Я.МАХОВСНИЙ
ИСТОРИЯ
МОРСКОГО
ПИРАТСТВА

АКАДЕМИЯ ;.w'K СССР
ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ
Я.МАХОВСНИЙ
ИСТОРИЯ
МОРСКОГО
ПИРАТСТВА
6
ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА»
Главная редакция восточной литературы
Москва 1972

jAcek machowski
POD CZARNA BANDERA
Warszawa 1970
Перевод с польского
В. Л. КОНА
Ответственный редактор
А. Б. ДАВИДСОН
Scan AAW
Маховский Я.
М 36 История морского пиратства. Перев. с
польского. М., Главная редакция восточной
литературы изд-ва «Наука». 1972 г.
288 с. с илл.
Книга включает публицистические очерки, освещающие
историю пиратства с древнейших времен до наших дней. Автор
рассказывает о «деятельности» «рыцарей черного паруса»
античного мира, пиратах северных морей, корсаров
Средиземноморского побережья и Карибского моря, Индийского океана,
Южных морей, а также о пиратстве в современном мире.*
1-6-3
12-71
9(М)

Об этой книге
Как это ни странно, на русском языке с
незапамятных времен не издавалось книги, в которой
рассказывалось бы об истории пиратства. Правда, на первый
взгляд может показаться, что история пиратства всем
нам знакома по широко известным книгам, но почти все
это — романы, повести, поэмы Байрона, Вальтера
Скотта, Фенимора Купера, Майн Рида, Стивенсона,
капитана Мариетта. Научных и научно-популярных книг
не было — ни отечественных, ни переводных. Хотя эта
история несомненно интересна. И не только сама по
себе. Она помогает лучше понять становление тех
многочисленных государств, на чье прошлое наложил
заметный отпечаток морской разбой.
К тому же пиратство — это, пожалуй, не только
история. Оно оказалось весьма живучим, хотя в
энциклопедии Брокгауза и Ефрона еще в прошлом столетии
статья «Разбой морской, или пиратство» начиналась
словами: «В настоящее время почти не существует». Резко
участившиеся в наши дни случаи угона кораблей и
самолетов многими расцениваются как возрождение
пиратства. Правительствам и международным
организациям снова приходится рассматривать вопрос о борьбе
с пиратством и принимать спешные меры.
Яцек Маховский, известный польский публицист,
попытался дать представление обо всех основных
этапах развития пиратства. В его книге время действия —
от античного мира до наших дней. Место действия — вся
планета. Все моря, где, говоря словами Киплинга,
«и здесь, и там встречным судам привет слал
пиратский флот».
При таком широком охвате событий совершенно
3

связный рассказ вряд ли возможен. В разные эпохи к в
разных странах пиратство имело, конечно, свои
отличительные черты, не изучив досконально эти эпохи и
эти страны, вряд ли можно до конца понять и само это
явление. К тому же, решив заняться историей
пиратства, сразу же сталкиваешься с крайней скудостью
документальных материалов, и прежде всего
свидетельств, которые исходили бы от самих пиратов.
Писание автобиографий и мемуаров не принадлежало к их
излюбленным формам деятельности. И зачастую очень
трудно воссоздать облик этих людей, представить себе
жизнь пиратских общин. Поэтому в мировой
исторической науке так мало серьезных исследований даже об
отдельных периодах пиратства. А написать подлинно
научную историю пиратства всех эпох — дело
чрезвычайно сложное. Вряд ли оно под силу одному человеку,
какими бы энциклопедичными ни были его знания.
Впрочем, Я. Маховский, очевидно, и не ставил перед
собой такой задачи. Он в живой, по временам даже бел-
летризованной форме рассказал о наиболее ярких
страницах этой истории.
Перед читателем проходят: Генри Морган, «король»
флибустьеров Вест-Индии, прообраз капитана Блада в
известном романе Рафаэля Сабатини; Джон Эйвери,
которому автор «Робинзона Крузо» Даниэль Дефо
посвятил две своих книги: публицистическую — «Король
пиратов, или отчет о славных деяниях капитана Эйвери,
самозванного императора Мадагаскара, в двух его
самоличных письмах» и художественную — «Жизнь и
приключения славного капитана Сингльтона»; другие
колоритные фигуры пиратского мирка, обосновавшегося на
Мадагаскаре, и прежде всего Джеймс Плантэйн,
«король из Рантер-Бэй» (так его величали по названию
бухты, где он был властителем); Арудж и Хайраддин,
известные как Барбаросса I и Барбаросса II —
правители так называемого варварийского пиратского
государства, существовавшего в Алжире в течение
нескольких столетий, вплоть до первой трети XIX в.— до
падения господства Оттоманской Порты.
Пираты, флибустьеры, корсары, каперы...
Европейские, арабские, китайские, малайские, индонезийские...
Люди и события, о которых узнаешь из книги Я. Ма-
ховского, помогают увидеть весьма различные стороны
3

пиратства. И, в какой-то мере,— его
социально-психологические корни. Этот самый интересный вопрос, к
сожалению, наименее изучен. Современники событий, а
затем и историки слишком мало внимания уделяли роли
пиратства в социальном протесте.
А ведь, нисколько не оправдывая пиратский
промысел и не идеализируя пиратство в целом, все же вряд
ли можно отрицать, что оно часто было именно таким
протестом: уходом из общества, где все основано на
несправедливости, несправедливостью регламентировано и
подчинено строго заведенным несправедливым
порядкам.
Иногда пиратство было связано даже не просто с
социальным протестом, но и со стремлением добиться
общественного переустройства по лучшим идеалам
своего времени.
Ярчайший пример тому — флибустьерская
республика Либерталия, Страна Свободы, которая была
основана в конце XVII века на севере Мадагаскара — там7
где теперь находится город Диего-Суарес. Ее создали
провансальский дворянин Миссон и итальянский
доминиканец Караччиоли. Они встретились и сдружились
на родине Томмазо Кампанеллы, человека, который
также был доминиканцем и известен не только своими
социалистическими идеями, но и тем, что он
участвовал в народно-освободительном движении на юге
Италии. Подобно Декарту и некоторым другим тогдашним
философам-рационалистам, Караччиоли считал, что
господь бог, создав человечество, уже не вмешивается в
его повседневную жизнь и, следовательно, в
человеческом обществе царствуют законы, созданные людьми, а
не всевышним. Против них можно и должно восстать.
Миссон и Караччиоли объявили войну таким
человеческим установлениям, как монархия, неравенство людей,
да и многим более частным, как, например, законы о
смертной казни. Но в Европе еще не было силы,
противостоящей этим столпам тогдашней
государственности. И молодые философы решили для изменения
существующих порядков обратиться к помощи флибустьеров.
Что заставило этих людей обратиться именно к
пиратам? Весьма многое, и по тому времени очень
важное.
Пиратам приходилось отказываться от неколебимых,
5

казалось тогда, устоев и традиций эпохи, раздвигать те
шоры, которыми ограничивался кругозор людей.
Отщепенцы-пираты, выбитые из ячеистой сословной
общественной организации, могли видеть условность
социальных барьеров. Ведь среди пиратов были и образованные
люди, и подонки общества, и королевские офицеры, и
матросы, и чиновники адмиралтейства, и простые воры.
Все они уживались на одном корабле. Тесная спайка
возникала в среде этих рыцарей абордажного топора.
Пожалуй, никакое другое сообщество в те времена не
сближало людей так крепко, как экипаж пиратского
судна. Здесь общий успех и даже жизнь зависели от
мужества и дисциплины каждого. Поэтому устав любой
большой шайки подписывали, хотя бы крестиками, все,
кто в нее входил. И каждый при этом целовал Библию.
Равенство и свобода выражения мнений были
принципами организации. Только с общего согласия капитан
мог избирать путь кораблю, объект нападения. Добыча
делилась по строго установленному порядку.
Не случайно пираты вызывали восхищение многих
лучших людей XVII и XVIII столетий. Вольтер,
крупнейший философ XVIII века, написал для французской
энциклопедии статью «Флибустьеры», в которой были
такие слова: «Предыдущее поколение только что
рассказало нам о чудесах, которые творились этими
флибустьерами, и мы говорим о них постоянно, онц нас
трогают... Если бы они могли иметь политику, равную
их неукротимой отваге, они бы основали великую
империю в Америке... Ни римляне, и никакой другой
разбойничий народ никогда не осуществлял столь
удивительных завоеваний» 1.
Я. Маховский подробно рассказывает об идеях Мис-
сона и Караччиоли и об основанной ими Либерталии.
Он приводит изумительные для тех времен слова, с
которыми Миссон обратился к своим людям, когда они
захватили у берегов Африки невольничий корабль:
«Вот пример позорных законов и обычаев, против
которых мы выступаем. Можно ли найти что-либо более
противоречащее божьей справедливости, чем торговля
живыми людьми?! Разве этих несчастных можно
продавать, словно скот, только потому, что у них другой,
чем у нас, цвет кожи? У разбойников, наживающихся
на торговле рабами, нет ни души, ни сердца. Они заслу-
6

живают вечных мук в геенне огненной! Мы
провозглашаем равенство всех людей без исключения.
Поэтому в соответствии с нашими идеями я объявляю этих
африканцев свободными и призываю всех вас, братья
мои, обучить их нашему языку, религии, обычаям и
искусству мореплавания, дабы они могли зарабатывать
на жизнь честным трудом и защищать свои
человеческие права» (стр. 169).
Сведения о Либерталии стали известны благодаря
запискам Миссона, ее основателя и, выражаясь
современным языком, ее президента. Рукопись Миссона
была опубликована через четверть века после его
гибели. Она была напечатана в одной из первых книг по
истории пиратства — во «Всеобщей истории грабежей и
смертоубийств, учиненных самыми знаменитыми
пиратами, а также их нравы, их порядки, их вожаки с
самого начала пиратства и их появления на острове
Провидения до сих времен». Книга под таким заголовком
появилась в Лондоне в 20-х годах XVIII века, и автор
ее подписался как капитан Чарлз Джонсон.
В рукописи Миссона, весьма небольшой по объему,
очень много неясного. Даже само имя автора — Мис-
сон — вымышленное. Подлинное свое имя он скрыл. Но
содержание записок настолько значительно, что
интерес к ним не проходит и в наши дни. Сами малагасийцы
обратили внимание на Страну Свободы,
существовавшую когда-то на их земле. На страницах крупнейшей
газеты Мадагаскара «Ле курье де Мадагаскар» в мае
1970 г. были опубликованы материалы под заголовком
«Либерталия... Когда в Диего-Суаресе была
социалистическая и коммунистическая республика пиратов» 2.
О Либерталии писал в своей «Истории Черной Африки»
Эндре Шик, крупный венгерский ученый и
общественный деятель, один из основателей марксистской
африканистики, лауреат Международной Ленинской премии
мира3. Большое внимание уделено Стране Свободы в
книгах известного французского ученого Юбера Деша-
на «Пираты Мадагаскара»4 и «Пираты и
флибустьеры» 5. Он писал: «Отверженному от мира пирату
удалось на момент, на затерянном побережье, в дикой
стране, создать эту интернациональную республику, это
братство различных рас и народов, это смешение
различных наций, это предвестье общества будущего...» Ди-
7

скуссии, которые велись в Либерталии, Дешан считает
достойными «гигантов 1793 года» 6,
Книга Чарлза Джонсона, на страницах которой
впервые увидели свет записки Миссона, теперь, через
250 лет, вышла и на польском языке7. Я. Маховский
познакомился с записками Миссона и использовал их в
своих очерках (но об идеях доминиканца Караччиоли
он в нескольких местах почему-то пишет с
ироническим оттенком, в данном случае неоправданным).
Конечно, такие сообщества, как Либерталия, вряд
ли можно считать типичными для истории
флибустьерства. Но взглядов, весьма передовых для своего
времени, придерживались не только Миссон и его
единомышленники. Известный пират капитан Беллами так
выражал мнение своих товарищей: «Мы не подчиняемся
законам... Они созданы для богачей, чтобы грабить
бедных под защитой законов... Мы грабим богачей под
единственной защитой своей отваги» 8.
В Стране Свободы было решено создать первое на
земле государство, где бы не было не только сословных,
но также и расовых и национальных различий.
Захватив голландский работорговческий корабль и освободив
негров-невольников, Миссон объявлял своим
единомышленникам: «Конечно, эти люди отличаются от
европейцев цветом кожи, обычаями и религиозными
обрядами, но они не менее нас суть всемогущие создания,
ибо наделены таким же разумом» 9. Трудно сказать,
высказывалась ли в такой же четкой форме эта точка
зрения и в каких-либо других пиратских общинах. Но
сохранились неопровержимые свидетельства о том, что
в XVII столетии у флибустьеров Карибского бассейна
существовали добрые отношения с американскими
индейцами. Индейцы считали флибустьеров избавителями
от угнетателей — испанских колонизаторов. Очевидец
свидетельствовал: «Пираты настолько дружны с
тамошними индейцами, что могут жить среди них,
совершенно ни о чем не заботясь... Индейцы довольно часто
ходят с пиратами в море и остаются с ними года на три
или четыре, не вспоминая о своем доме, так что среди
них есть много таких, кто хорошо говорит по-фрап-
цузски и по-английски. Среди пиратов тоже немало
людей, которые бойко говорят на языке индейцев» 10.
Именно лучшие черты флибустьерства вдохновили
8

потом многих литераторов и были настолько
опоэтизированы, что романтика морских всесветных бродяг
давно проникла и в нашу страну, хотя у Руси никогда не
было островов в кольцах рифов, не было
флибустьерских гнезд в таинственных тропических бухтах. Еще в
прошлом веке переводили байроновского «Корсара».
Поэт А. В. Тимофеев, автор популярной песни «Нас
венчали не в церкви», в 1835 году написал свое
стихотворение «Пираты». В русской поэзии появились и
«флибустьеры, хранившие золото в темном порту».
А затем развевающийся по ветру «Веселый Роджер» и
пиратские бригантины в дальних морях — уже как
чисто литературные ассоциации, олицетворяющие
свободолюбие, мужество, неизведанные дороги, дальние
странствия, уход от обывательских будней,— стали
неразлучны с песней у туристского костра.
Романтика читанных в детстве книг, вроде бы
совсем не связанная с нашей жизнью, оказалась у
юношества очень живучей. Нечего и говорить, конечно, что
худого в этом не было и нет, хотя люди, лишенные
улыбки и чувства юмора, куда как много сил потратили
на искоренение «флибустьерского дальнего синего
моря». Композитор Никита Богословский и поэт
Михаил Львовский, друг Павла Когана и автор песни
«Глобус крутится, вертится», вспоминали: «В свое
время поэту Павлу Когану здорово досталось за
«капитана, обветренного, как скалы». Еще бы: отход от жизни
в сомнительную экзотику, стивенсоновщина, гумилев-
щина, гриновщина, душок «Смуглых Джонов» и
песенок Изы Кремер» п.
Я. Маховский не злоупотребляет ассоциациями с
художественной литературой, кинофильмами и
спектаклями, справедливо считая это особой темой. Он
сообщает факты самой истории пиратства.
Конечно, автора этой книги есть в чем упрекнуть.
Он не всегда точен в изложении фактов. Правда,
избежать этого было бы и невозможно при столь
безбрежном историческом и географическом диапазоне.
Особенно трудными были для автора, несомненно, очерки о
пиратстве в Азии и Африке — не случайно во
«всеобщих историях пиратства», начиная с книги Чарлза
Джонсона, говорилось обычно лишь о
пиратах-европейцах.
9

Сведения о пиратах Востока и Африки особенно
скудны. А те немногочисленные работы, которые все же
появились к настоящему времени и могли быть
использованы Я. Маховским, также написаны, как правило, в
Европе и содержат многочисленные искажения имен,
названий, терминов, принадлежащих афро-азиатским
языкам.
Использовать достижения историков по всем
многочисленным упомянутым в книге эпохам и странам
одному человеку также было, конечно, непосильно.
Появление норманнов в Англии Я. Маховский относит к
789 году, хотя историки сейчас называют 793 год; конец
китайской династии Юань — к 1333 году (вместо
1368 года). Трудно согласиться с объяснением значения
слова «викинги» 12, с характеристикой отличий и
сходства между флибустьерами и буканьерами и с
некоторыми другими оценками Я. Маховского, а также с
встречающейся на страницах книги абсолютизацией частных
случаев.
Отбор материала, включенного в книгу, также нельзя
считать бесспорным. С одной стороны, в книгу попали
события, факты и люди, вряд ли имеющие
непосредственное отношение к пиратству. Можно ли, например,
считать пиратами Ахилла и других героев Троянской
войны? Ведь их действия были скорее формой
междоусобных войн. Да и вообще в те времена морская
торговля была еще настолько неразрывно связана с
грабежом, что трудно как-то особо выделять пиратство и
пиратов. Спорным можно считать включение в книгу и
некоторых других материалов. Автор подчас
недостаточно выделяет те действия, которые могли
рассматриваться как «пиратские» лишь чисто формально.
С другой стороны, в книгу не попало многое, что,
казалось бы, напрашивается само собой. Очень мало
сказано о деятельности известнейших английских
корсаров — Фрэнсиса Дрейка или Джорджа Клиффорда,
который удостоился «ордена Подвязки», высшей
королевской награды в своей стране. Не рассказал Я.
Маховский и об их предшественниках — «корнуоллских
джентльменах». Объясняется это, очевидно,
ограниченным объемом книги, хотя в то же время на описание
событий уж очень частного характера автор иногда не
жалеет места.
10

Среди документальных свидетельств автор не
использовал исключительно важную книгу о
флибустьерах Карибского бассейна, которая переведена, кажется,
на все европейские языки и переиздается снова и снова
вот уже триста лет,— с тех пор как она впервые
появилась под столь характерным для тех времен
заголовком: «Пираты Америки. Подробные и правдивые
повествования обо всех знаменитых грабежах и
нечеловеческих жестокостях, учиненных английскими и
французскими разбойниками над испанским населением
Америки, состоящие из трех частей. Часть первая
повествует о прибытии французов на Эспаньолу, природе
острова, его обитателях и их образе жизни. Часть
вторая повествует о появлении пиратов, их порядках и
взаимоотношениях между собой, а также о различных
походах против испанцев. Часть третья повествует о
сожжении города Панамы английскими и
французскими пиратами, а также о тех походах, в которых
автор участия не принимал. В книге имеется
приложение: Краткое описание американских владений короля
испанского Карла II, их доходов и системы правления.
Кроме того, прилагается краткое описание наиболее
интересных мест, находящихся под властью христиан.
Писал А. О. Эксквемелин, который волею судеб был
участником всех этих пиратских походов. Книга
иллюстрирована прекрасными гравюрами, картами и
портретами. Амстердам. Напечатано у Яна тен Хорна.
1678».
Но сведения из этого уникального источника все же
попали в книгу Я. Маховского, поскольку они
содержатся во многих исторических исследованиях. К тому
же читатели в нашей стране знают этот источник — в
1968 году он был полностью опубликован на русском
языке (выше он уже цитировался по этому изданию).
Переведен и основанный на его материале роман
«Пираты Мексиканского залива» Винсенте Рива Паласио —
«мексиканского Вальтера Скотта» 13.
Тема, избранная Я. Маховским, настолько широка,
что находить недочеты в ее раскрытии — дело довольно
легкое. И в главном (недостаточно внимания уделено
показу социально-исторических корней пиратства) и в
частностях (в употреблении отдельных терминов,
точности дат). Однако автору многое можно простить за
11

интересную тему и за проделанную им большую работу.
За то, что он попытался показать всю историю
пиратства, включая и малоизвестные страницы прошлого, и
события сегодняшнего дня.
Польскому читателю эти публицистические очерки
понравились; выйдя в свет в 1967 году в варшавском
издательстве «Искры», они в 1970 году выдержали уже
новое издание. Несомненно они и в нашей стране
найдут своего читателя.
На русском языке книга выходит лишь с
незначительными сокращениями; иллюстрации и карты-схемы
взяты из польского издания.
А. Б. Давидсон
1 «Collection complete des oeuvres de Voltaire», t. 23 (III),
Geneve, 1775, Question sur Tencyclopedie par des amateurs,
стр. 248—249.
2 «Le Courrier de Madagascar» (Tananarive), 20. V. 1970.
3 E, Sik, The History of Black Africa, vol. I, Budapest,
1966, стр. 187.
4H. Deschamps, Les pirates a Madagascar, Paris, 1949.
5H. Deschamps, Pirates et flibustiers, Paris, 1962.
6 H. Deschamps, Les pirates a Madagascar, стр. 80, 105.
7 С. Johnson, kapitan, Historia najslynniejszych piratow,
ich zbrodnicze wyczyny i rabunki, Warszawa, 1968.
8H. Deschamps, Pirates et flibustiers, стр. 21.
9 H. Deschamps, Les pirates a Madagascar, стр. 81.
10 А. О. Э к с к в е м е л и н, Пираты Америки, М., 1968,
стр. 207—208.
11 Н. Богословский, М. Львовский, Слово о
песце,— «Комсомольская правда», 2. X. 1962.
12 См.: А. Я. Г у р е в и ч, Походы викингов, М., 1966.
13 В. Рива Паласио, Пираты Мексиканского залива,
пер. с испанского, М., 1965.

Глава первая
ПИРАТЫ АНТИЧНОГО
МИРА
История пиратства восходит к незапамятным
временам, и можно смело сказать, что оно возникло
одновременно с судоходством.
В древности им занимались еще финикийцы —
старейшие и лучшие из мореплавателей. Позднее пиратами
стали и греки. Пиратство вошло в быт некоторых
мелких греческих племен, которые считали его даже
почетным промыслом. С течением времени пиратство в
бассейне Средиземного моря достигло таких масштабов,
что начало угрожать существованию самого
могущественного античного государства — Римской империи.
В древней истории и литературе отмечены
интересные и колоритные описания борьбы с пиратами,
которые немало досаждали населению античного мира.
От Одиссея к Помпею
Ахилл — увековеченный Гомером герой Троянской
войны — был... пиратом! Но в ту эпоху на пиратство
смотрели иначе, чем теперь. В «Илиаде» Ахилл
признается в том, что занимался пиратством не только без
стыда, но, можно даже сказать, с некоторым чувством
гордости.
И другой герой Гомера — Одиссей также похвалялся
своими пиратскими «подвигами» Алкиною 1.
Ветер от стен Илиона2 привел нас ко граду киконов3,
Исамру4; град мы разрушили, жителей всех истребили.
Жен сохранивши и всяких сокровищ награбивши много,
Стали добычу делить мы, чтоб каждый мог взять свой участок.
13

Я ж настоял, чтоб немедля стопою поспешною в бегство
Все обратились: но добрый совет мой отвергли безумцы;
Полные хмеля, они пировали на бреге песчаном,
Мелкого много скота и быков криворогих зарезав.
Тою порою киконы, из града бежавшие, многих
Собрали живших соседственно с ними в стране той киконов,
Сильных числом, приобыкших сражаться с коней и не мене
Смелых, когда им и пешим в сраженье вступить надлежало.
Вдруг их явилось так много, как листьев древесных иль ранних
Вешних цветов, и тогда же нам сделалось явно, что злую
Участь и бедствия многие нам приготовил Кронион5.
Сдвинувшись, начали бой мы вблизи кораблей быстроходных,
Острые копья, обитые медью, бросая друг в друга. Покуда
Длилося утро, пока продолжал подыматься священный
День, мы держались и их отбивали, сильнейших; когда же
Гелиос6 к позднему часу волов отпряженья склонился,
В бег обратили киконы осиленных ими ахеян7
С каждого я корабля по шести броненосцев8 отважных
Тут потерял; от судьбы и от смерти ушли остальные.
Далее поплыли мы в сокрушенье великом о милых
Мертвых, но радуясь в сердце, что сами спаслися от смерти.
Я ж не отвел кораблей легкоходных от брега, покуда
Три раза не был по имени назван из наших несчастных
Спутников каждый, погибший в бою и оставленный в поле9.
А вот еще одно описание «подвигов» Одиссея:
Целый месяц провел я с детьми и с женою в семейном
Доме, великим богатством моим веселясь; напоследок
Сильно в Египет меня устремило желание; выбрав
Смелых товарищей, я корабли изготовил; их девять
Там мы оснастили новых; когда ж в корабли собралися
Бодрые спутники, целых шесть дней до отплытия все мы
Там пировали; я много зарезал быков и баранов
В жертву богам, на роскошное людям моим угощенье;
Но на седьмой день, покинувши Крит 10, мы в открытое море
Вышли и с быстропутным, пронзительнохладным Бореем и
Плыли, как будто по стремю, легко; и нпчем ни один наш
Не был корабль поврежден; нас, здоровых, веселых и бодрых,
По морю мчали они, повинуясь кормилу и ветру.
Дней через пять мы к водам светлоструйным потока Египта 12
Прибыли: в лоне потока легкоповоротные наши
Все корабли утвердив, я велел, чтоб отборные люди
Там на морском берегу сторожить их остались; другим же
Дал приказание с ближних высот обозреть всю окрестность.
Вдруг загорелось в них дикое буйство; они, обезумев,
Грабить поля плодоносные жителей мирных Египта
Бросились, начали жен похищать и детей малолетних,
Зверски мужей убивая,— тревога до жителей града
Скоро достигла, и сильная ранней зарей собралася
Рать; колесницами, пешими, яркою медью оружий
Поле кругом закипело; Зевес13, веселящийся громом,
U

В жалкое бегство моих обратил, отразить ни единый
Силы врага не поспел, и отвсюду нас смерть окружила;
Многих тогда из товарищей медь умертвила, и многих
Пленных насильственно в град увлекли на печальное рабство 14.
Однако всех пиратов древности затмил, пожалуй,
тиран острова Самос — Поликрат (537—522 гг. дон. э.).
Он сумел создать огромный по тем временам флот и
безраздельно господствовал на Эгейском море.
Поликрат был чрезвычайно честолюбив, коварен и
жесток. С одной стороны, он прослыл покровителем
искусств и наук: украсил города великолепными
зданиями, привлек к своему двору выдающихся поэтов,
архитекторов, художников и врачей. С другой — снискал
себе репутацию изверга и разбойника: овладев Самосом
с помощью своих братьев, он вскоре убил одного из
них — Пантагнота, а другого — Силозона — изгнал,
чтобы сосредоточить всю власть в своих руках. Стремясь к
умножению богатств, он занимался морским разбоем и
облагал крупной данью капитанов кораблей.
Справедливости ради следует отметить, что в эпоху
Поликрата подобная практика не была чем-то
исключительным, а входила в арсенал применявшихся повсюду
средств ведения политики и торговли, одним из
составных элементов которого был разбой. Однако тиран
Самоса отличался такой алчностью и занимался
пиратством в таких крупных масштабах, что некоторые
историки в знак признания его «заслуг» считают Поликрата
самым прославленным пиратом древности.
В 522 году до н. э. персидский сатрап Оройтес,
опасаясь возраставшего могущества Самоса, обманом
заманил Поликрата в Магнесию 15, а затем распял его.
Смерть тирана Самоса привела к усилению морского
разбоя в восточной части Средиземного моря. Поликрат
был так силен, что многие его соперники долго
держались вдали от этого района. Но после его смерти на
Эгейском море появились другие разбойники.
Один из властителей Крита бросил весь свой флот на
ликвидацию морского разбоя. Подобно Поликрату, он
сам одно время занимался пиратством и потому был
особенно опасным противником: знал все обычаи и уловкц
пиратов и, кроме того, располагал могущественным
флотом. Он отличался необычайным упорством и был
жесток в борьбе.
15

После многолетних кровавых схваток храбрый
властитель Крита стал господином положения, причем его
победа была столь полной, что он сумел навязать
грекам свою волю, запретив им держать на судне свыше
пяти человек команды. Некоторое время это
предписание успешно предотвращало возрождение пиратства на
греческих водах. Но впоследствии, когда победоносный
властитель Крита умер, а военная мощь этого острова
ослабла, морской разбой вновь возродился.
При всей своей высокой духовной культуре древние
греки были сравнительно бедны и не сумели накопить в
стране больших богатств. Полную противоположность
им составляли их заморские соседи — финикийцы.
Занимаясь сбытом товаров в крупных масштабах, они
добились монопольного положения в торговле
драгоценными камнями. Финикийские купцы привозили на
своих кораблях янтарь из Балтики, олово из Англии, вели
товарообмен между Северной Африкой, Испанией и
Францией.
Финикийцы были так богаты, что не могли не
возбудить зависти у своих менее имущих соседей; наиболее
предприимчивые и энергичные среди сынов Эллады
занялись поэтому пиратством.
Чем успешнее развивалась торговля у финикийцев,
чем больше богатств перевозилось на их кораблях, тем
больше усиливался грабеж на Эгейском море. Щедро
выплачивая морским разбойникам выкупы и
контрибуции, финикийцы косвенно способствовали развитию
пиратства в восточной части Средиземного моря: пираты
фактически становились их торговыми партнерами,
получая процентные отчисления от прибыли. Обладая
подлинно купеческим складом ума, финикийцы не
стремились к ликвидации морского разбоя, а заботились лишь
о том, чтобы еще больше обогатиться.
В эпоху Перикла пираты стали уже столь
могущественными, что создавали небольшие государства, с
которыми другие страны даже заключали соглашения.
Развитию пиратства в греческих водах
благоприятствовали не только географические условия — лабиринт
островов и ломаная береговая линия,— но также и
уровень тогдашнего мореходного искусства. В древности
люди плавали под парусами только днем и только вдоль
побережья, стараясь не терять его из виду. С наступле-
1&

нием темноты они укрывались в одном из
многочисленных заливов.
Пираты в те времена подстерегали свои жертвы
среди скалистых островков Эгейского моря, а также в
заливах Пелопоннеса, чтобы ночью неожиданно напасть
на них. Подобно средневековым викингам16, они
грабили города на побережье. Там можно было похитить
скот, домашнюю и храмовую утварь, драгоценные
украшения, серебряные и золотые изделия, наконец, увести
женщин и детей, за которых на средиземноморских
невольничьих рынках давали высокие цены; торговцы
предпочитали молодых девушек и юношей морякам,
изнуренным тяжелым трудом. Успех нападения на
торговый корабль всегда зависел от случая, поскольку такой
груз, как, например, строительный камень, древесина
или дешевая керамика, представлял незначительную
ценность. Порой на корабле не оказывалось вообще
никакого товара.
В древности средиземноморские пираты совершали
свои нападения по раз навсегда заведенному порядку.
Сперва их ладьи исподтишка, под покровом ночи
заходили с обмотанными веслами в порт, затем в течение
нескольких часов вели тщательную разведку, после
чего неожиданно нападали на свою жертву и
возвращались на корабли. Несколько часов напряженной
гребли — и каждый разбойник, участвовавший в операции,
становился богачом.
Еще и сейчас, спустя несколько тысяч лет, на
территории Греции встречаются остатки необычных
строений. Это высокие защитные башни, сооруженные на
возвышенностях в глубине материка. Здесь жители
островов искали убежища от нападения пиратов. Из
этих башен подавались также дымовые сигналы,
взывавшие к соседям о помощи.
Со временем греки обрели ценных союзников.
Когда после третьей Пунической войны некогда
могущественный Карфаген был разрушен, отличные
финикийские мореходы стали заниматься пиратством вместе со
своими бывшими эллинскими соперниками. Язва
пиратства распространилась тогда на весь бассейн
Средиземного моря — от Геллеспонта 17 до Геркулесовых
столпов 18.
Пираты осаждали города, разоряли острова, застав-
17

ляли жителей выплачивать им дань. Захваченных
жителей отпускали за высокий выкуп или продавали в
рабство. Дерзость пиратов доходила до такой степени, что
они отважились напасть даже на Остию19.
Высаживаясь на берег, пираты грабили на дорогах. Однажды
почти у самых ворот Рима они поймали двух преторов
вместе с сопровождавшими их ликторами20.
Путешествовать по морю стало небезопасно. Торговые операции
римлян стали менее прибыльны. В Италии росла
дороговизна. Население начало осуждать сенат, обвиняя его
в неспособности бороться с пиратством.
Сенат вынужден был предпринять несколько
экспедиций против пиратов, которые, однако, не увенчались
успехом. Дело дошло до того, что в I веке до н. э.
пираты подвергли Рим подлинной морской блокаде.
Столь необычная ситуация возникла по той причине,
что римляне в отличие от греков и финикийцев еще не
достигли к тому времени столь высокого уровня в
искусстве мореплавания, как их противники. Морскую
торговлю римляне оставляли в руках чужеземцев,
вербуемых среди покоренных народов, поскольку
италийцы не имели морских традиций. Рим не мог создать в
короткое время мощного флота. К тому же его
раздирали в тот период глубокие внутренние противоречия:
он растрачивал силы в гражданской войне, которая
велась между сторонниками Мария и Суллы21. Морские
разбойники искусно использовали эту слабость
Римской республики. Блокада приняла устрашающие
масштабы. Всего лишь треть зерна, импортировавшегося из
Египта, достигала Рима, вся же остальная его часть
попадала в руки пиратов. Призрак голода витал над
жителями гордой столицы.
Главными центрами пиратства в то время были Ки-
ликия, Памфилия и Исаурия22. Грозным врагом
Римского государства была Киликия, находившаяся под
опекой понтийского царя Митридата23.
Постепенно отдельные грабежи перешли в
регулярную войну, так как Митридат предоставлял морским
разбойникам убежище в своих портах и даже корабли
для более успешной борьбы с Римом.
Перед лицом смертельной опасности Рим
прекратил наконец все внутренние распри и приступил к
энергичной борьбе с пиратством.
18

По предложению народного трибуна Авла Габиния
в 67 году до н. э. разгром пиратов был поручен
Помпею24. Он взял на себя руководство войсками на всем
Средиземноморье, включая пятидесятимильную
прибрежную полосу, и получил право беспрепятственно
распоряжаться государственными средствами.
Стратегические планы, разработанные главнокомандующим,
не должны были ограничиваться никакими
юридическими формальностями.
Помпеи располагал флотом, насчитывавшим пятьсот
кораблей, и 120-тысячной армией. Он отдавал себе,
однако, отчет в том, что его соотечественники не
овладели искусством мореплавания, но в то же время был
уверен в превосходных качествах сухопутного римского
войска. Поэтому Помпеи решил позаимствовать
искусство опытных мореходов у покоренных римлянами
народов, которых в то время было немало. У Помпея
оказался большой выбор, и он укомплектовал команды
кораблей иноземными моряками, не давая им, однако,
в руки оружия. В то же время Помпеи обязал их
обучать римских воинов, на которых должна была пасть
вся тяжесть борьбы.
Расчеты Помпея оправдались. Сочетание опытных
мореходов с лучшими воинами того времени создало
неодолимую и мобильную силу на Средиземном море.
Столь же успешным оказался и тактический план
Помпея. Будучи отличным стратегом, он понимал, что
на ликвидацию отдельных пиратских гнезд, рассеянных
по всему Средиземному морю, ушли бы десятки лет,
тогда как ему на выполнение этой огромной задачи
было предоставлено всего лишь три года. Помпеи решил
атаковать все крупнейшие пиратские центры
одновременно. С этой целью он разделил западный район
Средиземного моря на тридцать округов и выделил для
каждого из них командира, предоставив в его
распоряжение несколько кораблей.
Так Помпеи одновременно нанес удары по
побережью Испании, Франции, Африки, Сицилии и
Сардинии. Расправу с наиболее мощным гнездом пиратов на
Эгейском море и у побережья Малой Азии он отложил
на более позднее время. Помпеи лично руководил
операциями у побережья Африки, доверив командование
другими подразделениями своим подчиненным.
19

Успехи морской кампании Помпея превзошли
самые смелые ожидания. Менее чем за сорок дней
пиратство на всей территории от Мессинского пролива до
самых Геркулесовых столпов было ликвидировано.
Сразу же после изгнания пиратов из западной части
Средиземного моря Помпеи перебросил свой флот в
восточную его часть, чтобы не дать противнику ни
малейшей передышки. Охваченные ужасом, пираты
ретировались с просторов открытого моря, прячась в
лабиринте островков и длинных, узких заливов, у выходов
из которых воздвигли укрепления. Наконец-то морские
пути стали свободными для кораблей, перевозивших
зерно, и изголодавшиеся жители Рима были обеспечены
продовольствием.
Тем временем до Помпея дошли слухи, что пираты
впали в панику и в их рядах началось разложение. Он
решил воспользоваться этим и нанести пиратам
завершающий удар. В то же время Помпеи оказался
достаточно предусмотрительным и заранее обещал
помилование тем, кто сдастся без борьбы.
Результаты этого шага не заставили себя долго
ждать. Римские легионы встретили сопротивление
только в Киликии. С изумлением и страхом наблюдал Мит-
ридат, этот заклятый враг Рима, как его подопечные
терпят одно поражение за другим и пиратские галеры
попадают в руки: противника.
Вместо трех лет Помпеи справился со
средиземноморскими пиратами всего за три месяца. Плоды этой
победы для римлян были ошеломляющими. В плен
взяли двадцать тысяч пиратов, десять тысяч
разбойников погибло в сражениях. Эти цифры наглядно
свидетельствуют о том, как могущественны были пираты. Все
их верфи вместе с кораблями были уничтожены, порты
сосредоточения захвачены. Четыреста отличных гаЛер
попали в руки победоносных римлян, вдвое больше было
потоплено или сожжено.
После этой победы Помпеи обосновался в Киликии.
Стремясь укрепить свою власть, он провел чрезвычайно
интересный эксперимент: амнистировал многих пиратов
и поселил их на континенте, вдали от морских берегов,
преимущественно в разоренной Киликии и в Ахайе 25,
предоставив им тем самым возможность вернуться к
честному образу жизни.
20

Хотя через десять-пятнадцать лет пираты
возобновили кое-где свою деятельность, они уже не обрели
более прежнего могущества.
Необычайное приключение
Юлия Цезаря
Шел 81 год до н. э. В это время Римом правил
диктатор Сулла. Он пришел к власти после ожесточенной
политической борьбы и в неустанном страхе за свое
положение безжалостно преследовал реальных и
мнимых противников. Первое место среди них занимал
главный соперник диктатора — Марий. Поэтому стоило
только Сулле достичь власти, как Марий и все его
сторонники были обречены на изгнание из Рима,
особенно те, кто отличался талантом, богатством и влиянием.
Среди этих отверженных оказался молодой человек
благородной наружности, происходивший из весьма
влиятельной семьи римских аристократов. Сулла
считал его особенно опасным, так как этот юноша был
образованным, чрезвычайно способным, трудолюбивым,
интеллигентным и отличался необыкновенным умением
приобретать себе друзей. Он задался к тому же целью
сделать политическую карьеру. Стоит ли удивляться,
что Сулла решил сослать одним из первых именно
этого молодого патриция?
Юлий Цезарь — таково было его имя — не впал в
отчаяние, узнав о решении диктатора, и быстро
приспособился к своему новому положению. Полагая, что не
следует терять понапрасну времени в изгнании, он
решил заняться изучением ораторского искусства и с
этой целью вступил в одно из лучших в то время
училищ риторики, которое вел на острове Родос лектор
Аполлоний, прозванный Молоном. Итак, Цезарь вместе
со свитой, подобающей римскому патрицию, сел на
корабль, который взял курс на Родос.
Юноша выделялся среди путешественников. Он
обращал на себя внимание не только аристократическим
обликом, но и гордым поведением, не принимал участия
в общих беседах, был молчалив, погружен в свои мысли
и много читал.
Путешествие вдоль побережья Пелопоннеса прошло
21

без особых приключений. Но когда корабль миновал
островок Фармакузу, находящийся близ скалистых
берегов Карий, с его палубы заметили несколько галер,
следовавших за парусником. С первого же взгляда
капитан римского корабля убедился, что его преследуют
пираты. Он приказал поднять запасной парус, но это не
помогло. Дул слабый бриз, и легкие пиратские галеры
шли гораздо быстрее тяжелого и неповоротливого
корабля римлян. Расстояние между преследователями и
преследуемыми с каждым мгновением сокращалось.
Цезарь, убедившись в том, что пираты еще не скоро
достигнут его корабля, спокойно сел на свое обычное
место и углубился в чтение.
Поняв безнадежность положения, капитан римского
корабля приказал свернуть малый парус и стал у борта
в ожидании дальнейшего развития событий.
Пираты вскоре оказались на палубе. Несмотря
на миролюбивый прием, вели они себя весьма
заносчиво.
Главарь — об этом можно было судить по его
властному голосу — подошел к Цезарю, который ни на одно
мгновение не прервал своего чтения, и стал обходить
его — словно по внешнему виду патриция можно было
определить величину ожидаемого выкупа.
— Кто ты такой? — спросил он наконец.
Юноша не проронил ни слова. Смерив пирата
презрительным взглядом, он продолжал чтение. Один из
пассажиров, видя, что атмосфера накаляется, подошел к
главарю.
— Имя этого патриция — Юлий Цезарь,— сказал
он.— И принадлежит он к одному из самых знатных
семейств. Сулла изгнал его из Рима, и теперь он
направляется на Родос.
— Я заберу все, чем он владеет,— резко прервал
пассажира пират.— Я не убил его сразу лишь потому,
что больше заинтересован в выкупе, чем в его жизни.
Вновь обратившись к Цезарю, пират злобно
спросил:
— Сколько ты заплатишь за свою свободу и свободу
твоих спутников?
Но и на этот вопрос он не получил ответа. Пират
разозлился еще больше.
— У тебя что, отрезали язык? А если нет, то даю
22

слово,— пригрозил он,— что сделаю это
собственноручно. Сразу откажешься от своих барских замашек.
Однако пират был слишком жаден, чтобы лишиться
выкупа из-за какого-то там самолюбия. Он прекратил
свои нападки на римлянина и, желая договориться о
цене за освобождение пленников, стал советоваться с
товарищами.
— Я потребовал бы десять талантов 26,— сказал один
из них.
— Слишком мало. Я удвоил бы ставку! — прервал
его главарь.
В этот момент, ко всеобщему удивлению, Цезарь
нарушил молчание и присоединился к торгующимся.
— Двадцать талантов?! Плохо же знаешь ты свое
ремесло! — иронически заметил он пирату.— Будь у
тебя хоть немного больше опыта, ты сразу сообразил
бы, что, по самым скромным подсчетам, я стою не менее
пятидесяти талантов.
Собравшиеся пираты онемели от изумления. Они не
были новичками в своем деле и многое повидали, но
впервые встретили пленника, удвоившего за себя
выкуп, хотя сумма, которую от него требовали, была по
тем временам огромной.
— Должен признаться, что мне нравится твоя
манера улаживать дела! Но предупреждаю, что если я не
получу этих пятидесяти талантов, то отрублю тебе
голову! — закончил торги пират.
Пассажиров корабля высадили на берег. Там им
предстояло под стражей ожидать выкупа. Пираты тем
временем направили своих посланцев к семьям
пленников.
Убежище пиратов представляло собой скопление
жалких лачуг и шалашей, скрытых среди скал так,
чтобы его не было видно со стороны залива.
Привыкший к удобствам и роскоши, Цезарь не
пришел в ужас от изменившихся условий жизни и, в
соответствии со своим характером, постарался примениться
к обстоятельствам.
Стремясь сохранить силы и душевное спокойствие
во время пребывания в неволе, молодой патриций
подверг себя строгому режиму.
Каждое утро он купался в водах залива, затем
занимался физическими упражнениями. В свободное время
23

Цезарь много читал, составлял речи и писал стихи. Как
гласит легенда, последние не вызывали особого
восторга у пиратов.
Незаурядные черты характера и редкое для
пленника поведение снискали Цезарю уважение и удивляли
его врагов, которых он пытался как можно лучше
узнать, наблюдая их обычаи и изучая характеры. Он с
большим интересом выслушивал рассказы о
приключениях пиратов; в свою очередь, читал стихи и произносил
яркие речи. У одних они вызывали взрывы
иронического смеха, а на других наводили скуку и зевоту.
Цезарь воспринимал эту реакцию слушателей с подлинно
стоическим спокойствием, бросая порой едкие реплики
в их адрес за то, что они не в состоянии были оценить
всю прелесть его ораторского искусства.
Однажды он произнес слова, которые вошли в
историю:
— Настанет день, когда вы все попадете в мои руки.
И будьте уверены, что я распну вас на кресте как за
ваши злодеяния, так и за тупоумие. Запомните, что я
сказал вам! И знайте, я всегда держу свое слово!
Эта угроза могла, естественно, разозлить пиратов.
Но они были так уверены в себе, что сочли ее лиш#
предлогом для новых насмешек.
Через тридцать восемь дней в пиратское убежище
вернулись посланцы с вестью о том, что выкуп в сумме
пятидесяти талантов внесен на хранение наместнику
Милета27.
Пираты немедленно доставили пленников в Милст,
где в обмен на них получили обещанную сумму.
Обретя свободу, Цезарь решил немедленно
осуществить свое предсказание. Он обратился к наместнику с
просьбой предоставить ему четыре военные галеры и
пятьсот солдат.
Получив корабли, Цезарь взял курс на Фармакузу.
Как и следовало ожидать, он застиг пиратов в их гнезде
во время оргии, устроенной по случаю дележа добычи.
Пьяные пираты были не в состоянии сопротивляться.
Триста пятьдесят бандитов сдались на милость
победителя, и только нескольким, более трезвым, удалось
бежать.
Цезарь освободил пленников, содержавшихся на
острове, получил обратно всю сумму выкупа, после чего
24

взял курс на Пергам28 — местонахождение претора
Малой Азии.
Прибыв в Пергам, он узнал, что как раз в это время
претор объезжал подчиненную ему территорию. Цезарь
огорчился, так как претор был единственным римским
чиновником в провинции, имевшим право выносить
смертные приговоры. Цезарь приказал заключить
скованных цепями пиратов в местную крепость, а сам
направился в путь вслед за претором, чтобы не медлить с
осуществлением «обета», данного им пиратам.
В конце концов он нашел претора, но его ждало
разочарование, так как чиновник вовсе не был склонен
сурово карать морских разбойников. Тогда Цезарь
прибег к уловке и стал просить претора, чтобы он
уполномочил своего заместителя осудить пиратов. Однако
претор не уступал:
— К чему такая спешка? Как только вернусь в
Пергам, сам прослежу, чтобы свершилось правосудие. И не
вижу никакой надобности применять в данном случае
столь суровые меры возмездия. Купцы моей провинции
выплачивают пиратам дань, и последние никогда не
нападают на их корабли.
— Но ведь это же сговор с разбойниками! —
возмутился Цезарь.
Претор спокойно ответил:
— Да, это так. Однако война с ними стоила бы
намного дороже.
— А как же быть с достоинством государства? —
настаивал Цезарь.
— Для сохранения мира и всеобщего
благосостояния государство может без ущерба для своего
достоинства улаживать некоторые споры дипломатическим
путем,— заявил претор.
Объяснения претора не удовлетворили Цезаря,
который начал подозревать, что пираты подкупили его,
что было довольно характерно для римских
сановников.
Убедившись в безуспешности своих попыток,
Цезарь распрощался с претором и поспешно вернулся в
город. Он решил поставить чиновника перед
совершившимся фактом.
Цезарь заявил, что получил на смертную казнь
специальные полномочия от самого диктатора Суллы. Это
26

был чрезвычайно рискованный шаг, который мог стоить
ему головы.
По приказу патриция были казнены все триста
пятьдесят пиратов, а тридцать главарей распяты на кресте.
Цезарь лично явился на место казни, чтобы
произнести еще одну, на этот раз последнюю речь перед
своими слушателями-пиратами.
— Я решил быть к вам снисходительными,— начал
он,— за хорошее отношение ко мне в неволе. Мне было
бы неприятно думать, что, умирая, вы сочтете меня
жестоким. Я приказал, чтобы вам подрезали горло,
прежде чем распять.
После казни Цезарь продолжил как ни в чем ни
бывало свое путешествие на остров Родос и успел
вовремя в великолепное училище риторики Аполлония.
Благодаря действиям: Помпея и Цезаря народы
бассейна Средиземного моря на некоторое время
избавились от пиратов. Однако сразу же после трагической
смерти Цезаря во время мартовских ид29 44 года до н. э.
пираты вновь подняли головы. Они становились тем
смелее и сильнее, чем слабее оказывался император,
сидевший на римском престоле. Такое положение
сохранялось вплоть до падения Римской империи в V веке н. э.
1 Алкиной — царь сказочного государства феакийцев.—
Здесь и далее прим. пер.
2 Илион — другое назвавие Трои; по имени одного из ее
царей Ила.
3 К и к о н ы — фракийское племя.
4 Исмар — столица киконов во Фракии, славившаяся
своим вином.
5 Кронион — сын Кроноса — Зевс.
6 Гелиос — бог Солнца.
7 А х е я н е (ахейцы) — одна из четырех главных ветвей
древнегреческого народа. У Гомера — вообще греки.
8 Броненосцы — здесь: воины, одетые в броню.
9 «Одиссея», «Песнь девятая», в кн.: Гомер, «Илиада и
Одиссея», перевод с древнегреч. В. А. Жуковского, М., 1967,
стр. 514—515.
10 Крит — остров в Средиземном море, центр древнейшей
греческой цивилизации.
11 Борей — северный ветер.
12 Поток Египта — река Нил.
26

13 Зевес (Зевс) — царь богов и людей, бог неба, грома и
молнии.
14 «Одиссея», «Песнь четырнадцатая», в кн.: Гомер
«Илиада и Одиссея», стр. 583—584.
15 Магнесия — область в восточной части Фессалии в
древней Греции.
16 Викинги — древнескандинавские морские
воины-пираты.
17 Геллеспонт — древнегреческое название Дарданелльского
пролива.
18 Геркулесовы столпы (столбы) — название двух скал на
берегах Европы и Африки у Гибралтарского пролива, будто бы
воздвигнутых Геркулесом; по античным представлениям —
границы обитаемого мира.
19 Остия — крупнейший порт Древнего Рима на
Адриатическом море.
20 Претор — высший судебный чиновпик в Древнем Риме^
л-и к т о р — служитель в древнем Риме, обычно сопровождавший
должностных лиц.
21 Марий, Гай (156—86 гг. до н. э.) — римский полководец и
политический деятель; Сулла, Луций Корнелий (138—78 гг. до
н. э.) — полководец и государственный деятель Древнего Рима,
представитель наиболее реакционной части крупных
землевладельцев (оптиматов).
22 Киликия, Памфилия и Исаурия — древние области Малой
Азии.
23 Понтийское царство — рабовладельческое государство в
северо-восточной части Малой Азии, возникшее в IV веке до н. э.
Вся территория бывшего Понтийского царства была включена
в состав Римской империи.
24 Помпеи, Гней (106—48 гг. до н. э.) — римский полководец
п политический деятель.
25 Ахайя — в древности название северной области
Пелопоннеса.
26 Талант — самая крупная денежная единица в древней
Греции и в Римской империи.
27 Милет — древнегреческий город на западном побережье
Малой Азии.
28 Пергам — город, столица Пергамского царства на северо-
западе Малой Азии, существовавшего в 283—133 гг. до н. э.
29 Иды (лат.) — в древнеримском календаре название 15-го
дня в марте, мае, июле и октябре и 13-го дня в остальных
месяцах.

Глава вторая
ПИРАТЫ СЕВЕРНЫХ
МОРЕЙ
С падением Римской империи пришла в упадок и
морская торговля, что привело к исчезновению
пиратства. Так продолжалось, однако, недолго, так как в
средние века торговля оживилась, а вместе с ней
возобновился и морской разбой.
Таким образом, стало ясно, что необходимой
предпосылкой существования пиратства было развитие
мореплавания и торговых операций на море.
В средневековье морской разбой получил
преимущественное развитие там, где проходили важнейшие
торговые пути, прежде всего в водных бассейнах Северной
Европы: Балтийском и Северном морях и проливе Ла-
Манш.
Указанная связь средневековой торговли с разбоем,
и в частности морской торговли с пиратством, требует
более подробного освещения.
Прежде всего необходимо отметить, что в
средневековье, особенно в раннем, торговля имела совсем другой
характер, чем сейчас. Важным ее элементом был
грабеж. Средневековые купцы широко пользовались
разбоем на суше и на море. В этих условиях доставка
товара к месту назначения требовала его надлежащей
охраны.
Средневековый пират относился к грабежу так, как
в более поздние времена купец к приобретению разных
товаров за определенную плату. Естественно, что те, кто
подвергался нападению, оказывали сопротивление.
Купцы защищались от разбойников, а когда
представлялся случай, и сами нападали на своих коллег, грабя
их без зазрения совести. Нередко от разбоя страдало и
оседлое население. Таким образом, в средние века почти
28

Английский военный корабль XV века
каждый купец был в какой-то степени и разбойпиком,
промышлявшим на суше или на море, в зависимости от
путей, по которым велась торговля, и, наоборот, каждый
пират в той или иной мере занимался торговлей.
Со временем отдельные купцы для защиты торговых
интересов и успешной конкурентной борьбы стали
объединяться в купеческие организации, которые
разрастались порой до крупных объединений и играли большую
политическую роль, выходя в своей деятельности далеко
за пределы самой торговли.
Крупнейшей из этих организаций была основанная
29

в 1241 году немецкая Ганзейская компания,
преследовавшая, в частности, цели борьбы с морским разбоем.
Вскоре, однако, в соответствин с установившимися в
средние века обычаями Ганза сама стала средоточием
пиратства.
Викинги
Действовавшие в VIII—XI веках викинги плавали
на огромных ладьях длиной около двадцати и
шириной — пяти метров. По данным археологических
исследований, посредине такой ладьи ставилась мачта
высотой тринадцать метров или более, оснащенная одним
большим парусом. С обоих бортов выступало тридцать
два весла. Руль крепился по правую сторону кормы, нос
был сильно изогнут. Корпус обшивался дубовыми
досками. Ладьи этого типа служили для перевозки людей
и товаров, для торговых целей и разбойничьих действий.
В меньшей степени лми пользовались также
славянские, куронские 1 и эстонские мореходы.
В период с XIII по XV век конструкции этих судов
подверглись серьезным изменениям, так как они должны
были одновременно служить для перевозки товаров и
людей и выполнять функции боевых кораблей купцов-
пиратов.
Меняется и силуэт этих кораблей, принимающих
характерные очертания с высоко поднятыми над водой
кормовой и носовой частями. На корме ставили ют,
служивший помещением для людей. Подобную же задачу
выполнял и носовой бак, причем приподнятый нос, в
свою очередь, облегчал навигацию при больших волнах.
Низкий подпалубный настил использовался в качестве
хранилища для товаров. В отличие от быстроходных и
маневренных ладей викингов более поздние купеческие
суда были сравнительно тихоходными и
малоподвижными.
Скандинавы с гордостью вспоминают своих
норманнских предков — викингов, несмотря на то что те
занимались постыдным по нынешним временам ремеслом:
пиратством. Но в период раннего средневековья, когда
30

норманны начинали свою разбойничью деятельность, на
это ремесло смотрели несколько иначе, чем сейчас.
Трудные условия жизни на Скандинавском
полуострове побуждали его жителей к захвату чужих
земель. Гористый, заросший лесами полуостров с его
суровым климатом не мог обеспечить средствами к
существованию довольно быстро возраставшее население,
которое поэтому мигрировало в разных направлениях в
поисках более благоприятных условий. Так, например,
шведы, которых восточные народы называли варягами,
мигрировали на восток, в районы Финского и Рижского
заливов. Они направились на южное побережье
Балтийского моря. Норвежцы (которых в средние века
называли норманнами), занимавшие западную часть
полуострова, устремились на запад, к островам Северного
моря: Фарерским, Шетландским, Оркнейским,
Гебридским, в сторону Шотландии и Ирландии.
Норманны плавали на малых судах, в сущности
больших ладьях без палубы. Ходили они на одном
парусе, а когда не было ветра, то с помощью весел.
Норманнские мореплаватели были опытными воинами. По
обоим бортам ладьи свисали круглые щиты, украшенные
гербами, которые защищали сидевших вдоль бортов
гребцов. Изогнутый и устремленный высоко вверх нос,
а также корма были украшены грозными изваяниями
драконьих голов, служивших опознавательными
знаками, а заодно и призванных устрашать атакуемых
врагов. Норманнские ладьи, в зависимости от размеров,
вмещали по сорок-шестьдесят человек вместе с
соответствующими припасами, необходимыми для длительного
морского плавания. Располагая такими сравнительно
примитивными судами, норманны плавали, как правило,
вдоль побережья, выходя в открытое море лишь в
крайнем случае. Своими ладьями они пользовались как
средством передвижения, а битвы вели главным образом на
суше. Повсюду, где противники сумели
противопоставить норманнам хорошо организованную военную
флотилию (одно время в Англии и в Сарацинской
Испании) 2, они терпели поражения.
В противоположность галерным каторжанам на
кораблях средиземноморских пиратов, норманнские
моряки были вольными людьми, исполнявшими
одновременно обязанности гребцов и воинов.
31

Во главе норманнских экспедиций стояли
избираемые на время вожаки, которых называли викингами.
Под командованием викингов находилось более десяти,
а в наиболее интенсивные периоды экспедиций — даже
несколько сот ладей. Со временем викингами стали
называть дружины норманнских морских разбойников,
нападавших в VIII—XI веках на европейские поселения,
расположенные на морском побережье и по берегам
рек. В истории Скандинавии этот период получил
название «эры викингов».
Экспедиции норманнов первоначально носили
разбойничий характер. Викинги появлялись на своих
быстроходных ладьях неожиданно. Высаживались на берег
и, пока местные власти успевали собрать силы, чтобы
отразить пападение, разоряли поселения. Викинги
уходили столь же быстро, как и появлялись, увозя на своих
ладьях награбленную добычу. Однако пиратство не было
их единственным занятием. В соответствии с обычаями,
господствовавшими в средние века, они были
одновременно и предприимчивыми купцами. Совершали
викинги разбойничьи набеги и на славянские страны,
через территории которых проходили торговые пути,
ведущие на Восток, в частности в Византию и Багдад. На
славянских землях норманны грабили купцов с Востока,
перевозивших транзитом в Западную Европу
драгоценные товары.
Упоминания о нападениях норманнов содержатся
уже во франкских источниках, относящихся к концу
VIII века. В то время, однако, они не были столь
значительны, как в IX и последующих веках, когда норманны
стали еще более агрессивными. Это было связано
главным образом с перенаселением Скандинавии, которая
оказалась не в состоянии прокормить своих собственных
жителей.
Карл Великий (742—814) 3 организовал
эффективную защиту побережья своего государства от
норманнов, создав систему постоянной и отлично
действовавшей береговой обороны. Норманны не смогли ее
преодолеть и устремились на мелкие острова в Северном море,
которыми быстро овладели, после чего направились
в сторону Британских островов. В Англии они
появились впервые в 789 году, высадившись на трех ладьях
в Дорсетшире. С тех пор викинги совершали набеги на
32

Англию постоянно. Со временем Британские острова
пришлись по вкусу скандинавским пиратам. Не желая
более ежегодно переплывать через Северное море, они
начали селиться на прибрежных островах Англии.
В 30-х годах IX столетия, когда престиж и могущество
Каролингской монархии несколько пошатнулись,
норманны возобновили свои набеги, сперва на франкское
побережье, а в 836—839 годах — на Фризию 4. В
результате ряда экспедиций был ликвидирован главный
торговый центр франкского королевства.
Овладев устьем Рейна, викинги стали продвигаться
на своих ладьях вверх по реке, сея повсюду ужас и
страх. В мае 841 года они появились в устье Сены и
овладели Руаном. В то же время другие отряды грабили
на юго-восточном побережье Англии. На следующий год
норманны полностью разрушили Квентовик — крупный
порт в устье реки Канш.
Сыновья Людовика Благочестивого5 не сумели
противостоять набегам с Севера. Все более наглея, заходя
в верховья рек, норманны проникали глубоко на запад
и юг страны франков. Набеги норманнов становились
все чаще. В июне 843 года во время празднования дня
Св. Иоанна они внезапно появились в устье Луары,
застигнув врасплох не ожидавших нападения жителей
Нанта. Перебив его население и захватив богатую
добычу, норманны ушли к устью реки, откуда в течение
лета организовали еще несколько разбойничьих набегов
в глубь страны.
Долгое время норманны ежегодно снимались со
своих мест на севере и отправлялись на юг лишь весной
и летом, возвращаясь на время осенних бурь и зимних
метелей в Скандинавию. Такова была их тактика.
Однако устье Луары, которое норманны облюбовали в
качестве цели своих разбоев, оказалось настолько отдален-
ным от Ютландии и Скандинавии, что стало уже
бессмысленным ежегодно предпринимать столь далекие и
рискованные морские путешествия. Убедившись, что
франки им не помеха, они создали базу на маленьком
островке Нуармутье в устье Луары и оттуда совершали
набеги к верховьям рек. Укрепленный лагерь на острове
они превратили со временем в настоящую крепость,
которую франки, не располагавшие флотом, оказались не
в состоянии одолеть.
33

С наступлением лета 844 года зимовавшие на Нуар-
мутье викинги вновь устремились на юг. Они добрались
до устья Гаронны и поплыли вверх по реке, сжигая и
грабя встречавшиеся им по пути поселения и
монастыри. Только Бордо сумел оказать сопротивление
захватчикам. В тот же год норманны появились у
побережья Испании, проникли до самого Гвадалквивира,
а затем, продвигаясь вверх по реке, оказались у ворот
Севильи.
На следующий год активизировались северные
отряды норманнов. Они ограбили и сожгли Гамбург, а
затем вторглись в верховья реки Эльбы. Не встретив
нигде особого сопротивления, норманны напали на Фри-
зию. Другая группа пиратов добралась на своих ладьях
до верховьев Сены и 29 марта 845 года сожгла Париж.
Получив большой выкуп, норманны покинули
территорию королевства Карла Лысого 6.
В течение последующих трех лет все побережье от
Эльбы до Жиронды заняли норманнские пираты,
которые прибывали сюда с севера целыми полчищами.
Именно тогда и изменился характер норманнских
набегов. Если до этих пор их целью было завоевание добычи,
с которой викинги возвращались на родину или па свой
базы, то со второй половины IX века они все чаще стали
оседать, селиться на этих землях.
В колонизации покоренных земель участвовали и
выходцы из Дании, которых также называли норманнами.
Они покинули эту страну после окончания гражданской
войны и около 850 года стали селиться в окрестностях
рек Луары, Сены и Темзы, основывая на островках,
разбросанных у их устьев, укрепленные лагеря, в которые
привозили из Ютландии свои семьи. Колонизация не
означала для викингов отказ от разбоя. Из своих новых
жилищ они отправлялись в глубь страны франков,
пробираясь все дальше на юг. Если до тех пор норманны
продвигались почти исключительно вдоль морского
побережья и берегов рек, то теперь они все чаще стали
менять ладьи на коней.
С норманнами было трудно бороться из-за их
маневренности, быстроты действий и абсолютного перевеса на
море. Охваченное паникой население все чаще искало
убежища в малодоступных лесах и горах, покидая свои
жилища и поля.
34

Фрэнсис Дрейк
Будучи не в силах сладить с норманнами,
бессильные властители обычно выплачивали захватчикам
выкупы, которые ложились тяжелым бременем на
подданных. И население все чаще стало прибегать к
самообороне.
Викинги оставляли порой некоторые районы в
относительном покое. Так, например, в 859 году они поки-
35

нули свое пиратское гнездо в устье Луары, так как
настолько разорили все окрестности, что больше нечего и
некого было грабить, п отправились на юг. По дороге
они бесчинствовали у берегов Испании и Африки. На
Средиземном море их нашествию подверглись Балеар-
ские острова и побережье Южной Франции, где в дельте
реки Роны они остановились наконец на зиму.
Весной 860 года они двинулись дальше, ограбпв
Прованс и опустошив побережье Апеннинского
полуострова-. Обманом викингам удалось овладеть Пизой, которая
стала с тех пор новым пунктом, откуда отправлялись
экспедиции в Тоскану. В 861 году они вернулись в свое
убежище у устья Луары.
Политическая раздробленность Британии открывала
перед норманнами новые перспективы. На какое-то
время их интерес к континенту ослаб, и они начали
наступление на Англию с севера. В 866 году пираты
высадились в заливе Хамбер и, быстро продвигаясь,
овладели значительной частью острова.
В течение многих десятилетий в Европе пе было
силы, способной противостоять викингам. Весь
христианский мир трепетал перед этим ужасным бедствием
средневековья, которое ставили в один ряд с чумой и
набегами неверных. Слова литании: A furore normanorum
libera nos, Domine. («От неистовства норманнов упаси
нас, господи») — еще долгое время напоминали народам
Европы о страшных годах кровавого террора северных
пиратов.
Успешный отпор вторжению норманнов в Англию
сумел организовать лишь Альфред Великий7. В
результате сражений с захватчиками, которые король Альфред
вел с переменным успехом, он отвоевал ранее
утраченное им графство Уэссекс и в 878 году заключил договор
с норманнами, предусматривавший раздел Англии.
Западная часть страны осталась за Альфредом, а
восточная отошла к захватчикам.
После 878 года те норманны, которые не поселились
в Англии, вернулись на континент, возобновив там свою
разбойничью деятельность. В 885 году они осадили
Париж. Карл Толстый8 выплатил им богатый выкуп за
снятие осады с города, продолжавшейся более года.
В 911 году потомки норманнов покорили страну,
которая с тех пор стала называться по имени северных за-
36

хватчиков — Нормандией. Именно отсюда в 1066 году
под руководством Вильгельма Завоевателя9 они вновь
вторглись в Англию.
Экспансия норманнов в X веке привела к
завоеванию и заселению ими части Британских островов,
Исландии и Гренландии. Однако они не создали
государство, охватывавшее все покоренные земли.
Отсутствие консолидации постепенно подрывало их господство
в покоренных странах. В первой половине XI века
возникла могущественная морская держава под
господством Кнуда Великого 10, охватывавшая Данию, Норвегию
и Англию. Шотландия и Ирландия признали ее
владычество. Социально-экономическая эволюция государства
Кнуда Великого положила предел эпохе набегов
викингов. Норманны начали искать опоры в торговле,
характер которой постепенно менялся. После объединения
Англии с Данией морская торговля между обеими
странами стала процветать. А с течением времени норманны
вообще перестали угрожать Европе.
Большая часть исторических сведений о викингах
идет от народов, ставших их жертвами. Не удивительно,
что в них особо подчеркиваются акты насилия,
произвола и жестокости, которые несомненно чинили
норманнские пираты и захватчики. Однако остались в тени
и были забыты сведения о внутренней организации
викингов. Лишь новейшие археологические исследования,
проведенные без предубеждения против них, показали,
что они не были какой-то слепой разрушительной силой,
как тенденциозно изображали викингов историки эпохи
феодализма.
Будучи на самом деле жестокими, они тем не менее
сумели создать своеобразное пиратское общество,
обладавшее самобытной культурой. Они сурово
преследовали всякий грабеж или насилие внутри собственного
общества. Серьезным преступлением считался обман при
дележе добычи. Предательство и дезертирство карались
смертью, причем виновный не мог рассчитывать на
милосердие или помилование.
Ревностно соблюдая свои права, викинги насилием и
произволом оставили кровавую память о себе в
истории многих европейских народов.
37

Пираты Балтики
Уже в раннем средневековье по Балтийскому морю
плавало немало кораблей разных стран. Хватало здесь
и пиратов.
В течение некоторого времени на Балтике
преобладали воинственные купцы, прибывшие в VIII веке из
Фризии. По сухопутному пути, проложенному у
основания Ютландского полуострова, они перевозили
знаменитые фризские сукна, стекло, керамику, оружие и соль,
а у датчан, готов, шведов и славян скупали прежде всего
меха. Главной их базой на территории Скандинавии
была Бирка близ Стокгольма, а на территории Шлез-
вига — Хайтхабу п. В укрепленных факториях на
побережье фризские купцы вели оживленный товарообмен
с местным населением, переправляя приобретенные ими
товары по сухопутным и морским путям.
Однако не фризы стали господствовать па водах
Балтики. Их быстро вытеснили викинги, речь о которых шла
выше, а также местные пираты славянского, куронского
и эстонского происхождения.
Не случайно пиратство на Балтийском море
развилось в IX—XI веках, поскольку именно в этот период
наблюдался оживленный экономический подъем в
балтийских странах, а также рост торговли и,
следовательно, контактов между этими странами и остальными
районами Европы. Здесь было что грабить и чем
торговать.
В раннем средневековье вокруг побережья Балтики
возникли первые государства скандинавов и славян,
между которыми началось соперничество за господство на
море. Борьба, которая раньше велась между
небольшими группами купцов-пиратов, вскоре переросла в
открытое соперничество между отдельными властелинами
скандинавских и славянских государств за господство
на море. Все чаще за спиной морских разбойников стали
действовать государства, суверены которых
использовали пиратов в своих собственных политических целях.
В XI веке, когда былое могущество викингов
клонилось к закату, их место на Балтике заняли
предприимчивые ругийские 12, поморские 13 и другие славянские
пираты. На кораблях, экипаж которых составлял более
сорока человек, они плавали по Балтийскому морю в
38

разных направлениях, достигая порой даже районов
Северного моря.
Беспощадную борьбу с балтийскими пиратами
повело датское государство. Но хотя со временем королям
Дании и удалось добиться здесь превосходства, еще и
в XII веке пираты препятствовали нормальной торговле
в датских портах.
Борьба, которая велась между датчанами и
славянскими пиратами, прекрасно описана в саге исландца
Снорри Стурлусона «Земной круг» и (XIII век). Он
рассказал, в частности, о нападении славян на Конунга-
халлу — город юга Норвегии. По его словам, несмотря
на все предостережения датского короля Эрика IV,
норвежцы пренебрегали сообщениями о военной
экспедиции славян. И когда 10 августа 1136 года у норвежских
берегов неожиданно появилась флотилия, в городе
возникла такая паника, что никто даже не пытался спасти
девять кораблей, стоявших в порту.
Славянский флот, напавший на Конунгахаллу, был
действительно велик: в состав его (если верить автору
саги, который скорее всего преувеличил силу славян)
входило семьсот восемьдесят ладей, в каждой по сорок
четыре воина и две лошади. Флот вели князь Ратибор и
аоевода Унибор.
Славяне овладели не только торговым флотом,
стоявшим в порту, но также побережьем, а затем и всем
городом. Правда, жители Конунгахаллы, отступая в
укрепленную часть города, успели нанести нападавшим
чувствительные удары, уничтожив почти двести сорок
ладей. Нападавшие разграбили корабли и город, а
затем сожгли все, что можно было предать огню. Ратибор
направил защитникам Конунгахаллы ультиматум,
потребовав капитуляции и позволив жителям свободно
покинуть крепость. Так как защитники отвергли эти
условия, началась длительная и изнурительная осада.
Защитники отражали яростные атаки. Потери
славян росли, и воины все больше впадали в уныние. Когда
славяне уже были готовы прекратить борьбу и
отступить от города, воевода Унибор сумел уговорить своих
воинов еще раз атаковать крепость. Новый штурм
показал, что осажденные значительно ослабли, а их
боеприпасы близки к концу. Если первые атаки они отражали
градом стрел и копий, то теперь просто бросали в напа-
39

дающих камни и палки, которые причиняли последним
мало вреда. Славяне продолжали осаду. Видя
безнадежность своего положения, жители Конунгахаллы решили
наконец сдать крепость и положиться на милость
победителей.
Они жестоко просчитались. Крепость была
полностью разграблена, а затем сожжена. Некоторые здапия
поджигались нападавшими по четыре раза, и они
следили за тем, чтобы строения сгорели дотла. Все жители,
в которых победители не нуждались, были убиты.
Остальных разделили между собой воины и увели на юг
в качестве невольников.
Славянские пираты, разбойничавшие по всему
району Балтийского моря, стали подлинным бедствием уже
не только для отдельных кораблей, но и для
развивавшихся портов и прибрежных городов. Куронские пираты
разрушили Сигтуну15. Разбой славянских пиратов
привел в упадок Хайтхабу и сами славянские города,
которые лишились возможности свободно вести торговлю.
Следует принять также во внимание потери,
понесенные ими (как, например, под городом Волин16) в
результате ответных нападений со стороны
скандинавов. Упадку славянских прибалтийских городов в то же
время способствовало проникновение германцев и
колонизация ими этого района, чему в немалой степени
содействовали могущественные феодальные рыцарские
ордена, а также Ганза.
Ганза и витальеры
Усилившийся разбой на сухопутных п морских
путях заставил купцов Северо-Западной Европы
объединиться для защиты своих общих интересов и
безопасности торговли. С этой целью весной 1241 года в зале лю-
бекской ратуши в присутствии всех членов городского
совета Любека и представителей Гамбурга и любекских
купцов было подписано соглашение о союзе между
обоими городами. В этом документе, который стал
исходным пунктом создания могущественной купеческой
организации, названной на старонемецком языке «Ган-
зой», содержалось, в частности, следующее положение:
«Да будет известно нынешнему поколению и пусть
40

вспомнит и потомство, что мы со своими дорогими
друзьями, горожанами Гамбурга, заключили следующее
соглашение. Что в случае, если разбойники или другие
злые люди выступят против наших или их горожан,
начиная с того места, где река, именуемая Траве, впадает
в море, и до самого Гамбурга, а оттуда через всю Лабу
до самого моря, и нападут на наших или их горожан, то
все издержки и расходы, связанные с уничтожением и
истреблением этих разбойников, мы должны нести
наравне с ними, так же как и они наравне с нами» 17,
Европейские дороги в XIII веке были полны
разбойниками, а моря — пиратами, поэтому пункты
соглашения, трактовавшие о совместных действиях обоих
городов против общих врагов и о безопасности навигации,
имели существенное практическое значение.
Совместная борьба предоставляла заключившим
союз партнерам серьезные выгоды, облегчая им
торговлю, сухопутную и морскую, с другими странами.
Однако союзники были в то же время и потенциальными
торговыми конкурентами, боровшимися друг против
друга ъсеми принятыми в то время средствами, не
исключая разбоя. Несмотря на внутренние
противоречия, отдельные города признали, что в ситуации,
возникшей на приморских территориях Северной Европы,
солидарные действия принесут партнерам определенные
выгоды.
Не удивительно поэтому, что в том же 1241 году
Любек заключил договор о дружбе и взаимной помощи
с городом Зест, а в 1259 году — аналогичный договор
с ближайшими балтийскими портами: Ростоком и Вис-
маром. Несколько раньше, в 1253 году, заключили
между собою сою? города, торговавшие с островом Готланд,
кроме того, в борьбе за безопасность торговли
объединились Брунсвиг (Брауншвейг) и Штаде, Кельн и Бремен,
Бремен и Гамбург, Мюнстер, Дортмунд, Зест и Липпе.
Таким образом, каждый из поименованных городов был
связан с другими или непосредственно, или же через
своего союзника.
К концу XIII века к Ганзейскому союзу, во главе
которого стоял Любек, начали присоединяться другие
союзы и отдельные города, расположенные в бассейнах
Северного и Балтийского морей. В 1293 году двадцать
четыре города Северной Европы решили действовать
41

совместно по вопросам торговой политики, а в случае
возникновения споров апеллировать к общей ассамблее.
Время от времени, в зависимости от политических и
торговых соображений, ганзейские города отдельных стран
устраивали съезды для разрешения споров и
определения политики союза на будущее.
Число членов Ганзы неуклонно росло. Под
документом, объявлявшим войну датскому королю Вольдемару
в 1367 году, стояло семьдесят семь подписей
представителей разных городов.
В период своего расцвета, на рубеже XIV и XV
веков, Ганзейский союз объединял несколько сот городов.
Во второй половине XV века сформировались четыре
части Ганзы, так называемые четверти, а именно:
вендская во главе с Любеком, в состав которой входили
приморские города от Бремена до Грифии 18, прусско-лиф-
ляндская во главе с Данцигом, саксонская во главе с
Брауншвейгом и прирейнская во главе с Кёльном. По
мере своего развития каждая ганзейская четверть
начинала проводить свою собственную политику, что привело
впоследствии к распаду Ганзы.
Создание Ганзы открыло изобиловавшую событиями
главу в истории борьбы между этим союзом городов и
пиратами северных морей. В начале Ганза одерживала
серьезные успехи. Со временем, однако, она сама стала
фактором, порождавшим пиратство. Часто матросы
ганзейских кораблей, которым поручали вести борьбу с
пиратством, соблазненные богатством морских
разбойников, присоединялись к последним, вместо того чтобы
бороться с ними.
Балтийских пиратов и викингов заменили новые, не
менее мощные организации морских разбойников,
охотно продолжавшие традиции своих
предшественников.
Одной из самых могущественных среди этих
пиратских сообществ была организация витальеров19,
которые присвоили своему разбойничьему братству громкое
название «друзья бога и враги мира». Зачатки
организации витальеров скрыты во мраке веков, однако,
учитывая отношения, господствовавшие в этой части мира
на рубеже XIII—XIV веков, нетрудно догадаться о
причинах ее возникновения.
Кроме упомянутых выше ганзейских моряков
42

к этому братству, которое избрало своим
местопребыванием остров Готланд, примыкали беглецы,
преследуемые законом, отдельные лица, считавшие себя
обиженными и искавшие справедливости, легкой наживы,
возможности отомстить врагам или попросту падкие на
приключения. Ибо в те времена было немало людей,
преследуемых феодалами или патрицианскими городскими
советами, вынужденных покинуть свои родные места.
Среди пиратов-витальеров можно было встретить
беглецов из ганзейских, главным образом вендских,
городов20, из всех частей Германии, голландцев, фризов21,
датчан, шведов, лифляндцев22, кашубов23, поморян,
французов и, вероятно, также поляков. Из таких
отчаянных голов феодального общества и возникла на
балтийском острове своеобразная пиратская организация
витальеров.
Следуя давнишним традициям балтийских пиратов и
викингов, братья-витальеры соблюдали внутри своей
организации железную дисциплину. Кроме пленниц, среди
них не было других женщин. Пиратские шкиперы
требовали от своих матросов беспрекословного подчинения,
нарушение их приказов каралось смертной казнью. На
острове Готланд, находившемся под господством
братства витальеров, помещалась главная штаб-квартира
пиратов; здесь хранилась добыча, здесь ее делили между
пиратами, отличавшимися во время экспедиций, там же
находилась база всей пиратской флотилии. Местное
население острова вынуждали порой уплачивать дань, но
размер последней был относительно умеренным, так как
все предметы первой необходимости и богатства ви-
тальеры добывали, грабя корабли на море и нападая на
приморские поселения. Впрочем, витальеры, как и все
тогдашние пираты, были одновременно и купцами. Они
торговали награбленным добром, продавая его порой
даже там, куда должны были доставить товары их
законные владельцы.
Деятельность витальеров приняла наиболее
широкий размах в годы, когда во главе пиратского братства
стоял талантливый вождь — Клаус Штёртебеккер.
Вместе со своим помощником Годеке Михельсом он
присоединился к двум другим морским разбойникам — Моль-
тке и Мантейфелю. Сам Штёртебеккер происходил из
плебейской семьи Ростока. Свою купеческую и морскую
43

карьеру он начал в юности, работая на складах
торговцев сельдью в Скании24, на кораблях, курсировавших
между Ревелем и Брюгге, и, наконец, у крупных купцов
в своем родном Ростоке. Обиженный патроном, не р
силах вынести бесчеловечного обращения, он, подобно
многим другим в те времена, организовал в конце
XIV века бунт на корабле, на котором служил, выбросил
за борт шкипера и, взяв командование в свои руки,
вышел в море, желая отомстить за нанесенные ему обиды.
За организацию бунта и увод корабля Штёртебеккер
был объявлен вне закона. Погоня за новоявленным
пиратом была поручена знатному горожанину Вульфламу
из Штральзунда, на которого еще в 1385 году
Ганзейский союз возложил задачу борьбы с морским разбоем.
Однако Штёртебеккер, отличавшийся недюжинными
мореходными и военными способностями, не только не
был пойман ганзейскими буксирами, но вскоре стал
основательно досаждать купеческим кораблям. Он был
особенно жесток и беспощаден с пойманными им
представителями правящего патрициата вендских городов,
с которыми имел личные счеты.
Но Штёртебеккер вошел в историю не из-за своих
пиратских бесчинств, а благодаря тому что занялся
политической деятельностью. Случай к этому
представился в 1389 году, когда в Швеции разгорелась
ожесточенная борьба за трон. Правивший там король Альбрехт
(не пользовавшийся популярностью среди шведских
феодалов в Германии) попал в плен к королеве Дании
и Норвегии Маргарите. В этой войне один лишь
гарнизон Стокгольма остался верен королю, оказав
сопротивление датчанам. Население Стокгольма состояло в то
время большей частью из немцев, и в
противоположность Маргарите Альбрехт поддерживал немецких
купцов в Швеции. Если бы датчане овладели Стокгольмом,
привилегии немецких купцов были бы отменены, что,
в свою очередь, нарушив равновесие сил на Балтике,
ударило бы по Ганзе. Защитники Стокгольма, которые
с трудом сдерживали превосходящие силы противника,
посылали Ганзе отчаянные письма с призывами о
помощи.
В этой ситуации Любек обратился к... готландским
пиратам.
Штёртебеккер согласился оказать помощь сток-
44

гольмским немцам и Ганге. Со своей флотилией он
начал военные действия против датчан. Располагая лишь
небольшими и легкими судами, Штёртебеккер не мог
оказать сопротивление тяжелым и хорошо вооруженным
датским военным кораблям в открытом бою и решил
помочь осажденным другим путем.
Штурм города не дал результатов, и датчане
перешли к осаде, пытаясь голодом вынудить защитников
к капитуляции. Отрезав пути доставки продовольствия
со стороны суши и моря, они были уже близки к цели.
Стало ясно, что осажденных могли спасти лишь быстрые
и решительные действия.
Однажды на рассвете под Стокгольмом неожиданно
появились две группы пиратских кораблей. В то время
как первая из них смело атаковала кордон датских
судов, вторая, используя замешательство, вызванное
неожиданным нападением, проскользнула под самым
боком у датчан и вошла в Стокгольмский порт. Этот
маневр пираты повторяли неоднократно и почти всегда
с успехом, всякий раз доставляя продовольствие
защитникам города. Отсюда готландские пираты и получили
прозвище «витальеров» и вошли под этим именем
в историю.
Героические действия витальеров, их плебейское
происхождение, девиз, провозглашавший социальную
справедливость, под которым они воевали,— все это
снискало братству симпатию и популярность среди
простонародья ганзейских городов. Лучшее доказательство
этому — результат нападения пиратов на Висмар. Стремясь
освободить нескольких пойманных соратников и обесце-
чить себя припасами на зиму, Штёртебеккер и Годеке
Михельс решились на отчаянный, казалось, шаг, напав
на порт Висмар.
Пока застигнутому врасплох городскому совету
удалось призвать на помощь другие ганзейские города и
мобилизовать подчиненный им флот, победоносная армия
витальеров уже успела уплыть далеко в море. Этот
отчаянный план они сумели осуществить лишь потому, что
простой народ Висмара, враждебно относившийся к
городскому патрициату, оказал содействие в этой
операции легендарным героям Стокгольма.
Подобную же роль сыграла помощь простонародья
при овладении витальерами в 1392 году Бергеном — тог-
45

дашним торговым центром Норвегии. Пираты захватили
местную ганзейскую контору и сожгли город. Во время
этой операции они захватили многих знатных граждан
Бергена, потребовав за их освобождение огромнейший
выкуп.
На рубеже XIV и XV веков политическое положение
витальеров стало довольно двойственным. С одной
стороны, они активно выступали против господствовавшего
социального строя, борясь с правящими кругами в
ганзейских городах — патрициатом и городскими советами,
а с другой — неоднократно, как это было в Стокгольме,
становились на службу того или иного города, выступая
дротив его зрага, причем нередко против другого,
конкурировавшего с ним ганзейского города. Таким
образом, витальеры нередко выступали в качестве платных
кондотьеров, состоявших на службе того самого
патрициата, который они считали своим основным врагом.
Это парадоксальное на первый взгляд положение
нашло отражение, в частности, в тексте некоторых
ганзейских актов и постановлений. Нередко случалось, что
ганзейский съезд выносил решение о проведении какой-
нибудь вооруженной операции, в которой на стороне
Ганзы должны были быть использованы более или менее
открыто пираты. Одновременно на этом же съезде
принималось другое решение, направленное на искоренение
пиратства на Балтике, и в частности — уничтожение
витальеров. Ибо ганзейские купцы, которые порой сами
не гнушались разбоем, ориентировались в своей
политике на крупную международную торговлю, а потому
стремились, чтобы она, по возможности, не встречала
препятствий.
Несмотря на принимаемые Ганзой решения
безжалостно истреблять витальеров, деятельность пиратов
расширялась. Со временем дело дошло до того, что ни
один корабль не мог пройти через датские проливы и
пробиться из Балтики в Северное море или обратно, не
уплатив выкупа витальерам. После сожжения Бергена
пираты принялись грабить даже рыбаков, ловивших
сельдь в Северном море. В результате там замерла не
только торговая навигация, но и рыболовство.
Такое положение стало угрожать существованию
государств, расположенных в бассейнах Северного и
Балтийского морей. Тогда последние решили объединить
46

свои силы, чтобы в общих интересах положить конец
морскому разбою. Однако первая экспедиция против
пиратов, организованная датской королевой
Маргаритой и английским королем Ричардом II, потерпела
неудачу.
Ганза тоже стала тяготиться пиратами. Торговые
потери, которые несли от морского разбоя ганзейские
города, не компенсировались услугами, оказываемыми
пиратами. Вторая по счету экспедиция, организованная
на этот раз ганзейскими городами в 1394 году, с
участием тридцати пяти военных кораблей и трех тысяч
рыцарей, также не дала желаемых результатов.
С течением времени соотношение сил на
политической арене в Прибалтике стало меняться в весьма
неблагоприятном для витальеров направлении. Не имея
возможности справиться с пиратством собственными
силами, королева Маргарита обратилась с просьбой о
помощи к гроссмейстеру ордена крестоносцев — Конраду
фон Юнгингену. В те времена этот орден находился на
вершине своего могущества и располагал отличной
армией и сильным флотом.
Когда в 1398 году крестоносцы двинулись на
Готланд, витальеры не смогли противостоять им.
Погрузившись на корабли, они навсегда покинули Балтику.
Выдворенные из своего разбойничьего гнезда, они
укрылись на Северном море, где овладели островом
Гельголанд и укрепили его.
Однако там, в устье Эльбы, они оказались лицом к
лицу со своим главным противником — Ганзой. На этот
раз это были уже не просто города вендской четверти, а
два могущественных порта — Гамбург и Бремен,
которые к тому же не собирались пользоваться услугами
пиратов. Оба этих торговых центра не хотели мириться
с присутствием пиратов чуть ли не у своего порога.
В 1401 году из устья Эльбы вышел большой торговый
корабль, выглядевший так, словно он был доверху
нагружен ценными товарами. Корабль направился в
сторону Северного моря, взяв курс прямо на Гельголанд.
Притаившиеся пираты накинулись на легкую и
беззащитную с виду добычу, но жестоко просчитались. Это
был военный корабль — судно-ловушка,
замаскированное под торговца. Его многочисленная и отлично
вооруженная команда вступила в борьбу с пиратами. Виталь-
47

еры были так поглощены сражением, что не заметили,
как подошла гамбургская флотилия.
Ни одному из участвовавших в битве пиратских
кораблей не удалось уйти невредимым; было захвачено
сто пятьдесят пленных, взято и уничтожено гнездо ви-
тальеров на Гельголанде. Штёртебеккер и Михельс,
которые также попали в плен, были публично
обезглавлены на одной из площадей Гамбурга. Всех остальных
пленных, согласно средневековому обычаю, клеймили
раскаленным железом и заточили в тюрьму или
приговорили к каторге.
Как гласит легенда, мачты корабля Штёртебеккера
были выдолблены, а внутрь залит сплав чистого золота.
Богатств, захваченных на пиратских кораблях и на их
базе в Гельголанде, хватило не только на то, чтобы
полностью покрыть издержки экспедиции и возместить
ганзейским купцам значительную часть понесенных ими
потерь, но и на украшение башни церкви св. Николая в
Гамбурге золотой короной.
Недобитые остатки гельголандских витальеров
разбрелись по всей Германии, упорно преследуемые
феодалами и городскими властями. Однако окончательно
это братство перестало существовать лишь в 1432 году,
когда, сражаясь на стороне фризов против Ганзы, было
побеждено Симоном Утрехтским.
Разгромом витальеров отнюдь не закончилась
колоритная история балтийского пиратства. Сложившиеся
здесь социально-экономические отношения еще долгое
время создавали благоприятные условия для развития
морскоя разбоя. Суровое правление феодалов, алчность
и корыстолюбие ганзейских патрициев — все это
вызывало брожение среди крестьян и городского населения
от Данцига до Гамбурга, где мелкое и среднее
дворянство было по уши в долгах у богатых мещан. Немало
таких должников, спасаясь от тюрьмы, в которую тогда
заключали за долги, становились пиратами.
Пираты Альбиона25
После разгрома витальеров очагом пиратства на
северных морях становятся Британские острова. Развитию
морского разбоя в этом районе способствовали расцвет
48

английского торгового судоходства и методы того
времени, среди которых немалую роль играл грабеж
по средневековым купеческим обычаям. Английские
пираты орудовали главным образом в проливе Ла-Манш
н в окрестных водах, нападая на корабли,
обслуживающие торговые операции между Британскими островами
и континентом. Активные действия пиратов вели к
повышению цен на товары и, в свою очередь, к серьезным
осложнениям в экономике Англии, Франции и других
государств. Предпринятое вовремя правления Генриха
III и его наследников Эдуарда I и Эдуарда II26
строительство военно-морского флота несколько задержало
развитие пиратства. Однако после смерти Эдуарда II
(1327 г.), прозванного «королем морей», английский
флот пришел в упадок и пираты вновь подняли головы.
Наконец купцы, следуя примеру давнего Ганзейского
союза, создали собственные средства обороны от морских
разбойников. Возникла Лига пяти портов, в состав
которой первоначально вошли города: Гастингс, Ромней,
Хаит, Дувр и Сандуич; впоследствии к ним
присоединились Уинчелси и Рай. Совместная полицейская
флотилия содержалась за счет особой подати, взимавшейся с
членов Лиги. Флотилия должна была обеспечить
безопасность на морских путях, связывавших Британские
острова с континентом. В компенсацию за услуги,
оказываемые Лигой, английская корона согласилась
предоставить ей некоторые прерогативы: кораблям Лиги было
дано право обыскивать все суда, проходившие через
канал. Эта привилегия, целью которой было защитить
имущество и интересы определенной группы торговцев,
стала угрожать интересам других групп.
Предоставление Лиге указанной привилегии
привело к катастрофическим результатам. За короткий срок
высшие должностные лица этой организации
превратились в обыкновенных пиратов, грабивших корабли своих
конкурентов под охраной королевского эдикта..
Отовсюду стекались к королю жалобы на бесчинства,
творимые членами Лиги. Некоторые торговцы стали
оказывать им активное сопротивление. В то же время и
английские порты, не входившие в Лигу, начали
проявлять все более очевидное недовольство. На морях,
омывающих Британские острова, создалась обстановка,
благоприятствующая еще большему развитию пиратства.
49

Когда же корона решила наконец вмешаться и положить
конец беззакониям, то оказалось, что многие порты
поддерживают дружественные отношения с пиратами,
предоставляя им убежище, взамен чего морские разбойники
щадят их корабли. Известие это глубоко потрясло
самые широкие слои населения страны. Были введены
суровые законы против пособничества пиратам. Однако
было уже поздно. Пиратство сумело пустить столь
глубокие корни в некоторых кругах английского общества,
что искоренить его путем единовременной акции было
невозможно.
Все это усугублялось еще и Столетней войной27.
Вокруг отдельных банд морских разбойников —
французских и английских — начали складываться легенды,
имевшие своих положительных и отрицательных
героев.
Одним из таких героев был Джон Хоули, который в
1399 году организовал карательную экспедицию против
французских пиратов, ограбивших порт Дартмут. Он
напал на побережье Нормандии и Бретани, захватив
тридцать четыре французских корабля. Хоули был
типичным представителем купечества, сочетавшего
пиратское ремесло с торговыми интересами. За короткий срок
он нажил большое состояние и за «заслуги» перед
страной получил звание вице-адмирала. Выполняя эту
почетную функцию, он не забросил, однако, свои частные
дела и в 1403 году отправился во главе эскадры
кораблей, принадлежавших портам Дартмут, Плимут и
Бристоль, в экспедицию, из которой вернулся, прибавив к
своему состоянию семь генуэзских и испанских судов.
Другим героем, современником Хоули, был Гарри
Пэй из Пула, который обратил свое внимание на
побережье Галисии в Северной Испании. Одним из
наиболее известных его деяний считалась кража распятия из
церкви на мысе Финистерре. Это святотатство настолько
возмутило испанцев, что они неожиданно напали на
Пул — родину Пэя — и сожгли его дотла. В отличие от
Хоули у Пэя были постоянные осложнения с властями
его страны. Благодаря незаурядным мореходным
способностям ему всегда удавалось выходить целым: и
невредимым из всевозможных бед. Правители Англии в то
же время охотно пользовались его услугами всякий раз,
когда в этом возникала надобность. В 1405 году Пэй
50

служил под командованием лорда-адмирала Томаса
Бэркли. Согласно донесениям адмиралтейства от
1406 года, Пэй во главе пятнадцати кораблей захватил
сто двадцать французких судов. Не удивительно, что в
Пуле его приветствовали как национального героя, а
день, в который были доставлены трофеи, захваченные
у французов, стал в городе всенародным праздником,
сопровождавшимся гулянием и грандиозной выпивкой,
официально отмеченной в летописи города.
Однако Пэй вовсе не был благодетелем для своего
родного города, как это могло бы казаться, ибо после
Сожжения Пула испанцами он уже больше не достигал
своего былого могущества.
Побывав сегодня в небольшом и тихом английском
городке Фауэй, трудно поверить, что в XIV—XV веках
он был цветущим центром мореплавания и торговли,
равным таким крупным портам, как Дартмут, Пул или
Плимут. Своим богатством и благосостоянием порт
Фауэй обязан главным образом пиратским действиям,
которыми занимались его жители. Ни один из портов
полуострова Корнуолл не пользовался столь дурной славой,
как Фауэй, мореплаватели которого в годы правления
Эдуарда III28 нападали и безжалостно грабили
побережье Нормандии. Во время Столетней войны
английский король всячески поощрял проявляемую его
подданными частную инициативу в деле борьбы с французами.
Однако в мирное время «молодцы из Фауэй», как они
фривольно величали себя, доставляли монарху немало
забот. Они боролись с Лигой пяти портов,
поддерживаемой королем, отказывая ей в праве обыскивать их
корабли.
В те времена, однако, каждый порт в Западной
Англии имел своего доморощенного пирата,
действовавшего рука об руку с местными магнатами. Порт Эксмут,
например, мог похвастать капитаном Уильямом Кай-
дом, в Портсмуте хозяйничал Клей Стивен и т. д. Связи
между пиратством и местной знатью были так сильны,
что практически исключали возможность ликвидации
этого бедствия. В занятии пиратством или в связях с
пиратами подозревали уже не только капитанов судов,
но и их владельцев, купцов и государственных
чиновников, в обязанности которых входила борьба с разбоем.
На противоположной стороне Ла-Манша, в Брета-
51

ни, многие жители также занимались морским разбоем.
Нижеследующее событие — одно из многих, которыми
изобиловала указанная эпоха,— характеризует
сложившуюся в то время ситуацию.
В 1343 году жители Нанта узнали об аресте за
измену рыцаря Оливье де Клиссона, богатого и
могущественного аристократа. Справедливо или несправедливо, но
его обвинили в оказании помощи Англии в ущерб
интересам Франции. Друзья магната пытались добиться его
освобождения. Однако ни влиятельные связи, ни
взятки не дали положительных результатов. Жена
арестованного, Жанна де Бельвиль, горячо любившая мужа,
была одной из самых красивых женщин во
Франции и пользовалась большим влиянием при королевском
дворе. Но и ее хлопоты остались без результата, хотя
она была готова отдать все, что имела, чтобы спасти
своего мужа. Несмотря на отсутствие доказательств и
заверения Оливье де Клиссона в невиновности, он был
публично обезглавлен в Париже, после чего его голову
отослали в Нант, где выставили для всеобщего обозрения
на городской стене.
Жанна де Бельвиль поклялась посвятить весь остаток
жизни отмщению своей родине. Она решила, что лучше
всего это сделать, занявшись морским разбоем. В
историю пиратства Жанна де Бельвиль вошла под именем
леди Клиссон. На деньги, вырученные от продажи
имевшихся у нее замков, земель и драгоценностей, она
оснастила три корабля и наняла пиратов, отличавшихся
бесстрашием и жестокостью.
В этом деле ей помогали двое сыновей-подростков.
Жанна сама стала во главе эскадры. Огнем и мечом
прошла она по прибрежным районам Франции,
поголовно истребляла население, топила попадавшиеся ей
корабли, не щадя их команд.
Дальнейшая судьба леди Клиссон осталась
неизвестной, но она, по-видимому, была столь же ужасной, как и
судьба ее мужа.
Время от времени, когда пиратство достигало своего
апогея, те или иные правители пытались предпринять
против него меры. Порой несколько находившихся под
угрозой государств объединяли свои усилия в борьбе со
злом, распространявшимся на морских путях. Однако
издание указов, усугублявших наказания за пиратство,
52

помогало мало, поскольку люди, стоявшие на страже
закона и безопасности, нередко оказывались
подкупленными пиратами, не жалевшими для этого денег.
Еще более деморализующее влияние оказывала
практика некоторых монархов, которые в случае
надобности, особенно во время войны, сами пользовались
услугами пиратов, вербуя их в качестве корсаров.
Нередки примеры, когда самые жестокие пираты,
бесчинствовавшие под флагом черепа со скрещенными
костями, неожиданно возводились благодаря своим
незаурядным мореходным способностям в ранг национальных
героев и спасителей отечества. Особенно много таких
случаев отмечено в истории Англии.
Английский король Генрих V решил положить конец
разорительным войнам и заключил с Францией и
Испанией договор, обязывавший договаривавшиеся стороны
не прибегать к услугам корсаров и действовать сообща
в борьбе с пиратством. Согласно этому договору
владелец каждого вооруженного корабля должен был внести
крупный денежный залог, гарантировавший
надлежащее поведение капитана и команды на море для того,
чтобы покинуть порт. С целью подкрепить эти
договорные обязательства король Генрих издал законы,
предусматривавшие суровые кары за морской разбой, и
выдавал так называемые железные грамоты для
кораблей, действовавших в соответствии с законом.
Положение улучшилось лишь незначительно, и то ненадолго,
а во время правления Генриха VI29 пиратство достигло
невиданных масштабов. Дошло до того, что морская
торговля вообще перестала окупаться. Риск потери
товара на море стал так велик, что оказывалось выгоднее
отправлять товары из Лондона в Венецию
изнурительным сухопутным путем, вверх по Рейну и через Альпы,
чем пользоваться более дешевым морским путем.
В период правления Генриха VII30 придумали новый
способ борьбы с пиратами, который показался его
авторам столь эффективным, что должен был нанести
сокрушительный удар могуществу морских разбойников.
Было предложено выдавать каперские грамоты тем
капитанам, которые обязывались бороться с пиратством
на свой собственный страх и риск. Однако в конечном
счете этот метод лишь ухудшил положение. Грамоты
стали принимать самые разнообразные и неожиданные
53

формы. Если, например, английский купец подвергался
нападению со стороны французских пиратов и был ими
ограблен, понеся потери в сумме пятисот фунтов
стерлингов, то английское правительство выдавало ему
грамоту, предоставляющую право «отобрать» у любого
французского корабля товар на эту же сумму.
Ярким свидетельством пагубных последствий
подобных законов явился случай с шотландским купцом
Эндрью Бартоном.
Сообщив о том, что его отец пал много лет назад
жертвой морского разбоя со стороны португальцев, Бар-
тон получил от короля Шотландии Якова IV грамоту,
предоставлявшую ему право реванша. Бартон появился
у побережья Фландрии с двумя хорошо вооруженными
кораблями: «Ляйон» и «Дженнет Пэрзин». Он грабил
все попадавшиеся навстречу корабли под любым
флагом, особенно английским, которые вели торговлю с
фламандскими портами. В конце концов деятельность
Бартона наделала столько шума, что Генрих VIII31
выслал против него свои корабли. В ожесточенном
морском сражении у Гудвин-Сэндс Бартон был убит, а его
корабли отбуксированы победителями в Блэкуэлл,
где их включили в состав английского военно-морского
флота. Битва эта послужила сюжетом нескольких
баллад.
В начавшемся около второй половины XVI века
соперничестве между Англией и Испанией за господство
на морях во всем мире значительную роль сыграли
пиратство и корсарство, склоняя чашу победы то на
одну, то на другую сторону. Дополнительным поводом
этой борьбы стала религиозная вражда между
католической Испанией и протестантской Англией. Вскоре
война перенеслась с прибрежных вод Европы в
Атлантику, а впоследствии и в воды Нового Света.
Изучая дипломатическую переписку периода
правления Генриха VIII и Елизаветы 132, нетрудно заметить,
что много места в ней занимают протесты разных
государств против широко распространившихся актов
английского пиратства. Значительная ее часть посвящена
деятельности Томаса Уиндхэма из Норфолка, который
дослужился в английском военно-морском флоте до чина
вице-адмирала, несмотря на то что занимался морским
разбоем. Одним из его главных занятий был перехват
54

на канале Ла-Манш судов, груженных сахаром, и
доставка его в Уотерфорд, где товар продавался
лондонским купцам.
Уже через два года после вступления Елизаветы I на
престол испанский посол попросил аудиенции у
королевы, чтобы от имени своего монарха заявить
решительный протест против пиратских бесчинств
английских мореплавателей. В южно английском порту Дувр
в то время существовал успешно процветавший рынок
торговли испанскими дворянами. За каждого хорошо
одетого испанца, сулящего богатый выкуп, посредники
платили до ста фунтов. Однако больше всего епископа
Квандра, представлявшего при дворе Елизаветы I
испанского короля Филиппа II, разгневало дело двух
пиратов — Пула и Чэмпни. Они нападали на испанские
корабли, возвращавшиеся с Антильских островов,
подстерегая их между Азорскими и Канарскими. В 1560
году они высадились в одном из Канарских портов, где
были пойманы испанцами и посажены в крепость. Там
они оставались узниками вплоть до рождественских
праздников. Воспользовавшись тем, что все жители
отправились на мессу в церковь, разбойники бежали.
Они пробрались на пристань, овладели стоявшим на
якоре судном и благополучно доплыли на нем в
Англию.
Дело это имело серьезные последствия. Елизавета и
ее приближенные уже давно собирались расправиться
с Испанией, своим главным соперником на морях. Но
Англия в то время еще не была готова к борьбе, и
следовало несколько оттянуть конфликт. В то же время
правительство Елизаветы не собиралось чинить
препятствия пиратской деятельности английских моряков,
которые серьезно подрывали могущество будущего
противника.
В период войны с Испанией храбрейшие пираты
Альбиона были завербованы в качестве корсаров. Имена
бывших пиратов, ставших корсарами ее королевского
величества, таких, как Хоукинс, Дрейк, Гринвилл, Фро-
бишер, Камберленд, заняли почетное место в истории
Англии. Многие из них за выдающиеся заслуги в борьбе
с врагом и участие в уничтожении испанской
Непобедимой армады (июль 1588 года) получил дворянские
титулы и высокие государственные должности.
55

Студент Оксфорда — пират
Когда Генри Мейнуэринг получил диплом об
окончании университета и покидал Оксфорд, единственной
его целью было стать хорошим юристом. Однако
патрон, у которого он проходил стажировку, не обеспечил
ему должного заработка. Тогда начинающий
служитель Фемиды пришел к выводу, что в этой профессии
ему не суждено сделать карьеру. Без долгих раздумий
бросил он канцелярию адвоката. Будучи до мозга костей
англичанином, Мейнуэринг всеми своими помыслами
устремился к морю. Еще живы были тогда традиции
героических деяний Фрэнсиса Дрейка, который из рук
королевы Елизаветы I получил дворянское звание.
Мечтая о подобной же карьере, юный Генри нанялся
на корабль, где во время первого же плавания
дослужился до офицерского чина. Однако ступени морской
карьеры показались честолюбивому выпускнику
Оксфорда слишком длинными. Скитаясь по разным портам,
он много наслушался о возможностях, которые
пиратское ремесло открывало перед отважными и
решительными людьми. Встречаясь с бывшими пиратами, окола-
чивавпгимися в матросских трактирах, он
расспрашивал их о подробностях разбойничьей профессии.
Однажды вечером Генри наткнулся в одной из портовых
таверен на группу моряков, недовольных условиями,
сложившимися для них на флоте. Они решили
дезертировать с кораблей и заняться пиратством. Им не
хватало лишь подходящего руководителя.
Мейнуэринг долгое время молча прислушивался к
разговору моряков, потом вмешался в их беседу и
заявил:
— Я буду вашим капитаном! Кто согласен, пусть
выйдет.
Его сразу же окружила толпа матросов, которые
закидали Мейнуэринга вопросами. Вскоре группа
моряков стояла на коленях перед самозваным капитаном и,
подымая кубки с ромом, клялась ему в верности и
повиновении не на жизнь, а на смерть.
Мейнуэринг вознамерился завладеть небольшим,
принадлежавшим одному купцу из Антверпена,
двухмачтовым кораблем, который как раз стоял на якоре
в Плимуте. Корабль вез оружие, предназначенное для
56

варварийских пиратов в Алжире. Команда парусника
состояла из пятнадцати человек, которые несомненно
были бы в состоянии отразить любое нападение.
Мейнуэринг, узнав, что большинство матросов сошли в тот
вечер на берег, чтобы развлечься в портовых тавернах,
решил воспользоваться случаем.
План, обдуманный новоявленным вожаком пиратов,
был выполнен со всей скрупулезностью. Во главе
банды, насчитывавшей не более двадцати пяти человек, он
ворвался среди ночи на корабль, где застал лишь шесть
перепившихся членов команды, погруженных в
глубокий сон. Генри стремился любой ценой избежать шума,
чтобы не потревожить матросов других судов, стоявпшх
в порту. Нужно было сделать вид, будто корабль
фламандского купца спокойно уходит из Плимута.
Малейшая неосторожность могла полностью расстроить
искусно обдуманный план. Разбуженные голландцы, увидя
лезвия ножей, приставленные к их горлу, не оказали
сопротивления. Четверть часа спустя корабль покинул
порт.
Так Генри Мейнуэринг начал свою пиратскую
карьеру.
Его мечтой было пойти по следам Дрейка и
достигнуть таких же почестей, каких добился знаменитый
пират. Он решил безжалостно нападать на все
попадающиеся ему на пути испанские корабли. Однако для
этого необходима была какая-то безопасная база на
суше. Миновав Гибралтар, Мейнуэринг направился в
сторону Мармора, пиратского гнезда на побережье
Северной Африки. Там его приняли с распростертыми
объятиями — по всем правилам международной
пиратской солидарности. Люди Генри, ослепленные первыми
успехами, беспрекословно ему подчинялись.
По прибытии в Мармора Мейнуэринг заявил:
— Каждый испанский корабль будем рассматривать
отныне как возможную добычу. Помните, однако, что
английские корабли для нас неприкосновенны.
На основе этого соглашения Мейнуэринг начал свою
охоту. На мачте корабля он водрузил черный флаг с
изображением черепа и двух скрещенных под ним
берцовых костей, что к тому времени уже было принято
среди пиратов.
В течение первых шести месяцев своей
деятельному

сти он успел захватить достаточное число испанских
кораблей, для того чтобы создать многочисленную
пиратскую флотилию. За короткое время Генри достиг
такого могущества, что осмелился запретить варварий-
ским пиратам нападать на английские корабли.
Удивительнее всего то, что последние строго соблюдали
запрет. Вскоре в Англии стало известно, что их корабли у
Бобережья Северной Африки пользуются защитой со
стороны английских пиратов. Более того, англичане
узнали, что последние объявили беспощадную войну
испанцам — величайшим врагам Альбиона в те
времена. В результате имя Генри Мейнуэринга стало
популярным среди самых широких масс английского
общества.
Зато испанский король Филипп III имел все
основания глубоко ненавидеть пиратов. Он понимал, однако,
что в открытом бою не справится с разбойниками, и,
будучи дальновидным политиком, направил к Мейнуэ-
рингу парламентеров, предлагая ему огромные суммы
и почести в случае перехода на службу испанскому
двору. Подобные предложения в то время никого не
шокировали. Однако молодой выпускник Оксфорда был
уже достаточно богат и могуществен. Подобное
предложение тунисского бея33 он уже отверг.
К 1614 году, когда Мейнуэрингу исполнилось
двадцать шесть лет, ему надоело бороться с испанцами на
Средиземном море. Он посадил своих товарищей на
восемь лучших кораблей и переправился на
Ньюфаундленд.
На Ньюфаундленде Мейнуэринг вел себя как
удельный владыка. Терроризируя окрестные порты и города,
он заставлял их поставлять все, что ему было
необходимо: продовольствие, одежду, оружие и боеприпасы.
Местных рыбаков он также поставил в полную
зависимость, забирая до четырех пятых их улова. Пытаясь
избавиться от тяжелого бремени, многие рыбаки
Ньюфаундленда стремились попасть в пиратскую банду
Мейнуэринга. Однако последний, не желая терять
источника доходов, принимал к себе лишь одного из
шести, да и то только самых лучших.
Мейнуэринг не только эксплуатировал малоимущих
рыбаков, но и продолжал активно действовать на море.
Особенно лакомой добычей были для него испанские и
68

португальские корабли, возившие в Америку вина.
В противоположность многим современным ему
пиратам Мейнуэринг никогда не проявлял жестокости и
всячески старался избегать ненужного кровопролития. Он
строго заказал своим людям издеваться над
пленниками. Не один пират, уличенный в бесчеловечном
поведении, заплатил жизнью за свои бесчинства, повиснув
на рее.
Когда наступила зима, Мейнуэринг вернулся в Мар-
мора. За ним последовало около четырехсот бывших
рыбаков. Однако в Африке Генри ожидал неприятный
сюрприз. Испанцы, воспользовавшись его отсутствием,
захватили Мармора, учинив там резню. Тогда
Мейнуэринг отправился в другое пиратское гнездо — Вилла-
франку в Савойе. Там он повстречался со своим
соотечественником Уолсингэмом, который намеревался
вступить на путь морского разбоя, тем более что у него был
прекрасный корабль. Уолсингэм принадлежал к одному
из аристократических родов Англии и предложил Мей-
нуэрингу стать его партнером.
С тех пор Виллафранка превратился в опорный
пункт английских пиратов. Новые партнеры добились
небывалых успехов. В течение первых шести недель
они сумели завладеть капиталом в полмиллиона крон,
что по тем временам было колоссальным состоянием.
Однажды Мейнуэринг узнал, что один из
английских адмиралов, сэр Уильям Монсон, заядлый охотник
па пиратов, присвоил себе его имя с целью поймать в
ловушку небольшую банду ирландских морских
разбойников.
Эта необыкновенная история была характерной для
того времени. Возвращаясь из экспедиции против
пиратов в районе Оркнейских островов, сэр Уильям Монсон
решил посетить порт Бродхэйвн в Западной Ирландии,
где морские разбойники воздвигли укрепления. Даже
располагая двумя хорошо вооруженными кораблями,
адмирал считал это предприятие чрезвычайно опасным.
Поэтому, войдя в порт, он наздал себя Мейнуэрингом,
считая эту фамилию наилучшей гарантией
безопасности, и не ошибся. Самый знатный здесь дворянин, некий
Мак-Кормак, несомненно покровительствовавший
местным пиратам, лично явился на адмиральский корабль
и предложил сэру Уильяму свои услуги. Обещав снаб-
59

дить корабли всем, что им необходимо, он пригласил
мнимого Мейнуэринга в свой замок на устраиваемый в
его честь банкет.
Мак-Кормак сдержал обещание. Когда адмирал
отправил на берег своих людей, те вернулись с лодками,
доверху нагруженными съестными припасами.
Хотя сэр Уильям и опасался предательства, он
решил все же отправиться в замок и принять участие в
банкете. Когда его шлюпка причалила к берегу, три
изысканно одетых джентльмена вошли в воду, чтобы
на своих плечах перенести почетного гостя на сушу.
«Все в порядке,— подумал с облегчением адмирал.—
Все принимают меня за Мейнуэринга, и, следовательно,
мне ничто не грозит».
Три джентльмена осторожно поставили его на
землю и, сгибаясь в поклонах, представились. Самый
старший из них оказался лондонским судовладельцем,
который имел дела с Мак-Кормаком. Второй был
начальником местного училища, а третий — некий Гэлло-
вэй — купцом, нажившим капитал на торговле с
пиратами.
Уильяма Монсона приняли с большой помпой и
сердечностью. Разговор шел без всякого стеснения. Во
время банкета сэр Уильям получил достаточно сведений,
дававших ему основание вздернуть своего почтенного
хозяина Мак-Кормака и его сообщников на виселице.
— Вероятно, он так и поступил? — спросил Генри
Мейнуэринг, услышав этот рассказ.
— Нет. В последнюю минуту сэр Уильям отпустил
их на волю,— сообщил информатор.— Но чтобы нагнать
страху, он повесил капитана пиратского корабля,
который прибыл с добычей, предназначенной для
почтенных купцов, занимавшихся скупкой краденого.
— У адмирала Монсона нет чувства
справедливости,— ответил на это Мейнуэринг.— Я на его месте
не судил бы столь поверхностно. Единственный пират,
заслуживающий быть повешенным, это тот, кто, ничем
не рискуя, живет, эксплуатируя других.
Однако в то время Мейнуэринга одолевали более
серьезные заботы, чем тревога по поводу отсутствия
чувства справедливости у англичан. Его предупредили,
что из Кодикса выступила против него эскадра
испанских кораблей. Узнав, что против его девяти кораблей
60

король Испании выслал только три, он сам направился
им навстречу.
Так и не сумев справиться с упорным пиратом,
Филипп III34 решился в конце концов на
чрезвычайный шаг. Он направил депутацию к английскому
королю Якову I35, угрожая объявлением войны, если
король не повлияет на своего подданного.
Этот необычайный шаг повлек за собою также и
необычные последствия. Яков I направил в Виллафраику
парламентера, обещая Мейнуэрингу и его людям полное
прощение, если они прекратят пиратские действия.
В противном случае английский монарх решил
выставить флот достаточно сильный, чтобы уничтожить
пиратов.
Хотя Мейнуэрингу в то время было всего двадцать
восемь лет, он успел нажить огромное состояние и
решил, воспользовавшись представившимся случаем,
вернуться в Англию, жениться, чтобы начать спокойную
жизнь в полном достатке. Он попрощался со своим
партнером Уолсингэмом, продал большинство кораблей
другим пиратам и отправился в Дувр в обществе тех
людей, которые, подобно ему, выразили желание
воспользоваться королевской амнистией. Население
Англии встретило его как героя. В формальном акте
помилования, который был вручен Мейнуэрингу 9 июня
1616 года, указывалось, что «его не обвиняют ни в
каком серьезном преступлении» и «против него не следует
возбуждать никакого судебного преследования».
Чтобы отблагодарить короля за проявленную им
милость и подтвердить свою преданность, Мейнуэринг
добровольно вызвался очистить канал Ла-Манш от вар-
варийских пиратов. Как гласит пословица «нет
худшего врага, чем бывший друг». И Мейнуэринг
безжалостно истребил мусульманских пиратов, снискав себе
новые лавры в английском обществе.
В знак признания его заслуг в борьбе с пиратством
король Яков I пожаловал Мейнуэрингу высокие
придворные титулы. Благодаря университетскому
образованию и хорошим манерам бывший пират отлично
приспособился к новому положению. Сам король охотно
советовался с ним. В конце концов Мейнуэринг променял
шпагу на перо. Он написал мемуары и научный
трактат о пиратстве36, посвятив его королю.
61

Вот фрагмент одной из бесед, происходивших между
английским королем и бывшим пиратом, которую
удалось воссоздать на основе этих мемуаров:
«Король: Ты уверен, что сейчас столько же пиратов,
как было во время правления Елизаветы?
Мейнуэринг: Их во много раз больше, ваше
королевское величество. Число пиратских кораблей на морях
превышает тысячу. Я мог бы по памяти назвать
несколько сот из них. Больше всего их в Ирландии,
которая стала теперь колыбелью морского разбоя. В
ирландских портах пираты независимо от своей
национальности всегда могут рассчитывать на приют и — что
важнее всего — на гостеприимство. Более того, они
могут рассчитывать даже на кредит у местных
банкиров, тесно с ними сотрудничающих.
Король: Считаешь ли ты, что они извлекают
изрядные барыши из своей профессии?
Мейнуэринг: Степень доходов, ваше величество,
зависит от времени и места действий.
Король: Насколько мне известно, среди пиратов нет
полного согласия, они часто ссорятся между собою и
соперничают друг с другом.
Мейнуэринг: Жадность, тщеславие и честолюбие —
общечеловеческие черты. Ваше королевское величество
знает об этом не хуже меня, так как нет лучше места
для наблюдений над человеческими слабостями, нежели
королевский трон. Хотя пираты в силу своего ремесла
больше похожи на дьяволов, чем на ангелов, их сердца
не столь окаменели, как это принято считать. Верно,
что некоторые из них жестоки и беспощадны. Но еще
в большей степени они готовы оказывать помощь
товарищам. Многие из них отличаются качествами, которых
не устыдился бы ни один джентльмен. Пираты,
расплачивающиеся наличными, всегда и всюду в состоянии
получать все необходимое. В портах Туниса, Алжира,
Канарских и Азорских островов и Зеленого Мыса их
всегда радушно приветствуют, и они чувствуют себя
там в такой же безопасности, как и на своих кораблях.
Король: Есть ли такие порты в Северной Африке?
Мейнуэринг: Да, ваше величество. Бей Туниса —
человек столь же осмотрительный и щепетильный, как
и жадный и хитрый. Мне довелось быть его близким
другом, и я всегда буду с удовлетворением вспоминать
62

его. Ни один порт, принадлежащий варварийским
пиратам, не откажет в убежище христианскому пиратскому
кораблю. Если последнему потребуется порох, то он
получит его в Тетуане. А местное население, в свою
очередь, приобретает порох у английских и
фламандских купцов.
Король: Как же английские купцы берутся
продавать порох своим собственным врагам и врагам всего
человечества — пиратам?
Мейнуэринг: В коммерческих делах нет места
патриотизму, ваше королевское величество. Я всегда
считал самыми скверными пиратами тех купцов, которые
под предлогом честной торговли извлекают барыши,
скупая награбленное пиратами.
Король: Думаю, что их всех следует повесить.
А также и тех, кто подвергает испытанию их честность.
Мейнуэринг: Я лично не обошелся бы со всеми
одинаково круто. Мое прошлое, о котором я сейчас
сожалею, дает мне право утверждать это. Дело здесь не в
сострадании, особенно если иметь в виду условия, в
которых находятся некоторые мои прежние злосчастные
товарищи, многие из коих заслуживают осуждения.
Однако пиратским ремеслом занимаются и паши
лучшие мореплаватели. Я был бы милостив к ним. Чтобы
использовать их способности и опыт, я скорее осудил
бы разбойников на каторгу, чтобы они там искупили
вину за свои преступления с пользой для страны.
Палачу же я выдал бы лишь самых закоренелых».
Король Яков I любил Мейнуэринга за искренность
и мужество, когда дело касалось его мнения по самым
щекотливым вопросам. Дружба, завязавшаяся между
бывшим пиратом и монархом, продолжалась бы,
несомненно, и дольше, если бы Мейнуэрингу не надоел образ
жизни придворного.
Король назначил его губернатором замка в Дувре.
Этот пост давал Мейнуэрингу власть над пятью
портами: Гастингсом, Ромнеем, Хаитом, Сандуичем и
Дувром. Одной из его задач была защита портов от
пиратов.
Когда Мейнуэринг принял новый пост, портовые
укрепления совершенно обветшали. Он не мог понять,
63

куда его предшественники дели деньги, ассигнованные
на оборону.
Осматривая крупнейший из пороховых складов, он
был потрясен, обнаружив, что бочки, предназначенные
для пороха, оказались почти полностью заполненными
пеплом.
— Даже мои пираты были честнее! — воскликнул
возмущенный Мейнуэринг.— Не допущу, чтобы нечто
подобное когда-либо еще повторилось.
Свое слово он сдержал. Отстроил укрепления,
снабдил всем необходимым оружейные и пороховые склады,
а офицеров, виновных в злоупотреблениях, сослал на
каторгу.
Четыре года спустя Генри Мейнуэринг женился на
богатой дворянке из семьи, пользовавшейся
благосклонностью короля. Впоследствии бывший пират стал даже
членом английского парламента.
Социально-экономические сдвиги, происшедшие в
конце средневековья, повлекли за собой постепенное
исчезновение пиратства в Европе. Изменился
первоначальный характер торговли. Насилие, как один из
способов ее ведения, отошло в прошлое. Со временем тип
странствующего купца-разбойника исчез с европейских
рынков.
Возникновение могущественных армад, беспощадно
искоренявших любые проявления морского разбоя,
привело в конце концов к полной ликвидации пиратства на
морях, омывающих Европейский континент.
Правда, даже в XVI веке то тут, то там наблюдались
случаи нападений на корабли, плававшие у побережья
Англии, где население, доведенное феодалами до
крайней нужды, хваталось порой за морской разбой, выходя
в море на небольших суденышках, чтобы грабить
невооруженные торговые корабли.
В основном, однако, в ранний период капитализма
пиратство перенеслось на воды, омывающие другие
континенты.
Открытие на рубеже XV и XVI веков новых земель
ускорило этот процесс. Главными очагами пиратов
стали укромные заливы и прибрежные островки,
лежащие близ основных морских путей, по которым паправ-
64

лялись торговые корабли, груженные сокровищами и
товарами, перевозимыми из заморских колоний в
европейские метрополии.
1 К у р о н ы (курии) — латышское племя, жившее в
Западной Латвии. В VII—VIII веках они боролись со скандинавами,
которые захватывали приморские районы их территории.
Освободив свою землю, куропы стали совершать набеги на Швецию
и Данию.
2 Сарацинская Испания — Испания периода арабского
господства.
3 Карл Великий — франкский король с 768 года, император
с 800 года, крупнейший представитель династии Каролингов.
4 Фризия (Фрисландия) — историческая область у берегов
Северного моря на территории современной Голландии.
5 Людовик I Благочестивый (778—840) — франкский
император с 814 года, сын Карла Великого.
6 Карл II Лысый (823—877) — франкский король с 843 года.
7 Альфред Великий (849—899) — с 871 года король Уэссекса,
сильнейшего из англосаксонских королевств.
8 Карл III Толстый (839—888) — последний из Каролингов,
король с 880 года.
9 Вильгельм I Завоеватель (1027—1087) — английский
король с 1066 года. Будучи герцогом Нормандии, в 1066 году
завоевал Англию.
10 Кнуд I Великий (ок. 995—1035) — король Дании с
1018 года, Англии — с 1016 года и Норвегии — с 1028 года.
11 Бирка (в Швеции), Хайтхабу (в Южной Дании) —первые
скандинавские города, центры транзитной торговли.
12 Ругийскпе славяне (руги, ругии) — древнее племя,
жившее на острове Рюген в Балтийском море, ныне —
территория ГДР.
13 Поморские славяне (поморяне) —одна из групп
западнославянских племен.
14Henryk Samsonowicz, Hanza — wiadczyni morz,
Warszawa, 1958, s. 21 i nastepne.— Прим. автора.
Сага великого исландского историка начала XIII века Снор-
ри Стурлусона (1178—1214) «Хеймскрингла» (Земной круг) —
выдающееся произведение европейской средневековой
литературы, охватывающее историю норвежского государства с
древнейших времен до 1177 года. На русский язык полностью не
переводилась.
15 Сигтуна — город в восточной части Швеции. В XI—XII
веках был политическим центром Швеции и крупным торговым
центром.
16 Волин — город в Польше (ныне в Щецинском
воеводстве) ; в XI веке — крупнейший ремесленно-торговый центр
Западного Поморья, в XII веке уступивший первое место
Щецину.
17 Henryk Samsonowicz, Hanza —wtadczyni morz.—
Прим. автора.
65

18 Грифия — древний город на реке Реге, на территории
нынешнего Щецинского воеводства в Польше.
19 Витальеры (от нем. Vitalienbriider) — «братство
кормильцев».
20 Вендские города (от слова «венды» — немецкого
названия западных славян) — города западных славян.
21 Фризы — жители Фризпи {Фрисландии).
22 Лифляндцы — жители Лифляндии, как называлась
раньше область в Южной Прибалтике, населенная в древности
племенами ливов, издавна связанных со славянами.
23 Кашубы — западнославянская народность,
обитающая в Поморье.
24 Скания (Сконе) — историческая область на юге Швеции,
в пределах нынешних ленов (провинций) Мальмёхус и Кри-
стианстад.
25 Альбион — древнее название Британии.
26 Генрпх III (1207—1272) — английский король с 1216
года из династии Плантагенетов; Эдуард I (1239—1309) —
английский король с 1272 года; Эдуард II (1284—1327) — английский
король с 1307 года.
27 Столетняя война (1337—1453) — война между Англией и
Францией, длившаяся с перерывами более ста лет. Главной ее
причиной было столкновение английских и французских
интересов на Европейском континенте.
28 Эдуард III (1312—1377) — английский король с 1327
года из династии Плантагенетов.
29 Генрпх VI (1421—1471) — английский король в 1422—
1461 годах из династии Ланкастеров.
30 Генрих VII (1457—1509) — английский король с 1485
года — основатель династии Тюдоров.
31 Тенрих VIII (1491—1547) —английский король с
1509года пз династии Тюдоров.
32 Елизавета I Тюдор (1533—1603) — английская королева
с 1558 года.
33 Б е й (тур.) — властитель, господин, князь. В Османской
империи — правитель округа.
34 Филипп III (1578—1621) — испанский король с 1598 г. из
династии Габсбургов.
35 Яков I (1566—1625) — английский король из династии
Стюартов в 1603—1625 годах.
36 Рукопись его труда «Об истоках, обычаях и искоренении
пиратства» хранится в настоящее время в Британском музее в
Лондоне.— Прим. автора.

Глава третья
ВАРВАРИЙСКИЕ ПИРАТЫ
К концу средневековья в бассейне Средиземного
моря — этом традиционном очаге морского разбоя —
возник мощный центр пиратства, вошедшего в историю
под названием варварийского, который в течение трех
столетий терзал средиземноморскую навигацию и
торговлю.
В 1440 году распалось могущественное феодальное
государство династии Хафсидов и на его месте возникло
множество мелких государств, охватывавших
большинство крупных портовых городов Северной Африки,
таких, как Триполи, Тунис, Алжир, Бужи и Гулетта.
Этими некогда богатыми портами быстро овладели
авантюристы, с незапамятных времен занимавшиеся здесь
морским разбоем.
Еще в XV веке один из последних властителей
клонившейся уже к упадку династии Хафсидов заключил
с двумя пиратами, происходившими с острова Митили-
ни,— братьями Барбаросса соглашение, на основе
которого он передал им небольшой остров Джербу у
побережья Сирта за щедрую оплату и постоянное участие
в добыче. Соглашение было чревато последствиями не
только для Туниса и Северной Африки, но и для всех
стран бассейна Средиземного моря.
Варварийские пираты, осевшие на Джербе,
превратили ее в хорошо укрепленный опорный пункт, в
исходную базу для разбойничьих экспедиций. Ловко
используя политические отношения, сложившиеся в
Средиземноморском бассейне, они в период своей
трехсотлетней деятельности неоднократно выходили на широкую
политическую арену.
В XV и XVI веках бассейн Средиземного моря стал
67

ареной ожесточенных столкновений между
христианскими державами Европы и мусульманской Турцией.
В этой борьбе, особенно в той, что происходила на море,
немалую роль сыграли варварийские пираты. Морские
разбойники с острова Джерба, чувствуя себя
связанными с турками в религиозном и экономическом
отношении, выступали против их врагов, нападая на южное
побережье Испании, Италии и Франции. Они грабили
богатые местные порты, уводя в неволю тысячи
пленников; более зажиточные вносили крупный выкуп,
а бедные попадали в рабство. Таким образом, росло
экономическое и политическое могущество варварийския
пиратов. За короткое время они овладели почти всем
Средиземноморским побережьем Северной Африки.
Кульминационный период действий варварийского
пиратства совпал с ростом в XVI веке морского
могущества Турции, для которой крупный и боеспособный
флот братьев Барбаросса оказался ценным союзником.
Напуганные морским разбоем на Средиземном море,
испанцы организовали вооруженную экспедицию в
Северную Африку, намереваясь ликвидировать местные
пиратские очаги. Но Джербу уничтожить не удалось.
Тогда они направили свои корабли в Алжир. Угроза со
стороны испанского флота заставила власти Алжира
обратиться за помощью к братьям Барбаросса, которые
уже в то время пользовались славой непобедимых
мореходов. Один из них, Арудж (1474—1518), поспешив на
помощь, занял город и провозгласил себя султаном
Барбароссой I.
Так возникло пиратское государство в Северной
Африке. После смерти Барбароссы I, который в 1518 году
погиб в битве с испанцами, его брат Хайраддин
(1465—1546) провозгласил себя султаном
Барбароссой П. Стремясь обеспечить свою безопасность, он
обратился за помощью к туркам, формально признав
верховенство султана и положив тем самым начало периоду
зависимости пиратского государства от турок. Султан
присвоил Хайраддину титул бея.
Положение Турции в Северной Африке еще больше
укрепилось, когда Хайраддин овладел в 1534 году
Тунисом, который до тех пор был вассалом Испании.
Таким образом, два важных средиземноморских порта
в Северной Африке — Алжир и Тунис оказались в руках
68

СРЕДИЗЕМНОЕ МОРЕ-ТРАДИЦИОННЫЙ РАЙОН
ДЕЙСТВИЙ ПИРАТОВ ВО ВРЕМЕНА ДРЕВНЕГО
РИМА и в XV-XIX веках

турок. Их флот начал непосредственно угрожать
владениям императора Карла V1 на Пиренейском и
Апеннинском полуостровах, на островах Средиземного моря
и на северном побережье Туниса. Это вызвало
соответствующую реакцию со стороны Карла V и положило
начало серии войн, которые в XVI веке велись на
разных фронтах Европы и Африки между христианскими
державами во главе с императором и Турцией с ее
мусульманскими союзниками и вассалами. В крупном
военном и политическом столкновении, ареной которого
стал бассейн Средиземного моря, немалую роль сыграло
и североафриканское государство варварийских
пиратов, которое существовало в основном на доходы от
морского разбоя. Экспедиции североафриканских
морских разбойников финансировались местными богачами
и предпринимателями, которые нанимали в своих целях
профессиональных пиратов, так называемых раисов. Эти
пираты составляли в Северной Африке нечто вроде
корпорации, которая состояла из привилегированной
прослойки населения. Соответствующим соглашением
определялись принципы раздела добычи и барышей, десять
процентов которых поступали главе государства в
качестве своего рода податп. Наряду с добычей от разбоя
источником значительных доходов пиратов были
барыши от выкупов за освобождение пленников и от
продажи рабов.
Арудж с острова Джерба —
султан Барбаросса \
Весной 1504 года две военные галеры,
принадлежавшие римскому папе Юлию II, плыли по Тирренскому
морю из Генуи курсом на Чивита-Веккиа с ценным
грузом на борту. Когда они миновали остров Эльбу,
капитан первой галеры, Паоло Виктор, заметил небольшое
судно, уже долгое время идущее параллельным курсом
кораблю папы.
Море было спокойно, погода — безветренной.
Безоблачное небо пылало жаром полуденного солнца.
Наступило время сиесты2, и матросы небольшими группами
сидели на палубе корабля. Некоторые из них заметили
приближавшееся к галере судно. Став у бортов, они с
70

Арудж — Барбаросса I
интересом наблюдали за его маневрами, будучи вполне
уверенными, что если это даже варварийские пираты,
они не рискнут атаковать военный корабль, к тому же
принадлежащий папе.
Тем временем неизвестное судно приближалось к
галере. Не оставалось больше сомнений, что это варва-
рийцы, чалмы которых были уже ясно различимы.
Спустя полчаса судно варварийцев оказалось на
расстоянии около тридцати метров от первой из папских
71

галер и осыпало ее палубу градом острых стрел. После
этого пираты кинули тросы с крюками и забрались на
палубу папской галеры, сея панику и опустошение. За
короткое время она стала добычей захватчиков.
По окончании борьбы главарь пиратов приказал
раздеть пленных и запереть их в трюмах.
Пока пираты выполняли приказ, к главарю подошел
его помощник:
— Что собираешься делать дальше, брат мой?
— Захватить вторую галеру. Конечно, она должна
быть где-то неподалеку, позади нас. У меня надежный
план.
— Будь осторожен, Арудж! Один раз нам повезло,
но в другой такая дерзость может дорого обойтись. Это
все-таки военные корабли!
— Ничего ты не понимаешь. Счастье сопутствует
только отважным. А впрочем, вскоре увидишь, что
я намереваюсь сделать,— ответил главарь и крикнул
своим подчиненным, которые загоняли нагих
пленников в люк под палубой.— Быстро переодевайтесь в
платья этих христианских собак и возьмите наше судно
на буксир! Убавьте паруса и ожидайте дальнейших
приказаний!
Перед наступлением сумерек на горизонте
показалась вторая папская галера.
— Всем стоять спокойно и ждать, пока они не
поравняются с нами,— приказал Арудж своим людям,
переодетым в европейскую одежду.
Капитан второй, менее быстроходной галеры,
заметив варварийский корабль на буксире, решил, что это
трофей, и не объявил тревоги. Он еще больше
успокоился, когда увидел спокойно стоявших на своих постах
папских матросов и солдат.
Корабли поравнялись, и рыжеволосый мавр отдал
приказ к нападению. Папская галера была застигнута
врасплох. Солдаты не успели даже оказать
сопротивления, как пираты уже забрались на палубу второй
галеры, овладев ею еще быстрей, чем первой.
Варварийское пиратство приняло в те времена
невиданные доселе масштабы. Мавры, изгнанные из Испании
христианскими монархами Фердинандом и Изабеллой3,
после падения Гранады и победоносного окончания в
1492 году испанской войны за освобождение Иберий-
72

ского полуострова от мусульманской оккупации цриб№
вали в массовом порядке в Северную Африку.
Лишенные средств к существованию, они принимались за
пиратский промысел, клянясь отомстить гяурам 4.
Хотя со времени падения Гранады до момента
захвата папских галер прошло только двенадцать лет,
пиратские корабли все чаще стали угрожать берегам
Италии. То обстоятельство, что пострадавшим в
результате нападения пиратов оказался сам папа, придало
всему этому делу широкую огласку. Вскоре стало
известно, кто организовал это дерзкое нападение.
Главарь пиратов был греком с острова Митилини.
Когда турки завоевали этот остров, он, следуя примеру
своего отца, принял мусульманскую веру и имя Арудж.
Еще юношей Арудж примкнул к турецким корсарам,
а в возрасте двадцати лет уже отличался отвагой и
беспощадностью в битвах на Эгейском море. В одной из
стычек на море он попал в неволю к христианам и был
сослан на остров Родос, откуда ему удалось бежать.
Некоторое время Арудж продолжал свою деятельность
в качестве турецкого корсара, но служба у султана
вскоре ему надоела. Он поднял бунт на корабле и начал
заниматься пиратством на свой собственный страх и
риск. Однако сообразительный Арудж понимал, что не
сможет долго действовать безнаказанно, если не найдет
себе опоры на суше, и обратился к эмиру Туниса с
просьбой предоставить ему подходящую базу на
территории Северной Африки в обмен на
двадцатипроцентную долю участия в добыче. Эмир охотно согласился,
уступив пиратам небольшой остров Джербу.
С помощью эмира Туниса и своего брата Хайрад-
дина Арудж пополнил пиратскую флотилию. С этих
пор он не ограничивался только нападениями на
корабли в открытом море, а, имея у себя на службе
воинственных мавров, защитников Гранады, совершал
дерзкие нападения на средиземноморские порты Европы,
особенно Испании.
Арагонский король Фердинанд, выступая в роли
защитника интересов всего христианства, организовал
несколько успешных экспедиций против варварииских
пиратов. Захватив их опорные пункты Оран, Бужи и
Алжир, он сжег эти города дотла и обложил их
жителей крупной данью, чтобы навсегда отбить охоту ока-
73

зывать помощь морским разбойникам. Одновременно
он построил мощную крепость на островке Пеньон для
защиты подступов к порту в Алжире.
Тем временем Арудж спокойно выжидал в Тунисе
подходящего момента, чтобы нанести ответный удар.
Он торжественно обещал эмиру прогнать испанцев с
территории Северной Африки.
Арудж был уже тогда известен христианам под
именем Барбароссы или Рыжебородого — по цвету его
бороды. Однако его репутация непобедимого пирата была
сильно подмочена победами испанцев и падением
Алжира. Этот подрыв престижа вывел Аруджа из
равновесия. Чтобы исправить положение, он решился на ряд
непродуманных шагов, таких, как дерзкая атака с суши
и моря против Бужи и нападение на испанский флот.
Все эти операции окончились для него позорным
поражением.
Неудачи побудили Аруджа изменить тактику.
Покинув Тунис, где оп не чувствовал себя надежно, он
обосновался на небольшом острове Джиджелли, некогда
захваченном им у генуэзцев. Он решил игнорировать
какое-то время присутствие испанцев в Северной
Африке и сосредоточить свою деятельность на грабеже
судов в открытом море. Это принесло ему столь
фантастические трофеи, что, ободренные достигнутыми
результатами, пираты со всего Средиземного моря
прибывали под его команду.
Воспользовавшись смутами в Испании, вызванными
смертью в 1516 году короля Фердинанда, население
Алжира подняло восстание, во главе которого стал
Салим ат-Туми, араб из города Блида. Именно он
призвал на помощь Барбароссу и его пиратов. Арудж
решил, что пробил час мести, и, вступив в союз с Салимом,
вместе с ним атаковал Алжир с моря и суши. Пираты
заняли город, а испанцы отступили к форту на острове
Пеньон, который героически защищали в течение
последующих тринадцати лет!
Победа склонила Аруджа к дальнейшим действиям.
Он отправился во дворец, где пребывал теперь новый
эмир Алжира, Салим. Арудж застал его во время
купания, но перед победителем испанцев все двери были
открыты. Когда пират вошел в дворцовую купальню,
Салим плавал в небольшом бассейне.
П

— Должен срочно поговорить с тобою наедине.
— Да благословит тебя аллах! — приветствовал
Салим пришельца, изумленно глядя на пирата.— Какое
же важное дело привело тебя столь внезапно?
— Должен удивить тебя, Салим.
Сказав это, он схватил купальщика за волосы и
вытащил его из воды. Не столько испуганный, сколько
пораженный, Салим запротестовал:
— Что это значит, Арудж! Пусти меня. Ошалел ты,
что.ли?
Но пират не имел ни малейшего желания отпускать
свою жертву. Задушив Салима, он в тот же день
провозгласил себя владыкой Алжира и присвоил себе имя
Барбароссы.
Обеспокоенный подобным развитием событий,
новый властитель Испании, император Карл V,
организовал несколько более или менее успешных походов
против государства варварийских пиратов, однако не сумел
его уничтожить.
Во время одного из таких походов,
воспользовавшись восстанием в Алжире против нового узурпатора,
маркиз де-Комарес захватил город. Покидая Алжир,
Барбаросса сказал своему брату:
— Теперь будешь действовать самостоятельно.
Постарайся отвести корабли в какое-нибудь безопасное
место. А я как-нибудь справлюсь сам. Если удастся
получить вовремя помощь, приду к тебе на выручку.
Барбаросса имел при этом в виду марокканского
султана. Однако к последнему он не питал полного
доверия.
В Тлемсёне, куда он отступил, Барбаросса понял, что
его сил — тысячи пятьсот верных пиратов — не хватит,
чтобы противостоять могуществу императорского
оружия. Прежние поражения и опыт борьбы с испанцами
научили его, что дерзость, приносящая порою успех на
море, не дает часто таких же результатов на суше.
Поэтому он решил отказаться от сопротивления и
отступить.
Однако высланные патрули сообщили о быстром
приближении врага. Испанские солдаты, прельщенные
перспективой богатой добычи, слухами о
фантастических сокровищах, унесенных пиратами из Алжира,
преследовали Барбароссу до самой реки Саладо.
75

Аруджу удалось переправиться на другой берег,
с которого он наблюдал безнадежную борьбу своего
арьергарда, прикрывавшего отступление. Глубоко
тронутый героизмом и верностью своих товарищей, он
решил поспешить им на помощь. Вновь переправившись
со свитой через реку, Барбаросса присоединился к
защитникам плацдарма. При этом он прекрасно сознавал
всю безнадежность положения.
Через несколько часов победоносные испанцы
обнаружили на поле боя изувеченный труп Барбароссы.
Хайраддин — Барбаросса //
Хайраддин унаследовал от своего брата крупную
пиратскую флотилию с командой в несколько тысяч
человек, имя Барбаросса и притязания на власть над
Алжиром. Младший Барбаросса был не менее честолюбив,
чем его брат, и притом умнее и способнее его в
организационных и политических вопросах.
Он отдавал себе отчет в том, что наследие брата,
который недооценивал могущества испанцев, пришло
в полный упадок. Уверенный, однако, в собственных
силах и способностях, он решил вступить в неравную
борьбу.
У Хайраддина было два пути: провозгласить себя
наследником эмйра и продолжать пиратскую
деятельность или же попытаться восстановить наследие брата,
опираясь на какого-либо могущественного союзника,
с помощью которого он мог бы помериться силами с
врагом.
Хайраддин избрал второй путь и в 1518 году стал
вассалом Высокой Порты5, уступив все притязания на
Алжир турецкому султану. Он решил, стало быть,
действовать совсем не так, как его брат Арудж, который
свыше десяти лет назад порвал с турками,
дезертировав со службы султана.
Чрезвычайно расчетливый, Хайраддин пренебрег
всеми сантиментами и старой неприязнью, которую он
питал к султану, понимая, что если последний и
подведет, то он всегда сможет вернуться на привычный путь
морского разбоя.
Политические расчеты Хайраддина оправдались.
76

Турция в то время была практически единственной
державой, которая могла оказать активное сопротивление
испанцам и императору.
В Константинополе посланцев Хайраддина
встретили весьма дружелюбно. Турки, которые к тому
времени укрепили свои позиции на Балканах, стремились
распространить власть султана также и на Северную
Африку. Султан присвоил Хайраддину, как своему
вассалу, титул паши и поддержал его притязания на
Алжир. Одновремендо он оказал новому вассалу
значительную помощь, предоставив в его распоряжение две
тысячи лучших янычаров6, и обещал в случае
надобности дальнейшую поддержку.
Подкрепления, предоставленные султаном, дали
возможность Барбароссе II вступить в борьбу с пспанцами.
Он опять-таки рассудил правильно, что, чем больше
побед одержит над врагом, тем больше обретет
приверженцев и укрепит свое могущество и независимость
от султана. Потенциальными, естественными и
надежными союзниками Барбароссы II были мавры, которые
не могли примириться со своим изгнанием из Испании.
Пиратский флот Барбароссы II, действовавший
теперь в разных уголках Средиземного моря,
терроризировал суда христианских купцов и население Сицидии,
Сардинии и Балеарских островов, нещадно опустошая
прибрежные города и поселки. Морские разбойники,
предводительствуемые Драгутом — турком с острова
Родос, Синаном — евреем из Смирны, или Айдином,
прозванным «грозой ада», оставляли после себя одни
пепелища и развалины. В своей деятельности эти
«адмиралы» Барбароссы II болезненно ощущали
отсутствие постоянной и солидной базы на суше. Однако
возвращение в порт Алжира было невозможным до тех
пор, пока испанцы держались в своей крепости на
островке Пеньон. Горстка героических защитников во главе
с доном Мартином де Варгасом успешно противостояла
всем атакам Барбароссы. Не помогло и поражение,
нанесенное Барбароссой в 1519 году императорскому
флоту, состоявшему из пятидесяти кораблей под
командованием Уго де Монкада, которые направлялись на
выручку крепости. Ее защитники отразили в течение
следующих десяти лет свыше ста атак пиратов.
Наконец алжирский паша сумел сосредоточить против форта
77

огромное количество пушек и боеприпасов и всю эту
мощь обрушить на измученных защитников. В 1529 году
после обстрела, продолжавшегося непрерывно
шестнадцать дней и ночей, варвариицам удалось наконец
сломить сопротивление испанцев и вторгнуться в
крепость, где они застали одних только мертвых и раненых.
Всю свою ненависть к испанцам Барбаросса
обрушил теперь на несчастный гарнизон захваченного
форта. По приказу пирата на рыночную площадь
Алжира приволокли дона Мартина де Варгаса.
Под рев разъяренной толпы в присутствии паши
Алжира героического защитника острова Пеньон,
несмотря на преклонный возраст и полученные им раны,
раздели до пояса и привязали к столбу. Он настолько
ослаб, что не мог держаться на ногах и беспомощно
повис на столбе, похожий скорее на труп, чем на живого
человека. По приказу паши два дюжих мавра хлестали
испанца розгами до тех пор, пока тот не скончался.
В своей слепой ненависти Барбаросса не
ограничился преследованием защитников Пепьона, а решил
покарать и уничтожить сам остров. На следующий же
день после казни Варгаса туда направили тысячи
христианских невольников, которые в течение двух лет
изнурительного труда возвели из камня гигантский мол,
по сей день связывающий с континентом остров
Пеньон, превращенный по прихоти пиратов в
полуостров.
Алжирский порт с тех пор стал главным
пристанищем пиратских флотилий.
Со времени захвата Барбароссой II власти в
Алжире прошло пятнадцать лет. Будучи уже немолодым,
он появился однажды во главе шестидесяти галер в
порту Реджо на южной оконечности полуострова
Калабрия. Появление Хайраддина стало полной
неожиданностью для жителей этого города, которые были
совершенно уверены, что пираты не рискнут
форсировать со стороны моря опасный Мессинский пролив.
Дерзкий пират воспользовался паникой, напал на форт
Санта-Лусия и захватил город. Пираты погрузили
тысячи людей на стоявшие в порту на якоре торговые
суда и увезли их с собою.
78

Захват Реджо стал подлинной «вершиной»
пиратского искусства. Однако конечной целью Барбароссы
был город Фонди, где жила некая молодая дама,
прославившаяся своей красотой по всей Италии. Барбаросса
никогда не видел ее, но слышал о ней от пойманных
в Калабрии пленников.
Преувеличенные описания красоты италийской
аристократки настолько распалили воображение
стареющего Барбароссы, что ничто в мире не смогло удержать
его от желания завладеть красавицей. Вскоре он узнал
и имя этой дамы: Джулия Гонзага, княгиня Траджетто.
Между тем прекрасная Джулия, вдова князя
Траджетто, не имела ни малейшего представления о
грозившей ей опасности. Ей и в голову не могло прийти,
что только ради ее прелестей в Фонди прибыла
флотилия из шестидесяти пиратских галер во главе с
самим Барбароссой.
Чтобы обеспечить неожиданность нападения ка
город и предотвратить возможность бегства княгини,
Барбаросса совершил атаку в полночь. Тем не менее
поднялась тревога. Джулия Гонзага, вскочив с постели,
села на коня и, сопровождаемая слугой, в одном
дезабилье покинула город.
Кто знает, как долго продолжалась бы бешеная
ночная скачка, если бы вспененный конь кпягини не
выбился из сил. Утомленная бегством Джулия прилегла
отдохнуть у подножия огромного дуба. Однако ей не
суждено было избежать всех опасностей... История
умалчивает о том, что произошло в ту ночь в дубовой
роще, достаточно сказать, однако, что, когда опасность
вторжения миновала, молодой слуга был обезглавлен по
приказу княгини.
Не найдя Джулии, Барбаросса пришел в
неописуемую ярость. В течение четырех часов город был ареной
кровавой оргии варварийских пиратов. Стариков и
детей, которых незачем было брать в плен, беспощадно
убивали, женщин насиловали, дома сжигали,
оставшихся в живых угнали на суда и увели с собой.
Когда княгиня Траджетто вернулась в Фонди, она
застала там развалины и пепелища.
Очередной целью Барбароссы стал Тунис, где
правил султан Мулай Хасан, пользовавшийся
покровительством Испании. И на этот раз нападение увенчалось
79

успехом: в 1534 году Хайраддин захватил Тунис. Тогда
Карл V решил радикально расправиться с варварий-
дами.
Он направил против пиратов мощный флот во главе
с генуэзцем Андреа Дориа, одним из наиболее
выдающихся морских воинов того времени. Уже несколько
лет он воевал на Средиземном море против Хайрад-
дина, но не мог справиться с ним.
В 1535 году победа, казалось, склонялась на
сторону христиан. Андреа Дориа отбил 16 июня Тунис,
вновь водворив там вассала Испании, изгнанного
Барбароссой. Но несколько дней спустя паша Алжира
опустошил Минорку, уведя оттуда шесть тысяч пленных,
которых подарил своему властителю Сулейману.
Восхищенный победами вассала, султан 15 октября
1535 года провозгласил Барбароссу великим
адмиралом и, поставив его во главе всего турецкого флота,
назначил бейлербеем 7 Африки.
Тем временем борьба между Габсбургами и Турцией
привела к сближению султана с Францией, которая
стремилась завладеть Италией, чему препятствовала
экспансия императора на Средиземном море. После
поражения при Павии французский король Франциск I
обратился к султану с просьбой о помощи против Карла V.
Хотя Сулейман Великолепный и выразил готовность
выступить на стороне Франции, формально
франко-турецкий союз тогда еще заключен не был; это
произошло лишь в феврале 1536 года, после захвата Туниса
Карлом V.
По пути во Францию корабли Барбароссы,
проходившие через Мессинский пролив, были обстреляны
лтрибрежными батареями порта Реджо.
Удивленный и рассерженный этой бессмысленной
провокацией, Барбаросса не задумываясь приказал
обстрелять город из судовых орудий, а затем высадил
десант из двенадцати тысяч янычаров, которые в
отместку расправились с невинным населением.
Инцидент этот случайно стал поворотным пунктом
в личной жизни Барбароссы II, которому в то время
уже перевалило за семьдесят. Среди пленных, взятых
в Реджо, оказалась необыкновенно красивая
восемнадцатилетняя дочь местного губернатора. Хайраддин,
всегда неравнодушный к женским прелестям, ведя
80

буйную жизнь пирата, не имел, однако, времени на
настоящую любовь. А теперь прекрасная пленница зажгла
в сердце старика пламенное чувство.
Очарованный красотой девушки, он взял ее на
корабль и привел в каюту, обставленную с истинно
восточной роскошью. Обитые атласом стены украшала
импозантная коллекция всякого рода оружия. Пол был
устлан великолепным пушистым персидским ковром.
Чтобы окончательно поразить изумленную девушку,
Хайраддин раскрыл уставленные вдоль стен ящики и
сундуки, доверху наполненные драгоценностями.
Однако девушку не поразил вид всех этих богатств,
которые пират бросал к ее ногам, пленница разрыдалась
и заявила ему, что самое ценное сокровище человека —
это свобода.
— Если станешь моей женой, я освобожу твоих
родителей,— предложил тогда Хайраддин, с дрожью в
сердце ожидая отказа.— Будешь богатейшей женщиной
в мире,— продолжал он искушать ее.— Чего ты
боишься? Я самый могущественный человек после Сулей-
мана Великолепного, а хочу стать твоим слугой и
рабом!
В конце концов девушка сдалась, и сделка
состоялась. Родителям невесты пираты разрешили вернуться
домой вместе с наиболее знатными гражданами Реджо,
которым даже вернули награбленное у них имущество.
В стареющего Барбароссу вселился новый, чуть ли
не юношеский дух. Его друзья и подчиненные не
узнавали своего сурового главаря.
— А теперь в Марсель! — взволнованно сказал он
своей невесте.— Увидишь, как французы примут меня
там. Я уверен, ты будешь гордиться своим супругом.
И действительно, счастье сопутствовало ему. Сын
бедного гончара с острова Митилини удостоился самых
высоких почестей. Франция встретила своего
недавнего притеснителя чуть ли не как национального героя.
Во время этой позорной церемонии адмиральский флаг
Франции был заменен на мачте ненавистным стягом
с эмблемой полумесяца.
За гостеприимство, оказанное Марселем Барбароссе,
он отплатил нападением на Ниццу, где один из
мальтийских рыцарей 8 по имени Паоло Симеони со своим
небольшим гарнизоном оказал ему решительное сопро-
81

тивление, ожидая прибытия помощи. Все атаки
Барбароссы против форта Ниццы оказались
безрезультатными. В конце концов пираты вынуждены были отойти.
Барбаросса удалился в свой дворец, в тиши которого
искал утешения в объятиях молодой жены. Его
подчиненные, пользуясь бездеятельностью своего главаря,
разбойничали тем временем на свой страх и риск в
городах и поселках Южной Франции. Французам стали
надоедать подобного рода союзники. Больше всего их
возмущал отказ освободить взятых в плен.
— Ведь это французские подданные,— пытались
объяснить они Барбароссе,— а наш король — союзник
султана!
Однако понятия европейской дипломатии были
совершенно чужды уму Барбароссы, которого к тому же
ужасно раздражал звук погребальных колоколов. А
колокола звонили постоянно, ведь смертность среди
пленников, находившихся в отчаянных условиях,
непрерывно росла.
Одной из черт характера Барбароссы была
необычайная жадность. Не довольствуясь тем, что его люди
грабили Южную Францию, он с первого же дня
пребывания там потребовал, чтобы французский король
взял на себя расходы по содержанию его флота.
Переговоры Барбароссы с полномочным
представителем Франциска I были столь же необычными, как и
весь описанный выше пиратско-султанско-фраицузский
союз.
— До моего возвращения в Константинополь нам
следует урегулировать расчеты. Вы должны мне
немалую сумму.
— Это невозможно! Ведь мы уплатили вдвое
больше, чем можно было от нас требовать.
— Я требовал у вас пока лишь покрытия расходов,
связанных с нашим пребыванием во Франции, а
остается еще оплатить расходы по нашему возвращению.
— Мы не позволим злоупотреблять нашей
щедростью. Король и так значительно переплатил вам.
— А я должен защищать здесь интересы султана,
вашего союзника. Если вы не возместите мне все
потери, какие мой флот может понести в пути, пока не
доберется в Босфор, то я останусь здесь до тех пор,
пока ъе получу причитаюпщхся мне денег. Хочу до-
82

бавить, что поступлю так с искренним сожалением в
связи с беспокойством, которое мои матросы
причиняют вашим портам.
— И ты называешь это
беспокойством?!—возмутился французский уполномоченный.— Ведь твои люди
ведут себя как звери! Зто подлинное бедствие для
наших городов. Однако, принимая во внимание
связывающие нас союзнические узы> наш король не заявляет
по этому поводу формальной жалобы, а только желает,
чтобы твой флот покинул страну и больше сюда никогда
не возвращался.
— Прекрасно понимаю его тревогу. Я и сам
обеспокоен поведением моих людей. Поэтому я склонен
покинуть вас, как только это будет возможно.
— Ты должен убраться отсюда немедленно!
— Уберусь, когда получу следуемую мне плату.
В конце концов французы пришли к выводу, что бу
дет выгоднее откупиться втридорога от союзника, чем
подвергать свои земли угрозам неустанных грабежей.,
и выплатили Барбароссе требуемую сумму. Согласно
договоренности он покинул Францию, но по пути напал
на острова Эльбу, Искию, Прочиду и Липарские. К
месту назначения пиратские корабли прибыли, доверху
нагруженные добычей, с семью тысячами невольников.
Во Франции Барбаросса освободил четыреста
мусульманских пленников, не уплатив за них выкупа.
В результате союза, заключенного в следующую
кампанию (1536—1537 гг.), Турция выступила на
стороне Франции против императора. Турецкий флот под
командованием Хайраддина захватил Бизерту в
Тунисе, создал угрозу Неаполю, опустошил ряд островов
на Ионическом и Эгейском морях, где господствовала
Венеция, союзница императора.
В 1537 году Андреа Дориа и Хайраддин, два
достойных друг друга противника, вновь встретились
лицом к лицу близ Мессины. Первому удалось захватить
у врага двенадцать турецких галер. Побежденные
пираты ограбили в отместку побережье Апулии в Южной
Италии, а затем напали на остров Корфу,
принадлежавший в то время Венеции.
Через год Барбаросса узнал, что Андреа Дориа
сосредоточивает в Лионском заливе мощный флот,
намереваясь нанести пиратам завершающий удар. На этот
83

раз пирату предстояло сразиться с объединенными
силами христианского мира.
Генуэзец располагал в общей сложности двумястами
кораблей. В состав его вооруженных сил входили
восемьдесят венецианских, тридцать шесть папских и
тридцать испанских галер, а также шестьдесят тысяч
человек и две тысячи пятьсот орудий. Однако силы
пиратов были вдвое больше. Барбаросса II перевел свою
базу в район Ионического моря.
Двадцать пятого сентября 1538 года два самых
могущественных флота того времени стали друг против
друга в заливе Превеза. На следующий день повеяли
благоприятствовавшие турецкому флоту ветры.
Началась битва, которая закончилась полным разгромом сил
христианских государств.
Целых три года прошло, пока христианские
державы оправились от этого тяжелого поражения и
решились взять реванш. Под команду Дориа, которому
вновь доверили верховное руководство объединенными
флотами, стали корабли, представлявшие почти все
тогдашние христианские государства. В составе
испанской эскадры был Кортес, будущий завоеватель Перу.
Этот флот, насчитывавший свыше пятисот
кораблей, занял 19 октября 1541 года позиции н#. подступах
к порту Алжира. На борту адмиральского корабля
находился сам император Карл V, а многотысячными
сухопутными силами командовал герцог Альба. Однако
и на этот раз победу одержали пираты. Христианская
армада была разгромлена. После нового поражения
христианские государства не сумели собрать силы в течё--
ние почти полувека.
Вскоре варварийские пираты отбили и свое старое
гнездо — Джербу, где из костей перебитых христиан —
защитников острова они воздвигли огромную пирамиду
под названием «башни из черепов», которая простояла
триста лет. Убрали ее лишь в 1846 году по приказу
французского консула.
Двадцать второго августа 1543 года французские
войска, используя помощь, оказанную им турецким
флотом под водительством Барбароссы, овладели
Ниццей. Французы отдали за это Хайраддину порт в
Тулоне. Стремясь обрести большую свободу действий в
Персии, Сулейман заключил 19 июня 1547 года пяти-
84

летнее перемирие с Габсбургами, благодаря чему в
районе Средиземного моря наступил период относительного
затишья.
Достигнув большой славы и накопив несметные
богатства, состарившийся уже Хайраддин решил, что пора
уйти на покой. Он понимал, однако, что Алжир —
главная база варварийских пиратов — не лучшее для
этого место. Поэтому он отправился в
Константинополь, где в качестве паши Алжира прожил до конца
жизни, оставаясь фаворитом Сулеймана
Великолепного. Умер Хайраддин 4 июля 1547 года в своем дворце
над Босфором.
Тщеславный Барбаросса II не удовлетворился одной
лишь прижизненной славой, а пожелал, чтобы потомки
навеки сохранили память о нем. Он воздвиг
великолепную мечеть и монументальный мавзолей, в котором
согласно последней воле и был похоронен.
Долгое время после его смерти каждый турецкий
корабль, выходпвший из бухты Золотой Рог, отдавал
почетный салют перед мавзолеем, а команда молилась
за величайшего турецкого мореплавателя и
могущественного средиземноморского пирата. Память о
Барбароссе II сохранилась среди последователей ислама,
найдя выражение в посвященной ему героической
легенде.
Преемники братьев Барбаросса,
их союзники, враги и жертвы
Прямые преемники братьев Барбаросса происходили
из среды их наиболее способных сподвижников. Все они
стремились сохранить позиции, занятые пиратским
государством на Средиземном море. Но ни один из них
не мог сравниться ни энергией, ни талантом с первыми
двумя властителями варварийского государства.
После смерти последнего Барбароссы историю
североафриканского оджака, как называли эту турецкую
провинцию, можно разделить на следующие три
периода: правление бейлербеев (1546—1587), правление
пашей (1588—1659) и правление деев9 (1671—1830).
20 июня 1544 года в Алжир прибыл Хасан, сын Хай-
раддина. После смерти Барбароссы II Сулейман
произвел его в бейлербеи Африки. Хасан оказался фанатич-
85

ным врагом Франции. В период его правления пираты
нещадно грабили ее прибрежные районы. Это вовсе не
входило в расчеты Турции, которая проводила в то
время профранцузскую политику. 22 сентября 1551 года
султан по настоянию французского посла в
Константинополе лишил Хасана титула бейлербея. Этот шаг со-
Епал с нарушением султаном перемирия, заключенного
в 1547 году с Габсбургами, и с возобновлением действий
против императора в Венгрии и Северной Африке.
Франция также начала в Италии военные действия
против императора, однако не добилась больших
успехов. Тактика Франции в Италии сводилась, главным
образом, к поддержке противников императора,
боровшихся с его местными союзниками. Следуя этой
тактике, Франция с помощью флота варварийских
пиратов поддерживала какое-то время восстание, поднятое
на Корсике против Генуи.
Следующим бейлербеем Африки султан в апреле
1552 года назначил Салах-Раиса, близкого
сподвижника Барбароссы. Памятуя о политических
инструкциях своего наставника, Салах-Раис приступил к
завоеванию территорий, находившихся в тылу пиратского
государства — Кабилии и Марокко. В 1555 году он
захватил у испанцев Бужи. Внезапная смерть помешала
Салаху отбить у них Оран. После его смерти власть
захватил самозванец, вождь янычар Хасан-Корсо,
помощник Салаха. Он осадил Оран с суши и моря. Однако
султан, которому угрожали силы Дориа, остро нуждался
в помощи пиратского флота. Поэтому он приказал Ха-
сану отступить от Орана и отойти в Алжир, где
очередным бейлербеем стал Мухаммед Курдогли. Это
назначение вызвало кратковременную борьбу за власть
между двумя соперниками: Корсо, поддерживаемым
янычарами, и Курдогли, пользовавшимся доверием флота.
Схватив Корсо, пираты высадили его на безлюдной
скале в море, где он скончался через несколько дней.
Правление Курдогли было кратковременным, так
как в апреле 1557 года он погиб от руки каида10
Юсуфа. Правда, янычары вновь обрели утраченное ими
влияние на флоте, но ненадолго, так как их вождь,
Юсуф, умер через несколько недель от чумы.
Чтобы положить конец борьбе за власть и
братоубийственным войнам, султан вновь назначил бейлер-
86

беем Африки Хасана, сына Хайраддина. За время его
десятилетнего правления варварийские пираты
одержали две крупные победы над испанцами. Под Моста-
ганем 1 сентября 1558 года погиб князь Алькандете,
а его армия истреблена. Полностью уничтожен был
также христианский флот на островах Жельв.
В битвах с испанцами особенно отличился Драгут,
близкий сподвижник Барбароссы.
Драгут — любопытнейшая фигура в галерее варва-
рийских пиратов-мореплавателей. Он происходил из
Анатолии в Малой Азии и был командиром в турецком
флоте. Хайраддин, узнав о подвигах Драгута на море,
пригласил его в Алжир и доверил командование
эскадрой из двенадцати кораблей. Во время одного из
морских сражений Драгут попал в руки Дориа и четыре
года провел в неволе, откуда благодаря посредничеству
ордена Мальтийских рыцарей, и особенно его великого
магистра Хуана Парисо де Ла-Валлетта, за три тысячи
крон его выкупил Хайраддин. Почти сразу же после
освобождения Драгут «отблагодарил» своих
спасителей, захватив мальтийский корабль, который вез
семьдесят тысяч дукатов в Триполи. Возвращение Драгута
из плена совпало с отъездом Хайраддина в
Константинополь. Драгут сразу же стал во главе всего флота
Барбароссы II и возобновил пиратскую деятельность.
Не чувствуя себя достаточно уверенно в Алжире,
которому угрожали лспанцы, он перевел свою
резиденцию на остров Джербу, который превратил в
могущественную крепость. Там Драгут совершил один из своих
наиболее известных подвигов на море. Андреа Дориа,
поддерживаемый испанскими кораблями, занял
последний пиратский порт на Африканском материке,
захватив в плен Хисара-Раиса, племянника Драгута.
Одним из наиболее ценных, с точки зрения
пиратов, достоинств Джербы было озеро на острове,
которое они соединили с морем узким каналом,
защищенным десятками орудий.
Потеряв все порты на континенте, Драгут собрал
флот и укрылся с ним на Джербе. Андреа Дориа,
знавший тайну озера, притаился у выхода из канала. Но
проходили дни и недели, а пиратские корабли так и
не появлялись. Потеряв терпение, Дориа решил
рискнуть и направил несколько своих кораблей в глубь ка-
87

нала. Ко всеобщему удивлению, их не обстреляла
артиллерия, и они спбкойно вышли к озеру, которое
оказалось совершенно свободным. Нигде не было никаких
следов неприятельского флота. Вскоре тайна
исчезновения пиратских судов открылась. Сообразив, что ему
не удастся прорвать блокаду христиан, Драгут
заставил своих пленников и команды кораблей вырыть новый
канал, с помощью которого соединил озеро с
противоположным берегом острова. Когда канал был готов, он
вывел через него свой флот в море.
В 1565 году мальтийские рыцари, изгнанные из
Родоса турками, а затем из Триполи — Синаном, одним
из сподвижников Барбароссы II, надежно укрылись на
Мальте, яростно сопротивляясь непрерывным атакам
турок.
Минуло девятнадцать лет со времени смерти Хай-
раддина и шестнадцать — со времени возобновления
Драгутом пиратской деятельности, когда из
Константинополя поступил приказ оказать поддержку новой
турецкой экспедиции против мальтийской крепости.
Ведь, подобно своему патрону — Хасану, Драгут
формально состоял на службе у турецкого султана.
Армия, направленная Высокой Портой против
Мальты, насчитывала тридцать тысяч человек. Командовал
ею Пиали-паша. Драгут, со своей стороны, выставил
корабли и несколько тысяч алжирских пиратов. Силы
эти в пятнадцать-двадцать раз превышали силы
мальтийских рыцарей. Казалось, что Мальта не сумеет
оказать сопротивления. Во главе защитников стал Парисо
де Ла-Валлетта, которому перевалило за семьдесят.
После кровавой и изнурительной для обеих
борющихся сторон шестимесячной осады Драгут
предпринял решительную атаку. Защитники крепости напрасно
ждали подмогу, которая не прибывала, и находились
уже на грани полного истощения. Чтобы обеспечить
успех атаки, Драгут лично стал во главе наступавших
войск. Однако во время сражения даже наиболее
храбрые воины оставили его, и он погиб.
Потрясенный смертью Драгута и испуганный
понесенными потерями, Пиали-паша отдал приказ об
отступлении, тем более что по донесению гонца,
прибывшего из Алжира, на выручку Мальте шла мощная
испанская армада. Со времени этих событий прошло
88

четыре столетия, но столица Мальты — Ла-Валлетта и
по сей день носит имя своего защитника.
В 1567 году Хасана, так же как некогда и его отца
Хайраддина, султан назначил командующим османским
флотом. Он снова покинул Алжир, и на этот раз
навсегда. Всего один год после него бейлербеем был
Мухаммед, сын Салах-Раиса.
В конце концов высший пост в Алжире занял
последний бейлербей Ульдж Али. Этот, несомненно,
самый выдающийся из всех преемников Барбароссы
правил государством варварийских пиратов с марта
1568 года до самой смерти 27 июня 1587 года.
Ульдж Али, настоящее имя которого было Оччали,
происходил из Калабрии. В юности он учился в
монастыре, намереваясь в будущем стать священником. Во
время нападения варварийских пиратов на южное
побережье Италии попал к ним в плен. Много лет был
гребцом на галере Али Ахмеда Раиса и рулевым на
галере Драгута. Воспылав ненавистью к какому-то турку,
он в надежде отомстить принял мусульманскую веру.
С тех пор его положение совершенно изменилось.
Освобожденный Али Ахмедом, Ульдж Али примкнул к
пиратам и начал быстро делать карьеру. В 1557 году он
уже был губернатором Тлемсёна, а в 1560 году ему
присвоили титул калифа. Унаследовав значительное
состояние от Драгута, Ульдж Али стал паглой Триполи и
в конце концов — бейлербеем Алжира.
На этот пост его назначили вскоре после
завоевания Туниса и дерзкого захвата трех вооруженных галер
мальтийских рыцарей. Очередной добычей Али стал
Кипр, принадлежавший в те времена венецианцам.
Узнав о взятии этого острова турками, папа Пий V
обратился к христианам всего мира с призывом
предпринять крестовый поход против неверных. Однако
только испанский король Филипп II поспешил на
помощь Венеции, передав весь свой флот в ее
распоряжение. Другие монархи не откликнулись на призыв папы,
однако многие рыцари и& разных европейских
государств влились в ряды мальтийских рыцарей.
Война против сил полумесяца велась под духовным
руководством папы. Однако важнейшим лицом в
христианском лагере оставался испанский король, который
возложил верховное командование на двадцатичетырех-
89

летнего Хуана Австрийского, сына императора Карла V.
Христианский флот в составе трехсот кораблей
сосредоточился в Мессине. 16 сентября 1571 года все
приготовления были закончены, и корабли покинули порт.
7 октября они встретились на широте Лепанто с
турецкими силами. Битва закончилась поражением турок,
которые потеряли около двадцати пяти тысяч человек.
Христианский флот освободил, кроме того, около
пятнадцати тысяч каторжников с турецких кораблей.
Потери христиан составили приблизительно восемь тысяч
убитыми и вдвое больше ранеными.
В битве под Лепанто Ульдж Али еще больше
умножил свою славу. Его пиратские галеры сражались на
левом крыле турецкой эскадры, и только они сумели
противостоять стремительным атакам кораблей Хуана
Австрийского. В то время как правое крыло и центр
боевых порядков турок были вдребезги разбиты,
несокрушимый Ульдж Али с отчаянной решимостью
атаковал галеры мальтийских рыцарей, взял на абордаж и
захватил их флагманский корабль.
Султан принял Ульджа Али как героя и назначил
его Великим адмиралом турецкого флота, одновременно
сохранив за ним титул бейлербея Африки. Так
незаурядный варварийский пират, бывший невольник,
достиг наивысших званий.
На нем и кончается период правления бейлербеев в
пиратском государстве.
Одним из основных источников доходов варварий-
ских пиратов всегда была торговля рабами. В Алжире,
Тунисе и Триполи возникли даже торговые компании,
финансировавшие экспедиции за живым товаром. По
мнению хрониста — отца Дана, в 1634 году
находившегося в неволе в Алжире, там насчитывалось в то
время двадцать пять тысяч рабов-христиан, не считая
восьми тысяч христиан, принявших мусульманскую
веру.
После того как рабов доставляли в порт, их
запирали в обширных подземельях, а затем
регистрировали, допрашивали при посредстве переводчиков и
сортировали, записывая имя, фамилию, национальность,
профессию и прочие данные. Тех, кто имел
состоятельных родственников, способных уплатить большой
выкуп, помещали отдельно. Всех остальных отправляли в
90

Бесистан, который был крупнейшим рынком
невольников. Там их выставляли для продажи.
С некоторыми невольниками-христианами
обращались очень жестоко. Однако такие случаи были
довольно редки, если, конечно, не считать отправки
пленников на каторжные и общественные работы.
Турецкие и мавританские владельцы невольников относились
к ним чаще всего просто как к рабочей скотине, считая,
что, чем лучше их кормить и обращаться с ними, тем
продуктивнее пленники будут работать. Этим
мусульмане отличались от христиан, относившихся к
пленникам-магометанам как к еретикам, а что это означало
в эпоху инквизиции — не требует пояснений.
Ремесленники, артисты, врачи высоко ценились
маврами, их часто отпускали на волю. Смешиваясь с
местным населением, вступая в браки, некоторые из них
переходили в мусульманскую веру, надевали тюрбаны и
примыкали к пиратам.
Что же касается взятых в плен христианских
женщин, то молодых и красивых направляли в гаремы,
а старых и некрасивых использовали на домашних
работах.
Самой трагичной была судьба тех невольников,
которые попадали на галеры. С этой целью отбирали
людей физически сильных — их приковывали к борту
корабля у весла. Пища рабов на галерах состояла из
сухарей, иногда каши, а единственным их напитком была
Еода, заправленная небольшим количеством уксуса и
оливкового масла. Вдоль рядов гребцов прохаживались
надсмотрщики, подгонявшие их бичами.
Кроме Юлия Цезаря самым знаменитым в истории
пленником пиратов был великий испанский писатель
Мигель Сервантес, который участвовал в битве под Ле-
панто. 20 сентября 1575 года, возвращаясь на корабле
из Неаполя в Испанию, он попал вместе со своим
братом в руки варварийских пиратов. В Алжире его
продали какому-то греческому вероотступнику, который,
обыскивая своего раба, нашел у него рекомендательное
письмо от Хуана Австрийского. Грек потребовал от
последнего большой выкуп за пленника.
Тем временем Сервантес был закован в к^йдалы.
Не в силах переносить тяготы заключения и
безжалостное обращение, он начал подумывать о бегстве, Од-
91

нако все попытки выбраться из неволи кончались
неудачей, и надзор за пленником усиливался.
Однажды ему удалось вступить в контакт с братом,
за которого отец внес выкуп. Когда за братом прибыл
корабль, Сервантес тайком пробрался на него, но его
обнаружили. Мигель взял всю вину на себя и не выдал
тех, кто помогал ему, несмотря на пытки, которым его
подвергли. Вице-король Хасан, известный своей
жестокостью, не сумел заставить Сервантеса выдать
участников заговора. Эта стойкость пленника настолько
импонировала Хасану, что тот откупил испанца у грека.
Сервантес еще раз попытался бежать, но его предал
какой-то доминиканец. Наконец, по истечении более
четырех лет, пришел выкуп. Сервантес был освобожден
из неволи в сентябре 1580 года в возрасте тридцати трех
лет. Свое знаменитое произведение Мигель написал,
когда ему было пятьдесят шесть. В то время он опять
томился в заключении.
Плгн у пиратов был подлинным кошмаром для
жителей европейского побережья, и государства пытались
всячески облегчить их долю. В 1624 году английская
палата лордов объявила подписку на выкуп пленников-
англичан из неволи. Через сто лет некий Томас Беттон
предназначил для этой цели все свое огромное
состояние.
Первая организация, занимавшаяся выкупом
пленников, возникла в Европе еще в XII веке под
наименованием Ордена святой троицы и освобождения
невольников. Она была основана св. Иоанном из Маты. За
первый же год своей деятельности Орден выкупил из
марокканской неволи восемьдесят шесть пленников.
Благочестивые монахи в белых рясах, с красными и
синими крестами на груди, вели опасные переговоры с
пиратами, нередко сами попадая в неволю.
Со временем этой деятельностью занялись
доминиканцы и францисканцы. В результате
пленники-католики оказывались в лучшем положении, чем
протестанты. Известен случай, когда отцы-избавители уплатили
алжирскому бею три тысячи пиастров в качестве выкупа
за трех пленников-французов. Бей милостиво добавил
монахадо четвертого, однако они отказались взять его с
собой, так как он был протестантом.
Протестантские страны впоследствии также создали
92

организацию, занимавшуюся выкупом своих пленников.
Во главе ее стал Сэр Сидней Смит.
Варварийское пиратство просуществовало ряд
столетий и прошло через самые разнообразные перипетии.
Лишь в XVIII веке в результате потери политической
опоры в становившейся все более слабой Османской
империи, а также совместных действий европейских
держав оно постепенно стало клониться к упадку. Но
даже в XIX веке мощь его была еще столь велика, что
около 1800 года, например, постоянную дань варварий-
ским пиратам платили Королевство обеих Сицилии,
Тоскана, Сардиния, Португалия, Дания, Швеция,
Ганновер и Бремен.
Варварийское пиратское государство прекратило
свое существование к 30-м годам XIX столетия.
1 Карл V (1500—1558) — император Священной Римской
империи в 1519—1556 годах, король Испании в 1516—1556
годах, из династии Габсбургов.
2 Сиеста (исп.) — полуденный, послеобеденный отдых.
3 Фердинанд II Арагонский (1452—1516) — король Кастилии
(совместно с Изабеллой) с 1474, Арагона с 1479, Неаполя с 1504,
Наварры с 1512 года. При нем в 1492 году был отвоеван Гра-
надский эмират — последний оплот мавров на Пиренейском
полуострове.
4 Г я у р (тур.) — «неверный». Презрительное название всех
иноверцев, употребляемое исповедующими ислам народами.
5 Высокая Порта — употреблявшееся в европейских
дипломатических документах и литературе официальное название
правительства Османской (Турецкой) империи.
6 Янычары — привилегированная пехота в султанской
Турции, бывшая опорой султанского трона и важнейшей
полицейской силой. Примерно с XVI века янычары образовали
замкнутую военную касту.
7 Бейлербей (тур.) — «бей над беями». Феодальный
титул и должность. В Османской империи бейлербей правил
провинцией.
8 Орден мальтийских рыцарей — духовно-рыцарский
католический орден иоаннитов, созданный в Палестине
крестоносцами в начале XII века. С 1530 г. утвердился на Мальте и с тех
пор стал называться Мальтийским орденом.
9 Д е й (тур.) — правитель Алжира, избиравшийся
пожизненно советом янычарских офицеров.
10 К а и д (арабск.) — представитель центральной власти в
странах Северной Африки (Алжире, Тунисе, Марокко),
управлявший отдельным городом, округом, племенем или группой
племен.

Глава четвертая
ПИРАТСТВО
В КАРИБСКОМ МОРЕ
Коренные социально-экономические сдвиги,
происшедшие во многих европейских странах в XVI веке и
вызвавшие распад прежних феодальных отношений,
способствовали ликвидации пиратства на морях,
омывающих Европу. Исчезнув на европейских морях, разбой
возродился в ту эпоху в несколько видоизмененной
форме на морях Нового Света.
В Америке еще сохранились на какое-то время
ликвидированные в Европе устарелые экономические
формы и связанные с ними отсталые отношения
производства и обмена. Пираты Нового Света, подобно их
европейским и африканским предшественникам, были
зачастую в состоянии сочетать свою разбойничью
деятельность с занятием торговлей и мореплаванием.
Основной ареной колоритной истории американского
пиратства стали в XVI и XVII веках воды бассейна
Карибского моря и рассеянные по нему архипелаги
Антильских островов. Эти острова, изобилующие
множеством неприступных и укромных заливов, многие
десятилетия служили укрытиями для разного рода
авантюристов и морских разбойников.
Карибское пиратство выступало в двух
разновидностях. С одной стороны, оно было связано с войнами,
которые велись между европейскими колониальными
державами за раздел Нового Света. Существуя наряду с
корсарством, а порой и сочетаясь с ним, оно
характеризовалось выступлениями мощных военных флотилий,
принимавших участие в крупных военно-разбойничьих
операциях. Этот союз пиратства и корсарства был столь
тесен, что трудно порой строго разграничить оба эти
явления и установить, какие фигуры из карибской эпо-
94

пей следует отнести к пиратам, а какие — к корсарам.
Трудность эта стала одной из причин частого смешения
по существу различных понятий: пиратства и
корсарства.
С другой стороны, карибские пираты занимались
прибрежным морским разбоем в мирное время, который
зачастую был связан с торговлей. Здесь пираты чаще
выступали в роли купцов и контрабандистов, чем
воинов.
Испанский королевский двор, считавший себя
единственным хозяином всех земель, расположенных к
западу от пограничного меридиана, установленного
договором, заключенным 7 июня 1494 года в городе Торде-
сильясе *, вел в своих американских колониальных
владениях особую политику. Основой этой политики было
обеспечение испанской метрополией полной изоляции
ее заморских владений от всего остального мира.
Католическая Испания к тому же придавала этой политике
религиозный характер. Королевским указом был
запрещен доступ в колонии всем еретикам, и особенно corsa-
rios luteranas, то есть корсарам-протестантам.
Вскоре, однако, у берегов Нового Света появились
корабли Англии, Франции, Голландии и Дании, которые
не признавали испанской колониальной монополии.
Между этими державами разгорелась борьба за передел
Нового Света, которая в значительной своей части
разыгралась на сцене карибского военного театра.
Немалое участие в этой борьбе приняли корсары и пираты.
Буканьеры и флибустьеры
Исследователи карибской корсаро-пиратской эпопеи
обычно делят ее на несколько исторических этапов,
принимая за основу периоды господства отдельных
европейских держав, участвовавших в борьбе.
Первый этап носит название французского периода
(1530—1559 годы),
В 1554 году Франсуа Леклерк, нагнавший страх на
испанцев в Эспаньоле2 и Пуэрто-Рико, где разграбив
беззащитные прибрежные поселения, напал на Сантья-
го-де-Куба, занял и ограбил это поселение, а в следую*
щем году снарядил экспедицию из десяти кораблей и
96

без труда захватил Гавану. Восемнадцать дней
разбойники хозяйничали в городе и ушли оттуда, обобрав
жителей до нитки. Уходя, французы сожгли город дотла.
В 1556 году они атаковали Ямайку. Период
французского господства закончился в 1559 году, когда Франция
заключила с Испанией мир в Шато-Камбрези, который
положил на некоторое время конец разбойничьим
экспедициям под французским флагом против испанских
владений в Америке. На этом, однако, деятельность
французских корсаров и пиратов не закончилась. Они
продолжали ее, только под чужим флагом.
В этих условиях начался второй этап карибской
эпопеи, так называемый английский период (1560—1620
годы). Хотя первые английские корсары появились в ка-
рибских водах уже в 1519 году, то есть меньше чем
через четверть века после открытия Америки Колумбом,
в широких масштабах свою деятельность они развили
лишь во второй половине XVI века. Каперы или
корсары были владельцами кораблей, выступавшими от
имени государства, которое выдавало им грамоту или
каперское свидетельство. В грамоте указывалось, кто
является врагом, а кто — союзником, и определялись
условия дележа добычи. Обычно девяносто процентов
получал сам корсар, а десять — отдавал патрону в знак
покорности и в качестве компенсации за оказанную ему
правовую защиту.
Англия, не обладавшая еще тогда сильным военным
флотом, создавала свои вооруженные силы на море
именно из таких корсаров. Эти отважные люди,
отчаянно боровшиеся против врагов гордого Альбиона,
высоко ценились английским королем и обществом, и
многие из них получили в награду высокие титулы и
звания.
Число английских корсаров и пиратов, оставивших
кровавый след в бурной истории Антильских островов,
столь велико, что перечислить их всех просто
невозможно. Достаточно вспомнить лишь некоторых,
наиболее знаменитых и дерзких из них, чтобы понять ту роль,
какую они сыграли в истории. Ведущее положение в
этой галерее занимают Джон Хоукинс, Фрэнсис Дрейк,
Томас Баскервилл и Уолтер Рейли.
Первый из них, Джон Хоукинс, больше купец, чем
корсар, пытался вести торговлю в 60-х годах XVI века
96

РАЙОН ОЖИВЛЕННОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ПИРАТОВ В XVI-XVII ВЕКАХ

на беспокойном рынке бассейна Карибского моря;
Фрэнсис Дрейк, приобщенный Хоукинсом к ремеслу
корсара, действовал, главным образом, в 1570—1596
годах. Его преемник, Томас Баскервилл, не мог уже
равняться со своим «наставником».
Дрейк, совершивший в 1577—1580 годах
кругосветное плавание, прославился успешным нападением на
Санто-Доминго. Десятого января 1586 года он появился
во главе двадцати трех судов близ столицы Эспаньолы.
На следующий день Дрейк тайно высадил на берег
несколько сот людей, которые быстро продвинулись к
университетскому городу Санто-Доминго. Хотя город
был окружен крепкими стенами и располагал кое-каким
оружием, весь его гарнизон состоял всего из тридцати
кавалеристов. К тому же городские ворота оставались
открытыми, так что англичане вторглись в город без
сопротивления. Испанский губернатор бежал. Дрейк
потребовал с жителей выкуп в сумме двухсот тысяч
дукатов. Однако горожане оказались не в состоянии
собрать такую огромную сумму и вручили вождю
корсаров всего лишь двадцать пять тысяч дукатов. Тогда
Дрейк приказал уничтожить город.
В 1595 году Рейли захватил Тринидад, в 1598
англичане разграбили Сан-Хуан, а затем обратили свое
внимание на Ямайку. В начале февраля 1597 года они под
командованием Антони Ширли совершили первое
крупное нападение на остров, высадив отряд из двухсот
пятидесяти человек в Пуэрто-де-Кагуайа (нынешний
Пассидж-форт), откуда двинулись на столицу
Ямайки — Сантьяго-де-ла-Вега. Немногочисленный
испанский гарнизон обратился в бегство. Ведь в карибских
условиях даже несколько десятков человек, особенно
таких отчаянных, как корсары, которые нападали всегда
неожиданно, составляли уже внушительную силу.
Английские корсары ограбили город и, уходя, оставили
после себя лишь руины и пепелища.
В 1600 году корсары вновь напали на Ямайку, на этот
раз на другую часть острова. Следующий набег они
совершили в 1643 году под командованием Уильяма
Джексона, вновь захватив Сантьяго-де-ла-Вега. Англичанам
так понравился этот «райский остров», что двадцать
корсаров дезертировали со своих кораблей, перешли на
сторону испанцев и поселились там навсегда.
98

Пиратские флаги
Следующий этап — голландский период (1620—
1640 годы). В это время другое враждебное Испании
государство, Голландия, усиленно развивало свою
колонизаторскую деятельность в Азии (Индонезия) и в
Америке (Нью-Амстердам, Гвиана). В 1624—1625 годах
голландские корсары совершили успешное нападение
на Пуэрто-Рико.
Однако все прежние деяния корсаров и пиратов
затмил своими «подвигами» голландский мореплаватель
Питер Питерсон Хейн, известный в народе под именем
99

Пита Хёйна. Это был сын голландского рыбака,
занимавшегося рыболовством в открытом море, поэтому уже
в юные годы он научился искусству мореплавания.
В 1628 году Пит Хёйн был назначен
главнокомандующим флотом Вест-Индской компании, созданной
Голландией для организации колониальной экспансии в
Америке. Под его командованием оказался довольно
большой флот, насчитывавший тридцать один корабль
с тремя тысячами моряков на борту. Однако этот флот,
несмотря на многочисленность, был довольно слабым,
так как экипаж его состоял из малоопытных и плохо
вооруженных мореплавателей. Тем не менее Хёйн
получил ответственное и трудное задание. Ему было
приказано захватить команду, сокровища и корабли одной
из «серебряных» испанских флотилий, шедших в
сопровождении конвоя из Америки в Европу.
В связи с постоянной опасностью со стороны
корсаров и пиратов, действовавших вдоль морских трасс,
которые связывали Испанию с ее американскими
владениями, испанская Торговая палата, существовавшая с
1530 года и монополизировавшая морскую торговлю,
решила для перевозки сокровищ из Америки в Европу
использовать караваны судов, шедших под охраной
могущественных военных кораблей. Однако плохо
приходилось «золотым» или «серебряным» галионам, если из-
за аварии или непогоды они отрывались от своего
каравана. Английские, французские и голландские корсары,
а также многочисленные карибские пираты только и
ждали таких случаев, следуя за караванами испанских
судов, словно акулы за жертвами.
Притаившийся у побережья Кубы корабль
французских корсаров напал как-то на один из испанских
талионов и взял его на абордаж. Кроме золота корсары
нашли на галионе военно-морские карты с
обозначенным на них, секретным еще тогда, морским путем, по
которому из Америки в Испанию перевозили золото,
серебро и другие сокровища Нового Света. Эта находка
вызвала целую серию нападений на «золотые» и
«серебряные» испанские морские караваны.
Питу Хёйну не сулили больших успехов. Во главе
своей эскадры он должен был атаковать одну из
испанских «серебряных» флотилий, состоявшую из четырех
крупных военных галионов и одиннадцати более мелких
100

Флибустьеры захватывают Картахену, 1555 г.
торговых судов. Мощь огня одного только испанского
галиона превышала силу всей голландской эскадры.
Обманув бдительность береговой охраны, Пит Хёйн
притаился со своим флотом близ Матансаса на Кубе, к
востоку от Гаваны. Как он и предвидел, никто не
ожидал встретить врагов у самых ворот Кубы, одного из
главных испанских бастионов в районе Антильских
островов.
Нападение голландских корсаров было проведено
столь умело и так неожиданно, что они не успели даже
пустить в ход свою артиллерию. Девять крупных судов,
груженных ценными металлами и пряностями, попалп
в руки голландцев. Пропал годовой труд испанских
подданных и колонистов. В Европе поколебалось доверие к
испанским банкирам, а кастильцам нечем было даже
оплатить расходы на свою армию.
После поражения, нанесенного голландцами,
испанцы укрепили в своих карибских владениях береговую
охрану, изменили сроки рейсов и пути прохождения
101

флотилий, перевозивших сокровища, но, несмотря на
все меры предосторожности, корсары и пираты
продолжали наносить им ощутимые удары. Ослабленные
испанские флотилии оказались теперь способными
только на оборону. Вырастали толстые стены фортов,
разбросанных на Антильских островах, которые и по
сей день остаются немымп свидетелями происходившей
здесь кровавой борьбы. Монополия испанского
господства на Карибском море рушилась, как стены
крепостей, захватываемых англичанами, французами и
голландцами. Испанцы оказались фактически не в
состоянии защищать свои колониальные владения. В 30-х
годах XVII века новые завоеватели вторглись на Малые
Антильские острова, после чего наступила очередь
Больших Антильских островов и, наконец, самого
Американского континента.
Борьба в бассейне Карибского моря вступает в
новый этап. Пришельцы из Западной и Северной Европы
наряду с корсарством и пиратством предпочитают
заниматься теперь торговлей, охотой и скотоводством, а
порой даже и земледелием. При этом они продолжают
борьбу как с испанцами, так и с местными жителями.
В этот период на пестрой карибской сцене
появляются новые фигуры — буканьеры и флибустьеры.
Буканьерами называли охотников, которые готовили
мясо убитых ими зверей по индейскому способу,
получившему название «букана». Его солили, затем
подсушивали и коптили в густом дыму. Приготовленное таким
образом мясо было легко хранить в условиях тропиков,
и оно пользовалось большим спросом на Антильских
островах.
Буканьеры появились в Карибском море в то время,
когда испанцы, прельщенные золотом ацтеков, майя и
инков вскоре после открытия Нового Света, покинули
свои колонии на Антильских островах, направившись
на Американский континент. На островах они оставили
привезенных ими из Европы домашних животных:
коров, коз, овец и свиней, которые из покинутых дворов
ушли в лесную чащобу, положив там начало особой
разновидности одичавших домашних животных. Именно
на этих зверей охотились буканьеры, выходцы из среды
французских моряков или потерпевших
кораблекрушение корсаров и пиратов, поселившихся на Эспаньоле.
102

Колонисты покинули побережье, но в глубинных
районах острова, заросших девственными лесами,
осталось много всякого люда. Индейцев тогда уже почти не
было, но в лесных дебрях скрывались преступники,
бежавшие из тюрем или с принудительных
государственных работ, а также люди, которым не повезло в жизни
и которые не сумели нажиться во времена конкисты3.
Они переженились на индеанках, положив начало
поколению, которое ввиду испанско-индейского
происхождения сразу же оказалось на низшей ступени
социальной лестницы. Вскоре к метисам и «лесным людям»
присоединились преследуемые инквизицией еретики и
дезертиры с кораблей.
Когда разочарованные результатами своего ухода на
континент испанцы вернулись на Антильские острова,
обитавшие там буканьеры пришлись им не по вкусу.
Правда, они вели себя миролюбиво и никому не мешали.
Приготовленное ими мясо пользовалось у испанцев
спросом. Однако последние все же продолжали
враждебно относиться к буканьерам, которые не платили
податей, не признавали власти испанского короля и
подрывали испанскую колониальную монополию, ведя
торговлю с местным населением. Испанцы стали посылать
карательные отряды в глубь лесной чащобы против бу-
каньеров, используя при этом дрессированных собак, с
помощью которых в свое время были почти полностью
истреблены карибские индейцы. Но буканьеры
оказались посильнее индейцев. Они имели огнестрельное
оружие и перед лицом опасности помогали друг другу,
объединяясь в крупные отряды. Одни из таких отрядов
ушли в неприступные горы Сьерра-дель-Эскамбрай и
Сьерра-Маэстра на Кубе, другие подались на континент,
в район так называемого Москитового берега. Часть
буканьеров испанцы вытеснили с Эспаньолы на
небольшой остров Тортуга4, расположенный к северо-
востоку от нее.
К этому времени «буканьеров» стали называть еще
и «флибустьерами»5. Французы охотнее пользовались
наименованием «флибустьеры», а англичане
«буканьеры», хотя между ними и существовала определенная
разница. Обоими понятиями часто обозначали как
пиратов, так и охотников, и не случайно, так как в XVII веке
только пиратство или только охота не были приняты.
103

Флибустьеры все чаще брались за мирные занятия,
такие, как земледелие, скотоводство, торговля и выделка
кож. Что же касается буканьеров, то они предпочитали
кожевенное дело и торговлю кожей. Следует критически
пересмотреть мифы, сложившиеся о флибустьерах. По
одной версии, они будто бы были благородными,
патриотически настроенными и глубоко религиозными
рыцарями, по другой — свирепыми разбойниками. Истина
лежит где-то посредине. Флибустьеры действительно
отличались необыкновенной отвагой и удалью. Однако
на своих легких маневренных судах они отправлялись
в море чаще для того, чтобы грабить рыбаков, а не
испанские галионы.
Флибустьеры, называемые еще и «братья
побережья», создали на суше и море необычно
дисциплинированное сообщество, основанное на принципах
общности имущества. Все попытки присвоить себе часть
добычи карались исключением из пиратского клана, а
порой и еще более сурово. Доходы пиратов были строго
дифференцированны и зависели от выполняемых ими
функций. Например, капитан корабля получал
четыреста песо; фельдшер — двести, корабельный плотник —
сто семьдесят пять, матрос — сто, а юнга — пятьдесят.
На общие средства приобреталось оружие,
продовольствие, корабельная оснастка и т. п. В этом пиратском
сообществе была организована своеобразная система
социального обеспечения о выплатой соответствующей
компенсации тем, кто пострадал в боях. Так, за потерю
правой руки пират получал шестьсот песо или в
качестве эквивалента шесть невольников; соответственно за
потерю левой руки выплачивались пятьсот песо или
выдавалось пять невольников; так же компенсировалась
потеря ноги, а за выбитый глаз или отрубленный палец
платили сто песо или давали одного невольника.
Все пираты должны были приносить присягу на
верность и обязывались подчиняться установленному
распорядку, который, следует признать, они редко
нарушали. Одним из обязательных правил было полное
равенство. Члены судовых команд, от юнги до капитана,
получали одинаковую пищу. Каждый мог есть и пить
сколько хотел, однако пьянство сурово каралось. При
решении важнейших вопросов, таких, например, как
определение цели экспедиции, ее курса и т. д., капитан
104

должен был представлять свои предложения на
утверждение совета, в состав которого входила вся команда
корабля. Ведь экипаж беспрекословно подчинялся
капитану, а последний отчитывался в своих действиях перед
пиратским сообществом. Вступление в братство не
представляло особой сложности. Достаточно было капитану
корабля, пожелавшему присоединиться к пиратам,
бросить якорь на Тортуге и поклясться в своей верности,
как его уже считали своим.
Упрочив свое положение, карибские пираты
постепенно превратили Тортугу в мощную крепость,
претендовавшую на роль подлинной пиратской метрополии в
районе Карибского моря. У этого скалистого и
недоступного островка находился только один залив, пригодный
под гавань. Вход в него прикрывался высокой скалой,
на которой пираты построили замок, предназначенный
для обороны и прозванный «Голубятней»
(по-испански: «Эль Паломар»).
Постепенно Тортуга стала богатой колонией —
настоящей жемчужиной Антильских островов.
Прибытие в 1629 году на Тортугу французских и
английских эмигрантов с островов Невис и Сент-Китс
положило начало многонациональному флибустьерству.
На остров стали стекаться мореплаватели самых
различных наций: англичане, французы, датчане,
голландцы, португальцы, немцы и даже испанцы. Хотя на
Тортуге не придавали особого значения национальному
происхождению, численного превосходства там достигли
англичане, которые в 1631 году символически взяли
верховную власть в свои руки. На рубеже 1634—1635 годов
Тортугой на короткое время вновь овладели испанцы, но
уже через несколько месяцев вынуждены были
возвратить ее англичанам.
Последние стали рассматривать этот островок как
свою колонию. Такая политика привела к раздорам
между местными флибустьерами: более
многочисленными англичанами и более слабыми французами. Около
1639 года в результате этих распрей французов
вытеснили с Тортуги.
Однако французские пираты не сочли себя
побежденными. После непродолжительной борьбы они ушли
105

на Санто-Доминго. И там выжидали благоприятного
случая для возвращения на Тортугу, которую трудно
было захватить, но легко защитить. В связи с этим она
имела большое значение для пиратов.
Благоприятный случай вскоре представился.
Губернатор французской части острова Сент-Китс, Филипп
де Лонгвийе де Пуанси, подговорил некоего Левассера,
которого он стремился выжить при случае со своего
острова, зыступить против англичан с целью отобрать у
них Тортугу. Для выполнения этой задачи в
распоряжение Левассера предоставили сорок девять человек.
Прибыв на Санто-Доминго, он вступил в контакт с
англичанами. Когда переговоры провалились, он
объединился с находившимися на Санто-Доминго
французскими флибустьерами и 31 августа 1640 года высадился
с сотней людей на Тортуге, бросив вызов гарнизону
острова из трехсот пиратов. Несмотря на численное
превосходство, французы, захватив гарнизон врасплох,
разбили англичан и вытеснили их с острова.
Более десяти лет Левассср правил Тортугой,
стремясь превратить ее в процветающую французскую
колонию. Своим жестоким правлением он вооружил
против себя привыкших к независимости пиратов.
В 1652 году Левассера убили двое его приближенных,
надежных, как он полагал, людей.
В следующем пятилетии (1652—1657 годы) на
Тортуге воцарился страшный хаос. Французские
губернаторы менялись один за другим, и в конце 1654 года
колония вновь осталась за испанцами, которые
опустошили остров и истребили часть его населения.
Остальные жители нашли убежище на Санто-Доминго. Годом
позже остров вновь перешел под власть англичан.
Вскоре, однако, французы вернули себе Тортугу и в
1657 году утвердили там власть короля Людовика XIV.
В 1661 и 1663 годах англичане безуспешно пытались
овладеть французской колонией. В 1665—1685 годах
она постепенно переходила под контроль
экономического и политико-административного аппарата
французской же колонии Гаити.
Во второй половине XVII века вновь наступил
период английского господства (1640—1660 годы). Это
было время флибустьеров различных национальностей.
Французская экспансия в бассейне Карибского моря
106

Французские флибустьеры грабят испанское поселение, XVI век.
привела к созданию национальных буканьерских
сообществ. Одни из них искали опоры у властей на
островах, колонизованных французами, другие — на
островах, заоятых англичанами.
Срсдп небольших, но быстроходных и маневренных
корсарских и пиратских суденышек все чаще стали
появляться крупные и тяжелые, отлично вооруженные
трофейные военные корабли. Флибустьеры начали
создавать целые эскадры, плававшие под черпым флагом
с изображением скелета, прозванного «Веселым
Роджером». Росла слава Шевалье Монбара^ Жамба де-Буа
(Деревянная Нога), Франсуа Лолопэ (или д'Олонэ),
Луиса Скотта, Джона Девиса, Лаурента де-Графф, Ван-
Горна, Мансфильда и Моргана.
Двое последних пытались создать республику бу-
каньеров, которая должна была стать своего рода
пиратским государством со столицей на Олд-Провиденс.
107

Однако попытка эта не удалась, и флот Генри Моргана,
несомненно самого знаменитого из карибских пиратов,
обрел базы на ставшей уже английской к тому времени
Ямайке и французской Тортуге.
Захват англичанами Ямайки в 1655 году укрепил их
политические и экономические позиции в Карибском
районе. Столица острова Порт-Ройял, прозванная
«пиратским Вавилоном», стала главным рынком сбыта
добычи, захваченной у испанцев. Местное население и
купцы охотно покупали товары у пиратов ввиду их
низких расценок.
Кроме двух названных островов районом
проникновения пиратов стали также Большие и Малые
Антильские острова. Во второй половине XVII века они
высаживались даже на Американский континент, где
отваживались нападать на такие большие города, как Пуэр-
то-Бельо (1668 год) и Панама (1671 год). В 1683 году
корабли пиратов обогнули мыс Горн и появились в
водах южной части Тихого океана. Ограбив испанские
Колонии, расположенные на западном побережье
Южной Америки, особенно Перу, пиратская флотилия
достигла в 1695 году со стороны Тихого океана
Панамского перешейка.
После 1660 и вплоть до 1690 года в Карибском
районе вновь наступил период французского господства.
Англия после Кромвеля в значительной мере утратила
свое могущество. Кроме того, в бассейне Карибского
моря положение начало стабилизироваться. Завершался
политический раздел Антильских островов, начавшийся
около второй половины XVII века. К 1640 году испанцы
еще сохраняли часть Эспаньолы, Кубу, Пуэрто-Рико и
Ямайку, то есть Большие Антильские острова;
французы обладали островами Мартиникой, Гваделупой и
Мари-Галантом; голландцы занимали Сент-Эстатиус и
три небольших острова у побережья Венесуэлы —
Кюрасао, Аруба и Бонайре; англичане колонизовали
Барбадос, часть острова Сент-Китс, а также острова Невис,
Антигуа и Монтсеррат.
Этот раздел был, однако, неустойчив, и положение
все время менялось. Флибустьеры принадлежали к
различным национальностям. Они искали опоры то у одних,
то у других государств, порой выступая даже от их
имени и основывая на тех или иных островках малень*
108

кие, эфемерные пиратские государства, которые
служили им базами для разбойничьих экспедиций.
К четырем названным выше метрополиям — Англии,
Франции, Голландии и Испании — вскоре
присоединились датчане, колонизовавшие в 1671 году остров Сент-
Томас.
Наступил наконец период относительного покоя. По
договору, заключенному в Мадриде в 1670 году,
Испания окончательно отказалась от своих прав на Ямайку,
а в 1697 году в западной части Санто-Доминго
окончательно обосновались французы.
Утвердившись в бассейне Карибского моря,
колониальные державы общими силами искореняли пиратство.
Часть буканьеров и флибустьеров вошла в состав новых
объединений в Карибском районе, часть мигрировала в
другие районы земного шара, чтобы продолжать там
свою пиратскую деятельность.
«Береговые братья»
с Тортуги
Описанные здесь события относятся к 1665 году.
Островок Тортуга — формально французская
колония,— хотя и утратил свое главенство как пиратская
метрополия, все еще оставался крупным пиратским
гнездом. На Тортуге вырос густонаселенный поселок с
благоустроенными, опрятными и удобными домиками.
И хотя его жители сумели со временем обогатиться, они
продолжали жить за счет пиратства.
Одним из частых гостей на Тортуге был Пьер
Легран, нормандец из Дьеппа. Легран долгое время
проходил выучку у пиратов, прослыл отважным
мореплавателем и быстро занял привилегированное положение на
острове.
Благодаря своим коммерческим способностям он
сумел обзавестись собственным кораблем. Это был
небольшой парусник с экипажем из двадцати восьми
человек. Легран не намеревался совершать никаких
особых подвигов. А просто, как это привыкли делать
пираты ъ Тортуги, собирался притаиться в каком-нибудь
хорошо замаскированном небольшом заливе и ждать
109

там появления испанского торгового судна среднего
тоннажа.
Чтобы обеспечить себя продовольствием, он напал
сперва на какую-то прибрежную ферму на
Санто-Доминго, а затем поплыл в западном направлении через
Наветренный пролив. Несколько дней он крейсировал
у побережья Кубы, но не нашел никакой,
заслуживавшей внимания добычи. Тогда он поплыл еще дальше на
запад, прошел мимо островка Косумель, все еще не
находя того, что искал, и, в конце концов, добрался до
мыса Каточе на полуострове Юкатан.
Тем временем запасы иссякли. Легран стал
опасаться, что его первая самостоятельная экспедиция
потерпит фиаско, а зто испортило бы ему репутацию среди
собственной команды и всего пиратского сообщества.
Однако люди, знавшие Леграна по его прежним
экспедициям, верили капитану.
Однажды, когда они приближались с запада к
побережью Кубы, на горизонте показалась группа кораблей.
Последний в этом караване значительно отстал от
остальных. Сердце Леграна забилось от радости. Он
послал за наиболее опытным моряком из своей
команды и, когда тот явился, спросил:
— Том, посмотри-ка, ведь это вооруженные галионы,
везущие золото из Вера-Крус. Посмотри-ка, последний
из них едва поспевает за остальными. Разве это не
хорошая добыча для людей, готовых на все, таких, как мы?
Старый моряк с удивлением посмотрел на своего
капитана, не понимая, говорит тот серьезно или шутит.
— Ни один антильский пират еще не нападал на
подобный корабль.
— Ну так первым буду я! Уже шесть недель мы не
видели ни хлеба, ни вина. Наше положение безнадежно,
а души мы и так продали дьяволу. Так пусть он и
выручает нас теперь. Созывай людей, Том!
Через несколько минут Легран обратился к команде
со следующей речью:
— Судьба отвернулась от нас, друзья. Однако
решительные люди часто совершают чудеса. На галионе
может быть более сотни матросов. Стало быть, на
каждого из нас придется по четыре испанца, причем не
калек и не трусов. В этом положении остается
действовать лишь хитростью или застигнуть противника
НО

врасплох. Испанцам и не придет в голову, что мы
покушаемся на них, так как не было еще случая, чтобы
пираты в одиночку напали на военный корабль,
плывущий в караване. Подумайте. Скоро зайдет солнце. К его
восходу мы можем стать богачами. Решайте, друзья!
Рослый нормандец стал прогуливаться по палубе,
давая возможность людям, плотным кольцом
окружившим Тома, подумать. Вскоре моряк сообщил капитану,
что команда единогласно одобрила план и ждет
приказаний.
Легран был настолько уверен в успехе, что велел
продырявить днища спасательных шлюпок. Он не хотел
отступать, более того, он предложил потопить
собственный корабль, чтобы никто не сомневался в его
действиях. Пираты единогласно решили бороться не на жизнь,
а на смерть.
Два часа спустя, просверлив отверстия в днище
собственного корабля, люди Леграна, незаметно подойдя
к испанскому галиону, по-обезьяньи вскарабкались на
его борт. Ликвидировав вахтенных и рулевого и
захватив верхнюю палубу, они приступили к выполнению
второй части плана овладения кораблем.
Легран осторожно подошел к иллюминатору
офицерской каюты и заглянул внутрь. Капитан и трое
офицеров сидели за круглым столом и играли при свете
свечи в карты. «С этими мы справимся»,— подумал
Легран и кивнул товарищам, шепотом отдавая приказы:
— Том, отбери пятнадцать смельчаков и давай
быстро вниз, под палубу! Захватите врасплох спящий
экипаж. Тех, кто будет сопротивляться, убивайте — тогда
остальные сдадутся! Со мною пойдут Оней, Рен, Андре
и юнга. Остальным — обыскать все помещения!
Легран и его четыре товарища с пистолетами в
руках ворвались в капитанскую каюту.
Офицеры замерли от испуга и остались сидеть в
креслах, не проронив ни слова.
— Сдавайтесь! — крикнул Легран.— Или я буду
стрелять!
Из-под палубы раздались одиночные выстрелы. В
помещениях для экипажа завязалась борьба. Выстрелы
отрезвили испанцев. Капитан и трое офицеров
бросились на пиратов. Но это стоило им жизни.
Тем временем внизу продолжалась схватка. Испан-
111

ские моряки успели прийти в себя и яростно
сопротивлялись бандитам. Однако, увидев прибывшего на
выручку Леграна, испанцы сдались.
Сокровища, найденные на корабле, превзошли самые
смелые ожидания. Хотя на Тортуге и привыкли к
захвату немалых богатств, никто из пиратов за всю жизнь
не видел так много золота сразу: шесть полных ящиков,
да еще и драгоценные камни. Сокровища эти могли
обеспечить зажиточную жизнь всем бандитам до самой
смерти.
После того как трупы выбросили за борт, раненым
оказали помощь, а пленных заперли в трюме, Легран
выкатил своей команде бочки с вином, найденным на
корабле. Сам он не выносил пьянства, однако хорошо
понимал, что после битвы ни одному пирату нельзя
отказать в этом. Оставив пирующих в помещениях для
команды, он отправился спать в капитанскую каюту.
Утром, когда все протрезвились, Легран собрал
команду на палубе и обратился к ней со следующей
речью:
— Дорогие друзья, теперь мы богаты. Представился
отличный случай, чтобы порвать с жизнью, полной
неустанных опасностей, на которую толкнула нас нужда.
Советую вам покинуть эти места и отправиться в
родные края. Но каждый из вас, конечно, имеет право
свободного выбора. Сегодня погибли шесть наших
товарищей, завтра такая же судьба может постичь каждого из
нас. Только глупца так ослепляет богатство, что он не
видит тех выгод, которые может получить. Тот, кто
захочет остаться здесь, может высадиться на Ямайке, а
кто не хочет, может отправиться со мной в Европу.
Только пятеро пиратов остались со своей долей
добычи в Порт-Ройяле. Остальные последовали в Европу.
Легран поселился в родном Дьеппе, где, как богатый и
уважаемый всеми гражданин, прожил до конца дней,
ни разу не ступив больше ногой на палубу корабля.
Пиратский Вавилон
Не у всех буканьеров был такой же мягкий
характер, как у Леграна. Одним из самых жестоких
бандитов, отмеченных в хрониках карибского пиратства, был
112

его соотечественник, француз Франсуа Лолонэ. Это был
первый пират на Тортуге, осмелившийся брать город
с суши. Собрав большую флотилию, он отправился к
берегам Венесуэлы, где у большого озера, соединенного
с морским заливом широким каналом, напал на
богатый в ту пору город Маракайбо. Выход из канала
охранялся укрепленным фортом. После трехчасовой
кровавой схватки пираты овладели крепостью. Флотилия бу-
каньеров по каналу вышла к озеру, не встретив
никакого сопротивления, и город был взят. Большинство
жителей бежало в панике в джунгли.
На следующий день вооруженный отряд бросился в
погоню за жителями Маракайбо. Буканьеры вернулись
вечером, ведя за собой множество пленных и караван
мулов, нагруженных различным имуществом. Они
захватили также двадцать тысяч пиастров золотом.
Пробыв более десяти недель в Маракайбо, Лолонэ
направился к Эспаньоле, задержавшись в пути на
небольшом острове Ваш, где пираты поделили добычу —
двести шестьдесят тысяч пиастров золотом, не считая
награбленного имущества.
Лолонэ закончил жизнь ужасной смертью: его
четвертовали ножами индейцы из Дарьена. Однако он был
еще не самым жестоким среди карибских буканьеров,
таких, как Луис Скотт, Рок Бразилец, Шевалье Мон-
бар, получивший кличку «Истребитель» или Бартоло-
мео Португалец. Однако наибольшей славы достиг
вошедший в историю англичанин Генри Морган.
После захвата французами Тортуги в 1640 году,
некоторое время казалось, что пиратство в районе
Карибского моря идет к закату. Однако этого не
произошло. Наоборот, число буканьеров и флибустьеров
возросло. Они стали нападать теперь не только на корабли
в открытом море, но как саранча обрушивались на
испанские, французские и английские владения, не
щадя даже самых бедных поселений.
Утраченную пиратами Тортугу заменил новый центр
Карибского пиратства — столица Ямайки Порт-Ройял.
Англичане, отнявшие в 1655 году Ямайку у испанцев,
основали «Королевскую африканскую компанию»,
занимавшуюся торговлей неграми-рабами. В результате
Ямайка стала главным невольничьим рынком в мире,
посредничавшим в торговле живым товаром между
ИЗ

Африкой и Америкой. Со временем Порт-Ройял
оказался основной базой карибских пиратов и рынком
сбыта их добычи.
Богатые купцы на Ямайке находились в сговоре с
пиратами и наживали на скупке краденого
баснословные состояния. Благодаря этому партнерству пираты
имели свободный доступ в растущий как на дрожжах
Порт-Ройял и пользовались там полной
безнаказанностью. Не удивительно, что этот порт стал их главной
и излюбленной гаванью и базой.
Постепенно город заполнили люди разных рас и
народов, прельщенные легкой наживой. Здесь поистине
творилось вавилонское столпотворение: африканцы,
мулаты, метисы, люди черной, бронзовой, желтой и белой
расы. Голландцы, англичане, немцы, французы,
испанцы, португальцы, ирландцы и скандинавы открывали
трактиры, кабаки, публичные, игорные и заезжие
дома, ремесленные мастерские и лавки. В этом городе
пикто не интересовался происхождением тех или иных
товаров и прошлым их владельцев. Прилавки
магазинов ломились от драгоценностей, бархата, парчи и
других товаров. Вся торговля на Ямайке преследовала одну
единственную цель: облегчить карманы жаждавших
развлечений пиратов.
Всякого рода темные личности с серьгами в ушах,
с яркими платками на голове расхаживали по улицам
города, облаченные в шелка и бархат. В заезжих домах
и трактирах пираты пили из золотых и серебряных
кубков, ели из золотой посуды и сорили дукатами
направо и налево.
СлаЕа распутного антильского города широко
разнеслась по свету и достигла Европы, жители которой
прозвали Порт-Ройял «пиратским Вавилоном».
Общественное мнение европейских государств все
настойчивее требовало от своих правительств положить конец
преступным деяниям города, бывшего одной из
жемчужин в британской колониальной короне. Но даже
личное вмешательство английского короля не дало
результатов. Колонизаторы Ямайки достигли столь
большого финансового могущества, что могли позволить себе
подкупить даже самых высоких придворных
сановников и обеспечить таким образом свою безнаказанность.
Тем временем пиратов становилось все больше и
114

больше. По мере стремления к обогащению методы их
действий становились все более жестокими. Среди них
особенно выделялся уже упомянутый Морган,
известный под кличкой «Жестокий».
Генри Морган родился в графстве Гламорганшир
на скромной уэльской ферме в местечке с трудно
произносимым -названием Лланримни. Будучи юнгой, он
попал на остров Барбадос, откуда перебрался па
Ямайку. Примкнув к местным буканьерам, участвовал
в их экспедициях к берегам Гондураса.
Впервые самостоятельное командование кораблем
Моргану доверил капитан Эдуард Мансфильд,
командующий пиратской экспедицией на Кюрасао — одном
из богатейших Малых Антильских островов. Ее
запланировал лично сам губернатор Ямайки, сэр Томас Мо-
дифорд, находившийся в тесных отношениях с буканье-
рами и пользовавшийся их услугами в политических и
военных целях. Мансфильду заявили, что остров будет
дан пирату на разграбление в случае, если ему удастся
прогнать испанцев с Кюрасао. В XVII веке подобная
практика колониальных властей была обычным
явлением.
Экспедиция Мансфильда закончилась неудачей. Ее
глава попал в руки испанцев, приговоривших его к
смертной казни.
Подобный поворот событий дал Моргану
возможность подняться на ступень в своей пиратской карьере.
Буканьеры пришли к выводу, что в силу своих
исключительных качеств молодой валлиец станет отличным
главарем, и вверили ему командование всей флотилией.
Так Морган неожиданно дослужился до «адмирала» и
стал во главе десяти прекрасно вооруженных и
оснащенных кораблей с командой, насчитывавшей в общей
сложности пятьсот отчаянных пиратов.
Это неожиданное повышение не вскружило ему
голову. Вскоре Морган доказал, что полностью заслужил
его. В ту пору он был рослым, сильным молодым
человеком двадцати трех лет от роду. Строгий и
прямолинейный, благоразумный и твердый, он обладал
необычайной способностью предвидения. Когда возник вопрос
о возможном возвращении флотилии на Ямайку,
Морган сразу же отбросил эту мысль, заявив своим людям:
— Если вернемся побежденными, то каждая баба
115

на острове высмеет нас, не говоря уже о том, что
губернатор возложит на нас ответственность за смерть
капитана Мансфильда и отнимет корабли. Потери,
понесенные на Кюрасао, следует возместить в другом
месте.
Морган поставил себе целью удержать вверенный
ему временно пост. Он хорошо понимал, что в случае
возвращения на Ямайку этот пост передадут какому-
нибудь более опытному мореплавателю. В то же время
он отдавал себе отчет, что если ему удастся отомстить
за смерть Мансфильда, возместить за счет испанцев
понесенные потери и вернуться в Порт-Ройял в ореоле
победителя, то его положение по отношению к
потенциальным соперникам будет значительно сильнее. Как
всегда, он не ошибся в предположениях.
Добившись одобрения своих планов, Морган решил
держать курс на Кубу, напасть на Пуэрто-Принсипе.
План этот говорил об отваге и дерзости пирата. Город
Пуэрто-Принсипе находился в глубине острова и
никогда ранее не подвергался нападению пиратов,
которые ограничивали свою деятельность, как правило,
прибрежными городами. Морган решил все же предпринять
поход через густые джунгли и застигнуть врасплох
колонистов.
Результаты нападения превзошли ожидания
Моргана. Пираты добрались до Пуэрто-Принсипе среди
ночи, когда жители уже спали крепким сном. Заняв
удобную стратегическую позицию, они одновременно
напали на наиболее значительные здания. Выстрелы и
вой собак подняли на ноги перепуганных жителей.
Мужчины, женщины и дети выбежали в ночном белье
на улицы города. Началась паника. Всем приказали
добровольно принести драгоценности, деньги, одежду,
оружие, продовольствие и вино. Тех, кто попытался
защитить свою собственность или скрыть часть
достояния от разбойников, ждал удар кинжалом. Ёсю добычу
сгребли в несколько больших куч на рыночной
площади. Жадность Моргана не знала границ. Памятуя о
том, что ему нужно прокормить пятьсот человек, он
потребовал доставить тысячу голов скота с
близлежащих пастбищ, угрожая в противном случае поджечь
город. Не довольствуясь этим, он вынудил ограбленных
гкителей отнести всю добычу на корабли.
116

На обратном пути пираты провозглашали
нескончаемые тосты за здоровье Моргана.
Однако «адмирал» полагал, что время возвращения
на Ямайку еще не наступило. Нападение на Пуэрто-
Принсипе он счел лишь прелюдией к своей
деятельности и задумал дерзкий план взятия хорошо
укрепленного города Пуэрто-Бельо на Панамском перешейке.
Город защищали три крепости, которые преграждали
доступ в порт.
Большинство опытных офицеров отнеслись с
недоверием к безумному, по их мнению, плану Моргана,
и три французских корабля вышли из состава
пиратской флотилии.
Как и следовало ожидать, Пуэрто-Бельо оказал
сильное сопротивление. И все же, несмотря на тяжелые
потери, буканьерам удалось овладеть двумя крепостями и
вступить в город. Однако испанский губернатор,
который вместе с небольшим гарнизоном укрылся в
главном форте, отказался капитулировать. Тогда Морган
прибег к одному из наиболее жестоких средств ведения
борьбы. Он приказал соорудить высокие лестницы,
а затем пригнал монахов и монахинь из близлежащих
монастырей, приказав им приставить лестницы к
крепостным стенам. Почти все они погибли, но последняя
линия сопротивления испанцев пала. Сам губернатор
нашел смерть в ожесточенной рукопашной схватке.
Дальнейшие действия Моргана еще более
утвердили мнение о нем как о крайне жестоком человеке.
Церкви и частные дома в Пуэрто-Бельо подверглись
изощренному грабежу. Пираты обшаривали их,
начиная с подвалов и кончая кровлей. Однако взятая
добыча не устраивала победителей, которым все время
казалось, что от них скрывают какие-то сокровища. Так,
в награбленном церковном имуществе они не
обнаружили драгоценной утвари. Чтобы найти ее, Морган
подверг священников пыткам. Жалость он иногда
проявлял только к женщинам. К молодым и красивым он
относился даже с изысканной предупредительностью и
вежливостью. Одной из характерных черт этого
честолюбивого пирата было позерство. Ему он, вероятно,
обязан тем, что попал на страницы художественной
литературы.
В конце концов Морган вернулся в Порт-Ройял, где
117

пирата встретили как победителя. «Адмирал» и его
команда держались очень самонадеянно, словно
удельные князьки, соря деньгами направо и налево. Сэр
Томас Модифорд, отнюдь не ослепленный блеском
пиратского золота, встретил Моргана сдержанпо и не
преминул сделать замечание, что пират превысил свои
полномочия. И все же Модифорд был, конечно, восхищен
действиями дерзкого капитана, намереваясь при первом
же удобном случае вновь использовать его в своих
политических целях.
ТвхМ временем Морган купил фрегат, который
окрестил «Оксфордом», и предался кутежам.
Уже через несколько месяцев, как этого и следовало
ожидать, он остался без гроша в кармане. Морган
решил вновь заняться разбоем. Он объявил, что
собирается в новый поход, предложив собраться всем
желающим — главным образом владельцам кораблей —
принять в нем участие. Целью похода был город Ма-
ракайбо, разграбленный несколько лет назад Ло-
лонэ.
Предприятие это с самого начала чуть было не
окончилось провалом. Прибыв в январе 1669 года на остров
Ваш, Морган устроил в честь компаньонов роскошный
обед на борту своего флагманского корабля «Оксфорд».
В разгар пирушки на судне раздался сильный взрыв.
На захмелевших участников пиршества обрушились
груды досок. Как оказалось, какой-то пьяный матрос
поджег порох в погребе корабля. Несмотря на
разрушения и даже гибель нескольких матросов, Морган,
не пострадавший от взрыва, приказал не задерживать
выхода эскадры в море.
Форсировав, подобно Лолонэ, пролив, Морган
захватил Маракайбо, который в течение пяти недель стал
ареной неслыханных бесчинств. В Порт-Ройял
флотилия вернулась с богатой добычей.
В ту пору губернатор Ямайки оказался в
критическом положении. В отместку за нападения пиратов
испанцы высадились в северной части острова и стали
продвигаться в сторону Порт-Ройяла. Возникла
серьезная угроза потери острова. Испанские корсары в то же
время почти полностью вытеснили британский торговый
флот из бассейна Карибского моря. Сэр Томас
Модифорд попал под огонь критики со стороны финансовой
118

олигархии острова, чьи кровные интересы оказались
под угрозой.
Именно в этот момент в Порт-Ройяле появился
Морган в ореоле славы победителя Маракайбо.
Беспринципный и ловкий британский колониальный
чиновник, любезно напомнив Моргану о том, что он
вновь превысил предоставленные ему полномочия,
предложил снабдить каперской грамотой, предоставлявшей
право грабить суда и корабли испанцев, уничтожать их
порты, склады и обирать города. Зная необузданную
энергию и незаурядные способности Моргана,
губернатор рассчитывал на то, что ему удастся изгнать
испанцев.
Морган с восторгом принял предложение
губернатора, надеясь, что при поддержке Модифорда он сумеет
стать некоронованным властителем пиратов Ямайки.
Чтобы избежать впоследствии каких-либо осложнений,
Морган потребовал от губернатора заключения
письменного соглашения.
Снабженный каперской грамотой, Морган мог
теперь открыто вербовать пиратов в Порт-Ройяле и вскоре
набрал две тысячи человек, во главе которых решил
отправиться на завоевание Панамы. Морган мечтал
достигнуть Тихого океана, подобно тому как это сделал
до него Васко Нуньес де Бальбоа. К своему походу он
готовился долго и тщательно. 9 января 1671 года тысяча
восемьсот пиратов Моргана высадились в Дарьенском
заливе.
Флотилия Моргана, разумеется, не плыла под
британским флагом. Осторожный Модифорд не решился на
такую дерзость. На кораблях развевались
традиционные пиратские флаги с изображениями черепов,
скрещенных берцовых костей и скелетов.
Первая стычка пиратов с испанцами произошла
близ форта Сан-Лоренсо в устье реки Чагрес. Морган
легко овладел крепостью, которую защищал гарнизон
численностью в двести человек, и оставил в ней
собственный отряд, чтобы обезопасить свой тыл.
Он знал, что река Чагрес судоходна для океанских
судов лишь на отрезке в сорок миль. Морган взял на
буксир несколько каноэ, на которых решил плыть
дальше вверх по реке. В конце пути им пришлось
пробираться через тропические джунгли.
119

Не привыкшие к подобным походам пираты терпели
суровые лишения. Аллигаторы, ядовитые змеи, ягуары
и пумы, попадавшиеся им йа пути, оказались ещ? не
самым большим злом по сравнению с мучительными
укусами москитов, пауков и ядовитых муравьев,
которыми кишели джунгли Центральной Америки.
После трехдневного похода отряд Моргана увидел
наконец изумрудные воды Панамского залива и
красивый город на побережье.
Морган остановил своих воинов, чтобы тщательно
ознакомиться с обстановкой. Защитники города
придумали хитрую уловку. Они погнали на нападавших
пиратов несколько сот голов дикого скота. Однако их план
обернулся против них же самих. Обезумевшие от
выстрелов, животные кинулись вспять и смяли
следовавшую за ними испанскую кавалерию, тараня рогами
коней. И все-таки город продолжал обороняться до тех
пор, пока все церковное золото, серебро и друше
ценности не были погружены защитниками на корабли.
Когда испанский гарнизон покинул город, Морган
застал его обезлюдевшим. Эта пиррова победа в
значительной мере подорвала дух пиратов, и так уже
достаточно измученных переходом через джунгли. Однако
тягостнее всего для них оказался изданный Морганом
суровый запрет распивать найденное в городе вино.
Морган опасался и возвращения испанцев и того,
что его люди перепьются после одержанной победы.
На всякий случай он распустил слух о том, что
оставленное испанцами вино отравлено.
Уловка удалась. Пираты в течение двадцати дней
своего пребывания в городе оставались трезвыми, бродя
из дома в дом в поисках столь вожделенной добычи.
Следуя инструкции губернатора Ямайки, Морган
оставил после себя сплошные руины.
Впоследствии Морган показал свое подлинное
лицо — человека, лишенного всякой совести.
Добравшись до устья реки Чагрес, пираты, перед
тем как погрузиться* на корабли, должны были в
соответствии с соглашением поделить добычу. По этому
случаю завязался ожесточенный спор с валлийским
капитаном, который, нарушив традиционные правила
«береговых братьев», захватил львиную долю добычи.
Узнав об этом, офицеры также потребовали
повышения

ыого вознаграждения. В результате рядовым пиратам
почти ничего не досталось.
Обманутые главарями, они стали угрожать им и
даже схватились за ножи. Морган решил незаметно
ускользнуть и бросил на побережье свое войско — более
тысячи буканьеров — без всяких припасов, лодок и
оружия.
Правительствам Испании и Англии в конце концов
надоела эта необъявленная война на водах Нового
Света, которая в конечном счете могла привести обе
колониальные империи лишь к упадку. Было решено
прекратить борьбу и приступить к искоренению
пиратства на Карибском море, которое в равной мере
угрожало морской торговле обоих государств. В связи с
этим испанский двор направил английскому королю
Карлу II жалобу по поводу разграбления Панамы,
требуя выдачи Моргана в руки правосудия.
Сэру Томасу Модифорду было приказано немедленно
арестовать Моргана и переправить в Лондон.
Однако у губернатора, разделявшего ответственность
за деяния пирата, было достаточно оснований, чтобы не
выполнить приказ. Когда его обуревали какие-либо
сомнения, он всегда обращался к Моргану, практический
ум и смекалку которого высоко ценил.
И на этот раз пират внимательно выслушал
губернатора. К большому изумлению последнего, Морган
решил... как можно скорее отправиться в Англию. Сэр
Томас отнесся к решению пирата с недоверием. Он
предпочел бы, чтобы тот понял их беседу как
предупреждение, сел на свой корабль и отплыл с острова.
А то, пожалуй, хлопот с ним не оберешься. Но не мог
же губернатор уговаривать своего добровольного
узника бежать!
Вплоть до отъезда в Англию Морган оставался на
свободе, реализуя награбленные им товары. Он отдавал
себе отчет в том, что свободу придется оплатить
крупными взятками. По его мнению, каждый человек имел
свою цену, а правосудие существовало лишь для того,
чтобы карать бедных ради выгоды богатых.
На борту военного корабля «Уэлком», который
должен был доставить Моргана в Англию, он продолжал
пользоваться полкой свободой, и моряки, считая его
своим, относились к пирату с большим уважением. Если
121

к этому добавить щедрые чаевые, то можно сказать, что
его путешествие было удобным и приятным.
Так же хорошо он был принят и в Англии. Судьи
отнеслись к Моргану снисходительно, считаясь с
общественным мнением, которое приравнивало его к другим
знаменитым мореплавателям Альбиона, таким, как
Дрейк, Хоукинс и Рейли. Сам король пожелал лично
познакомиться с Генри Морганом.
Пират произвел столь сильное впечатление на
монарха, что тот предложил ему высокий пост на Ямайке
и поручил борьбу с буканьерами, орудовавшими в
бассейне Карибского моря, с тем чтобы никогда больше не
повторялась панамская трагедия. Так Моргану
предстояло расправиться со своими прежними товарищами,
к чему, впрочем, он приступил еще в период своей
экспедиции в устье реки Чагрес.
Меньше повезло сэру Томасу Модифорду. Так как
английское правительство было искренне
заинтересовано в сохранении хороших отношений с Испанией, его
заменили строгим формалистом — лордом Воганом.
После нескольких лет приятного пребывания в
Лондоне Морган вернулся на Ямайку, чтобы представиться
новому губернатору и занять вверенный ему королем
пост. Свою кампанию против буканьеров он начал с
обещания помиловать и простить всех тех, кто перестанет
разбойничать на море и будет строго соблюдать закон.
Обещание это сопровождалось перечислением самых
суровых мер, которые будут применены за пиратские
бесчинства. Однако этот первый шаг не принес никаких
практических результатов, чего, впрочем, ожидал и сам
Морган, который даже не собирался прерывать
приготовлений к вооруженной расправе.
Хотя Морган теперь и надел английский военный
мундир, он продолжал действовать со всей
беспощадностью, применяя жестокие меры на этот раз по
отношению к пиратам во имя соблюдения закона и приказа
его королевского величества. Результаты не заставили
себя долго ждать. Все больше бывших пиратов стало
заниматься честным судоходством, и торговля на
Карибском море начала процветать. Постепенно Ямайка
порвала все свои связи с пиратами, а Порт-Ройял
превратился в крупный центр морской торговли.
До конца своих дней Морган оставался на посту
122

главнокомандующего британскими вооруженными
силами на Ямайке. Ему не удалось, правда, полностью
ликвидировать карибское пиратство, однако он нанес
ему тяжелый удар. Умер Морган в преклонном возрасте
в собственном доме в Порт-Ройяле.
Седьмое июня 1692 года. Приближался знойный
полдень, город словно в дремоте. В заливе несколько
парусников покачивались на легкой волне, грузчики
выносили из трюмов тюки. В трактирах,
разместившихся вдоль главной улицы, готовили пищу морякам.
Из темных кухонь доносился аппетитный аромат
баранины, жаренной на вертеле, и Карибского
традиционного блюда из черепашьего мяса, тушенного в огромных
медных котлах с рыбой и острыми приправами.
Неожиданно голубое, безоблачное небо покрыли
темные, свинцовые тучи, и над городом разразилась
сильная, тропическая буря с ливневым дождем. Вскоре весь
остров содрогнулся от мощных подземных толчков.
В мгновенье ока дома превратились в груды развалин.
Тут и там вспыхивали пожары. Все, кто остался в
живых, обратились в паническое бегство. Мощные морские
волны вторглись на сушу, превращая улицы города в
стремительные реки. Огромная полоса прибрежного
грунта вместе со значительной частью города исчезла в
бездне разбушевавшегося моря. Пять тысяч человек
нашли свою смерть в морской пучине. На дно пошли
несметные сокровища: золото и серебро, товары в
портовых амбарах и складах. Богатый город, в котором жизнь
била ключом, исчез с лица земли.
Таким был страшный конец «пиратского Вавилона».
И хотя Порт-Ройял был со временем восстановлен, он
никогда уже больше не достигал прежнего
великолепия.
Подводные археологические изыскания, ведущиеся
в последнее время близ столицы независимой Ямайки,
приводят время от времени к интересным открытиям,
наглядным доказательствам великих дней бывшей
пиратской метрополии.
123

Пираты в юбках
Сегодня, когда представительницы «слабого пола»
овладели всеми профессиями, включая даже полеты в
космос, вряд ли может показаться удивительным, что
женщины некогда занимались пиратством. Однако в те
далекие времена, когда единственным подобающим им
местом считался домашний очаг, женщина за
штурвалом корабля, с пистолетами за поясом и шпагой в
руке представляла собой нечто по меньшей мере
необычное.
Самыми известными женщинами-пиратами в
истории были Анна Бонни и Мэри Рид. Первая из них,
ирландка, внебрачная дочь адвоката из графства Корк,
еще в детстве выехала с отцом в Каролину. Эта
красивая девушка причиняла отцу много забот своим
вспыльчивым характером. Дело дошло до того, что в пылу
ссоры она убила ножом слугу-англичанина. Поскольку
Анна считалась воспитанной девушкой из хорошего
дома, эту жуткую историю удалось замять.
После многочисленных приключений и любовных
интриг Анна тайком обвенчалась с неким моряком.
Узнав об этом, отец выставил его за дверь. Злосчастный
молодожен сел на корабль и больше уже никогда не
показывался в семье Бонни. Вскоре среди
многочисленных поклонников Анны появился красивый и богатый
капитан Джон Рэккам, известный на всем восточном
побережье Америки пират, выступавший под звучным
прозвищем «Калико Джэк». Джон был прирожденным
пиратом. Чтобы добыть красавицу Анну, он причалил
на лодке прямо к дому ее отца, похитил девушку и
уплыл с ней в синюю даль.
Анну не испугал первый неудачный брак с моряком,
и она охотно согласилась делить всю радость и горе со
своим возлюбленным-пиратом. Медовый месяц они
провели на море. Когда Анна сообщила супругу, что
ожидает ребенка, он отвез ее в свое небольшое имение
к берегам Кубы. Здесь были дом и друзья, которые
обещали позаботиться о жене и ребенке.
Через некоторое время Анна возвратилась на
корабль. Принимая деятельное участие во всех
предприятиях пиратов, она отличалась необычайной храбростью
и ловкостью.
124

Однако счастливые дни пиратской пары уже были
сочтены. В октябре 1720 года на водах, омывающих
берега Ямайки, они неожиданно наткнулись на хорошо
вооруженный военный корабль. Пойманных пиратов
доставили на Ямайку и в Сантьяго-де-ла-Вега предали
суду, который приговорил их к смертной казни.
Анна, беременная очередным ребенком, потребовала
отсрочки. Ходатайство было удовлетворено.
Дальнейшая ее судьба неизвестна. Скорее всего она сумела
избежать наказания.
Вместе с Анной Бонни была приговорена к смертной
казни и ее ближайшая подруга Мэри Рид.
Жизнь Мэри была полна приключений, порой
совершенно неправдоподобных.
Нам известны лишь немногие подробности ее
детства. Мать Мэри была «молодой, веселой вдовой». По
некоторым, сугубо личным, соображениям она
воспитывала маленькую Мэри, как мальчика. Когда девочке
стало тринадцать лет, ее взяла в качестве домашнего
слуги некая француженка. Однако это занятие не
понравилось Мэри, и вскоре она нанялась юнгой на
военный корабль. Но и это дело не пришлось ей по вкусу.
Мэри становится солдатом пехотного полка,
дислоцированного во Фландрии. Там она участвовала во многих
стычках, проявив незаурядную отвагу и удаль. Перейдя
из пехоты в кавалерию, девушка влюбилась в некоего
однополчанина, которому открыла тайну своего пола.
Зто событие заставило Рид сменить военный мундир на
женское платье. Свадьба Мэри произвела большую
сенсацию в армии. Ее почтили своим присутствием
многие высшие офицеры. Молодожены поселились в Бреде,
в существующей по сей день таверне «Под тремя
подковами».
Вскоре супруг Мэри умер, и она, вновь облачившись
в мужскую одежду, поступила на военную службу.
Не сумев, однако, на этот раз свыкнуться с тяготами
военной жизни, Мэри дезертировала и нанялась
матросом на корабль, направлявшийся в сторону Антильских
островов. По дороге корабль перехватил уже известный
нам пират Рэккам. Так соединились дальнейшие судьбы
двух женщин — Анны Бонни и Мэри Рид.
В пиратской деятельности Мэри нашла наконец
выход своему буйному темпераменту. Не открывая своего
125

пола, она сразу же присоединилась к разбойничьей
компании.
На борту захваченного корабля оказался статный
юноша привлекательной наружности, на которого Мэри
сразу же обратила внимание и страстно полюбила его.
Однажды юноша затеял ссору с одним из пиратов. Так
как корабль стоял на якоре, было решено в соответствии
с пиратскими обычаями, запрещавшими драки на борту,
что оба поссорившихся сойдут на берег и там уладят
спор. Можно себе представить переживания
влюбленной Мэри, когда она узнала, что ее избранник не
проявил должной храбрости. Чтобы освободиться раз и
навсегда от злосчастного чувства, Мэри спровоцировала
юношу на ссору. В дело пошли шпаги и пистолеты.
В конце концов Мэри убила своего несчастного
возлюбленного.
Случай этот побудил молодую даму раскрыть столь
ревниво сохраняемую ею тайну своего пола и начать
целую серию любовных похождений, завершившихся
прочным союзом с одним из пиратов.
Итак, Мэри оказалась рядом со своей подругой
Анной на скамье подсудимых в Сантьяго-де-ла-Вега. Суд
отнесся к ней весьма снисходительно и, быть может,
вовсе оправдал бы ее, если бы не показания одного из
обвиняемых, выступавшего в роли свидетеля.
Рассмотрев дело в свете показаний свидетеля, суд
не нашел никаких смягчающих вину обстоятельств и
приговорил Мэри Рид вместе с другими пиратами к
смертной казни.
1 Тордесильясский договор — испанско-португальский доп>
вор о разделе сфер колониальных захватов.
2 Эспаньола — старое название острова Гаити.
5 Конкиста (исп.) — эпоха завоевания испанцами
Центральной и Южной Америки (конец XV — первая половина
XVI лека).
4 Не следует смешивать с другим Антильским островом —
Тортугой, находящимся у побережья Венесуэлы.— Пр им.
автора.
5 От французского слова flibustier и голландского vrijbui-
ter, что означает: «свободно грабящий», то есть пират.— Пр им.
автора,

Глава пятая
ПИРАТЫ
СЕВЕРОААЛЕРИКАНСКИХ ВОД
С начала XVIII века морской разбой у побережья
Северной Америки достиг небывалых масштабов.
Пираты имели собственные склады и агентуру в
большинстве портов восточного побережья Америки от Салема
в Северной до Чарлстона в Южной Каролине. Они
наводнили полуостров Флориду и все побережье
Мексиканского залива. В случае необходимости пиратские
корабли легко находили безопасное убежище на
Антильских островах или на территории испанских
владений. Они заходили в порты Нью-Йорка, Ньюпорта и
Филадельфии.
Доклад генерального инспектора таможен
английских колоний в Америке Эдуарда Рандольфа «Трактат
о пиратах и о надлежащих мерах борьбы с ними»,
датированный 1695 годом,— любопытный документ,
касающийся американского пиратства,— был одним из
многочисленных напоминаний, с которыми неутомимый
Рандольф обращался по этому вопросу к властям
метрополии.
Автор доклада описывал практику и обычаи
американских пиратов, грабивших испанские корабли. Он
подробно рассказывал о пиратских убежищах и о тех
дружеских отношениях, которые установились между
пиратами и колониальными властями на Багамских
островах.
К этому времени относится деятельность одного из
самых знаменитых пиратов Уильяма Кидда. Он родился
около 1645 года в Гриноке, в семье кальвинистского
пастора, который постарался дать сыну блестящее
воспитание и образование. Много лет Кидд плавал на
английских кораблях простым матросом, время от времени
127

Пираты берут торговый корабль на абордаж
принимая на себя командование английскими
корсарскими караблями в американских водах. Он был женат,
имел детей и обзавелся прекрасным домом в
Нью-Йорке. Будучи владельцем нескольких торговых судов,
Уильям жил в полном довольстве.
В 1695 году губернатор Массачусетса граф Белло-
монт получил из Англии приказ покончить с
пиратством у берегов Новой Англии. Эту сложную задачу
возложили на капитана Уильяма Кидда, которому
английский король Вильгельм III выдал для этой цели
каперскую грамоту.
Корабль Кидда «Эдвенчэр гэлли» с командой в сто
пятьдесят пять человек на борту вышел в сентябре
1696 года из Нью-Йоркского порта. Несколько месяцев
о нем ничего не было известно. Вскоре поползли слухи,
что Кидд, вместо того чтобы бороться с пиратами, сам
присоединился к ним и бесчинствует где-то в
Индийском океане. Ввиду этого Белломонту предложили
немедленно арестовать Кидда, в случае если он вернется
в Америку.
128

В 1699 году Кидд действительно появился в
Бостоне. Он сразу же был арестован и отправлен в Англию.
Как выяснилось, отплыв из Нью-Йорка, Кидд
направился на остров Мадейру, где набил трюмы своего
корабля фруктами и вином. С Мадейры он взял курс на
острова Зеленого Мыса, где пополнил запасы пресной
воды. Кидд обогнул Африку вдоль мыса Доброй
Надежды и через год после отплытия из Америки достиг
Красного моря. 20 сентября 1697 года он захватил корабль
одного мавританского купца, шедшего с грузом перца,
кореньев, кофе и мирры. Однажды Кидд в пылу гнева
убил своего главного канонира Уильяма Мура. С тех
пор он грабил все встречавшиеся ему па пути корабли.
В 1701 году суд в Олд-Бэйли признал Кидда
виновным в пиратской деятельности и приговорил к смертной
казни.
В июле 1703 года губернатор Массачусетса Джозеф
Дадли выдал каперскую грамоту бригантине «Чарлз»,
построенной и вооруженной самыми зажиточными
гражданами Бостона. Капитану «Чарлза» было
разрешено грабить французские суда у берегов Акадии и
Новой Шотландии.
Однажды, когда корабль стал на якорь близ Марблхе-
да, на его борту взбунтовалась команда. Капитана
выбросили за борт. Его место занял главарь
мятежников — Джон Квелч. Три месяца спустя «Чарлз»
появился у берегов Бразилии под черным флагом «Олд
Роджер» с изображением человеческого скелета, с саблей в
одной руке и с пробитым стрелой сердцем, из которого
три капли крови стекали на ладонь другой.
Упомянутый пиратский корабль захватил девять португальских
судов с золотым песком, деньгами, боеприпасами,
тканями, продовольствием и ромом.
Изрядно нажившись в районе североамериканских
вод, Квелч и его команда решили вернуться в Марбл-
хед. Трудно понять, почему из всех портов мира Квелч
избрал именно этот, где все еще были под впечатлением
недавнего бунта моряков и убийства капитана
«Чарлза». Едва ступив на берег, Квелч предстал перед
генеральным прокурором. Остальных его товарищей,
разбредшихся по окрестностям со своей долей добычи,
вскоре также поймали. 9 июня 1704 года двадцать пять
пиратов были осуждены трибуналом Адмиралтейства в
129

Бостоне. До 1701 года всех заподозренных в пиратстве
разрешалось судить только в Англии. Закон этот
чрезвычайно затруднял борьбу с пиратством в колониях,
поскольку перевозка заключенных была сложным делом.
Кроме того, в открытом море их часто освобождали
товарищи,
В связи с этим в 1701 году король Вильгельм III
издал специальный указ, уполномочивающий английские
суда вне метрополии рассматривать дела о пиратстве.
Если бы Квелч нападал только на французские ко-
рабли, то, быть может, его обвинили бы лишь в мятеже.
Но поскольку он стал грабить и убивать друзей и
союзников своей королевы, то его вместе с двадцатью одним
сообщником приговорили к смертной казни.
Тринадцать из осужденных пиратов были помилованы с
условием, что они поступят на службу королевы.
Пятница 20 июня 1704 года стала для жителей
Бостона большим праздником. Публичная казнь,
назначенная на этот день, превратилась в грандиозное
зрелище.
Это был редкий в те времена случай наказания
пиратов, которым большей частью удавалось избежать
возмездия благодаря продажности колониальных
властей. Впрочем, на деле Квелча бостонские сановники
также неплохо нажились, поделив между собою
награбленное пиратами золото. Как отметил тщательно
изучивший это дело хронист, ни один грамм золота не был
возвращен его законным португальским владельцам.
Войны XVIII века повлияли на распространение
корсарства в американских водах, которое быстро
уступило место откровенному пиратству.
В течение семи лет американской революции,
начиная с 1775 года, корсары разграбили Антильские
острова. Были среди них и англичане, и французы, и
испанцы, обладавшие каперскими грамотами.
Особенно много охотников за легкой добычей
сосредоточилось у побережья Северной Америки в период
франко-английских войн 1793—1815 годов.
Большинство упомянутых корсаров соблюдало в то время
строгий нейтралитет, не желая помогать ни одной из
воюющих сторон, интересуясь больше богатой добычей, чем
130

результатами войны. После ее окончания тысячи корса-*
ров сразу же занялись пиратством.
Разбойники эти оказались хуже всех известных до
той поры в истории морского пиратства. В них не было
и тени рыцарства былых буканьеров, а единственным
чувством, которое руководило ими, была жадность.
Несколько более светлой личностью на этом мрачном
фоне был, пожалуй, только Жан Лафитт, который
какое-то время господствовал на водах Мексиканского
залива. Это был носитель всех традиций классического
карибского пиратства, обладавший большим чувством
юмора. Когда губернатор Луизианы назначил за его
голову награду в пять тысяч долларов, Лафитт решил
отплатить ему тем же и предложил за голову губернатора
пятьдесят.
Ни Англия, ни Америка, ни Испания долгое время
не могли справиться с пиратством. К тому же борьбу
с ним очень затрудняла эпидемия желтой лихорадки,
которая в то время свирепствовала в бассейне
Карибского моря.
Благочестивый пират
Если бы слава пиратов определялась лишь
количеством захваченных судов, то пальму первенства
несомненно следовало бы отдать Бэртоломею Робертсу, на
совести которого, по свидетельству его биографов, лежало
свыше четырехсот судов.
О его детстве и юности ничего не известно. Считают,
что Роберте был родом из Уэльса.
В 1719 году он направился к берегам Западной
Африки в качестве капитана шхуны «Принсес», погрузив
на корабль «живой товар» — скованных цепями негров
в трюме под палубой. Но уже через несколько часов
после выхода в море шхуну захватили пираты во главе
с Хоуэллом Дэвисом.
Роберте, конечно, понял, что разорен, так как весь
капитал был вложен в корабль и его груз. Даже если
бы пираты вернули ему свободу и позволили
возвратиться в Англию, его ожидала бы там жизнь в крайней
нужде. Робертсу ничего не оставалось, как принять
предложение капитана Дэвиса и примкнуть к пиратам.
131

Главарь пиратов, который также оказался
валлийцем, сочувственно отнесся к своему земляку.
Во время одной из экспедиций в глубь
Африканского материка, закончившейся неудачей, Роберте
проявил незаурядное мужество. В жестокой схватке с
местным населением погиб Дэвис. Роберте, став во главе
отступавших пиратов, заменил его и довел отряд до
побережья без значительных потерь, завоевав тем
самым уважение своих товарищей. Однако Роберте
предвидел острое и беспощадное соперничество в борьбе за
власть у пиратов, которая могла привести даже к
открытой схватке. Вопреки его опасениям вопрос о выборе
нового главаря решился относительно спокойно. И хотя
Роберте был новичком в пиратском деле, выбор пал
именно на него.
Первое, что сделал Роберте,— отомстил за смерть
Дэвиса. Он окружил и уничтожил деревню, жители
которой нанесли в свое время поражение пиратам, а затем
направился к берегам Бразилии. Там он встретился с
собиравшейся плыть в Лиссабон португальской
флотилией в составе сорока двух судов, до краев
нагруженных товарами, отправляемыми в Европу. И вот здесь
Роберте совершил беспрецедентный «подвиг»:
разграбил одно из них, стоявшее еще на рейде. Однако его
поступок отнюдь не был актом безумия. Он тщательно
взвесил свои шансы и, воспользовавшись
благоприятным моментом, неожиданно напал на корабль ночью.
Ведь капитан последнего меньше всего думал об
опасности в самом порту. Риск оплатился с лихвой. Пираты
возвращались из этой «экспедиции» преисполненные
гордости за своего нового главаря.
Роберте решил развернуть свою деятельность в
Индийском океане, предварительно попытав счастья еще
на Антильских островах. Купцы Ямайки и Барбадоса
сразу же испытали на себе плоды его пребывания в
этих краях. Роберте остался на Антильских островах
дольше, чем первоначально предполагал, так как все
здесь для него складывалось исключительно удачно. Он
обменял старое судно Дэвиса на более внушительный
корабль, назвав его «Ройял Форчун» («Королевское
счастье»).
Однажды близ острова Барбадос Роберте наткнулся
на хорошо вооруженный торговый корабль. Хотя «Ройял
132

Форчун» и не получил серьезных повреждений, пирату
с трудом удалось скрыться. В другой раз в поселке на
Мартинике его планы потерпели полный провал из-за
яростного сопротивления местных жителей.
Эти поражения, оказавшиеся, правда,
единственными в длинной цепи блестящих побед, сильно задели
Робертса. С тех пор каждый житель Мартиники или
Барбадоса, имевший несчастье попасть к нему в плен,
мог заранее распрощаться с жизнью. Новый флаг
Робертса с изображением силуэта вооруженного шпагой
пирата, опирающегося ногой на два черепа, был
символом мести.
Честолюбивый, решительный, готовый бороться с
любыми трудностями, Роберте обладал сильным
характером. Правда, он отличался некоторыми
особенностями. Так, например, из всех напитков он признавал
только чай. Чтобы его команда не перепивалась, он все
спиртные напптки держал под замком, и никто из
матросов не имел права спрятать даже бутылку. В восемь
часов вечера, как в интернате, гас свет. Если же кому-
нибудь пришло бы в голову выпить рому после этого
часа, он должен был выйти на палубу и напиться на
глазах у капитана.
Роберте запретил также азартные игры в карты и в
кости. Не разрешал приводить на корабль женщин. За
появление на борту переодетых мужчинами дам
виновному грозила виселица. Драки между членами
команды исключались. Матрос, пожелавший свести с кем-
либо личные счеты, должен был сойти на берег. Тогда
оба противника, вооруженные ножами или
пистолетами, становились сначала спиной друг к другу, а затем
начинали поединок по знаку товарищей-секундантов.
Победитель, вернувшись на корабль, должен был
доложить командиру о результатах схватки.
Считаясь по закону преступником, капитан Роберте
тем не менее стремился прослыть ревностным
христианином и принуждал матросов соблюдать все праздники.
Он организовал даже оркестр из состава команды,
предоставляя музыкантам полный отдых по воскресным
дням.
В своих благих порывах он зашел так далеко, что
попытался даже заручиться поддержкой какого-нибудь
священника. Робертсу хотелось, чтобы он читал по
вода

скресным и праздничным дням проповеди пиратам.
Хотя ему и не удалось осуществить это намерение,
главарь пиратов сделал, однако, все что мог, чтобы спасти
грешные души своих подопечных. Однажды, узнав о
том, что среди: пленников есть священник, Роберте
вызвал к себе перепуганного насмерть служителя церкви и
предложил ему:
— Если ты присоединишься к нам, то получишь
отличную возможность снасти несчастные души от
вечных мук. Будь уверен, я щедро вознагражу тебя, да и
всемогущий также не забудет этого!
Бедный священник не знал, как ему поступить.
С одной стороны, он панически боялся заткнутых за
пояс пирата пистолетов, а с другой — должен был дать
быстрый ответ, так как на следующее утро всех
пленных собирались высадить в ближайшем порту.
— Нет, уж лучше увольте меня,— взмолился
священник.
И Роберте освободил его.
Представляет большой интерес текст правил,
которые пират ввел на своем корабле:
1. Приказы, отдаваемые капитаном, если только они не
противоречат основным принципам братства, должны выполняться
старательно и по доброй воле.
2. Капитану принадлежит одна целая и половина доли всей
добычи. Офицеру, плотнику и оружейному мастеру причитается
одна целая и четверть доли.
3; Каждый член команды, который попытается
дезертировать или окажется нелояльным по отношению к «братству»,
подлежит высадке на безлюдном берегу при первом
представившемся случае и будет снабжен лишь одной бутылкой воды,
горстью пороха и таким оружием, с помощью которого он сможет
добыть себе пищу.
4. Каждый член команды, признанный виновным в краже
на борту или ставящий в игре больше одного пиастра, понесет
надлежащее наказание в соответствии с настоящими правилами.
В более серьезных случаях он, естественно, будет расстрелян.
5. Никто из членов команды не вправе входить в
соглашения или заключать контракты с другими пиратами без ведома
«братства». Всякого, нарушившего это правило, сочтут
изменником.
6. Драки на корабле категорически запрещаются. Кто
ослушается капитана, будет наказан сорока без одного ударами
плетью по голой еппне.
7. Такое же наказание применят а каждому, кто приведет
в негодность свое оружие, закурит трубку без крышки или
станет носить зажженный светильник без прикрытия.
Ш

8. Члены команды должны содержать оружие в чистоте и
порядке. Всякий, кто пренебрежет этой обязанностью, лишится
своей доли добычи.
9. Хорошо воспитанный мужчина всегда уважает дам.
Офицер или матрос, обидевший пленную женщину словом или
действием, будет сразу же приговорен к смертной казни.
Несмотря на введенную им суровую дисциплину,
Роберте пользовался любовью и уважением своих
людей. Впрочем, это не удивительно, так как всеми
успехами они были обязаны его организаторским
способностям. В результате операций в районе Антильских
островов, продолжавшихся больше года, пираты
обеспечили себе безбедную жизнь, а некоторые из них,
обогатившись, вышли даже из пиратского «братства».
Своими бесчинствами в районе Антильских островов
Роберте причинил столь большой ущерб торговому
мореплаванию, что правительства Англии, Франции и
Испании заключили направленное против него
соглашение. В этой ситуации он счел необходимым убраться в
другие места.
Роберте появился у острова Ньюфаундленд и как
гром средь ясного неба обрушился на рыбаков,
ловивших макрель, и на прибрежные поселки на острове.
Пираты захватили рыбачьи лодки и боты, но главной
целью их вылазок стали деньги рыболовецких артелей.
Укромные бухты Новой Шотландии и залив Святого
Лаврентия предоставляли им убежище от непогоды и
преследования. Роберте понимал, однако, что слишком
долгое пребывание в этих водах грозит опасностью
ввиду операций, предпринятых властями Новой Англии.
В 1721 году он вернулся в Африку, где орудовал
некоторое время в Гвинейском заливе. Несколько раз
Роберте огибал мыс Доброй Надежды, посещая пиратские
очаги на Мадагаскаре.
Однажды он узнал, что в его сторону плывет
королевский фрегат со звучным названием «Своллоу»
(«Ласточка»). Его капитан, некий Чалонер Огл, завоевал
репутацию заклятого врага пиратов. Однако Роберте,
который располагал в то время двумя кораблями,
решил, что сумеет справпться с англичанами, и поплыл
им навстречу.
Затея эта кончилась печально для пиратов. Заметив
преследовавшие его корабли, Огл замедлил ход и при-
135

таился недалеко от острова. Роберте выслал один из
своих судов на разведку. Обнаружив одинокий
пиратский корабль в открытом море, Огл без труда потопил
его, а затем направился в погоню за другим.
Утром 10 февраля 1722 года он нашел пиратов на
берегу после ночной попойки. Увидя, что происходит,
Роберте спешно созвал свою команду, чтобы выйти в
море. Однако Огл преградил ему путь. Отчаявшись,
Роберте приказал плыть прямо на английский фрегат;
обстреливая его из орудий. В маленьком африканском
заливе разыгралась битва, в которой Роберте погиб,
сраженный осколком пушечного ядра. «Ройял Форчун»
сдался.
Одержав победу, командир английского фрегата
решил воздать почести мужеству павшего в бою пирата.
В присутствии команд обоих кораблей Робертсу
устроили морские похороны. На импровизированном
катафалке, воздвигнутом на борту корабля, выставили останки
пирата в его излюбленном, сверкавшем
драгоценностями парадном мундире, а затем с почестями захоронили
его в море.
Ни один из товарищей Робертса не избег
заслуженной кары за свои злодеяния: все они были повешены на
мысе Кост-Касл на Золотом Береге.
Пират поневоле
Начало этой истории относится к апрелю 1821 года,
когда некий Аарон Смит поступил в качестве старшего
офицера на корабль «Зефир», который направлялся из
Кингстона на Ямайке в Англию и которым командовал
капитан Лумсден.
Корабль уже пять дней находился в море, когда на
широте мыса Антонио на южном побережье Кубы была
замечена на горизонте подозрительная шхуна,
оказавшаяся пиратским судном. Так как всякое
сопротивление было бесполезным, а бегство невозможным, капитан
Лумсден сразу же сдался. Все представлявшее какую-
либо ценность было перегружено с борта «Зефира» на
корабль пиратов, и Лумсдену разрешили продолжать
рейс. Пираты задержали лишь Аарона Смита, приказав
ему провести их корабль до Рио-Медиас на Кубе.
136

В тот же день они прибыли к месту назначения, где
Смит увидел множество плотов и лодок, плывших
навстречу пиратам.
«Капитан заявил мне,— описывает Смит эту
встречу,— что ожидает гостей с суши: двух или трех
чиновников с их семействами, а также нескольких
священников, добавив, что я увижу много красивых испанских
девушек. Я удивился, спросив, не опасается ли он
присутствия чиновников. Капитан расхохотался и сказал
мне, что я не знаю, очевидно, испанских обычаев.
Достаточно небольших подарков, чтобы снискать дружбу
чиновников. Именно через них, пояснил он, я узнаю
обо всем, что происходит в Гаване, и получаю
своевременно информацию о враждебных мне действиях, чтобы
быть начеку».
Когда плоты и лодки прибыли к борту пиратского
корабля, его команда с большой помпой приветствовала
двух чиновников, священника и нескольких женщин.
К изумлению Смита, прибывшие горячо поздравляли
капитана с успехами, одержанными им. Капитан
любезно представил Смита гостям как своего нового
штурмана, после чего все спустились в кают-компанию,
чтобы выпить вина за здоровье капитана и его бравой
команды. После выпивки одна из дам предложила
устроить танцы, на что мужчины с радостью
согласились.
Смита пригласила на танец некая молодая особа по
имени Серафина. Девушка заверила Аарона в своем
сочувствии и обещала уговорить отца, чиновника,
добиться у капитана его освобождения.
Под утро гости начали собираться домой, и капитан
принес предназначенные для них подарки. Первым из
них был принадлежавший Смиту ящик с дамастовыми
и шелковыми тканями, который вручили священнику.
Служитель церкви был восхищен подарком и заявил
капитану, что тот может всегда рассчитывать на его
молитвы. Никто из прибывших гостей не ушел с корабля
с пустыми руками.
Около полудня вокруг корабля появились плоты и
лодки кубинцев, пожелавших приобрести товары
пиратов. Одними из первых покупателей, вступивших на
борт, были Серафина и ее отец. Уведя Аарона в
сторону, она сообщила, что ее мать очень хочет его видеть
137

п что она постарается добиться для него разрешения
сойти на берег.
На борту тем временем открылась торговля, и Смиту
поручили надзор за весами, на которых взвешивали
отпускаемый покупателям кофе, так как никто из
команды не умел ими пользоваться. Позднее был сервирован
парадный обед, а капитан, который немного говорил по-
английски, велел Смиту приготовить какой-нибудь
крепкий английский коктейль. Когда все покупатели
уже достаточно охмелели, капитан приступил ко второй
части торговых операции, выставив для продажи
награбленную на «Зефире» одежду.
Смит отлично справлялся со своей задачей,
подливая в рюмки гостей смесь вина, рома, водки и пива,
которую пирующие признали превосходной.
Результаты превзошли самые смелые ожидания капитана. Цены
вздувались, и за скромные тряпки платили
баснословные суммы.
Когда подвыпившая компания ушла отдыхать,
Аарон и Серафина остались на борту и в истинно
испанском темпе признались во взаимной любви. Они
решили бежать вместе и пожениться, как только к
этому представится случай.
Следующие два дня пираты кружили на море в
поисках новой добычи. На третий день они встретили
какой-то голландский парусник, который без единого
выстрела позволил увести себя па Кубу. По прибытии
в порт стало известно, что отец Серафины ранен каким-
то вором и зовет к себе Смита, чтобы тот осмотрел его
рану. Капитан сразу же отпустил Аарона на берег.
Рана оказалась песерьезной, но Смит нашел ее весьма
опасной, чтобы иметь возможность чаще видеться с Се-
рафиной. Наконец девушка сообщила своему
возлюбленному, что она готова к бегству.
Однако в последнюю минуту заслуживавший,
казалось бы, доверия провожатый оказался предателем,
и влюбленным пришлось отложить осуществление своих
планов на более поздний срок, чтобы несколько усыпить
подозрения и бдительность пиратов.
Тем временем морские разбойники привели в порт
несколько захваченных ими кораблей, и в том числе
одно крупное английское судно. Узнав об этом, губер-
138

натор Гаваны выслал сильный отряд полиции, чтобы
разделаться с грабителями.
По прибытии на место полицейские быстро пришли
к соглашению с пиратами и сразу же удалились,
причем как раз вовремя, ибо едва они успели исчезнуть,
как в порт вошел один из пиратских кораблей с
имуществом, награбленным на трех английских судах.
На его борту находилась также незаурядная добыча:
испанский офицер с женой. Женщина во время
путешествия серьезно занемогла, и к ней вызвали Смита,
который уже завоевал репутацию опытного врача.
С его помощью женщина быстро поправилась и
довольно открыто проявила свою благодарность англичанину.
А так как из-за тесноты на корабле Смит, испанский
офицер и его жена спали в одной каюте, то между
пленниками постоянно возникали ссоры.
Смит принадлежал к числу тех счастливцев или
несчастливцев, которые пользуются успехом у женщин.
В дальнейшем он все время лавировал между ревнивым
мужем, его страстной женой и влюбленной Серафиной.
Пиратский корабль долгое время не покидал порта.
Сердечные дела Аарона осложнялись все больше и
больше.
Однажды один из чиновников прислал капитану
письмо, советуя ему безотлагательно сняться с якоря.
Губернатор Гаваны собирался предпринять
решительные меры против морских разбойников. Он направил
сотню солдат и одновременно пять кораблей с целью
блокировать убежище пиратов. Однако они уплыли
в море в тот же вечер, сразу же как получили
уведомление.
В одну из штормовых ночей их корабль укрылся
в небольшом, укромном заливе. Капитан, терзаемый
приступом малярии, оставался в своей каюте, а команда
перепилась до потери сознания. Смит решил, что
пришло время бежать. Он положил в мешок свои
навигационные приборы, немного сухарей, сел в парусную
лодку, перерезал канат и дал течению унести себя.
Отдалившись от берега, он поднял парус и поплыл
в сторону Гаваны. Через два дня Смит добрался до
столицы Кубы, полагая, что на этом его лишения
кончатся. Но, едва очутившись на одной из улиц Гаваны,
он натолкнулся на капитана, с которым пребывал в пле-
130

ну у пиратов. Ревнивый муж решил отомстить Смиту
за поруганную мужскую честь и велел немедленно
арестовать его.
Смиту долго пришлось пробыть в сырой камере
городской тюрьмы, прежде чем он предстал перед
следователем. После длительных допросов его перевели в
общую тюрьму. Там среди сотен заключенных разных
национальностей — мошенников, контрабандистов и
бандитов — Смит провел несколько недель в ожидании
суда. Много раз он оказывался перед трибуналом, но
его дело под тем или иным предлогом все время
откладывалось. В конце концов один из судей навестил Смита
в тюрьме и предложил освободить его за сто дублонов.
— Иначе,— заявил судья,— он будет передан
властям Ямайки, которые требуют его выдачи.
У Смита не было ни гроша. На следующий день три
английских офицера с адмиральского корабля сэра
Чарлза Роули конвоировали узника на борт военного
судна «Сибилл». Там, к величайшему изумлению
Смита, его заковали, словно опасного преступника, в
кандалы.
После длительного рейса «Сибилл» прибыл в Депт-
форд, а Смита переправили в тюрьму в Ныогэйте, где
ему предстояло ожидать рассмотрения дела трибуналом
Адмиралтейства по обвинению в пиратстве.
Процесс Смита, вызвавший большую сенсацию,
начался в пятницу 20 декабря 1823 года в Олд-Бэйли.
Перед судом прошла длинная вереница свидетелей,
и только благодаря показаниям красивой и обаятельной
мисс Софи Найт — невесты обвиняемого — Смит был
оправдан. Обливаясь слезами, Софи Найт заявила
судьям, что уже три года ожидает возвращения своего
возлюбленного из Америки. Ее признания склонили суд
к оправдательному приговору.
История умалчивает о том, поженились ли верная
мисс Найт и Смит или (что маловероятно) он вернулся
к Серафине.
Дело «Панды»
Второго марта 1836 года прохожие,
прогуливавшиеся по прибрежным бульварам бостонского порта,
случайно стали очевидцами необычного происшествия.
140

Почти одновременно с разных сторон в порт вошли
два трехмачтовых судна. Пока одно из них
пришвартовывалось, другое уже входило в залив.
С борта только что причалившего судна выбежали
несколько причудливо одетых мексиканцев, бурно
жестикулировавших и громко причитавших. Прибывший
на место начальник порта понял из их сбивчивого
рассказа, что на море на них напали пираты. Он пригласил
мексиканцев в свою контору, чтобы составить
официальный протокол. Прохожие с любопытством смотрели
на слонявшуюся по улицам города странную вереницу
мужчин и нескольких женщин, прикрытых
покрывалами, оконными шторами, простынями и т. п.
Из рассказов пострадавших стало ясно, что они три
дня назад стали жертвами пиратов у побережья
Соединенных Штатов Америки.
На борту мексиканского грузового судна «Агильо»
(«Орел»),направляющегося в Бостон,находилось также
несколько пассажиров, в том числе мексиканская
супружеская пара Мартинес, две их дочери и несколько
слуг.
Близ побережья Америки, около пяти часов
пополудни судно оказалось в зоне сплошного тумана.
— Зажгите отличительные огни! — крикнул каци-
тан Сегомио вахтенному офицеру.
— Не надо! Мы и так уже видим вас,— отозвался
пезнакомый голос за бортом судна.
Перепуганный капитан пойял, что плывет борт
о борт с другим трехмачтовым кораблем. Пока он успел
что-либо предпринять, с соседнего судна перебросили
трапы, и по ним в мгновение ока на борт «Агильо»
перепрыгнули восемь вооруженных матросов.
Капитан Сегомио понял, что имеет дело с морскими
разбойниками. Он попытался объяснить, что судно везет
только лес и доски. В ответ главарь пиратов Педро Хи-
берт выбил ему рукояткой сабли два передних зуба.
Пиратов не интересовал лес. Заметив богато одетого
человека по имени Мартинес, они втащили его на
палубу и стали пытать, где его деньги и ценности.
Мексиканец уверял, что у него нет денег, но, попав в лапы
дюжего боцмана Фарск, который приставил ему к горлу
острие ножа, признался, что в железном ящике в каюте
у него спрятано тридцать тысяч долларов.
141

Названная сумма привела пиратов в неописуемый
восторг. Хиберт велел выкатить бочонок рома, и на
палубе «Агильо» началась попойка»
Под утро пираты заперли всех пленников — женщин
и мужчин — под палубой судна, после чего Хиберт
приказал поджечь его.
Как только бандиты покинули «Агильо», пленники
выломали запертую на засов дверь люка, выбрались
наружу и стали гасить огонь.
Следующий акт драмы разыгрался на улицах
Бостона сразу же после того, как жертвы нападения дали
свои показания и вышли из конторы начальника порта.
Возвращаясь на корабль, дочь Мартинеса Изабелла
с истерическим криком указала на группу идущих по
противоположной стороне улицы матросов:
— Это они! Это они!
— Держи их! — вторил ей Мартинес, пускаясь
в погоню за моряками, убегавшими в сторону
стоявшего в порту трехмачтового судна, на носу которого
легко можно было прочитать название «Панда».
Обыск на судне показал, что арестованные на улице
матросы — пираты, совершившие нападение на
мексиканское торговое судно «Агильо». Благодаря
необычному стечению обстоятельств злоумышленники и их
жертвы встретились в зале заседаний Бостонского суда.
Несмотря на неопровержимые доказательства
виновности, пираты все отрицали. Однако усилия защитников
оказались тщетными, и экипаж «Панды» был
приговорен к высшей мере наказания — смертной казни. Лишь
одному матросу, некоему Антонио, удалось спастись.
Когда моряки направились в город развлечься, Антонио
остался на палубе. Заметив с корабля, что арестовали
его товарищей он прыгнул в воду и переплыл на
противоположный берег бухты, уйдя таким образом от
полиции.
Когда председатель суда зачитывал приговор, заочно
вынесенный Антонио, взоры остальных осужденных
устремились в сторону мест для публики на сидевшего
там в первом ряду рослого широкоплечего мужчину,
в котором нетрудно было узнать разыскиваемого
матроса. Судьи, присяжные заседатели, стражники и публика
внимательно следили за взглядами семи пиратов. Зал
притих. Нервы человека, привлекшего всеобщее внима-
142

ние, не выдержали. Он встал и направился к выходу.
В этот момент пират Хуан Монтенегро вскочил со
скамьи подсудимых и пронзительно крикнул:
— Антонио, спасайся!
В зале поднялась суматоха, и, пока кто-либо смог
разобраться в ситуации, Антонио исчез. Дальнейшая
его судьба так и осталась неизвестной.
Через несколько дней защитникам двух осужденных
удалось добиться смягчения наказания для своих
подзащитных. Принимая во внимание, что пират Сото
дважды активно защищал потерпевших, суд заменил ему
смертную казнь тюремным заключением. Казни
избежал также Томас Руис, которого по заключению врачей
признали душевнобольным. Так и осталось неизвестно,
был ли Руис действительно невменяемым или просто
симулировал психическое заболевание.
Приговоры в отношении пиратов, осужденных на
смертную казнь, были приведены в исполнение 11 июня
1836 года.
Корабль взбунтовавшихся
невольников
В 1836 году, когда канонерка береговой обороны
США «Вашингтон» патрулировала воды на широте
Нью-Йорка, близ Лонг-Айленда, вахтенный доложил
о появлении парусника, совершавшего какие-то
таинственные маневры. Капитан продолжительное время
наблюдал за непонятными движениями странного
судна. Вначале он решил, что корабль по каким-то
причинам покинут командой и просто дрейфует. Но, когда
канонерка приблизилась, он заметил на борту силуэты
рослых африканцев, облаченных, словно на маскараде,
в самую разнообразную женскую одежду.
Капитан велел спустить шлюпку, отправив к
кораблю двадцать четыре вооруженных матроса, и привел
канонерку в состояние боевой готовности. Когда
командир отряда прочитал название таинственного судна
«Амстэд», он сразу понял, с кем имеет дело. С
некоторых пор командование американским военно-морским
флотом получало сообщения о появлении в различных
143

пунктах Мексиканского залива и восточного побережья
США корабля «Амстэд», который два месяца назад
вышел из порта в Гаване, направляясь в Гуанаху, но так
и не дошел до места назначения.
Когда помощник капитана канонерки «Вашингтон»
поднялся в сопровождении вооруженных матросов на
палубу «Амстэда», от группы африканцев отделился
какой-то седой белый человек и, обращаясь к нему,
начал голосить, нервно жестикулируя:
— Помогите! Это взбунтовавшиеся невольники! Они
перебили команду! Арестуйте их главаря!
Даже в присутствии вооруженных матросов с лица
седовласого человека не сходил страх. Он показал на
рослого африканца, стоявшего на корме со
скрещенными на груди руками, молчаливо следившего за этой
сценой.
Последний отличался от остальных соплеменников
не только ростом и атлетическим телосложением, но
прежде всего властным взором и гордым поведением.
Когда несколько матросов приблизились к нему, он
внезапно исчез в трюме.
Уже два месяца негры, работавшие на плантациях
южных штатов, из уст в уста шепотом передавали друг
другу историю «Амстэда», корабля свободы.
Вот что произошло на его борту.
Некий дон Хосе Руис, богатый испанец,
проживавший в Мексике, направился в Гавану, чтобы закупить
партию рабов. После тщательного осмотра живого
товара сеньор Руис приобрел сорок девять невольников,
и в том числе рослого африканца Джозефа Синкеса.
Как явствовало из рассказов торговцев, это был потомок
одного из африканских королевских родов бассейна
реки Конго. Гордый чернокожий принц с самого начала
отказывался выполнять приказы своих владельцев.
Уладив все дела, сеньор Руис договорился с
капитаном плывшего в Мексику «Амстэда» о перевозке в порт
Гуанаха транспорта невольников и закупленных
товаров.
Рейс должен был продолжаться всего пять дней,
и сеньора Руиса не волновало, что судно совсем не
приспособлено к перевозке невольников.
На четвертую ночь среди запертых в трюме
невольников вспыхнул бунт. В течение четырех суток возглав-
144

ляемые Синкесом, они тайком перерезали цепи,
которыми были скованы друг с другом.
Нескольких минут оказалось достаточно, чтобы
невольники, перебив команду и выбросив трупы за борт,
овладели кораблем. Матрос, стоявший у руля,
молниеносно спустил на воду небольшую спасательную
шлюпку и быстро отплыл от судна. Достигнув берега, он
сообщил властям о бунте на борту «Амстэда».
Кроме него остались в живых слуга Антонио, сам
Руис и некий сеньор Монтес, бывший морской капитан,
которого Синкес пощадил, считая, что он может повестп
корабль.
Синкес взял на себя командование. Заметив, что
корабль неуклонно плывет курсом на запад, он приковал
Монтеса к рулевому колесу и под угрозой смерти
приказал ему вести корабль в сторону любимой, родной
Африки, к краям, где обитают слоны, крокодилы и
жирафы.
Однако Монтес, пользуясь невежеством нового
хозяина, старался держаться поближе к побережью
сперва Мексики, а затем Багамских островов в надежде
встретить какой-нибудь вооруженный корабль. Негры,
совершенно не разбиравшиеся в навигации, изо дня
в день высматривали берега своей родины, где их
ожидала свобода.
Рейс тем временем затягивался. Африканцы
забавлялись как дети. Извлекли из сундуков дамские
наряды, предназначенные для женщин семьи Руис, и после
долгих споров поделили их между собой. Наигрывая на
музыкальных инструментах, приобретенных Руисом,
они отплясывали бурные африканские танцы. Сеньор
Руис с ужасом наблюдал, как один из бунтовщиков
смастерил ожерелье из струн арфы для его дочери. Время
шло. Продовольствие и вода подходили к концу. Когда
они приблизились к Багамским островам, Синкес
выслал на берег шлюпку с тремя людьми, которые за
несколько рейсов пополнили запасы воды. Им попадались
навстречу корабли, и по приказу Сипкеса Монтес
просил доставить на борт продовольствие, за которое
невольники расплачивались награбленной испанской
валютой. Во время этих сделок Синкес прятал своих
земляков в трюме корабля. Однако любопытство брало верх
над опасностью, и изумленные матросы встречных су-
14$

дов наблюдали выглядывавшие из разных уголков
«Амстэда» черные головы в необычных цветных уборах.
Монтес не мог рассчитывать на помощь, понимая, что
одно неосторожное слово будет смертным приговором
ему и Руису.
«Амстэд» медленно плыл в северном направлении
вдоль побережья Америки. Заметив землю на западе,
Синкес понял, что Монтес обманул его. Тогда он решил
за оставшиеся деньги нанять штурмана, который
поведет корабль к берегам Африки.
Когда «Амстэд» снова приблизился к побережью
Соединенных Штатов, Синкес выслал на берег
надежного человека, некоего Катагума, которого считал
наиболее сообразительным, и поручил ему нанять
штурмана.
Однако Катагум, не знавший языка белых
аборигенов, не преуспел в своей миссии. Высадившись с
товарищами на берег, он вызвал переполох в каком-то
американском поселке, где при виде причудливо одетых
людей жители стали спешно запирать двери на засовы
и закрывать ставни. Фермеры даже стреляли по
возвращающимся к своему кораблю невольникам.
Вторично высадившись на берег, Катагум встретил
фермера, который прельстился золотыми монетами и
стал изъясняться жестами с посланцами Синкеса.
Он без колебаний согласился продать невольникам двух
собак и, удивленный щедрой платой, отдал необычным
покупателям в придачу еще и свое старое ружье.
Следующая вылазка Катагума на берег, возможно,
закончилась бы успехом, если бы не помешал случай.
Близ устья небольшой речки Куллоден африканцы
встретили двух американцев — опытных штурманов,
которые отлично знали морской путь в Африку.
Увидев сундук, полный золота, они вступили в переговоры
с невольниками. Но тут в дело вмешалась канонерка
«Вашингтон».
Синкес, успевший спрятаться в трюме от
намеревавшихся схватить его военных моряков, вскоре появился
на носу корабля. Его талию охватывал толстый,
Широкий пояс. Как оказалось, предвидя подобную ситуацию,
он заблаговременно зашил в свой пояс золотые монеты.
Воспользовавшись возникшим замешательством, Синкес
прыгнул в море и поплыл в сторону побережья.
Солдате

ты начали стрелять, но отличный пловец сумел уйти от
пуль. Тогда в погоню кинулась канонерка, и беглеца
вскоре поймали. Однако он успел распороть свой пояс
и утопил золото в море, чтобы оно не попало в руки
преследователей.
Опасаясь нового бунта, Синкеса отделили от
остальных невольников и взяли под стражу на борту
«Вашингтона». Судьба негров была незавидной. В
соответствии с существовавшими в то время законами
командир канонерки был вправе повесить всех пойманных
с поличным пиратов на рее без суда. Но он не сделал
этого, опасаясь общественного мнения, которое живо
интересовалось громким делом корабля взбунтовавшихся
невольников. Африканцев заключили в тюрьму в Ныо-
Лондоне.
Героическое поведение Синкеса снискало ему много
друзей и уважение даже в стане врагов.
Несмотря на благосклонное отношение
американского общества к делу Синкеса, органы правосудия
Соединенных Штатов не собирались замять его. Синкес
и три его товарища были приговорены к смертной
казни. Однако имя Джозефа Синкеса, одного из первых
борцов за освобождение американских негров, осталось
в памяти всех свободолюбивых людей, особенно в
Соединенных Штатах Америки.
Что касается пиратства у побережья Северной
Америки, то оно, в сущности, в середине XIX века было
окончательно искоренено.

РАЙОНЫ АКТИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
ПИРАТОВ в ХУП-ХУШ веках

Глава шестая
ПИРАТЫ ИНДИЙСКОГО
ОКЕАНА
На рубеже XVII и XVIII веков ареной оживленной
деятельности пиратов вновь стали воды восточного
полушария. У побережья Восточной Африки, в Индийском
океане, на морях Юго-Восточной Азии и Дальнего
Востока уже издавна процветал местный морской разбой.
Пираты европейского происхождения, изгнанные из
американских вод, в частности из Карибского бассейна,
зачастую переносили теперь свою деятельность на
моря, омывающие берега Африки и Азии, к чему их
побуждали доходившие сведения о добыче, которую
можно здесь получить. Бывшие буканьеры и
флибустьеры занимались своим разбойничьим промыслом в
Индийском океане или на собственный страх и риск, или
пополняли ряды местных пиратов: арабских,
индийских, малайских и китайских. Они объединялись с
ними, создавая могущественные организации,
руководящую роль в которых нередко играли опытные моряки
европейского происхождения.
В районе Индийского океана возникли в то время
три главных центра пиратства, каждый из которых,
кстати сказать, имел вековые традиции: у Малабар-
ского берега, в водах Мадагаскара п в районе
Персидского залива.
Возрождение пиратства в этих районах совпадало с
борьбой, которую афро-азиатские народы вели против
колониализма, прежде всего британского, а также
французского, голландского и португальского. В то же время
борьба с пиратством, действительным и мнимым, стала
удобным предлогом для колониальной экспансии.
149

Пиратство у Малабарского
берега
Сюань-Цзан 1, китайский путешественник VII века,
побывавший в Индийской империи в период правления
Харши 2, был дважды ограблен бандитами на
территории владений последнего, а однажды в самом центре
этого государства чуть не погиб от руки пиратов,
которые хотели принести его в жертву богине Дурге. Ему
и приписываются первые упоминания о пиратстве в
этом районе.
Многие пираты Индии занимались разбойничьим
промыслом из поколения в поколение, рассматривая
порой убийство своих ж^ртв как некий ритуальный акт.
На суше они нападали на караваны купцов, а на воде —
на баржи и корабли, хотя те обычно шли большими
группами и под сильно вооруженной охраной.
Даже самые могущественные индийские князья с
трудом справлялись с широко распространявшимся
разбоем. Чаще всего мишенями пиратских нападений
становились суда на водах таких рек, как Ганг или
Инд, которые играли роль важных коммуникационных
и торговых путей.
Однако Индия в те времена жестоко страдала не
только от местных речных пиратов. Ощутимые потери
стране приносила пиратская деятельность правителей
островов Малайского архипелага, препятствовавшая
развитию оживленных торговых связей между Индией
и Китаем. Деятельность эта стала в конце концов
одной из причин походов, предпринятых двумя князьями
из династии Чола3: Раджараджей I (985—1014) и Рад-
жендрой I (1014—1042). Первый из них покорил
Цейлон, второй расширил владения на суше до самого устья
реки Ганг и снарядил большую морскую экспедицию,
которая заняла часть Бирмы, Малайи и Суматры,
положив на какое-то время конец ширившемуся
малайскому и индонезийскому пиратству.
По данным арабских средневековых хронистов,
раджи западного побережья плоскогорья Декан уже в
X—XI веках организовывали пиратские флотилии.
Индийские князья, не располагавшие военным флотом,
были не в состоянии противодействовать быстрому
развитию очагов пиратства в этом районе,
сосредоточения

ных на Малабарском берегу, от Бомбея и до самого
Гоа.
Жертвой малабарского морского разбоя пал, в
частности, Великий Могол 4, властелин обширной империи в
Индии. Его легендарные богатства привлекли внимание
не только европейских колониальных держав, но также
местных и заморских пиратов. Империя Моголов,
основанная в 1526 году Бабуром, потомком великого
Тамерлана, до конца XVII века не имела военных кораблей и
не была в состоянии обороняться от малабарских
пиратов. Англичане, наживавшиеся на торговле с
Великим Моголом при посредстве Ост-Индской компании,
основанной в 1600 году, долгое время не принимали
близко к сердцу морские затруднения правителя Ивдии,
заботясь исключительно о своих колониальных и
торговых интересах. Малабарским пиратством они
заинтересовались тогда, когда оно начало серьезно угрожать
безопасности британского судоходства в этом районе.
К концу XVII века на Малабарском береге возникла
династия пиратов — семейство индийских махараджей
Ангрия, которое в течение шестидесяти лет сохраняло
монопольное положение в этом промысле.
Первым главарем пиратов Малабарского берега из
семейства Ангрия стал Конаджи. Около 1698 года он
возглавил флотилию. Постепенно Конаджи освободился
от многолетней вассальной зависимости от феодальных
властителей Пуны5 и стал безраздельно господствовать
над пятисоткилометровой полосой Малабарского берега
к югу от Бомбея. На этом отрезке он создал ряд
прибрежных крепостей, таких, как Алибаг, Савандург и
Герия (иначе Виджайядург), из которых он
отправлялся в свои экспедиции. Этот некоронованный пиратский
властитель сумел в короткий срок полностью
парализовать морскую торговлю, что особенно ощутимо ударило
по Ост-Индской компании и португальским колонистам.
В конце концов местные колониальные власти
потеряли терпение. Представители британского
правительства и Ост-Индской компании торжественно уведомили
Конаджи, что не намерены больше терпеть нападений
на свои корабли. Главарь пиратов ответил, что
англичанам еще не раз придется вспомнить его имя. Свою
угрозу он осуществил столь реально, что в 1704 году
англичане направили к Конаджи специального посланца с
151

уведомлением, запрещающим его судам появляться в
водах, омывающих Бомбей. Одновременно Ост-Индская
компания доложила своему правлению в Лондоне, что
на всем протяжении побережья от Сурата до Дабула
только крупнейшим судам удается прорвать блокаду
малабарских пиратов. Компания ходатайствовала о
помощи со стороны правительства.
Несколько лет спустя Конаджи стал владельцем
небольшого острова, расположенного у входа в порт
Бомбей, и сразу же укрепил его. Поскольку у острова с тех
пор располагалась флотилия мощных кораблей
(некоторые из них имели на вооружении до шестидесяти
пушек и находились под командованием опытных
европейских, главным образом голландских, моряков), город
оказался под серьезной угрозой. Система обороны
Бомбея была в то время чрезвычайно примитивной. А когда
правление Компании предложило соорудить
соответствующие укрепления, городские власти отказались их
строить под предлогом финансовых затруднений.
Таким образом, пираты получили возможность
задерживать каждое судно, прибывавшее в Бомбей или
уходившее из него. Компания тогда направила против
пиратов карательную экспедицию в составе-двадцати
кораблей. Результаты были подытожены в следующем
лаконичном рапорте: «Девятого июня наши корабли
вернулись. Вследствие неумелых действий
командующего они потеряли пятьдесят человек и уничтожили
только один город семейства Ангрии».
Причиной неудач экспедиции Компании были,
однако, не столько неумелые действия ее руководителей,
сколько эксплуататорская колониальная политика
Англии в Индии. Местное население не оказывало поэтому
британцам поддержки в их борьбе с пиратами. Кроме
того, армия, которой располагала Компания,
представляла собой недисциплинированное сборище подонков
из разных европейских стран, искавших себе легкой
наживы в колониях.
В 1715 году в Бомбей прибыл новый губернатор
Чарлз Бун, энергичный и неподкупный человек,
который считал ликвидацию малабарского пиратства одной
из главных задач. Заняв свой пост, он сразу же воздвиг
укрепления вокруг резиденции в Бомбее, а затем начал
создавать небольшую военную флотилию. Особенные
152

Французский флагманский корабль XVII века
трудности возникали в укомплектовании команд, так
как Компания назначала матросам столь низкое
содержание, что лучшие моряки предпочитали вербоваться на
корабли Ангрии, который не жалел денег для своих
матросов. С большим трудом Буну удалось наконец
сформировать флотилию из девятнадцати судов разных
размеров и типов: от весельных галер до парусных
фрегатов. Быть может, ему даже удалось бы искоренить
пиратство, несмотря на неспособность и
недисциплинированность его подчиненных.
В 1721 году в Бомбей прибыл с Мадагаскара
командор Томас Мэтьюз. Трудно было найти более
неподходящего главнокомандующего экспедицией. У Мэтыоза,
153

человека большой отваги, полностью отсутствовал
здравый смысл, он был вспыльчив, совсем не умел ладить
с людьми и вообще отличался жестокостью.
Мэтьюз вышел с Мадагаскара на борту корабля
«Лайон» и, не встретив пиратов, направился прямым
курсом в Бомбей, вместо того чтобы дождаться еще
двух кораблей — «Солсбери» и «Экзетер», которые
должны были оказать ему поддержку. Отплывая, он
передал какому-то местному жителю письмо, адресованное
капитану «Солсбери» Кокбэрну, в котором подробно
изложил весь план операции. Едва «Лайон» вышел из
порта, как двое пиратов, Тэйлор и Лябуш, овладели
письмом и немедленно доставили его «по назначению».
Прибыв в Бомбей, Мэтыоз сразу же поссорился с
губернатором из-за того, кому из них первому следует
салютовать. Своим заносчивым поведенпем он
восстановил против себя всех служащих Компании. Стычки
между ним и офицерами экспедиционной эскадры стали
в Бомбее повседневным явлением. Если бы не
поведение Мэтьюза, его прибытие ввиду подготовки к
совместной англо-португальской акции против главной
крепости семейства Ангрии — Алибага было бы встречено с
большим восторгом. Однако Мэтьюз ударил
командующего португальскими силами во время какой-то ссоры
шпицрутеном по лицу, и последний покинул своих
союзников-англичан, оставив их одних на поле боя.
Экспедиция против пиратов, которая должна была
завершить многолетнюю подготовку губернатора Буна,
окончилась полной неудачей. Тем не менее он все же
причинил малабарским пиратам больше потерь, чем кто-
либо другой из его предшественников.
Девятого января 1722 года Мэтьюз отплыл в Англию.
Три его корабля, проходя вдоль побережья, подверглись
нападению со стороны пиратов, но успешно
противостояли им. На широте острова Анджидива Мэтьюз
провел свой последний бой с пиратами, вырвав из их рук
судно, на которое они в эта время напали.
Конаджи Ангрия умер в 1729 году, оставив пять
сыновей, оспаривавших наследство отца. Этим
обстоятельством воспользовались португальцы, заключив союз
сперва с одним, а затем с другим братом Ангрия. Но
португальцы не позаботились снискать расположение
самого способного из братьев — Туладжп, что и разру-
154

шило их планы. В короткий срок Туладжи сумел
объединить и увеличить наследие отца. В последующие
годы ожесточенная борьба за контроль над индийскими
водами велась главным образом между Туладжи и
англичанами, поскольку господство Португалии,
Голландии и Франции на Индийском полуострове уже
клонилось к упадку.
Внутренние распри семейства Ангрии предоставили
Ост-Индской компании двадцать лет передышки, во
время которой она успела выстроить флотилию хорошо
вооруженных транспортных судов, способных оказать
сопротивление пиратам. Эти корабли были совсем
нового типа. Они неоднократно одерживали победы при
встречах с морскими разбойниками. Однако после того
как Туладжи закрепил свою власть, он вновь начал
успешные разбойничьи действия. Так, он напал на
караван английских судов, шедших под охраной, и,
несмотря на огонь двух военных кораблей, захватил пять
парусников. В 1749 году после сражения, длившегося
с полудня до полуночи, самый лучший корабль,
находившийся на британской службе в Бомбее — «Ресто-
рейшн», попал в руки Туладжи.
В короткий срок пират распространил свое
господство на весь Малабарский берег, и, если бы из Мадраса
не прислали на помощь четыре хорошо вооруженных
военных корабля, специально предназначенных для
охраны Ббмбея, замерла бы вся торговая навигация в
этом порту. Только тогда Компания поняла, что
единственное действенное средство защиты транспортных
судов — это конвоирование их регулярными, хорошо
вооруженными военными кораблями.
Впрочем, не одни только английские суда страдали
от бесчинства малабарских пиратов. Португальцы и
голландцы ежегодно терялп большое число своих
торговых судов в Индийском океане. Самую тяжелую
потерю голландцы понесли в 1754 году, когда пираты
захватили один из кораблей, груженный боеприпасами, и
после ожесточенного сражения потопили два других.
По мере роста британского колониального
могущества в Индии отдельные индийские пираты начали
стремиться к соглашению с властями в Бомбее. Со временем
даже несокрушимый Туладжи направил в Бомбей своих
посланцев, предлагая перемирие. Его условия были бы,
165

несомненно, охотно приняты в те времена, когда жил
его отец, но теперь соотношение сил резко изменилось
в пользу британских колонизаторов. Поэтому
предложение Туладжи выдавать английским кораблям
«железные грамоты», дающие им право свободно плавать на
водах, контролируемых пиратами, было решительно
отвергнуто.
Еще в 1739 году англичане заключили с маратхским
государством соглашение о совместной борьбе с
пиратами на суше и море.
Двадцать второго марта 1755 года объединенные
флоты, в составе около пятидесяти кораблей разного
класса, вышли в направлении занятого пиратами Саван-
дурга под командованием Уильяма Джеймса, уже
четыре года возглавлявшего морские силы Англии в этом
районе, и 29 марта достигли места назначения.
Пираты не собирались ввязываться в борьбу и
обратились в бегство. Во время погони, продолжавшейся
весь следующий день, флотилия экспедиции оказалась
рассеянной на обширном морском пространстве.
Убедившись в безнадежности погони, Джеймс отдал приказ
двигаться к Савандургу.
Город, расположенный на скалистом уступе далеко
врезавшегося в море полуострова, охранялся «Золотым
фортом», располагавшим сорока пятью орудиями; далее
к югу находились две другие крепости. Джеймс понял,
что осада заняла бы не меньше месяца, а потому решил
штурмовать форт со стороны моря. Его корабли
подплыли близко к нему, и после двухсуточной
бомбардировки бортовой артиллерией пиратская крепость
перестала существовать.
Этот успех привел в восторг городские власти
Бомбея. Было принято решение таким же путем уничтожить
и следующую, еще более крупную крепость пиратов —
Герию. 11 февраля 1756 года из Бомбея вышла самая
крупная флотилия, какую когда-либо снаряжал город.
Кроме судов сопровождения под началом командора
Джеймса плыло восемнадцать тяжелых военных
кораблей, а под командованием контр-адмирала Уотсона —
шесть, в том числе четыре линейных. На их борту
находился отряд сухопутных войск в составе восьмисот
европейцев и шестисот местных солдат под
командованием Роберта Клайва.
156

Согласно инструкции, данной командующему
экспедицией, городские власти запретили вступать в какие-
либо переговоры с Туладжи.
Оказавшись близ Герии, экспедиция уже застала
там маратхскую армию, командующий которой сообщил
англичанам, что сумеет овладеть фортом без единого
выстрела, поскольку Туладжи готов вести переговоры.
Уотсон потребовал безоговорочной капитуляции, на что
Туладжи ответил отказом. Тогда англичане начали
бомбардировку крепости.
Туладжи сосредоточил в порту свой флот,
состоявший из пятидесяти восьми военных кораблей во главе
с захваченным шесть лет назад судном «Ресторейшн».
После двухчасовой бомбардировки последний загорелся
от выпущенного по нему снаряда и взорвался, сея
опустошение среди сбившихся на небольшом пространстве
судов. Флот, целых полвека бывший грозой Малабар-
ского берега, сгорел.
Позднее на берег высадился во главе своих войск
Клайв, заняв совместно с маратхскими войсками
позицию против форта. Пламя горящих кораблей
перекинулось на прибрежные базары и наполненные товарами
склады. Английские канониры получили отлично
освещенную мишень.
Рано утром следующего дня Уотсон направил к ди-
ратам парламентария, вновь потребовав капитуляции.
Туладжи отказался сдаться, и англичане возобновили
прерванную бомбардировку. Одновременно Клайв
атаковал форт со стороны суши. В четыре часа пополудни
раздался страшной силы взрыв, после чего осажденные
выбросили белый флаг.
В крепости обнаружили золото, серебро и
драгоценности на общую сумму сто тридцать тысяч фунтов
стерлингов. Добычу эту разделили между британскими
сухопутными и морскими силами. На долю же Маратх-
ского государства пришелся сам Туладжи. Не желая
сдаваться англичанам, он передал себя в руки маратхов
и оставался их пленником до конца жизни.
Захват Герии фактически положил конец малабар-
скому пиратству.
Берега Мадагаскара, еще не захваченные ни одним
из европейских государств, долгое время привлекали
157

особое внимание морских разбойников. В заливах
острова пираты укрывались от штормов и погони. Они
спокойно подстерегали там суда голландских,
португальских и английских купцов, плывших вокруг мыса
Доброй Надежды, грабили находящиеся на кораблях
товары — преимущественно перец, корицу, слоновую
кость, гвоздику т камфору, шелка, парчу, драгоценные
камни, ювелирные изделия — и продавали в портах
Новой Англии, где мало кто интересовался их
происхождением.
Упомянутый выше Томас Мэтьюз, рассорившись со
всеми в Бомбее, решил вернуться на Мадагаскар и
закончить там порученную ему миссию ликвидации
пиратства.
Прибыв в залив Карпентер на острове Маврикий,
Мэтьюз нашел там сообщение, выведенное углем на
каменной гробнице капитана Карпентера, из которого
явствовало, что пираты отплыли в Форт-Дофин на острове
Сент-Мари. Он сразу же устремился за ними в погоню.
Но жогда эскадра достигла места назначения, пиратов
на острове уже не оказалось.
Местный вождь, приняв прибывших за какой-то
другой отряд пиратов, поднялся на борт корабля, чтобы
предложить Мэтьюзу свои услуги.
Вождь осушил с англичанами бокалы, наполненные
смесью морской воды с порохом, как привык делать с
пиратами, частенько посещавшими остров, предложив
тост за дружбу.
После него на корабле Мэтьюза появился другой
необычный гость, также выразивший капитану свое
почтение. Это был белый, некий Джеймс Плантэйн, пират
и в то же время один из богатейших землевладельцев
на острове, которого местные жители величали «королем
из Рантер-Бэй». Он прибыл вооруженный, с эскортом в
составе двадцати человек.
Вместо того чтобы арестовать Плантэйна, Мэтьюз
заключил с ним выгодную торговую сделку, продав
шляпы и арак6, за которые «король из Рантер-Бэй» истинно
по-королевски расплатился золотом и брильянтами.
Покинув корабль, Плантэйн оставил закупленные
товары на берегу под присмотром надсмотрщиков. Стоило,
однако, Плантэйну удалиться, как Мэтьюз, невзирая на
протесты сторожей, приказал команде погрузить все
158

обратно на корабль и отплыл в Бенгал, прихватив с
собою еще и несколько аборигенов.
Ограбленный Мэтьюзом Джеймс Плантэйн — одна из
любопытнейших фигур пиратского мирка Мадагаскара.
Свою карьеру пирата он начал еще в юные годы в Новой
Англии. Разбойничьему промыслу Джеймс обучался у
такого «мастера», как Джон Уильяме, владелец
корабля «Террибл». На его борту Плантэйн поплыл в Гвинею,
где примкнул к пиратам, орудовавшим у побережья
Западной Африки. Изрядно разбогатев, он вышел из
банды и поселился в Рантер-Бэй, где воздвиг небольшую
крепость, в которой вел подлинно королевский образ
жизни. Из числа местных жителей он создал
немногочисленную, но хорошо вооруженную и обученную
гвардию, а также навербовал придворных. Основал он и
гарем из местных красавиц, которым дал английские
имена: Молли, Кэйт, Сю и Пегги. Но и этого ему показалось
недостаточно. Плантэйн с вожделением посматривал на
внучку местного царька Мессалиджа, Элеонору. В конце
концов он направил сватов к царьку Дикку, как
называли в народе Мессалиджа, но тот решительно
отказал пирату. Плантэйн счел себя оскорбленным и
вступил с ним в войну, которая закончилась поражением
Дикка.
Вернувшись в крепость, Плантэйн распустил гарем
и женился на Элеоноре.
Пират из Рантер-Бэй строил весьма честолюбивые
планы. Он вознамерился стать королем всего
Мадагаскара и в этой связи оказался вовлеченным в густую сеть
политических интриг. Начал зондировать мнение
европейских колонизаторов с целью склонить их на свою
сторону. Устраивал пышные приемы, на которые
приглашал проживавших на острове голландцев, французов и
англичан. Кроме того, он подобрал двух советников —
шотландца и датчанина, которых поселил с собою.
Местное население не возлюбило, однако,
некоронованного короля. Почувствовав, что готовится бунт,
Плантэйн, построив бот, уплыл с женой к Малабарскому
берегу, где с распростертыми объятиями был принят
Ангрией.
Дальнейшая его судьба неизвестна.
159

Счастливчик Джон Эйвери
Джон Эйвери, по кличке Долговязый Бен, был по
сравнению с другими пиратами не очень опытным
моряком. До достижения совершеннолетия он совершил
лишь несколько морских путешествий.
Однако около 1680 года Джон решил завербоваться
в Плимуте на какое-нибудь торговое судно в качестве
юнги с единственной целью стать капитаном пиратского
корабля. Эту мечту он лелеял, наслышавшись
фантастических рассказов от моряков, заходивших в его родной
Девон.
Со временем ему предложили офицерский пост на
корсарском корабле «Дюк», плывшем из Бристоля в
Кадис. Эйвери без колебаний согласился. Ему
исполнилось двадцать три года, и, приобретя уже некоторый
опыт в мореплавании, Джон решил, что пробил наконец
его счастливый час.
Стоянка в Кадисе затянулась в ожидании приказов
испанского правительства, которое наняло судно для
борьбы с французскими пиратами в районе Антильских
островов. Продолжительное пребывание в навевавшем
скуку порту вызвало недовольство среди плохо
оплачиваемой команды. Эйвери, который долгие годы мечтал о
собственном корабле, решил воспользоваться
сложившейся ситуацией.
Во время долгих вечеров, которые матросы «Дюка»
проводили в местных тавернах за бутылкой вина,
смышленый и красноречивый Джон Эйвери разжигал их
недовольство, рисуя заманчивые перспективы богатой
добычи.
Матросы, которых Джон склонял стать пиратами,
поверили ему, поскольку отлично знали положение на
Карибском море и по другую сторону мыса Доброй
Надежды. Вечерние беседы стали постепенно обретать
форму тайного заговора. Когда пришел приказ оставить
Кадис, подавляющее большинство матросов уже было
готово взбунтоваться.
Как только «Дюк» вышел в открытое море, Эйвери
под каким-то предлогом зашел в каюту капитана,
который сидел, склонившись над картами, и предложил ему
превратить корабль из корсарского в пиратский.
Капитан Гибсон долго всматривался в глаза молодого офи-
160

цера, стремясь разгадать его истинные намерения и
принять решение. Рука старого моряка неотрывно покои-
лась на кобуре пистолета, с которого Эйвери не спускал
глаз. Тем временем на палубе в ожидании результата
переговоров стали собираться матросы, заранее
проинструктированные Эйвери, как им поступить в случае
неудачи.
— Вы останетесь, если пожелаете, нашим
капитаном,— уговаривал Эйвери Гибсопа.— Против вас лично
мы ничего не имеем.
Наконец наступила неизбежная развязка. Гибсон
сделал шаг назад и выхватил пистолет из кобуры. Но
он не успел воспользоваться оружием — мощный удар
в челюсть свалил капитана с ног.
С наступлением ночи Гибсона вместе с тремя
членами команды, отказавшимися примкнуть к
бунтовщикам, посадили в лодку. Эйвери разрешил им взять с
собою личное имущество, снабдил водой, вином,
сухарями и оставил в море.
Так Джон Эйвери начал пиратскую карьеру. Он
сразу же изменил название корабля, который стал
теперь «Чарлзом II» и переменил курс с западного на
южный, вдоль западных берегов Африки.
На время длительного плавания необходимо былб
пополнить запасы продовольствия, но Эйвери не имел
денег для производства закупок. Поэтому он решил
захватить небольшой португальский поселок на Канарских
островах. Чтобы отбить у жителей охоту к
сопротивлению, пираты инсценировали шумное нападение на
поселок, стреляя в воздух. Они не стремились, однако,
прибегать к насилию и тщательно избегали
кровопролития. Застигнутые врасплох среди ночи, белые жители
острова и не думали защищаться.
Однако на складах маленького поселка пираты не
нашли достаточного количества продовольствия. К
счастью, перепуганные португальцы оказались столь
податливыми, что сами предложили доставить его из
соседних пунктов. Это показалось, впрочем, Эйвери
слишком подозрительным, и он потребовал передачи
пиратам нескольких видных местных жителей в качестве
заложников. Погрузив последних, а также найденные
продукты на корабль, он заявил жителям поселка:
— Я буду ждать продовольствия трое суток и гаран-
161

тпрую хорошее обращение с заложниками. Но горе им,
если вы не сдержите своего обещания.
Хитрость пиратов удалась. Через несколько дней
они смогли спокойно продолжить путь.
Пока Эйвери достиг Гвинейского залива, он успел
обобрать в пути три британских корабля с богатым
грузом шелка, кореньев, слоновой кости, серебряных и
золотых изделий. Так уже первые несколько недель
деятельности на новом поприще превзошли его самые
смелые юношеские мечты о пиратской карьере.
После трехнедельного путешествия вокруг мыса
Доброй Надежды Эйвери прибыл во главе своих
четырех груженных добычей кораблей на Мадагаскар,
вызвав там немалую сенсацию.
Ветераны-пираты с завистью, но в то же время и с
уважением глядели на молодчика, который мог
похвастать такими успехами. Некий старый, видавший виды
пират оказался не в силах примириться с тем, что
более молодые отнимают у него лавры. Он стал повсюду
твердить, что отрежет щенку уши и заставит
присмиреть. Не желая прослыть трусом, Эйвери принял
брошенный ему вызов и согласился драться на шпагах.
Слава Эйвери как капитана, его молодость и
небывалое везение, с одной стороны, и репутация
непобедимого, которой пользовался бывалый старик — с
другой,— все это способствовало превращению дуэли в
публичное зрелище.
Выиграв поединок, Джон Эйвери еще больше
упрочил свое положение среди мадагаскарских пиратов. Он
стал ценным союзником и опасным врагом. Все стали
теперь искать его расположения.
Когда Эйвери узнал, что флот, принадлежащий
Великому Моголу7, стоит на якоре в знаменитом арабском
порту Мокка в ожидании дворцовых делийских
сановников, возвращающихся из паломничества в Мекку, он
отправился в Красное море, рассчитывая на немалую
добычу золота и драгоценностей.
Несколько дней он выжидал близ порта Мокка, пока
наконец на горизонте не появился флот Великого
Могола в составе шести больших кораблей. Эйвери с ходу
напал на самый крупный из них — великолепный
парусник, построенный на английской верфи. Осыпав
корабль градом снарядов, он сжег его паруса и взял на
162

абордаж. Оставив затем на произвол судьбы потерявший
способность двигаться корабль, пират поспешил в
погоню за остальными судами мусульманского флота.
Внезапно небо заволокло свинцовыми тучами,
начался сильный шторм. Огромные валы перекатывались
через борт, а наступивший глубокий мрак лишь время от
времени рассеивался ослепляющими вспышками
молний. Лил проливной, тропический дождь. На палубе
началась паника. Вой ветра заглушал слова команды.
Эйвери не думал уже больше о захваченном бриге,
о сокровищах Великого Могола, всю свою энергию он
сосредоточил на борьбе со стихией. Наконец буря,
свирепствовавшая всю ночь, начала постепенно стихать.
Опасность, казалось, миновала. Но когда небо
несколько прояснилось, Джон, к ужасу своему, обнаружил, что
его корабль чуть не наскочил на прибрежные скалы.
Однако на этот раз ему сопутствовала удача, и он
сумел каким-то образом вывести «Чарлза II» из
лабиринта подводных скал.
Каково же было его удивление, когда, выйдя из
опасной зоны, он увидел перед собою дрейфующий
корабль, захваченный накануне!
Это утро принесло Эйвери еще один сюрприз:
парусник вез не только золото: среди плеяды придворных
сановников находилась дочь самого Великого Могола.
Принцесса, свежая и улыбающаяся, словно ужасные
переживания предыдущего дня и ночи ее вообще не
касались, приняла его с истинно королевским
достоинством.
Между молодыми людьми завязалась дружба,
которая за время длительного путешествия перешла в
пылкую любовь. После прибытия на Мадагаскар Джон
Эйвери и индийская принцесса объявили о своем
намерении пожениться. Придворные сановники Великого
Могола страшно возмутились, но Эйвери обещал
даровать им свободу, если они подпишут как свидетели акт
о его бракосочетании с принцессой. Протестантский
пастор, по странной случайности оказавшийся среди
пиратов, соблазненный огромной суммой денег,
согласился освятить этот союз.
В соответствии с обещанием Эйвери освободил
пленников и даже позаботился об их доставке в Индию.
Однако, несмотря на горячую любовь к жене, пират не
163

питал ни малейшего желания вернуть тестю
захваченные суда и драгоценности, решив, что приданое,
которое он завоевал, не так уж велико для дочери
императора.
Его «тесть» решил отомстить за оскорбление,
нанесенное ему как отцу и властителю. Он осуждал дочь за
то, что у нее не хватило мужества покончить жизнь
самоубийством, не поддавшись ухаживаниям пирата.
Кроме того, он не хотел лишаться своего прекрасного
брига и потерянных сокровищ. В гневе император
обрушился прежде всего на Ост-Индскую компанию,
заявив, что уничтожит все ее строения и сооружения на
территории Индии, если последняя немедленно не
приступит к поимке пирата.
Президенты Компании не на шутку всполошились
перед лицом этой угрозы. Было решено назначить
большую награду за голову Джона Эйвери.
Однако для влюбленного пирата не существовало
тогда ничего, кроме домашнего очага, украшением
которого была очаровательная принцесса. «Чарлз II» стоял
на якоре в порту, и его команда становилась
ненадежной, деморализованная долгим пребыванием на берегу.
В конце концов Эйвери стал выходить в море, так как
иначе вся его пиратская флотилия могла бы
развалиться. Однако вылазки он предпринимал редко и ненадолго.
Романтическая идиллия продолжалась несколько
лет, пока Эйвери не пришел наконец к выводу, что
стал достаточно богат и может начать спокойную
семейную жизнь в каком-либо уголке земного шара, куда
еще не дошли вести о его преступных деяниях. Решив,
что жена почувствует себя счастливей, если он
обеспечит ей уважение «высшего общества» и избавит от
пиратской атмосферы, Джон отправился в 1696 году в
Бостон. Он погрузил на корабль все имущество и
захватил с собой ближайших друзей.
В Америку он прибыл под вымышленной фамилией,
но не сумел избежать подозрений губернатора, который
не особенно доверял иммигрантам и устранял
возникшие затруднения лишь с помощью взяток. Однако
Эйвери неважно чувствовал себя в Америке. Быть может,
сказывалась его тоска по родине. Так или иначе, он
отбыл вскоре в Северную Ирландию, где продал
корабль и распрощался со старыми товарищами, что как
164

будто говорило о его твердом решении порвать с
пиратством.
И только теперь Эйвери покинула удача, до сих
пор сопутствовавшая ему. Попытавшись реализовать в
Дублине часть награбленных драгоценностей, Эйвери
вызвал подозрение у купцов; ему вновь пришлось
менять фамилию и место жительства. На этот раз он
переехал в Англию, в свой родной Девон, где в местечке
Байдефорд один из его прежних друзей взялся
посредничать в продаже драгоценностей. Эйвери напал,
однако, на шайку лондонских мошенников, которые, вручив
ему небольшой задаток, обещали выплатить
остальную сумму позднее. Несмотря на многократные
напоминания, Джону так и не удалось взыскать
причитавшиеся ему деньги. А обратиться в суд он по понятным
причинам не мог.
Несколько лет спустя Джон Эйвери умер в крайней
нужде, проклиная час, когда он решился вступить на
путь честной жизни.
Однако для потомства он не умер. Автор «Робинзона
Крузо» Даниэль Дефо увековечил имя Эйвери в книге
«Жизнь и приключения славного капитана Сингльто-
на», на основе которой Чарлз Джонсон написал
впоследствии комедию «Пират-счастливчик».
Пиратские мессии
Миссон был родом из солнечного Прованса на юге
Франции. Как самому способному в многодетной
семье, родители дали ему отличное образование. После
окончания классической гимназии Миссона направили
в военную академию в Анже.
Окончив академию, он решил стать моряком.
Искусству мореплавания Миссон обучался с таким же
рвением, как и другим наукам. Вскоре, к немалому
удовлетворению овоих наставников, он достиг больших
успехов.
Порой, однако, судьба человека осложняется самым
необычайным образом. Во время длительной стоянки
корабля, на котором служил Миссон, в Неаполитанском
заливе он попросил у капитана Фурбена разрешения
165

съездить в Рим, где хотел осмотреть памятники
«вечного города».
В Риме Миссон встретил человека, оказавшего
огромное влияние на его мировоззрение. Это был
доминиканец по фамилии Караччиоли. Показывая
молодому человеку церкви и дворцы Рима, он изложил ему
свои взгляды, в корне противоречившие
ортодоксальному римско-католическому учению. Удивление, с
которым Миссон выслушал необычные рассуждения
доминиканца, постепенно перешло в глубокую
заинтересованность реформаторскими помыслами монаха.
Сей необыкновенный философ утверждал, что
основное препятствие к развитию истинно братских
отношений между людьми состоит в существовании денег.
Достаточно ликвидировать эту дьявольскую выдумку,
чтобы исчезло деление человечества на имущие и
неимущие классы, а с ним и жадность — источник всех
зол.
Неопытный и наивный Миссон отнесся со всей
серьезностью к утопическим взглядам монаха,
предложил ему сбросить рясу и стать матросом,
завербовавшись на корабль «Виктуар».
— Мы никогда не должны расставаться, дорогой
учитель,— взволнованно заявил Миссон, будучи
глубоко убежден, что именно они двое являются
избранниками провидения, предназначившего им роль
апостолов новой веры и благодетелей человечества.
Монах, обрадованный тем, что ему удалось обратить
в свою веру первого ученика, также не захотел с ним
расставаться. Немалую роль сыграло здесь то
обстоятельство, что деньги молодого неофита служили
значительным подспорьем его скромному доминиканскому
достатку. Так началась серия знаменательных
похождений двух незаурядных чудаков, которые не
расставались до самой смерти.
Караччиоли быстро доказал, что он подходит для
работы на борту корабля больше, чем для службы
божьей. Через два дня после ухода из Неаполя «Виктуар»
наткнулся на хорошо вооруженный пиратский корабль.
Пираты не побоялись военного корабля и попытались
захватить его. В ожесточенной рукопашной схватке
погибло много моряков «Виктуара». Миссон и бывший
монах проявили в бою такую храбрость, что капитан
166

Фурбен устроил им в награду перевод на французский
корсарский корабль «Триомф», предназначенный для
нападений на английские торговые суда. Во время
трудной корсарской службы Миссон и Караччиоли
представили новые доказательства своего мужества. Озаренные
славой доблестных воинов, они снова вернулись на
«Виктуар», который направлялся на Антильские
острова.
Военные подвиги Миссона и его учителя не остудили
их пыла в деле исправления мира. Они стали
распространять идеи свободы, равенства и братства среди
команды корабля, которые пали на благодатную почву.
Вскоре все моряки, за исключением офицеров, были
втянуты в заговор.
Наконец доморощенный философ решил приступить
к осуществлению своих утопических планов. Он вызвал
бунт на корабле с целью превратить его в маленькую
плавучую республику — зародыш будущего
государства, управляемого по принципам равенства.
Миссионерам этой новой веры предстояло, по мнению бывшего
монаха, проплыть через семь морей, распространяя свою
доктрину в самых отдаленных уголках земного шара.
Радостное настроение после овладения кораблем
было несколько омрачено спором, какой избрать флаг.
Одни предлагали кроваво-красный, другие — черный.
Спор в конце концов принял столь ожесточенный
характер, что пришлось вмешаться самому Караччиоли:
— Меня огорчает отсутствие согласия между вами..
Мы не пираты, а свободные люди, борющиеся за право
человека жить по законам бога и природы. У нас нет
ничего общего с пиратами, кроме того, что мы ищем
счастья на море. Предлагаю поэтому поднять белый
флаг с надписью: «За бога и свободу».
Предложение «философа» было принято
единогласно. Остальную часть дня Миссон и его учитель
посвятили подготовке проекта конституции новоявленной
республики. Тем временем ее колыбель — украденный
у короля корабль — спокойно качалась на морских
волнах. Семьдесят три члена экипажа мало задумывались
над отдаленными планами создания рая на земле. Их
интересовали в основном земные цели. Все настойчивее
требовали они у своих вожаков выдачи спиртных
напитков. Караччиоли уговаривал Миссона удовлетворить
167

требование матросов, так как боялся, что команда
откажется осуществить его планы.
— Не имею ничего против,— отвечал Миссон.— Как
только какой-нибудь корабль окажется в пределах
досягаемости наших орудий, мы удовлетворим их
потребности в спиртном.
Уже на следующий день «Виктуар» повстречал
какой-то британский торговый корабль. Сделав
полдюжины предупредительных выстрелов, французы
перепрыгнули на борт британца, не встретив ни малейшего
сопротивления. Нападающие вели себя кротко и были
чрезвычайно предупредительны. Миссод подошел к
шкиперу и попросил у него извинения за необходимость
освободить корабль от трех бочонков рома. Хотя в
трюме было обнаружено шесть бочонков, Миссон в
соответствии со словом, данным шкиперу, разрешил своим
людям взять только половину запаса.
Одновременно молодой провансалец сообщил, что
он и его команда не пираты, а апостолы новой веры, и
не преминул изложить онемевшим от изумления
англичанам ее основные принципы. В заключение Миссон
заявил, что каждый английский матрос вправе
присоединиться к французской команде, если чувствует к
этому расположение. Пользуясь случаем, он прочитал
длинную лекцию, в которой охарактеризовал
англичанам мировоззрение членов плавучей пиратской
республики. Капитан Батлер не верил своим глазам, но весь
груз, судовая касса и личные вещи команды остались
неприкосновенными, что было неслыханно для
пиратов. В этой необычайной ситуации он решил ответить
любезностью на любезность. Собрал на палубе всю
свою команду, выстроил в два ряда и приказал
приветствовать пиратов возгласами «ура». Миссону капитан
заявил, что считает его и Караччиоли вполне
добропорядочными джентльменами.
Когда впоследствии Миссон и его люди задерживали
другие корабли, они вели себя точно так же. Забирали
исключительно предметы первой необходимости, в
которых в данный момент нуждались, а именно:
продовольствие, спиртные напитки, порох и боеприпасы, не
трогая других вещей и вовсе не интересуясь деньгами,
драгоценностями или товарами. Они никогда не лишали
команды судов, на которые нападали, всего продоволь-
168

ствия, «одалживая» не более половины. Пираты всегда
были исключительно любезны. Если возникала
необходимость причалить к берегу для ремонта корабля или
других надобностей, они просили только о том, что им
было необходимо, не прибегая к насилию или даже к
угрозам. Повсюду Миссон и Караччиоли читали
длинные проповеди, призывая неимущих к бунту против
угнетения и тирании денег. Пылкие речи в сочетании
с необыкновенной сдержанностью, столь несвойственной
пиратам, вызывали среди их жертв жаркие дискуссии.
Миссону удалось обуздать свою команду,
прекратить пьянство и ругань, привить им взаимное
уважение друг к другу, рыцарское отношение к женщинам,
пожилым и слабым. Матросы не стали, правда,
ангелами, но вели себя столь благонравно, что Караччиоли
питал серьезные надежды на спасение их душ.
В конце концов район Антильских островов наскучил
пиратам, и они направились к берегам Западной
Африки. Там был захвачен голландский корабль «Ньив-
стат», плывший в Амстердам. Когда Миссон
обнаружил, что на корабле везут живой товар — черных рабов,
он собрал своих людей и, полный возмущения,
обратился к ним с речью:
— Вот пример позорных законов и обычаев, против
которых мы выступаем. Можно ли найти что-либо более
противоречащее божьей справедливости, чем торговля
живыми людьми?! Разве этих несчастных можно
продавать, словно скот, только потому, что у них другой, чем
у нас, цвет кожи? У разбойников, наживающихся на
торговле рабами, нет ни души, ни сердца. Они
заслуживают вечных мук в геенне огненной! Мы провозглашаем
равенство всех людей без исключения. Поэтому, в
соответствии с нашими идеями я объявляю этих
африканцев свободными и призываю всех вас, братья мои,
обучить их нашему языку, религии, обычаям и искусству
мореплавания, дабы они могли зарабатывать на жизнь
честным трудом и защищать свои человеческие права.
Когда он кончил, раздались дружные возгласы:
— Да здравствует капитан Миссон!
Матросы голландского корабля, не понявшие ни
единого слова из его речи, глядели с изумлением на эту
демонстрацию. Уловив, однако, настроение команды
Миссона, хитрые голландцы попросили разрешить при-
169

соединиться к ней. Их приняли с условием полного
подчинения правилам плавучей республики.
Черных рабов расковали и облачили в одежды,
которые торговцы везли для продажи. Благодарные
африканцы опустились на колени перед своими
освободителями.
Но уже через несколько дней Миссон пожалел, что
согласился принять посторонних в свое братство. Если
африканцы были кротки и послушны, стараясь угодить
своим освободителям, то с голландцами сразу же
возникли затруднения. Пьянкой, ругательствами и
другими безобразиями, чинимыми на корабле, они начали
деморализовать команду «Виктуараж
В этой ситуации Миссон обратился за
просвещенным советом к своему учителю, предложив высадить
голландцев на ближайшем берегу. Однако
воодушевленный своей миссией Караччиоли посчитал, что
братство обязано потрудиться и исправить голландцев. На
том и порешили.
Приступив к перевоспитанию новичков, Миссон
собрал всех, французов и голландцев, вместе и прочитал
им длинную проповедь. Он предупреждал, что
существование и безопасность плавучей республики
окажутся под угрозой, если команда не изменит своего
поведения. В заключение Миссон объявил, что впредь
каждый матрос, злоупотребляющий именем божьим, будет
наказан пятьюдесятью ударами плети.
Миссон был горько разочарован, убедившись, что
лишь угрозы дали результаты, которых он не сумел
добиться добротой и снисходительностью. Только
теперь голландцы стали слушаться и уважать его,
величая своим «добрым капитаном».
Между тем во взглядах его учителя Караччиоли
произошли перемены. Сначала он объявил, что
временно, на первом этапе процесса спасения
человечества, не удастся полностью избавиться от денег и следует
к ним отнестись как к неизбежному злу. Он заявил
даже, что деньги могут оказаться полезным средством
осуществления благородных намерений. В результате
он признал желательным копить деньги и уговаривал
Миссона отказаться от прежней сдержанности, не
пренебрегая более сокровищами, перевозимыми на
кораблях*
170

Капитан принял намерения своего учителя за
чистую монету. Ведь тот заявил, что после накопления
необходимых материальных ресурсов можно будет
перенести демократическую республику на берег.
Так Миссон стал обыкновенным морским
разбойником, хотя справедливости ради нужно отметить, что он
был самым человечным и милосердным среди них.
Захватывая чужой корабль, люди Миссона избегали
ненужного насилия и никогда не обращались жестоко с
его командой. Они оказывали необходимую помощь
раненым и больным, а когда выяснялось, что
захваченный корабль принадлежал малоимущим людям,
жившим собственным трудом, например рыбакам, Миссон
уходил, не забсрая ничего н даже принося извинения
за причиненное беспокойство. Зато богатых не щадили,
забирая все, что удавалось взять.
Много лет главной базой Миссона,
разбойничавшего на Индийском океане, был остров Анжуан
(Коморские острова). Именно здесь он решил основать
республику. Стремясь расположить к себе местных
жителей, Миссон пытался войти к ним в доверие. Караччио-
ли посоветовал ему жениться на дочери местного
вождя. Идея, впрочем, не новая и сулившая успех.
Но так как дочь царька не пришлась Миссону по
вкусу, он женился на сестре жены последнего —
молодой, красивой девушке. Свадьбу сыграли с большой
помпой, и многие члены команды, следуя примеру
своего главаря, женились на местных девушках.
Однако планы основания республики на острове
наткнулись на непреодолимые препятствия. Аборигены
были привязаны к своей древней религии и обычаям.
Царек и местные вожди, не желавшие отказаться от
феодальных привилегий, вообще не постигали реформ,
проводимых пришельцами, В конце концов
потерявший терпение царек, пренебрегая родственными
связями с Миссоном, стал грозить ему войной, если
последний не откажется от своих реформаторских
замыслов.
Обескураженные пираты погрузили своих жен,
детей и имущество на корабли и уплыли на Мадагаскар,
где поселились у одного из заливов восточного
побережья, избегая, таким образом, контакта с другими
пиратами, занимавшими западное побережье.
171

Люди Миссона надеялись осуществить здесь свою
мечту. Малагасийцы отнеслись к пришельцам
благожелательно.
Сразу же после высадки Миссон и Караччиоли на
торжественной церемонии провозгласили свою
идеальную республику, которую назвали «Либерталия»8.
Вопреки опасениям друзей, что авантюристически
настроенные пираты не сумеют привыкнуть к мирному
и оседлому образу жизни, последние быстро и охотно
взялись за работу, проявив дисциплинированность,
какой могло бы позавидовать немало государственных
организаций той эпохи. Благодаря своему трудолюбию
граждане Либерталии построили в короткое время не
только целый поселок из удобных жилых домиков и
хозяйственных помещений, но и мощные укрепления,
призванные защитить их от нападения и преследования.
Ведь, несмотря на свои возвышенные идеи, жители
Либерталии не отказались от выгодного пиратского
промысла. Чтобы обеспечить себе тыл, они заключили союз
с местным племенем. В обмен на рабочие руки и
вооруженную помощь пираты обещали им защиту от других
племен и от европейцев.
Управлял республикой совет во главе с Миссоном,
которому был присвоен титул «защитника» (Preserver).
Этот пост, как и все остальные, был выборным,
сроком на три года. Республика не признавала частной
собственности. Существовала, правда, общая казна,
однако она использовалась только для удовлетворения
потребностей всех граждан республики. Приобретаемые
товары делились на определенных началах, причем
европейцы и местные жители пользовались одинаковыми
правами. Никакого особого вознаграждения за труд не
полагалось, так как он считался обязанностью каждого
гражданина. Караччиоли — автор конституции
республики — был избран «статс-секретарем», а функции
главнокомандующего флотом выполнял капитан Тью,
известный английский пират, который присоединился
со своей командой к сообществу свободных граждан.
С течением времени к республике кроме англичан
примкнули также моряки многих других
национальностей, превратив ее в своего рода пиратскую
Вавилонскую башню9; изъяснялись здесь на четырех
европейских языках: французском, английском, голландском и
172

португальском, не считая целого ряда местных
наречий.
Тем временем Миссон приступил к осуществлению
своих планов расширения границ республики и для
начала стал обследовать побережье Мадагаскара. Он
проплыл вокруг острова на кораблях «Анфанс» и «Либер-
тё», построенных на собственных верфях, и составил
подробные карты окрестных вод. В процессе этих
картографических работ он освобождал рабов и привозил
их в Либерталию.
Либерталия преуспевала. Общество разделилось на
две группы: одна непосредственно занималась
пиратством, другая, формально и материально связанная с
первой, отдавала свои силы земледелию, скотоводству
и ремеслам.
Катастрофа пришла неожиданно. Племена
внутренних районов острова, жившие в крайней нужде, напали
на зажиточный приморский поселок, перебив почти
поголовно местное население. Часть поселенцев спаслась,
уйдя на кораблях в море. Но, едва успев избежать
гибели на земле, они стали жертвой стихийного бедствия
па море, где попали в самый центр циклона. Вместе с
Миссоном, Караччиоли и всей командой ко дну пошли
мечты о спасении мира и рае на земле.
Пиратский берег
Простирающаяся более чем на двести километров
прибрежная полоса на востоке Аравийского
полуострова получила название Пиратского берега. Названием
этим она обязана существовавшим там поселениям
пиратов, которые были ликвидированы лишь в начале
прошлого века.
Персидский залив еще в древние времена считался
колыбелью мореплавания. Здесь проходил старейший
торговый путь между Востоком и Западом. Торговля
Китая с Индией, с одной стороны, и Европы с
Африкой — с другой, долгие годы была сосредоточена в
руках жителей Аравийского полуострова. Упоминания о
ней можно найти в древних надписях на стенах
Ниневии10 ж Вавилона, насчитывающих около пяти тысяч
лет. Арабы, проживающие на побережье Персидского
173

и Оманского заливов, сначала занимались
рыболовством и добычей жемчуга. Со временем, технически
усовершенствовав свои барки, оснастив их парусами и
постепенно увеличив размеры, арабы перешли к более
прибыльным для них морским перевозкам.
Еще в IX веке нашей эры арабы из Маската11 вели
торговлю с такими отдаленными землями,, как Китай,
Сиамг Ява и Суматра. Морским путем они доставляли
в порты Персидского залива пряности, восточные
благовония, шелка и другие ценные ткани. Именно
жители Омана поставляли древним египтянам мирру и
ароматические масла, необходимые для бальзамирования
тел умерших. Товары, привезенные с Востока в порты
Персидского залива, транспортировались вверх по реке
Евфрат до самого Вавилона. А затем на верблюжьих
караванах их переправляли дальше через пустыню на
побережье Средиземного моря, откуда морским путем
доставляли в богатые города Европы. Последний
отрезок этого длинного пути находился в руках
финикийцев, занимавшихся выгодным посредничеством.
Лишь примерно через пятьсот лет с Персидским
заливом стало успешно соперничать Красное море.
Торговля и мореплавание в районе Персидского
залива тесно переплетались в те времена с морским
разбоем. На Пиратском береге обитало тогда несколько
аравийских племен. Однако пиратством занималось в
основном многочисленное племя джавасим, о котором
европейцы ничего не знали до тех пор, пока в XVI веке
португальские корабли не прошли через Хормузский
пролив, несущий свои воды в Персидский залив.
Пиратский берег отличается своей извилистой
береговой линией. Многочисленные заливы и лагуны
стали идеальными убежищами для кораблей. Столицей
племени джавасим был город Рас-эль-Хайма, один из
последних бастионов торговли рабами в мире. Даже в
конце XIX века здесь функционировал рынок открытой
торговли живым товаром.
С перемещением главного торгового пути с
Персидского залива на Красное море разбойничья
деятельность джавасим на море стала постепенно замирать.
Лишь появление европейских колонизаторов вызвало
возрождение пиратства в этом районе. В 1763 году Ост-
Индская компания обосновалась в Бушире 12, закрепив
174

за европейцами монополию на торговлю в районе
Персидского залива. Это лишило местных аравийских
купцов источников дохода. Тогда они начали заниматься
нелегальной торговлей и контрабандой, которые
превратились в открытый морской разбой, имевший в этом
районе многовековую традицию.
Пиратская деятельность племени джавасим
впервые приняла широкие размеры в декабре 1778 года,
когда шесть барок, принадлежавших морским
разбойникам, напали на английское судно, перевозившее
через Персидский залив правительственную почту из
колоний в метрополию. После ожесточенного
трехдневного сражения аравийские пираты захватили судно и
привели его в Рас-эль-Хайму. Ободренные этим
успехом, в следующем году они напали на два английских
судна. В октябре 1797 года пираты увенчали свою
многолетнюю деятельность дерзким нападением на этот раз
не на беззащитное торговое судно, а на корабль
английского военно-морского флота «Вайшзр», стоявший на
якоре в порту Бушир. Пираты чуть было не захватили
этот корабль в результате поразительной беспечности,
допущенной местным агентом Ост-Индской компании,
который по просьбе адмирала флота племени джавасим
велел капитану «Вайпера» Кэрузерсу продать пиратам
порох и орудийные снаряды.
Едва бочки с порохом попали на пиратский корабль,
как морские разбойники открыли орудийный огонь по
английскому судну, вся команда которого в момент
нападения безмятежно завтракала. Однако английские
моряки сразу же выбежали на палубу, отдали
швартовы и, уплыв в море, приняли сражение. Одним из
первых в ожесточенной морской битве пал сам капитан
Кэрузерс. Когда осколок ядра оцарапал ему висок, он
остановил кровотечение носовым платком и оставался на
посту до тех пор, пока его не настиг второй
неприятельский снаряд. На этот раз он размозжил капитану
голову. Из шестидесяти пяти членов команды «Вайпера»
погибли или были ранены тридцать два человека.
В конце XVIII века четыре сына шейха Яубера Уту-
би из Бахрейна покинули родительский дом. Несколько
лет они бороздили на своем корабле воды Персидского
залива, а затем поселились близ залива Хор-Хасан, где
основали и возглавили пиратскую шайку. Соперничав-
175

шие друг с другом в этом районе Турция и Персия не
обладали достаточно сильными флотами, чтобы
ликвидировать аравийское пиратство, базы которого
находились на острове Каис (с 1805 года) и в Рас-эль-Хайме.
Одним из главных врагов пиратов на Аравийском
полуострове был энергичный султан Омана, который
долгое время сопротивлялся морским разбойникам пз
племени джавасим. В сентябре 1804 года,
раздраженный непрерывными нападениями на побережье своего
султаната, он предпринял экспедицию против пиратов.
На борту небольшого арабского судна султан
направился в сторону Басеиды, откуда решил
подобраться к гнезду пиратов по суше, в то время как его
флотилия, следуя за ним, медленно продвигалась вдоль
побережья. Эта неосторожность дорого обошлась ему. Из
какого-то маленького заливчика внезапно вынырнули
три барка с пиратами. После короткой схватки султан
и его люди были убиты.
Смерть султана Омана успокоила пиратов из
племени джавасим. Они совершили целый ряд дерзких
нападений на английские корабли. Лишь капитан Дэвид Си-
тон, житель Маската, сумел уговорить правительство
этой страны организовать карательную экспедицию
против джавасим. Ситон лично повел аравийскую
флотилию и настиг пиратов на острове Каис.
После длительных переговоров с английскими
колониальными властями в Бомбее, 6 февраля 1806 года с
джавасим было заключено соглашение в Бендер-Абба-
се, по которому пираты обязались вернуть захваченные
ими английские суда, выплатить компенсацию и не бес^
покоить больше британских мореплавателей. В свою
очередь, им было разрешено торговать с английскими
пиратами в районе между Суратом и Бенгалом.
Однако англичанам вскоре пришлось узнать
реальную цену соглашений с пиратами: на один из
британских кораблей, принадлежавших Ост-Индской
компании, напало сразу четыре барка морских разбойников.
Со временем арабы перестали бояться английских
военных кораблей. Обнаглев от успехов, они стали
даже нападать на последние. В апреле 1808 года пираты
напали на английский корабль «Фюри» и попытались
взять его на абордаж. «Фюри» располагал всего шестью
орудиями и казался им легкой добычей. Однако коман-
176

дир, лейтенант Гоуэн, преподал неплохой урок
разбойникам.
В том же году пираты дерзко напали на английское
судно «Сплф», возвращавшееся из Бушира под экскор-
том двух военных кораблей. На борту одного из них
находился сэр Г. Бриджэс, назначенный английским
послом в Персию. «Силф», несколько отставший от более
быстроходных кораблей, был внезапно окружен
пиратскими барками. Капитан судна, лейтенант Грэм,
строго следуя указаниям бомбейских властей, не открывал
огня до тех пор, пока арабские барка не приблизились
к борту судна. Но тогда уже стало поздно что-либо
предпринимать. Пираты перебили всю команду
захваченного судна в числе двадцати двух человек. Грэму
удалось спастись от смерти: тяжело раненный в
рукопашной схватке, он в общей суматохе никем не
замеченный свалился в люк.
Пираты направились в Рас-эль-Хайму, однако по
пути наткнулись на английский фрегат «Нереид»,
который отбил Грэма и его судно.
В том же 1808 году произошло одно из самых
необычайных столкновений между англичанами и джава-
сим. Принадлежавший Ост-Индской компании бриг
«Флай», вооруженный четырнадцатью орудиями,
попал на широте острова Каис в руки известного
французского пирата, капитана Лемема, плававшего на
корабле «Фортюн». Но прежде чем враг овладел бригом,
его командир — капитан Мейнуэринг, выбросил за борт
дипломатическую почту, документы и судовую кассу,
отметив место на карте, чтобы при первом
представившемся случае вернуться и отыскать ценности. Мейну-
эринга и двух офицеров отвезли на остров Маврикий,
а всех остальных членов команды отпустили в Бушире
на свободу. Зная, что дипломатическая почта из
Англии, находившаяся на борту брига, имела важное
политическое значение, спасшиеся офицеры, оказавшись
в Бушире, приобрели большую лодку, вооружили ее и
поплыли вдоль побережья залива в направлении
Бомбея.
После долгих усилий им удалось выловить
затопленную почту, однако в одном из проливов, впадавших
в Персидский залив, они натолкнулись на пиратские
суда и вступили с ними в ожесточенную схватку. Пи-
177

раты, имея численный перевес, захватили англичан в
плен и доставили в Рас-эль-Хайму, где бросили в
тюрьму, рассчитывая на выкуп.
Прошло, однако, несколько месяцев, а выкупа так и
не поступило. Тогда пираты решили избавиться от
причинявших им хлопоты узников. Приговоренные к
смерти англичане сообщили главарю пиратов, что на
широте острова Каис ими затоплено сокровище, которое они
смогут отыскать с помощью хороших ныряльщиков,
если, конечно, будут освобождены. Разбойники
согласились.
Прибыв на указанное англичанами место, пираты
один за другим ныряли в воду, так как каждый
рассчитывал заполучить богатую добычу. На какое-то
мгновение стоявший на якоре корабль почти полностью
опустел. Англичане решили, что настал подходящий
момент для бегства. Однако плававшие вокруг корабля
пираты заметили подозрительное поведение пленников,
вернулись на борт и помешали им овладеть судном.
Несмотря на этот инцидент, пираты сдержали
слово и, после того как выловили деньги из кассы
английского корабля, освободили пленников. Англичане
отправились пешком вдоль побережья по направлению к
Буширу. Путь оказался чрезвычайно трудным.
Местного языка они не знали, и теперь, когда выменяли всю
одежду на воду и продовольствие, их ждала гибель от
жажды и голода. Лишь двоим удалось добраться до
Бушира: офицеру Джоулю и матросу Пеннелу.
Однако, прибыв наконец в Бомбей со спасенной ими ценной
дипломатической почтой, они вместо слов
благодарности встретили лишь холодный и надменный прием
губернатора Данкэна,
В начале XIX века пиратство на водах Персидского
залива получило столь широкое распространение, что
вызвало почти полный упадок торговли и мореплавания
в этом районе. Ост-Индская компания, интересы
которой были затронуты, решила самостоятельно вступить
в борьбу с пиратами. Используя свое огромное
влияние, она организовала три экспедиции против них.
Первая состоялась в 1806 году, а две последующие —
в 1809 и 1810 годах.
178

В 1809 году джавасим располагали флотом,
состоявшим из шестидесяти трех крупных кораблей
(некоторые из них насчитывали до трехсот человек команды
и были вооружены сорока-пятыодесятью орудиями)
и восьмисот десяти более мелких с командой общим
числом матросов до девятнадцати тысяч человек. Против
этого флота бомбейские власти выставили в сентябре
1809 года эскадру из восемнадцати кораблей.
Поскольку персидское правительство, которому
англичане предложили присоединиться к операциям
против пиратов, слишком долго мешкало с ответом,
начальник экспедиции — полковник Лайонел Смит
направился со своим флотом в Маскат, где заручился помощью
двух шейхов Омана.
Одиннадцатого ноября корабли достигли места
назначения — столицы племени джавасим Рас-эль-Хаймы.
Высаженные на берег воинские части овладели
городом и укреплениями. Смит разрешил своим войскам
разграбить и сжечь поселок. Около шестидесяти судов,
стоявших в порту, были уничтоженыг три тысячи
пиратов убиты и одна тысяча взята в плен. Всего за эту
кампанию уничтожили и потопили ото двадцать
пиратских морских судов. Одержав победу, экспедиция
направилась в Шинасг второй по величине очаг пиратов,
с которым расправилась подобным же образом.
В это же время присоединившаяся к экспедиции
персидская флотилия прогнала недобитых пиратов
джавасим из Басеиду.
Пираты джавасим перебрались в Красное море и
своими действиями фактически приостановили
навигацию между Индией и Мохой. В 1816 году они
захватили четыре корабля с исключительно ценным грузом.
Тогда бомбейские власти потребовали компенсации от
шейха Хасана из Рас-эль-Хаймы. Но шейх не только
отказался уплатить что-либо, но даже потребовал
предоставить ему право... захватывать индийские суда,
доказывая, что в противном случае арабам вообще
больше некого будет грабить.
В последующие годы джавасим терроризировали
побережье Индии, нападая на каботажные суда иногда
всего лишь в семидесяти милях от Бомбея. Рекордным
по количеству захваченной ими добычи оказался
1817 год. Арабский флот состоял тогда из шестидесяти
179

четырех крупных кораблей и большого количества
барка с семью тысячами пиратов на борту.
Англичане, доведенные до крайности, решили
навсегда положить конец морскому разбою в Персидском
заливе. Руководство операцией взял на себя сэр У. Грант
Кейр. В его распоряжение были предоставлены два
крупных военных корабля: пятидесятипушечный «Ли-
верпул» и двадцатишестипушечный «Идеи», а также
шесть других, сопровождающих их кораблей.
Сухопутные силы экспедиции насчитывали тысячу Шестьсот
европейских и тысячу четыреста местных солдат.
Британская экспедиция пользовалась поддержкой трех
кораблей Маската и четырех тысяч арабских воинов,
выставленных союзником англичан — королем Омана
сеидом Саидом.
В 1819 году экспедиция раз и навсегда положила
конец пиратству в этом районе.
Опасаясь разделить судьбу пиратов джавасим,
большинство арабских племен подписало подготовленный
8 января 1820 года текст так называемого Общего
договора (General Treaty), которым устанавливался
«прочный мир между британским правительством и
арабскими племенами». Формальной целью договора
была совместная борьба с пиратством и работорговлей
в районе Персидского залива. Фактически же это
соглашение стало проявлением британской
колониальной политики, стремившейся подчинить себе
крошечные прибрежные арабские государства.
Договор 1820 года не только прекратил
существование пиратства, но и ликвидировал также независимость
государств района Персидского залива, став первым в
целой серии актов, подчинивших их Великобритании.
В 1835 году англичане вновь заставили арабских
шейхов подписать здесь соглашение, на этот раз о
перемирии на море (Maritime Truce). Пиратский берег был
переименован в Договорный берег (Trucial Coast).
Соглашение о перемирии на море возобновлялось
несколько раз, пока в 1853 году англичане не сделали его
вечным. Однако и эта форма подчинения побережья
Аравийского полуострова показалась им недостаточной, и
они стали навязывать арабским государствам на
восточном и южном побережье свой протекторат.
Так, например, в соответствии с положениями до-
180

говора, заключенного в 1861 году, шейх Бахрейна в
обмен на навязанную ему Англией «опеку» обязался
«искоренять войны, пиратство и рабство». Взамен
представительства Ост-Индской компании в Бушире,
которое фактически уже утратило свой торговый характер,
была учреждена должность британского политического
резидента, представлявшего официальные интересы
Великобритании в сношениях с местными арабскими
властителями, находившимися под ее протекторатом.
Несмотря на протесты со стороны Турции и Персии, на
водах района Персидского залива, где некогда
орудовали арабские пираты, установилось нераздельное
господство англичан — «Паке Британика» 13.
1 Сюань-Цзан (ок. 600—664) —китайский путешественник,
буддийский монах. В 629—645 годах совершил путешествие в
Центральную Азию и Индию.
2 Харша (ок. 587—647). С 606 года властитель государства,
находившегося в верховьях Ганга и расширенного
впоследствии за счет завоеванных им районов (в частности, Бихара и
Бенгала).
3 Чола — средневековое тамильское феодальное государство
на юге Индии.
* Великий Могол — название, данное европейцами
династии, правившей в Индии с 1526 года. Ее основатель — Бабур —
происходил из Ферганы, входившей в свое время в состав
империи Чингисхана.
5 Пуна — крупнейшее княжество конфедерации Маратхско-
го государства, существовавшего на территории нынешнего
штата Махараштра в Индии в середине XVII — начале XIX века.
6 Арак — крепкий спиртной напиток, приготовляемый из
ячменя или пшеницы, пшена, риса и даже из сока пальмы.
7 Речь пдет о Моголе Аурангзебе (1658—1707), в период
правления которого империя Великих Моголов достигла
наибольшего внешнего блеска.
8 Либерталия — от итальянского liberta — «свобода».
9 Вавилонская башня.—Согласно библейскому сказанию,
башня «вышиной до небес», которую древние люди после
потопа пытались построить в городе Вавилоне. Разгневанное
божество смешало языки строителей так, что они перестали
понимать друг друга п вынуждены были бросить постройку.
10 Ниневия (ныне Куюнджик в Ираке) —древний город в
Ассирии на левом берегу реки Тигр.
11 Маскат — портовый город на побережье Оманского
залива, на востоке Аравийского полуострова (административный
центр протекторатов Оман п Маскат).
12 Бушир — портовый город на берегу Персидского залива.
13 «Паке Британика» — «Британский мир».
181

Глава седьмая
ПИРАТЫ ЮЖНЫХ МОРЕЙ
Достаточно беглого взгляда на карту Юго-Восточной
Азии, и вы можете убедиться, что этот район с
разбросанными тут и там архипелагами представляет собой
идеальную ареиу для морского разбоя. Морские суда —
единственный вид транспорта и сообщения между
множеством островов — представляют собой отличный
источник обогащения, а укромные заливы —
прекрасные убежища для пиратов. Не удивительно, что разбой
процветал в этой части мира.
Пираты, которые начали промышлять у побережья
Китая и Австралии, вели свое происхождение, главным
образом, от малайцев и даяков, пресловутых
охотников за головами. Когда малайцы осели на Борнео, они
были уже опытными мореплавателями, в то время как
местные даяки оставались всего лишь воинственным,
охотничьим племенем. Однако со временем они
примкнули к малайскому пиратскому сообществу, где
высоко ценились их отличные качества смелых воинов.
Введение европейскими компаниями торговой
монополии способствовало оживлению пиратства в этом
районе. G незапамятных времен его жители посредничали
в обмене товарами между Дальним и Ближним
Востоком: Китаем и Японией, с одной стороны, Персией и
Аравией — с другой. С появлением европейцев местное
мореплавание и торговля пришли в упадок. Малайские
купцы начали заниматься контрабандой, которая
вскоре превратилась в обыкновенный морской разбой.
Первоначально жертвами пиратов оказывались
лодки и джонки их соотечественников, поскольку
европейские суда были слишком хорошо вооружены. Со
временем богатства, накопленные пиратами, позволили им
182

Малайско-китаыская джонка (гравюра XVI века)
овладеть целыми островами, где они организовали
крошечные разбойничьи государства. Покорив Сулу,
побережье Бруней, султанаты Северного Борнео и
побережье Молуккских островов, малайские пираты
достигли Индийского океана, где стали нападать на суда
колониальных держав, поддерживавшие сообщение
между азиатскими владениями и европейскими
метрополиями. Это, в свою очередь, вызвало
соответствующую реакцию со стороны Великобритании, Голландии
и Португалии, которые извлекали громадные прибыли
из своих южноазиатских колоний.
Одним из самых знаменитых пиратов этого района
был некий Рага. Семнадцать лет он господствовал в
Макассарском проливе, разделяющем острова Борнео
и Целебес. Известный своей жестокостью, отвагой и
умом, Рага получил прозвище «князя пиратов».
В 1813 году Рага захватил три английских судна и
лично обезглавил их капитанов. После этого инцидента
№

англичане выслали в погоню за Рагой военные
корабли. Значительную помощь им оказали голландцы, чьи
владения в Батавии систематически подвергались
нападениям «князя пиратов». Однако эта карательная
экспедиция не увенчалась успехом.
В одно туманное утро капитан малайского прао 1
заметил английский экспедиционный корабль «Элк».
Приняв его за торговое судно, пираты решили совершить
нападение. Оказавшись на расстоянии двухсот метров
от корабля, они кликнули боевой клич и открыли огонь.
Свою ошибку пираты обнаружили слишком поздно.
Прао была осыпана градом снарядов и начала тонуть.
Лишь пятерым членам шайки удалось спастись.
Узнав об этом, Рага поклялся впредь уничтожать
все встреченные на его пути европейские суда. И
действительно, в течение нескольких последующих лет он
захватил более сорока судов и перебил их команды.
Кровавая слава Раги распространилась на двести миль
в окружности от берегов Целебеса, где он постоянно
держал в резерве от пятидесяти до ста прао, готовых
по первому знаку главаря выйти в море. На горных
вершинах острова Рага расставил наблюдательные посты,
которые днем белыми флагами, а ночью кострами
сигнализировали о каждом замеченном ими на горизонте
судне.
В сентябре 1831 года в Куала-Бату, главный очаг
пиратов на западном побережье Суматры, прибыла
американская шхуна «Френдшип» с грузом перца.
Никакой охраны вокруг судна установлено не было, и на его
борт беспрепятственно поднялась группа миролюбивых
на вид людей. Неожиданно на судне завязалась
потасовка, и вскоре почти вся его беззащитная команда
была перебита. Только шестерым морякам удалось бежать
на спасательной шлюпке.
Когда в США узнали о нападении на «Френдшип»,
американское правительство немедленно направило в
Куала-Бату фрегат «Потомак» под началом командора
Даунэса, которому было приказано покарать виновных.
Прибыв в Куала-Бату, военный корабль,
замаскированный под торговое судно, бросил якорь на рейде.
В тот же вечер на берег высадились триста моряков
под командованием бывшего офицера с «Френдшипа».
А на рассвете американский отряд, напав на форт, пос-
184

ле ожесточенного сражения захватил его. Поселок
сожгли, его население перебили. Так прекратила свое
существование база пиратов в Куала-Бату.
В 1842 году раджей Саравака стал Джеймс Брук,
который понимал, что мира на Борнео ему не добиться
до тех пор, пока там не будет искоренено пиратство.
В июле 1849 года совместно с англичанами он
предпринял кровавую расправу с малайскими пиратами,
уничтожив шестьдесят прао и захватив восемьдесят
других судов.
Уже через месяц следующая английская
карательная экспедиция положила конец малайскому пиратству
в районе Борнео.
Во второй половине XIX века в результате раздела
между Голландией и Великобританией все острова
Индонезии оказались под колониальным господством.
Исключение составлял лишь султанат Аче на Суматре.
Он сохранил независимость лишь благодаря острому
соперничеству между двумя державами, каждая из
которых стремилась захватить как можно больше
территории на острове. В соответствии с соглашениями,
заключенными в 1815 и 1824 годах, британское
правительство обязалось не создавать никаких баз на
территории Аче, в свою очередь, голландцы обещали уважать
независимость султаната.
С течением времени, когда борьба за раздел
Индонезии закончилась и положение несколько
стабилизировалось, голландским колонизаторам начало претить
соседство независимого султаната. В Гааге опасались,
что слабый султанат может пасть жертвой
какой-нибудь державы и сыграть роль плацдарма, угрожающего
голландскому господству в этом районе. Однако
голландцы не видели возможностей ликвидировать
султанат. Новая захватническая война после недавних
кровавых сражений на Яве встретила бы отрицательное
отношение в самой Голландии. Чтобы оправдать
приготовления к агрессии против Аче, они стали обвинять
султана в пиратских действиях, подчеркивая, что в
соответствии с договорными обязательствами
голландцы должны ликвидировать это зло. Справедливости
ради следует отметить, что некоторые подданные султана
185

Испанский галнон
действительно не сторонились морского разбоя, но это
были единичные случаи.
Голландии, однако, пришлось снова освободиться от
некоторых своих договорных обязательств. В 1871 году
она заключила новое соглашение с Великобританией,
уступив последней свои «права» на Золотом Береге, а
та, в свою очередь, не стала возражать против аннексии
Голландией султаната Аче.
Султан обратился за помощью к Турции. Однако
Турция, попавшая после Крымской войны в
зависимость от Англии, h/j захотела восстанавливать против
186

себя союзников и предпочла держаться в стороне от
колониальных конфликтов и интриг.
В апреле 1873 года голландцы совершили
вооруженное нападение на Аче. После восьми недель
героического сопротивления трехтысячная армия султаната
потерпела пораженпе под ударами семнадцатитысячного
экспедиционного корпуса голландцев.
Аро и Долорес
Красавица Аро Датоэ была одной из трех дочерей
раджи с острова Балабак.
Во второй половине XIX века в течение двадцати
лет, возглавляя банду морских разбойников, она
занималась грабежом у берегов Филиппинских островов,
отважившись даже распространить свою деятельность до
самых ворот Манилы,
Аро нападала на джонки богатых китайских купцов,
европейские суда и прибрежные поселки. Зачастую
брала в плен зажиточных граждан с целью получить за
них большой выкуп. Следуя распространенному в те
времена на Юяшых морях чудовищному обычаю, она
посылала семье своего пленника отрезанное ухо
несчастного в качестве вещественного доказательства.
Около 1860 года некий богатый торговец сахарным
тростником, сеньор Викторес из Манилы, провел три
месяца в плену у Аро Датоэ и написал об этом
интересный рассказ.
Он не смог, однако, точно указать свое
местонахождение, так как весь путь вынужден был провести в
закрытом ящике, где изнемогал от жары и москитов.
На пиратском острове к нему отнеслись хорошо,
надеясь на богатый выкуп. Пожилой веселый толстяк
сумел даже снискать симпатии пиратов, так как был
отлично знаком со знатью Манилы и вечерами, за ромом,
забавлял пиратов веселыми рассказами. Говорят, что
сама Аро Датоэ, слушая купца, хохотала до слез.
В апреле 1866 года испанцы решили положить конец
пиратству в районе Филиппин.
Во главе эскпедиции, направившейся на остров
Минданао, который был в то время основной базой
морских разбойников, стал Франческо Павиа. В экспеди-
187

ции в качестве добровольцев приняли участие офицеры
из разных стран, смотревшие на войну с пиратами как
на интересное приключение и своеобразный спорт.
В кровопролитных боях испанцы овладевали одной
крепостью пиратов за другой, а те тайными, только им
известными, путями отступали в глубь острова. Когда
испанцы взяли последнюю крепость и вторглись в ее
пределы, все оставшиеся в живых защитники
покончили с собою. Среди них была и Аро Датоэ.
Начиная с 1825 года малайские пираты похищали
ежегодно до двух тысяч человек, в основном
испанских колонистов. Случаи эти стали столь обыденными,
что проходили малозамеченными. Однако некоторые из
них, как, например, похождения прекрасной Долорес,
дочери коменданта испанского форта Илоило, были
описаны и вошли в историю пиратства.
Когда Долорес исполнилось шестнадцать лет, она
превратилась в необыкновенную красавицу, что в те
времена и в той стране было небезопасно для молодой
девушки. Однако ее отец, сеньор Карвахол, полагал,
что шесть орудий форта и тридцать солдат, которыми
он командовал, а особенно испанский флаг являются
достаточной гарантией безопасности дочери, и
предоставлял ей относительную свободу. Набожная Долорес
ежедневно посещала небольшую церковь,
находившуюся среди садов на краю поселка у самых джунглей.
Вечерами перед заходом солнца она обычно прогуливалась
среди прибрежных скал со своим возлюбленным.
Однажды Долорес не вернулась с вечерней прогулки.
Тридцать солдат во главе с сеньором Карвахолом
обшарили за ночь все закоулки побережья. Под утро в
одной из пещер у моря нашли тело юноши, пронзенное
копьем. На земле валялась шаль Долорес со следами
крови. Но самой девушки и след простыл.
Возвращавшийся после ночного лова малайский рыбак показал,
что мимо него недавно прошли две лодки — прао,
гребцы которых, видимо, очень спешили.
Похищение дочери коменданта испанского форта
потрясло население филиппинской колонии. Однако ее
губернатор не имел ни малейшего желания ради одной,
пусть даже самой красивой, сеньориты ввязываться в
188

войну со всеми пиратскими силами Юго-Восточной
Азии. Пираты действительно чинили кровавую
расправу над гражданским населением и грабили купцов, но
зато они оставляли в покое испанскую армию и
монахов. Они не осмеливались грабить монастыри и
нападать на казармы и воинские гарнизоны. Это неписаное,
молчаливое перемирие между испанскими
колонизаторами и малайскими пиратами довольно долго и
скрупулезно соблюдалось обеими сторонами. К тому же у
испанских кораблей были более важные задачи, чем
поиски похищенной красавицы, тем более что сам Карва-
хол не знал, кто именно похитил его дочь.
Спустя некоторое время отцу удалось выяснить у
купцов и матросов, что девушка находится на
неприступном острове Холо — основной базе пиратов. Даже
голландцы из Батавии, высадившиеся было там с
кавалерией и артиллерией, вынуждены были ретироваться
ни с чем. Корабли, перевозившие товары между
Суматрой и Целебесом и между Целебесом и Макао, должны
были иметь специальные разрешения, подписанные
султаном Холо, который в соответствии с местной
традицией был потомственным властелином здешних
морей, а кроме того, занимался выгодным морским
разбоем. Обладателем разрешения, выданного султаном
Холо, мог быть только китаец, что придавало
установившейся традиции привкус восточной экзотики.
Судовладельцам приходилось нанимать таких китайцев за
солидное вознаграждение, что являлось еще одним
средством извлечения дополнительных барышей,
фактически выкупом с судовладельцев.
По сообщениям, дошедшим до отчаявшегося отца,
Долорес была цела и невредимей Она находилась у
одного высокопоставленного чиновника из
аристократического рода при дворе султана. В правительстве
последнего были чиновники (дати) по военным делам, по
вопросам торговли и юстиции. Хозяина прекрасной
Долорес, дати по вопросам юстиции, звали Мираваял. Он
окружил девушку восточной роскошью, уповая на то,
что в конце концов она ответит ему взаимностью.
Сеньор Карвахол решил выкупить Долорес из
неволи. Он направил на остров своего старого друга,
бывшего в свое время превосходным моряком и
поддерживавшего дружественные отношения с пиратами. Одна-
180

ко тот вернулся в Илоило ни с чем. Дати заявил, что ни
за что не отдаст Долорес.
Время шло, а испанцы на Филиппинах не
переставили интересоваться судьбой прекрасной девушки.
Наконец губернатор направил к султану Холо одного из
высших чиновников с официальным предложением
крупного выкупа за Долорес. Однако посланец получил
отказ. Видно, султан не пользовался столь абсолютной
властью, как это могло казаться, и вынужден был
считаться с феодальной олигархией, на которую опирался.
Под давлением испанского общественного мнения
губернатор Филиппин был вынужден прибегнуть к
военной демонстрации. Испанские корабли проплыли
близ самых берегов Холо, но им было строго запрещено
начинать военные действия. Губернатор собирался
всего лишь пригрозить султану, однако последний
проявил выдержку, не дал себя спровоцировать, и корабли
вернулись ни с чем.
Долорес никак не могла свыкнуться с неволей и не
хотела смириться с судьбой, тем более что
прибывавшие на Холо моряки и купцы, с которыми она иногда
встречалась, рассказывали ей об усилиях,
предпринимаемых с целью освободить ее. Они уверяли Долорес,
что ее возлюбленный оправился от ран и вскоре
явится в Холо, чтобы спасти ее.
На самом деле этот человек давно умер. Нашелся,
однако, молодой человек — испанец Мартинес из
Илоило, который решил заменить его. Мартинес имел
небольшой двухмачтовый парусник. Он часто наблюдал за
Долорес на улицах поселка и вздыхал по ней издалека,
поскольку для человека в его положении она была
недоступна. Потрясенный до глубины души известием о
похищении девушки, он решил сам освободить ее из
рук пиратов. Это предприятие могло показаться
безумным, однако Мартинес не был бы до мозга костей
испанцем, если бы отступился от своего намерения.
Прибыв на Холо, Мартинес быстро снискал доверие
и симпатии местных торговцев пряностями,
благовониями и жемчугом. С истинно испанским красноречием он
рассказывал им необыкновенные истории о своей
любви. Он появлялся повсюду, завязывая нужные для себя
знакомства. Благодаря веселому нраву он покорил
вскоре сердца жителей пиратского поселка.
100

Весть о молодом моряке дошла в конце концов до
двора Мираваяла, который, будучи утомлен
философскими диспутами с бородатым Ассамом, своим
придворным ученым, захотел заменить его кем-либо веселым
и жизнерадостным. Мартинес, как он полагал, подходил
ему больше всего, тем более что присутствие земляка,
по его мнению, могло развеселить Долорес.
Вскоре Мартинес стал своим человеком при дворе
Мираваяла и наперсником прекрасной Долорес,
которую посвятил в план бегства.
Случай не заставил себя ждать. Дати часто брал с
собою Мартинеса на один из ближайших островков, где
следил за работой искателей жемчуга. Как-то раз
Долорес по совету Мартинеса попросила Мираваяла взять
ее с собой. Тот удивился, но так как всякое желание
любимой было для него законом, тотчас же согласился.
Лодки, принадлежавшие дати, поплыли вперед, а
судно Мартинеса последовало за ними и вскоре
прибыло на маленький остров. Долорес, притворившись
усталой, укрылась в тени пальм на берегу, а дати тем
временем отправился присмотреть за ловцами
жемчуга. Едва он удалился, как Мартинес и Долорес сели в
шлюпку и вскоре перешли на палубу парусника. Сперва
это не возбудило у слуг Мираваяла никаких
подозрений, но когда они заметили, что беглецы подняли
паруса, то поспешили сообщить об этом своему повелителю.
Смельчакам везло. Дул сильный попутный ветер, и
парусник быстро исчез из виду.
Хитрый Мираваял сообразил, что на своих тяжелых
прао ему не догнать юркий парусник. Не теряя
Бремени, он поплыл в сторону Холо. Там он оседлал лучшего
коня из конюшни султана и галопом помчался к
противоположному берегу острова. Он хорошо знал, что
Мартинесу придется обогнуть остров и проплыть мимо
выступавшего вперед мыса,— иначе ему не добраться
до Илоило.
Не замечая преследователей, Долорес и Мартинес
были уверены в успехе. Они недооценили, однако,
хитрости и опыта малайских пиратов. Стоило последней
вершине острова Холо скрыться из глаз, как ветер
внезапно стих, паруса сникли и — что хуже всего — на
горизонте показались пиратские прао. Мартинес сразу
же понял всю безнадежность положения. Но, как по-
191

добает испанцу, решил бороться до конца. Предложив
Долорес спуститься в каюту под палубой, он несколько
раз выстрелил в сторону быстро приближавшихся прао.
Исчерпав весь запас боеприпасов, он ъстал в ожидании
пиратов у двери каюты Долорес с пистолетами в руках.
Исход схватки нетрудно было предвидеть.
Дати простил своей любимой ее бегство, и Долорес
окончательно примирилась с судьбой. Она начала даже
одеваться, как местные женщины, и мазать волосы
оливковым маслом. Со временем она родила своему
малайскому супругу нескольких детей. Европейские
мореплаватели, побывавшие на Холо, сообщали, что Долорес
несколько располнела, но все еще красива. Беседуя с
ними, она расспрашивала о своей стране и отце, но не
проявляла больше желания покидать новую родину.
Клад с острова Григан
Маленький скалистый островок Григан в архипелаге
Марианских островов на Тихом океане хранит в gbohx
недрах сокровище стоимостью в два миллиона золотых
пиастров. Судьба этого клада связана с именем пирата
Робертсона.
Шотландец по происхождению, он откровенно
ненавидел испанцев, Испанию и вообще все испанское. Это
чувство сыграло решающую роль в судьбе Робертсона.
Во время южноамериканской
национально-освободительной революции он стал служить сначала в
чилийском, а затем в перуанском морском флоте, проявил
большие способности и дошел до капитанского чина.
В 1822 году некий Бенавидес, возглавлявший
отряды испанских и индейских разбойников, помогал
испанцам в борьбе с перуанской и чилийской
национально-освободительными армиями. Узнав, что Бенавидес
орудует где-то в провинции Консепсьон, Робертсон,
командовавший тогда кораблем «Гальварин», высадился
в городе Арауко. Его людям удалось поймать некоего
Пачеко, испанского офицера связи, возвращавшегося из
лагеря Бенавидеса. Так как офицер не хотел указать
местонахождение партизан, Робертсон велел привязать
его к дереву и высечь. Розги возымели действие.
Оставив испанца, Робертсон бросился в погоню за Бенавиде-
192

сом. Он настиг его отряд ночью и взял в плен семьдесят
человек, которых велел повесить на заре. Только
самому Бенавидесу и его помощнику, итальянцу
Мартеллини, удалось бежать.
Бенавидеса поймали в порту Топокальма и отрубили
голову. Мартеллини же и его товарищи были после
провозглашения независимости Чили амнистированы.
С окончанием войны между Испанией и вновь
возникшими южноамериканскими республиками образ
жизни Робертсона резко изменился. Он поселился на
небольшом безлюдном островке Моча, расположенном
близ устья реки Тируа, в тридцати милях от залива
Консепсьон.
Однако безмятежная жизнь Робертсона
продолжалась недолго. Помилованный итальянец Мартеллини
вернулся в Вальпараисо, где ему вверили командование
торговым судном «Четыре сестры», принадлежавшим
испанскому торговцу какао. Экипаж судна
Мартеллини укомплектовал своими бывшими товарищами из
банды Беназидеса. Узнав, что Робертсон остался один на
острове Моча, он направился туда, чтобы отомстить за
своих повешенных товарищей. Увидев входивший в
залив корабль под испанским флагом, Робертсон сразу же
понял, какая опасность грозит ему, и скрылся в
близлежащем лесу. Однако через два дня люди Мартеллини
поймали его и заперли в трюме корабля.
Мартеллини решил расправиться с шотландцем
столь же жестоко, как тот — с его соратниками, и
направил корабль в Арауко, чтобы прикончить
Робертсона на том же самом месте, где были казнены его
товарищи. В пути Мартеллини и его команда, состоявшая
скорее из сухопутных крыс, чем морских волков,
попали в сильнейший шторм. Тут они вспомнили, что в
трюме заперт опытный моряк. Полузамерзшего
Робертсона вытащили на палубу. Стакан рома привел его
в чувство. Не видя другого выхода, итальянец доверил
Робертсону управление кораблем.
Шотландец увел судно вдаль от Арауко, а когда
погода улучшилась, прыгнул за борт и вплавь добрался до
оказавшегося в этих водах английского корабля.
С тех пор Робертсон еще более возненавидел
испанцев. Вернувшись в Консепсьон, он сразу же послал
письмо Мартеллини, в котором поклялся отомстить.
193

Корабли французских пиратов XVII века
Чтобы облегчить себе эту задачу, Робертсон стал
помощником капитана перуанского морского флота Янга,
командира корабля «Конгресо». В задачу последнего
входило преследование пиратов у берегов Америки.
После многочисленных приключений в жизни Ро-
бертсона наступили перемены, решившие его
дальнейшую судьбу: он страстно влюбился.
Избранницей его стала некая Тереза Мендес,
бывшая подружка испанского губернатора Лимы.
Красивая, но уже немолодая вдовушка оказалась весьма
расчетливой. Так как капитан Робертсон не отличался
особой красотой и привлекательностью, он мог
рассчитывать на ее расположение лишь до тех пор, пока она
извлекала из их союза материальную выгоду. Однако
скромного жалованья морского офицера не хватало на
удовлетворение требований прекрасной Терезы.
Робертсон же до такой степени влюбился, что был готов
на все, лишь бы удержать ее при себе.
Однажды вечером на одном из официальных
приемов к стоявшим на террасе Терезе и Робертсону подо-
194

шел молодой офицер и заговорил о сокровищах. Указав
на трехмачтовый английский корабль «Перувиэн»,
который стоял на рейде, он полушутя заявил:
— Завладев этим кораблем, ты навсегда разрешил
бы свои проблемы.
— Почему? — спросил Робертсон.
— Да потому, что он везет два миллиона пиастров
золотом. Капитан уехал сегодня утром в Лиму. Захвати
корабль — и деньги твои! — рассмеялся он.
Робертсон сделал вид, что принял слова офицера за
шутку. Но, как оказалось впоследствии, он отнесся к
ним всерьез.
Сразу же после приема Робертсон направился в
предместье, пользовавшееся весьма дурной славой,
надеясь найти там компаньонов. Вскоре вместе с
четырнадцатью головорезами он украдкой подплыл к борту
«Перувизна». Безмятежно спавшая команда была
застигнута врасплох, и через четверть часа судно,
захваченное грабителями, незаметно ушло в море.
Новый хозяин корабля прежде всего проверил
содержимое огромных ящиков в трюмах. Молодой
офицер сказал правду. Однако Робертсону не хотелось
делить золото со своими компаньонами. Он решил
оттянуть дележ добычи.
Когда корабль находился на расстоянии одного дня
от Лимы, запасы пресной воды оказались на исходе.
Робертсон поручил двум ирландцам, Уильямсу и
Джорджу, отправиться на берег за водой. Однако они,
как и все остальные, отказались выполнить приказ,
опасаясь, что товарищи уплывут без них. Было
решено оставить сторожить ящики с золотом на борту
одного человека, а всех остальных отправить за водой.
Этот инцидент убедил Робертсона, что ему нелегко
будет провести своих подчиненных, которые оставались
при этом его компаньонами. Он не терял, однако,
надежды и продолжал медлить с дележом добычи.
Наконец Робертсон созвал всех на палубу, чтобы
решить, что предпринять в дальнейшем. Доверчивые
матросы, жившие до этих пор в нужде, жаждали
райской жизни, приобретенной на награбленное золото.
Рай на земле они представляли себе очень просто:
красивые женщины и море вина. Местом для такой жизни
дояжен был стать один из уединенных и безлюдных
195

островков Южных морей. Было решено прихватить на
Таити ром и красивых женщин, а затем поселиться на
одном из Марианских островов.
Робертсон хорошо понимал, что ему не удастся
обмануть всю шайку. Тогда он вступил в сговор с Уильям-
сом и Джорджем. Из их тщательных расчетов
следовало, что для управления кораблем потребуется не
менее шести человек. Заговорщикам удалось убедить
четырех товарищей в необходимости избавиться от
восьми остальных. Робертсон предложил попросту
выбросить их в море, но заговорщики решительно
воспротивились этому. Руководствуясь своеобразной этикой, они
бросили своих товарищей в шлюпке в открытом океане,
что, в сущности, было равносильно смертному
приговору. Однако благодаря странному стечению
обстоятельств проплывавший мимо корабль нашел шлюпку.
В ней было семь трупов и один истощенный моряк. По
прибытии в 1828 году на Гавайские острова он
рассказал о всех своих злоключениях и сообщил много
подробностей о деяниях Робертсона.
Тем временем оставшиеся в живых разбойники
блуждали по Тихому океану в поисках райского
острова. Золото покоилось на дне запертых сундуков, а
вино — в приобретенных ими огромных бочках.
Женщины, захваченные на Таити, не понимали языка пиратов,
но видели, как восьмерых человек бросили на произвол
судьбы в открытом море. Они стали собираться вместе
и о чем-то шептались между собой. Робертсон,
обуреваемый манией преследования, сумел убедить
остальных, что женщины вступают в заговор и с ними надо
покончить. Однако массовое убийство женщин еще
больше подорвало и так непрочное взаимное доверие
бандитов друг к другу.
Снова было устроено совещание, на котором
решили не делить пока сокровище. Его спрятали на острове
Григан, взяв только двадцать тысяч пиастров,
найденных в капитанской каюте. Этой суммы и выручки от
предполагаемой продажи корабля в одном из
филиппинских портов должно было хватить до
окончательного раздела добычи.
Робертсон охотно согласился с этими
предложениями, считая, что таким путем сумеет выиграть время и
избавиться от нежелательных компаньонов. Однако по-
196

следЕие не питали ни малейшего доверия к своему
главарю и попеременно держали.вахту по ночам. Все это,
впрочем, было уже ни к чему, так как Робертсону еще
раз удалось убедить Вильямса и Джорджа в
необходимости избавиться от претендентов на раздел
сокровища. Когда корабль оказался на широте острова Bay,
они предательски обезоружили своих четырех
товарищей. Заперев их затем в трюме, пираты потопили
корабль, а сами ушли в спасательной шлюпке, захватив
двадцать тысяч пиастров. Когда их подобрал парусник,
пираты выдали себя за жертвы кораблекрушения.
Корабль пришел в Рио-де-Жанейро.
Как-то раз Джордж проиграл в карты часть денег,
предназначенных на приобретение корабля, на
котором пираты намеревались добраться до Григана. Джордж
рассказал об этом Робертсону, и тот, взбешенный,
застрелил его. Оставшиеся в живых компаньоны сели
на корабль и высадились в Сиднее, в Австралии.
Пиратам стало ясно, что каждый из них будет
стремиться избавиться от товарища, и оба решили зорко
следить друг за другом. Вильяме находился при этом в
худшем поло;кении, поскольку был. плохим мореходом.
Кроме того, Робертсон все время хранил в тайне
точные географические координаты островка Григан.
Вильяме не знал даже его названия.
Из Сиднея они направились в город Хобарт на
острове Тасмания. Там компаньоны познакомились с
ушедшим на покой английским мореплавателем Томсоном,
владельцем небольшого бота, на котором тот
промышлял тюленей. Робертсон и Вильяме предложили ему
оставшиеся у них пять тысяч пиастров за доставку на
некий островок, точного местонахождения которого они
не назвали. Томсон принял предложение.
Однажды вечером, когда море сильно штормило,
Робертсон и Вильяме стояли у самого борта на корме
судна. Никаких свидетелей при этом не было. Но, со
слов самого Робертсона, стало известно, что Вильяме
произнес будто бы прощальную речь, которую его
компаньон принял сперва за шутку. Однако Вильяме,
обняв его, будто бы внезапно зыбросился за борт.
После случая с Вильямсом капитан Томсон стал
весьма подозрительно относиться к Робертсону,
который упорно отказывался назвать цель своей экспеди-
197

ции. В конце концов Томсон не выдержал и как-то раз
признался Робертсону, что Вильяме спьяну раскрыл
ему тайну сокровища. Неосторожный Томсон не знал,
с какой легкостью Робертсон избавлялся от неугодных
ему людей. Он просто схватил несчастного капитана и
выбросил за борт. Однако Томсон был отличным
пловцом, он удержался на поверхности моря и стал звать
на помощь.
Тогда Робертсон пообещал матросам поделиться с
ними золотом, если они не станут спасать капитана.
Упоминание о сокровище произвело магическое
действие. Матросы сразу же подчинились приказам Роберт-
сона, бросив капитана Томсона на произвол судьбы.
Никто не допускал даже мысли, что капитан уцелеет.
Однако благодаря попутным морским течениям он
через несколько часов добрался до острова Тиниан.
Томсон был принят испанским губернатором
Марианских островов, сеньором Мединильей, которому он
рассказал историю пирата Робертсона и сказочного
сокровища, спрятанного на острове Григан. По мере того
как капитан рассказывал, один из офицеров свиты
губернатора проявлял к нему все больший интерес.
Офицер стал подробно расспрашивать Томсона о внешнем
виде и прошлом пирата.
Удостоверившись, что героем рассказа был именно
Робертсон, офицер упросил губернатора направить его
на поиски пирата. Это был Пачеко, тот самый,
которого Робертсон велел когда-то высечь.
Через два дня карательная экспедиция высадилась
на острове Григан. Найти Робертсона оказалось совсем
нетрудно. Закованный в кандалы, он и на этот раз
прибег к подкупу, безуспешно пытаясь соблазнить Пачеко
обещанием раскрыть местонахождение сокровища.
Когда Робертсона вывели на палубу, он прыгнул за
борт и утонул.
Напрасно шестьсот аборигенов, специально
доставленных на Григан, перерыли под личным надзором
губернатора каждый клочок земли на острове. Судьба
спрятанного сокровища, стоившего стольких
человеческих жизней, осталась невыясненной до наших дней.
1 П р а о — большая малайская лодка.

Глава восьмая
ПИРАТЫ ДАЛЬНЕГО ВОСТОКА
Подобно грекам и финикийцам на Средиземном море
и арабам — на Красном, китайцы и японцы с
незапамятных времен занимались пиратством на морях Дальнего
Востока.
В древние и средние века источником пиратства на
Дальнем Востоке, как и в Европе, были прежде всего
войны и торговля.
Начиная с VIII века в Китае большое развитие
получил водный транспорт. Во всех восточных провинциях
разного рода суда широко использовали для
транспортировки товаров и пассажиров. Занимались этим
профессиональные перевозчики, владельцы больших лодо::.
Через морские порты поддерживалась связь с Индией,
Персией и Аравией — на юге, с Кореей и Японией —
на севере.
Нагруженные товарами речные и морские флотилии
представляли большой соблазн для купцов-пиратов,
которые грабили друг друга. Яркой иллюстрацией ко
всему этому служат следующие слова из песни «Гукэ»
(«Купец»), относящейся к описываемому периоду:
«Торговец не может постоянно жить на одном месте.
Если он предвидит где-нибудь хорошую прибыль,
сейчас же отправляется в путь. Сначала он идет подыскать
компаньона, потом домой — попрощаться с родными.
Родные дают ему наказ: „Лучше добиться выгоды, чем
славы". Погоня за славой не всегда приносит успех, в
погоне за выгодой никогда не прогадаешь. Компаньоны
должны стоять друг за друга. При продаже товаров
сумей обмануть. Сумей обмануть таможенника на заставе,
так вырастет капитал, и не потерпишь убытка... Изучи
199

тайные знаки торговцев. И не считайся даже с
земляком !».
В VIII веке на морских путях между Китаем,
Индией и Персией появились наряду с китайскими также
индийские и персидские суда. В международной торговле,
как и во внутренней, конкурентная борьба велась
самыми беспощадными методами, в арсенал которых
входило и пиратство. В 760 году Тяиь Шэнь-гун захватил
Янчжоу и вырезал в городе свыше двух тысяч арабов,
персов и других чужестранцев.
Наряду с торговлей другим столь же активным
источником пиратства на Дальнем Востоке были войны —
внутренние и внешние.
В 1280—1281 годах китайский император Хубилай
напал на Японию, но потерпел жестокое поражение, в
результате чего до конца царствования династии Юань
(1333) населению обоих государств было запрещено
вступать во взаимные контакты. Однако купцы,
невзирая на запрет, не прекращали взаимного торгового
обмена. Это привело к значительному развитию
контрабанды, которая во многих случаях переходила в
пиратство. На контрабандистских судах перевозили оружие, а
когда обнаруживалось, что береговая оборона в каком-
либо месте ослабла, то плохо вооруженные посты
подвергались нападению. Так контрабандисты силой
нарушали изоляцию страны.
В первой половине XIV века в Японии разгорелась
гражданская война. Японские военачальники и солдаты,
понесшие поражение, нанимались матросами, входили
в соглашение с купцами и, пользуясь военными
стычками, не прекращавшимися в период заката династии
Юань, вместе с ними грабили берега Китая.
Будучи не в силах сладить с пиратством, китайский
император Хун У издал в конце 1371 года указ,
запрещавший частным лицам выходить в море. Порт в Нинбо
был закрыт, а береговая оборона — усилена.
В конце XIV века произошло объединение Японии.
Возобновление торговых отношений с Китаем не
привело к прекращению нападений на его берега.
Подобные случаи даже участились. В период расцвета
морского разбоя японские пираты добирались до самого
Малайского полуострова и островов Ост-Индии.
Хотя японцы открыто занимались пиратством, ди-
200

РАЙОНЫ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ПИРАТОВ
НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ И В
ЮГО-ВОСТОЧНОЙ АЗИИ

настия Мин стремилась по возможности поддерживать
нормальные торговые отношения со своим соседом.
В середине XVI века Япония значительно развила
свою торговлю. Японские феодалы добивались права
вести торговлю с Китаем — весьма выгодным для них
рынком сбыта. В 1523 году управляющий имениями
японского владыки Асикага Удзи — Сакава Удзи направил
с этой целью в Китай своего уполномоченного Сун
Супина, а принц Оути Удзи — некоего Цзун Шэ. Оба
посланца прибыли в Нинбо с намерением добиться для
своих доверителей привилегии на торговлю с Китаем.
Евнух, ведавший управлением морской торговли,
принял взятку от Сун Су-цина, и право торговать
досталось последнему. Тогда другой уполномоченный —
Цзун Шэ разграбил Нинбо.
Китайские сановники склонили императора Цзя
Туаня ликвидировать управление морской торговли и
закрыть границу. Этот шаг принес экономике Китая
больше вреда, чем пользы. Он не способствовал
ликвидации пиратства, а лишь подорвал основы китайского
ремесла и торговли. После закрытия морских границ
Китая вновь широко развилась контрабанда. Китайские
купцы, занимавшиеся нелегальной торговлей, и
землевладельцы, заинтересованные в вывозе
сельскохозяйственных продуктов, вступили в непосредственный
контакт с японскими купцами и пиратами. Влиятельные
лица, высокопоставленные чиновники и родовая знать,
защищая свои частные интересы, покровительствовали
нелегальной торговле, косвенно способствуя развитию
пиратства. В этих условиях местные власти
оказывались совершенно бессильны. Не удизительно, что Чу-
ван, начальник обороны провинции Фуцзянь, прямо
заявил: «Легче защититься от нападений иноземных
пиратов на прибрежные районы, чем от отечественных».
Китайские спекулянты нередко брали у японских
купцов товары в кредит, не оплачивая их впоследствии.
Чтобы взыскать причитающиеся им суммы,
пострадавшие призывали на помощь японских пиратов.
В 1547 году Чу-ван получил приказ обследовать
положение в провинции Чжэцзян. В это же время сто
кораблей японских пиратов напали на Нинбо и Тайчжоу.
Чу-ван узнал, что владельцами пиратских кораблей
являются китайские магнаты, и довел это до сведения им-
202

ператорского двора. Он запретил китайцам под страхом
смерти общаться с японскими купцами и выходить в
море. Однако, когда Чу-ван арестовал нескольких
спекулянтов, пойманных с поличным, крупные
землевладельцы прп посредничестве императорского ревизора
провинции Фуцзянь пожаловались центральным
властям на самоуправство Чу-вана, самовольно
приговорившего людей к смертной казни. Чу-вана понизили
в должности, и в 1550 году он покончил жизнь
самоубийством. После него никто уже не отваживался
официально запрещать морскую торговлю. Приморские
укрепления уничтожили, стала открыто развиваться
контрабанда. Японские пираты, не встречая
сопротивления, совершенно безнаказанно грабили берега
Китая.
В 1553 году кучка предателей спровоцировала
вторжение нескольких сот японских военных кораблей,
которые напали на провинции Чжэцзян и Цзянсу.
Вторгшись в глубь страны, японцы грабили китайские города
и деревни, истребляя население. Этим воспользовались
китайские пираты и разбойники, которые, облачившись
в японские одежды, стали, в свою очередь, грабить
население. Как потом выяснилось, только тридцать
процентов разбойников были японцами.
Пиратская деятельность японцев была
ликвидирована в 1565 году.
В первом двадцатилетии XVI века португальцы
захватили в свои руки торговлю на Индийском океане.
В 1516 году корабль итальянца Раффаэле Перестрелло,
служившего в португальском военно-морском флоте,
подошел к берегам Китая. Вскоре прибыл в Кантон посол
Португалии. С тех пор европейцы все чаще стали
прибывать в Китай. За купцами и миссионерами пришли
и европейские пираты. Вскоре на китайских морях они
отняли пальму первенства у японских разбойников,
которых превзошли своей жестокостью и беспощадностью.
Португальцы всеми силами грабили и истребляли
население юго-восточных берегов Китая.
Вслед за португальцами в Китае появились
испанцы, голландцы и англичане, которые также грабили,
убивали и насиловали местное население.
Наиболее видным китайским пиратом, несомненно,
был Коксинга, второй представитель длинной династии
203

морских разбойников. В его семье ремесло пирата
переходило от отца к сыну, из одного поколения в другое,
что не было, впрочем, единичным явлением.
Отец Коксинги — Лин Чэн-ци, малоимущий
поденщик, которого нужда вынудила наняться на работу в
португальской колонии Макао, заработал там вскоре
достаточную сумму, чтобы оплатить проезд в Японию,
куда он отправился с целью повидать своего дядю. Там
Лин Чэн-ци женился на японке по имени Тагава. От
этого брака и родился в 1623 году наш герой.
Покинув Японию, Чэн приобрел на заработанные им
деньги и приданое жены небольшую пиратскую
флотилию, которая вскоре разрослась до такой степени, что
практически контролировала всю морскую торговлю у
юго-восточного побережья Китая. Пиратская флотилия
Чэна грабила не только прибрежные селения и
китайские джонки, но даже крупные торговые суда
голландской Ост-Индской компании.
За несколько лет до этих событий Китай был
завоеван маньчжурами. Династия Мин продолжала вести
борьбу с захватчиками в Южном Китае. Именно тогда
китайский император пошел на отчаянный шаг,
предложив Чэну пост адмирала китайского флота, с тем
чтобы его пиратская флотилия приняла участие в борьбе
с маньчжурами. Чэну удалось оказать сопротивление
противнику. Однако за услугу он потребовал, чтобы
император усыновил его сына и пожаловал ему княжеский
титул. Требования пирата были сочтены чрезмерными.
Этим воспользовались маньчжуры. Они пригласили
Чэна в Пекин, предложив ему титул императора Южного
Китая. Но когда Чэн в 1640 году прибыл в город, его
заточили в тюрьму, подвергли пыткам и казнили.
После смерти Чэна во главе пиратской флотилии
стал его сын Коксинга. Желая отомстить маньчжурам
за смерть отца, он добровольно присоединился к
Минам. В течение двадцати лет он грабил побережье
Китая. Тогда маньчжурские власти прибегли к тактике
«выжженной земли». Не только с побережья, но и с
материка они выселили все население, приказав жителям
сжечь и уничтожить свои жилища. Лишенный добычи,
Коксинга решил обрушиться на старых врагов отца —
голландцев, которые в это время начали колонизовать
Формозу (Тайвань).
204

В мае 1661 года во главе флота, состоявшего из
шестисот кораблей, Коксинга напал на голландцев,
оборонявших форт Зеланд. После десятимесячной осады
истощенный голландский гарнизон капитулировал.
Контроль над всей Формозой практически перешел в
руки Коксинги. Однако недолго довелось ему пожинать
плоды одержанной победы. Год спустя Коксинга умер,
а во главе пиратской организации стал его сын Чэн Цин.
Победа Коксинги оказала косвенное влияние на
дальнейшую судьбу Формозы. Изгнание голландцев
прервало процесс колонизации, облегчив в дальнейшем
связь острова с китайским материком.
Госпожа Ции
Начало возрождению китайского пиратства на
рубеже XVIII и XIX веков положила женщина, некая
госпожа Цин. За короткий срок она стала
неофициальным адмиралом всего китайского пиратского флота.
Положение это принесло ей высокие государственные
почести. Подобно тому как некогда английский король
даровал наиболее выдающимся пиратам высокие звания,
так и китайский император в 1802 году присвоил Цин
звание королевского конюшего. Впрочем, оно было
чисто номинальным.
Пиратские корабли, принадлежавшие к отдельным
эскадрам, плавали под флагами разных цветов:
красного, желтого, зеленого, черного, синего и белого. Перед
смертью мужа, знаменитого пирата Цина, госпожа Цин
взяла на себя командование старейшей эскадрой,
плававшей под красным флагом, а после его смерти —
всеми шестью эскадрами.
Цин ввела в разбойничьем братстве железную
дисциплину. Она установила для своих подчиненных
следующие суровые правила:
1) Если матрос самовольно сойдет на берег, то ему
проткнут уши в присутствии всего личного состава
флота. При повторных случаях он будет приговорен к
смертной казни.
2) Воспрещается самовольно присваивать даже
самые мелкие вещи, добытые кражей или грабежом. Все
подлежит учету, причем пират получает две части из
205

десяти (двадцать процентов), а остальные восемь
частей поступают на склад, составляющий общее
достояние. Присвоение предметов общего фонда грозит
смертной казнью.
Ловкая женщина отдавала себе отчет, что одна она
ничего не добьется, и искала союзников, а также
поддержки у местного населения. В одном из положений
пиратского устава содержался строгий запрет грабить
сельское население и предписывалось платить
наличными за вино, рис и другие сельскохозяйственные
продукты. Соблюдая эти правила, пиратский флот мог
всегда рассчитывать на снабжение продовольствием и
порохом.
В большом морском сражении с правительственным
флотом в 1808 году Цин проявила незаурядный
стратегический талант. Когда правительственные корабли
приблизились, она бросила против них несколько судов,
укрыз остальные за мысом. Пока основные
правительственные силы были заняты борьбой с этими
кораблями, Цин во главе всех остальных эскадр атаковала врага
сзади. После продолжавшегося весь день сражения
правительственный флот был разбит.
В отместку за это поражение китайское
правительство отдало приказ генералу Лин-Фа вторично
атаковать пиратов. Но когда Лин-Фа встретился с врагами,
он струсил и начал отступать. Пираты устремились за
ним в погоню и настигли флот Лин-Фа под Олонгапо.
К началу сражения ветер стих, и оба флота оказались
друг против друга, обреченные на полную
неподвижность и неспособность вести боевые действия. Тогда
пираты покинули свои суда и стали вплавь пробираться
к правительственным кораблям. И вновь им удалось
одержать крупную победу.
На следующий год после этого поражения во главе
ста кораблей против пиратов выступил адмирал Цун
Мэн-сен. Крупное сражение закончилось поражением
морских разбойников.
Однако правительство еще не успело наградить
победителей, как Цин вновь овладела положением. Собрав
свои рассеянные силы и призвав на помощь две другие
пиратские банды, она устремилась на поиски
победоносного правительственного флота и, обнаружив его,
жестоко отомстила за недавнее поражение.
206

Китайский император, исчерпав все средства борьбы
с пиратством, стал, так же как и некогда европейские
владыки, соблазнять пиратов обещаниями простить их,
если последние откажутся от своего преступного
ремесла, что принесло определенные плоды.
Командир черной эскадры Опо-Таэ, насчитывавшей
8 тысяч матросов и сто шестьдесят кораблей, покинул со
своими пиратами Цин и сдался императору. Эта
эскадра имела в своем распоряжении пятьсот тяжелых
орудий и пять тысяч шестьсот единиц легкого оружия.
(Эти цифры, кстати, красноречиво свидетельствуют о
могуществе пиратской организации Цин.) В качестве
награды китайское цравительство предоставило
пиратам-дезертирам две деревни, а Опо-Таэ был удостоен
высокой должности и государственных званий.
Цин была глубоко потрясена этим предательством.
Однако пример подействовал. Она подумала: «Как же
в таком случае китайское правительство вознаградит
меня, коль скоро я в десять раз могущественнее, чем
Опо-Таэ?» Однако вопрос о капитуляции всей
могущественной пиратской организации оказался вначительно
сложнее, чем сдача одной эскадры. Между
правительством и пиратами начались длительные и трудные
переговоры, посредником в которых выступал некий Чан,
врач из португальской колонии Макао.
В конце концов была достигнута договоренность, что
каждый пират, отказавшийся от своего разбойничьего
ремесла, получит одного поросенка, бочонок вина и
некоторую сумму денег, чтобы начать новую жизнь.
Условия эти удовлетворяли не всех, однако с горсткой
пиратов, которые отказались воспользоваться предложением,
китайское правительство расправилось довольно легко.
С тех пор в китайских водах на время установилось
спокойствие. А Цин дожила свой век как главарь крупной
банды контрабандистов.
1 «Очерки истории Китая», М., 1959, стр. 231.

Глава девятая
ПИРАТЫ НАШИХ ДНЕЙ
С конца XIX века пиратство в своем
первоначальном виде уже не представляло серьезной опасности для
мореплавания. В XX веке наблюдались лишь
единичные случаи частного морского разбоя, преимущественно
на Красном море и морях, омывающих Китай.
В 20-х и 30-х годах нашего века пиратские банды
были организованы наподобие капиталистических
предприятий. Прежде всего составлялся основной капитал.
Затем на деньги участников предприятия «дирекция»
панимала шайку бандитов и выискивала будущую
жертву.
Главарь банды и его помощники собирали сведения
о намеченном ими для ограбления судне, командном
составе и матросах и т. д.
Если предварительная разведка давала
положительные результаты, то пираты пробирались на судно в
качестве пассажиров и частично как члены команды.
После этого нужно было доставить на борт оружие и
боеприпасы. В Шанхае, Гонконге и Сингапуре портовая
полиция скрупулезно просматривала багаж китайских
пассажиров, однако в небольших портах, где сотни
китайцев толпились на тесных молах и набережных, не
было никакой возможности тщательно проверить
каждый узел. Поэтому с развитием пиратства на корабли,
перевозившие значительное число
пассажиров-китайцев, нанимали даже вооруженных конвоиров, а каюты
различных классов и палубы отделяли друг от друга
решетками, чтобы затруднить передвижение по кораблю.
Вот как происходили типичные нападения китайских
пиратов на корабли в межвоенный период *:
«Представьте себе такую картину. Закат солнца. Ка-
208

ботажное судно с трудом плывет, преодолевая сильные
порывы юго-восточного муссона. Трюмы на носу и
корме превращены в выбеленные гашеной известью
спальни, где расположилась сгрудившаяся толпа
мужчин, женщин и детей, сидящих на своих пожитках. Одни
готовят пищу, другие занимаются своим туалетом,
третьи собираются в группы. В погожие дни и во время
жары под спасательными шлюпками и вдоль бортов
видны силуэты спящих, полураздетых пассажиров. На
верхней палубе — неколько пассажиров первого класса:
англичан и китайцев, там же помещаются каюты
командного состава и капитанский мостик.
В обеденное время, когда чины командного состава
без оружия вместе с пассажирами сидят в столовой,
подается сигнал — порой это просто зажженная
сигарета— и раздается громкий оклик: «Руки вверх!»
Застигнутые врасплох люди немеют от изумления и опускают
глаза при виде направленных на них автоматов в руках
кули, купцов и матросов.
Все по очереди сдают оружие. Запертым в каютах
или салонах людям сообщают, что малейшее
сопротивление карается смертью. То же самое происходит на
мостике, в помещениях охраны, в рубке
радиотелеграфиста и в машинном отделении: внезапный приказ,
направленный в лицо пистолет —и неминуемая
капитуляция. А затем «любезный» приказ: возьмите курс на
залив Биас, чтобы прибыть туда в половине седьмого
утра. Никому не будет нанесено вреда, если только вы
не попытаетесь вернуть судно... За этим следует грабеж
груза, ценных вещей и более дорогостоящей одежды,
которую снимают с перепуганных до смерти
пассажиров.
Отличительные огни и освещение кают
выключаются, и судно, погруженное в полную темноту,
направляется в залив Биас, один из самых глухих закоулков
китайского побережья. Это обширная гладь не очень
глубокой воды, окруженная песчаными холмами. С моря
можно увидеть лишь несколько китайских деревушек да
пару рыбацких джонок, оставляющих впечатление
покоя и тишины. Но, как только в залив входит судно,
захваченное пиратами, вниз по реке устремляются целые
флотилии джонок. Их экипажи приветствуют пиратов с
хмурым безразличием безучастных и очерствевших лю-
209

дей. Они приступают к делу, быстро разгружая судно.
Забирают даже хронометры, секстанты и крупные
детали из бронзы. Порой происходят душераздирающие
сцены. Угрожая пистолетами, пираты уводят отца или
мать в джонке вверх по реке, в сторону гор, где их
заставляют выполнять самые тяжелые работы или скорее
всего обрекают на смерть от голода и истощения в
ожидании выкупа.
В самом плачевном виде судно с трудом добирается
до Гонконга, где дело берет в свои руки полиция,
составляющая опись убытков, понесенных в результате
грабежа, и с течением времени общественное мнение
перестает интересоваться всем этим делом».
Но не все пираты относились столь «снисходительно»
к своим жертвам. Нередко они чинили кровавую
расправу над индийскими конвоирами, а когда
подверглось нападению судно каботажного плавания «Солви-
кен», то его капитан Ястов был убит только за то, что
не сразу открыл дверь каюты. На корабле «Анкинг»
пираты застрелили вахтенного офицера и
унтер-офицера и тяжело ранили капитана.
Памятно дело корабля «Саньнамхой». Около
тридцати пиратов пытались захватить его, когда он
находился на расстоянии всего лишь пятнадцати минут хода
от небольшого порта Бэйхай. Капитан Г. Спарк сумел
добраться до мостика. Здесь с автоматическим
пистолетом в руке он отважно сражался с пиратами, которые
оказались дилетантами в разбойничьем ремесле.
Простая хитрость обратила их в бегство. Капитан Г. Спарк
,дал четыре сигнала сиреной и изменил курс. Пираты,
решив, что капитан увидел канонерку, попрыгали в
море.
Значительный рост пиратства в китайских водах
отмечался после 1923 года. В одном лишь 1924 году там
было совершено четырнадцать нападений, а в 1925
году — семнадцать. В последующие годы вылазки
пиратов стали более редкими.
До сих пор, однако, бывают отдельные случаи
морского разбоя. В конце 1952 года на Средиземном море,
например, задержали судно, принадлежавшее
разбойничьей банде, во главе которой стоял американец,
некий С. Пэйл.
Шестого декабря 1965 года около ста пиратов, пла-
210

вавших под флагом Филиппин на шести барках,
напали в водах Юго-Восточной Азии на греческое судно
«Аэкос» водоизмещением семь тысяч триста тонн,
перевозившее копру с Филиппин в Европу. Трем
матросам удалось уплыть в спасательной шлюпке и
рассказать о нападении властям, которые направили погоню
за пиратами.
В мае 1968 года двадцать пять пиратов на двух
лодках напали на пассажирский паром «Лурд», который
вышел из порта Замбоанга, расположенного в
девятистах километрах к югу от Манилы на Филиппинах.
Вооруженные до зубов пираты вступили в бой с командой
корабля и терроризировали двести пассажиров. Они
захватили 200 тысяч песо (около 60 тысяч долларов).
Один из пассажиров, оказавший сопротивление, был
убит, трое других, прыгнувших в воду, пытаясь доплыть
до берега, пали жертвой акул.
Случаи пиратства в его классической форме чаще
всего наблюдаются на морях Юго-Восточной Азии.
Под флагом фашизма
Казалось бы, ликвидация основных центров
пиратства з результате совместных операций, проведенных в
течение прошлого столетия крупнейшими морскими
державами, приведет к полному исчезновению морского
разбоя. Так полагали некоторые правительства ряда
стран. Отвечая в 1926 году на запрос комитета
экспертов Лиги Наций, занимавшегося кодификацией
международного права, правительство США утверждало, что
«пиратство в том смысле, в каком оно подразумевается
международным правом; почти перестало существовать,
а поэтому рассмотрение этой проблемы с точки зрения
необходимости ее урегулирования путем
Международного соглашения не имеет теперь большого
значения».
В свете реальных фактов столь оптимистическая
точка зрения была совершенно необоснованной, так как
пиратство вовсе не было ликвидировано. Морской
разбой продолжается до сих пор, он принял лишь другие
формы, по-прежнему угрожающие безопасности
международного мореплавания. В последнее время акты
211

пиратства совершаются не частными судами, а
инспирируются правительственными кругами наиболее
агрессивных империалистических государств. Деяния
современных пиратов, фактически санкционированные
некоторыми государствами, сводятся к незаконному
задержанию, захвату и потоплению в открытом море
торговых судов других стран.
В результате эволюции понятия пиратства многие
юристы приходят ныне к выводу, что оно охватывает
любые преступные действия, нарушающие
безопасность мореплавания, любое вооруженное насилие на
море.
Тенденция считать пиратством лишь акты насилия,
совершаемые частными судами и самолетами в личных
целях, и неправильная квалификация таких же
действий, совершаемых военными кораблями, ведут к
необоснованному либерализму по отношению к самой опасной
форме современного морского разбоя, а именно к
государственному пиратству.
Особенно крупных масштабов произвол и
разбойничьи действия на морях достигли во время первой
мировой войны. Обе воюющие стороны ввели в действие
новые виды оружия, находящиеся в вопиющем
противоречии с современными понятиями о средствах
борьбы, допускаемых международным правом. Минная
война, подводная война и тотальная блокада поражали не
только армию противника, но и вызывали значительные
потери среди гражданского населения как воюющих,
так и нейтральных государств.
Государственным пиратством можно считать
злодейское затопление германскими подводными лодками
торговых судов разных государств. 27 июня 1918 года
германская подводная лодка торпедировала близ
ирландского побережья английское госпитальное судно «Лен-
довери Касл», несмотря на его отчетливые и видимые
издалека опознавательные знаки. Чтобы замести следы
совершенного ими злодеяния, германские офицеры
приказали обстрелять спасательные шлюпки, в которых их
жертвы пытались добраться до берега. Двести тридцать
четыре человека были убиты. Происшествие это стало
в 1921 году предметом судебного разбирательства в
трибунале рейха в Лейпциге. Трибунал присудил
офицеров-пиратов к смехотворно низкому наказанию: четыре
212

года тюремного заключения. Вскоре им дали
возможность бежать из тюрьмы.
Когда в декабре 1915 года австрийская подводная
лодка обстреляла в Средиземном море торговое судно
США, которые были тогда еще нейтральной державой,
американское правительство потребовало официального
извинения за «умышленное оскорбление флага США»,
наказания командира подводной лодки и компенсации
за цричиненный ущерб.
Масштабы этих преступлений на море — и особенно
злодейские деяния германских подводных лодок,
жертвами которых пало множество нейтральных торговых
судов (по некоторым оценкам число их превысило
семнадцать тысяч), а также госпитальных пароходов —
привели к тому, что после первой мировой войны вопрос
о государственном пиратстве подвергся тщательному
рассмотрению.
Гражданская война в Испании привела к
заключению договора, предусматривавшего юридическое
определение государственного пиратства. В 1936—1937
годах самолеты и подводные лодки без опознавательных
знаков систематически нападали в Средиземном море не
только на торговые суда, плывшие к берегам
республиканской Испании, но и вообще на все мирные корабли,
проходившие через Гибралтарский пролив. Ни одно из
государств не хотело признаться в своих беззаконных
действиях, хотя все улики указывали на подводные
лодки фашистских государств Италии и Германии. В этот
период жертвами пиратских нападений стали суда
Великобритании, Франции, Дании, Норвегии и многих
других государств. 31 августа и 1 сентября 1937 года
«неопознанные» подводные лодки напали в
Средиземном море на советские суда «Тимирязев» и «Благоев».
Правительство СССР заявило решительный протест
правительству Италии, так как к этому времени виновники
нападения стали уже известны.
Министр иностранных дел Италии Чиано отрицал
тогда, что Италия несет ответственность за
торпедирование советских судов. Однако документы из архивов
гитлеровского министерства иностранных дел,
опубликованные после второй мировой войны, неопровержимо
свидетельствуют, что правительства Муссолини и
Гитлера преднамеренно совершали эти пиратские действия.
213

Хотя фашисты и наносили большой ущерб торговому
судоходству Великобритании и Франции, правительства
обоих этих государств, руководствуясь политикой
невмешательства, но в то же время симпатизируя
фашистам генерала Франко, долгое время терпели этот
произвол на морях, омывающих Иберийский полуостров.
Лишь летом 1937 года, когда пиратские нападения
на британские и французские суда достигли своей
кульминации, правительства этих стран решились на ноту
протеста, что нашло сочувствие и поддержку малых
государств. Так, например, еще в марте 1937 года
правительство Голландии заявило, что захват голландских
судов кораблями испанских фашистов будет
рассматриваться как «акт пиратства».
Советский Союз, всегда резко выступавший против
любых проявлений морского разбоя, горячо
поддерживал предложение созвать международную конференцию,
посвященную борьбе с пиратством. Конференция,
происходившая в городе Иион (Швейцария), закончилась
14 сентября 1937 года подписанием соглашения
представителями девяти держав (СССР, Великобритании^
Франции, Болгарии, Греции, Египта, Румынии, Турции
и Югославии), предусматривавшего коллективные меры
по борьбе с пиратскими действиями фашистов. 17
сентября 1937 года эти же государства подписали в Женеве
дополнительное соглашение, в силу которого
предписания о борьбе с пиратством, до этого времени
относившиеся исключительно к подводным лодкам, были
распространены на все корабли и самолеты.
Действия фашистских пиратов на Средиземном море
удалось, таким образом, в короткое время
ликвидировать.
Во время второй мировой войны морские пути вновь
стали ареной многочисленных актов пиратства,
совершаемых, главным образом, гитлеровской Германией и
Японией. Эти государства, нарушая основные принципы
международного права, захватывали и уничтожали
торговые суда как воюющих, так и нейтральных стран.
Гитлеровская Германия минировала даже
территориальные воды нейтральных стран, захватывая в качестве
военной контрабанды всевозможные товары, топила
госпитальные суда невзирая на их опознавательные
знаки.
214

Б связи с нападением гитлеровских подводных лодок
на американские суда у побережья Гренландии
президент Рузвельт в своем послании от 11 сентября 1941
года, то есть до вступления США в войну, подчеркнул, что
зти действия являются «пиратством как с юридической,
так и с моральной точек зрения».
Особенно потрясающие доказательства пиратских
методов ведения войны на море гитлеровским военно-
морским флотом были выявлены на Нюрнбергском
процессе. Главными виновниками признаны адмиралы Де-
ниц и Ре дер.
Первого января 1940 года германское командование
отдало приказ атаковать греческие торговые суда в
районе Британских островов и торговые корабли всех
государств в зоне Бристольского залива. А через пять дней
подводные лодки должны были немедленно и безо
всяких ограничений напасть на любые суда, находившиеся
в районе Северного моря. Наконец, 18 января 1940 года
подводным лодкам было дано право топить без
предупреждения любые суда близ неприятельских берегов.
Исключение делалось лишь для американских,
советских, итальянских и японских кораблей.
Уничтожая суда, немцы, как правило, не спасали
находившихся на них людей. На процессе выяснилось, в
частности, что по этому поводу обвиняемые отдали
специальный приказ.
Акты пиратства совершал и японский
военно-морской флот. В 1941—1944 годах, несмотря на советско-
японский пакт о нейтралитете, правительство Японии,
бывшее союзником гитлеровской Германии, всячески
препятствовало советскому судоходству на Дальнем
Востоке. Японские власти не давали советским судам
пользоваться самым безопасным морским путем, ведущим
через Сангарский пролив. Японские подводные лодки
потопили суда «Ангарстрой», «Кола» и «Ильмень».
С сентября 1941 до конца 1944 года японские
вооруженные силы задержали сто семьдесят восемь советских
торговых судов, в трех случаях применив оружие. В
декабре 1941 года японцы обстреляли из орудий стоявшие
в Гонконге суда «Кречет», «Свирьстрой», «Сергей
Лазо» и «Симферополь». В результате этого нападения
«Кречет» затонул, а остальные корабли получили
серьезные повреждения. Нападение на суда государства, не
215

находившегося в состоянии войны с Японией, можно
было расценить только как пиратское действие.
После второй мировой войны государственное
пиратство возродилось в двух традиционных районах
морского разбоя — на южных морях и на Карибском море.
На этот раз под покровительством главной
империалистической державы — США.
Пираты с Тайваня
Первого октября 1953 года через воды Тайваньского
пролива к китайским берегам следовало польское судно
«Праца». Когда над кораблем показалось лесколько
гидропланов, матросы высыпали на палубу. Самолеты
кружились столь низко, что на их крыльях и фюзеляжах
можно было легко прочесть опознавательные знаки
«US-Navy» 2. Самолеты, видимо, фотографировали судно.
Американские гидропланы патрулировали «Працу»
до 4 октября, а затем их сменили два чанкайшистских
самолета типа «Дакота». Вскоре на горизонте
показались чанкайшистские военные корабли. Они подошли
близко к польскому судну и, угрожая обстрелом,
приказали ему изменить курс. В Гаосюне (на Тайване)
нефть перекачали в небольшие танкеры американского
типа, а само судно повели во внутренний порт. Отряд
вооруженных жандармов ворвался на борт, они увели с
собой китайских матросов — членов команды.
Некоторых из них сразу же заковали в кандалы.
Двенадцатого октября явился чанкайшистский
полковник и стал допрашивать Адама Левандовского —
одного из офицеров. Он говорил с ним очень грубо и даже
с угрозами. Других членов команды, которые были в
полном неведении о своей дальнейшей судьбе, пока не
трогали. На вопросы польских матросов жандармы,
сторожившие судно, отвечали неопределенно. В то же
время они пытались запугать поляков, распространяя
слухи о расстреле китайских матросов из команды
«Працы». Вонсовского — капитана судна изолировали,
поставив у его каюты стражу.
В конце октября на «Працу» прибыли полицейские
и сняли у польских матросов отпечатки пальцев, как
с преступников.
216

Затем началась психическая атака: жандармы
время от времени давали понять узникам, что их ждет
скорое освобождение. Но делалось это лишь для того,
чтобы уже через несколько дней отнять надежду.
В январе на судне появились двое в штатском. Один
из них назвался мистером Лу, а другой мистером У. Как
выяснилось впоследствии, первый был помощником
начальника тайваньской тайной полиции по вопросам
борьбы с коммунизмом, а второй выполнял сходные
функции на территории порта Гаосюн. Оба чиновника
приходили на борт ежедневно и допрашивали членов
экипажа. Польские матросы отказывались отвечать на
вопросы, представлявшие служебную или военную тайну.
217

Допрашивали медленно и скрупулезно. Ежедневно
вызывали двух-трех членов команды. Вскоре стало ясно,
что допросы нарочно затягивались, чтобы потрепать
кервы. Задержанным все время намекали, что им готовы
предоставить политическое убежище с перспективой
легкой работы и высоких заработков на американских
судах. Одновременно при каждом удобном случае
моряков соблазняли водкой и красивыми женщинами.
Чанкайшисты попытались подкупить членов
экипажа, предлагая крупные суммы тем, кто откажется
возвратиться в Польшу и подпишет заявление о
предоставлении убежища. Но все оказалось напрасным.
Экипаж «Працы» не сдавался и в феврале решил
провести акт протеста. Жандармским офицерам было
сообщено, что если в течение двух недель они не дадут
официального ответа на вопрос о сроке возвращения в
Польшу, то матросы начнут голодовку. Мистер Лу
уведомил команду, что дело затягивается, так как пробы
нефти, которую везло судно, пересланы в США для
проверки, не входит ли этот груз в список товаров, на
которые наложено эмбарго. Мистер Лу уверял, что решение
последует немедленно после получения ответа из США.
Ввиду этого начало голодовки было пока отсрочено.
Однажды, во второй половине февраля 1954 года,
жандармы предложили команде отправиться в город
поразвлечься. Большинство матросов отказалось. Однако
их отправили на берег силой. Чтобы облегчить себе
задачу, жандармы разделили команду на две группы и
отправили в город в разные дни. В военно-морском штабе,
куда привели польских моряков, их сразу же обступили
женщины. Ожидавшие тут фотографы стали
молниеносно делать снимки, которые были потом специально
смонтированы. В этом же помещении, этажом выше,
находились американские офицеры, руководившие этой
постыдной операцией.
Команда «Працы» подвергалась самым
разнообразным методам давления. Моряков пугали, что по
возвращении на родину их ожидают неприятности за участие
в «развлечениях». При раздаче писем, присылаемых из
Польши, их не выдавали тем членам экипажа, которые
занимали наиболее непримиримую позицию. Вели также
индивидуальные беседы, угрожая одним и пытаясь
подкупить других.
218

Чанкайшисты внушали команде, что у нее нет
никакой возможности легально вернуться на родину и что
те, кто не подпишут заявление о предоставлении им
убежища, погибнут в тюрьмах Тайваня.
Двадцать первого марта на борт «Працы» прибыли
представители чанкайшистского Красного Креста,
чтобы... пригласить всю команду в кино. На демонстрацию
фильма моряков повели под усиленным жандармским
эскортом. Вскоре выяснилось, что приглашение было
предлогом вывести команду с судна, которое сразу же
заняли чанкайшисты. После фильма команду привезли
в гостиницу, охраняемую жандармерией и тайной
полицией.
Здесь усилили давление на поляков, распространяя,
в частности, слухи о намерении сослать наиболее
упорных в концентрационный лагерь.
В этой ситуации польские моряки решили начать
голодовку, которая была прекращена лишь после того,
как они получили официальное уведомление о репатриа-<
ции.
Ожидая выезда в Польшу, команда «Працы» узнала
о захвате чанкайшистами другого польского судна —
«Президент Готвальд».
Когда перед отъездом на родину моряки получали на
складе свои вещи, они повстречались на короткое
мгновение с командой «Президента Готвальда» и узнали, что
чанкайшисты используют против нее те же методы
давления и шантажа, что применялись и к команде
«Працы».
Обещав репатриацию, чанкайшисты не прекращали
терроризировать польских моряков, много раз
откладывали время их отъезда и затрудняли им контакты с
прибывшей на Тайвань делегацией шведского Красного
Креста.
Лишь четвертая голодовка и решительные действия
правительства ПНР и шведского Красного Креста
вынудили власти Тайваня освободить команду «Працы».
Описанный здесь факт захвата польских судов
пиратами с Тайваня отнюдь не был единичным случаем.
В 50-х годах началось организованное возрождение
пиратства на морях, омывающих берега Китая. Очагом
этого современного пиратства стал Тайвань. По
неполным данным, гоминдановские пираты в течение первых
219

четырех лет своей деятельности напали приблизительно
на пятьсот торговых судов КИР и на более чем сто
судов, принадлежащих Великобритании, СССР, Польше,
Панаме, Греции, Италии, Дании, Норвегии, Голландии,
Японии и ФРГ.
Больше всего от гоминдановцев пострадало
британское судоходство. В 1952 году были совершены
нападения на британские торговые суда «Сент-Джордж»,
«Геликон», «Гленовен» и «Розита». Капитан последнего
Роберт Адаме был убит. В 1953 году гоминдановцы
усилили свои пиратские действия на китайских водах.
В марте они задержали в открытом море голландское
судно и захватили его груз. Капитана, попытавшегося
оказать сопротивление, заточили на три месяца в
тюрьму. В это же время были захвачены финское и
британское судна, причем капитану последнего нанесли
сильные побои.
Двадцать шестого июля 1953 года, по сообщениям
английской прессы, три «неопознанные» канонерки
напали в Тайваньском проливе на британское судно «Ин-
чалва», шедшее в Гонконг. Несколько дней спустя в
зтом же месте было совершено нападение на
итальянское судно «Марила», перевозившее из КНР в Европу
шелк-сырец и другие товары. Через три недели судно
было отпущено, однако весь его груз пираты захватили.
В течение восемнадцати месяцев 1954 года
британский военно-морской флот был вынужден сорок раз
выступать в защиту торговых судов, подвергавшихся
нападению гоминдановцев.
В своей деятельности пираты с Тайваня не
ограничивались использованием кораблей. 6 ноября 1952 года
военный самолет типа «летающая крепость» обстрелял
бронебойными снарядами британское судно «Хайдрэ-
лок». Перед этим нападением с воздуха за судном
гнался «неопознанный» военный корабль, однако оно сумело
уйти от преследования.
Девятнадцатого января 1955 года британский
пароход «Идендэйл» подвергся бомбежке с воздуха и был
затоплен гоминдановским самолетом в китайском порту
Сватоу. В начале августа 1955 года два гоминдановских
реактивных самолета обстреляли и сбросили бомбы на
английское грузовое судно «Инчуэлс».
В следующие годы нападения продолжались и стали
220

угрожать безопасности судоходства на Дальнем
Востоке, что переросло в серьезную проблему, в разрешении
которой были заинтересованы многие государства.
Советский Союз в октябре 1954 года поставил на
повестку дня IX сессии Генеральной Ассамблеи ООН
предложение «О нарушении свободы судоходства в
районе китайских морей». Однако путем процедурных
маневров американской дипломатии удалось
воспрепятствовать обсуждению в ООН этого вопроса по существу.
Действия гоминдановских пиратов противоречили
утверждениям их американских покровителей, которые
пытались доказать, будто чанкайпгасты стремятся лишь
воспрепятствовать доставке в КНР стратегических
материалов, что юридически квалифицировало бы их
действия как легальную борьбу с военной контрабандой.
Факты явно этому противоречили.
Международное общественное мнение и общее
смягчение международной напряженности заставило
отступить гоминдановских пиратов.
Возрождение пиратства
на Карибском море
Первого января 1959 года революционные силы на
Кубе под руководством Фиделя Кастро свергли
реакционную диктатуру Батисты, пользовавшегося
поддержкой американских монополий и правительства США.
Свержение Батисты не вызвало вначале особенно
резкой реакции в США, где в течение некоторого
времени революцию на Кубе считали одним из очередных
буржуазных переворотов, столь часто происходящих в
странах Латинской Америки. Но, когда в Вашингтоне
поняли, что правительство Фиделя Кастро преследует
вполне революционные цели, США развязали резкую
антикубинскую кампанию, назвав Кастро агентом
«мирового коммунизма».
Вслед за экономическим США стали оказывать на
Кубу политическое, а затем и военное давление.
Третьего января 1961 года США порвали дипломатические и
консульские отношения с Кубой. 22 марта 1961 года на
территории США был создан так называемый рево-
221

люционный совет, состоящий из кубинских
эмигрантов — приверженцев Батисты.
Пятнадцатого апреля 1961 года Гавана была
подвергнута бомбардировке, а 17 апреля произошло
бесславное военное вторжение в Плайя-Хирон на Кубе.
24 августа 1962 года два торпедных катера обстреляли
Гавану из артиллерийских орудий.
К концу 1962 года возник так называемый кубинский
кризис.
На этом политическом фоне в 60-х годах нашего
столетия возродилось пиратство в районе Карибского моря.
Оно осуществляется реакционными кругами кубинской
эмиграции, пользующимися моральной и материальной
поддержкой правительства США и правительств
некоторых республик Центральной Америки, которые
предоставляют пиратам свою территорию, снаряжение и
деньги. Кубинские эмигранты являются в полном смысле
этого слова пиратами, их действия соответствуют всем
определениям пиратства в современном международном
праве.
В марте 1960 года контрреволюционеры совершили
диверсию, произведя взрыв на бельгийском судне «Ла
Кубр». Взрыв повлек за собою много человеческих жертв
и нанес значительный материальный ущерб. Именно
тогда родился боевой лозунг кубинской революции:
«Patria о muerte» («Родина или смерть»),
В марте 1963 года в кубинских территориальных
водах подверглись нападению советские торговые суда
«Львов» и «Баку».
Тринадцатого сентября 1964 года в открытом море на
расстоянии семидесяти миль к северо-востоку от
берегов Кубы две лодки без опознавательных знаков
напали на небольшое грузовое испанское судно «Сьерра-
Арансасу». С лодок по судну открыли без всякого
предупреждения огонь из пулеметов. Через пять минут
«Сьерра-Арансасу» было охвачено пламенем. Капитан,
боцман и первый механик погибли. Среди остальных
семнадцати членов экипажа, спасенных голландским
судном «П. Г. Тулин», было шестеро раненых.
Нападение это было особо жестоким: пираты пользовались
запрещенными международным правом разрывными
пулями и обстреливали в море свои жертвы.
«Сьерра-Арансасу» везло на Кубу около тысячи тонн
222

продовольствия; игрушки и текстиль. Из обстоятельств,
которыми сопровождалось это нападение, нетрудно
догадаться, что его совершили кубинские эмигранты. Однако
ответственность за их присутствие на Карибском море,
падает прежде всего на США, которые допускают на
своей территории деятельность террористических
организаций и создают для них материальную базу. На это
недвусмысленно указал представитель испанского
посольства в Вашингтоне, подчеркнув, что «район, в
котором было совершено нападение, находится под
контролем Соединенных Штатов».
«Это был заранее подготовленный варварский акт
мести против Испании за продолжение ею торговли с
Кубой,— заявил Фидель Кастро.— Нападение было
совершено группой контрреволюционеров при поддержке
ЦРУ. Помощь в этом им оказал один из крейсирующих
вокруг Кубы кораблей, контролируемых ЦРУ и военно-
морским флотом США. Это хорошо известные корабли
типа «Рекс». Никакая контрреволюционная группа,
действующая самостоятельно, без поддержки ЦРУ, не
располагала бы средствами для совершения подобного
нападения»;
Объятое пламенем судно «Съерра-Арансасу» должно
было, видимо, послужить предостережением для всех
тех, кого ни дипломатическое давление, ни
американские «черные списки» не отвратили от торговли с
социалистической Кубой.
В ночь с 13 на 14 ноября 1965 года кубинские
контрреволюционеры совершили новый акт пиратства —
обстреляли из оружия тяжелого калибра набережную
Гаваны. Нападение было совершено с борта двух лодок,
доставленных к месту действия базовым кораблем типа
«Рекс». Инспирировало его Центральное
разведывательное управление США.
В районе Карибского моря распространилось
пиратство под опекой государства. Рано утром 20 ноября
1968 года в ста милях к северу от побережья Венесуэлы
два корабля венесуэльского военно-морского флота без
предупреждения обстреляли из орудий в открытом море
кубинское рыболовное судно «Алекрин». Был
поврежден корпус судна и палубные сооружения, приведено в
негодность машинное отделение. На «Алекрине»
находилось тридцать восемь человек экипажа, среди них япон-
223

ский инструктор, работающий на кубинском
рыболовном флоте. После обстрела венесуэльские корабли увели
приведенное в негодность судно.
Правительство Кубы квалифицировало этот
инцидент как акт пиратства, потребовало возвращения судна
и освобождения его экипажа, что впоследствии и было
сделано.
Воздушное пиратство
Тревожная и напряженная атмосфера, уже
несколько лет господствующая в зоне Карибского моря,
способствовала появлению в этом районе воздушного
пиратства — формы разбоя, характерной для XX века.
Воздушное пиратство, существование которого было
констатировано постановлениями Женевской конвенции 1958
года об открытом море, проявляется в беззаконных
актах захвата летательных аппаратов над открытым
морем.
Ряд случаев воздушного пиратства в истории
авиации стран социалистического лагеря был отмечен после
второй мировой войны, когда политически
скомпрометированные отдельные реакционеры и реакционные
группы прибегали к этому средству, чтобы воздушным путем
нелегально покинуть свою страну и пробираться за
границу.
После победы социалистической революции на Кубе
воздушное пиратство в зоне Карибского моря развилось
в невиданных до сего масштабах. Особенно много
случаев было отмечено в 1961 году.
В период между 1 мая к 9 августа 1961 года три
американских самолета регулярных пассажирских
линий были вынуждены насильственно изменить свой
курс. Попытка увести четвертый американский самолет
была пресечена.
Первого мая 1961 года вооруженный пассажир
небольшого самолета, курсировавшего на местной
авиационной пассажирской линии между Майами и Ки-
Уэстом, угрожая оружием, вынудил пилота совершить
посадку в Гаване на Кубе. Кубинские власти в тот же
день разрешили самолету вместе со всем экипажем и
пассажирами вернуться в США.
Двадцать четвертого июля 1961 года некий натурали-
224

зованный американец кубинского происхождения,
которому власти США не дали разрешения возвратиться
на родину, заставил пилота многоместного
пассажирского самолета «Электра» изменить курс и посадить
машину в Гаване. На следующий же день власти Кубы
разрешили экипажу и пассажирам вернуться в США,
но отказали в выдаче самолета. Премьер-министр Кубы
Фидель Кастро заявил американскому правительству,
что лайнер будет возвращен в обмен на кубинские
самолеты, задерживаемые Соединенными Штатами. Эти
самолеты были реквизированы американскими властями
на аэродромах на территории США или были захвачены
во время полетов. Избегая называть вещи своими
именами, американцы ввели специальный термин,
определяющий акты воздушного пиратства,— «hijack».
Двадцать седьмого августа государственный
секретарь Дин Раек отклонил предложение Кастро, хотя и
признал, что начиная с 1959 года США захватили в
общей сложности двадцать пять кубинских самолетов.
Кубе было возвращено только четырнадцать, а
остальные незаконно задерживались.
В этой ситуации кубинское правительство уведомило
Совет Безопасности ООН, что оно готово передать в
распоряжение ООН американский самолет, чтобы лишить,
таким образом, правительство США предлога для
возможной агрессии против Кубы, чего добивались
реакционные круги.
Третьего августа 1961 года была сделана попытка
захватить еще один американский самолет. Некий Леон
Бэрдон — по утверждению агентов ФБР, уголовный
преступник и пациент психиатрической лечебницы — сел
вместе со своим шестнадцатилетним сыном в рейсовый
пассажирский самолет в Финиксе (штат Аризона).
В воздухе преступникам удалось пробраться в
пилотскую кабину. Угрожая оружием, они потребовали
посадить самолет в Гаване. Когда пилот заявил, что ему не
хватит горючего, нападающие согласились на посадку
в Эль-Пасо (штат Техас). Высадившись на местном
аэродроме, воздушные пираты разрешили пассажирам
покинуть самолет, задержав четырех из них и весь экипаж
в качестве заложников. Полиция, которую уведомили
пассажиры, окружила аэродром и в течение нескольких
часов безуспешно пыталась уговорить Бэрдона сдаться.
225

Продолжая угрожать пилоту оружием, преступник
вынудил его вывести самолет на стартовую дорожку.
Однако полиция меткими выстрелами в авиапокрышки
сумела остановить машину. Воспользовавшись возникшим
замешательством, один из пассажиров сумел
обезоружить нападавшего.
Бэрдон был приговорен к пожизненному тюремному
заключению, а его сьш помещен до совершеннолетия в
исправительный дом.
Девятого августа 1961 года реактивный самолет
крупной компании воздушных сообщений «Панамери-
кэн», направлявшийся из Хьюстона (штат Техас) в
Гватемалу, был захвачен вскоре после своего вылета с
аэродрома в Мексике, причем пилота вынудили
изменить курс и посадить самолет в Гаване. Совершил это
преступление француз, постоянно проживавший в Нью-
Йорке и, по утверждению ФБР, также страдавший
психическим расстройством. После прибытия самолета на
Кубу пират тут же на аэродроме в Гаване был
разоружен и арестован кубинскими властями. Самолету с его
экипажем и пассажирами, среди которых находился
министр иностранных дел Колумбии, было разрешено
вылететь в Майами.
В этот же день кучка вооруженных
контрреволюционеров пыталась похитить кубинский пассажирский
самолет, совершавший рейсы на одной из внутренних
линий, и вынудить пилота посадить самолет во Флориде.
В результате ожесточенной схватки, завязавшейся на
борту, были убиты пилот, полицейский и один из
нападавших. Тем временем второй пилот совершил посадку
на тростниковом поле, сильно повредив самолет. Двое
пиратов были расстреляны за убийство, а тридцать
четыре соучастника приговорены к длительным срокам
тюремного заключения.
В ноте, направленной 4 августа 1961 года
государственному департаменту США, правительство Кубы
предложило обеим сторонам заключить соглашение
относительно средств, которые следовало предпринять с
целью положить конец пиратским действиям в районе
бассейна Карибского моря и договориться об условиях
обмена похищенных морских и воздушных кораблей.
Куба предложила вернуть американский самолет
«Электра», похищенный 24 июля, в обмен на реквизи-
226

рованный США сторожевой катер. Обмен состоялся и
был проведен при посредничестве швейцарского
посольства в Гаване.
В 1966 году пираты попытались увести в США
кубинский гражданский самолет «ИЛ-18». Воздушный
корабль совершал регулярные рейсы на линии Сантьяго-
де-Куба — Гавана. В ночь с 27 на 28 марта
двадцатисемилетний штурман А. М. Бетанкур оглушил
полицейского Э. Рейеса, а затем застрелил из его же
собственного пистолета. В этот момент самолет находился близ
северного побережья Кубы. Бетанкур попытался
заставить пилота, капитана Альвареса, изменить курс и
совершить посадку в Майами во Флориде. Пилот направил
самолет в сторону моря, но в то же время, не потеряв
присутствия духа, соединился по радио с контрольно-
диспетчерским пунктом аэродрома в Гаване, сообщив
властям о происшествии.
Был согласован план действий, в соответствии с
которым самолет должен был совершить посадку в Гаване.
При этом пилоту предстояло держать вооруженного
пирата в заблуждении, уверяя, что самолет летит
в США.
Лишь в момент приземления на аэродроме в Гаване
преступник понял, что его провели, попытался вновь
вынудить пилота подняться в воздух, и, когда это не
удалось, застрелил его, выскочил в окно и, пользуясь
темнотой, бежал. Несколько дней он скрывался в одном
из монастырей, затем был пойман полицией и получил
заслуженную кару от кубинского суда.
В официальном сообщении властей по поводу этого
инцидента подчеркивалось, что пират не один раз мог
покинуть Кубу во время своих полетов за границу в
качестве штурмана. То обстоятельство, что он решился на
авантюристический злодейский акт, следует приписать
влиянию американской пропаганды, которая поощряла
кубинских предателей на такого рода «героические»
акты.
Суровые наказания за воздушное пиратство не
отпугивают бандитов. Похищение самолетов в воздухе в
районе Карибского моря стало столь обыденным делом,
что пресса посвящает таким случаям лишь несколько
строчек. Методы, к которым прибегают похитители
самолетов, и мотивы, которыми они руководствуются, рис-
227

куя лишиться свободы или даже жизни, самые
различные.
Например, десятый по счету иностранный самолет,
угнанный в 1968 году на Кубу, был небольшим
воздушным такси типа «Сесна». 4 августа, в погожее
воскресное утро он был нанят в городе Наплз во Флориде
неким американским гражданином, который заявил, что
хочет совершить воздушную прогулку со своей
маленькой дочуркой. Когда самолет поднялся в воздух,
пассажир, угрожая пилоту, вынудил его перелететь в
Гавану. Кубинские власти возвратили самолет и
освободили пилота.
Чаще всего жертвами воздушного пиратства
становятся большие рейсовые лайнеры регулярных
авиалиний. В субботу 23 и в воскресенье 24 ноября 1968 года
в гаванском аэропорту приземлились два американских
самолета, экипажи которых были вынуждены под
угрозой оружия изменить курс и лететь на Кубу. Зто были
реактивные самолеты: «Боинг-727», принадлежащий
авиакомпании «Истерн эйрлайнз», с восемьюдесятью
тремя пассажирами, и «Боинг-707», принадлежащий
авиакомпании «Панамерикэн».
Оба самолета вместе с теми пассажирами, которые
пожелали вернуться в США, были немедленно
возвращены.
Своего рода рекорд воздушного пиратства в районе
Карибского моря был установлен на рубеже ноября и
декабря 1968 года, когда в течение одной недели три
больших американских реактивных самолета с
двумястами семьюдесятью восемью пассажирами совершили
вынужденную посадку в Гаване. До сих пор все эти
инциденты кончались благополучно. Это объясняется,
видимо, тем, что авиакомпании, обслуживающие
воздушные линии, проходящие вблизи района Карибского
моря, уже примирились с воздушным пиратством и
относятся к нему как к неизбежному злу. Ограничившись
заботой о безопасности пассажиров и машин, эти
компании даже снабдили на всякий случай своих пилотов
картами гаванского аэропорта Хосе Марти, а
бортпроводницам приказали не вдаваться в какие-либо
пререкания с возможными похитителями самолетов и
выполнять по мере возможности их указания.
В связи с этим американский еженедельник «Тайм»,
228

используя богатую информацию, приобретенную в 1968
году, поместил в одном из декабрьских номеров
остроумную «Памятку для пассажиров захватываемых
самолетов», предлагая перепечатать ее в виде буклета,
который следует заложить за спинки кресел вместе с
другими инструкциями для пассажиров. Вот какие «добрые
советы» даются в «Памятке»:
«В воздухе четыре «не»! А именно:
Во-первых, не следует вести себя агрессивно, так как
похитители обычно хорошо вооружены и, принимая во
внимание большой риск, на который идут, склонны к
резким порывам. Они пользуются самыми различными
видами оружия, чаще всего — револьверами и ножами.
Впрочем, бывают исключения. Так, Р. Эрнандес, двадца-
титрехлетний кубинский эмигрант, похитивший в июле
1968 года самолет ДС-8, принадлежащий авиакомпании
«Нешнл эйрлайнз», воспользовался для устрашения
экипажа и пассажиров каким-то предметом, как он
утверждал,— ручной гранатой. После посадкп в Гаване
оказалось, что это был просто... флакон освежающей после
бритья жидкости, завернутый в носовой платок.
Во-вторых, не нужно поддаваться панике.
Воздушные пираты, несмотря на свою агрессивность, могут тем
не менее оказаться приветливыми людьми. Некто Хосе,
один из трех мужчин, которые в ноябре 1968 года
похитили самолет авиакомпании «Панамерикзн»,
совершавший рейс № 281 в Сан-Хуан на острове Пуэрто-
Рико, раздавал пассажирам в качестве сувениров пули
тридцать второго калибра и дружески беседовал с ними.
Джозефу Хановзл и его жене, молодоженам из штата
Нью-Джерси, он галантно заявил:
— Очень жаль, что мы испортили вам свадебное
путешествие!
В-третьих, не следует нажимать на кнопку
вмонтированного в кресло звонка. Его звук, раздавшийся в
кабине пилота, может перепугать пирата и заставить его
открыть стрельбу. Если бандит промахнется, пуля
пробьет герметическую стенку кабины самолета, в которой
поддерживается безопасное для жизни давление. В этом
случае нужно следовать предписаниям инструкции,
указывающей, как вести себя в случае подобной
катастрофы.
В-четвертых, пе нужно громко звать бортпроводницу*
229

Если вам нужна помощь или вы хотите направиться в
туалет, следует поднять руку. С разрешения
похитителей экипаж самолета обеспечит пассажиров
напитками. Правда, бывают сюрпризы и здесь. Так, в ноябре
1968 года воздушный пират, захвативший американский
самолет компании «Истерн эйрлайнз», выполнявший
рейс № 273 из Чикаго в Майами во Флориде, купил
пассажирам алкогольные напитки за свой счет на сумму
в двадцать долларов!
На земле — два «да»! А именно:
Во-первых, нужно позаботиться о том, чтобы хорошо
отдохнуть. Несмотря на существующий в стране режим,
кубинцы действительно симпатичные люди. Покончив
с необходимыми въездными формальностями, они сразу
же постараются сделать вынужденную посадку
возможно более приятной для пассажиров. Что касается
формальностей, то они ограничиваются ставшими
традиционными в таких случаях кипо- и фотоснимками
пассажиров и стереотипным анкетным опросом. Кто не имеет
свидетельства о прививке оспы, вынужден будет
подвергнуться в аэропорту таким прививкам и карантину.
Во-вторых, следует использовать пребывание в
Гаване самым приятным по возможности образом, в чем
кубинцы, как правило, всегда идут навстречу. В
большинстве случаев вынужденная остановка длится по
меньшей мере одну ночь, так как кубинские власти не
разрешают американским реактивным самолетам с
пассажирами на борту взлетать с аэропорта Хосе Марти.
Приходится ждать, пока авиакомпания пришлет другой,
винтовой самолет. Пассажиров кубинские власти
размещают в гостинице на аэродроме или в одном из двух
лучших отелей: «Хабана либре» (бывший «Хабана
Хилтон») в центре столицы или «Верадеро интернацио-
наль», до которого полчаса езды на автомобиле из
города. Последний находится невдалеке от аэродрома
Верадеро, с которого взлетают винтовые самолеты».
А вот что невольный турист может увидеть в Гаване,
в зависимости от того, где его поместят:
«В аэропорту Хосе Марти кубинские власти
разрешают пассажирам свободно передвигаться и покупать в
киосках интересующие их сувениры. Особенно
популярны среди американцев знаменитые гаванские сигары и
кубинский ром, которые вывозить в США не
разрешаем

ется, но кое-кому это удается. На осмотр города остается
мало времени, только во время переезда с одного
аэродрома на другой в автобусах, выделяемых посольством
Швейцарии, которое представляет на Кубе интересы
США.
Пассажирам, размещенным в отеле «Хабана либре»,
представляется случай познакомиться с ночной жизнью
социалистической Кубы. В комфортабельном ночном
ресторане при гостинице они могут выпить рюмку «дай-
кири»3, посмотреть выступления артистов кабаре и
встретиться с экзотической для американцев публикой,
а именно с туристами из европейских социалистических
стран. В центре города можно совершить более
интересные покупки, чем в аэропорту. Кроме отменных сигар
и рома здесь продаются отличные фотоаппараты из
ГДР, красиво вышитые чешские национальные
кофточки и кружева. Товары эти могут быть конфискованы
американскими таможенниками, но их удается получить
обратно, если подать заявление в Комиссию по
импортным претензиям в Вашингтоне.
Пассажирам, размещенным в отеле «Верадеро пнтер-
националь», рекомендуется захватить с собою
купальные костюмы, так как местный пляж —
пятнадцатимильная полоса белого песка — действительно
прекрасен, а вода в море — чистая и теплая. Неизменно
галантные кубинцы угощают там невольных туристов
бесплатным обедом (холодная закуска, мясо с рисом и
салатом, сладкое блюдо) под приглушенные звуки двух
кубинских оркестров, попеременно наигрывающих «бас-
са нову» и блюз «хаста ла виста»».
В начале 1969 года случаи воздушного пиратства в
районе Карибского моря участились. В одном только
январе на Кубу угоняли в среднем по два самолета в
неделю. В одно лишь воскресенье, 19 января, были
угнаны два самолета: американский, принадлежащий
компании «Истерн эйрлайнз», со ста семьюдесятью одним
пассажиром на борту, и эквадорский, принадлежавший
компании «Эйрлайнз электра», с восемьюдесятью тремя
пассажирами.
Случаи похищения самолетов оказались
заразительными, и время от времени из разных частей света
поступают сообщения о подобных происшествиях.
Экипаж самолета греческих воздушных линий, вы*
231

летевший 2 января 1969 года из Ираклиона на Крите в
Афины, подвергся нападению тридцатилетнего жителя
Крита, Г. Фламуридеса, который вынудил его изменить
курс и направиться в Каир. Два греческих истребителя,
помчавшиеся в погоню за самолетом, были
предупреждены по радио. Похититель заявил, что взорвет самолет,
если они не повернут обратно. На борту лайнера
находилось девяносто семь пассажиров. Около полудня
самолет приземлился в Каире. Самолет был возвращен
властями ОАР Греции, а его пассажиры вернулись в Афи^
ны на борту рейсового реактивного самолета «Боинг-
707», принадлежащего греческой авиакомпании.
Крайнее удивление в Софийском аэропорту вызвала
непредвиденная посадка 16 сентября 1969 года в 14
часов 25 минут турецкого самолета с пятьюдесятью
пассажирами, направлявшегося из Стамбула в Анкару.
Как оказалось, самолет был угнан
двадцатисемилетним студентом юридического факультета одного из
турецких университетов, неким Сади Тохером. Угрожая
пистолетом, он вынудил экипаж изменить курс и
совершить посадку в Софии. После короткой остановки,
необходимой для выполнения всех формальностей,
самолет с экипажем и пассажирами, за исключением
похитителя, вылетел обратно в Турцию. Турецкое
правительство выразило благодарность правительству
Болгарии за незамедлительный возврат самолета.
Несколько недель спустя мировое общественное
мнение было потрясено так называемым делом
Миникиелло. Когда 31 октября 1969 года гигантский «Боинг-707»,
вылетевший из Лос-Анджелеса, готовился к посадке в
Сан-Франциско, в кабину пилота вошел молодой
человек и, угрожая автоматом, потребовал направить
самолет в Нью-Йорк. Первый пилот с трудом убедил
воздушного пирата, что на столь длительный перелет не
хватит горючего. Тогда похититель разрешил посадить
самолет в Денвере (штат Колорадо). Там высадили всех
пассажиров и трех бортпроводниц. На борту остался
только экипаж и одна стюардесса. После заправки
горючим самолет снова взлетел. Миникиелло (так звали
пирата) в продолжение всего перелета в Нью-Йорк,
который длился три часа, сидел в навигационной кабине,
направив автомат на пятерых членов экипажа.
Когда после посадки в международном аэропорту
232

Кеннеди в Нью-Йорке пират заметил мчащиеся к
самолету полицейские автомашины, он выстрелил вверх,
пробив бак с жидким кислородом, находившийся под
потолком кабины.
— Расстреляю всех до единого да еще кое-кого на
аэродроме,— заявил он пилотам,— если сейчас же не
вылетим отсюда!
В Нью-Йорке на борт лайнера успели подняться еще
два пилота, которые сменили экипаж, измученный
непрерывным восьмичасовым полетом. Под угрозами
похитителя, не заправившись горючим, самолет вновь
поднялся в воздух. Не помогли даже отборные стрелки
ФБР, которые целый час лежали недалеко от самолета
в траве, окружающей аэродром, ожидая, когда в окне
появится голова пирата. Им было приказано стрелять
только наверняка. Однако подобная возможность не
представилась.
Следующую посадку лайнер совершил в Бангоре
(штат Мэн). Здесь по приказу Миникиелло «Боинг»
заправился горючим и стартовал для перелета через
Атлантический океан. Через пять часов, в 1 час 30 минут
ночи, самолет приземлился в Шанноне (Ирландия).
После короткой остановки он снова взлетел и еще через
четыре часа, в 4 часа 30 минут 1 ноября 1969 года, сел
в римском аэропорту Леонардо да Винчи.
Так был установлен абсолютный мировой рекорд
дальности перелета похищенного самолета —
одиннадцать тысяч километров.
Перед посадкой в римском аэропорту Миникиелло
установил по радио связь с итальянской полицией. Он
потребовал прислать за ним автомашину. Полицейский
автомобиль подъехал к трапу самолета. Миникиелло
связался по радио с командно-диспетчерским пунктом,
передав очередной приказ: сидящий за рулем
невооруженный офицер полиции в мундире должен войти в
самолет. Это требование также было выполнено. Через
десять минут у самолета появился вице-квестор римской
полиции, одетый специально для этого случая в мундир
сержанта. За ним спустился похититель с автоматом в
руке. Полицейский сел за руль, а Миникиелло,
устроившись на заднем сидении, приставил автомат к
затылку водителя. Старый «Альфа-Ромео» сорвался с ме*
ста, преследуемый на довольно значительном расстоя-
233

нии двумя полицейскими автомашинами. Поняв, что его
преследуют, воздушный пират сначала приказал
водителю петлять по предместьям Рима, а затем ехать по
направлению к Неаполю. Когда они очутились в
безлюдном месте, Миникиелло на ходу выскочил из
машины и побежал напрямик через поля. Итальянская
полиция бросилась за ним в погоню.
Через четыре часа полицейские собаки выследили
воздушного пирата в одной из церквей, где тот
переодевался. К тому времени оружие он уже забросил в
кусты. Миникиелло перевезли в Рим и посадили в
местной тюрьме под знаменательным для него названием
«Реджина чилес» («Королева небес»). Итак,
похититель очутился за решеткой, а самолет возвращен
законным владельцам.
Мировое общественное мнение и пресса
заинтересовались биографией воздушного пирата. Оказалось, что
Раффаэле Миникиелло, американец итальянского
происхождения, решил столь необычным путем осуществить
свою мечту о возвращении на родину. Его больной отец
перебрался в родной Неаполь несколько лет назад.
Раффаэле, улыбающийся, жизнерадостный молодой
человек, которому во время перелета через
Атлантический океан исполнилось двадцать лет, приехал в
четырнадцатилетнем возрасте из Италии в США, где стал
учиться в школе. Более чем за год до похищения он
поступил добровольцем в морскую пехоту США.
Двенадцать месяцев нес службу во Вьетнаме в районе
демилитаризованной зоны, где велись самые ожесточенные
военные действия. Получил чин капрала и боевые
награды. Его обучили убивать из пистолета, карабина,
кинжалом и даже ударом кулака. Вернувшись в США,
он ограбил военный склад, а затем, стремясь избежать
наказания, достал оружие, похитил самолет и
перелетел в Европу. Итальянский суд отказался выдать
Миникиелло, приняв решение наказать его на родине.
Другая, более тяжелая по своим последствиям,
попытка похищения самолета произошла на внутренних
воздушных линиях США в ночь с 17 на 18 марта 1970
года.
Некий Дж. Дививо во время проверки билетов на
самолете «ДС-9», летевшем с семьюдесятью тремя
пассажирами из Ньюарка в Бостон, заявил бортпроводни-
234

це, что у него нет денег на оплату перелета, и
потребовал от командира изменить курс. Самолет уже
готовился к посадке в аэропорту Бостона, и пилот отказался
выполнить требование воздушного пирата. Тогда
последний вытащил из кармана револьвер, выстрелил в
пилотов, убил одного и ранил другого в плечо. Несмотря
на тяжелое ранение, летчик не потерял присутствия
духа и сумел посадить самолет. Пират попытался
покончить жизнь самоубийством, прострелив себе грудь.
Хотя случаи похищения самолетов становились все
более обычными, немногие из них вызвали такую
сенсацию, как похищение первого японского самолета
весной 1970 года. Инцидент этот, уникальный в истории
воздушного пиратства и вызвавший неожиданные
последствия, начался довольно банально.
31 марта 1970 года в 7 часов 30 минут по токийскому
времени группа японских студентов, принадлежащих к
маоистской фракции «левой» организации Зенгакурен,
вооруженных мечами и пистолетами, ворвалась в
кабину пилота самолета, летевшего из Токио в Фукуока
со ста тридцатью одним пассажиром и семью членами
экипажа на борту, и потребовала направить его в
Пхеньян. Одновременно другая группа похитителей стала
запугивать пассажиров, угрожая взорвать самолет, если
кто-либо двинется с места. Привязав мужчин к креслам,
пираты связали им руки. Обе группы насчитывали
девять вооруженных студентов.
Пилот заявил, что у него не хватит горючего, чтобы
долететь до КНДР. Тогда похитители согласились на
посадку в Итадзукэ (остров Кюсю) для заправки
горючим. В результате переговоров, которые велись в
течение пятичасовой остановки, похитители разрешили
покинуть самолет двадцати трем пассажирам: больным,
старикам и женщинам с детьми. В ответ на это
руководители гражданского воздушного флота Японии
согласились на вылет захваченного воздушными пиратами
самолета в Корею.
Вскоре после старта похищенный самолет стали
преследовать два сеульских истребителя, которым удалось
связаться с экипажем «Боинга». Летчики требовали
посадить самолет в Сеуле.
Одновременно началась подготовка к крупнейшей
мистификации в истории гражданской авиации. Сеуль-
235

ский аэропорт в Кимпо был подготовлен таким образом,
чтобы у похитителей создалось впечатление, что они са^
дятся в Пхеньяне. С этой целью с аэровокзала были
сняты флаги западных государств, на мачты водружены
флаги КНДР и красные знамена, были развешаны
транспаранты с коммунистическими лозунгами, а
сеульский армейский отряд переодет в мундиры
корейской народной армии. По радио было передано собще-
ние: «Здесь аэропорт Пхеньян, можете садиться».
Однако похитители быстро раскрыли обмап. Сразу
же после посадки они потребовали доставить им свежий
номер пхеньянской газеты и не получили его. Они
загородили все входы в самолет и потребовали
разрешения на немедленный вылет в КНДР. Однако пилот
заявил, что это уже невозможно, так как наземная
служба аэродрома проколола покрышки колес, чтобы
предотвратить взлет самолета.
Начались полные напряжения длительные
переговоры между похитителями самолета, с одной стороны, и
местными и токийскими властями — с другой. В
переговорах лично участвовал японский посол в Сеуле и
спешно прибывший туда японский министр
транспорта. Переговоры тянулись часами, несколько раз
объявляли, что самолет вскоре вылетит, но каждый раз
старт задерживался. Ситуация на борту становилась с
часу на час все более драматичной. Силы оставшихся
пассажиров, измученных многочасовым сидением в
тесных креслах находились на пределе. Об этом
свидетельствует содержание радиотелеграмм, которыми
обменивались стороны.
Терпеливый и сдержанный командир захваченного
самолета сообщил по радио японскому послу в Сеуле:
«Студенты в бешенстве и приходят во все большее
возбуждение. Положение невыносимо. Хотят немедленно
вылететь, иг как мне кажется, мы должны стартовать,
чтобы избежать тяжелых последствий». С аналогичным
призывом обратился к послу один из пассажиров: «Мы
все согласны продолжать полет, даже если нас там
задержат. Умоляем вас, позвольте нам вылететь».
Лишь после того, как самолет простоял одиннадцать
часов, местные власти решили прекратить наскоро
придуманную комедию и чер(зз открытое окошко кабины
пилотов передали с помощью репродукторов сообщение:
236

«Вы находитесь на аэродроме Кимпо в Южной Корее».
Через это же окошко, в ответ на отчаянные мольбы
передали пассажирам и экипажу захваченного самолета
воду, продовольствие и зарядили аккумуляторы, что
дало возможность обогреть выстуженную кабину
самолета.
Тогда власти обратились к похитителям с призывом:
«Дайте пассажирам покинуть самолет, тогда завтра
предоставим вам возможность вылететь в Северную
Корею». Однако обманутые уже раз пираты ответили по
радио в командно-диспетчерский пункт: «Не разрешим
никому покинуть самолет. Ие нуждаемся в вашей
помощи, чтобы вылететь в КНДР. В случае нападения
взорвем самолет вместе с пассажирами». Одновременно
командир подтвердил, что у захватчиков действительно
имеются взрывчатые вещества.
Однако пассажиры не знали о том, что руководители
гражданского воздушного флота Японии с трудом
удерживают сеульские власти от использования газов и
попыток силой вторгнуться в самолет.
Тем временем между Сеулом и Токио велся диалог,
охватывавший все более широкие круги.
После переговоров с сеульскими и японскими
властями, длившихся семьдесят восемь часов, пираты
пошли на уступки, согласившись освободить более ста
пассажиров, которые в течение четырех дней,
полуголодные, в нервном напряжении ожидали окончания этой
истории. Студенты обусловили, однако, освобождение
пассажиров требованием, чтобы на борт самолета в
качестве заложников явились заместитель министра
транспорта С. Ямамура и депутат японского
парламента от социалистической партии С. Абе. Когда оба
чиновника прибыли специальным самолетом из Токио
в Сеул, пираты согласились освободить сперва
пятьдесят пассажиров, а затем, по прибытии на борт самолета
заложников — и остальных пассажиров. Они приняли
также предложение местных властей прислать на борт
восемь врачей и пятнадцать медицинских сестер,
поскольку большинство пассажиров нуждалось в
медицинской помощи (у одного из них начался сердечный
приступ, а у другого в результате шока появились
признаки умственного расстройства). Воздушные пираты
не пошли, однако, на смену экипажа, хотя вместе с
237

двумя заложниками из Токио в Сеул прибыли пять
пилотов и две бортпроводницы, чтобы заменить
совершенно истощенный экипаж захваченного самолета,
который был не в состоянии продолжать полет. Сеульские
власти обещали, что после окончания обмена
пассажиров на заложников самолет будет подготовлен к
дальнейшему полету и отведен на летную полосу.
«Боинг» простоял на сеульском аэродроме уже
восемьдесят часов, когда дверь его наконец распахнулась,
и у входа стали два японских студента, вооруженные
самурайскими мечами. Они обратились к работникам
наземной службы аэродрома с требованием, чтобы никто
не подходил к трапу ближе двух метров. Вскоре на
ступеньках показались первые пассажиры, которые, еле
держась на ногах, один за другим по очереди сходили
на стояночную площадку. Их ожидали машины скорой
помощи с зрачами и медицинскими сестрами. После
того как пятьдесят пассажиров покинули самолет, двери
его вновь закрылись.
Когда освобожденные пассажиры оказались в
здании сеульского аэровокзала, на борт «Боинга» поднялся
Ямамура. После того как самолет покинули оставшиеся
пассажиры, он улетел в Пхеньян.
Так закончилась длившаяся в общей сложности сто
двадцать два часа одиссея захваченного студентами
самолета, установившая своеобразный «мировой рекорд».
История эта имела далеко идущие последствия.
5 апреля японский премьер-министр Эйсаку Сато
выразил при посредстве Международной комиссии по
перемирию благодарность правительству Корейской
Народно-Демократической Республики, немедленно
возвратившему самолет. Несомненно, вся вина за инцидент
падает на лиц, захвативших самолет, однако и японское
правительство обвиняли в том, что оно подвергло риску
свыше ста человек.
Стремительно нарастающая в последнее время волна
нападений на самолеты не обошла и польскую
гражданскую авиацию, которая в октябре и ноябре 1969 года
дважды стала жертвой воздушного пиратства.
19 ноября 1969 года был угнан в Западный Берлин
польский самолет типа «ИЛ-18», летевший из Варшавы
в Брюссель через Берлин, столицу ГДР. 20 ноября
1969 года экипаж польского рейсового самолета
238

«АН-24», летевшего из Вроцлава в Варшаву, подвергся
нападению двух воздушных пиратов, был вынужден
изменить курс и направиться в Вену.
Польское правительство потребовало выдачи обоих
преступников. В марте 1970 года в Вене австрийский
суд рассмотрел дело по обвинению похитителей к
приговорил одного из них к двум годам и трем месяцам
строгого тюремного заключения, а другого — к двум
годам тюремного заключения. После отбытия наказания
оба осужденные подлежат по приговору суда
принудительному выдворению с территории Австрии.
Обосновывая приговор, председатель суда подчеркнул, что
Управление верховного комиссара ООН по делам беженцев не
признает права убежища за воздушными пиратами.
Оба осужденных всячески старались доказать, что
основным мотивом их действий были политические
соображения, и лишь побочно — причины материального
характера. Судебное разбирательство выявило, однако,
что именно эти последние и сыграли главную роль. На
вопрос защиты обвиняемые заявили, что, как они
слышали из передач радиостанции «Свободная Европа»,
захват самолетов социалистических стран не преследуется
в капиталистических странах в уголовном порядке. Этот
эпизод еще раз наглядно показал диверсионную роль
радиостанции «Свободная Европа» в области воздушного
пиратства.
Отсутствие точного определения пиратства в
международном праве затрудняет юридическую
квалификацию не только актов морского, но и воздушного разбоя.
Трудно дать точное обоснование случаев бунта экипажа
летательного аппарата или его захвата повстанцами, а
также участниками национально-освободительных
движений. Однако время от времени происходят подобные
инциденты, и разрешаются они в каждом отдельном
случае по-разному, как это произошло, например, во время
захвата израильских пассажирских самолетов
палестинскими повстанцами.
Когда 23 июля 1968 года рейсовый самолет «Боинг-
707», принадлежащий израильской компании
воздушных сообщений «Эль-Аль», вылетел из Рима в Лидда
(близ Тель-Авива), ничто не говорило о том, что он
станет вскоре объектом внимания мировой
общественности. Никто еще не знал тогда, что среди пассажиров
239

самолета, представителей различных национальностей,
находились три участника Народного фронта
освобождения Палестины.
Через двадцать пять минут после старта, когда
самолет уже вышел из воздушного пространства Италии и
оказался над открытым морем, три пассажира
направились в навигационную кабину. Один из них,
вооруженный пистолетом, задержался и приказал всем сидевшим
в салоне оставаться на местах. Экипаж самолета был
застигнут врасплох. Двое нападавших под угрозой
оружия приказали пилоту изменить курс и направиться в
Алжир. Второго пилота, пытавшегося оказать
сопротивление, оглушили рукояткой револьвера. Нападавшие
установили связь с аэропортом в Алжире и направили
по радио следующее сообщение: «Мы — палестинцы,
захватили израильский пассажирский самолет, просим
разрешить посадку». В течение всего перелета
израильский экипаж послушно выполнял указания повстанцев.
Пассажиры, остававшиеся под стражей, не покидали
занятых ими мест, пока самолет не подрулил к вокзалу
аэропорта в Алжире.
Тех пассажиров, которые не были израильскими
гражданами, доставили на специальном автобусе в
город и в тот же день разрешили им отправиться в Париж.
Через четыре дня были отпущены также
женщины-израильтянки, в том числе три бортпроводницы, и дети.
Двенадцать мужчин — семь членов экипажа и пять
пассажиров — израильские граждане, были задержаны
вместе с самолетом в Алжире.
Сразу же после захвата израильского самолета
Народный фронт освобождения Палестины опубликовал в
Бейруте коммюнике, из которого следовало, что этот
акт был совершен членами Фронта на собственный
страх и риск, без ведома властей Алжира или какого-
либо другого арабского государства.
После почти двухмесячных переговоров инцидент,
вызванный угоном палестинскими повстанцами
самолета израильской авиакомпании «Эль-Аль», окончился
своего рода компромиссом. Первого сентября 1968 года
самолет был возвращен в Тель-Авив с двенадцатью
израильскими гражданами, которые задерживались
алжирскими властями. Ираильское правительство
согласилось, в свою очередь, освободить шестнадцать арабов,
МО

которые отбывали тюремное заключение за
нелегальное пребывание на территории Израиля.
Урегулированию инцидента способствовали усилия министра
иностранных дел Италии, который выступал посредником в
переговорах между правительствами Израиля и
Алжира, не поддерживавших между собою
дипломатических отношений.
Описанный здесь акт палестинских повстанцев не
был единичным.
29 августа 1969 года в 12 часов 05 минут по
гринвичскому времени из аэропорта Фыомичино в Риме
вылетел самолет «Боинг-707», принадлежащий
американской авиакомпании «Трансуорлд эйрлайнз» со сто
одним пассажиром и двенадцатью членами экипажа. В
соответствии с расписанием самолет направлялся из США
в Тель-Авив через Рим и Афины, где должны были
высадиться семьдесят три пассажира. Однако самолет
пролетел Афины без посадки, а в 13 часов 40 минут по
Гринвичу пилот передал с борта краткую радиограмму:
«Летим в Тель-Авив. На нас напали».
Когда самолет подошел к аэропорту Лидда под
Тель-Авивом, пилот вновь связался с
командно-диспетчерским пунктом, запросив инструкции на полет в
Бейрут. Сообщение это встревожило израильские власти.
В аэропорт прибыл начальник генерального штаба
Израиля, занявшийся перехватом самолета из рук
неизвестных похитителей. В воздух поднялись израильские
военные истребители, которые окружили пассажирский
самолет и связались с его командиром, капитаном
Картером. Однако летчик призвал истребителей удалиться,
сославшись на возможность гибели пассажирского
самолета.
Когда «Боинг-707» приблизился к Бейруту, пилот
запросил посадку на местный аэропорт. Однако в этом
ему было отказано. Тогда Картер направил самолет в
Дамаск, требуя посадить его на не переданном еще в
эксплуатацию аэродроме, ссылаясь на отсутствие
горючего. «Боинг» остановился посреди взлетно-посадочной
полосы, и пассажирам предложили немедленно
покинуть его под угрозой взрыва, который действительно
произошел через четверть часа после того как все
вышли из самолета. Была повреждена кабина пилота и
машина выведена из строя.
241

Сирийские власти проявили заботу о пассажирах,
в первую очередь о тех, кто пострадал, покидая в
переполохе самолет, и провели тщательное следствие.
Народный фронт освобождения Палестины, который
несет ответственность за описанный выше случай
захвата израильского самолета, вылетевшего из Рима, и
его принудительную посадку в Алжире, а также за
нападения на самолеты авиакомпании «Эль-Аль» на
аэродромах Афин и Цюриха,— это единственная
палестинская организация, которая не подчиняется общему
командованию палестинских вооруженных сил и не
представлена в политическом органе палестинцев —
Организации освобождения Палестины.
Некоторые круги на Западе стремились использовать
описанные здесь акты захвата самолетов для создания
атмосферы недоброжелательства вокруг борьбы
палестинцев за освобождение. Атмосферу эту разрядило
заявление председателя Организации освобождения
Палестины Ясира Арафата, который официально
отмежевался от захвата самолетов как одной из форм
национально-освободительной борьбы палестинского народа.
В настоящее время за воздушное пиратство,
преступный характер которого был уже ранее определен
Женевской конвенцией 1958 года об открытом море, в
некоторых странах установлены конкретные меры
наказания. Существующие общие юридические
положения, касающиеся преследования пиратства, были
распространены там и на воздушное пиратство, которое,
например в США, карается тюремным заключением
сроком до двадцати лет, а в Мексике — даже до сорока.
Другие государства, не выделившие особо этого вида
преступления в своих кодексах, преследуют его по
аналогии с морским пиратством. Тем не менее уголовное
преследование воздушных пиратов чрезвычайно
затруднительно в связи со сложной процедурой выдачи
преступников.
Существует, правда, подписанная 14 сентября 1963
года в Токио международная конвенция, касающаяся
преступлений, совершаемых на борту самолетов, однако
содержащиеся в ней постановления вызывают немало
возражений со стороны юристов разных стран, которые
подвергают сомнению практическую эффективность
всей конвенции. В связи с оттяжкой многими государ-
242

ствами срока ее ратификации конвенция вступила в
силу лишь 4 декабря 1969 года.
В одной из статей Токийской конвенции говорится,
что в случае совершения на борту воздушного корабля
какого-либо действия с целью его угона
«договаривающиеся государства будут принимать все подходящие
меры для возвращения управления воздушным судном
его законному командиру или для сохранения
управления им воздушным судном».
Пока, однако, еще не найдено таких эффективных
средств, к которым могли бы прибегнуть государства,
чтобы изменить волю готового на все преступника,
приставляющего револьвер к виску пилота.
Конвенция предусматривает далее, что государство,
на территории которого совершит посадку захваченный
самолет, обязано незамедлительно разрешать
пассажирам продолжать путешествие, а самолет возвратить
законному владельцу. Куба, например, хотя и не
подписала конвенции, возвращает все самолеты и
освобождает членов их экипажей и всех пассажиров. Токийская
конвенция предусматривает и возможность задержания
воздушного пирата, однако связанная с этим процедура
столь сложна, что эта статья лишена какого-либо
практического значения.
Воздушное пиратство стало возможным, главным
образом, в связи с тем, что между многими
государствами отсутствуют нормальные взаимоотношения.
Эффективным средством борьбы с этим бедствием в
области воздушных сообщений стала бы нормализация
международных отношений.
Воздушное пиратство в районе Карибского моря
приводит к нежелательным последствиям для Кубы,
которой приходится заботиться о пропитании и содержании
сотен случайных пассажиров. Весьма обеспокоены этим
явлением правительственные органы США, поскольку
американские туристы, случайно попадающие на Кубу,
выносят оттуда впечатления, прямо противоположные
пропагандистским версиям государственного
департамента США и американской прессы.
Случаи угона гражданских самолетов учащаются и
охватывают все новые и новые районы мира. Это
тревожит общественное мнение многих стран и побуждает
юристов энергично запиматься урегулированием юриди-
243

ческих аспектов преступления. Ввиду международного
характера воздушных сообщений захват самолетов стал
интернациональной проблемой, чреватой юридическими
и политическими последствиями. Последние
оказываются столь серьезными, что побуждают высшую
международную инстанцию — Организацию Объединенных
Наций заняться вопросом о похищении самолетов.
Генеральный секретарь ООН, выражая во введении
к своему докладу в сентябре 1969 года глубокое
беспокойство по поводу большого числа инцидентов,
связанных с похищением самолетов и угона их в
непредусмотренные маршрутом пункты назначения, заявил
следующее:
«Похищение самолетов достаточно серьезное
преступление, когда оно совершается ради выгоды
отдельных лиц; однако когда такой акт отражается на
политической сфере и когда он осуществляется в качестве
орудия политических действий или репрессалий, он
становится еще более предосудительным.
Поэтому было бы чрезвычайно желательно, если бы
даже до представления комитетом (ИКАО) (который
готовит рекомендации конкретных превентивных мер
или процедур по прекращению похищения самолетов)
своих рекомендаций все государства — члены
Организации смогли бы принять меры к обеспечению того, чтобы
безопасность международного воздушного сообщения не
подвергалась угрозе в результате безответственных
действий введенных в заблуждение отдельных лиц или
организаций» 4.
Однако вопрос об угоне гражданских самолетов
оказывается более сложным, чем это могло бы показаться
на первый взгляд, и не только с политической, но и
юридической точки зрения.
3 октября 1969 года одиннадцать государств —
членов ООН предложили внести в повестку дня
проходившей в то время в Нью-Йорке XXIV сессии Генеральной
Ассамблеи ООН пункт, озаглавленный «Воздушное
пиратство» (Piracy in the air). В приложенном к этому
предложению разъяснительном меморандуме внесшие
его государства обращали внимание на то
обстоятельство, что в одном только 1968 году наблюдалось
двадцать семь актов воздушного пиратства, а к середине
244

сентября 1969 года их число увеличилось почти до
пятидесяти.
Перед рассмотрением внесенного предложения
представитель Иордании обратил внимание на то, что
заимствованный из морского права термин «пиратство»,
фигурирующий в заголовке предложения, предполагает
действие, имеющее характер нападения с целью
грабежа и ради личной Еаживы, тогда как происходившие в
последнее время случаи угона самолетов вытекали из
других побуждений, а в некоторых случаях
вызывались политическими мотивами.
Генеральная Ассамблея ООН все же обсудила этот
вопрос, но уже под другим заголовком, гласившим:
«Насильственное изменение курса гражданских самолетов
в полете».
Во время обсуждения вопроса отдельные ораторы
указывали на различные политические и юридические
последствия захвата самолетов, единодушно
подчеркивая необходимость сурового наказания виновных.
Делегат Эквадора обратил внимание на неэффективность
процедуры выдачи преступников. На это же
обстоятельство сослался представитель Кубы, который
одновременно информировал Ассамблею о введении в его стране
специальных законоположений по борьбе с хищением
самолетов5. Он добавил, что США и их
южноамериканские клиенты сами пали жертвой такой разновидности
преступления, которую они создали. Хотя Куба и
страдает от «воздушного пиратства», по мнению кубинского
правительства, разрешения этой проблемы следует
добиваться, основываясь на двусторонних соглашениях.
Одновременно делегат Кубы указал на некоторые
последствия, связанные с угоном самолетов, в свете
декларации ООН, касающейся территориального
убежища.
По мнению представителя США, необходимо
отвлечься от политических аспектов вопроса, поскольку
важнейшим обстоятельством следует считать угрозу
безопасности ни в чем не повинных людей, а также
имущества, возникающую в случае похищения самолета.
Таким образом, хотя захваты самолетов были
единодушно расценены как преступление независимо от того,
квалифицируется ли оно как «пиратство» или
как-нибудь иначе, среди представителей различных государств
245

отмечаются довольно значительные разногласия,
касающиеся методов борьбы с ним. 12 декабря 1969 года
Генеральная Ассамблея ООН приняла большинством в
семьдесят семь голосов против двух при семнадцати
воздержавшихся резолюцию 2551 (XXIV), в которой:
«1. призывает государства принять все необходимые
меры для обеспечения того, чтобы их соответствующие
национальные законодательства предусматривали
должные рамки для эффективных юридических мер против
любых актов незаконного вмешательства, захвата
самолетов, находящихся в воздухе, или другого преступного
осуществления контроля над ними с помощью силы или
угрозы силой;
2. настоятельно призывает государства, в частности,
обеспечить, чтобы лица, совершающие такие акты на
борту самолетов, несли наказание;
3. настоятельно призывает оказывать полную
поддержку усилиям Международной организации
гражданской авиации, направляемым на быстрейшую
подготовку и осуществление конвенции,
предусматривающей соответствующие меры, в том числе отнесение
незаконного захвата гражданских самолетов к наказуемым
преступлениям, и наказание лиц, совершающих такие
преступления;
4. призывает государства ратифицировать
подписанную в Токио 14 сентября 1963 года Конвенцию о
правонарушениях и некоторых других актах, совершенных
на борту самолета, или присоединиться к ней в
соответствии с данной Конвенцией» 6.
Представитель Польши, профессор А. Клафковский,
выступив по мотивам голосования, указал, что принятая
резолюция не является вполне удовлетворительным
средством, позволяющим начать эффективную борьбу с
угоном самолетов, поскольку в ней нет достаточно
ясных положений, касающихся выдачи лиц, виновных в
этом преступлении.
Комитет по правовым вопросам Генеральной
Ассамблеи, рассматривавший этот вопрос, включил в свой
доклад следующее заявление, зачитанное представителем
Нидерландов: «По мнению Комитета, принятие
резолюции не может предоставлять никаких международных
прав или налагать обязательства на государства в
отношении выдачи (правонарушителей)».
246

Организация Объединенных Наций — не
единственный международный форум, где ведется борьба против
нападений на самолеты.
Поскольку государства, подписавшие Токийскую
конвенцию 1963 года, медлили с ее ратификацией,
Совет Организации международной гражданской авиации
(ИКАО), обеспокоенный стремительным ростом случаев
захвата пассажирских самолетов, создал специальный
орган, названный «Подкомитетом по вопросам
незаконного вмешательства», поручив ему заняться вопросами
«незаконного перехвата гражданских самолетов,
вооруженными нападениями и диверсионными актами против
них». На своей сессии, состоявшейся 10—21 февраля
1969 года, этот подкомитет разработал новый проект
договора, постановления которого шире и детальнее
главы IV Токийской конвенции. Проект содержит, в
частности, подробное определение акта воздушного
пиратства, который он характеризует как «применение силы
или угрозу ее применения с целью изменить
направление полета». Проект призывает государства,
подписавшие конвенцию, признать в своих уголовных кодексах
воздушное пиратство правонарушением.
Подкомитет единогласно решил, что
правонарушители подлежат выдаче стране — владельцу самолета, а
поэтому этот вид преступления следует включить во все
уже существующие или могущие быть заключенными
в будущем соглашения. Члены подкомитета
большинством девяти голосов против трех установили, что данное
государство независимо от того, является ли оно
страной, в которой приземляется воздушное судно, или нет,
вправе, ссылаясь на свое внутреннее законодательство,
отказать в выдаче похитителя. Это относится,
например, к случаям, когда правонарушитель — гражданин
данного государства или когда он действует из
политических побуждений, а особенно в тех случаях, когда
требование о выдаче виновного продиктовано
политическими соображениями. По мнению представителя США,
государство, в котором приземляется воздушное судно,
должно удовлетвориться заявлением, что похититель не
преследуется в стране, требующей его выдачи по каким-
либо политическим мотивам.
Токийская конвенция была ратифицирована после
шестилетней проволочки лишь двенадцатью государст*
247

вами, среди которых не было ни Кубы, ни стран
Ближнего Востока, то есть государств, расположенных в
районах, для которых особенно характерны случаи угона
самолетов.
Сторонники установления радикальной
международной системы преследования воздушного пиратства
требуют, чтобы этот вид правонарушения рассматривался
юридически по аналогии с морским пиратством и был
признан одним из преступлений против человечества,
а лица, угоняющие воздушные судна,— «врагами
человечества».
Нельзя забывать, однако, что одной из основных черт
пиратства в том виде, как оно трактуется в
международном праве, является действие, совершаемое из личных
побуждений, то есть такое, как ненависть, зависть, месть
и т. п. Стало быть, в тех случаях, когда акты угона
самолетов совершаются по политическим мотивам, их
нельзя квалифицировать как пиратство.
Дело в том, что даже в области морского пиратства,
понятие которого установилось в процессе многовековой
практики, государства встречают определенные
юридические трудности при преследовании этого
правонарушения. Правительство любой страны вправе признать
пиратским корабль, команда которого подняла бунт
против его властей или которым завладели политические
противники правительства. Государство пользуется
неоспоримым правом преследования таких действий,
опираясь на свое внутреннее законодательство. Однако
третьи государства отнюдь не обязаны разделять точку
зрения данного правительства и могут отказаться от
преследования виновных.
16—19 декабря 1969 года в Вашингтоне состоялась
международная конференция, посвященная проблеме
угона самолетов, в которой участвовали двенадцать
государств (Австралия, Бразилия, Великобритания,
Дания, Италия, Канада, Нидерланды, Норвегия, Швеция,
Франция, ФРГ и Япония) — члены Организации
международной гражданской авиации.
Вопросами угона гражданских самолетов интенсивно
занимаются также неправительственные
международные организации, и в первую очередь Международная
ассоциация воздушного транспорта (ИАТА) и
Международный союз пилотов гражданской авиации.
248

В середине марта 1970 года в Женеве, по
инициативе ИАТА, ассоциации, объединяющей сто три
авиационные компании, состоялась международная
конференция, посвященная предотвращению угона
самолетов. Конференция проходила за закрытыми дверями и
принятые ею решения не были преданы огласке. В связи
с созывом конференции стало известно, что в течение
двух последних лет свыше ста самолетов из двадцати
пяти страп пали жертвой похитителей. Ввиду этого
ИАТА создала специальный комитет по вопросам угона
самолетов, которому было поручено разработать
рекомендации в этой области и представить их
председателю ассоциации.
Уже в настоящее время, по инициативе ИАТА,
установлены награды за разоблачение воздушных пиратов
и их обезвреживание. В борьбе с ними применяются,
в частности, магнитные аппараты для обнаружения
бомб и оружия в одежде и багаже пассажиров.
Как заявил на конференции представитель ИАТА,
рекомендации, разработанные ассоциацией, преследуют
цель, не создавая затруднений для нормальных рейсов,
уменьшить до минимума риск захвата самолетов.
Прежние рекомендации ИАТА для отдельных правительств,
авиационных компаний и аэропортов имели лишь
консультативный характер. Подготавливаемый проект
конвенции предусматривает, что лица, виновные в угоне
самолетов, должны рассматриваться как обычные
правонарушители, независимо от побуждений, которые ими
руководят. Международный союз пилотов гражданской
авиации внес на конференции в Лондоне в декабре
1969 года предложение подвергать лиц, виновных в
захвате самолетов, суровым наказаниям, вплоть до
смертной казни.
Как утверждала американская газета «Крисчен сай-
енс монитор» от 7 ноября 1969 года, «делегаты в ООН
хорошо понимают, что они не в состоянии разработать
соответствующую систему наказаний, поскольку ООН
не может провести ее в жизнь. Это могут сделать лишь^
правительства в своих законодательствах».
В связи с этим не очень оптимистическим
суждением небезынтересно отметить некоторые практические
меры, к которым прибегает Эфиопия в своей успешной
борьбе с похитителями самолетов.
249

Так, в мае 1969 года пять самолетов,
принадлежащих компании «Этиопиэн эйрлайнз», подверглись
нападению пиратов. Два реактивных самолета этой
компании были повреждены террористами на аэродромах:
один в марте — во Франкфурте, другой в июле — в
Карачи. Два других самолета угнаны из Эфиопии: первый
в августе — в Хартум, второй в сентябре — в Аден.
После этих инцидентов в состав экипажей всех
эфиопских пассажирских самолетов как на внутренних, так
и на международных авиалиниях стали вводить агентов
службы безопасности. В дальнейшей практике их
деятельность оказалась весьма эффективной.
Уже 12 декабря 1969 года двое пиратов поплатились
жизнью за сто семнадцатую попытку угнать самолет,
создав в этом отношении своего рода прецедент, когда
в течение относительно короткой истории «воздушного
пиратства» виновники пали жертвой своих преступных
действий. Драма произошла на борту эфиопского
реактивного самолета «Боинг-707», обслуживающего линию
Мадрид — Рим — Афины — Асмара — Аддис-Абеба.
Попытка угнать самолет произошла близ побережья
Испании на высоте около десяти тысяч метров. На борту
находилось двести пять пассажиров и двое пиратов,
девять членов экипажа и три агента эфиопской службы
безопасности.
Вначале полет протекал нормально. Неожиданно
один из пассажиров вскочил с кресла и с револьвером в
руке направился в сторону кабины пилотов. Но не
успел он добраться до двери, как агент службы
безопасности бросился на нападающего, вырвал у него
револьвер и убил двумя выстрелами в упор. В тот же
момент второй налетчик, который собрался помочь
своему компаньону, был обезоружен и пристрелен другим
агентом.
Перепуганные пассажиры, которые во время
стрельбы бросились на пол кабины, вскоре успокоились и
вернулись на свои места. Бортпроводницы угостили их
шампанским, чтобы помочь скорее прийти в себя после
пережитых волнений.
Трупы налетчиков убрали в туалет. В их багаже
обнаружили взрывчатку, обезвреженную агентами службы
безопасности. В дальнейшем полет протекал спокойно,
однако самолет не совершил посадки в Риме, как это
250

предусматривалось расписанием, а направился прямо
в Афины, куда благополучно прибыл вскоре после
полуночи. Афинская полиция, которую уведомили по радио
о трагедии, разыгравшейся на борту, приступила к
дознанию сразу же после приземления.
В связи с этим покушением возникли некоторые
юридические трудности. Поскольку происшествие
случилось вскоре после вылета из Мадрида, а стало быть,
вдали от воздушного пространства Греции, греческие
власти не сочли возможным вмешаться в дело и
разрешили продолжать полет. Пассажиры,
направляющиеся в Рим, сошли в Афинах, чтобы пересесть в
машины, летевшие в Италию.
После приземления самолета в Аддис-Абебе
эфиопские власти начали следствие, которым было
установлено, что у одного из покушавшихся имелся
сенегальский, а у другого — йеменский паспорт.
Вступление в силу 4 декабря 1969 года Токийской
«конвенции о правонарушениях и некоторых других
актах, совершенных на борту самолета», не улучшило
положения. Государства, подписавшие конвенцию,
обнаружили глубокие политические расхождения. Эти
расхождения проявляются прежде всего между теми
государствами, чьи авиационные компании чаще всего
оказываются жертвами угона самолетов или незаконного
захвата воздушного судна, как это именуется на языке
специальной терминологии, и государствами, дающими
зачастую приют виновникам, основываясь на правилах
предоставления территориального убежища.
Токийская конвенция 1963 года, подписанная в
результате IV Международной конференции по
воздушному праву, созванной Организацией международной
гражданской авиации (ИКАО), выходит за рамки
вопроса «незаконного захвата самолетов». Она охватывает
широкий круг правонарушений и незаконных действий,
совершенных на борту воздушного судна, «которые
могут поставить под угрозу или угрожают безопасности
воздушного судна или находящихся на его борту лиц,
или имущества или которые угрожают поддержанию
порядка и дисциплины» 7. Вследствие этого в тексте
конвенции несколько сглажен вопрос о незаконном захвате
самолетов, которому посвящена сравнительно краткая
глава IV, а в сущности, лишь одна 11 статья.
251

В соответствии с постановлениями Конвенции, в
случае «когда находящееся на борту лицо незаконно
совершает с помощью силы или угрозы силой акт
вмешательства, захвата или другого преступного
использования управления воздушным судном в полете или когда
оно готовится совершить такой акт, Договаривающиеся
Государства будут принимать все подходящие меры для
возвращения управления воздушным судном его
законному командиру или для сохранения управления им
воздушным судном» (ст. 11, п. 1). «В случаях,
подпадающих под положения предыдущего параграфа,
Договаривающееся Государство, где приземляется
воздушное судно, по возможности в короткий срок даст
возможность его пассажирам и экипажу продолжить их
поездку и возвратит воздушное судно и его груз лицам,
являющимся их законными владельцами» (ст. 11, п. 2) 8.
Таким образом, постановления статьи 11 Токийской
конвенции не преодолевают двух основных препятствий
на пути эффективного преследования лиц, виновных в
захвате самолетов, а именно:
а) споров между государствами о юрисдикции и
б) трудностей в вопросе о выдаче правонарушителей.
Правда, в Конвенции есть постановления, косвенным
образом регулирующие эти два вопроса, однако их
практическая польза весьма сомнительна.
Так, статья 3 Конвенции содержит общее
положение, согласно которому «государство регистрации
воздушного судна правомочно осуществлять юрисдикцию
в отношении правонарушений и действий, совершенных
на его борту» 9.
В свою очередь, статья 16, п. 1 Токийской
конвенции гласит, что «к правонарушениям, совершенным на
воздушном судне, занесенным в регистр
Договаривающегося Государства, будет такое отношение в
интересах выдачи, как если бы они были совершены не
только в том месте, где они произошли, но также и на
территории государства регистрации воздушного судна» 10.
Это постановление расходится с имеющими
обязательную силу международными соглашениями о выдаче
правонарушителей, которые, как правило,
предусматривают осуществление выдачи в тех случаях, когда
правонарушение совершено на территории государства,
требующего выдачи. Однако параграф 2 статьи 16 уточ-
252

няет постановления параграфа 1, предусматривая, что
«без ущерба для положений предыдущего параграфа
ничто в настоящей Конвенции не будет
рассматриваться как образующее обязательство осуществлять
выдачу» п.
А это в значительной мере лишает статью 16 ее
практического значения, поскольку большинство
соглашений о выдаче правонарушителей исключает из
сферы своего действия преступления политического
характера. Все чаще наблюдается тенденция подводить
случаи угона самолета под эту именно категорию
правонарушений.
«Операция Дульцинея»
В Женевской конвенции от 29 апреля 1958 года об
открытом море нет исчерпывающего определения
пиратства, отвечающего современному положению дел.
Это обстоятельство вызывает затруднения при
юридической квалификации случаев бунта экипажа корабля
или захвата его повстанцами в открытом море.
Одним из наиболее существенных моментов
юридической оценки фактов в случаях бунта экипажа или
захвата корабля в открытом море является ответ на
вопрос: были ли эти акты связаны с преступными
действиями против других судов (нападение, грабеж,
провокационный обстрел и т. п.) или нет?
В феврале 1963 года венесуэльские повстанцы
захватили в открытом море правительственный корабль
«Ансоастеки», пытаясь таким путем привлечь
внимание международной общественности к положению в
Венесуэле. Правительство последней обратилось тогда к
ряду стран с просьбой задержать корабль. Однако,
когда «Ансоастеки» прибыл в территориальные воды
Бразилии, его экипажу было предоставлено политическое
убежище, а сам корабль возвращен Венесуэле. Таким
образом, Бразилия отказалась считать этот акт
пиратством, как предлагали некоторые реакционные круги.
Следует подчеркнуть, что захват «Ансоастеки»
венесуэльскими повстанцами не был связан с какими-либо
беззаконными действиями против других судов.
Аналогично обстояло дело и с португальским суд-
253

ном «Санта-Мария». Однако политически и
юридически дело здесь обстояло значительно сложнее.
В январе 1961 года группа португальских
повстанцев, выступавших против фашистского режима Салаза-
ра, захватила в открытом море пассажирский лайнер
«Санта-Мария». Повстанцы оставили на нем
португальский флаг, но изменили курс корабля, намереваясь
добраться до одной из португальских колоний в Африке,
чтобы поднять там восстание против правительства.
Погоня, организованная за лайнером, вынудила его
укрыться в территориальных водах Бразилии.
Бразильское правительство предоставило португальским
повстанцам политическое убежище, а лайнер вернуло
Португалии. Таким образом, и в данном случае,
вопреки требованию правительства Салазара, Бразилия
отказалась признать повстанцев пиратами.
Приведем некоторые подробности этого самого
выдающегося в нашем столетии случая захвата корабля
в открытом море.
В мае 1959 года из салазаровской тюрьмы вышел
капитан Энрике Гальвао, который сразу же включился
в движение за освобождение своей родины от
фашистского диета. Однако пламенный патриот не мог вести
активную борьбу в реакционной Португалии. Поэтому
в ноябре он отправился в Венесуэлу. Там, в Каракасе,
с помощью двух повстанцев, пользовавшихся
влиянием у местных властей, он приступил к организации
политических действий.
Мысль об «операции Дульцинея» возникла у
капитана Гальвао, когда в одной из газет он прочитал
объявление об очередном рейсе португальского лайнера
«Санта-Мария» в венесуэльский порт Ла-Гуайра,
расположенный невдалеке от Каракаса.
Однако от замысла до его осуществления путь был
долгим и трудным.
В первую очередь надо было собрать деньги и
подготовить людей, которым предстояло овладеть
лайнером, а также получить о нем по возможности самые
подробные сведения. Невольную помощь повстанцам
оказало агентство Общества колониальной навигации,
которое снабдило их пропусками для посетителей во
время стоянкы лайнера в порту, а также рекламными
проспектами с детальным планом «Санта-Марии» и
254

Есеми техническими данными о судне. Хуже обстояло
дело с деньгами. После ряда безуспешных попыток
первоначальная смета операции была сокращена с
тридцати до шести тысяч долларов.
«Операцию Дульцинея» разделили на несколько
этапов. Во-первых, надо было овладеть лайнером,
изменить его курс и прибыть, втайне от португальских
властей, к западным берегам Африки. Весь рейс должен
был длиться восемь дней, причем с целью усыпить
бдительность правительства Салазара и задержать погоню
повстанцы намеревались дать агентству телеграмму об
изменении курса в связи с необходимостью ремонта
машин. Во-вторых, совместно с командой лайнера, на
поддержку которой рассчитывал Гальвао, повстанцы
должны были напасть на остров Фернандо-По и захватить
какое-нибудь судно с оружием, чтобы в конечном счете
с помощью местных жителей занять столицу Анголы.
Тогда была бы освобождена часть территории,
находящейся во владении Португалии. Гальвао собирался
создать там повстанческое правительство и начать в
Африке борьбу против диктатуры Салазара.
В пятницу 20 января 1961 года в восемь часов утра
в порт Ла-Гуайра прибыл лайнер «Санта-Мария» с
шестьюстами пассажирами и командой в составе трехсот
пятидесяти человек, В это же время португальские
повстанцы заканчивали свои лихорадочные
приготовления. В доме одного из заговорщиков, превращенном
в главную штаб-квартиру, забивали последние ящики с
оружием и боеприпасами, которые следовало погрузить
на борт лайнера. В конце концов людей и груз удалось
благополучно переправить из Каракаса в Ла-Гуайру.
Так как достать деньги на покупку билетов для всех
участников операции оказалось невозможным, часть
повстанцев пробралась на борт, предъявив пропуска для
посетителей, и вплоть до решающего часа они плыли
«зайцами^.
Поскольку имя капитана Гальвао, появившееся в
списке пассажиров, направляющихся в Португалию,
естественно, возбудило бы подозрения, ему нужно было
пробраться на лайнер незаметно. Поэтому Гальвао
утром сел в самолет, направлявшийся на Кюрасао, где
21 января вместе с тремя товарищами должен был
присоединиться к остальным участникам операции.
255

Прибыв на Кюрасао, Гальвао остановился в
гостинице «Бриас», где занял номер с окном, выходящим на
канал, через который корабли входили в порт.
Во время обеда он случайно услышал разговор двух
портовых служащих, сидевших за соседним столом. Из
их слов явствовало, что у «Санта-Марии» повреждена
турбина. Известие это чрезвычайно обеспокоило
капитана, так как говорило о том, что сведения, добытые
повстанцами, неполны. Впоследствии оказалось, что
повстанцы не только не знали о неполадках с турбиной
и аварии одной из машин, в результате чего лайнер не
мог развить полную скорость, но, что хуже всего, не
имели никакого представления о запасах воды и
горючего.
Единственным человеком, знавшим об «операции
Дульцинея», который лично не участвовал в ней, был
генерал Дельгаду, руководитель
Национально-освободительного фронта Португалии.
В субботу 21 января капитан Гальвао с самого утра
установил наблюдение за входившими в порт судами.
В половине девятого мост на канале был разведен, и
«Санта-Мария» величественно проплыла на расстоянии
всего ста метров от окна гостиницы. Глядя в бинокль,
Гальвао высматривал на борту своих людей, но никого
не обнаружил.
Накануне он условился со своим помощником Сото-
майером, что тот поднимется на лайнер с несколькими
повстанцами, имеющими проездные билеты, после чего
будут окончательно уточнены детали операции.
Сведения, добытые Сотомайером, казались
благоприятными. Оп тщательно осмотрел лайнер и собрал
необходимые данные. Погрузка людей и груза в Ла-Гу-
айре прошли успешно, остался только один человек и
два места поклажи: с материалами для производства
ручных гранат и с колючей проволокой. «Операция
Дульцинея» вступала в свою решающую фазу.
С помощью одного чиновника Гальвао и три его
товарища получили в морском агентстве Кюрасао
пропуска на посещение лайнера. Так как капитан был
довольно известным лицом в Португалии, им пришлось
соблюсти некоторые меры предосторожности. Лайнер
отплывал в 18 часов. Гальвао должен был появиться на
борту в 16 часов 30 минут.
256

В шляпе с опущенными полями Гальвао вступил на
трап в момент, когда у входа скопилось несколько
пассажиров. У него не спросили даже пропуска, и через
несколько минут капитан уже сидел в четырехместной
каюте туристского класса, занятой его людьми,
имевшими проездные билеты.
Вечером начались последние приготовления к
операции, была распакбвана поклажа, роздано оружие,
согласованы еще раз все детали захвата лайнера.
В 1 час 15 минут капитан Гальвао положил в карман
револьвер и покинул каюту, отправившись на общую
прогулочную палубу для пассажиров I и II классов.
Там уже собрались заговорщики, одетые в
предварительно приготовленную форму цвета хаки без
отличительных знаков. В соответствии с договоренностью они
разделились на небольшие группы и заняли исходные
позиции. Одни сели играть в карты, другие — заняли
места на разных палубах.
В 1 час 45 минут Гальвао подал сигнал к началу
операции. Ударный отряд под командованием Сото-
маЙера должен был занять рубку радиста, мостик и
штурманскую каюту. Другому отряду, под
командованием Гальвао, предстояло атаковать палубу, на которой
размещались каюты капитана и командного состава.
Повстанцы рассчитывали, застигнув команду
врасплох, добиться цели без кровопролития. Однако группа
Сотомайера, легко овладев рубкой радиста, встретила
неожиданное сопротивление со стороны вахтенного
офицера, единственного, впрочем, как потом заявил
Гальвао, отважного человека средп всех членов команды.
Короткая перестрелка в темноте закончилась смертью
офицера и ранением его товарища.
Вооруженное столкновение на верхней палубе
побудило капитана Гальвао изменить свои
первоначальные планы и отказаться от нападения на офицерские
каюты. Он перешел с отрядом на мостик, перекрыв
единственный выход, через который офицеры могли
пройти на палубу. Штурманская каюта была уже в
руках повстанцев, когда в ней зазвонил телефон.
Гальвао снял трубку. Капитан лайнера интересовался
стрельбой наверху. Гальвао сразу же объяснил
ситуацию.
— Капитан, прошу соблюдать спокойствие. Ничего
257

особенного не произошло, кроме того, что я взял ваш
лайнер под контроль. Всякое сопротивление
бессмысленно, и я призываю вас сдаться.
В ответ капитан заявил, что находится в своей
каюте вместе со всеми офицерами, которые прибыли к нему
за инструкциями, услышав стрельбу на борту, и
предложил повстанцам спуститься к нему без оружия для
переговоров. На это предложение Гальвао ответил:
— Не вам диктовать теперь условия.
Тогда капитан стал настаивать, чтобы Гальвао
спустился к нему сам, с оружием или без него.
В каюте капитана Гальвао застал группу офицеров
в пижамах и купальных халатах. Все сидели
подавленные, а один даже плакал навзрыд. Гальвао,
ожидавший встретить мужественных моряков, стоял в дверях
каюты в замешательстве, не зная, с чего начать.
Однако, когда он увидел, что никто из офицеров не
собирается оказывать сопротивление, положил револьвер
на письменный стол капитана и выдвинул три
предложения:
— Те, кто разделяет наши политические взгляды и
стремится к тому, чтобы Португалия вновь обрела свое
достоинство свободной нации, могут примкнуть к
движению.
— Офицеры могут и дальше выполнять свои
функций, как люди, вынужденные к этому
обстоятельствами, обязавшись лояльно выполнять приказы
повстанческого руководства теплохода.
— Если первые два предложения будут отвергнуты,
офицеры окажутся на положении военнопленных.
Лица офицеров выражали противоречивые чувства.
После краткого совещания они решили, однако, к
вящему неудовольствию Гальвао, капитулировать, угодливо
уверяя его в своей лояльности. Это решение укрепило
повстанцев в убеждении, что их противники — люди
слабые, не заслуживающие доверия.
Пока Гальвао вел переговоры с командным
составом, повстанцы успели занять все ключевые позиции
на лайнере: капитанский мостик, машинное отделение
и офицерские каюты. Раненых отправили в лазарет.
По заключению корабельного врача состояние одного
из них оказалось весьма серьезным.
Сотомайер с несколькими товарищами спустился в
258

каюту капитана, где им предстояло быть свидетелями
акта капитуляции. Но в этот момент офицеров «Сан-
та-Марии» начали терзать сомнения. Даже здесь, на
расстоянии многих тысяч миль от Лиссабона, их
охватил панический страх перед ПИДЕ — пресловутой
политической полицией Салазара. Они начали колебаться.
Гальвао, который сам пережил все ужасы салазаров-
ских застенков, хорошо понимал чувства, обуревавшие
не слишком мужественных офицеров. Чтобы успокоить
их и оградить от возможных в будущем репрессий со
стороны ПИДЕ, он выдал команде корабля
свидетельство в том, что они действовали по принуждению. Его
присоединили к документу, удостоверявшему факт
захвата теплохода повстанцами, который подписали
Гальвао, капитан, Сотомайер и другие свидетели. Следует,
впрочем, признать, что до конца рейса капитулянты
лояльно выполняли все приказы повстанцев, не
пытаясь оказать даже малейшего сопротивления.
Плавучий остров Португалии оказался в руках
повстанцев уже через час после начала «операции
Дульцинея». Спавшие в каютах пассажиры даже не
подозревали о происшествиях этой ночи.
Гальвао был готов к любым осложнениям, которые
могли возникнуть, когда пассажиры и отдыхавшая
часть команды проснутся и узнают, что произошло.
Опасения оказались напрасными. Новое положение не
вызвало никаких проявлений паники ни среди
пассажиров, ни среди команды.
Единственным неожиданным инцидентом было
выступление группы официантов, которым показалось, что
на лайнере взбунтовались пассажиры. Когда они
узнали, однако, что во главе восставших стоит капитан
Гальвао и захват лайнера является актом политическим,
то сразу же успокоились.
Вопреки ожиданиям, больше всего понимания
повстанцы нашли у иностранных туристов. Многие из
них, не имея оснований опасаться мести со стороны
ПИДЕ, оказались искренними друзьями Гальвао и его
товарищей.
Несмотря на аварию одной из машин, корабль шел
с большой скоростью, как и обещало пароходное
агентство своим пассажирам в рекламных проспектах.
Гальвао стремился любой ценой и как можно скорее вы-
259

браться из лабиринта островов и островков Карибского
моря на просторы Атлантического океана.
Утром в понедельник 23 января корабельный врач
поставил капитана Гальвао перед лицом трудного
решения. Жизнь одного из двух раненых была в опасности.
По мнению врача, его можно было спасти лишь
высадив на берег, где был бы обеспечен надлежащий
медицинский уход. Кроме того, у одного из пассажиров
внезапно начался приступ печени. Гальвао не очень
доверял заключению врача, но не имел в то же время
возможности проверить его достоверность. Исходя из
того, что смерть невинного человека легла бы пятном
на репутацию повстанцев, он решил высадить больных
на берег, хотя тем самым выдавал местонахождение
лайнера. Несколько дней спустя одна из аргентинских
газет, комментируя решение капитана Гальвао,
цинично заметила, что ему не хватило качеств истинного
революционера, а именно — жестокости и
неумолимости.
Около 9 утра «Санта-Мария» бросила якорь в двух
милях от побережья острова Санта-Лусия, на который
больных перевезли в моторной лодке в сопровождении
фельдшера.
Несколько минут спустя лайнер вышел на простор
Атлантического океана на полной скорости
направляясь к берегам Африки. Вначале, не желая
обнаруживать своего местонахождения, повстанцы не
поддерживали никакой связи с внешним миром. Теперь же
Гальвао снял этот запрет. Как оказалось впоследствии,
режим Салазара воспрепятствовал доставке многих
радиотелеграмм, посланных с борта «Санта-Мария»,
стремясь создать впечатление, что повстанцы плохо
обращаются с пассажирами и командой.
В ночь на 24 января на лайнере были получены по
радио первые отклики мировой печати. Американское
информационное агентство ЮПИ, ссылаясь на
показания йысаженных на берег членов команды, сообщило
крайне искаженную версию событий: «По пути с
Кюрасао в Майами на португальском трансатлантическом
лайнере «Санта-Мария» вспыхнул бунт. Семьдесят
членов команды, располагавших пулеметами и гранатами,
овладели лайнером». Тревожное сообщение поступило
из Вашингтона. «На поиски португальского лайнера, по-
260

павшего в руки взбунтовавшихся пассажиров, вышли
американские и британские военные корабли».
Чтобы пресечь поток фальшивых донесений,
поносивших португальских повстанцев и стремившихся
изобразить их в глазах мирового общественного мнения
как пиратов, капитан Гальвао передал в эфир
следующее сообщение: «По поручению Исполцительного
комитета Национально-освободительного фронта,
возглавляемого генералом Умберту Дельгаду, избранным
президентом Португальской Республики и обманным
путем лишенным своих прав правительством Салазара, я
захватил 22 января лайнер «Санта-Мария». Это чисто
политический акт, и он воспринят командой как
таковой».
Первые часы погони не дали результатов. «Санта-
Мария», ведомая опытным моряком Сотомайером, все
время меняла курс, направляясь то к берегам Гвинеи,
то в сторону островов Зеленого Мыса.
Из сообщений, поступавших по радио, Гальвао
заключил, что общественное мнение относится
благожелательно к действиям повстанцев. В то же время сала-
заровская пропаганда трубила на весь мир, будто
повстанцы — это убийцы, состоящие на службе
советского коммунизма, бесчеловечно обращающиеся с
пассажирами и командой.
«Нас называли пиратами,— пишет в своих
воспоминаниях капитан Гальвао,— но эти странные пираты не
взяли ни у кого ни единого цента, не тронули огромных
ценностей, обнаруженных в сейфе «Санта-Марии»,
которые вполне могли быть признаны военной добычей».
Участие британских военных кораблей в погоне за
«Санта-Марией» вызвало протесты в палате общин.
В конце концов английские корабли прекратили
преследование под предлогом нехватки горючего.
Повстанцы пе смогли, конечно, предвидеть все
осложнения, которые могли у них возникнуть. Несмотря
на то что «Санта-Мария» плыла курсом, которым редко
пользовались корабли, она встретила в пути датское
транспортное судно, которое и раскрыло
местонахождение корабля.
Около 6 часов вечера 25 января над лайнером
появился самолет с американскими опознавательными
знаками. Кружа над «Санта-Марией»1 он вступил с ней
261

в контакт. Так как диалог по радиотелеграфу
затягивался, включили радиотелефон;
Пилот: Куда направляется «Санта-Мария»?
Галъвао: Не скажу, пока не получу ответа
Организации Объединенных Наций, как отнеслись к моей
просьбе признать наши действия политическими.
Пилот: От имени главнокомандующего
Североатлантическим флотом США призываю капитана Галь-
вао сдаться и привести лайнер в Сан-Хуан на острове
Пуэрто-Рико.
Галъвао: Считаю требование незаконным, так как
оно исходит из предположения, что мы пираты. Это был
бы единственный повод, дающий военно-морскому
флоту США право ставить нам подобные условия. Мы —
политическая организация, действующая на
португальской территории и противостоящая деспотическому
правительству нашей страны. Ввиду этого мы не
признаем приказов правительств чужих стран.
Пилот: Можете ли вы тогда уважить мою просьбу?
Галъвао: Не знаю, но готов вас выслушать.
Пилот: Прошу вас направиться в Пуэрто-Рико,
чтобы лично переговорить с адмиралом Деннисоном.
Галъвао: Категорически отказываюсь и ни в коем
случае не покину лайнер. Я готов, однако,
переговорить с адмиралом на борту «Санта-Марии». Считаю
при этом, что предметом нашего разговора может быть
лишь вопрос о сохранности жизни и имущества пасса-
жиррв-американцев.
Пилот: Намереваетесь ли вы высадить этих
пассажиров на берег?
Галъвао: Да, на условиях, которые я сообщил
адмиралу по радио.
Пилот: Хорошо ли себя чувствуют пассажиры?
Галъвао: Отлично. Если желаете, любой из них
может подойти к микрофону и лично подтвердить это.
Одшг из пассажиров-американцев, который
неоднократно предлагал свои услуги повстанцам, как
переводчик, присоединился к радиотелефонному разговору
и подтвердил слова капитана Гальвао.
Пилот: Не хотите ли передать что-либо адмиралу?
Галъвао: Лишь приветствие. Я поддерживаю с ним
связь по радио.
Пилот: До свидания.
262

Галъвао: До свидания.
Через полчаса самолет исчез, а лайнер вновь
изменил свой курс. Уже свыше трех суток повстанцам,
которые поддерживали радиосвязь с внешним миром,
удавалось скрывать свое местонахождение и избегать
встречи с преследовавшими их американскими
военными кораблями и самолетами.
Тем временем к повстанцам примкнули два
официанта, которые обратились к капитану Гальвао с
просьбой зачислить их в его отряд. Через несколько
дней они были приведены к присяге и одели
соответствующую форму.
Остальные моряки, включая командный состав, хог
тя и не присоединились к повстанцам, вели себя тем
не менее лояльно. Капитан, исполненный благодарности
за хорошее обращение, с тревогой предупредил
повстанцев об уменьшающемся запасе воды. Произведенная
проверка выявила, что опасения капитана обоснованны,
вследствие чего потребление воды для мытья было
ограничено.
«Мировое общественное мнение постигает всю
чудовищность политического режима, установленного в
Португалии, и подлинный облик диктатора Салазара,—
отмечает в своем дневнике капитан Гальвао.— Еще
три дня назад мы были всего лишь небольшой группой,
состоявшей из двадцати четырех моряков, а теперь...
Две проблемы волнуют нас: как высадить
пассажиров на берег и доплыть до цели. Надо дать
возможность пассажирам сойти на берег при условии, что
это не повлечет за собой потерю лайнера и ареста
наших людей. Власти порта, в который мы зайдем,
должны гарантировать это».
Адмирал Деннисон был готов разрешить только
первую из этих проблем, не заботясь о судьбе лайнера и
повстанцев. Поэтому Гальвао отверг предложение
адмирала.
Тем временем около «Санта-Марии» стало
появляться все больше непрошеных гостей. Самолеты один
за другим проносились над головами повстанцев.
К военным самолетам присоединились самолеты
информационных агентств, производившие фотосъемки.
В погоню за лайнером вышла атомная подводная
лодка США «Си вулф».
263

В субботу 28 января продолжался оживленный об-
меп радиограммами между капитаном Гальвао и
адмиралом Деннисоном, в результате которого было
согласовано место высадки пассажиров. Их решили снять с
лайнера в открытом море, в пятидесяти милях от
бразильского порта Ресифи.
Повстанцы уведомили пассажиров о принятом
решении и начали готовиться к выгрузке. Сперва лайнер
должны были покинуть больные, затем одинокие
женщины, семьи и под конец — остальные пассажиры.
«Санта-Мария» выполнила свою задачу. Гальвао
пришел к выводу, что продолжение операции окажется
слишком сложным и дорогостоящим. Он решил
привести лайнер в какой-нибудь бразильский порт и там
покинуть его.
Корабль медленно плыл в сторону Ресифи. По мере
его приближения к берегам Бразилии над ним
появлялось все больше самолетов, которые теперь почти
беспрерывно эскортировали его.
В воскресенье вечером с лайнера увидели огни на
берегах Бразилии...
На рассвете следующего дня «Санта-Мария»
оказалась в сорока пяти милях от Ресифи. Встреча с
адмиралом Алленом Смитом была назначена на вторник.
В Лиссабоне посол Бразилии посетил Салазара,
уведомив его, что бразильское правительство не выдаст ни
команду, ни лайнер. Тем временем Гальвао
распорядился оформить испанским и португальским
пассажирам выездные визы, подписав их и приложив печать
Исполнительного комитета
Национально-освободительного фронта.
Вечером для пассажиров и команды был сервирован
торжественный прощальный ужин.
Из Лиссабона пришло известие, что правительство
Салазара формально обвинило капитана Гальвао в
«краже» лайнера, стоимостью в 17,5 миллионов
долларов. Одновременно португальский военно-морской флот
получил приказ разыскать лайнер и в случае
необходимости потопить его. Португальское правительство
направило в «Интерпол»12 жалобу на капитана
Гальвао.
Во вторник 31 января в 10 часов утра на борт «Сан-
та-Марии» прибыл адмирал Аллен Смит. По оконча-
264

пии совещания адмирал вместе с сопровождающими
его лицами спустился в салон, где его ожидали
пассажиры. Впоследствии в сообщениях для печати
адмирал подтвердил, что все опрошенные пассажиры
отметили корректное обращение повстанцев, а многие из
них выразили полное одобрение капитану Гальвао.
Свыше трехсот журналистов ожидало на лодках и
кораблях разрешения подняться на борт «Санта-Ма-
рии». Неожиданно с самолета, пролетавшего над
лайнером, спрыгнул парашютист — французский
Журналист Жиль Деламар, который решил опередить своих
коллег, но промахнулся и угодил в воду, где его спасла
от акул моторная лодка повстанцев.
В среду 1 февраля «Санта-Мария» стала на рейде
порта Ресифи. На борт лайнера прибыла группа
бразильских портовых чиновников вместе с адмиралом —
командующим третьим морским округом.
Вечером в присутствии губернатора Пелопидаса
адмирал Диас Фернандес заверил капитана Гальвао,
что он может войти в порт Ресифи, а затем покинуть
его после высадки пассажиров. Таким образом, первая
цель «операции Дульцинея» была достигнута.
Повстанцы стали полноправными хозяевами захваченного ими
лайнера. Вечером на борт прибыл генерал Умберту
Дельгаду, которого капитан Гальвао йе видел
четырнадцать месяцев.
Утром 2 февраля «Санта-Мария» торжественнр
вошла в Ресифи в сопровождении шести военных
кораблей, двух американских танкеров и множества других
судов.
Хотя из-за нехватки финансовых средств повстанцы
не смогли осуществить «операцию Дульцинея» до
конца, она нанесла чувствительный удар по салазаровско-
му режиму.
Все попытки португальского правительства
добиться признания повстанцев пиратами ни к чему не
привели. Бразильское правительство предоставило им
права политических эмигрантов, а в 1963 году, несмотря
на возражения со стороны империалистических держав,
комиссия ООН по вопросам деколонизации
предоставила капитану Гальвао возможность дать показания по
вопросу о положении в португальских колониях*
265

Пираты в эфире
В старину пиратам удавалось иногда свергать
королей и даже завоевывать государства. Но, когда во
второй половине XX века пираты своими действиями
ниспровергают правительство государства,
расположенного в самом центре Западной Европы, дело принимает
явно сенсационный характер.
Достижения науки и техники могут стать
источником не только полезных, но и вредных для
человечества действий. Новые открытия и изобретения
порождают зачастую новые виды преступлений, крупные
технические достижения способствуют трансформации
традиционных преступлений, принимающих новые,
неизвестные доселе формы, которые не вмещаются в
рамки существующих юридических формул,
предусматривающих преследование преступников и
соответствующие карательные санкции против них. Так обстоит
дело с одним из видов преступлений, считающихся
международными, а именно — с пиратством.
В течение своего многовекового существования
пиратство постепенно превратилось из традиционного
морского разбоя в дифференцированное и все труднее
поддающееся точному определению
социально-экономическое явление, обладающее значительным
политическим резонансом. Сначала сферой пиратства были
исключительно морские просторы. Со временем, после
изобретения аэроплана, оно охватило также и воздушное
пространство. И, наконец, появилось так называемое
пиратство в эфире. Несмотря на то что преступная
деятельность такого рода выходит из рамок действующего
в настоящее время юридического определения
пиратства 13, этот термин принят не только в обиходной речи
и публицистике, но даже в официальных документах.
Пиратство в эфире — совершенно новая проблема,
она успела причинить уже немало забот юристам.
Диверсии периода холодной войны, предпринятые
такими радиостанциями, как «Свободная Европа», «Голос
Америки» и другие, навели некоторые предприимчивые
круги капиталистических стран на мысль поставить
пиратство в эфире на коммерческую основу. Крупные
западноевропейские бизнесмены, занимающиеся
профессиональной коммерческой рекламой и пропагандой,
266

с завистью наблюдали, как их американские коллеги
сколачивают огромные состояния на рекламе по радио
и телевидению. Тем временем большинство государств
Западной Европы ввело у себя в разной форме
законодательные запреты на частную рекламу по радио и
телевидению, исключая ее из обихода или превращая в
монополию правительственных учреждений.
В Великобритании, Франции, ФРГ, Голландии,
Бельгии, Швейцарии, Австрии, Италии, Испании,
Португалии, Ирландии, Швеции, Дании, Норвегии и
Финляндии радиовещание находится в руках государства
и совершенно не занимается рекламой. В Люксембурге
(«Радио Люксембург»), Андорре («Радио Андорра»),
Монако («Радио Монте-Карло») и Сааре («Радио Ев-
ропа-I») существуют частные радиовещательные
станции, называемые периферийными и содержащиеся на
доходы от рекламы. Деятельность этих раций в эфире
привела к ряду конфликтов с соседними странами, у
которых радиореклама запрещена, так как частные
станции стали принимать заказы на рекламу от
коммерческих фирм из-за рубежа. Что касается телевидения, то
почти во всех европейских странах оно является
государственной монополией, причем в Великобритании и
ФРГ телевизионные программы частично
финансируются из доходов, поступающих от рекламы.
Запреты и ограничения на частную рекламу,
приносящую огромные прибыли, привели к возникновению в
Западной Европе пиратства в эфире. Крупные
торговые и рекламные предприятия, лишенные возможности
легального распространения коммерческой рекламы по
радио и телевидению, стали прибегать к нелегальным
формам, используя при этом некоторые пробелы в
международном и внутреннем законодательстве, которое не
могло предусмотреть эволюции пиратства в такого рода
направлении.
Начиная с 1958 года в открытом море близ берегов
западноевропейских государств стали появляться суда
с оборудованными на них радиовещательными и
телевизионными станциями, передававшими рекламные прр-
граммы. Было отмечено более десятка таких станций,
действовавших в водах Балтийского, Ирландского и
Северного морей, из которых не менее шести работают
по сей день (в том числе четыре — у берегов Англии и
267

по одной —у побережья Нидерландов и в проливе
Зунд) Ч
Перечислим ряд таких станций:
1) На водах пролива Зунд (между Данией и югом
Швеции):
«Радио Сид» на борту судна «Четта», затем судна
«Четта-П», плавающих под флагом Гондураса.
Радиостанция мощностью в 6 кет начала передачи
в 1959 году и, несмотря на решения шведских
судебных органов, продолжает действовать.
«Радио Меркур» на борту судов «Четта-П» и
«Дакки стар», плавающих под флагом Гватемалы,
начавшее передачи осенью 1958 года и закончившее
свою деятельность 15 августа 1962 года в
результате мер, принятых шведской полицией.
2) На водах близ Стокгольма:
«Радио Норд», ведущее передачи с Балтийского
моря на Швецию и Финляндию.
Ъ)На водах близ Нидерландов:
«Радио Вероника» на борту судна «Санта-Верони-
ка», плававшего сперва под флагом Панамы, а
затем Гватемалы; ведет с 16 февраля 1961 года
передачи на Голландию на волне 192 м.
4) На водах близ Остенде и Нормандии:
«Радио Антвер Мер дю нор», а позднее «Радио
нор» на борту судна «Магда-Мария»,
переименованного в «Уленшпигель»; начало передачи на
Бельгию и Францию в октябре 1962 года и
прекратило свою деятельность 16 декабря 1962 года.
5) На водах близ Харидоюа (Англия):
«Рэдио Кэролайн», позднее «Рэдио Кэролайн
норт», на борту панамского судна «Кэролайн»;
начало передачи на Нидерланды и Англию в марте
1964 года и перешло на Ирландское море в июле
1964 года.
«Рэдио Атланта», впоследствии «Рэдио Кэролайн
саут», на борту панамского судна «Ми амиго»;
начало передачи на Англию на волне 201 м 28
января 1964 года и работает до сих пор.
«Рэдио Лондон» с декабря 1964 года вело передачи
на Англию на волне 266 м.
Каким же образом возникли эти станции? Кто их
финансирует? Кто несет ответственность за их передачи?
268

Завесу тайны, окружающей преступную деятельность!
приоткрывают сами пираты.
Тридцатисемилетний житель Гамбурга Манфред
Вейследер, один из ведущих западногерманских пиратов
в эфире, открыто признал, что он осуществляет
мечты своего детства. Еще в шестилетнем возрасте он хотел
стать пиратом, поставить свой корабль на якорь в устье
Лабы, за пределами территориальных вод Германии,
чтобы «ловить деньги». Сетью в этой «ловле» служат
сейчас антенны радиовещательной станции,
действующей на пиратской «черной волне» в программе «Стар-
клаб рэдио». Ее передачи принимаются каждым пятым
приемником в северных районах ФРГ.
Единственной заботой Вейследера является
составление программ для своей радиостанции, а об остальном
пекутся британские финансисты, которые покрывают,
как говорят, все расходы по содержанию судна и его
оснащению. Вейследер не раскрывает фамилий своих
покровителей и доверителей и лишь с таинственным
видом намекает осаждающим его ясурналистам, что «у них
больше денег, чем у Круппа или Онассиса».
Другие пиратские радиостанции также
финансируются крупными капиталистами.
Содержание подобной радиостанции обходится в три
миллиона западногерманских марок. Лица,
финансирующие такое предприятие, ожидают от их владельцев
прибыльных передач, составленных из музыкальных
номеров и рекламных объявлений.
Нелегальный характер деятельности позволяет
пиратам вести свои радиопередачи только в открытом
море. Все трудности компенсируются, однако,
огромными прибылями. Чтобы составить себе представление о
величине доходов пиратских рекламных радиостанций,
достаточно сказать, что одна минута передачи
оценивается от 900 до 1500 западногерманских марок.
Успешная борьба с пиратством в эфире затруднялась
с самого начала отсутствием четких положений
международного права, квалифицирующих подобного рода
деятельность как преступную и уполномочивающих
государства преследовать ее даже вне границ их
юрисдикции, как это характерно для классического пиратства,
которому дано определение в Женевской конвенции.
Некоторые юридические положения, запрещающие
269

пиратство в эфире, все-таки существуют. В 1947 году йа
конференции Международного союза электросвязи в
Атлантик-Сити в регламент радиосвязи было внесено
постановление, ограничивающее вещание с подвижных
станций, действующих за пределами государственной
территории. В 1959 году на конференции в Женеве
была принята поправка, распространяющая указанный
запрет также на суда, стоящие на якоре. Ныне
действующий регламент радиосвязи (от 1959 года), текст
которого был утвержден Чрезвычайной конференцией по
радиосвязи, происходившей с 7 октября по 8 ноября
1963 года в Женеве15, гласит: «Установка и
эксплуатация каких-либо передающих станций частными лицами
или предприятиями без разрешения, выданного
правительством страны, которому данная станция
подчиняется, запрещается»; «установка и эксплуатация
передающих станций (радиовещательных и телевизионных) на
борту судов, самолетов или каких-либо других
плавучих или летательных объектов вне национальных
территорий запрещается»; «пользование подвижными
передающими станциями на море или над морем
запрещается». Женевская конференция констатировала, что:
1) пиратские радиостанции работали на
частотах, присвоенных международными
соглашениями другим, легальным станциям, вызывая этим
помехи в эфире;
2) частные пиратские радиостанции нарушали
радиомонополию правительств прибрежных
государств и запрет на коммерческую рекламу;
3) пиратские радиостанции нарушали
авторские права, не получив разрешения на исполнение
музыкальных произведений, и не выплачивали
гонораров;
4) действуя вне территории прибрежных
государств, пираты в эфире обходили законы о
налогообложении.
Вышеуказанные положения и аргументы стали
исходным пунктом для ряда односторонних действий,
предпринятых некоторыми западноевропейскими
государствами против действующих им в ущерб пиратов в
эфире. Инициаторами их выступили скандинавские
государства: Швеция, Норвегия, Дания и Финляндия.
В июле 1962 года на основе нового шведского и дат-
270

ского законодательства была ликвидирована пиратская
радиостанция «Радио Меркур». Зато владелица «Радио
Сид», некая госпожа Б. Ваднер, шведская подданная,
долгое время продолжала свою деятельность, несмотря
на вынесенные ей судебные приговоры и высокие
штрафы. Лишь после того как госпожа Ваднер и ее
сотрудники были подвергнуты тюремному заключению, работа
станции временно прекратилась. Уходя в тюрьму,
Ваднер заявила, что после своего освобождения веспой
1965 года она не только продолжит свою
радиодеятельность, но и займется телевещанием. Свое обещание
Ваднер сдержала. В марте 1965 года станция «Радио Сид»
возобновила свои передачи.
Помимо скандинавских государств законодательство
по борьбе с пиратством в эфире ввела Бельгия.
До марта 1964 года, когда начала действовать
радиостанция «Рэдио Кэролайн», пираты в эфире не
выступали против британских интересов. Но стоило только
положить начало, как пиратство в районе Британских
островов приняло масштабы подлинного бедствия.
Начали работать следующие пиратские радиостанции:
«Рэдио Атланта» (в апреле), «Рэдио Сатч» (в мае), «Рэдио
Инвикта» (в июле) и «Рэдио Лондон» (в декабре).
Британские власти применили несколько иные
правовые санкции, чем скандинавские государства.
Ссылаясь на упомянутые постановления регламента
радиосвязи 1959 года, министерство связи
Великобритании обратилось к Международному союзу электросвязи
в Женеве с официальной просьбой оказать британскому
правительству содействие в ликвидации радиостанции
«Рэдио Кэролайн», занимающейся нелегальными
передачами в открытом море у британского побережья. По
сообщению британских властей, судно плавало под
флагом Панамы и располагало двумя радиопередатчиками
мощностью в 10 кет. В ответ на это Международный
комитет регистрации частот официально потребовал от па-
намских властей положить конец пиратской
деятельности корабля. Министр финансов и казначейства Панамы
принял после этого от имени президента республики
решение исключить судно «Кэролайн» из реестра
торгового флота Панамы.
15 августа 1967 г. в Великобритании вступил в силу
закон о радиовещании на морях (Marine Broadcasting
271

Act), Запрещающий деятельность пиратских
радиостанций на борту морских и воздушных судов, а также
платформ в открытом море близ побережья. С этого времени
действия указанных радиостанций, согласно британским
законам, признаны нелегальными и подлежат
преследованию, По оцейке британских властей, передачи
пиратских радиостанций на территории Великобритании в
1966 году слушало двадцать пять миллионов человек,
а доход этих станций достигал двух миллионов фунтов
стерлингов. Не дожидаясь, пока указанный закон
вступит в силу, британские судебные власти уже в мае
1967 года возбудили процессы против нескольких
пиратских радиостанций. Семнадцать западноевропейских
государств, входящих в Европейский совет и особенно
страдающих от пиратства в эфире, занялись
подготовкой региональногб соглашения, предусматривающего
борьбу с этой новой формой преступной деятельности
международного характера.
Однако пираты, поддерживаемые своими
влиятельными покровителями, вовсе не собирались отказываться
от выгодного промысла. Не чувствуя себя в
безопасности на борту пиратских кораблей, к которым с
достаточной ясностью относились упомянутые запреты,
касающиеся «плавучих и летательных объектов», пираты
решили использовать достижения современной техники.
В открытом море, близ границ территориальных вод
Нидерландов, приблизительно в шести милях к северо-
востоку от дачной местности Нордвейк, радиопираты
соорудили мощную металлическую платформу на сваях,
вбитых в морское дно, подобную тем, какими
пользуются для эксплуатации нефтяных месторождений в море.
Там они создали радиовещательную и телевизионную
станцию «ТВ-Нордзее», которая 1 сентября 1964 года
начала рекламные теле- и радиопередачи на
Нидерланды. Однако на этот раз пираты хватили через край.
Семнадцатого декабря 1964 года правительство
Нидерландов провело военно-полицейскую акцию против
пиратской станции, положив конец ее деятельности.
Действия, предпринятые властями Нидерландов,
вызвали бурные отклики как местной, так и мировой
печати. Мнения разделились. Одни считали, что
правительство Нидерландов поступило правомерно,
ликвидировав радиостанцию, действовавшую ему в ущерб, дру-
272

гие же утверждали, что оно нарушило принцип
свободы открытого моря, предприняв полицейскую акцию
против радиостанции, принадлежащей гражданам
другого государства и действующей вне государственной
территории Нидерландов. Шли даже слухи, что дело
будет передано в Международный суд в Гааге.
Государственный прокурор Нидерландов решил
подвергнуть пойманных пиратов судебному преследованию,
но отказался сообщить журналистам фамилии лиц,
которым были вручены обвинительные акты.
Тем временем дело о полицейской акции,
предпринятой против «ТВ-Нордзее», приняло совершенно
неожиданный оборот, развязав в Нидерландах широкую
дискуссию вокруг нашумевшего вопроса о государственной
монополии на рекламу по радио и телевидению. Эта
дискуссия, ловко использованная оппозицией в
политических целях, привела 26 февраля 1965 года к
правительственному кризису. Последний длился около шести
недель и закончился лишь после того, как 30 марта
1965 года политические партии Нидерландов достигли
соглашения об ограничении существовавшей до этих
пор абсолютной государственной монополии на рекламу
по радио и телевидению.
Падению правительства Нидерландов
предшествовало заключение важного международного правового акта
о борьбе с пиратством в эфире. 22 января 1965 года в
Страсбурге представители Бельгии, Великобритании,
Дании, Франции, Греции, Люксембурга и Швеции
подписали соглашение, имеющее целью предотвратить
вещание вне государственных территорий.
В статье первой этого соглашения говорится о
запрещении деятельности вещательных станций,
установленных на борту кораблей или самолетов, а равно любых
других плавучих или летательных объектов,
находящихся на территории государств, которые подписали
настоящее соглашение, и передающих программы,
предназначенные к приему или могущие быть принятыми на всей
территории вышеуказайных государств или на ее части,
или же нарушающие радиосвязь этих государств.
В свете описанного инцидента с «ТВ-Нордзее» это
соглашение оказалось, однако, несостоятельным.
Несмотря на ряд предложений и рекомендаций,
призывающих к расширению сферы его действия, оно
ограничивает

лось исключительно вещательными станциями,
находящимися на борту плавучих или летательных объектов.
Что же касается станций, установленных на
стационарных объектах с опорой на морское дно, то это
соглашение имело к ним лишь косвенное отношение.
Такое положение вызвало резкую критику. 29
января 1965 года Консультативная ассамблея Европейского
совета выразила сожаление, что Комитет министров
предварительно не представил текста указанного
соглашения на заключение Ассамблеи, и поручила комиссии
экспертов по вопросам радиовещания рассмотреть
возможность добавления к данному соглашению протокола,
который распространял бы его постановления также и
на объекты, опирающиеся на морское дно.
Кроме упомянутой платформы у берегов
Нидерландов были отмечены лишь единичные случаи
использования для целей радиовещания оборонительных
сооружений в открытом море, оставшихся близ побережья
Англии после второй мировой войны, а именно:
1) «Рэдио Инвикта», которое с июля 1964 года вело
передачи из форта Мартелло-Тауэр, расположенного у
устья Темзы, на волне 306 м, и прекратило свою работу
17 декабря этого же года, когда утонул владелец.
2) «Рэдио Сатч», впоследствии именуемое «Рэдио
Сити» (с января 1965 года), с мая 1964 года вело
передачи из Мартелло-Тауэр на волне 299 м и прекратило
свою работу после таинственного убийства владельца.
В конце июня 1967 года на расстоянии одиннадцати
километров от побережья Великобритании, близ Гарви-
ча (Хариджа), произошло подлинное сражение между
представителями двух соперничающих между собою
радиопиратских станций. Одна из этих групп пыталась
овладеть расположенным вне британских
территориальных вод покинутым фортом, носящим название Раф-
Тауэр. Владелец пиратской радиостанции «Рэдио
Кэролайн» со своими людьми пытался завладеть портом,
однако получил отпор, так как здесь же расположилась
конкурирующая радиостанция «Рэдио Эссекс».
В ночь на 28 июня к форту украдкой подплыла
пиратская лодка с представителями радиостанции «Рэдио
Кэролайн*, намереваясь взять Раф-Тауэр штурмом.
Однако засевшие в форту люди были, видимо,
подготовлены к возможности нападения и осыпали нападающих
274

зажигательными бомбами и бревнами. Ружейная
перестрелка между обеими соперничающими группами
продолжалась с перерывами всю ночь. Во время штурма две
зажигательные бомбы, брошенные в лодку с
нападающими, вызвали на ней пожар. После неудачной попытки
захвата форта лодка с радиостанции «Рэдио Кэролайн»
ретировалась, а пираты, равно как и британские власти,
постарались затушевать весь этот инцидент.
Развитие событий не дает оснований полагать, что
пиратство в эфире будет вскоре ликвидировано. Можно
также ожидать, что в течение некоторого времени оно
послужит предметом обсуждения не только юристов, но
и политических деятелей.
1 «The Times», December, 12, 1929.
2 Военно-морской флот США.
3 Дайкири — национальный кубинский коктейль,
приготовленный на роме.
4 «Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. Двадцать
четвертая сессия. Дополнения № IA (А/7601)», Организация
Объединенных Наций, Нью-Йорк, 1969.
5 Закон № 1226 от 16 сентября 1969 года.
6 «Генеральная Ассамблея. Официальные отчеты. Двадцать
четвертая сессия. Дополнение № 30 (А/7630)», Организация
Объединенных Наций, Нью-Йорк, 1969.
7 См. «Международные воздушные сообщения Союза ССР»,
8 Там же, стр. 147.
9 Там же, стр. 144.
10 Там же, стр. 149.
11 Там же, стр. 149.
12 Интерпол — международная полиция.
13 Такое определение содержится в статье 15 Конвенции об
открытом море, принятой в Женеве 29 апреля 1958 г.— Прим.
автора. (См. «Современное международное право»,— «Сб.
документов», М. 1964, стр. 170).
14 Перечень составлен на основе сведений, приведенных в
статье N. М. Hunnings, Pirate Broadcasting in European
Waters,— «The International and Comparative Law Quarterly»,
vol. 14, part 2, April, 1965, pp. 410—412. В этот перечень не
входят кратковременно действовавшие станции, наподобие «Рэдио
ред роуз», которая 12 июля 1964 года вела передачи с борта
судна, находившегося на расстоянии около 20 миль от Ливерпуля
Судно ушло затем в сторону Амстердама, где должно было быть
оснащено более мощными передатчиками; однако с тех пор о
нем ничего не слышно.— Прим. автора.
15 В 1965 г. на конференции в Монтре была утверждена
новая международная конвенция электросвязи, вошедшая в оилу
С 1 января 1967 г.
275

Глава десятая
ПИРАТЫ И ЗАКОН
Пиратство, подобно многим другим социальным
явлениям, вызывает живой интерес у юристов. Проблемой
пиратства занимаются, главным образом, такие отрасли
юридической науки, как уголовное и международное
публичное право.
Отношение юриспруденции к пиратству претерпело
в течение столетий ряд изменений.
В древние и средние века, когда пиратство было
неотъемлемым элементом ведения торговли, юристы
обращали мало внимания на морской разбой. В те времена
не существовало конкретных предписаний,
запрещавших пиратство и предусматривавших наказания за
занятие этим промыслом. И тем не менее в древнеримском
праве был сформулирован юридический принцип,
который будущие законодатели приняли в качестве
исходного пункта при разработке законоположений,
направленных против пиратства. Посредством формулы «pirata
hostis generis humani» римское право охарактеризовало
пиратов как «врагов человечества». Это произошло в
тот момент, когда рост разбоя на море создал угрозу
господству Рима в бассейне Средиземного моря. В I веке
до нашей эры Рим был вынужден непосредственно
вмешиваться даже в действия пиратов, что в те времена
считалось явлением исключительным.
Однако в борьбу с пиратством государство вместе с
находящимся в его распоряжении карательным
аппаратом, включая и правовые нормы, вступило лишь в
период перехода от феодализма к капитализму. Лишь
тогда пиратов стали ставить вне закона.
Были сформулированы общие принципы и
конкретные правовые нормы, осуждающие пиратство и предус-
276

матривающие репрессии против лиц, занимающихся
разбоем на море. Закон взял под свою защиту два
основных принципа, регулирующих вопросы торговли и
назцгации в эпоху капитализма, а именно: принцип
свободной торговли и принцип свободы морей. Пираты,
представлявшие серьезную угрозу для этих основ
общественного порядка, были признаны, согласно
древнеримской формуле, преступниками. Исходя далее из основ
римского права, было признано, что у пирата нет
отечества, за ним не признавали права считаться «законным
неприятелем». Это, в свою очередь, влекло за собою
неприменение к пиратам предписаний военного права,
регулирующих и определяющих дозволенные приемы
борьбы.
В XIX веке стремительно росло число государств,
которые в свои уголовные кодексы включали
законоположения, предусматривавшие суровые кары за занятие
морским разбоем. В настоящее время уголовные
кодексы почти всех государств мира квалифицируют
пиратство как тяжкое преступление.
Со временем началась детализация положений,
признающих морской разбой преступлением и
предусматривающих правовые средства борьбы с ним в
международном аспекте. Одной из первых задач международного
публичного права стало определение понятия
пиратства.
Проблема точного правового определения пиратства
вызвала продолжительные и оживленные споры.
В 1922 году Лигой Наций были сделаны попытки
кодифицировать правовые нормы, касающиеся пиратства.
Однако три года спустя этот вопрос сняли с повестки
дня, как не подготовленный для кодификации; было
признано, что заключение общей конвенции по этому
вопросу встретило бы затруднения.
Подобную же попытку предприняла, в свою очередь,
Комиссия международного права ООН в рамках
подготовительных работ по кодификации морского права. За
основу Комиссия приняла проект, разработанный еще в
1932 году Гарвардским университетом Соединенных
штатов Америки.
Вопрос о пиратстве был включен в положения одной
из четырех конвенций в области морского права,
разработанной ООН, а именно Конвенции об открытом море,
277

утвержденной 29 апреля 1958 года в Женеве. Статья 15
этой Конвенции указывает:
«Любое из перечисленных ниже действий является
пиратством:
1) Любой неправомерный акт насилия, задержания
или грабежа, совершаемый с личными целями
экипажем или пассажирами какого-либо
частновладельческого судна или частновладельческого летательного
аппарата и направленный:
а) в открытом море против какого-либо другого судна
или летательного аппарата или против лиц или
имущества, находящихся на их борту;
б) против какого-либо судна или летательного
аппарата, лиц или имущества в месте, находящемся за
пределами юрисдикции какого бы то ни было
государства.
2) Любой акт добровольного участия в
использовании какого-либо судна или летательного аппарата, если
тот, кто этот акт совершает, знает обстоятельства, в силу
которых это судно или этот летательный аппарат
являются пиратским судном или пиратским летательным
аппаратом.
3) Любое действие, являющееся подстрекательством
или сознательным содействием совершению действия,
предусматриваемого в пунктах 1 или 2 настоящей
статьи» 1.
О тех трудностях, с которыми встретились авторы
приведенной выше статьи, лучше всего свидетельствует
ход дискуссии, предшествовавшей принятию
соответствующих формулировок Конвенции.
В своих комментариях к проекту Комиссия
международного права ООН отметила, что, вопреки
традиционным взглядам некоторых ее членов, определение
пиратства, изложенное в проекте, не охватывает собою
насильственных действий на территориальных водах или
нападений с моря ца прибрежную полосу, к которым
применяются другие предписания права, касающиеся
разбоя на суше. В вопросе об орудии пиратских
действий Комиссия также отступила от традиции, признав,
что им может быть не только морское судно, но и
летательный аппарат. Следует отметить, что Комиссия
отклонила предложение признать пиратством действия
любого члена экипажа или пассажира, который с целью
27S

грабежа или кражи прибегает к насилию или угрозе по
отношению к другому члену экипажа или пассажиру, а
также силой захватывает судно или летательный
аппарат.
Широкую дискуссию на конференции вызвала
проблема, имеющая важнейшее практическое значение, а
именно: следует ли под пиратством подразумевать
только действия, совершаемые с корыстной (furandi causa)
или же с другими, например политическими, целями.
В процессе работ Комиссии международного права
выявились серьезные расхождения во мнениях по этому
вопросу.
Следует, впрочем, отметить, что и раньше, особенно
во времена пиратских государств, велись дискуссии,
являются ли пираты неприятелем в том смысле, как это
принято считать в военном праве. В XIX веке к
пиратам стали приравнивать работорговцев, корсаров, а
порой даже повстанцев, захватывающих суда, если они
совершали действия, противоречащие основам
международного права.
Ряд международных соглашений, как например,
Вашингтонская декларация 1922 года по вопросу
использования подводных лодок и соглашение,
подписанное в 1937 году в Нионе, квалифицируют
насильственные действия на море, совершенные
государственными судами, как акты пиратства. Такую точку зрения
можно встретить в постановлениях и доктринах
международного права, которые квалифицируют действия
как пиратские, хотя они и совершены судном,
принадлежащим государству.
По мнению английского юриста Лаутерпахта, в тех
случаях, когда непризнанные повстанцы досаждают
(molest) судам третьих государств, их можно
рассматривать как пиратов, хотя в подобных случаях
политические мотивы и отсутствие корысти дают основания к
вынесению более мягких мер наказания.
С вопросом о правовом статусе повстанцев и
захваченных ими судов связана проблема защиты
судоходства нейтральных государств в период гражданской
войны. В этих условиях военные корабли, находящиеся
в руках повстанцев или непризнанного правительства,
хотя и не провозглашенные в принципе прежними
правительствами пиратскими кораблями, не считались, как
279

правило, таковыми до тех пор, пока они не совершали
насильственных действий против граждан и
собственности других стран. Так, например, во время восстания
в Испании в 1873 году Великобритания, Франция и
Германия дали указания своим военным судам на
Средиземном море не предпринимать никаких действий
против повстанческих кораблей.
И в то же время, когда в 1887 году в Перу
вспыхнуло восстание и перуанский броненосец «Уаскар»,
захваченный повстанцами, задерживал в открытом море
британские суда (у одного из них они забрали груз угля
без оплаты, а с борта другого высадили двух
пассажиров — перуанских чиновников), то этот броненосец был
признан пиратским, атакован английским крейсером и
поврежден. После передачи «Уаскара» перуанским
властям правительство Перу потребовало от
Великобритании выплаты компенсации за причиненные
повреждения, однако ему было в этом отказано.
В связи с распространением так называемого
государственного пиратства многие юристы не считали
обязательным мотивом преступных действий на море
корыстную цель (lucri causa).
Как указывалось выше, Комиссия международного
права ООН высказалась за определение пиратства в
узком значении этого слова, несколько выходящем,
правда, за рамки понятия грабежа (furandi dausa), но
тем не менее исключающем преступления по
политическим мотивам. Как отмечается в комментарии
Комиссии, «мотивами пиратских действий могут быть и
ненависть или месть, а не только извлечение выгоды» 2. Из
текста статьи 15 следует также, что авторы Женевской
конвенции об открытом море стремились исключить из
понятия пиратства насильственные действия,
совершаемые государственными морскими судами или
летательными аппаратами. Статья 16 Конвенции
разъясняет, что «пиратские действия, определяемые в
статье 15, которые совершаются военным судном, или
государственным судном, или государственным
летательным аппаратом, экипаж которого поднял мятеж и
захватил власть над этим судном или летательным
аппаратом, приравниваются к действиям, совершаемым
частновладельческим судном» 3. Стало быть, разрыв
экипажем его связей с законными властями
приравниваем

ется к потере данным судном или летательным
аппаратом его национальной принадлежности.
Законодательство некоторых государств
подразумевает под пиратством действия, хотя и не имеющие
насильственного характера, но тем не менее подлежащие
преследованию по закону. Например, по французским
законам, пиратами считаются лица, входящие в состав
команды вооруженного французского корабля,
плавающего без надлежащих документов. Английские
законы ставят знак равенства между пиратами и
работорговцами (законоположения 1824 г.; так называемое
«пиратство per analogiam»).
Вопрос об определении пиратства вообще тесно
связан с вопросом об определении судна или летательного
аппарата пиратскими. В соответствии с
постановлением статьи 17 Конвенции 1958 года, «судно или
летательный аппарат считаются пиратским судном или
пиратским летательным аппаратом, если они
предназначаются лицами, имеющими над ними власть, для
совершения действий, предусматриваемых в статье 15. Это
относится также к судну или летательному аппарату,
которым пользовались для совершения таких действий,
до тех пор пока они остаются под властью лиц,
виновных в этих действиях» 4.
Сам факт плавания без флага еще не дает, по
мнению Комиссии международного права ООН,
достаточных оснований, чтобы считать данное судно пиратским.
Pirata hostis generis hurnani
Согласно первоначальному предложению Комиссии
международного права ООН захватывать пиратские
суда могли только военные корабли и военные
летательные аппараты. Женевская конференция, по
предложению делегации Таиланда, распространила это право и на
другие суда или летательные аппараты, состоящие на
правительственной службе, как, например, полицейские
суда и самолеты. Таким образом, не признавалось право
торговых судов преследовать пиратов на основании
того, что они являются «врагами человечества» без
полномочий со стороны своего государства. Здесь следовало
действовать с большой осмотрительностью, не создавая
281

конфликтных ситуаций. Вот почему статья 20
Женевской конвенции предусматривает материальную
ответственность государства, задержавшего судно по
подозрению в пиратстве без достаточных к тому оснований.
Лица, задержавшие пиратов, были не вправе также
совершать над ним самосуд. Пойманных преступников
следовало предавать суду того государства, судно
которого их задержало.
Как правило, законодательство государств
руководствуется принципом возврата захваченного пиратами
имущества его законным владельцам (pirata non mutat
dominium). При этом судом взыскивается
определенный процент за помощь при возвращении имущества,
например 7в его стоимости по английским законам или
7б — по американским.
Даже в случае так называемого государственного
пиратства преступление всегда совершают отдельные
лица. Поэтому они должны нести индивидуальную
уголовную ответственность, независимо от юридической
ответственности государства.
Некоторые юристы считают, что судно,
совершившее пиратские действия, автоматически теряет свою
национальную принадлежность и становится, по
определению германских юристов, vogelfrei, то есть «вольной
птицей».
Однако Комиссия международного права ООН
отклонила подобное предложение. В статье 18 Женевской
конвенции прямо говорится, что «судно или летательные
аппарат может сохранять свою национальность,
несмотря на то что они стали пиратским судном или
пиратским летательным аппаратом». При этом «сохранение
или утрата национальности определяется законом того
государства, которым она была предоставлена» б. Стало
быть, пиратское судно может считаться кораблем,
лишившимся национальной принадлежности, только в том
случае, если это признает законодательство государства,
под флагом которого оно плавает.
Женевская конвенция определяет не только права,
но и обязанности государств, преследующих пиратов.
Статья 14 Конвенции налагает на эти государства обя:-
занность самого широкого международного
сотрудничества при преследовании пиратов в открытом море или
в других местах, находящихся за пределами юрисдик-
282

ции какого бы то ни было государства (например, в
Антарктике).
Организация Объединенных Наций отмечает по
этому поводу в комментарии Комиссии международного
права: «государство, которое может принять меры
против пиратства и не делает этого, не выполняет
обязанности, лежащей на нем по международному праву»,
причем «государству должна быть предоставлена некоторая
свобода выбора мер, которые оно должно принимать
против пиратства в каждом конкретном случае» 6.
На судно, допустившее акт пиратства, не
распространяется принцип исключительной юрисдикции
государства, под флагом которого оно плавает. Согласно
статье 19 Женевской конвенции, «в открытом море или в
любом другом месте, находящемся за пределами
юрисдикции какого бы то ни было государства, любое
государство может захватить пиратское судно, или
пиратский летательный аппарат, или судно, захваченное
посредством пиратских действий и находящееся во власти
пиратов, арестовать находящихся на этом судне или
летательном аппарате лиц и захватить находящееся на
нем имущество. Судебные учреждения того
государства, которое совершило этот захват, могут выносить
постановления о наложении наказаний и определять,
какие меры должны быть приняты в отношении таких
судов, летательных аппаратов или имущества, не
нарушая прав добросовестных третьих лиц» 7.
Международное право не определяет мер наказания
пиратам, оно не устанавливает также, как следует
поступить с задержанным пиратским судном и
находящимися на нем товарами, предоставляя право решения
этих вопросов законодательству государства,
задержавшего пиратов. Соответствующие конкретные статьи
содержатся в уголовных кодексах отдельных государств*
Так, например, статья 9 польского уголовного
кодекса 1932 года гласит: «независимо от предписаний,
имеющих обязательную силу в месте совершения
преступления, нормы польского уголовного кодекса
применяются к польским гражданам и тем иностранцам,
которых решено не выдавать, если они совершат за
границей следующие преступления: а) разбой па морег
б) торговля рабами, в) торговля женщинами и детьми...»
Статья 260 польского уголовного кодексаг специаль-
283

но трактующая о морском разбое, гласит: «Кто
вооружает или приспосабливает морское судно,
предназначаемое к совершению на море преступления,
предусмотренного статьей 259, или же поступает на службу на
такое судно, подлежит заключению сроком до 10 лет».
В новом польском уголовном кодексе от 19 апреля
1969 года пиратство не выделено как особый вид
преступления. В нем содержатся, однако, постановления
общего характера, дающие возможность карать не только
разбой на море, но и воздушное пиратство. В статье 145,
параграфе 1 этого кодекса указывается, что
«нарушение, даже непредумышленное, правил безопасности на
дорожном, водном или воздушном транспорте,
вызвавшее непредумышленную телесную травму или
расстройство здоровья другого лица или нанесшее серьезный
ущерб имуществу, карается лишением свободы на срок
до трех лет».
Пираты и корсары
От пиратства следует отличать корсарство, или,
иначе говоря, каперотро. Если пираты занимались морским
разбоем и действовали как в мирное, так и в вренное
время, то корсары вели партизанскую деятельность на
море п действовали исключительно во время войны.
Корсарство — явление чисто историческое, поскольку
государства, заключив Парижский мирный договор
1856 года, отказались от применения этого средства
ведения войны. В прошлом корсарство находило, однако,
широкое применение и считалось легальным средством
борьбы в войне на море.
Корсарство — это участие частных судов в военных
действиях на основе полномочий, полученных от
воюющего государства (в форме каперской грамоты).
Корсары действовали на собственный страх и риск. В
зависимости от условий заключенного соглашения корсар
получал в награду захваченное им неприятельское
имущество полностью или частично.
После прихода к власти буржуазия, отстаивая
принцип неприкосновенности частной собственности на море,
выступила против корсарства как средства ведения
войны.
Впервые предложение об отмене корсарства было
284

внесено еще в 1792 году Учредительным собранием
Франции и окончательно запрещено указанным выше
Парижским договором 1856 года (США признали
запрещение корсарства лишь в 1909 году).
Смешение в обиходной речи двух понятий —
пиратства и корсарства объясняется тем обстоятельством, что
корсарство неоднократно переходило в пиратство, а
каперские грамоты подчас использовались для оправдания
неприкосновенности морского разбоя. Так, например, в
XVII веке некий предприимчивый пират, действующий
в районе Карибского моря, бывшего в то время
крупнейшим очагом пиратства, приобрел за крупную сумму
у губернатора датской Вест-Индии (кстати говоря,
бывшего пирата) каперскую грамоту. Текста этого
документа, написанного на датском языке, пират не понял. Как
впоследствии выяснилось, документ разрешал его
предъявителю... «охоту на кабанов на островах
датского архипелага».
После окончания войны команды корсарских
кораблей обычно расформировывались. Однако привыкшие к
достатку и легкому заработку корсары не хотели
расставаться со своей привольной жизнью и зачастую
становились пиратами.
Были и другие источники пиратства — этого
неотъемлемого спутника всех социально-экономических
формаций эксплуататорского общества. Наиболее
предприимчивые и авантюристические элементы всегда
находили возможность вербовки экипажа судов,
строительства или захвата флотилий, а порой даже организации
целых пиратских сообществ. Пиратов вербовали среди
беглых рабов или крепостных крестьян, безработных
моряков или военных дезертиров, среди лиц,
преследуемых по религиозным, политическим и другим
соображениям. Отсюда и различные типы пиратов, хорошо
знакомых нам по страницам книг и экранам кино и
телевизоров.
Свои корни пиратство черпало в колониальной
системе с ее жесточайшим характером эксплуатации
порабощенных народов. Угнетенные европейскими
колонизаторами народы видели в пиратстве одну из
форм, благоприятствующих
национально-освободительному движению. Вот почему среди сборища кровавых и
жестоких головорезов, движимых исключительно коры-
286

столюбием, то тут то там всплывает светлый облик
романтика-реформатора, борющегося против сильных
мира сего за социальную справедливость.
В эволюции пиратских сообществ можно обнаружить
некоторые закономерности, повторяющиеся независимо
от места их возникновения. На стадии зарождения
пиратского очага мы видим лишь отдельные корабли,
захваченные взбунтовавшейся командой или украденные
и действующие на свой собственный страх и риск. Со
временем корабли эти объединялись в более крупные
организационные единицы, создавались флотилии под
единым командованием. По мере роста сил на
следующей стадии своего развития такого рода организации
превращались в пиратские государства, обладавшие
собственной территорией с постоянным населением,
находящимся под пиратским владычеством.
На протяжении веков пиратство переживало
периоды своего подъема и упадка. Отсутствие надлежащего
международного сотрудничества по борьбе с этим
явлением (не считая формального признания пиратов
«врагами человечества») способствовало длительному
существованию морского разбоя в крупных масштабах.
Пиратство и сейчас не отошло еще полностью в
прошлое. Оно продолжает развиваться на наших глазах,
обретая все новые формы и используя достижения
техники, неустанно угрожает общественному порядку и
безопасности. В этих условиях не лишены оснований
опасения, что вместе с человеком оно выйдет во вне
земное пространство и в какой-то новой форме
разовьется в космосе.
1 «Современное международное право»,— «Сб. документов»,
М. J 964, стр. 170.
2 «Объединенные Нации. Доклад Комиссии международного
права о работе ее седьмой сессии, 2 мая — 8 июля 1955 г.»,. Нью-
Йорк, 1955, стр. 7.
3 «Современное международное право»,— «Сб. документов»,
стр. 171.
4 Там же, стр. 171.
5 Там же, стр. 171.
6 «Объединенные Нации. Доклад Комиссии международного
права о работе ее седьмой сессии 2 мая — 8 июля 1955 г.», Нью-
Йорк, 1955, стр. 7.
7 «Современное международное право»,— «Сб. документов»,
стр. 171.

Оглавление
Об этой книге 3
Глава первая. Пираты античного мира 13
От Одиссея к Помпею 13
Необычайное приключение Юлия Цезаря ... 21
Глава вторая. Пираты северных морей 28
Викинги 30
Пираты Балтики 38
Ганза и витальеры 40
Пираты Альбиона 48
Студент Оксфорда — пират 56
Глава третья. Варварийские пираты 67
Арудж с острова Джерба — султан Барбаросса I 70
Хайраддин — Барбаросса II 76
Преемники братьев Барбаросса, их союзники,
враги и жертвы 85
Глава четвертая. Пиратство в Карибском море ... 94
Буканьеры и флибустьеры 95
«Береговые братья» с Тортуги 109
Пиратский Вавилон 112
Пираты в юбках 124
Глава пятая. Пираты североамериканских вод . . . 127
Благочестивый пират 131
Пират поневоле 136
Дело «Панды» 140
Корабль взбунтовавшихся невольников .... 143
Глава шестая. Пираты Индийского океана 149
Пиратство у Малабарского берега 150
Счастливчик Джон Эйвери 160
Пиратские мессии 165
Пиратский берег 173
Глава седьмая. Пираты Южных морей 1S2
Аро и Долорес 187
Клад с острова Григан „ 192
Глава восьмая. Пираты Дальнего Востока 199
Госпожа Цин 205
287

Глава девятая. Пираты наших дней 208
Под флагом фашизма 211
Пираты с Тайваня 216
Возрождение пиратства на Карибском море . . 221
Воздушное пиратство 224
«Операция Дульцинея» 253
Пираты в эфире 266
Глава десятая. Пираты и закон 276
Pirata hostis generis humani 281
Пираты и корсары 284
Яцек Маховский
ИСТОРИЯ МОРСКОГО ПИРАТСТВА
Утверждено к печати Институтом востоковедения
Академии наук СССР
Редактор Э. О. Секар
Младший редактор Л. 3. Шварц
Художник Г. Л. Ратнер
Художественный редактор Я. Р. Веский
Технический редактор С. В. Цветкова
Корректор А. В. Шандер
Сдано в набор 30/VII 1971 г. Подписано к печати 20/1 1972 г. Формат
84Х1087з2- Бумага Н 2. Печ. л. 9. Усл. п. л. 15.12. Уч.-изд. л. 15 06.
Тираж 100 000 экз. Изд. № 2743. Зак. Nt 682. Цена 75 коп.
Главная редакция восточной литературы издательства «Наука»
Москва, Центр, Армянский пер., 2
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий»
Москва, Краснопролетарская, 16