Автор: Соколов В.Е. Парнес Я.А.
Теги: mammalia млекопитающие история история руси
ISBN: 5-02-005681-2
Год: 1993
Текст
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
В. Е. Соколов Я. А. Парнес
W истоков
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ТЕРИОЛОГИИ
НАУКА*
РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ЭВОЛЮЦИОННОЙ МОРФОЛОГИИ и экологии животных
им. А.Н.СЕВЕРЦОВА
В. Е. Соколов Я.А.Парнес
У истоков
ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
ТЕРИОЛОГИИ
МОСКВА "НАУКА”
1993
УДК 599(093)
У истоков отечественной териологии / В.Е. Соколов, Я.А. Парнес. - М.: Наука,
1993. - 412 с. - ISBN 5-02-005681-2
Это первая монография по истории отечественной териологии. Освещается развитие териологи-
ческих знаний со времен Киевской Руси до конца XVIII в. Основное внимание обращено на терио-
логические работы первых отечественных натуралистов-путешественников: Д.Г. Мессершмидта,
участников Второй Камчатской экспедиции (И.Г. Гмелина, С.П.Крашенинникова, Г.В. Стеллера),
Академической экспедиции 1768—1774 гг. (П.С. Далласа, И.И. Лепехина, С.Г. Гмелина, И.А. Гиль-
денштедта). Даны биографические очерки этих исследователей и приведены переводы на русский
язык некоторых из их териологических сочинений. Книга может служить антологией отечествен-
ной териологии XVIII в. В монографии много редких гравюр XVII—XVIII вв.
Beginning of Russian Theriology I V.E. Sokolov, Ya.A. Pames. - Moscow: ’’Nauka” Publi-
shers, 1993.
This is the first monograph on the history of Russian theriology. The development of theriological
knowlege since the times of the Kiev Russia to the end of the XVIII century is considered. The focus is on
the theriological studies of Russian naturalist travellers: D.G. Messerschmidt, members of the 2nd Kam-
chatka Expedition (I.G. Gmelin, S.P. Krashenninikov, G.V. Steller), members of the Academic expedi-
tion of 1768—1774 (P.S. Pallas, 1.1. Lepekhin, S.G. Gmelin, I.A. Giildenschtedt). The biographies of these
investigators are presented and translations into Russian of some of their theriological works supplemen-
ted. The book can serve as an anthology of Russian theriology of the XVIIIth century. The monograph
contains many rare woodcuts of the XVIIth—XVIIIth centuries.
Рецензенты:
доктор биологических наук Л.Г. Динесман,
доктор биологических наук Д.С. Павлов
.1907000000-257
С—Г——— 532-92 - I полугодие
042(02)-93
© В.Е. Соколов, Я.А. Парнес, 1993
© Российская академия наук, 1993
ISBN 5-02-005681-2
ПРЕДИСЛОВИЕ
Потребность в монографии по истории отечественной териологии назрела давно.
История териологических исследований в России богата фактами и идеями, проли-
вающими свет на становление териологии как науки, развитие общих концепций
биологии и представляющими интерес для таких актуальных проблем териологии, как
роль физико-географических факторов в формировании современных ареалов млеко-
питающих, проблемы доместикации, природопользования и др. Существенна она и
как часть истории человеческой культуры и науки. Прошлое гораздо богаче, чем
часто думают. «^Изучение прошлого, - писал в своем труде ’’Русская наука в XVIII ве-
ке” академик А.Н. Пыпин (1833-1904), - не только избавит нас от самомнения, но и
разъяснит и историю самих вопросов: мы найдем, что они старее, чем это обыкновен-
но кажется, что наше нынешнее дело не совсем наше собственное изобретение, а час-
то только продолжение и дальнейшее развитие того, что было начато раньше нас
людьми другого времени
Мысль человеческая не останавливается: на каком-то этапе подхватывается то,
что раньше не находило подтверждения, не вписывалось в существовавшие концеп-
ции. Не скована она и границами отдельных государств, являясь достоянием всего
человечества. Прогресс териологии, как и любой науки, - результат работы ученых
многих поколений и разных стран.
Отечественные натуралисты внесли огромный вклад в развитие мировой териоло-
гии. Однако териологические труды не всех натуралистов, путешествовавших по
России в XVIII в., получили должную оценку в зарубежной и отечественной литера-
туре. История отечественной териологии, несмотря на ряд публикаций, посвященных
деятельности некоторых крупных зоологов, остается малоисследованной областью,
имеющей много ’’белых” пятен.
В процессе работы авторы сочли целесообразным сосредоточить основное внима-
ние на более детальном изложении териологических работ первых отечественных
натуралистов. В данном издании предпринята попытка проследить возникновение
и развитие териологии в России в XVIII в. в биографиях ее первых исследователей.
Рассмотрен период с момента появления первых письменных источников (IX в.) до
конца XVIII в., когда отечественная териология получила мировое признание. Этот
период распадается на два: допетровское время накопления териологических зна-
ний и период возникновения териологии как науки р последней четверти XVIII в. Ко-
нец этого этапа совпадает со смертью П.С. Палласа.
Наибольшее значение для понимания становления териологии в России имеют
работы ее первых натуралистов. Однако их зоологические труды, написанные на
латинском языке, практически неизвестны современным териологам, имеющим о
них весьма смутное представление. Стремясь восполнить пробелы современных
зоологов в знании прошлого, авторы посчитали уместным сопроводить биографичес-
кие очерки отечественных натуралистов отрывками из их териологических работ,
впервые переведенных на русский язык с-латинского. Особое место среди них зани-
мают труд Палласа (Pallas, 1778), посвященный грызунам России, и его сочинение
з
’’Зоография Россо-Азиатика” (1811), в котором суммированы исследования фауны
России в XVIII в. Выдержки из этих трудов представлены особенно подробно. Таким
образом, издание может служить и антологией отечественной териологии XVIII в.
В наше неустойчивое время представляется особенно важным обратить взор на
историю России во всех ее аспектах, в том числе на становление отечественной
науки. Это был нелегкий путь, отнюдь не усыпанный розами, вымощенный трудом вы-
дающихся ученых, их менее известных сподвижников и вовсе позабытых тружени-
ков. Отечественная наука стала гордостью человеческого общества. История ее ста-
новления учит нас необходимости с величайшим бережением относиться к ней, ле-
леять ее. Хорошо, когда это понимают сильные мира сего.
Большой вклад в работу над рукописью настоящей книги внесла безвременно
ушедшая Н.Г. Рубайлова, которая подготовила интересный исторический материал
по некоторым вопросам зоологии, особенно допетровского периода. Маршрутные
карты путешествий составлены художником В.М. Гудковым. Фотографии выполнены
А.Т. Кравченко. За ряд ценных замечаний по рукописи авторы выражают благодар-
ность доктору биологических наук Л.Г. Динесману.
ВВЕДЕНИЕ
Накопление сведений о млекопитающих происходило уже в первобытном общест-
ве. Териология как часть зоологии - одна из древнейших и интереснейших отраслей
биологии, как и большинство других естественнонаучных дисциплин, уходит своими
корнями к раннему периоду истории человечества. Ее формирование и развитие
неразрывно связаны с общей историей становления человеческого общества, и преж-
де всего с его практическими нуждами.
С далекой древности человек соприкасался с окружавшими его животными,
находясь от них всегда в огромной зависимости. Это неизбежно приводило к накоп-
лению знаний о них, являясь постоянным стимулом их изучения. Существенное
значение в развитии зоологических знаний имело также то, что природа человека
как представителя животного мира всегда вызывала к себе живейший интерес. Уже
на ранних ступенях развития человечества охота и животноводство, с одной сторо-
ны, и медицина - с другой стимулировали зоологические знания. Практические
интересы способствовали непрерывному накоплению знаний о животных, и в первую
очередь о млекопитающих. Медицина шаг за шагом открывала морфологические и
физиологические особенности человеческого организма, постепенно выявляя необ-
ходимость сравнительного изучения животных и человека.
Уже в эпоху верхнего палеолита люди хорошо знали многих зверей, на которых
они охотились, что подтверждают наскальные и пещерные рисунки эпохи кроманьон-
ского человека. Сохранились изображения мамонта, шерстистого носорога, перво-
бытного и мускусного быков, бизона, пещерного медведя, пещерного льва, росомахи,
гиены, волка, лисицы, северного оленя, лося, сайги, косули, зайца и других зверей
(рис. 1). На древних ассирийских рисунках и памятниках железного века удивитель-
но точно изображены лошади и мулы.
Изображение зверей, так называемый ’’звериный стиль”, возникший в период,
который нехдонес до нас следов письменности, наглядно свидетельствует о живом
интересе людей к окружающему их миру животных. Археологические раскопки
показывают, что этот стиль как самый яркий в искусстве древности получил необы-
чайное распространение на протяжении огромного по времени периода - с VII в.до н.э.
до I—III вв. н.э. (рис. 2). Наиболее ценным для изучения считается скифо-сибирский
стиль, широко встречающийся у народов Евразии. Тысячелетия изображения млеко-
питающих и птиц были главным мотивом художественного творчества и даже божест-
венное могущество изображалось как власть над зверями. Недавние находки позво-
лили уточнить самые ранние мотивы этого вида искусства для всей территории Евра-
зии: <ЗСЭто изображения оленя, хищника кошачьей породы, головы и копыта коня.
Для собственно скифского (причерноморского) искусства в древнейший период
характерны такие местные мотивы, как головы барана и грифо-барана. Для казахста-
но-сибирского искусства типичны вепрь и горный козел с закинутыми рогами. Из
искусства северной лесной зоны в скифское искусство влились образы лося, медве-
дя и волчьего хищника» (Ильинская, 1976. С. 26) (рис. 3).
Важнейшей вехой в развитии зоологических знаний явилось одомашнивание жи-
вотных, и прежде всего млекопитающих.
5
Рис, 1. Мамонт и лошадь. Наскальные изображения. Поздний палеолит
Рис. 2. Лев. Ажурный рельеф саркофага из Керчи. Дерево со следами окраски.
Вторая половина II в. н.э.
Одним из первых животных, которое было приручено человеком, по-видимому,
была собака. Уже в период неолита (VI—III тысячелетия до н.э.) были одомашнены
коза, овца, свинья, крупный рогатый скот, осел, лошадь, верблюд.
Начавшись в глубокой древности, одомашнивание широко распространяется в
эпоху ранних рабовладельческих цивилизаций (Ш-П тысячелетия до н.э.) Месо-
потамии (Ур, Урук, Лагаш, Вавилония, Ассирия) и Древнего Египта (Бикерман, 1976.
С. 176-188).
История разведения домашних животных свидетельствует о неуклонном накопле-
нии знаний о размножении животных, их повадках, поведении в неволе.
Уже на самых ранних этапах одомашнивания животных человек не удовлетво-
рялся простым разведением овец, крупного рогатого скота, свиней, лошадей, ослов
и некоторых видов птиц, но пытался получить новые формы животных, скрещивая
Рис. 3. Медведь. Фигурка из Самуського мо-
гильника. Песчаник VI-V тыс. до н.э.
животных как различных видов, так и близ-
кородственных. Скрещиванием лошади и
осла в Месопотамии были выведены мулы
(Келлер, 1859), которые, как правило, бес-
плодны и в естественных условиях не
встречаются. В той же Месопотамии в IV-III
тысячелетиях до н.э. были выведены круп-
ные породы ослов, рабочих лошадей, овец и
крупного рогатого скота.
Древние цивилизации Индии, Китая и
Египта уже имели одомашненный крупный
рогатый скот, собак, овец, свиней, гусей и
уток. В Индии в глубокой древности был
приручен слон. В Китае с древнейших вре-
мен использовали неизвестных в Европе
животных - яков, разводили особые поро-
ды черных свиней. В Египте были одомаш-
нены одногорбый верблюд, несколько ви-
дов антилоп.
Человечество применяло для своих нужд
главным образом млекопитающих, и успе-
хи одомашнивания преимущественно бы-
ли связаны с млекопитающими. Изучение
их в наибольшей степени способствовало
накоплению зоологических знаний.
Хотя представления о животных часто
облекались в религиозную форму, а медицина оставалась в руках жрецов, все же знания о
животных постепенно обособлялись от религии и магии и приобретали характер натурфи-
лософских систем.
Из сохранившихся клинописных табличек известно, что народы Месопотамии
в IV тысячелетии до н.э. уже имели достаточно ясное представление о многообразии
животного мира. Они подразделяли его на четвероногих, птиц, змей, ’’рыб” (водных
животных) и членистоногих. Среди четвероногих различали плотоядных (собаки,
гиены, львы) и травоядных (ослы, лошади, верблюды). Накопленные здесь знания
оказали впоследствии влияние на науку античной Греции и Рима.
В Древней Греции уровень зоологических знаний был примерно такой же, как на
Востоке. Основой их служила медицина и хирургия, а также сельское хозяйство,
всегда игравшее важную роль в экономике государства. В Греции разведение домаш-
них животных было тесно связано с земледелием. Навоз, получаемый при стойловом
содержании скота, служил ценным удобрением для полей и садов. В хозяйстве гре-
ческих земледельцев водились волы, мулы, ослы, бараны, козы, свиньи, собаки.
Разведение лошади не получило широкого распространения, так как этому не спо-
собствовал горный ландшафт страны и каменистая почва.
Греки уделяли много времени охоте. На чернофигурных аттических вазах сохра-
нились изображения охотничьих сцен. На вазе IV в. до н.э. изображена травля соба-
кой зайца, в которого один из охотников собирается бросить камень. Вазовая живо-
пись свидетельствует о различных способах охоты на зверей, употреблявшихся гре-
ками: животных ловили с помощью капканов и сетей, травили собаками, убивали
метательным копьем или дротиком (Кругликова, 1973. С. 33).
7
В Древнем Риме использовались в основном те же домашние животные, что и в
Греции. Отличие состояло в том, что римляне в своих пригородных поместьях раз-
водили сонь, которых употребляли для еды. Зверьков содержали в специальных
оградах, выложенных изнутри гладкими камнями. Для соней вырывали пещерки,
в которых они плодились. Зверьков откармливами желудями, грецкими орехами
и каштанами.
Охота была важным подспорьем в хозяйстве римлян. Наряду с ней римляне
устраивали дававшие им значительный доход в пригородных поместьях парки, как
они называли, ’’заячьи питомники”. В этих питомниках, представлявших огорожен-
ное пространство возле усадьбы, содержались дикие звери (дикие кабаны, овцы,
козы, олени, зайцы), на которых охотились.
Много сведений о домашних животных античной цивилизации содержится в лите-
ратурных памятниках, в частности в ’’Илиаде” и ’’Одиссее” Гомера. В сочинении
’Теоргики” Вергилия есть немало строк, касающихся охоты, животноводства.
"Псами придется не раз преследовать робких онагров,
Зайцев псами травить, на коз охотиться диких.
Громким лаем вспугнув кабанов, из логов лесистых
Их выгонять; на горах с собаками будешь нередко
Криком своим заводить матерого в сети оленя".
(Вергилий, 1971. С. 102)
Римский поэт-философ Тит Лукреций Кар (99-55 до н.э.) в поэме ”0 природе ве-
щей” уже в гораздо более широком аспекте обсуждал многообразие живых организ-
мов, их взаимоотношения между собой, целесообразность их строения, особенности
происхождения и т.д. Эти правильные мысли основывались, несомненно, на опреде-
ленных конкретных знаниях об особенностях животных и их размножении, однако
в целом высказывания Лукреция о животных носили мировоззренческий, философ-
ский характер.
Аристотель - основоположник зоологии. Противоположностью абстрактным рас-
суждениям явились зоологические труды гениального ученого античности Аристо-
теля из Стагира (384-322 до н.э.), которые заложили основы зоологии как науки.
Из его зоологических работ наиболее значимы ’’История животных” и ”0 частях жи-
вотных”, в которых суммируются все имевшиеся в то время сведения о строении
животных и их многообразии.
Главным источником информации для Аристотеля были рыбаки, фермеры, живот-
новоды и охотники, в меньшей степени - путешественники и торговцы. Он почти
не использовал сведений, которые можно было почерпнуть у Геродота, Эмпедокла,
Демокрита. В его трудах описания внутренних органов животных основываются на
собственных исследованиях и вскрытиях.
В труде ”0 частях животных” автор представил богатейший материал по сравни-
тельной анатомии различных животных. Много занимаясь анатомированием, Аристо-
тель хорошо знал строение скелета и внутренних органов разных животных, особенно
млекопитающих, или, как он называл их, живородящих четвероногих с кровью. Это
позволило ему сделать ряд замечательных выводов в области сравнительной анато-
мии и сравнительной физиологии, заложить основы сравнительной анатомии. Разли-
чия желудков у разных групп млекопитающих ученый связывал со строением их
зубов и типом питания.
Аристотель отметил удивительную приспособленность всех животных к условиям
их существования, поразительное соответствие особенностей строения их частей
выполняемым функциям. Он подчеркивал существенное значение для образа жизни
млекопитающих строения их конечностей, а также показал корреляцию внешних
признаков животного со строением внутренних органов.
8
Аристотель создал учение об аналогичных и гомологичных частях тела, предвос-
хитившее знаменитую ’’теорию аналогов” Жоффруа Сент-Илера, развитую 2000 лет
спустя. Его с полным правом можно считать зачинателем сравнительной анатомии.
Создал он и первую классификацию животных. В ’’Истории животных” Аристотель
изложил свои взгляды на животный мир, рассмотрев 510 видов животных, в том
числе 75 млекопитающих, 160 птиц. В труде представлена его система классифика-
ции животных, хотя он и не ставил специально такой цели. Всех животных Аристо-
тель подразделяет на две основные категории: животные с кровью и животные без
крови. Аристотелева система делит всех животных с кровью на пять групп: 1) живо-
родящие четвероногие, покрытые волосами (млекопитающие); 2) яйцеродящие чет-
вероногие, иногда безногие, имеющие щитки на коже (пресмыкающиеся и земновод-
ные); 3) птицы - яйцеродящие, имеющие перья и способные летать; 4) киты - живоро-
дящие, безногие, живущие в воде и дышащие легкими; 5) рыбы - яйцеродящие
(иногда живородящие), имеющие чешую или гладкую кожу, живущие в воде и дыша-
щие жабрами.
Ученый впервые отметил признаки, свойственные млекопитающим, - легкие,
горячая кровь, живорождение, впервые обратил внимание на особенности человека,
отличающие его от животных, - прямохождение, речь, разум, размеры головного
мозга. Он включил человека в свою систему, поместив его на самом верху и дав
после слов ’’человек” и ’’животные” соответственно уточнение в скобках: ’’разумная
душа” и ’’чувствующая душа”.
В аристотелевой системе водные животные выделены в отдельную группу от
наземных млекопитающих. Огромной заслугой ученого было то, что он не отнес
китов к рыбам (как это обычно делали последующие исследователи). Он хорошо
знал особенности китов и сближал их с наземными животными. В книге ”0 частях
животных” он писал: ’’Дышат все наземные и некоторые из водных, например кит-
фалена и все киты, выпускающие воду. Многие ведь животные имеют двойственную
природу, и как из животных наземных и принимающих в себя воздух некоторые,
вследствие определенного смешения их тела, проводят большую часть времени в
воде, так и животные водные настолько причастные наземной природе, что назначе-
нием их жизни является дыхание. Дыхательным аппаратом является легкое” (С. 120).
Аристотель описал образ жизни многих млекопитающих - слона, бурого медведя,
лисицы, выдры, бобра, двугорбого верблюда, тюленей, дельфинов и др.
Он сообщал, однако (по рассказам путешественников), и о многих фантастических
животных, в существование которых верили в то время. Мифы о них, заимствован-
ные у Аристотеля, получили широкое распространение в средние века, например
о единорогах.
Аристотель внес огромный вклад в различные разделы зоологии. Его зоологичес-
кие труды в течение многих веков значительно превосходили работы последующих
натуралистов. В этом и кроется причина того парадоксального в истории науки явле-
ния, что около 2000 лет они составляли основу сведений о животном мире, были
’’канонизированы”, воспринимались как абсолютно верные, неоспоримые.
НАКОПЛЕНИЕ СВЕДЕНИЙ О МЛЕКОПИТАЮЩИХ НА РУСИ
В ДОПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД
(IX-XVII вв.)
МЛЕКОПИТАЮЩИЕ В ДРЕВНЕРУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
В древности многие народы и племена, занимавшиеся охотой и скотоводством на
территории нашей страны, обожествляли птиц, зверей и т.п. Некоторые племена счи-
тали своими основателями какого-либо зверя и носили имена своих тотемов (тотем
тура, тотем пардуса, тотем волка, тотем змея и т.д.). Тотемизм, по мнению многих ис-
следователей, сохранялся еще в XI—XII вв., в частности среди половецких племен.
Так, по мнению С.А. Плетневой, на Северном Донце, в окрестностях города Змиева,
в XII в. жили половцы, а сам Змиев был половецким становищем. С.А. Плетнева
(1978) в названии Змиева видит связь с половцами. Она пишет: ’’Змея была, видимо,
одним из тотемных зверей половцев кипчаков” (С. 282). Эту же точку зрения разде-
ляет Г.В. Сумаруков, который в своей интересной книге <СКто есть кто в ’’Слове о
полку Игореве”» пришел к выводу, что звери и птицы, приводимые в этой знамени-
той поэме, представляли собой не реальных животных, а половецкие тотемы (Сума-
руков, 1983. С. 141). С этим мнением согласуются изображения в древнерусской лето-
писи русской дружины, слева и справа от которой представлены звери. Видимо, лето-
писец хотел показать путь дружины (от одного тотема к другому) (рис. 4).
Славянские племена Древней Руси наряду с земледелием также занимались охо-
той, составлявшей важную часть их деятельности. Не вызывает сомнений, что они хо-
рошо знали окружавших их зверей, их поведение. Эти знания они использовали в
охоте на них. Приобретенный в течение многих веков опыт охоты на зверей переда-
вался устно от отца к сыну.
Сведения о млекопитающих встречаются в литературных памятниках Киевской
Руси. В древних русских летописях и актах охота киевских князей на диких зверей и
птиц называлась ’’ловами”. Слово ’’охота” стало употребляться значительно позд-
нее.
В первой древнерусской летописи - ’’Повести временных лет”, возникшей около
1113 г. и составленной монахом Киево-Печерского монастыря Нестором, подробно
описываются история и быт Киевского княжества. Летопись начинается сказанием о
княжеских ловах: ”И были три брата: один по имени Кий, другой - Щек и третий -
Хорив, а сестра их была Лыбедь. Сидел Кий на горе, где ныне подъем Боричев, а Щек
сидел на горе, которая ныне называется Щековица, а Хорив на третьей горе, которая
прозвалась по нему Хоривицей. И построили городок во имя старшего своего брата, и
назвали его Киев. Был кругом города лес и бор велик, и ловили там зверей. И были
те мужи мудры и смыслены...”
Возвышенности и холмы, на которых возник древний Киев, были покрыты густы-
ми лесами. С лесистых холмов и гор в овраги и лощины сбегало множество ручьев,
впадавших, в болота и озера, окруженные зарослями камыша и кустарников. В та-
ких нетронутых местах, где водилось множество зверей и птиц, были первые места
ловов киевских князей; эти места назывались в рукописях ’’перевесищами”. Одно из
самых древйих ’’перевесищ” находилось на месте нынешней улицы Крещатик, где
когда-то протекала речка; другое известное ’’перевесище вне града” существовало во
ю
данная
вЪ
ОДИННАТЦАТОМЪВ’ЬК'Ь
огпЪ
ВЕЛИКИХЪ КНЯЗЕЙ
ЯРОСЛЛВЛ Владимирича
и сына его
ИЗЯСЛЛВЛ ярославича.
ВЪ ЫВКТШМ#”*
лрм Имперской АкздемЫ МдукЪ W ГМ>
и з л а н i е
АВГУСТА Ш ЛИДЕРА
Профессора Ясто/»- «р» Императорской Академ/И
НлукЬ, и Члена КоролевскмхЪ АклдемШ Нау кВ
йЪ тп и С'тсмглм**'#’*
Рис, 4. Титульный лист "Правда русская"
времена княгини Ольги (855 г.). ’’Перевесищем” называлась местность, в которой про-
изводились звериные и птичьи ловы: сетьми, псами, соколами, ястребами. Сети, или
верви, развешивали (перевесивали) на вереях, т.е. столбах, и, вероятно, перевешива-
ли в ширину всего удолья, от одной возвышенности до другой, дабы совершенно
прекратить свободный путь зверям, обыкновенно бежавшим по дну удолья, по обыч-
ной тропе, чтобы все они попались в сети их и удобно были пойманы (Там же. Приме-
чания). Такого рода ’’перевесища” устраивались и по Днепру и по Десне. В древнем
Киеве также было известно место Козье болото, где действительно было болото и
водились косули.
11
В ценнейшем историческом документе Киевской Руси ’’Поучение князя Владими-
ра Мономаха своим детям” среди перечня всего того, чем приходилось заниматься в
те времена русскому князю и его дружине, указывается охота и связанйые с ней
опасности. Владимир Мономах писал: ’’...Любя охоту, мы часто ловили зверей с
вашим дедом. Своими руками в густых лесах вязал я диких коней вдруг по несколь-
ку. Два раза буйвол (тур) метал меня на рогах, олень бодал, лось топтал ногами;
вепрь сорвал меч с бедры моей, медведь прокусил седло; лютый зверь однажды бро-
сился и низвергнул коня подо мною. Сколько раз я падал с лошади! Дважды разбил
себе голову, повреждал руки и ноги, не блюдя жизни в юности и не щадя головы сво-
ей. Но Господь хранил меня. И вы, дети мои, не бойтесь смерти, ни битвы, ни зверей
свирепых...” (Карамзин, 1900. С. 18-20).
Владимир Мономах перечислил в своем ’’Поучении” лишь крупных и опасных жи-
вотных: медведя, тура, вепря, оленя, лося. Волк не представлялся ему опасным, и
поэтому он его даже не упомянул. Зато он написал о другом, самом страшном хищни-
ке - ’’лютом звере”, которого следовало более всего остерегаться во время охоты. В
подлиннике об этом сказано так: ’’Лютый зверь скочил ко мне на бедры и конь со
мною поверже”. Значение слов ’’лютый зверь” до недавнего времени оставалось не-
выясненным. Некоторые авторы полагали, что это был волк или барс. Однако вес
этих животных не позволил бы им опрокинуть лошадь вместе со всадником. По этой
же причине этим зверем не могли быть также рысь или гепард. Какого же дикого
зверя называли на Древней Руси ’’лютым зверем”? В Древней Руси упоминались два
неизвестные нам названия млекопитающих - ’’пардус” и ’’лютый зверь”. Установле-
но, что пардусом называли гепарда, а ’’лютым зверем” - леопарда или льва. Пардусы,
или гепарды, представители семейства кошачьих, в диком состоянии на Руси не води-
лись. Это обитатели более жарких стран, откуда их привозили в Киевскую Русь в
качестве охотничьих зверей. На охоту они выводились или в одиночку, или парами,
или ’’гнездом”, т.е. выводком, а не стаей. Как охотничьи редкие звери пардусы цени-
лись в Древней Руси очень высоко. Одна из летописей повествует о том, что отец Иго-
ря Святославовича в 1159 г. подарил Юрию Долгорукому двух пардусов. Поскольку
пардусы принадлежали обычно богатым людям или князьям, к животным были при-
ставлены специальные люди - ’’пардусники”, которые за животными ухаживали.
Владимир Мономах охотился и в южных степях, где в его время обитало много
диких лошадей - тарпанов. Именно сюда, в места, где было множество куланов, ло-
шадей, оленей и сайгаков, могли проникнуть с юга отдельные львы, встречавшиеся в
XII в. в значительном числе на Кавказе.
<^На фреске южной башни Софийского музея-заповедника, - пишет Н. Шарле-
мань, - есть изображение сцены нападения крупного хищника на едущего на коне
человека. Мы рассматриваем эту фреску как иллюстрацию к упомянутому месту из
’’Поучения” Владимира Мономаха. Общий облик хищника и его желтая окраска не
оставляют сомнений в том, что здесь изображен лев, а не волк» (Шарлемань, 1960.
С. 295). Очевидно, это был единственный случай, ставший нам известным, встречи
всадника со львом на земле Древней Руси.
Природа и животный мир Киевской Руси нашли отражение в легендах, произведе-
ниях древнерусского искусства. Бесценный архитектурный памятник Киевской
Руси - Софийский собор - содержит созданные во времена князей Владимира и Яро-
слава фрески, рассказывающие о ловах русских князей. Подобные картины ловов ди-
ких зверей великим князем Владимиром, его сыновьями и ловчей дружиной, пред-
ставленные когда-то на этих фресках, к сожалению, сохранились не все, в связи с чем
некоторые из зверей остались неразгаданными. На фресках изображались и фантасти-
ческие существа, взятые из греческой мифологии (крылатое четвероногое животное,
змея с фантастической Головой, человек с птичьей головой, который прокалывает
другого человека копьем, и др.). На сводах собора изображены также животные-химе-
12
ры - грифоны и другие фантастические животные. Фрески с изображением млекопи-
тающих сохранились на стенах и сводах лестниц, ведущих на верхний этаж собора.
Первое изображение рисует охоту на белку, а другое - на лютого зверя. Белка сидит
на ветке дерева с причудливыми листьями и смотрит вниз на собаку, которая стара-
ется схватить зверька. Один из охотников намеревается пронзить белку копьем, дру-
гой натягивает лук. За другим таким же сказочным деревом ’’лютый зверь” бросает-
ся на всадника, который пронзает его копьем. Всадник держит в другой руке щит. На-
против этих картин находится фреска, показывающая лов вепря. Ловец поражает
свирепое животное, повернувшее к нему свое длинное рыло с клыками и хорошо
видными ноздрями. Вепря за заднюю ногу хватают собаки. Над этой фреской пред-
ставлено сражение с тигром и леопардом, имеющее скорее аллегорическое значение.
Другие фрески изображают возвращение княжеской ловчей дружины. Один из лов-
цов ведет трех коней, видимо, охота была на диких лошадей. На другой фреске
представлены пляшущие музыканты (они всегда имелись в великокняжеской ловчей
дружине), развлекающие князя, возможно, после удачной охоты.
’’ФИЗИОЛОГ”
С появлением письменности на Руси получил распространение ’’Физиолог” - пере-
водное произведение теологического характера. В нем отмечались особенности
многих животных для иллюстрации положений христианского вероучения. По рас-
пространенности это произведение стояло на втором месте после Библии. ’’Физиолог”
был создан в Египте, в Александрии, в начале II в н.э. Наиболее древним текстом счи-
тается греческий, с которого в последующие века были сделаны переводы на эфиоп-
ский, армянский (IV в.), сирийский, латинский (V в.), славянский и другие языки.
Наиболее распространенным в Европе был латинский текст, на Востоке - сирийский.
Древний ’’Физиолог” и его первые переводы состояли из 49 глав, в которых были
описаны главным образом млекопитающие, а также некоторые птицы, одно дерево и
два минерала. Каждая из кратких глав ’’Физиолога” посвящена обычно какому-либо
животному. В ней кратко говорится об его отличительных свойствах. Затем разъяс-
няется их символическое толкование. Текст различных переводов ’’Физиолога” чаще
всего открывается главой о льве (’’начнем говорить о льве, который царь всех зверей
и всех животных”), в которой отмечаются его три главные особенности, или ’’нрава”:
’’Первый нрав: когда он идет или гуляет, запах охотников попадает на него, и он
хвостом заметает след, чтобы охотники не выследили его, не нашли в его стоянке и
не поймали” (Марр, 1904. С. 52). Это как раз пример заимствования сведений о живот-
ных у Аристотеля, который, в частности, отмечал, что ’’львы при беге часто держат
хвост повисшим, подобно собакам. Второй нрав льва: когда спит, глаза у него бодр-
ствуют, ибо они у него смотрят вверх, как Он сказал в Песни песней: ”Я сплю, а душа
Моя бодрствует...” Третий нрав льва: когда львица рождает щенка, то она рождает
мертвого, и она садится и оберегает детеныша, пока не придет отец на третий день,
дунет в лоб и воскресит щенка...” Далее, как везде в ’’Физиологе”, идет истолкова-
ние свойств животных в свете Священного Писания, проводится аналогия с вознесе-
нием Христа через три дня после распятия: <<Таким образом и Бог Вседержитель, Отец
всех, воскресил из мертвых на третий день Сына Своего, Первенца всех созданий,
Господа Нашего Иисуса Христа. Итак, хорошо, следовательно, сказал Иаков: ’’Щенок
льва, кто же разбудит его?” Хорошо сказал нравописатель о льве и щенке льва”^>
(С. 54). Не все тексты ’’Физиолога” начинаются с рассказа о льве. Так, армянский
’’Физиолог”, с которого было сделано несколько русских переводов, начинается с
главы о ящерице, а общее число глав составляет лишь 34 вместо 49 у первоначальных
вариантов: главы: I. О солнечной ящерице; II. О льве; III. Об антилопе; IV. О кремне;
V. О пиле; VI. О харадре; VII. О птице-бабе; VIII. О сыче; IX. Об орле; X. О фениксе;
XI. Об удоде; XII. Об онагре; XIII. Об ехидне; XIV. О змее; XV. О муравье; XVI. О сире-
13
Я»***Р™ мгмд^^«гвгтааГАдми ,
™ ^г~г J
rtWpMA<r«<M Krt^ЪМ( ГПК САДД« Fp«®cstff< •нли?я*
Рис, 5. Фрагмент рукописи "Правда русская". Изображены тотемные звери
и дружина Ярослава
нах и онокентаврах; XVII. Об еже; XVIII. О лисе; XIX. О пантере; XX. О щиточерепахе;
XXI. О куропатке; XXII. О коршуне; XXIII. О мравольве; XXIV. О ласке; XXV. Об
единороге; XXVI. О бобре; XXVII. О гиене; XVIII. О выдре; XXIX. Об ихневмоне; XXX.
О лереве перидексии; XXXI. О вороне; XXXII. О горлице; XXXIII. О ласточке; XXXIV.
Об олене.
Главы ’’Физиолога” о сиренах, драконах и других чудовищах отражали распростра-
ненные в средние века представления о помесях полуживотных-полулюдей, проис-
шедших от человека и различных животных: коров, лошадей, коз, свиней, собак
(рис. 5). Представления о кентаврах, сиренах и других чудищах жили многие сто-
летия, несмотря на то что еще Лукреций в своей бессмертной поэме ”0 природе ве-
щей” (I в. до н.э.) зло высмеял слухи о существовании таких чудищ, как кентавры,
якобы получающихся от человека и лошади (Лукреций, 1946. Т. 1. С. 331).
В ’’Физиологе” отмечались только некоторые наиболее поразительные свойства
животного. Так, в главе о лисе сообщалось только об ее хитрости: ”0 лисе сказал
нравописатель: это животное совершенно коварно и вероломно. Когда она голодна и
не находит дичи, чтобы поесть, идет, находит глинистую лужу, если где находится
мякина, и поваляется в грязи или мякине и ложится на спину, не глядит вовсе
вверх, вбирает в себя дыхание, и надувается совершенно. И птицы думают, что она
умерла, опускаются, чтобы есть ее. И таким обманом она похищает птиц, выпотраши-
вает у них кишки и злейшею смертью истребляет их. Таким же образом и дьявол -
совершенно мал, но козни его - превелики. И кто хочет вкусить плоти его, умирает”
(Марр, 1904. С. 90). В ’’Физиологе” отдельные факты о животных, издавна известные
многим народам: о быстром олене и силе рогов зубра, об остром зрении орла, - бук-
вально тонут среди массы фантастических басен и нелепейших вымыслов. Так, в
главе о ките, или ’’щиточерепахе”, рассказывается о том, что моряки принимают кита
14
за остров, привязывают к нему корабли, вбивают в него колья и разводят костер;
после этого кит идет ко дну и уносит в бездну множество кораблей. На протяжении
столетий ’’Физиолог” изменялся, но эти изменения заключались в основном в введе-
нии новых глав о животных или, наоборот, исключении некоторых глав, сами же
главы не менялись: они сохраняли содержание и стиль, близкий к древнегреческим и
латинским вариантам. Для ’’Физиолога” характерно наделение некоторых реально
существующих животных вымышленными свойствами. Так, хорек - нечистое живот-
ное - зачинает якобы ртом и рождает ушами; бобр, спасаясь от охотника, вырывает у
себя семенники и бросает их своему преследователю; олени преследуют змей и т.п.
Из приведенного следует, что ’’Физиолог” вряд ли мог служить источником, кото-
рый мог дать представление, сколько-нибудь приближенное к действительности, о
каком-либо млекопитающем. Целью этого произведения было поразить воображение
читателя сверхъестественными свойствами животных и тем укрепить в нем веру во
всемогущего творца.
Хотя некоторые авторы и рассматривали ’’Физиолог” как один из источников зна-
ний о млекопитающих в средние века, нам представляется более верным мнение
В.В. Лункевича, что ’’науки в нем искать не приходится: от Аристотеля не осталось и
следа, даже Плиний искажен максимально” (Лункевич, 1960. Т. 1. С. 150).
ЗАРУБЕЖНЫЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ О МЛЕКОПИТАЮЩИХ
МОСКОВИИ И СИБИРИ
Важные сведения о животном мире Восточной Европы и Великой Татарии (так
называлась Сибирь в XV-XVII вв.) доставили в Западную Европу два венецианских
купца Барбаро и Контарини, написавших сочинения о Московии и соседствующих с
ней странах.
Иосафат Барбаро родился в 1413 г. в семье знатного венецианца. Это давало ему
право тянуть жребий. Если бы ему достался золотой шар, то он вошел бы в Совет
Венецианской республики, состоявший из 30 человек. Но ему не повезло, и он занял-
ся торговлей в отдаленной венецианской колонии Тане (ныне район г. Азова), где тор-
говал рабами, занимался рыбными промыслами и т.п. В Тане Барбаро провел 16 лет,
’’объездил те области как по морю, так и по суше, старательно и с любопытством”,
как отмечал позднее. Он прекрасно владел татарским языком, что позволило ему
хорошо узнать нравы и обычаи кочевников. В 1450 г. он вернулся в Венецию, где
занимал важные государственные должности: был послом Венеции в Далмации, Алба-
нии, Персии, а с 1469 г. - проведитором, т.е. командующим вооруженными силами
Венеции, успешно руководил защитой страны от нападений турок. Барбаро был дове-
ренным лицом Совета, через его руки проходили все дела для рассмотрения их Сена-
том, был советником дожа. Свой труд о путешествии в Тану и Персию Барбаро на-
писал в 1488-1489 гг. Он был напечатан в 1543 г. под названием ’’Здесь начинается
рассказ о вещах, виденных и слышанных мною, Иосафатом Барбаро, гражданином
Венеции, во время двух моих путешествий - одного в Тану и другого в Персию”
(Барбаро, 1971).
В своем сочинении Барбаро подробно описал события, связанные с приближением
к Тане орд хана Кичик-Мехмера, приводя сведения о числе кочевников, об их скоте
и способах охоты. На протяжении нескольких дней, ’’уставая смотреть”, Барбаро,
стоя на стенах укрепления, следил за движением несметного числа кочевников,
табунов лошадей, кибиток, скота, двигавшихся с Востока к Дону. Сначала это непре-
рывное движение орд заставило степных птиц - куропаток и дроф - сбиться массами
под стенами города, у рвов, где жители могли в изобилии ловить этих птиц. ’’Снача-
ла, - писал Барбаро, - шли табуны лошадей по шестьдесят, сто, двести и более голов
в табуне; потом появились верблюды и волы, а позади них стада мелкого скота. Это
длилось в течение шести дней, когда в продолжение целого дня - насколько мог
15
видеть глаз - со всех сторон степь была полна людьми и животными: одни проходили
мимо, другие прибывали. И это было только головные отряды; отсюда легко предста-
вить себе, насколько значительна была численность [людей и животных]1 в середине
[войска]” (С. 143). ’’Что же касается оленей и других диких животных, - сообщал Бар-
баро, - то можно представить себе, сколь много их было, но они не подходили близко
к Тане, оставаясь на равнине, где обитали татары” (С. 143).
Барбаро описал охоту одного татарского князька: ”Он привел с собой сто вилла-
нов; каждый из них держал в руках дубину. Они были размещены на расстоянии
десяти шагов один от другого и подвигались вперед, ударяя дубинами в землю и
выкрикивая какие-то слова, чтобы заставить зверей выбежать [из лесу]. Охотники
же, кто верхом, а кто пеший, с птицами и собаками, расстанавливались по местам,
где им заблагорассудится. Когда наступал подходящий момент, они бросали [в воз-
дух] птиц и спускали собак” (Там же).
Говоря о крымских татарах, он упомянул о том, что при необходимости они могут
поставлять от трех до четырех тысяч конников.
’’Мне в странствии моем случалось встречать купцов, которые вели с собою такое
множество коней, что вся степь была ими усеяна. Лошади татарские - не отличной
породы, малорослы, имеют отвислое брюхо и непривычны к овсу. Когда гонят их в
Персию, то лучшею похвалою служит им то, сколь они едят овес; ибо без того не
могут вынести всех трудностей пути. Другой род скота составляют быки рослые и
весьма красивые. Их так много, что они снабжают большую часть наших итальянских
бойн. Для сего гонят их обыкновенно через Польшу и Валахию в Трансильванию, а
потом через Германию прямо в Италию. Татары в случае нужды употребляют быков
для перевоза тяжестей. Третий род домашнего скота составляют большие двугорбые,
косматые верблюды. Их отправляют в Персию, где они платятся по 25 дукатов за шту-
ку; ибо восточные верблюды имеют только по одному горбу и весьма малорослы; зато
они и стоят не более 10 дукатов. Наконец четвертый род скота составляют бараны не-
обыкновенной величины с высокими ногами, длинною шерстью и толстым хвостом
[курдюком], весящим до 12 функтов. Жир, добываемый из них, служит приправою ко
всем татарским кушаньям и не застывает во рту” (С. 34).
Барбаро описал Волгу, отметил обилие в ней рыбы. ’’Эдиль, - сообщал он, - много-
водная и необычайно широкая река; она впадает в Бакинское [Каспийское] море,
которое находится на расстоянии около двадцати пяти миль от Астрахани. В реке,
как и в море, неисчислимое количество рыбы... вверх по течению по этой реке можно
почти доплыть до Москвы, города в России... Ежегодно люди из Москвы плывут на
своих судах в Астрахань за солью” (С. 151,157).
Барбаро привел также сведения о Москве: ”По рассказам путешественников и куп-
цов за Коломною, в расстоянии трех дней пути, течет значительная река Москва, на
которой стоит город того же имени, где имеет жительство вышеупомянутый Иоанн
Великий князь Российский. На этой реке, протекающей внутри самого города, по-
строено несколько мостов. Замок расположен на холме и со всех сторон окружен
рощами. Изобилие в хлебе и мясе так здесь велико, что говядину продают не на вес, а
по глазомеру. За один марк вы можете получить четыре фунта мяса; семьдесят ку-
риц стоят червонец, а гусь не более трех марок. Стужа здесь так сильна, что самые
даже реки замерзают от оной. Зимою привозят в Москву такое множество быков, сви-
ней и других животных, совсем уже ободранных и замороженных, что за один раз
можно купить до двухсот штук, но резать их нельзя, не разогрев прежде в печи, ибо
они тверды как камень. Зато плодов здесь никаких нет, кроме небольшого количе-
ства яблок, орехов и лесных орешков” (С. 58).
ХВ прямых скобках — текст переводчика.
16
Известия Барбаро были подтверждены сообщениями другого венецианского тор-
говца - Кантарини.
Кантарини также посетил Сарай (спустя два года после Барбаро), хорошо узнал
жизнь и обычаи татар, побывал в 1476 г. в Москве и сообщил о больших зимних мос-
ковских торгах и дешевизне мяса и дичи. Он писал: ”3а один червонец можно купить
100 кур или 40 уток. Очень много продавалось зайцев и всякого рода птицы”. ”В
Москве продаются различные меха: -соболей, волков, горностаев, белок, рысей. Их
везут с севера и северо-востока. Для покупки их в Москву съезжаются купцы из
Польши и Германии”. Кантарини отмечал, что торговля мехами велась также в Нов-
городе и в Киеве. ’’Караваны с мехами отправлялись в Кафу и по дороге подверга-
лись нападению татар”. Данные Кантарини косвенно позволяли составить некоторое
представление о животном мире Московии.
Кантарини описал также жизнь татар, их хозяйство, занятия: ’’Полудикие степные
лошади паслись у татар в огромном количестве... они ценились в Персии за их край-
нюю неприхотливость... в степях татары охотились на куропаток, дроф и гусей, по ко-
торым пускали кривые стрелы”.
Матвей Меховский (1457-1523) родился в 1457 г. в Мехове, небольшом городе Кра-
ковского воеводства. Он получил прекрасное гуманитарное, а затем медицинское
образование в Краковском университете. Проведя ряд лет в университетах Праги,
Флоренции и Падуи, он вернулся в Краков доктором медицины. Меховский написал
ряд трудов по медицине, а также два исторических трактата: ’’Хроника Польши” и ”0
двух Сарматиях”, впервые опубликованные в Кракове в 1517 г.
В начале XVI в. в Европе появилась первая печатная книга, посвященная описа-
нию стран Северо-Восточной Европы. Это был трактат Матвея Меховского ”0 двух
Сарматиях” - Татарии и Московии, получивший широкую известность. В ней сообща-
лись интересные сведения о природе и населении Московии (описаны многие реки,
города, населенные пункты, ее природа, растительный и животный мир). О Московии
в Европе не было почти ничего известно. Меховский сообщал обо всем, начав свои
описания с животного мира. Он писал: ’’Скот у них самый разнообразный, а диких
зверей - больше, чем во всем христианском мире. Рощи, пустыни и леса в этой стране
огромны, они тянутся иногда на десять, пятнадцать и даже двадцать пять миль. По
окраинам пустынь и лесов встречаются деревни и жители. Так как леса там большие,
то во множестве попадаются и ловятся крупные звери: буйволы и лесные быки, кото-
рых они на своем языке зовут турами или зубрами (zumbrones); дикие ослы и лесные
кони, олени, лани, газели, козы, кабаны, медведи, куницы, белки и другие породы
зверей” (Меховский, 1936. С. 111).
В Московии, сообщал Меховский, кроме величайших рек Днепра, Двины и Волги,
есть еще множество и других рек и озер, которые ”в высшей степени обильны рыбой.
В тех странах везде, где есть вода, есть и рыба, притом более вкусная и приятная для
еды, чем в наших областях. Рыбных садков и прудов с искусственно разводимой ры-
бой там не устраивают за ненадобностью” (С. 110).
Меховский писал, что народы Пермской и Башкирской земель одеваются в волчьи,
оленьи, медвежьи, собольи и беличьи меха, платя ими же дань русским князьям.
Югры и карелы, живущие на берегах Северного океана, ’’ловят рыбу (китов), Морских
коров и морских собак, которых они называют вор-воль (vor vol): из кожи они изго-
товляют кнуты, кошельки и колеты, жир же сохраняют и продают” (С. 118).
Меховский сообщал о моржах, водящихся у Ледовитого океана. ”На горы у океа-
на, невысокие по всему северному его побережью, из моря взбираются рыбы, называ-
емые морж (morss): держась и цепляясь зубами за гору, они таким образом облегчают
себе подъем. Местные люди ловят их и собирают клыки, довольно крупные и широ-
кие, белые и весьма тяжелые. Их продают на вес московитам, которые и сами упо-
2. В.Е. Соколов, Я.А. Парное
17
требляют их и посылают в Татарию и Турцию для выделки рукоятей мечей, сабель и
ножей” (С. 118).
Меховский описал росомаху, отметив, что это крайне прожорливое и бесполезное
животное, водится в Литве и в Московии. ’’Росомаха - величиной с собаку, похожа
головою своей на кошку, туловищем и хвостом на волка. Она черного цвета, питает-
ся п'адалью”.
Сочинение Меховского содержало уже довольно много сведений о фауне Моско-
вии. Общее число млекопитающих, включая и домашних животных, которое он
привел, составило 24.
Следующим шагом в ознакомлении с животным миром Восточной Европы было
сочинение Павла Иовия (или Джовио Паоло) (1483-1552) ’’Книга о Московитском по-
сольстве”, явившаяся результатом положительных контактов между Московией и
Италией.
В 1525 г. великий князь Василий III направил в Рим к папе Клименту VII своего
посланника Дмитрия Герасимова, известного переводчика, работавшего вместе с Мак-
симом Греком (упоминаемого в Никоновской летописи как ’’Митя Малой, толмач
латынской” / VI, 232/).
’’Полагали, - писал Иовий, - что Дмитрий, как человек опытный в делах государ-
ственных ... имеет какие-либо важные и тайные поручения, которые объявит папе на
аудиенции словесно”. Герасимов был очень хорошо принят; ему отвели прекрасное
помещение; папа допустил Герасимова до аудиенции и велел поближе познакомиться
с ним литератору Павлу Иовию. Иовий нашел, что Герасимов - человек исключитель-
но образованный и сведущий, и получил от него ценные сведения, касающиеся гео-
графии Русского государства, его рек, лесов, городов, населяющих его народов, их
промыслов. Иовий записал эти сведения и вскоре издал (в июле 1525 г. - спустя
месяц после отъезда Герасимова обратно в Россию) в виде книги под названием
’’Книга о посольстве Василия Великого, Государя Московского к папе Клименту VII”,
в которой с особой достоверностью описано положение страны, религия и обычаи на-
рода и причина посольства. Кроме того, указываются заблуждения Страбона, Птоле-
мея и других, писавших о географии, там, где они упоминают про Рифейские горы,
которые, ’’как положительно известно, нигде не существуют” (Рим, 1525). ’’Страна их
имеет весьма обширные пределы, простираясь от жертвенников Александра Велико-
го до самого края земель и до Северного океана. Поверхность ее в значительной
степени представляет равнину и изобилует пастбищами, но летом в очень многих
местах болотиста. Это происходит от того, что вся эта страна орошается великими и
частыми реками, которые переполняются, когда снега начинают... сходить... Значи-
тельную часть Московии занимает Герцинский лес... вообще от продолжительной
работы людей он стал гораздо реже, и внешность его не являет собою ... одни только
весьма густые рощи и непроходимые урочища... Но рассказывают, что он переполнен
лютыми зверьми и непрерывной полосой тянется по Московии в северо-восточном
направлении до Скифского океана... В той части, которая обращена к Пруссии,
водятся огромные и очень свирепые буйволы, имеющие вид быков, и именуемые
бизонтами (зубры), а также животные, латинское название которых Alces. По своей
наружности они похожи на оленей, но имеют мясистую морду, высокие ноги и несги-
бающуюся щетку, московиты называют их лосями... Кроме того, там есть медведи
необыкновенной величины и преогромные волки, страшные своей черной шерстью”
(Иовий П., см.: Герберштейн, 1908. С. 257).
”С востока соседями Московии являются скифы, ныне именуемые татарами, народ
кочевой и во все века славный своей воинствейностью... татары занимают весьма ши-
рокие и пустынные местности вплоть до Китая” (С. 258). ”3а Волгой казанские тата-
ры свято чтут дружбу с московитами и заявляют себя их послушниками. Выше казан-
ских татар к северу живут шибанские, могущественные множеством стад и людей. За
18
ними ногайские татары. За ногаями... к югу... живут самые знаменитые из татар,
загатайские... южные татары не доставляют ничего, кроме быстрых коней и знамени-
тых белых материй, не тканых из нитей, а свалянных из шерсти... у московитов же
татары берут взамен шерстяные рубашки и серебряную монету, довольствуясь одним
только войлоком для крепкой’защиты от невзгод сурового климата. С юга границы
московитов замыкаются теми татарами, которые занимают равнину, обращенную к
Герцинскому лесу” (С. 259).
Иовий рассказывает о торгах пушнины (приводит виды зверей), сообщает, откуда
она поступает. ”В Двину - писал Иовий, - вливается река Юг, и в самом углу их
слияния находится знаменитое торжище под названием Устюг. В Устюге жители Пер-
мии, Печоры, Югории... и другие болеб отдаленные народы привозят драгоценные
меха куниц, соболей, волков, рысей и черных и белых лисиц и обменивают на разно-
го рода товары. Наиболее превосходны собольи меха с гладкой шерстью и легкой
проседью... такие меха доставляются жителями Пермии и Печоры, но они сами полу-
чают их, передавая из рук в руки, от еще более отдаленных народов, живущих у
океана” (С. 261).
Иовий сообщает ценнейшие сведения о богатстве Русского государства пушным
зверем, сосредоточенным в основном в Сибири. ”У них, - писал Иовий, - нет ни
жилы, ни рудников золота, серебра или других благородных металлов, за исключени-
ем железа, и во всей стране нет никакого следа жемчуга или драгоценных камней.
Всего этого они просят у иноземных народов. Однако эта несправедливость приро-
ды... возмещается одной торговлей самыми благородными мехами, ценность кото-
рых... возросла до такой степени, что меха, пригодные для подбивки всего одной
одежды, продаются за тысячу золотых монет. Но было время, когда эти меха покупа-
ли за более дешевую цену... жители Пермии и Печоры обыкновенно выплачивали за
железный топор столько собольих шкурок, сколько их, связанных вместе, моско-
витские купцы могли протащить в отверстие топора, куда влагается ручка”
(С. 267).
Иовий довольно верно изображает жизнь русских людей, их быт, способы охоты на
птиц и зверей. ’’Росту вообщем москвиты среднего, но отличаются крепким и очень
тучным телосложением. Глаза у всех серые, бороды длинные, ноги короткие и живо-
ты большие. Они ездят верхом с сильно поджатыми ногами и весьма искусно пускают
стрелы даже и тогда, когда бегут, и враг у них сзади. Домашняя их жизнь представля-
ет более обилия, чем утонченности, ибо столы их везде заставлены почти всеми теми
кушаньями, которых могут пожелать люди, даже весьма преданные роскоши; притом
все съестное можно получить за недорогую цену... крупный и мелкий скот водится в
невероятном изобилии, и замерзшее мясо телок, заколотых среди зимы, не подверга-
ется гниению почти на протяжении двух месяцев. При помощи охотничьих собак и
тенет они ловят всякого рода зверей, а при помощи ястребов и соколов они преследу-
ют не только фазанов и уток, но также лебедей и журавлей” (С. 271-272).
Приведенные выдержки из сочинения Иовия показывают, что хотя на Руси не было
сочинений о природе, русские люди, торговцы, дипломаты, в частности Дмитрий Гера-
симов, сообщения которого переложил Иовий, были хорошо осведомлены о геогра-
фии своей страны, ее фауне. Отсутствие сочинений о животном мире в древнерусской
литературе объясняется ее спецификой. Древнерусская литература была посвящена
изложению лишь ’’истинных фактов”: исторических и эпических событий, деяний из
Священного Писания. Что касается описаний животных, то они не могли быть
предметом древнерусской литературы, ибо были бы сочинением. ’’Всякое же сочине-
ние, - как отметил известный знаток древнерусской литературы академик Д.С. Лиха-
чев, - со средневековой точки зрения - ложь” (Лихачев, 1969. С. 10).
Много дал для ознакомления с животным миром Руси труд С. Герберштейна
’’Записки о московитских делах”.
19
Рис. 6. Рисунок из западноевропейского "Физиолога”
Сигизмунд Герберштейн (1486-1566) родился в старинной дворянской семье, где
получил прекрасное образование, которое завершил в Венском университете. Он сра-
жался солдатом в войнах, которые вела Австрия с Венгрией и Венецией, но затем
занимался дипломатической деятельностью, в 1517 г. посетил Москву в качестве
посла императора Максимилиана. Вторично Герберштейн был в Москве в марте-но-
ябре 1526 г.
Важнейшим результатом посещений Герберштейном Москвы явился его знамени-
тый труд ’’Записки о московитских делах”, содержавший много верных сведений о
Московском государстве. Зная с детства славянский язык, Герберштейн хорошо
освоил русский, что позволило ему собрать ценный материал по географии Моско-
вии, ее истории (он широко использовал с этой целью русские летописи), быта и жиз-
ни русских людей и соседствующих с ними народов, подробно описать животный мир
страны. Немало ему в этом помогли беседы с хорошо осведомленными в делах госу-
дарства московскими дьяками, толмачами и торговыми людьми (рис. 6). Свой труд
Герберштейн закончил в 1549 г., его многократно переиздавали за границей, перево-
дили на многие европейские языки. Лучшее издание ’’Записок о московитских де-
лах” - венское на латинском языке 1549 г., подготовленное самим Герберштейном.
В России трактат Герберштейна в русском переводе издавался неоднократно. Лучшее
издание в переводе А.И. Малеина, 1908 г.
Описывая прием послов русским государем Василием, Герберштейн упоминает, в
частности, то, что у русских существует обычай: первым блюдом подавать на стол гос-
тям жареных лебедей, которых сам князь разрезал на куски. После обеда и обсужде-
ния дня русский государь приглашал послов из других стран на охоту (рис. 7).
’’Вблизи Москвы есть место [г. Волок, ныне Волоколамск], - писал Герберштейн, -
20
Рис. 7. Карта Московии по Герберштейну
Рис. 8. Вид города Москвы по Герберштейну
Рис. 9. Герберштейн во время путешествия по России
поросшее кустарником и очень удобное для зайцев; в нем, как будто в заячьем
питомнике, разводится великое множество зайцев, причем под страхом величайшего
наказания никто не дерзает их ловить, а также рубить там кустарники. Огромное
количество зайцев разводит Государь также в звериных загонах и других местах. И
всякий раз, как он пожелает насладиться такой забавой, он велит свозить зайцев из
различных местностей, ибо, чем больше он поймает зайцев, тем с большими, по его
мнению, забавой и почетом прикончит он дело” (Герберштейн, 1908. С. 111, 209).
В ’’Записках” Герберштейн привел ценные географические сведения о Москов-
ском государстве и Сибири, которые собрал путем расспросов в Москве (рис. 8). Ис-
пользовал он также ’’Русский дорожник” конца XV - первой половины XVI в., не
дошедший до нас в оригинале и сохранившийся в тех извлечениях, какие Гербер-
штейн в переводе привел в своей книге. В нем описаны пути на Печору, в Югру, к
р. Оби - областям, совершенно неизвестным в Европе. О Сибири Герберштейн сооб-
щает, ссылаясь на ’’Русский дорожник”. Он описывает путь по Северному Уралу в
Югорию, в г. Jerom, видимо, в Верхотурье, Тюмень и далее до Иртыша и Оби. ’’Оставив
Сосву справа, можно добраться до реки Оби... Через эту реку они едва могли перепра-
виться в один день, да и то при скорой езде: ширина ее до такой степени велика, что
простирается до восьмидесяти верст. И по ней также живут народ вогуличи и югричи.
Если подниматься от Обской крепости по реке Оби до устьев Иртыша, в который впа-
дает Сосва, то это составит три месяца пути. В этих местах находятся две крепости
Ером (Jerom) и Тюмень, которыми управляют властелины, князья Югорские, платя-
щие (как говорят) дань великому князю московскому. Там имеется много животных
и превеликое множество мехов” (рис. 9).
’’Эта область, - писал он, - лежит за Камою, граничит с Пермью и Вяткою... В ней
берет начало река Яик, которая впадает в Каспийское море. Говорят, что эта страна
пустынна, по причине близкого соседства с татарами, а теми частями ее, которые
обработаны, владеет татарин Шихмамай. Жители ее имеют собственный язык; их глав-
22
ный промысел - добывание беличьих мехов, которые больше и красивее, чем в дру-
гих странах”.
Сообщая сведения о народах Крайнего Севера, Герберштейн писал о лопарях, кото-
рые, как и все население Севера, платили дань московскому князю. Лопари жили на
200 миль севернее Двины. Очевидцы сообщили ему, что ’’лопари употребляют стада
оленей так же, как обычно употребляют стада быков. Они используют оленей как
вьючных животных, впрягая их в повозку, сделанную наподобие рыбачьей лодки;
человек привязывается к ней за ноги для того, чтобы не выкинуться от быстрого бега
оленей” (С. 121). ’’Московиты похваляются тем, что берут подать с этих диких лопа-
рей... они платят дань рыбой и кожами, так как другого не имеют... у лопарей нет
хлеба, также соли и ... они питаются только одной рыбой и дичью... Все они очень
искусные стрелки, так что если на охоте попадутся им какие-либо дорогие звери, то
они убивают их стрелою в мордочку, для того чтобы им досталась шкура целая и без
дыр” (С. 178). Одевались лопари в одежду, сшитую из различных звериных шкур.
’’Лопари - народ кочевой... истребив на одном месте диких зверей и рыбу, они пере-
кочевывают на другое место” (С. 179).
Особенно велико значение ’’Записок” Герберштейна для истории отечественного
естествознания, в частности териологии. Бесценны его описания встречавшихся толь-
ко в Литве таких малоизвестных в Европе млекопитающих, как зубр, тур (Гербер-
штейн называет его буйволом). ”На родном языке литовцев, - писал он, - бизонт
называется зубром; германцы неправильно зовут его Аигох или Urox; это имя подоба-
ет буйволу, имеющему совершенно вид быка, тогда как бизонты совершенно не похо-
жи на них по виду. Именно у бизонтов есть грива; шея и лопатки мохнаты, а с подбо-
родка спускается нечто вроде бороды. Шерсть их пахнет мускусом, голова короткая,
глаза большие и свирепые, как бы пламенные, лоб широкий, рога по большей части
настолько отстоят друг от друга и так развесисты,, что в промежутке между ними
могут усесться три человека крепкого сложения. На спине у них возвышается нечто
в роде горба, а передняя и задняя часть тела ниже спины” (С. 178).
Буйволы водятся в одной только Мазовии, которая погранична с Литвою; на
тамошнем языке называют их турами, а у нас, немцев, настоящее имя для них ’’Аи-
гох” (рис. 10, 11). Это настоящие лесные быки, ничем не отличающиеся от домашних
быков, за исключением того, что они совершенно черные и имеют вдоль спины белую
полосу наподобие линии. Количество их невелико, а есть деревни, на которых лежит
уход за ними и охрана их, и таким образом за ними наблюдают почти не иначе, как в
каких-нибудь зверинцах. Они случаются с домашними коровами, но с позором для
себя. Ибо после этого прочие буйволы не допускают их в стадо, как обесчестивших
себя, и родившиеся после подобной случки телята не живучий (С. 173-174).
Большой интерес представляет описание Герберштейном охоты на зубров (рис. 12,
13).”Желающим охотиться на бизонтов надлежит обладать большою силою, ловкостью
и проворством. Пригодным местом для охоты является такое, где деревья были бы
отделены одно от другого известными промежутками и имели бы стволы не слишком
толстые, так чтобы их легко было обойти кругом, но и не маленькие, так чтобы за
ними мог вполне скрыться человек. У этих деревьев располагаются охотники по
одному, и когда поднятый преследующими его собаками бизонт выгоняется на это
место, то он стремительно бросается на того из охотников, который подвернулся ему
первый. А тот укрывается под защитой дерева и, насколько может, поражает зверя
рогатиной, но бизонт не падает даже и от неоднократных ударов, а все больше и боль-
ше воспламеняется яростью, потрясая не только рогами, но и языком, который у него
настолько шероховат и жесток, что захватывает и привлекает охотника одним толь-
ко прикосновением к его платью, и тогда зверь не раньше оставит охотника, чем
умертвит его. А если охотник случайно пожелает отдохнуть, устав бегать кругом
дерева и поражать зверя, то бросает ему красную шапку, против которой тот свиреп-
23
Рис. 11. Изображение тура (латинское издание ’’Записок” Герберштейна)
Рис. 12. Зубр (из латинского издания
"Записок” Герберштейна)
Рис. 13. Охота на зубра по Герберштейну
Рис. 14. Карта лесов России по Герберштейну
ствует и ногами, и рогами. Если же зверь не прикончен и другой охотник пожелает
вступить в то же состязание, что бывает необходимо, если они хотят вернуться целы-
ми, то он легко может вызвать против себя зверя, крикнув хоть раз варварский звук:
люлюль” (С. 174-175).
Зубров и туров Герберштейн описал по своим собственным наблюдениям в Тракае.
Описывая возвращение из Москвы, Герберштейн упомянул о том, что недалеко от
г. Вильно он ’’свернул на четыре мили в Троки, чтобы посмотреть там заключенных и
загороженных в одном саду бизонтов” (С. 229). Туров он видел в Польше, в мест-
ностях, расположенных по рекам Нареву и Бугу, там, где теперь расположен заповед-
ник ’’Беловежская Пуща”. Исключительный интерес в отношении охраны природы
представляет сообщенный Герберштейном факт, что уже в те отдаленные времена
предпринимались меры к поддержанию и сохранению такого редкого уже тогда
животного, как тур.
Герберштейн оставил описание лося: ’’Тот зверь, которого литовцы на своем языке
называют лосем (Loss), носит по-немецки имя Ellend, некоторые же называют его по-
латыни Alee. Поляки утверждают, будто это - онагр, то есть лесной осел, но внеш-
ность его тому не соответствует: ибо у него раздвоенные копыта; впрочем, находи-
мы были и имеющие цельные копыта, но это очень редко. Это животное выше оленя, с
выдающимися ушами и ноздрями; рога его несколько разнятся от оленьих, цвет
шерсти также отличается большей белизной. На ходу они весьма быстры и бегают не
так, как другие животные, но наподобие иноходца” (С. 175).
Герберштейн приводит в духе своего времени такую существенную по тем време-
нам информацию, что люди тех районов, где водятся лоси, носят лосиные копыта в
качестве предохранительного средства от падучей болезни.
Сообщает он и сведения о сайгаке: ”На степных равнинах около Борисфена, Та-
наида и Ра водится лесная овца, именуемая поляками солгак, а московитами сейгак,
величиною с косулю (capreolae), но с более короткими ногами: рога у ней приподняты
вверх и отмечены круглыми линиями, вроде кружочков; московиты делают из них
прозрачные рукоятки ножей. Эти животные весьма быстры на бегу и могут делать
очень высокие скачки” (С. 175).
Особенно интересовали Герберштейна невиданные в Европе морские животные -
моржи. ”В то время, когда я нес службу посла... у великого князя Московского, там
был, - писал Герберштейн, - случайно толмач этого государя, Григорий Истома,
человек дельный и научившийся латинскому языку... Так вот этот Истома и изложил
нам вкратце порядок своего- путешествия [в Данию; Истома ехал через Лапландию],
он рассказал, что там [в Лапландии] водятся целые стада оленей [северных оленей],
как у нас быков... они несколько крупнее наших оленей” (С. 187-188). Истома рас-
сказал Герберштейну также о моржах и их промысле. ’’Говорят, - сообщал Гербер-
штейн, - что около устьев реки Печоры, находящихся вправо от устьев Двины, оби-
тают в океане различные большие животные, между прочим, одно животное величи-
ною с быка, которое прибрежные жители называют моржем (Mors). Ноги у него корот-
кие, как у бобра; грудь в сравнении с остальным его телом несколько выше и шире;
два верхних зуба длинны и выдаются вперед. Эти животные для расположения и
отдыха оставляют океан и уходят стадом на горы; прежде чем предаться сну, который
у них обыкновенно очень крепок, они, подобно журавлям, ставят одного на стражу:
если тот заснет или будет убит охотником, тогда легко поймать и остальных; если же
он подаст сигнал своим обыкновенным мычанием, то остальное стадо, пробужденное
этим, подвернувши задние ноги к зубам, с величайшею скоростью скатывается с
горы, как в повозке, и стремительно бросается в океан; там они иногда отдыхают
также на обломках плавающих льдин. Охотники бьют этих животных ради одних
зубов, из которых московиты, татары и преимущественно турки искусно делают
рукояти мечей и кинжалов; они употребляют их более для украшения, нежели для
27
RERVM moscovitl
carum Commcntarij SiWmundi
Liberi Baronis in Herb?rflain
NeyPergAGvettenhag: ’
R V S SIAE, & qua; nuneelus metropolis eft, Mo-
Jcowae^bmrifitma defcnptio-
Chorography denirp Whusimpcrif Mofdd, & uidno-
r«m quorundam men do.
Derdigiqne quocpuana infer ta font,# quaenofTra rum re-
Kgione non tonueniunL
Qjds denier modus excipiend; & trachndi (W
res^diBencur,
Inneraria quocp duo fn Mofcouiam/tintadwn «Да,
мм епатлИапми fonurtieb
tpfi **n>rc a^fta fine: q*** fauatnnprima e&tone&nfare li~
beet,facie tfyrekrnJtr.
Cum C«f & Ясей? Mawfl. gran* # privilege
aa decennfum.
10ЛН
ми СуегЬинп,
Puc. 15. Титульный лист труда Герберштейна "О Москвитских делах'9
того, чтобы наносить тяжелые удары, как воображал кто-то. У турок, московитов и
татар эти зубы продаются на вес и называются рыбьими зубами” (С. 179).
Герберштейн приводит важные сведения о пушном звере Руси, указывает на оби-
лие и дешевизну пушнины, сообщает о видах животных, местах их промысла, их
стоимости и что в них особенно ценится. ”В мехах, - отмечал он, — существует боль-
шое различие. У соболей признаком их зрелости служит чернота, длиннота и густота
шерсти. Точно так же стоимость их увеличивается, если они будут пойманы в надле-
жащее время, что наблюдается одинаково и при других мехах. По сю сторону Устюга
и Двинской области они попадаются весьма редко, а около Печоры гораздо чаще и
28
притом гораздо лучшие. Куньи меха привозятся из различных стран: хорошие из
северных районов”.
Сообщения Герберштейна о различных животных, встречающихся на Руси, и их
распространении имели большое значение для развития знаний о животном мире Рос-
сии. Они представляют собой ценные документы, основанные на личном опыте авто-
ра, расспросах сведущих русских людей - дьяков, дипломатов, купцов, а также све-
дений торговых русских книг XVI в., к сожалению, не сохранившихся.
Большой исторический интерес представляет составленная Герберштейном карта
лесов России XVI в., позволяющая лучше понять животный мир того времени
(рис. 14).
Книга Герберштейна ”0 московитских делах”, изданная в Европе на латинском
языке, была переведена на русский язык и неоднократно издавалась в России
(рис. 15). Ее читали многие просвещенные русские люди, в частности князь Андрей
Курбский. Она легла в основу всех ранних работ по истории России.
РУССКИЕ ЗВЕРИНЦЫ XVI-XVII вв.
В Древней Руси князья и бояре, как и Владимир Мономах, любили охоту и развле-
чения, неотъемлемой частью которых считались показ животных и звериные бои.
’’Жить по-княжески”, как писалось в Никоновской летописи, значило иметь у себя во
дворе множество собак и медведей, ездить на охоту с соколами, ястребами и крече-
тами.
Охотничьи дворы, где жили ловцы зверей, псари и потешники, пешие и конные,
назывались в старину потешными, иногда красными дворами, т.е. увеселительными.
Потешные дворы были тем же, что и зверинцы; о них упоминалось во многих летопи-
сях, и были они в разных русских городах: в Киеве, Чернигове, Пскове, Угличе, Вла-
димире и Москве. Многие сохранившиеся названия улиц свидетельствуют о располо-
жении таких охотничьих дворов или мест, где водились и паслись разные дикие и
домашние животные.
Древняя Москва, как известно, была окружена непроходимыми дремучими
лесами, и даже в ее пределах сохранялись густые рощи и боры, в которых обитало
много зверей и птиц. Вокруг Москвы, на полях, в XV в. водилось множество зайцев и
диких коз, однако охота на них была запрещена и никто не имел права ловить их или
травить собаками. С давних пор был известен подмосковный лосиный погонный
остров и олений остров в Сокольнической роще, где водилось много лосей и оленей.
Известны слова летописца о том, что при царе Борисе Годунове на московских ули-
цах вблизи дворца ловили руками черных лисиц, что считалось дурным предзнаме-
нованием2.
Некоторые сохранившиеся в Москве названия свидетельствуют о том, что в те вре-
мена большое приволье находили козы, пасшиеся на лугах по берегам речек. ’’Козье
болото”, или так называемая козиха, оставили нам свои следы в таких названиях,
как Козихинский переулок и др. Замоскворецкое болото в XVII в., по словам Павла
Иовия, также называлось ’’козьим”. В этих сырых местах паслись наряду с дикими и
домашние козы.
В древности вокруг Москвы существовали бобровые гоны. В грамоте 1410 г. наря-
ду с великокняжескими псарями упоминаются ’’бобровники”.
О русских зверинцах, или потешных дворах, писали многие иностранцы. Гербер-
штейн, как отмечалось выше, был одним из первых, кто сообщил о зверинцах вблизи
Москвы, где содержалось множество различных зверей и птиц. В одном из них, как
сообщала Псковская летопись, царь Иван Васильевич в 1575 г. распорядился затра-
2В Новгородской земле хитрого человека называли "лисою патрикеевной” по имени литовского
князя Патрикея, поссорившего своих сограждан.
29
вить собаками новгородского архиепископа Леонида, зашитого в медвежью шкуру.
Ловля медведей издавна производилась не только для ’’медвежих комедий”, но и
для таких ’’потешных” целей, как травля собаками, которая просуществовала в
Москве вплоть до 60-х годов XIX в. У Рогожской заставы часто собиралось много на-
рода, чтобы посмотреть, как собаки кусают и треплют ’’коровьего врага”.
Русским людям также были известны и редкие животные из далеких стран, кото-
рые преподносились в виде подарков русским князьям и царям. Так, английский
король Филипп и королева Мария, как писал известный русский историк и искус-
ствовед И.М. Снегирев, ’’прислали в дар [в 1556 г. льва со львицей и львенком]. Мес-
то, где заключены были в Москве сии звери и где после помещались доставленные из
Персии лев с львицею, называлось львиным двором, который пригорожен был к стене
Китай-города к яме, или во рву; от него и смежные с ним городские ворота слыли
львиными, ныне Воскресенские. Здесь-то и был на Москве зверинец. Другой потешный
двор находился, как мы заметили, на старом Ваганькове, в Белом городе, на Воздви-
женке, которая прежде называлась Островом, т.е. охотничьим лесом. В 1631 г. туда
переведена была царская псарня” (Снегирев, 1837. С. 5-6).
Улица Волхонка, или по-старому Волконка, по мнению Снегирева, берет свое
название не от князей Волконских, а от волков. Позднее ’’потешный псаренный двор”
помещался на новом Ваганькове. На чертеже земель Новинского монастыря
1683 г. имеется ’’Великих Государей потешный звериный двор”, который существо-
вал даже в 1773 г.» (С. 6). В Московском Кремле также был старинный потешный
двор или дворец, находившийся рядом с конюшенным. ’’Под ведомством его состоя-
ли всякие потешные, собаки борзые, гончие, меделянские и волкодавы, медведи,
волки, лисицы и зайцы, до трех сот псарей конных и пеших при Великой Псарне,
оступы зверинцами лосиными и охотными” (С. 7). Другой потешный двор находился
также в подмосковном с. Семеновском. В нем содержались лани, олени, лоси и
смотрел за ними ’’зверовщик”.
Бывшие в Москве в 1671 г. послы польского короля оставили описание потешного
двора в с. Семеновском. ”По милости Царского Величества, были есмы на Потешном
дворе, нарочно к тому построенном на изрядном месте, у которого и сараи на особом,
гораздо заборами укрепленном широком дворе, разные на разных зверей широкие
затворы, всякому зверю два затвора, дабы тем безопаснее в одном затворив, в
другом дозиратель вычистил и зверь мог где переходить”. Они сообщили и о живот-
ных зверинца. ’’Показывано нам тогда вначале медведя былого безмерного величья;
шея, голва далече разна от обыклых медведей... показывали живых рысей много...
пущали потом на канатах волков и борзыми их травили, напоследок затравили две
лисицы; показывали нам и соболя живого, мало чем разна куницы, только чернейша
и лютейша” (С. 7-8).
В царской вотчине с. Измайлове при царях Алексее Михайловиче и Федоре Алек-
сеевиче был старый зверинец, где держали ’’лосей, оленей русских, сибирских и аме-
риканских, кабанов, волков, медведей, лисиц, дикообразов, ослов, лошаков, львов,
тигров, барсов, рысей, соболей” (С. 9).
Императрица Анна Ивановна завела в Измайлове вместо старого зверинца новый,
значительно больший на юг от дворца, по Стромынке. Она издала указ, по которому
из Казанской губернии присылали молодых лосей, и после того как они перезимуют и
привыкнут к хлебу, их отправляли в Измайловский зверинец. По тому же указу для
увеличения животных в зверинце доставляли из Астраханской губернии оленей,
козерогов (они встречаются в горах Кабарды, в Персии, около Шемахи и Дербента),
сайгаков, диких коз, кабанов и диких кошек. В зверинце содержались американские
и лапландские олени, американские свинки, лисицы.
30
ТОРГОВЛЯ ПУШНИНОЙ НА РУСИ В XVI-XVII вв.
Пушные товары были важнейшим источником богатства России. Иностранцы
охотно покупали русские меха за золото и серебро. Наивысшего расцвета торговля
мехами достигла в XVI в. и оставалась еще на высоком уровне в первой половине
XVII в. Во второй половине XVII столетия вплоть до 90-х годов, согласно документам
Сибирского приказа, из Сибири ежегодно вывозилось собольих шкур - ’’соболиной
казны” на сумму 80-110 тыс. руб, что составляло восьмую часть налогового обложе-
ния русского государства. Но запасы пушного зверя не были безграничными. И если
в XVI в. численность пушных зверей на Руси была чрезвычайно высока, то уже в пер-
вой половине XVII в. в европейской части России промыслы пушных зверей значи-
тельно снизились. До покорения Сибири промысел зверя шел практически по всей
Руси в лесах, покрывавших почти всю ее территорию. Лесистые берега Оки славились
белками, куницами, горностаями (Костомаров, 1862. С. 256). В Смоленской земле леса
изобиловали лосями, вепрями, куницами и бобрами (С. 256). Во многих местах на
реках и озерах жили бобровники - особая корпорация звероловов, в обязанность
которых входило поставлять ко двору бобровые меха. Бобровники, в частности, жи-
ли в Дмитровском уезде (С. 253). Но наиболее богатые звериные промыслы были по
берегам рек Ваги, Двины и Печоры. На Ваге водились черные лисицы и лисицы пе-
пельного цвета. Берега Печоры изобиловали соболями, куницами, волками и белка-
ми.
Открытие Сибири дало России неслыханные богатства пушнины. Пушной промысел
почти весь переместился в Сибирь, где занял обширные пространства от Уральских
гор до Тихого океана.
Торговля мехами сосредоточивалась в основном в руках государства, по крайней
мере главная ее часть, купцам предоставлялась возможность торговать лишь избыт-
ками пушнины. Государство получало пушнину в виде дани, которую инородные
подданые платили мехами. Эту дань, называвшуюся ясаком, доставляли сами поко-
ренные племена властям уезда, в котором они жили; или же к ним посылали служи-
лых людей, которые и привозили ясак воеводам. Эти меха оценивали специально
выбранные торговцы, после чего меха, так называемую мягкую рухлядь, отправляли
в Москву. Помимо ясака, служилые люди получали от инородцев "поминки99 мехами.
Воеводы и служилые люди имели законное право принять их, но не смели оставлять
у себя и тем более продавать. ’’Поминочные” меха должны были препровождаться в
казну, откуда им выдавали деньги. Третьим источником получения мехов государст-
вом был особый налог. Покупая меха в Сибири, торговцы обязаны были отдавать в
казну десятого зверя, причем самого лучшего. Государство могло отобрать меха у
промышленников3 и торговцев, если они были высшей категории (последняя счита-
лась достоянием только казны).
В финансовой государственной системе России XVI и XVII вв. меха играли такую
же роль, как современный золотой фонд. Когда не хватало золота, жалованье плати-
ли мехами, которыми награждали бояр и иностранных гостей. На меха приобреталось
все ценное для царского двора - вина, шелка, драгоценности. Казна вела значитель-
ный торг мехами. В конце XVI в. от казны посылались специально купцы для скупки
мехов. В случае удачных приобретений купцы получали награды. Меха, принадле-
жавшие казне, так называемые казенные меха, продавались в казенных лавках, ко-
торые были в Москве, Новгороде, Архангельске и в ряде других городов. Казенные
меха променивались торговцами Греции, Армении, Персии и Бухарин на восточные
товары. Позже, когда возникла торговля с Китаем, сибирские меха сделались важ-
ным предметом вывоза в Китай.
Промышленники — люди, занимавшиеся промыслом (охотой на зверя).
31
Меха служили основным товаром, с помощью которого Россия обогащалась благо-
родными металлами. Стараясь привлечь в государство серебро, правительство пор'
чало купцам и целовальникам обменивать пушнину на ефимки4.
Частная торговля мехами была сильно стеснена государственными ограничениями.
Русские купцы во многих районах не имели права торговать в юртах, а в Сибири, где
это разрешалось, - только после сбора ясака и притом с условием отдавать в казну
лучших зверей. В середине XVII в. купцам запрещалось продавать меха по цене свы-
ше 20 руб. за пару по московской цене5. Частные торговцы не имели права продавать
меха в некоторые страны: в Бухарию, купцы которой приезжали в Русское государ-
ство для приобретения пушнины (мягкой рухляди), а также в Грецию, Персию, Ар-
мению6. В Архангельске купцам, отправляющим меха за границу, не разрешалось
продавать свои товары, прежде чем не будут проданы казенные меха. Поскольку ка-
зенные меха были лучше и могли продаваться дешевле, чем частные, купец всегда
рисковал понести убыток. Иногда правительство запрещало торговать каким-либо
мехом. Так, в 1675 г. была запрещена торговля голубыми песцами - у проезжих тор-
говцев этот мех забирали и за него выдавали деньги.
Частные торговцы приобретали меха у народностей Сибири, северных районов Рос-
сии в обмен на другие товары, а также у казны. Они сбывали меха внутри страны,
вывозили их в Нарву и Архангельск для продажи за границу. Нередко меха привози-
ли не из Москвы - главного средоточия меховой торговли, а прямо из Сибири.
Из пушных зверей первое место занимали соболи и лисицы. Соболей продавали па-
рами и сороками (по 40 штук)7. Из соболиных шкурок вырезали пупки, лапки, брюш-
ки, душки, хвосты и осреди, т.е. кончики хвостов. Пупки и хвосты продавались от-
дельно поштучно, а лапки, брюшки, душки сшивали в меха и продавали парами и
сороками. Соболей подразделяли на три категории: хорошие, средние и плохие. Низ-
ший сорт составляли недособоли, или ’’вешняки”, ловившиеся весной, когда мех уже
недостаточно пушист. Они ценились значительно дешевле.
В конце XVI в. в Холмогорах соболей, которые обходились в Перми по 10 руб. за
сорок, продавали по 25 руб. Пены на соболей в XVII в. весьма варьировали в зависи-
мости от их качества.
По мере истребления соболей их число в разных местностях уменьшалось, что
заставляло заменять их при сборе ясака шкурками других зверей. В результате шку-
ра соболя стала служить мерой стоимости меха при сборе ясака. Так, 3 бобра засчи-
тывались за 8 соболей. В Мангазее в конце XVII в. за 1 соболя принимались лисицы
и росомахи по одному зверю, белые песцы - 16 зверей, белки - по 100 штук; за собо-
ля брали также 1 выдру или 2 голубых песцов (Костомаров, 1862. С. 260).
Кроме соболей высоко ценились лисицы, особенно якутские: чернодушчатые,
черно-бурые, синедушчатые, бурые, красные, знаменитые ’’огневки”. Были известны
также лисицы уфимские, устюжские, простые русские. Лисьи меха были в большом
ходу. Из них шили мужские шапки. Мода на лисьи меха в середине XVII в. была
причиной того, что цены на них поднимались столь высоко, что иностранцы находили
выгодным ввозить в Россию французских лисиц (С. 261). И если простые лисицы про-
давались сотнями и сотня их в XVI в. стоила 2 руб., то сибирские лисицы ценились:
бурые и красные шли по полтине, синедушчатая - по 28 алтын, а черные - от 10 до
4Ефимками на Руси назывались серебряные иностранные монеты (от Johamusthaler) — англий-
ские шиллинги, голландские гульдены, немецкие рейхсталеры и др. Они соответствовали пример-
но полтине.
5В XVII в. на Руси в обращении были, помимо монет, которые чеканили в Москве, новгород-
ские монеты. Новгородский рубль весил больше московского и ценился дороже.
6Эти страны были постоянными закупщиками пушнины в России.
7Соболей (шкурки) хранили в мешках из синей холстины, которые сверху и снизу открыва-
лись; чем теснее был мешок, тем считалось лучше.
32
’О руб. В начале XVII в пара лисиц в Новгороде продавались в среднем за 30 алтын,
а при царе Алексее Михайловиче мех черной лисицы стоил в Москве до 60 руб.
\ Куниц в XVI в. ловили по берегам Оки, но затем они стали там крайне редки и
г стали добывать на северо-востоке и востоке России. Лучшими куницами считались
башкирские. Куньи меха продавали обычно целиком. В XVI в. куницы шли в основ-
ном за границу. Куница стоила втрое дешевле соболя. В начале XVII в. в Новгороде
за куницу платили 6 алтын.
Бобры в старину на Руси водились повсеместно. В XV и XVI вв. бобров ловили в
Рязанской земле и около Воронежа. Однако рост населения в этих районах и продол-
жавшаяся охота привели к тому, что эти животные стали там редки; ловили их преи-
мущественно в Сибири. Следует, однако, отметить, что русские бобры всегда цени-
лись ниже, чем сибирские.
На бобрах раньше, чем на других зверях, сказалось антропогенное воздействие -
когда-то столь распространенные, они стали большой редкостью. В 1635 г. прави-
тельство запретило ловлю бобров и выдр капканами. Однако эти меры оказались
недостаточными для сохранения, а тем более восстановления поголовья бобров, ко-
торых становилось все меньше и меньше. В конце XVII в. меха бобров уже стали
ввозить в Россию (С. 263-264).
В продаже встречались бобры разного цвета - от черного до рыжего. Лучшими счи-
тали черных. В XVI в. обычная цена бобра составляла 2 руб. В 1595 г. в Новгороде за
30 бобров брали такую же пошлину, как за 40 соболей, - бобр был на 1/4 дороже со-
боля (С. 264).
Бобров использовали в основном на изготовление женских шапок. Большую цен-
ность представляла бобровая струя. В 1674 г. фунт сибирской бобровой струи стоил
4 руб. с полтиной, а украинской - 1 руб. с полтиной. Фунт бобровой шерсти в то же
время в Архангельске стоил около 3 руб. Русские вычесывали бобровую шерсть не
только из новых бобровых мехов, но и из поношенных и продавали иностранцам.
Шерсть отправляли во Францию, где из нее делали шляпы.
Наибольшим спросом из пушнины пользовался беличий мех. Белок добывали
повсюду. Наименее ценились белки средней полосы - рыжие и короткошерстные.
Белки устюжские, вологодские считались более ценными. Еще выше ценились сибир-
ские белки. В начале XVI в. белок продавали пучками, по десять мехов в каждом.
Лучшими считалась меха с красным оттенком, худшими - молочного цвета. Белки
молочного цвета рродавали от 1 до 2 денег8 за штуку. Беличьи брюшки отрезались от
спинок, сшивались и продавались отдельно мехами. В начале XVII в. в Новгороде мех
беличий хребтовбй стоил около 2 руб., а черевий - около 4 алтын за тысячу. При
царе Алексее Михайловиче тысяча белок стоила уже от 23 до 30 руб. Столь резкое
увеличение стоимости беличьих шкурок нельзя отнести только за счет моды, видимо,
сказалось и то, чт£ белок стало значительно меньше.
Из пушных зверей продавали также горностаев, песцов, медведей, рысей, росомах,
зайцев и выхуходей.
Лучшими горностаями считались сибирские. Чем белее была шкурка горностая,
тем выше она ценилась. В начале XVI в. шкурка горностая стоила 3-4 деньги, а в кон-
це XVI в. - 6 денег.
Песцы встречались трех цветов: белые, черные и голубые. Черные в конце XVI в.
продавали по 5 алтын за штуку, белые стоили вдвое дороже. В XVII в. цена на них
сильно повысилась.
Медвежьи шкуры были черные, бурые и белые. В конце XVI в. шкура бурых и чер-
ных медведей стоила 10 алтын. Шкура белого медведя в Москве в XVII в. оценива-
лась от 2 руб. с полтиной до 3 руб. Шкуры медведей употребляли на шубы, полости и
на хомуты.
8Деньга составляла 1/200 руб.
3. В.Е. Соколов, Я.А. Парнес
33
Волки при царе Алексее Михайловиче ценились довольно высоко. Русский волк
стоил 70-80 коп., а сибирский, отличающийся мягкой и длинной шерстью, - 4 руб.
(С. 270). Каких-либо данных о количестве продававшихся волков нет.
Росомахи служили предметом вывоза за границу, особенно в Англию. У Двинского
порта шкуру росомахи в конце XVI в. продавали за 1 руб. и 2 гривны. В начале XVII в.
цена росомахи была от 90 коп. до 1 руб. с полтиной (С. 271-273).
Продавался заячий мех. Лучшими считались шкурки зайца-русака, обитавшего в
степях, примыкавших к Крыму. Светло-серые шкурки зайца-русака в XVII в. стоили
полтина за десяток. Промышляли и выхухоль. Шкурку ее оценивали от гроша до ал-
тына.
Несмотря на богатство России пушным зверем в XVII в. мех в небольшом количест-
ве ввозили из-за границы. По данным Кильбургера, в 1673 г. было ввезено в Россию
330 французских лисиц через Архангельск и 180 через Нарву.
Представление о размерах лова пушного зверя в России во второй половине
XVII в. дают сведения, приводимые Кильбургером. Так, он указывает, что в одно ле-
то во время царствования Алексея Михайловича из Архангельска было вывезено
579 сороков соболей, 18 742 соболиных хвоста, 15 970 лисиц, 300 сороков куниц,
288 сороков горностаев. И это не включает количество пушного зверя, вывезеного за
границу из других городов (Нарва, Устюг и др.), потребленного на внутреннем рынке
и не поступившего в продажу. Количество соболей, вывозимых на Русь только из
одного, правда, крупнейшего центра соболиного промысла - Мангазеи, по данным
С.В. Бахрушина, составила в 1630 г. 847 сороков и 28 шкурок (свыше 33 900), а в
1638 г. - 755 сороков и 34 шкурки (30 234).
Приведенные данные'позволяют составить представление о масштабах осущест-
влявшегося промысла и о распространенности соболя.
Торговля пушниной, хотя и косвенно, способствовала накоплению знаний о неко-
торых зверях России.
В поисках пушнины отважные русские полярные мореходы и землепроходцы от-
крыли много новых земель, богатых пушным и морским зверем, пополнив знания о
животном мире Восточной Сибири и Дальнего Востока.
РУССКИЕ ЗЕМЛЕПРОХОДЦЫ О МЛЕКОПИТАЮЩИХ СИБИРИ
Одним из важнейших источников финансов в XVI и XVII вв. была торговля пушни-
ной. Значительное сокращение количества пушного зверя в европейской части Рос-
сии в конце XVI в. и обилие пушнины в Сибири привели к тому, что почти весь пуш-
ной промысел в XVII в. переместился в Сибирь. Покорение Сибири, населенной
преимущественно нерусскими народностями, давало царскому правительству воз-
можность взимать с коренного населения дань в виде пушнины.
Уже в середине XVI в. почти половина территории России, так называемое Поморье
(земли по берегам Белого моря, Онежского озера и северных рек), представляла
собой огромный край, где решающее значение имело не земледелие, а различного ро-
да звериные и рыбные промыслы, превратившие северного крестьянина в промыш-
ленника. Как раз из таких крестьян вышли в то время известные купцы Строгановы,
обогатившиеся на соляных промыслах Сольвычегодска и крупной торговле сибир-
скими мехами.
Истоки деятельности северных поморов уходят в далекое прошлое. Они первыми
из славян начали отыскивать новые земли и отправляться на север и северо-восток,
вплоть до ’’камня”, как называли в Древней Руси Уральский хребет. Уже в XII в.
было полностью освоено Белое море и мореходы стали выходить за его пределы.
Главной целью трудных плаваний поморов был промысел морского зверя - моржей.
Сначала за ними охотились на островах Онежской губы, но по мере уменьшения этих
ценных млекопитающих на ближних островах зверобои начали продвигаться на се-
34
Рис. 16. Русский корабль в Ледовитом океане
вер, достигнув в начале XIII в. Кольского полуострова и о-ва Моржовец, ставшего
главным местом моржовых промыслов. Дальнейшие поиски лежбищ моржей и новых
мест охоты на пушных зверей заставили русских мореходов и промышленников
выйти в Северный Ледовитый океан. Крестьяне - промышленники Поморья посте-
пенно стали доходить на своих судах до устья Оби, до Тазовой губы, р. Таз и устья
Лены. Сюда они плыли на небольшой поморской ладье, которая называлась кочмара
или коч (рис. 16). От Тазовой губы, преодолев волоком не очень длинный путь, путе-
шественники достигали знаменитой в то время Мангазеи, славившейся огромными
пушными богатствами, особенно соболями. Этот путь получил название Мангазей-
ского морского хода, начинавшегося от Северной Двины и кончавшегося на бере-
гах Енисея. В 1600 г. царь Борис Годунов похвалил двух крестьян Ивана Угрюмова и
Федула Наумова ”за частые поездки в Мангазею”. Эти крестьяне привезли царю чело-
битную с просьбой ввести твердые правила оплаты таможенных сборов с промыслов
у Мангазеи. Царь ответил на эту челобитную указом о порядке взимания в Сибири
’’десятинной пошлины”, гласившим, что будет впредь взиматься ”от девяти десятая,
из соболей лучший соболь, а из куниц лучшая куница, а из лисиц лучшая лисица, а
из бобров лучший бобр, а из песцов лучший песец, а изо всякой мяхкие рухляди и
изо всякого товару десятая часть”. Сам перечень зверей в указе свидетельствовал о
твердой уверенности в том, какие именно пушные звери будут составлять статью
дохода казны. После введения указа пушные товары стали называться ’’мягкой рух-
лядью”, словами, которые использовались и в документах, и в печатных трудах.
Имеются и другие свидетельства того, что русские уже в то время промышляли
пушных зверей на р. Енисей. Так, в 1610 г. ’’двинян Кондрашка Курочкин с товарища-
ми сплыли на кочах от Туруханского зимовья вниз до устья Енисея”. Курочкин сооб-
щил о впадении Енисея в морскую губу ’’того же моря, которым ходят немцы из моря
35
к Архангельскому городу”, о возможности проплывать большим кораблям из моря
в Енисей. Он отмечал, что ’’Енисей де глубока ... река угодна, боры и черный лес и
пашенные места есть, и рыба всякая такова ж, что в Волге, и твои государевы сошные
и промышленные люди на той реке живут многие” (Русская историческая библиоте-
ка, 1880. Т. 6. С. 1050).
В 1601 г. на р. Таз был построен г. Мангазея. В нем ежегодно устраивались ярмар-
ки, приносившие огромный доход от пушных, и прежде всего соболиных, промыслов.
На Мангазейской земле кроме города с деревянной крепостью было сооружено 15-20
зимовий, на которые были отправлены стрелецкие гарнизоны и сборщики дани. Эти
зимовья были разбросаны на огромных просторах тайги и тундры.
Местных жителей-туземцев заставляли платить ясак. Московские государи нужда-
лись исключительно в мягкой рухляди и упорно добивались того, чтоб ясак платился
только мехами. За ясаком шли в Сибирь из Поморья предприимчивые промышленные
и служилые люди, наемные казаки купцов Строгановых. Слово ’’ясак” означало по-
дать, установленную законом, причем принудительную. То, что ясак платился рус-
ским как победителям, всегда сознавалось покоренными народностями, которые
предпочитали добровольную дань ”с лука по лисице или по кунице”, что в царских
грамотах называлось ’’поминками”.
Ясак существовал в Сибири задолго до прихода русских. Татары, калмыки и мон-
голы с времен своих завоеваний сбирали ясак с местных народов, и русским приш-
лось вести с ними борьбу за право взимать ясак. Завоевывая страны, подвластные
недавно татарским и монгольским завоевателям, русские государи просто перевели
на себя ясак. Организация сбора ясака основывалась на сохранившемся недавнем де-
лении населения на сотни, бывшего еще при Кучуме в Сибирском ханстве.
Существовало два вида ясака - окладный и неокладный. Первый означал точно
установленный размер дани с каждого ’’ясачного жителя” и определялся числом
шкур, вносимых в казну. В начале XVII в. ясак составлял в среднем по 5 соболей с
одного лица, причем с женатых брали по 10 соболей. Конечно, ценность шкур одного
и того же зверя всегда была разной. Некоторые соболи стоили тогда дорого - 5-10
руб., в то время как ’’худой соболишка” - всего несколько алтын. Вместе с ясаком
часто платили ’’поминки”, надеясь получить что-либо в ответ. Так, в Мангазее ’’неко-
торые самоедские князьки платили по одному поминальному соболю (или бобру),
за этого ’’поклонного соболя” они получали из государевой казны по 4 пуда муки”.
Чтобы получаемую в виде ’’поминок” лучшую мягкую рухлядь воеводы не утаивали,
из Москвы направлялись специальные грамоты. Так, в грамоте царя Бориса Годунова
в Пелым от 8 декабря 1600 г. указывалось следующее: ”...с остяков и с вагуличь на
нынешней на 109-й год наш ясак, соболи и лисицы, и куницы, и бобры, и белку, и
горностаи збирати по ясачным книгам сполна, а мелочи худые, лоскутишков соболь-
их, и куньих, и бобровых, и бельих не имали, а корысти себе ни чем ни чинили, и с
собою по городкам и по волостем никаких товаров не возити, и с ясачными людьми
не торговати ничем, и нашего ясаку не обменяти, лутчих соболей, и куниц, и лисиц,
и бобров, и белки, и горностаев себе не имати, а своих худых соболей, и бобров и
всякие мелкие мягкие рухляди не класти, каков ясак учнут у ясачных людей имати,
таков бы к вам на Пелым в нашу казну привозити. Да будет у ково (у ясачников) что
какова товару и мягкие рухляди найдут, и вы б у них те товары и мяхкую рухлядь
велели имати в нашу казну, а их ясатчиков велели за то бити кнутьем или батоги,
смотря по вине, кто до чего по сыску дойдет, а, бив их, велели сажати в тюрьму на
время, на колько пригоже, смотря по вине ж” (Миллер, 1937. С. 390-391).
В 1607 г. царь Василий Шуйский писал о ’’поминочных соболях” в Пермь. Много
было поборов в пользу не только воевод, но и служилых людей. ”А поклонные-де
соболи и бобры и лисицы и росомахи называют тех, которые иноземцы дают ясачным
сборщикам в почесть, а не государевы ясачные и поминочные”, - говорилось в одной
36
из бумаг Сибирского приказа (С. 12). Для учета пушного зверя все записи вносились
в так называемые ’’ясачные книги”, однако в целом бухгалтерия ясачных сборов бы-
ла неточной, поскольку дела велись с кочевым населением. Когда охота была удач-
ной и людей прикочевывало больше, тогда и ясак был лучшим. Например, в 1655 г.
тунгусы Мангазейского уезда сказали, что ”что-де мы в доимку соболей не добывали,
а потому что собачья нога худа была и промышлять соболи было немочно и тот-де
ясак будем впредь платить” (С. 13). В связи с этим поступали и такие указы госу-
даря, в которых было сказано, что ’’мяхкую рухлядь с великим радением, ласкою...
сбирать надобно”. В день приезда туземцев .для сдачи ясака стали устраивать даже
’’государев стол” с пивом и хлебом, но туземцы часто даже не подходили к домам,
а ясак - соболей - бросали около и убегали.
Благодаря поступлениям богатой пушнины русское правительство сосредоточило
в своих руках внешнюю торговлю и Москва превратилась в крупнейшего поставщика
мехов на мировом рынке. Торговые связи с Западной Европой, начавшие развивать-
ся с середины XVI в. через основанный в 1585 г. морской порт в Архангельске, а также
давняя торговля мехами со странами Востока - Хивой, Бухарой, Персией и др. приве-
ли к тому, что в середине XVII в. русские продавали за границу мехов ценных зверей
более чем на миллион рублей в год. С целью предотвратить беспошлинный провоз
пушнины из Сибири в Архангельск и проникновение иностранцев в Сибирь Северным
морским путем была обнародована ’’государева грамота” о запрещении морского пу-
ти на Мангазею, разрешалось совершать поездки в Тобольск и другие сибирские го-
рода только через ’’камень”, т.е. сухопутным путем, через Урал. Уже в 1638 г. был
основан острог на Красном Яру (будущий Красноярск).
В эти годы стали распространяться слухи о богатствах земель, расположенных по
р. Лене, пушным зверем.
Истребление соболей в первой половине XVII в. заставляло русских промышлен-
ников двигаться все дальше на восток в поисках новых угодий. Якутск сделался
главным центром, через который шло движение промышленных людей в Восточную
Сибирь. В 1642 г. Якутская таможня отпустила на промыслы 1131 человека, из них на
соболиные - 839 человек. В 40-х годах XVII в. через нее ежегодно на промыслы про-
ходило около тысячи человек. Это было время расцвета ленских промыслов, своего
рода ’’пушной лихорадкой”. В 1643 г. в Якутск 27 человек (купцы и промышленные
люди) привезли с р. Оленек 100 сороков (4000) соболей.
Отдаленность ’’угожих” мест, их труднодоступность и опасность пути делали про-
мыслы трудным предприятием. Поэтому охотой редко занимались поодиночке. Про-
мышленники чаще объединялись в артели, беря в долг деньги на продовольствие и
снаряжение у крупных торговых людей Устюга и Соли Вычегодской, идя тем самым
в кабалу, становились ’’покручениками”; для таких ’’промышленных” экспедиций
требовались значительные суммы. В языке XVII в. существовал даже особый термин
”ужна”, или ’’ужина”, - это количество хлебного запаса и снаряжения (промышлен-
ного ’’завода”), необходимое каждому промышленному на одну промышленную кам-
панию. В якутских таможенных записях занесено под 22 июня 1642 г., что ”с при-
кащиком гостя Надей Светошникова Елизаркой Тимофеевым идет вниз по Лене на
рыбную ловлю и на соболиный промысел на Оленек реку 15 ужин, т.е. продовольст-
вия и промышленного заводу на него самого и на 14 покручеников, а именно: 300
пудов муки, 150 аршин сукна белого (сермяги), 200 аршин холсту хрящу, 60 обувей
чарков”. В поисках богатых пушниной земель вслед за промышленниками и торговы-
ми гостями отправились и служилые люди (казаки).
Елисей Юрьев (Буза) в 1638 г. проник морем на р. Яна. В челобитной казачьего де-
сятника Енисейского острога Елисея Бузы о жалованье за походы на Оленек и Яну
в 30-х и 40-х годах указано, что в 1638 (147) г. ”с служилыми и с промышленными
людьми пошел, я, холоп твой, из Якуцкова острогу вниз по Лене реке ... на сторонюю
37
новую реку на Оленек ... и тое государь, ясачную и десятинную соболиную казну всю
послал я, холоп твой, с Оленька реки в Енисейский острог зимним путем на Лену ре-
ку... И з достальными, государь служилыми и промышленными людьми с Оленька
реки пришел на Лену реку, пошел я в сторонние реки морем на Яну и на Чендон, и
на Сивиргой. И пришед на Яну реку во 147-м (1638) году взял ... ясаку вново 4 сорока,
8 соболей, 4 шубы собольи якуцкие, 7 лисиц чернобурых, 22 лисицы красных ... на
Оленьке и на Яне, и на Чандоне (Чендон) принимали всякую нужу, ели коренье и тра-
ву, и душу сквернили всякою скаредною (скверной) ядью, и голод и наготу терпели”
(Открытия русских землепроходцев, 1951. С. 96-98).
Река Яна, возможно, была открыта еще до Бузы. В 1633 г. казак Иван Ребров по-
дал в Жиганске челобитную о разрешении идти ”в новое место, морем на Янгу (Яну)
реку ... для прииску и приводу под твою, государеву, царьскую высокую руку новых
неясачных иноземцев и для ясачного збору”. В другой челобитной от 1649 г. Иван
Ребров писал: ”Я пришед, государь, на Янгу реку, и на Янге реке будучи мы, холопи
твои ... взяли мы, холопи твои, вновь твоего, государева, ясаку 20 сороков (800)
соболей да лисицу черную. И ту твою, государеву, соболиную казну и лисицу черную
вывез с Янги товарищ мой Илья Перфильев” (С. 153). В этой же челобитной Ребров
говорил о том, какой долгой и суровой была жизнь в тайге и охота на пушного зверя:
”И был я, холоп твой, на той Индигирской новой реке, а Собачья тож, 3 годы, а на
Янге, государь, 2 годы, а по морю ходил 2 годы. И собрал я, холоп твой, на той на но-
вой Индигирской реке твоего, государева ясаку вново 6 сороков 5 соболей, 150 плас-
тин собольих, да десятой своей, государевы, пошлины с промышленных людей 2 со-
рока 8 соболей, 53 пластины собольи. И на Индигирской реке, я, холоп твой, 2 острога
тебе, государю, поставил. А на Янге реке зимовье и с нагородней поставил же. И с
тех, государь, рек с Индигирки и с Янги, в тех острошках, и в зимовье прибыль ныне
тебе, государю, большая в ясачном зборе и соболи дорогие, лутче тех янских соболей,
на великой реке Лене и в сторонных реках таких добрых соболей нет...” (С. 153).
”А преж меня в тех тяжелых службах, на Янге и на Собачьей не бывал никто”
(Оглоблин, 1891. С. 45). Просил Ребров дать ему грамоту, чтобы быть в Якутском ост-
роге атаманом.
Более 200 лет многие факты, касающиеся открытий и жизни русских землепроход-
цев и мореходов, оставались неизвестными. Лишь в 1951 г. были изданы документы,
хранящиеся в Центральном государственном архиве древних актов. Были использо-
ваны такие ценные архивы, как фонд ’’Якутская приказная изба”, фонды архива
’’Сибирский приказ” и др. Опубликованные документы представляют собой грамоты
приказов, отписки воевод, челобитные царям, расспросные речи служилых людей в
приказных избах, страницы из ясачных книг и бумаг о пошлинах. Эти документы
содержат не только сведения о пройденном пути, об особенностях жизни местных
народностей, но и ценные материалы о встречающихся в новых краях животных, об
охоте на них, об отличиях зверей новых мест по сравнению с уже известными. Чело-
битная Реброва царю была, по-видимому, первым письменным документом, в кото-
ром говорилось о прекрасных качествах ленских соболей.
Михаил Стадухин в 1641 г. поплыл вниз по Индигирке и достиг морем открытой им
р. Колымы. В Якутском остроге 26 апреля 1647 г. Михайло Стадухин ”в расспросе”
рассказал, что на р. Чукче, впадающей в море, живут иноземцы, которые зовут себя
чукчами. ”Жонка”<Калиба, проживавшая у чукчей 3 года, рассказывала, что чукчи
зимой на оленях ездят на Новую Землю в один день, убивают морских зверей (мор-
жей), привозят с собой моржовые головы со всеми зубами и молятся на них. А про-
мышленные люди говорили Стадухину, что даже кольца у саней с оленями делаются
только из моржового зуба, но что соболей, мол, у этих чукчей нет. А если государь
пошлет служилых людей на р. Колыму, ”и на тех де реках будет государев ясачный
38
збор большой и государеве казне будет прибыль великая, тут-де впредь и чает госу-
дарева ясашного большого збору, а соболи все добрые черные, и зверь коренной, да
лисицы все красные, да песцы, а иного опрично того никакого зверя на тех реках нет,
потому что место студеное. А они-де служилые и промышленные люди жили на тех
реках и кормились все рыбою, потому что те реки рыбные и рыбы всякой много”
(Открытия русских землепроходцев, 1951. С. 221-222). Не менее интересными были
сведения, содержавшие в ’’отписке” Стадухина и Гаврилова в Якутскую приказную
избу, касавшиеся похода на р. Мому в 1642 г.
”И нам учинилося ведомо, што есть река Мома, велика и людей по ней много, и
седячи люди по ней живут, а не кочевьем. А река рыбна и зверя по той реке много,
соболя и всякого зверя много, нельма и муксуны-де в той реке, и луги по той реке
великие, и дубровные места, и травны, а юрты древянные, а огня в юртах не держат.
И мы, слышечи про такову реку рыбну и зверисту, и собольну, што есть люди седячие
и соболей промышляют, и мы пошли на ту реку для проведыванья иных людей и для
ясачного збору” (С. 121). Несомненно, что это были первые записанные сведения о
животном мире открытых земель.
Географические открытия XVII в., осуществлявшиеся смелыми русскими земле-
проходцами и мореходами, с риском отправлявшимися в далекие суровые края
Восточной Сибири, следовали одно за другим. Это была эпоха трудных походов и
путешествий, нередко кончавшихся гибелью людей от морозов, цинги и стрел мест-
ных жителей, боровшихся с теми, кто не останавливался перед жестокостью. Экспе-
диции чаще всего организовывались по инициативе и на средства самих казаков, а
в ряде случаев снаряжались сибирскими воеводами. Почти каждый поход сопровож-
дался открытием новых мест для пушных и рыбных промыслов, сбором сведений о
животных и растениях неизвестных краев.
На протяжении короткого срока, всего шестидесяти лет, были открыты и обследо-
ваны течения и притоки крупнейших сибирских рек, берега и устья рек, впадающих в
Северный Ледовитый и Тихий океаны, п-ов Камчатка, оз. Байкал, р. Амур, земли,
расположенные по границам с Китаем.
Иван Москвитин, томский казак, посланный с 12 казаками на восток от Лены, в
1639 г. дошел до берегов Охотского моря, где пробыл два года, плавая на небольшом
суденышке и обследуя огромные пространства; по сохранившимся документам, он
собрал данные об особенностях рек, о рыбных богатствах (кета, горбуша), о млеко-
питающих прибрежных мест (выдры, соболи, красные лисицы). В 1643 г. Курбат Ива-
нов открыл Байкал. После того как Москвитин принес первые сведения об Амуре,
начались походы по этой реке Василия Пояркова (1643-1646) и Ерофея Хабарова
(1647-1651). Узнав из рассказов тунгусов о богатстве реки ”Ямур”, где множество
рыбы, скота, а соболей можно бить бабам коромыслами, казаки в жестоких схватках
с местными жителями - даурами - покорили этот край и присоединили его к русским
владениям. Более всего русских Амур привлекал своими соболями, рыбой и растени-
ем - табаком (законом запрещалось его нюхать). Кроме шкур соболей в Приамурье
попадались изделия из серебра, золота, а также неизвестная ранее ’’просяная” водка.
Поярков и Хабаров были авторами первых чертежей-карт Амура.
Эпоха великих географических открытий XV-XVII вв. ознаменовалась открытием
в 1648 г. пролива из Северного Ледовитого океана в Тихий океан. Это замечательное
открытие, остававшееся неизвестным почти целое столетие, связано с именем выдаю-
щегося русского морехода-первопроходца якутского казака устюжанина Семена
Лежнева (1605-1673), который совершил труднейшее морское путешествие: выйдя
из устья р. Колымы, он обогнул мыс, отделяющий Северный Ледовитый океан от
Тихого океана, и высадился южнее Анадыря.
Семен Иванович Дежнев родился в Великом Устюге. В 30-х годах он поступил ка-
39
заком в Тобольский, а затем в Енисейский острог. В 1638 г. Дежнев перешел в только
что основанный Якутский острог, где скоро занял положение ’’начального человека”.
Он участвовал во многих походах по сбору ясака. Осенью 1641 г. он вместе со служи-
лым человеком Дмитрием Михайловым ездил на р. Яну для ’’ясачного сбору”. В
1642 г. Дежнев был послан в качестве товарища служилого человека Михаила Стаду-
хина на р. Осмокон. Три года прослужил Дежнев в отряде Дмитрия Михайлова и Ми-
хаила Стадухина в Колымском остроге, откуда совершал походы на ’’непослушни-
ков, неясачных иноземцев”.
В 1647 г. в Нижнеколымском остроге образовалось торгово-промышленное товари-
щество с целью отправить экспедицию для добычи моржовых клыков и для отыска-
ния р. Анадырь, о богатствах которой между русскими ходили упорные слухи9. Во
главе товарищества стоял торговый человек холмогорец Федот Алексеев. По его
ходатайству в экспедиции принял участие С. Дежнев, который должен был соблюдать
интересы правительства: собирать ’’десятую” и другие пошлины промышленников в
пользу казны и объясачивать нерусское население.
В июне 1647 г. экспедиция на четырех кочах вышла из устья р. Колымы в Ледови-
тый океан и направилась на восток, но вскоре вынуждена была вернуться, так как
путь ее преграждали льды. ’’Однако, - писал Г.Ф. Миллер, - восприятая надежда к
дальнему продолжению морского их изобретения не токмо тем не пресеклась, но
паче на другой год число охотников из казаков и из промышленных людей еще более
умножилось, так что семь кочей изготовлены были, которые отправились все вместе
для помянутого проведения” (Миллер, 1973. С. 10).
В июне 1648 г. кочи вышли в море из устья Колымы. Только три коча во главе с
Алексеевым, Дежневым и Анкудиновым продолжили свой путь. Остальные кочи
пропали. Недалеко от Чукотского носа коч Герасима Анкудинова разбился об камен-
ную отмель. Люди с него перешли в два оставшиеся коча. Анкудинов поплыл в коче
Алексеева. В конце сентября 1648 г. оба коча обогнули Большой Каменный нос (мыс
Дежнева) и вошли в Берингов пролив.
Тем самым было совершено важнейшее географическое открытие XVII в. на восто-
ке Азии - доказано, что Азия и Америка разделяются проливом, соединяющим Ледо-
витый океан с Тихим.
Мореходы высаживались на берег, где имели схватку с чукчами, в которой был ра-
нен Герасим Анкудинов. Понеся потери, они вновь пустились в плавание по морю,
придерживаясь берега. В Беринговом море они попали в бурю, которая разнесла
кочи. Дежнев больше не видел коча Алексеева10. Его коч долго носило по волнам
и выбросило на берег много южнее Анадыря. Вот как описал это сам Дежнев: ”и в
прошлом же во 157 году ... того Федота со мною, Семейкою, на море разнесло без вес-
ти и носило меня, Семейку, по морю после Покрова всюду неволею и выбросило на
берег в передний конец за Анадырь реку, а было нас на коче всех двадцать пять че-
ловек и пошли мы все в гору, сами пути себе не знаем, холодны и голодны, наги и
босы, а шел я ... на Анадырь реку ровно десять недель”. До низовьев Анадыря дошли
только 12 человек из отряда Дежнева. Перезимовав, он построил лодки и двинулся
вверх по реке. Доплыв до зимовьев ’’анаульских людей”, он ’’погромил” их, взял
9В 1646 г. мезенец Исай Игнатьев в компании с промышленными и служилыми людьми совер-
шил плавание по Ледовитому океану от устья р. Колымы на восток (он дошел до Чаунской губы)
и привез добытую у прибрежных чукчей ценную моржовую кость ("рыбий зуб").
х.°Коч Алексеева, видимо, выбросило на берег. Об этом свидетельствует отписка С. Дежнева
якутскому воеводе в 1655 г. "А в прошлом во 162 году ходил я, Семейка, возле моря в поход и
отгромил я, Семейка, у коряков якутскую бабу Федота Алексеева, и та баба сказывала, что де
Федот и служилой человек Герасим померли цын^ою”.
40
ясак и основал там зимовье, впоследствии Анадырский острог. В нем он провел зимы
1649-1651 гг. В 1652 г. он стал начальником Анадырского острога (РБС. Т. 6. С. 166).
Дежнев был энергичным промышленником, разбогатевшим в результате открытия
им моржовых лежбищ на знаменитой корге - косе, отделяющей Анадырскую губу от
моря. С момента обнаружения им этих ценных морских животных последние стали
уничтожаться в огромных количествах. Так, летом 1652 г. Дежнев и Семенов напра-
вились вниз по Анадырю ”и нашли, - как передавал Дежнев в Якутск, - устье той
Анадыри-реки. Корга (коса) за губою вышла в море. А на той корге много вылягает
морской зверь морж, а на той же корге заморный зуб зверя того. И мы, служилые и
промышленные люди, того зверя промышляли и заморный зуб брали. А зверя на кор-
ге вылягает добре много, на самом мысу вкруг с морскую сторону на полверсты и
больше места, а в гору сажень на тридцать и на сорок. А весь зверь с воды с моря на землю
не вылягал, а в море зверя добре много у берегу. А потому всего зверя на землю не
выжидали...” (Дополнения к Актам историческим, 1851. С. 26-29).
В 1658 г. Дежнев отослал моржовую кость - ’’костяную казну” в Якутск в сопро-
вождении Никиты Семенова. А в 1662 г. Дежнев привез в Якутск 196 пудов моржовой
кости. В Якутске товары в казну скупала так называемая ’’съезжая изба”, которая
приобрела у Дежнева всю наличную кость. Привезенная кость стоила так много, что
в Якутске не хватало денег, чтобы расплатиться с промышленниками. В таких слу-
чаях промышленников направляли в Сибирский приказ, который за все расплачивал-
ся. ’’Моржевая кость, добытая трудами Дежнева и его товарище и переданная казне,
стоила 17 340 рублей” (С. 134). Это были огромные по тем временам деньги. В середи-
не XVII в. за 1 рубль можно было купить 1 пуд коровьего масла или небольшого, но
жирного быка, или 5-6 овец, или 1 берковец (10 пудов) меда; однако железный топор
тоже стойл 1 рубль (Костомаров, 1862. С. 211-280).
В 1662 г. якутский воевода поручил Дежневу доставить в Москву 196 пудов мор-
жовой кости11; такие поручения обычно давались в знак больших заслуг, так как
доставщика в Москве обычно ожидала награда. В 1664 г. Дежнев прибыл в Москву и
подал челобитную царю. ’’Царь государю ...самодержцу бьет челом холоп твой вели-
кие р. Лены Якуцкого острогу служилой человек Сенька Дежнев ... И с Колымы реки
поднялся я, холоп твой, морем - проведывать новых рек и приискал вновь, сверх
тех прежних рек, новую реку Анадырь, и на той новой на Анадыре реке, будучи на
твоей, великого государя, службе зимовье и острог поставил, и аманатов [заложни-
ков] поймал, и ясаку тебе, великому государю, и десятые [пошлины] собрал на той
новой реке 6 сороков 39 соболей и пластин собольих, 7 сороков 4 пупка собольих,
15 пуд 36 фунт кости рыбьи моржового зубу ...” Дежнев просил о выдаче ему денег
за отписанных в казну соболей и об уплате ему жалованья за все предшествовавшие
годы.
Весной 1665 г. Дежнев обращался к царю с челобитной, в которой указывал на
свою долгую и трудную службу и просил назначить его сотником или ’’как тебе, ве-
ликому государю, Господь Бог обо мне известит”. Ввиду того, что в Якутском остроге
было полное число сотников, Дежнев был назначен якутским атаманом.
20 марта 1670 г. Дежнев снова выехал из Якутска в Москву с соболиной казной и в
конце 1671 г. прибыл в Москву. Дальнейших сведений о деятельности Дежнева нет.
Он умер в Москве в 1673 г.
Первые данные о плавании С. Дежнева открыл выдающийся историограф академик
Г.Ф. Миллер, который в 1736 г. во время Камчатской экспедиции (1734-1743) нашел в
“Согласно распоряжению правительства, моржовая кость на всех торгах должна была отбирать-
ся и отсылаться в казну. За нее выплачивались деньги. В середине XVII в. 1 фунт моржовой кости
оценивался по средней цене в 1 рубль (Костомаров, 1862. С. 256).
41
документах Якутского воеводского архива сведения о Дежневе и высоко оценил их
значение. Так, в отписке, направленной якутскому воеводе весной 1655 г., говори-
лось не только о целях похода ’’послан я, Семейка, на новую реку на Анадыр для
прииску новых неясачных людей” (Дополнения к Актам историческим, 1851. С. 26-
28), но и о жителях северных островов - эскимосах, об обилии там моржовых клы-
ков, ’’рыбьего зуба”, который аборигены носили как украшение в нижней губе (”на
тех островах живут Чухчы, а врезываны у них зубы, прорезываны губы, кость рыбей
зуб ... становье тут у Чухочь делано, что башни из кости китовой” (С. 29).
Анадырский моржовый промысел стал важной статьей дохода Московского двора.
В 1898 г., спустя 350 лет с момента открытия пролива, отделяющего Ледовитый
океан от Тихого, мыс Восточный по ходатайству Русского географического общества
получил название мыса Дежнева.
Открытый Дежневым промысел на моржей на Анадыре представлял огромный ин-
терес для промышленных и торговых людей всей второй половины XVII столетия.
Расширение этого промысла - стимул к дальнейшему продвижению на восток.
Позднее в конце 90-х годов XVII в. промышленных и служилых людей стали при-
влекать самые отдаленные восточные районы Сибири, одним из которых является
Камчатка. Поход на Камчатку осуществил Владимир Атласов.
Владимир Васильевич Атласов (около 1661-1711), сибирский казак, пятидесятник,
возглавлявший поход на Камчатку (1697-1699), который завершился ее покорением,
немало способствовал расширению знаний о животном мире Камчатки. Человек мало-
образованный, лишенный каких-либо понятий морали, он вместе с тем обладал не-
дюжинным умом, большой наблюдательностью. Показания Атласова содержат много
сведений по географии, этнографии и зоологии. О его моральном облике можно су-
дить по следующему отрывку, приведенному Л.С. Бергом. ’’Пожалованный после
покорения Камчатка... в награду казачьим головой и посланный снова на Камчатку
для довершения своего предприятия, он на пути из Москвы в Камчатку решился на
крайне предерзостное дело: будучи в августе 1701 года на реке Верхней Тунгуске, он
разграбил следовавшие на судах купеческие товары. За это, несмотря на заслуги, был
посажен после пытки в тюрьму, где просидел до 1707 года, когда прощен и снова от-
правлен приказчиком на Камчатку. Здесь, во время восстания казаков в 1711 году,
убит” (Берг, 1935. С. 77). ‘
Во время похода на Камчатку в 1697 г. В. Атласов проехал на оленях в устье Пен-
жины и сообщил, что соболей там нет, а местные коряки питаются рыбой, нерпой и
всяким зверьем. Далее на оленях он проехал по западному берегу Камчатки и, повер-
нув на восток, Атласов вышел к берегу Тихого океана и ’’призвал под высокую цар-
скую руку ласкою и приветом” коряков, живших по р. Олютора. Атласов отмечал,
что недалеко в горах встречаются белые соболи, но олюторцы их не промышляют ,
потому что”в соболях они ничего не знают”.
Атласов в своих показаниях касался представителей фауны Камчатки. Он связы-
вал распространение зверей по рекам с обилием в них рыбы. ”А среди рыб в Камчат-
ской земле он отмечал особую, морскую, которая походит на семгу, и летом красна,
а величиною больше семги, а иноземцы ее называют овечиною12, а также обилие иных
рыб, 7 родов розных, а на русские рыбы не походят. И идет той рыбы из моря по тем
рекам гораздо много, и назад та рыба в море не возвращается, а помирает в тех ре-
ках и заводях. И для той рыбы держится по тем рекам зверь - соболи, лисицы, выд-
ры”. Атласов первым сообщил, как мы видим, сведения о миграции камчатских рыб.
Приводил он сведения и о зверях Камчатки. Он отметил, в частности, что в горах
водятся ’’белые” соболи (местная форма с неяркой окраской меха), указал на спосо-
12Имеется в виду чавыча (Берг, 1935. С. 91).
42
бы охоты на зверей. ”А соболей промышляют кулемами у рек, где рыбы бывает мно-
го, а иных соболей на дереве стреляют”. Писал он и о морских млекопитающих. ”А
в море бывают киты великие, нерпа, каланы, и каланы остаются на земле и их копья-
ми колют и по носу палками бьют, а бежать те каланы не могут, потому что ноги у
них самые малые, а берега дресвяные, крепкие”.
Походы русских полярных мореходов и землепроходцев, завершившиеся при-
соединением к Московскому государству Восточной Сибири, не только вписали яр-
кую страницу в историю великих географических открытий, но и внесли много новых
ценных сведений в знания о пушных и морских млекопитающих этого огромного
края.
Русское государство было заинтересовано в освоении этого края, оно нуждалось
в более подробных сведениях о его природных богатствах. Но реализация этого стала
возможной только в послепетровское время, когда в Петербурге была основана Ака-
демия наук.
СОСТОЯНИЕ ТЕРИОЛОГИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ
В ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЕ
В XVI - НАЧАЛЕ XVIII в.
В средние века многие из уже накопленных в античности знаний о млекопита-
ющих были основательно забыты или же заменены различного рода фантастичными
представлениями и аллегориями. Но этот упадок уже не мог быть простым возвратом
к донаучному состоянию. Античные рукописи сохранялись и переписывались в Ви-
зантии, переводились на арабский, сирийский и другие языки, в ряде случаев с до-
полнениями, касающимися вновь открытых животных. Сборники рассказов о свой-
ствах и образе жизни животных: ’’Физиолог”, ’’Бестиарии” и др., в которых реальные
данные были перемешаны с вымыслом и нравоучениями, были широко распростране-
ны в западноевропейских странах.
В XIII—XIV вв. намечается рост териологических знаний в Западной Европе, кото-
рая постепенно превращается в ведущий регион в этом отношении. Первоначально
этот рост знаний выразился в усиленном внимании к позитивным результатам,
достигнутым в древнем мире; одновременно накапливались сведения в отношении
поведения диких зверей (сведения в трактатах об ’’искусстве охоты” и др.), по эколо-
гии и размножению млекопитающих, их морфологии и анатомии (благодаря более
широкому, чем прежде, применению диссекции, в том числе и человеческих трупов),
наконец, о новых видах. Так, у Альберта Великого (1193-1280) впервые встречаем рас-
сказы о белом полярном медведе, ласке и двух видах куниц; у Марко Поло (1254-
1324) - о зебу, курдючных овцах, ездовых северных оленях, гепардах, используемых
на охоте, суматрском носороге. Менее определенны его рассказы о соболе, тигре
(’’полосатом льве”) и белом медведе, о котором он услышал, несомненно, независимо
от Альберта. В те же столетия впервые появились переводы на латинский язык био-
логических работ Аристотеля и других античных авторов. Сначала это были перево-
ды с арабских переводов, затем уже и с греческих оригиналов.
К моменту появления книгопечатания подготовительная, в том числе текстологи-
ческая и терминологическая, работа по освоению античного наследия в области
териологии достигла уровня, при котором стало возможным опубликование таких
классических памятников, как ’’Естественная история” Плиния Старшего (I в. н.э.),
8-11-я книги которой посвящены животным, в особенности млекопитающим (Plini-
us, 1469), и как ’’История животных” Аристотеля - высшее достижение античной
териологии и в целом зоологии (Aristoteles, 1476 - лат. пер. Т. Газы; греческий ориги-
нал опубликован позднее).
Конечно, быстрые успехи, достигнутые териологией в эпоху Возрождения, стиму-
лировались не только книгопечатанием и углублением в античное наследие, но и
другими факторами. Среди них назовем успехи медицины и промышленности, ис-
пользовавших все новые виды сырья, в том числе животного происхождения; откры-
тие Нового Света, Австралии и других земель с неизвестной ранее фауной; совершен-
ствование методов наблюдения, эксперимента, коллекционирования; появление уче-
ных обществ и других форм сотрудничества между учеными. Для териологии XVI сто-
летия наиболее характерны процессы первоначального сбора материала, который мог
бы дополнить и разъяснить аристотелевско-плиниевские данные хотя бы в отдельных
пунктах, и обработка этого материала применительно к тем или иным группам. Так,
44
Рис, 17. Морское чудовище
М. Боме написал монографию о породах собак, другие авторы - о волках, грызунах и
т.д.; известный нидерландский гуманист Ю. Липсиус (1547-1606) в своей книге о сло-
нах, опубликованной посмертно (Lipsius, 1621), собрал все накопленные к тому вре-
мени данные об этих животных, которых уже можно было встретить в европейских
зверинцах. Появляются и сообщения о ранее вовсе не известных группах млекопита-
ющих: так, вскоре после открытия Америки стали попадаться сообщения о различных
видах опоссумов, а к 1516 г. относится первое известное изображение этого животно-
го (однако сумчатые Новой Гвинеи стали известны лишь столетием позднее, а австра-
лийские - в XVIII в.).
Начиная приблизительно с середины XVI в. появляются первые зачатки сравни-
тельно-анатомического изучения млекопитающих. Правда, к нему прибегали в от-
дельных случаях и античные авторы, а затем и Леонардо да Винчи, но в сколько-ни-
будь развитой форме этот метод представлен у Б. Евстахио (1510-1574) и особенно у
французского зоолога П. Белона (1517-1564), которому удалось проследить и изобра-
зить на гравюрах гомологию между всеми основными частями скелета млекопита-
ющих и птиц. Белон дал также описания выдры, бобра, гиппопотама (хотя сам его не
видел, но руководствовался античными рисунками и описаниями), тюленя, особенно
подробно - дельфина, приведя сделанные с натуры рисунок его матки с зародышем.
Но тем не менее всех перечисленных зверей на единственном основании их обитания
в воде Белон отнес к разряду ’’рыб” (Belon, 1553). Так же поступали Г. Ронделе и дру-
гие его современники. Появлялись и описания и даже ’’изображения” русалок, ’’мор-
ских монахов”, единорогов и прочих фантастических животных (рис. 17). Однако из
года в год аутентичный материал в работах зоологов все более оттеснял на задний
план унаследованные от древности предрассудки и произвольные допущения. Роди-
лась возможность и потребность создать труд, который обобщил бы старые и новые
данные о млекопитающих в масштабах этой группы в целом.
В первой половине XVI в. наиболее продвинули териологию в этом направлении
работы Эдуарда У отгона (1492-1555) в Англии и Конрада Геснера (1516-1565) в Швей-
царии. Хотя они в целом еще находились в плену аристотелевской классификации,
они уже делали важные шаги в направлении выделения более естественных групп, из
которых многие в том или ином ранге были восприняты последующей таксономией. В
качестве примера можно рассмотреть однокопытных, двукопытных и расщепленно-
палых (Solipedes, Bisulca, Multifida) Уоттона. Первые - это уже, по существу, непарно-
копытные, вторые - парнокопытные, с родами: бык, баран, козел, олень, лось, гиппо-
потам, верблюд, свинья. Третья группа сборная и характеризуется чисто отрицатель-
45
ным признаком, отсутствием соединения пальцев в копыто. Поэтому неправильно
переводить название этой группы через ’’многокопытные”, как иногда делают совре-
менные историки биологии (Лункевич, 1960, С. 287). Сюда Уоттон относит всех млекопита-
ющих с подвижными и отделенными друг от друга пальцами, но и в пределах этой
сборной группы у него намечены более естественные: обезьяны, собаки, грызуны и
другие, хотя названия для отрядов и семейств у него еще отсутствуют (Wotton,
1552).
В качестве примера уоттон&вских описаний, которые вместе с тем могут служить
как бы моделью для стиля и метода той эпохи вообще, с характерным смешением
достоверных, расплывчатых и фантастических сведений, переведем общее вступле-
ние Уоттона к разделу о мышах: ”В роде мышей встречаются некоторые виды, кото-
рые обитают в домах и не могут по справедливости считаться ни дикими, ни домаш-
ними животными, но по своей природе промежуточны между теми и другими. Впро-
чем, к приручению они малопригодны явно. Зубы у мышей растут непрерывным ря-
дом, пьют же они лакая, как собаки. Но в Африке имеются мыши, которые умирают,
если попьют. Сердце у мышей в отношении к размеру тела крупное. Желчный пузырь
у некоторых из них замечен, у других же он, видно, отсутствует... Поразительно воз-
никновение мышей, и в этом отношении они очень отличны от прочих животных: а
именно, если беременная самка мыши попадает в сосуд с просом, а спустя немного
времени сосуд откроют, то там окажется до ста двадцати мышей... Мыши часто возни-
кают в таком необыкновенном числе, что мало оставляют от всего урожая: притом
так быстро его пожирают, что иногда какой-нибудь земледелец средней руки накану-
не решит приступать к жатве, а на другой день придет утром со жнецами на поле и
обнаружит его целиком объеденным. В одной части Персидской земли, как сообщают,
если вскрывают самок мышей, то в них находят плоды женского пола, которые и сами
тоже являются беременными. Некоторые авторы с полным убеждением утверждают,
что мыши беременеют и без соития, если полижут соль... Сообщают также, что у уми-
рающих мышей в голове зарождаются мелкие черви. Говорят, что если положить
вместе много хлебов разного сорта, то мыши выберут из них самый хороший и имен-
но его обгрызут; поэтому считается, что таким образом можно вынести суждение о
том, какой хлеб лучше всех. Передают, что мыши, обитающие на острове Паросе, гры-
зут и переваривают железо. Аминтас пишет о том, что эту же самую пищу употребля-
ют мыши, живущие в Тередоне вавилонском. Маленькие мыши отвращают от нас
большие опасности: когда предстоят катастрофы, мыши заранее покидают то место.
Чтобы отогнать мышей от посевов, разбрызгивают по семенам разведенный или же
сваренный в воде пепел сожженой ласки или кошки” (С. 68).
Удивляться вере в самозарождение мышей не приходится: еще и столетие спустя
О. Варниус печатно отстаивал взгляд, что лемминги зарождаются в облаках и выпа-
дают оттуда с дождем. Немало сообщений такого рода (например, о ’’двойной беремен-
ности” мышей) восходят к ’’Истории животных” Аристотеля или к апокрифам, цирку-
лировавшим в средние века под его именем. Поэтому (а также из-за влияния аристо-
телевской классификации и морфологии) прорыв к научной биологии воспринимал-
ся прежде всего под углом зрения преодоления Аристотеля, что было не совсем спра-
ведливо по отношению к позитивному материалу, содержащемуся в его ’’Истории жи-
вотных”.
Отталкивание от этого труда или некое соперничество с ним чувствуется и в том,
что К. Геснер назвал свой пятитомный труд по зоологии ’’Историей животных”
(Gesnerus, 1551-1587, рис. 18). Хотя этот труд не свободен от ’’описаний” различного
рода фантастических зверей, в нем все же преобладает трезвый подход, а многие
виды непосредственно документированы экземплярами, хранившимися в виде чучел
или засушенных частей в созданном Геснером кабинете-музее. На первый взгляд
может создаться впечатление, что, будучи неудовлетворен аристотелевской класси-
46
CONRADI GESNERI
mcdici Tigurini Hiftorise Animalium
Liber 1111. qui eft de Pi f ci um &
Aquatilium ammantium
пашга.
С V M IС О NI В V S SINfGVLORVM AD
VIVVM ЕХРЛЕИ15 FERE ОМКГ8. PCCV1.
{ynfinentur tn fa , G V LI f IM 1 R О N DE L E T l t 4C(fel;*
mreifttnji fritfffforii Ktgy tn Seboh g/ pf tri bf m
l ONi i Ctncman^ rnfdicihotifrnporeLbtttife*(my, de
csfyuat >J>n m pK^tih/jcr^ra.
AD I N VIC TU JIM VM P HI M 0I> t M, 01 V VM Ft R D l N A N«
dum Impf ratorem temper AuguOum, 6dc,
cvm РНмИ|>£1]8$, Carfare Maieftat*sadod1enrvurri,& poien*
liTsian Rcgi’s Calh'arufYi ad dtctnniunrv
TlCVRI APVO CrtRUToH, J ft 0$c НО V £ Л V M ,
ANNO M, %, LVitL
Puc. 18. Титульный лист сочинения К. Геспера "История животных"
фикацией с ее делением животных на имеющих роль и якобы не имеющих, далее по
числу ног, обитанию в воде или на суше или вообще по не раскрывающим сути при-
знакам, - будучи неудовлетворен ни этой, ни (еще менее) позднейшими средневеко-
выми схемами, Геснер вообще отказывается от классификации, почему и располагает
животных по алфавиту. Однако это не совсем так. Прежде всего, Геснер фактически
первый выделил млекопитающих в целом из остального животного мира. Он сделал
это, не придав им какой-нибудь определенный таксономический ранг, но просто
посвятив им (’’живородящим четвероногим”) первый том своего труда, подобно тому
как второй том посвящен, по современной терминологии, рептилиям, третий - пти-
47
Рис. 19. Носорог из сочинения К. Геснера "История животных" (гравюра А. Дюрера)
цам и т.д. Далее, он уже различал род и вид и делал попытки сближения различных
родов между собой по степени их сходства. Например, Геснер значительно подроб-
нее, чем Уоттон, рассматривает обезьян, парнокопытных, кошачьих и т.д.; он приво-
дит их многочисленные виды (начиная каждый раз от ’’центрального”, по его мнению
наиболее характерного для данного рода), а иногда и снабжает описания высокохудо-
жественными иллюстрациями. Так, знаменитым стало изображение носорога, при-
надлежащее резцу А. Дюрера, который сделал эту гравюру на основании рисунка с
натуры Валентина Фернандеса (рис. 19). Этот художник предоставил Дюреру свой на-
бросок, сделанный с натуры, с животного, присланного в 1515 г. в Лиссабон порту-
гальскому королю в подарок от короля Камбоджи и вызвавшего живой интерес по
всей Европе (Bogaert-Damin, Piron, 1987. Р. 20).
Как ранняя попытка таксономической группировки млекопитающих ценны опуб-
ликованные Геснером в 1553 г. ’’Изображения животных живородящих четвероно-
гих” (Gesnerus, 1553), где автор отказывается от алфавитного принципа и выделят че-
тыре основные группы: копытные, хищные, обезьяны (здесь же виверры и ряд дру-
гих), грызуны. Таково основное наполнение отрядов, самих же этих наименований
Геснер не дает, ограничиваясь нумерацией (отряд первый, второй ...) и нередко пере-
тасовывая виды причудливым образом. Но тенденция к сближению сходных родов у
него проступает явственно.
Так, в группу Bos-Vacca (хотя это еще и не род в современном понимании) Геснер
включает практически всех тех животных, которые были позднее объединены Лин-
неем в таксон под наименованием Bos, ставший, таким образом, отправным пунктом
для всей позднейшей номенклатуры диких и домашних быков. Правда, нередко Гес-
неру не удается добиться действительно органичного сближения таксонов, и он груп-
пирует их случайным или чисто традиционным образом, например: включает летучих
мышей в число птиц - ошибка, воспроизведенная после него и другими авторами,
например К. Клюзием во Франции и итальянским биологом У. Альдрованди (1522—
48
1605), который вообще во многом, прежде всего в своих гравюрах и рисунках, повто-
ряет Геснера (рис. 20).
Вместе с тем работы Альдрованди представляют самостоятельный интерес в тех от-
ношениях, что он описал немало еще неизвестных Геснеру видов американской,
африканской, индийской фауны. Альдрованди широко привлекал для диагностики
анатомические признаки, а также пытался интерпретировать внешнее и анатомиче-
ское сходство между организмами в духе позднейшего понятия ’’сродства”. Териоло-
гических работ Альдрованди при жизни почти не публиковал, но его подход в этой
области выясняется из очерков, опубликованных посмертно (Aldrovandus, 1616, 1621,
1642 и др.). Среди них, в частности, его тератологический обзор (Aldrovandus, 1642)
сохраняет двоякое значение: во-первых, как собрание рисунков известных в ту пору
редких фенотипических проявлений (волосатые люди, гермафродиты, люди, рожден-
ные без рук или ног, зубы и другие части скелета ископаемых зверей, непривычные
глазу европейца ’’эфиопы”, т.е. негры, и гиганты-патагонцы; существа со сросшимися
телами типа сиамских близнецов, в том числе среди копытных; см. иллюстрации и
текст там же, с. 17, 35, 37, 40, 42, 404-423, 476-481, 579, 605, 638-645); во-вторых, как
путеводитель по фантастическим представлениям о млекопитающих в эпоху, когда
поток сведений из новых стран сбил все привычные идеи (рис. 21). Здесь мы встречаем и
’’морского монаха”, и песиголовцев, и взрослого двухголового барана, и ребенка с
заячьими ушами и т.д. Пожалуй, первым териологом, который отбросил подобные
приемы стимуляции интереса читателей, был Дж. Рей (см. ниже). Прочие из пере-
численных работ Альдрованди изобилуют ссылками на античных авторов, гречески-
ми цитатами, многоязычными этимологиями, но, как было зафиксировано еще
Ж. Бюффоном и Ж. Кювье, бедны самостоятельными наблюдениями и потому не ока-
зали большого влияния на развитие териологии (см. анализ этого обстоятельства в
работе: Bogaert-Damin, Piron, 1987. Р. 29-30; здесь же показано, что основной заслугой
Альдрованди было стремление расположить материал, почерпнутый у Геснера, Бело-
4. В.Е. Соколов, Я.А. Парнес
49
Рис, 21, Раздел туши кита (древняя гравюра)
на и других путешественников, по принципу анатомического ’’сродства”. Но и это
удалось ему сделать в основном применительно скорее к рыбам и птицам, нежели к
млекопитающим).
Что касается собственно териологии, то здесь углубление интереса к ’’сродству”
животных, к их реальной таксономической близости было достигнуто не ранее вто-
рой половины XVII в. и прежде всего в Англии, где тенденция к разработке ’’есте-
ственного метода” была наиболее сильна. В этом сыграли свою роль укоренившаяся
традиция философского и научного эмпиризма и успехи в деле разведения сельско-
хозяйственных животных, а также такой фактор, как открытие и исследование мно-
гочисленных новых земель английскими путешественниками. Более ранние откры-
тия (испанские, голландские) также дали немало сведений о млекопитающих экзоти-
ческих стран, но они оставались в основном не собранными воедино и неопублико-
ванными. Однако исключения тоже заслуживают упоминания. Так, голландец В. Пи-
зон, путешествуя по Южной Америке совместно с немецким врачом Г. Марграфом в
1630-х годах, научно описали морскую свинку, ламу, южноамериканских сумчатых.
Голландец Тульпиус одним из первых стал изучать человекообразных обезьян и дал
описание и гравюру орангутана, смешав его, впрочем, с шимпанзе. Он же выяснил
природу загадочного продукта - ’’рога единорога”, издавна бытовавшего на европей-
ских рынках. Это оказался зуб нарвала. Тульпиус дал и первичную зарисовку чере-
па нарвала (Плавильщиков, 1941. С. 46-48).
Еще одна зоологическая работа, альбом А. Колларта, была опубликована в Нидер-
ландах вообще без текста, однако представляет историко-научную ценность в том
отношении, что млекопитающие изображены в ней на фоне соответствующей каждо-
му из них природной среды (Collaert, 1612). Наконец, нельзя обойти молчанием
опубликованную в Антверпене Нирембергиусом (но фактически по данным Ф. Эрнан-
деса и Н.А. Рекки, обследовавших в конце XVI в. Мексику по поручению испанского
короля Филиппа II) ’’Историю природы” (Nierembergius, 1635). Благодаря этой книге
европейские ученые впервые получили целостное впечатление о фауне млекопита-
ющих Нового Света, известной ранее лишь по разрозненным упоминаниям.
В те же годы, когда Нирембергиус готовил свою ’’Историю природы”, в Англии про-
изошло событие, радикально углубившее самые основы представлений о млекопита-
50
ющих как таксоне и их месте в едином мире позвоночных, или, как тогда говорили вслед за
Аристотелем, ’’животных с кровью”: У. Гарвей (1578-1657) разработал и опубликовал свою
модель кровообращения. Многие важные черты млекопитающих (четырехкамерное
сердце, постоянство температуры, легочное дыхание) получили неожиданно новое,
научное истолкование. Притом если намеки на большой круг кровообращения, хотя
и неправильно понятый (с печенью в центре вместо сердца), встречались еще у антич-
ных авторов, то описание малого, легочного круга было абсолютно новым открыти-
ем. Позже благодаря многочисленным вскрытиям млекопитающих и других живот-
ных, в основном из тех, что содержались в вольерах королевского Виндзорского пар-
ка, Гарвей установил важнейший для понимания общности млекопитающих с други-
ми классами животного мира факт: наличие в начале онтогенеза каждого многокле-
точного животного организма стадии яйца.
В течение XVII-XVIII вв. путешественники не переставали привозить и описывать
все новые виды животных из различных стран. У. Дэмпьер задолго до путешествий
Дж. Кука открыл на западном берегу Австралии кенгуру (вскоре позабытое, откры-
тие это было потом подтверждено плававшим с Куком Дж. Бэнксом). Открывались
все новые и новые виды также в Индии, Юго-Восточной Азии, Африке, Америке и т.д.
Появлялись и сводки всего накопленного материала, более насыщенные по сравне-
нию с упомянутыми нами ранее. Так, значительный массив данных по анатомии, мор-
фологии, систематике и географии млекопитающих был обобщен в ’’Естественной
истории четвероногих” Дж. Джонстона, подчас все еще не свободной от мифических
представлений (см. например, изображение знаменитой мартихоры Ктесия и Аристо-
теля чего-то наподобие льва с человеческим лицом и хвостом скорпиона...), хотя
здесь их уже несравненно меньше, чем, например, у Альдрованди. Однако существен-
но, что классификация у Джонстона весьма хаотична, отряды млекопитающих пере-
мешаны, киты отнесены к рыбам и вообще млекопитающие не очерчены с определен-
ностью как группа. Но уже Дж. Рей (1627-1705) в своем ’’Обзоре четвероногих”
вполне отчетливо обособляет собственно зверей от всех прочих позвоночных (конеч-
но, ни он, ни другие доламарковские авторы не употребляют этого термина, а говорят
о ’’животных с кровью”) и выделяет млекопитающих по признаку наличия млечных
желез и вместе с тем как ’’легочнодышащих живородящих” или как ’’живородящих,
покрытых шерстью”. Далее он классифицирует их на копытных, когтистых и плава-
ющих. Здесь очевиден недостаток общего принципа деления, но сами по себе группи-
ровки подмечены удачно и, как отмечают современные историки биологии, это был
важный шаг вперед по сравнению с более ранними классификациями (Hays, 1973.
Р. 120). В числе копытных Рей далее выделил парнокопытных, непарнокопытных и
’’многокопытных”, относя к последним такие менее типичные с точки зрения ”ко-
пытности” формы, Как носороги и гиппопотамы. В составе парнокопытных у него фи-
гурируют, с одной стороны, полорогие, с другой - обладающие массивными рогами.
Впервые придав должное диагностическое значение когтям, Рей разбил своих ’’ког-
тистых” на группы соответственно с плоскими (обезьяны) и кривыми (хищники) ког-
тями. Еще существеннее, что для выделения групп в пределах млекопитающих Рей в
гораздо большей степени, чем все его предшественники, использовал признаки зуб-
ной системы (Ray, 1693). Таким образом, классификация млекопитающих постепенно
приобретала общие очертания, близкие к современным, по крайней мере в отноше-
нии крупнейших подразделений.
Благодаря своему более отчетливому классификационному подходу Рей смог ис-
править многие ошибки своих предшественников. Так, летучая мышь у него уже
вполне определенно зачислена в млекопитающие, хотя различных видов и родов
рукокрылых он еще не признавал, называя всех их просто ’’летучая мышь”. Рей дал
определение понятия вида как формы, ’’специфически отличной от всех других
форм”. Впрочем, конечно, он еще признавал неизменность видов, за исключением от-
51
Рис. 22. Музей естественной истории
дельных и редких случаев, когда новые виды могли образоваться под прямым
влиянием среды, в основном при одомашнивании. Наличие ископаемых форм Рей
объяснял тем, что это остатки от эпохи до ’’всемирного потопа”; такое объяснение
помогало игнорировать палеонтологические данные в пользу изменчивости (Ray,
1692).
В целом приблизительно такова же была и точка зрения по данному вопросу дру-
гих териологов конца XVII - первой половины XVIII в., включая К. Линнея (1707—
1778), который, впрочем, делал больший упор на возможность видообразования пу-
тем гибридизации. Отметим, что ’’Система природы” Линнея, опубликованная в
1735 г., и особенно ее десятое издание (Ьшпё, 1758) в номенклатурном отношении мо-
жет считаться завершающей для рассматриваемого периода, поскольку именно из нее
было признано впоследствии удобным исходить при установлении приоритета важ-
нейших таксонов млекопитающих и других животных. В построении системы млеко-
питающих Линней мало отдаляется от Рея. Но Линнею удалось углубить териологию в
методологическом отношении, до некоторой степени унифицировать ее с другими
разделами частной биологии благодаря гибкому применению ’’искусственного” мето-
да, классифицирующего наиболее крупные группы по существенным признакам с
единым основанием деления (для млекопитающих таким основанием послужило
строение зубов); а также благодаря бинарной номенклатуре и емкому и сжатому сти-
лю описаний, высвечивающих наиболее яркие черты.
Вот, например, описание нового для европейцев животного, трехпалого муравье-
да: ’’Зубов нет, язык ровный, вытягивающийся, тело покрыто шерстью... [Вид] му-
равьед трехпалый: М. с трехпалыми кистями, пятипалыми стопами... Обитает в
Южной Америке... Питается муравьями и другими насекомыми, разгребая их жилища
когтями. От груди к бокам идет черная полоса. Млечных желез на груди две, на
52
Рис. 23. Кабинет сравнительной
анатомии Ботанического сада
в Париже
животе шесть. Ходит медленно;
укрывается вееровидным хвос-
том; может взбираться и на де-
ревья” (1Лппё, 1758. Р. 35).
Появились новые методы
охоты и коллекционирования;
в начале XVIII в. для консерва-
ции образцов стали применять
спирт. Лондонский хирург и те-
риолог-любитель Дж. Хантер
(1728-1793) усовершенствовал
восходящий к Белону сравни-
тельно-анатомический метод и
организовал для его иллюстра-
ции обширный музей, где распо-
ложил заспиртованные органы
млекопитающих и других жи-
вотных в функционально-ана-
логические ряды (конечно, от-
нюдь не эволюционные, по-
скольку и он не сомневался в
постоянстве видов) (рис. 22).
Большой популярностью во всей Европе пользовался кабинет сравнительной ана-
томии ботанического сада в Париже (рис. 23).
Таким образом, репутация, закрепившаяся за XVII—XVIII вв. в историко-биологи-
ческих исследованиях как периодом заложения i методологических основ науки и
вместе с тем периодом господства ’’метафизического” мышления (в частности, прин-
ципа постоянства видов), оправдывается также и на материале истории териологии.
Философско-теоретические концепции жизни, сформулированные в тот период столь
разными в остальных отношениях мыслителями, как Г.В. Лейбниц, французские
энциклопедисты или врачи-просветители Г. Бургав и А. Галлер, в этом отношении (по
вопросу о постоянстве видов) мало разнились друг от друга. Но постепенно накапли-
вавшийся фактический материал относительно изменчивости и отбора, той же гибри-
дизации, распространения видов, отличия ископаемых форм от ныне живущих
и т.д. - весь этот материал объективно подготовлял наступившее в дальнейшем
углубление исходных принципов таксономии, морфологии и других аспектов терио-
логии; подготовлял тенденцию к объективному анализу как места млекопитающих в
системе животного мира в целом, так и отношений в пределах самой этой столь важ-
ной практически и теоретически группы (в том числе и отношений, связанных с
видом, его изменчивостью и историей).
53
ПОСЛЕПЕТРОВСКИЙ ПЕРИОД.
ПЕРВЫЕ ТЕРИОЛОГИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ.
ЗАРОЖДЕНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ТЕРИОЛОГИИ
(ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XVIII в.)
Д.Г. МЕССЕРШМИДТ -
ПЕРВЫЙ УЧЕНЫЙ-НАТУРАЛИСТ,
ИССЛЕДОВАВШИЙ ЗВЕРЕЙ СИБИРИ
Даниил Готлиб Мессершмидт (1685-1735) родился 16 сентября 1685 г. в Данциге
(Гданьске). Его отец, родом из Померании, был главным корабельным испектором,
состоявшим на службе польского короля Иоанна-Казимира. Он дал своим детям - а
их у него было четверо (Даниил был младшим) - хорошее домашнее начальное обра-
зование, в котором особое внимание было уделено изучению языков, в том числе
древних. Даниил знал греческий, латинский и еврейский языки. Мессершмидт полу-
чил блестящее естественнонаучное образование. С 1706 г. он начал изучать медицину
в Йенском университете, где преподавали известные профессора: много путешество-
вавший по дальним странам Р.В. Краузе, ботаник И.А. Слефогт, Г.В. Ведель и Э.Х. Ве-
дель, читавшие лекции по химии и фармации. Затем (с 1708 г.) он учился на медицин-
ском факультете университета в Галле, где под руководством профессора Ф. Гофмана
прошел курс медицины, ботаники и зоологии. В 1713 г. он закончил Галльский уни-
верситет и, защитив диссертацию на тему ”0 разуме как главенствующем начале всей
медицинской науки”, получил степень доктора медицины. Вернувшись в свой род-
ной город, Мессершмидт занялся врачебной практикой, но не утратил интереса к
естествознанию. В Данциге он сблизился с профессором И.Ф. Брейном - основателем
знаменитого тамошнего естественноисторического музея. Мессершмидт считал, что
своими знаниями в области натуральной истории он во многом обязан Брейну. Он
писал: ’’Пользуясь его просвещенными беседами, я не только получил доступ к ис-
следованию тех богатейших... естественнонаучных предметов, которые он хранит в
своей коллекции, но... был в состоянии после того на практике, в ряде организован-
ных с этой целью экскурсий, исследовать сокровища своей страны” (Новлянская,
1970. С. 8).
С 1716 г. Петр I во время войны со шведами взял штурмом Данциг, в котором нахо-
дился поддерживаемый шведами претендент на польский престол. В Данциге Петр I
посетил музей Брейна и под большим впечатлением от осмотра попросил порекомен-
довать ученого, который мог бы создать аналогичный музей. И.Ф. Брейн рекомендо-
вал Петру I своего друга доктора медицины Д.Г. Мессершмидта.
В сентябре 1717 г. Петр I через своего лейб-медика Р.К. Арескина пригласил Мес-
сершмидта на службу для исследования природных богатств России. Ему был опреде-
лен оклад в размере 500 руб. в год. Кроме того, Арескин намекнул Мессершмидту,
что ему будут ’’предоставлены права и законные преимущества заведующего музеем
с соответствующим увеличением оклада” (С. 9).
В феврале следующего года Мессершмидт выехал в Ригу, а в начале апреля отпра-
вился из Риги в Петербург.
В ноябре 1718 г. вышел указ Петра I о посылке Мессершмидта в Сибирь, который
сохранился среди бумаг Мессершмидта в архиве Академии наук; в нем говорится:
”По именному своему великого государя указу доктора Мессершмидта послать в Си-
54
Рис. 24. Экспозиция музея естественной истории
бирь для изыскания всяких раритетов и аптекарских вещей, трав, цветов, кореньев и
семян, и прочих принадлежащих статей, в лекарственные составы избирать, присы-
лать в Санкт-Петербург в главнейшую аптеку” (Пекарский, 1862. С. 352). Спустя пол-
месяца с момента выхода указа покровитель Мессершмидта доктор Арескин скончал-
ся. Его функции стал выполнять Л.Д. Блюментрост, который, как лейб-медик царя,
одновременно возглавил Библиотеку и Кунсткамеру, а его брат И.Д. Блюментрост
был назначен ’’архиатером и президентом Медицинской канцелярии” и ’’всего Меди-
цинского факультета”. Таким образом, Мессершмидт должен был отказаться от
надежды занять пост директора музея. Более того, Мессершмидт оказался в непо-
средственном подчинении своего недоброжелателя, возглавлявшего Медицинскую
канцелярию, в которую он должен был присылать все собранные им материалы и за
счет которой ему должна была производиться в Сибири выплата жалованья.
В марте 1719 г. Мессершмидт выехал из Петербурга в Москву в сопровождении
двух солдат-денщиков. Помимо указа от 15 ноября 1718 г., он не имел с собой ника-
ких правительственных распоряжений, которые предписывали бы местным властям
оказывать помощь натуралисту в его путешествии. По приезде в Москву он скоро
ощутил, насколько они были необходимы. Несколько месяцев ученый потратил там
на бесплодные хлопоты, направленные на увеличение числа участников экспедиции
и ее снаряжения. Как выяснилось в Москве, совершить путешествие отряд Мессер-
шмидта мог только вместе с посольством Л.В. Измайлова, которое направлялось в
Китай. Часть пути можно было пройти вместе с ним. Получив разрешение ехать в сви-
те посольства до Тобольска, Мессершмидт примкнул к прибывшему в Москву из
Петербурга посольству.
Из Москвы оно проследовало через Казань, Соликамск и Тюмень. Путешествие с
посольством не благоприятствовало научным наблюдениям и сбору материалов: уче-
ный не мог сделать по своему желанию остановку или совершить небольшую поездку
в сторону.
В Тобольске Мессершмидт получил письмо от президента Медицинской канцеля-
рии И.Д. Блюментроста (24 сентября 1719 г.), в котором сообщались задачи, ставив-
шиеся перед путешественником. Мессершмидту надлежало ’’тщательно описать и
прислать в Петербург все, что нашли достойным внимания из царства животного,
растительного или минерального во время вашего путешествия до Казани, а оттуда -
в Сибирь” (Новлянская, 1970. С. 13). В директивах Медицинской канцелярии указы-
валось на важность наблюдений, которые могли бы способствовать ’’расширению воз-
можностей медицины”. В этом заключалась практическая направленность экспеди-
ции. В Тобольске Мессершмидт составил план научных исследований, намного пре-
восходивший предложенный ему, и отправил его в Петербург. Все намеченные по
договору исследования Мессершмидт производил, в сущности, самостоятельно. Он
сам анатомировал животных и птиц, изготовлял их чучела, проводил географические
измерения, чертил карты, составлял коллекции, ежедневно вел подробный дневник,
занося в него все сделанные за день наблюдения. Ему помогал охотиться его пере-
водчик и слуга Петер Кранц, русские мальчики, а также пленные шведы, особенно
капитан Ф.И. Страленберг.
Блюментрост рекомендовал лишь наблюдать и собирать разного рода редкости.
Мессершмидт же считал необходимым не только описывать увиденное, т.е. памятни-
ки древности, жилища и одежду народов, растения, животных и птиц, минералы, но и
делать зарисовки их. Намеченная Мессершмидтом обширная программа исследова-
ний по истории, географии, этнографии, филологии, минералогии, ботанике и зооло-
гии была им осуществлена в значительно большем объеме.
Собранные Мессершмидтом по возвращении из экспедиции зоологические, ботани-
ческие и этнографические коллекции были огромны. Академик Г.Ф. Миллер, кото-
рый был секретарем академической комиссии, принимавшим привезенные коллек-
ции, констатировал, что материалов собрано необычайно много: он писал, что их
число ’’превзошло всякие ожидания”.
Зоологические коллекции Мессершмидта явились первым существенным вкладом
в экспозицию отечественной фауны Кунсткамеры (рис. 25).
’’Как велики были труды Мессершмидта, можно уже судить по одному образчику:
его Mantissa ornitologica в академической библиотеке состоит из восемнадцати томов”
(Пекарский, 1862. С. 151).
Намеченный маршрут путешествия Мессершмидта был обширным и разнообраз-
ным: в него входили важные районы Западной и Центральной Сибири, начиная с
Тобольска и кончая Мангазеей (устьем Нижней Тунгуски) на Севере; предполагалось
обследовать также Забайкалье и северные районы Монголии (рис. 26).
Первые научные данные были собраны ученым за полтора года пребывания в То-
больске, откуда он отправил свои коллекции в Петербург. Это был каталог растений,
чучела и рисунки птиц, образцы минералов и коллекции насекомых. Эти материалы
о Сибири имели тогда большое значение. Рисунки и описания птиц Мессершмидта
были отправлены Петром I в 1712 г. вместе с новой картой Каспийского моря в Па-
рижскую академию наук. Французские ученые высоко оценили орнитологические
описания Мессершмидта и заявили, что ’’желают, чтоб прочие части истории нату-
ральной всех российских провинций тако же обстоятельно описать, и начальнейшие
вещи красками, колйко возможно будет, разделять” (С. 355-356).
Свои исследования млекопитающих Мессершмидт начал проводить в Томском
уезде. Но, прежде чем их предпринять, ему пришлось писать прошения, напомина-
ющие о целях путешествия, просить помощи в отношении людей, лодок, инвентаря и
выплаты причитавшихся ему денег. Находясь в енисейских степях, Мессершмидт
писал, например, следующее: ”... прошу я у 1ебя, приказный Алексей Прохорович
Абаканского острога, чтоб ты был послушен великого государя указу с казаками и
татарами, которые тебе приказаны: (выбери) трех или четырех человек удалых
56
Рис. 25. Кунсткамера (Петербург)
молодиов, чтобы они шли на промысел, куда я их пошлю, здесь есть всякий зверь:
росомахи, выдры, табарги (кабарги), лисицы, рыси, козы, бобры, горностаи, ластицы
(ласки), куницы, соболи, белки, олени, лоси. И всех тех зверей, которые здесь обрета-
ются, чтоб они уловили и мне объявили всяких по гнезду и с кожами и с мяссм...
чтоб они казаки были не ленивы и не, лукавы - добудут и мне не объявят, чтоб мне
здесь зиму прожить не даром” (С. 356).
На протяжении пяти месяцев Мессершмидт путешествовал в юГо-восточной части
Красноярского края, в верховьях Енисея, Абакана и их притоков, собрав много но-
вых сведений и богатейшие коллекции. Ему пришлось на плотах и в лодках преодо-
левать бурные реки, пробираться через труднопроходимые болота, леса и горные тро-
пы. В болотистых низменных местах путешественники очень страдали от комаров,
которых было так много, что ’’застилали свет”. Маленьких мошек ученый называл
москитами. От их ядовитых укусов кожа вздувалась и было крайне трудно работать,
тем не менее Мессершмидт ежедневно вел записи в своем дневнике, постоянно по пу-
ти пополнял свои коллекции находками, которых было так много, что во время оста-
новок еле успевал делать необходимые описания.
В устье р. Бирь у Мессершмидта состоялась дружественная встреча с местными та-
тарами, предводитель которых преподнес ему в подарок молодого быка и бобровый
мех. Двигаясь далее, к югу, у р. Ненья путешественник оказался в местах, где води-
лось множество диких зверей: лосей, волков, медведей, диких кабанов. На одной из
узких скалистых троп лошадь и экипаж свалились в речку Малый Кицык. Мессер-
шмидт едва успел выпрыгнуть. В этих местах встречались древнейшие памятники -
каменные столбы в два с половиной человеческих роста и каменные пл илы могил, на
57
Рис. 26. Карта путешествий Д.Г. Мессершмидта
1— путь следования, 2 —города
которых были выдолблены рисунки различных зверей - оленей, медведей, косуль,
лошадей и др. (Messerschmidt, 1964. S. 295).
Добравшись до р. Абакан, Мессершмидт преодолел тяжелую дорогу, которая шла
через скалистые горы, поросшие непроходимыми лесами. В конце концов проводни-
ки отказались двигаться дальше. Пришлось вернуться на берег Енисея. Здесь путе-
шественников настиг ураган, им с трудом удалось спастись, однако при этом погибла
часть ценных орнитологических коллекций. В начале октября Мессершмидт прибыл
в Красноярск, где ему пришлось провести зиму.
Во время пребывания в Красноярске ученый обрабатывал и описывал собранные
им коллекции, изготовлял чучела зверей и птиц, вставлял в стеклянные оправы кол-
лекции насекомых - бабочек, стрекоз, кузнечиков и др., делал разнообразные зари-
совки. Много времени уделял он анатомированию и описанию позвоночных. Кроме
рисунка и краткого описания уродливого теленка с двумя головами и тремя ногами,
Мессершмидт анатомировал и детально описал труп волка, отметив, что имеется
большое сходство его внутренних органов и зубов с внутренними органами и зубами
собаки.
В своем ’’Дневнике” Мессершмидт отмечал не только природные особенности и
богатства Сибири. Он сообщал о нравах и обычаях аборигенов (записал множество их
слов), а также о различных беззакониях, творимых местными властями, - казно-
крадстве, произволе, бюрократической волоките. Чиновники часто не понимали за-
58
дач, стоявших перед натуралистом, и мешали его деятельности. Приходилось пре-
рывать путешествие, надолго задерживаться.
Мессершмидт намеревался отправиться вниз по Енисею в Мангазею (располагалась
около нынешнего г. Туруханска), а также на берег Северного Ледовитого океана.
Начав путешествие в самом начале июня, когда еще деревья не зазеленели, он отме-
тил в своем ’’Дневнике”, что в этот период ранней весны здесь еще мало птиц и встре-
чаются лишь полярные нырки, кукушки, чирки и сойки. В д. Вороговка Мессершмидт
записал: ”Мы здесь застрелили двух больших водяных крыс, из которых одна была
совершенно черная и весила 185 г, а у другой на затылке и под горлом были белые
пятна и весила она 421,5 г ... В окрестностях в большом количестве водятся зайцы,
лисицы, росомахи, огромные хищные медведи, которые не боятся человека, на
маленьких речках, впадающих в реку Сим, встречается много бобров и выдр, кото-
рых особенно много на озерах” (S. 60).
В местах, где Енисей течет среди скалистых берегов, обитали различные птицы:
гуси, утки, глухари, дрозды и черные журавли. Там Мессершмидт впервые застал бе-
лые ночи. ’’Здесь, - писал ученый, - нет ни ночи, ни даже сумерек” (S. 61).
Путешествие на берег Северного Ледовитого океана было сопряжено с опасной
зимовкой (Мессершмидт был слабого здоровья), поэтому, достигнув Мангазеи, он ре-
шил ехать по Нижней Тунгуске вверх до Лены, а затем до Иркутска.
Путешествие по Нижней Тунгуске было необычайно трудным из-за порогов,
резких перепадов температуры, а также туч насекомых. ’’Было так много мошкары, -
отмечал Мессершмидт, - что нельзя было не только видеть то, что делается по сторо-
нам, но вообще нельзя было даже раскрыть глаз” (S. 87-88).
Поход по Нижней Тунгуске продолжался около трех месяцев. Мессершмидт был
первым, кто описал внешность, обычаи и быт кочевавших здесь тунгусов (эвенков),
занимавшихся рыбной ловлей и охотой. Тунгусы, державшие собак и оленей, были,
по Мессершмидту, необычайно ловкими и меткими стрелками из луков; он подроб-
но описал их орудия лова: стрелы, луки, копья, капканы и западни. Мессершмидт
считал тунгусов очень способным народом. Многие их слога, в частности названия
птиц и зверей, он записал в своем ’’Дневнике”.
На берегах Нижней Тунгуски обитало много птиц, описание которых составило два
тома (VII и VIII) орнитологических сочинений Мессершмидта. Во время этого путе-
шествия он составил описание лося, включавшее и данные анатомического изучения
органов животного, а также дал краткие описания медведя, рыси, росомахи, северно-
го оленя, лисицы, соболя и белки. Примером таких описаний может служить следу-
ющая запись о северных оленях, сделанная в ’’Дневнике” у острога Бурый остров:
”Из скота тунгусы разводят только оленей и собак. Олени пасутся вокруг юрт в лесу;
поскольку эти олени довольно дикие и легко могут отбиться и уйти в чащу леса в
поисках пищи, им стреноживают передние ноги с помощью тонких деревянных доще-
чек с замками.
Олени, которые здесь встречаются, - это те самые, которые так хорошо описаны
Шеффером в его сочинении ’’Лапландия”, хотя по строению рогов можно различить
несколько пород оленей, а именно: рога бывают более или менее разветвленными. У
всех пород у основания каждый рог очень толст и растет в переднем направлении до
уровня носа, а затем почти параллельно лбу, причем правый и левый рога располага-
ются очень близко один от другого, так что может показаться, что они срослись. Они
покрыты волосатой кожей и кончики их очень тупые и или сточенные и толстые, в то
время как у обычных оленей они заострены, а у лосей уплощенные, почему и называ-
ют их ’’пальмовые рога”. Хвост короткий и едва заметный. У самки рога почти такие
же, как у самцов, и так же ойи каждый год отпадают. Самка приносит большей частью
только одного олененка, редко двух. Тех оленей, которых употребляют для верхо-
вой езды, снабжают особой упряжью” (S. 94).
59
В верховьях Нижней Тунгуски Мессершмидт потерпел аварию: один из его каю-
ков, на котором находились самые ценные вещи, натолкнулся на подводный камень
и начал тонуть. Пришлось причалить к берегу и добираться до Лены на вьючных лошадях.
Лена по ширине напоминала Енисей; течение ее было, однако, более медленным, и
суда с грузами по ней тянули бечевой. С началом сильных морозов Мессершмидту
пришлось около двух месяцев прожить в ’’черной избе” в Усть-Илге, ожидая начала
санного пути на Иркутск. Здесь, в Усть-Илге, благодаря рассказам одного тунгуса ему
удалось многое узнать о жизни и быте тунгусов, живущих по берегам Лены.
Вокруг Усть-Илги водилось множество птиц. Ежедневно П. Кранц приносил бога-
тую добычу - разнообразных представителей пернатых, которых Мессершмидт акку-
ратно перечислял в своих записях. Многие из здешних птиц уже были описаны им ра-
нее на страницах орнитологической рукописи.
В Усть-Илге Мессершмидт много внимания уделял изучению млекопитающих.
В его ’’Дневнике” за ноябрь 1723 г. не раз встречаются такого рода записи: ’’Сегодня
занимался историей четвероногих”.
На страницах своего дневника Мессершмидт рассказал, что в Усть-Илге он произ-
водил вскрытия млекопитающих, описывал их. В конце октября 1723 г. Мессершмидт
отметил, что им было составлено на латинском языке описание самца белки; здесь же
даны ее названия на различных языках (S. 159). В один из дней Мессершмидт сделал
следующую запись: ’’Между тем, поскольку я сейчас опять занялся историей четверо-
ногих, я разрешил зарезать последнюю овцу. После того, как это было выполнено
и с нее была снята шкура, я вскрыл ее и обнаружил в матке плод, и сделал ряд
интересных наблюдений” (S. 164). Тогда же он анатомировал зайца и кабаргу
(S. 165, 167).
Интересы и наблюдения Мессершмидта были чрезвычайно разносторонними: ему
удалось сделать оригинальное открытие, касающееся беспозвоночных. На берегах
р. Ингода Мессершмидт неожиданно обнаружил мелких и гладких речных раков, о
которых даже местным жителям ничего не было известно; лишь гораздо позднее
именно р. Ингода стала славиться раками. Это открытие имело тогда значение для
выводов весьма общего характера. Так, В.Н. Татищев, как и другие авторы, утверж-
дал, что между природными условиями пространств Западной Сибири и территория-
ми до Уральских гор имеются резкие отличия; одним из аргументов в пользу такой
точки зрения было как раз утверждение о якобы полном отсутствии раков за Ураль-
ским хребтом. Мессершмидт отметил, что это первые раки, найденные в Сибири.
После того как через несколько дней раки снова были пойманы, Мессершмидт дал
на страницах своего ’’Дневника” их очень подробное описание на латинском языке.
Несколько раков было засушено для отправки в Петербург.
В конце ноября отряд направился по установившейся хорошей санной дороге
через Верхоленск на Иркутск (рис. 27). Это путешествие продолжалось до середины
декабря. По пути ученый определял географические широты населенных пунктов,
делал географические наброски рек, однако в зоологическом отношении ничего при-
мечательного отмечено не было. В первых числах декабря Мессершмидт впервые
встретил бурятов. Он решил остановиться, чтобы познакомиться с этим народом, их
образом жизни и языком. Ученый описал их обычаи, одежду, внешность, составил
список бурятских слов. Значительный интерес представляет его запись от 15 декабря
1723 г. Из нее следует, что буряты различали (называли различными именами) уже
тогда 35 видов зверей: собака, кот, лисица, волк, соболь, рысь, бобр, выдра, барсук,
росомаха, сурок, медведь, колонок (?) (Chologo), горностай, крыса (Карако), домовая
мышь, белка, бурундук, крот, заяц, обыкновенная бурозубка (Mus araneus), лошадь,
бык, корова, свинья, кабан, кабарга, косуля, дзерен, верблюд, олень благородный,
лось, северный олень, овца, козел, нерпа (S. 189-190).
60
Рис. 27. Иркутск
В районе Аргунского сереброплавильного завода, на р. Борзя, Мессершмидт
пробыл неделю. Здесь водился дотоле неизвестный вид млекопитающего - джигетай.
С помощью тунгусов была организована ’’облава”, в результате которой были убиты
три особи. Ученый зарисовал животное, произвел его внешние обмеры и анатомиро-
вал. Он отметил отличие открытого им вида млекопитающего от лошади и осла,
назвав его ’’плодовитым даурским мулом” (”Mulus dauricus foecundus”). Чучело этого
животного под названием ’’Xenium Isidis1” было доставлено в Кунсткамеру, где оно
погибло, а описание млекопитающего потеряно: оно никогда не было опубликовано.
Таким образом, кроме столь краткой упомянутой характеристики животного, ничего
не сохранилось. Упорно пытался отыскать это животное позже И.Г. Гмелин во время
своего путешествия в Сибирь, но они оказались безуспешными. Это удалось лишь
П.С. Палласу, который дал подробное описание джигетая (см. далее).
Изучению зверей способствовали хорошие контакты, которые установил Мессер-
шмидт с тунгусами, занимавшимися охотничьим промыслом. Так, один из тунгусов,
Семен Верхоглядов, поставлял ученому диких зверей, водившихся в горах, у исто-
ков рек. Там встречались рыси, росомахи, кабарги. Именно он доставил Мессершмид-
ту, в частности, две убитые рыси.
Путешественник записал многие тунгусские названия птиц и млекопитающих.
Для изготовления чучел млекопитающих и птиц Мессершмидт изобрел свой соб-
ственный ’’сухой бальзам”, предохранявший шкуры и мумии животных от гниения. В
этот специальный порошок входили в определенных весовых отношениях соль нату-
хДар Изиды — богини плодородия.
61
ральная, озерная или горная, купорос, табак, перец, полынь, цветы ладана и лаван-
ды. Перемешав и раздробив эту смесь, он получал мельчайший порошок, которым
натирал внутреннюю поверхность шкурок, пересыпал трупы высушенных птиц и не-
больших четвероногих. Затем он заворачивал их в верблюжью или овечью шерсть,
размещая в отдельные ящики. После заполнения ящика он его завязывал, запечаты-
вал и на крышке делал нужную надпись. За время путешествия было упаковано
таким образом 58 ящиков.
Значительный интерес представляют заметки Мессершмидта о мамонте. Как
упоминалось выше, первые сообщения о найденных в Сибири, в местах вечной мерз-
лоты, костях и трупах мамонтов стали известны в Западной Европе в первой полови-
не XVI в. из описаний С. Герберштейна. Во всех сведениях о мамонте было много не-
точного и фантастичного, а главное, никто с уверенностью не мог сказать, что это за
животное.
Впервые кости мамонта Мессершмидт увидел в Тобольске в 1720 г. Он сделал зари-
совки их, которые послал в Медицинскую канцелярию. Затем ему представилась воз-
можность зарисовать голову мамонта, зубы, бивни, кости ног, привезенные с берегов
р. Индигирки.
Ученый полагал, что мамонт - это огромного размера слон. Сравнение рисунков
скелетов моментов из Тобольска и Иркутска еще более утвердило его в этом мнении.
Для того чтобы описание мамонта было более обстоятельным, Мессершмидт поручил
пленому поляку Михаилу Волоховичу описать виденную им работу по выкапыванию
костей мамонта, что тот и выполнил, сделав ее на латинском языке. Волохович сооб-
щал, что он видел на берегу р. Индигирки ’’торчащий из песчаного холма большой
кусок уже гниющей толстой коричневой шкуры, похожей на козлиную; однако она не
принадлежала ни козлу, ни какому-либо другому известному животному”. Кости
мамонта, собранные Мессершмидтом, явились одними из первых экспонатов Кунст-
камеры.
В 1722 г. Мессершмидт послал также два больших зуба мамонта в Данциг, профес-
сору И.Ф. Брейну. Приехав в 1730 г. в Данциг, где он надеялся остаться, Мессершмидт
передал Брейну и свои зарисовки отдельных частей скелета мамонта (бивней, голо-
вы, зубов и бедренной кости). Позднее Брейн сообщил об этих находках Мессершмид-
та в Сибири Президенту Лондонского Королевского общества Гансу Слоану.
Через несколько десятилетий на эти рисунки, в особенности на изображение челю-
стей мамонта, обратил внимание Ж. Кювье. Сравнительное описание этого фрагмента
явилось описанием для доклада Ж. Кювье в 1796 г. французскому институту об иско-
паемых слонах (Илларионов, 1940. С. 24-25).
Судьба многих коллекций Мессершмидта оказалась менее удачной: во время
пожара Кунсткамеры в 1747 г. значительная часть собранных им зоологических и
ботанических коллекций погибла. Утонул в Лене также последний, шестой том его
дневника, содержавший, по-видимому, ценные зоологические данные. Немецкие уче-
ные подготовили в 1964-1966 гг. издание путевых дневников ’’Messerschmidt D.G. For-
schungsreise diirch Sibirien. 1720-1727”, дающие теперь возможность познакомиться с
огромной по объему работой Мессершмидта в Сибири. К сожалению, в изданных путе-
вых дневниках ученого чаще всего его описания зверей на латинском языке лишь
помечены, но не приведены. Для иллюстрации приведем несколько образчиков опи-
саний Мессершмидта зверей: лисицы и горностая.
’’Лисица Альдрованди, анатомическое описание ее было дано Геснером, Джонсто-
ном, Реем и Оффицинами. Я привожу здесь для памяти ее описание, а именно: [назва-
ние] Oenagae или Unaegae у монгол и у даурских бурят, у тангутов Wa, у индусов по
сю сторону Ганга Lobaeri, у евреев Шуаль [книга Неемин, 4, 3], у оротунских тунгусов
Schulaaky, у арабов Ssaleb, у персов Robah, у турок и татар Tylgy, у якутов Spassil, у
русских лис и лисица, у пермяков Rudsch, у тавгийских самоедов Tuhnte, у остяков
62
[около устья Оби] Looka, у сургутских остяков Wookay, у шведов rav, у англичан
a fox, у немцев ein Fuchs, у французов renard, у греков alopex. Латинское наименова-
ние: Vulpes Aldrovandii, Gesneri, Jonstoni, Raji.
Лисица обыкновенная (наиболее обычная), как со спины, так и снизу ярко-рыжая,
особенно в области горла; оттенок может быть и более бледным, вплоть до альбинос-
ного, нос заостренный, оскал рта продолговатый, как у собаки; глаза орехового
цвета, уши укороченно-треугольные, оттопыренные в разные стороны и слегка назад;
лапы покрыты шерстью, волосы которой растут по направлению кнутри, на уровне
ступни и метакарпуса иногда черные; пальцев пять, но опирается только на четыре,
покрытые кожной оболочкой, связывающей их до самых когтей; когти длинные,
крючковато загнутые, изгиб стопы наподобие собачьего как в носковой, так и в
пяточной области. Хвост весьма длинный, в прижатом состоянии может почти дости-
гать морды, покрыт очень длинной и густой шерстью; хотя имеются и проредины,
наподобие как у волков и других родственных животных. Соскй расположены дву-
рядно. На первом пальце отсутствуют два сустава, вследствие этого этот палец непо-
средственно не соприкасается с землей. [Исследованный экземпляр был] самкой,
имел вес [определенный при помощи взвешивания на медицинских весах] 157 унций
6 драхм [4732, 5 г]” (Messerschmidt, 1966. S. 274).
Горностай Фигулуса, Гейла и Плиния. Горностай обыкновенный; описан Альбер-
том Великим, как горностай с тонким телом, коротким хвостом, на конце черным, с
зубами менее крупными, чем у мыши. Описан также Джонстоном, Галантом, Овиди-
ем... Исследованный экземпляр был самкой, весом 5 унций 2 драхма 1 скрупель
[« 155 г]. Я сохранил его в виде выделанной шкурки. Я назвал его ’’монгольским гор-
ностаем”. Со спины [он] в течение лета рыжий; зимой он меняет шерсть и становится
весь белый, [только] хвост от оконечности до середины черный. Уши укороченные и
почти круглые, все лапы явственно пятипалые. Длина хвоста, морды и шеи прибли-
зительно одинакова, пальцы почти одинаковой толщины и гладкие. При вскрытии на
легких заметны многочисленные отгороженные друг от друга участки. Сердце распо-
ложено в перикардии; печень состоит из семи долей. С примыкающими участками
внутренностей она весит 1 унцию 8 драхм 5 скрупелей, имеет форму ’’вороньего
пера”; к ней примыкает желчный пузырь, наполненный желтого цвета жидкостью, на
ощупь упругий. Форма желчного пузыря продолговатая, узкая, уплощенная; он окру-
жен плотно прилегающей оболочкой или связкой, с помощью которой он подвешен
[к печени]» (S. 267).
Мессершмидт производил анатомические исследования и дикого козла2. Вот что
записал он 8 июля 1724 г.: ’’Мне попался мужской экземпляр... который издох уже
6 июля и эти дни сохранялся в ледяном ящике. Мне сильно повезло, потому что я
обнаружил у этого экземпляра пупочный фолликул кожистый, тонкий [неразборчи-
во], со стороны верхней поверхности шерстистый; содержимое фолликула глинистое,
желтоватое, [по консистенции] напоминающее ушную серу или выделения из глаз,
скапливающиеся в слезной ямке, лишенное характерного запаха экскрементов, но,
как кажется, слегка отдающие козлом; почти все пространство между пенисом и
пупочным канатиком скрыто мускулистой складкой, покрытой кожей, и отверстие
[в этой складке] перед верхушкой пениса очерчено в виде круга со слегка вздутыми
краями, лишенного волосяного покрова и темноокрашенного. Размер круга прибли-
зительно равен мизинцу руки. Фолликул мало отличается от такового у кабарги,
если не считать только [упомянутого] запаха. Я со всей тщательностью пытался найти
также наружный проток, через который выводится воскоподобная субстанция, одна-
ко не мог найти его следов. Далее, в области горла наиболее достойны упоминания
были обнаруженные мной крупные миндалины, весом в пять унций, на расстоянии
2По-видимому, дзерена.
63
[толщины] большого пальца от щели щитовидной железы, впрочем отличающиеся от
таковых, наблюдавшихся в горле самки, только своими пропорциями [формой]; в же-
лудке я не нашел никакого ’’козьего камня” (Lapidus Bezoartici). Полагаю, что он
вообще не встречается у данного вида козлов, поскольку у четырех его представите-
лей, которых я анатомировал, ничего подобного не нашлось. Впрочем, этот вопрос
нуждается в дальнейшем изучении” (S. 79-80).
В черновых путевых записках Мессершмидта диагнозы зверей даны кратко. Види-
мо, ученый надеялся в последующем более подробно их описать на основе собранно-
го им богатого териологического материала. Однако это не было осуществлено.
Из зоологических результатов путешествия Мессершмидта наибольшую ценность
представляют его анатомо-морфологические описания млекопитающих. Анатомиче-
ское исследование двугорбого верблюда - лучший и первый пример такого рода ра-
бот, выполненных в России. Это описание - результат наблюдений, сделанных им
(после посещения Нерчинска) во время путешествия в районе г. Читы, по пути к кото-
рому он задержался на пять дней (около ’’Кручиновской заимки”) в том месте, где,
как он писал, ему ’’посчастливилось” обнаружить еще теплый труп верблюда. Живот-
ное было брошено, по-видимому, купеческим караваном, шедшим в Китай. Еще рань-
ше Мессершмидт намеревался купить такого верблюда для работ по анатомии, но не
представлялось случая. Мессершмидт отправил солдат к месту, где находился верб-
люд, чтобы его ночью не растерзали волки и собаки. Рано утром животное принесли и
после взвешивания оказалось, что его весь составлял 555 кг, громадной величины
верблюд с трудом был внесен в хорошую избу, помещен в комнате Мессершмидта в
определенном положении, чтобы его можно было лучше описать.
За 4 дня работы ученый составил подробное описание верблюда на латинском язы-
ке, включающее три части: 1) описание и размеры внешних частей тела; 2) описание
внутренних органов, их размеров и анатомии; 3) остеологическое описание, размеры
костей.
Описание верблюда было осуществлено с чрезвычайной аккуратностью и последо-
вательностью. Прежде всего он описал наружные отличительные особенности этого
животного, затем дал такое же очень подробное описание внутренних органов, про-
извел большое число различных измерений. Особенно тщательно описал он скелет
зверя, его зубы, кости черепа. До этого были известны описания лишь одногорбого
верблюда. Таким образом, детальное описание двугорбого верблюда, выполненное
Мессершмидтом, явилось первым в науке. Это сочинение было обнаружено в архиве
ученого после его смерти и опубликовано в Комментариях Академии наук в 1747 г.
Для того чтобы современный читатель мог составить представление об уровне про-
изведенных ученым исследований, нам представляется целесообразным познакомить
его с тремя выдержками из этого сочинения, которое никогда не публиковалось на
русском языке.
Описание двугорбого верблюда - бактриана3 (рис. 28). ’’Описываемый ниже старый
самец бактриан был куплен у монголов в Даурии русскими купцами, направлявши-
мися в Пекин, столицу Китайской империи. Когда его взвесили после смерти, вес его
оказался 1350 русских фунтов, или 1156 2/3 медицинских мин [на один римский весо-
вой фунт их приходится три].
Название. У русских это животное именуется ’’верблуд”, у тобольских татар ”тау-_
вах”, у арабов ’’ибиль”, у персов ’’шетур”, у монгол ’’темагех-герогессу”, у бурят
”теме-героссу”, у тангутов и в Индии за пределами Гангской долины ’’нгагодт”, в
долине же Ганга в Индии бытует его простонародное название ’’урьют”.
3Материал выбран из записок и дневника Д.Г. Мессершмидта после его смерти академиком
И. Амманном по поручению Президента Академии Л.Д. Блюментроста. Пер. с лат. Б.А. Старостина.
64
Рис. 28. Двугорбый верблюд (древняя гравюра)
Голова верблюда во многих отношениях напоминает лошадиную, но в то же время
по ряду признаков от нее и весьма отлична.
Губы широкие, толстые, мягкие, снаружи целиком густо покрытые короткими
рыжевато-седыми волосами. Верхняя губа посередине расщеплена почти наполови-
ну своей ширины. Выше этой щели и вплоть до ствола носа верхняя губа не раздвое-
на, но снабжена поверхностной бороздой или кожистым углублением, голым и чер-
новатым. Нижняя губа, напротив, целая, посередине оттопыренная или слегка при-
поднятая, как раз до такой степени, чтобы покрыть выемку на верхней губе.
Соответственно нижняя губа и заходит в эту выемку. Ширина верхней губы от нижне-
го края до конца щели 1 дюйм 2,5 линии... Расстояние же от нижнего края нижней
губы до угла рта 6 дюймов. Максимальная ширина рта, если измерять от одного угла
(уздечки) до другого, равна 5 дюймам 5 линиям. Ширина ротовой щели между без-
зубым краем верхней десны и резцами нижней челюсти 6 дюймов.
Щеки наиболее густо покрыты волосами на уровне коренных зубов; на щеках
имеются поры, в поперечнике диаметром почти в дюйм. Они тесно сближены между
собой; когда животное жует, через них весьма обильно выделяется слюна.
Верхняя челюсть не имеет резцов, поэтому спереди она беззуба. Клыков на ней с
каждой стороны по три, коренных зубов - по пять.
Нёбо иссиня-черное, толстое, довольно мягкое, чрезвычайно разбухшее, покрытое
морщинами. Эти последние между клыками, там, где нёбо уже всего, имеют попереч-
ное направление, широкие, неравные. Между коренными же зубами, где нёбо шире и
выгнуто в виде свода, морщины гораздо более узкие, мелкие, беловатые. Длина нёба
от переднего края десны до глотки 14 дюймов 5 линий; ширина между резцами
1 дюйм 5 линий; ширина между передними коренными зубами 2 дюйма, между задни-
ми коренными зубами 3 дюйма 8,5 линии.
Язык мясистый, бледноокрашенный, возле корня тугой и толстый, покрыт крупны-
ми неодинаковыми сосочками. К середине очень утончается; здесь сосочки, покрыва-
ющие егр, мельче, шероховаты на ощупь, расположены густо. Соответственно если
смотреть от подъязычной уздечки [’’лягушки”] к верхушке языка, последний выгля-
5. В.Е. Соколов, Я.А. Парнес 65
дит постепенно понижающимся и плоским, но расширяющимся и утончающимся. Дли-
на языка от верхушки до корня, завершающегося гиоидным хрящом, равна 18 дюй-
мам; от верхушки до уздечки [’’лягушки”] 4 дюймам 5 линиям. Ширина языка перед
уздечкой такая же, как у корня: 2 дюйма 6,5 линии...
Нижняя челюсть имеет шесть резцов, клыков же с обеих сторон лишь по два; на-
конец, коренных зубов с каждой стороны по пять.
Нос у бактриана никогда не бывает выпуклым [как это ошибочно изображается
почти на всех рисунках этого животного], но имеет верхнюю сторону совершенно
плоскую, постепенно сужающуюся кпереди; далее, кончик носа имеет форму наклон-
но расположенного равностороннего треугольника; наконец, к весьма короткому, но
вполне различимому стволу носа спускаются поры, все окруженные по краям корот-
кими, но густыми приподнимающимися волосами.
Ухо стреловидно вытянуто, прижато к голове, малоподвижно, хрящевато, широко
раскрыто; верхушка его довольно острая, с твердым утолщением, густо покрытым
волосами снаружи и изнутри. В направлении к выходу ушная раковина расширяется,
вниз же и кнутри трубковидно сужается и косо спускается к внутреннему уху. Рас-
стояние от нижней губы до основания уха составляет 18 дюймов 6 линий; от нее же до
конца ушной раковины 20 дюймов 2 линии. Расстояние от нижней губы до верхушки
уха 23 дюйма 7 линий. Длина наружного уха от основания до вершины 5 дюймов 1 ли-
ния; расстояние от пазухи ушной раковины до верхушки уха 3 дюйма 6 линий; в ши-
рину ушная раковина, если ее не растягивать, достигает 3 дюймов, а если ее растя-
нуть - 3 дюйма 3 линий. Расстояние между ушами, считая от одного до другого вхо-
да в пазуху ушной раковины, составляет 10 дюймов 3 линии, а между концами сво-
бодно оттопыренных ушей - 13 дюймов 5 линий.
Лоб не очень широк, шире всего он в междуглазной области, где он несколько
вогнут. Темя имеет форму почти прямоугольную, слегка вогнуто, покрыто торчащей
кверху густой и очень длинной шерстью. В нижней части темени она темная, мягкая,
состоит из очень тонких волосков; в направлении к макушке волоски, которыми
покрыто темя, постепенно утолщаются почти в десять раз и становятся похожими на
довольно твердые щетины.
Размеры головы. Высота головы, считая от участка темени кзади от венечного шва
и до заднего края нижней челюсти, составляет 12 дюймов 1,5 линии; та же высота,
если считать от глаз до края нижней челюсти, - 10 дюймов 5,5 линии. Длина головы
от середины носа до ее противоположного конца составляет 8 дюймов 8 линий, от
уздечки рта до угла лба 8 дюймов 3 линии, от перегородки между ноздрями до рез-
цов 4 дюйма 5 линий. Расстояние от нижней губы до затылочного лямбдоидного шва
22 дюйма 5 линий, а.до шаровидного затылочного отростка или до верха шеи 20 дюй-
мов 5 линий.
Шея поджарая, длинная, изогнутая змеевидным изгибом, со спинной стороны твер-
дая. На ней имеется грива, с нижней стороны шеи переходящая как бы в пух. Грива
густая, однако не свисающая. На выступающей вперед части передней стороны шеи
также имеется такого же вида грива. Длина шеи 36 дюймов, в поперечнике мини-
мальная ширина 7 дюймов, максимальная - 7 дюймов 3 линии. Если измерять в от-
весном направлении, минимальная высота шеи [не учитывая гривы и пуха] составля-
ет 10 дюймов, максимальная же [считая перпендикулярно вверх от подмышечной
впадины] 15 дюймов.
Подмышечные впадины узкие, лишены ключичных выступов, отстоят как от лопа-
ток, так и от головки плечевой кости на 14 дюймов. Расстояние от нижней губы до
подмышечной впадины, а также до лопаток и до головок плечевых костей составля-
ет 56 дюймов.
Передние ноги, отходящие от подмышечных впадин, состоят каждая из плечевого
отдела, богатого мускулами и наиболее обильно покрытого длинной некрасивой
66
шерстью; из локтевой и лучевой костей; из предплюсны; из плюсны с двумя совер-
шенно одинаковыми трехсуставными пальцами, ногтевидно покрытыми сухожильно-
жировым веществом [их подпирает третий, как бы большой палец, перпендикуляр-
ный к ним, толстый, плотный и расположенный обособленно] и подошвы копыта,
общей обоим пальцам вплоть до середины второго сустава, а затем, вплоть до вер-
хушки третьего сустава, расщепленной, мозолистой, толщиной, равной перпендику-
лярному пальцу, мягкой на ощупь, эластичной и бледноокрашенной...”
Не утруждая читателя подробнейшим описанием всех остальных частей тела
бактриана и его внутренних органов, которое дал Мессершмидт (оно занимает около
3 печатных листов), приведем описание ученым передних конечностей в качестве
примера описания внешнего вида и скелета животного и его почки.
’’Передние ноги от головки плеча до верхушки копыта имеют длину 54 дюйма.
Расстояние между нижней губой и концами копыт передних ног [если они вытянуты
по направлению к голове, а рот широко раскрыт] составляет 17 дюймов. Дело в том,
что плечо не может выдвигаться вперед, откуда и получается этот столь большой про-
межуток, складывающийся в основном - за исключением приблизительно четырех
дюймов - именно за счет длины плеча, не способного выдвигаться вперед, а эта
длина составляет 13 дюймов 5 линий. Передние ноги, кроме того, никоим образом не
могут быть вытянуты вдоль тела горизонтально, хотя такая способность наблюдается
у тех млекопитающих, у которых ступни расщеплены на пальцы, например у пяти-
палых и других, имеющих подвижные ключицы.
Подошвы копыта на передних ногах почти круглые и имеют толщину 4 дюйма 7 ли-
ний, их длина и ширина по диаметру - 7 дюймов. Длина выемки между концами
пальцев составляет 2 дюйма 5,5 линии.
Передние ноги отходят от цервикальной ямки лопаток и состоят каждая из плече-
вой кости; костей локтевой [ульна] и лучевой, и дистальной части ноги. К последней
относится запястье из семи косточек, простая пясть и трехсуставные пальцы. Все это
парные образования. Длина передней ноги от головки плечевой кости до концов
пальцев составляет 54 дюйма.
Плечевая кость монолитная, парная, короткая, но очень толстая, причем неровная
по толщине, с чешуйчатой поверхностью, внутри полая, содержащая в себе костный
мозг; ее верхняя головка крупная, шаровидная, имеет спереди две глубокие ямки,
или синуса, служащие для прикрепления сухожильного конца мускула, видимо, пер-
вого бицепса. Около середины основного стержня кости имеется неровность, пред-
назначенная для прикрепления ’’хвоста” дельтовидной мышцы. Ниже - два отрост-
ка, внутренний [больший] и внешний; на нижнем конце - три ямки, а именно полу-
лунная, внешняя [более крупная] и внутренняя. Длина плечевой кости 15 дюймов 5
линий, ширина в верхней головке 4 дюйма 8 линий, в наиболее тонком участке
основного ствола кости 2 дюйма 3 линии; наконец, между концами нижних отростков
расстояние 4 дюйма 4 линии.
Предплечье состоит из локтевой и лучевой костей, латерально примыкающих друг
к другу.
Локтевая кость длиннее как лучевой, так и плечевой. Снабжена толстой верхней
головкой, имеющей на себе две клювовидных отростка, а именно внешний - олекра-
нон и внутренний, безымянный; а равно и две ямки, а именно: полукруглую и боко-
вую, для принятия головки лучевой кости. Затем она настолько срастается с лучевой
костью, что ни ее стержня, ни нижнего шиловидного отростка, от которого к другим
костям идут запястные связки, никоим образом невозможно изолировать от стержня
лучевой кости. Длина локтевой кости от ее головки до сросшегося с локтевой костью
конца лучевой кости составляет 20 дюймов 7 линий.
Лучевая кость короче локтевой, однако заметно длиннее плечевой; имеет округ-
лую верхнюю головку, широкую, однако на верхушке вдавленную и даже выемчатую
67
в виде пазухи, в которую входит внешний отросток плечевой кости. Нижняя часть
тела лучевой кости, плоского и тесно сросшегося с локтевой костью, довольно
толстая и широкая. От нее отходит незначительный боковой внутренний отросток.
Она снабжена тремя ямками, из которых нижние более мелкие. Длина лучевой кости
составляет 15 дюймов, ширина в головке - 3 дюйма 8 линий; наконец, в нижней око-
нечности - 3 дюйма 7 линий.
Запястье состоит из семи безымянных косточек, расположенных в два яруса. Четы-
ре косточки лежат в верхнем ярусе. Из них первая, расположенная латерально и
кнутри, с помощью небольшой имеющейся в ней ямки соединяется с боковым внут-
ренним отростком лучевой кости. Три из этих четырех тоже связаны с лучевой
костью, заходя в ее синусы. Три нижние косточки лежат в строгом соответствии с
косточками верхнего яруса, отличаясь друг от друга только размерами и формой.
Они связаны прочными связками и между собой, а также скреплены внешней фасци-
ей. Длина запястья составляет 2 дюйма 5,5 линии, ширина же - 3 дюйма 2 линии.
Пясть приблизительно напоминает таковую барана. Состоит из единственной
простой кости с расширенной плоской головкой, с неглубокими тремя ямками на
ней, принимающими в себя тоже три запястных косточки нижнего яруса. Тело данной
кости плоское, ровное и прямое. Ее нижний конец широкий и толстый. Посредством
большой щели он расщепляется на парные эпифизы, напоминающие цилиндрические
блоки, однако с поверхностью, лишенной борозд или ямок. От этих блоков отходят
[по их числу] пальцы, прикрытые костносухожильными ногтевидными образования-
ми. Длина пясти 12 дюймов 6 линий, ширина в головке 3 дюйма 1 линия, ширина в
середине тела кости 1 дюйм 6,5 линии, в нижнем конце [по эпифизу] 4 дюйма 1 линия.
Пальцы трехфаланговые: их по два на ноге, в каждом три сустава. Снабжены кос-
тисто-сухожильными пластинками, наподобие тех, что в анатомии человека называ-
ются сезамовидными. Между собой пальцы бактриана одинаковы и образуют то со-
вершенство стопы, которое свойственно этому виду четвероногих. Самые крупные
суставы первой фаланги имеют на верхнем конце утолщение в виде головки или
узла, служащее для принятия эпифиза плюсны и для этой цели снабженное неболь-
шой выемкой. Ствол у суставов этой фаланги короткий, короче нижней'головки,
едва выходящий за пределы эпифиза плюсны. Сухожилисто-костный щиток размером
со средний каштан. Эти щитки плотно прикрывают упомянутые суставы и вместе с
ними врастают в эпифизы плюсны. Длина этих суставов равна 3 дюймам 8 линиям,
ширина их у головки - 2 дюймам, ширина в середине тела кости - 1 дюйму 1 линии,
у нижней головки - 1 дюйму 7 линиям. Суставы второй фаланги, похожей на первую,
отличаются от нее только размерами. Их длина 2 дюйма 5 линий, ширина в головке
1 дюйм 1,5 линии, наконец, их ширина в нижнем узле 1 дюйм 3,5 линии. Суставы
третьей, последней фаланги меньше всех других, имеют почти пирамидную форму с
тремя боковыми поверхностями. В основании этой пирамиды заметна небольшая
ямка для сочленения с предыдущей фалангой. Две из боковых поверхностей, схо-
дясь, образуют обращенную кнутри верхушку пальца, снабженную [уже настоящим]
роговым ногтем: таким образом, стопа защищена и ногтями третьей фаланги, и упо-
мянутой небольшой сухожильно-костной пластинкой. Длина сустава третьей фалан-
ги составляет 1 дюйм 2 линии, его ширина у основания - 9,5 линии. Роговой ноготь
темноокрашен, тускл и чешуйчат; поверхность его выпуклая, контур почти треугольный.
Почки расположены приблизительно под ложными ребрами и диафрагмой: пра-
вая - ниже печени, левая - ниже селезенки, причем в обоих случаях они окружены
складками брюшины и сверху прикрыты поясничными позвонками. Правая почка
примыкает к нижней полой вене, левая - к нисходящей дуге [брюшной] аорты. Обе
имеют бобовидную форму и объемом почти равны страусовому яйцу. Длина каждой
почки составляет приблизительно 6 дюймов 5 линий, ширина - 3 дюйма 8 линий.
Жирная наружная мембрана почек представляет собой производное брюшины: точ-
68
нее, ее внутреннего [изнаночного] слоя. Почки окружены ответвлениями сосудов,
образующими как бы красноватый клубок. Наряду с сосудами, он содержит также
железистые элементы. Сосуды, отходящие кнаружи от этого клубка, собраны при-
близительно в двадцать пучков, распределенных по периферии таза. Моча, первично
поступающая через указанные железистые элементы, далее проходит через фистуло-
подобные или мембранные сифоны [siphunculi] или почечные канальцы, в ширину
достигающие приблизительно такого размера, как стержень голубиного пера. При
вскрытой тазовой полости видно, как все эти канальцы сливаются: это удивительно
красивое зрелище” (Messerschmidt, 1747. Р. 326-334).
Мессершмидт внес большой вклад в изучение млекопитающих Сибири. Ему при-
надлежит честь первого описания бактриана. Этот его труд явился первым значитель-
ным вкладом отечественной науки в мировую териологию. Знакомство с сочинением
Мессершмидта, в котором даны выдержки описания бактриана, не только показыва-
ет, что его автор блестяще владел техникой анатомирования зверей и обладал глубо-
кими знаниями в строении внутренних органов животных, но и проливает свет на
формирование в отечественной науке териологических исследований, в которых су-
щественное внимание уделялось внутреннему строению организмов. Мессершмидт
первым из натуралистов открыл в Сибири много новых видов зверей: джигетая,
дзерена, кабаргу, косулю, аргали, сибирского горного козла, земляного зайца (боль-
шого тушканчика). Все натуралисты XVIII в., изучавшие млекопитающих Сибири,
руководствовались в своих трудах записками и дневниками Мессершмидта о путе-
шествии в Сибирь. И.Г. Гмелин, Г.В. Стеллер, П.С. Паллас и другие при составлении
маршрутов своих экспедиций исходили из опыта Мессершмидта, направленно произ-
водили поиск зверей, отмеченных ученым. Большинство сочинений Мессершмидта не
было опубликовано, однако они не пропали для науки. Их широко использовали в
своих зоологических трудах П.С. Паллас, другие русские ученые и путешествен-
ники.
И.Г. ГМЕЛИН И Г.Ф МИЛЛЕР.
ИССЛЕДОВАНИЯ МЛЕКОПИТАЮЩИХ ВОСТОЧНОЙ СИБИРИ
Иоганн Георг Гмелин - академик Петербургской академии наук, знаменитый путе-
шественник-естествоипытатель, первый обстоятельно описавший растительный и жи-
вотный мир Восточной Сибири, родился 12 августа 1709 г. в Тюбингене. Отец его
(тоже Иоганн Георг) имел аптеку, преподавал химию в университете и был основа-
телем тюбингенской линии Гмелиных, давших науке ряд ученых с мировым именем
(рис. 29).
Молодой Иоганн Георг был необычайно талантлив. Уже в раннем возрасте он
блестяще владел классическими языками (греческим, латинским), проявлял боль-
шой интерес к изучению естественнонаучных коллекций и книг, хранившихся в биб-
лиотеке отца, исследовал состав минеральных источников Вюртемберга. R тринад-
цать лет Иоганн Георг поступил в Тюбингенский университет, где с увлечение изучал
естественные науки и медицину. В этом университете тогда преподавали выдающие-
ся ученые: Г.Б. .Бильфингер (экстраординарный профессор философии и физики),
И. Дювернуа (профессор ботаники и анатомии), Мамарш (профессор медицины) и
братья Камерариусы (преподавали ботанику). Особенно большое влияние на форми-
рование взглядов И.Г. Гмелина оказали Г.Б. Бильфингер (Бюльфингер) и И. Дювер-
нуа - сторонники идеи единого плана строения живой природы. О Бильфингере сох-
ранилось воспоминание его коллеги по университету Клюпфеля: ’’Бильфингер с
присущим ему светлым миросозерцанием и тонким умом был замечательнейшим из
последователей Лейбница. Преподавателем он был блестящим. Его лекции благода-
69
Рис. 29. Иоганн Георг Гмелин (1709-1755)
ря простоте изложения и природному
дару видеть в каждом предмете практи-
ческую сторону встречали огромный
отклик слушателей... Он скоро нажил
себе врагов в лице теологов, опасав-
шихся его всем доступной ясности, с ко-
торой он старался применять начала но-
вой философии к религиозным исти-
нам... они старались помешать его ’’воз-
вышению в ординарные профессора”.
По рекомендации X. Вольфа Г.Б. Биль-
фингер через посла России графа Голов-
кина был приглашен профессором физи-
ки и философии в Петербургскую Ака-
демию наук.
В 1725 г. Гмелин на научном совете
университета сделал доклад о физио-
логии пищеварения. В 1727 г. в возрасте
18 лет он закончил медицинский фа-
культет Тюбингенского университета и
защитил диссертацию на степень докто-
ра медицины по химическому составу
одного минерального источника. Вско-
ре после окончания университета мо-
лодой ученый предпринял путешествие
в Нюрнберг, Альтдорф, Регенсбург, Йе-
ну, Лейпциг, Галле, Дрезден, Магде-
бург и Любек. Он посещает там ботани-
ческие сады, естественноисторические
коллекции, изучает флору различных
стран мира. И.Г. Гмелин ищет, где бы
он мог приложить свои силы, но в германских университетах не находит им
применения. По совету своих учителей И. Дювернуа и Г. Бильфингера, кото-
рые с 1725 г. жили в Петербурге, так как были профессорами Петербургской
Академии наук, Гмелин решил ехать в Петербург. Он сел на корабль 18 ав-
густа 1727 г. и после 12-дневного плавания 30 августа того же года прибыл в Петер-
бург. Отец его послал с ним письмо из Тюбингена от 12 июля 1727 г., в котором писал
Президенту Академии Блюментросту: ’’Сюда, в Петербург, отправляются два моло-
дых человека, из которых один мой сын, а другой - Христиан Готлиб Швентер, родом
из Дитфурта в Паппенгейме. Я покорнейше рекомендую их обоих Вашему Превосхо-
дительству. Что касается до первого, то я также почтительнейше приношу Вам бла-
годарность за показанную Вами, по рекомендации г. Бильфингера, благосклонность
к нему и желаю, чтобы Ваше Превосходительство нашли его достойным принять с
признательностью высокую милость. . . (затем следует перечисление окаменелостей,
посылаемых им с сыном для Петербургской кунсткамеры). Академик Г.Ф. Миллер
писал в своей рукописи ”Zur Geschichte der Academie der Wissenschaften”: ’’Гмелин
приехал в Петербург на свой счет и не требовал жалованья. Его намерение было
служить определяющимся до тех пор, пока не открылось бы для него то, к чему мог
он себя употребить. Однако не хотели, чтобы он трудился совсем даром для Акаде-
мии: ему платили, до дальнейшего распоряжения, в возмещение его необходимых
издержек, по 10 рублей в месяц. Помещение и отопление он имел от Академии. Так
оставался он, покуда не произведен был в профессора” (Пекарский, 1870. С. 433).
Первым делом Гмелин занялся приведением в порядок Кунсткамеры и кабинета
70
натуральной истории. Затем составил каталог минералогического кабинета. Он участ-
вовал в составлении ботанических статей для ’’Комментариев Петербургской ака-
демии наук” - периодического журнала, выпускавшегося Академией. С 1728 г. Гме-
лин стал читать лекции в Академии наук.
В 1732 г. в январе он был избран членом Академии в звании профессора химии и
натуральной истории. Узнав о готовившейся Второй Камчатской экспедиции, которая
должна была включать и научный отряд, Гмелин выразил желание принять в ней
участие. В 1732 г. он по решение Академии наук был зачислен в состав Второй Камчат-
ской экспедиции Беринга.
В задачи научного отряда Камчатской экспедиции входило изучение растительно-
го и животного мира, природных богатств Сибири, а также описание истории,
быта и хозяйственной деятельности населяющих ее народов. Предполагалось, что
после исследования Восточной Сибири научный отряд продолжит свои работы на
Камчатке, где присоединится к морской экспедиции Беринга (ее целью было дать
окончательный ответ на вопрос, ’’соединяется ли Азия с Америкой”) и совершит
морское плавание по Тихому океану.
Вскоре, однако, Гмелин тяжело заболел и по предложению обер-секретаря сената
И.К. Кирилова для участия в экспедиции вместо Гмелина был определен академик
Петербургской Академии наук Г.Ф. Миллер1.
В 1732 г. в Петербурге находился В. Беринг, с которым Г.Ф. Миллер был хорошо
знаком. В своем труде ”Zur Geschichte der Academie der Wissenschaften” Миллер писал:
’’Капитан-командор Беринг, с которым я был очень хорошо знаком, возбудил мне
охоту к путешествию еще тогда, когда к тому не представлялось для меня никакой
вероятности. Обер-секретарь Кириллов, которому Беринг передал о том, желал,
чтобы я предложил себя в Академии вместо Гмелина* 2. Там не встретилось этому ника-
кого препятствия. 26 февраля 1733 г. дело было письменно представлено Сенату, а
23 марта получено было оттуда разрешение. Я был этому рад, потому что таким
образом избавлялся от неурядицы в Академии и, удаленный от ненависти и вражды,
мог наслаждаться покоем, завися только от самого себя” (С. 320-321).
Однако после назначения Миллера в Камчатскую экспедицию И.Г. Гмелин выздо-
ровел, и Сенат согласно желанию Гмелина разрешил ему также отправиться в путе-
шествие. Миллер описал курьезные обстоятельства выздоровления И.Г. Гмелина.
’’Гмелин, против всякого чаяния, и, можно сказать, медицинским чудом снова выз-
доровел и опять получил непреодолимую охоту предпринять путешествие. Уверен-
ный по началам медицины, что сильное потрясение может возбудить деятельность в
опасно болезненном состоянии; или из желания, которое иногда является так же
сильно, как и у женщин; или, быть может, в нетерпении от болезни, так долго про-
должавшейся; или, просто сказать, по слепому предчувствию, в котором никак
нельзя дать отчета, - однажды вечером, Гмелин совершенно один, свел дружбу с
бутылкою доброго рейнвейна, а может быть и с двумя, пока жажда его не прошла
хМиллер Герард Фридрих, академик Петербургской Академии наук, участник Второй Камчат-
ской экспедиции (в последующем знаменитый историк, историограф, автор бесценного труда "Исто-
рия Сибири”), родился 18 октября 1705 г. в Герфорде в семье ректора местной гимназии. Окончив
гимназию, Миллер с 1722 г. поступил в Рительнский университет, затем учился в Лейпцигском уни-
верситете (с 1724 г.), а с 1725 г. — в академическом университете при Петербургской Академии
наук. Он был одним из первых студентов только что основанной Академии наук и ”в звании
студента получал жалованье 200 рублей в год” (Пекарский, 1870, с. 320). В 1727 г. Миллер был
утвержден адъюнктом истории Академии наук. С 1727 г. он начал составлять издание Академии
наук "Петербургские ведомости”. В 1730 г. Миллер был избран академиком Петербургской Ака-
демии наук, профессором истории.
2И.Г. Гмелин в связи с болезнью обращался к Президенту Академии Л. Блюментросту с прось-
бой "уволить его в конце года” из Камчатской экспедиции (Материалы для истории Императорской
академии наук, 1885. Т. 2. С. 297—298).
71
Рис. 30. Карта путешествий И.Г. Гмелина и Г.Ф. Миллера
1 — путь Гмелина и Миллера, 2 - путь Миллера при возвращении
совершенно. Хотя его никто не видал в этом состоянии, однако он не делал из этого
тайны пред своими друзьями. Чрез несколько дней Гмелин выздоровел” (С. 434-435).
В подготовке научной экспедиции принимала участие вся Академия наук. ’’Десят-
ки раз Конференция рассматривала ’’Камчатские дела”: полученные от ученых и
посылаемые им письма, разного рода инструкции, вопросы, связанные с посылкой
книг, инструментов, хлопотала по делам экспедиции перед правительственными уч-
реждениями. История науки не знала ранее столь обширной экспедиции (по времени
и по охвату территории), руководимой из единого научного центра” (Копелевич, 1977.
С. 170).
8 августа 1733 г. научный отряд в составе академиков И.Г. Гмелина, Г.Ф. Милле-
ра, Л. де ла Кройера (астронома), шести студентов (в том числе С.П. Крашенинникова,
впоследствии академика Петербургской Академии наук), двух художников, двух охотни-
ков, двух минералогов и двенадцати солдат выехал из Петербурга, взяв курс на Тобольск
через Новгород - Торжок - Тверь, далее по р. Волге до Казани, где провели 7 недель, затем
поехали через Сарапул - Кургур - Екатеринбург (где встретили Рождество) и Тю-
мень. В Тобольск путешественники прибыли 3 марта 1734 г. и пробыли в нем 2,5 ме-
сяца (рис. 30).
«Едва только Гмелин, - писал Миллер, - приехал в Тобольск, главный город
Сибири, едва успел обменяться приветствиями, как губернатор Сибири Алексей
Львович Плещеев, человек отличных качеств и весьма поощрительно относившийся
к нашим изысканиям, предложил нашему вниманию очаровательных двух соболей,
предназначенных для отправки их к императорскому двору в Петербург. Гмелин не
пренебрег столь счастливо представившейся возможностью: описал внешний вид
животного, позаботился, чтобы с них была сделана зарисовка, к тому же записал все,
что слышал об их привычках. Он сделал бы значительно больше, если бы этому не
воспрепятствовало назначение этих животных. Он решил отложить свое описание до
тех пор, пока сам не отправится в те земли, которые среди прочего славятся обилием
соболей. Но впоследствии, проехав почти всю Сибирь, ему никогда более не довелось
самому увидеть живого соболя, более того, даже мертвого... не повезло ни нам, ни
Степлеру, ни Крашенинникову, хотя они добрались до самой Камчатки, где даже и
ныне, говорят, места обильные соболями. . . Гмелин не ставил без внимания ни
одной возможности собрать сведения об этом столь редком животном и возложил эту
обязанность на меня. Тот, у кого есть желание, пусть прочтет об этом в третьем томе
’’Собрания заметок, относящихся к Русской истории”, где я описал разнообразие
соболей по различным местам, в которых они обитают, что поможет составить пред-
ставление о торговле пушниной. А все, что относится к охоте на соболей, мы выясня-
ли сообща - Гмелин и я, когда путешествовали поблизости от реки Лены. Примеча-
ния на русском языке составил переводчик Илья Яхрнтов, а Степан Крашенинников
впоследствии опубликовал, описывая Камчатку» (Gmelin, 1758. Р. 383-385)3. У
Плещеева Гмелин увидел яка, описал его внешний вид. В своем описании он обозна-
чил его как ’’корова хрюкающая, косматая с конским хвостом”. В Тобольске
Г.Ф. Миллер впервые приступил к архивным разысканиям.
Из Тобольска (19 мая 1734 г.) академики отправились по р. Иртышу, 27 мая они
были в Ишимском остроге, 9 июня прибыли в Тару, оттуда проследовали в Омск,
куда прибыли 27 июня, затем опять же по Иртышу проехали через крепости: Желез-
ненскую, Ямышевскую, Семипалатинскую и Усть-Каменогорскую. ’’Путешествие по
р. Иртышу и после онаго, - писал Миллер, - пред прочего в Сибири ездою самое
приятнейшее было. В то время еще в первом жару, ибо неспокойствия, недостачи и
опасности утрудить нас еще не могли. Мы заехали в такие страны, которые с натуры
своими преимуществами многие другие весьма превосходят, и для нас почти все, что
3Пер. с лат. П.Г. Соловьевой.
73
Рис. 31. Кузнецк
мы видели, новое было. Мы подлинно зашли в наполненный цветами вертоград, где
по большей части растут незнаемые травы; в зверинец, где мы самых редких азиат-
ских зверей в великом множестве пред собою видели; в кабинет древних языческих
кладбищ и там хранящихся разных достопамятных монументов. Словом, мы находи-
лись в такой стране, где прежде нас еще никто не бывал, который бы о сих местах
известие сообщить мог. А сей повод к произведению новых испытаний и изобретений
в науках служил нам неинако как с крайнею приятностью” (Пекарский, 1870. С. 321).
Заехав на Колыванские заводы, потом в Кузнецк (16-19 сентября 1734 г.) (рис. 31),
путешественники посетили Томск (со 2 октября по 2 декабря 1734 г.), в котором, не
считая поездки в с. Богородское (1-8 ноября), провели семь недель. ’’Однако, -
писал академик Миллер, - не имели так никакой скуки, ибо между Томском и
калмыцкими улусами непрестанно калмыцкие и бухарские купеческие караваны
туда и сюда ходят, то нашли мы тогда многих таких людей, у которых каждый из нас
по своей науке разные чужестранные известия выспрашивал...” (Материалы для
истории Императорской Академии наук, 1885. С. 305).
Продвигаясь на восток, академики совершали много радиальных поездок, благо-
даря чему их исследования охватили огромные территории Сибири. В своих трудах
’’Reise durch Sibirien von dem Jahre 1733-1743” и ’’Flora Sibirica sive historia plantarum
Sibiriae” Гмелин оставил географическое описание Сибири: ее гор, озер, рек, распо-
ложенных между ними равнинных пространств, уделив большое внимание их хозяй-
ственной значимости и тому, как они используются. ’’Места, меж Обью и Иртышем
лежащия и от Железинской крепости на восток и север простирающиеся, состоят, -
писал Гмелин, - из пространных степей, который от живущих на оных барабинских
74
Рис. 32. Енисейск
татар, Барабинскими называются. Сии степи по большей части ровныя, от частых и
больше рыбных озер болотны, однакож во многих местах жирною землею покрыты,
на котрых бы хлеб свободно родиться мог, ежелиб живущим там татарам оной нужен
был” (Gemelin. 1949. Р. 31, 32)? ’’Около Томи реки, - сообщал Гмелин, - хотя горы и
нарочитой вышины, однакож тучною землею покрыты, а особливо около города
Кузнецка. Удивился я, не ведая еще состояния земли, что хлеб на горах преизрядно
родится, а больше еще дивился природе и разуму тамошних жителей, редко старину
оставляющих, что они там наблюдая пользу по новому обычаю поступали. Ибо кро-
ме онаго места нигде по Сибири не видал я пахотных мест на горах. Жители сверх
объявленной причины сказывали мне другую, что уския долины загораживают сол-
нечные лучи и тем созревать хлебу препятствуют” (С. 35). Из Томска путешественни-
ки проехали в Енисейск, где пробыли с 5 декабря 1734 г. по 6 января 1735 г. В Енисей-
ске 5 января 1935 г. И.Г. Гмелин зафиксировал самую низкую температуру из ког-
да-либо отмечавшихся в первой половине XVIII в. Он писал: ”... самое большое
понижение ртути равно ста двадцати градусам ниже 0 фаренгейтианского термомет-
ра, которое так велико, что прежде никогда никому на ум не приходило. Во
время означенной енисейской стужи сороки и воробьи от холоду земертво на землю
падали, а когда вскоре после того в теплые покои приношены были, отдыхали”
(С. 74-75) (рис. 32).
В Енисейске путешественники столкнулись с сильно поразившей их картиной:
р. Енисей резко разделяла Сибирь как бы на две половины, отличающиеся внешним
видом, растительным и животным миром. ’’Когда я Енисейск со всем оставлю, -
4 Пер. с лат. С.П. Крашенинникова.
75
писал Гмелин, - то не могу преминуть, чтоб не учинить общаго примечания, в чем у
географов покорно прошу прощения, которое и получить надеюсь, тем наипаче что
оное не от склонности моей мешаться в чужие дела, но от одной ревности к истории
натуральной, в чем состоит мою должность происходит. Мне не казалось, что я в Азии
нахожусь, пока до Енисея-реки не доехал. Не видел я до тех мест почти никаких
зверей, которых бы и в Европе или по последней мере на степях вниз по Волге-реке
не было, никаких особливых трав, земли и каменья. Весь вид земли означенной
страны казался мне европейским. Но от Енисея-реки как на восток, как и на юг и на
север земля другой вид, и не знаю, какую другую силу получила; хребты и холмы
сперва попадались местами, а там уже вся страна была, гориста и красотою долин и
степей между гор лежащих никакой стране не уступала. Оказывались звери нигде
еще не известные, как, например, кабарги и степные бараны. Не попадались уже травы
везде в Европе растущия, но вместо их новыя и в Европе незнаемыя по малу появля-
лись. Сверх того, чистыя, светлыя и здоровыя воды, вкусныя рыбы и птицы, и самой
различной род тамошних народов довольно доказывали, что там особливая часть
света” (С. 44-45).
Из Енисейска путешественники проехали по р. Енисею в Красноярск, куда прибы-
ли 15 января того же года. Совершив несколько поездок в окрестные крепости и села,
отряд выехал из Красноярска и взял путь на Иркутск (через Канский и Удинский
остроги). В Иркутск путешественники прибыли 22 марта 1735 г. Здесь академики
столкнулись с произволом местной администрации, которую возглавлял тогда вице-
губернатор Андрей Григорьевич Плещеев. ’’Когда академики хлопотали о снаряже-
нии к путешествию по р. Лена Делиля де ла Кройера”, то ”Г-н вице-губернатор сими
словами отказал, что-де он нам не слуга, чтоб ему по нас работать”. Требуя от академи-
ков платы за взятые ими добавочные подводы, Плещеев говорил; ”что-де он к нам
еще не такие промемории присылать будет: чтоб-де мы знали, что он нас как хочет
сжать может!” (выписка из письма академиков от 10 апреля 1735 г. к тобольско-
му губернатору, начальнику иркутского вице-губернатора) (Пекарский, 1870.
С. 325). Из Иркутска отряд совершил ряд поездок: в Селенгинск, в Кяхту, на Ар-
гунские серебряные промыслы, затем проехал вдоль р. Онон в Нерчинск и 20 сен-
тября вернулся в Иркутск. В январе следующего 1736 г. академики выехали из
Иркутска, обогнули озеро Байкал и добрались до Баргузина, завершив тем самым
обследование Забайкалья. ’’Забайкальская страна, - писал Гмелин, - вообще горис-
тою называться может; однакож между горами во многих местах есть весьма прост-
ранный степи, в том числе особливо знатны Удцнския древесныя и весьма бесплодный;
и те, который вверх по Селенге и Чикою находятся. Ононския степи, простирающий-
ся до верхней части Аргуни реки, по большей части сухи и солнечным жаром выж-
жены, дресвяны5 и пещаны, так как едучи оными по одному, по два и по три дни ни
воды, ни дров найти не можно” (С. 49).
Переправившись в районе Баргузина через озеро Байкал, путешественники напра-
вились через Усть-Кут вдоль р. Лены на север и в сентябре 1736 г. достигли Якутска.
Обосновавшись в нем, академики занялись обработкой гербария, собранных кол-
лекций животных, минералов (Гмелин)6 и сбором архивных документов (Миллер)7. В
6 Дресвяный — прилагательное от дресва — крупный песок, образующийся при разрушении
некоторых горных пород (Словарь русского языкаХ!—XVII вв. M., 1977. Вып. 4).
6 Гмелин хорошо разбирался в минералах и рудах. Л Академии наук он считался большим
знатакомв этой области. Когда в 1729 г. обер-секретарь Сената И.К. Кириллов прислал в Академию
два куска руды, И.Д. Шумахер (библиотекарь Академии, управляющий ее делами в отсутствие
президента Академии Блюментроста) ответил: ”Обе руды я отдал на пробу опытному в металлур-
гии профессору”. В черновике письма было написано еще ”И.Г. Емелину”, хотя Гмелин был тогда
лишь служащим при Кунсткамере (ЛО АН СССР. Ф. 1. Оп. 3. № 17. Л. 55).
Академику Г.Ф. Миллеру удалось переписать архивы Якутска, впоследствии сгоревшие, и тем
спасти ценнейшие сведения покорения Сибири, использованные им в его бессмертном труде "Ис-
тория Сибири”.
76
Якутске в то время собрались все участники Камчатской экспедиции: В. Беринг,
академик Делиль де ла Кроейр и морские офицеры, отправлявшиеся на Камчатку.
Увидев, как Беринг обходился с Делиль де ла Кройером, вмешиваясь в его дела, не
считаясь с мнением академика, Миллер и Гмелин пришли к выводу, что и с ними
Беринг намерен поступать точно так же. В письме от 6 октября 1736 г. академики
доводили до сведения президента Академии наук барона И.А. Корфа, что самовласт-
ное поведение Беринга может нанести ущерб их научным изысканиям (Пекарский,
1870. С. 326). В Якутске академиков преследовали несчастья. 8 ноября 1736 г. в доме,
в котором жил Гмелин, случился пожар, когда Гмелин с Миллером были в гостях у
Беринга. В донесении президенту Академии наук Гмелин писал: ”Мы все, сколько
нас ни было, к тому дому побежали, но понеже того дома уже половина сгорела, того
ради к нему приступить никак не возможно было как бы что-нибудь из огня выхва-
тить; но ни слуга мой, которой в доме оставлен был, ни солдат караульный прежде
моего прибегу, хотя бы маленькую какую вещь, который при мне в доме имелися, из
дому унести могли, для того, что так великий и скорый был пожар, что и все, что в
сенях лежало, огнем сгорело, только едино платье, которое на мне было, осталось.
Однако ж о сем я не весьма печалюсь, но плоды сего года все пропали. . . Рисунков
больше ста было, из которых только восемнадцать осталось, т.е. которые у живопис-
цев не отделаны были и у них имелись; звери и птицы, бумагою набитые, все в пепел
превратились. История стран забайкальских, которую из Иркутска чрез письма
обещал прислать, сгорела ж. . . ” (С. 436). В заключение Гмелин просил прислать книги и ин-
струменты, чтобы можно было продолжить исследования. Академики болели, осо-
бенно тяжело Миллер. Много сил путешественников уходило на преодоление всевоз-
можных препятствий в работе, которые им чинили местные власти.
Конечной целью экспедиции была Камчатка, но академики всячески оттягивали
поездку туда. В своих рапортах Академии и Сенату они ссылались на плохое состоя-
ние здоровья и необходимость предварительного сооружения на Камчатке базы - не-
скольких изб, где бы они могли жить и работать. С этой целью ими был послан в ок-
тябре 1737 г. на Камчатку С.П. Крашенинников, которому было поручено также
провести разносторонние исследования полуострова в соответствии с врученными
ему предписаниями (ордерами)8.
Видимо, к этому времени И.Г. Гмелин и Г.Ф. Миллер, оценив обстановку в Якутске
и предвидя, какие трудности могут ожидать их на Камчатке, пришли к мнению, что
они не смогут успешно участвовать в экспедиции Беринга и Чирикова. Академики
просили разрешения Сената вернуться назад и продолжить исследования во время
обратного пути. Пока же они отправились в путешествие вверх по р. Лене. 3 сентября
1737 г. прибыли в Киренский острог, где Гмелин остался зимовать, а Миллер, так как
он болел, поехал в Иркутск. В письме из Киренского острога [Киренска] от 19 сентяб-
ря 1737 г. президенту Академии барону Корфу Гмелин писал: ’’Вообще проволочки
сибирских канцелярий для нас тяжелое обстоятельство в этом путешествии. Указы
бывают только тогда грозны, когда из этого может быть извлечена выгода для на-
чальника; когда же должны быть исполнены важнейшие дела для государственной
пользы, а на это нет ясного повеления или начальник не может при том ничем по-
пользоваться, то не делается ничего. . . Существеннейшим для нас освобождением
был бы всемилостивейший указ о возвращении нашем назад...” (С. 436-437).
В марте 1738 г. в Иркутск приехал Гмелин, и академики отправились в путешест-
вие для изучения бурятов и тунгусов. В августе того же года они прибыли в Ени-
• С.П. Крашенинникову был вручен также составленный академиком Миллером на основании
собранных им в Якутске материалов историко-географический очерк Камчатки.
77
сейск, где провели зиму. Здесь в январе 1739 г. они встретились с Г.В. Стелл ером,
посланным из Петербурга, чтобы присоединиться к ним9.
В 1739 г. академики ездили из Енисейска по р. Енисею в Мангазею и Туруханский
Троицкий монастырь (июль), а оттуда вернулись в Енисейск (26 июля), где их ожидали
бумаги из Петербурга с указом Сената, гласившим: ’’Обретающегося в камчатской
экспедиции профессора Мюллера от камчатской поездки, за показанною его болез-
нию, уволить и для излечения быть ему в Санкт-Петербурге; и, едучи чрез те места,
где он еще не был или в бытность свою довольного времени не имел, надлежащие к
обстоятельнейшему описанию натуральной истории исследования чинить. А для
произведения к окончанию в оной экспедиции обсерваций быть прежде отправленному
в экспедицию профессору Гмелину, адъюнкту Стеллеру...” (С. 328). Это распоряже-
ние произвело тягостное впечатление на Гмелина. Он писал барону Корфу: ”... А
ежели мне, на все сие не взирая, конца сей экспедиции дожидаться приказано будет,
то я в дальнейшую в Сибири бытность за совершенную ссылку признаваю и никакого в
том различия не нахожу, а я сего здешними трудными путешествиями, ни шестилет-
ними своими поступками и услугами в Петербурге поистине не заслужил” (С. 438).
Из Енисейска академики проехали по р. Енисею до Абаканского острога и в авгус-
те месяце вернулись в Красноярск, где провели зиму 1739/40 г.
В феврале 1740 г. Миллер оставил Красноярск и направился в Томск. Затем он
посетил Нарым, Сургут. Осенью того же года Миллер приехал в Тобольск, где провел
зиму 1740/41 г., а 24 марта 1741 г. он уже был в Тюмени. Оттуда Миллер поехал в
Ирбит, далее до ’’Писанца камени” и 8 июля того же года приехал в Екатеринбург.
Отряд же Гмелина в июле 1740 г. выехал из Красноярска и направился в Томск, где
провел зиму 1740/41 г. Пробыв там по июнь 1741 г., путешественники проехали через
Барабинскую степь в Тару (июль 1741 г.), затем через Знаменский погост и Юлуторов-
ский острог они в октябре того же года прибыли в Тюмень (по дороге Гмелин изучал
рудники и карьеры Уральских гор). В Тюмени академики съехались и вместе отправи-
лись в Тобольск, где провели зиму 1741/42 г. В январе 1742 г. Гмелин и Миллер вые-
хали из Тобольска в Туринск. В Туринске Миллер заболел ’’простудною горячкой”.
Лето академики провели в Верхотурье10.
Тем временем был получен указ о разрешении Гмелину вернуться в Петербург, и
академики из Верхотурья отправились в Петербург через Соликамск-Великий
Устюг-Тотьму-Вологду-Белозеро и Старую Ладогу. В столицу они прибыли 14 фев-
раля 1743 г. после 9,5 лет путешествий. По расчету академика Миллера, он проехал
31 362 версты.
Вернувшись в Петербург, И.Г. Гмелин вновь стал выполнять свои обязанности
профессора натуральной истории и занялся обработкой обширных коллекций, собран-
ных во время путешествий, и подготовкой ботанического труда ’’Flora sibirica”. Этот
классический труд, опубликованный на латинском языке в 1747-1759 гг. в 4-х томах
в Гёттингене, содержал 1178 видов растений России и Сибири и иллюстрации 294 из
них. Первые два тома были изданы И.Г. Гмелином. Два последних опубликовал его
племянник С.Г. Гмелин (академик Петербургской Академии наук). При издании двух
последних томов, хотя уже была известна классификация растений Линнея, Петер-
бургская Академия наук решила печатать весь текст без изменения, как его предста-
вил автор (И.Г. Гмелин придерживался при описании растений системы голландского
ботаника А. Ройена). Вследствие этого за И.Г. Гмелином не сохранился приоритет в
описании 500 новых видов растений.
9 Г.В. Стеллеру удалось добиться включения в морскую экспедицию Беринга. Он обследовал
берег Аляски, описал о-в Беринга, провел обстоятельное исследование Камчатки (см. главу о
Г.В. Стеллере).
10 В Верхотурье Миллер женился на вдове одного немецкого хирурга.
78
Значение труда ’’Flora sibirica” И.Г. Гмелина охрактеризовал крупный отечествен-
ный ботаник флорист академик Петербургской Академии наук Ф.И. Рупрехт (1814-
1870). ’’Это поистине классическое творение. . .В нем первый раз определено и
изображено чрезвычайное для тогдашнего времени множество растений, и Линней
говорит в одном из своих писем (1744), что Гмелин один открыл столько растений,
сколько другие ботаники открыли их вместе; но Линней еще далеко не видел всех
растений Гмелина. В его ’’Flora sibitica” мы находим первые шаткие попытки расти-
тельно географии Сибири, основанные на обширной наглядности; граница обыкновен-
ных европейских растений отодвинута до Енисея, и уже подмечено сходство азиат-
ских и американских пород” (Рупрехт, 1864).
Значительный интерес представляет описание И.Г. Гмелином природы Восточной
Сибири, ее рек, расположенных около них территорий, которое дано в предисловии
его сочинения ’’Flora sibirica”. ”Тунгуска-река очень крива и островиста, во многих
местах чрез пороги весьма. быстрое имеет течение. Дно ее каменисто, берега круты и
высокими горами окружены по большей части. Везде по ней лесу довольно” (Гмелин,
1749. С. 36). ’’Места между Енисеем, Тунгускою, Ангарою, Иркутом и Шишкишем
вообще гористыми назвать должно. Луга по Тунгуске-реке черноземом покрыты,
однако ж так тесны, что почти к земледельству и места нет” (С. 37). ”От устья Ени-
сея и Тунгуски рек до самой Ангары, и от устья Лены до Куты, хотя и великое про-
странство земли, однакож все места больше бесплодный гористыя, и никто там не
живет кроме зверей да тунгусов. . . ” (С. 41).
В 1747 г. И.Г. Гмелин получил годовой отпуск от Петербургской Академии наук и
вернулся в Тюбинген, где и оставался до своей смерти. В 1749 г. он стал профессором
медицины, ботаники и химии в Тюбингенском университете. Скончался Гмелин в
Тюбингене 20 мая 1755 г.
И.Г. Гмелин внес вклад во многие области науки: географию, геологию, ботанику, эт-
нографию и др., сделал ряд важных открытий, первым установил (по результатам
барометрических измерений в Астрахани), что уровень Каспийского моря ниже
уровня Черного моря, первым отметил, что в Западной Сибири почвенный слой тол-
щиной в несколько футов остается замороженным даже летом.
Из научного наследия И.Г. Гмелина следует отметить также его труд ’’Reise durch
Sibirien von dem Jahre 1733 bis 1743”, опубликованный в Гёттингене в 1751-1752 гг.,
который представляет собой переработку для печати его дневниковых записей
путешествия по Сибири. В нем содержится много ценных географических, геологи-
ческих и этнографических сведений. Это сочинение было опубликовано в сокращен-
ном виде на французском (в 2 томах) и на датском языках. В России это сочинение не
издавалось из-за содержавшейся в нем резкой критики царской бюрократии, ее неэф-
фективности, некомпетентности и консерватизма.
Вернувшись в Петербург, Г.Ф. Миллер вновь стал читать лекции по истории в акаде-
мическом университете, уделяя много внимания разбору архивных материалов
Сибири. Итогом этих работ стал его труд ’’История Сибири” и ряд исторических сочи-
нений. Миллер многие годы вел издание Академии наук ’’Комментарии”, в котором
публиковались наиболее важные работы Академии наук. В нем были опубликованы
и работы И.Г. Гмелина с описанием сибирских млекопитающих, к которым Миллер на осно-
вании литературных источников дал подробные комментарии. В 1748 г. Миллер принял
присягу на подданство России. Более 20 лет он был конференц-секретарем Академии
наук. В марте 1765 г. Миллер переселился в Москву. 27 марта 1766 г. он был назначен
начальником Московского архива иностранной коллегии. Скончался академик
Г.Ф. Миллер в Москве 11 октября 1783 г.
Особый интерес для анализа становления отечественной териологии имеют труды
И.Г. Гмелина, в которых дано описание зверей Сибири, а также некоторые коммента-
рии к ним Г.Ф. Миллера.
79
ТЕРИОЛОГИЧЕСКИЕ СОЧИНЕНИЯ И.Г. ГМЕЛИНА
Путешествуя по Сибири, И.Г. Гмелин описал ряд млекопитающих, некоторые из
них были очень кратко охарактеризованы до него Д.Г. Мессершмидтом, путешество-
вавшим там в 1717-1727 гг. Наиболее подробное описание млекопитающих Гмелин
приводит в своем труде ’’Описания некоторых четвероногих животных”, который он
опубликовал на латинском языке в издании Петербургской Академии наук (Nov.
Com. 1758. Т. 4; 1760. Т. 5). Гмелин привел в нем описания И млекопитающих: соболя,
яка (’’хрюкающей коровы с конским хвостом”), домашней курдючной овцы, аргали,
бурундука, сайги, дзерена, земляного зайца, зайца-толая, песца, выхухоли и кабарги.
Некоторых из них, как, например, соболя, аргали, яка, ему не представилась возмож-
ность вскрыть, и он ограничился только описанием их внешних признаков, в отноше-
нии других зверей он приводит их обмеры и дает подробное описание их анатомичес-
кого строения.
Современные зоологи, как правило, не имеют сколько-нибудь ясного представ-
ления об уровне териологических знаний в первой половине XVIII в., что собой
представляли описания зверей в ту пору. Поэтому нам представляется уместным
привести описания млекопитающих нашей страны, которые дал И.Г. Гмелин. Эти со-
чинения, отражающие состояние развития западноевропейской науки, были написа-
ны на латинском языке и опубликованы в изданиях Петербургской Академии наук,
являющихся теперь большим раритетом, и поэтому практически не доступны читате-
лю.
В ряде описаний млекопитающих, которые дал И.Г. Гмелин, приводятся не только
внешние признаки животного, его анатомическое строение внутренних органов, но и
сведения о его распространении, миграциях, местах обитания, рассказывается о
повадках животного, устройстве нор. Источником этих сведений обычно служили
охотники, служилые люди и странствующие купцы. Поэтому иногда в описаниях
ученого встречаются, как и в трудах средневековых авторов, фантастические сообще-
ния, небылицы. Но таков уж был уровень зоологических работ первой половины
XVIII в. и в Западной Европе.
Обращает на себя внимание попытка И.Г. Гмелина в предисловии к его труду
’’Flora sibirica” связать распространение зверей с географией Сибири. По его мнению,
р. Енисей является естественной границей распространения европейских и азиатских
видов животных. Таким образом, область распространения европейских млекопи-
тающих была доведена до Енисея.
Блестяще владея методом анатомирования, ученый дает детальное описание ана-
томического строения таких малоизученных зверей, как выхухоль, аргали и особен-
но кабарги. Тщательное анатомическое исследование кабарги позволило Гмелину
открыть истинное расположение мускусносного фолликула, показав, что он соединен
с мочеиспускательным каналом.
Описания Гмелина млекопитающих Сибири свидетельствуют о том, что уже в
40-50-х годах XVIII в в Петербургской Академии наук изучение млекопитающих
было на уровне исследований их в университетах и в академиях Западной Европы.
Некоторые описания млекопитающих Гмелина Миллер дополнил своими коммен-
тариями, основанными на литературных источниках, а иногда на рассказах охотни-
ков, поэтому они в некоторых случаях содержали фантастические сведения и вводи-
ли читателя в заблуждение. Но тем не менее комментарии Миллера сыграли положи-
тельную роль, способствуя росту интереса у читающей публики к изучение млекопи-
тающих.
Из сибирских млекопитающих Гмелина особенно интересовал соболь.
”По внешнему виду и форме тела соболей, - писал Гмелин, - относят к кунице
(рис. 33). Отличает их зубы. Нижняя челюсть имеет шесть передних зубов, довольно
80
Рис. 33. Соболь
длинных и несколько изогнутых, два моляра и, насколько можно судить, трех бугор-
ковых. Верхняя челюсть бугриста за счет очень мелких зубов, их число затрудняюсь
определить. Пасть с боков украшают длинные щетинки. Стопы лап широкие, как
передние, так и задние, разделены на 5 пальцев и защищены светлыми коготками,
немного крючковатыми”. ’’Березовский зверек радует глаз окраской сплошь се-
ро-черной, исключая подбородок и ушки. На подбородке цвет почти серый, вокруг
ушек - желтоватый. По длине зверек равен половине русского локтя. Другой соболь
из Томской земли - меньших размеров, цвета сплошь темно-желтого, на подбородке
и ушках - несколько бледнее.
Остальное видно из прилагаемого рисунка, который я сделал зимой с березовского
экземпляра. С приближением весны мех у зверьков полинял и окраска стала совер-
шенно другой. Березовский из серо-черного стал темно-желтым, томский из тем-
но-желтого стал светло-желтым.
Меня восхищала живость этих животных (я не осмелился бы назвать это дикос-
тью). Когда в поле их зрения попадает кот, зверьки начинают переступать задними
лапами, словно приготавливаясь к сражению. По ночам большей частью они ведут
себя беспокойно. Днем чаще спят, иногда по целому часу, особенно в начале дня. И в
то же время могут бросаться с места на место, вертеться, показывать зубы, таскать
друг друга, и это забавно наблюдать. Питаются мясом. Экскременты пахнут очень
дурно” (Gmelin, 1758. Р. 338-339)11.
Як, ’’корова” хрюкающая косматая с конским хвостом”, Гмелин описал ее сле-
дующим образом. ’’Корова была доставлена из Калмыцких земель. Длина ее состав-
ляла 2 1/2 русских локтя [155,5 см]11 12. Тело, как у коровы, рога закручены внутрь.
Голова и тело черные, исключая лоб и спинной хребет, которые белые. Шея гривас-
тая, и все тело косматое, как у козла, причем волосы эти, свисающие до самых колен,
такой длины, что ноги, если на них посмотреть издали, кажутся весьма короткими.
Спина приподнята в горб. Хвост конский, длинный, белый. Ноги бычьи, передние -
черные, задние - белые. У лодыжек задних ног заметна бахрома из волос с той и с
другой стороны. У передних ног она расположена только в задней из части (рис. 34).
Экскременты немного тверже коровьих. Испуская мочу, животное тело отставляет
назад. Не мычит, но хрюкает наподобие свиньи.
11 Пер. с лат. П.Г. Соловьевой.
12 1 локоть соответствует 12 вершкам, или 62,2 см. 1 вершок равен 4,44 см.
6. В.Е. Соколов, Я.А. Парнес
81
Рис. 34. Як
Животное дикое, при приближении человека (за исключением того, кто протягива-
ет ему корм) ведет себя воинственно, бросается на него наподобие козла, ударяя
головой. Домашних коров не переносит. Когда какая-нибудь из них попадает в поле
его зрения, хрюкает, что делает чрезвычайно редко в другое время”13.
Дополнение к предшествующему описанию. «сРубук на пути через Татарию и Бэкон
в своих заметках об этой дикой и сильной разновидности быка, который тунгусы
использовали для перевозки их переносных жилищ, сообщали, что это животное
хвост имеет конский, волосы на спине и животе, ноги - меньших размеров, чем у
быка обыкновенного. Они предупреждали, что животное испытывает сильный страх
перед красным цветом. Как сообщает Рубрук, коровы этого рода не подпускают к себе
быков, и случаются с быками только в том случае, если кто-нибудь будет петь про-
тяжную песнь, а Бэкон утверждает, что без таких песен они не позволяют себя доить.
Легко догадаться, что род быков, в котором говорили Рубрук и Бэкон, описан мною
под названием хрюкающей коровы. Ноги заметно меньших размеров, чем у обык-
новенного быка, длинные волосы почти полностью покрывают голени, так что высту-
пают только стопы. Я отметил рога, аналогичные рогам быков обыкновенных, о ко-
торых я слышал, что они довольно острые. Правда, я не заметил [у них] страха перед
красным цветом. Когда мне представился случай побывать в городе Томске, я по-
лучил возможность сравнить сведения, сообщаемые упомянутыми авторами, с теми,
что я слышал от одного местного калмыка и которые я нахожу уместным здесь
привести. Калмыки взращивают две разновидности коров, которые сходятся с опи-
санными; одна разновидность Сарлук, другая Хайнук, как они их называют. Сарлук
- это то, что описал я, и представление о котором дают названные авторы; Хайнук
отличается от первой разновидности величиной головы и рогов и хвостом, вначале
13 Пер. с лат. П.Г. Соловьевой.
82
как бы конским, но заканчивающимся наподобие коровьего. Калмык добавил и о
другом свойстве того и другого - о случке, совершающейся под пение, или о доении;
что касается страха перед красным цветом, то об этом ему ничего не известно, в этом
отношении их коровы ведут себя, как и наши. Но у них есть лесная разновидность
быка, сообщил он далее, Буха, который больших размеров, чем Сарлук, и совершенно
не поддается одомашниванию, и, вдобавак, такой свирепости, что если в такого быка
попадут стрелы, которые не нанесут немедленно смертельной раны, то он преследует
охотника, подбрасывает его рогами в воздух и упавшего вновь подхватывает на рога,
и забаву эту столь долго продолжает, пока не лишит жизни своего врага. Этот род
быков, продолжает калмык, имеет привычку нередко так долго держать охотника,
поднятого на рога, пока тот не высохнет на этих самых рогах, и прах его не развеет
ветер, этого он сам, правда, не видел, но, вне всяких сомнений, так именно и было.
Этот лесной род быков, завезенный к калмыкам, более распространен в царстве
Тангут, или Тибет, в гористых землях Бухарцев у реки Тул-Хозо, от гарниц царства
Котон-Кария на расстоянии двух дней пути. Эти сведения, представляющиеся мне
более надежными, сообщил мне козак, некогда содержавшийся у калмыков в плену,
а ныне проживающий в Кузнецке. А человек это полагает, что Сарлук калмыцкий -
это дикий тунгусский бык, который теперь приручен, и кажется, что это содержит
значительную долю правды, если только тунгусский бык упомянутых авторов сов-
падает с Сарлуком калмыкским, как я уже отмечал. По правде сказать, меня в ка-
кой-то мере ставит в тупик, каким образом можно объяснить у тунгусского быка его
страх перед красным цветом; ведь подверженный приступам жестокости, дикий
тунгусский бык может быть приведен в бешенство не только красным цветом, но и
какой бы то ни было другой причиной, воздействующей на его чувства. А ручной не
пугается ни красного цвета, ни чего-либо другого. Еще более странным представля-
ется мне рассказ о пении, необходимом во время случки или доения. Трудно найти
причину ошибки в такого рода обстоятельствах. Возможно, эти авторы не знали
достаточно хорошо языка, на котором излагались чудеса об этой разновидности
быков, что само по себе вызывает подозрение, один, вероятно, счел нужным передать
это, как ”во время доения”, а другой - ”во время случки”. Однако вполне
возможно, что эти сведения были ими услышаны на самом деле».
Овца курдючная (русское название — калмыцкий баран). Я уже знал о существо-
вании двух разновидностей широкохвостных овец: одна разновидность с хвостом
широкими длинным, другая - с широким коротким. Я сам не видел первой разновид-
ности, но слышал, что она описана другими исследователями, которые в изобилии
встречали ее представителей в землях Казахской орды. Другая разновидность,
некогда завезенная из калмыцких земель, ныне прижилась уже в Семипалатинской и
Усть-Каменогорской землях, и вот ее-то описание я намереваюсь здесь представить.
По внешнему строению его относят к барану обыкновенному (рис. 35). Большей
частью носит рога, загнутые вперед полукругом. У старших по возрасту особей после
того, как рога выросли в полукруг, они нередко до того изогнуты вовне, что их
можно видеть как бы отдельно от фигуры. Баран, которого я описал, имел черную
голову и подбородок, а ноги и живот - не столь черные. Спина была грязно-желтого
цвета, испещренная белыми и темными пятнами. Что касается до остального, цвет
разный, как у наших домашних овец. Хвост длиной полфута, шириной один фут14,
почти квадратный, делится на две половины по линии, проходящей через его середи-
ну. Чем больше отрастает хвост, тем более незаметной делается эта линия. Я видел
молодых баранов этого рода, у которых только в основании был такой ширины хвост,
а в остальной части очень узкий, но местные жители сообщили мне, что он постепенно
14 1 фут = 12 дюймов = 30,5 см; 1 дюйм = 2,54 см.
Рис. 35. Овца курдючная
должен расшириться, как и у основания. Хвост этот состоит из сплошного чистого
жира. Взрослый баран был длиной от основания рогов до начала хвоста 3 1/2 дюйма15.
Белка малая полосатая (русское название - бурундук). По общему виду тела и по
хвосту относится к бурундуку малому (рис. 36). Данный экземпляр представляет
собой детеныша, хотя и взрослые особи не намного больше. Как это видно из рисун-
ка, сделанного в натуральную величину, морда снизу более выдается вперед, чем
сверху. От кончика морды до задней стороны ушей расстояние около 2 дюймов,
оттуда от задней стороны ушей до начала хвоста 3 1/2 дюйма. На каждой челюсти два
очень длинных зуба, из которых два верхних при сомкнутых челюстях выдаются над
нижними. Пасть по бокам и брови имеют черные щетинки, к пасти удлиняющиеся. Лоб
вплоть до носа желтоватый, с редкими темными волосами. Глаза как сверху, так и
снизу окружает темный ободок, сами же веки светлые. Щеки желтоватые. Спинка
желтоватая, с идущими по всей спине пятью черными полосками, которые начинают-
ся спереди от головы (кроме средних - они от ушей) и доходят сзади до хвоста. Хвост
длиной почти 5 дюймов покрыт белыми, черным и рыжеватыми волосами, не особенно
длинными, на самом кончике - белыми, у животного зверька хвост загибается над
спиной. На передних лапах четыре пальца, снабженные тончайшими, довольно
загнутыми, светлыми коготками. Задние лапы имеют пять пальцев. Наружная сторо-
на большеберцовых костей почти лишена волосяного покрова, внутренняя же, как у
передних, так и у задних лап одета глинистого цвета мехом. Зверек широко рас-
пространен по всей Сибири.
Козел безбородый (русское название - сайга). Голова животного напоминает
овечью, за исключением того, что передняя часть больше выдвинута вперед. Осталь-
ная часть тела напоминает оленя. Самец этого вида называется Маргач. По высоте
сайгак никогда не достигает высоты дикой козы Плиния. 16
16 Здесь явная опечатка. Вероятно, 3 фута (Примеч. академика Г.Ф. Миллера).
84
Рис. 36. Бурундук
Тот экземпляр, который мною описан и от верхней точки головы до конца ноги
высотой 3 фута, и от верхней точки головы до начала хвоста тоже 3 фута. Уши торча-
щие, довольно широкие, к концу суживающиеся и завершающие притупленным кон-
чиком, длиною более 2 дюймов. На один дюйм перед ушами, над глазной впадиной с
каждой из сторон выступает рог, который у данного, 4-месячного, индивида был
черным, прямым, длиной около 2 дюймов. У взрослых особей рога иногда вырастают
в длину до фута, у основания на рогах заметны белесые кольца, рога кверху имеют
более узкие кольца (рога сужаются) и на конце черноватые. Если внимательно вгля-
деться, можно увидеть также продольные полосы. Из рогов, как сообщает Гербер-
штейн, изготовляют прозрачные рукоятки перочинных ножиков. На нижней челюсти
4 резца и 4 клыка, а также 5 моляров, некоторые из них имеют двойные корни.
Верхняя челюсть имеет такое же число резцов и клыков, но только 4 моляра, опи-
рающихся на три корня. Шея довольно длинная. Лопатки в длину менее пяди16.
Голени длиной более фута, на конце раздвоенные. Сосков по двое с каждой стороны.
Тестикулы расположены на 3 1/2 дюйма кзади от сосков. Хвост тонкий, длиной
3 фута. Окраска верхней части туловища желтая с черным, а снизу белая.
Самка этого вида имеет меньшие размеры тела, не носит рогов. Сайгаки быстро
бегают. Когда охотники за ним гонятся, сайгак движется одним и тем же своеобраз-
ным аллюром, напоминающим лошадиную рысь, которая, однако, через короткие
интервалы прерывается высокими прыжками.
Между кожей и мясистой частью туловища даже у живых животных этого вида
скрываются белые почти прозрачные черви длиной 1/2 дюйма, толстые, с закруглен-
ными концами. Мясо сайгака широко используется в пищу жителями Прииртышья (из
всех видов мяса оно наиболее доступно). Животные, достигшие половой зрелости,
часто совершают совокупление. Детенышей бывает один или два. Питаются сайгаки
злаками, осенью основательно жиреют.
В летнюю пору в изобилии водятся в пустынных степях от города Тары до Семи-
палатинска и по обеим берегам реки Иртыш. Зимой предпочитают гористые места,
более приспособленные для их прокорма. По свидетельству Герберштейна, они оби-
тают в пустынных степях около Днепра, Дона и Волги. 16
16 Пядь — древнерусская мера длины равна 4 вершкам. Обычно равнялась 17,78 см.
Рис. 37. Дзерен
Коза степная зобатая с рогами не ветвистыми не отпадающими [дзерен]*. Не афри-
канская ли это газель (Syn. quadrupedum Rai. 79). По всему ее внешнему виду ее
относят к дикой козе Плиния; что касается размеров, окраски, а также способов
передвигаться и травоядности животное до такой степени напоминает названную, что
всякому, кто видел дикую козу Плиния, легко можно представить себе ее точную
копию (рис. 37).
Взрослое животное мужского пола, зарисованное при жизни, имеет следующие
размеры:
Футы Дюймы
Длина головы от кончика морды до начала шеи 9 1/2
Длина от кончика морды до ушей 5
Длина от кончика морды до шеи 7
Длина спины до начала хвоста 2
Длина спины до конца хвоста 4
Длина передних ног от начала лучевой
кости до конца стопы 1 6
Длина задних ног от начала большой
берцовой кости до конца стопы 1 8
Расстояние от глаз до кончика морды 5 1/2
Расстояние между глаз 3 1/4
Расстояние от рогов до конца морды 5 3/4
Расстояние от ушей до рогов 3/4
Расстояние от пениса до тестикул 4 1/2
Расстояние от тестикул до сосков 1
Высота животного в положении стоя от верхушки головы до земли составляет
3 фута и 1 дюйм; расстояние от самой верхней точки спины до конца задней стопы
равно 2 фута и 4 1/2 дюймам.
86
На верхней челюсти 6 моляров с каждой стороны, на нижней - столько же моля-
ров и по 4 резца с каждой стороны.
Мужская особь отличается от женской двумя важными признаками: во-первых,
тем что имеет рога (довольно прямые, однако неперпендикулярные к голове). Они
расположены над глазами (между глазами и ушами), причем к глазам ближе, чем к
ушам. В основании рога более дюйма в ширину, причем они не круглые, а несколько
сплюснутые; и толщину имеют ту же; произрастают рога друг от друга на расстоянии
около 3 дюймов, почти перпендикулярно, по крайней мере до половины своей высо-
ты. Затем они слегка отклоняются назад, а недалеко от своих верхушек они снова
загибаются, постепенно утончаясь, и заканчиваются острыми верхушками, отстоящи-
ми друг от друга почти на 4,5 дюйма. От корня до той части, где они начинают заги-
баться кнутри, рога покрыты явно заметными бороздами; далее до самой верхушки
рога совершенно гладкие. Они темно-серого цвета, исключая верхушку, которая
очень черная. Добавим, что это животное рогов не сбрасывает и что его рога, как и
рога дикой козы Плиния, состоят из очень твердого вещества.
Второй признак, помогающий отличить самца от самки, - это зоб, который у сам-
ца отчетливо виден (для этого не надо прибегать к вскрытию) и который достигает в
длину 5, а в ширину 3 дюймов. У молодых животных, однако, этот выступ гораздо
меньших размеров. У годовалых самцов он едва заметней. Пропорционально возрас-
ту или, точнее, пропорционально росту рогов зоб также увеличивается.
Во внутренних органах я не нашел ничего необычного, чего бы я не наблюдал у
серны (Rupicapra carribus arietinis). При освобождении гортани от шкуры становится
вполне ясно строение этого выступа. Щитовидный хрящ был 3 дюймов длиной и
столько же шириной, обращали на себя внимание семь отростков, начало он брал от
трахеи, диаметр которой был почти 2 дюйма. Перстневидный хрящ вершины шири-
ной 2 1/2 дюйма, у основания - 2 3/4 дюйма в ширину и длиной 2 дюйма. Черпаловид-
ные хрящи, измеренные столь же вверху, сколько и в основании, имели 2 дюйма в
ширину и столько же в длину. Надгортанник отсутствовал.
Добавлены схемы, снятые с высушенного образца. Ведь в условиях длительного
путешествия, препятствующих более обширному наблюдению, не было возможности
выполнить их из свежего. Фиг. 1 представляет собой разрез гортани спереди и сбоку,
и в этом причина того, что 2-й и 4-й отростки невозможно рассмотреть. Фиг. 2 изобра-
жает гортань сзади. Цифры и буквы, кроме указанных на этой схеме, имеют то же зна-
чение, что и на фиг. 1. На каменного безбородого козла данное животного похоже,
правда, прямизной рогов и отсутствием разветвления, но отличается по форме носа,
который у каменного козла расщеплен и довольно широк, также у сайгака и овцы,
тогда как у дикой козы, которую я описываю, как и у дикой козы Плиния, нос не
расщепленный. Но, признаюсь, мне не удалось найти признаки, по которым можно
было отличить самок данного вида от дикой козы Плиния. Если только не считать
таким признаком обитание их в поле или в лесу.
Это разновидность козы часто встречается во всех пустынных и открытых степях
Забайкалья и по-монгольски называется дзерен. Она - это название самки, исполь-
зуемое теми же монголами.
Мясо этого животного идет в пищу, шкура - для одежды жителям. Наконец, ро-
га - в большой цене у китайцев, которые приобретают их за немалую цену.
Знаменитый Мессершмидт прилагает зарисовку этого животного, но плохо выпол-
ненную: особенно важно, что рога изображены слишком длинными по сравнению с
размерами остального тела. К рисунку дана надпись: коза она Дзерен и Шархэхчи,
даурская, степная зоЬахая, рекобоязненная и т.д. Что он понимает под ’’рекобояз-
ненная”, я не смог установить. Ведь это животное источники посещает весьма часто,
подобно другим животным: только весной и осенью, когда почва влажная, со свежи-
ми травами или обильно орошается дождями, тогда они не столь часто посещают
87
реки, однако тунгусы рассказывали, что они (дзерены), когда хотят избежать охот-
ничьих засад или по собственным надобностям, нередко перебираются на другой бе-
рег. Немало также против этого высказывания о страхе перед рекой говорит тот факт,
который привел бригадир в городе Селенгинске Иоанн Димитриевич Бухольц. Он
рассказал о козе этой породы, выросшей в его доме и ставшей совсем ручной. Она так
привязалась к слуге, приносящему ей корм, что когда тот в силу какой-то домашней
необходимости переправлялся в челноке через реку Селенгу, то она нередко следо-
вала за ним, переплывая реку, что, безусловно, нелегко было бы осуществить, если
бы она в силу какого-то инстинкта боялась бы рек.
Кролик карликовый прыгающий с очень длинным хвостом. Этот очень подвижный,
кроткий и приятный на вид зверек обитает в степях у рек Чик, Аргунь и Онон. Вооб-
ще-то он, конечно, относится к роду зайцев, но, по серьезном размышлении, он
весьма своеобразен и не должен быть отождествлен ни с каким другим, известным
нам родом животных (рис. 38).
Он меньших размеров, чем кролик, и имеет более короткое тельце. Уши длинные,
заячьи, очень прозрачные, безволосые и очень красиво разрисованные кровенос-
ными сосудами; по всей длине они имеют равную ширину, кроме самого конца, где
они чуть-чуть заостряются. Верхняя челюсть значительно длиннее нижней, как у
крота, однако притуплена и завершается немного вздутым концом. Пасть с боков
снабжена очень длинными щетинками. Верхняя губа, как у обычного кролика, со
стороны ноздрей расщеплена. Зубы, подобные мышиным, причем на каждой челюсти
имеются по два очень длинных резца. Глаза большие, с темными радужными оболоч-
ками и веками, окруженными более короткими щетинками. Тело спереди узкое,
сзади - более обширное, почти круглое, заканчивается очень длинным хвостом, не
более мизинца в толщину, покрытым более чем на две трети длины более жестким
ворсом и таким коротким, что сквозь отдельные волоски снаружи прекрасно просма-
тривается угловатость косточек хвоста; отсюда, правда, и до конца ворс становится
длиннее, на самом кончике - длиннее всего, и, как в хвосте горностая или бурунду-
ка, пестрый и очень приятный на ощупь.
Передние лапы очень короткие, имеют пять пальцев, расположенных подряд; зад-
ние лапы очень длинные, снабжены четырьмя пальцами, из которых три находятся
спереди, а четвертый находится сзади передних на расстоянии почти 1 дюйма. Все
пальцы наделены белесоватыми коготками, слегка искривленными, у передних лап
несколько более короткими, у задних - немного более длинными. Зверек одет мяг-
кой шерстью, довольно длинной. Верхняя часть тела и наружная часть лап отливает
желтоватым цветом, который перемежается темно-серым, а у начала задних лап и
хвоста видны полоски белого цвета, внутренняя сторона тела, как и лап, белая.
Хвост в той части, где он покрыт довольно жесткими волосами, желтоватый, далее
приблизительно на протяжении дюйма он совершенно черный, и только на самой вер-
хушке бывает иногда белое пятно. Результаты измерения следующие:
Дюймы
Длина от кончика носа до начала хвоста 6
Длина от кончика носа до глаз 1
Длина от кончика носа до ушей 1 1/2
Длина хвоста 8 1/2
Длина передних лап от плеча вплоть до кончиков пальцев 1 1/2
Длина задних лап от лодыжек до начала пяточной кости 3
Длина от пяточной кости до начала заднего пальца 1
Длина от начала заднего пальца до кончиков когтей 2
Ширина передней части тела 1 1/2
Ширина задней части тела 3
Ширина ушей 1/2
88
Рис. 38. Земляной заяц
Поза, которую принимает зверек в спокойном положении на земле, хорошо пред-
ставлена на рисунке. В этом положении зверек часто передними лапами скребет се-
бе рот и голову, как это обычно делают кролики. После этого он сразу отправляется
по следу, принюхиваясь, как охотничья собака, а тело то и дело сжимает в комок.
При быстром беге вытягивают бедра и берцовые кости таким образом, что они об-
разуют тупой угол с выпрямленным телом и, едва касаясь земли, повторяет эти дви-
жения, пока не добежит до нужного места. Пока он совершает этих прыжки, кажет-
ся, как будто он летит по воздуху; я сам наблюдал, как он одним прыжком одолел
половину оргюйи17. А жители этих мест говорят, что, вынужденный обстоятельства-
ми, зверек одним прыжком может перенестись на расстояние в 3 оргюйи. Подземные
ходы он роет с поразительной живостью. Передними лапами скребет землю, зубками
обрывает корни, вырытую землю и оборванные корни отодвигает и отбрасывает зад-
ними лапами. Я видел, как в течение нескольких минут таким способом была выры-
та норка длиной в дюйм. К этой привычной уловке робкий зверек прибегает, если он
тесним охотниками и чувствует, что обычные прыжки не спасут его от опасности,
тогда, тотчас выкопав ходы, пытается сделать их своим последним прибежищем.
Если он избежит опасности, то вряд ли вернется к прежней норке. Тем не менее он
вновь продолжит свой труд, прежде чем вступит в норку, вырытую наспех; я видел,
как он три или четыре раза снова принимался рыть норку, когда толпа людей отовсю-
ду преследовала его.
С удивительной предусмотрительностью зверек готовится к будущей зиме. В это
время он режет траву и, когда она начинает сохнуть, собирает ее в кругленькие куч-
ки, каждая из которых в ширину и в высоту достигает дюйма, а затем хорошо просу-
шенное сено доставляет к своим норкам. Когда эти зверьки в огромных количествах
живут на полях, множество выкопанных ими норок создает значительные трудности
для передвижения людей по этим полям.
Что касается внутренних частей этого зверька, то пищевод его, как у зайца и кро-
лика, подходит к середине желудка. Слепая кишка весьма короткая, но обширная,
переходит в червеобразный отросток, длиной 2 дюйма. Желчный проток находится
под привратником. Мочевой пузырь наполнен лимонно-желтого цвета жидкостью.
Матки не имеют каких-либо отличий, а именно: влагалище подобно каналу, без ка-
17Оргюйя (греч.) — мера длины, равная размаху рук, примерно 1,85 м.
ких бы то ни было ухищрений вытянутое в лоно, разделяется на два рога, которые в
том месте, где они приближаются к яичникам, образуют множество изгибов и закан-
чиваются в яичниках. Самец имеет достаточно большой пенис, к которому вокруг
шейки мочевого пузыря прилегают семенные пузырьки длиной 1,5 дюйма, тонкие и
закрученные на концах.
На основании этих данных видно, что зверька по ушам следует отнести к зайцам,
по носу - к кроликам, по длине хвоста - к мыши, а по привычке рыть норы - к кро-
ликам. По строению же внутренних частей зверек ничего общего с упомянутыми
животными не имеют, кроме пищевода, входящего в середину желудка. Достослав-
ный Мессершмидт, давший этому зверьку родовое имя Алактага (даурская), побудил
меня включить его в число новых видов. Но поскольку тот же г-н Мессершмидт на-
зывает этого зверька кролик, точно, без сомнения, зная, что художнику должно поза-
ботиться о строгом числе новых родов, то, убежденный этим последним доводом, я
тоже называю его кролик, предоставляя каждому свободу заменить это название на
мышь или заяц. Кстати, в пользу рода кроликов свидетельствует тот факт, что мясо
зверька белое.
Русские по причине сходства его с зайцем называют его ’’земляной заяц”, монго-
лы - Alagtaga, что славным Мессершмидтом интерпретируется как недостаточно мет-
кое.
Что касается рисунка Мессершмидта, я убежден, что он производит впечатление
зверька, набитого ватой; удивительно, насколько это не согласуется с натурой, и зве-
рек показан в такой позе, которой никогда не принимает. С осторожностью, далее
следует воспринимать упоминание о том, что только на кончике хвоста имеются во-
лосы. Эту особенность зверька г-н Мессершмидт добавил к его родовому имени. Ви-
димо, он хотел подчеркнуть, что только на конце хвост одет длинным ворсом, но он
не мог пренебречь тем фактом, что и в остальных частях хвост не совсем лишен воло-
сяного покрова, хотя, быть может, более короткого. Я встретил упоминание об этом
зверьке у г-на Страленберга в сделанном им описании в северной и восточной части
Европы и Азии, где он называет его ’’летающим зайцем” и помещает его в пустынные
степи, расположенные на востоке от р. Волги. Г-н Страленберг добавляет описание,
которое достаточно приближается к истине, за исключением того факта, что величи-
ну прыжка он делает излишне большой.
Кролик необыкновенно хвостатый, заячьей окраски [заяц-толаи]. Он часто обитает
в забайкальских степях. Немного превосходит по величине кролика обыкновенного,
в остальном - по очертаниям тела, густоте ворса, способности рыть норы, способу
передвижения прыжками и по белому мясу - сходен с ним, если исключить хвост,
который заметно длиннее. Передние лапы почти вдвое короче задних. Передние ла-
пы снабжены пятью пальцами с прямыми, черноватыми когтями, скрытыми среди
ворса и достаточно длинными (рис. 39).
У задних лап только четыре пальца и столько же когтей. Сосочки - с обеих сторон,
маленькие и черные. Окраска спинной стороны тела, как у зайца, у шеи и лап - рыже-
ватая; окраска передней стороны (за исключением глотки, которая светло-рыжева-
тая) белоснежная. Я имел возможность наблюдать, как становилась серой окраска
его передней части и хвоста. Каждый волосок его верхней части, на верхушке и у ос-
нования беловатый, а в средней части - черный. Все эти наблюдения проведены в
пределах июля месяца.
В устройстве внутренних частей я обратил внимание на следующее: слепая кишка
несколько уже, чем ободочная, но длиннее последней; длина ее равна 8 дюймам; близ
впадения в нее подвздошной кишки более темная, вместимостью в средний палец,
постепенно уменьшается и в конце едва равна ширине карандаша; цвета она бело-
ватого. Пищевод, как и у зайца, переходит в середину желудка.
Монголы называют его толай; этим же названием часто пользуются и русские,
90
Рис. 39. Заяц-толай
проживающие в этих землях. Я позаботился о том, чтобы сделать зарисовку живого
кролика, чтобы заменить лучшим вариантом ту, несколько ’’сырую”, которую дал до-
стославный Мессершмидт. Название ’’кролик хвостатый даурский”, предложенное им,
я немного изменил, так как и кролики обыкновенные не совсем лишены хвоста.
Песец. Я решил присовокупить сюда историю и описание животного, весьма часто
встречающегося в области Ледовитого моря и обыкновенно относимого народом к
роду лисиц, поскольку то, что до сих пор было мною прочитано в книгах об этом
животном, зиждется на шатких, обрывочных сообщениях, весьма неполных. Я
получил от префекта города двух животных этого вида, убитых в зиму 1736/37 г. Это
были самец и самка, с еще не снятой шкурой, доставленные мне с Шиганских зи-
мовий. С них было мною сделано следующее описание. Результаты промеров (в дюй-
мах):
Самка Самец
От кончика носа до начала хвоста 22 1/10 22
Длина хвоста 12 7/10 11
От кончика носа до среднего промежутка между глазами 2 1/10 2
Внутренние края глаз отстоят друг от друга 1 1/10 1 6/10
От наружного края глаза до той части уха, которая ближе всего 2 1/10 2
(к глазу)
Длина ушей 2 2
Ширина ушей у основания 1 7/10 1 4/10
Уши отстоят друг от друга с противоположной стороны 2 1/2 2 1/2
Длина плеча 4 1/2 3 4/5
Длина локтевой кости 4 1/2 3 3/5
Запястье и пясть вместе с пальцами 3 4/5 3 3/4
Длина когтей четырех передних пальцев 4/5 4/5
Длина бедренной кости 5 4 1/2
Длина большой берцовой кости 5 4 1/2
Длина стоп 4 1/3 4 1/2
Когти задних лап 4/5 4/5
Голова в том месте, где она отходит от туловища, широкая, заканчивается доволь-
но острым носом, впрочем, в сопоставлении с остальным телом, короткая. Уши почти
круглые. На передних лапах спереди расположены 4 пальца, снабженные слегка изо-
гнутыми когтями, крепкими, у верхушки беловатыми, у корня черноватыми, а пятый
помещен позади, на внутренней части стопы, на расстоянии от корня ближайшего из
91
четырех передних в 17/25 дюйма и покрыт когтем равно твердым, слегка черноватым,
немного короче, чем у передних пальцев, но более изогнутым.
На задних лапах спереди расположены только четыре пальца, снабженные столь-
ким же количеством беловатых когтей, у корня чуть-чуть черноватых, слегка изо-
гнутых. Пенис по толщине едва равнялся гусиному перу, тестикулы по величине -
миндальному ореху и до того были скрыты между волосяным покровом, что с трудом
можно было обнаружить их следы. У самки вульва отстояла от заднепроходного от-
верстия на 4/5 дюйма. Ворс по всему телу густой, мягкий, почти как пух, но не
волнистый, длиной приблизительно в 2 дюйма, на голове несколько короче, а на ла-
пах - короче всего. Далее, у ноздрей и на нижней челюсти волосяной покров отсут-
ствует и кожа в тех местах окрашена в черный цвет.
Желудок, в общем, как у собаки. Тонкий кишечник у самца длиной 2 3/4 локтя, у
самки - 2 локтя 13 1/2 вершка, толщина же его у каждого индивидуума была рав-
на 5 3/4 вершка. Слепая кишка узкая, наполненная твердыми фекалиями, имеет в
длину 2 1/2 вершка. Печень у самца была разделена на 6 долей, из которых 4 больших
размеров, 2 - меньших. У самки я насчитал восемь долей: три больших, одну - сред-
них размеров и четыре малых. Две из последних, выпуклой стороной, вместе с
третьей, расположенной в плоской части, составляли вместе как бы трехчастную
долю. Четвертая покрывалась долей, к которой прилегает желчный пузырь, и также
всесторонне охватывала плоскую сторону печени. Желчный пузырь имеет грушевид-
ную форму. Селезенка длиной 1 3/4 вершка в верхней части в ширину приблизитель-
но 1/4 вершка, в нижней 1/2, отличалась от селезенки человека тонкой, нежной
тканью.
впадение желчного и панкреатического протоков в двенадцатиперстную кишку -
двумя отдельными устьицами на расстоянии двух с половиной вершков от приврат-
ника. Расположение сердца, легких и сосудов, берущих начало от сердца (или закан-
чивающихся там), в общем то же, что и у собаки. Начало семенных протоков у сам-
ца и самки такое же, как это обыкновенно бывает у всех животных этого рода. Семя-
выносящие сосуды у самца заканчивались непосредственно в шейке пузыря, а не в
семенных пузырьках, следа которых я не смог обнаружить, как ни прилежно отыски-
вал. Пенис имеет косточку, как у собак. Влагалище матки разделяется на два рога,
которые по отдельности восходят к яичнику каждый со своей стороны; а яичники
похожи на спеленутого червя и тесно сплетаются с перепонкой, окутывающей почки.
Ни у самца, ни у самки невозможно было найти какой-либо след фолликулов, распо-
ложенных у заднепроходного отверстия, именно поэтому, видимо, это животное
почти лишено лисьего запаха или только иногда источает его в слабой степени. Ведь
даже когда эти внутренности уже стали портиться от долгого пребывания в моем
доме, ни то, ни другое (животное) не распространяло какого-нибудь характерного
запаха.
Скелет песца, как мне представляется, не отличается от лисьего; чтобы, однако,
сопоставление это было более точным, был изготовлен скелет самца (песца).
Добавлю еще из рассказов охотников: песцы издают лай наподобие лисьего, только
голос у них более грубый, как у собак, иногда даже воют.
В народе различают две разновидности песцов: белого и серого или, как утвержда-
ет Олай Большой, небесного и пепельного цвета. Всегда шкурки песцов серого цве-
та идут за большую цену, чем белого, и, чем больше ’’черноты” в серой окраске пес-
цов, тем выше стоимость меха. Я видел многих песцов, как серых, так и белых, и
самец песец (из этих описанных разновидностей) радовал меня белым цветом, а сам-
ка - серым. Если в белом песце все тело покрывает белый ворс, то в сером песце -
серый, и никакого другого различия снаружи более не существует. А то различие,
которое отмечено в долях печени, полагаю, не должно быть произведено ни от видо-
вого признака, ни от полового, так как похожие различия встречаются каждодневно
92
столько же в трупах людей, сколько в трупах неразумных существ. Тем не менее зна-
чительное число охотников утверждает, что белые и серые песцы различаются и в
самом деле. Но мое мнение по этому вопросу ничего не могло бы решить. Ведь среди
простонародья всегда рассказчиков больше, чем рассуждающих здраво. Я встречался
с двумя охотниками: один из Якутии, другой с Енисея. После долгих бесед с ними,
продолжавшихся по нескольку дней, я пришел к заключению, что в их рассказах
меня привлекала не столько правота, сколько их любовь к природе. Они рассказа-
ли, что за много лет, сколько они охотятся на песцов, им не раз удавалось встре-
тить потомков песцов (притом, что мать их, безразлично, белая или серая), из кото-
рых большинство было бы белыми и только один случайно серый, но никогда никто
не видел такого потомства, все представители которого были бы серого цвета, и это
происходит, скорее всего, по той причине, что среди трех отдельных родов песцов (а
некоторые из них приносят до 20, а иногда и более детенышей) можем наблюдать
лишь одного - серого цвета. Поскольку это наблюдение отличается точностью, из
него справедливо вытекает, что серый песец - это разновидность (вариант) белого.
Место рождения песца - у берегов Ледовитого моря и у всех рек и источников,
впадающих в него, берега которых бедны лесами; а именно в области реки Колымы
вплоть до Колымских верховий, от того места, называемого нижним, где река де-
лает поворот; в области реки Индигирки вплоть до озера Ожогинского; в области
р. Лены до некоего места, называемого Кумах-сурт, в районе реки Оленёк на равном
примерно расстоянии от моря, в районе Хатанги вплоть до реки Луцинеи, в районе
реки Пясины вплоть до реки Дудыпты, в области Енисея до верховий р. Дудинки.
Значительно далее - реки и источники, впадающие в вышеперечисленные, берега
которых обитаемы песцами. Так, прежде всего, особенно знамениты низовья реки Хе-
ты и озеро Волочанка, из которых первая с запада подходит к Хатанге, а второе - к
Хете. Также и Дудыпта, впадающая в Пясину, имеет немалую славу, и еще многие
другие, которые я здесь обойду молчанием, чтобы не навлечь на себя обвинение в
чрезмерной щедрости. Только берега бедные лесами, холмистые и достаточно холод-
ные, как все те, что я назвал, а именно расположенные не ниже 69° сев. широты, охот-
но посещаются песцом, о котором весьма справедливо то мнение, которое высказы-
вают Шеффер в ’’Lapponia illustrata”, что это животное обитает не в лесах, а в лишен-
ных растительности горах, расположенных между Норвегией и Швецией. Я говорю о
местах обитания песца, а не о тех местах, куда он заходит. Ведь я располагаю сведе-
ниями, что он иногда подымается и к реке Лене вплоть до Шиганских зимовий, к
Енисею вплоть до Туруханской губернии. Более того, я слышал, что у Киренги 8 лет
тому назад буквально против города застрелили двух песцов. Енисейцы уверяют, что
им случалось увидеть песца в соседней с ними области, которая имя свое приобре-
ла от реки Дубчес, и даже в черте самого города Енисейска. Однако нет примеров
тому, чтобы песец в одном из этих мест когда-либо рыл себе нору и производил там
потомство; по этому поводу я склонен считать, что скитания эти никогда не косну-
лись бы этих мест, кроме как в годы наибольшего скопления песцов в низовьях рек.
В начале апреля или, как это определяют охотники, к празднику Благовещенья, у
песцов начинается гон, который длится две-три недели, часто бывает так, что даже
собакам не удается оторвать друг от друга совокупляющихся песцов. В период, пока
продолжается течка, песцы пребывают на открытом воздухе, но для разрешения от
бремени ищут нор. В местах обитания песцов на холмах встречается большое число
нор, вырытых песцами. Вход этих нор настолько широк, что песец может легко про-
никнуть внутрь, далее ширина их становится настолько малой, что собака не может
пролезть в нору. Протяженность нор составляет приблизительно 4-5 оргюй [7,4-
9,3 м] и столь же глубоких, считая от наружной поверхности холмов, но не везде оди-
накова. По рассказам одних охотников, пара песцов обживает собственную нору, ко-
торая не сообщается ни с одной норой других пар. Другие, правда, говорят, что три
93
или даже четыре пары обитают в одной норе. Каждая нора снабжена несколькими
выходами: шестью, восемью и десятью, которые все или прямо, или косо вытянуты в
сторону единого центра, логовища животного, равного в ширину половине локтя. И
вот этими-то норами, издревле существовавшими, и пользуются песцы. Новые норы
они сооружают весьма редко. А ту нору, которую песцы избрали для себя, основа-
тельно очищают от грязи и заделывают, если где-либо произошел обвал. Логовище
они себе выстилают мхом, чтобы постель была более мягкой. В норах после завер-
шения течки несколько дней лежат в покое и в это время никакого другого корма не
употребляют, кроме того, что приискали себе в последний день.
Беременность продолжается приблизительно девять недель. И в продолжение
этого срока, говорят, самки предаются посту, которых посвящен божественным Апо-
столам Петру и Павлу и начинается с начала мая. Детенышей рожают в самой норе -
шесть, семь, восемь и т.д. до двадцати пяти, смотря по тому, сколько позволяет
плодовитость и возраст. Помет белого песца, когда он только появляется на свет,
бывает изжелта-рыжеватым, серого - черноватого цвета. Волосяной покров того и
другого очень короткий. Мать в продолжение пяти или шести недель после родов
редко выходит из норы (это время уходит на лактацию); по прошествии этого срока
она каждый день отправляется в тундру за кормом для щенков. Наконец, к середине
августа щенки уже настолько подрослл, что могут выходить из норы, их зовут в это
время ’’норники”. К этому периоду они уже одеты мехом, едва достигающим поло-
вину дюйма в длину: белые песцы на большей части спины белым, кроме задней
половины, где цвет еще проявляет желтизну, перемешанную с черноватым и отливаю-
щую серым. Серые песцы тогда целиком чернеют, вообще же, как и тогда, когда они
только появились на свет и позднее, вплоть до следующей зимы, никаких других
изменений в окраске более не происходит, только волосяной покров становится
длиннее и светлее. К середине сентября длина волос более полдюйма. У белых
песцов когда все становится белым, кроме спины и пространства между лопатка-
ми, которое остается черным, отчего их в эту пору зовут ’’крестовики”. В нача-
ле октября волосы уже" отрастают на дюйм и черное пространство между лопат-
ками у белых песцов совершенно исчезает, цвет же меха на спине представляет собой
смешение белого и черного, как у чайки, поэтому ленские охотники их называют
larea по-русски ’’чаёвник”. В конце октября белая разновидность песцов уже совер-
шенно белая, но мех еще продолжает расти, из-за чего его прозывают ’’незавершен-
ным песцом” (недопесец). И наконец, около праздника святого Николая, который
приходится на 6 декабря, мех уже вырос на достаточную длину, которая более не
увеличится за всю зиму. С этого времени он уже песец, совершенный рослопесец. С
приближением весны, к празднику Николы весеннего, который приходится на де-
вятый день мая, а иногда позднее мех начинает линять, и около праздника Елены
Пророчицы, приходящегося на 21 июля, уже весь мех полинял. В период этой пере-
мены песец называется ’’весенним” (’’вешняк”). На месте вылинявшего меха под-
растает короткий, который где-то к середине августа бывает той же длины и окраски,
что у ’’норников”, о которых я упоминал выше. Ворсинки песца-”норника” самые
прочные из всех, и оторвать их от шкуры можно только с большим трудом. И, чем
песец взрослее, тем мягче его волосы, так что у песцов, убитых ближе к зимним, чем
к весенним месяцам, мех более прочен.
В пищу песцу попадает главным образом некая полевая мышь, которую он пос-
тоянно преследует. А летом он не пренебрегает и охотой на гусей и уток, которые
весной прилетают во множестве в холодные края с целью выведения потомства. Как
утверждают все охотники, песец в хитрости не уступит лисице. Песец, сообщают они,
со своими подросшими щенками (’’норниками”) направляются к какому-либо озерцу,
на островах которого имеется большое количество гусей и уток. В это время года
множество таких озер, поскольку гуси и утки, сколько их ни есть, могут вить гнезда
94
на обжитой земле. Взрослые птицы со своим вылупившимся выводком достигают
озерца, и сами они, и их выводок, к этому времени уже немного оперившийся и при-
способленный к полету, легко могут ускользнуть от врагов. И вот уже щенки песца,
достигшие этого озерца, прячутся на берегу, в тростнике, а их мать высматривает
удобное место для поимки добычи и, когда найдет такое, бросается в озеро, и плывет
навстречу утиному или гусиному выводку. Взрослые гуси и утки тогда, чтобы защи-
тить потомство, плывут навстречу песцу, который, словно бы не ведая об этом пре-
следовании, быстро настигает пернатое потомство; как только сообразит, что его
преследует масса гусей и уток, тотчас развернется им навстречу, и вот тут-то детены-
ши песца, скрывавшиеся прежде в тростнике, бросаются в озеро, стеной окружают
гусей и вместе с матерью уносят в качестве трофея пятнадцать или двадцать птиц.
Зимой песец, кроме названный мыши, употребляет в пищу белую куропатку или зай-
цев, которых он убивает без особого труда. Наконец, и так случается, что, теснимые
жгучим голодом, они утаскивают и пожирают добычу из капканов. Врагов песец
имеет немного. Из четвероногих на него устраивает засаду росомаха, из пернатых -
полярная сова (Aluco major).
Однако живых песцов редко убивают, добычей становятся главным образом мерт-
вые животные, если их успевают утащить из капкана до прихода охотников. То же
самое делает и ворон, но, конечно, в той местности, где по соседству есть леса, ведь
на побережье самого Ледовитого моря вороны не водятся.
Песец редко проводит целый год в одном и том же месте; его гонит всегда забота о
пропитании. Всегда верна охотничья примета: если мыши встречаются часто, частыми
будут и песцы; так что приход мышей предвещает скорое появление песцов. Когда
мышь покидает какую-нибудь местность, то ее покидает и песец. В таких перемеще-
ниях нет никаких закономерностей. Бывает, что песцы переходят только одну ка-
кую-нибудь область, бывает, что половину зимы, а то и целую зиму живут в одной и
той же местности. Случается, что только народится потомство, как вскоре после
этого песцы уходят, а иногда случается так, что они целый год могут провести в том
же месте и на следующий год тут же произведут потомство. Время, когда они более
всего любят кочевать, - это когда на горизонте начинает темнеть, т.е. начало декаб-
ря. Какую бы местность они ни покинули, через три-четыре года опять возвращают-
ся в нее. Но ’’покинули” не следует понимать в том смысле, что эта территория вооб-
ще становится свободной от песцов: ведь некоторое их количество всегда остается,
как это видно из наблюдения за лисицами, огромное число которых постоянно
тучами кочует, и тем не менее в любой местности всегда остается некоторое число
особей.
Если в какое-либо место прибывает множество песцов и . испускав! лай, это знак,
что они будут там находиться некоторое время. А если они пребывали в каком-либо
месте и вдруг испустили вой, то, следовательно, скоро его покинут. Куда направля-
ется песец, удаляясь, это охотникам неизвестно. Енисейцы полагают, что из района
Енисея они направляются к дальнему району реки Оби, возвращаясь туда, откуда
пришли.
Мышь водная экзотическая (русское название выхухоль) (рис. 40). ’’Получив от
рыбаков из Казани три экземпляра грызунов10 из этого рода, я счел целесообразным
дать их описание и сопоставить его с описаниями, которые дали Рей и Сарразин.
Все полученные мною экземпляры - самцы, окраска их по всей спине и верхней
части головы от пепельной до черной, на животе - от пепельной до белесой. Издают
сильный мускусный запах, который перенести я мог с трудом, однако без потери соз-
нания (sine deliquio). Те, кто вместе со мной были в подвале, где производилось
вскрытие, жаловались на головные боли, каковые чувствовал и я, хотя в легкой сте-
10Nov. Com., Т. 4. Р. 383—388. Пер. с лат. Б.А. Старостина.
95
Рис, 40. Выхухоль
пени. Поскольку экземпляры между собой различаются только величиной, причем
незначительно, я даю описание только самого крупного.
Общая толщина тела 1 фут 2,96 дюйма. Длина хвоста 6,1 дюйма. Голова по отноше-
нию к размерам всего тела довольно маленькая, морда напоминает свиную, заверша-
ется оконечностью шириной более четверти дюйма. Рот по краям со всех сторон по-
крыт белесыми волосами или, скорее, щетиной. Зубы такие же, как у остальных
представителей данного рода. Ушные раковины обнаружить я не мог, хотя искал со
всей тщательностью. Однако на расстоянии 0,64 дюйма сзади от глаз, где обычно бы-
вают прикреплены в других случаях ушные раковины, видна щель в кожном покро-
ве, длиной 4 линии и шириной 1 линию, ведущая к слуховому проходу и так спря-
танная, что ее трудно заметить, если не срезать или сжечь волосы.
Как на голове, так и на туловище наблюдаются волосы двух видов. Волосы пер-
вого вида несколько более длинные, мягкие и редкие, выступающие над волосами
второго вида, которые имеют более светлую окраску и являются чрезвычайно мяг-
кими, короткими и густыми.
Передние лапы вместе с когтями имеют длину не более дюйма, покрыты вплоть до
пальцев редкими волосами и сплошной щетиной. По краям лап с обеих сторон имеет-
ся по одному ряду лохматых волос, длиной не более 0,2 дюйма, белесых, свисающих
наподобие конской гривы. Пальцев 5, голых, соединенных перепонками, которые на-
тянуты между четырьмя суставами пальцев. Пальцы оканчиваются очень малень-
кими, загнутыми внутрь, тонкими когтями, длиной приблизительно 1/4 дюйма. Зад-
ние лапы в основании кругловатые, далее узкие, не более 0,3 дюйма в ширину; та-
ким же образом, как передние, покрыты редкими волосами, местами же голые; по
причине ширины округлой части, их поверхность в целом велика. Оконечность зад-
них лап имеет ширину 0,9 дюйма и может доходить даже до 1,34 дюйма, а ее толщина
едва достигает 0,1 дюйма. По наружному краю каждой задней лапы свешивается по-
лоска лохматых волос длиной 0,2 дюйма. Нисходящая часть стоп черноватая, кожа на
ней покрыта мозаичным рисунком, напоминающим чешую. Восходящая часть стопы
по направлению к оконечности имеет черную местами с белыми пятнами окраску,
переходящую на остальной части ноги почти в мясо-красную. Стопа заканчивается
пятью пальцами, соединенными довольно широкими перепонками; на концах паль-
цы снабжены острыми белесыми когтями, более [сравнительно с когтями передних
лап] крючковатыми.
На лобке ремневидный пенис, покрытый белесыми короткими волосами и имею-
щий длину 0,35 дюйма, на конце тупой и как бы срезанный. Анус представляет собой
96
округлое отверстие в кожном покрове, диаметром 0,1 дюйма, расположенное между
хвостом и пенисом, отстоя от того и другого на 0,3 дюйма. Особого отверстия для
истечения мочи я не смог обнаружить, хотя искал весьма тщательно.
Наружная поверхность хвоста пепельно-стального цвета, внутренняя нижняя же,
особенно у основания, мясо-красная. У основания хвост округлый и толстый, окруженный
там же (у основания) кольцом толстых темно-серых волос длиной 0,3 дюйма. Дальше от
основания хвост утончается и уплощается, завершаясь тонким концом. Наибольшую
ширину хвост имеет в средней части. Края расширенной (уплощенной) части почти
острые, каждая сторона в средней части хвоста по всей длине образует как бы лезвие
наподобие обоюдоострого меча, на который и похожа вся уплощенная тонкая часть
хвоста. Боковые стороны уплощенной части расположены не в горизонтальной, но в
вертикальной плоскости. Весь хвост покрыт чешуей. Чешуйки легко отделяются с
помощью теплой воды, имеют овальное очертание, у основания хвоста они крупные,
а по мере удаления от основания мельче. На большей части длины хвоста они распо-
ложены перпендикулярно к нему. Выступает только половина чешуй, остальное же
закрыто половинами других (соседних) чешуй. Так образуются ряды следующих одна
за другой чешуй: из них каждая отдельная, следующая в ряду, занимает промежу-
точное место между двумя предшествующими. Из-под каждой отдельной чешуи вы-
ступают две или три щетинки длиной 0,3 дюйма, беловато-желтые, поэтому весь хвост
щетинистый. Хвост более всех частей данного вида грызунов имеет мускусный запах.
Форма внутренних органов такова:
Печень плоская, узкая, по контуру трапециевидная, разделенная на пять крупных
и несколько мелких. Желчного пузыря обнаружить мне не удалось, хотя я очень
внимательно искал его у всех этих трех анатомированных мною экземпляров гры-
зунов.
Желудок по форме представляет почти полулуние с рогами, направленными квер-
ху. Правая сторона желудка поднята выше левой, а над тем местом, где в желудок
входит пищевод, она поднята на 1/2 дюйма; левая же сторона поднята лишь на 1/4
дюйма. Содержимое желудка при вскрытии было в оледеневшем от мороза состо-
янии, когда же я развел его в воде, увидел много мелких всплывших червеобразных
частиц мясо-красного цвета.
Слепая кишка отсутствует. Общая длина кишечника составляет около 12 дюймов.
Содержание кишок, в особенности прямой, приблизительно похоже на смолу, рас-
топленную на огне, и не издает характерного зловония..
Почки имеют в длину 0,75 дюйма, в ширину 1/2 дюйма, по форме напоминают
человеческие, обе открываются в мочеточники, которые идут далее почти прямоли-
нейно и расширяясь до мочевого пузыря. К каждой почке сверху, в надкрестцовой
области примыкает надпочечник, желтовато-белый, по форме и величине напоминаю-
щий чечевицу (рис. 41).
Пенис выступает за пределы тела до линии (с), заканчивается уплотненным участ-
ком (е) и вогнут справа; с ним граничит, как кажется, парное образование, каждая из
половин которого имеет продолговато-шаровидную форму. Полагаю, что это тестику-
лы (ff). С обеих сторон к этим тестикулам примыкают два других тельца, более круп-
ные, (gg) расположенные несколько ниже. Каждое из них завершается тонким придат-
ком (i), конец которого лежит под тестикулами, в сторону пениса. Вещество, из кото-
рого состоят и эти тельца, и придатки, железисто; в тельцах заметна весьма малень-
кая полость, не наполненная никакой жидкостью. Мне удалось лишь однажды, вду-
вая в эту полость воздух, растянуть проток, отходящий к почкам. Места же, где он
входит в почки, я не смог найти. Я бы предположил, что эти тельца - пузыревидные
вместилища пахнущего мускусом вещества, если бы заметил в них жидкость с соот-
ветствующим запахом или если бы они распространяли вокруг себя более сильный
запах мускуса, чем другие органы животного. Но ни того, ни другого мне наблюдать
7. В.Е. Соколов, Я.А. Парнес
97
Рис. 41. Выхухоль. Поперечный разрез
в области таза
Видны внутренние органы (объяснения
в тексте)
не удалось. Мне помешала туманная
погода, короткие дни и плохое осве-
щение места, где приходилось делать
вскрытие: для этих наблюдений и
до наблюдений над семяпроводящи-
ми сосудами необходимо провести
больше наблюдения, причем более
точных.
Описанная Реем экзотическая мышь
(Mus exoticus) и по местообитанию и по
описанию отвечает рассматриваемому
виду. Описание Рея дает лишь весьма
отличные от наших пропорции конеч-
ностей: возможно, что оно делалось по
шкуркам или было заимствовано у Клю-
зия; относительно описания Клюзия Рей
высказывал то же подозрение, что Клю-
зий описывал по шкурке.
В ’’Записках Парижской академии наук” (Commentar. Ac. Sc. Paris. 17:5) Сарразин
описал пахнущую мускусом мышь, живущую в Америке, от которой наша совершен-
но отлична. (1) Наша не столь сильно пахнет: дважды ее анатомирование убеждало
аудиторию в слабости нашего вида Mus; а при сожжении шерсти, посредством которо-
го Сарразин добивался столь сильного действия на мозг, я, хотя и не привычен к мус-
кусному запаху, все же остался стоять на ногах. (2) У американского вида есть ушные
раковины, у нашего нет. (3) Глаза у американского вида большие, у нашего малень-
кие. (4) У нашего вида отсутствует наблюдаемое у американского отверстие, предназ-
наченное единственно для экскреции мочи. (5) Тестикулы и мускусные фолликулы
американской мыши только во время течки приобретают такой размер, что их легко
разглядеть. У наших экземпляров в такое время, когда нет и намека на течку, вели-
чина тестикул и фолликул бывает едва ли не более крупной, чем у американских при
течке. (6) О фолликулах американской мыши точно известно, что они и есть основ-
ная причина мускусного запаха; о фолликулах нашей мыши пока я этого вовсе не
слышал. (7) Казанские мыши не питаются ароматическим тростником (Calamis агоша-
ticus): следовательно, не в этом причина распространяемого выхухолями мускусно-
го запаха. (8) Передние лапы американской мыши устроены так же, как и у других
животных из того же рода; у нашего же вида пальцы соединены перепонками, хотя и
короткими. И я не считаю, что Клюзий ошибался, когда писал, что задние лапы его
мыши снабжены (munitos) перепонками. Это выражение означает: ’’пальцы задних лап
соединены (cohaerere) перепонками”. Возможно (и это то же самое), что перепонки
срослись с задними лапами. Несомненно, что форма лап, описанная Сарразином, соот-
ветствует лапам казанской мыши.
Степной баран (калмыцкое название — аргали)19. По форме головы, шеи и лап, по
шерсти и подвижности тела относится к антилопам. Самец, которого я описал, был
трехлетним. Высота 1 1/2 локтя. В русских мерах длина от основания рогов до хвос-
19Пер. с лат. Б.А. Старостина
98
та - до 1 3/4 локтей. Рога желтовато-белые, у более старых особей чернеющие, выхо-
дящие над глазами, перед ушами, в средней части сильно-бороздчатые; в остальной
части на них заметны лишь неглубокие борозды; кзади они изгибаются, образуя
почти кольцо, таким образом, однако, что рог оказывается обращенным вверх и
наружу. Уши, которые животное по большей части держит поднятыми, средней
ширины и заканчиваются острыми верхушками. Ноги снабжены парными копытами;
передние конечности длиной 3/4 локтя, задние длиннее. Животное стоит, всегда
вытянув передние ноги по прямой, а задние держа изогнутыми в горизонтальной
плоскости. Изогнутость же определяется, по-видимому, характером поверхности, на
которую животное ступает, что, спускаясь по обрывам, оно вытягивается почти в
прямую линию. Такая способность по отношению к обрывистым местам, в которых
данное животное обычно обитает, предоставлена ему самой природой. Хвост короче,
чем у оленя. Под шеей свисающий подгрудок. Окраска головы и всего тела серая,
переходящая в черноватую. Посредине спины, на бедрах и по внутренней части стоп,
а также на животе у исследованного экземпляра преобладала окраска желтоватая,
отчасти переходящая в красноватую, причем на животе она была бледнее, чем на
других перечисленных местах. Такая окраска удобна для зимнего волосяного покро-
ва. Ведь вскоре животное должно было сменить шерсть. Летняя же шерсть у него со
всех сторон красновато-желтая. Особь была весьма дикая, и казалось, что даже деся-
ток людей не смогут ее усмирить; изо всех сил била рогами, проявляя чрезвычайную
крепость. Самые крупные особи этого вида по размерам равняются молодому оле-
ню. Рога же у взрослых особей вырастают до такой величины, что, если мерить их
вдоль изогнутости, получается в длину два локтя, вес же их до 30 фунтов (рис. 42,
43).
Самка всегда мельче самца, в остальном же в точности похожа на самца по всему
внешнему облику тела. Но рога у нее более прямые, наподобие козлиных, и мало
изборожденные, некрупные, узкие; также и с возрастом они не намного увеличивают-
ся. Как видно из облика исследованной особи, ей было два года. Окраска ее была по
большей части рыжеватая, местами пепельная. Несомненно, она уже начала менять
летний наряд на зимний. В остальном ее окраска одинакова с окраской самца.
Водятся эти животные около Усть-Каменогорской крепости в Сибири и в горах,
прилегающих к горам этой местности, но в особенности в тех, которые оттуда направ-
лены в сторону страны калмыков ad chalmuccos. Наиболее же ими излюблены горы,
примыкающие к реке Бухтарме. В 40 галльских милях20 ниже Усть-Каменогорской
крепости, на восточном берегу Иртыша, в местности под названием Красный Яр,
имеются солонцы (terra salsa). Туда очень часто и охотно мигрируют степные бараны
ради того, чтобы полизать соль. Бегают они чрезвычайно быстро, питаются травами.
Осенью они спариваются, весной рожают, детеныш один (иногда близнецы), беззубый.
В то время, когда я жил в Усть-Каменогорской крепости, там влачил весьма жал-
кое существование самец этого рода животных, тоже двулетний. Я попросил себе его
для вскрытия у лейтенанта, начальствующего над этой крепостью, и получил. Впро-
чем, мне это вскрытие дало мало, ибо предписанный нам маршрут оставлял настоль-
ко мало времени, что пришлось чрезвычайно спешить с анатомированием. Чтобы ус-
петь еще воспользоваться животным, пока оно живо, я сделал в его наружной ярем-
ной вене обширный разрез и ввел в него термометр, держал его там достаточно долго и
увидел, что ртуть поднялась до 80° по шкале Делиля.
В описании наружных органов степного барана нет ничего, на чем бы я хотел оста-
2о40 leucas (1 леука, или галльская миля, = 2,25 км), т.е. 90 км. Но Гмелин мог иметь в виду и
позднейшее значение leuca (собственно, лье): 4,5; 5,5; или 6,2 км. Тогда общее расстояние соста-
вит 180, 220, или около 250 км.
99
Рис. 43. Аргали, самка
Рис. 42. Аргали, самец
новиться. Все, кроме небольшого размера данной особи, соответствует тому, что я
уже описал. Расстояние между пенисом и тестикулами составляло 7 дюймов.
Желудок занимает почти всю полость живота. Состоит же он из четырех отделов,
самый крупный из каковых тот, в который входит пищевод. Этот отдел снабжен
мембраной (membranosus est) и укреплен многочисленными мускулистыми тяжами.
Другой отдел, ближайший к нему и следующий за ним, гораздо меньше, и a priori
можно было знать, что он отличается высотой поднятой внутренней мембраной. Ее
поверхность покрыта многочисленными шестиконечными ячеями. Третий, также
небольшой отдел желудка, изнутри красный, состоит из многочисленных складок,
тесно усаженных огромным количеством сосочков. Четвертый отдел несколько уже,
но длиннее двух только что упомянутых, изнутри гладкий и морщинистый. Тонкий
кишечник длиной 55 футов, толстый на треть короче. Ободочная кишка более семи
раз изгибается (Colum plus septies reflectitur). При входе подвздошной кишки в сле-
пую имеется клапан; клапаны ободочной кишки сходны с человеческими. А слепая
же кишка, длиной более фута, переходит в червеобразный выступ, шириной превос-
ходящий любую из тонких кишок, длиной же не более двух дюймов. Печень состоит
прежде всего из двух первичных и более крупных долей. Из них же крупнее правая,
к которой прилегает желчный пузырь, имеющий в длину 3 дюйма, цилиндрический,
наполненный зеленоватой желчью. Помимо этих долей, есть еще одна, треугольно-
продолговатая, приросшая к полой вене, а также вполне явственная долька Шпиге-
ля. Селезенка длиной 8 дюймов, в ширину (в средней части, где она шире всего) 4
дюйма прилегает к изгибу желудка. Почки напоминают человеческие, длиной 3 дюй-
ма, шириной 2 дюйма. Мочеточники образуют восходящие ветви, затем изгибаются
назад и проходят под этими ветвями, далее почти по прямой линии идут к мочевому
пузырю, впадают же в него под острым углом поблизости от шейки пузыря. ’’Вспомо-
гательные почки - надпочечники, снабженные с внутренней стороны как бы ушками,
по форме треугольными, прилегающими к изгибу полой вены. В них есть полость,
которую можно расширить, если подуть в нее. Пенис толщиной со средний палец,
скрыт в весьма извилистом канале, доходящем до лобка, и если его вытянуть по пря-
мой, легко достигает двух футов. За пределы же поверхности тела он выступает
приблизительно на дюйм. Кроме подвешивающей связки (ligamentum suspensorium),
юо
он снабжен еще двумя, отходящими от костей лобка и заканчивающимися немного
впереди от мышц-эректоров над продолговатой, очень крупной железой, которая от-
стоит от шейки пузыря приблизительно на три дюйма. К шейке пузыря примыкают две
простаты, различимые достаточно четко. Выводящий сосуд (vas deferens) впадает, с
одной стороны, в семенные пузырьки, которые можно скорее сопоставить с каким-то
железистым телом, а с другой стороны, в саму уретру у ее основания. Сердце длиной
в полфута. Предсердия по краям красиво изрезаны. Легкие в целом подразделяются
на две доли, из которых левая крупнее правой. К каждой из них сверху прикреп-
лены четыре дольки, и из них крупнее те, что расположены слева. В одной из долек с
левой стороны был прозрачный пузырек, длиной 1 1/2 дюйма, в ширину 3 дюйма, не
наполненный ничем, кроме воздуха. По всей толще легких имелись многочисленные
вздутия, из которых гной не изливается при надавливании.”
Описание мускусного животного, именуемого ”Кабарга”.21 «сСреди важнейших
задач, касающихся изучения Красноярского края, передо мной стояла и та, чтобы
тщательно собрать здесь все возможные сведения об обитающем здесь мускусном жи-
вотном, поскольку из известных и описанных доселе животных мало таких, описа-
ния которых так нуждались бы в исправлении, как описание этого животного. И вот,
таким образом, судьба снизошла к моим мольбам: щедростью губернатора этих мест я
получил для своих исследований три таких животных, двух самцов и одну самку,
чтобы я путем описания их мог своими глазами наблюдать, какие особенности общи
обоим полам, какие различны; чтобы я провел точные различения, мало заботясь об
опровержении чужих ошибок, которые сами собой разоблачатся в результате верного
описания, произведенного с натуры.
Мне не пришлось беспокоится об определении животного, поскольку я не надеял-
ся, что смогу извлечь из мертвых экземпляров лучшую характеристику, нежели та,
которую дал Избрант Идее. Впрочем, в рисунке Избранта есть тот важный недостаток,
что живот чрезмерно выступает и что животное изображено безволосым. По внешней
форме это животное относится к антилопам: следует отметить его длинные уши, ко-
роткую шею, длинные ноги и отсутствие или слабую выраженность хвоста. Однако по
росту оно ниже антилоп. Описания Гревиуса и следующего ему Рея сняты с самых
крупных особей кабарги. Ни одна их тех особей, которые я имел в своем распоряже-
нии, не достигала такого размера. Но и от охотников я узнал, что им редко попадают-
ся более крупные кабарги, чем мои. Размеры особей по Гревиусу и Реи таковы:
Футы Дюймы
Длина от конца морды до конца крестца 3 3
Длина головы от коЦца морды до ее середины, то есть до промежутка 7
между задними окраинами обоих ушей
Длина шеи от того же промежутка до конца шейного отдела позвоночника 7
Длина ушных раковин от их основания до верхушки 4
Ширина лба Почти 3
Расстояние между концом морды и серединой междуглазного промежутка 3
Расстояние между внутренними краями глаз 2 1/2
Расстояние между ушной раковиной и наружным краем глаза 2
Длина передних конечностей от начала плечевой кости до конца ног 1 3
Длина задних конечностей от начала бедра до конца стопы 1 9
У тех трех животных, которых я осматривал, я наблюдал почти те же пропорции,
за исключением головы, которая у самки оказалась короче и с более тупой мордой.
По собранным мною данным я даю описание ушных раковин и головы как более корот-
ких, а шеи как более длинной по сравнению с тем, что дает Гревиус. Причина этого
лежит, возможно, в том, что гревиевское описание сделано с чучел.
21Пер. с лат. Б.А. Старостина.
101
Каждая конечность глубоко расщеплена на четыре пальца: два передних 1 1/2 дюй-
ма длиной и у основания 1/4 дюйма шириной, и столько же задних длиной немного
больше дюйма и с площадью основания более квадратного дюйма. Живое животное,
ступающее по горизонтальному грунту, неизбежно надавливает на него также и зад-
ними пальцами; это очевидно и при наблюдении над убитым животным.
Относительно хвоста кабарги, я остановлюсь на следующих утверждениях. У
обоих самцов, у которых я тщательного его разыскивал, ничего напоминающего
хвост я не нашел; но из-под растопыренных волос, окружающих анус, заметно вы-
дается некое приблизительно круглое по форме тело, выступающее над анусом на
1 1/2 дюйма и имеющее в своем основании ширину 5/4 дюйма. Оно оканчивается за-
острением, покрыто только мясом и кожей, но лишено волос; цвета оно красного.
Когда я впервые увидел животное данного рода, решил, что хвост у него, быть
может, оторван; однако следующий раз, когда предоставился такой случай, я уже
не сомневался, что это природное образование, и счел вероятным, что оно явилось
наследственным результатом того, что различные охотники случайным образом нано-
сили одинаковые повреждения одной и той же части тела животного. И вдобовок,
действительно, два охотника подтвердили, что всех животных принесли неповреж-
денными. Но здесь возникло новое затруднение! Я исследовал самку и нашел у нее то
же самое тело, однако покрытое волосами. Итак, я оставил эту проблему нерешен-
ной, склоняясь к тому выводу, что имею дело с копчиковой костью, у самцов лишен-
ной волос, у самок волосатой22.
Что касается окраски животного, то она на спине и шее в основном черная, чере-
дующаяся с примесью пепельно-серого. Голени и стопы густо черные. Под нижней
челюстью и до подбородка, а также ниже и кзади до ушных раковин и на внутрен-
ней стороне бедер преобладает серая окраска. Горло по всей длине украшено темной
линией, с обеих сторон окруженной белыми пучками волос; выше та же темная ли-
ния разделяется надвое, окружая подбородок слева и справа своей белой каймой.
Окраска груди и верхней части живота темно-пепельная, лобка же, половых органов,
ануса и промежности - пепельная без примеси черного.
Животное это покрыто весьма обильной и длинной шерстью. Шерсть на голове и
голенях длиной более полудюйма, на спине и животе 2 1/2 дюйма, на лобке же до 4
дюймов. Все волосы у данного рода более чем на три четверти от основания чисто
белые, а выше окрашены в черный цвет, на самой же верхушке они или белые, или
желтоватые. Те из волос, которые являются толстыми, по толщине не слишком ус-
тупают свиной щетине и превосходят волосы упомянутых выше антилоп. Однако они
мягче и более нежного строения, местами через короткие промежутки, закрученные
илй, пользуясь терминологией Гревиуса, в результате как бы сгибания и отгибания
волнисто-курчавые (flexu reflexuque quodam undante crispi), как это обычно в роде
оленей. Гревиус описал имеющиеся у кабарги по всем сторонам нижней челюсти
своеобразные пучки толстых, коротких и жестких волос. Однако я ничего подобного
у этого рода животных найти не смог. У одного из самцов на самом подбородке име-
лось пять или шесть целиком белых волос, сильно выступающих из остальных волос,
а в углах нижней челюсти, отстоявших более чем на два дюйма от угла рта, с обеих
сторон я заметил по необычному волосу, на два дюйма более длинному, чем остальные
цвета сажи (или с тусклой примесью) во всей своей длине, кроме самой верхушки,
которая была белой. Вместе с тем у другого самца я не видел ни таких волос, ни тех,
которые описал Гревиус. Но под нижними краями глаз выделялись на обеих сторо-
нах два чрезвычайно длинных тускло-черных волоса, и над верхней половиной каж-
дой глазницы, сверх того, еще по одному сходным образом выделяющемуся волосу,
однако чуть более короткому. Опять-таки у самки на других участках тела были об-
22Гмелин ошибочно называет хвост кабарги копчиковой костью.
102
наружены такого типа своеобразные волосы. С обеих сторон по бокам ротовой щели
выступали белые, а вокруг носа разбросанные тускло-черные волосы, несколько
более длинные, нежели остальные. Я заключаю, что такие волосы варьируют у раз-
личных индивидуумов, и даже полагаю, что нечто подобное бывает и в других родах
животных, но их не замечают в силу того, что для этого нужно гораздо более, чем
обычно, тщательное наблюдение.
Животные того и другого пола снабжены в нижней челюсти восемью резцами, из
которых два крайних довольно мелкие, и шестью (с каждой стороны) молярами; в
верхней челюсти резцов нет, моляров же тоже шесть с каждой стороны. Я обнаружил,
что это число у всех особей постоянно и полагаю поэтому, что ошибка Гревиуса про-
истекала из столь плотного расположения моляров по отношению друг к другу, при
котором их трудно различить порознь, если только не разварить предварительно
челюсть.
Мужской пол отличается от женского явными признаками: (1) Большими разме-
рами всего тела. (2) Более острой мордой. (3) Двумя выступающими зубами на верх-
ней челюсти, по расположению похожими на кабаньи клыки, торчащими вперед, а по
своей субстанции напоминающими слоновую кость, при закрытом рте приблизитель-
но на дюйм выходящими изо рта, отогнутыми назад, в основании имеющими пло-
щадь сечения более квадратного дюйма, оканчивающимися заострением, не ровными,
но серповидными. (4) Выступом на том месте живота, где обычно располагается
пенис, в промежности, под мочевидным хрящом. Выступ же этот напоминает опу-
холь, он ненамного меньше куриного яйца по размеру, со всех сторон покрыт щети-
ной. Спереди он переходит в некое тельце, похожее на головку пениса, почти кино-
варной окраски, с белыми волосами, направленными к центру этого тельца. Эти во-
лосы, сходясь в этом центре, образуют покров. Если развести эти волосы, видны два
входа в это тельце, один „верхний, продолговатый и большой, окруженный простран-
стовом без волос, другой же нижний, округлый и в поперечнике меньший. Его края
окружены кольцом очень длинных жестких и торчащих волос. От каждого из обоих
этих отверстий отходит щетина, причем видно, как те щетинки, которые входят в
верхнее отверстие, далее идут внутрь самой ’’опухоли”. Если нажать на нее в том
месте, где расположено это второе отверстие, выступает какое-то черное и жирное на
ощупь вещество, пахнущее мускусом. (5) Тестикулами, которые на расстоянии более
одного дюйма под упомянутой опухолью, два дюйма или 3/4 дюйма над анусом, окру-
жены внешней мошонкой, имеющей нежный красноватый цвет и покрытой редкими и
белыми и скрученными волосками. Тестикулы выдаются над остальной поверхнос-
тью живота. Наконец, лишенная волос оконечность копчика также образует уже
отмеченную выше особенность самцов.
У самки я наблюдал два соска; хотя они и образуют выступ на коже размером
почти по квадратному дюйму каждый, тем не менее скрыты в шерсти так, что если бы
я не срезал осторожно эту шерсть скальпелем, то, возможно, и не заметил бы этих
сосков. Притом они очень узкие, не толще соломины; отстоят от мочевидного хряща
почти на 10 дюймов, от вульвы - на 3 1/2 дюйма. Вульва в диаметре имеет более
восьмой части дюйма. Непосредственно под вульвой расположен анус, к которому
примыкают придатки коачиковой кости, которые назвал бы ’’волосовидными”.
Ни у того, ни у другого пола нет каких-либо наружных следов пупка.
Мясо данного вида животных служит обитателям здешних мест в пищу. Мясо
самцов слегка отдает запахом мускуса, мясо же самок совсем не пахнет. Что же до
снадобий, которые жители гор Мартини, Китайского Атласа изготовляют из мускуса и
мяса этого животного, то об этом лучше не говорить: здесь более уместно молчание.
Перейду к описанию тех органов, которые можно рассмотреть только после вскры-
тия (рис. 43). Отделив кожу на животе, я увидел след пупка в пяти дюймах под ме-
чевидным хрящом, т.е. на 5 дюймов выше упомянутой ’’опухоли”. Кожа у этого
юз
животного очень тонкая и не доставляет волосам прочной опоры: как только до них
дотронешься, они выпадают. Оставляю все же открытым вопрос, является ли такое
строение природным, или скорее оно вызвано продолжительными воздействиями
мороза на этих животных и повторным оттаиванием.
Мышцы живота не представили ничего особенного. От 5-11 ребер косо спускались
пять пальцевидных отростков, и подобные отростки начинались также от ложных
ребер. На правых четырех ребрах виднелись следы от прикрепления сухожилий, и
даже на грудине были заметны такие следы. Под косо восходящим мускусом с обеих
сторон на том месте, где канатик, поддерживающий семенные сосуды, отходит от
желудка, начинается musculus carneus, шириной не более одного квадратного дюйма.
Далее он, став крепче, поднимается к обращенной к нему стороне ’’опухоли”, снару-
жи заметной на животе, и охватывает ее со всех сторон раздельными волокнами.
Необходимо, однако, особо отделить волокна, направленные к нижней части ’’опухо-
ли”, которые не соединяются с вышерасположенными, но прямо направляются к ее
головке и кончаются у ее нижнего отверстия под неким другим, мышечным телом, со всех
сторон окружающим головку. В этом месте она столь срастается с этими волокнами, доходя-
щими до нее от ’’опухоли”, что ее нельзя от них даже отделить без разрыва. Такое располо-
жение ведет к тому, что если кто-либо выдавит содержащийся в ’’опухоли” сок через
верхнее отверстие, расположенное в головке, но не даст в то же время жидкости
выливаться через нижнее отверстие, то она с необходимостью останется внутри ’’опу-
холи”.
’’Опухоль”, о которой мы до сих пор говорили, представляет собой пузырек, содер-
жащий мускус. Мускус, находящийся здесь, явно отличен от того, который до сих
пор нам привозили. Ибо все авторы с сочинениями которых по данному поводу я со-
ветовался (за исключением датских миссионеров на Коромандельском берегу, уве-
рявших, что мускусоносные фолликулы - это семенники), единогласно утверждают,
что мускусоносный фолликул представляет собой некий вырост или ’’опухоль” пуп-
ка. Это очень похоже на взгляд, который ученые долго разделяли (пока их ошибку не
подверг обоснованной критике Д. Тайсон) относительно таяка (de tajacu)23, мексикан-
ского мускусоносного пекари. Однако уже из приведенного примера явствует, что
простой народ имеет обыкновение относить к пупку все процессы, какие только
разыгрываются в любом из внутренних органов, вентральных или дорсальных, если
только этот процесс нельзя связать с пенисом или тестикулами. А здесь такую связь
установить тем труднее, что у данного животного фолликул расположен в брюшной
полости и смешивается в обиходе с пупком. Я отметил выше, где именно я наблюдал
рудименты пупка, и из сказанного достаточно очевидно, что фолликул - тело, совер-
шенно явственно отличное от пупка.
Чтобы точнее определить расположение фолликула и его связь с другими органа-
ми, я ниже хочу подробнее изложить эти вопросы, здесь же только напоминаю, что
его задний левый участок соединен с мочеиспускательным каналом. Какую связь он
имеет с пенисом, об этом я здесь не скажу, потому что пока не обнаружил никакого
следа такой связи. Только не может быть того, чтобы пенис проходил через тело фол-
ликула, как это недавно решился утверждить некий автор вопреки общему мнению.
Природа, как определенно представляется, с одной стороны, дала в этом роде живот-
ных мужскому полу все необходимые признаки, посредством которых его можно
было бы отличить от женского пола, но наиболее благородную часть, в которой лока-
лизовано первичное различие между полами, тщательно скрыла, не любя ничего
поверхностного.
Если отделить от этого фолликула кожи и мускулы, как это выше описано, то
видна оболочка, сходная по консистенции с внутренней оболочкой куриного желуд-
23Ошейниковый пекари — Tayassu tajacu L.
104
ка: столь же прочная и наощупь твердоватая, аметистового цвета, а при солнечном
свете рассеивающая в основном его желтые лучи. Разрезав эту оболочку, обнаружи-
ваем внутреннюю полость, содержащую те вещества ”ziss” и ’’ziiss”, которые и зовут-
ся мускусом. Собственно, это и есть то темноокрашенное вещество, которое опреде-
ляет цвет многих коротких волос и чешуй. По консистенции это вещество соответ-
ствовало не вполне высушенному электуарию24: не жидкое, но и не вполне твердое.
На ощупь оно было жирным, и этот жир выступал из верхнего отверстия головки, если
нажать на фолликул. Если выдавить из фолликула весь мускус, открывалась вну-
тренняя поверхность фолликула, изобилующая многочисленными оболочками, на-
чиная от внутренней оболочки фолликула и далее поднимающимися во все стороны
слоями, как показано на рис. 1. Буквой А здесь обозначено место, где фолликул со-
прикасается с открывающейся в него уретрой; это место лучше всего обнаруживается
на живом экземпляре, (а) Узкая палочка, которая через верхнее отверстие на голов-
ке вводится в самый фолликул вполне легко и без всякого усилия.
Об этом фолликуле мне остается сказать немногое. Железок, которые, по утвер-
ждению Лукаса Шрека, он наблюдал у входа в мускусоносное отверстие, я не видел.
Для того чтобы разглядеть эти железки, я применял сильные микроскопы; возможно
все же, что они там есть, но от моего зрения ускользнули. Кровеносные сосуды я, как
мне кажется, видел, хотя не отчетливо; тем более мне не удалось разглядеть место,
где берет свое начало мускус.
При вскрытии живота я увидел, что почти вся его полость занята желудком. Его
строение совершенно такое же, как у вышеописанной Rupicarpa, по существу, как у
всех жвачных. На фиг. 3 (А) - большой желудок; (а) - пищевод, входящий в него;
(b) - ретикулум или второй желудок; (С) - третий желудок; (D) - четвертый желу-
док, заканчивающийся двенадцатиперстной кишкой (Ь).
Первый желудок самый большой. При вскрытии брюшной полости его можно раз-
глядеть только в том случае, если раздвинуть другие органы. К нему присоединены
три как бы слепых придатка, из которых один (с) самый длинный, остальные же рас-
положены справа от него. Второй придаток расположен выше остальных и находится
в левой части живота. Третий расположен ниже второго, далее в том же порядке
книзу следует первый; четвертый занимает наиболее низкое из всех положение. Все
эти желудочки были наполнены заленым веществом, густым наподобие пшеничной
каши.
В левой подреберной области, если оставить заполняющие живот внутренности на
их естественных местах, можно явственно разглядеть небольшую часть тонкого ки-
шечника, а именно ту, что расположена в нижней части живота, а также часть ободоч-
ной кишки. Двенадцатиперстная кишка длиной более локтя, в ее конце она прини-
мает впадающие в нее протоки поджелудочной железы и желчного пузыря. Их от-
верстия различны, но расположены близко друг к другу. Какого-либо различия
между тощей и подвздошной кишкой я не смог обнаружить по той причине, что мне
не удалось выяснить точные границы той и другой порознь. Обе они были наполнены
переваренной пищей, обе по всей поверхности покрыты продольными белыми бо-
роздками шириной 1/25 дюйма, отделенными друг от друга короткими промежутка-
ми. Притом общий внешний вид у обеих этих кишок одинаков. При начавшемся раз-
ложении и та и другая синеют, и это происходит таким образом, что упомянутые
белые полосы (полагаю, что это протоки для жирных веществ), приобретая снаружи
синеватый оттенок, придают обеим поверхностям внутренней и внешней кишечника
весьма необычный вид.
24Electuarium — употребительное в средневековой (и вплоть до XIX в.) латиноязычный меди-
цинской номенклатуре название лекарственных и косметических паст и мазей, состоявших из меда
или густого сиропа (консервирующее начало), перемешанного с порошковидным собственно ле-
карством (или косметическим средством).
105
Место вхождения подвздошной кишки в слепую ничем особенным не отличалось,
видны были клапаны, аналогичные тем, что есть и у человека. Слепая кишка, если ее
сравнить с таковой у человека, довольно мала. Но червеобразный отросток имеет
длину более 1/2 фута.
Связь и расположение этих органов показаны на фиг. 4; (А) означает слепую киш-
ку, (а) подвздошную, (bbb) червеобразный отросток, (сс) начало ободочной кишки.
Поверхность ободочной кишки, червеобразного отростка и прямой кишки такова же,
как у тощей и подвздошной кишок. Это верно для всех трех животных, которых я
рассмотрел. Тонкий кишечник от привратника до самого перехода в подвздошную
кишку имел толщину двенадцать линий25, длину же - шесть локтей. Во всех пере-
численных кишках встречены экскременты в форме шаровидных отдельностей.
В расположении артерий и вен среднего кишечника (mesaraicarum) мною ничего
примечательного не усмотрено.
Печень расположена в правом подреберье, небольшая сравнительно с печенью дру-
гих животных, разделена только на две доли, из которых правая меньше, чем сред-
няя часть левой. Расположение связок и кровеносных сосудов то же, как бывает
обыкновенно. Исследуя первый из вскрытых мною экземпляров, я не нашел у него
никакого желчного пузыря, а в то же время не могу себя обвинить в небрежности при
исследовании: конечно, факт отсутствия желчного пузыря хорошо согласуется, как
мне показалось, с кротким нравом животного, с такой тщательностью описанным раз-
личными авторами. Однако же у остальных двух особей желчный пузырь имелся,
хотя я долгое время не мог его разглядеть, хотя неоднократно перед тем трогал ру-
ками место, где расположен пузырь, и разглядывал это место своим глазами. Дело в
том, что у обоих особей (думаю, что также и у третьей) пузырь оказался совершенно
разрушен. Была видна только его белесая оболочка, в поперечнике ненамного боль-
ше толщины большого пальца. Желчи же в ней не было ни капли.
Селезенка, расположенная в левом подреберье, оказалась более крупной, как это
обычно и бывает. А именно ее длина равнялась 4 1/2 дюйма, ширина более двух, в
нижней части трех дюймов. Окраска ее была иссиня-красноватая, по характеру тка-
ни она похожа была на легкие.
Почки (ВВ) напоминали человеческие, причем правая располагалась выше левой.
Проводящие сосуды, артерии (bb) и вены (сс) с двух сторон соединялись соответствен-
но с аортой (D) и полой веной (Е), а также входили в почки, как это видно из рисунка.
Распределение сосудов, полагаю, таково, как оно есть, не без основания, поскольку
выводящая вена (vena emulgens) правой стороны тела проходит над выводящей арте-
рией той же стороны, а левая выводящая вена - над аортой. Мочеточники (dd) по
прямой, во всяком случае без заметных изгибов, входят (implantatur) почти в самое
дно мочевого пузыря.
Желудок был заключен как бы в сумке, в сальнике, не весьма жирном и повсюду
почти прозрачном.
Поджелудочная железа имела 4 1/2 дюйма в длину и почти дюйм в ширину, выгля-
дела как конгломерат железок; проток же поджелудочной железы был чрезвычайно
тонок.
Положение аорты и полой вены в полости тела не слишком отличалось от такового
у человека. У женской особи кабарги я нашел отличие, однако не берусь решить,
случайное ли, или свойственное вообще самкам. А именно аорта (D) скрыта непосред-
ственно под полой веной (Е) и не отклоняется от нее, пока не разделяется на под-
вздошные вены (FF), из которых правая несколько выше полой.
25У Гмелина в тексте опечатка: duodecim ulnas crassa. Видимо, вместо ulnas должно было стоять
lineas (линии).
106
Сердце в длину имеет почти четыре дюйма, в ширину у основания 2 1/2 дюйма.
Расположение его сосудов и ушек предсердия такое же, как у овцы и тому подобных
животных.
Правое легкое разделено на четыре доли, левое на две, из которых одна распо-
ложена посреди грудной клетки. Трахея по всей длине у всех особей заполнена
пеной.
Вилочковая железа смещена влево и плотно объемлется со всех сторон сонной
артерией. Снизу эта железа двураздельна, с обеих сторон тонкими тяжами соединена
с сонной артерией, над которой лежит, а именно в том месте, где сонная артерия раз-
деляется на наружную и внутреннюю; у левого угла нижней челюсти, к которому
вилочковая железа тесно примыкает, она имеет полулунную форму с рогами, загну-
тыми вверх. Железа щитовидного хряща или, точнее, подъязычно-щитовидная желе-
за налегает на щитовидный хрящ, имеет в длину один дюйм, сверху более узка,
снизу шире. По сворму составу она представляет нечто среднее между типичной же-
лезой и салом. Глубоко проникает в левую половину щитовидного хряща и в этом
участке теснейшим образом переплетается и срастается с вилочковой железой.
У четвертого изгиба шероховатой артерии имеется особый лежащий сзади от нее
мускул, мясистый, но тонкий; в толщину не более 1/2 дюйма; начавшись там, он косо
изгибается вверх, затем, сохраняя ту же толщину, подходит слева к первому кольцу
трахеи и там закрепляется, оставаясь выступающим. В месте прикрепления этого
мускула, его закрывает грудинно-щитовидный мускул.
Неоднократно занимался я наблюдениями над мышцами глаз: (1) мышца, располо-
женная впереди остальных, гладкая; в толщину равная ручке для письма, посреди
орбиты проходит в особое отверстие в четвертой кости верхней челюсти, образуя
мясистый отросток, берущий начало в этой мышце и заполняющий гайморову пазуху;
эта мышца наклонно поднимается к роговице и спереди прикрепляется к ее мясис-
той пазухе. Помимо этой мышцы, имеется еще восемь глазных мышц. Если перечис-
лять их, начиная со дна орбиты, то сначала идут пять мышц, со всех сторон окружаю-
щих глазное яблоко и заканчивающихся на белковой оболочке глаза. Остальные три
мышцы расположены под ними, окружают зрительный нерв и заканчиваются на дне
глазного яблока. Из мышц, окружающих глазное яблоко, три расположены спереди, а
из них самая передняя - блоковидная. От нее к роговой оболочке отходит сухожи-
лие. Блок (trochlea), пересекающий сухожилие этой мышцы, имеет форму параллело-
грамма; его более короткие стороны с обеих сторон имеют полулунные вырезки. Две
же остальных мышцы расположены сзади, а их сухожилия не отходят так далеко от
них, как трохлеарное.
Все, что я мог различить относительно строения половых органов, показано на
приложенных рисунках, весьма верных живому оригиналу (optime ad vivum expres-
sae). Строение половых органов самца мне кажется столь своеобразным, что для того,
чтобы полностью разобраться в их системе, понадобится немало усилий, а мои, при-
знаюсь, скудные успехи в анатомировании не находятся на уровне (пес pares fuerunt)
задачи более полного раскрытия этого искусного произведения природы.
Мне долго пришлось искать, пока я хотя бы нашел само тело пениса, настолько
тщательно оно спрятано. Отверстие уретры, как я говорил выше, я весьма легко и
еще до того, как начал вскрытие, увидел в головке, приросшей к ’’опухоли”, и мне
даже удалось без труда, налив в него спирт, вывести его оттуда до места (f). Однако
далее обозначенных на рисунке мест (е) и мне не удалось проникнуть ни с помощью
иглы, ни вдуванием воздуха. Я не смог протолкнуть пахнувшую мускусом мочу,
которой был наполнен мочевой пузырь, дальше того же пункта (f), хотя применял
наибольшие усилия. Я предположил, что именно канал от (В) до (g) и есть уретра,
однако сопротивление, оказанное участком между (е) и (f), оказалось непреодоли-
мым. Из остального, достаточно отчетливо удалось рассмотреть, что тело, вытянутое
107
от (jB) к (е) и от (g) к (f), это только канал; но ничего другого в этой области различить
я не смог. Изложу теперь, что же я в конечном счете видел.
Я раскрыл уретру в (i) и, продолжая разрез по направлению к пузырю, дошел затем
до точки сопротивления (е). Здесь канал оказался менее проходимым, чем ранее, но
тесно зажатым со всех сторон темно-красным телом (ef), которое в свою очередь было
окружено со всех сторон концентрическими кругами, а на конце открывалось в
уретру отверстием посредине тончайшей нити (еК), которой оно завершалось. Данное
темно-красное тело состояло из семи различных между собой пещеристых, тел, а на
его ближайшем к мочевому пузырю конце (fl) выделялось какое-то утолщение,
соответствующее ’’куриной голове” других млекопитающих. Это утолщение внутри
снабжено полостью, имеющей выход наружу. В полости я не увидел жидкости, но
имелось мембрана, которой полость была окружена и которая была пронизана бес-
численными порами наподобие сита. Всего этого, как полагаю, достаточно, чтобы
признать тело (ef) за пенис.
Семенные сосудики (hh) располагались сзади от утолщения (fl), но я не мог заме-
тить ни одного протока, который к ним бы подходил, хотя я не сомневаюсь, что такие
протоки были. Однако совершенно очевидно, что тело (Kf), или пенис, в период течки
развертывается таким образом, что выступает вперед отверстием уретры (В). Иначе
ведь как бы (Kf) могло функционировать? Конечно, не может быть каких-либо пре-
пятствий для прохождения жидкости через (Kf). Артерии (mm), идущие к семенным
протокам, отходят с обеих сторон от аорты; у одной из этих особей, помимо обычной
такой артерии, имелась еще другая (п), исходящая из поджелудочной области с левой
стороны. Из двух вен (оо), идущих к семенным протокам, каждая впадала затем в
полую вену, и я не заметил у них никакой связи с венозной системой левой стороны
тела. Выводящий сосуд (vas deferens) (ppp), начинающийся от эпидидимиса (qq) сбоку,
далее шел, как обычно, и заканчивался семенными пузырьками (ЬЬ). Гайморово тело
(гг) снабжено железками почти конгломератного вида.
Несколько таинственно природа действовала, создавая органы мужского пола
этого животного, настолько же щедро и открыто она поступила при создании половой
системы самок. Влагалище, сближенное с передней шейкой пузыря (i), имеет дли-
ну 1 1/5 дюйма, лишено заметных складок, не снабжено ни клитором, ни половыми
губами; переходит в узкую, выстланную слизистой оболочкой матку (А), во внутрен-
нем отверстии которой мне не удалось найти никаких клапанов. В этом отношении
следовало бы в дальнейшем более тщательно обследовать соединяющий матку с вла-
галищем канал, который в месте перехода его в матку на небольшом промежутке
расширяется. Далее кзади он переходит в узкую шейку матки (е), изогнутую с обра-
зованием двух ветвей, или рогов (ff), из которых каждый, сокращаясь и осуществляя
различные поворты, подходит сбоку с яичнику (gg), имеющему размер не более горо-
шины, а заканчивается очень узкой трубкой с отверстием на конце. Таким образом,
проход с обеих сторон открыт, чтобы, как это изображено на рисунке, приуроченном
к этому моменту, все, поступающие через вульву, могло бы далее умножаться в труб-
ке. Во влагалище на расстоянии приблизительно полудюйма от вульвы имеются две
ямки, из которых одна косо направлена и заканчивается в шейке (i) пузыря (С), дру-
гая же идет в направлении матки и углубляется все во внутреннюю слизистую
оболочку примерно на дюйм, поблизости от внутреннего отверстия матки, и там (или,
точнее, в ее шейке) соединяется с неким железистым телом, где и заканчивается. По
своему расположению матка не отличается от таковой других млекопитающих, рас-
полагаясь между смещенным вбок мочевым пузырем (С) и прямой кишкой (G) и
будучи закреплена обычными связками. Ничего необычного нет и в распределении
сосудов, подходящих к семенным путям. Так, arteria spermatica правой стороны,
расположенная гораздо ниже левой, выходит из аорты (D), а в том месте, где у полой
вены выпуклый изгиб (h) и где к ней подходит, почти касается ее vena spermatica (о)
108
левой стороны, обернутая канатиком vasorum spermaticorum, - в этом месте arteria
spermatica переходит за полую вену (Е). У левой vena spermatica та особенность, что
она проходит под аортой в ее задней *1асти и входит затем в полую вену.
По поводу того, что следовало бы сказать о скелете, замечу, что, поскольку можно
будет дать по какому-либо другому случаю точно описание скелета, отосланного в
Петербург, я считаю здесь ненужным более частные пояснения. Ключиц нет. Шейных
позвонков 6, грудных 14 и 6 поясничных. Лобковые кости весьма своеобразны,
спереди связаны друг с другом хрящом, состоящим из трех отростков: одного более
вытянутого (два дюйма в длину, с обеих сторон входит в лобкову кость) и двух, от-
ходящих от этого более вытянутого к краям лобковой кости. У человека простран-
ство в организме, соответствующей этой связи между лобоковыми костями, несомнен-
но, остается неиспользованным; оно составляет всего несколько линий; у кабарги же
это пространство с его хрящами охватывает в длину два дюйма. Столь тщательно
природа у этого животного, с помощью хрящей охраняет половые органы; и если в
половых органах самки отсутствуют клапаны или иные искусные устроенные
приспособления, это компенсируется защитой со стороны скелетных элементов. Воз-
можно, что клапаны, расположенные у внутреннего отверстия человеческой матки,
даны лишь для того, чтобы удержать воздух. У этого же животного для той же цели
служит своеобразное строение лобковой кости.
В передних конечностях пяточные и плечевые кости длиннее локтевых и лучевых.
Пальцев четыре, из которых средние образуют передние копыта, крайние же приле-
гают к ним сзади; фаланги двухсуставные. Из костей задних конечностей самая длин-
ная - берцовая, за ней по длине следуют бедренная и пяточная. Кости плечевая,
локтевая и пяточная передних конечностей, взятые вместе, имеют длину 18 дюймов.
Кости бедренная, берцовая и пяточная задних конечностей в длину вместе составля-
ют 21 дюйм.
Это животное обитает в южном течении р. Енисея, у озера Байкал, на р. Аргуни и
на реках, впадающих в Аргунь. Оно встречается в горных сосняках, редко, разве
только весной, выходя из них. Аллюр кабарги напоминает аллюр антилоп, описан-
ных Плинием. Общества людей всячески избегает, очень любит одиночество. Пре-
следуемая охотниками, кабарга ищет убежища высоко в горах, куда трудно добрать-
ся как охотникам, так и собакам. Тот же вид, как сообщают, в изобилии водится в
соседних землях Тангутского царства. При этом мускус, получаемый от китайских и
тангутских особей кабарги, гораздо лучше по запаху и стоит почти в 10 раз дороже».
С.П. КРАШЕНИННИКОВ - ПЕРВЫЙ НАТУРАЛИСТ,
ИССЛЕДОВАВШИЙ КАМЧАТКУ.
СОЧИНЕНИЕ ’’ОПИСАНИЕ ЗЕМЛИ КАМЧАТКИ”
С именем С.П. Крашенинникова (1711-1755) связана одна из самых славных стра-
ниц истории русской науки - исследование Восточной Сибири и Камчатки во время
Второй Камчатской экспедиции (1733-1742) под руководством В. Беринга.
Степан Петрович Крашенинников - выдающийся путешественник-натуралист,
академик Петербугской Академии наук - родился в Москве в семье солдата. С 1724
по 1732 г. он учился в философском классе Славяно-греко-латинской академии*»где
получил хорошую по тем временам общеобразовательную подготовку (в нее входили
риторика и аристотелева логика), блестяще освоил латинский и греческий языки. В
1Славяно-греко-латинская академия — первое высшее учебное заведение в Москве, основанное
в 1686 г. по инициативе Симеона Полоцкого (находилось при Заиконоспасском монастыре). Учени-
ками ее были русский поэт А.Д. Кантемир (1708—1744), М.В. Ломоносов (1711—1765).
109
Рис. 44. Карта путешествий С.П. Крашенинникова
1 — путь следования; 2 — города
1733 г. в связи с готовившейся Второй Камчатской экспедицией его вместе с пятью
другими лучшими учениками перевели в академическую гимназию в Петербург для
приобретения знания по физике, географии и естественной истории. Но в академичес-
кой гимназии учиться Крашенинникову пришлось лишь несколько месяцев. Решени-
ем Академии наук он был включен в состав экспедиционного отряда академиков
Г.Ф. Миллера и И.Г. Гмелина и 19 августа 1733 г. выехал из Петербурга в Сибирь.
Путь экспедиции в Восточную Сибирь лежал через Казань-Верхотурье-Тюмень-
Тобольск, далее по Иртышу до Семипалатинска, затем Усть-Каменогорск, Колыванс-
кий завод, Кузнецк, Томск, Красноярск, Енисейск, Канск, Нижнеудинск, Иркутск,
куда прибыли весной 1735 г. Из Иркутска путешественники совершили поездки в Кях-
ту (через Саленгинск) и на Аргунские заводы (через Читу и Нерчинск). Назад в Ир-
кутск путь шел вдоль р. Аргунь, через р. Онон и Читу. В 1736 г. отряд, обогнув озеро
Байкал, добрался до Баргузина, переправился через Байкал и направился в Якутск
через усть-Кут, Олекминск (рис. 44).
По дороге академики определяли географические широты рек, озер, населенных
пунктов. Собирали всевозможные сведения, касающиеся истории и быта разных
народов, с которыми экспедиция сталкивалась, составляли гербарии, зоологические
коллекции. Крашенинников был самым активным помощником академиков, выпол-
нял все их поручения, вел ’’Дорожный журнал” и подготовил работу ”0 соболином
промысле”. С момента прибытия в Сибирь и до октября 1737 г. Крашенинников совер-
шил по поручению Миллера и Гмелина ряд продолжительных поездок по Восточной
Сибири с целью изучения слюденных залежей, соленых и горячих источников, геог-
рафических особенностей отдельных местностей, жизни и быта народов, проживав-
ших там, списывал в городских архивах исторические акты и т.п. Различные исследо-
вания, которые выполнял Крашенинников, менее всего относились к зоологии,
исключая сбор материалов по соболиному промыслу, но они способствовали форми-
рованию широкого кругозора, качеств путешественника-исследователя. Благода-
ря всему этому к моменту своей поездки на Камчатку он уже имел большой опыт
экспедиционной работы. Не следует забывать, что Крашенинников, работая под
руководством таких исключительно образованных и талантливых ученых, как Гмелин
и Миллер, имел возможность в значительной мере восполнить недостаток полученно-
го им образования.
Основной задачей экспедиции было исследование Камчатки - одной из крайних
оконечностей Восточной Сибири. Именно поэтому экспедиция носила название
Камчатской. Однако академики Гмелин и Миллер, обосновавшиеся в Якутске, всячес-
ки оттягивали поездку туда. В своих рапортах Сенату они объясняли задержку
экспедиции плохим состоянием здоровья и необходимость предварительного соо-
ружения на Камчатке базы, где бы они могли жить и работать. С этой целью ими и был
послан на Камчатку С.П. Крашенинников, которому было поручено также провести
исследования природы полуострова. Его снабдили описанием Камчатки - сводкой,
которую составил Миллер в Якутске на основании устных и письменных сообщений2,
а также соответствующими предписаниями (’’ордерами”) дли руководства в работе.
22 октября 1737 г. Крашенинников выехал из Якутска.
Четыре года провел на Камчатке Крашенинников, в стране, где, по словам Н.М. Ка-
рамзина, ’’человек поселился вопреки натуре, среди глубоких снегов, влажных
туманов и гор огнедышащих”. На долю исследователя выпали невероятные лишения
и трудности, но это не помешало ему блестяще выполнить возложенную на него
миссию. Собранный огромный материал по географии, геологии, флоре и фауне Камчатки,
истории и этнографии ее аборигенов позже лег в основу его классического труда -
первого сочинения о Камчатке ’’Описание Земли Камчатки”.
2Работа Миллера была опубликована в 1774 г. в виде приложения к книге Г.В. Стеллера ’’Besch-
reibung von dem Lande Kamtschtka”.
111
Путешествие Крашенинникова на Камчатку - огромный подвиг. Его справедливо
сравнивали с подвигами землепроходцев. По пути из Охотска на Камчатку путе-
шественник лишился провианта и всей своей одежды. Судно ’’Фортуна”, на котором
он плыл, дало течь и за борт был выброшен весь груз, имевшийся на корабле. ’’Про-
вианту моего, - доносил в рапорте Крашенинников, - брошено в море 11 сум, также
чемодан с бельем. И больше у меня не осталось, как только одна рубашка, которая в
ту пору на мне была” (Крашенинников, 1949. С. 555).
Вдоль и поперек исколесил Камчатку путешественник (рис. 45). Всего за время
пребывания в Сибири и на Камчатке он проехал 25 773 версты (Андреев, 1939). Пред-
ставление о том, насколько детально обследовал путешественник полуостров, дают
составленные Крашенинниковым описания десяти его поездок. Они были выявлены
А.Н. Анреевым в архиве Академии наук России. Их тщательно проанализировал в
своей статье Н.Н. Степанов. В 1738 г. Крашенинников совершил 3 поездки: с 17 января
по 2 февраля он проехал от Большерецкого острога вверх по р. Большой до го-
релой сопки, расположенной у устья р. Аваги, с 19 марта по 1 апреля
совершил путешествие от Большерецкого острога до впадающих в р. Озерную теп-
лых вод и обратно в Большерецкий острог. С 19 ноября по 2 декабря он ездил от
Большерецкого острога по берегу Охотского моря до Верхнего Камчатского острога.
В 1739 г. он оставил 6 описаний поездок (’’Описание пути от Верхнего до Нижнего
Камчатского острога” - с 2 января по 15 января; ’’Описание пути от Нижнего Кам-
чатского острога до устья реки Камчатки и оттуда до Табкачаулкик острожка” - с
11 по 13 февраля; ’’Описание пути от Нижнего Камчатского острога до имеющихся
вверху Камчатки ключей” - с 19 по 20 февраля; ’’Описание пути от Нижнего Кам-
чатского острога до реки Авачи, до Паратуна острожка” - с 18 марта по 13 апреля;
’’Описание пути от Большерецка до Верхнего Камчатского острога водным путем” -
с 23 августа по 16 сентября - и ’’Описание Камчатки-реки от Верхнего Камчатского
острога до устья Камчатки реки по румбам” - с 17 сентября по 7 октября). В 1740 г.
с 11 января по 21 марта Крашенинников совершил путешествие от Нижнего Камчат-
ского острога вдоль берега Тихого океана до р. Караги, вверх по ней, затем вниз по
р. Лесной до Пенжинской губы, далее по берегу до устья р. Тигиль, а от устья Ти-
гиля до Харчина острога, находившегося на р. Еловке (Крашенинников, 1949. С. 35).
Крашенинников подробнейшим образом приводит все встречающиеся по пути
речки, озера, населенные пункты (’’острожки”), их названия, расстояние одного пунк-
та до другого. Сообщая об острожках, он указывает количество юрт, число в них
ясашных коряков3, их промыслы. ’’Имахшу острожек, от переезда Нагыша речки
верстах в 2, стоит на левом берегу Имахши речки, которая вышла верстах в 30 от
острожка и впала в Аначу реку верстах в трех от. . . Каттынана острожка. В помяну-
том острожке ясашных каряк 8 человек, из которых 2 собольника, а 6 человек лисиш-
ников” (С. 650).
Формально деятельность Крашенинникова протекала под ’’заочным” руководст-
вом Гмелина, снабдившего его подробно разработанной инструкцией научных наблю-
дений и присылавшего ему ордера, в которых содержались ответы на волновавшие
исследователя вопросы. Гмелин требовал от Крашенинникова отчетов (’’рапортов),
присылки ботанических и зоологических коллекций. В действительности же в своей
повседневной работе Крашенинников был предоставлен самому себе. Ему приходи-
лось решать задачи из самых разных областей знания. Именно на Камчатке проявился
его талант самостоятельного исследователя. Крашенинников не только сам проводил
наблюдения, но и успешно организовывал исследования, широко привлекая абори-
генов и представителей местной администрации для сбора сведений о Камчатке и
курильских островах. У местных властей от требовал переводчиков, знающих языки
3Ясаком облагали только мужчин, способных заниматься охотой.
112
Рис. 45. Медведь (древняя гравюра)
туземных народов, чтобы с их помощью собирать сведения о народах страны и их
промыслах. Он завел себе помощников для сбора фаунистических сведений и кол-
лекций животных, записывал сообщения камчадалов и каряков о зверях полуостро-
ва и способах их лова.
Именно от Крашенинникова берет свое начало в отечественной зоологии направ-
ление, опирающееся на зоологические знания, накопленные народами в процессе их
тысячелетней истории. Зверобойная культура азиатских эскимосов и чукчей, живу-
щих на Восточном побережье Тихого океана, их опыт на морских зверей, переда-
ваемый от отца к сыну, и сейчас привлекает к себе большое внимание. Как показали,
в частности, в своем исследовании Л. Богословская, Л.М. Ботрогов, И.И. Крупник
(1984), аборигены Восточного побережья Чукотки хорошо изучили особенности пове-
дения китов и пути их передвижения. В подтверждение этого авторы указывают, что
все крупные поселения Восточной Камчатки расположены в местах близкого под-
хода китов к берегу во время ежегодных весенних и осенних миграций.
Практическую и научную деятельность Крашенинникова на Камчатке раскрывают
его рапорты и письма, которые он регулярно писал академикам. Вот, в частности, чем
занимался он в один из дней ноября 1737 г. ’’Ноября 4 дня требовал я от Большерец-
кой приказной избы: 1) чтоб на строение троих хоромов, состоящих из двух светлиц
и одной черной избы и при них анбаров, в удобное время лес добыть и помянутое
строение будущего лета построить повелела; 2) чтоб для пересмотру старинные дела
ко мне прислала; 3) чтоб ясашным иноземцам приказала из имеющихся в здешних
реках рыб каждого роду4 по две изловить и ко мне принести и ежели случится киту
на берег выброшену быть, чтоб потом мне объявили и прежде осмотрения оного кита
его б не разминали, а особливо чтоб приказала промыслить находящегося в здешних
местах каменного барана, из морских зверей бобра и кота по мужичку и по женочке,
4Крашенинников не пользовался понятием ”вид”. У него в постоянном употреблении термин
”род”, под которым он подразумевает то вид, то родителей вместе с их потомством, то комплекс
близких друг другу видов.
8. В.Е. Соколов, Я.А. Парнес цз
а из рыб морских махваю5, капхажу6 и касатку7, о которых в здешних местах при-
мечания достойные повести сказываются; чтоб повелела ясашным иноземцам при-
несть ко мне самое лучшее платье муское и женское и робячье, ежели в нем, кроме
величины, есть отмена, а за оное платье и за зверей заплачено будет по их воле казен-
ным табаком шаром; 4) чтоб весною приказали изготовить столб прямой, вышиною
восемнадцать футов или больше, которой поставлен будет на устье Большой реки для
примечания прилива и отлива морской воды”. (С. 557).
Широк был спектр научных интересов Крашенинникова: от лингвистики, истории и
этнографии до географии, минералогии, ботаники и зоологии. Он внес во все эти
науки существенный вклад. И это несмотря на исключительно трудные условия
работы на Камчатке, где он терпел голод, холод, нужду. Два года (1739 и 1740) Кра-
шенинников не получал жалованья. ”Я от того, - писал он, - терплю немалую нужду
и палея в долги” (Архив РАН. Ф. 21. Оп. 5. № 34. Л. 100— ЮОоб). Только в 1740 г. с
приездом на Камчатку адъюнкта Петербургской Академии наук Г.В. Стеллера (он
приехал в Большерецкий острог 27 сентября) Крашенинникову было выплачено жа-
лование за эти годы, но отказано в ’’хлебном жалованье”, что обрекало его на нищен-
ское состояние. В рапорте академикам от 9 ноября 1740 г. Крашенинников сообщал:
’’Провианта мне ныне не привезено, потому что велено по силе ее императорского
величества указу академической свите на своем коште провиант ставить, в чем мне
будет немалая нужда, понеже купить негде, а и покупать по здешней цене нашего
жалованья на один только хлеб достанет... а харчу и платья и купить не на что”
(Л. 112,113).
Приехав в Большерецк, Стеллер в тот же день объявил Крашенинникову, что
отныне тот будет в его подчинении и потребовал от него собранные им материалы для
исправления. В рапорте Стеллеру от 28 октября Крашенинников писал: ’’Сего 27 дня
1740 году получил я ордер от вашего благородия, в котором написано: по силе-де 37
пункта данной вам от господ профессоров Гмелина и Миллера велено вам по приезде
вашем в Большерецкой острог принять меня в вашу команду и пересмотреть у меня
всякие мною чиненные с приезду моего на Камчатку наблюдения и исследования по
данной мне от господ профессоров инструкции. Письменным наставлениям, и которые
вашему благородию сомнительны покажутся, те б вам исправить, чтоб никакого
сомнения не осталось и по силе вышеописанного быть бы мне в вашей команде и
объявить чиненные мною наблюдения при рапорте” (Архив РАН. Ф. 3. On. 1. № 800.
Л. 251.).
Крашенинников планировал поездку на Курилы для изучения промысла морских
выдр, сивучей и северных морских котиков. В рапорте Гмелину и Миллеру от 9 нояб-
ря 1740 г. он писал: ”И хотя я в Курилы ехать прежде намерен был, но понеже... те
мужики, ради которых я ехать хотел, ушли, то я оной путь оставил, а намерение
возимел ехать туда весною, чтоб осмотреть промысел морских зверей, которые
весною больше промышляются, а именно бобров, сивучей и котов” (Архив РАН.
Ф. 21. Оп. 5, Л. ПО, 111). Поездка на Курильские острова так и не состоялась. Зимой
1740 г. Крашенинников отправился на север для описания оленных коряков, но
поездка не дала тех результатов, которые от нее ожидали. ”Сей зимы, - писал Кра-
шенинников Миллеру от 27 июня 1741 г., - поехал было я в коряки, но ради учинив-
шейся от сидячих коряк на Пенжинском море измены в двух местах ехать не смел”
(Крашенинников. 1947. С7 627). В том же письме сообщал, что ’’Господин профессор
ла-Кроер-и господин адъюнкт Штеллер поехали в Америку с господином капитаном
5Махвая (по-камчадальски) — акула.
6Капхажу (по-камчадальски) — скат.
7Касатка — косатка (Orcinus orca), самый крупный представитель семейства дельфиновых с дли-
ной тела до 10 м. Крашенинников относил касаток, как и других млекопитающих, постоянно жи-
вущих в воде, к рыбам.
114
Рис. 46. Якутск
Берингом”, а свита их вся осталась на Камчатке. ” Я по определению господ профес-
сора ла Кроера и адъютанта Штеллера отправлен до Иркуцка за жалованьем на 1742 и
1743 годы и для покупки потребных на них господ и свиту припасов, а как мне в том
пути поступать, о том даны инструкции” (Там же).
По исполнении поручения Крашенинникову предписывалось вернуться в Петер-
бург. Так закончилось путешествие С.П. Крашенинникова по Камчатке. 28 мая
путешественник отправился из Большерецкого острога на галиот ’’Охотск”, на кото-
ром и прибыл в Охотск 26 июня того же года. Из Охотска он проследовал в Якутск8
(рис. 46), откуда в Иркутск через Олекминский острог-Витимскую слободу-Кирен-
ский острог-Усть-Кутский острог и Усть-Илгу. В Иркутск Крашенинников приехал
13 ноября 1741 г. Из Иркутска, получив жалованье для отрядов Далиль-де-ла Кроера
и Стеллера и закупив провиант, путешественник отправился назад в Якутск. Доехав
до Верхоленска и дождавшись вскрытия реки, он поплыл судном вниз по Лене. В
Якутск он попал 26 мая 1742 г. Здесь он сдал Якутской воеводской канцелярии
деньги и провиант для отрядов Стеллера и Делиль де ла Кроера и 12 июня 1742 г. вые-
хал из Якутска в Петербург через Тобольск-Тюмень-Верхотурье. В Петербург он
возвратился в конце 1742 г.
Крашенинников вернулся из экспедиции опытным исследователем, зарекомендо-
вавшим себя в ряде разделов науки. В 1745 г. он был произведен в адъюнкты, а в
1750 г. - в академики Петербургской Академии наук и назначен членом академичес-
8В Якутске, по пути с Камчатки, в 1741 г. Крашенинников женился на племяннице якутского
воеводы майора Павлуцкого Степаниде Ивановне Цибульской (Письмо Миллеру от 13 ноября
1741 г. Там же. С. 640).
115
кого и исторического собраний Академии. Крашенинников был первым русским
профессором ботаники. Помимо научной деятельности он занимался также организа-
ционной и педагогической работой. В 1748 г. он был утвержден ректором академичес-
кой гимназии, в которой преподавал греческий и латинский языки.
В Петербурге Крашенинников написал свой важнейший труд, прославивший рус-
скую науку ’’Описание Земли Камчатки”. Ученый приступил к обработке материалов
о Камчатке в конце 1748 г. В сентябре 1748 г. Канцелярия Академии поставила вопрос
об ускорении публикации материалов о Камчатке. ’’Понеже примечено, многие
камчатские известия разным людям в руки попались, и потому небезопасно, чтобы
оные от иностранных прежде, нежели здесь, в печать изданы были, от чего Академия
Наук лишится пользы и чести; того ради в Канцелярии Академии наук определено:
помянутые известия поштучно на русском и латинском языках, так, как авторы их
прислали, немедленно напечатаны бы быти могли, и со временем зделать из них
порядочную книгу, и для того к профессорам, адъюнктам и студентам Камчатской
экспедиции послать указ, чтоб они привезенные свои дела прилежно рассмотревши, в
такое состояние привели, чтоб их печатать можно было ’’(Материалы для истории
Академии наук, 1897. С. 405). В 1748 г. по распоряжению Канцелярии Академии наук
Крашенинникову были переданы все оставшиеся материалы ’’покойного адъюнкта
Штеллера” (Г.В. Стеллера, умершего в 1746 г. в Тюмени) для использования их в его
труде.
1748 и 1749 годы ушли на обработку дневников и путевых записок. В своих отчетах
Канцелярии Академии наук Крашенинников отмечал, ’’приводил в порядок известия
принадлежащие до камчатской истории” (С. 23). В конце 1750 или самом начале
1751 г. ученый представил в Академию наук свой труд, который, к величайшему
сожалению, не сохранился. Его кто-то рецензировал (до настоящего времени неиз-
вестно кто), поскольку Академия наук 1 марта 1751 г. приняла специальное решение
о сочинении Крашенинникова. ’’Понеже профессор Крашенинников был в самой
Камчатке и прислал описание оной в Академию, которое ему ныне надлежит пере-
смотреть вновь, и те места, о которых покойный Штеллер в Описании своем упомина-
ет, а оного нет в Описании оного Крашенинникова, то их внесть либо в самой текст
или сообщить оные в примечаниях с приставлением авторова имени” (Архив РАН.
Ф. 3. Оп. 1,№151.Л. 13).
9 августа того же года Крашенинников сообщал Канцелярии Академии наук о
выполнении им поручения: переработки сочинения. ”По ордеру из Канцелярии Ака-
демии наук марта И дня сего 1751 года велено мне Камчатское мое описание снести с
описанием покойного адъюнкта Стеллера, и чего в моем описании не найдется,
то взять мне из помянутого Стеллерова описания и внесть в текст или в примечания с
объявлением авторова имени. И во исполнение объявленного ордера приведено мною к
окончанию две части камчатского описания с прибавлением Стеллеровых примечаний и с
объявлением его имени, которые при сем прилагаю и покорнейше прошу, чтобы оные,
кому надлежит, посланы были для рассмотрения” (Л. 16). В марте 1753 г. все части со-
чинения были представлены в Канцелярию Академии наук, которая направила их на
отзыв академикам. Краткий положительный отзыв дал М.В. Ломоносов. Г.Ф. Миллер
написал подробную развернутую рецензию с рядом существенных замечаний, кото-
рая за исключением некоторых пунктов и была утверждена Канцелярией Академии
наук. Потребовалась значительная переработка рукописи. Крашенинников перера-
ботал свое сочинение, хотя и был серьезно болен. Ему удалось отпечатать свой труд.
Но выпустить его в свет он не успел. Крашенинников скончался 12 февраля 1755 г.
вскоре после того как, совершенно больной, просмотрел последний лист своего
сочинения.
Очень меткая характеристика жизненного пути выдающегося русского ученого
академика С.П. Крашенинникова дана в предисловии к 1-му изданию ’’Описания
116
Земли Камчатки”, написанном Г.Ф. Миллером: ”Он был в числе тех, кои ни знатною
природою, ни фортуны благодеянием не предпочтены, но сами собою своими качест-
вами и службою произошли в люди, кои ничего не заимствуют от своих предков и
сами достойны называться начальниками своего благополучия” (Крашенинников,
1949. С. 93).
Труд Крашенинникова ’’Описание Земли Камчатки”, опубликованный впервые в
1755 г., - блестящий памятник русской науки и культуры XVIII в. Содержащиеся в
нем ценнейшие исторические, этнографические, лингвистические сведения и боль-
шой географический, геологический, ботанический и зоологический материал были
высоко оценены современниками академиками М.В. Ломоносовым, Г.Ф. Миллером,
просветителем XVIII в. Н.И. Новиковым и многими другими.
Большой интерес эта книга вызвала в Западной Европе. Книга была переведена на
ряд европейских языков. В 1764 г. вышло английское издание, в 1766 - немецкое,
1767 - французское, 1770 - голландское. В России труд был дважды переиздан: в 1786
и в 1818 гг.
Труд ’’Описание Земли Камчатки” С.П. Крашенинникова привлек к себе внимание
многих писателей XIX в. Тщательно изучал его А.С. Пушкин, полностью за-
конспектировавший историческую часть труда в своем сочинении
’’Камчатские дела” (Пушкин, 1904. С. 89-100). Великий писатель, видимо, намеревался
использовать в своем творчестве материал из истории покорения Камчатки. Особен-
но интересовали Пушкина две фигуры: В. Атласов, которого он называл ’’камчатским
Ермаком” и Федор Харчин - вождь восстания камчадалов в 1731 г. Пушкин в § 79
писал о Харчине: ”3а ним пустилась погоня; но он так резво бегал, что мог достигать
оленей. Его не догнали (С. 99). Примечательно, с каким вниманием относился Пуш-
кин к местным, камчадальским названиям зверей. Так, фразу ’’Бобры звались кала-
нами и на той реке промышлялись” он пометил знаком В!. (С. 91).
’’Описание Земли Камчатки” Крашенинникова было в центре внимания многих
известных ученых XIX и XX вв. Его разбирали П. Пекарский, А.Ф. Миддендорф,
Л.С. Берг, А.А. Григорьев, А.И. Андреев, Н.Н. Степанов и многие другие. Н.Н. Степа-
нов в водной статье к труду Крашенинникова, опубликованном в 1949 г., написал:
^’’Описание Земли Камчатки” - энциклопедия Камчатки середины XVIII века, один
из интереснейших памятников русской науки XVIII века. В этой энциклопедии
ученые самых различных специальностей до настоящего времени черпают для себя
драгоценные материалы. Для географов этот труд - один из основных по истории
русских географических открытий. Для естественников труд Крашенинникова дает
материалы по истории первоначального изучения природы и естественных богатств
Камчатки. Этнограф и историк первобытного общества черпают в труде Крашенинни-
кова интереснейшие материалы по истории первобытного общества > (Крашенинни-
ков, 1949. С. 84). Мы остановимся только на той части труда, которая касается терио-
логии. Млекопитающие рассмотрены автором в гл. 6 ”0 зверях земных”, гл. 7 ”0 ви-
тимском соболином промысле”, гл. 8 ”0 зверях морских”, а также в гл. 9 ”0 рыбах”,
куда он отнес китов и других морских зверей, постоянно живущих в воде.
Огромная заслуга Крашенинникова перед отечественной и мировой териологией
заключается в том, что в его труде впервые были приведены сведения о териофауне
неизученной тогда Камчатки.
Характеризуя фауну края, Крашенинников отмечает многообразие в ней млекопи-
тающих и их обилие. ’’Зверей на Камчатке, - писал он, - великое изобилие, в которых
состоит и вящшее ее богатство: в том числе есть лисицы (Vulpes vulpes)9, соболи (Mar-
tes zibellina), песцы (Alopex lagopus), зайцы (Lepus timidus), еврашки (Citellus parryi
stejnegeri), горностаи (Mustela erminea), ласочки (Mustela nivalis), тарбаганы (Marmo-
9B скобках даны современные латинские названия.
117
ta camtschatica), росомахи (Culo gulo), медведи (Ursus arctos), волки (Canis lupus), олени
дикие и ежжалые (Rangifer tarandus) и каменные бараны (Ovis canadensis) (С. 241). Кра-
шенинников, ссылаясь на Стеллера, отметил, что на Камчатке водятся три вида
мышей. Помимо упомянутых зверей, Крашенинников приводит в главе ”0 зверях
морских” еще двенадцать: речная выдра (Lutra lutra), морской бобр (Enhydra lutris),
морской кот (Callorhinus иг5ши5),*морж (Odobenus rosmarus), сивуч (Eumetopias jubatus),
лахтак (Erignathus barbatus), ларга (Phoca vitulina), крылатка (Histriophoca fasciata),
белуга (Delphinapterus leucas), морская корова (Hydrodamalis gigas), кит, косатка
(Orcinus orca).
Крашенинников обратил внимание на местные отличительные формы ряды зверей.
Он отметил, в частности, своеобразие камчатских лисиц и соболей. ’’Камчатские
лисицы столь пышны, осисты и красны, что других сибирских лисиц и сравнить с
ними не можно, выключая анадырских” (С. 241), поведал о разнообразии их окраски,
среди которых представлены ’’красные, огненки, крестовки, бурые, чернобурые”,
сообщил об известных способах их лова.
”Сие достойно примечания, - сообщил он, - что лисицы, чем лучше, как, например,
чернобурые, сиводушки и огненки, тем хитрее и осторожнее...” (С. 242). ’’Промыш-
ляют их, - писал он, - наиболее отравою, клепцами и луками”. Крашенинников
подробно описывает устройство клепцов, как их ставят”. ’’Клепцы, - сообщал он, -
делаются следующим образом: из обрубка не весьма толстого длиною в поларшина
выверчивается буравом сердце. На середине обрубка делается окно до самого поло-
го места... К окну прикрепляется дощечка, у которой на другом конце зделана
петля, а близ петли два кляпа на особливых петлях. . . Кляп, которой к концу
дощечки обвострен, а другой зарублен и на конце и на середине. Сквозь обрубок,
которой по тамошнему называется колодою, продеваются гужи, то есть веревка
толстая из китовых жил плетеная, а чтоб она из колоды не выходила, то по концам
укрепляется она деревянными кляпами. В средине гужей посредством помянутого
окна утверждается толстая палка, или мотырь по тамошнему названию, с тремя
железными зубцами, вколоченными на другом конце, а лежит оной мотырь в против-
ную от дощечки сторону. В одну сторону зубцов вкладывается в мотырь деревянный
гвоздь, на который накладывается имеющаяся на вышеписанной дощечке петля,
когда мотырь на дощечку отворачивается с которою и одной величины бывает.
Для постановки сей машинки делаются из снегу бугры наподобие кочек и огора-
живаются мелкими прутьями. В одну сторону бугра вынимается некоторая часть его
до самой средины для входу туда лисице: ибо клепца зарывается в бугор таким
образом, чтоб мотырь зубцами был по самой средине полого места, куда лисице
входить надобно. Когда таким образом бугром бывают изготовлены, то зарывают в
них клепцы и настораживают. Сперва пригибают мотырь к лежащей плашмя дощечке
и задевают за имеющуюся на оной петлю; потом вострой кляп накладывают на имею-
щуюся на оной петлю; потом вострой кляп накладывают на деревянный гвоздь в
мотыре вколоченной, а наверх его другой кляп зарубкою. После того петля с мотыря
снимается, и все напряжение загнутого мотыря держится токмо объявленными
кляпами. За другую зарубку помянутого кляпа привязывается долгая с нитка с
наживою, которая кладется в полое на бугре место. Вкруг бугра разбрасывается по
сторонам искрошенная юкола для приманы к' бугру лисицы, которая, собирая оную,
заходит и в полое место. Когда она тронет привязанную на нитке наживу, то здерги-
вается кляп с зарубкою сверху вострого, потом вострой кляп соскакивает с деревян-
ного гвоздика, а напоследок напряженной мотырь отскакивает на свое место и
зубцами бьет лисицу по самой спине. Для осторожных лисиц ставят в одном бугре
клепцы по две и по три, чтоб с которою сторону она ни подошла, отвсюду б удара не
избежала” (С. 243). ’’Что касается лучного промыслу, то промышленники знают меру,
в какой вышине ставить натянутой лук и настороженной. . . Натянутые луки привя-
118
зывают они к колу, которой вколачивается от лисьей тропы в некотором расстоянии,
а через тропу перетягивается нитка, которою лук спускается. Ежели лисица перед-
ними лапами оную тронет, то бывает убита в самое сердце” (С. 244). Крашенинников
сообщает, что все эти способы лова ввели казаки, а ’’камчадалы прежде всего в
ловле их не было нужды; для того что они кож их не предпочитали собачьим, а когда
желали бить, то могли то сделать и палками”, ибо сказывают, что до покорения
Камчатки бывало лисиц такое иногда множество, что надлежало их отбивать от
корыта, когда собаки были кормлены” (С. 244).
Многие из млекопитающих Камчатки - виды, весьма широко распространенные в
Европе и Сибири, и достаточно хорошо известные. Может быть именно в этом и следу-
ет искать одну из причин того, что в своей книге Крашенинников не дал подробных
описаний зверей. При описании млекопитающего он сообщал сведения об его отличи-
тельных особенностях от сородичей других райнов, его распространенности на полу-
острове, коммерческой ценности и способах лова. Так, в частности, о лисицах он
писал: ’’Что касается до родов их, то почти все сколько их ни есть, на Камчатке
примечены, а именно: красные, огневки, сиводушки, крестовки, бурые, чернобурые и
другие тем подобные. Случаются ж там иногда и белые, токмо весьма редко” (С. 242).
Мало сообщил, правда, Крашенинников и о довольно редко встречающемся в
других районах снежном баране. ’’Дикие бараны, - писал он, - видом и походкою
козе подобны, а шерстью оленю. Рогов имеют по два, которые извиты так же, как и у
ордынских баранов, токмо величиною больше: ибо у взрослых баранов каждый рог
бывает от 25 и до 30 фунтов. Бегают они так скоро, как серны, закинув рога на спину.
Скачут по страшным утесам с камня на камень весьма далеко, и на самых вострых
кекурах могут стоять всеми ногами” (С. 250). Далее путешественник, как и во всех
своих заметках о различных млекопитающих, привел сведения о хозяйственной
значимости промысла снежных баранов. ’’Платье из их кож за самое теплое почитает-
ся, а жир их, который у них на спинах так же толсто нарастает, как у оленей, и мясо -
за лучшее кушанье. Из рогов их делают ковши, лошки и другие мелочи, а наиболыпе
целые рога носят на поясах, вместо дорожной посуды. . . живут. . . дикие бараны по
высоким горам; чего ради те, кои за промыслом их ходят, с начала осени оставляют
свои жилища, и, забрав с собою всю фамилию, живут на горах по декабрь месяц,
упражняясь в ловле их” (С. 250).
В сочинении Крашенинникова содержится много интересных сведений о жизни
зверей, устройстве ими гнезда, выведении потомства, их поведении, питании, спосо-
бах их лова. Особенно подробно в этом отношении описан им соболь, которому
посвящена отдельная глава книги ”0 витимском соболином промысле”10.
Крашенинников сообщает сведения о сезонных линьках зверьков: ”Ни в которое
время соболиного промыслу не бывает, кроме зимы, потому что весною соболи
линяют, а летом у них шерсть низка, а осенью еще не дошла. Чего ради они тогда и
недособолями называются, которые ныне не промышляют для того, что им цена
мала” (С. 673). ’’Живут соболи в норах... А норы их бывают или в дуплях, или под
кореньями дерев, или под колодами, которые уже обросли мохом или в оранцах. А
оранцы называются голые рассыпные каменные горы. . . Как в летнее, так и в зимнее
время лежат они в норах или в гнездах по половине суток, а в другую половину
выходят для промыслу себе пищи. . . Летом, пока ягоды не поспеют, питаются они
хорьками, пищухами, горностаями и белками, а наипаче зайцами. А как ягоды
созреют, то едят они голубицу, бруснику, а больше всего рябину. А когда рябине род
бывает, тогда промышленные о том весьма сожалеют; потому что соболям от нее
чесотка случается, отчего они дерева трутся, и тем шерсть с себя стирают и промыш-
10В основу ее легла рукопись С.П. Крашенинникова ”0 соболином промысле”, написанная им
еще в Сибири в 1737 г.
119
ленные часто принуждены бывают пропускать половину зимы, пока у соболей опять
шерсть отрастет. Зимою хватают соболи птиц, рябчиков и тетерь, когда они в снег
садятся, и может соболь и самого большого глухаря осилить, а сверх того, и вышеу-
помянутых зверьков, когда попадут, хватают.
Когда зимою все снегом покроет, то соболи в норах лежат недели с две или с три
безвыходно, а как из нор выдут, тогда начнут ходиться, что бывает в генваре меся-
це.. . ходится с Афанасьева они, а погонь бывает недели по 4, а до погони лежат
сутки по трои и по четверы. Они ходится недели с три или четыре, а когда случится
придти двум мужичкам к одной женочке, тогда между ними бывает ревность и
происходит от того великие драки, и по тех пор грызться не перестают, пока один
другого осиливши прочь не отгонит, отчего и белость у них появляется по местам,
которую промышленные выдергивают.
Родят соболи в последних числах марта месяца и в апреле по 3, и по 4 и по 5 щен-
ков в норах или в зделанных на деревах гнездах, и вскармливают оных щенят в 4 и 6
недель. Чечуйский промышленный объявляет, что они в обыкновенных норах не
родят, а выкапывают себе самые узкие норы, чтобы большому в них не попасть и
щенят не съесть, а большого называют они мужичка соболиного” (С. 672-673).
Крашенинников рассматривает зверей в тесной связи с условиями их существо-
вания, что нашло отражение даже и в самих названиях глав: :О зверях земных”, ”0
витимском соболином промысле”, ”0 зверях морских”, ”0 рыбах” и др.
Свой подход к изложению материала ученый изложил в главе ”0 зверях мор-
ских”. ’’Под именем водяных зверей, - писал он, - заключаются здесь те животные,
которые на латинском языке амфибия называются, для того что оные хотя по боль-
шей части и в воде живут, однако и плодятся около земли, нередко на берега выхо-
дят. Чего ради киты, свинки морские и подобные им, которые никогда не выходят на
берег, а от многих причисляются к зверям, не принадлежат к сей главе, но к следую-
щей, в которой о рыбах писано будет: ибо все нанешние писатели о рыбах в том
согласны, что кит не зверь, но сущая рыба”11. ’’Водяные звери могут разделены быть
на три статьи; к первой принадлежат те, кои живут токмо в пресной воде, то есть в
реках, как, например, выдра, к другой, которые живут в реках и в море, как тюлени,
а к третьей, которые не заходят в реки, как морские бобры, коты, сивучи и прочая”
(С. 269).
Труд Крашенинникова ’’Описание Земли Камчатки” - первая книга, в которой
было дано описание животного мира крайних восточных владений России. В нем
приведен не только перечень млекопитающих совершенно не изученной тогда Кам-
чатки, так само по себе представляло большой интерес, но и сведения о распростра-
ненности зверей, их промысловой ценности, образе жизни, способах лова. Крашенин-
ников широко использовал в своем труде, как того требовала от него Канцелярия
Академии наук, материалы о млекопитающих из не опубликованных еще тогда сочи-
нений Г.В. Стеллера, умершего в 1747 г. в Тюмени. Сопоставление труда Крашенин-
никова и одноименного сочинения Стеллера выявляет одинаковое число млекопитающих,
сходство описания некоторых животных, особенно морских зверей.
Еще в XVIII в. И. Шерер издатель труда Стеллера «cBeschreibung von dem Lande
Kamtschatka» (1774), высказал неосновательные обвинения в адрес Крашенинникова,
заключавшиеся в том, что тот использовал карты, рисунки и материалы Стеллера в
своем труде. На несостоятельность нападок И. Шерера указал еще П.С. Паллас и дру-
гие видные ученые Петербургской Академии наук. Крашенинников сделал только то,
что требовала от него Академия, не выполнить ее распоряжений он не мог. Прибыв на *
иПо поводу того, что ”кит не зверь, а сущая рыба”, академик А. Севастьянов в издании 1818 г.
писал: "Никто нынче китов к рыбам не относит, ибо всем естествоиспытателям со времен Райя
(Дж. Рей) известно, что китовые самки кормят детенышей своим молоком” (С. 367).
120
Рис. 47. Лист рукописи С.П. Крашенинникова
Рис. 48. Лист рукописи С.П. Крашенинникова с описанием морского бобра (калана)
Камчатку задолго до Стеллера, Крашенинников занимался сбором сведений о при-
роде края, правда он еще не был вполне сложившимся натуралистом, но уже имел
некоторый опыт сбора материала о зверях, который приобрел во время путешествия
по Сибири с И.Г. Гмелиным. Более того, в 1740 г. на Камчатке Крашенинников в своей
рукописи о природе полуострова привел описание калана, в котором даны промеры
частей животного, привел сведения об образе жизни зверя; конечно, это описание еще
очень несовершенно, но оно свидетельствует об определенном опыте его автора (ру-
копись хранится в Архиве Академии наук) (рис. 47 и 48). Крашенинников, согласно
распоряжению академиков, как известно, в конце октября 1740 г. передал все
собранные им материалы для просмотра Г.В. Стеллеру, были ли среди них какие-либо
другие зоологические работы, неизвестно. Однако Крашенинников вряд ли мог не
собирать сведения о зверях Камчатки - основном ее богатстве. Переписка Крашенин-
никова с академиками и их ордера к нему свидетельствуют о большом интересе,
проявлявшемся тогда к изучению зверей, особенно пушных. Еще менее вероятно, что
многолетнее изучение природы края Крашенинниковым могло быть не учтено Стел-
лером при написании им своего труда. Поэтому в предисловии к третьему изданию
’’Описания Земли Камчатки” С.П. Крашенинникова говорится: ’’Сим образом труды
обоих этих мужей составляют в сем описании как бы одно целое творение”.
Г.В. СТЕЛЛЕР. ИССЛЕДОВАНИЯ АЛЯСКИ,
АЛЕУТСКИХ, КОМАНДОРСКИХ ОСТРОВОВ И КАМЧАТКИ.
СОЧИНЕНИЕ ”0 МОРСКИХ ЗВЕРЯХ”
Редко кому из ученых посчастливилось навечно органически связать свое имя с
судьбою какого-либо животного. А вот Георгу Вильгельму Стеллеру это удалось. Он
открыл морскую корову, подарил человечеству ее описание, провозгласил ее исклю-
чительно полезные свойства (как источника питания) и тем обрек это уникальное жи-
вотное на истребление. Имя Стеллера связано с одной из самых ярких страниц в исто-
рии отечественной науки первой половины XVIII в. Участник Второй Камчатской экс-
педиции, морского плавания 1741 г. к берегам Америки на корабле ”Св. Петр” под
командованием В. Беринга и героической зимовки на о-ве Беринга, Стеллер первым
изучил животный мир Аляски, Алеутских и Командорских островов, детально ис-
следовал природу Камчатки. Его знаменитый труд ”0 морских зверях”, в котором он
описал открытых им морских млекопитающих: сивуча, калана, северного морского
котика и морскую корову, поставил его имя в один ряд с самыми выдающимися зо-
ологами XVIII в. Примененный им метод изучения млекопитающих непосредственно
в среде их обитания, многоаспектность описания зверей значительно превосходили
тогдашний уровень западноевропейской науки и легли в основу развития отечест-
венной и мировой териологии.
Георг Вильгельм Стеллер родился 10 марта 1709 г. в Виндсгейме, небольшом сво-
бодном городе во Франконии. Отец его был органистом, и мальчик, имевший прек-
расный голос, получил блестящее музыкальное образование. Пяти лет Георг посту-
пил в местную гимназию - гордость Виндсгейма, ставившую целью ’’приучение юно-
шеского духа к соразмерности, стройности, гармонии и логике мысли”. Гимназия
представляла собой латинскую школу: все предметы в ней (библия, логика, рито-
рика, физика и др.) излагались на латинском языке, лишь в последних классах до-
бавлялось изучение греческого языка. Весь курс обучения составлял 14-15 лет.
Ежемесячно ученики экзаменовались. Лучшие ученики классов ежегодно премиро-
вались. Такая система обучения обеспечивала хорошую подготовку выпускников к
университетским занятиям. Выпускники этой гимназии свободно владели латинским
языком, на котором велось преподавание в университетах. Стеллер, отличавшийся
123
блестящими способностями и редким трудолюбием, сразу же стал первым учеником
в классе и сохранял за собой это место в течение всего срока обучения.
Окончив гимназию в 1729 г., он в том же году поступил на теологический факуль-
тет Виттенбергского университета, бывшего оплотом лютеранства. Большинство
лекций были совершенно оторваны от реальной жизни. Хотя Стеллера не удовлетво-
рял стерильный формализм обучения, он отдал дань теологическому образованию,
сказавшемуся на его образе жизни, он успешно участвовал в богословских диспутах.
Но пылкого юношу влекла жизнь, он мечтал о путешествиях в дальние страны, ув-
леченно изучал иностранные языки, читал художественную, и особенно приключен-
ческую, литературу \
Сильный пожар в Виндсгейме в декабре 1730 г., в результате которого сильно пост-
радали церковь, больница, ратуша, многие дома, произвел тяжелое впечатление на
Стеллера. Он решил оставить Виттенберг. К этому времени он уже пришел к мысли,
что виттенбергский университет ничего больше не может ему дать. Не приняв реше-
ния, где продолжить свое образование, Стеллер посетил университеты в Лейпциге,
Йене и Галле. В Йене жизнь студентов показалась ему чрезмерно шумной, грубой,
в Лейпциге - наоборот, студенты были слишком тщеславны и фатоваты. Свой выбор
Стеллер остановил на университете в Галле, где интеллектуальная атмосфера была
выше. 23 апреля 1731 г. он поступил на теологический факультет университета. Уни-
верситет в Галле в это время переживал период упадка своего престижа. Раздражи-
тельный и вспыльчивый король Фридрих Вильгельм вмешивался в жизнь универси-
тета. Так, им был исключен из университета и выслан талантливый ученик Лейбница
профессор Христиан Вольф. В падении престижа университета, как показала про-
верка университета комиссией правительства, были повинны теологический и юриди-
ческий факультеты, на медицинском же и философском факультетах преподавали
’’блестящие ученые”, такие, как профессор Альберти, молодой профессор Михаэлис,
профессор медицины Коштвиц. Стеллер посещал лекции и семинары на своем фа-
культете, но большую часть времени проводил на медицинском факультете, где изу-
чал медицину и естественные науки. Ботанику преподавали профессора медицины как
часть фармакологии. В несколько лучшем положении находилось преподавание зо-
ологии. Ее читал Коштвиц - выдающийся анатом XVIII в. Он был первым профес-
сором в университете, который стал вести зоологию как особую науку. Это видно из
его лекционной программы на летний семестр 1732 г. под названием ’’Зоотомическое
исследование, в котором он (профессор) вскрывает внутренние и внешние структур-
ры животных, таких, как четвероногие, птицы, рыбы и амфибии, закрепляет булав-
ками внутренние части насекомых для тщательного изучения их слушателем с по-
мощью скальпеля и микроскопа” (Stejneger, 1936. Р. 33). Под руководством Коштвица
Стеллер приобрел твердые навыки анатомирования, глубокие знания анатомии че-
ловека и других млекопитающих. В анатомическом театре демонстрации часто про-
водились на животных, так как человеческие трупы достать тогда было очень
трудно.
Материальная поддержка от родителей скоро прекратилась1 2, и Георг Вильгельм
вынужден был зарабатывать себе на жизнь. Благодаря профессору И. Юнкеру, боль-
1 Любимой книгой Стеллера был роман Д. Дефо "Робинзон Крузо" (1719), с которой он никогда
не расставался. Она была с ним на о-ве Беринга и значилась в описи вещей, оставшихся после
его смерти.
2Семья у отца была большая и испытывала трудности. Отец Иоганн Якоб имел от первого брака
одного сына. Георг Вильгельм был четвертым сыном от второго брака отца с Сусанной Луизой
Бауманн. После Георга родилось еще пятеро детей.
124
тому другу его старшего брата Августа3, Вильгельм Георг получил место учителя
в знаменитом учебном заведении А.Г. Франке при сиротском доме, находившемся
в Галле, кроме того, он занимался репетиторством. Стеллер был первым преподава-
телем, который стал вести курс ботаники в школе Франке. Это было необычное учеб-
ное заведение, состоявшее из приюта для сирот, элементарных германских классов
для детей богатых и бедных родителей, педагогиума - своего рода лицея для детей
знати, латинской школы для мальчиков, специальной школы для девочек, больницы,
аптеки, типографии и книжной лавки. Оно пользовалось большой известностью и
авторитетом. В то время (1733 г.) это учебное заведение посещало свыше 2100 учени-
ков. Курировал курс ботаники профессор медицины Ф. Хофман4, который ’’вместе
с Г. Бургаве в Лейдене делил репутацию величайшего медицинского светила во всей
Европе (Stejneger, 1936. Р. 46).
Увлекательные, живые лекции Стеллера по ботанике привлекали много слуша-
телей. Он приобрел любовь и симпатии своего наставника профессора Ф. Хофмана.
Успехи Стеллера, однако, не радовали многих преподавателей школы, терявших
своих слушателей. Они писали письма, в которых старались всячески очернить Стел-
лера и его лекции, требовали более жесткого контроля курса ботаники, который вел
Стеллер. Обладая исключительно независимым характером, Стеллер стремился в пре-
подавательской деятельности к полной самостоятельности. Такую возможность ему
могло предоставить только место профессора ботаники университета в Галле (про-
фессора ботаники там не было). По совету профессора Хофмана (он был другом ко-
роля, его лейб-медиком), который считал, что Стеллеру легче будет занять профес-
сорское кресло в Галле, если ему удастся успешно сдать квалификационный экзамен
по ботанике у профессора М. Рудольфа в Медицинской оберколлегии, и обещал в
случае удачного результата похлопотать за него, Стеллер поехал в Берлин. Экзамен
он выдержал блестяще, но вакансии профессора не добился. Хофман приложил ог-
ромные усилия, чтобы убедить короля Фридриха Вильгельма, что важно иметь в
университете Галля профессора ботаники и что есть прекрасная кандидатура в лице
Стеллера, но все его старания были напрасными. (И это несмотря на то, что Хофман
провел у постели больного короля в Берлине более 6 месяцев). Король Фридрих
Вильгельм (1688-1740) был чрезвычайно упрям и своеволен.
В Берлине занять место профессора ботаники Стеллер не мог: профессор М. Лу-
дольф был превосходным ботаником, да и по возрасту он был всего лишь на 4 года
старше Стеллера. Выбиться в люди в каком-либо другом городе Пруссии у Стеллера
также не было никакой надежды. Г.В. Стеллеру была уготовлена другая судьба -
полная лишений и трудностей жизнь путешественника-первооткрывателя.
По совету профессора Ф. Хофмана Стеллер решил попытать счастья в России, где
в то время в Петербургской Академии наук место профессора ботаники оставалось
вакантным5. Однако, путешествие в Петербург стоило огромных средств, а денег
у Стеллера не было. Тогда Стеллер предпринял следующий шаг. Он добрался в 1734 г.
до Данцига, где тогда стояла русская армия, и поступил в нее хирургом. В ноябре
того же года, сопровождая на корабле раненых при осаде Данцига русских солдат,
ученый прибыл в Петербург.
3Август имел большое влияние на Вильгельма, был на шесть лет старше; к тому времени он
уже успел сделать блестящую карьеру: был доктором медицины и придворным врачом в неболь-
шом княжестве Барби.
4Медицинские теории и труды Ф. Хофмана (1660—1742) теперь имеют только исторический ин-
терес, но одна из его прописей сохранилась до наших дней и известна как капли Хофмана.
5В 1730 г. при возвращении из Германии в Петербург умер в Мерзебурге академик Петербург-
ской Академии наук, профессор ботаники Иоганн Христиан Буксбаум (1694—1730).
125
В Петербурге Стеллер близко сошелся с видным просветителем петровской эпохи
новгородским архиепископом Феофаном Прокоповичем6, сыгравшим важную роль
в его жизни. Глубокие ботанические знания, яркий живой ум, веселый нрав Стел-
лера были в полной мере оценены Прокоповичем. Архиепископ предложил молодому
ученому стать его лечащим врачом, на что тот с радостью согласился. От Прокоповича
Стеллер узнал о Второй Камчатской экспедиции В. Беринга. Ученый загорелся идеей
изучить неизведанные территории Восточной Сибири. В Петербурге жил тогда из-
вестный путешественник-натуралист Д.Г. Мессершмидт, совершивший путешествие
по Сибири (1720-1727). Стеллер завел с ним знакомство и узнал от него, с какими
невероятными трудностями сопряжено путешествие по Сибири, сколько непредви-
денных, совершенно необъяснимых препятствий создают на пути путешественника-
исследователя местные власти. Однако это не поколебало намерений ученого. Уз-
нав о страстном желании Стеллера поехать на Камчатку, Прокопович ходатайство-
вал о приеме Стеллера на службу в Академию наук с тем, чтобы он мог принять
участие в поездке на Камчатку в качестве ботаника. Уже в 1735 г. императрица Ан-
на Ивановна разрешила послать сверх отправленных прежде трех академиков еще
двух ученых для исследования и описания Сибири. 28 июля 1736 г. исполнявший
обязанности конференц-секретаря в академических заседаниях академик Г.Ф. Крафт
писал Шумахеру: ’’Некто медик, по имени Стеллер, бывший у его преосвященства
архиепископа новгородского выразил желание г. камергеру [барону Корфу], чтоб
его послали в Камчатку в качестве ботаника, и ему было отвечено, что, если не вы-
писан на это место кто другой, то он будет принят во внимание к рекомендации ар-
хиепископа”. (Тридцать четвертое утверждение Демидовских наград, 1866. С. 141,
142). Контракт со Стеллером был заключен только 7 февраля 1737 г.: он был принят
на службу в Академию наук адъюнктом натуральной истории при Камчатской экспе-
диции с жалованьем 660 руб. в год. Из приложенного при контракте свидетельства
академика Аммана видно, что Стеллер не только хорошо знал основания ботаники,
но и выказал необыкновенное прилежание в исследовании растений и других пред-
метов естественной истории” (Пекарский, 1870. С. 589)7.
22 августа 1737 г. Сенат одобрил путешествие Стеллера в Сибирь и дал ордера,
подтверждающие это решение.
Незадолго перед отъездом из Петербурга Стеллер женился на вдове Мессершмидта
Бригите Елене, урожденной Бёклер, в надежде, что она будет сопровождать его и раз-
делит с ним все горести и радости путешествия. Однако по мере приближения даты
отправления жена Стеллера все более и более настойчиво пыталась отказаться от
данного ей мужу обещания ехать с ним в путешествие на Камчатку. После долгих
и упорных уговоров Стеллера она наконец согласилась.
В январе 1738 г. Стеллер, его жена и ’’живописец” И.К. Деккер выехали на санях,
запряженных тройками, по заснеженной дороге из Петербурга в Москву через Нов-
город и Тверь. Точная дата их отправления из столицы неизвестна: во всяком случае
12 января они еще не покинули Петербурга, а 30 января уже были в Москве. Ехали
они с частыми остановками, отдыхая почти на каждой почтовой станции, расположен-
ными через каждые 30 верст, тем не менее это путешествие показалось жене Стелле-
бФеофан Прокопович (1681—1736) получил образование в миссионерской школе в Риме. С 1707 г.
он преподавал философию в Киевской академии. Его образованность и широта взглядов привлекли
внимание Петра I, когда он был в Киеве в 1709 г. Через год Прокопович стал ректором Академии,
затем архиепископом Новгородским. В 1716 г. он был вызван Петром I в Петербург, где с тех пор
и жил. Переехав в столицу, Прокопович стал неутомимым сподвижником Петра I и ревностным
сторонником его реформ.
7По свидетельству академика Рупрехта, Стеллером был составлен каталог гербариев Рюйша и
Аммана, напечатанный в Петербурге Академией наук в 1745 г. в книге ”Musei imperialis Petropo-
litani”, vol. I, pt 2 (Пекарский, 1870. C. 590).
126
J A $ аж
Рис. 49. Казань
ра очень изнурительным. В Москве она заявила мужу, что ”с нее достаточно труд-
ностей зимнего путешествия” и объявила, что не желает ехать дальше. Стеллер
обеспечил ее всем необходимым и дал 300 руб., чтобы она могла с комфортом про-
вести год в Москве6 * 8.
Путешественники отправились из Москвы по рекам Оке и Волге до Казани (рис. 49,
50), затем Екатеринбург - Тобольск - Кургут - Нарым - Томск, куда прибыли осенью
1738 г. Здесь Стеллер заболел такой тяжелой формой горячки, что опасались за его
жизнь. Но крепкий организм взял верх, он выздоровел. Из Томска Стеллер поехал
в Енисейск, где тогда находились академики Г.Ф. Миллер и И.Г. Гмелин. 20 января
Стеллер встретился с ними.
В своей книге ’’Reise dutch Sibirien” И.Г. Гмелин оставил воспоминания о Стеллере,
отметив его удивительную непритязательность, редкую выносливость, работоспо-
собность, поразительную приспособленность к путешествиям. ”Он, - писал Гме-
лин, - не имел запасного платья... пользовался одним стаканом и для пива, и для меда, и
для водки, а вина ему не требовалось... ел из того же котелка, в котором сам готовил
себе кушанья... чад в комнате не мешал ему работать... он не носил ни парика, ни
пудры... всякая обувь была ему впору. Ему ничего не стоило провести целый день
без еды и питья, если он мог сделать что-нибудь полезное для науки. Никакие ли-
шения не влияли на его расположение духа, всегда бодрое и веселое. Несмотря на всю бес-
6Позже она вернулась в Петербург, где ее окружало веселое общество поклонников. Сохрани-
лись ее многочисленные обращения в Канцелярию Академии с просьбой выдать ей причитающиеся
деньги за путешествовавшего по Камчатке ее мужа. После смерти Стеллера Бригита Елена вышла
замуж за мистера Фрейслебена — наставника пажей императорского двора.
127
углу схематическое изображеХ морсХ’оТо^^^ гибели- В п₽авом нижнем
порядочность его образа жизни, он, однако, в своей работе был неутомим и чрезвычайно то-
чен, так, что в этом отношении у нас не было ни малейшего беспокойства” (Gmelin, 1752.
Р. 177). Эта характеристика Стеллера была написана много времени спустя после ссоры, про-
изошедшей между ними. Тем больше ее значение, ее объективность. Причиной ссоры пос-
лужила отправка собранных Стеллером коллекций животных и растений им из Забайкалья
прямо в Академйю наук в Петербург, минуя академиков. В Забайкалье, куда Стеллер при-
ехал из Енисейска, ему удалось летом 1739 г. собрать много неизвестных растений и инте-
ресные коллекции животных. Боясь за сохранность материала и стремясь, чтобы он быстрее
прибыл в Академию наук, Стеллер направил свой багаж, опечатанный Иркутской
губернской канцелярией, в Петербург. 20 января солдат, которого Стеллер послал
с коллекциями в Петербург, прибыл в Красноярск, где Гмелин и Миллер зимовали.
Гмелин, получив письмо Стеллера, в котором тот сообщал, что послал коллекции
прямо в Академию наук под официальной печатью Иркутской канцелярии, был
возмущен поступком Стеллера. Академики восприняли его поступок как нарушение
субординации и направили в Сенат и в Академию наук письма, в которых жалова-
лись на его поведение. Они решили преподать Стеллеру урок, чтобы предотвратить
подобные действия с его стороны в дальнейшем. Они вскрыли багаж Стеллера, уб-
рали из него предметы, казавшиеся им маловажными. Направили в Иркутскую кан-
целярию промемории, в которых требовали, поскольку Стеллер ”не способен ра-
ботать без контроля над ним, так как он метит растения и животные неверными
именами”, не разрешать ему поездку на Камчатку (Пекарский, 1870. С. 557).
Стеллер, видимо, действительно не считал себя обязанным отчитываться в своих
научных изысканиях перед академиками. В значительной мере это объяснялось,
по-видимому, тем, что по широте эрудиции, и особенно знаниям в области естествен-
ных наук, он нисколько не уступал академикам. Сыграло роль, возможно, также и
то, что Стеллер был примерно одного с ним возраста (Гмелин, как и Стеллер, родился
в 1709 г, а Миллер был старше только на четыре года). Нельзя сбрасывать со счетов
и характер ученого, человека необычайно самолюбивого и независимого, не желав-
шего иметь каких-либо посредников между собой и Академией наук.
В своих действиях ученый мог основываться на том, что Академия наук заклю-
чила с ним самостоятельный договор об участии в Камчатской экспедиции.
Не в характере Стеллера было отступать. Он ищет пути преодоления преград, пре-
пятствовавших его путешествию на Камчатку. В начале 1740 г. состоялась встреча
Стеллера с М. Шпанбергом - вторым помощником Беринга по Камчатской экспеди-
ции. Стеллер добился разрешения ехать на Камчатку. Чтобы защитить себя от обвине-
ния в самовольных действиях Стеллер обратился в Сенат с донесением, в котором
сообщал, что в составе экипажа Беринга нет натуралиста и что он мог бы быть полезен
в морском путешествии. ’’Также ежели какие найдутся люди, то никто из офицеров
не мог бы их натуру, обычай, поступки и житие подлинно наблюсти и историческое
описание тех народов сочинить; а потому твердое намерение восприять вояж возы-
мел я, дабы не только минералы наблюдать, но все, что к пользе государственной
чинить мог”. Стеллер отправился вверх по р. Лене в Якутск (прибыл туда в мае),
оттуда в Удомск, затем в Охотск. Из Охотска он вышел на судне ’’Охотск” на Кам-
чатку, куда приплыли 20 сентября 1740 г. 27 сентября судно дошло до устья Большой
реки (Большерецк). Здесь в окрестностях Стеллер собрал большой гербарий, ценные
коллекции зйерей, птиц и насекомых, интересный этнографический материал.
По прибытию на Камчатку Стеллер предложил Берингу свои услуги в качестве
натуралиста и просил ’’взять его в вояж, письменно объявив, что в сыскании и про-
бавании металлов и минералов надлежащее искусство имеет и что в том вояже,
сверх того, чинить будет по своей должности разные наблюдения, касающиеся до ис-
тории натуральной и народов и до состояния земли и протчаго” (ГАФКЭ, гос. архив
МИД, 1732-1743, т. XXIV, № 9. Л. 66-87). Беринг дал согласие. И Стеллер отправился
9. В.Е. Соколов, Я.А. Парнес
129
в Петропавловск, куда и прибыл осенью 1740 г. Стеллер был приглашен на прием к
Берингу, на котором ему было уделено мало внимания. Гордый и самолюбивый Стел-
лер остался очень недоволен приемом. В донесении Сенату Стеллер писал: ”Во всем
принят не так, как по моему характеру принять надлежало, но яко простой солдат
и за подлого от него, Беринга, и от прочих признавай был, и ни к какому совету я
им, Берингом, призыван был” (Записки имп. Академии наук, 1869. С. 18).
4 июня 1741 г. Стеллер на пакетботе ”Св. Петр” под командованием В. Беринга
отправился в плавание к берегам Америки. Во время путешествия ученый вел днев-
ник (записи о курсе судна, о встреченных островах, их природе, растениях, птицах,
рыбах, туземцах и особенно о морских животных) - ценнейший исторический доку-
мент. Записи дневника раскрывают личность автора - человека исключительно
талантливого, бескомпромиссного, необычайно находчивого и смелого.
Постепенно поднимаясь на север, судно ”Св. Петр” оказалось недалеко от Алеут-
ских островов, но Беринг и его помощники не подозревали этого - увидеть острова
мешал туман. Стеллер же отмечал в дневнике: ’’Плыли вдоль земли” (Steller, 1793.
Р. 16). Свой вывод натуралист строил на том, что с севера течением приносило много
водорослей, актиний и что стаи чаек тянулись на север. Он советовал офицерам по-
вернуть на север, но его, к сожалению, не послушались. В результате проплыли мимо
островов и потратили много дней впустую, что в последующем обернулось тра-
гически.
Наконец 16 июля 1741 г. после полуторамесячного плавания увидели землю, пок-
рытые снегом горные хребты. Спустя четыре дня ”Св. Петр” подошел на расстояние
двух миль к неизвестному острову, которому дали имя ”Св. Ильи” (о-в Каяк). До
Беринга ни один европеец не был на этом острове. Беринга мало интересовали науч-
ные исследования острова, и Стеллеру пришлось проявить всю свою волю и характер,
чтобы добиться разрешения посетить остров. На берег были посланы два бота, чтобы
найти гавань и набрать пресной воды. ”А меня, - писал Стеллер, - ни на первом... ни
на втором же боте на берег пустить не хотели... но как я усмотрел, что... ласковыми
словами ничего учинить не мог, употребил уже жесткие слова, ему, капитану-коман-
дору... что я Высокоправительствующему Сенату на него, капитана-командора, под
таким видом буду протестовать, чему он был достоин” (Записки Имп. академии наук,
1869. С. 13-24). Только тогда Беринг разрешил ученому отправиться на остров в
сопровождении одного казака на шесть часов. ”А что я в шесть часов один только
сделал, - сообщал Стеллер, - то праведные судья подлинно рассмотреть могут, еже-
ли бы по моему желанию надлежащее вспоможение ученено было, сколько бы еще
там будучи полезнаго чего учинить мог... На другой день прежде восхождения солн-
ца, поднявши якорь, отправились в вояж, якобы только для взятия и отвозу из Аме-
рики в Азию американской воды приходили” (С. 19). Ученый успел описать остров,
его фауну и флору (нашел 160 видов растений), условия быта его обитателей (тузем-
цев увидеть не удалось: они скрылись), своеобразный способ варки животных в
выдолбленном стволе дерева (в воду клали раскаленные камни), их примитивные
постройки, в частности ’’погреб” - продолговатую яму, покрытую древесной корой,
в перекладинах которой лежали камни. Предметы из ’’погреба” (лукошко из дре-
весной коры, наполненное копченой рыбой из лососей, связку веревок из морской
травы необыкновенной прочности, разные травы, несколько стрел, выкрашенных
в черный цвет, огниво) Стеллер послал с казаком к капитану, а сам, рискуя, прошел
еще 6 верст, но не встретил людей. Стеллер отметил, что в Америке на берегу пихто-
вые леса растут под 60° с. ш., тогда как на берегах Камчатки под 5Г с. ш. лесов нет.
Наличие лесов в Америке ученый связывал с более умеренным климатом, преобла-
данием там влажных ветров, что подтвердилось последующими исследованиями. Из
растений он особенно выделял встречавшийся в огромных количествах новый вид
малины с ягодами очень крупными и отменного вкуса. ’’Стоило бы взять несколько
130
кустов этой малины и доставить в ящике с землей в Петербург; не моя вина, что для
них не оказалось помещения, ибо я сам... занимал на корабле слишком много места”.
Из животных, встречавшихся на острове и в прибрежных водах, Стеллер отметил
сусликов, морских выдр, тюленей, китов, больших и малых акул.
На судне ученый продолжал изучать фауну моря. 10 августа он более двух часов
наблюдал неизвестное морское животное. В дневнике он писал: ’’Тело зверя длинное
толстое округлое, к хвосту утолщающееся, длиной около двух аршин [1,42 м]. Го-
лова собачья, со стоячими ушами. На верхней и нижней губе по обеим сторонам боро-
да. Кожа покрыта густыми волосами, на спине серого, на брюхе рыжевато-белого
цвета. В воде животное кажется бурой коровой. Хвост двураздельный плавник,
верхняя лопасть его вдвое длиннее нижней. Никаких следов передних конечностей.
Оно подплыло к судну так близко, что до него можно было дотронуться шестом. Жи-
вотное напоминало морское чудовище, которое изобразил Геснер” [в своей книге
’’История животных” на гравюре с подписью Simia marina danica (морская обезьяна
датская)]9.
30 августа судно стало на якорь около одного из Шумагинских островов, назван-
ных так по имени первого погибшего от цинги моряка. Необходимо было пополнить
запас пресной воды. Стеллер присоединился к матросам, посланным за водой. Воду
набирали плохую. Стеллер, как и во всех случаях, не мог оставаться безучастным.
Он сообщил, что поблизости имеется источник с хорошей водой, но на его слова не
обратили внимания. На острове Стеллер увидел чернобурую лисицу, множество
красных лисиц, нашел разные растения, щавель, обладающую противоцинготными
свойствами горечавку. Стеллер просил дать ему матроса, чтобы сделать запас трав
для всей команды. Но опять его предложение было проигнорировано. Почему же ни-
когда не терявший самообладания рассудительный Беринг, а также его офицеры пре-
небрегали дельными советами Стеллера? Ответ, видимо, надо искать в характере
Стеллера, человека необычайно одаренного, смелого и решительного. Обладая раз-
носторонними знаниями, блестящим умом и поразительной интуицией, он вместе с
тем был самоуверен, заносчив, часто вмешивался в дела, которые его официально не
касались. Поэтому, возможно, к нему относились с предубеждением, его советы мог-
ли воспринимать как личный выпад, издевку.
4 сентября путешественники впервые увидели американцев. Для знакомства с
ними отправили лодку на берег. Стеллер оставил описание их вида, одежды, украше-
ний, байдарок, отличавшихся легкостью и высокой скоростью хода.
6 сентября пакетбот снялся с якоря и направился на запад. Этот последний отрезок
пути был наиболее трудным. Длительное плавание без свежей пищи вызвало цингу.
Ею болела большая часть команды. Около месяца судно находилось в зоне бурь, и
больные цингой люди терпели страшные бедствия. ’’Судно носило по морю как коло-
ду, оставленную во власть волнам и ветрам. Каждую минуту ждали гибели судна...
Самое красноречивое перо не в стостоянии было передать весь ужас, пережитый на-
ми”, - писал Стеллер.
4 ноября люди увидели землю. Положение судна было катастрофическим. Вот как
описывал его Свен Баксель в своем рапорте от 1742 г. ноября 15 в Адмиралтейств-
коллегию. ”И как мы себя и команды нашей служителей от жестокой цынготной
болезни увидели в крайнем безсилии, от чего пришли в немалый страх, ибо тогда
уже можно сказать почти судно было без правления, понеже тогда каманды нашей
людей находилось таких, которые чрез великую мочь ходить о себе могли, только
8 человек, но из оных наверх ходили с нуждою 3 человека, ис которых был один соб-
ственный человек капитан-камандора, а протчие все лежали больные при самой
смерти. Да и воды на нашем судне осталось только 6 бочек, а провианту морскаго,
Стейнегер (Stejneger) полагал, что это животное, видимо, было самцом морского котика.
131
как сухарей, так и протчаго, не имелось... Да сверх всего нашего нужнейшего состоя-
ния грот-ванты наши выше свитсарвина на правой стороне все до одной перерва-
лись... А за вышеописанным безсилием людей оных исправить было некому... Того
ради 5-го числа ноября, в таком виде себя в худом состоянии, более на море продол-
жать и ожидать благополучного ветра весьма были опасны, дабы за безсилием людей
не оставить судна без всякаго управления и не претерпеть от того крайнего нещастия
в потерянии всех людей и судна. Тогда капитан-камандор собрал к себе как обер-
так и ундер-афицеров и рядовых, которые еще могли дойти до его каюты...при кото-
ром собрании все служители...согласно положили...стать на якорь^ для своего спасе-
ния, дабы в такой жестокой болезни не потерять себя безизвестно”. (Русские экспе-
диции по изучению северной части Тихого океана в первой половине XVIII в. (1984.
С. 226). Вскоре после высадки на берег сильным штормом все якорные канаты были
оторваны и пакетбот был выброшен на берег.
Остров, получивший после смерти Беринга его имя (капитан-командор скончался
вскоре после высадки) был безлесным, пустынным, необитаемым. Люди жили в
ямах, вырытых в песке и покрытых парусами, и сильно страдали от жестоких урага-
нов и снегопадов. Условия зимовки описал С. Ваксель: ”В бытность нашу на сем
острове жили весьма пребедно...постоянное беспокойство причиняли нам жестокие
ураганы и штормовые ветры в сочетании с сыростью от близости моря, от которых
паруса, составлявшие крыши наших землянок, быстро ветшали и не в состоянии
были противостоять постоянным сильным ветрам; они разлетались при первом же
порыве ветра, а мы оставались лежать под открытым небом. В эти моменты, кто обла-
дал одеялом или шинелью, тот имел дом, ибо единственным возможным средством
укрыться от непогоды было натянуть на себя что-нибудь, покрыть все тело с головы
до ног и лежать неподвижно до момента окончания пурги, которая иногда продолжа-
лась довольно долго... Иногда ветер бывал так неистово силен, что один раз некото-
рых наших людей, которым пришлось выйти из землянок... несомненно, унесло бы
в море, если бы они не догадались броситься на землю, изо всех сил ухватиться за
камни...и в собирании дров имели чрезвычайную тягость, ибо принуждены были
дрова искать и собирать по берегу морскому и носить на плечах своих лямками верст
по 10 и по 12. А в то время мы и люди каманды нашей почти все одержимы были жес-
токою цынготною болезнию... Пропитание наше было чрез всю зиму за неимением
провианта можно сказать самое бедное и многотрудное, к тому же и натуре челове-
ческой противное, ибо принуждены были ходить по берегу морскому и отлучатца от
жилища своего верст по 20 и по 30 и старатца о том, чтоб убить себе на пищу какова
морскова зверя, а именно бобра, сивуча или нерьпу...которых убив, чрез такую даль-
ность нашивали на себе ж лямками... Весь ноябрь и декабрь мы провели в величай-
ших страданиях. За это время [во время плавания и зимовки на острове] умерло око-
ло тридцати человек” (С. 269). ’’Достойно удивления, что мы все не погибли, так
как большинство из нас лежали больными и были совершенно лишены средств для
лечения и всего необходимого для поправки (Ваксель, 1940. С. 138-151). Наша пища
состояла главным образом из мяса морских бобров, за которыми охотились наши лю-
ди, не потерявшие способности ходить. Они добывали мясо для своего пропитания,
так и для лежачих больных. Порции, приходившиеся на долю каждого, бывали, одна-
ко, настолько малы, что мы были вынуждены употреблять в пищу и внутренности
этих животных, даже кишки не выбрасывались вон, а варились в пищу больным и
съедались ими с огромным аппетитом. К этому же времени море выбросило большого
кита длиной в восемь сажень. Хотя жир его уже несколько протух, так как надо пола-
гать, тушу этого кита в продолжении долгого времени носило по морю, мы... называ-
ли его нашим провиантским магазином, ибо если не оказывалось под рукой мяса
каких-либо других морских животных, то здесь нам был обеспечен запас продоволь-
ствия” (С. 139-140).
132
В этих тяжелейших условиях и проявилась исключительное самообладание, му-
жество и трудолюбие Стеллера. Он охотился на зверей, доставлял их, готовил пищу.
О жизни Стеллера на о-ве Беринга академик Г.Ф. Миллер писал: ”Он не только бо-
лезни телесные, но и смущенный дух пользовал, ободряя всякого веселым и прият-
ным своим обхождением” (С. 8). ’’Большую услугу, - вспоминал С. Ваксель, - оказал
нам адъюнкт Стеллер, отличный ботаник, который собирал различные растения...
и разнообразные травы; из них мы приготавливали чай, а некоторые травы употреб-
ляли в пищу, чтсгприносило заметную пользу нашему здоровью”. (Там же). С первых
дней пребывания на о-ве Стеллер начал изучать его. Он обследовал топографию и
геологию острова, описал его флору10 и Фауну, собрал большой гербарий, многочис-
ленные коллекции рыб, зверей и птиц. 'Среди птиц особый интерес представляет от-
крытый ученым эндемичный для о-ва Беринга вид - очковый большой баклан,
или стеллеров баклан”. Большая птица весом 12-14 фунтов, из-за маленьких крыль-
ев практически не способная летать. Она известна науке только благодаря описанию
Стеллера. Он был единственным натуралистом, видевшим ее живой”] (Stejneger,
1936. Р. 180). Условия для научных исследований на острове были исключительно
неблагоприятными. ”Мы ясно поняли, - писал Ваксель, - в какое беспомощное и
тяжелое положение попали и что нам угрожает полная гибель. В самом деле, мы ока-
зались выброшенными на неизвестный и пустынный остров без корабля, без леса
для постройки другого судна, без провизии с большим количеством людей, до пос-
ледней степени больных... К тому же вся земля покрыта снегом, впереди предстоит
длительная зима с неизбежными сильными морозами, а у нас совсем нет дров. От
таких тревожных мыслей немудрено дойти до отчаяния и усомниться в возможности
спасения” (Ваксель, 1940. С. 79).
Каким мужеством и волей обладал Стеллер, если он, ясно оценивая обстановку,
тем не менее упорно проводил свои исследования природы острова! Впоследствии
он писал: ”Я был один, под открытым небом, должен был сидеть на земле, мне меша-
ли холод, дождь, снег и часто беспокоили меня звери; у меня не было нужных инст-
рументов, и притом я не надеялся, чтобы когда-нибудь моя работа сделалась извест-
ной и принесла кому-нибудь пользу” (Steller, 1749. Введение).
Большую ценность представляют исследования Стеллера поведения млекопитаю-
щих. Их непреходящее значение - в наблюдении образа жизни животных, которые
никогда до этого не сталкивались с человеком. Он оставил интереснейшие записи о
песцах о-ва Беринга. Их было огромное количество, что Стеллер на третий день
своего пребывания на острове убил топором 70 штук и покрыл их шкурами крышу
своей землянки. Песцы совершенно не боялись потерпевших крушение людей и до-
ставляли им много беспокойства. ’’Они, - писал ученый, - проникали днем и ночью
в землянки и таскали все, что им попадалось, даже такие, казалось бы, бесполезные
для них вещи, как ножи, палки, мешки... Когда люди снимали шкуру с убитого зве-
ря, они вертелись тут же и пытались вырвать мясо из рук. Если мясо закапывали в
землю и сверху клали камни, то песцы сообща спихивали их. Они стаскивали в
теплое время года с головы спящих на воздухе людей шапки, одеяла из бобровых
шкур, вытаскивали вещи из-под головы. Чтобы предохранить свежеубитого бобра от
песцов, люди на ночь ложились на него, но песцы ухитрялись выедать мясо под спя-
щим человеком. Так что спать ложились всегда с палкой в руке, чтобы в любой мо-
мент можно было отогнать нахальное животное. Если убивали несколько песцов, ко-
гда они набрасывались на мертвого тюленя, то остальные не обращали на это никако-
го внимания и продолжали пожирать мясо” (Steller, 1781. Р. 274-279).
10В Архиве РАН хранятся две рукописи Стеллера, в которых приводится 224 растения о-ва Бе-
ринга.
133
Стеллер отметил, что песцы щенятся на о-ве Беринга в июне, мечут в скалах 9-
10 щенят, за которыми самоотверженно ухаживают. Особенно обстоятельно описал
Стеллер в своем дневнике поведение морских млекопитающих, в первую очередь
морской коровы.
Свои наблюдения над этим животным адъюнкт начал с первых же дней зимовки.
Но добыть первое животное удалось только в середине мая. Лов такого крупного жи-
вотного требовал участия всех членов экипажа. Стеллер описал лов морской коровы:
’’Вдоль всего берега, особенно где в море впадают ручьи и где разного рода морские
животные водятся особенно часто, животное, прозванное русскими морской коро-
вой, держится в громадном количестве. 21 мая была сделана первая попытка заце-
пить это сильное и громадное животное специально приноровленным большим же-
лезным крюком, привязанным к крепкому и длинному, канату, и вытащить его на
берег; но попытка не удалась: кожа оказалась жесткой и крепкой, а крючок слишком
тупым. Пытались изменить его, но дальнейшие попытки приводили к тому, что жи-
вотное срывалось в море с крюком и канатом. В конце концов нужда заставила нас
прибегнуть к гарпуну. С этой целью починили шлюпку, сильно пострадавшую осенью,
снабдили ее гарпунщиком, штурманом и четырьмя гребцами, каждому дали по гар-
пуну с очень длинным, как при ловле китов, канатом, другой конец которого нахо-
дился на берегу в руках остальных 40 человек. С возможной осторожностью подплы-
вали к животным, которые стадами бродили по своему водному пастбищу вдоль
берегов. Лишь только гарпунщик вонзал в животное гарпун, люди, находившиеся
на берегу, начинали постепенно тащить его из воды, в то время как сидевшие в
шлюпке приближались к животному и наносили ему удары ножами и штыками, пока
оно не истекло кровью, которая фонтаном била из его ран, и совершенно теряло си-
лы. При приливе животное втягивали на берег и там прикрепляли. Как только вода
сбывала, животное лежало на суше, где мясо укладывали в бочки, а жир развешива-
ли на высокие козлы. Вскоре мы сделали такие запасы пищи, что беспрепятственно
могйи продолжать постройку нашего судна” (Steller. 1749. Введение).
’’Это ставшее нам столь полезным морское животное достигало в длину 8-10 м и
в окружности около пупа 9 м. Вес, по моим расчетам, включая кожу, жир, мясо и
внутренности, доходил до 200 пудов. До пупа оно походит на тюленя, от пупа до хвос-
та - на рыбу. Череп напоминает лошадиный; покрытый шерстью и мясом он до неко-
торой степени, особенно губами, похож на голову буйвола. Во рту вместо зубов на
каждой стороне две широкие, длинноватые, плоские, шаткие кости, из которых одна
прикреплена к нёбу, другая - к нижней челюсти. На обеих многочисленные, наис-
кось под углом проходящие бороздочки и выпуклые мозоли, посредством которых
животное размалывает свою обычную пищу, морские растения. На губах многочис-
ленные крепкие щетинки, которые на нижней настолько толсты, что представляют
собой как бы ствол куриного пера. Глаза этого громадного животного не больше
овечьих; они лишены ресниц. Ушные отверстия - малы, ушной проход настолько
узок, что едва войдет в него горошина. Наружного уха нет и следа. Голова соедине-
на с остальным телом короткой шеей, ноги состоят из двух суставов; из них крайний
весьма похож на лошадиную ногу. Посредством этих передних лап, которые снизу
снабжены как бы скребком из многочисленных коротких и густо насаженных щети-
нок, животное плавает вперед. Под передними ногами находятся грудные железы с
черными, морщинистыми, в два дюйма длины сосками, к концам которых идут бес-
численные молочные каналы, содержащие большое обилие молока, превосходящего
своею сладостью и содержанием жира молоко животных, живущих на земле, в осталь-
ном же вполне схожего с ним. Спина животного такого же сложения, как у быка;
бока продолговато выпуклы, живот округленный и постоянно настолько переполнен,
что при малейшей ране внутренности со свистом вырываются наружу. Начиная с
половых частей животное сильно увеличивается в объеме; хвост же, заменяющий
134
задние ноги, постепенно становится тоньше, но все же непосредственно перед плав-
ником он бывает в ширину сантиметров 65. На спине это животное никаких плавни-
ков не имеет.
Эти животные, как и рогатый скот, живут в море стадами; обыкновенно самец и
самка движутся рядом; детенышей они гонят перед собою. Спина и половина туло-
вища приходятся постоянно над водой. Их единственное занятие - отыскание пищи.
Они питаются, как и животные, живущие на земле, медленно продвигаясь; ногами
они сдирают морскую траву с камней и беспрерывно жуют ее... При еде они постоянно
двигают головой и шеей, как быки, и каждые две минуты11 высовывают голову из
воды, чтобы набрать свежего воздуху, сопровождая это ржаньем, подобном лошади.
Когда вода спадает, они уходят в море; когда же вода прибывает, они опять появля-
ются у берега и подходят так близко, что мы могли достать и бить их палками. Они
нисколько не боятся человека” (Стеллер. 1928. С7 104-106).
Подробное описание морской коровы, а также сивуча, северного морского котика
и морской выдры (калана) Стеллер дал в своем бессмертном произведении ”De bes-
tiis marinis” (О морских зверях). - классическом труде по териологии XVIII в.,
который он начал писать еще на о-ве Беринга (см. далее).
Среди морских зверей, которых описал Стеллер на о-ве Беринга, был и выброшен-
ный на берег кит, видимо, синий. В своем знаменитом труде ”Zoographia Rosso-Asia-
tica”, который подвел итоги зоологических исследований в России в XVIII в.,
П.С. Паллас, высоко ценивший изыскания Стеллера, привел это его описание кита.
В середине марта окончательно выяснилось, что земля, на которой находились
потерпевшие кораблекрушение люди, - остров. Посланный ’’для подлинного о сей
земле уведомление боцман А. Иванов, вернувшись, объявил репортом, что земля
наша, на которой мы обретаемся, подлинно остров” (Берг, 1935. С. 307).
Еще раньше было установлено, что материк находится недалеко: в ясную погоду
с запада различались контуры снежных гор. 9 апреля на собрании всей группы было
решено строить новый бот, разбив предварительно старый. ’’Для получения нашей
камчатской земли, - сообщал С. Хитров, - надлежит нам построить какое-нибудь
судно, а для того строения обще положили ломать пакетбот ”Св. Петр”, понеже оное
весьма к походу нашему, за худостию своею, негоден, к тому же и снять оного с
берега никакими мерами невозможно, и ради других резонов, которые явны в преж-
нем нашем общем, при осмотре оного пакетбота, совете” (С. 307). 6 мая того же года
из остатков ”Св. Петра” начали строить новое судно. Все помыслы людей были обра-
щены на быстрейшее его сооружение. К этому времени проблема питания остро не
стояла. Было заготовлено много бочек мяса и жира морской коровы. 20 апреля на
берег острова был выброшен огромный свежий кит (возможно, синий), длиной 30 м.
Из него было получено много сала, которого хватило до конца пребывания на остро-
ве.
Судно (на постройку его ушло три месяца) получилось маленьким для 46 человек.
С собой взяли только самое необходимое. Собранные с таким трудом Стеллером
коллекции морских животных (в частности, скелет детеныша морской коровы, столь
необходимый ученому - он собирался описать его в нормальных условиях), были
оставлены на острове.
9 августа бот был спущен на воду, а 13 августа он вышел в море. Спустя два дня
судно внезапно дало течь: были выброшены за борт одеяла, подушки, платье; с тру-
дом удалось заделать отверстие. 17 августа увидели землю - Крондцкий мыс, 26 чис-
ла того же месяца бот вошел в Петропавловскую бухту.
Приехав на Камчатку, Стеллер снова энергично принялся за научные исследова-
ния полуострова. Эти два года (с августа 1742 по август 1744 г.) - период необыкно- 1
1 видимо, опечатка. В труде Стеллера ”De bestiis marinis” отмечено 4—5 минут.
135
венно бурной деятельности ученого. Стеллер вдоль и поперек исходил и изъездил
Камчатку, посетил почти все остроги, собирая везде коллекции растений и живот-
ных, производя этнографические, исторические и лингвистические исследования.
Ездил с живописцем Беркганом на Курильские острова ’’для учинения рисунка морс-
кому зверю, называемому бобром, и разным птицам и травам”.
Стремясь собрать как можно больше материалов о Камчатке, Стеллер экономил
на всем. Большую часть своих путешествий по полуострову он проделал пешком.
’’Если совесть моя не побуждала бы меня к значительному сокращению своих требо-
ваний, хотя мое ведомство [имеются в виду подчиненные ему лица] без того очень
невелико, я бы причинил Камчатке гораздо большие убытки, чем это оправдывалось
бы интересами моих многолетних стараний”, - писал он (Steller, 1774. Введение, руко-
пись). ’’Нигде, во всей Российской Империи, - сообщал Стеллер, - летние и зимние
путешествия не столь,тягостны и опасны, как именно на Камчатке. Летом до сих пор
здесь приходилось из-за отсутствия лошадей путешествовать либо пешком, либо по
воде. Хотя лошади сильно облегчают подобные предприятия, все же из-за болот,
озер, рек, горных кряжей и глубоких долин с крутыми в них спусками можно было
добраться лишь в весьма ограниченное количество мест. Итак, сухопутные странст-
вования производятся здесь пешком... Всякий раз, как доберешься до реки, бываешь
вынужден выискать мелкое место, раздеться и перебраться на другой берег вброд.
При этом нельзя забывать, что, несмотря на все предосторожности, целый день хо-
дишь с мокрыми ногами вследствие обилия болот” (Там же, Л. 467).
Ученый оставил яркое описание путешествий по Камчатке в летнее и зимнее вре-
мя. ”По ивовым и ольховым лесам и по луговинам даже самому сильному мужчине
не пройти в один день больше 20 верст, главным образом из-за высокой, густой и
крепкой травы, в полтора раза превышающей рост человека. По ительменским тро-
пам ходьба так тяжела, что достаточно пройти по ним несколько верст, как ноги
оказываются ранеными: эти тропы имеют в ширину не более восьми вершков, причем
они настолько глубоки и вытоптаны, что по ним идешь как по узкому каналу” (Л.
468). ’’Хотя зимние путешествия совершаются быстрее летних, но они сопряжены
зато с более значительными опасностями и тяготами. Обычно ездят в санях на соба-
ках. Езда на нартах при обилии гор, глубоких долин и густых лесов далеко не особен-
но удобна и утомляет ительменов-подводчиков- сильнее, чем везущих сани собак:
двум человекам постоянно приходится бежать рядом с собаками, притом угодным
этим животным аллюром” (Л. 468).
Стеллера интересовали не только природа края, но и история ее народов, их куль-
тура. Он стремился обучать детей грамоте. Из предписания Болыперецкой приказной
избе Стеллера от. 27 июля 1743 г. видно, что по его распоряжению с 1742 г. был опреде-
лен ’’обретающий здесь при казачьей службе Иван Попов при Болыперецке обучать
казачьих и иноземческих новокрещенных детей русской грамоте” (Пекарский, 1870.
С. 613-616).
Стеллер всячески старался воспрепятствовать страшному притеснению камчада-
лов со стороны служилых людей и некоторых офицеров, злоупотреблявших своей
властью.
Считая Камчатку важным для экономики России краем, он ратовал за более пол-
ное хозяйственное освоение полуострова, разведение там скота, постройку новых
русских поселений (острогов). Одним из препятствий для заселения полуострова рус-
скими была дороговизна их основного продукта питания - хлеба (зерно приходи-
лось везти из Якутска очень сложным путем). Для решения вопроса, могут ли пере-
селенцы обходиться без хлеба, используя местные продукты питания, Стеллер совер*
шил трудный пеший переход из Болыперецка в Верхний Камчатский острог протя-
женностью в 242 версты, во время которого не употреблял хлеба. Вот как он сам
писал об этом: ’’Как в 1743 г. шел я из Болыперецкой в Верхний Камчатский острог
136
пеш, когда хотя хлеб имел, в моем пути не ел, но рыбою, кореньями, травами и ины-
ми разными вещами питался; хотя и часто для пешего ходу утружден бывал, однако
ж ни малого силе моей вреда не имел и лучшего аппетита до смерти не желаю”(51е11ег,
1774. S. 286).
Пребывание Стеллера на Камчатке - это период титанического труда, его беспри-
мерного научного подвига. Он собрал богатейший научный материал по географии,
природным ресурсам края, его фауне и флоре, а также по истории и этнографии его
народов, написал много рукописей. Важнейшая из них - его знаменитый труд ’’Опи-
сание Земли Камчатки”, опубликованный уже после смерти автора на немецком
языке в 1774 г. К сожалению, это сочинение Стеллера не было опубликовано на рус-
ском языке12.
3 августа 1744 г. Стеллер оставил Камчатку и отправился в обратный путь: в
Охотск, а оттуда в Якутск, куда прибыл 21 октября. Между тем в 1744 г. в Сенат по-
ступил на Стеллера донос от мичмана Хметевского. Во время пребывания на Камчат-
ке Стеллер писал Сенату, что Хметевский не исполняет правительственных распоря-
жений и притесняет туземцев, и вот в отместку за это Хметевский послал донос в Се-
нат, в котором обвинял Стеллера в том, что он самовольно, никого не спросясь, от-
пустил камчадалов, главных зачинщиков бунта против русских. Сенат приказал
Иркутской канцелярии строго допросить Стеллера. Поэтому в Иркутске ученый был
призван в канцелярию. Но после его объяснений Иркутская канцелярия нашла, что
’’виновности Стеллеровой не признавается”, о чем 30 января 1746 г. и послала донесе-
ние Сенату.
Стеллер же, потеряв много времени в Иркутске, продолжил свой путь. Лишь 15
января он был в Красноярске, в марте - в Тобольске и Тюмени, наконец, в апреле
того же года - в Соликамске.
Ученый вез с Камчатки, помимо коллекций животных, минералов, гербариев,
также образцы редких растений для ботанического сада Академии наук. Он рассчи-
тывал прибыть в Петербург зимой или ранней весной. Однако ’’многие и долго про-
должающиеся осмотры собранных мною вещей и моего багажу, - писал Стеллер, -
також и другия препятствия и досады причиною были, что я весною 1746 года в Петер-
бург прибыть не мог. Великое множество редких моих растущих вещей и кустов,
которые я по указу с великим трудом собирал, на дороге растаяли, и я весною при-
нужден был их либо все бросить, либо в Соликамске остаться, к чему сад мне г. Де-
мидова и прилежное надзирание сего саду способными казались. И таким образом
выбрал я сие последнее, яко полезное для сада академического” (ПО Архива РАН.
Ф. 3, Оп. 1,№813. Л. 179-183).
В саду Демидова Стеллер высадил 80 видов, собранных им редких растений, наде-
ясь спасти их. ’’Ежели оные, - сообщал он Академии, - там еще зиму простоят, то
без всякаго сумнения возрастут” (Л. 179-180).
Здесь, в Пермском крае, как и везде, ученый не щадил себя, стремясь максималь-
но полно изучить край ”в трояком царстве природы”. Он писал Академии наук:
’’Вознамерился я со всяким прилежанием исследовать Пермию. И 1 сей труд есть
наиполезнейший для меня...ибо около половины сибирских и камчатских плантов
[растений] в Пермии паки нашлись. Я больше 2000 верст сего лета переездил на свой
кошт для исследования в надежде, что оное милостиво примет императрица и Акаде-
мия (Л. 180-181).
В августе того же года Стеллер вернулся в Соликамск, чтобы продолжить свой
путь в Петербург, и здесь его настиг курьер, прибывший по распоряжению Сената с
тем, чтобы отвезти его обратно в Иркутск для производства над ним следствия. Ока-
12В 1938 г. был сделан его русский перевод А.Н. Горлиным и Г.Г. Генкелем, но не был издан.
Рукопись перевода хранится в архиве Института этнографии РАН в Санкт-Петербурге.
137
залось, что Сенат получил известие из Сибирского приказа о том, что Стеллер 25 мар-
та проехал через Верхотурье по дороге в Петербург, тогда как донесение Иркутской
канцелярии от 30 января о невиновности Стеллера дойти до Сената еще не успело.
В сопровождении пристава ”в одном кафтане с шестидесятые рублями” ученый
вынужден был ехать назад в Иркутск. В донесении Академии Стеллер писал: ’’Импе-
раторской Академии наук нижайше рапортую, коим образом 16 числа августа, по
указу правительствующего Сената, чрез курьера Захара Лупандина с пути моего в
Петербург из Соликамска повезен я назад в Иркутск, в Сибирь.
Тому причины я не знаю и с нижайшею покорностью беспечально следую воле Бо-
жией и повелениям, куда ехать велят. Однако не могу преминуть, чтоб Император-
ской Академии не объявить, что я опасаюсь, чтоб сей нечаянный случай меня от моих
дел и собраний и притом усердное мое к Императорской Академии наук намерение,
касающееся до высокой чести Академии и до пользы наук, буде не вовсе пресек, то
однако ж бы знатно не уменьшил... Определенный ко мне в дороге пристав не позволя-
ет мне Императорской Академии наук пространного рапорта послать; но я сей возв-
ратный путь в Сибирь намерен в пользу употребить и подлинно еще много в Сибири
забыл, что на сем пути паки исправить могу. Между тем от Императорской Академии
наук прошу милостиваго защищения тем надежнее, чем больше я с великою опаснос-
тью для жизни и здоровья трудился для спошествования чести и пользы Император-
ской Академии наук. Сие есть одна подпора моего уже упавшаго духа, что она также
позаботится о ея малом сочлене, дабы он не пропал по напрасну” (Л. 182-183).
Около Тары Стеллера догнал другой курьер, посланный Сенатом, с известием о
разрешении адъюнкту возвратиться в Петербург: до Сената дошло донесение Иркут-
ской канцелярии о невиновности Стеллера. Но попасть в Петербург ему не было
суждено. По дороге в Петербург, в Тюмени, Стеллер скончался (рис. 51). Ему было
всего 37 лет.
После Стеллера осталось ценное научное наследие - многочисленные его рукописи
и черновые записи, которые были переданы в Академию наук, в архиве которой в
Санкт-Петербурге они и хранятся. Титанический труд Стеллера не пропал для науки.
Рукописями ученого пользовались многие русские академики. Использовал их в
своей книге ’’Описания Земли Камчатки” С.П. Крашенинников, как того требовала
от него Академия наук, а также другие: академики П.С. Паллас, К.М. Бэр,
Ф.Ф. Брандт, А.Ф. Миддендорф. Всемирную известность получили сочинения Стеллера
’’Описания Земли Камчатки” (1774), ’’Топографическое и физическое описание остро-
ва Беринга” (1718), ’’Дневник морского путешествия из Петропавловской гавани на
Камчатке в Америку и события, происшедшие на обратном пути” (1793), опублико-
ванные на немецком языке, и особенно знаменитое его произведение ”De bestiis
marinis” (О морских зверях), напечатанное первоначально в 1751 г. на латыни, а
затем переведенное в 1753 г. и на немецкий язык.
Этот труд Стеллера имел существенное значение для формирования отечественной
териологии как науки, внес важный вклад в мировую териологию.
В своей книге ”De bestiis marinis” Стеллер (1751) впервые в мире дал описание
морской коровы, сивуча, северного морского котика, калана и морской выдры.
Особенно ценны описание и измерения морской коровы - единственные в мире,
которые никто и никогда более сделать не может.
Сталлер описал морских животных очень подробно и обстоятельно. Вот что писа-
лось по поводу труда Стеллера в извлечении, сделанном Академией наук в Петербур-
ге: ’’Все исследования проведены с величайшим усердием. Автор описывает тело
каждого животного наиточнейшим образом, та[кже каждую отдельную часть тела, ее
положение, величину и пропорции, и прежде всего старается дать ясное и точное
представление об их внешнем виде, не оставляет он не исследованными и внутрен-
ние органы и изучает их строение в той степени, в которой ему позволили обстоятель-
138
Рис. 51. Тюмень
ства. Он описывает, насколько соответствуют части тела их таковым у других живот-
ных, что особого имеется у каждого и старается объяснить как механическое стро-
ение, так и природу каждого животного. Далее он сообщает об использовании их в
пищу, в лечебных и других целях и, наконец, рассказывает о движении, природе,
образе жизни и поведении животных” (Steller, 1753. S. 36-47)13.
Действительно, нельзя не поражаться той тщательности, с которой ученый описал
морских млекопитающих, несмотря на тяжелейшие условия, в которых ему приш-
лось работать, особенно при исследовании такого огромного животного, как морская
корова. ”В том, что я не все смог выполнить так, как хотел, - писал Стеллер, -
прежде всего виновата плохая погода, наступившая тогда, когда были добыты эти
животные. Почти постоянно лил дождь и было холодно, а все исследования приходи-
лось проводить под открытым небом. Помехой служили также приливы и отливы.
Хищные морские птицы Isatides выхватывали у меня все из-под рук. В то время, как я
обследовал животное, они похищали у меня бумагу, книги и чернила, когда я делал
записи, они набрасывались на зверя. Даже сами размеры животного и его вес препят-
ствовали его изучению. Я один должен был осуществлять все наблюдения и одно-
временно выполнять всю остальную работу. Все люди были озабочены лишь тем,
чтобы побыстрей починить корму корабля и поскорее покинуть это гибельное место.
К вечеру нанял я несколько человек на один час за плату с тем, чтобы выполнить
самую черную работу. Они злобно ругали все вокруг, потому что были озлоблены и
слишком невежественны, и делали все так, как им взбредало в голову. При этом я
еще должен был хвалить их за ошибки и вред, который они причиняли, чтобы они не
13Пер. с нем. канд. биол. наук Т.А. Калининской.
139
бросили меня окончательно. Мне не удавалось извлечь органы неповрежденными и
отпрепарировать их так, чтобы можно было получить вполне надежные результаты.
Если какие-то открытия и приносили мне радость, то тем сильнее были моя досада и
огорчения, когда я вынужден был оставлять без внимания столько важных частей.
Поэтому я прошу благосклонного читателя, который будет знакомиться с этим непол-
ным описанием, не приписывать его недостатки описания отсутствию моей доброй
воли или малой жажде знания, а лишь тем обстоятельствам, в которых я оказался” (S. 93).
Стеллероваькорова. Стеллер привел 47 измерений внешних признаков зверя.
Описание морской коровы [самки], убитой 12 июля 1742 г. на острове Беринга, рас-
положенном в проливе между Америкой и Азией. Размеры даны в английских ме-
рах длины.
Длина тела от вершины верхней Дюймы14 Десятые доли дюйма
губы до конца правой лопасти хвоста 296 —
Расстояние от вершины верхней
губы до носа 8 —
То же от кончика носа до внут-
реннего угла глаза 13 5
То же от внутреннего до
наружного угла глаза — 8
Расстояние между глазами:
между внутренними углами глаз 17 4
между наружными углами глаз 22 2
Ширина основания носа 1 5
Высота носа 2 5
Его ширина 2 5
Расстояние от вершины верхней
губы до угла рта 15 5
То же от вершины верхней губы
до плеча 52 —
То же от вершины верхней губы
до полового отверстия 194 —
Длина полового отверстия 10 2
Длина хвоста от мускула сжимателя анального отверстия до начала
лопастей хвоста 75 5
Окружность головы на уровне ноздрей 31 —
То же на уровне глаз 48 —
Окружность шеи у затылка 82 —
Высота передней части ’’хобота” 8 4
Окружность туловища на уровне плеч 144 —
Наибольшая окружность туловища
посредине брюха 244 —
Окружность хвоста в месте отхождения
лопастей 56 —
Расстояние между концами лопастей хвоста
или ширина хвоста с лопастями 78 —
Длина внутренней губы, покрытой
лохмами и жестой как веник 5 2
Ее ширина 2 5
Наружная верхняя губа по направлению к подбородку, с ее наклонной поверх- ностью, которая вся покрыта белой
щетиной [ее ширина] 14 —
Ее высота 10 —
141 дюйм = 0,0254 м.
140
Дюймы14 Десятые доли
дюйма
Губа [не покрыта волосами или щетиной],
черного цвета, свисающая на грудину, сердцевидной формы, ширина 7 4
Ее высота 6 8
Расстояние от нижней губы до грудины 54 —
Ширина рта от одного конца до другого 20 4
Расстояние от глотки до пищевода 32 —
Ширина или вернее длина желудка 44 —
Длина кишечника от рта до заднего прохода 5968 —
Таким образом, он в 20,5 раз длиннее самого животного, которое, как показывает пункт 1, имеет длину свыше 24 английских футов Расстояние от половой щели до мускула запирателя анального отверстия 8
Поперечние трахеи ниже гортани 4 2
Длина сердца 22 —
Ширина сердца 25 —
Длина почек 32 18
Ширина почек 18 —
Длина языка 12 —
Ширина языка 2 5
Длина соска 4 —
Длина длечевой кости 14 5
Длина локтевой кости 12 2
Длина головы от ноздрей до затылка, измеренная на скелете 27 —
Ширина затылка 10 5
Стеллер привел подробное описание наружных частей зверя, подчеркнув его удиви
тельное своеобразие. ’’Это животное, - сообщал он, - обитает лишь в море, но не Hi
суше, как неверно указано в некоторых описаниях... Оно выглядит в жизни доста
точно необычным и является поистине удивительным вследствие своей формы
способов движения и из-за того употребления, которое оно может найти. Кожа у неге
такая толстая, что скорее напоминает кору дуба, чем кожу животного. Она черная
шершавая, морщинистая, поверхность покрыта небольшими выпуклостями, словнс
шагрень, твердая и жесткая, без волос. Ее с трудом удается пробить топором или гар
пуном... Голова имеет чрезвычайно малые размеры по сравнению с непомерно боль
шим туловищем, она очень короткая и не имеет ясно выраженных границ. По форме
она удлиненная и почти четырехугольная, от темени до нижней челюсти становитс*
шире... Рот по сравнению с размерами животного, даже полностью открытый, не
представляется особенно большим. Ему и не нужно быть больше, поскольку этс
животное питается лишь некоторыми видами морских трав и тем и живет... Глаза находят
ся точно посередине между внешним хоботом и ушами... по сравнению с огромнык
телом они очень малы, не превышают по величине глаз овцы, снаружи не имеют ш
ресниц, ни чего-либо подобного им, они прямо выходят из кожи через круглое отвер
стие, диаметр которого не больше чем полдюйма... Уши снаружи имеют вид малень
ких открытых отверстий, как у тюленя, и ничего, что напоминало бы наше наружное
ухо. Ушные отверстия невозможно увидеть без тщательного поиска... В них с трудок
входит основание куриного пера... Невозможно определить, где голова переходит i
шею, которая соединена с туловищем таким же образом, что нельзя определить мест*
перехода одного [шеи] в другое [туловище]. Подобнее строение соответствует тако-
вому у рыб. Признаком, слабо указывающим на наличие шеи, является то, что этс
место в два раза короче головы, имеет овальную форму и выглядит более стройным,
14-
чем задняя часть головы. Тем не менее в районе шеи имеются подвижные шейные
позвонки, и шея совершает определенные движения, которые можно наблюдать у
животных во время кормежки. Они наклоняют тогда голову так же, как это делают
быки... От лопаток до пупка туловища расширяется, затем по направлению к задней
части объем его уменьшается и оно становится стройным. Бока его округлы и раз-
дуты, как брюхо... От пупка до зада ширина тела уменьшается так же, как от груди по
направлению к шее. Спина у толстых морских коров, какими они бывают весной и
летом, выпуклая. Однако зимой, когда они становятся тощими, спина делается
плоской и по обеим сторонам позвоночника образуются глубокие борозды, так что
тогда можно наблюдать все движение позвоночника... Хвост начинается с 26-го
позвонка, хвостовых позвонков 35. От заднепроходного отверстия к лопастям хвост
становится все тоньше и имеет не плоскую, а скорее четырехугольную форму... Хвост
толстый, очень мощный и заканчивается черным плавником, чрезвычайно жестким и
твердым. Плавник не разделяется на лучи, а является цельным... Плавник, образу-
ющий конец хвоста, имеет длину и ширину 78 дюймов, высоту 7,3 дюйма, толщину
еще полтора дюйма... Плавник хвоста несколько напоминает клещи, оба его от-
ростка имеют одинаковую величину, что отличает его от того, что встречается у круп-
ных морских рыб. Лопасти хвоста расположены по бокам тела, как у ластоногих и у
китов, а не на одной линии со спиной, как это имеет место у большинства рыб. Когда
животное совершает при помощи хвоста мягкие боковые движения, оно медленно
плывет вперед. Если же оно ударяет хвостом вверх и вниз, то оно мощно устрем-
ляется вперед всем телом, и старается таким образом вырваться из рук врагов, кото-
рые пытаются вытащить его на сушу.
Самое замечательное, чем это животное отличается от всех наземных животных
(которые иногда живут в воде, ц от водных животных, которые могут выходить на
сушу), - это его совершенно особенные передние конечности, руки или передние
ноги, если их только можно так назвать. От плечевых костей у шеи отходят две руки,*
длиною в 26,5 дюймов, состоящие из двух отделов. Верхняя плечевая кость соеди-
няется с лопаткой посредством плоского сочленения. Как и у человека, здесь имеют-
ся локтевая и лучевая кости. Они граничат с костями плюсны15 [запястья], однако
здесь нет ничего похожего на пальцы, ногти и когти. [Они] покрыты толстым жиро-
вым слоем и окружены многочисленными связками сухожилий, кожей и поверхност-
ным слоем кожи таким образом, каким отрубленная конечность у человека вновь
зарастает кожей. Однако кожа на ней, и особенно ее поверхностный слой значительно
толще, тверже и суше, так что это передняя часть руки напоминает собой нечто вроде
клешни или лашадиного копыта. Отличие заключается в том,что копыто заканчивает-
ся более узким и острым краем, и поэтому более приспособлено для рытья и копания.
Сзади концы ног гладкие и выгнутые, снизу в некоторой степени полые и все запол-
нены бесчисленными густыми щетинами, длина которых около полдюйма и которые
царапаются точно твердая метла... Спереди на груди имеются два соска, имеющие
иную форму, чем у других зверей. Они расположены под руками, как у людей, и
имеют сходную форму. Длина груди в среднем составляет полтора фута, она выпук-
лая, на ней имеются многочисленные направленные во внутрь морщинки или спи-
ральные изгибы. Она состоит из железистой ткани, чрезвычайно твердая, гораздо
тверже, чем коровье вымя, и не содержит жира. Сосок у самок, выкармливающих
детенышей, имеют длину четыре дюйма и толщину полтора дюйма... Половое отвер-
стие самки расположено на восемь дюймов выше заднего прохода. Его переднее
отверстие имеет почти треугольную форму. Сверху, где расположен клитор, оно
шире, по направлению к заднему проходу уже... Задний проход расположен в девяти
15У Стеллера ошибочно написано "плюсны”.
142
с половиной дюймах ниже влагалища и не очень плотно закрывается сфинктором.
Ширина его составляет четыре дюйма”.
Исключительно подробно описал Стеллер кожу этого животного, связав ее с ролью,
которую она играет в жизни животного. ’’Если сделать, - писал он, - поперечный раз-
рез [кожи], то по гладкости и окраске она больше всего напоминает черное дерево.
Этот внешний слой не является еще истинной кожей, он ее поверхностный слой. На
спине она гладкая, лишенная волос. Начиная от затылка до лопастей хвоста кожа
собрана в круговые бороздки и потом очень неровная. По бокам она очень острая,
словно состоит сплошь из небольших камешков, и имеет ряд выпуклых полых бугор-
ков, которые выглядят, как грибы, не имеющие ножек. Кожа имеет отталкивающий
вид, особенно вокруг головы. Поверхностный слой кожи,описанный выше, покры-
вает все тело, точно панцирь, и чаще всего имеет толщину один дюйм и состоит
сплошь из трубочек, подобных бамбуку или мамбу индейцев или китайцев. Эти тру-
бочки расположены в коже вблизи одна от другой в перпендикулярном положении,
так что они могут быть отделены одна от другой по всей их длине. Каждый ’’волос” в
нижней своей части, расположенный и закрепленный в истинной коже, округлый, вы-
пуклый и толстый, снабжен клубневидной луковицей. Благодаря этому оторванный
поверхностный слой кожи снизу весь бугорчатый, словно испанская кожа. Наоборот,
наружная поверхность расположенной под ней истинной кожи имеет массу малень-
ких углублений подобно наперстку, где находились эти ’’волосяные” луковицы.
Вышеописанные трубочки расположены очень близко одна от другой, и они все время
остаются влажными и как будто набухшими, так что если поверхностный слой кожи
срезать в горизонтальном направлении, то они становятся незаметными, и срез выг-
лядит как совершенно гладкая поверхность, напоминающая срезанный коготь. Если
отделенный кусок кожи вывесить и высушить на солнце, то отдельные волокна рас-
ходятся, и кожа может быть вся расщеплена, точно кора. При этом становится отчет-
ливо видно, что она состоит из трубок. Через эти отверстия выделяется жидкая водя-
нистая слизь, особенно на боках и вокруг головы, и в меньшем количестве на спине.
Когда животному случается несколько часов пролежать на сухом берегу, спина у
него становится совсем сухой, а голова и бока остаются постоянно влажными и
мокрыми. Толстый поверхностный слой кожи подобного строения16 служит у живот-
ного двум целям: во-первых, предохраняет истинную кожу, когда животное оказы-
вается в местах с острыми камнями или зимой среди льдин во время поисков пищи,
или же тогда, как мне это приходилось неоднократно наблюдать, когда сильные
волны бросают их о скалы и утесы. Благодаря ему животное как бы защищено бро-
ней. Во-вторых, он служит для предохранения животного от гибельной потери жиз-
ненного тепла: летом - от слишком сильного испарения, зимой - вследствие сильных
морозов Поскольку это животное не может долго оставаться на морской глубине,
как другие морские животные и рыбы, а должно все время, пока оно питается, выс-
тавлять свое туловище наполовину над поверхностью воды, оно все время подвер-
гается действию холода. Я видел много особей, выброшенных мертвыми на берег.
Причиной их гибели послужило то, что поверхностный слой кожи был содран с них,
когда их бросало о скалы. Часто приходилось мне наблюдать, что когда зверей,
пойманных с помощью гарпунов, тащили к берегу, а животные пытались освобо-
диться мощными ударами Ьсвоста или всего туловища или старались удержаться
передними лапами, то от них отрывались большие куски поверхностного слоя кожи.
Поверхностный слой кожи отрывался также на руках, на так называемом копыте и на
1бСтеллер отмечал, что такой же поверхностный слой кожи, какой он описал у морской коровы,
имеет и кит. Поверхностный слой кожи кита, по словам Стеллера, пока он оставался влажным,
имел темно-коричневую окраску ’’словно копченый окорок”. После того, как он высох, он приоб-
рел черную окраску.
143
лопастях хвоста, что заставило меня еще больше утвердиться в высказанном мне-
нии... ’’Некоторые морские коровы имеют на этой коже белые крупные пятна и
полосы, в результате чего их кожа напоминает шахматную доску, причем эта окраска
сохраняется и на глубине у истинной кожи...” Под описанным выше поверхностным
слоем кожи находится истинная кожа, покрывающая все тело. Толщина ее составляет
две линии, она мягкая, белая, довольно плотная и твердая, по структуре и плотности
напоминающая кожу кита, может использоваться для таких же целей, как и пос-
ледняя”.
Представление о характере труда Стеллера дает его описание губ животного и
участвующих в пережевывании пищи роговых пластин - ярких отличительных черт
морской коровы.
’’Наружная губа заканчивается внешним хоботом, имеет полуокруглую форму,
плоска, раздута, толста, шириной в 14 дюймов и высотой в 10 дюймов, белого цвета,
гладкая, усыпана маленькими бугорками. Из центра последних выходят белые прос-
вечивающие щетины, высотой 4-5 дюймов. Длина внутренней верхней губы 6 дюймов,
ширина 2,5 дюйма; она на всем протяжении отделена от наружной губы и срастается с
ней только своим основанием. Она свисает над небом как язык теленка и является
твердой и шершавой, как прутья метлы. Эта верхняя губа плотно закрывает рот
сверху, подвижна и служит для того, чтобы срывать морскую траву и вносить ее
в рот...”
’’Нижняя губа также двойная, при этом внешняя - черного цвета, гладкая, без
щетины, по форме несколько напоминает сердце или подбородок. Ширина ее 7 дюй-
мов, высота 6,8 дюйма. Внутренняя нижняя губа слабо отделена от наружной, жест-
кая и совершенно не видна при закрытом рте, поскольку ее прикрывает верхняя ду-
гообразная губа. Она смыкается с внутренней губой, плотно закрывая рот. В месте
соединения верхней и нижней челюсти остающееся между ними пространство запол-
нено густой и толстой щетиной длиной полтора дюйма, белого цвета. Она способству-
ет тому, что во время пережевывания пищи последняя не вываливается изо рта и не
вымывается оттуда морской водой, которая поступает в рот вместе с пищей и, после
того как рот закрыт, вновь выбрасывается наружу этим путем.
Эта щетина, о которой шла речь, такой же толщины, как ствол голубиного пера,
белого цвета, полая внутри, внизу расширяется в виде луковицы. Рассматривая ее
простым глазом без увеличительного стекла, можно видеть, каким образом природа
создала наши волосы.
Когда животное ложится на брюхо, то высота переднего хобота (или морды) от
ноздрей до губ в перпендикулярном направлении около 8 дюймов. Он тянется от
носа как к наружним губам, так и по сторонам вдоль краев верхней челюсти в виде
волнообразной каймы, спереди округлый, становится толще и его поперечник все
время увеличивается. Внешние губы толстые и как будто раздувшиеся, на них, как у
кошек, имеются многочисленные глубокие отверстия для вентиляции, из каждого
торчат толстые белые щетины, которые становятся тем толще, чем ближе они располо-
жены к отверстию рта. Наиболее толстые щетины находятся между губами обеих
челюстей. С их помощью животные могут срезать водоросли как ножницами и благо-
даря им ничего не вываливается изо рта. Нижняя челюсть короче верхней, и лишь она
может одна двигаться... Губы подвижны как на верхней, так и на нижней челюсти.
Когда животное вырывает при помощи своих рук водоросли, растущие на каменистом
морском дне, оно очищает их настолько хорошо этими жесткими щетинами от твердых
стеблей и корней, которые оно не использует в пищу, как будто бы они были срезаны
при помощи тупого ножа. Поскольку стебли морских водорослей гораздо крепче и
жестче, чем у наземных растений, то губы этих животных гораздо крепче и жестче,
чем у наземных животных. Поэтому их губы не пригодны в пищу и не могут быть
сделаны мягче ни кипячением, ни каким-либо иным способом. Для внутреннего
144
строения губ характерно то, что в разрезе они имеют вид шахматной доски, состо-
ящей из мелких клеточек. Они состоят из многочисленных мелких, толстых, красных
мускулов ромбовидной или трапецевидной формы, между ними находится такое же
количество жилистых клеточек, напоминающих клетчатковую ткань или сеточку,
которая вся как бы усеяна расплавленным жиром. После выпаривания в кипятке эти
губы легко теряют содержащийся в них жир, и после удаления жира эти ячейки
выглядят как жилистая клетка.
Такое строение обусловлено, по моему мнению, следующими тремя причинами.
1. Благодаря такому строению губы становятся еще более мощными и плотными и
устойчивыми к внешним повреждениям. 2. Поскольку головные и хвостовые части
этих мускулов, составляющие их начало и конец, расположены так, что, когда го-
ловки мускулов подтягиваются к ротовому отверстию, их хвостовые части, или
концы, подтягиваются к макушке, так что их концы и начала как бы образуют коль-
цо. Это способствует тому, что тяжелые губы легче поднимаются и двигаются. 3. Бла-
годаря подобному строению губы могут в определенной степени совершать движение
по спирали, и благодаря этому можно не приводить в движение все тело, когда они
вырывают жесткую морскую траву. Движения самой головы крайне ограничены
из-за окружающей ее жесткой кожи.
Процесс пережевывания пищи осуществляется у этих зверей иначе, чем у других
животных: не с помощью зубов (их нет у этих животных), а при помощи заменяющих
их двух длинных костей17 очень твердых, белого цвета, которые представляют собой
целый ряд зубов или сплошную зубную массу. Одна из этих костей расположена на
нёбе, другая - на нижней челюсти. Эти кости закреплены совершенно необычным
образом, и способ их прикрепления нельзя охарактеризовать каким-либо известным
названием. Его нельзя назвать гомфозисом (gomphosi^, потому что они не фиксиро-
ваны в челюстях, как зубы: их многочисленные выступы и углубления входят в со-
ответствующие углубления и высту