S IM GIVE DE BEAUVOIR une mort ■bzres douce
очень легкая смер ть

Автор: Симона де Бовуар  

Теги: художественная литература  

Год: 1968

Похожие

Полное собрание сочинений. Том XVI. Статьи рецензии письма и другие материалы 1843 - 1889 годов

Стили, школы, направления

История Крестовых походов в документах и материалах

Политическая теория феминизма

Текст
                    Издательство
«Прогресс»
Москва
1968


SIMGIVE DE BEAUVOIR
une mort
■bzres douce
PARTS • 1964


СИМОНА
БОВААР
очень
легкая
смер ть
Перевод
с
французского
Н.
Стол я ров ой


7-3-4
88—68
Послесловие
С.
Беликовского
Редактор
Л.
Борисевич


Не
о тсту пай
покорно
в
эту
ночь.
Пус ть
возраст
во зоп ит
на
склоне
дня;
Ярись,
ярись,
что
свет
уходи т
прочь... 1
Дилан
Томас
Пе рев од
А.
Сергеева,


четверг
24 октября
1963 года в четыре часа пополудни я находилась в
Р име
в
комнате
гостиницы
«Минерва»; я собиралась
вы ле теть
домой
на
следующий
де нь
и
приводила
в
по­
рядок
бумаги,
когда
раздался
телефонный
звонок;
Звонил
из
Парижа
Б о с т. «С вашей матерью случилась
бе да», —
сказал
он.
Первой
м оей
мыслью
б ыло,
что
м ать
попа ла
под
ма ш ину.
Она
с
трудом,
опир аяс ь
на
палку,
вз бир ал ась
с
мостовой
на
тротуар,
и,
наверно,
машина
задела
ее.
«Она упала в ванной комнате и
сломала
шейку
бедренной
кости», —
до бав ил
Бост.
Он
жил
в
том
же
доме,
что
и
моя
мать.
Накануне,
часов
в
десять
вечера,
поднимаясь
с
Ольгой
по
лестнице,
он
заметил
впе ред и
даму
с
д вумя
пол ицейск ими.
«На
третьем
этаже», —
сказала
д ама.
«Что -ни бу дь
случи­
лось
с
го с пожой
де
Бовуар?» — «Да,
она
упала.
Це­
лых
два
ча са
она
по лзко м
добиралась
до
телефона.
Она
позвонила
своей
знакомой,
госпоже
Тардье,
и
по­
просила
ее
вызвать
кого-нибудь,
чтобы
взломать
д ве р ь». Бост и Ольга вошли вслед за ними в квартиру.
Ма ма
лежала
на
полу ,
в
своем
красном
бархатном
халате.
Врач,
госпожа
Ла кр уа,
проживающая
в
том
7


же
доме,
установила
тр ещи ну
в
шейке
бедренной
ко­
ст и.
Сан ит арн ая
машина
доставила
маму
в
бо льн ицу
Бусико,
и
она
про вела
но чь
в
общей
палате. «Но я со­
бираюсь
положить
ее
в
кли нику
С...
—
сказал
Бост.
—
Там
ра бот ает
од ин
из
лучших
специалистов
по
кост­
ным
операциям,
пр оф ессор
Б.
С нач ала
она
не
хотела,
боялась,
что
это
будет
для
нее
слишком
дорого.
Но
в
кон це
концов
я
уговорил
ее».
Бедная
мама!
Я
завтракала
у
нее
месяца
за
пол­
т ора
до
этого
с луча я;
она ,
как
обычно
в
последнее
вре мя,
выглядела
неважно.
Еще
не
так
давно
она
гордилась
тем,
что
выглядит
моложе
своих
ле т;
но
теперь
ошибиться
бы ло
н ел ьзя:
это
б ыла
очень
дряхлая
семидесятисемилетняя
женщина.
Артроз
бе д­
ренных
суставов,
появившийся
у
нее
после
войны,
п ро­
грессировал
год
от
года,
несмотря
на
мас саж
и
лече­
ние
в
Экс-ле-Бэне.
Не
меньше
ча са
требовалось
ей
теперь
на
то,
чтоб ы
обойти
небольшой
кв арта л
побли­
зости
от
дома.
Она
недомогала,
пло хо
сп ала,
несмот­
ря
на
шесть
таблеток
аспирина,
которые
принимала
ежедневно.
В
последние
д ва- три
года,
особенно
с
прошлой
з имы,
у
нее
не
пропадали
темные
круги
под
глазами,
нос
ст ал
острее,
ще ки
ввалились.
«Ничего
серьезного,
—
уверял
лечивший
ее
доктор
Д.
—
по ша­
ливает
пе че нь,
вяло
работает
ки ше чни к».
Время
от
времени
он
прописывал
ей
как ие-то
ле карств а
или
со­
вет овал
против
запора
к исель
из
ревеня.
Так
что
я
не
удивилась,
когда
она
назвала
се бя
«развалиной». Ме­
ня
огор ча ло
л ишь
то,
что
она
плохо
пр ове ла
лето.
Она
могл а
бы
поселиться
в
де рев не
—
в
гостинице
или
в
одном
из
тех
монастырей,
которые
берут
приезжих
на
па нс ион.
Но
она
рассчитывала,
что
ее,
как
обы чн о,
пригласит
к
себе
в
Мериньяк
моя
кузина
Жанна
или
8


в
Шарахберген
моя
сес тр а.
Но
обе им
что-то
по м еша­
ло,
и
она
осталась
в
обезлюдевшем
дождливом
Пари­
же. «Ты
знаешь,
я
никогда
не
скучаю,
но
тут
з ахан д­
ри ла», —
сказала
она
мне.
К
счастью,
вскоре
пос ле
этого
разговора
сестра
пр иглас ила
ее
на
две
недели
к
себе
в
Эльзас.
А
теперь
все
ее
друзья
уже
вернулись
в
Париж,
да
и
я
собиралась
домой,
и
если
бы
не
этот
перелом,
я
нашла
бы
ее
бодрой.
Сердце
у
нее
отлич­
ное,
давлен ие
—
как
у
молодой,
и
поэтому
я- за
нее
особенно
не
беспокоилась.
Я
позвонила
ей
в
шесть
часо в
в
клинику,
соо бщ и­
ла,
что
вернулась
и
скоро
буду
у
нее.
В
ответ
она
что-
то
неуверенно
проговорила,
но
тут
трубку
взял
про ­
фессор
Б.,
который
ск аза л,
что
будет
ее
оперировать
в
субботу
ут ром.
«Ты мне не писала целых два месяца!» —
сказала
он а,
когда
я
подошла
к
ее
постели.
Я
в озра зи ла,
что
мы
в идел ись
перед
мо им
отъе здо м
в
Италию
и
что
я
пос ла ла
ей
письмо
из
Рима.
Она
недоверчиво
выс лу­
ш ала
мои
о б ъяснен ия.
Лоб
и
руки
у
нее
го рел и,
пере­
кошенный
рот
шевелился
с
трудом,
сознание
было
за­
мутнено.
Было
ли
это
результатом
падения
ил и,
на о­
борот,
она
уп ала,
потому
что
потеряла
сознание?
Сколько
я
с ебя
помню,
у
нее
всегда
был
тик.
(Не
вс ег да,
конечно,
но
оче нь
давно.
А
как
давно?) Сна­
ча ла
дергалось
веко,
потом
по дн имал ись
брови,
лоб
собирался
в
мо рщ ины.
Пока
я
сидела
у
не е,
это
не
прекращалось
ни
на
минуту.
Когда
ее
о т екшие
веки
опускались,
они
пл отно
закрывали
глаза.
Пр ишел
ассистент
до кт ора
Ж.
и
ск азал,
что
в
операции
нет
нужды,
что
бедренная
кость
не
сместилась;
д оста­
точн о
трех
м ес яцев
покоя,
и
она
сама
срастется.
Мама
с
облегчением
в здо хн ула.
Она
с тала
беспоря­
9


дочно
рассказывать,
с
каким
трудом
она
доползла
до
телефона,
как
она
испугалась,
как
сердечно
отнес­
лис ь
к
ней
Бост
и
Ольга.
Она
попала
в
больницу
Бу-
сик о
как
была,
в
х ал ате,
без
вещей,
и
на завт ра
Ольга
принесла
ей
кое-какие
необходимые
м е лочи,
одеколон
и
красивый
белы й
шерстяной
халатик.
Когда
она
бл а­
го дари ла
Ольгу,
та
ответила
е й: «За что же благода­
рить,
я
это
делаю
от
души».
Мама
несколько
раз
по втор ила
задумчиво
и
проникновенно: «Она так и
сказала:
от
души».
«Ее так мучило,
что
она
нас
беспокоит,
она
так
за
все
благодарила,
что
прямо
сер дце
сжималось», —
сказ ала
мне
вечером
Ольга.
И
с
возмущением
доб ав и­
ла,
что
доктор
Д.,
задетый
тем,
что
пригласили
мадам
Лакруа,
отк азалс я
в
четверг
посетить
ма му
в
Бусико.
«Я минут двадцать пыталась его убедить,
—
ск азала
Ольга.
—
Вед ь
после
т ого,
как
она
упала,
пос ле
ночи,
проведенной
в
больнице,
ее
подбодрило
бы
присутст­
вие
врача,
к
которому
она
привыкла
Но
он
и
слушать
не
х от е л». По мнению Боста,
у
матери
не
б ыло
спазма
мозговых
сосудов:
когда
он
поднял
ее
с
пола,
она
по­
каз ал ась
ему
растерянной,
но
сознание
ее
бы ло
в полне
ясным.
И
все
же
он
сомневался,
что
она
поправится
через
три
месяца:
сам
по
себе
пер ело м
шейки
бедрен­
ной
кости
не
так
уж
опасен,
однако
в
результате
дли­
тельной
неподвижности
появляются
пролежни,
кото­
рые
у
стариков
не
заживают.
Л ежаче е
положение
вы­
зыв ает
также
застой
в
ле гких :
н ачи нае тся
п невм ония
и
больной
гибнет.
Тем
не
менее
я
не
оче нь
волнова­
лась.
Несмотря
на
сво и
болезни,
мать
была
крепкого
десят ка.
Да
и
вообще
говоря,
смерть
в
ее
возра с те
—
вполне
естественное
явление.
Бост
уже
изв естил
мою
сестру
Эле н,
и
у
м еня
был
10


с
ней
долгий
телефонный
разговор.
«Я ждала чего-т о
в
этом
роде», —
сказала
она.
Ког да
ма ть
приехала
ле­
том
к
ней
в
Эльзас,
сестра
нашла
ее
настолько
поста­
ревшей
и
ослабевшей,
что
сказала
мужу: «Она непро­
тян ет
и
до
в ес н ы». Однажды ночью у матери начались
острые
боли
в
жи во те,
и
она
уже
готова
бы ла
просить,
ч тобы
ее
отправили
в
б оль ницу.
Но
к
утру
боли
утих­
ли.
Когда
сестра
с
мужем
привезли
ее
в
Париж
на
ма ш ине,
она
казалась
посвежевшей
и
повеселевшей
и
сказала,
что
«очень,
оче нь
довольна»
своим
п ребы ва­
ние м
у
них.
Однако
в
сер ед ине
октября,
д ней
за
десять
до
несчастного
с луч ая,
Франсина
Диато
позвонила
се с тр е: «Я только что навестила вашу мать .
По-моему,
она
совсем
плоха,
я
решила
пре дуп реди ть
вас ».
Элен
тотчас
приехала
в
Париж,
придумав
какой-то
пр ед­
ло г,
и
повела
ма ть
к
рентгенологу.
Посмотрев
снимки,
домашний
вр ач
категорически
з аяв ил : «Нет никаких
п ричин
для
тревоги.
Пр авд а,
рентген
показал,
что
п ро­
ходимость
кишечника
несколько
затруднена.
Кроме
того,
ваш а
ма ть
слишком
м ало
ест
и
поэтому
худеет,
но,
так
или
иначе,
н ичего
о пасно го
я
не
вижу».
Он
посоветовал
матер и
лучше
питаться
и
прописал
ей
но­
в ые,
оче нь
дей ствен ны е
средства.
«Ивсежеяушла
в
тревоге,
—
добавила
Элен.
—
Я
умоляла
ма му
взять
ночную
сидел ку,
но
она
не
хотела
допустить
и
мыс ли,
что
кто-то
посторонний
бу дет
ночевать
в
ее
квартире».
Мы
с
Элен
договорились,
что
она
ве р нется
в
Париж
через
две
не де ли,
ког да
я
должна
б ыла
еха ть
в
Прагу.
На
следующий
д ень
рот
у
мамы
все
еще
о ст авался
перекошенным,
речь
затрудненной;
глаза
ее
почти
все
время
были
закрыты,
брови
вз драг ивал и.
Правая
ру­
ка,
которую
она
сломала
двадцать
лет
назад,
упав
с
11


велосипеда,
срослась
пл охо,
а
левую
она
сильно
ушиб­
ла
теперь,
ко гда
упала
в
ванной.
Она
еле
двигала
ими.
К
счастью,
ей
был
обеспечен
сам ый
тщательный
уход.
Палата
ее
выходила
в
са д,
и
уличный
шум
туда
не
проникал.
Кро ват ь
переставили
к
задней
стене,
и,
та­
ким
образом,
мама
могла
дотянуться
до
телефона.
Обл ож енн ая
подушками,
она
полусидела,
чт обы
пре­
дупредить
застой
в
лег к их.
А
чт обы
не
появились
про­
ле жни,
ее
массировал
электрический
вибрирующий
мат р ац.
Специалист
по
лечебной
гимнастике
каждое
утро
заставлял
ее
де лать
упражнения
для
ног.
Каза­
лос ь
бы,
все
о пасност и,
про тив
которых
пре дост ере г ал
Бост,
бы ли
предотвращены.
Вялым
голосом
мама
ска­
за ла,
что
сид ел ка
н ареза ет
ей
мясо,
помогает
есть
и
что
пи ща
в
клинике
превосходная.
А
в
больнице
Бу-
сик о
ее
кормили
кровяной
к олба сой
с
картошкой! «По­
думай
только,
колбасой!
Это
больных-то!» Она гово­
ри ла
бо л ьше,
чем
накануне.
М ама
вновь
п ереж ивала
растерянность
и
страх,
охв ати вш ие
ее,
ког да
она
два
ч аса
ползла
по
пол у,
не
зная,
удастся
ли
ей
ухватить­
ся
за
телефонный
провод
и
притянуть
к
себе
а ппар ат.
«Однажды я сказала госпоже Маршан,
которая
тоже
ж ивет
о дн а: «Как хорошо,
что
су щест ву ет
т елеф он».
А
она
мне
отве ти ла : «Еще нужно до него добраться» .
Мама
несколько
раз
со
значением
повторила
эти
с ло­
ва.
Потом
д оба вил а: «Если бы мне не удалось доб­
раться
до
телефона,
я
пропала
б ы».
Мо гла
бы
она
крикнуть
так
громко,
чт обы
ее
ус лы­
шали?
Вряд
ли.
Я
представляла
себе
ее
отчаяние.
М ама
вер ила
в
бога,
но,
несмотря
на
воз рас т
и
неду­
ги,
бы ла
крепко
привязана
к
земле,
и
смерть
внушала
ей
животный
страх.
Она
р ас ск азала
сестре
о
кошма­
ре,
который
часто
мучил
ее
во
сне.
«Меня преследуют.
12


Я
бе гу,
бегу,
натыкаюсь
на
стену.
Мне
нужно
пере­
пр ыгнут ь
чер ез
эту
стену,
но
я
не
зн аю,
что
за
ней,
и
боюсь.
Смерть
ме ня
не
пу гает ,
я
бою сь
этого
пры ж­
ка».
К огда
она
ползла
по
полу,
она,
наверно,
д ума ла,
что
пришл о
время
совершить
этот
прыжок.
Я
спроси­
ла
м аму : «Ты сильно ушиблась,
когда
уп ала?» —
«Нет.
Не
пом ню.
Мне
да же
не
было
больно».
Значит,
она
в се- таки
п оте ряла
со зна ние,
подумала
я.
Мама
вспо м нил а,
что,
прежде
чем
упасть,
она
почувствовала
головокружение;
за тем
добавила,
что
за
несколько
дней
до
несч астн ог о
случая
принял а
но вое
л екар ство
и,
ощутив
сильную
слабость,
едв а
успела
добраться
до
д ивана .
Я
с
недоверием
покосилась
на
пузырьки,
которые
наша
молоденькая
родственница
Марта
К ор-
донье
принесла
по
просьбе
мамы
вместе
с
другими
вещ ам и.
М ама
хотела
продолжать
прописанный
ей
курс
леч ения:
разумно
ли
это
бы ло?
К
ко нцу
дня
ее
пос е тил
про фессо р
Б.,
и
я
вышла
за
ним
в
коридор.
«Когда ваша мать поправится,
—
сказал
он
мне,
—
она
будет
ходить
не
хуже,
чем
п реж­
де.
И
сможет
сно ва
жи ть
полегоньку».
А
не
кажет ся
ли
доктору,
что
она
упала
в сле дств ие
кратковремен­
ной
потери
сознания?
Нет,
он
этого
не
считает.
Я
со­
о бщил а,
что
у
матери
не
в
порядке
кишечник,
доктор
пришел
в
некоторое
замешательство.
В
Бусико
у
ма­
мы
определили
пер ело м
шейки
бедренной
кости,
и
ничего
другого
он
не
предполагал.
Он
поп ро сит
тера­
пев та
осмотреть
ее.
«Ты будешь ходить не хуже,
чем
раньше,
—
ска­
за ла
я
матери,
—
и
жизнь
твоя
потечет
по-прежне­
му». — «Я
никогда
не
вер ну сь
в
эту
квартиру.
Видеть
ее
не
хоч у.
Никогда!
Ни
за
что
на
св ет е!»
А
ведь
как
она
гордилась
своей
квартирой!
У
нее
13


осталась
неприязнь
к
ее
прежнему
жилищу
на
улице
Ренн,
где
мой
стар еющ ий
и
в па вший
в
ипохондрию
о тец
му чил
ее
приступами
ж ел чной
р азд ражи тельн о­
ст и.
За тем
он
умер,
вслед
за
ним
умерла
бабушка,
и
мать
решила
порвать
со
стар ы ми
воспоминаниями.
За
несколько
лет
до
этого
од на
из
приятельниц
м ате­
ри
переселилась
в
бывшую
ма стер ску ю
художника,
и
этот
смел ый
шаг
привел
маму
в
восхищение.
По
изве­
с тным
причинам
в
1942 году с жильем не было затруд­
нений,
и
мама
мо гла
легко
осуществить
свою
мечту:
она
сняла
студию
с
лоджией
на
улице
Бломе.
Она
продала
кабинетную
мебель
из
потемневшей
груши ,
столовую
в
стил е
Генриха
II, супружескую кровать и
рояль.
Остальную
мебел ь
и
кусок
старого
красного
ковра
она
оставила
себе.
Она
развесила
по
стенам
картины
младшей
дочери.
В
спальне
поставила
диван.
В
те
годы
она
бодро
в зби ралас ь
и
спускалась
по
внут­
ренней
лестнице.
Мне
же
эта
квартира
казалась
уны­
лой.
Третий
этаж,
ма ло
с вета,
несмотря
на
большие
окна.
Навер х у
—
в
спальне,
кухне
и
ванной
—
всегда
бы ло
темно.
Но
с
тех
пор,
как
каждая
ступенька
л ест­
ницы
ста ла
да ват ься
ей
с
трудом,
ма ть
п очти
не
спус­
ка лась .
За
двадцать
лет
все
—
стены,
м ебель ,
ковер
—
потемнело
и
обв етшал о.
Ма ма
подумывала
уже
о
том,
чтобы
переселиться
в
пансион
для
престарелых,
к
т ому
же
в
1960 году в ее доме сменился хозяин и
она
ст ала
опасаться,
как
бы
ей
не
пришлось
освобо­
д ить
квартиру.
Подходящего
пансиона
не
нашлось,
да
и
мама
привыкла
к
независимости.
Узн ав,
что
хозяин
не
им еет
права
выгнать
ее,
она
так
и
осталась
на
улице
Бломе.
Ко не чно,
теперь
ее
друзья
и
я
то­
же
сообща
под ыщ ем
для
нее
уютный
пансион,
и
она
переберется
туда,
как
толь ко
поправится.
«На улицу
14


Бломе
ты
больше
не
в ер неш ься,
я
тебе
обещаю», —
заверила
я
ее.
В
во скр есень е
гла за
ее
б ыли
по-прежнему
п олуза ­
крыты,
сознание
за мутнен о,
слова
п адали
медленными
вя зки ми
каплями.
Она
снова
рассказала
мне
о
своей
Голгофе,
но
радовалась,
что
ее
перевезли
в
эту
кли­
нику,
и
без
уст али
хв али ла
зд еш ние
порядки.
«Гово­
рят,
эта
клиника
самая
лучшая
в
Пар иж е.
А
в
боль­
ни це
Бу сико
ме ня
бы
еще
вчера
стали
резать!»Ноэто­
го
ей
б ыло
мало,
и
мама,
чтобы
показать,
как
ей
повезло,
с
о су жде нием
отозвалась
о
частной
больнице
по
с ос е д с тву : «Здесь гораздо лучше,
чем
в
клинике
Г.
Я
с лыша ла,
что
там
все
из
рук
вон
п лохо!»
«Я давно так не спала,
как
сегодня
ночью», —
со­
общила
она
мне
в
понедельник.
Ли цо
ее
ст ало
преж­
ним,
дикция
четкой
и
глаза
я с ными.
Память
по л­
но стью
восстановилась.
«Нужно будет послать цветы
докторше
Лакр у а».
Я
о бещ ала
сделать
это.
«А как
бы ть
с
полицейскими?
Наверно,
их
тоже
следует
от­
благодарить?
В едь
я
и
им
доставила
хл опо ты».
Я
с
трудом
уговорила
ее,
что
в
эт ом
нет
нужды.
Обложен­
ная
подушками,
она
поглядела
мне
в
гла за
и
твердо
ска зала: «Понимаешь,
я
перегнула
палку;
я
не
счита­
л ась
со
своим
возрастом
и
попла тила сь
за
э то.
Ни как
не
могла
согласиться
с
тем,
что
я
старуха.
Но
правде
надо
смотреть
в
лицо:
через
несколько
дн ей
мне
стук­
нет
семьдесят
восемь
л ет,
это
уже
настоящая
с та­
рост ь.
Т еперь
мне
нужно
п омн ить
об
это м
и
перест­
роить
св ою
жизнь.
Ничего
не
поделаешь,
придется
перевернуть
страницу».
Я
посмотрела
на
нее
с
восхищением.
Она
так
долго
и
упорно
не
желала
мириться
со
своими
годами.
К ак-
то
раз
в
ответ
на
неловкое
замечание
зятя
она
сер­
15


д ито
заявила: «Я знаю,
что
я
стара,
это
до стато чно
неприятно,
и
не
к
че му
ли шний
раз
мне
об
эт ом
на­
поминать».
И
вот
теперь,
выбираясь
из
сумрачной
бе зд ны,
в
которую
она
бы ла
погружена
трое
сут ок,
она
нашла
в
себе
силы
безбоязненно
взгля нут ь
в
л ицо
с тарос ти.
«Придется перевернуть страницу» .
С
удивительным
мужеством
она
уже
сдел ала
это
од нажды ,
ко гда
скончался
отец.
Горе
ее
б ыло
глубо­
ко,
но
она
не
поз волила
себе
увя зн уть
в
прошлом.
Она
воспользовалась
обретенной
свободой
и
избрала
об­
раз
жизни,
отвечающий
ее
вкусам.
Отец
не
оставил
ни
гроша,
а
ей
б ыло
в
ту
пору
пятьдесят
четыре
года.
Она
сдала
экзамены,
прошла
стажировку
и
получила
свидетельство,
позволившее
ей
поступить
помощником
библ ио текар я
в
одно
из
отделений
Красного
Кр ест а.
Поступив
на
работу,
она
сно ва
стала
е здить
на
вело ­
сипеде.
Пос ле
войны
она
со бирал ась
заняться
шитьем
на
дому.
В
ту
по ру
я
уже
могла
содержать
ее,
одна­
ко
безделье
б ыло
не
в
ее
характере.
Получив
долго­
жданную
возможность
жить,
как
ей
нра вит ся,
мама
придумывала
себе
множество
занятий.
Взялась
бес­
платно
привести
в
порядок
б ибл ио теку
какого-то
са­
на то рия
близ
Парижа,
п отом
библ и отек у
католиче­
ского
клуба
неподалеку
от
своего
дома.
Ей
нравилось
возиться
с
книгами,
обертывать
их,
расставлять
по
полкам,
вести
ка рто те ку,
давать
советы
ч ит ат елям.
Она
стара лась
использовать
свое
знание
ан глий ско го
языка,
принял ас ь
за
немецкий
и
итальянский.
Она
вы­
ши вала
в
пользу
безработных
же нщин,
принимала
участие
в
благотворительных
б аза рах,
посещала
лек ­
ции.
У
нее
появилось
мн ого
новых
приятельниц,
кроме
того ,
она
возобновила
знакомство
с
прежними
друзь­
ями
и
родственниками,
которых
от пу гнул
в
св ое
время
16


су ро вый
х ар актер
отца.
В
ее
квартирке
н ер едко
соби­
рались
веселые
компании.
Наконец-то
сбылась
и
са­
мая
заве тн ая
ее
мечта
—
она
ст ала
путешествовать.
Она
яростно
бо ролас ь
против
прогрессирующей
непо­
движности
суставов
но г.
Гостила
у
Эле н
в
Вене,
в
Мила не .
Летом
осматривала
Ф ло ре нцию,
Рим,
музеи
Бельгии
и
Голландии.
Но
в
последнее
время
мама,
о бр ече нная
на
почти
пол ную
неподвижность,
отсту­
пилась
и
перестала
разъезжать
по
свету.
Од нако,
ког­
да
друзья
или
родственники
приглашали
ее
за
город
ли бо
в
провинцию,
ничто
не
мог ло
ее
остановить.
Ее
не
смущало,
что
проводникам
приходилось
едва
ли
не
на
р уках
в та ск ивать
ее
в
вагон.
Но
самым
большим
удовольствием
для
нее
была
ма шин а.
Не
так
давно
Катрин,
ее
вну ча тая
племянница,
увезла
ее
в
Маринь-
як
на
св оей
м ало л итр ажке;
они
проделали
за
н очь
бо­
лее
450 километров’,
и
мама
вышла
из
маш ины
с ве­
жа я,
как
цветок.
Ее
жизнелюбие
восхищало
меня,
ее
муж ест во
вы­
зывало
уважение.
Но
п очем у,
едва
толь ко
к
ней
ве р­
нулась
ре чь,
слова
ее
ст али
коробить
меня?
Вспоми­
ная
ночь,
проведенную
в
больнице
Бусико,
она
ска­
за ла: «Ты же знаешь это простонародье:
ве чные
с тоны
и
нытье...
А
сестры
в
больницах
работают
то лько
ради
денег.
Так
что,
сама
понимаешь...»
Суждения
эти
б ыли
поверхностными,
обывательскими,
но
за
ними
стояли
какие-то
понятия,
которые
не
могли
не
вызывать
ч ув­
ства
неловкости.
Меня
огорчал
контраст
между
муд­
рос тью
ее
страдающего
те ла
и
вздором,
которым
была
напичкана
ее
голова.
Специалистка
по
лечебной
г и м настике
подошла
к
кровати,
откинула
простыню
и
приподняла
левую
но­
гу
матери.
Ночная
руб ашк а
за дра лас ь,
и
м ать
рав но­
2-978
17


душно
обнажила
под
посторонним
взг лядо м
св ой
дряблый
живот,
покрытый
мелкими
мо рщ инам и,
и
безволосый
л о бо к. «Я совсем перестала стесняться»,—
п ризн ала сь
она
с
у дивл ени ем.
«И правильно дела­
ешь», —
ответила
я,
но
все
же
отвернулась
и
стала
разглядывать
сад
за
окном.
Нагота
матери
потрясла
меня.
Ничье
тело
не
значило
для
ме ня
так
мало
и
в
то
же
время
так
много.
Ребенком
я
льнула
к
нем у,
ко гда
я
стал а
подростком,
оно
т ре вожило
и
отталки­
вал о
меня;
это
происходит
со
всеми,
и
я
считала
есте­
ственным,
что
тел о
матери
так
и
ос талос ь
для
мен я
отталкивающим
и
св ящен ным
одновременно
—
неким
табу.
Тем
не
ме нее
меня
поразила
острота
неприятно­
го
ощущения,
которое
я
испытала
теперь.
А
бездумная
покорность
матери
только
увеличила
это
ощущение.
Она
сло вно
отбросила
запреты,
под авлявшие
ее
всю
ж изнь,
и
этого
я
не
могла
не
одобрить.
Но
тел о
ее
уже
стало
ж алкой
оболочкой,
которую
щупали
и
те­
ребили
бесцеремонные
руки
врачей
и
в
которой
жизнь
теплилась,
лишь
повинуясь
какой-то
бессмысленной
ине рции.
Для
меня
мать
существовала
всегда,
я
ни­
ког да
всерьез
не
думала
о
то м,
что
когда-нибудь
она
уй дет
из
жизни.
Ее
смерть,
как
и
ее
рождение,
поме­
щал ись
где-то
за
пределами
реального
времени.
Иног­
да
я
гов ори ла
себ е:
она
достигла
возраста,
когда
люди
обычно
умирают,
но
сло ва
эти,
как
и
мно гие
другие,
не
имели
для
ме ня
под линно го
смысла.
И
то лько
те­
пер ь,
глядя
на
нее ,
я
стала
различать
неотвратимые
пр изна ки
близкой
сме рт и.
На
следующее
ут ро
я
отправилась
в
магазин:
ме­
дицинские
сестры
посоветовали
ку пить
короткие
н оч­
ные
рубашки,
так
как
складки
материи,
собирающиеся
под
ягодицами,
могут
вызвать
пролежни.
«Желаете
18


рубашечки
«бэби-долль»? —
с пра шива ли
продавщи­
цы.
Я
перебирала
тончайшее,
нежн ых
тонов
белье,
сшитое
для
юных
жизне ра дос тных
ж енщи н,
его
лег­
комысленный
покрой
вполне
отвечал
названию.
Ст оял
п ог ожий
осенний
ден ь,
но
не бо
ка за лось
мне
свинцо­
вым,
д авя щим.
Я
поняла,
что
б еда,
случившаяся
с
матерью,
по влияла
на
меня
гораздо
сильнее,
чем
я
ожи дала.
Я
и
сама
не
зн ала
поче м у.
Эта
беда
вырва­
ла
мать
из
тех
рамок,
в
которые
я
привыкла
ее
заклю­
чать.
Я
узн ав ала
ма ть
в
лежавшей
передо
мной
больной
же нщ ине,
но
мне
б ыло
внове
чувство
жа ло­
сти
и
растерянности,
которые
она
во
мне
вызывала.
Наконец
я
остановила
св ой
выбор
на
розовых
в
белый
горошек
рубашках
«труа- кар ».
Во
вре мя
моего
посещения
к
матери
зашел
тера­
певт
Т.,
наблюдавший
за
ее
общим
состоянием.
«Вы,
как
видно,
вообще
слишком
ма ло
едите?»—«Этим
ле­
том
у
меня
б ыло
скверное
настроение,
и
мне
кусок
в
горло
не
лез». — «Вам
не
хотелось
возиться
на
кух­
не?»—«Да
нет,
я
готовила
иной
раз
что- ниб уд ь
вку с­
ное,
а
п отом
не
пр ит раг ивал ась
к
еде». — «Значит,
де ло
не
в
ле ни,
раз
вы
готовили
вку сны е
бл юда ?»
Ма ть
ответила
пос ле
минут ног о
раздумья: «Как-то
раз
я
сдел ала
творожное
суфле,
а
п отом
проглотила
две
ложки
и
оставила». — «Понимаю», —
снисходи­
тельно
улыбн у лся
врач.
Все
они
—
доктор
Ж ., профессор Б., терапевт Т., —
подтянутые,
вылощенные,
бла гоухаю щ и е,
взирали
с
высоты
своего
величия
на
пло хо
причесанную
старую
женщину
с
растерянными
г лаз ами.
Я
хорошо
зн ала
эту
значительную
мину,
которую
дела ют
судьи
и
адвокаты
пер ед
л ицом
обвиняемого,
когда
для
н его
решается
вопр ос
жи зни
и
смерти.
«Итак,
вы
готовили
2*
19


себе
вкусные
б л юда?» Почему доверчивость матери,
с
которой
она
пыталась
разобраться
в
своем
состоя­
нии,
в ызыва ла
у
не го
усмешку?
В едь
для
нее
это
тож е
был
вопрос
жи зни
и
с мерт и.
И
как
только
Б.
решился
сказать
м не: «Она снова будет жить поле ­
гонь ку»? Эта снисходительность меня коробила .
Когда
прежде
устами
матери
говорил
мир ок
благополучных,
я
негодовала,
но
теперь
я
была
целиком
на
ст орон е
пригвожденной
к
пос те ли
калеки,
всеми
силами
пы­
тающейся
отдалить
неподвижность,
отдалить
см е рть.
Ме дици нск ие
сестры,
наоборот,
вызывали
во
мне
симпатию.
Выполняя
обязанности,
унизительные
для
матери
и
неприятные
для
них
самих,
сестры
п роя вля­
ли
к
ней
почти
дружеское
вн имание.
Молодая
и
хоро­
шенькая
мад ему аз ель
Лоран,
опытный
т ренер
по
лечебной
гимнастике,
всегда
уме ла
подбодрить
мать,
расположить
ее
к
себе,
отнюдь
не
впадая
в
снисходи­
те льн ый
тон.
«Завтра мы сделаем вам рентген желудка», —
за­
к анч ивая
визит,
ск азал
терапевт.
Ма ть
всполоши­
л ась: «Вы заставите меня глотать эту противную
жижу!» — «Полноте,
не
такая
уж
она
противная!»—
«Ох,
нет ,
у ж асная !» Оставшись со мной наедине,
она
ста ла
жа лов аться: «Если бы ты знала,
какая
это
га­
дость!
От
нее
так
противно
во
рту!»—«Не
ра сс траи­
вай
с ебя
заранее».
Но
ни
о
чем
другом
ма ма
уже
не
мо гла
думать.
С
т ого
дня ,
как
ее
поместили
в
клини­
ку,
она
очень
внимательно
следила
за
своим
питани­
ем.
И
все
же
ее
ребяческий
тон
ме ня
удивил.
Ведь
она
мужественно
перенесла
столько
страданий.
А
мо­
же т,
за
отвращением
к
лекарству
скрывался
страх?
Но
в
тот
момент
я
об
э том
не
подумала.
Как
мне
сообщили
на
следующий
день,
рентген
20


ж елу дка
и
легких
прошел
благополучно,
все
как
б уд­
то
оказалось
в
порядке.
Мать
лежала
с
умиротворен­
ным
выражением
в
розовой
в
белый
горошек
ночной
рубашке
и
подаренном
Ольгой
халате.
Волосы
ее
бы­
ли
заплетены
в
толстую
косу;
она
совсем
не
походила
на
б ольн ую.
Левая
рук а
ее
вно вь
обрела
подвижность.
Она
разв орачи ва ла
газету,
пер ел ис тыва ла
к нигу
и
снимала
телефонную
трубку
без
пос т оронне й
п омощи .
Прошла
среда.
Четверг.
Пятница.
Суббота.
Мат ь
ре­
ш ала
кроссворды,
читала
как о е-то
сочинение
«Об ин­
тимной
жизни
Вольтера»
и
записки
Жана
де
Лери
об
экспедиции
в
Бразилию.
Она
просматривала
«Фига­
ро», «Франс-Суар».
Я
н аве щала
ее
каждое
утро,
сиде­
ла
час-другой,
не
больше,
так
как
посетители
ее
утом­
ляли.
Иногда
она
даже
жал овал ас ь: «Сегодня у меня
б ыло
слишком
много
народу».
Палата
ее
б лаг оухала
цветами:
цикламенами,
азалиями,
розами ,
ан емо нами.
На
ночном
столике
высилась
стопка
к ороб ок
с
з аса­
харенными
фруктами,
шоколадом,
ко нф етами.
Я
сп ра­
шива ла : «Ты не скучаешь?» — « О,
нет!» Она с удо­
вольствием
принимала
за бот ливы й
уход,
внимание
и
предупредительность.
Ведь
раньше
ей
стоило
мучи­
тельных
ус илий
перенести
н огу
через
край
ванны,
предварительно
взобравшись
на
скамеечку;
натягивая
чулк и,
она
всякий
раз
испытывала
нестерпимую
боль.
А
теперь
утром
и
вечером
сестры
обтирали
ее
одеко­
лон ом,
припудривали
тальком.
Еду
ей
приносили
на
подносе.
«Одна из здешних сестер раздражает ме­
н я,—
говорила
мать.
—
То
и
де ло
спрашивает,
когда
я
со бир аюсь
домой.
А
я
вов се
не
хочу
домой».
Ког да
ей
сообщили,
что
скоро
она
сможет
садиться
и
что
после
этого
ее
перевезут
в
санаторий,
она
помрачне­
ла : «Они растрясут меня,
растревожат
перелом».
21


И
все
же
вре мя
от
вр ем ени
она
подумывала
о
буду­
ще м.
Одна
из
приятельниц
рассказала
матери
о
пан­
сио нах
для
престарелых,
находящихся
в
ч асе
езд ы
от
Парижа.
«Никто не станет навещать меня там,
и
мне
будет,
так
одиноко!»—
сказала
ма ть
печально.
Я
за­
верила
ее,
что
ей
не
придется
ехать
в
та кую
дал ь,
и
показала
списо к
пансионов,
расположенных
поб лизо ­
сти.
М ама
уже
мечтала
о
том,
как
она
будет
читать
или
вя зат ь,
сид я
на
солнышке
в
пар ке
где -н ибу дь
в
Н ейи,
под
самы м
Парижем.
С
легким
сожалением
и
не
без
лукав с тва
она
з амет ил а: «Соседи будут огор­
чен ы
моим
отъез дом .
И
в
клуб е
дамам
тоже
будет
скучно
без
меня».
Од нажд ы
она
заявила
м не:
«Я слишком долго жила для других .
Теперь
я
стану
старой
эгоисткой
и
буду
жи ть
то лько
для
себя».
Ее
тревожило,
что
она
уже
не
сможет
сама
мыться
и
о деват ь ся,
но
я
успокоила
ее,
заверив,
что
сестра
или
си делка
помогут
ей.
Ну,
а
пока
она
с
наслаждением
не жил ась
на
своей
кровати
«в одной из лучших кли­
ник
Парижа,
где
все
гораздо
лучше,
чем
в
кл ини ке
Г.» .
Тем
временем
обследование
пр одо лжал ось .
Кроме
рентгена,
ей
несколько
раз
дела ли
анали з
крови:
все
было
в
порядк е.
По
вечерам
у
матери
слегка
подни­
малась
температура;
я
хотела
вы яс нить
причину,
но
сестры,
казалось,
не
придавали
этому
никакого
зна­
че ния.
«Вчера ко мне приходило слишком много людей,
я
устала», —
сказала
мат ь
в
воск р есен ье.
Она
была
не
в
духе.
По
случаю
выходного
дня
дежурила
не­
опы тная
с ес тра;
она
опрокинула
судно,
полно е
мочи,
простыня
и
даж е
подушки
промокли.
Ма ма
част о
оп ускала
веки,
мысли
ее
путались.
Терапевт
Т.
не
су­
мел
расшифровать
рентгеновские
сн и мки,
сделанные
22


доктором
Д,
и
на
следующий
де нь
предстояло
повто­
ри ть
рентген
киш еч ни ка.
«Опять глотать барий,
какое
нак азани е,
—
жаловалась
мать,
—
и
опять
они
ме ня
растрясут.
Оставили
бы
меня
в
покое!» Я сжимала ее
влаж ную
прохладную
л ад онь: «Не думай об этом за­
ранее,
не
волнуйся!
Т ебе
вредно
в олн ов ат ься».
Мало-
помалу
она
успокоилась,
но
казалась
слабее,
чем
на­
к ану не.
Звонили
ее
пр иятел ь ни цы,
я
брала
тр убку .
«Какое внимание!
—
сказала
я.
—
Английская
короле­
ва
м огла
бы
тебе
позавидовать:
цветы,
письма,
ко н­
феты,
звонки!
Все
о
те бе
пом нят !» Я держала ее вя­
лую
руку.
Она
не
п од няла
век,
но
печальная
усмешка
тр он ула
ее
ро т: «Меня любят,
пот ому
что
я
в есе­
ла я».
В
понедельник
маму
соб ира л ись
навестить
не­
сколько
человек,
а
у
меня
б ыли
неотложные
де ла,
так
что
я
пришла
к
ней
толь ко
во
вт ор ник
утром.
Я
толк­
нула
д верь
и
застыла
на
п ороге.
М ать,
и
без
того
ху­
д ая,
казалось,
похудела
и
сморщилась
еще
больше.
Она
высохла,
словно
в ето чка.
В
ее
хриплом
ше­
по те
звучала
рас те рян н ость: «Я совсем обезвожена».
Она
прождала
рентгена
до
вечера,
а
зн ачи т,
в
течение
дв адцат и
ч асов
ей
не
по звол яли
пит ь.
Проглотить
ба­
рий
оказалось
не
так
уж
мучительно,
но
жажд а
и
тре в ога
вконец
ее
из вели.
Лицо
ее
словно
сжалось,
искаженное
предчувствием
беды.
Что
п ока зал
рент­
ге н ? «Мы ничего в снимках не понимаем», —
уклончи­
во
ответили
мне
сестры.
Я
до би лась
разговора
с
тера­
певтом.
Ок азал о сь,
что
и
на
этот
раз
снимки
получи­
лис ь
неясные;
опу хо ли
как
будто
не
видно,
но
кишеч­
ник
скован
нервными
спазмами
и
по это му
не
функцио­
нировал
со
вчерашнего
д ня.
Неисправимая
опти ми ст­
ка,
мат ь
была
в
то
же
время
нервозной
и
мн ите ль ной,
23


этим
и
о бъя сня лся
ее
давний
ти к.
Она
была
настолькб
и змучен а,
что
попросила
ме ня
отменить
по
телефону
визит
ее
духовника,
от ца
П.
Она
едва
шевелила
я зы­
ком
и
не
могла
заставить
себя
улыбнуться.
«До завтрашнего вечера», —
сказала
я
уходя.
Се­
стра
п ри езжала
ночным
поездом
и
собиралась
прийти
в
клинику
утром.
В
девять
ч асов
мне
по зв онил
пр о­
фессор
Б.
«Вы не будете возражать,
ес ли
я
назначу
ночную
сиделку
к
вашей
ма тер и?
Она
неважно
себя
чувствует.
Вы
хотели
навестить
ее
зав тра
вечером,
но
будет
лучше,
если
вы
приедете
утром».
На к онец
он
решился
и
сказал
мне,
что
в
кишечнике
образовалась
непроходимость,
вызванная
опухолью
в
тонкой
ки ш­
ке:
у
матери
обнаружен
рак.
Рак.
Он
уже
носился
в
воздухе.
Он
даже
бросался
в
глаза
—
худоб а,
темные
круги
под
глазами...
Прав­
да,
еще
недавно
домашний
врач
отвергал
подобное
предположение,
но
кому
не
известно:
родители
пос­
ледними
решаются
поверить
в
психическое
расстрой­
ст во
своего
ребенка,
а
дети
—
в
то,
что
у
их
матери
рак.
К
тому
же
она
всю
жи знь
опасалась
рака,
и
мы,
привыкнув,
не
придавали
этом у
зн ачен ия.
Стоило
ей
удариться
грудью
обо
что-нибудь,
как
она
приходила
в
у жа с: «У меня будет рак груди» .
Прошлой
з имой
од ин
из
мои х
друзей
перенес
операцию
по
поводу
р ака
ж елудк а.
«Вот увидишь,
со
мной
случится
то
же
са­
мое ».
В
ответ
я
пожала
плечами:
в се-та ки
есть
разни­
ца
между
раком
и
вялостью
ки шеч ник а,
которую
ле­
чат
ре венем .
Мы
не
м огли
себе
представить,
что
навязчивая
ид ея
матери
сбу детс я.
А
между
тем
Фран-
сина
Диато
пр из нал ась
нам
позже,
что
она
сразу
по­
думала
о
ра к е: «Я узнала это характерное осунувшее­
ся
лицо.
Да
и
запах».
Все
становилось
понятным.
24


Приступ,
который
случился
с
мамой
в
Эльзасе,
был
вызван
оп ухоль ю.
И
именно
опухоль
послужила
п ри­
чи ной
обморока
в
ванной
комнате.
А
две
недели
по­
стельного
режима
ускорили
непроходимость
кишеч­
ника,
ко тор ая
д авно
угрожала
маме.
Элен
несколько
раз
разговаривала
с
ней
по
те ле­
фо ну
и
полагала,
что
найдет
ее
в
от личном
состоянии.
Она
была
сильнее
ме ня
привязана
к
мат ери ,
они
во­
обще
были
ближе
д руг
другу,
и
я
не
хот ела ,
чтобы,
прид я
в
больницу,
Элен
вдруг
увидела
пе ред
со бой
умирающую.
Вскоре
после
ее
п ри езда
я
позвонила
Диато,
у
которых
она
остановилась.
С естра
уже
спа­
ла.
Как ое
пробуждение
ее
ожи дал о!
В
тот
день,
в
среду
6 ноября,
н ач алась
заб аст овка ,
и
мы
лишились
транспорта,
г аза,
света.
Я
попросила
Боста
заех ать
за
мн ой
на
машине.
Но
пока
я
его
ждала,
поз во нил
профессор
Б.
и
сообщил
мне ,
что
ма му
рвало
всю
ночь
и
вряд
ли
она
доживет
до
веч ер а.
Улиц ы
бы ли
не
так
запружены
машинами,
как
я
опасалась.
Около
десяти
ут ра
я
встретилась
с
Элен
перед
дверью
палаты
No
114. Я
передала
сестре
слова
профессора
Б.
Она
сказала
мне,
что
с
ут ра
около
ма­
тери
находится
доктор
Н.,
реаниматолог;
он
собирает­
ся
ввести
ей
зо нд
через
нос,
чт обы
промыть
же луд ок.
«Зачем же терзать ее,
если
она
осуждена?
Пусть
да­
дут
ей
умереть
спокойно», —
пл ака ла
Элен.
Я
отос ла­
ла
сестру
к
Босту,
который
ждал
в
холле,
что бы
от­
вести
ее
куд а-н ибуд ь
выпить
чаш ку
кофе.
Мим о
меня,
направляясь
в
па лат у,
прошел
доктор
Н.
Я
задер­
ж ала
его.
Это
был
молодой
мужчина
с
замкнутым
лицом,
в
белом
халате
и
белой
ш апоч к е. «Зачем нужен
эт от
зо нд?
К
чему
мучить
мать,
если
нет
никакой
на­
25


Де жд ы^» Он,
испепелив
ме ня
взглядом,
отВётйл.
«Я делаю то,
что
должен
делать»
—
и
толкнул
дверь.
Через
несколько
минут
медиц ин ская
сестра
при глас и­
ла
ме ня
войти.
Кровать
опять
стояла
на
пр еж нем
месте,
посере­
ди не
п алат ы,
изголовьем
к
стене.
От
левой
ру ки
ма­
тер и
тян ул ась
вверх
трубка
капельницы.
Из
ноздри
свисал
п розра чн ый
синтетический
зо нд,
который,
про­
ходя
чере з
сложную
систему
трубок
и
колб,
заканчи­
вался
в
стеклянной
банке.
Нос
мате ри
заострился,
лицо
еще
больше
сморщилось
и
в ыр ажало
отчаяние
и
покорность.
Она
еле
слышно
прошептала,
что
з онд
ее
не
очень
беспокоит,
но
что
н очь
бы ла
т яжел ой.
Ее
томила
жа жда,
а
пить
не
раз р еш али.
Сестра
подноси­
ла
к
ее
рту
ст еклян ну ю
палочку,
которую
ок у нала
в
воду,
и
смач ивал а
губ ы
м ате ри.
Меня
п орази ло,
как
жадно
и
в
то
же
время
сдержанно
она
сосала,
ее
верхняя
губа,
оттененная
легким
пушком,
бы ла
немно­
го
выпячена,
как
в
годы
моего
детства,
когда
мама
была
недовольна
или
смущена.
«И вы хотели,
чтобы
мы
оставили
это
в
желудке?»—
спросил
Н.
вызываю­
щим
тоном,
показывая
на
сосуд,
полный
желтоватой
жидкости.
Я
промолчала.
В
коридоре
он
ска зал
мне:
«На рассвете ей оставалось жить не больше четырех
часов.
Я
воскресил
ее».
Я
не
посмела
спросить:
для
че го?
И дет
к о нсилиу м.
Элен
стоит
около
меня,
в
то
вре­
мя
как
хирург
П.
и
терапевт
ис следу ют
взду ты й
жи­
вот
ма тери .
Под
их
рук ами
мат ь
стонет,
потом
к ричи т.
Укол
морфия.
Мать
с тоне т.
Мы
про си м : «Сделайте
еще
у к ол !» Они возражают,
тако е
ко лич ест во
морфия
па рали зует
кишечник.
На
что
же
они
н адею тся?
Электричества
все
еще
нет,
врачи
посылают
кровь
на
26


айаЛиз
6 американскую клинику,
которая
им еет
соб­
ственную
электростанцию.
Может
бы ть,
они
реш или
оперировать
е е? «Вряд ли это возможно,
б ольна я
слишком
слаба», —
отв еча ет
мне
хирург,
выходя
из
палаты.
Он
удаляется,
а
пожилая
ме дсе стра ,
госпожа
Гонтран,
услышав
э тот
разговор,
восклицает: «Не
позволяйте
ее
оперировать!» Нотутже закрывает рот
л адо нь ю : «Хорошо,
что
д октор
Н.
не
знает,
что
я
вам
сказ ал а!
Ес ли
бы
речь
шла
о
моей
мат ери ,
я
бы...»
Я
спр а ши в аю: «А чем ей грозит операция?» Но гос ­
п ожа
Гонтран
уже
зам кн ула сь
и
не
отвечает
на
мой
вопрос.
Мама
заснула;
я
ухожу,
оставив
Элен
номера
те­
л ефон ов,
по
которым
можно
ме ня
найти.
Когда
она
позвонила
Сар тру
около
пя ти
часов,
в
голосе
ее
про ­
звучала
над еж да: «Хирург все же хочет попытаться
ее
оперировать.
Анализы
кр ови
благоприятные;
она
немножко
набралась
сил ,
сердце
должно
выдержать.
И
нако нец,
нет
полной
уверенности,
что
у
нее
рак:
мо­
жет
бы ть,
это
всего
л ишь
пер ит онит .
В
таком
случае
есть
смысл.
Ты
даеш ь
согласие?»—(«Не позволяй­
те
ее
о пер ировать !») «Я согласна.
В
котором
ча с у?»—
«Приходи к двум.
Ей
ничего
не
скажу т
об
опера­
ции,
и
она
бу дет
думать,
что
ее
снова
везут
на
рентген».
«Не позволяйте ее оперировать» .
Че го
стоит
совет
медицинской
сестры
по
сравнению
с
решением
специ а­
листа,
по
ср авнению
с
надеждой,
которую
питает
моя
се стра ?
А
если
мама
пог ибне т
под
ножом ?
В озможн о,
это
еще
не
самый
страшный
исход.
Кроме
того,
я
не
могла
себе
представить,
что
врач
станет
рисковать,
ес ли
не
ув ерен
в
силах
больной.
А
если
операция
ускорит
ход
б ол езни?
Не
это
ли
имела
в
ви ду
госпо­
27


жа
Гонтран?
С
другой
стороны,
при
полной
непрохо­
димости
к ишечн ика
ма ма
не
проживет
и
трех
дне й
и
скончается
после
мучительной
а гонии .
Час
спустя
Эл ен
позвонила,
захлеб ыва ясь
от
ры­
даний.
«Приходи скорее,
они
вскрыли
брюшн ую
по­
лость,
обнаружили
огромную
оп ух оль ...
ра к ...»
Сартр
вышел
со
мн ой
и
в
такси
отвез
в
клинику.
От
тревоги
пер ех ваты вал о
дыхание.
М еня
про ве ли
в
ко рид ор
ме­
жду
прие мно й
и
о пе ра ционно й,
там
находилась
се ст­
ра.
Она
б ыла
вне
себя
от
горя
и
волнения,
я
попро­
сила,
чт обы
ей
дал и
что-нибудь
у спо ка ива ющее.
Она
рассказала,
как
врачи
сам ым
естественным
тон ом
предупредили
мать,
что
пер ед
рентгеном
ей
сд ел ают
анестезирующий
укол.
По ка
доктор
Н.
давал
наркоз,
Элен
держала
маму
за
руку.
Каки м
испытанием
б ыло
для
нее
зрелище
обнаженного,
старого,
измученного
тела
матери!
Г лаза
закатились,
рот
открылся;
нико гд а
Элен
не
сможет
забыть
это
лицо.
Потом
мать
пер енес­
ли
в
операционную.
Вскоре
оттуда
выш ел
доктор
Н.
и
сообщил:
в
животе
два
литра
гн оя,
прободение
брю­
шины,
обнаружена
огромная
злокачественная
о пухо ль,
худшая
разновидность
ра ка.
Хирург
удаляет
все,
что
возможно.
Пока
мы
с
сестрой
жд али
исхода
опера­
ции,
пришла
кузина
Жанна
со
св оей
дочерью
Ша н-
талью.
Жанна
приехала
из
Лиможа
и
рассчитывала
найт и
мать ,
спокойно
лежащую
в
палате:
Ш анта ль
принесла
для
нее
журнал
с
кроссвордами.
Мы
разду­
мывали,
что
ск азать
ма тер и,
к огда
она
очнется.
Что
ж,
скаж ем,
что
рентген
п о казал
перитонит
и
ее
сразу
же
ре шили
оперировать.
Н.
сообщил,
что
б ольна я
уже
в
палате.
Он
торже­
ствовал:
утром
ма ма
бы ла
на
пороге
смерти,
а
теперь
отлично
перенесла
долгую
и
тяжелую
операцию.
Бла­
28


г одаря
самым
современным
способам
ан естезии
серд ­
це,
легкие
и
весь
организм
прод о лжа ли
функциониро­
ва ть
нормально.
Разумеется,
операцию
он
провел
вир­
т уоз но;
что
же
касается
последствий,
они
ничуть
его
не
интересовали,
и
это
тоже
сам о
соб ой
разумелось.
До
начала
операции
Элен
обр ат илась
к
хирургу:
«Я даю согласие,
но
если
у
матери
окаж ет ся
ра к,
обе -
гцайте’мне,
что
не
позволите
ей
страдать».
Он
обещал,
но
че го
стоит
его
слово?
Ма ма
спала
на
спине,
ее
лицо
бы ло
мертвенно-
бледным,
нос
заострился,
рот
был
полуоткрыт.
Моя
сестра
и
си дел ка
остались
ок оло
нее.
Я
вернулась
домой,
мы
поговорили
с
Сартром,
послушали
Б арто ка.
Вн езапн о
около
одиннадцати
часов
вечера
я
истери­
че ски
разрыдалась.
Поразительно.
Когда
скончался
отец,
я
не
уро­
нила
ни
слезинки.
И
даже
сказала
сестре: «Вот уви­
ди шь,
когда
умрет
мама,
будет
то
же
самое». До этого
вечера
я
бы ла
хозяйкой
своих
чувств.
Даж е
когда
они
захлестывали
меня,
я
ими
управляла.
Теперь
же
я
не
вл адел а
с обой:
во
мне
безудержно
рыдал
кто-то
другой,
не
подвластный
мое й
в оле.
Я
рассказала
Сар­
т ру,
какой
у
матери
утром
был
рот
и
как
м ного
он
выражал:
жажду,
которую
не
давали
утолить,
почти
рабол е пное
смирение,
надежду,
отчаяние,
о ди но чест­
во
—
одиночество
смерти
и
одиночество
жизни,
кото­
рое
мама
не
хотела
пр изна вать .
Сартр
п отом
сказал
мне,
что
на
мо ем
лице
он
увидел
гу бы
мате ри,
мой
рот
помимо
во ли
обрел
то
же
выражение.
Все
суще­
ств о
матери,
вся
ее
жизнь
как
бы
воплотились
в
мо их
губах,
Невыразимая
жалость
раздирала
мне
сердце,
29


е
думаю,
чтобы
у
мамы
было
счастливое
детство.
С
удовольствием
она
вспоминала
лишь
сад
в
доме
своей
баб у шки
в
лота­
рингской
деревушке,
где
прямо
с
дер ева
можно
бы ло
есть
нагретые
солнцем
сл ивы
—
мирабель
и
ренклод.
О
том,
как
она
жила
в
Вердене,
она
ничего
не
расска­
зы ва ла.
Сох ра нилас ь
фотография:
восьмилетняя
де­
в очка
в
костюме
маргаритки.
«Красивый костюм». —
«Да,
—
отвечала
мать,
—
но
чулки
полиняли,
и
три
дня
я
не
мо гла
отмыть
с
ног
зеленую
краску».
В
голо ­
се
ее
прозвучала
давняя
обида
и
неизжитая
г ореч ь.
Не
раз
она
жаловалась
мне
на
черствость
своей
мат е­
ри.
Я
помню
бабушку
п яти десят ил етн ей
же нщ иной,
ч опо рной
и
высокомерной.
Она
редко
смеялась,
охот­
но
злословила,
а
ее
привязанность
к
дочери
бы ла
чи­
сто
показной.
Она
была
фанатически
пре да на
мужу,
и
дети
з анима ли
в
ее
жизни
второстепенное
место.
Вспоминая
о
своем
отце,
мама
часто
повторяла
с
за­
таенной
б ол ью : «Для него свет клином сошелся на
твоей
тетке
Лили».
Белокурая,
розовая
Лили,
ко то­
рая
была
на
пять
лет
моложе
м атер и,
до
сих
пор
оставалась
предметом
ее
страстной
зави сти.
Пока
я
была
ребенком,
мама
находила
во
мне
самы е
выс ок ие
духовные
и
интеллектуальные
достоинства,
она
слов­
но
бы
отожд ес твляла
меня
с
собой.
В
ту
по ру
она
бы ла
нес пр авед ливо
сурова
к
Элен,
которую
в
семье
зв али
Пышечкой.
Тоже
белокурая
и
тоже
розовая,
она,
очевидно,
на пом инал а
матер и
Лили;
и
мать
бе­
зотчетно
вымещала
на
ней
старую
обиду.
зо


М ать
с
гордостью
рас ск азыв ала
мне
о
годах,
про ­
веденных
ею
в
монастырской
школе
Уазо,
и
о
н а стоя­
тельнице,
которая
ценила
и
выделяла
ее
и
тем
усп о­
каи ва ла
ее
раненое
самолюбие.
М ама
хранила
фо­
тографию
своего
к ласса:
шесть
девушек
и
две
мон а­
хини
в
монастырском
саду.
Четыре
ученицы-пансио­
нерки
одеты
в
че рн ое.
Дв е,
приходящие,
в
белом
—
мать
и
ее
подружка.
Все
шесть
девушек
в
закрытых
блузках
с
выс ок им
воротом,
дл ин ных
юбках,
строго,
гладко
прич е с аны.
Г лаза
н ичего
не
выражают.
Мать
так
и
вошла
в
жизнь;
стянутая
тесным
корсетом
про­
винциальных
добродетелей
и
монастырской
морали.
В
двадцать
лет
она
потерпела
новое
разочарование:
молодой
человек,
в
которого
она
влюбилась,
пр ед по­
чел
ее
двоюродную
сестру,
мою
тетю
Жер мен у.
Эти
не­
у дачи
навсегда
сделали
мать
мнительной
и
обидчивой.
Выйдя
замуж,
она
расц вел а.
Она
любила
муж а
и
восхищалась
им.
Первые
десять
лет
брака
принесли
ей
глубокое
и
пол ное
удовлетворение.
Отец
обожал
же нщ ин,
у
не го
б ыло
много
св язе й,
но,
п одр ажая
Марселю
Прево,
которого
он
охот но
читал,
он
отно­
сился
к
молодой
жене
с
ничуть
не
ме нь шим
жаром,
чем
к
лю б о внице,
а
л ицо
матери
в
те
годы ,
с
легким
пушком
над
верхней
губой,
говорило
о
пыл ко й,
чув ­
ственной
натуре.
Их
в заи мная
привязанность
б роса­
л ась
в
гл аза:
он
то
и
дело
гладил
руки
жены,
ла скал
ее,
говорил
нежные
пошлости.
Помню,
как
ма лень­
кой
девочкой
лет
шести-семи
я
увидела
мать
одн аж ды
утром
в
коридоре.
Она
стояла
босиком
на
кр ас ном
ков ре
в
длинной
белой
рубашке,
пышные
волосы
па­
дали
ей
на
плечи,
и
меня
пор азил о
сияние
ее
улыбки,
таинственным
об ра зом
связ анной
со
спальней,
из
ко­
то рой
м ать
только
что
вышла.
В
э том
прелестном
ви-
31


ден ии
я
с
трудом
узнала
степенную
даму,
ка кой
при­
вы кла
видеть
св ою
мать.
Ничто
не
може т
вытравить
из
н ашей
памяти
впе­
чатления
детства.
Счастье
мате ри
не
было
безоблач­
ным .
Уже
во
время
свадебного
пу т ешест вия
дал
о
с ебе
знат ь
отцовский
эгоизм.
Матери
хотелось
посмот­
р еть
ита ль янск ие
озе ра,
но
остановились
они
в
Ницце ,
где
открывались
бега.
Об
э том
первом
столкновении
она
часто
вс пом ина ла
без
дос ады ,
но
с
грус ть ю.
Она
любила
новы е
места.
«Я всегда хотела стать путеше­
ственницей», —
говорила
мать.
Самые
све т лые
воспо­
минания
ее
молодости
с вяза ны
с
экскурсиями,
к ото­
рые
устраивал
дедушка
—
по
Вогезам
и
Люксембургу,
пешком
или
на
велосипедах.
Ей
пришлось
от
м н огого
отка зать ся,
поскольку
отец
обы чно
бра л
ве рх.
Она
пер естал а
встречаться
со
своими
подругами,
потому
что
отец
находил
скучными
их
мужей.
Сам
же
он
больше
всего
на
свете
л юбил
светские
салоны
и
ку­
лисы
театров.
Мать
охотн о
сопровождала
его,
она
тоже
полюбила
св етс кие
развлечения.
Однако
красота
не
защ ища ла
ее
от
злословия,
она
бы ла
заст енч и вой
и
провинциальной.
И
в
э той
и сти нно
парижской
среде
ее
неловкость
вы зы вала
улыбки.
Среди
ж е нщин,
с
которыми
ма ть
встречалась
теперь
в
гостиных,
бы­
ли
прежние
любовницы
от ца:
я
представляю
себе,
как
ехидно
они
перешептывались
за
ее
спин ой .
В
письмен­
ном
столе
от ца
хранилась
фот огра фи я
его
последней
возлюбленной,
кра си вой
светской
дамы ,
которая
иног­
да
приходила
к
нам
в
гости
вм есте
с
мужем.
Лет
три­
дцать
спустя
отец
с
усмешкой
сказал
маме: «Это ты
уничтожила
ее
фотографию».
Ма ть
отрицала,
но
он
ей
не
п овер ил.
Так
или
иначе ,
уже
во
время
медового
месяца
м ать
страдала
—
и
любви
ее
и
гордости
не
раз
32


нано сились
удары.
Она
была
цельной,
страстной
нату­
ро й,
и
раны
ее
заж ив али
медленно.
Вдобавок
ко
всем у
дед
обанкротился.
Ма ть
остро
пер ежи вал а
бесчестье
семьи
и
порвала
все
давние
связи
с
Верденом.
Отец
так
и
не
пол уч ил
обещанного
при да ног о,
но
ни
словом
не
попрекнул
мать,
и
о на,
потрясенная
эти м,
всю
жизнь
чу вс тво вала
себ я
перед
ним
виноватой.
И
все
же
брак
в
общем
ока зал ся
у дачн ым,
у
нее
б ыли
две
н ежно
л юби вшие
ее
дочери,
в
доме
ца рило
от­
носительное
благополучие,
и
до
ко нца
первой
мировой
войны
мама
не
жаловалась
на
судьбу.
Она
была
л ас­
кова,
весела,
и
улыбка
ее
казалась
мне
пленительной.
Когд а
дел а
отца
пошатнулись
и
мы
узнали
мате­
риальные
за тр удне ния,
мать
решила
обход ить с я
без
прислуги.
К
сожалению,
домашние
заботы
тя готи ли
ее,
ма ть
добровольно
вз яла
их
на
себя,
но
гордость
ее
ст рад ала.
Она
забывала
о
себе
ра ди
о тца,
ради
на с,
однако
кто
может
сказат ь :
я
же рт вую
собой,
—
не
ощущая
при
этом
гор ечи .
Мать
искренне
верила
в
велич ие
самопожертвования,
и
в
то
же
вре мя
ее
вл астн ая
натура
во сс та вала
против
нена вис тных
ей
оков .
Это
противоречие
разд ира ло
ее,
она
то
и
д ело
бунтовала
против
обязанностей
и
лишений,
которые
сама,
по
доброй
воле,
взвалила
на
себя.
Жаль,
что
предрассудки
помешали
ей
в
ту
пору
прийти
к
ре ше нию,
к
которому
она
пришла
двадцать
лет
спустя,
поступив
на
раб оту.
Толковая,
исполни­
тельная,
наделенная
прекрасной
п амять ю,
она
вполне
могла
бы
ст ать
секретарем
или
библиотекарем;
это
избавило
бы
ее
от
некоторой
приниженности,
усилив
в
ней
чувство
собственного
достоинства.
Она
обзаве­
л ась
бы
зн аком ыми
и
смогла
бы
и збеж ать
зависимо­
3—978
33


ст и,
которую
принимала
как
должное,
хотя
зав ис и­
мость
эта
ей
претила.
И
уж
к оне чно,
тогд а
ей
легче
было
бы
переносить
пренебрежение
му жа.
Я
не
об ви няю
отц а:
привычка
ча сто
убивает
в
муж­
чи не
желание.
Мать
утратила
молодую
свежесть,
а
он
—
прежний
п ыл.
Чтобы
расшевелить
себя,
он
ст ал
прибегать
к
ус луг ам
девиц
из
заведений
вроде
«Вер ­
саль»
или
«Сфинкс».
В
юности
я
не
раз
видела,
как
отец
во звр ащалс я
домой
в
восемь
утр а,
распростра­
няя
запах
пер егар а
и
смущенно
бормоча
что-то
про
бри дж
и
покер.
Мать
встречала
его
спокойно,
может
быть,
она
да же
верила
ему ,
из давн а
приучив
с ебя
из­
бегать
неприятных
ист ин.
Но
с
его
равнодушием
она
не
могла
примириться.
Исто р ия
мо ей
матери
навсегда
осталась
для
меня
красноречивым
доказательством
противоестественности
буржуазного
брака.
Обручаль­
ное
кольцо
д ало
ей
право
познать
супружеские
рад о­
ст и,
ее
чувственность
стал а
требовательной.
Но
в
тридцать
п ять
лет ,
в
расцвете
си л,
мать
лишилась
возможности
удовлетворять
ее.
Она
продолжала
спать
ряд ом
с
м ужч иной,
которого
любила
и
к отор ый
желал
ее
теп ерь
очень
редко.
Она
надеялась,
ждала,
терзал ас ь,
и
все
напрасно.
Полное
отчуждение
мень­
ше
оскорбило
бы
ее
гордость,
чем
это
безрадостное
ложе.
Не
удивительно,
что
мать
изменилась.
Теперь
случалось
все
—
пощечины,
крики,
сцены
не
только
при
домашних,
но
и
на
людях.
«У Франсуазы неснос­
ный
характер», —
тв ерд ил
отец .
Она
и
сама
не
от ри­
цала,
что
вспыльчива.
Но
больше
всего
ее
огорчало,
когда
о
ней
го в о рил и : «Франсуаза вечно недоволь­
н а»—
или: «У Франсуазы настоящая неврастения» .
В
молодости
она
любила
наряды.
Она
сияла,
когда
ее
принимали
за
мою
старшую
сестру.
У
отца
был
34


родственник,
игравший
на
в иоло нче ли,
мама
акком­
панировала
ему
на
рояле.
Он
почтительно
ухаживал
за
ней,
и,
ко гда
он
женился,
мама
во з нен авидел а
его
же ну.
Ее
интимная
и
светская
жизнь
по чти
прекра­
ти лис ь,
и
ма ть
пер естал а
заниматься
собой,
кроме
ос обо
торже стве нн ых
случаев,
когда
«одеваться»
бы­
ло
обязательно.
Помню,
однажды
мы
с
сест р ой
в оз­
вращались
пос ле
каникул,
мама
встречала
нас
на
вокзале,
напудренная,
в
красивой
бархатной
шляпе
с
в уал етк ой.
Сестра
восторженно
воскликнула: «У те­
бя
вид
шикарной
д ам ы !» Мать улыбнулась,
хотя
уже
давно
оставила
всякие
притязания
на
элегантность.
Презрение
к
плоти,
которое
ей
в нушил и
в
монастыре
и
которое
она
ста ра лась
при вить
нам,
теперь
об орачи в а­
лось
неряшливостью.
И
тем
не
менее
ей
п о-п режн ему
хотелось
нравиться
—
еще
одно
ее
противоречие.
Ком п­
ли мент ы
тешили
ее
тщеславие,
она
кокетливо
отк лика ­
л ась
на
них.
Она
очен ь
горд ила сь,
когда
оди н
из
друзей
отца
посвятил
ей
с вою
книгу
(изданную,
между
про чим ,
на
ден ьги
а втор а): «Посвящается Франсуазе де Бовуар,
чья
ж изнь
вы зывае т
во
мне
чувство
по кло н ения ». Дву­
смысленная
пох ва ла:
ма ть
внушал а
поклонение
сам о­
отречением,
которое
лишало
ее
поклонников.
О ттор гнут ая
от
плотских
радостей
и
св етс ких
уте х,
с
г ол овой
ушедшая
в
хлопоты
по
дому,
которые
ка за­
л ись
ей
нуд ными
и
унизительными,
самол ю бивая
и
упрямая
женщина
все
же
не
прониклась
смирением.
Ме жду
взрывами
гнева
она
по-прежнему
пела,
шути­
ла,
болтала,
за г лушая
роп от
уязвленного
сердца.
Как-
то
уже
после
смерти
о тца
те тя
Же рм ена
намекнула,
что
он
не
был
примерным
мужем,
мать
ре зко
об орв а­
ла
ее : «Я была с ним счастлива!» Разумеется,
она
и
се бя
непрестанно
убеждала
в
этом.
И
все
же
опти­
з*
35


мизм
по
заказу
не
мог
насытить
ее
жадность
к
жиз­
ни.
И
она
устремилась
по
единственному
пути,
кото­
рый
был
перед
ней :
питаться
от
молодых
жи зн ей,
находившихся
на
ее
попечении.
«Я никогда не была
эгоисткой,
я
ж ила
только
для
других», —
сказала
она
мне
по здн ее.
Да,
конечно,
но
и
за
сч ет
этих
др уг их.
Деспотичная,
собственница,
она
хотела
безраздельно
в лас тво вать
над
на ми.
Но
именно
тогд а,
когда
эта
на гра да
за
прежние
потери
стала
для
нее
необходи­
мой,
мы
начали
отдаляться
от
семьи,
с тремя сь
к
не­
зависимости.
Наз р евавш ие
подспудно
конфликты
то
и
дело
пр оры ва лись
н аруж у,
и
ма ть
по-прежнему
не
могл а
обрести
душевное
равновесие.
И
все
же
в
ту
пору
она
бы ла
сильн ее
нас,
ее
во ля
одерживала
верх.
Мы
с
сестрой
ни
на
мину ту
не
могли
остаться
одни;
мне
приходилось
делать
уроки
при
матери,
неп рем е нно
в
той
комнате,
где
она
в
это
вре­
мя
была.
Когда
по
н очам
мы
болтали,
ле жа
в
св оих
постелях,
мать,
снедаемая
любопытством,
вслушива­
ла сь
чер ез
стену
в
наши
разговоры
и,
не
выд е ржива я,
кр ич ал а: «Да замолчите вы!» Она не позволила нам
з анимат ь ся
плаванием,
запретила
от цу
купить
нам
велосипеды:
она
не
могла
р азде лять
наши
с порт ивные
увлечения
и
боялась,
чт о,
воспользовавшись
эт ой
ла­
зе йко й,
мы
ускользнем
из -под
ее
опеки.
Она
настой­
чиво
п ыт алась
участвовать
во
вс ех
наших
увеселениях
не
только
потому,
что
ей
их
не
хватало:
зд есь
вст у­
пал и
в
силу
причины,
уходящие
корнями
в
ее
далекое
детство;
мысль,
что
ее
обойдут,
была
для
матери
не­
выносима.
Да же
з ная,
что
мы
предпочли
бы
о стать ся
без
нее,
она
навязывала
нам
свое
общество.
Однажды
на
дач е
в
Ла
Грийер
мы,
подростки,
це лой
компанией
собрались
под
вечер
на
кухне,
чтоб ы
свар и ть
раков,
36


которых
мы
наловили
с
фонарями.
Неожиданно
яви­
л ась
мать,
единственная
взрослая
среди
нас.
«Аяхо­
чу
поужинать
с
вами», —
за явила
она.
Все
смущенно
умолкли,
но
она
не
уш ла.
Как-то
в
другой
раз
Ж ак,
наш
двоюродный
брат,
усл ови лся
со
м ной
и
сестрой
о
встрече
у
Осеннего
салона.
Мама
увязалась
за
на­
ми,
и
он
не
подошел
к
нам.
«Я увидел твою мать и
убежал», —
сказал
он
мне
на
следующий
день.
Ее
присутствие
да ви ло.
Когда
у
нас
собирались
прияте­
ли,
она
заявляла: «А я хочу с вами пить чай», —
и
завладевала
беседой.
Позднее,
гостя
у
дочери
в
Ве не
и
в
Милане,
ма ть
не
раз
приводила
ее
в
замешатель­
ство
своей
неуместной
разговорчивостью
на
офи ц иаль­
ных
приемах.
Нав язы вая
свое
общество,
изо
всех
сил
ста раясь
везде
бы ть
первой,
мать
как
бы
вознаграждала
себ я
за
прошлое,
когда
ей
так
редко
удавалось
самоутвер­
ди ться.
Она
мал о
видела
людей,
а
ес ли
и
бывала
где -
либо
с
отцом,
то
ок оло
не го
она
неизменно
остава­
лас ь
в
тени.
Раздражавшее
нас
«а я хочу ...» на
самом
деле
ск рыва ло
неуверенность
в
се бе,
этим
же
об ъяс­
нялась
ее
назойливость.
Н есдер ж анная
и
кр икли вая
в
пор ыве
гнева,
в
спокойную
минуту
она
бы ла
деликат­
на
до
по лно го
самозабвения.
Она
из-за
пус тяков
устраивала
от цу
сцены,
но
не
решалась
просить
у
не го
денег,
экономила
на
себе
и
ста ралас ь
как
можно
меньше
тратить
на
нас.
Покорно
терпела,
когда
вече­
ра ми
он
не
бывал
дома
и
да же
по
воскресеньям
ост ав­
лял
ее
одн у.
Пос ле
смерти
отца
заботы
о
содержа­
нии
матери
легли
на
на с,
но
она
п рояв ляла
такую
же
щепетильность,
ст ар аясь
нич ем
нам
не
доку ча ть.
У
нее
не
бы ло
другого
способа
вы ра зить
св ои
чув ства ,
с
тех
пор
как
она
ст ала
зависеть
от
дочерей,
прежде
37


же,
оп екая
на с,
она
сч и тала
се бя
впра ве
быть
деспо­
тич ной.
Ее
любовь
к
нам
бы ла
глубокой,
но
ревниво-требо­
вательной
и
всегда
отражала
противоречия,
те рз авшие
мать ,
поэтому
нам
с
ней
б ыло
трудно.
Легко
ранимая,
она
м огла
на
пр отяже н ии
двадцати
и
да же
сорока
лет
пережевывать
брошенный
ей
уп рек
или
н ео доб­
рительное
замечание.
Непреходящее
чу вс тво
подав­
ленной
обиды
прорывалось
в
бурных
вспышках
гр у­
бой
откровенности
или
едкого
сарказма.
И
все
же
недоброжелательность,
которую
она
в ыказы вала
по
отношению
к
нам
не
была
намеренной:
мать
не
хотела
нам
зл а,
она
лишь
хотела
уб едить
се бя
в
своей
вл а­
сти .
Ка к-т о,
гостя
у
подруги
во
в ремя
летних
каникул,
я
получила
письмо
от
сестры.
Пы ше чка
д ели лась
со
м ной
своими
отроческими
тревогами,
волновавшими
ее
сердце
и
душу.
Мать
вс кр ыла
мой
о твет
и
прочи­
тала
его
вслух
при
се стр е,
потешаясь
над
ее
секре­
тами .
Полная
гнева
и
презрения
к
матери,
Эл ен
сжа ла
зуб ы
и
поклялась,
что
никогда
ей
этого
не
про стит .
Мат ь
разрыдалась
и
напи сал а
мне,
умоляя
по мирит ь
их,
что
я
и
сд ела ла.
Св ою
вл асть
она
ст ар алась
в
первую
очередь
утвердить
над
Эл ен,
и
наша
дружба
вызывала
в
ней
ревность.
Узнав,
что
я
больше
не
ве рю
в
бога,
мать
кри ча ла
в
ярости: «Я не допущу,
чтоб ы
она
тебя
по р­
тила,
я
должна
тебя
уб е ре чь !» Во время каникул она
зап рети ла
нам
ви деть ся
на еди не,
и
мы
встречались
тайком
в
ка шта ново й
роще .
Эта
ревность
тер зала
ее
всю
жизнь,
поэтому
мы
да же
взрослыми
не
гов орили
ей
о
наших
встречах.
Но
ча сто
ее
горячая
любовь
трог а ла
нас.
Когда
Пыш е чке
было
семнадцать
лет ,
она
нев ол ьно
я вила сь
38


при чин ой
ссоры
между
отцом
и
«дядюшкой Адрие ­
н ом », которого тот считал своим лучшим другом.
Ма ть
горой
встал а
за
сестру,
а
отец
после
этого
не
разго­
в ари вал
с
ней
несколько
м есяцев.
Позднее
отец
с ер­
дился
на
Элен,
что
она
не
бр оса ет
живопись
р ади
бо­
лее
выгодной
профессии
и
продолжает
жи ть
на
шее
у
родителей;
он
не
давал
ей
ни
гроша
и
попрекал
кус­
ком
хлеба.
Ма ть
п одде ржала
сестру
и
вс яче ски
изво­
рачивалась,
помогая
ей.
Я
не
забуду,
как
посл е
см ер­
ти
отца
она
великодушно
отпустила
ме ня
путешество­
вать
с
подругой,
хотя
стоило
ей
только
вздохнуть,
и
я
бы
осталась.
Ее
отношения
с
людьми
зачастую
портились
из-за
ее
неловкости,
а
ее
неуклюжие
ус илия
отдалить
от
меня
сест ру
м огли
вы зва ть
только
жалость.
Когд а
ее
племянник
Жак ,
на
которого
она
в
какой-то
степени
перенесла
бы лую
девичью
любовь
к
его
от цу,
ст ал
ре же
п оявлят ьс я
у
матери,
она
каждый
раз
встречала
его
упреками;
ей
они
ка зал ись
шутливыми,
а
у
него
выз ыва ли
раздражение.
И
Жак
стал
приходить
еще
реже.
Она
чут ь
не
рас п лакала сь,
ког да
я
пе реезжа ла
к
бабушке,
но
я
была
т рон ута
те м,
что
она
не
по пы­
тал ась
р азжало бит ь
ме ня;
она
вообще
избе г ала
про­
явл ени й
нежности.
Тем
не
менее
в
ту
зим у,
всякий
раз
как
я
приходила
обедать
домой,
она
ворчала,
что
я
з абыв аю
семью,
хот я
я
час то
навещала
родителей.
Из
гордости
и
из
принципа
она
никогда
ничего
не
просила,
а
п отом
жа лов алас ь,
что
мал о
получает.
В
своих
тру дн ос тях
она
не
признавалась
никому,
даже
с ебе.
Ее
смолоду
не
пр иу чили
анализировать
свои
чувства,
иметь
собственное
суждение.
Ей
прихо­
дилось
о бр ащат ься
к
авторитетам,
но
их
мнения
б ыли
про ти вор е ч ивыми;
да
и
что,
в
сам ом
деле,
могло
быть
39


общего
между
взглядами
от ца
и
настоятельницы
мо­
настыря
в
Уазо.
Я
тоже
пер ежил а
подобный
кризис,
но
это
случилось
в
п ору
моего
духовного
формирова­
н ия,
а
не
тогда,
когда
я
стала
уже
сложившимся
че­
л ов еком.
С
раннего
детства
я
привыкла
судить
обо
всем
сама,
ма ть
же
была
лишена
критического
отно­
шения
к
чужому
м нению .
Опа
легко
соглашалась
с
кажды м
и
обычно
склонялась
к
до вод ам
того,
кто
говорил
по сл едним .
Она
много
читала,
но
несмотря
на
хорошую
пам ять ,
почти
все
забывала;
будь
у
нее
че т­
кие
знания,
собс тв енн ая
ясная
точка
зрен ия,
она
не
ста ла
бы
игрушкой
прихотливых
обстоятельств.
Даже
посл е
смерти
отца
она
ос тав алась
той
же,
но
теперь
хотя
бы
могла
выбирать
друзей
в
соответствии
со
своими
вкусами.
«Просвещенных»
католиков
она
предпочитала
прямолинейным
догматикам.
Однак о
и
среди
ее
знакомых
бы ли
расхождения
во
взгл яда х.
Удивительно,
но
часто
она
прис лу шива ла сь
ко
мне,
хоть
я
и
погрязла
в
забл уж дения х ,
а
также
к
сестре
и
Лионелю.
Она
боялась
«выглядеть дурой»
в
наших
глазах.
Так
она
и
ж ила,
с
к ашей
в
голове,
послушно
соглашаясь
со
всем
и
ник ог да
не
выказывая
уд ивле ­
ния.
В
последние
годы
она
обрела
каку ю -то
внутрен­
нюю
гармонию,
но
в
п ору
ее
метаний
у
нее
не
бы ло
ни
со бст вен ных
принципо в,
ни
четких
представлений,
ни
да же
слов,
которые
п омогли
бы
ей
трезво
размыш­
лять.
И
в
эт ом
была
причина
ее
п ост о янных
тревог
и
растерянности.
Полезно
выносить
суждение
в
ущерб
се бе;
у
мате­
ри
б ыло
другое:
она
жила
в
ущерб
себе.
Полная
же­
ланий,
она
употребила
всю
св ою
энергию,
ч тобы
их
подавить,
но,
добровольно
отрекаясь
от
чего-нибудь,
она
тут
же
бунтовала.
С
молодых
ногтей
путы
рели-
40


гиозных
запретов
сковывали
её
тело,
сердце,
дух .
Мать
научили
крепко
затягивать
на
себе
эту
подпру­
гу.
В
ней
скр ы вал ась
женщина
с
пламенем
в
крови,
но
изуродованная,
искалеченная
и
неведомая
да же
себе
самой.
р осну вши сь,
я
тут
же
позвонила
Элен.
В
сер едине
н очи
мать
пришла
в
сознание;
она
узнала,
что
подверглась
операции,
и
как
будто
не
удивилась
этому.
Я
поспешно
вскочила
в
такси.
Тот
же
п уть,
та
же
теплая
голубая
осень,
та
же
клиника.
И
вместе
с
тем
все
изме нил о сь:
это
б ыло
не
выздоровление,
а
агония.
До
сих
пор
я
спокойно
приходила
в
клинику,
равнодушно
шла
по
ее
коридо­
рам.
За
закрытыми
д веря ми
свершались
чужие
тра ­
гедии,
но
наружу
ничт о
не
просачивалось.
Теперь
о дна
из
эт их
трагедий
с тала
м оей.
Я
поднималась
по
л естн ице
как
можно
быстрее,
как
можно
мед л еннее .
На
двери
висела
т абл ич ка: «Посещения запрещены».
В
па лате
то же
все
переменилось.
Крова ть
стояла,
как
накануне,
изголовьем
к
стене.
Конфеты
б ыли
убраны
в
шкаф,
к ниги
тоже.
Цве ты
исчезли
с
большого
стола
в
угл у,
тепер ь
там
стояли
бутылки,
ба нки,
колбы.
Ма ть
спала,
из
ее
ноздри
больше
не
свешивался
зонд,
и
смотреть
на
нее
б ыло
не
так
тягостно.
Однако
под
кроватью
виднелись
стеклянные
сос уды
и
трубки,
со­
общающиеся
с
желудком
и
кишечником.
От
левой
ру ки
тянулась
вверх
трубка
капельницы.
На
матери
не
б ыло
никакой
одежды:
ее
грудь
и
голые
плечи
бы­
41


ли
укрыты
халатом
как
одеялом.
На
сцене
появилось
новое
л ицо
—
отдельная
сиделка,
мадему азел ь
Леб-
ло н,
гра ц ио зная
и
хрупкая,
точно
с
ка рти ны
Энгра.
Волосы
ее
б ыли
убраны
под
синюю
косынку,
на
ногах
бахилы
из
белой
мат ери и;
она
следила
за
капельни­
ц ей,
в ст ряхив ала
колбу,
разводя
в
ней
п лазм у.
Эле н
сказа ла
мне,
что,
по
мнению
врачей,
разв язка ,
воз­
можно,
отсрочится
на
несколько
недель
или
даже
ме­
сяцев.
Она
спросила
у
профессора
Б. : «Что скажут
ма ме,
когда
боли
возобновятся
в
другом
месте?»—
«Не беспокойтесь,
мы
н айдем ,
что
сказать.
Мы
всегда
находим.
И
больной
всегда
ве рит ».
Днем
ма ть
о тк рыла
г лаза;
она
говорила
еле
слыш­
но,
но
здр аво .
«Ну и ну!
—
сказала
я,
—
ты
ломаешь
себе
ногу,
а
хирург
находит
у
тебя
а ппе нди цит!» Она
подняла
палец
и
прошептала
не
без
гордости: «Не
аппендицит,
а
пе-ри-то-нит.
Какое
счастье...
что...
здесь». — «Ты
довольна,
что
я
здесь?» — «Нет.
Что
я
здес ь ».
Поду м ать
только,
пе р ит онит,
и
ей
так
повезло,
она
попала
в
эту
кли ни ку!
Итак,
предательство
нача­
лось.
«Как я счастлива,
что
больше
нет
зонд а.
Как
с ча ст ли ва !» Ее освободили от гноя,
от
которого
на­
кануне
вздувался
живот,
и
она
больше
не
му чала сь.
Обе
ее
дочери
б ыли
с
ней,
она
считала
себя
в
безо­
пасности.
Когд а
вошли
врачи
Н.
и
П.,
она
сказала
с
уд овл ет воре ни е м: «Видите,
ме ня
не
бросают», —
и
за­
крыла
глаза.
Врачи
обме ня ли сь
замечаниями: «Пора­
зительно,
как
быстро
она
по п рав ляет ся!
П рямо
на
гл азах !» И действительно,
благодаря
всем
этим
вли­
вани ям
и
переливаниям
л ицо
матер и
сле гка
п орозо­
вело
и
казалось
здоровым.
Пр ост ерт ая
здес ь
н акан у­
не
несчастная
страдающая
плоть
вн овь
превратилась
в
же нщин у.
42


Я
показала
матери
журнал
с
кроссвордами,
кото­
рый
принесла
для
нее
Шанта л ь.
Она
прошептала,
об­
ращ аяс ь
к
си дел ке: «У меня есть толстый словарь
Л арус са
нового
изд ания,
я
недавно
купила
его
для
кроссвордов».
Этот
словарь
был
одной
из
по сле дних
ее
радостей.
Она
ст ала
говорить
о
нем
за дол го
до
то­
го,
как
решилась
приобрести,
и
всегда
сияла,
когда
я
искал а
в
нем
что-нибудь.
«Мы тебе его принесем», —
сказала
я.
«Хорошо .
И
«Нувель Эдип»
тоже
принеси­
те,
я
там
не
все
раз г ада ла. ..»
Приходилось
уг адыв ать
по
губам,
что
она
про изно с ит,
и
сл ова
ее,
вылетаю­
щие
вмест е
с
выдо хо м,
бы ли
таинственны
и
тревожны,
будто
прорицания
оракула.
Самые
простые
желания
и
заботы
матер и
утратили
реальную
свя зь
со
време­
нем,
в едь
смерть
уже
неотвратимо
на вис ла
над
н ей,
ее
слабый
детский
голосок
вы зыва л
щем ящу ю
жа­
лость.
Она
много
спала,
в ремя
от
вре м ени
глот ала
через
пипе т ку
неско ль ко
капель
в оды;
сплевывала
в
бумаж­
ные
салфетки,
которые
сиделка
подносила
к
ее
губам.
К
вечеру
мать
ра ск ашлялас ь;
маде му аз ель
Лоран,
з ашедш ая
вз глян ут ь,
не
надо
ли
чего,
пр ипод няла
ее
пов ыше ,
с делал а
легкий
массаж ,
помогла
ей
отха рк­
н уть.
И
м ать
благодарно
улыбнулась
ей
—
это
была
первая
ее
улыбка
за
четверо
суток .
Элен
решила
на
ночь
оставаться
в
кл и нике : «Папа
и
ба бушк а
умерли
при
тебе,
я
б ыла
тогда
дал екр ,
—
сказала
он а,
—
а
ма му
я
хочу
проводить
сама.
Кроме
того,
мне
действительно
хочется
побыть
с
ней ».
Я
не
возражала.
Ма ть
у ди ви ла сь: «Зачем тебе
ночевать
здесь?»— «Когда
оперировали
Лио нел я,
я
ночевала
в
его
пал ате,
так
всегда
делают». — «А,
ну
ладно».
43


Я
вернулась
домой
простуженная,
с
температурой.
После
жарко
натопленной
к линик и
ме ня
продуло
сы­
рым
осенним
ветром,
я
наглоталась
порошков
и
легла
в
постель.
Телефона
не
выключила:
мама
в
любу ю
минуту
м огла
угаснуть
«как свечка», по выражению
в рачей ,
и
Эл ен
о бещ ала
вы зв ать
ме ня
при
ма лейшей
тревоге.
В
четыре
часа
я
вскочила
от
з вонка :
конец.
Я
схватила
трубку
и
услышала
незнакомый
гол ос:
ошибка.
После
этого
мне
удалось
заснуть
только
под
утро.
В
половине
д ев ятого
снова
раздался
звонок,
я
бросилась
к
телефону,
звонил
кто-то
из
знакомых.
Я
во знен ави дела
этот
ап пар ат
траурного
цв ета: «У ва­
шей
матери
ра к», «Ваша мать не дотянет до вечера».
В
од ин
из
бл ижа йших
дней
он
прострекочет
мне
в
ухо: «Конец» .
Я
п рох ожу
через
сад
клиники,
тол каю
дверь.
Можно
под умать ,
что
это
зал
о жид ания
в
аэропорту:
низкие
столики,
современные
кресла,
люди
целуются,
з доров аясь
или
прощаясь,
другие
терпеливо
ждут,
кругом
чемоданы,
дорожные
сумки,
цве ты
в
вазах,
букеты
в
целлофане,
словно
здесь
в стр ечают
пасса­
жиров,
прибывающих
с
очередным
рейсом...
О днако
выражение
лиц
и
приглушенные
голоса
говорят,
что
это
не
так.
Вре мя
от
времени
из
коридора
появляется
че л овек
в
белом
хал ате,
в
белых
матерчатых
бах и­
лах,
забрызганных
к ров ью.
Я
по дни м аюсь
на
второй
этаж.
Нал ево
уходит
дл инны й
коридор
с
палатами,
комн атой
мед иц инск их
сестер,
канцелярией.
Напра­
во
—
квадратное
помещение,
где
стоит
скамья
и
пись­
менный
стол
с
белым
телефоном.
Отсюда
одна
дверь
ведет
в
небольшую
приемную,
д ругая
—
в
пал ату
No
114.
Посещения
зап ре щены.
За
дверью
маленький
тамбур,
по
левую
руку
ван ная
комната,
где
я
вижу
44


суд но,
вату,
стеклянные
б анки;
справа
шк аф
с
мами­
ными
ве щам и,
в
котором
висит
ее
старый
красный
халат.
«Видеть больше его не желаю!» Я толкаю вто­
рую
дверь.
Пр ежде
я
пр оход ила
мим о,
ничего
этого
не
замечая.
Теперь
эти
ве щи
навсегда
вошли
в
мою
жизнь.
«Я чувствую себя отлично,
—
сказала
ма ть
и
д оба­
вила
лукаво.
—
Вчера,
ко гда
врачи
толковали
между
собой,
я
все
слышала.
Они
сказал и: „Это поразитель­
н о!”» Слово ей понравилось.
Она
вдумчиво
повторила
его
несколько
раз
как
магическое
з ак линан ие,
от
кото­
рого
зависело
ее
выздоровление.
Между
тем
она
чув­
ствовала
себя
еще
очень
слабой
и
настойчиво
стре­
милась
избегать
ма лей ших
уси лий .
Ей
оче нь
нрави­
лось
п итать ся
чер ез
капельницу.
«Никогда больше не
буду
есть
сама». — «Как?
Ты,
такая
лакомка!» — «Да,
и
все
же
не
буду».
М адему азел ь
Леблон
взяла
б ыло
г р ебень
и
щетку,
ч тобы
причесать
ее,
и
вдр уг
мать
пр ик аз ал а: «Отрежьте мне волосы».
Мы
стали
возра­
жа ть,
но
она
по вто р ил а: «Меня это утомляет,
отре жь­
те
мне
в олос ы».
Она
н аста ив ала
со
странным
упор­
ством,
словно
н ад еялась
этой
жертвой
купить
полны й
покой.
Мадемуазель
Леблон
по ти хонь ку
расплела
и
расчесала
ее
во лос ы.
Потом
зап ле ла
серебряную
ко су
и
уложила
вокруг
г ол овы.
Умиротворенное
лицо
матери
опять
обрело
выр аж ение
п орази тел ь ной
чисто ­
ты.
Мне
вспомнился
од ин
из
рисунков
Лео на рдо
да
Винчи,
изображающий
красивую
старую
женщ ину .
«Ты сейчас хороша,
словно
с
кар тин ы
Лео нар до
да
Винчи», —
сказала
я
ей.
Она
ул ыбн у лас ь: «Когда -то
я
бы ла
неду рн а».
Потом
доверительным
то ном
с ообщи ­
ла
сидел ке: «У меня были густые волосы.
Я
ук лады ­
ва ла
их
вокруг
головы». И
стала
рассказывать
о
себе:
45


как
добилась
библиотечного
диплома,
как
любила
во­
зиться
с
книгами.
Мад ему аз ель
Леблон
отвечала
ей,
подготавливая
тем
вр еменем
раствор
для
внутривен­
ного
в лив ания.
Эта
прозрачная
жидкость,
объяснила
она,
содержит
г л юкозу
и
соли.
«Настоящий кок­
тейль», —
зам ети ла
я.
Це лый
день
мы
говорили
матери
о
наших
планах.
Она
слушала,
не
поднимая
в ек.
Элен
с
мужем
недав­
но
купили
в
Э ль засе
старую
ферму,
которую
они
со­
бир али сь
б лагоу стр ои ть.
Для
матери
отведут
там
большую
комн ат у;
на
этой
ферме
она
окончательно
п оп ра ви тс я. «А я не помешаю Лионелю,
если
останусь
надолго?» — «Конечно,
нет». — «Да,
теперь
я
вас
не
стесню.
Не
то
что
в
Шарахбергене,
там
б ыло
слишком
мало
мес та» .
Еще
мы
говорили
о
Мериньяке.
Этот
го­
родок
для
матери
был
связан
с
молодостью.
Уже
давн о
она
с
восторгом
рассказывала
мне ,
как
там
ст ало
кра си во.
М ама
оче нь
любила
Жанну,
старшие
дочери
которой
—
ю ные,
хорошенькие
и
в есел ые
—
жили
в
Париже
и
оче нь
часто
приходили
в
к линику :
«Понимаете,
—
объяснила
она
мадему азе ль
Ле бло н,—
у
м еня
нет
внучат,
а
у
них
б абу шки.
Вот
я
и
за­
меняю
им
б абушк у».
Увидев,
что
мама
задремала,
я
ра зв ер нула
газ ет у.
Но
она
сейчас
же
спросила,
приот­
крыв
г лаз а: «Ну,
что
там
дел ает ся
в
Сайго не?» Я рас­
сказала.
Немного
спустя
она
за явил а
с
шутливой
у ко р изн ой : «А ведь меня оперировали обманом!»
И
при
ви де
вход ящег о
хирурга
П.
весело
до бавил а:
«Вот он,
мой
п ала ч!» Хирург,
постояв
около
нее,
з аме­
т ил : «Мало ли что случается»
—
на
это
м ать
ответила
не
без
важности: «Да,
случилось,
я
узн ала,
что
у
меня
пер ит о нит». Я улыбнулась: «Все-таки
ты
у
нас
особен­
н ая!
Привозят
тебя
в
клинику
с
переломом
бедра,
а
46


оперируют
по
поводу
перитонита!»—«Ты
права.
Я
женщина
особенная».
Несколько
дней
ее
забавляла
эта
мы сл ь: «Вот какую шутку я сыграла с профессо­
ром
Б.
Пока
он
собирался
вправить
мне
бедро,
док­
тор
П.
вз ял
да
сделал
мне
операцию!»
В
тот
д ень
мы
все
б ыли
тронуты
радостью,
с
ка­
кой
она
пер ежи вал а
малейшее
приятное
ощущение,
словно
в
семьдесят
во семь
лет
чудесным
образом
возродилась
к
жиз ни.
Когда
сиделка
поправляла
по­
душки,
металлическая
трубка
коснулась
ее
обн аже н­
но го
бед р а: «Какая приятная прохлада!» Она вды­
хал а
запа х
од еко лона
и
душистого
та лька: «Как слав­
но
па хне т !» По ее просьбе к кровати подкатили столик
на
колесах
и
расставили
на
нем
букеты
и
горшки
с
цветами.
«Эти мелкие красные розы из Мериньяка.
Ведь
там
еще
цветут
роз ы».
Она
попросила
нас
раз­
дв ину ть
занавеси
и
любовалась
через
закрытые
окн а
золотой
л ист во й: «Как красиво,
из
своей
квартиры
я
бы
такого
не
у в и дел а !» Мама улыбнулась.
О дно
и
то
же
чу вс тво
пронзило
меня
и
сестру:
мы
обе
узнали
улыбку,
что
освещала
н аше
детство,
сияющую
улыбку
молодой
же нщ ины.
Где
же
она
т аила сь
столько
вр е­
м ени,
эта
у лыб ка?
«Если
выпа де т
несколько
таких
счастливых
дней,
—
значит,
стоило
продлевать
ее
жизнь», —
ска­
зала
Эле н.
Но
какая
предстоит
за
это
расплата?
«Ну,
прямо
покойницкая»,—
подумала
я
на
следую­
щий
день.
Окно
задернули
тяжелыми
синими
з ан аве­
сями.
(Штора была испорчена и не опускалась,
но
до
сих
пор
с вет
не
мешал
матери.)
Она
лежала
в
полутьме,
с
закрытыми
глазами.
Я
в зяла
ее
руку,
мать
прошептала: «Этоты,
Симона?
Я
не
ви жу
тебя!» Элен
уш ла,
я
села
на
ее
место
и
отк рыл а
детективный
ро­
47


ман.
Время
от
времени
ма ть
вздыхала: «У меня в го­
лове
все
п утае тся».
Доктору
П.
она
пожаловалась:
«По-моему,
у
меня
уже
агония». — «Будь
это
так,
вы
не
зн али
бы
об
это м».
Ответ
успокоил
ее.
Немного
спустя
она
сказала
зад ум чив о : «Я перенесла очень
серьезную
операцию.
Я
тяжелая
больная».
Конечно,
я
со гл асилас ь
с
н ей,
и
лицо
ее
постепенно
просветле­
ло.
Она
рассказала,
что
накануне
лежала
с
откры ты ­
ми
г ла зами
и
вдруг
увидела
сон : «В палату пришли
какие-то
мужчины,
злые,
в
чем-то
синем,
они
хотели
унести
меня,
зас тави ли
пить
коктейль.
Пы ше чка
п ро­
гнала
их...»
Коктейлем
я
в
шутку
на зва ла
раствор,
который
готовила
для
вливания
сиделка.
С иней
была
косынка
на
ее
волосах.
А
му жчины
были
санитары,
которые
везли
мать
в
о перац ионн ую.
«Да,
наверно,
так
оно
и
было ...»
Опа
попросила
о ткр ыть
окно: «Как
приятен
п ро хлад ный
воз ду х».
Сн а ружи
донесся
п ти­
чий
гомон,
мать
уми ли лас ь: «Птицы!» А перед моим
уходом
она
ск а за ла : «Как странно.
На
левой
щеке
я
чувствую
желтый
свет.
Сло вно
на
щек е
л ежит
же лтая
бумажка
и
яркий
свет
проходит
сквозь
эту
бумажку.
Так
приятно».
Я
обратилась
к
хирургу
П.: «Все же
операцию
можно
с ч итать
удачной?» — «Можно,
если
восстановится
деятельность
киш еч ни ка.
Но
это
мы
узнаем
ч ерез
два-три
дн я».
Доктор
П.
мне
нравился.
Он
не
напускал
на
себя
важность,
с
мате рь ю
го во рил
как
с
равной
и
охотно
отвечал
на
мои
вопросы.
За то
доктора
Н.
я
невзлюби­
ла,
и
он
платил
мне
тем
же.
Эл ега нтны й,
подтяну­
тый,
энергичный,
талантливый,
он
с
увлечением
воз­
рождал
жизнь
в
организме
матери.
Но
для
не го
она
была
всего
лишь
объектом
инт ер есног о
опыта,
а
не
чел о ве ческим
существом.
Он
внушал
нам
страх.
48


У
матери
была
ста рая
р о дстве нни ца,
которая
уже
полгода
лежала
без
созн ан ия.
«Надеюсь,
вы
не
допу­
стите,
чтобы
и
со
мной
проделали
такое,
это
было
бы
ужасно!»—
просила
мать.
Если
доктор
Н.
решит
во
что
бы
то
ни
стало
по став ить
р екор д,
он
окажется
для
нас
опа с ным
про тив нико м.
В
воскресенье
утром
Эл ен
с
отчаянием
сказала
мне: «Он оживил маму,
и
теперь
она
то
во скре­
сает,
то
сно ва
уми рае т.
За
что
он
так
мучает
е е?»
Я
остановила
доктора
Н.
в
коридоре,
ибо
сам
он
никогда
со
мно й
не
заг овар ив ал.
И
снова
ст ала
умо лять
ег о: «Не мучайте мать».
Он
ответил
оскорбленным
тоном: «Яеенемучаю.
Я
делаю
то,
что
должен».
С иний
зан а вес
отдернули,
палата
с тала
менее
м ра чной.
По
просьбе
матери
ей
купили
темные
очки.
Когда
я
вошла,
она
сняла
их . «Ну вот,
сегодня
я
тебя
вижу !» В этот день она чувствовала себя хорошо и
спокойно
спросила
м е ня: «Скажи,
е сть
у
меня
правый
бок?» — «Разумеется!» — «Странно.
Вчера
мне
гово­
рил и,
что
я
хорошо
в ыгляж у.
Но
я
хорошо
выглядела
только
слева.
Я
чувствовала,
что
правая
сторона
у
ме ня
серого
цвета,
мне
даже
казалось,
точно
у
ме ня
ее
вовсе
нет,
что
я
разделена
надво е.
А
сейчас
эти
половины
как
будто
опять
соединяются».
Я
дотрону­
лась
до
ее
правой
щ е ки: «Чувствуешь?» — «Д а,
но
словно
во
сне».
Я
прикоснулась
к
левой
щеке.
«Вот
теперь
я
дей стви тель н о
чувствую», —
сказала
она .
Пе­
релом
бедра,
рана,
перевязки,
зонды,
переливание
крови
—
все
сосредоточилось
на
левой
стороне.
Мо­
жет
быть,
поэт о му
правая
как
бы
пер естал а
сущест­
в о вать ? «Вид у тебя великолепный.
Вр ачи
от
тебя
в
восторге», —
сказала
я.
—
«Не все,
доктор
Н.
недово-
4-978
49


Л ён;
ему
нужно,
чтоб ы
у
меня
отходили
газы.
Когда
я
выйду
отсюда,
пошлю
ему
коробку
слабительного
драже», —
и
она
улыбнулась
своей
шутке.
Пневматический
матрац
массировал
ее
кожу.
Ме­
жду
колен
прикрепили
подушечки,
специальный
обруч
приподнимал
простыню,
и
она
не
касалась
но г.
Д ру­
гое
приспособление
поддерживало
ее
пятки
на
весу;
тем
не
менее
у
матери
появились
пролежни.
Бедра
ее
б ыли
скованы
арт роз ом,
правая
рука
почти
не
дей­
ствовала,
в
левой
торчала
игла
капельницы,
так
что
практически
она
не
могла
шевельнуться. «Приподними
меня
повыш е», —
просила
мать.
О дна
я
не
решалась
это
сделать.
Ее
нагота
больше
не
см ущ ала
меня:
пе­
р едо
мной
б ыла
уже
не
мать,
а
несчастное
бо ль ное
тело.
Но
меня
п угало
то
непонятное
и
страшное,
что
скрывалось
под
бинтами,
и
я
боялась
сделать
ей
бо льн о.
В
то
утро
матер и
сно ва
назначили
клизму,
мадемуазель
Ле блон
попросила
п омочь
ей.
Я
п од­
х ват ила
под
мыш ки
скелет,
обтянутый
вл ажно й
си не­
ватой
кожей.
Когд а
мы
пер е вор ачив али
маму
на
бок,
лицо
ее
вдруг
исказилось,
взгляд
стал
беспокойным,
она
за к рича ла : «Я упаду».
Она
не
могла
за быть ,
как
уп ала
в
в анно й.
Стоя
у
и зголо вья
кровати,
я
де ржал а
маму
и
успокаивала
ее.
Пото м
мы
опять
опустили
ее
на
постель,
подложив
под
с пину
подушки.
Че рез
несколько
мин ут
она
ск а­
за л а: «У меня отходят газы!», —
а
немного
погодя
к рик ну ла : «Судно!
С к о ре е !» Мадемуазель Леблон с
помощью
ры жев оло сой
сестры
попыталась
подсунуть
под
нее
судно,
но
мать
зак рича ла.
Я
видела
ее
истер­
занное
тело,
виде ла
хо лод ный
бл еск
металла,
и
мне
чудилось,
будто
ее
кладут
на
острие
ножа.
Обе
ж ен­
щины
упорно
стар ал ись
приподнять
ее,
рыж ая
ра здр а­
50


Жен но
теребила
маму,
и
та
кричала
от
б оли,
напряг­
ш ись
все м
телом.
«Ах,
оставьте
ее!»—
сказала
я
и,
выйдя
вслед
за
с естр ами,
до бавил а: «Пусть делает
прямо
в
постель». «Но
в едь
это
их
так
унижает!
—
возразила
м адему азел ь
Леблон.
—
Б ольн ые
оче нь
к
этому
чувствительны». — «Кроме
того,
все
у
нее
на­
мокнет,
а
это
вредно
для
пролежней», —
до бави ла
рыжая.
«Ну что ж,
вы
сразу
с ме ните
белье».
Я
вер ну­
ла сь
к
матери.
«Эта рыжая
—
зл ая
женщина,
—
п ро­
стонала
она
жалобно,
как
ре бено к,
и
сокрушенно
до­
б ави ла:
—
Вот
не
д ума ла,
что
я
такая
неженка». —
«А ты и не неженка вовсе,
—
сказала
я.
—
Дел ай
в
постель,
они
сменят
те бе
простыни,
ни чего
страшно­
го». — «Да,
—
она
решительно
нахмурила
брови
и
с
вызо во м
сказала:
—
Мертвые
ве дь
делают
в
постель».
У
ме ня
перехватило
дыхание.
«Это их унижает!»
А
вот
мать,
которая
всю
жи знь
отличалась
щепетиль­
нос тью
и
обостренной
мнительностью,
сейчас
не
испы ­
тывала
никакого
стыда.
Немало
мужества
потребова­
лось
этой
пуританке
и
идеалистке,
чт обы
так
беспо­
во ро тно
смириться
с
животным
началом
в
чело­
веке.
Сменив
белье,
ма ть
ум ыли,
протерли
одеколоном.
Тепер ь
нужно
б ыло
сделать
бо л езненны й
укол,
ч тобы
удалить
избыток
мочевины,
о тра вля вшей
ее
организм.
М ать
казалась
такой
измученной,
что
мадем уаз ел ь
Леблон
заколеб алас ь . «Колите,
—
сказала
мать,
—р аз
это
на
пользу».
Мы
сно ва
повернули
ее
на
бо к;
я
по ддер жи вала
маму
и
смотрела
ей
в
лицо,
выражав­
шее
растерянность,
мужество,
н адеж ду
и
страх.
«Раз это на пользу» .
Что бы
выздороветь.
И
все
рав ­
но
умереть.
Мне
хотелось
молить
кого-то
о
проще­
ни и.
4*
51


Назавтра
я
узн ала ,
что
вторая
половина
дня
про­
шла
благополучно.
Вместо
мадемуаз ель
Леблон
дежу­
рил
молодой
фельдшер,
и
Элен
сказала
мат ери : «Тебе
в езет,
за
тобой
ухаживает
такой
сл авн ый
юноша ». —
«Да,
—
ответила
мать,
—
он
красивый
мужчина». —
«Ну,
ты-то
знаешь
т олк
в
красивых
мужчинах!»—
«Да нет,
не
очень», —
отве тил а
мать
печально.
—
«Ты
как
будто
сожалеешь
о
чем-то?» — «Пожалуй,
да.
Я
час то
говорю
внучкам:
„Девочки,
пользуйтесь
жизнью”». — «Теперь
понятно,
почему
они
те бя
так
любят.
Но
до че рям
ты
такого
не
сказала
б ы?» Лицо
матери
вдруг
стало
с тр ог им: «Дочерям?
Нико г да!»
Доктор
П.
привел
к
ней
восьмидесятилетнюю
женщи­
ну,
которая
б оя лась
предстоящей
операции:
ма ть
от­
чи тала
ее,
ставя
себ я
в
приме р.
«Они используют меня для рекламы», —
с
усмеш­
кой
сказала
она
в
понедельник.
И
спросила: «А что,
правый
бок
у
м еня
появился?
Ты
уверена?»—«Конеч­
но,
посмотри
сама», —
сказала
Элен.
Ма ть
устремила
в
зер кало
недоверчивый,
хмурый
взгл я д.
«И это
—
я?»—«Ну
да.
Ты
же
видишь,
тво е
лицо
ни чуть
не
из­
менилось». — «Но
я
стала
совсем
серая». — «Просто
з десь
о св ещение
такое .
Ты
ро зо вая,
как
в сег да».
И
в
с амом
деле,
вид
у
нее
был
превосходный.
О днако ,
улыбнувшись
мадемуаз ель
Леблон,
она
сказала: «На­
конец-то
я
улыбаюсь
всем
ртом.
А
то
мне
казалось,
будто
я
улыба ю сь
пол овино й
ли ца».
После
полудня
мама
не
улыбалась.
Несколько
раз
она
с
неудовольствием
и
у ди вл ением
повторила: «Ну
и
уродиной
же
я
выглядела
в
зе рка ле !» В предыду­
щую
ночь
что-то
испортилось
в
капельнице:
пришлось
вынуть
и глу,
пот ом
с нова
ввести
ее.
Ночная
сиделка
не
ср азу
попала
в
вену,
часть
жи дко сти
проникла
под
52


кожу,
маме
б ыло
очень
б о льно.
На
распухшую
поси­
невшую
руку
тотч ас
положили
компресс.
Капельницу
перенесли
на
правую
руку.
Измученное
тел о
еще
кое-
как
принимало
физиологический
ра ств ор,
но
от
влива­
ний
плазмы
ма ть
стонала.
К
вечеру
ее
охватил
страх:
она
боялась
ночи,
боялась
новых
страданий,
боялась,
что
опять
что-нибудь
случится.
С
искаженным
от
ужа са
лицом
она
ум о ля ла : «Смотрите хорошенько
за
ка пе ль ни цей!» И вечером,
гля дя
на
ее
руку,
в
кот орую
медленно
в ли валась
жизнь,
ст авш ая
сплош­
ным
страданием,
я
опять
сп раш ивал а
себя:
ра ди
чего?
В
кл ини ке
мне
было
некогда
задавать
себе
вопро­
сы.
Я
помогала
ма ме
отхаркиваться,
поила
ее,
по­
п ра вляла
подушки,
причесывала
ей
воло сы ,
перемеща­
ла
н оги,
поливала
цветы,
открывала
или
закрывала
окно,
читала
вслух
газету,
отве ч ала
на
ее
вопросы,
заводила
часи ки
с
черным
шнурком,
лежавшие
у
нее
на
г руди.
Ее
тешило
наш е
внимание,
и
она
беспре­
рыв но
требовала
новых
его
проявлений.
Но
когда
я
вернулась
домой,
печаль
и
ужа с
по след них
дней
тя­
желым
грузом
легли
мне
на
плечи.
Мне
т оже
не
да­
в ала
п окоя
болезнь
—
угрызения
не чи стой
совести.
«Не позволяйте ее оперировать» .
Я
не
помешала
им.
Не
раз
при
мысли
о
муках
обреченных
на
смерть
бо ль ных
я
возмущалась
бездействием
их
близких:
«Я бы убила такого больного» .
Но
при
первом
же
ис­
пыт а нии
я
дрогнула,
по ддалась
общепринятой
морали
и
отреклась
от
св оей
собственной.
«Да нет,
—
ска зал
Сартр,
—
просто
вы
спасовали,
это
н еизбе жно ».
И
действительно,
мы
бессильны
перед
заключениями
сп ециал ист о в,
перед
их
прогнозами
и
решениями,
и
втягиваемся
в
события,
не
з авис ящие
от
нашей
в оли.
53


Уж
если
бо ль ной
попа л
в
руки
врачей
—
попробуйте
его
вырвать!
В
ср еду
перед
нами
сто ял
выбо р:
или
опе р ация,
или
агония,
об лег чаем ая
наркотиками.
С ер­
дце
у
матери
крепкое,
и
пос ле
успешной
реанимации
она
мо гла
бы
долго
тян уть
при
полной
непроходимо­
сти
киш ечника
и
погибла
бы
в
а дских
муках,
ибо
вра­
чи
отк азали сь
бы
без
конца
накач иват ь
ее
морфием.
Мне
бы
следовало
б ыть
в
тот
ден ь
в
клинике
в
шесть
утра.
Ну,
а
будь
я
там,
решилась
бы
я
ск азать
Н.:
«Дайте ей умереть»? Разве не это звучало в моей
просьбе: «Не мучьте ее», когда Н.
об ор вал
меня
вы­
сокомерно,
как
ч ело век,
ув ерен ный
в
сво ей
правоте?
Они
ск азали
бы
м не : «А вдруг вы лишаете ее несколь ­
ких
лет
ж изн и?» И я не могла бы не уступить.
Но
все
эти
р ассу ждения
не
успокаивали
меня.
Будущее
вну ­
ша ло
мне
ужас.
Когда
мне
б ыло
пя тн адцать
л ет,
мой
дядя
Морис
ум ер
от
ра ка
желудка.
Родные
рассказы­
вали,
что
в
течение
долгих
мучительных
д ней
он
к ри­
чал : «Прикончите меня,
дайт е
мне
револьвер.
Сжаль­
т есь
надо
мной».
Сд ер жит
ли
доктор
П.
свое
об еща­
ние: «Она не будет страдать»? Что одержит верх
—
смерть
или
страдание?
И
как
можно
ж ить
дальше,
если
дорогой
вам
человек
тщетно
взыва ет
к
вам:
сжалься!
И
даж е
если
по бе дит
смерть,
то
и
тут
не
из бежат ь
гнусного
обмана.
Матери
казалось,
что
мы
с
с ес трой
рядом
с
ней;
а
мы
уже
стояли
по
ту
сторону
барьера.
Я,
словно
вс евед у щий
зл ой
д ух,
зн ала
все
наперед,
а
она
отбивалась
от
смерти
где-то
очен ь
далеко
в
п ол­
ном
одиночестве.
Ее
судорожные
у силия
выжить
во
что
бы
то
ни
стало,
ее
терпение
и
мужество
—
все
бы ло
зря.
Ей
не
во змес ти тся
ни
за
одн о
с трад ани е.
Я
вспомнила
ее
слова: «Раз это на пользу».
С
от чая­
54


нием
я
созн ав ала
св ою
вину,
за
которую
да же
не
могла
н ести
ответственность
и
которую
никогда
не
смогу
искупить.
Мама
провела
спокойную
ночь.
Сиделка,
в идя
тре ­
в огу
больной,
все
время
де ржа ла
ее
руку.
Сестры
су­
ме ли
по дложи ть
судно,
не
причинив
ей
бол и.
Она
с нова
начала
есть
и
врачи
предполагали
скоро
сн ять
капельницу.
«Сегодня вечером!» —
умоляла
она.—
«Сегодня вечером или завтра», —
ответил
Н.
Мы
ре­
шили,
что
сиделка
по-прежнему
будет
дежурить
ночью,
а
Элен
уйдет
спать
к
зн акомы м.
Я
спросила
доктора
П.,
м огу
ли
я
сопровождать
Сартра,
кото­
рый
на
следующий
д ень
собирался
вылететь
в
Прагу.
«В любую минуту может произойти все что угодно.
Однако
такое
положение
мож ет
продолжаться
меся ­
цами.
В
конце
концов,
до
Пр аги
всего
полтора
ча са
лету,
и
тел ефо н
у
вас
всегда
под
ру кой».
Я
рассказала
матери
о
своем
плане.
«Разумеется,
пое зжа й,
ты
мне
не
нужна», —
от вети ла
она .
Мое
р ешен ие
окончатель­
но
у бедил о
ее
в
т ом,
что
она
уже
вне
опасности: «Они
в ерну ли
ме ня
издалека!
Подумать
тол ь ко,
перитонит
в
семьдесят
восемь
ле т!
Как
хорошо ,
что
я
попала
именно
сюда!
Как ое
сч аст ье,
что
они
не
стали
опери­
ровать
мне
б ед ро».
Левую
руку
освободили
от
капель­
ницы ,
и
опухоль
на
ней
не мног о
спала.
С
сосредото­
ченным
видом
м ать
подносила
пальцы
к
л ицу
и
трогала
нос,
рот: «Мне казалось,
будто
гла за
у
ме ня
между
щек ,
а
нос
сидит
по пер ек
ли ца
у
самого
подбородка.
Какой
вздор...»
Мать
не
привыкла
зан имать ся
собой.
Но
теперь
ее
тело
наст о йч иво
требовало
в ниман ия.
Пр идавл енная
тяжестью
этого
груза,
она
уже
не
ви тала
в
о бл аках
и
не
говорила
того,
что
пре жде
коробило
ме ня.
Вспо-
55


миная
о
Бусико,
она
жалела
бо льных ,
вынужденных
лежать
в
общей
палате.
Она
с очу вст вова ла
медицин­
ским
с естр ам,
которых
эксплуатировало
начальство.
При
всей
тяжести
своего
положения
она
не
утратила
обычной
деликатности.
Она
боялась,
что
доставляет
мадему аз ел ь
Леблон
слишком
много
хлопот,
по­
мин ут но
благ ода рила,
извинялась.
«Подумать,
сколь­
ко
крови
уходит
на
старуху,
она
и
молодым
могла
бы
пригодиться».
Она
упрекала
себя
за
то,
что
отнимает
у
меня
вр е мя: «У тебя столько дел,
а
ты
часами
си­
ди шь
здес ь,
и
все
из-за
меня!» С какой-то
гордостью,
но
и
печалью
она
сказала
нам : «Бедные мои девочки!
Переволновались
вы
со
мной!
Наверное,
страху
на­
те р пел ись !» Особенно трогательна была ее вниматель­
ность
к
нам .
В
че тве рг
утром
сестр е
принесли
зав трак
в
палату;
мать,
тол ько
что
вышедшая
из
коматозного
со сто яни я,
пр оше пта ла:
«Св...
св...» — «Священни­
ка?»— « Не т,
свежую
булочку».
Она
помнила
о
то м.
что
Эл ен
л юбит
свежие
булочки
к
утреннему
завтра­
ку.
Спрашивала,
хорошо
ли
распродается
моя
послед­
няя
книга.
Узнав,
что
мадему аз ель
Леблон
съехала
с
квартиры
по
требованию
домохозяйки,
мама,
вня в
со вету
Эл ен,
предложила
ей
поселиться
у
себя,
хотя
обычно
мама
не
терпела,
чт обы
в
ее
отсутствие
кто-
нибудь
входил
в
ее
комнаты.
Б ол езнь
р азбил а
защи т­
ную
скорлупу
ее
предрассудков
и
устоявшихся
представлений
—
может
быть,
пот ому ,
что
они
уже
не
могли
ее
защитить.
Уже
не
было
речи
о
сам о­
отречении,
о
жер т вах:
теперь
первым
ее
долгом
бы ло
выздороветь,
а
следовательно,
заботиться
о
себе.
Подчиняясь
лиш ь
собственным
желаниям
и
радостям,
она
н ако нец-т о
освободилась
от
неизжитых
обид.
К
ней
вернулась
улыб ка ,
ее
56


похорошевшее
л ицо
в ыр ажало
полно е
пр имире ни е
с
собой.
Так
на
смертном
одре
она
познала
своего
рода
счастье.
С
некоторым
удивлением
мы
отметили,
что
ма ма
так
и
не
по про сила
к
се бе
духовника,
чей
визит
отме­
нил и
во
вт ор ник.
Еще
до
операции
она
сказала
Мар­
т е : «Помолись за меня,
др ужок ,
вед ь
ты
знаешь,
к ог­
да
чело в ек
болен,
он
не
в
силах
молиться».
Еще
бы!
Она
была
слишком
поглощена
за бот ой
о
выздоровле­
н ии,
и
молитвы
утомили
бы
ее.
Однажды
доктор
Н.
ск азал
ей: «Вы,
как
видно,
в
лад у
с
господом
богом .
Уж
оче нь
быстро
поправляетесь!»—«О
да,
в
ладу.
Но
сейчас
мне
не
хотелось
бы
к
не му
торопиться».
На
земл е
вечная
жизнь
означает
смерть,
а
умирать
мама
отказывалась.
Разумеется,
ханжи
из
числ а
ее
знако­
мых
ре ш или,
что
мы
противимся
ее
ж елан иям,
и
по­
пытались
действовать
силой.
Н ес мотря
на
табличку
«Посещения запрещены», Элен в одно прекрасное утро
увидела,
как
в
палату
вошел
св я щенн ик.
Она
немед­
ленно
его
выст авила : «Я отец Авриль и пришел про ­
сто
как
друг». — «Неважно,
ваш а
сутана
могла
напу ­
гать
маму».
В
по недел ь ник
произошло
новое
вт орже ­
н ие.
«Мать никого не принимает», —
за явил а
Эле н,
вы про важива я
го спо жу
де
Сент-Анж.
«Возможно .
Но
я
хотела
бы
о бсуд ить
с
вам и
очен ь
важный
вопрос:
мне
известны
убеждения
в ашей
матери...» —«Мне
они
так же
известны,
—
сухо
ответила
с естр а.
—
Мать
в
по лном
сознании.
В
тот
день,
когда
она
пожелает
ви­
де ть
священника,
мы
то тчас
его
пригласим».
Когда
в
ср еду
утром
я
выл ете ла
в
Прагу,
ма ть
та­
кого
же лани я
еще
не
в ыска зала .
57


среду
в
пол ден ь
я
позвонила.
«Ты разве не уехала?» —
спросила
Элен,
так
хорошо
бы ло
слышно.
Ма ть
чу вст вовал а
себя
прекрасно,
в
четверг
тоже ,
а
в
пятницу
она
сама
вз я­
ла
тру бку,
польщенная,
что
я
звоню
ей
из
Праги.
Она
понемногу
чита ла ,
решала
кроссворды.
В
субботу
мне
не
удалось
поз вони ть.
В
воскресенье
вечером,
в
поло­
вине
двенадцатого,
я
зак а зала
разговор
с
нашими
друзьями
Диато.
Пока
я
ждала
соединения,
горничная
принесла
те ле гра м му : «Мама очень слаба,
если
мо­
жешь,
приезжай».
Франсина
по
телефону
сказала
мне,
что
Элен
ночует
в
клинике.
Немного
спустя
я
дозво­
нилась
к
ней.
«День был ужасный,
—
сказала
она .—
Я
не
выпускала
мамину
рук у,
а
она
умоляла: «Недай
мне
уй ти». Она
т ве р дила : «Я больше не увижу Симо­
н у».
Сейчас
она
приняла
т аблет ку
э квани ла
и
спит ».
Я
попросила
портье
заказать
мне
место
в
само ле­
те,
который
улетал
утром
в
п оло вине
одиннадцатого.
У
меня
б ыло
намечено
несколько
деловых
встреч,
и
Сартр
уговаривал
заде ржатьс я
на
день-два,
но
это
было
невозможно.
Я
не
оче нь
стремилась
увидеть
ма­
му
перед
смертью,
но
мыс ль,
что
она
не
сможет
уви­
де ть
меня,
бы ла
невыносима.
Почему
мы
п р идаем
та­
кое
значение
предсмертным
желаниям,
если
вместе
с
жизнью
исчезает
и
память?
Но
вед ь
исчезает
и
во з­
можность
искупить
вину .
В
эти
дни
я
отчетливо
поня­
ла,
чт о,
присутствуя
при
последних
минутах
бл изко го
человека,
мы
прикасаемся
к
вечности.
В
понедельник
в
пол овине
второго
я
вошла
в
па­
ла ту
No
114. Маму предупредили о
мо ем
возвращении,
58


и
она
считала,
что
оно
входило
в
мои
планы.
Она
сня ­
ла
темные
очки
и
улы бн улас ь
мне.
Под
действием
успокаивающих
ср едст в
мама
б ыла
в
хорошем
наст­
роении.
Однако
л ицо
ее
изменилось,
п ож елтел о,
от
правого
глаза
к
носу
спускалась
от ечн ая
с кладка .
На
в сех
столах
о пять
стояли
цветы.
М адему аз ель
Л еб­
лон
больше
не
появлялась:
капельницу
от мен или
и
не
б ыло
нужды
в
отдельной
си де лке.
В
вечер
моего
отъ ­
езда
мадему аз ел ь
Леблон
начала
делать
маме
пере­
ливание
крови,
которое
должно
б ыло
длиться
два
часа:
ис терза нны е
в ены
пер ено сили
кровь
хуже,
чем
плазму.
Мама
кр ича ла
целы х
пя ть
минут,
и
Эле н
наконец
не
в ыде ржала: «Прекратите!» Медицинская
сестра
возразила: «Чтоскажетдоктор Н.?»—«Я
бе ру
все
на
себя».
И
действительно,
Н.
пришел
в
ярость:
«Это замедлит заживление». А ме жд у те м
он
прекрас­
но
зна л,
что
рана
не
может
затянуться:
образовался
свищ,
через
который
о свобо ждался
кишечник;
так им
образом
устранялась
возможность
нов ой
непроходи­
мости,
ибо
естественная
работа
кишечника
о пять
на­
рушилась.
Сколько
вре м ени
м ать
еще
могл а
сопротив­
ля тьс я?
Ана ли зы
показали,
что
опухоль
была
крайне
вир уле нт ной
саркомой,
которая
д ала
метастазы
по
всему
организму,
однако
эволюция,
в
си лу
возраста
матери,
могла
длиться
довольно
долго.
М ать
рассказала,
как
она
провела
последние
два
дн я.
В
субботу
начала
чи тать
роман
Сименона
и
по­
била
Элен
в
решении
кроссвордов.
На
столе
ле жала
стопка
кроссвордов,
вырезанных
ею
из
газет.
В
во с­
кресенье
она
позавтракала
к ар тофел ьным
пюре,
ко­
тор ое,
как
она
уверяла,
не
прошло
(в действительно­
сти
уже
начался
р аспад
метастазов).
Она
пережила
длительный
кошмар
наяву: «Я лежала на синей про­
59


сты не
над
ям ой.
Пы шечка
держала
простыню,
и
я
ум оляла
е е : «Не урони меня,
а
то
я
упаду
в
эту
яму». — «Не
бойся,
мама,
не
упадешь», —
отвечала
Элен.
Она
про ве ла
но чь
в
кресле
около
ее
крова­
ти,
и
мать,
обычно
заботившаяся
о
том ,
хорошо
ли
она
спи т,
т ве р дила : «Не засыпай,
а
то
упустишь
меня.
Если
я
засну,
бу ди:
не
дай
мне
уй ти
во
сне ».
Эле н
рассказала,
как
в
каку ю -то
минуту,
о б ессилев ,
мат ь
за кр ыла
глаза.
Па льцы
ее
перебирали
простыню,
она
о тчетл иво
п роиз н есла : «Жить!
Жить!»
Что бы
из ба вить
мать
от
страданий,
врачи
назна­
чили
ей
б ол еутол яющи е
таблетки
и
уколы,
и
мать
с
какой-то
жадностью
требовала
их.
Весь
день
она
ос тава лась
в
прекрасном
настроении:
Она
снова
заго­
ворила
о
м уч ивших
ее
ко шм а рах : «Напротив меня
маячил
круг,
который
оче нь
меня
раздражал.
А
Пы­
шечка
его
не
зам ечала.
Я
ее
просила: «Убери его», —
но
она
не
видела
никакого
круга».
Ок аз ало сь,
мам а
имела
в
виду
маленькую
металлическую
пластинку
на
оконной
раме,
скрытую
под
опущенной
шт орой,
которую
наконец
починили.
В
этот
день
к
мам е
при­
ходили
Ш ант аль
и
Кат р ин.
Она
удовлетворенно
за­
я ви ла: «Доктор П.
с казал,
что
я
все
сде лал а
правиль­
но
и
поступила
оче нь
умно:
пока
я
вызд ора вли ва ю
пос ле
операции,
бедренная
кость
ср ас т ае тс я». Вечером
я
предложила
сменить
Элен,
не
сомкнувшую
гл аз
в
предыдущую
ночь,
но
м ать
привыкла
к
ней
и
к
т ому
же
считала
ее
гораздо
опытнее
мен я,
потому
что
се­
ст ре
уже
довелось
ухаживать
за
Лионелем.
Вторник
прошел
благополучно.
Но чью
мат ь
снова
мучили
кошмары.
«Меня кладут в ящик,
—
сказала
она
Элен.
—
Я
уже
там,
в
эт ом
ящике.
Это
я
и
уже
не
я.
А
ящик
уно с ят !» Она кричала: «Не давай
60


им
унести
м е н я!» Элен долго держала ладонь на лбу
матери.
«Обещаю ...
Они
не
положат
тебя
в
я щик».
Сестра
попросила,
чт обы
больной
сделали
л ишний
ук ол
наркотика.
Кошмарные
в идения
прекратились,
и
м ать
спр о си л а: «Что же могут означать этот ящик и
эти
люди?» — «Это
т ебе
вспоминается
операция
и
са­
нит ары,
которые
несли
теб я
на
но сил ка х».
Ма ть
за с­
нула.
Но
ут ром
ее
гл аза
в ыражали
тоску
затравлен­
ног о
животного.
Сестры
перестелили
ей
постель,
потом
спустили
катетером
мочу,
ей
б ыло
б ольно ,
она
стона­
ла.
Потом
спросила
меня
ед ва
с лы шным
голосом:
«Ты думаешь,
я
вык а ра бк а юсь ?» Я пристыдила ее.
Она
робко
спросила
доктора
Н. : «Вы довольны мной?»
В
его
«да»
не
б ыло
уверенности,
но
мама
тут
же
ухв а­
тилась
за
эту
соломинку.
Она
прид ум ыва ла
у беди­
тел ьные
при чин ы
св оей
слабости.
Она
обезвожена,
ка ртофе льн ое
п юре
слишком
тяже ло
для
нее,
сестры
накануне
сделали
ей
только
три
перевязки
вместо
чет ыре х: «Вечером доктор Н.
прише л
в
ярость,
—
ска­
зала
она,
—
уж
он
им
дал
нахлобучку»; несколько раз
она
с
удовольствием
повторила: «Он пришел в
яр ос т ь!» Лицо ее утратило привлекательность,
оно
то
и
де ло
подергивалось
от
тика,
а
в
голосе
опять
зазву­
чали
о биж енны е,
тр еб ова тел ьные
нотки.
«Я так устала», —
вздыхала
она.
Она
согласилась
принять
днем
брата
Марты,
молодого
ие зуи та.
«Хо­
чешь,
я
отложу
вашу
встречу?»—«Нет.
Это
доставит
удовольствие
Элен.
Они
побеседуют
на
богословские
те мы,
а
я
закрою
глаза,
и
мне
не
пр и дется
разговари­
вать».
Она
от каза ла сь
от
завт рак а.
Потом
з асну ла,
опустив
голову
на
грудь,
и,
ко гда
Элен
открыла
дверь,
ей
показалось,
что
все
к онч ено.
Шарль
Кордонье
про­
был
в
палате
не
больше
пяти
минут.
Он
вс по мнил
о
61


З ав трака х,
йа
Которые
каждую
неделю
его
отец
п ри­
глашал
м аму : «Я рассчитываю встретить вас на буль­
варе
Распай
в
один
из
б л ижайших
четвергов».
Ма ть
посмотрела
на
него
недоверчиво
и
грустно.
«Ты ду­
маешь,
мне
доведется
снова
побывать
там?» Я ещене
видела
на
ее
лице
такого
несч астн ог о
вы ра жения:
в
этот
д ень
она
по ня ла,
что
ей
не
п о днять ся.
Нам
ка за­
лось,
что
развязка
совсем
близка,
и
я
не
пошла
домой ,
когда
Эл ен
сменила
меня.
Ма ть
прошептала: «Навер­
но е,
мне
совсем
худо ,
раз
вы
обе
остались». — «Но
мы
всегда
здесь». — «Не
обе
сразу». Я
снов а
с делал а
в ид,
бу дто
се ржус ь: «Я остаюсь,
пот ому
что
мне
не
н ра­
в ится
тво е
настроение.
Но
если
это
те бя
тре в ожит,
я
уйду». — «Нет,
нет», —
виновато
пробормотала
он а.
М еня
удручала
моя
несправедливая
суровость.
В
мо­
мент,
когда
истина
всей
своей
тяжестью
обрушилась
на
ма му,
ей
нужно
б ыло
освободиться
от
нее,
дав
во­
лю
с лова м,
а
мы
пр инужд а ли
ее
к
молчанию,
застав­
лял и
таить
страхи,
подавлять
сомнения.
И
она
вновь—
уже
в
который
раз
—
чу вс тво вала
себя
виноватой
и
в
то
же
время
не пон ято й.
Но
пер ед
нами
не
б ыло
выбо­
ра:
в
н ад ежде
она
нуждалась
больше
всего.
Ее
л ицо
так
испугало
Ша нтал ь
и
Катрин,
что
они
позвонили
в
Ли­
мож
и
посоветовали
св оей
матери
вернуться
в
Париж.
Элен
еле
держалась
на
ногах,
и
я
реш и ла: «Сего ­
дня
н очую
я».
Мат ь
вс тр евожи ла сь : «А ты сумеешь?
Будешь
класть
мне
руку
на
лоб,
ес ли
у
ме ня
начнутся
кошмары?» — «Конечно».
Она
подумала
и,
присталь­
но
посмотрев
на
меня,
п рои знесл а : «Я боюсь тебя».
Уважая
мой
ум
и
самостоятельность,
которых
она
не
видел а
в
младшей
дочери,
мат ь
всегда
немного
ро­
бел а
пер едо
мн ой.
Мен я
же
с
оче нь
давних
пор
отта л­
кивала
ее
назойливая
добродетельность.
Я
рос ла
чис­
62


ТОсердечной
и
бесхитростной,
но
со
вр ем енем
поняла,
что
взрослые
живут,
замкнувшись
в
четырех
сте нах
своего
внутреннего
мирка.
Иногда
в
этих
с тенах
п ояв­
лялась
узенькая
щель,
которую
то тчас
торопливо
за­
тыкали.
И
то гда
м ать
ше пта ла
многозначительно:
«Она поделилась со мной своими тайнами».
Если
же
трещинку
замечали
снаружи,
начинались
пересуды:
«Она скрытная,
н ичего
мне
не
сказала,
но
с удя
по
в с ем у...» Вкрадчивый
шеп от
эт их
признаний
и
сплетен
был
мне
про тиве н,
и
я
решила,
что
в
мое й
крепости
не
будет
ни
единой
бре ши.
Особенно
я
старалась
скрывать
все
от
мамы,
бо ясь
ее
взгл яда ,
пол ного
р ас­
терянности
и
ужас а.
Очень
скоро
она
пер ес тала
зада­
в ать
мне
вопросы.
Краткое
о бъяс не ние
по
поводу
того,
что
я
больше
не
верю
в
бога,
тяжко
далось
нам
обеим.
Мне
б ыло
трудно
видеть
ее
слезы;
но
вскоре
я
поня­
ла,
что
мать
о п лакив ает
св ою
неу д ачу,
мало
заботясь
о
то м,
что
происходит
со
мной.
Она
ст ала
подавлять
меня,
предпочтя
десп оти зм
дружбе.
И
все
же
между
нами
м огло
бы
установиться
согласие,
если
бы
мама
мен ьше
заботилась
о
спасении
моей
ду ши
и
больше
о
том,
чт обы
уде л ить
мне
хо ть
немного
тепла
и
уча­
ст ия.
Теперь-то
я
зна ю,
что
ей
мешало:
ей
ну жно
бы ло
залечить
слишком
много
р ан,
отплатить
за
д авние
обиды,
и
она
была
не
в
силах
по ста вить
себя
на
место
другого.
Она
могла
жертвовать
собой,
но
на
друже­
ское
общение
была
неспособна.
Да
и
как
ей
было
по нять
меня,
если
она
с тара лась
не
заглядывать
да же
в
собственное
сердце?
Понимая,
что
мы
с
ней
ра схо­
димся
все
дальше,
она
не
умела
воспрепятствовать
этому.
Все
непредвиденное
п угало
ее,
ибо
она
при­
выкла
думать,
действовать
и
ч увс твоват ь
только
в
узк их,
раз
и
навсегда
установленных
пределах.
63


Отчужденность
между
на ми
росла.
Поэтому
до
вы­
хо да
в
св ет
«Гостьи»
мама
пл охо
представляла
себе,
чем
я
живу.
Она
пы т алась
убедить
себя,
что
я
«поря­
дочная
и
серьезная
ж енщ ина».
Дошедшие
до
нее
слу­
хи
р азв еяли
эти
иллюзии,
но
к
тому
вр ем ени
отноше­
ния
между
нам и
изменились.
Она
з ависела
от
м еня
материально
и
не
принимала
ни
одного
решения,
не
посоветовавшись
со
мно й;
теперь
я
была
опорой
семьи,
как
бы
сыном.
С
другой
стороны,
я
уже
стала
д овольн о
известной
пи сат ель ниц ей.
Эти
обстоятельст­
ва
до
некоторой
степени
искупали
беспорядочность
моего
существования,
которой
мама
стар алас ь
найти
и зви нен ие,
ут ве ржд ая,
что
свободный
со юз,
в
конце
ко нцо в,
все
же
меньшее
кощунство,
чем
гражданский
бр ак.
Содержание
моих
к ниг
нер е дко
шокировало
ее,
но
их
ус пех
льстил
ей.
Этот
успех
пр идавал
мне
вес
в
ее
глазах
и
в
то
же
в ремя
ус угу блял
в
ней
чувство
неловкости.
Я
тщательно
из бега ла
каких
бы
то
ни
бы ло
споров
с
ней,
но
она,
мож ет
быть,
именно
поэто­
му
считала,
что
я
ее
осуждаю.
Пы ше чка , «младшень ­
к ая», не внушала матери такого уважения,
сестра
не
ун ас ледов ала
ее
чопорности,
и
отношения
ме жду
ни­
ми
б ыли
проще.
После
выхода
в
свет
«Мемуары
благовоспитанной
девицы»
Элен,
как
могла,
поста­
ралась
успокоить
мать.
Я
же
ограничилась
тем,
что
принесла
ей
цветы
и
коротко
извинилась
перед
не й,
что
пор азил о
и
тронуло
мать.
Однажды
она
ск азала
мне: «Да,
родители
не
пони маю т
своих
детей,
но
и
дети
пла тят
им
тем
же...»
В
тот
д ень
мы
по го вор или
на
эту
те му
весьма
отвлеченно
и
больше
к
ней
не
в оз­
вр ащ ались .
Я
приходила,
стучалась.
Р азд авал ся
лег­
кий
строн,
шар кань е
туфель
по
п арке ту,
сно ва
вздох,
и
я
д авала
себ е
слово,
что
на
этот
раз
найд у
тему
для
64


разговора,
общий
язы к.
Через
п ять
мин ут
я
уже
на
это
не
н адеял ась :
мы
так
б ыли
непохожи!
Я
ли ста ла
ее
книги
—
я
читала
совсем
другие.
Я
задавала
ей
во­
прос ы,
она
говорила,
я
слушала,
изр е дка
в став ляя
два -т ри
слова.
И
именно
пот ому ,
что
она
моя
мать,
в се,
с
чем
я
бы вала
не
согласна,
раздражало
ме ня
больше,
чем
в
устах
постороннего
человека.
Я
внут­
ре нне
сжи м ал ась,
как
давным-давно
в
двадцать
лет,
когда
мать
со
своей
обычной
неловкостью
пыталась
говорить
со
мной
доверительным
тоном: «Я знаю,
ты
сч ит аешь
меня
не
очень-то
умной.
Но
жизнеспособ­
ность
ты
в зяла
от
меня,
и
это
ме ня
ра дуе т».
Я
бы
охотно
откликнулась
на
последние
ее
слова,
но
первая
фраза
охлаждала
мой
п ор ыв.-
И
вот
так
мы
всегда
па­
рализовали
друг
друра.
Это
она
и
имела
в
вид у,
ко гда,
вглядываясь
в
мое
лицо ,
п роизне сл а: «Я боюсь тебя» .
Я
надел а
ночную
ру башк у
Эл ен
и
растянулась
на
кушетке
рядом
с
кро ва тью
мамы:
мне
тоже
было
стр аш но.
К
вечеру,
когда
штору
по
маминой
просьбе
опускали
и
горел
л ишь
ночник,
палата
приобретала
зловещий
в ид.
Полумрак
усиливал
царившую
здесь
та­
инственную
атмосферу
смерти.
Тем
не
менее
в
ту
но чь
и
в
три
п ос леду ющие
я
спала
лучше,
чем
дома;
я
не
бо­
я лась
телефонных
звонков
и
своего
расстроенного
во­
ображения:
я
была
подле
матери
и
ни
о
чем
не
дум ала.
Ко шмар ы
не
б еспо ко или
маму.
В
первую
н очь
она
част о
просыпалась
и
просила
пи ть.
На
следующую
у
нее
появились
с иль ные
боли
в
копчике.
Мадему аз ель
Курно
повернула
маму
на
правый
б ок,
но
скоро
ее
стал а
мучить
зат ек шая
рук а.
Подложили
резиновый
круг.
Б оль
в
копчике
уменьшилась,
но
кр уг
мог
по­
в р едить
синеватую
прозрачную
к ожу
на
ягодицах.
В
пятницу
и
су ббо ту
мама
спал а
неплохо.
С
четв ерг а
5-978
65


благодаря
та бле ткам
экв анил а
она
снова
преиспол­
нила сь
на деж ды.
Она
уже
не
спр аши вал а: «Как ты
думаешь,
я
вы кар абк аюсь ?», —
а
говорила: «Как ты
думаешь,
смогу
я
вернуться
к
нормальной
жи зни?»
«Ну вот,
сегодня
я
тебя
вижу,
—
радостно
сказала
она .
—
В едь
вчера
я
теб я
не
в идел а !» На следующий
день
Жанна,
пр иех авш ая
из
Ли мож а,
нашла
ее
не
такой
истощенной,
как
ожи дала .
Они
проговорили
около
часа.
В
субботу
утром
Жанна
снова
навестила
ее
вместе
с
Шанталью,
мама
п о шу тил а: «Как видите,
мои
похороны
откладываются!
Я
п рожи ву
сто
лет,
и
в
ко нце
концов
м еня
придется
убить». Доктор
П.
был
озадачен.
«С такой больной трудно что-л иб о
п р едска­
зать,
у
нее
пр екрасн ая
сопротивляемость!» Эти слова
я
п ер едала
матери.
«Да,
у
меня
пр екр асн ая
сопротив­
ляемость!»—
повторила
она
удовлетворенно.
Одно
только
ее
удивляло:
кишечник
не
работал,
но
в рач ей,
к азалос ь,
это
не
беспокоило.
«Важно,
что
он
уже
ра­
ботал,
зн ач ит,
пар али ча
нет.
Врачи
очень
довольны.
А
раз
они
довольны,
все
в
порядке!»
В
субботу
вечером
мы
бе сед ов али
пер ед
сно м.
«Как странно, —
сказала
ма ть
задумчиво,—
когда
я
ду­
маю
о
м аде муа зель
Леблон,
я
представляю
ее
у
себя
в
квартире
в
в иде
надутого
манекена
без
рук ,
на
каки х
утюжат
платья.
А
докт ор
П.
—
это
полоска
че р­
ной
бумаги
у
меня
на
животе.
И
когда
я
вижу,
как
он
тут
ходит,
ме ня
это
уди вл яет».
Я
сказала: «Вот ви­
диш ь,
ты
уже
п рив ыкла
ко
м не:
я
тебя
больше
не
пу­
гаю». — «Ну
конечно,
нет». — «Ты
ве дь
говорила,
что
боишься
ме ня». — «Р азве?
Чего
иногда
не
скажешь!»
Я
уже
привыкла
к
новому
существованию.
Я
явля­
л ась
к
восьми
ч асам
в ечер а.
Эл ен
рас ск азыв ала
о
т ом,
как
прошел
день.
За гляд ы вал
доктор
Н.,
п отом
по яв­
66


лялас ь
мадемуазель
Ку рно,
и
пок а
она
делал а
пере­
в язку,
я
сидела
в
приемной.
Четыре
раза
в
день
в
комн ат у
вкатывали
с тол
на
колесах,
на
котором
гро­
моздились
бинты,
марля,
чистое
белье,
вата,
пластырь,
жестяные
коробки,
тазы,
но жницы.
Ко гда
с тол
выез­
жал
из
палаты,
я
старалась
на
н его
не
смотреть.
Ма­
демуазель
Курно
с
помощью
одн ой
из
сиделок,
своей
приятельницы,
переодевала
маму,
мы ла
и
уклады­
ва ла
на
ночь
поудобнее.
Я
ложилась.
Се стра
делала
ей
уколы,
п отом
уход ил а
выпит ь
чашку
кофе,
пока
я
читала
при
свете
ночника.
Потом
она
в озвращ алась,
устраивалась
около
двери,
приоткрытой
в
тамбур,
так
что бы
свет
оттуда
падал
на
ее
к нигу
или
вяза ние .
Тихо
гудел
электрический
аппарат,
приводивший
в
движение
матрац.
Я
засып ала .
В
семь
часов
подъем.
Во
время
перевязки
я
поворачивалась
лицом
к
стене,
радуясь,
что
насморк
лишил
ме ня
об онян ия.
Элен
стра дала
от
ужасного
зап аха ,
мой
же
нос
не
чу вс тво­
вал
ничего,
кроме
оде коло на ,
которым
я
смач и вала
матери
лоб
и
щеки.
Его
запах
казался
мне
сладкова­
тым
и
тошнотворным,
никогда
больше
я
не
смогу
польз оват ьс я
э тим
одеколоном.
Потом
маде му азе ль
Курно
ух оди ла,
я
одевалась
и
завтракала.
Я
готовила
ма ме
беловатое
снадобье,
по
ее
сл ов ам,
оче нь
противное,
но
помог ав ш ее
ей
пере­
вар ив ать
пищу.
Потом
из
ло жеч ки
поила
ее
чае м,
раз­
мачивая
в
нем
печенье.
С анит арка
убирала
п алат у,
я
пол ива ла
цветы,
меняла
воду
в
вазах.
Часто
звонил
телефон,
я
стремглав
бросалась
в
приемную,
пло тно
зак рыв ала
за
соб ой
двери
и
все
же,
не
уве ре нна я,
что
мать
не
услышит,
говорила
обиняками.
М ама
см ея­
ла сь,
ког да
я
расс ка зыв а ла : «Госпожа Рэмон спраши­
в ала,
как
твое
бедро». — «Все
они
ни чего
не
по нима ­
5*
67


ю т!» Время от времени меня вызывали в приёмную:
др узья
матери,
родственники
справлялись
о
ее
с ос тоя­
н ии.
Обычно
у
нее
не
б ыло
сил
пр ин ять
их,
но
она
радовалась,
что
о
ней
бесп о коят ся.
Во
время
пер евя­
зок
я
вых од ила
из
пал аты .
Потом
я
кормила
ее
вт о­
рым
зав трако м;
она
не
мог ла
жев ать
и
ела
только
п роте ртое:
пюре,
компоты,
кремы.
Она
заставляла
себя
съ еда ть
все,
что
прино сил и: «Мне нужно хорошо
питаться».
Днем
она
маленькими
глотками
пила
фру кт овые
соки.
«Витамины мне очень полезны» .
Ча­
сам
к
двум
приходила
Элен.
«Мне нравится порядок,
который
вы
завели», —
гово ри ла
мама.
Однажды
она
вздохнула
с
с ожа ле н ие м: «Подумать только,
какая
до сада!
В
кои-то
век и
вы
обе
при
м не,
а
я
больна!»
Я
ста ла
спокойнее,
чем
до
поездки
в
Прагу.
Окон­
чательное
превращение
матери
в
живого
покойника
свершилось.
Мир
сократился
до
размеров
ее
палаты.
Когда
я
е хала
в
такси
по
Пар иж у,
город
п ре дстав лял­
ся
мне
декорацией,
а
прохожие
—
статистами.
Моя
подлинная
жизнь
протекала
около
матери
и
свелась
к
одной
цели:
оберегать
ее.
Ночью
любой
шум
—
ше­
л ест
газеты
в
р уках
мадему аз ель
Курно,
легкий
гул
электрического
мотора
—
казался
мне
оглушитель­
ным .
Днем
я
ходила
по
палате
без
туфель.
Звук
ша­
гов
на
лестнице
и
в
верхнем
этаже
ра зрыв ал
мне
ба­
рабанные
п ере пон ки.
От
одиннадцати
часов
до
полу­
дня
по
к ор идору
с
ч у до вищным
грохотом
катили
столики
с
металлическими
подносами,
суд ками
и
ка­
стрюлями,
которые
то
и
де ло
стукались
друг
о
друга.
Я
приходила
в
бешенство,
когда
беспечная
сан итар ка
будила
дремлющую
маму
вопросом
о
м еню
на
за втра :
сот е
из
кролика
или
жареный
цыпле но к?
Или
когда
вместо
обещанных
мозгов
к
обеду
пр инос или
не
слиш­
68


ком
аппетитное
рубленое
мясо.
Я
разделяла
симпатию
матери
к
м адему аз ель
Ку рно,
мадемуазель
Лоран,
молоденьким
с естр ам
Мартен
и
Паран;
го сп ожа
Гон т-
ран
мне,
как
и
ей,
казалась
чересчур
болтливой: «Она
мне
рассказ ы вает ,
что
потратила
полдня
на
покупку
туфель
для
дочери.
Ну
что
мне
до
эт о го?»
Мы
больше
не
восхищались
клиникой.
Приветли­
в ые,
исполнительные
сестры
бы ли
перегружены
рабо­
той,
п лати ли
им
пл охо,
а
о бр ащал ись
с
ними
сурово.
Мад ему азел ь
Ку рно
приносила
из
дому
кофе,
зд есь
ей
давали
то лько
кипяток.
У
сидел о к
не
бы ло
ни
ду­
шевой,
ни
да же
умывальной,
где
они
могли
бы
осве­
житься
и
привести
с ебя
в
порядок
по сле
бессонной
н очи.
Как-то
расстроенная
мад ему аз ель
Курно
ра с­
сказала
нам
о
придирках
старшей
сестры,
которая
сделала
выг овор ,
заметив
на
ней
коричневые
туфли:
«Но они же без каблуков». — «Т уфл и
должны
б ыть
б елые ».
А
увидев
ее
огорченное
лицо,
с тарша я
сестра
п ри кри кн ула : «Нечего изображать усталость,
когда
вы
еще
и
не
начинали
работать!» Целый день мать с
во зм у щением
повт ор яла
эту
фра зу:
она
и
прежде
с
к ако й-то
страстью
принимала
сторону
од них
и
опо л­
чалась
против
других.
Одна жды
вечером
в
п алату
за шла
приятельница
мадем уаз ел ь
Курно
и
со
слезами
рассказала,
что
бо льна я,
которую
она
в ыхажи в ала,
вдруг
перестала
с
ней
разговаривать.
Трагедии,
с
которыми
эти
девушки
пов седнев но
стал кива лись
на
р або те,
нисколько
не
зака ли ли
их
для
борьбы
с
ме л­
ки ми
неурядицами
собственной
жизни.
«Ну,
прямо
в падаешь
в
детство», —
жаловалась
Элен.
Я
же
равнодушно
вела
все
те
же
глупые
раз­
го воры
с
матерью,
п овтор яла
все
те
же
шутки:
«А ловко ты провела профессора Б . !», «В этих черных
69


очках
ты
пох ожа
на
Грету
Гарбо!» Но язык мой уже
отказывался
произносить
эти
фразы.
Мне
казалось,
что
я
с
утра
до
ночи
играю
комедию.
Беседуя
со
ста­
рой
приятельницей
о
ее
скором
переезде
на
новую
квартиру,
я
чувствовала,
насколько
фальшив
мой
оживленный
тон ;
и
да же
ко гда
я
искренне
хвалила
обед
хо зяину
ресторана,
собственные
слова
зв уч али
в
моих
ушах
душеспасительной
ложью.
А
временами
эту
лживую
маску
надевал о
вс е,
что
окружало
меня.
Гостиница
вд руг
казалась
мне
клиникой,
горничные
—
медицинскими
сестрами.
Оф иц иан тки
в
ресторанах
словно
следили,
чтобы
я
п ит алась
согласно
опреде­
ленному
режиму.
Я
в смат р ивал ась
в
людей
новыми
г лазам и,
меня
пр еследо вала
навязчивая
мысль
о
труб­
ках
и
зондах,
скрытых
у
них
под
одеждой.
Иногда
сама
я
п ре вра щалась
в
насос,
попеременно
втягиваю­
щий
и
выбрасывающий
воздух,
или
в
сло жное
спле­
тение
кишо к
и
вздут и й.
Эл ен
из м учила сь
до
предела,
у
меня
поднялось
давлен ие,
к ровь
пр или вала
к
голове.
Особенно
терза­
ли
нас
перемежающиеся
агонии
и
воскрешения
и
овладевавшие
нами
противоречивые
чувства.
Зрители
на
э тих
гонках
страдания
и
смерти,
мы
страстно
же­
лали ,
что бы
перв ой
к
финиш у
пришла
смерть.
Но
когда
во
сне
л ицо
матери
вдруг
мертвело,
мы
с
тре­
вогой
следили
за
слабым
колыханием
черного
шнурка
от
часов
на
ее
белом
хал ат е:
страх,
что
этот
судорож­
ный
взд ох
буде т
пос ле д ним,
сжимал
нам
горло.
Когда
в
воскресенье
днем
я
ушла
от
н ее,
она
чув ­
ств ов ала
себя
н еп лохо.
В
понедельник
утром
ее
о су­
нувшееся
ли цо
меня
испугало:
ее
плоть
словно
таяла
на
глазах,
по ж ир аемая
полч ище м
невидимых
орга­
низм ов .
Н аканун е
в
десять
часов
вечера
Элен
сунула
70


си дел ке
за писку : «Не вызвать ли из дому сестру?»
Сиделка
отрицательно
качнула
гол ов ой:
сердце
пока
справлялось.
Однако
новые
беды
подступали
к
м аме.
Госпожа
Гонтран
показала
мне
ее
правый
бок:
сквозь
п оры
просачивались
капли
влаги,
простыня
намокла.
Мама
уже
почт и
не
мочилась,
ее
тел о
вздувалось
от
отека.
Она
с
недоумением
разглядывала
св ои
руки,
шевеля
набухшими
пальцами.
«Это от неподвижно ­
сти», —
объясняла
я.
Экванил
и
уколы
морфия
успо­
ка ивали
ее,
но
она
чувствовала,
что
слабость
р аст ет,
хотя
и
переносила
ее
терпеливо.
«Когда мне показа­
лось,
что
я
уже
почти
выздоровела,
Пы ше чка
сказала
мне
од ну
очен ь
ва жную
вещь:
слабость
еще
мож ет
вернуться.
И
теперь
я
понима ю ,
что
все
ид ет
н орм аль­
но».
На
одну
минуту
она
приняла
госпожу
де
Сент-
Анж
и
заявила
ей: «О,
теперь
все
в
порядке!» Она
улыб ну лась ,
об наж ив
десны,
и,
хотя
улыбка
ее
похо­
ди ла
больше
на
зловещий
оскал
скелета,
в
глазах
ма­
тери
светилась
простодушная
вера.
После
еды
ей
стало
п лохо,
я
бросилась
к
звонку,
с
ожесточением
нажимала
кнопку,
вызывая
медицинскую
сестру.
Мое
ж елание
сбывалось,
она
у мир ала,
а
я
тер яла
го ло ву.
Ма ть
выпила
таблетку,
и
ей
ср азу
ста ло
легче.
Вечером,
с идя
дома,
я
представляла
ее
мертвой,
и
сердце
мое
разрывалось.
Ут ром
Элен
сообщила,
что
матери
немного
лучше,
и
нов ос ть
эта
привел а
меня
в
уныние.
Мать
чу вс тво вала
себ я
настолько
пр иличн о,
что
прочитала
неско ль ко
страниц
Сименона.
Но
с ле­
дующая
ночь
была
очень
тяжелой: «У меня все бо­
ли т».
По сле
ук ола
морфия
она
засн ула.
Когда,
уже
днем,
она
очнулась,
взг ляд
у
нее
был
ос текл ен евши й,
и
я
подумала,
что
на
эт от
раз
конец
близок.
Она
сн о­
ва
забылась,
и
я
спросила
у
Н. : «Это конец?» —
71


«О нет,
—
о тв етил
он
полуучастливо,
полуторжествую-
ще,
—
мы
сделали
все
слишком
основательно!» Так
неужели
победят
страдания?
Прикончите
меня.
Дайте
мне
револьвер.
Сжальтесь
надо
мной.
Мать
жа ло­
в алась : «У меня все болит».
Она
со
страхом
дви га ла
опухшими
пальцами.
Д ове рие
покидало
ее: «Эти вра­
чи
начинают
ме ня
раздражать.
Они
твердят,
будто
мне
лучше,
а
я
чувствую
с ебя
все
хуже
и
хуже».
Я
пр ив язалась
к
э той
смертнице.
Мы
беседовали
в
полутьме,
и
я
чувствовала,
как
смягчается
наконец
застарелая
горечь,
словно
восстанавливается
то,
что
св языв ало
меня
с
ней
в
ранней
юности
и
что
об ор ва­
лось
позже,
ко гда
об нару жились
расхождения
и
с ход­
ство,
существовавшие
между
нами.
И
да в няя,
как
бу дто
н авсег да
у гасш ая
нежность
вдруг
возродилась
с
той
минуты,
как
наши
поступки
и
сло ва
обрели
ут раче н ную
простоту.
Я
смотрела
на
маму.
Она
лежала
передо
мно й
в
по лном
сознании
и
трезвой
памяти,
но
не
ведая
ис­
тинного
положения
вещей.
Обычно
ни кто
не
знает,
что
происходит
у
н его
в нут ри,
но
от
нее
были
скрыты
и
внеш ние
проявления
недуга:
р ана
на
животе,
с вищ
и
вытекающие
из
него
нечистоты,
синев а
кожи,
жид­
кость,
сочившаяся
через
поры.
Она
не
могла
ощупать
все
это
своими
почти
пар а лизова нным и
руками,
а
во
время
перевязок
голова
ее
была
за прок ину та
назад.
Она
больше
не
просила
зе рк ала
и
не
зн ала
это го
страшного
лица.
Она
лежала
и
грезила,
бесконечно
д алекая
от
своего
разлагающегося
тела,
у баюк анн ая
наше й
уклончивой
болтовней,
п од ч иненная
одн ой
страстной
надежде:
выжить.
Мне
хотелось
огр ад ить
ее
от
бесполезнЫ/Х
мучений.
«Это лекарство больше
не
н адо
принимать». — «А
я
все -таки
приму».
И
она
72


с
жад нос тью
глотала
беловатую
жидкость.
Ей
трудно
бы ло
ес ть: «Хватит,
не
насилуй
себя». — «Ты
д ума­
ешь ?» Она рассматривала блюдо с едой,
к олебала сь :
«Дай мне еще немножко» .
В
конце
концов
я
убирала
тарелку
со
сл ов а ми: «Ты уже все съела».
Днем
она
заставляла
себ я
проглотить
югу рт
и
часто
просила
фруктовых
соков.
Она
слегка
приподнимала
руки,
сдвигала
ладони,
медленно
и
осторожно
соединяла
их
наподобие
чаши
и
неу веренн о
охватывала
стакан,
который
я
не
выпускала
из
рук.
Она
втягивала
чер ез
пипе т ку
витамины,
жадными
губами
в сасыв ая
в
себя
жизнь.
Глаза
стали
огромными
на
иссохшем
лице,
време­
нами
они
как-то
страш но
расширялись,
взгляд
непо ­
движно
застывал,
сверхъестественным
усил ием
она
словно
отрывалась
от
своего
тел а
и
всплывала
на
по­
верхность
этих
черных
озер.
В
них
она
сосредоточива­
л ась
вся
и
разглядывала
ме ня
с
напряженным
вн има­
нием ,
то чно
гла за
ее
смотрели
впервые.
«Я тебя ви­
жу!» Всякий раз ей приходилось воевать с тьмой.
Взгл ядо м
она
цепл я лась
за
мир,
так
же
как
ногтями
за
простыню,
пытаясь
удержаться
на
кра ю
бездны .
«Жить!
Жить!»
Невеселой
я
ех ала
в
такси
в
ту
ср еду
вечером
по
прекрасным
улицам
мимо
роскошных
парфюмерных
магазинов
Ланком,
У би ган,
Эрмес,
Кар ден ;
я
виде ла
в
витринах
шляпы,
вязаные
жи лет ы,
туфл и
и
ботинки,
утрированно
элегантные.
Чу ть
дал ьше
б ыли
вы ста в­
лены
чудесные
пушистые
халаты
нежных
тонов.
Я
по­
д у мала: «Я куплю ей такой взамен красного» .
Духи,
меха,
белье,
украшения
—
надменная
роскошь
мира,
в
котором
нет
места
для
смерти.
Смерть
таи лась
за
фасадом
этог о
мира,
в
сером
безмолвии
клиник,
боль­
73


ниц,
за
закрытыми
д вер ями
палат.
И
другой
ист ины
для
м еня
сейчас
не
с уще ств овал о.
В
четверг,
как
и
во
все
предыдущие
дни,
лицо
ма­
те ри
ме ня
огорчило:
оно
выгляд ел о
еще
более
осунув­
шимся
и
измученным,
чем
накануне.
Но
зато
она
ви­
де ла.
Она
пристально
посмотрела
на
меня: «Я тебя
вижу.
Волосы
у
тебя
совсем
темные». — «Разумеется,
ты
же
это
знаешь». — «Да,
но
у
тебя
и
у
Пышечки
свисала
бо ль шая
седая
прядь.
Я
за
нее
цеплялась,
чтобы
не
упасть».
Она
пошевелила
пальцами: «Опу­
холь
меньше,
п ра вда ?» Потом она ненадолго забы­
л ась.
Открыв
глаза,
она
с к аза ла : «Когда мне снится
большой
белы й
рук ав,
я
уже
зна ю,
что
скоро
проснусь.
А
когда
я
засыпаю,
я
как
будто
зарываюсь
в
ю бки».
К акие
воспоминания,
какие
фантастические
вид е ния
в ладел и
ею?
Всю
жизнь
ее
занимала
лиш ь
вне шня я
сторона
существования,
и
теп ерь
я
с
волнением
наб­
люд ала,
как
она
ощупью
блужда ет
в
дебрях
своей
души.
Она
дос адов а ла,
ког да
ее
от
этого
отв ле кал и.
В
тот
де нь
к
ней
пришла
приятельница,
мадемуаз ель
Вотье,
и
с
преувеличенным
оживлением
стала
толко­
вать
о
своей
присл у ге.
Я
поторопилась
увести
ее,
уви­
дев,
что
мать
закрывает
глаза.
Когда
я
ве рнул ас ь,
она
с к аз ал а : «Зачем говорить с больными на такие темы?
Им
это
не
интересно».
Ночь
я
про вела
возле
матери.
Она
боялась
кош­
маров
не
меньше,
чем
болей.
Ког да
пришел
доктор
Н.,
она
по пр о сил а : «Пускай меня колют почаще»
—
и
сде­
лала
движение,
словно
вво дила
и глу.
«Давыунас
с та нете
настоящей
наркоманкой,
—
ответил
Н.
шут ­
ливо.
—
Что
ж,
по
схо дн ой
цене
я
могу
доставать
вам
мо р фий».
Затем
он
н ахмури лс я
и
резко
бросил
в
мою
с т ор ону : «Уважающий себя врач не идет на компро­
74


м исс
в
двух
сл уча ях:
ког да
де ло
к асает ся
наркотиков
и
або р та».
Пятница
прошла
без
происшествий.
В
субботу
ма ть
все
время
спала.
«Вот и хорошо,
—
сказала
ей
Элен,
—
ты
набралась
си л».
Мама
вздо хн ула : «Сего­
дня
я
совсем
не
жила».
У мирать
тяжело
для
тог о,
кто
так
сильно
л юбит
жизнь.
«Она может протянуть два -тр и
месяца», —
за­
явили
нам
в
тот
вечер
врачи.
В
таком
случае
следо­
ва ло
изменить
наш
распорядок,
приу чит ь
маму
какое-
то
время
обходиться
без
нас.
В
Париж
приехал
муж
сестры,
и
она
решилась
на
ночь
оставить
мать
на
ма­
дему азел ь
Курн о.
Элен
о бещ ала
прийти
утром,
Мар­
та
—
к
поло вине
третьего,
а
я
—
к
пя ти.
В
пять
часо в
я
толкнула
дверь.
Штору
опу с тили,
в
палате
бы ло
почти
темно.
Мать
лежала
на
правом
бок у,
жалкая,
в
полном
изнеможении;
пр олежн и
на
левой
ягодице
бы ли
обнажены;
ле жа
на
боку,
она
стр ад ала
мен ьше ,
но
эта
неудобная
по за
ее
утомляла.
Марта
сидела
рядом
и
держала
ее
за
руку.
До
один­
на дца ти
часов
мама
беспокоилась,
ожидая
Элен
и
Лионеля:
шнур
от
звонка
забыли
приколоть
к
ее
про­
стыне
и
она
не
могла
никого
позвать.
И
хотя
г осп ожа
Тардье
навестила
ее,
ма ть
сказала
Элен: «Ты меня
бросила
на
ра с терз а ни е!» (Она не терпела воскресных
ме дсе стер .)
Потом
она
немного
оживилась
и
ст ала
под д ра знива ть
Лионеля: «Вы,
наверно,
счита л и,
что
уже
отделались
от
тещи?
Да
не
тут-то
бы ло!» После
второго
завтрака
она
час
пр обыла
о дна,
и
страх
снова
охватил
ее.
Она
сказала
мне
дрожащим
голосом: «Не
ну жно
оставлять
ме ня
одн у,
я
еще
слиш ко м
слаба.
Не
бросайте
меня
на
растерзание!»—«Больше
мы
не
оставим
тебя».
75


Марта
ушла,
ма ть
заснула
и
вскоре
внезапно
п ро­
сн ул ась
от
боли
в
правой
ягодице.
Госпожа
Гонтран
переложила
ее
поудобнее.
Мать
п род олжа ла
жал о­
ват ься,
и
я
хотела
опять
по зво нит ь.
«Это бесполезно.
Снова
придет
госпожа
Гонтран,
она
ничего
не
пони­
м ает». Боли мама вовсе не придумывала,
они
объ ясн я­
лись
вполне
конкретными
пр ич инам и.
И
все
же
в
ка­
кой-то
степени
м адему аз ель
Паран
или
мадемуазель
Мартен
могли
их
успокоить.
Г осп ожа
Гонтран
делала
то
же,
что
и
о ни,
однако
ей
не
удавалось
облегчить
страдания
мате ри.
В
конце
концов
мать
засн ул а.
В
половине
седьмого
она
с
аппетитом
выпила
бульону
и
с ъела
кр ем.
И
вд руг
она
за кри чала,
левая
ягодица
ее
горела,
словно
обожженная.
И
ничего
удивитель­
н ого:
мочевая
кислота,
сочившаяся
сквозь
кожу,
ра зъ­
едала
ее
тело,
об одра н ное
до
живого
мяса;
м едсе стра м
жгло
пальцы,
ког да
они
меняли
под
ней
простыню.
В
панике
я
стал а
звонить;
секунды
тянулись
беско­
нечно!
Я
держала
ма ть
за
руку,
клала
ладонь
ей
на
лоб
и
по вт ор я ла: «Сейчас тебе сделают укол,
и
бо ль
пройдет.
Одну
минуту.
По дож ди
од ну
то лько
минут­
ку» .
Скорчившись,
сдер ж ивая
вопль,
она
стонала:
«Все горит,
это
ужасно,
я
не
мо гу
терпеть.
Я
не
вы­
держу».
Заплакав,
как
ребенок,
она
прог ов ори ла
го­
лосом,
разрывавшим
мое
се рдце : «Мне очень плохо!»
Как
она
была
одинока!
Я
пр и касал ась
к
ней,
говорила
с
не й,
но
не
мо гла
разделить
ее
м уку.
Сердце
у
нее
колотилось,
глаза
закатывались,
и
я
подумала: «Она
умирает», —
а
мама
пр ош е п та ла: «Я теряю сознание».
Нако нец
гос п ожа
Гонтран
сд елала
ей
укол
мо рфия .
Безрезультатно.
Я
сно ва
позвонила.
Ме ня
ужаснула
мысль,
что
эти
бо ли
начались
утром,
ког да
воз­
ле
нее
никого
не
бы ло
и
она
не
могла
никого
позвать.
76


Ее
н ельзя
б ыло
оставлять
ни
на
минуту.
На
эт от
раз
сестры
дал и
матери
э квани л,
см е нили
простыню,
по­
ложили
на
р аны
ма зь,
от
которой
их
пальцы
заблесте­
ли,
точн о
металлические.
Жжен ие
исч езл о:
оно
дли­
лось
каких-нибудь
пя т надцат ь
минут
—
це лую
ве ч­
ность.
Он
часами
кричал. «Как это нелепо,
—
повторя­
ла
мать.
—
Как
нелепо!» Да,
нелепо
до
слез.
Я
уже
никого
не
могла
понять
—
ни
врачей,
ни
сес тру
свою,
ни
самое
себя.
Ничто
в
мир е
не
могло
оправдать
это й
не нужно й
пытки.
В
понедельник
утром
я
позвонила
Элен:
конец
приближался.
Отек
не
сп адал ,
рана
на
жи воте
не
за­
крывалась.
Врачи
ск азали
медсестрам,
что
остается
только
п ри тупл ять
боль
наркотиками.
В
два
часа
я
нашла
Эл ен
перед
дверью
палаты
No
114 в полном отчаянии .
Она
попросила
мадемуа­
зель
М ар те н: «Не давайте матери страдать,
как
в че­
ра». — «Но,
мадам,
если
мы
будем
д елать
столько
уколов
из-за
пролежней,
морфий
не
подействует,
ког­
да
начн ут ся
сильные
б оли ». Уступив
настояниям
се ст­
ры,
мадему аз ель
Ма ртен
объяснила,
что
в
аналогич­
ных
случаях
больной
умирает
в
нестерпимых
ст р ада­
ниях.
Сжальтесь
надо
мной,
пр ико н чите
меня.
Неужели
доктор
П.
обма нул
нас?
У
меня
в
мозгу
пронеслось:
достать
револьвер,
застрелить
мать,
задушить
—
на­
прасные
мечты.
Мысль
о
то м,
что
ма ть
часами
будет
кричать,
была
непереносима.
«Пойдем,
поговорим
с
П.»
Он
как
раз
появился,
и
мы
обе
вцепились
в
нег о:
«Вы обещали,
что
ей
страдать
не
придется». — «Она
и
не
будет
страдать».
Если
бы
мы
хотели
во
что
бы
то
ни
стало
продлить
ее
жи знь
и
о б еспечи ть
ей
еще
неделю
мучений,
объяснил
он,
то
потребовались
бы
новая
операция,
переливание
крови,
тонизирующие
77


уколы.
Вот
как .
Да же
Н.
ск азал
утром: «Мы пред­
приняли
все
возможное,
пока
оставался
хоть
один
шанс.
Но
пытаться
оттянуть
смерть
теперь
б ыло
бы
уже
садизмом».
Однако
э тот
отказ
от
дальнейшей
борьбы
не
удовлетворил
нас,
и
мы
спросили
у
П.:
«Поможет ли морфий в случае сильных болей?» —
«Ей будут даны необходимые дозы».
В
его
голосе
зв учала
убежденность,
мы
пов ер или
ему
и
успокоились.
П.
вошел
в
палату,
чтоб ы
сделать
матери
перевязку.
«Она спит», —
с каза ли
мы.
—
«Она
все
ра вно
нич его
не
почувствует», —
воз ра зил
он.
Ма­
ма
все
еще
сп ала,
ко гда
П.
вышел
из
палаты.
Вспом­
нив
о
ее
страхах
накануне,
я
сказала
Элен: «Мы
должны
б ыть
та м,
когда
она
очнется».
Элен
ра сп ах­
нула
дверь,
тут
же
мертвенно
бле дна я
выскочила
об­
ратно
и,
рыдая,
упала
на
скамью: «Я видела ее жи­
во т!» Я пошла за успокоительным .
Ког да
доктор
П.
ве рнулс я,
она
сказала
е м у: «Я видела ее живот!
Это
ужасно!»—«Да
нет,
все
в
по р ядке», —
ответил
врач
с
некоторым
смущением.
Эле н
сказала
мне: «Она гни­
ет
заж иво ».
Я
не
с тала
задавать
ей
воп рос ы.
Мы
поговорили,
по том
я
села
около
мамы.
Я
решила
бы,
что
она
умерла,
если
бы
не
слабое
колыхание
че рного
шнур ка
на
белом
халате.
Часам
к
шес ти
она
подняла
ве к и. «Который час?
Не
понимаю,
разв е
уже
н очь?» —
«Ты спала все время после обеда» . — «Я
проспала
д вое
суток!»—«Да
нет
же !» Я напомнила ей о том,
что
было
вчера.
Она
смотрела
в даль
на
тем н оту
и
неоновые
рекл ам ы
за
окном.
«Не понимаю», —
пов то­
ря ла
она
обиженно.
Я
рассказала
ей,
кто
при хо дил
и
звонил,
пока
она
сп ала.
«Это мне безразлично,
—
ответила
она.
Какая-то
нео тв яз ная
мысль
тревожила
ее:
—
Я
в едь
слышала,
как
врачи
сказал и:
ее
нужно
78


оглушать
морфием».
На
этот
раз
врачи
забыли
об
осторожности.
Я
объяснила,
что
они
хот ят
избавить
ее
от
бесполезных
мучений,
таких,
как
накануне,
и,
пока
пролежни
не
заживут,
ей
н адо
подолгу
спать.
«Да,
к оне чно,
—
с
укором
в озразил а
мать ,
—
но
дни
уходят».
«Сегодня я не жила.
Дни
уходят».
Она
дорожила
каждым
днем
и
скоро
должна
была
умереть.
От
нее
это
скрывали,
но
я-т о
зн ала.
И,
ставя
себя
на
ее
ме­
ст о,
я
не
могла
с
этим
примириться.
Она
выпила
немного
бульону,
и
мы
ста ли
ждать
Элен.
«Для нее так утомительно ночевать здесь», —
сказала
мать.
—
«Да нет,
что
т ы».
Мат ь
вздохну­
ла: «А мне все равно.
—
Подумав,
она
добавила:
—
М еня
беспокоит
мое
безразличие».
Перед
сн ом
она
спросила
с
с ом нение м: «А разве это можно
—
огл у­
шать
л ю дей?» Протест?
Не
думаю,
пожа луй,
ей
хотелось
услышать
от
меня,
что
бесч ув ст венно ст ь
врачи
выз ываю т
намеренно
и
она
не
означает
угасания.
Когд а
вошла
мад емуаз ель
Курно,
ма ть
п од няла
веки.
Ее
зрачки
медленно
повернулись,
з атем
она
ув и­
дел а
сиделку
и
ста ла
смотреть
на
нее
серьезно,
как
ребенок,
впервые
открывающий
м ир.
«Кто вы?» —
«Это же мадемуазель Курно». — « П о ч ем у
вы
здесь
в
такое
время?»—«Сейчас
уже
ночь», —
повторила
я.
Ее
широко
ра скр ытые
гла за
вопросительно
смотрели
на
мадему азел ь
Курно.
«Но зачем?»— «Вы
же
знае­
те,
я
каж дую
ночь
дежурю
около
вас». — «Да?
Как
странно!»—
недовольно
проговорила
мать.
Я
со бир а­
лась
уйти.
«Ты уходишь?» — «А
ты
не
хоче шь,
чт обы
я
у шл а?» И тут она снова сказала: «Мне все равно.
Мне
все
безра зли чн о».
79


Я
ушла
не
сразу:
дне вны е
медсестры
б ыли
увере­
ны,
что
мать
не
дотянет
до
утра.
Пу льс
то
п адал
до
48,
то
по дскакив ал
до
100.
И
вошел
в
нор му
часам
к
де­
ся ти.
Эл ен
легла,
а
я
от п рави лась
домой.
Теп ерь
я
не
сомневалась,
что
доктор
П.
не
обманул
нас
и
что
ма ть
умрет
через
день-два
без
особых
страда­
ний.
Проснулась
она
в
полном
соз нании.
Е два
начинав­
шиеся
б оли
тотчас
заг лу ша ли.
Я
приехала
в
три
ча са,
мать
спала.
Возле
нее
сидела
Шанталь.
«Бедняжка
Шант ал ь,
—
сказала
мать
позже,
—
у
нее
столько
за­
бо т,
а
она
еще
тратит
вре мя
на
меня». — «Шанталь
делает
это
с
удовольствием,
она
теб я
очень
любит».
Ма ть
задумалась
и
произнесла
с
печальным
недоуме­
нием: «А я не знаю,
люблю
ли
я
кого-нибудь».
Я
вспомнила,
с
ка кой
гордостью
она
говорила:
«Меня любят,
потому
что
я
веселая».
Постепенно
все
больше
л юдей
становилось
ей
в
тягость.
Сердце
ее
совсем
очерствело:
усталость
опустошила
е го.
И
странно
—
ни
од но
ласковое
слово,
которое
я
когда-
нибудь
от
нее
слышала,
не
трогало
ме ня
так
глубоко,
как
это
признание
в
равнодушии.
У с ловные
фра зы,
заученные
ж есты
заслоняли
в
ней
прежде
истинные
чувства.
Теперь
их
не
стало,
и
это т
холод
п ус тоты
помог
мне
оценить
их
тепло.
Она
заснула,
дыхание
ее
бы ло
совсем
не с лышны м,
и
я
по дума ла: «Если бы вот так все кончилось неза­
метно
и
ти хо».
Но
черная
лен точ ка
по-прежнему
под­
ни мал ась
и
опускалась:
нет,
последний
п рыжок
не
бу дет
ле гким.
В
п ять
часов
я
разбудила
ее,
как
она
просила,
и
дала
ей
югурт.
«Пышечка говорит,
что
он
мне
полезен».
Она
съела
д ве -три
ложки,
и
я
вспом­
нила
об
обычае
некоторых
народов
оставлять
еду
на
80


могилах.
Я
да ла
ей
понюхать
розу,
которую
принесла
накануне
К атр ин : «Последняя роза из Мериньяка».
Она
расс еянн о
взглянула
на
цветок
и
снова
погрузи­
лась
в
сон.
Ра збуди ло
ее
нест ерп им ое
жжение
в
яго ­
дице.
Укол
морфия
не
дал
никакого
результата.
Как
и
в
пр ош лый
р аз,
я
держала
ее
за
руку
и
уговаривала:
«Ну подожди минутку.
Укол
сейч ас
подействует.
Че­
рез
минуту
боль
кончится». — «Это
просто
кит айская
пытка», —
сказала
мать
потухшим
голосом,
она
уже
не
могла
даже
жаловаться.
Я
снова
позвонила
и
до­
билась
второго
укола.
Юна я
сестра
Паран
поправила
простыни,
немного
передвинула
с нова
з адремав шу ю
мать,
укрыла
одеялом
ее
л е денею щие
руки.
Санитар­
ка,
принесшая
в
ше сть
часо в
обе д,
разворчалась,
когда
я
отослала
его
обратно:
ничто
не
должно
нару­
ша ть
порядка
в
больнице,
где
агония
и
смерть
пр и­
вычные,
будничные
события.
В
по л овине
восьмого
ма ть
ск азал а: «Ну вот,
тепер ь
я
чувствую
с ебя
хор о­
шо.
По-настоящему
хо рошо.
Давно
мне
не
б ыло
так
хорошо».
Пришла
старшая
до чь
Жанн ы
и
помогла
мне
накормить
ее
бульоном
и
кофейным
кремом.
Ма­
ма
ела
с
трудом,
она
кашляла,
надви гало сь
удушье.
Элен
и
мадему аз ел ь
Курно
посоветовали
мне
уй ти
домой.
В
эту
ночь,
по
вс ей
вероятности,
ничего
не
произойдет,
а
пр ису тс твие
мое
только
вс тр евожи т
мать.
Я
поцеловала
ее,
и
она
улы б нула сь
мне
своей
страшной
улыбкой: «Я рада,
что
ты
видела
меня,
когда
мне
так
хоро шо!»
В
по ло вине
первого
я
приняла
снотворное
и
легла.
Ме ня
разбудил
телефонный
зв о но к: «Ей осталось
ж ить
несколько
минут.
Марсель
поехал
за
тобой
на
машине».
Мар сел ь,
родственник
Лионеля,
помчал
ме­
ня
по
безлюдному
Пар иж у.
У
з аст авы
Шампере
мы
6-978
31


остановились
у
б ис тро,
открытого,
несмо т ря
на
позд­
ний
час,
и
наспех
проглотили
у
стойки
по
ча шке
кофе.
Эл ен
встретила
нас
в
саду
перед
кл инико й: «Все кон­
чено».
Мы
поднялись
навер х .
Мы
давно
б ыли
гото вы
увидеть
труп
на
постели
мамы,
и
все
же
это
б ыло
не­
постижимо.
Я
коснулась
ее
холодной
рук и
и
лба.
Она
еще
была
здесь ,
но
мы
знали,
что
она
уш ла
навеки.
Бинт
придерживал
ее
подбородок,
обрамляя
застыв­
шее
лицо.
С естра
хотела
поехать
за
вещами
матери
на
улицу
Бломе: «Зачем?» — «Кажется,
так
приня­
то». — «Нам
с
тобой
это
ни
к
че му».
Я
не
могла
пре д­
ставить,
что
мать
нарядят,
словно
она
собирается
в
гости,
и
вряд
ли
ей
этого
хотелось.
Она
не
раз
гово­
рила,
что
ей
все
равно,
как
ее
будут
хорон и ть.
«На ­
деньте
на
нее
дл инну ю
ночную
рубашку», —
сказала
я
мадемуазель
Курно.
«А как быть с обручальным
кольцом?»—
спросила
Элен,
доставая
его
из
ящика
в
столе.
Мы
надели
его
матери
на
палец.
Почему?
Вероятно,
п от ому,
что
на
всем
свете
уже
не
б ыло
ме­
ста
для
этого
тонкого
золотого
ко ле чка.
Эл ен
валилась
с
ног.
Бросив
последний
взгляд
на
то,
что
уже
не
было
мамой,
я
поторопилась
увести
ее.
Вместе
с
Марселем
мы
в ыпили
по
рюмке
ко нь яку
у
стойки
кафе
До м.
Элен
ста ла
р ассказы ват ь.
В
девять
часов
из
пала ты
вышел
Н.
и
сказал
се р­
ди то: «Еще одна скобка соскочила.
Столько
мы
с
ней
возились
—
и
все
зр я,
просто
зло
бе ре т!» Он ушел,
оставив
Эл ен
в
полном
отчаянии.
Руки
матери
б ыли
ледяными,-
но
она
жа лов а лась,
что
ей
жарко,
и
ды­
ша ла
затрудненно.
Ей
сделали
укол,
и
она
заснула.
Эл ен
разделась
и
легла,
открыв
д етекти вны й
роман.
К
полуночи
мать
забеспокоилась.
Элен
и
сиделка
по­
дошли
к
н ей.
Она
открыла
г лаза: «Что вы тут делае ­
82


те?
Почему
у
вас
та кой
ис пуг а нный
ви д?
У
ме ня
все
в
порядке». — «Тебе,
наверно,
при снил о сь
что-то
не­
прия тно е ». Когда
мад емуаз ель
Курно
ук рыва ла
маму,
она
притронулась
к
ее
ногам:
могильный
хол од
уже
коснулся
их.
Эл ен
подумала,
не
вы зват ь
ли
меня.
Но
мама
была
в
сознании,
и
мое
присутствие
в
не уроч­
ное
время
встревожило
бы
ее.
Эл ен
легла.
В
час
н очи
мама
оп ять
зашевелилась.
Она
задорно
бормотала
сло ва
старой
песенки,
которую
часто
н апев ал
оте ц:
«Ты уходишь,
ты
нас
о ст ав ляеш ь ». Элен сказала: «Да
нет
же,
я
не
ос та вляю
теб я».
Мать
понимающе
усмехнулась.
Дыш ать
ей
становилось
все
труднее.
По сле
нов ого
укола
она
пробормотала
невнятно:
«Нужно.. .
приберечь...
смерть...» —«Что
приберечь?»—
«Смерть,
—
отчетливо
выговорила
ма ть
и
добави­
ла:
—
Я
не
хочу
умирать». — «Но
ты
поправляешься!»
Потом
ее
ре чь
ст ала
совсем
бе ссвяз ной : «Я должна
успеть
сдать
к н игу...
Пу сть
она
кормит
грудью,
к ого
хо ч ет».
Сестра
од ела сь;
ма ть
почти
потеряла
созн а­
ние .
В друг
она
вскрикнула: «Я задыхаюсь!» Рот ее от­
кр ылся,
расширенные
гл аза
ка зал ись
огромными
на
обтянутом
лице .
Судорога
пробежала
по
т елу
мамы,
и
она
по те ряла
со знание .
«Идите звонить», —
сказала
мадемуаз ель
Курн о.
Эл ен
поз вони л а,
но
я
не
от вет и­
ла.
Телефонистка
з вонила
полчаса,
пока
ей
удалось
меня
разбудить.
Элен
вернулась
к
м атер и,
уже
ничего
не
сознававшей.
Сердце
ее
билось
не ро вно,
она
т яже­
ло
дыш ала
полусидя,
с
о ст екл еневш им,
невидящим
взгля до м.
Потом
все
ко нчило с ь.
«Врачи говорили,
что
она
угаснет
как
свечка,
а
вот
как
оно
получилось», —
сказала
Элен,
разрыдавшись.
«Уверяю вас,
мад ам,
—
ответила
ей
сиделка,
—
это
б ыла
очень
легкая
смерть».
83


сю
жизнь
мат ь
боя­
лас ь
рак а,
возможно,
мысль
о
нем
тревожила
ее
и
в
тот
день,
когда
врачи
к линики
назначили
ее
на
рент­
ген.
Но
после
операции
она
ни
р азу
о
нем
не
поду­
мал а.
Иногда
ее
охватывал
страх,
что
хирургическое
вм еша тел ьс тво
мож ет
оказаться
ро к овым
в
ее
возра­
сте.
Однако
у
нее
не
появилось
и
тени
сомнения:
ее
оперировали
по
поводу
перитонита,
б о лезни
опасной,
но
излечимой.
Еще
больше
нас
удивило
то,
что
она
не
пригласила
с вяще нника ,
даж е
в
тот
день,
ко гда
убивалась:
«Я больше не увижу Симону!» Она ни разу не вынула
из
ящика
молитвенник,
ра спят ие
и
четки,
принесен­
ные
Мартой.
Как-то
утром
Жанна
ск азала : «Сегодня
воскресенье,
те тя
Ф р ансу аза.
Вам
не
хотелось
бы
причаститься?»—«Нет,
милая,
я
слишком
устала.
Бог
м ило с т ив!» Госпожа Тардье в присутствии Элен спро ­
сила
у
м атер и,
не
хоче т
ли
она
побеседовать
со
своим
духовником.
Л ицо
матер и
ср азу
стало
жестким:
«Я слишком устала» .
Она
опустила
веки,
как
бы
прекращая
ра згово р.
По сле
визита
другой
своей
ста­
рой
приятельницы
мать
сказала
Жанне: «Чудачка
Лу иза
задает
не ле пые
вопросы,
интересуется,
нет
ли
в
клинике
священника.
Ну
какое
мне
до
этого
дело!»
Госпожа
де
Сент-Анж
не
дав ала
нам
проходу:
«Сейчас она смятена душой и,
кон ечно,
жаждет
уте­
шения
от
всевышнего». — «Ничего
она
не
жаждет». —
«Она взяла с нас слово,
с
ме ня
и
других
ее
приятель­
ни ц,
что
мы
поможем
ей
умереть
достойно». — «Сей­
час
она
ж аж дет,
что бы
ей
пом ог ли
выздороветь,
и
84


Только».
Нас
осуждали.
Разумеется,
мы
не
мешали
матери
принять
последнее
пр ич аст ие,
но
и
не
н авя­
зывали
его.
Може т
быть,
нам
следовало
предупредить
мать: «У тебя рак,
ты
умираешь».
Не
сомневаюсь,
нашлись
бы
ханжи,
которые
так
бы
и
поступили,
оставь
мы
их
наеди не
с
матерью.
(Однако на их ме ­
сте
я
остереглась
бы
вы зв ать
у
б оль ной
ропот
и
тем
ввести
ее
во
гре х,
который
стоил
бы
ей
мно гих
веков
чис ти л ища.)
Ма ть
и
не
стремилась
к
таким
бе­
седам.
Ей
п р иятнее
б ыло
видеть
у
своей
кро ват и
улыбки
м ол од ых: «На старух,
вроде
меня,
я
успею
на гляде ть ся,
когда
поселюсь
в
пансионе», —
гово ри ла
она
внучкам.
Она
чувствовала
себя
спокойно
в
обще­
стве
Жанны,
Марты
и
двух-трех
приятельниц,
набож­
ных,
но
терпимых
и
одобряющих
наш
обман.
К
ос­
та льн ым
она
стала
относиться
недоверчиво,
а
о
неко­
торых
говорила
с
затаенным
недоброжелательством.
Словно
какой-то
удивительный
инстинкт
по дсказ ал
ей,
чье
пр ису тст вие
может
нарушить
ее
пок ой : «Этих
дам
из
к луба
я
больше
не
хочу
вид ет ь.
Я
туда
не
пой ду».
Ин ые
с ка жут : «Вера ее была поверхностной,
не
шла
дал ьше
сло в,
раз
она
не
выс тоял а
перед
страда­
нием
и
смертью».
Я
не
зна ю,
что
такое
ве ра.
Но
рели­
гия
бы ла
сте р жнем
и
сутью
жи зни
матер и
—
об
эт ом
говорят
за пи си,
которые
мы
нашли
в
ее
секретере.
Ес ли
бы
молитва
была
для
нее
механическим
бормо­
та нием ,
чет ки
утомляли
бы
ее
не
больше,
чем
крос­
св ор ды.
Но
именно
ее
отказ
от
молитвы
убедил
ме ня,
что
она
требовала
от
матери
внимания,
размышлений
и
душевной
сосредоточенности.
Она
знала,
что
долж­
на
была
ск азать
бо г у : «Исцели меня.
Но
если
будет
на
то
воля
твоя
—
я
готова
умереть». А она
не
хотела
85


умирать,
и
ей
претило
лгать
в
решающую
мину ту .
С
другой
стороны,
она
не
хотела
и
бунтовать.
И
она
мол ч ал а: «Бог милостив».
«Не понимаю,
—
растерянно
сказала
мне
мад ем уа­
з ель
Вотье.
—
Ваш а
мат ь
такая
набо ж ная
и
так
бо­
итс я
с ме рт и!» Неужели она не знает,
что
б ыли
свя­
тые,
которые,
умирая,
корчились
и
в опили
от
ужас а?
Впрочем,
мать
не
бо я лась
ни
бога,
ни
дьявола,
она
боялас ь
то лько
о дного :
ра сстат ь ся
с
землей.
Моя
бабка
умерла
в
полном
сознании.
Она
сказала
ум и­
ротворенно: «Ну вот,
теперь
я
съ ем
напоследок
яич ко
всмятку
и
отправлюсь
к
Гюставу».
Она
никогда
не
любила
жизни,
ко тора я
в
восемьдесят
четыре
года
стала
для
нее
постылой
обузой.
Мысль
о
близкой
смерти
ничуть
не
волновала
ее.
Мой
отец
проявил
не
меньше
мужества.
«Попроси мать не приглашать ко
мне
священника.
Не
хочется
ломать
комедию», —
ска­
зал
он
м не.
С
полным
самообладанием
он
дал
мне
ряд
деловых
распоряжений.
Разоренный,
ожесточив­
шийс я,
он
принял
небытие
с
той
же
ясностью
духа,
с
како й
б абка
гото в ил ась
отправиться
в
рай.
Мат ь
лю­
била
жизнь
так
же
с ил ьно,
как
я,
и
смерть
вызывала
в
нас
обеих
оди н аков ый
протест.
Пока
дл ил ась
ее
аго­
ния,
я
получила
м ного
писем
по
поводу
м оей
п осл ед­
ней
книги.
«Если бы вы не утратили веры,
смерть
не
так
пугала
бы
вас», —
ядо вито
писали
благочестивые
св ято ши. «Уход в
не б ытие
не
стр ашен :
ваши
творения
переживут
вас», —
убеждали
меня
благосклонные
чи­
татели.
И
те
и
другие
ошибались.
Религия
бы ла
бес­
сильна
помочь
матери,
а
мысль
о
посмертной
сл аве
не
может
утешить
ме ня.
Ког да
дорожишь
жи знь ю,
бессмертие,
каким
бы
оно
ни
представлялось
—
не бес­
ным
или
земным,
—
не
примиряет
со
с мерт ью.
86


ак
развернулись
бы
события,
е сли
бы
мамин
домашний
врач
определил
рак
при
первых
его
симптомах?
Вероятно,
удалось
бы
приостановить
болезнь
с
пом ощ ью
облучения
и
мать
прожила
бы
еще
два-три
года.
Но
она
узнала
бы
или
заподозрила
истинную
пр ичину
своего
недуга
и
ду­
шевные
терзания
омрачили
бы
ее
конец.
Ужасно
то,
что
ошибка
врача
вве ла
в
заблуждение
и
нас:
иначе
мы
сделали
бы
в се,
чт обы
ей
жило сь
как
можно
лучше.
Мы
бы
устранили
препятствия,
помешавшие
ей
провести
ле то
у
Ж анны
или
Элен.
Я
бы
чащ е
навещала
ее
и
придумала
бы
для
нее
раз­
влечения.
Стоит
или
не
стоит
жалеть
о
том,
что
врачи
ее
оживили
и
затем
оперировали?
Она
«выиграла»
на
этом
тридцать
дне й,
а
ве дь
она
не
желала
терять
и
о дн ого.
Эти
тридцать
д ней
прине с ли
ей
какие-то
ра­
дости,
но
и
много
страхов
и
м учен ий.
Она
избежала
пыток,
которые,
я
боялась,
угрожали
ей,
и
все
же
я
не
мо гу
за
нее
ре ша ть,
как
б ыло
бы
лучше.
Эл ен
смерть
матер и
в
самый
де нь
ее
приезда
нанесла
бы
тяжкий
удар,
от
которого
ей
б ыло
бы
трудн о
опра­
вить с я.
А
м не?
Эти
четыре
недели
оставили
пос ле
себя
воспоминания,
кошмары
и
печаль,
которых
я
бы
не
зн ала,
если
бы
мама
угасла
в
ту
среду
утром.
Правда,
мне
трудно
измерить
степень
п отрясе ни я,
ко­
торое
я
пе ре жила
бы,
поскольку
мое
го ре
прорвалось
неожиданным
для
ме ня
образом.
Во
всяком
случае,
эта
отсрочка
да ла
облегчение
и
нам,
избавив
или
поч­
ти
избавив
нас
обеих
от
угрызений
совести.
Когда
87


уходи т
дорогой
нам
человек,
мы
чувствуем
себя
вино ­
ватыми
в
том,
что
пережили
его,
и
расплачиваемся
за
это
горе м
и
щ емящ ей
тоской.
Со
смертью
бл изко го
мы
постигаем
его
неповторимость.
Он
зани мает
собой
весь
м ир,
который
для
нег о
уже
не
существует,
но
ко­
торый
с
его
уходом
пе реста ет
существовать
и
для
на с.
Нас
мучает
сожаление,
что
мы
уделяли
ему
слишком
мало
времени
и
с ил,
что
он
достоин
был
гораздо
боль­
шего.
Но
проходит
в ремя,
все
становится
на
свои
ме­
ста,
и
мы
вновь
понимаем,
что
он
был
лишь
одним
из
м ног их.
И
все
же
ма ло
кто
может
сказать,
что
он
с де­
лал
для
дру гого
все
возможное,
хотя
бы
в
тех
ск ром­
ных
пределах,
какие
он
себе
установил,
и
потому
всегда
найдется
повод
для
укоров
и
угрызений.
Пос­
ледние
годы
мы
были
по
отношению
к
матери
не б­
режны,
нерадивы
и
невнимательны.
И
нам
казалось,
что
мы
искупили
свою
вину
этими
дням и,
целиком
посвященными
ей,
по кое м,
который
давало
ей
наше
присутствие,
победами,
одержанными
над
страхом
и
болью.
Без
нашей
неусыпной
заботы
она
страд ала
бы
го р аздо
сильнее.
По
сравнению
с
другими
смер т ями
смерть
ее
б ыла
действительно
лег к ой.
«Не бросайте меня на растер ­
зание».
Я
думала
о
тех,
кому
некого
просить
об
этом.
Как
страшно
сознавать
себя
беззащитным,
отданным
во
власть
равнодушных
врачей
и
раздраженных,
за­
дерганных
м едсест ер .
И
нет
р уки
на
лбу,
ког да
н ака­
тывается
уж ас,
нет
бол еутол яющ их
средств,
когда
боль
впивае т ся
в
тело,
нет
ласковой,
хотя
и
лживой
болтовни,
которая
заполняет
пустоту
надвигающегося
не бы тия.
«За одни сутки она состарилась на сорок
лет».
Эта
фра за
до лго
преследовала
мен я.
Ве дь
и
по
сей
ден ь
мно гие
умирают
в
ужасной
обстановке.
Так
88


ли
это
неи збежн о ?
В
общих
палатах,
когда
для
уми­
рающего
наступает
последний
ча с,
его
ко йку
отг ор а­
живают
ширмами;
ему
уже
доводилось
видеть
эти
шир мы
у
кое к,
назавтра
пус ты х,
и
он
все
понимает.
Я
на
минут у
представила
себе
за
этими
ширмами
мать,
ослепленную
луча ми
черного
солнца,
на
которое
никто
не
може т
смотреть
в
упо р,
я
видела
ужас
в
ее
широко
ра скр ытых
глазах
с
гр о мадн ыми
зрачками.
Да,
ей
дейс твит ел ь но
выпала
оче нь
легкая
смерть
—
смерть
избранных.
лен
переночевала
у
мен я.
В
десять
часо в
у тра
мы
вернулись
в
клинику.
Как
и
в
гостиницах,
помещение
надлежало
ос в обо­
дит ь
до
полудня.
Еще
раз
мы
поднялись
по
лестнице,
толкнули
од ну
дверь,
вторую:
кр оват ь
б ыла
пуста.
Стены,
окно,
лампы,
мебель
—
все
было
на
своем
ме­
сте,
а
на
белых
простынях
—
ни кого.
Знать
—
еще
не
значит
понимать:
мы
испытали
такое
сильное
потря­
сение,
будто
вид
э той
ко мн аты
был
для
нас
неожи­
данно ст ь ю.
Вытащили
из
ш кафа
чемоданы
и
по бро са­
ли
в
них
книги,
белье,
всякие
м елочи ,
журналы,
на ко­
пившиеся
за
шесть
нед ель
близости,
отравленной
п ре­
дательством.
Красный
хала т
мы
оставили
на
вешалке.
Потом
прошли
через
с ад.
Где-то
та м,
в
глубине,
скры­
тый
за
зеленью,
находился
м орг,
где
лежала
мама
с
под вязан ной
челюстью.
Элен,
по
собственной
воле,
а
также
по
вол е
случая
принявшая
на
себя
самый
89


тяжелый
удар,
б ыла
так
подавлена,
что
я
не
реш ила сь
предложить
ей
еще
раз
взгля нуть
на
тело
матери.
Да
и
я
не
была
уверена,
что
готова
к
этому.
О ст авив
чем оданы
у
консьержки
по
улице
Бломе,
мы
там
же
поблизости
зашли
в
по хо ро нное
бюро.
«Не
все
ли
равно,
это
или
д ру го е ». Нами занялись два гос­
подина
в
черном.
Они
показали
фотографии
ра зли ч­
ных
г р о бо в: «Вот этот будет поэлегантнее!» Элен
истерически
з асмеял ась .
«Элегантнее!
Этот
ящик!
Она
так
не
хотела,
чт обы
ее
кл али
в
ящик!» Мы наз­
начили
пох ор оны
на
послезавтра,
на
п ят ницу.
Жел аем
ли
мы
цветов?
Мы
согласились,
са ми
не
зн ая
почему:
но
ни
гирлянд,
ни
венков
не
надо,
просто
большую
охапку.
Отлично,
они
все
хлопоты
берут
на
себя.
Д нем
мы
внесли
че мода ны
в
мамину
квартиру.
Ма дему а­
зель
Лебл он
преобразила
ее,
комнаты
ст али
чище,
веселее,
мы
их
едва
узнали
—
что
ж,
тем
лучше .
Мы
сунули
в
о дин
из
шкафов
уз ел
с
белым
ха ла том
и
но ч ными
рубашками,
расставили
по
местам
книги,
конфеты,
туалетные
принадлежности,
а
остальное
унесли
ко
м не.
Ночью
я
с
трудом
з аснул а.
Я
не
жа ле­
ла,
что
ушл а
от
мамы,
услышав
ее
последние
слова:
«Я рада,
что
ты
видела
меня,
когда
мне
так
хорош о».
Но
упрекала
себ я
за
то,
что
так
поспешно
оставила
ее
тел о.
Правда,
она
сама,
да
и
сестра
го вор или:
«Труп
—
это
уже
нич т о».
Но
в едь
это
была
ее
плоть,
ее
кости,
и
лицо
еще
б ыло
ее
лицом.
Я
не
отходила
от
тела
отца
до
тех
пор,
по ка
он
не
пре вр ат ился
для
меня
в
вещь:
я
как
бы
проделала
вместе
с
ним
пут ь
от
жиз ни
к
небытию.
А
от
мамы
я
уш ла
ср азу
после
того,
как
по ц ело вала
ее
в
лоб,
и
по это му
мне
все
чу­
дилось,
что
та м,
в
холодном
мор ге,
лежит
он а,
а
не
90


ее
тру п.
В
гро б
ее
положат
завтра
днем.
Смогу
ли
я
присутствовать
при
этом?
На
следующий
де нь
в
четыре
ча са
я
пошла
в
кл и­
нику,
чт обы
за плати ть
по
счету.
Мне
отдали
ад рес о­
ванные
матер и
письма
и
коробку
фруктового
марме­
лада.
Я
под няла сь
попрощаться
с
се страм и
и
в
кори­
д оре
увидела,
как
молоденькие
Мартен
и
Пар ан
чем у-
то
смеются.
Комок
остановился
у
меня
в
горле,
я
с
трудом
выдавила
из
себя
несколько
с лов.
Я
прошла
мимо
палаты
No
114.
Табличку
«Посещения запреще ­
ны»
уже
сняли.
Я
спустилась
в
са д,
минут у
поколеба­
лась,
но
мужество
покинуло
меня.
Да
и
к
чему?
Я
уш ла.
Я
снов а
проехала
мимо
магаз и на
Карден а
и
витрин
с
изящными
х алат ами.
Больше
никогда
не
си­
деть
мне
в
прие м ной
клиники,
не
хвататься
за
белую
труб ку
телефона,
не
ходить
по
эт им
улицам.
Я
ле гко
рас ста лась
бы
со
всем
этим,
если
бы
мама
выздоро­
вела ,
но
теперь
мне
б ыло
грустно,
потому
что
все
это
уш ло
вместе
с
нею.
Мы
решили
раздать
кое-что
из
ее
вещей
на
память
близким.
Когда
мы
взяли
соломенную
сумку,
где
она
держала
мотки
шерсти
и
недовязанный
свитер,
ког да
открыли
ее
бювар,
ко гда
у вид ели
ее
нож ницы,
напер­
сто к,
нас
охватило
волнение.
Кто
не
зн ает
власти
ве­
щей:
жизнь
воплощается
в
них
гораздо
реальнее,
чем
в
любом
своем
мгновении.
Сиротливые
и
бесполезные,
они
лежал и
у
меня
на
столе,
ожидая
своей
участи:
то
ли
их
выбросят,
то
ли
они
пер ейду т
к
другому
хо­
зяину
(этот несессер мне достался от тети Франсуа­
зы). Ча сы
мы
решили
отдать
Марте.
Отвязывая
их
от
черного
шнурка,
Элен
з апл акал а: «Это глупо,
я
не
придаю
этому
значения,
но
не
мо гу
выкинуть
эту
те­
семку». — «Ну,
так
сохрани
ее».
Бесполезно
пытаться
91


соединить
смерть
и
жизнь
и
вести
себя
л ог ично
в
обстоятельствах,
лишенных
логики.
Пу сть
каждый
по-
сво ему
находит
выход
из
смя тен ия
чувств.
Мне
по­
нятно,
когда
л юди
высказывают
последнюю
вол ю
и
ко гда
не
вы ража ют
ни как их
же ланий;
од ни
судорож­
но
вце пл яютс я
в
бездыханное
тело,
другие
позволяют
похоронить
останки
любимого
че лове ка
в
общей
мо­
гиле.
Если
бы
сестра
захотела
одеть
мать
или
сохра­
нить
ее
кольцо,
ее
побуждения
по каз али сь
бы
мне
ст оль
же
ест еств енн ым и,
как
и
мои.
С
похоронами
все
было
ясно.
Мы
считали,
что
знаем
желания
матери
и
действуем
в
соответствии
с
н ими.
И
все
же
зловещие
п реп ятст вия
неожиданно
в оз­
никли
перед
на ми.
На
кладбище
Пер-Лашез
наша
семья
владела
участком,
приобретенным
в
вечное
пол ьзова ние
сто
тридцать
лет
то му
н азад
некой
госпо­
жой
Миньо,
сестрой
наше го
прадеда.
Там
б ыли
похо­
ронены
она
сама,
дед,
ж ена
его
и
брат,
д ядя
Гастон
и
наш
отец.
М еста
больше
не
оставалось.
В
таких
случаях
покойного
хоронят
во
врем енно й
могиле,
а
после
тог о,
как
прах
умерших
прежде
собирают
в
об щий
гроб,
его
о ста нки
переносят
в
семейный
склеп.
Однако
кл адб ищ енская
з емля
ценится
оче нь
дорого,
и
а д минис тра ция
кладбища,
пы тая сь
вернуть
себе
у частки ,
приобретенные
навечно,
потребовала,
чтобы
вл адель цы
ка ждые
тр идца ть
лет
возобновляли
св ои
права.
Срок
истек.
В
свое
вре мя
ни кто
не
уве доми л
нас,
что
мы
можем
эти
пр ава
потерять,
и
поэтому
за
н ами
их
сохранили
при
ус ловии,
что
семья
Минь о
не
стан ет
их
оспаривать.
А
по ка
нотариус
не
выяснит
положение
дел,
гр об
с
телом
матери
будет
находиться
в
месте
временного
за хоро­
нения.
92


Мы
со
страхом
ж дали
завтрашней
церемонии.
При нял и
снотворное
и
проспали
до
семи
часов,
утром
выпили
чаю,
поели
и
сно ва
приняли
успокоительное.
Около
восьми
часов
на
пустынной
улице
остановился
черный
автобус.
Еще
до
рассвета
он
заехал
в
клинику
за
гробом,
который
в ынесли
через
боковую
две рь.
Мы
выш ли
в
прохладный
ут р енний
туман
и
сели
в
маш и­
ну.
Элен
—
в
кабину
между
шофером
и
од ним
из
с лу­
жащих
по хорон н ого
б юро,
а
я
около
металлического
ящика.
«Она здесь?» —
спросила
сестра.
«Да».
Сестра
всхлипнула
и
сказала
мне : «Меня утешает лишь то,
что
и
я
пройду
через
это.
Иначе
это
было
бы
непере­
нос им о!» Да.
Мы
присутствовали
на
генеральной
ре­
петиции
своих
собственных
похор он.
К
несчастью,
это
событие,
общее
для
вс ех
смертных,
каждый
переживает
в
одиночку.
Мы
не
отходили
от
матери
во
время
ее
агонии,
которую
она
принимала
за
выздоровление,
и
все
же
б ыли
по
другую
сторону
барьера.
Мы
ехали
по
па рижс ким
улицам,
я
смотрела
на
дома,
на
прохожих,
стар аясь
ни
о
чем
не
думать.
У
ворот
к ладбищ а
стояло
несколько
машин
с
нашими
родственниками.
М ашины
проследовали
за
нами
до
кладбищенской
цер ко вки.
Там
все
выш ли,
и
пока
слу­
жащие
пох ор онно го
бю ро
выносили
гроб,
я
увела
Элен
к
ма м иной
сестре,
ст оя вшей
в
отдалении
с
рас ­
пухшим
от
сл ез
лицом.
Од ин
за
другим
мы
во шли
в
церковь,
где
уже
толпилось
много
народу.
На
ката­
ф алке
не
бы ло
цве т ов,
р ас поря дите ли
забыли
их
в
ав­
тобусе,
но
какое
это
имело
значение!
Молодой
с вященн ик
в
облачении,
из-под
которого
выглядывали
брюки,
отслужил
мессу
и
произнес
ко­
роткую
проповедь,
ис полне нную
странной
печ али.
93


«Бог очень далек,
—
сказ ал
он.
—
Да же
у
т ех,
чья
ве­
ра
тверда,
бывают
дни,
когда
бог
каж ет ся
далеким,
таким
далеки м,
будто
его
во все
не
существует.
Тогда
возникают
мысли
о
его
небрежении.
Но
ведь
он
п ос­
лал
нам
своего
сына ».
Принесли
две
скамеечки
для
причастия.
Почти
все,
кто
был
в
цер кви ,
причастились.
Священник
сказал
еще
несколько
слов.
И
всякий
раз,
когда
он
произносил
«Франсуаза де Бовуар», у нас
с
сест ро й
сжималось
сердце.
Эти
сло ва
возвращали
ее
на
землю,
по дво дили
ит ог
ее
п ути:
детство,
за му же­
ство,
вдовство
и
могила.
Скромная
Франсуаза
де
Бо­
ву ар,
чье
имя
столь
редко
звучало
при
жиз ни,
обре­
тала
значительность.
Люди
вереницей
прошли
мимо
нас,
некоторые
же н­
щ ины
пл акал и.
Мы
еще
пожимали
чьи-то
руки ,
а
с лу­
жащие
похоронного
бюр о
уже
вынесли
гр об
из
цер к­
ви.
На
этот
раз
Элен,
увидев
его ,
разрыдалась,
уткн ув шис ь
мне
в
п леч о: «Я обещала маме,
что
ее
не
п оложат
в
эт от
я щик!» Я была рада,
что
сестр а
не
вспомнила
другую
-п росьбу
матери: «Не дай им бро­
сить
меня
в
яму».
Р аспо р ядит ель
от
пох орон н ого
бюро
объявил
присутствующим,
что
церемония
окон­
чена
и
можно
расходиться.
Автобус
тронулся
и
оди­
ноко
покатил
куда-то.
В
бюваре,
который
я
принесла
из
кл ини ки,
мне
по п алась
узкая
полоска
бумаги
с
дву мя
строчками;
мать
на писал а
их
тем
же
прямым
и
четким
почерком,
каким
писа ла
в
молодости: «Я хочу,
ч тобы
меня
похо­
ронили
очень
просто.
Не
нужно
ни
цве то в,
ни
в енк ов,
пусть
лу чше
за
меня
как
сл ед ует
помолятся».
Что
ж,
мы
выполнили
ее
последнюю
вол ю
и
да же
лучше,
чем
хотели,
ибо
зака зан н ые
нам и
цветы
б ыли
забыты
в
автобусе.
94


-
оче му
все-таки
ме ня
так
потрясла
смерть
матери?
С
тех
пор
как
я
с тала
ж ить
самостоятельно,
меня
оче нь
редко
к
ней
тян ул о.
Когда
умер
отец ,
глу бин а
и
искренность
ее
горя
ме ня
взволновали,
а
ее
простодушие
растрогало.
«Не на­
силуй
себя», —
говорила
она
мне,
думая,
что
я
сдер­
живаю
слезы
из
боязни
увеличить
ее
горе.
Год
спустя
ко нчина
ее
матери
больно
напомнила
ей
о
предсмерт­
ных
мину т ах
мужа.
В
де нь
по хорон
она
не
встала
с
постели,
ср аж енная
приступом
нервной
де пре ссии.
Я
тогда
просидела
ноч ь
у
ее
изголовья
и,
забыв
о
своем
отвращении
к
эт ой
супружеской
кровати,
где
я
родилась
и
где
умер
оте ц,
смотрела
на
спящую
мать.
В
пятьдесят
пять
лет,
с
закрытыми
г ла зами
и
умиротворенным
лицом,
она
все
еще
бы ла
красива.
Меня
восхищало,
что
острота
чувств
вз яла
верх
над
ее
волей.
Обычно
я
дум ала
о
матери
с
безразличием.
А
между
тем
в
сновидениях
я
редко
и
как-то
смутно
видела
отца,
тогда
как
матер и
там
принадлежала
главная
рол ь:
она
и
Сар тр
сливались
для
меня
воедино,
и
мы
с
ней
были
счастливы.
Затем
сон
переходил
в
кошмар:
почему
мы
оп ять
вместе?
Каким
образом
я
снова
подпала
под
ее
вла ст ь?
Наши
давние
отношения
подспудно
жили
во
мне,
приняв
двойное
обличье
за­
висимости,
одновременно
дорогой
мне
и
ненавистной.
Зависимость
эта
возродилась
в
п олную
силу,
когда
несчаст ный
случай
с
матерью,
ее
болезнь
и
смерть
сл омал и
привычный
уклад,
который
до
сих
пор
опре­
делял
наши
отношения.
Время
иссякает
для
того ,
кто
покидает
земной
ми р,
и
чем
больше
я
ста р ею,
тем
95


больше
сжимается
мое
про шлое .
«Дорогую мамочку»
моего
детст ва
уже
не возм ожно
отделить
от
всп ыль­
чивой
в ла стной
женщ ины,
притеснявшей
ме ня
в
от ро­
че ские
годы.
Оплакивая
мать,
я
оплакивала
их
о беих.
Боль
от
неудачно
сложившихся
отношений,
с
которы ­
ми
я
как
будто
уже
сми рил ась ,
сно ва
напо лняла
мое
се рд це.
Я
смотрю
на
две
фотографии,
сделанные
при­
мерно
в
одно
время.
Мне
восемнадцать
лет,
ей
—
под
сорок.
Сегодня
я
м огла
бы
б ыть
ее
матерью
и
бабкой
этой
девушки
с
грустными
глазами.
Мне
ж аль
их
обеих
—
се бя
п от ому,
что
я
так
мо лода
и
ничего
не
понимаю,
ее
потому,
что
бу ду щее
уже
закрыто
пер ед
ней
и
ей
так
и
не
су жден о
будет
что-либо
пон ять.
Я
ниче го
не
могла
бы
пос ове тов ать
им
обеим.
Не
в
моей
власти
было
сте р еть
в
материнской
па мяти
го­
рести
ее
дет ст ва,
заставлявшие
ее
мучить
ме ня
и
са­
мое
же
от
этого
страдать.
Ибо
если
она
отравила
мне
несколько
лет
жизни,
я,
сама
т ого
не
желая,
не
оста­
лас ь
в
долгу.
Она
тревожилась
о
мое й
душе,
но
радовалась
моим
земным
у спе хам
и
в
то
же
вр е­
мя
болезненно
переживала
скан дал ,
к отор ый
я
в ызыва ла
в
ее
среде.
Она
страдала,
когда
о дин
из
род ств ен н иков
з аяв ил : «Симона
—
позор
нашей
се м ьи».
Изменения,
произошедшие
с
мате рь ю
за
время
бо­
ле зни,
увеличили
горечь
моих
сожалений.
Я
уже
го­
во рила ,
что
наделен ная
пылким
те мпе рамен том,
мать,
ожесточившись
от
вынужденного
самоотречения,
утра­
тила
р а вновес ие
и
стала
несносной
для
д ру гих.
Когда
она
слегла,
она
решила
на кон ец
жи ть
только
для
се бя
и
все
же
неустанно
тревожилась
о
близких:
из
противоречий
ее
натуры
родилась
гармония.
Отец
мой
был
вполне
типичен
для
своей
среды:
его
устами
гдво-
96


рил
его
класс.
От
его
предсмертных
слов: «Ты рано
с тала
зарабатывать
себе
на
хлеб,
но
сестра
твоя
стои­
ла
мне
дорого», —
сразу
высыхали
слезы.
Мать
была
скована
своими
ид еал исти че ским и
представлениями
и
в
то
же
время
пол на
страстной
любви
к
жизни;
эта
любовь
служила
источником
ее
мужества
и,
когда
не­
дуги
обрушились
на
тел о
матери,
помогла
ей
при бл и­
зиться
к
истине.
Она
отбросила
заученные
формулы,
скры ва в шие
в
ней
все
искр енн ее
и
привлекательное.
И
то гда
я
почувствовала
в
матер и
тепло
и
нежность,
которые
прежде
она
так
пло хо
умела
выразить
и
ко­
торые
так
часто
искажались
ревностью.
В
ее
записях
я
на шла
несколько
трогательных
д оказа тель ств
ее
л юбви
ко
мне.
Она
сохранила
два
давних
письма,
одн о
—
написанное
знакомым
иезуитом,
друг ое
—
ее
подругой:
оба
ув ер яли
маму,
что
придет
день,
ког да
я
вернусь
к
богу.
Она
переписала
своей
рукой
не­
сколько
строк
из
Шамсона,
где
авт ор
говорит: «Если
бы
в
ту
пору,
ког да
мне
бы ло
двадцать
л ет,
кто-ни­
будь
из
моих
друзей
постарше
с мог
бы
увлечь
мое
во обр аж ение
рас сказ ами
о
Ницше,
Жи де,
о
свободе
во ли,
я
ушел
бы
из
родительского
дома».
В
той
же
папке
лежала
вы р езанная
из
газеты
статья
Реми
Р ура
«Жан-Поль
Сартр
спас'
заблудшую
ду шу», в кото­
рой
сообщалось,
что,
увидев
«Бариону»
Сартра,
некий
врач-атеист
обратился
в
христианство
(кстати говоря,
это
бы ла
неправда). Мне
понятно,
заче м
нужны
бы ли
матери
эти
записи,
—
она
хотела
успокоиться
на
мой
счет.
Но
она
не
стремилась
бы
к
этому,
если
бы
ее
не
мучила
неустанная
забо та
о
моем
спасении.
«Конечно,
я
х очу
по п асть
на
небо,
но
не
одна,
а
С
дочерьми», —
писала
она
своей
пр иятел ь ниц е,
моло­
дой
монахине;
7-970
97


Случается,
хоть
и
очень
редко,
что
любовь,
д ру­
жеская
привязанность,
чувство
т ова рище ства
одоле­
вают
предсмертное
одиночество.
Одн ако ,
несмотря
на
кажущуюся
близость,
даже
в
те
минуты,
когда
я
де р­
жа ла
руку
матери,
я
не
была
с
ней:
я
ей
лгала.
И
по­
ск о льку
ее
обманывали
всю
жизнь,
этот
последний
обман
был
мне
отвратителен.
Я
словно
участвовала
в
заговоре,
который
готовила
ей
судьба.
И
в
то
же
время
кажд ой
кл етко й
своего
существа
я
поддержи­
ва ла
ее
бунт,
ее
протест
про тив
смерти:
возможно,
еще
и
по
этой
причине
я
так
б ол езнен но
приняла
ее
поражение.
Меня
не
бы ло
подле
нее
в
момент
ее
кон­
ч ины.
Я
трижды
видела
агонию
умирающих,
но
л ишь
у
одра
матери
узн ала ,
что
такое
изд евк и
Смерти,
ее
гримасы
и
судороги.
Узна ла
Смерть
из
страшных
ска­
зок,
что
стучит
в
две рь
с
косой
в
руке,
безжалостную
пришелицу
из
неведомых
краев.
У
Смерти
б ыло
ли цо
матери
и
ее
страшный
оск ал,
ее
доверчивая
улыбка.
«Ему пора умирать» .
Б едн ые,
одинокие
ст ар ики,
многие
из
них
совсем
не
считают,
что
час
их
пробил.
Эти
избиты е
слова
часто
приходили
мне
на
ум,
когда
я
думала
о
матери.
Я
не
ве рил а,
что
м ожно
искренне
о пл акиват ь
человека,
которому
больше
семи­
де сяти .
Когда
я
встречала
немолодую
жен щину ,
удру­
ченную
недавней
утрат ой
матери,
я
принимала
ее
за
истеричку:
мы
все
смертны,
и
в
восемьдесят
лет
мож­
но
завершить
св ой
земной
путь...
Но
нет.
Человек
умирает
не
от того
только,
что
родился,
жи л,
состарился.
Он
умирает
от
конкретной
прич ины,
и,
хотя
мать
доживала
последние
годы,
мы
б ыли
потрясены,
когда
узнали,
что
у
нее
саркома.
Р ак,
инфаркт,
воспаление
легких
—
все
это
так
же
ужасно
и
неожиданно,
как
авария
во
время
полета.
98


Мужество
матери
вс еля ет
оптимизм:
п очти
парализо­
ванна я,
при
по сл еднем
издыхании,
она
боролась
за
каждое
бесконечно
ценное
мгновение;
и
в
то
же
вре­
мя
ее
тщетное
упорство
с рыва ло
утешительный
пок­
ров
мнимой
обыденности.
Ест ест венной
смерти
не
су­
ществует:
ни
одн о
несч аст ье,
обрушивающееся
на
че­
ловека,
не
может
быть
естественным,
ибо
мир
суще­
ствует
постольку,
поскольку
су щест ву ет
человек.
Все
люди
смертны,
но
для
каж до го
человека
сме рть
—
это
бедствие,
которое
настигает
его,
как
нич ем
не
оправ­
данное
насил ие ,
да же
если
человек
покорно
прини­
мает
ее.


ЗАЧЕМ СМЕРТЬ?
«Прах еси и в землю отыдеши. . .»
В
это й
древней
мудрости,
казалось
бы,
нет
ниче го
загадоч­
ного:
ра но
или
поздно
она
дается
каж д ому
как
непосредствен­
н ое,
отнюдь
не
мистическое,
а
вполне
житейское
з нан ие.
И
тем
не
менее
и сп окон
веко в
над
разгадкой
с мерти
снова
и
снова
ло­
мают
голову
самые
и ск ушенн ые
мыслители.
По жалу й,
в
исто­
рии
человечества
не
сыска т ь
такой
эпохи,
когда
раздум ье
это
прекращалось
бы
вовсе.
Не редко
оно
оборачивалось
п лачем,
жал обой
хилых
духо м
на
тщету
и
суетность
всего
зе мно го
— завороженная
своим
не­
минуемым
и
бе зво звра тн ым
уга са ни ем,
жизнь
з аран ее
отрека лас ь
от
посюсторонней
юдоли
и
справляла
по ми нки
по
самой
себе,
прилагая
усилия
к
тому,
чтобы
все ми
правдами
и
неправ д ам и
обратить
жуть
смерти
в
сладость
смерти.
Стихийно
защищаясь
против
стенаний
смертяшкиных,
умы
крепкие
и
жиз нед еят ель­
ны е,
напротив,
иной
раз
предпочитают
вовсе
не
задумываться
над
жестоким
парадоксом
творения,
где
бе сконе чно сть
Ж изни
не
от меняе т,
а
даже
предполагает
конечность
отдельной
жизни;
цо
поры
до
в ремен и
они
счит ают
это
занятие
праздным,
обезо­
руживающим
и
потому
крайне
зловредным.
Вр яд
ли,
однако,
попытки
просто
отмахнуться
от
тревожной
ис тин ы,
слишком
бередящей
раны,
есть
самый
над ежный
способ
закалять
души.
Независимо
от
всяческих
стыдливых
умолча­
ний,
человеку
при ход итс я
одн ажды
стол к н уться
с
нею
лицом
к
л ицу,
и
вот
то гда
взращенным
в
теп лич ной
атмосфере
н ебре­
жения
«растравляющими мудрствованиями»
стокр ат
труднее
нести
тот
груз,
что
неожиданно
свалился
на
их
плечи.
Оттого-то
100


писатели,
хотевшие
вс ер ьез
и
без
шор
взглянуть
на
судьбы
личности
в
потоке
бытия,
так
ча сто
приводят
нас
на
очн ую
ставку
со
смерт ью.
Не
из
желания
л ишний
раз
постращать
или
и сторг ну ть
жал об ную
слезу
и
даже
не
из
заботы
о
том ,
чтобы
хот ь
как-то
«приручить»
уж ас
небытия.
Но
прежде
всего
затем,
что
именно
у
последней
че рты
резко
о бнаж ает ся
вся
правда
про жито й
жиз ни
и
рассказ
об
этом
конечном
прозрении
сам
по
себе,
без
н ат яжек
и
нарочитости,
прорастает
писательским
за­
ветом,
разговором
начистоту
о
той ,
что
же
вообще
ест ь
прав­
да—
и
праведность
— жизни
и
каково
приз в ание
н аше
на
земле.
У
таких
писателей
скорбное
«помни о смерти»
не
опровержение,
а
всегда
подкрепление
мужественного
«помни о жизни».
В
сегодняшней
Франции
Симона
де
Бовуар
—
одна
из
те х,
чья
мысль
неизменно
возвращается
к
этому
сопряжению.
В
автобиографической
книге
о
своем
дет ств е, «Мемуары
благовоспитанной
дев и цы » (1958), писательница вспоминает,
как
еще
в
совсем
юном
возрасте
она,
ученица
частного
католическо­
го
пансиона
для
девочек
из
добропорядочных
семейств,
однаж­
ды
ночью
была
смята
и
раз давлен а
в неза пно
нахлынувшим
на
нее
почти
физическим
ощ уще нием
своей
бренности,
с луч айно сти
своего
поя влен ия
на
св ет
и
своего
неминуемого
исчезновения
в
более
или
менее
отдаленном
будущ ем.
Ужас
перед
безмолвием
пустоты,
подстерегавшей
ее,
перед
тем
вечным
«отсутствием»,
какое
предшествовало
ее
рождению
и
ожидало
тел о
ее
и
д ушу
за
чертой
сме рти ,
обрушился
на
неподготовленное
сознание
ре­
бенка,
незадолго
перед
тем
утратившего
веру
в
б ога
и
уже
не
умевшего
утешиться
надеждой
на
з агробное
спасение.
Потрясение
ст рашн ой
ночи,
не
изгл ад ив ше еся
из
памяти
и
в
зрелые
го ды,
послужило
Симоне
де
Бовуар
толчком
к
откры­
тию
того,
что
все
жи вое
преходяще
и
обречено
умереть,
—
этого,
по
ее
сло вам ,
муч ит ельн ого
«скандала бытия», извечной участи
людской,
о
к от орой
трудно
забыть
и
с
которой
нельзя
сми ри ться .
С
первых
книг
Симоны
де
Бовуар
—
а
она
работ ает
в
ли тера­
101


тур е
Уже
чет вер ть
века
и
за
спиной
у
нее
ш естиде ся тил етний
жиз ненны й
путь
—
сме рть
находится
неи зме нно
в
поле
ее
писа­
тельского
зр ени я,
прису тств ие
ее
то
подсвечивает
испо дв о ль,
то
рез ко
и
от кро ве нно
выхватывает
из
тем нот ы
са мые
разные
судь­
бы:
не
будь
это го,
их
с уть
и
склад
в
чем-то
очень
существенном
остались
з ате ненными.
За
подобным
взглядом
на
мир
к роет ся
мысль,
высказанная
с
вызывающей
л их остью:
ч елов ек
—
это
«смертник,
п олучи вш ий
о тсроч к у».
Жутковатый
а форизм ,
и
л ег­
ко
себ е
представить,
что
он
кор об ит
да же
тех,
кто
с
печальным
взд охом
принимает
то жд ест венно е
в
конечном
счете
биб ле йс кое
изречение
о
возврате
во
пр ах
бренно й
плоти.
И
все
же
укорять
Симону
де
Бовуар
за
зло козненну ю
ми­
зантропию
— значит
очень
многого
не
понять
и
в
ее
личности,
и
в
ее
творчестве.
Сут ь
дела
как
раз
и
состоит
в
том,
что
угроза
смерти
не
только
не
обеску ражи в ает
ее,
но
как
бы
подхлесты­
вает
жадную
и
яростную
тягу
все
изведать,
ее
страстную
п ри­
верженность
ко
всем
добрым
дарам
земным.
Язычница,
возводя­
щая
насл аж дение
природой
в
ран г
священнодействия,
служения
кул ьту
радости,
с
детских
лет
обладаю щая
завидным
здоровьем,
отважно
штурмующая
препятствия,
непоколебимо,
до
слепоты
ве­
ря
в
свою
счастливую
звезду,—
таким
вырисовывается
со
ст ран иц
в торой
ч асти
ее
а вт обио г ра фии, «Сила возраста» (1960), портрет
этой
молодой
преподавательницы
фило софии,
чей
упрямый
о пти­
ми сти чески й
м аксим ал изм
настолько
из
ря да
вон
выхо дя щ,
иног­
да
гранича
с
сумасброд ст в ом,
что
Жа н-П оль
С артр,
спут н ик
всей
ее
жизни,
в
шутку
как-то
окрестил
это
не истов ств о
«шизофре­
нией».
Годы,
кон ечн о,
уготовят
ей
немало
отравленных
горечью
минут
и
оставят
св ой
сле д
в
повзрослевшей
душе,
лихорадочный
напор
желаний
войдет
в
более
спокойное
русло
ум уд ре нно сти,
но
и
приближающаяся
к
своему
пя тидеся типя тиле тию
Си мона
де
Бовуар
из
последней
книги
ее
а вт оби ог рафи и, «Сила вещей»
(1963), не растратила ни своей незаурядной энергии,
ни
свежести
чувств,
ни
жизнестойкости.
102


Что
же
в
таком
случае
побуждает
эту
женщину,
кот орой
претят
всякий
аскетизм,
худосочие,
нытье,
все-таки
не
упу ск ать
из
виду
сме рть
—то
самое,
на
чем
спотыкаются
и
что
обходят
за
версту
иные
бодряки?
В
одном
из
выст у плени й
1965 года
она
привела
четкие
доводы
в
пользу
своей
открытости
ко
вс ем
граням
быт ия,
как
бы
прискорбны
они
ни
бы ли: «Коль скоро
ст рах
высказывают,
значит,
полагают,
что
через
это
вы ска зыва ­
ние
он
обрет ает
известный
смысл,
како е-т о
свое
основание.
Это
значит,
что
еще
сохранена
вер а
в
об ще ние,
следовательно,
в
людей,
в
их
братство...
Если
литература
стремится
преодолеть
разобщение
т ам,
где
оно
кажется
наиболее
непрео до лим ым,
она
должна
говорить
о
страхе,
об
одиночестве,
о
см ерти,
потому
что
имен но
эти
ситуации
решительнее
вс его
замыкают
нас
в
нашей
особенности.
У
нас
ест ь
потребность
знать,
что
этот
лич ный
опы т
ест ь
такж е
о пыт
д ругих
людей.
Речь
вновь
вк люч ает
нас
в
че­
ловеческое
сообщество:
н есчаст ье,
н аходя щее
слова,
чтобы
вы­
ск аза ть
себя, — это
уже
не
столь
исключительное
отъединение,
оно
м енее
нев ын оси мо.
Надо
говорить
о
поражении,
о
скандале
бытия,
о
смерт и
не
для
того,
чтобы
повергнуть
людей
в
отч ая­
ни е,
но,
напротив,
чтобы
сп асти
их
от
отчаяния...
И
я
думаю,
что
именно
это
м ожет
и
должна
дат ь
литература.
Она
призвана
сделать
нас
прозрачными
друг
для
друг а
там,
где
мы
наиболее
не пр они ц аемы».
Страх
смер ти ,
если
попробовать
с
пом ощь ю
философского
анализа
выс вети ть
его
скрытую
сердцевину,
есть,
по
мысли
Си­
мон ы
де
Бовуар,
боязнь
вдруг
превратиться
в
нич то,
напрочь
закрытое
к
будущ е му,
потерять
власть
даж е
над
собственной
судьбой,
с
какой-то
минуты
не
бы ть,
а
покорно
пр етерпев а ть
к р угов орот
природы,
подобно
капле
воды
или
камню.
Утрата
личностью
себя,
впр о чем,
случается
и
при
жизни,
когда
эта
жиз нь
—
мертвенное
прозябание,
механическое
и
опустошенное.
Значит,
стихийный
мятеж
против
сме рти
до
тех
пор
остается
никчемным
словокипением,
по ка
он
не
п родол жен
на
д еле,
пока
103


Сам
восстающий
не
постарался
пер ево пло тить
жить е-б ыть е,
по­
винующееся
слепой
привычке,
в
св об оду
выбирать
свое
завтра,
стать
чем -то ,
прида в
смысл
сво ей
жизни,
а
следовательно,
в
мер у
своих
сил
и
жи зни
других,
всему
ходу
дел
на
земле.
По­
этому,
заключает
Симона
де
Бовуар
в
одном
из
своих
эссе,«лишь
служение
чему-то
и
тв орч ество
изгоняют
кошмары
[смерти.
—
С.
В .]; работа и действие остаются единственным прибежищем. . .
Жить
означает
переходить
от
одного
замысла
к
другом у,
от
од ного
поступка
к
другом у,
побеждая
смерть
и
ее
рас тле ваю ­
ще го
д во йника
—
непо длинно сть» *.
Иног о
нам
не
дано.
Как
бы
ни
менялось
само
понимание
подлинности
в
ходе
становления
Симоны
де
Бовуар
от
раннего
интел лекту ал из иро-
ванн ог о
гедонизма,
через
заботу
о
бессмертии
и
вечном
сп асе­
нии
в
писа те льско м
тр уде,
к
признанию
своей
погруженности
в
исторический
поток
и
своей
личной
ответственности
за
происхо­
дя щее
вокруг
—
у
нее
всегда
ра здум ье
о
с мерти
смык алось
с
при­
глашением
к
каждому
самому
строить
св ою
ж изнь
и
быть
причастным
к
пе ре стро йке
окам е невш ег о,
ветхого
порядка
вещей.
И
здесь,
в
частности,
ядр о
давнего
спор а
писательницы
против
христианства
с
его
пр опо вед ью
созерцательного
отречения
от
«суеты сует»
и
взглядом
на
земное
бытие
как
бытие
неистинное,
пр еход ящ ую
тень
б ытия
в
бо ге.
В
п ов ести
«Очень легкая смерть» (1964) спор этот,
возникая
эпизодически
и
сл овно
бы
на
окраине
рассказа
о
бо л езни
и
ги­
бели
матери
от
рак а,
тем
не
мене е
ока зыва ется
одним
из
к лю­
че вых
моментов
книги
и
сообщает
ей
не мал ую
фил осо фски- нрав -
ственную
остроту.
На
сей
раз
Симона
де
Бовуар
вто рг ае тся
в
ту
заветную
и
особенно
трудную
для
а теи стов
область,
где
лов­
цы
душ
в
сутане
и
без
нее,
изр ядн о
потесненные
в
XX веке
напором
естественнонаучных
знаний,
сосредоточили
ны не
едва
ли
не
самые
притягательные
приманки.
Считается,
что
в ерую ще-
1 Simone de Beauvoir. Pyrrhus et Cin£as. P ., 1944, p. 60.
104


му
умирать
легче,
чём
нев еру ющем у:
последний
ли шен
пусть
слабого,
но
все-таки
утешения
—
надежды
на
заг робн ое
иноб ы­
ти е.
И
уж
ко му
бы
прежде
всего
ух в атит ься
в
час
агонии
за
эту
соломинку,
как
не
старой
го сп оже
де
Бовуар,
для
ко тор ой
не
просто
ус тои,
но
и
зав ед е нный
издавна
риту ал
ее
бл агон ам ерен ­
н о-буржуа зн ог о
окружения
всегда
бы ли
неколебимы,
не
говоря
уже
о
р ел игии
— средоточии
и
освящении
вс его
предустановленного
распорядка
в
се мье,
св етском
круге,
обществе,
Вселенной.
Правд а,
в
данном
случае,
замечает
доч ь,
мать
ее
«жила против самой себя»,
обуздывая
здоровые
порывы
своей
натуры.
Но
с
тем
бол ьшей
не­
укоснительностью
соблю дала
она
житейс кий
обряд,
тем
упорнее
п очит ала
долгом
и
доблестью
предрассудки,
привитые
с
детства.
И
вот
на
пороге
смерт и
подпруга
запретов,
которыми
вечно
стягивала
себя
теперь
уже
очень
пожилая
женщина,
вдруг
ло п­
нула,
нару жу
проступил
ее
ис тинны й
и
ей
самой
плохо
з нако­
мый
облик
жизнелюбки.
А
вместе
с
тем
пошатнулось
и
спир и­
туалистическое
сооружен и е,
которое
она
сама
и
все
ее
б лиз кие
считали
костяком
ее
духов н ой
организации.
Речь
идет,
разумеет­
ся,
не
об
утрате
веры.
Но
всех
п ораж ает
совершенно
неожидан­
ное
равнодушие
и
про сто
пренебрежение
это й
набожной
прихо­
жанки
к
исповеди
и
причастию,
настолько
непривычное,
что
ее
п режних
знакомых
нетрудно
понять,
ко гда
они
приписывают
ее
о тказ
от
разговора
одуховником
козням
безбожных
дочерей.
И
все-т аки
б ла гоч естив ые
святоши
ошиблись:
Фран суаза
де
Бо­
вуар
б ыла
слишком
привязана
к
земной
жизни,
чтобы
утешиться
упованием
на
царствие
небесное.
Протест
или
см ирение
перед
н еизб ежн ым
кон цом
не
за вис ит
от
веры
или
безверия,
все
д ело
в
то м,
о пос ты лела
уми ра ющ ему
жизнь
или
он
ею
дорожит.
Ре­
л игия
же
з десь
поп рост у
бессильна.
Смерть
мат ери ,
рассказанная
Симоной
де
Бовуар, — еще
одно,
очень
личное
свидетельство
истины,
выбивающей
почву
из-под
ног
церковнослужителей
лю­
бых
в ероис пов ед аний:
духовн ая
поддержка
умирающего,
ко т орой
они
так
гор д ятся,
есть
ложь
и
пустая
похвальба.
105


Столь
же
пус тая ,
как
затверженные
м нимо ра ссу дите льные
фр азы
о
старости,
когда,
мол,
хо чешь
не
хочешь,
а
«приходит
пора
у ми рать».
Нет,
ум и рать
всегда
ран о,
и
лог и ка,
какого
бы
происхождения
она
ни
б ыла
—
св я щенно го
или
обыденно-житей­
ского,
—
вынуждена,
по
наблюдению
пи са тельн иц ы,
вс який
раз
складывать
оружие
п еред
лицом
см ерти.
Ни
сам
умирающий,
ни
его
б л изкие
не
вн емл ют
до вод ам
здравого
с мы сл а, «разумность»
которых
кощунственна,
и
их
взору
невольно
р исует ся
все
то
же
гримасничающее
кошмарное
чудовище
с
косой
в
рук е,
что
в
с траш ных
сказках
стучится
у
дверей
очередной
же ртвы.
Беспо­
лез но
подавать
сов ет ы,
как
вести
себя
на
в стреч е
с
э той
незва­
ной
пришелицей,
ве дь
на
последнее
свидание,
уготованное
в сем,
к аждый
п оп адает
.в
одиночку.
И
каждый
барахтае тс я
в
безыс­
ходном
ту пике
на
соб ствен н ый
страх
и
риск,
пробуя
по-своему
совладат ь
со
см ят ением
чувств.
Нельзя
сказать,
чтобы
Симона
де
Бовуар,
о ткров енно
делясь
по
ходу
повествования
эт ими
тягостными
ра зд умь ями,
щадила
хрупкие
души.
Но
коль
скоро
хваленое
христианское
милосердие
все
равно
не
помогает,
а
в
ины х
случаях
еще
и
усугуб ляет
муки
страждущего,
лично
для
себя
она
предпо ч итает
ясность
—
пусть
жестокую,
пусть
смущающую,
кое
для
ко го
даж е
непо­
сильную.
В едь
душеспасительный
обман,
да руя
со мнит ельн ое
уте­
шение,
в
конечном
сч ете
оправдывает
как
п ром ысел
всевышнего
то,
че му
отдельная
личн о сть
не
жел ает
под ыск иват ь
опра в дании,
против
чего
восстает
любая
ее
клеточка,
все
ее
существо,
сам а
ее
природа.
Трезвое
знание
о
см ерти
е сть
поэтому
одновременно
и
бунт
против
смерт и ,
вызов
творению,
где
взыскующий
иного—
в ечн ого
— удела
человеческий
дух
не
соглашается
быть
ни
пеш­
кой
во
вл асти
чу ждых
ему
провиденциальных
предначертаний,
ни
п рост ым
объектом
при ло жения
органических
зако нов .
Наука,
натурфилософия,
космогония,
мистика,
религия
и
все
прочие
по­
пытки
судить
о
жизни
в
масштабах
унив ерса ль ности
ему
не
указ,
потому
что
у
н его
св ой
особый
масштаб
— масштаб
отдельного
106


«мыслящего тростника», и с этой сугубо личностной точки зре­
ния
универсальное
в
при нц ипе
несправедливо.
Конечно,
будучи
в
очередной
раз
пов тор ен,
крик
уг нете нной
души
«зачем смерть,
если
мне
да на
жиз нь ?» сам по себе ничего
не
меняет
ни
в
природе,
ни
в
истории
—
из
него ,
грубо
гов оря ,
шу бы
не
сошьешь.
За то
далеко
не
безразлично,
какие
.всходы
он
д аст
в
умах.
Он
м ожет
загипнотизировать,
парализовать
волю .
А
м ожет
послужить
и
в есьма
пл одо твор ным
т олчк ом,
пробудить
уснувших
к
ж изни
полной,
деятельной
и
осмысленной.
И
в
не­
малой
ст еп ени
это
за в исит
от
того,
как
именно
задан
са мый
что
ни
на
есть
«проклятый»
из
всех
«проклятых вопросов»
—с
уста­
лой
покорностью
з ара нее
слом лен н ых
или
с
той
яр остью
против
угасания
света,
которую
провозглашает
эпиг раф
к
книге ,
взятый
Си мон ой
де
Бовуар
из
стихов
английского
лирика
Ди лана
Томаса.
Яро сть
Симоны
де
Бовуар
тем
более
не
беспочвенна,
что
у
нее
на
глазах
свет
г аснет,
так
и
не
разг ор евш ись
по-настоящему.
Судьба
ее
матери
— по-своему
кра снор еч ивая
и
достаточно
ра с­
пр остр аненна я
и стори я
человека,
не
сумевшего
сп олна
исполь­
зовать
д аже
срок,
отпущенный
ему
на
земле,
и
сошедшего
в
мог илу,
н едод ав
то,
что
мог
дать,
недополучив
того,
что
ему
по­
лагалось.
Франсуаза
де
Бовуар
от
рождения
щ едро
наделена
энергией,
непосредственностью
и
свежестью
желаний,
веселым
нравом,
умом
лю бо з нател ьным
и
сметливым,
жаждой
бы ть
при­
ч астн ой
ко
всему,
что
тв ори тся
вокруг
н ее.
«Женщина с пла ­
мен ем
в
к ро ви», она,
однако,
с
детства
была
с тяну та
«тесным
к орсет ом
провинциальных
добродетелей
и
мон аст ырск ой
морал и»,
а
потом
до лгие
го ды
влачила
унылое
и
скудное
существование
б уржуази и ,
чье
тело,
сердце,
ум
прочно
оплетены
пу тами
все­
во зможн ых
ханжеских
т абу,
бездумно
принимаемых
в
ее
ре сп ек­
табельном
к руге.
Со
ст ор оны
кажущаяся
бе зб едной,
во
всяком
слу ча е, «не хуже,
чем
у
л юд ей », на деле подобная жизнь
—
каждодневная
ск ры тая
трагедия,
медленно
подтачивающая,
ка­
ле ча щая
и
очень
здоровые
натуры.
И
если,
не см отря
ни
на
что ,
107


бемидёсятисемилетняя
старуха,
прикованная
к
больничной
по­
сте ли,
считает
не возм ес тим ой
потере й
каждый
день ,
прошедший
в
сонном
полузабытьи,
то
сколько
же
природных
сил
ее
бы ло
раз граблен о,
истра ч ено
вп у стую
или
в
ущерб
себе,
как
хищни­
ческ и
ра сточ ител ен
буржуазный
миропорядок
даж е
тог да,
ког да
он
давит
своей
мерт вя щей
тяжестью
на
тех,
кто
ему
во все
не
чуж ак
и
не
враг.
Обкрадываемая
с мерть ю
личность,
попавшая
в
его
атмосферу,
вд во йне
обкрадена
при
ж изни.
Смерть
обост­
ряе т
сознание
несовершенства
нашего
зе мно го
уде ла,
но
не
менее
безжалостно
обнажает
она
нес ов ерше нств а
дурно
заведенного
житейского
уклада.
В
повести
Симо ны
де
Бовуар
нравственный
сч ет,
пред ъя в ленный
обществу,
по
крайней
мере
столь
же
серье­
зе н,
как
с чет
метафизический,
предъявленный
мирозданию.
Оба
они
особенно
весо мы
оттого,
что
жалость,
тоска,
не ж­
ность,
мятеж,
усталость,
горькая
безысходность
—
все,
что
пр иш­
лось
испытать
за
пять-шесть
изнурительных
неде ль ,
—
высказано
Сим оно й
де
Бовуар
без
перенапряжения
голоса,
сдержа нн о
и
честно,
словно
в
де ловом
к лин ическо м
от чет е.
Ст раст ь
здесь
пр орыв ае тся
редко,
ча ще
она
угадывается
между
строк,
растворена
в
скупом,
суховато-дотошном
п еречне
фактов,
св о­
бо дном
от
малейшего
на лета
беллетристической
подстроенности,
ли тера турщи н ы.
Книга
писалась
сраз у
же
по
следам
происшед­
шего
и
у ви дела
свет
через
нес колько
месяцев
после
похо рон.
Поэтому
подробности
а гони и,
не
смя гчен н ые
слов есны ми
узора­
ми
и
недосказанностями,
все
оттенки
чувств
и
мыслей,
самый
их
ход,
пере да ны
не
просто
с
документальной
скр упул езност ью ,
но
и
во
всей
кричаще-прозаичной
наготе
случившегося
только
вч ера.
Рак
наряду
с
инфарктом
ста л
нын е
в
раз ви тых
странах
поистине
«болезнью XX
сто л етия», и постоянная опасность его
столь
же
неизгладима
из
памя ти
поч ти
каждого,
как
некогда
в
средние
ве ка
боязнь
чумы
или
хол ер ы.
Симона
де
Бовуар
сумела
создать
книгу,
где
уж ас
это го
п ока
что
очень
ред ко
излечимого
недуга
и
в
са мом
д еле
«прозрачен».
Но
ее
жестокая
п рямот а
108


ско рее
вн у шает
мужест во,
чем
подавляет,
уже
одним
те м,
что
у
писательницы
хватило
духу
сурово
и
про сто
ана л изиро ва ть
невыносимое,
т вердо
веря,
что
по де ли ться
сво им
г орем
—
значит
обрести
под держ ку
и
облегчение.
Отсюда
предельная
искренность
исповеди,
когда
не
избегают
го ворит ь
о
вещах,
обы чно
оставляе­
мых
в
тени,
но
делают
это
не
ради
ошеломления
слушателей,
а
в
на деж де
на
их
уча стие,
сопереживание,
без
которого
нести
в
одиночку
бремя
св оей
беды
не
под
силу.
Вероятно,
секрет
этой
доверительной,
по дку паю щей
от к ровен н ости
в
особом
даре
пов еств о вать
о
себе
спокойно,
без
снисходительного
самодоволь­
ства,
равно
как
и
без
его
изнанки—театрального
саморазвенча-
ни я,
не
шарахаться
от
ум иленно сти
к
покаянию,
повествовать
так,
будт о
речь
ид ет
о
ком-то
другом,
заслуживающем
терпимого
и
вместе
с
тем
нелицеприятного
понимания.
Под обн ая
манера
по
самому
заданию
своему
ни
в
к оей
м ере
не
замыкает
рас ска з­
чика
в
собственной
неповторимости,
а
наоборот,
помогает
все м
другим
узн ать
и
о
себе
то,
о
чем
они
раньше
л ишь
смутно
дога­
ды вали сь,
открывает
им
самих
себя.
Им енно
эта
общезначимость
суг убо
личного,
выстраданного
и
ос мысл енно го
до
мель чай ш их
деталей,
и
дел ает
«Очень легкую смерть»
одной
из
самых
чело­
вечных
книг
Симоны
де
Бов уа р.
Примыкая
к
ее
автобиографической
трилогии
как
очередной
эпизод
пространного'
жизнеописания
— эпизод
вполне
самостоя­
те ль ный,
х отя
и
уходящий
свои ми
корнями
в
предшествующую
историю,
—
эта
крат к ая
повесть
отмечена
той
раскованностью,
ко­
то рая
при хо дит
к
писателю
в
момент,
когда
ок
во
всеоружии
накопленного
мастерства
и
зрелого
оп ыта
дает
вольный
выход
потребности,
зародившейся
ран о
и
уже
давно
кподволь
проби­
ва вшей
себе
дорогу
в
его
творчестве.
Философ
по
образованию
и
писатель
по
ран о
обнаруженно­
му
в
себе
призванию,
Симона
де
Бовуар
напечатала
св ой
первый
р оман
«Гостья»
в
1943 году,
а
сраз у
после
войны
стала
одной
из
наиболее
значительных
фигур
французского
атеистического
109


экзистенциализма
—
философски-литературного
т ечен ия,
стяжав­
ш его
тогда
головокружительный
успех
среди
ле вой
интеллиген­
ции
Запада.
Рядом
с
дру г ими
его
вождями—изощренным
ан а­
литиком,
идеологом
по
преимуществу
Ж ан -Полем
Сартро м
и
стоическим
моралистом,
ис кате лем
пр ав еднич еско й
чистоты
Аль­
бером
Камю
—
она
с
первых
шагов
выделялась
своей
неумозри-
тел ьнос ть ю,
желанием
заглянуть
в
ду шу
человеческую
пр исталь ­
но
и
изнутри,
проникнуться
забот ами
и
запросами
личности
част­
но й,
вполне
рядовой,
не
вознесенной
на
г ребе нь
исторических
потря сений.
Для
литератора
это
м ожет
бы ть
немалы м
преимуще­
ством,
но
поскольку
теоретико-онтологические
притязания,
прису­
щие
в сем
пр иверж енц ам
экзис тен циал из ма ,
понач ал у
опережали,
а
нередко
и
подминали
у
Симоны
де
Бовуар
непосредственно­
ху дож нич еское
знание
о
жизни,
постольку
в
тогдашних
ее
книгах
сплошь
и
рядом
возникал
разрыв
между
з ара нее
за дан­
ны м,
жестк о
сконструированным
каркасом
и
той
житейской
—
автобиографической
по
с воим
истокам
—
плотью,
кото рая
на
не го
наращивалась.
Самодовлеющее
философское
п ос трое ние
т ягот е­
ло
к
пр етв о рению
в
строгую
при тчу ,
но
последней
недоставало
трагической
напряженности,
незаурядности,
св о йств енной
лириче­
скому
умозрению
С артра
или
смятенному
учительству
Камю;
запас
же
материала,
пережитого
или
почерпнутого
из
прямых
н аб­
людений,
оставался
пока
ск удн ым,
слишком
из би рат ельн ым.
Все
это
накладывало
отпечаток
скованности,
известной
ла-
бораторности
—
с
ее
ра зре же нным
воз духом
и
с уж енными
гори­
зонтами—
на
ранние
произведения
Симоны
де
Бов уа р:
пьесу
«Бесполезные рты» (1945), романы «К ров ь
других» (1945) и
«Все люди смертны» (1947).
Лишь
с
«Мандаринами» (1954) —
романом
о
тупик ах
и
перепу тья х
интеллигентов,
рвущих
с
бур­
жу аз ной
культурой,
на
п очве
ко т орой
они
взращены,
и
муч и­
тельно
пытающихся
пробиться
к
революционной
правде
века,—
писательница
вступила
в
п ору
зрелости.
Зрелости
мысли,
посте­
пенно
изживавшей
метафизический
идеализм
под
воздействием
ПО


урок ов
истории.
Зрелости
дарования,
четко
осознавшего
свои
пр еделы ,
св ой
о собый
склад
и
без
оглядки
доверившегося
теперь
автобиографической
стих и и,
ко тора я
издавна
составляла
его
истинную
природу
и
в
«Мандаринах»
наконец
вырвалась
из
тис­
ков
ло гич еск их
конструкций,
пока
п родолж ая
бы ть,
правда,
с лег­
ка
прикрытой
вымышленностыо
имен
и
отдельных
по ло же ний.
Но
в
очередной
книге
и
эти
покровы
б ыли
о тброш ен ы,
и
следую­
щие
почти
десять
лет
работ ы
Симоны
де
Бовуар
бы ли
прежде
всего
посвящены
подробнейшим
воспоминаниям
о
самой
себе,
о
своем
становлении,
своих
по теря х
и
открытиях.
И
показательно,
что
три
ув еси стых
тома
этого
сосредоточенного
на
себе
повест­
вования
стали
во
Франции
и
за
ее
пределами
—
наряду
с
двух­
томным
эссе
Симоны
де
Бовуар
о
женской
д оле
и
женском
рас­
крепощении,
«Второй
пол»
(1949),—достоянием
широкой
читающей
публики,
какую
е два
затронули
книги
други х
экзи­
стенциалистов
при
всей
шумной
славе,
окружавшей
их
имена.
Сейчас
в
творчестве
Симоны
де
Бовуар,
суд я
по
«Прелест ­
ным
к ар ти нк ам» (1966), первой ее книге,
в ышед шей
на
ру сско м
языке,
как
будт о
наметился
о тход
от
исповедально-аналитиче­
ского
автобиографизма
и
поворот
к
развенчанию
той
«цивилиза­
ции
потре бите лей», которая сделалась в последние годы отравой,
пр ок ляти ем
вс ей
духовной
жизни
Запада.
Трудно
предсказывать,
надолго
ли
поглотит
писательницу
это
дело.
Но
вр яд
ли
можно
сомневаться,
что
рассказ
о
себе,
оборванный,
есл и
не
считать
отдельной
повести
о
смерти
матери,
на
1962 годе,
ра но
или
позд­
но
будет
ею
п родолжен .
Перо
мемуариста,
п еро,
о
кото ро м
да ет
возможность
судить
«Очень легкая смерть», движимо слишком
властным
побужде ни е м,
чтобы
Симона
де
Бовуар
позволила
ему
без
особой
на
то
нужды
поставить
преждевременную
точку.
С.
Бе ликовский


Си мона
де
Бовуар
ОЧЕНЬ
ЛЕГКАЯ
СМЕРТЬ
Художник
А.
Ременник
Художественный
редактор
А.
Ку пцов
Технический
редактор
Н.
Межерицкап
Корректор
Л.
По ль
Сдано
в
производство
31/Х 1967
г.
Подписано
к
печати
12/1II 1968 г.
Бумага
70Х 1 О8’/з2= 1% бум.
л.
4,9 печ .
л.
Уч.-изд.
л.
4,37.
Из д.
No
12/8577.
Це на
27 к.
З ак.
978
Издательство
«Прогресс»
Комитета
по
печати
при
Совете
Министров
С ССР
Москва,
Г-2 1, Зубовский бульвар, 21
Московская
типография
No
37
Главполиграфпрома
Комитета
по
печати
при
Со вете
Министров
СССР.
Москва,
ул.
Фр.
Энгельса, 46.


Ц ена
27 коп.