История античных рабовладельческих обществ - Тюменев А.И.

Автор: Тюменев А.И.
Теги: история древняя греция история античного мира античная история
Год: 1935
Похожие
Императорский Рим в лицах
Хрестоматия по истории древнего Рима
Хрестоматия по истории Древнего Рима
Вестник древней истории №01
Текст
                    Государственная Академия Истории Материальной Культуры
имени Н. Я. Марра
А. П. ТЮЛЕНЕВ
ИСТОРИЯ АНТИЧНЫХ
РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИХ
ОБЩЕСТВ
О Г II 3
ГОСУДАРСТВЖННОЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗДАТЕЛЬСТНП
МОСКВА — ЛЕНИНГРАД
193d
ИЗВЕСТИЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ АКАДЕМИИ
ИСТОРИИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ
имени Н. Я. МАРРА
Выпуск 111
А. И. ТЮМЕНЕВ
ИСТОРИЯ
АНТИЧНЫХ РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКИХ
ОБЩЕСТВ
огиз
ГОСУДАРСТВЕННОЕ СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКВА — ЛЕНИНГРАД
1935
ГОСУДАРСТВЕННАЯ АКАДЕМИЯ
ИСТОРИИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ имени Н. Я. МАРРА
Институт истории рабовладельческих обществ
Ленинград, ул. Халтурина, 5, Мраморный дворец
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР А. И. КАУЛЬ
ТЕХНИЧЕСКИЙ РЕДАКТОР А. Ф, ДОБРЫНИН
Сдано в набор 4/XII-34 г. Подписано к печати 25/IV-35 г.
ГАИМК № 8 Ленгорлит № 12101 Заказ № 2302
Формат 62 X 94 см. Тираж 2000 экз.
Авт. лист. 19,28 (84,4 тыс. тип. зн. в 1 бум. листе) Бум. л. 9, п. л. 18
Бумага Окуловской фабрики.
Цена книги 7 р. 50 к., переплет 1 руб.
Печать с матриц типографии „Печатня“, Ленпромпечатьсоюз, Прачечный пер., 6.
СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
От редакции..................................................... 7
Введение ....................................................... 9
Греция.........................................................11—97
I.	Географическая и историческая среда..................... 11
II.	Древнейший период в истории Греции. Крито-микенская эпоха 16
III.	Разложение родообщинных отношений и рабовладельческое
общество гомеровской Греции................................. 21
IV.	Земледельческие области Греции. Спарта.................. 25
V.	Развитие рабской промышленности и торговли.............. 32
VI.	Социальная революция VII—VI вв.......................... 42
VII.	Основное противоречие рабовладельческого общества...... 49
VIII.	Противоречивые явления в экономике древней Греции...... 61
IX.	Основное противоречие рабовладельческого общества и клас-
совая борьба рабов ......................................... 69
X.	Общественные противоречия и классовая борьба внутри рабо-
владельческой общины. Позиция отдельных классов............ 76
XI.	Рост общественных противоречий и общественный кризис
конца V в. (Пелопоннесская война)........................... 84
XII.	Упадок рабовладельческого общества в Греции (IV—II вв.). . . 91
Эллинистические государства...................................98—141
I.	Завоевание Востока и греческий торговый капитал......... 98
II.	Экономика и общественный строй древнего Египта..........105
III.	Эллинистический Египет..................................123
IV.	Эллинистическая Азия.....................................137
Рим............................................................ 142—285
I.	Естественно-географическая и историческая среда. Разложение
родообщинных отношений и развитие рабства. Общественный
строй в царскую эпоху......................................142
II.	Общественный строй и классовая борьба в первые два века
республики.................................................150
III.	Начало внешней агрессии Рима. Нобилитет и партия торгового
капитала....................................................156
IV.	Развитие рабовладельческого хозяйства и концентрация земле-
владения. Исчезновение крестьянского землевладения. Торго-
вый и ростовщический капитал................................171
Сэр.
V.	Основное противоречие в экономике римской республики. . . 183
VI.	Классовая борьба рабов. Рабские восстания в Сицилии. Спартак 189
VII.	Общественные противоречия внутри рабовладельческой общины 196
VIII.	Политический строй римской республики...................203
IX.	Обострение внутренних противоречий и кризис П — I вв. . . . 206
X.	Упадок рабовладельческого хозяйства.....................219
XI.	Развитие колоната. Феодализация империи.................234
XII.	Рим и провинции. Распад торговых связей..............	.. 241
XIII.	Исчезновение рабовладельческих классов. Общественные классы
империи......................................................248
XIV.	Первые два века	империи	................................256
XV.	Кризис III в.............................................262
XVI.	Время поздней	империи	(IV—V вв.)........................274
Заключение.......................................................286
ОТ РЕДАКЦИИ
«История античных рабовладельческих обществ» А. И. Тю-
ленева представляет собой очерк возникновения, развития и
крушения рабовладельческих обществ древней Греции, элли-
нистического Востока и Рима и предназначена для широких
кругов советских читателей.
Интерес к истории и историческому знанию необычайно
возрос за последние годы, и его необходимо надлежащим
образом удовлетворить. Между тем почти совершенно отсут-
ствует конкретно-историческая марксистская литература, в
частности, и ио истории античного мира. Очерк А. И. Тюме-
нева явится в этом отношении полезной и необходимой кни-
гой.
Редакция считает, однако, необходимым оговорить следую-
щие два момента содержания книги.
Правильно критикуя буржуазных историков-модернизато-
ров с их «циклическим» пониманием исторического процесса,
являющимся в условиях все большей фашизации буржуазной
исторической науки одной из форм идеологической борьбы
против пролетарской революции через «историческое» обосно-
вание* извечности таких категорий, как феодализм и капита-
лизм, автор не доводит, однако, этой своей позиции до конца.
Признавая греческое и римское общества рабовладельческими,
он, по мнению редакции, переоценивает в развитии античного
рабовладения роль и значение торгового и ростовщического
капитала и объясняет некоторые явления из античной истории
как явления крепостнического типа.
Вторым моментом, подлежащим оговорке, является трак-
товка автором общественных отношений древнего и эллини-
стического Востока по существу как своеобразной формы кре-
постничеста. Тем самым отдается дань неправильному, по мне-
нию редакции, пониманию соответствующих исторических
явлений.
7

ВВЕДЕНИЕ
Пессимизм, охвативший в настоящее время широкие круги
буржуазии под впечатлением экономического и обществен-
ного кризиса, потрясшего всю капиталистическую систему,
имеет свои корни в прошлом. Вое резче выступавшие внутрен-
ние противоречия капиталистического строя и усиление социа-
листического движения, особенно в Германии, уже с 90-х гг.
прошлого столетия вызывали у буржуазных теоретиков тре-
вогу за будущее. Под влиянием этих настроений началась пе-
реоценка всех ценностей, в частности в области истории и
прежде всего в области истории античности.
Упадок и кризис буржуазно-капиталистической системы
воспринимается идеологами буржуазии, в частности буржуаз-
ными историками, как упадок культуры вообще, как кризис
всего цивилизованного мира. Они предпочитают скорее видеть
в кризисе возврат назад и общее сползание культуры на
низшую ступень, чем неизбежность, коммунистического пере-
устройства общества. Оптимистические теории бесконечного
прогресса сдаются в архив. Вновь вытаскивается старая, каза-
лось бы, давно забытая теория писателя начала XVIII века —
Вико, согласно которой историческое развитие совершается
циклически, кругами: отдельные народы и группы народов,
объединенных общей культурой, переживают периоды подъ-
ема и упадка, после чего начинается новый круг, новый
цикл развития. С этой точки зрения аналогий для современ-
ности приходилось искать прежде всего им1енно в судьбе
античной культуры, пережившей после блестящего расцвета
глубокий внутренний кризис и упадок. Теория циклического
развития, предвосхищавшая философию Шпенглера, наиболее
последовательно была развита немецким историком Эд.
Мейером еще в 90-х гг. прошлого столетия. Но той же точки
зрения держались и все те историки, которые, подобно
Мейеру, склонны были модернизировать древность, изобра-
жать ее чертами, сходными с современностью, отожествляя
основные явления экономической и общественной жизни
древности с современным капиталистическим обществом. Та-
ковы прежде всего исторические работы Белоха, Пельмана,
Ростовцева.1 1
1 О капитале и капитализме в древнем Риме писал еще Моммсен. Но то,
что у Моммсена было следствием неясных представлений и путаной терми-
~9~
Другой общей чертой для всего модернизаторского на-
правления является враждебное отношение к низшим классам.
Пельман доказывал, что основной причиной гибели античной
культуры было движение широких масс, проводя в то же вре-
мя параллель между античной демократией и современным
социалистическим движением. Мейер и вслед за ним Ростовцев
связывают завершение цикла античной истории и кризис ан-
тичной культуры с фактом распространения ее с «образован-
ных классов» на массы и с вовлечением этих последних в обще-
ственную жизнь.1
В своем стремлении найти капитализм в древности, буржу-
азные историки-модернизаторы намеренно закрывают глаза
на скрывающееся под поверхностным внешним сходством
глубокое различие античной (рабовладельческой в своей ос-
нове) и современной (основывающейся на труде наемных ра-
бочих) экономики, и Эд. Мейер, например, доходил до пря-
мого утверждения, что между рабским трудом в древности и
трудом свободных наемных рабочих нашего времени нет ни-
какого различия и что судьба античного мира была бы та же,
если бы главную рабочую силу в древности представляли не
рабы, а пролетариат.
Сопоставление античности с современностью и те выводы,
какие делают отсюда буржуазные историки, придают про-
блеме античной экономики и античной истории актуальность и
значение и в настоящее время. Классовым теориям буржуаз-
ных историков необходимо противопоставить марксистско-ле-
нинский анализ античной экономики, образующей совершенно
иную формацию и иную ступень развития и уже по одному
этому исключающей возможность каких-либо параллелей с
современностью. 1
нологии, возводится современными модернизаторами в принцип и кладется в
основу их схематических построений. У Моммсена нет последовательной па-
раллели с современностью, и взгляды его совершенно свободны от того от-
тенка пессимизма, который отличает работы позднейших историков.
1 Особый вариант модернизирующего направления представляет предприня-
тая Допшем и его школой попытка установить извечность капитализма, изобра-
зив экономику римской империи, империи Карла Великого, наряду с совре-
менной капиталистической системой, как разновидность капитализма. Против
Эд. Мейера тогда же, в 90-х гг., выступил К. Бюхер, который как экономист
не мог не видеть глубокого различия античной и современной экономики.
Однако, поскольку в основу своей схемы развития в качестве истинного пред-
ставителя буржуазной науки он клал не развитие производства, но развитие
рынка, находящее свое завершение в капитализме, его собственная теория
по сравнению с развитой Родбертусом еще в 60-х гг. теорией ойкосного
рабского хозяйства (ойкос — крупное замкнутое домашнее хозяйство) пред-
ставляет шаг назад. Неправильной схематической установкой Бюхера и обу-
словливалось его намеренное, тенденциозное стремление принизить значение
античной экономики и прежде всего античной торговли. Точка зрения Бюхера
(так наз. бюхериаиство) и в настоящее время имеет еще своих сторонников
(Хазебрек, Эртель и др.).
10
ГРЕЦИЯ
I.	Географическая и историческая среда
Тот участок всемирной истории, который обычно обозна-
чается именем античности, «античной культуры», заключен в
определенные хронологические и географические границы.
Период развития так наз. «античной культуры», т. е. истории
античных рабовладельческих обществ, охватывает приблизи-
тельно семь-восемь столетий до и четыре-пять столетий после
начала нашей эры. В то же время географические пределы ее
распространения ограничиваются областью Средиземноморья.
Здесь, на северном побережья Средиземного моря, возникла и
развилась «античная культура», последовательно перемещаясь
с востока на запад и распространяя свое влияние в глубь
европейского материка, и здесь же она нашла и свое заверше-
ние. Страны древнего Востока, историческое развитие кото-
рых намного опередило развитие античных народов, несмотря
на свою относительную, как Месопотамия, или непосредствен-
ную, как Египет, близость к восточному Средиземноморью,
были втянуты в орбиту собственно средиземноморской антич-
ной культуры лишь в эпоху частично уже начавшегося разло-
жения самих античных рабовладельческих обществ. С другой
стороны, с разложением и упадком античных рабовладельче-
ских обществ центр дальнейшего развития на феодально-кре-
постнической основе переносится в более континентальные
области Европы.
«Античная культура» была культурой, покоившейся всецело
на основе рабского труда: конец и исч1езновение рабства в
средиземноморской области был и концом античной куль-
туры. Но если культура античных народов была всецело куль-
турой рабовладельческой, это отнюдь не означает, что всякое
рабовладельческое общество и всякая рабовладельческая
культура могут быть названы античными. Все народы прошли
через стадию рабства, но не все народы проходили эту стадию
одним путем. Основанием для того, чтобы выделять античные
народы в особую группу, служит та специфика, те особые
черты и особый характер, которые отличают их развитие и
созданную ими культуру от развития и культуры других наро-
дов на той же стадии развития. Нигде и ни у одного народа
11
рабский способ производстза не достигал такого исключитель-
ного распространения и развития, как в жизни и в истории
античных народов. Только в античности рабовладельческая
система достигла своего полного развития и завершения. На
базе рабского труда и вместе с этим на относительно очень
низкой ступени развития производительных сил античные на-
роды достигли исключительно полного и богатого развития.
Но в то же время именно в истории античных народов наибо-
лее ярко выявились и все отрицательные стороны рабства, и
именно тот тупик, в каком с полным развитием рабовладельче-
ской системы очутилась вся общественная жизнь античных
народов, прежде всего обусловил собою и крушение всей ан-
тичной культуры одновременно с разложением и с исчезнове-
нием рабства.
Где же ив чем должны мы искать причины этого специфиче-
ского пути развития античных рабовладельческих обществ?
Ответ находим у Маркса. «Один и тот же экономический ба-
зис [в данном Случае рабский способ производства. А. Т.] —
один и тот же со стороны главных условий, — говорит
Маркс, — благодаря бесконечно различным эмпирическим
обстоятельствам, естественным условиям, расовым отноше-
ниям, действующим извне историческим влияниям и т. д. мо-
жет обнаруживать в своем проявлении бесконечные вариации
и градации, которые возможно понять лишь при помощи ана-
лиза этих эмпирически данных обстоятельств».1 Различные
«вариации и градации» одних и тех же общественных форм
(а античные рабовладельческие общества как раз и отличаются
от других рабовладельческих обществ как особым путем, так
и интенсивностью, степенью развития в них рабовладения)
обусловливаются, таким образом, согласно Марксу, прежде
всего естественной средой и внешними историческими влия-
ниями, т. е. исторической средой, в которой протекает разви-
тие данного народа. Область Средиземноморья в ее географи-
ческих границах и в определенную хронологическую эпоху
была, таким образом, не просто ареной развития античных на-
родов, но вместе с тем и внешней средой, оказавшей со своей
стороны известное влияние на это развитие. С обозрения этой
среды и приходится поэтому начинать наше изложение.
Область Средиземного моря представляла собою замкнутый
водный бассейн, берега которого связаны в одно целое удоб-
ными и доступными и для малоразвитого каботажного (бере-
гового) плавания морскими путями сообщения. Все северное
(европейское и азиатское) побережье (за исключением берегов
Черного моря, представлявших обширную равнину) образует
гористую страну, изрезанную во всех направлениях горными
хребтами, с извилистой береговой линией (особенно в восточ- 1
1 К. Маркс, Капитал, т. Ш, ч. 2, 1929 г., стр. 267.
12
ной части Греции и в Малой Азии) и с цепями островов, обра-
зовавших как бы продолжение горных хребтов материка.
Обилие удобных бухт и гаваней и цепи островов облегчали
развитие мореплавания, соединяя непосредственно берега Ма-
лой Азии и Греции, Греции и Италии, Италии и северной
Африки. Не менее существенное значение имел гористый ха-
рактер местности, преобладавший, как сказано, на протяже-
нии всего северного побережья. Только немногие отдельные
местности, имевшие скорее долинный, чем равнинный харак-
тер, допускали развитие собственно зернового земледелия.
Такими долинами Италия была богаче, чем Греция. В Италии
более равнинный характер носила юго-восточная оконечность
полуострова — Калабрия — и холмистые местности западной
Италии — Этрурия, Лациум, Кампания. В Греции — Темпей-
ская долина реки Пенея в Фессалии, частью Беотия и в Пело-
поннесе— Лакония, Мессения, также Элида. При отсутствии
удобных для зернового хозяйства мест область Средиземно-
морья отличалась малым количеством дождевых осадков (убы-
вавших в направлении к югу), что делало необходимым
искусственное орошение, например, в Аттике и в Беотии, где
сохранились следы довольно обширных оросительных соору-
жений древности. Немногие плодоносные места служили не-
редко предметом столкновения и войн между соседними посе-
лениями и государствами. Такова была война Халкиды и
Эретрии на Евбее. Таковы были постоянные войны между
Аргосом и Лаконией из-за пограничной местности Кинурии.
Такой же характер носили войны между Лаконией и
Мессенией, закончившиеся подчинением этой последней. В
значительной мере той же причиной — недостаточностью год-
ной для обработки земли — обусловливалась и агрессивная
политика Рима в первые века республики. Многие местности
Греции не могли производить достаточно хлеба для собствен-
ного потребления; в начальный период истории Греции, как и
Рима, это вело к выселению и к образованию земледельческих
колоний, впоследствии к широкому ввозу хлеба из Египта, се-
верной Африки, с берегов Черного моря. В значительно боль-
шей степени, чем зерновому хозяйству, как климатические
условия, так и гористый характер местности благоприятство-
вали разведению некоторых специальных культур, и прежде
всего оливковых насаждений и виноградников. Культуры эти
уже очень рано (в области Эгейского моря еще в крито-микен-
скую эпоху, в Риме и в Италии с VII—VI вв.) широко распро-
страняются в направлении с востока на запад. Позднее (в Гре-
ции в историческую эпоху, в Риме и в Италии во II — I вв.) они
составляют главный продукт сельского хозяйства.
Совершенно иную картину представляло южное африкан-
ское побережье средиземноморской области. За исключением
западной части, покрытой горным хребтом Атласа и его отро-
13
гами, здесь мы видим совершенно ровную и плоскую поверх^
ность с почти прямой линией берега и с соответственным от-
сутствием островов и островных цепей. Песчаный характер
местности и почти полное бездождие превращают всю север-
ную Африку и прилегающий к ней Аравийский полуостров в
пустыню, местами подходящую к самому берегу. Исключение
составляет лишь более северная часть побережья, противоле-
жащая о. о. Сардинии и Сицилии. Орошаемая несколькими
речками и имеющая более обильные дождевые осадки, чем
даже некоторые отдельные местности северного побережья, как,
например, южная оконечность Пелопоннеса, эта область бла-
годаря соединению влаги и тепла в условиях ровной мест-
ности была одной из плодоноснейших во всем древнем Сре-
диземноморье Это — область древнего Карфагена и позднее
римской провинции Африки. В еще большей степени жит-
ницей всей области древнего Средиземноморья являлся Еги-
пет, совершенно лишенный дождей и обладавший всего одной
рекой. Но зато этой рекой был Нил. Отсутствие дождей с
избытком возмещалось здесь обильными наводнениями и пло-
доносным илом (перегноем богатой флоры верховьев Нила),
приносимым этой могучей рекой. При условии сооружения и
постоянного поддержания в порядке обширной системы ка-
налов для удержания воды и ила на полях, прилежащая
пустынная местность не только становилась доступной для
земледелия, но и превращалась в одну из плодороднейших
стран всего мира. Если в доэллинистическую эпоху (до конца
IV в.), когда Египет еще не был так тесно связан с областью
Средиземноморья, как позднее, привозный хлеб доставлялся
главным образом из степей южной России, то в эллинистиче-
скую и в особенности в римскую эпоху именно Египет ста-
новится главной житницей для всей средиземноморской
области.
Такова была естественно-пеографическая среда средиземно-
морской области. Обращаясь к исторической среде, необхо-
димо иметь в виду, что последняя не была и не могла быть
одинаковой для отдельных стран. Она была иною в Греции и
иною в Италии, историческое развитие которой начинается
позднее. В общем очерке исторической среды ваей области
нам придется поэтому ограничиться лишь самыми общими за-
мечаниями. Задолго до возникновения античной культуры,
еще в то время, когда почти вся средиземноморская область
не вышла из стадии неолита, на Востоке, в Египте, соприка-
савшемся с Средиземноморским бассейном лишь устьем Нила,
и в Месопотамии (Междуречье), области, орошаемой рр. Тиг-
ром и Евфратом и имевшей такой же характер страны реч-
ной культуры, как и Египет, существовали уже высоко раз-
витые культуры, по своему характеру отличные от античной
культуры. Исключительное значение, какое имело здесь земле-
~14~
дельческое хозяйство, и необходимость массового обществен-
ного труда по поддержанию системы канализации, разрушае-
мой ежегодными наводнениями, обусловливали здесь широкое
применение общественного (в условиях классового общества
зависимого) труда, по сравнению с которым рабский труд да-
леко не играл такой роли, как в странах средиземноморской
области. В связи с ирригационными работами и сооружениями
здесь уже создались Некоторые технические приемы и навыки,
а также начатки науки (арифметики, географии, астрономии),
унаследованные впоследствии античными народами и прежде
всего греками. С начала второго тысячелетия образуются клас-
совые государства во внутренней Малой Азии (Хетты, Митан-
ни, позднее Мидия, Персия, Лидия). Около того Же времени и
даже несколько ранее и в области восточного Средиземно-
морья возникает так наз. «критская культура», охватывающая
о. Крит и Цикладские острова, и затем микенская культура,
главные центры которой находились в Пелопоннесе. Развитие
собственно античных рабовладельческих обществ начинается
позднее, в VIII—VII вв., и охватывает црежде всего города и
области Средней Греции. При этом развитие и распростране-
ние античной культуры, как сказано, совершается в направле-
нии с востока на запад (греческие малоазийские города, затем
города метрополии, греческие города южной Италии и Сици-
лии, наконец, Рим и Италия).
Все те специфические черты, которыми мы характеризовали
естественно-географическую среду средиземноморской области
и именно северного побережья, наиболее ярко были выра-
жены в Греции. Именно1 здесь мы находим наиболее развитую
линию берега, особенно восточного побережья (заливы Тер-
мейский, Пагасейский, Саронический, Арголидский) и обилие
островов (о-ва Евбея вдоль берега Фессалии, Эгина и Саламин
в Сароническом заливе). Цепи мелких островов (Циклады и
Спорады) идут в направлении западного берега Малой Азии,
также занятого греческими колониями, с рядом примыкающих
к нему крупных островов (Лесбос, Хиос, Родос). На пути к
Понту разбросаны острова Фасос, Лемнос, Самофракия. Путь
на запад проходил через Саронический и Коринфский заливы,
узкий Коринфский перешеек не являлся препятствием, так
как товары перетаскивались сухим путем из одного залива в
другой (кружный путь вокруг Пелопоннеса был и длительнее
и более опасен). Вдоль западного побережья средней Греции
от выхода из Коринфского залива по пути в Италию располо-
жены были острова Закинф, Кефалления, Левкада, Керкира.
Адриатическое море, отделяющее Балканский полуостров от
Апеннинского, как раз в своей части, соприкасающейся с се-
верной Грецией, сужается, и, таким образом, сообщение по
нему с западом не представляло затруднений.
Не менее резко выражен в Греции, как сказано, горный ха-
15
рактер местности. Греческий полуостров изрезан горными
хребтами во всех направлениях. В северной Греции — идущий
с севера на юг и отделяющий Эпир от Фессалии хребет Пинд
с отрогами к востоку (Олимп, Осса, Пелион, Отрис); в средней
Греции — горные области Акарнании и Этолии, гора Парнас
в Фокиде, Геликон в Беотии, хребты Парнесс, Пентеликон
(известный своим мрамором), Гимет в Аттике; в Пелопон-
несе— Тайгет в Лаконии, горное плато Аркадии, Ахайя. Ров-
ная местность составляет менее одной пятой части всей терри-
тории Греции и прилегающих островов, понижаясь в отдель-
ных местах до 8—10% (в Акарнании, Этолии, на Цикладских
островах). Пригодные к обработке под зерновые культуры до-
лины встречаются в Греции лишь в виде исключений. Таковы
были, как уже указывалось выше, Темпейская долина р. Пе-
ней в Фессалии, где процветали земледелие и коневодство, за-
падная Беотия в окрестностях Копаидского озера, Кинурия в
Арголиде, Лакония, Мессения, Элида. В Аттике вся западная
часть покрыта названными хребтами, на юго-восточной око-
нечности полуострова проходит Лаврионский хребет, богатый
серебряными и отчасти железными рудами. Только ближайшие
окрестности города Афин, орошаемые речками Кефиссом и
Илисом (пересыхающими летом) и носившие специальное на-
звание Педион (равнины), наравне с другой замкнутой равни-
ной — Месогеем — были более пригодны для земледелия.
Только в перечисленных долинных местностях были развиты
земледелие и культура собственно хлебных растений — ячменя,
пшеницы, полбы. Непригодные для земледельческого зерно-
вого хозяйства горные склоны, напротив, представляли пол-
ную возможность для разведения специальных культур, и
прежде всего для оливковых, насаждений и виноградников, и
именно оливки и виноградники представляли преобладающий
вид сельскохозяйственных культур в Греции. Аттика славилась
своим оливковым маслом, острова Лесбос, Хиос, также Фа-
сос и Лемнос — своим вином. В западных отсталых областях
средней Греции (в Этолии, Акарнании), равно как и на цент-
ральном плато Пелопоннеса, в Аркадии, преобладающим ви-
дом хозяйственной деятельности оставались пастушеское хо-
зяйство и скотоводство.
II.	Древнейший период в истории Греции.
Крито-микенская эпоха
Древнейший быт и история населения греческого полу-
острова могут быть реконструированы лишь на основании
этнографических параллелей. Такая реконструкция была дана
Морганом и Энгельсом 50 лет тому назад. С тех пор, несмотря
на нападки буржуазных ученых на схему Моргана — Энгельса,
никакие новые данные не заставляют нас отказаться от нее. На-
16
против, многочисленные следы и пережитки в языке, мифах,
культе, в быту отдельных народов, равно как и новые архео-
логические данные, вполне подтверждают ту картину древней-
шего общественного развития греческого народа, какую дает
Энгельс в своем знаменитом сочинении «Происхождение семьи,
частной собственности и государства». Исходным пунктом раз-
вития в истории греков, как и в истории всех других народов,
был родо-племенной коммунистический строй. Воспоминание о
матриархальных кровнородственных, не знавших еще инди-
видуальной семьи родах сохранилось и в историческое время
в слове «гомогалакты» — «одномолочники», одинаково приме-
нявшемся и в отношении жителей одной и той же деревни и
в отношении позднейших аристократических патриархальных
родов. В верованиях, мифах, культе также сохранился ряд
черт и данных, свидетельствующих о том уважении, каким
пользовалась женщина еще и в эту древнейшую патриархаль-
ную эпоху. Судя по изображениям на памятниках древнего
Крита, относящимся ко II тысячелетию до н. э., и по тому
месту, какое женское божество занимало в критских культах,
матриархальные отношения здесь в это- время далеко еще не
были изжиты. С другой стороны, то место, какое и в истори-
ческое время в религиозных верованиях, мифических пред-
ставлениях занимали различные животные (человеко-лошади —
кентавры, козлоногие фавны, Зевс ликейский — волчий в Ар-
кадии), восходящие к глубокой древности названия отдельных
поселений (наир., многих демов в Аттике) и древнейших ари-
стократических родов представляют несомненные пережитки
давних тотемических представлений и тотемического строя.
Таким образом, матриархальные тотемные рода лежали в
основе древнейшего общественного строя греков. Эти матри-
архальные кровнородственные роды объединены были во
фратрии; фратрии — в племена-филы. Наконец, объединение
нескольких племенных фил образовывало племя — народ-
ность. Общее собрание всех членов рода, совет старейшин
родов (герусия), общеплеменной вождь — начальник на вой-
не, — таковы были первоначальные общественные органы
этого древнейшего родо-племенного общества. Это деление
удержалось и в историческое время, и, например, в Аттике до
времени Солона и даже Клисфена, т. е. до конца VI в., именно
оно лежало в основе общественного устройства. Так, распро-
страненное в Аттике, по островам и в средней части мало-
азийского побережья ионийское племя повсюду делилось на
четыре основные филы (гелеонтов, аргадеев, эгикореев и гоп-
летов), у «дорийского» племени, распространенного в Пело-
поннесе, на Крите, в южной части западного малоаэийского
побережья, в западных колониях, в южной Италии и в Сици-
лии, существовало такое же деление на три филы — диманов,
гиллейцев, Памфилов. К этим основным филахм в отдельных
2 Нзв. ГАПМК. вып. 111
17
случаях прибавлялись дополнительные филы. У народа сред-
ней Греции, этолян, сохранивших племенной быт и племенное
устройство еще и в историческое время, существовало свое
деление на три филы (аподоты, офионеи, евританы).
Разложение основанного на матриархате и носившего еще
коммунистический характер родо-племенного быта начинается
с появлением парной, а потом моногамной семьи. Возникно-
вение патриархальной моногамной семьи связано уже с раз-
витием индивидуального частного производства и с наличием
частного имущества. Но вместе с имуществом появляется и
имущественное неравенство. С одной стороны, внутри родов
выделяются и обособляются имущественно более обеспечен-
ные и вместе с тем более влиятельные семьи. С другой сто-
роны, такое же неравенство возникает между самими родами:
одни, более могущественные и богатые, начинают играть вид-
ную роль в жизни племени, другие постепенно все более от-
ходят на задний план. Только из среды этих выделяющихся
своим могуществом и влиянием родов-семей начинают изби-
раться племенные вожди, пока власть племенного вождя не
становится наследственной в одном роде.
Повидимому, такую именно эволюцию Греция переживала
в крито-микенскую эпоху (третье-второе тысячелетия до н. э.).
Развитие совершается в направлении с юга на север. В то
время как северная Греция изживает неолит только во втором
тысячелетии, на о. Крите, рано вступающем в сношения с
Египтом, Кипром и другими странами более древней культуры,
уже в третьем тысяч1елетии развивается рядом с каменными
орудиями производство из меди (так наз. халколитическая
культура); второе тысячелетие на Крите характеризуется гос-
подством бронзы. К концу третьего тысячелетия относятся
круглые обширные погребальные сооружения из тесаного
камня — толосы, представляющие, судя по большому количе-
ству найденных в них костяков, повидимому, родовые погре-
бения (наиболее яркий пример таких погребений в Мессаре,
на южном берегу Крита). Уже в первой половине второго ты-
сячелетия на Крите существовали значительные населенные
центры с обширными сооружениями, так наз. «дворцами», не
менее обширными кладовыми, в которых рядами стояли огром-
ные сосуды — пифосы, служившие для хранения различных про-
дуктов. Особенно обширные поселения известны в Кноссе, Фе-
сте, Агиа Триаде, Гурнии. «Дворец» в Кноссе занимал площадь
в 24 000 кв. м. Основным занятием жителей было скотовод-
ство и земледелие. Земледелие в третьем тысячелетии и в на-
чале второго — мотыжное. Только к половине второго тыся-
челетия входит в. употребление примитивный деревянный
плуг; из возделываемых растений, кроме зерновых и льна, из-
вестны уже оливки, виноград, фиговые деревья. Об относи-
тельно значительном развитии ремесленной промышленности
18
свидетельствуют многочисленные изделия — сосуды, статуэтки
и другие предметы, сделанные из различного материала: стеа-
титовые, бронзовые, керамические и др. Сосуды обычно богато
украшены растительным орнаментом (так наз. стиль камарес).
Стены «дворцов» покрыты фресковой живописью. Влияние
«критской культуры» распространено было на Цикладских
островах, в Пелопоннесе, частью в Аттике, почему она носит
название «эгейской культуры» (по Эгейскому морю). Социаль-
ный характер и база «критской культуры» не поддаются более
точному определению, так как до сих пор, несмотря на неод-
нократные попытки, остаются нерасшифрованными и Непро-
читанными ни иероглифические, ни скорописные надписи на
критских памятниках. В буржуазной западноевропейской на-
уке в общем господствующим, при различных оттенках, яв-
ляется представление о критском общественном строе как о
феодальной или о деспотической монархии восточного типа
В последнее время советским ученым Б. Л. Богаевским пред-
ложена гипотеза, согласно которой обширные сооружения в
Кноссе, Фесте и др. были не дворцами, но коллективными (рас-
падавшимися на несколько «островов» внутри общей стены)
поселениями нескольких родов. Соответственно на Крите
этого времени Богаевский устанавливает позднюю стадию мат-
риархата и развитие патриархального рода на основе расту-
щего значения скотоводства и плужного земледелия. В пользу
этой гипотезы говорят обилие женских статуэток и роль жен-
щины в религиозных культах Крита, на что обращалось вни-
мание выше.
Несколько позднее развивается так наз. «микенская куль-
тура», возникающая в более отдаленном от древнейших цент-
ров культуры Пелопоннесе. Из центров микенской культуры
более известны Микены, Тиринф, Аргос, Амиклы (Вафио) в Лако-
нии—в Пелопеннесе, в средней Греции—Орхомен в Беотии,
Афины в Аттике, о. Левкада близ западного побережья, также
Троя в Малой Азии. Микенская культура представляет большое
сходство с культурой критской, оказавшей на нее известное
влияние. Такие же обширные сооружения, стенная живопись,
сходные изделия (часто встречаются изделия из золота—
кольца, бокалы, пластинки). При внешнем сходстве микенская
культура обнаруживает, однако, и значительные отличия от
критской. Изменился внешний и внутренний вид „дворцов".1
<3 внешней стороны они имеют вид укрепленных и окруженных
стеною замков. Расположение внутренних помещений и дво-
ров также иное и приближается к типу позднейших греческих
частных домов, что свидетельствует о торжестве частносемей- 1
1 И в Пелопоннесе в последнее время найдены остатки более ранних и
более близких к критскому типу поселений. Таковы следы древнейшего по-
селения в Тиринфе, поселение в Малый (Мессения).
19
ного начала. Гробницы (шахтовые, затем купольные) также
получают более индивидуальный характер погребений вождя
и его семьи. В стенной живописи, в изображениях на сосудах
и других предметах преобладают охотничьи и военные сцены,
в отличие от более мирных сюжетов Крита (игры, процессии,
сельскохозяйственные сцены). Наконец, женские изображения
не играют уже той исключительной роли, как на Крите. Все
это свидетельствует о том, что в микенской культуре мы имеем
более позднюю стадию развития, когда матриархат уступил
место патриархальному роду и патриархальной семье, причем
возросла власть племенного вождя.
Впоследствии микенская культура приходит в упадок, а об-
ширные замки-дворцы подвергаются разрушению. Причины
этого упадка для нас так же неясны, как неясны и самые кон-
туры крито-микенской культуры. В основе его лежал, повиди-
мому, исторически засвидетельствованный факт постепенного
падения авторитета племенных владык (см. ниже) и установле-
ния господства олигархии знатных родов, рассеянных по всей
стране. Упадку центров микенской культуры должно было спо-
собствовать и перемещение центра развития в среднюю Гре-
цию, где с развитием торговли (чему благоприятствовали ме-
стные условия) выдвигаются уже такие крупные городские
торгово-промышленные центры, как Коринф и Афины. Нако-
нец, у нас нет оснований начисто отрицать широко распро-
страненную в античности традицию относительно «дорического
завоевания» Пелопоннеса, факта, в котором нет ничего неве-
роятного в эту эпоху древнейшей колонизации.
Бесплодная, малопроизводительная почва Греции уже очень
рано делала необходимой эмиграцию прироста насел!ения за
море. Колонизация эта носила первоначально аграрный, земле-
дельческий характер. Первоначально колонизационное движе-
ние направлялось на восток: были заняты острова Лесбос,
Хиос, Самос и др. и все малоазийское побережье (гг. Милет,
Эфес, Колофон, Клазомены, Фокея). Достоверных данных об
этой колонизации мы не имеем. Связанные с нею сказания
представляют в большинстве позднейший вымысел. Но совре-
менные хеттские памятники второй половины второго тыся-
челетия говорят о том, что и сильное хеттское государство до
известной степени испытывало на себе давление этой волны
колонизации. Еще более несомненным доказательством ее дей-
ствительности служит наличие греческих ионических (тех жег
что и в Аттике) и дорических фил в Малой Азии. Возникно-
вение среди малоазийских греческих колонистов амфиктио-
нийских союзов, представляющих прежде всего племенные
объединения и охватывающих, с одной строны, ионийские,
с другой—дорийские колонии, равно как и архаический ха-
рактер организации и ежегодных праздничных собраний
амфиктионий (см. ниже, стр. 71) свидетельствуют, что эти
20
древнейшие заморские поселения греков возникли в условиях
еще не разложившегося родо-племенного быта. Заморская
колонизация запада начинается позднее и приходится уже на
начало исторической эпохи (VIII—VII вв.). Одновременно с
этой заморской колонизацией происходили внутренние пере-
движения греческих племен. Обитатели горных бесплодных
местностей устремлялись в соседние плодоносные долины, под-
чиняя себе их земледельческое население. Так, греческие пре-
дания говорят о переселении фессалийцев из Эпира в Фесса-
лию, о передвижении вследствие этого беотян с их прежней
родины Фессалии в Беотию, наконец, о вторжении живших ра-
нее в средней Греции и теснимых с севера дорян в Пелопон-
нес. 1 Что в этой оставленной нам греческими историками тра-
диции (вопреки мнению некоторых современных историков —
Белоха, Карштедта, у нас Богаевского) есть известное зерно
истины, показывает позднейший социально-политический
строй названных стран (см. ниже, гл. IV).
III.	Разложение родообщинных отношений и рабовладель-
ческое общество гомеровской Греции
Быт переходной эпохи времени разложения родового
строя, падения авторитета власти царей в качестве пле-
менных вождей и растущего значения родовой знати отра-
жает героический эпос греков — «Илиада» и «Одиссея». Со-
держание первой представляет эпизод из троянской войны,
предпринятой греческими царями в отмщение за похищение
жены одного из них; содержание второй — приключения
одного из героев на обратном пути и его возвращение на ро-
дину. Обе поэмы возникли в IX—VII вв. до н. э. и дают яркую
картину быта того времени в военной и мирной обстановке.
Мы застаем греков на стадии перехода от бронзы к железу.
Удельный вес плужного земледелия заметно возрастает.
Уже к этому времени складывается та примитивная техника,
которая отличает и позднейшее земледелие древней Греции.
Рядом с простейшим, изготовленным из одного куска дерева
плугом гомеровским грекам известен уже плуг сложный, скреп-
ленный из нескольких отдельных частей (pektdn irotron) и
«глубоко поднимающий новь» («Илиада», X, 353, 355). Вспашка
производилась на быках (лошадь никогда не была у греков 1
1 Геродот, 1, 56; VII, 176; V, 31; Фукидид, 1, 12, не говоря о ряде более
поздних свидетельств Филократа, Архемаха и др. В новейшей работе Хазель
Гансен о «ранней цивилизации в Фессалии» на основании археологических,
данных устанавливается, что в Фессалии к концу второго тысячелетия до
н. э. завязываются более прочные отношения с севером, чем с остальной
Элладой. Однако к выводам датской исследовательницы (содержание работы
которой автору известно лишь по рецензиям), поскольку она стоит на индо-
европеистических позициях, следует относиться с осторожностью.
2V
рабочим животным). Уже в то время известно было и практи-
ковалось троекратное перепахивание поля («Илиада», XVIII,
542; V, 127). Поля унаваживались. Собранное зерно молоти-
лось на току нотами животных (волов, мулов, лошадей), после
чего зерно просеивалось на ветру.
Возделываются не только зерновые культуры (ячмень, пше-
ница, полба), но и виноградные насаждения и, наконец, куль-
туры плодовых деревьев.
Вся общественная жизнь протекает еще в формах древнего
родо-племенного строя. Население делится на роды и фра-
трии (союзы родов) и в сражениях строится по племенам,
коленам и родам. Никакого общего права еще не существует,
равно как не существует и государства, которое проводило бы
его в жизнь. Заступничество рода является единственной за-
щитой для его членов. Человек, оказавшийся вне своего рода и
фратрии (afretor), становится совершенно бесправным и без-
защитным, и даже убийство его остается безнаказанным. В та-
ком положении находились, например, люди, жившие вдали от
своей родины — метанасты. Власть царей-базилеев не утратила
еще своего первоначального племенного характера. Она силь-
нее проявляется на войне, чем в мирное время. Хотя власть ба-
зилеев в большинстве случаев была уже наследственной в од-
ном роде, но сохранились еще следы ее выборности. Царь не
располагает никакими органами принуждения, характеризую-
щими всякую государственную власть. Родовые старейшины
(геронты) образуют совет при племенных вождях. В случае на-
добности созываются и в походе и в мирное время сходки и
собрания всех членов племени или союза племен. Крупное зем-
левладение развивается, но еще внутри родовой общины. Цари
и герои получают наделы (хотя и лучшие и более обширные)
из общественных земель. Сохранились еще следы, хотя и не-
ясные, общинного владения землей. Пастбища и лесные угодья
во всяком случае находились в общем владении и пользова-
нии. Хозяйственная жизнь носит еще всецело натуральный ха-
рактер и отличается первобытной простотой. Цари и предста-
вители знати живут большими патриархальными семьями со-
вместно с сыновьями и с замужними дочерьми, ведя одно об-
щее хозяйство. Все важнейшие нужды и потребности такого
большого хозяйства удовлетворяются собственными сред-
ствами, частью с помощью рабов, частью трудом зависимого
населения, частью, наконец, руками членов самой се^ьи. Отец
Одиссея — Лаэрт — работает в саду; сам Одиссей пашет и вы-
полняет ряд домашних поделок, обнаруживая при этом позна-
ние самых различных видов ремесла: он умеет срубить дом,
сделать искусную кровать, во время плавания строит и снаря-
жает корабли. Сыновья троянского царя Приама пасут стада.
Царские жены и дочери, сидя с прислужницами у домашнего
очага, занимаются пряжей и изготовлением одежды. Царская
22
дочь Навсикая со своими служанками отправляется на море
полоскать одежду.
Тем не менее уже в гомеровскую эпоху родо-племенной быт
находился в состоянии далеко зашедшего разложения. Про-
цесс возникновения рабовладельческого общества из разло-
жения доклассового родового общества обусловливался
ростом производительных сил внутри доклассового . об-
щества, в результате чего рабочая сила человека могла произ-
водить более, чем необходимо было для его простого суще-
ствования. Поскольку средства для содержания и употребления
в дело рабочей силы имелись налицо, являлась возможность
ее использования. Поскольку, с другой стороны, излишней,
свободной (от средств производства) рабочей силы в самой
общине не существовало,‘первым способом применения чужой
рабочей силы могло быть только использование труда воен-
нопленных, которых уже не убивали более, как до того, но
обращали в рабство. Такую именно картину зарождающегося
рабовладельческого общества и представляла  гомеровская
Греция. В хозяйстве царей и других представителей родовой
знати рабский труд для удовлетворения различных домашних
потребностей приобретает все большее значение: в «Одиссее»
эта роль выступает уже много заметнее, чем в «Илиаде».
Частые военные столкновения, пиратские набеги, торговые
сношения, например, приезд финикийских купцов, обеспечи-
вали постоянный приток военнопленных и захваченных или
купленных рабов в хозяйство вождей и более выдающихся
представителей родовой знати. Наряду с этим местные источ-
ники рабства, например, продажа родителями детей или обра-
щение в рабство за долги, имели второстепенное значение.
Самое слово «дмос», употреблявшееся в гомеровское время
для обозначения раба и означавшее и военнопленного и раба,
свидетельствовало о сравнительно недавнем возникновении
рабства путем применения труда военнопленных. Надзору ра-
бов поручены стада Одиссея: мы находим в его хозяйстве
свинопаса Евмея, козьего пастуха Мелантия, коровника Фило-
тия, которым подчинены другие рабы-пастухи; рабы уча-
ствуют также в обработке полей, в садовых работах и пр.;
рабыни — няни, кормилицы, прислужницы, ключницы, налож-
ницы. Многочисленные рабыни заняты пряжей, помолом зерна,
ноской воды и выполнением иных домашних работ. Обра-
щение с рабами было еще относительно мягкое, поскольку
труд их служил для удовлетворения несложных домашних
потребностей. Раб рассматривается еще как член семьи. Вер-
ный Одиссею свинопас Евмей и его старая кормилица живут
общими радостями и горестями семьи. Господа, как Одиссей
или его отец Лаэрт, нередко сами работают бок-о-бок с ра-
бами. Одиссей обещает оставшимся ему верными рабам
построить дома вблизи своего, где они, «как братья», будут
23
жить с ним и с сыном его Телемаком.1 Такие же отношения
между рабами и их хозяевами существовали, повидимому, и в хо-
зяйстве царя феаков Алкиноя; служанки царевны Навсикаи —
в то же время и подруги ее игр. Однако уже в это время
факт суровой расправы Одиссея с рабами (двадцать рабынь
им собственноручно повешены’ равно как и козий пастух Ме-
лантий) за измену интересам его дома показывает, что власть
господина над жизнью раба была безусловной.
Рабство, рядом с попадавшей в руки общественных верхов
добычей, послужило экономической базой для развития иму-
щественного неравенства, прежде всего крупного землевладе-
ния, и для роста значения и удельного веса землевладельче-
ской родовой знати в общественной жизни. Экономическое
превосходство родовой аристократий давало ей, в свою оче-
редь, возможность распространить и упрочить свою власть над
остальным до того свободным населением. Зависимое земле-
дельческое население обязано чествовать царей и других
«владык» дарами и другими приношениями, выполнять в их
пользу различные повинности. Цари и другие представители
знати дарят и дают в приданое целые города с их населением
и по своему усмотрению могут переводить и переселять их с
места на место. Народные собрания, если и созываются, то не
столько собственно для обсуждения и решения, сколько для
выслушивания готовых решений, принятых представителями
правящей аристократии. И во время войны эти последние вы-
деляются из среды рядовых воинов, сражаясь на колесницах и
вступая между собой в единоборство. Первобытное равенство,
таким образом, постепенно исчезает. Родовая аристократия
обособляется в виде военноправящего земледельческого класса.
Родовая организация общества вместе с этим перерождается в
орудие принуждения. Власть племенных вождей принимает
черты наследственной власти, вокруг которой группировалась
правящая землевладельческая аристократия. Войны — уже не
племенные столкновения, но вызываются личными раздорами
между царями и внутри царских семей, что нашло себе отра-
жение в героическом эпосе и в сказаниях. Троянская свойна —
война из-за похищенной царской жены; содержание фиванского
эпоса — борьба за престолонаследие между царскими сыно-
вьями; дорийское вторжение в Пелопоннес — возвращение
царей, потомков Геракла. Аристократия создает не только
свой эпос, но и генеалогию. Греческие мифы ведут происхо-
ждение различных царских родов от главного божества Зевса,
откуда необычайное женолюбие и число любовных приклю-
чений этого последнего.
Процесс классообразования к концу гомеровской эпохи
(VIII в.), таким образом, намечался уже с полной определен- 1
1 «Одиссея», XXI, 214—215.
24
ностью. Крупным землевладельцам-рабовладельцам противо-
стояли, с одной стороны, рабы, с другой — частью свободный,
но частью уже попадавший в зависимость класс мелких про-
изводителей-земледельцев. Ремесло развито еще мало. Суще-
ствуют лишь самые простые и необходимые виды ремесла —
кузнечно-оружейное, плотничное, кожевенное, гончарное; ка-
кая-либо специализация совершенно отсутствует: кожевник
обделывает кожу, шьет сапоги, делает щиты; плотники
являются строителями в широком смысле, выполняющими
одинаково и собственно плотничные и каменные строительные
работы; кузнец имеет дело и с бронзой, и с медью, и с желе-
зом. Опытные ремесленники редки, и их приходится пригла-
шать издалека. Для изготовления шлема Аякса локрийского
вызван был кожевник из Гилы в Беотии (поэт называет даже
имя этого редкого мастера — Тихий). Ремесленники в боль-
шинстве случаев не имели еще собственной мастерской и ра-
ботали на дому у заказчиков из их материала. Существовал
уже, правда немногочисленный, класс неимущих, нани-
мавшихся на определенные работы или на срок (феты).
В послегомеровскую эпоху процесс разложения родообщин-
ного быта продолжался. Родовая и семейная собственность
перерождалась в личную собственность глав отдельных семей.
Вместе с этим расширяется и углубляется применение раб-
ского труда. Одновременно продолжает расти зависимость
первоначально свободного земледельческого населения. От-
звуки этой растущей зависимости слышатся одинаково как
в гордых песнях аристократов, воспевавших меч и копье —
орудия своего господства, так и в жалобах крестьянского
поэта Гесиода, жаловавшегося на растущие поборы и произвол
знати.
IV.	Земледельческие области Греции. Спарта
Более широкое развитие рабства далеко не было ни повсе-
местным, ни равномерным по всей Греции. Рабство, как уви-
дим, получило распространение и развитие прежде всего в
малоплодородных и захваченных торговлей и торговым раз-
витием областях и городах (средняя Греция, острова, города
Малой Азии). В лежавших в стороне земледельческих областях
северной Греции и Пелопоннеса дальнейшее развитие при-
няло иное направление. Рабство существовало здесь в форме
патриархального домашнего рабства. Главную же массу
эксплуатируемого населения составляли мелкие производи-
тели-земледельцы.
Если, согласно античной традиции, которая сохранена нам
такими авторитетными свидетелями, как Геродот и Фукидид
и ранее поэт Пиндар, не говоря о других источниках, и
отвергать которую поэтому у нас нет оснований, зависимое
25
положение массы во всех этих местностях явилось следствием
завоевания их соседними племенами, то, конечно, не факт за-
воевания сам по себе являлся в данном случае решающим мо-
ментом, а отсутствие условий, которые благоприятствовали
бы более широкому распространению и развитию здесь
рабства. Самый факт завоевания отнюдь не представляется
случайным. В стране, где плодоносные долины представляли
;исключение, они, естественно, привлекали к себе соседние пле-
мена, обитавшие в горных неприютных и малоплодородных
местностях. В раннюю эпоху греческой истории, повидимому,
имели место такие вызванные тягой горных племен в долины
передвижения. Согласно античной традиции, начало этому
передвижению положили эпирские горцы, спустившиеся в до-
лину Фессалии1 и давшие толчок для дальнейших племенных
передвижений в Беотию и затем в Пелопоннес, где завоеватели
частью осели в Сикионе и Арголиде, но главным образом
обосновались в Лаконии — в долине Еврота и в Мессении. Во
всех этих случаях в результате подчинения туземного населе-
ния между победителями и побежденным населением завое-
ванной страны сложились своеобразные отношения, прибли-
жавшиеся скорее к типу крепостничества, чем рабства. Побеж-
денное и порабощенное население оставалось на своих участ-
ках с обязательством уплачивать определенный оброк в
пользу завоевателей. Аналогичные порядки устанавливались и
в других случаях завоевания и подчинения туземного населе-
ния: в колонии г. Мегар — Византии, в Гераклее Понтийской,
на южном берегу Понта (Черного моря), где греческие коло-
нисты подчинили себе туземное племя мариандинов. В Фесса-
лии, где сохранился в большей неприкосновенности древний
родовой строй, покоренное население, носившее здесь имя
пенестов, распределено было между отдельными родами, в
Спарте илоты вместе с обрабатываемыми ими наделами-кле-
рами — между отдельными полноправными гражданами-спар-
тиатами. В Аргосе зависимое население называлось гимне-
тами, в Сикионе — коринефорами. Сходные отношения сложи-
лись, наконец, между господствующим классом и зависимым
земледельческим населением, носившим здесь название афа-
миотов, мноитов, кларотов, и на острове Крите, где сохрани-
лись патриархально-родовые отношения и зависимое население,
как и в Фессалии, распределялось не между отдельными ли-
цами, а между родовыми объединениями.
Но не только экономическое, а и правовое положение зависи-
мого населения во всех этих областях отличало его от раб-
ского населения других греческих областей. В Спарте, где
илоты, как и обрабатываемые ими земли, признавались госу- 1
1 Вопрос о завоевании Фессалии специально рассматривается в статье
Р. В. Шмидт <Из истории Фессалии», Известия ГАИМК, вып. 101^ стр. 81 сл.
~26
дарственной» а не частной собственностью, они не могли быть
ни проданы, ни сняты со своих земельных участков. Зависи-
мые земледельцы других названных областей точно также не
могли быть проданы и переданы другим владельцам „вне своей
страны", как говорят наши литературные источники, воз-
можно, также и без того участка, которым они владели и ко-
торый обрабатывали, как толкуют это место некоторые совре-
менные исследователи. Из спартанских илотов в крайних слу-
чаях образовывались вспомогательные военные отряды. В Фес-
салии, где пенесты находились во владении отдельных родов,
они выступали на войну вместе со своими господами.
Все эти условия приближали, как сказано, положение зави-
симого населения в Спарте, в Фессалии, наврите к положении*
крепостных. Однако, поскольку это были крепостные отноше-
ния, возникшие не в результате предшествовавшего развития от-
ношений как в феодально-крепостнической формации, но в ре-
зультате завоевания, они, естественно, приобретали своеобраз-
ную форму примитивных крепостнических отношений завоева-
тельно-даннического типа, не отличавшихся еще ни всеми чер-
тами, ни тем более тенденциями развития, присущими развитым
феодально-крепостническим отношениям, характеризовавшим
средневековую Европу.1 Сами греки (хотя греческие писатели
иногда называли илотов рабами) обычно выделяли спартан-
ских илотов и аналогичный им класс зависимого земледель-
ческого населения других греческих областей из среды раб-
ского населения. Это видно не только из специальных назва-
ний, какие носит этот класс зависимых людей в различных
областях и городах (илоты в Лаконии, пенесты в Фессалии,
мцоиты и пр. на Крите, гимнеты в Аргосе, коринефоры в Си- 1
1 Как своеобразную форму крепостничества трактовал отношения, суще»
ствовавшие между господствующим и зависимым населением в Фессалии, и
Энгельс. В письме Марксу от 22 декабря 1882 г. он писал: «Несомненно, кре-
постные отношения не являются специфической средневеково-феодальной фор-
мой,— мы встречаем их всюду, где завоеватели заставляют старых жителей
обрабатывать землю. Так было, например, в Фе&алии в очень раннее время.
Этот факт затемнил мне и многим другим взгляд на средневековое крепост-
ничество. Было очень соблазнительно объяснить это простым завоеванием^
Таким образом, выходило все очень гладко». И так смотрел Энгельс не на
одну Фессалию. В другом месте, говоря о Спарте, Энгельс также специальна
подчеркивает, что «она не знала рабов. Крепостные илоты жили обособленна
в поместьях» (Происхождение семьи, частной собственности и государства^
стр. 65, 1933 г.). И это, конечно не случайная обмолвка или непродуманное
выражение со стороны Энгельса. Маркс в «Капитале» (т. III, в главе об отрабо-
точной ренте) точно также в возникающих в результате завоевания даннических
отношениях видел отнюдь не рабство, а зависимость крепостнического типа;
Взгляд на илотов как» на рабов противоречит и самому понятию рабства-
Раб работает не самостоятельно и с помощью чужих средств производства;
илот самостоятельно хозяйствует на своем участке, раб — товар, свободно
отчуждаемый, илот не может быть отчуждаем отдельно от земли; эксплуатация
раба не знает никаких норм и захватывает не только прибавочный, но и часть
необходимого продукта, оброк, вносимый илотами, был строго нормирован.
"тГ
кионе), но и из прямых высказываний древних авторов. Ха-
рактеризуя положение зависимого населения в одной из
названных областей, например, спартанских илотов, они
обычно ссылаются на аналогичные условия, в каких нахо-
дится зависимое население других областей.1 Положение
класса этих зависимых людей определялось как «положение
рабов на определенных условиях» (Эфор об илотах), как «раб-
ство по соглашению» (Архемах о пенестах), как положение
«среднее между рабами и свободными» (Поллукс об илотах),
как положение людей, обязавшихся своим победителям «ра-
ботать на них и доставлять им все необходимое» (Посидоний
о мариандинах); их называют, наконец, «дароприносителями»
(Эфор).
Вся эта эксплуатируемая и бесправная масса, естественно,
не мирилась со своим положением, и мы знаем об ожесточен-
ной классовой борьбе и нередко удачных восстаниях с ее сто-
роны. В Лаконии все устройство господствующей общины но-
сило характер военного лагеря в ожидании возможных вспы-
шек зависимого населения (см. ниже). Особенно упорный ха-
рактер приняло здесь восстание илотов в половине V в., про-
должавшееся в течение 10 лет и подавленное лишь с помощью
афинян. Мессения была покорена лишь после трех повторных
длительных войн, в которых туземное, обращенное в илотов,
население пыталось отстоять свою самостоятельность (VIII—
VII, Vbb.)B Сикионеив Мегарах уже в VII—VI вв. происходят
успешные восстания зависимого крестьянства. В Аргосе в
494 г. восставшее зависимое население захватило Тиринф, где
укрепилось и продержалось в течение нескольких десятилетий.
Постоянные восстания пенестов имели место и в Фессалии.
Так же как Афины и Коринф выделялись из среды рабовла-
дельческих городов и областей, так из числа областей описан-
ного полукрепостнического типа выделялась Спарта, которая
обычно и выступала в качестве главного антагониста и про-
тивника Афин, возглавляя все враждебные им силы. Образова-
ние государства в Спарте осложнено было, как сказано, заво-
еванием, наложившим свой отпечаток на все ее последующее
государственное устройство. Древняя традиция определяет
время завоевания Пелопоннеса, в частности Лаконии, началом
У1 в. И приблизительно так же датируют его и современные
исследователи (Э. Мейер, Бузольт, Глоц, Эренберг).1 2 Можно
1 Аристотель, Политика, II, 10 — Спарта и Крит; историк IV в. Феопомп
у Афинея, VI, стр. 265 — мариандины, пенесты, мноиты; Страбон, XII, 342—
иенесты и илоты.
а Некоторые современные историки, прежпе всего Белох и его ученик Па-
рети, также Карштедт, в последнее время Прашникер, отрицают факт завое-
вания или, отвергая древнюю традицию, заменяют ее собственными гипотезами,
но без всякого серьезного основания. У нас на той же точке зрения отрица-
ния факта «дорического завоевания> стоит Б. Л. Богаевский.
28
думать, что, во всяком случае, факт завоевания относите»
скорее к более позднему по сравнению с этой датой, чем к
более раннему времени. Возможно, что рост значения родовой,
знати, ослабивший силу племенных базилеев древних микен-
ских центров, облегчил завоевание страны. Такие древние
центры, как Микены, Тиринф в Арголиде, Амиклы (ныне
Вафио) в Лаконии, Пилос в Мессении, приходят теперь в упа-
док. В Арголиде значение главного центра сохраняет только
Аргос/ В Лаконии выдвигается Спарта, в которой обоснова-
лись завоеватели и откуда они, согласно традиции, вели войну
с Амиклами. Общественное устройство племени завоевателей
носило, повидимому, более примитивный характер, чем об-
щественный строй микенской эпохи. Об этом свидетельствует
позднейшее политическое устройство Спарты, сохранившее
ряд примитивных черт. Общее собрание всех полноправных
спартиатов созывалось для утверждения предложений кол-
легии старейшин (герусии), которая и являлась, таким обра-
зом, действительно правящим органом. Способ голосования
при этом носил крайне примитивный характер: о результате
судили по силе крика, издаваемого за или против внесенного
предложения. Таким же пережитком, повидимому, было и двое-
властие и разделение царской власти между двумя царями из
двух правящих родов — агиадов и еврипонтидов, восходящее
ко времени образования племенного союза. В племенном союзе
ирокезов было также два высших военачальника, обладавших
равными полномочиями и властью, — параллелизм не случай-
ный, на который обращал внимание и Энгельс.1 Самый факт
раздела всей территории на равные, если верить преданию, *
наделы-клеры и коммунистические порядки, которые, по
крайней мере номинально, существовали в позднейшей спар-
танской общине, говорят как будто о неизжитых еще комму-
нистических отношениях в среде завоевателей. Наконец, поло-
жение женщин в Спарте, воспитывавшихся наравне с мужчи-
нами и пользовавшихся здесь бдлыпим уважением по сравне-
нию, например, с Афинами, свидетельствовало о том, что и ма-
триархальные представления далеко еще не были изжиты
среди спартанцев ко времени завоевания Лаконии и в пережи-
точных формах сохранились и впоследствии. И в формах брака
в Спарте сохранились еще черты группового брака. С одной
стороны, муж при бесплодии жены мог брать себе вторую и 1 2
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства^
стр. 119.
2 Некоторые буржуазные исследователи (Грот, затем Фюстель де Куланжд
Онкен) считают предание о равенстве наделов позднейшей идеализацией древ-
них порядков. Поскольку, однако, в основе этого утверждения лежит отрица-
ние буржуазными историками первобытного -коммунизма вообще, у нас для
такого скептицизма нет оснований, хотя, конечно, известный элемент преуве-
личения и идеализации и возможен.
29
третью жену, с другой — несколько братьев могли иметь одну
общую жену. В то же время не считалось предосудительным
предоставлять свою жену в пользование. Равным образом и
жена могла по своему желанию с согласия мужа сходиться с
другими мужчинами.
Позднейшее устройство и внутренняя организация спартан-
ской общины, приписываемые полумифическому законодателю
Ликургу (мнения об историчности этого лица среди современ-
ных исследователей расходятся), носили, как уже говорилось,
отпечаток завоевания: Спарта имела характер военного лагеря
в завоеванной стране («военным лагерем» называл Спарту, на-
пример, известный афинский ритор IV в. Исократ). Все насе-
ление Лаконии делилось на полноправных граждан — спартиа-
тов, неполноправных — периэков, в которых одни исследова-
тели видят потомков части племени завоевателей — «дорян»,
другие — часть покоренного населения — ахейцев, и на бес-
правных и зависимых — илотов. Число взрослых, несших воен-
ную службу спартиатов определялось от 7 до 10 тысяч. Хотя
спартиаты и владели обрабатывавшимися илотами наделами
земли по всей стране (преимущественно в центральной, наи-
более плодоносной части по долине р. Еврота), жили они,
однако, постоянно в Спарте, откуда отлучались в свои по-
местья лишь в редких случаях. Периэкам отведены были худ-
шие, расположенные в пограничной полосе земли (откуда и
«самое их название — «обитающие вокруг»). Они образовывали
свои общины и занимались частью земледелием, частью ре-
меслами. Во время же военных действий рядом со спартиатами
они выставляли особые отряды тяжеловооруженных гоплитов.
Илоты, как уже сказано, составляли основную массу мелких
производителей, хотя и ведших самостоятельное хозяйство, но
вынужденных уплачивать своим господам определенный оброк
(апофора), состоявший из 70 эгинских медимнов пшеницы
в пользу владельца, из 12 медимнов его жене и из соответ-
ственного количества вина и оливкового масла. Масса ило-
тов находилась в совершенно бесправном положении. Мало
того, из опасения восстаний с их стороны все государствен-
ное устройство Спарты было, как сказано, специально за-
острено против них. В отношении их поддерживалось как бы
состояние постоянной войны. Для отношения господствующей
общины к илотам характерен обычай ежегодного объявления
войны илотам, провозглашавшегося наиболее авторитетным
органом власти в Спарте — коллегией эфоров. Была устано-
влена специальная система шпионажа: каждому спартиату
вменялось в обязанность наблюдать за поведением илотов, и
подозрительные, из них время от времени устранялись по-
средством простого убийства (криптии).1 1
1 Сторонники нового понимания илотизма (см. стр. 27, прим. 1) видят в
убийстве илотов доказательство их рабского положения. Однако, ни эллин-
30
Внутреннее устройство самой спартанской общины сохра-
няло, как сказано, с одной стороны, черты примитивизма, с
другой—характер военного лагеря. Единственное, но очень
существенное изменение в первоначальной, описанной выше,
организации спартанской общины внесло учреждение коллегии
эфоров, происшедшее, повидимому, еще в VIII в. Главной,
целью учреждения этой коллегии было ограничение царской
власти, соответствовавшее общей тенденции этой эпохи. Цар-
ская власть, и так ослабленная двойственностью и постоян-
ными раздорами между царскими родами, была поставлена под
контроль эфората. Если первоначально этот контроль распро-
странялся лишь на мирное время, то впоследствии (с начала
V в.) эфоры сопровождали царей и во время военных походов
и, хотя и не вмешивались непосредственно в их распоряжения,
однако следили за всеми их действиями и могли затем привле-
кать их к ответу. Мало-помалу путем такого расширения ком-
петенции коллегии эфоров она превратилась в самый могуще-
ственный и влиятельный орган власти в Спарте.
На внутренней организации граждан лежал, как сказано, от-
печаток военнолагерной жизни. Дети с малолетнего возраста
воспитывались государством и жили в общих помещениях. Су-
ровое воспитание имело целью прежде всего подготовить стой-
ких и выносливых воинов. Тот же военнолагерный отпечаток
носило и устройство жизни взрослых граждан-воинов, которые
были поделены на группы-отряды, поддерживавшие постоян-
ное общение между своими членами. Одним из главных средств
общения служил общий стол — сисситии, для чего каждый
вносил ббльшую часть доходов, получавшихся им со своих
илотов. Общим местом пребывания граждан служила Спарта,
где они должны были находиться в постоянной боевой готов-
ности. Если временные отлучки в сельские местности и дозво-
лялись, то выезд за пределы страны без специальной надоб-
ности и разрешения не допускался вовсе. Распоряжение иму-
ществом спартиатов также было стеснено. Спартиат не мог ни
продавать, ни дробить своего надела между наследниками. Не
мог он также распоряжаться и личностью живших н.а его уча-
стке илотов — ни продавать, ни освобождать их. Освобождение
илотов было исключительным правом государственной власти.
Весь этот полукоммунистический строй спартиатов, вошед-
ший в жизнь частью в качестве пережитков предшествовав-
шей эпохи, частью в виду того общего характера военного
лагеря, какой носило все внутреннее устройство Спарты, есте-
ское право, ни право других народов, у которых существовало рабство, не
рассматривало убийство раба как дозволенное деяние (Исократ, XII, 181).
В убийстве илотов следует скорее видеть проявление перманентного состоя-
ния войны между общиной завоевателей и общиной побежденных, именно
самый факт объявления во ны илотам показывает, что на них не смотрели
как на рабов, так как рабы, как известно, не признавались за людей.
31
ственно, не мог удержаться в дальнейшем. И уже очень рано
здесь возникает имущественное неравенство в результате,
с одной стороны, сосредоточения нескольких наделов в одних
руках, с другой — появления неимущих граждан, в число ко-
торых входили младшие сыновья, не имевшие доли в наслед-
стве, незаконнорожденные дети (ноты) и др. Еще во время
мессенских войн в конце VIII в. в Спарте происходит движе-
ние таких неполноправных и неимущих граждан, парфениев,
о значении и содержании которого на основании легенды
судить, однако, не представляется возможным. В конце VII в.
из военных песен поэта Тиртея мы узнаем о требовании пере-
дела, оказавшемся, впрочем, безрезультатным. В дальнейшем
состав населения Спарты еще более усложнился. К началу
IV в. здесь различались полноправные граждане — гомойи,
неполноправные — гипомейоны, незаконорожденные сыновья —
ноты (от сожительства с илотками и др.), освобожденные
илоты — неодамоды и др. Особенно широкие размеры рост
имущественного неравенства принял в Спарте, как увидим,
в IV в., после одержанной ею решительной победы над Афи-
нами в Пелопоннесскую войну, результатом чего была, между
прочим, значительная перекачка денежных сумм из Афин
в Спарту.
V.	Развитие рабской промышленности и торговли
Хозяйственная жизнь Греции в эпоху разложения родо-плё-
менных отношений представляла далеко не однородную кар-
тину. Рядом с становящимися рабовладельческими обществами
существовали еще области (Эпир, Акарнания, Этолия в север-
ной и средней Греции, Ахайя в Пелопоннесе), в которых при-
митивные родо-племенные отношения удержались и в поздней-
шую историческую эпоху; в полупастушеской Аркадии населе-
ние также жило в примитивных условиях, рассеянное по дерев-
ням— комам. Наконец, в плодородных долинах Пенея в Фес-
салии и Эврота в Лаконии в результате завоевания сложились
совершенно своеобразные отношения крепостнического типа.
Однако не отсталые родо-племенные отношения и не прими-
тивно-крепостнические отношения завоевательского типа, но
рабовладение и рабовладельческое хозяйство были тем спосо-
бом производства, который определял собою всю экономиче-
скую и общественную жизнь древней Греции. Наиболее раз-
вито и распространено было рабовладение в городах Ионии, на
островах, прилегающих к Малой Азии, на острове Эгине в Са-
роническом заливе, в Афинах, в Коринфе, на западе — на
о. Керкире, в городах южной Италии и в Сицилии. Чем же
обусловливалось развитие рабства именно в этих городах и ме-
стностях? Уже одно то обстоятельство, что все эти наибо-
лее типичные рабовладельческие города и местности располо-
32
жены вдоль главных морских путей с востока на запад, наво-
дит на мысль, что исключительно широкое распространение и
развитие рабовладения в Греции стояло в известной связи
с развитием морских сношений и морской торговли. В виду
того, что, говоря о значении и роли морской торговли в исто-
рии экономического развития древней Греции, легко можно
одинаково и недооценить и переоценить значение торговли,
представляется необходимым более специально остановиться
на этом вопросе. Необходимый критерий для определения зна-
чения торговли в античности мы находим в специально посвя-
щенной торговому капиталу главе третьего тома «Капитала».
«Развитие торговли и торгового капитала, — говорит Маркс
[речь идет не о непосредственном обмене между производите-
лями, но о посреднической торговле, какую ведут торговые
народы между производителями различных стран. А. Т.],—
повсюду развивает производство в таком направлении, что его
целью становится производство меновой стоимости, увеличивает
его размеры, делает его более разнообразным, придает космо-
политический характер, развивает деньги в мировые деньги.
Поэтому торговля повсюду влияет более или менее разлагаю-
щим образом на те организации производства, которые она
застает и которые во всех своих различных формах имеют
своей целью главным образом потребительную стоимость. Но
в какой степени она влияет на разложение старого способа
производства, это сначала зависит от его прочности и внутрен-
него строя, а к чему приводит этот процесс разложения, т. е.
какой новый способ производства выступает на место старого,
это зависит не от торговли, а от характера самого старого спо-
соба производства. В античном мире влияние торговли и раз-
витие купеческого капитала постоянно имеют своим результа-
том рабовладельческое хозяйство; иногда же, в зависимости от
исходного пункта, оно приводит только к превращению патри-
архальной системы рабства, рассчитанной на производство
непосредственных средств существования, в рабовладельческую
систему, целью которой является производство прибавочной
стоимости. Напротив, в современном мире оно приводит к ка-
питалистическому способу производства. Отсюда следует, что
сами эти результаты обусловлены, кроме развития торгового
капитала, еще совершенно иными обстоятельствами. Такова
природа дела, что как только городская промышленность как
таковая отделяется от земледельческой, ее продукты с самого
начала являются товарами, и, следовательно, для их продажи
требуется посредническая торговля. Таким образом, связь тор-
говли с городским развитием и, с другой стороны, обусловлен-
ность последнего торговлею понятны сами собою. Но насколько
рука об руку с этим идет промышленное развитие, это в боль-
шей мере зависит здесь от других обстоятельств. В древнем
Риме уже в позднейший республиканский период купеческий
3 Изв. ГАИМК, вып. 111*
33
капитал достиг, без какого бы то ни было прогресса в промы-
шленном развитии, более высокого уровня, чем когда-либо
прежде в древнем мире; между тем в Коринфе и в других гре-
ческих городах Европы и Малой Азии развитие торговли со-
провождалось высоким развитием промышленности».
Приведенная цитата Маркса дает исчерпывающее освещение
роли торговли и торгового капитала, причем ценность ее для
нас заключается еще в том, что содержащиеся в ней общие
замечания иллюстрируются именно на примере античности.
Торговля сама по себе никогда не является и не может явиться
определяющим моментом для развития того или иного способа
производства. Она лишь ускоряет, интенсифицирует (усили-
вает), углубляет те процессы, которые обус товливаются самым
ходом развития производства и производительных сил. Та же
самая средиземноморская торговля, которая в условиях патри-
архального рабства в древности стимулиро ала и толкала впе-
ред развитие рабского производства, в q едневековую эпоху
способствовала возникновению в среде фе< цального общества
зачаточных мануфактурных форм капитал! стического произ-
водства в Италии (характерно, что с упадком итальянской тор-
говли и эти ростки капиталистического произюдства в ней за-
глохли). Степень влияния торговли зависит, с одной стороны,
от устойчивости старого, гибнущего способа производства и
связанных с ним производственных отношений, с другой сто-
роны — от степени развития производительных сил.
Обращаясь к древней Греции, мы видим, что старые родо-
племенные отношения уже в гомеровскую эпоху находились
в состоянии далеко зашедшего разложения. Территориальная
же община, представляющая, как говорит Маркс, «последний
этап архаической формации», если и существовала в Греции
(более заметные следы ее можно проследить по эпиграфиче-
ским данным преимущественно в областях с преобладанием
зернового хозяйства, прежде всего в Лаконии, Мессении, Фес-
салии), как раз именно и не отличалась устойчивостью. Гор-
ный характер местности, скудно орошаемая каменистая почва,
требовавшая зачастую для посевов и для посадок насыпной
земли, необходимость в циду недостаточности осадков специ-
ального орошения каждого отдельного участка, наконец, обус-
ловленное как строением и характером местности, так и тор-
говым спросом преобладание посадных культур (оливковых
деревьев и виноградников) над собственно зерновыми,1 — все
эти обстоятельства не благоприятствовали сохранению общин-
ного землевладения и уже рано, напротив, должны были при-
вести к развитию более полной частной собственности на
землю. 1
1 В комедии Аристофана <Мир> хор восклицает: «Давно жданный день, до®
рогой всякому земледельцу; радостно приветствую я свои виноградники и смс>'
34
Указанные особенности древнегреческого земледелия наи-
более отчетливо выступали именно в городах и местностях,
расположенных вдоль следования морских путей. Острова
Лесбос и Хиос славились местными винами, о. Эгина известен
был своим бесплодием, уже рано, по свидетельству древних
писателей, заставившим его жителей обратиться к торговле и
промыслам. О широком распространении оливковых насажде-
ний в Милете свидетельствует пример философа Фалеса Ми-
летского, нажившего себе крупное состояние путем скупки и
перепродажи. В Аттике точно также особенно широко распро-
странены были оливковые насаждения, причем именно олив-
ковое масло уже в солоновскую эпоху составляло главный
предмет вывоза.1 И после Солона оливковые плантации про-
должали расширяться. Писистрат, по словам Диона Хри-
состома, заставил жителей Аттики засадить эту голую до того
страну оливковыми деревьями.2 Впоследствии в хозяйстве
.аттического крестьянства оливки и виноградники заняли вид-
ное, преобладающее место. В комедии Аристофана «Мир»
крестьянин Тригей мечтает после заключения мира вновь воз-
вратиться к своим оливковым рощам и виноградникам. Разла-
гающее действие торговли должно было поэтому сказываться
с тем большей силой, что традиции общинной собственности
и общинные порядки отличались крайней неустойчивостью, и
притом именно в тех областях Греции,.через которые прохо-
дил главный торговый путь с востока на запад. Но чем
быстрее и полнее совершалось разложение старой родовой
общины, чем на более низкой ступени развития производства
происходил этот процесс, тем более широкие перспективы
открывались для распространения рабского труда, и тем легче
торжествовал оц, в конкурентной борьбе с разрозненным мел-
ким свободным производством.
Развитие торговли могло совершаться только на основе раб-
ского производства. В условиях патриархального рабства, при
слабо развитом ремесле и при малой интенсивности мелкого
крестьянского хозяйства именно только рабство и могло быть
тем новым способом производства, развитие которого стиму-
лировало и толкало вперед широкое развитие тор-
говли. С другой стороны, поскольку рост торговли требо-
вал постоянного расширения производства, именно рабство
представляло возможность наиболее широкой и интенсивной
эксплуатации зависимого труда. Если в новое время развитие
торговли имело своим последствием в экономически отсталых
странах возвращение к более грубым и непосредственным 1
ковницы, которые я посеял в молодости, которые я теперь на старости могу
сбпять>. Плиний, не бее преувеличения, конечно, говорит, что никому еще не
приходилось видеть плоды посаженного им оливкового дерева (<Ест. ист.>, XV, I).
1 Плутарх, Солон, 24.
1 Дион Хрисостом, XXV, 3»
35
формам эксплуатации — «новое издание крепостничества», то
в античности такой формой более интенсивной эксплуатации
могло быть только рабство. Рабский труд, который обслужи-
вал ранее несложные потребности владельца и его семьи, те-
перь используется для изготовления товаров, поступающих на
рынок. Распространение рабства в значительной мере облегча-
лось тем обстоятельством, что греки, соприкасаясь на Востоке
с более культурными странами, путем пиратства и пиратской
торговли могли в лице рабов получать недостающую им квали-
фицированную рабочую силу (обстоятельство, отнюдь не про-
тиворечащее тому, что главная масса неквалифицированных
рабов получалась из варварских стран). Наряду с различными
видами ремесленных изделий главный предмет сельскохо-
зяйственного вывоза составляли оливковое масло и вино, но
именно оливковые плантации и виноградники и были теми
культурами, которые, судя по практике античности, в значи-
тельно большей степени, чем требовавшие более тщательной
обработки и ухода зерновые культуры, допускали применение
рабского труда.
После всего изложенного становится вполне понятным, по-
чему развитие рабовладения шло в древней Греции рука об
руку с развитием торговли и почему именно торговые центры
были и главными центрами рабовладения и наиболее полного
и интенсивного развития рабовладельческой системы. Просле-
дим теперь ход этого процесса на конкретном материале.
Выше указывалось, что по условиям среды море уже рано
должно было приобрести в жизни греков исключительное зна-
чение. Уже первоначальная чисто-земледельческая по своим
условиям колонизация и распространение греков в области
Эгейского моря совершались исключительно .морским путем,
воспоминание о чем сохранилось в древнейших греческих пре-
даниях. Предания о троянской войне, о походе аргонавтов со-
держат воспоминание об отдаленных морских предприятиях.
С морем же связаны и подвиги позднейших греческих героев,
Фесея и Геракла, по имени которого и предельный пункт сре-
диземноморской области на западе носил название Геракло-
вых столбов. Уже древний эпос изображает греческих вождей
полупиратами, достающими необходимые им продукты и пред-
меты путем морского разбоя и обменивающими по пути часть
добычи. Пиратство не только не бесславило, но при удаче до-
ставляло и богатство и славу; лишь часть добычи предназна-
чалась для собственного потребления, остальная, большая
часть при случае выгодно обменивалась и сбывалась. Пират
выступал, таким образом, в роли купца, но и купцы в это
время мало отличались от пиратов. Мирная торговля обычно
завершалась грабежом; нередко случалось также, что вла-
дельцы судов, заманив доверчивых покупателей или пассажи-
ров на борт, продавали их в рабство.
~зГ
Дальнейший путь развития вел от пиратства к более по-
стоянной и правильнбй торговле. Благодаря исключительно
благоприятному положению Греции в центре средиземномор-
ской области, греки из пиратов вскоре превращаются в профес-
сиональных торговцев. С этого времени торговля занимает
видное место в экономической жизни Греции. Внешняя мор-
ская торговля опережает в своем развитии торговлю внут-
реннюю и в дальнейшем доминирует над этой последней.
В примитивных условиях гомеровской Греции, при слабом раз-
витии ремесла, внутренний обмен был развит еще крайне
слабо. Даже среди общественных верхов мы наблюдаем са-
мую примитивную форму непосредственного обмена подарками
между вождями. Возможно, что к этому времени восходит яр-
марочная торговля во время панегерий — религиозных празд-
неств. Торговля еще не обособилась от производства. Когда в
гомеровских поэмах идет речь о купцах, это всегда заморские
купцы и притом почти исключительно чужеземцы. И впослед-
ствии внутренняя торговля как по размерам, так и по значению
уступала торговле внешней. Платон специально подчеркивал
ничтожность внутренней торговли по сравнению с морской
(эмпорией). Аристотель говорит об эмпории, но совершенно не
упоминает о внутренней розничной торговле, так наз. капелии.
Эта последняя до позднейших времен сохраняла характер раз-
носной или рыночной торговли под открытым небом. Крытые
рынки появляются только в эллинистическую эпоху. Капелией
занимался исключительно мелкий люд из метэков (метэками
назывались иногородние поселенцы) и вольноотпущенников.
Напротив, в морской торговле, эмпории, принимали ближай-
шее и деятельное участие не только более состоятельные
классы, но и представители аристократии, первоначально
лично (предубеждение против торговли с течением времени
ослабело), впоследствии же, с образованием специального
класса профессиональных торговцев и судовладельцев (эмпо-
ров и науклеров), своими капиталами, ссужаемыми на торго-
вые предприятия.
Развитие внешней торговли совершалось, однако, как ска-
зано, далеко не равномерно. Внутренние области, равно как и
области с неприступным побережьем, как Пелопоннес, остава-
лись в стороне от торгового развития: это были области или
земледельческие (Лакония и Мессения в Пелопоннесе, Беотия,
Фессалия в средней и северной Греции), или пастушеские в
горных местностях (Аркадия в Пелопоннесе, Акарнания и Это-
лия в средней Греции). Однако не в этих местностях, но в тор-
говых центрах возникла и развилась эллинская культура.
Распространение и развитие ее происходило в направлении и
одновременно с развитием торговли.
В приморских городах уже самый факт основания первона-
чально еще земледельческих колоний и установление более
37
постоянных сношений с метрополией должны были положить
начало более правильной морской торговле. И не случайность,
что первыми крупными торговыми центрами были греческие
колонии на побережьи Малой Азии, поддерживавшие, с одной
стороны, связи с метрополией и в то же время ранее других
греческих областей вступившие в торговые сношения с сосе-
дившими с ними культурными странами Востока. Уже гоме-
ровский гимн Аполлону Делосскому, относящийся к VIII в.,
прославляет быстроходные суда и богатства ионян (ст. 155).
Исключительную роль в первоначальном развитии греческой
торговли играл Милет (в устье р. Меандра). За Милетом сле-
дуют Эфес в устье р. Каистра и при выходе к морю сухопут-
ных дорог из столичных городов Лидии (Сарды) и Персии
(Сузы), Фокея в устье Герма и др. Из островов более крупное
торговое значение имели острова Родос, Самос, Лесбос (г. Ми-
тилена), Евбея (с гг. Халкидой, Эретрией и др.) и Эгина (в Са-
роническом заливе). Позже выдвигаются торговые центры
собственно Греции — Коринф, Афины, Мегары. С развитием
торговли получают иное значение и назначение и позднейшие
греческие колонии (конца VIII—VII вв.). Это уже не только
земледельческие поселения, дающие выход излишнему насе-
лению, но торговые склады, фактории, рынки, куда приезжали
купцы из метрополии для торговли с туземцами. Многие пер-
воначально земледельческие колонии приобретают теперь
крупное торговое значение: таковы были названные города
Малой Азии Тарент, Кротон, Сибарис — в южной Италии, Си-
ракузы и др. — в Сицилии. В центре позднейшей, собственно
торговой, колонизации стоял г. Милет, которому приписыва-
лось основание 80 колоний. Уже самая значительность числа
основанных Милетом колоний говорит за то, что это не были
земледельческие колонии, но в большинстве небольшие тор-
говые фактории. Милетская колонизация направлялась' глав-
ным образом на север, в область Понта Евксинского (Ольвия,
Феодосия, Пантикапея на северном, Синоп и Трапезунд, осно-
ванный Синопом, — на южном берегу Понта). Из других мало-
азийских городов и островов более деятельное участие в ко-
лонизации принимали Родос (основавший Гелу и из Гелы Ак-
рагант в Сицилии), Фокея, основавшая Массилию (ныне Мар-
сель в южной Франции) и завязавшая торговые сношения с
Тартессом на западном берегу Испании. Ряд колоний (колонии
на полуострове Халкидике, на о. Керкире, Занкла, Наксос, Леон-
тины, Катана в Сицилии, Регий в южной и Кима в западной
Италии) основан был евбейским городом Халкидой. Коринф,
расположенный на узком перешейке между Пелопоннесом и
средней Грецией — на главном торговом пути на запад (южный
путь в объезд Пелопоннеса вследствие бурь близ мыса Малей
избегался), занял первое место в западной торговле. Посред-
ством ряда колоний (Керкира, Эпидамн, Аполлония в западной
38
Греции) он держал путь на запад в своих руках, а его колония
Сиракузы являлась крупнейшим центром западной торговли.
Соседними с Коринфом Мегарами были основаны Мегары в
Сицилии, ряд малозначительных колоний на Пропонтиде (Се-
лимбрия, Астак, Калхедон), Византия и Гераклея на Понте и
Херсонес в Крыму (из Гераклеи). В половине VII в. греки в
качестве торговцев и военных, наемников проникают в Египет
и основывают в устье Нила, при участии всех значительнейших
торговых городов, Навкратис. Другой крупный центр грече-
ской торговли на северном побережьи Африки представляла
Кирена, колония о. Феры (при участии жителей и других
островов, между прочим родосцев). В короткое время, в тече-
ние почти одного столетия (VII), греки, занимавшие до того
только область Эгейского моря, распространились по всему
Средиземноморью. Заняв своими колониями почти все побе-
режье средиземноморской области, греки держали в своих ру-
ках всю торговлю этой области, совершенно вытеснив прежних
торговых посредников — финикийцев; только в западной по-
ловине Средиземноморья с ними конкурировал еще Карфаген.
Греческие торговцы проникают на все восточные рынки и по-
средством своих колоний завязывают торговые сношения с
ливийскими племенами северной Африки, так же как в Европе
с племенами южной России, Фракии, Италии, южной Франции,
Испании, даже с отдаленной Британией. С этого времени ко-
лонии (в особенности колониальные города южнорусского
Причерноморья) начинают играть видную роль в экономиче-
ской жизни греческих городов не столько в качестве рынков
сбыта, сколько в качестве рынков, регулярно поставлявших
рабочую силу — рабов, сырье (кожи, шерсть и пр.) и главные
средства существования (хлеб, рыбу, скот).
Развитие и расширение торговли совершалось в направле-
нии с востока на запад. Результатом этого было перемещение
торговых центров. В VIII—VII вв. главные торговые центры
находились в Малой Азии; к концу VI в. все большую роль в
торговле начинают играть города метрополии, прежде всего
Коринф и Афины. Коринф, как уже сказано, господствовал над
всей западной торговлей; Афины, расположенные на самом
восточном выступе греческого полуострова, на скрещении
морских путей с востока на запад и с юга на север, вскоре за-
няли такое же господствующее положение в области Эгейского
моря и понтийской торговли. К концу VI в. Милет оказывается
вытесненным Афинами даже из области Понта. Овладев
о. Саламином, Афины наносят решительный удар торговле
Мегар. К половине V в. в зависимость от Афин попадает и
главный конкурент их — о. Эгина.
Торговый капитал, — говорит Маркс, — не создает никакого
нового способа производства. Торговый капитал выступает
39
исключительно в роли посредника между самостоятельными и
независимыми производителями, покупая в одном месте и пе-
репродавая в другом (капитал, который начинает непосред-
ственно участвовать в производстве, перестает быть торговым и
становится уже промышленным капиталом, предпосылок для
развития которого в Греции и вообще в античности еще не
существовало). Роль торгового капитала сводится к тому, что
он втягивает в торговый оборот независимых до того друг от
друга производителей, нарушает замкнутость отдельных
хозяйств и разлагает таким образом основы натурального хо-
зяйства, способствует развитию производства на рынок, увели-
чивает его размеры и делает его более разнообразным. Такое
именно действие и оказывало на промышленность развитие
торговли в Греции./Процесс развития производства, разделения
труда, обособления ремесла от земледелия и домашней про-
мышленности, города от деревни, протекающий в иных усло-
виях замедленными темпами и принимающий даже застойные
формы, при наличии быстро развивающейся торговли во мно-
го раз ускоряется и углубляется. Помимо расширения внеш-
них рынков, самый факт образования крупных торговых
центров имеет своим непосредственным последствием более
резко и отчетливо выраженное обособление города от деревни,
распространение денежного хозяйства, более быстрое развитие
и углубление местного внутреннего рынка. Города, представ-
лявшие до того укрепленные замки и резиденции родовой
знати, становятся теперь центрами и средоточиями всей хозяй-
ственной жизни области. Сюда стекаются ремесленники, здесь
быстро развивается рабская промышленность, образуется мно-
гочисленный слой профессиональных купцов и впоследствии
денежных дельцов. Милет, Родос, Самос, Эгина, Мегары, Ко-
ринф, Афины развивают значительную промышленность, ра-
ботающую как на внутренний спрос, так и на вывоз. Милет
славился своими шерстяными и пурпурными тканями; с ним
конкурировали Хиос и Самос, позднее Мегары. Первоначально
на Хиосе и Самосе, затем в Халкиде, Коринфе, Афинах, также
в Беотии развивается металлическая промышленность (главным
образом изготовление оружия и др.). Широкое и повсеместное
развитие в связи с вывозом вина получила гончарная промыш-
ленность. Из гончарной промышленности выделилось произ-
водство художественных расписных ваз, центрами которого
сперва были Милет, Родос, Клазомены и другие малозийские
города, впоследствии города метрополии — Коринф и в осо-
бенности Афины, уже к концу VI в. вытесняющие ионийскую
керамику со всех восточных рынков. Остров Эгина славился
своими мелочными и галантерейными товарами. Судостроение
сделало особые успехи в Коринфе, где были выстроены пер-
вые триеры (большие суда с тремя рядами весел).
Не создавая сам по себе никакого нового способа произ-
40
водства, торговый капитал древней Греции, как мы видели,
товаризировал и стимулировал развитие производства в на-
правлении расширения применения рабского труда и «превра-
щения патриархальной системы рабства, рассчитанной на про-
изводство непосредственных средств существования, в рабо-
владельческую систему, целью которой является производство
прибавочной стоимости» (Маркс).1 Поскольку еще в конце
гомеровской эпохи господствующей хозяйственной формой
было крупное натуральное хозяйство, естественно, в этом
крупном хозяйстве, и прежде всего в рабском труде, следует
прежде всего искать исходный пункт более интенсивного раз-
вития промышленности и торговли. От продажи излишков
собственного хозяйства нетрудно было перейти к специаль-
ному производству на рынок. Такой переход должен был со-
вершиться тем проще, что уже в гомеровскую эпоху в круп-
ных хозяйствах встречались опытные в тех или иных ремеслах
рабы и рабыни восточного происхождения. Так, в эпосе упо-
минаются лидиянки и кариянки, обученные живописи по
слоновой кости, сидонянки, опытные в искусстве вышивания,
и др. Для повышения производства в целях удовлетворения
растущего внутреннего и внешнего спроса оставалось только
увеличить число обученных рабов-ремесленников. Так, шер-
стяная промышленность, одна из первых развившаяся в Ми-
лете, обслуживалась почти* исключительно трудом рабов и
рабынь, привезенных из Фригии. За исключением некоторых
отдельных видов производства, требовавших специального
искусства или даже дарования, как художественная керамика,
не говоря о живописи и ваянии, рабский труд быстро распро-
странился на все промышленные отрасли. Исключительное
применение рабский труд получил в горном деле (в рудни-
ках), где при тяжелом труде и большом спросе на рабочую
силу не требовалось особой квалификации. В связи с разви-
тием виноделия и с ростом спроса на рабский труд на о. Хиосе
возник первый специальный рабский рынок. Рабы массами за-
купались также в южной России и составляли один из глав-
ных предметов вывоза из Скифии.
С расширением применения рабского труда коренньГм обра-
зом изменилось и самое положение раба. Всякая личная связь
между господином и рабом была разорвана. Исчезли не
только близкие отношения, существовавшие до того между
рабами и их владельцами, но и положение раба резко ухудши-
лось. Из члена патриархальной семьи раб становится спе- 1
1 Такую же связь между развитием рабства и развитием торговли устана-
вливает и Энгельс: «Для того чтобы рабский труд сделался господствующим
способом производства в целом обществе, общество должно достигнуть гораздо
высшего развития производства, торговли и накопления богатств». Ф. Энгельс,
Анти-Дюринг, Сочинения, т. XIV, стр. 163.
41
циальным объектом эксплуатации и источником извлечения
возможно большего дохода. В рабе перестают видеть не
только члена семьи, но и человека вообще. Его начинают рас-
сматривать как одушевленное орудие, как «тело» (сома), из
которого стремились выжать возможно более прибавочного
продукта. Если отношение к домашним рабам оставалось еще
относительно мягким, то в области промышленного произ-
водства эксплуатация рабского труда принимает все ббльшие
размеры. Хуже и тяжелее всего было положение раба в тех
отраслях производства, целью которых являлось непосред-
ственное добывание денежных средств, — в золотых и серебря-
ных рудниках. Здесь рабы в самых тяжелых условиях труди-
лись до полной потери сил, и эксплуатация их труда происхо-
дила не только за счет прибавочного, но в значительной мере
и необходимого труда. А в рудниках было занято очень зна-
чительное и, возможно, относительно наибольшее число рабов.
VI.	Социальная революция VII—VI вв.
Разложение родообщинных отношений совершалось, как
мы видели, в результате возникновения патриархальной
семьи, развития частной собственности и вместе с тем иму-
щественного неравенства, выдвижения имущих семейств
внутри родов и обособления их в качестве правящей родовой
знати. В руках представителей этих знатных родов сосредото-
чивалось и главное средство производства — земля и рабочая
сила в лице рабов, первоначально эксплуатировавшихся в
условиях патриархального рабства. Родовая знать устранила
иди свела на-нет власть племенных вождей и, опираясь на
свои экономические преимущества, кабалила и ставила все в
бдльшую от себя зависимость основную массу населения —
бывших рядовых членов родов. Однако, превращаясь в аристо-
кратию землевладельческую, родовая знать не уничтожала не-
посредственно родовой собственности и родовых учреждений,
но узурпировала и использовала их в своих интересах, обратив
в орудие господства. Власть племенных вождей — базилев-
сов — падает (в АтТике, например, власть царя сменяется
властью пожизненного архонта, затем коллегией из девяти
ежегодно избираемых архонтов). В большинстве греческих го-
родов установилось олигархическое правление большего или
меньшего числа знатных родов. Однако и в среде самой знати
в качестве правящей верхушки выделяются отдельные более
могущественные роды. Во многих случаях установилось
господство одного рода (Пенфелидов в Митилене, Базилидов
в Эфесе, Бакхиадов в Коринфе, также в ряде мест в Фесса-
лии— Алевадов в Лариссе, Скопадов в Кранноне, Эхекратидов
в Фарсале). В Аттике уже очень рано выделяются властные
42
роды, владения которых концентрировались близ Афин и
Элевсина, в области так наз. Педиона — «равнины», соединяв-
шей преимущества наиболее плодородной местности Аттики с
преимуществами приморского расположения вблизи удобных
гаваней Фалерской и Пирейской. С возвышением Афин и с
объединением вокруг них всей страны (так наз. синойкизм)
именно правящие роды Афин и Элевсина заняли господствую-
щее положение и во всей стране.
Обратной стороной этого процесса концентрации имущества
и власти в руках немногих родов был рост имущественного
неравенства и ухудшение положения основной производящей
массы населения. С индивидуализацией земледельческого хо-
зяйства росла потребность мелких производителей в средствах
производства, что ставило их в долговую зависимость от иму-
щей части населения и прежде всего от представителей родо-
вой знати. Уже в гомеровскую эпоху появляется класс неиму-
щих фетов, вынужденных странствовать в поисках работы.
В то же время с развитием производительных сил и разделением
труда растет класс ремесленников. С развитием же правильной
и постоянной торговли появляются профессиональные купцы.
Афины в качестве главного центра синойкизированной страны
служили не только местом пребывания господствующих мест-
ных родов, но привлекали к себе и весь неимущий и оторвав-
шийся от своих местных связей люд, превращаясь таким обра-
зом в центр растущих противоречий родового общества.
Здесь сосредоточивались неимущие феты, ремесленники, при-
шлые чужеземцы, торговцы. И не случайно соединяет преда-
ние синойкизм (произведенный будто бы мифическим царем
Тезеем) с фактом возникновения деления населения на благо-
родных эвпатридов, ремесленников — демиургов и земледель-
цев — геоморов. Вся эта масса возглавлялась более энергич-
ными представителями захудалых местных родов, также пе-
реселявшимися в Афины в целях поправить свои дела торгов-
лей и иными видами деятельности. Таков был род Алкм'еони-
дов, составивший себе крупное денежное состояние. Такими
же выходцами ив захудалых родов были Солон и ПисиСтрат.
С развитием вывозной торго1вли Афины из местного центра
Аттики все более превращаются в крупный центр межгород-
ской и международной торговли. Растет сельскохозяйствен-
ный (главным образом вывоз оливкового масла) и промышлен-
ный вывоз Афин. Но поскольку развитие производства в усло-
виях древней Греции могло совершаться, как мы знаем,
только в направлении расширения рабского производства,
Афины вместе с этим становились и центром образующегося
уже не патриархального, а развитого рабовладельческого
общества. Рабский труд широко начинает применяться и в ре-
месленных мастерских и частью и в зажиточной крестьянской
^реде, выходя таким образом за пределы ограниченного круга
43
родовой знати, в среде которой развивалось прежде патриар-
хальное рабство.
С таким расширением рабовладельческих кругов родовой
строй окончательно изживал себя. Место родовых связей
заняло теперь территориальное сожительство. В Афинах (так-
же и в других местах) объединялись члены различных родов.
Еще до коренной ломки родовых учреждений рядом с этими
последними возникают территориальные единицы навкрарии:
по навкрариям распределялись сборы с населения и повин-
ности по сооружению морских судов. Чем далее подвигался
процесс разложения родовых порядков, тем более господство
родовой знати становилось на пути развития рабовладельче-
ского общества. Родовые порядки стесняли свободу обраще-
ния имуществ и прежде всего земли, являвшейся главным
средством производства, расчленяя и замыкая обществен-
ное развитие в рамках отдельных родов. В то же время
господство привилегированной родовой знати препятствовало
объединению и консолидации всех эксплуататорских рабовла-
дельческих кругов, искусственно ограничивая круг эксплуата-
торов замкнутым кругом кровнородственных родовых объеди-
нений. Тем самым родовые организации, на которых строи-
лось господство замкнутой группы привилегированных родов,
препятствовали образованию собственно классового государ-
ства, которое явилось бы орудием классового господства и
принуждения в руках всего рабовладельческого класса в це-
лом. Одновременно разорение и закабаление массы земледель-
ческого населения лишало образующееся рабовладельческое
государство тех кадров, из которых рекрутировалась необхо-
димая ему военная сила. Наконец, господство родовых обы-
чаев и неписаных установлений родов должно было также
быть устранено, чтобы уступить место нормам писаного и об-
щеобязательного права, которое регулировало бы отношения
образующегося классового рабовладельческого общества.
Борьба против родовых пережитков, стеснявших свободное
развитие рабовладельческого общества, превращалась в
борьбу против родовой знати, узурпировавшей родовые
учреждения в свою пользу. Все классы нарождающегося ра-
бовладельческого. общества, как его верхи, так и низы, как
эксплуататорские слои, протестовавшие против привилегиро-
ванного положения родовой знати, так и являвшиеся жертвой
ее эксплуатации низы, совместно выступали против олигархии
знатных родов. Гегемония в этом революционном, направлен-
ном против родового строя и родовой знати движении принад-
лежала городским промышленным и торговым элементам с
представителями торговой знати во главе. Но основную массу,
выступавшую против родовой знати, составляло' земледельче-
ское население, положение которого с развитием торговли и
< распространением денежного хозяйства резко ухудшилось.
Вытесняя патриархальное натуральное хозяйство и втягивая
все круги населения в торговый обмен и в денежный оборот,
развитие торговли во много раз увеличивало и отягощало за-
долженность крестьянства; росту задолженности немало спо-
собствовало и распространение с развитием торговли более
интенсивных, прежде всего оливковых, культур, требовавших
более значительных средств. Закладывая свои земли, себя са-
мих и свои семьи, земледельцы оказывались в полной зависи-
мости от крупных землевладельцев-ростовщиков. Нередки были
случаи продажи неисправных должников и членов их семей в,
рабство. Крестьянин мог еще считать себя счастливым, если
ему оставляли его» участок и разрешали пользоваться им за.
уплату определенной доли урожая (откуда название гектемо-
ров-шестидольников). Так обстояло дело в Аттике, но и в дру-
гих торговых городах положение массы было не лучше, не го-
воря уже о таких городах, как Мегары или Сикион, где
крестьянство оказывалось в зависимости не только экономиче-
ской, но и политической. Положение крестьянства ухудшалось
еще тем, что и крупные землевладельцы, нуждаясь в деньгах,
увеличивали поборы.
Общественный кризис захватил сначала города Малой Азии
и острова, затем и города метрополии — Коринф, Сикион, Ме-
гары, Афины. Ход и исход революционной борьбы зависел от
соотношения сил и в отдельных случаях был различен. Общий,
результат, однако, был повсюду одинаков — устранение гос-
подства родовой знати. В тех случаях, когда у власти стано-
вилась непосредственно торговая аристократия и возглавляе-
мые ею рабовладельческие верхи населения, первым делом их.
было составление писаного гражданского права, и лишь в ис-
ключительных случаях (как в Афинах) проводилась политиче-
ская реформа в направлении демократизации государствен-
ного строя. Нам известны имена лиц (айсимнетов), специально
избранных для составления законов (на Лесбосе — Питтак, в
Афинах — Солон, на западе — полумифическая личность За-
левк в Локрах и Харонд в Катане). В других случаях вре-
менно торжествовали крестьяне, что имело своим последствием
захват власти их вождями — «предстоятелями», становивши-
мися тиранами. Тираны в большинстве случаев были выход-
цами из среды той же торговой аристократии (как Периандр
в Коринфе, Писистрат в Афинах, Поликрат Самосский и др.)
и проводили политику упрочения морского могущества го-
рода, основания колоний, поощрения промышленности, огра-
ничиваясь лишь некоторыми отдельными мерами в пользу
крестьянства. Переделы земли имели место лишь в редких слу-
чаях, например, в Мегарах. Иногда тирания была кратковремен-
ной, иногда удерживалась в нескольких поколениях (Кипсел,
Периандр и его сыновья в Коринфе, Орфагор и Клис-
фен в Сикионе, Писистрат и его сыновья в Афинах). Раньше
4 5
или позже, однако тирания повсеместно сменялась или реак-
цией и восстановлением господства олигархии (в Мегарах) или
непосредственным господством торговой аристократии (Ко-
ринф, Сикион). В Малой Азии в половине VI в. персидское за-
воевание положило конец политической борьбе, вместе с чем
здесь установилась единоличная власть тиранов, являвшихся
не более как агентами персидского царя.
Сложнее были социальные отношения в Афинах, и конечный
исход классовой борьбы был здесь иной, чем в других городах
Греции. Во время неудавшейся попытки захвата тирании Кило-
ном (конец VII в.) у власти стояла влиятельная торгово-ари-
стократическая фамилия Алкмеонидов. Но и после изгнания
Алкмеонидов, обвинявшихся в убийстве сторонников Килона
вопреки обещанию сохранить их жизнь, мало изменилось со-
отношение общественных сил. В 621 г. был издан уголовный
кодекс Дракона, установившего определенные нормы наказа-
ния вместо господствовавшего до тех пор произвола и поряд-
ков родовой мести. Суд по предумышленным убийствам про-
изводился ареопагом, по непредумышленным — специальной
коллегией 51 эфета. Следующим шагом было составление граж-
данских законов и политическая реформа. Эта законодатель-
ная работа поручена была Солону (594 г.). Солон принадлежал
к обедневшей аристократической семье и для поправления по-
шатнувшихся дел обратился к торговле и провел почти всю
жизнь в торговых странствиях. Он начал свою деятельность с
отмены долгов и с «освобождения» заложенной земли от за-
кладных камней, при этом и на будущее время он воспретил
ссуды, влекшие за собой личную ответственность и продажу
в рабство должника. Восстанавливая таким образом свободное
крестьянство, Солон тем самым не только наносил решитель-
ный удар родовой знати, но и создавал ядро военной силы и
мощи образующегося рабовладельческого полиса в лице кре-
стьянского гоплитского ополчения. Далее он ввел свободу
завещания и отчуждения имуществ, стесненную до тех пор
родовым и семейным правом собственности. Дальнейшие меры
Солона направлены были к развитию торговли и промышленного
вывоза. Враждебные отношения к конкурировавшему с Афи-
нами о. Эгине побудили Солона ввести в Афинах вместо эгин-
ской монетной системы евбейскую. Воспретив вывоз из Аттики
сельскохозяйственных продуктов (за исключением вина и
оливкового масла), Солон в то же время принял ряд мер к
развитию и оживлению промышленного вывоза. «Замечая,—
говорит Плутарх, — что моряки считают правилом не приво-
зить ничего туда, где они ничего не могут получить в обмен,
Солон заставлял своих сограждан заниматься ремеслом, издав
закон о том, что сын имеет право отказать в пропитании отцу,
не выучившему его какому-либо ремеслу». Поощряя местное
ремесло, он в то же время принимал ряд мер к привлечению
~46~
иногородних ремесленников — метэков. Позднейшие свиде-
тельства приписывают также Солону издание специального за-
кона о торговых обществах. Вполне соответствовали общему
духу и направлению законодательства Солона и предписан-
ные им меры экономии и воспрещение чрезмерной роскоши и
непроизводительных расходов, представлявших обычное яв-
ление в среде родовой знати этого времени (в обрядах
свадьбы, погребения и пр.).
Вторым заданием Солона, как сказано, была политическая
реформа, цель которой составляло привлечение к участию в
политической жизни более широких кругов населения при
возможном ограничении и контролировании их действий. За-
конодательная власть и избрание должностных лиц сосредото-
чены были в руках народного собрания и ежегодно избирае-
мого совета четырехсот, вносившего свои предложения на ре-
шение и утверждение народного собрания. В качестве админи-
стративного и судебного органов удержаны были (хотя и в
преобразованном виде) старая коллегия из девяти ежегодно
избираемых архонтов и ареопаг, в который входили все окон-
чившие свой срок и сдавшие отчет архонты и который имел
значение высшей уголовной инстанции и контролирующего
органа власти. Для разбора остальных дел, в противовес ари-
стократическому ареопагу, введен был народный суд — ге-
лиэя, избиравшийся из всех граждан. Все население по имуще-
ственному цензу делилось на 4 класса с доходом с земель в 500
(пентакосиомедимны), 300 (всадники) и 200 (зевгиты) медим-
нов (медимн — 52,3 литра); к третьему классу, зевгитов, при-
надлежало все среднее крестьянство; остальное малоимущее и
неимущее население составляло четвертый класс — фетов. Пра-
вом участия в народном собрании и избирательным голосом
пользовались все граждане, но пассивное право было ограни-
чено: в архонты (следовательно, и в ареопаг) избирались
только граждане первого класса; на низшие должности и в
совет четырехсот — граждане трех высших классов. Удержав
таким образом высшую административную и судебную власть
(коллегию архонтов и ареопаг) в руках имущих элементов
населения, Солон в. то же время в народном собрании нашел
опору для городских имущих верхов и возглавлявшей их тор-
говой аристократии против враждебной ей реакционной части
аристократии.
Реформа Солона, отвечавшая интересам промышленного и
торгового класса, не удовлетворила крестьянства, требовав-
шего прежде всего земельного передела. После временного
торжества реакции (в архонство Дамасиппа, 582 г.) избрано
10 архонтов (из них 3 от геоморов и 2 от демиургов), но борьба
продолжалась и завершилась установлением в 561 г. тирании
Писистрата. Писистрат был родственником и другом Солона
и впоследствии женился на дочери вождя торгово-аристокра-
47
тической фракции Алкмеонида Мегакла. Своим показным со-
чувствием делу народа и различными обещаниями он успел
приобрести широкую популярность. В качестве популярного
народного вождя он получил вооруженную охрану, с помощью
которой он и овладел властью. Сделавшись тираном, Писи-
страт не порвал с торговой аристократией и возглавляемым ею
торговым и промышленным населением Афин, оставаясь дру-
гом Солона и оставив в силе изданные им законы и государ-
ственное устройство, и, как сказано, породнился с Мегаклом.
Размолвка его с последним вызвала двукратное его изгнание,
причем первое его возвращение в Афины было результатом
соглашения, и только вторично он вернулся с помощью воен-
ной силы, которую ему доставили, с одной стороны, его соб-
ственные богатства (серебряные рудники во Фракии), с дру-
гой стороны, поддержка дружественного ему тирана Лигда-
миса Наксосского.
Писистрат продолжал политику укрепления свободного
крестьянства: он ввел дешевый сельскохозяйственный кредит,
установил более доступные крестьянству сельские суды, об-
легчил налоги с крестьянства. Что касается приписываемого
Писистрату некоторыми исследователями наделения землей,
то такое наделение в сколько-нибудь значительных размерах
ничем не подтверждается и представляется маловероятным.
Ограничившись этими немногими мерами в пользу крестьян-
ства и оставив в силе все законы и учреждения Солона, Пи-
систрат все внимание направил прежде всего на внешнюю по-
литику. Положив начало военному флоту и внешним владе-
ниям Афин, Писистрат заложил основы их морского могуще-
ства. Колония на о. Саламине служила опорным пунктом афин-
ского господства на Сароническом заливе. Овладение берегами
Геллеспонта, где утвердился афинянин Мильтиад, открывало
путь в Понт. Уже к концу правления Писистрата афинские
купцы почти совершенно вытеснили милетцев из области
Понта. При Писистрате же афиняне проникают и в Египет,
успешно конкурируя с другими греками, о чем свидетельствуют
многочисленные находки в Египте афинских монет времени
Писистрата.
Закладывая основы морского могущества Афин и расширяя
их внешние владения, укрепляя положение крестьянства, обра-
зовавшего ядро гоплитского ополчения, Писистрат тем самым
завершал дело Солона и создавал предпосылки для оконча-
тельного укрепления рабовладельческого государства. Эта по-
следняя задача была выполнена, однако, уже после падения
тирании.
Хотя, подобно другим тиранам, Писистрат и действовал в
интересах торговой аристократии, хотя как он сам, так и его
сыновья находились в близких отношениях со многими ари-
стократическими фамилиями, однако в конце концов и эти по-
~48~
следите начали тяготиться единоличной властью. При сы-
новьях Писистрата тирания была свергнута. Один из сыновей
Писистрата, Гиппарх, был убит заговорщиками (514 г.), другой,
Гиппий, был изгнан (510 г.). Изгнание Гиппия было делом
аристократии и совершено с помощью Спарты, всегда и
всюду поддерживавшей аристократическую реакцию. Господ-
ство олигархии, установленное спартанцами, продолжалось,
однако, недолго, и у власти вновь стала торговая партия
с сыном Мегакла, Клисфеном, во главе.
Клисфен произвел новую реформу, положившую конец по-
следним пережиткам родового строя, на которые еще могла
опереться реакционная знать. Вместо старого деления на четыре
родовые филы Клисфен ввел новое, чисто территориальное
деление на филы, число которых было увеличено до 10, гтрит-
тии (по три в каждой филе) и демы. До того все члены рода,
независимо от места проживания, составляли одну обществен-
ную единицу и выступали совместно. Теперь каждый припи-
сывался к местному дему и с переменой места жительства
должен был менять и дем. Филы не образовали сплошных
округов, но каждая включала в себя одну триттию город-
скую (педион), одну приморскую (паралия) и одну горную,
по преимуществу крестьянскую (диакрия). Такое деление по-
вышало Удельный вес приморского и городского населения,
входившего теперь во все филы (выборы должностных лиц
производились по филам). Той же цели щ>выш#йия значе-
ния городского торгово-промышленного населения должно
эыло способствовать и массовое принятие в число граждан воль-
ноотпущенников и метэков. Число членов совета было увеличено
с 400 до 500 (по 50 от филы). Рядом с коллегией архонтов боль-
шое значение приобретает коллегия из 10 стратегов (по одному
от филы) — первоначально военный совет, впоследствии в ка-
честве Органа управления оттесняющий коллегию архонтов.
В предупреждение возможности возникновения тирании Клис-
фен ввел специальное голосование по вопросу об удалении
нежелательных и опасных граждан из страны (остракизм): имя
изгоняемого писалось на черенке — остракон, откуда самое
название.
VIL	Основное противоречие рабовладельческого общества
С устранением последних пережитков родового строя и окон-
чательной консолидацией в результате революции рабовладель-
ческого общества начинается быстрое распространение рабства
и в частности прежде всего развитие рабской промышленности.
В качестве рабопромышленных и торговых центров в это время
1	Впоследствии, уже в эллинистическую эпоху, число фил было доведено
до 12, в римскую—до 13.
4 Изв. Г ДИМК, вып. 111
49
выдвигаются Коринф и Афины: первый в качестве главного
центра в посреднической торговле с Западом, Афины — благо-
даря своему благоприятному положению на скрещении путей
с востока на запад и с юга на север к Понту Евксинскому. В
Коринфе уже Периандр должен был принимать меры к защите
свободного труда от рабской конференции. В Афинах еще в
VI в. землевладельческим и земледельческим элементам насе-
ления противостояло только торговое и'ремесленное население
города, но уже в половине V в. видную роль в политической
жизни начинает играть здесь класс промышленников-рабовла-
дельцев, становящийся к концу столетия единственным руко-
водителем афинской политики. Хотя сообщаемые древними пи-
сателями данные о численности рабов в главных торгово-про-
мышленных центрах (400 тыс. в Афинах, 460 тыс. в Коринфе,
470 тыс. в Эгине), возможно, и преувеличены, однако и по са-
мым умеренным расчетам (например, Белоха) число рабов Пре-
вышало или по крайней мере равнялось общему количеству
свободного населения: так, в Афинах 100—150 тыс. рабов при-
ходилось на 120—140 тыс. свободного населения.1 Автор сочи-
нения «О доходах» предлагал довести число одних только об-
щественных рабов в Афинах до таких размеров, чтобы на од-
ного афинянина приходилось по три общественных раба.
Каково же было преимущественное назначение этой массы
рабов? Хотя общее число хозяйств, пользовавшихся рабским
трудом, с распространением рабства сильно возросло, однако
число рабов даже в наиболее крупных хозяйствах не превы-
шало нескольких десятков (такие хозяйства считались исклю-
чениями). Вот почему общее число домашних рабов не должно
было быть особенно значительным и, например в Афинах, вряд
ли превышало число граждан (20—25 тыс.), т. е. не составляло
и шестой части всего рабского населения города. То же сле-
дует сказать и о сельском хозяйстве. И здесь рабский труд по-
лучил известное распространение прежде всего в крупных хо-
зяйствах, например, в описываемом Ксенофонтом хозяйстве
Исхомаха, частью в зажиточных крестьянских хозяйствах типа
хозяйства Дикеополя или Тригея в комедиях Аристофана,
однако при преобладании мелких хозяйств число сельскохозяй-
ственных рабов не было особенно велико, и во всяком случае
не они составляли главную массу рабов.2 У нас нет никаких
’ /
1	Число рабов определяется в 75—100 уыс. Белохом, Франкоттом и в| новей-
ших специальных работах Саржент и Гомма; Летронн, Э. Мейер, Гиро, Ка-
веньяк дают цифру 100—150 тыс.: Валлон и Глоц — 200 тыс. на тркое же
количество свободного населения, Бек — 365 тыс., В. Рихтер — 400 тыс.
2	По очень, правда, проблематичному расчету, даваемому Саржент в
специальной работе о количестве рабского населения в Афинах (1924 f.), число
сельскохозяйственных рабов составляло 10—12 тыс. на общее число 80-4-100 тыс.,
т. е. не более 12%. Глоц также обращает внимание на относительно незначи-
тельное число рабов, занятых в сельском хозяйстве.	/
50
прямых данных относительно числа сельскохозяйственных ра-
бов в Греции, все же некоторые случайные сведения, какие
имеются на этот счет, дают достаточно характерную картину.
В 415 г., во время процесса гермокопидов в Афинах, было аре-
стовано много граждан, имущество которых было конфиско-
вано. В числе арестованных немало было землевладельцев, и
из этих последних большая часть не имела рабов вовсе, осталь-
ные же имели не более 1 —4 рабов. Из общего числа 31 отпу-
щенных на свободу рабов (в Аттике), занятие которых нам
известно, только 9 было земледельческих рабочих и 2 виногра-
даря. С другой стороны, из 177 вольноотпущенников, место-
жительство которых известно, 158 жили в городских и в при-
городных домах, 10 — на морском берегу и только 9 — в сель-
ских местностях Аттики. Наибольшее число рабов было занято
в промышленности (в том числе и те домашние рабы, ко-
торые сбывали часть .своих изделий на рынке). Масса (десятки
тысяч, как сообщается в одном, впрочем, позднейшем источ-
нике) рабов была занята в серебряных рудниках Лавриона.
Еще более насчитывалось промышленных рабов: в 413 г., во
время Пелопоннесской войны, свыше 20 тыс. рабов бежало из
Афин в Декелею, где утвердились неприятели, причем большин-
ство из них было ремесленники (cheirotechnai), и, конечно, еще
большее число промышленных рабов осталось в Афинах.1
Много позже, в конце II в., когда Афины давно утратили свое
экономическое первенство, число восставших рабов было до-
статочно велико, чтобы держать в страхе все население Аттики.
Некоторое представление о числе рабов, занятых в различных
отраслях хозяйства, дают приводившиеся уже данные о воль-
. оотпущенниках. Из 131 вольноотпущенника обоего пола в
промышленности было занято 65 (50%), в торговле и транс-
порте— 32 (25%.), в сельском хозяйстве — только И (8%).
Следует, впрочем, заметить, что низкий процент последних за-
висел в известной мере и от того обстоятельства, что сельско-
хозяйственные рабы сравнительно редко отпускались на волю.
Труд огромной массы занятых в промышленности рабов
должен был тяжелым бременем давить на свободное ремесло
и на свободный наемный труд. Конкуренция рабского труда
была тем действительнее, что рабский труд мог эксплуатиро-
ваться самым различным образом. Рабы широко обслуживали
домашнее хозяйство и уже одним этим лишали ремесленников
значительной части их заработка (то, что изготовлялось дома
рабами, не заказывалось ремесленникам). Мало того, часть из-
делий домашних рабов шла в продажу и таким образом непо-
средственно конкурировала с ремесленными изделиями на 1
1 По расчету Саржент, число рабов, занятых в рудниках и в промыш-
ленности, равнялось 40—50 тыс. и составляло, таким образом, около 50%
устанавливаемого ею общего числа в 80—100 тыс. рабов в Аттике.
51
рынке. Специально в промышленных целях рабский труд при-
менялся как в мелких предприятиях в помощь мастеру, так и
в крупных мастерских, в которых было занято по нескольку
десятков .и даже свыше сотни рабов. Нам известны оружейные
мастерские с 120 (Лисий), свыше 100 (Пасион), 33 (Демосфен)
рабами, столярная (Демосфен) с 20, сапожная (Тимарх) с 9—13,
горшечная (Дурис) с 12 —16 рабами. Наконец, отдельные рабы
работали и в качестве самостоятельных ремесленников, упла-
чивая владельцу определенный оброк. Распространен был
также обычай отдавать рабов в наем, и в этом случае они вы-
ступали в качестве конкурентов свободного наемного труда.
С рабской конкуренцией свободный труд встречался во всех
отраслях промышленности. В афинских документах и литера-’
турных памятниках V — IV вв. упоминаются рабы и рабские
мастерские, занятые изготовлением одежды (хламид) оружия
(щитов и мечей), музыкальных инструментов (флейт, лир и
пр.), кроватей, обуви, москательных товаров, затем рабы-ткачи
(полотнянщики, позументщики и пр.), фармацевты, парфюмеры,
горшечники, мельники,, кузнецы, плотники, каменщики и пр
Только некоторые отрасли художественной промышленности,
как вазовая живопись, в меньшей степени страдали от рабской
конкуренции.
Под давлением конкуренции рабского труда свободное ре-
месло в древней Греции, даже в крупных промышленных цент-
рах, не могло получить развития. Не случайность, что реме-
сленные организации, хотя бы отдаленно напоминающие сред-
невековые цехи, совершенно не существовали в Греции. Самое
занятие ремеслом считалось недостойным гражданина. Презре-
ние к физическому труду было широко распространено в древ-
ности и вне аристократических кругов. Даже мелкие ремеслен-
ники имели или мечтали приобрести собственного раба, чтобы
переложить на него всю тяжесть работы. Целью жизни средне-
векового ремесленника было выдержать испытание на звание
мастера, целью древнегреческого ремесленника было стать ра-.
бовладельцем. Мелкие, не владевшие рабами ремесленники
должны были работать с раннего утра до позднего вечера и
даже ночью, чтобы снискать себе скудное пропитание, и это
были еще счастливцы. Не выдерживавшие рабской конкурен-
ции опускались в положение даже не наемных рабочих, так как
и в этом случае на пути им стояла конкуренция рабского наем-
ного труда, но в положение настоящих люмпен-пролетариев.
Уже в половине V в. приходилось прибегать к раздаче хлеба
неимущим гражданам. Предпринимавшаяся государством об-
ширная строительная деятельность также имела целью прежде
всего доставить заработок массе безработных. Однако, как
показывают сохранившиеся документы (счета по выплате зар-
платы), и на этих общественных постройках свободные рабо-
чие встречались с той же рабской конкуренцией; и здесь мы
52
находим как отдельных рабов, так и целые партии раоов, по-
ставляемых подрядчиками-рабовладельцами.
Рабство составляло ту основу, на которой строилась вся об-
щественная жизнь древней Греции, в рабстве же должно искать
и причины ее упадка. Всякое развитие основано на единстве
противоположностей, на сосуществовании противоречивых и
взаимоисключающих тенденций, ведущем к столкновению
между ними и к отрицанию старых форм. В общественном раз-
витии это — столкновение между отжившйми производствен-
ными отношениями и растущими цроизводительными силами,
поднимающее производство на высшую ступень. В новое время
такое противоречие существовало между развивавшимся в
недрах феодального общества капиталистическим способом
производства, ориентировавшимся на безграничные рынки,
основанным на свободном наемном труде и требовавшим фор-
мального (юридического) равенства, и сословными формами
феодального общества, построенного на началах внеэкономи-
ческого принуждения и сословного неравенства, в настоящее
время — между общественным способом производства, каким
по существу является капиталистический способ производства,
и частным способом присвоения. Только путем такого раздвое-
ния единого на взаимоисключающие противоположности и
взаимоотношения между ними (Ленин) и возможно развитие.
Таким же и только таким путем возникновения и роста внут-
ренних противоречий происходит и развитие рабовладельче-
ской системы. При своем возникновении рабство являлось мо-
гущественным фактором разложения первобытных коммуни-
стических порядков. Производимый рабами прибавочный про-
дукт способствовал концентрации и укреплению частной соб-
ственности в руках отдельных рабовладельцев и вместе с тем
обособлению рабовладельческого класса в качестве первого
эксплуататорского класса. Усиливая позиции частной собствен-
ности и эксплуататорского класса и таким образом отрицая
первобытную коммунистическую собственность, рабовладельче-
ское хозяйство в свою очередь с дальнейшим развитием при-
ходит к своему собственному отрицанию.
Крупное рабовладельческое хозяйство, предполагающее на-
сильственное объединение мелких индивидуальных произво-
дителей в одном хозяйстве и в одном предприятии и не
изжившее, таким образом, еще форм простой кооперации, дол-
жно было согласно общей тенденции развития производитель-
ных сил на этой стадии эволюционировать в направлении
индивидуализации производства и предоставления произво-
дителям известной, хотя бы и самой ограниченной, само-
стоятельности. В соответствии с этим и основное противоре-
чие, присущее рабскому способу производства, заключалось
прежде всего в противоречии между рабовладельческой cbop-
?лой собственности, при которой раб являлся вещью, орудием
и весь его труд представлялся неоплаченным трудом, и ука-
занной индивидуализирующей тенденцией развития. Внешним
выражением этого противоречия, как увидим, были крайне
ограниченные возможности технического развития в условиях
рабовладельческого хозяйства, конечным же результатом —
взрыв рабовладельческого хозяйства изнутри и распад его на
мелкие хозяйства в форме рабских держаний (рабы получали
участки земли в самостоятельную обработку и обязаны были
по отношению к владельцу лишь определенным оброком и по-
винностями), 1 что с одновременным закрепощением, в резуль-
тате растущего имущественного неравенства массы бывших
общинников, и приводило к возникновению новой, крепостни-
ческой формы эксплуатации.
В Греции рабство и рабский способ производства получили,
в силу специфических условий, исключительно широкое распро-
странение и развитие. Средства, скоплявшиеся благодаря тор-
говле и хищническому присвоению в руках рабовладельче-
ского класса, обусловливали возможность существования здесь
рабских хозяйств в значительно более крупных размерах, чем
в иных условиях, при отсутствии торговли, придавая ему, та-
ким образом, большую крепость и устойчивость; в то же
время с ранним разложением и исчезновением общины позиции
мелкого самостоятельного производства были до крайности
ослаблены. В результате разрешение основного противоречия
рабовладельческого хозяйства задерживалось.1 * 3 Вместо слия-
ния рабов и закрепощенных мелких, первоначально самостоя-
тельных производителей в один эксплуатируемый класс воз-
никла конкуренция между ними; вместо закрепощения мелких
производителей при сохранении, однако, за ними хозяйствен-
ной самостоятельности происходило вытеснение их из про-
изводства вообще, после чего они могли существовать только
за счет общества и государства, т. е., в конечном счете, того
же рабского труда. Процесс раздвоения единого на противо-
положности в развитии рабовладельческого общества получал
здесь, таким образом, наиболее полное и завершенное разви-
тие. Мы видим, как внутри патриархальной семьи, в которой
первоначально почти не существовало границы между рабами
и господами, в которой рабы являлись не столько слугами,
сколько помощниками, зарождалось это противоречие, как с
развитием торговли оно вырастает в противоречие между
1 Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государства:
<Основанное на рабском труде хозяйство латифундий перестало приносить до-
ход. .. Мелкое хозяйство снова сделалось единственно окупающей себя формой.
Одна вилла за другой подвергалась разбивке на мелкие парцеллы».
* Подчинение производства торговому капиталу даже в новое время имеет
тенденцию не к развитию его и не к устранению, а к консервированию и сохра-
нению старых способов производства. К. Маркс, Капитал, т. 111, ч. 1, стр. 258,
изд. 1929 г.
54
эксплуататорским классом торговцев-рабовладельцев и эксплуа-
тируемым классом рабов, как в дальнейшем оно перерастает
пределы семьи и захватывает все общество, становясь проти-
воречием между обществом свободных граждан, живущих
почти исключительно за счет рабского труда, и бесправным
положением производящего класса рабов. Но именно поскольку
рабство принимало в Греции исключительно широкие размеры,
распространяясь с частного рабовладельческого хозяйства на
все общество, постольку и присущее ему противоречие из
противоречия внутри рабовладельческого хозяйства перера-
стало в противоречие общественное, захватывавшее все слои
населения, в противоречие между рабами и всей стоящей над
ними гражданской общиной в целом.
Рабство в той развитой форме, какую оно получило в Гре-
ции и вообще в античном мире, не представляло уже прогрес-
сивного явления. Напротив, оно, как увидим, исключало воз-
можность развития производительных сил и стояло на пути
развития производства. Противоречие античного рабовладель-
ческого хозяйства не могло быть, таким образом, разрешено
путем роста производительных сил внутри самого рабского
хозяйства, взрывающих в конце концов устаревшие производ-
ственные отношения. Оно могло быть устранено только с пол-
ным устранением всей рабовладельческой системы, сопровож-
давшимся общим упадком выросшей на ее почве античной
культуры, не путем победы эксплуатируемого класса рабов, но
с гибелью и исчезновением (как говорит «Коммунистический
манифест») обоих борющихся классов—«и класса рабов и
класса рабовладельцев. «Там, где рабство, — говорит Энгельс
(«Диалектика природы»), — является господствующей формой
производства, там труд становится рабской деятельностью, т. е.
чем-то бесчестящим свободных людей. Благодаря этому закры-
вается выход из подобного способа производства, в то время
как, с другой стороны, требуется устранение его, ибо для раз-
вития производства рабство является помехой. Всякое покоя-
щееся на рабстве производство и всякое основывающееся на
нем общество гибнут от этого противоречия».1
Основная причина, обусловливавшая невозможность разви-
тия производительных сил в древности, заключалась прежде
всего в несвободе труда: при рабстве не только средства произ-
водства, но и личность производителя не принадлежат ему, и
это обстоятельство не могло не отразиться на самом качестве
рабского труда и вместе с тем на возможностях развития про-
изводительных сил. «Рабочий [речь идет о рабстве. А. Т.],— 1
1 Ср. Маркс: «Рабство, которое привело к гибели античных республик»
(Сочинения, т. V, стр. 211); Энгельс: «Не демократия погубила Афины... а раб-
ство, вытеснившее труд свободных граждан» (Ф. Энгельс, Происхождение
семьи, частной собственности и государства», стр. 144, изд. 1933 г.).
55
говорит Маркс, — по меткому выражению древних, отличается
здесь только как instrumentum vocale (орудие, одаренное речью)
от животного как instrumentum semivocale (орудия, одаренного
голосом) и от мертвого орудия — insirumentum mutum (немого
орудия). Но сам рабочий дает почувствовать животному и
орудию труда, что он не подобен им, что он человек. Дурно
обращаясь с ними и con amore (со страстью) подвергая
их порче, он достигает сознания своего отличия от них.
Поэтому считается экономическим принципом такого способа
производства применять только наиболее грубые, наиболее
неуклюжие орудия труда, которые как раз вследствие своей
грубости и неуклюжести труднее подвергаются порче».1 Та же
мысль в более развернутом виде развивалась Марксом в не-
давно напечатанной черновой рукописи «Капитала»? «Измен-
чивость,— пишет он здесь, — в противоположность односто-
роннему, традиционному характеру рабского труда, который
не изменяется соответственно условиям производства, а тре-
бует, наоборот, чтобы производство приспособлялось к
однажды введенному и по традиции унаследованному способу
труда, отмечается всеми писателями Соединенных штатов как
известная характеристика свободного наемного труда на се-
вере по сравнению с рабским трудом юга». Маркс основывал
свое суждение на современных ему сочинениях о труде негров
в Сев. Америке. Совершенно так же характеризует рабский труд
и автор новейшей работы о труде негров — Веслей (1927 г.).
Характерно, что с этими отзывами о труде рабов-негров вполне
совпадают мнения самих древних писателей о рабском труде.
Уже в гомеровскую эпоху, т. е. в то время, когда господствовали
еще патриархальные отношения между господами и рабами,
сложилось такое отрицательное представление о рабском труде.
«Раб нерадив, — говорит поэт, — не принудь господин повеле-
нием строгим к делу его, за работу он сам не возьмется охо-
той: тягостный жребий печального рабства избрав человеку,
лучшую доблестей в невд половину Зевес истребляет». Если
таков был характер рабскбго труда уже в условиях патриар-
хального хозяйства, то в дальнейшем, когда в труде раба
стали видеть источник наживы и эксплуатации, эта «неради-
вость» раба должна была чувствоваться еще сильнее. На малую
производительность рабского труда жалуются и писатели
поздней исторической эпохи (Ксенофонт, Платон). Более си-
стематические указания на непродуктивность рабского труда
находим мы у римских писателей, касавшихся вопросов эконо-
мики, Катона, Баррона, Колумелы, также Плиния. Особенно
определенные указания дает Колумела, позднейший из трех
названных писателей, писавший в то время, когда опыт более 1 2
1 К. Маркс, Капитал, т. 1, стр. 227, прим. 17, изд. 1934 г.
2 Архив Маркса и Энгельса, т. II (VII), 1933 г., стр. 119.
56
чем двухсотлетнего широкого применения рабского труда в
Италии вполне уже дал себя почувствовать. Отзыв Колумелы
почти совпадает с отзывом Маркса: Колумела специально под-
черкивает злую волю рабов и их небрежное отношение к делу;
они плохо кормят волов и готовы доверить их первому
встречному, они способны на различные эксцессы, они думают
менее об обработке, чем о порче и разрушении. Каких раз-
меров могла достигать порча орудий рабами, показывает то
обстоятельство^ что тот же Колумела на случай порчи пред-
лагает иметь двойное количество орудий и инструментов по
сравнению с числом рабов (1,8). Колумела ставит упадок зем-
леделия в Италии в прямую связь с этими качествами раб-
ского труда.	1
Если рабский труд не допускает применения усовершенство-
ванных орудий и приемов там, где, как в новое время, они
уже возникли и существуют, то там, где их еще нет, он исклю-
чает самую возможность их возникновения, поскольку препят-
ствует развитию свободного ремесла и вместе с тем обще-
ственному разделению труда, представляющему следующую
необходимую ступень в развитии производства и производи-
тельных сил. Видеть поэтому даже в крупных рабских мастер-
ских древности какую-либо аналогию с крупными предприя-
тиями капиталистического типа совершенно не приходится.
Античное рабство отделено от эпохи современного капитали-
стического производства длительным периодом развития сред-
невекового городского ремесла. Переходную стадию к машин-
ному способу производства составляет мануфактура, в которой
производство распадается на ряд отдельных действий, выпол-
няемых первоначально особыми рабочими и передаваемых за-
тем различным частям машины. Разделение труда на мануфак-
туре предполагает высокую степень общественного разделения
труда и специализацию производства или, во всяком случае,
уточнение и усовершенствование приемов обработки на от-
дельных стадиях производства, а такое общественное разделе-
ние труда и усовершенствование приемов обработки, в свою
очередь, возможно лишь в результате длительного развития
ремесла. Но именно рабство, вытесняя свободное ремесло, за-
держивало и останавливало его развитие на низкой ступени.
В то же время «нерадивость» и малая производительность
рабского труда исключали возможность специализации и про-
гресса внутри самого рабского способа производства. Возник-
новение предпосылок для мануфактурного разделения труда
представлялось, таким образом, совершенно исключенным.
Если в Афинах, как мы уже знаем, и существовали крупные
рабские мастерские, насчитывавшие по несколько десятков и
даже свыше сотни рабов, эти крупные мастерские никакого
преимущества по сравнению с мелкими не представляли. Тех-
ника и орудия производства в обоих случаях были одинаково
57
примитивны. Даже сколько-нибудь значительного разделения
труда в крупных мастерских не существовало. Единственное
их отличие от мелких мастерских заключалось в больших
средствах, какими располагал их владелец, и в большем коли-
честве изделий, поставлявшихся им на рынок. О чем-либо
напоминающем мануфактуру нового времени не может быть
и речи.1
Производство в условиях рабского труда носило, таким
образом, застойный характер, и. лучшее доказательство в
пользу неспособности рабского труда к развитию представляет
низкая техника античного производства. Техника греческой
промышленности совершенно не развивалась, оставаясь все
время на одном и том же, самом низком, уровне. Крайняя прими-
тивность приемов характеризовала одинаково все отрасли про-
изводства. В отдельных случаях техника на Востоке стояла
выше, чем в Греции. Греки сами признавали это техническое
превосходство Востока. «В области искусств и ремесл, — чи-
таем мы у Исократа,1 2 — египтяне превзошли своих соперников
больше, чем мастер превосходит необученного работника». Это
же превосходство египетской техники отмечается и у Гекатея
Абдерского. 3 * * * * 8 Гекатей отмечает специализацию египетских ре-
месленников в противоположность греческим промышленни-
кам, зачастую ради прибыли совмещающим занятие промыш-
ленностью с торговлей и с сельским хозяйством, а равно с по-
литикой.
Все технические усовершенствования шли обычно с Востока,
где рабский труд не имел такого значения, и характерно, что
греки далеко не всегда находили нужным вводить у себя эти
усовершенствования. Помол хлеба в Греции и в Риме до са-
мого позднего времени производился трудом рабов (в домаш-
нем хозяйстве также рабынь) на ручных мельницах; всякая
пекарня имела свои ручные мельницы. Водяная мельница
заимствована была из «варварского» царства Митридата и
проникла на Запад лишь в I в. до н. э.; однако и после этого
не получила здесь распространения. С введением жерновов
главной движущей силой оставался труд рабов. Этой прими-
тивной техникой помола Маркс (вслед за Дюро де ла Малль)
объяснял как громадную разницу между ежедневным потреб-
лением зерна у римлян и в наше время, так и чрезвычайно
1 То обстоятельство, что буржуазные историки-модернизаторы (Белох, Мейер,
Пельман, в последнее время Шван) не проводят никакого различия между
античными рабскими мастерскими и мануфактурными или даже современными
капиталистическими предприятиями, свидетельствует или о полном неве-
жестве их в экономических вопросах, или о намеренном искажении ими исто-
рической перспективы. Ближе к истине оценка рабской промышленности Эр-
телем в послесловии к последнему изданию книги Пельмана.
8 Исократ, Бусирис, 8.
8 Диодор, Ист. библиотека, I, 74.
58
высокие цены на муку по сравнению с одновременными це-
нами на зерно.1 Самая примитивная техника господствовала и
в текстильном деле. Даже такое простое орудие, как само-
прялка с вращающимся колесом, не было известно в древ-
ности; веретено оставалось единственным орудием прядения.
Равным образом и в ткачестве, которое в большей степени,
чем прядение, обособилось от домашнего хозяйства и выде-
лилось в специальную отрасль промышленности, дело обстояло
не лучше. Более удобный и совершенный горизонтальный
станок, известный в Египте, не был заимствован в Греции,
вместе с чем и применявшиеся в Египте усовершенствования
(возможность работать сидя, вал, на который наматывалась
ткань) не нашли себе здесь применения. Еще ниже стояла
техника горного дела и металлургии, несмотря на то, что эта
отрасль промышленности в древности по своему значению за-
нимала одно из первых мест. Разработка рудников производи-
лась настолько небрежно, что, например, еще в древности (во
времена Страбона) в серебряных лаврионских рудниках Аттики
вторично перерабатывались шлаки (отбросы прежнего про-
изводства). Еще Маркс отмечал тот факт, что древним римля-
нам были известны способы не только промывки золотонос-
ных пластов, но и непосредственная разработка золотоносного
кварца, однако способы эти до собственно капиталистической
эпохи не получили распространения.9 Древняя металлургия
совершенно не знала искусства плавки железа. Немногие тех-
нические усовершенствования, вводившиеся в Риме, были,
подобно водяным мельницам, заимствованы с Востока.
Не лучше обстояло дело и с техникой сельского хозяйства.
И в историческое время, как в гомеровскую эпоху, плуг сохра-
нил свое примитивное устройство и едва взрыхлял землю, не
захватывая ее глубоко. Посев производился руками, мо-
лотьба:— быками на току, просеивание зерна — на ветру. В от-
ношении сельского хозяйства более показательными являются
данные, касающиеся римского земледелия, так как именно э
Риме рабский труд нашел себе более широкое применение в
сельском хозяйстве, чем в промышленности. И любопытно, что
это обстоятельство не замедлило отразиться и на технике про-
изводства. В то время как римская промышленность знала не-
которые, хотя и заимствованные, технические усовершенство-
вания, игнорировавшиеся в Греции, губительное влияние раб-
ства с особой силой сказалось именно на сельском хозяйстве
Италии. Если до II в. до н. э., когда началось в широких раз-
мерах •применение рабского труда, в сельском хозяйстве в Ита-
лии наблюдался еще некоторый прогресс, то с этого времени
всякие прогрессивные явления совершенно исчезают. Севообс- 1 2
1 К. Маркс, Капитал, т. III, ч. 1, гл. V, § 4.
2 К. Маркс, Капитал, т. I, гл. 3, прим. 108.
~59
рот, рекомендовавшийся Катоном, не получил широкого рас-
пространения именно вследствие невозможности с помощью
рабского труда провести его в жизнь. Колумела, как мы уже
знаем, связывал упадок земледелия в Италии именно с отри-
цательными качествами рабского труда. По расчету исследова-
телей (Дюро де ла Малль, Дюмениль де Мариньи), рабский
труд в древности наполовину был менее производителен по
сравнению с трудом свободным. В то же время хищническое
рабское хозяйство быстро истощало почву: продуктивность
земледелия Италии за сто лет от Варрона до Колумелы упала
на 30 — 40%.
В соответствии с практикой и теоретическая разработка во-
просов техники была мало или, точнее, односторонне развита.
Помимо ручных орудий, древности известны были только меха-
нические приемы, действие которых увеличивало лишь эффект
человеческой силы и было основано на простом математиче-
ском расчете (рычаги, блоки, винты, зубчатые колеса), но не
на использовании сил природы (единственной движущей силой
за все время древности оставалась физическая сила животных
и рабов). И характерно, что и эти механические двигатели на-
ходили себе применение не в области производства, но в тор-
говле (при нагрузке и разгрузке судов) и в военном деле (осад-
ные военные машины). Один любопытный памятник эллини-
стической эпохи сохранил нам имена и краткие биографиче-
ские сведения об известнейших инженерах древности, и все
это исключительно специалисты военного дела, не оставившие
ни одного изобретения в области промышленной техники. Из-
вестнейший математик и механик древности Архимед погиб за
работой над оборонительными орудиями во время взятия Си-
ракуз римлянами. Природные двигатели не потому не нахо-
дили себе применения в технике древности, что не были из-
вестны древним, но потому, что их использование в условиях
рабского хозяйства представлялось излишним и невозможным,
так что самая мысль об их техническом применении никому
не приходила в голову и, во всяком случае, оставалась совер-
шенно чуждой древности. Водяные мельницы, работавшие при
помощи движущей силы воды, были известны, но не получили,
как мы видели, широкого распространения. Мало того, и дей-
ствие пара точно также было известно в древности. В сочине-
ниях позднейшего писателя Герона Александрийского приво-
дится, например, описание небольшой модели паровой ма-
шины, в которой полый шар, снабженный двумя трубками,
вращался благодаря действию пара, входившего в него через
одну из трубок и выходившего через другую. Однако един-
ственное назначение этой модели, по словам описавшего ее
Герона, было «вызывать крайнее изумление». Самое ее назва-
ние «эолов шар» (Эол — бог ветров) показывает, что это была
60
не более как игрушка, служившая для развлечения и для за-
полнения досугов праздных классов общества.
VIII. Противоречивые явления в экономике древней Греции
Основное, неразрешимое противоречие античного способа
производства, заключавшееся в том, что рабский труд, вытес-
няя свободный, закрывал в то же время путь дальнейшего раз-
вития производительных сил, порождало ‘в свою очередь ряд
других противоречивых моментов, характеризовавших эконо-
мическую и общественную жизнь древней Греции. К этому
основному противоречию сводится прежде всего противоречие
между внешней, казовой стороной античной экономики, обма-
нувшей историков-модернизаторов, и ее внутренней отстало-
стью, которую подчеркивают бюхерианцы, игнорируя и разви-
тие торговли и существование рабской промышленности. Обе
точки зрения одинаково чужды диалектического понимания
действительности, берут только одну ее сторону и тем лишают
себя возможности охватить и понять античную экономику в ее
целом и вместе во всех ее противоречиях. Самое ядро ее, ее
сущность и основа — рабский труд — одинаково ускользает от
взоров исследователей обоих направлений.
Широкое развитие торговли на основе торгового посредни-
чества, с одной стороны, и рабской промышленности, с дру-
гой, образовало показную сторону античной экономики. Рост
и расширение рабской промышленности в Греции находились
в связи, как мы видели, с развитием торговли. Торговля антич-
ного мира, базировавшаяся на рабском производстве, в свою
очередь товаризировала его и стимулировала его развитие;,
рабство, получавшее в связи с этим исключительно широкое
распространение, становилось на пути развития производи-
тельных сил. Ничтожный по своей производительности рабский
груд мог давать более значительный эффект и приводить к об-
разованию крупных богатств и к материальному процветанию'
лишь в результате концентрации, сосредоточения рабской про-
дукции в немногих центрах (в Греции — Афины, частью Ко-
ринф; затем Рим). Такая концентрация достигалась не только’
и не столько путем сосредоточения рабской силы, сколько в
результате монополистического положения торгового и денеж-.
ного капитала этих центров. Характерно, что даже главный
промышленный центр Греции, Афины (не говоря уже о позд-
нейшем Риме), был, судя по отзывам современников, не
столько производящим, сколько потребляющим центром.1 Ко-
лонии, которые в современную капиталистическую эпоху слу-
жат рынками сбыта, в условиях античного рабовладельческого
хозяйства, как мы уже видели, играли совершенно иную роль. 1
1 Ср. Маркс, Теории прибавочной стоимости,!. II, ч. 2, 1925 г., стр. 194—19$.
61
Они рассматривались прежде всего как рынки получения раз-
личных потребительных ценностей — средств существования,
производившихся скудною почвою Греции в недостаточном ко-
личестве, различных видов сырья, наконец, рабочей силы в
виде массы вывозившихся из колоний рабов. Расцвет торговли
маскировал, таким образом, застойность и ничтожную произ-
водительность рабского труда. И чем выше был этот расцвет
торговли, чем глубже пускало рабство свои корни, тем силь-
нее было то задерживающее влияние, какое оно оказывало
на развитие античной экономики. Развитие рабской промыш-
ленности и рост торговли, таким образом, углубляли основное
противоречие античного мира, все более закрывая выход из
создавшегося тупика. Такова была сущность того неразре-
шимого противоречия между казовой стороной античной эко-
номики и ее действительной отсталостью, которую не дано
было постигнуть буржуазным историкам, чуждым диалекти-
ческого метода. Противоречие это могло быть устранено
только с устранением как рабства, так и стимулировавшей и
поддерживавшей его существование торговли, а вместе с тем
и всей внешне блестящей, но носившей в себе семена соб-
ственного разложения и гибели античной культуры.
Главным центром, в котором все как положительные, так и
отрицательные стороны греческой экономики и вместе с тем
эллинской культуры нашли себе наиболее полное развитие и
выражение, были прежде всего Афины, с которыми конкуриро-
вал другой крупный торговый город — Коринф. И этим своим
процветанием Афины обязаны были главным образом тому
монополистическому господствующему положению, какое они
занимали в основанном ими морском союзе, охватывавшем
всю область Эгейского моря и Понта, и которое обеспечивало
им торговое преобладание как- во всей этой области, так в
значительной мере и за ее пределами. Афинская торговля да-
леко оставляла за собою торговлю других городов. Торговый
оборот Афин (ввоз и вывоз) достигал 2 000 талантов (около
5 000 тыс. руб.), и это в тяжелые годы послевоенного кризиса
и разгрома Афин (400—399 гг.). За полтора десятилетия до
того общий оборот всех городов области Эгейского моря,
входивших в Афинский морской союз, составлял не менее 25—
30 тыс. тал. (60 — 75 млн. руб.). В половине IV в. одна торговля
с Понтом достигала 4 — 6 тыс. тал. (10—15 млн. руб.). Позднее,
в эллинистическую и римскую эпохи, когда торговые сноше-
ния значительно расширились, соответственно возросли и
цифры торговых оборотов, оставив далеко за собою размеры
торговых оборотов Греции.
Развитие торговли уже т самого начала имело своим по-
следствием развитие денежного хозяйства. Самые денежные
знаки (монеты, снабженные специальным штампом) впервые
появились в VII в. в богатой золотом Лидии в связи именно с
62
развитием ионийской торговли, до тех пор на Востоке деньги
заменяли бруски металла определенного веса.1 Развитие де-
нежного хозяйства, как мы видели, уже очень рано привело к
значительному имущественному неравенству и к задолженности
масс. В крупных торговых центрах образуются значительные
денежные состояния. Так, в Афинах встречались состояния в
100 — 600 тал. (250 тыс. —1,5 млн. руб.), имущества же в 40 —
100 тал. (100 — 250 тыс. руб.) представляли обычное явление,
а в 10 —15 тал. (25 — 40 тыс. руб.) считались имуществом
среднесостоятельных людей. Впоследствие в Риме, сосредото-
чившем все денежные богатства средиземноморской области, и
эти цифры показались бы скромными. Одновременно с товар-
ной и в связи с нею развивается и денежная торговля. Торго-
вый и ростовщический капитал — две почти неотделимые одна
от другой докапиталистические формы капитала. Простейшие
формы ростовщичества получили широкое развитие в Аттике,
как мы видели, еще в досолоновскую эпоху, в рамках полуро-
дового общества. Позднее не только в крупнейших торговых
центрах, как Афины и Коринф, но и в менее значительных го-
родах развивается банковое дело. Трапезы (столы) менял, пер-
воначально производивших обмен иногородной монеты на
местную,1 2 постепенно превращаются в настоящие банковые и
нотариальные конторы. Трапезиты меняют деньги, занимаются
ссудными операциями, принимают денежные вклады на хране-
ние и ведут лицевые счета вкладчиков, производят от их имени
и по их поручению (жироприказам) платежи, производят пла-
тежи по чекам на предъявителя, переводят деньги в другие го-
рода. У них же заключается обычно торговые и ссудные
сделки, отчего их лавки получают значение своего рода нота-
риальных контор.
Все эти явления — обширные размеры торговых оборотов,
образование денежных состояний, развитие кредитно-банко-
вого дела, наконец крупные размеры отдельных мастерских
(каких не знали средневековые города) — своим внешним
сходством с отдельными явлениями современной экономиче-
ской жизни и ввели в заблуждение исследователей. Буржуаз-
ные историки-модернизаторы не проводят при этом различия
между формами капитала и потому не замечают того решаю-
щего самого по себе обстоятельства, что капитал в древности
существовал в своих докапиталистических формах — капитала
1 В Греции первыми на путь торговли вступили города Халкида и Эретрия
на о. Евбее и о. Эгине, и они же первые из городов метрополии начали че-
канить монету. Евбейская и эгинская монетные системы (эгинский серебряный
талант относился к евбейскому приблизительно как 5 :3) распространились
затем по всей Греции, причем евбейская система после принятия ее Афинами
при Солоне называется также аттической.	>
2 При раздробленности древней Греции и при многочисленности греческих
полисов, чеканивших свою монету, такой рыночный размен должен был
играть в торговых сношениях между ними самую существенную роль.
63
торгового и ростовщического— и что именно промышленный
капитал, на котором зиждется современное капиталистическое
хозяйство, совершенно отсутствовал в древности. Владельцы
даже крупных рабских мастерских так же мало имели общего
с современными предпринимателями, как и древние рабы с на-
емными рабочими нашего времени.1 Именно это коренное от-
личие и упускается (намеренно или ненамеренно) из виду бур-
жуазными историками обоих направлений. А между тем не
только экономическая отсталость Греции, но и все те противо-
речивые явления, в которых заблудились буржуазные исследо-
ватели, могут быть поняты лишь в том случае, если принять
во внимание отрицательные стороны рабского хозяйства и
прежде всего его задерживающее влияние на экономическое
развитие.
Рабство (в той концентрированной форме, о которой гово-
рилось выше) способствовало в известной степени подъему
благосостояния (прежде всего высших классов) и обусловило
на этой почве известный материальный расцвет. Только на
основе рабского труда могла развиться в Греции торговля и
вместе с тем денежная торговля и банковое дело. Только раб-
ство, как говорит Энгельс, «создало возможность более широ-
кого разделения труда между земледелием и промышлен-
стью и благодаря ему расцвета древнегреческого мира» («Анти-
Дюринг»). Однако, поскольку рабский способ производ-
ства отличался самой низкой техникой, поскольку он не-
способен был поднять производство на высшую ступень, весь
обусловленный им расцвет мог быть только внешним и поверх-
ностным, причем и разрыв с прошлым был далеко не полным
и не окончательным. Так, несмотря на развитие торговли и
банкового дела, в основе античной экономики все же лежало
домашнее хозяйство. Активизируя (оживляя) и консервируя
рабское производство, торговый капитал консервировал вместе
с этим и основанное на нем крупное домашнее хозяйство. Связь
с рынком и известная товаризация рабовладельческого хозяй-
ства имели своим последствием лишь более полное и широ-
кое удовлетворение потребностей этого хозяйства. Рабский
труд одинаково лежал в основе как крупного домашнего хо-
зяйства, так и промышленности, работавшей на рынок. Мало
того, и в том и в другом случае он составлял главную рабо-
чую силу. Но именно потому между домашним хозяйством и
промышленностью и не могло быть резкой границы. В домаш-
нем хозяйстве нередко имелись один или несколько рабов,
специально работавших на продажу; такие рабы-ремесленники 1
1 Законы капиталистического производства ни в какой мере не приложимы
к античной рабской промышленности. В цене, затрачиваемой на покупку
раба, Маркс видел не вложение капитала, а вычет из него, и соответственно
и прибыль, получаемую от рабского труда, он сопоставлял с рентой, получа-
емой с земли (Капитал, т. III, ч. 2, 1929 г., стр. 281).
64
отпускались также на оброк или отдавались в наем, — и все
это были обычные и, быть может, наиболее распространенные
типы рабской промышленности. Само собою разумеется, хо-
зяйства, имевшие таких промышленных рабов, не только не
становились от этого «капиталистическими», но вполне сохра-
няли свой натуральный характер. Доходы от эксплуатации про-
мышленных рабов рассматривались как побочные и употреб-
лялись на удовлетворение различных потребностей того же
домашнего хозяйства. Но даже и крупные мастерские, кото-
рые в большей степени могут рассматриваться как собственно
приносящие прибыль, по своему характеру гораздо ближе сто-
яли к обычному для античности типу крупного рабовладель-
ческого хозяйства, чем к предприятиям собственно капитали-
стического типа. По сравнению с мелкими предприятиями они
не представляли, как мы видели, никаких преимуществ и, на-
сколько нам известно, не обнаруживали типичных для капита-
листического предприятия тенденций к расширению производ-
ства или к повышению нормы прибыли (подобные тенденции
исключались самим рабским способом производства).1 В то же
время обладание даже крупнейшими мастерскими соединялось
обычно с другими видами имущества (землей, доходными до-
мами, садами, домашними рабами, денежным имуществом
и пр.) и в судебных делах рассматривается не как основная,
но как одна из доходных статей хозяйства. Количественное
различие никоим образом в данном случае не переходило в
различие качественное. Обслуживая, таким образом, домашнее
хозяйство и давая ему в то же время возможность расширять
свои потребности, даже, как видим, труд работавших на ры-
нок рабов не только не подрывал и не разрушал домашнего
хозяйства, а, напротив, способствовал его сохранению, консер-
вировал его.
Главной целью хозяйственной деятельности в экономиче-
ских и публицистических сочинениях (Ксенофонт и псевдо-
Ксенофонт, Платон, Аристотель и псевдо-Аристотель) ставится
прежде всего удовлетворение хозяйственных потребностей.
Правда, Аристотель говорит также о не имеющем пределов
искусстве наживать состояния, но он имеет в виду при этом
исключительно торговый и частью ростовщический капитал,
искусство «составлять состояния путем обмена на деньги».
О промышленном капитале как об особой форме капйтала, о
специальном вложении денег в промышленность мы ничего не
найдем у древних писателей. Задачу государственного хозяй-
ства в демократических общинах, помимо удовлетворения соб- 1 * * * 5
1 Ср. К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. П, ч. 2, С7р. 194—195:
«Древние и не думали о превращении прибавочного продукта в капитал».
Противоположные утверждения модернизирующих историков, например, в по-
следнее время в статье Швана (Rheinisches Museum, 1931, 3), совершенно не
обоснованы.
5 Изв.-ГАИМК, вып. 111.
65
ственно государственных потребностей, также составляла за-
бота о пропитании неимущего населения, занимавшая, как
увидим, видное место в государственной деятельности в ан-
тичном мире. Никаких собственно меркантилистических целей
государство себе не ставило. В сочинении «О доходах», спе-
циально посвященном вопросам государственного хозяйства
Афин, идет речь о мерах к развитию торговли и добычи дра-
гоценных металлов, но ни одного слова нет о развитии про-
мышленности. Таможенные пошлины имеют исключительно
фискальный характер и назначение и берутся одинаково как с
предметов ввоза, так и вывоза. Писатели, превозносившие
Афины как торговый центр, на первом месте ставили не бо-
гатство Афин капиталами и не их промышленную деятель-
ность, но прежде всего их посредническую торговлю и воз-
можность приобрести в Афинах, служивших главным цент-
ром мировой торговли, как бы постоянной мировой ярмаркой,
в одном месте всевозможные продукты и изделия, какие
только могла представить средиземноморская область для
удовлетворения хозяйственных потребностей и личных при-
хотей. «Все что есть лучшего в Италии, в Сицилии, на Кипре,
в Египте, в Ливии, в Понте, в Пелопоннесе и других местах —
все стекается сюда в Афины благодаря нашему господству
на море» — писал автор одного публицистического сочинения
начала Пелопоннесской войны, т. е. времени наивысшего рас-
цвета Афин. Развитие торговли, таким образом, как мы еще
раз можем убедиться, не только не подрывало крупного раб-
ского хозяйства и не ставило на его место нового способа
производства, но лишь расширяло круг его потребностей,
снабжая его всеми продуктами и изделиями, не изготовляв-
шимися в собственном хозяйстве. Такое приспособленное к
условиям рынка крупное хозяйство становилось благодаря
этому лишь еще более прочным и устойчивым.1
Если благодаря рабству домашнее хозяйство натурального
типа могло прекрасно уживаться с высоким развитием тор-
говли и денежного обращения, то та же эластичность раб-
ского груда и возможность его приложения в различных от-
раслях хозяйственной деятельности стирали всякую границу
между ними и препятствовали более полному обособлению
земледелия от промышленности, равно как и отдельных видов
этой последней. Энгельс совершенно правильно указал, что 1
1 Хотя Марке и говорит об античных народах как о народах торговых, а
Энгельс характеризует римское право как «совершенное выражение» юриди-
ческих отношений при «товарном производстве» (пред, к английскому изд.
«От утопии к науке», стр. 25 по изд. 1932 г.), как «первое всемирное право
общества, состоящего лз товаропроизводителей», это не мешает им в то же
время подчеркивать, что главной целью античного производства было произ-
водство потребительных ценностей (см. в особенности «Капитал», т. I, гл. 12,
прим. 79).
66
рабство создало возможность более широкого разделения
труда между земледелием и промышленностью, но все же не-
обходимо помнить, что в условиях рабского труда это разде-
ление далеко не было полным и окончательным. Одно и то же
лицо, приобретая рабов различного Назначения (домашних,
земледельческих, промышленных) и различных специально-
стей, одновременно выступало и в роли домовладыки, и в роли
крупного землевладельца и сельского хозяина, и в роли про-
мышленника. В афинских судебных делах IV в. такое совме-
щение представляет самое обычное явление.1
Поскольку рабство не проводило резкой грани между на-
туральным хозяйством и промышленностью, с одной сто-
роны, между сельским хозяйством и городской промышлен-
ностью, с другой, вместе с этим и обособление города от
деревни, которое Маркс кладет в основу всякого обществен-
ного разделения труда, служащего необходимым условием
более высокого экономического развития, также не могло быть
полным. Если обособление города от деревни в античном мире
было уже вполне определенно выражено, если мы наблюдаем
постоянный антагонизм сельского и городского населения (в
Афинах), земледельческих областей (Спарта) и крупных тор-
говых центров, как Афины, все же даже в этих последних
резкой грани между жизнью города и сельских местностей не
существовало. Именно в этом существеннейшем отношении
античный город далеко уступал средневековому, несмотря на
более скромные и во многих других отношениях менее раз-
витые формы жизни последнего. Средневековый город — это
город ремесленников, живущих исключительно своим ремес-
лом и продажей своих изделий, благодаря чему между горо-
дом и прилегающим сельским округом устанавливаются дей-
ствительное разделение труда и постоянная меновая торговля:
городской ремесленник мог получить сельскохозяйственные
продукты, жители сельских местностей — ремесленные изде-
лия только на городском рынке. Такого резкого обособления
и противопоставления города и деревни в греческом городе,
где одно и то же лицо было и землевладельцем и промыш-
ленником, не было и не могло быть.
Сочетание домашнего хозяйства и производства на рынок,
натурального и денежного хозяйства, неполный отрыв города
от деревни и промышленности от сельского хозяйства, про-
мышленные мастерские в качестве одной из доходных статей —1
все эти обстоятельства еще раз показывают, что ни о каком
собственно промышленном капитале, следовательно, и о капи-
тализме в древней Греции говорить не приходится. Наконец, 1
1 В этом отношении даже владельцы крупных мастерских не составляли-
исключения. Так, Тимарх являлся одновременно и крупным землевладельцем-
и владельцем сапожной мастерской. Известный банкир и владелец оружейной
мастерской (свыше 100 рабов) Пасидн вложил часть капитала в покупку земли.
~67
и самое значение и роль, какую играл именно торговый капи-
тал в Греции, возможны были лишь в докапиталистических
условиях. «При капиталистическом производстве, — говорит
Маркс, — купеческий капитал от своего прежнего самостоя-
тельного существования спускается до такой роли, когда он
является лишь особым моментом приложения капитала во-
обще, а уравнение прибыли сводит его норму прибыли к об-
щему среднему уровню. Он функционирует уже только как
агент производительного капитала. Особые общественные от-
ношения, складывающиеся с развитием купеческого капитала,
теперь уже не играют решающей роли; напротив, там, где пре-
обладает купеческий капитал, господствуют устаревшие отно-
шения. .. Самостоятельное и преобладающее развитие капи-
тала в форме купеческого капитала равносильно развитию
капитала на основе чуждой ему и независимой от него обще-
ственной формы производства. Следовательно, самостоятель-
ное развитие купеческого капитала стоит в обратном отноше-
нии к общему экономическому развитию общества».1 Хотя
Маркс и говорит здесь о купеческом капитале вообще, но
может показаться, будто он имеет в виду специально ту
форму капитала, какая господствовала в Греции. Так близко
эта характеристика подходит к роли и значению античного
капитала. В Греции как раз имело место и сочетание капитала
с натуральным хозяйством, т. е. с «устаревшими отношения-
ми», и «неподчинение производства капиталу», поскольку про-
изводство не обособилось от домашнего хозяйства и пресле-
довало прежде всего, как сказано, натурально-хозяйственные
потребительские цели. В Греции наблюдалось, наконец, и об-
ратное отношение между самостоятельным развитием капитала
и низким уровнем общего экономического развития. Присмат-
риваясь к формам деятельности торгового капитала в Греции,
не трудно убедиться в его полной самостоятельности и неза-
висимости от производства. Вывоз не находился в руках про-
мышленников. Мы ничего или почти ничего не слышим ни о
непосредственном вывозе изделий самими промышленниками,
ни тем более о размещении между ними заказов. Тот факт,
что оружейник Пасион имел собственные суда, представляет,
повидимому, исключение. Вывоз был и оставался делом про-
фессиональных торговцев-эмпоров и судовладельцев-нау -
клеров и находился, таким образом, вне зависимости от про-
изводства. Нередки были случаи, когда судовладельцы приоб-
ретали и сбывали товары по пути. Искусство купца в том
прежде всего и заключалось, чтобы знать положение цен на
различных рынках и, скупая товары на рынках с низкими це-
нами, сбывать их по высоким ценам. Для этого имелись спе-
циальные агенты или компаньоны, державшие купца в курсе 1
1 К. Маркс, Капитал, т. III, ч. 2, изд. 1930 г., стр. 252.
о положении цен на важнейших рынках. Ловкий делец Клео-
мен, занимавший пост губернатора в Мемфисе, спекулируя та-
ким образом на урожае 330 г. в Египте и голоде в Греции, на-
жил большие барыши.
Лучшее свидетельство в пользу полной независимости тор-
говли от производства в Греции представляет та роль, какую
в торговых операциях играли морские торговые ссуды (nauti-
соп). Обычно, предпринимая плавание или задумывая какую-
нибудь торговую операцию, купец занимал у владельца капи-
тала более или менее значительную сумму, на которую и при-
обретал товары на месте или по пути следования, обязуясь
вернуть ссуду деньгами или теми или иными товарами. Сдел-
ки заключались на срок, обычно на одну поездку, и свидетель-
ствовались у трапезитов. Специальный высокий процент (до
30% за несколько месяцев) в виду риска (в случае крушения
судна и других несчастных случаев должник по морской ссу-
де не отвечал перед кредитором) свидетельствовал о высоте
торговых прибылей, обстоятельство, в свою очередь соответ-
ствовавшее низкому уровню экономического развития и само-
стоятельной роли торгового капитала.1
Заканчивая на этом наш обзор экономики древней Греции,
мы может констатировать, что рабство оказывалось препят-
ствием не только технического, но и общего экономического
развития. Если, как говорит Энгельс, оно и создавало возмож-
ность более широкого разделения труда между земледелием
и промышленностью, между городом и деревней, то самая эта
возможность оказывалась крайне ограниченной и находила
себе предел в условиях самого рабского хозяйства, предпола-
гавшего, как видим, самые низкие формы экономики.
IX. Основное противоречие рабовладельческого общества
и классовая борьба рабов
Основное противоречие античного общества заключалось в
том, что все материальное благосостояние общества свобод-
ных граждан покоилось на несвободном рабском труде. По-
скольку главный производительный класс не пользовался да-
же личной свободой и стоял вне общественной жизни (рабы 1
1 <При прежних способах производства, — говорит Маркс, — главные вла-
дельцы прибавочного продукта, с которыми имеет дело купец-рабовладелец,
феодальный землевладелец, государство (напр., в лице восточного деспота), —
являются представителями потребляющего богатства» (К. Маркс, Капитал,
т. III, ч. 1, стр. 255). Вот почему <для них продажа продуктов по их действи-
тельной стоимости представляет второстепенное значение». Торговая прибыль
в таком случае является результатом как монопольного положения купца, в
особенности на отдаленных рынках, так и прямого обмана и даже, где можно,
насилия (вспомним, первоначально торговля граничит с пиратством и от
него происходит).
69
не считались не только гражданами, но и людьми), поскольку
в обществе (и не только в высших классах) было распростра-
нено предубеждение против физического труда как против
рабского занятия,’ постольку и вся общественная жизнь Гре-
ции оказывалась в таком же тупике, как и ее экономика. Раб-
ство так же стояло на пути общественного развития антич-
ного, в частности эллинского, общества, как рабский труд на
пути развития производительных сил. Соответственно и ос-
новным классовым противоречием в античном мире было про-
тиворечие между классом рабов и эксплуатировавшим их
труд обществом свободных граждан. При этом, поскольку
именно торговые города, в которых рабство получило особое
распространение и играло особенно существенную роль, об-
ладали в то же время наиболее демократическим устройством,
постольку и классовое противоречие между классом рабов и
свободным гражданством не только существовало и в самых
крайних демократиях, но именно здесь и принимало наиболее
острые формы.
Государство и в древней Греции, как во всяком классовом
обществе, имело своею целью прежде всего обеспечение бес-
препятственной эксплуатации, служа орудием подавления про-
изводящих классов (рабов в крупных промышленных и торго-
вых центрах, крепостных илотов в земледельческих областях)
в интересах классов господствующих и эксплуататорских.
И такой характер государственная власть одинаково имела как
в олигархической Спарте (см. выше), так и в демократических
Афинах и, наклец, в позднейших Ахейском и Этолийском сою-
зах. Если государственное устройство Спарты представляло
специальную организацию, обеспечивавшую существование
граждан-спартиатов за счет труда крепостиых-илотов, то ведь
и демократическое устройство Афин обеспечивало не только
власть крупных рабовладельцев над их рабами, но и суще-
ствование широких масс в конечном счете также за счет экс-
плуатации рабского труда. Раб и в демократических Афинах
не признавался за человека, и обычным обозначением и здесь
для раба -было «тело» (сома). Раб, в отличие от свободных
граждан, подлежал пытке; владелец мог подвергать его каким
угодно наказаниям (запрещалось только убивать раба, но и
это требование закона не соблюдалось строго).
Государственной единицей в Греции была городская об-
щина— полис. Каждая такая община представляла из себя
обособленное политическое целое, особое государство, граж-
дане которого смотрели на граждан других городов как на чу-
жеземцев. Более значительные политические объединения воз-
никали лишь или в форме союза нескольких городских об-
щин (симмахии, имевшей прежде всего военное значение, и
симполитии, представлявшей более тесное объединение) или
70
в результате подчинения одним полисом других и присвоения
части их рабской продукции в форме дани или иных поборов.1
Хотя полис и являлся общиной, не только владевшей спе-
циальными общинными — государственными землями, но и
сохранявшей известное верховное право распоряжения над
всей остальной земельной собственностью граждан, однако
как по своему происхождению, так и по своему значе-
нию и назначению он имел очень мало общего с той террито-
риальной земельной общиной, о которой Маркс говорит как о
переходном этапе от общества бесклассового к классовому.1 2
Если соседская поземельная > община развилась и возникла не-
посредственно из общины родовой, если она, по выражению
Маркса, представляла последний этап доклассового общества,
то античный полис образовал уже общину с определенно вы-
раженным классовым характером, общину, развившуюся не из
родовой общины, а в результате борьбы и революционного
устранения последних пережитков родового строя. Если со-
седская поземельная община не имела сколько-нибудь выра-
женного политического характера и значения, то античный,
полис — это прежде всего преследующее политические цели
объединение рабовладельческого класса, это — типично клас-.
совое рабовладельческое государство. Античный полис — не
община мелких производителей, но община рабовладельцев.
В поземельной общине доминируют исключительно экономи-
ческие интересы ее членов, в полисе эти интересы совершенно
отступают на задний план перед интересами чисто политиче-
скими. Функции поземельной общины заключаются прежде
всего в распределении и перераспределении участков, находя-
щихся в пользовании отдельных ее членов, равно как и опре-
1 Особый вид объединений представляли амфиктионии, восходящие еще
к эпохе племенного быта. Объединения эти и в историческую эпоху частью
сохранили свой племенной характер. Таковы были амфиктионии Делосская
и Панионийская, объединявшие первая Кикладские острова, вторая ионийские
города Малой Азии, Книдская, объединявшая малоазийских дорян. Характерно,
что из этой последней был исключен г. Галикарнасе, после того как население
его, смешавшись с карийцами и ионянами, утратило свою дорийскую чисто-
ту. О племенном происхождении амфиктионий свидетельствует и архаиче-
ский характер их организации. Входившие в них города были объединены общ-
ностью культа, причем во время ежегодных празднеств, на которые собирались не
только мужчины, но и женщины и дети, приносилисьобщие жертвы от имени всей
амфиктионии. Таким же местным племенным объединением была, возможно, и
Дельфийская амфиктиония, объединявшая фессалийские племенные центры
близ Фермопил, прежде чем с включением в нее других греческих племен
она получила общеэллинское значение и центр ее был перенесен в Дельфы.
Амфиктионии Беотийская (с центром в Онхесте) и Калабрийская (объединяв-
шая города по берегам Саронического и Ар толидского заливов) рано утрачи-
вают свое значение и сходят со сцены. Хотя в исключительных обстоятельствах
амфиктионии играли известную политическую роль (панионский союз во время
ионийского восстания, Дельфийская амфиктиония), но собственно политиче-
скими союзами они никогда не были.
а В черновиках писем к В. Засулич. Архив Маркса и Энгельса, т. I.
71
делении способов пользования общинцыми угодьями (пастби-
щами, лесом, покосами). Цель ее — недопущение к захватам
общинных земель извне и в то же время возможное поддер-
жание равенства наделов внутри общины. Ни одна из этих це-
лей не стояла непосредственно в центре внимания античного
полиса. Главной целью этого последнего было обеспечение и
поддержание на определенной высоте военной силы граждан-
ского ополчения свободных граждан, противостоявших мас-
сам рабов и другим рабовладельческим общинам. Даже мел-
кие местные общины, территориальные демы, те низшие еди-
ницы, на которые подразделялось гражданство афинского по-
лиса и которые, как мы видели, были поставлены на место
древнего деления на роды и фратрии, главной своей задачей
имели составление гражданских списков и проверку действи-
тельности прав и законности рождения каждого отдельного
гражданина. Если рядом с этим в число их функций входило
и управление общинными земельными угодьями, это управле-
ние сводилось отнюдь не к руководству пользованием этим
общественным имуществом в интересах членов дема, но к из-
влечению доходов, употреблявшихся на различные государ-
ственные и местные нужды, прежде всего путем сдачи общин-
ных земель в аренду и на откуп.
Если античный полис основывал колонии и обеспечивал та-
Kirtf образом землею часть своих неимущих граждан, это были,
как о том непосредственно свидетельствуют эпиграфические
документы, касающиеся основания таких колоний, например,
об основании афинской клерухии на о. Саламине и ряд других
аналогичных надписей, в то же время и военные поселения,
имевшие целью утвердить господство полиса в месте основа-
ния колонии, причем колонистам обычно запрещалось прода-
вать или закладывать полученные ими наделы. Если греческие
города, согласно многочисленным как литературным, так и
эпиграфическим документальным данным, прилагали заботу о
том, чтобы граждане не лишались своих наделов, то и при
этом одинаково имелись в виду прежде всего не интересы
отдельных граждан, но интересы всей рабовладельческой об-
щины в целом, именно — сохранение определенного числа
граждан, несущих военную службу в гоплитском ополчении.1
Самое развитие и укрепление демократии и расширение числа
полноправных граждан обусловливалось тою же целью обес-
печивать рабовладельческий полис достаточной вооруженной
силой граждан. В афинской демократии, как увидим, путем
раздачи из государственной казны и путем привлечения к уча-
стию в пользовании, хотя бы в минимальной доле, продукцией
рабского труда даже неимущие слои вовлекались в общие 1
1 Ср. Платон, Законы, V, 10, jk 740 А — Е. Аристотель, Политика, II, 9—6,
стр. 1274 а и др.
72
интересы рабовладельческого полиса. Частные интересы граж-
дан подчинены интересам целого, интересам полиса. Частная
недвижимая собственность не получила здесь вполне закончен-
ного развития и оставалась «подчиненной общинной собствен-
ности формой».1 И государство, как мы видим, нередко осу-
ществляло это свое верховное право собственности, регулируя
распоряжение земельными владениями граждан. Такое под-
чинение частных интересов интересам полиса обусловливалось
прежде всего необходимостью консолидации и напряжения
всех сил рабовладельческой общины для удержания власти
над рабами, число которых обычно превышало число граждан
внутри, равно как и для расширения и для сохранения внеш-
них владений, обладание которыми также, как увидим, вхо-
дило необходимой составной частью в систему античного
рабовладельческого общества. «Граждане государства лишь
совместно обладают властью над своими работающими рабами
и уже в силу этого связаны формой общинной собственности.
Это — совместная частная собственность активных граждан
государства, вынужденных перед лицом рабов сохранять эту
естественно возникшую форму ассоциации».4
Но если античный полис был, таким образом, прежде всего
организацией и объединением граждан в целях совместного
обладания властью над рабами и совместного подавления ра-
бов, то и рабы со своей стороны пользовались каждым мо-
ментом ослабления гражданской общины, чтобы путем массо-
вых побегов или прямых восстаний сбросить тяготевший на
них гнет эксплуатации.
Восстания и волнения рабов, достигавшие особой силы в
Риме, представляли и в Греции довольно обычное явление.
Наиболее ярким примером было восстание крепостных илотов
Мессении против Спарты. Восстание в половине V в. было по-
давлено с помощью ополчения, присланного афинской демо-
кратией. Во время Пелопоннесской войны в 413—412 гг. к
укрепившимся на границе Аттики, в местечке Декелее, пело-
поннесцам перебежало 20 тыс. афинских рабов, бегство кото-
рых нанесло огромный ущерб всей хозяйственной жизни
Афин.8 В конце II в., уже в римскую эпоху, восстание рабов
в лаврионских рудниках держало в страхе все население Ат-
тики. Возмущения рабов неоднократно вспыхивали также на
о. Хиосе, пользовавшемся славой главного рабского рынка
Греции. Фукидид сообщает о восстании рабов на Хиосе одно-
временно с бегством рабов из Афин в Декелею. «У хиосцев,—
говорит он, — было множество рабов, больше, нежели в ка-
ком-либо другом государстве, кроме Лакедемона, которые 1 * *
1 К. Маркс и Ф. Энгельс, Немецкая идеология. Соч, т. VI, стр. 12.
* Там же.
• Фукидид, VII, 27, 75; Ксенофонт, О доходах.
~73
вследствие их многочисленности подвергались за каждую
.вину слишком жестоким наказаниям. Поэтому, лишь только
оказалось, что афиняне при помощи своих укреплений
утвердились здесь прочно, большинство рабов тотчас перебе-
жало к ним и, благодаря знанию местности, причиняло стране
величайшие бедствия» (412—411 гг.). 1 Позднее, в III в., вождь
восставших рабов на Хиосе Дримак основал своеобразное раб-
ское государство и сделался героем легендарных рассказов и
даже объектом почитания (Нимфодор у Афинея). Восстания
рабов происходили также на Самосе * и в Абидосе.8 Попытки
рабских восстаний имели место в V в. в Сицилии — в Сели-
нунте в 484 г. и в Сиракузах в 414 г. также в связи с военными
действиями: в первом случае во время войны Селинунта с Кар-
фагеном, во втором — во время осады Сиракуз афинянами
(Полиэн, I, 28, 43). Платон говорит о брожении рабов, проис-
ходившем в его время (IV в.), в греческих колониях Италии.
Главную задачу позднейших, возникших в III в. Ахейского и
Этолийского союзов составляло прежде всего именно подавле-
ние широкого движения рабских и деклассированных масс,
охватившего территорию союзных городов и областей. Во II в.
•вспыхнули крупные восстания рабов на о. Делосе, главном
рабском рынке того времени, и в Пергаме.
Все перечисленные случаи революционной борьбы со сто-
роны рабских масс представляли отдельные спорадические
вспышки, но ни в какой мере не являлись организованной
классовой борьбой за осуществление определенных общест-
венных идеалов. Иначе и быть не могло. Поскольку рабский
способ производства сам по себе исключал всякую возмож-
ность развития, в среде рабской массы не могло возникнуть
никаких прогрессивных идеалов и менее всего идеал обобще-
ствленного производства. «Раб, — говорит Энгельс в «Прин-
ципах коммунизма», — может отменить только один вид соб-
ственности— рабство и тогда станет пролетарием; пролетарий
может освободиться, только отменив частную собственность
вообще».4 Но если рабы не могли выступить с программой
общественного переустройства, то они и вообще не выступали
как организованный класс с определенной классовой 'програм-
мой. И это не только потому, что крупное производство встре-
чалось лишь спорадически, что оно было лишь относительно
'крупным, что главная масса рабов был распылена и неорга-
низована. Поскольку рабство не могло выдвинуть ни новых
1 Фукидид, VIII, 40.
Афиней, VI, 267 А.
•» Афиней, XIII, 572 Е.
4 См. также Маркс, Предисловие к <18 брюмера»; Ленин, О государстве,
Соч., т. XXIV, стр. 375. Вопрос о психологии и идеологии рабских восстаний
.Специально разбирается в статье О. О. Крюгера «Движения античных рабов
в доэллинистическую. эпоху». Известия ГАИМК. выв 101. сто. 117и сл
^77"
способов производства, ни новых общественных отношений, у
рабов не могло возникнуть и классовое самосознание. Ника-
ких общих интересов, кроме общего стремления к свободе, в
рабской среде не существовало. Свобода, к которой стремился
раб, — это не освобождение класса, но личная, индивидуаль-
ная свобода. Получив свободу, раб или возвращался в преж-
нее состояние или находил себе определенное место внутри
уже существовавшего общества, в одной из доступных ему
профессий. Рабский класс существовал, говоря словами
Маркса, только как класс в себе (не осознавший еще себя как
класс), но не как класс для себя (класс, проникшийся классо-
вым самосознанием). Значение революционного движения ра-
бов поэтому сводилось прежде всего к отрицанию рабовла-
дельческой системы, которую оно подрывало и расшатывало.
Выступления рабов в Греции нередко сводились, как мы ви-
дели, к массовому бегству и к переходу на сторону врагов в
критические моменты, переживавшиеся государством. Соглас-
но полулегендарному рассказу о восстании Дримака на Хиосе,
рабы удаляются в горы и, господствуя оттуда над островом,
заключают с его жителями своего рода договор, обеспечиваю-
щий им существование за счет их прежних владельцев (способ
существования рабы в данном случае, как видим, заимствуют
у этих последних). «Все, что я возьму у кого-либо из вас,—
говорит Дримак хиосцам, — я буду брать по этим мерам и ве-
сам и, когда я удовлетворю свои потребности, снова буду за-
печатывать кладовые этой печатью. Когда же от вас сбегут
рабы, то расследую дело, и если они не смогут привести ника-
ких основательных причин, отошлю их обратно к господину».
«Хиосцы с радостью приняли эти условия, и когда остальные
рабы увидали это, они стали убегать гораздо реже, боясь рас-'
следования Дримака. Его же собственные люди боялись его
гораздо больше, чем ранее своих господ, и повиновались ему.
как атаману. Ибо он наказывал того, кто не соблюдал дисцип-
лины, и без своего приказа не позволял грабить поля и вооб-
ще наносить вред». Прежний порядок оставался, таким обра-:
зом, совершенно неприкосновенным. Рабы довольствовались:
лишь выполнением их требования о более справедливом и че-.
ловечном к ним отношении. Те же отношения между беглыми
рабами и их бывшими владельцами продолжали существовать*
на острове и по смерти Дримака, с той лишь разницей, что
рабы выступали теперь менее организованно и дисциплиниро-
ванно. По смерти Дримака «хиосцы снова сделались жертвой
грабежей и притеснения со стороны беглых рабов. Еще до на-
стоящих дней, — заканчивает свое сообщение писавший в на-
чале И в. Нимфодор, — беглые рабы приносят ему в жертву
первинку из того, что они похищают». Если рассказ Нимфо-
дора и отражает в известной мере рабовладельческие тенден-
ции, все же в основе его должен лежать факт; иначе не могли бы
75
возникнуть и характерный культ Дримака и легенды о нем в
самой рабовладельческой среде. К тому же между поведением
Дримака, по рассказу Нимфодора, и поведением беглых рабов
после его смерти, равно как и в других известных нам случаях
рабских восстаний, никакой принципиальной разницы мы не
находим.
Поскольку рабские восстания не приносили и не могли при-
нести с собою никакой положительной программы обществен-
ного переустройства, значение их, как сказано, было только
отрицательное и сводилось к тому, что они уже в Греции рас-
шатывали основы рабовладельческого общества, выступая од-
новременно и как симптом и как причина его разложения.
И не случайность, что первые более значительные факты раб-
ских восстаний (притом в крупнейших рабовладельческих
центрах — в Афинах и на о. Хиосе) совпадают со временем
Пелопоннесской войны, т. е. с начальной эпохой кризиса всей
рабовладельческой системы в Греции, и что более широкие и
угрожающие размеры они принимают в эпоху разложения ра-
бовладельческого общества, в IV—II вв. до н. э. И, как впо-
следствии в Римской империи, так и в Греции кризис рабовла-
дения и рабовладельческой системы совершался в условиях
ожесточенной классовой борьбы и революционного движения
общественных низов, в котором непосредственное участие
принимали и рабы.
X.	Общественные противоречия и классовая борьба внутри
рабовладельческой общины. Позиция отдельных классов
Рядом с классовой борьбой рабоВ против эксплуатировав-
шей их труд общины свободных граждан не менее острые
противоречия существовали внутри самой свободной общи-
ны, причем и все эти раздиравшие свободное гражданское
общество- противоречия вытекали из того же основного про-
тиворечия, которое заключалось в факте существования свобод-
ного общества за счет несвободного рабского труда. Вся как
внутренняя, так и внешняя политическая борьба в античном
мире в конечном счете сводилась к этому противоречию. По-
скольку рабы являлись важнейшим производящим классом, на
который все остальное свободное население стремилось пе-
реложить главную массу труда, классовая борьба внутри сво-
бодной гражданской общины могла быть только борьбой за
присвоение рабской продукции и за удовлетворение потреб-
ностей трудом рабов (непосредственно или, в конечном
счете, при посредстве государства, это не имеет значения).
С разорением и исчезновением средних классов в крупнейших
рабовладельческих центрах, причем для разорившегося и опу-
стившегося населения рабская конкуренция все более исклю-
чала возможность какого-либо заработка, борьба между иму-
76
щими и неимущими со стороны последних в демократических
государствах все более превращалась в борьбу за право на
существование за счет государства, т. е., в конечном итоге, за
счет концентрированного в государственной казне прибавоч-
ного продукта, созданного трудом рабов.1 Вопросы распреде-
ления, которые, по Марксу, образуют обратную сторону про-
изводства, приобретали исключительное значение; и чем шире
становились общественные круги, претендовавшие на сущее
ствование за счет рабской продукции, и чем уже, с другой
стороны, при малой производительности рабского труда была
сама эта база рабского производства, тем острее выступали
все общественные противоречия античных обществ, тем более
ожесточенный характер принимала и тем сложнее становилась
классовая борьба внутри свободной гражданской общины.
Концентрация рабского производства в свою очередь явля-
лась, как мы уже знаем, результатом монополистического по-
ложения главных торговых центров. Поскольку, вследствие низ-
кой производительности рабского труда, последний мог давать
более значительный эффект только в результате концентра-
ции его продукции, это обстоятельство должно было до край-
ности обострить монополистические тенденции, присущие тор-
говому капиталу. На этой почве возникали внешнеполитиче-
ские противоречия между господствующими гороДамй и теми
городами и областями, которые эти господствующие центры,
стремились подчинить своему влиянию, с одной стороны, и
между конкурирующими крупнейшими торговыми центрами
(Коринф и Афины) —с другой. Афины, как мы уже знаем,
господствовали в восточном, Коринф — в западном Средизем-
номорьи.1 2 Классовая борьба внутри отдельных общин и внеш-
неполитическая борьба между общинами сплетались одна с
другой, образуя один сложный клубок противоречий. Вспышки
классовой борьбы не ограничивались отдельными общинами,
но перекидывались из одной в другую. Демократия господ-
ствующего города (Афин) поддерживала демократические эле-
менты как во враждебных им, так и в зависимых городских
общинах с тем, чтобы с помощью этих элементов держать от
себя в зависимости имущие классы в тех и других.
Если все эти противоречия, существовавшие внутри антич-
ного общества, в известной мере и напоминают те противоре-
чия, которые раздирают современное капиталистическое об-;
щество (классовая борьба рабов в античности и классовая,
борьба рабочих в наше время, антагонизм между господ-,
1 Ср. упоминавшееся выше сочинение <0 доходах».
2 Наглядной иллюстрацией соперничества Афин и Коринфа могут служить
данные относительно распространения выделывавшихся в Афинах различных
керамических сосудов, с одной стороны, и лекифов (специальных погребальных
сосудов, клавшихся с умершим в могилу), с другой,—данные, хотя и датирую-
щиеся IV веком, тем не менее одинаково характеризующие и предшествую-
п
ствующими городами и зависимыми областями и между кон-
курирующими торговыми центрами в античном мире и коло-
ниальная политика и борьба империалистических государств
между собою в наше время), и если новейшие буржуазные
историки и частью и некоторые марксисты говорят на этом
основании об «империализме» в древности, на деле, однако,
и эта аналогия оказывается такой же внешней и поверхност-
ной и так же мало может служить основанием для модерни-
зации античности, как и обманувшие историков-модернизато-
ров такие же внешне сходные черты в античной и современной
экономике. «События, поразительно аналогичные между со-
бою, но происходившие в исторически различной среде, при-
водят к совершенно различным между собою результатам»,—
эти слова Маркса, написанные им как раз по поводу аналогич-
ных явлений античности и современности, как нельзя более
приложимы к данному случаю. При внешнем сходстве сущ-
ность противоречий античного и современного общества была
глубоко различна. Все противоречия современного капитали-
стического общества вырастают на почве перепроизводства,
на почве бесконечно и непрерывно растущего производства;
все противоречия античного общества, напротив, возникали
на узкой базе рабского труда, на почве недостаточного про-
изводства и исключенной возможности дальнейшего развития
производства и производственной техники. Борьба между со-
временными империалистическими государствами — это прежде
щую эпоху. Данные эти касаются не художественных ваз, но простых, укра-
шенных лишь сетчатых орнаментом сосудов, и потому представляются тем более
характерными для широкого массового вывоза. Сводя все сведения о назван-
ных сосудах афинского происхождения, польский исследователь Казимир Булас
(Bulletin de correspondence hell£nique, 1932 г.,*) получил следующую таблицу:
Местонахождение	Разные сосуды		Лекифы	
	Число	%	Число	%
Греция, Эгина, Евбея	 Греческие острова 	 Малая Азия	 Южная Россия	 Африка •	 Италия		42 5 1 70 20 16	27 3 1 46 13 10	15 2 4 39 11 6	20 3 5 50 14 8
				
	!	154 1	100	77	100
Из этой таблицы мы можем видеть, что афинский вывоз направлялся
главным образом в южную Россию, тогда как на запад, в Италию, афипские
изделия, встречавшиеся с конкуренцией Коринфа, проникают в значительно
меньшем количестве.
всего борьба за рынки сбыта; борьба между торговыми цен-
трами античного мира была прежде всего борьбой за рынки
получения потребительных ценностей. «Все что есть лучшего
в Италии, в Сицилии, на Кипре, в Египте, в Ливии, в Понте,
в Пелопоннесе и других местах — все стекается сюда в Афины
благодаря нашему владычеству на море» — с гордостью
утверждал гражданин Афин в годы наивысшего расцвета сво-
его города. В какой современной империалистической стране
политический деятель стал бы хвалиться таким обильным
импортом? Тенденции современного капитализма совершенно'
обратные. Не развитие импорта, а, напротив, возможно широ-
кий экспорт составляет главную задачу внешней политики
современных империалистических государств. Соответственно
и монополистические тенденции античного и современного
капитала преследовали и преследуют совершенно различные
цели. Крупные центры античного мира существовали за счет
продукции зависимых областей, монополистические стремле-
ния современных империалистов имеют своею целью повыше-
ние прибылей путем увеличения сбыта своей собственной про-
дукции.
Никакой аналогии между общественными противоречиями,
античного и современного капиталистического общества, как
видим, провести нельзя. Точно также глубоко различны были
как тенденции (разрешения противоречий в обоих случаях, так
и расстановка и значение классовых сил. Если все противоре-
чия ; современного капиталистического общества находят себе
разрешение в классовой борьбе и победе пролетариату, то не
так обстояло дело в древности. Поскольку рабский труд заво-
дил всю общественную экономику, а вместе с тем и всю об-
щественную жизнь, в тупик, из которого не было выхода, по-
стольку и классовая борьба в древности заранее была осуж-
дена на неудачу. Класс рабов не имел и не мог иметь, как мы
видели, никаких прогрессивных идеалов общественного пере-
устройства. Если главный производительный класс, каким
были рабы, не имел никаких прогрессивных идеалов, то еще
менее такие идеалы могли возникнуть в среде эксплуататор-
ских классов свободного населения, борьба между которыми
сводилась к борьбе за распределение и перераспределение
рабской продукции. В условиях античного рабства именно эта
борьба за распределение продукции рабского труда занимала
первенствующее место в истории общественного развития.
Чем уже была экономическая база общества, чем менее шан-
сов для развития представляла рабская промышленность и'
техника рабского производства, чем безнадежнее представля-
лась борьба рабов и чем менее возможностей выхода из ту-
пика она открывала, тем большее значение приобретали и
тем более выступали на первый план противоречия внутри
господствующих классов, тем более острые и ожесточенные
79
формы принимали внутренние и внешние конфликты, порож-
даемые этими противоречиями, и тем более пагубные послед-
ствия они должны были иметь.
Главными соперничавшими между собою торговыми цент-
рами в V в. были Коринф и Афины. Но не Коринф, а именно
Афины играли в это время первенствующую роль как в эко-
номической, так и в политической жизни Греции. Здесь, как в
фокусе, нашли себе наиболее полное выражение как все те
экономические тенденции, о которых говорилось выше, так и
все те общественные противоречия, о которых только что шла
речь. Афины, как мы уже знаем, играли роль мирового торго-
вого центра, постоянной мировой ярмарки; здесь достигли
наибольшего развития и рабская промышленность, и денежно-
банковые операции, и морские ссуды (приведенная выше ха-
рактеристика греческой экономики построена прежде всего на
.афинских данных). Здесь же и только здесь нашли себе наи-
более полное выражение и классовая борьба древней Греции
и крайняя демократия. Вот почему, характеризуя обществен-
ные отношения Греции, как и при характеристике ее эконо-
мики, приходится прежде всего иметь в виду общественные
отношения, как они сложились в V—IV вв. в Афинах.
Благодаря притягательной силе, какою обладали в качестве
торговых центров греческие города, свободное население их
достигало нескольких десятков и даже свыше сотни тысяч че-
ловек, вместе же с рабами и нескольких сотен тысяч. Это об-
стоятельство, при сопоставлении с ничтожными цифрами насе-
ления средневековых городов, не превышавшими нескольких
тысяч человек, также послужило одним из поводов для модер-
низации античной жизни. Однако и в данном случае для мо-
дернизации не больше действительных оснований, чем для мо-
дернизации античной экономики. Если современные большие го-
рода, поскольку они не являются административными центра-
ми, представляют прежде всего индустриальные, фабричные
города с преобладанием промышленного рабочего населения,
то физиономия античного города определялась ролью и зна-
чением в его жизни рабского труда. Все, даже ремесленное,
население греческого города проникнуто было, как мы ви-
дели, рабовладельческой психологией. Верхний слой город-
ского промышленного населения образовали крупные про-
мышленники-рабовладельцы, нижний слой — мелкие ремеслен-
.ники, имевшие также или мечтавшие иметь помощниками ра-
бов. Между верхами и низами ремесленного класса не суще-
ствовало, таким образом, никакого принципиального различия.
Богатые промышленники-рабовладельцы легко могли поэтому
присвоить себе роль вождей всего ремесленного класса и
вместе с этим выступать в качестве признанных вождей афин-
ской демократии.
Чтобы понять позицию массы городского населения Афин,
80
необходимо иметь в виду; что.большая часть афинских ремес-
ленников благодаря конкуренции рабского труда вела нищен-
ское, полуголодное существование и находилась в положении,
близком к положению люмпен-пролетариата. В отличие от
средневекового города, ремесленный труд не пользовался
уважением. Ремесленники не были организованы ни в цехи,
ни в какие-либо иные союзы (хотя бы в союзы для погребе-
ния, как в Риме). Огромное большинство, как мы видели, едва
вырабатывало себе средства существования. «Рабочие и ре-
месленники,— читаем мы у одного греческого автора конца
V в. (Продик), — надрываются за работой от одной ночи до
другой. При этом они только-только в состоянии добыть сеое
средства пропитания, проводя бессонные ночи в слезах и сето-
ваниях на свою горькую участь» Ремесленники, вторит ему
другой античный автор, должны вставать с петухами и прово-
дить весь день до поздней ночи^ работе. Предубеждение против
физического труда не только как против рабского занятия, но
и как против занятия, калечащего тело и душу работника,
могло возникнуть и получить распространение, притом не
только в аристократической .среде, именно благодаря прежде
всего тем тяжелым условиям, в каких протекала жизнь ремес-
ленника в Афинах и в других промышленных центрах. В таких
условиях многие ремесленники не выдерживали конкуренции
и, бросая свое дело, опускались в положение люмпен-про-
летариев.
Ряды люмпен-пролетариата пополнялись не только за счет
ремесленников. Рабский труд проникал и в область сельского
хозяйства, вытесняя и здесь свободный труд. Но если кресть-
янство и в значительно меньшей степени страдало от рабской
конкуренции, зато тем губительнее было влияние на него де-
нежного хозяйства. Проникновение денежного хозяйства уси-
ливало процесс расслоения в среде крестьянства; более состоя-
тельные обзаводились рабами и пользовались относительным
благосостоянием, участвуя в городской рыночной торговле.
Это тип Дикеополя и Тригея, зажиточных крестьян, кото-
рые в комедиях Аристофана выступают в качестве сторонни-
ков мира и примыкают к землевладельческому классу. Боль-
шинство крестьянства, напротив, опускалось в положение пау-
перов. Крестьянин-паупер входил в долги, разорялся и в ко-
нечном счете должен был бросать свое хозяйство. Проведен-
ная Солоном отмена долгов оказала лишь временное действие.
Вопреки благим пожеланиям законодателя, долговые камни,
ставившиеся на заложенных полях, и в позднейшую эпоху
представляли обычное явление. Много таких долговых камней
(преимущественно IV в.) уцелело до нашего времени и яв-
ляется лучшим свидетельством задолженности мелкого земле-
владения. Положение задолженного крестьянства ухудшалось
благодаря постоянным войнам, обычно сопровождавшимся
6 Изв. ГАИМК, вып. 1Т1
81
вторжением неприятеля, разорением полей и вырубкой олив-
ковых и виноградных насаждений. Из одного случайного со-
общения нам известно, например, что в годы Пелопоннесской
войны много земельных участков попало в продажу и сдела-
лось предметом спекуляции. Богатые люди скупали разорен-
ные и запущенные участки и, засеяв и засадив их вновь, про-
давали с значительной прибылью. В то же время положение
крестьянства резко ухудшилось. Крестьяне обычно не интере-
совались политическими вопросами (что и ставилось им в осо-
бую заслугу писателями консервативного направления), но с
начала IV в. не редкость было встретить крестьян, являвшихся
в народное собрание ради незначительного вознаграждения,
выдававшегося участвовавшим в собрании гражданам.
Исчезновение средних классов (городских ремесленников и
крестьянства) — факт, отмечаемый всеми греческими писате-
лями V—IV вв. — поэтами, публицистами, ораторами, филосо-
фами. Время, когда в Аттике господствовала опиравшаяся на
среднее крестьянство умеренная демократия, рисуется теперь
(в конце V и в IV вв.) как давно прошедшее, как идеал в гла-
зах консервативной части населения, идеал, к которому не
было возврата. Философы и публицисты этого времени (Пла-
тон, Аристотель, Исократ) указывают, что в торговых городах
численность неимущего пролетариата превышает число иму-
щих, «знатных» и «средних», вместе взятых. И эти свидетель-
ства вполне подтверждаются статистическими, хотя и общими
и приблизительными, данными и вычислениями. Еще в поло-
вине V в. неимущих фетов приходилось 40 на 100 человек сво-
бодного гражданского населения; сто с небольшим лет спустя
процент неимущих поднялся до 60.
Античный пролетариат, как сказано, ни в какой степени не
напоминал современного рабочего пролетариата. Конкуренция
рабского труда еще тяжелее, чем на ремесло, давила на сво-
бодный наемный труд, сводя его значение почти на-нет. До-
ступ к участию в производстве и вместе с тем к постоянному
заработку для афинских пролетариев был закрыт или почти
закрыт. Вытесняемые из области производства рабской конку-
ренцией, свободные граждане могли найти себе лишь случай-
ный заработок в качестве чернорабочих, грузчиков в порту,
матросов. «Еще во время после персидских войн, — говорит
Исократ (ритор и публицист IV в.), — в Афинах не было граж-
данина, который не мог бы прокормить себя сам, теперь же
большинство граждан не может обойтись без помощи со сто-
роны государства». И это не было пустой фразой. Содержание
неимущего населения в крупных торговых центрах, как нам'
уже известно, действительно составляло одну из главных за-
дач демократического государства.
Помощь государства неимущим гражданам оказывалась в
различных формах. Одной из форм помощи была обширная
82
строительная деятельность с целью предоставить заработок
безработному населению. Этот способ в конце концов, как мы
уже видели, оказывался мало действительным: помимо того,
что строительная деятельность могла доставить лишь времен-
ную работу и притом относительно незначительному числу
рабочих, и на общественных постройках труд свободных
граждан встречался с конкуренцией метэков (нередко подряд-
чиков) и рабов; число граждан на общественных постройках,
судя по сохранившимся в надписях счетам, составляло едва
четвертую часть всех занятых рабочих. Другой вид помощи,
которую афинское государство оказывало неимущему и мало-
имущему населению, заключался в выводе колоний — клеру-
хий, т. е. в раздаче гражданам участков земли на территории
подчиненных Афинам и частью и союзных городов. В боль-
шинстве» случаев клерухи (получившие надел граждане) оста-
вались жить в Афинам, ограничиваясь получением ренты с
отведенного им участка. И строительная деятельность и кле-
рухии оказывались в конце концов недостаточными. Число не-
имущих было столь велико, что такие частичные и временные
меры не могли оказать длительного действия и радикально
устранить зло. Вот почему государство должно было оказывать
помощь неимущему населению и более непосредственным спо-
собом— путем прямых раздач (в половине V в. известны, на-
пример, случаи раздачи присланного из Египта хлеба) или за-
маскированных— в виде так наз. зрелищных денег (феори-
кона), выплачивавшихся первоначально на посещение театра
и получивших впоследствии значение простого пособия.
С конца V или с начала IV в. установлена была также плата за
посещение народного собрания. По существу значение такого
же пособия имела и плата 6000 судьям-гелиастам, избирав-
шимся по жребию из числа всех граждан. В IV в. обычную
картину перед зданием суда представляла толпа неимущих
граждан, добивавшихся участия в суде ради причитавшейся за
то платы (Исократ). В среде имущих классов на гелиастов
именно и сложился взгляд, как на государственных пенсионе-
ров, и авторы политических комедий нередко делали их пред-
метом своих насмешек, снабдив их презрительной кличкой
грехоболыциков (3 обола — около 20 коп. — было низшей за-
работной платой в Афинах, и столько же выдавалось гелиа-
стам за посещение одного заседания суда). В «Афинской поли-
тии» Аристотеля (гл. 24), являющейся одним из главных источ-
ников по внутренней истории Афин, находим перечисление
разных групп граждан, так или иначе получавших свое содер-
жание от государства. Общее число таких граждан превышало
20 тыс. человек из 30 тыс. всего взрослого и полноправного
населения Аттики.
Естественно, что в таких условиях в конце концов мало- и
неимущие афинские граждане начинали смотреть на поддержку
*	~83~
со стороны государства как на нечто должное. Этой заинтере-
сованностью масс в государственной помощи обусловливался
прежде всего их интерес к политике и к политическим вопро-
сам. Только исключительное, почти монопольное положение
Афин как торгового центра, только та первенствующая -роль,
какую они играли в образовавшемся после персидских войн
в области Эгейского моря союзе греческих городов, давали
афинской государственной казне те средства, которые уходили
на содержание неимущей массы афинского населения, равно
как и возможность выводить клерухии на земле «союзников».
Вот почему великодержавная политика имущих классов (тор-
говой аристократии, затем промышленного рабовладельческого
класса), стремившихся распространить торговое и политиче-
ское господство Афин как в восточной, так и в западной поло-
вине Средиземноморья, находила себе постоянный# горячий
отклик в широких массах. Вот почему эти последние так легко
позволяли увлечь себя на путь агрессии и так охотно призна-
вали крупных рабопромышленников своими политическими
вождями.
XI.	Рост общественных противоречий и общественный кризис
конца V века (Пелопоннесская война)
Свободная гражданская община на основе несвободного
рабского труда, высокоразвитая торговля при низком уровне
производительных сил, радикальные демократические формы
при отсутствии радикальной программы общественного пере-
устройства,— таковы были основные противоречия древнеэл-
линской жизни, и им вполне соответствовали и политические
судьбы страны: блестящий, но кратковременный период поли-
тического расцвета и затем быстрый и неотвратимый упадок
в результате не каких-либо внешних причин, но внутреннего
общественного разложения, явившегося в свою очередь след-
ствием экономического застоя.
К концу VI в., после завершения социального кризиса, об-
щественно-политическая жизнь Греции представляла чрезвы-
чайно пеструю картину. Рядом с Афинами, где господство тор-
говой аристократии было замаскировано демократическими
формами, чистые формы торговой олигархии в Коринфе, Ме-
гарах, на Эгине, господство военной касты завоевателей в Ла-
конии и Мессении, господство землевладения и крепостниче-
ские отношения в Фессалии, области, где родовая олигархия
боролась с свободным крестьянством, как Беотия, наконец,
удаленные от экономических центров и экономически отста-
лые горные местности, где в большей или меньшей неприкос-
новенности сохранился еще родо-племенной быт, как пасту-
шеская Аркадия, Ахайя, Акарнания, Этолия, населенная полу-
разбойничьими племенами. Ионийские города находились в это
S4
время под властью тиранов — агентов персидской власти. На
западе, в Сицилии, в начале V в. возникает военная тирания
Гелона и Гиерона в Сиракузах.
При всей пестроте этой картины, в результате социальных
сдвигов VI в. определенно намечается обособление земледель-
ческих олигархических областей, в которых массы находились
в зависимости от землевладельческого класса, от торговых
центров, в которых устанавливаются демократия и свобода
гражданства за счет эксплуатации рабского труда. С победой
демократии в торгово-рабовладельческих городах противоре-
чие и борьба между промышленно-торговыми и землевладель-
ческими элементами, между демократией и олигархией пере-
растает рамки отдельных городских общин и принимает обще-
греческие размеры. Вмешательство Спарты во внутренние дела
Афин после изгнания Гиппия послуд^ило началом длительного
соперничества и борьбы между ними, причем олигархическая
Спарта повсюду поддерживала аристократическую реакцию,
а демократические Афины—демократию. При этом Спарте еще
ранее (в VII—V вв.) удалось объединить под своей гегемо-
нией (предводительством) все области Пелопоннеса (за исклю-
чением AprocS и Ахайи, но включая Мегары) в единый так
наз. Пелопоннесский союз. Наиболее сильным и влиятельным
государством в Пелопоннесском союзе рядом со Спартой был
торговоолигархический Коринф, хотя и по иным мотивам, но
одинаково враждебный Афинам.
Одновременно обостряются противоречия и между конкури-
рующими торговыми центрами. Афины, как мы видели, уже к
концу правления Писистрата вытеснили Милет из области
Понта, где он в течение полутора столетий занимал почти мо-
нопольное положение, после чего Милет надолго опускается
в положение второстепенного города. Еще ранее захватом
о. Саламина афиняне нанесли удар Мегарам. В 506 г., с установ-
лением демократии и вместе с тем господства торговой партии
с Алкмеонидом Клисфеном во главе, к внешним владениям,
приобретенным при Писистрате, присоединен был дружествен-
ный Коринфу г. Халкида на Евбее; здесь введена была демок-
ратия, но одновременно послано 4 тыс. афинских клерухов.
Греко-персидские войны прервали временно агрессию Афин,
но именно роль, сыгранная Афинами и их флотом при отраже-
нии персов, подняла их могущество на небывалую высоту и
надолго обеспечила за ними преобладание в области Эгей-
ского моря.
Поддержка, неудачного ионийского восстания повела к столк-
новению с Персией, которая, обладая финикийскими торго-
вым и военным флотами, стремилась со своей стороны к экс-
пансии на запад. Робкая политика Алкмеонидов, не решав-
шихся порвать с Персией и предпочитавших дружественные
отношения и даже подчинение Персии в интересах сохранения
85
торговых связей с нею, вызвала их падение. За первым отра-
жением персов (битва при Марафоне, 490 г.) последовало из-
гнание вождей партии Алкмеонидов, Мегакла, сына Клисфена>
и его зятя Ксантиппа, равно как и представителя умеренно-
консервативного направления Аристида. Более решительное
крыло торговой партии, с богатым афинянином Фемистоклом
во главе, настояло на сооружении военного флота, на что были
обращены доходы государства с серебряных, лаврионских
рудников. По отражении персов с помощью этого флота (мор-
ская победа при Саламине в 480 г. повлекла за собою удаление
персидского флота, а затем после битвы при Платее (479 г.) и
сухопутного персидского войска) война была перенесена на
территорию Персии. Победа над Персией восстановила един-
ство торговой партии. Возвращенный из изгнания Ксантипп
одержал победу при Михале, имевшую своим последствием
освобождение греческих городов Малой Азии; Аристид при-
нимал ближайшее участие в основании под афинской гегемо-
нией (предводительством) морского союза из освобожденных
городов и островов. Одновременно, по настоянию Фемисто-
кла, завершено было превращение Афин в торговый город
устройством укрепленной и соединенной стенами с городом
гавани Пирея.
После временного торжества землевладельческой реакции,
когда вновь возросло влияние ареопага, с изгнанием Феми-
стокла (он и умер в изгнании — в Персии), глава землевла-
дельческой партии Кимон успел даже настоять на оказании
помощи Спарте против восставших илотов, к власти снова вер-
нулась торговая партия Алкмеонидов. Однако, чтобы упро-
чить свое положение и расширить общественную базу рабо-
владельческого полиса, вожди этой партии Перикл, сын Ксан-
типпа, и Эфиальт должны были искать опоры в возросших
городских массах и с этой целью провели политическую ре-
форму. Главный удар был направлен против последней опоры
реакции — ареопага, влияние и вес которого за годы реакции
значительно возросли. Ареопаг лишен был контролирующей
власти, предоставленной ему Солоном, и сохранил лишь
право суда по некоторым второстепенным религиозным
и уголовным делам. Отнятые у ареопага права переданы были
гелиее — суду присяжных, демократическому учреждению, в
которое ежегодно избиралось 6 тыс. граждан и за участие в
котором именно теперь введена была плата. Помимо судебных
дел, гелиея утверждала новые законы, разбирала протесты
против постановлений народного собрания (право протеста
предоставлено было всякому), наконец производила оконча-
тельную докимасию (проверку правомочности избранных
должностных лиц). Звание архонта около этого же времени
сделалось доступным и для членов третьего класса, чем смяг-
чалось реакционное значение ареопага (архонты, как мы знаем,
86
по окончании своего срока становились членами ареопага).
Вместе с тем введено избрание по жребию на остальные долж-
ности граждан всех четырех классов,1 и самые должности сде-
ланы оплачиваемыми. Реформами Эфиальта и Перикла, предо-
ставившими всем гражданам, не исключая и неимущих фетов,
как активное, так и пассивное избирательное право, демокра-
тизация афинского государственного строя была закончена.
По смерти Эфиальта, погибшего от руки противников реформы
(457 г.), Перикл в течение 30 лет оставался единственным ру-
ководителем афинской - политики (вождь реакции Фукидид,
сын Мелесия, был изгнан в 445 г. остракизмом). Время прав-
ления Перикла, когда положение торговой аристократии каза-
лось более чем когда-либо прочным и обеспеченным, в дей-
ствительности было временем нарастания внутренних и внеш-
них противоречий.
Монопольное господство Афин стимулировало, с одной
стороны, развитие рабской промышленности и вытеснение
свободного ремесленного труда рабским, с другой стороны,
то же монопольное положение, обеспечивавшее приток значи-
тельных средств в государственную казну, создавало предпо-
сылки для оказания поддержки неимущему населению из
средств государственной казны, вместе с чем это последнее все
более вовлекалось как во внутреннюю классовую борьбу, так
и в политику внешней агрессии. Ко времени Перикла восходит
начало системы раздач (феорикон — зрелищные деньги, выда-
вавшиеся первоначально на посещение театра, впоследствии
же превратившиеся в простое пособие, раздачи хлеба, жало-
ванье судьям — членам гелиеи) и обширная строительная дея-
тельность для предоставления заработков населению. При Пе-
рикле же выведен ряд клерухий на земли подчиненных союз-
ников. Не внося никаких радикальных улучшений в положение
масс, все эти меры лишь повышали их требовательность и
тем способствовали нарастанию внутренних противоречий и
конфликтов. Внешним образом это обострение противоречий
выразилось в изменившемся соотношении классовых сил. По-
ложение торговой аристократии к концу правления Перикла
сильно пошатнулось. С ростом требовательности и вместе с
тем участия в политической жизни народных масс политиче-
ская борьба все более переносится на трибуну народного соб-
рания. В отличие от современной «демократии» с ее парла-
ментской системой, афинская демократия была непосредствен-
ным народоправством: политические вопросы обсуждались и
решались голосованием в народном собрании, в котором могли 1
1 Выборными оставлены лишь немногие должности, преимущественно фи-
нансового и военного Значения, в том числе и правящая коллегия десяти
стратегов. В отношении остальных должностей, не исключая и утративших
прежнее значение архонтов, теперь введено было избрание жребием (Аристотель.
Афинская полития, гл. 43 сл., 61).
87
участвовать все граждане. Чтобы владеть настроением толпы,
мало было быть хорошим оратором. Обещания, дававшиеся в
народном собрании, не были только избирательными програм-
мами, ни для кого не обязательными, как при буржуазном
парламентаризме, но непосредственно превращались в законы
и должны были, таким образом, проводиться в жизнь. Все эти
положительные стороны и преимущества античной демократии
в условиях рабского хозяйства превращались в отрицатель-
ные. Настроения и требовательность народных масс нам уже
известны.
Чтобы заинтересовать массы, политические деятели из иму-
щих классов должны были увеличивать прежние и вводить но-
вые государственные пособия и раздачи. Благодаря этому дея-
тельность афинских политиков получила демагогический ха-
рактер и, при отсутствии каких-либо положительных обще-
ственных программ, вырождалась в чистую демагогию. На та-
кой именно демагогии строилась и политика Перикла. По сви-
детельству древних авторов, Перикл ввел жалование гелиа-
стам и зрелищные деньги именно для того, чтобы склонить
народное собрание на свою сторону в борьбе со своим поли-
тическим противником Кимоном. С ростом требовательности
масс политика Перикла перестала удовлетворять их. Они вы-
двигают своих собственных вождей в лице крупных промыш-
ленников-рабовладельцев, более близких по своему социаль-
ному положению к массам (кожевник Клеон выдвигается еще
при жизни Перикла, позднее ламповщик Гипербол, фабрикант
музыкальных инструментов Клеофонт и др.).
Сдвиг, происшедший в Афинах в результате роста внутрен-
них противоречий, обусловливал одновременно и рост внеш-
них противоречий. Чем требовательнее становились народные
массы в Афинах, чем охотнее поддерживали они агрессивные
планы торгово-рабовладельческого класса, чем более агрессив-
ный характер получала внешняя политика, тем большее давле-
ние оказывала она на союзные города, тем шире стремились
афиняне распространить область своего монопольного господ-
ства, что неизбежно должно было вести, с одной стороны, к
обострению отношений с союзниками, с другой — к столкнове-
нию с другим торговым центром, Коринфом. Уже в правление
Перикла более крупные города, тяготившиеся зависимостью от
Афин, пытались отложиться от союза (о. Наксос в 466 г., о. Фа-
сос в 465 г., о. Самос в 440 г.). Все такие попытки оканчива-
лись, однако, насильственным подчинением отпавших союзни-
ков, которые лишались при этом права иметь свой собствен-
ный флот и взамен флота должны были делать повышенные
взносы в казну союза. Со своей стороны Афины принимали
ряд мер, ставивших весь союз в большую зависимость от них.
В 454 г. союзная казна перенесена была с о. Делоса в Афины,
после чего афиняне сделались ее полными и бесконтрольными
88
распорядителями (именно эти средства сделали возможной си-
стему раздач). Союзный суд также был переведен в Афины,
так что для решения всех важнейших дел союзники должны
были обращаться в Афины. Упрочению положения Афин в
союзе также способствовало основание на территории союз-
ников клерухий, выполнявших двойную роль: избавляя Афины
от неимущего населения, они в то же время укрепляли их по-
ложение. Афинские клерухии выведены были при Перикле на
Херсонес фракийский, на острова Лемнос, Имброс, Евбею, Нак-
сос, Андрос; сверх того основаны новые колонии: в 443 г.—
Фурии (под предводительством Афин в южной Италии на ме-
сте разрушенного кротонцами Сибариса) и в 437 г. — Амфи-
поль. В 435 г. афинский военный флот с самим Периклом во
главе появляется в водах Евксинского Понта в целях упрочить
и обеспечить влияние Афин и в этой отдаленной области, с
которой Афины находились в то время в оживленных торго-
вых сношениях. Другим результатом агрессии Афин были, как
сказано, внешние конфликты. Первые годы правления Пери-
кла были заполнены войной против коалиции Спарты, Ко-
ринфа и беотийской олигархии. Война велась с переменным
успехом (одно время Афины подчинили своему влиянию Бео-
тийский союз и ввели там демократию; влияние это, впрочем,
вскоре вновь было утрачено) и завершилась в 445 г. заключе-
нием мира на 30 лет. Результатом войны было окончательное
утверждение власти Афин на Евбее и подчинение о. Эгины,
давнего торгового соперника Афин. Упрочив положение
Афин на востоке, Перикл обратил свое внимание и на грече-
ский запад. В 443 г., как мы видели, была основанашв южной
Италии колония Фурии. В 433 г. заключены были союзы с
Леонтинами в Сицилии и с Регием в южной Италии. В том же
году сближение Афин с Керкирой и включение ее в союз по-
влекли за собою столкновение с Коринфом, который в свою
очередь осадил в восточной Греции принадлежавший афиня-
нам на полуострове Халкидике г. Потидею. Пути обеих держав
Греции скрестились; столкновение между ними сразу же раз-
рослось в общегреческую (известную под названием Пелопон-
несской) войну (431—404 гг.), разделившую всю Грецию на два
лагеря: Афинский морокой союз, с одной стороны, Коринф,
Беотия и весь Пелопоннесский союз* со Спартой во главе, с
другой.
Пелопоннесская война и была тем общим кризисом, в кото-
ром с полной силой выступили все противоречия эллинской
жизни, нараставшие в предшествующий период. Внутренние и
внешние противоречия — восстания рабов, партийная борьба,
внешние войны, осложнение отношений между Афинами и со-
юзниками — сплелись в один общий клубок и привели в конце
концов к катастрофе. Уже начало войны было вызвано, как мы
только что видели, одинаково обострением как внутренних,
89
так и внешних противоречий и повлекло за собою попытку от*
ложения со стороны о. Лесбоса, единственного крупного союз-
ника, остававшегося до тех пор верным Афинам, попытку, по-
давленную и жестоко наказанную. В первые годы война сво-
дилась к опустошительным набегам на Аттику пелопоннесского
ополчения, державшего Афины в осаде, на что афинский флот
в свою очередь отвечал опустошением берегов Пелопоннеса.
Со смертью Перикла, погибшего от занесенной в Афины чумы,
во главе афинской демократии стал представитель радикаль-
ной рабовладельческой партии кожевник Клеон. С помощью
стратега Демосфена ему удалось захватить на о. Сфактерии
(близ Пилоса, на зап. берегу Мессении) несколько сот спартиа-
тов в плен. Успех этот, однако, был парализован вторжением
спартанского войска на принадлежавший афинянам полуостров
Халкидику и поражением при Амфиполе, во время которого
пал Клеон. Землевладельческий класс Аттики, поддержанный
крестьянством, которое страдало от войны, ничего от нее не
получая, настоял на заключении мира. Мир, заключенный
представителем умеренного крыла торговой аристократии Ни-
кнем (так наз. Никиев мир), был, однако, непродолжителен,
так как он встретил протест как в торговых кругах Коринфа,
так и в среде демократического населения Афин, недовольного
результатами первых лет войны, не увеличивших, а, напротив,
уменьшивших государственную казну. Возобновление военных
действий началось снаряжением обширной экспедиции в Си-
цилию против Сиракуз с тем, чтобы подчинить Афинам не
только греческий запад, но, быть может, также и южную Ита-
лию и Карфаген и утвердить таким образом их монопольное
господство во всей средиземноморской области. Поражение
афинского осадного войска и крушение сицилийской экспеди-
ции, на которую афиняне истощили свои последние государ-
ственные средства, сразу же развязало все остальные противо-
речия. В самих Афинах имущие классы резко порывают с де-
мократией. Близкий родственник Перикла — Алкивиад, быв-
ший сам инициатором сицилийского похода, изменяет и демо-
кратии и Афинам, перейдя на сторону олигархической Спарты.
Вслед за ним после поражения Афин многие другие предста-
вители имущих классов от крайней демократии переходят к
крайней олигархии (ме^сду прочим, Критий, ставший затем
главой олигархической реакции). Была предпринята попытка
олигархического переворота, закончившаяся, однако, в конце
концов неудачей. Такие олигархические перевороты произо-
шли в большинстве союзных городов, вслед затем отпавших
от Афин. Одновременно приходят в движение и рабы как в
самих Афинах (бегство 20 тыс. промышленных рабов в Деке-
лею, занятую противниками Афин, нанесшее тяжелый удар
афинской промышленности), так и в других городах (напри-
мер, на о. Хиосе). Все эти внутренние и внешние потрясения
90
окончательно сломили силы Афин. После нескольких лет бес-
плодной борьбы Афины должны были сдаться на волю побе-
дителей. Афины лишились своих внешних владений, стены Пи-
рея были срыты, флот уничтожен; введена олигархия (так наз<
правление тридцати тиранов с Критием во главе).
XII.	Упадок рабовладельческого общества в Греции
(IV —II вв.)
Обострение противоречий в условиях античного общества
могло закончиться, как сказано, только общим кризисом и ка-
тастрофой. Такой катастрофой и было крушение афинского
могущества. Потеря Афинами их монопольного положения в
союзе была началом конца не только для Афин, но и для всей
Греции. Поскольку материальный расцвет Греции и выросшая
на его почве эллинская культура возможны были лишь при
условии концентрации рабской продукции в результате торго-
вого и политического господства, поскольку эти монополисти-
ческие тенденции, находившие себе наиболее полное выраже-
ние в том господствующем положении, какое Афины занимали
в морском союзе, потерпели крушение, поскольку ни одна гре-
ческая область не могла уже более претендовать после этого
на такое же монопольное положение, постольку и конец
процветания Афин должен был вместе с этим оказаться и кон-
цом процветания эллинской культуры и переломным моментом
в истории всей Греции. Дальнейшая история Греции предста-
вляла картину постепенного упадка и разложения, охватыва-
вшего одну область за другой.
Несмотря на возрождение демократии, Афины не могли уже
восстановить своего прежнего положения. История Афин пер-
вой половины IV в. представляет ряд бесплодных попыток вос-
создать морской союз на прежних основах. Первая попытка в
этом направлении была ликвидирована заключенным при по-
средничестве персидского царя так наз. Анталкидовым миром
(387 г.), согласно условиям которого всякие отношения между
отдельными городами аннулировались. Союз, хотя и не в преж-
них размерах, вновь был восстановлен в 378 г.; права Афин в
этом союзе, однако, были сильно ограничены. Союз заклю-
чался на условиях полного равноправия всех союзников; ре-
шения, касавшиеся всего союза, принимались на общесоюзном
конгрессе и лишь утверждались афинским народным собра-
нием; Афины не имели права обложения союзников (взносы
отдельных городов определялись конгрессом) и бесконтроль-
ного распоряжения союзными средствами, равно как и права
посылки клерухий. Обставленный такими оговорками, союз
Утрачивал для Афин всякое значение, но Афины, лишившись
своего прежнего престижа, должны были пойти на эти невы-
годные для них условия. Первые же попытки Афин расширить
91
свои права посылкой клерухий на земли союзников повели к
так наз. союзнической войне (357 — 355 гг.), завершившейся
поражением Афин и новым, на этот раз окончательным, распа-
дом союза. В войне с Македонией ослабленные Афины поте-
ряли и последние свои внешние владения.
Потеря монопольного положения и внешних владений, обо-
стрила внутренние противоречия. За отсутствием внешних
источников государственные расходы переложены были на
имущие классы самих Афин. Не случайность, что именно в год
восстановления союза, в 378 г., введен был впервые постоянный
имущественный налог — лучшее доказательство того, что на
союзные средства афиняне не могли более рассчитывать. ТаЬже
и распад союза в 357 г. имел своим последствием введение
симморий (раскладка расходов по сооружению и содержанию
флота между всеми состоятельными гражданами). Касса фео-
рикона (из которой цроизводились раздачи населению), при-
обретавшая все большее значение, пополнялась за счет все той
же имущей части граждан путем возбуждения процессов, кон-
фискаций и пр. «В дни моего детства, — говорит афинский пи-
сатель-ритор первой половины IV в. Исократ, — можно было
безопасно называться богачом, и люди гордились своим бо-
гатством. Теперь же насколько возможно утаивают свое со-
стояние, так как считаться богатым опаснее, чем совершить
преступление». И эти слова не были простой риторикой; при-
меры такой утайки можно найти в речах того же Исократа.
Современные авторы свидетельствуют о постоянном опасении
перед угрожающими им процессами и конфискациями, в ка-
ком жили состоятельные люди в Афинах этого времени. Ре-
зультатом был рост враждебных демократии настроений в
среде имущих классов, в своем большинстве образовавших
македонскую партию. Только немногочисленные, собственно
торговые и промышленные элементы (сын крупного промыш-
ленника Демосфен, богатый афинянин Гиперид, сын банкира
Пасиона — Аполлодор) все еще продолжали цепляться за по-
следние внешние владения Афин и настаивать на сопротивле-
нии Македонии. Внутри самих Афин в среде имущих классов
образовалась сильная партия, державшая сторону Македонии.
Виднейшим представителем этой македонской партии был из-
вестный оратор и постоянный противник Демосфена — Эсхин.
Поражение при Херонее (338 г.) повело к потере внешних
владений, новая неудачная (так наз. ламийская) война имела
своим последствием уничтожение демократии в Афинах
(321 г.). Уничтожение демократии было результатом не только
внешнего вмешательства, но и растущей апатии и политиче-
ского безразличия в среде самого населения Афин.
Вслед за Афинами сходит со сцены и сама их победитель-
ница Спарта. Победа, одержанная спартанцами в результате
Пелопоннесской войны, оказалась роковой для самой Спарты.
эГ
Если уже и ранее старые устои спартанской общины посте-
пенно расшатывались и полного равенства граждан-спартиатов
давно не существовало, то именно война с Афинами оконча-
тельно пробила брешь в стене, которою Спарта отгородила
себя от внешнего мира и от проникновения в страну денежного
обращения. В войне с Афинами спартанцы должны были заве-
сти флот, чтобы продолжать борьбу на море. Еще большее
значение имели те денежные богатства, какие попали спартан-
цам в руки в результате победы. После капитуляции Афин
спартанский военачальник Лисандр отослал в Спарту огром-
ную для того времени, и в особености для Спарты, сумму, со-
ставлявшую по различным источниками от 470 до 1500 талан-
тов (1,2— 3,7 млн. руб.). Сам Лисандр стал во главе новатор-
ского течения, выступив против экономической замкнуто-
сти Спарты. Сопротивление сторонников консервативного на-
правления с царем Агесилаем во главе было в конце концов
без труда сломлено. Проникновение денежных богатств в
страну имело свои обычные последствия. Перемещение соб-
ственности, совершавшееся до того различными обходными
путями, разрешено законом Эпитадея, допускавшим дарение и
завещание, а следовательно, и замаскированную продажу не-
движимых имуществ. Результатом этого двойного процесса —
распространения денежного обращения и развития частной
собственности — был быстрый рост имущественного неравен-
ства (существовавшего ранее в скрытой форме). Рядом с пол-
ноправными гражданами (гомойой) в Спарте выступает класс
неполноправных, утративших нужный ценз (гипомейонов). Уже
в 399 г. эти последние составили заговор (с Кинадоном во
главе), окончившийся, впрочем, неудачей. Экономически отста-
лая Спарта испытывала на себе все отрицательные стороны
денежного хозяйства без его положительных сторон: старые
устои разрушались, новые не возникли. В результате Спарта
быстро утратила свое первенствующее положение. Всего 30 лет
спустя, по окончании Пелопоннесской войны, она потерпела
решительное поражение от беотийцев при Левктрах (371 г.),
после чего беотийское ополчение вторглось в самую Лаконию.
От этого удара Спарта уже не оправилась.
История остальных областей Греции после Пелопоннесской
войны была, как сказано, историей постепенного упадка и раз-
ложения. Распространение торговых связей, проникновение де-
нежного хозяйства и рабского труда в другие, более отсталые
области Греции имели лишь отрицательные последствия, раз-
лагая прежнюю хозяйственную основу и создавая повсюду
почву для социальных конфликтов без возможности их разре-
шения хотя бы тем путем, как они разрешались в Афинах, по-
скольку возможность образования новых столь же крупных
монополистических образований с падением Афин была исклю-
чена. За кратковременным выступлением отдельных греческих
93
областей с притязаниями на гегемонию непосредственно еле-
довал их упадок.
Беотийский союз в IV в., Ахейский и Этолийский союзы
в III в. — таковы были последние вспышки политической энер-
гии греческого народа на последних этапах его истории-. Харак-
терным признаком экономической отсталости этих союзов
была именно федеративная форма их конституции: при от-
сутствии крупных центров единственной формой их конститу-
ции мог быть лишь союз мелких земледельческих и полузем-
ледельческих местечек и поселений. Даже древние Фивы оста-
вались, в сущности, полуземледельческим городом. Другие
области не обладали и такими центрами. Когда фиванцы в
€0-х гг. организовали Аркадский союз и освободили Мессению
от власти Спарты, союзные центры в том и другом случае при-
ходилось создавать искусственно. Не было также таких цент-
ров ни в Ахайе, ни в Этолии.
Период времени, когда Беотийский (фиванский) союз играл
выдающуюся роль, охватывает едва одно десятилетие. Еще в
первые годы IV в. Фивы, в которых господствовала в то время
демократия, помогли афинянам свергнуть власть 30 тиранов.
В 382 г. спартанцы произвели в Фивах олигархический перево-
рот и оставили там свой гарнизон. Изгнание спартанского гар-
низона и восстановление демократии (380 г.) послужили пово-
дом к войне со Спартой, завершившейся разгромом спартан-
цев в битве при Левктрах (371 г.), и к временному преоблада-
нию Фив. Руководители политики союза и вместе с тем его
военные предводители (совпадение не случайное) Эпаминонд и
Пелопид предприняли ряд вторжений: первый — в Пелопоннес,
где, как уже сказано, он организовал в противовес Спарте
Аркадский и Мессенский союзы (одновременно поражение
Спарты вызвало оживление демократического движения в Ар-
госе, Коринфе, Сикионе), Пелопид — в соседнюю Фессалию. Во
время этих походов оба вождя фиванской демократии пали, и
•с их смертью прекратилась навсегда и роль Беотийского союза.
Спустя 25 лет по смерти Эпаминонда (362 г.) Фивы подверг-
лись двойному разгрому — Филиппом (338 г.) и Александром
(336 г.). В III в. Беотия представляет картину полного разло-
жения. Здесь воцарилось крайнее имущественное неравенство:
роскошь и излишества, с одной стороны, нищета и полное ра-
зорение, с другой. Беотия сделалась ареной ожесточенной,
но в то же время бесплодной классовой борьбы и разбойниче-
ства, поскольку для пролетаризованного населения здесь не
оставалось иного выхода.
Такова же была в общем судьба Ахейского и Этолийского
союзов. Ахейский союз (первоначально из четырех общин
Ахайи) образовался в 280 г., но более крупное значение он
приобрел лишь после присоединения к нему Сикиона и других
более значительных центров, причем во главе его стал сикио-
34 '
нец Арат. Этолийский союз существовал уже с конца IV в., но
наибольшее влияние он получил в половине III в., когда в него
входила почти вся средняя Греция. Устройство обоих союзов
было сходное: и там и тут раз в год в определенных центрах
происходили общие собрания, на которых могли присутство-
вать граждане всех входивших в союз городов и местечек. На
этих собраниях принимались и утверждались постановления,
касавшиеся всего союза, и избирались должностные лица: стра-
тег, гиппарх, наварх, государственный секретарь, коллегия 10
дамиургов при стратеге в Ахейском союзе и стратег, гиппарх,
государственный секретарь, казначей и совет апоклетов в Это-
лийском союзе (существование союзного совета в Ахейском
союзе сомнительно). Демократические по внешности консти-
туции обоих союзов на самом деле являлись орудием в руках
имущих классов. Хотя в союзных собраниях, созывавшихся
всего один раз в год, и могли принимать участие все граждане
союза, однако массы, по преимуществу крестьянские, на них
не являлись, так что большинство всегда оставалось за иму-
щими классами.
Возникшие почти одновременно оба союза соперничали
между собою, взаимно истощая друг друга в непрерывных
столкновениях и войнах. Источник их гибели лежал, однако,
не в этих междоусобиях, но во внутреннем разложении и в
бесплодной классовой борьбе, охватившей всю Грецию с конца
III в.
Распространение рабства и денежного хозяйства на отсталые
области Греции, как уже сказано, оказывало лишь свое отри-
цательное, губительное действие, разлагая старый способ про-
изводства и разоряя массы мелких производителей. Так, фо-
кидцу Мнасону, обладавшему тысячей рабов, еще в первой
половине IV в. делали упрек, что он, вводя рабский труд в
Фокиде, тем самым лишал заработка такое же число сограж-
дан. В то же время при отсутствии тех благоприятных усло-
вий, какие существовали в торговых центрах, подобных Афи-
нам или Коринфу, рабство начинало изживать себя, не при-
водя к такому же расцвету на основе рабского труда, как в
обоих названных центрах. Внешним симптомом разложения
рабовладельческой системы был растущий к концу III и в
начале II в. до н. э. отпуск рабов на волю. Рабы отпускались на
волю как в одиночку, так и целыми партиями (обычно по заве-
щанию). В первом случае отпуск на волю нередко сопровождался
обязательством служить своим прежним хозяевамдо их смерти.
Кризис рабского хозяйства не сопровождался, однако, еще
переходом к полусвободному труду и к новым формам эксплу-
атации, но являлся скорее лишь выражением общего экономи-
ческого упадка и разорения страны. Большею частью отпус-
кались на волю не рабы, занятые в той или иной отрасли про-
изводства, но домашние рабы, причем нередко в отпускные
записи вносилось условие об уплате отпускаемым долгов его
владельца; во всех остальных случаях отпуск на волю факти-
чески являлся выкупом (в замаскированной форме продажи
Аполлону Дельфийскому). Кризис рабства не принес, таким
образом, с собой облегчения в положении бывших • мелких
производителей, в массе разоренных и стоявших уже вне про-
изводства. Вся эта разоренная масса в то же время не входила
в состав рабовладельческого общества, как это было в демо-
кратических Афинах, и потому рядом с рабами и отпущение
ками выступала против рабовладельческой системы, в кото-
рой для нее не находилось места. И вот в последней четверти
III в. происходит революционный взрыв, взрыв, в короткое
время охвативший всю Грецию и потрясший всю рабовладель-
ческую систему до основания, но бессильный вывести обще-
ство из тупика.
Начало этому всеобщему социальному кризису положила
Спарта.
Древняя военная община к началу III в. совершенно разло-
жилась: в то время как большинство бывших граждан-спар-
тиатов впало в долги и опустилось до положения неимущих
и лишенных прав пролетариев, земельные имущества скопля-
лись в руках немногих богатых фамилий. Число спартиатов
упало до 700, и из них только 100 являлись обладателями
земли. Попытка царя Агиса III путем реформы произвести пе-
редел и, восстановив прежнее равенство наделов и увеличив
таким образом число граждан, возродить былое могущество
Спарты потерпела неудачу и окончилась гибелью молодого
царя и его родственников (241 г.). Та же попытка, правда, с
ббльшим успехом, повторена была другим царем — Клеоме-
ном III, сразу вставшим на революционно-насильственный путь.
Устранив второго царя-соправителя и перебив эфоров, он во-
оружил неимущих спартиатов и часть илотов и произвел об-
щий передел земель (ок. 235 г.). Успешный переворот в Спарте
послужил сигналом, и движение быстро распространилось по
всему Пелопоннесу. Представлявший имущие классы Ахейский
союз не мог подавить это движение, и руководитель его
Арат должен был обратиться за помощью к македонскому
царю Антигону Досону. В битве с последним при Селассии
(222 г.) Клеомен был разбит и бежал в Египет, где вскоре и
погиб. Реакция в Спарте, однако, продолжалась недолго.
С 211 г. здесь водворилась тирания Маханида, затем Набида,
опиравшихся на наемников, периэков и илотов. Социальное
брожение в ТГелопоннесе также не только не прекратилось, но
распространилось за пределы полуострова. Во II в. вся сред-
няя и южная Греция, не исключая и областей Ахейского и Это-
лийского союзов, охвачена была ожесточенной, хотя и совер-
шенно бесплодной борьбой между имущими и неимущими.
Как ранее в сторону Македонии, так и теперь взоры имущих
классов все более начинают обращаться в сторону Рима. Уже
с последней четверти III в. начинается вмешательство Рима в
греческие дела. В 146 г. римские войска, разбив и рассеяв в
двух битвах предводительствуемые Диэем и Критолаем и со-
стоявшие в большинстве из неимущих й рабов демократиче-
ские отряды, овладели Грецией и положили конец ее незави
самому существованию.
7 Изв. ГАИМК, вып. 111 -
ЭЛЛИНИСТИЧЕСКИЕ ГОСУДАРСТВА
I. Завоевание Востока и греческий торговый капитал
Время упадка Греции было вместе с тем временем распро-
странения греков на Востоке. Термином «эллинизм» и обо-
значается время распространения эллинизма и эллинских влия-
ний на азиатский Восток и на Египет. В эту эпоху установились
более правильные торговые связи стран Востока с областью
Средиземноморья, вместе с чем они втягивались в орбиту
средиземноморской торговли и средиземноморской культуры.
При посредстве стран ближнего Востока в свою очередь
сделались возможными сношения с Аравией, Индией и с более
отдаленными восточными странами вплоть до Китая. Однако,
хотя греки и являлись главными агентами в деле расширения
торговых связей, видеть в завоевании Азии и в греческой
экспансии, как это часто делается, непосредственный результат
победоносного продвижения на восток греческого торгового
капитала было бы неправильно. Экспансия греческого торго-
вого капитала была направлена, как мы видели, не на восток,
а на запад, и целью ее прежде всего было монопольное поло-
жение в области Средиземноморья. При этом греки никогда
не проникали в глубь континента, ограничиваясь обладанием
приморскими факториями и торговыми центрами. Но не говоря
уже об иной направленности экспансии греческого торгового
капитала, и те условия, в каких находилась в это время Гре-
ция, исключали возможность какой-либо внешней экспансии.
Именно к моменту завоевания Азии рабовладельческое хозяй-
ство и торговля в Греции переживали, как мы видели, состоя-
ние глубокого кризиса и прогрессирующего упадка. Афины
утратили не только свое монопольное положение, но и все
свои внешние владения и при такой потере своих позиций в
метрополии, естественно, не могли думать ни о какой широкой
колониальной политике. Центр тяжести экономической и об-
щественной жизни вТреции все более перемещался в отсталые
аграрные области. Никаких предпосылок собственно для гре-
ческой экспансии, таким образом, не было. Завоевание Азии
было предпринято и завершено не греками, но македонянами,
народом, только теперь вступавшим на путь более интенсив-
ного экономического развития и более широкой торговой
98
политики. При этом, поскольку Македония выступала в ка-
честве нового конкурента, поскольку именно в борьбе с
Македонией греческий торговый капитал (прежде всего афин-
ский) утрачивал свои последние позиции, поход против Пер-
сии предпринимался отнюдь не в атмосфере сочувствия, но
при решительном противодействии именно со стороны грече-
ских торговых кругов. Равным образом й конечные резуль-
таты его не соответствовали ни интересам торговых городов
Греции, ни тем задачам, какие они себе ставили. Именно пере-
мещение торговых путей нанесло последний удар прежним
торговым центрам Греции. В то же время и самая экономиче-
ская база и общественный и политический строй на Востоке
были совершенно иные, чем в Греции. Только отказавшись от
своих монополистических притязаний, только приспособив-
шись к тем новым условиям, какие находили они на Востоке,
могли греки, в частности греческие торговцы, проникать на
Восток и играть роль в развитии торговли эллинистических
государств.
К началу правления Филиппа П (ок. 360 г.) Македония пред-
ставляла собою полупастушескую, полуземледельческую
страну, далеко еще не порвавшую с родо-племенным бытом.
Страна делилась на ряд почти независимых областей, во главе
которых стояли племенные князья (Орестида, Линкестида,
Элимэя). Правитель южной Македонии был в то же время
царем. Совсем как в гомеровские времена, племенные князья
во время войны стояли во главе ополчений отдельных обла-
стей: многие из военачальников Филиппа и затем Александра
были потомками этих племенных князей, хотя и утратившими
прежнюю независимость. При царе — совет родовой знати.
Крестьянство в своей массе еще свободно; пешее войско (пед-
зетэры — пешие товарищи) представляет ополчение свобод-
ного крестьянства, собирающееся по областям и племенным
группам. Еще при Александре собрание войска играет видную
роль, участвует в решении государственных дел и в высшем
суде по делам государственной измены, провозглашает нового
царя (Арридея по смерти Александра). Только с конца V в.
под влиянием соседних, расположенных на полуострове Хал-
кидике греческих колоний (Олинфа, коринфской колонии По-
тидеи и недавно основанной афинской колонии Амфиполя)
начинается торговое развитие Македонии, а вместе с тем и
разложение примитивных родо-племенных отношений. Торго-
вое развитие захватило прежде всего южную Македонию со
столицей Пеллой и подняло ее значение.
Мы не имеем сведений о том, в какой мере распространено
было в Македонии рабство. Косвенным показателем возрос-
шего удельного веса рабского труда может служить та роль,
какую с этого времени начинают играть в жизни страны золо-
тые и серебряные рудники Пангея.
99
Уже к концу V в. царь Архелай пытался усилить централь-
ную власть за счет родо-племенных князей, что повело лишь
к реакции с их стороны и к анархии, продолжавшейся почти
четыре десятилетия. Вторая попытка централизации, предпри-
нятая Филиппом II (360—336 гг.), увенчалась ббльшим успе-
хом. «Филипп, — говорил Александр в речи восставшим в
Описе солдатам, — нашел вас бедными, одетыми в шкуры
пастухами, бессильными сражаться против иллирийцев, трибал-
лов и соседних фракийцев, дал вам вместо шкур хламиды и
свел с гор в долины. Он сделал из вас воинов, равных сосед-
ним варварам, превратил в городских жителей и дал вам
законы». В этих словах, представляющих, конечно, крайнее
преувеличение, все же наглядно выступают два обстоятельства,
именно: низкий культурный уровень страны к началу правле-
ния Филиппа и поворот в сторону развития торговли и город-
ской жизни именно около того же времени. Филиппу удалось
сломить сопротивление родовой знати; независимость отдель-
ных областей была сильно урезана. Хотя войска все еще де-
лятся по местам набора, однако введено единоначалие: местные
ополчения подчинены начальникам, назначаемым центральной
властью. Если в роли главных военачальников и при Але-
ксандре еще выступают потомки, родовых князей, они уже
вполне зависят от царской власти, назначающей и смещающей
их по своему усмотрению. Совет гетэров — чисто совещатель-
ный орган. Против родовой знати Филипп опирался на мелкое
дворянство и свободное крестьянство, составлявшее ядро
знаменитой македонской фаланги.
Опираясь на сильное крестьянское ополчение, Филипп энер-
гично вмешивается в греческие дела. Поводом послужила так
наз. священная война против фокидцев, ограбивших дельфий-
ское святилище. Победа над фокидцами отдала в руки Филиппа
всю союзную с ними Фессалию. Вслед за тем он овладел Хал-
кидикой и между прочим таким крупным центром как Амфи-
поль; наконец, в результате успешной войны с Афинами он
стал прочной ногой на Херсонесе фракийском, обладание
которым отдавало в его руки всю понтийскую торговлю. В то
же время овладение богатыми пангейскими золотыми и сереб-
ряными рудниками сделало Македонию крупной финансовой
силой, причем афинянин Калистрат привел финансы страны в
порядок. Лесные богатства Македонии, служившие главным
предметом ее вывоза, в то же время дали возможность Фи-
липпу соорудить довольно значительный флот, с помощью
которого он вел морскую войну с афинянами, нападая на их
торговые суда. Окрыленный первыми успехами, опираясь на
богатства и финансовую мощь Македонии и на сильное кре-
стьянское ополчение, против которого не могли устоять
соединенные силы афинян и недавно еще столь могуществен-
ных беотийцев, Филипп выступил с притязаниями на гегемо-
^100
нию в Греции, оправданием для которой служил предполагае-
мый поход против Персии. Однако, несмотря на существование
почти во всех греческих городах македонских партий, Филипп
на пути к этой цели встретил упорное сопротивление. Только
разгромив в битве при Херонее (338 г.) соединенные силы
афинян и фиванцев (в войске союзников участвовали также
менее значительные отряды Коринфа, Мегар, ахейцев и др.),
смог он приступить к осуществлению своих намерений. В Ко-
ринфе был собран панэллинский конгресс, причем Спарта,
единственная из более крупных греческих областей, не побеж-
денная еще Филиппом, отказалась от участия в нем. На кон-
грессе провозглашен был панэллинский союз под гегемонией
Македонии, при этом все греческие области объявлены «авто-
номными», чем предупреждалась возможность образования
частных союзов. В то же время договор был направлен про-
тив нарушения существующих конституций и всяких социаль-
ных выступлений: в него включено было специальное условие:
«не допускать никаких покушений на движимое имущество
(что, как мы знаем, особенно часто имело место в Афинах), ни
переделов земли, ни уничтожения долгов,, ни освобождения
рабов, ни вообще каких-либо подобных нововведений и пере-
воротов» (337 г.). В следующем году Филипп погиб от руки
убийцы, и его смерть послужила сигналом к отложению Бео-
тии, за которым грозил последовать полный распад союза.
Только энергичное вмешательство сына Филиппа — Александра
и произведенный им полный разгром и погром Фив воспре-
пятствовали этому.
Восстановив панэллинский союз, Александр в следующем
же году предпринял персидский поход во главе македонских
войск и греческого союзного контингента. Поход предпринят
был, как уже сказано, не при сочувствии, а скорее, напротив,
при недоверии и враждебном отношении к Македонии со
стороны греков. Поход на Восток обусловливался агрессией
не греческих торговых центров, но самой Македонии, недавно
только вступившей, как мы видели, на путь более широкого
торгового развития.1 Отправляясь в поход, Александр должен
был оставить в Македонии, в виду враждебного отношения
греков, сильный военный корпус под начальством Антипатра.1 2 * * s
В самом походе греки принимали участие не столько в качестве
собственно союзников Македонии, сколько в качестве наемных
отрядов, не говоря о многочисленных наемниках, находив-
1 Восторг, в какой приводит личность Александра новейших историков-
модернизаторов (Эд. Мейера, Вилькена), приписывающих ему план завоевания
всего населенного мира (ойкумены) и соответственно видящих в нем как бы
предвосхитителя современных империалистических идеалов, основан на таком
же недоразумении, как и все прочие аналогии между античностью и современ-
ностью.
s С Афинами дело едва не дошло до разрыва, со Спартой произошло откры-
тое столкновение (битва при Мегалополе в 331 г.).
101
шихся непосредственно на службе у македонского царя; точно
также и участвовавшие в походе эллинские отряды состояли
почти исключительно из наемников, причем не меньшее число
греческих наемников с греческими л<е вождями во главе сража-
лось и против Александра на персидской стороне. В войске
Александра насчитывалось всего до 12 тысяч греческих наем-
ников (в том числе только 7 тыс. в союзном ополчении), тогда
как на персидской стороне в битве при Грани, сражалось
20 тыс. греческих наемников, в битве при Иссе —10 тысяч.
Образованная путем насильственного объединения из ряда
различных, почти не связанных между собою областей, ослаб-
ленная последовательными восстаниями Кипра, Финикии,
Египта и придворными смутами, предшествовавшими походу
Александра, Персия не могла оказать серьезного сопротивле-
ния. Уже первая победа при Гранике отдала в руки Александра
всю Малую Азию. В течение последующих трех лет в резуль-
тате побед при Иссе и при Арбеле он овладел всей огромной
персидской монархией (включая Египет). Не довольствуясь
этим, Александр, устремился далее на восток, распространив
свои завоевания вплоть до Средней Азии, с одной стороны, и
до Индии, с другой. Неожиданная ранняя смерть (323 г.)
положила конец дальнейшим завоеваниям и вместе с этим и
империи Александра.
Основанная Александром империя не просуществовала и
нескольких лет после его смерти. Номинальные регенты, из-
бранные при его малолетнем сыне, оставшемся в Македонии,
и быстро сменявшие один другого (Пердикка, Антипатр, По-
лисперхонт), не пользовались ни авторитетом, ни властью вне
Македонии. Правители других областей (Антигон в Азии — во
Фригии, Селевк в Сирии, Птолемей в Египте, Лисимах во Фра-
кии) действовали совершенно независимо. Попытка Антигона
восстановить единство империи вызвала коалицию против него
всех остальных правителей, поражение и гибель его в битве
при Ипсе (301 г.). После этого империя Александра распалась
окончательно: правители отдельных областей объявили себя
царями. Борьба между ними, однако, не закончилась. Лисимах
и его царство погибли в борьбе с Селевком, вскоре после чего
был убит и сам Селевк. Конечным итогом этой длившейся
свыше трех десятилетий борьбы так наз. диадохов (полковод-
цев Александра, разделивших его империю) и эпигонов (их
сыновей) было образование трех крупных государств: Египта
(династия Птолемеев), царства Селевкидов в Азии и Македо-
нии, в которой удалось утвердиться потомству Димитрия, сына
Антигона.
Только по завершении завоевания Персии и с образованием
на ее территории македонских монархий началась более уси-
ленная эмиграция греков на Восток. Разгром торговой партии
и демократии в результате так наз. ламийской войны (см.
' 102
выше) и поражения Афин и их союзников (321 г.) положил
конец сопротивлению греков и окончательно похоронил вся-
кие монополистические тенденции рабовладельческой Греции.
Перемещение торговых путей, явившееся следствием завоева-
ния Азии, лишь довершило этот удар. В то же время прогрес-
сировавший упадок, охватывавший все области Греции одну
за другой, усиливал тягу к эмиграции одинаково во всех об-
щественных классах и слоях. Капиталы не могли уже найти
себе достаточного приложения в падавшей торговле, и это
обстоятельство, особенно в связи с неустойчивым положением
в Греции, должно было вызывать их усиленную эмиграцию на
Восток. С другой стороны, и пролетаризированные и безра-
ботные массы лишались возможности существования за счет
государства. А между тем именно в это время (с начала IV в.)
распространение товарно-денежного хозяйства на экономи-
чески отсталые области повсеместно способствовало расслое-
нию населения: образованию крупных состояний, с одной сто-
роны (этолиец Александр в конце III в. обладал, например,
состоянием в 300 талантов — около 700 тыс. рублей; многие
спартанцы в III в. считались первыми богачами своего времени
в Греции), массовой пролетаризации населения, с другой сто-
роны. И имущие торговые элементы и неимущее население
одинаково, таким образом, вынуждались к эмиграции.
Торговые капиталы и навыки греков должны были искать
себе приложения в другом месте, в совершенно иных условиях
и на иной базе. На Востоке греческим торговцам приходилось
иметь дело с сильной центральной властью, подчинившей сво-
ему контролю весь труд населения. Не на правах монополь-
ного господства, но в качестве агента и исполнителя чужой
воли проникал поэтому греческий торговый капитал на Во-
сток, причем ему приходилось встречаться здесь с растущей
конкуренцией восточных купцов, сирийцев и евреев.
В то же время последствием пролетаризации населения
было исключительное развитие военного наемничества, един-
ственной профессии, в которой свободные люди не встречались
с конкуренцией рабов. Греция IV в. это уже не только торго-
вая страна, но также и страна профессионального наемниче-
ства. Поскольку в Греции общественный упадок приводил к
исчезновению гражданского ополчения, для наемничества уже
в самой греческой метрополии открывались широкие возмож-
ности. Примером может служить священная война, о которой
говорилось выше. Небольшая третьестепенная область сред-
ней Греции, Фокида, исключительно с помощью содержимого
на захваченные в Дельфах суммы наемного войска в течение
более десяти лет небезуспешно сопротивлялась крупнейшим
военным силам этого времени — фиванцам и затем Македо-
нии. Однако греческое наемничество распространилось далеко
за пределы родины, особенно на Восток, где оно находило
103
для себя еще более широкое поприще. Греческие наемники
составляли ко времени похода Александра главную военную
силу Персии. Такую же роль играли они и в Египте, и именно
благодаря им Египет смог освободиться от Персии и в тече-
ние нескольких десятилетий отстаивать свою независимость.
И войска Александра и войска его противника Дария в значи-
тельной мере, как мы видели, состояли из наемников. Афи-
няне, отложившиеся по смерти Александра от Македонии, вели
военные действия также исключительно силами наемников.
Наемничество, развившееся на почве пролетаризации, — вот
прежде всего та сила, которая толкала греков на Восток. Исо-
крат, проповедник персидского похода в Греции, на сочине-
ния которого так любят ссылаться новейшие историки,1 имел
в виду именно не столько экспансию капитала, сколько отлив
излишнего, угрожавшего спокойствию высших классов насе-
ления.
Не в качестве организованной силы, а в виде разрозненных,
оторвавшихся от своей прежней экономической и обществен-
ной базы единиц проникают представители греческого торго-
вого капитала и греки вообще на Восток. Освобождавшиеся
в результате разложения старых общественных отношений и
не находившие себе приложения на месте силы должны были,
таким образом, все более и более искать выхода вне Греции,
устремляясь на Восток, куда открывался теперь более широ-
кий доступ. Греки распространяются на Востоке в качестве
воинов-наемников, чиновников, торговцев, торговых агентов,
финансистов и откупщиков.
Такое широкое проникновение греков на Восток и подало
повод к названию всей эпохи эпохой эллинизма. Название это,
во всяком случае, неточно, поскольку оно односторонне под-
черкивает влияние эллинской культуры, оставляя в стороне ту-
земные элементы эллинистических культур.2 Греческая имми-
грация, конечно, оказала влияние на всю жизнь Востока, хотя * s
1 Так, например, в специальной монографии об Исократе Кесслера значение
писаний этого продажного ритора в деле завоевания Востока до-нельзя преуве-
личено.
s Выводя всю эллинистическую культуру из эллинской, буржуазные исто-
рики и монархическую власть эллинистической эпохи готовы выводить из усло-
вий, возникших в эллинском полисе, и ищут подготовки ее на почве Греции.
Между прочим, автор крупнейшей работы об эллинизме Кэрст совер-
шенно серьезно выводит всю эллинистическую культуру с монархической
властью включительно из учения греческих софистов конца V в., в головах
которых заключался, таким образом, эмбриональной форме весь эллинизм.
Аналогичные мнения, хотя и не в столь под >еркнутой форме, находим у Пель-
мана в одной из его статей и в только что названной книге Кесслера. Буржуаз-
ным умникам и в голову при этом не приходит, что монархическая власть
па Востоке связана непосредственно с самой производственной основой, с мате-
риальным базисом восточных обществ; поскольку в то же время и самое за-
воевание Востока совершено было монархической же Македонией, образова-
ние эллинистических монархий ни в каких идеологических подготовках не
нуждалось. Что же касается, наконец, самих греков, то роль их, как мы уже
104
бы уже потому, что она прорвала его традиционную замкну-
тость и вовлекла его в орбиту средиземноморской торговли и
культуры. Другой вопрос, однако, насколько глубоко было
это влияние. Марксизм дает верный критерий для суждения
о глубине культурного влияния. Это прежде всего степень
влияния на производственную базу общества. Но именно по-
скольку греки проникали на Восток в качестве представите-
лей прежде всего торгового капитала, влияние их на произ-
водственную базу восточных обществ не могло быть ни ре-
шающим, ни даже особенно глубоким. Если даже современ-
ный промышленный капитал лишь с трудом преодолевает
устойчивую экономическую базу восточных обществ, как это
отмечал Маркс,1 тем меныпее влияние мог оказать на нее тор-
говый капитал древней Греции. Известное уже нам положение,
что торговый капитал способствует лишь товаризации произ-
водства, но не создает и не приносит с собою никаких новых
способов производства, нагляднее всего иллюстрируется
именно судьбою греческого капитала на Востоке. Хотя греки
и проникали в состав господствующего класса (в качестве
крупных торговцев-финансистов, с одной стороны, в качестве
крупных и мелких землевладельцев-ленников, с другой), од-
нако сделать это они могли, лишь включившись в существо-
вавшую уже на Востоке и унаследованную эллинистическими
монархиями экономическую и общественную систему, постро-
енную не на рабстве, а на совершенно иной экономической
базе.
П. Экономика и общественный строй древнего Египта
Наиболее видную роль играл в эллинистическую эпоху пто-
лемеевский Египет, и здесь же нашли себе наиболее полное
и яркое выражение все важнейшие моменты и стороны элли-
знаем, была чисто пассивная. Эта роль была ролью агентов уже существую-
щей власти. Не в качестве сознательных монархистов, но в качестве людей,
продающих свои услуги за плату или за известные выгоды, устраивались греки
при эллинистических дворах, так же как ранее они, хотя и в меньшем числе,
устраивались при персидском или египетском дворах. Выродившиеся потомки
Фемистоклов и Периклов готовы были предлагать свои услуги кому угодно,
лишь бы «ни хорошо вознаграждались. Греки одинаково втирались и в патри-
цианские фамилии республиканского Рима, где зачастую служили предметом
насмешек и заслужили нелестное прозвище гречишек. Если на Востоке гре-
ческие писатели теоретизировали о высоком призванни монарха, то на Западе
они превозносили римский республиканский строй (Полибий). И причины этого
обстоятельства нужно искать не в перемене идеологии, но в глубоком общест-
венном упадке Греции. Несомненно, сильная монархическая власть в странах
Востока, равно как и казавшаяся еще в то время прочной и непоколебимой
власть сосредоточенного в сенате римского нобилитета, должна была импони-
ровать греческим эмигрантам из среды имущих классов при сопоставлении с
разложением полиса и неустойчивым положением на их родине. Однако, во
всяком случае, это обстоятельство само по себе не играло никакой роли при
возникновении эллинистических монархий и эллинистической культуры.
1 К. Маркс, Капитал, т. III, ч. 1, 1930 г., стр. 259.
105
нистической культуры. С одной стороны, из всех областей
древнего Востока именно Египет представлял типичную
страну речной культуры с крайней централизацией государ-
ственной власти, с другой стороны, благодаря обладанию вод-
ными путями в Индию, экваториальную Африку, Аравию, Еги-
пет занял вскоре же центральное место в торговле эллинисти-
ческой эпохи. Именно сюда поэтому прежде всего устремился
греческий торговый капитал, и основанная Александром в
дельте Нила, недалеко от старой греческой колонии Навкра-
тиса, Александрия сразу же выросла в крупнейший междуна-
родный торговый и культурный центр. Поскольку, однако, об-
лик эллинистического Египта определялся не ролью торговли
и торгового капитала, но существовавшею уже здесь экономи-
кой, на которой должен был базироваться и греческий торго-
вый капитал, постольку невозможно составить представление
об эллинистическом Египте, не ознакомившись предварительно
с теми экономическими и общественными отношениями, какие
существовали в доэллинистическом Египте.
До недавнего времени господствовало убеждение, что в
Египте, как и в других странах с речной культурой и с речным
земледелием, существовал особый так наз. азиатский способ
производства. Согласно этой точке зрения, необходимость
искусственного орошения подняла значение организаторов си-
стемы орошения — «слуг общества» (жрецов и чиновников),
которые конституировались в господствующий класс, эксплуа-
тировавший общину производителей и присваивавший себе
весь прибавочный продукт. Отличительной особенностью этого
способа эксплуатации было отсутствие частной собственности
на землю и класса феодальных землевладельцев. Государство
являлось верховным собственником земли, и рента (доход) с
земли совпадала здесь с государственным налогом. Дискуссии
последнего времени, однако, показали, что представление об
особом азиатском способе производства основано на односто-
роннем истолковании высказываний Маркса и Энгельса. При-
чины, обусловливавшие особенности египетского обществен-
ного строя, действительно коренятся в особых условиях есте-
ственной среды, на которые ссылаются сторонники теории
азиатского способа производства, но значение которых они
до крайности преувеличивают. И в данном случае, как в исто-
рии Греции, среда имела лишь модифицирующее, конкрети-
зирующее исторический процесс, но не определяющее зна-
чение.
Египет представляет собою узкую полосу, вытянувшуюся по
течению р. Нила и окруженную с обеих ст.орон безграничными
пустынными пространствами. Необычайное плодородие ниль-
ской долины обусловливается исключительно разливами реки.
Не было бы Нила, не было бы и Египта. Гомер отожествлял
Египет с Нилом, Геродот называл его даром Нила. Характер
106
местности и климата в Египте, не будь умеряющего действия
реки, такой же, как и в соседней пустыне: высокая темпера-
тура и зной при полном почти отсутствии атмосферных осад-
ков (в Дельте выпадает всего 3 куб. см, при средних осадках
в области Средиземноморья 22 куб. см, в южном Египте осадки
совершенно отсутствуют); почва — песчаная, причем ежегодно
дующий в определенное время года западный ветер — хам-
син— постоянно наносит новые горы песку. В таких условиях
разливы Нила, не только орошающие долину, но и приносящие
обильные отложения плодоносного ила (смесь горных пород
с перегноем тропических растений), приобретают исключитель-
ное значение. Разлив, начинающийся в июне, благодаря дую-
щим в это время северным ветрам задерживается до сентября —
октября; с октября вода спадает, оставляя обильные отложе-
ния ила, обеспечивающие при незначительной затрате труда
богатые урожаи. Даром Нила, однако, Египет может быть на-
зван лишь очень условно. Для того чтобы вода не застаива-
лась в более низких местах, образуя болота и озера, но рав-
номерно распределялась по всей долине, для того чтобы воз-
можно расширить орошаемую площадь и поднять воду выше,
в места, непосредственно не затопляемые, требовалось созда-
ние обширной и сложной оросительной системы каналов, пру-
дов, насыпей, связанных в одно целое. Устройство и поддержа-
ние канализации при низком состоянии уровня техники требо-
вало коллективного труда (простой кооперации) всего населе-
ния, руководимого из одного центра. Собственно земледельче-
ские работы, начинающиеся после спада воды, не сложны:
местами, например в Дельте, зерно просто бросалось в землю
и втаптывалось свиньями, выпускавшимися для этого на пашню;
в других частях страны после поверхностной вспашки деревян-
ным плугом и обработки земли мотыгами производился непо-
средственно посев (сеялись пшеница и ячмень); распростра-
нены были также виноградники. Дико росли лотос и папирус,
находившие себе самое различное применение. В отличие от
европейских условий, где при достаточном количестве осадков
земледелие, избавленное от необходимости оросительных ра-
бот, допускает полную индивидуализацию мелких хозяйств, в
египетском земледелии именно коллективный труд по ороси-
тельным работам выступал на первое место и сосредоточивал
на себе все внимание.
Видеть в этих особенностях речного, в частности египет-
ского, земледелия особый «азиатский» способ производства,
как уже сказано, не приходится, так как и в данном случае
противостоят друг другу те же основные общественные классы,
как и в других известных нам классовых общественных фор-
мациях, — рабы и зависимое (земледельческое) население, с од-
ной стороны, класс землевладельцев, с другой. Вспомним, как
характеризовали общества речных культур Маркс и Энгельс.
107
Общеизвестны те места, в которых основоположники марксизма
отмечали первенствующее значение момента ирригации в исто*
рии восточных обществ. В дополнение к этим высказываниям
можно указать еще на сравнительно недавно опубликованные
«Письма об Индии» Маркса, где общества древнего Востока
(Египет, Месопотамия, Персия) рассматриваются вместе с
Аравией, Индией и Татарией как один общественный тип, в
основе которого лежит «система искусственных орошений
при помощи каналов и водных сооружений».1 В непосредствен-
ную связь с необходимостью ирригационных работ Маркс и
Энгельс ставили специфический характер восточных деспотий,
покоившихся на централизации производства и концентрации
земельной собственности в руках государственной власти.
Основную производственную базу представляет здесь община,
частью даже общинное производство, чем и обусловливается
замедленный и даже застойный характер развития областей
речной культуры. Рабство, как говорит Энгельс, не образует
здесь прямым образом основы производства («Диалектика
природы») и не выходит за пределы домашнего рабства
(«Происхождение семьи»). В то же время в другом месте
Энгельс говорит, что на Востоке не развилась частная, даже
феодальная собственность. Уже из этих высказываний Эн-
гельса можно видеть, что в его глазах ни рабство, ни феода-
лизм не получили здесь полного развития. Для суждения о
взглядах основоположников марксизма на характер восточ-
ных речных обществ особенно существенное значение имеют
замечания Маркса, содержащиеся в главе об отработочной
ренте третьего тома «Капитала». Вследствие того, что это
характерное место обычно игнорируется, приведем его, здесь
полностью. Характеризуя значение отработочной ренты, ^1аркс
говорит: «Согласно предположению, непосредственный произ-
водитель владеет здесь своими собственными средствами про-
изводства, вещественными условиями труда, необходимыми
для реализации его труда и для производства средств его су-
ществования; он самостоятельно ведет свое земледелие, как и
связанную с ним деревенско-домашнюю промышленность. Эта
самостоятельность не уничтожается тем, что, как, например,
в Индии, эти мелкие крестьяне соединяются между собой в
более или менее естественно выросшую производственную
общину: здесь идет речь о самостоятельности только по отно-
шению к номинальному землевладельцу. При таких условия^
прибавочный труд для номинального земельного собственника
можно выжать из них только внеэкономическим принужде-
нием, какую бы форму ни принимало последнее. Данная форма
как раз тем и отличается от рабского или плантаторского хо-
зяйства, что раб работает при помощи чужих условий произ- 1
1 Летописи марксизма, кн. 3, стр. 41.
108
водства и не самостоятельно. Итак, необходимы отношения
личной зависимости, личная несвобода в какой бы то ни было
степени и прикрепление к земле в качестве придатка послед-
ней, принадлежность в настоящем смысле этого слова. Если
не частные земельные собственники, а государство непосред-
ственно противостоит им, как это наблюдается в Азии, в ка-
честве земельного собственника и вместе с тем суверена, то
рента и налог совпадают, или, точнее, тогда не существует
никакого налога, который был бы отличен от этой формы
земельной ренты».1 Таким образом, Маркс определенно про-
тивопоставляет здесь способ производства, существовавший
в Индии (а как мы видели, он объединяет Индию и страны
древнего Востока в один общественный тип), рабскому план-
таторскому хозяйству, сближая его в то же время с барщин-
ным и оброчным типом хозяйства. Рента, получаемая част-
ными земельными собственниками, сопоставляется им с рен-
той-налогом, получаемым коллективным землевладельцем —
государством в Азии.
Чтобы в свете всех этих высказываний определить способ
производства, лежавший в основе и определявший собою
культуру древневосточных стран, необходимо иметь общее
представление о диалектике развития производительных сил
на данной ступени развития.1 2 Основное противоречие доклас-
сового общинного строя, обусловливающее разложение пер-
вобытного коммунизма и возникновение классового общества,
заключается в развитии разделения труда и частного инди-
видуального производства при сохранении общественного
способа присвоения. Равным образом и дальнейшее развитие
классового общества непосредственно связано с развитием
частнособственнического начала и мелкого обособленного
производства. Общий путь развития производительных сил
1 К. Маркс, Капитал, т. III, ч. 2, 1929 г., стр. 266—267. Точно также и
В. И. Ленин, говоря об «азиатчине», об «азиатских варварских способах экс-
плуатации “ понимал под этим „крепостническую эксплуатацию крестьянства
в самых грубых азиатских формах, когда не только средства производства
не принадлежали производителю, но сами производители очень мало отлича-
лись от какого-нибудь средства производства» (Сочинения, т. I, стр. 297).
Только в $том смысле, в смысле «азиатских варварских способов эксплуата-
ции*, при которых «сами производители очень мало отличаются от какого-
нибудь средства производства», следует понимать и часто цитируемое в по-
следнее время место из предисловия к американскому изданию «Положения
рабочего класса в Англии» Энгельса. Что Энгельс не имел здесь в виду раб-
ства в собственном смысле слова, за это говорят как другие его выска-
зывания, так и условная форма самой данной цитаты («не столько..., сколько»)
и, наконец, тот факт, что речь в ней идет о «массах», т. е. не о военноплен-
ных и покупных рабах, но об основной массе производителей: «В азиатской и
классической древности преобладающей формой классового угнетения было
рабство, т. е. не столько экспроприация земли у мае?, сколько аппроприацяя
их личности».
2 Более специально эта проблема рассматривается в подготовляемой к пе-
чати работе автора © возникновении классового общества.
109
идет, таким образом, от первобытнокоммунистического произ-
водства, в основе которого лежит еще слабость и беспомощ-
ность отдельной личности, в сторону разделения труда и ин-
дивидуализации производства, крайняя степень которой до-
стигается в средневековом цеховом ремесле, когда весь про-
цесс производства разбивается на ряд отдельных моментов. *
После этого начинается эпоха нового обобществления произ-
водства (мануфактура и затем машинный способ производ-
ства). Значение и место рабства в этом процессе заключаются
прежде всего в разложении первобытной коммунистической
собственности и в концентрации прибавочного продукта, в
первую голову средств производства, в руках крупных рабо-
владельцев. Именно рабский труд позволяет им расчищать и
осваивать под обработку свободные, остающиеся за пределами
собственно общинного землевладения земли. И именно опи-
раясь на концентрированные таким путем в их руках средства
производства, крупные землевладельцы получают возможность
закабалить и подчинить себе свободных до того общинников.
Такова была роль рабства в странах западной и восточной
Европы, Японии и др. Иначе обстояло дело в странах речных
культур. Поскольку освоение новых земель здесь производи-
лось не путем частных заимок, но всей общиной и даже госу-
дарством, поскольку земельная собственность концентрирова-
лась в руках государства, и частное владение возможно было
лишь в результате пожалования или узурпации прав централь-
ной власти, пути для более полного развития и накопления
частной собственности здесь были закрыты, и рабство не
могло играть той роли орудия накопления, как в других стра-
нах. В то же время то исключительное значение, какое сохра-
нял коллективный общественный труд, и та доминирующая
роль, какую играла еще здесь простая кооперация, закрывали
путь для развития в сторону более полной индивидуализа-
ции производства и хозяйственной деятельности. Все это,
однако, не значит, что развитие классового общества не по-
шло здесь далее стадии разложения родовых отношений, как
это иногда полагают. Но подобно реке, русло которой пре-
граждено, развитие протекало здесь иными, побочными пу-
тями, существенным образом отличающимися от путей, ка-
кими происходило развитие других стран Европы и Азии.
Если Энгельс в условном смысле говорит о «рабстве» в
азиатской древности, а Маркс о ренте как об общей форм*е
прибавочного труда у азиатских народов на высшей ступени,
развития,1 2 то из сопоставления этих мест можно сделать
только один вывод, что в глазах основоположников марксизма
Восток эволюционировал в направлении от близкой к рабству
______ _
1 Маркс, Капитал, т. 1, 1934 г., стр. 883. Ср. Архив Маркса и Энгельса
т. II (VII), стр. 107—108.
2 К. Маркс, Теории прибавочной стоимости, т. III, 1924 г., стр. 310.
‘ 110
непосредственной эксплуатации труда общинников в сторону
смягченных форм эксплуатации — отработочной ренты и
ренты продуктами при более или менее широком распростра-
нении рабства в собственном смысле лишь в его домашней
патриархальной форме (рабство на Востоке никогда не обра-
зовало прямым образом основы производства).
Частный случай такого специфически модифицированного
пути развития составлял путь исторического развития Египта.
И в Египте рабский труд (точнее, труд военнопленных) пред-
ставлял первую форму эксплуатации и в более широких раз-
мерах применялся на оросительных работах при первоначаль-
ном освоении посевной площади. Свидетельства (хотя и не
вполне ясные и определенные) относительно использования
труда военнопленных с этой целью имеются и для позднейшей
эпохи.' Поскольку, однако, такое освоение новой площади
представлялось в Египте делом не отдельных частных хо-
зяйств, но всего коллектива, поскольку в то же время в эту
древнейшую эпоху оно совершалось в условиях не изжитой
еще первобытнокоммунистической простой кооперации, труд
военнопленных рабов уже с самого начала в той или иной
мере должен был комбинироваться с общественным трудом
свободных общинников. Во всяком случае доступные нам
источники определенно свидетельствуют о том, что при рабо-
тах того же рода (напр., при работах по исправлению и под-
держанию в порядке ирригационных сооружений), привле-
кался в форме выполнения государственной повинности труд
всего земледельческого, а также и неземледельческого насе-
ления. Такое кооперирование рабского труда с трудом сво-
бодных общинников в условиях крайней централизации уже
рано должно было создавать предпосылку для зависимого
положения основной массы производителей-общинников, при-
чем этот процесс облегчался еще тем обстоятельством, что при
необычайном плодородии в результате нильских разливов
даже в условиях самого низкого уровня производительных сил
все же получался значительный прибавочный продукт (в древ-
ности Египет служил житницей, поставлявшей хлеб на всю
область Средиземноморья),1 2 и, следовательно, низкая техника
сама по себе не служила препятствием для развития эксплуа-
тации основной массы мелких производителей путем внеэко-
номического принуждения. Массе общинников при этом в ка-
честве класса эксплуататоров противостояли не отдельные
1 Более многочисленные и определенные указания на применение рабского
труда при освоении новой или запущенной посевной территории имеются
для Месопотамии эпохи арабского халифата.
2 На природное плодородие и на значительность времени, потребного для
производства необходимых средств существования, обусловливавшую возмож-
ность «огромных сооружений древнего Египта» обращал внимание еще Маркс,
Капитал, т. I, 1934 г., стр. 573.
111
землевладельцы, но группировавшийся при царском дворе
коллектив.
Обе формы эксплуатации — и рабство и зависимый труд
общинников — уже с древнейшей эпохи сосуществуют одна
с другой при определенном преобладании труда общинников
и при общей тенденции в сторону не развития, а отмирания
рабства, что не исключало отдельных случаев рецидивов раб-
ского труда в тех или иных исторических условиях.
Рабы использовались прежде всего в домашнем хозяйстве
в качестве слуг и служанок, употреблялись также для службы
во флоте, частью в военном деле. Рабство здесь, как вполне
определенно говорит Энгельс, никогда не образовало прямым
образом основы производства («Диалектика природы») и, за
отдельными исключениями, не выходило из рамок домашнего
рабства. В качестве основной производительной силы рабам
противостояла масса мелких производителей, не распыленных,
как в Греции, но объединенных в общины. Общинные советы
(кенбет) древнего Египта руководят дела,ли общины, разби»
рают споры в семейных делах и в вопросах наследования
между ее членами. Главную функцию кенбет, однако, состав-
ляло наблюдение за состоянием системы оросительных соору-
жений и поддержание их в порядке.1 Общинное начало в силу
указанных причин в Египте (как и вообще в странах Востока)
отличалось большей устойчивостью, чем где-либо, — обстоя-
тельство, на которое, как известно, обращал внимание Маркс и
которое он специально подчеркивал. Труд общинников широко
эксплуатировался как в форме взимания оброка, носившего в
соответстии с централизованным устройством всего общества
характер ренты-налога (Маркс), так и (в особенности в более
ранние эпохи) в форме привлечения к барщинному труду. Об-
щина вместе с этим превращалась в орган эксплуатации и
круговой ответственности. Уже на стенных изображениях
эпохи «древнего царства» мы можем видеть сцены расправы
с деревенскими старостами за неисправный взнос податей и
оброка. Ту же роль органа круговой поруки община играла
и много позднее, в эллинистическую и в римскую эпохи.
Если в исключительных случаях, при производстве особенно
обширных общественных работ, мы и можем предполагать
участие рабов или, точнее, военнопленных, то в обычной, так
сказать, повседневной, производительной деятельности роль
рабов должна была быть еще менее. Мы о ней почти ничего
не узнаем. Как обработка полей и сбор посевов, так и изгото-
вление промышленных изделий производились руками не ра-
бов, но зависимого населения. Обрабатывающая промышлен-
ность в значительной части не была er е обособлена от сель-
ского хозяйства, и большинство изделий, не требовавших 1
1 См. В. Айсиев, Сельские общины и искусственное орошение в древнем
Египте, Историк-марксист, 1934 г.. As 6, стр. 71 сл.
112
гпециальных знаний и навыков, изготовлялось в хозяйствах
-отдельных общинников. В виде оброка получались не только
продукты сельского хозяйства, но и простейшие промышленные
изделия. В то время как земледельцы-общинники давали зерно
и другие сельскохозяйственные продукты (мед, рыбу и т. д.),
их жены должны были поставлять льняные ткани, полотна
и пр. В то же время население привлекается (помимо участия
в работах по ирригации) к выполнению самых различных по-
винностей— по рубке дров, заготовке фуража для скота, по
сбору папируса. При проезде царя и высших чиновников по
стране на местном населении лежала обязанность продоволь-
ствовать их и их свиту в местах остановок.
Рядом с домашней промышленностью существовало и спе-
циальное ремесло. Так, было развито ювелирное дело, изгото-
вление изделий из слоновой кости, далее дутье стекла, обра-
ботка папируса, кузнечное дело, кожевенная промышленность.
Наконец, специально было организовано и ткаческое дело для
обслуживания нужд царского двора и войска. Ремесло, как
сказано, также не было рабской деятельностью, хотя и не
было свободно. Вся масса ремесленников была разбита на от-
ряды, имевшие выборных представителей и работавшие под
надзором специальных чиновников, — порядки, отчасти напо-
минавшие крепостное ремесло начала средневековой эпохи.1
Именно, поскольку не рабский труд, но труд, хотя и зави-
симых, но все же в большей или меньшей степени самостоя-
тельных производителей составлял в Египте основу производ-
ства, здесь и не наблюдалось такого технического застоя, как 1
1 В общем такие же хозяйственные порядки существовали и в Месопотамии.
Здесь, однако, значительно более развита была торговля и, в соответствии с
этим, и рабство получило большее распространение, чем в Египте, не стано-
вясь, впрочем, вместе с этим господствующим способом производства.
И здесь на ирригационных работах, в центральном царском хозяйстве, при
крупных оросительных работах широко использовался труд массы производя-
щего населения. И здесь мы находим многочисленные аналогичные иммуни-
тетным грамотам Египта документы, свидетельствующие о пожалованиях
обширных земель с правом присвоения сборов и повинностей сидящего на
на них населения. С другой стороны, прямых указаний на применение рабского
труда в сельском хозяйстве, если не считать нескольких неясных и спорных
текстов и документов, мы почти не находим. Памятники, напротив, сплошь и
рядом говорят о крупных, многоземельных хозяйствах, не имеющих рабов.
Преобладающей формой эксплуатации как крупных поместий, так в особен-
ности мелких ленных владений, была сдача в аренду небольшими участками.
Хозяйства, имевшие домашних рабов, иногда использовали их труд путем
отдачи в наем в страдную пору сбора урожая. В Ассирии, при большом
наплыве военнопленных, обычен был способ эксплуатации путем сажания их на
землю на самостоятельные хозяйства. Характерно, что такие посаженные на
землю рабы и продавались одновременно вместе с землей. Использование
рабского труда в ремесле известно в относительно более широких размерах
лишь в позднейшую, нововавилонскую эпоху в связи, вероятно, с оживле-
нием и развитием в это время торговых сношений, однако не внутри собственно
рабовладельческого хозяйства: рабы отдавались в о’бучение, а затем либо остава-
лись у того же мастера в качестве наемных рабочих/либо отпускались на оброк.
6 Из в. ГАИМК, вып. 111
113
в Греции, но происходил постоянный, хотя я медленный и в
определенных ограниченных пределах, однако все же замет-
ный прогресс. В связи с ирригационными работами и с необхо-
димостью определения времени начала и окончания разливов
Нила развились начатки науки: механики со всеми ее простей-
шими приемами и орудиями, геометрии, астрономии. Заметный
прогресс сделало здесь ткацкое дело: вместо вертикального
ткацкого станка в Египте уже рано появляется станок горизон-
тальный с горизонтальным натяжением основы, на котором
можно было работать не стоя, а сидя (в Греции этот станок
также сделался известен, но не получил распространения). За-
метный прогресс наблюдается в Египте в технике судострое-
ния. Золотые и серебряные изделия египетских мастеров сла-
вились далеко за пределами страны. В Египте же возникло
производство стекла, практиковалось самое разнообразное при-
менение и обработка местного растения папируса — от бумаги
для письма до изготовления легких челнов.
В силу того значения, какое имела система канализации,
охватывавшая всю страну, вытянувшуюся по прямой линии
вдоль течения р. Нила, и той роли, какую играл общественный
труд всего населения, хозяйственная жизнь страны, как ска-
зано, была централизована.1 Коллективный (и притом центра-
лизованный) труд предполагал и централизованные формы
его эксплуатации (что, конечно, не исключало эксплуатации
земледельческого населения на местах как агентами власти,
так и местными землевладельцами, особенно в периоды упадка
центральной власти). Все управление хозяйственной жизнью
страны сосредоточивалось в центре, при царском дворе. Здесь
же концентрировался и господствующий землевладельческий
класс, получавший свою долю или непосредственно из царских
кладовых или в форме земельных пожалований.
Поскольку преобладающей формой эксплуатации уже рано
становится эксплуатация труда зависимого населения, по-
скольку централизация хозяйственной жизни не исключала,
как сказано, эксплуатации труда зависимого населения мест-
ными агентами власти и землевладельцами, и в Египте уже с
относительно ранней эпохи должны были действовать центро-
1 До нас дошло одно любопытное изображение архаической эпохи (на об-
ломке булавы, хранящейся в Оксфордском музее), представляющее начало
сельскохозяйственных работ. Действие происходит на берегу канала, изобра-
женного несколькими волнообразными линиями. На первом плане колоссаль-
ная фигура царя, держащего в руках мотыгу и, очевидно, готовящегося про-
вести первую борозду. Перед ним маленькая фигура держит корзину с семе-
нами, чтобы засеять проведенную царем борозду. Рядом такие же фигурки
пахарей. Изображение, очевидно, имеет целью символически представить царя
в качестве устроителя земледелия и верховного главы земледельцев-общинни-
ков. Видеть в этих фигурках пахарей людей-рабов (Авдиев), что противоречило
бы как положению фараона, так и символическому значению изображе »ия,
разумеется, совершенно не приходится.
"ЙГ
бежные силы и. проявляться известные феодализирующие тен-
денции, которые, однако, не могли получить здесь своего пол-
ного развития. В средневековой Европе развитие феодализма
было вместе с тем и развитием мелкого индивидуального про-
изводства (мелкого крестьянского хозяйства и мелкого город-
ского ремесла) и сопровождалось, таким образом, развитием
производительных сил. В Египте победа центробежных феода-
лизирующих сил подрывала производственную базу обще-
ства— канализационную систему — и связана была с падением
производительных сил: нарушение же и упадок ирригационной
системы сопровождались и общим упадком экономической
жизни, запустением полей, голодовками и пр. Правда, и Египет
знал эпохи усиления местных правителей и владельцев и рас-
пада, однако, как сказано, эти эпохи были одновременно и
эпохами общего экономического упадка, причем хозяйствен-
ная жизнь страны могла быть восстановлена лишь путем новой
централизации, в результате ли реакции со стороны низов гос-
подствующего землевладельческого класса, или в результате
внешнего завоевания, облегчаемого внутренним распадом и
падением внешнего могущества страны. История Египта на
всем ее многотысячелетнем протяжении вплоть до недавнего
времени представляет собою борьбу и постоянную смену господ-
ства центробежных и центростремительных сил периодов цен-
трализации и распада. Это не значит, конечно, что Египет
не знал никакой истории, никакого развития, но развитие его
совершалось с крайней медленностью и не шло далее опре-
деленных границ, обусловленных слабостью и неустойчи-
востью процесса феодализации.
Археологические раскопки последних десятилетий (с 90-х гг.
прошедшего столетия) позволили заглянуть в глубь додина-
стического Египта. В Египте найдены следы палеолитической
и неолитической эпох. Далее, в четвертом и пятом тысячеле-
тиях до н. э. мы находим Египет разделенным на множество
мелких селений-кланов, о тотемическом характере которых
свидетельствуют изображения тотемов (сокол, ястреб, слон,
скорпион, лев, шакал, солнечный диск, горы, скрещенные
стрелы) на стенах, сосудах, шиферных таблицах, клавшихся
в могилы. Возможно предполагать в это время совет старей-
шин, управлявших делами общины. Занятие этих общин со-
ставляли охота, рыболовство, земледелие (среди утвари попа-
даются мотыги, кремневые лемехи); к этой эпохе восходят
гончарные изделия, довольно искусные изделия из обсидиана
и пр. В дальнейшем, повидимому в связи с растущим значе-
нием земледелия и с началом оросительных и регулирующих
нильские разливы работ, происходит постепенное объедине-
ние этих общин, завершающееся сначала образованием двух
царств (северного с столицей в области Дельты и южного) и,
наконец, слиянием их в одно государство, в титулатуре и
115
учреждениях которого долгое время сохранялось воспомина-
ние о происхождении его из двух царств. Объединение это
совершалось далеко не мирным путем. Тотемы, представлен-
ные на позднейших шиферных таблицах, клавшихся в могилы
(очевидно, вождей или представителей зарождающейся ари-
стократии), уже не имеют инертного характера первоначаль-
ных изображений, но представлены в действии, прежде всего
в роли воинов, сражающихся, связывающих пленных, разру-
шающих укрепленные селения противников. Таким образом,
уже в эту отдаленную додинастическую эпоху, еще до завер-
шения объединения Египта, мы застаем складывающийся
землевладельческий класс отнюдь не в идиллической роли
организаторов и слуг общества, а в роли завоевателей, силой
оружия объединяющих соседние кланы и распространяющих
в конце концов свое господство над всей долиной Египта.
Если представители господствующего землевладельческого
класса (первоначально родовой знати) и уделяли преимуще-
ственное внимание, как о том свидетельствуют памятники
Египта с древнейших времен, делу орошения страны, если с
этой целью они и создали централизованный аппарат управ-
ления, то делали это они отнюдь не в качестве слуг общества
и не в интересах всего общества, а в качестве господ, в инте-
ресах если, быть может, еще не сложившегося, то, во всяком
случае, складывавшегося эксплуататорского класса. При этом
централизация с самого начала диктовалась не только хозяй-
ственными нуждами и интересами. Централизованный аппарат
управления Египтом уже с первых династий был не в мень-
шей, если не в большей, степени государственным аппаратом
для подавления эксплуатируемых масс населения. Как ирри-
гационные работы, так и вся хозяйственная жизнь страны
основывалась исключительно на подневольном принудитель-
ном труде. Возможно, что именно в это время труд военно-
пленных играл более значительную роль. В какой мере, однако,
использовался этот труд военнопленных рабов, за полным от-
сутствием данных невозможно решить. С завершением объеди-
нения страны, в эпоху так наз. «древнего царства» основную
массу производителей во всяком случае составляло земледель-
ческое население, обложенное рядом натуральных сборов и по-
винностей. Труд всего населения, как хорошо известно, уже в
эпоху «древнего царства» широко использовался и для удов-
летворения личных требований царя, самым известным и на-
глядным примером чего может служить строительство пира-
мид. Согласно передаваемой Геродотом со слов египетских
жрецов местной традиции, все население Египта с этой целью
было разделено на определенные группы, последовательно
привлекавшиеся к повинности по сооружению пирамид. По-
ложение этой массы очень тяжелое, близкое к рабству: в лю-
бой момент крестьяне-земледельцы могут быть взяты для
116
государственных работ. И все же они имеют земельные наделы
и располагают хотя бы частью своей продукции, о чем свиде-
тельствуют изображения рыночных сцен, на которых пред-
ставлены мелкие сельские производители, обменивающиеся не-
затейливыми продуктами своего хозяйства. Также несвободны
и ремесленники (поскольку отдельные виды ремесла обособи-
лись к этому времени от домашнего производства).
Вся хозяйственная жизнь страны, как сказано, была центра-
лизована и сосредоточена при царском дворе. В центре ее
стоит «большой дом» (пер-о), царский дворец с его двумя жит-
ницами и с их разветвлениями во всех местных администра-
тивных центрах — номах. Сюда стекается все зерно, равно как
и все другие сборы натурой, откуда и поступают далее на
удовлетворение надобностей царского двора и на содержание
обширного штата чиновников. Рядом с житницами существует
также, повидимому, специальное ведомство работ (пер-шена),
в котором сосредоточивалось руководство прежде всего «зем-
ляными» и оросительными работами и другими повинностями.
Так же централизованы были и все внешние сношения. Про-
дукты, не производившиеся непосредственно в нильской до-
лине, получаются путем снаряжения центральной властью спе-
циальных экспедиций: в каменоломни Хамамата (в пустыне
к востоку от г. Копта) — за строительным камнем, на Си-
найский полуостров — за малахитом, употреблявшимся также
на строительные надобности, в Сирию — за кедровым лесом,
в страну Пунт (восточное побережье Африки, против южной
Аравии) — за благовониями, пряностями, слоновой костью,
наконец, в Нубию — за гранитом и золотом. Эти экспедиции
отнюдь не носили мирного торгового характера. Все необхо-
димое приобреталось путем одностороннего присвоения и от-
крытого грабежа. Экспедиции сопровождались сильными воен-
ными отрядами, иногда ополчениями, собранными со всего
Египта, и тогда получали характер настоящих военных похо-
дов. Все эти экспедиции в Хамамат, на Синайский полуостров,
в Нубию, Пунт и пр. увековечивались изображениями, на ко-
торых фараон представлен хватающим за волосы туземцев
или побивающим их палицей, и надписями, говорящими об
«усмирении» туземцев, о взятии с них дани и т. п. «У восточ-
ных правительств, — говорит Энгельс, — всегда было только
три департамента: финансы (грабеж внутри страны), война
(грабеж внутри и вне страны) и общественные работы (заботы
о воспроизводстве)». И эта характеристика как нельзя более
подходит к государственному строю древнего Египта. }
Уже в эпоху так наз. «древнего царства», однако, ни центра-
лизация землевладения, ни централизация всей хозяйственной
системы далеко не была полной. Не только члены царской
семьи, но и наместники и местные чиновники, храмы, равно
как и приближенные к царю лица, получали земли с прили-
~П7
санными к ним людьми и эксплуатировали их в своих инте-
ресах на правах частных владельцев, и размеры этих владений
часто далеко превышали размеры, необходимые для самой ши-
рокой жизни. Все эти находившиеся в частном владении земли
могли наследоваться (завещались храмам и вообще переходили
из одних рук в другие). Крупные владельцы (например, Ме-
тен— конца третьей династии, за 2900 лет до н. э.) имели
земли в нескольких номах. От времени шестой династии сохра-
нился ряд жаловавшихся фараонами заупокойным храмам им-
мунитетных грамот, которые не только обеспечивали храмы
землею и людьми, но и освобождали их и их людей от всяких
сборов и повинностей в пользу государства или фараона и
близких ему лиц с воспрещением царским чиновникам входить
(«подниматься») в пределы храмовой территории. В этих до-
кументах есть ссылка на предшествовавшие аналогичные акты,
в то же время найдены они были в различных местах (около
Мемфиса, в Абидосе, в Копте), из чего можно видеть, что им-
мунитет представлял распространенное явление в Египте. Эти
грамоты близко напоминают аналогичные иммунные грамоты
раннефеодальной эпохи в Европе, но в то же время они имеют
и одно характерное отличие, вытекающее из тех особых усло-
вий, в каких происходило развитие Египта: в то время как
в европейских грамотах идет речь исключительно о различных
сборах, от которых освобождалось население иммунных зе-
мель, в Египте, напротив, на первом месте стоят земляные ра-
боты и другие государственные повинности.
В ополчении шестой династии рядом с князьями, комендан-
тами крепостей, номархами участвуют главы округов
и деревень со своими отрядами. Дальнейшая феодализация
выразилась в том, что более крупные номархи и землевла-
дельцы становятся совершенно самостоятельными. Они уже
не назначаются, но образуют наследственные династии, при-
сваивая себе все права на земли и труд населения.
В оставленных ими надписях они совершенно не
упоминают о фараонах — высших носителях власти, а гово-
рят о «своем» городе, о «своих» людях. Они имеют свои от-
ряды, с которыми предпринимают такие же экспедиции, как
ране£ носители центральной власти. Они не концентриру-
ются уже вокруг двора, не помещают своих гробниц вблизи
царских пирамид, но живут в своих владениях и имеют соб-
ственные усыпальницы. От государственных, «княжеских» зе-
мель они определенно отличают свои личные земли, которыми
владеют на вотчинном праве. Индивидуализация собственно-
сти идет даже далее. Появляются и менее значительные зе-
мельные собственники, владеющие не только землями, но и
зависимыми земледельцами, обрабатывающими эти земли
и платящими с них оброк. Эти земли вместе с сидящими на
них людьми они свободно отчуждают, например, подобно
118
'крупным владельцам, завещают храмам и жрецам. Обществен-
ное устройство носит сословный характер. В это время разли-
чаются четыре класса населения (сословия), из которых пер-
вые три — князья, правящий класс — сару, мелкие помещики —
недчесы — одинаково противостоят крестьянам, «принадле-
жащим к полям». В это время существуют уже поселения го-
родского типа, в которых ремесленники занимают специальные
кварталы, однако это никоим образом не самодовлеющие ре-
месленные города, аналогичные городам европейского средне-
вековья, но, повидимому, поселения ремесленников, группиро-
вавшихся в царских резиденциях, вокруг резиденций крупных
владельцев, вблизи усыпальниц умерших властителей (пирамид,
фамильных гробниц, заупокойных храмов), наконец, в погра-
ничных крепостях. Повидимому, эти ремесленники частично
работали и на сбыт. Археологические данные последнего вре-
мени показывают возникновение в отдельных случаях в та-
ких владельческих поселениях небольших местных рынков,
однако ни размеры такого сбыта, ни развитие внутренней тор-
говли во всяком случае не были значительны. Появляющиеся
в эпоху «среднего царства» денежные знаки — дебены (куски
медной проволоки около 90 г) — играют скорее роль мерила
ценности, чем собственно средств обмена.
Временно возрожденная с возвышением фиванских номар-
хов центральная власть (ll-я и 12-я династии — 2160—1788 гг.)
не пользовалась уже тем авторитетом, как центральная власть
эпохи «древнего царства». Господствующий класс уже не кон-
центрируется вокруг двора. Круг мелких владельцев продол-
жает расти. Наибольшей силы центральная власть достигает
в правление Сенусерта II и Аменемхата III (12-я династия), и
характерно, что именно с именем Аменемхата III связано вос-
поминание о колоссальных оросительных работах в Файюм-
ском оазисе (Меридово озеро). Период временного усиления
центральной власти сменился новым периодом распада, завер-
шившимся установлением господства пастушеского племени
гиксов, правивших из г. Авара в восточной Дельте и собирав-
ших дань с князей Египта. Новая централизация власти про-
изошла уже на расширенной основе, в результате крупных об-
щественных сдвигов. Феодализация общества имела своим по-
следствием рост и обострение общественных противоречий.
Рядом с постоянными столкновениями и длительной борьбой
крупных владельцев между собою в это время произошло
одно или, быть может, даже несколько крупных крестьянских
движений. Официальные документы молчат об этом, но ли-
тературные памятники («Поучение Мерикара», «Пророчество
Нофр Реху», «Беседа разочарованного со своим сердцем», «Бе-
седа Онху со своим сердцем») не только яркими красками ри-
суют бедствия этой эпохи распада — войны между крупными
владельцами, нападения азиатов, запустение страны, — но и
119
полны намеков на какие-то перевороты, нападения грабите-
лей, присвоение чужого имущества и пр. Наконец, мы имеем!
и обширный литературный памятник, специально рисующий
картину переворота всех общественных отношений, представ-
ленную, правда, в виде пророчества (пророчество мудреца,
Ипувера), но пророчества, очевидно, ex eventu, составленного
под впечатлением уже пережитых событий: слишком ярки
краски. Законы уничтожены, — те, кто зависел от других, пре-
вратились в господ, дети советников выброшены на улицу,
царь похищен бедными; кто не имел упряжки волов, теперь
владеет стадами; кто не имел зерна, владеет житницами. Та-
кими и подобными антитезами полно это произведение, за-
вершающееся воздыханиями о сильной власти. «Нет корм-
чего. Где он? Спит он? Власти его не видно». Эти потрясения,
вызвали реакцию со стороны низов господствующего класса—
мелких ленников и землевладельцев, одинаково страдавших-
как от княжеских усобиц, так и от крестьянских восстаний,
и потому заинтересованных в усилении центральной власти.
Опираясь на массы мелких ленников, основатель 18-й дина-
стии (1580—1350 гг.) Яхмос не только изгнал гиксов, но реши-
тельно расправился и с центробежными силами, действовав-
шими внутри государства. Феодальные владения были конфи-
скованы, и право верховной собственности фараона на все1
земли восстановлено. Торговля и промышленность в эпоху так
наз. «нового царства» (18-я — 19-я династии — XVI—ХИГ вв:)-
так же централизованы, как и земельная собственность. Про-
стейшие изделия, как полотно, получаются в виде натурального
оброка. Города и теперь или царские резиденции (Фивы, Тель
Амарна, Пер Рамсес) или же пограничные крепости (Джару на
азиатской границе, Напата, Элефантина на юге). Внешние’ сно-
шения и внешняя торговля хотя и получили более значитель-
ные размеры и значение, однако не изменили своего характера
и оставались так же централизованными и монополизирован-
ными в руках центральной власти, как и в. предшествовавшие
эпохи. Сильные правители 18-й (Тутмос Ш)> и 19-й (Сети, Рам-
сес II) династий вновь расширяют внешние границы Египта: с
Нубии вновь получается дань, с Пунтом возобновляются сноше-
ния; завоевана Сирия, куда Тутмос предпринимает, большею ча-
стью лично, ежегодные походы, возвращаясь с обильной данью»
или добычей, обстоятельный перечень которой сохранился внад-
писях на стенах карнакского храма близ Фив. С более силь-
ными правителями (Вавилонии, Хеггского царства, о.о. Кинра
и Крита) устанавливались отношения двустороннего обмена,
носившего, однако, самую поимиташную форму обмена подар-
ками. В Тель Амарне, селении на ’месте столицы конца 18-й ди-
настии, найден архив, содержапдий дипломатическую перепи-
ску последних фараонов этой /династии. Обмен подарками за-
нимает в этой переписке исключительное место. Посылая дарых
120
фараоны и их корреспонденты со своей стороны высказывали
пожелания присылки тех или иных предметов. Иногда заказы
делались срочно, и корреспонденты выражают свою досаду и
недовольство несвоевременной присылкой или задержкой с
присылкой необходимых им предметов. Из Египта пересыла-
лись таким образом преимущественно золото (получавшееся из
Нубии), золотые изделия и изделия из слоновой кости. Египет
в свою очередь получал металлические изделия — оружие, ко-
лесницы из Вавилона, медь с Кипра, сосуды и вазы с Крита.
Предметы, получавшиеся в виде дани или путем обмена,
частью поступали в собственное хозяйство фараона, частью
распределялись между его приближенными, частью служили
целям военного вооружения. Данным переписки вполне со-
ответствуют и изображения этой эпохи, рисующие сцены
получения даров или дани. Рамсес II (19-я династия) перенес
свою столицу в основанный им Пер Рамсес на восточной
границе, откуда непосредственно отправлялись его суда и
караваны в Азию. При такой централизации торговли суще-
ствование значительной частной торговли представляется
сомнительным. Имеются данные, что фараоны препятствовали
всякому ввозу и вывозу помимо своих сношений с инозем-
ными правителями. Пастушеские племена, являвшиеся в случае
голода в Египет за хлебом, получали его из царских складов
и амбаров.
Основы хозяйственной жизни всем этим потоком военной
добычи почти не были затронуты. Вследствие притока военно-
пленных количественно несколько возросло в это время раб-
ство. Однако рабский труд и теперь ни в какой мере не
являлся господствующей формой труда. Самый факт более
широкого использования рабов именно в производстве пред-
ставляется сомнительным, поскольку источники прямо ничего
о нем не говорят. В основе хозяйственной жизни в эпоху
«нового царства» продолжали лежать сборы и повинности
основной массы мелких производителей. Формы эксплуатации
по сравнению с эпохой «древнего царства» пережили известную
эволюцию, и теперь на первом месте стоят уже не повинности,
но оброчные сборы с населения. Попрежнему сборы с населе-
ния, с одной стороны, выплаты содержания чиновникам и сол-
датам, с другой, производились прежде всего натурой. Глав-
ный предмет сборов и в эпоху «нового царства», как и ранее,
составляло зерно, затем вино, масло, мед, полотна и другие
прядильные изделия, скот. Сборы золотом (на которые ссы-
лаются западные историки-модернизаторы в подтверждение
будто бы широкого развития денежного хозяйства в это время
в Египте) поступают только из мест его добычи и, таким обра-
зом, также сохраняют по существу натуральный характер.
Главным отделом «Белого дома» (царской сокровищницы) все
еще служили житница и скотные дворы. В положении профес-
121
сиональных ремесленников также не произошло заметных из-
менений. Хотя в это время существовали уже, повидимому, и
свободные ремесленники, о чем свидетельствуют принадле-
жащие ремесленникам различных профессий надгробные над-
писи, однако главная масса ремесленников и теперь органи-
зована в зависимые цехи с назначенными и ответственными
старшинами во главе. Мы имеем, хотя и очень случайные и
отрывочные, сведения о классовой борьбе, которую вели эти
зависимые или полузависимые рабочие. Из одного (так наз.
туринского, по месту нахождения) папируса начала 20-й ди-
настии мы узнаем, например, о волнениях, вспыхнувших в
среде рабочих фиванского некрополя вследствие невыдачи на-
турального продовольствия. Рабочие прекратили работу и уда-
лились за храмовую ограду (где они могли чувствовать себя
в большей безопасности). «Мы ушли сюда от голода и жа-
жды,— заявили они, — у нас нет платья, нет масла, нет рыбы,
пищи». После длившихся несколько дней переговоров им была
выдана половинная порция. Однако вскоре они вновь прекра-
тили работу. Этим случайным отрывком наши сведения о клас-
совой борьбе в Египте «нового царства» почти и исчерпыва-
ются. Но и из его содержания можно во всяком случае видеть,
что подобные вспышки не были редки, и что классовая борьба
зависимого населения продолжалась и в это время.
С конца 19-й династии начинается новый период торжества
центробежных сил и упадка. Первоначально, с развитием круп-
ного жреческого землевладения, устанавливается господство
жреческого класса. Самыми крупными владельцами этого вре-
мени были жрецы храма Аммона в Фивах (21-я жреческая ди-
настия— XI в. до н. э.). Общая площадь храмовых владений
(вместе с землями других храмов в Гелиополисе, Мемфисе
и др.) охватывала 15% всех земель, храмам принадлежало
107 тыс. человек зависимого населения, т. е. 2% всего населения,
плативших оброк и отбывавших барщину в их пользу,1500 тыс.
голов крупного и мелкого скота, 53 мастерские для изготовления
полотен и других изделий; они имели свои суда и своих купцов
для получения необходимых им продуктов и предметов из других
стран, главным образом из Азии. Мы имеем сведения, что и
другие крупные землевладельцы наряду с землями и крепост-
ными имеют собственные суда для доставления продуктов
Сирии (обстоятельство, не свидетельствующее в пользу разви-
тия торговли). Вся хозяйственная жизнь (землевладение, тор-
говля, крепостное ремесло), таким образом, вновь децентра- 1
1 В среде принадлежавшего храмам зависимого населения было немало и
военнопленных рабов, пожертвованных храмам царями после победоносных по-
ходов. Однако, поскольку эти военнопленные рабы использовались не в каче-
стве административного персонала (например, сборщиков и т. п.) или экипажа
судов, а в качестве земледельческих рабочих, из них прежде всего образова-
лись поселения зависимых и обложенных оброком земледельцев.
722
лизуется и из рук центральной власти переходит в руки от-
дельных земельных собственников.
Эпоха распада вновь ведет к потере внешних владений)
и престижа Египта, торговые сношения падают, внешняя тор-
говля находится в руках финикиян. И на этот раз внешний
упадок приводит к установлению господства иноземных ди-
настий — ливийской (22-я и 23-я династии — X—IX вв.) и эфи-
опской (25-я династия — VIII — VII вв.). Крупные земельные
владения сохранились и при этих династиях. Наиболее могу-
щественным землевладельцем и в это время оставалось фи-
ванское жречество. В VII в. впервые устанавливаются связи
с греками, проникающими в Египет в качестве торговцев и на-
емников. Именно грекам обязана была своим временным воз-
вышением 26-я саитская (Саис в Дельте) династия (663—
525 гг.). При поддержке греческих же наемников и во время
персидского господства (с 525 г.) могли возникнуть и вре-
менно держаться туземные династии (28-я — 30-я династии).
С завоеванием Персии и Египет вошел в состав основанной
Александром монархии.
IIL Эллинистический Египет
Из приведенного обзора развития и жизни доптолемеев-
ского Египта можно видеть, насколько его экономика и исто-
рические судьбы были глубоко отличны от экономики и исто-
рического развития рабовладельческой Греции. Греческий
писатель, современник эпохи диадохов, Гекатей Абдерский*
сопровождавший первого Птолемея в Египет и имевший та-
ким образом возможность лично наблюдать жизнь и внутрен-
нее устройство этой страны, специально подчеркивает их глу-
бокое отличие от жизни рабовладельческого общества Греции.
Если он при этом несколько идеализирует Египет и изобра-
жает его в виде идеального типа общества,1 как впоследствии
римский писатель Тацит идеализировал жизнь древних герман-
цев,— это является лишним доказательством глубокого прин-
ципиального отличия обеих стран в самых основах их обще-
ственно-экономической жизни и строя. Главное и наиболее
существенное отличие, поразившее Гекатея, заключалось в со-
циальном строе Египта, совершенно чуждом и незнакомом
древней Греции, знавшей лишь деление на свободных граждан
и рабов. Все население Египта, сообщает Гекатей, делится на
группирующееся вокруг царя сословие воинов-землевладель-
цев, жрецов и крестьян-земледельцев. Последние являются
в изображении Гекатея единственным производящим классом. 1
1 Некоторые новейшие исследователи на этом основании видят в труде Ге-
катея социальный роман, что, конечно, неправильно. В основе идеализации
Гекатея лежат верно подмеченные им черты жизни и быта Египта.
123
Также исключительно своему делу посвящают себя и ремеслен-
ники. И именно такое разделение труда, при котором каждый
специализируется в своем деле, и прельщало представителя
рабовладельческого общества, жалующегося при этом, что на
его родине граждане проводят время в праздности или в поли-
тических дебатах. «Земледельцы, — говорит Гекатей в част-
ности об египетских крестьянах, — за небольшую плату (?)
снимающие плодоносную землю от царя, жрецов и воинов,
проводят всю жизнь в обработке земли. С младенчества вос-
питываемые исключительно в земледельческих работах, они
превосходят опытом земледельцев всех других народов.
Качество почвы, время посева, жатвы и уборки хлебов они
знают лучше, чем кто-либо, частью из опыта предков, частью
из своего собственного опыта». Те же преимущества находил
греческий писатель и у египетских ремесленников. Превосход-
ство египетских ремесленников над рабским ремеслом Греция
отмечает не только Гекатей, но и его старший современник —
афинский писатель Исократ.
Для определения взаимоотношения, установившегося между
культурой завоевателей и культурой покоренной страны,
чрезвычайно показательным представляется то обстоятельство,
что завоеватели-македоняне и следовавшие за ними в каче-
стве наемников и представителей торгового капитала греки,
попадая в страну, столь отличную по своей экономике и об-
ществешюму строю от их собственной, не только не внесли
(и не могли внести) в местные порядки сколько-нибудь значи-
тельных изменений, но, оставив их в большей части неприкос-
новенными, сами вынуждены были их усваивать и к ним при-
способляться.
И после македонского завоевания экономический и обще-
ственный строй Египта сохранил свой прежний характер.
Завоевание, усилившее центральную власть, имело своим по-
следствием лишь новую централизацию всей хозяйственной
системы и управления. Птолемеи не только не внесли в эту
систему заметных изменений, но, напротив, проводили ее с
еще большей последовательностью и настойчивостью, чем
многие из их предшественников, принадлежавшие к туземным
династиям.
Хотя Птолемеи и окружали себя исключительно македоня-
нами и греками, предоставив им в военном и гражданском
управлении все высшие и даже средние должности, хотя и
военные силы также состояли главным образом из македонян
и греческих наемников (частью также из малоазийских народ-
ностей), хотя, таким образом, природные египтяне оттеснены
были на низшие должности и находились в положении бес-
правной массы, однако как в своей хозяйственной политике,
так и по своему положению и значению в государстве Птоле-
меи являлись прямыми наследниками древних фараонов. Все
124
хозяйство страны было строго централизовано, даже, пожа-
луй, в большей степени, чем это было в царстве фараонов.
В центре хозяйственной жизни, как и прежде, стоял коллек-
тивный массовый труд по поддержанию в порядке системы
канализации, так же как и по расширению орошаемой тер-
ритории. Ежегодно в связи с наводнениями предпринимались
специальные работы по экстренному ремонту и возобновлению
плотин и рытью и исправлению каналов. Сверх того
производились специальные работы по орошению и при-
общению к пахотной земле новых участков (Файюм при
Птолемее II Филадельфе). К этим работам привлекалось все
земледельческое население как на царских, так и на арендо-
ванных и на находившихся в частном пользовании землях.
Греки и македоняне и представители привилегированных
классов освобождались от этой повинности, но зато они упла-
чивали специальный налог на ремонт и на сооружение плотин
и каналов. Такой всеобщий характер этой повинности является
лучшим свидетельством того значения, какое ей придавалось.
Царь птолемеевской эпохи, как и фараон в прежнее
время, — верховный собственник земли. Лучшие земли (т. е.
все земли, непосредственно орошаемые разливами Нила) со-
ставляли царский домен (ge basilike — царская земля), обраба-
тываемый «царскими земледельцами» (georgoi basilikoi), упла-
чивавшими частью натурой, частью (с виноградников и дру-
гих незерновых культур) денежную ренту-налог.1 В отличие
от остальных земель, пользование царскими землями не было
обеспечено никакими договорами, и при ближайшей общей?
пересдаче (diamisthosis) земля могла быть взята и отдана дру-
гому съемщику. В других случаях, напротив, пустующие земли?
разверстывались между крестьянами-общинниками в прину-
дительном порядке. Непосредственные производители и в пто-
лемеевскую эпоху, таким образом, далеко не были свободными,
арендаторами. На время полевых работ от посевов до жаггаы
им запрещалось покидать свое место жительства. Но и В;
остальное время всякая более или менее длительная отлучка
рассматривалась как ненормальное явление, как уход и на-
хождение в бегах. Каждый крестьянин был, таким образом*
привязан к своей idia — месту жительства, к своей деревне.
Положение непосредственных производителей на царских: 1
1 Основную массу этих царских земледельцев составляли мелкие произво-
дители-земледельцы. В число их, однако, входили и отдельные бол^е состоя-
тельные представители имущих классов из числа воинов, чиновников, жрецов,
однако эти последние лишь принимали на себя ответственность за обработку
и поступление подлежащих сборов с земли, не обрабатывая ее ни сами'
лично, ни трудом рабов, но передавая взятую ими землю более мелким арен-
даторам, возможно, снабжая их при этом необходимыми средствами производ-
ства, но в то же время лишними поборами отягощая условия их труда. Обычай
такой передачи был настолько распространен, что специально предусматривался^
соответствующим законодательством (парижский папирус 64).
~Г25
землях было настолько тяжело, поборы настолько велики и
произвольны, что случаи побегов становились все более ча-
стыми, причем беглецы ловились и возвращались насиль-
ственно на свои участки. В качестве лиц, непосредственно
обслуживавших интересы государственной власти и подлежав-
ших особым платежам (hypoteleis), «царские земледельцы»
подчинены были специальной хозяйственной администрации
от стоявшего во главе всего хозяйственного управления диой-
кета до местных экономов. В то же время они изъяты были
и из общей подсудности и подлежали суду той же хозяйствен-
ной администрации.
Рядом с «царскими» следующую категорию земель образо-
вали жалованные (ленные) земли, раздававшиеся участками,
меньшими — египтянам (machimoi) и бблыпими — грекам и
македонянам (клерухи — katoikoi), на условиях уплаты ренты
и, в случае нужды, военной службы (египтяне призывались
лишь в редких случаях и во II в. чаще, чем в III). Эти жало-
ванные земли обрабатывались как трудом самих клерухов, так
и трудом мелких арендаторов. Типичное для Греции рабовла-
дельческое хозяйство совершенно не привилось на почве элли-
нистического Египта. Несмотря на чрезвычайное обилие хо-
зяйственных документов (писавшихся на папирусе), мы ничего
не узнаем из них относительно обработки земли трудом ра-
бов. Преобладающим типом была зависимая или полузависи-
мая аренда с уплатой определенного обрЛа. Документы, из-
данные в самое последнее время (в серии папирусов Италии),
-свидетельствуют о существовании барщинной обработки
(вспашки, посева, сбора зерна трудом крестьян соседних де-
ревень) в крупных поместьях. Жалованные ленные земли по-
степенно превращались в наследственные владения. В III в.
еще сравнительно часты были случаи отобрания жалованных
земель; во II в. они большею частью находились уже в на-
следственном пользовании клерухов. Крупные поместья (do-
reai) жаловались высшим должностным лицам (иногда на из-
вестных условиях), хозяйничавшим на них частью в личных
интересах,* частью в качестве агентов царской власти. Так,
Аполлоний, игравший роль министра финансов (диойкета) при
дворе второго Птолемея — Филадельфа, получил обширный
участок (Филадельфию в Файюме), причем со своей стороны
предпринял ряд работ по орошению и принял меры к его за-
селению и к развитию местного сельского хозяйства и промыс-
лов. Владения Аполлония составляли 10 тыс. арур (арура —
*/4 плефра, плефр —1/10 гектара). Повидимому, таков был обыч-
ный размер крупных жалованных поместий. В документах
ранней эллинистической эпохи мы встречаемся со специаль-
ным термином myriarouroi, означающим владельцев 10 тыс.
арур. Эти myriarouroi упоминаются обычно наряду с предста-
вителями местной администрации. Впоследствии такие круп-
126
ные пожалования прекращаются, и с конца III в. самый тер-
мин dorea более не встречается.
Наконец, и храмовые земли и земли, признававшиеся част-
ными (ge idioktetos), главным образом имели своим источником
или пожалование или длительную аренду на условиях мелио-
рации и засаждения, и хотя они свободно отчуждались и об-
менивались, все же в документах они нередко также обозна-
чаются как принадлежащие царю. Характерно самое обозначе-
ние всех остальных земель, в отличие от «царской земли», как
ge en afesei — «оставленных» (т. е. предоставленных в пользо-
вание). В частности, свое верховное право в отношении храмо-
вых земель Птолемеи соблюдали еще более настойчиво, чем
фараоны, пользуясь всяким случаем, чтобы вернуть эти земли
в казну. По сравнению с предшествовавшим временем храмо-
вые земли в эпоху Птолемеев сильно сократились. Земле-
дельцы, обрабатывавшие храмовые земли, были подчинены
непосредственно царской администрации, причем храмовое
жречество должно было ’довольствоваться только известной
долей дохода. Остальные «частные» земли были более сво-
бодны, однако нередки были случаи и их обратного отобрания
в казну.
Права царской власти не ограничивались только верховной
собственностью на землю. Вся сельскохозяйственная жизнь
страны поставлена была под контроль царских чиновников.1
Особенно тщательному контролю подвергались земледельцы
на царских землях, т. е. на лучшей и большей части террито-
рии Египта. Царские чиновники определяли, какие посевы
должны быть произведены, следили за своевременным про-
изводством распашки, посева, уборки, присутствовали при
сборе хлеба, отбирали львиную долю в пользу казны. На
время от посева до жатвы земледелец, как мы видели, не мог
отлучиться, чтобы не уйти от глаз бдительной администрации.
В такую же непосредственную зависимость от своих агентов
ставила центральная власть Птолемеев и земледельцев, рабо-
тавших на храмовых землях, причем роль жрецов сводилась
к ответственности за поступление сборов. Хотя контроль на
ленных и частных землях был слабее, однако и пользователи
этих земель были связаны различными условиями, обязатель-
ствами, сборами и повинностями. Свои верховные права Пто-
лемеи, совершенно в духе древних фараонов, распространяли
и на весь урожай. Все собранное зерно, равно как и урожай
с других посевов, по окончании жатвы должно было быть
представлено на указанные места на току для приема и про-
верки его специальными чиновниками, генематофилаками, ко- 1
1 В самое последнее время в третьем томе издания тебтунских папирусов
помещена чрезвычайно любопытная и характерная в этом отношении инструк-
ция, входящая в мельчайшие подробности земледельческих работ и других
сторон хозяйственной жизни.
127
торые и отбирали причитавшуюся казне часть, после чего
только непосредственные производители могли получить
оставшееся зерно в свою пользу. И этой процедуре подверга-
лись не только посевы, снятые с царских земель, но и реши-
тельно со всех остальных земель.
Поземельный налог (рента) взимался частью натурой, частью
деньгами. Хлеб (пшеница, ячмень), также масличные расте-
ния — кунжут (сезам), кротон, шафран собирались натурой и
потреблялись в государственном хозяйстве или поступали в
обработку. Напротив, сборы с виноградников, оливковых,
пальмовых и плодовых насаждений производились в денежной
форме, равно как и большая часть других налогов. С разви-
тием денежного хозяйства часть денежных сборов, так же как
я выплачивавшаяся деньгами часть жалования солдатам и
служащим, росла за счет сборов и выдач натурой. Однако это
обстоятельство ни в малой степени не отразилось на общем
характере и основах хозяйственной ;кизни. В каждой деревне
имелись свои амбары и кассы-банки, в которые стекались на-
туральные и денежные сборы. Этим деревенским амбарам и
банкам соответствовали окружные и, наконец, центральные
амбары и банки. Часть собранных натурой продуктов потреб-
лялась на местах; большая часть поступала в центр (в царскую
сокровищницу — basilikon1), причем транспорт их, как речной,
так и сухопутный, лежал на обязанности населения и, рядом с
работами по поддержанию плотин и каналов, составлял одну
из важнейших повинностей. Значительная часть хлеба предна-
значалась к вывозу (хлеб составлял один из главных предме-
тов вывоза птолемеевского Египта); другая хранилась в амба-
рах и, как во времена фараонов, служила для продовольствия
населения в голодные годы. От древнеегипетской эпохи удер-
жались и другие натуральные повинности: обязанность продо-
вольствовать царя и его чиновников во время поездок по
стране, постои и размещение войск и пр.
Так же мало, как сельское хозяйство, изменила свой харак-
тер в птолемеевскую эпоху и промышленность страны. Раб-
ский труд, совершенно не применявшийся в сельском хозяй-
стве, не получил или почти не получил применения и в области
обрабатывающей промышленности. Рабы почти вовсе не
встречались в сельских местностях. Более значительное раб-
ское население существовало только в населенной греками
Александрии. Но и здесь главную массу рабов составляли
домашние рабы, рабыни-наложницы и пр. При обширном
материале папирусов и остраков1 упоминания о рабах, дого-
воры об обучении рабов встречаются лишь в виде исключений. 1
1 Царская сокровищница, как и при фараонах, делилась на денежную со-
кровищницу („Серебрянный дом" при фараонах) и хлебные склады.
1 Специально обработанные папирусы и остраки (глиняные черепки) служили
материалом для письма.
~128
Преобладающую форму составляет мелкая ремесленная про-
мышленность: мастер обычно работает с помощью своих до-
машних (сыновья зачастую наследуют ремесло отца), реже
(в Александрии) с наемными помощниками. Резкий контраст в
этом отношении между промышленностью Александрии и
Афин бросается в глаза и лучше всего оттеняет отличие эко-
номики эллинистической эпохи от экономики Греции. Ни раб-
ской конкуренции, ни люмпенпролетарских масс Александрия
не знала вовсе. Напротив, здесь наблюдалась совершенно об-
ратная картина. «Город,,— писал об Александрии император
Адриан (начало II в. н. э.), — где никто не живет праздно:
один изготовляет стекло, другой — папирус, третий — льно-
ткач. Каждый опытен в каком-нибудь ремесле или, по крайней
мере, занят в нем. Хромые и слепые находят себе работу, и
расслабленные не остаются без дела». Даже если учесть из-
вестную долю преувеличения, картина все же получается до-
статочно яркая. Другим показателем отсутствия рабской кон-
куренции являются относительно более развитое разделение
труда (в памятниках и документах насчитывается от 150 до
200 различных профессий) и более высокая техника. В этом
отношении самим «культуртрегерам»-грекам приходилось
учиться у египтян. Некоторые отрасли промышленности, как
производство стекла, обработка папируса, были специаль-
ностью Египта. Технические приспособления — и это так же
характерно для эллинистического Египта, как погрузочные ма-
шины для Греции, — применялись только в канализационном
деле и в большинстве были лишь усовершенствованиями давно
существовавшей здесь практики. Таковы машина Архимеда,
приводимая в движение живой силой, для поднятия воды,
помпа, изобретенная Ктесибием, диоптр — угломерный прибор,
служивший для определения различных уровней воды. В от-
личие от Греции, Египту известны также, хотя и в зародыше-
вой форме, союзы. Организации ремесленников по профессии
в целях лучшего руководства ими из центра иногда высту-
пают и в защиту общих интересов своей группы.
И все же эти успехи, относительно значительные по сравне-
нию с низким развитием промышленности в Греции, сами по
себе не были велики и соединялись с самой примитивной орга-
низацией производства. В птолемеевском Египте было всего
три собственно городских центра, и то с преимущественно
греческим населением — Александрия, Навкратис и Птоле-
маида.
Этими тремя греческими городами область свободного ре-,
месла и ограничивалась. Промышленный труд туземного насе->
ления был поставлен под такой же контроль и в такую же
зависимость, как и труд земледельцев. И в эллинистическую
эпоху профессиональное ремесло лишь в очень незначительной
степени было обособлено от земледелия. В условиях египет-
9 Иав. ГАИМК, вып. VI
129
ского земледелия земледелец лишь короткое время в году
должен был посвящать сельским работам и все остальное
время мог заниматься ремеслами. Значительная часть про-
мышленной продукции и теперь поступала в виде натуральных
сборов с земледельческого населения. Ремесленники и рабочие,
специально занятые в обрабатывающей промышленности и ра-
ботавшие в царских мастерских (например, в маслодельнях),
находились в еще большей зависимости, чем царские земле-
дельцы. И они не могли оставить своего места работы, иначе
считались беглыми и в случае ухода подлежали насильствен-
ному возвращению.
И в области промышленности, таким образом, как и в об-
ласти сельского хозяйства, все нити вели к центру. Если над
всем земледельческим хозяйством доминировала верховная
собственность царя на землю и все излишки поступали в цар-
ские амбары и кладовые или, превращенные в деньги, в цар-
ские кассы-банки, то для обрабатывающей промышленности в
птолемеевском Египте не менее характерно было исключи-
тельное господство государственной монополии. Почти все
отрасли промышленной деятельности были монополизированы,
и распоряжение ими в конечном счете сосредоточивалось в
руках царских чиновников. Изготовление масла, льняных тка-
ней, валяльное, красильное, кожевенное дело, мыло, соль, пиво,
мед, обработка металлов, кирпич, папирус, стекло, ювелирное
дело — все эти отрасли и изделия промышленности были или
монополизированы или находились под контролем власти.
Более свободная продажа допускалась лишь в тех отраслях
промышленности, в которых царская власть по тем или иным
причинам не была непосредственно заинтересована. Такова
была, например, шерстяная промышленность: шерстяные ткани
производились, как известно, во многих центрах Средиземно-
морья и не составляли специального предмета вывоза из
Египта.1 Все эти монопольные права осуществлялись короной
или непосредственно или при постоянном вмешательстве и под
контролем с ее стороны.
Из документов нам лучше известно, как были организованы
масляная и пивная монополии, и по тому же образцу были,
очевидно, организованы и другие виды монополии. Должно-
стные лица определяют размеры и сорта посевов различных
масличных растений (кунжута-сезама, кротона, льна, колок-
винта), надзирают за сбором и скупают его по определенной
пониженной расценке. Обработка концентрируется исключи-
тельно в царских предприятиях, причем с введением монопо- 1
1 Ростовцев, который в специальной статье о торговле птолемеевского Египта
(Journal of economic and business history, 1932, 4), вопреки своей прежней точке
зрения, пытался смягчить значение царской монополии, ссылался прежде всего
именно на более свободную торговлю шерстяными тканями и почти никаких
иных данных в обоснование' своей новой точки зрения не приводит.
7зо
лии все частные лица должны были сдать свои прессы и скупки
в ближайшие царские маслодельни; против тайного изготов-
ления масла принимались специальные меры. Единственное
исключение было сделано для храмов: им разрешалось изго-
товление сезамового масла, но только для собственного по-
требления и в определенные сроки, причем все излишки
должны были продаваться в казну. Продажа масла производи-
лась специальными торговцами, покупавшими и продававшими
масло по строго определенным ценам. Каждая деревня имела
своего продавца масла. Таким образом, все население, вплоть
до крестьян, собиравших масличные растения, могло при-
обретать масло только от казны и ее агентов. Ввоз масла из-за
границы был совершенно воспрещен. Данные относительно
пивной монополии содержат еще одну любопытную деталь,
характеризующую розничную продажу. Плата за проданное
пиво получалась не самим содержателем лавки, но специаль-
ными кассирами и контролерами — агентами царской власти,
расчет же с продавцом (из известной доли) производился
после в определенные сроки. Пряжа и ткани изготовлялись
частными лицами и в частных мастерских, но под контролем
правительственных агентов (существовали, повидимому, и цар-
ские ткацкие мастерские, что подтверждается недавно из-
данными документами); все готовые ткани по определенной
цене сдавались в казну, откуда на указанных условиях по-
ступали в продажу или в значительной части вывозились за
границу.
Итак, мы видим, что в птолемеевском Египте хозяйствен-
ная жизнь страны была централизована не в меньшей (если
только не в большей) степени, чем в Египте времени фараонов.
Вся сельскохозяйственная и промышленная деятельность со-
средоточивалась в руках правительства, руководившего через
своих агентов как процессом производства, так и сбытом
внутри страны. Естественно, что по тому же пути должно
было пойти и развитие внешней торговли. Царская власть, в
руках которой сосредоточивались весь ввоз и вся продукция
страны, естественно, руководила и ее вывозом. Будучи пер-
вым землевладельцем и промышленником, царь был и первым
торговцем. Для этого он располагал не только огромными
запасами товаров, но и очень крупными для того времени
денежными суммами. Ежегодные денежные доходы Птолемеев
(не считая хлеба и других поступлений натурой) достигали
14 700 тал. (около 35 млн. руб.), в то время как доходы пер-
сидского царя с Египта составляли всего 700 тал., т. е. были
в 21 раз меньше. В царских сокровищницах накопилась огром-
ная сумма в 740 тыс. египетских тал. (до 2250 млн. р.). Птоле-
меи создали себе обширный военный флот. Для торговых
перевозок все транспортные средства страны (речной, морской
и сухопутный транспорт) были к их услугам. При тех огром-
’ 1ST
ных средствах и возможностях, какими располагали Птолемеи,
и при благоприятном расположении Египта в центре между-
народных торговых путей эллинистической эпохи, естественно,
что вся внешняя политика их диктовалась прежде всего тор-
говыми интересами.
Почти все долгое правление Птолемея I (Лага, Сотера)
(323—282 гг.) прошло в войнах с другими диадохами. Но уже
преемник его Птолемей II Филадельф (282—246 гг.) уделял
исключительное внимание вопросам развития внешней тор-
говли. Он снарядил ряд экспедиций в Эфиопию, возобновил
путь древних фараонов по Аравийскому морю в южную Ара-
вию и в страну Пунт, устроив на этом пути несколько удобных
гаваней (Береника, Лейкос Лимен, Миос Гормос), и вновь очи-
стил и привел в порядок канал Нехао, соединявший Аравий-
ское море с долиною Нила. Он ведет борьбу с сыном Селевка
за обладание Финикией и Сирией, куда выходили сухопутные
дороги из Аравии (область набатеев) и из Месопотамии,
пытался утвердить свое влияние в области Эгейского моря и
одно время подчинил своему влиянию значительную часть
греческих Цикладских островов. Наконец, в первые же годы
своего правления он заключил договор с Римом и вступил в
непосредственные сношения с индийской династией Маурья.
Ту же политику продолжал и третий Птолемей — Евергет
(246—221 гг.). Во время войны с сирийскими Селевкидами он
победоносно доходил до Индии, продолжал основание коло-
ний в Аравии и Сирии и также, подобно отцу, пытался более
или менее удачно вмешиваться в греческие дела. Уже при пер-
вых Птолемеях Египет занимает первое место как в транзит-
ной торговле, так и по вывозу; из Египта вывозились тран-
зитные товары: благовония и пряности Востока, слоновая
кость, эбеновое дерево, драгоценные камни, китайский шелк,
и местные: хлеб, ткани, папирус, стекло, масла и пр. Египет-
ский хлеб в короткое время совершенно вытеснил понтийский
со всех средиземноморских рынков, не исключая и Греции.
Широкий размах торговой политики Птолемеев, как и тор-
говое развитие Греции, подал повод буржуазным историкам
к сравнению с современностью. Большинство исследователей,
писавших о птолемеевском Египте, искало в нем сходства не
с Египтом времени фараонов, что было бы естественно, но с
меркантилистической политикой XVII—XVIII вв. (Дройзен
М. Вебер, Вилькен с некоторыми несущественными оговор-
ками, Ростовцевг), исходя опять-таки из момента внешнего
сходства (государственный контроль и регулирование хозяй-
ственной жизни) и оставляя без внимания коренное различие.
1 Особенно далеко заходит Ростовцев, который, следуя по пути фашизации
исторической науки, говорит о «стадии, близкой к индустриальному капита-
лизму, характеризующему экономическую историю XIX — XX вв.> (!) Далее
итти некуда. Это рекорд модернизации и... глупости.
132
Для Птолемеев, в отличие от меркантилистов нового времени,
на первом месте стояло не накопление денежных богатств в
стране и не развитие промышленности, но исключительно
интерес фиска и удовлетворение определенных потребностей.
В этом отношении их политика была гораздо ближе к поли-
тике древних фараонов, чем к меркантилизму. И в развитии
внешних сношений Птолемеи следовали путем, проторенным
древними фараонами (пути по Аравийскому морю и в Эфио-
пию). Цели тех и других были, если не тожественные, то ана-
логичные: древние фараоны снаряжали свои экспедиции в
Пунт и в Эфиопию для удовлетворения различных потребно-
стей и прихотей двора и высших классов; целью торговых
экспедиций Птолемеев было увеличение царской казны, ча-
стью также удовлетворение определенных потребностей, воен-
ных и других; например, видное место в транспорте по Ара-
вийскому морю составляла доставка африканских слонов для
военных целей (для чего существовали даже особые суда —
элефантеги).
При такой централизации всей торговли и подчинении ее
интересам царской казны и роль греческого торгового капи-
тала могла быть только подчиненной, а роль греческих куп-
цов— ролью торговых агентов царя. Положение их хорошо
иллюстрируется примером Аполлония, крупного дельца и
министра при дворе царя Птолемея Филадельфа. Он занимал
должность диойкета (министра финансов), имел обширное
поместье (Филадельфию в Файюме), которым управлял через
доверенное лицо — Зенона, одинаково как в своих собственных
интересах, так и в интересах казны; он, наконец, был и круп-
нейшим торговцем, располагая обширным речным и морским
флотом, вел торговые дела в Сирии, Финикии и в других
местах. Однако «и эта внешняя торговля по сравнению с внут-
ренней, всецело находившейся в руках царя, пользовалась
лишь относительной свободой. И Аполлоний свои обширные
операции мог вести прежде всего в качества агента царя.
И не только потому, что ббльшую часть товаров он мог полу-
чить только из царских складов. Зависимость его была и бо-
лее непосредственная; торговый флот и связи Аполлония
всегда должны были быть к услугам царя: он транспортиро-
вал хлеб по Нилу, на внешних рынках исполнял различные
поручения по продаже и покупке, должен был снарядить спе-
циальную флотилию для •сопровождения царской дочери,
предназначавшейся в жены сирийскому царю. И Аполлоний не
составлял в этом отношении исключения: транспортные суда
греческих купцов всегда могли быть использованы для надоб-
ностей царя. Греки выступали в Египте также и в качестве
денежных торговцев и финансистов, но в еще большей зависи-
мости, чем в области торговли. Птолемеи, по примеру грече-
ских городов, ввели в Египте государственный откуп. Но, в
отличие от Греции и от позднейшего Рима и в полном соот.
ветствии с общим характером хозяйственной жизни Египта,
откупа были поставлены под тщательный контроль. Откуп-
щики должны были довольствоваться определенным процен-
том, в неурожайные же годы нести ответственность за все
недоборы. В Египте широко была развита банковая система,
разветвления которой имелись, как мы видели, в каждой де-
ревне, однако эти банки были в то же время и царскими кас-
сами. Для частных лиц банковская деятельность возможна
была также лишь в виде откупа и аренды под строгой ответ-
ственностью и под постоянным контролем.
Подводя итоги, мы можем еще раз повторить, что греческий
капитал на Востоке в иных экономических условиях совершен-
но изменил свою роль и характер: в Греции он играл домини-
рующую роль и стимулировал развитие рабского производ-
ства, в Египте он имел дело с уже сложившейся системой го-
сударственного хозяйства, основанного на полузависимом
труде государственных крестьян, и ремесленников, и мог иг-
рать роль, только включившись в общую хозяйственную си-
стему в качестве агента царской власти.
Общественный строй, выраставший на базе описанной хо-
зяйственной системы, был несложен. Все население делилось
на эксплуатируемую массу мелких производителей (границы
между ремеслом и сельским хозяйством, между городом и
деревней, за исключением, быть может, одной Александрии,
почти не существовало, и земледельцы и ремесленники обра-
зовали одну общую зависимую массу) и правящий класс. Об-
щественный строй был так же централизован, как и хозяй-
ственная система. Вся власть сосредоточилась в руках царя.
Птолемеи, унаследовав власть древних фараонов, перенесли
на себя и древнеегипетские представления о власти: царь еще
при жизни признается божеством. Помимо культа умерших
царей (Александра и первого Птолемея), Птолемей II Фила-
дельф вводит культ живых царей — божественной пары (царя
и царицы). При пятом Птолемее — Эпифане — обряды, свя-
занные с обожествлением царя, принимают чисто египетские
формы, в каких они справлялись во времена фараонов. Ха-
рактер управления также мало изменился: как и во времена
фараонов, страна делилась на верхний и нижний Египет;
административными округами были номы, делившиеся на
топы, топы — на деревни (комы).1 Многочисленные'чиновники
выполняли прежде всего хозяйственную роль, сводившуюся
к контролю и к сборам. Наиболее влиятельной и центральной
фигурой в управлении был диойкет или эконом (управляю-
щий), должность, которую занимал известный уже нам Апол-
лоний.
Такая централизация управления являлась лишь отраже-
нием централизованной системы эксплуатации, диктовавшейся
134
одинаково, как мы видели, и хозяйственными интересами эксплу-
ататорского класса и целями подавления всякого протеста со
стороны низших классов. Отдельные члены правящего класса
эксплуатировали зависимое население не в качестве непосред-
ственных собственников, но в качестве приближенных царя и
его прямых агентов — чиновников, ленников, арендаторов и пр.
На примере Аполлония мы могли видеть, насколько тесно пе-
реплетались ег$ интересы и хозяйственная деятельность в ка-
честве частного землевладельца и агента власти (причем любо-
пытно, что главную задачу его составляли орошение и заселе-
ние нового района—Филадельфии в Файюме). Верхи правящего
класса группировались при дворе, образуя здесь несколько
рангов с характерными названиями: «сродников», «равных
сродникам», «телохранителей», «первых друзей», «друзей» и
пр. Из среды этих придворных чинов назначались представи-
тели высшей центральной и местной администрации, низший,
более широкий слой господствующего класса образовали мел-
кие ленники, сидевшие на жалованных землях; причем их
условное землевладение, как мы видели, имело тенденцию пре-
вратиться в наследственные владения.
Время македонского завоевания было, как сказано, време-
нем усиления централистических тенденций, но уже с конца
III в., сто лет спустя после завоевания, вновь начинают дей-
ствовать центробежные силы. При этом даже центр местной
оппозиции оставался прежний, именно Фивы. Обильный (па-
пирологический) документальный материал свидетельствует,
что именно здесь, в Фиваиде (Гебелен), концентрировалось
наиболее крупное и в то же время наименее зависимое от
центральной власти землевладение. Именно здесь земли наи-
более свободно обращались и переходили из рук в руки. При
этом представителями крупного землевладения были здесь не
греки и не македоняне, но прежде всего туземная египетская
знать. Реакция центробежных сил в эллинистическую эпоху
была в то же время и туземной реакцией, реакцией туземной
знати, которая еще в персидскую эпоху стояла у власти, те-
перь же была оттеснена греками и македонянами в ряды бес-
правного туземного населения. Уже с половины III столетия,
со времени Птолемея Евергета, в среде египетского населения
возникают пророчества о перенесении столицы в Мемфис, о
«Гераклеопольце, который будет править после чужеземцев».
Национальное движение приняло более острые формы со вре-
мени четвертого Птолемея — Филопатора, в конце III в. Глав-
ными центрами движения были Дельта и в особенности Фи-
ваида. И там и тут возникли и держались некоторое время ту-
земные династии. Движение в Дельте в половине II в. было
подавлено. Упорнее держалась туземная оппозиция в Фиваиде.
В течение II и I вв. здесь движение вспыхивало неоднократно.
В 88 г. после одного, принявшего особенно крупные размеры.
135
восстания Фивы были разрушены, однако и с установлением
римского господства (30 г. до н. э.) оппозиция в Фивах не пре-
кратилась. Хотя отдельные восстания и подавлялись, однако
македонские власти должны были пойти на уступки, вернув
некоторые привилегии египетскому жречеству и допустив от-
дельных представителей знати в круг правящей аристократии
с титулом «сродников» и на должности стратегов и эпистрате-
гов (наместников) Фиваиды.
Более глубоким, чем эти противоречия внутри господствую-
щего класса, было противоречие между приниженной земле-
дельческой массой и эксплуататорским классом в целом. Клас-
совая борьба зависимого туземного населения была направ-
лена одинаково и против туземной и против пришлой греко-
македонской аристократии. Хотя и малозаметная и оставившая
мало следов в документах и историко-литературных памятни-
ках — борьба приниженного земледельческого населения (в
форме ли пассивного или активного сопротивления) велась с
упорством на протяжении всей эллинистической и римской
эпохи. Самоуправляющаяся крепостная деревенская община,
являвшаяся в глазах администрации прежде всего органом
круговой поруки, ответственным за исправное поступление
налогов и выполнение повинноРстей, в действительности не-
редко выступала в качестве коллективного органа крестьян-
общинников в защиту их общих интересов. Иногда таким кол-
лективным путем удавалось добиться смягчения условий при-
нудительной аренды или более выгодных условий при перво-
начальной съемке и аренде земель (в Файюме). Из папироло-
гических документов нам известны случаи, когда крестьяне-
общинники совместно выступают на защиту своих угодий, на-
пример, пастбищ, от покушений на эти угодья со стороны со-
седних владельцев. Однако в большинстве случаев зависимая
крестьянская община оказывалась бессильной отстоять инте-
ресы своих членов. И тогда борьба выливалась в иные, более
действительные формы. Обычным средством борьбы было
прекращение работы с уходом в ограду храма. С течением
времени, к концу правления Птолемеев, все более внушитель-
ные и массовые формы принимает бегство земледельцев с
их участков. Но иногда классовая борьба крестьянства прини-
мала и более острый характер, выливаясь в открытые столкно-
вения и восстания. Так, из одного документа мы узнаем о вос-
стании в Файюме в 60-х гг. II в. В других случаях говорится о
возвращении мелких земледельцев и клерухов после восстания
на их место жительства (idia), о посылке войск для усмирения
восстания, о разбойничьих отрядах, образованных * беглецами
(последние известия относятся, впрочем, уже к римской эпохе).
Возрождение центробежных сил, как и в предшествовавшие
периоды истории Египта, имело своим последствием ослабле-
ние центральной власти. В самой династии происходит борьба
136
между претендентами. Во II—I вв. наблюдается быстрый упа-
док хозяйственной жизни. Орошение частью приходит в упа-
док. Поля пустеют. Население бежит со своих участков. До-
ходы страны уменьшаются: при Птолемее II (в первой поло-
вине III в.) доход достигал 14 800 тал., при Птолемее Авлете
(во второй половине I в. до н. э.) —12 500 тал., при понизив-
шейся более чем вдвое стоимости денег положение производя-
щих классов сильно, ухудшилось (Хейхельхейм). Во II в. Еги-
пет утрачивает свое внешнее значение, терпит поражение в
войне с Сирией, теряет все свои внешние владения и с поло-
вины II в., подобно другим восточным государствам, попадает
в зависимость от Рима. В 30 г. до н. э., по смерти последней
царицы птолемеевской династии, Клеопатры, Египет в каче-
стве провинции присоединен к римскому государству.
IV. Эллинистическая Азия
Если относительно птолемеевского Египта мы располагаем
богатейшим материалом, что зависит отчасти от бюрократи-
зации самого государственного строя, порождавшей огромное
бумажное делопроизводство (каждая деревня имела своего
писца), отчасти от сохранности материала (папирусной бумаги
и глиняных черепков — остраков, на которых писались счета,
мелкие пометки и пр.), то в эллинистической Азии оба эти
условия отсутствуют, и материал, которым мы, по крайней
мере, в настоящее время располагаем, далеко не достаточен,
чтобы составить более точное представление о господствовав-
ших здесь общественных и государственных порядках, и наше
представление о них является лишь более или менее приблизи-
тельным.
В Египте Птолемеи нашли страну, объединенную давно сло-
жившейся хозяйственной системой и с сильной централизован-
ной властью. Им не приходилось поэтому много заботиться об
ее устройстве. Оставалось лишь перенять существовавшие го-
сударственные порядки и приспособить их к целям своей тор-
говой политики. Трезвый политик Птолемей I сразу же оценил
положение и, довольствуясь обладанием Египтом, не задавался
эфемерными планами и почти не принимал участия в борьбе
диадохов. Совсем другую картину представляла азиатская
часть империи Александра. Фактом внешнего завоевания здесь
объединены были области с различной экономической базой и
с различным уровнем культуры. Рядом с областями, не изжив-
шими еще родо-племенных отношений, как Армения, Мидия,
собственно Персия и восточные сатрапии, здесь были области
речной культуры, как Месопотамия,1 области, где условия для
1 История развития хозяйственного и общественного строя Месопотамии
имела много сходства с хозяйственной системой Египта; однако несравненно
более высокое развитие торговли (Месопотамия расположена на скрещении
137
возникновения речных культур отсутствовали, и где поэтому
взяли верх центробежные силы, и преобладали феодализирую-
щие процессы. Таково западное горное плато Малой Азии, где
рядом с царской землей (chora basilike) существовали крупные
частные владения, владения храмов и жречества, в более или
менее полной зависимости от которых находились массы зе-
мледельческого населения. Из береговой полосы южное побе-
режье (Ликия, Памфилия, Киликия), лишенное богатого и
культурного хинтерланда, заселено было приморскими пират-
скими племенами; западное, заселенное греками побережье,
равно как и побережье Сирии и Финикии, поддерживавшее
оживленные торговые сношения с внутренними областями,
Лидией и Месопотамией, представляло область с рабовладель-
ческой культурой.
В отличие от Египта, в эллинистической Азии, таким обра-
зом, не только отсутствовали условия централизации власти,
но, напротив, самое политическое объединение представля-
лось крайне непрочным. Уже в эпоху персидского владычества
отдельные сатрапы (правители областей) были лишь слабо свя-
заны с центральной властью и являлись почти независимыми
правителями. Во время борьбы диадохов Азия делилась и пе-
ределялась не раз. Сначала здесь господствующее положение
занимал Антигон, затем, после битвы при Ипсе (см. выше),
Селевк, присоединивший на короткое время к своим владениям
также, как мы видели, Фракию и Македонию. Со смертью са-
мого Селевка, павшего от руки Птолемея Керавна, европей-
ские владения были вновь утрачены. Последующая история
царства потомков Селевка (Селевкидов) представляет, с од-
ной стороны, историю внутренних усобиц и борьбы претен-
дентов, начавшейся уже по смерти третьего Селевкида —
Антиоха II, с другой, постепенный распад царства. Уже сам
Селевк потерял восточные, примыкающие к Индии владения
Александра (Парапанисады, Гедросию, Арахозию). С его
смертью были утрачены, как сказано, Фракия и Македония.
При его преемнике Антиохе I Сотере (281—261 гг.) правитель
Пергама Евмен не только сделался независимым царем, но и
вел успешную войну против самого Антиоха, одержав над ним
победу при Сардах. Одновременно отказались признавать
власть Антиоха и цари Вифинии и Понта (южного берега Чер-
ного моря). Греческие города Малой Азии и острова входили
в государство Селевкидов лишь номинально: они считались
речных путей, ведших из Армении к Персидскому заливу, и сухопутных кара-
ванных путей из Сирии, Аравии, Египта) видоизменило общую картину в
сторону развития торгового и ростовщического капитала, отсутствовавших в
Египте и игравших, особенно в нововавилонскую и персидскую эпохи, боль-
шую роль не только в экономической, но, повидимому, и в политической
жизни Вавилона. Рабство здесь распространено было несколько более, чем
в Египте, но точно также не играло роли господствующего способа производ-
ства (см. стр. ПО, поим. 1).
138
не подданными, а «союзниками», сохраняя полную автономию
и ведя самостоятельную политику, склоняясь то к Селевкидам,
то к их соперникам — Птолемеям. Остров Родос вырос в это
время в независимую морскую державу, господствовавшую над
торговлей всей Эгейской области. Южное побережье Малой
Азии было захвачено Птолемеем II Филадельфом. При сыне
Антиоха I — Антиохе II (261 — 246 гг.) отпали Бактрия и Парфия,
Каппадокия уже в начале III в. не входила в состав империи.
Фригия была окончательно потеряна в 187 г. Из-за Финикии и
сирийского побережья Селевкиды вели длительные, большей
частью неудачные войны с Птолемеями, так что и эти области
до конца III в. оставались вне их власти. В половине II в., при
Димитрии I Сотере (162—145 гг.), были потеряны Армения и
даже такие основные области бывшей персидской монархии,
как Мидия и Коммагена. Попытка восстановления царства
Селевкидов в его прежних размерах предпринята была Анти-
охом III (212 —187 гг.). Он доходил до Индии, успешно (хотя
без решительных результатов) воевал против Бактрии и Пар-
фии, подчинил себе большую часть Малой Азии, овладев окон-
чательно побережьем Сирии и Финикией. Все эти успехи были,
однако, непродолжительны. Конец им положила уже в царст-
вование самого Антиоха III неудачная война с римлянами.
После решительного поражения в битве при Магнесин (190 г.)
он вынужден был отказаться от всех своих владений к западу
от Тавра, т. е. от Малой Азии, фактически, как мы видели, ни-
когда прочно не связанной с царством Селевкидов. С этого
времени Селевкиды находятся в большей или меньшей зависи-
мости от ^има. В 64 г. до н. э. Сирия обращена в римскую про-
винцию.
Ядро царства Селевкидов, оставшееся неприкосновенным,
составляли Сирия и Месопотамия. Здесь сходился узел путей,
ведших на юг к Персидскому заливу и в Аравию, сухопут-
ные — на северо-восток, вк Среднюю Азию и далее в Китай, на
восток — в Индию, на север — в Армению и на Кавказ. Нако-
нец, путь из Месопотамии в Сирию соединял все эти пути с
средиземноморским побережьем. Две основанные Селевком сто-
лицы — Селевкия на Тигре с водным путем по р. Тигру к Пер-
сидскому заливу и Антиохия на Оронте, близ побережья Сре-
диземного моря — образовали два конечных пункта пути
от Персидского залива к Средиземному морю и выросли в
крупные торговые центры. Этой торговой связанностью и
объясняется в первую голову относительная устойчивость
ядра царства Селевкидов.
Вся внутренняя политика Селевкидов была направлена на то,
чтобы спаять и связать разрозненные части их империи. Объ-
единяющее начало они думали найти в эллинизации страны и
в повсеместном насаждении городов типа греческого полиса.
Помимо упомянутых Селевкии и Антиохии, Селевк основал
139
еще множество Селевкий, Антиохий (в честь отца), Лаодикий
(в честь матери) и других городов во всех частях своего об-
ширного царства. В то же время Селевкиды пытались бороться
и с феодализирующими тенденциями, выступая против одних
крупных владельцев, приписывая земли других к территории
соседних городов и включая их самих в состав городского на-
селения в качестве рантье, жалуя вновь земли лишь на тех же
условиях приписки жалуемых земель к городским территори-
ям. Такая политика могла, однако, иметь успех лишь в об-
ластях с развитой городской жизнью, но и здесь она не дости-
гала цели, поскольку сами греческие города, как мы видели,
далеко не всегда были на стороне Селевкидов и не являлись
проводниками их политики.
Подобно Птолемеям, и Селевкиды пытались расширить тор-
говые связи своего государства. Пути в Индию были исследо-
ваны Неархом еще при жизни Александра. Селевк I предпола-
гал соединить каналом Черное и Каспийское моря. При нем и
при его сыне снаряжены были экспедиции Патрокла и Поли-
клета для обследования берегов Каспийского моря и экспеди-
ция Деодамаса Милетского к Аральскому морю. С Индией под-
держивались сношения, и ко двору Чандрагуп^ы было отправ-
лено посольство Мегасфена. Несмотря, однако, на крупное
торговое значение Селевкии и Антиохии, внешняя торговля
царства Селевкидов ни по своим размерам, ни по своему зна-
чению далеко не могла равняться с торговлей птолемеевского
Египта. С Индией Сирия не была связана, подобно Египту, не-
посредственным морским путем; торговые связи с Китаем су-
хим путем установились лишь к концу II в., т. е. к тому вре-
мени, когда царство Селевкидов находилось уже в полном
упадке, но и тогда они не были значительны. Нам мало изве-
стна организация торговли и промышленности в царстве Се-
левкидов. Хотя торговая деятельность здесь пользовалась, по-
видимому, несколько большей свободой, чем в Египте, однако,
поскольку и здесь царь являлся хозяином торговых путей, по-
скольку и здесь все главные предметы торговли он стремился
монополизировать в свою пользу (бальзам, шелк и пр.), по-
стольку и здесь торговый капитал был связан в своих дейст-
виях и должен был играть зависимую роль. Притом и здесь,
как в Египте, греческий торговый капитал встречался с конку-
ренцией туземных торговых народов—сирийцев, финикиян,
евреев; древний торговый центр Вавилон не играл уже в это
время большой роли.
Кроме собственно Сирии, более крупную роль в торговле
эллинистической эпохи играли лишь греческие города Малой
Азии и острова, из которых Родос, как мы видели, получил
значение первоклассной торговой державы. В эту эпоху воз-
рождаются Милет, Смирна, Эфес и другие малоазийские го-
рода, освободившиеся теперь от конкуренции Афин. Пергам-
140
ское царство Атталидов, охватывавшее значительную часть.
Малой Азии и получившее благодаря меценатству своих пра-
вителей значение крупнейшего центра искусства этой эпохи»
имело в то же время крупное экономическое значение. Здесь
выделывался пергамент (самое название которого происходит
от имени Пергама), конкурировавший с египетским папирусом.
Во всех этих исконных греческих областях и теперь сохраняли
прежнее значение рабство и рабский способ производства.
Остров Делос, конкурировавший с Родосом, являлся крупней-
шим рынком рабов. Пергам во второй половине II в. сделался
ареной крупного восстания рабов и зависимого земледельче-
ского населения. Однако и в эти исконные греческие области
проникает начало монополии: пергамские цари, по примеру
египетских, имели свои хлебные и винные склады, монополи-
зировали производство и торговлю пергаментом, владели че-
репичными и кирпичными заводами. При дворе существовала
специальная должность управляющего царскими мастерскими.
По примеру Пергама, и отдельные греческие города, напри-
мер, Милет, вводят государственное производство и продажу
материй, одежд, ковров. Не о влиянии греческого торгового
капитала на восточную экономику приходится, таким образом,
говорить, а скорее напротив — о заимствовании греческой про-
мышленностью восточных форм организации.
Конечная судьба малоазийского побережья и островов была
та же, как и всего эллинистического Востока. С начала II в. и
область Эгейского моря входит в сферу римского влияния.
Остров Родос сохранял свое значение лишь до тех пор, пока
ладил с Римом. Попытка вести самостоятельную политику
имела своим последствием потерю внешних владений и объяв-
ление о. Делоса свободной гаванью, что подорвало торговое
значение Родоса (168 г.). Пергамское царство прекратило свое
существование в 133 г., со смертью царя Аттала Ш, завещав-
шего его Риму.
Македония, которая после раздела империи Александра во-
шла в свои прежние границы, осталась в стороне от' новых
торговых путей и от культурной жизни эпохи. Ее экономиче-
ская и общественная жизнь в общем сохранила свой прежний
характер. Ни в международной торговле, ни в международной
политической жизни эллинистической эпохи Македония не иг-
рала видной роли. Политические горизонты ее не выходили за
пределы Греции, где Ахейский и Этолийский союзы успели
восстановить независимость в отношении Македонии и где
только их взаимные распри и социальное движение давали
македонским царям повод для вмешательства.
РИМ
I. Естественно-географическая и историческая среда. Разло-
жение родообщинных отношений и развитие рабства.
Общественный строй в царскую эпоху
Если античное рабство представляет собою специальный
тип, специфическую модификацию (видоизменение) рабовла-
дельческого общества, то рабовладельческое общество древ-
него Рима представляло такую же модификацию античного
рабства. Основные моменты, характеризующие античное раб-
ство— концентрация рабской промышленности, равно как и
пути и способы этой концентрации, — в общем были тоже-
ственны и в Греции и в Риме. Однако как темпы развития,
так и соотношение различных отраслей хозяйственной дея-
тельности и соотносительное значение и роль докапиталисти-
ческих форм капитала в истории обоих крупнейших рабовла-
дельческих обществ античного мира существенно отличались
между собою. Соответственно во многом отличны были и их
общественная и политическая надстройки и пути их историче-
ского развития.
Обстоятельством, видоизменяющим и индивидуализирую-
щим исторический процесс, и в данном случае была прежде
всего историческая и естественно-географическая среда. Ита-
лийский полуостров расположен в западной половине Среди-
земноморья. Уже эта относительно большая удаленность
Италии^ по сравнению с Грецией от древнейших культурных
центров Востока обусловливала ее более позднее развитие.
В то же время и самый характер местности не благоприятство-
вал развитию внешних сношений: Италия долгое время оста-
валась земледельческой страной и лишь относительно поздно
и в относительно слабой степени была втянута в общую тор-
говлю Средиземноморья. Соответственно и роль Рима в общей
истории античного мира и античной культуры была иная, чем
роль Греции. Греки установили прочные торговые связи меж-
ду всеми областями, прилегавшими к берегам Средиземного
моря. Однако завершить этот процесс путем политического
объединения средиземноморской области не удалось ни гре-
кам, ни македонянам. Политическое объединение области и
было именно делом Рима, выступившего в качестве крупной
142
международной силы в то время, когда Греция и восточные
эллинистические государства находились уже в состоянии
упадка. Сконцентрировав все нити экономической и политиче-
ской жизни области, Рим не знал уже более соперников, и
созданная им средиземноморская империя (в отличие от эфе-
мерных политических объединений древней Греции) просуще-
ствовала в течение свыше 600 лет.
Расположенная в западной половине Средиземноморья, Ита-
лия к тому же обращена к морю не восточной, а западной
своей стороной: восточный берег отрезан от сообщения с вну-
тренними частями полуострова Апеннинским горным хребтом
и его отрогами. Притом восточный берег, за исключением край-
ней северной и южной своей части, совершенно лишен удоб-
ных гаваней: устья многочисленных горных речек доступны
лишь для рыбачьих лодок, но не для морских судов. Един-
ственная гавань Брундизиум расположена уже в непосред-
ственной близости от греческого торгового города Тарента в
южной Италии. Более развитой береговой линией обладают
южная Италия и западное побережье. Южная Италия уже в
VIII — VII вв. была занята греческими колониями.
На западном же побережьи даже в лучшие времена рим-
ского государства более крупное торговое значение приобрели
только две гавани — Остия в устье Тибра, гавань Рима, и Пу-
теолы близ Неаполя, на месте древнегреческой колонии Кимы.
В Италии отсутствовали и те цепи островов, которые играли
такую большую роль в развитии греческого мореплавания.
Единственное исключение представляли берега Этрурии (ны-
нешней Тосканы), соединявшиеся цепью небольших островов
с Корсикой. Кроме греческого юга, из всех областей Италии
поэтому только Этрурия вступила на путь торгового развития,
когда Рим представлял еще небольшую деревенскую общину.
При малоразвитой береговой линии Италия в то же время, в
отличие от Греции, представляет более плодородную земле-
дельческую страну. Эти особенности Италии были отмечены
еще писателями древности. Страбон говорит об отсутствии
гаваней на ее восточном побережьи и о немногих лишь удоб-
ных гаванях на западе. Ливий называет берега Италии «ли-
шенными гаваней» (importuosa Italiae litora). И в то же время
имеется ряд указаний на благоприятный для всяких произра-
станий климат и почву Италии. Особенным плодородием отли-
мот долила р. По в северной Италии. Это, собственно, об-
ласть зерновых культур, предмет вожделений римского кре-
стьянства, агрессия которого постоянно направлялась именно
в эту сторону. В средней и южной Италии, за исключением
юго-восточной оконечности полуострова — Калабрии, уже рано
занятой греками, более равнинный характер имела лишь за-
падная Италия: здесь расположены равнины Этрурии, Лациума
и Кампании. Вся эта местность, начиная от южной Этрурии и
~143
До Неаполя, представляет область потухших вулканов (Везу-
вий до известного погубившего Помпею извержения 79 г. н. э.
также бездействовал). Вулканическая почва всей этой местно-
сти представлялась гораздо более пригодной для разведения
оливок и винограда, чем для зерновых культур.1 Этим обсто-
ятельством и объясняется как постоянная тяга римского кре-
стьянства на север, так и быстрое распространение именно в
этой местности в позднейший период республики виноградни-
ков и оливковых насаждений, в короткое время вытеснивших
здесь мелкое земледельческое хозяйство. Дождевые осадки в
Италии, хотя и не слишком обильные сами по себе, все же
много значительнее, чем в Греции. Древнейшими возделыва-
вшимися зерновыми культурами в Италии были просо и яч-
мень. Позднее широкое распространение получила пшеница.
Культура винограда заимствована была из Греции. Оливки еще
в начале VI в. не были известны. Если западная Италия имеет
более равнинный земледельческий характер, то вся восточная
часть ее представляет собою суровую горную область, заня-
тую горной цепью Апеннин и их отрогами. Здесь обитали гор-
ные полупастушеские умбросабельские племена (умбры, са-
бины, вольски, эквы, герники и самниты). Полудикие горцы,
жившие деревнями, не имевшие никаких городских центров и
неспособные к образованию сколько-нибудь прочных полити-
ческих объединений, они зато были превосходными воинами.
Не будучи в состоянии выдержать борьбу с более организо-
ванными силами Рима и латинского союза, они тем не менее не
раз наносили римлянам чувствительные удары и, побежденные
Римом, представляли для него постоянный резервуар превос-
ходной военной силы.
Южная Италия, занятая греческими колониями еще с конца
VIII в., входила с этого времени под именем Великой Греции
в состав собственно греческих областей, причем влияние греков
распространялось и на Кампанию, непосредственно гранича-
щую с юга с Лациумом (греческие колонии Кима и Неаполь).
Из остальных областей Италии ранее других выдвинулась
Этрурия. Благодаря плодородию почвы, богатству металлами
(медь и железо), благоприятному географическому расположе-
нию этруски уже рано и притом на относительно низкой сту-
пени своего развития выступали в качестве торгового народа,
конкурировавшего с крупнейшим торговым центром западного
Средиземноморья — Карфагеном, равно как и с греками, про-
движение которых^ в области Тирренского моря им удалось
приостановить. В течение VI в. Этрурия расширила свою тер-
риторию на север вплоть до восточного берега и до устья реки
По, на юге она захватила Кампанию и, по распространенному 1
1 См. Tenney Frank, An economic history of Rome, 2 изд., Baltimore, 1927 г.»
стр. 59—60.
*74?
между современными исследователями, хотя и недоказанном;
предположению, и Лациум с Римом (есть мнение, приписываю-
щее даже основание Рима этрускам). В это время своего наи-
высшего могущества Этрурия делилась на 12 городских
общин, слабо объединенных между собою. Внутренний строй
этих общин нам мало известен. Повидимому, он был еще
достаточно примитивен. Внешне материальная культура этру-
сков во многом напоминала микенскую. Здесь сохранились еще
заметные следы матриархата, хотя уже определенно вырисо-
вываются очертания нарождающейся землевладельческой ари-
стократии. Рабский труд и здесь уже, однако, играл видную
роль в хозяйственной жизни. В то же время массы земледель-
ческого населения заходились в зависимости от землевладель-
ческой (родовой) аристократии. Монархия (первоначально
родо-племенного типа) уступила место олигархическому прав-
лению. Сохранившиеся памятники материальной культуры
свидетельствуют о благосостоянии и широкой жизни этрусской
аристократии. С V в. начинается перелом: этруски терпят
поражение от Гиерона Сиракузского 'в морской битве при
Киме и к концу столетия вытеснены из Кампании самнитами.
Этрурия теряет все свои внешние владения и не в состоянии
более сопротивляться натиску галлов, с одной стороны, Рима —
с другой. В IV в. в Этрурии происходит ожесточенная клас-
совая борьба, и в отдельных городах временно торжествует
демократия. Подробности этой борьбы, впрочем, нам совер-
шенно неизвестны. В III в. римляне неоднократно вмешиваются
в классовую борьбу, происходящую в отдельных этрусских
городах (Арециум, Вольсинии) на стороне аристократии. С на-
чала II в. Этрурия становится ареной первых рабских восста-
ний (в 196 г., см. ниже).
Скромная земледельческая община, входившая в латинский
союз, стесненный с севера и с юга двумя сильными торговыми
народами, этрусками и греками, с востока — воинственными
горцами, — таков исходный пункт римской истории, нимало не
предвещавший мирового господства Рима. Вся территория
Лациума в древнейшие времена (т. е. царский период) разде-
лена была между рядом небольших поселений — общин (до
30), связанных между собою союзными отношениями. Одной
из таких общин был и г. Рим. Как и в Греции, первоначальное
общественное устройство Рима носило родо-племенной ха-
рактер. Пережитки тотемизма собственно на почве Лациума
были, однако, уже очень слабы. Так, несомненный отзвук тоте-
мизма представлял один из важнейших праздников римского
календаря, праздник луперкалий, когда жрецы-луперки обе-
гали город одетые в волчьи шкуры. Население Лациума уже
рано обратилось к земледелию, и .уже древнейшая римская
религия носит характер чистой земледельческой религии.
Следы тотемизма, напротив, гораздо заметнее у соседивших
10 Изв. ГАЦМК. вып. 1'11
U5
с Лациумом на востоке полупастушеских племен горного Сам-
ниума. Здесь эти следы можно найти в названиях местностей
(Пиценум от picus—дятел), племени гирпинов (от hirpus —
козел), городов (Бовианум от bos, bovis — бык). Следы матри-
архата, как и в Греции, в Риме в большей мере сохранились
в низах населения, в плебсе (более явные пережиточные
формы матриархата, как мы видели, существовали у соседив-
ших с Римом с севера этрусков). Семейный быт родовой
знати — патрициата (насколько он нам известен вплоть до
самых древнейших времен) — носил уже чисто патриархаль-
ный характер: отец — глава семьи, имеющий полное право
жизни и смерти, вплоть до продажи в рабство, над женою и
детьми. Все население Рима делилось на три трибы (вопрос о
происхождении и значении которых представляется спорным)
по 10 курий в каждой, соответствовавших греческим фратриям
и делившихся в свою очередь на отдельные роды. Во главе
общины стоял царь, причем светская и духовная власть со-
единялись в его лице (что типично именно для родо-племенной
власти). Власть царя* была не наследственная, но избиратель-
ная. При нем состоял совет родовой знати патрициата —
сенат. Время от времени для избрания царя и частью для
решения других вопросов созывалось общее собрание всех
полноправных членов общества. Сохранились следы существо-
вания и земледельческой общины (за это говорят определенная
величина наделов и общность пастбищных угодий — ager com-
pascuus). К царской эпохе восходят куриатские собрания (по
куриям и родам), впоследствии наиболее аристократические и
консервативные по своему составу и характеру, и центуриат-
ские (военные собрания, голосовавшие по военным делениям,
центуриям).1
Уже в этот древнейший, так наз. царский период начался
процесс разложения родо-племенного и общинного строя.
Однако, поскольку в Риме этот процесс не стимулировался
или, во всяком случае, в значительно меньшей степени, чем
в Греции, стимулировался развитием торговли, он протекал
много медленнее и в менее радикальных и ярко выраженных 1
1 Нейман и вслед за ним ряд других исследователей относят возникнове-
ние центуриатских собраний к началу республиканской эпохи, однако ввоенно-
центуриатских собраниях мы имеем дело, повидимому, не с учреждениями,
впервые возникшими вместе с республикой, но с пережитком военных собраний
родо-племенной эпохи, аналогичных тем военным сходкам, какие изобража-
ются в «Илиаде» Гомера, хотя и коренным образом реформированных введе-
нием имущественного ценза, как увидим, еще в царскую эпоху. Родо-племен-
ной характер древнеримской общины говорит и против другой распространен-
ной гипотезы относительно господства этрусков в Риме (некоторые исследова-
тели идут так далеко, что самое основание Рима приписывают этрускам).
Факт господства этрусков возможен, но не доказан: отсутствуют прямые ар-
хеологические доказательства, гипотеза строится главным образом на лингви-
стических данных, а также на расширительно толкуемом предании об этрус-
ском происхождении отдельных царей.
146
формах. И здесь первенствующую роль в разложении общин-
ного быта сыграло рабство. Первоначальным источником
рабства и в Риме служило обращение военнопленных в раб-
ство. 1 Однако вследствие замкнутости Лациума и незначи-
тельности первоначальных столкновений Рима с соседними
общинами этот источник пополнения рабского рынка оказы-
вался много менее действительным, чем в гомеровской Греции.
Вот почему в Риме в это время гораздо большее значение при-
обретали местные источники рабства — продажа в рабство
отцом своих детей (отец мог продавать, точнее — заклады-
вать, в рабство детей до трех раз, после чего его права на
них утрачивались), равно как и закабаление или продажа в
рабство неоплатных должников. Уже к концу царского пери-
ода число рабов было относительно значительно, и в первое
столетие республики имели место неоднократные попытки
восстаний со стороны рабов (в 501 и 500 гг. во время войны
г въйъскъми, ь 4€>0, тт. и пр.).1 2 * Характерно, 470 восставав-
шие рабы солидаризировались в это время обычно с должни-
ками, которым грозила та же участь обращения в рабство.
В качестве агитаторов у Ливия фигурирует должник, обра-
щенный в рабство, сын, проданный отцом.8 Эксплуатация
рабского труда и в Риме способствовала уже в царскую эпоху
известной, хотя еще относительно и незначительной, концен-
трации земельной собственности в руках патрицианских ро-
дов и вместе с тем имущественному и политическому неравен-
ству, хотя и не в столь широких размерах, как это было в
послегомеровской Греции. Сенат и куриатские собрания
представляли в это время замкнутые учреждения, в которых
исключительно господствующее положение занимала родовая
знать — патрициат. Основную массу населения Рима и его
области в первые века республики составляло свободное кре-
стьянство — сельский плебс.4 * * *
Уже в царскую эпоху Рим выделяется из среды остальных
общин латинского союза в качестве торгового центра, чему
способствовали расположение его на р. Тибре, близ устья, и
обладание гаванью Остией (устройство этой гавани связы-
вается еще с именем царя Анка Марция — VII в.), равно как и
непосредственное соседство с торговой Этрурией. Рим уже в
царскую эпоху вступает в сношения с соседними торговыми
1 Дионисий Галикарнасский, III, 49—50; IV, 24.
2 Там же, V, 51, 53 сл.; XI, 14, 16; XII, 5; Тит Ливий, Ш, 15; IV, 45.
8 Тит Ливий, II, 23, 27; VIII, 28.
4 Ср. Маркс: «В это же время они [мелкие крестьянские хозяйства ,и произ-
водство самостоятельных мелких ремесленников] представляют экономическую
основу классических обществ в цветущую пору их существования, когда
первоначальное восточнообщинное владение уже разложилось, а рабство не
успело еще овладеть производством в сколько-нибудь значительной степени>.
К. Маркс, Капитал, т.Ч, стр. 215. Ср. Маркс — Энгельс, Письма, изд. 3-е, 1928
стр. 280; Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1931 г., стр. 163.
147
народами, хотя внешняя торговля его в это время носит еще
исключительно пассивный характер и находится в руках гре-
ческих и этрусских купцов. Особенно живые и тесные связи у
Рима устанавливаются с ближайшим этрусским городом
Цере.1 Предмет вывоза составляли скот, рыба, соль (добьь
вавшаяся на территории Рима); ввозились металлы и различ-
ные промышленные (греческие и этрусские) изделия. Связи
с внешними рынками делали Рим центром для всего Лациума,
так как только здесь можно было получить иноземные изде-
лия. Торговля происходила еще в самых примитивных фор-
мах: в Риме в определенные сроки устраивались ярмарки, на
которые для закупок съезжалось все население Лациума. Вну-
тренняя торговля — чисто меновая. Деньги еще неизвестны.
Средством обмена служил прежде всего скот, так что все
расчеты производились по числу голов скота. Только к концу
царской эпохи входят в употребление медные пластинки с изо-
бражением быка (pecunia — деньги, от pecus — скот). Ремесло
в царскую эпоху развито еще мало. Царю Нуме Помпилию
приписывалось учреждение коллегий ремесленников: золотых
дел мастеров, кузнецов, плотников, кожевников и сапожников,
горшечников, красильщиков, флейтистов и, наконец, коллегии,
вмещавшей все остальные ремесла. Пряжа, ткачество, помол
зерна, хлебопечение — всецело относились еще к области до-
машнего хозяйства.
С развитием ремесла и торговли в Риме скоплялось пришлое
торговое и ремесленное население, не пользовавшееся правами
гражданства и совершенно бесправное на суде. Между этими
пришлыми элементами и более состоятельными патрициан-
скими родами установились своеобразные отношения патро-
ната и клиентелы.2 Патрон-покровитель выступал защитни-
ком и представителем интересов своих клиентов в суде, но за
это последние со своей стороны должны были в определен-
ных случаях производить в его пользу платежи (при замуже-
стве дочери патрона снабжать ее приданым, при обществен-
ных издержках, при уплате штрафа, при выкупе патрона из
плена). Мало того, в случае надобности они должны были
браться за оружие вместе с патроном. Состав клиентелы не
ограничивался бесправным городским населением. Туда вхо-
дили также вольноотпущенники, столь же бесправные и по-
тому нуждавшиеся в защите со стороны своего прежнего вла-
дельца, наконец, менее стойкие, малоимущие и беззащитные
слои сельского земледельческого населения. Клиентела от-
нюдь не совпадала с плебсом, как это предполагали некоторые * 3
1 Из г. Цере были родом цари этрусского происхождения.
3 Некоторые исследователи полагают, что такие отн лиения существовал!
первоначально лишь между членами замкнутой родо-племенной общины Рим:
и лишь впоследствии были распространены на пришлые и стоявшие вне
общины элементы населения.
148
исследователи; напротив, в борьбе между патрициатом и плеб-
сом, особенно на ранних ее стадиях, клиенты нередко высту-
пали на стороне патрицианских родов, покровительством
которых они пользовались.
Развитие городского ремесла и торговли повышало удель-
ный вес плебейской массы, усложняя в то же время состав
плебса и приводя к образованию рядом с сельским плебсом
плебса городского. Состав плебса был очень пестрым и разно-
родным. Те члены родовой общины, которые, с выделением и
обособлением родовой знати, оказывались вне патрицианских
родов и попадали все в большую зависимость от этих послед-
них, с течением времени сливались в общую бесправную
массу с населением покоренных и присоединенных к Риму
общин, равно как и с пришлым населением самого Рима, не
пользовавшимся здесь никакими правами, ни даже защитой со
стороны суда. Численность этого пришлого населения возра-
стала с развитием промышленности и торговли и с превраще-
нием Рима в главный промышленный и торговый центр все,й
области. Поскольку именно пришлое население главным обра-
зом занималось промышленностью и торговлей, в его руках
скоплялись прежде всего денежные богатства, и оно же со-
ставляло если, быть может, и не основное ядро, то, во всяком
случае, главную движущую силу образующегося рабовладель-
ческого общества.
С ростом ремесленного и торгового населения и с превра-
щением Рима в значительный центр городской торговли и
промышленной жизни и здесь, как в Греции, интересы нарож-
дающегося классового рабовладельческого общества приходят
в противоречие с привилегированным положением местной
замкнутой общины, прежде всего в лице ее родовой знати.
Решительный удар пережиточным формам родового ?строя
нанесен был еще в конце царской эпохи новым обществен-
ным устройством, связываемым с именем предпоследнего по-
лулегендарного царя Сервия Туллря, которому легенда при-
писывает низкое, даже рабское происхождение. Энгельс на-
зывает это новое устройство «революцией, положившей конец
прежнему родовому строю». На место общих собраний по
куриям поставлены были военные центуриатские собрания. Все
полноправное население разбито было на военные подразде-
ления— центурии (сотни), и по центуриям, а не по куриям и
родам подавались голоса. В основу деления был положен иму-
щественный ценз. За выделением высшего класса всадников,
состоявшего из наиболее богатых и несших военную службу
на собственной лошади, остальное население разделено было
по имуществу на пять классов. Всадники вместе с первым клас-
сом образовали 98 (18 4-80) центурий, тогда как граждане
всех остальных классов составляли всего 90 центурий. Так
как каждая центурия имела всего один голос, и голоса пода-
745
вались по порядку центурий, то все вопросы решались голо-
сами привилегированных центурий. Наряду с этим вместо
прежнего деления на три родовые трибы введено было тер-
риториальное деление на четыре городские трибы, к которым
вскоре после того добавлено было еще 16 сельских триб (впо-
следствии общее число триб возросло до 35). Цензовый и,
территориальный принцип был теперь поставлен, таким обра-
зом, на место деления по родам и куриям, при котором господ-
ствующее положение и власть принадлежали исключительно
представителям знатных родов.
II. Общественный строй и классовая борьба
в первые два века республики
Хотя переворот, связанный с именем Сервия Туллия, и на-
нес решительный удар родовому строю и господству родовой
патрицианской знати, однако этот удар все же не был еще
окончательным.1 Патрициат, повидимому, вновь оправился, и
возможно, что изгнание последнего царя Тарквиния Гордого,
последовавшее в 510 г., и свержение царской власти были
именно делом аристократической реакции. По крайней мере
с изгнанием Тарквиния в Риме первоначально установилось
господство патрицианской знати в чистом виде. Царскую
власть сменили ежегодно избираемые из среды патрициата
магистраты — два консула. Царский титул оставлен, но в
качестве исключительно жреческой должности. Правящим
органом становится сенат, представлявший, как мы видели,
патрицианское учреждение. В названии многих сельских триб,
обозначавшихся по фамильным именам старых патрицианских
родов, сохранилось воспоминание о былом могуществе этих
последних.* 1 2 Некоторые патрицианские роды были настолько
многочисленны и чувствовали себя настолько сильными, что
на свой риск и страх предпринимали военные столкновения
с этрусками (битва 300 Фабиев с войском г. Вейи). Безусловное
господство патрицианской знати, однако, на этот раз продол-
жалось недолго. Переворот, связываемый с именем Сервия
Туллия, лишь нанес удар родовому строю, но не сломил его
окончательно: ни сельский плебс, ни ремесленные и торговые
элементы городского населения не были в конце концов урав-
нены в правах с патрициатом. Напротив, сельский плебс все
сильнее начинал ощущать свою материальную зависимость от
богатых патрицианских родов, зависимость, переходившую
нередко в долговое рабство. Поэтому классовая борьба между
1 Как курьез можно отметить, что некоторые из модернизирующих буржуаз-
ных историков (Нейман, Т. Франк, частью Эд. Мейер) готовы видеть в со-
бытиях конца VI века в Риме чуть ли не антифеодальную революцию.
1 Это обстоятельство говорит против гипотезы Неймана — Эд. Мейера, от-
носящих возникновение сельских триб к республиканскому времени.
150
патрициатом и плебсом с началом республики обостряется.
Общественные и классовые противоречия уже в то время до-
стигают значительной сложности. Мы видели, что плебс с са-
мого начала не представлял единой массы. Теперь, в результате
дальнейшего экономического развития, взаимоотношения
между различными слоями плебса становятся еще сложнее.
С одной стороны, резче выступает противоречие между горо-
дом и деревней, между городским и сельским плебсом, достиг-
шее полной силы к началу III в. С другой стороны, в среде
как сельского, так и городского плебса происходит расслоение
и обособление имущих верхов, сливающихся в конце концов
с патрициатом в единый ’ класс нобилитета. Вот почему, если
патрициат выступает в общем как единый землевладельческий
класс (торговые элементы, как, например,  пришлый и приня-
тый в число патрицианских родов род Аппиев Клавдиев, были
еще слишком немногочисленны, и расхождение интересов
внутри патрициата было еще слишком незначительно, чтобы
повести к разрыву), то нет ничего ошибочнее, как представлять
плебс в виде такого же единого класса. В состав плебса вхо-
дило все неполноправное население Рима, включавшее самые
разнородные элементы. Основную массу плебса образовало
неполноправное земледельческое население, в свою очередь не
являвшееся вполне однородным. Здесь были бедняки, попав-
шие в долговую зависимость от патрицианских родов, с дру-
гой стороны — более состоятельные элементы, пользовавшиеся
трудом одного или нескольких рабов. К городскому плебсу
принадлежало бесправное пришлое торговое и ремесленное
население, в среде которого были и очень состоятельные
люди,1 не пользовавшиеся гражданскими правами и вынуж-
денные вследствие этого становиться в отношения клиентелы
к сильнейшим патрицианским родам (Аппий Клавдий явился в
Рим в сопровождении многочисленных клиентов). К клиентам
примыкали вольноотпущенники, также образовавшие значи-
тельную часть городского торгово-промышленного населения.
В состав городского плебса входили, наконец, первоначально,
впрочем, еще немногочисленные, опустившиеся и деклассиро-
ванные элементы. При столь разнородном составе плебса не
могло быть и единства целей в его борьбе. Борьба за увеличе-
ние земельных наделов сплеталась с борьбой против сурового
долгового права и, наконец, с борьбой за политические права
и за право занятия высших должностей, к которому стреми-
лись прежде всего верхи плебса. Те же имущие слои город-
ского населения заинтересованы были в первую голову в из
данин писаных законов. Случалось, что интересы отдельных
слоев плебса сталкивались между собою, например, интересы 1
1 Уже под 495 г. в Рине упоминается коллегия купцов (collegium тегса-
torum).
151
имущих и неимущих слоев в вопросе о долговом праве, инте-
ресы городского и сельского плебса, и с течением времени это
расхождение интересов становилось все значительнее.
Уже в первые десятилетия существования республики пле-
беям удалось добиться установления, в противовес патрици-
анским консулам, специально плебейских выборных должно-
стей трибунов и их помощников — плебейских эдилов.1 Назна-
чением трибунов была прежде всего защита интересов плебса
и отдельных плебеев от насилий и произвола со стороны
представителей патрицианских родов. При этом права и ком-
петенция трибунов постепенно расширялись. Трибуны могли
созывать специальные плебейские или трибутские (по трибам —
территориальным единицам, в противоположность аристокра-
тическим куриям) собрания, решения которых имели перво-
начально значение лишь для плебеев, но впоследствии полу-
чили, рядом с решениями куриатских и центуриатских собра-
ний, и общеобязательное значение. Трибуны имели, далее,
право интерцессии (вмешательства в административные, судеб-
ные и, наконец, законодательные постановления сената) и
право ареста лиц, оказывавших им сопротивление, сами в то
же время пользуясь неприкосновенностью. Если трибунат
введен был под давлением более широких масс плебса (пре-
дание говорит об удалении вооруженного сельского плебса на
Священную гору, своего рода военной забастовке), то инициа-
тива издания писаных законов исходила скорее от имущих
верхов, во всяком случае самое опубликование законов было
проведено ими. Недаром во главе движения стоял Аппий Клав-
дий, представитель враждебного плебейским низам патрици-
анского рода, причем его предложения не встретили сколько-
нибудь значительного сопротивления со стороны патрициата.
В 451 г. избрана была коллегия 10 децемвиров для издания
писаного права, с Аппием Клавдием во главе, причем на время
действия этой коллегии отменялись одинаково должности и
консулов и трибунов. Изданные коллегией децемвиров законы
XII таблиц (449 г.), проводившие некоторую свободу распоря-
жения имуществом и завещания, в то же время санкциониро-
вали отличавшееся необычайной жестокостью долговое право
(вплоть до заключения должника в оковы, продажи в рабство,
даже убийства). В этом отношении Аппий Клавдий оказался
истинным представителем своего рода и продолжателем тра-
диций своего отца, который во время консульства возбудил
против себя всеобщую ненависть гуровым преследованием 1
1 Относительно первоначального числа и времени установления должности
трибунов даже в древности существовало несколько версий. По одной, в 490 г.
было избрано два трибуна, число которых в 471 г. было увеличено до пяти и,
наконец, в 457 г. до десяти; цо другой версии, было избр./но сразу пять три-
бунов; по третьей—только в 471 г. введено избрание четырех трибунов по
числу городских триб.
152
должников. Повидимому, одновременно с изданием законов
проведена была реформа календаря и введена монетная си-
стема (первоначально, до половины III в., в Риме чеканилась
исключительно медная монета), меры, также отвечавшие
прежде всего интересам имущих торговых кругов. Коллегия
децемвиров была свергнута восстанием сельского плебса, при-
чем Аппий Клавдий покончил жизнь самоубийством. Возобно-
вилось приостановленное действие коллегии трибунов. Реше-
ния плебейских сходок, преобразованных вместе с этим в
правильно созываемые трибутские собрания, получили закон-
ную силу (lex Valeria — Horatia) (449 г.). На этих собраниях,
между прочим, избирались теперь квесторы (казначеи), назна-
чавшиеся до того консулами (447 г., в 421 г. был избран пер-
вый квестор из плебеев). В 445 г. плебеи получили новое
право — право заключения браков с патрициями (закон Кану-
лея), оаво, имевшее значение прежде всего для состоятельной
части тлебейского населения. Относительно занятия высших
должностей принято было компромиссное решение: вместо
патрицианских консулов вводилась коллегия военных трибунов
с консульской властью, в состав которой могли избираться и
плебеи (444 г.). С этого времени во главе государства стояли
то консулы, то военные трибуны (в числе от 3 до 9). Неко-
торую реакцию со стороны патрициата представляло учрежде-
ние должности цензоров, на обязанности которых лежала
проверка в • определенные сроки имущественного положения
граждан и составление гражданских списков (443 г.). Высту-
пление более широких кругов населения, как и в Греции, со-
провождалось попытками захвата тирании (Спурия Кассия в
485 г., Спурия Мелия в 421 г., М. Манлия Капитолийского в
384 г.). Все эти попытки вследствие малой еще активности
городского плебса заканчивались неудачей.
Стремление сельского плебса расширить свое ничтожное
землевладение1 находило себе выход во внешнем расширении
территории. Первое время по установлении республики войны
Рима носили преимущественно оборонительный характер.
Риму приходилось в это время выдерживать упорную борьбу
с мелкими горными племенами — вольсками, эквами, сабина-
ми,— наступавшими на Лациум с юга и с востока, и против
своих исконных врагов этрусков с севера. Эта общая для
населения всего Лациума опасность способствовала укрепле-
нию союзных связей, соединявших Рим с другими латинскими
городскими общинами. Договор 493 г. предусматривал не
только взаимную военную поддержку, но и правовую охрану
интересов латинов в Риме и римлян в латинских городах (сот- 1
1 Paawtp пертижачаяъното «гдьаа т. “1 ютера ^очоао 1j2 гектара1), согласно
римской традиции, установленный первым легендарным царем Ромулом, являет-
ся все же, вероятно, преуменьшенным. Сообщение это толкуется современ-
ными историками различно, и вопрос, во всяком случае, представляется спорным.
153
mercium), а также заключение браков между гражданами союз*
ных городов (jus connubii), что при замкнутости общинной
жизни и бесправности нечленов общины имело далеко не мало-
важное значение. Такой же договор спустя семь лет, в 486 г.,
заключен был с герниками (племя к востоку от Рима, между
вольсками и эквами). Эти оборонительные войны, продолжав-
шиеся почти целое столетие (V в.) и постепенно из оборони-
тельных все более превращавшиеся в наступательные, подняли
значение гоплитского ополчения и вместе с тем сельского
плебса. Вместе со значением плебса росла и его требователь-
ность.' В случае успешных войн на завоеванных и присоединен-
ных к территории Рима и латинского союза землях устраива-
лись колонии, чем достигалась двойная цель: военная — такие
поселения упрочивали римское господство, и колонизацион-
ная—удовлетворение земельной нужды римского плебса. Не вся
вновь присоединяемая территория, однако, поступала в раздел.
Значительная часть под названием ager publicus (общественная
земля) образовала резервный фонд, обычно свободно занимав-
шийся (оккупировавшийся — откуда оккупация) состоятель-
ными и обладавшими достаточной рабочей (рабской) силой для
ее обработки людьми. Развитие и распространение рабства,
таким образом, как видим, уже в это время совершалось одно-
временно и в связи с оккупацией общественных земель, на-
глядное свидетельство того, в какой мере именно рабство и
применение рабской силы способствовали первоначальному
росту имущественного неравенства и прежде всего росту круп-
ного землевладения. О значительном числе рабов, занятых на
полях патрицианской знати, свидетельствовал уже закон Лици-
ния Секстия, изданный в половине IV столетия (366 г.) и пы-
тавшийся ограничить число таких рабов. С оккупированных
земель взималась определенная плата, уплачиваемая, впрочем,
неаккуратно, причем в нередких случаях уплата ее прекраща-
лась вовсе. Оккупированные земли имели, таким образом, тен-
денцикл превратиться в частную собственность. Поскольку
вновь присоединяемые области служили одинаково как сред-
ством удовлетворения земельной нужды сельского плебса, так
и объектом захватов со стороны имущих классов, в расшире-
нии римской территории, как видим, одинаково были заинте-
ресованы и низы и верхи земледельческого и землевладель-
ческого населения.
До уничтожения латинского союза и подчинения союзных
общин Риму (338 г.) обычно основывались латинские, т. е.
доступные для всех членов латинского союза, колонии; после
этого года рядом с латинскими основывались и специально
римские колонии. Уже в V в., с завершением войны против
вольсков, на их земле основан ряд колоний (Сигний, Цирцеи,
Помеция, Кора, Велитры, Норба); в V же веке в пределах соб-
ственно Лациума устроены колонии Анциум на морском бе-
754
регу и Ардея. С развитием внешних успехов и колонизацион-
ной политики Рим от оборонительной войны против Этрурии
переходит к «аступлению. После десятилетней войны (406 —
396 гг.) взят этрусский город Вейи, в 387 г. римляне овладе-
вают южной Этрурией, где также основано несколько латин-
ских колоний. Вторжение галлов и взятие ими Рима в 80-х гг.
IV столетия (хронология этого события определяется различ-
но) лишь на время остановили движение римлян в глубь Этру-
рии. В 354 г., после отражения ряда новых галльских нашест-
вий, подчинен торговый город Цере, в связи с чем, вероятно,,
стоит и заключение первого торгового договора с Карфаге-
ном (в 348 г.).
Расширение территории й основание новых колоний не
только не смягчили противоречий, а, напротив, способствовал»
их дальнейшему углублению и обострению. С одной стороны,,
именно оккупация способствовала росту крупного землевла-
дения (на ограниченной первоначально территории Рима раз-
мер крупного землевладения не мог быть значителен)1 и рас-
ширению рабовладельческого хозяйства. Одновременно с этим1
задолженность сельского плебса, особенно беднейших его сло-
ев, росла: войны отрывали крестьянина от хозяйства и разо-
ряли его, необходимость обзаводиться хозяйством на новом
месте поселения заставляла его входить в долги, часто ока-
зывавшиеся для него непосильными. В то же время с расши-
рением территории Рима росло и его внешнее могущество и
значение — обстоятельство, в свою очередь ускорявшее его
внутреннее экономическое развитие. Вместе с этим росли чис-
ленность и удельный вес городского населения, все настойчи-
вее в лице своих верхов требовавшего устранения последних
остатков и пережитков привилегированного положения патри-
цианской знати и полного уравнения с нею в правах.
70-е и 60-е годы IV в. были временем нового обострения
классовой борьбы. В течение нескольких лет магистраты не
избирались вовсе. Наконец, в 366 г. плебеи добились дальней-
ших успехов. По закону Лициния Секстин, крупное землевла-
дение ограничивалось 500 югерами (около 250 га), и число за-
нятых в крупных поместьях рабов было также ограничено. *
Одновременно с этим принят ряд мер (впрочем, мало действи-
тельных) к смягчению долгового права и к уменьшению про-
центов по долгам. Наконец, плебеи впервые допущены были к:
занятию консульской должности. Таким образом, по видимо-;
сти получили удовлетворение все слои римского плебса; реаль- 1 * 3
1 М. Вебер устанавливает для начальной эпохи республики размер земле-
владения не свыше 30 гектаров.
3 Именно в этой части закон 366 г. подвергся особым сомнениям новейших,
историков, признающих сообщение о мерах против крупного землевладения
позднейшей реконструкцией в духе партийных требований конца II в. Для та-
кого скепсиса, однако, нет действительных оснований.
155
лое значение имел, однако, лишь факт допущения плебеев к
высшим должностям, от чего выигрывали плебейские имущие
верхи; напротив, отмена долгов и меры против земельной кон-
центрации не имели больших последствий. Следует отметить
лишь, что с этого времени обращение в рабство за долги вы-
ходит из римской практики. Вслед за консульством и другие
должности становятся доступными для плебеев (курульного
эдила и диктатора в 356 г., цензора — в 351 г., претора (судеб-
ная должность)—в 337 г., верховного жреца-понтифика—в
304 г.). С этого времени, с отпадением правовых и политиче-
ских ограничений, имущие верхи плебса постепенно сливаются
с патрицианскими родами, образуя вместе с ними единый но-
билитет (знать).
Внешние успехи приводят к изменению положения Рима и в
латинском союзе. Недовольство союзников растущим значе-
нием Рима, не раз прорывавшееся и ранее (например, в 60-х гг.
IV в., после чего союз в 358 г. был возобновлен), заверши-
лось открытым столкновением (340 — 338 гг.). В результате
поражения союзников союзные отношения были уничтожены.
Рим, действовавший до того от имени латинского союза, те-
перь выступает от своего имени. Латинские города утратили
самостоятельность и были присоединены к Риму. Только с го-
родами Тибуром и Пренесте, вероятно, оставшимися верными
Риму, заключены были отдельные договоры. С возвышением
Рима право римского гражданства, связанное с гражданским
равноправием и с участием в политической жизни Рима, ста-
новится привилегией. На территории, непосредственно присо-
единенной к Риму, различаются теперь римские колонии и
поселения, население которые обладало правами римского
гражданства, хотя фактически за отдаленностью не могло
осуществлять их, и завоеванные города, муниципии, без права
голоса в политических вопросах (sine suffragio). Рядом с ними
в пределы государственного объединения, возглавляемого Ри-
мом, входят союзные города и области: 1) с латинским правом
(Тибур, Пренесте — латинские колонии), 2) союзные города
других народностей по мере их присоединения к Риму (этрус-
ские, сабельские, греческие), пользовавшиеся известным внут-
ренним самоуправлением, но не имевшие прав римского граж-
данства и, следовательно, лишенные влияния на внешнюю
политику государства.
•Щ. Начало внешней агрессии Рима. Нобилитет и партия
торгового капитала
После того как последние пережитки родового строя были
окончательно ликвидированы, после того как плебейские вер-
хи были уравнены в правах с древними патрицианскими фами-
лиями и родами, вместе с этим утрачивали всякое значение и
' 156
те связи, которые объединяли до того в одну общую оппози-
ционную массу плебейские верхи й низы, сельский и город-
ской плебс. Тем острее выступает теперь противоречие между
городом и деревней, между городским торгово-промышленным
(рабовладельческим) и сельским земледельческим населением,
противоречие, смягчавшееся до того совместной борьбой про-
тив патрициата. При этом одновременно с тем, как обстоя-
тельства, смягчавшие это противоречие, утрачивали силу, с
другой стороны, как раз именно в это время выявляются об-
ратные тенденции, поскольку начинается более интенсивное
развитие ремесленной промышленности и внешней торговли
Рима. Вместе с этим торговые и рабовладельческие верхи го-
родского населения, проводящие политику внешней агрессии,
все определеннее выступают против правящего нобилитета.
Как и в Греции, господствующий рабовладельческий класс уже
рано оказался, таким образом, расколотым на враждебные
фракции. Крупную политическую роль играет в это время
крестьянство, не подвергшееся еще разрушительному действию
рабской конкуренции.
Дальнейшее расширение внешних границ приводит к овла-
дению территорией обоих соседних торговых народов, Этру-
рией и греческой Кампанией, — обстоятельство, имевшее са-
мые существенные последствия. Обращение кампанцев в Рим
повело к столкновению с самнитами, завладевшими, как мы
уже знаем, перед тем Кампанией. Традиция сообщает о трех
войнах (343 — 341, 328 — 304, 298 — 290 гг.).1 Во второй и тре-
тьей самнитских войнах на стороне самнитов приняли участие
и этруски. Конечным результатом самнитских войн было под-
чинение Самниума, Кампании и Этрурии.1 2 Под власть Рима,
таким образом, попали обе торговые области Италии с рядом
морских гаваней. Одни из этих приморских городов (именно
расположенные в Лациуме и в Этрурии) были присоединены
непосредственно к Риму в качестве «морских колоний»
(coloniae maritimae) (Цере, Пирги, Анциум, Цирцеи, Террацина,
Сирмий); во всех этих городах размещены были римские гар-
низоны. Греческие приморские города Кампании, между про-
чим г. Кима, сохранили самоуправление и вошли в состав рим-
ского государства под именем «морских союзников» (socii
navales). Вместе с этим римляне впервые получили в свое рас-
поряжение флот. Греки в качестве socii navales обязаны были
1 Достоверность сообщений относительно первой самнитской войны подвер-
гается сомнению новейшими исследователями.
а Следующие цифры относительно расширения римской территории могут
показать, как колоссально выросла она именно с половины IV в. в результате
самнитских войн В 510 г. территория Рима едва составляла 100 кв. км, в по-
ловине IV в.—3 100 кв. км и 3010 кв. км союзной територрии. К 300 г.,
50 лет спустя, римская территория составляла уже 8 100 кв. км, союзная—
19 400 кв. ь м; в 280 г., по окончании последней самнитской войны,—29 000 кв. км
и 62 000 кв. км.
757
в случае нужды поставлять определенное число судов. Для за-
ведывания этим флотом в 311 г. учреждена была специальная
коллегия, первоначально из 2 лиц (duumviri navales), впослед-
ствии (в 267 г.) из 4 квесторов (quaestores classici). Уже в кон-
це IV в. римляне под защитой флота из 25 кораблей делают
попытку основать колонию на о. Корсике. В начале III в. рим-
ский флот достигает Тарента (в юго-восточной Италии).
Приобретение таких торговых и промышленных областей,
как Этрурия и Кампания с крупным ремесленным центром Ка-
пуей, дало толчок к развитию римской ремесленной промыш-
ленности, почти не развивавшейся с царской эпохи. Увеличи-
вается ввоз греческих художественных изделий из Кампании.
В Лациуме появляются греческие мастера (о чем свидетель-
ствуют греческие имена, обозначаемые латинскими буквами, на
вазах); развиваются местная керамика и металлическая про-
мышленность. Около 300 г. упоминается первый цирюльник.
С последней четверти IV столетия в Риме впервые получает
’более широкое обращение серебряная монета, первоначально
чеканенная в Кампании. Еще больший толчок овладение Этру-
рией и Кампанией давало развитию торговли Рима и Лациума.
•С приобретением горных пастушеских областей Самниума
шерсть занимает видное место в вывозе Лациума.
Все эти перемены подняли значение городских торговых и
промышленных (рабовладельческих) элементов и торговой
партии в Риме. Внешняя политика впервые выходит за преде-
лы Италии. В качестве наследника этрусков, давно враждо-
вавших с карфагенянами за господство на Тирренском море,
Риму впервые пришлось столкнуться с Карфагеном. Уже в
-348 г., после овладения этрусским городом Цере, заключен
торговый договор с Карфагеном, возобновленный в 306 г. За
.договором с Карфагеном последовали договоры с Тарентом
(304 г.), с Египтом (273 г.). Установились связи и с другими
крупными торговыми центрами Средиземноморья — с Масса-
лией (нынешний Марсель в южной Франции), с Родосом, с
Аполлонией, с Сиракузами. В конце IV в., как мы видели, имела
место и первая попытка основания колонии вне Италии, на
о. Корсике.
Торговые и рабовладельческие верхи городского населения,
•опирающиеся на свою обширную клиентелу и на городской
плебс, более энергично начинают проявлять себя и во внут-
ренней политической жизни Рима. Во главе их мы опять ви-
дим представителя рода Клавдиев — Аппия Клавдия Цека,
прямого потомка тех Аппиев Клавдиев, которые в первой по-
ловине V в. стояли во главе партии ростовщиков и которые
постоянно до того — и во время издания законов XII таблиц и
во время проведения законов Лициния Секстия — выступали
самыми решительными противниками сельского плебса. Со вре-
мени занятия Аппием Клавдием должности цензора в 312 г. в

течение 8 лет он занимал господствующее положение в Риме.
Рим при нем соединен был каменной дорогой (via Appia) с
главным промышленным центром только что присоединенной
Кампании — Капуей. На это же время приходится и учрежде-
ние должности заведывавших флотом дуумвиров (duumviri
navales) и заключение договоров с Карфагеном и с Тарентом.
В то же время руководимое Аппием Клавдием городское насе-
ление и прежде всего его торговые верхи пытались расширить
и свою общественную базу внутри Рима. С допущением плебеев
к консульскому званию и к занятию других должностей иму-
щие верхи собственно городского населения выигрывали мало,
поскольку они не имели большинства в народном собрании.
Плебейские консулы второй половины IV в. были представи-
телями зажиточного крестьянства, а не городского населения,
как Публий Филон, Деций Мус — отец и сын, Курий Дентат,
избиравшиеся в консулы по нескольку раз. Напротив, только
через 50 лет после реформы Лициния, и то лишь на короткое
время, городским верхам удалось занять руководящее поло-
жение в государстве. В 310 г. Аппий Клавдий в качестве цен-
зора провел политическую реформу, введя сыновей вольноот-
пущенников в сенат и записав граждан, не имеющих земли и
оседлости, во все, а не только в четыре городские трибы (как
это было ранее), в соответствии только с их имущественным
цензом. Чтобы понять значение этой реформы, необходимо
вспомнить, что голосование производилось не по числу подан-
ных голосов, но по трибам или по центуриям, благодаря чему
возможность получения большинства голосов для четырех го-
родских триб представлялась почти совершенно исключенной.
С другой стороны, поскольку голосование производилось не
по месту жительства, а в Риме, именно городские жители, при-
писанные к сельским трибам, легко могли получать большин-
ство в своей трибе. Одновременно с политической реформой
Аппий Клавдий принимал меры к развитию письменного судо-
производства, начало которому положено было его предком
изданием законов XII таблиц: по его указанию Гнеем Флавием
был составлен и выставлен на форуме первый сборник иско-
вых формул с указанием присутственных дней в суде.
Как и 150 лет назад, реформа Аппия Клавдия вызвала реак-
цию со стороны не только землевладельческого патрициата,
но и крестьянского плебса. Избранные в 304 г. цензорами Кв.
Фабий Руллиан и плебей Публий Деций Мус очистили сенат
от новых членов и вновь перевели всех безземельных и воль-
ноотпущенников в городские трибы, поместив эти последние
на последнем месте в списке триб. С этого времени в течение
нескольких десятилетий в Риме водворилось господство кре-
стьянского плебса, значение которого особенно поднялось в
связи с длительными самнитскими войнами. Вожди плебеев в
;это. время были и выдающимися военными вождями, как Де-
' 159.
ций Мус, цензор 304 г., и выходец из крестьянской среды Ма-
ний Курий Дентат (консул 290 и др. годов), в качестве три-
буна выступавший уже против цензуры Аппия Клавдия. За
время своего господства плебс добивается новой существен-
ной уступки. В 287 г., после решительной борьбы и удаления
вооруженного плебса на fору Яникул,1 решения трибутских
плебейских собраний признаны имеющими такую же обще-
обязательную силу, как и решения центуриатских собраний
(lex Hortensia). Одновременно в интересах крестьянства вве-
дено было судебное разбирательство в рыночные дни. В это
же время начинается продвижение на север, в страну галлов,
обетованную землю римского и латинского крестьянства, пло-
дородную долину р. По. Галльские племена сенонов и бойев
оттеснены были на север, а на их землях (ager Gallicus) устро-
ены колонии Сена Галльская и Ариминум (285 — 284 гг.).
С этого времени в Риме начинается борьба городской торговой
и крестьянской земледельческой партий. Первая во внутренней
политике стремится поднять значение городских элементов и
прежде всего вольноотпущенников, составлявших клиентелу
городских богачей, во внешней — ставит себе целью расшире-
ние римского господства в сторону богатого греческого Юга и
Сицилии, что ведет к столкновению с Карфагеном. Крестьян-
ская партия, во главе которой стоят плебей Маний Курий Ден-
тат и затем особенно популярный в массах Гай Фламиний, с
одной стороны, энергично противится, как мы видели это на
судьбе реформы Аппия Клавдия, всякому расширению влияния
городских элементов, с другой стороны, направляет внешнюю
агрессию Рима на север, в сторону долины р. По.
Рим вступал на тот же путь широкого развития рабовла-
дельческого хозяйства и торговли, который перед тем прошла
Греция, и это, как видим, вызвало те же противоречия и такой
же конфликт с старой землевладельческой и земледельческой
Италией, как и в Греции VI в. Поскольку, однако, в Риме обе
тенденции находили себе выход во вне, в земледельческой ко-
лонизации, с одной стороны, в торговой экспансии, имевшей
целью овладение крупными торговыми центрами — с другой,
конфликт этот тем самым переносился в область вопросов
внешней политики и не принимал таких острых форм, как в
Греции VI в. В частности и распределение классовых сил здесь
было несколько иное. В Риме III в. не было еще почвы для ши-
рокого крестьянского движения, игравшего такую видную
роль в Греции: земледельческая колонизация одинаково отве-
чала интересам и верхов (получавших земли в качестве поссе-
соров) и низов сельского населения, и потому те и другие не-
редко совместно выступали против городских торговых кру-
гов. 1
1 Некоторые исследователи признают факт удаления плебеев на Священ-
ную гору в 494 г. вымыслом по образцу события 287 г.
Занятие римским гарнизоном греческого города Фурий (под
предлогом защиты от нападений соседнего племени луканов)
и появление римского флота перед Тарентом повело к войне с
Тарентом и с союзником последнего — эпирским царем Пирром
(282 г.). После двух поражений римляне готовы были уже за-
ключить мир, отказавшись от всякого вмешательства в дела
южной Италии, но этому в сенате самым решительным обра-
зом воспротивился глава торговой партии, бывший цензор
312 г. Аппий Клавдий Цек, настоявший, вопреки возражениям
представителей противной партии, Фабриция и Дентата, на про-
должении войны. Война завершилась победой Рима, удалением
Пирра и взятием Тарента (272 г.). В течение следующих двух
лет вся южная Италия оказалась в руках Рима (кроме Тарента
и другие греческие города — Кротон, Фурии, Локры, Регий)
(270 г.). В связи с подчинением греческих торговых городов и
с объединением всей Италии уже в следующем, 269 г. введена
была единая для всей Италии серебряная монета денарий (со-
ответствовавшая греческой драхме). С другой стороны, при-
соединение новых греческих «морских союзников» повлекло
за собою дальнейший рост флота и установление новой долж-
ности>—четырех заведывавших флотом квесторов.
Овладение южной Италией повлекло за собою обострение
отношений с Карфагеном. Если появление Пирра одинаково
угрожало как Риму, так и Карфагену, то теперь, когда с удале-
нием Пирра Рим начал вырастать в крупную морскую силу и
его владения пришли в непосредственное соприкосновение с
Сицилией, на обладание которой претендовал Карфаген, столк-
новение между ними сделалось неизбежным. Застрельщиком и
на этот раз оказался представитель рода Аппиев Клавдиев,
родственник цензора 312 г.,1 11 переправившийся в Сицилию и
занявший там г. Мессану (Мессину}, что послужило непосред-
ственным поводом к первой пунической войне (264 — 241 гг.).
Во время этой войны римляне создали свой военный флот, с
помощью которого, преодолев сопротивление карфагенского
флота, получили возможность сделать высадку в Африке и
угрожать самому Карфагену (экспедиция Регула). Когда эта
экспедиция в конце концов завершилась неудачей, римский
флот вторично появился у берегов Африки и спас остатки раз-
битой и осажденной римской армии. Исход войны был также
решен на море победой римского флота при Эгатских островах
(244 г.); причем решивший судьбу войны флот сооружен был
на средства наиболее состоятельных граждан, «благодаря ве-
ликодушию и любви к отечеству правителей государства», как
говорит Полибий. Война, таким образом, была не только на-
чата, но и завершена вследствие настойчивости торговых и
денежных элементов населения, находившихся все это время,
1 Источники называют его братом цензора, что в виду различия в возрасте
представляется сомнительным.
11 Изв. ГАИМК, выл. 1П..
161
как видно из слов Полибия, у власти. По миру римляне полу-
чили все сицилийские владения Карфагена и контрибуцию в
размере 3 200 тал. (до 8 млн. руб.). Спустя три года по оконча-
нии войны Рим, по инициативе той же торгово-агрессивной
партии, воспользовавшись восстанием наемников в Карфагене,
овладел островами Сардинией и Корсикой (239 г.).
Новое направление и цели завоевательной политики требо-
вали и новых методов управления завоеванными областями.
Партия внешней агрессии не могла уже удовлетвориться мир-
ным размежеванием и сожительством с населением вновь при-
соединяемых областей, поскольку целью ее были прежде всего
эксплуатация и расхищение местных богатств. В отношении
всех новых заморских владений римляне впервые отступили от
принципа союзности. Как Сицилия, так и Сардиния с Корсикой
обращены были в зависимые провинции под управлением на-
местников (преторов) и обложены постоянной податью (деся-
тиной), сбор которой отдан на откуп (что также до тех пор не
практиковалось). Вслед за овладением Сицилией и Сардинией
Рим проникает в Адриатическое море, где в 229 г. он ведет вой-
ну с иллирийскими разбойниками, в 221 г. присоединяет к
своему союзу Керкиру, Аполлонию, Эпидами, вступает в сно-
шения с Коринфом и Афинами и все энергичнее начинает вме-
шиваться в греческие дела. Уже с половины III в. италийцы упо-
минаются в надписях о. Делоса. Внешние успехи подняли пре-
стиж и значение торговой партии. К началу второй пунической
войны большинство нобилитета, а вместе с тем и сенат’а, было
уже на стороне завоевательной морской политики. Торговая
партия одерживает верх и по вопросам внутренней политики:
вольноотпущенники и городские элементы вновь приняты в
различные трибы. Однако и на этот раз господство торговых
элементов встречает оппозицию со стороны крестьянской пар-
тии. Крестьянская реакция охватывает время с конца 30-х и
20-е гг. III в. В 232 г. руководитель крестьянской оппозиции
Г. Фламиний в качестве трибуна провел закон о производстве
земельных наделов в пограничной галльской области Пиценуме.
Когда эта мера вызвала войну с галлами, Фламиний в качестве
консула перенес военные действия на галльскую территорию и
овладел всей долиной р. По, осуществив таким образом мечту
римского крестьянства. Завоеванная область была заселена рим-
скими колонистами (223 г.). По требованию народа и вопреки
сопротивлению знати Фламиний получил триумф (торжествен-
ный въезд в Рим). В 220 г., по настоянию Фламиния и также при
сопротивлении большинства сената, область р. По была со-
единена с Римом посредством каменной дороги (via Flaminia).
В то же время он наносит удар городской (торговой) партии,
вновь переведя в качестве цензора (вместе со своим товарищем
патрицием Эмилием Павлом) вольноотпущенников из сельских
триб в четыре городские (220 г.)..При поддержке Фламиния
162
прошел закон (lex Claudia), воспрещавший сенаторам и их сы-
новьям владеть судами вместимостью свыше 300 амфор, что
равносильно было вообще запрещению заниматься судоход-
ством и вместе с этим и торговлей. Эта мера доставила Флами-
нию, по сообщению древнего историка (Ливия), такую попу-
лярность, что он в тот же год был избран консулом.
Господство крестьянской партии и внутренняя борьба в Риме
дали Карфагену возможность усилить свои позиции. Выдаю-
щийся полководец Гамилькар, долгое время успешно сопротив-
лявшийся римлянам в Сицилии, с потерей Сицилии овладел
Испанией и, подчинив туземные племена, прочно утвердился в
ней. Его зять Гасдрубал построил там сильную крепость Новый
Карфаген, а сын Ганнибал овладел большим приморским горо-
дом Сагунтом. Рим, где господствовала в это время крестьян-
ская партия, отнесся к завоеваниям Гамилькара и Ганнибала
безучастно. Римляне санкционировали эти завоевания, заключив
з 226 г. с Гасдрубалом договор, обязав его лишь не переходить
с военными целями через реку Ибер (Эбро) в северной Испании
и признав, таким образом, власть Карфагена над всем полуост-
ровом к югу от Ибера. Против осады союзного Сагунта они
ограничились простым протестом, оставленным Ганнибалом
без внимания. Посольство в Карфаген также не имело успеха.
Война была на этот раз вызвана агрессией не Рима, а Карфа-
гена. И в нападении карфагеняне предупредили римлян. По-
следние задумывали одновременное нападение на Испанию и
на Африку; но Ганнибал не дал им осуществить эти планы и,
перейдя через Ибер и совершив трудный переход через Альпы,
появился в северной Италии. Вместо наступательной, римлянам
пришлось вести оборонительную войну. Занятие Ганнибалом
всей только что завоеванной и заселенной римскими колони-
стами реки По и поражения, нанесенные им консулам Сципи-
ону и Семпронию при рр. Тичино и Треббин, превратили войну
с Карфагеном в кровное дело не только для торговой партии,
но и для римского крестьянства. По настоянию последнего во
главе войск был поставлен Фламиний, но он также был разбит
и пал в битве при Тразименском озере (217 г.). Решительная
победа при Каннах (216 г.) дала Ганнибалу возможность овла-
деть большею частью южной Ит.алии (хотя греческие города,
исконные соперники Карфагена, в большинстве остались верны
Риму). Предоставленный сам себе и не встречая достаточной
поддержки из Карфагена, Ганнибал, однако, не мог как сле-
дует использовать плоды своей победы. В таких условиях по-
беда при Метавре, одержанная Публием Корнелием Сципионом
над братом Ганнибала Гасдрубалом, шедшим к нему на помощь
из Испании (207 г.), имела решающее значение и составила по-
воротный пункт. Ганнибал должен был перейти к оборонитель-
ным действиям. Сципион перенес войну в Африку, на террито-
рию самого Карфагена, куда за ним должен был последовать и
163
Ганнибал (204 г.). Решительное поражение карфагенян при
Заме положило конец войне (201 г.).
С победой над Карфагеном Рим не знал более равных сопер-
ников в области Средиземноморья. Обессиленная Греция все
более подпадала прд его влияние. Египет, переживавший
вновь состояние внутреннего распада и ослабления, также не
представлял значительной внешней силы и уже в первые годы
II в. становится под протекторат Рима. При таких условиях,
когда внешние владения Рима вновь значительно выросли, ко-
гда вопрос о подчинении ему остальных областей Средиземно-
морья становился исключительно вопросом времени и когда
Рим, таким образом, был близок к осуществлению того моно-
польного положения в средиземноморской области, к какому
ранее безуспешно стремились Афины, первостепенное значение
получал вопрос о тех отношениях, в какие становились вновь
подчиняемые области к Риму и которыми, в сущности, опреде-
лялся способ их эксплуатации со стороны этого последнего.
Мы видели, что уже образование первых заморских владе-
ний в результате первой пунической войны, которая начата
была по инициативе торговой партии и завершена при ее же
ближайшем участии и поддержке, внесло решительные измене-
ния в те формы взаимоотношений, какие устанавливались до
того с побежденными народностями Италии в связи с земле-
дельческой колонизацией. Мы также видели, что уже к началу
второй пунической войны роль и влияние городской торго-
вой партии значительно возросли. Во время второй пуниче-
ской войны торгово-капиталистический’класс — класс всадни-
ков (всадники — первоначально высший имущественный класс,
несший военную повинность в коннице, впоследствии класс де-
нежных людей — капиталистов, или публиканов — откупщи-
ков)— выступает как организованная сила и играет видную
роль. Уже в начале войны правящие круги считаются с ним.
не рискуя, по выражению Ливия, его «обидеть». В 216 г., б
критический момент после битвы при Каннах, откупщики (пу-
бликаны) ссужают, разумется небезвозмездно, государ-
ству значительные суммы. В последующем году привлечение к
суду двух поставщиков Постума и Помпея вызывает дружное
выступление в их защиту всего класса публиканов. По окон-
чании второй пунической войны, как и по окончании первой,
торговые и ростовщические круги Рима рассчитывали полу-
чить все плоды ее в свои руки. Программа ее была несложна
все завоеванные области должны присоединиться к римской
территории в качестве провинций, подобно Сицилии и Сарди-
нии, и отдаются на поток и разграбление римским ростовщи-
кам и откупщикам. Такая политика на этот раз, однако, встре-
тила сопротивление со стороны нобилитета, старых патрици-
анских и плебейских родов, группировавшихся вокруг побе-
дителя при Заме. Партия нобилитета находила для себя более
164
удобным установление отношений к завоеванным областям
по аналогии с древними отношениями патроната и клиен-
телы, т. е. отношений, которые поставили бы эти области в
непосредственную зависимость от отдельных знатных родов и
семейств Рима.
Так уже со времени второй пунической войны наметились те
основные противоречия в среде господствующих классов, рост
которых привел к гражданской войне I в. до н. э. Первона-
чально борьба сосредоточивалась вокруг вопроса об условиях
мира с побежденным и обессиленным Карфагеном, затем с Ма-
кедонией, Антиохом сирийским и др. Позиция партии откуп-
щиков и ростовщического капитала в этой борьбе была ясна.
Напротив, положение и позиция, занятые правящей группой
нобилитета, были сложнее, и на них необходимо специально
остановиться, тем более что именно политическая программа
сципионовской партии послужила исходным пунктом для тех
радикальных программ, с какими впоследствии выступали
Гракхи и другие представители псевдорадикальных течений
внутри нобилитета.
Поскольку при системе обращения зависимых областей в
провинции и эксплуатации их при посредстве откупов львиная
доля добычи доставалась капиталистам-откупщикам, для пра-
вящей группы нобилитета это означало отдавать плоды побе-
ды в руки чуждой и даже враждебной общественной группы.
Естественно, что системе провинциального управления, стро-
ившейся на откупе, нобилитет предпочитал систему внешне
ослабленных, но автономных государств под протекторатом
Рима, т. е. как сказано, перенесение в область политики суще-
ствовавших издревле в Риме в частной жизни отношений пат-
роната и клиентелы.1 Этим для правящей группы нобилитета
создавалось положение рантье при обеспеченном доходе со
стороны зависимых областей. Что этот государственный пат-
ронат понимался прежде всего как патронат старых родов, это
лучше всего видно из тех отношений, в какие становились
военные предводители из правящих родов к побежденным ими
народам. Братья Сципионы, Гней и Публий, и затем сын по-
следнего — Публий Сципион Африканский (победитель при За-
ме) смотрели на Испанию, в которой вели борьбу с карфаген-
ской *фамилией Баркидов и которою фактически управляли,
как на свою вотчину. Свой африканский поход Публий Сципи-
он предпринял точно также не столько как официальный пред-
ставитель римской власти, сколько на свой риск и страх с по-
мощью главным образом добровольных отрядов; он продикто-
вал условия Карфагену, и он же настоял на принятии их в
Риме, несмотря на протесты со стороны агрессивно настроен- 1
1 Установление подобных отношений между победоносными полководцами
и побежденными народами и племенами практиковалось и ранее, уже в началь-J
ный период истории Рима (см. Т. Ливий, I, 38, 20; V, 32).
165
ных представителей нарождавшегося денежного капитала. И в
дальнейшем Сципион выступает в качестве постоянного пат-
рона Карфагена; подобно тому как патрон выступал на суде
заступником за своих клиентов, так и Сципион отстаивал инте-
ресы Карфагена перед римским сенатом и народом. Он всту-
пается за Карфаген и Ганнибала, когда представители против-
ной партии выступили с обвинением их во враждебных замыс-
лах против Рима. Ему же в 195 г. было поручено улаживание
пограничного спора между Карфагеном и соседним нумидий-
ским царем Масиниссой.1 «Сципион, — замечает по этому по-
воду Ливий,1 2 * — кивком головы мог решить спор как человек,
пользующийся авторитетом за многочисленные услуги, оказан-
ные обоим народам».8 В такие же отношения личного патро-
ната становятся к побежденным ими народам (государствам)
и другие римские полководцы из патрицианских семейств: по-
бедитель Филиппа Македонского Тит Квинкций Фламинин, про-
возгласивший «свободу» Греции,—в отношении этой последней,
победитель Персея Эмилий Павел — в отношении Греции, iMa-
кедонии, Испании, Сципион Эмилиан Младший — в отношении
Испании. Подобно Сципиону Африканскому, они, не только
ограничиваясь отнятием у противников военной силы, в осталь-
ном же предлагали относительно мягкие условия мира, но и
во всех практических случаях выступали перед сенатом в роли
защитников интересов покровительствуемых ими народов.
Любопытную характеристику этих отношений находим у Плу-
тарха в биографии Эмилия Павла4 в рассказе о погребении по-
следнего: «Все случайно находившиеся в столице испанцы, ли-
гурийцы или македоняне были налицо. Самые сильные и моло-
дые из.них подняли и понесли его погребальный одр; за ними
шли старшие, называя Эмилия благодетелем и спасителем их
отечества, — он не только мягко и снисходительно обращался
сб всеми побежденными, но и всю остальную жизнь всегда
делал добро им и заботился о них как бы о родственниках или
о близких ему людях».
1 Защищая интересы Карфагена, Сципион в то же время находился в близ-
ких отношениях с противником Карфагена — Масиниссой (см. Цицерон, О го-
сударстве, VI, 9).
8 Ливий, 34, 62.
8 Из изложенного видно, насколько далеки от правильного понимания лич-
ности Сципиона Африканского буржуазные историки, посвятившие ему в по-
следнее время ряд специальных статей и монографий (Ed.- Meyer, Kleine Schrif-
ten, II, 1924 г., стр. 331 и сл., 432 и сл.; Meister der Politik, I1, стр. 94 и сл,;
Werner Schur, Scipio Africanus und die Begrflndung d. rdmischen Wettherrschaft,
Das Erbe d. Alten XII, 1927 r.; Scullard, Scipio Africanus in the second punic war,
1930 г.) и видящие в нем прежде всего новатора-индивидуалиста и, наконец,
импонирующую психологии современной буржуазии сильную личность. Любо-
пытно, что, подобно Александру Македонскому, Сципион особенно дорог со-
временным модернизаторам, потому что они видят в нем основоположника рим-
ского империализма. Scullard сравнивает его не более, не менее, как с.,
хорошо известным в СССР лордом Керзоном (Scullard, стр. 278 и сл.)
4 Плутарх, Эмилий Павел, 39.
166
Это заступничество, конечно, было не безвозмездным. Как в
отношениях между патроном и клиентами услуги должны были
быть взаимными, и римские правящие роды, естественно, рас-
считывали на материальную и иную поддержку со стороны «об-
лагодетельствованных» ими народов. Насколько эти отношения
не были бескорыстны, показывает тот факт, что обвинения, с
которыми выступил в 80-х гг., после азиатского похода, Катон
против Сципионов, Фламинина и ряда других представителей
сципионовской группы в подкупе и обогащении, отнюдь не
были безосновательны. Сципион Африканский на глазах у всего
народного собрания разорвал свои отчеты, как бы показывая
тем, что никто, ни даже государство, не имеет права вмеши-
ваться в его отношения с подзащитными народностями.
Итак, образование из завоеванных земель вассальных госу-
дарств под верховной властью Рима — такова была программа
партии Сципионов. Господство Рима должно было обеспечи-
ваться не содержанием постоянных войск и гарнизонов в за-
висимых областях, но наличием в Италии сильного и крепкого
крестьянства, составлявшего до тех пор основу военной силы
Рима (среди неимущего населения, «пролетариев» и «капите-
цензов», до конца II в. набор не производился). Отсюда стрем-
ление партии Сципионов к возрождению и поддержанию мел-
кого крестьянского землевладения — задача, аналогичная той,
какую ставили себе спартанские цари-реформаторы, пытав-
шиеся возродить былую силу Спарты путем возрождения мел-
кого землевладения и наделения землей в качестве полноправ-
ных граждан даже илотов.
К партии принадлежали, как сказано, древние патрицианские
и плебейские роды, образовавшие нобилитет, именно: патри-
цианские роды Корнелиев Сципионов, Эмилиев Павлов и Эми-
лиев Лепидов, Квинкциев Фламининов и плебейские роды Ли-
виев., Лелиев^ Семпрониев Гракхов, Муциев, Лициниев Крассов,
Фульвиев Флакков. Между членами этих фамилий существовали
и родственные связи. Из этой группы, как увидим, вышли мно-
гие видные полководцы и политические деятели, игравшие
крупную роль в партийной борьбе II — начала I вв.1
Сципион, завершивший победой при Заме вторую пуниче-
скую войну, предложил сравнительно умеренные условия мира:
Карфаген утрачивал все свои внешние владения, но сохранял
свою территорию в Африке, признав, однако, полную незави-
симость Нумидии; он должен был выдать всех своих слонов и
флот, за исключением 10 судов; Карфаген становился союзни- 1
1 История и взаимоотношения знатных родов и фамилий Рима прослежены
Ф. Мюнцером в специальной монографии «ROmische Adelsparteien und Adels-;
familien», 1920. В частности близкие отношения между фамилиями Сципи-
онов и Эмилиев восходят по крайней мере к первой пунической войне. См.
Schur, ук. соч., стр. 14 и сл., Scullard, стр. 33.
167
ком* Рима и обязался не вести войны вне Африки, в Африке
же лишь с ведома и согласия Рима; на Карфаген была наложе-
на контрибуция в 10 тыс. тал. (около 25 млн. руб.) в течение
50 лет по 200 тал. ежегодно. Эти условия были утверждены се-
натом и народом. Оппозиция торговой партии, настаивавшей в
сенате на окончательном разрушении Карфагена, должна была
умолкнуть перед волей всемогущего победителя (Сципиона
даже прочили в диктаторы). Сломив сопротивление Карфагена,
Рим, как уже сказано, не имел более серьезных противников, и
овладение всем восточным Средиземноморьем потребовало не
более 15 лет. За войной с Карфагеном последовала война с
Филиппом Македонским. Филипп был союзником Карфагена, и
хотя он еще в 205 г. отступил от этого союза и заключил с Ри-
мом мир, однако, покончив с Карфагеном, римляне обратили
свое оружие против Македонии (200 —198 гг.). Война закон-
чилась победой при Киноскефалах, одержанной известным уже
нам Титом Квинкцием Фламинином. И теперь, вопреки настоя-
ниям противной партии, мир был заключен на сравнительно
мягких условиях. Фламинин ограничился отнятием у Македо-
нии ее внешних владений и провозглашением свободы Греции;
Филипп должен был уплатить военные издержки и лишался
флота. После победы над Македонией Фламинин в течение
ряда лет был действительным распорядителем судеб Греции,
выказывая себя другом и покровителем греков, среди которых
он пользовался (именно в среде высших имущих классов) та-
кою же популярностью, как Сципион в Карфагене. После по-
беды над Македонией Рим начинает вмешиваться в дела и дру-
гих эллинистических государств. Так, он вмешался в военное
столкновение между Сирией и Египтом и воспрепятствовал Ан-
тиоху III использовать плоды своей победы над Птолемеем
Эпифаном. Затем, выдавая себя за защитника эллинской сво-
боды, потребовал от Антиоха освобождения малоазийских гре-
ков, что послужило непосредственным поводом к войне и к
разгрому Антиоха (190 г.). Войну вел официально брат Публия
Сципиона — Люций, на деле же военными действиями руково-
дил сам П. Сципион. И на этот раз ему удалось настоять на усло-
виях мира, аналогичных условиям, заключенным с Карфаге-
ном и с Македонией. Антиох отказывался от всех своих вла-
дений к западу от Тавра, обязался не иметь слонов и более 10
судов и должен был уплатить контрибуцию в 15 тыс. тал.
(свыше 35 млн. руб.) в течение 12 лет. Области, отнятые у Ан-
тиоха, не были непосредственно присоединены к Риму; часть
их уступлена союзному с Римом Родосу, часть — Пергаму,
часть сохранила независимость под протекторатом Рима. После
победы над Антиохом Рим и в Азии играет роль верховного
распорядителя, вмешиваясь в отношения и военные столкно-
вения между местными царьками, например, между Евменом
пергамским и Прусием вифинским, отношения между которыми
168
было поручено уладить члену сципионовской группы Флами-
нину.
Последовательно придерживаясь основных принципов своей
внешней политики, сципионовская партия в то же время не ме-
нее последовательно в Италии проводила колонизационную по-
литику. Отпавшие от Рима во время войны с Ганнибалом го-
рода и области были лишены части своей территории. Галлы в
северной Италии были вновь подчинены лишь силою оружия
(200— 190 гг.), после чего большинство их покинуло Италию и
удалилось на север за Альпы, частью за Дунай. На всех этих
конфискованных и вторично завоеванных территориях осно-
ваны были римские и латинские колонии: в Кампании (между
прочим — Путеолы), в Бруттиуме (Кротон), в Апулии, в Этру-
рии, Пиценуме, в Цизальпинской Галлии (Парма, Мутина, Ак-
вилея). Основанием колоний руководили в большинстве слу-
чаев члены названных выше фамилий из сципионовской груп-
пы, причем в первую голову получили наделы ветераны Сци-
пиона.
Оппозиция торгово-ростовщических элементов сципионов-
ской группе, однако, росла. Уже в 90-х гг. сторонник и теоретик
этой группы Марк Порций Катон во время своего правления в
Испании организовал ее как провинцию, передав в то же время
управление серебряными рудниками Испании в руки государ-
ства и, следовательно, в руки откупщиков (195 г.). Протест
Сципиона остался без последствий. Вскоре затем, в 189 г., неви-
димому, под давлением трибуна Теренция Куллеона, вольно-
отпущенники были вновь записаны во все трибы, что подняло
значение торговой партии. Последняя перешла тогда к откры-
тому нападению. После войны с Антиохом Катон возбудил об-
винение против Люция Сципиона в хищениях и в подкупе со
стороны Антиоха. Защитником Люция выступил Тиберий Сем-
проний Гракх. Люций был осужден, Публий должен был уда-
литься из Рима и умер вне Рима в своем поместьи в 183 г.
С этого времени в Риме надолго установилось господство
торговцев и ростовщиков, и как внешняя, так и внутренняя по-
литика его резко меняется. Вывод колоний был совершенно
прекращен: между 180 и 125 г. основана была всего одна не-
значительная колония — Auximum в Пиценуме в 157 г. Третья
македонская война (171 —168 гг.) начата по настоянию тор-
гово-ростовщических элементов. Неудачное ведение войны
сторонником торговой партии Марцием Филиппом вновь под-
няло значение сципионовской группы. Консулом для продол-
жения войны был избран Эмилий Павел. Одновременно воль-
ноотпущенники вновь записаны даже не в четыре, а в одну го-
родскую трибу. Условия мира были результатом компромисса.
Македония как единое государство была уничтожена; царская
власть отменена, и страна разделена на четыре самостоятель-
ные области, обязанные уплачивать дань Риму (168 г.). Уже в
169
следующем году торговцы и ростовщики добивались получения
на откуп богатых золотых и серебряных рудников в Македо-
нии, но этому решительно воспротивилась противная партия.
Большим успехом торговой партии было отнятие у Родоса его
внешних владений в Азии и объявление о. Делоса свободною
гаванью, нанесшее торговле Родоса непоправимый удар (163 г.).
Около этого же времени римляне вмешиваются во внутренние
дела Египта. Поводом послужило обращение в Рим правителя
Киренаики (область северной Африки, принадлежавшая в то
время Египту) Птолемея Фискона (Евергета II) за помощью в
борьбе против брата Птолемея Филометора египетского, за
обладание о. Кипром, причем Фискон в случае неимения на-
следников завещал свою область Риму (155 г.) \ В Риме, где
в это время господствующее положение в лице Эмилия Павла
занимала сципионовская партия, первоначально отнеслись к
этому сдержанно. Однако спустя несколько лет, с усилением
влияния торговой партии, Рим более энергично вмешивается в
борьбу Птолемеев за о. Кипр на стороне Фискона.2 Киренаика
окончательно была присоединена к Риму, однако лишь более
полу столетия спустя, в начале I в. до н. э. В 157 г. откупщики
в конце концов получили в аренду золотые и серебряные руд-
ники в Македонии. После восстания Андриска Македония
окончательно обращена в провинцию (149 г.). Добившись обра-
щения Македонии в провинцию, торговая партия направляет
свой удар против Карфагена. Публий Сципион Назика тщетно
противился войне и разоружению Карфагена, на чем настаи-
вал Катон. В 149 г. война была объявлена, и Сципиону
Эмилиану Младшему (сыну Эмилия Павла, усыновленному
сыном Сципиона Африканского) пришлось даже играть роль
орудия всаднической капиталистической партии и быть
фактическим выполнителем разрушения Карфагена (146 г.).
По требованию торгово-капиталистической партии Карфаген
был разрушен до основания, а территория Карфагена была
обращена в провинцию Африку. В том же 146 г. подчинена
была и обращена в провинцию Ахайю Греция, причем и ее
крупнейший торговый центр Коринф был также разрушен.
Около того же времени завершено покорение и обращение в
провинцию Испании (Сципионом Младшим). В 133 г. по за-
вещанию последнего пергамского царя Аттала III Рим получил
его царство. * 1
1 Любопытный текст этого завещания был опубликован в 1932 г.
(открыт при раскопках в области древней Киренаики, ныне Триполи) и поро-
дил обширную литературу. На русском яз. см. статью С. А. Жебелева в «Из-
вестиях Академии наук> за 1933 г., где не только дается анализ документа,
но освещены и современные события, обусловившие его возникновение.
1 Кипр достался в руки Фискона, однако лишь после того, как он по смерти
брата (145 г.) с именем Птолемея Евергета сделался правителем Египта.
170
IV.	Развитие рабовладельческого хозяйства и концентрация
землевладения. Исчезновение крестьянского землевладения.
Торговый и ростовщический капитал
К середине второго столетия до н. э. политическое объеди-
нение средиземноморской области завершилось. Менее чем в
два столетия Рим из небольшой земледельческой области, ка-
кою он был еще в половине IV в., вырос в огромное государ-
ство, охватывавшее все части Средиземноморья. Монополисти-
ческое положение, занятое Римом, внесло такие же значитель-
ные изменения в его экономику, как ранее развитие торговли
в Греции. Уже в царскую эпоху рабский труд способствовал
разложению общинных порядков и образованию крупного
землевладения. Расширение римской территории в первые века
республики ускоряло и усиливало этот процесс, создавая более
широкие возможности для захвата общественных земель и об-
работки их трудом рабов. До сих пор, однако, крупное рабо-
владельческое хозяйство не представляло особой угрозы для
мелкого свободного .крестьянства, поскольку постепенное рас-
ширение площади и выведение колоний давало возможность
существовать обеим этим хозяйственным формам. Теперь про-
цесс расширения земледельческой области и вывод колоний
совершенно прекратились; в то же время монополистическое
положение Рима в области Средиземноморья способствовало
быстрому развитию торговли. Развитие торговли, огромный
прилив капиталов, наконец, приток массы военнопленных ра-
бов — все эти обстоятельства стимулировали развитие рабского
производства, в короткое время выросшего до огромных раз-
меров. Вместе с этим и в Риме отчетливо выступают все черты
и особенности, специально характеризующие античное рабство.
То монопольное, исключительно господствующее положе-
ние, какое занял теперь Рим в отношении всей средиземномор-
ской области, обеспечивало < приток богатства и капиталов в
несравненно большей степени, чем ранее в каком-либо из гре-
ческих городов, не исключая и Афин. Крупные суммы посту-
пали уже непосредственно в виде контрибуций: с Карфагена
и с Антиоха было получено 25 тыс. тал. (около 60 млн. руб.).
К этому присоединялась военная добыча. Во время триумфа
Эмилия Павла несли 750 сосудов, наполненных серебряными
деньгами, весом по 3 таланта каждый. В общем война с Пер-
сеем дала около 25 млн. рублей. Суммы, переданные Эмилием
Павлом в государственную казну, были настолько значитель-
ны, что с 167 г. оказалось возможным прекратить взимание
налогов с граждан. Сверх сумм, поступавших в государствен-
ную казну, значительная часть добычи раздавалась^солдатам.
Еще более крупные суммы присваивались высшими военными
начальниками. Многие члены сципионовской группы нажились,
как мы видели, во время азиатского похода. Такие же и еще
171
большие суммы приносили и позднейшие войны (война с Мит-
ридатом, подчинение Иудеи и др.).
Еще более существенное значение имели те суммы, которые
притекали в Рим в виде постоянных доходов. Таковы были
доходы с золотых и серебряных рудников Македонии и Ис-
пании, поземельный налог с земель, оставленных в пользова-
нии туземного населения провинций (часть земли обращалась
в ager publicus, часть оставлялась туземцам, но всегда могла
быть изъята у них), наконец, личный налог stipendium, соби-
равшийся в некоторых провинциях, например, в Африке. Зна-
чительные суммы собирались также в качестве пошлин с
ввозимых и вывозимых из различных провинций товаров. Уже
все эти доходы, поступавшие в государственную казну, сами
по себе представлялись внушительными. Еще значительнее
были частные доходы, получавшиеся с откупов. При неразви-
тости государственного хозяйства в древности государствен-
ные доходы, как мы уже знаем, не получались непосредствен-
но, но сдавались на откуп, причем в Риме, как и в Греции, этот
откуп был совершенно бесконтрольным. Откупщики, вносив-
шие определенную сумму сбора вперед, получали затем дан-
ную статью дохода в свое полное распоряжение. Уже в 198 г.
.компании откупщиков (публиканов) берут на откуп пошлины
б Капуе и Путеолах, в 158 г. — рудники Македонии, в 141 г.—
леса в Бруттиуме, в 132 г. — доходы с провинций Азии и пр.
Пользуясь двоим бесконтрольным правом, откупщики в бук-
вальном смысле расхищали богатства провинций. Даже Ка-
тон во время прений о мире с Македонией должен был при-
знать, что где появляется откупщик, там нет и не может быть
свободы для туземного населения. Откупа представляли в Риме
самое выгодное предприятие, в котором принимали уча-
стие широкие круги его населения. Образовались специаль-
ные откупные товарищества с участием и мелких пайщиков,
в которых, однако, доминирующую роль играли крупные ка-
питалисты-откупщики. Какими значительными средствами рас-
полагали эти товарищества, показывает тот факт, что при
•Сулле государственный долг товариществу Asiani (откупщикам
азиатских доходов) достигал огромной суммы в 120 тыс. тал.
(до 300 млн. руб.). Крупные состояния наживали себе также
победоносные полководцы как непосредственно во время во-
енных действий, так и впоследствии, патронируя, как мы ви-
дели, побежденные ими государства и области. Позднее та-
ким же источником обогащения для представителей нобили-
тета служило наместничество в провинциях.
На почве эксплуатации и расхищения провинциальных бо-
гатств в это время в Риме возникают огромные денежные со-
стояния, далеко превосходившие своими размерами наиболее
крупные состояния, известные нам в Греции. Эмилий Павел,
обладавший 60 тал. (150 тыс. руб.), уже в то время не счи-
172
тался богатым человеком. Позднее имущества в 2—3 млн. се-
стерций (200—300 тыс. руб.) считались средними. Приданое
каждой из дочерей Сципиона Африканского составляло 50 тал.
(125 тыс. руб.). Имущества богатейших граждан измерялись
на наши деньги миллионами рублей. В 131 г. Публий Красс
обладал 100 млн. сест. (10 млн. руб.), в I в. до н. э. Помпей —
70 млн. сест. (7 млн. руб. ), Марк Красс увеличил свое наслед-
ственное состояние с 7 млн. сест. до 200 млн. (около 20 млн.
руб.,), Аттик, унаследовавший состояние в 150 тыс. руб., к
концу жизни имел одного дохода в 6 раз более (до миллиона
руб.). Миллионным состоянием (до 10 млн. руб.) обладал так-
же известный политический оратор и деятель Цицерон.
В Риме мы встречаемся, таким образом, уже с капиталами,,
своими размерами почти не уступающими капиталам совре-
менной Европы. Однако это обстоятельство также не может
служить основанием для модернизации его хозяйственной
жизни. Напротив, именно бесплодие этих огромных денежных
масс является лучшим доказательством глубокого отличия
античной экономики от современной.
В III в. преобладающей хозяйственной формой в Риме оста-
валось натуральное домашнее хозяйство. За это говорит хотя
бы тот удельный вес, какой имело крестьянство и мелкое зем-
ледельческое хозяйство в экономической и общественной
жизни. Крупное хозяйство удовлетворяло в это время еще
большую часть своих несложных потребностей домашними
средствами, при посредстве труда рабов. Источники сообщают
нам о скромном образе жизни политических деятелей этого
времени. Всякие, даже незначительные, проявления роскоши
наказывались в судебном порядке. За исключением греческого^
юга и частью Кампании, промышленных центров почти не су-
ществовало. Для преобладания домашнего хозяйства характер-
но, что даже в Риме первые пекаря появляются не ранее 70-х гг.
II в. до н. э. С проникновением и распространением капиталов
картина сразу меняется. Развивается внешняя и внутренняя
торговля. Распространение денежного хозяйства, с одной
стороны, подрывает устойчивость мелкого крестьянского хо-
зяйства, с другой же стороны, ускоряет процесс товаризации
крупных хозяйств. Товаризация же крупного хозяйства в
свою очередь, как и в Греции, должна была стимулировать
развитие рабскуго производства, которое сразу же получает
широкое распространение, вытесняя свободный (прежде всего
крестьянский) труд и способствуя массовой пролетаризации
крестьянства. Если торговля стимулировала, таким образом^
развитие рабского производства, то растущая вместе с этим
потребность в рабской силе легко удовлетворялась в резуль-
тате победоносных войн.
Одновременно с капиталами в Италию прибывала и масса,
военнопленных рабов. Эмилий Павел продал в 168 г. 150 ты-
173 '
сяч молоссов (из Эпира) в рабство. Гракх на Корсике — до 80
тысяч; войны II в. с галлами доставляли не меньшее число ра-
бов. Но помимо этих массовых обращений в рабство, рабский
рынок пополнялся и постоянным, регулярным притоком ра-
бов. Главным центром работорговли был о. Делос, где ино-
гда за один день продавалось до 10 тысяч рабов (рабы на Де-
лос поставлялись киликийскими пиратами). В Лигурии, на
о.о. Корсике и Сардинии устраивались настоящие облавы-
охоты за туземными жителями для пополнения рабских рын-
ков Рима, охоты, производившиеся по всем правилам, со спе-
циально дрессированными собаками. Именно это регулярное
пополнение рабских рынков говорит против обычного в на-
уке утверждения, что едва ли не единственной причиной рас-
пространения рабства был приток военнопленных. Рабство в
древности являлось не результатом случайных причин, но об-
разовало самую базу античной экономики; появление капита-
лов в античных условиях влекло за собою и распространение
рабства. Известный уже нам теоретик и практик накопления Ка-
тон не брезговал между прочими видами своей деятельности
заниматься также воспитанием и обучением и затем продажей
рабов. Он советовал также сбывать на рынке слабых и пре-
старелых рабов. Число рабов, относительно незначительное
еще в III в., сразу вырастает к половине II в. и, по данным
источников, доходило до 4,5—5,5 миллионов. Современные ис-
следователи и эти цифры находят преувеличенными; впрочем,
даже Белох, обычно склонный к преуменьшению статистиче-
ских данных, насчитывает в Италии в 29 г. до н. э. 1,5 млн.
рабов и 0,5 млн. в Цизальпинской Галлии, всего, следователь-
но, 2 млн. на 3,5 млн. свободного населения, сопровождая
этот расчет оговоркой, что, быть может, цифра эта должна
быть увеличена на один или даже на два миллиона.
В отличие от Греции развитие торговли в Италии стимули-
ровало развитие рабского производства не столько в области
промышленности, сколько прежде всего в области сельского
хозяйства. В области промышленного вывоза не только рим-
ляне, но и италийцы вообще не могли соперничать с старыми
и крупными производственными центрами Востока. Свой про-
мышленный вывоз Италия могла развивать лишь в менее
культурные области Запада, которые были присоединены к
римской территории и втянуты в культурный круг лишь позд-
нее. Торговые сношения Рима с западными провинциями ожи-
вились только в I в. н. э. Во II же и даже еще в I в. до н. э.
промышленность могла рассчитывать лишь на относительно
медленно развивавшийся местный рынок. Появляется ряд но-
вых ремесел, прежде всего в Риме; но и в других местностях
сельский хозяин мог закупать на ближайших рынках необхо-
димые предметы своего незатейливого обихода. Рассчитан-
ная прежде всего на удовлетворение потребностей местного
174
рынка промышленность сохраняла поэтому еще более прими-
тивные формы, чем в Греции. Ремесленник работает прежде
всего на заказ и в гораздо меньшей степени, чем в Греции, на
рынок. Равным образом и рабское производство в Италии еще
менее, чем в Греции, порвало с крупным домашним хозяй-
ством. Продаются преимущественно хозяйственные излишки и
изделия, изготовляемые рабами в то время года, когда они не
заняты полевыми работами или другими хозяйственными по-
делками. Специальные рабские мастерские из нескольких де-
сятков рабов, представляющие относительно частое явление в
Афинах и Коринфе, в Италии встречаются лишь в виде более
или менее редких исключений и то уже в императорскую
эпоху. Рабский труд широко применялся в строительном деле:
М. Красс в первой половине I в., специализировавшийся на
постройке домов, имел до 500 строительных рабов; многие об-
щественные сооружения также сдавались подрядчикам, выпол-
нявшим их с помощью рабов. В рудниках, как и в Греции, ра-
ботали исключительно рабы.
Поскольку рабская промышленность была менее развита,
чем в Греции, постольку и конкуренция рабского труда не
оказывала такого подавляющего действия на свободное реме-
сло, как там. Рабство препятствовало здесь развитию промыш-
ленного производства иным способом, именно внедряясь в
крупное хозяйство и тем задерживая развитие его покупатель-
ной способности. Вот почему в Риме и в других городах Ита-
лии рядом с ремесленными рабами и вольноотпущенники и
свободные ремесленники не утрачивали своего значения. Реме-
сленные коллегии, восходящие еще к царскому времени, не
только не исчезли под давлением рабской конкуренции, но
продолжали развиваться. Во II — I вв. возникло много новых
коллегий. В I в. до н. э. они играли даже некоторую политиче-
скую роль, почему Юлий Цезарь, установивший почти монар-
хический образ правления, поспешил закрыть вместе с полити-
ческими клубами и ремесленные коллегии, как источник броже-
ния; в императорскую эпоху возродившиеся коллегии играют
такую же роль в муниципальной жизни отдельных горо-
дов, например, при мунициальных выборах. В позднюю импе-
раторскую эпоху они превращаются центральной властью в
орудие ее принудительной экономической политики.
Если Италия не развивала промышленного вывоза, и конку-
ренция рабского труда сравнительно мало давала себя чув-
ствовать в области промышленности, тем тяжелее обрушива-
лась она на область сельского хозяйства, и тем ощутительнее
для такой земледельческой страны, как Италия, должны были
быть ее последствия. Единственно, чем могла Италия компен-
сировать ввоз из-за границы, — это своими сельскохозяйствен-
ными продуктами. Уже в III в. шерсть и соль составляли глав-
ный предмет ее вывоза. Теперь, в связи с увеличением вывоза
77?
шерсти, расширяется пастбищное хозяйство. Рядом с этим
развиваются более интенсивные земледельческие культуры —
виноградники и оливковые насаждения в целях вывоза вина
и масла. О пробуждении специального интереса к области
сельского хозяйства свидетельствует ряд сочинений по агро-
номии (к которым, в сущности, сводится почти вся экономи-
ческая литература римлян) — Катона во II в., Баррона в I в. до
н. э., Колумелы в 1 в. н. э*и Палладия в IV в. н. э., не говоря
о многих других агрономических писателях, сочинения кото-
рых до нас не дошли. И нужно прочесть сочинение Катона,
чтобы понять крупные сдвиги и перемены, какие произошли в
сельском хозяйстве в его время. Катон, в лице которого мы
имеем не только вождя торговой партии, но и теоретика и
практика накопления (что не мешало ему в то же время быть
бережливым хозяином-скопидомом старого типа — сочетание
крайне характерное для всей античности, ср. тип Исхомаха в
«Экономике» Ксенофонта), тщательно высчитывает все доходы
и прибыли, какие можно извлечь из сельского хозяйства, и
приходит к заключению, что наиболее выгодными являются
культуры виноградников, также плодовых садов, огородов,
имеющих место лишь в ближайших окрестностях города, и
оливковых насаждений, затем луговое пастбищное хозяйство
и, наконец, хлебопашество, ниже которого по доходности
стоит только лесное хозяйство. И в изложении собственно
земледельческие культуры почти не привлекают внимания Ка-
тона и стоят на последнем месте. Зато исключительное место в
своем сочинении уделяет он виноградарству и описанию спо-
собов изготовления различных сортов вина. Чистый практик
Катон строит свои выводы не теоретически. Он подводит
лишь итоги распространенной в его время практике.1 Соб-
ственно земледельческие хлебные культуры начиная со II в.
повсеместно в Италии вытесняются, с одной стороны, более
экстенсивным пастбищным хозяйством (в горных местностях
восточной и юго-восточной Италии — в Самниуме и в Апулии)
и более доходными поездными культурами — виноградными и
оливковыми насаждениями (в Этрурии, в Лациуме, в Кампании).
Производство хлеба сокращается и возмещается ввозом извне.
С исчерпанием земельных запасов Италии и с прекращением
колонизации дальнейший рост крупного рабовладельческого
хозяйства мог происходить только за счет мелкого землевла-
дения. Вытеснение хлебопашества пастбищным хозяйством и
более интенсивными культурами сопровождалось вытеснением
мелкого крестьянского хозяйства крупным, с одной стороны,
и свободного труда рабским — с другой. Особенно широкие 1
1 Его сочинение <0 сельском хозяйстве» представляет не литературно об-
работанное произведение, но в значительной мере состоит из ряда хозяйствен-
ных записей и заметок, которые он вел на протяжении многих дет (см. спе-
циальные работы Хаулера, Херле и др.).
пе
размеры принимает в это время оккупация, захват государ-
ственных земель (ager publicus), имевший место, но в меньших
размерах, и ранее. Одновременно с этим крупными владельца-
ми присваиваются общественные выпасы, усиленно скупаются,
отбираются за долги или, наконец, просто насильственно за-
хватываются мелкие участки соседних крестьян. Такое округ-
ление крупных владений за счет мелких облегчалось тем об-
стоятельством, что'разорение Италии во время второй пуниче-
ской войны и ряда последовавших войн, отвлекавших крестьян
от земли, в значительной мере ослабили и подорвали сопро-
тивляемость мелкого крестьянского хозяйства. Уже непосред-
ственно по окончании второй пунической войны и в начале
войны с Филиппом Македонским массы мелких участков по-
ступили в продажу и за бесценок скупались главным образом
представителями денежного богатства, прежде всего в целях
земельной спекуляции.1 Наделение ветеранов и основание ко-
лоний мало при этом помогали и не достигали цели, так как
оторванные на долгое время от земли и лишенные достаточ-
ных средств ветераны представляли особенно нестойкий эле-
мент, почему и их земли большею частью также в конце кон-
цов переходили в руки владельцев крупных латифундий. Про-
цесс обезземеления крестьянства принял настолько широкие
размеры, что обратил на себя внимание современников. Уже с
начала II ст. с ним боролась сципионовская партия путем вы-
вода колоний. С более энергичным протестом против сосредо-
точения земли в руках немногих владельцев выступили в
30-х — 20-х гг. братья Гракхи, причем самого факта не отри-
цали и их противники. В конце II ст. трибун Марций Филипп
утверждал, что в Риме не было и 2 000 граждан, обладающих
земельной собственностью. Это, конечно, преувеличение; но
оно показывает, насколько широкий размах принял в глазах
современников процесс земельной концентрации. Последствия
этого процесса обезземеления крестьянства были тем тяжелее,
что он, как уже сказано, сопровождался распространением
рабского труда.
В сочинении Катона хозяйственная деятельность строится
главным образом на труде рабе®. Вопросам воспитания рабов,
как и наиболее выгодного использования их труда, устранения
больных и престарелых рабов, поддержания дисциплины в
рабской среде Щцр. он уделяет немало внимания. Вольнонаем-
ный труд применяется лишь в исключительных случаях, когда
требуется, например при уборке урожая, сразу большое число
рабочих рук.1 2 Рабский труд применялся и для пахотных ра-
1 Тит Ливий, 31, 13.
2 Для этой цели земледельцы-пауперы и наемные рабочие образовали спе-
циальные артели, за известное вознагоаждение, обычно за определенную долю
урожая, бравшие на себя уборку хлебов или сбор плодов. Предок имп. Веспа-
сиана, по сообщению его биографа, добывал себе таким путем скудные сред-
117
12 Изв. ГАИМК, вым. 111,
бот, и в виноградниках, и на оливковых плантациях; рабы-па-
стухи пасли обширные стада крупных владельцев в Сицилии и
южной Италии, не говоря о массе рабов, занятых в домашнем
хозяйстве. В каждом крупном хозяйстве рядом с городскими
рабами (familia urbana), предназначенными для непосредствен-
ного обслуживания проживавших в городе владельцев, суще-
ствовала familia rustica — многочисленные сельские рабы, за-
нятые в сельском хозяйстве.
Если во времена Колумелы, в I в. н. э., в крупных латифун-
диях, как увидим, получает все большее распространение мел-
кая зависимая аренда — колонат, то во II в. до н. э., в пору на-
иболее усиленного роста крупного землевладения, основную
рабочую силу в крупных хозяйствах составлял именно раб-
ский труд. Если в Греции рабский труд оказывал свое гибель-
ное действие главным образом в области промышленности, то
в Риме он распространялся прежде всего в сельском хозяйства,
и именно в области сельского хозяйства его разрушительное
действие сказалось с особой силой. Обезземеленные крестьяне
не могли, таким образом, найти приложение своему труду ни
iB качестве хотя бы зависимых арендаторов (колонат, как ска-
зано, получил более широкое распространение позднее), ни в
качестве наемных рабочих (наем на работу в кратковремен-
ный период уборки хлебов и плодов, разумеется, не мог обес-
печить их существование). «Сильные люди, — читаем у Апшь
ана,— чрезвычайно обогащались; численность же италиков
убывала вследствие бедности, тяжести налогов, военных похо-
дов, причем в те моменты, когда они получали некоторое об-
легчение от всех этих тягостей, они все же оставались без ра-
боты, так как земля принадлежала богачам, возделывавшим ее
с помощью рабов, а не свободных». То же сообщает и другой
восходящий к этому же времени источник (в биографии Тибе-
рия Гракха у Плутарха): «Во всей Италии стал вскоре ощущать-
ся недостаток в свободных людях: она была наполнена раба-
ми-варварами, трудом которых возделывали свои поля бо-
гачи, выгнавшие с них граждан». Проезжая через Этрурию,
Тиберий Гракх поражен был ее пустынным видом: обрабаты-
вали землю и пасли стада рабы-чужеземцы. Свободное кресть-
янство сохранилось в большом числе только в северной и се-
веро-восточной Италии, где рабский труд получил, как мы ви-
дели, меньшее распространение.
Одновременно развивается торговля Италии. Монопольное
положение, занятое Римом, открыло перед италийскими куп-
цами все рынки Средиземноморья. Италийские и римские куп-
цы направляются прежде всего на богатый Восток. Уже в III в.
ства к существованию (Светоний, Веспасиан, I). В одной позднейшей надгроб-
ной надписи мы имеем автобиографию одного из участников такой артели
(С. I. L., VIII, 11824).
~ГГ8
италийские и римские купцы появляются на Цикладских ост-
ровах. Есть известия даже о посещении ими отдаленной Си-
рии. С начала II в., после победы над Карфагеном, они быстро
распространяются по всей Греции и Малой Азии. Проникнове-
ние италийских купцов в западные области — Африку, Галлию,
Испанию, затем Германию и Британию — начинается лишь с
конца II и частью даже только с I в. до н. э. В связи с разви-
тием торговли Италии Брундизий на восточном и Путеолы на
западном берегу полуострова вырастают в первостепенные га-
вани. Значение Рима и его гавани Остии также поднимается.
В центре Рима на Форуме сооружена basilica Porcia, имевшая
прежде всего назначение служить торговым рынком.
Несмотря, однако, на все это, торговля не только Рима, но
и Италии вообще имела глубоко пассивный, если не характер,
то баланс. В области торгового посредничества римские купцы
не могли конкурировать с греками и с другими восточными
купцами, превосходившими их опытностью и давно уже утвер-
дившимися на всех важнейших рынках. Собственный вывоз
Италии, как мы видели, не мог быть и не был особенно зна-
чительным. Вывоз ограничивался почти исключительно сель-
скохозяйственными продуктами. Шерсть вывозилась уже в
III в.; теперь вывоз ее должен был возрасти. Относительно
широкие размеры, в связи с развитием виноградных и оливко-
вых культур, получил вывоз вина и оливкового масла; вино и
оливковое масло вывозятся из Италии на о. Делос, в Малую
Азию, на Крит, в Александрию, вплоть до Аравии. Более ши-
рокое распространение на западных рынках италийское вино
получило лишь в I в. империи. Однако весь этот вывоз был
слишком незначителен для того, чтобы в какой-нибудь сте-
пени покрывать те, с каждым годом все более возраставшие
суммы, которые уходили из Италии на оплату предметов изы-
сканной роскоши, получавшихся с Востока, — пряностей, бла-
говоний, частью греческих и восточных промышленных изде-
лий. Массами ввозились в Италию также рабы. Роль римских
и италийских купцов сводилась прежде всего и главным об-
разом к ввозу всех названных предметов роскоши. Однако
даже и эта торговля не находилась всецело в их руках. В тор-
говле со странами отдаленного Востока, с Индией, Китаем,
даже с Аравией, италийцы прямого непосредственного участия
не принимали. Вся эта торговля находилась в руках греческих
и сирийских купцов. Если установление непосредственных
торговых сношений с Индией в результате открытия постоян-
ных ветров-муссонов на Индийском океане и приходится на
половину I ст. до н. э., т. е. уже на время римского господ-
ства, то плодами этого открытия воспользовались не римляне
и не италийцы, но прежде всего греческие и восточные купцы.
Италийцы не проникали далее Греции, Цикладских островов,
Малой Азии; в Сирию и в Египет они проникают лишь в очень
~П9
незначительном числе,1 в то время как, напротив, купцы из
эллинистической Сирии и Египта уже в последнем веке рее-
публики в большом числе посещали Италию.2
При таком пассивном балансе, естественно, ни торговля, ни
торговый капитал не могли получить в экономике Италии та-
кого первенствующего значения, как в Греции. Италия не была
ни производящей, ни торговой страной. Римляне использовали
свое монопольное положение в области Средиземноморья не
столько в качестве торгового народа, сколько в качестве
ростовщиков. Огромные массы капиталов, притекавшие в Рим
и в Италию, поскольку они не растрачивались совершенно
непроизводительно, вкладывались в откупа, в денежные ро-
стовщические операции, наконец, в спекуляции различного
рода, для которых в эту пору всеобщего обогащения открыва-
лось самое широкое поле деятельности. Не господство торго-
вого, но именно ростовщического капитала характеризовало
собою прежде всего римскую экономику конца республики.
В этом отношении показательным представляется тот факт, что
Катон, с такой любовью отдававшийся хозяйству и тщательно
высчитывавший доходность различных отраслей сельского
хозяйства, в то же время смотрит на него, как на второстепен-
ную, побочную статью дохода и предпочитает ему различные
виды спекуляции. «Отдавшись ревностно заботам об увеличе-
нии своего состояния, — рассказывает его биограф, — он счи-
тал обработку земли (georgian) скорее времяпровождением, чем
доходною статьею. Он приобретал лишь то, что приносило
верный постоянный доход, — озера, теплые источники, места,
пригодные для валяльщиков, доходные угодья (ergatesian cho-
гап) и не нуждающиеся в уходе пастбища и леса. Из всего
•этого он извлекал огромные барыши, причем, по его собствен-
ному выражению, даже погода не могла повредить ему. Он от-
давал также в рост капиталы под пользующиеся дурной сла-
вой морские проценты». Не случайно также было то обстоя-
тельство, что единственная форма акционерного товарищества,
какую знал римский капитал, были откупные товарищества,
которые так же характерны для римской экономики, как тор-
говые товарищества для эпохи первоначального накопления в
новое время. Если уже Катон в первой половине II столетия,
когда только начинался прилив капиталов в Рим, предпочитал
спекуляцию и ростовщические операции, то 100 лет спустя,
когда Рим сделался главным, чтобы не сказать единственным,
денежным центром всей средиземноморской области и рим-
ские ростовщики пользовались почти монопольным положе-
нием на денежном рынке, ростовщичество и спекуляция при-
няли совершенно исключительные размеры. Разоренные и по- * 8
*‘См. Hatzfeld, Les trafiquants italiens dans I’Orient hellenique, 1919.
8 K. Parvan, Die Nationalist der Kaufleute im rdmischen Kaiserreiche, 1909.
180
стоянно нуждавшиеся в деньгах, хотя бы для уплаты в поль-
зу Рима, греческие города и зависимые от Рима восточные
царьки могли получить необходимые им займы только у рим-
ских капиталистов. Пользуясь своим монопольным положе-
нием, последние за ссуды брали огромные проценты (до 48 и
более в год). Занятая у римских капиталистов для уплаты кон-
трибуции, наложенной на Азию Суллой в 84 г., сумма за 14
лет с уплаченными и неуплаченными процентами возросла в
6 раз. 106 талантов, ссуженные Брутом городу Саламину на
Кипре из 48%, выросли в 1—2 года до 200 талантов долгу.
Каппадокийский царь Ариобарзан уплачивал Помпею ежеме-
сячно одних процентов 33 таланта, и срерх того он должен был
еще Бруту значительную сумму. Долг египетского царя рим-
скому банкиру Рабирию намного превышал ежегодный доход
страны. Помпоний Аттик нажил себе огромное состояние ро-
стовщическими операциями в Греции.
В то же время развитие роскоши среди знатной молодежи,
с одной стороны, карьера политических деятелей, требовав-
шая также огромных расходов, — с другой, создавали широ-
кую почву для ростовщических операций в самом Риме. В дол-
говых книгах Квинта Цецилия, дяди Помпония Аттика, было
записано почти все знатное юношество. Некто Милон, полити-
ческий агитатор и противник Цезаря, задолжал огромную
сумму в 70 млн. сестерций (около'6,5 млн. руб.). В горячее
время, во время избирательной борьбы, на которую уходили
большие суммы, проценты по займам повышались до '4—8 в
месяц. Политические деятели во время прохождения своей
карьеры наживали огромные состояния, но и должали не
меньшие суммы. Долг Цезаря еще в 62 г., т. е. в начале его
карьеры, составлял 25 млн. сест. (около 2,3 млн. руб.). Триум-
вир Марк Антоний в возрасте 24 лет должен был 6 млн. сест.,
спустя 14 лет — 40 млн. сест. (4 млн. руб.).
Помимо роста роскоши и выборной политической борьбы,
этих постоянно действовавших причин, развитию ростовщиче-
ских операций немало способствовали и постоянные полити-
ческие кризисы I в. до н. э., когда частые перевороты, разоряв-
шие сразу тысячи и десятки тысяч людей, заставляли их об-
ращаться к услугам ростовщиков. Не случайным, а, напротив,
характерным моментом в ходе политической борьбы конца рес-
публики было то значение, какое во всяком оппозиционном
движении имело участие разорившихся должников. В движе-
нии Цинны в 87 г., Каталины в 63 г., Целия в 49 г. и, наконец,
Долабеллы 47 г. именно эта последние играли далеко не по-
следнюю роль.
Рядом с ростовщичеством не меньшее развитие получил и
другой, проложенный еще Катоном, путь непроизводительного
помещения капиталов, именно путь спекуляции и прежде всего
спекуляции земельной. На постройке домов и на растущих це-
181
нах земли в Риме Марк Красс нажил себе крупное состояние.
Значительная часть состояния Аттика составилась путем такой
же спекуляции на скупке и продаже земель и сельских поме-
стий.
Форма, какую принял капитал в Риме, была, таким образом,
самая бесплодная форма ростовщического и спекулятивного
капитала. Но даже и такое непроизводительное помещение
далеко не охватывало всех капиталов. Значительная часть их
тратится и уходит за границу на оплату предметов роскоши.
Такая непроизводительная трата так же характерна для Рима
конца республики, как воздержание и умеренный образ жиз-
ни, нашедший себе выражение в протестантской и пуританской
морали для эпохи первоначального накопления в новое время.
Если теория и практика Катона, поскольку они касались на-
живы и спекуляции, получили полное развитие и осуществле-
ние в римской общественной экономике, то, напротив, его ско-
пидомство, его советы насчет умеренного. и воздержанного
образа жизни, его борьба против развивающейся роскоши
почти не нашли себе отклика и оказались совершенно тщет-
ными. В III в. случаи роскоши, и то очень относительные,
встречались в виде исключения; во II в. роскошь в образе
жизни становится обычным явлением. Против развития роско-
ши специально выступает государственная власть. В 184 г. Ка-
тон в качестве цензора провел налог на роскошь. Издается ряд
законов, ограничивающих роскошь стола (lex Orchia —183 г.,
lex Faiinia—161 г., lex Didia—143 г.), против роскоши на-
правлены также законы 115, 89, 81, 78, 55, 46 гг.; но все эти
меры оставались совершенно тщетными, и роскошь в образе
жизни росла с ростом капитала и частных богатств. Значитель-
ная часть уходивших за границу денег тратилась именно на
получавшиеся со всех концов мира «предметы изысканного
стола римских богачей и знати. Еще в начале II столетия рим-
ляне не знали ни пекарей, ни поваров: скромные потребности
стола удовлетворялись домашними средствами, позднее огром-
ные деньги платились за опытных рабов-поваров. Десятки и
сотни тысяч рублей тратились на торжественные обеды бога-
чей. Такая же роскошь царила в столовой утвари, в обстанов-
ке, в устройстве богатых и роскошных загородных построек
(вилл), которых богатые люди имели обычно по нескольку. Те
же тенденции проявлялись в содержании массы рабов, специ-
ально для придания внешнего блеска их владельцу. Толпа ра-
бов сопровождала владельца при его выходе из дому. Кроме
сельских рабов и домашних рабов, занятых различными по-
делками, большое количество рабов предназначалось для лич-
ных услуг: имелись специальные рабы, заведывавшие утварью,
гардеробом, украшениями, рабы при винных погребах, рабы,
обслуживавшие владельца, его жену, детей, рабы, сопровож-
давшие господина в баню, прислуживавшие при столе, испол-
182
нявшие роль писцов, рабы «у ног господина», исполнявшие
различные его приказания и капризы, наконец, специальные
рабы-номенклаторы, на обязанности которых было называть
имена рабов или лиц, с которыми встречался их владелец,
чтобы он не утруждал своей памяти.
V.	Основное противоречие в экономике римской
республики
Широкое развитие рабовладельческого хозяйства в Риме
имело те же последствия и порождало те же противоречия,
как и в Греции, с тем лишь отличием, что здесь эти противоре-
чия с большей силой проявлялись в области сельского хозяй-
ства, чем в промышленности. Вытесняя свободный труд, раб-
ство и здесь предопределяло низкий уровень техники и за-
стой в развитии производства и производительных сид. Дан-
ные, которыми выше характеризовалась зависимость сельско-
хозяйственной техники от рабского труда, взяты именно из
практики римского сельского хозяйства. Римские авторы, пи-
савшие по сельскому хозяйству, жаловались, как мы видели,
на малую производительность и невыгодность рабского труда.
Более широкое распространение рабского труда и более уси-
ленная его эксплуатация с начала II в. до н. э. привели к быст-
рому падению производительности. Об этом свидетельствует
любопытный,' сообщаемый Плинием и относящийся к середине
II в. до н. э. факт. Вольноотпущенник Фурий Крезим, мелкий
земельный собственник, лично обрабатывавший свой участок,
хотя и с помощью рабов, но в условиях патриархального рабства,
был привлечен к суду по обвинению в колдовстве, так как уро-
жайность с его небольшого поместья намного превосходила
урожай на полях соседей — крупных рабовладельцев. При’
этом в свое оправдание он мог сослаться как на свой личный,
труд, так и на хорошее состояние его людей, скота^земледель-
ческих орудий. Характерно, что уже Катон все работы по
уходу за хлебом от появления первых всходов до жатвы (так
наз. politic), требовавшие более тщательного выполнения
(вскапывание, пропалывание посевов и пр.), советовал произ-
водить не с помощью рабов, но поручать их наемному споли-
тору», оплачивая его труд из доли урожая. У Баррона также
находим указания, что поля мелких собственников обрабаты-
вались более тщательно, чем поля крупных рабовладельцев.
Некоторые сдвиги в области техники сельского хозяйства
времени начала империи возникали вне рабского хозяйства и
этим последним в большинстве случаев не воспринимались. Эти
качества рабского труда не замедлили отразиться и на общей’
производительности страны. Еще в I в. н. э. Баррон не без пре-
увеличения превозносил превосходные свойства почвы Италии,
а уже 100 лет спустя Колумела жаловался на быстро падаю-
183
щую производительность, причем ставил это падение произво-
дительности в непосредственную зависимость от широкого при-
менения рабского труда. Земля истощается, так как она от-
дана как бы в руки палачей. Виноградарство приходит в упа-
док вследствие поручения виноградников рабам и небрежного
ухода за ними. Если рабская конкуренция меньше давала себя
чувствовать в промышленности Италии, это объясняется
прежде всего тем, что самая промышленность играла в римской
экономике относительно незначительную роль. И тем не менее
и в области промышленности влияние рабского труда оказы-
валось достаточным для того, чтобы остановить ее развитие.
Если в Италии к концу республики и вводились новые произ-
водства (стекло, папирус), то как самые эти производства, так
и техника и потребные рабочие силы заимствовались с элли-
нистического Востока.
В эллинистическую эпоху, как мы видели, применялись неко-
торые технические приемы и усовершенствования, в основе
которых лежала производственная практика Востока, прежде
всего Египта. В эллинистическую же и в римскую эпохи в
связи с значительным расширением международных как мир-
ных торговых сношений, так и военных столкновений эти при-
емы получили более широкое распространение. Главное при-
ложение, как и до того, эти технические приспособления нахо-
дили себе в военном и в торгово-транспортном деле. Однако
известное, хотя относительно и незначительное применение, и
притом в немногих отдельных отраслях, получили они и в про-
мышленности. Так, в горном деле применялась для откачки
воды система поднимающих воду колес. В мукомольном деле
были известны, хотя и мало распространены, мельницы, при-
водившиеся в движение тяговой силой человека и животных.
Позднее, лишь со времени империи, распространяется в Ита-
лии заимствованная с Востока водяная мельница. Все эти тех-
нические приемы и приспособления, хотя и представлявши з
отдельных случаях довольно сложные конструкции и частично
заменявшие даже человеческую силу естественными (например,
силой воды), все же чего-либо нового в производство с собой
не вносили и какого-либо значительного сдвига в развитии
призводительных сил не представляли. Вот почему преувели-
чивать значение всех этих нововведений, тем более говорить
о зачатках машинного способа производства, как это иногда
делается, не приходится.1 Чтобы правильно оценить их зна-
чение, необходимо принять во внимание диалектику разви-
тия производительных сил. Путь развития производительных
сил вел, как уже указывалось выше, от первобытной простой 1
1 Буржуазные модернизаторы находят в Риме как й в Греции капитализм: см.,
ндпр., 1’. Frank, An economic history of Rome, изд. 2-е, стр. 271, не говоря о Ро-
стовцеве и др. Более объективный очерк римской экономики дает Гуммерус
в* словаре Паули — Виссовы под словом Industrie.
184
кооперации, основанной на простейших и почти недифференци-
рованных (не различающихся между собой) орудиях и прие-
мах труда, к индивидуализации производства (мелкое земле-
дельческое хозяйство и мелкое городское ремесло) и вместе с
этим к разделению труда и к уточнению и усовершенствовани-
ям приемов и частью орудий труда. Следствием этого процесса
было не только общественное разделение труда (между горо-
дом и деревней, между отдельными ремесленными професси-
ями), но и распадение процесса производства на ряд отдель-
ных моментов, сделавшее возможным новое обобществление
производства, но уже в виде сложной кооперации — мануфак-
туры. С возникновением машинного способа производства в
новое время все эти отдельные операции и передаются машине
(безразлично, производит ли при этом все эти операции с по-
мощью различных рабочих машин-инструментов одна и та же
машина, или же они распределяются между целой системой
машин). Сущность промышленной революции нового времени
заключалась в замене рабочего, действующего одновременно
только одним орудием, таким механизмом, который разом опе-
рирует массой одинаковых или однородных орудий и приво-
дится в действие одной двигательной силой. Именно рабочей
машине — исполнительному механизму — Маркс и приписывал
исключительное значение в промышленной революции нового
времени. «Обе эти части механизма [двигательный и переда-
точный механизмы. А. Т.],— говорит Маркс, — существуют
только затем, чтобы привести в движение исполнительный ме-
ханизм, благодаря чему последний охватывает предмет труда
и целесообразно изменяет его. Промышленная революция в
XVIII в. исходит как раз от этой части машины, от исполни-
тельного механизма. И теперь он снова является исходным
пунктом переворотов во всех случаях, когда ремесленное или
мануфактурное производство превращается в машинное. Если
мы присмотримся ближе к исполнительному механизму, или
собственно рабочей машине, то мы в общем и целом увидим
в ней, хотя часто и в очень измененной форме, все те же аппа-
раты и орудия, которыми работают ремесленник и мануфак-
турный рабочий; но это уже орудия не человека, а орудия ме-
ханизма, или механические орудия».1 Немного ниже Маркс
именно противопоставляет «ремесленным инструментам», преж-
де всего захватываемым промышленной революцией, те «ору-
дия, на которые человек с самого начала действовал только
как простая двигательная сила, как, например, при вращении
вала мельницы, при насосах, при поднимании и опускании ру-
кояти раздувального меха, при толчении в ступе и т. д. Эти
орудия, — замечает он, — прежде всего вызывают применейие
животных, воды, ветра, как двигательных сил. Отчасти в ма- 1
1 К. Маркс, Капитал, т. 1, гл. 13.
185
нуфактурный период, в единичных же случаях уже задолго
до него, эти орудия развиваются в машины, но они не рево-
люционизируют способа производства».
Под это последнее определение как раз и подходят все те
простейшие орудия и операции, которых коснулись механиче-
ские усовершенствования эллинистическо-римской эпохи. Че-
ловеческий труд используется здесь исключительно как про-
стая физическая сила (вот почему он так легко и может быть
заменен и был заменен и в древности силами природы для вы-
полнения простейших операций, как растирание (помол) зерна,
раздавливание оливок и винограда и пр., выкачивание и отли-
вание воды и пр.). Принципы, лежащие в основе греческой ме-
ханики и разрабатывавшиеся ею, восходят к простейшим тех-
ническим средствам, известным на Востоке с древнейших вре-
мен: употребление рычага, винта, составного блока известно
было египтянам еще со времени древних строителей пирамид и
находило себе применение и в других странах древнего Вос-
тока. Колесо для откачивания воды из рудников также вос-
ходит к египетской практике, где аналогичные приспособления
(ступательное колесо и т. п.) применялись в ирригационных це-
лях.
Если Маркс связывал промышленную революцию нового
времени с рабочей машиной (ремесленным инструментом, вве-
денным в машину), противопоставляя ей орудия, требующие
простого приложения двигательной силы человека, то чрез-
вычайно характерно и показательно, что у Витрувия, антич-
ного писателя, оставившего нам наиболее полные и системати-
ческие сведения об античной технике, мы находим совершенно
обратное определение. По определению Витрувия, именно ма-
шины предполагают приложение простой силы, притом мно-
гих работников (простая кооперация), инструмент же, напро-
тив, находит себе приложение лишь в руках отдельного ре-
месленника. 1 Это сопоставление определения машины у
Маркса прежде всего как рабочей машины-инструмента и у
Витрувия как простого двигательного механизма, приводимого
в движение простой физической силой, с полной наглядно-
стью показывает, что между античной машиной, непосред-
ственно связанной еще с простой кооперацией и уходящей сво-
ими корнями ко времени строительства пирамид, а может
быть, еще ранее, и машиной, произведшей промышленный пе-
реворот в новое время, лежал еще долгий период развития ин-
дивидуального свободного ремесла. Если же при этом принять
во внимание, что применение машин в античности было свя-
зано’ почти исключительно с рабским трудом, то станет ясным,
что применение их не представляло шага вперед по тому пути,
по которому совершалось развитие производительных сил. Во- 1
1 Витрувйй, х, 1, ю—и.
дяные мельницы появились в Риме и в Италии лишь с началом
империи, т. е. с того времени, когда начинался упадок рабовла-
дельческого хозяйства. Однако и в дальнейшем все же рабский
труд в мукомольном деле оставался господствующей формой, и
еще в IV в. Палладий советовал устройство водяных мельниц
для экономии живбй рабочей силы людей и животных.
Правда, в первом -веке империи в области сельского хозяй-
ства появляются нововведения, касающиеся, действительно, са-
мих орудий труда, а не передаточных механизмов, но эти но-
вовведения не только совпадают по времени, как сказано, с
началом упадка рабовладельческого общества, но и возникают
на периферии рабовладельческого общества — в РеЦии и в
Галлии. Таковы колесный плут, появляющийся впервые в Ре-
пин и проникающий оттуда также в северную Италию, где
рабский труд никогда не играл такой большой роли, как в
остальной Италии, и как жатвенная машина (в форме телеги,
снабженной спереди ножами для срезания колосьев). И харак-
терно, что в агрономических сочинениях II в. до н. э. — I в.
н. э. (Катона, Варрона и даже Колумелы), строивших свое из-
ложение главным образом на опыте рабовладельческих хо-
зяйств, эти усовершенствованные орудия не упоминаются, не-
смотря на то, что вообще они содержат обстоятельный пере-
чень земледельческих орудий и инструментов.
Мы видели, что в Греции рабский труд, положивший начало
разделению города и деревни, в то же время сам стоял на пу-
ти завершения этого процесса и развития свободного ремесла.
То же имело место и в Риме, причем, поскольку сельское хо-
зяйство в римской экономике сохраняло бблыпий удельный
вес, рабский труд в Риме был более распространен в сельском
хозяйстве, и отделение города от деревни было здесь еще ме-
нее полным, и потребительский характер крупного хозяйства
более резко и определенно выражен, чем в Греции. Каждое
крупное хозяйство имело массы городских и сельских рабов.
Подразделение рабов на familia urbana и familia rustica пред-
ставлялось типичным для всех более значительных хозяйств.
Состоятельные люди имели дома в городе и виллы в деревне,
проводя время попеременно то в городе, то в деревне. Распо-
лагая массами рабов (число рабов в отдельных хозяйствах на-
считывалось тысячами и десятками тысяч), крупное хозяйство
имело полную возможность удовлетворять свои главнейшие
потребности домашними средствами. Помимо обширной че-
ляди и сельских рабов, труд которых не только покрывал все
потребности в сельскохозяйственных продуктах, но и созда-
вал значительное количество излишков, поступавших на про-
дажу, в .каждом более значительном хозяйстве имелись рабы-
ремесленники различных специальностей (плотники, кузнецы,
гончары и пр.). Такое самообслуживание хозяйства, однако,
нисколько не исключало связей с рынком и известной, иногда
117
довольно значительной товаризации его. Часть продуктов сбы-
валась на рынке, иногда специально изготовлялась для про-
дажи; другая часть необходимых в хозяйстве предметов, на-
против, покупалась. В крупных хозяйствах это были прежде
всего предметы роскоши (иноземные продукты и изделия, ху-
дожественные изделия и т. п.), в менее значительных хозяй-
ствах в большей мере приходилось покупать также и часть хо-
зяйственного инвентаря, равно как и другие необходимые в
хозяйстве предметы. Если самообслуживание хозяйства не
исключало связей его с рынком, то и обратно — связь с рын-
ком в свою очередь не изменяла ни основного характера, ни
целей хозяйства. Хозяйственная деятельность являлась само-
целью, а не средством извлечения прибыли. Ее назначением
было прежде всего возможно полное удовлетворение потреб-
ностей главы хозяйства и его семьи. Продажа хозяйственных
излишков, повышавшая доходность хозяйства, в конце концов
должна была служить прежде всего той же цели. Как ни мно-
го внимания уделял Катон вопросам повышения доходности
хозяйства, однако и у него повышение доходности играет под-
чиненную роль; на первом же месте стоит забота о возможно
полном удовлетворении всех потребностей хозяйства, притом
по возможности собственными средствами, не обращаясь к
покупке. «Чего не хватает для удовлетворения годовой потреб-
ности,— пишет он, — то должно быть заготовлено; что имеет-
ся в излишке, должно быть продано... Продавать следует
масло, когда оно в хорошей цене, вино, зерно, имеющееся в
излишке, старых быков, молочных телят и ягнят, шерсть,
шкуры, старую телегу, старые инструменты, старого или боль-
ного раба и вообще все, что имеется в излишке. Домовла-
дыке (pater familias — характерен этот патриархальный тер-
мин) вообще следует выступать более в роли продавца, чем по-
купателя». На обязанности вилика (управляющего из рабов)
лежит прежде всего наблюдение за различными отраслями хо-
зяйства, чтобы рабы не теряли времени, но постоянно были
заняты различными хозяйственными поделками. Обязанность
вилики (жены вилика — ключницы) сводится прежде всего к
'выполнению самых разнообразных хозяйственных заготовок
для домашнего потребления как хозяев, так и многочислен-
ных рабов. В дальнейшем эта основная хозяйственная тенден-
ция не только не ослабевает, но, напротив, выступает все
определеннее. Пр мере того как росло число рабов, росла и
возможность удовлетворения хозяйственных потребностей
собственными средствами хозяйства. Варрон говорит, что
богатые латифундии обзаводятся обычно рабамй-ремесленни-
,ками и, располагая обильными средствами, имеют возможность
удовлетворить все свои нужды собственными средствами.
Такие крупные хозяйства, за покрытием собственных потреб-
ностей, иногда сбывали излишнюю продукцию на рынке. Прак-
188
тиковалась также отдача рабов внаймы или отпуск их на
оброк.
Одновременно быстрым ростом рабского населения Ита-
лии и с развитием крупного рабовладельческого хозяйства
происходила пауперизация и пролетаризация земледельческого
населения; последствием пролетаризации был массовый при-'
ток в города, прежде всего в Рим. Однако такой рост
городского населения лишь в самой незначительной степени
мог способствовать и способствовал развитию городского
рынка и городского хозяйства. Все эти разорившиеся и на-
правлявшиеся в Рим пролетарии в огромном большинстве
образовали массу непроизводительного населения, не только'
не игравшего активной роли в развитии хозяйственной жизни,
но, напротив, тяжелым бременем ложившегося на хозяйство
страны. Заботы о содержании этой неимущей массы, суще-
ствовавшей почти исключительно за счет государственных
пособий, занимали такое же видное место в несложном госу-
дарственном хозяйстве Рима, как и в Афинах.
VI.	Классовая борьба рабов. Рабские восстания в Сицилии»
Спартак
Как в Греции пятое и четвертое столетия, так в Риме вто-
рое и первое столетия до н. э. были временем, когда рабо-
владельческое хозяйство достигло наибольшего развития, и
когда рабский труд сделался главной основой всего обще-
ственного производства. Как экономические, так и обществен-
ные противоречия рабовладельческого общества именно в это"
время поэтому достигают наибольшей силы и обострения.
Общественное противоречие и классовая борьба этого вре-
мени развертывались по трем основным линиям: как противо-
речие между эксплуатирующим и эксплуатируемым классами, 
как борьба свободного гражданства против рабов, как про-
тиворечие между мелким крестьянским и крупным рабовла-
дельческим хозяйством и, наконец, как противоречие в среде
самих эксплуатирующих классов, как борьба за преимуще-
ственное присвоение продукции рабского труда.
Объединяя и эксплуатируя в свою пользу всю область Среди-:
земноморья, Рим притягивал к себе не только огромные'
массы капиталов, далеко оставлявших за собой концентрацию,
капиталов в Греции; здесь, как мы видели, сосредоточивались,
также массы рабов в несравненно большем количестве, чем в
торговых центрах Греции. С ростом числа рабов и их значе-
ния в общественной экономике старая патриархальная форма’
рабства быстро исчезает. Росла эксплуатация труда рабов, а-
вместе с тем и положение их резко изменилось к худшему.'
Притом положение рабов 1в Италии, где труд их находил себе
применение прежде всего в сельском хозяйстве, было благо-
J89
даря этому значительно хуже, чем положение промышленных
рабов в Греции: рабы клеймились, жили в казармах и работали,
часто в оковах, под постоянным контролер надсмотрщиков,
не скупившихся на удары бича и палки. Раб, пЯсал еще Катон,
‘Должен или работать или спать, причем, само собою разу-
меется, что и на сон отводилось возможно минимальное
время.
Неудивительно, что классовая борьба рабов именно в Риме
и в Италии принимает и более широкие размеры и более
определенные формы и ведется с большим ожесточением, чем
в Греции. Уже в III в. в критические моменты пунических войн
(как в Греции во время Пелопоннесской войны) рабы в Риме
пытались устраивать заговоры и восстания, подавлявшиеся,
однако, в самом начале. С начала II в., когда и самое число
рабов начинает быстро возрастать, такие попытки становятся
все чаще. В 198 г. была сделана попытка восстания рабов в
•Сетии, близ Рима, спустя два года, в 196 г., более значительное
рабское восстание в Этрурии было подавлено лишь с помощью
легиона римских войск. В 185 г. восстали рабы-пастухй в Апу-
лии, причем после подавления этого движения одних осужден-
ных, не считая массы успевших бежать, насчитывалось до
7 тысяч. Эти спорадические вспышки во второй половине сто-
летия выросли в настоящую классовую войну. Восстание
вспыхнуло прежде всего в Сицилии, служившей хлебной жит-
ницей Рима, где эксплуатация рабского труда ранее, чем в
Италии, приняла особенно широкие размеры и отличалась
особой жестокостью. В 30-х гг. II ст. восставшие под началь-
ством Евна и нашедшие себе способных вождей в лице гре-
ков Ахея и Клеона рабы овладели горной крепостью Энной и
господствовали оттуда почти над всем островом. Важнейшие
города Сицилии — Акрагант, Тавромений, Катана, быть может,
'даже Сиракузы — попали под их власть. В течение нескольких
лет рабы сопротивлялись Риму, не раз нанося поражения рим-
ским консулам. Только в 132 г. восстание было ликвидиро-
вано, и власть эксплуататоров, восстановлена на острове. Си-
цилийское восстание нашло себе отклик и в Италии. В двух
приморских городах Лациума, Минтурнах и Синуэссе, вспых-
нули возмущения, в самом Риме обнаружен был заговор.
Одновременно произошел ряд рабских восстаний в Греции, в
Аттике, где попытка восстания рабов была быстро подавлена в
.результате энергичных действий стратега Гераклита; на о. Де-
лосе, главном центре работорговли, наконец, в Пергаме, где,
опираясь иа восставших рабов и бедные слои населения, пре-
тендент Арйстоник продержался более года против римских
войск, и в других местах.1 1
1 Диодор, XXXIV, фрагм. 2, 19.
Ум
С этого времени усиливается движение и в Италии. Попытки
загЪворов и восстаний имели место в Нуцерии, в Капуе, в
Кампании. Волна рабских восстаний докатилась до самой от-
даленной периферии рабовладельческого мира, до далекого
Боспорского царства на Евксинском Понте, где в последнем
десятилетии II в. также имело место рабское восстание с Сав-
маком во главе.1 В конце II ст. вспыхнуло новое восстание в Си-,
цилии с Афинионом и Трифоном во главе. Восстание это также
длилось несколько лет и подавлено лишь после нескольких
поражений, понесенных римскими войсками. Рабы, захвачен-'
ные в плен, предпочли битве на арене со зверями, к чему они
были присуждены, смерть от руки друг друга. И на этот раз
сицилийское восстание нашло себе отзвук во вне. В Аттике
рабы, работавшие в Лаврийских рудниках, овладели крепостью
Сунионом и некоторое время держали в страхе всю область.
Но самым грандиозным, заставившим трепетать даже Рим,
восстанием было восстание Спартака (73 г. до н. э.). Ядро вос-
ставших образовали гладиаторы, бежавшие из гладиаторской
школы в Капуе (гладиаторами назывались рабы, сражавшиеся
на потеху своих владельцев или перед народом на арене цирка
и обучавшиеся для этого в специальных школах); к ним при-
мкнули массы рабов, главным образом пастухов с обширных
пастбищ южной Италии, частью также свободные бедняки.-
Вождь восставших (фракиец Спартак) сумел организовать их
в грозную военную силу (до 120 тысяч) и поддержать среди
этой массы дисциплину. Нанеся ряд поражений римским кон-
сулам,. рабы первоначально устремились на север, чтобы, про-
бившись через Альпы, разойтись по родным местам (большая
часть восставших были кельты и фракийцы). Неизвестно, пре-
пятствия ли на пути к Альпам или неожиданные успехи побу-
дили Спартака повернуть обратно, причем он своим приближе-
нием навел ужас на Рим. Напасть на Рим, однако, он не ре-
шился. Несмотря на несколько еще одержанных побед, он в
конце концов был оттеснен в южную Италию, в Бруттиум, и
после неудачной попытки переправиться в Сицилию (в расчете
на восстание сицилийских рабов) разбит Крассом* и пал в
битве. Другой отряд рабов, пытавшийся вновь проникнуть за
Альпы, был уничтожен Помпеем, возвращавшимся из Испа-
нии после войны с Серторием (72 г.). Героическое восстание
Спартака представляло кульминационный пункт в классовой
борьбе рабов в древности. Рабы участвовали также в граж-
данских смутах I в. до н. э. на стороне Катилины, Клодия, но
сколько-нибудь значительных самостоятельных выступлений
рабов уже не происходило. Попытки рабских заговоров и вос-
станий -имели место и в течение I в. империи, однак^ государ- 1
1 См. С. А. Жебелев, Последний Перисад и скифское восстание на Боспоре,
Известия ГАИМК, вып. 70, 1933 г.
191
ственная машина действовала уже в это время вполне исправно,
и все такие попытки подавлялись в самом зародыше.
Восстания рабов в Сицилии и в Италии еще нагляднее, чем
в Греции, показали отсутствие каких-либо положительных
идеалов в классовой борьбе античного мира. Восставшие рабы,
выказавшие несравненно бблыпую организованность и стой-
кость по сравнению с выступлениями рабов в Греции и не-
безуспешно в течение ряда лет сопротивлявшиеся испытанным
римским войскам, в то же время обнаружили полное отсут-
ствие каких-либо общественных идеалов и не предприняли за
время своего временного торжества никаких мер к какому-
либо радикальному переустройству общественного строя, к
чему, как уже не раз указывалось, не было никаких данных
в самой общественной экономике. Характерно, что рабы, вос-
ставшие в Италии, устремились первым делом, как мы видели,
на север, чтобы, прорвавшись через Альпы, уйти на родину.
Если сицилийские рабы не сделали того же, то этому помешало
только островное положение Сицилии и отдаленность их ро-
дины (большинство рабов были сирийцы и иные уроженцы Вос-
тока). Нам, к сожалению, почти неизвестны порядки, заведен-
ные сицилийскими рабами во время их кратковременного гос-
подства на острове. Но поскольку стоявший во главе восстания
Евн, известный как маг и волшебник, в результате успешного
восстания объявил себя царем, возложил себе на голову по вос-
точному обычаю царскую повязку, окружил себя пышностью и
придворным штатом со множеством должностей и принял даже
обычное для сирийских царей имя Антиоха, — из всегр этого
можно заключить, что восставшие в Сицилии рабы не нашли
ничего лучшего, как скопировать общественно-политические
порядки, существовавшие на их родине. Аналогичную форму
государственной организации приняло и второе сицилийское
восстание во главе с рабом Сальвием, принявшим имя Три-
фона в качестве царя. Экономические результаты восстания сво-
дились к факту уничтожения рабства (ср. Энгельс, цит. выше
место) и, насколько позволяют заключить наши источники, к
восстановлению мелкой земельной собственности.1
Помимо непосредственных выступлений и массовых рабских
восстаний .рабы играли не последнюю роль как во внешних
столкновениях Рима, так и в гражданских войнах, происходив-
ших между различными группами и фракциями рабовладель-
ческого класса. Мы видели, что Аристоник с помощью рабов
боролся против Рима в Пергаме. Митридат, овладев во время
войны с Римом греческими городами Малой Азии, освобождал
там рабов (Аппиан). По другому известию (Посидоний), на
о. Хиосе он даже обратил в рабство свободных граждан и от-
дал их бывшим рабам. Еще бблыпую роль играли рабы в пар- 1
1 О характере рабских восстаний этого времени см. статьи О. О. Крюгера
и С. И. Ковалева. Известия ГАИМК, вып. 76 и 101.
192
тайной борьбе между различными группами и фракциями
господствующего класса. Каждая из враждовавших сторон
обычно стремилась привлечь к себе массы рабов обещанием
свободы. Наиболее ярким примером может служить та роль,
какую сыграли освобожденные Суллой рабы, так. наз. Корне-
лии (по фамильному имени самого Суллы), в годы его дикта-
туры, или масса беглых рабов, составлявших основную воен-
ную силу Секста Помпея, утвердившегося в Сицилии, центре
крупнейших, как мы видели, рабских восстаний, в его борьбе
с Августом. Но и выступая в этой пассивной роли орудий в
руках господствующих классов, рабы самым фактом своего
участия в гражданской войне, раздиравшей рабовладельческое
общество, способствовали углублению кризиса рабовладель-
ческой системы и скорейшему ее разложению.
Подводя итоги нашему обзору рабского движения в Риме и
на римском Западе, мы можем констатировать, что, чем более
рабство в той гипертрофированной форме, какую оно приняла
в Риме, превращалось в препятствие развитию производитель-
ных сил, чем более рабовладельческая система изживала себя
и близилась к своему разложению, тем более широкий размах:
и тем более революционный характер принимало движение ра-
бов. Поскольку, однако, рабский способ производства приво-
дил, как мы видели, всю экономику и общественную жизнь в:
тупик, из которого не было выхода, постольку и восстания и
революционное движение рабов сами по себе не представляли
и не могли представить такого выхода. Рабы не могли выста-
вить никакой положительной программы общественного пере-
устройства, и движение их вместе с этим не могло принять
формы организованной классовой борьбы, конечной целью и
результатом которой являлось бы осуществление определенных
новых общественных идеалов.1 «В древнем Риме, — говорит
Маркс,2 — классовая борьба происходила исключительно в
среде привилегированного меньшинства, между свободными
богачами и свободными бедняками, тогда как вся производи-
тельная масса населения (рабы) представляла собою лишь пас-
сивный пьедестал для борющихся сторон». Пьедестал этот,
нако, мог пошатнуться, и когда это действительно произошло,
рухнула и вся рабовладельческая система. Роль революцион-
ного движения рабов в древности была чисто негативная. Не
имея никакой положительной программы, революционное дви-
жение рабов играло прежде всего отрицательную роль, роль * 8
1 Ср. Ленин: «Рабы, как мы знаем, восставали, устраивали бунты, откры-
вали гражданские войны, но никогда не могли создать сознательного большин-
ства, руководящих борьбою партий, не могли ясно понять, к какой цели идут,
и даже в наиболее революционные моменты всегда оказывались пешками
в руках господствующих классов* (В. И. Ленин, О государстве, Сочинения-
т. XXIV, изд. 3, стр. 375).
8 К. Маркс, Предисловие к «18 Брюмера*.
13 Иав. ГАИМК, вып., 111
193
отрицания самой рабовладельческой системы. Значение его за-
ключалось в том, что оно расшатывало систему рабоЬладель.
ческого хозяйства и подготовляло тем самым почву для возник-
новения новой, крепостнической формы эксплуатации.1 Траге-
дия античного, в частности римского, рабовладельческого обще-
ства заключалась, однако, в том, что в условиях разлагавшегося
рабства оно не заключало в себе данных для полного развития
и завершения идущей на смену рабства феодальной системы.
Выступая в качестве силы, отрицавшей рабовладельческую
систему, рабские восстания, именно рабские восстания в Сици-
ции, не случайно предшествовали выступлению Гракхов в
Риме. Как и это последнее, они открывали собою эпоху граж-
данского кризиса II—I вв., бывшего кризисом всей рабовла-
дельческой системы. Не случайно и восстание Спартака, пред-
ставлявшее собою наивысшую точку в революционном движе-
нии рабов, совпадало с наиболее острым моментом в развер-
тывании этого общего кризиса.
В своей борьбе против рабовладельческой системы рабы
уже в описываемое время не были одиноки. Они находили себе
союзника в массах разоряемого крестьянства, не менее самих
рабов страдавшего от этой системы. Пауперизация и пролета-
ризация крестьянства представляли обратную сторону разви-
тия рабовладельческого хозяйства. Оккупация общественных
земель и применение рабского труда на оккупированных зем-
лях, конкуренция рабского труда при одновременном разоре-
нии и ослаблении крестьянства, вынужденная продажа участ-
ков мелкими земледельцами и рост крупного землевладения за
счет мелкого, наконец, нередкие случаи прямого насильствен-
ного захвата мелких владений — все эти явления имели своим
последствием массовое обезземеление крестьянства. Повсе-
местно, где хлебопашество сменялось более интенсивными
или, напротив, экстенсивными системами хозяйства и где
вместе с этим происходило округление крупных земельных
владений, крестьянство быстро таяло и уменьшалось в числе.
Особенно широкие размеры процесс пролетаризации получил
в южной и средней Италии, где, как мы уже знаем, широко
распространились скотоводство и обслуживаемые рабами олив-
ковые и виноградные плантации. Более значительное и ком-
пактное крестьянство удержалось только в земледельческих
областях северной Италии, именно в долине р. По. Обезземе-
ливаемое крестьянство в большинстве случаев не могло найти
себе работы на месте в качестве наемных рабочих, так как
конкуренция рабского труда именно в сельском хозяйстве
давала себя особенно чувствовать. 1
1 Ср. Сталин: «Революция рабов ликвидировала рабовладельческую форму
эксплуатации трудящихся. Но вместо этого она поставила крепостников и
крепостническую форму эксплуатации трудящихся» (речь на Первом всесоюз-
ном съезде колхозников-ударников).
194
Соответственно с изменившимся положением крестьянских
масс изменилась и та роль, какую крестьянские массы играли
в классовой и в политической борьбе. В III в. крестьянство
расширяет еще свое землевладение путем колонизационного
движения на север и занятия долины р. По. Во II в. оно, при
поддержке радикального крыла бывшей сципионовской пар-
тии, уже вынуждено отстаивать свое право на существование
в безуспешной борьбе против роста крупного землевладения,
и чем далее и быстрее подвигался вперед процесс обезземеле-
ния крестьянства, тем острее становилось это противоречие и
эта борьба между крупным и мелким землевладением. Бессиль-
ное остановить рост крупного землевладения, крестьянское
движение, тем не менее, не оставалось безрезультатным,
действуя в том же направлении, как и революция рабов. По-
скольку внутреннее противоречие рабского хозяйства перера-
стало, как мы видели, в античных условиях в конкурентную
борьбу между рабским и свободным трудом, трудом мелких са-
мостоятельных производителей, постольку и борьба разоряе-
мого и пауперизируемого крестьянства против крупного рабо-
владельческого хозяйства по своему объективному значению
и конечным последствиям обращалась в борьбу против рабо-
владельческой системы вообще, расшатывая эту последнюю и
приближая момент ее падения.
Этим обстоятельством и обусловливалось то, что револю-
ционная классовая борьба рабов и крестьянства часто слива-
ются и переплетаются между собою.1 Во время восстания ра-
бов в Сицилии к ним примыкали низы сельского населения.
Аристоник пергамский в своей войне с Римом также опирался
на бедняков и рабов.1 2 Спартак, по сообщению Аппиана, при-
нимал в свое войско не только рабов, но и свободных бедняков
с ближних полей. Во время так наз. союзнической войны
(90—88 гг.), бывшей по существу прежде всего восстанием
италийского крестьянства, к восставшим в свою очередь при-
соединялись освобождаемые рабы. Что такое совместное вы-
ступление рабов и мелкого обезземеленного люда не было
простой случайностью, но обусловливалось и предопределя-
лось самими тенденциями исторического развития, об этом
лучше всего свидетельствует тот факт, что в результате раз-
рушения рабовладельческой системы, против которой было
направлено это совместное выступление, была не только ликви-
дация рабства, но и постепенное слияние обоих классов в
единый класс зависимых крепостных.
1 Ср. Маркс: «Я пробежал древнюю римскую историю до эпохи Августа.
Внутренняя история просто сводится к борьбе мелкого землевладения с круп-
ным, борьбе, конечно, своеобразно измененной отношениями рабства*. Письмо
Энгельсу от 8 марта 1855 г.
2 Страбон, XIV, стр. 646.
195
VII.	Общественные противоречия внутри рабовладельческой
общины
Рядом с основным противоречием и с классовой борьбой
рабов и низов земледельческого населения в римском обществе
последних двух веков республики не менее определенно вы-
ступали противоречия внутри господствующего рабовладель-
ческого класса, противоречия, которые также играли немалую
роль в разложении рабовладельческой системы. Как и в Гре-
ции, противоречия эти развивались по двум основным линиям:
по линии борьбы между господствующей общиной и подчинен-
ными общинами и областями и по линии внутренней партий-
ной борьбы в самой господствующей общине Рима.
Чем слабее было развито собственное производство в Ита-
лии, чем незначительнее был ее вывоз, ограничивавшийся вы-
возом немногих сельскохозяйственных продуктов, тем в
большей степени ее материальное благосостояние и царившая
в Риме роскошь обусловливались расхищением провинциаль-
ных богатств, тем резче и обостреннее выступали противоре-
чия между Римом и населением остальных средиземноморских
областей, обращенных в провинции. По окончании второй
пунической войны Риму пришлось вновь покорять северную
Италию (Цизальпинскую Галлию), причем побежденные в
конце концов остатки галльских племен предпочли удалиться
за Альпы, чем признать власть Рима. Особенно длительную
борьбу с туземным населением пришлось выдержать римлянам
в Испании. Последняя обращена была в провинцию еще вскоре
по окончании пунической войны, но лишь в 30-х гг. II в., после
длительной и упорной борьбы с вождем восставших туземных
племен Вириатом и лишь после смерти последнего, погибшего
от руки убийцы, римлянам удалось здесь утвердиться более
прочно, однако и после этого племена северной и западной
горной части полуострова отказывались признавать власть
Рима, и борьба с ними продолжалась до самого начала импе-
рии. В Македонии вспыхнуло восстание в 149—148 гг. (Лже-
Филипп — Андриск), в Пергаме восстание Аристоника (131—
129 гг.). В других провинциях таилась не менее глубокая не-
нависть к Риму. Как велика была эта ненависть, показывает
тот известный факт, что в 89 г. до н. э. по повелению Митри-
дата, овладевшего Азией, в один день было истреблено до
150 тысяч находившихся там римлян и италиков; в следующем
году таким же образом было истреблено до 10 тысяч итали-
ков на о. Делосе. Появление Митридата на Балканском полу-
острове вызвало отпадение и переход на его сторону Греции.
С какой остротой ни выступали эти противоречия между
Римом и населением провинций, они проявлялись лишь
в исключительных случаях. Выступления против Рима могли
иметь хотя временный успех лишь в случае сильной поддержки
Г196
извне, как это было во время войны Митридата с Римом. Од-
нако и серьезных внешних соперников, которые могли бы
оспаривать у него первенство в области Средиземноморья, Рим
также не знал. Понтийский царь Митридат, в короткое время
(89 г.) овладевший всей Азией и Грецией, представлял в этом
отношении единственное исключение, но и он был обязан
своим временным успехом не столько собственным силам,
сколько ожесточенной классовой борьбе, происходившей в то
время в Риме и ослаблявшей его внешнее сопротивление.
В Греции, как мы видели, первенствующую роль в развитии
кризиса сыграли внешние противоречия, противоречия между
соперничавшими между собою главными торговыми центрами,
Афинами и Коринфом, и крушение афинского могущества
обусловлено было прежде всего внешним поражением и
отпадением союзников. Рим, напротив, как видим, не знал ни
серьезных внешних противников, ни серьезного сопротивле-
ния и угрозы отпадения со стороны подчиненных ему областей.
Тем острее поэтому выступали здесь противоречия в среде
свободного населения самого Рима, и кризис рабовладельче-
ского хозяйства разразился в Риме и в Италии не в форме
внешней войны, развязавшей все остальные противоречия, как
в Греции, а в форме длительной и ожесточенной классовой
борьбы и гражданских войн между различными классами и
группами населения самой Италии.
, Противоречие в среде имущих классов, между старым сенат-
ским (землевладельческим) нобилитетом и всадничеством, на-
метилось, как мы видели, уже со времени второй пунической
войны. Противоречие это сводилось к борьбе за различные
пути и способы разграбления провинций, отдававшие эти по-
следние в распоряжение той или другой группы внутри господ-
ствующего класса. Нобилитет отстаивал образование системы
подчиненных областей, находившихся в отношениях клиентелы
к знатным родам, торгово-ростовщический класс требовал
обращения зависимых областей в провинции для того, чтобы
с помощью системы откупов получить непосредственный до-
ступ к их доходам. То же противоречие лежало и в основе
всей последующей борьбы. С победой представителей торгово-
ростовщического капитала и с обращением зависимых обла-
стей в провинции борьба эта лишь изменила свои формы.
Поскольку должности наместников в провинциях предоставля-
лись исключительно членам нобилитета (бывшим преторам и
консулам) и замещались сенатом, это открывало для нобили-
тета новые пути и возможности обогащения за счет провин-
циального населения. Управление Верреса Сицилией в 70 г. (во
время которого он присвоил себе свыше 3 млн. руб.), получив-
шее такую печальную известность благодаря начатому против
него Цицероном процессу, отнюдь не составляло исключения.
Напротив, такое хищническое правление являлось скорее
197
правилом, чем исключением. Сулла, Лукулл, Помпей, Цезарь —
все возвращались из своих походов и после управления про-
винциями богатыми людьми. Уже в 149 г. была учреждена
специальная комиссия для расследования дел о злоупотребле-
ниях провинциальной администрации. Поскольку, однако, эта
комиссия составлялась из членов сената, она скорее покры-
вала, чем вскрывала злоупотребления наместников. В 123 г.
право суда над провинциальной администрацией передано
было в руки всаднического сословия. С этого времени облада-
ние судом стало центром борьбы между нобилитетом и тор-
гово-ростовщическими элементами, являясь для нобилитета
борьбой за бесконтрольное распоряжение провинциями.
Таким же способом обогащения за счет провинций, как на-
местничество для представителей нобилитета, для всадников-
капиталистов служил откуп государственных налогов в про-
винциях, совершенно бесконтрольный в Риме. На откуп сда-
вались как прямые и косвенные (таможенные) сборы, так и
доходные статьи (леса, рудники и пр.). Внеся требуемые от-
купные суммы, откупщики становились полными и бескон-
трольными хозяевами в провинциях.
Не менее доходную статью, чем откупа, в этом хозяйничанья
составляли, как мы видели, ростовщические операции. Уже
в 157 г. откупщики после длительного сопротивления со сто-
роны нобилитета добились получения на откуп золотых и се-
ребряных рудников Македонии. Особенно широкое поле для
их деятельности открылось с того времени, когда в 123 г. они
получили на откуп доходы с богатой Азии. Насколько энер-
гично эксплуатировались провинции, показывает факт огром-
ного наплыва дельцов всякого рода, и прежде всего откуп-
щиков и ростовщиков, в провинции из Рима и Италии. Ита-
лийские и римские дельцы в Африке были настолько много-
численны, что могли собственными средствами организовать
защиту г. Цирты против нумидийского царя Югурты.
Еще многочисленнее были римские капиталисты и италики
в Азии, представлявшей для них настоящее золотое дно. Как
мы видели, в 89 г. в Азии при Митридате погибло до 150 тыс.
(по другим данным, 80 тыс.) италиков. Даже с совершенно
обедневшей к этому времени Греции известный делец конца
республики и начала империи Аттик сумел денежными опера-
циями нажить целое состояние. Цицерон говорит о Нарбонн-
ской Галлии (южная часть Галлии, образовавшая с 122 г. осо-
бую римскую провинцию), что она «окончательно погрязла в
долгах. У кого же? У римских граждан, занимающихся денеж-
ными оборотами в Галлии... Могу смело сказать, — добавляет
он, — нисколько не опасаясь упрека в легкомыслии: вся Гал-
лия наполнена капиталистами из римских граждан; ни один
сестерций в Галлии не может пошевелиться, не оставив следа
198
в кассовых книгах римских граждан».1 За войсками Цезаря
во время завоевания Трансальпийской Галлии следовали непо-
средственно толпы римских дельцов и капиталистов. На стрем-
ление всадников захватить в свои руки суды над провин-
циальными наместниками эти последние со своей стороны от-
вечали различными ограничениями и стеснениями деятельности
капиталистов-откупщиков в их провинциях, на почве чего
также происходила постоянная упорная борьба.
Рядом с борьбой господствовавших групп за способы эксплуа-
тации и разграбления провинциальных богатств с не меньшей
остротой выступало противоречие между теми же основными
группами, но уже в качестве «всадников» — представителей
ростовщического капитала, с одной стороны, и задолженными
нобилями — с другой. Мы видели, каких размеров достигала
задолженность нобилитета. Но чем более росла эта задолжен-
ность, тем острее выступало и противоречие между кредито-
рами и должниками. Противоречие это временами принимало
крайне острые формы и играло в развитии гражданских войн
и кризиса II—I вв. далеко не последнюю роль.
Наконец, в низах рабовладельческого общества нарастала
новая общественная сила. Чем далее подвигалась пролетариза-
ция крестьянства и чем безуспешнее оказывались все попытки
задержать этот процесс, тем более перерождались и сами про-
летаризованные массы. К концу II в. городской люмпен-проле-
тариат представлял уже сложившийся класс со своей особой
классовой психологией и требованиями.
К концу республики, в годы наиболее ожесточенной классо-
вой борьбы, в качестве крупнейшей демократической силы
выступал уже городской, т. е. прежде всего собственно рим-
ский, пролетариат. В Риме скоплялись не десятки, а сотни
тысяч неимущего безработного населения, и естественно, что
эти массы еще менее могли рассчитывать на постоянный зара-
боток, чем неимущее население греческих городов. При таких
условиях римский пролетариат представлял такой же, если не
более паразитический класс, чем низы населения в Афинах. *
Как и эти последние, он не имел и не мог иметь не только про-
грессивной, но и вообще никакой особой классовой программы.
Все требования сводились к известной двучленной формуле —
хлеба и зрелищ. Требования афинского и римского пролета-
риата по существу были, таким образом, одинаковы. Но поли-
тическая форма, в которой они осуществлялись, ^ыла совер-
шенно иная. В Афинах такой формой являлась непосредствен-
ная демократия, непосредственное народоправие: все вопросы 1 2
1 Речь за М. Фонтея, 11.
2 Ср. Маркс, Предисловие к <18 Брюмера»: <Уже Сисмонди метко заметил,
что римский пролетариат жил на счет общества, тогда как современное об-
щество ълвет на счет пролетариата»; также, письмо в ред. <Отеч. зап.»: «Рим-
ские пролетарии стали не наемными рабочими, а празднолюбивой чернью».
757
внешней и внутренней политики решались в народном собра-
нии, и имущие классы могли проводить свою политику, только
вовлекши в нее и заинтересовав в ней массы. В Риме, где и
экономические и общественные отношения были менее раз-
виты, дело обстояло много проще. Массы частью дешевого,
частью дарового хлеба, ввозившегося из Сицилии и из Египта,
давали возможность ввести хлебные раздачи в Риме уже с
начала II в. Что же касается второго требования — зрелищ,
равно как и денежных раздач, то выполнение их обеспечива-
лось самими условиями политической жизни и прохождения
карьеры политическими деятелями. Если в Афинах средством
воздействия на массы была демагогия, то в богатом капита-
лами Риме таким средством являлся непосредственный подкуп
в виде скупки голосов и устройства пышных зрелищ во время
выборов (см. ниже).
Участие масс в политической жизни Рима вообще не имело
такого значения, как, например, в Демократических Афинах.
Для того чтобы пролетаризованные массы могли сказать свое
решающее слово в гражданской войне, существовал более
простой и непосредственный путь. Этим путем было образова-
ние армии из пролетаризованных и деклассированных элемен-
тов населения. Крестьянское ополчение, крепкое и сплоченное,
пока борьба велась ма почве Италии в защиту собственных и
для завоевания новых полей, быстро утрачивало эти свои
свойства, лишь только война была перенесена за пределы
страны и сделалась войной за интересы партии откупщиков и
капиталистов. Дисциплина сразу упала: римские армии плохо
сражались и в то же время становились все более требователь-
ными, когда дело доходило до раздела добычи. Обе войны
с Македонией, третья война с Карфагеном, войны в Испании
с Вириатом, война против Югурты, даже борьба против вос-
ставших рабов как в Сицилии, так и в Италии» начались не-
удачно и только после восстановления дисциплины заверша-
лись благополучно. Старое крестьянское гоплитское ополчение,
таким образом, как в Греции, постепенно утрачивало значение
главной боевой силы. С разорением же крестьянства исчезали
и те элементы населения, из которых рекрутировались армии.
Между тем внешние войны и впоследствии внутренние междо-
усобия требовали постоянных пополнений, в результате чего
выдвинулась новая военная сила. Этой новой силой могла
быть только армия, пополнявшаяся путем добровольного на-
бора, причем только разоренные и пролетаризованные эле-
менты населения, как и в Греции, представляли ту обществен-
ную среду, из которой рекрутировались военные отряды.
В среде неимущего населения капитецензы (поголовно, а не
по имуществу внесенные в списки) отличались даже от «про-
летариев», к которым относились люди, обладавшие имуще-
ством от 375 до 1 500 ассов (от 10 до 40 руб.). Если ранее
200
пролетарии в виде исключения и брались на военную службу, то
капитецензы как совершенно ненадежный элемент при суще-
ствовании крестьянского ополчения к военной службе совер-
шенно не привлекались. В конце II в. консул Марий, сам чело-
век низкого происхождения, впервые «начал набирать солдат
не по обычаю предков и не из классов (т. е. из имущих клас-
сов), но по личному желанию каждого, привлекая в большом
числе и капитецензов».1 «Он поступил так,— замечает далее
историк,—как говорят одни, вследствие недостатка зажиточных
граждан; из личного честолюбия, как утверждают другие, так
как благодаря поддержке этого рода людей он прославился и
возвысился, люди неимущие особенно удобны для честолюб-
цев, так как, ничего не имея, они не дорожат своим, и все, что
выгодно, кажется им честным». Оба эти обстоятельства ука-
заны правильно, но только первое из них имеет скорее харак-
тер причины, второе — следствия. Причиной возникновения
профессиональной, набиравшейся из деклассированных эле-
ментов армии, действительно, было исчезновение средних
имущих классов, образование же профессиональной армии в
свою очередь подняло значение ее вождей, с ослаблением во
взаимной борьбе иных общественных сил, выдвинувшихся на
первое место в государстве. Военное дело из государственной
повинности обратилось в профессию. Военная добыча и воен-
ные награды становятся главной и единственной целью, влеку-
щей солдат к военному делу. Эта тяга к военному делу, кото-
рая в Греции находит себе выход в военном наемничестве не
столько внутри, сколько вне страны, в Риме находила себе
приложение внутри собственного государства. Военное дело
для римского пролетариата было тем же, чем для афинского
было участие в народном собрании. Армия вырастает в само-
довлеющую силу.
Деклассированные и оказавшиеся за бортом хозяйственной
и общественной жизни элементы, вступая в армию, превраща-
лись в грозную общественную силу, силу разрушительную и
действовавшую в конечном итоге в том же направлении, как и
рабские восстания и движение неимущих слоев населения, в
направлении расшатывания рабовладельческой системы. Вре-
менная стабилизация рабовладельческого общества с установ-
лением империи могла быть достигнута, как увидим, лишь с
удалением армии из Италии и с размещением ее по границам
империи.
Если полководцы становились независимыми от государ-
ственной власти, то сама армия в свою очередь становилась
все требовательнее и нередко выходила из повиновения своим
вождям. Когда в 60-х гг., во время войны с Митридатом,
войска Лукулла отказались следовать за ним в бедную и не 1
1 Саллюстий, Югуртинская война, 86, 2, 3.
201
сулившую им богатой добычи понтийскую область, он должен
был отказаться от похода. Возмущение войск в эпоху граж-
данской войны I в. до н. э. представляло самое обычное явле-
ние. Ход и исход гражданской войны и борьбы между полко-
водцами, претендовавшими на первое место в государстве,
большею частью решался поведением их армий. Многие, как
Цинна и др., пали жертвою недовольства своих войск. Даже
наиболее популярным вождям, как Цезарь, приходилось не-
редко иметь дело с военными бунтами солдат и просьбами и
обещаниями склонять их на свою сторону. Помимо военной
добычи, солдаты по окончании военных действий обычно тре-
бовали еще наград и земельных наделов за счет конфискован-
ных имуществ сторонников противной партии. Нередко при
этом страдали ни в чем не повинные мелкие и средние соб-
ственники, земли которых отбирались для удовлетворения
требований ветеранов (так пострадал, например, поэт Верги-
лий). Вмешательство армии совершенно изменило характер
гражданской войны, превратив ее из борьбы партий и групп
внутри правящих классов в борьбу между претендентами,
конечным результатом которой было установление единовла-
стия и империи.
Подводя итоги, мы можем* констатировать, что обществен-
ная жизнь и общественная борьба в Риме оказывалась столь
же, если не еще более бесплодной, чем в Греции. Огромный
прилив богатств пробудил хищнические инстинкты во всех
слоях общества снизу доверху. «Знать, — говорит современ-
ник (Саллюстий), — стала злоупотреблять своим влиянием,
народ своей свободой. Каждый стремился захватить, увлечь,
похитить все для себя». Политическая борьба сводилась, как
мы видели, к борьбе отдельных групп правящих классов за
преимущественное право эксплуатации провинций. Под конец
в эту борьбу вмешивается, требуя своей доли, армия, набирав-
шаяся, как мы видели, из деклассированных элементов.
Восстания рабов, движение крестьян-пауперов, борьба фрак-
ций внутри господствующего рабовладельческого класса —
всадников и нобилитета, с одной стороны, кредиторов и долж-
ников— с другой, — наконец, выступление армий—все эти раз-
личные моменты общественного кризиса переплетались в один
запутанный клубок противоречий рабовладельческой системы.
Конечные результаты этой ожесточенной и в то же время бес-
плодной классовой борьбы — бесплодной, поскольку развитие
античного рабовладельческого общества зашло в тупик, и не
было класса, не исключая и класса рабов, который мог бы
выставить какие-либо положительные идеалы общественного
переустройства, — могли быть только отрицательными. Такими
результатами могли быть только потрясение всей рабовладель-
ческой системы, истощение во взаимной бесплодной борьбе
всех классов рабовладельческого общества и окончательное
202
крушение античного полиса, составлявшего специфическую
общественную и политическую форму, характерную для антич-
ного рабовладельческого общества.
VIII.	Политический строй римской республики
В истории гражданской войны II—I вв. обращает на себя
внимание тот факт, что, несмотря на рост пролетарских масс
и на растущее участие их в классовой борьбе и в политиче-
ской жизни, собственно конституционные вопросы, занимав-
шие такое видное место в политической борьбе первых веков
республики, не играли почти никакой роли. Борьба ведется за
непосредственное участие в материальных благах, но не за
политические реформы, не за демократизацию общественно-
политического строя. Попытки изменения конституции, по-
скольку они вообще имели место, предпринимались исключи-
тельно в консервативном и в реакционном направлении, но не
в сторону демократизации. В основном римская конституция
до конца республики сохранилась в тех формах, какие она
получила к началу III в. Объясняется это, с одной стороны,
тем, что римская конституция, выработанная в конце концов
под давлением плебейских низов, несмотря на свой в общем
отнюдь не демократический характер, все же была достаточно
эластичной и растяжимой, чтобы отразить все те сдвиги и
перемены, какие произошли за это время в соотношении об-
щественных сил, с другой стороны, тем обстоятельством, что
в Риме борьба за непосредственные материальные интересы
более выступала на первый план, не нуждаясь ни в каких по-
литических средствах. Имущие классы боролись между собою
за право бесконтрольного хозяйничания в провинциях в ка-
честве наместников или ростовщиков. Пролетариат же с уста-
новлением добровольного набора в армию, как сказано, также
нашел себе более непосредственный способ борьбы за удов-
летворение своих интересов.
Демократическое по внешности государственное устройство
Рима в той форме, как оно сложилось к половине III в., далеко
не было таковым в действительности и, во всяком случае, ни-
чем не напоминало крайней демократии, существовавшей в
Афинах и других городах Греции. Недаром люди умеренных
убеждений, как Полибий, приходили от него в такой восторг. *
Сенат, в который входили члены патрицианских и «приписан- *
ных к ним» старых плебейских фамилий и который представ-
лял, таким образом, чисто аристократический орган, оставался
главным государственным учреждением. Принадлежавшее се-
нату право предложения законов и кандидатов при выборах
было отменено еще в IV в. (leges Publilia et Maenia 339 г.) и
заменено последующим утверждением, сводившимся в конце
концов к простой формальности. Однако, поскольку сенат
203
-сохранял право распоряжения военными силами и государ-
ственными финансами и фактическим правом объявления
войны и мира (условия заключения мира обсуждались в сенате
и затем лишь утверждались народным голосованием), по-
стольку действительное управление государством оставалось
в его руках. В течение почти всей первой половины II в. сенат
являлся фактическим распорядителем судеб государства. Это
время по существу было временем правления олигархии (пред-
ставленного сенатом нобилитета). Единого народного собра-
ния, как в Афинах, в Риме и теперь не существовало. Попреж-
нему продолжали действовать параллельно комиции — куриат-
ские, центуриатские и трибутские. Куриатские собрания, пред-
ставлявшие специально патрицианский орган, утратили дей-
ствительное значение еще к началу III в., с завершением борьбы
патрициата и плебса и с слиянием патрициата с плебейскими
верхами. Роль их сводилась к формальному утверждению вы-
боров должностных лиц, производившихся в центуриатских и
низших должностных лиц — в трибутских собраниях (lex
curiata de imperio). Большее значение имели комиции центу-
риатские и трибутские: им, как сказано, принадлежало право
выбора должностных лиц, оцр делили между собой также за-
конодательную и судебную власть. Хотя и в тех и в других
номинально принимало участие все полноправное гражданское
население, однако неравенство в подаче голосов сводило это
право в действительности почти к нулю. Мы видели уже, что
в центуриатских собраниях, в которых каждая центурия имела
по одному голосу, обеспеченное большинство принадлежало
18 всадническим центуриям вместе с 80 центуриями первого
имущественного класса. Правда, около половины III в. сло-
жился, повидимому, иной порядок деления на центурии, хо-
рошо нам не известный, но, как можно предполагать, состояв-
ший в том, что в каждом из пяти классов установлено было
равное число центурий — по 70 (по числу 35 триб, с разделе-
нием населения каждой трибы на старшие и младшие центу-
рии). Однако и в этом случае распределение на центурии было
далеко не равномерно: так, по приблизительному, примерному
подсчету, на одну всадническую центурию приходилось
100 голосующих, на центурию первого класса —170, пятого —
не менее тысячи; все же неимущее пролетарское население,
насчитывавшее свыше 100 тыс. чел. и превышавшее численно
все остальные центурии вместе взятые, образовало всего одну
центурию. Исход всякого голосования при таких условиях
решался голосами трех первых имущих классов; пролетарская
же центурия фактически в голосовании не участвовала. Не
более демократический характер имели и трибутские собрания,
где такой же перевес принадлежал сельским трибам (в числе
31) против 4 городских триб, причем сельские трибы, поскольку
крестьянское население, за исключением экстренных случаев,
204
в которых оно было специально заинтересовано (например, во
время голосования законов Гракхов), не принимало участия в
происходивших в Риме собраниях, были представлены теми бо-
гатыми патрицианскими и плебейскими фамилиями, которые,
числясь в сельских трибах, на самом деле жили в Риме. Это-
положение постепенно изменялось лишь с приливом пролетари-
зованного сельского населения в город.
Соотношение голосов в народном собрании, как видим,,
определялось и предопределялось соотношением сельских и
городских триб. Благодаря этому сельские трибы еще в III в.
совершенно подавляли городские элементы независимо от
числа действительно принимавших участие в голосовании лиц.
Мы видели, какая борьба велась между городскими торговыми
и землевладельческими элементами из-за приписки вольноотпу-
щенников к городским или сельским трибам. Но если эта
система и была невыгодна и ограничивала роль в политической
жизни городских элементов, то с перемещением пролетаризо-
ванного сельского населения в Рим, поскольку при этом вновь
прибывавшие продолжали числиться в своих прежних сельских
трибах, и соотношение голосов в трибутских собраниях вместе
с этим изменялось в пользу этих новых городских (хотя и чис-
лившихся в сельских трибах) элементов.
Вот почему, несмотря на в общем мало демократический
характер народных собраний в Риме, все же с приливом быв-
шего крестьянского населения из сельских триб значение
массы избирателей возрастало, тем более что голоса имущих
классов во время выборов разбивались между несколькими
кандидатами. Это и создавало возможность массовой продажи
голосов на выборах, о чем уже упоминалось выше. Скупка и
продажа голосов производились организованно. С этой целью
образовывались специальные товарищества (sodalicia), во
главе которых стоял специальный заведующий (sequester)»
распределявший через особых комиссионеров деньги пр три-
бам; благодаря такой организации голоса продавались оптом
и в розницу, целыми трибами и центуриями. Обстоятельную
картину этой предвыборной торговли рисует в письме Цице-
рону его брат Квинт. Сам Цицирон в одном из писем1 назы-
вает массу избирателей «политиканствующим сбродом, пияв-
ками, сосущими казну, жалким и голодным простонародьем».
Ряд законов против подкупа избирателей (так наз. leges de
ambitu), изданных в 60-х гг. I в., оказывался малодействитель-
ным. После избрания на обязанности избранных‘должностных
лиц в свою очередь лежало устройство игр и зрелищ. На одни
подкупы выходили у кандидатов сотни тысяч рублей, устрой-
ство игр обходилось еще дороже, и мы видели, в какие огром-
ные долги попадали кандидаты в погоне за должностями и 1
1 К Аттику, 1, 16.
~205
званиями, сулившими им возвращение их затрат сторицею.
При такой постановке дела естественно, что массы в большин-
стве совершенно не интересовались ни политическими вопро-
сами, ни результатами выборов самими по себе. В этом отно-
шении чрезвычайно характерным именно и представляется тот
факт, что, несмотря на далеко не демократический характер
римской конституции, она до конца республики оставалась со-
вершенно неизменной, как описал ее Полибий в половине II в.,
и что вопрос собственно о политической реформе, о реформе
государственного строя за все это время ни разу не ставился и
не являлся предметом партийной борьбы.
IX.	Обострение внутренних противоречий и
кризис II — I вв.
Все указанные общественные противоречия вырастали из
одного основного противоречия — развития свободного граж-
данского общества на узкой базе рабского труда. Развитие и
обострение их происходило поэтому одновременно. Первая
половина II в. до н. э. и была временем быстрого нарастания
и обострения всех общественных противоречий. Спорадиче-
ские вспышки рабских восстаний в начале II ст. к половине
столетия вырастают в грандиозное восстание сицилийских ра-
бов. Одновременно росли вражда и ненависть к Риму со сто-
роны населения провинций. В среде самой римской граждан-
ской общины нарастали противоречия, и все более обострялась
борьба между нобилитетом и торгово-ростовщическим капита-
лом; в то же время с пролетаризацией населения возникает
и растет противоречие между интересами имущих классов и
массой неимущего населения. Рост всех этих противоречий во
второй половине столетия приводит к общему кризису всей
выросшей на почве рабовладельческого хозяйства обществен-
ной системы. Кризис выразился в форме длительной, затянув-
шейся на целое столетие гражданской войны, представлявшей
такой же сложный клубок и сплетение различных обществен-
ных противоречий, как и время Пелопоннесской войны в
Греции.
Начало кризису положило восстание сицилийских рабов (см.
выше). Одновременно в самом Риме начинается борьба между
крупным рабовладельческим и мелким крестьянским землевла-
дением. Во главе движения в пользу возрождения мелкого
землевладения встал Тиберий Гракх, сын активного участника
сципионовской группы1 и по матери внук Сципиона Африкан-
ского. По этому вопросу, однако, уже внутри самой сципионов-
ской партии не было единодушия. Когда устраивались колонии 1
1 Отец Т. Гракха, Семпроний Гракх, выступал защитником в деле Сципио-
нов и в 168 г. нанес удар торгово-ростовщической партии, вписав вольноот-
пущеиников в одну городскую трибу.
206
на землях отпавших союзников или галлов, это не вызывало
разногласий. Но когда ради наделения крестьянства встал
вопрос о возвращении оккупированных государственных и об-
щинных земель, возникла сильная оппозиция внутри самой
сципионовской партии, поскольку многие члены нобилитета
сами в первую голову участвовали в этой оккупации. О на-
строении партии говорит тот факт, что член партии Лелий,
внесший в 151 г. аграрный проект, не встретив сочувствия, дол-
жен был взять его обратно, за что и получил название мудрого.
Когда 18 лет спустя за дело реформы с меньшею «мудростью»,
но с большею настойчивостью взялся Тиберий Гракх, лично не
заинтересованный в оккупированной земле и не отказавшийся
от утопического плана возродить римское крестьянство и кре-
стьянскую армию в качестве опоры внешнего могущества Рима,
он встретил ожесточенное сопротивление даже со стороны са-
мих членов семьи Сципионов. Сципион Младший, зять Гракха,
занял по отношению к реформе определенно несочувственную
позицию; двоюродный брат реформатора'и сын того самого
Сципиона Насики, который, в согласии с общими традициями
партии, высказывался против разрушения Карфагена, на чем
настаивал Катон, выступил в качестве главного противника
реформы. Избранный в 133 г. народным трибуном, Тиберий
Гракх встал во главе движения пролетаризируемых крестьян-
ских масс и при их поддержке провел предложение ограничить
размер оккупированной земли 500 югерами на человека и не
более 1 000 югеров на семью (югер — около V* гектара); из-
лишки, возвращенные за небольшое вознаграждение, распре-
деляются между мелкими земледельцами по 30 югеров в
неотчуждаемую наследственную аренду, для проведения ре-
формы должна быть избрана специальная комиссия из трех
лиц. Тиберию удалось провести свой закон и отстранить про-
тестовавшего против него другого трибуна — Октавия. Была
избрана комиссия, в которую вошли сам Тиберий Гракх, его
брат Кай и зять Аппий Клавдий. Однако при попытке продлить
свои трибунские полномочия на следующий год Тиберий был
убит, причем во главе убившей его шайки стоял Сципион На-
сика. Комиссия продолжала действовать и провела наделение
землею до 80 тыс. граждан. Десять лет спустя брат Тиберия,
Кай Гракх, также в качестве трибуна, выступил с новым аграр-
ным проектом о выведении ряда колоний, причем, чтобы упро-
чить дело реформы и расширить круг своих сторонников, он
одновременно правел закон о регулярной раздаче дешевого
хлеба неимущему населению (до тех пор такие раздачи про-
водились лишь в виде экстренных мер), впервые передал суды
над наместниками в руки всаднического сословия и, введя
сборы десятины в Азии, предоставил эту богатую провинцию
в руки откупщиков. Поскольку против аграрного закона Ти-
берия Гракха резко протестовали имущие верхи союзников,
207
заинтересованные в сохранении оккупированных земель, Кай,
внеся предложение о даровании всем союзникам прав граж-
данства, думал противопоставить имущим верхам союзное
крестьянство. Сенат, однако, принял меры к удалению из Рима
всех не имевших права голоса союзников. Всадники, получив
желаемое, также отступились от Кая и перестали поддерживать
дело реформы, и Кай, как и его брат, погиб в результате во-
оруженного столкновения (он сам велел своему рабу убить
себя) (121 г.). Со смертью Кая Гракха приостановилось и дело
реформы. Комиссия триумвиров была уничтожена, и уже в
следующем году дальнейшее наделение землей прекратилось.
По lex Thoria (116 г.) оккупированные земли объявлены част-
ной собственностью.
Все попытки остановить рост крупного землевладения и
поддержать мелкое земледелие путем вывода новых коло-
ний и наделения землею безземельных оказались безуспеш-
ными, так как они шли вразрез с тенденциями исторического
развития. Реформаторская деятельность Гракхов лишь вре-
менно повысила число граждан. С 131 по 125 г. число римских
граждан увеличилось на 80 тысяч, с 125 по 115 г. уже только
на 3,5 тыс.; в дальнейшем вновЬ началась быстрая скупка и
концентрация новых наделов, и последствия реформы, таким
образом, в короткое время сошли на-нйт. Вновь уси-
лившаяся продажа наделов быстро ликвидировала и те ни-
чтожные результаты, каких удалось достигнуть. Оторвав-
шись от собственного класса, не найдя достаточно твердой
опоры в разорявшемся крестьянстве, которое не могло при-
нимать постоянного участия в борьбе партий в Риме и социаль-
ный вес и значение которого к тому же быстро падали,
вынужденные искать поддержки у классовых противников
(всадников), Гракхи со своими проектами возрождения мел-
кого землевладения оказались изолированными и потерпели
неудачу.1
Победителями из борьбы вышли, с одной стороны, крупные
землевладельцы, с другой — всадническое сословие, позиции
которого значительно усилились. Тем острее выступили теперь
противоречия внутри имущих слоев населения. Последнее де-
сятилетие II и первое десятилетие I в. были временем борьбы,
с одной стороны, за суды над наместниками, которые нобили-
тет, представленный в сенате, стремится вновь отнять у всад-
ников и вернуть в свои руки, с другой стороны, попыток вме-
шательства со стороны наместников и сената в откупные опе-
рации капиталистов, бесконтрольно хозяйничавших в провин-
циях. В 106 г. Гн. Сервилий Цепион провел закон, вновь вво- 1
1 Впоследствии, как увидим, мелкое земледельческое хозяйство возроди-
лось, но не в форме свободного крестьянского землевладения, а в форме за-
висимого колоната.
208
дивший сенаторов в суды над наместниками. Закон этот был
отменен, автор же его, Цепион, спустя два года подвергся кон-
фискации имущества и изгнанию. В Сицилии предпринято было
специальное расследование действий публиканов, однако по-
следним удалось добиться его приостановки. На неоднократные
попытки со стороны провинциальных наместников, особенно в
Азии, вмешаться в хозяйничанье откупщиков всадники отве-
чали рядом процессов и осуждением виднейших представите-
лей нобилитета. В 91 г. Ливий Друз вновь выступил с предло-
жением передать суды сенату, однако он был убит, не проведя
закона.
В 107 г. в связи с неудачным ведением войны против нуми-
дийского царя Югурты (112—ПО гг.) всадникам удалось про-
вести в консулы своего ставленника, человека низкого проис-
хождения, Кая Мария (крестьянина из Арпинума в южном Ла-
циуме). Спустя два года Марий закончил войну пленением
Югурты, и с тех пор он в течение пяти лет (104 —100 г.) под-
ряд избирался консулом (за это время им отражены нападения
с севера германских племен кимвров и тевтонов). Первое кон-
сульство Мария представляло собою историческую дату, так
как именно в этом году Марий, как сказано, провел свою воен-
ную реформу, положившую начало пролетарской армии, и уже
вскоре после этого пролетарская армия принимает участие в
политической борьбе. В 100 г. К. Марий через посредство три-
буна Апулея Сатурнина потребовал раздела земель в Цизаль-
пинской Галлии и основания колоний в Африке, Ахайе, Сици-
лии, имея в виду прежде всего наделение землею своих солдат;
однако против этих требований враждовавшие перед тем иму-
щие слои, нобилитет и всадники, сплотились,1 и, так как армия
Мария оказалась к этому времени уже распущенной, движение
было подавлено. Сатурнин убит. Марий, хотя под конец и из-
менивший движению и сам участвовавший в его подавлении,
был изгнан.
Обострение борьбы с всадничеством и выступление и требо-
вательность пролетарской армии вызвали со стороны части но-
билитета повторную утопическую попытку возродить кресть-
янство и противопоставить земледельческие массы растущему
влиянию новых общественных группировок. В 91 г. трибун Ли-
вий Друз, из старой плебейской фамилии, когда-то, как и фа-
милия Гракхов, принадлежавшей к спиционовской партии, вы-
ступил с целым рядом проектов. Он предлагал устройство коло-
ний, давно обещанных, но не осуществленных сенатом, даро-
вание прав римского гражданства всем италийским союзникам
с целью противопоставить пролетарской армии и пролетар-
скому населению Рима земледельческое население Италии и,
наконец, передачу судов сенату. Правда, одновременно в сенат 1
1 Цицерон, Речь за Рабирия, 7.
14 Из в. ГАИ МН, выл. 111*
209
вводились новые 300 членов из числа знатнейших и влиятель-
нейших членов всаднического сословия, однако эта мера, уси-
ливая позицию нобилитета в судах, в то же время рассчитана
была на то, чтобы разделить и обезглавить всадничество и тем
нарушить солидарность его выступлений. При этом, повиди-
мому, имелось в виду привлечь к суду самих судей из всадни-
ческого сословия. Всадники во всяком случае отлично поняли,
что удар направлен именно против них, и, по выражению Ци-
церона, яркого представителя и выразителя взглядов всадниче-
ских капиталистических кругов, «дали отпор вожделениям
славного и могущественного народного трибуна Друза и всей
руководимой им знати».1 В сенате против проектов Друза вы-
ступил близкий всадникам консул Марций Филипп. Вскоре после
того Ливий Друз был убит, прежде чем он успел провести свои
законы. Восторжествовавшая капиталистическая партия прове-
ла закон (трибуна- Вария) о возбуждении преследования про-
тив всех явных и тайных сторонников Ливия Друза.
Борьба, развернувшаяся против законов Ливия Друза, вскры-
ла все противоречия, существовавшие внутри рабовладельче-
ского общества. Второе и третье десятилетия I в. до н. э. и были
временем крайнего обострения этих противоречий и напряжен-
ной классовой борьбы. Непосредственным следствием выступ-
ления Друза, как мы видели, было новое крайнее обострение
борьбы нобилитета и всадников-капиталистов. Одновременно
со всей остротой выступило противоречие между крупным и
мелким землевладением, между пользовавшимся гражданскими
правами населением Рима и неполноправным населением
остальной Италии. «Италийцы, — говорит Аппиан,1 2 — из под-
данных стремились сделаться господами», т. е., другими сло-
вами, получить и свою долю в господстве над провинциями,
в эксплуатации которых они уже и ранее, как мы видели, при-
нимали деятельное участие. Однако в среде самих союзников
проявилось то же противоречие между крупным рабовладель-
ческим и мелким крестьянским землевладением, как и в самом
Риме. Требования наделов со стороны неимущего и малоиму-
щего земледельческого населения, естественно, вызывали отпор
со стороны имущих верхов, все еще владевших значительной
частью оккупированных земель (аграрный закон Тиберия Грак-
ха именно в среде союзнических верхов вызвал особую тре-
вогу). Когда обострение противоречия между римским граж-
данством и италийскими союзниками привело к союзнической
войне (90 — 88 гг.), области, в которых крупное землевладение
являлось преобладающим, как Этрурия, Умбрия и Кампания,
занимали двойственную, колеблющуюся позицию, напротив,
области восточной и южной Италии с преобладанием мелкого
1 Речь за Клуенция, 56.
2 Гражданские войны, 1, 35.
~2W
крестьянства (особенно Самниум) приняли в этой войне про-
тив Рима наиболее активное участие (заселенная римскими
колонистами долина р. По не участвовала в восстании). Осво-
божденные в захваченных городах рабы переходили на сто-
рону восставших. Напротив, Рим, лишавшийся в восставшем
крестьянстве своей главной военной силы, вынужден был об-
ратиться к помощи иноземных, галльских и нумидийских, от-
рядов. Хотя Рим после длительной борьбы и остался победи-
телем, конечным результатом союзнической войны все же было
признание за союзниками прав римского гражданства (сначала
еще во время войны права гражданства даны этрускам и умб-
рам, чтобы удержать их на стороне Рима, затем и остальному
италийскому населению). В то же время италийское крестьян-
ство, наиболее пострадавшее во время войны, не получило удо-
влетворения своих требований.
Одновременно усиливаются и внешние противоречия. Поль-
зуясь обострением классовой борьбы в Риме и затянувшейся
союзнической войной, понтийскйй царь Митридат выступает
конкурентом Рима в богатой Азии. Война с Митридатом в свою
очередь развязала противоречия между Римом и населением
провинций, благодаря чему, как уже сказано, Митридат и смог
так легко и быстро овладеть всей Азией и Грецией, поставив
этим под угрозу самую монополию римского господства над
областью Средиземноморья. В то же время внешние осложне-
ния вновь поднимают значение армий, набранных из люмпен-
пролетарских элементов. Назначенный командующим войсками
в войне с Митридатом член старого патрицианского рода
Л. Корнелий Сулла выступал одновременно и как представитель
интересов сената (нобилитета) и как предводитель армии. Кон-
курентом ему выступил вернувшийся из изгнания и вновь
сблизившийся с всадничеством Марий. При посредстве три-
буна Сульпиция Руфа он провел ряд мер в интересах всадников
(приписка вольноотпущенников и новых граждан, очевидно,
прежде всего торгово-промышленных верхов бывшего союз-
нического населения Италии — ко всем трибам) и против се-
ната (сенаторам воспрещалось иметь свыше 2 тыс. денариев,
около 800 руб., долга) и, пользуясь поддержкой всаднических
кругов, в свою очередь добился назначения командующим в
войне с Митридатом. С этого времени борьба между господ-
ствующими общественными группами все более отступает на
задний план перед борьбой между конкурирующими армиями.
Войска Суллы, которых уже манила богатая Азия, раздражен-
ные неожиданной задержкой, самц потребовали, чтобы Сулла
вел их на Рим. Рим был взят. Марий и его сторонники бежали,
ertr з&шввг сотейтг, гг власть народных
трибунов ограничена. С удалением Суллы из Италии вокруг
Мария, однако,* вновь сплотилась его армия, которую, за
смертью Мария, повел на восток Валерий Флакк (при попытке
211
ввести более строгую дисциплину и бороться против мародер-
ства Флакк был убит и заменен Фимбрией). Сначала обе кон-
курировавшие армии действовали самостоятельно: Флакк и
потом Фимбрия в северной, Сулла — в средней и южной Гре-
ции. Конкуренция армий отразилась на ходе самой войны. По-
явление армии Фимбрии заставило Суллу поспешить с заклю-
чением мира на условиях возвращения Митридатом его за-
воеваний в Азии и в Греции, уплаты 2 тыс. талантов и выдачи
части флота (85 г.). Прежде чем дело дошло до открытого
столкновения между римскими армиями, войска Фимбрии
предпочли перейти на сторону победителя Митридата, в руках
которого была вся богатая Азия, и сам Фимбрия окончил
жизнь самоубийством.
Сулла более года (85—84 г.) провел в Азии, наказав ее огром-
ной контрибуцией (20 тыс. талантов) и тяжелыми военными
постоями, обогащая, таким образом, за счет ее населения
свои войска и обогащаясь сам. Зиму следующего 84 г. он про-
вел в Греции, и только в 83 г/ возвратился в Италию. Как рань-
ше войска Фимбрии, так теперь большая часть войск против-
ной партии перешла на сторону победоносного полководца, его
главный противник Цинна был убит, Марий, сын Мария, кон-
чил жизнь самоубийством, марианец Серторий удалился в Ис-
панию, где держался долгое время после этого. Сулла жестоко
расправился со своими противниками. Более тысячи пятисот
человек всаднического класса были перебиты, и имущество их
конфисковано. Сулла объявил себя диктатором и провел по-
литическую реформу. Значение и власть сената были расши-
рены и спорные суды вновь от всадников перешли в ведение
сената. Значение трибуната сведено к первоначальному праву
защиты и интерцессии, трибуны лишались права занимать ка-
кие-либо иные государственные должности. Права комиций
также были ограничены: расширено значение менее демократи-
ческих центуриатских собраний за счет трибутских, причем
повидимому, восстановлено первоначальное распределение по
классам. По внешности это была реформа в консервативном
духе, восстанавливавшая положение, существовавшее сто лет
назад, в эпоху господства сената; на деле -же установилась
военная диктатура, господство армии и ее вождя: число сена-
торов было увеличено, сенат был пополнен 300 сторонниками
Суллы, частью даже рядовыми солдатами его армии. Из кон-
фискованных земель и имуществ щедро наделены сторонники
Суллы и его ветераны.1
Еще при жизни Суллы выдвинулся новый популярный воен-
ный вождь в лице молодого Гнея Помпея, перешедшего на
сторону Суллы при его возвращении в Италию; когда, после 1
1 В специальной монографии (Sylla et la monarchic manquee, Paris, 1931 r.)
J. Carcopino характеризует Суллу именно как вождя армии.
212
произведенной им в Африке расправы над марианцами, ему
предписано было возвратиться без войска и без триумфа, его
армия воспротивилась этому, и, вопреки воле всемогущего дик-
татора, Помпей возвратился в Италию с войскохм и получил
триумф. Вскоре после того (в 79 г.) Сулла сложил с себя дик-
таторские полномочия.1 По смерти Суллы (78 г.) рядом с Пом-
пеем выдвигаются Л. Лициний Лукулл, сопровождавший Суллу
в его азиатском походе, и М. Лициний Красс, перешедший на
сторону Суллы вместе с Помпеем и обогатившийся во время
проскрипций и убийств по возвращении Суллы в Рим. В 77 г.
Помпей отправился в Испанию для борьбы с укрывшимся туда
противником Суллы — Серторием. Борьба, впрочем, затянулась
и закончилась лишь после убийства Сертория в 72 г. Лукулл в
74 г. получил провинцию Азию, где возобновилась война с
Митридатом. Пребывание в Азии сделало его богатейшим че-
ловеком в Италии, и роскошь его последующей жизни вошла в
поговорку. Войска, охотно следовавшие за ним в пределах бо-
гатой Малой Азии, отказались итти в бедную Армению, куда
удалился разбитый Митридат, и дальнейшее победоносное ше-
ствие Лукулла остановилось. В Италии вновь начинает оживать
всадническая партия. Возобновившаяся борьба партий пре-
рвана была восстанием рабов со Спартаком во главе
(73 — 71 гг.). Победители восставших рабов Помпей и Красс
сделались теперь господами положения в Италии. Оба они
как по унаследованным, так и по приобретенным богатствам
близки были к торгово-ростовщическим элементам, что и
облегчило их сближение с этими последними. Они получили
консульство на 70 г. Консулы стремились превзойти друг друга
в популярности: Помпей — сооружением цирка и устройством
14-дневного празднества, Красс — обильными пиршествами для
народа и раздачами дарового хлеба. Все реставрационные меры
Суллы были отменены, сенат очищен от его ставленников, вос-
становлено значение трибуната, суды также вновь отняты от
сената и переданы смешанной комиссии из трех разных групп —
сенаторов, всадников и эрарных трибунов (заведывавших кас-
сами триб и в большинстве принадлежавших к всадническому
классу). Результатом восстановления всаднических судов был,
между прочим, нашумевший процесс сицилийского наместника
Верреса, начатый Цицероном, по своему происхождению
и политическим симпатиям также принадлежавшим к всадни-
ческому классу. Любопытно, что в то же самое время яркий
представитель старой знати Лукулл принимал в Азии ряд мер
для подавления деятельности откупщиков и ростовщиков.
Господство всаднического класса, поддерживаемое и Пом-
пеем, и Крассом, и выдвигающимся с этого времени К. Юлием 1
1 Именно с возвышением Помпея Каркопино ставит в связь отказ Суллы
от диктатуры, см. гл. 12 и 13.
213 -
Цезарем, ознаменовалось возобновлением после долгого пере-
рыва, занятого внутренней борьбой, внешней агрессивной поли-
тикой, одинаково отвечавшей и интересам всаднического клас-
са и интересам военных вождей и их армий. Помпею поручено
очищение Средиземного моря от пиратов (67 г.), после чего
он назначен командующим в войне с Митридатом вместо ото-
званного Лукулла. Завершив войну с Митридатом (65 г.), он
овладел Сирией (64 г.) и Иудеей (63 г.). С 59 г. начинаются по-
ходы Цезаря в Галлию, куда за ним, как сказано, следовали
толпы дельцов-капиталистов. Против такого господствующего
положения торгово-ростовщической партии представители все
более терявшего почву под ногами нобилитета, как и 30 лет
назад, сделали попытку выступить с проектом аграрного за-
кона. Представитель старого патрицианского рода Квинт Сер-
вилий Рулл в качестве трибуна внес проект наделения землею
неимущих из фонда, образованного в Италии путем скупки зе-
мель частных лиц. Средства для этого должны были дать до-
ходы с провинций, сосредоточенные в специально избранной на
пять лет комиссии десяти (63 г.). Проект был рассчитан очень
тонко, так как осуществление его не только создавало земель-
ный фонд для возрождения крестьянства, не только давало
возможность разорившимся землевладельцам выгодно сбыть
свои поместья, но и нанесло бы сильнейший удар всадниче-
ству, отдав все провинциальные доходы в распоряжение специ-
ально избранной (очевидно, из сторонников Рулла) комиссии.
Рулл имел, однако, еще менее успеха, чем его предшествен-
ники. Путем вступления в армию неимущие слои населения
нашли теперь более действительное средство для получения не
только земельных наделов, но и других материальных благ.
И недаром Цицерон в одной из своих речей против Рулла на-
смешливо противопоставлял претенциозное выступление три-
буна всемогущему повелителю армии Помпею. Не встретив со-
чувствия, Рулл должен был взять свой проект обратно. Высту-
пление его мало обратило на себя внимания и осталось не от-
меченным ни одним из историков. И если Цицерон посвятил
его проекту три страстные речи, это, повидимому, прежде
всего надо приписать преувеличенной тревоге всадничества за
свои провинциальные доходы. За неудачей Рулла последовало
другое, более активное выступление, ядро которого образо-
вали бывшие сулланцы и во главе которого встал также быв-
ший ревностный сулланец и член одного из старейших патри-
цианских родов — Л. Сергий Каталина. Вокруг него сплоти-
лись прежде всего пострадавшие при восстановлении господ-
ства всадников бывшие сулланцы, равно как и разорившиеся и
задолжавшие члены аристократических фамилий. В сильном
подозрении в сочувствии заговору, как известно, был и Юлий
Цезарь, представитель древнего рода, начавший свою карьеру
в качестве неоплатного должника, за которым числились ог-
214
ромные суммы. Каталине удалось найти сторонников также в
среде пауперизованного крестьянства обещанием земельных на-
делов и в особенности среди ветеранов Суллы, в большинстве
успевших к этому времени лишиться своих наделов. В Капуе, в
Пиценуме, в Апулии и Бруттии готовы были вспыхнуть раб-
ские восстания, хотя сам глава движения и был против при-
влечения рабских масс. Начались волнения в Цизальпинской и
Трансальпийской Галлии. Заговорщики вошли в сношения с
прибывшими в Рим послами галльского племени аллоброгов.
Пример восстания Каталины наглядно показывает, таким об-
разом, как тесно переплетались между собой все общественные
противоречия этого времени; общественная атмосфера была до
того накалена, что даже оппозиция одной из фракций господ-
ствующего класса легко могла превратиться в центр общего
восстания. Энергичные меры Цицерона, бывшего в это время
консулом и выступавшего при этом (как показывают его речи
и письма) в качестве ревностнейшего защитника интересов рос-
товщического капитала, предотвратили заговор. Каталина и его
сторонники удалились из Рима, после чего в битве при Писто-
рии (в Этрурии) Каталина был разбит и убит (63 г.).
Со времени разгрома заговора Каталины борьба имущих
классов и партий все более отступает на задний план
перед растущим значением люмпенпролетарских армий и их
предводителей. В 60 г., по возвращении Помпея с Востока и
Цезаря из Испании, откуда он вернулся не с пустыми руками,
между ним и Крассом заключено было соглашение о разделе
провинций (первый триумвират). Помпей получил Италию и
Испанию, Красс на пять лет для войны с парфянами вновь обра-
зованную провинцию Сирию, Цезарь также на пять лет Гал-
лию. Спустя пять лет соглашение было продлено. По смерти
Красса, погибшего во время парфянского похода, остались
только два конкурента — Помпей и Цезарь. Вокруг первого в
это время сплачивается сенат. Всадники, которые видели в
Цезаре врага ростовщического капитала,1 и которым, напро-
тив, Помпей по своему социальному происхождению в каче-
стве homo novus — человека незнатного, выскочки, и по своей
позиции, был гораздо ближе, настроены были в общем также
против Цезаря, тем более, что заигрывания Цезаря через сво-
их агентов — Клодия, затем Куриона — с народными массами,
естественно, должны были вызвать среди них тревогу и опасе-
ние, и заняли колеблющуюся позицию, о чем свидетельство-
вало, например, поведение Цицерона. В распоряжении Цезаря
были победоносная армия и значительные средства, приобре-
тенные за время десятилетней войны в Галлии, и это сразу да-
вало ему перевес. Характерно, что перед своим выступлением
против Помпея Цезарь предусмотрительно, удвоением жалова- 1
1 Цицерон, Письма.
215
ния и обещаниями, заручился поддержкой своих солдат. Пом-
пей вынужден был удалиться со всем сенатом из Италии в се-
верную Грецию, где битвой при Фарсале (48 г.) спор между
ними и был решен. Разбитый Помпей бежал в Египет и погиб
от руки убийцы. Цезарь последовал за Помпеем в Египет, да-
лее в Африку, где в битве при Тапсе нанес поражение сторон-
никам Помпея (46 г.); наконец, в Испании, при Мунце, он раз-
бил сыновей Помпея, Гнея и Секста. Со времени гибели Пом-
пея в войсках Цезаря, недовольных затянувшейся и не прино-
сившей им больших выгод войной, происходили неоднократ-
ные и притом принимавшие широкие размеры волнения, пре-
кращать которые ему удавалось лишь новыми и новыми обе-
щаниями.
Избавившись от всех своих противников, Цезарь провозгла-
шен был пожизненным диктатором, причем при поддержке
армии правление его принимало все более монархический ха-
рактер. Он решительно порвал с демократическими элемента-
ми, с которыми заигрывал до того. Число получателей хлеба
было им сокращено более чем наполовину (с 320 тысяч до
150 тысяч). Все коллегии и клубы (в том числе и ремесленные
коллегии) были закрыты. Цезарь властно вмешивается в вы-
боры должностных лиц, назначая половину кандидатов. Но-
вый муниципальный закон (lex Julia municipalis), расширявший
права городов Италии, был рассчитан, по всей вероятности, на
то, чтобы подорвать первенствующее значение Рима. Права
обоих имущих классов также были сильно урезаны. Сенат по-
полнен сторонниками Цезаря (в большом числе бывшими ар-
мейскими чинами — центурионами); сыновья сенаторов лиши-
лись права вступать в военную службу и занимать официаль-
ные должности в Италии. Суды состояли наполовину из всад-
ников и сенаторов, эрарные трибуны были исключены, чем
ослаблялась позиция всадников (впрочем, сами суды утратили
уже к этому времени то исключительное значение, какое они
имели ранее). Сильный удар ростовщическому капиталу был
нанесен прекращением откупной системы в Азии; все сборы
должны были поступать в государственную казну непосред-
ственно с городских общин за их ответственностью. Подобно
Сулле, Цезарь вознаградил своих солдат, наделив их земель-
ными участками из конфискованных земель.
Заговор и убийство Цезаря в сенате (43 г.) свидетельство-
вали лишь о полном бессилии сенатской республиканской пар-
тии и не могли изменить положения вещей, раз не могло быть
устранено господство армии. Главы заговора Брут и Кассий
немедленно должны были спасаться бегством. В Италии вновь
водворилось господство солдат, и возобновилась борьба пре-
тендентов — Октавиана, усыновленного Цезарем, и Марка Ан-
тония. Италия еще раз пережила ужасы междуусобий, про-
скрипций, убийств, жертвой которых погиб Цицерон, быв-
216
ший врагом Марка Антония, и конфискаций ради удовлетво-
рения солдат. Октавиан и Марк Антоний вскоре, однако, при-
мирились для борьбы против общего врага — сторонников се-
натской партии. Брут и Кассий были разбиты и пали в битве
при Филиппах (42 г.). Победа сопровождалась новыми захва-
тами земли для устройства 16 колоний ветеранов, которые
сверх того получили значительные денежные награды (по
5 тыс. денариев — около 2 тыс. руб.) В 40 г. образовался вто-
рой триумвират: Октавиан получил Италию и весь Запад,
М. Антоний — Восток, Лепид — Африку. В Сицилии утвер-
дился сын Помпея, Секст Помпей, в значительной мере, как
указывалось выше, опиравшийся на массы беглых рабов. Та-
кое положение не могло, однако, продолжаться долго. Окта-
виан сначала расправился с Секстом Помпеем (36 г.), затем от-
странил Лепида, оставленного своими солдатами, после чего
началась борьба между главными соперниками, Октавианом и
Антонием, завершившаяся поражением последнего в битве при
Акциуме (в западной Греции) (30 г.). Антоний бежал в Египет и
кончил жизнь самоубийством. Связь и вместе союз его с еги-
петской царицей Клеопатрой послужили поводом для Окта-
виана положить конец призрачной самостоятельности Египта и
окончательно обратить его в римскую провинцию.
С победой Октавиана борьба претендентов завершилась
установлением единовластия, вместе с чем наступил конец и
республике. Цезарь пошел непосредственно к монархии и по-
гиб. Октавиан избрал более осторожный путь: сохраняя внеш-
ние республиканские формы, он постепенно сосредоточивал
власть в своих руках. Не раздражая оппозиции, все еще су-
ществовавшей в Риме и не раз проявлявшей себя в первую
половину его правления, Октавиан нащупывал почву в обще-
стве и искал соглашения с оппозиционными элементами из
среды высших классов, чтобы избавиться от тягостного дав-
ления со стороны армии. В 29 г. Октавиан отпраздновал три-
умф; в 28 г. он принял звание пожизненного прннцепса сената
(первого, первоголосующего сенатора, откуда форма правле-
ния при нем получила название принципата) и вместе с этим
титул императора (повелителя, — титул, дававшийся победо-
носным полководцам). В 27 г. он формально отказался ст еди-
новластия и произвел раздел провинций: все внутренние, не
требовавшие содержания военной силы провинции вместе с
Италией были оставлены в управлении сената и назначаемых
им наместников (Македония, Греция, Ахайя, Нарбоннская Гал-
лия, Африка, Бетика — южная Испания), пограничные, большею
частью недавно лишь завоеванные провинции, требовавшие
содержания значительных военных сил, Октавиан оставил за
собою (Египет, Сирия, Галлия). Благодаря такому разделу все
военные силы и материальные средства богатейших провин-
ций были сосредоточены в руках императора. В то же время
Октавиан принял имя Августа (божественного). В 23 г., отка-
завшись от консульства, которое он занимал во все предше-
ствовавшие годы, он присвоил зато себе пожизненный трибунат
с правом законодательных предложений. В следующем году,
отклонив диктатуру, Август принял на себя популярную дея-
тельность по снабжению населения хлебом. В 19 г., после по-
давления оппозиционного движения в Риме, сохраняя выбор-
ную консульскую должность, он оставил за собою право при-
нимать консульство вне очереди, обусловив себе таким обра-
зом возможность всегда, помимо выборов, вмешиваться в ход
общественных дел. Вместе с тем уже при Августе начинает об-
разовываться чиновничество по назначению (префект города
и другие должности). В 5 г. до н. э. Август назначил себе на-
следника, рассматривая, таким образом, свою власть как
наследственную. Такая намеренно осторожная политика Авгу-
ста 1 по существу была не чем иным, как замаскированным
установлением и утверждением единовластия в империи.
Если первоначально силой, выдвинувшей императорскую
власть, была набранная прежде всего из люмпенпролетарских
элементов армия, то с устранением противников постоянная
. 1 О преднамеренно осторожной политике Августа свидетельствует и лично
оставленный им документ, именно — надпись о его деяниях, поставленная в
Риме (мнение, что это была надгробная надпись, маловероятно и отвергается
большинством исследователей) и распространенная во множестве копий в про-
винциальных городах (известны экземпляры этой надписи из гг. Анкиры в
Галатии, Аполлонии в Пйсидии, Антиохии — так наз. monumentum Ancyranum,
Apolloniense, Antiochaenum). Здесь Август специально подчеркивает свой
неоднократный отказ от единовластия и изображает все полученные им зва-
ния и занимавшиеся должности как республиканские магистраты. То же впе-
чатление намеренно замаскированного единовластия осталось, очевидно, и у
современников и передалось от них потомкам. Сенека говорит, что Август
«прикрыл» (induii) одеждой республику; в истории Диона Кассия, в конце
фиктивной речи Мецената в пользу монархии, точно так же специально отме-
чается, что государь не должен раздражать народ внешними признаками дес-
потизма. Эта замаскированная форма единовластия Августа породила целую
литературу в исторической науке, причем для буржуазных историков вся
проблема сводится прежде всего к внешней юридической форме. Установле-
ние империи изображается ими как акт сознательного государственного твор-
чества, как приспособление формы античного полиса (городского устройства)
к задачам, вставшим перед государственной властью, объединявшей
обширную территорию. Вопрос о принципате Августа решается также
исключительно в юридической плоскости: принципат характеризуется то как
республиканская власть (Эд. Мейер, еще далее Мейера идут Ферреро и в са-
мое последнее время в специальной работе, посвященной принципату Августа
(1933 г.) Мэзон Гаммонд), то как диархия (двоевластие сената и Августа —
Моммсен, вначале видевший в принципате демократическую монархию; к этой
точке зрения близок и Виппер), то, наконец, как монархическая власть (Пель-
ман). Вопрос о социальном происхождении и характере императорской власти
буржуазными историками совершенно не ставится (в этом отношении харак-
терен тот исключительный интерес, какой они проявляют к личным качествам
Цезаря, Помпея, Августа и др.). Благодаря этому за внешними юридическими
формулировками затушевывается подлинное историческое значение римской
империи, глубоко отличное от значения современного абсолютизма.
218
зависимость от армии не могла, однако, не тяготить самого но-
сителя этой власти, что и побуждало его искать соглашения с
общественными верхами. С другой стороны, страх перед воз-
можным повторением рабских восстаний, равно как перед воз-
можностью возобновления гражданских войн и хозяйничанья
солдат враждующих армий при растущем сознании собствен-
ного бессилия, заставлял и общественные верхи, и не только
всадничество, но и последних представителей вымирающего
нобилитета, мириться с установлением единовластия. Для обе-
их сторон одинаково желательно было удаление армии, и пер-
вым результатом признания империи явился, действительно,
вывод армии из Италии и размещение ее в пограничных обла-
стях. Компактные массы войск были таким образом разбиты и
рассеяны, но единство управления ими сохранилось. Поскольку
войска были размещены в императорских провинциях, распо-
ряжение ими оставалось в руках императора. Располагая
армией, император оказывался действительным господином
положения, избавившись в то же время от непосредственного
давления со стороны солдат. В этом отношении характерна
перемена, происшедшая в политике Августа. Стараясь скло-
нить на свою сторону симпатии высших и частью низших
слоев населения (устройством зрелищ, раздачей хлеба, кото-
рую он взял на себя), Август в то же время, как свидетель-
ствует его биограф, совершенно изменил свое отношение
к войскам, не называя уже более солдат товарищами, но рас-
сматривая их как военнослужащих, находя, что такое «ухажива-
ние за ними» «не отвечает ни военной дисциплине, ни насту-
пившему мирному положению, ни достоинству его собствен-
ной власти».1
X.	Упадок рабовладельческого хозяйства
Кризис II—I вв. был общим кризисом всей рабовладельче-
ской системы. Именно в экономике Рима с особенной нагляд-
ностью выступает то обстоятельство, что только монополисти-
ческая концентрация «в немногих центрах рабской продукции
могла служить базой того высокого развития материальной
культуры, какого при самой низкой технике достиг античный
мир. Рим представлял собою прежде всего потребляющий, а
не производящий центр. Материальное благосостояние и вне-
шний расцвет Рима последних двух веков республики базиро-
вались исключительно на хищнической эксплуатации провин-
ций торговым и в особенности ростовщическим капиталом.-
Такое хищническое хозяйничание откупщиков и ростовщиков
не могло, однако, продолжаться бесконечно. И именно обще-
ственный и политический кризис II—I вв. нанес этой системе 1
1 Светоний, Август, 25.
219
решительный удар. Гражданские войны не ограничивались
территорией Италии, но распространились на всю область рим-
ского государства, не пощадив ни одной провинции. Если бо-
гатейшая провинция Азия сравнительно мало была затронута
непосредственно гражданской войной, зато она еще более по-
страдала от тяжелых последствий войн с Митридатом, огром-
ных контрибуций, долговременного пребывания в ней римских
войск. Хозяйничание римских армий довершило разорение
провинций. Уже Цезарь отменил систему откупов в Азии, пе-
редав сборы десятины и подати (stipendium) местным город-
ским общинам под их ответственность, руководясь при этом
не только общегосударственными соображениями, но и своей
давней враждой к представителям ростовщического капитала:
противником их он, как мы видели, выступал уже со времени
заговора Каталины; с другой стороны, напротив, в лагере вра-
гов Цезаря и империи мы видим прежде всего именно предста-
вителей ростовщического капитала или лиц, более или менее к
нему близких, как Помпей, Цицерон, Брут, один из
постоянных корреспондентов Цицерона. С началом империи этот
порядок распространяется и на остальные провинции. Система
откупов, рядом с некоторыми незначительными, частью вновь
введенными сборами, как налог на наследство (5°/о), на продажу
с аукциона (1%), на продажу рабов (4°/0), временно удержива-
лась еще только в отношении косвеЛшх сборов (пошлин). Но и в
этом последнем случае откупщики были поставлены под конт-
роль и в дальнейшем перерождаются в простых государствен-
ных чиновников. Правда, Италия, хозяйство которой было по-
дорвано исчезновением среднего земледельческого класса, и
при империи в значительной мере продолжала существовать за
счет провинций, однако эксплуатация провинций была теперь
введена в рамки исключительно государственного хозяйства и
не являлась уже более средством обогащения частных лиц, как в
последние два века республики. Долее удержалась система
сдачи рудников и императорских поместий арендаторам-кон-
дукторам, но и деятельность этих последних была поставлена
под строгий контроль. Вместе с откупами и ростовщические
операции, часто находившиеся с откупами в непосредственной
связй, также, если не прекратились вовсе, должны были сильно
сократиться. Те способы быстрого и легкого обогащения, ка-
кие явились столь характерными для последних веков респуб-
лики, с установлением империи в результате пережитого
Римом длительного общественного кризиса сходят, таким об-
разом, на-нет.
С исчезновением откупной системы и с сильным сокраще-
нием ростовщических операций (посредническая торговля ни-
когда не играла в экономике Рима и Италии сколько-нибудь
заметной роли) использование рабского труда становилось
главнейшим, если не единственным способом получения дохо-
220
дов. Первый век империи был временем форсированного вы*
воза из Италии. И теперь преобладал вывоз сельскохозяй-
ственных продуктов, именно вина и оливкового масла. Вывоз:
направлялся главным образом в западные провинции. Арелате
(Арль в устье Роны) и Лугдунум (Лион на Роне) служили»
главными центрами торговли италийскими винами в Галлии.
Аквилея в северо-восточной Италии являлась таким же. цент*
ром вывоза вина и масла в придунайские провинции. Некото-
рое развитие получают также промышленность и промышлен*
ный вывоз. Вводятся частью новые виды производства, напри-
мер, стекла, сначала в Кампании, затем в Риме (на Востоке
производство стекла было известно в Египте еще в эпоху стро-
ительства пирамид, при 4-й и 5-й династиях). Центры итальян-
ской промышленности и теперь находились в прежних эконо-
мически более развитых областях, в Этрурии (Ареццо — центр*
керамической промышленности) и в Кампании (Капуя —
центр металлической промышленности, преимущественно брон-
зовых художественных изделий, Путеолы — центр керамиче*
ской, кузнечной, оружейной промышленности). В это время
встречаются и более значительные рабские мастерские (officina),.
работавшие частью на вывоз, впрочем, чаще в крупных (импе-
раторских) поместьях, чем в городах, — кирпичные, гончарные^
шерстоткацкие. Промышленный, как и сельскохозяйственный,
вывоз из Италии направлялся также почти исключительно в
западные провинции, проникая частью и в степные области
южной России. Торговля с Востоком, напротив, сохраняла
свой пассивный характер, ограничиваясь ввозом предметов
роскоши. Вот почему самое расширение торговых связей (в
эпоху империи устанавливаются непосредственные сношения с
Индией и даже с Китаем) в конечном итоге способствовало
лишь отливу драгоценных металлов из империи (прежде всего*
из Италии) и ее растущему обеднению.
Как ранее в Греции потеря Афинами их монополистического*
положения, так теперь в Риме прекращение хищнической экс-
плуатации истощенных провинций сразу же обнаружило все-
отрицательные стороны и всю недостаточность рабского про-
изводства и непосредственной эксплуатации рабского труда.
И, конечно, не случайность, что именно с этого времени начи-
нается кризис рабовладельческого хозяйства и вытеснение раб-
ского труда трудом полусвободных колонов в земледелии и
вольноотпущенников в области ремесленной промышленности.
Обычное объяснение упадка рабского хозяйства прекраще-
нием войн и вместе с тем притока пленных так же недоста-
точно, как и объяснение широкого распространения рабства в
предшествовавшую эпоху победоносными войнами Рима. Это>
объяснение, подчеркивающее примат (первенство) военно-по-
литических над собственно экономическими причинами, осно-
вано на поверхностном анализе, характеризующем работьь
буржуазных историков.1 Если ранее рабство, помимо войн,
имело и другие источники, и в общем числе рабов, насчитывав-
шихся миллионами, сотни тысяч военнопленных составляли
ничтожное меньшинство, то, с другой стороны, и в император-
скую эпоху поступление военнопленных сократилось отнюдь
не так значительно, как принято думать. В результате походов
Цезаря сотни тысяч галлов поступили на рабские рынки. В те-
чение всего I в. империи войны с германцами доставляли де-
сятки и сотни тысяч пленных; до ста тысяч пленных иудеев
было продано в рабство после разгрома Иерусалима (73 г.);
огромные массы пленных поступили затем на рабские рынки
во время войн Траяна с даками (107 г.), после подавления иудей-
ских восстаний при Траяне и в особенности при Адриане;
в конце II в. Септимий Север из парфянского похода привел с
собою 100 тысяч пленных. И другие данные точно также не
свидетельствуют о заметном сокращении числа рабов. На-
против, когда в 24 г. н. э. в Брундизиуме, в южной Италии,
вспыхнуло восстание рабов, Рим, — говорит Тацит, — объят
был трепетом из страха перед постоянно возрастающим мно-
жеством рабов, при одновременно уменьшающемся числе
свободных. Сорок лет спустя, в 64 г., известие о бегстве гла-
диаторов из гладиаторской школы в Пренесте вызвало в Риме
страшные воспоминания и толки о Спартаке.
Не сокращение притока рабов и не абсолютное уменьшение
общего числа рабов во всяком случае послужили непосред-
ственной причиной кризиса рабского производства. В этом от-
ношении характерно, что кризис рабского хозяйства затронул
не столько массы праздных домашних рабов, как можно было
бы ожидать, если бы непосредственной причиной кризиса
было абсолютное сокращение числа рабов, но прежде всего
именно рабов, занятых в производстве. Растущая именно с на-
чала империи практика отпущения рабов на волю (см. ниже)
точно также показывает, что отнюдь не прекращение притока
рабов извне послужило причиной упадка рабовладельческой
системы. «Рабство, — как говорит Энгельс, — пережило себя.
Рабство стало невыгодным — вот причина его уничтожения».
Именно в это время возникает и крепнет сознание невыгодно-
сти рабского труда. Ни у Катона, ни даже еще у Варрона
(в половине I в. до н. э.) не возникает больших сомнений от-
носительно рабского труда. Все те указания на невыгодность
рабского труда, на малую его производительность, на дурное
обращение рабов со скотом и орудиями, на истощение почвы
Италии и на падение урожайности под влиянием рабства, ко-
торые приводились выше при общей характеристике рабского
трудя, находим мы у Колумелы, римского агронома I в. рес-
публики (I в. н. э.). «Мы поручаем землю, — возмущается он,— 1
1 К этому объяснению, как известно, примыкает и социал-фашист К. Каут-
ский.
222
худшим рабам, точно палачам».1 Колумеле вторит его совре-
менник Плиний. «Хуже нет, — говорит он, — обработки полей
толпами рабов, так как что можно сделать с людьми отчаяв-
шимися». 1 2 И это сознание невыгодности рабского труда не
только, повидимому, становится все более общим, но и нахо-
дит себе определенное отражение в практике сельского хо-
зяйства. Катон, распределяя различные культуры по доходно-
сти, на первом месте ставил, как мы видели, виноградники, за-
тем огородное хозяйство, ивовые посадки, оливковые планта-
ции и, наконец, только на пятом месте луговое хозяйство. Сто
лет спустя, уже в 30-х гг. I в. до и. э., по свидетельству Барро-
на, многие землевладельцы в его время отдавали предпочте-
ние луговому хозяйству, не требовавшему никаких затрат
труда (в подлиннике игра слов: prata — луга, parata — готовые
без труда), приводя характерный аргумент, что при разведе-
нии виноградников издержки поглощают весь доход (оче-
видно, в условиях рабского хозяйства).3 Еще сто лет спустя
эта тенденция становится господствующей. Колумела жа-
луется, что в его время многие хозяева забрасывают виноград-
ники, находя разведение их невыгодным, потому что, добав'-
ляет Баррон от себя, уход за виноградниками поручается худ-
шим рабам. Забрасывая виноградники, предпочитают вовсе не
вести хозяйства, оставляя землю под лугами. Поскольку рост
крупногЬ землевладения продолжался и при империи, прини-
мая ^размеры, далеко превосходившие концентрацию земель
даже в последние века республики, отрицательные стороны
рабского хозяйства выступали еще резче. Эксплуатация раб-
ского труда могла иметь какое-нибудь значение лишь при усло-
вии постоянного контроля над работой рабов (надзор вилика
Колумела считает недостаточным), и, естественно, чем обширнее
и чем разбросаннее были поместья крупного владельца, тем
труднее было осуществить личный контроль хозяина над ра-
бами, работавшими в различных частях его владений.
В виду такой явной невыгодности рабского труда все более
широкое распространение получает иная форма эксплуата-
ции— путем помещения отдельных рабов на особо выделен-
ных участках с предоставлением в их пользование средств
производства, причем вместе с этим раб получал право на изве- -
стную долю урожая и право владения некоторой, правда,
очень условной, собственностью (так наз. peculium). Иногда
такое наделение сопровождалось отпуском на волю, что не из-
бавляло отпущенных таким образом рабов от зависимости по
отношению к владельцу (см. ниже). Катон еще не упоминает
об этой системе. Спорадически эти случаи встречаются уже с
1 О сельском хозяйстве, предисловие.
1 «Ест. ист.>, XVIII, 7, 36.
3 Варрон, 1, 8, 1.
223'
начала I в. до н. э. и во времена Варрона. В начале империи
сдача земли для обработки рабам, по свидетельству юриста
времени императора Августа, Альфена, представляла довольно
обычное явление. Одновременно изменилось и положение ра-
бов. Катон предпочитал иметь покупных рабов. В эпоху импе-
рии рабские семьи представляли обычное явление, и рожден-
ные и воспитанные в собственном хозяйстве рабы, так наз.
верны, составляли уже значительный процент в общей рабской
массе, — факт, который нельзя объяснить только сокращением
притока рабов извне.
В конце II в. н. э. (время юристов Ульпиана и Павла) все
рабы в крупном поместьи делятся уже на две категории — ра-
бов, работающих на полях владельцев, и рабов, уплачивающих
оброк. Эти последние обозначаются специальным термином
•adscripticii (приписные), под которым и заносятся в специаль-
ные рубрики в цензовые (писцовые) книги.
Одновременно и параллельно с этим происходил встречный
процесс привлечения на землю свободных мелких арендато-
ров— колонов. Практика обработки земли с помощью полуза-
висимых земледельцев-должников (obaerarii, obaerati), как о
том свидетельствуют и римские историки и римские' агроно-
мические писатели,1 восходит к древнейшим временам. Одна-
ко именно теперь, в связи с растущим сознанием непригодно-
сти рабского труда, она получает более широкое распростра-
нение и постепенно начинает вытеснять рабский труд из обла-
сти земледелия. Рента-оброк получалась при этом как день-
гами, так и долей продукта, но с течением времени рост недо-
имок по денежным взносам вынуждал землевладельцев все в
большей мере переходить к ренте продуктами. Так именно по-
ступил, например, Плиний Младший во времена Траяна (конец
I в. н. э.) со своими съемщиками при перезаключении с ними
договоров,1 2 одновременно установив надзор за их деятельно-
стью через специальных надсмотрщиков из рабов. Уже Ка-
тон, как мы знаем, признавал, что не все работы могли
выполняться наличным рабским персоналом и что, например, на
время сборов приходится нанимать людей со стороны. Теперь,
с развитием колоната, естественно, что эти вспомогательные
работы начали возлагаться в виде барщинной повинности на
сидящих на земле владельца колонов, причем в дальнейшем, с
вытеснением рабского труда, барщинный труд заменяет труд
рабов и вообще по обработке господских запашек.
Относящийся еще ко времени Траяна и регулировавший по-
ложение крестьян-арендаторов в императорском поместьи
манцианский закон (lex Manciana), все равно как и повторяю-
щий его закон императора Адриана (lex Hadriana), фактически
1 Варрон, 1, 17.
2 Плиний, письмо X, 8.
~224
уже устанавливает барщинный труд (два дня пахоты, два —
бороньбы, два —жатвы). Согласно относящемуся к еще более
раннему времени (конец I в. н. э.) свидетельству Фронтина,
виллы владельцев (особенно в Африке) уже в то время окру-
жены былц поселениями зависимого от них крестьянства.
Известная бурунитанская надпись (жалоба крестьян импера-
торского бурунитанского поместья в Африке императору Ком-
моду— после 180 г. н. э.) свидетельствует не только о бар-
щине как об обычном в это время институте, но и об опреде-
ленной тенденции в сторону расширения барщинных повин-
ностей.
Если ни у Катона, ни даже еще у Баррона колонат не играет
сколько-нибудь заметной роли в хозяйстве наряду с рабским
трудом, то Колумела рисует уже определенную картину вы-
теснения рабского труда колонатом, ставя этот процесс в не-
посредственную связь, с одной стороны, с низкой производи-
тельностью и невыгодностью рабского труда, с другой, — с ра-
стущими размерами земельных владений, делавшими невоз-
можным, как сказано, личный контроль владельца над трудом
занятых на его земле рабов. Эту рисуемую Колумелой картину
дополняют письма Плиния Младшего (нач. II в. н. э.), из кото-
рых видно, что, например, северная Италия была уже в это
время областью, где колонат представлял самое обычное яв-
ление. В сабинском поместьи Горация уже в первые годы им-
перии наряду с владельческой землей, обрабатывавшейся
двумя десятками рабов, существовало пять участков колонов.
В дальнейшем этот процесс вытеснения рабского труда коло-
натом продолжается, принимая особенно широкие размеры в
императорских поместьях, главным образом в Африке, где
уже при Нероне большая часть частных владений была кон-
фискована и обращена в царские домены. В императорских
поместьях, впрочем, в отличие от частных владений, колоны
подчинены не непосредственному владельцу или его управи-
телю, но крупному арендатору-откупщику, кондуктору (именно
на действия такого кондуктора и жалуются колоны цитирован-
ной бурунитанской надписи). Оба встречных процесса — испо-
мещение рабов на земле и привлечение первоначально свобод-
ных арендаторов — приводят к одному общему результату,
именно — к образованию единого класса полузависимых земле-
дельцев. Хотя юридически до позднейшего времени проводи-
лась граница между обоими видами держаний, между adscrip-
ticia и colonaria condicio,1 однако на деле граница между ними
все более стиралась. Анализ имен многих колонов в позднейших
надписях показывает их рабское происхождение (Т. Франк).2 * 8
1 Codex Justinianus, I, 4, 24.
8 Даже и в рудничном деле в это время распространяется мелкая аренда,
как о том свидетельствует известный lex Vipascensis, касавшийся испанских
рудников.
15 Изв. ГАИМК, вып. 111	225
Распространение колоната происходило не только одновре-
менно, но, как мы видели, и в непосредственной связи и вза-
имной зависимости с ростом крупного землевладения. Концен-
трация землевладения, происходившая первоначально на ос-
нове рабского производства, в дальнейшем перерастает раз-
меры, совместимые с рабским трудом^ и продолжается уже на
иной производственной основе —на основе полузависимого
колоната. Поскольку такая форма эксплуатации труда зависи-
мых мелких земледельцев допускала безграничное расши-
рение землевладения, размеры последнего уже в I в. империи
далеко оставляли за собою те размеры, каких достигала зе-
мельная концентрация двух последних веков республики. Во
время Катона имение в 240 югеров (60 гектаров) считалось
крупным, сто с лишним лет спустя, в самые последние годы
республики, когда о сельском хозяйстве писал Варрон, уже
имение в 1000 югеров (250 гектаров) не считалось особенно
значительным. Ритор Сенека, отец философа и современник
начала империи, говорит уже о частных владениях, превышаю-
щих своими размерами территории, принадлежащие царям.
Если в риторических упражнениях Сенеки и можно было бы
видеть преувеличение, то и трезвый практик Колумела, писав-
ший в половине I в. н. э. (ок. 62 г.), сообщает о принадлежа-
щих сильным людям обширных поместьях («племенных терри-
ториях»— fines gentium, как он выражается), которых нельзя
было объехать и на лошади (I, 13). По сообщению Плиния,
при императоре Нероне (54—68 гг.) шесть крупных землевла-
дельцев владели половиной провинции Африки.
Что процесс этот продолжал развиваться главным образом'
за счет мелких земельных собственников, показывает обыкно-
вение называть отдельные части крупных поместий по именам
их прежних владельцев. Две латинские надписи времени импе-
ратора Траяна (нач. III в. н. э.) (надпись-документ, начертан-
ный на камне), относящиеся одна к городам Велейе и Плацен-
ции в северной Италии, другая к городу Беневенту в южной
Италии, позволяют иллюстрировать этот процесс продолжаю-
щегося вытеснения мелкой собственности и цифровыми дан-
ными. Обе надписи содержат сравнимые данные о числе и ве-
личине земельных владений на одной и той же территории.
Переводя приводимые в надписях цены владений в меры по-
верхностей (Кромайер. Расчет, конечно, возможен лишь при-
близительный) получаем следующую таблицу (см. стр. 227).
Данные велейской и беневентской таблиц чрезвычайно по-
казательны. Дело идет, как видим, не о расслоении, но о пол-
ном поглощении мелких владений крупными. При общем сокра-
щении числа всех владений почти вдвое мелкие владения, до
5 гектаров, растаяли почти совершенно. Зато, с другой сто-
роны, мы видим возникновение единичных крупных владений.
В изменившихся условиях времейи исчезновение мелкой зе-
226
Размеры владений (в гектарах)	Число владений			
	Велейя и Плаценция в конце республики	В начале 11 века на- шей эры	Беневент в конце республики	В начале II века на- шей эры
До 5 га		58	6	57	17
6 — 10 га		23	19	27	18
11— 15 > 		7	4	8	9
16— 25 » 		—	7	—	4
25 — 50 > 		1 (26 га)	3	—	—
51 —100 > 		—	9	—	2
Свыше 100 га		—	2	—	।	
Всего		89	50	92	50
мельной собственности не означало, однако, как ранее, и ис-
чезновения мелкого земледелия.1 На землях бывших мелких
собственников возникало теперь такое же мелкое, но зависи-
мое или полузависимое держание рабов и колонов.
Выше уже указывалось, что не прекращение войн и не со-
кращение числа военнопленных вызвали кризис и падение
рабовладельческой системы. В этом отношении характерно ре-
шительное изменение самой политики в отношении военно-
пленных. Военнопленные германцы не обращаются более в
рабство, но, уже начиная со II в., в большинстве сажаются на
государственные, частью также на частные земли на правах ко-
лонов. Впоследствии эта практика принимает исключительно
широкие размеры. В IV в. целые племена германцев селятся в
пограничных местностях в качестве федератов с обязатель-
ством обрабатывать и оборонять от нашествия других племен
занимаемую ими территорию.
Совершенно аналогичный процесс вытеснения рабского
труда полусвободным происходил и в городе. Мы знаем, что
рядом с рабским трудом вольноотпущенники с самого начала
играли видную роль как в экономике Греции, так и Рима. Зна-
чительная, если не ббльшая, часть ремесленников состояла из
вольноотпущенников. Но именно в описываемое время, с нача-
лом империи, отпущение рабов-ремесленников на волю полу-
чает исключительные размеры. Чтобы понять этот факт, необ- 1
1 Специальное исследование де Пахтера о велейской надписи показало,
что уже в предшествовавшую эпоху сосредоточение касалось главным обра-
зом пастбищных и лесных участков в горах, не затрагивая мелкого зернового
хозяйства.
227
ходимо иметь в виду, что отпущенный раб не пользовался пол.
ной свободой, но сохранял определенные отношения со своим
прежним владельцем.1 Вольноотпущенник становился в отно-
шения клиентелы к своему бывшему владельцу, он должен был
делать ему в определенные сроки «подарки», содержать его в
случае нужды, принимать на себя различные обязательства —
выполнение различных домашних услуг (operae officiates) или
трудовых повинностей и профессиональных услуг (в качестве
ремесленника, также врача и пр.) (operae fabriles). Патрон сохра-
нял вполне определенные права и на состояние вольноотпу-
щенника, не исключая и вновь приобретенного после освобо-
ждения: по смерти вольноотпущенника бывший владелец имел
право на половину его имущества независимо от завещания.
В эпоху гражданской войны, в эпоху разложения старых иму-
щественных отношений и полной необеспеченности, при одно-
временно растущем сознании малой производительности и не-
выгодности рабского труда, естественно было стремление вла-
дельцев отпускать рабов на волю, чтобы пользоваться пло-
дами их свободного труда или торговой предприимчивости, не
неся в то же время никаких издержек по их содержанию. От-
ношение патрона к вольноотпущеннику было, таким образом,
совершенно аналогичным отношению землевладельца к ко-
лону. Отношения вольноотпущенного раба к владельцу, ста-
новившемуся его патроном, выражались словами obsequium et
officium, выражавшими повиновение и выполнение различных
обязательств; в случае невыполнения этих условий и отказа от
повиновения вольноотпущенник вновь мог быть возвращен в
рабство.1 2 3 При Нероне вопрос о вольноотпущенниках, не со-
блюдавших своих обязательств в отношении прежних владель-
цев, специально обсуждался в сенате.8 Во время обсуждения
вопроса выдвигалось даже предложение об ограничении в
правах всего сословия вольноотпущенников. Сенат, однако, не
пошел так далеко и ограничился постановлением о необходи-
мости разбирательства оказанного неповиновения в каждом
отдельном случае. Впоследствии, при императоре Антонине>
строптивым вольноотпущенникам угрожала отдача на тяже-
лые работы в рудниках.
1 Как курьез можно отметить, что буржуазный автор специального иссле-
дования о вольноотпущенниках в период ранней римской империи Дэфф
(Duff, Freedmen in the early roman empire, Oxford, 1928 г.), отмечая факт
исключительного распространения отпущения рабов на волю именно в эту
эпоху, ищет причин этого явления в психологических и идеологических мо-
ментах (в тщеславии господ, стремившихся увеличить таким образом свою
клиентелу, в распространении гуманных идей стоической философии, в чув-
стве благодарности [!]), словом — где и в чем угодно, но только не там, где
их действительно надо искать, — не в общих условиях разложения рабовладель-
ческой системы (об этих последних вопрос совершенно не ставится).
2 Ср. Светоний, Клавдий, 25.
3 Тацит, Анналы, ХП1, 26—27.
?28
Уже к концу республики число вольноотпущенников на-
столько увеличилось, что начинало внушать опасения. Еще
Цезарь принял меры к тому, чтобы удалить большое число
вольноотпущенников из Италии. В числе 80 тысяч граждан,
которых он выселил во внеиталийские колонии, большинство
составляли вольноотпущенники. В Коринфе была образована
специальная колония из вольноотпущенников. Дионисий Гали-
карнасский, современник начала империи, посвятил в одной
из первых книг своей истории 1 специальный экскурс вопросу
о вольноотпущенниках, где он предлагал в виду быстрого уве-
личения числа вольноотпущенников ввести строгую цензуру
при отпущении рабов на волю. Что это не было частным мне-
нием Дионисия, и что его точка зрения отражала общую тре-
вогу и опасение растущего числа вольноотпущенников, гро-
зивших вытеснить свободных граждан из всех профессий, по-
казывает ряд действительно принятых в правление Августа за-
конов, стеснявших право отпущения рабов на волю. Закон 8 г.
н. э. (lex Fufia Caninia) устанавливал определенный процент
освобождаемых рабов в зависимости от общего числа рабов,
принадлежавших данному владельцу, и воспрещал вообще
одновременно освобождать свыше 100 рабов. Другой закон
(lex Aelia Sentia, 4 г. н. э.) вводил минимальный возраст (не
менее 20 лет для владельца и не менее 30 лет для освобождае-
мого раба) при отпущении на волю. Вольноотпущенники, под-
вергавшиеся до своего освобождения уголовным наказаниям
или взысканиям со стороны владельцев, зачислялись в низший
класс—dedititii (так называлось покоренное бесправное населе-
ние провинций) и лишены были, например, права заключать
торговые сделки или вступать в брак с свободными граждан-
ками (jus commercii и jus connubii). В дальнейшем ограничения
в правах (хотя и не столь полные) распространены были на
всех вольноотпущенников. Третьим законом (>ех Jwr/a Nor-
bana, 19 г.), относящимся уже ко времени Тиберия, отпускае-
мым рабам предоставлялось лишь латинское неполное, а не
римское право гражданства (в дальнейшем, впрочем, таким
latini juniani оставлялась возможность получения полного гра-
жданства. 1 2 Какое значение придавалось вопросу о вольно-
отпущенниках, видно из того факта, что Август счел необхо-
димым оставить в завещании указание своему преемнику и
сенату не допускать слишком большого числа освобождений,
«чтобы не наполнять город всяким сбродом». ‘ И Тиберий, как
мы только что видели, не замедлил последовать этому совету.
Никакими мерами нельзя было, однако, остановить начав-
1 Дионисий Галикарнасский, IV, 24.
* Хронология этого закона, впрочем, точно не установлена; так, например,
Дэфф в названном исследовании (приложение I) относит его еще к 17 г. до н. э,
* Дион Кассий, LVI, 33.
229
шийся процесс разложения рабовладельческой системы. Рост
числа вольноотпущенников продолжался, и в первые годы пра-
вления Нерона (в 56 г.) в сенате вновь поднимался вопрос об
ограничении числа вольноотпущенников и о праве бывших
владельцев брать назад дарованную свободу и возвращать их
в рабство (никаких мер на этот раз, однако, принято не
было). Главная масса вольноотпущенников находила приложе-
ние своему труду в ремесленной промышленности. Вытеснение
рабского производства и сводилось прежде всего к замеще-
нию рабского труда полузависимым трудом вольноотпущен-
ников-ремесленников, профессия которых часто становилась
наследственной. Анализ эпиграфических (содержащихся в над-
писях) данных за время империи дает картину конкуренции
свободного и рабского труда в промышленности с определен-
ной тенденцией к вытеснению рабского труда свободным
(Чиккотти) или, точнее, полусвободным трудом вольноотпу-
щенников. Если уже в республиканскую эпоху труд вольно-
отпущенников представлял преобладающую форму труда в
промышленности Рима (Гуммерус), то в империи, судя по эпи-
графическим данным, он уже всецело доминировал.1 В извест-
ном эдикте Диоклетиана о ценах (301 г.) при определении
цен ремесленных изделий речь идет уже исключительно о
труде свободных ремесленников, причем цены устанавлива-
ются как на готовые изделия, так и на работы, выполненные
по заказу на дому у заказчика или у самого ремесленника.
Наряду с ремеслом обычным занятием вольноотпущенников
была также торговля. Первый век империи, как мы видели, был
временем относительного развития торговли и торгового вы-
воза Италии. И многие вольноотпущенники в это время успели
составить себе торговлей огромные состояния, измерявшиеся
сотнями тысяч и миллионами сестерций. Сатиры Ювенала и в
особенности Марциала полны насмешек над этими выскочками,
выставляющими напоказ свои богатства и вместе с тем свое
безвкусие. Карьеру одного из таких вольноотпущенников в 1
1 Тенней Франк и Дэфф, специально исследовавшие касающийся вольно-
отпущенников эпиграфический материал, приходят, однако, к преувеличен-
ным выводам. Так, Т. Франк полагает, что вольноотпущенники и их потомство
составляли доминирующую массу населения. На основании анализа 13 000
надписей он устанавливает, что вольноотпущенники должны были составлять
80% всего населения Рима. К этому заключению присоединяется и Дэфф.
Однако то обстоятельство, что оба автора видят основную причину гибели
империи в порче и вымирании чистой италийской расы, а это исчезновение
чистой расы в свою очередь ставят в зависимость именно от роста числа
вольноотпущенников, заставляет усомниться в их конечных выводах. Так,
обоими авторами не учитывается неполнота эпиграфических данных, почти
совершенно не затрагивающих основной массы населения Рима. Данные, при-
водимые тем же Дэффом, и произведенный на основании их расчет по отдель-
ным местностям Италии (стр. 198) свидетельствуют о том, что процент воль-
ноотпущенников колебался в этих местностях от 10 до 50.
230
лице Тримальхиона, нажившегося на торговле вином, благово-
ниями, рабами, рисует Петроний.1
Начавшись с Италии, кризис рабского хозяйства тем быстрее
распространился на остальные области и провинции империи,
что нигде рабство не имело столь глубоко и широко разветвив-
шихся корней, как именно в Италии. Греция, как мы видели,
пережила уже кризис рабовладельческой системы несколькими
столетиями ранее, чем Рим. Восточные провинции, Азия и
Египет, не были уже рабовладельческими областями в эпоху
македонского завоевания и не сделались таковыми и после
этого. В Египте римские императоры, как ранее Птолемеи, со-
хранили основанную на централизации всей хозяйственной
жизни систему управления. Если в первом веке империи здесь
временно развивается крупная, большею частью жалованная,
земельная собственность (так наз. ousiai), то уже к концу этого
века императорское правительство возвратилось к централизо-
ванной системе землевладения. Ousiai в большинстве были кон-
фискованы и присоединены к «царским землям». В Малой Азии
императорское правительство точно также придерживалось
системы Селевкидов, проводя политику распространения город-
ского землевладения. Провинция Африка, хозяйственной
жизни которой с падением Карфагена нанесен был сильнейший
удар, после основания здесь римской колонии и в особенности
именно в эпоху империи переживает вновь период расцвета,
но уже не на основе рабства, как в эпоху независимого Карфа-
гена, а в значительной мере на иной экономической основе.
Как упоминалось, уже во II в. империи Африка была областью
крупного*, преимущественно императорского, землевладения и
мелкой зависимой аренды — колоната. О процветании этой
провинции в I в. империи свидетельствует факт быстрого роста
ее хлебного вывоза, увеличившегося- за сто лет со времени
Цезаря более чем в 30 раз (со ста тысяч до трех с половиной
миллионов гектолитров).1 2 Во II в. Африка наравне с Египтом
была главной житницей, снабжавшей Италию хлебом.
На Западе, где Риму приходилось иметь дело с менее куль-
турными областями, и где он сам выступал в качестве воздей-
ствующей силы, можно говорить о «романизации», хотя в том
же смысле и с теми же оговорками, как и в отношении «элли-
низации» Востока. Римские торговцы и дельцы всякого рода
следовали непосредственно, как мы видели, за римскими вой-
сками. Военные дороги становились в то же время и торговыми
дорогами, военные лагери вырастали в более или менее значи-
тельные городские поселения и играли роль торговых центров.
Проникая в области, где родо-племенные (клановые) отноше-
1 «Сатирикон», 76. Не следует, конечно, обобщать преувеличенно карика-
турные образы вольноотпущенников у сатириков, особенно у Марциала.
2 Это увеличение хлебного вывоза лишь в незначительной части объяс-
няется присоединением в это время Нумидии.
231
ния находились в состоянии более или менее далеко зашед-
шего разложения, римский торговый и ростовщический капи-
тал всюду разлагал их натурально-хозяйственную основу и
ускорял процесс общественного расслоения — концентрации
землевладения и образования неимущей и малоимущей массы.
В Галлии, где крупное землевладение и рабство существовали
и до римского завоевания, в римскую эпоху концентрация
землевладения приняла исключительно широкие размеры. При
этом поместья отдельных крупных владельцев в большинстве
случаев разбросаны были в различных частях страны. Воспо-
минания об этих крупных поместьях римского времени, назы-
вавшихся обычно по имени владельцев с латинским оконча-
нием на acus или anus, сохранились до нашего времени в на-
званиях многих современных местечек и поселений (Savigny
от Sabinins, Antoigne от Antonianus, Juilly от Julius, — таких
примеров можно привести множество). Галльские крупные
землевладельцы перенимают римские нравы и образ жизни,
устраивают виллы, по богатству и роскоши не уступающие
римским, окружают себя толпами рабов. Но если общее число
рабов в Галлии, таким образом, и было значительно, однако
при континентальном характере местности и относительно
слабом развитии внешней торговли рабство не получило здесь
в собственно производительной деятельности того исключи-
тельного значения, как в Италии и в других местностях
Средиземноморья. Тем более что Галлия втягивается в более
тесные и непосредственные отношения с областью Средиземно
морья во время начавшегося уже кризиса рабовладельческой
системы и вместе с тем и средиземноморской торговли. Рабо
владельческие хозяйства, работавшие собственно на внешний
рынок, встречались только в южной (Нарбоннской) Галлии и
частью в пограничных местностях, где они обслуживали воен-
ные пограничные поселения. Чем далее на север и в глубь кон-
тинента, тем отчетливее выступала натурально-хозяйственная
основа крупных поместий и вилл. Зависимая мелкая аренд*
рядом с рабством существовала здесь еще в доримскую эпоху3
и теперь она получает лишь дальнейшее развитие, ассимили-
руясь с формами римского колоната. В Галлии развивается и
промышленное производство (строительное, металлическое,
шерстоткацкое), не только удовлетворявшее относительно не-
значительный местный спрос, но и конкурировавшее с италий-
ской промышленностью на почве самой Италии и развивавшее
свой вывоз за счет Италии в соседние провинции, Германию и
Британию. Рабский труд и в промышленности не получил,
однако, в Галлии ни того исключительного значения, ни рас-
пространения, как в областях собственно античной культуры.
Преобладающей формой труда в Галлии оставался труд сво-
бодных и полусвободных ремесленников, работавших прежде
всего на местный рынок, а не на вывоз. Ни подавляющая кон-
232
куренция рабского труда, ни презрение к свободному труду
здесь не имели места. В других, более отдаленных провинциях,
в Британии, в Бельгии, дунайских провинциях, влияние Рима
еще менее затрагивало прежние основы их хозяйственной
жизни. Наконец, и в Испании романизована была лишь южная
часть (Бетика) и часть восточного побережья, где было много
италийских и римских колоний. Внутренние же части страны,
вся центральная и северо-западная Испания оставались почти
вне сферы римского влияния.
Мы видели, какое препятствие представляло рабство на
пути развития производства и производительных сил. И не слу-
чайность поэтому, что именно с началом империи совпадает
известный сдвиг и в этом отношении. Сдвиг в развитии про-
изводительных сил находится в несомненной и непосредствен-
ной связи с кризисом рабовладельческой системы. В области
сельского хозяйства в это время появляется усовершенствован-
ный колесный плуг с отвалами, значительно глубже вспахи-
вавший почву, также своеобразная жатвенная машина, пред-
ставлявшая, по новейшим реконструкциям, ящик на колесах,
снабженный спереди пилообразными ножами, срезавшими ко-
лосья, и приводимый в движение сзади животной силой. В это
же время появляются некоторые нововведения также в вино-
градарстве и в косьбе трав. Характерно, что все эти нововве-
дения возникли не в самой Италии, но на периферии рабовла-
дельческого мира — в Реции и частью в Галлии, где рабство
хотя и существовало еще в доримскую эпоху, но никогда не
получало такого исключительного развития, как в античном
мире. Отсюда они распространились в течение I в. империи на
северную Италию, где, как мы видели, вытеснение свободного
труда рабским также никогда не было столь полным, как в
остальной Италии, и где свободная аренда — колонат — уже в
это время составляла обычную, если не господствующую,
форму эксплуатации. Напротив, в сочинениях римских агроно-
мов (не исключая и Колумелы, исходивших в своих описаниях
и наставлениях из практики прежде всего крупных рабских
хозяйств, при перечислении орудий земледельческого труда,
притом довольно обстоятельных) указанные усовершенство-
ванные орудия совершенно не упоминаются.
Такой же сдвиг в сторону развития производительных сил
с началом империи намечается и в области городского ремесла.
Здесь этот сдвиг выразился прежде всего в большем разделе-
нии труда между отдельными видами ремесленного производ-
ства. Поскольку конкуренция рабского труда тормозила раз-
витие свободного ремесла в античном мире, соответственно и
разделение труда и специализация отдельных ремесл были
развиты крайне слабо, далеко уступая в этом отношении орга-
низации средневекового городского ремесла.
Только в эпоху- империи процесс обособления отдельных
"гзз
ремесл и выделения новых видов ремесл сразу подвинулся
заметно вперед. В кузнечном деле не только различаются обра-
ботка меди и железа, но эти последние в свою очередь распа-
даются: обработка меди — на профессии выделывателей горш-
ков, канделябров, фонарей, гирь, шлемов и щитов; обработка
железа — на профессии слесарей, ножовщиков, изготовителей
топоров, мотыг, серпов. От коллегии башмачников при импе-
раторе Александре Севере (начало III в. н. э.) отделяется кол-
легия сапожников; сверх того, обособляются в специальные
профессии мастера сандалий, сапожники, специально изготов-
лявшие женскую обувь, и пр. Такое же деление намечается и в
других производствах: в ювелирном деле, в кожевенном про-
изводстве, в деревообделочной профессии, в керамике, в хлебо-
печении и пр. В эпоху поздней империи намечается даже раз-
деление труда в процессе самого производства. Августин
(нач. V в.) говорит, что в процессе производства каждый сере-
бряный сосуд проходит через руки нескольких мастеров.
XI.	Развитие колоната. Феодализация империи
Рост землевладения, происходивший при республике на
почве рабского производства, при империи продолжался, но
уже на иной экономической базе. Способ эксплуатации, как
мы видели, менялся. Рабский труд все более уступал место
колонату, приближавшемуся уже, поскольку колоны вели
самостоятельное хозяйство, к отношениям крепостнического
типа (в промышленности соответственно рабский труд посте-
пенно уступал место свободному и полусвободному зависимых
вольноотпущенников-ремесленников). Колонат из временной
аренды превращался в длительную и наследственную. Рост за-
долженности колонов, с одной стороны, заинтересованность
землевладельцев с отмиранием рабства при одновременно про-
должающемся росте крупного землевладения в привлечении и
удержании колонов на своих землях, с другой, приводили
к закреплению этих последних на землях владельцев: наслед-
ственная аренда превращалась в принадлежность к земле
самого колона. Рядом с «свободными колонами» (coloni liberi)
появляются «колоны прирожденные» (coloni originarii), кото-
рые рассматриваются как рожденные на данном участке и в
пределах данного поместья и признаются как бы принадлежа-
щими к нему. Удаление такого «прирожденного» колона
с земли начинает приравниваться к бегству, причем колон под-
лежит насильственному возврату. Практика эта, вполне сло-
жившаяся уже в течение III в. н. э., санкционируется законо-
дательством в IV в. «Тот, у кого найден будет чужой колон
(colonus juris alieni), должен возвратить его по месту рожде-
ния (origini suae)», говорится в законе 332 г. При этом коло-
234
нов, пытавшихся бежать, землевладелец мог заковать в железо.1
Мало того, сын колона, который хотя бы с малолетства в те-
чение многих десятилетий не жил на участке своего отца, но
устроился где-либо в другом месте, даже если он служил в
армии, по смерти или при инвалидности отца должен был быть
возвращен к занятию земледелием по месту своего рождения.1 2
В другом постановлении это требование мотивируется тем,
что отсутствие сына колона терпелось лишь до тех пор, пока
обязанности по обработке земли выполнялись отцом, со
смертью же или с инвалидностью последнего сын должен был
занять его место.3 Если в IV в. рядом с «прирожденными
колонами» и существовали еще свободные колоны, эти послед-
ние, очевидно, составляли меньшинство, поскольку наслед-
ственная аренда, наряду с наследственностью профессий во-
обще, к этому времени является общим (хотя и допускавшим
еще известные исключения) правилом. Этот новый вид прину-
дительной наследственной аренды (приближавшийся к эмфи-
тевсу)4 распространяется сначала на императорских, а затем
и на частных землях. Рядом с эмфитевтической арендой ши-
роко практикуется и иная, еще более приближающаяся к фео-
дальному землевладению форма — землепользование в каче-
стве прекария. Пользование прекарием обычно связывалось с
уплатой оброка и было условным: не только в случае
неуплаты оброка, но и в любой момент по произволу вла-
дельца прекарий мог быть взят обратно. Закон и суд защи-
щали прекариста против третьих лиц, но оставляли его совер-
шенно беззащитным по отношению к владельцу прекария.
Именно этим полным бесправием прекариста прекарий и отли-
чался прежде всего от первоначального колоната, который
как-никак обусловливался двусторонним соглашением, и именна
это бесправие и приближало положение прекариста к поло-
жению будущего средневекового крепостного. Характерно
самое происхождение прекарного землевладения. В большин-
стве случаев это был способ расширения крупного землевладе-
ния путем одновременного подчинения мелких самостоятель-
ных земледельцев и экспроприации их земли. Вынужденные
вследствие своей экономической и социальной беспомощности
обращаться к соседнему землевладельцу за ссудой или же
искать его покровительства, мелкие землевладельцы отказыва-
лись в его пользу от своих участков, получая их обратно уже
на правах прекарного владения.
Поскольку рост землевладения в эпоху империи совершался
1 Кодекс Феодосия, V, 9, I.
2 Кодекс Юстиниана, XI, 64, I.
3 Там же, XI, 48, 42.
4 Эмфитевсом собственно называлась длительная аренда с обязательством
произвести различные улучшения и насаждения на арендуемой земле, что
также нередко входило и в обязанности колонов.
235
уже не на почве рабского труда, но на основе закабаления
мелких свободных- производителей, постольку и господство зем.
левладельца над этими последними имело тенденцию приобре-
сти черты политического господства и политической власти.
Землевладелец не был уже только господином над своими ра-
бами; под его властью и «покровительством» (патронатом)
оказывались целые деревни, поселения, области. В той мере как
в римской империи складывались экономические предпосылки
для развития отношений крепостнического типа, в той же мере
одновременно создавались предпосылки и для превращения
крупных землевладельцев в феодальных государей. Крупные
землевладельцы-магнаты IV—V вв. как в восточной, так и в за-
падной половине империи все более и более начинают держать
себя независимо в отношении центральной власти. Ряд импера-
торских указов, декретов, распоряжений следует один за дру-
гим на протяжении всего этого времени и специально напра-
влен против узурпируемых провинциальными магнатами и
землевладельцами прав (декреты эти собраны и подытожены
в кодексах Феодосия и Юстиниана). Яркую картину этого ра-
стущего могущества магнатов на Востоке рисует ритор IV в.
Либаний в специальной речи о патроциниях (речь 48). Но
именно самый факт постоянного повторения этих мер и рас-
поряжений, причем одновременно расширяется и круг тех
узурпаций, против которых они направлялись, свидетельствует
о их полной безрезультатности и о бессилии центральной
власти провести их в жизнь. Из императорских указов (равно
как и из названной речи Либания) мы узнаем, что провин-
циальные магнаты дают на своей территории убежище всем
беглым и укрывающимся от растущего бремени государствен-
ных налогов и повинностей; они отказывают центральной
власти в уплате налогов, частично присваивают себе судебные
права. Давая у себя приют дезертирам, преступникам, разбой-
никам, крупные владения магнатов сами превращаются в раз-
бойничьи гнезда, небезопасные для соседей и для проезжих.
Однако, если разлагавшееся рабовладельческое общество
римской империи и обнаруживало, таким образом, определен-
ные тенденции в сторону развития феодально-крепостниче-
ского строя, эти тенденции в специальных условиях античного
рабовладения не могли получить полного развития и завер-
шения. Мелкие производители, как мы знаем, были разорены
конкуренцией рабского труда и в значительной своей части
совершенно вытеснены из области производства, пополняя со-
бою многочисленные люмпенпролетарские массы Рима и дру-
гих больших городов. В то же время захват общественных
земель и прежде всего ager publicus крупным рабовладель-
ческим хозяйством положил конец последним пережиткам
общинного землевладения, окончательно распыляя мелких
производителей и делая их еще более беспомощными перед ли-
236
цом крупного рабовладельческого хозяйства. Вот почему,
когда рабство, разорившее мелких производителей, само на-
чало сходить со сцены, неизбежно и остро вставал вопрос о
недостатке рабочей силы, и чем далее подвигался процесс раз-
ложения и отмирания рабства, тем острее ощущался этот не-
достаток в рабочей силе. С особенной остротой этот недоста-
ток чувствовался в Италии, служившей главной ареной при-
менения рабского труда в сельском хозяйстве и потому наи-
более пострадавшей от его губительного влияния. Если еще в
последнем веке республики, в эпоху гражданских войн, в Ита-
лии не было пустующих земель и наделение землею ветера-
нов могло производиться только за счет конфискаций, то уже
со средины I в. н. э., с начавшимся кризисом рабовладель-
ческой системы, со всей силой дает себя чувствовать запусте-
ние земель. Жалобы на упадок земледелия находим у Колу-
мелы. Императоры, уже начиная с Клавдия (середина I в. н. э.),
вынуждены были принимать меры к поощрению и укреплению
мелкого земледелия в Италии. Такие меры принимались при
Клавдии, Нероне, Домициане, Нерве, Траяне, но все эти меры
оказались бессильными. В конце II в. н. э. многие земли в Ита-
лии пустовали, и император Пертинакс тщетно пытался при-
влечь на них земледельцев обещанием освобождения на десять
лет от податей. Еще ранее Пертинакса император Марк Авре-
лий (161—180 гг.) сделал первую попытку поселения на пу-
стующих землях пленных германцев (близ Равенны).1 В более
широких размерах те же меры практиковались в III в. при
Александре Севере’1 и при Аврелиане, селившем германских
пленных в непосредственной близости от Рима, в Этрурии. ’
Если запустение земель и исчезновение мелкого производ-
ства особенно чувствительно ощущались в Италии, давно уже
из страны производящей превратившейся в страну потребляю-
щую и существовавшую за счет провинций, то и в провинциях
то же зло все сильнее давало себя чувствовать. Тот же Марк
Аврелий, который сделал первую попытку поселения герман-
цев в Италии, устраивал еще более обширные поселения гер-
манских земледельцев в западных провинциях, причем с его
времени эта практика получила широкое распространение.
Уже во второй половине III в. германцы-земледельцы, как а
том не без преувеличения, конечно, сообщает биограф импера-
тора Клавдия Готского,1 * * 4 s наполнили собою все провинции
империи. Около того же времени император Проб писал, обра-
1 Кассий Дион, 71, 11; Юлий Капитолин, Марк Аврелий (Scriptores Histo-
riae Augustae, IV) 22,2; 24, 3. Поселение германцев в Галлии по берегам
Рейна при Тиберии (Светоний, Тиберий, 9) цели занятия пустующих земель,,
очевидно, еще не преследовало.
s Элий Лампридий, Александр Север (Scriptores, XVIII), 22,40.
’ Флавий Вописк, Аврелиан (Scriptores, XXVI), 48,2.
’ Требеллий Полной, Клавдий (Scriptores, XXII), 9,4.
~237
щаясь к сенату: «Германцы пашут и сеют на вас»,1 отмечая
таким образом ту роль, какую уже в то время начинают играть
в хозяйственной жизни империи поселенные на ее территории
германцы.
Наглядной иллюстрацией положения германцев, поселенных
на территории империи, и их роли в хозяйственной жизни
может служить относящийся, правда, к более позднему времени
(401 г.) указ, регулирующий положение одного из таких гер-
манских народов, скиров. «Варварский народ скиров, — читаем
мы здесь, — после поражения гуннов, к которым они раньше
примкнули, подчинился нашей верховной власти. Вследствие
этого мы позволяем всем землевладельцам брать людей из
этого народа для увеличения числа рабочих на их пол^х; да
будет им, однако, известно, что эти люди не станут их рабами:
землевладельцы не в праве употреблять их на домашние ра-
боты. Эти варвары будут подчинены лишь закону о колонате:
они будут работать как свободные люди, хотя и по приказу
и для пользы господ земли. Никому не будет разрешаться от-
рывать кого бы то ни было из них от почвы, на которой они
будут помещены; бежавший колон будет преследоваться и
возвращаться своему господину».2 Из подчеркнутых мест не
трудно видеть, насколько тесно сливались поселяемые на тер-
ритории империи германцы с основной массой колонов, и на-
сколько уже в это время их роль в хозяйственной жизни и их
положение приближались к положению будущих крепостных.
Не только в Италии, но и в провинциях (западных) положе-
ние мелкого хозяйства ослаблялось разложением общины и об-
щинного землевладения. Мелкое самостоятельное производ-
ство, поскольку оно сохранилось и продолжало существовать,
оказывалось совершенно неорганизованным, распыленным.2 * 8
1 Флавий Вописк, Проб (Scriptores, XXVIII), 15, 2.
8 Кодекс Феодосия, V, 4, 3. Аммиан Марцеллин (XIX, 11, 6) называет по-
селенных германцев «данниками» (tributarii), т. е. людьми зависимыми, платив-
шими различные сборы: parati... ut... tributariorum munera subierent et nomen;
-ср. Евмений, Панегирик Констанцию (V, 8): cum conjugibus ас liberis ad loca
olim deserta transirent, ut.. culta redderent serviendo (для подневольной обра-
ботки земель).
* Флак в своей работе «Происхождение древней Франции» пытался опро-
вергнуть утверждение Фюстель де Куланжа относительно преобладания поме-
стья и виллы над деревней в Галлии (т. II, стр. 31—43). Он прав, однако, лишь
постольку, поскольку выступает против принципиального отрицания Фюстель
де Куланжем общинного землевладения, но он неправ, поскольку говорит о
существовании общины в Галлии на протяжении всего периода империи.
Приводимые им довольно скудные эпиграфические данные говорят скорее
против, нежели за существование общинной собственности на землю в Галлии
эпохи империи. В отдельных надписях упоминаются деревни и деревенские
округа (vici и pagi), но во всех этих случаях идет речь о «собственности»,
о «собственном поле» (ager proprius). Жители деревень обозначаются термином
поссесоров — собственников. В заключение сам Флак вынужден констати-
ровать крайнюю неустойчивость депевенских общин в Галлии и превращение
их членов в номадов и бродяг, в качестве отдельных разрозненных колонов,
попадавших в зависимость от крупных землевладельцев.
238
Не существовало, таким образом, никакой организационной
хозяйственной ячейки, которая могла бы послужить более или
менее прочной базой для образующегося феодального обще-
ства и в то же время средством защиты и сопротивления про-
тив чрезмерной эксплуатации. Колоны, объединенные вокруг
поместья, но лишенные всякой внутренней спайки, менее всего
способны были образовать такую базу.1 Ничем не связанные,
с усилением гнета эксплуатации и поборов, с ухудшением их
положения они оставляли свои участки, или переходя к дру-
гому владельцу или пополняя ряды беглых бродяг. Почва
поэтому постоянно ускользала как из-под ног центральной
императорской власти, так одинаково и провинциальных маг-
натов. Насильственные попытки удержать население и прикре-
пить его к земле лишь ускоряли этот процесс распада.
Если, таким образом, для полного развития и завершения
феодально-крепостнических отношений отсутствовала (с кри-
зисом мелкого земледельческого хозяйства и с разложением
земельной общины) сколько-нибудь устойчивая база снизу, то
равным образом и в высших слоях разлагающегося рабовла-
дельческого общества не было предпосылок для возник-
новения общественно-политической феодальной надстройки.
Подрывая мелкое земледельческое производство, античное
рабство уничтожало экономическую базу развития феодально-
крепостнических отношений. Поскольку оно в то же время
устраняло родовую организацию власти, поставив на ее место
рабовладельческий полис, оно вместе с этим устраняло пред-
посылки для развития и организации феодальной знати. Ко-
нечно, феодальная знать далеко не тожественна с родовой
знатью. Мало того, поскольку в нее вошли самые разнород-
ные элементы — от свободных дружинников до королевских
рабов и вольноотпущенников, — она представляла даже отрица-
ние этой последней. Все же ядром и связующим центром, во-
круг которого кристаллизовалась эта новая феодальная знать,
до того как она оттеснила знать родовую и превратилась в ее
отрицание, были органы родового строя — родо-племенные
вожди и более выдающиеся представители родовой знати.
И вот эти-то центры кристаллизации феодальной знати как раз
и отсутствовали в гибнущей империи. Организующее начало
одинаково отсутствовало как внизу, так и наверху. В Италии
патрициат, утративший свое привилегированное положение в
результате борьбы с плебсом в первые века республики и по-
степенно вымиравший в последующие столетия господства
рабовладельческой системы, был окончательно сметен граж-
данской войной конца республики. Тот же процесс разложения 1
1 Ср. Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государ-
дарства, 1933 г., стр. 185—186; К. Маркс, Первый черновик письма В. Засулич.
Архив Маркса и Энгельса, I, стр. 272.
239
родовой знати с распространением рабства и с романизацией
происходил и в провинциях. В Галлии, например, местная
знать, игравшая первенствующую роль еще в течение всего
первого столетия после ее завоевания Ю. Цезарем, впослед-
ствии все более сходит на-нет. С исчезновением и с отмира-
нием родовых организаций никакое другое организационное
начало не приходило им на смену. Крупные магнаты поздней
империи не были связаны между собою никакими организа-
циями, и потому, выступая в качестве исключительно центро-
бежной силы, подрывавшей единство империи, магнатство
само оказывалось не в состоянии создать на месте гибнущей
империи новую общественную организацию и новый обще-
ственный строй. Образованные императорской властью для
выполнения культа императоров и для представлений цен-
тральной власти ходатайств относительно местных нужд про-
винциальные собрания представляли искусственное создание.
Вместе с падением престижа императорской власти и эти про-
винциальные собрания теряли значение и более не собирались.
Процесс феодализации в условиях разлагающегося антич-
ного рабства не мог, таким образом, найти себе полного за-
вершения. Далее зачаточных форм дело не пошло и не могло
пойти. Если колоны, по выражению Энгельса, были только
предшественниками средневековых крепостных, то магнаты
поздней римской империи были не более как такими же пред-
шественниками средневековых феодалов. Выход из того ту-
пика, в каком оказалось античное общество, мог быть найден
лишь в результате вмешательства извне. Таким внешним вме-
шательством и было постепенное занятие империи германцами.
Эту необходимость внешнего вмешательства для разрешения
присущих развитому рабовладельческому, обществу противо-
речий специально отмечает Энгельс в известном месте «Диа-
лектики природы»: «Там, где рабство является господствующей
формой производства, там труд становится рабской деятель-
ностью, т. е. чем-то бесчестящим свободных людей. Благодаря
этому закрывается выход из подобного способа производства,
в то время как, с другой стороны, требуется устранение его,
ибо для развития производства рабство является помехой. Вся-
кое покоящееся на рабстве производство и всякое основанное
на нем общество гибнут от этого противоречия. Разрешение
его дается в большинстве случаев насильственным покорением
гибнущего общества другими, более сильными (Греция была
покорена Македонией, а позже Римом). До тех пор, пока эти
последние в свою очередь покоятся на рабском труде, проис-
ходит лишь перемещение центра, и весь процесс повторяется
на высшей ступени, пока, наконец, Рим не был покорен наро-
дом, введшим вместо рабства новый способ производства».
Этим народом были германцы. Они принесли с собою те
организационные формы, которые давно исчезли в условиях
~240
античного рабства, но которые в то же время были необхо-
димы для завершения процесса феодализации. «Омолодили
Европу, — говорит Энгельс в другом месте, — не специальные
национальные особенности германцев, а просто... их варвар-
ство, их родовой строй» («Происхождение семьи, частной соб-
ственности и государства», стр. 157). Они принесли с собою
«осколок настоящего родового строя в форме сельских общин
(марок) и этим дали угнетенному классу, крестьянам, даже в
период жесточайшего средневекового крепостного права, тер-
риториальную сплоченность и средство сопротивления, каких
в готовом виде не заставали ни древние рабы, ни современ-
ные пролетарии» (там же, стр. 158). Они в то же время принесли
с собою и организационные формы, необходимые для завер-
шения процесса образования феодального общества. Этой
организационной формой была военная организация — «струк-
тура германских войск», основанная еще в значительной мере
на родо-племейных отношениях. Именно эта военно-родовая
организация германцев после завоевания империи «благодаря
воздействию встреченных в завоеванных странах производи-
тельных сил, развилась в настоящий феодализм» («Немецкая
идеология»). Только в результате постепенного проникновения
германцев на территорию западной империи и слияния гер-
манских земледельцев с римскими и галльскими колонами в
одну общую массу земледельческого населения, только в ре-
зультате возрождения вместе с этим организующего общин-
ного начала разлагавшееся рабовладельческое общество
империи смогло развить до конца заключавшиеся в нем заро-
дыши феодальной организации. В этом именно смысле должно
понимать слова Энгельса, что «между римским колоном и но-
вым крепостным стоял свободный франкский крестьянин»
(«Происхождение семьи, частной собственности и государ-
ства»).
XII.	Рим и провинции. Распад торговых связей
С эксплуатацией рабского труда в античности тесно была
связана эксплуатация зависимых городов, областей, провин-
ций, в которых, в противоположность современной колониаль-
ной системе, видели прежде всего не рынки сбыта, а источник
получения потребительных ценностей. Этот своеобразный ан-
тичный империализм, империализм, так сказать, навыворот,
обусловливался, как показано было выше, фактом низкой
производительности рабского труда и потому был так же не-
обходимо и тесно связан с рабским способом производства и
представлял такое же его следствие, как современный импе-
риализм в отношении капиталистического способа производ-
ства. Эти империалистические тенденции античного города-
государства с неизбежностью порождали противоречие между
16 Изв. ГАИМК, вып. 111.	247
ним и зависимыми областями, противоречие, которое, как мы
видели, сыграло немаловажную роль в развертывании кризиса
рабовладельческой системы, и разрешение которого с разло-
жением этой последней могло происходить лишь в направле-
нии децентрализации и экономической и политической эман-
сипации зависимых областей. Кризис рабовладельческой сис-
темы в Греции имел своим непосредственным последствием от-
падение «союзников» и распад афинского государства. В том
же направлении, хотя и в менее острой форме, должно было
разрешаться это противоречие и в условиях кризиса римского
государства с разложением служившей ему базой рабовла-
дельческой системы. Однако в иную историческую эпоху и в
изменившихся исторических условиях распад этот протекал в
совершенно иных формах.
В Греции относительно слабая по своим материальным ре-
сурсам и опиравшаяся прежде всего на взносы «союзных» го-
родов афинская морская держава имела Могущественного
соперника в лице Коринфа и еще более могущественного врага
в лице олигархической Спарты. Самый союз состоял из горо-
дов, первоначально шедших в своем развитии впереди Афин
и потому находившихся с ними в отношениях более или менее
скрытого антагонизма и конкуренции. Союз, державшийся
только силой, в самом себе, таким образом, заключал эле-
менты распада. Вот почему с поражением Афин указанное
противоречие было разрешено здесь, так сказать, одним уда-
ром. Несмотря на временное восстановление союза, афиняне
уже не могли после этого наладить отношения с союзниками
на прежних началах господства и подчинения. Совершенно
иную историческую обстановку находим мы в римской импе-
рии, когда здесь начало обнаруживаться то же противоречие
между господствующим центром и провинциями. В центре
империи ко времени установления императорского * единовла-
стия стоял уже в сущности не один город, не город-государ-
ство, а объединенная к этому времени единым римским пра-
вом Италия. Господство Рима распространялось на всю среди-
земноморскую область. Он располагал колоссальными сред-
ствами, по сравнению с которыми средства, какие были в рас-
поряжении Афин, представляли совершенно несоизмеримую
величину. Перевес Рима над провинциями обусловливался еще
тем, что ему приходилось иметь дело с областями, находив-
шимися в состоянии упадка (как Греция) или с отсталыми
областями, какими были западные провинции. Господство
Рима над провинциями само по себе было поэтому несрав-
ненно более прочным и устойчивым, чем господство Афин в
своем союзе. Рим, наконец, не знал соперников, тем более та-
ких относительно могущественных, какими являлись в отно-
шении Афин Коринф и Спарта. Внешние войны с парфянами
на востоке, с германцами, бриттами, даками на западе носили
242
пограничный характер и притом, по крайней мере, в течение
всего первого $ека империи велись успешно для Рима, терри-
тория которого- за это время не только не сократилась, но, на-
против, продолжала расти вширь.
Вследствие столь различной исторической обстановки, рас-
пад империи, по своим тенденциям и значению совершенно
аналогичный распаду Афинского союза и крушению афинского
могущества, в отличие от катастрофического конца этого по-
следнего, принял длительную затяжную форму и завершился
не в результате внешнего удара или непосредственного восста-
ния и отложения провинций, но в результате внутреннего дли-
тельного процесса разложения и постепенной эмансипации и
обособления провинций. Разделение империи при Диоклетиа-
не на четыре части, представлявшие собою обособленные хо-
зяйственные области, составляло этап на этом пути. Занятие
западных областей империи германцами и возникновение на
развалинах западной империи нескольких национальных го-
сударств явились завершением этого процесса. На Востоке ту
же роль сыграло завоевание Египта арабами, вновь оторвав-
шее от империи ту область, которая вошла в орбиту среди-
земноморской системы лишь начиная с эллинистической
эпохи. Внешним образом этот процесс экономической эман-
сипации провинций и распада средиземноморской рабовла-
дельческой системы выражался в падении торговой гегемонии
Италии и в дальнейшем в деградации средиземноморской тор-
говли и в ослаблении торговых связей между отдельными про-
винциями, что представлялось вполне естественным, поскольку
между развитием торговли и развитием античного рабовла-
дельческого хозяйства существовала, как показано было выше,
самая тесная внутренняя связь.
Мы видели, что уже в результате кризиса II — I вв. с уста-
новлением империи доминирующая роль ростовщического ка-
питала прекратилась, и что значение его представителей было
сведено до скромной роли финансовых агентов император-
ской власти. Зато та внешняя стабилизация общественной жи-
зни и то внешнее умиротворение, какие принесла с собою им-
перия, способствовали временному расцвету торговли, разви-
тию как сельскохозяйственного, так частью и промышленного
вывоза Италии (преимущественно в западные провинции).
Вывозились из Италии не только сельскохозяйственные про-
дукты — оливковое масло и вино, но и промышленные, преж-
де всего керамические и металлические изделия. Изделия
итальянских мастеров проникали в глубь западных провин-
ций вплоть до Северного и Балтийского морей, Однако уже с
Йонца I и в еще большей степени во II в. картина начинает
резко меняться. Завоевание и подчинение римскому влиянию
экономически отсталых западных провинций (Галлии, Испа-
нии, Британии) в изменившихся условиях времени имели со-
243
вершенно иное значение и последствия, чем эллинизация Вос-
тока. Там страны с давней культурой втягивались в торговый
оборот средиземноморской области, последствием чего было
расширение торговли; на западе с романизацией отсталых об-
ластей эти последние развивают собственное сельскохозяй-
ственное и промышленное производства, вместе с чем эманси-
пируются от торговой зависимости в отношении приходившей
во все больший упадок Италии. Такая эмансипация соверша-
лась тем легче, что техника производства в Италии была очень
низка, и что быстрее она развивалась, как мы видели, именно
в провинциях, где рабский труд не превалировал до такой
степени, как в Италии. Мы видели, что главный предмет вы-
воза из Италии в I в. империи составляли вино и оливковое
масло. Но уже к концу этого века Италии приходится считать-
ся с местной конкуренцией. В Истрии и в Испании распро-
страняются оливковые насаждения. Испанские вина прони-
кают в Галлию, в Германию, частью в самый Рим. Галлия во
времена Цезаря (за исключением образованной уже ранее
Нарбоннской провинции) почти не знала виноградарства. Еще
по свидетельству Страбона, виноделие в Галлии почти отсут-
ствовало, а несколько десятилетий спустя, во времена Колу-
мелы и Плиния, Галлия вырабатывает уже собственные сорта
вин, бургундское и бордоское, которые появляются и на
итальянских рынках. А еще несколькими десятилетиями позже,
в конце I в., Домициан в специальном эдикте жаловался, что
Италия ощущает недостаток в хлебе и в то же время перепол-
нена вином. Такое переполнение Италии вином зависело не
только и не столько от роста виноградных культур (мы ви-
дели, что уже во время Колумелы наблюдалась скорее обрат-
ная тенденция), сколько от сокращения вывоза в результате
развития виноградарства и виноделия в западных провинциях.
Недаром тот же эдикт, рядом с запрещением дальнейшего раз-
вития виноградников в Италии, предписывал вырубку полови-
ны виноградных насаждений в провинциях. Подобные меры,
разумеется, оказывались бессильными, и распространение ви-
ноградников в провинциях продолжалось. Виноградники по
р. Рейну и его притокам восходят также ко времени империи
и воспеваются еще поэтом IV в. Авсонием. Так же быстро
эмансипировались провинции и в области промышленного
производства. Новые (для Запада) виды производства, как, на-
пример, стекло, проникают почти одновременно как в Ита-
лию, так и в Галлию. О производстве стекла в Галлии упоми-
нает уже Плиний, и в дальнейшем, вплоть до IV в., оно продол-
жает там процветать. Широкое развитие в Галлии получает
также шерстяное производство, и галльские шерстяные изде-
лия (плащи, покрышки, подушки) получают специальную из-
вестность уже в первые века империи и проникают даже на
италийские рынки.
244
Такой частичный рост вывоза из западных провинций, яв-
лявшийся показателем не столько оживления их торговых
сношений с Италией, сколько их эмансипации от ее торгового
влияния, ни в какой мере не мог ИЬмпенсировать падающего
торгового значения Италии, составлявшей центральное звено
всей средиземноморской торговли этого времени. Утрачивая
преобладание на западе, Италия теряет в то же время свои
рынки и в других провинциях, как показывает анализ эпигра-
фических данных (Корнеман, Парван, Хацфельд). В Сицилии
италийские купцы, многочисленные здесь еще во времена Ци-
церона, с началом империи исчезают совершенно. В Африке,
где в эпоху империи существует крупное римское землевладе-
ние, и живут многочисленные римские колонисты, римские и
италийские купцы, игравшие здесь такую исключительную
роль во время югуртинской войны, теперь также сходят со
сцены. Еще важнее была потеря восточных рынков. В Греции
и в Македонии (за отдельными исключениями) мы также в им-
ператорскую эпоху римских купцов не встречаем. На Циклад-
ских островах (не исключая и о. Делоса) римляне не появля-
ются в императорскую эпоху вовсе; упоминаемые на о. Косе
римляне — это, невидимому, акклиматизировавшиеся здесь рим-
ские землевладельцы. Особенно характерным представляется
исчезновение «римлян» из большинства греческих городов Ма-
лой Азии; римляне, живущие в немногих городах (Эфесе, Ми-
лете, Ассосе, Кизнке, Пергаме), — это в большинстве эллини-
зированные потомки поселившихся здесь ранее римских граж-
дан. В несколько большем числе римляне и италики встреча-
ются лишь во внутренних областях Азии, как Лидия, Фригия,
Вифиния, Понт. В Сирии римляне почти отсутствуют. В Египте
римская торговая община существует в I в. н. э., но далее
следы ее теряются. В качестве единственных торговых посред-
ников все более выступают сирийцы, вытесняющие не только
римских, но и греческих купцов. Такой упадок торговли Ита-
лии имел тем большее значение и последствия, что торговля в
эпоху империи составляла единственный, как мы видели, ис-
точник притока средств в истощенную страну, хозяйственная
жизнь которой была подорвана с исчезновением крестьянства
в последние века республики.
Насколько низко упала торговля Италии, показывают как
растущая зависимость ее от провинций, так и самый способ
получения необходимых продуктов из провинций. Средства
страны истощались, а потребности не уменьшались. Теряя свое
торговое преобладание, Италия продолжала нуждаться в по-
лучении провинциальных продуктов. После исчезновения
средних классов и потрясений гражданских войн истощенная
страна не могла уже более оправиться и с переменой хозяй-
ственной системы. Пустующие земли не находили земледель-
цев Колумела говорит об огромных владениях, большая часть
245
которых оставалась совершенно необработанной. Плиний, при
всем недовольстве своими колонами, не имел возможности за-
менить их другими и должен был поэтому перейти к системе
сборов натурой. Эдикт Домициана, как мы видели, также го-
ворил о совершенно недостаточном производстве зерна в
Италии. К тому же и производительность почвы, по свидетель-
ству Колумелы, сильно упала. А между тем число пауперов и
городской пролетариат не только не уменьшались, но скорее
возрастали за счет более или менее значительной части вновь
освобождаемых вольноотпущенников (падение численности
городского пролетариата в Риме начинается лишь с конца II в.
н. э.). Италия, таким образом, становилась все в большую за-
висимость от провинций. Уже с начала империи, как и при
республике, она продолжала существовать за счет провинций.
Изменился лишь способ высасывания провинциальных средств.
Исчез откупщик, его сменил императорский прокуратор. Ис-
чезли злоупотребления, связанные с откупной системой, но
зато самое взимание»сборов проводилось с большею последо-
вательностью и настойчивостью, доходя до каждого отдель-
ного плательщика. С этою целью уже со времени Августа про-
изводились периодические переписи населения империи. От-
ветственность за исправное поступление сборов возложена
была на местные городские самоуправления.1 Эксплуатация
провинций продолжалась, причем она приняла еще более сис-
тематический и планомерный характер. И чем слабее станови-
лись торговые связи Италии, чем более падал ее торговый вы-
воз и ввоз, тем более выступала на первое место и тем интен-
сивнее становилась непосредственная эксплуатация провинций,
тем тяжелее ложилось на них бремя различных государ-
ственных сборов и повинностей. Необходимое для продоволь-
ствования населения Рима зерно получалось в виде принуди-
тельных сборов с провинций — Сицилии, Африки и главным
образом с Египта (аннона). Во II в. н. э. самая поставка этого
зерна в Италию начинает рассматриваться как повинность су-
довладельцев (навикуляриев), в III же и в особенности в IV вв.
судовладельцы являются уже прежде всего не более, как аген-
тами власти. Какое значение придавалось поставке анноны в
Италию и в Рим, видно из того, что стоявшее во главе ее ли-
цо, префект анноны, занимал одно из первых мест в чинов-
ничьей иерархии. В III в. и собственная промышленность Ита-
лии настолько упала, что многие промышленные изделия для
удовлетворения италийского населения, прежде всего ткани,
собирались также с провинций (например, с Египта) в виде
натуральных сборов и доставлялись в Италию навикуляриями
наряду с хлебной анноной. Если установление империи, при-
несшее с собою прекращение гражданских войн и некоторую 1
1 Моммсен, Римское государственное право, II1, стр. 974, 977.
246
относительную стабилизацию, и могло еще первоначально
приветствоваться населением провинций как наступление эры
мира,1 то в дальнейшем, с ростом поборов и повинностей, а
со стороны имущих классов ответственности за поступление
сборов и выполнение повинностей, отношение к Риму и к им-
перии резко меняется. Даже в глазах имущих классов цент-
ральное императорское правительство вызывает враждебное к
себе отношение, вместе с чем усиливается тенденция к хозяй-
ственному обособлению и сепаратизму.
Если торговля Италии получает, таким образом, все более
пассивный характер в отношении других провинций, то тор-
говля всей империи в целом оказывается столь же пассивной
в отношении связей с внеимперскими странами. По свидетель-
ству Плиния, торговля с Аравией, Индией, Китаем поглощала
ежегодно свыше 100 млн. сестерций (около 10 млн. руб.).
В дальнейшем непосредственные торговые связи с Востоком
также утрачиваются, и торговля с Индией и с Китаем перехо-
дит в руки народов-посредников — арабов и персов.
Кризис рабовладельческой системы, разложение рабовла-
дельческого хозяйства при задержке дальнейшего развития и
при отсутствии необходимых условий для перехода к фео-
дальной системе, распад торговых связей, растущий финансо-
вый гнет со стороны центральной власти — все эти обстоя-
тельства имели своим последствием падение материального
благосостояния и прекращение эры временной стабилизации
хозяйственной и общественной жизни империи.
Истощение провинций при постоянно продолжавшемся от-
токе денежных капиталов за пределы империи все более под-
рывало экономические и финансовые средства империи, соз-
давая растущие финансовые затруднения. Уже в начале II в.
император Адриан, наследовавший Траяну, первым делом дол-
жен был вернуть все завоевания своего предшественника пар-
фянам в виду невозможности удержать их из-за отсутствия
средств. Вместе с этим он должен был прибегнуть к снятию
огромной суммы накопившихся к этому времени недоимок (до
900 млн. сестерций — около 100 млн. рублей). Такое же сложе-
ние недоимок имело место и при его преемниках, Антонине
Пии и Марке Аврелии. Впоследствии это сделалось обычным
явлением. С конца II в. даже войны с Германией становятся не
под силу истощенной империи, и императоры предпочитают
откупаться и платить ежегодную дань предводителям герман-
ских племен, чем вести с ними разорительные войны. Уже с
половины I в. (со времени императора Нерона) императорская
власть в борьбе с растущими финансовыми затруднениями
вынуждена была прибегать к порче монеты и, чем далее, тем 1
1 Еще во II в. современник Марка Аврелия, ритор Элий Аристид, превоз-
носил в напыщенной речи блага, приносимые Римом.
247
все чаще и в больших размерах, пока, наконец, к началу III в.
такая практика не привела к полному обесценению денег.
XIII.	Исчезновение рабовладельческих классов. Общественные
классы империи
Вместе с кризисом рабовладельческой системы и с разложе-
нием рабского хозяйства, естественно, должны были сойти со
сцены и классы рабовладельческого общества. Конец антич-
ного рабовладельческого общества представлял собою имен-
но тот случай, когда, как говорит «Коммунистический мани-
фест», борьба классов завершается совместной гибелью обоих
борющихся классов. Параллельно и одновременно с отмира-
нием рабства происходит такое же постепенное отмирание
(частично даже вымирание) или перерождение господствую-
щего рабовладельческого класса во всех его слоях и прослой-
ках.
Гражданские войны нанесли непоправимый удар не только
материальному благосостоянию господствующих классов кон-
ца республики. Члены древних фамилий нобилитета, равно
как и виднейшие представители всаднического класса, масса-
ми истреблялись во время гражданских войн и проскрипций и
убийств, как правило, сопровождавших всякую победу той
или другой стороны. Одновременно происходит и прямое вы-
рождение и вымирание верхов господствующего класса. Исто-
рия сената конца республики и начала империи представляет
картину постепенного вымирания.1 Число сенаторов из ста-
рых патрицианских родов уже к 55 г. до н. э., за сто лет, со-
кратилось наполовину при общем увеличении числа членов се-
ната и составляло всего 43 человека. К началу империи со
времени диктатуры Суллы число патрицианских фамилий в
сенате уменьшилось с 20 до 8 (Виллеме). Ко времени Адриана
оставался всего один древний патрицианский род. Не менее
быстро таяли и старые плебейские фамилии. Из 25 плебейских
фамилий, возведенных при Августе и при Клавдии в число па-
трицианских в виду быстрого вымирания этих последних, ко
времени Нервы (конец I в. н. э.) оставалось лишь шесть. Уже
к концу республики сенат пополнялся из муниципальных не-
римских фамилий. При Августе против господствовавшего в
высших классах безбрачия и бездетности был принят ряд мер
(lex Julia—18 г. до н. э., lex Pappia Рорраеа — 6 г. н. э.), са-
мое повторение которых свидетельствовало об их безрезуль-
татности. Как в конце республики убыль римских сенаторских 1
1 В этом вымирании рабовладельческих верхов, конечно, не следует видеть
биологический момент. Вспомним, что Маркс говорит о зависимости законов
роста населения от экономики и общественных условий. Причины такого вы-
рождения господствующего класса заключались прежде всего в безбрачии,
т. е. в общественном, а не в биологическом факте.
248
фамилий пополнялась за счет италийских муниципий, так при
империи для пополнения сената все чаще приходилось прибе-
гать к привлечению верхов провинциального городского на-
селения, состоявшего в большинстве из землевладельцев-
рантье и образовавшего новый землевладельческий класс в
Италии. Членам сената из провинциалов предписывалось,
чтобы крепче привязать их к новому месту жительства, вкла-
дывать не менее половины своего состояния в покупку зе-
мель в Италии.
Еще быстрее исчезает или, точнее, перерождается другой
рабовладельческий класс конца республики — именно всадни-
ческий торгово-ростовщический класс. Мы видели, как быстро
растаяли и почти сошли на-нет те массы римских и италий-
ских дельцов разного рода,, торговцев, ростовщиков, откуп-
щиков, которые заполняли восточные провинции в последние
два века республики. Если еще и в I в. империи встречаются
отдельные всадники-банкиры, крупные торговцы, откупщики,
то они представляли единичные исключения: в большинстве
случаев это были новые люди, выдвинувшиеся из среды вольно-
отпущенников или из провинциального населения; показа-
тельным для описываемого времени является тот факт, что и
все эти вновь разбогатевшие люди значительную, есЛи не
большую, часть своего состояния употребляли на покупку
земли. Повидимому, и прекращение внешних завоевательных
войн с начала II в. н. э. обусловливалось не только, как ска-
зано, растущими финансовыми затруднениями, но находилось
в связи и с падением агрессивных настроений в римском об-
ществе, представителем и носителем которых в эпоху респуб-
лики, как мы знаем, являлась прежде всего всадническая тор-
гово-ростовщическая партия. Всадничество как сословие,
(ordo), объединявшее торгово-ростовщические слои общества,
прекращает свое существование и вместе с этим все более пе-
рерождается в сословие имперского чиновничества. Мы ви-
дели, что откупщики, поскольку последние сохранились при
империи, постепенно превращаются в агентов императорской
власти. Но всадники занимают не только почти все финансо-
вые должности, из их рядов пополняется прежде всего и им-
перская администрация. Привлекая в ряды всадников отдель-
ных вольноотпущенников, верхи провинциального населения,
выслужившихся военных, императорская власть создавала
себе во всадническом сословии послушное орудие управления,
которое и противопоставляло робкой, правда, оппозиции со
стороны сената.
Право установления ценза и составления всаднических спис-
ков, принадлежавшее ранее цензорам, императорская власть
присваивает себе и широко пользуется им. Уже в I в. импера-
торы Калигула, затем Веспасиан массами возводили во всад-
ническое достоинство всех выдававшихся своим происхожде-
249
нием или состоянием провинциалов. Из членов этого постоян-
но пополняемого таким образом сословия замещались почти
все административные должности, вплоть до самых высших
(преторианского префекта,1 префекта городской полиции
Рима, префекта анноны). Со времени Августа суды, утратив-
шие уже, правда, к этому времени свое прежнее значение,
точно также вновь пополняются только членами всадниче-
ского сословия. Императорский совет, высший правитель-
ственный орган, регулярно действовавший со времени импе-
ратора Адриана, состоял исключительно из всадников. Ко вто-
рой половине II в. н. э. всадничество окончательно сложилось
как чиновное сословие с установившейся иерархией: 1) первый
ранг — vir eminentissimus — обычно только преторианский
префект, 2) другие префекты и главы финансового управле-
ния— viri perfectissimi, 3) остальные чиновники-всадники —
viri egregii, 4) нечиновные всадники — viri splendidi и Mustres.
Борьба между сенатом и всадниками с этого времени сводится
к соперничеству из-за прохождения карьеры. В этой борьбе
победителем в конце концов вышло всадничество, к концу
Ш в. окончательно вытеснившее членов сенатского сословия
из всех высших военных должностей.
Медленнее, чем собственно рабовладельческие классы, исче-
зал пролетариат, представлявший также печальное наследие
рабства. Возможно, что в результате продолжающегося про-
цесса гибели и исчезновения мелкой собственности, с одной
стороны, огромного наплыва вольноотпущенников, с другой,
пролетариат численно в первое время империи даже возрастал
(так полагает Фридлендер, другими исследователями это мне-
ние оспаривается).1 Во всяком случае, сокращение численно-
сти римского пролетариата начинается лишь со II в.1 * * * * * * 8 Забота о
снабжении Рима и впоследствии Константинополя тем не ме-
нее и в эпоху поздней империи продолжала занимать импера-
торское правительство. Со времени императора Траяна введе-
но было содержание на государственный счет детей бедных
граждан (так наз. алиментариев), мера, вызванная прежде
всего абсолютным сокращением населения Италии при про-
грессировавшей его пауперизации.
В первый век империи видную роль не только в экономиче-
ской, но и в общественной и даже в государственной жизни
играют вольноотпущенники. Вольноотпущенники в это время
не только занимаются торговлей и промышленностью, но про-
1 Преторианцы — личная гвардия императора.
* Именно от первых двух веков империи сохранилось значительное число
тессер — свинцовых кружков с изображением императоров или с упоминанием
их имен, икавших, по предположению М. Ростовцева (Римские свинцовые
тессеры, Спо., 1903 г.), роль наших театральных билетов, дававших право
на даровое посещение цирка.
’ К 200 г. количество потреблявшегося римским населением хлеба по срав-
нению со временем Августа сокращается вполовину, к 400 г. —в 12 раз.
250
никают во все слои общества, вплоть до самых его верхов. Из
среды вольноотпущенников пополнялись трибы, декурии пис-
цов, ликторов, глашатаев, городская стража. От них же в по-
ловине I в. н. э. вели свое происхождение «большинство всад-
ников и очень многие сенаторы».1 В правление императора
Клавдия (41 — 53 гг.) вольноотпущенники Каллист, Нарцисс,
Паллант пользовалась исключительным влиянием при дворе и
фактически руководили государственными делами. Такую
исключительную роль вольноотпущенники могли играть в пе-
реходную эпоху, когда старые рабовладельческие классы
постепенно исчезали и сходили на-нет, новый же класс земле-
владельцев-рантье и всадническое чиновничество находились
еще в периоде своего образования. В дальнейшем в деле руко-
водства государственными делами вольноотпущенники были
вытеснены чиновным всадничеством, пополнявшимся, впрочем,
как мы видели, в значительной мере из среды тех же вольно-
отпущенников.
Мы видели, какую роль сыграла в развертывании граждан-
ской войны и кризиса республики в последней его стадии ар-
мия, набиравшаяся главным образом из низов населения, из
различных отщепенцев рабовладельческого общества,— из ка-
питецензов, пролетариев, пауперов. Именно армия выдвинула
императорскую власть и положила таким образом конец аго-
низировавшей республике. В результате компромисса между
императорской властью в лице • Августа и верхами имущих
классов армия, как мы знаем, была удалена из Италии и рас-
пределена по пограничным провинциям. В Риме остался лишь
корпус личной преторианской гвардии императора. Этой ме-
рой непосредственное влияние и давление со стороны армии
было ослаблено, однако не было устранено совершенно. И при
империи, в условиях переходного периода и разложения ста-
рых общественных сил и классов, армия (преторианцы в Риме
и легионы провинциальных армий) долгое время оставалась
наиболее активной и не раз открыто выступавшей обществен-
ной силой, пока, наконец, в III в. вызванные финансовым кри-
зисом периодические восстания армий не развязали все враж-
дебные империи общественные силы и не привели к новому
общему кризису, охватившему на этот раз всю империю.
Чтобы правильно оценить роль и значение армии в эпох)
этого нового кризиса, необходимо учитывать существенно из-
менившийся к этому времени социальный ее состав. Со вре-
мени Мария основные кадры армии набирались из отщепен-
цев рабовладельческого общества — капитецензов и люмпен-
пролетариев. В эпоху империи, как видим, люмпенпролетар-
ские элементы, из которых рекрутировалась армия конца рес-
публики, если и не сходят совсем на-нет, то имеют тенденцию 1
1 Тацит, Анналы, ХИ1, 27.
251
к постоянному сокращению, так как крупное землевладение
растет уже не за счет дальнейшего вытеснения с земельных
участков и пролетаризации мелких производителей, а за счет
превращения их в колонов. Италия начинает страдать, как мы
видели, не избытком, а недостатком свободной рабочей силы.
Вместе с этим изменился и самый способ набора: армия, ранее
чисто италийская по своему составу, при Империи начинает
все в большей мере набираться из среды провинциального на-
селения. Уже император Тиберий в 23 г. жаловался на то, что
в армию идут лишь бродяги и нищие, ссылаясь при этом на
то, что не находится уже достаточного числа добровольцев
(что объясняется, по всей вероятности, не только сокраще-
нием населения, но и изменившимся положением самой армии),
и противопоставляя набору добровольцев систему общих на-
боров. 1 Уже Тиберий имел при этом в виду набор в провин-
циях. Со времени императора Веспасиана (69 — 79 гг.) воен-
ные наборы в Италии более не практиковались, известны
лишь отдельные случаи наборов в исключительных обстоя-
тельствах. В Италии, как правило, рекрутировалась только на-
ходившаяся в Риме преторианская гвардия. Во II в. войска,
расположенные в провинциях, набираются уже почти всецело
из местного населения. Набор и теперь еще частично произво-
дился путем привлечения добровольцев. Однако рядом с этим
в практику входят и общие наборы из всего населения, прежде
всего из массы колонов (Моммсец, Домашевский, Канья).
Если еще один позднейший документ (устав 380 г. — Кодекс
Феодосия) в числе добровольцев, набиравшихся в армию, на-
зывает бродяг (vagi) и людей неопределенных профессий
(vacantes), то и эти последние, по изменившимся условиям
времени, были уже не вытесненными из производства люм-
пен-прол^тариями, а мелкими производителями-колонами, не
выдерживавшими лежавшего на них гнета и бежавшими со
своих участков (мы уже знаем, что таких обнаруженных в ар-
мии беглых колонов повелевалось возвращать по месту их жи-
тельства и хозяйства на землю владельца). Связь армии с мас-
сой производящего земледельческого населения при таких
условиях должна была ощущаться в большей степени, чем у
тех люмпен-пролетариев, которые шли в армии Мария, Суллы,
Помпея, Цезаря. Конечно, и теперь при долголетнем сроке
службы (до 50 — 60-летнего возраста) даже у солдат, взятых
путем общего набора, должны были быть свои особые про-
фессииональные интересы, расходившиеся с интересами зем-
ледельческого населения и часто даже шедшие им в разрез
(что и вызывало жалобы крестьян на насилия со стороны
войск, например, в речи eis basilea, обращенной к императору
Филиппу Арабу (?) в середине III в.). 1
1 Тацит, Анналы, IV, 4.
252
Требования солдатской массы (в особенности в первые два
века, включая и время Северов) носили по преимуществу про-
фессиональный характер, как, например, требования повыше-
ния жалованья и раздач, ослабления дисциплины. Теми же
профессиональными мотивами обусловливались и нередкие
случаи расправы с нелюбимыми начальниками. С течением вре-
мени, однако, эволюция самих господствовавших в армии по-
рядков сближала положение солдат с положением земледель-
ческого населения. Солдаты получили возможность иметь
свои семьи (сначала терпимых сожительниц, а со времени Сеп-
тимия Севера — ок. 200 г. — и признанных жен). Впоследствии
многие получали участки земли для обработки. С течением
времени, как мы видели, росло и число варваров-поселенцев,
несших военную пограничную службу и в то же время зани-
мавшихся земледелие^. Изменялся, таким образом, не только-
состав армий, но в известной и притом во все растущей сте-
пени и ее социальное положение, приближавшееся до извест-
ной степени к положению мелких производителей-земледель-
цев. Вместе с этим менялись и самый характер и значение сол-
датских выступлений и восстаний. Если выступления прето-
рианцев и провинциальных армий в I в. носили еще характер
отчасти близкий с своевольным хозяйничаньем армий послед
него века республики, то выступления армии в III в. хотя также
носят еще в значительной мере профессиональный харак-
тер, все же нередко обнаруживают более определенную соци-
альную, а также частью узко-локальную и национальную на-
правленность.
С упадком политической активности в центре государства
общественная жизнь империи все более сосредоточивалась в;
провинциальных городах, ограничиваясь исключительно мест-
ными интересами. Общественная жизнь в городах западных
провинций представляла более или менее близкую копию рим-
ского устройства (в греческих городах и на Востоке в первые
века империи сохранялись существовавшие здесь ранее формы
городского самоуправления). Каждый город имел свой ма-
ленький сенат — курию (обычно из ста членов), члены кото-
рой принадлежали к имущим землевладельческим верхам и
входили в’ курию по отбытии городских магистратур. Выборы
магистратов (дуумвиров, эдилов и др.) в I в. империи проис-
ходили еще в общегородских собраниях всего населения. Уце-
левшие на стенах помпейских домов надписи (средины I в.
н. э.) с именами рекомендуемых кандидатов показывают, как
оживлены бывали еще в это время выборные кампании в го-
родах, и какие широкие слои населения принимали в них уча-
стие. В числе других мы встречаем здесь имена кандидатов,
рекомендуемых пирожниками, поварами, садовниками, канди-
датов мелких торговцев, земледельцев, погонщиков, шерсто-
битов, даже гладиаторов. Рядом с курией и народным собра-
253
нием видную роль в жизни провинциальных городов играла
также корпорация (впоследствии сословие) августалов: в эту
корпорацию входили выборные, отправляющие или отпра-
влявшие жреческие и иные обязанности в связи с император-
ским культом. На деле их компетенция часто бывала шире:
они заботились также об устройстве игр и празднеств, на них
частью возлагались и заботы о благоустройстве города. По-
скольку доступ в корпорацию (сословие) августалов был сво-
боден для всех (как полноправных, так и неполноправных)
членов городской общины, отправление же обязанностей авгу-
сталов связано было с значительными расходами, в корпора-
цию августалов попадали прежде всего более состоятельные
верхи торгового и ремесленного населения, которые быстро
пополнялись, как мы видели, во время империи из среды воль-
ноотпущенников. Эпиграфические данные, касающиеся авгу-
сталов, показывают определенное преобладание в этой кор-
порации именно вольноотпущенников. По подсчету (правда,
несколько устаревшему) Крашенинникова, на общее число
всех упоминаемых в надписях августалов 1619 мужчин и 34
женщин приходилось 1268 мужчин и 14 женщин вольноотпу-
щенных (свыше 77 проц.), 44 и 6 рабов и 307 и 14 свободно-
рожденных и полноправных граждан. Мелкий городской люд
жил своей жизнью; ремесленники образовали корпорации —
коллегии, носившие, однако, прежде всего характер обществ
взаимопомощи и погребальных обществ, обеспечивавших не-
имущим и малоимущим погребение и выполнение посмертных
обрядов. Политическая жизнь провинции сводилась к про-
винциальным съездам, во время которых совершались спе-
циальные обряды императорского культа, причем собрав-
шимся на эти съезды представителям населения разрешалось
приносить ходатайства о нуждах их провинций.
Чем глубже становился упадок Италии, тем более центр
экономической и общественной жизни переносился в провин-
ции. Уже со II в. императорская власть, по образцу политики
Селевкидов в Малой Азии, делает попытку именно в провин-
циальных городах найти себе материальную опору. Император
Адриан (117 —138 гг.) и его преемники из дома Антонинов,
Антоний Пий (138 —161 гг.) и Марк Аврелий (161 — 180 гг.),
проводили специальную политику насаждения и основания
городов во всех провинциях, надеясь таким образом поднять
их экономическую жизнь. В западных провинциях возникает
ряд крупных городских центров: в Галлии — Нарбонн, Лион
(Lugdunum), Арль (Arelate), Трир (Augusta Trevirorum); воз-
никновение многих прирейнских городов по германской гра-
нице относится также ко времени римской империи; о суще-
ствовании крупных римских городов в Африке свидетель-
ствуют грандиозные развалины (Тимгад, ’Ламбесис и др.). Го-
рода возникают даже в таких отдаленных и глухих провин-
254
циях, как дунайские провинции или Фракия (города-Сирмий,
Виндобона — нын. Вена, Адрианополь). Этот, кажущийся рас-
цвет городской жизни во II в. не должен, однако, нас обманы-
вать. Города этой эпохи все менее напоминали античный ра-
бовладельческий полис. Это или центры поселения землевла-
дельцев-рантье, проживавших здесь непроизводительно свои
доходы, или административные центры, или, наконец, воен-
ные лагери. Уже сами по себе такие города не могли соста-
вить прочной базы для расползавшегося здания римского го-
сударства. Но и они представляли не более как этап на пути
обратного развития от торгового города к замкнутому по-
местью. Временный «расцвет» городской жизни продолжался
не более полустолетия. Уже в III в. начинается распад.
Следствием дальнейшей феодализации общества, как мы
уже знаем, был упадок городов и в провинциях. Вместе с тем
и их общественная жизнь постепенно замирает и застывает в
сословных формах. Внешним образом это выражается в ари-
стократизации общественного строя и в широком распростра-
нении принудительного начала ведения городского и в осо-
бенности государственного хозяйства. Как и в Риме, выборы
магистратов переходят от общегородского собрания к курии
и производятся из числа декурионов. Не предварительное
выполнение Магистратуры является теперь ступенью для
вступления в курию, а, напротив, принадлежность к курии об-
условливает право занятия магистратуры. Декурионат замы-
кается в особое сословие городских землевладельцев, рядом с
которым место «второго сословия» (ordo secundus) занимают
августалы. Не менее характерным симптомом феодализации
общественной жизни было вытеснение начала добровольности
в выполнении городских магистратур и литургий принуди-
тельным началом. Распространение практики принудитель-
ного труда на городское население провинций ускорило про-
цесс распада. Уже в III—IV вв. под давлением растущего фи-
нансового гнета со стороны государства население покидает
города, а в IV в. центр экономической и общественной жизни
окончательно перемещается в сельские поместья крупных
владельцев, становящиеся теми новыми опорными пунктами,
вокруг которых кристаллизуются элементы общественного
распада. От рабского труда к зависимому колонату, от ро-
стовщичества и торгового капитала к землевладению, из го-
рода в село — таков был путь экономического и обществен-
ного развития, пройденный римской империей.1 1
1 Любопытно, что в ловких руках модернизирующего историка этот путь
превратился а совершенно обратный. По обыкновению всех буржуазных исто-
риков злоупотребляя термином «капитализм», Ростовцев в своей «Экономи-
ческой и социальной истории римской империи» определяет экономику конца
республики как «феодальный [?] капитализм», первые два века империи как
«городской» и, наконец, эпоху восстановления империи (с начала IV в.) на
полунатуральных основах, эпоху, характеризующуюся как раз отсутствием
255
XIV.	Первые два века империи
Если установление абсолютизма в новое время было след,
ствием равновесия общественных сил в связи с ростом бур.
жуазного класса, то римская империя возникла и упрочи-
лась в результате не столько равновесия, сколько полного
истощения и бессилия господствующих классов.
Кризис времени гражданских войн, положивший начало
разложению рабовладельческой системы, унес с собою и ра-
бовладельческий полис, каким Рим был еще во второй поло-
вине II в. Рабовладельческий полис погиб как от ударов, на-
несенных ему рабскими восстаниями и выступлениями кре-
стьян-пауперов, так и вследствие взаимоистребительной гра-
жданской войны между различными группами рабовладель-
ческого класса; наконец, многолетнее хозяйничанье набран-
ных из лЛмпенпролетарских низов армий нанесло ему окон-
чательный удар. Полис изжил себя. Он был уже бессилен
сдерживать движение неимущих низов и едва справлялся с бо-
лее значительными рабскими восстаниями. Он не был, нако-
нец, в состоянии поддерживать равновесие даже внутри гос-
подствовавшего рабовладельческого класса. Потрясенный и
надломленный рабскими 'восстаниями и гражданской войной,
он не мог уже более возродиться. Установление единовластия
и империи, сменившей собою античный полис, и было след-
ствием бессилия полиса и полного истощения всех его обще-
ственных сил.1 1
капиталов, как «государственный капитализм» (!). Вместо картины общего
упадка городской жизни получается, как видим, прогресс, на пути которого
встало и который остановило, с точки зрения Ростовцева, движение народных
масс и прежде всего крестьянства и «солдатчины», в которой Ростовцев видит
то же,крестьянство. Отсюда параллель... «с господством солдатчины» в России
1917 г. Именно здесь, именно в этой работе модернизатор Ростовцев выдает
себя с головой. И именно на данном примере легко убедиться, насколько
классово-субъективны предпосылки буржуазной истории и насколько поверх-
ностны, глубоко неверны и антинаучны все ее выводы и построения. Другие
буржуазные авторы ухитрились в целях посрамления коммунизма найти в гибну-
щей империи не более, не менее как государственный социализм (Допш,
Петрушевский, ср. специально посвященную критике этого «государственного
социализма» статью Тенней Франка — «Rome’s experiments in social reform», в
сборнике его статей под заглавием «Some aspects of social behaviour in an-
cient Rome», 1932).
1 Следует отметить, что вместе с полисом окончательно исчезает и та спе-
цифическая форма античной общинной собственности, которая характеризовала
собою, как указывали Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии», античный
рабовладельческий полис. Именно ко времени империи, т. е. после того как
полис уже перестал существовать, относится то более полное развитие частной
собственности, которое нашло себе классическое выражение в римском праве
и которое неоднократно отмечали и Маркс и Энгельс. Совершенно неубеди-
тельно звучит утверждение Л. Ракова («К вопросу о закономерности развития
рабовладельческой формации» в «Проблемах истории докапиталистического
общества», 1934, № 3/), чго полная частная собственность в античном мире
256
Империя явилась, как мы видели, результатом компромисса
различных групп имущих классов как между собою, так и
с победоносным полководцем, компромисса, направленного
прежде всего против революционной борьбы низов.1 Первым
результатом этого компромисса было удаление армии, тяго-
тившей самого победителя своей постоянной требовательно-
стью, и размещение ее по границам. Еще ранее, при Цезаре,
были запрещены различные общества, в том числе коллегии
ремесленников. Число получателей хлеба также было сокра-
щено еще при Цезаре. При Августе это число, вновь после
того возросшее, было повторно сокращено (см. выше). Це-
зарь путем основания колоний стремился удалить из Италии
вольноотпущенников, число которых с кризисом, как мы
знаем, быстро возрастало, и мы видели, с другой стороны,
что одной из главных забот Августа было принятие мер про-
тив дальнейшего роста числа вольноотпущенников. И против
рабов, наконец, государственная машина империи действо-
вала (по крайней мере, в начальный период) с ббльшим успе-
хом, чем при республике, когда силы рабовладельческого
класса были разделены взаимной враждой и борьбой. Все по-
пытки восстаний рабов, имевшие место неоднократно и в те-
чение I в. империи, подавлялись в самом начале. Так, в 24 г.
н. э. при императоре Тиберии была подавлена попытка раб-
ского восстания в Брундизии и окрестностях, с бывшим пре-
торианским солдатом Куртизием во главе.а В 54 г., в конце
царствования императора Клавдия, была казнена принадле- 1 2
развивается уже ранее в связи с рабством. Рабство действительно предполагает
частную собственность, но в то же время оно и ограничивает ее полное развитие.
В этом и заключается противоречие античной рабовладельческой системы,
противоречие, которое, как мы видим, снимается лишь с гибелью полиса.
1 Говорить об империи как о диктатуре рабовладельческого класса (см.
статьи С. И. Ковалева и О. О. Крюгера в сборнике «Из истории докапитали-
стических формаций») можно, однако, разве лишь в самом условном смысле, так
как применение этого термина, с одной стороны, слишком упрощает сложную
обстановку гибели республики, с другой,— модернизирует ее. Только в условиях
разложения капиталистической системы основное противоречие и классовая
борьба достигают такой четкости и ясности, когда диктатура буржуазии про-
тивостоит диктатуре пролетариата. Картина кризиса и разложения античной
рабовладельческой системы не отличалась такой четкостью. С одной стороны,
восстания рабов не имели, как мы знаем, никакой определенной программы, и
даже крупнейшие из них лишь сотрясали рабовладельческую систему, но не
ставили себе целью ее уничтожение. С другой стороны, отдельные слои и
группы господствующего класса были разделены такими противоречиями,
выливавшимися в формы такой ожесточенной борьбы, каких не существует
в среде господствующих классов нашего времени, обнаруживающих, наоборот,
сильнейшую и все прогрессирующую тягу к консолидации и объединению
перед лицом общего врага. Мы видели, каким причудливым образом борьба
рабов и борьба различных фракций внутри господствующего класса перепле-
тались между собою. Мы видели также, что и единовластие, поддержанное
военной силой, установилось в борьбе не против рабских масс, а против
верхов гибнущего полиса.
2 Тацит, Анналы, IV, 27.
17 Иав. ГАИМК, аьш. 1Н.
257
жавшая к императорскому дому Домиция Лепида, причем
одним из главных выдвинутых против нее обвинений было
нарушение спокойствия в Италии массами принадлежавших
ей рабов.1 При Нероне в 64 г. попытка бегства гладиаторов в
г. Пренесте (вспомним, что именно бежавшие гладиаторы
составляли основное ядро восстания Спартака) была пресе-
чена точно также в самом начале немедленно прибывшими к
гладиаторской школе солдатами.2 С какой жестокостью по-
давлялся всякий, даже индивидуальный, протест со стороны
рабов, показывает подтверждение сенатским постановлением
57 г. жестокой меры, согласно которой в случае убийства
владельца, совершенного хотя бы одним рабом, подвергались
смертной казни все рабы, жившие с убийцей под одной кры-
шей, 8 причем вместе с этим та же мера распространена была
одинаково и на вольноотпущенников (некоторые юристы
требовали применения этой меры даже в случае самоубийства
господина, которого 'не предупредили рабы). И именно в
проведении этой жестокой меры императорская власть про-
явила особенную настойчивость. Когда четыре года спустя
после ее принятия префект г. Рима Педаний Секунд был убит
одним из своих рабов, четыреста рабов, составлявших его
familia urbana, были приговорены к смерти. Жестокость этого
решения вызывала возражение даже в среде самих сенато-
ров, в народных же массах применение ее вызвало настоящее
возмущение. Тогда в ответ на это был издан специальный им-
ператорский эдикт, порицавший поведение народа. Рабы
были отправлены на казнь, причем весь путь к месту казни
ограждался сильными военными отрядами.1 * * 4
Империя, прекратившая гражданскую войну и явившаяся в
окончательной своей форме результатом компромисса иму-
щих классов, способствовала, таким образом, временной ста-
билизации рабовладельческого общества и, как видим, укре-
пила вновь его положение. И все же самый факт установле-
ния империи представлял симптом полного бессилия и начав-
шегося разложения рабовладельческой системы. Возникшая в
условиях распада рабовладельческого полиса империя и в
дальнейшем являлась его отрицанием. Та видимость респуб-
ликанского устройства, которая в компромиссных целях была
сохранена при Августе все более сходит на-нет. Дальнейшее
развитие идет по линии усиления и расширения императорской
власти за счет ослабевающей оппозиции рабовладельческого
класса, с одной стороны, по линии растущего брожения низов
населения и назревающего революционного кризиса, с дру-
гой.
1 Тацит, Анналы,, XII, 65.
1 Там же, XIV, 46.
• Там же, XIII, 32.
4 Там же, XIV, 42—45.
258
При преемнике Августа — Тиберии (14—38 гг.) процесс упро-
чения единовластия императорской власти продолжался. Пе-
ремена власти и переход власти по смерти Августа не вызвал
и в Риме никаких недоразумений. «Немногие только, — гово-
рит Тацит,1 — попусту болтали о благах свободы. Большин-
ство же боялось возобновления [междоусобной] войны». Зато
в войсках, расположенных в провинциях, именно надежда на
«возможность смут и виды на добычу от междоусобной вой-
ны,— как сообщает тот же Тацит, — вызвали сильное броже-
ние». Восстания вспыхнули одновременно в паннонских и в
германских (расположенных по Рейну) легионах, причем по-
следние пытались провозгласить императором своего вождя
Германика. Оба восстания удалось, однако, ликвидировать без
пролития крови. При Тиберии же имела место и попытка раб-
ского восстания (24 г.) на юге Италии, в Брундизии, о которой
говорилось выше. Оппозиция вышгих классов не шла далее
разговоров, слухов, более или менее прикрытых памфлетов.
Но и эти робкие попытки наказывались императорской, властью
со все возрастающей жестокостью. Историк Кремуций Корд
поплатился жизнью за то, что отозвался с похвалой о Бруте и
Кассии, убийцах Юлия Цезаря. Еще индифферентнее относи-
лись к установлению новой формы правления народные массы
в Риме. Народное собрание, деятельность которого и в конце
республики сводилась почти исключительно к торговле голо-
сами, со времени Тиберия более не созывается. Избрание маги-
стратов происходит в сенате. Пролетарские массы удовлет-
ворялись обеспеченной при империи раздачей хлеба и устрой-
ством зрелищ (цирковых игр, гладиаторских и звериных боев
в цирке).
Робкая попытка сената отменить завещание Тиберия, в ко-
тором он назначил своим преемником Калигулу, не вылилась
ни. в какие активные действия.2 Когда преемник Тиберия —
Кай Калигула, стремясь привлечь народные симпатии, задумал
вновь восстановить выборные комиции, массы не пожелали
воспользоваться этим правом (выборы магистратов не вызы-
вали теперь такой борьбы между кандидатами, как при рес-
публике, а поскольку покупка голосов не производилась, не
представляли ни выгоды, ни интереса для массы избирателей),
и народные собрания умерли естественной смертью.
Когда спустя три года Калигула погиб жертвой преториан-
ского заговора, сенат снова пытался провозгласить респуб-
лику, но должен был признать провозглашенного преториан-
цами императором дядю Калигулы — Клавдия (41—54). Любо-
пытно, что и в данном случае (при провозглашении императо-
ром Клавдия), как в случае предводимого преторианцем Кур* 1
1 Тацит, Анналы, 1, 4.
1 Дион Кассий, 59, 1.
~259
тизием восстания рабов в Брундизии (см. выше), преторианцы
находились в каком-то контакте с рабской массой. По край-
ней мере, настаивая на своих требованиях перед сенатом, они
ссылались на поддержку, которую им готовы были оказать
рабы-гладиаторы.1 При Клавдии личный элемент в деле управ,
ления получил особенно яркое выражение в той роли, какую
играли при нем вольноотпущенники Каллист, Нарцисс, Пал-
лант. Преемник Клавдия — Нерон также был провозглашен
преторианцами (54—68). В заговоре Кальпурния Писона (65 г.)
приняли участие многие представители видных фамилий и
всадники, однако заговор имел целью не установление респуб-
лики, но провозглашение императором Писона. В качестве при-
влеченных по делу об этом заговоре погибли философ Сенека
и поэт Лукан. Правление Нерона ознаменовалось также, как
мы видели, попыткой бегства пренестинских гладиаторов и
проведением суровых мер против рабов. Конец правлению Не-
рона положен был восстанием галльских легионов.
Самоубийством Нерона закончилась династия Юлиев, и на-
чалась напоминавшая время конца республики борьба между
претендентами, выдвинутыми провинциальными армиями: гал-
льской (Виндекс), испанской (Гальба), преторианцев (Оттон),
германской (Вителлий) и, наконец, восточными легионами
(Веспасиан). Все кандидаты погибли во взаимной борьбе, и им-
ператором сделался в конце концов Веспасиан (69—79).
Во время борьбы провинциальных легионов в Галлии, в об-
ласти эдуев, вспыхнуло восстание земледельческого населения,
во главе которого встал Марик, «простой человек из бойев».
Эта вспышка была, однако, легко подавлена несколькими ко-
гортами, присланными Вителлием, причем энергичную помощь
римским когортам в деле подавления восстания оказывали
имущие классы, «отборная молодежь» из среды верхов мест-
ного населения.3
Против Веспасиана, как лица низкого (всаднического) про-
исхождения, возникла оппозиция в сенате, которая прекрати-
лась, однако, с казнью главы оппозиции Гельвидия Приска.
В результате междоусобной войны 68—69 гг. и новых назначе-
ний при Веспасиане состав сената потерпел вновь значитель-
ные изменения. По смерти Веспасиана власть беспрепятственно
перешла к его сыновьям, Титу (79—81 гг.) и затем Домициану
(81—96 гг.). При Домициане отношения с сенатом вновь обо-
стрились, что повело к новым преследованиям и казням. Но
Домициан все же погиб в результате заговора. Правление
Нервы (96—98 гг.), Траяна (98—117 гг.), Адриана (117—138 гг.),
Антонина Пия (138—161 гг.), Марка Аврелия (161—180 гг.)
внешне прошло спокойно благодаря отчасти установившемуся 1 2
1 Иосиф Флавий, Иудейские древности, XIX, 4, 3,
2 Тацит, Истории, I, 61.
260
обыкновению назначать при жизни себе преемников. Оппози-
ция сената с вымиранием старой республиканской знати осла-
бевает. Императорская же власть окончательно конституи-
руется и упрочивает свои позиции, создав во всадничестве не-
обходимый аппарат для проведения своей политики. В то же
время она находит себе временную общественную опору в зем-
левладельческих верхах городского населения провинций
(выше уже говорилось о политике насаждения городов вре-
мени Антонинов). Наконец, временное спокойствие и затишье
со стороны провинциальных армий в известной мере обуслов-
ливалось, возможно, теми реформами и переменами в порядке
набора и в положении солдат, о которых говорилось выше.
В восточных провинциях, однако, уже в это относительно
благополучное время не было полного спокойствия. При Тра-
яне и Адриане вспыхнули кровопролитные восстания иудеев.
Иудеи, восстание которых при Веспасиане завершилось взя-
тием и разрушением Иерусалима, поднялись вновь, причем эти
повторные восстания не ограничивались уже областью Пале-
стины и распространились на многочисленные и многолюдные
иудейские поселения вне Палестины — в Египте, в Киренаике,
на о. Кипре. Борьба велась с крайним упорством и ожесточе-
нием. В Киренаике запустение и разорение, явившиеся след-
ствием восстания и его подавления, были настолько велики,
что пришлось прибегнуть к привлечению в страну новых по-
селенцев-земледельцев. 1 Очагом постоянных волнений и вос-
станий был Египет. Египет в качестве богатой хлебородной
страны подвергался особенно усиленной эксплуатации со сто-
роны Рима, и потому естественно, что противоречие между Ри-
мом и зависимыми областями, о котором выше шла речь, до-
стигало здесь особенной остроты. Население Александрии на-
ходилось в постоянной оппозиции Риму: малейшего повода
было достаточно для возникновения уличных столкновений.л
Сопротивление сельского земледельческого населения носило
более пассивный, но зато более упорный и настойчивый харак-
тер. Обычной формой его было удаление и бегство со своих
участков (anachoresis) в болотистые и малодоступные места
Дельты. Нередко, однако, дело, доходило и до настоящих вос-
станий. Так, довольно значительное восстание имело место, на-
пример, в 154 г., о чем свидетельствует эдикт, изданный пре-
фектом Египта М. Семпронием Либералисом. Более обширные
и серьезные размеры приняло восстание буколов в царствова-
ние Марка Аврелия в 172 г. Основную массу восставших состав-
ляло укрывавшееся в Дельте беглое земледельческое населе-
ние. Высланный из Александрии римский легион был разбит, и
явившемуся из Сирии с войском Наместнику Авидию Кассию 1
1 Орозий, VII, 12.
• Дион Кассий, XXXIX, 58; Дион Хризостом, XXXII, стр. 663.
261
удалось подавить восстание, лишь возбудив раздоры между
самими участниками восстания. Такое же недовольство растет
и среди земледельческого населения провинции Африки (быв-
шая область Карфагена), не прорываясь еще, однако, в форме
открытых восстаний. О росте недовольства в среде мелких
земледельцев свидетельствует уже известная нам бурунитан-
ская надпись, заключавшая в себе жалобы со стороны местных
крестьян-колонов на притеснения со стороны кондуктора
(арендатора) императорских поместий, некоего Аллия, при попу-
стительстве прокуратора провинции. Мало того, надпись содер-
жит любопытную подробность, на которую до сих пор не об-
ращалось внимания. Именно — крестьяне жалуются, что их об-
ращение к прокуратору вызвало лишь присылку войск, аресты,
телесные наказания, тюремное заключение. Если, несмотря на
такие отдельные вспышки и проявления недовольства, время
правления так наз. Антонинов было временем относительного
спокойствия и внешнего благополучия, то уже под этой обман-
чивой внешностью назревал близкий кризис, грозным симпто-
мом которого были растущие финансовые затруднения имп^е*
рии. Кратковременный расцвет городов в провинциях, из ко-
торых императорская власть пыталась создать себе материаль-
ную базу, почти не пережил эпохи Антонинов. С III в. начи-
нается уже общий упадок городской жизни.
XV.	Кризис III века
Если упадок городской жизни предопределялся условиями
общего распада и децентрализации всей хозяйственной жизни,
то растущий финансовый гнет со стороны государства в зна-
чительной мере ускорял этот процесс. Выше уже указывалось,
что если империя устранила злоупотребления откупных компа-
ний в провинциях, зато самую систему поборов император-
ская власть проводила с гораздо большею последователь-
ностью и настойчивостью, обратившись к поголовному обло-
жению всего населения провинций и введя с этой целью пери-
одические переписи. Результатом было постепенное истоще-
ние провинций, первые симптомы которого начали обнаружи-
ваться уже с начала II в. А между тем, ощущая растущую
нужду в средствах для поддержания внутреннего спокойствия
и для отпора все усиливавшемуся натиску врагов извне, импе-
раторская власть усиливала финансовый пресс и мало-помалу
все решительнее проводила политику принуждения и принуди-
тельного труди, готовый образец для чего она находила в
Египте. Поворот в этом направлении начался еще со времени
Антонинов. Уже во II в. длительность навикуляриев (судовла-
дельцев), поставлявших хлеб и другие продукты в Италию,
рассматривается, как государственная повинность и компенси-
руется известными привилегиями.
262
То же принудительное начало вводится и в отношении про-
мышленного труда, для чего были использованы ремесленные
коллегии, превращенные в принудительные организации. Ре-
месленные коллегии, кроме немногих древнейших, были, как
мы знаем, запрещены Цезарем, потом Августом. Это не мешало,
конечно, коллегиям существовать и распространяться вопреки
и в обход закона. Однако в течение двух первых веков
империи они оставались запрещенными под угрозой са-
мых суровых наказаний. Еще в начале II в. император Траян
решительно высказывался против разрешения коллегии плот-
ников в г. Никомедии (в Малой Азии). «Не забудем, — писал
он при этом своему корреспонденту Плинию Младшему,—
сколько было беспорядков в этой провинции и в особенности
в этом городе из-за подобного рода обществ. Какое имя им ни
дай и с какой целью они ни устроились бы, раз собравшись,
они не преминут сделаться опасными для спокойствия». Со-
хранился специальный эдикт местного римского правителя,
воспрещающий союз булочников в г. Магнесин (Малая Азия) в
виду устроенной булочниками забастовки.
С конца II и с начала III в. политика власти в отношении ре-
месленных коллегий коренным образом изменяется. Коллегии
не только признаются, но устройство и вхождение в них ста-
новятся обязательными, а принадлежность к ним наследствен-
ной. Вместе с этим изменяется и самый характер коллегий: это
уже не свободные ассоциации, возникающие в интересах са-
мих ремесленников, но ответственные органы, обеспечиваю-
щие государству как наличие необходимого числа ремесленни-
ков, так и исправное поступление изделий, идущих на удовле-
творение различных государственных потребностей, прежде
всего нужд армии. При императоре Александре Севере (222—
235 гг). были учреждены коллегии виноторговцев, овощников,
сапожников и прочих ремесл.1 Принудительное вхождение в
цех коснулось прежде всего профессий, обслуживавших наи-
более необходимые общественные потребности и нужды армии,
как булочников, мясников, ткачей, портных и пр. В течение
всего III в. число коллегий с принудительным трудом • посте-
пенно растет. В IV в. принцип принудительного труда , возво-
дится в систему. Ранее всего эта система проводится импера-
торской властью уже при Аврелиане (270—275) в Египте, по-
ставлявшем не только, хлеб, но и различные, прежде всего
ткацкие, изделия натурой (anabolica).* 1 2 В конце концов, однако,
и учреждение принудительных коллегий оказывалось недоста-
точным для обеспечения государству необходимых промышлен-
ных изделий. С конца III в. устраиваются на началах такого же
1 Лампридий, Александр Север (Scriptores, XVIII), 33, 2.
1 В Египте, как мы знаем, такая система принудительного труда соответство-
вала практике, установившейся здесь с древнейших времен.
263
принудительного труда специальные императорские мануфак-
туры; занятые в таких императорских мануфактурах рабочие,
безразлично рабы или «свободные», клеймились, для того что-
бы они не могли оставить мастерскую и убежать. Это были
прежде всего монетные, шерсто- и льноткацкие и оружейные
мастерские, работавшие на нужды армии и распространенные
на протяжении всей империи (Пирсон).
Та же система государственного закрепощения распростра-
няется и на область земледелия и сельского хозяйства. Если
мелкие земледельцы-колоны и фактически и юридически, как
мы видели, все теснее связывались с частным землевладением,
то в III в. они признаются прикрепленными к земле одинаково
и в интересах государства в обеспечение исправного поступле-
ния государственных поземельных сборов и налогов. Ответ-
ственность за поступление поземельных сборов возлагается на
землевладельцев, ответственность за исправное поступление
налогов и выполнение повинностей городским населением на
городские курии, в частности на наиболее состоятельных де-
курионов (институт декапротии—на ответственности «десяти
первых» по богатству).
Система принудительного труда и государственных повинно-
стей, естественно, не могла ни предотвратить, ни остановить про-
цесса распада городского хозяйства; напротив, она ускоряла
этот процесс, поскольку следствием ее было усиленное бегство
населения из городов. Финансовые затруднения росли. Импера-
торы из дома Антонинов систематически и притом все чаще
должны были, как мы видели, прибегать к общему сложению
недоимок. Натурализация сборов и система повинностей и яви-
лись одним из симптомов этого растущего обеднения империи.
Замена денежных сборов натуральными, мера, к которой част-
ные владельцы (например, Плиний Младший, см. выше) при-
бегали уже в конце I в. н. э., теперь проводится в общеимпер-
ском масштабе. В борьбе с финансовыми затруднениями им-
ператорская власть все чаще вынуждена прибегать к порче
монеты. Золотая монета aureus заключала при Августе 7,80
граммов чистого металла, при Нероне — 7,60 г, при Марке
Аврелии — 7,27 г, при Каракалле (в начале III в.) — уже только
6,55 г. Еще быстрее падала ценность серебряного денария; по-
низившаяся со времени Августа ко времени Каракаллы до 50
и даже до 40% своего первоначального номинала. Введенная
Каракаллой и вскоре совершенно вытеснившая денарий новая
денежная единица антониан подверглась еще более частой и
быстрой порче и уже к концу III в. потеряла всякую ценность.
Кризис всей рабовладельческой системы, на этот раз уже не
в италийских, а в общеимперских размерах, и обусловленный
им финансовый кризис вновь обострил все общественные
противоречия. Налоговый гнет и система принудительного
труда, проводимая императорской властью, ускоряли, как ска-
264
зано, этот процесс, приближая тем самым наступление обще-
ственного кризиса и в то же время усиливая его размах и раз-
меры. Империя с ее централизованным аппаратом власти и цент-
рализацией хозяйственной жизни вее более становилась на путь
фёодализирующих тенденций развития. К расшатыванию импе-
раторской власти, этого последнего порождения умиравшего и
разлагавшегося рабовладельческого общества, и сводилось пре-
жде всего объективное значение революционных массовых вы-
ступлений колонов и рабов, восстававших против двойного
гнета — империи и непосредственной эксплуатации со стороны
местных крупных землевладельцев. Однако мы знаем уже, что,
расшатывая центральную власть, революционное движение
масс в условиях разложения античного рабовладения само по
себе оказывалось бессильным вывести общественную жизнь из
тупика. Для развития мелкого индивидуального хозяйства, со-
ставлявшего основную экономическую базу нарождавшейся
феодальной системы, необходимо было обеспечение ему боль-
шей свободы и самостоятельности. Только в условиях возрож-
денных общинных порядков могло возродиться и укрепиться
вновь мелкое крестьянское хозяйство, подорванное конкурен-
цией рабского труда; только в условиях общинного землевла-
дения оно получало некоторую устойчивость для возможности
развития в направлении дальнейшей индивидуализации. Если
эта индивидуализация хозяйственной деятельности крестья-
нина в конце концов должна была привести к отрицанию са-
мой общины и общинного землевладения, то этот момент был
еще далеко впереди; пока же община представляла насущней-
шую необходимость для возрождения мелкого крестьянского
хозяйства. Община же, с другой стороны, образуя средосте-
ние между крестьянским хозяйством и эксплуатировавшим его
крупным земельным собственником, смягчала произвол послед-
него и тем обеспечивала большую самостоятельность и воз-
можность развития мелкого индивидуального земледелия.
Если первая, отрицательная задача разрушения император-
ской власти была выполнена совместными революционными
выступлениями колонов и рабов, то вторая задача, задача вне-
сения общинных порядков в условиях жизни разлагающегося
рабовладельческого общества империи, равно как и военно-
племенной организации, необходимой для полного развития
феодальной системы, могла быть выполнена лишь в результате
германской иммиграции, начавшейся, как мы видели, еще с
конца II в. и принимавшей все более широкий размах и раз-
меры со времени кризиса III в.1 Обе эти силы: революционное
движение низов, с одной стороны, и германская иммиграция, — 1
1 См. Ф. Энгельс, Происхождение семьи, частной собственности и государ-
ства, 1933 г„ стр. 185; К. Маркс, Первый черновик письма к Засулич, Архив
Маркса и Энгельса, т. 1, 1924 г., стр. 271—272; «Немецкая идеология» (Маркс
« Энгельс, Соч., т. IV, сто. 64).
265
с другой, и выступают прежде всего во время кризиса III в., в
дальнейшем все более сливаясь между собою в один револю-
ционный поток, смывающий шаткое здание империи.
Первые симптомы приближающегося общественного кризиса
выступают уже в последней четверти II в., частью еще в прав-
ление императора Марка Аврелия. Этими симптомами были
прежде всего возобновившиеся волнения в солдатской среде,
которые в дальнейшем принимали все более грозные размеры,
развязывая в то же время все остальные более -глубокие об-
щественные противоречия.
Кризис III в. был повторным кризисом не только в расширен-
ных географических границах. Он в то же время происходил
уже в совершенно изменившихся по сравнению с кризисом
конца республики, экономических и общественных условиях,
потому, естественно, как по своему общему характеру, так и по
удельному весу различных участвовавших в нем общественных
классов он существенно отличался от этого последнего. Пре-
жде всего обращает на себя внимание тот факт, что в развер-
тывании кризиса III в. противоречия и борьба внутри господ-
ствующего класса, в отличие от кризиса, нанесшего первый
удар рабовладельческому обществу, не играют почти никакой
или самую незначительную роль. Господствующий класс рабо-
владельческого общества во всех своих группах и прослой-
ках, как мы видели, за это время значительно переродился, и
те интересы, которые разделяли отдельные его фракции в
эпоху гражданской войны II—I вв., теперь давно уже отошли
в прошлое. Сенатских наместников сменили наместники, на-
значавшиеся императорской властью и далеко не имевшие ни
тех полномочий, ни тех возможностей, как проконсулы и про-
преторы последних двух веков республики. Система откупов с
установлением империи также, по крайней мере в тех формах
и размерах, какие характеризовали конец республики, прекра-
тила свое существование. Время всесильного ростовщического
капитала, наконец,, также давно миновало. От сената и всадни-
ческого сословия республиканской эпохи теперь осталось одно
только имя, и борьба между сенаторами и всадниками в это
время сводилась прежде всего к борьбе за прохождение чи-
новничьей карьеры, и потому сколько-нибудь существенной
роли в развертывании кризиса не играла и играть не могла.
Кризис III в. обусловливался уже почти исключительно ре-
волюционным движением низов. Начинается он, как уже от-
мечалось, солдатскими бунтами, перерастающими затем в вос-
стания масс земледельческого населения, поддержанного также
рабами. Революционные элементы в общем, таким образом,
были те же, но удельный вес каждого из них, равно как и
дели и характер их выступлений, с изменением условий был
существенно иной. Прежде всего основной движущей силой
революционного движения теперь являются уже не рабы, а
266
массы закрепощенного и зависимого населения, стремящиеся
сбросить с себя двойной гнет поборов и эксплуатации со сто-
роны землевладельцев и бремени государственных податей и
повинностей. В этом отношении к ним более или менее при-
ближаются и бунты солдатских масс, хотя в среде последних
нередко преобладают и чисто профессиональные интересы.
К восстающим земледельческим массам примыкают и рабы, од-
нако последние не играют уже теперь той ведущей роли, ка-
кую они играли в революционном движении конца республики,
так как рабская масса представляла в это время такой же от-
мирающий класс, как и класс рабовладельцев.
Если революционное движение конца республики было на-
правлено против рабовладельческого строя, которому оно и
нанесло смертельный удар, то массовые восстания III в. выра-
жали прежде всего протест земледельческих масс против за-
кабаления и против гнета государственной машины, и кризис
III в. был поэтому уже не столько кризисом собственно рабо-
владельческой системы, которая к этому времени находилась
в состоянии полного разложения, сколько выражением бес-
силия общества выйти из того тупика, в который завело его
развитие античного рабовладельческого хозяйства. Это были
бессильные и тщетные родовые потуги при нарождении новой
феодальной формации, которые разрешены были, как сказано,
лишь благодаря хирургическому вмешательству германских
варваров. Мы видели, что первые два века империи были вре-
менем постепенного распада связей, объединявших Рим и про-
винции. В этом отношении характерна еще одна черта, от-
личающая кризис III в. от кризиса конца республики. Если в
этом последнем случае противоречие между Римом и провин-
циями не играло еще заметной роли, то теперь, когда сила
Рима была уже не та, а развитие провинций сильно ушло впе-
ред, когда связь, соединявшая их с Римом, ослабла, именно
сепаратистские стремления провинций рядом с социальным
моментом выступают на первый план, что и нашло себе в
конечном итоге завершение в распадении империи на четыре
соответствовавшие в общем исторически сложившимся хо-
зяйственным территориям. Наконец, во время кризиса III в.
выступает еще одна новая сила, которой суждено было в
конце концов сыграть решающую роль, именно германцы.
Уже в последние годы правления Марка Аврелия вспыхнуло
восстание восточных легионов, провозгласивших императором
Авидия Кассия (175 г.), вскоре, впрочем, прекратившееся; од-
новременно происходили волнения в Галлии. В правление сына
Марка Аврелия, Коммода (180—193 гг.), движение в войсках
приняло еще более угрожающие размеры. В Риме дисциплина
среди преторианцев совершенно упала, причем император дол-
жен был выдать им возбудившего их недовольство префекта
Перенниса и покупать их поддержку подарками и раздачами.
267
Бунт в британской армии удалось остановить только уступ-
ками. В Италии появились многочисленные разбойничьи шайки;
в Галлии развилось дезертирство, причем беглые солдаты объ-
единились под начальством простого солдата Матерна, под-
нявшего настоящее восстание. Одновременно нарастает недо-
вольство и в среде попадающего все в большую зависимость
земледельческого населения. В цитированной уже выше буру-
нитанской надписи крестьяне одного из императорских поме-
стий в Африке протестовали против растущей их эксплуатации.
Уже в это время протест иногда выливался в отдельные спора-
дические вспышки; такая вспышка имела, например, место в
окрестностях г. Равенны, в северной Италии, еще при Марке
Аврелии. В Африке также происходили в это время какие-то
восстания, о которых, впрочем, более обстоятельно нам ничего
неизвестно.1
В 193 г. Коммод и затем, всего три месяца спустя, его пре-
емник Пертинакс были убиты преторианцами. Смерть Коммода,
как ранее смерть Нерона, послужила поводом к выступлению
провинциальных легионов. Борьба претендентов — Клодия Аль-
бина в Британии, Септимия Севера в Паннонии и Песценния
Нигра в Сирии — продолжалась более четырех лет (193 —
197 гг.) и завершилась победой Септимия Севера (198—211 гг.).
Септимий был уже настоящим солдатским императором. Он
уничтожил привилегированное положение преторианской гвар-
дии, впервые введя в нее провинциальных солдат. Он значи-
тельно смягчил лагерный режим (солдатам разрешено устраи-
вать клубы, иметь законных жен и семьи в лагерях). В то же
время Септимий расширил права всаднического класса по про-
хождению военных должностей за счет прав сенаторских фа-
милий. Сын и преемник Септимия Севера, Каракалла (211 —
218 гг.), для покрытия растущих расходов (прежде всего на
армию) должен был прибегнуть к исключительной мере — да-
рованию прав гражданства всему населению империи в целях
прежде всего привлечения более широких слоев населения к
уплате податей и несению повинностей. Каракалла, его убийца
и преемник Макрин (218 г.) и Элагабал (218—222 гт.) погибли
жертвами военных бунтов. Одновременно широкой волной по
всей Италии и в провинциях распространились разбойничество
и морское пиратство. В правление Септимия Севера на всю
Италию наводил страх разбойник Буллае, причем в течение
нескольких лет он оставался недосягаемым для войск и был за-
хвачен, наконец, лищь хитростью. Множество ходивших о нем
легендарных рассказов, напоминающих отчасти похождения
английского Робин Гуда, свидетельствовало о той популяр-
ности, какою он пользовался в широких массах. Социальное
значение и направленность деятельности Булласа показывает 1
1 Юлий Капитолин, Пертинакс, 4, 2.
~268
заявление, сделанное им захваченному в плен центуриону:
«Скажи твоим господам, что они должны давать возможность,
жить своим слугам для того, чтобы те не становились разбой-
никами». 1 Неспокойно было в это время и на германской гра-
нице. Из одной случайной надписи мы узнаем о посылке от-
рядов против каких-то повстанцев (rebelles) в пограничных с
Германией областях, т. е., по всей вероятности, против посе-
ленных там германских земледельцев. *
При Александре Севере (222—235 гт.), как когда-то при Ав-
густе, императорская власть, чтобы избавиться от давления со-
стороны армии, пыталась сблизиться с сенатом и управлять
при посредстве юристов. Попытка эта, однако, завершилась
убийством сначала преторианского префекта, известного юри-
ста Ульпиана (225 г.), затем и самого императора и его матери
(235 г.). Императором провозглашен был солдатский кандидат
Максимин, выслужившийся из рядовых. Правление Максимина
имело уже, повидимому, определенную социальную направлен-
ность. Его правление можно рассматривать как реакцию ни-
зов на попытку власти в царствование Александра Севера
сблизиться с сенатом. Биограф Максимина* сообщает, что он
не терпел близ себя никого из представителей знати. Мини-
стры и приближенные утонченного двора Александра Севера
были истреблены.1 * * 4 Виднейшие представители имущих классов,
люди, занимавшие первые должности в империи и в провин-
циях, привозились в провинцию Паннонию (нын. Венгрия), где
их ожидала короткая расправа — казнь или ссылка. «Каждый
день, — замечает по этому поводу историк (Геродиан), — мо-
жно было видеть людей, вчера еще бывших выдающимися бо-
гачами, а сегодня сделавшихся нищими». Так приведено было
в бедность большинство знаменитых домов, причем тот же
историк специально подчеркивает злорадство «низкой черни»
по этому поводу. * Максимина современники сопоставляли с
известнейшими предводителями рабских восстаний, Афинио-
ном и Спартаком. * Каким бы анахронизмом ни было само по
себе такое сопоставление, оно характерно как показатель того,
как смотрели на правление Максимина и как расценивали его
действия представители высших имущих классов. Имущие
классы, остававшиеся до этого времени бессильными зрите-
лями смены императоров, теперь выступают против Максимина
и пытаются бороться против него. Восстание первоначально
вспыхнуло в Африке, где во главе его стали «какие-то знатные-
юноши-землевладельцы». Восстание это подавлено было сто-
1 Дион Кассий, XXVI, 10.
’ С. L L, III, 10471—73; Dessau, 1153.
1 Юлий Капитолин, 9, 6.
4 Там же, 9, 7—8.
* Геродиан, VII, 3.
• Юлий Капитолин, 9, 6.
269
ронником Максимина — Капеллианом. Аналогичное восстание,
вспыхнувшее в Риме и в Италии, возглавлялось сенатом (мно-
гие сенаторы и ранее подозревались в заговорах против Ма-
ксимина). 1 Попытка противопоставить солдатскому импера-
тору сенатских кандидатов (Пупиена и Бальбина) окончилась
гибелью обоих, и хотя и Максимин также был убит, импера-
тором в конце концов все же сделался ставленник армии Гор-
диан III.2 С этого времени в течение 50 лет продолжалось гос-
подство армий. Армии отдельных провинций провозглашают,
смещают, убивают императоров. За 50 лет сменилось 19 импе-
раторов, причем все (за исключением двух) погибли насиль-
ственной смертью. В это число не входит ряд местных пре-
тендентов, провозглашавшихся одновременно различными ар-
миями. Так, в правление императора Галлиена (253—268 гг.)
насчитывалось одновременно до 30 претендентов. В Галлии в
это же время Постум держался в качестве самостоятельного
правителя в течение почти 10 лет. Попытки более энергичных
правителей, как Аврелиан (271—275 гг.), внести большее един-
ство и порядок в управление оканчивались также их гибелью.
Восстановить единство удалось, наконец, только Диоклетиану
(284—303 гг.). Империя восстанавливается на новых началах
военно-бюрократичеркой монархии, организованной по типу
восточных деспотий.
Во второй половине III в. уже все население империи находит-
ся в брожении (земледельцы-колоны, рабы, городские ремеслен-
ники и рабочие). И протест выражается теперь уже не в пас-
сивных только формах — бегстве и удалении с места работы —
и не в разбойничестве, но в открытых восстаниях, охватываю-
щих самые широкие массы. Наиболее широкие размеры при-
няло восстание земледельческого населения Галлии, так наз.
восстание багаудов (<борцов», от кельтского слова baga—
борьба). К восстанию примкнули и рабы, хотя, собственно, о
роли последних в восстании нам известно мало. Восставшие
крестьяне избрали собственных императоров (Элиана и
Аманда) и продержались в продолжение нескольких лет. Вос-
стание было подавлено императором Максимианом только в
286 г., после восстановления единства и спокойствия в импе-
рии. Восстание не ограничилось Галлией, но перекинулось и в
соседнюю Испанию, где также приняло широкие размеры. По-
давленное Максимианом движение багаудов, однако, не пре-
кращается, вспыхивая каждый раз при ослаблении власти, и в
V в. вновь принимает широкие размеры. Память о восстании
багаудов долгое время жила в народе. И в позднейшее время
народные легенды рассказывали о них как о мучениках и
жертвах тирании. Несколько ранее восстания багаудов, при
‘Геродиан, Vll, 1.
* Горди ан I и II, провозглашенные в Африке, вскоре погибли.
17о
императоре Галлиене (253—268 гг.) в Сицилии разбои усили-
лись настолько, что переросли в настоящее восстание, «как бы
в рабскую войну» (quasi servile bellum), как называет его исто-
рик. 1 Трудно сказать, в какой мере рабы действительно состав-
ляли основную массу в этом восстании, но характерно, во вся-
ком случае, что восстание и на этот раз у другого историка,
также как и биографа Максимина, связывается с воспомина-
нием о рабских восстаниях, происходивших четыреста лет на-
зад. В Африке в течение всего Ш в. также шло глухое броже-
ние в среде крестьянства, прорывавшееся, например, в 238 и
291 гг. и вылившееся, наконец, в начале IV в. в более широ-
кое движение циркумцеллионов. Примыкая к христианской
секте донатистов, движение циркумцеллионов носило ярко
выраженный характер социального протеста. Это были стран-
ствующие толпы неимущих бедняков, «бродивших вокруг
жилищ» (откуда и их название; сами себя они называли «свя-
тыми», «борцами божиими»). В качестве мстителей за угне-
тенных и врагов общественного неравенства они выступали
против господствующих классов в защиту колонов, рабов,
должников. Освобождая рабов и колонов, они заставляли гос-
под работать на мельницах, бежать за повозкой вместо рабов-
скороходов и т. п. Как и движение багаудов в Галлии, движе-
ние циркумцеллионов приняло затяжную хроническую форму,
продолжаясь в течение IV и V вв. до завоевания Африки гер-
манским племенем вандалов. В Египте, где борьба крестьянства
с эксплуатирующими классами восходит еще к птолемеевским
временам, и где она продолжалась, как мы видели, и в первые
два века империи, и в III в. она протекала в тех же формах
пассивного и активного сопротивления, как и до того. Населе-
ние Дельты, постоянно пополнявшееся беглыми из других
частей Египта, представляло здесь для имущих классов такую
же постоянную угрозу, как багауды в Галлии и циркумцел-
лионы в Африке. Восстание буколов еще в правление Марка
Аврелия, как мы видели, угрожало самой Александрии, и хотя
оно и было подавлено, однако буколы (название, которым
обозначалось мятежное- население Дельты) и впоследствии,
оставаясь попрежнему недоступными, держали в страхе иму-
щее население соседних местностей и в этой роли фигурирует
еще в романах писателей V в. Ахилла Тация и Гелиодора.
Наконец, и закрепощение ремесленных рабочих вызывало
резкий протест с их стороны. Нам известно, например, на-
столько значительное восстание рабочих монетного двора в
Риме при Аврелиане, что оно было подавлено лишь с большим
трудом и с потерей семи тысяч человек со стороны правитель-
ственных войск.
Одновременно с ростом недовольства и возмущения снизу 1
1 Требеллий Поллион, Галлием, 4, 9.
271
росли, как сказано, сепаратистские стремления отдельных про-
винций по отношению к Риму и к единой империи. Своей выс-
шей точки этот распад империи достигает в правление Гал-
лиена, когда одновременно в различных местах империи было
провозглашено несколько императоров (так. нав. «тридцать
тиранов» по аналогии с афинскими «тридцатью тиранами», см.
выше). Особенно настойчивые сепаратистские тенденции про-
являли наиболее крупные и значительные провинции: на за-
паде— Галлия с Британией, на востоке — Передняя Азия и в
особенности Египет. В Галлии император Постум, провозгла-
шенный в 258 г., продержался в течение 10 лет, сохраняя по-
чти полную независимость в отношении Рима. После его убий-
ства одним из местных соперников за ним следовало не-
сколько преемников, также погибших большею частью на-
сильственной смертью, но сохранявших независимость от Рима,
пока, наконец, последний из них, Тетрик, не сдался императору
Аврелиану в 274 г. Однако почти непосредственно после этого
в Галлии началось восстание багаудов, также провозгласив-
ших, как мы видели, своих императоров. В Британии в 286 г.
(уже после восстановления единства империи Диоклетианом)
Караузий, сам перед тем участвовавший в подавлении восста-
ния багаудов, провозгласил себя независимым правителем,
причем император Максимиан должен был признать его со-
правителем. В 293 г. Караузий был убит своим префектом пре-
тория Аллектом, который после этого продержался еще три
года.
На востоке одно время большею частью Азии владела вдова
выдающегося полководца Одената, царица Пальмиры Зено-
вия. Ее признавал и поддерживал также Египет. И уже после
того как Зеновия была взята в плен Аврелианом и отведена в
Рим, в Пальмире вспыхнуло новое восстание. Дальнейшее по-
вторение подобных попыток было пресечено лишь полным
уничтожением города. Горное племя исавров в Малой Азии
держалось против Рима более десяти лет и было покорено
лишь в 279 г. Еще более настойчивые сепаратистские стрем-
ления проявлял Египет, причем во главе сепаратистского дви-
жения становились представители имущих классов. Так, одно-
временно с существованием независимого Пальмирского цар-
ства вспыхнуло восстание в Египте, причем инициатором и
вождем этого восстания был богатый купец Фирм, который из
вражды к Риму поддерживал дружественные отношения с ну-
бийским „племенем блеммиев, занявшим в это время верхний
Египет. Восстание было подавлено Аврелианом в 273 г., но
уже в 279 г. преемнику Аврелиана, Пробу, пришлось подавлять
новое восстание в верхнем Египте. В 296 г., уже в правление
Диоклетиана, в Египте вновь вспыхнуло восстание, во главе
которого стоял провозглашенный императором Ахиллей. Если
с поражением Ахиллея и с временным упрочением централь-
272
ной власти открытые восстания прекратились, все же вражда
к Риму и сепаратистские тенденции не стали от этого слабее.
«В Александрию, — по словам одного писателя IV в., — наме-
.стники приезжают с трепетом и страхом, боясь народной рас-
йравы. Если наместнику случится совершить какую-нибудь не-
справедливость, тотчас возникают попытки поджечь дворец и
побить римлян камнями».
Подтачиваемая тяжелым финансовым кризисом, потрясаемая
революционными взрывами и восстаниями колонов, ремеслен-
ников, рабов, распадающаяся на отдельные части, империя в
то же время должна была выдерживать растущий натиск со
стороны германских племен.
В то время как античная рабовладельческая система пере-
живала тяжелый кризис, в то время как римская империя сла-
бела и разваливалась, развитие германских племен сильно по-
двинулось вперед. Те непрочные временные объединения и
союзы, какие возникали у германцев еще в эпоху Цезаря,
уступили теперь место окончательно сложившимся племенным
объединениям, как франки, саксы, аламанны, готы, вандалы.
Вместе с этим усиливался и напор всех этих племен на слабею-
щую империю. В результате от агрессивной внешней политики
империя вынуждена была перейти к обороне собственных гра-
ниц, к поселению германцев внутри имперских границ и, на-
конец, не выдерживая натиска, начинает отступление по вну-
тренним линиям, причем в отдельных случаях германские
вторжения уже в III в. угрожают коренным областям импе-
рии— Италии с Римом и Греции.
Август присоединил к империи дунайские провинции (Ретия,
Норик, Паннония, Мезия), но не смог удержать своих завоева-
ний в Германии за Рейном. При Домициане завершено обра-
зование провинции Британии (в южной части острова). В на-
чале II в., при Траяне, присоединена Дакия. Этим расширение
границ и оканчивается. Уже Адриан должен был отказаться от
завоеваний своего предшественника в Месопотамии и перейти
к оборонительной тактике. Границы империи были окружены
валом и защищены рядом укреплений. Императоры второй по-
ловины II в. предпочитали не вести войн с германцами, но по-
купать у них мир данью. С половины III в., в годы наивысшего
развития кризиса, начинается более энергичный натиск со сто-
роны германцев и в то же время постепенное отступление гра-
ниц империи. На берегах Понта и на Дунае утверждаются
готы, по верхнему Дунаю и Рейну — аламанны, на среднем и
нижнем Рейне — франки. Еще при Александре Севере готы за-
хватили Тирас на Черном море и затем при Максимине — Истр,
близ устья Дуная. В половине III в., при Деции и затем при
Валериане, они переходят Дунай и наводняют Фракию и Маке-
донию, предпринимая опустошительные набеги вплоть до про-
винции Ахайи (Греции) и до Малой Азии. В 263 г. был взят
18 Изв. ГАИМК. вьш. ш.
273
и разграблен ими г. Эфес, в 267 г. — Афины. В то же время
аламанны переходят Рейн и овладевают Ретией, откуда в
261 г. вторгаются в Италию. Поспешно прибывший из Галлии
император Галлиен отразил их, когда они уже дошли до
Милана. Франки переходят Рейн и вторгаются в Галлию. Поль-
зуясь удалением Галлиена, отвлеченного борьбой с аламан-
нами в Италии и затем с претендентом в Паннонии, они про-
никли до Испании.1 Кратковременное правление преемника
Галлиена, Клавдия Готского (268—270 гг.), прошло в борьбе
с наступавшими аламаннами и готами. При Аврелиане (270—
275 гг.) вновь повторился набег аламаннов на Италию,
причем они проникали до такой внутренней области Ита-
лии, как Умбрия. И хотя Аврелиану удалось в конце
концов вытеснить аламаннов из Ретии, а готов и вандалов
из Паннонии за Дунай, однако от Дакии, области по ту сто-
рону Дуная, пришлось отказаться, и римское население было
оттуда выселено в провинцию Мезию. Рим и другие города
Италии из опасения новых, повторных набегов германцев
пришлось обнести стенами. Аврелиан вытеснил из Ретии ала-
маннов, но один из его ближайших преемников, Проб (276 —
282 гг.), должен был изгонять из той же провинции новые
вторгнувшиеся в нее германские племена бургундов и ван-
далов. Тот же Проб в широких размерах применял политику
поселения германцев на территории империи. Так, он поселил
на землях империи до 100 000 бастарнов, не говоря уже о мно-
гих других германцах, поселенных им в пределах империи и
пахавших и сеявших, по его собственному хвастливому заме-
чанию, для римлян.
XVI.	Время поздней империи (IV—V вв.)
Кризис III в. и революционное движение зависимых низов
населения неспособны были вывести разлагавшееся рабовла-
дельческое общество из тупика и привести к коренному обще-
ственному переустройству на новых феодально-крепостниче-
ских началах. Слабые ростки этих новых общественных отно-
шений на неблагоприятной почве, в специфических условиях
разложения античного рабства, не могли, как мы уже знаем,
получить полного развития. Последствием второго революци-
онного кризиса были поэтому лишь новые сдвиги в устрой-
стве империи, тщетно пытавшейся найти более твердую почву
под собою. Новая, еще более кратковременная стабилизация
империи и временная же приостановка дальнейшего ее рас-
пада были достигнуты лишь в результате частичных уступок
этим сепаратистским тенденциям. Империя была разделена на
западную и восточную, с особыми императорами и резиден-
циями в каждой: Рим — в западной, Никомидия, затем со вре- 1
1 Аврелий Виктор, О цезарях.
274
мени императора Константина Византия, переименованная в
Константинополь, — в восточной империи. Кроме того, из тер-
ритории обеих империй выделены были в качестве самостоя-
тельных единиц с особыми цезарями во главе провинции, ко-
торые во время кризиса проявляли наиболее ярко выраженные
сепаратистские тенденции. В западной империи была выделена
Галлия с Британией и Испанией; восточная распалась на об-
ласти Балканского полуострова (Ахайя, Македония, Паннония)
и Восток (Малая Азия и Египет). В общем это деление соот-
ветствовало фактическому делению территории империи на от-
дельные хозяйственные области: Италию и Грецию, области
собственно рабовладельческие, находившиеся в состоянии пол-
ного упадка, Восток, отличавшийся своеобразием своей эконо-
мики и общественного строя, и западные провинции, в хозяй-
ственной жизни которых рабство никогда не проникало так
глубоко, как в экономике основных рабовладельческих обла-
стей— Греции, Италии, Сицилии, — и, напротив, феодализи-
рующие тенденции были выражены значительно ярче и опре-
деленнее. Происшедшие со времени утверждения империи
сдвиги и перемены в основах экономической и общественной
жизни, прежде всего вытеснение рабства колонатом и падение
торговли, нашли себе отражение в новом делении и устройстве
населения империи. Античный рабовладельческий полис, как
мы видели, сошел со сцены еще в результате революционного
кризиса II — I вв. до н. э. Деление на свободных и рабов, на
граждан и неграждан, типичное для рабовладельческого по-
лиса, однако, после этого еще сохранялось. Теперь, с отмира-
нием рабства, исчезают и эти последние пережиточные явле-
ния античного полиса. Деление на граждан и неграждан устра-
нено было в начале III в. указом Каракаллы. Точно также
с течением времени постепенно стирается и резкая грань, отде-
лявшая рабов от свободных граждан.
Империя IV в. строится на основе натурализации всей хозяй-
ственной жизни и на началах принудительного труда и наме-
чающейся сословной организации общества, т. е. на началах,
давно уже подготовлявшихся, как мы видели, всем предше-
ствовавшим развитием и вполне соответствовавших изменив-
шейся экономической базе. Все производительное население
прикреплено к месту жительства и к своей профессии и обло-
жено рядом государственных, большею частью натуральных
сборов и повинностей. Основным налогом является единооб-
разный для всей империи поземельный налог (со времени Дио-
клетиана и Италия не освобождается более от его уплаты),
причем по высоте обложения устанавливается несколько раз
рядов в зависимости от видов культур и качества почвы.1 По- 1
1 В качестве единицы обложения устанавливается iugum, равный 20, 40,
60 югерам, в зависимости от качества почвы, или 265 оливковым деревьям, 400
виноградным кустам; учитывается также число голов скота.
275
земельный налог вносится большей частью натурой (хлеб,
овощи, сало, мясо, предметы одежды и пр.). Денежные сборы
взимаются с членов сенаторского сословия (aurum oblatitium),
с торгово-промышленного (aurum lustrale, chrysargyrum) и с
безземельного населения (поголовный налог — tributum capi-
tis). Если вся тяжесть налогового бремени лежала на произво-
дительных классах, то ответственность за исправное поступле-
ние налогов и выполнение повинностей возложена была на
имущие классы. Землевладельцы несут ответственность за
своих колонов, наиболее состоятельные из декурионов (декап-
роты) — за массы городского населения. Даже в Египте в это
время получает широкое распространение частная земельная
собственность (ge ousiake), но не в качестве «приобретенной»
(ge idioktetos) или купленной (ge eonemene), но в обязатель-
ном порядке, в порядке epibole распределяемая государствен-
ной властью в целях переложить на частных собственников
ответственность за заселение пустующих земель и за поступ-
ление с них государственных сборов.
Вся экономическая жизнь получила, таким образом, нату-
рально-хозяйственный характер. Попытки денежной реформы—
сосредоточение чеканки монет в руках центральной власти
(при Аврелиане, затем при Диоклетиане), изъятие окончательно
потерявших ценность антонианов и введение новой денежной
единицы — золотого солида (при Константине) — не могли
иметь успеха вследствие постоянного сокращения находив-
шихся в обращении драгоценных металлов. Ценность денег
продолжала падать. Попытка установления обязательного та-
рифа на различные продукты и изделия, равно как на оплату
труда (эдикт Диоклетиана, 301 г.), имела своим последствием
исчезновение продуктов с рынка и фактически дальнейшее их
удорожание. Вот почему после нескольких попыток повторе-
ния эдикта (в последний раз при императоре Юлиане) от него
должны были отказаться, и государственная власть оконча-
тельно перешла к системе натуральных сборов. Если большая
часть сборов производилась натурой, то и жалованье солдатам,
офицерам, даже высшим чиновникам точно также в значитель-
ной части выплачивалось натурой. С переходом к натуральной
системе связана система территориального размещения по-
граничных войск с наделением солдат землею. Предметы, тре-
бующиеся в особо значительных количествах, изготовляются,
как сказано, в специальных императорских мануфактурах.
В соответствии с изменившейся экономической базой наме-
чается уже сословное деление общества. Все население импе-
рии делится на ordines — сословия. Наверху общественной
лестницы стоит сословие сенаторов и служилой знати (ordo
amplissimus), в который входили наиболее состоятельные эле-
менты— остатки старой знати и вновь выдвинувшаяся чинов-
ная знать. Это сословие в свою очередь делится на ряд под-
170
разделений по рангу — perfectissimi vel egregii, clarissimi, illust-
res. Принадлежность к сенаторскому сословию вовсе не обя-
зательно связана с участием в сенате и даже с проживанием в
Риме или новой столице — Константинополе. Большая часть
жила в своих поместьях, даже в отдаленнейших провинциях,
обстоятельство, также свидетельствующее о глубоких переме-
нах, происшедших в условиях жизни высших имущих эксплуа-
тирующих классов. Члены сенаторского сословия платили спе-
циальный государственный налог (follis senatorius), но зато
были освобождены от участия в местных городских налогах
и повинностях; они были также свободны от пыток и телес-
ного наказания. Второе сословие образовали городские ку-
риалы (имущие городские классы, не входившие в состав выс-
шего класса — ordo possessorum), на которых лежала вся тя-
жесть ответственности за городское хозяйство и за выполне-
ние всех государственных сборов и повинностей местным на-
селением. С 18-летнего возраста сыновья декурионов причисля-
лись к куриалам и не должны были покидать свое место жи-
тельства. Отчуждать свои поместья и предпринимать отдален-
ные поездки они могли только с разрешения наместников про-
винции. Они имели также привилегию свободы от телесного
наказания. Двум высшим сословиям — honestiores (почтен-
ным)— противостояло низшее бесправное население (humilio-
res), представлявшее собою собственно производительный
класс населения и в то же время пользовавшееся меньшими
правами на суде и подлежавшее телесному наказанию. Третье
сословие образовали городские ремесленники, прикрепленные,
как мы видели, к своему ремеслу, превращенному в наслед-
ственную профессию. Наконец, на четвертом месте стоят ко-
лоны и рабы, все более сливающиеся в единый класс крепост-
ных.
Организация армии была тоже коренным образом изменена.
Если первым делом Августа с установлением империи было
удаление армии из Италии и размещение ее в пограничных
провинциях, то теперь, когда кризис охватил не только Ита-
лию, но всю империю, когда постоянную угрозу империи и
императорской власти представляли уже не италийская, но
именно провинциальные армии, необходима была новая корен-
ная реорганизация всей армии. Преторианская гвардия была
отменена и заменялась придворной стражей — domestici pala-
tini. В пограничных местностях оставлены только территори-
альные войска, наделенные землей и таким образом привязан-
ные к месту (ripenses, limitanei). Напротив, все полевые войска
(comitatenses) были размещены теперь на всем протяжении
империи небольшими отрядами и гарнизонами (Гроссе). Бла-
годаря этому достигалась двойная цель: войска исполняли по-
лицейскую роль, необходимую при той системе принуждения,
на которой теперь было построено все здание империи; с дру-
277
гой же стороны, такой распыленностью войск предупреждалась
опасность крупных военных бунтов и восстаний. Вместе с тем
при Константине и его преемниках все шире применялась си-
стема привлечения германцев и поселения их в пограничных
местностях для несения службы по охране границ (foederati).
Готы и вандалы поселяются в придунайских провинциях —
Мезии, Паннонии. В Галлии в большом количестве селятся
франки, квады, свевы и другие менее значительные герман-
ские племена. Германские войска получают теперь первенству-
ющее значение в качестве главной военной силы империи. Со
второй половины IV в. предводители их возвышаются, осо-
бенно в западной половине империи, до первых мест в цен-
тральной администрации. Такую роль при Валентиниане II иг-
рал, например, франк Ардегаст, от руки которого сам Вален-
тиниан и погиб. При Феодосии возвышается вандал Стили-
хон, распоряжавшийся судьбами западной империи при сыне
Феодосия Гонории. В половине V в. всесильный свев Рицимер
по своему усмотрению возводил и низлагал римских импера-
торов.
В соответствии с изменением экономической и общественной
базы империи изменился и характер самой императорской
власти. Чем более центральная власть вынуждена была базиро-
ваться на принудительном труде, на поборах и повинностях
населения, чем более общественный. строй империи прибли-
жался к сословно-кастовому строю, тем более и строение и ор-
ганизация центральной власти приближалась к типу восточных
деспотий и усваивала черты монархической власти восточных
государств. От принципата, черты которого императорская
власть в большей или меньшей мере сохранила до времени Ан-
тонинов, империя переходит к доминату. Если при Диокле-
тиане империя распадается на четыре части, возглавляемые
особыми императорами и цезарями, то в этих отдельных ча-
стях все управление принимает строго централизованный и бю-
рократический характер. Сенаты (римский и константинополь-
ский) не играют никакой роли; их компетенция ограничи-
вается городским управлением. Сенат заменяет теперь государ-
ственный совет при императорах (consilium principis). Во главе
чиновничьей иерархии стоят 4 высших должностных лица:
1) magister officiorum — государственный канцлер, министр
двора и юстиции, 2) quaestor sacri palatii — внутреннее управ-
ление, полиция, законодательство, 3) comes sacrarum largitio-
num — заведующий государственной казной и имуществом и
4) comes rerum privatarum — управляющий личною собствен-
ностью императора; сверх того два префекта Рима и Констан-
тинополя и 4 префекта главных частей государства. Префек-
туры делятся на диоцезы, диоцезы — на провинции. Придвор-
ные канцелярии и канцелярское делопроизводство получают
исключительное значение. При особе императора образуется
278
обширный двор, насчитывающий массы придворных должно-
стей (между прочим, должность «заведующего развлечениями
императора» — tribunus voluptum principis) и усваивающий во-
сточную роскошь и церемониал (ношение венца ввел еще Авре-
лиан). В связи с этим новым характером власти стоит и при-
знание христианской церкви господствующей, поскольку импе-
раторская власть, сложившаяся по типу восточных монархий,
нуждалась, подобно этим последним, в религиозном освяще-
нии, культы же, возникшие в античных условиях, не представ-
ляли для этого достаточно данных.
Стабилизация, достигнутая с установлением домината, была
еще менее длительной и устойчивой, чем стабилизация, ранее
явившаяся следствием установления империи Августа. Эпоха
империи-принципата представляла собою переходную эпоху,
когда рабовладельческой системе нанесен был первый удар,
когда только начинался процесс ее разложения. Теперь этот
процесс подходил к своему концу. Империя была потрясена
кризисом III в. до самого основания. Деспотическая форма
правления на Востоке могла существовать тысячелетиями,
имея под собою такую прочную и исключительно устойчивую
базу, как община и общинное землевладение. В римской импе-
рии, где община, как мы видели, в Италии и в большинстве
провинций уже разложилась и исчезла, центробежные силы,
силы распада все более и более брали верх, тогда как объеди-
нительные и организующие тенденции отсутствовали или ока-
зывались бессильными. Попытки императорской власти пре-
одолеть этот распад насильственными средствами и создать
себе экономическую базу при помощи принудительного труда,
увеличивая гнет, тЬлько усиливали этим действие центробеж-
ных сил и ускоряли самый процесс распада. Те же разруши-
тельные силы — сепаратистские тенденции в верхах населения,
революционное движение низов, давление извне со стороны
германских племен, какие действовали во время кризиса III в.,—
не только не были преодолены и устранены, а, напротив, про-
являлись со все возрастающей силой. Разделение империи'
представляло лишь этап на пути к полному ее распаду и, есте-
ственно, не могло остановить процесс общего распада, прини-
мавшего все более глубокий и интенсивный характер. Беспо-
мощная извне империя все менее оказывалась в состоянии
удержать и внутреннее единство и равновесие. Авторитет им-
ператорской власти отступает перед растущим значением
местных земельных магнатов. Сенаторы этого времени, как мы
видели, предпочитали жить не в столичных городах, а в своих
провинциальных поместьях. Магнаты-землевладельцы отказы-
вались платить налоги со своих земель, захватывали право
суда, укрывали беглых. Их поместья становились притягатель-
ным центром, где укрывались беглые колоны, куриалы, тор-
говцы, спасавшиеся туда от тяжести налогов и повинностей.
279
Государственная власть, несмотря на ряд специальных меро-
приятий, оказывалась бессильной бороться против растущего
авторитета крупных землевладельцев. Этот процесс значи-
тельно слабее был выражен на востоке и особенно ярко вы-
ступал на западе, прежде всего в континентальных областях,
как Галлия.
Однако, как мы уже знаем, и поместья крупных магнатов,
при отсутствии постоянной и устойчивой связи между населяв-
шими их колонами, не могли служить исходным пунктом
дальнейшего развития. Поскольку отдача под патронат круп-
ного землевладельца не избавляла от эксплуатации, но при-
водила лишь к перемене формы этой эксплуатации, сопровож-
давшейся притом потерей полной собственности на свой зе-
мельный участок,1 постольку крупное поместье не могло оста-
новить бегство населения и действие центробежных сил.
Революционное движение масс не прекращалось, находя под-
держку со стороны проникавших во все большем числе на
территорию империи германцев. Движение багаудов в Галлии
и Испании принимает хронические формы, то затихая, то уси-
ливаясь, и вновь достигает широких размеров в V в., в эпоху
крайнего упадка центральной власти в западной половине им-
перии и наводнения Галлии германскими племенами. При этом
под давлением растущего гнета как со стороны центральной
власти, так и со стороны крупных магнатов движение охваты-
вало все более широкие массы. «Те, кто еще не сделались ба-
гаудами, — говорит современник, — принуждены скоро сде-
латься ими» (Сальвиан). В Африке именно на эту эпоху, на
IV и V вв., приходится наиболее интенсивное движение цир-
кумцеллионов, продолжавшееся, как сказано, до самого за-
нятия этой провинции вандалами.
Армия с этого времени не играла уже большой роли, но
только потому, что в значении главной оборонительной силы
империи ее заменили теперь германские племена, селившиеся
на римской территории и несшие пограничную службу. Для
существования империи, однако, эти последние представляли
еще бблыпую угрозу, чем прежние армии, набиравшиеся вну-
три империи. Франк Магн Магнентий, достигший звания ma-
gister militum, убил в 350 г. западного императора Константа
и временно владел всей западной империей. Вестготы, поселен-
ные императором Валентом на восточном берегу Дуная, нару-
шили договор и опустошили всю Фракию. В битве с ними
при Адрианополе пал сам император Валент. Вождь вестготов
Аларих, осаждавший Константинополь, опустошивший Маке-
донию и Грецию и трижды овладевавший Римом, принадлежал 1
1 Ср. Сальвиан, Об управлении божием: «Но то и ужасно и бесчеловечно,
что своим покровительством они грабят бедных и, защищая их, делают их тем
еще более несчастными».
280
также к «союзным» готам. Войны с поселенными в Галлии и
обязанными Риму военной службой германскими племенами
франков и бургундов уже в первой половине V в. представ-
ляли обычное явление. Англы и саксы, приглашенные в Бри-
танию для борьбы с пиктами и скоттами в 446 г., остались там
навсегда, причем Британия была окончательно потеряна для
империи. Но опасность заключалась не только в таких непо-
средственных выступлениях и войнах. Предводители герман-
ских племен даже и в том случае, когда они оставались верны
империи и действительно оберегали ее границы от других на-
ступавших на нее германских племен, становились фактиче-
скими господами империи. Мы видим это на примерах
франка Арбогаста, гота Алариха, вандала Стилихона, свева
Рицимера, причем характерно, что все эти германские предво-
дители предпочитали, не присваивая себе потерявшего уже к
этому времени (в западной империи) всякий престиж импера-
торского титула, распоряжаться назначением и судьбой импе-
раторов, удерживая фактическую власть в своих руках. На-
двигавшемуся потоку германских племен империя могла про-
тивопоставить лишь другие германские племена, поселяя их на
своей территории, что, конечно, не меняло дела, так как тем
или иным путем одна за другой части империи занимались
германцами.
Две силы, два фактора работали одновременно над разру-
шением империи, с течением времени все более сливаясь между
собою: революционное движение низов — колонов и рабов, с
одной стороны, постепенное наступление и распространение
германцев на имперской территории, с другой. И это, как
уже указывалось выше, не было случайным совпадением. Мы
видели, что революционное движение масс, нанося удар за уда-
ром рабовладельческой системе, в то же время само по себе
бессильно было вывести общество империи из тупика вслед-
ствие, прежде всего, отсутствия объединяющего и связующего
мелких производителей начала в виде общины, без чего в
свою очередь не могла образоваться прочная и устойчивая
материальная база для слагающегося феодального общества.
И как раз это связующее начало, общинные порядки, и при-
несли с собою вместе с пережиточными формами родо-племен-
нсго строя занявшие территорию западной империй герман-
ские племена. Это преимущество германцев отмечали и сами
современники конца западноримской империи. «Почти все вар-
вары, — читаем мы у Сальвиана, — принадлежат к одному пле-
мени, управляются одним королем, связаны друг с другом,
римляне же почти все враждуют между собою».
Взаимодействие разрушительных сил, сил распада рабовла-
дельческого общества и вместе с тем империи, представлялось,
таким образом, вполне закономерным, и мы видели, что чем
далее подвигался процесс разложения и распада, тем все в
281
большей степени проявлялась и эта солидарность антагонистич-
ных ей •общественных элементов. Уже в Панегирике императору
Юлиану, составленном Клавдием Мамертином, встречаем
утверждение, что несправедливости и притеснения, испытывае-
мые низшими классами, делают для них даже власть варваров
и участь пленных более желательной. О том же в начале V в.
свидетельствует Павел Орозий, который в своей «Истории»
говорит, что многие римляне предпочитают свободу у варва-
ров римскому рабству. Особенно яркую картину бегства угне-
тенного населения дает не раз уже цитированный выше духов-
ный писатель Сальвиан (в сочинении «Об управлении бо-
жием»). Он яркими красками изображает страдания низших
классов, изнывающих под двойным гнетом римского государ-
ства и патроната крупных землевладельцев и ищущих поэтому
спасения у варваров. «Бедные ограблены, вдовы стонут, си-
роты угнетены до того, что бывают вынуждены искать убе-
жища у неприятелей римского народа, чтобы не сделаться
жертвою несправедливых преследований; они направляются к
варварам искать римского человеколюбия, потому что не могут
перенести у римлян варварской бесчеловечности... Единствен-
ное желание всех римлян состоит в том, чтобы не пришлось
опять когда-нибудь подпасть под римские законы. Единствен-
ная и всеобщая мечта римского простолюдина (готаиае plebis)
заключается в том, чтобы жить с варварами. И мы еще удив-
ляемся, что не можем победить готов, когда сами римляне
предпочитают быть с ними, нежели с нами. Итак, наши братья
не только не стремятся перейти от готов к нам, но еще бегут
к ним и нас покидают. Остается поэтому удивляться только
тому, отчего не все наши податные, бедные и несчастные об-
ращаются к этому средству, чтобы спастись от угнетения. Их
удерживает только одна трудность — перенести с собою в чу-
жую землю свои пожитки, свои хижины и свое семейство».1
И такая солидарность угнетенного населения и германцев вы-
ражалась не только в пассивном сочувствии и в бегстве к вар-
варам. Революционное движение масс часто солидаризирова-
лось и переплеталось с продвижением германцев внутрь импе-
рии. Во время готских набегов на Фракию в семидесятых го-
дах IV в. существенную помощь готам оказывали не только
их соотечественники, проданные в рабство, но и рабочие золо- 1
1 Характерную противоположность этой яркой картине бедственного поло-
жения низших классов, рисуемой Сальвианом, принадлежавшим к низшему
духовенству г. Массилии (Марселя) в южной Галлии, представляют переписка
и стихотворения Сидония Аполлинария, крупного землевладельца-аристо-
крата, находившегося в родстве с императором Авитом и принадлежавшего,
следовательно, как раз к тем высшим кругам, против которых Сальвиан и
выступал. Здесь мы ничего не найдем о страданиях народа. Письма Сидония
Аполлинария полны описаний удобств и красоты вилл галльских аристократов,
придворных празднеств и т. п. Читая их, можно подумать, что в империи все
обстояло благополучно.
282
тых рудников.1 Рабы открыли осаждавшему Рим АЛариху го-
родские ворота.* 3 В Галлии, как мы уже отмечали, с ослабле-
нием империи усиливается как натиск германцев, так и движе-
ние багаудов, причем действия обоих этих факторов все более
переплетаются и сливаются воедино. Тот же Сальвиан, который
.говорит о бегстве римского населения к варварам, замечает:
«Они идут на службу к готам или багаудам или к каким-ни-
будь иным повсюду господствующим варварам», не проводя,
таким образом, никакого различия между багаудами и герман-
цами. Те две трети земельной площади, которые германцы от-
нимали у населения занятых ими областей и обращали в раз-
дел между собою, принадлежали прежде всего к обширным
владениям крупных магнатов-землевладельцев. Это не значило,
конечно, что рост крупного землевладения приостановился, но
лишь то, что он продолжался на иной основе и в более бла-
гоприятных для феодализирующего процесса условиях. Вместе
с этим исчез и постоянный гнет центральной императорской
власти. Империи как единого целого более не существовало.
Центробежные силы окончательно взяли верх.
Политическая история последних двух веков империи пред-
ставляет картину постепенного распада центральной власти.
Империя уже при Диоклетиане, как мы видели, была разделена
•на четыре части. После добровольного отказа от власти Дио-
клетиана и его соправителя, римского императора Максимиана,
начинается борьба между правителями четырех частей импе-
рии, завершившаяся ее объединением под властью Констан-
тина, сына галльского цезаря Констанция Хлора: в 312 г. он
овладел Римом, в 324 г. — восточной империей, где и основал
•новую столицу, переименованную в Константинополь, Визан-
тию. Еще до установления единовластия христианство, по со-
глашению с другими соправителями, признано господствующей
религией, и при Константине же (характерная черта) христи-
анство окончательно превратилась в догматическую религию
(установление догмы на Никейском соборе, 325 г.). Констан-
тину (ум. в 337 г.) и его сыну Констанцию (337—361 гг.) удава-
лось сохранить единство империи только при помощи чисто во-
сточных средств — посредством политических убийств и истреб-
ления родственников. Пример показал «святой и равноапостоль-
ный» Константин, не только истребивший всех своих соперников,
но и убивший собственного сына Криспа и жену Фаусту. Констан-
ций также начал свое правление с истребления дядей и дво-
юродных братьев. Подобными мерами единство могло сохра-
ниться лишь недолгое время, и уже Констанций умер во время
похода против единственного оставшегося в живых своего
племянника Юлиана, провозглашенного августом в Галлии.
1 Аммиак Марцедлин, XXXI, б, 5—6.
3 Зосим, V, 42.
183
После кратковременного правления утописта Юлиана (361—
363 гг.), пытавшегося вернуть времена Антонинов и возродить
античную культуру, и Иовиана (363—364 гг.) империя вновь
распалась. Валентиниан I провозглашен войсками западным и
его брат Валент восточным императором. По смерти Валенти-
ниана I (364—375 гг.) западная империя распадается на Италию
(Валентиниан И) и Галлию (брат Валентиниана — Грациан). Все
правление Валента на востоке проходит в борьбе с натиском
готов, в битве с которыми при Адрианополе Валент и погиб
(378 г.). Восточным императором сделался Феодосий (374—
395 гг.). После кратковременного, продолжавшегося несколько
месяцев (сентябрь 394 г. — январь 395 г.) объединения при
Феодосии единство империи уже больше не восстанавливается.
Восточная империя обнаруживала более устойчивости, и здесь
императорская власть успевала сохранить свой авторитет
(Аркадий, сын Феодосия, — 395—406 гг., Феодосий II — 406—
450 гг.; при нем издан сборник императорских постановле-
ний, так называемый Codex Theodosianus, Марквиан 450—
457 гг., Лев — 457—474 гг., Зенон — 474—491 гг.).
В западной империи распад власти продолжался. По смерти
Валентиниана I Галлия обособляется от Италии. В 383 г. пра-
витель Британии Максим овладевает Галлией (Грациан поки-
нут войсками и убит) и в 387 г. Римом. С помощью восточного
императора Феодосия Максим разбит и убит, и Валентиниан
восстановлен в Риме (389 г.). В 392 г. Валентиниан II был
убит, и на престол возведен знатный римлянин Евгений, не-
признанный и низложенный Феодосием. По смерти последнего
(395 г.) западным императором становится сын его Гонорий,
восточным — Аркадий. При Гонории и его преемниках импе-
раторская власть на Западе теряет всякий авторитет. Крупные
землевладельцы и земельные магнаты окончательно присваи-
вают себе полный иммунитет и политические права. В армии
германские элементы получают преобладание; даже высшие
командные должности оказываются в руках германских вож-
дей, причем последние являются в то же время и фактическими
распорядителями судеб государства. От имени Гонория правил
главнокомандующий армией вандал Стилихон. В 408 г. Стили-
хон был свергнут и казнен по повелению Гонория. Но при
этом сразу же обнаружилось все бессилие западной империи.
Если Стилихон сдерживал напор германских племен, то с его
смертью империя оказалась совершенно беззащитной. Рим
был трижды взят и разграблен вестготским королем Аларихом.
Преемник Алариха, Атаульф, утвердился в южной Галлии. При
преемнике Гонория, Валентиниане III (425—455 гг.), государ-
ством правил Аэций, опиравшийся главным образом на связи
с гуннами. Галлия, Испания заняты германскими племенами
франков, готов, бургундов; Британия — англосаксами (446 г.).
Вандалы, пройдя через Италию, утвердились в Африке (Гей-
254
зерих). Отражение нашествия гуннов (Атилла) было возможно
лишь с помощью занявших Галлию германских племен (битва
на Каталаунских полях, 452 г.), в следующем году, однако,
Атилла разорил северную Италию. Только смерть его и распад
его царства освободили Рим от грозившей опасности. В 454 г.
Аэций был убит Валентинианом, но в следующем году погиб
сам Валентиниан. Хозяином Италии после этого сделался свев
Рицимер, возводивший и смещавший императоров по своему
усмотрению. В 476 г. сама Италия занята германцами, сначала
регулами (Одоакр), затем остготами (Теодорих). С занятием
западной империи германцами начинается новое развитие на
новой экономической базе.
ЗАКЛЮ ЧЕНИЕ
В заключение нашего очерка истории рабовладельческого
общества античного мира остается подвести итоги и устано-
вить место и значение античной рабовладельческой формации
в общей истории прогрессивного развития общественных
форм. На Востоке, где возникли первые классовые общества
и первые более значительные государственные образования,
в силу специфических местных условий и относительно
-слабого развития торговли, для чего благоприятные усло-
вия там отсутствовали, разложение первобытной общины
не могло быть доведено до конца, вместе с чем и начало
частной собственности не получило полного развития. В зави-
симости ют этого не могли получить здесь (по крайней мере
в областях с наиболее высоко развитой культурой, т. е.
в областях речных культур) полного развития и выражения и
феодализирующие моменты, имевшие постоянную тенденцию к
рецидивам централизации и национализации землевладения и
сводившиеся поэтому к беспрерывной и бесплодной борьбе
центростремительных и центробежных элементов и моментов
общественного развития. Этот характер восточных культур и
обрекал их на замкнутость и застой. Только в условиях антич-
ной рабовладельческой формации на основе исключительного
развития рабского труда, стимулируемого широким развитием
торговли, процесс разложения родообщинных отношений не
только доведен был до конца, но и начало частной собствен-
ности сделало шаг вперед уже в условиях рабовладельческого
полиса, а с разложением полиса достигло своего полного раз-
вития и нашло себе, можно сказать, классическое выражение
в римском гражданском праве. Вместе с этим только с раз-
витием частной собственности и на основе рабского труда
сделалось возможным, как говорит Энгельс,1 более широкое
разделение труда между земледелием и промышленностью,
и положено было начало обособлению города от деревни,
хотя это обособление и не доведено было, как мы видели,
до конца.
Германские народности, обосновавшиеся на развалинах Рим-
ской империи и выступавшие в роли культурных наследников 1
1 <Анти-Дюринг», Маркс и Энгельс, Соч., т. XIV, стр. 183.
286
Рима («освободившие римлян от римского государства», — как
выражается Энгельс — «Происхождение семьи»), застали уже
здесь вполне развитое начало частной собственности. Благо-
даря этому феодализм получил здесь более полное развитие,
чем на Востоке, и вылился в классическую форму. То зачаточ-
ное и неполное обособление .промышленности от земледелия
и города от деревни, какое намечалось в античном рабовладель-
ческом обществе, только в условиях средневековой Европы
достигает своего завершения. Вместе с этим здесь впервые
сделалось возможным и дальнейшее развитие производитель-
ных сил в форме свободного городского ремесла. «Частная
собственность рабочего на его средства производства, — гово-
рит Маркс, — есть основа мелкого производства, а мелкое
производство составляет необходимое условие для развития
общественного производства и свободной индивидуальности
самого рабочего. Правда, этот способ производства существует
и при рабском и при крепостном строе и при других отноше-
ниях зависимости. Однако он достигает полного расцвета, раз-
вивает всю свою энергию, приобретает соответствующую ему
классическую форму лишь там, где рабочий — свободный
частный собственник своих им самим применяемых условий
труда, где крестьянин обладает полем, которое он возделы-
вает, ремесленник — инструментами, которыми он владеет как
виртуоз».1 «Мелкое крестьянское хозяйство, — говорит Маркс
в другом месте, — и производство самостоятельных мелких
ремесленников... оба отчасти составляют базис феодального
способа производства, отчасти же после его разложения про-
должают существовать наряду с капиталистическим производ-
ством». 1 2 Все эти условия, необходимые для развития самостоя-
тельного мелкого производства, послужившего, в свою оче-
редь, предпосылкой для возникновения капиталистического
способа производства, как раз и отсутствовали на Востоке и
возникли лишь в феодальной Европе благодаря тому, что
путь для их образования был расчищен и подготовлен еще
античной рабовладельческой формацией.
Другой предпосылкой для развития капиталистического
способа производства является более широкое развитие тор-
говых связей и образование торгового капитала. «Его [купе-
ческого капитала. А. Т.] существование и развитие до извест-
ной высоты, — говорит Маркс, — само оказывается историче-
ской предпосылкой для развития капиталистического способа
производства: 1) как предварительное условие концентрации
денежного имущества, и 2) потому что капиталистический
способ производства предполагает производство для торговли,
сбыт в крупных размерах, а не отдельным покупателям, а
1 К. Маркс, Капитал, т. 1, гл. 24, 7, стр. 611.
’ Там же, стр. 380.
~287
следовательно, уже предполагает купца, который покупает не
для удовлетворения своих личных потребностей, но в своем
акте купли концентрирует акты купли многих лиц. С другой
стороны, все развитие купеческого капитала влияет на произ-
водство таким образом, что все более придает ему характер
производства, имеющего целькэ меновую стоимость, все бо-
лее превращает продукты в товары*.1 Но пути торгового раз-
вития были также уже проторены в античную эпоху. Торго-
вое развитие Европы в новое время начинается с возрождения
средиземноморской торговли, и не случайность, что именно
Италия как в торговом, так и в промышленном развитии опере-
дила другие народы и в развитии хозяйства новоевропейских
народов сыграла такую же роль, какую некогда греки играли
в развитии античного Средиземноморья.
Обе необходимые предпосылки для развития капиталисти-
ческого способа производства — наличие мелкого свободного
ремесленного производства, представляющего предварительное
условие для возникновения крупной мануфактуры, построен-
ной на специализации и разделении труда, с одной стороны,
возникновение денежного торгового капитала, с другой, по-
тому и могли получить в Европе столь полное и законченное
развитие, что пути для их развития были расчищены еще в
древности культурой античного мира, развивавшейся на основе
рабского способа производства. В этом смысле мы и можем
сказать вместе с Энгельсом, что «без рабства не было бы
греческого государства, греческого искусства и науки; без раб-
ства не было бы и Рима». А без основания, заложенного Гре-
цией и Римом, не было бы также и современной Европы, что,
следовательно, «без античного рабства не было бы и современ-
ного социализма» («Анти-Дюринг»). Античное рабовладель-
ческое хозяйство представляло, таким образом, определенную
формацию, определенный этап, определенную эпоху на пути
«экономического формирования общества» (Маркс). А раз так,
тем самым оказываются совершенно исключенными всякие
проводимые современной фашистской буржуазной наукой
параллели и аналогии с современностью и всякие попытки мо-
дернизации, равно как и теории циклического развития,
оказывающиеся совершенно беспочвенными.
1 К. Маркс, Кашиа», т. Ш, ч. I, стр. 251—252 (изд. 1930 г.).
288
Тюмодев
Древняя Греция
Эллинистические государстве
Древняя Италия
Римская нмнерия
Цена 5 р. 75 к.	\
ИЗВЕСТИЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ АКАДЕМИИ ИСТОРИИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛоТУРЫ
ИМЕНИ И. Я. МАРРА
—	 И  -	- - -	- - -	-	-	!	 -...... -------------
Выпуск 101
Из истории античного общества
Содержание
Б. Л. Богаевский. Современное состояние изучения «гейской культуры» иа
Западе и в Америке и наши исследовательские задачи.
Р. В. Шмидт. Из истории Фессалии.
О. О. Крюгер. Движение античных рабов в доэллинистическую эпоху.
С.. А. Жебелев и С. И. Ковалев. Великие восстания рабов II—I вв. н. э. в Риме.
А. И. Тюменев. К выяснению классовой позиции Цицерона.
198 стр. Цена 3 р.
Выпуск 103
Из истории материального производства античного
общества
Содероюанив
О. О. Крюгер. Сельскохозяйственное производство в эллинистическом Египте.
II. С. Альтман. Техника виноделия в древней Греции.
Б. Я. Граков. Тара и хранение сельскохозяйственных продуктов в классической
Греции VI—IV вв. до п. э.
С. А. Лясковсккй. Наука о сельском хозяйстве в связи с общим развитием
естествознания в классической Греции до Теофраста.
С. В. Шмидт. Очерки из истории горного и металлообрабатывающего производ-
ства в античной Греции.
Стр. 342. Цена 6 р. 50 к., пер. 1 р. 50 к.
ИЗДАНИЯ
ГОСУДАРСТВЕННОЙ АКАДЕМИИ ИСТОРИИ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ
ИМЕНИ Н. Я. МАРРА
ИМЕЮТСЯ В ПРОДАЖЕ:
_	( Магазин № 1 Ленокогиза, Пр. 25 Октября, 28.
в Ленинграде | Магазин № 109 Ленокогиза при Гос. университете.
Магазин № 2 Могиза, Моховая, 17.
Магазин № 15 Могиза для научных работников, улица
М. Горького, 26.
по СССР — Магазины Когпза.
в Москве
Издания ГАИМК имеются во всех библиотечных коллекторах^
Издания можно выписывать наложенным платежом,
направляя заказ по адресу:
Ленинград, уд. Халтурина, 5,
Государственная Академия Истории Материальной Культуры
имени Н. Я. Марра.