Монтескье тем самым боролся за
прогрессивную для того времени идею необходимости
соответствия законодательства закономерному развитию
социальных явлений. Категория «дух законов» стала
основной идеей его правопонимания. Под
воздействием каких факторов общественного развития
формируется «дух законов» каждой страны и способы
его выявления? — вот дальнейшая тема рассуждений
Монтескье о законодательстве.
Одним из основных факторов, влияющих на
законодательство страны, является ее политический строй.
«Я начну с рассмотрения тех отношений, — писал
Монтескье, — в которых законы состоят к природе и
принципу каждого правительства, уделяя особое
внимание изучению этого принципа, ввиду того что он
оказывает решающее влияние на законы»19. Он
выводил различие законов сначала из природы каждого
правления. В республике, где у власти находится
весь народ, содержание законов зависит от порядка
проявления воли народа, и основными законами там
будут «законы, определяющие право голосования»,
порядок голосования, форму подачи избирательных
бюллетеней. Одним словом, природа демократии
предполагает четко разработанную систему
избирательных законов.
В аристократии законы имеют несколько иное
содержание, чем в демократии, поскольку ее природа
вручает власть в руки небольшого числа лиц,
отличающихся от народа богатством, преимуществами
рождения, почестей и т. п. Избирательные законы
84

здесь отходят на задний план, тогда как
увеличивается значение законов, уравнивающих знать между
собой, регулирующих порядок отправления власти
должностными лицами из числа аристократов.
Природа монархии предполагает, согласно
Монтескье, наличие в стране «основных законов», при
помощи которых монарх управляет государством,
реализуя эти законы в своей деятельности.
Положительные законы монархии включают в себя права и
прерогативы политических сословий: духовенства,
дворянства, горожан, а также права парламентов и
судов. Природа деспотического правления ведет к
тому, что там основным законом является назначение
визиря.
Более подробно просветитель перечисляет те
законы, которые вытекают из принципов каждой
формы правления, поскольку от целостности и чистоты
принципа зависит стабильность государственного
строя. Республиканские законы должны
соответствовать принципу республики — добродетели,
монархические законы — чести. Например, для республики
Монтескье предлагает целую систему законов,
вытекающих из ее принципа. Их цель — достичь того,
чтобы все граждане и должностные лица в
государстве руководствовались в своих отношениях
добродетелью, чему соответствует любовь к отечеству,
стремление к равенству и законности.
Значительную роль в выявлении «духа законов»
различных государств играют физические свойства
страны: ее климат, почва, размеры, ландшафт.
Прежде всего Монтескье рассматривал действие
климата на характер законодательства в стране. Это
воздействие опосредовано влиянием климата на
природу человека, его страсти, черты характера,
способности ума. Говоря о влиянии климата, он исходил из
того, что «если справедливо, что характер ума и
страсти сердца чрезвычайно различны в различных
климатах, то законы должны соответствовать и
различию этих страстей, и различию этих характеров»20.
В жарком климате организм людей слабый, тело
лишается силы и это «расслабление тела переходит
на душу: такой человек ко всему равнодушен, не
любопытен, не способен ни на какой благородный
подвиг, ни на какое проявление великодушия, все его
склонности приобретают пассивный характер, лень
85

становится счастьем, там предпочитают переносить
наказание, чем принуждать себя к деятельности
духа, и рабство кажется более легким, чем усилия
разума, необходимые для того, чтобы самому управлять
собою»21. Следствием этого климата могут быть
деспотические законы, ограничивающие свободу людей
жаркого климата и ведущие к установлению
деспотии, где религиозные нормы будут иметь большее
значение для регулирования отношений между
людьми, чем собственно положительные законы,
зависящие в таком случае от произвольной воли одного.
Напротив, в холодном климате, указывает
Монтескье, организм у людей крепкий, тело закалено в
борьбе с холодом и трудностями. Люди этого
климата мужественны и могут защищать свою свободу, что
ведет чаще всего к республиканским законам, где
проявляется добродетель северных народов. В
странах умеренного климата чаще возникают
монархические законы. Они соответствуют тем народам,
которые непостоянны «в своем поведении и даже в
своих пороках и добродетелях, так как недостаточно
определенные свойства этого климата не в состоянии
дать им устойчивость»22.
Как видим, Монтескье устанавливает
определенную зависимость характера законов того или иного
государства от его климата. Вместе с тем важно
отметить, что в его концепции влияние климата на
законодательство может быть ослаблено действием
других факторов, в частности политическими
факторами и деятельностью разумного законодателя.
Позиция Монтескье в этом вопросе более гибкая,
на нее наложила отпечаток его вера в большие
возможности законодателя, вооруженного знанием
основных закономерностей развития- человека и
общества. Климат определяет характер людей, скорее
всего, в их диком и первобытном состоянии. А в
государственно-организованном обществе на первое
место выдвигаются иные факторы, прежде всего
природа и принцип правления, характер процессов
законотворчества. В этой связи Монтескье приводит
пример деятельности законодателей Китая, которые
успешно боролись с последствиями действия климата
на природу любой своей страны. В конечном счете
он сделал характерный вывод: «...Дурные
законодатели— это те, которые поощряли пороки, порожден-
86

ные климатом, а хорошие — те, которые боролись с
этими пороками»23.
На содержание положительных законов влияют
также размеры страны. Обширные территории
государств, по Монтескье, являются фактором,
ведущим к возникновению в стране деспотических
законов, тогда как средние и малые размеры государств
располагают к созданию в них монархических и
республиканских законов.
Ландшафт страны, чистый или равнинный,
действует на характер законодательства в стране. В
гористой стране, считал Монтескье, чаще создается
республиканское законодательство, в равнинной
стране — аристократические или монархические законы.
Описывая политическую историю Древней Греции, он
приводил для подтверждения этих выводов факты из
ее законотворческого опыта: горцы хотели во что
бы то ни стало иметь народное правление, жители
равнин требовали правления знати, а те, которые
жили близ моря, стояли за правление, смешанное из
двух первых.
Островное государство склонно к принятию
республиканских законов. «Островитяне, — писал
Монтескье, — более склонны к свободе, чем жители
континента»24.
Определенное значение имеет характер почвы для
определения «духа законов». Если почва в стране
плодородная, то жители этой страны занимаются
земледелием, что ведет к монархическим и
деспотическим законам. «В стране с подходящей для
земледелия почвой, — указывал Монтескье, —
естественно, устанавливается дух зависимости. Крестьяне,
составляющие главную часть ее населения, менее
ревнивы к своей свободе; они слишком заняты работой,
слишком поглощены своими частными делами»25.
Образ жизни народа — один из важных факторов,
влияющий на законодательство страны. При. его
исследовании Монтескье обращал внимание
законодателя на те способы», которыми различные народы
добывают себе средства к жиани»26 — земледелие,
пастушество, торговлю, мореплавание, охота и др. У
народов, занимающихся земледелием, существуют
подробные нормы, регулирующие вопросы
землепользования, тогда как сами законы приобретают
монархический или деспотический характзр. Но высоко-
87

развитое земледелие, указывал он, нуждается в
законах, обеспечивающих большую свободу граждан.
В странах с таким земледелием чаще возникают
республиканские законы.
Иной характер имеет законодательство в
государствах, где население занимается мореплаванием
и торговлей. Здесь законы должны обеспечивать
политическую свободу гражданам и носить
республиканский характер. Скотоводческие народы в
государственно-организованном обществе также чаще
всего имеют республиканские законы. «У этих народов,—
полагал Монтескье,—свобода личности так велика, что
она естественно влечет за собой и свободу
гражданина»27. Законы скотоводческих народов прежде всего
определяют правила дележа добычи, наказания за
воровство, т. е. регулируют отношения, вытекающие
из образа жизни этих народов.
Влияет на содержание положительных законов и
численность населения в государстве. Там, где число
населения велико, Монтескье отмечал наличие
законов, регулирующих выезд людей за пределы страны,
образование колоний, детдрождение. И наоборот,
когда число людей в стране небольшое, то
появляется необходимость в принятии законов, поощряющих
процессы увеличения населения.
Религию Монтескье называл одним из факторов,
влияющих на законодательство той или иной страны.
Магометанская религия соответствует деспотическим
законам, тогда как христианская религия ведет к
установлению монархических или республиканских
законов. В целом он видел в наличии религиозных
норм в государстве положительный фактор,
способствующий смягчению правления, но Монтескье
протестовал против смешения этих норм с правовыми
нормами, так как положительные законы и
религиозные нормы имеют различные источники. Особенно
негодует он против применения уголовных законов в
вопросах религии. Смешение уголовного права и
канонического права в деятельности суда инквизиции
было величайшим злом для тех народов, где это
имело местр: у испанцев и португальцев. «Словом, в
истории, — резюмировал Монтескье, — мы находим
достаточно доказательств тому, что карательные законы
в данном случае достигали только одного
результата — физического истребления»28.
88

Определенное значение среди факторов,
воздействующих на положительные законы государств,
имеет в концепции Монтескье народный дух. Народный
дух — это характерные психологические черты того
или иного народа, включающие в себя его нравы,
обычаи. Законы должны соответствовать народному
духу, учитывать своеобразные черты народа пои
регулировании различных отношений в стране. Т^роме
того, по Монтескье, народный дух и законы
находятся во взаимной связи и должны дополнять друг
друга. «Пока у римлян не были испорчены нравы, —
отмечал он, — они не имели особого закона против
казнокрадства»29. Общительность, гордость, тщеславие,
честность и другие социально-психологические
качества народов должны учитываться разумным
законодателем в процессе его деятельности.
Указание Монтескье о множестве факторов,
влияющих на содержание положительных законов,
также отличает его правовую концепцию от взглядов
современников. Для того времени теория
множественности факторов законодательства была прогрессивным
явлением в юриспруденции, так как господствовал
взгляд на законотворчество как во многом
произвольный процесс. В историко-факторологической
концепции права Монтескье была предпринята попытка
реалистического анализа законотворчества как
объективного процесса. Благодаря этому в его подходе к
праву предвосхитились отдельные элементы научной
социологии права. В этой связи Г. В. Плеханов
писал: «Ясно, что непосредственное влияние «климата»,
и вообще географической среды на привычки и образ
мыслей людей вовсе не так велико, как это думали
Монтескье и его ученики. Иное дело —
посредственное влияние, т. е. влияние названной среды на
общественные отношения»™.
Марксизм использовал то ценное, что было в
учении о множественности факторов законодательства,
для создания историко-материалистической
концепции права и стал на позиции критики его неверных
положений. Необходимо видеть, что историко-факто-
рологическая концепция, широко распространенная в
ее различных толкованиях и в современной
социологии права, остается в рамках идеалистической
философии, поскольку не подчеркивает решающей роли
материальных, экономических отношений. «С точки
89

зрения теории факторов, — указывал Г. В.
Плеханов, — человеческое общество представляется
тяжелой кладью, которые различные «силы» — мораль,
право, экономика и т. д. и т. п. — тащат каждая со
своей стороны по историческому пути. С точки зрения
современного материалистического понимания
истории дело принимает совсем другой вид. Исторические
«факторы» оказываются простыми абстракциями, и,
когда исчезает их туман, становится ясно, что люди
делают не несколько отдельных одна от другой
историй— историю права, историю морали, философии
и т. д., а одну только историю своих собственных
общественных отношений, обусловливаемых состоянием
производительных сил в каждое данное время»31.
Понимание законодательства как сформированной
человеческим разумом системы норм, содержание
которых зависит от ряда объективно существующих
факторов, привело к тому, что роль законодателя в
учении Монтескье характеризовалась существенно
иначе, чем в других доктринах того времени.
Превалировал взгляд на законодателя как на лицо,
способное по своему субъективному усмотрению изменить
законы и соответствующий им порядок вещей.
Зачастую роль законодателя отводили просвещенному
монарху, королю-философу, а главную задачу
политического мыслителя усматривали в том, чтобы
убедить правителя в необходимости реформ. Причем вне
анализа оставались пути, принципы и формы самого
законотворчества, поскольку законодательство
считалось по преимуществу произвольным процессом.
Законодатель в концепции Монтескье, кем бы он
ни был, — это прежде всего ученый, исследователь,
руководствующийся в процессе законодательства
объективными закономерностями, действующими в
обществе. Произвол в установлении законов
исключается. Законодатель выражает в положительных
законах сложившиеся в обществе отношения. Эти
взгляды Монтескье на роль законодателя в известной
мере являются предвосхищением сформулированной
К. Марксом в его ранних произведениях позиции:
«Законодатель же должен смотреть на себя как на
естествоиспытателя. Он не делает законов, он не
изобретает их, а только формулирует, он выражает в
сознательных положительных законах внутренние
законы духовных отношений»32.
90

Рассматривая законодателя как исследователя,
Монтескье отмечал специфику самого
законотворческого процесса, накладывающего отпечаток на
формирование положительных законов. Поэтому
характер процессов законотворчества также становится
одним из факторов, определяющих систему
законодательства. Разумные и справедливые законы
«обусловлены обстоятельствами своего возникновения,
целями законодателя, порядком вещей, на котором они
утверждаются»33.
Творческая роль законодателя в концепции
Монтескье заключается в его умении учитывать всю
совокупность норм, регулирующих отношения людей в
обществе, к которым наряду с положительными
законами относятся4 религиозные, моральные,
естественные нормы. Разграничение этих норм и выделение
отношений, регулируемых юридическими законами,—
важное условие для создания справедливого
законодательства. «Существуют, следовательно, различные
разряды законов, — делал вывод Монтескье, — и
высшая задача человеческого разума состоит в том,
чтобы точным образом определить, к какому из
названных разрядов по преимуществу относятся те или
иные вопросы, подлежащие определению законов,
дабы не внести беспорядка в те начала, которые
должны управлять людьми»34.
Монтескье считал, что основным принципом при
составлении законов должна быть умеренность. «Я
уже сказал, — подчеркивал он, — что дух
умеренности должен быть духом законодателя»35. Для создания
справедливых законов важна цель, которую
преследует законодатель. Целью этих законов, согласно
Монтескье, должны быть благо и счастье всех
граждан в государстве, где политическими законами
разумный законодатель обеспечивает свободу и
безопасность, а гражданскими — собственность граждан. Он
также назвал целый ряд правил законодательной
техники, которые должны учитываться при создании
законов. По Монтескье, слог законов должен быть
простым, чтобы «слова закона вызывали у всех
людей одни и те же понятия»36. Законы должны носить
устойчивый, стабильный характер и изменяться
только при достаточных основаниях.
Деятельность законодателя в историко-факторо-
логической концепции права Монтескье, хотя и огцре-
91

деляется «духом законов», но имеет творческий
характер, и сам законодатель является одним из
факторов, формирующих законодательство различных
стран. Только просвещенный законодатель, указывал
Монтескье, обладающий достаточно развитыми
умственными способностями и имеющий знания о целях,
принципах и правилах нормотворчества, может
адекватно отразить в своей законодательной деятельности
справедливое право. В этой позиции Монтескье
проявлялась характерная для всех политических
мыслителей французского Просвещения вера в
человеческий разум, в широкие возможности просвещения и
законодательства для установления новых
общественных отношений.
Юридическая теория Монтескье воздействовала
на последующие французские дореволюционные
правовые теории Дидро, Гельвеция, Гольбаха, Руссо.
Правопонимание Дени Дидро, главы
энциклопедистов, во многом определялось влиянием учения
Монтескье о праве. Представление Монтескье о праве
как выражения общей воли государства получило
дальнейшее развитие и дополнение в трудах Дидро,
который.писал: «Воля отдельных лиц ненадежна, она
может быть и богатой, и дурной, а общая воля
всегда является благой — она никогда не обманывается.
Она не обманет никогда»37. Различая право и закон,
Дидро воспринял основное звено историко-факторо-
логической концепции права Монтескье — его теорию
множественности факторов, определяющих
содержание положительных законов. В статье о
законодателе для «Энциклопедии» он, по сути дела, повторял
положения Монтескье: «Конституционные законы —
это законы, устанавливающие образ правления.
Издавая эти законы, законодатель должен принимать
во внимание размер территории, занимаемой нацией,
особенности ее почвы, силу и характер соседних
наций, а также и характер своей нации»38.
Политико-правовые идеи Гельвеция во многом
сложились под влиянием идей Монтескье, с которым
Гельвеций находился в дружеских отношениях и
переписке. Как и Монтескье, он считал, что «законы—
это душа государства, орудие общественного блага»39.
Однако рационализм и антиисторизм Гельвеция
привели этого мыслителя к тому, что его правовая
концепция, хотя и была более радикальной, носила отв-
92

леченный, оторванный от реальной жизни характер,
поскольку правовые понятия Гельвеций выводил из
вечной природы человека. Кроме того, социальная
позиция этого просветителя не допускала такого
компромисса с феодализмом, как то было в учении
Монтескье. Вот почему Гельвеций считал, что
Монтескье в своем трактате «О духе законов» занят
объяснением старых, отживших систем
законодательства, а не созданием проектов новых законов.
Гельвеций отрицал всякую разумность за
феодальным правом, считая его результатом произвола
и случая, а не разума и истории. Он не понял
попытки Монтескье постичь исторически обусловленный
характер положительного права и «дух законов»
феодальных государств Западной Европы и посчитал
их напрасной тратой времени. «Какое
законодательство, — спрашивал он, — может проистекать из
этого варварского хаоса законов, которые установила
сила, а уважало невежество и которые всегда будут
противодействовать созданию надлежащего
порядка вещей»40.
Не соглашался Гельвеций в полной мере и с
теорией факторов, определяющих содержание
законодательства в учении Монтескье. Он отрицал всякое
значение физических свойств страны в формировании
положительных законов и думал, что
законодательство определяется социальной средой, в которой
основную роль играют политические и правовые
учреждения. Такой взгляд на законодательство имел
революционный характер, поскольку обосновал важность
изменения феодально-абсолютистских законов через
ликвидацию государственных учреждений
абсолютизма, но был чрезвычайно субъективистским и
идеалистическим. Как видим, правовая концепция Гельвеция
была более радикальной, но менее научной по
сравнению с правопониманием Монтескье. Эта позиция
сохраняла взгляд на законодательство как на
произвольный, умозрительный процесс* тогда как у
Монтескье, как уже было показано выше, сделана
попытка отказаться от взгляда на образование законов как
на нечто случайное, произвольное и умозрительное.
Критически воспринимал учение Монтескье о
праве и Руссо, считавший, что его учение о праве
находится в иной плоскости исследования, чем у
Монтескье, который, по его мнению, занимался изучени-
93

ем положительного права, а не принципами
политического трава.' «Единственным современником, —
указывал Руссо, — способным создать эту великую и
бесполезную науку, был бы знаменимый Монтескье.
Но он и не думал трактовать о принципах
политического права: он удовольствовался изучением
положительного права существующих правительств; а
нет ничего в мире столь разнородного, как эти две
сферы знания»41. Свои принципы политического
права Руссо полностью выводил из общественного
договора, где законы, являясь выражением общей воли,
есть результат соглашения людей между собой.
Исходя из принципов неотчуждаемости и
неделимости народного суверенитета, Руссо отрицал вывод
Монтескье о том, что закон в сословно разделенном
обществе является компромиссом сталкивающихся
воль различных социальных групп, результатом чего
и будет «общая воля государства»42. Руссо же считал,
что при таком подходе получает выражение воля
всех, а не общая воля, существенное различие между
которыми мыслитель обосновывал следующим
образом: «Это вторая блюдет только общие интересы;
первая — интересы частные и представляет собой
лишь сумму изъявлений воль частных лиц. Но
отбросьте из этих изъявлений воли взаимно
уничтожающие крайности; в результате сложения оставшихся
расхождений получится общая воля»43. Такой подход
к праву характеризует Руссо как последовательного
сторонника народоправства, исключающего в своей
концепции всякий компромисс с
привилегированными сословиями за счет интересов широких народных
масс.
Вместе с тем необходимо отметить, что, по
сравнению с правопониманием Монтескье, учение Руссо
о праве страдало абстрактностью, идеализацией
общей воли. Оно не учитывало социально-политической
обстановки и сложившегося соотношения
политических сил во Франции накануне революции.
Современная буржуазная юриспруденция в
целом высоко оценивает правовую концепцию
Монтескье. Его идеи в послевоенные годы, как и прежде,
были основой для построения либеральных и
конституционных теорий права, нашедших свое
концентрированное выражение в учениях о правовом
государстве44.
94

Во Франции, в Бордо, на родине Монтескье,
имеется координационный центр по изучению наследия
Монтескье. Этот центр организовал ряд конгрессов
и симпозиумов ученых различных стран по
творчеству Монтескье. Причем буржуазные исследователи
явно преувеличивают значение правового учения
Монтескье. Это, например, отчетливо проявляется при
оценке его работы «О духе законов» как «самого
великого произведения политической мысли XVIII
века и даже всей нашей западной цивилизации»45.
Американский исследователь Т. Пэнгл в своем
комментарии к трактату «О духе законов» обратил
внимание, что идеи и методы Монтескье не были до
конца поняты в новое время, несмотря на то что он
признанный предшественник либерализма, давший
непревзойденные образцы понимания его больших и
важных проблем. Актуальность изучения трудов
Монтескье особенно усиливается в наши дни.
«Необходимость и важность изучения Монтескье, —
подчеркивал Т. Пэнгл, — более актуальны для
нынешнего поколения. Серьезное размышление над такой
книгой, как «О духе законов», позволит дать
большую часть ответов по поводу кризиса теоретических
основ наших политических принципов»46. В трудах
Монтескье Т. Пэнгл находит истоки новых
политологических построений, способных вывести
современное буржуазное общество из тупика и заблуждений.
«Монтескье, — считает он, — обосновал установление
того, что теперь часто объявляется как «гуманизация»
или «гуманное общество». Именно у Монтескье
«гуманность», которая стала заменой христианского
милосердия, заняла центральное место в политических
рассуждениях»47.
Кризис либерализма Пэнгл связывает с кризисом
разума, с рационалистической трактовкой
естественного права. «Кризис либерализма как такового —
есть кризис самого разума»48. Поэтому он
тщательно прослеживает в своем комментарии, как Монтескье
якобы дает из анализа человеческих потребностей
истинное понимание естественной природы человека
и его разума, разума, который представляет собой
историческую необходимость. «Только при изучении
трактата «О духе законов», — восклицает Пэнгл, —
мы найдем глубинный источник затруднений
современной либеральной мысли, выходом из которых бу-
95

дет замена природы историей как окончательный
стандарт для наших нормативных установлений»49.
Одновременно ведутся споры о месте Монтескье
и его правовой концепции в истории правовых
учений, исследуются вопросы общей теории права
Монтескье, отмечаются своеобразие и оригинальность
его правопонимания для нового времени. Так,
Р. Шэклтон отмечает, что Монтескье является
теоретиком естественного права, несмотря на его
социологический реализм в изучении законодательства.
«И у Монтескье, — пишет он, — имеются некоторые
принципы справедливости, которые старше общества
и на которых базируется человеческое общество. Он
в этом смысле теоретик естественного права»50.
Классики марксизма-ленинизма дали подлинно
научную оценку правопонимания Монтескье, его
плодотворным попыткам исторического и
социологического подхода к правовым явлениям, выяснения
объективной природы права, закономерностей его
развития. Громадную роль сыграли, по мнению*Ф.
Энгельса, политические и правовые воззрения
просветителей (в том числе и Монтескье) в критике
феодализма и подготовке народных масс к революции. Эта
критика превратилась в революцию идей,
предшествовавшую политической революции51.
Некоторые идеи и принципы Монтескье стали
отправной точкой в процессе становления и развития
марксистского учения об обществе, государстве и
праве. Ф. Энгельс писал о социализме, что «по своей
теоретической форме он выступает сначала только
как дальнейшее и как бы более последовательное
развитие принципов, выдвинутых великими
французскими просветителями XVIII века. Как всякая
новая теория, социализм должен был исходить
прежде всего из накопленного до него идейного
материала, хотя его корни лежали глубоко в
материальных экономических фактах»52.
Вместе с тем классики марксизма подвергли
принципиальной критике идеализм в воззрениях
Монтескье, показали исторически ограниченные
социально-классовые корни его политико-правового
учения, направленного пр.ежде всего на защиту
буржуазных отношений.
96

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Анализ основных проблем политико-правового
учения Монтескье показал, что его творчество —
закономерное явление в политико-правовой мысли Франции
первой половины XVIII века. Монтескье — «сын
своего времени», один их первых просветителей, а не
реакционер или представитель аристократического
либерализма, как думают некоторые западные
исследователи его наследия, абсолютизируя и неверно
трактуя определенную приверженность Монтескье к
историческим традициям. В том и состоит, в
частности, оригинальность Монтескье и новизна подхода
к политико-правовым явлениям, что он обосновывал
зарождающийся, будущий буржуазный мир, исходя
из исторического и социологического подхода к
политико-правовым явлениям.
Изучая современную политико-правовую
действительность и создавая ее будущую модель, Монтескье
стоял на передовых методологических позициях
познания. Он решительно отвергал теологическую
картину мира политики и права и давал ее светское ис-
торико-рационалистическое, а в ряде случаев — и
материалистическое истолкование. Его философские
взгляды были переходными от деизма к
материализму Дидро, Гельвеция, Гольбаха. В
идейно-теоретическом плане он использовал передовые для своего
времени методы познания государства и права:
принцип историзма, историко-сравнительный метод,
принцип взаимосвязи логических и эмпирических
моментов в гносеологии. В методологии Монтескье
имеются некоторые элементы и предвосхищения ряда
приемов диалектического мышления. Все это позволило
мыслителю верно оценить соотношение политических
сил во Франции накануне буржуазной революции и
дать их характеристику.
В учении о государстве Монтескье стремился
рассмотреть зарождение государственности как объек-
7 Заказ 7287
97

тивный исторический процесс. Монтескье — один из
тех мыслителей в домарксистской политической
мысли, которые уже различали в какой-то степени
общество и государство. В его доктрине государство
появляется не одновременно с образованием
людьми обществ, а на исторической ступени их развития,
когда среди людей возникают конфликты из-за
распределения богатств, попытки использовать общие
блага в своекорыстных целях. В таких условиях
люди вынуждены были заключить между собой
соглашения и создать государство для прекращения
конфликтной ситуации в обществе, объединив при этом
свои единичные силы и воли в общую силу и волю
государства. По Монтескье, главная цель
государства — примирить возникшие противоречия между
людьми в обществе и направить их в русло правовой
формы разрешения споров между частными лицами,
используя общую силу в тех случаях, когда
отдельные индивиды не пожелают подчиняться возникшему
правопорядку.
В учении о праве, отрицая теологические
подходы к нему, Монтескье критически воспринял и
прогрессивную для того времени рационалистическую
трактовку теории естественного права. Он стремится
преодолеть ее слабости историческим и
социологическим подходом к праву, попыткой рассмотреть
соотношение права и закона при помощи категории «дух
законов», формулированием историко-факторологиче-
ской концепции права. В этой концепции естественное
право и законодательство не противопоставляются
друг другу как две различные нормативные системы.
По Монтескье, законодательство в той или иной
степени является естественным, так как формируется под
влиянием «духа законов». При этом «дух законов»
складывается» не произвольно, а под воздействием
ряда факторов общественного развития, которые
может выявить и учесть разумный законодатель.
Монтескье обосновывал взгляд на нормотворчество как
на закономерный процесс, где законодатель — прежде
всего ученый, руководствующийся в процессе
создания правовых норм объективными закономерностями.
Все это характеризует Монтескье как одного из
пионеров юридического мировоззрения, ставшего затем
«классическим мировоззрением буржуазии».
В целом историческое значение творчества Мон-
98

тескье определяется его участием в создании
прогрессивной антифеодальной идеологии — французского
Просвещения, а также новым, оригинальным
теоретико-концептуальным подходом к государству и
праву. Историко-рационалистический и социологический
подходы Монтескье к политико-правовому миру были
плодотворными для дальнейшего развития юридиче-
-ской науки и сыграли важную роль в становлении
диалектического и историко-материалистического
учения о государстве и праве.

ПРИМЕЧАНИЯ
К ВВЕДЕНИЮ
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 16—17.
2 Там же, т. 1, с. 112.
3 См., например: Althusser L. Montesquieu La politique et
l'histoire. P., 1959; Baum /. Moutesquieu and social theory.
Oxford, 1979; Hulliung M. Montesquieu and the old regime.
Berkeley, 1976; Goyard —Fahre S. La philosophie du droit de
Montesquieu. P., 1973; Merry H. Montesquieu' s system of natural
governement. West Lafayette, 1970; Vlachos G. La politique de
Montesqueiu. P., 1974.
4 См., например: Алексеев А. С. Политическая доктрина
Ж.-Ж. Руссо в ее отношении к учению Монтескье о
равновесии властей и в освещении одного из новейших
истолкователей. СПб., 1905.
5 См.: Баскин М. /7. Монтескье. М., 1975; Волгин В. П.
Развитие общественной мысли во Франции в XVIII веке. М.,
1977, с. 36—59; Деборин А. М. Шарль Монтескье — идеолог
раннего буржуазного либерализма (1689—1755). — В кн.:
Социально-политические учения нового времени. Т. 1. М., 1958,
с. 262—274 и др.
6 См., например: Грацианский Я. С. Шарль Монтескье. — В
кн.: Политические учения: история и современность.
Домарксистская политическая мысль. М., 1976, с. 348—368; Кечскь-
ян С. Ф. Политические и правовые взгляды Монтескье. — Сов.
государство и право, 1955, №4; Нерсесянц В. С. III.
Монтескье.—В кн.: Право и закон. М., 1983, с. 253—265; Розин Э. Л.
Политическая доктрина Монтескье. — В кн.: История
политических учений, ^ч. 1. М., 1971, с. 174—179 и др.
К ГЛАВЕ I
1 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. III. P., 1955.
2 Тэн И. Происхождение современной Франции. СПб, 1906,
с. 89.
3 Montesquieu, Oeuvres complètes, t. II. P., 1950, p. 598.
4 Ibid, p. 597.
6 Монтескье Ш. Избранные произведения. M., 1955, с. 209.
6 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. II, p. 150.
7 Ibid., p. 389.
8 Ibid., p. 304—305.
9 Ibid., p. 388.
10 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 128.
11 Там же, с. 211.
12 Там же, с. 167.
100,

18 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. I. P., 1950, p. 436.
14 Boulainvilliers A, Histoire de l'ancien gouvernement de la
France, t. I. La Haye-Amst., 1727, p. 24—66.
15 См.: Dubos /. Histoire critique de l'établissement de la
monarchie trançaise dans les Gaules, t. 1. P., 1818, p. 173—219.
10 Монтескье HI. Избранные произведения, с. 662.
17 Там же.
18 Там же, с. 685.
19 См, там же, с. 728.
К ГЛАВЕ И
1 Маркс Λ., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 139.
2 См.: Монтескье Ш, Персидские письма. М., 1956, с. 87.
8 Там же, с. 148.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 2, с. 144.
5 Локк Д, Избранные философские произведения. Т. 1. М.,
1960, с. 193.
ь Монтескье Ш. Персидские письма, с. 177—178.
7 Там же, с. 201.
8 Там же, с. 202.
9 Там же, с. 228.
10 Там же.
11 Локк Д. Указ. соч., т. 1, с. 604.
12 Монтескье Ш. Персидские письма, с. 260—261.
13 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения.
т. 111. М., 1956, с. 363.
14 Политические учения: история и современность.
Домарксистская политическая мысль, с. 320.
15 Гольбах /7. Система природы, или о законах мира
физического и мира духовного. М., 1940, с. 52.
*в Там же, с. 111.
17 Монтескье Я/. Избранные произведения, с. 164.
18 Там же, с. 159.
19 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. 11, p. 168—169.
20 Монтескье Ш, Избранные произведения, с. 283.
21 Многие зарубежные ученые, рассматривая учение
Монтескье, пришли к выводу, что он является одним из основателей
социологии. Так, Э. Дюркгейм писал: «В этой блестящей
группе писателей Монтескье занимает особое место. Он тот, кто в
трактате «О духе законов» изложил принципы новой науки»
(см.: Durkheim £. Montesquieu and Rousseau. Ann Arbor, 1960,
p. I.). По Дюркгейму, «учение Монтескье — подлинно
социальная наука. Она имеет дело с социальными феноменами, а не с
индивидуальным разумом» (Ibid., р. 17), Л. Альтюссер
развивает точку зрения Э. Дюркгейма (Althusser L. Montesquieu. La
politique et l'histoire. P., 1959, p. 17.). Англо-американские
интерпретаторы политико-правового учения Монтескье зачастую
связывают его имя с формированием политической и правовой
социологии. Например, М. Халлюнг рассматривает его
наследие с точки зрения социолога и называет Монтескье пионером
политической социологии {Hulliung M. Montesquieu and the old
regime. Berkeley, 1976, p. 28). P. Арон видит в Монтескье «отца
социологии» и первого позитивиста (Aron R. Les étapes de la
pensée sociologique. Jallimerd, 1967, p. 27).
101

22 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. Ill, p. 421,
23 Ibid., p. 419.
24 ibid.
25 Ibid.
26 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 422.
27 Ленин В. Я. Поли. собр. соч.. т. 29, с. 317.
28 См.: Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 167.
29 Там же, с. 731.
30 См. подробнее: Шашкевич П. Д. Эмпиризм и рациона«
лизм в философии Нового времени. М., 1976.
31 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 182.
32 Там же, с. 179.
33 См. там же, с. 378.
34 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 542—543.
35 См.: Сравнительное правоведение. Мм 1978, с. 54.
30 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 599.
К ГЛАВЕ III
1 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 39, с. 67.
2 Локк Д. Избранные философские произведения, т. II, с. 52,
3 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 17.
4 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 85.
5 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. I, p. 436.
β Op. cit., t. III, p. 1328.
7 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 165.
8 См. там же, с. 166.
9 Там же.
10 Montesquieu. Oeuvres comlétes, t. II, p. 344.
11 Ibid., p. 74.
12 Ibid., p. 344—345.
13 См.: Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 558.
14 Montesquieu. Lettres persanes. M., 1982, p. 229.
15 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. III, p. 160.
16 Op. cit., t. II, p. 346.
17 Ibid., p. 460.
18 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 166.
19 Там же, с. 167.
20 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. И, p. 346.
21 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 150, 151.
22 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. II, p. 573.
23 Ibid., p. 94—95.
24 Ibid.. p. 332.
25 Руссо Ж.-Ж. Трактаты. M., 1969, с. 192.
26 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 289.
27 Там же, с. 187.
28 Там же, с. 167.
29 Там же, с. 572.
30 Там же, с. 603.
31 Монтескье Ш. Персидские письма, с. 188.
32 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 529.
33 Там же, с. 578.
34 Там же, с. 216.
35 Там же, с. 167.
36 Гельвеций. Соч., т. 2. М., 1974, с. 619.
102

87 Политические учения: история и современность.
Домарксистская политическая мысль, с. 353.
38 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 169.
39 Там же, с. 186.
40 См. там же, с. 169.
41 Там же, с. 257.
42 Там же, с. 215.
43 Там же, с. 190.
44 Там же, с. 178.
45 Там же, с. 186.
46 Там же, с. 343.
47 Там же, с. 169.
48 Там же.
49 Там же, с. 170.
50 Там же, с. 203.
51 Там же, с. 226.
52 Там же, с. 162.
63 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 112.
. 54 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 197.
55 Там же.
56 Там же, с. 243.
57 Там же, с. 197.
58 Там же, с. 243.
69 Там же, с. 254.
в0 Там же, с. 255.
61 Там же, с. 173.
62 Там же.
63 Там же, с. 175.
84 Там же, с. 181.
65 Там же, с. 181—182.
66 Там же, с. 244.
67 Там же, с. 257.
68 Там же.
69 Монтескье Ш. Персидские письма, с. 234.
70 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 179.
71 Там же, с, 176.
72 Там же.
73 Там же, с. 217.
74 Там же, с. 222.
75 Там же, с. 183.
76 Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 1, с. 374—375.
77 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 184.
78 Монтескье Ш. Персидские письма, с. 213.
79 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 258.
80 Там же, с. 259.
81 Там же, с. 265.
82 Эта точка зрения была хорошо выражена на
международном конгрессе в Бордо французским исследователем
творчества Монтескье Ф. Вейлем в его выступлении по теме
«Монтескье и деспотизм» (См.: Weil F. Montesquieu et le despotisme.—
Actes du Congrès Montesquieu. Bordeaux, 1956, p. 191). «Можно
спорить,— говорил Вейль,— о форме правления, которую
предпочитал Монтескье, но совершенно бесспорна его ненависть к
деспотизму. Некоторые спрашивают, почему он так подробно
остановился на деспотизма в трактат« «О духе законов»... Это
103

потому, что Монтескье интересовался деспотизмом в той мере,
в какой он сближался с монархией» (Ibid., р. 191).
83 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 186.
84 Там же, с. 212.
85 Там же.
88 Там же.
87 Там же, с. 238.
88 Там же, с. 219.
89 Там же, с. 224.
90 Там же, с. 215.
91 Там же, с. 186.
92 Там же, с. 117.
93 Там же, с. 411.
94 Там же, с. 434.
95 Там же, с. 397.
96 Там же, с. 393.
97 Там же, с. 263.
98 Там же, с. 265.
99 Там же, с. 412.
100 Так, например, Б. В. Носков утверждает, что в учении
Монтескье «именно географические факторы, а конкретно
говоря, климат имеет решающее значение, будет ли в данной
стране господствовать деспотический или какой-либо другой
государственный строй» (см.: Носков Б. В. К вопросу о
соотношении географического и исторического факторов во взглядах
Монтескье. — Историографический сборник. Вып. 14, изд-во
Саратовского ун-та, 1973, с. 146).
101 Волгин В. П. Указ. соч., с. 44.
102 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 268.
108 Там же.
К ГЛАВЕ IV
1 Подробнее см.: Прозорова Н. С. Теория
«разделения властей» и современное буржуазное государство. —
Сов. государство и право, 1974, № 9, с. 97; Сатышев В. Е.
Генезис теории разделения властей. — Труды ВЮЗИ, т. 22, ч. 2. М.,
1971, с. 61—88.
2 Локк Д. Избранные философские произведения. Т. 2. М.,
1960, с. 86.
• Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 289.
4 Там же, с. 318.
8 Там же, с. 289.
• Там же.
7 Там же, с. 288.
• Там же, с. 291.
9 Там же, с. 290.
10 Там же, с. 291.
11 Там же, с. 292.
» Там же, с. 296.
13 Там же, с. 295.
14 Там же, с. 290.
19 См. там же, с. 294.
16 См., например: Волгин В. /7. Указ, соч., с. 56; Дени-
104

сов А. И. Общая система социалистической демократии. М.,
1975, с. 239.
17 См., например: AUhusser L. Montesquieu. La politique et
l'histoire. P., 1959, p. 114—115; Chevallier J. Histoire des idées
politiques de L'Esprit de Lois (1748) a nos Jours. P., 1956.
18 Конституции и законодательные акты буржуазных
государств XVI—XIX вв. М., 1957, с. 251.
19 The Federalist. Cambridge, 1961, p. 336.
20 Ibid., p. 337.
21 Trorer M. La séparation des pouvoirs et l'histoire
constitutione^ français. P., 1973, p. 111.
22 См.: Debré M. Une certaine idée de la France. P., 1972, p. 15.
23 См., в частности: Gtöhring M. Montesquieu histonsmus
und moderner verfassungstaat. Wiesbaden, 1956, s. 41.
24 Klassiker des politischen Denkens. München, Bd 2, 1968,
s. 72.
25 Merry Я. Montesquieu's system of natural governement.
West Lafayette. Indiana, 1970, p. 27, 40, 54.
26 Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 2, с. 541.
К ГЛАВЕ V
1 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. Ill, ρ, 1083,
2 AUhusser L. Op. cit., p. 21.
3 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. II, p. 443.
4 Монтескье III. Избранные произведения, с. 276.
6 Там же.
7 Montesquieu. Oeuvres comlètes, t. II, p. 345.
β Монтескье Ш. Персидские письма, с. 48.
8 Монтескье Ш. Персидские письма, с. 201.
9 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 163.
10 Там же, с. 164.
11 Монтескье Ш. Персидские письма, с. 295.
12 Там же, с. 221.
13 Там же. с 201.
14 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 164.
15 Там же, с. 165.
16 Там же, с. 168.
17 Там же, с. 559.
18 Montesquieu. Oeuvres complètes, t. II, p. 184.
19 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 168.
20 Там же, с. 350.
21 Там же, с. 352—353.
22 Там же, с. 352.
23 Там же, с. 354.
24 Там же, с. 395.
25 Там же, с. 392.
26 Там же, с. 396.
27 Там же, с. 398.
28 Там же, с. 555.
29 Там же, с. 422.
30 Плеханов Г. В. Философское литературное наследие. Т. I.
М., 1973, с. 26.
31 Плеханов Г. В. Избранные философские произведения.
Т. II. М., 1956, с. 266.
105

82 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. I, с. 162.
83 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 168.
84 Там же, с. 559.
35 Там же, с. 642.
86 Там же, с. 651.
37 Дидро Д. Избранные произведения. М. -Л., 1951, с. 347.
38 Там же, с. 358.
39 Гельвеций. Сочинения, т. 2, с. 369.
40 Там же, с. 621.
41 Руссо Ж.-Ж. Эмиль, или о воспитании. М„ 1911, с. 687.
42 Монтескье Ш. Избранные произведения, с. 292.
43 Руссо Ж.-Ж. Трактаты. М., 1969, с. 170.
44 Советские юристы уже отмечали активизацию,
своеобразное «возрождение» естественно-правовых доктрин в
современном буржуазном правоведении как в виде «антипода
идеологического наследия фашизма» (см.: Туманов В. А. Буржуазная
правовая идеология. М., 1971, с. 328), так и «в качестве
альтернативы марксистского понимания права» (там же, с. 120). При
этом, как справедливо писала Д. И. Луковская, все
настойчивее защищается тезис о соединении естественного и
позитивного права, не столь категоричны требования свободы судейского
усмотрения» (Правоведение, № 3, 1977, е. 34—35). Все это
привело к новому переосмыслению буржуазными авторами
положений классиков теории естественного права, в том числе и
Монтескье.
45 Actes du congress Montesquieu. Bordeaux, 1956, p. 257.
46 Pangle T. Montesquieu's philosophy of Liberalism, Chicago-
London, 1973, p. 1
47 Ibid., p. 5.
48 Ibid., p. 8.
49 Ibid., p. 6—7.
50 Shackleton R. Montesquieu. A critical biography. L. 1961,
p. 248.
51 См.: Маркс К., Энгельс Φ. Соч., т. 20, с. 16.
62 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 189.

ПРИЛОЖЕНИЕ
ИЗ РАБОТЫ сО ДУХЕ ЗАКОНОВ»
Книга одиннадцатая, глава VI
«О государственном устройстве Англии»
В каждом государстве есть три рода власти: власть
законодательная, власть исполнительная, ведающая вопросами
международного права, и власть исполнительная, ведающая
вопросами права гражданского.
В силу первой власти государь или учреждение создает
законы, временные или постоянные, и исправляет или отменяет
существующие законы. В силу второй власти он объявляет
войну или заключает мир, посылает или принимает послов,
обеспечивает безопасность, предотвращает нашествия. В силу
третьей власти он карает преступления и разрешает
столкновения частных лиц. Последнюю власть можно назвать судебной,
а вторую — просто исполнительной властью государства.
Для гражданина политическая свобода есть душевное
спокойствие, основанное на убеждении в своей безопасности. Чтобы
обладать этой свободой, необходимо такое правление, при
котором один гражданин может не бояться другого гражданина.
Если власть законодательная и исполнительная будут
соединены в одном лице или учреждении, то свободы не будет, так
как можно опасаться, что этот монарх или сенат станет
создавать тиранические законы для того, чтобы так же тиранически
применять их.
Не будет свободы и в том случае, если судебная власть не
отделена от власти законодательной и исполнительной. Если
она соединена с законодательной властью, то жизнь и свобода
граждан окажутся во власти произвола, ибо судья будет
законодателем. Если судебная власть соединена с исполнительной,
то судья получает возможность стать угнетателем.
Все погибло бы, если бы в одном и том же лице или
учреждении, составленном из сановников, из дворян или простых
людей, были соединены эти три власти: власть создавать законы,
власть приводить в исполнение постановления общегосударствен-
107

ного характера и власть судить преступления или тяжбы
частных лиц.
В большинстве европейских государств установлен
умеренный образ правления, потому что их государи, обладая двумя
первыми властями, предоставляют своим подданным
отправление третьей.
У турок, где эти три власти соединены в лице султана,
царствует ужасающий деспотизм.
В республиках Италии, где эти три власти также
соединены, свободы меньше, чем в наших монархиях. Поэтому там
правительство нуждается в целях самосохранения в столь же
свирепых мерах, как турецкое, о чем свидетельствуют
государственные инквизиторы и ящик, куда всякий доносчик может в
любое время бросить свою обвинительную записку.
Подумайте, в каком положении находится гражданин такой
республики. Каждое ведомство обладает там, как исполнитель
законов, всею полнотой власти, которую предоставило себе, как
законодатель. Оно может разрушить государство своей волей,
облеченной в форму общеобязательных законов; обладая, кроме
того, судебною властью, оно имеет возможность погубить
каждого гражданина своей волей, облеченной в форму единичного
приговора.
Все три проявления власти являются тут в нераздельном
единстве; и хотя там и нет той внешней пышности, которая
отличает деспотического государя, но дух его чувствуется
ежеминутно.
Поэтому государи, стремившиеся к деспотизму, всегда
начинали с того, что объединяли в своем лице все отдельные
власти, а многие короли Европы — с того, что присваивали себе
все главные должности в своем государстве.
Конечно, чистая наследственная аристократия итальянских
республик не воспроизводит в точности азиатского деспотизма.
Многочисленность должностных лиц иногда смягчает там самую
должность; там не все дворяне бывают согласны в своих
намерениях; там существуют различные суды, взаимно
ограничивающие друг друга. Так, в Венеции Большой совет обладает
законодательной властью, прегадия — исполнительной, а кваран-
тии — судебной. Но дурно то, что все эти различные трибуналы
состоят из должностных лиц одного и того же сословия,
вследствие чего они представляют собою, в сущности, одну и ту же
власть.
Судебную власть следует поручать не постоянно
действующему сенату, а лицам, которые в известные времена года по
указанному законом способу привлекаются из народа для об-
108

разования суда, продолжительность действия которого
определяется требованиями необходимости.
Таким образом, судебная власть, столь страшная для
людей, не будет связана ни с известным положением, ни с
известной профессией; она станет, так сказать, невидимой и как бы
несуществующей. Люди не имеют постоянно перед глазами
судей и страшатся уже не судьи, а суда.
Необходимо даже, чтобы в случае важных обвинений
преступник пользовался по закону правом самому избирать своих
судей или, по крайней мере, отводить их в числе настолько
значительном, чтобы на остальных можно было бы уже смотреть
как на им самим избранных.
Обе же другие власти можно поручить должностным лицам
или постоянным учреждениям ввиду того, что они не касаются
никаких частных лиц, так как одна из них является лишь
выражением общей воли государства, а другая — исполнительным
органом этой воли.
Но если состав суда не должен быть неизменным, то в
приговорах его должна царить неизменность, так чтобы они всегда
были лишь точным применением текста закона. Если бы в них
выражалось лишь частное мнение судьи, то людям пришлось бы
жить в обществе, не имея определенного понятия об
обязанностях, налагаемых на них этим обществом.
Нужно даже, чтобы судьи были одного общественного
положения с подсудимым, равными ему, чтобы ему не показалось,
что он попал в руки людей, склонных притеснять его.
Если власть законодательная предоставит исполнительной
право заключать в тюрьму граждан, которые могут представить
в обеспечение своего поведения поручительство, то свобода
будет уничтожена, за исключением случаев, когда человека
арестуют для того, чтобы без всякой отсрочки привлечь к ответу
по обвинению в уголовном преступлении. В этих последних
случаях арестованные на самом деле свободны, так как они
подчиняются лишь власти закона.
Но если бы законодательная власть оказалась в опасности
вследствие какого-нибудь тайного заговора против государства
или каких-либо сношений с внешним врагом, то она могла бы
разрешить исполнительной власти арестовать на короткое и
ограниченное время подозрительных граждан, которые в таком
случае утратили бы свободу на время для того, чтобы
сохранить ее навсегда.
И это — единственная сообразная с разумом замена
тирании эфоров и столько же деспотической власти государственных
инквизиторов Венеции.
Ввиду того что в свободном государстве всякий человек, ко-
109

торый считается свободным, должен управлять собою сам,
законодательная власть должна бы принадлежать там всему
народу. Но так как в крупных государствах это невозможно, а в
малых связано с большими неудобствами, то необходимо, чтобы
народ делал посредством своих представителей все, чего он не
может делать сам.
Люди гораздо лучше знают нужды овоего города, чем
нужды других городов; они лучше могут судить о способностях
своих соседей, чем о способностях прочих своих
соотечественников. Поэтому членов законодательного собрания не следует
избирать из всего населения страны в целом; жители каждого
крупного населенного пункта должны избирать себе в нем
своего представителя.
Большое преимущество избираемых представителей состоит
в том, что они способны обсуждать дела. Народ для этого
совсем непригоден, что и составляет одну из слабейших сторон
демократии.
Нет необходимости в том, чтобы представители, получив от
своих избирателей общую инструкцию, получали от них еще и
частные указания по каждому особому делу, как это делается
на сеймах в Германии. Правда, в последнем случае слова
депутата были бы более верным отзвуком голоса нации; но это
повело бы к бесконечным проволочкам, дало бы каждому
депутату власть над всеми остальными, и в самых неотложных
случаях вся сила народа могла бы быть парализована
чьим-нибудь капризом.
Сидней совершенно прав, говоря, что если депутаты
являются представителями сословий, как в Голландии, то они
должны отчитываться перед теми, кто их уполномочил; но иное дело,
когда они являются представителями городов и местечек, как в
Англии.
Право подавать голос в своем округе для выбора
представителей должны иметь все граждане, исключая тех, положение
которых так низко, что на них смотрят как на людей, не
способных иметь свою собственную волю.
Большинство древних республик имело один крупный
недостаток: народ имел здесь право принимать активные решения,
связанные с исполнительной деятельностью, к чему он совсем
неспособен. Все его участие в правлении должно быть
ограничено избранием представителей. Последнее ему вполне, по силам,
так как если и мало есть людей, способных установить точные
границы способностей человека, то всякий способен решить в
общем, является ли его избранник более способным и сведущим,
чем большинство остальных.
Представительное собрание следует также избирать не для
ПО

того, чтобы оно выносило какие-нибудь активные
решения,—задача, которую оно не в состоянии хорошо выполнить,— но для
того, чтобы создавать законы или наблюдать за тем, хорошо ли
соблюдаются те законы, которые уже им созданы,—дело,
которое оно — и даже только оно — может очень -хорошо выполнить.
Во всяком государстве всегда есть люди, отличающиеся
преимуществами рождения, богатства или почестей; и если бы
они были смешаны с народом, если бы они, как и все прочие,
имели только по одному голосу, то общая свобода стала бы для
них рабством и они отнюдь не были бы заинтересованы в том,
чтобы защищать ее, так как большая часть решений была бы
направлена против них. Поэтому доля их участия в
законодательстве должна соответствовать прочим преимуществам,
которые они имеют в государстве, а это может быть достигнуто в
том случае, если они составят особое собрание, которое будет
иметь право отменять решения народа, как и народ имеет право
отменять его решения.
Таким образом, законодательная власть была бы поручена
и собранию знатных, и собранию представителей народа, каждое
из которых имело бы свои отдельные от другого совещания, свои
отдельные интересы и цели.
Из трех властей, о которых мы говорили, судебная в
известном смысле вовсе не является властью. Остаются две первые;
для того чтобы удержать их от крайностей, необходима
регулирующая власть; эту задачу очень хорошо может выполнить
та часть законодательного корпуса, которая состоит из знати.
Законодательный корпус, состоящий из знатных, должен
быть наследственным. Он является таким уже по самой своей
природе. Кроме того, необходимо, чтобы он был очень
заинтересован в сохранении своих прерогатив, которые сами по себе
ненавистны и в свободном государстве неизбежно будут
находиться в постоянной опасности.
Но так как власть наследственная может быть вовлечена
в преследование своих отдельных интересов, забывая об
интересах народа, то необходимо, чтобы во всех случаях, когда
можно опасаться, что имеются важные причины для того, чтобы
ее развратить, как, например, в случае законов о налогах, все
ее участие в законодательстве состояло бы в праве отменять,
но не постановлять.
Под правом постановлять я разумею право приказывать
самому или исправлять то, что было приказано другим. Под
правом отменять я разумею право обратить в ничто решение,
вынесенное кем-либо другим,— право, в котором заключалась
власть трибунов Рима. И хотя тот, кто имеет право отменять,
имеет также и право одобрять, однако это одобрение в данном
111

случае не что иное, как заявление об отказе пользоваться своим
правом отмены, и вытекает из этого права.
Исполнительная власть должна быть в руках монарха, так
как эта сторона правления, почти всегда требующая действия
быстрого, лучше выполняется одним, чем многими; напротив, все,
что зависит от законодательной власти, часто лучше
устраивается многими, чем одним.
Если бы не было монарха и если бы исполнительная власть
была вверена известному количеству лиц из числа членов
законодательного собрания, то свободы уже не было бы: обе власти
оказались бы объединенными, так как одни и те же лица иногда
пользовались бы — и всегда могли бы пользоваться *— и тою, и
другою властью.
Свободы не было бы и в том случае, если бы
законодательное собрание не собиралось в течение значительного промежутка
времени, так как тогда произошло бы одно из двух: либо
законодательная деятельность совсем прекратилась бы и государство
впало бы в состояние анархии, либо эту деятельность приняла
бы на себя исполнительная власть, вследствие чего эта власть
стала бы абсолютной.
Нет никакой надобности в том, чтобы законодательное
собрание было постоянно в сборе. Это было бы неудобно для
представителей и слишком затруднило бы исполнительную власть,
которой в таком случае пришлось бы заботиться уже не о том,
чтобы выполнять свои обязанности, а лишь о том, чтобы
защищать свои прерогативы и свое право на исполнительную
деятельность.
Кроме того, если бы законодательное собрание было в
постоянном сборе, то могло бы случиться, что все изменения в
его личном составе свелись лишь к замещению умершего
депутата новым. В таком случае, если бы законодательное собрание
оказалось не соответствующим своему назначению, этому уже
ничем нельзя было бы помочь. При смене одного состава
законодательного собрания другим народ, не расположенный к
данному законодательному собранию, возлагает не без основания
свои надежды на то, которое придет ему на смену, между тем
как при бессменности этого собрания он в случае испорченности
последнего не ожидает уже ничего хорошего от его законов и
впадает в ярость или в равнодушие.
Законодательное собрание должно собираться по
собственному усмотрению, так как всякий политический организм
признается обладающим волею лишь тогда, когда он уже находится
в сборе. Если бы оно собралось не единодушно, то нельзя было
бы решить, какая часть является действительно
законодательным собранием: та ли, которая собралась, или та, которая не
112

собралась. Если же оно имело бы право само распускать себя,
то могло бы случиться, что оно никогда не постановило бы
этого роспуска, что было бы опасно в случае, если бы оно
замыслило какое-нибудь покушение на исполнительную власть. К
тому же одни времена более благоприятны для деятельности
законодательного собрания, чем другие; необходимо поэтому,
чтобы время созыва и продолжительность заседания этих собраний
определяла исполнительная власть, основываясь на известных
ей обстоятельствах.
Если исполнительная власть не будет иметь права
останавливать действия законодательного собрания, то последнее станет
деспотическим, так как, имея возможность предоставить себе
любую власть, какую оно только пожелает, оно уничтожит все
прочие власти.
Наоборот, законодательная власть не должна иметь права
останавливать действия исполнительной власти. Так как
исполнительная власть ограничена по самой своей природе, то нет
надобности еще как-то ограничивать ее; кроме того, предметом
ее деятельности являются вопросы, требующие быстрого
решения. Один из главных недостатков власти римских трибунов
состоял в том, что они могли останавливать деятельность не
только законодательной, но даже исполнительной власти, что
причиняло большие бедствия.
Но если в свободном государстве законодательная власть
не должна иметь права останавливать власть исполнительную,
то она имеет право и должна рассматривать, каким образом
приводятся в исполнение созданные ею законы; и в этом
состоит преимущество такого правления над тем, которое было у
критян и в Лакедемоне, где космы и эфоры не отчитывались
в своем управлении.
Но к чему бы ни привело это рассмотрение,
законодательное собрание не должно иметь власти судить лицо, а
следовательно, и поведение лица, отправляющего исполнительную
власть. Личность последнего должна быть священна, так как
она необходима государству для того, чтобы законодательное
собрание не обратилось в тиранию; свобода исчезла бы с того
момента, как исполнительная власть подверглась бы обвинению'
или была бы привлечена к суду.
В таком случае государство было бы. не монархией, а
республикой без свободы. Но так как тот, кому принадлежит
исполнительная власть, может дурно пользоваться ею только
потому, что у него дурные советники, которые как министры
ненавидят законы, хотя и покровительствуют им как люди, то эти
советники могут быть привлечены к ответу и наказаны. И в
этом заключается преимущество этого рода правления над
8 Заказ 7287
113

правлением Гнида, где закон не дозволял привлекать к суду
амимонов даже по окончании срока их управления, вследствие
чего народ никогда не мог добиться удовлетворения за
причиненные ему несправедливости.
Хотя вообще судебную власть не следует соединять ни с
какою частью власти законодательной, это правило допускает
три исключения, основанные на наличии особых интересов у
лиц, привлекаемых к суду.
Люди знатные всегда возбуждают к себе зависть; поэтому
если бы они подлежали суду народа, то им угрожала бы
опасность и на них не распространялась бы привилегия, которой
пользуется любой гражданин свободного государства,—
привилегия быть судимым равными себе. Поэтому необходимо, чтобы
знать судилась не обыкновенными судами нации, а той частью
законодательного собрания, которая составлена из знати.
Возможно, что закон, в одно и то же время дальновидный
и слепой, окажется в некоторых случаях слишком суровым. Но
судьи народа, как мы уже сказали, не более как уста,
произносящие слова закона, безжизненные существа, которые не
могут ни умерить силу закона, ни смягчить его суровость. Поэтому
и в настоящем случае должна взять на себя обязанности суда
та часть законодательного собрания, о которой мы только что
говорили как о необходимом суде в другом случае. Верховному
авторитету этого суда предстоит умерять закон для блага
самого же закона произнесением приговоров менее суровых, чем те,
которые им предписываются.
Может также случиться, что гражданин нарушит в каком-
либо общественном деле права народа и совершит преступления,
которые не смогут и не пожелают карать назначенные судьи.
Но, как правило, законодательная власть не имеет права
судить; тем не менее она может пользоваться этим правом в том
особенном случае, когда она представляет заинтересованную
сторону, какой является народ. Итак, за ней остается только
право обвинения. Но перед кем же будет она обвинять? Не
перед теми ли судами, которыми поставлены ниже ее и к тому
же состоят из людей, которые, принадлежа, как и она, к
народу» будут подавлены авторитетом столь высокого обвинителя?
Нет: для охранения достоинства народа и безопасности
частного лица надо, чтобы часть законодательного собрания,
состоящая из народа, обвиняла перед тою частью законодательного
собрания, которая состоит из знатных и потому не имеет о
первой ни общих интересов, ни одинаковых страстей,
И в этом заключается преимущество такого рода правления
веред правлением большей части древних республик, имевших
114

тот недостаток, что народ там был в одно и то же время и
судьей, и обвинителем.
Исполнительная власть, как мы сказали, должна принимать
участие в законодательстве своим правом отмены решений, без
чего она скоро лишилась бы своих прерогатив. Но она погибнет
и в том случае, если законодательная власть станет принимать
участие в отправлении исполнительной власти.
Если монарх станет участвовать в законодательстве своим
правом издавать постановления, то свободы уже не будет. Но
так как ему все же надо участвовать в законодательстве радв
интересов собственной защиты, то необходимо, чтобы его
участие выражалось только в праве отмены.
Причина изменения образа правления в Риме заключалась
в том, что сенат, обладавший одною частью исполнительной
власти, и судьи, обладавшие другою ее частью, не имели,
подобно народу, права отмены законов.
Итак, вот основные начала образа правления, о котором
мы ведем речь. Законодательное собрание состоит здесь из двух
частей, взаимно сдерживающих друг друга принадлежащим им
правом отмены, причем обе они связываются исполнительной
властью, которая в свою очередь связана законодательной
властью.
Казалось бы, эти три власти должны прийти в состояние
покоя и бездействия. Но так как необходимое течение вещей
заставит их действовать, то они будут вынуждены действовать
согласованно.
Так как исполнительная власть участвует в
законодательстве только посредством своего права отмены, она не должна
входить в самое обсуждение дел. Нет даже необходимости,
чтобы она вносила свои предложения; ведь она всегда имеет
возможность не одобрить заключения законодательной власти и
потому может отвергнуть любое решение, состоявшееся по
поводу нежелательного для нее предложения.
В некоторых древних республиках, где дела обсуждались
всенародно, исполнительная власть, естественно, должна была
и вносить предложения, и обсуждать их вместе с народом, так
как иначе получилась бы необычайная путаница в
постановлениях.
Если исполнительная власть станет участвовать в
постановлениях о налогах не одним только изъявлением своего
согласия, то свободы уже не будет, потому что исполнительная власть
обратится в законодательную в одном из самых важных
пунктов законодательства.
Если по тому же вопросу законодательная власть будет
выносить свои постановления не на годичный срок, а навсегда,
8*
115

то она рискует утратить свою свободу, так как исполнительная
власть уже не будет зависеть от нее; а если такое право
приобретено навсегда, вопрос о том, кому мы обязаны этим
приобретением— самим ли себе или кому-то другому, уже
становится безразличным. То же самое произойдет, если законодательная
власть станет выносить такие же бессрочные постановления по
вопросам о сухопутных и морских силах, которые она должна
поручать ведению исполнительной власти.
Чтобы тот, кому принадлежит исполнительная власть, не
мог угнетать, надо, чтобы поручаемые ему войска представляли
собою народ и были проникнуты одним духом с народом, как
это было в Риме до времени Мария. А чтобы это было так,
необходимо одно из двух: или те, кто служит в армии, должны
иметь достаточные средства, чтобы отвечать за свое поведение
перед прочими гражданами своим имуществом, причем служба
их должна быть ограничена годичным сроком, как это
практиковалось в Риме, или, если имеется в виду постоянное войско,
составленное из подонков народа, законодательной власти
должно быть предоставлено право распустить это войско, когда ей
вздумается; солдаты должны жить вместе с народом; не
следует создавать ни отдельных лагерей, ни казарм, ни крепостей.
Армия, после того как она создана, должна находиться в
непосредственной зависимости не от законодательной, а от
исполнительной власти; это вполне согласуется с природой вещей,
ибо армии надлежит более действовать, чем рассуждать.
По свойственному им образу мыслей люди более уважают
смелость, чем осторожность; деятельность, чем благоразумие;
силу, чем советы. Армия всегда будет презирать сенат и
уважать своих офицеров. Она отнесется с пренебрежением к
приказам, посылаемым ей от имени собрания, состоящего из
людей, которых она считает робкими и потому недостойными ею
распоряжаться. Таким образом, если армия будет зависеть
единственно от законодательного собрания, правление станет
военным. Если и были где-либо уклонения от этого правила, то
лишь вследствие каких-нибудь чрезвычайных причин: оттого,
например, что армия была изолированна; оттого, что она
состояла из нескольких частей, зависящих от разных провинций;
оттого, что главные города страны были отлично защищены по
своему природному положению и потому не содержали в себе
войска.
Голландия еще лучше защищена, чем Венеция. Она может
потопить взбунтовавшиеся войска или уморить их голодом. Там
войска размещаются не по городам, которые могли бы
снабжать их продовольствием, поэтому их легко можно лишить этого
продовольствия.
116

Но если бы в случае непосредственной зависимости армии
от законодательного корпуса какие-нибудь особенные
обстоятельства и помешают правлению стать военным правлением, то
этим не устраняются другие неудобства такого положения.
Должно будет случиться одно из двух: или армия разрушит
правительство, или правительство ослабит армию.
И это ослабление явится следствием причины поистине
роковой: оно будет порождено слабостью самого правительства
Всякий, кто пожелает прочитать великолепное творение Та
цита о нравах германцев, увидит, что свою идею политического
правления англичане заимствовали у германцев. Эта прекрасная
система найдена в лесах.
Все человеческое имеет конец, и государство, о котором мы
говорим, утратит свою свободу и погибнет, как погибли Рим,
Лакедемон и Карфаген; погибнет оно тогда, когда
законодательная власть окажется более испорченной, чем
исполнительная.
Не мое дело судить о том, пользуются ли в
действительности англичане этой свободой или нет. Я довольствуюсь
указанием, что они установили ее посредством своих законов, и не
ищу большего.
Я не имею намерения ни унижать другие правления, ни
говорить, что эта крайняя политическая свобода должна
служить укором тем, у которых есть свобода умеренная. Да и как
мог бы я сказать это, когда сам считаю, что в избытке даже
разум не всегда желателен и что люди почти всегда лучше
приспосабливаются к середине, чем к крайностям?
Гаррингтон в своей Oceana стремился выяснить, какова та
высшая ступень свободы, которой может достигнуть
конституция государства. Но можно сказать, что он разыскивал эту
свободу, отвернувшись от нее, и что он построил Халкедон, имея
перед глазами берега Византии.
Книга двадцать шестая, глава L·
«Идея этой книги»
Люди управляются различными законами: правом
естественным; божественным правом, которое есть право религии; правом
церковным, иначе — каноническим, которое есть право
религиозной дисциплины; правом международным, которое можно
рассматривать как вселенское гражданское право, в том смысле, что
каждый народ есть гражданин вселенной; общим
государственным правом, которое имеет своим предметом человеческую
мудрость, создавшую все человеческие общества; частным государ-
117

ственным правом, имеющим в виду каждое отдельное общество;
нравом завоевания, которое основано на представлении, что один
народ хотел, мог или должен был совершить насилие над другим
народом; гражданским правом отдельных обществ, посредством
которого гражданин может защищать свое имущество и жизнь
против всякого другого гражданина; наконец, семейным правом,
которое является следствием разделения общества на отдельные
семейства, требующие особого управления.
Существуют, следовательно, различные разряды законов, и
высшая задача человеческого разума состоит в том, чтобы
точным образом определить, к какому из названных разрядов по
преимуществу относятся те или другие вопросы, подлежащие
определению закона, дабы не внести беспорядка в те начала, которые
должны управлять людьми.
Глава Π
«О божественных и человеческих законах»
Не следует ни делать предметом постановлений
божественного закона то, что относится к законам человеческим, ни решать
посредством человеческого закона то, что подлежит законам
божественным.
Эти два рода законов отличаются один от другого своим
происхождением, своей целью и своей природой.
Все согласны в том, что природа человеческих законов
отличается от природы религиозных законов. Это есть великий
принцип, но он в свою очередь подчинен другим принципам, которые
следует определить.
1. Человеческим законам свойственно от природы
подчиняться всем видоизменяющимся обстоятельствам действительности и
следовать за всеми изменениями воли людей; напротив, свойство
религиозных законов — никогда не изменяться. Постановления
человеческих законов относятся к благу; установления религии —
к высшему благу. Благо может иметь какую-то иную цель,
потому что существует много различных благ; но высшее благо едино
и, следовательно, изменяться не может. Законы можно изменять,
потому что они признаются законами только тогда, когда они
хороши; но установления религии всегда считаются наилучшими.
2. Есть государства, где законы ничего не значат и служат
лишь выражением прихотливой и изменчивой воли государя.
Если бы в таких государствах религиозные законы были однородны
с человеческими законами, то они также не имели бы никакого
118

значения. Между тем для общества необходимо, чтобы
существовало что-то постоянное; это постоянное и есть религия.
3. Сила религии покоится главным образом на вере в нее,
а сила человеческих законов — на страхе перед ними. Древность
существования благоприятствует реЛйгий; степень веры часто
соразмеряется с отдаленностью предмета, в который мы верим, ибо
наш ум при этом бывает свободен от побочных понятий той
отдаленной эпохи, которые могли бы противоречить нашим
верованиям. Человеческим законам, напротив, дает преимущество
новизна их происхождения. Она указывает на особое, живое
внимание законодателя, направленное на то, чтобы добиться их
исполнения.
Глава III
«О гражданских законах, противоречащих
естественному праву»
«Если раб,— говорит Платон,— защищаясь, убьет свободного
человека, его следует судить как отцеубийцу». Вот гражданский
закон, который карает за естественную самозащиту.
Закон, согласно которому при Генрихе VIII выносился
обвинительный приговор над человеком без очной ставки со
свидетелями, противоречит естественной самозащите. Действительно,
для того чтобы осудить человека, необходимо, чтобы свидетели
удостоверились, что человек, против которого они показывают, и
обвиняемый — одно и то же лицо, и чтобы обвиняемый имел
право сказать: тот, о ком вы говорите, вовсе не я.
Закон того же царствования, осуждавший всякую девушку,
которая состояла с кем-либо в недозволенной связи и не
объявляла о том королю до вступления с этим человеком в брак,
нарушал естественную защиту стыдливости. В этом случае так же
неразумно требовать от девушки признания, как и требовать от
мужчины, чтобы он не защищался, когда жизни его угрожает
опасность.
Закон Генриха II, осуждавший на смерть девушку в случае
гибели ее ребенка, если она не объявила властям о своей
беременности, не менее противоречит естественной защите. Было бы
достаточно обязать ее объявить о том одной из своих
ближайших родственниц, которая позаботилась бы о ребенке.
Какое другое признание могла бы она сделать под пыткой
естественной стыдливости? Воспитание только усилило в ней
сознание необходимости сохранять это чувство стыда, и в эти
минуты у нее едва ли оставалось самое понятие об утрате жизни.
119

Много говорилось об английском законе, который позволял
семилетней девочке избирать себе мужа. Закон этот был
возмутителен в двух отношениях: он совершенно упускал из виду как
время, определенное природой для умственной зрелости, так и
время, определенное ею для зрелости физической.
У римлян отец мог заставить дочь развестись с мужем, хотя
бы брак был заключен с его согласия. Между тем совсем не
согласно с природой, чтобы развод мог состояться по воле третьего
лица.
Если развод и оправдывается природой, то лишь при
условии согласия обеих сторон или по крайней мере одной из них;
если же нет согласия ни той, ни другой стороны, развод
является чем-то чудовищным. Наконец, право развода может быть
предоставлено только самим лицам, которые испытывают на
себе неудобства брака и которые знают время, когда им всего
лучше освободиться от этого неудобства.
Глава IV
«Продолжение той же темы»
Бургундский король Гундобад постановил, что жена или сын
вора, которые не донесут о совершенном им преступлении,
должны быть обращены в рабство. Закон этот противоречил природе.
Могла ли жена быть обвинительницей мужа? Мог ли сын
сделаться обвинителем отца? Чтобы наказать одно преступное
действие, он предписывал другое, еще более преступное.
Закон Ресессуинда разрешал детям женщины, повинной в
прелюбодеянии, или детям ее мужа выступить против нее
обвинителями и подвергнуть домашних рабов допросу с применением
пытки. Этот закон был также несправедлив, ибо он ниспровергал
в целях охранения нравственности самую природу, от которой
ведет свое начало нравственность.
Мы с удовольствием смотрим в наших театрах на молодого
героя, для которого мысль о том, чтобы обнаружить
преступление мачехи, кажется столь же ужасной, как и самое ее
преступление. Его обвиняют, судят, приговаривают, изгоняют, клеймят
позором, а он в смущении едва решается остановиться на мысли
об ужасном происхождении Федры. Он покидает все, что ему
дорого, оставляет предмет самой нежной своей привязанности —
все, что говорит его сердцу, все, что может вызвать его
негодование, и предает себя мщению богов, которого совсем не
заслужил. Что доставляет нам при этом такое удовольствие? Голоа
природы, которому мы внимаем,— голос самый привлекательный
в мире.
120

Книга двадцать девятая, глава I
«О духе законодателя»
Я уже сказал, что дух умеренности должен быть духом
законодателя, и, мне кажется, все это сочинение написано мною
лишь с целью доказать эту мысль. Политическое благо, как н
благо нравственное, всегда находится между двумя пределами, и вот
пример тому.
Для свободы необходимы судебные формальности; но число
их может быть так велико, что они станут препятствовать целям
тех самых законов, которые их установили. Дела будут тянуться
без конца; собственность станет неустойчивой; собственность
одной стороны станут отдавать другой без расследования или
разорять и ту, и другую бесконечными расследованиями.
При этом граждане потеряют свободу и безопасность,
обвинитель не будет иметь возможности доказать обвинение, а
обвиняемый — оправдаться.
Глава II
«Продолжение той же темы»
Цецилий у Авла Геллия, рассуждая о законах двенадцати
таблиц, которые позволяли кредитору рассекать на куски
несостоятельного должника, находил этому закону оправдание в
самой его жестокости, удерживавшей от займов не по средствам.
Если так, то самые жестокие законы должны считаться
наилучшими; добро будет состоять в крайности, и все отношения между
вещами должны быть ниспровергнуты.
Глава III
«О том, что законы, казалось бы
отступающие от намерений законодателя,
в действительности часто с ними совпадают»
Закон Соломона, объявлявший всякого, кто во время
народной смуты не пристанет ни к одной из партий, казался очень
странным; но необходимо обратить внимание на условия, в
которых находилась в то время Греция. Она .делилась на очень
мелкие государства, и можно было опасаться, что в республике,
терзаемой гражданской усобицей, наиболее благоразумные люди
останутся в стороне и дело дойдет до крайностей.
Во время смут, которые происходили в этих мелких
государствах, большинство граждан принимало участие в распрях
или производило их. В наших крупных монархиях партии состав-
121

ляются из небольшого количества людей, а народ предпочитает
бездействие. В этом последнем случае будет совершенно
естественно уговаривать мятежников, чтобы они пристали к
большинству граждан, а не предлагать большинству, чтобы оно пристало
к мятежникам; тогда как в первом случае следует стараться,
чтобы небольшое число людей благоразумных и спокойных
соединилось с мятежниками. Так брожение одной жидкости может
быть остановлено одной каплей другой жидкости.
Глава IV
«О законах, противоречащих
намерениям законодателя»
Есть законы, действие которых законодатель так плохо
предусмотрел, что они оказались противными поставленной им перед
собой цели. Французский закон, постановивший, что если умрет
один из двух соискателей на бенефиций, то он достанется тому,
кто остался в живых, конечно, имел в виду прекращение тяжб;
но результат получился совершенно противоположный: мы
видим, как духовенство вступает между собою в драку и грызню
не на жизнь, а на смерть не хуже английских догов.
Глава V
«Продолжение той же темы»
Закон, о котором я хочу говорить здесь, заключается в
следующей клятве, сохраненной Эсхином. «Клянусь никогда не
разрушать города, принадлежащего к союзу амфиктионов, и не
отводить от него проточную воду. Если какой-либо народ
осмелится сделать что-нибудь подобное, я объявлю ему войну и разрушу
его города». Последний пункт этого закона, по-видимому
подтверждающий его, в действительности ему противоречит. Амфик-
тион хочет, чтобы никогда не разрушали греческих городов, а
между тем его закон отворяет дверь к разрушению этих городов.
Чтобы установить между греками истинные понятия о
международном праве, следовало приучить их к мысли, что
уничтожение греческого города есть нечто ужасное, и что нельзя
разрушать даже города разрушителей. Амфиктионов закон был
справедлив, но не разумен. Это доказывается самими фактами
злоупотребления этим законом. Разве Филипп не добился
полномочия на уничтожение городов под предлогом, что они
нарушили »аконы греков? Амфиктион мог назначить другие наказания}
122

определить, например, чтобы известное число городских
начальников или предводителей войска того города, который посягнул
на целость другого, было наказано смертью; чтобы народ,
виновный в разрушении города, был лишен на известное время
преимуществ, которыми пользовались греки; чтобы он платил штраф,
пока разрушенный им город не будет восстановлен. Но прежде
всего закон должен был бы обратить внимание на
вознаграждение за убытки.
Глава VI
«О том, что законы, кажущиеся одинаковыми,
не всегда имеют одинаковое действие»
Цезарь воспретил римлянам хранить у себя в доме более 60
сестерций. В Риме закон этот считался вполне целесообразным
для примирения кредиторов с должниками, потому что,
побуждая богатых давать в долг бедным, он доставлял бедным
возможность удовлетворять богатых. Тот же закон, изданный во
Франции во время системы Ло, имел очень пагубные
последствия, потому что был издан при самых ужасных обстоятельствах.
После того как частные лица были лишены всех средств к
помещению денег, этот закон лишал их возможности хранить
деньги у себя, что равнялось насильственной их конфискации. Цезарь
издал свой закон с целью увеличить обращение денег в народе;
французский же министр издал свой, чтобы соединить деньги в
одних руках. Первый давал за деньги земли или ипотеки на
частных лиц; второй предлагал за деньги бумаги, которые не имели
никакой ценности и по своей природе не могли ее иметь на том
только основании, что закон обязывал принимать их.
Глава VII
«Продолжение той же темы.
Необходимость осмотрительности
при составлении законов»
Закон об остракизме существовал в-Афинах, Аргосе и
Сиракузах. В Сиракузах он послужил причиной многих бедствий,
потому что был составлен без соблюдения требований благоразу*
мия. Здесь знатнейшие граждане изгоняли друг друга, беря в
руку лист фигового дерева, так что все граждане, обладавшие
какими-либо достоинствами, оказались отстраненными от дел.
В Афинах, где законодатель сознавал границы, которых он дол-
123

жен был держаться в законе об остракизме, остракизм был
прекрасным делом. Ему никогда не подвергали больше одного лица
за один раз, причем требивалось столь большое число голосов,
что трудно было подвергнуть изгнанию человека, отсутствие
которого не было необходимо.
Далее, приговаривать к изгнанию можно было только раз в
пять лет; и действительно, так как остракизм применяли лишь
к знатнейшим людям, которые подавали своим согражданам
повод к опасению, он не мог быть повседневной мерой.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН
Альтюссер Л. 78
Аристотель 48, 49
Бейль П. 21
Болингброк 12
Боссюэ 14, 15, 16, 37, 44
Буленвилье 17, 18
Бэкон Фр. 31
Волгин В. П. 65
Вольтер 5, 28, 29, 48, 72
Гегель 29, 73
Гельвеций К. А. 28, 29, 48, 72,
92 93
Гоббс Т. 16, 17, 31, 39, 44, 79
Гольбах П. А. 24, 28, 29, 48,
92
Гроций Г. 23, 37, 39, 44, 79
Д'Аржансон 11
Дебре М. 73
Декарт Р. 20, 22, 31
Дидро Д. 28, 29, 48, 72, 92
Дюбо 17, 18
Дюркгейм Э. 101
Екатерина II 101
Кант И. 73
Карл XII 73 ^
Кондорсе Ж. А. 5
Лейбниц П. В. 20, 31
Ленин В. И. 6, 36, 38, 75
Локк 21, 23, 31, 37, 39, 66, 79
Людовик IV 10, 14, 15
Мальбранш 20
Маркс К. 5, 20, 38, 59, 75, 90
Мирабо 5
Мерри Г. 74
Мэдисон Д. 72
Наполеон 5
Ньютон И. 22, 23
Платон 48
Плеханов Г. В. 23, 89, 90
Пэнгл Т. 95, 96
Ришелье 14, 15, 59, 79
Руссо Ж.-Ж. 4, 45, 72, 73, 74,
92, 94
Солон 29
Спиноза Б. 20, 21, 23, 31, 37,
39, 79
Сулла 12
Фихте И.-Г. 73
Шевалье Ж. 73
Эвкарт 12
Энгельс Ф. 20, 21, 32, 34, 38,
75, 96

ЛИТЕРАТУРА
Маркс /С. Философский манифест исторической школы права.—
Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т, 16.
Маркс К, Проект закона о разводе. — Маркс /(., Энгельс Ф.,
Соч. 2-е изд., т. 1.
Энгельс Ф. Положение Англии. Восемнадцатый век. — Маркс К.,
Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 1.
Энгельс Ф. Развитие социализма от утопии к науке.— Маркс К.
Энгельс Ф., Соч. 2-е изд., т. 19.
Ленин В. И. От какого наследства мы отказываемся. — Поли.
собр. соч., т. 2.
Ленин В. И. К вопросу о диалектике. — Поли. собр. соч., т. 29.
Монтескье Ш. Избранные произведения.— М.: Госполитиздат, 1955.
Монтескье Ш. Персидские письма.—М.: Госполитиздат, 1956.
Баскин М. П. Монтескье. — М.: Мысль, 1975.
Волгин В. П. Развитие общественной мысли во Франции в
XVIII в. —М.: Наука, 1977.
Деборин А. М. Социально-политические учения нового времени,
т. 1.—М.: изд-во АН СССР, 1958.
История Франции, т. I. — М.: Наука, 1972.
Ковалевский Af Щ. Происхождение современной лемокрятди,-
frî^'M.: т-во тип А. И. Мамонтова, 1895.
Политические учения: история и современность. Домарксистская
политическая мысль. — М.: Наука, 1976.
Тарановский Ф. В. Заметки о Монтескье. Ярославль, 1913.
Туманов В A. BvpflfyflQuoa пррппряа ндопппгип V irpiTTiiiin утж.
'* ний о праве. — NL·. Наука, 1971.
Французский ежегодник 1961 г. — М.: Ин-т всеобщей истории
АН СССР, 1962.
Чичерин Б. Н. История политических учений, ч. II. — М.: тип.
Грачева и К, 1872.
Montesquieu. Oeuvres complètes, t. I—III. Paris. Nagel. 1950—
1955.
Actes du Congres Montesquieu. Bordeaux. 1956.
Althusser L. Montesquieu. La politique et Г histoire P., 1959.
Barckhausen H. Montesquieu. Ses idées et ses oeuvres d'après les
papiers De la Brèdes. P., 1907.
Baum J. Montesquieu and social theory. Oxford. 1979.
Cotta Sergio. Montesquieu e la scienza délia societô.Turino. 1953.
Dedieu J. Montesquieu. P., 1954.
12Ô

Durkhelm Ε. Montesquieu and Rousseau-forerunners of sociology.
Ann Arbor. 1960.
Gohring M. Montesquieu historismus und moderner Verfassungstaat.
Wiesbaden. 1956.
Hulliung M. Montesquieu and the old regime. Berkeley. 1976.
Goyard-Fabre S. La philosophie du droit de Montesquieu. P., 1973.
Merry H. Montesquieu's system of natural governement. West
Lafayette. 1970.
Pangle T. Montesquieu's philosophy of Liberalism. A commentary
on «The spirit of the Laws». Chicago — London. 1973.
Shackleton R, Montesquieu. A critical biography, London. 1961.
Waddicor M. Montesquieu and the philosophy of natural law.
Nijhoff, 1970.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 5
Глава I. Жизнь и деятельность , . . 8
Глава II. Идейно-теоретические основы учения , , . . 20
Глава III. Учение о государстве ♦,..·.... 36
Глава IV. Концепция разделения властей 66
Глава V, Правовые взгляды 76
Заключение . . . , 97
Примечания 100
Приложение. Из работ Ш. Монтескье 107
Указатель имен 124
Литература , · 125
Николай Михайлович А з а ρ к и н
«МОНТЕСКЬЕ»
(серия «Из истории политической и правовой мысли»)
Редактор Л. А. Могу сева
Художник Н. В. Илларионова
Художественный редактор Э. П. Батаева
Технический редактор А. А. Арсланова
Корректор Л. В. Ломакина
И Б № 1781. Научное издание
Сдано в набор 13.11.87. Подписано в печать 2.02.88. А-12207. Формат
84Х1007з2. Бумага типографская № 2. Гарнитура литературная. Печать
высокая. Объем усл. печ. л. 6,24; усл. кр.-отт. 6,44; >чет.-изд. л. 6.84.
Тираж 30 000 экз. Заказ Ν« 7287. Цена 40 коп.
Издательство «Юридическая литература»
121069, Москва, Г-69, ул. Качалова, д. 14.
Областная типография управления издательств, полиграфии
и книжной торговли Ивановского облисполкома,
153628, г. Иваново, ул. Типографская, 6.