Ленинградский ордена Ленина и ордена Трудового Красного Знамени
государственный университет имени А. А. Жданова
В.В. МАВРОДИН
РОИСХО?КДЕНИЕ
РУССКОГО
НАРОДА
Издательство Ленинградского университета
Ленинград, 1978
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета
Автор, один из крупнейших исследователей
отечественной истории, на основе новейшнх дан-
ных науки в живой, популярной форме рассказы-
вает о начальном этапе истории русского наро-
да — этапе формирования древнерусской народ-
ности.
Монография, рассчитана на преподавателей,
аспирантов и студентов — историков, а также всех
интересующихся отечественной историей.
Рецензенты: д-р ист. наук И. Я. Фроянов, канд.
ист. наук М. Б. Свердлов.
На обложке и заставках помещены рисунки
из двухтомника «История культуры Древней Ру-
си» (М.—Л., 1948, 1951).
М
10604 — 027	_
076(02) —78 42~78
(Б) Издательство
Ленинградского
университета,
1978 г.
ВВЕДЕНИЕ
Русские сыграли огромную роль в историческом раз-
витии народов Европы, во всемирной истории, как сви-
детельствуют древнейшие письменные источники. Они
создали свое могущественное государство — Киевскую
Русь, игравшее на Востоке Европы ту же роль, что на
Западе государство Карла Великого. В годину нашест-
вия Батыя Русь спасла Западную Европу от «кровавого
болота монгольского рабства» (К- Маркс). Став могу-
щественной мировой морской державой в результате
войн и преобразований Петра. I, Россия в следующем
столетии вступила на путь революционной борьбы с са-
модержавием и крепостничеством, и настала пора, когда
на арену борьбы с царизмом и капитализмом вышел
русский рабочий класс.
Великий сын русского народа В. И. Ленин воплотил
в своих трудах высшее достижение русской и мировой
науки, самое передовое, самое революционное учение,
которое когда-либо знало человечество, учение, обобщив-
шее все лучшее, что было порождено развитием науки,
культуры и борьбы рабочего класса. В. И. Ленин — вели-
кий мыслитель и революционер, создатель большевист-
ской партии, партии коммунистов, основоположник тео-
рии перестройки общества на социалистических началах,
основатель Советского государства, Союза Советских Со-
циалистических Республик. Народы Советского Союза
и всего мира, все прогрессивное человечество полны
благодарности русскому рабочему за то, что он воплотил
в жизнь предначертания В. И. Ленина, еще в 1894 г.
писавшего, что настанет пора и «русский РАБОЧИЙ,
поднявшись во главе всех демократических элементов,
свалит абсолютизм и поведет РУССКИЙ ПРОЛЕТАРИ-
АТ (рядом с пролетариатом ВСЕХ СТРАН) прямой до-
рогой открытой политической борьбы к ПОБЕДОНОС-
НОЙ КОММУНИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ»} Осу-
ществились слова В. И. Ленина: «...великой будет
социалистическая роль великорусского пролетариата, как
главного двигателя коммунистической революции...»2.
Первая в мире социалистическая революция сверши-
лась в России. Русский рабочий в союзе с^ беднейшим
крестьянством указал народам мира путь к социализму.
«...Только с социализма начнется быстрое, настоящее,
действительно массовое, при участии большинства насе-
ления, а затем всего населения, происходящее движение
.вперед во всех областях общественной и личной жиз-
ни»,—писал В. И. Ленин.3
«Союз нерушимый
республик свободных
сплотила навеки
Великая Русь».
Эти слова Гимна нашей страны как нельзя лучше
характеризуют роль России в создании первого в мире
государства рабочих и крестьян.
В самой страшной войне, которую когда-либо знало
человечество, во второй мировой войне, народы Совет-
ского Союза, и прежде всего русский народ, вынесли
на себе основную тяжесть борьбы с гитлеровской воен-
ной машиной, сокрушили ее и принесли свободу многим
народам Европы и Азии, заслужив немеркнущую славу
и благодарность. Неизмеримо возросли могущество
и авторитет лагеря социализма во главе с Советским
Союзом.
В процессе складывания новой исторической общ-
ности — советский народ — значение русского народа
социалистической эпохи чрезвычайно велико. Совет-
ские люди — не «Иваны, не помнящие родства». Нам
дорого наше прошлое. Вот почему мы оглядываем-
ся на исторический путь русского народа, пройденный им
4
в труде и борьбе и, прослеживая его, обращаемся к пер-
вым ~ страницам русской истории. «Откуда есть пошла
Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити, и от-
куду Русская земля стала есть»4.
«Откуда пошла Русская земля» — этот вопрос инте-
ресовал первых русских летописцев, и этими словами
начинается наша древняя летопись «Повесть временных
лет». Первые русские летописцы, известные нам, Никон,
Иван, Нестор, Сильвестр, и безвестные творили свои про-
изведения на берегах Днепра-Славутича в Киеве, в Нов*
городе на берегу Волхова, и все они начинали повество-
вание с того, «откуда Русская земля стала есть».
С чего же начинается история русского народа?
Прежде всего о самом понятии народ. Термин, народ
перед нами выступает в двояком значении. Говоря
народ, мы часто под этим термином подразумеваем
основную массу населения, трудящихся, трудовой люд,
составляющий большинство населения, говорящего на
определенном языке и считающего себя единым этниче-
ским массивом.
Есть и другое значение термина народ, когда под
ним подразумевается какое-то определенное этническое
образование: русский народ, английский народ, узбек-
ский народ, корейский народ и т. д.
Что же представляет собой понятие народ, когда мы
употребляем его для обозначения какого-то этнического
образования? Можно ли термин народ связать с какой-
либо формой этнического образования, которая различ-
на на разных стадиях развития человеческого общества,
и только с ней, с этой определенной формой; или термин
народ применим по отношению к различным формам
и типам этнических объединений? Термин народ очень
емкий и применим к самым различным формам этноса.
Мы говорим русский народ и имеем в виду русских вре-
мен Киевской Руси, времен былинного Владимира Крас-
ное Солнышко и летописного Владимира Мономаха. Мы
говорим русский народ и имеем в виду русских людей
Московского государства, времен Дмитрия Пожарского
и Кузьмы Минина, Степана Разина и протопопа Авваку-
ма. А между тем в первом случае речь идет о древне-
русской народности, а во втором — о русской, или вели-
корусской, народности. Мы говорим о русском народе
йпрмрн Полтавской баталии и Бородинского боя, оборо-
&
ны Севастополя и героев Шипки, о русских времен Пуш-
кина и Толстого, Чехова, и Горького. Ломоносова
и Менделеева, Попова и Яблочкова, Репина и Сурикова,
а русские люди той поры сложились в русскую нацию.
Наконец, мы говорим о русском народе социалистиче-
ской эпохи, о русских нашего времени: о Калинине'
и Кирове, Чапаеве и Куйбышеве, Стаханове и Изотове,
Папанине и Ширшове, Чкалове и Громове, Жукове
и Матросове, Королеве и Курчатове, Гагарине и Титове.
А в этом случае речь идет о русской нации эпохи
социализма, о социалистической русской нации. То есть
термин русский народ может быть приложим и приме-
няется к этническим образованиям разного характера —
древнерусской народности, русской, или великорусской,
народности, русской нации эпохи капитализма, социа-
листической русской нации. Следовательно, понятием
народ наука пользуется для обозначения этнических
образований эпохи феодализма, капитализма и социа-
листического общества 5.
Но это понятие народ не распространяется на этни-
ческие общности, имевшие и имеющие место до клас-
сового общества, рабовладельческого или феодального.
Понятие народ не может быть применимо по отношению
к этническим общностям доклассового, первобытного
общества. Это относится не только к первобытной орде
нижнего и среднего палеолита, но даже к племени —
первой этнической общности в истории человечества.
К роду, к союзу племен, -возникающему на последней
ступени первобытного общества, понятие народ тоже
неприменимо6.
Итак, говоря о начальном-этапе истории русского
народа, мы имеем в виду тот ее период, когда на смену
летописным «племенам», племенам восточных славян
«Повести временных лет» приходит этническая общность
восточных славян времен Киевской Руси, Древнерусско-
го государства — древнерусская народность. Поэтому
и рассмотрение вопроса о происхождении русского наро-
да мы должны начать с древнейшей истории славян,
с выделения из массы славянского населения Европы
восточных славян и слияния их в новую этническую
общность, характерную для эпохи феодализма, в единую
древнерусскую народность, являвшуюся предком всех
трех восточнославянских народностей, а впоследствии
6
и наций — русской, или великорусской, украинской и бе-
лорусской.
В 1954 г., когда вся наша страна отмечала 300-летие
воссоединения Украины с Россией, были опубликованы
тезисы, посвященные этой славной годовщине. В них под-
черкивалось: «Русский, украинский и белорусский наро-
ды ведут свое происхождение из единого корня — древ-
нерусской народности, создавшей древнерусское государ-
ство — Киевскую Русь». Далее в тезисах указывалось:
«Постепенно из единой древнерусской народности обра-
зовались три братские народности — русская, украинская
и белорусская с присущими им особенностями языка,
культуры и быта. Несмотря на все исторические
превратности и великие испытания, русский, украинский
и белорусский народы сохранили и пронесли через века
сознание единства происхождения, близости языка
и культуры, сознание общности своей судьбы»7.
Древнерусская народность явилась тем этническим
образованием восточных славян, которое возникло в пе-
риод зарождения и утверждения феодализма, в эпоху
возникновения государства, в процессе формирования
расширявшим свою территорию, включая в состав Руси
и ассимилируя неславянские этнические элементы. Этот
процесс восходит к очень отдаленным временам, когда
еще не было письменных источников, когда исследова-
тель должен обращаться к данным языка, подвергнув-
шегося тщательному исследованию лингвиста, к вещест-
венным памятникам, добытым кропотливым трудом
археолога, к данным антропологии. Поэтому закономер-
ным является вопрос — какое содержание следует вкла-
дывать в понятие происхождение народа, в интересую-
щем нас случае — происхождение русского народа?
Нельзя понимать под этим определением какой-то эт-
нический взрыв, какое-то одноактное явление, которое,
и только оно одно, может и должно быть названо «про-
исхождением русского народа». Если говорить не об
исключениях, а о закономерностях развития этнических
общностей, то народ вечен и не может ни «родиться», ни
«умереть». У любого народа есть и свои предки, и свои
потомки, существование которых выходит за хронологи-
ческие рамки «происхождения», и, говоря о «происхож-
дении русского народа», мы понимаем не сравнительно
ограниченный отрезок времени в истории восточных
7
славян, а все те этапы их этнического развития, которые
могут быть прослежены по любым видам дошедших
до нас источников, и эти поиски не могут быть огра-
ничены ни во времени, ни в пространстве.
В свое время, в период винтомоторной авиации с дви-
гателем внутреннего сгорания, говорили о «потолке»,
выше которого самолет подняться в атмосферу не мо-
жет. «Потолок» этот составлял примерно 14,5 км. По
аналогии с «потолком» мысленно представим себе «пол»,
ниже которого в поисках начал данного этнического
образования исследователь опускаться не должен. Тако-
го «пола» для исследований не существует8. «Поэтому
историю образования древнерусской народности нельзя
ограничивать узкими рамками —несколькими столетия-
ми на рубеже I и II тыс. н. э.»9.
Говоря о происхождении русского народа, о форми-
ровании древнерусской народности, мы не должны и не
можем ограничиваться узкими хронологическими рамка-
ми. И поэтому нам надо начинать с поисков древнейших
сведений о славянах.
Глава 1
ДРЕВНЕЙШИЕ
СВЕДЕНИЯ
О СЛАВЯНАХ
Не случайно первая глава носит название «Древней-
шие сведения о славянах». Как будет видно из всего из-
ложенного, это название, нам кажется, более соответ-
ствует рассматриваемой проблеме, нежели традицион-
ные наименования «этногенез славян», «происхождение
славян».
Прежде чем привести данные, проливающие свет на
древнейшие судьбы славянства, необходимо остановить-
ся на некоторых общих принципах, которые следует по-
ложить в основу изучения интересующих нас вопросов.
В основе этнического единства лежит ряд признаков,
в том числе такие, как материальная и духовная культу-
ра, быт, обычаи, традиции и пр., наконец, сознание един-
ства, но основой любого этнического образования в пер-
вую очередь является язык. Именно язык, а не культура
и не расовый тип является важнейшим, определяющим
признаком этнической общности. Русский архангельский
помор и терский казак, курский крестьянин и сибиряк-
землепроходец в XVIII—XIX вв.— все это были русские
люди, а бытовые предметы, обычаи, одежда, пища
их заметно отличались друг от друга. Среди русских лю-
дей и той поры и других времен, более ранних и более
поздних, встречались высокие и низкорослые, со светлой
и темной окраской радужной оболочки глаз и волос,
9
длинноголовые (долихокефалы) и круглоголовые (ора-
хикефалы) и т. д. и т. п., т. е. люди различных антрополо-
гических расовых типов, но все они были русскими.
Дело другое — язык. На каком языке говорит человек,
к такому этническому образованию, как правило (конеч-
но. существуют исключения, но они лишь подтверждают
правило), он себя причисляет. В. И. Ленин подчеркивал,
что именно «язык есть важнейшее средство человеческо-
го общения...» L Звуковая членораздельная речь явилась
еще во времена глубокой древности одним из тех важ-
нейших факторов, который отличал «первобытных лю-
дей, или людей, объединенных в клановые общества», от
«примитивной организации стада обезьян, берущих пал-
ки...»2. Язык либо объединял, либо разделял людей. Он
порожден всем ходом развития общества.
Язык является продуктом ряда эпох, в течение кото-
рых он непрерывно развивается и обогащается. Язык
связан с производственной деятельностью человека
и связан непосредственно. Изменения в производстве
влекут за собой изменения в языке. Поэтому язык нахо-
дится в состоянии непрерывного изменения. Следова-
тельно, хотя историческое развитие языка не совпадает
со сменой общественно-экономических формаций, тем не
менее история языка тесно и неразрывно связана с исто-
рией общества начиная с самых отдаленных времен.
В истории своих языков народы как бы запечатлели
свою историю, и анализ истории языков дает возмож-
ность ответить на вопросы, решение которых немысли-
мо на основе изучения письменных и вещественных па-
мятников. Первые появляются поздно, а вторые не всег-
да можно связать с определенным этническим образова-
нием.
Следовательно, восполняя пробелы в письменной
истории того или иного народа или пытаясь приподнять
завесу, скрывающую от нас древнейший период его исто-
рии, мы должны обращаться к истории языка, и зача-
стую, во всяком случае по отношению к начальным эта-
пам истории народа, эта последняя помогает нам в вы-
яснении вопросов, неразрешимых с помощью письменных
источников, памятников материальной культуры или
данных антропологии.
• Попытка осветить древнейший период истории сла-
вян, используя лишь один археологический материал, не
10
может дать положительных результатов, так как нельзя
считать неразрывно связанными и обусловливающими
друг друга не только культуру и язык. Не все-
гда совпадают даже понятие археологическая культура,
гораздо более широкое, чем обычное понятие культуры,
и язык.
Одна и та же (или во всяком случае чрезвычайно
близкие друг другу) материальная культура может при-
надлежать племенам, различным по языку, и один и тог
же язык распространяется среди племен различных
археологических культур. Отсюда следует вывод, что
в основу поисков древнейших предков славян, обычно
именуемых «протославянами» (более древний период)
и «праславянами» (период более поздний), должен быть
положен анализ славянских языков. Таков первый прин-
цип, положенный нами в основу изучения древнейшего
периода в истории славянства.
Второй принцип заключается в следующем. Нельзя
ограничить разыскания о древнейших судьбах славян
каким-то определенным периодом, объявив его, и толь-
ко его, временем происхождения славян, этногенеза сла-
вян. Поиски предков исторических славян не могут быть
ограничены по времени. При современном уровне наших
знаний мы можем проследить древнейшие судьбы сла-
вянства начиная только с определенного времени и более
отдаленные эпохи пока что недоступны для исследова-
теля. Но только пока, так как трудно определить, что
скажет нам завтрашний день науки, но, естественно, он
скажет больше, чем знаем мы сегодня.
Невозможно установить ту грань, за пределами кото-
рой уже нет и быть не может элементов современной ре-
чи. Она, и только она одна, рассматривается как некий
ограниченный отрезок времени, который может быть
назван началом, рождением современного языка.
Следовательно, проблема происхождения славян,
этногенеза славян должна сводиться к тому, каким наи-
более ранним периодом можно датировать известные
нам на данном этапе развития науки о языке древней-
шие сведения о славянской речи. При этом надо учесть,
что следует говорить именно о языке славян, а не об от-
дельных его элементах, восходящих к индоевропейской
языковой общности.
Еще один очень важный вопрос — об автохтонноеги
индоевропейцев и, в частности, об автохтонности славян.
Нельзя понимать термины автохтонное население, корен-
ное население слишком упрощенно, вкладывая в них
определенное содержание-—«население, которое искони
обитает на данной территории», «народ, который всегда
жил на данной земле». Такое понимание слишком наив-
но и далеко от истины.
Ведь совершенно ясно, что народы передвигались, пе-
реселялись в самые различные эпохи, и не только в пе-
риод письменной истории, но и в глубокой древности,
когда, собственно, не было еще народов, существовали
лишь союзы племен, племена, родовые группы и перво-
бытные орды.
Поставим вопрос так—являются ли русские в Сиби-
ри, сибиряки, коренным ее населением? Положительный
ответ совершенно естествен. Сейчас, по прошествии
почти 500 лет после освоения русскими Нижней Оби
и почти через 400 лет после похода Ермака, русские
в Сибири, конечно, не могут не считаться коренным
населением.
Татары на Волге явлйются коренным населением По-
волжья и Прикамья, но всем известно, что до Батыя та-
тар здесь не было. То же можно сказать и о якутах,
которые пришли с юга в бассейн Лены не раньше XIII в.
Современное англоязычное население Северной Америки
считает себя коренным, однако автохтонные ее обитате-
ли— индейцы. Так что само понятие коренное, автохтон-
ное население следует трактовать исторически, имея
в виду расселение народа на данной территории с опре-
деленного периода времени.
Исключить переселения, как важный фактор истории
народов, нельзя. Все дело только в том, что одни пересе-
ления нашли отражение в письменных источниках и имен-
но потому, что они произошли сравнительно недавно.
О других же, произошедших в древности, свидетельствуют
лишь косвенные данные: язык, материальная культура,
фольклор, обычаи, антропологический тип, топонимика
и пр., но от этого они не перестают носить характер
реальных исторических событий.
И, наконец, последний вопрос общего порядка, пред-
шествующий изложению интересующей нас темы. Иссле-
12
дователи, занимавшиеся начальным этапом истории сла-
вян, строя свои труды главным образом на языке и па-
мятниках материальной культуры, игнорировали такой
важный материал, как данные антропологии.
Правильно утверждая, что нация и раса не совпада-
ют, что среди людей, принадлежащих к одной нации,
имеют место различные расовые типы, они переносили
тезис о несовпадении языка и расы, этноса и расы на
все времена и народы.
Но можно ли связывать расовый тип и язык? Вопрос
этот очень сложный, и отрицательный ответ на него был
бы не более убедителен, чем положительный. Отрицая
связь между расовым типом и языком, обычно опериру-
ют поздними материалами, относящимися к эпохе народ-
ностей и наций, когда, естественно, не может быть и ре-
чи о совпадении языка и расы, ибо сам процесс образо-
вания народностей, складывания их в нации —процесс
чрезвычайно сложный и в нем участвует множество эт-
нических, языковых и расовых компонентов.
Иначе обстояло дело во времена племен и родовых
групп, когда связь между расовым типом и языком
была, несомненно, большей. Конечно, это не означает,
что данный язык распространен только среди определен-
ного расового типа и данный расовый тип говорит только
на определенном языке. Можно говорить лишь о господ-
стве данного расового типа среди населения, гово-
рящего на данном языке. И то имеется целый ряд
исключений.
Антропологи говорят о больших и малых расах.
К большим расам они относят европеоидов, монголоидов
и негроидов. Эти большие расы подразделяются на ма-
лые, и, кроме того, существует множество переходных
расовых типов, некоторые из которых являются очень
древними, сочетающими в себе черты разных поздних
рас, другие выступают в качестве результата скрещений,
смешений ряда рас. Так, большая европеоидная раса со-
стоит из ряда малых рас: средиземноморской, альпий-
ской, балтийской, динарской и др. Большая монголоид-
ная раса представлена манчжуро-корейской, североки-
тайской, южноазиатской, южносибирской и другими ма-
лыми расами. В состав большой негроидной расы входят
негрская, эфиопская и другие малые расы.
13
Каждая из основных больших рас—негроидная,
монголоидная и европеоидная, включая в свой состав
различные языковые семьи, в то же время исключает
возможность связывать с каждой из них в отдельности
с самого начала их возникновения и распространения
определенные языки. Так, например, никто не сомнева-
ется в том, что индоевропейские языки сложились среди
населения европеоидного, а не монголоидного типа, что,
наоборот, монгольские языки оформились отнюдь не
среди европеоидов, что так называемые палеоазиатские
языки (корякский, юкагирский, чукотский и др.) возник-
ли не среди негроидов.
В то же время необходимо отметить, что среди мно-
гочисленных народов, говорящих на тюркских языках,
встречаются и ярко выраженные монголоиды (тувинцы),
и умеренные монголоиды южносибирской расы, и евро
пеоиды — средиземноморцы (азербайджанцы, турки,
гагаузы).
Вместе с тем европеоидный тип, представленный раз-
личными малыми расами, распространен среди населе-
ния, говорящего на языках самых различных языковых
семей: и на индоевропейских (русские, немцы, францу-
зы, англичане и др.), и на семитических (арабы, бербе-
ры, ассирийцы), и на финно-угорских (эстонцы, финны,
венгры, мордва и др.), и на' кавказских (грузины, ка-
бардинцы, абхазы, чеченцы, адыгейцы) и на других
неиндоевропейских языках, как, например, баски в Ис-
пании. Поэтому, естественно, европеоидный расовый тип
в Восточной и Центральной Европе нельзя связывать
обязательно с распространением индоевропейских язы-
ков, и только их одних.
Антропологический материал может и должен учи-
тываться при разысканиях о древнейших судьбах совре-
менных Пародов3. Так, например, появление монголоид-
ного типа на территории, ранее занятой европеоидами,
смена короткоголового (брахикефалов) населения длин-
ноголовым (долихокефалами), расового типа со слабым
рельефом лица типом с сильным рельефом (выступающие
скулы, нос, подбородок), несомненно, свидетельствуют
о переселении.
Поэтому, говоря о древних славянах, о восточных
славянах времен Киевской Руси, о древнерусской народ-
14
ности, мы не можем нс привлекать данные антропологии.
Таковы общие положения, которые следует предпослать
изложению основной темы настоящей главы.
* *
*
Мы уже отмечали, что основным материалом для
изучения древнейшей истории народов, в частности сла-
вянских, в том ушсле, естественно, и русского народа,
служат данные языка. Письменные источники, свиде-
тельствующие о древних славянах, появились сравни-
тельно поздно и датируются началом новой эры, если
не считать нескольких отрывочных и неясных мест из
произведений авторов, живших еще до новой эры. Во-
сточные славяне упоминаются в источниках только VI
столетия. Самые ранние произведения, имеющие сведе-
ния о русских (русах, росах), восходят ко времени не ра-
нее начала IX в., хотя некоторые исследователи говорят
о появлении этого названия в источниках более раннего
времени. Таким образом, если принимать во внимание
только письменные источники, то древнейшие периоды
будут для нас просто недоступны. Если руководствовать-
ся памятниками материальной культуры, вещественными
памятниками, то, обращаясь к тем из них, которые обна-
ружены на территории расселения славян в исторические
времена и восходят к ранним историческим эпохам, мы
столкнемся с такой массой культур, порой совершенно
не похожих друг на друга и взаимно не связанных, что
определить, какую именно из них следует считать сла-
вянской, окажется чрезвычайно трудным, порой просто
невозможным.
Однако отказаться от прочтения первых страниц
истории славян на основании отсутствия письменных ис-
точников и крайней трудности этнического определения
памятников материальной культуры было бы неправиль-
ным. В нашем распоряжении имеются данные языка.
Славянские языки в настоящее время представлены
русским, украинским, белорусским, польским, чешским,
словацким, болгарским, сербским, хорватским, словен-
ским, македонским и лужицким (сербским) языками,
которые входят в семью индоевропейских языков. К ним
относятся: германские (немецкий, английский, шведский,
датский, голландский и др.), романские (французский.
15
итальянский, испанский, португальский, румынский
и др.), индийские (хинди, урду, непали, бенгали, синга-
ли и др.), иранские (персидский, афганский, таджик-
ский, осетинский и др.), греческий, армянский, албан-
ский языки. Кроме того, существовали ныне исчезнувшие
индоевропейские языки: латинский, положивший начало
романским языкам, распространенным на территории
бывшей Римской империи, хеттский — в Малой Азии, то-
харский— в Западном Китае и другие так называемые
«мертвые языки».
В наше время народы, говорящие на индоевропейских
языках, составляют самую многочисленную группу4. Ин-
доевропейская речь сейчас звучит в Европе и Азии, Аф-
рике и Австралии, Северной и Южной Америке.
В далеком прошлом люди, говорившие на индоев-
ропейских, родственных языках, а быть может, на ка-
ком-то очень древнем индоевропейском языке, расчле-
нявшемся на диалекты, обитали на сравнительно огра-
ниченной территории, откуда они расселялись сотни
и тысячи лет, пока не заселили всю планету. Среди них
были далекие предки славян, еще не выделившиеся из
массы других племен с индоевропейским языком. Это
были еще не славяне, а только их отдаленные физиче-
ские и языковые предки, протославяне.
Наша задача прежде всего заключается в том, чтобы
попытаться ответить на вопросы, чем занимались люди,
говорившие на языках индоевропейской языковой семьи,
каковы были их общественный строй, система родствен-
ных связей, обычаи и пр., т. е. все то, что их характери-
зует: где они жили, в каком направлении и куда рассе-
лялись, когда из их среды выделились предки славян
(как их именуют, «протославяне» и «праславяне»), как
начал складываться древний славянский язык, где та об-
ласть, которую часто называют «прародиной славян»,
откуда они вышли и расселились на обширных простран-
ствах от Эльбы до Оки и Волги, от Ладожского и Онеж-
ского озер до Черного, Эгейского и Адриатического
морей.
Несколько замечаний по поводу древнейшего периода
в истории индоевропейских народов, к числу которых
принадлежат славянские. В последнее время высказыва-
лась мысль, что «образование» индоевропейской языко-
вой общности восходит к эпохе выделения из массы при-
16
митивных земледельческих племен, племен скотоводче-
ских, ко временам перехода от материнского рода к от-
цовскому. По археологической классификации этот пери-
од относится к концу энеолита и началу бронзы, т. е.
ко времени, отдаленному от нас 5—6 тысячелетиями.
Такого рода утверждение нуждается в очень серьезных
коррективах.
Во-первых, нет никаких оснований полагать, что индо-
европейская языковая общность сложилась только в пе-
риод выделения скотоводов с отцовским родом. Отцы,
деды, пращуры скотоводов, занимавшиеся примитивным
земледелием, несомненно говорили на языках или даже
праязыке с какими-то племенными диалектами, весьма
близких к речи их ближайших потомков, перешедших
к пастушескому скотоводству. И вряд ли можно отри-
цать, что сами племена, занимавшиеся примитивным
мотыжным земледелием, происходившие от предковых
родовых групп охотников и рыбаков неолита и даже
среднекаменного века, мезолита, сохранили в свою оче-
редь какие-то остатки речи последних.
Таким образом, какие-то элементы индоевропейских
племенных языков существовали еще задолго до перехо-
да к пастушескому скотоводству, переход к которому
может рассматриваться лишь как фактор, способствовав-
ший расселению индоевропейских племен, быстрейшему
распространению их во всех трех частях Старого Света.
Анализ древнейшего основного словарного фонда
индоевропейских языков говорит о том, что они сущест-
вовали задолго до металла и пастушеского скотоводства.
Об этом свидетельствуют такие термины, как, например,
германское hammer — молот, связанное с русским камень
и литовским akmio, славянское кремень, отразившееся
в германском skrama — топор, славянское нож, связанное
с древнепрусским nagis — кремень, и т. д.5
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что
индоевропейские языки (или индоевропейский праязык)
существовали уже в те времена, когда орудия труда из-
готовлялись еще из камня, т. е. во времена неолита.
Никаких достоверных общеиндоевропейских названий
металлов не существует. Имеет место наличие общих
названий металлов только в отдельных группах индоев-
ропейских языков, что указывает на относительно позд-
нее их появление. При этом значение терминов.
2 4162
17
обозначающих металлы и руду, крайне многообразно.
Например, руда — кровь и руда — чо, из чего выплавля-
ется металл. Один и гот же термин существует для обо-
значения и меди, и железа (санскрит ayah, латинское
aes, готское aiz — медь, вместе с тем aisen — железо)6.
Следовательно, индоевропейская общность перед своим
распадом не выщла за пределы неолита и вся ее история
приходится на век камня7.
Конечно, когда индоевропейская языковая общность
перестала существовать, не стало и индоевропейского
этнического единства. Индоевропейцы того времени
(V—IV тыс. до н. э.)—обширная группа племен, гово-
рившая на близких, родственных языках. Истоки этой
общности восходят к очень далекому прошлому. Можно
считать, что какие-то элементы индоевропейскИхХ языков
существовали еще в эпоху мезолита (XIII—VII тыс. до
н. э.)8. О глубокой древности индоевропейских языков
говорит также и терминология родства. Эта последняя
сложилась еще в период материнского рода, когда счет
родства шел по материнской линии, когда муж входил
в род жены, имущество умершего наследовалось родом
жены, дети оставались в роду матери и матерями для
них были все сестры матери, а отцами считались все
братья отца и т. д. Подобного рода брачные отношения
сложились очень давно, в период расцвета первобытно-
общинного строя, на стадии развитого материнского ро-
да, когда в языке находило отражение отношение только
к матери (например, sate — сын, буквально рождение,
doija — грудной ребенок, doika — кормилица и т. п.) э.
Следует учесть, что система обозначений, свойственных
родовой организации, различна в разных группах индо-
европейских языков. Это свидетельствует о том, что ин-
доевропейское языковое единство восходит к очень древ-
ней стадии развития родового общества, т. е. не ко вре-
мени высокоразвитого родового строя с племенными
языками, а к эпохе раннего родового строя с родовыми
языками 10.
Если расцвет матриархата среди неолитических пле-
мен Европы датируется временем не позднее V—IV тыс.
до н. э., то ранний период его развития, продолжавшийся
длительное время, относится ко времени мезолита, когда
мелкие родовые группы охотников и рыбаков продвига-
лись с юга на север Средней и Восточной Европы вслед
18
за отступающим ледником. Датируется это временем, от-
деленным от нас 12—10 тыс. лет11.
К древнейшим слоям словарного состава индоевро-
пейских языков относятся слова мясо, кровь, кость, жи-
ла и т. п. Это является свидетельством того, что мясная
пища играла огромную роль в жизни древних индоевро-
пейцев и при этом отнюдь не обязательно со времен по-
явления и распространения скотоводства, но гораздо
раньше, во время господства охоты. Об этом же говорит
широкое распространение в индоевропейских языках
названий некоторых диких животных и птиц (волк, бобр,
выдра, олень, утка, гусь). Следом охотничьего образа
занятий древнИхХ индоевропейцев является латинское
ada — шкура, мех и в то же время adata — иголка
(для сшивания меха). Это все термины охотников. Поз-
же adit означает вязать, adits — вязаный. Этот термин
характерен для языка скотоводов (шерсть, волна, до-
машний скот, вязанье) 12. Во всех индоевропейских язы-
кЗхХ очень распространены восходящие к глубокой древ-
ности слова, связанные со скотоводством (овца, говядо,
волна — шерсть, сука, гу —бык, иго—ярмо и др.). Об-
щим для всех индоевропейских языков является назва-
ние меда и напитков, приготовляемььх из меда.
Отсутствуют древние индоевропейские названия рыб
и общеиндоевропейские термины, связанные с земледе-
лием 13. Все это говорит о том, что индоевропейские язы-
ки времен неолита были распространены среди скотово-
дов и охотников, добывавших мед диких пчел, почти
не знавшихХ рыболовства и, быть может, только начав-
ших осваивать земледелие.
Перейдем к антропологическим материалам.
Период расселения вслед за отходящими на север
ледниками мезолитических родовььх групп охотников
и рыбаков был временем распространения в Средней
и Восточной Европе древнего массивного европеоидно-
го (так называемого протоевропеоидного) расового типа.
В несколько более позднее время из Приуралья и За-
уралья по северной таежной полосе Восточной Европы
проникают на запад вплоть до Прибалтики и даже далее
малочисленные группы охотников и рыбакоц монголоид-
ного (уралолапоноидного) типа. На западе мезолитиче-
ские культуры восточного происхождения доходят до
Прибалтики, где стоянка Кунда датируется VII тыс. до
н. э., восточнее располагаются другие культуры явно
зауральского происхождения.
Эти мезолитические памятники и культуры раннего
неолита, предшествующие культурам ямочно-гребенча-
той керамики, связывают с протосаамами, некогда на-
селявшими обширные территории, в том числе и к югу
от Финского залива, Ладожского и Онежского озер,
и соседствовавшими с древнесамодийскими и палеоази-
атскими этническими образованиями. Древние саамы,
фенны или финны первых письменнььх источников были
палеоазиатами по языку (отсюда Имандра в Европе
и Имандра в Азии, что по-юкагирски означает снежная),
лишь со временем сменившими свой язык на финно-
угорский.
Это продвижение монголоидных элементов с востока
на запад, сопровождающееся смешением и ассимиляци-
ей более древнего европеоидного населения, являлось не
чем иным, как проникновением на запад племен финно-
угро-самодийской языковой семьи, древнейшей областью
расселения которых были лесная полоса и лесостепь
Урала и Зауралья.
Например, трудно объяснить простым заимствовани-
ем одинаковую основу на п терминов, обозначающих
нерв, сухожилие, долженствующих иметь большое значе-
ние в языке охотников и в индоевропейских, и в финно-
угорскИхХ языках. При этом и европеоидное население,
и лапоноидное продвигалось с юга на север, с востока на
запад не сразу, одновременно, а волнами.
На территории Восточной Европы создавались две
основные языковые общности: индоевропейская и финно-
угорская. Контакты между их носителями обусловили
и метисацию, и древние языковые связи. В этот период,
от XII—X и до VI—V тыс. до н. э., в эпоху холодного,
субарктического и позднее несколько более теплого и
сухого бореального климата, европеоидный расовый тип,
продвигавшийся на север, изменял свой облик. Медленно
и постепенно, на протяжении многих тысяч лет европеои-
ды расселялись волнами на север и, попадая в новую
среду, в условия умеренного и холодного климата, ме-
няли свой физический тип (посветление кожного и воло-
сяного покровов, а также радужной оболочки глаз,
уменьшение высоты лица). Так создавались различные
варианты относительно поздно сложившейся северной
20
европеоидной расы, сформировавшейся из различных ра-
совых типов, подвергнувшихся общему для всех про-
цессу посветления в условиях прохладного и влажного
климата. Так, в балтийской зоне в широком смысле сло-
ва (Ботнический залив—Верхний Днепр — Нижняя Вис-
ла) начали складываться признаки балтийской расы, от-
теснившей и ассимилировавшей древний лапоноидный
(протосаамский) тип. В более поздние, неолитические
времена в Восточной Европе распространяются содержа-
щий монголоидные черты уральский (на востоке) и ев-
ропеоидный понтийский (лесостепь и степь) расовые
типы. Что касается центральных областей Восточной
Европы, то здесь на древней европеоидной основе скла-
дывался расовый тип, получивший наименование «во-
сточноевропейского». Этот тип лег в основу славян Во-
сточной Европы 14.
Для славян характерно относительно широкое лицо,
сочетающееся с длинным (долихокефалия) или средним
черепом (мезокефалия). Область распространения подоб-
ного расового типа ограничена Вислой на Западе, Днеп-
ром на Востоке, Западной Двиной на Севере и истоками
притоков Дуная на Юге. При этом длинноголовое насе-
ление концентрируется главным образом на севере этой
области, а на юге распространены мезокефалы. Оба этих
расовых типа восходят к III—II тыс. дон. э., ко временам
создателей и носителей культур шнуровой керамики,
боевых топоров и колоколовидных кубков 15. Первый, се-
верный тип на всей территории Восточной Европы будет
встречаться среди ильменских словен, полоцких криви-
чей, радимичей, дреговичей, второй, южный — среди ти-
верцев, уличей, древлян, хорватов.
Нет сомнения в том, что мы вправе искать уже среди
мезолитического населения Восточной и Центральной
Европы физических и языковых предков древних индоев-
ропейцев, а следовательно, и протославян.16
Где же в те времена была распространена индоевро-
пейская речь? О том, что областью распространения ин-
доевропейского языка — основы — была юго-восточная
часть Средней и Восточной Европы с ее умеренным кли-
матом, лесостепным и степным ландшафтом, свидетель-
ствует древнейший словарный фонд индоевропейских
языков. Так, например, русскому береза соответствует
литовское berzas, германское birke, древнеиндийское
21
bhuria. Единственное общеевропейское название дерева
береза. Во многих индоевропейских языках очень близ-
ки названия ели и сосны. Все это свидетельствует о том,
что во время своей языковой общности и территориаль-
ной близости индоевропейцы жили в умеренной полосе.
Подтверждением этого является также и название зимы
в индоевропейских языках (русское зима, литовское
zieme, латинское hiems, древнеиндийское hima —снег).
Зима с ее снегом характерна для умеренной полосы,
а не для юга, где индоиранцы появились позд-
нее, принеся на юг память о климате своей древней
родины.
Стремясь уточнить области распространения в Евро*
пе индоевропейских языков в эпоху, доступную нашему
анализу, мы должны отметить, что древнейшие элементы
сходства индоевропейских языков с финно-угорскими,
кавказскими (иберийско-кавказскими, яфетическими)
и семитическими (учитывая более северное распростра-
нение семитической речи в древности) языками говорит
об их контакте на юго-востоке, а не на юго-западе Во-
сточной Европы 17.
Что касается археологических культур, которые мож-
но связать с племенами индоевропейских языков, то
к ним причисляют многие культуры неолита и медного
века, распространенные на обширных пространствах от
Прикаспийских степей до Дуная. Это все памятники ма-
териальной культуры скотоводов и ранних земледельцев.
К ним относятся культуры боевых топоров, шнуровой ке-
рамики, трипольская, ямная, катакомбная, фатьянов-
ская, культура прикаспийского неолита (джебельская),
буго-днестровская, афанасьевская, абашеская, майкоп-
ская и др.18
При этом одни языковеды тесно увязывают опреде-
ленные археологические культуры неолита и медного
века с древними индоевропейскими языками (Б. В. Гор-
нунг), другие подчеркивают" ведущую роль данных язы-
ка и отрицают возможность определения этнических об-
разований, идя от археологической культуры к языку,
так как «археологические материалы без лингвистиче-
ской основы исследования не могут пролить свет на эт-
ническую картину прошлого»19. Таковы некоторые дан-
ные, свидетельствующие об области распространения
родовых групп с индоевропейской речью в древности.
22
Но славянские языки являются лишь частью индоев-
ропейских. К какому же времени относится выделение
праславянского языка, родоначальника древних и совре-
менных славянских языков, из индоевропейского пра-
языка, и где оно произошло? К какому времени относит-
ся складывание выделившихся из массы индоевро-
пейских племен древнейших славян, «протославян»
и «праславян», как принято называть их в советской
науке?
Для ответа на этот вопрос- обратимся к основному
словарному фонду языков предков современных славян.
Как мы уже видели, славянские и близкие им балтий-
ские (древнепрусский, латышский, литовский), а также
древнегерманские языки, территориально соприкасав-
шиеся и имевшие ряд общих терминов со славянскими,
сохранили в своем составе память о том времени, когда
орудия труда изготовлялись еще из камня, кремня.
О глубокой древности славянских языков говорит
также анализ терминов, принадлежащих к иной части
основного словарного фонда славянских языков. Славян-
ские термины родового строя: род, племя, стар, вече,
месть и т. п.; термины, обозначающие различные степени
родства: отец, мать, сын, дочь, дед, баба, внук, брат,
сестра, ятровь, стрый, сноха, свекровь, свекр, золва (зо-
ловка), уй, деверь и др., встречающиеся во всех славян-
ских языках и общие им всем (конечно, при этом следу-
ет учесть особенности звучания каждого из этих терми-
нов в различных славянских языках), свидетельствуют
о том, что процесс образования родовой организации
славяне прошли в тесной, неразрывной взаимосвязи во
времена общеславянского языка.
Интересно отметить, что термин семья, означающий
объединение очень близких родственников (муж, жена,
дети) на последней ступени развития патриархально-ро-
довых отношений, характерный для распада первобытно-
общинного строя, встречается далеко не во всех славян-
ских языках. Следовательно, в период языковой общно-
сти славян не было ни такой семьи, ни термина, ее обо-
значающего. Он возник гораздо позднее, в те времена,
когда общеславянский язык уже распался, когда сла-
вяне расселились на огромных пространствах Европы,
когда изменился словарный состав их языка. Это озна-
чает, что семья возникла у славян относительно
23
поздно, после их расселения, и для времен славянского
праязыка характерна была не семья, а именно род.
Конечно, ряд терминов этого порядка сближает сла-
вянские языки с другими индоевропейскими языками, но
характерно, что терминология эта в части, относящейся
к некоторым категориям и понятиям родового строя
у славян, специфична и отличается от терминологии дру-
гих групп индоевропейских языков, которые также
в этом отношении несколько отличаются друг от друга.
Это является подтверждением раннего выделения сла-
вянского языка.
Нельзя не обратить внимания на наличие сохранив-
шегося на Руси до XI в., до времен «Русской Правды»
и позднее особого и очень специализированного и конк-
ретного счета родства и по отцовской, и по материнской
линии. Так, например, в древности брат отца — стрый,
но брат матери уй, сестра отца — тета, сестра матери —
леля, сын сестры — сестричичь, сын брата — братучадо
И т. д.
Еще «Русская Правда» устанавливает право кровной
мести, столь характерной для родового строя, не только
по отцовской, но и по материнской линии: «убьет мужь
мужа, то мстит брату брата, или сынови отца, либо
отию сына, или братучаду, либо сестрину сынови».
Ряд других терминов из этой же области подтвер-
ждает чрезвычайную древность славянского словарного
фонда, порожденного родовой организацией. Возьмем,
например, совпадение значения слов баба (бабушка)
и замужняя женщина— реликт далекой поры материн-
ского рода, когда баба была родоначальницей, имеющей
власть в доме, домачицей, большухой. Или возьмем тер-
мин сыновьць — сын брата, племянник. Один и тот же
корень в словах, обозначающих и сына, и племянника
(сыновьць), является пережитком глубокой старины.
Таким же очень древним является термин братанич —
двоюродный брат20. Интересно отметить, что в других
индоевропейских языках такого рода архаические терми-
ны давно исчезли. С другой стороны, такие термины, как
мачеха, отчим, пасынок, падчерица, могли возникнуть
лишь во времена патриархального рода. Они не имеют
сходных слов в других индоевропейских языках21. Сле-
довательно, отцовский род славяне прошли в период вы-
деления из общеиндоевропейского языкового единства.
-.24
Отрок (от — т. е. не и рок, речь) в смысле не гово-
рящий, не допущенный по молодости на совещания ро-
да. не имеющий права говорить на них, сирота от обще-
славянского сир, означающего в древности буквально
человека без рода, без племени, а не потерявшего роди-
телей,— все эти термины также восходят к очень отда-
ленным временам и говорят о глубокой древности родо-
вой организации у славян и о том, что предки славян
проходили родовой строй и вырабатывали соответствую-
щие понятия и термины в неразрывной связи друг с дру-
гом в период языкового единства22. Таким образом, сла-
вянский праязык выделился из общеиндоевропейского
языка уже в период развитого родового строя.
В общеславянском языке, и это отличает его от индо-
европейской языковой общности, очень многочисленны
названия, относящиеся к растительному миру (лес, бор,
дерево, лист, ветвь, квет (цвет), кора, сук, пень, корень,
трава, агода (ягода), былинка, дуб, липа, клен, ясень,
береза, осина, верба, ольха, ива, калина, сосна, ель, ма-
лина, черемуха и др.). Древние славяне были хорошо
знакомы со смешанным лесом Восточной Европы. Бога-
то представлены в общеславянском языке культурные
растения (просо, ячмень, жито, овес, пшено, пшеница,
рожь, боб, чечевица, горох, мак, лук, репа, редька, мор-
ковь, лен, конопля, зерно, колос). Очень немногие из
этих названий имеют соответствия в других индоевро-
пейских языках, большая часть характерна только для
славянских языков. Это же можно сказать и в отноше-
нии земледельческих орудий.
Следовательно, период окончательного выделения
общеславянского языка является временем возникнове-
ния и развития земледелия. Обогащается лексика обще-
славянского языка в части, относящейся к наименова-
ниям животных. К древним названиям, восходящим
к индоевропейской языковой общности, прибавляются
новообразования и заимствования (лиса, крот, лось,
медведь, хорь, ласка, горностай, куница, язвец). То же
самое явление имеет место по отношению к домашним
животным (конь, кобыла, бык, вол, боров, корова), пти-
цам (кура, утка, лебедь, голубь, ворона, соловей, скво-
рец, синица, дятел, ласточка).
В общеславянском языке, в отличие от индоевропей-
ских языков далекой древности, в которых очень мало
25
названий рыб, наоборот, таких общих названий много
(сом, окунь, язь, карп, карась, плотица, пескарь, линь,
елец, уклея, угорь, лосось)23.
Все это говорит о том, что обособление и развитие
общеславянского языка происходит в период зарожде-
ния и развития земледелия.
Попробуем установить территорию, на которой слы-
шалась в те далекие времена древняя славянская речь.
Одним из факторов, дающих возможность установить
область расселения славян в период их языкового един-
ства, является близость общеславянского языка к дру-
гим индоевропейским языкам и контакты с индоевропей-
скими языками. Но за многотысячелетнюю историю
общеславянского языка и выделившихся из него славян-
ских языков они то сближались, то расходились с дру-
гими индоевропейскими языками.
Далекие предки славян — протославяне на разных
этапах своей истории сближались то с одними,
то с другими, то с третьими, и это находило отражение
в языковых связях. Тай, в хеттском (неситском) язы-
ке— индоевропейском языке Малой Азии III тыс. до
н. э. есть ряд слов, имеющих поразительное соответствие
в древнеславянском языке. Например, atlas — отец (тэ-
та, тятя), vatar — вода, taia — утаить, украсть, Пр —-
мазать, липкий, nepis — небо, giammanza — зима, dahi-
gasti — долгота, длина и др. Сближают хеттский язык
со старославянским некоторые словообразования,
а именно — окончания слов, обозначающих деятеля на
-тель (-tel), например: деятель, сеятель, строитель и т. п.,
слов абстрактного значения на -asti, соответствующее
старославянскому -ость (dalugasti — длъгость, образо-
ванность, собранность и т. п.)". Хеттотславянские языко-
вые связи восходят к очень давнему времени. То, что
сближает хеттский и славянский языки, относится
к числу наиболее архаических явлений (например,
pahhar — огонь, славянский диалект пырей — горячий
пепел, pahs — пасти, hulana — волна, шерсть и др.).
В III тыс. до н. э. хетты уже были в Малой Азии. Сле-
довательно, эти языковые связи восходят' к еще более
ранней поре и могут быть локализованы очень неопре-
деленной областью где-то на юге Восточной Европы.
Связи славянского и тохарского языков тоже восхо-
дят к очень глубокой древности. Не позже конца IV —
26
начала III тыс. до н. э. скотоводческие племена тохаров
начали сбой огромной протяженности путь переселений,
приведший их из Восточной Европы в Восточный Турке-
стан (Синьцзян, Западный Китай). К этим древним язы-
ковым связям относятся такие, как речь (тохарское
reki — слово, тохарское pik — писать, рисовать), млеко
(тохарское malke — молоко), краса (тохарское krantsu —
красивый), колено (тохарское kolge — бедро), могучий
(тохарское mokats — мощный). Такого рода древние
языковые связи также имели место где-то в южной по-
лосе Восточной Европы24.
Хотя и очень слабо, но все же прослеживаются сла-
вяно-иллирийские языковые связи. С иллирийцами, оби-
тателями Средней Европы, многие исследователи связы-
вают предлужицкую и лужицкую культуры, распростра-
ненные в эпоху бронзы и раннего железа от Балтийске--
го моря до Дуная, культуры земледельцев и скотоводов.
Памятью об эпохе контактов протославян с иллирийца-
ми являются албано-славянские языковые связи, а ал-
банцев считают наиболее вероятными потомками илли-
рийцев. Об этом говорят и близость наименований илли-
рийских венетов (отсюда Венеция) и венедов (под этим
названием выступают в первых письменных источниках
славяне), и туманные припоминания «Повести времен-
ных лет» о Иллирии, где «бо беша словене первое»,
о жителях Норики, норцах, «еже суть словене», и над-
пись, посвященная аббату Мартину, где рядом упомина-
ются «славяне» и «нары»25. Слабо' прослеживаются
древние славяно-германские языковые связи, и только
в первые века новой эры, во время передвижения
готов, герулов, скиров, вандалов и других герман-
ских племен славяне вошли с ними в тесный
контакт, что нашло отражение в языках и германцев,
и славян.
Гораздо ощутительнее связи славянских языков
с иранскими. Они восходят ко временам индоевропей-
ского языкового единства, но усиливаются и становятся
отчетливыми в середине I тыс. до н. э., когда ирано-
язычные скифские, а за ними сарматские племена про-
никают в лесостепную полосу. В частности, в славянских
языках в области религиозно-культовой лексики (бог,
слово, злой, каять, вопить, рота, болг (добрый, бога-
тый), кумир, Сварог, Хоре) есть много общего
27
с иранскими, что говорит о длительном непосредствен-
ном соседстве славян и иранцев26.
Иное дело языки славян и балтов. Балто-славянское
языковое родство столь велико и ощутимо, что многие
исследователи придерживаются теории балто-славянско-
го языкового единства в древности. Балтийские языки,
из которых ныне существуют литовский и латышский,
а до XIV в. существовал и прусский, являлись и явля-
ются наиболее близкими к славянским. Языковая бли-
зость балтийских и славянских языков восходит к глубо-
кой древности. Область, где славяне соприкасались
с балтами, позволяет определить все те же данные язы-
ка. Так, например, бросается в глаза расплывчатость
термина ель в славянских языках. Елью на западе сла-
вяне называли пихту. Термин сосна в славянских языках
имеет точное ботаническое значение. Наоборот, точное
значение термина ель (egla) при расплывчатом значе-
нии сосна характерно для языков балтийских. Это не
случайно. Граница широкого распространения этих де-
ревьев лежит в Северном Полесье, на юге которого гос-
подствует сосна, а на севере — ель, что свидетельствует
о том, что балты соседствовали со славянами, жившими
южнее их, и с финно-уграми, обитавшими к се-
веру и востоку от них. Контакты балтов с иран-
цами ощущаются очень слабо. Балтов от иранцев отде-
ляли славяне.
Все сказанное о языковых связях древних- славян
с балтами свидетельствует о том, что где-то в Полесье,
у Припяти, проходила полоса, отделявшая одних от дру-
гих, причем к северу от Припяти лежала область рассе-
ления балтов, а к югу — славян.
Анализ словарного состава общеславянского языка
поможет определить область древнейшего расселения
славян. Обращает на себя внимание общность названий
ряда рыб в славянских, германских и финно-угорских
языках (плотва, окунь, карась и др.). При этом боль-
шинство названий рыб в северогерманских диалектах
являются заимствованиями из славянских языков (гу-
стера, плотва и др.), а в свою очередь названия рыб,
водящихся в северных реках, встречающиеся в славян-
ских языках, заимствованы из финно-угорских языков
(хариус, сиг, судак, семга, ряпушка, салака, килька,
кумжа, треска и др.)27. Обилие общих терминов, обозна- 28
28
чающих разные породы рыб, следует считать указанием
не только на древность рыболовства у предков славян,
но и на их языковые связи.
Нельзя не обратить внимания и на общность назва-
ний лосося, угря и миноги в языках балтийских, славян-
ских и финно-угорских, свидетельствующую о том, что
в глубокой древности племена финно-угорских, балтий-
ских и славянских языков соседствовали друг с другом.
Судя по тому, где эти рыбы, особенно угорь, широко
распространенный в реках, впадающих в Балтийское
море, и неизвестный в восточной части Европейской рав-
нины, встречаются одновременно, такое соседство имело
место где-то в западной части Восточной Европы, в об-
ластях, прилегающих к побережью Балтийского моря,
и в сопредельных землях.
На морское побережье славяне вышли позднее. Об
этом говорит то обстоятельство, что терминология, свя-
занная с морем у славян, сравнительно более позднего
происхождения. У славян море когда-то означало боло-
тистое место, озеро, болотистая низменность. Термин
остров раньше обозначал речной остров или лесистую
возвышенность среди болот.
Очень мало в общеславянском языке слов, обозна-
чающих горный ландшафт. Горой называли покрытый
лесом холм, высокий берег реки, просто лес, любой верх
вообще, в том числе верх дома — чердак, носивший наз-
вание горище. Хребет, пик, ущелье, гребень — все эти
названия позднего происхождения. Отсутствуют и наз-
вания, связанные со степным ландшафтом. Ковыль, тип-
чак, тырса, евшан, балка, яр, яруга, корсак, тушкан-
чик— поздние заимствования из тюркских языков. Само
слово степь появилось в русском и украинском языках
лишь в XVII в. До этого степь славяне называли полем,
но слово поле имело много значений (поляна, обрабо-
танный участок земли, равнина, плоскогорье, горное
пастбище и др.).
Зато в общеславянском языке имелось множество
слов для обозначения лесов, болот, озер, лесных урочищ
и т. п. (езеро, плесо, пруд, болото, лужа, багно, бор,
лес, луг, болонь, дебрь, гай, дуброва и др.). Из приве-
денного следует вывод, что областью древнейшего рас-
селения славян был лесистый и болотистый край, уда-
ленный от гор и морских берегов28.
29
Где находился этот край? Ответ на этот вопрос надо
искать в названиях деревьев, произраставших в этом
крае. Несомненно, заимствованиями в общеславянском
языке являются названия бука, явора, плюща, пихты,
лиственницы (модрень, модрев), тиса, черешни. Славян-
сними являются названия таких деревьев, как береза
(общеиндоевропейское), дуб, ясень, липа, верба, сосна,
ель. ива; таких ягод, как брусника, клюква, гонобобель.
Следовательно, славяне в глубокой древности не
жили западнее современной линии Калининград —Одес-
са, являющейся восточной границей распространения
бука. Там же, на западе от своей прародины, славяне
встретились с неизвестной им пихтой, которую они наз-
вали привычным словом ель, а старую знакомую ель
многие славянские племена именовали смерекой. Следо-
вательно, хорошо зная сосну, древние славяне путали
ель с пихтой.
Все это говорит об области Полесья, междуречье
Западного Буга и Днепра, с севера на юг простирающе-
гося от Припяти до лесостепной полосы, как об области
древнейшего расселения славян. Следует учесть, что осо-
бенно резких колебаний климата, предопределяющих из-
менения границ распространения растений (деятель-
ность человека еще не могла их обусловливать), за пос-
ледние 3—4 тыс. лет в Восточной Европе не' наблюда-
лось. За истекшие несколько тысячелетий больших изме-
нений в границах распространения этих видов деревьев
тоже не произошло.
На ту же область от Западного Буга и до Днепра, <
Полесье и лесостепь указывают и названия птиц. К об-
щеславянскому языку восходят названия таких птиц,
как, например, коростель, соловей, горлица, пеночка,
чайка (чибис), удод, лелек (козодой), дропа (дрофа)
и некоторых др., распространенных в средней полосе
Восточной Европы.
О средней лесной полосе Восточной и Центральной
Европы, как о древнейшей области расселения славян,
говорит и древнеславянский языческий земледельческий
календарь. В январе подрубают, секут деревья. Отсюда
название месяца сечень (с!чень, styszen). В следующем
месяце они начинают сохнуть на корню. Этот месяц на-
зывается сухим (февраль)29. Затем проходит год, и су-
30
хост ой рубят и сжигают на корню, и деревья превраща-
ются в золх. Этот месяц, соответствующий марту, носит
название березозол, бржезенъ, березень. Затем идут
кветень (апрель), травень (май), когда травой покры-
ваются луга и поля и наступает время -цветения; червенъ
или червец (июнь), липень (июль), когда цветут липы
и рои диких пчел усиленно собирают мед; серпень (поль-
ское sierpen) или жнивень (август) — начало уборки
урожая, время жнивья, когда основным орудием стано-
вится серп; вресень (польское wrzesien) —сентябрь, ког-
да начинают молотьбу (от врещи — молотить); наконец,
жовтень— октябрь, время, когда в золото одеваются
лиственные леса; листопад (ноябрь) и груденъ, студень
млъ'снсжань (декабрь), когда замерзшая земля превра-
щается в грудки (комья), начинаются холода (студено)
и ровной пеленой ложится снег.
Из изложенного следует, что данные земледельческо-
го календаря славян указывают примерно на ту же об-
ласть древнейшего расселения славян, которую мы ус-
тановили на основании других данных.
Совершенно очевидно, что земледелие у древних сла-
вян было подсечным и возникло оно не в степях и не на
севере, а в лесной и лесостепной полосе.
Наконец, обратимся к топонимике, «языку земли».
К древним славянским названиям следует отнести такие,
как Десна, Припять, Березина, Бобр, Бебря, Тетерев,
Вепрь, Уж, Тысменипа, Ломнипа, Яблоница, Ельня, Ко-
мар, Липа. Область славянской топонимики протянулась
от Среднего Днепра до верховьев Вислы.
Но вот настает пора, и в руках исследователей
появляется еще один вид источников — письменные.
В письменных источниках славяне выступают под назва-
нием венедов. О венедах знали еще в Древней Гре-
ции. Гесиод в VII в. до н. э. писал об энетах, добываю-
щих янтарь. «Отец истории» Геродот, писавший в V в.
до н. э., сообщает о том, что янтарь привозят с реки
Эридана от энетов (венетов). Об индах, из земли кото-
рых, лежащей где-то у берегов Северного океана, приво-
зят янтарь, добываемый где-то в реке, писал Софокл
(V в. до н. э.). Сообщает об энетах Скилак (IV в. до
н. э.). Об индах, занесенных бурей к берегам Запад-
ной Германии, упоминает в I в. до н. э. Корнелий
Непот 30.
31
Не случайно древние авторы связывают энетов (ве-
недов) с янтарем — почти весь янтарь в те времена
поступал в страны Древнего Востока и античного мира
только с берегов Северного й Балтийского морей. Следо-
вательно, в энетах древности надо усматривать именно
венедов.
Немного подробнее говорят о венедах римские источ-
ники. В Певтингеровых таблицах — дорожнике, состав-
ленном в самом начале новой эры при императоре Ав-
густе, дважды упоминается племя венедов. Они являются
соседями бастарнов, обитавших в Карпатах, и гетов,
и даков, занимавших низовья Дуная. Певтингеровы таб-
лицы— один из первых источников, говорящих о вене-
дах 31.
В «Естественной истории» Плиния Старшего, живше-
го в I в. до н. э., мы читаем: «Некоторые писатели пере-
дают, что эти местности, вплоть до реки Вистулы (Вис-
лы), заселены сарматами, венедами, скирами, гирра-
ми»32. Плиний упоминает Sinus Codanus, т. е. Коданский
залив,— одно из древнейших названий в земле венедов,
отложившееся в наименовании Къданск — Гданск.33
В «Германии» Корнелия Тацита также говорится о ве-
нетах или венедах: «Я сомневаюсь, причислить ли пле-
мена певкинов, венедов и феннов к германцам или сар-
матам...»34. Еще одно упоминание о венедах встречается
в «Географии» Птолемея: «Сарматию занимают очень
большие племена: венеды вдоль всего Венедского зали-
ва; на Дакии господствуют певкины и бастарны; по всей
территории, прилегающей к Меотийскому озеру,— языги
и роксаланы; в глубь страны от них находятся амаксо-
бии и аланы-скифы»35.
Сравнивая скупые свидетельства древних авторов,
мы можем сделать вывод, что венеды обитали по Висле
к северу от Карпат до Балтийского моря (Венедского
залива). Южная граница от северных склонов Карпат
шла на восток вдоль лесостепной полосы, в юго-запад-
ной части которой венеды были соседями даков, а в юго-
восточной — сарматов.
Тацит, подчеркнув, что он сомневается в том, к кому
причислить венедов, к германцам или сарматам, далее
продолжает: «Вследствие смешанных браков их (вене-
дов.— В. М.) облик несколько портится сходством с сар-
матами. Венеды заимствовали много из их (сарма-
32
тов.— В, Л4.) обычаев; ибо они простирают разбойничьи
набеги на все леса и горы, возвышающиеся между пев-
кинами и феннами»36. Следом контактов венедов с сар-
матами являются древние славяно-иранские связи в язы-
ке и в народном творчестве. Продолжая свой рассказ
о венедах, Корнелий Тацит пишет: «Однако они -скорее
должны быть причислены к германцам, так как строят
дома, носят щиты и охотно пользуются быстротой ног,—
все это отлично от сарматов, живущих на повозке и на
коне».
Принадлежность венедов к славянам не вызывает
сомнений. Если для Плиния, Тацита и Птолемея вене-
ды— малоизвестный народ далекого севера, а Тацит
откровенно сознается в своей неосведомленности по по-
воду того, к кому из известных римлянам народов, гер-
манцам или сарматам, их причислить, высказавшись
все же после некоторых колебаний в пользу близости
венедов по нравам и обычаям к германцам, то более
поздние писатели, познакомившись со славянами и ан-
тами во времена их вторжения в пределы Византийской
империи, не колеблясь, считают, что венеды — древнее
название славян и антов. Писатели VI в. Иордан и Про-
копий говорят, что современные им славяне и анты носи-
ли ранее одно имя, и Иордан приводит это имя — вене-
ты37. Писавший в конце VIII — начале IX вв. англосак-
сонский ученый Алкуин, говоря о победах Карла Вели-
кого, сообщает: «Славяне, которые назывались вине-
дами» 38.
В песне английского путника, датируемой VIII—
IX вв. упоминаются среди прочих народов «винеды» и их
река Висла (Wistla)39. В хронике Фредегара славяне
времен первого западнославянского государства, воз-
главленного Само, называются «винеды»40. Адам Бре-
менский говорит, что Русь «есть самая удаленная и са-
мая большая область винулов (венедов.— В. М.), кото-
рая кладет предел тому заливу (Балтийскому морю.—
В. М.)». Название венеды в обозначении славян сохра-
нилось у их соседей гораздо позднее. У немцев славяне
назывались wenden, winden, winida, а у финнов vene,
venea, veneja. Следовательно, и первые письменные ис-
точники локализуют славян примерно на той террито-
рии, которую мы определили как древнейшую террито-
рию славян, пользуясь другими данными.
3 4162
33
Земли, лежащие за Вислой и по побережью Балтий-
ского моря, славяне заняли позже, около новой эры, по-
степенно продвигаясь на запад. Этим объясняется то об-
стоятельство, что термин венеды неславянского проис-
хождения и сами славяне себя так не называли. Он
встречается на всей территории обитания и иллирийцев
(Vindobona, Vindonis/ Vindo, Vindeni, Venet, современ-
ная Венеция и др.), и кельтов, и в Прибалтике (Вента,
Виндава, Венден), где венды, согласно «Хронике Ливо-
нии» Генриха Литвийского, жили еще в ХП1 в.41 По-
видимому, такого же происхождения название герман-
ского племени вандалов. Возможно, что название венеды
восходит к такой глубокой древности, которая исключа-
ет возможность точного объяснения. Во всяком случае
термины енеты, инды, венеды древнее, чем славяне в По-
висленье и на берегах Венедского залива. Видимо, сосе-
ди славян, германцы и финны, перенесли на славян, ког-
да они заселяли эти края, название древнего его насе-
ления.
Характерно, что уже Тацит говорит о набегах вене-
дов на земли от Прибалтики (фенны) и до степей (сар-
маты), что является свидетельством подвижности вене-
дов, обусловленной началом их расселения.
Остановимся еще на одном виде источников, который
не может не учитываться при попытке изучения древней-
шей истории славян. Речь идет о данных антропологии.
Антропологи пришли к выводу, что на территории исто-
рического славянства в первые века нашей эры в основ-
ном были распространены те же европеоидные расовые
типы, что и в эпоху позднего неолита и бронзы.
Славяне и в те времена состояли из нескольких ма-
лых расовых типов, но господствовали светлоокрашенные
европеоиды. Об этом же светлоокрашенном (светлые
волосы, радужная оболочка глаз) типе, господствующем
у славян еще в начале средних веков, говорят римские,
византийские и восточные источники.
Следует иметь в виду, что на северо-западе Восточ-
ной Европы славяне, в отличие от балтов и финно-угров,
обладали более темной окраской волос и радужной обо-
лочки глаз. Не случайно во времена Киевской Руси
местное население они называли «чудью белоглазой».
В общем этническая история славян, особенно на юге их
позднейшего расселения (Дунай, Балканы, степи), шла
34
в направлении потемнения волос и радужины и округле-
ния черепа (брахикефализации). Распространение уме-
ренно монголоидных, уралолапоноидных расовых типов
среди исторического восточного славянства было резуль-
татом обрусения местного финно-угорского населения
уже во времена Киевской Руси. Следовательно, и мате-
риалы антропологии подтверждают высказанное выше
положение об области между Днепром и Вислой, Бал-
тийским морем и Полесьем как территории древнейшего
расселения славян.
Установив на основе анализа языка (основного сло-
варного фонда, топонимики и т. п.), хотя и в порядке
гипотезы, время существования в Европе племен с древ-
ней славянской речью (общеславянским языком, праязы-
ком) и область их древнейшего расселения, мы
попытаемся связать ее с определенными археоло-
гическими культурами. Конечно, вопрос этот очень
сложный.
Какие же это культуры? При поисках археологиче-
ских культур, которые можно связать со славянами, на-
иболее правильным является путь от известного к неиз-
вестному. Путь этот прослеживается примерно таким об-
разом. Хорошо известно, что в IX—XI вв. в Среднем
Приднепровье жили восточные славяне, русские, создав-
шие свое Древнерусское государство, свою своеобразную
древнерусскую культуру, отложившуюся в специфиче-
ских археологических памятниках: жилище, керамике,
типе поселений, украшениях и т. п. Археологи ищут
более ранние культуры, из которых выросла, эволюцио-
нируя, культура Киевской Руси. Но, идя таким путем —
от памятников Киевской Руси X—XI вв. к памятникам
VIII—IX вв., а от них — к археологическим культурам
VI—VII вв. на территории Восточной Европы,— мы
должны будем признать, что достоверно принадлежав-
шие славянам памятники, более древние, нежели VI в.,
пока точно не установлены.
Отсюда делается вывод, что славяне пришли в Под-
нестровье, Побужье, Приднепровье поздно, не ранее
VI в. и, вытесняя и ассимилируя балтов и финно-угров,
довольно быстро, в VIII—IX вв., заселили обширные про-
странства Восточной Европы до верховьев Оки, Дона,
Волги, Западной Двины, Волхова, Ильменского, Ладож-
ского и Белого озер42.
35
Наличие в Полесье славянской топонимики (гидро-
нимики) при этом объясняют тем, что славяне пришли
в этот край, запустевший после нашествия гуннов, и, не
встретив здесь предшественников, назвали реки и озера
по-своему, по-новому. Древние названия они просто не
могли ни от кого услышать. Сильной стороной этой кон-
цепции является оперирование памятниками, славянская
принадлежность которых не вызывает никаких сомнений.
Слабая же сторона ее заключается в противоречии
с данными топонимики, в древнейшей своей части вос-
ходящей к общеславянскому языку, с лингвогеографией,
с материалами славянских языков, отразившими опре-
деленный ландшафт, о чем речь шла выше43.
Наконец, следует отметить то обстоятельство, что
древние славяно-иранские связи могли установиться не
где-то в Повисленье и западнее Вислы, а именно
в Полесье, в Приднепровье, где так обильна иранская
топонимика и где на Левобережье Днепра и на Север-
ском Донце иранские этнические элементы, хотя и тюр-
кизированные, доживают до времен Киевской Руси.
Есть и другой, в свое время более распространенный,
путь поисков археологических культур, который можно
связать с древнейшими славянами, прото- и праславяна-
ми. На территории, заселенной славянами во времена
письменных источников, в более раннее время господ-
ствовали, сосуществуя или сменяя друг друга, десятки
сходных или несходных культур.
Имеет место множество попыток связать одну из них,
и только одну, или во всяком случае две-три близкие
культуры со славянами. При этом избрание той или
иной культуры и объявление ее «славянской» нередко
обусловлено рядом причин, имеющих весьма косвенное
касательство к науке (отношением автора к открытой
и исследованной данной археологической культуре, к ее
характеристике; политическими симпатиями и антипа-
тиями автора и пр.).
Протобалто-славяно-германской считали культуру
шнуровой керамики и боевых топоров неолита и ранней
бронзы, созданную скотоводами, продвигавшимися на
север в леса, в Среду охотников и рыбаков44.
Связывают с прото- и праславянами ряд культур
земледельцев и скотоводов эпохи бронзы и раннего
железа, распространенных в Средней и Восточной Евро-
36
пе. Многие считают протославянской тшинецкую куль-
туру. На востоке она доходит до Днепра и Сейма
(XVI—XII вб. до н. э.). Полагают, что с нею связана
так называемая комаровская культура, занимающая
область верховьев Сана и Западного Буга и правобереж-
ных притоков Припяти, датируемая XV—XII вв. до н. э.,
а в западной части Прикарпатья даже VIII—VII вв.
до н. э. Тшинецкая культура действительно распростра-
нилась на тех землях, на которых письменная история
застает славян. Более поздняя (1500—1600 гг. до н. э.),
очень высокая лужицкая культура, распространенная
на территории современной Польши, Чехословакии,
ГДР, Западной Венгрии и Нижней Австрии, в XI—
VII вв. до н. э. достигает Горыни, хотя ее влияние ощу-
щается и в Поднепровье.
Наибольшее распространение теория славянской
этнической основы лужицкой культуры получила среди
археологов и языковедов Польши (Ю. Косшевский,
К. Яджевский, М. Рудницкий и др.) и Чехословакии
(Я- Филипп). За ней закрепилось название «автохтонной
гипотезы», так как ее сторонники считают междуречье
Вислы и Одера, т. е. Польшу, прародиной славян,
во всех остальных местах являющихся более поздними
пришельцами. Есть и противники этой теории (К. Мо-
шинский, Г. Улашин и другие в Польше, Ф. П. Филин,
П. Н. Третьяков в СССР).
Полагают, что компонентом культуры славян явля-
ется милоградская культура раннего железного века,
распространенная главным образом на побережье Днеп-
ра. Тип жилища, изгороди, кровли, формы земледелия
и пр., характерные для создателей милоградской куль-
туры, сближают их со славянами. Область распростра-
нения милоградской культуры соответствует области
славянской гидронимики и лингвогеографии45. Но ряд
существенных признаков милоградской культуры связы-
вает ее с культурами балтов.
Преемником тшинецкой культуры на Правобережье
Днепра являются белогрудовская (II тыс. до н. э.) и чер-
нолесская культуры (VIII—VII вв. до н. э.) земледель-
цев и скотоводов.
В VI—II вв. до н. э. на территории Польши, в смеж-
ных с ней областях Украины и Белоруссии распростра-
няется поморская культура, которую сменяет культура
37
пшеворская. Некоторые археологи считают создателями
этих культур славян, другие полагают, что в их форми-
ровании принимали участие и славяне, и германцы, оби-
тавшие на одной и той же территории. Все эти культуры
отнюдь не всегда вырастают одна из другой, а являются
результатом передвижений и расселений в эпоху позд-
ней бронзы и раннего железа.
В этих процессах принимали участие разные племе-
на: иллирийцы и кельты, протогерманцы и протославяне,
иранские и неиранские племена Геродотовой Скифии
и племена, названия которых и язык остаются нам неиз-
вестными.
Расселение и передвижение племен на территории
обитания славян в исторические времена продолжаются
и позднее. «История древних славян в освещении архео-
логических материалов — это область гипотез, обычно
недолговечных, постоянно вызывающих многочисленные
сомнения»,— замечает крупнейший знаток славянских
археологических древностей П. Н. Третьяков46.
На данном уровне развития археологии спор о том,
какие археологические культуры считать славянскими,
решить в пользу той или иной точки зрения трудно47.
Трудно не только в силу отсутствия накопленного мате-
риала. Сама постановка вопроса — можно ли со славя-
нами на том или ином этапе их истории связывать
только одну определенную археологическую культуру? —
может вызвать сомнение.
Существует точка зрения, утверждающая монолит-
ность и единообразие археологической культуры славян,
во всяком случае в VI—VII вв. н. э.48 Очевидно, и в бо-
лее ранние, как, впрочем, и в более поздние времена
существовало некое культурное единство славян.
Есть и иная концепция, подчеркивающая участие
в этногенезе славян населения, создавшего различные
культуры (с ямочно-гребенчатой керамикой, связанной
с финно-уграми, шнуровой керамикой, легшей более
поздним слоем на первую, среднеевропейскими элемен-
тами, проникшими с Дуная, а также лужицкой куль-
турой) 49.
Эта точка зрения также заслуживает внимания.
Создатели и носители различных археологических куль-
тур, говорившие на неславянских языках, впоследствии
восприняли славянский язык, и их культура в какой-то
38
части и в какой-то мере стала компонентом славянской
культуры эпохи письменных источников. Обнаруживая
эти элементы, исследователи находили их корни и в дру-
гой культуре и на этом основании объявляли ее славян-
ской, хотя создатели ее на самом деле славянами
не были и говорили не на славянском языке. Только
в дальнейшем они сменили язык своих предков — несла-
вян на славянский. С другой стороны, элементы куль-
туры славян проникали к соседям, неславянам, напри-
мер, к финно-уграм, создавая видимость их языковой
принадлежности к славянам.
Наконец, существует и третья точка зрения, утвер-
ждающая, что индоевропейцы — это люди, говорящие на
индоевропейских языках. И только. Никаких «индоевро-
пейских» культур, антропологических типов, форм кера-
мики и пр. искать нечего, так как нельзя связывать
определенный тип археологической культуры с опреде-
ленным языком 50. Это относится не только к индоевро-
пейцам в целом, но и к славянам.
Поэтому начальную историю славян по памятникам
материальной культуры той поры, когда славяне не за-
фиксированы в письменных источниках, проследить
нелегко, и неизбежны высказывания диаметрально про-
тивоположных точек зрения, дискуссии, споры.
Но вот настает пора венедов, пора письменных
источников, первые века новой эры и время, непосред-
ственно им предшествовавшее. Область расселения
венедов огромна: на севере и северо-востоке это Балтий-
ское море (Венедский залив) и земли феннов (саамов);
на юге и юго-востоке — Карпаты, земли даков, и сармат-
ская лесостепь и степь; на западе —Висла.
В первые века новой эры на этой территории распро-
страняется несколько археологических культур, среди
которых особое место занимают пшеворская и заруби-
нецкая культуры. Пшеворскую культуру, сложившуюся
на основе лужицкой и комаровской (II—I вв. до н. э.—
IV в. н. э.), нередко называют «венедской», этим самым
подчеркивая бесспорность ее этнической принадлеж-
ности.
Ряд исследователей считает славянской культурой
времен венедов зарубинецкую (или зарубинецко-корче-
ватовскую) культуру II—I вв. до н. э.— II—III вв. н. э.,
распространенную в Среднем Приднепровье, в Полесье,
39
на реке Припять и на севере Волыни. Население,
создавшее зарубинецкую культуру, обитало в небольших
прямоугольных домах, наземных или углубленных в поч-
ву, в полуземлянках с печами из камня и глины, с рас-
положенными у дома хозяйственными ямами — погреба-
ми. Обосновывались в неукрепленных поселениях на
возвышенных местах, по крутым берегам рек, на забо-
лоченных поймах. Лепленая керамика, многочисленные
железные изделия, обряд трупосожжения характеризуют
зарубинецкую культуру. Позднее, в I—II вв. н. э., зару-
бинецкая культура распространяется на Верхнее По-
днепровье, Подесенье, Посемье и дальше на север, где
она вытесняет или ассимилирует культуры балтов. Еще
позже зарубинецкая культура передвигается на юг,
в Среднее Приднепровье.
Некоторые исследователи устанавливают славянский
характер зарубинецкой культуры и вскрывают ее корни,
восходящие к протославянам51.
Но есть и противники этой точки зрения. Они отри-
цают славянскую принадлежность зарубинецкой культу-
ры, исходя из того, что ее памятники значительно отли-
чаются от славянских памятников VI—VII вв. и их
нельзя назвать генетически связанными. Прослеживая
пути продвижения на северо-восток зарубинецкой куль-
туры и затухания ее, считают «зарубинцев» западными
балтами, «галиндами» начала новой эры — голядью рус-
ских летописей, жившей по реке Поротве52.
Кроме того, зарубинецкая культура на юге Среднего
Поднепровья исчезает, частично уступая свое место Чер-
няховской культуре. Славянская принадлежность Черня-
ховской культуры II—IV вв. н. э., охватывающей обшир-
ную область от Полесья до Черного моря, от Донца до
Прута, с ее плужным земледелием, выделившимся
ремеслом, развитой торговлей и денежным обращением,
римскими монетами и украшениями, кружальной кера-
микой, большими открытыми поселениями сейчас отри-
цается почти всеми53. Черняховская культура являлась
многоплеменной. Среди ее носителей могли быть и от-
дельные славянские этнические группы, о чем говорят
керамика некоторых поселений и появление в первых
веках новой эры. славянской топонимики на юге (Чер-
ная— Tsierna, Быстрая, Быстрица — Bistra, Плес —
Pelso). Об этом свидетельствуют и прямое указание
40
Тацита о смешанных браках венедов и сарматов и о рас-
пространении смешанных погребальных обрядов, и ира-
но-славянские языковые связи, и сарматские элементы
в русском народном творчестве54. Черняховская культу-
ра была сметена волною гуннского нашествия в конце
IV в. Часть создателей Черняховской культуры была
увлечена движением гуннов на запад. Посланник импе-
ратора Приск, направленный в ставку Аттилы, вождя
гуннов, в Паннонию (территорию современной Венгрии),
засвидетельствовал славянские слова медос, страва
(тризна) в речи гуннов. Эти «гунны» Приска Паннон-
ского, несомненно, были славянами.
В поисках археологических культур прото- и прасла-
вян следует учитывать и такие вопросы, как проблема
моно- и поликультуры, т. е. можно и нужно ли связывать
славян только с одной определенной археологической
культурой, или славяне могли быть создателями и носи-
телями разных археологических культур. Следует также
учесть возможность изменения и падения культуры
в силу изменившихся условий (отрыв от древних куль-
турных центров, переселения и т. п.), наличие несколь-
ких волн славянских переселений, волн, отличающихся
археологической культурой, и многое другое, что со вре-
менем будет вводиться в научное обращение.
Как видно из всего изложенного, для выяснения
вопроса о древнейших археологических культурах, кото-
рые могут быть точно и определенно связаны именно
со славянами, надо сделать еще очень много.
Глава 2
СЛАВЯНЕ
ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
В VI—VII вв.
АНТЫ
Если в письменных источниках венеды оставили
о себе память в виде нескольких не очень ясных строк,
то с течением времени число их увеличивается, сведения
о славянах становятся все более богатыми и отчетливы-
ми. И объясняется это обстоятельство тем, что славяне
были вовлечены в великое переселение народов, подо-
шли к границам Восточно-Римской империи, сокрушили
и прорвали ее оборонительные линии, вторглись на тер-
риторию Византии и в короткий срок, ославянив ее,
вышли к берегам Черного, Адриатического и Эгейского
морей. Византия потому заговорила о славянах, что
с ними ей пришлось сражаться и заключать союзы, при-
глашать к себе на службу и поселять на своих землях,
уступать им целые области и отражать их обычное
право в своем законодательстве.
Настала пора, и славянские поселения появились
в Пелопоннесе, проникли в северную часть Апеннинского
полуострова и в Малую Азию и побудили византийского
императора Константина Багрянородного (Хв.) с грустью
констатировать, что вся страна ославянилась. В этом
грандиозном процессе переселений и передвижений сла-
вян приняли участие и славяне Восточной Европы.
Что же говорят о них источники?
«У левого их (Карпат.— В. М.) склона, спускающе-
42
гося к северу, начиная от места рождения реки Вистулы,
на безмерных пространствах расположилось многолюд-
ное племя венетов. Хотя их наименования теперь меня-
ются соответственно различным родам и местностям, все
же преимущественно они называются склавенами
и антами. Склавены живут от города Новиетуна и озера,
именуемого Мурсианским, до Данастра, а на север до
Висклы; вместо городов у них болота и леса. Анты же —
сильнейшие из обоих (племен)—распространяются от
Данастра до Данапра, там где Понтийское море обра-
зует излучину; эти реки удалены одна от другой на
расстояние многих переходов»1. Так говорит о венедах,
славянах и антах писатель VI в., историк восточных
германцев-готов Иордан.
Где расположены земли славян и антов?
Иордан определяет границы этих земель: от Приду-
найской низменности до Днестра и Днепра, а на севере
до Вислы. Славяне и анты-—прямые потомки древних
венедов.
Кстати^ отметим, что в названии склавены к—встав-
ка в греческом языке, неизвестная ни в языке самих
славян, ни в языках тех, кто со славянами сталкивался
непосредственно. Так, у германцев — славянин (slav,
slave). У тех же народов, которые познакомились со
славянами через греков, в названии славян всюду
встречается к (sclavos)2. Арабы называли славян
сакалиба.
Другой писатель VI в. Прокопий Кесарийский гово-
рит о славянах и антах, «которые имеют свои жилища
по ту сторону Дуная, недалеко от его берега», «живут
по Истру»3. Он же указывает, что далее на север ог
них4 занимают место «бесчисленные племена антов»5.
О расселении славян и антов вплоть до низовьев
Дуная сообщает и третий источник того же VI в. Име-
ется в виду «Стратегикон», приписываемый обычно
императору Маврикию. В той части «Стратегикона», где
речь идёт о славянах и антах, указывается, что «их реки
вливаются в Дунай»6.
Повествуя о военных столкновениях готов с антами
в IV в., Иордан все события связывает со Средним или
Нижним Поднепровьем7. Следовательно, писатели VI в.
именуют антами славян, живших на востоке Европы от
Днестра до Днепра.
43
Всех ли славян Восточной Европы они называют
антами?
Судя по тому, что их интересовали только те славяне,
с которыми сталкивались византийцы или готы, антами
именовались тогда только славяне, занимавшие юго-за-
пад Восточной Европы. К западу от Днестра обитали
ничем или почти ничем не отличавшиеся от антов сла-
вяне, называвшиеся «своим именем». Кто жил в лесах,
как жили славяне более северных земель, византийцы
не знали и не могли знать. Их интересовали только
те славяне и анты, силу ударов которых испытала на
себе Византийская империя.
Кем были анты?
Иордан указывает, что те, кто некогда именовался
венедами, теперь называются венедами, славянами
и антами. Он добавляет, что «эти (венеты),— как мы
уже рассказывали в начале нашего изложения, именно
при перечислении племен,— происходят от одного корня
и ныне известны под тремя именами: венетов, антов
и склавенов»8
Нет никаких сомнений в том, что Иордан отчетливо
представлял себе происхождение современного ему сла-
вянского мира и его деление, имевшее место в те време-
на. В отличие от ряда своих современников — Прокопия
Кесарийского, Менандра, Феофилакта Симокатта, не
знавших венедов, Иордан располагал хорошей информа-
цией и мог проследить историческое развитие и корни
всех ветвей славянства. Иордану вторит Прокопий.
Говоря об общности языка и обычаев славян и антов,
он подчеркивает, что «некогда даже имя у славян и ан-
тов было одно и то же. В древности оба эти племени
называли спорами («рассеянными»), думаю, потому, что
они жили, занимая страну «спораден», «рассеянно», от-
дельными поселками»9.
Мы еще вернемся к этому очень интересному месту
в «Войне с готами», к этимологическим упражнениям
Прокопия, но сейчас для нас важно отметить, что он счи-
тает необходимым вести славян и антов от одного корня,
от одного предка и подчеркивает их чрезвычайную бли-
зость друг другу.
«У тех и у других один и тот же язык... И по внеш-
нему виду они не отличаются друг от друга...» «И во
всем остальном у обоих этих варварских племен вся
44
жизнь и законы одинаковы...»,— сообщает Прокопий
о славянах и антах10. «Племена славян и антов сходны
по своему образу жизни, по своим нравахМ...»,— читаем
мы в «Стратегиконе»11.
Итак, не может быть сомнений в том, что деление
славян VI в. на склавинов (греческая форма именования
славян) и антов является отнюдь не этническим расчле-
нением,— славянский мир еще един, и лишь намечаются
некоторые особенности, приведшие со временем к выде-
лению из общего славянского мира славян западных,
южных и восточных. Поэтому по отношению к началу
интенсивных славянских передвижений, переселений
и расселений следует говорить не о восточных или запад-
ных славянах, а о славянах, живущих к западу ог
Днестра, и славянах, живущих к востоку от него, славя-
нах Восточной Европы.
Что же касается названия славян и антов по Проко-
пию Кесарийскому спорами, то, видимо, он пытался
осмыслить какое-то слово, звучащее так, что у него оно
могло превратиться в споров. Это, как ему казалось,
вполне соответствует смысловому значению этого слова
в греческом языке, где оно означает рассеянно, рассеян-
ные. То, что было известно об антах и славянах Проко-
пию, да и не ему одному, казалось бы, подтверждало его
комментарии. Так как они живут «рассеянно», «то и зем-
ли им надо занимать много»12.
По Тациту, венеды совершают «разбойничьи набеги»
на огромном пространстве от феннов до сарматов.
В «Стратегиконе» об антах и славянах говорится, что
они «ведут жизнь бродячую»13.
Видимо, передвижения, расселения и переселения
венедов и их потомков—-славян и антов, охватившие
огромную территорию, а также малолюдность их посел-
ков, большие расстояния между ними, что вполне есте-
ственно, если учесть непрерывное расширение в те вре-
мена области расселения славян, и создали такое пред-
ставление у Прокопия. Возможно, что наименование
сербы, сербы, широко распространенное в разных местах
славянского мира в те времена и позже и сходное по
звучанию со споры, послужило основой для подобного
рода догадок Прокопия.
Откуда произошло название анты, и было ли оно
самонаименованием?
45
Сами себя антами славяне Восточной Европы не на-
зывали. Термин ант в славянских языках времен славян-
ских письменных источников отсутствует. Кроме того,
нельзя не обратить внимания на исчезновение с 602 г.
названия антов в византийских источниках. Это может
быть объяснено тем, что в жизни антов произошел
какой-то перелом. Им был разгром, учиненный тюрками-
аварами, «обрами» «Повести временных лет», антам,
не раз выступавшим и в качестве союзников аваров,
а в тюркских языках ант означало союзник, «принесший
клятву верности». Не стало аваров, они «погибоша аки
обры», не стало и их «союзных» славян, носивших это
тюркское название. Причем союз этот был вынужден-
ным и далеко не равноправным. Авары «примучили»
славян и вынудили их принести присягу («роту») и та-
ким образом стать антами. Быть может, в такое поло-
жение попала какая-то часть славян еще раньше, во вре-
мена гуннского нашествия. Термин ант примерно в этом
значении встречается в тюркских, монгольских, алтай-
ских языках, а гунны говорили на каком-то древнем
тюркском языке 14.
После того как авары — «обры» — исчезли без «на-
следия», подчиненные им славяне стали выступать под
другими, своими именами. Имя славяне являлось, несом-
ненно, самоназванием славян. Причем им назывался то
весь славянский мир, то какая-то часть его, обычно
занимавшая окраины славянской территории (словене
ильменские, словаки, словенцы, словинцы на побережье
Балтийского моря).
Как произошло название славяне (древнее словене)?
Что оно обозначало?
Происхождение самоназвания славян уходит в такую
даль веков, которая исключает возможность точного
и единственного ответа на этот вопрос. Существует
много различных предположений о происхождении
наименования словене. Словен или славян производят
от слово, т. е. говорящие, владеющие языком, в отличие
от неумеющих говорить, немых, немцев; от славы в зна-
чении почетный, выдающийся; от местности, в названии
которой имелся корень слов или слав (по аналогии
с русскими волжанами или волгарями, уральцами, помо-
рами, сибиряками). Предполагают, что в глубокой древ-
ности слав означало просто народ, племя. Аналогии
46
имеются в кельтских языках, где slougas, sloug означает
народ, община, в ряде других языков, как, например,
корякском, чукотском, камчадальском, эскимосском, где
самоназвания ны'мылан, лоуроветлан, ительмен, иннуит
буквально означают настоящие люди, люди. Существует
еще много гипотез о происхождении названия славян, но
вряд ли на данном уровне развития науки можно будет
одну из гипотез, и только одну, признать единственно
правильной. Важно отметить наличие у славян этнонима,
т.е. общего наименования — славяне. Следовательно, со-
знание единства всех славян восходит к очень далекому
прошлому. Нельзя не отметить, что соседи славян —
балты и германцы такого общего этнонима не знали 15.
Если о венедах мы располагаем лишь отрывочными
сведениями и писатели древности ничего не говорят
об их хозяйстве, социальном строе, то иначе обстоит
дело со сведениями об антах. Политические события
времен великого переселения и расселения славян выну-
дили Византию заинтересоваться славянами и антами.
Анты — земледельцы. «У них большое количество разно-
образного скота и плодов земных, лежащих в кучах,
особенно проса и пшеницы»,— сообщает «Стратеги-
кон» 16. «Вместо городов у них болота и леса»,— пишет
о славянах и антах Иордан17. «Они селятся в лесах,
у неудобнопроходИлМых рек, болот и озер, устраивая
в своих жилищах (поселениях.— В. М.) много выходов
вследствии случающихся с ними, что естественно, опас-
ностей»,— продолжает автор «Стратегикона».
Его рассказ дополняет Прокопий Кесарийский:
«Живут они в жалких хижинах, на большом расстоянии
друг от друга, и все они часто меняют места житель-
ства» 18. Это подтверждает «Стратегикон», сообщающий
о славянах и антах, что они «ведут жизнь бродячую» 19.
Как примирить указания на «бродячую жизнь» славян
и антов, на постоянную смену «мест жительства» славян
и антов, напоминающую «разбойничьи набеги» венедов
на земли от феннов до сарматов, с их оседлым земле-
делием и скотоводством?
С тех времен, как они под названием венедов появи-
лись в письменных источниках, славяне находились
в состоянии постоянного и непрерывного расселения.
Поэтому они жили «рассеянно» («спораден»), «на боль-
шом расстоянии друг от друга», и так как «часто меняли
47
места жительства», то византийцам казалось, что они
«ведут жизнь бродячую». Славянские полуземлянки,
служившие жилищем для славян и антов, а они, как
сообщает «Стратегикон», «сходны по своему образу
жизни, по своим нравам», что подтверждает и Прокопий,
указывающий, что у антов и славян «вся жизнь и зако-
ны одинаковы», византийцам казались «жалкими хижи-
нами».
Славяне и анты представляют собой отнюдь не на-
род, а совокупность «бесчисленных племен». «Эти племе-
на, славяне и анты,— сообщает Прокопий Кесарий-
ский,— не управляются одним человеком, но издревле
живут в народоправстве, и поэтому у них счастье и не-
счастье в жизни считается делом общим»20. У них нег
«единого начальника», и «так как между ними нет еди-
номыслия, то они не собираются вместе, а если и собе-
рутся, то решенное ими тотчас же нарушают другие, так
как все они враждебны друг другу и при этом никто не
хочет уступать другому»21.
Множество мелких племен, то объединявшихся, то
враждовавших друг с другом, что, конечно, ослабляло
славян в их борьбе с Византией и аварами,— вот что
представлял собой мир антов и славян во време-
на Прокопия Кесарийского, Маврикия Стратега
и Иордана.
Анты, по свидетельству Прокопия, «рассуждают сооб-
ща обо всем, что для них полезно или вредно». Речь
идет, по-видимому, о сходках родов или племен, о родо-
вых и племенных вечевых собраниях. Но объединения
племен не прочны. Они то складываются, то рассыпа-
ются. Союзы племен, формирующиеся по взаимной дого-
воренности на межплеменных сходах, недолговечны
и непостоянны. Анты не признают над собой власти ни
иноземцев, ни соплеменников, и лишь на время интересы
обороны или совместных военных походов заставляют их
объединиться под властью одного вождя. Многочислен-
ность предводителей у антов, которых «Стратегикон»
называет «риксами», а Феофилакт Симокатта — «рекса-
ми», заявляя, что «так варвары называют на своем
языке» вождей, десятки «вельмож», о которых говорит
Иордан, давала возможность византийцам подкупать
некоторых из них и этим самым усиливать среди них
вражду и препятствовать им стать «под-власть одного
43
вождя»22. Правда, в середине VI в. анты были объедине-
ны под властью одной семьи антов. Менандр знает
отца — Идара, его сыновей Межамира и Келагаста.
Их авторитет, власть и могущество дали возможность
Межа'миру Идаричу держать себя в ставке аварского
кагана гордо и независимо23. Они свободолюбивы, и «их
никоим образом нельзя-склонить к рабству или подчи-
нению»24.
Антам присуще исключительное гостеприимство и ра-
душие к иноземцам. У них существует кровная месть,
и она распространяется на иноземцев. Если ант примет
у себя чужестранца, то он охраняет его и в дальнейшем
пути, а если кто-либо из антов причинит ему какой-либо
ущерб, нанесет какую-либо обиду, то первый ант будет
мстить обидчику за иноземца25. У антов существует
собственность. «Необходимые для них вещи они зары-
вают в тайниках, ничем лишним открыто не владеют»,—
читаем мы в «Стратегиконе». Появление самого понятия
лишнее, т. е. не представляющее предмет первой необ-
ходимости, является свидетельством накопления богат-
ства. А так как оно возбуждает зависть и агрессивность,
то его доверяют тайникам, земле, боясь выставить
открыто. Войны и набеги на Византию, во время кото-
рых славяне и анты взимали денежные контрибуции,
захватывали много добычи и уводили пленных, обога-
щали антов и в первую очередь их верхушку — «рейсов»,
или «риксов»26, Об этом говорит Иоанн Эфесский, сооб-
щающий, что в результате походов на Византию они
стали богатыми, имеют много лошадей, оружия, золота
и серебра 27.
У антов существовало рабство, но оно очень отлича-
лось от того рабства, которое имело место в Византии.
Источником его являлся плен и только плен. Ант у анта
рабом быть не мог. Ант, попавший в рабство в чужих
краях, «придя в родные земли... в дальнейшем согласно
закону будет уже свободным»28.
Но и пленный иноземен, превращенный в раба, пре-
бывает в таком состоянии у антов недолго. Срок рабства
пленников-рабов ограничен определенным временем,
а затем анты «предлагают им на выбор: желают ли они
за известный выкуп возвратиться восвояси или оставать-
ся там (где они находятся) на положении свободных
и друзей?»29.
4 4162
49
Византийцев поражали семейные отношения антов.
«Скромность их женщин превышает всякую человече-
скую природу, так что большинство их считают смерть
своего мужа своей смертью и добровольно удушают
себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь»30. Это
указание «Стратегикона» является свидетельством гос-
подства у антов прочной патриархальной семьи.
В византийских источниках мы находит отрывочные,
но ценные сведения о религии антов. Они не верят
в судьбу, но в трудную минуту обращаются к богу,
и если спасутся, то приносят ему жертву, считая, что
их долг перед богом исполнен. «Владыкой над всеми»
анты считают бога, творца молний, в котором нетрудно
усмотреть древнерусского бога Перуна. Ему они прино-
сят в жертву быков «и совершают другие священные
обряды». «Они почитают реки, и нимф, и всякие другие
божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих
жертв производят гадания»31.
И тут перед нами предстают языческие верования
русских дохристианских времен, совершавших моления
(жрущих) у воды, у кладезя, почитавших берегинь
(русалок), упырей, покровителей Чура, Рода и Рожаниц
и пр., и приносивших им жертвы.
Познавшие всю силу ударов славян и антов, визан-
тийцы, естественно, в первую очередь интересовались их
военным искусством. Особенное внимание этим качест-
вам славян и антов уделял автор «Стратегикона». Он со-
общает, что славяне и анты «выносливы, легко переносят
жар, холод, дождь, наготу, недостаток в пище». Они
вооружены небольшими копьями (каждый воин имеет
по два-три таких копья), луками и маленькими стре-
лами, отравленными сильнодействующим ядом. Отрав-
ленные стрелы широко применяли скифы, от которых,
видимо, это оружие перешло к антам. У многих имеются
прочные, но тяжелые щиты. Панцырей они не знали32.
Византийцы подчеркивали коренное различие между
своим военным строем и военным искусством славян
и антов. «Не имея над собой главы...— сообщает «Стра-
тегикон»,— они не признают военного строя, не способ-
ны сражаться в правильной битве»33. Такое суждение
вполне понятно. У феодальной Византии была армия,
прошедшая многовековой путь развития, строившаяся
на определенных принципах, подчинявшаяся сложив-
50
шимся правилам, придерживавшаяся определенной так-
тики, стратегии, военной доктрины. Славяне и анты
были вооруженным народом. Поэтому, естественно, они
предпочитали сражаться в лесах, теснинах, оврагах,
«пользоваться (засадами), внезапными атаками, хитрос-
тями, и днем и ночью изобретая много (разнообразных)
способов» («Стратегикон») ведения боя. Славяне и анты
не любят сражаться «на открытых и ровных местах»,
«они умеют отлично сражаться» в лесах и «среди тес-
нин» («Стратегикон»), «Опытны они также и в перепра-
ве через реки, превосходя в этом отношении всех людей»
(«Стратегикон»). Застигнутые врасплох, анты укрыва-
лись в камышах и, опустившись па дно у берега реки
или озера, дышали через выдолбленные камышины,
мужественно часами выдерживая пребывание в воде
и укрываясь от глаз врага34.
Нет никакого сомнения в том, что в византийских
источниках VI в.— а уж кто, как не византийцы, инте-
ресовался воинскими качествами славян и антов — они
выступают как вооруженный народ. Анты не знали ни
дружин «риксов», ни дружинной организации как воен-
но-политической силы, стоявшей над народом. Един-
ственное деление среди этого вооруженного народа —
это деление возрастное: на старших по возрасту и уже
по этому одному более опытных, искушенных в битвах,
и молодежь. Деление это дожило до времен Киевской
Руси, когда существовала передняя, отня (отцовская),
старшая дружина и дружина молодшая: детские, отро-
ки, юные (уные), паробкщ причем сами термины стар-
шая, молодшая в ту пору, как правило, означали уже
социальное членение, хотя восходили ко временам антов,
когда знаменовали деление лишь возрастное. Так начал-
ся боевой путь антов и славян в борьбе с Византией,
о котором говорят писатели VI в.
В непрерывных походах и войнах «грубые варва-
ры»— славяне и анты, шедшие в бой с «ремеями» (ви-
зантийцами), в начале своих вторжений в Византию
с простым оружием, без «военного строя» научились
военному искусству у своих же противников, вооружи-
лись их же оружием, и настала пора, когда «благодаря
своей доблести» (Прокопий) анты, «сильнейшие из обо-
их (племен)» (Иордан), «научились вести войну лучше,
чем римляне» (Иоанн Эфесский)35. Немудрено, что они
51
стали богаты, имеют золото и серебро, «табуны коней
и много оружия» (Иоанн Эфесский).
Византийские источники, хоть и очень скупо, но все
же говорят об одежде, о внешности славян и антов.
В бой они идут в рубашках и шароварах, но «иные
не носят ни рубашек, ни плащей, а одни только штаны,
подтянутые широким поясом на бедрах»36. «Они очень
высокого роста и огромной силы. Цвет кожи и волос
у них очень белый или золотистый, и не совсем черный,
но все они темнокрасные (русые.— В.	«Образ
жизни у них грубый, без всяких удобств... но-по суще-
ству они не плохие и совсем не злобные»,— заключает
свою характеристику славян и антов Прокопий Кесарий-
ский 38. В «Стратегиконе» славяне выступают тоже как
«желтый народ», т. е. русый, светловолосый. Интересно
отметить, что Ибрагим ибн-Иакуб (X в.), |<ак и все ара-
бы, называвший славян «сакалибами», что означает
«светловолосые», пишет: «Интересно, что жители Чехии
смуглые». Следовательно, в его представлении все сла-
вяне светловолосы, и смуглые жители Чехии, тоже сла-
вяне, его удивили. Феофилакт Симокатта пишет о трех
славянах с берегов «Западного океана», что они были
рослы, стройны, красивы39.
Каким был социальный строй у антов в VI—VII вв.?
Каковы общественные отношения, которые рисуют ви-
зантийские источники?
Вооруженный народ, народоправство, собрания пле-
мен и их союзы, патриархальное гостеприимство и пат-
риархальное рабство, накопление богатств в результате
войн — все это свидетельствует о том, что общественный
строй антов следует охарактеризовать как развивающу-
юся из родового строя «военную демократию».
«Военную» «потому, что война и организация для войны
теперь становятся нормальными функциями народной
жизни» (Ф. Энгельс), «демократией» потому, что перед
нами вооруженный народ, управляющийся народным
собранием, советом старейшин — «риксов», еще незна-
ющий не только власти, противопоставляющей себя
народу, но даже органически отделенной от него.
Обратимся к археологии. В отличие от предыдущей
главы, в которой мы указывали на чрезвычайную слож-
ность причисления тех или иных культур к славянским,
определения той или иной культуры как прото- и пра-
52
славянской, археологическая культура славян VI—
VII вв., времен антов, теперь нам хорошо известна, хотя
еше не так давно мы терялись среди множества опреде-
лений и предположений, выдвинутых археологами.
В последние годы труды советских археологов и их
коллег из Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии
значительно продвинули вперед изучение славянских
древностей той поры. В результате этих исследований
было установлено определенное единство культуры сла-
вян VI—VII вв. на всей территории, занимаемой славя-
нами и антами. Этой областью единства материальной
культуры славян (с учетом, конечно, местных особенно-
стей их археологической культуры) явилась обширная
территория, охватывающая Днепровское Право- и Лево-
бережье, Подесенье, Посемье, верхнюю Оку, Припять,
Полесье, Поднестровье, Западный Буг, Восточную
и Южную Польшу, Придунайскую Болгарию, Восточную
Румынию (Прут, Серет, Нижний Дунай), Чехословакию
от границы с СССР до Южной 'Моравии (так называе-
мая «культура керамики пражского типа»). Это терри-
тория, которая определена как область обитания славян
и антов в источниках VI—VII вв., территория древней
славянской топонимики, которая непрерывно расширя-
лась. Указывая на то, что в VI в. поступательное движе-
ние германцев приостановилось, Ф. Энгельс отмечает^
что речь идет об участии в великом переселении наро-
дов, именно германцев, «а не славян, которые и после
них еще долгое время находились в движении»40.
Ф. Энгельс подчеркивает, что это были подлинные пере-
селения народов. Целые народности или по крайней
мере значительные их части отправлялись в дорогу
с женами и детьми, со всем своим имуществом.
Наличие одних и тех же племенных наименований
в разных концах славянского мира — дулебы восточно-
славянские и чешские, севера или северяне на Дунае,
в Польше (в верховьях Варты, северо-западнее Крако-
ва) и ла Левобережье Днепра (Северская Земля, Север-
ская Украина, Северский Донец), поляне «ляшские»
и «русьские», хорваты карпатские и адриатические, дре-
ване приэльбские и древляне Днепровского Правобе-
режья, дреговичи Полесья, получившие свое наименова-
ние от его болот, «дрягв», и дреговичи в горах (!) Родо-
пы на Балканах, кривичи верховьев Днепра и кривичи
53-
в Добрудже и т. д.— является свидетельством расселе-
ния славян в разных направлениях на определенной
территории. Славяне продвигались, и довольно быстро,
во всех направлениях: на юг, где они в VI—VII вв., фор-
сировав Дунай, заселяют весь Балканский полуостров,
появляются на островах Эгейского архипелага и Иони-
ческого моря, в Малой Азии; на запад, где в V—VI вв.
переселяются на Лабу (Эльбу), а к IX в. южнее Гам-
бурга, в южной Дании, занимают Рану (Рюген), дости-
гают низовьев Рейна, побережья Северного моря, посе-
ляются даже в юго-восточной Англии. В IV—\ вв. славяне
переходят Карпаты, заселяют территории современной
Чехословакии, Австрии, Баварии, Венгрии.
Как уже говорилось, посетивший ставку вождя
гуннов Аттилы в Паннонии Приск Панийский сообщает,
что гунны употребляли «мед» и «камос», а по покойнику
справляли «страву». Мед и страви — славянские слова.
Они свидетельствуют о том, что в V в. в Паннонии среди
гуннов были славяне41.
Уже в первые века нашей эры в Дакии и Паннонии
встречается явно славянская топонимика (Patissus —
Потиссье, Pelso—Пелсо, Плесо, Bistra — Быстре, Быст-
рине, Tsierna— Черная), славянское слово в надписях
(dzoapan — жупан).
«Повесть временных лет» вспоминает о тех далеких
временах («по мнозех же временех»), когда в процессе
переселения и расселения славяне, придя откуда-то
(откуда — летописец не помнит), «сели» по Дунаю, «где
есть ныне Угорьске земля и Болгарьска»42. «Угорьска
земля» — это территория современной Венгрии, древняя
Паннония. Кочевники «угры» (венгры, мадьяры) пришли
в Паннонию с востока, из «Великой Венгрии», располо-
женной где-то в Прикамье, проследовав через степи
Восточной Европы, лишь в IX в. Здесь они застали сла-
вян. Подчинив их и создав свое государство, венгры
много заимствовали у оседлого славянского населения
Паннонии, ставшей Угорской землей. Славяне стали
населять Паннонию в V в., может быть, немного ранее.
До славян в этих краях жили кельты. Летописный рас-
сказ свидетельствует о том, что Дунай не был прароди-
ной славян. Давным-давно славяне пришли откуда-то
и обосновались по Дунаю — таково содержание летопис-
ного предания43.
«54
Летописный рассказ об Угорской и Болгарских зем-
лях, где «сели» славяне,— отнюдь не выдумка летопис-
ца. Летописец вспоминает о тех временах, когда именно
отсюда, из Подунавья, славяне и анты двинулись на
юг, в византийские владения. Не случайно Дунай так
популярен в устном творчестве русского народа. В рус-
ских былинах киевских времен воспеваются «голубой
Дунай» и растущий в Дунайских землях «зеленый
виноград».
Былины киевского цикла, повествующие о Днепре-
Славутиче и голубом Дунае, русских богатырях времен
Владимира Красное Солнышко, на берегах Мезени
и Онеги распевались русскими поморами, никогда не
видевшими ни Дуная, ни винограда. Такой след в народ-
ной памяти могли оставить только те края, которые
сыграли немаловажную роль в истории народа. Действи-
тельно, с начала VI в. славяне и анты преодолели визан-
тийскую укрепленную линию по Дунаю. Они воевали
с Византией, расселялись на ее землях, ассимилировали
местное население, «ославянивали страну», оказывали
влияние на социальный строй и законодательство Визан-
тии, поступали на службу, сражались в рядах византий-
ского войска. Славяне и анты, с одной стороны, Визан-
тия— с другой, вступили в сложные взаимоотношения.
Ко временам антов относится рассказ «Повести вре-
менных лет» о трех братьях Кие, Шеке и Хориве
и сестре их Лыбеди, которые основали город, названный
в честь старшего брата Киевом. Все три брата жили
«на горах» у берега Днепра. Это были те времена, когда
вокруг еще стоял «лес и бор велик», где охотились
обитатели Киева.
Кто же такой Кий? До летописца дошло несколько
вариантов рассказа о Кие. Кий — простой перевозчик.
Но если бы Кий был простым перевозчиком, рассуждает
летописец, то вряд ли он ездил к византийскому импе-
ратору («царю») в Константинополь (Царьград). А Кий
ездил, причем «велику честь принял от царя». Возвра-
щаясь обратно («идущю... вспять»), Кий пришел
к Дунаю, облюбовал место, срубил «градок мал» Киевец
и хотел обосноваться здесь «с родом своим», но «не
дата ему близь лежашие» остаться в Киевце, и сопро-
тивление дунайцев заставило его вернуться «в свой град
Киев», где Кий и умер.44
53
В этом сказании заключено зерно исторической
истины. Действительно, на месте Киева в IX в. было три
поселения: на Киселевке, на Андреевском городище и на
Щековице. Анты действительно жили и сражались на
Дунае, вели переговоры с императорами, поселялись на
территории империи, получали от императоров города
или занимали их с боем, основывали свои поселения
(«градок мал»). Все, что летописец приводит в качестве
сказания о Кие, могло иметь место в VI—VII вв. Сказа-
ние это очень древнее. Во всяком случае армянский его
вариант был записан уже в VIII в. В «Истории Тарона»
Зеноба Глака рассказывается о том, как три брата
Куар, Мелтей и Хореан выбрали хорошее место, обиль-
ное лесами и зверем, построили три города, названные
их именами, и происходило все это в «области Палуни».
Важно не только поразительное сходство русского
и армянского сказаний, но прежде всего название
«области Палуни». Для арзлянина «область Палуни» —
совершенно неведомая земля, а ее название—ничего
не обозначающий набор звуков. Но если посчитать рас-
сказ Зеноба Глака свидетельством заимствования
армянами славянского, Полянского названия, то славян-
ская «земля полян» законно превращается в армянскую
«область Палуни».45 Таким образом, можно считать
установленным факт заимствования армянским источни-
ком древней русской легенды.
Армянская «книжная легенда» об основании Куара
является свидетельством, во-первых, древности сказания
о Кие и Киеве и, во-вторых, древности славяне- (точнее,
анто-) армянских связей, древности их контактов где-то
на юго-востоке Восточной Европы, в Предкавказье.
В сказании об основании Киева и Кие нашла отраже-
ние неудачная попытка Кия «с родом своим» обосно-
ваться на Дунае, что было так характерно для антов.
Кий мог быть одним из «риксов» «бесчисленных племен
антов», который был вынужден вернуться «в свой град»
Киев, на берега Днепра. При этом следует иметь в виду,
что древнейшие собственно-славянские слои в Киеве
.датируются временем не ранее VL—VII вв.46
От этих же времен в «Повести временных лет» дошел •
до нас рассказ об аварах (обрах) и славянах-дулебах.
В 550-х годах в степях появляются авары, кочевники
тюрки. Заключив союз с Византией, авары разгромили
J56
болгар-утургуров, савиров и абру шились на антов.
«Властители антские были приведены в бедственное
положение и утратили свои надежды»,— сообщает
Менадр 47.
Анты отправили к аварам посла Межамира, сына
Идара, с просьбой о выкупе некоторых пленных антов.
Чувствуя свою силу и зная, что он пользуется огромным
влиянием среди антов, Межамир держал себя в ставке
аварского кагана гордо и вызывающе. Он был убит,
и «с тех пор больше прежнего авары стали разорять
землю антов, не переставая грабить ее и порабощать
жителей...»48.
Летописец повествует о том, как обры (авары), вое-
вавшие против византийского императора Ираклия
и чуть не захватившие его в плен, подчинили себе
(«примучили») и дулебов-славян. Если обрин собирался
куда-нибудь ехать, то не позволял запрячь коня или
вола, а запрягал три, четыре или пять женщин-славянок
и повелевал им везти себя. Обры были «велики телом,
а умом горды». И за эту гордыню бог их истребил всех
до единого. Отсюда и пошла поговорка на Руси: «Поги-
боша, аки обре»49. Эта русская поговорка, ходившая
в народе еще в XI в., подтверждает, что русское преда-
ние говорит именно о русских, а не чешских дулебах.
Франкский летописец VII в. Фредегар сообщает, что
каждый год «гунны» (авары) приходили в земли славян
для того, чтобы провести зиму. Они брали у славян
жен и детей, совершали насилия и собирали дань. Рас-
сказ Фредегара относится ко всем славянам, попавшим
под власть авар.
В 80-х годах VI в. анты выступали союзниками
Византии в ее борьбе с аварами и славянами. В 602 г.
ситуация повторилась. Византия вела войну со славя-
нами, союзниками авар. Чтобы отвлечь внимание визан-
тийцев, аварский каган решил вторгнуться в землю
антов, союзников византийцев. Аварский военачальник
Апсих со своим войском выступил в поход на антов.
Однако, очевидно, перспектива похода в землю антов
мало устраивала аварских воинов. Войско кагана отка-
залось идти на антов, и началось массовое дезертирство
к визатийцам, что и вынудило кагана отказаться от
похода50. Этот рассказ Феофилакта Симокатты — послед-
нее известие об антах.
57
После 602 г. имя антов в источниках не встречается.
Это объясняется тем, что изменились взаимоотношения
между аварами и антами. Анты перестали считаться их
«союзными», а сами авары, обры нашей летописи, «по-
гибоша». Немаловажное значение имело то, что анты
и славяне стали выступать под своими племенными
названиями, а также опасность со стороны «сарацин»
(арабов), угрожавших Византии с юга, заставила визан-
тийцев сосредоточить свое внимание на борьбе с ними.
Итак, VI—VII вв.— время активного расселения сла-
вян на обширных территориях Южной и Средней
Европы.
Такое же продвижение имело место и на территории
Восточной Европы, причем здесь славяне не встречали
такого отпора, как на юге, гдеюни преодолевали сопро-
тивление могущественной Византии. Малочисленные
и не имевшие государственной организации племена бал-
лов и финно-угров не были таким препятствием для
расселяющихся славян, как «ромеи». Славяне продви-
гались на восток и север, йспользуя не только и не
столько силу. Они жили бок о бок с балтами и финно-
уграми, смешиваясь с ними и ассимилируя их.
На всей огромной территории расселения славян гос-
подствует одна и та же культура. Эта археологическая
культура не является единственной культурой, которую
следует связывать со славянами, но если другие, сход-
ные археологические культуры не всеми исследователя-
ми приписываются славянам, то славянская принадлеж-
ность этой культуры ни у кого не вызывает сомнения.
В более западных районах этой области она датируется
VI—VII вв., возможно, V столетием; в более восточных,
например, на левом берегу Днепра, где она впервые
была обнаружена в районе Ромен и у села Борщево на
Дону, откуда и происходит ее название роменско-бор-
щевская культура, она датируется временем не ранее
VIII в.
Объявленная вначале локальной, специфической
левобережной, культура роменско-борщевского типа ока-
залась характерной для всех славян, в частности для
славян Восточной Европы, с той только особенностью,
что на западе, где наиболее характерной является куль-
тура «керамики пражского типа», она древнее
58
(VI—VII вв.); на востоке, в частности на Левобережье
Днепра, она появляется позднее, в VIII в. Эта культура
распространена от Правобережья Днепра до Вислы,
Одера (Одры) и Эльбы (Лабы), от Нижней Вислы до
Придунайской Болгарии. Она характерна для Украины,
Белоруссии, Польши, Чехословакии, Румынии, Югосла-
вии, Болгарии, восточной Венгрии51.
Каковы ее особенности?
Все поселения славян VI—VII вв. Восточной Европы,,
а их между Днепром и Прутом и в соседней Румынии
известно уже более сотни, как правило, не укреплены.
Лишь иногда, и то в более поздние времена, рядом с по-
селением лежит городище-убежище (Искоростень,
Овруч, Городок у села Хотомель, Киев). Среди них
такие памятники, как Корчак (Житомирская область),
гора Киселевка в Киеве, Райковецкое городище (река
Гнилопять, приток Тетерева), Бабка (река Стырь),
Канев, Хотомель (река Горынь). Много поселений той
поры в Полесье, на Днестре и Западном Буге (Рипнев,
Плиснеск, Незвиско, Зимно), по реке Тясмину (Пень-
ковка, Стецовка и др.), Молочарня, верхние слои Пас-
терского городища, Самчинцы и Семенки на ЮжнохМ
Буге, Алчадар в Молдавии и др.
Располагаются поселения или на склонах пойменных
террас, подходя к руслу реки, или на возвышенных
останцах, в пойме, среди болот. Это полностью соответ-
ствует тому, что сообщает о поселениях антов и славян
«Стратегикон» («они селятся в лесах, у неудобнопрохо-
димых рек, болот и озер»). На поселениях бессистемно
разбросаны жилища, ими служили полуземлянки разме-
ром 3,5x3, 4X3, 5X3-4 м с печами-каменками или печа-
ми, сделанными из глины, расположенными в углу,
с кровлей, опирающейся на края ямы или поднятой на
столбах, врытых по углам. Это и есть «жалкие хижины»
Прокопия Кесарийского. К полуземлянкам примыкают
хозяйственные постройки — хозяйственные ямы (погре-
ба), хлевы, клети. Керамика лепная: горшки, миски,
сковородки и пр. Около поселений расположены могиль-
ники, преимущественно курганные. Господствует обряд,
трупосожжения в урнах и без урн. Этот обряд у языче-
ских славян Восточной Европы описывает «Повесть вре-
менных лет», отмечающая сохранившийся у вятичей
обычай сжигать покойника и, собрав пережженные
59
кости, вкладывать их в небольшой сосуд, который поме-
щали на столбах, установленных ври дорогах52.
Мнения археологов по поводу культуры славян Вос-
точной Европы в VI—VIII вв. расходятся. И. И*. Ляпуш-
кин считает только эту культуру славянской. Им выска-
зано мнение о полном единстве культуры славян, что
является результатом их этнического единства53. Точка
зрения И. И. Ляпушкина о единстве культуры славян
не разделяется П. Н. Третьяковым, сомневающимся
в том, «настолько ли велика была в то время общность
славянской культуры, как это утверждает И. И. Ляпуш-
кин». П. Н. Третьяков отвечает, что у славян на терри-
тории Польши имела место керамика и пражского типа,
и иная, но обе они отличались от керамики германцев.
На Украине посуду пражского типа находят лишь в По-
днестровье и на Волыни, а на территории Приднепровья,
по река?<1 Роси и Тясмину встречается керамика различ-
ного типа и т. д Поэтому, по мнению П. Н. Третьякова,
«однородность славянской культуры была несомненно
весьма относительной», и «славянские племена,
судя по археологическим данным, являлись хотя и род-
ственной по культуре, но отнюдь не монолитной
группой»54.
П. Н. Третьяков рисует следующую картину эволю-
ции зарубинецкой культуры. В первые века нашей эры
создатели этой культуры, видимо, под давлением восточ-
ных германцев — готов, шедших от низовьев Вислы через
Волынь и Полесье на юг, передвинулись из Среднего
Поднепровья на северо-восток. Здесь, контактируясь
с верхнеднепровскими антами, зарубинецкая культура
претерпела значительные изменения. В середине I тыс.
н. э. и в третьей его четверти зарубинецкая куль-
тура распространяется по Десне, Судости, Днепру,
в районе Брянска, Трубчевска, Новгород-Северска,
Ново-Быхова, Почепа. Поселения зарубинецкой культу-
ры располагаются, как правило, невысоко, у воды, в пре-
делах речной поймы. Лишь к концу третьей четверти
I тыс. н. э. у зарубинцев появляются городища, располо-
женные на высоких, труднодоступных местах. Жилищем
служила прямоугольная полуземлянка с печью в углу.
Рядом располагались круглые ямы, расширявшиеся
ко дну и служившие погребами. Умерших сжигали
и остатки сожжения захоронили в бескурганном могиль-
60
никс. В некоторых местах этот обычай сменился захоро-
нением под курганной насыпью. Посуда изготовлялась
от руки, но форма сосудов менялась, приближаясь по
типу к сосудам ранней киевской поры. П. Н. Третьяков
считает, что «преемственность зарубинецких и ранне-
средневековых славянских племен в Поднепровье про-
слеживается по целому ряду существенных элементов
материальной и духовной культуры»55.
VI—VII вв., времена антов, являлись той эпохой,
когда славяне быстро расселялись по обширным просто-
рам Восточной Европы. Видимо, уже тогда, и только
тогда, общеславянский (праславянский) язык стал рас-
падаться на диалекты, давшие начало более поздним
отдельным славянским языкам. Фонетические измене-
ния, происходившие до этого, охватывают всю славян-
скую языковую область и могут быть приурочены к пер-
вым векам нашей эры. К этому времени относятся заим-
ствования в общеславянский язык, например, из грече-
ского— корабль из латинского — поганый, коляда, доска,
буйвол. В VI—VII вв. изменения в языке относятся уже
к отдельным славянским областям. Они вызваны кон-
кретно-историческими условиями и контактами с несла-
вянскими племенами. Так, в языках южных и восточных
славян появляются тюркизмы, заимствованные у дунай-
ских болгар (бисер, сан, чертог, чердак, болярин или
боярин и др.), у восточных тюрок, а именно камских
болгар и хазар (хмель, хрен, каган, яруга, хоругвь,
кощей, лошадь, брага, жемчуг). Только у восточных
славян, и то на севере, возникают заимствования из фин-
но-угорских языков (орь — конь, пол — сторона, полови-
на; саамское — тундра, северо-русское — короб; венское
чаща). В свою очередь финно-угры заимствовали ряд
слов у славян. Древними заимствованиями из славян-
ского языка в эстонском являются, например, und —
жерлица, sundima — принуждать, судить, kimalane —
шмель. Они попали в эстонский язык еще тогда, когда
у их соседей — восточных славян сохранились носовые
звуки, а к и г еще не перешли в ц и з.
Очень древними являются термины, связанные с под-
сечным земледелием. Например, пламя, палить, пал,
пылать и соответственно финское palaa — гореть\ polt:
taa — жечь, palo — пожар, эстонское palama, polerna —
гореть, пылать.
Хотя и более поздними, но тоже уходящими в древ-
ность, являются и такие социальные термины, как фин-
ский vapaus, эстонский vabadus — свобода, ike— иго,
ярмо. Некоторые из этих терминов, видимо, восходят
к очень глубокой древности, во всяком случае к тем вре-
менам, когда венеды Тацита сталкивались с феннами,
т. е. с саамами (лопарями) и прибалтийскими финно-
уграми.
Что касается заимствований из балтийских языков, го
их близость к славянским, а быть может, и некое един-
ство в древности, чрезвычайно затрудняет вопрос о сла-
вяно-балтийских заимствованиях. Финно-угры, балтий-
цы, иранцы и тюрки, с которыми вступали в контакт сла-
вяне, расселявшиеся по Восточно-Европейской равнине,
несомненно, обусловливали известные изменения
в языке славян Восточной Европы. При этом сле-
дует отметить поглощения славянским неславянских
языков не только в лесной, но и в лесостепной
полосе.
Вместе с тем на территории Восточной Европы имеет
место эволюция общеславянского языка. От той эпохи
в памятниках VI—VII вв., византийских и армянских, до
нас дошло очень немного славянских слов: медос, страва
у Приска Паннонского, плот из «Стратегикона», сало
и шором у армянского писателя Моисея Каланкатуй-
ского (Утийца). Если в языке славян VII в., воевав-
ших в хазарском войске и, по его свидетельству, прини-
мавших участие в осаде Тбилиси, жир именовался сало,
то, следовательно, уже тогда, во всяком случае на юге
Восточной Европы, характерное для общеславянского
языка сочетание тл и дл упростилось в л, а именно,
вместо sadlo — сало, вместо mydlo — мыло и т. п. Это
фонетическая особенность, свойственная именно языку
восточных славян, древнерусскому языку. Наиболее
характерной его чертой является полногласие. Сущность
полногласия заключается в том, что если в общеславян-
ском языке имелось сочетание согласного звука плюс
гласный о или е плюс согласный, то в древнерусском
возникает полногласное сочетание. Например, общесла-
вянское грах дало в польском языке groch, в древне-
русском горох; общеславянское глава дало в польском
glowa, в древнерусском голова; общеславянское брег
дало в польском brzeg, в древнерусском берег; общесла-
62
вянское млеко — польское mleko, древнерусское молоко
и т. п.
Следовательно, то очень немногое, что нам известно
о языке славян Восточной Европы, заставляет прийти
к выводу о появлении в VI—VII вв. в их речи черт,
характерных для сложившегося позднее древнерусского
языка. Характерно, что анализ топонимики Псковской
земли, восходящей еще ко временам кривичей (Кривицы,
Кривская Буда) говорит о том, что в их диалекте
имели место древние черты, сохранившиеся у западных
славян и имевшие место в литовском языке. К этим
особенностям относятся дзеканье (Дзеды, Рудзели),
сочетание И и dl, перешедшее в сочетания кл и гл вме-
сто л (Жаглово, Жерегло, привегли вместо привели,
чькли вместо чьли и др.).
Поэтому можно предположить, что уже в VI—VII вв.
в языке славян Восточной Европы намечались черты,
характерные для древнерусского языка IX—XII вв. В то
же самое время следует иметь в виду, что для той дале-
кой поры нельзя говорить о восточно-, южно- или запад-
нославянских языках. Их еще не было. Существовал
общеславянский язык с диалектными зонами. Их было
две — северная (лесная) и южная. Такое же деление
характерно не только для всего славянства, но и для
славян Восточной Европы. Это имело место и в языке,
и в материальной культуре.
Лексика северной зоны славянских языков отражала
старые, привычные природные условия лесной полосы,
тогда как на юге, в лесостепи, в Подунавье и на Балка-
нах славяне попадали в иные условия, в сложную обста-
новку переселений народов и балканских войн, теряя
языковые черты, принесенные с севера, заимствуя и вво-
дя местные новообразования.
Из всего изложенного еще не следует вывод об окон-
чательном распаде общеславянской языковой общности
в VI—VII вв. Она сохранялась гораздо позднее,
в X—XII вв., что отнюдь не исключало наличия отдель-
ных славянских языков. И хотя «розидеся словеньский
язык», но «язык словеньски един», «а словенский язык
и рускый одно есть»56. Такое же единство сохраняет
и культура славян в средние века 57.
63
Глава 3
ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ
НАКАНУНЕ
ОБРАЗОВАНИЯ
ДРЕВНЕРУССКОГО
ГОСУДАРСТВА
«Повесть временных лет» вспоминает о тех далеких
временах, когда в процессе расселения и переселения
славяне, придя откуда-то (откуда — летописец не пом-
нит), «сели» по Дунаю, «где есть ныне Угорьска земля
и Болгарьска». Но на этом расселение славян не закон-
чилось. Они «разидошася по земле и прозвашася имены
своими где седша на котором месте».
Осевшие на реке Мораве назвались моравами,
в Поморье — поморянами. Летописец знает чехов
и белых хорватов, сербов («серебь») и хорутанов, ляхов
и полян, лутичей, мазовшан и болгар. Он подчеркивает,
что если одни славяне двигались на запад и на юг, то
-другие точно так же («тако же и ти») передвигались
на восток и на север.
Летописец повествует о том, как славяне «сели» по
Днепру и прозвались полянами, другие древлянами,
получив свое название оттого, что жили в лесах. Жив-
шие между Припятью и Двиной прозвались дреговича-
ми, обитавшие по берегам реки Полоты назвались поло-
чанами. Те же славяне, которые «сели» около озера
Ильмень, прозвались «своим именем» — «словени»,
а обитатели земель по Десне, Сейму и Суле назвались
северянами L
64
Постепенно в рассказе летописца появляются назва-
ния других восточных славян, уточняется их местополо-
жение. Кривичи, живущие в верховьях Волги, Западной
Двины и Днепра, в земле которых стоит Смоленск.
«От кривичей» пошла «севера», т. е. северяне, от них же
пошли и полочане, так как «перьвии насельници в По-
лотьсте кривичи». Летописец говорит о- жителях
Побужья — дулебах: «Дулеби живяху по Бугу, где ныне
Волыняне», и приводит еще одно название обитателей
этого края — бужане, «зане седоша по Бугу, после же
Волыняне». Выступают на сцену в рассказе летописца
обитатели Посожья — радимичи и занимавшие течение
Оки вятичи, оба «от ляхов», хорваты и, наконец, уличи
и тиверцы, жившие по Днестру до Черного моря2.
Так повествует о расселении славян по обширной
Восточно-Европейской равнине древний летописец.
Он подчеркивает то общее, что объединяет всех славян
Восточной Европы, и то, что отличает друг от друга
отдельные славянские этнические общности. «Имяху бо
обычаи свои, и закон отець своих и преданья, каждо
свой нрав»3.
Что же представляют собой эти славянские этниче-
ские общности?
В советской исторической науке их обычно весьма
условно называют племенами. Условно потому, что во
времена летописца они не являлись племенами в том
смысле этого термина, который вкладывает в него
современная наука. Племя является этническим образо-
ванием эпохи первобытного общества, и самой важной
отличительной чертой племени является наличие кровно-
родственных связей. Между тем летописные кривичи,,
словене, вятичи, тиверцы и другие расселились на таких
обширных пространствах, что кровнородственные связи
как нечто объединяющее исключались.’ На смену им
приходили связи территориальные, политические. Учи-
тывая это и памятуя, что в нашей литературе за восточ-
ными славянами закрепилось наименование племя —
племена, мы будем пользоваться этим термином, вкла-
дывая в него определенное содержание — территориаль-
ные объединения восточных славян, восходящие к пле-
менам эпохи первобытно-общинных отношений. Следует
отметить, что, говоря о расселении славян, к термину
племя «Повесть временных лет» не прибегает. Она опе-
5 4162
65
рирует термином род и подчеркивает, что славяне живут
«кождо с родом своим», «владеюще кождо родом своим»,
«мы от рода русского», «к родом своим», «веста род
на род»4. Летописец помнит о тех временах, когда сла-
вяне Восточной Европы делились на племена, когда
племена русские «имяху бо обычаи свои и закон отець
своих и преданья, кождо свой» нрав и жили «особе».
В его времена в дремучих лесах верховьев Оки селились
вятичи, упорно отстаивавшие свою независимость: жива
была еще память о подчинении киевским князем Вла-
димиром радимичей; он помнил о длительной борьбе
киевских князей с древлянами, однако когда впервые
на Руси, в Киеве и Новгороде, в княжение Ярослава
Мудрого начали создаваться начальные русские летопис-
ные своды, родо-племенной быт уходил в область пре-
даний.
На смену старым племенным объединениям пришли
новые территориальные, политические. Исчезают сами
племенные названия. Последний раз в «Повести времен-
ных лет» поляне упоминаются под 944 г. С 992 г. исче-
зает со страниц летописи имя хорватов, с 984 г.— ради-
мичей. Со времен Владимира летописец перестает
упоминать о древлянах и «Деревах», т. е. о Древлянской
земле, с 944 г.— о тивёрцах и т. д. Все эти названия
заменяются другими, происходившими от главных горо-
дов древнерусских княжеств и земель: кияне, чернигов-
цы, смоляне, новгородцы, полочане, переяславцы, люб-
чане, псковичи и т. д. Только упорно боровшиеся с Кие-
вом и защищенные непроходимыми лесами вятичи сохра-
няли свое старое имя, да и то вскоре за ними закрепи-
лось название рязанцы. И когда летописец тенденциозно
расхваливал полян, противопоставляя им древлян,
«живяху звериньским образом», радимичей, вятичей
и северян, которые «один обычай имяху, живяху в лесах
якоже и всякий зверь», подчеркивал Полянский обычай
«кроток и тих», он сам уже был не полянином, а «кияни-
ном», который, естественно, хотел возвысить своих
предков.
В речи летописца понятия род и племя имели весьма
широкое толкование. Род — это и семья, и племя, и на-
род. Племя обозначало и семью, и народ, и союзы
племен, для которых у летописца не было специального
термина, хотя они и были ему известны.
66
Археологи прослеживают специфические группы,
несколько отличающиеся по материальной культуре,
типу погребений и пр., на территории, занятой, по ле-
тописи, одним племенем5. Такая расплывчатость терми-
нов род, племя свидетельствует о том, что во времена
составления начальных летописных сводов, послужив-
ших основой для «Повести временных лет», они уже
отмирали, и собственно потому, что отмирал сам родо-
племенной быт.
Под именем кривичей и полян, словен и северян
выступают определенные новые этнические общности,
уже не являвшиеся ни племенами, ни даже союзами
племен, но еще не сложившиеся в народности. Зани-
маясь историей древних германцев—швабов, аквитан,
лангобардов, вестготов и др., Ф. Энгельс называл их
«народцами» (volkerschaft»)6. Нет сомнений в том, что
это определение, это наименование может быть приме-
нимо и по отношению к «племенам» «Повести времен-
ных лет», к славянам Восточной Европы: кривичам,
волынянам, словенам и др. Далеко не все «племена»
«Повести временных лет» носят действительно древние
племенные названия (дулебы, радимичи, вятичи). Такие
названия, как полочане, древляне, дреговичи, поляне,
являются названиями территориальными, аналогичными
более поздним: двиняне, поморы, верховинцы и т. п.
Такого рода топонимические наименования отдельных
групп славян, связанные с местностью, имели место
очень давно. Еще Иордан в VI в. писал, что названия
венедов меняются в зависимости не только от различных
«племен», но и «местностей»7.
Летописные «племена» славян Восточной Европы
являлись территориальными этническими образования-
ми, и, быть может, особенности их местности отразились
в названиях племен.' Вряд ли следует отрицать, как это
делают некоторые ученые, попытку летописца связать
наименование древлян с лесом («зане седоша в лесах»),
дреговичей с болотистой местностью (дрегва), полян
с полем. Нам хорошо известно, что тип местности обу-
словливал наименование ее населения (лугари, поморы
степняки, полешуки, верховинцы, горали).
Нельзя не обратить внимания на указание летописца,
что только ильменские славяне «прозвашася своим име-
нем» словене8. Летописцу не были известны словаки,
67
словенцы и словинцы. Но это ничего не меняет. Назва-
ние словене в славянском мире встречается редко и глав-
ным образом на его окраинах. Многие из летописных
племен являлись союзами племен, названия которых
были забыты уже во времена летописцев, во второй
половине XI — начале XII столетий, когда составлялись
летописи Никона, Ивана, Нестора и др. Судя по мест-
ным особенностям археологической культуры населения
территорий, определяемых «Повестью временных лег»
как земли северян, здесь обитали три этнические груп-
пы, в земле радимичей наблюдается восемь локальных
групп археологических памятников, у вятичейшесть,
у дреговичей — две группы, у западных кривичей — три.
Но, кроме археологических материалов, существова-
ние в прошлом подлинных племен, предшествующих
«племенам» «Повести временных лет», подтверждают
и другие источники. Речь идет прежде всего о так назы-
ваемом Географе (Землсписце) Баварском. Географ
Баварский не был славянином и не бывал в Восточной
Европе, но он был современником славянских племенных
союзов и писал свое сочинение более чем за два столе-
тия до «Повести временных лет». В этом ценность этого
источника, составление которого следует датировать
временем между 843 и 870 гг.
Географ Баварский приводит много названий сла-
вянских племен Восточной Европы, известных и неиз-
вестных «Повести временных лет». Среди них и много-
численные (populus multus) unlizi — уличи нашей
летописи, где они тоже выступают как очень многочис-
ленное племя (бе множьство их), sebbirozi, в которых
усматривают летописных северян, север, buzane — бужа-
не, velunzani — волыняне и др. К востоку от сербов,
чехов, морачан и болгар Географ Баварский помещает
следующие племена: свиряне, житичи, стадичи, нерива-
не, атторичи, ептарадичи, жнеталичи, атурежане, ленди-
чи, хотирочи и др.9
Нельзя не учитывать указаний Географа Баварского,
внимательно изучавшего славянский мир и его соседей
для того, чтобы дать кому-то материал, могущий стать
чем-то вроде «Стратегикона». Интересуясь численно-
стью городов у славянских племен, хотя этими «города-
ми», очевидно, были укрепленные поселки времен разло-
жения первобытно-общинного строя, он, очевидно, рас-
68
полагал какой-то информацией, основанной на расска-
зах западнославянских, немецких и скандинавских куп-
цов и воинов. Типичные патриотические окончания
наименований чи (гг), совпадение ряда наименований
славянских племен у Географа Баварского и в «Повести
временных лет» заставляют внимательно отнестись
к этому источнику.
Несколько восточнославянских «племен» упоминается
нс только в «Повести временных лет» и у Географа
Баварского, по и в других источниках.
Константин Багрянородный (X в.) знает древлян,
дреговичей уличей, кривичей, хорватов, северян; араб-
ские источники той же поры — Ибрагим ибн-Иакуб
и Масуди — дулебов, волынян: Гардизи, Ибн-Росте —
вятичей; хазарский царь Иосиф — северян и вятичей.
Этим исчерпываются наши сведения о славянах Восточ-
ной Европы, извлеченные из письменных источников.
Теперь на авансцену должны выступить археологические
материалы. Постановка вопроса о славянах Восточной
Европы, отвечающая современному уровню развития
науки, оказалась возможной только благодаря исследо-
ваниям советских археологов.
А. А. Спицын в своем труде «Расселение русских
племен по археологическим данным» основными призна-
ками этнической принадлежности восточных славян той
или иной области считает характер погребений и типы
погребального инвентаря и украшений, в частности фор-
му височных колец. Но эта классификация условна, так
как тип погребения зависит, например, не только от того,
какое именно племя определенным образом хоронило
своих покойников, но и от эпохи. Так, одно и то же
племя знает и трупоположение, и сожжение на костре,
и заключение пепла в урны, и обжигание трупа. Неко-
торое сомнение вызывает и причисление погребений
к тому или иному «племени» в зависимости от типа
височных колец, так как в различных районах житель-
ства одного и того же «племени» могли господствовать
различные формы височных колец. Так, например, на
границах радимичских и северянских поселений в ради-
мичских курганах встречаются северянские вещи. На ру-
бежах вятичской и северянской земель вятичи могли
носить спиральные северянские, а северяне — семило-
пастные вятичские кольца. В пограничных районах такое
69
смешение наблюдается повсеместно. Могли встречаться
кольца, принадлежавшие соседям, и в самом центре дан-
ного племени, попадая туда в результате торговли, войн
и т. д., да и просто выделанные местными ремесленни-
ками без непосредственной связи с ремесленной деятель-
ностью соседей. Наконец, наличие более или менее стан-
дартного типа височных колец могло быть обусловлено
существованием определенных ремесленных центров
с общими приемами, распространивших свою продукцию
на определенной территории. Все эти обстоятельства
заставили П. Н. Третьякова заявить, «что не старые пле-
менные границы, а границы новых складывающихся
феодальных образований определяли распространение
форм украшений» в X—XIII вв.10 Отсюда — определение
им погребального инвентаря по княжествам. Так назы-
ваемые «курганы дреговичей» — это курганы населения
Туровского княжества, «курганы северян» — это курганы
жителей Новгород-Северского княжества. «Курганы кри-
вичей» делятся на курганы полоцкие и смоленские,
«словенские курганы» принадлежат населению, под-
властному Новгороду, независимо от его этнической
принадлежности, а «вятичские» и «радимичские» при-
надлежат жителям Черниговского княжества. Таким об-
разом, типы женских украшений укладываются в грани-
цы не племенных земель, а феодальных княжеств.
В ответной статье «В защиту летописей и курга-
нов» А. В. Арциховский замечает: «Археологам хорошо
известны две удивительным образом совпадающие кар-
ты. На одной из них изображаются ареалы курганных
’женских украшений, на другой летописных племен»11.
В XI и даже XII в. еще упоминаются кривичи, северяне,
вятичи, хотя в данном случае речь Идет о сохранении
за землей старых племенных названий, а известные нам
памятники материальной культуры датируются главным
образохМ этим временем. Даже в период феодальной раз-
дробленности сохранились еще следы древних‘«племен»
и живо было представление о «племенных» землях.
И археологам надлежит ответить на вопрос: в какой
мере различия вещественных памятников отдельных рус-
ских земель, совпадающих с крупными княжествами
Руси, отражают древние, ‘ отмирающие «племенные»
деления? Записанные этнографами и исчезающие бук-
вально на наших глазах обычаи, песни, поверья, обряды
/О
и т. п. часто уводят нас ко временам седой древности.
Также удивительно архаичными и консервативными
являются многие памятники материальной культуры.
На протяжении многих столетий в зодчестве, резьбе,
ювелирном деле, гончарном ремесле, в женских рукоде-
лиях бытуют одни и те же приемы, мотивы, рисунки,
эволюционируя, изменяясь в деталях, но сохраняя основ-
ные формы. Типы вещественных памятников являются
очень устойчивыми и ведут зачастую к временам древ-
них этнических образований.
Какова же картина расселения восточных славян по
данным современной советской археологической науки?
Поселения славян на юго-западе Восточной Европы,
как правило, не имеют искусственных укреплений, но
они труднодоступны, так как располагаются среди болот
и топей. Городищ немного. Все жилища типа полуземля-
нок. Большая часть печей — расположенные в углу
каменки. Глинобитные печи встречаются реже. Посуда
лепная (горшки, миски, сковородки). Среди железных
изделий — ножи, серпы, топоры, кресала (огнива),
пряжки, скобы, острия, удила, мотыги, сошки, чересла,
стрелы, копья. Изделий из цветных металлов мало. Это
главным образом перстни, браслеты, фибулы, височные
кольца, шейные гривны, подвески. Характерна пестрота,
устойчивых форм немного. Господствуют трупосожже-
ние, бескурганные могильники, а в бассейне Днепра —
небольшие курганы.
Намечается несколько районов сосредоточения сла-
вянских памятников. Это нижнее течение рек Тясминь
и Рось, верхнее течение притока Припяти Ужа, верхнее
течение Тетерева, верхнее и среднее течение реки Случ,
среднее течение Южного Буга, среднее и верхнее тече-
ние Днестра, нижнее течение Горыни, верхнее течение
Прута и Западного Буга. Эти районыч соответствуют
определенным «племенам» «Повести временных лет».'
По Западному Бугу тянулись земли дулебов, по Тяс-
мине, Роси, Южному Бугу и среднему течению Днестра
обитали тиверцы, по рекам Уж и Тетерев —древляне.
По ту сторону Днепра, в лесостепной полосе Левобе-
режья широко распространены датируемые VIII—X вв.
славянские памятники роменско-борщевского типа. На
Левобережье господствуют городища, хорошо укреплен-
71
ные самой природой, но, кроме того, почти все они
имеют и искусственные оборонительные сооружения.
На юге лесостепной полосы неукрепленные поселения —
селища — встречаются только среди болот и озер. В дру-
гих условиях встречаются только городища. На севере
лесостепной полосы Левобережья, в лесах, наряду с го-
родищами попадаются и селища. Жилищем служила
полуземлянка. Печи в ней были глиняные, вырезанные
из материка или лепленые. Печей-каменок мало. В полу-
землянках по стенам располагались прилавки, вырезан-
ные из земли. Пол материковый, в нем были вырыты
ямы. Рядом с полуземлянками имелись ямы и хозяйст-
венные постройки. Лепная керамика однообразна —
горшки, миски, сковородки. Из железных изделий чаще
всего встречаются ножи, топоры, зубила, долота, тесла,
клещи, крючки, остроги, пешни, стрелы, серпы, косы,
мотыги, сошники, чересла. Для славянских поселений
Левобережья характерно обилие восточных монет. Гос-
подствуют трупосожжение и курганные могильники.
Бескурганных могильников нет.
Гораздо сложнее проследить появление археологиче-
ских памятников, которые следует безоговорочно при-
знать славянскими, в лесной полосе Восточной Европы
Известно, что степь и лесостепная полоса были опусто-
шены во времена «великого переселения народов».
Удары, нанесенные гуннами, а за ними аварами, болга-
рами (тюрками), обусловили значительное уменьшение
численности оседлого населения, а в некоторых местах
оно надолго исчезло. Поэтому славяне приносили сюда
свою специфическую культуру, и только кое-где они
ассимилировали остатки древнего иранского населения,
потомков сарматов, в значительной своей части уже тюр-
кизированных. Отсюда на Левобережье наблюдается
иранская гидронимия. Калькирование с иранского на
славянский говорит о том, что славяне застали здесь
иранцев. Например, Асмонь, или Каменная Осмонька,
от иранского asman — камень; Ропша, левый приток
Десны, или Лисичка, от иранского ropsa—лисица; Сев
(левый приток Десны), или Чернявка, Черновка, Черни-
ка, от иранского sava — черный 12.
Считают возможным говорить о волынцевскйх древ-
ностях (Путивльский район Сумской области), датируе-
мых VIII, а быть может, и VII в., как о принадлежащих
72
славянизированным сармато-аланам. О славяно-иран-
ских языковых и культурных связях, восходящих еще
к скиф-сарматскому миру, мы уже говорили.
В Подесенье и Посемье жили балты, но, в отличие
от лесной полосы, здесь балты отступали на север, а не
были ассимилированы славянами. В лесах же наблю-
дается иной процесс. Здесь древнее население — балты
и финно-угры, среди которого чересполосно обосновы-
вались, быстро продвигаясь вперед, многочисленные сла-
вяне, было быстро ассимилировано последними. Поэтому
исследователя ставит в тупик сочетание в лесной полосе
на явно славянской территории времен начала Древне-
русского государства и составления первых летописных
записей и сводов несомненно славянских археологиче-
ских памятников с неславянскими. Вместе с тем на дан-
ной территории на протяжении IX—XII вв. никакой
коренной смены населения не происходило. Потомки
носителей неславянских языков (балтийских и финно-
угорских) и неславянской культуры ославянились и ни-
чем уже по существу от славян не отличались. Поэтому
одни исследователи объявляют археологическую куль-
туру славянизированных балтов и финно-угров славян-
ской, так »как она стала компонентом славянской куль-
туры Киевской Руси. Другие не считают возможным
говорить о ней как о славянской, называя этой послед-
ней только культуру пришлого славянского населения.
Вряд ли сейчас кто-либо будет сомневаться в том,
что до VIII в., а, возможно, кое-где и позднее верховья
Днепра, Оки, Западной Двины и Немана были заселены
балтами. Земли к северо-западу, северу и северо-востоку
от них являлись древнейшей территорией финно-угров.
Распространенные в верховьях Днепра и Западной Дви-
ны длинные курганы содержат в себе инвентарь балтов.
Позднее в длинных курганах появляются славянские
вещи.
Безусловно славянскими в лесной полосе Восточной
Европы являются круглые, полусферические и сходные
с ними невысокие (1,5—2 м) курганы с трупосожженйя-
ми, распространенные от Припяти до Приладожья и от
Десны до Понеманья.
Характерными погребальными памятниками на севе-
ре Восточной Европы являются сопки, которые представ-
ляют собой очень сложное явление. Понятие «сопки»
73
охватывает по сути дела различные виды памятников,
очень отличающихся друг от друга величиной, погре-
бальным обрядом, инвентарем и т. п. Часть сопок,
и немалая, представляет собой обычные или большие
круглые, полусферические курганы славян с трупо-
сожжением. Другие сопки, ранние, были насыпаны тог-
да, когда здесь еще славян не было. Памятники эти
нередко встречаются на одной территории и датируются
одним временем. Объяснение данного явления следует
искать в сосуществовании балтов, финно-угров и славян.
Славяне живут чересполосно и с теми, и с другими и не
вытесняют их, а ассимилируют. Под влиянием славян
изменяются культуры балтов. Но ославянивание созда-
телей длинных курганов у некоторых исследователей
вызывает сомнение — они считают длинные курганы
с самого начала славянскими, точнее, кривичскими13.
Вопрос об этнической принадлежности сопок и длин-
ных курганов очень сложный. И ответ на него могут
дать лишь дальнейшие раскопки и исследования. Не вы-
зывает сомнений расселение славян в лесной полосе
Восточной Европы в двух направлениях: с юга на север,
северо-восток и восток и с запада на восток, следом чего
являются западнославянские и западнобалтские связи
кривичей и ильменских словен. Об этом речь будет идти
ниже.
В материальной культуре славян Восточной Европы
той поры местные различия почти не наблюдаются.
А1ожно говорить лишь о той, что если на юге жилищем
является полуземлянка с глинобитной печью или печью-
каменкой, то жилищем славян в лесной полосе была
рубленая изба. В этом отношении славяне лесной поло-
сы Восточной Европы были ближе к западным славянам,
нежели к славянам лесостепной полосы Восточной
Европы.
Имеют место некоторые различия в погребальных
обрядах. Так, например, в погребальных обычаях славян
лесной полосы Восточной Европы долгое время наблю-
дается влияние погребальных обычаев восточных балтов
(круговые «ограды» из столбов, «домовины», «столпы»,
куда вятичи, радимичи и северяне ставили «судину
малу» с пережженными костями).
VI—VII вв. в истории славян Восточной Европы были
временем интенсивного расселения. Поэтому местные
74
особенности в их культуре почти не прослеживаются,
и трудно говорить о специфической культуре каждого
восточнославянского «племени» в отдельности. Лишь
с течением времени, не ранее VIII—IX вв. и даже позже,
в X—XI вв., в условиях мирной жизни, длительного пре-
бывания на одной территории началось формирование
этнографических особенностей населения отдельных
областей, некогда бывших «племенными» землями.
Пусть это звучит парадоксально, но было именно так —
чем дальше восточные славяне уходили от племенного
быта, тем ярче бросаются в глаза их территориальные
областные особенности, проявляющиеся в специфике
археологических культур.
Жители бывших радимичской и вятичской, северян-
ской и древлянской, кривичской и дреговичской земель
в X—XI вв. и даже позднее отличались особенностями
погребального обряда и украшений нс потому, что
в XI—XII вв. они были ближе «к племенному быту»,
чем в VIII—IX вв., а потому что на их «племенные»
особенности наслоились специфические особенности эко-
номической (ремесло и торговля), культурной и полити-
ческой жизни времен Киевской Руси, в которой старые
«племенные» особенности образовывали лишь некую
подоснову и определяли территориальные границы.
’Но тём более важной является попытка под напласто-
ваниями, обусловленными политическими объединения-
ми, найти материальные следы древних этнических обра-
зований подобно тому, как в диалектах эпохи феодаль-
ной раздробленности обнаружить остатки древних диа-
лектов «земель».
Каковы же особенности отдельных восточнославян-
ских племен тех времен, когда они «имяху бо обычаи
свои и закон отець своих и преданья, кождо свой нрав»
и жили «особе»?
Прежде всего о полянах. Поляне, «яжс ныне зовомые
Русь», по свидетельству «Повести временных лет» жили
«особе по горам своим». Летописец выделяет полян. Они
«мужи мудры и смыслени», «обычай» их «кроток и тих».
У него не хватает слов, чтобы охарактеризовать все
высокие качества полян и, наоборот, выставить древлян,
радимичей, северян, вятичей, кривичей в самом непри-
влекательном виде, как людей отсталых, полудикарей и.
Летописец был уже не полянином, а киянином, но именно
73
земля полян стала центром Руси, именно их, полян,
город Киев стал стольным градом Древнерусского госу-
дарства. Поэтому он старался выделить своих земляков
полян из остальной массы восточных славян и подчер-
кивал их превосходство над ними.
Название поляне летописец объясняет — «занеже
в поле седяху»15. Это объяснение нельзя отбрасывать,
но нельзя и слепо доверять ему, так как поляне жили
«на горах сих в лесах», а «около града (Киева.— В. Л1.)
лес и бор велик» 16. И действительно, окрестности «гор»
Киевских «над рекой Днепрьскою» в то время были
сплошными лесами и лишь у реки Рось начиналась без-
лесная равнина.
Выделить древности полян, которые давали бы воз-
можность говорить об их серьезном отличии от других
племен, очень трудно. В культуре юго-западных славян-
ских племен Восточной Европы: полян, древлян, волы-
нян, дреговичей, хорватов,— в такой, какой она рисуется
по материалам могильников X—XI вв., много общего.
Между тем именно погребальный обряд и сопровожда-
ющий его инвентарь являются этническими признаками.
Курганные погребения в ямах, на горизонте и в насыпи
не сменяют друг друга, как полагали многие археологи
раньше, а сосуществуют, и эволюция погребального
обряда имела место внутри каждого типа погребений.
Для полян характерны погребения в ямах. Дно могиль-
ной ямы или гроб посыпали золой и углями — пережиток
обряда трупосожжения. Инвентарь небогатый (если не
считать богатых погребений Киева), очень скромный
набор женских, украшений: простые перстнеобразные
и с заходящими концами височные кольца, проволочные
перстни, розетчатые, стеклянные и сердоликовые цвет-
ные и золоченые бусы. Судя по распространению типич-
ных для полян погребений в ямах, земля полян прости-
ралась от реки Рось на юге до устья Припяти на севере,
куда проникли расселившиеся на север поляне, от линии
Житомир — Овруч на западе и до Любеча и Чернигова
на востоке.
Соседями полян на западе являлись древляне. В зем-
ле древлян преобладают курганные погребения на гори-
зонте и выше горизонта. Погребений в ямах очень мало,
и встречаются они главным образом на юге. По реке
Тетерев они пока что вовсе неизвестны. В древлянских
76
курганах чаще других вещей встречаются простые перст-
необразные височные кольца, более тонкие, чем у полян,
небольшие височные кольца с заходящими концами;
стеклянные, золоченые, настовые одноцветные, розетча-
тые и сердоликовые призматические бусы, крупнозерне-
ные бусы, витые, плетеные и литые перстни. Курганы
древлян пришли на смену бескурганным погребениям
с трупосожжением и курганам с урнами, представляю-
щим собой коллективные погребения. На юге граница
земли древлян шла по линии Житомир — Изяслав, на
востоке — Житомир — Овруч, на севере — Овруч — Го-
рынь (левый берег низовья). На западе древлянская
земля граничила с Волынью. Древнейшими городами
древлян являлись летописные Овруч, Искоростень
и Малин 17.
Западными соседями древлян были волыняне.
«Повесть временных лет» подчеркивает, что население
Побужья, Волыни носило разные названия и названия
эти менялись. «Дулеби живяху по Бугу, где ныне волы-
няне», «...бужане, зане седоша по Бугу, послеже волы-
няне».
Дулебы — древнее название славянского населения
края, название еще племенное. Бужане — новое наимено-
вание того же славянского населения, обусловленное
территорией, им занимаемой, по реке Буту. И наконец,
волыняне — наименование политическое, происходящее
от города Волыня, стоящего у впадения Гучвы в Запад-
ный Буг, у села Грудек Грубешовского повета в Польше,
так же, как словене ильменские стали новгородцами,
поляне — киевлянами, посеймские северяне — курянами,
вятичи — рязанцами, кривичи, жившие по реке Поле-
те,— полочанами и т. д.
На территории Волыни встречаются курганы с погре-
бениями на горизонте и выше горизонта, а на юге кон-
центрируются погребения в ямах. Некоторые археологи
эти последние связывают собственно с волынянами. Для
волынян характерны и большие височные кольца с захо-
дящими концами, эсовидные и простые проволочные
височные кольца, сходные с древлянскими, витые и про-
волочные перстни, стеклянные цветные и золоченые,
пастовые и крупнозерненые шаровидные бусы.
Земля дулёбов занимала юг и запад современной
Волынской области, южную часть Ровенской, северные
77
часта Львовской и Тернопольской областей и восточную
часть современного Люблинского воеводства. Граница
земли волынян шла по линии: на севере Ровно — Луцк,
.на востоке Ровно — Изяслав, на юге от Изяслава к вер-
ховьям Збруча, Серета и Западного Буга.
Землей волынян являлось Полесье к западу от Ясель-
ды и Горыни. Примерно по Ясельде проходила граница
между волынянами и дреговичами. На северо-западе
Волыни жили ятвяги, племя балтийского происхождения,
издавна сильно славянизированное, а на западе соседом
являлось польское племя мазовшан.
Еще дальше на юго-запад лежала земля хорватов.
Наличие хорватов на юге и на западе славянского мира
является, как и в ряде подобных случаев, свидетель-
ством расселения славян в V—VII вв. Константин Баг-
ряноррдный знает Белую Хорватию, граничащую с Гер-
манией и Венгрией, на которую нападают печенеги.
Но «Повесть временных лет» упоминает «хорвате белии»
рядом с «серебь и хорутане» 18. Следовательно, восточно-
европейские хорваты и белые хорваты только, быть
может, в прошлом являлись одним племенем. Земля хор-
ватов лежала в При- и Закарпатье, в верховьях Днестра.
В начале второй половины 1 тыс. н. э. в При- и За-
карпатье распространяется подкурганный обряд трупо-
сожжения, при котором сожженные кости одного покой-
ника помещались в нескольких ямах или урнах в раз-
ных местах подкурганной площадки. Позднее здесь
распространяются бескурганные могильники, которые
также следует признать хорватскими. В этих бескурган-
ных могильниках встречаются эсовидные височные
кольца, височные кольца, аналогичные височным коль-
цам волынян (с заходящими концами), но они крупнее
и сделаны из граненой, а не из круглой проволоки, как
у волынян. Еще позже, в конце X—XI вв. в верхнем
Поднестровье появляются немногочисленные курганные
могильники с трупосожжением на месте погребения.
На западе граница хорватов лежала к востоку от сторо-
жевой черты венгров, т. е. от Токайских гор до Тиссы,
Самоша и Красной.
К северу от древлян лежала земля дреговичей. Древ*
нейшие памятники дреговичей представлены поселения-
ми (неукрепленными селищами и городищами — убежи-
щами в труднодоступных местах) и могильниками
78
с трупосожжением, с керамикой пражского типа.
В XI—XII вв. в дреговичских курганах появляются тру-
поположения. Встречаются погребения и на материке,
и в ямах. Курганы дреговичей с погребениями на гори-
зонте делятся на две группы. На севере распространены
курганы с остатками кострищ в основании и трупополо-
жением в «домовинах» с восточной ориентировкой погре-
бений. В этих курганах встречаются браслетообразные
височные кольца, ожерелья, в составе которых спираль-
ные бусы, бубенчики, якоревидные подвески, шейные
гривны. Курганы этой группы составляют примерно
одну пятую изученных курганов дреговичской земли.
В центре и на юге дреговичской земли господствует
иной погребальный инвентарь. Здесь встречаются прово-
лочные, перстнеобразные височные кольца с заходящими
концами, трехбусенные крупнозерненые серьги, прово-
лочные и витые перстни, крупнозерненые, сердоликовые
и стеклянные золоченые бусы.
Одни исследователи считают особенности северных
дреговичских курганов традицией балтов, обитавших
здесь до славян, другие —влиянием кривичей. В дрего-
вичской земле были основаны Пинск, Слуцк, Клецк
и древнейший город Полесья Туров. Вначале дреговичи
жили к югу от Припяти, но в IX—X вв. они заселяют
и левый берёг, продвигаясь на север по левым притокам
Припяти. На севере границей дреговичей являлась линия
Рогачев — Несвиж и далее но левому берегу Немана,
на юге — полоса вдоль правого берега Припяти, на севе-
ро-востоке— водораздел Березины и Лрути, на запа-
де — Ясельды Ч
Подводя некоторый итог обзору древностей полян,
волынян, древлян, дреговичей и хорватов, мы должны
отметить большое сходство их материальной культуры,
что выражается в сходстве погребального инвентаря
(височные кольца, бусы, ожерелья, перстни). Возможно,
что дулебы, которым принадлежат памятники типа Кор-
чак Житомирской области, дали начало союзам племен
дреговичей, древлян и волынян. По всей этой террито-
рии распространена однообразная культура с перстне-
образными полутораоборотными височными кольцами
и в топонимике повсеместно встречается дулеб20. Хоро-
шо прослеживаются связи с западными славянами. На
путях, ведущих из Киева в Прагу, выросли крупнейшие
79
города юго-западной группы восточных славян.
Припять, Буг, Горынь и Случь связывали восточных
славян с Польшей, балтийскими славянами и другими
народами Прибалтики. Зато с Византией и Востоком
связи слабы. Норманнские вещи не встречаются (кроме
Киева).
На самом юго-западе восточнославянского мира
лежали земли уличей и тиверцев. Их земли тянулись
по Днестру и доходили до Дуная и Черного моря. Лето-
писец подчеркивает многочисленность уличей и тивер-
цев21. Уличи когда-то жили «по Днепру вниз», т. е.
южнее земли полян. Отсюда и их древнее название —
угличи, Местом их проживания был Угол («нарицаемемь
Ерель, его Русь зовет Угол»). Это область между река-
ми Орелью, Днепром и Самарой. Тут Угол выступает
явственно. И только позднее они переселились в другой
Угол, черноморский (Буджак), который именно как угол
просто невозможно ощутить. Интересна аналогия: англы
(сходно с унглы) тоже вышли из Угла — Ангельп
(ср. латинское angulus — угол) в Шлезвиг — Голштей-
не, между заливами Шлей и Фленсбургским.22
В Поросье по Тясмину раскопаны поселения уличей
тех времен, когда они еще не передвинулись из Подне-
провья на юго-запад. Это расположенные . в низких
местах поймы небольшие селища-поселки с 5—6 полу-
землянками с печами-каменками, лепной! керамикой.
Могильники уличей той поры неизвестны. Очевидно, ими
были бескурганные могильники с трупосожжением:
Известны и городища тиверцев, расположенные на
территории Молдавской ССР. Для уличей и тиверцев,
как и для всех юго-западных племен, характерно отсут-
ствие специфических, определяющих племенную принад-
лежность височных колец. Всюду на юго-западе широко
распространены перстнеобразные височные кольца обще-
славянского типа. У тиверцев имеют место гладкие про-
волочные височные кольца и серебряные серьги с пяти-
бусенными зернеными розетками. С тиверцами связыва-
ют бескурганные погребения с трупоположением под
плитами, но некоторые археологи эти подплитовые грун-
товые погребения приписывают хорватам. В материаль-
ной культуре уличей и тиверцев много черт, сближаю-
щих их со среднеднепровскими племенами восточных
славян, но есть сходство и с западными славянами.
80
Едва ли не самой крупной этнической группой вос-
точных славян являлись кривичи. Территория их рассе-
ления огромна. Земля кривичей раскинулась от Верк-
него Понеманья до Костромского Поволжья, от Псков-
ского озера до верховьев Сожа и Десны, от Наровы до
Березины. Восток этой территории кривичи заселили
позднее, чем запад. Сложнейшей проблемой истории
земли кривичей является вопрос об этнической принад-
лежности длинных курганов.
Древнейшими памятниками земли кривичей являют-
ся длинные курганы. Они представляют собой низкие
земляные насыпи в виде вала длиной до 50, шириной
до 6—7 и высотой до 0,8 м. Длинные курганы являются
коллективными кладбищами, содержащими по несколь-
ку погребений с трупосожжением. Они имитируют боль-
шие, длинные дома, представлявшие собой жилища
семейных общин, больших патриархальных сеглей.
Каждая семейная община возводила длинный курган,
который являлся кладбищем для ее членов. Сооружение
такого кургана было под силу только многочисленному
коллективу. Часть длинного кургана иногда оставалась
неиспользованной. Длинные курганы нередко располага-
ются гнездами. Такая группа длинных курганов пред-
ставляет собой родовое кладбище, причем каждый
длинный курган сохраняет свое значение коллективной
усыпальницы семейной общины.
На смену длинным курганам с несколькими погребе-
ниями постепенно приходят удлиненные курганы с оди-
ночными погребениями. Длинные курганы расположены
на территории земли кривичей неравномерно. Есть райо-
ны, где они встречаются очень часто, в других местах,
между этими районами, они редки. Весьма густо распо-
ложены длинные курганы на восточном берегу Псков-
ского и Чудского озер, в бассейне Плюссы, в верховьях
и по среднему течению Луги и в районе Смоленска.
Удлиненных курганов значительно больше, и располо-
жены они более равномерно и на более обширной тер-
ритории. Датируются длинные и удлиненные курганы
III—X вв. Одинаковый обряд погребения, сходство
погребального инвентаря и т. п. говорят о том, что и те
и другие курганы принадлежат одному и тому же насе-
лению.
Кому принадлежат эти курганы? Кто их насыпал?
€ 4162
81
Единого мнения у археологов по этому вопросу
не существует. Одни категорически отрицают их принад-
лежность славянам и объявляют их создателями бал-
тов. При этом ссылаются на балтийский инвентарь
длинных курганов23. Другие полагают, что между длин-
ными курганами и достоверно славянскими круглыми
курганами с трупосожжениями есть прямая генетическая
связь и поэтому длинные курганы следует считать славян-
скими24. Некоторые археологи при этом считают инвен-
тарь длинных курганов все же балтийским25. Наконец,
выдвинута и четвертая точка зрения, сводящаяся к тому,
что в длинных курганах встречаются вещи двух типов:
1) стеклянные бусы, пряжки, керамика и пр., характер-
ные для славянских, кривичских курганов IX—X вв.,
и 2) проволочные височные кольца с пластинчатыми
концами, пластинчатые височные кольца, шейные грив-
ны, головные венчики латгальского типа (вайнаги),
предметы с выемчатой эмалью, подковообразные застеж-
ки и пр. инвентарь явно балтийского происхождения.
Древнейшие височные кольца кривичей — большие, про-
волочные, с пластинчатой серединой и трапециевидными
подвесками — восходят к шейным гривнам, распростра-
ненным в Прибалтике. К балтийским особенностям
относятся ритуальные кострища под останками трупо-
сожжений.
Все изложенное дает основание прийти к выводу, что
в формировании кривичей приняли участие и пришлые
славяне, и местные балты. Возможно, что этим объяс-
няются литовские предания о Великой Криви, о верхов-
ном жреце Криве-Кривейто26.
Считают возможным говорить о западном происхож-
дении кривичей. Кривичи выступают как ветвь северо-
западного («пралехитского») диалекта древнеславян-
ского языка. Для кривичей характерны сочетания dl и //,
перешедшие в кл и гл, дзеканье, сохранение носовых
звуков, оставшихся только у поляков, а следует заме-
тить, что соседи кривичей — эсты заимствовали ряд слов
именно из такого диалекта древнерусского языка
(и именно из языка восточных славян, а не из древнего
общеславянского языка, о чем свидетельствует значение
слов), где сохранились носовые звуки. Соседями эстов
близ Чудского и Псковского озер и Наровы были именно
кривичи. Об этом же говорят близость керамики криви-
62
чей и Польского Поморья (керамика с прочесами), сход-
ство в названиях рек, озер, болот междуречья Западного
Буга — Немана и Псковско-Новгородского края.
Для кривичей характерны браслетообразпые височ-
ные кольца с завязанными концами и пластинчатые под-
вески. Расселившиеся от реки Дисны в районе Вильнюса
и до Ярославского Поволжья, от Наровы до южной
Белоруссии, кривичи, конечно, нс были единым племе-
нем. Выделяются псковские, полоцкие, смоленские кри-
вичи. Смоленские и полоцкие кривичи носили немного
отличающиеся друг от друга браслетообразные завязан-
ные височные кольца. У псковских кривичей их не было
вовсе.
К северу и северо-востоку от кривичей обитали иль-
менские словене. Погребальными сооружениями словен
обычно считают сопки. Но па территории расселения
словен встречаются различные типы сопок. Одни из
них — большие, со сложным инвентарем и ритуалом,
с каменными конструкциями — видимо служили погребе-
ниями либо социальной верхушки, либо викингов. Зато
большинство сопок по сути дела являются обычными для
славян лесной'полосы Восточной Европы полусфериче-
скими курганами с захоронениями по обряду трупо-
сожжения. Иногда в сопках встречаются деревянные
«домовины»27'.
Для словен характерны ромбощитковые височные
кольца. У ильменских словен наблюдаются связи с за-
паднославянским миром. Они проявляются в некоторых
особенностях материальной культуры (бревенчатая
изба, форма ножей, тип керамики) и языка.
Погребальные памятники словен группируются
вокруг озера Ильмень, по течению рек, впадающих
в Ильмень, на востоке тянутся до Мологи и Шексны, до
междуречья Волги и Оки. Они встречаются в земле
псковских кривичей, в верховьях Днепра и Волги, по
Тверце и Мете, доходят до Ладоги, Белоозера и Шекс-
ны. Ильменские словене, как и кривичи, представляли
собой территориальное этническое образование. Кривичи
с их полоцкой ветвью и ильменские словене составляли
мощный массив северо-западных, северных и северо-во-
сточных славян Восточной Европы.
Что представляла собой юго-восточная группа сла-
вян _ радимичи, вятичи, северяне?
83
^Летописец, приводя легенду о происхождении вяти-
чей и радимичей от двух братьев Радима и Вятко, ука-
зывает, что они пришли с запада, от «ляхов», Причем
Радим со своим «родом» обосновался на реке Сож,
а Вятко на Оке28.
Территория радимичей охватывает междуречье Ипути
и Сожа, части Гомельской, Могилевской и Черниговской
областей. Там в основном селились радимичи. Но ради-
мичская колонизация проникает на юго-восток до верх-
него течения реки Пслы, где между Суджей и Обоянью,
у села Гочева, было найдено свыше сотни радимичских
погребений.
Обычай сожжения, характерный для радимичских
курганов IX—X вв., сочетается с имитацией сожжения
и трупоположением на горизонте, сменяясь в XI в. тру-
поположением в ямах. Для вещественных памятников
радимичей характерны семилучевые височные кольца,
в других местах неизвестные. В погребениях радимичей
находят специфические подвески в виде кружка с изо-
бражением головы быка, луны, креста и пр. и пластин-
чатые шейные гривны с розетками на концах.
Несмотря на то, что область радимичей не так вели-
ка, на этой территории обнаружено несколько местных
вариантов погребального обряда, что говорит об обособ-
ленных районах, соответствующих племенам, в совокуп-
ности составляющим радимичей2е.
У радимичей, как и у других племен «Повести вре-
менных лет», представляющих по сути дела или союзы
племен или территориальные этнические образования
(кривичи, полочане, словене и др.), мелкие местные осо-
бенности материальной культуры типа погребений,
погребального инвентаря и пр. свидетельствуют о слож-
ном этническом составе племени. Но наименования этих
составных частей, как это, например, имело место
у западных славян, у которых немецкий хронист XI вг
Адам Бременский знает названия и союза племен, и от-
дельных племен, входящих в его состав (лютичи состоя-
ли из черезпенян, хижан, доленчан, ратарей; бодричи —
из вагров, вранов, смолинцев, древян, рарогов; сербы —
из лужичан, мильчан и т. д.), до нас, к сожалению,
не дошли.
Соседями радимичей на востоке были вятичи. Они за-
нимали земли по верхнему течению Оки, по Жиздре,
84
Угре, Упе, Зуше, доходя на севере до верховьев.
Москвы-реки, а на востоке до верховьев Дона и Тихой
Сосны.
Летопись сохранила рассказ о погребальных обрядах
вятичей. Если кто-либо умирал, то по покойнику справ-
ляли тризну, а затем делали колоду, куда заключали
труп, колоду сжигали и, собрав обожженные кости,
вкладывали их в небольшой сосуд и ставили на столбах
при дорогах30. Летописец Переяславля Суздальского
добавляет, что сосуд («судину малу») ставили и «на
столпе на путях и в курганы сыпаху»31. Летописный рас-
сказ подтверждается археологическими находками.
Памятниками вятичей оказались курганы с «домовина-
ми» или «домовищами», т. е. срубами, имитирующими
жилище. Снаружи имелся доступ в такое «домовище»,
куда ставились урны с остатками трупосожжений.
«Домовище», или «домик мертвых», представляло собой
такие же коллективные погребения, как и длинные кур-
ганы и сопки.
Курганы вятичей невелики, без камней в основании.
Костяки лежат на уровне почвы на берегу, в гробу или
реже в бревенчатом срубе — гробовище головой в на-
правлении захода солнца. Курганы вятичей датируются
X—XIV вв. и сменяют собой более древние курганы.
Зола и уголь от тризны, бросаемые в землю курганной
насыпи, говорят о преемственности обрядов. Более позд-
ние вятичские курганы обнаружены на востоке, в преде-
лах Рязанской области, что говорит о продвижении
вятичей на восток, к Дону и Рязани.
Аналогии идут и дальше. В курганах вятичского
Борщевского городища на Верхнем Дону, датируемого
VIII—X вв., обнаружены остатки большой круглой
ограды из деревянных плах, поставленных стоймя. Они
очень близки каменным оградам сопок ильменских сло-
вен. Весьма типичными для вятичей являются семило-
пастные височные кольца. Они очень напоминают ради-
мичские семилучевые височные кольца с той только раз-
ницей, что лучи радимичских височных колец книзу
суживаются, а вятичских, наоборот, расширяются32.
Видимо, летопись не случайно повествует о близости
радимичей и вятичей, приводя древнее предание о двух
братьях Радиме и Вятко, о сходстве их обычаев, нравов
и т. п.
85
Летописец приводит предание о происхождении вяти-
чей и радимичей «от ляхов», т. е. поляков33. Были ли
радимичи и вятичи в самом деле «от ляхов»? Если речь
идет об исторических «ляхах», т. е. поляках, то ответ
на этот вопрос должен быть скорее отрицательным, чем
положительным, но нельзя отрицать возможность пере-
движения в древности славянских племен с запада на
восток. Расселение радимичей и вятичей на восток
и юго-восток уже в летописные времена не может
вызвать сомнения. Поэтому летописный рассказ о про-
движении с запада на восток далеких пращуров вятичей
и радимичей следует считать отнюдь не выдумкой-
летописца.
В самом деле, в Посожье встречается гидронимика,
сходная с гидронимикой одного района в верхнем Поднг-
стровье. Именно отсюда она могла быть перенесена
в Посожье, отмечая путь радимичей с запада на восток.
Южнее радимичей и вятичей, на Левобережье Днеп-
ра, по Десне, Сейму и Суле, жили северяне (севера,
север). На территории земли летописных северян
в IX—X вв. выделяются три района, отличающиеся друг
от друга специфическим характером погребений. В пер-
вом районе, замкнутом по линии Любеч — Стародуб —
Новгород — Северск — Ромны — Чернигов — Любеч,
в захоронениях находится инвентарь в глубоких, узких
ямах: Второй характеризуется. неглубокими могилами
с мелкими зерновыми и сердоликовыми сферическими
бусами, височными кольцами и т. п.; он замкнут по ли-
нии Переяславль — Ромньг— Гадяч — Ахтырка — Пе-
реяславль. Третий, самый восточный, расположен внутри
.линии Ромны — Путивль — Воронеж (Сумской обла-
сти) — Рыльск — Суджа — Ахтырка — Гадяч — Ромны
и характеризуется спиральными височными кольцами
и погребениями на горизонте с богатым инвентарем. Спи-
ральные височные кольца, витые гривны с пластинчаты-
ми сгибнями на концах, пластинчатые головные венчики
и подвески в виде лунниц, кружков и т. д. являются
наиболее типичными вещами погребального инвентаря
земли северян34.
На западе земли северян в области ямных погребе-
ний вещественных находок мало. Нередки курганы
со срубными камерами, Спиральных колец, характерных
для южной и восточной части Днепровского Левобе-
86
режья. не встречается, однако попадаются височные
кольца с одной или тремя грубозернеными бусинками
или трехбусенные узловатые кольца. Типичные для севе-
рян спиральные височные кольца восходят к очковидной
спиральной подвеске, распространенной на Левобережье
еще в VI—VII вв.
Здесь в это время жили сармато-алапы, у которых
бытовали очень сходные двухспиральные височные
украшения. На территории северян распространена
роменская культура с ее небольшими, но хорошо укреп-
ленными городищами, полуземлянками, лепной керами-
кой, в том числе специфическими глиняными сковород-
ками и глиняными конусами, обилием изделий из кости.
Считавшаяся ранее типично северянской роменская куль-
тура и сходные с ней должны рассматриваться как
очень широко распространенные среди всех славян
в определенный период их истории35.
Отдельные группы восточных славян, не составляя
компактных масс населения, перед образованием Древ-
нерусского государства и в период его складывания
и расцвета появляются на юге, юго-востоке и юго-запа-
де: в Белой Веже (Саркеле) на Дону, у быв. станицы
Цимлянской, в Тмутаракани на Тамани, в Корчеве
(Керчи) в Крыму, на острове Березань, в низовьях
Волги. При этом на Донце и Тамани преобладают
памятники северянского типа, а на Дону — вятичей;
жители Белой Вежи (Саркела) пришли не из Борщева,
а с Левобережья Днепра. Характерно, что под давле-
нием половцев в начале XII в. они вернулись на Лево-
бережье.
«Се бо токмо словенеск язык в Руси». Мы изыски-
вали местные особенности в материальной культуре
восточных славян, стремились найти в локальных вари-
антах археологической культуры эти следы, восходящие
ко времени племенного строя, но отличия эти отступают
на второй план по сравнению с тем общим, что характе-
ризует восточнославянский мир накануне и в период
образования Древнерусского государства36.
Общность культуры славян сохраняется и в средние
века. Она проявляется в сходстве керамики всех славян-
ских земель. Такое однообразие керамики тем более
характерно, что местная посуда до расселения славян,
например, на территории Балканского полуострова или
87
за Эльбой была совершенно иного типа. Следует заме-
тить, что это единство керамики сохраняется и тогда,
когда лепленые от руки сосуды уступают свое место
сделанным на гончарном круге. Так, например, изготов-
ленные на гончарном круге славянские горшки имеют
различный орнахМент (линейный, волнистый, линейно-
волнистый, зубчатый), ь том числе и такой, который
встречается и у других народов, но форма их будет
везде одинаковой, а именно: нижняя часть в виде усе-
ченного конуса, выше середины характерная выпуклость,
-еще выше резкий отгиб назад, и, наконец, пухлый,
сильно отогнутый вперед венчик. Славянская керамика
в то же самое время резко отличается от кера-
мики соседей (русская от мордовской, чешская от
немецкой).
Большое сходство наблюдается в славянских горо-
дищах («городищах», «градиштах», «градах», «гродах»,
‘чгордах», «гардах»), в сферических курганах, в преобла-
дающем обряде трупосожжения, который сменяется
трупоположением, причем, видимо, не только в связи
с распространением христианства, так как к нему
переходят не только славяне Восточной Европы, ио
и языческое западнославянское Поморье. Чрезвычайно
типичны для славянской культурной общности женские
украшения: эсовидные височные кольца (в виде латин-
ской буквьГ^?), широко распространенные среди запад-
ных и восточных славян, витые шейные гривны, распро-
страненные на Руси, но отнюдь не редкие у поморских
славян. Характерны славянские ножи с прямой спинкой
ц изогнутым лезвием, тогда как у германцев ножи,
наоборот, имеют изогнутую спинку и прямые лезвия,
калачевидные огнива, трапециевидные гребни и т. п.
Роднят славян и их языческие культы Перуна, или
Перунича, Сварога, Волоса, или Велеса, русалок, или
вил, и л. п.37 Не случайно летописец подчеркивает, что,
несмотря на племенное деление — ^ехи, ляхи, хморавы,
лютичи, кривичи, словене, хорваты, хорутане, сербы
и др., «бе един язык словенеск»38. Характерно свойствен-
ное славянским народам чувство единства славян. Все
славянские народы считают себя лишь частями цело-
го— «един^ язык словенеск».
Самосознание славян как единого целого мыслится
как некое чувство, характерное для славян со времен
88
древнейших изначальных припоминаний, со времен пер-
вых письменных источников и на протяжении всей исто-
рии славянства. Сознание единства всех народов, гово-
рящих на данных языках, отнюдь не характерно для-
многих других народов индоевропейской (да и не только
индоевропейской) языковой семьи: народов германских,
романских, балтийских языков. Для англичан, немцев,
датчан, шведов и других германцев не характерно такое
сознание единства. Не характерно это чувство для
романских народов: французов, итальянцев, испанцев,,
португальцев, румын и др.
ЛТежду тем славяне с самого начала их истории
сознавали свое единство, что подтверждается и письмен-
ными источниками. Это характерно и для западных сла-
вян: поляков, чехов, словаков; и для южных славян:
сербов, хорватов, болгар, словенцев; и для славян вос-
точных от времен формирования древнерусского госу-
дарства и до складывания трех братских народов: рус-
ского, украинского и белорусского59.
VI—X вв. были временем интенсивного расселения
славян на обширных просторах Восточной Европы.
Именно в этот период началось обособление восточной
ветви славянских языков.
На протяжении нескольких столетий, с VI—VII по
IX—X вв., в языке восточных славян появляется ряд
особенностей, отличающих его от языков других славян,
южных и западных. Начинает складываться речь восточ-
ных славян, древнерусский язык. Наиболее характерное
его особенностью является полногласие. В древнерус-
ском языке произошло превращение ор, ол в ро и ло
(роба, робота и т. п.), а также замена начальных звуков
je и ju звуками о и у (например, вместо старославянских
езеро, елень, есень, есетр, един древнерусские озеро,
олень, осень, осетр, один; вместо старославянских юг,
юноша, юный, юха древнерусские уг, уноша, уный, уха
и т. п.).	'
Зубные согласные т и д перед / в языке восточных
славян изменились в шипящие согласные чиж (напри-
мер, общеславянское swetia изменилось в свеча; media
в межа и т. п.).
Характерные для общеславянского языка сочетания
тл и дл упростились в л (например, вместо sadlo сало,
вместо mydlo мыло и т. п.).
89
/Сиг изменились в ц и з (вместо kvet— цвет. вместо
hvezda — звезда и т. п.). В IX в. еще сохранились носо-
вые гласные звуки, исчезнувшие в XI в.
—Это весьма существенные изменения в фонетическом
строе древнерусского языка. При этом надо отметить,
что кое-какие черты сближали древнерусский язык
с языками южных славян (таких черт было больше),
кое-какие — с языками славян западных.
Гораздо устойчивее был грамматический строй, мало
изменившийся со времен общеславянского языка. Сохра-
нились звательная форма существительного (Иване,
брате, сестро, Игорю, отче), двойственное число (две
селе, обе сестре, с двема пълкома). В формах склонения
существовало произношение без предлога (вместо
в Новгороде — Новегороде), чередование согласных
с основой на к, г, х (на березе, вълце, друзи, на репе,
в лузех). Дательный падеж от сын имел форму сынови,
Игорь — Игореви. Часто употреблялись краткие прила-
гательные (камян город, деревян дом); они склонялись
(добра человек, о добре человеце и т. д.). Прошедшее
время отличалось обилием форм (вместо нес — несох,
несях, несл есмь, несл бях, несл был есмь). Своеобраз-
ным было склонение числительных (пять на десете— 15,
три десяти —30, пол третия десяте — 25). Существовали
звуки, позднее исчезнувшие (ъ), глухие гласные (ъ, ь),
так называемые «юсы» — носовые звуки.
Значительно изменился словарный состав древнерус- .
ского языка. В нем сохранилось около двух тысяч слов,
восходящих ко временам славянской языковой общности.
В то же самое время следует отметить, что словарный
фонд древнерусского языка насчитывает уже десятки
тысяч слов. Громадные изменения в хозяйстве и куль-
туре, в военной организации и общественном строе,
ассимиляции неславянских племен не могли не обусло-
вить развитие древнерусского языка и в этом отношении.
В лексиконе языка восточных славян появилось
много слов, отсутствовавших в общеславянском языке.
К ним относятся: белка, куст, вирий (теплая, южная
страна), лог, осока, радуга, хомяк, груздь, кошка, соба-
ка, утка, бурый, сизый, хороший, корова, коромысло,
лапоть, погост и др. Появились заимствования, не встре-
чающиеся в речи других славянских народов или пере-
данные им восточными славянами. К ним относятся
90
восточнотюркские хмель, хрен, каган, яруга, лошадь,
хоругвь, кошен, жемчуг, коврига, сапог и др.; финно-
угорские пъре (парус), корста (гробница); -иранские
хорошо, Ирин, собака и др.
Что касается диалектов восточных славян, то обнару-
жить их следы чрезвычайно трудно. Можно говорить
о почти полном единстве восточных славян еще X—XI вв.
Грамматический строй их был общий, лексические осо-
бенности не прослеживаются. Следует отметить только
фонетические особенности в диалектах отдельных групп
восточных славян. Их три: северная (словене и криви-
чи), средняя (дреговичи, полочане, радимичи и вятичи)
и южная (поляне, северяне, древляне, уличи, тиверцы,
волыняне).
Для северно-русской группы, в частности для словен,
характерны смычное г, появившееся не ранее X в., про-
износившееся так, как произносится оно и сейчас на се-
вере России, цоканье (цаска, цай, пецка), жг вместо жд
(дажгь вместо даждь).
Анализ диалекта ильменских словен и топонимики
земли псковских кривичей, восходящей еще ко временам
племенного быта (например, Кривицы, Кривская Буда
и др.), говорит о том, что в их диалекте имели место
многие древние черты, сохранившиеся у западных сла-
вян (кашубы, мазовепкие говоры) и балтов (литовцы,
латыши, прусы), К таким особенностям относятся дзе-
канье, смена с и ш (наси вместо наши), сочетание гл
вместо л, сохранение носовых звуков.
Характерно, что и в области материальной культуры
и погребального обряда, как уже упоминалось выше,
между кривичами и западными славянами Поморья
и Польши, а также балтами было много общего. На се-
вере господствовало оканье, т. е. произношение о как о
во всех случаях.
Для среднерусской группы характерны произношение
безударного о как и, так называемое аканье (возможно,
что аканье появилось в областях между Рязанью и Чер-
ниговом (верхняя Ока-Сейм), и произношение г в виде
несмычного г (й, у). Встречается смена в и у (смолен-
ские кривичи говорили у город — в город, у Ризе —
е Ризе).
Южнорусская группа не была акающей. Для нее
характерно фрикативное заднеязычное г (у) длительное
91
произношение г, представляющее переходный звук от г
к х). Оно возникло в среднем Приднепровье. Такое про-
изношение г характерно для юга и сейчас.
Имели место и отличия в лексике русских говоров.
.Например, на севере, в земле словен и кривичей гово-
рили обилие (хлеб на корню), пожьня (покос), ръль
(заливной луг), село, деревня (пашня), звук (осколки),
буй (кладбище), олоньсь (в прошлом году); одьрнь
(навечно), тировати (жить).
На юге говорили веверица, тогда как на севере бель,
белка. У южан было много синонимов, например лошадь
и конь, хотя позднее на юге слово лошадь (из тюркского
alas, монгольского losa) исчезло, лепо (хорошо, краси-
во) и хорошо (от иранского hors — блестяще, хорошо),
пес и собака — слово, видимо, скифо-сарматского проис-
хождения. Опустошения и перемещение населения на
юге привели к исчезновению древних местных диалект-
ных форм, долгое время сохранявшихся на севере. Древ-
ние формы сохранились и в При- и Закарпатских диа-
лектах украинского языка.
Языковеды полагают, что характерное для диалектов
северно-русских племен цоканье является следом финно-
угорского языкового субстрата. Это вполне возможно,
так как древнейшее население северо-запада Руси, асси-
милированное восточным славянством, было финно-
угорским по языку. Языковые отличия на всей террито-
рии, заселенной восточными славянами, незначительны,
и можно без всяких колебаний говорить о едином восточ-
нославянском языке, который имел лишь местные
особенности40. Итак, VIII—IX столетия — время образо-
вания языка восточного славянства, древнерусского
языка 41.
В заключении вопроса о восточных славянах несколы
ко замечаний по поводу их расового (антропологиче-
ского) типа. Постановкой этой проблемы мы обязаны
исследованиям советских антропологов.
Славянство сложилось на территории распростране-
ния различных расовых типов, и если обратиться к по-
гребениям восточных славян IX—XII вв., то,
естественно, перед нами выступят различные физические
особенности населения одной и той же области. В сла-
вянских погребениях той поры находят черепа и круглые
(брахикефалов), и длинные (доликефалов), широко-
92
лицых и узколицых, останки высоких и низкорослых
лГодей и т. д. и т. п. Ни о какой единой расе восточных
славян не может быть и речи.
Расовые типы восточных славян и неславянского
населения лесостепной и лесной полосы Восточной
Европы восходят ко временам мезолита. В эпоху неоли-
та и бронзы в Восточной Европе уже существовали бал-
тийский, уральский, неопонтийский и древний восточно-
европейский расовые типы.
И среди славян Восточной Европы тоже встречаются
балтийский, неопонтийский, средиземноморский, восточ-
ноевропейский, северный и прочие европеоидные типы,
нередко с той или иной примесью уралолапоноидных
черт.
На северо-западе, среди ильменских словен, распро-
странен так называемый неопонтийский среднелицый,
европеоидный, умереннодлинноголовый расовый тип
с сильновыступающим носом. Это очень древний расо-
вый тип, близкий к верхне- и среднеднепровским и к ра-
совым типам Средней Европы начала нашей эры.
По цвету волос и радужной оболочке глаз это скорее
был светлый, чем темный тип. В ильменских погребениях
встречаются словене с очень сильно выступающим
носом, близким славянскому населению района Черни-
гова. Последний расовый тип, несомненно переселивший-
ся сюда относительно поздно, южный по своему проис-
хождению. Этот расовый тип, видимо, отличается темной
пигментацией волос и радужной оболочки глаз. Для
него «чудь» (эсты) была «белоглазой».
Здесь же, в Новгородской земле, встречается кругло-
головый широколицый расовый тип, явившийся резуль-
татом процесса округления черепа, шедшего на протя-
жении ряда столетий. Такой же широколицый европеоид-
ный тип встречается здесь и среди неславянского насе-
ления (ижора, чудь). Среди этого же финно-угорского
по языку населения Новгородской земли встречаются
широколицые европеоиды с примесью монголоидных
элементов и слабым рельефом лица, а также лапонои-
ды42 с характерными монголоидными особенностями.
Это обстоятельство говорит о том, что в состав иль-
менских славян, хотя и сравнительно поздно, вошли
ассимилированные ими финно-угорские племена.
Как и следовало ожидать, среди расселившихся на
93
огромных пространствах кривичей встречаются различ-
ные расовые типы. На западе кривичской земли, у поло-
чан, распространен древний протоевропеоидный длинно-
головый расовый тип с крупным черепом, широким
и высоким лицом, сильно выраженным рельефом лица
и выступающим шйроким носом. По течению Западной
Двины встречается и длинноголовый среднелицый расо-
вый тип. В средней части области расселения летопис-
ных кривичей, в районе Дорогобужа, а также по течению
реки Протвы встречается широколицый расовый тип.
Но там же, у Дорогобужа, имеет место и узколицый
европеоидный тип.
Дальше на восток (Ельня, Смоленск, Калинин, Воло-
коламск, Звенигород) среди кривичей попадаются длин-
ноголовые среднелицые европеоиды, но нередко (Смо-
ленск) встречается и круглоголовый тип с низким
и узким лицом и слабо выступающим носом. Здесь уже
у европеоидов замечаются монголоидные черты, сбли-
жающие их с финно-угорским населением края.
Еще больше монголоидных черт присуще восточным
кривичам, доходившим до Рязанской области. Кругло-
головые, с небольшим черепом, низким липом, широким
носом, они отличались наиболее ярко выраженными
уралолапоноидными чертами. На северо-востоке земли
кривичей (Ярославль, Кострома, Владимир) господ-
ствует среднелицый расовый тип со слабым рельефом
лица, плоским носом. Среди кривичей Москвы господ-
ствует длинноголовый, узколицый расовый тип. У кост-
ромских кривичей наблюдается монголоидность. Монго-
лоидные (уралолапоноидные) черты, свойственные
восточной части области летописных кривичей, сочета-
ющиеся с некоторыми особенностями материальной куль-
туры, характерные для племен финно-угорских языков,
являются свидетельством ассимиляции славянами древ-
него населения Верхнего Поволжья.
На западе кривичской земли и на реке Протве, где
жила балтийская по языку голядь, широколицый евро-
пеоидный расовый тип также скорее принадлежал обру-
севшим этническим балтоязычным группам.
Среди вятичей встречаются два типа. Один представ-
лен длинноголовым узколицым типом с лицом средней
высоты; другой — длинноголовым с уралолапоноидными
чертами. У вятичей встречаются наиболее длинноголо-
94
вые, узколицые расовые типы (район Зарайска), близ-
кие к так называемой «средиземноморской расе». Попа-
даются смешанные вятичско-кривичские типы (Руза,
Можайск), отличающиеся широким лицом. Наконец,
среди вятичей встречаются явные монголоиды, очевидно,
пришлый, южный, этнический элемент.
Для радимичей характерен и среднелицый длинно-
головый тип, и узколицый. Последний господствует.
В земле летописных дреговичей преобладает средне-
лицый длинноголовый расовый тип.
В земле древлян был распространен длинноголовый
расовый тип с круглым черепом, широким и высоким
лицом и сильновыступающим носом. Встречается и узко-
лицый расовый тип.
Среди северян господствуют средне- и узколицые
длинноголовые европеоиды с сильновыступающим носом.
Это типичные представители так называемой «среди-
земноморской расы», с сильным рельефом лица и тон-
кими костями.
У полян на севере Среднего*Приднепровья встреча-
ется среднелицый расовый тип, а на юге, в Поросье,
преобладают среднелицые типы с черепами, средними
между длинными и круглыми. В междуречье Днестра
и Прута среди восточных славян господствуют длинно-
головые расовые типы с массивными черепами, широко-
лицые и широконосые, с низкими орбитами43.
Расовые типы, распространенные среди восточных
славян, имели место и среди соседних племен и уходят
к расовым типам гораздо более древних эпох. Распро-
странение славянских языков на территории Восточной
Европы не всегда сопровождалось массовым переселе-
нием. Имело место поглощение славянами неславянского
населения (балтийских, финно-угорских, тюркских язы-
ков), его обрусение, приведшее к появлению среди сла-
вян, особенно на востоке и северо-востоке, сложившихся
уралолапоноидных (монголоидных) расовых типов.
Антропологический (расовый) тип на данной терри-
тории оказывается устойчивее, чем язык. Несмотря на
наличие местных особенностей расового типа восточных
славян, все же следует сделать вывод о том, что восточ-
ные славяне в антропологическом отношении в основном
принадлежат к большой европеоидной расе, причем мон-
голоидные элементы относительно незначительны и ха-
95
рактерны только для востока и северо-востока. Среди
славян Восточной Европы господствует длинноголовый
расовый тип с узким или среднешироким, невысоким,
сильнопрофилированным лицом, с широким средне- или
сильновыступающим носом с высоким переносьем.
Говоря об эволюции расовых типов восточных славян
уже в историческую эпоху, следует отметить характер-
ные изменения: постепенное округление черепа и умень-
шение его массивности, потемнение волос и радужной
оболочки глаз, появление на востоке монголоидных черт.
Что касается распространения темноволосых и тем-
ноглазых, светловолосых и светлоглазых элементов
среди древнерусского населения, учитывая исторические
условия и современное распространение обоих типов, то
следует отметить локализацию первого типа на юге
и юго-западе, а второго — на северо-западе, севере
и северо-востоке и постепенное распространение первого.
Антропологические данные по восточным славянам
еще слабо изучены и в вопросах формирования восточ-
ных славян не могут учитываться как определяющие.
Из одного и того же длинноголового европеоидного
расового, типа в Восточной Европе сложились и славян-
ские, и балтийские, и финно-угорские племена. Но обхо-
дить молчанием чрезвычайно интересные материалы
антропологии нельзя, так как история народов есть не
только вопрос развития их быта, культуры и языка, но
и вопрос истории формирования и эволюции самого
физического типа. При изучении этнического развития
славян всегда должны учитываться данные антрополо-
гии44. Таковы наши сведения о восточных славянах вре-
мен, предшествовавших образованию Древнерусского
государства и формированию древнерусской народности.
В VIII—IX вв. складывается язык восточных славян,
древнерусский язык, но сами восточные славяне еще
не консолидировались в единую древнерусскую народ-
ность, так как хотя язык и является основой любого
этнического образования, но стать единственным опре-
деляющим признаком народности, а тем более" нации,
он не может. Народность складывается на определенном
этапе социально-экономического развития, в эпоху клас-
сового общества, и ее определяет ряд признаков, среди
которых язык является важным, ведущим, но не един-
ственным признаком.
96
Глава 4
НЕСЛАВЯНСКОЕ
НАСЕЛЕНИЕ
ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
И ЕГО
ВЗАИМООТНОШЕНИЯ
С ВОСТОЧНЫМИ
СЛАВЯНАМИ
Мы поступили бы неправильно, если, говоря об этни-
ческом составе Древнерусского государства, о формиро-
вании древнерусской народности, ограничились бы толь-
ко восточными славянами.
В процессе складывания древнерусской народности
приняло участие и другое, неславянское, население
Восточной Европы. Имеются в виду меря, мурома,
мещера, весь, голядь, водь и др., неизвестные нам по
названию, но прослеживаемые по археологическим куль-
турам, племена финно-угорских, балтийских и пр. язы-
ков, которые с течением времени полностью или почти
полностью обрусели и, таким образом, могут считаться
историческими компонентами восточного славянства. Их
языки при скрещивании с русским языком исчезли, но
они обогатили русский язык и пополнили его словарный
состав.
Материальная культура этих племен также внесла
свой вклад в материальную культуру Древней Руси.
Поэтому, хотя данная работа посвящена происхождению
русского народа, тем не менее мы не можем не сказать
хотя бы несколько слов о тех этнических образованиях,
которые с течением времени органически вошли в состав
«словенеск язык в Руси», в состав восточного славян-
ства или испытали на себе его влияние и вошли в сферу
древнерусской культуры, в состав Древнерусского госу-
дарства, в сферу его политического влияния.
7 4162
97
Вместе с восточными славянами, подчиняясь их руко-
водящей роли, они выступали создателями древнерус-
ской государственности, обороняли Русь от «находни-
ков» — варягов, тюркских кочевников, византийцев,
хазар, войск правителей мусульманского востока, «устав-
ляли» свои земли, принимали участие в создании «Рус-
ской Правды», представляли Русь во время дипломати-
ческих посольств.
Что - же это были за племена?
«Повесть временных лет» перечисляет народы, кото-
рые дань дают Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы
мордва, пермь, печера, ямь, литва, зимигола, корсь,
норома, либь (ливы) L Никоновская летопись к числу
данников Руси прибавляет мещеру, выделяя-ее в особое
племя 2.
Вряд ли все перечисленные племена были подлин-
ными данниками Руси уже во времена образования
Древнерусского государства. В частности, помещая
среди данников Руси ямь (емь) и либь (ливов), летопи-
сец имел в виду современную ему ситуацию, т. е. конец
XI — начало XII столетий.
Часть перечисленных племен не была так органически
связана с русскими и Русью (литва, корсь, зимигола,
либь, ямь), как другие, ассимилированные славянами
(меря, мурома, весь). Некоторые из них впоследствии
создали свою государственность (литва) или стояли
накануне ее создания (чудь) и-сложились в народности
литовскую и эстонскую.
Поэтому в основном мы остановимся только на тех
племенах, которые были наиболее тесно связаны с вос-
точными славянами, с Русью и русскими, с Древнерус-
ским государством, а именно: меря, мурома, чудь, весь,
голядь, мещера, карелы.
Племена Поволжья и Прибалтики отнюдь не были
дикарями. Они прошли сложный и своеобразный путь,
рано узнали бронзу, рано освоили земледелие и ското-
водство, вступили в торговые и культурные связи с сосе-
дями, в частности с сарматами, перешли к патриархаль-
но-родовым отношениям, познали имущественное рас-
слоение и патриархальное рабство, познакомились с же-
лезом. Племена балтийских языков с самой глубокой
'98
древности, доступной лингвистическому анализу, засе-
ляли Понеманье, Верхнее Поднепровье, Поочье и По-
волжье и большую часть течения Западной Двины. На
востоке балты доходили до Московской, Калининской
и Калужской областей, где они в глубокой древности
обитали чересполосно с финно-уграми, аборигенами
края. Повсюду на данной территории широко распро-
странена балтская гидронимия. Что касается археологи-
ческих культур, то с балтами той далекой поры связы-
ваются культуры штрихованной керамики, принадле-
жащей, видимо, предкам литовцев (западная часть
Верхнего Поднепровья), днепродвинская, верхнеокская,
юхновская (Посемье) и, как полагают некоторые архео-
логи (В. В. Седов, П. Н. Третьяков), несколько специ-
фическая милоградская (Поднепровье, между Берези-
ной и Росью, и Нижний Сож). На юго-востоке данной
территории, в Посемье, балты соседствовали с иран-
цами, оставивши.ми так называемую зольничную куль-
туру. Здесь, в Посемье, имеет место топонимика и иран-
ская (Сейм, Свапа, Тускарь), и балтийская (Ипуть,
Ломпя, Ламенка).
Для культуры балтов, зе.мледельцев и скотоводов,
характерны наземные постройки столбовой конструкции.
В древности это большие, длинные дома, обычно разде-
ленные на несколько жилых помещений в 20—25 м2
с очагом. Позже жилище балтов эволюционирует,
и старинные длинные многокамерные дома сменяются
небольшими четырехугольными столбовыми.
В средней части Белоруссии в эпоху раннего железа
и до середины I тыс. н. э. были распространены поселе-
ния со штрихованной керамикой. Первое время эти посе-
ления отличались полным отсутствием оборонительных
сооружений, а позднее (IV—V вв. н. э.) они укреплялись
мощными валами и глубокими рвами.
Основным занятием жителей этих поселений было
подсечное земледелие (о чем свидетельствуют серпы,
каменные зернотерки, остатки пшеницы, проса, бобов,
вики, гороха), сочетающееся со скотоводством (находки
костей лошадей, коров, свиней, овен) и развитыми фор-
мами охоты.
Высокого развития достигли разнообразные домаш-
ние ремесла (добыча и обработка железа, литье бронзы,
гончарное производство, прядение, ткачество и т. п.).
99
Повсюду у балтов господствовал первобытно-общин-
ный строй с патриархальной родовой организацией.
Основной хозяйственной и социальной единицей явля-
лась большая патриархальная семья, 1. е. семейная
община. Ее господство было обусловлено самим типом
хозяйства. Подсечное земледелие требовало общинного,
коллективного труда. Наличие укрепленных городищ
в середине I тыс. н. э. говорит о начавшемся процессе
накопления и имущественного расслоения и связанных
с ним войнах. Быть может, уже существовало патриар-
хальное рабство.
Культура штрихованной керамики находит полную
аналогию в культуре поселений (пилькалнисов) Литов-
ской ССР, население которой было, несомненно, древ-
ними литовцами.
Расселение славян по землям балтоязычных племен
обусловило славянизацию последних. Как некогда
в Поочье и сопредельных областях древние индоевропей-
ские языки фатьяновцев и близких им племен были
поглощены финно-угорскими, а затем финно-угорская
речь сменилась балтской, так в VII—IX вв. балтийские
языки юхновцев и других уступили место языку восточ-
ных славян. На древнюю культуру балтов наслаивалась
славянская культура. Культура вятичей наслоилась на
восточнобалтскую мощинскую культуру, кривичей — на
культуру штрихованной керамики, древнелитовскую,
северян — на юхновскую, восточнобалтскую. Вклад бал-
тов в язык и культуру восточных славян очень велик3.
Особенно это характерно для кривичей. Не случайно
у литовцев сохранились предания о Великой Криви,
о верховном жреце Криве Кривейто. В Латвии, у города
Бауска в Земгале до середины XIX в. жили кривины.
Они говорили на западно-финно-угорском языке, близ-
ком к языку води. В середине XIX в. они были пол-
ностью ассимилированы латышами. Характерно, что
в женской одежде кривинов было очень много восточно-
славянских черт. _
Культурная и языковая связь балтов и славян
обусловлена либо древней балто-славянской общностью,
либо длительным соседством и общением. Следы уча-
стия балтов в формировании восточных славян обнару-
живаются в погребальных обрядах (восточная ориенти-
ровка погребения, змеиноголовые браслеты, особые
100
платки, закалываемые фибулами, и др.)» в гидронимии.
Процесс славянизации шел быстро, и обусловлено это
было этнокультурной и языковой близостью славян
и балтов. Имели место славянские племена, близкие
балтам (например, кривичи), и балтские племена, близ-
кие славянам. Таким племенем, видимо, были жившие
в Понеманье и Побужье родственные западным балтам-
пруссам ятвяги (судавы), язык которых, как полагают,
имел много общего со славянским и представлял собой
переходную форму между балтскими и славянскими
языками.
Каменные курганы ятвягов с сожжениями и погребе-
ниями не встречаются ни у восточных балтов, ни у сла-
вян. Договор Руси с Византией, заключенный Игорем,
упоминается среди русских послов Ятвяга (Явтяга) 4.
Видимо, к западным балтам относится и голядь. О при-
балтийских галиндах говорит еще Птолемей. Под 1058
и 1147 гг. летописи говорят о голяди в верховьях реки
Поротвы (Протвы) 5. Кроме голяди, дольше всего ост-
ровки балтов сохранились в Осташковском районе Кали-
нинской области и в Восточной Смоленщине.
В период образования Древнерусского государства
процесс ассимиляции балтов славянами на его террито-
рии в основном был завершен. Среди балтов преобла-
дал долихокранный, широко- и среднелицый расовый
тип, видимо, светлопигментированный, вошедший в со-
став славянского населения в качестве субстрата.
Необходимо также отметить, что на коренных землях
балтийских племен, где сохранились балтийские языки,
наблюдается очень сильное влияние русского языка
и русской культуры. В восточной части Латвии, Латга-
лии, археологи находят много вещей русского происхож-
дения, датируемых IX—XII вв.: посуду с волнистым
и ленточным орнаментом, овручские розовые шиферные
пряслица, серебряные и бронзовые витые браслеты,
фибулы, бусы, подвески и т. п. В материальной культуре
Восточной Литвы X—XI вв. много общего с древнерус-
ской культурой: тип гончарного круга, волнистый орна-
мент керамики, серпы определенной формы, широколез-
вийные топоры, общие черты погребального обряда.
То же самое характерно и для Восточной Латвии.
О большом влиянии русских на своих соседей — латы-
шей — говорит ряд заимствований из русского языка
101
(именно заимствований, а не следствия балто-славян-
ской языковой общности или близости), свидетельству-
ющих о распространении в Восточной Прибалтике эле-
ментов более высокой культуры восточных славян
(например, dzirnavas— жернова, stikls — стекло, za-
bak — сапог, tirgus — торг, села — цена, kupcis —> купец,
birkavs — берковец, puds — пуд, bezmen — безмен и т. п.) *
Христианская религия проникала вереду латышских пле-
мен также из Руси. Об этом свидетельствуют такие
заимствования из русского в языке латышей, как baz-
nica — божница, zvans—колокол, gavenis — пост, гове-
ние, svetki — святки6. Такие заимствования в латышском
языке, как бояре, вирник, холопы, смерды, погост, сиро-
ты, дружина, являются свидетельством большого влия-
ния на латышей и латгальцев социально-экошшического
и политического строя Древней Руси. По свидетельству
Генриха Латвийского, русские князья издавна брали
дань с летов (латгальцев), селов и ливов7.
Па обширном пространстве восточные славяне сосед-
ствовали с различными финно-угорскими племенами,
впоследствии обрусевшими. Некоторые из них сохранили
свой язык и-свою культуру, но были такими же данни-
ками русских князей, как и восточно-славянские племена.
На крайнем северо-западе соседями славян была
летописная «чудь». Чудью в древней Руси называли при-
балтийские финно-угорские племена: волховскую чудь,
представлявшую собой выходцев из различных племен,
привлеченных великим водным путем «из варяг в гре-
ки», водь, ижору, весь (кроме белозерской), эстов8.
Некогда, во времена Иордана, аистами (эстами) назы-
вали балтов. Лишь с течением времени это наимено-
вание перешло на финно-угров в Эстонии.
Во второй половине I тыс. н. э. восточные славяне
пришли в соприкосновение с эстонскими племенами.
В это время у эстов господствовали подсечное земледе-
лие и скотоводство. Примитивные орудия земледельче-
ского труда— мотыгу, цапку и рало сменила соха.
В качестве тягловой силы стали широко применять
лошадь. Коллективные погребения в виде каменных
могил длиной в несколько десятков метров с отдель-
ными камерами, господствовавшие в I—V вв. н. э., сме-
няются индивидуальными ьГогилами. Возникают городи-
ща, что свидетельствует о разложении первобытно-
102
общинных отношений. В этом процессе немаловажную
роль сыграло влияние на эстов их восточных соседей —
славян.
Связи между эстами и восточными славянами уста-
новились давно, во всяком случае не позднее VIII в.
н. э., когда на юго-востоке Эстонии к западу от Псков-
ского озера появляются курганы и сопки кривичей
и ильменских словен. Они проникают на территорию
распространения каменных могил эстов. В славянских
курганах, обнаруженных в Эстонии, находят некоторые
предметы материальной культуры эстов.
Переворот в технике подсечного земледелия у эстов
едва ли не связан именно с соприкосновением их со
славянами. Видимо, соха, сменившая примитивное одно-
зубое рало, была заимствована эстами у славян, так как
сам термин, ее обозначающий, в эстонском языке рус-
ского происхождения (sahk— coxa, sirp— серп). Более
поздние заимствования из русского языка в эстонском
говорят о влиянии культуры Руси на эстов и связаны
главным образом с ремеслом, торговлей, письменностью
(piird— бердо, varten — веретено, look — дуга, turg —
торг, акеп — окно, raamat — книга и др.).
На городище Отепяа («Медвежья голова» русских
летописей), датируемом XI—XIII вв., много славянской
керамики, украшений, наконечников стрел, характерных
для русских земель.
Славянские курганы обнаружены по течению Наро-
вы. Все это предопределило впоследствии вхождение
юго-восточной части Эстонии в состав Древнерусского
государства. Кое-где на юго-востоке Эстонии славянское
население с течением времени было ассимилировано
эстами, но вся юго-восточная Эстония вошла в состав
Древнерусского государства. Сага об Олафе Тригвассоне
повествует о том, что в Эстляндии собирают дани
посланцы князя Хольмгарда (Новгорода) Владимира.
Ярослав ставит в*земле чуди (эстов) город Юрьев
(Тарту). Чудь участвовала в походах Олега и Влади-
мира, чудины Каницар, Искусеви и Апубськарь при-
нимали участие в заключении договора Руси с Визан-
тией во времена Игоря. «Русскую Правду» Яросйавичей
наряду с русскими «уставлял» обрусевший чудии
Микула, тысяцкий вышегородский. «Повести временных
лет» известен его брат Тукы. Владимир «набирал»
103
воинов и заселял ими пограничные укрепления, возводи-
мые против печенегов, не только из числа славян: словен,
кривичей, вятичей, но и чуди. В Новгороде была Чудин-
цева улица. Наконец, из числа чуди — эстов, белозерской
чуди или води выходили те колбяги, которые выступают
на Руси примерно в той же роли, что и варяги9.
Восточнее эстов, на южном побережье Финского
залива, жила водь (вакья, ваддя). Памятниками води
считают так называемые «жальники», представляющие
собой групповые могильники без насыпей, с каменными
ограждениями в виде четырехугольника, овала или
круга. Четырехугольные ограды сопровождают наиболее
древние жальники с коллективными погребениями.
Жальники встречаются в разных местах Новгородской
земли в сочетании со славянскими курганами. Погре-
бальный инвентарь их своеобразен, но имеется много
вещей, типичных для эстов, что свидетельствует о при-
надлежности води к группе- эстонских племен. В то же
время много вещей славянских. Памятью о води явля-
ется Водская пятина Новгорода10.
Памятниками ижоры археологи считают курганы
под Ленинградом (Сиверская, Гдов, Ижора) с много-
бусенными височными кольцами, ожерельями из рако-
вин каури и пр. По уровню социально-экономического
развития земледельцы водь и ижора приближаются
к эстам.
Существенное значение в истории населения Восточ-
ной Европы сыграла весь. «Повесть временных лет»
сообщает, что «на Белеозере седять весь», но, по-видИ-
мому, весь продвигалась на восток с южного берега
Ладожского озера. Весь заселила межозерье Ладоги,
Онеги и Белоозера, Пашу, Сясь, Свирь, Оять, вышла
на Северную Двину. Часть веси вошла в состав карел-
ливвиков (Приладожье), часть — в состав карел-людди-
ков (Прионежье), а часть приняла участие в формиро-
вании «чуди-заволоцкой», т. е. коми-зырян (Подвинье).
Культура веси в общем однородна. Веси принадле-
жат небольшие курганы юго-восточного Приладожья,
расположенные одиночками или многочисленными груп-
пами. Материальная культура характеризует весь как
племя, занимавшееся в XI в. подсечным земледелием,
скотоводством, охотой, рыболовством и бортничеством.
Сохранялся первобытно-общинный строй, патриархаль-
на
но-родовой быт. Только с середины XI в. распростра-
няются крупные курганные группы, говорящие о скла-
дывании сельской общины. Лемехи от плугов говорят
о переходе к пашенному земледелию. Для веси харак-
терны перстнеобразные и эсоконечные височные кольца.
Постепенно все больше и больше среди веси распро-
страняются славянские вещи и памятники христиан-
ского культа. Идет обрусение веси. Весь известна не
только «Повести временных лет», но и Иордану (vas,
vasina), хронисту Адаму Бременскому (vizzi), датскому
хронисту XIII в. Саксону Грамматику (visinus), Ибн-
Фадлану и другим арабоязычным писателям X в. (вису,
ису, вис). Потомков веси усматривают в современных
вепсах11. Памятью о веси являются такие названия, как
Весь-Егонская (Весьегонск), Черепо-Весь (Череповец).
Вепсы, насчитывающие 35 тыс. человек, являются
сейчас самой многочисленной из упоминаемых в летопи-
сях народностей, ассимилированных славянами. Ижора
насчитывает 16 тыс. человек, водь — 700, ливы — 500
человек. Куршей, т, е. корей «Повести временных лет»,
являющихся по языку балтами (по мнению некоторых
исследователей, латышизированными финно-уграми),
недавно еще числилось только 100 человек12.
Трудно проследить историю карел в период, пред-
шествующий образованию Древнерусского государства
и на начальных этапах его истории. «Повесть временных
лет» не говорит о карелах. Карелы в это время обитали
от побережья Финского залива у Выборга и Приморска
до Ладожского озера. Основная масса карельского
населения концентрировалась в северо-западном При-
ладожье. В XI в. часть карел вышла к Неве. Это и была
ижора, инкери (отсюда Ингрия, Ингерманландия).
В состав карел вошла часть веси и волховской чуди.
«Калевала» и очень немногочисленные археологические
находки характеризуют карел как земледельцев, при-
менявших подсечное земледелие, скотоводов, охотников
и рыбаков, живших отдельными устойчивыми родами.
Общественный строй карел причудливо сочетал в себе
архаические (пережитки матриархата, прочность родо-
вой организации, поклонение божествам леса и вод, мед-
вежий культ и т. п.) и прогрессивные черты (накопление
богатств, войны между родами, патриархальное раб-
ство) .
105
Карелы не упоминаются среди данников Руси,
И, видимо, потому, что Карелия никогда не была
волостью Новгорода, а его составной частью (как
водь и ижора), его государственной территорией.
И, как таковая, она, подобно Обонежью, была поделена
на погосты.
«Повесть временных лет», Устав Святослава Ольго-
вича 1137 г., шведские источники (хроники, описания
и т. д.) свидетельствуют, что емь (от финского hame),
обитавшая в IX—XII вв. в юго-восточной части Финлян-
дии и на севере Карельского перешейка, была в это
время (во всяком случае в XI—XII вв.) Данником Руси.
Не случайно в современном финском языке,— суоми,
сложившемся на основе смешения двух диалектов —
суми и еми (тавастов), слово арчакка, т. е. русское
оброк, означает дань. А в Древней Руси оброки и уроки
означали дань13.
Прибалтийские племена находились под большим
влиянием восточных славян, русской культуры. И чем
дальше на восток, тем это влияние являлось все более
и более ощутимым. С момента вхождения в состав Древ-
нерусского государства оно стало решающим. Об этом
говорит прежде всего словарный состав языка всех
прибалтийских финно-угров и "балтов, где очень много,
особенно на востоке, заимствований из языка восточных
славян, относящихся к хозяйству, политической жизни
и культуре 14. Словарные заимствования свидетельствуют
о том, что торговля, государственность, христианство
были привнесены сюда, на северо-запад, русскими.
Говоря о расовых типах, следует отметить, что на
территории чуди, води, ижоры, веси, карел, еми господ-
ствовал европеоидный длинноголовый расовый тип, как
правило, широколицый, хотя имели место и представи-
тели других европеоидных расовых типов. Но чем даль-
ше на восток, тем чаще встречались видимо темноокра-
шенные уралолапоноидные расовые типы.
Если прибалтийские финно-угры долгое время сохра-
няли и сохранили свой язык, культуру, языковые и этно-
графические особенности по настоящее время, то при-
волжские и прикамские восточные финно-угорские пле-
мена, такие как меря, мурома, мещера, белозерская весь,
а может быть, и некоторые другие, имена которых до
нас не дошли, полностью обрусели.
106
Предкам летописной мери, муромы и других восточ-
ных финно-угорских племен принадлежали так называе-
мые «городища дьякова типа» с наземными домами
и плоскодонной сетчатой или текстильной керамикой,
распространенные в междуречье Волги и Оки, Верхнем
Поволжье и на Валдае. В свою очередь дьяковские
городища с сетчатой (текстильной) керамикой выросли
из различных культур круглодонной ямочно-гребенчатой
керамики, принадлежавшей охотникам и рыбакам лес-
ной полосы Восточной Европы эпохи неолита. Дьяков-
ские городища сменили их неукрепленные поселения
в середине I тыс. до н. э. Дьяковцы были преимуще-
ственно скотоводами. Они разводили главным образом
лошадей, умевших добывать себе корм под снегом. Это
было весьма существенно, так как заготовить сено на
зиму было трудно, да и нечем — кос не было. Лошадиное
мясо употребляли в пищу, как и кобылье молоко. На
втором месте у дьяковцев стояла свинья, на третьем—
крупный и мелкий рогатый скот. Городища располага-
лись главным образом у рек, на речных мысах, близ
пастбищ. Не случайно «Летописец Переславля Суздаль-
ского» называет финно-угров «конокормцами». Скот был
в родовой собственности, и борьба за него приводила
к межродовым войнам. Укрепления дьяковых городищ
имели цель оборонять население во время таких межро-
довых войн.
На втором месте после скотоводства стояло подсеч-
ное, мотыжное земледелие, о котором говорят находки
зернотерок и серпов. Немаловажное значение имели
охота и рыболовство. Особенно большую роль />ни
играли в хозяйстве белозерской веси. Железные изделия
встречаются не часто, и среди них в первую очередь
надо отметить ножи. Много изделий из кости. Встре-
чаются специфические дьяковские грузильца.
На ’ средне1М и нижнем течении Оки, в южных
областях Западного Поволжья была распространена
городецкая культура. Будучи очень близкой дьяковской,
она отличалась от последней преобладанием керамики
с рогожными отпечатками и землянками вместо назем-
ных жилищ.
«Повесть временных лет» помещает мерю в Верхнем
Поволжье: «на Ростовьском озере меря, и на Клещине
озере меря же»15. Область мери шире очерченной
107
летописью. Население Ярославля и Костромы, Галича
Мереного, Нерли, озер Неро и Плешеево, низовьев
Шексны и Мологи также было мерянским. А1ерю упо-
минают Иордан (merens) и Адам Бременский (mirri).
Памятниками мери являются могильники с трупо-
сожжениями, многочисленными женскими металличе-
скими украшениями, так называемыми «шумящими под-
весками» (ажурные изображения коня, подвески из
плоских проволочных спиралей, ажурные подвески
в виде треугольника), мужскими поясными наборами
и т. п. Племенным признаком мери являются височные
проволочные круглые кольца в виде втулки на конце,
куда вставлялось другое кольцо. В мужских погребениях
находили топоры-кельты, архаичные проушные топоры,
копья, дротики, стрелы, удила, мечи, ножи с горбатой
спинкой. В керамике господствуют ребристые сосуды.
Множество глиняных статуэток в виде медвежьих
лап из глины, медвежьих когтей и зубов, а также упо-
минания письменных источников говорят о широко
распространенном культе медведя. Специфически мерян-
скими являются человеческие фигурки-идолы и изобра-
жения змей, свидетельствующие о культе, отличном от
верований финно-угорских племен Оки, Верхней и Сред-
ней Волги.
Множество элементов материальной культуры, осо-
бенности языческих верований, лапоноидный расовый
тип, топонимика, более древняя финно-угорская и более
поздняя собственно угорская,— все это говорит о ТОхМ,
что меря была племенем угорским по языку, прикам-
ским по своему происхождению. Древние венгерские
легенды повествуют о том, что рядом с Великой
Венгрией лежала русская земля Susudal, т. е. Суздаль,
город, основанный русскими на месте поселков с несла*
вянским населением.
С мерей можно связать городище Березняки, распо-
ложенное невдалеке от впадения Шексны в Волгу
у Рыбинска. Оно датируется III—V вв. н. э. Городище
Березняки обнесено прочной оградой из бревен, плетня
и земли. На территории его располагались одиннадцать
построек и загон для скота. В центре стоял большой
бревенчатый дом — общественное здание. Жилыми поме-
щениями служили маленькие дома с очагом из камней.
Кроме них, на городище стояли амбарчик для зерна,
108
кузница, дом для женщин, занимавшихся прядением,
ткачеством и шитьем, «домик мертвых», где сохранились
останки умерших, сожженных где-то на стороне16.
Посуда гладкая, лепленная от руки, позднедьяковского
типа. Примитивные серпы и зернотерки говорят о под-
сечном земледелии, но оно не преобладало. Господ-
ствовало скотоводство. Городище представляло собой
поселок патриархальной семьи, семейной общины. Гру-
зики и посуда дьяковского типа и вообще позднедьяков-
ский инвентарь городища Березняки свидетельствуют
об этническом составе его населения. За это же говорит
и сам тип поселка, находящий полную аналогию в ста-
ринных домах соседей — удмуртов, таких же финно-
угров по языку, как и меря.
Мери принадлежит Сарское городище, расположенное
в 5 км от озера Неро на месте древнего поселения
VI—VIII вв., аналогичного городищу Березняки. На
Сарском городище найдены и вещи, аналогичные вещам
из городища Березняки (большие височные проволочные
кольца, топоры-кельты и др.). С другой стороны, много
вещей сближает материальную культуру жителей Сар-
ского городища с мордвой и муромой. Сарское городище
в IX—X вв. было уже настоящим городом, ремесленно-
торговым центром, предшественником Ростова.
По уровню развития социальных отношений и куль-
туры меря стояла выше всех остальных финно-угорских
племен, ассимилированных славянами. Вместе с тем
ряд данных подтверждает влияние славян на мерю, ее
обрусение. Многочисленность трупосожжений, обряда,
не характерного для восточных финно-угорских племен,
проникновение славянских вещей (керамика, бронзовые
изделия и т. д.), ряд черт в материальной культуре
мери, роднящих ее со славянами,— все это говорит о ее
обрусении. Памятью о мере осталась только топонимика
Верхнего Поволжья (Мерские станы, Галич Мерский или
Костромской), кое-где по Шексне и Мологе двуязычие
его населения еще в начале XVI в.17
Как и меря, полностью обрусели мещера и мурома —
обитатели Оки. Им принадлежат могильники (Борков-
ский, Кузьминский, Малышевский и др.) с многочислен-
ными орудиями труда, оружием, украшениями (гривны,
височные кольца, бусы, бляхи и т. д.). Особенно много
так называемых «шумящих подвесок». Это бронзовые
109
трубочки и пластинки, подвешенные на петлях к малень-
ким коромыслам. Ими обильно украшали, головные
уборы, ожерелья, платье, обувь. Вообще в муромских,
мещерских и - мордовских могильниках находят очень
много металлических изделий. У муромы головной жен-
ский убор состоял из дугообразных жгутов и ремня,
обвитого бронзовой спиралью. Косы украшали спинными
привесками и височными кольцами в виде щитка
с отверстием в одной стороне и концом с загнутым
щитком. Женщины муромы носили пояса и обувь, ремни
которой были покрыты бронзовыми обоймами на высоте
13—15-см от щиколотки. Мурома хоронила своих покой-
ников головой на север.
Хуже прослеживаются памятники мещеры. Характер-
ными их особенностями следует считать украшения
в виде полых фигурок уточек, а также погребальный
обряд — своих покойников мещера хоронила в сидячем
положении. Современная русская мещера — это обру-
севшая мордва-эрзя. Тюркизированной угорской Меще-
рой (мящяр, можар) являются современные татары —
мишари (мещеряки) 18. Мурома и мещера быстро обру-
сели. Проникновение славян в их земли, на Оку, нача-
лось очень давно. Славянских вещей, в том числе
височных колец (вятичских, радимичских, кривичских),
здесь встречается очень много, так же как и славянских
погребений. Славянское влияние чувствуется во всем.
Оно усиливается из столетия в столетие. Город Муром
был поселением муромы и славян, но в XI в. его насе-
ление полностью обрусело.
Обрусение мери, муромы, мещеры, веси являлось
результатом не завоевания, а мирного и постепенного
расселения славян на восток, многовекового соседства,
взаимного обогащения культуры и языка, причем
в результате скрещения распространялись русский язык
и русская культура ,9.
Влияние восточных .славян испытывала на себе
и мордва, особенно эрзя, в земле которой славянские
вещи и славянский обряд трупосожжения вместе с сами-
ми славянами появляются в VIII—IX вв. В свою очередь
в землях славян, особенно северян и вятичей, распро-
страняются мордовские вещи (ножные браслеты, особые
застежки — сюлгамы, проволочные перстни, трапецие-
видные подвески и др.)20.
ПО
Распространение обряда трупосожжения среди морд-
вы говорит о том, что рядом длительное время жили
русские, которые и ассимилировали часть мордовского
населения. Видимо, от мордовского племенного названия
эрзя произошло название Ердзянь, русская Рязань.
В мордовских землях еще в XIII в. находилась Пурга-
сова Русь.
Среди данников Руси «Повесть временных летл>
называет также загадочную норому (нерому, нарову),
в которой некоторые исследователи усматривают лат-
гальцев, а другие эстов, живших по реке Нарове, либь
(ливь, ливов), небольшое южное прибалтийское финно-
угорское племя, жившее у берегов Балтийского моря,
подвергшееся сильному влиянию балтов, а также «чере-
мисы.. пермь, печеру», живущих в «странах полунощ-
ных». Перечисление данников Руси в «Повести времен-
ных лет», упоминающей либь, чудь, корсь, мурому,
мордву, черемись, пермь, печеру, охватывает балтийские
и финно-угорские племена, обитавшие от Рижского
залива до реки Печоры, от северного побережья Фин-
ского залива до лесостепной полосы Правобережья
Волги.
Казалось бы, такие огромные территории при тогдаш-
них средствах сообщения и связи, при примитивной
государственности не могли войти в состав Древнерус-
ского государства, не имевшего возможности не только
установить свои порядки, но даже контролировать земли
подвластных племен. Аналогом этого указания «Повести
временных лет» является сообщение Иордана о том, что
якобы еще готский король Германарих покорил множе-
ство племен, в том числе тиудов, васинабронков, меренс,
морденс, т. е. чудь, весь, мерю и мордву, что является
маловероятным.
По-видимому, в рассказе Иордана речь идет о бал-
тийско-волжском торговом пути, проходившем через
земли упоминаемых им финно-угорских племен. В ка-
кой-то мере это можно сказать и о рассказе «Повести
временных лет» с той только весьма существенной раз-
ницей, что эфемерная держава Германариха распалась,
не связав эти народы единством или близостью эконо-
мической, культурной и государственной жизни, тогда как
Киевская Русь — Древнерусское государство сплотило
их в той или иной форме и степени21. К. Маркс подчер-
111
кивал, что «подобно тому, как империя Карла Великого
предшествовала образованию современных Франции,
Германии и Италии, так и империя Рюриковичей пред-
шествовала образованию Польши, Литвы, балтийских
поселений, Турции, наконец, самой Московии»22.
Кроме того, балтийский водный путь привел восточ-
нославянских торговцев в земли ливов (либь), куршей
(корсь), земгалов (зимигола), латгальцев (летьгола)
и других балтийских и финно-угорских племен. Придег
пора, и в XII—XIII вв. на Западной Двине возникнут
русские княжества Ерсике (Герцике) и Кукенойс
(Кокнес), и земли по Западной Двине вплоть до Риж-
ского залива формально будут считаться подвластными
русским полоцким князьям.
Что касается северо-востока (перми, печеры и югры),
то появление здесь русских следует отнести ко времени
не позже X — начала XI вв. Уже в 1032 г. новгородец
Улеб ходил к Железным Воротам. Поход был тяжелым
и «опять (обратно.— В, М) мало их прииде»23. Где ни
искать Железные Ворота — в Заволочье, среди проливов
Белого моря или видеть в них Карские ворота Новой
Земли — важно то, что они находились очень далеко на
севере. Под 1096 г. «Повесть временных лет» приводит
рассказ новгородца Гюряты Роговича, пославшего своего
отрока в Печору («люди, иже суть дань даюше Новго-
роду»). Оттуда отрок направился в Югру, соседившую
с «Самоядыо» «на полунощных странах». Югра, т. е.
угры (ханты и манси), рассказали о народах, живущих
еще дальше на севере, где «суть горы заидуче в луку
моря», и ведущих меновую торговлю. Следовательно,
русские уже в XI в. доходили до Печоры, Югры и гор
у Лукоморья, т. е. Урала24.
Ладожане еще в далекие времена ходили на север,
в край, представлявшийся им пушным Эльдорадо. Ста-
рики бывали в Югре и Самояде задолго до 1114 г., под
которым Ипатьевская летопись помещает рассказ о пуш-
ных богатствах Севера25. О проникновении ладожан на
север рассказывает сага о Гольфдане, сыне Эйстейна26.
К 40—60-м годам XI в. относятся и рассказы Гюряты
Роговича, и поездки ладожан, и, видимо, основание пер-
вых русских поселений в Заволочье, от «Емцы до моря».
В начале XII в. на Севере возникли Иван-погост, Кегре-
ла, Ракула, Пинега, Вихтуй, Усть-Bara, Холмогоры.
112
Повсюду русские мирно селились рядом с аборигенами»
передавая им свою более высокую культуру, подчиняли
их своему культурному влиянию. Говоря о Новгороде,
К. Маркс подчеркивает, что «его жители сквозь дрему-
чие леса проложили себе путь в Сибирь; неизмеримые
пространства между Ладожским озером, Белым морем,
Р1овой Землей и Онегой были ими несколько цивилизо-
ваны» 27.
Таким образом, летописный рассказ о данниках Руси
в определенной степени отражает реально сложившиеся
и развивавшиеся в определенном направлении отноше-
ния между племенами балтийских и финно-угорских
языков и восточными славянами, создавшими свое госу-
дарство 28.
Как западные, прибалтийско-финно-угорские и бал-
тийские племена, так и восточные, поволжские и при-
камские финно-угры в VIII—IX вв. не вышли за пределы
первобытно-общинного строя, не пошли дальше племен-
ных и родовых объединений с кровной местью и родо-
выми старшинами, больших патриархальных семей
и территориальных общин. Они знали имущественное
неравенство и патриархальное рабство, торговлю
и власть вождей, но все это в формах, свойственных
первобытно-общинному строю.
Русское влияние ощущается и среди мари (черемис,
цармис), и камских, или волжских, болгар и в Хазарии.
С камскими болгарами восточные славяне познакоми-
лись также очень давно. Не случайно Ибн-Фадлая
упорно называет главный город камских болгар Булгар
городом славян, болгарского хана — «царем славян».
Шемс-ад-Дин-Димешки говорит о болгарах-мусульма-
нах, паломниках, шедших через Багдад в Мекку, кото-
рые на вопрос — кто они, отвечали: «Мы булгары,
а булгары суть смесь турков со славянами». Конечно,
можно предположить, что «славяне» восточных писате-
лей, т. е. «сакалиба»,— это местные, приволжско-кам-
ские финно-угорские племена. Но среди этих «сакали-
бов» были подлинные восточные славяне. Это подтверж-
дают, в частности, находки русских вещей на Средней
и Нижней Волге, Камской Болгарии, где была целая
русская колония в Великих Булгарах29.
Русские проникали и дальше на юго-восток, в Ниж-
нее Поволжье, о чем пишут восточные источники, сооб-
8 4162
113
щающие о целом районе столицы хазарин Итиля, насе-
ленном славянами («Славянская часть»), о судьях для
славян, совершающих суд по языческим обычаям30.
Обрусело болгаро-хазарское население степей По-
донья. Русской Белой Вежей стала хазарская крепость
Саркел, превратившаяся в ремесленный и торговый
центр, в город31.
В Поднепровье, на территории Днепровского Лево-
бережья и в Посемье славяне ассимилировали древнее
ираноязычное население. Это были аланы — «ясы» рус-
ских летописей, потомки сарматов, создатели салтово-
маяцкой оседлой культуры земледельцев' и скотоводов,
к тому времени сильно тюркизированные болгарами.
На связь скифо-сарматов и славян указывают топони-
мика, древние иранские мотивы в культуре восточных
славян, волынцевская культура (Сумская область)
с гончарным кругом, керамикой салтовского типа,
жилищами с очагами, бескурганными могильниками,
созданная ославяненными аланами, северянские спи-
ральные височные кольца, сходные с двухспиральными
височными кольцами иранцев Левобережья VI—VII вв.
Под влиянием славян в жилищах у северных салтов-
цев — алан появляются печи, меняется пища (у ясов —
алан, родственников осетинов, появляется слово шиа),
распространяются смешанные погребальные обряды
(отсутствие погребальных насыпей и урн, тайники, кре-
мация).
На юге распространения салтовской культуры жили
болгары. Типичным их памятником являются Зливки.
Здесь, в частности в междуречье Прута и Днестра, жили
«черные болгары» «Повести временных лет». Это были
те тюрки, с которыми, как и с аварами, славяне столкну-
лись еще на заре своей письменной истории. Видимо,
и древнейшие тюркские заимствования в языке восточ-
ных славян связаны с болгаралми. Часть болгар оттес-
нили на север лесостепи позднейшие пришельцы—-
венгры и печенеги. Потомками этих древних тюрок-
болгар следует считать черниговских «былей» «Слова
о полку Игореве»: шельбиров, ольберов, ревугов, татра-
нов. Это не «свои поганые» — торки и коуи, тюркоязыч-
ные кочевники, обосновавшиеся на Руси и становившиеся
подданными русских князей. Это — именитое чернигов-
ское боярство, давно обрусевшая знать, тюркское проис-
114
хождение которых было основательно позабыто ко вре-
менам Игоря Святославича. Сам термин быль уводит
нас в Дунайскую Болгарию, где он был заимствован
славянами у тюрок-болгар, и в Орхоно-Енисейский край,
где в древних тюркских надписях он выступает в значе-
нии сановник.
Несомненно влияние славян на более позднее кочевое
и полуоседлое население степей и лесостепной полосы.
В 30-х годах IX в. в степях появляются кочевники
венгры. Выходцы из Прикамья, ближайшие родичи югры
(хантов и манси), венгры (мадьяры) долгое время
соседствовали с восточными славянами. Из языка вос-
точных славян они заимствовали такие слова, как вое-
вода, ' борона, ясс, немет (немец), ленгиель (поляк),
челсдь, золга (слуга), верша, болто — ботало (шест для
загона рыбы в сеть), сежа, тоня и др.
Летописцу известны «угры белии». «Угры черные»
проходили «мимо Киев горою», оставив память о себе
в названии Угорское и угринов в составе княжеских
дружин32. Кочевая тюркская степь всегда являла опас-
ность для Руси. Печенеги, вытеснившие угров, овладев-
шие степью в конце IX в., сменившие их торки (гузы)
и, наконец, самый страшный и опасный враг славян —
половцы (куманы, кипчаки) постоянно угрожали Руси,
совершали грабительские налеты, уводили пленных
в свои вежи. Но русские разбили печенегов, ушедших
в Паннонию и на Дунай, разгромили торков, и только
половцы угрожали Руси вплоть до появления полчищ
Чингисхана и Батыя.
Остатки печенегов и торки стали в подчиненное поло-
жение к киевскому князю вначале в качестве федератов,
а затем вассалов. Они несли сторожевую, пограничную
службу, участвовали в войнах и поддерживали киевско-
го князя в междуусобной борьбе. Печенеги, торки и бе-
рендеи обосновались в Поросье, под влиянием русских
переходя к оседлости. То же влияние Руси обусловило
у них возникновение феодальных отношений, появление
городов (Торчим, Канев, Юрьев). У берендеев насчиты-
валось шесть городов. Чаще всего кочевники тюрки,
ставшие вассалами киевского князя и оседавшие на
Руси, назывались «черными клобуками» (кара-калпаки).
Летописям и «Слову о полку Игореве» известны их
отдельные племена и колена: коуи, каепичи, турпеи.
115
боуты. Кое-где на Руси оседали и половцы («свои пога-
ные»). Главной силой «черных клобуков», видимо, явля-
лись берендеи. «Черные клобуки» жили не только
в Поросье, но и под Черниговом, Переяславлем, на реке
Трубеже, у Белой Вежи. «Черные клобуки» находились
под большим влиянием Руси. Развивающееся земледе-
лие, оседлость, распространение русских изделий (кера-
мики, оружия, украшений и т. п.), зарождение феодаль-
ных отношений, наконец, взаимоотношения с другими
государствами и с «дикими половцами» — всем этим
«черные клобуки» были обязаны Руси.
Нет сомнения в том, что в их язык проникали сла-
вянские слова, имели место смешанные браки, распро-
странялось христианство.
К Руси, несомненно, тяготели так называемые «поло-
вецкие города»: Балин, Чешуев, Сугров и Шарукань
с их христианским, видимо, аланским или алано-болгар-
ским населением. В летописях оно выступает под назва-
нием ясы. Немало русских князей женилось на ясынях
и держало у себя на службе ясов. Смешанные браки
приводили к обрусению половецкой знати (Даниил
Кобякович, Роман Гзич, Глеб Тириевич, Ярополк Томза-
кович). Где-то в степях на огромном пространстве, от
Подонья до Трансильвании и Подунавья, среди кочевни-
ков и полукочевников жили бродники, русское население
степей, далекие предшественники казачества33.
Русское влияние распространилось на Тамань, на
Северный Кавказ, где кабардинцы усвоили русскую
письменность.
Всюду в степях, до Белой Вежи и Тмутаракани, рас-
пространялся длинноголовый европеоидный расовый тип
с незначительной примесью короткоголового. В то же
самое время среди степняков-кочевников преобладают
монголоидные расовые типы.
На самом юго-западе Руси, в междуречье Днепра
и Прута, восточные славяне смешивались с романизиро-
ванными потомками древнего гето-дакийского населения
края. Это были далекие предки волохов. В их романском
языке сохранились заимствования из славянских языков
периода существования в них носового звука он, кото-
рый дал в восточнороманских языках ын и ун (дунге —
черта от древнеславянского донга, мындру — гордый,
древнеславянское мондр). Восточнороманские племена
1)6
занимались скотоводством. Об этом говорят романские
корни их скотоводческой терминологии и славянские —
земледельческой (плуг — плуг, бороанэ — борона, браз-
де—борозда, овэс — овес, лопатэ — лопата, рышнина —
ручная мельница и др.)34.
На огромном пространстве от Наровы и берегов
Ладожского и Онежского озер до нижнего Дона и Та-
мани, от Западной Двины до низовьев Оки и Средней
Волги шел процесс ассимиляции восточными славянами
племен балтийских, финно-угорских, иранских и тюрк-
ских языков. Аль-Бекри сообщает, что «главнейшее из
племен севера говорит по-славянски потому, что смеша-
лось с ними»35. Другие иноязычные племена сохранили
свою речь и культуру, но подпали под влияние славян.
При этом, конечно, и первые (особенно), и вторые
в свою очередь вносили вклад в язык восточных славян,
в их материальную и духовную культуру. Если печенеги
судили по своим законам, а во главе мадьярских орд
стояли воеводы, то и в речи русских встречались финно-
угорские и тюркские слова (лахта — залив, соломя—-
пролив, чага и кащей — рабы и т. и.).
М. Н. Покровский переоценивал роль финно-угорско-
го населения в формировании великорусской, а следова-
тельно, и древнерусской народности. Говоря о финно-
уграх, ассимилированных русскими, он писал, что
«в жилах великороссов течет 80% их крови»36. Противо-
положной точки зрения придерживался Д. К. Зеленин,
отрицавший сколько-нибудь значительную роль ассими-
ляции славянами финно-угров и полагавший, что славяне
не столько ассимилировали коренное финно-угорское
население, сколько оттеснили его37.
Имеющиеся в нашем распоряжении материалы
не дают основания разделять обе крайние точки зрения.
Не только народности, но и племена нередко являлись
результатом смешения и меняли свой язык.
«Что понимать под племенем? Тварей одного вида,
зоологический тип с врожденными ab ovo племенными
особенностями, как у племенных коней, племенных
коров? Мы таких человеческих племен не знаем...»,—
писал Н. Я. Марр38.
«В формировании местного славянина, конкретного
русского, как, впрочем, по всем видимостям, и финнов,
действительное доисторическое население должно учиты-
117
ваться не как источник влияния, а как творческая мате-
риальная сила формирования»,— развивал он свою
мысль, к которой, как нам кажется, следует присоеди-
ниться39. Следует также иметь в виду, что распростра-
нение древнерусского языка, его влияние на местные
финно-угорские, балтийские и другие языки являлось
отнюдь не всегда и не обязательно результатом быстрого
и массового, а, наоборот, медленного, постепенного
расселения, культурно-экономического воздействия
и включения в орбиту политического влияния складыва-
ющегося и быстро расширяющегося Древнерусского го-
сударства. Таким образом, следует признать, что в фор-
мировании древнерусской народности, в складывании
русского народа из восточнославянских племен, союзов
племен, этнических образований отдельных земель, «на-
родцев» (Ф. Энгельс) принимало участие и неславянское
население Восточной Европы,
«В составе славянства немалая часть населения при-
надлежала когда-то финно-угорским, балтийским, фра-
кийским и иным племенам, однако никто из славян
не причислит себя к какой-либо другой этнической груп-
пе... Практически невозможно находить среди славян
бывших иранцев, балтов и т. п. Одним словом, для всех
должно быть очевидным, что со сменой языка происхо-
дит и смена этнической принадлежности населения»,—
пишет выдающийся советский языковед-славист
Ф. П. Филин40.
Сталкиваясь на протяжении ряда столетий с русски-
ми, соседи восприняли их более высокую материальную
и духовную культуру, в свою очередь обогатив ее своим
вкладом. Это наблюдается в жилище, утвари, одежде.
Такова этническая карта Восточной Европы накануне
образования Древнерусского государства и на началь-
ном этапе складывания древнерусской народности.
Глава 5
ОБРАЗОВАНИЕ
ДРЕВНЕРУССКОЙ
НАРОДНОСТИ
Язык — основа любого этнического образования,,
в том числе народности, но язык является не единствен-
ным признаком, дающим возможность говорить о дан-
ном этническом образовании, как о народности. Народ-
ность характеризуется не только общностью языка*
отнюдь не устраняющей местные диалекты, но и единой
территорией, общими формами хозяйственной жизни,
общностью культуры, материальной и духовной, общими
традициями, бытовым укладом, особенностями психиче-
ского склада, так называемым «национальным характе-
ром». Для народности характерно чувство национально-
го сознания и самопознания. При этом термин
«национальное сознание» следует понимать как сознание
единства людей, принадлежащих к данной народности.
Наконец, немаловажное значение имеют такие факторы,
как единая государственность и даже принадлежность
к определенной религии, так как в средние века, в эпоху
феодализма, знали «только одну форму идеологии: рели-
гию и теологию» \
Народность складывается на определенном этапе
общественного развития, в эпоху классового общества.
Древнерусская народность не явилась исключением из
этого правила. Как мы уже знаем, истоки ее восходят
к очень отдаленным временам, складывание восточных

славян в особую ветвь славянства датируется VII—IX вв.»
т. е. относится к тому времени, когда образовывается
язык восточных славян, а началом формирования древ-
нерусской народности следует считать IX—X вв.— время
возникновения на Руси феодальных отношений и образо-
вания Древнерусского государства.
В ряде работ В. И. Ленин говорил о социальном
строе Древней Руси киевских времен. В труде «Развитие
капитализма в России» В. И. Ленин раскрыл сущность
социальных отношений в Киевской Руси. Говоря
об XI в., о временах «Русской правды», которую
Ф. Энгельс называл «первым русским сводом законов»,
В. И. Ленин подчеркивал, что «отработки держатся
едва ли не с начала Руси (землевладельцы кабалили
смердов еще во времена „Русской Правды")»2, «отрабо-
точная система хозяйства безраздельно господствовала
в нашем земледелии со времен „Русской Правды*1...»3.
В другой своей работе, написанной в 1907 г., В. И. Ленин
отмечал: «И „свободный" русский крестьянин в XX веке
все еще вынужден идти в кабалу к соседнему помещи-
ку— совершенно так же, как в XI веке шли в кабалу
„смерды" (так называет крестьян „Русская Правда")
и „записывались" за помещиками!»4
Ставя знак равенства между понятиями «феодализм»
и «крепостничество» как общественно-экономическими
формациями, В. И. Ленин писал, что «крепостничество
может удержать и веками держит миллионы крестьян
в забитости (например, в России с IX по XIX век...»5.
Труды советских ученых Б. Д. Грекова, С. В. Юшко-
ва, М. Н. Тихомирова, И. И. Смирнова, Б. А. Рыбакова,
Л. В. Черепнина, В. Т. Пашуто, А. А. Зимина и других
дали возможность обрисовать процесс зарождения
и утверждения феодальных отношений на Руси, образо-
вания, развития и расцвета Древнерусского раннефео-
дального государства. Внимательное изучение письмен-
ных источников, русских и иностранных, открытие такого
рода новых источников, как грамоты на бересте, а также
надписи, граффити и пр., непрерывно возрастающее
число различного рода памятников материальной куль-
туры времен Киевской Руси (орудия труда, оружие,
ремесленные изделия, украшения, жилища, поселения
и т. п.), добытых кропотливым трудом археолога, дан-
ные языка, этнографии и т. п. дали возможность прийти
120
к определенным выводам об общественных отношениях,
складывающихся и развивающихся в Древней Руси.
VIII—IX вв. в истории восточного славянства были
временем разложения первобытно-общинных отношений.
При этом переход от одного общественного строя — пер-
вобытно-общинного, доклассового, к другому, более про-
грессивному, а именно классовому, феодальному обще-
ству, в конечном счете был результатом развития произ-
водительных сил, эволюции производства, которая
в свою очередь в основном явилась следствием
изхменения и развития орудий труда, орудий произ-
водства.
VIII—IX вв. были временем серьезных изменений
орудий земледельческого труда и земледелия в целом.
Появляется рало с полозом и усовершенствованным
наральником, соха с асимметричными железными сошни-
чками и присошником. Еще позднее, в XI—XII вв., рас-
пространяются плуги с железным лемехом, череслом
и отвальной доской, подрезавшие почву и сбрасывавшие
землю из борозды в сторону пахоты. Появляются широ-
колезвийные топоры, серпы более изогнутой формы,
косы-горбуши.
Возникают новые, более совершенные системы земле-
делия: залежная, или переложная, и вырастающая из
нее двухпольная и трехпольная системы севооборота.
Появление новых орудий труда и рост земледельче-
ской техники способствуют тому, что ведение самостоя-
тельного хозяйства становится доступным не только
крупным коллективам — семейным общинам, но и каж-
дой малой семье в отдельности. Первобытный коллекти-
визм, являющийся «результатом слабости отдельной
личности»6, сломан внедрением новых орудий труда
и становится ненужным, сковывающим хозяйственную
инициативу. Производственные отношения перестают
соответствовать уровню развития производительных сил.
Они должны уступить место новым, более совершенным
общественным отношениям.
Наряду с развитием производительных сил в области
сельскохозяйственного производства и усовершенствова-
нием земледельческой техники огромную роль в разло-
жении первобытно-общинных отношений сыграло обще-
ственное разделение труда, отделение ремесленной дея-
тельности от сельского хозяйства.
121
Развитие ремесла в результате постепенного улучше-
ния техники производства и появления новых орудий
ремесленного труда, отделение ремесла от других видов
хозяйственной деятельности — все это явилось величай-
шим стимулом распада первобытно-общинных отноше-
ний.
«Когда же в общину проникло разделение труда
и члены ее стали каждый в одиночку заниматься произ-
водством одного какого-нибудь продукта и продавать
его на рынке, тогда выражением этой материальной
обособленности товаропроизводителей явился институт
частной собственности»,— указывает В. И. Ленин7.
Ремесло сосредоточивалось в городах, но имело
место развитие ремесленного производства и в деревне.
Продукция ремесленников предназначалась для реали-
зации на местных рынках. Некоторые ремесленные изде-
лия находили сбыт по всей Руси и вывозились в сосед-
ние страны ( пряслица из розового шифера, украшения,
кузнечные и слесарные изделия, поделки из кости).
Поселения, становящиеся центрами ремесленного
производства и обмена, превращаются в города. Города
вырастают на основе старых городищ времен первобыт-
ного строя, возникают как ремесленно-торговые поселе-
ния. Наконец, княжой острог нередко обрастает поселе-
нием городского типа. Так возникли города на Руси.
Киев, Переяславль, Ладога, Ростов, Суздаль, Белоозеро,
Псков, Новгород, Полоцк, Чернигов, Любеч, Смоленск,
Туров, Червень и др.
Город — явление, характерное не для первобытного,
а для феодального строя. Рвы городов Ф. Энгельс
назвал могилой родового строя8. Город торговал с горо-
дом, область с областью, город с селом.
По рекам и сухопутным дорогам тянулись купеческие
караваны. Русские купцы плавали по Каспийскому
морю, добираясь до Багдада. По Неве, Ладожскому
озеру, Волхову, Ловати и Днепру проходил Великий
водный путь «из варяг в греки», соединявший море
Варяжское (Балтийское) с морем Русским (Черным).
Торговые пути вели через Карпаты в Прагу, в герман-
ские города Раффельштедтен и Регенсбург, в Херсонес
(Корсунь) в Крыму, на Каму в Великие Булгары, в да-
лекую Тмутаракань на Тамани, в северные страны, на
Урал, в Югру и Самоядь. Плавали в славянские помор-
122
сине города, стоявшие на берегу Балтийского моря,
в Данию, на остров Готланд. Торговые и ремесленные
города покрывали Поднестровье.
Рост торговли вызвал развитие денежного обраще-
ния. На Руси пользовались главным образом восточными
серебряными монетами, но встречались византийские
и западноевропейские монеты. Когда-то на Руси в каче-
стве денег как знака стоимости ходили меховые деньги,
представлявшие собой кусочки меха (куны, резаны,
векши, ногаты и др.). С течением времени меховая, кун-
ная денежная система, начала отмирать и старые назва-
ния (мордки, векши и пр.) стали обозначать металличе-
ские деньги. С конца X в. на Руси стали чеканить свою
золотую к серебряную монету. Затем чеканная монета
уступает место серебряным слиткам — гривнам.
Рост ремесла и развитие торговли подрывали устои
первобытно-общинных отношений и способствовали воз-
никновению и развитию феодальных.
Различный состав отдельных семей, входивших в тер-
риториальные общины, разный уровень их благосостоя-
ния и накопленных богатств, неравенство угодий,
освоенных на началах трудовой заимки, захват богаты-
ми и многолюдными семьями прилежащих земель и уго-
дий и т. п.— все это создает условия для имущественного
и социального расслоения сельской общины. Племенная
знать использовала свое богатство, свою власть и авто-
ритет для подчинения соплеменников. Собираемую
с сельского люда дань князья и дружинники превра-
щают в товар, реализуемый ими на рынках Константи-
нополя и других городов.
Торговля разлагала общину, способствуя еще боль-
шему укреплению экономически могущественных се-
мейств. Господствующая верхушка в древнерусских
источниках выступает перед нами под названием князей,
дружинников, бояр, старой чади и т. п. Вырастает она
из старой племенной знати и из местной богатой вер-
хушки (старой, или нарочитой, чади).
Накапливая ценности, захватывая земли и угодья,
создавая мощную военную дружинную организацию,
совершая походы, заканчивавшиеся захватом военной
добычи и пленников, превращаемых в рабов, накапливая
дань, собирая поборы, торгуя и занимаясь ростовщиче-
ством, древнерусская знать отрывается от племенных
123
и общинных объединений и превращается в силу, стоя-
щую над обществом и подчиняющую себе ранее свобод-
ных общинников.
Роль кабалы в распространении зависимости на
ранее свободное население весьма велика В Киевской
Руси ростовщические операции были очень развиты. Они
служили делу распада первобытно-общинных отношений
и классовохму расслоению. Наступление социальных вер-
хов на непосредственных производителей сопровожда-
лось звоном не только меча, но и серебра. Вместе
с металлическими деньгами возникает «новое средство
господства непроизводителя над производителем и его
производством». Деньги — «товар товаров». Власть их
безгранична 9.
Возникает и развивается основа феодального обще-
ства— феодальная собственность на землю. Нам извест-
ны города, принадлежащие князьям: Вышгород, Изя-
славль, Белгород; княжеские села: Ольжичи, Берестово,
Будутино, Ракома. Вокруг сел лежали нивы (пашни),
луга, охотничье-промысловые и рыболовные угодья, борт-
ные уходы. На камни, деревья, столбы, отмечающие
границы княжеских владений, наносились княжеские
тамги — знаки собственности. Князья либо осваивали
свободные земли и угодья, либо захватывали их у ранее
свободных общинников, превращая последних на основе
внеэкономического принуждения в зависимых, в рабо-
чую силу своей вотчины.
Вслед за княжеским развивалось землевладение бояр
и дружинников, которые захватывают земли и угодья,
получают их в дар от князя. Кроме того, в состав окру-
жающих князя бояр и дружинников входят представите-
ли местной феодализирующейся верхушки — старой, или
нарочитой, чади. Их вотчины ничем не отличаются
от княжеских.
Формируются различные группировки зависимого
люда. Среди них рабы — холопы, робы (рабыни),
челядь. Одни из них — холопы — утратили свою свободу
в результате продажи, долговых обязательств, семейного
или служебного положения. Другие — челядь — стали
рабами в результате пленения. С течением времени тер-
мин «челядь» начинает обозначать всю совокупность
людей,\зависящих от господина. На начальном этапе
истории Киевской Руси рабство играло весьма сущест-
124
венную роль. Ф. Энгельс подчеркивает, что в ранний
период своего развития феодализм еще имеет «много
черт древнего рабства...» 10.
Огромную массу сельского населения составляли сво-
бодные общинники, обложенные только данью. В источ-
никах они выступают под названием «люди», но чаще
всего их называют смердами. Смерды считались княже-
скими людьми, но по мере захвата их земель и угодий
князьями и боярами, они, сохраняя свое старое наимено-
вание— смерды. превращались в феодально-зависимых,
и их повинности в пользу господина стали носить фео-
дальный характер. Дань перерастала в оброк. Среди
зависимого населения насчитывалось немало закабален-
ного люда, потерявшего свою свободу в результате дол-
говых обязательств. Этот кабальный люд выступает
в источниках под названием рядовичей и закупов. Мно-
гочисленными были изгои, люди «изжитые» (гоить —
жить), т. е. выбитые из обычной жизненной колеи,
порвавшие со своей социальной средой. Чаще всего изго-
ями являлись люди, потерявшие связь со своей общи-
ной— вервью. Так складывались различные зависимые
группировки непосредственных производителей в Киев-
ской Руси.
На Руси начало формироваться классовое раннефео-
дальное общество. Там, где произошло деление на клас-
сы, неизбежно должно было возникнуть и государство.
И оно возникло.
Государство создается там и тогда, где и когда
имеются условия для его появления в виде деления
общества на классы. Складывание феодальных отноше-
ний у восточных славян не могло не обусловить образо-
вание раннефеодального государства. Таковым в Восточ-
ной Европе было Древнерусское государство со столь-
ным городом Киевом.
Борьба со скандинавскими викингами-варягами на
северо-западе, с хазарами, а позднее с печенегами, тор-
ками и другими кочевыми племенами на юго-востоке
и юге ускорила процесс складывания мощных террито-
риальных объединений, пришедших на смену племенным
союзам.
Немало способствовали объединению восточных сла-
вян в раннефеодальном государстве и развивающиеся
между ними торговые связи. Так, например, стержнем.
125
вокруг которого располагались зе^мли и области восточ-
ных славян, составлявшим как бы ось Древнерусского
государства, был Великий путь «из варяг в греки», важ-
нейшее русло не только внешней, но и внутренней
торговли Руси.
Создание Древнерусского государства было в первую
очередь следствием тех процессов, которые характери-
зовали собой развитие производительных сил восточных
славян и смену господствующих у них производственных
отношений.
Древнерусскому государству предшествовали племен-
ные княжения восточных славян. Летопись рассказывает
о тех временах, когда еще не было единого Древнерус-
ского государства, когда племенная полупатриархально-
яолуфеодальная знать во главе с князьями правила
в своей земле, в своем «племени». Летопись сообщаем
что когда-то в землях полян, древлян, словен.
дреговичей, полочан существовали такие племенные
княжения.
Кое-где племенные княжения сохранились еще во
времена Древнерусского государства, например в зем-
ле древлян (X в.) и вятичей (XI в.). Летописец помнит
о новгородском старейшине Гостомысле, деятельность
которого приходится примерно на середину IX в. Пле-
менные княжения были зародышевой формой государ-
ственности древней Руси в тот период ее истории, когда
основная масса сельского населения еще не утратила
своей общинной собственности и не стала зависимой
от феодала.
Вместе с разложением первобытно-общинных отно-
шений складывались образования более высокого, госу-
дарственного, типа. Восточные писатели X в. знают три
центра Руси: Куябу, Славию и Артанию, или Артсанию.
Куяба — это Киев. В Славии усматривают область сло-
вен, а в Артсании многие историки склонны видеть
Ердзянь — Рязань, русский город, возникший в земле
мордвы-ерзи. Все эти политические объединения восточ-
ных славян сложились в IX в., до образования Древне-
русского государства. Наши летописи также отмечают
два основных центра восточного славянства — Новгород
с Ладогой (Славия) и Киев. На грани VIII и IX вв.
заканчивался переходный период от первобытно-общин-
ного строя к феодальному.
126
В начале IX в. усиливается дипломатическая и воен-
ная активность славян. В самом начале IX в. русские
совершают поход на Сурож в Крыму, в 813 г.— на ост-
ров Эгину в Эгейском архипелаге; в 839 г. русское
посольство посетило византийского императора в Кон-
стантинополе и германского императора в Ингельгейме.
На такого рода предприятия было способно только
государство. В западноевропейской (Вертинской) лето-
писи говорится о народе рос и его правителе — кагане,
как по тюркскому обычаю русские называли иногда
своего князя. О Руси уже слышали в Византии, на За-
паде и на Востоке. В начале IX в. русские купцы
не были редкими гостями ни в Багдаде, ни в Раффель-
штедтене, ни в Константинополе. О «витязях из русов»,
«витязях из Киевской земли» повествует раннесредневс-
ковый западноевропейский эпос.
Особенно много заговорили о Руси, когда в 860 г.
русские ладьи появились у стен Константинополя. Поход
860 г. был ответом на истязания русских в Византии
и нарушение императором договора хМежду Русью
и Византией. Летопись связала поход с именами Асколь-
да и Дира. Дира как сильнейшего князя славян знают
и восточные источники. Так Русь выступила на арену
международной жизни в качестве государства.
Мы не знаем, сколь велика была территория Руси
той поры, в какой мере включала она в себя восточно-
славянские земли, но очевидно, что, кроме среднеднеп-
ровского, киевского центра, она состояла из ряда слабо
связанных друг с другом земель и племенных княжений.
Древнерусское государство еще не сложилось. Его обра-
зование завершается слиянием Приднепровья с Прииль-
меньем, Киева и Новгорода — двух важнейших центров
Руси.
Слиянием Киева и Новгорода завершается образова-
ние Древнерусского государства. Это событие летопись
связала с именем Олега. В 882 г. в результате похода
дружин под предводительством Олега из Новгорода
в Киев по пути «из варяг в греки» оба важнейших цент-
ра Руси были объединены. Киевский князь стал созда-
вать опорные пункты в землях восточных славян, соби-
рать с них дань и требовать участия в походах. Но
много земель восточных славян еще не было связано
с Киевом, а самхэ Древнерусское государство протяну-
127
лось сравнительно узкой полосой с севера на юг вдоль
Великого водного пути по Днепру, Ловати, Волхову.
Столицей Древнерусского государства стал Киев.
Это произошло потому, что он был древнейшим центром
восточнославянской культуры, с глубокими исторически-
ми традициями и связями. Расположенный на погра-
ничье леса и степи, с мягким, ровным климатом, черно-
земной почвой, дремучими лесами, прекрасными паст-
бищами и залежами железной руды, многоводными
реками — основными средствами сообщения тех времен,
Киев был ядром восточнославянского мира. Киев был
одинаково близок к Византии, к Востоку и Западу, что
способствовало развитию торговых, политических
и культурных связей Руси.
В княжение Святослава Игоревича (964—972 гг.)
русские нанесли сокрушительный удар враждебному
Хазарскому каганату. Освобождены были от уплаты
дани хазарам вятичи. Владения Киева распространились
до низовьев Дона, Северного Кавказа, Тамани и Восточ-
ного Крыма, где возникло русское Тмутараканское кня-
жество. В состав Руси вошли земли ясов, касогов, обе-
зов — предков современных осетин, балкарцев, черкесов,
кабардинцев, абазинцев и др. На Дону, у Цимлянской,
русские заселили хазарскую крепость Саркел — русскую
Белую Вежу.
В 968 г. русские дружины во главе со СвятославОхМ
совершили поход на Дунай. Целью похода было созда-
ние обширного славянского, русско-болгарского государ-
ства с центрОхМ в низовьях Дуная. В короткий срок
Восточная Болгария была покорена, а сам Святослав
обосновался в Переяславце (Малой Преславе), в Доб-
рудже. Тогда военные действия против русских начала
Византия. Святослав привлек на свою сторону болгар-
ского царя Бориса, и Болгария выступила союзником
Руси. В 970 г. русские начали наступление. Они перешли
Балканы, спустились в доливу и по Македонии двину-
лись к Константинополю. Только весной 971 г. импера-
тор Иоанн Цимисхий смог оказать отпор русским и пе-
рейти в наступление. Русские и болгары героически
отстаивали Преславу и Доростол, но огромное численное
превосходство греков вынудило Святослава вступить
в переговоры с императором. Русские вернулись в При-
черноморье, двинулись к Киеву, но у порогов на них
128
напали кочевники-печенеги. Святослав был убит (972г.).
Древнерусское государство в IX—X вв. было по своей
социальной природе раннефеодальным. В распоряжении
князей была дружинная военная организация. Дружин-
ники окружают князей, нередко живут с ними под одной
крышей, едят с одного стола, разделяя все их интересы.
Князь советуется с дружинниками по вопросам войны
и мира, организации походов, сбора дани, суда, управ-'
ления. С ними вместе он принимает постановления,
законы, судит по «Закону русскому». Они помогают
князю управлять его домом, двором, хозяйством, разъ-
езжают по его поручениям, творя суд и расправу, соби-
рая дань, строя города-крепости, созывая воинов. Они
отправляются в другие страны послами князей, заклю-
чают от их имени договоры, торгуют княжескими това-
рами, ведут дипломатические переговоры.
По мере того как власть Киева распространялась на
славянские земли, в состав княжеской дружины входила
местная верхушка. Усиление государственности на Руси
вызвало установление и развитие правовых норм.
На Руси, кроме обычного права, существовало законо-
дательство, так называемый «Закон русский». Это была
целая система права, с которой в сношениях с русскими
вынуждена была считаться Византия.
Позже, в XI—XII вв., при Ярославе Мудром, его
сыновьях и внуке Владимире Мономахе был создан
«первый русский свод законов» (Ф. Энгельс) «Русская
Правда».
Конец X столетия ознаменовался завершением объ-
единения всех восточных славян в государственных гра-
ницах Киевской Руси. Это объединение происходит
во время княжения Владимира Святославовича (980—
1015 гг.). В 981 г. была присоединена область Червен-
ских городов и Перемышль, т. е. восточнославянские
земли до Сана. В 992 г. вошли в состав Древнерусского
государства земли хорватов, лежавшие по обоим скло-
нам Карпатских гор. В 983 г. русские дружины ходили
на ятвягов, и русское население, заселявшее край вплоть-
до границ владений пруссов, положило начало Черной
Руси.
В 981 г. к Древнерусскому государству присоедини-,
лась земля вятичей, хотя здесь еще долгое-время сохра-
нялись следы былой ее независимости. Спустя- три года,
и 9 тез	129.
в 984 г., после битвы на реке Пищане, власть Киева
распространилась и на радимичей. Так было закончено
объединение всего восточного славянства в едином госу-
дарстве. Русские земли были объединены под властью
Киева, «мати градом Русьским».
В общественно-политической жизни Руси происхо-
дили большие изменения. Все это вызывало значитель-
ные сдвиги в области идеологии, а так как господству-
ющей формой идеологии в те времена была религия, то
эти сдвиги должны были вылиться в религиозную
форму.
Старая, языческая религия восточных славян отра-
жала различные религиозные представления, а следова-
тельно, и идеологию разных ступеней в развитии перво-
бытного общества. Порожденная первобытно-общинны-
ми отношениями языческая религия восточных славян
не соответствовала интересам складывающегося класса
феодалов. И религией раннефеодального Древнерусского
государства стало христианство. По летописному рас-
сказу принятие Русью христианства относится к 988 г.
Оно имело очень большое значение, так как способство-
вало распространению письменности и грамотности,
сближало Русь с другими христианскими странами,
обогащало русскую культуру. В то же время христиан-
ская церковь освящала феодальные порядки, сама ста-
новилась крупным феодалом, проповедовала извечность
деления на рабов к господ, бедных и богатых, призывала
к смирению и послушанию, обожествляла власть князя.
Поэтому-то христианство быстрее всего распространя-
лось в городах, в среде феодальной знати. Среди народ-
ных масс еще долго сохранялись пережитки язычества.
Упрочилось международное положение Руси, чему
немало способствовало принятие Русью христианства.
Укрепились связи с Болгарией, Чехией, Польшей, Венг-
рией. Посольства римского папы побывали на Руси,
а русские посольства — в Риме. Между Ярославом
Мудрым и германским императором Генрихом устано-
вились союзные отношения. Завязывались связи между
киевским княжеским домом и зарубежными династиями,
что отражало рост политического могущества Руси.
Дочери Ярослава Мудрого были замужем одна за фран-
цузским королем Генрихом I, другая за норвежским
королем Гарольдом, третья за венгерским королем.
130
Во французском эпосе говорится о Руси как могущест-
венной и богатой стране, откуда во Францию шли золо-
тые ткани и собольи меха. Установились связи с Англией.
Сыновья английского короля Эдмунда жили в Киеве
v Ярослава Мудрого. Его внук Владимир Мономах был
женат на дочери последнего англосаксонского короля
Гарольда. Усиливается влияние Руси на дела Скандина-
вии. Многие норвежские короли жили на Руси и прини-
мали участие в походах вместе с русскими (Олаф, Маг-
нус, Гарольд). Завязались сношения с Грузией и Арме-
нией. Русские постоянно жили в Константинополе.
В свою очередь греки приезжали на Русь. В Киеве мож-
но было встретить греков, норвежцев, англичан, ирланд-
цев, датчан, болгар, хазар, венгров, шведов, поляков,
евреев, эстов.
Не случайно гордостью за Русь проникнуто «Слово
о законе и благодати», принадлежащее современнику
Ярослава Мудрого первому митрополиту из русских
Иллариону. Обращаясь к памяти «старых» русских кня-
зей, он с гордостью говорит о том, что не в худой и не
в неведомой земле они были князьями, а в русской,
«яже ведома и слышима есть всеми конци земли».
Как же складывается древнерусская народность?
До сих пор, говоря о древнейшем периоде истории
славян, о протославянах и праславянах, об этнических
общностях эпохи первобытно-общинных отношений, мы
в основном оперировали данными языка, словарным
фондом, языковыми связями, лингвогеографией, топони-
микой. Привлекались нами и памятники материальной
культуры, но они немы, и не каждая археологическая
культура, распространенная на территории историческо-
го славянства, может быть связана со славянами.
Народность — этническое образование, характерное
для классового общества. Хотя общность языка является
определяющей и для народности, но нельзя ограничить-
ся этой общностью при определении народности, в дан-
ном случае древнерусской народности.
На сцену выступают самые различные факторы: эко-
номические и политические, территориальные и психо-
логические, национальное сознание и самопознание. При
этом в последнем случае имеется в виду не то нацио-
нальное сознание, которое характерно для наций: до на-
ций, возникающих в эпоху капитализма, еще очень
131
далеко. Речь идет лишь о сознании этнического един-
ства. «Мы — русские», «мы от рода русского». Советские
ученые вложили немало труда в изучение вопроса
о складывании древнерусской народности11.
Термин «древнерусская народность» принят в совет-
ской исторической науке в силу того, что он наиболее
точно соответствует этнической общности времен Киев-
ской Руси, времен Древнерусского государства. Народ-
ность той поры нельзя назвать русской, ибо это означало
бы поставить знак равенства между народностью, в ко-
торую сложились восточные славяне в IX—XI вв., и той
русской народностью времен Дмитрия Донского и Ивана
Грозного, которая объединила лишь часть восточных
славян.
Древнерусская народность сложилась в результате
слияния племен, племенных союзов и населения отдель-
ных областей и земель восточных славян, «народцев»
(Ф. Энгельс), и объединила она весь восточнославян-
ский мир.
Русская, или великорусская, народность XIV—XVI вв.
явилась этнической общностью лишь части, хотя и боль-
шей, восточных славян. Она формировалась па обшир-
ной территории от Пскова до Нижнего Новгорода и от
Поморья до границы с Диким Полем. В это же время
в Подвинье и в Полесье складывалась белорусская
народность, а от Закарпатья и до Левобережья Днепра,
от Припяти до степей Поднепровья и Поднестровья фор-
мировалась народность украинская.
Древнерусская народность явилась этническим пред-
ком всех трех восточнославянских народностей: русских,
или великороссов, украинцев и белорусов,— к склады-
валась она на грани первобытного и феодального обще-
ства, в эпоху раннего феодализма. Русские, украинцы
и белорусы сформировались в народности в период
высокого развития феодальных отношений.
Древнерусской народности предшествовали какие-то
этнические общности, уже не являвшиеся ни племенами,
ни союзами племен, но еще не сложившиеся в народ-
ности (например, полочане, кривичи, волыняне). Имея
в виду швабов, аквитан, лангобардов, вестготов12,
Ф. Энгельс говорит о народах13.
Русской народности предшествовали этнические объ-
единения по землям и княжествам, (псковичи, новгород-
132
цы, рязанцы, нижегородцы, москвичи). В. И. Ленин
называл их национальными областями 14.
Таковы отличия древнерусской народности от порож-
денных ею русской, украинской и белорусской. Мы до-
статочно подробно в меру наших возможностей говорили
об этнической истории славян, начиная от древнейших
сведений о славянах вообще и кончая восточными славя-
нами накануне образования Древнерусского государства.
До сих пор мы касались тех этнических общностей
славян, которые были характерны для первобытного
общества, и оперировали понятиями род, племя, союз
племен, территориальные этнические образования (поло-
чане, бужане и др.), народцы.
Теперь нам предстоит рассмотреть вопрос о появле-
нии в эпоху раннего феодализма принципиально
новой этнической общности — древнерусская народ-
ность.
Прежде всего следует остановиться на древнерусском
языке. В языке всех славян в IX—XI вв. было еще очень
много общего. Летописец не случайно подчеркивает, что
чехи и ляхи, лютичи и сербы, хорваты и хорутане, кри-
вичи и словене «бе бо един язык словенск», что «сло-
веньский язык и русьский язык един есть» 15. Под терми-
ном язык летописец нередко имеет в виду народ, по
контекст «Повести временных лет» свидетельствует
о том, что в данном случае речь идет и об этническом,
и о языковом единстве 16.
Вместе с тем времена сплочения восточных славян
в едином политическом образовании — Древнерусском
государстве были и временем образования древнерусско-
го языка. В IX в. прежнее языковое единство восточных
славян дополняется единством политической, государ-
ственной жизни. Общественное развитие, результатом
которого было создание Древнерусского государства,
вызвало большие изменения в этническом составе насе-
ления Восточной Европы. Укрепление русской государ-
ственности на территории Восточной Европы имело
огромное значение для формирования древнерусской
народности. Древнерусское государство объединило
восточных славян в единый государственный организм,
связало их общностью политической жизни, культуры
и религии, способствовало появлению и укреплению
понятия единства Руси и русского народа.
9 4162	133
Развивающиеся торговые связи между отдельными
городами и областями Руси, сношения между русским
населением различных земель, установившиеся в резуль-
тате совместных походов, поездок, переселения по своей
инициативе и по воле князей, перегруппировки населения
и колонизации, хозяйничания и управления «княжих
мужей», расширения и распространения княжеской госу-
дарственной и вотчинной администрации, освоения кня-
жой дружиной, боярами и их «отроками» все новых
и новых пространств, «полюдье», сбор дани, суд и т. д.
и т. п.— все это в совокупности способствовало
объединению восточных славян в единую народ-
ность.
В местные диалекты проникают элементы диалектов
соседей, в быт населения отдельных земель — черты
быта русского и нерусского люда других мест. Речь,
обычаи, нравы, порядки, религиозные представления,
сохраняющие много отличного, в то же самое время все
больше обладают общими чертами, характерными для
всей Русской земли. И так как важнейшим средством
общения, связей выступает язык, то эти изменения в сто-
рону нового и дальнейшего единства славянского насе-
ления Восточной Европы идут прежде всего по линии
усиления общности языка, так как «язык есть важней-
шее средство человеческого общения» 17, а следователь-
но, основа этнического образования.
Развитие производства, обусловившее смену пер-
вобытно-общинного строя на Руси новым, феодальным
строем, возникновение классов и зарождение древнерус*
ского государства, развитие торговли, появление пись-
менности, эволюция древнерусского литературного языка
и древнерусской литературы — все это в совокупности
и обусловило сглаживание особенностей речи восточных
славян разных земель и складывание древнерусской
народности.
Изменения в общественно-политической жизни вос-
точных славян, связанные с возникновением Древне-
русского государства, неизбежно должны были вызвать
и вызвали перемены в его речи. Если в VI—VIII вв. сла-
вянские племена расходились, заселяя лесостепи и леса
Восточной Европы, и усиливались местные языковые
особенности, то на грани VIII—IX вв. и позднее, когда<
начало складываться политическое единство восточных
134
славян, шел обратный процесс слияния диалектов в язык
народности.
Мы уже говорили об образовании языка восточных
славян и об установлении его специфических особенно-
стей. Они начали проявляться в VII в. (слово сало
в армянском источнике) и характеризовали последу-
ющее время до X в. включительно (судя по заимствова-
ниям из русского языка в языке прибалтийских финно-
угров, носовые звуки в языке восточных славян исчезли
не ранее X в.). Древнерусский язык времен Киевской
Руси развивался на основе языка восточных славян
предшествующей поры.
Сохраняя много общего со славянскими языками,
древнерусский язык в то же время уже отличался от
других славянских языков. Например, в словарном
фонде древнерусского языка имелись такие слова, как
семья, погост, белка, сапог, собака, селезень, хорошо,
утка, сизый, топор, ирий, куст, лог, радуга, осока и пр.,
отсутствовавшие в других славянских языках. Среди них
встречаются слова иранского, тюркского и финно-угор-
ского происхождения — результат контактов и ассими-
ляции неславянских племен.
В древнерусском языке имелись уже десятки тысяч
слов, между тем как к древнему, общеславянскому
языку восходит не более двух тысяч. Обогащение сло-
варного фонда древнерусского языка было обусловлено
хозяйственным и общественным развитием восточных
славян, ассимиляцией ими неславянских племен и этни-
ческих групп, общением с соседями и т. и.
Новые слова либо образовывались из общеславян-
ских, либо являлись переосмыслением старых, либо за-
имствованиями. Но они, как правило, уже отделяли
древнерусский язык от других славянских языков (девя-
носто, сорок, исад — пристань, колоб — круглый хлеб,
котора — ссора, деревня, ковер, погост, прореха, корчага
и другие не встречаются в других славянских языках).
В ряде случаев старославянское слово приобретало
в древнерусском языке новое смысловое значение, чем
этот последний начинает отличаться от других славян-
ских языков (например, пиво — хмельной напиток,
а в южнославянских языках напиток вообще; сено —
высушенная трава, а в южнославянских языках трава
вообще).
135
Образование Древнерусского государства сопровож-
дается заменой племенных связей, хотя и в стадии их
разрушения, связями территориальными. Вместе с тем
древняя языковая близость восточных славян, несколько
нарушенная их расселением на огромных пространствах
Восточной Европы, что обусловило возникновение мест-
ных языковых и культурно-бытовых особенностей, под-
крепляется и усиливается складыванием и развитием
древнерусского языка.
В IX—X вв. в древнерусском языке происходят боль-
шие изменения. Обогащается его словарный состав,
совершенствуется грамматический строй, изменяется
фонетика. Племенные диалекты, особенности которььк
чрезвычайно трудно проследить, постепенно исчезают,
и на смену им приходят диалекты территориальные,
местные, наконец, возникает и развивается письменный
литературный язык.
На Руси было, собственно, два языка литературы:
древнеславянский письменно-литературный язык и соб-
ственно-древнерусский литературный язык. В основу
древнеславянского письменно-литературного языка лег
македонский диалект болгарского языка VIII—IX вв.
Как уже указывалось ранее, в те времена была еще
вполне реальной и ощутимой языковая близость всех
славянских народов, а поэтому древнеславянский пись-
менно-литературный язык был понятен всем славянам,
в том числе и русским. Большинство русских литератур-
ных памятников XI—XIII вв. написано именно на древ-
неславянском письменно-литературном языке. Он не был
чужим для русских. Судя по берестяным грамотам,
на Руси обучались читать и писать, проходили «учение
книжное» именно на древнеславянском письменно-лите-
ратурном языке. Он не подавлял, а впитывал в себя речь
восточных славян. Он же стимулировал развитие древне-
русского языка.
Все это обусловило возникновение и развитие соб-
ственно-древнерусского литературного языка. На этом
языке писались договоры русских с Византией, «Закон
русский», «Русская Правда», грамоты и надписи
X—XII вв., сочинения Владимира Мономаха, особенно
его мемуары, летописи и др. Влияние древнеславянского
письменно-литературного языка на древнерусский лите-
ратурный язык, язык частной переписки, законодатель-
А 36
ства, деловой литературы, очень невелико18. При этом
древнеславянский и древнерусский литературные языки
находились, как чрезвычайно близкие друг другу, в со-
стоянии тесной связи и переплетались. Нередко в одном
и том же памятнике, в произведении одного автора, на
одной и той же строчке встречаются слова и того и дру-
гого распространенных на Руси литературных языков
(нощь старославянское и ночь древнерусское; град —
старославянское и город — древнерусское и т. п.). Обо-
гащение древнерусского литературного языка древне-
славянским дало возможность разнообразить речь.
Так, например, сочетание полногласного русского
сторона и древнеславянского неполногласного страна
привело к появлению в древнерусском литературном
языке двух различных понятий, сохранившихся до наших
дней.
Основой древнерусского литературного языка был
народный разговорный язык. В создании общерусского
разговорного языка, хотя сохраняющего диалектные
особенности, но тем не менее ставшего речью всей Рус-
ской земли, решающую роль сыграли народные массы.
Поездки «гостей», переселения по своей и княжеской
воле ремесленников, «нарубание воинов» в разных угол-
ках Руси, сбор ополчений городов и земель, игравших
большую роль в военных предприятиях князей, когда
князья с окружающими их дружинами еще не замкну-
лись в военно-феодальную верхушку общества, поселе-
ние воинов русских и нерусских на рубежах Русской
земли и т. п.— все это является свидетельством реша-
ющей роли самих народных масс в складывании обще-
русского разговорного языка.
Диалектные особенности в нем все больше и больше
сглаживаются. Особенно характерна в этом отношении
речь русского города. Вместе с усложнением обществен-
но-политической жизни она все больше и больше услож-
няется, впитывает в себя специализированную речь
воинов, духовенства, т. е. своеобразные жаргоны, обслу-
живающие не народные массы, а узкую социальную
верхушку или людей определенной профессии. Посте-
пенно язык горожан, и в первую очередь киевлян
(«киян»), начинает все больше и больше влиять на речь
Деревенского населения, которая тоже эволюционирует
в сторону общерусской общности, хотя дольше, чем
137
город, сохраняет в себе остатки древних местных диа-
лектов.
Язык народного творчества (песни, сказания, были-
ны), весьма распространенный в Древней Руси, яркий
и богатый язык «боянов», «соловьев старого времени»,
и язык правовых документов и норм, т. е. язык деловой
литературы, возникший еще до «Русской Правды», до
XI г., во времена «Закона Русского», если не раньше,
обогащали складывающийся общерусский язык. Ц осно-
ву его лег язык Руси — Среднего Приднепровья, язык
жителей Киева, «мати градом Русьским», язык киевлян.
Уже в древности, на заре русской государственности
со времени возвышения Киева, говор полян, «яже ныне
зовомая Русь», впитавший в себя элементы языков при-
шельцев в эту область славянского и неславянского
происхождения, выдвигается в качестве общерусского
языка. Он распространился по всей Русской земле в ре-
зультате торговых поездок, переселений, совместных
походов, выполнения различных государственных функ-
ций, отправления культа и т. д.
Население Киева, чрезвычайно пестрое в социальном
и языковом отношении, выработало особый устойчивый
язык, представляющий собой своего рода сплав диалек-
тов. «Кияне» совмещали в своей речи ряд диалектов.
Они говорили и векша (белка) и веверица, и паруси
(южное) и пъря (северное), и конь и лошадь и т. д.
Но в этой пестроте уже намечалось известное единство.
Вот почему язык Киева становился основой древнерус-
ского языка. Так рождался общерусский язык, точнее,
общий разговорный древнерусский язык.
Древнерусский язык явился тем же языком восточ-
ных славян, но уже значительно обогащенным, разви-
тым, оформленным, отшлифованным, с более богатым
словарным запасом, более сложным грамматическим
строем, языком, прошедшим период распада на племен-
ные и местные диалекты. Таковы начальные стадии рус-
ского языка — одного «из самых сильных и самых бога-
тых из живых языков»19. Итак, налицо первый фактор,
определяющий собой единство древнерусской народно-
сти,— язык.
Перейдем к вопросу о складывании территориальной
общности древнерусской народности. Как мы уже виде-
ли, IX—X вв. были временами территориального скла-
138
дывания восточного славянства. Характерной особенно-
стью этого процесса является совпадение этнических
и государственных границ, границ расселения восточных
славян и Древнерусского государства.
Территориальное объединение восточных славян как
единого этнического образования было столь прочным,
что, например, западные рубежи восточнославянских
наций наших дней — украинской и белорусской, явля-
ющихся потомками древнерусской народности, в основ-
ном совпадают с этническими границами восточных сла-
вян на западе и с рубежами Древнерусского государ-
ства IX—XI вв.
При этом следует учесть, что иноязычные и инопле-
менные образования на этой территории, остатки древ-
нейшего населения областей Восточной Европы, особен-
но связанные с центральными й восточными областями
Руси (голядь, мурома, меря), вскоре обрусели и их тер-
ритория стала составной частью территории древнерус-
ской народности.
Складывание территориальной общности древнерус-
ской народности имело двоякий характер. С одной сто-
роны, территориальная общность все более и более
соответствовала общности этнической. При этом расши-
рение этой общности шло главным образом в северо-
восточном и восточном направлении. Границы на западе
менялись незначительно. Процесс расширения террито-
риальной общности сопровождался обрусением корен-
ного населения. Вместе с тем шло и освоение восточ-
ными славянами территории — возникали новые города
и сельские поселения, осваивались водоразделы рек,
леса. Эта внутренняя колонизация, обусловленная
ростом численности населения и хозяйственного освоения
Русской равнины, имела очень большое значение. Она
приводила к более тесным связям населения отдельных
земель Руси, к его консолидации в древнерусскую на-
родность20. Итак, имеется налицо складывающаяся
территориальная общность восточных славян IX—XI вв.
Установилась общность хозяйственной жизни. Киев-
ская Русь была страной земледельческой в первую
очередь, и другие формы хозяйственной жизни лишь
дополняли земледелие. Следовательно, имела место
общая экономическая база — земледелие. Вместе с тем,
несмотря на господство натурального хозяйства, харак-
139
терного для эпохи феодализма, и в первую очередь
раннефеодального общества, на пережитки первобытно-
общинных отношений, в Киевской Руси устанавлива-
лись известные, хотя и самые примитивные, элементы
экономической общности.
Выражались они в отделении ремесла от сельского
хозяйства, города от деревни и сопутствующем процессу
складывания местных рынков развитии внутренней тор-
говли между областями Руси, между городом и селом,,
в развитии и расширении внешней торговли, росте и раз-
ветвлении сети торговых путей, в развитии товарно-
денежного обращения, в сложной денежной системе. Все
это свидетельствует об эволюции внутренних товарных
связей в границах определенных областей, о некоторой
их экономической сплоченности, о развитии местных
рынков, широком распространении определенного вида
ремесленной продукции (например, овручские пряслица
из розового шифера), росте ремесленного производства
для рынка.
Конечно, до экономической общности, характеризую-
щей собой нацию, т. е. до национального рынка, было
еще очень далеко. Итак, можно говорить об определен-
ной стадии экономической общности, характерной для
древнерусской народности.
В это же время складывается единство материальной
и духовной культуры, единство уклада жизни, быта, тра-
диций от Перемышля, Берлади, Гродно и Бельза до
Мурома и Рязани, Ростова и Владимира, от Ладоги
и Пскова, Изборска и Белоозера до Олешья и Тмутара-
кани; единство, проявляющееся буквально во всем — от
архитектуры до эпоса, от украшений и резьбы по дереву
до свадебных обрядов, поверий, песен и поговорок, от
утвари и одежды до языковых реликтов; единство, род-
нящее еще в наши дни украинца Карпат с русским
помором Мезени и Онеги, белоруса из-под Гродно
с жителями рязанских лесов. И в этом единстве мы
также усматриваем историческое наследие Киевской
Руси.
Культура Киевской Руси, материальная и духовная
культура русских времен Древнерусского государства
однородна и едина. Об этом говорит древнерусский
архитектурный стиль, общие черты которого отнюдь не
перекрываются местными вариантами и локальными
140
особенностями. Сходство в архитектурных памятниках
древней Галицко-Волынской и Владимиро-Суздальской
Руси XII—XIII вв. перерастает в идущее из глубин
народного творчества сходство деревянного зодчества
Прикарпатской и северной Руси гораздо более позднего
времени.
Деревянное зодчество XVII—XVIII вв. в При- и За-
карпатье поразительно похоже на зодчество русского
Севера, на деревянные церкви в Мезени и Варзуге, Тоть-
ме и Шенкурске. Это сходство может быть объяснено
только глубокими и неистребимыми народными тради-
циями, не прекратившимися даже тогда, когда обе
области земли Русской — и Прикарпатье и далекий
север — были оторваны друг от друга на целые столетия
и пребывали в различных культурных очагах, в составе
различных государственных образований. Именно они,
эти традиции, идущие из глубин народной жизни, народ-
ного творчества, обусловили сходство народного зодче-
ства двух различных и очень далеких друг от друга
русских земель. Предоставленный собственной инициа-
тиве, не ощущая давления со стороны казенного искус-
ства власть предержащих, которые в При- и Закарпатье
были иноверными, иноязычными, инокультурными и ино-
национальными, а на русском Севере почти отсутство-
вали, народ великорусской речи на берегах Сухоны,
Онеги, Северной Двины создавал памятники деревянного
зодчества, аналогичные тем, которые созидал народ
украинской речи на обоих склонах Карпат, по берегам
Сана, Тиссы, Попрада, Быстрины, Днестра, Белого
и Черного Черемошей. Эта аналогия объясняется тем,
что и те и другие — далекие потомки древних русских
продолжали в одинаковых условиях, предоставленные
собственной инициативе, развивать старинное народное
зодчество.
Вот почему в двух районах Русской земли, где народ
был в своем творчестве больше привержен родной ста-
рине, а именно — на юге, у Карпат, в силу того, что,
создавая свое родное, стародедовское, русское, он этим
самым подчеркивал свой упорный отказ денационализи-
роваться, свое упорное стремление оставаться русским,
бороться за свои, веками освященные, язык и культуру,
веру и обычаи, и на севере, в тайге, в глуши, среди
скал и озер, в краю испуганных птиц, у берега Студеного
141
моря, где русский человек чувствовал себя вольным,—
в обоих этих концах русской земли народ жил и творил
так, как умел, как научил его им приумноженный опыт
отцов и дедов; складывалось народное искусство, столь
близкое, почти тождественное, продолжающее только
в разных местах традиции народного искусства Киевской
Руси.
То же самое сходство русского, украинского и бело-
русского искусства XVI—XVIII вв., переходящее в этно-
графические параллели и бытовые связи, обусловленное
общими историческими корнями, восходящими все к той
же киевской поре, если не к более ранним временам, мы
наблюдаем в ряде других отраслей материального про-
изводства, отражающих в какой-то степени и духовный
мир создателей: в резьбе, вышивке, украшениях и метал-
лических изделиях, глиняных поделках и изразцах.
В этом отношении чрезвычайно характерны мотивы
великорусских, украинских и белорусских вышивок,
обрядовое значение которых, равно -как и самих поло-
тенец (убруснами обвивались ветви и стволы священных
деревьев, украшался красный угол избы) и мотивов
вышивания (узоры, украсы, вычуры, семантически восхо-
дящие к понятиям свет, небо, солнце), не вызывает
сомнений, как и изображений на вышивках («Мать —
сыра земля», круг — Солнце, вещие птицы, священные
деревья).
Отбрасывая новое,' снимая позднейшие пласты в на-
родном искусстве, мы всегда можем найти древнюю
первоначальную основу, и она будет одинаковой у пред-
ков белорусов, украинцев и великорусов, ибо колы-
белью этой живой .старины окажется древнерусское
народное творчество, ибо они сами в далеком про-
шлом— русские киевской поры, черпающие мотивы для
своего искусства в народной материальной и духовной
культуре далеких времен, уходящих в эпоху образования
Древнерусского государства, во времена древнерусской
народности.
Исследования советских ученых показали, что, не-
смотря на местные особенности, во всех проявлениях
материальной и духовной культуры Руси: архитектуре
и живописи, костюме и утвари, в обычаях, традициях,
устном творчестве — наблюдается удивительное един-
ство 21.
И2
С течением времени одним из факторов, определяю-
щих древнерусскую народность, становится религия. В ie
времена, когда религия была единственной формой
идеологии, это имело очень большое значение. Ф. Эн-
гельс отмечает: «Мировоззрение средних веков было по
преимуществу теологическим»22. Он подчеркивает, что
все общие исторические движения в те времена прини-
мают религиозную окраску. Это подтверждается «всей
предыдущей историей средних веков, знавших только
одну форму идеологии: религию и теологию»23. Это
характерно и для этнических процессов.
Понятия русский и христианин, православный, начи-
нают совпадать. Совпадают понятия язык (народ)
и вера (религия). Русский, исповедовавший христиан-
ство по греческому, православному обряду, противопо-
ставляет себя язычникам, «поганым», «латинам», «бох-
мичам». Термин христианин, как позднее православный,
нередко вбирает в себя понятие русский, русский народ,
т. е. древнерусская народность24.
Ярко проявлялись и особенности психического склада
русского народа: трудолюбие, мужество, стойкость,
выносливость, мудрость, гостеприимство, благожелатель-
ность, доброта и свободолюбие, характеризующие рус-
ский народ везде, на всех этапах истории нашей Родины.
Такую характеристику русским людям дают много-
численные авторы, писавшие на греческом, латинском,
арабском языках. Они искусны в труде (Теофил, X в.),
храбры (Иордан, Прокопий, VI в.; Лев Диакон, X в.;
Низами, XII в.), стойки и выносливы (Прокопий, VI в.;
Кедрин, Ибн-Мискавейх, X в.), гостеприимны и благо-
желательны (Прокопий, Маврикий, VI в.), свободолю-
бивы (Маврикий, Менандр, VI в.), предприимчивы (Ибн-
Хордадбех, IX в.; Масуди, Ибн-Фадлан, X в.).
Эти качества русского народа выступают в его устном
народном творчестве, в фольклоре, в летописях. Доста-
точно привести характеристику Святослава, данную
ему «Повестью временных лет» и византийским истори-
ком и современником Святослава Львом Дьяконом.
Невзыскательный, довольствовавшийся жареной кониной
или говядиной, потником и седлом вместо ложа, пре-
выше всего ценивший оружие, Святослав явился олице-
творением русского воина. Ему принадлежат слова
«ляжем костьми, но не посрамим земли Русской», «иду
143
на вы», ставшие поговорками и сохранившиеся по наше
время.
В формировании древнерусской народности весьма
важную роль сыграло образование Древнерусского госу-
дарства. Общность политической, государственной жизни
всех восточных славян, законодательных норм и форм
управления способствовала сплочению восточнославян-
ского мира в единую древнерусскую народность. Это
сплочение ускорялось и усиливалось в результате
борьбы с внешним врагом: хазарами, норманнами, кочев-
никами степей, Византией, польскими и венгерскими
королями.
Говоря о складывании древнерусской народности,
следует иметь в виду еще один фактор огромного зна-
чения — осознание русскими единства «словенск язык на
Руси», единства Руси и русских от Закарпатья до рязан-
ских лесов, от Студеного моря до днепровских плавней
и дунайских гирл. Достаточно ознакомиться с былинами
киевских времен — а они отражают мысли и чаяния
народа,— чтобы убедиться в том, насколько было раз-
вито у наших далеких предков чувство единства рус-
ского народа, чувство патриотизма, любви к родине,
насколько большое, всеобъемлющее понятие вкладывали
они в слово Русь, Русская земля.
И вот эта-то Русь — вся Русская земля — бесконечно
дорога русским людям. Они гордятся тем, что живут на
Руси, что они «русьские». Общность происхождения,
языка, культуры, быта, обычаев, традиций, религии,
поверий, политической жизни, общая борьба с врагами —
все это в совокупности способствовало укреплению един-
ства древнерусской народности.
Яркими памятниками древнерусского патриотизма,
отражающими чувство самосознания русского народа,
являются и «Повесть временных лет», и «Слово о законе
и благодати» митрополита Илариона, и «Память и по-
хвала Иакова Мниха», и другие жемчужины древнерус-
ской литературы. Они проникнуты сознанием единства
русской земли, единства русского народа, чувством
любви к земле Русской, с гордостью говорят о русском
народе, о его славных богатырских делах.
«Повесть временных лет» повествует о силе и славе
Руси, о мужестве ее сыновей, о славных походах и вели-
ких битвах, о богатстве ее многолюдных городов, о кни-
144
гах и школах, о князьях и «книжных» людях, о сложной
и многогранной жизни. Ей дороги Киев и Новгород,
Смоленск и Суздаль, Перемышль и Рязань, вся земля
русская. «Повесть временных лет» проникнута гордостью
за свою страну и свой народ.
В «Слове о законе и благодати», современник Яро*
слава Мудрого митрополит Иларион с исключительной
силой выражает свою любовь к Руси, гордость своей
Русью, которая «ведома и слышима есть всеми коньци
земля».
В былинах русские люди поют о славных делах,
совершаемых богатырями и на заставе в степях, и в ле-
сах Муромских. Русский пахарь-ратаюшка Микула
Селянинович вершит свой трудовой подвиг и на севере,
где сошка его почеркивает по камушкам, и в ковыльной
степи. Силы Микула Селянинович огромной. Никто из
дружинников не может с ним соперничать. В образе
Микулы Селяниновича русский народ воплотил самого
себя, свой титанический крестьянский труд, свое могу-
щество.
Таким же «сыном крестьянским» выступает и наибо-
лее популярный русский богатырь Илья Муромец. Он—
защитник вдов и сирот, носитель подлинного народного
патриотизма, правдивый и гордый, прямой и честный,
добрый и бескорыстный. Стоит Илья Муромец на бога-
тырской своей заставе с палицей в «девяносто пуд»,
охраняет рубежи Руси «не ради князя Владимира», хоть
и «ласков» на пирах Владимир Красное Солнышко,
«а ради матушки — свято-Русь — земли». Рядом с ним
другие богатыри — умный, храбрый Добрыня Никитич,
смелый, решительный и хитрый Алеша Попович, и все
они «боронят Землю Русскую» от врагов. Она, Русская
земля, едина от Муромских лесов’и до голубого Дуная.
И хоть деятельность героев былинного эпоса разверты-
вается на бескрайних просторах Руси — от Святых Гор
(Карпат), где бродит «старший» богатырь Святогор, до
«родимых краев» новгородцев Садко и Василия Буслае-
ва, но стоят они за единую землю Русскую. В былинах
киевских времен отразилось не только величие подвигов
русских богатырей, но и гордость за землю Русскую,
безграничная их любовь к Руси, к ее лесам, полям,
рекам, к ее людям. Все это Русь, единая Русская земля,
един народ, едина вера, едино государство. Не случайно
145
русские люди «думают» на «снемах» (съездах) о «всей
земле русской», «боронят всю землю Русскую», мстят
врагам «за Русь».
Для автора «Слова о погибели Русской земли»,
произведения XIII в., написанного в связи с татарским
нашествием, Русская земля тянется от Карпат и литов-
ских лесов до мордовских твердей и «Дышючего моря»
(Ледовитого океана). Игумен Даниил во время своего
путешествия в «святую землю», в Палестину (1106—
1108 гг.), ставит в Иерусалиме лампаду «от вся Русьскыя
земля». Идеей единства Руси проникнуто замечательное
произведение древнерусской литературы «Слово о полку*
Игореве». Не случайно в народе пользовались популяр-
ностью те князья, которые стремились к единству Руси,
а «сеявшие усобицу» осуждались25. У автора «Слова
о полку Игореве» Олег Святославич выступает под про-
звищем Олег Гореславич, так как он мечом крамолу
ковал, разрасталась усобица, гибло добро «Дажьбожья
внука» (человека.— В. М.), в княжеских крамолах сокра-
тилась жизнь людская, редко по земле русской перекли-
кались пахари, но часто вороны каркали, трупы деля
между собою, да галки свою речь лопотали, готовясь
лететь на поживу. К. Маркс и Ф. Энгельс хорошо знали
«Слово о полку Игореве», это замечательное произведе-
ние древнерусской литературы. К- Маркс подчеркивал,
что «суть поэмы — призыв русских князей к единению
как раз перед нашествием собственно монгольских
полчищ» 26.
Единство древнерусской народности было настолько
прочным, что даже после страшного Батыева нашествия,
когда установился трехвековой тяжкий гнет, когда
обширные пространства Руси на западе и юге стал»
добычей литовских князей, польских и венгерских коро-
лей, когда наступил государственный распад древ-
нерусской народности, в разных концах Русской
земли сохранилось очень много общего в языке
и культуре.
Наследием древнерусской народности, которая была
предком всех трех складывавшихся с XIV—XVI вв.
братских восточнославянских народностей — русской,
(великорусской), украинской и белорусской, является
то общее, что роднило и роднит русского с Волхова
и Волги, украинца с Днепра и Карпат, белоруса с Запад-
146
ной Двины и из Полесья. Это общее проявляется в куль-
туре, обычаях, традициях, быте27.
Память об общем происхождении из единого корня
навсегда сохранилась в сердцах братских народов.
Несмотря на все исторические испытания, русский,
украинский и белорусский народы сохранили и пронесли
через века сознание единства происхождения, близость
языка и культуры, общность своей судьбы.
Всюду — и во Львове, и в Ужгороде, и в Бресте,
и в Саноке — знали, что они «от многоплеменного рода
российского». «От них же (от русских.— В. М.) и мы
обретаемы во граде Львове»28. В начале XVII в. еще
хорошо знали, что от Вислы t до Волги «один народ
и одна вера».
Сохранилась и языковая близость всех трех ветвей
восточных славян — русского, украинского и белорус-
ского народов,— и никакой гнет не мог заставить рус-
ских, украинцев и белорусов отказаться от родной речи.
То общее, что объединяет великоросса, украинца
и белоруса, есть результат не только общности про-
исхождения, уводящей нас в седую даль времен, но
и незыблемых связей, установившихся между населением
различных уголков Руси еще на заре истории русского
народа и его государства, во времена Киевской Руси.
В этом огромное значение Киевской Руси в истории
славянских народов Восточной Европы.
Глава 6
ПРОИСХОЖДЕНИЕ
НАЗВАНИЙ
РУСЬ, РУССКИЙ,
РОССИЯ
С незапамятных времен русских людей интересовал
вопрос о происхождении названия их Родины — Русь,
Россия — и самое название народа — русский, русские.
Еще в «Повести временных лет» мы встречаемся
с попыткой рассказать о том, «откуда есть пошла Рус-
ская земля... и откуда Русская земля стала есть». При
этом летописец интересуется не только тем, как образо-
валось Древнерусское государство, но и происхожде-
нием самих терминов русы, Русь.
С тех пор прошло немало времени и немало ученых
пыталось разрешить волнующую проблему происхожде-
ния терминов Русь, русские, Рось, росы, Россия. Выска-
заны были самые различные предположения, и чаще
всего пытались найти ответ, прибегая к поискам истоков
термина русь где-то за пределами земель восточных
славян. Так появились различные теории происхождения
термина Русь — норманнская, литовская, финская и др.
В процессе развития исторической науки, в борьбе
мнений накапливался огромный материал, давший воз-
можность советским исследователям М. Н. Тихомирову,
С. В. Юшкову, Б. Д. Грекову, Б. А. Рыбакову, А. Н. На-
сонову, Л. С. Тивериадскому, А. И. Попову и другим
поставить изучение проблемы происхождения терминов
Русь, русские, Россия на подлинно научную основу.
148
Названия некоторых современных стран и наций
объяснить не так трудно. Например, название американ-
ской нации восходит к имени Америго Веспуччи, дока-
завшего, что открытая Христофором Колумбом земля
является не Индией, а особым континентом, названным
позднее в его честь Америкой. Австралийцы (англоязыч-
ные) получили свое наименование от материка Австра-
лии— Южной земли ученых и моряков эпохи великих
географических открытий. То же можно сказать о ново-
зеландцах— выходцах из Англии, заселивших открытые
голландцами острова Новой Зеландии, названной так по
аналогии и в честь Зеландии европейской; африкандерах
(бурах), являющихся потомками переселившихся на юг
Африки голландцев и французов — гугенотов; аргентин-
цах, в чьем имени сохранилась память о сказочно бога-
той стране серебра (argentum) Аргентине, которую
искали первые конквистадоры. Свое название бразильцы
почти стомиллионное население Бразилии получили от
легендарного острова Бразиля или Бразилия, за который
была принята северо-восточная часть Южной Америки.
’Холодная «страна льда» Исландия дала название своим
обитателям исландцам. Норвегия — «дорога на север»
обусловила название жителей-норвежцев.
Нетрудно объяснить происхождение таких названий,
как, например, узбеки, восходящее к имени могуще-
ственного хана Золотой орды Узбека; ногайцы, имя
которым дал возглавивший орду, обособившуюся от
Золотой орды, Ногай; казах, что означает в тюркских
языках вольного наездника; каракалпаки, в названии
которых отразились черты национального головного
убора. Боливийцы наименованием страны и народа обя-
заны известному деятелю освободительного движения
народов испанских колоний Южной Америки против
метрополии Симону Боливару; австрийцы — положению
их страны, возникшей на основе Восточной марки
(Ostmark, Ostereich). У отдельных племен, как и у неко-
торых современных народов, их самоназвание означало
просто люди, настоящие люди. Так, самоназвания эски-
мосов (иннуитов), некоторых индейцев (дене) и других
означают в их языке просто люди.
Гораздо труднее объяснить такие названия, как
Франция, Англия, Бельгия, восходящие к названиям
племен древности и раннего средневековья — франкам,
149
англосаксам, белгам и т. д.. потому что, естественно,
встает вопрос, как произошли сами по себе эти племен-
ные названия, что они означают, каковы их корни,
к каким временам они уводят нас? Ответы на эти
вопросы очень трудны, гипотетичны, а порой и вовсе
пока что невозможны.
То же самое надо сказать и по отношению к термину
Русь. Он восходит к очень древним временам, и если
когда-то был не именем собственным страны и народа,
а имел какое-то смысловое значение, подобное приве-
денным, то уже в эпоху Киевской Руси его первоначаль-
ный смысл был основательно забыт.
В истории человечества имело место перенесение
названий одних племен или народов на другие, не род-
ственные друг другу и отличные по языку и культуре.
Название германского племени франков дало начало
наименованию Франции и французов — народа роман-
ского языка. Тюрки-кочевники болгары передали свое
имя оседлому славянскому населению Нижнего Поду-
навья.
В этой связи нельзя не упомянуть о норманнской
теории происхождения термина рус, причем в данном
случае мы не будем касаться ни вопроса об образова-
нии Древнерусского государства, ни проблемы склады-
вания древнерусской народности, т. е. начального этапа
формирования русского народа. Нас интересует только
одно — происхождение и первоначальное значение назва-
ния русские, Русь.
«Повесть временных лет», следуя традиции варяж-
ского, скандинавского происхождения Древнерусского
государства, сообщает, что так как приглашенные сло-
венами, кривичами, чудью, мерей и весью варяги были
из племени «русь», то «от тех варяг прозвася Русская
земля».
Исследователи давно обратили внимание на то, что
летописцы в угоду своей предвзятой концепции «призва-
ния» князей «из-за моря» во многих местах ^Повести
временных лет» старательно, хотя порой и весьма наив-
но, вставляли наименование «руси» в перечень народов
германских языков и причисляли «русь» к северным
народам. Нередко при анализе летописного текста мы
встречаемся с поправками, сделанными в той его части,
которая предшествует рассказу о призвании варягов —
150
«руси». Не вызывает сомнений, что не рассказ о призва-
нии вытекает из предыдущих сообщений о «руси»,
а, наоборот, все предшествующие сведения о ней
летописцу необходимо было подогнать под повествова-
ние о призвании братьев-варягов.
В то же самое время как в «Повести временных лет»,
так и в других новгородских, очень древних по своему
происхождению летописях, есть места, свидетельствую-
щие о наличии у летописпа иных данных о «руси», про-
тиворечащих его рассказу о призвании князей. Под
852 г. в «Повести временных лет» мы читаем, что в цар-
ствование византийского императора Михаила «начася
прозывати Руска земля». Это место летописи не может
быть расценено иначе, как указание на существование
Русской земли, Руси, Русского государства до того, как,
по летописному преданию, в 862 г. были приглашены
славянскими и финно-угорскими племенами Восточной
Европы пресловутые братья-варяги — Рюрик, Синеус
и Трувор, принадлежность которых к «руси» якобы
обусловила распространение этого наименования на
всех восточных славян.
В Новгородской летописи в описании похода русских
на Константинополь в 1043 г. мы встречаем прямое про-
тивопоставление «руси» варягам L В рассказе о походе
на Царьград в 944 г. «Повесть временных лет» упоми-
нает «русь» наряду с варягами, словенами, кривичами
И другими племенами2.
В древних летописях — Лаврентьевской, Ипатьевской,
заключающих в себе раннюю «Повесть временных лет»
с некоторыми особенностями, которые отличают один
текст от другого, речь шла о том, что приглашали варя-
гов «русь, чудь, словене, кривичи, весь», т. е. не варяги
были «русью», а «русь» в числе других племен пригла-
шала .к себе варягов «княжить и володеть».
Наконец, польский историк XV в. Ян Длугош, поль-
зовавшийся в своих работах русскими летописями очень
древнего происхождения, не дошедшими до нас, что
делает его труд особенно ценным и интересным, сооб-
щает о приглашении русскими племенами к себе трех
князей рт варягов. Следовательно, названия русь, рус-
ские существовали до того, как, по сообщению «Повести
временных лет», начали править славянами Восточной
Efitponbi варяги — «русь».
151
Зачем же летописцам понадобилось ввести в текст
своего изложения событий начальной русской истории
рассказ о норманнском, скандинавском. варяжском
происхождении и русских князей, и русского государ-
ства, и самого названия Русь?
Работы советских исследователей (М. Д. Приселкова,
М. Н. Тихомирова, Д. С. Лихачева) показали, что
летописный рассказ о призвании из-за моря трех братьев-
варягов является легендой, которая хотя и включает
в себя некоторые исторические черты, связанные с дея-
тельностью в Восточной Европе реальных норманнов, но
тем не менее в значительной мере объясняется лишь
домыслом летописца, имевшим определенный политиче-
ский смысл.
Можно считать установленным, что рассказ о при-
звании варягов обрастает многими домыслами и отли-
чается от свода местных легенд русского севера, сооб-
щенных летописцу Никону, новгородцу по происхожде-
нию, киевским тысяцким Вышаюй Остромиричем. Толь-
ко у более позднего летописца, Нестора, появляется
варяжское племя «русь»; Рюрик, Синеус и Трувор ока-
зываются «русью». И так как никакой Руси Скандина-
вия XI в. не знала даже по преданиям, Нестор заставил
трех братьев явиться по приглашению словен, кривичей
и пр. со всею Русью — «пояша по себе всю Русь».
Противопоставляя Русь Византии, стремившейся
к «игемонии» (господству) над Русью. Нестор развил
идею независимости Киева от Царьграда и подчеркивал
«заморское», варяжское происхождение Русского госу-
дарства. Искать корни генеалогии правящих династий
«за морем» и вообще за рубежом составляло средне-
вековую традицию.
Тем более нам станет понятной политическая направ-
ленность «Повести временных лет», если мы вспомним,
в каких условиях создавалась та ее редакция, которая
дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи. При-
помним бурный 1113 г.— год самого мощного в истории
древней Руси восстания в Киеве, гнев народных масс,
расправлявшихся с ростовщиками, «совет» киевской
знати, настойчиво требовавшей от князя Владимира
Мономаха вступить в город и вокняжиться в нем; его
категорический отказ явиться в первый раз, ибо согла-
сие означало бы нарушение постановления Любечского
152
съезда князей: «...кождо на держит отчину свою». Киев
не был его «отчиной». Вступить туда означало нарушить
им же, Мономахом, продиктованное решение Любечского
съезда князей. Он колеблется. Киевская знать настаи-
вает, угрожая, что восстание примет еще более грозный
характер, если он ослушается. И Мономах в Киеве.
«Мятеж влеже», т. е. прекратился.
Мономах вынужден дать свой знаменитый Устав,
несколько облегчивший положение должников и закупов.
А в Михайловском Выдубицком монастыре игумен Силь-
вестр начинает редактирование «Повести временных
лет», и в ней летописный рассказ о призвании варягов
принимает ту форму, с которой приходится иметь дело
современным исследователям.
В этой связи становится понятным настойчивое
стремлениайлетописца провести красной нитью через все
повествование идею «приглашения» князей на престол,
ибо сам Мономах княжит в Киеве, с точки зрения кня-
жеского права периода феодальной раздробленности,
незаконно, а оправдываться он может только тем, что
не сам «сел на стол», а его пригласили в тот момент,
когда город раздирали внутренние противоречия. И вот,
чтобы установить «порядок» в Киеве, призывают кня-
жить Владимира Мономаха, который «уставляет» Киев-
скую землю.
Деятельность Мономаха надо было освятить истори-
ческой традицией. И это уже дело летописца. Разве
времена Мономаха не перекликаются с летописной
легендой о призвании варягов? Разве летопиская леген-
да о призвании братьев-варягов не призвана освятить
традициями далекого прошлого «дела и дни» Мономаха?
Разве мы не усматриваехМ в летописной редакции следы
«мирских страстей и политических интересов»? А мате-
риала для того, чтобы облечь эту легенду в определен-
ную форму, было более чем достаточно.
По-видимому, когда-то в глубокой древности на
севере Руси действовали приглашенные славянской
знатью, вроде упоминаемых в поздних летописях нов-
городского старейшины Гостомысла, варяжские дружи-
ны. Эти нанятые местными племенными вождями нор-
манны, будучи сами носителями культуры, отнюдь не
более высокой, нежели русская, не могли стать созда-
телями государственности.
10 П62
153
Однако эта деятельность норманнских наемников на
севере Руси и облеклась позднее в писаниях летописца
в легенду о призвании. Тем более, что (и это характерно
для феодалов разных стран) в эпоху средневековья
установилась традиция выводить свой род «из-за моря»,
«за тридевять земель», лишь бы подчеркнуть особую
родовитость и аристократичность своего происхождения,
проверить достоверность чего было невозможно.
В распоряжении летописца, благодаря тесным свя-
зям киевского княжеского двора и английского королев-
ского дома, была и форма, в которую облекся этот рас-
сказ. При дворе Владимира Мономаха, женатого на
Гите, дочери последнего англосаксонского короля
Гарольда, могли оказаться английские барды, привез-
шие на берега Днепра свой песенный материал.
Наличие в Киеве XI—XII вв. англосаксонской парал-
лели призвания князей «из-за моря» вряд ли может
вызвать сомнение. Это были времена Эдвина и Эдуарда,
сыновей короля Эдмунда Железный Бок, изгнанных из
Англии датским конунгом Канутом и нашедших при-
станище в Киеве; Гиты Гарольдовны и тех англосаксов,
которые в качестве свиты и наемников-дружинников
появились в то время в Киеве после разгрома англичан
в битве под Гастингсом; время ирландцев-скоттов,
завязавших связи с Киевом; время, когда изгнанные
норманнами англосаксы появились на Руси и в Визан-
тии.
С ними вместе на Русь пришли эпические мотивы
о борьбе племен и призвании из-за моря братьев пра-
вить и княжить, чрезвычайно близкие летописному рас-
сказу о трех братьях-варягах, равным образом как и те
сказания и материалы, которые послужили англосаксон-
ской параллелью к «Поучению детям» мужа англичанки
Гиты Гарольдовны Владимира Мономаха. И ирландское
предание о трех братьях, равно как и рассказ Виду-
кинда Корвейского в его истории саксов о призвании
бриттами в свою «великую и обильную землю» князей
из саксов Генгиста и Горсы, видимо, послужило прото-
типом для летописца, создавшего свое сказание под
влиянием рассказов и песен англосаксов киевского
двора.
Варяжское происхождение династии Рюриковичей,
их скандинавские связи, та роль, которую играли варяги
154
при дворе киевских князей, неясные припоминания
о временах викингов на Руси, реальные норманны вре-
мен Ярославичей и Мономаха — все это послужило поч-
вой для летописца; и он создал свой рассказ о призва-
нии варягов, отразив единодержавные политические
тенденции Мономаха, по инициативе которого в угоду
концепции «приглашенного князя» и единства княже-
ской линий в Михайловском Выдубицком монастыре
и редактировалась в начале XII в. «Повесть временных
лет». В ней обосновывалась теория «призвания варягов»,
рассматривался вопрос о их роли на Руси и, наконец,
о происхождении самого термина Русь.
Каково же происхождение терминов русь, русы,
Русь? Как мы уже видели, спор о том, следует ли
отождествлять варягов с «русыо» и, следовательно, счи-
тать термин Русь словом скандинавского происхожде-
ния, исходил из нескольких мест «Повести временных
лет», в частности из следующих двух: географического
введения, в котором указывается, что «русь» наряду со
шведами и норвежцами — один из северогерманских
народов, и легенды о призвании варягов, где мы нахо-
дим то же самое утверждение. В легенде указывается,
что от призванных ' варяжских князей, приведших
с собой «всю Русь», пошло название Русская земля.
Сюда относится и замечание такого же содержания, но
только по другому поводу, помещенное в «Повести
временных лет» под 898 г.
Исследования летописей показали, что отождествле-
ние варягов с «русью» в обоих текстах не является пер-
воначальным. Оно введено составителем «Повести вре-
менных лет» первой редакции 1111 г., а согласно пред-
шествующему ей «Начальному своду» 1093 г., восста-
новленному А. А. Шахматовым, варяжские дружины
стали называться русью лишь после того, как перешли
на юг, в Киев,
Рассмотрим и другие источники, которые якобы
говорят о том, что под «русами», «росами» выступают
норманны, скандинавы.
В Вертинских анналах есть рассказ о том, как импе-
ратор Людовик I Благочестивый 18 мая 839 г. принимал
в Ингельгейме послов византийского императора Фео-
фила: «Послал он (Феофил.— В. М) с ними (послами —
В. М.) также неких людей, которые говорили, что их
155
т. е. народ.— В. М.) зовут рос (Rhos), и которых, как
они говорили, царь их, по имени Хакан (Chacanus),
отправил к нему (Феофилу.— В. М.) ради дружбы»3.
Далее Вертинские анналы повествуют о том, как
Людовик расследовал причину прибытия русов и, по-
видимому, не совсем удовлетворенный сообщенными ему
сведениями, продолжал допытываться, «что бы можно
было достоверно выяснить, с добрыми ли намерениями
они явились к нему». Что-то, то ли в речи послов рус-
ского кагана, то ли в их поведении, то ли во внешнем их
облике, вызывало у Людовика подозрение.
И вот, «тщательно расследовав причину их прибы-
тия, император узнал, что они принадлежат к народ-
ности шведской». Казалось бы. теперь нет сомнений
в том, что «росы» оказались шведами. Но такое решение
вопроса было бы преждевременным и неверным. Дело
в том — и это был еще один аргумент сторонников
скандинавского происхождения терхмина Русь,—-что
и гораздо позднее, во времена Олега и Игоря, в первой
половине X в., судя по договорам Руси с Византией,
послы «от рода русского», действовавшие от имени и по
поручению киевского князя, носили имена, скандинав-
ское происхождение которых не вызывает сомнений:
Карл, Инегелд, Фарлаф, Руалд, Грим и т. п.
По и это еще не указывает на скандинавское проис-
хождение названия «рода (народа.— В. ЛГ) русского».
Вертинские анналы именуют главу государства «наро-
да... Рос» каганом. Каган — термин несомненно тюрк-
ского происхождения, уводящий в хазарско-болгарский
мир, в Хазарский каганат, царство Камских болгар,
к болгаро-аланскому населению степей Подонья и меж-
дуречья Дона и Днепра. Каганами русские источники
называют еще князей Владимира, Ярослава, Святослава.
Следовательно, истоки царства кагана «народа...
Рос» следует искать не в Скандинавии, а где-то в Сред-
нем Приднепровье и в землях, лежащих к востоку от
него. Но представителями интересов государства «наро-
да... Рос» и при дворе византийского императора
Феофила, и при дворе герхМанского императора Людо-
вика оказались посланцы, принадлежащие к «народ-
ности шведской».
Они считали себя «росами», поскольку жили в землях
«народа... Рос» и служили его кагану. Они были шве-
156
дами, поскольку принадлежали к «народности швед-
ской».
Но может быть, в Скандинавии действительно была
страна или область «Русь» и народ «русы»?
Термин Русь—не скандинавский. Времена викингов
его не знают. В рунических надписях и в древнесеверной
литературе наша страна называется Гардар или Гарда-
рики, т. е. страна городов. Russia — термин сравнитель-
но редкий, взятый не из живой речи, а книжный
и вошедший в обиход в скандинавских языках лишь
в XIII—XIV вв. В этом случае уже не может быть
сомнений в том, что термин Русь пришел в Скандинавию
из Руси славянской, Руси Киевской.
Ни на какое племя или народ «русь» в Скандинавии
не указывает ни один источник средневековой Европы.
Не знает и устное народное творчество народов евро-
пейского Севера, поэзия скандинавских скальдов.
Некоторые характерные особенности «русов», судя
по арабоязычным источникам IX—X вв., которые могут
быть сочтены за признаки, свойственные скандинавам,
на самом деле служат свидетельством лишь того, что
среди русов-славян, свободно общавшихся в Малой Азии
со своими соплеменниками славянами, о чем еще в на-
чале IX в. писал Ибн-Хордадбег, заявлявший, что
«русы... принадлежат к славянам», были и скандинавы.
Они именовали себя «русами» в силу своей службы
князьям Руси.
Рассмотрим еще один аргумент, выдвигаемый сто-
ронниками норманнского происхождения термина русь.
Речь идет о названии днепровских порогов. В сочине-
нии византийского императора Константина Багрянород-
ного (X в.) приводится название днепровских порогов
по-русски и по-славянски. Действительно, некоторые
названия порогов по-русски суть термины скандинав-
ского происхождения (например, Улворси от Holmfors —
остров водопада, Варуфос от Barufors — порог волны),
тогда как названия по-славянски Островунипраг, Вуль-
нипраг, Неясыть и другие действительно славян-
ские.
Чем же объяснить это? Нет сомнений, информато-
рами Константина Багрянородного были люди, хорошо
знавшие плаванье по Великому водному пути «из варяг
в греки». Они и передали две географические номенкла-
157
туры днепровских порогов. При этом славянский инфор-
матор понятные ему слова назвал славянскими, а непо-
нятные, скандинавские, окрестил «русскими». Ведь
среди хорошо известных в Константинополе послов рус-
ских князей было много варягов, считавших себя рус-
скими именно в силу своей службы русским князьям
(«конунгам» «Кенугарда» — Киева и «Хольмгарда» —
Новгорода). Они же, видимо, были в числе информато-
ров Константина Багрянородного, ибо благодаря им
славянский Новгород получил в сочинении византий-
ского императора скандинавское окончание -гард
(«Немогард»).
Кстати, отметим взаимопроникновение скандинав-
ских и славянского языков. Константин Багрянородный
сообщает, что первый порог Днепра носил название
Эссупи, что и по-русски, и по славянски означает одно
и то же — не спи. Русское название седьмого порога
Струкун звучит по-славянски4. Следовательно, в русских
названиях днепровских порогов сторонники скандинав-
ского происхождения термина Русь не могут найти
прочную опору своим взглядам. Наличие среди русских
послов, купцов и воинов норхманнов, считавших себя
«русскими», как уже говорилось, в силу своего прожи-
вания на Руси и службы русским князьям, никто не
отрицает.
За границей государства «народа... Рос» они, пред-
ставители русского кагана, естественно, именовали себя
русами, росами, подобно тому как это делали не только
послы «от рода Русского» времен Олега и Игоря, все
эти Фарлафы, Карлы, Инегелды, Руальды и т. д., но
и русские дипломаты иноземного происхождения
XV—XVIII вв. (греки, итальянцы, молдаване, голландцы
и др.): Траханиот и Фрязин, Спафарий и Виниус, Кан-
темир и Шафиров.
В этой связи нельзя не вернуться к сообщению Вер-
тинских анналов. Почему, когда посланцы кагана
«народа Рос» в Ингельгейме упорно называли себя рус-
скими, это вызвало подозрение у германского импера-
тора и. настойчиво допрашивая их, он выяснил, что они
шведы? Видимо, потому, что в Западной Европе в те
времена хорошо знали не только норманнов, но и «ру-
сов», которые в представлении Людовика Благочести-
вого, как и многих его современников, отличались от
158
норманнов. И когда шведы в Ингельгейме заявляли, что
они русские, это вызывало подозрение. Их посчитали
теми лазутчиками, отряды которых высылали иорманны,
готовя свои вторжения, грабительские набеги и завое-
вания.
О Руси на Западе уже кое-что слышали. Мы не
знаем, когда сложились те сказания, которые послужили
основой повествования о «витязях из руссов» (Riuzen),
«витязях из Киевской земли» (van dem Lande ze
Kiewen) в древнегерманской «Песне о Нибелунгах», но
вряд ли ошибемся, если отнесем их к ранней, гораздо
более ранней, чем XII в., эпохе.
«Русы» упоминаются в раннесредневековом эпиче-
ском произведении «Песнь о Роланде», повествующем
о временах Карла Великого. Уже в самом начале X в.
Русь усиленно торгует с Раффельштедтеном, а это пред-
полагает гораздо более раннее наличие торговых сноше-
. ний Руси и Запада.
Очевидно, Людовику и его приближенным было
известно кое-что о Руси и «русах», о народе «рос».
Вскоре, в 80—90-х годах IX в., король Альфред Великий
узнал со слов норвежца Оттера о далеком, где-то у вер-
ховьев Дона, государстве и народе «Рошуаско» (Rho-
schouasko).
Русь хорошо знали и в Византии начала IX в., т. е.
во времена, предшествующие так называемому «при-
званию варягов»: по походам русских на северное
и южное, малоазиатское побережье Черного моря, опи-
санным в «Житиях» Стефана Сурожского (начало IX в.),
Георгия Амастридского (не позже 40-х годов IX в.),
по походу русских на о-в Эгину (в Эгейском море,
813 г.), описанному в «Житии» Афанасии, знали по
посольству, которое в 839 г. отправилось из Константи-
нополя в Ингельгейм, по торгу с купцами-«русами»,
с которых, очевидно, в Херсонесе «царь Рума» (т. е.
Византии) брал «десятину». Русские и «ромеи» (визан-
тийцы) сталкивались друг с другом и общались, встре-
чались в Константинополе, на Черноморском побережье
и у устья Днепра, в дунайских гирлах и в Херсонесе.
Уже в 855 г. русские состояли в гвардии императора.
К 860 г. относится поход «русов» на Константинополь.
Следовательно, русских хорошо знали в Византии.
И знали не как норманнов, ибо для последних существо-
159
вало точно определяющее т название — «народы, оби-
тающие на северных островах Океана».
Византийцы никогда не путали «варангов» (варягов),
пришедших служить на Русь со своих «северных остро-
вов Океана», с «росами» (русскими), коренными жите-
лями земель, расположенных вдоль Великого водного
пути «из варяг в греки». А этими «росами» были вос-
точные славяне, русские.
Сторонники норманнского, скандинавского происхож-
дения термина Русь оперируют тем, что у ряда араб-
ских писателей русы противопоставляются славянам
(Ибн-Русте, Масуди, ал-Бекри). Но этнографические
представления о Восточной Европе путешественников,
писателей и ученых мусульманского мира были более
чем скромными, а точность сообщаемых ими сведений
оставляет желать лучшего. Славянами («ас-сакалиба»)
они называют вообще всех светловолосых, русых, в том
числе проволжских финно-угров, «намчин» (т. е. нем-
цев, термин, кстати отметим, через восточных славян
попавший в арабский и древнееврейский, языки),
«турок» (венгров) и др. Восточные писатели, в том числе
писавший в 80-х годах IX в. хорошо информированный
и образованный Ибн-Хордадбех, сообщают, что русские
купцы — «вид славян» и в далеком Багдаде они прибе-
гают к помощи переводчиков из рабов-славян. Следо-
вательно, «русы» и славяне говорят на одном языке.
У Ибн-Факиха вместо русских фигурируют славянские
купцы5. Наконец, отличительной чертой является весьма
характерное противопоставление русов славянам.
Как характеризуются «русы»? «Русы» не имеют «ни
недвижимого имущества, ни деревень, ни пашень» (Ибн-
Росте); «пашень Русь не имеет и питается лишь тем, что
добывает в земле Славян» (Ибн-Росте). Зато у них
много городов, они воинственны, драчливы, храбры.
«Русы» постоянно воюют и совершают нападения на сла-
вян, захватывают их в плен и порабощают, а также
добывают в земле славян все необходимое для жизни,
очевидно, собирая дань. Все их имущество добыто
мечом. «Русы» — воины и купцы. Они ездят в Хазарию,
Византию, Багдад. Их поездки сделали Черное море
Русским морем. Они живут в городах, окружают своих
каганов, «Русы» хорошо одеты, богаты, у них много
160
рабов, драгоценностей, денег, украшений, дорогого ору-
жия, тканей и т. п.
Славяне платят день и содержат «русов» в своей зем-
ле. Они служат «русам», которые пользуются посевами
славян. «Русы» нападают на славян, обращают их в ра-
бов и продают. Такое противопоставление является не
этническим, а социальным, политическим. Дело в том,
что арабы не ездили на Русь, в землю восточных славян.
Они имели дело только с теми богатыми, «знатными
русами», купцами-воинами, которые ездили в Хазарию,
Болгарию, плавали по Каспийскому морю. О русских
они судили именно по этим «русам», которые жили
в городах, собирали дань, ходили в полюдье, «ополоня-
лись челядью», воевали, торговали. Следовательно, араб-
ские источники не дают оснований для признания
в «русах» только скандинавов.
В доказательство скандинавского происхождения
«русов» приводят сообщения Иоанна Диакона и Лиут-
пранда, которые называют «русов», напавших на Кон-
стантинополь, normanorum gentes, т. е. северными
людьми. Но ведь само название скандинавов норман-
нами означает лишь приурочивание их к северу, а Вос-
точная Европа для византийца была севером. Как для
русских времен «Повести временных лет» «страны полу-
нощные» были заселены разными народами, так и для
византийцев Север является местом обитания различных
gentes. В византийских источниках варягами именуют
только тех скандинавов, которые служили на Руси или
в Византии, сохраняя за жителями Скандинавии длин-
ное, но довольно точное в рамках географических пред-
ставлений той поры название — народы, обитающие на
северных островах Океана. Встает еще один вопрос.
Финны и эстонцы называют шведов ruotsi. Считают, что
финны и эсты первыми познакомились со шведами,
а затем уже это имя у них заимствовали восточные
славяне, назвавшие шведов «русь». Эстонское и финское
название ruotsi обусловлено тем, что первые шведы,
с которыми они столкнулись, были из области Roslagen.
Полагают, что название ruotsi могло произойти и от
шведского roper — гребля, плавание, ropsbygiar — гребец,
мореплаватель. Но, как показали исследования, слово
rotsi — ruotsi вошло в прибалтийско-финские языки за
161
много столетий до появления варягов в Восточной
Европе.
Трудно себе представить, если стоягь на позициях
признания финского происхождения слова ruotsi — русь,
почему восточные славяне, зная хорошо самоназвание
шведов (свей), норвежцев (урмане), датчан (дона)*
жителей Готланда (гъте), назвали шведов по-фински
ruotsi. Нельзя объяснить, почему шведы в Восточной
Европе взяли на себя чужое название, а не «прозвашася
своим именем», почему в Швеции не известно название
Русь, если, хоть и косвенно, оно пришло из Швеции.
Непонятно, почему имели место две формы — Русь и
Росъ, причем более близкое прибалтийско-финскому имя
ruotsi (роосы) было распространено на юге, не имевшем
контакта с норманнами, а на севере утвердилось Русь,
более далекое от исходной формы. Венгерское название
русских orosz проникло к мадьярам из восточнославян-
ского языка через язык каких-то тюрок, что могло быть
только до IX в., так как уже в самом начале IX в.
венгры и славяне вошли в непосредственное соприкосно-
вение. Византийское рсоо, имеющее аналога в библей-
ском народе рос, не могло быть заимствованием из
шведского или прибалтийско-финского языка6.
Можно было бы привести еще доказательства, свиде-
тельствующие о том, что традиционное представление
о шведском происхождении финского ruotsi, ставшего
обозначением восточных славян и созданного ими госу-
дарства, не может быть признано доказанным7.
Но как же термин Русь — Росъ закрепился за вос-
точными славянами? Являлся ли он самоназванием или
перенесен на них, в какую даль веков он нас уводит?
Давно уже обратили внимание на то, что в наших
летописях наименование Русь встречается в двух значе-
ниях. В широком смысле слова Русь, Русская земля
обозначает все земли восточных славян, весь «словенеск
язык на Руси», все земли, вошедшие в состав Древне-
русского государства, всю территорию, в той или иной
форме подвластную Киеву,— «мати градом русским».
В этом значении, относительно позднем, термин Русь
охватывает огромную территорию от дунайских гирл до
Оки и Белоозера и от Невы до днепровских плавней
и Керченского пролива, по обоим берегам которого рас-
кинулись^ земли русского Тмутараканского княжества.
162
В таком смысле слово Русь выступает и в летописях,
и в «Хожении» игумена Даниила, и в «Слове о полку
Игореве», и в «Слове о погибели Русской земли»,
и в устном народном творчестве, в былинах киевского
цикла.
Но есть и другое значение слова Русь, Русская земля.
Оно является, несомненно, древнейшим. Речь идет
о наименовании Русью, Русской землей только области
среднего Приднепровья.
В летописях (Лаврентьевской, Ипатьевской, Нов-
городской) «Русь» противопоставляется другим русским
землям, областям, городам. В Новгородских летописях
Новгород и его земля четко противопоставляются
«Руси»—югу, Киеву, а киевляне — русины — населению
Новгородской земли — словенам. Для новгородцев
ехать в Киев означало ехать па «Русь», а возвращались
они к себе в «Новгород», а не в «Русскую землю». То же
самое характерно для жителей северо-вооочной Руси
по свидетельству владимиро-суздальской (Лаврентьев-
ской) летописи. В представлении суздалькев киевский
князь, возвращавшийся из похода в Ростово-Суздаль-
скую землю к себе в Киев, едет «в Русь». Для суздаль-
ского летописца «Русь» — Юг, Приднепровье, Киев, а он
сам — житель земли Суздальской.
Противопоставляются «Руси» Прикарпатье, Галицкая
земля, далекое Подунавье, Берладь и даже Смоленская
земля. В представлении летописцев эти земли состав-
ляют Русь и являются ее частями в том случае, когда
последняя выступает в значении всей земли восточных
славян. Но они не та Русь в узком смысле этого слова,
когда под Русью подразумевают лишь ее южную часть,
Среднее Приднепровье. Не входят в состав Руси в узком
смысле слова и другие русские земли: кривичская, древ-
лянская («Дерева»), вятичская, радимичская, Волынь,
Поднестровье, Подвинье. Следовательно, область соб-
ственно Руси в древнем, узком смысловом значении
слова ограничена Средним Приднепровьем, городами
Киевом, Черниговом и Переяславлем (Русским,
Южным).
Нельзя не обратить внимание на то, что «Повесть
временных лет», говоря о походе Олега на Константи-
нополь в 907 г. и о договоре, заключенном между Русью
и Византией, выделяет Киев, Чернигов и Переяславль
163
как города, которым греки должны платить дань
и жители которых, приехав в Византию, получают
месячное содержание.
Это и была та Русь, те русские, которые играли
ведущую роль в походе, предпринятом Олегом из Киева.
Им-то, русинам, русским, по преданию, Олег пожаловал
паруса из паволоки, тогда как словене должны были
довольствоваться обыкновенным полотном.
Русь среднеднепровская, Русь Киёвская и стала тем
стержнем, вокруг которого сплотились все восточносла-
вянские земли. По мере объединения Киевом, Русью,
землей полян, «яже ныне зовома Русь», всего восточно-
славянского мира в Древнерусское государство все
земли восточных славян стали Русью, Русской землей.
Характерно, что такое двойное значение названия
Русь известно не только русским источникам. В сочине-
нии византийского императора Константина Багряно-
родного речь идет о «дальней Руси» и, следовательно,
о противопоставляемой ей «ближней Руси». Такое деле-
ние Руси на «дальнюю» и «ближнюю» в византийском
источнике X в. полностью соответствует реальному
делению Руси на Русь в первоначальном, древнейшем
значении термина, обозначающем среднеднепровскую
Русь — «ближнюю», и Русь более позднего смыслового
значения, Русь в широком смысле слова, охватывающем
весь «словенеск язык» в Восточной Европе,— Русь
«дальнюю».
Так шло распространение названия Русь, которое
вслед за властью Киева, главного города Руси, охватило
вскоре весь восточнославянский мир и широко отложи-
лось в топонимике, особенно на окраинах Русской
земли и в местностях со смешанным населением.
Русь — коренная земля восточных славян, область
Среднего Приднепровья, центр складывающегося
и быстро растущего Древнерусского государства, земля
наиболее развитая в экономическом и политическом
отношении, где быстро развивается и обогащается древ-
нерусская культура, язык населения которой, киевский
диалект, впитавший в себя некоторые особенности диа-
лектов русского и нерусского люда разных земель
Руси, лег в основу древнерусского языка.
Это земля восточнославянских племен полян, «яже
ныне зовома Русь», и отчасти северы (северян). Всякий
164
попадающий сюда и поселяющийся здесь, по обоим
берегам Днепра, становится русским, «русином», «ру-
сом», поскольку он живет на Руси, Руси в узком смысле
слова, Руси «ближней». «Русинами» становятся, оседая
на територии Среднего Приднепровья, и вятичи, и ради-
мичи, и словене, и варяги, и пленные ляхи (поляки),
и обрусевшие чудины (финно-угры), и торчины, черные
клобуки (берендеи) и угрины (венгры). Эти «русины>
«русы», русские говорят на восточнославянском, древне-
русском языке, ибо «словенеск язык» и русский «одно
есть». Они ассимилируют неславянских пришельцев
Среднего Приднепровья, которые растворяются среди
коренного, ^местного славянского населения.
По мере того как Киев объединяет под своей властью
все новые земли восточных славян и все новые края
заселяются ими, термин Русь, означающий ведущую
область Древнерусского государства, начинает обозна-
чать весь восточнославянский мир. Принятие Русью
христианства по восточному, византийскому обряду
придает позднее специфический оттенок понятию Русь,
означающему православную страну. Это расширение
понятия Русь, связанное с ростом территории и могуще-
ства Древнерусского государства, с экономической
и военной активностью, приводит к тому, что и Черное
море получает название Русского моря.
Существовало ли восточнославянское племя «рус-
сов»? Никаких прямых указаний на это мы не находим.
Правда, в сочинении Географа Баварского (Землеписца
Баварского) мы встречаем указание на ruzzi, которых
он помещает где-то между уличами и хазарами, т. е. на
юге, в Приднепровье8. Анонимный персидский автор
X в. тоже говорит о «русах», живущих у Черного моря9.
Но и в том и в другом случае речь идет отнюдь не
обязательно об особом восточнославянском племени
«русь», а о русских, Руси в том смысле термина, о кото-
ром мы говорили выше.
Итак, мы рассмотрели значение термина Русь, Рус-
ская земля на начальном этапе русской истории.
Вряд ли можно сомневаться в том, что какое бы
значение этого термина мы ни взяли (узкое или широ-
кое), он предстанет перед нами как термин восточно-
славянский, этнический и географический. Можно ли
попытаться найти его истоки? Можно, хотя абсолютно
165
точных и достоверных источников в нашем распоряже-
нии нет.
Б. А. Рыбаков обратил внимание на наличие третьего,
наиболее узкого значения названий Русская земля, Русь.
В этом последнем случае Русью именуется небольшая
область в виде треугольника, основанием которой явля-
ется Поросье, т. е. течение реки Роси и ее притока
Росавы, вершиной — Киев, а одной из сторон — правый
берег Днепра.
При этом следует заметить, чго термины рус — рос
встречаются альтернативно. В восточных источниках
господствуют термины русы, в византийских росы,
в западноевропейских русы, хотя встречаются и - рос
и росы. Что касается русских источников, то господ-
ствует наименование русьский, Русь, хотя встречается
и росьский («Правда Росьская»).
Какой термин является древнейшим у самих восточ-
ных славян — Рось или Русь? Одни советские историки
считают древнейшим первый (Б. А. Рыбаков), другие —
второй (М. Н. Тихомиров), но несомненно, что оба наи-
менования восходят к очень древней местной традиции.
В этой связи нельзя не упомянуть о племенах, оби-
тавших где-то в лесостепи, от Среднего Днепра до
Северскогр Донца и Дона или немного южнее, в первые
века н. э. Имеется в виду сарматское племя роксаланов,
аорсы, росомоны, росы (hros). Точно установить этни-
ческую принадлежность этих племен затруднительно.
Только не приходится сомневаться в том, что роксаланы
были сарматами, а следовательно, ираноязычным пле-
менем.
Нельзя считать славянами и росомонов, как это
полагают некоторые исследователи. Единственно извест-
ное нам росомонское имя —Сунильда — ведет не к сла-
вянским Предславе, Любуше, а к Брунгильде и Крим-
гиль де из «Песни о Нибелунгах». Все это говорит
о германском происхождении росомонов. Известия
сирийского источника VI в. (Псевдо-Захарии) о сосед-
ствующем с амазонками (в которых усматривают
сарматов с их большой ролью женщин в жизни племен)
племени hros также не дают прямого указания на сла-
вянское его происхождение 10. Поэтому нельзя в каждом
народе древности, в названии которого отложился корень
-рос, усматривать восточных славян, русских.
166
Следует обратить внимание на термины рос и рус
в топонимике Восточной Европу. Топонимика — «язык
земли». Наименования рек, озер, болот, гор, подвергну-
тые анализу языковедами, помогают ответить на вопрос
об этнической принадлежности того древнего населения,
которое дало название различным пунктам данной мест-
ности. В топонимике Среднего Приднепровья довольно
широко распространен термин рос. Здесь течет река
Рось; приток ее Росава. Здесь лежит Поросье.
Корень -рус, наоборот, отложился в топонимике
севера, в районе Старой Руссы — Порусье, Околорусье.
Старая Русса11. Название росы—русы в основе могло
иметь наименование реки. Чаще всего в истории назва-
ния местности (реки, горы и т. п.) служили основой
этнических наименований племен, народов или их частей.
Так, на начальном этапе истории восточного славянства
«речки ради Полоты» часть кривичей получила наиме-
нование полочан. Бужане назывались так потому, что
обитали по течению Буга. В более позднее время в исто-
рии Восточной, Южной и Центральной Европы, среди
восточных и западных славян и их соседей романских
языков мы встречаем такие названия, как поморы, вол-
жане, сибиряки, черногорцы, верховинцы, горали, мун-
тянс и т. д.
Густинская летопись, поздняя, но очень интересная по
содержанию, сообщает, что имя Русь — «от реки глаго-
лемая Рось»12. Сын Ивана Грозного Иван Иванович
в приписке на богослужебной книге (служба Антонию
Сийскому) подчеркивает: «...нарицается Русь по реке
Русе».
Что касается чередования в источниках терминов
рус и рос, то одни языковеды считают, что в русском
языке о могло перейти в у (подобно тому как в некото-
рых диалектах украинского языка конь перешел в кунь,
вол в еул и т. п.), другие отрицают эту возможность.
Учитывая изложенное, мы можем констатировать,
что где-то на интересующей нас территории (Руси лесо-
степи Приднепровья и Подонья) в первые века н. э.
обитали племена или, быть может, уже формирующиеся
народности, в названии которых встречается в той или
иной огласовке корень -рос. Что он означал, мы не
знаем, хотя, быть может, его следует связывать с поня-
тием светлый. Трудно сказать, то -ли эти племенные
167
названия дали наименование рекам Роси, Росаве, всему
Поросью, то ли наоборот, что более вероятно. Несом-
ненно одно—корень -рос в топонимике Среднего При-
днепровья очень древнего происхождения и уводит нас
ко временам, задолго предшествовавшим летописи
и Киевской Руси.
Можно ли связывать эту топонимику со славянами?
Область Среднего Приднепровья и земли, прилегаю-
щие к ней с юга и юго-востока, в те времена не были
заселены исключительно славянами. Здесь встречались
немногочисленные группы восточногерманских племен
и сарматы, составлявшие основную массу населени/i
степей юга России, и, быть может, остатки скифов
и упорно двигавшиеся с востока и ассимилировавшие
сарматов тюркоязычные племена. Сюда же продвину-
лись с запада славяне.
Древние же ирано-славянские связи хорошо извест-
ны. Отсюда возможность появления названия рос
в топонимике Среднего Приднепровья в древние скифо-
сарматские времена. Русские Сибири называют себя
сибиряками, Поволжья — волжанами, волгарями, Ура-
ла— уральцами, хотя названия и Сибири, и Волги,
и Урала восходят к дорусским временам.
Но тут мы вступаем в область гипотез.
Конечно, корень -рус (-рос) может встречаться в то-
понимике, этнонимии, антропонимии очень широко
и возможны созвучия, которые родственными или исто-
рическими связями объяснить трудно, даже невозможно.
Эт-рус-ки, рос и пр. этнические названия и имена,
а их немало, могут быть тому доказательством.
Н. Я- Марр обратил внимание на то, что термин рус
встречается в этно- и топонимике довольно широко
и наряду с его «славянским обличьем» имеют место
и иные его формы, связанные с различными областями
и народами 13.
Некоторые ученые в наше время принимают выска-
занную более 50 лет тому назад гипотезу В. А. Брима
о возможном одновременном существовании термина
рус, Русь на севере и термина рос, Рось на юге Восточ-
ной Европы н. При этом северное рус отнюдь не обяза-
тельно связывать с норманнами. Весьма возможно
балтийское происхождение ряда названий с корнем
-рус---русс в районе Мета — Ильмень—- Волхов (озеро
168
Пруса, река Прусыня, озеро Врусское, река Русская
и другие от балтийского корпя ~rus), имеющих много
общего с топонимикой в районе устья Немана 15. Учиты-
вая балтославянские связи и широкое расселение балтов
на территории Восточной Европы, эти наблюдения заслу-
живают внимания.
Итак, огромный конкретный материал, имеющийся
в распоряжении исследователя, заставляет нас признать
ошибочной не только теорию создания Древнерусского
государства норманнами, но и норманнское, скандинав-
ское происхождение самого названия Русь, русы, рус-
ские, Россия, росы и наметить иные пути постановки
этой сложной проблемы.
Подводя некоторый итог рассмотренному сложному
и до конца еще не решенному вопросу о происхождении
и распространении названия рос — рус, мы приходим
к выводу, что уже в очень далекие времена, в период
зарождения Русского государства и составления наших
древних летописей, этот термин в источниках закреп-
ляется за восточными славянами, русскими 16.
11 4162
ПРИМЕЧАНИЯ
ВВЕДЕНИЕ
1	Ленин	В. И.	Поли.	собр.	соч.,	т. 1, с. 312.
2	Ленин	В.	И.	Поли.	собр.	соч.,	т. 26, с.	110.
8	Ленин	В.	И.	Поли.	собр.	соч.,	т. 33. с.	99—100.
4	Повесть временных лет,	ч. I.	М.—Л.,	1950.	с. 9.
5	М а в р о д и н В. В. Основные этапы этнического развития
русского народа.— «Вопросы истории», 1950, № 4.
6	И тс Р. Ф. Введение в этнографию. Л., 1974, с. 43.
7Т	езисы о 300-летии воссоединения Украины с Россией
(1654—1954 гг.). М., 1950, с. 5.
8	Мавродин В. В. Древнейшие сведения о славянах (к во-
просу о происхождении славян).— Вести. Ленингр. ун-та, 1956, № 20,
с. 27.
9	Третьяков П. Н. У истоков древнерусской народности.—
МИ А СССР, 1970, № 179, с. 7.
Глава 1
1	Л е н и н	В.	И. Поли. собр. соч., т. 25, с. 258.
2	Ленин	В.	И. Поли. собр. соч., т. 33, с. 10.
3	Д е б е Ц	Г.	Ф., Л е в и н М. Г., Т р о ф и м о в а	Т.	А.	Антро-
пологический материал как источник изучения вопросов	этногенеза.—
«Советская этнография», 1952; № 1; Алексеева Т. И. Антропо-
логия и вопросы этнической истории.— «Вопросы антропологии»,
1973, № 43.
4	И тс Р Ф. Введение в этнографию. Л., 1974, с. 137—138.
5	Серебренников Б. А. О проблеме связи явлений языка
с историей общества.— «Вопросы языкознания», 1953, № 1, с. 45;
Филин Ф. П. [Реп.].— «Вопросы языкознания», 1954, № 4, с. 144;
Горнунг Б. В., Левин В. Д.,’ Сидоров В. Н. Образование
и развитие языковых семей.— «Вопросы языкознания», 1952, № 1,
с. 53—54.
6	Д а н и л е н к о В Н. Неолит Украины. Киев, 1969, с. 173.
170
7	М е й е А. Введение в сравнительное изучение индоевропей-
ских языков. М.—Л., 1938, с. 403—404.
8	Филин Ф. П. Образование языка восточных славян. М.—Л.,
1962, с. 97—98; Георгиев В. И. Проблема возникновения индо-
европейских языков.— «Вопросы языкознания», 1956, № 1, с. 48.
9	Исаченко А. А. Индоевропейская и славянская термино-
логия родства в свете марксистско-ленинского языкознания.— «Sla-
via», 1953, XXII. s. 1; Десницкая А. В. Вопросы изучения род-
ства в индоевропейских языках. М.—Л., 1955, с. 316—317.
10	Я кубинский Л. П. Образование народностей и их язы-
ков.— Вести. Ленингр. ун-та, 1947, Яг 1, с. 146—149.
п Происхождение человека и древнейшее расселение че-
ловечества. М., 1951, с. 421—422; Формозов А. А. 1) Периоди-
зация мезолитических стоянок Европейской части СССР.— «Совет-
ская археология», 1954, XXI; 2) Этнокультурные области на терри-
тории Европейской части СССР в каменном веке. М., 1959;
3) О времени возникновения различий между северными и южными
культурами каменного века.— КС И ИМ К АН СССР, 1955, вып. 59.
12	П е т р о в В. П. Етногенез словян. Киев, 1972, с. 205—206.
13	Филин Ф. П. Образование языка восточных славян,
с. 92—97.
14	Происхождение и этническая история русского народа.
М., 1965, с. 163—190. 256—272.
15	Алексеева Т. И. 1) Этногенез восточных славян поддан-
ным антропологии. М., 1973; 2) Славяне и германцы в свете антро-
пологических данных.— «Вопросы истории», 1974. № 3.
16	Пизани В. Общее и индоевропейское языкознание.— В кн.:
Общее и индоевропейское языкознание. М., 1956, с. 144, 179, 190.
17	Т р у б е ц к о й Н. С. хМысли об индоевропейской проблеме.—
«Вопросы языкознания», 1958, № 6; Андреев Н. Д. Периодиза-
ция истории индоевропейского праязыка.— «Вопросы языкознания»,
1957, № 2; Горнунг Б. В. К вопросу об образовании индоевро-
пейской языковой общности. М., 1964.
18	Брюсов А. Я. Очерки по истории племен европейской части
СССР в неолитическую эпоху. /М., 1952, с. 197—260; Данилен-
ко В. Н. Неолит Украины, с. 172, 174, 219—238.
19	Филин Ф. П. Образование языка восточных славян, с. 149.
20	Филин Ф. П. О терминах родства и родственных отношений
в древнерусском литературном языке.— В кн.: Язык и мышление,
т. XI. М.^Л., 1948, с. 329—346; Памятники русского права,
т. 1, М„ 1952.
21	Я к у б и н с к и й Л. П. Образование народностей...— Вести.
Ленингр. ун-та, 1947, № 1, с. 146.
22	Я к у б и н с к ий Л. П. История древнерусского языка. М.,
1953, с. 52—58, Этимологический словарь славянских язы-
ков, т. 1. М., 1974, с. 78—80, 82, 201—202.
23	Т р у б а ч е в О. Н. Происхождение названий4- домашних
животных в славянских языках. М., 1960; Б у л а х о в с к и й Л. А.
Общеславянские названия птиц.— Изв. ОЛЯ хАН СССР, 1948, т. VII,
вып. 2; Филин Ф. П. Образование языка восточных славян,
с. 110—117.
24	Десницкая А. В. О хеттском языке.— В кн.: Фридрих И.
Краткая грамматика хеттокого языка. М., 1952; Иванов В. В.
17*
О значении хеттского языка для сравнительно-исторического иссле-
дования славянских языков.— В кн.: Вопросы славянского языко-
знания, вып. 2. М., 1957; Георгиев В. И. Балтославянский и то-
харский языки.— «Вопросы языкознания», 1958, № 6; Гор-
ну н г Б. В. Из предыстории образования общеславянского языко-
вого единства. М., 1963, с. 85—88.
25	Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960,
с. 211—212; Повесть временных лет, ч. I. М.—Л., 1950, с. 10, 11,
23; Этимологический словарь славянских языков, т. 1. с. 93.
26	Ф и л и н Ф. П. Образование языка восточных славян, с. 139—
142; Этимологический словарь славянских языков, т. I,
с. 155-158.
27	Берг Л. С. Названия рыб и этнические взаимоотношения
славян.— «Советская этнография», 1948, № 2; Герд А. С., Коле-
сов В. В., М е щ е р с к и й Н. А. Связи истории языка с историей
народа.— В кн.: Методологические вопросы общественных наук. Л.,
1968, с. 244; Этимологический словарь славянских языков,
т. 1, с. 1.00—403.
“Филин Ф. П. К проблеме происхождения славянских язы-
ков.— «Вопросы языкознания», 1972, № 3, с. 7—8; Герд А. С.,
Мещерский Н. А. Вопросы этно- и глоттогенеза славян в рабо-
тах советских языковедов за последние годы.— Вести. Ленингр.
ун-та, 1965, № 20.
26	Другое древнее название февраля лютый (luty) свидетель-
ствует о том, что это самый холодный месяц.
30	Погодин А. Л. Из истории славянских передвижений. Спб.,
1901, с. 7—8.
81	Шафарнк П. И. Славянские древности, т. II, кн. III. М.,
1848, прил. VII, с. 29.
32	Плиний. Естественная история.— Вестн. древней истории,
1941, № 1, с. 230; 1949, № 2, с. 853.
33	Погодин А. Л. Из истории..., с. 13.
34	Тацит Корнелий. Германия.— Вестн. древней истории, 1949,
№ 3, с. 322.
35	Птолемей. География.— Вест, древней истории, 1961, № 1,
с. 231.
36	Тацит Корнелий. Германия. — Вестн. древней истории, 1949,
№ 3; с. 222; Филин Ф. П. Образование языка восточных славян,
с. 140—148; Городцов В. А. Дако-сарматские религиозные эле-
менты в русском народном творчестве.— В кн.: Труды ГИМ. вып. 1.
М., 1929.
37	Иордан. О происхождении и деяниях гетов, с. 71, 72, 90;
Прокопий Кесарийский. Готская война.— Вестн. древней исто-
рии, 1941, № 1, с. 237.
38	Monumenta Germaniae Historica. Epistolarum. T. IV. Berlin,
1895, S. 32.
39	Шафарик П. И. Славянские древности, т. II, кн. III,
прил. XVI, с. 59, 61.
40	Погодин А. Л. Из истории..., с. 152—153.
41	Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.—Л., 1939, с. 94,
116, 122, 171, 233; Мачинекий Д. А. К вопросу о территории
обитания славян в I—VI веках.— В кн.: Археологический сборник
государственного Эрмитажа, № 17. Л., 1976, с. 82—100.
42	Ляпушкин И. И. 1) Археологические памятники славян
172
лесной зоны Восточной Европы накануне образования древнерусско-
го государства.— В кн.: Культура древней Руси. М., 1966; 2) Неко-
торые вопросы из предыстории восточных славян.— КСИА АН
СССР, 1965, вып. 100.
43	М а р т ы н о в В. В. Проблема славянского этногенеза и линг-
вогеографнческое изучение Припятьского Полесья.— В кн.: Проблемы
лингво- и этнографии и ареальной диалектологии. М., 1954; Л е р -
Сп лав и нс кий Т. О северо-восточной окраине праславянского
языка.— «Вопросы языкознания», 1964, № 1; Топоров В. И.,
Трубачев О. Н. Лингвистический анализ гидронимов Верхнего
Поднепровья. М., 1962.
44	Брюсов А. Я. Об экспансии культур с боевыми топорами
в конце Ш тысячелетия до н. э.— «Советская археология», 1961,
№ 3; Г о р н у н г Б. В. Из предыстории образования общеславян-
ского языкового единства; Моора X. А. Вопросы сложения эстон-
ского народа и некоторых соседних народов в свете данных архео-
логии.— В кн.: Вопросы этнической истории эстонского народа. Тал-
лин, 1956; Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на
Днепре и Волге. М.—Л., 1966
45	М ел ь н и ко в с к а я О. Н. Племена южной Белоруссии
в раннем железном веке. М., 1967.
46	Т р е т ь я к о в П. Н. У истоков древнерусской народности.—
МИА СССР, 1970, № 179, с. 21.
47	Артамонов М. И. Проблемы расселения восточных сла-
вян в советской археологии.— В кн.: Проблемы всеобщей истории.
Л., 1967.
48	Л я Пушкин И. И. 1) Место роменско-борщевских памят-
ников среди славянских древностей.— Вестн. Ленингр. ун-та. 1955,
№ 20; 2) К вопросу^ о культурном единстве славян.— В кн.: Иссле-
дования по археологии СССР. Сб. статей в честь М. И. Артамонова.
Л., 1961; Арцихов ск ий А. В. Культурное единство славян
в средние века.— «Советская этнография», 1946, № 1.
48	Л ер - С п лавине к ий Т. К современному состоянию про-
блемы происхождения славян.—«Вопросы языкознания», I960, № 4.
50	Т р у б е ц к о й Н. С. Мысли об индоевропейской проблеме.—
«Вопросы языкознания», 1958, № 1.
51	Третьяков П. Н. 1) Финно-утры, балты и славяне на
Днепре н Волге, с. 190—239; 2) У истоков древнерусской народно-
сти. МИА СССР, 1970, № 179, с. 27—43. '
52	С е д о в В. В. Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья
(до XIV в.). Автореф. канд. дис. М., 1966, с. 12—14.
53	Третьяков П. Н. У истоков...— МИА СССР, 1970, № 179,.
с. 43—52.
54	Т и х а н о в а М. А. Локальные варианты Черняховской куль-
туры.— «Советская археология», 1957, № 4; Ку харен ко Ю. В.
К вопросу о славяно-скифских и славяно-сарматских отношениях.—
«Советская археология», 1954, XIX.
Глава 2
1	Иордан. 1) О происхождении и деяниях гетов. М., I960,
с. 71—72; 2) О склавенах и антах, о Мурсианском озере и городе
Новиетуне (из комментариев Иордану).— ВВ, 1957, т. XII.
2	Голубце в И. А. О термине «склавины».— В кн.: Проблемы
17а
общественно-политической истории России и славянских стран. М.,
1963, с. 47—48.
3	Прокопий из Кесарии. Война с готами. (Пер. С. П. Кон-
дратьева). М., 1950, с. 156, 295, 297—298.
4	У т и г у р о в. Истр-Днестр. «На север от них* означало
к северу от нижнего Дуная.
5	Прокопий из Кесарии. Война с готами, с. 384.
6	С т р а т е г и к о н.— Вестн. древней истории, 1941, № 1,
с. 253—256.
7	Ио р д а н. О происхождении и деяниях гетов, с. 70, 115,
195—196, 320—325.
8	Там же, с. 71—72, 90.
9	П р о к о п и й из Кесарии Война с готами, с. 297—298.
10	Там же.
11	Же беле в С. А. Маврикий (Стратег). Известия о славянах
VI—VII вв.—«Исторический архив», 1939, т. II, с. 36.
12	П р о к о п и й из Кесарии. Война с готами, с. 298.
13	Же бе л ев С. А. Маврикий (Стратег)...— «Исторический
.архив», 1939, т. II, с. 36.
14	Попов А. И. О термине «анты».—Научи, доклады высшей
школы. Филолог, науки, 1970, № 2.
15	Т р у б а ч е в О. Н. Ранние славянские этнонимы — свидетели
миграции славян.— «Вопросы языкознания». 1974, № 6.
16	Ж е б е л е в С. А. ^Маврикий (Стратег)...— «Исторический
архив», 1939, т. II, с. 35—36.
17	И орд а н. О происхождении и деяниях гетов, с. 72.
18	П р о к о п и й из Кесарии. Война с готами, с. 297.
19	Ж е б е л е в С. А. Маврикий (Стратег)...— «Исторический
архив», М., 1939, т. II, с. 36.
20	Прокопий из Кесарии. Войиа с готами, с. 297.
21	Стратегико н.— Вестн. древней истории, 1941, № 1, с. 254.
22	Там же, с. 255; Феофнлакт Симокатта. История.— Вестн.
древней истории, 1941, № 1. с. 264.
23	Менандр. История,—Вестн. древней истории, 1941. № 1.
•с. 247.
24	Ж е б е л е в С. А. Маврикий (Стратег)...— «Исторический
архив», 1939, т. II.
25	Там же.
25	Прокопий из Кесарии. 1) Война с готами, с. 295; 2) Тай-
ная история.— Вестн. древней истории, 1941. № I; 3) О построй-
ках.— Вестн. древней истории. 1941, № I, с. 243—244; Иордан.
О происхождении и деяниях гетов, с. 90; Иоанн Эфесский. Цер-
ковная история.— Вестн. древней истории, 1941, № 1, с. 252.
27	Иоанн Эфесский. Церковная история.— Вестн. древней исто-
рии, 1941, № 1, с. 252.
28	Прокопий из Кесарии. Война с готами, с. 296.
29	Же бе л ев С. А. Маврикий (Стратег)...— «Исторический
архив», 1939, т. II, с. 36.
30	Там же.
31	Прокопий из Кесарии. Война с готами, с. 297.
32	Же бел ев С. А. Маврикий (Стратег)...— «Исторический
архив», 1939, т. II. с. 36—37; Прокопий из Кесарии. Война с го-
дами. с. 297; Иоанн Эфесский. Церковная история.— Вестн. древ-
ней истории, 1941, № 1, с. 252.
474
33	Ж е б е л е в С. А. Маврикий (Стратег)...— «Исторический
архив», 1939, т. II.
34	Там же, с. 36—37; Стратегико н.— Вестн. древней исто-
рии, 1941, № 1, с. 253—256; Прокопий из Кесарии. Война с го-
тами. с. 156, 319—320, 365—566; Феофил акт Симокатта. Исто-
рия. М., 1957, с. 147.
35	Иордан. О происхождении и деяниях гетов, с. 90; Про-
копий из Кесарии. Война с готами, 319—320; Иоанн Эфесский.
Церковная история.— Вестн. древней истории, 1941, № 1, с. 252.
36	Прокопий из Кесарии. Война с готами, с. 297.
37	Там же, с. 297—298.
33	Там же, с. 298.
35	Феофил акт Симокатта. История. М., 1957, с. 139—140.
40	М ар к с К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 448.
41	П р и с к Панийский. Готская история.— Вестн. древней исто-
рии, 1948, № 4. с. 253; Иордан. О происхождении и деяниях
гетов, с. 117.
42	Повесть временных лет, ч. 1. М.—Л., 1950, с. 11.
43	Иной точки зрения придерживается В. П. Кобычсв.— Кобы-
чев В. П. В поисках прародины славян. М., 1973.
44	Повесть временных лет, ч. I, с. 12—13.
45	М а р р И. Я. Книжные легенды об основании Куара в Арме-
нии и Киева на Руси.— Избр. работы, т. V. Этно- и глоттогония
Восточной Европы. М.—Л., 1935, с. 44—66; А бег ян ,М. X. Исто-
рия древнеармянской литературы, т. I. Ереван, 1948, с. 348.
46	Ляпушкин И. И. Некоторые вопросы из предыстории
восточных славян.— КСИА АН СССР, 1965, вып. 100, с. 122—124.
47	Менандр. История.— Вестн. древней истории, 1941, № 1,
с. 247.
48	Там же.
46	Повесть временных лет, ч. I, с. 14, 210.
80	Ф е о ф и л а к т Симокатта. История. М., 1957, с. 180.
61	А р т а м о н о в М. И. Вопросы расселения восточных славян
и советская археология.— В кн.: Проблемы всеобщей истории. Л.^
1967, с. 32—38.
52	Повесть временных лет, ч. I, с. 15.
53	Ляпушкин И. И. 1) К вопросу о культурном единстве
славян.— В кн.: Исследования по археологии СССР. Сб. статей
в честь М. И. Артамонова, Л., 1961; 2) Место роменско-борщевс^их
(памятников среди славянских древностей.— Вестн. Ленингр. ун-та,.
1956, № 20; 3) Некоторые вопросы из предыстории восточных сла-
вян.— КСИА АН СССР, 1965, вып. 100; 4) О датировке городиш
роменоко-боршевской культуры.— «Советская археология», 1947, IX.
^Третьяков П. Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре
и Волге. М., 1966, с. 250—254.
65	Т р е т ь я ко в П. И. У истоков древнерусской народности.
Л, 1970, с. 60.
66	Повесть временных лет, ч. I, с. 11, 21, 23.
67	А р ц и х о в с .к и й А. В. Культурное единство славян в сред-
ние века.— «Советская этнография», 1946, № 1.
175>
Глава 3
’ Повесть временных лет, ч I. М.—Л, 1950, с. 11.
2	Там же, с. 13—14, 17—23.
3	Там же, с. 14.
4	Там же, с. 12, 18, 20, 34.
5	С о л о в ь е в а Г. Ф. Славянские союзы племен *по археоло-
гическим материалам VIII—XIV вв. (вятичи, радимичи, северяне).—
«Советская археология», 1956, XXV
6	См.: Энгельс Ф. К истории древних германцев.— Маркс К-
и Энгельс Ф. Соч., т., 19, с. 490, 492. 493. 496: Арский И. В. Во-
прос о формировании национальностей в Западной Европе. — Учен,
зап. Ленингр. ун-та. 1941, вып. 12. Сер. ист. наук; Третья-
ков П. Н. 1) Восточнославянские племена. М., 1953, с. 217—228;
2) У истоков древнерусской народности. Л., 1970, с. 70.
7	Иордан. О происхождении и деяниях гетов. М., 1960,
с. 71—72.
8	Повесть временных лет, ч. I, с. 11.
9	Шафарнк П. И. Славянские древности, т. П, кн. III.
М., 1848, прил. XIX. с. 68—74.
10	Третьяков П. Н. Расселение древнерусских племен по
археологическим данным.— «Советская археология», 1937, IV.
11	Арциховский А. В. В защиту летописей и курганов.—
«Советская археология», 1937, IV.
12	Т о п о р о в В. Н., Трубачев О. Н. Лингвистический ана-
лиз гидронимов Верхнего Поднепровья. М., 1962, с. 222—226.
13	Черня г ин Н. Н. Длинные курганы и сопки.— МИА СССР,
1941. №6; Третьяков П. Н. 1) Финно-угры, балты и славяне
на Днепре и Волге. М., 1966, с. 280—285; 2) Северные восточносла-
вянские племена.— МИА СССР, 1941. №6; Тараканова С. А.
Длинные и удлиненные курганы.— «Советская археология», 1954,
XIX; Шмидт Е. А. Длинные курганы у д. Пурковки в Смолен-
ском районе.— «Советская археология», 1958, № 3; Станке-
вич Я. В. Памятники славянской культуры I тыс. н. э. в верхнем
течении Западной Двины.— КСИА АН СССР, 1958, вып. 72; Г уре-
в и ч Ф. Д. О длинных и удлиненных курганах в Западной Бело-
руссии.— КСИА АН СССР. 1958, вып. 72; Седов В. В. Криви-
чи.— «Советская археология», 1960,	1.
14	Повесть временных лет, ч. I, с. 11, 12, 14.
15	Летопись по Ипатскому списку. Спб, 1871, с. 16.
!С	Повесть временных лет, ч. I, с. 13, 16.
17	Русанова И. П. Территория древлян по археологическим
данным.— «Советская археология», 1960, № 1.
18	Повесть временных лет. ч. I. с. II—14; Известия
византийских писателей о Северном Причерноморье, ИГАИМК, 1931,
вып. 91, с. 11, 19.
19	Седов В. В. Дреговичи.— «Советская ' археология». 1963,
№ 3.
20	С е д о в В. В. О юго-западной группе восточнославянских
племен.— В кн.: Историко-археологический сборник. М., 1962,
с. 197—202; Тимофеев Е. И. 1) Расселение юго-западной группы
восточных славян по материалам могильников X—XIII вв.— «Совет-
ская археология», 1961, № 3: 2) Славянские языческие могильники
Волыни X—XIII вв.—Учен. зап. Хабаровск, пед. ин-та, 1961, т. VI;
176
3) Юю-западная группа восточных славян по материалам могиль-
ников X—ХШ вв.— Учен. зап. Хабаровск, пед. ин-та, 1961, т. VI;
К у х а р е и к о Ю. В. Древнее Полесье. М., 1965; Тимощук Б. .А.
Северная Буковина IX—XIV вв. по археологическим данным. Чер-
новцы, 1967; Успенская А. В. Белорусское Полесье в X—ХШ вв.
М., 1953.
21	Повесть временных лет, ч. I, с. 14.
22	Трубачев О. Н. О племенном названии «уличи».— В кн.:
Вопросы славянского языкознания, вып. 5. М., 1961.
23	Л я п у ш к и н И. И. Археологические памя|ники славян лес-
ной зоны Восточной Европы накануне образования древнерусскою
государства VIII—IX вв.— В кн.: Культура древней Руси. М., 1966,
с. 130—134.
24	Ч е р н я г и н Н. Н. Длинные курганы и сопки.— МИА СССР,
1941, № 6; Третьяков П. Н. Северные восточнославянские пле-
мена.— МИА СССР, 1941, № 6; Тараканова С. А. Длинные
и удлиненные курганы.— «Советская археология», 1954, XIX.
25	Т р е т ь я к о в П. Н., Ш м и д т Е. А. Древние городища Смо-
ленщины. М.—Л., 1963, с. 185—188; Третьяков П. Н. Финно-
угры, балты и славяне на Днепре и Волге, с 280—283.
26	Седов В. В. 1) Кривичи.— «Советская археология», 1960,
№ 1; 2) Славяне Верхнего Поднепровья и Подвинья.— МИА СССР,
1976, № 163.
27	Седов В. В. 1) Новгородские сопки.— САИ, вып. EI—8.
1970; 2) Этнический состав населения северо-западных земель Вели-
кого Новгорода. IX—XIV вв.— «Советская археология», 1953, XVII.
28	Повесть временных лет, ч. I, с. 46—47.
29	Р ы б а к о в Б. А. Радз1М1чы. Працы сэкцьп археологи Лн-та
нсторьй Белорусской АН, т. 1П. Минск, 1932.
30	Повесть временных лет, ч. I, с. 13.
31	Летописец Переяславль-Суздальский. Временник Москов-
ского общества истории и древностей Российских, кн. IX. М., 1851,
с. 2, 4.
22	Арциховский А. В. Курганы вятичей. М., 1930.
33	Повесть временных лет, ч. I, с. 14.
34	Рыбаков Б. А. 1) Радз1м1чы.— Працы сэкцьп архео-
логи— Працы... Белорусской АН, т. III. Минск, 1932; 2) Поляне
и северяне.— «Советская этнография», 1947, VI—VII.
35	Ляпушкин И. И. Место роменско-борщевскнх памятников
среди славянских древностей.— Вестн. Ленннгр. ун-та, 1956, № 21.
36	Ляпушкин. К вопросу о культурном единстве славян.—
В кн.: Исследования по археологии СССР. Л., 1966.
37	Арциховский А. В. Культурное единство славян в сред-
ние века.— «Советская этнография», 1946, № 1.
38	Повесть временных лет, ч. I, с. 21.
39	Коро л юк В. Д. К вопросу о славянском самосознании
в Киевской Русн и у западных славян в X—XII вв.— В кн.: Исто-
рия, культура, фольклор и этнография славянских народов. М., 1968;
Трубачев О. Н. Раннеславянокне этнонимы — свидетели мигра-
ции славян.— «Вопросы языкознания», 1971, № 6.
40	Фил ии Ф. П. 1) Образование языка восточных славян.
М.—Л., 1962, с. 162—292; 2) Исследование о лексике русских гово-
ров. М.’—Л., 1936; 3) Лексика русского литературного языка древне-
киевской эпохи. Л., 1949; Я кубинский Л. П. История древне-
177
русского языка. М. 1953; Черных П. Я. Язык и письмо.— В кн.:
История культуры древней Руси, т. II, «М.—Л., 1951.
41	Филин Ф. П. Образование языка восточных славян, с. 221.
42	От наименования лопарей (саамов) с их умеренно монголо-
идным расовым типом.
43	Происхождение и история русского народа по антропо-
логическим данным. М., 1965, с. 174—188, 248—272; Алексе-
ев В. П. Происхождение народов Восточной Европы. М., 1969,
с. 162—208; Алексеева Т. И. Славяне и германцы в свете антро-
пологических данных.— «Вопросы истории», 1974, № 3; Трофимо-
ва Т. А. Кривичи, вятичи и славянские племена Поднепровья по
данным антропологии.— «Советская этнография», 1946, № 1; Се-
дов В. В. Славянские курганные черепа Верхнего Поднепровья.—
«Советская этнография», 1954, № 3.
44	А л е к с е е в а Т. И., А л е к с е е в В. П. Этногенез славянских
народов по данным антропологии.— В кн.: История, культура, этно-
графия и фольклор славянских народов. VII Международный съезд
славистов. Варшава, 1973. Доклады советской делегации. М.. 1973.
Глава 4
1	Повесть временных лет, ч. I. М.—Л., 1950, с. 13, 209—210.
2	Патриаршая или Никоновская летопись.— Поли. собр. рус.
летописей, т. IX, с. 8.
3	Л а у ч ю т е Ю. Лексические балтизмы в славянских языках.—
«Вопросы языкознания», 1972, № 3; Третьяков П. Н. Восточные
славяне и балтийский субстрат.— «Советская этнография», 1967, № 4;
Седов В. В. 1) К происхождению белорусов.— «Советская этно-
графия», 1967, № 2; 2) Еще раз о вкладе балтов в культуру восточ-
ных славян.— «Советская археология», 1973, № 3; Ж у ч к е в и ч В. А.
К вопросу о балтийском субстрате в этногенезе белорусов.— «Со-
ветская этнография», 1968: № 1; Г р и н б л а т М. Я. К происхож-
дению белорусской народности.— «Советская этнография», 1968,
№ 5; С о л о в ьев а Г. Ф. О роли балтийского субстрата в истории
славянских племен Верхнего Поднепровья.— «Советская археоло-
гия», 1971, № 2; Токарев С. А. Этнография народов СССР.
М.. 1958, с. 119.
4	Повесть временных лет, ч. I, с. 58; В л о д а р с к и й Б.
Ятвяжская проблема в польско-русских связях X—ХШ вв.— В кн.:
Международные ^связи России до XVII в. М., 1961.
5	Летопись по Ипатскому списку. Спб., 1871, с. 114, 240.
6	История Латвийской ССР. Рига, 1952, с. 61—63, 76—77;
Ка л н ы нь В. Е. Древнерусская государственность и право на тер-
ритории Латвии в XI—XIII вв.— Учен. зап. Латвийск. ун-та, 1964,
т. 64; Мугуревич Э. С. Восточная Латвия и соседние земли
в X—XIII вв. Рига, 1965, с. 13—20, 77, 95; Таутавиечус А. 3.
Восточная Литва в I тыс. н. э. Автореф. канд. дис. Вильнюс, 1954.
7	Генрих Латвийский. Хроника Ливонии. М.—Л. 1938, с. 71,
113, 116, 455—459, 471—489.
s	Б у б р и х Д. В. Происхождение карельского народа. Петроза-
водск, 1947, с. 24—26; Попов А. И. К вопросу о древнейших
лексических связях между прибалтийскими финнами и славянами.—
В кн.: Советское финно-угроведеиие, VIII. Таллин, 1972.
9	История Эстонской ССР. Таллин, 1958, с. 9—34; Моо-
178
pa X. А. Возникновение классового общества в Прибалтике.—
«Советская археология», 1953, XVII; Зутис Я. Русско-эстонские
отношения в IX—XIV вв.— «Историк-марксист», 1940, № 3.
10	Т а р а к а и о в а С. А. Археологические памятники води.—>
Тез. докл. на объединенной конференции по археологии, этнографии
и антропологии Прибалтики (секция археологии). М., 1955, с. 12—14;
Седов В.В. Этнический состав населения северозападных земель
Великого Новгорода.— «Советская археология», 1953, XVIII; Ря-
бинин Е. А. Археологические памятники Вотской земли.— «Совет-
ская археология», 1976, № 1.
11	Равдоникас В. И. Памятники эпохи возникновения фео-
дализма в Карелии и юго-восточном Приладожье.— ИГАИМК,
вып. 94, Л., 1934; Станкевич Я. В. Хронологическая класси-
фикация погребений юго-восточного Приладожья. КСИИМК
АН СССР, 1947, XIV; Голубева Л. А. 1) Белозерская весь и ее
западные соседи в X — начале XI вв.— В кн.: Скандинавский сбор-
ник, т. 8. Таллин, 1964; 2) О дате поселения веси на Белом озере.—
КСИА АН СССР. 1965, вып. 104; 3) Археологические памятники
веси на Белом озере.— «Советская археология», 1962, № 3; 4) Весь
и славяне на Белом озере. М.. 1973; Пименов В. В. 1) Этниче-
ская принадлежность курганов юго-восточного Приладожья.— «Со-
ветская археология», 1964, № 1; 2) Вепсы. М.—Л., 1965.
,2	Токарев С. А. Этнография народов СССР, с. 114, 125—127.
13	Ш а с к о л ь с к и й И. П. Емь и Новгород в XI—XIII вв.—
Учен. зап. Ленингр. ун-та, 1941, вып. 10 Сер. ист. наук; Буб-
рих Д. В. Происхождение карельского народа, с. 17—18.
14	М о н г а й т А. Л. К вопросу о русско-прибалтийских связях
в IX—XIII вв.— «Вопросы истории», 1958 № 6.
15	Повесть временных лет, ч. I, 1950, с. 15.
16	Тр е тьяко в П. Н. К истории племен Верхнего Поволжья
в первом тысячелетии н. э.— МИА СССР, 1941. Ns 5, с. 51—68.
17	Горюнова Е. И. 1) К вопросу о племенной принадлеж-
ности мери.— КСИЭ АН СССР, 1952, т. XVII; 2) Об этнической при-
надлежности населения Березниковского городища.— КСИИМК
АН СССР, 1956, вып. 65; 3) Этническая история Волго-Окско-
го междуречья.— МИА СССР, 1961, № 94; Станкевич Я. В.
К вопросу об этническом составе населения Ярославского По-
волжья.—МИА СССР, 1941, № 6.
18	А л е к с е е в а Т. И. и Васильев Б. А. К вопросу о гене-
тическом родстве мещеры и мишарей.— КСИЭ АН СССР, 1959,
т. XXXI; Алексеева Т. И. Антропологический состав мещеры
(к проблеме славяно-финских взаимоотношений в Поволжье). Авто-
реф. канд. дис. М., 1954.
19	Алихова А. Е. Мордва и мурома.— КСИИМК АН СССР,
1949, вып. XXX; Дубы вин А. Ф. О племенной принадлежности
населения северной окраины Муромской земли.— «Советская архео-
логия», 1966, № 3; Горюнова Е. И. Муромская экспедиция.—
«Советская археология», 1966, № 3; Третьяков П. Н. У исто-
ков древнерусской народности. Л., 1970, с. 111—154.
20	Степанов П. Д. Взаимоотношения .мордвы и восточносла-
вянских племен по данным археологии.— Зап. Мордовск. научно-
исслед. ин-та языка, литературы, истории и экономики. Саранск.
1951. № 13; Циркин А. В. Мордовский элемент в погребальном
обряде восточных славян.— Труды Мордовск. научно'-нсслед. ин-та
179
языка, литературы, истории и экономики, вып. 27. Саранск, 1964;
Халиков А. К. Культура народов Среднего Поволжья в X—
XIII вв.— «Вопросы истории», 1976, № 4.
21	Повесть временных лет, ч. I, 1950, с. 13; Паш у то В. Т.
Особенности структуры Древнерусского государства.— В кн.: Древ-
нерусское государство и его международное значение. М., 1965,
с. 92—115.
22	Marx К. Secret diplomatic history of the eighteenth centu-
ry. London, 1899, p. 75.
23	Новгородская Софийская первая летопись.— Поли. собр.
рус. летописей, т. V. 1851, с. 136.
24	Повесть временных лет, ч. I, с. 167.
25	Летопись по Ипатскому списку. Спб., 1871, с. 199—200.
26	Рыдзевская Е. А. Сведения о Старой Ладоге в древне-
северной литературе.— КСИИМК АН СССР, 1945, вып. XI, с. 64
27	Архив Маркса и Энгельса, т. VIII, с. 156.
28	С е д о в В. В. Финно-угорские элементы в древнерусских кур-
ганах.— В кн.: Культура древней Руси. М., 1966.
29	Бартольд В. В. Арабские известия о русах.— В кн.: Со-
ветское востоковедение, вып. 1. М.—Л., 1940, с. 18; С м и р н о в А. П.
Древнеславянские памятники Среднего и Нижнего Поволжья. — «Со-
ветская этнография», 1948, № 2.
30	Г а р к а в и А. Я. Сказания мусульманских писателей о сла-
вянах и русских. Спб., 1871, с. 129, 130, 221 — 222.
31	Артамонов М. И. 1) Белая Вежа.— «Советская археоло-
гия», 1952, XVI; 2) История хазар. Л., 1962, с. 365—384.
32	Повесть временных лет, ч. I, с. 14, 21.
33	П е р е н и И. Взаимоотношения между венграми и восточ-
ными славянами.— Stiidia Slavica, t. II, 1—4. Budapest, 1956;
Шушарин В. П. Русско-венгерские отношения в IX в.— В кн.:
Международные связи России до XVII в. М., 1961; Плетне-
ва С. А. 1) О связях алано-болгарских племен Подонья со славя-
нами в VIII—IX вв.— «Советская археология», 1962, № 1; 2) Пече-
неги, торки и половцы в южнорусских степях.— МИА СССР, 1958,
№62; Рутковская Л. М. Степов! коч!вники та КиТвська Русь
IX—X ст.— Украшьский кторичний журнал, 1965, № 11.
34	История ^Молдавской ССР, т. 1. Кишинев, 1965, с. 59—61;
Рикман Э. А. К вопросу о славянских чертах в народной мате-
риальной культуре Молдавии.— КСИИМК АН СССР, 1954, вып. 56.
35	К у н и к А. и Розен В. Известия Аль-Бекри и других
авторов о славянах, ч. 2. Спб., 1903, с. 54.
36	П о к р о в с к и й М. И. Историческая наука и борьба клас-
сов, вып. 1. М.—Л., 1933, с. 284.
37	3 е л е н и н Д. К. Принимали ли финны участие в образова-
нии великорусской народности? — В кн.: Сборник Ленинградского
общества исследования культуры финно-угорских народностей, т. 1
Л., 1929. Позднее Д. К- Зеленин изменил свою точку зрения. См.:
Зеленин Д. К. Общие элементы в древних финских и русских
костюмах.— Учен. зап. Ленингр. ун-та, 1948, т. 1. Сер. востоковед,
наук, вып. 2. Советское финно-угроведение.
38	Марр Н. Я- Избр. работы, т. V. М.—Л., 1935, с. 314
39	Там же, с. 306.
40	Ф и л и н Ф. П. Образование языка восточных славян. М„
1962, с. 76.
180
Глава 5
1	Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 294.
2	Лени н В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 199.
3	Там же. с. 314.
4	Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 15, с. 131.
5	Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 25, с. 237.
6	М а р к с К. и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 404.
7	Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 1, с. 152.
8	См.: Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 164.
9	Там же, с. 166.
10	Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 339.
11	Рыбаков Б. А. К вопросу об образовании древнерусской
народности.— Тез. докл. и выступлений сотрудников Ин-та истории
материальной культуры АН СССР, подготовленных к совещанию •
по методологии этногенетических исследований. М., 1951; Черен-
н и н Л. В. Исторические условия формирования русской народности
до конца XVI века.— В кн.: Вопросы формирования русской народ-
ности и нации. М., 1958; Тихомиров М. Н. Значение древней
Руси в развитии русского, украинского и белорусского народов.—
«Вопросы истории», 1954, № 6; Третьяков П. Н. У истоков
древнерусской народности. Л., 1970; Козаченко А. И. Древне-
русская народность — общая этническая база русского, украинского
и белорусского народов.— «Советская этнография», 1954, № 2;
Насонов А. Н. К вопросу об образовании древнерусской народ-
ности.— Вестн. АН СССР, 1951, № 1; Довженок В. И. 1) К во-
просу о сложении древнерусской народности.— Докл. VI науч, кон-
ференции Ин-та археологии АН УССР. Киев, 1953; 2) Древньоруська
народшегь i сшльшсть походження росшського, укра!‘ньского i б!ло-
руського народ1в.— Вестн. АН УССР, 1954, №5; Мавродин В. В.
1) Образование Древнерусского государства Л., 1945: 2) Основные
этапы этнического развития русского народа.— «Вопросы истории»,
1950. № 4; 3) Историческая общность русского и украинского наро-
дов.— «Славяне», 1954, № 3; 4) Очерки истории СССР. Древнерус-
ское государство. М., 1956; 5) Образование Древнерусского госу-
дарства и формирование древнерусской народности. М., 1971.
12	См.: Энгельс Ф. К истории древних германцев.— Маркс К.
и Энгельс Ф. Соч., т. 19, с. 490, 492, 493, 496.
13	См.: Энгельс Ф. О разложении феодализма и возникнове-
нии национальных государств.— Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 21,
с. 409.
14	См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч., т. 24, с. 385.
*15 Повесть временных лет. ч. I. М.—Л., 1950, с. 21, 23.
16	Там же, с. 218—219.— Еще в начале XIX в. вторжение армии
Наполеона, состоявшей из войск разных наций: французов, немцев,
поляков и др., называли «нашествием двунадесят языков», т. е. на-
родов.
17	Лени н В. И. Поли. собр. соч., т. 25, с. 258.
18	С е л и щ е в А. М. О языке «Русской Правды» в связи с во-
просом о древнейшем типе русского литературного языка.— «Вопро-
сы языкознания», 1957, № 4; Корнеева-Петр укан М. И.
К изучению состава и языка договоров русских с греками.— Учен,
зап. Московск. ун-та, 1952, вып. 150; Мещерский Н. А. Древне-
славянский— общий литературно-письменный язык на раннем этапе
181
культурно-исторического развития всех славянских народов.— Вести,
Ленингр. ун-та. 1975, № 8.
16	М а р к с К. и Э и г е л ьс Ф. Соч.. т. 18, с. 526; Обнор-
ский С. П. Очерки истории русского литературного языка стар-
шего периода. М.—Л., 1946; Я кубинский Л. П. История древ-
нерусского языка. М., 1953: Филин Ф. П. 1) Исследование о лек-
сике русских говоров. М.—Л., 1936; 2) Лексика русского литератур-
ного языка древнекиевской эпохи. Л., 1949; 3) Образование языка
восточных славян. М.—Л., 1962; Черных П. Я- Язык и письмо.—
В кн.: История культуры древней Руси, т. II. М.—Л., 1951.
20	Насонов А. Н. 1) Русская земля и образование территории
Древнерусского государства. М., 1951; 2) К вопросу об образовании
древнерусской народности — Вестщ АН СССР, 1951, № 8; Куш-
нер П. И. 1) К методологии определения этнографических терри-
торий.— «Советская этнография», 1946, № 1; 2) Этническая терри-
тория и этнические границы. Л., 1951.
21	История культуры древней Руси, т. I. М.—Л., 1948; т. 1L
М—Л., 1951.
22	Э н г е л ь с Ф. Юридический социализм.— Маркс К. и Эн-
гельс Ф. Соч., т. 21, с. 495.
23	Маркс К- и Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 294.
^Черепнин Л. В. Исторические условия формирования
русской народности до конца XV века.— В кн.: Вопросы формиро-
вания русской народности и нации. М., 1958, с. 39—40.
25	Л и х а ч е в Д. С. Национальное самосознание древней Руси.
М.—Л., 1945; Кушнер П. И. Национальное самосознание как
этнический определитель.— КСИЭ АН СССР, 1949, т. VIII.
26	Слово о полку Игореве. Л., 1934, с. 67—68; Маркс К.
и Энгельс Ф. Соч., т. 29, с. 16.
27	Токарев С. А. О культурной общности восточнославянских
народов.— «Советская этнография», 1954, № 2; Мавродин В. В.
1) Историческая общность русского и украинского народов.— «Сла-
вяне», 1954, № 3; 2) Проблема развития национального самосозна-
ния на Руси в конце XIII — начале XV вв. Польша и Русь. М.,
1974: Тихомиров М. Н. Значение древней Руси в развитии
русского, украинского и белорусского народов.— «Вопросы истории»,
1964, №6; Д о в ж е н о к В. И. Древнеруська народность i ошль-
н1сть походження росшського, украонського, бБторуського народов.—
Вести. АН УССР, 1954, № 5.
28	Акты Западной России, т. IV, Спб, 1851, с. 48.
Глава 6
’Шахматов А. А. Разыскания о древнейших русских лето-
писных сводах. Спб., 1908, с. 624.
2	Повесть временных лет, ч. I. М.—Л., 1950, с. 33.
3	Ann a les Bertiniani. Hannover, 1883, S. 19—20.
4	Известия византийских писателей о Северном Причерно-
морье.— ИГАИМК, 1934, вып. 91; Толкачев А.‘И. О названии
днепровских порогов в сочинении Константина Багрянородного...
Историческая грамматика и лексикология русского языка.— В кн.:
Материалы и исследования. М., 1962.
ь	Новосельцев А. П. Восточные источники о восточных
славянах и Руси VI—IX вв.—В ки.: Древнерусское государство
182
и его международное значение. М.» 1965, с. 370—371; Захо-
дер Б. Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе, т. II.
М., 1967, с. 77—165.
6	С юз ю м о в М. К вопросу о происхождении слова ’Рсоо,
’Pcooicz, Россия.— Вестн. древней истории, 1940, № 2; Тихоми-
ров М. Н. 1) О происхождении названия «Россия».— «Вопросы ис-
тории», 1953, № 11; 2) Происхождение названий «Русь» и «Русская
земля».— «Советская этнография», 1947, VI—VII.
7	Ш аскол ьс к ий И. П. 1) Вопрос о происхождении имени
Русь в современной буржуазной науке. Критика новейшей буржуаз-
ной историографии. М., 1967; 2) Про деяк1 сучасш буржуазш кои-
nenuii и питания про походження слова «Русь».— Украинский icro-
ричний журнал, 1967, № 7.
8Ш	афарик П. И. Славянские древности, т. II. кн. III. М.,
1848, с. 70.
9	Т у м а н с к и й А. Г. Новооткрытый персидский географ
X столетия н его известия о славянах и русских.— Зап. Восточн.
отделения Русского археологического об-ва, т. X, вып. I—IV. Спб,
1899, с. 136.
10	П и г у л е в с к а я Н. В. 1) Имя «рус» в сирийском источнике
VI в. н. э. Академику Б. Д. Грекову ко дню семидесятилетия. М.,
1952; 2) Сирийские источники по истории СССР. М.—Л., 1911;
Дьяконов А. П. Известия Псевдо-Захарии о древних славя-
нах.— Вест, древней истории, 1939. № 4.
11	Попов А. И. Названия народов СССР. Л., 1973, с, 51
12	Полное собр. рус. Летописей, т. II. Спб., 1843, с. 236.
13	Марр Н. Я- Избр. работы, т. V. М.—Л., 1935, с. 317—320.
14	Б р и м В. А. Происхождение термина «Русь».— В кн.: Россия
и Запад. 1. Птб., 1923.
15	П о с п е л о в Е. М. О балтийской гипотезе в северо-русской
топонимике.—«Вопросы языкознания», 1965, № 2, с. 37—38.
16	Соловьев А. В. 1) Великая, Малая и Белая Русь.—
«Вопросы истории», 1947, № 7; 2) Византийское имя России.—
ВВ, 1957, т. XII; Мавродин В. В. Происхождение названий
«Русь», «русский», «Россия», Л., 1958.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение......................................  3
Глава 1.
Древнейшие сведения о славянах................. 9
Глава 2.
Славяне Восточной Европы в VI—VII вв. Анты 42
Глава 3.
Восточные славяне накануне образования Древне-
русского государства .	....	64
Глава 4.	,
Неславянское население Восточной Европы и его
взаимоотношения с восточными славянами ...	97
Глава 5.
Образование древнерусской народности ....	119
Глава 6.
Происхождение названий Русь, русский, Россия 148
Примечания..................................  170
ИБ № 624
Мавродин Владимир Васильевич
Происхождение русского народа
Редакторы В. В. Макарова, Р. Г. Тихонова
Художественный редактор А, Г. Голубев
Оформление художника А. К. Тимошевского
Техн, редактор Е. Г. Учаева
Корректоры Л. А. Соловьева, Н. А. Гагарина
Сдано в набор 3;Х 1977 г. Подписано к печати 10;П 1978 г. М-25795.
Формат бумаги 84х108,/33. Бумага типогр. •№ 3. Печ. л. 11,5 (усл.
печ. л. 9,66). Уч.-изд. л. 10,15. Тираж 76 560 экз. (1-й завод 50 (ХЮ
9нз.). Заказ 4162. Цена 61 коп.
Издательство ЛГУ им. А. А. Жданова. 199164, Ленинград, Университет-
ская наб., 7/9.
Типография вмени Анохина Управления по делам издательств, поли-
графии н книжной торговли Совета Министров Карельской АССР
г. Петрозаводск, ул. .Правды", 4.