ВЕСТИЖ
ДРЕВНЕ!? ИСТОРИИ
оСООо
И 3 ДАТЕЛЬСТВ О
АКАДЕМИИ НАуК СССР

АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА ССР
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ
ВЕСТНИК
ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ
3 (53)
ЖУРНАЛ ВЫХОДИТ ЧЕТЫРЕ РАЗА В ГОД
ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ НАУК СССР
МОСКВА 1955

К ИТОГАМ СОВЕЩАНИЯ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ
«ВЕСТНИКА ДРЕВНЕЙ ИСТОРИИ»
О	г мая с. г. в Москве состоялось совещание авторов и читателей «Вест-
ника древней истории», в котором приняли участие широкие круги
историков древнего мира Москвы и представители научно-исследова¬
тельских учреждений и высших учебных заведений ряда других городов
(Еревана, Ленинграда, Львова, Тбилиси, Великих Лук, Казани и др.).
Совещание привлекло внимание не только историков в узком смыс¬
ле слова, но и археологов, филологов, историков архитектуры и искус¬
ства, которые в своих выступлениях подчеркивали неразрывную связь
всех этих дисциплин и необходимость координации усилий исследова¬
телей различных сторон исторического процесса в древности.
Выступавшие в прениях отмечали положительное значение совеща¬
ния, справедливо критиковали редколлегию «Вестника древней истории»
за длительный перерыв в созыве таких совещаний и предложили в даль¬
нейшем проводить их более регулярно и часто.
Заслушав сообщение главного редактора «Вестника древней истории»
об итогах и перспективном плане работы журнала, участники совещания
подвергли серьезному критическому анализу как все стороны работы
журнала, так и общие вопросы состояния исследовательской работы в
области древней истории, которая находит свое отражение на страницах
журнала. Центральное место в выступлениях участников совещания за¬
нял вопрос о мерах, которые должны быть приняты для подъема всей на¬
учно-исследовательской работы в области древней истории на более вы¬
сокий научно-теоретический уровень.
Рассматривая с этой точки зрения перспективный план работы жур¬
нала, предложенный редколлегией «Вестника древней истории», участ¬
ники совещания отмечали, что в этом плане в основном'правильно наме¬
чаются наиболее актуальные темы, углубленная разработка которых
должна продвинуть вперед разрешение важных теоретических проблем
древней истории. Так, редколлегия «Вестника древней истории» ори¬
ентирует авторский коллектив журнала на первоочередную разработ¬
ку вопросов землевладения и аграрных отношений в странах древнего
мира, в первую очередь в странах древнего Востока, без чего невозмож¬
но глубокое исследование положения производителей материальных
благ. Нс менее важное значение для подъема теоретического уровня
научно-исследовательской работы имеет разработка социально-экономи¬
ческой истории древнего города. В ряде выступлений справедливо
указывалось на необходимость повысить теоретический уровень и уве-

4
ИТОГИ СОВЕЩАНИЯ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ ВДИ
лпчпть число конкретных исследований по вопросам происхождения го¬
сударства.
Участники совещания отметили также, что как в номерах «Вестника
древней истории» за последние годы, так и в перспективном плане жур¬
нала увеличилось внимание к истории древней Греции в классическую
эпоху, но вместе с тем подчеркивали, что эта проблематика все еще зани¬
мает в журнале недостаточное место.
Признавая справедливость этой критики, «Вестник древней истории»
обращает внимание научно-исследовательских учреждений страны и от¬
дельных ученых на необходимость уделять большее внимание в своих
планах истории древней Греции, в первую очередь вопросам возникно¬
вения и развития рабовладельческих государств материковой и остров¬
ной Греции, аграрных отношений, истории производителей материаль¬
ных благ и классовой борьбы; особого внимания к себе требует разра¬
ботка этих вопросов применительно к малоизученным отсталым областям
древней Греции.
Особое место в журнале и соответственно в научных планах исследо¬
вательских учреждений должны занять вопросы истории, языка и пись¬
менности микенского периода истории Греции, а также тесно связанные
с ней проблемы истории Северного и Восточного Средиземноморья во-
II — I тысячелетиях до нашей эры.
Среди проблем, которые еще недостаточно разрабатываются совет¬
скими историками и слабо освещаются на страницах «Вестника древней
истории», участники совещания называли также проблемы соотно¬
шения базиса и надстройки, периодизации, истории древнего Египта
и Вавилона, эллинистических государств и Средней Азии, Парфии и вос¬
точных провинций Римской империи.
В выступлениях на совещании также подчеркивалось, что советские1
историки должны значительно быстрее осваивать тот новый фактический
материал, который дают современные эпиграфика, папирология и археоло¬
гия для изучения закономерностей развития рабовладельческого общест¬
ва. Это особенно важно потому, что в буржуазной историографии этот
материал часто анализируется только в источниковедческом плане или
же интерпретируется с методологически ложных позиций. На страницах
журнала и в его перспективном плане почти не освещаются новинки эпи¬
графики и папирологии.
Участники совещания справедливо отмечали также совершенно не¬
достаточное внимание, уделяемое журналом проблемам идеологии, ко¬
торые не нашли достаточного отражения и в перспективном плане журна¬
ла. Выступавшие на совещании филологи и литературоведы указывали,,
что поскольку, к сожалению, у нас еще до сих пор нет специального ор¬
гана по вопросам истории языков и литературы древнего мира, «Вестник
древней истории» в меру своих возможностей должен уделять внимание
и этим вопросам, тем более, что многие из них неразрывно связаны с пробле¬
мами древней истории. Выступавшие указывали также, что невнимание к
вопросам филологии ведет к снижению научного уровня исторических
исследований.
Признавая справедливость этих замечаний, редакция, однако,
обращает внимание соответствующих специалистов на необходимость раз¬
работки на страницах ВДИ проблем, наиболее важных для историче¬
ской науки; именно они должны получать прежде всего свое освещение
на страницах журнала, так как его ограниченный листаж не позволяет
освещать вопросы филологии, литературоведения и истории искусства в.
полном объеме.
Главный редактор ВДИ в своем сообщении подчеркнул уже отмечав-

ИТОГИ СОВЕЩАНИЯ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ ВДИ
5
шееся отставание журнала в освещении истории древнего Китая и древ¬
ней Индии, а также истории древнего Ирана, хеттских, хурритских и
•семитических государств Передней Азии, истории древней Средней Азии
и Закавказья. Докладчик и участники совещания обращали внимание
научно-исследовательских учреждений на медленную подготовку науч¬
ных кадров по этим специальностям, на необходимость повседневной
заботы и правильного использования имеющихся кадров и повышения
их квалификации.
В ряде выступлений отмечалось также, что в перспективном плане
журнала не нашли отражения вопросы истории племен и народов, жив¬
ших на периферии рабовладельческого мира, которые на всем протяже¬
нии истории древнего мира играли важную роль в его судьбах. Ряд уча¬
стников совещания считает, что, несмотря на ограниченный листаж ВДИ,
все же было бы желательно уделить в нем некоторое место истории рабо¬
владельческих государств древней Америки, Восточной и Центральной
Африки.
Значительное внимание уделило совещание вопросу о дискуссиях.
Отметив положительные результаты обсуждения на страницах ВДИ учеб¬
ников, I и II тома «Всемирной истории» и вопросов положения произво¬
дителей материальных благ, а также своевременность развертывания дис¬
куссии о падении рабовладельческого строя в Западной римской империи,
участники совещания в то же время подвергли серьезной критике методы
проведения дискуссий. Указывая, что обсуждение положения произво¬
дителей материальных благ имело своим положительным следствием при¬
влечение внимания к этой важнейшей проблеме самых разнообразных спе¬
циалистов и взаимный обмен данными между ними, выступавшие на со¬
вещании ученые справедливо отмечали, что это обсуждение не было
настоящей дискуссией ввиду широты поставленной проблемы. Указыва¬
лось также на медленные темпы развертывания дискуссий, в частности
дискуссии о падении рабовладельческого строя.
Серьезные претензии предъявили участники совещания к журналу в
области информационной работы: редакция ВДИ до сих пор не органи¬
зовала достаточно своевременную и систематическую информацию о
новых эпиграфических, папирологических, археологических открытиях
за рубежом.
Многие из выступивших на совещании указывали на необходимость
помещения в отделе критики не только рецензий, но и кратких библио¬
графических заметок, которые дали бы возможность более полно освещать
новейшую иностранную литературу. Высказывалось также пожелание о
систематическом обозрении зарубежных журналов.
В дальнейшей своей работе редакция ВДИ предполагает учесть эти
замечания и систематически помещать обзоры новых исследований в той
или иной области исторической науки о древнем мире.
Таким же образом предполагается организовать и обзоры по новей¬
шим эпиграфическим, папиро логическим и археологическим публикаци¬
ям. Кроме того, журнал попрежнему намерен помещать обзоры литерату¬
ры стран народной демократии и более регулярно помещать, обзоры
иностранных журналов.
Что касается рецензий на книги, то многие из выступавших на сове¬
щании, и в том числе сами сотрудники редакции «Вестника древней ис¬
тории», высказывали неудовлетворение их сравнительной малочисленно¬
стью. При существующем листаже необходимо, очевидно, искать выход
в сокращении объема каждой из рецензий. Редакция «Вестника древней
истории» обращает внимание научной общественности также на тот факт,
что за последние годы наблюдается распространение неправильного

ИТОГИ СОВЕЩАНИЯ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ ВДИ
взгляда на рецензии, как на второстепенную научную работу, следствием
чего является отход высококвалифицированных специалистов от участия
в этой работе. Между тем история науки показывает, что в списки
трудов каждого крупного ученого насчитываются десятки рецензий, мно¬
гие из которых имеют не меньшее научное значение, чем исследователь¬
ские статьи. Нередко бывало, что именно рецензия являлась поворот¬
ным пунктом в решении сложнейших научных проблем. Не гнушались
крупные ученые прошлого и обзорами литературы. Эту хорошую тра¬
дицию русской науки следует всемерно развивать в дальнейшем. Такого
рода работа должна найти свое отражение и в планах научно-исследова¬
тельских учреждений и высших учебных заведений. Между тем известно,
что рецензии не включаются теперь в список научных трудов.
По вопросу работы отдела «Приложения» на совещании были выска¬
заны разноречивые точки зрения. Одни из выступивших считали, что в
настоящем своем виде отдел приносит определенную пользу, давая мате¬
риал для проведения просеминарских занятий со студентами младших
курсов и давая в руки исследователей параллельный материал по смеж¬
ной специальности (например, материал хеттских или индийских источ¬
ников для египтологов и античников и т. п.). Другие выражали недо¬
вольство помещением в отделе «Приложения» переводов античных ав¬
торов без параллельного текста оригинала, справедливо указывая, что
такой материал непригоден для исследовательской работы.
Учитывая оба эти мнения, редколлегия ВДИ намерена в дальнейшем
публиковать в отделе «Приложения» главным образом тематические сбор¬
ники переводов эпиграфических, папирологических, нумизматических и
литературных источников. В перспективный план этого отдела на 1955—
1956 гг. включены: сборник избранных латинских надписей по социаль¬
но-экономической истории Римской империи (латинский текст и пере¬
вод), перевод документов по земельному обложению Египта Нового цар¬
ства («Папирус Вильбур») и перевод «Scriptores Historiae Augustae».
В дальнейшем намечается работа по подготовке сборников переводов от¬
рывков из древнеармянских авторов, избранных папиро логических до¬
кументов по истории эллинистического Египта, корпуса арамейских над¬
писей, избранных документов по истории древнего Китая. Такой план
«Приложений» отвечает и научным и учебно-педагогическим задачам
отдела.
Критикуя итоги работы ВДИ и анализируя предложенный вниманию
совещания перспективный план журнала, участники совещания вместе с
тем указывали, что успехи советской науки в области истории древнего
мира за последние годы выдвигают перед редакцией ВДИ задачу значи¬
тельного повышения требований к научно-теоретическому уровню печа¬
таемых в журнале материалов и к их научно-техническому оформлению.
Редакция ВДИ должна еще более тщательно отбирать материалы,
предназначаемые к печати, не допускать публикации статей слабых в
теоретическом отношении, написанных без достаточно глубокого анализа
источников и литературы вопроса, статей, неряшливо оформленных в ли¬
тературном и техническом отношении (недостаточное знание древних
языков, неверные ссылки, небрежная считка и т. п.).
Следует признать неправильной имевшую место до сих пор практику
«доработки» таких статей сотрудниками редакции, что приводит к ниве¬
лировке стиля, а иногда даже и мнений различных авторов. Редакция
ВДИ, как указывали участники совещания, обязана помочь автору советом
и сообщением отзывов высококвалифицированных специалистов, но ни
в коем случае не «переписывать» небрежно оформленные статьи и но
выверять ссылки, подменяя собой автора. Статьи, не отвечающие указан¬

ИТОГИ СОВЕЩАНИЯ АВТОРОВ И ЧИТАТЕЛЕЙ ВДИ
7
ным требованиям, должны направляться авторам для доработки, порой
для коренной переработки, а иногда даже решительно отвергаться.
Выступавшие на совещании молодые авторы отмечали, что в ряде слу¬
чаев редакция ВДИ, идя именно этим путем, значительно помогает
научному росту молодых специалистов. На положительные результаты
такого рода работы с молодыми авторами указывает, в частности, значи¬
тельное расширение числа авторов ВДИ, имевшее место за последние го¬
ды, что отмечали многие из выступивших на совещании.
Развернувшееся на совещании обсуждение перспективного плана
ВДИ позволяет сказать, что этот план с учетом замечаний участников
совещания в основном отражает потребности и актуальные задачи нашей
науки в области древней истории. Осуществление его несомненно будет
способствовать подъему советской науки в области древней истории на
новую, более высокую ступень. Авторский коллектив ВДИ должен при¬
ложить максимум усилий для разрешения поставленных задач. Науч¬
но-исследовательские учреждения, занимающиеся древней историей,,
должны более углубленно составлять свои научные планы, исходя из
первоочередных потребностей развития этой отрасли исторической нау¬
ки. Редакция ВДИ призывает руководителей этих учреждений органи¬
зовать обсуждение планов их работ на страницах журнала, что помо¬
жет делу координации усилий отдельных исследователей.
Ряд серьезных претензий предъявили участники совещания Изда¬
тельству АН СССР, которое еще не разрешило трудной задачи пуб¬
ликации работ в области древней истории и филологии: все еще много
опечаток в иноязычных текстах, в неудовлетворительном состоянии на¬
ходится шрифтовое хозяйство, не применяются современные методы вос¬
произведения источников (автотипия, фотомеханическое воспроизведение
текста и др.).
Отмечая серьезность задач, стоящих перед журналом, участники со¬
вещания единодушно указывали,что ВДИ призван быть ведущим органом
историков-марксистов в области древней истории и на этом участке историче¬
ской науки отстаивать единственно научное материалистическое понимание
исторического процесса. Между тем недостаточность листажа журнала
ведет к длительной задержке публикации ценных работ советских иссле¬
дователей, крайне ограничивает возможность своевременной информа¬
ции о новых научных открытиях за рубежом, препятствует научному
росту наших кадров. Все это не может не тормозить развитие советской
исторической науки в области древней истории. Руководствуясь этими
соображениями, участники совещания в специальном решении обратили
внимание Президиума АН СССР на необходимость увеличения объема
журнала ВДИ, что является одним из условий осуществления серьезного
подъема нашей науки в области древней истории.

Проф. С. Я. Лурье
ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
1.	Дополнения к дешифровке знаков микенского письма
После того, как М. Вентрис расшифровал греческие надписи микенской
эпохи (письмо В)1, всякая дальнейшая работа в этой области должна
базироваться на его открытии.
На стр. 91 своей статьи (§ 5) Вентрис дает ряд «правит микенской
орфографии». Цель этих правил — облегчить перевод слов, обозначенных
силлабическими знаками, на слова греческого языка классической эпохи.
Это было правильно на первой стадии дешифровки; чтобы продвинуться
дальше, полезно осмыслить эти правила лингвистически, на что указал
уже акад. Георгиев.
Третье правило Вептриса. В дифтонгах с i второй компо¬
нент обычно опускается (pome = Koiprp), за исключением того случая,
когда за дифтонгом следует другой гласный; но начальный слог ai
обозначается особым знаком (43). В тех случаях, когда i случайно
прибавляется к окончаниям на -а и -о, -ai u-oi, повидимому, надо объяснять
как -otic, -ок;.
Так как в микенском силлабарии каждый знак соответствует отдель¬
ному слогу, то в тех случаях, когда i не пишется, мы, повидимому,
имеем дело с дифтонгом, а в тех случаях, когда i пишется, мы имеем
дело с двумя слогами (ср. у Гомера и Геродота cpoivixr'ra, apr'i'o;—двумя
слогами).
Четвертое правило Вептриса. Между i и следующим
гласным обычно ставится переходный звук / (ijate iaxr'p); после и обычно
ставится переходный звук v (euvakoro = Ейа^ро;).
Это правило слишком узко. В греческом языке микенской эпохи v может
служить переходным звуком не только после и, но и всюду, где ста¬
вится / (ср. кипрское KuTtpoxpa'uFo*;, npomFo;, Tip-o^aptFo;, EapaFos, tctoXiFi,
riMixaFi и т. д.1 2).
Действительно, землевладелец Pereqota, занимавший должность
1	M. Ventris and J. Chadwick, The evidence of Greek dialekt in the My¬
cenaean archives, JHS, 73 (1953), стр. 84—103. Библиографию вопроса см. A. Fur li¬
ma г к, Agaische Texte in griechischer Sprache, «Eranos», LI (1953), стр. 103—120;
LII (1954), стр. 18—59. Для облегчения понимания моей дешифровки прилагаю таб¬
лицу чтения знаков микенского письма, заимствованную из указанной статьи Фурумарка
(стр. 112) с необходимыми изменениями. Изменения обозначены в таблице буквой L.
Дополнительные изменения, внесенные мною после сдачи статьи в набор, указаны в
примечании к таблице. Все ссылки в тексте на номера силлабических знаков имеют в
виду эту таблицу.
2	См. R. Meister, Die griechischen Dialekte, Gottingen, 1889, II, 233. Такую
роль играет «в», например, в белорусском языке — «вострый», «вочы», «вумный»,
<<Левон» (вм. Леон) и т. д.; в русском — «восемь».

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
pazajeu, называется то так (ЕЬ 22,1; Ео 06, 2—6), то pazeveu (Ер 04, 10,
13; Un И, 2). Землевладелец Azama(j)o (Ер 01,4; Ес 02,1) называется
то так, то Azemeve (Eq 02,5) — во всех случаях в им. над. Точно
так же слово первого склонения tereta (теХезта, passim, см. ниже,
3/
V
so
11.4
32
11
Т
go
93
33
Г
r<t2
0.4
34
<
0.8
35
>
e2L
0 6
36
?
J°
44.1
37
А
ti
16.1
38
А
в
324
39
Л
P<
164
40
£
Wl
131
41
М
si
17.4
42
н
wo
23.2
43
У
ae
3.3
44
К
не
24 3
45
Ж
ze
119
46
X
Je
40
47
X
02
48
Y
nu2
07
49
ж
01
50
Л
pu
52
51
ж
za2
4 9
52
*·
no
208
53
9
n
24 4
54
Я
wa
174
55
W
nu
60
56
и
POj
28
57
§
Ja
33 7
58
е
SU
41
59
с
to
36.7
60
ь
ra
317
61
a
0
25.0
62
a
$
08
63
ur
0.2
64
H
0.2
65
it
т2 L
1.1
66
ъ
ta2
07
67
t
HI
138
68
Ф
Г02
14
69
ф
tu
76
70
9
но
28.2
71
9
0.3
72
f
ре
118
73
V
пи
82
74
и
се
3 0
75
г
we
221
76
0
гаг
24
77
ф
на
234
78
0
де
120
79
03
80
ж
та
14.3
81
<·)*
ни
99
82
к
ни2
0.8
83
08
84
£
0.1
85
>
su2
08
86
у·
04
87
ь
01
88
(1
01
Ч
ь
za
149
2
+
го
352
3
*
ра
15.2
4
*
te
304
5
to
321
6
т
па
163
7
пт
1
zt
72
8
V
а
104
9
Р
se
53
10
f
и
272
11
ро
15 6
¡2
■7
so
12.4
/3
те
151
14
<*
ZO
79
15
*
то
8.3
16
▼
ра2
70
17
*
to,
2.6
18
**
03
19
%
01
20
♦
со
4 7
21
V
26
22
09
23
г
ge2L
14
24
т
пе
13 0
25
+
аг
30
26
г
ги
юз
27
f
ге
264
28
У
i
18.3
29
т
pe,L
2 6
30
Y
nt
10.4
Примечание: Знак (34) я транскрибирую ра4, знак (40) — VI,
знак (42) — уо, знак (54)—уа, знак (66)—Л, знак (75) — уе>
знак (76) — ^а, знак (82)—ка2, знак (87) = 72
стр. 22) в дат. над. получает форму 1еге1еуе (о переходе а в е перед у
см. ниже). Название одного и того же географического пункта в оди¬
наковых списках звучит то Аре2уе (Сп 02,7), то Аре2]а (Кп 01,11), то
Аре2ге (Уп 01, 7).
В пятом правиле Вентрис отмечает, что хотя микенский силла-
барий, подобно кипрскому, не отличает в письме глухих согласных от
звонких, имеется особый ряд для сочетаний да, де, дь, до, ди, отличаю¬
щихся от знаков для Ьа, Ье, Н, Ьо, ш.
Это было бы, действительно, резким и непонятным нарушением об¬
щего принципа; поэтому мы должны из этого правила сделать вывод,

10
С. Я. ЛУРЬЕ
что звук, соответствующий d классического языка, произносился ь
микенскую эпоху не просто как t со включением голосовых связок, а
несколько иначе, чем греческое d, и поэтому для его выражения пона¬
добились особые знаки. Действительно, в местах, сохранивших черты
древнеахейского диалекта, очень часто вместо 8 пишут С. Земля здесь
называлась о5L1, но на Кипре это слово писалось Са1 2, в Аркадии вм.
δελλω писали ζελλω, вм. δέρε&ρον— ζέρε&ρον3, на Паросе — ζάπεδον вм.
δά-εδον4; у Гесиода μέζεα вм. μέδεα (Erga, 513; так же Гесихий). Но
интереснее всего, что в надписях начала шестого века из Элиды, в
непосредственном соседстве с Пилосом, все δ заменены ζ (например,.
Су.jjlo; вм. δαμος, Γειζώς, вм. Εειδώς, ζέ вм. δέ и др. 5).
Все это заставляет предполагать, что в микенском силлабарии
потому существовал особый ряд для «слогов, начинающихся с d», что*
это был примерно тот звук, который в классическое время часто обозна¬
чали буквой ζ и который мы поэтому будем транскрибировать как za,
ze, zo и т. д. При такой транскрипции слова zakoro и euzono будут
как раз соответствовать позднейшему греческому написанию ζάκορος ж
εύζωνος.
Вентрис, правда, транскрибирует как ze знак (74), но чем он при
этом руководствуется, мне непонятно. Нет никаких оснований полагать,
что слово (74)eukeusi в надписи Fn02, I, 9 имеет что-либо общее са
словом ζεύγος. Хотя знак (74) действительно служит идеограммой для
обозначения пары предметов, но эта идеограмма могла быть заимство¬
вана у догреческого населения, а как звучало слово «пара» в языка
этого населения, нам неизвестно. В ряде случаев этот знак чередуется
со знаком ке (44), например ano(74)ve (Сп 12,3) и anokeve (Ап 16,3),
a(74)tirija (кносские надписи Х657; М 683,1; 694,3; Е 777г)и aketirija (кнос-
ская надпись Ai 739,1 и ряд пилосских), (74)jakarana (Ха 07) и keiakarana
(Nn01,3) и др. Поэтому в этот слог должен входить согласный звук,
близкий к ке, который мы обозначим как се. Точно так же vo(74), vo(20),
vo(20)e не должны обозначать Γόρζει, FopCoov (такого слова, кстати, в гре¬
ческом языке не засвидетельствовано); переход ε в о характерен для
перфекта, поэтому вполне возможно, что это — формы перфекта без ре¬
дупликации (типа οΤδα): Ρόργε, Fοργώς. Форма vo(20)e непонятна и при
чтении Вентриса; я предположил бы Ροργοείς (?). Поэтому знаки (74) и
(20) я буду транслитерировать как се, со.
Согласно тому же пятому правилу Вентриса, 1 не отличается
в письме от г. Как мы увидим сейчас, оба эти звука, повидимому,
произносились в микенскую эпоху слабо. Между 1 и г не делалось раз¬
ницы в египетском, а может быть, и в догреческом языке Крита, ко¬
торый мог повлиять не только на греческую орфографию, но уже и
на произношение. На Крите сохранились отдельные случаи смешения λ
с ρ (Thumb, стр. 127, § 141), например έναιλεθέντος вм. έναιρηθέντος и
άφαιληται вм. άφαιρείται; ср. формы κρίβανον и κλίβανον, κράδη и κλάδος.
Согласно седьмому правилу Вентриса λμνρσ в конце слога
(т. е. в конце слова и перед согласным) не пишутся. Это тоже не орфо¬
графическое правило, а особенность языка. Слабое произнесение или ис¬
чезновение г в конце слога — обычное явление в различных языках
(например, в современном английском). В позднейшем греческом также
1	A. Furumark, ук. соч., «Eranos», LIT, стр. 39—40.
2	Н о f f m a n n, I, № 135; Гофман неправильно усматривает здесь «палатальное
произношение греческой у» (стр. 221).
3	Hoffmann, I, стр. 103 и 222.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
а
есть примеры исчезновения (ассимиляции) р перед согласным: так, в «Щите
Геракла», приписываемом Гесиоду (231, 304, 252), встречаем μαπέειν вм.
μαρπέειν, μεμάποιεν вм. μεμάρποιεν; на Крите (в Гортине) άνίοιτο вм. άρνέοιντο,
μα^τυς вм. μάρτυς; в аркадских надписях Θεραίας (Hoffmann, №42), по
Σόδαμος θεσίαυ (там же, № 33, стр. 13).
Отметим еще, что в пилосских надписях, в нарушение общего пра¬
вила, г часто не пишется и в других положениях, чего не заметил
М. Вентрис. Лицо, которое обычно называется Pereqota (Eb 22; Ер
04,10; Ап 16,12), в Ео 06 дважды (в стк. 4 и 6) названо Peqota, г, как
слабо произносимый звук, не обозначен, и оба е слились в одно. Название
селения Akereva встречается часто, например в Vn 01,8 и 03,11; производное
отсюда прилагательное с суффиксом -ta (греч.-της) звучит как Akevata
(In 03,17). То же относится к часто встречающемуся названию поселения
Karazoro. В числе собственных имен мы встречаем Kavazoro (Ер 02) и
обратное написание Karazovata (Еа 02), а также (Ad 15) Apikarazojo
( = \Αμφιχαράδροιο). В надписи Fn 01,12 в перечислении храмовых служащих
упомянут (в дат. пад.) teqerijone (может быть, στεμβηρίωνι?) наряду
с aketiriai (άγετρίαις). В надписи Un 11,4 также упомянуты рядом эти два
названия, но вм. teqerijone читается teqejone. Опять опущен звук г и
оба е слились в одно! Наконец, peri со звуком г встречается только как
приставка в слове Perimezeo (Sn 01,7), в качестве же предлога оно всегда
имеет форму pei (см. ниже, стр. 14).
В надписи В 823 из Кносса противопоставлены друг другу присут¬
ствующие и отсутствующие рабочие — paeote и apeóte. Ясно, что paeote=
παρεόντες, т. е., что и здесь г не произносилось (стоящий перед paeote
знак ta должен относиться к предыдущему слову).
В классическую эпоху формы без г остались в виде пережитка; на¬
ряду с μικρός встречаем μικός: это не может быть просто параллельной,
формой, так как в этом случае женский род от μικός был бы μικ^, а он,
в действительности, μικ^ (οίνοχόη μικά), что можно объяснить только вы¬
падением г1. Интересны еще формы άλάβαατον вм. άλάβαστρον, Μητόδωρος.
или Μητωόδωρος вм. Μητρόδωρος в аттических надписях1 2. Вряд ли все
эти случаи можно объяснить диссимиляцией.
Засвидетельствованы и формы с опущением 1. На Крите еще в клас¬
сическое время вм. χαλκώι произносили καυχώι, вм. άλκ^ν — αύκάν, вм.
άδελφίαι — άδευπίαι, вм, έλθε'ΐν — ευθε^ν3. На Кипре также еще в клас¬
сическое время произносили κάχιλα вм. κάλχιλα (Hoffmann, I, стр. 247.
См. ниже, addenda, стр. 33). Так как и как вторая часть дифтонга
может не писаться, то и из καυχός, καυχεύς в микенском написании
получилось бы kako, kakeu; такое написание, повидимому, сохранилось
еще в кипрском силлабарии четвертого века до н. э. (см. addenda,
стр. 33). Что касается опущения п в конце слога, то в кипрском силлаба¬
рии звук п в этом положении совершенно так же, как в микенском, ни¬
когда не обозначается; примеры собраны у Гоффмана (I, стр. 210 и
213), и я их повторять не буду. Не обозначается п в конце слога часто
и в аттических надписях на вазах (Thumb, § 329).
Исчезновение s в конце слова обычно в тех же кипрских надписях
(см., например, Thumb, § 270), в позднем народном языке Аркадии (там
1	См. К. Meisterhans — Е. Schwyzer, Die Grammatik der attischen In¬
schriften3, B., 1900, стр. 83.
2	Там же, стр. 82 и прим. 700.
3	А. Thu mb, Handbuch der griechischen Dialekte, Heidelberg, 1909, стр. 127,
§ 141. 2-е изд., переработанное E. Kiekers (1,1932), осталось мне недоступно. Далее
цитируется как Thumb.

d2
G. Я. ЛУРЬЕ
же, § 270), в архаических надписях на ручках амфор из Фасоса и
Книда1.
Нередки случаи исчезновения (ассимиляции) айв середине слова перед
согласным, например, ψάφιμα на Крите (Гортина, Collitz, 5087В), πρειγευτ^ς,
•πρείγεις (там же); в беотийском диалекте έσσαοχάσαττη (вм. έξαρχάσασθαι)
(Thumb, § 236).
В частности в микенских надписях в словах первого склонения м. р.
не следует в им. п. ед. ч. усматривать орфографическое опущение зву¬
ка s в конце слова, так как эти слова не имели s в греческом языке
архаического времени. См. гомеровские αίχρητά, ίππότα, νεφεληγερέτα,
беот. πυθιονίκα и т. д.1 2. Наконец, отмеченный Вентрисом факт, что слог
pte в нарушение основного правила силлабария пишется одним знаком,
также можно объяснить из истории языка, допустив, что звук, обозна¬
чаемый буквами πτ, развился из какого-то своеобразного согласного. По
мнению Бругмана3 и Гирта4, это pt произошло из pj: см. πτύω, лит.
spiaju, русское «плюю»; πτύσσω, πτυχν», санскр. py-uksna, χαλέπτω < χαλέπί'ω,
αστράπτω < αστράψω. Особым произношением этого звука объясняются
в языке классического времени такие колебания, как πτόλις : πόλις,
πτόλεμος : πόλεμος и т. д. Этот звук (62) мы поэтому обозначаем не pte, а р*е.
В дополнение к правилам Вентриса надо сказать еще о ряде своеоб¬
разных фонетических явлений, характерных для микенских надписей.
Переход овив конце слога типичен для всех ахейских и эолийских
диалектов (см., например, apuzosi вм. άπόδοσις, poruzamate — An 18 rl,
наряду c porozamate — Fn 02,7 и др.). Для понимания микенских над¬
писей интересен переход о в и после гласного. Этот переход обычен,
например, в аркадском, лесбийском и беотийском диалектах, см. беот.
Σαυγένης (Thumb, § 236), фесс. оконч. -άουν вм.-άων (там же, § 245),
Μιλτιάδαυ (Thumb, § 264), кипрск. и памфилийск. Άρμάνευς вм. Άρμάνεος,
Όνασαγόραυ, Νασιόταυ, Στασ^αυ, Φαύδαμος, аркадск. Άρχέαυ и т. д. (там же,
§§ 274 и 280), ευ из ε + о уже у Гомера: Έρέ^ευς, θάμβευς, έγεγώνευν, δχλεϋνται,
καλευντες, φράζευ и т. д.; так же в архаических надписях на руч¬
ках амфор в Книде (см. выше): Άνδρογένευ(ς), Άριστόκλευ(ς); Λευτυχίδης
у Геродота (VI, VIII—IX, passim), γεύλοφον (из γαόλοφον) и θευμορία у
Гесихия.
Но следующее явление характерно только для языка микенских надпи¬
сей: а (и иногда о) перед и или v может переходить в е. Это видно из
таких примеров: tereta (passim) — tereteve (An 42,4), Az(a)mao (Ec 02,1;
Ep 01,4) Az(e)meve5 (Eq 02,5; или Ak(a)majo — Fn 03,4, Ak(e)meve5), может
быть, также amota jo (In 06,2) — amotevo (Ea 25), za2voupi (Ep 04,1,4; Eb 37,2)
и za2veupi (Xn 06). Но особенно интересно слово keupozo, keupoza в надписях
Na 55, 65 и 73. Здесь речь идет об освобождении от налога земельных участков
специальным должностным лицом, «снимателем долгов» (έςαρεύς, см. ниже,
стр. 26) и не может быть сомнения, что pei (см. ниже, стр. 14) keupoza
esareu означает: (ό) περί γαόποδα έξαρεύς6 или что esareu keupoza ereute-
rose означает; έςαρεύς γαόποδα ελευθέρωσε и, наконец, keupoza esareu — γαοπόδα
1	P. Kretschmer, Die griechischen Vaseninschriften, ihrer Sprache nach unter¬
sucht, Gütersloh, 1894, стр 185 и др.
2	G. Meyer, Griechische Grammatik3, 1896, стр. 425.
3	К. Brugmann, Griechische Grammatik4 под ред. A. Thumb, München, 1913,
стр. 3 b, § 16.
4	Н. Hirt, Handbuch der griechischen Laut- und Formenlehre2, Heidelberg, 1912,
■'S 241-
5	В тексте у Беннетта (Eq 02,5; Е. L. Bennett, The Pylos Tablets. A Preliminary
Transcription, Princeton, 1951, стр. 42) akemeve; исправлено в указателях.
6	См. ниже, стр. 26. Артикль в микенскую эпох}'- еще не известен.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
13
£$apsú<;. Очевидно, здесь ао перешло в r¡o в силу изложенных выше фо¬
нетических процессов1.
Но если правила Вентриса были не только правилами орфографии,
но и правилами языка, то как объяснить, что греческий язык в XIII в.
до н. э. был в большей стадии разложения, чем в VI или в V в.? По¬
чему звуки V, р и а, почти исчезнувшие в конце слога, снова появились
в более позднее время? Мне кажется, что это странное явление необхо¬
димо объяснить влиянием далеко превосходившей греческую критской
культуры, у носителей которой был усвоен и ряд фонетических навы¬
ков. Язык микенских надписей — это, повидимому, язык узкого круга
городских жителей восточного и южного побережья Эллады; в крестьян¬
стве же старый греческий язык мог сохраниться во всей его чистоте.
Когда волны новых дорийских переселенцев разрушили эти города и
крито-микенскую культуру, победу одержал язык деревни и язык вторг¬
шихся переселенцев, а из этих-то языков развились позднейшие грече¬
ские диалекты.
Вентрис и Фурумарк недоучли того факта, что, поскольку язык микен¬
ских надписей — греческий, в нем должны сравнительно часто встречать¬
ся обычные греческие наречия-пред логи. Это должны быть малень¬
кие слова, которые нетрудно отличить в контексте. Я обратил внимание
прежде всего на слово (28)(65). Первый знак прочтен Вентрисом как i,
второй оставлен без чтения. По моему мнению, знак (65) надо читать
как ni2, и все этц слово означает ini2 «в». Действительно, Ы — старая
эпическая форма предлога ¿v1 2; мы встречаем ее часто у Гомера3, позже —
у Пиндара, Еврипида и др.4; примем, с другой стороны, во внимание, что
в аркадско-ахейском диалекте ev получило форму lv— следовательно,
¿vi и должно соответствовать ini2. В самом деле, в надписи Sn 01 пере¬
числяются селения и их «старосты» (korete, moropa2, teranija и т. д.,
см. ниже, стр. 25). Здесь мы, между прочим, читаем Perimezeo, ini2
Posorijono teranija, akerese. O akerese toto veto (идеограмма), 2, т. е.
«Перимедей, терания в Просорийской области, забрал. То, что он забрал
за этот год — (осей) 2» (но см. addenda, стр. 33).
Чтение знака (65) как ni2 хорошо подходит и в других местах, где
оно встречается,— например в Vn 02,11, где получается греческое имя
Epini2ko (’Etúvixo«;)5 6. Понятно, что в качестве приставки перед гласным
это ini получает уже форму in. Эту приставку мы встречаем дважды.
Во-первых, в слове inamata (Ма 18), надписанном над фразой perusinuva
Sireva opero zosimija. Название Sire va мы встречаем в раскладке между
различными хорошо известными географическими пунктами (Мп 01, 3),.
так что Sireva — несомненно селение; поэтому надпись Ма 18 надо пере¬
водить: «Прошлогодняя zosimija (непонятное слово) долга в Сирева».
Надписанное слово inamata засвидетельствовано в греческом языке клас¬
сической эпохи (|усф|шта; удвоенные согласные в микенском языке не
пишутся); см., например, Diod., I, 11, 4: cpaal oé -uve; xai то Ivappa (тф
1	Даже общее микенскому и кипрскому письму правило {десятое правило Вентриса)—
что гласный слога повторяется после каждого из его согласных — имело основу, напри¬
мер, в произношении слогов с плавным. См. архаические надписи на аттических вазах:
Нсреред, ’Етс/^оророс; (Thumb, § 329) и др.
2	См., например, R. Kühner — Fr. Blass, Ausführliche Grammatik der griechi¬
schen Sprachea, I, 2, Hannover, 1892, стр. 247.
3	11., I, 30; VIII, 199; XIV, 141; XV, 150; XVIII, 53; XX, 248 и др.; Od., IX, 417;
X, 282 и 310; XVIII, 355; XX, 288 и др.
4	Pind., Pyth. VI, 18; fr. 106 (95) и 140 (137); E ur., Heracl., 893; Iph. Taur.,
1109.
6 Cp. кносскую надпись Fs 3, где при таком чтении (ni2) получается Ani2manake
(cp. Fs 20) «царю ветров», cp. Anemoijereja (Fp 1,10; 13,3).

14
С. Я. ЛУРЬЕ
Διονυσω) το της νεβρίδος . . . πεοιηφθαι «Говорят, что на Дионисе надето обла¬
чение (из) шкуры оленя». Итак inamata = «верхние одежды», и соответ¬
ственно надо толковать стоящую рядом идеограмму («textile» по Вентри-
•су). В надписях Ае 01 и 02 слово manija, которое, как я покажу ниже
(стр. 21), надо транскрибировать έναρνία, означает «загон для овец» (или
ч<сторож загона для овец», если это слово мужского рода).
О	предлоге peri в виде peí было уже сказано выше (стр. И) по по¬
воду надписи Na 55: peí keupoza esareu «эксарей по делам о земельных
участках»1. Другой раз pei встречается в надписи Ап 55: Metaqe pei
eqeta Rouko Kusamenijo «в (гор.) Метане вокруг (т. е. под руководст¬
вом* 2) экет’а Ловка, сына Курсамена».
Предлог ές встречается только в виде приставки в уже упомянутом
олове esareu. В кипрском, аркадском, беотийском диалектах εξ перед
согласным всегда переходит в έσσ-, но перед гласным оно переходит
в έ д J- только в беотийском:	έασ-εΐμεν, έσσ-αρχάσαττη, έσσ-έγραφεν, έσσ
έφείβων и т. д. (Thumb, § 238). Такова, очевидно, была его судьба уже
в микенскую эпоху. См. выше, стр. 22.
Мне удалось еще, кажется, обнаружить в пилосских надписях пред¬
лог и, известный из кипрского диалекта и означающий то же, что и
επί, например u tuka, вм. έπί τύχαι или ukero, вм. έπιχείρου (Hoffmann,
I, 312). Примеры ниже, стр. 17—18.
На других предлогах я останавливаться не буду за недостатком
места 3.
Вентрис учел основные особенности морфологии языка микенской
эпохи, но кое-что он упростил, а некоторых явлений не заметил4. Так,
следуя тому своему правилу, по которому ψ в конце слова писалось
как р, a ξ — как к или q с повторением предшествующей гласной и ко¬
торое прекрасно объясняет то, что vanaka имеет дат. п. vanakate, Ае-
tioqo — Aetioqe (ср. Metapa — Metaqe) поскольку дат. над. имеет здесь
окончания третьего склонения, но нарушает всю его орфографическую
систему, Вентрис истолковал и формы vanaka, Aetioqo как им. пад.
третьего склонения. Однако, это допущение не объясняет ряда других
явлений. Vijatevo (In 03,11) — им. над.; paro Vijateve (Gn 13,11; 11,9),
стоящее после предлога paro — дат. над.5. Имя Ziuja (Кп 02,6) или Ziujo
4_См. Fr. Pas sow, Handwörterbuch der griechischen Sprache5, Lpz, 1841—1857,
2, 825: «. . . der Begriff der Beschäftigung mit etwas.. . oí περί τήν μουσικήν οντες,
oí περί τάς τελετάς, οί περί τήν του σώματος τροφήν и т. Д.».
2	Cp. Xen., Hell., V, 4,2: τοΊίς περί ’Αρχ(αν πολεμάρχοις.
3	Знак (29) я читаю как ре3, сопоставляя слово Pe3raakereu (Nn 01,3) и Pe3raaki-
rijo (Na 52) c Peraakoraijo (On 01,8) и Perakoraja (Ad 15), а также c Uporakirija
(Gn 13,4—11). Прекрасный смысл дает это чтение и в надписи Ег 0,2: . . . [vovo ki]-
timeno eke Sarapezo (	) pc2temeno, FópFov *κ]τίμενον εχει Σαρπέδων [του δεϋνα]
φθειμένω «участком владеет Сарпедон, после того как (такой-то) скончался»
(φθειμένω — очень древняя форма, см. G. М е у е г, Gr. Gramm.3, 181; Н е г о d i a η., II,
599,7: φθείσηνωρ). Предложение L. R. Palme r’a, «Gnomon», 26 (1954), стр. 65—67,
читать этот знак как ри, по моему мнению, неубедительно: он считает, что Πυραγρεος
в надписи Nn 01,3 «прекрасное имя для кузнеца»; между тем (29)ra2akereu — несом¬
ненно, географическое название (оно стоит в списке наряду с Epinoevijo, Enaporo
и т. д.) и вдобавок в этом слове стоят подряд два а, что при чтении Πυραγρευς ос¬
тается непонятным; точно так же обстоит дело и с надписью Na 52. Чтения же
zepu2ro в Sa И и pu2tera в Na 57 произвольны.
4	Подробнее на вопросах грамматики надписей микенского времени я остановлюсь
в другой работе, подготовляемой к печати.
5	Формы род. пад. Eraterevao (On 01,10) и местп. пад. Eraterevapi (Gn 10,1 и
Vn 03, 4) свидетельствуют, что имен. пад. этого слова Eratereva, а между тем в Ма 07
встречаем форму Eratereve.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
15
(Кп 02,8) имеет в дат. пад. Zivijeve (Си 22,2). С другой стороны, в
некоторых словах первого и второго склонений в дат. пад. наряду с
обычными формами встречаем формы с окончанием е. Так, дат. пад. от
названия поселения Metapa — также Metapa (= Μετάπα) в ряде надписей
(например, Сп 02, Ма 02, Си 10, 2, рядом с Pakijasi и Erateravapi); но
в двух совершенно одинаковых выражениях в Ап 29,4 и в Ап 43,15 чи¬
тается— в первой: [Ro]uko Kusamenijo Metapa, а во второй: Metaqe pei
oqeta Rouko Kusamenijo1, cp. надпись Ea 05 — Umetaqe; Cn 15,3 — paro
Eteva; Cn 03,2 — paro Eteve. Наконец, одно и то же, повидимому, слово
встречается в им. пад. в двух формах: kieu (Ап 32,6) и kievo (Sn 01,16);
точно так же имеются две формы им. пад.: Az(a)mao (Ер 01,4) и
Az(e)meve (Eq 02,5) (см. выше, стр. 12; взятые в скобки буквы — чис¬
то орфографические добавления). Поэтому, если мы вслед за Вентрисом
предположим, например, что название селения Metapa — это греч. Μέταψ,
то мы ничего не выиграем. Приходится допустить, что в микенскую
эпоху существовало гораздо больше, чем в классическую, форм hetero¬
clita, типа υιός, υίέος, у которых им. пад. ед. ч. имел форму первого
или второго склонения, а прочие падежи — формы третьего склонения,
причем (как раз как в слове υιός) некоторые косвенные падежи образо¬
вывались также и по типу первого и второго склонений. Kieu и kievo
представляют полную аналогию к позднейшим формам ίερευς и ίέρεως,
φύλαξ и φύλακος, μάρτυς и μάρτυρας. Бругман писал: «Уже начиная со времени
общеиндоевропейского языка при склонении одного и того же слова
чередовались формы склонения на о или на а с формами согласного
склонения»1 2. Вот ряд таких слов у Гомера3: а) им. пад. по первому
склонению (как vanaka): им. Άΐδης, дат. Άΐ'δι или Άίδηι; им. αλκή,
дат. άλκί или άλκηι; им. κλαγγή, дат. κλαγγί (у Ивика) или κλαγγηι; им.
ύσμίνη, дат. ύσμίνι; и др.; б) им. пад. но второму склонению (как Aetioqo):
им. κλάδος, дат. κλαδί или κλάδωι (у Аристофана); им. υιός, дат. υίεΐ или
υίώι и др.4.
Бругман (там же), отправляясь от слов типа ίέρεως (им. пад.), вы¬
сказал предположение, что существительные с суффиксом -ευ- частично
возникли из древних отглагольных прилагательных с суффиксом -ηΓο-,
но отмечал при этом, что и старое склонение этих слов по типу второго
склонения кое-где сохранилось. В микенских надписях, быть может,
удастся проследить непосредственный переход суффикса -ао- в суффикс
-eu- на основе разобранных выше фонетических цроцессов5 6.
1	Такое же чередование q и р: Ab 09: гарШНа; Ab 18: raqitiria. Произношение
q как π (перед а) позже стало общим правилом. Сопоставление Ап 29, И и Ап 43,15
показывает неправильность того толкования, которое дает М. Вентрис (см. Т. В. L. W е fa¬
st er, «Antiquity», № ИЗ, 1955, стр. 10). М. Вентрис понимает metaqe как μετά τε
и сопоставляет это место с II., XVIII, 234: μετά δε σφι εϊπετ’ Άχιλλεος; при этом он
оставляет без перевода pei и видит в eqeta глагольную форму, что невозможно.
2	«Indogermanische Forschungen», IX, стр. 365 слл.; К. Brugmann, Griech.
Gramm. 4, стр. 179, прим. 3.
3	И. Kühner—Fr. Blass, ук. соч., I, стр. 517.
4	Конечно, в формах Metaqe, Aetioqe и т. д. можно видеть формы, восходящие
к локативу, вроде позднейших οϊκει, τεΐ’δε, πε^ и т. д. Но, поскольку эти пережи¬
точные формы локатива образованы от основ, оканчивающихся на согласный, тогда
как остальные надежи тех же слов образованы от основ, кончающихся на гласный,
все эти слова относятся по существу к той же категории heteroclita.
6	Нельзя чрезмерно доверять читающимся в надписях окончанияхм. Часто встре¬
чающиеся слова иногда пишутся сокращенно, с опущением последнего слога. Так,
если мы в надписи En 03,1 читаем: kotona k i t i m e tosoze perno, то это, не¬
сомненно, сокращение обычного kitimena. Еа 15: Tirizaro гар*е eke о na paro zamo —
сокращение обычной формулы: eke о nato paro zamo. Б Cn 13,3 vezane — сокраще-

16
С. Я. ЛУРЬЕ
Итак, уапака—это Εάνακα, а не Εάναξ, тем более, чтоб кносской над¬
писи Гб 3 мы встречаем дат. над. аш2тапаке (см. стр. 13, прим. 5), да и
в позднейшем греческом наряду с формой ανακτες существовала форма
ϊνακοι (Еь. М., 96, 33) *. Кстати, это правило Вентриса противоречит
и принятому им же чтению слова νοηοςοβο в кносских надписях СЬ 897 п
1015, которое он читает как Εοΐνοςς.
2.	Географические названия в пилосских надписях
До нас дошло большое количество документов, касающихся обложе¬
ния и выдач с раскладкой по отдельным поселениям пилосского государ¬
ства. Часто названия местностей расположены в списках в определенном
стандартном порядке, может быть, соответствующем их географическому
распределению. Такой порядок мы находим в надписи Сп 02 (о реквизи¬
ции свиней), в надписи Уп 01 (о распределении вина), в надписи 1п 09
(о поступлениях, причитающихся в казну от местных должностных лиц).
В последней надписи конец обломан, но ввиду твердо установленного
порядка следования в списке девяти географических пунктов Беннет в его
собрании Пилосских надписей дополняет недостающие слова этой надписи2.
По тем же примерно принципам составлены и другие списки (напри¬
мер, Мп 01, Уп 04, Кп 01, Оп 01, Бп 01), содержащие, однако, другие
наименования селений.
Установление топонимического характера тех или иных слов освобож¬
дает нас от необходимости ломать себе голову над их переводом; в то же
время наличие различных написаний соответствующих друг другу назва¬
ний в разных списках дает возможность лучше понять значение неко¬
торых знаков и правила греческой грамматики того времени.
Надпись этого типа Уп 01, до сих пор еще не получила правильно¬
го перевода и интерпретации. Она начинается словами: Оа. Ер1гега^
рагауеуо νοηο; затем следуют названия селений в падеже направления:
Р1ка2ге3 50, Ме1араге 50, РеЬопаге 100, Ракцапаге 35, Аре2ге 35, Акеге-
уаге 30, ЕгаЬоге 30, Кагагогоге 40, И^оге 20. Первую фразу я транскри¬
бирую греческим письмом так: ώα. επιοέοαστο τφαΕεΕος Εοϊνος (или Εοίνου).
См. у Гесихия: ώας* τάς διφθ-έρας οΰτο:> φασί. Поскольку διφθέρα, по словам
того же Гесихия,— «табличка для письма»—δέλτος, в пилосских надписях,
как можно заключить из Еп 02,6 (см. ниже, стр. 27), это слово должно
означать «табличка с официальным предписанием», отправляемая через
курьера-дифтерафора. Такое же значение имело, очевидно, и слово ώα4.
Следующие слова значат: «Распределено смирное вино» и далее указы¬
вается, сколько получило каждое селение. Πράος (род. πραέος) означает,
как и ήμερος,— «ручной, домашний», причем, ήμερος применяется и к живот¬
ным и к культурным растениям. Вероятно, речь идет здесь о вине из
культурного винограда (в противоположность вину из дикого винограда
— άγριάμπελος). Еще Гомер с восхищением рассказывает в «Одиссее» (IX, 1 2 3 4ние обычного слова, встречающегося в той же надписи Сп 13, стк. 2 и 4 (yezanevo).
Aeriqo (An 16,2; In 03,13) — сокращение Aeriqota (An 13,6; 16,8). Perusinu opero
(Ma 09,2) — сокращение Perusinuvo opero (Ma 01,2; 14,2; 15,2; 18,1); kama— сокра¬
щение kamaeu (см. ниже, стр. 31).
1	К Вентрису в этом вопросе примкнул и A. Furumark, «Eranos», LII, стр. 29 и
прим. 1.
2	Е. L. Bennett, ук. соч., в словаре под соответствующими словами.
3	Читаю знак (82) как ка2 ввиду того, что область этого города называется,
повидимому, Pikana (Na 58).
4	Позже oía, как и &iq>&Épa получило значение «кожа». См. SIG3, 1259: ■/] wocq r¡
8i<p9ipa<;.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ	17
110, 133 и 358) о диком (ааттарш) винограде, который непрерывно прино¬
сит киклопам вино. Но возможно также, что имеется в виду молодое,
не пьянящее вино, в противоположность старому, выдержанному (там
же, 355—359). Так же, вероятно, надо дополнить и надпись Ап17,3:...о
ta3nii[jo eko?=o Tájuot l^ov] eneka paravevo[jo vonojjo «что получили
казначеи за смирное вино» (ср. Ае 08; Eq 03,5)1.
Надпись Сп 13 дает право заключить, что главный город Пилос рас¬
падался на три района — Ravaratija (или Rauratija), Рапа и Uporakirija
(Ттггряхрюс); несмотря на то, что Пилос был резиденцией «царя» и «воево¬
ды», во главе по крайней мере одного из районов, Раваратии, стоял
korete (см. ниже, стр. 25); во всех трех районах действовали обычные
финансовые магистраты — акео, vezaneva, akosota (см. ниже, стр. 26).
Непосредственно к Пилосу примыкало песчаное побережье Tino (ср.
Эчс, Davo; у Гомера). Об этом мы узнаем из Страбона (ниже, стр. 26);
в пользу этого говорит и то, что богатый житель Тина, «тиниец» (tinijata)
Za2nijo (о нем ниже, стр. 21) платит подати по городу Пилосу (Un 02).
Возвышенность над этим песчаным берегом называлась Opitino (opi =
«над»); жрец находящегося здесь храма, vetereu, назван Opitinijata. Весь
этот прибрежный район называется Tinusijo (Кп 01,21; ср. АМ4; Fn 03,12)
и управляется особым korete.
Поселения, «города», перемежаются с частновладельческими «имениями».
Это темен?ы ванакт’а и лавагет’а (см. ниже, стр. 19), это — pa2sirevija,
«усадьбы басилеев», и vovo, opFoi. Эти vovo в списках поселений наз¬
ваны на равных правах с городами. Так, в надписи Ап 09 о поставке
селениями портных рядом с селениями Karaujo и Sarinuvote назван
Keratijojo vovo «имение Кератия». В надписи Cnil наряду с поселением
Timitoakee названы Oreevo vovo, Repa3sevo vovo и т. д. Для обозначения
района к названиям центральных поселений присоединяются суффиксы
-n-, -ijo или-ija. Так, район города Pika2 называется Pikana (Na58), район
города Pakija — Pakijana или Pakijanija, район Timito — Timilija, район
Korito — Korisija, район Ape3ve — Ape3ja, район Tino — Tinusijo, район
Potinija—Potinijaveja, Apinoevo — Apincevija, район Asa или Asi ja — Asija-
tija.
Таким же способом обозначаются и районы, во главе которых стоит
vovo «имение», вследствие чего возникают причудливые названия: район
Korojo vovo, «имения» Кора, называется Korojovovija (Мп01,2), район
Rukevo vovo — Rukevovovija (Na 35).
Жители живут хуторами, разбросанно, поэтому рядом с основным
поселением возникают всякого рода «выселки», имеющие особые названия:
рядом с Akereu (Сп32,3)—Pe2ra2akereu (Nn01,3), Zaijakereu (An29,3),
Oreraaakereu (In 06,1); существовали также Akaa2kirijajo (Cn22,7), Upo¬
rakirija (An 08,1), Pe2ra2akirijo (Na 52). В надписи Ea 05 говорится, что нек_
то Окей (или Оркей) получил «от народа» в аренду землю; над этим над
писано: Umetaqe [u]po (или Ümetaqe [а]ро). Как было показано выше"
u=£tcí, — следовательно, рядом с Метапой (см. Ап 43,15: Metaqe) суще-,
ствовало поселение При-Метапа, а земля Окея находилась «под i Iри-
Метапой». Рядом с селением Zevijo (Ап 29,10 и Ап 43,10) находилось
селение Uzevijo (In 07,2).
В пилосских надписях три раза упоминается Ekomeno (Сп 12, 8;
Сп 14; Na 72) и один раз встречаем этникон Ekomenotao (Ап 29, 11 —
gen. pl.). Аркадийский Орхомен еще в IV в. до н. э. называется эЕр^о-
1	Если знак (17) надо читать не Ьа, а га3 (с1а3), то получится 2а3т^о = 8у'{поь,
название каких-то других должностных лиц, что не изменит, однако, общего смысла
надписи.

18
С. Я. ЛУРЬЕ
μενός1, но, конечно, возможно существование еще одного Эрхомена
в Пплосской области. В надписи Na 72 читаем в начале Ekomeno,
затем под чертой Zivija. . . (ср. Nn 01, где сказано, что Zivijata(i)
должны 60 мер льна). Очевидно, это Zivija. . . находилось в Орхомен-
ской области. Zevijo и Ekomenotao читаются рядом еще в надписи Ап 29.
Из надписи Ап 43,1 видно, что должностным лицом в Zevijo был komave
(A2tepo, Zevijo komave); другим должностным лицом в Эрхомене был,
повидимому, pata (Сп 14,5,6: Ekomeno paro pata1 2). Это дает основание
предположить, что знак (34) читался как ра4; тогда в надписи Ап 29
можно будет прочесть: Ozaa2 ekejoto akotono: Pakuro2 Zevijo (упряжка)
1, [.]kareu Ekomenotao pa4te (упряжка) 1 ^'Οδααι έκκείο(ν)το έκτοινοΓ
Πακύρωι ΔεΕείωι . . . [.]καρέυ Έρχομενατάω(ν) πάτει (или πάστει). . . а
В другом случае должности komave и pa4ta объединялись, повидимому,
в одном лице (Ап 43,1): A2tepo, Zevijo komave о pa3taqe Urupijajo Oru-
masiajo (cp. Gn 22,6: Orumato Urupijajo) 3Άτε(ρ)πος, ΔεΕείωι κομαΕε(ίς)
ό πάσταqe Ουλυ(μ)πιαίωι. . . Здесь о — еще не член, а указ, местоимение,
ό . . . qe соответствует, повидимому, позднейшему о καί «он же».
Можно привести и другие случаи, когда чтение знака (34) как ра4
дает хороший контекст. Vn 04: О ceto kesazoro pa4topi akea2 и далее
список городов и цифры — Metapa paro Perite 1, Apinoevija paro Erusijo
1 и T. д. И транслитерировал бы первую фразу так: о κε^το κε(ρ)σάνδρω(?)4
πάντοφι· άγγεα «Какое количество керсандра(Р) находилось повсюду:
сосудов — в Метапе у Перита — 1, в Апиноэвии у Эрусия — 1» и т. д.
Форма πάντοφι безупречна; ср. πάντοσε и πάντοθεν у Гомера. О чтении
sutopa4tora = συρτοπαίστρα в надписи Fn 01 см. ниже, стр. 295.
Обычное в пилосских надписях географическое название Asatija
(Μη 02,4) или Asijatija (Ae 04; Cn 09,1; 15,2,3—9; On 01,11), повидимому,
название области поселения Asia или Asa (см. Asapi, местн. пад.
в надписи Na 33; ср. Asee в Ап 20 — дат. пад. от Asea наряду с Tino,
Pakijasi). В большей части этих надписей речь идет о скоте (Ае 04;
Сп 09; Сп 15). У Гесихия читаем: Άσιώτας’ \Ασία έστι κώμη ’Αρκαδίας.
Павсаний (VIII, 44,3) сообщает, что еще в его время на дороге между
Мегалополем и Паллантом, в том месте, где находятся истоки Алфея и
Еврота, были видны остатки города 3Ασέα; акрополь с частью стены и
недалеко разрушенный храм Матери богов (= Ма). Manasa (= Μα
άνάσσα) упомянута в надписи Кп 02 г46. Если эта ^Ασέα тождественна
с упоминаемой в пилосских надписях, то станет понятно, почему в этих
надписях речь идет главным образом о скоте — Асия лежала в высоко¬
горной местности7.
1	См. надпись ЕР на орхоменской	монете (Н о f f ш a n n, I, стр.	34,	№ 52,6 = С о 1-
litz, 212), надпись IG, V, 2, 342 с	дополн. Plassart, ВСН, 39,	стр. 98 и	115;
«Inscr. Gr. Antiquissimae», № 70, стр. И; Hoffmann, I, стр. 144.
2	Вслед за этим читается: Ekomeno paro [-Jmateve. Не исключена возможность,
что здесь читалось [ko]mateve, и что этот komateu тождественен с komave.
3	Дат. над. на -e (-et, собственно	локатив) обычен в словах	1	скл. Дат.	пад.
на -eu: Сп И: paro Keroutcu; Сп 15:	paro Turuveu (параллельно	с	Isanaoti и	раю
Rakeu).
4	Fg 01 во мн. ч. kesazara, здесь kesazoro, значит о — «пустая» буква, орфогра¬
фический супплемеит и надо читать: xeaaSpov, xspaavSpov, xepaa&pov и подоб.. Может
быть одного корня с cesomeno в Un 08 — тогда это «пряность» или «благовоние».
5	И в надписи Fn 01, 1 это чтение дает греческое слово pa4keja теахе'ьа, хотя нам
и неизвестно, что это за храмовая должность (может быть, Bax^eiia?).
6	О слиянии Ма^-anasa в Manasa см. ниже, стр. 30 прим.
7	Укажу на два скотоводческих термина, неправильно переводившиеся моими
предшественниками. Akorove в надписи Сп 23, стк. 3 и 7 с последующей идеограм¬
мой скота, это, как я полагаю, aypoFtei «на пастбище»; тот же смысл имеет akoraja

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
19
Если бы отожествление Эрхомена и Асии с соответствующими посе¬
лениями Аркадии оказалось правильным, то это говорило бы о могу¬
ществе пилосских ванактеров и об очень большой территории, на кото¬
рую простиралась их власть.
3.	Должностные лица
Высшими правителями в пилосском государстве были, очевидно,
«царь» (vanaka, F^vaxa, vanakate, Favax^rp) и «воевода» (ravaketa, λαΓαγέτα,
ravakesijo, λαΡαγέσιος); это можно заключить из того, что часть долж¬
ностных лиц называется «царскими», а часть — «воеводскими». Так, в
надписях упоминаются: «царский» скорняк Пекита (Pekita kanapeu va-
nakatero γναφευς Ρανακτηρος— En 03,3 и 23; Eo 05,3), «царский» горшеч¬
ник Атав (Atavo, keramevo vanaktero, κεραμηΓος Γανακτηρος — Ea 24),
«царский» оружейный мастер Атух (Atuko, etezomo vanaktero, έντεσδόμος
FavaxTY¡po; — Eo 01,2; Ер 01,5; см. addenda, стр. 33), с другой сторо¬
ны, упоминаются огородники «воеводы» (marateve revakesijo, μαραθηΓες
λαΓαγεσίω, μάραθον «укроп», Na 67), «комендант воеводы» (ravakesijojo
amotevo, λαΡαγεσίοιο άρμόστηΡος — Ea 25) и еще какое-то лицо на служ¬
бе у «воеводы» (rukoro ravakesijo — Ea 09).
Как «царь», так и «воевода», получают наделы лучшей земли — темен’ы
от народа (vanakatero temeno; ravakesijo temeno — Er 01), но тогда как
«царский» темен эквивалентен 1800 мерам зерна1, темен «воеводы» —
только 600.
«Царь» получает в свою пользу определенные отчисления от самых
различных продуктов. Так, надпись Un 03 — это список отчислений в
пользу царя по городу Сфагиям (так называется до сих пор остров
Сфактерия близ Пилоса). Царь получает со Сфагий пшеницу, просо,
оливковое масло, разнообразные промышленные и садовые растения или
плоды их, мед, коня, 32 барана и овцы, два вола, две коровы, семь
свиней, 20 виноградных лоз. В этой надписи читаем: Pakijasi qejomeno* 1 2
epi vanakate apieke opiteukeeu, Σφαγίασι ςειόμενον επί Ράνακτει άμφιέχε
όπιτευχετ,υς. Это означает приблизительно: «В Сфагиях внесенное для царя
принял в свое ведение приемщик».
Надпись Va 01 трудна для понимания; мы здесь читаем perekuva-
naka, написанное одним словом. Следуя Фурумарку (ук. соч., «Eranos»,
L1, стр. 51), я предположительно читаю это слово πελεκυΡάνακα и вижу
в нем торжественный, сакральный титул царя или какого-то высокого
жреца, поскольку секира — πέλεκυς, λάβρος— имела очень большое зна¬
чение в культе. Силлабический знак (35) контекст надписей позволяет
читать только как е2. Это видно также из следующего: 1) если в над¬
в кносских надписях 903—907 и 1516,8, ср. 909, 910, 969. Ср. Od,, XXI, 84: κλαΈε δε
βουκόλος . . . Μντι'νοος . . . εφατο . . . ν^πιοι άγροιώται; XI, 293: βουκόλοι άγροιώται; J1.,
XI, 549; 672—676. Vereke (Cn 04—06) не связано с εργω = ερδω, как думал Фуру-
марк («Eranos», LII, стр. 28), а = греч. ερκει. έ'ρκος «загородка, скотный двор», см. Od.,
VIII, 57; XVI, 341; XVII, 604; XX, 164; XXI, 238; XXII, 442; II., XXIV, 306. ερκει —
местн. над.
1	О мерах зерна см. ниже, стр. 29. Мы пока не в состоянии судить, идет ли речь
о количестве зерш, потребного для засева, или об урожае, или об обложении; по¬
этому мы впредь будем употреблять неопределенное выражение: «земля, эквива¬
лентная такому-то количеству зерна».
2	Первый слог слова qejomeno написан знаком (23), значение которого еще не
установлено. Я предположительно читаю его как qe ввиду того, что в надписи ЕЬ 31,1
читается qejameno, причем qe написано обычным способом. Глагол τείω (позднейшее
τ/νω) читается в аркадской надписи С о 11 i t z, 1222, 43: άποτείετω. Qeiameno — прича¬
стие асигматического аориста (типа άλεόατο, εσσευα, εχεα и т. д.).

20
С. Я. ЛУРЬЕ
писи Eb 07,2 прочесть знак (35) как е2, то получим: Vakareu, Opitinijata
ekeqeonato vojo e2to tosode perno (мер) 78, т. e. «Ванкарей из Эпитинии имеет
в аренде в один год1 (землю, эквивалентную) такому количеству зерна:
(мер) 78»; 2) в надписи Vn 021 2 чтение e2kinoo в стк. 5 дает хороший
смысл, каким бы мы способом его ни толковали — как род. пад. от слова
ex^voc «ёж» (обычное личное имя; уже в кносской надписи Da 1078) или
как вариант имени Aekinoo (см. в кносских надписях Sa 1006 и 879; ср.
эолийское oújnaécúv, aíp-íovot;, Aíaíoóo; и т. п. вм. 7Íjmcj£cúv и т. п.): вдобавок,
знак (35) встречается только в начале слов; как показали независимо
друг от друга М. Вентрис и Вл. Георгиев, это говорит в пользу того,
что данный звук — гласный. Предлагаемое Вентрисом чтение ai2 в нашей
надписи невозможно.
Если читать знак (35) как е2, то надпись Va 01 мы сможем понять
так: в стк. 1 говорится, что кто-то еще не совершил в Пилосе очиститель¬
ных обрядов:	Puro . . . ouqe eto e2katere Πυλωι . . . ούτε έλ&ών έκκάθερε3
«В Пилосе. . . не пришел и не совершил очищение». В стк. 2 читаем:
pejrekuvanaka . . . ete Puro ekeqe apoterole [pa]rakatera πε]λεκυΓάνακα. . .
Ιλθε Πύλον Ιχε τε άποτέρωθεν [ποφακαθέροα «Царь топора. . . пришел в
Пилос и может его извне (т. е. огнем, принесенным извне) очистить»4. В стк. 3
читаем: Perekuvanaka puro etivajo e2katere πελεκυΓάνακα πυρώι (или πυρρώι)
έστιΡαίωι έκκάθερε, причем сверху над строкой добавлено: amoijeto αίμο
ίετο или, еще лучше, αίμοιετώι. Форма πυρόν (второго скл.) вм. πυρ за¬
свидетельствована только у Геродиана (Περί μον. λέξ., стр. 38, 33), но и
у Ксенофонта читаем πυροΐς έρτμοις5. Форма πυρσός = πυρρός в смысле
«огонь» встречается у Пиндара (Islhm., IV, 74) и у Еврипида как раз
в смысле: «огонь для очищения» (см. Electra, 587; Iph. Taur., 1215:
άγνίσον πυρσώι). Слово αίμοιετός не засвидетельствовано, но см., с одной
стороны, αίμοφόρυκτος (Od., XX, 348), с другой — отглагольные имена
Ιμετος, εργετος, φραγμός и т. д. (см. также ίεσις). Если же читать: αίμο
ίετο «была пущена кровь», то надо иметь в виду, что в пилосских над¬
1	Выражение «в этот год» или «за другой год» обычно встречаем в надписях тако¬
го рода, ем. Ma 13,2; Sn 01,2 —16, но эти слова пишутся: toto veto. Чередование 0:v
обычно, см., напоимер, vanaka и anaka (Un 11,7); vojo = o^Fov, т. e. ο*ον «один» (ср. p.).
2	В этой надписи eruminija έρυμνια означает: «укрепленное место», «крепость».
Potija( ), может быть название селения Potija(kee), tatomo σταθμός «конюшня»
(Вентрис), Épini2ko (см. стр. 13) — имя Έπινικος.
3	Аугмент в пилосских надписях отсутствует, долгий согласный не обозначается,
φθέραι (с кратким ε!) в аркадском (Hoffman, 1,220). Чередование -ερ :-ар обычно
в ахейско-эолийских диалектах: θέρσος, ίΗρεθρον, ιερός, ερσην, ερα, Έριων, вм.
θάρσος, βόραθρον и т. π. (Hof finan n, I, 143; II, 309).
4	αποτίρωθεν «извне» ср. кносскую надпись 641: о αποθεν δέξατο 3Άρειος «was Areios
von aussenher empfangen hat» (F u г u m а г k).
5	В этом отношении интересно то, что в сложных словах читается то πυρ-, то
πυρο-, см. πυροφόρος νούσος (IG, III, 73), πυρορραγής (Aristoph., Acharn., 933 со схо¬
лией; Pollux и Suid., s. V.), πυροφορείν и πυροφόρος в эпидаврской надписи (С о 1 1 i t z,
-rcv.	g	ΛΝ+ΛΑΙτίΧ 5P©4«Y
Рис. 1
3346).

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
21
писях perno всюду читается вм. σπέρμα; значит, возможно и αίμο вм.
αίμα. Следовательно, эту фразу надо переводить так: «Царь топора со¬
вершил очищение очажным огнем и пролитием крови». Ср. αίμακουρίά’
μεθ’ αίματος γενόμενος έναγισμός (Plut., Aristid., 20—21). Описанное у Апол¬
лония Родосского очищение точно соответствует тексту нашей надписи:
совершается возлияние на очажный огонь и проливается кровь поросен¬
ка (Argon., IV, 702). Так же Eur., Iph. Taur., 1331: . απόρρητον φλόγα
θυουσα καί τον καθαρμόν (= αίμα)1.
4«01 *·
Aec» IJjJL·, 'V^‘r9.	. Y<$U. Е|*Г Щ
A«*2 А1Л ,ίκΉΙΙ. 0Ь-u.	eur Щ
Рис. 2
Переводить слово ravakesijo словом «воевода» дает право надпись
Eq 03, уже разобранная в работе Фурумарка («Eranos», LI, стр. 36).
Здесь читается. Стк. 3: Kereteu eke onato paro zamo (идеогр.) 3, paro
ravakesijo e[ke] (идеогр.) 2. Стк. 4: Kereteu eke eneka iqojo (идеогр.)
5, т. e. Κρηθευς έχει ονατόν παρό δάμωι (мер) 180, παρό λαΡαγεσίωι (мер)
120 «Кретей получил в пользование от народа (мер) 180, от лавагепСа
(мер) 120», что резюмируется так: Κρηθεύς έχει ένεκα ίπποιο (мер) 300
«Всего Кретей получил за коня (мер) 300». Фурумарк делает отсюда пра¬
вильный вывод: «За коня, поставленного Кретеем, платит как община,
так и „военное управление“». Одновременно надпись показывает, как
дорого ценились в это время кони. Такой способ оплаты оказанных
государству услуг известен мне и для позднейшего времени: в надписи
из Идалии на Кипре V века врач Онасил за лечение раненых получает учас¬
ток земли; как и в нашей надписи, землю ему дают и верховный правитель
и народ (Hoffmann, I, 135: pasileuse käse apotolise Βασιλεύς κάς ά πτόλις).
Это привлеченное мною место делает объяснение Фурумарка еще более
убедительным, тем более, что в Пи л осе «воеводе» был подчинен «комен-^
дант» (amotevo άρμόστηος гармост). Повидимому, воеводе принадлежало
военное руководство, а в мирное время и полицейская охрана госу¬
дарства.
Поэтому я позволю себе разобрать в этой связи три связанные между
собой документа, относящиеся к уголовному делу. Это — надциси
Ае01, 02 и 03, до сих пор совершенно не заинтересовавшие исследова¬
телей. Даю их транслитерацию и греческую транскрипцию:
Ае 01: Korojata, inanija turateu2, surate, Za2nijojo metura surase
Ae 02: Kusono, inanija turateu, surate, Za2nijojo metura surase
Ae 03: Pira jo, aekipata, surate, Za2nijojo metura surase
AeOl: Κοροιάτα, ίναρνία(ς) θυρατευ(ς), συλαττ,(ρ), Δανίοιο μέθουρα συλασε . . .
(1 человек)
1	Об обряде очищения (κάθαρσις) см. Р. Stengel and G. Oehmichcn,
Die griechischen Sacralaltertümer. München, 1890, §§ 83—85: речь всегда идет о проли¬
тии крови поросенка или человека. См. также Plut., Aristid., XX; Eur., HFt
937; Iph. Aul., 112; Iph. Taur., 1215; Hel.^, 869.
2	Слово turateu приписано над строкой.

22
С. Я. ЛУРЬЕ
Ае02: Κύσονο(ς), ’ιναρνία(ς) θυρατευς, Δανίοιο μέθουρα σύλασε. . .
(1 человек)
АеОЗ: Πιραιό(ς), αίγιβάτα, συλατν;(ρ), Δανίοιο μέθουρα σύλασε...
(1 человек)
Слово ίναρνία1 (т. e. έναρνία, см. выше, стр. 13), как я полагаю, со¬
стоит из предлога ίν «в» и корня άρν- «овца». Скорее всего оно означает
загон для овец. Слово это не засвидетельствовано в позднейшем грече¬
ском языке, но по своему составу и способу образования оно вполне гре¬
ческое, ср. прилагательное Ινθηρος «содержащий в себе много зверей»1 2 и
έμμητρος «содержащий в себе мозг», а с другой стороны — существительные
ένστασία, έντυχία и т. д. 3; θυρατευς — очевидно, «сторож», «привратник», ср.
opiturajo в надписи Fn 01; μέθουρα— то же, что позднейшее τα μεθόρια.
В позднем эпосе (например, у Аполлония Родосского) о ρος «граница» имеет
мн. ч. ούρα, и так же, повидимому, было уже у Гомера 4 * 6. В языке ми¬
кенской эпохи мы также встречаем в надписи Eq 01 несколько раз род.
пад. ед. ч. orojo. Μέθουρα в наших надписях (ср. поздн. μεθόρια) означает
окраинные места на границах земельного угодья. Za2nijo — повидимому,
богатый землевладелец; он занимал видные должности zama (Ап 16) и,
может быть, tereta (ЕЬ 43) и арендовал у государства большие участки
земли (Eq 03,7 и ЕЬ 43). Надписи следует перевести: «Ае 01: Короята,
сторож овечьего загона, грабитель, ограбил окраины владений Дания.
Ае 02: Кусон, сторож овечьего загона, ограбил окраины владений Дания.
Ае 03: Пирей, козий пастух, грабитель, ограбил окраины владений
Дания».
Переходя к должностным лицам более низкого ранга, необходимо сразу
же отметить, что надписи не дают возможности провести грань между
должностными лицами и ремесленниками. Как известно, древнейшим
названием ремесленников в Греции было δημιουργοί, и так же назывались
высшие должностные лица.
Как можно заключить из надписи En 02, какая-то группа населения
в Сфагиях включала в свой состав высших должностных лиц — tereta
(= τελεσταί 5). Все члены этой группы назывались zamate6 (ед. ч. zama).
Это видно из вводной фразы надписи En 02, которая звучит так: Paki-
1	Inani ja здесь стоит в совершенно одинаковых фразах на гом же месте,
что и aekipata «овечий пастух». Поэтому это не может быть географическим названи¬
ем, как полагает E. G. Turner, BICSUL, 1954, № 1, стр. 18 (эта статья стала мне
известна лишь после написания настоящей работы).
2	Eu г., Rhes., 289: δρυμός ένθηρος.
3	Возможно, что έναρνία им. пад. м. р. и означает «овечий пастух», будучи парал¬
лелью к αιγιβάτα в Ае 03, ср. ένυδρίας, έγκολπίας, εντροπίας, έντομίας и т. д. Тогда
θυρατευς приписано для ясности. В надписи Ап 20 наряду с плотниками, каменщиками
и пастухами быков упоминаются и inani ja έναρνίαι. Здесь это скорее им. пад. мн. ч.,
чем дат. пад.
4	См. II., X, 351; XII, 421 и XXI, 405: ούρος; XXIII, 431: ίσα δίσκου ούρα πέλο-
νται; Od., VIII, 124 и XXIII, 523: δίσκουρα.
6	Значение «должностное лицо» слово τελεστά сохранило еще в V в. В надписи
SIG3, № 9 читаем: α\ δέ τιρ τά γραφέα ταΐ καδδαλέοιτο, αϊτέ Ρέτας, α’ίτε τελεστά
«если же кто-нибудь эту надпись уничтожит, будь то частный человек, будь то
должностное лицо...». Furumark, «Eranos», LII, стр. 35, замечает: «Это слово может
происходить только от корня τέλος, означающего в классическом языке „уплата“,
„подать“, и видит в tereta «сборщиков податей». Но это неверно: слово τέλος в языке
классического времени означает не только «подать», но и «должность»: οί έν τέλε*
«должностные лица».
6 Перевод Zamate как Δαμάτηρ, предлагаемый Вентрисом, невозможен. «Сфагийская
Деметра» звучало бы не Pakijanija Zamate, a Pakijana Zamate (ср. Eb 10; En 02;
Eo 02). Pakijanija же означает только «Сфагийская область». К тому же при таком
понимании слова zamate в первой строке надписи получается нелепый контекст:
«Сфагийская Деметра столько (имеет): 40 участков, в том числе столько должностных
лиц (tosoze tereta eneisi): 14».

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
23
janija tosa zamate za 40, tosoze tereta eneesi 14 Σφαγιανί^. τόσσα(ς) δάμαχε(ς)
Ζζ(ζ)' 40, TÓaaotos τελεστχ(ί) ένέενσι' 14 «в Сфагийской области дамат'ы
(имеют) столько: (участков): 40, в том числе столько tereta: 14». Начнем
с высшей из упомянутых здесь категорий — с tereta. В надписи Ег 01 ука¬
зывается, что в какой-то местности имеется два племен'а: темен «царя»
и темен «воеводы». Темен'у «царя» эквивалентны 1800 мер зерна, те-
мен'у «воеводы» только 600. Кроме того, здесь же имеется три участка,
принадлежащих tereta: teretao(n) toso perno 1800, tosoze tereta 3» «(У) te-
reta столько зерна: 1800, а всего tereta — три». Итак, каждый tereta
в среднем получает из казны участок, эквивалентный 600 мерам зерна,
т. е. такой же участок, как «воевода», следовательно, они — важные лица.
Это подтверждается и данными о земельной собственности отдельных
tereta. Как мы видим из En 02 и Ео 01, Vanatajo был крупным землевла¬
дельцем; таким же крупным землевладельцем был и уже известный нам
по делу о грабителях Za2nijo (см. ниже, стр. 32). Из Ап 16,3 узнаем,
что он принадлежал к числу za2mata (Za2nijo zaama). Если мы правильно
дополняем надпись ЕЬ 43: Za2nijo te[reta], он занимал также должность
tereta.
Надпись Ап 42 исключительно остроумно истолкована Вентрисом, но
стк. 2 — 4 ему истолковать не удалось. Я обратил бы внимание на то,
что, стк. 3/4 первоначально оканчивалась цифрой 6; позже цифра 6 была
выскоблена и заменена цифрой 13. Стк. 1/2 также оканчивается циф¬
рой 6, и можно думать, что замечание в стк. 3/4 первоначально отно¬
силось лишь к стк. 1/2, и на этом надпись заканчивалась. В стк. 2 чи¬
тается: zoqeija — zoero pate, mateze kutereupi (идеограмма) 61 = δολφεΐαι’
δόελος πατήρ, μάχηρ δέ χυτρεΰφι 1 2 — (человек) 6, т. е. «дольфеи: отец — раб,
мать же из горшечников — 6 человек». Вслед за этим читается zoera
eqetai eeto tereteve. Повидимому, eqetai и tereteve — два дательных па¬
дежа, стоящие, как это нередко в греческом языке, без союза, асип-
детически; вставив между ними в переводе союз, получим:	δόελαι
eqsxai; έένχο (καί) χελεσχήΕει «Пусть они будут рабынями для eqetai и для
tereta, чел. 6». После этого заключения надписи на свободном нижнем
поле впоследствии были еще в разное время, одна за другой, сделаны
записи, занимающие строки 6—8 и означающие в переводе: «Дольфеи.
Раб отец, мать же — божья раба — чел. 3». «Дольфея — рабыня мать,
отец же кузнец — чел. 1». «Дольфеи — рабыня мать, отец же кузнец,
чел. 3». Так как строки 3/4: «Пусть будут рабынями для и т. д.»;
относились и к этим рабыням, а всего набралось 13 рабынь, то
цифру «6» в стк. 4 пришлось теперь выскоблить и заменить цифрой 13.
Возможно, что рабыни, обслуживающие эти категории лиц, должны
были иметь одним из родителей свободного человека, и целью надписи
было показать, что они удовлетворяют этому требованию.
Перейдем к za2mate. Как транскрибировать и перевести этот термин?
Вентрис предлагал читать это часто встречающееся слово как δάμαρ,
δάμαρχος, полагая, что это слово означало «домоустроитель»; однако слово
δάμαρ в греческом языке женского рода и означает только «супруга».
Судя по окончанию, оно могло быть, как многие слова для обозначения
женщин, среднего рода, но никак не мужского. Но окончание мн. ч.-е
(zamate) исключает средний род. Это слово надо, вероятно, транскриби¬
1	zoqeija, может быть, греческое δολφεία от δελφύς «чрево»; возможно, это спе¬
циальный термин для обозначения потомства, рожденного от брака рабов со свобод¬
ными.
2	И., X, 458: από... κεφαλήφιν; XVII, 101 и XXIII, 347, δς έκ θεόφίν γένος ήεν.
Ср. πατήρ δέ χαλκεύς в стк. 6—7. Kutereupi читается еще в Na 01 с указанием: «(льна)
100», ср. Na 08: perevote (πλέΡοντες «плывущие») (льна) 30.

24
С. Я. ЛУРЬЕ
ровать ζάμα(ς), ζάμαστος или ζάμα(ς), ζάματος L Как видно из надписей
Ап 18 и Fn 02, кроме термина zamale (или za2mate) употреблялись еща
два термина; merizamate и porozamate или poruzamate. Мы встречаем их:
в большом списке, наряду с перечислением должностных лиц и ремесленни¬
ков. Около имени каждого из них находится изображение человека и цифра.
Если эти цифры, что всего вероятнее, означают число лиц данной категории
в данном округе, то окажется, что merizamate — 16 человек, a porozama¬
te— 4. Уже Вентрис толковал эту приставку meri- как μελλι-, а такая
приставка характеризует юношу или девушку, которым предстоит перейти
в более высокий возрастный класс. Так, нам известна особая замкнутая
возрастная группа молодых спартиатов, члены который называются εϊρενες
или ’φεν-ς; самые старшие из детей, которые должны перейти в ближай¬
шее время в категорию εφενες, называются μελλείοενες.
По античной традиции, в достоверности которой нет основания сомне¬
ваться 2, Эфес, Милет и целый ряд других городов малоазийской Ионии
были колонизованы из Пи л оса. Поэтому особый интерес пред¬
ставляет свидетельство Плутарха об эфесских жрицах (An seni sit gerenda
resp., 24, 795 D): των έν Έφέ^ω περί την 3,Αρτεμιν. . . έκάστην μελλιέρην τα
πρώτον, είτα ίέρην, τό δέ τρίτον παριέρην καλούσιν «Из (жриц) Артемиды
в Эфесе каждую сперва называют мелиэрой, затем иэрой и, наконец,
париэрой». Это вполне соответствует пилосским названиям merizamate,
zamate, porozamate. Слово παρ-ιέρα, очевидно, означает «прежняя и эра»·
и связано со словом πάρος «прежде». Микенское poro- или роги- в словах
porozamate, porokoretere — несомненно то же слово, так как переход ос
в о перед р — характерная особенность ахейских диалектов (например,
κόρζα, κατέΕοργον — на Кипре, κορτερα, πτορμος, μόρναμεν — в лесбосских
глоссах).
В надписи In 09 в качестве должностных лиц, доставляющих медь па
раскладке, названы в числе других koretere, porokoretere и zamate.
В надписи Ап 16,3 упомянут Za2nijo zama. В надписи On 01 (II, 6}
наряду с Eralejo korateri («старосте») читаем (также в дат. п.) za2matL
Поэтому в той же надписи (I, 12), где рядом назван ряд korete (в им. п.),
надо дополнить [za]ma. В надписи Кп 01 в качестве представителей от¬
дельных поселений названы koretere, porokoretere, moropa2 и должно¬
стные лица, название которых состояло из двух слогов, второй из ко¬
торых та (стк. 15, 16, а также на левом краю таблички). Я убежден,
что надо дополнить [za2] та. Слово тогора2, как указал уже Вл. Георгиев3,
надо, повидимому, читать μολπά; мы знаем, что во главе Милета, коло¬
нии Пи л ос а, стояла замкнутая коллегия μολποί (SIG3, 57). Эти милет¬
ские μολποί, подобно zamate, разделялись на два или три возрастных
класса, из которых младший назывался οί νέοι «юноши».
Можно высказать предположение, что пилосские za2mate представляли
собой такую же замкнутую организацию, как милетские μολποί или эфес¬
ские ίεραί с делением на три возрастных класса и постепенным перехо-
1	Ср. греческое имя Kallidamates у Плавта.
2	См. Мимнерм, Гг. 9 (из Страбона—Th. В erg k, Poetae Lynci Graeci, II4,
Lpz, 1882, стр. 634 С):
ήμε^ς δηύτε Πυλον Νηλήιον αστυ λιπαντές
ίμερτήν 3Ασίην νηυσίν αφικσμεθα. . . (Cp. Pa US., VII, 3, 10)
См. J. Wells, Studies in Herodotos, Oxf., 1923, стр. 14; Th. Lenschau, Iones, RE,
IX, стб. 1869 слл.; Cas pari, JHS, 35 (1915), стр. 171 слл.; U. Wilamowitz,
SBAW, VI, стр.38 слл.
3	Вл. Г еоргиев, Нынешнее состояние толкования крито-микенских надписей,
София, 1954, стр. 83.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
25
дом из низшего класса в высший х. Как уже сказано, в некоторых посе¬
лениях пилосского государства высшие должностные лица даже называ¬
ются, как в Милете,—р-оХяш. При нашем толковании легко объяснялось
бы, почему в одном только районе Сфагий было 40 zamate: это был
весь круг аристократии, начиная с юношей — merizamate и кончая ста¬
риками— porozamate. Эти merizamate (вероятно, знатные юноши) неод¬
нократно встречаются в разных списках (Ап 04; 07; 09; 26) вместе
с должностными лицами, а также с пильщиками, каменщиками, золо¬
тых дел мастерами и другими ремесленниками. Имена их расположены
по селениям; это либо списки лиц соответствующих категорий, прожи¬
вающих в том или ином селении, либо списки вызываемых по нарядам—
может быть, для службы при дворе.
Руководители отдельных селений носят различные названия, вероятно
сохранившиеся еще со времени самостоятельности этих селений (см. Кп01;.
Sn 01). Во главе, повидимому каждого из наиболее значительных селений ~
Pika2, Metapa, Petona, Pakija и Atavo — стоят porokorete и korete; во
главе огромного большинства прочих селений стоят korete. Korete хорзту'р
означает: «приводящий в порядок», ср. zakoro, teutorakoro, pukoro =
Cáxopo;, тготХохорос;, ттирхоро«; и т. д. Фурумарк называет их сельскими
старостами. Во главе поселения Kirijo стоит vatuvaoko аатоосо^о«; (см.
стр. 27) — Ап 43,2; во главе поселений Kazasijo, Zorikao, Buró, Qovo...,
Kazovo и Kurumeno стоят мольпы (moropa2)1 2. Во главе Posorijo (npoaopiov)
стоят zama и teranija, во главе Tino — уже известный нам za2ma Za2nijo
(In 16,3). В надписи Кп 01 в числе представителей различных селений
назван и pa2sireu f>aatXsu<; (без указания селения). На основании такого
жекносского текста As 1517, стк. 2, изображение которого дано у Фурумарка
(«Eranos» LII, стр. 21, рис. 6), последний приходит к выводу (ук. соч.,
стр. 19), что pa2sireu был местным представителем власти, вроде korete*
и сопоставляет его с jJajtX-yfcc гомеровской Итаки. Из перечисления в на¬
чале надписи Fn 02 трех pa2sirevija (¿íajiXyjiai) с собственным именем
в род. пад. при каждом, он делает вывод, что страна делилась на·
какие-то большие районы, возглавляемые басилеями.
Басилеи имели еще особую функцию, которая, может быть, принад¬
лежала только им одним. Кузнецам выдавалось государством определенное
количество меди для переработки. Количество меди, выдаваемое каждо¬
му кузнецу, называлось tarasija (таХаа(а). Слиски такого распределения
скреплялись басилеями — In 02, 8: Pa2si[re]u Paqo . . . tosoze kako (циф¬
ры); In 03, 6: Pa2sireu Apiqota. . . tosoze kako. . .
Основной обязанностью всех этих местных правителей был сбор (ве¬
роятно, в пользу «царя» или «воеводы») различных обложений: они соби¬
рают продукты, медь, золото и привлекают к работам людей в качестве
мастеровых и дворцовых служащих. Так, о каждом из должностных лиц,
упомянутых в надписи SnOl, мы читаем: akerese (столько-то), т. е.
á^pY]Jc «реквизировал» (Furumark).
Ввиду самого содержания пилосских написей — это инвентаря и спи¬
ски поступлений и расходов — наиболее часто упоминаемые должностные
лица — это люди, ведающие поступлениями в казну и выдачами из казны.
Это, прежде всего, «приемщик», opiteukeeu, о котором уже ска¬
зано выше, на стр. 19. В надписях Сп 03; 04 и 11 —15 по правдопо¬
добному предположению Фурумарка («Eranos», LII, стр. 26), речь идет
1	См. С. Я. Лурье, «Philologus», N. F., 37 (1927), стр. 113.
2	Во главе каких-то eqeo (елеюt) стоит atomo (Sn01,8; ср. KnOl, rl). Читаю это
слово арЭ-рзс; «приводящий в порядок», ср. в надписи Fn02,8: ita3atomoi ьотаар&р.оц
«парусным мастерам» или «мастерам ткацких станков».

26
С. Я. ЛУРЬЕ
о	домашнем скоте, отданном для содержания и ухода отдельным лицам;
в этих надписях (Сп 11—15; ср. Сп 23) почти после каждого
из имен, стоящих в дат. п. с предлогом paro, стоит еще
в род. п. либо слово akeojo, либо vezanevo, либо parajo. Это не¬
сомненно наименования местных должностных лиц, которым был
поручен надзор и контроль за скотом, отданным соответствующим част¬
ным лицам. В этом меня убеждает тот факт, что в других надписях
этим должностным липам (как показал Фурумарк) поручаются админи¬
стративно-финансовые операции, например Рп 01,1: о zekasato akosota
ό δέξατο άρςοτα (?) «что получил арксота» (следуют имена, идеограммы и
цифры); Un 08,1: ozoke akosota ό δώκε άρςοτα «что выдал арксота» (следуют
идеограммы различных пряностей и цифры). В непонятной надписи Va 02
понятны лишь слова:	егера έλέφας «слоновая кость», akosota — то же
должностное лицо, а кроме того, над строкой надписано qeqinomeno.
Слово егера истолковал уже Фурумарк, но qeqinomeno осталось ему
непонятным. По моему мнению, это слово соответствует позднейшему гре¬
ческому πεπινωμένος, ср. лат. in-quinare, и означает: «загрязненный» —
приписка контролера. Очевидно, akosota сделал отметку, что слоновая
кость оказалась загрязненной.
Об инспекционных функциях akosota сообщает надпись Eq 01. Она
начинается словами: ovize akosota toroqejomeno aroura a2risa. Фуру¬
марк полагает, что toroqejomeno = τροπεομενον, но такая транскрипция
смысла не дает. Я думаю, что мы здесь имеем глагол θράσσω, τράχίω
(перф. у Гомера τέτρηχα, сущ. ταραχή «привожу в беспорядок»). Этот гла¬
гол имел q в корне, его индоевропейский прототип — dhrägwh. Это слово
надо транскрибировать τροχεομενον; ро вместо ра обычно в ахейских гово¬
рах: στροτος, βροχέως, &ρο?έως, γροφω, έροτός и т. д. Получаем фразу: δ FtSs
άρϋοτα τροχεομενον άρουρα «что видел арксота приведенное в беспорядок на
пашне. . .». Может быть, поля этого района подвергались разрушению и
разорению, и арксота должен был установить, сколько зернового хлеба
погибло или осталось на участках, сдаваемых в аренду в каждом рай¬
оне. Действительно, каждая из следующих четырех строк начинается
словом ozaa2(i) «земельные доли»; далее следуют названия селений,
в виде определений к слову «район» (orojoх), далее: «столько зерна»,
идеограмма зерна и цифра.
Наконец, akosota упоминается в надписи Ап18г5 наряду с meriza-
mate, poruzamate и opiteukeeve. Вряд ли может быть поэтому сомнение
в том, что это должностное лицо, а если это так, то и akeojo, и vezanevo,
и parajo — должностные лица, (род. над.), тем более, что pa2rajo упомина¬
ется и в кносской надписи As 1517, (стк. 8), где, может быть, упоминал¬
ся viza2nevo (стк. 5).
Термин esareu встречается и в Пи лосе и в Кноссе. BKHocce(Asl517,ll—13)
esareu даже скрепляет документы характерной для постскриптов греческих
надписей VI—«V веков формулой: opi esareve Toronovoko (ср., например,
аргосскую надпись SIG3, 56: ha στάλα εσστα ΙπΙ Μελάντα βασιλέας). Фуру¬
марк («Eranos», LH, стр, 19) довольствуется замечанием: «wohl ein Beam¬
ter». Между тем, после того, как мы выше (стр. 11—12) установили значе¬
ние слов keupoza и pei, функции esareu становятся совершенно ясными,
ίζ, как уже было показано выше (стр. 14),— ахейская форма предлога έξ.
Будем ли мы читать αίρευς и производить это слово от αφέω или читать
άρεύς, производя это слово от αίρω, смысл получится один и тот же.
См., например, у Геродота (III, 137), Лисия (XXIII, 9), Демосфена 11 Ср., например, Eu г., EL, 1315: γης πατρώας δρον έκλιπεΈν. См. также выше,
стр. 22.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
27
(X, 14) выражение: έξαιρεΐσθαι ε\ς ελευθερίαν или глоссу Гесихия: Ιςαρον’
έςάλειψον «зачеркни». В самом деле, основная функция esareu — «осво¬
бождать» (έλευθ-ερουν) земельные участки, снимать с них запрещение,
а следовательно — вычеркивать их владельцев из списков должников,
см. Na 55: ereuterose tosaze pei keupoza esareu έλευθέρωσε τόσσαδε (ό) πε(ρ)ί
γη'υποδα εσσαρεύ(ς) «освободил следующее эксарей, ведающий земельными
участками»; Na 65: esareu ke[u]poza ereuterose. . . «эксарей освободил зе¬
мельные участки (на сумму) льна 3 000 мер»; Na 73: «Samarija (селение)
keupoza esareu (это — «заготовленный бланк», слово «освободил» и коли¬
чество льна еще не вписано)1.
Строго централизованное управление Пилосом, с массой должност¬
ных лиц как в центре, так и на местах, требовало постоянной передачи
приказов из центра на периферию и постоянных донесений местных
должностных лиц в центр. И действительно, в числе должностных лиц,
помимо karuke κήρυκες «глашатаев», мы встречаем и вестников, «передаю¬
щих слово», т. е. передающих устные распоряжения, и письмоносцев,
носителей письменных приказов. Надпись Vn 03 озаглавлена: akero еро
ake^ate άγγελοι Ιπο(ς) άγγέλ]αντες1 2 «вестники, передавшие слово (устные при¬
казы)»; далее следуют их имена и хорошо нам известные названия
поселений, в которые (или из которых) они были посланы (Tiraitija,
Esarevijo, Eraterevapi). В конце каждой строки стоит цифра (от 20 до
50); значение этих цифр неясно.
В двух пилосских надписях —Fn 02 и Un И —упомянут zip^raporo.
Так как в классическом греческом языке διφθέρα означает «кожа», то
Вентрис решил, что здесь речь идет о ремесленнике, занимающемся,
очевидно, переноской кож. Не говоря уже о странности такой профессии,
это противоречит тому, что в обоих случаях слово zipWaporo читается
не в списке ремесленников, а в списке должностных лиц. Однако в
древнейшем греческом языке слово διφθ-έρα вовсе не означало «кожа»,
а означало «дощечка», «табличка для письма». У Гесихия:	διψάρα·
δέλτος· ot δε διφθέοα. διφθέρα* δέρμα, βύρσα, δέλτος, γραμμάτιον. «дипсара: дощеч¬
ка, иначе — дифтера. Дифтера — кожа, дощечка, письмо». Ср. Plut.,
Aetia Or., II, 297А: χαλκαί διφ&έραι «медные дифтеры». Лишь впослед¬
ствии, когда стали писать на коже, это слово получило значение «кожа»3.
Поэтому, подобно άγγελιαφόρος (Her., I, 120; III, 118), βιβλιαφόρος (Diod.,
II, 20) и Ιπιστολιαφόρος (Xen., Hell., VI, 2,25 и др.) со старинным соеди¬
нительным гласным "ос, это слово в столь раннее время могло означать
только «письмоносец», «курьер».
Говоря о должностных лицах, мы встречаемся с затруднением: в ряде
случаев невозможно определить, идет ли речь о должностном лице или
ремесленнике. Когда-то ταμίας означало «разрезающий пищу», πυρκαιός —
«зажигающий огонь в очаге», αρμοστής — «устраивающий порядок на пиру».
Впоследствии ταμίας стало означать «казначей», αρμοστής — «комендант»,
πυρκαιός — придворный чин. Но нам неизвестно, когда произошло это
изменение в каждом отдельном случае, а контекст пилосских надписей
обычно ничего не дает, так как в одних и тех же списках встречаются
и должностные лица и ремесленники. Ремесленники в Пилосе сплошь и
рядом получали материал для производства (например, медь) от прави¬
1	В связи с этим и перевод слова keupozeja в кносской надписи 820,3 у Фуру-
марка не верен; это не «магазин», а «земельный массив», «земельные угодья».
2	Относительно формы άγγ=*λίαντες ср. выше, стр. 20, прим. 3.
3	См. JHS, XII, стр. 330; R. М. Dougherty, Writing upon parchment and papyrus
among the Babylonians, JAOS, 48 (1928), стр. 109—135. Этими сведениями я обязан
П. В. Ернштедту, который любезно ознакомил меня с его еще не напечатанным
исследованием по этому вопросу.

28
С. Я. ЛУРЬЕ
теля и сдавали ему выработанные предметы; таким образом, они тоже?
являлись, по существу, государственными служащими.
Я остановлюсь здесь только на одной из категорий ремесленников —
кузнецах (kakeve, χαλκηΕες).
В Малой Азии, как раз в тех местах, куда некогда были выведены:
колонии из Пилоса, ремесленники до позднего времени составляли особью
корпорации, имевшие свой культ. Эти корпорации считались частью»
государственного организма и принимали участие в управлении1. Так, в:
косской надписи (Collitz, III, 3636, стк. 54) читаем о таком распреде¬
лении отборных частей жертвы: Νεστορίδαι[ς νώτου δί]κρεας, ίατροΐς κρέας,,
αύλητω κρέας, χαλκέων και κεραμέων έκατέροις το κεφαλαϊον «Несторидам (т. е.
потомкам Нестора, пилосским переселенцам!) жирное мясо из спины,
врачам мясо, флейтисту мясо, кузнецам и горшечникам, и тем и другим1 2,
головизну». Эти объединения ремесленников носят часто эпитеты «священ¬
ный», например в Филадельфии: ή ιερά φυλή τών έριουργών, ή ιερά φυλή των
σκυτέων «священная община суконщиков», «священная община сапож¬
ников»3.
Точно так же и в Пилосе кузнецы, очевидно, составляли особую
корпорацию, пользующуюся большими привилегиями. Население каждого
города должно было поставлять в казну ежегодно тридцать мер льна, но^
кузнецы освобождались от этого сбора. Бухгалтерия велась очень свое¬
образно: высчитывали точно, сколько льна должны были бы внести кузне¬
цы каждого города по раскладке между жителями, а затем их освобожда¬
ли от этой суммы, что и отражено в документах формулами: ereutera
(«свободно») или ou zizonsi («не дают»). До нас дошло 15 документов:;
об освобождении от поставок льна кузнецов различных городов (Ма 01—05;
09; 12; 14; 17; Na 50—54; 62); правда, от поставок льна освобождаются
также охотники, сторожа загонов для скота, кораблестроители, огородни¬
ки и люди еще двух непонятных профессий (Ма 10; Na 56; 57; 60; 65; 67),
но для каждой профессии дошло только по одной такой надписи, откуда
можно заключить, что как корпорация они не пользовались такими
привилегиями, как кузнецы, а получали их только в отдельных случаях
(см. addenda, стр. 33).
К числу государственных служащих в Пилосе относились и служи¬
тели культа. Из высших служителей культа жрица богини Потнии в
Сфагиях, ijereja Pakijana, получала из казны в аренду такой же участок,
как дкепь1 ы(ЕЬ 32); кроме того, она еще арендовала большой участок у
своей богини (ЕЬ 35; см. ниже, стр. 30). Жрица в одном из храмов го¬
рода Пилоса (Ае 09) называлась karaviporo, κλαΓιφόρος «ключарь». Она же
на равных основаниях с другими должностными лицами должна была
внести в казну определенное количество корабельной меди и меди для
мечей и наконечников копий.
Как мы видим из позднейшей надписи IG, V, 1, № 1447, в класси¬
ческое время κλαικοφόρος «ключарь» оставалось названием одной из жриц
в Мессении. В Карии, в области, некогда колонизованной из Пилоса,
одна из жриц называлась также κλειδοφοροϋαα4.
В надписи Fn 01 упомянута Upojo Potinija (стк. 8). Выражение
1	См. J.-P. Waltzing, Études historiques sur les corporations professionnelles
chez les Romains, II, Bruxelles, 1896, стр. 146 слл.
2	Кузнецы и горшечники часто упоминаются и в пилосских документах.
3	Уже у Геродота (1,93) ремесленники (oi xeipwvaxTsç) берут на себя пятую часть,
расходов на постановку памятника Алиатту. Очевидно, они были организованы в особую
группу.
4	BGH, V, стр. 186. См. также С. T. Newton, A history of discoveries at
Halicarnassus, Cnidus and Branchidae, L., 1862, стр. 96.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
29
Ύπώιω Πστνια напрасно вызвало затруднения у Фурумарка: как от слова
υπέρ «над» образовано прилагательное υπερώιος «относящийся к верхнему»
п существительное ύπεώριον «то, что находится вверху», как' от πατγ-ρ
образовано πατρώιος «относящийся к отцу», как от μητηρ — μητρώιον «от¬
носящийся к матери», «храм Матери», так и от слова υπό здесь образо¬
вано ύπώιον «то, что находится внизу», «подземное царство». Ύπώιω
Ποτνία1 это, несомненно, Персефона; ее храм находился в прихрамовом
поселке Ποτνιαϊον Potinijavejo, упоминаемом в ряде надписей (Кп. 02,
гЗ; Vn 07,3; Ер 04,14; In 01,14; 03,16; Un 09,1; Eq 01,5). Как мы
узнаем из Страбона (VII, 15, 344С), этот храм Деметры-Коры нахо¬
дился на песчаном побережьи недалеко от Пилоса, несколько к востоку
от него.
Отметим, что в числе служащих этого святилища упомянута sutopa4tara
(Fn 01, 10). Я читаю это слово как συρτοπαίστοα «танцовщица в длинной
мантии» (συρτός, см. Pollux, IV, 118; παίστρα «танцовщица», см. Anth.,
VII, 643). Этот священный танец сохранился как «отцовское установление»
в Беотии: τάς οέ πατρίους πομπάς μεγάλας καί την των συρτών πάτριον
ρχησιν θεοσερώς Ιπετέλεσεν (IG, VII, № 2712, 66).
4.	Земельные отношения
Дать правильную картину земельных отношений в пилосском госу¬
дарстве можно, лишь предварительно правильно истолковав постоянно
встречающиеся термины: kotonooko, kamaeu и voce. Первые два Фуру-
марк переводит как Landarbeiter, Kleinbauer1 2, а слово voce — «работает».
Количество земли у каждого мы выражаем в мерах зерна, причи¬
тающегося на каждый участок. Как установил уже Эванс, имеются три
разные меры зерна: в высшей — 10 средних, в каждой средней — 6 низ¬
ших (в средней категории не встречаются цифры выше 9, в низшей —
выше 5). Для удобства сравнения мы во всей нашей работе все меры
даем в переводе на низшие единицы.
Прежде всего необходимо указать, что в противоположность толкова¬
нию Фурумарка, kotonooko χθονοόχος, никогда не означает «арендатор».
Те лица, о которых мы определенно знаем, что они арендаторы, ни
разу не названы kotonooko. Из восьми или девяти лиц, названных в
надписях kotonooko, один — Aetijoqo — сравнительно, крупный землевла¬
делец, имеющий в личной собственности (см. ниже, стр. 30) землю,
эквивалентную не менее 94 мер зерна; эту землю он сдает семи аренда¬
торам (Ео 04). Кроме того, он берет еще в аренду у народа (Ер 01,2)
землю, эквивалентную не менее 87 мерам зерна, тогда как обычный надел
арендатора — от 3 до 15 мер. Это уж никак не Landarbeiter и не Klein¬
bauer.
Надпись Ер 01 состоит из двух, резко противопоставленных друг
другу частей 3: в первой (стк. 2—6) перечислены арендаторы, получаю¬
щие землю onato paro zamo «в аренду от народа»; вторая часть (после
интервала, стк. 7—14) перечисляет kotonooko, и здесь никогда не встречает¬
ся ни выражение onato «аренда», ни выражение paro zamo «от народа»
(в стк. 1 вписан — очевидно, впоследствии — еще частный собственник
1	Можно думать, что и название селения Upozijono vovo (Na 18), поставляюще¬
го 18 мер льна, означает: «участок подземного бога», ср. выражение zivija zoera
«божья раба» (Ап 42) и имя бога Ziujo (Кп 02).
2	Ветттрис (стр. 97) переводит: «agricultural worker» с вопросительным знаком,
допуская, что слово kamaeu происходит от xa^ivco.
3	Надписи ЕЬ 02—05, где также встречается термин kotonooko, — только выписки
лз Ер 01.

30
С. Я. ЛУРЬЕ
Anono 1, но здесь не употреблено ни выражение paro zamo, ни выраже¬
ние onato, ни выражение kotonooko, так что первая строка не может
ввести нас в заблуждение). Во второй части надписи упомянуты: Pikereu,
имеющий, как мы узнаем из надписей Ео05 и En 03, землю, эквивалент¬
ную 126 мерам зерна, в частной собственности (kotona kitimena);
на земле Pikereu сидят, в числе других, три арендатора, земля которых
эквивалентна 48 мерам зерна. Седьмым в этом списке kotonooko назван Aiqeu,.
имеющий в частной собственности (kitimena kotona) (см. ниже,
стр. 32) землю, эквивалентную 132 мерам зерна (Ес03,2), кроме тех 36 мер
зерна, которые указаны в разбираемой надписи. Упоминаемый здесь же
Rakurog, величину участка которого мы имеем основание считать экви¬
валентной 69 мерам зерна, в надписи Ес 04,2 сдает землю в аренду
каким-то лицам участками, один из которых эквивалентен 3 мерам зерна;
Keraaujo имеет участок, эквивалентный 24 мерам зерна; Рагако имеет
участок, эквивалентный 42 мерам зерна; он сдает землю в аренду не
менее, чем четырем лицам (Ес05; Ео 02; Ер 04, 12), трое из которых
получили участки, эквивалентные 18 мерам зерна. Маленький участок,
эквивалентный 6 мерам зерна, из числа kotonooko имеет только один —
Kotufro], но очень возможно, что он имел другие участки — kotona
kitimena. Отметим, что земля, которую имеют kotonooko·
в этой надписи, названа не kotona kitimena, a kotona
ke ke me n а.
Укажу еще на два интересных места. В надписи Ер 01, стк. 2, назван
Aetijoqo, арендующий у народа землю, эквивалентную 87 мерам зерна.
Над этой строкой надписано: kotonooko. Точно так же в надписи Ер 04
перечислены onatere, арендаторы: о каждом из них указано, что он
«имеет (землю) в аренде» (onato eke), либо «от народа», либо от частных
лиц. Но в стк. 11 не читается ни onato, ни paro zamo, ни kekemena·
kotona, а вместо этого написано: kotonooko ео,т. е. χθονοόχος έων, «будучи
землевладельцем». Как объяснить эти два кажущиеся исключения? Лицо,
упомянутое в надписи Ер 04,—вообще не арендатор: опущением терми¬
на onato и указанием kotonooko ео он отчетливо противопоставлен всем
остальным участникам списка: он имеет землю, эквивалентную 60 мерам
зерна. Что же касается Aetijoqo, упомянутого в надписи Ер 01,2, то
он действительно арендует землю «у народа». Но, кроме того, как мы.
узнаем из надписи En 03 и Ео 04, он — частный собственник земли,
приносящей 90 мер зерна (kitimena kotona), на которой сидят семь
арендаторов, и действительно является χθονοόχος. Этот-то факт и отмечен
в примечании над второй строкой.
Вот и все случаи употребления выражения kotonooko.
Итак, вполне очевидно, что χθονοόχοι как собственники земли, про¬
тивопоставлены onatere, арендаторам. Это видно и из надписи ЕЬ 35,.
вторично разобранной М. Вентрисом в журнале «Archaeology» (весна,.
1954, стр. 15 слл.). Здесь читается: ijereja ekeqe euketoqe etonijo ekee teo,.
kotonookoze kotonao kekemenao onata ekee (мер) 237 ιέρεια Ιχει τε εύχετο τε
έτωνίω έχέεν θεόν, χθονοόχω δέ κτοινάων κεκημενάο) ονατα έχέεν «жрица имеет и
поклялась, что в силу истинного права (землю) имеет богиня, а у (боги¬
ни), kotonooko (т. е. собственника!) участков, она имеет (землю)
в аренде». Конечно, смешно предположить, чтобы богиня Потния мыс¬
1	В надписи Еа22 читаем: Apiaro eke kekemena kotonanono, т. e. kotona^Anono
(так всегда в кипрских надписях!), так же в надписи Кп02,г4 — Manasa вм. Majmasa;
в Ес 05; kotonoko, вместо kotonooko; в Ап 20, 2 и 7: tekotonape вместо tsxtcov а7г?)<;;
в Еа И: ekenato вместо eke onato; в Ad 15: Perakoraija вместо Peraakoraija (см. On 01,8).

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
31
лилась арендатором, тем более, что здесь сказано: «на истинном праве».
Значит, kotonooko— собственник земли.
Правда, в надписи Ер 01 земля, принадлежащая этим kotonooko,
названа kekemena, а не kitimena. Но отсюда только следует, что хотя
kitimena kotona всегда обозначает частновладельческую землю, kekemena
может обозначать и частновладельческую, и «божью», и государственную
землю. Действительно, в только что разобранной надписи принадлежа¬
щая богине земля названа kekemena, а встречающийся здесь термин
etonijo, повидимому, родственен выражению έτε^, которое в языке класси¬
ческого времени, например, у Демокрита, означает «в полном смысле
слова». Выражение etonijo наряду с kekemena kotona читается еще в
ЕЬ 34,1 и Ер 03,14. Не ясно ли, что и kekemena kotona можно иметь
на правах полной собственности1?
Перейдем теперь к значению термина kamaeu.
Предварительно надо сказать, что, вопреки утверждению Фурумаркау
термин ката «земля» в пилосских надписях не встречается: здесь каша —
только сокращенное написание слова kamaeu. Отметим, что глаголы eke,
или ekeqe voceqe, обычно относятся к слову tosoze perno «столько зерна»
или прямо к идеограмме, обозначающей зерно1 2, а слово onato присо¬
единено сюда в качестве предикативного определения («как аренду»).
Надпись ЕЬ 25, 1 тождественна с Ер 04,6, но в одной читается [sijtopoqo,
kamaeu, tosoze perno, в другой — sitopoqo, kama, . . .tosoze perno; точно
так же в надписи Ер 04,9, тождественной с ЕЬ 24,1, читаем: в первой —
Eu]ruvota teojo [zoe]ro ek[eqe, ka]ma, onaton voceqe, во второй — Euruvo-
ta, teojo zoero, kamaeu, [eke onaton] voceqe.
Кто же эти kamaeve? Среди них высокопоставленное лицо pazeveu
Pereqota, частный собственник земли Parako, сдающий землю в аренду
(см. выше, стр. 30), далее такие должностные лица, как ijerovoko
(ιερουργός), sitopoko, epi tome terapi[jo]—что бы ни означало последнее
слово, но во всяком случае это какая-то тонкая специальность. Все эти
kamaeve никак не могли быть «батраками».
Столь же неправдоподобно, чтобы voce, voco могло означать «работать
на поле», «исполнять сельскохозяйственные работы». Термин voce упо¬
треблен в применении к высшему должностному лицу селения Кадасия —
мольп’у (Ап 43,2), к жрице-«ключарю» (karaviporo) в Пилосе (ЕЬ 20), к вы¬
сокому должностному лицу pazeveu (Ер 04,13), к sitopoqo (Ер 04,6), к
ijerovoko (Ер 04,9), и как раз относительно Мерея, раба жрицы, которому
сами боги велели работать в поте лица своего, сказано ouqe voce (Ер 03,7).
Из огласовки -о- можно заключить, что мы имеем здесь формы неудвоен¬
ного перфекта: voce = Γόργε, voco = Γοργώς, vocomeno = Γοργμένον. Подобно
тому, как глагол πράττειν в языке классической эпохи означает не только
«делать», но и «поживать» и «взыскивать налоги», так и Εοργέναι могло
иметь более широкий смысл. Я говорил уже, что ekeqe voceqe относится
к tosoze perno или к идеограмме зерна. Поэтому voce, как я думаю, надо
переводить «выработал», «дал продукцию со своего участка», независимо
от того, кто на этом участке работает своими руками.
Теперь мы можем, наконец, перейти к вопросу об имущественном
цензе частных владельцев земли и арендаторов. Частные землевладель¬
цы в Пилосе, как правило,—крупные собственники. Наименьший надел
арендатора, например «божьего раба» Энито (En 03,9), эквивалентен 1 ме¬
ре зерна, тогда как тпемен ванакт'а эквивалентен 1800 мерам зерна, а
1	Полагаю, что kekemena = κεκημένα, part. perf. от κεω, κείω «разрезаю», «рас¬
щепляю» (Od., XiV, 425: ήν λ/πε κειων) и означает «разделенная на участки».
2	Например, ЕЬ 34: Apimeze ekeqe etonijo kekemenao kotonao tosoze perno; здесь
toso perno — единственное слово в вин. п.!

>32
С. Я. ЛУРЬЕ
темен лавагет’а. — 600 мерам зерна. Из частных собственников наиболь¬
ший из указанных в надписях участков имеет «пастух» (роте) Τίρθ2ρ
(Еп01): его участок эквивалентен 498 мерам зерна. Это не должно
удивлять, так как под термином «пастух» может разуметься и владе¬
лец большого стада. Из других 18 частновладельческих участков один
(жреца уе1егеи) эквивалентен больше, чем 300 мерам зерна, два
участка — больше, чем 250, семь — больше, чем 100, пять — больше,
чем 50 и только три участка эквивалентны соответственно 24, 6 и 6 ме¬
рам зерна.
Что касается сдаваемых народом в аренду участков, то их можно
разделить на две резко различающиеся друг от друга группы. Жрецы,
видные государственные должностные лица, воины (например, колесни¬
чий в надписи Ες 03) получают в аренду от народа очень большие уча¬
стки земли в дополнение к столь же большим участкам, которые они
имеют обычно на праве частной собственности. Так, 1еге1а получают в
аренду землю, эквивалентную 600 мерам зерна (Ег 01); жрица в Сфагиях,
жрец уе1егеи, жрица-«ключарь» и экет'ы имеют участки, эквивалентные
более, чем 300 мерам зерна (ЕЬ 32), а жрица в Сфагиях еще арендует
у своей богини участок, эквивалентный 237 мерам зерна (ЕЬ 35).
Участок, сдаваемый в аренду колесничему КегеЬеи, эквивалентен 180
мерам зерна, участок уже упомянутого Ζθ2ηΐρ эквивалентен 96 мерам
зерна (Ед 03,7); он арендует у народа еще и другой участок, величина
которого неизвестна, так как цифры в надписи ЕЬ 43 обломаны; если мы
правильно дополнили в этой надписи его титул te[гeta], то он должен
был еще иметь по этой должности участок, эквивалентный приблизи¬
тельно 300 мерам зерна. Далее, участки, эквивалентные 60 мерам, име¬
ют «божья раба» Увамия, «божья раба» Реперия и владелец сравни¬
тельно крупного участка частной земли АеЫ]одо. Но не может не
удивить, что Тоуа1о, раб частного лица Амфимеда, получает от народа
сравнительно большой участок, эквивалентный 48 мерам зерна.
Другую группу арендаторов, упоминаемых в пилосских надписях, со¬
ставляют мелкие арендаторы. Они по большей части принадлежат к кате¬
гории «божьих рабов» и «божьих рабынь», т. е., как я полагаю, свобод¬
ных людей, находящихся в какой-то тесной связи с тем или иным храмом —
точнее их положение неизвестно1. В надписях упомянуто 17 человек, относя¬
щихся к этой категории; участок, получаемый каждым из них от наро¬
да, эквивалентен в среднем 9 мерам зерна. Из числа арендаторов, берущих
землю в аренду у частных землевладельцев, по надписям нам случайно
известны 23 имени свободных людей. В среднем каждый их участок
приносит 10 мер зерна.
Отметим почетное положение, занимаемое среди этих арендаторов и
частных землевладельцев женщинами: они вполне правоспособны и не нуж¬
даются, как в позднейшее время, в опекунах (κύριος); они получают от
народа в пользование большие участки земли. Мы видели также, что
женщины занимают самые высокие храмовые должности.
1 Вентрис отождествил пил осеку ю богиню Дивию с азиатской Великой матерью
богов, Ма. Связанные с храмом Ма в Малой Азии «рабы божьи» (οΐ δούλοι τής θεού)
также были свободными людьми и сами имели рабов: все население города Команы
(6001 человек) состояло из οι δούλοι τής θεού. См. С. Я. Лурье, Культ Матери и
Девы в Боспорском царстве, ВДВ, 1948, стр. 204 слл. В надписи Кп 02, где перечисле¬
ны различные боги, которым приносятся дары, упомянута тапаБа, т. е. Ма апаБа (Ма
ανασσα) «владычица Ма» (см. прим. 1 на стр. 30). Значит культ Ма существовал уже
в Пилосском государстве. Вопрос о рабстве микенского времени будет нами рассмот¬
рен в другой работе.

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
33
Addenda
I.	О некоторых кипрских силлабических надписях V века
Кипр — единственное место, где еще в классическое время сохрани¬
лось силлабическое письмо. Жители Кипра еще в VI в. называли себя,
Αχαιοί; так, в надписи, сделанной одним из греческих наемников Псам-
метиха в Абусимбеле у Нильских порогов кипрским силлабическим
письмом, читаем: Zovese о Timovanakotosakaivose ΖώΓης ό ΤιμοΡάνακτος
Αχαιός; ср. в кносских надписях: Akavijaze (On 914) и собственное имя
Akaijo ΑχαιΕός (Vd 62; Ve 68; De 1084; Dv 1085). Поэтому имен¬
но на Кипре следует искать наиболее близких параллелей к
надписям микенской эпохи. Вспомним (см. выше стр. 11—12), что
здесь конечное s, как и в надписях микенской эпохи, часто
не писалось перед гласным, в частности перед артиклем ό (Hoffmann,
I, № 95: Αριστόφα(ν)το ο Αρισταγόραυ; № 157: Αντίφαμο ό Δαοφάντω; «N»218:
Έχέοαμο ό Μιναρι'χω и др.). С другой стороны, и здесь λ иногда не произноси¬
лось перед согласным (κάχιλα вм. κάλχιλα,ΒΗΐπβ стр. 11). В Пафосе, где сохра¬
нилось больше всего пережитков микенской эпохи, в двух надписях (Hoff¬
mann, I, «№№	99 и 110) встречается слово kakeu после собственного
имени. Все исследователи согласны, что это название должности или
профессии, но не могут понять, какой именно. Kakeu — одно из самых
обычных слов в пилосских надписях и надо полагать, что и в кипр¬
ских надписях оно означает χα(λ)κευ(ς) «кузнец». Интересно, что в над¬
писи 110 читается: kakeu vo tase vana[sese]. Слово vo затруднило всех
исследователей, но, как мне кажется, напрасно: в кипрском диалекте,
как замечает Гофманн (I, стр. 195), после и перед α, ε, о развился вто¬
ричный звук, например, ooFávoi, Ευαγόρας, κατεακεύΕασε и т. д. Следова¬
тельно, это выражение означает: χαλκεύς ό τας Γανάσσας «кузнец царицы»,
т. е. Афродиты, как и в пилосских надписях: κεραμηΡος Γανακτηρος (Еа 24);
γναφεύς Γανακτηρος (En 03 и Eo 03) и т. д. Пафийские надписи объясняют
нам также еще одно место пилосской надписи Ad 17. Мы уже видели
(стр. 13), что знак (65) надо читать, как ni2 и что в надписи Sn 01,7 группа
ini2 означает предлог «в». Но в надписи Ad 17 ini2 не может означать
«в»: здесь после окончания ]па какого-то не сохранившегося слова следует
родительный падеж собственного имени Vizovoijo, известного нам из
надписи Ап 24,2, а затем ini2. Объяснение мы находим в пафийских надпи¬
сях (Hoffmann, I, «N»«N2102, 103, 105). Здесь читается: о ίερεύς τας Γανάσαας ó
,3ασιληος Τιμαρχω ϊνις...1.
Устаревшее слово Υνις в значении «сын» нам хорошо известно из ли¬
тературы V века, например из Еврипида и Софокла; поэтому кипрские
надписи надо переводить так: «Жрец царицы, сын царя Тимарха». Пови-
димому, и пилосскую надпись Ad 17 надо читать так: ...va FioóFoio
Υνις «(такой — то), сын Идооя».
II.	О фригийской надписи царя Мидаса
Вентрис установил, что высшие должностные лица в Пилосе назы¬
вались Fava£ и XaFa^exa, но до сих пор мы не встречали такого поло¬
жения вещей в государственном строе позднейшей эпохи — ХаРа^ета«;
нам был известен только как поэтический эпитет у Пиндара. Мне уда¬
лось найти это название верховного правителя во фригийской надписи— 1 * 31 Также в надписи опубликованной Т. В. Mitford, «Anatolian studies, presen¬
ted to W. N. Buckler», Manchester, 1939, стр. 198.
3 Вестник древней истории, № 3

34
С. Я. ЛУРЬЕ
посвящении царю Мидасу (VI в.), опубликованной W. М. Ramsay1. Ко¬
пия, снятая Ramsay, убеждает меня в том, что здесь читалось: Μίδαι
λαΓαγ(έ)τει Faváxxst — титулы обоих пилосских владык в одном лице,
причем лавагет — стоит на первом месте!
III.	О новейшей литературе вопроса
Ряд статей по разбираемым мною вопросам стал мне известен толь¬
ко после сдачи настоящей статьи в набор. Я позволю себе ограничить¬
ся лишь несколькими возражениями против гипотез их авторов.
L. R. Palmer, рецензия на работу Вентриса в «Gnomon», 26, 2,
стр. 65—67. L. R. Palmer правильно указывает, что в надп. Кносс
04—01 virinijo надо понимать не как ερινεός (Вентрпс), а как Ρρίνεος,
«кожаный». Опускание ν перед г в начале слова не «орфографическое
правило», как думает Вентрис, а особенность произношения: ν может
и читаться и не читаться: мы встречаем и vanaka и anaka, и veto
и e2to и т. д. В тех случаях, когда ν читали, написание Ftpivsoç вм.
Ρρίνεος правомерно согласно правилу 10-му Вентриса. Впрочем, эго
правило изложено у Вентриса (стр. 91) вообще неточно: «Все смычные
согласные, за которыми следует другой согласный, пишутся с гласным
следующего слога (kitita — κτίτας, kuruso—χρυσός)». Это правило, дей¬
ствующее и в кипрском силлабарии, изложено точнее у Тумба (§ 273):
«Каждый согласный, стоящий внутри слова перед согласным, выра¬
жается тем слоговым знаком, который содержит тот же гласный, что
и слог, к которому принадлежит этот согласный. Поэтому, если мы
имеем группу согласных, с которой может начинаться греческое слово,
то повторяется последующий гласный, если не может, то предыдущий».
Действительно, μολπά пишется тогора2, а не тогара2, как нужно было
бы по правилу Вентриса (Ап 43; Кп 01; Sn 01), Ροργμένα— vocomena
(Кносс 04—38; 44,7) а не vocemena, 3Άρχων (3Άλκων, собственное имя,
см. SIG3, Index) пишется arako (Кносс, 607, 3; 911, 3; 1307, 1), а не
aroko άρθρία = aratirija (Кносс, 694,3), так как греческие слова не могут
начинаться с γμ-, λπ-, ρχ-, ρθ·-, λκ-.
Нельзя согласиться с Пальмером, когда он читает знак (29) как
ри2. Не говорю уже о том, что выше (стр. 14) приведены доводы в поль¬
зу чтения этого знака как ре3, дающего ряд хороших чтений. Чтение
reukoroo(29)ru в надписи In 08 как λεύκοφρυς предполагает ошибочное
начертание писцом лишних двух слогов — го и о — при такого рода
допущениях можно доказать все, что угодно.
Предлагаемые Пальмером чтения знаков (58) как su2, (56) как рси3
и (33) как га2 вполне убедительны.
Чтение знака (17) как га в надп. Сп 22,1 не может быть принято,
так как оно не дает смысла в других местах (напр. в Fn 02,4). Чтение
слова me(17)ne как μελάνες не нужно и для объяснения род. пад.
qoo, βοών: местоимение о или jo (что?) в пилосских надписях часто
(как в русском языке) требует после себя род. пад. («что ушло де¬
нег!», «что людей!» и т. д.—в смысле:	«сколько») — Vn 0,4:	о...
kesanoro, «сколько керсандра (?)»,Сп 02,1: о... sia2ro «сколько свиней»,
Nn 01,1; о... opero «сколько долгу» и, наконец, Сп 22,1: о... qoo,
«сколько коров».
Е. G. Turner, Place names in Pylos tablets, BICSUL, 1954, № 1,
стр. 17. Статья, явится полезным пособием для всех, занимающихся
1 JAS, 1883, стр. 138, № 1 (cp. Р. Kretschmer, Einleitung in die Geschichte der
griechischen Sprache. 235, прим. 5).

ОПЫТ ЧТЕНИЯ ПИЛОССКИХ НАДПИСЕЙ
35
дешифровкой микенских надписей; тем не менее она содержит несколь¬
ко несомненных ошибок: 1) никаких слов с суффиксом -θεν, вопреки!
утверждению Тёрнера, в пилосских надписях не засвидетельствовано —
слова его указателя, кончающиеся на te взяты им из списков, где все
прочие названия пунктов стоят в дат. пад.— значит, эти слова отвечают
на вопрос «где?», а не «откуда?». 2)ряд названий с окончанием -te, вклю¬
ченных в список Тёрнера, сохраняет согласный -t- и в других падежах —
напр., наряду с Erinovote (Сп09) встречаем Erinovoto (Eq 01,3), наря¬
ду с Aneute (Си 14,7 и 13) встречаем Ane(u)taze (Ма 10,2).
Eratei (один из «9 городов» основного списка) и Eratereva — различ¬
ные пункты, и Тёрнер (вслед за Беннеттом) неправильно их смешивает.
Inanija и Inane — не географические пункты (см. выше, стр. 22). Кара-
tija — имя жрицы — клавифоры (выше, стр. 28); её раб упомянут в Ер
03,9 — это имя попало в список Тёрнера по недоразумению. Orojo не
может быть названием селения, так как это слово в надп. EqOl присо¬
единяется к названиям различных селений —Akereva, Erinovoto, Poti-
nijavejo. Это род. пад. от ого (όρος), «предел», «край», «район» (см. стр. 22).
Нельзя считать названием селения и voqeve (όπήες?): в списке Ап 19
обозначены не только названия селений, но и отдельные группы насе¬
ления в них, из которых набираются гребцы (напр., kitita, metakitita,
posiketere и т. д.); в надп. Ап 32 читаем: voqeve eqote (όπηες έποντες),
что исключает топонимическое толкование этого слова; ср. еще кносский
список должностных лиц Ch 902,6, где читается uvoqeve (έπ-οπγ;ες).
Невероятно предположение (стр. 20), будто города Пилоса не суще¬
ствовало, что Пилос было только названием всего «политического агре¬
гата»; в ряде аналогичных надписей слово Пилос стоит как раз на том
месте, где соответственно стоят названия других селений *. В «список»
9 поселений могли быть, скажем, включены только приморские города,
а Пилос мог лежать не у самого моря и потому мог не быть включен
в этот список.
Т. В. Ζ. Webster, Pylos Е tablets, BICSUL, стр. 14 и «Antiquity»,
№ ИЗ (1955), стр. 12. У Уэбстера дается картина земельных отношений
в Пилосе, существенно отличающаяся от нарисованной нами; доводы в
пользу моего толкования уже даны выше (стр. 29 сл.). Так, я показываю,
в противоположность Уэбстеру, что и kotona kekemena могла быть частно¬
владельческой землей; Уэбстер же в доказательство того, что это — об¬
щинная земля, ссылается на II., III, 50. Однако здесь ничего не ска¬
зано о том, что земля в городе была частной собственностью, а земля вне
города — общинной. Из этого места мы видим только, что городская
земля противопоставлена внегородской территории. Такое же противопо¬
ставление налицо в надписи SIG3,141 IV века из Черной Коркиры
в Эпире: λαβεΐν ταςπόλιος οίκόπ[εδον] ένα έκαστον. . . τας δε ε[£ω αύτας] τους αυτούς.
Возможно, что так же обстояло дело и в Пилосском государстве — что
kotona kitimena это земля в пределах селений, уже полностью перешед¬
шая в частную собственность, a kotona kekemena — земля вне городов,
нарезанная (κεκημένα) из бывшего общественного поля и частью пере¬
шедшая уже в частную собственность.
Неверно допущение Уэбстера, что в надписи En 02, Zamate означает
просто «земля» (Δαμάτηρ) и что речь здесь идет о 40 мерах земли, по¬
деленных между 14 tereta. Са — не мера земли, а участок отдельного'
лица (см. IG, VII, 1739—1742, Index в SIG3 и словарь Хервердена).
В надписи Аа 05 перечислено 21 взрослых и 20 детей, в Аа 16 — 26 11 Так, в надписи Ап 14 распределяются строительные рабочие: в Пилос — 2,
в Смару — 3, в Метето — 3, в Левктр — 4. Здесь Пилос может быть только названием
одного из городов.
3*

36
С. Я. ЛУРЬЕ
взрослых и 10 детей, в Аа 06—18 взрослых и 18 детей; с другой сто¬
роны, в Аа 11—4 взрослых и 7 детей, в Аа 12—3 взрослых и 7 детей.
Каждой из этих групп предоставлено для пропитания 1 za и 1 ta, хотя
число людей в больших группах относится к числу людей в меньших,
как 4:1. Очевидно, прав Фурумарк (стр. 40): ζα — это не мера, а уча¬
сток земли отдельного владельца. Следовательно, и в надписи Еп02
говорится о 40 участках, т. е. о 40 владельцах, из которых лишь 14—
tereta.
Т. В. L. Webster, Additional Homerie notes, BICSUL, стр. 20;
Homer and the Mycenaean tablets, «Antiquity», № ИЗ, стр. 10. В ста¬
тье есть интересный материал, но она содержит и ряд преувеличе¬
ний, порожденных тенденцией во что бы то ни стало сблизить деловые
записи разбираемых надписей с поэзией Гомера. Попытка найти стихо¬
творный размер в некоторых фразах этих счетов не заслуживает даже
опровержения, как не заслуживает рассмотрения утверждение, что упо¬
минание отчеств контрагентов в этих документах (adj. patronymicus)
представляет собою «echo of poetry». Нельзя также согласиться с автором,
когда он повторяет предположение Вентриса, будто постскрипт надписи
Ап 43 (написанный по хорошо известному нам из надписей позднейшей
эпохи шаблону постскриптов): Metaqe pei eqeta Rouko Kusamenijo — парал¬
лель к II., XVIII, 234: μετά δέ σφι ποδώκης εί'πετ’ 3Αχιλλεύζ. Как мы
видели, стр. 15, Metaqe — дат. пад. от названия селения Metapa, a pei — это
предлог περί. Эта фраза с ее выражениями eqeta и pei очень интересна,
но не как «эхо поэзии», а как свидетельство о сложных отношениях
клиентуры того времени. Действительно, слова корня έπ-, sequ- «следо¬
вать за кем-нибудь» в разбираемых нами надписях встречаются в самых
различных комбинациях. Eqeta назывались высокие должностные лица,
получавшие вместе ссфагийской жрицей, клавифорой, и жрецом — вестреем
(vetereu) в аренду наделы, эквивалентные 1296 мерам зерна (ЕЬ 22),
и наряду с tereta имеющие право на получение рабынь высшей категории
(полукровок) — Ап 42 (см. выше, стр. 23). Того же корня название «эпеев»
(eqeo, Sa 01,8; [eqe]jo, Kn01,rl; eqeao на Кноссе, надпись V 56 — все
это род. падежи); во главе этих «эпеев», вряд ли имеющих что-либо
общее с гомеровскими Έπειοί, стоял особый руководитель, atomo, αρ&μός:
eqeo atomo (Sa 01,8), [eqe]jo atomo (Kn 01), eqeao atomo (V 56, см. выше,
стр.24).Интересно причастие eqote ( = έποντες —An 32,10, 11; 35,17,19); это-
причастие действительного залога и если έπομαι означает «следовать», то
έπω (ср. οπάζω, οπάων, οπάδτρις) должно было означать «заставлять сле¬
довать». В надписи Ап 32 мы встречаем одновременно и слово eqeta
(стк. 8) и слово eqote (стк. 10 и 11); точно также оба эти слова мы
встречаем и в кносской надписи В 1055. Не исключена возможность, что
сюда же относится и термин voqeu, мн. ч. voqeve (в Ап 32, 10: voqeve
(e]qote; в Ап 19 рядом с posiketere προσικετηρες или προ3ΐκτν;ρες); правда,
корень sequ- не имеет в начале v, но v часто отсутствует там, где
ому быть надлежит, и, может быть, ставится там, где ему быть не следует1.
Правильно истолковал Уэбстер надписи Ап 22—23. Упоминаемая здесь
kerosija — не артель рабочих, а гомеровский совет старейшин при каждом
басилее. Эти советы насчитывают до 18 геронтов каждый; геронтам
противопоставлены рядовые граждане — kamaeve. 11 В Кноссс какой-то градоправитель называется uvoqeu (902,6 — в дат. п.).

Акад. А. И. Тюменев
ХЕРСОНЕССКИЕ ЭТЮДЫ
VI. Херсонес и Керкинитида
Результаты раскопок, производившихся в 1952 г. (под руководством
М. А. Наливкиной) на территории центральной части древней Кер-
кинитиды, открывают совершенно новые перспективы в изучении истории
этого города и его взаимоотношений с Херсонесом. Решающее значение
имеет при этом факт открытия на месте раскопок остатков жилых зданий
и вещественного материала, относящегося к концу VI и к V в. до н. э.
До настоящего времени в нашей науке всецело господствовало пред¬
ставление о возникновении Керкинитиды в качестве колонии Херсонеса
во второй половине IV в. Впервые систематические раскопки на терри¬
тории городища произведены были Л. А. Моисеевым в 1917 г. В ре¬
зультате нескольких произведенных в различных местах раскопок ему
удалось установить приблизительное направление западной стены горо¬
да, первоначальное сооружение которой он относил к середине или к
концу IV в. до н. э. Им были вскрыты при этом также участки мощеных
улиц и несколько небольших помещений. Найденный во время этих рас¬
копок вещественный материал датировался второй половиной IV в., что
вполне соответствовало и дате построения городской стены1. В 1929 г.
Л. А. Моисеев продолжил раскопки Керкинитиды и во время этих работ
вскрыл северную оборонительную стену; таким образом удалось устано¬
вить северную границу города1 2.
В тридцатых годах произведено было обследование западного побе¬
режья Крымского полуострова, в частности территории Керкинитиды,
причем обследование подтвердило датировку Моисеева и установило
факт возникновения города во второй половине IV в.; нижний культур¬
ный слой содержал античный вещественный материал с явным преобла¬
данием херсонесского импорта 3. Раскопки Моисеева были продолжены
1	Краткий очерк о результатах раскопок 1917 года см. Л. А. Моисеев, Херсо¬
нес Таврический и раскопки 1917 г. в Евпатории, ИТУАК, вып. 54 (1918), стр. 241 сл.
Полее подробный отчет Л. А. Моисеева об этих раскопках находится в архиве
ЛОИИМК (р. 1, №№ 730 и 731 за 1917 г.).
2	Отчет об этих раскопках не был опубликован и находится в архиве ЛОИИМК
«ф. 2, № 130 за 1929 г.).
3М. А. Н а л и в к и н а, Северо-западное побережье Крыма в эпоху античной
колонизации, ПИ ДО, 1934, № 9—10, стр. 161 сл.; П. Н. Ш у л ь ц, О работах Евпа¬
торийской экспедиции (обследование 1935 г.), СА, III (1937), стр. 252 сл.; он же,
Евпаторийский район, сб. «Археологические исследования в РСФСР в 1934—1936 гг.»,
М. — Л., 1941, стр. 268—269; он же, Отчет о работах Евпаторийского отряда Та-

38
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
под руководством М. А. Наливкиной. Раскопки, производившиеся
в 1950 г. в южной, близкой к морскому берегу части городища, обнару¬
жили южную часть оборонительной стены, датируемую также IV—III вв.
до н. э.1. Так же датируется и раскопанное в том же году в дачном
районе Евпатории круглое сооружение невыясненного назначения, стены
которого с внешней стороны были отделаны рустом* 1 2.
В результате всех этих раскопок и обследований в нашей науке и
сложилось мнение о возникновении Керкинитиды и других поселений
западного побережья во второй половине IV в. до н. э. в качестве
херсонесской колонии3.
Правда, еще в 1896 г. при обследовании античного некрополя к вос¬
току от городища Керкинитиды инженером Н. Романченко найдены были
предметы греческого импорта, относящиеся к концу VI или к V в. до
н. э.4. Л. А. Моисеев также вскрыл еще в 1917 г. под эллинистически¬
ми зданиями следы более ранних фундаментов (ИТУАК, 54, стр. 250 сл.).
Эти факты несомненно свидетельствуют в пользу более ранней датировки
Керкинитиды, но так как последующие раскопки на территории эллинис¬
тического города не дали никаких предметов ранее IV в. до н. э., то
прежние данные были забыты. Помимо них, однако, общепринятой
датировке времени основания Керкинитиды противоречил и факт
упоминания; «скифской Керкинитиды» у писателя VI—V веков Гека-
тея Милетского и Каркинитиды — города, лежавшего на границе
со Скифией,— у Геродота (V в.). Столь далекое расхождение между
данными литературных и археологических источников приводило иссле¬
дователей к предположению о существовании двух Керкинитид — одной,
совпадающей с исторической, зависимой от Херсонеса Керкинити-
дой, и другой — вне Крымского полуострова5.
вро-скифской экспедиции в 1948 г., рукопись, стр. 16 (Архив ИИМК, Арх. ком.,
№ 270). На основании всех этих раскопок и обследований западного побере¬
жья Крымского полуострова автор настоящей работы также принял дати¬
ровку основания Керкинитиды и других смежных поселений второй половиной
IV века до н. э., см. А. И. Т ю м е н е в, Херсонесские этюды, IV, ВДИ, 1950.
№ 2, стр. 49.
1	М. А. Наливкина, Основные итоги работ Евпаторийского отряда,
КСИИМК, XLV (1952), стр. 114 сл.
2М. А. Наливкина, там же, стр. 115—116; она же, Раскопки в Евпато¬
рии, КСИИМК, LI (1953), стр. 128 сл. Наливкина первоначально приписывала этому
круглому зданию значение культового сооружения; впоследствии, отказавшись от
этого определения, она склонна была рассматривать это здание как основание сторо¬
жевой башни типа башен Гераклейского полуострова (КСИИМК, LI, стр. 131).
3	Г. Д. Белов допускал возникновение Керкинитиды ранее Херсонеса, но
делал это исключительно на основании литературных свидетельств Гекатея и Ге¬
родота, признавая в то же время, что археологическим обследованием на месте Кер¬
кинитиды «обнаружены городища эллинистического периода» (Г. Д. Бело в, Хер-
сонес Таврический, Л., 1948, стр. 56).
4	Н. Р оманченко, Раскопки в окрестностях Евпатории, ИАК, 25 (1907),
стр. 172—187.
5	Еще П. О. Бурачков искал упоминаемую Геродотом Керкинитиду, следуя
сбивчивым указаниям Птолемея, в районе реки Каланчика (ЗООИД, IX, стр. 133).
С тех пор представление о двух Керкинитидах удерживалось до самого последнего
времени. Так, М. А. Наливкина относила свидетельства Гекатея и Геродота «к городу,
находившемуся вне Крыма у реки Каркинита, что показано и на карте Птолемея»
(М. А. Наливкина, Несколько памятников античной эпохи северо-западного
Крыма, GA, VI, 1940, стр. 107). Точно так же и В. Ф. Гайдукевич в рецензии
на книгу Г. Д. Белова «Херсонес Таврический», возражая автору рецензируемой
книги, отождествлявшему Керкинитиду Гекатея и Геродота с позднейшей историче¬
ской Керкинитидой, помещал ее «не в Крыму, а западнее Перекопа» (ВДИ, 1947, № 3,
стр. 144). Следует заметить, однако, что у Птолемея, на данных которого строятся
все эти предположения, говорится не о Керкинитиде, а о Каркине, Керкинитида же
совершенно не упоминается в тексте и не показана на карте.

ХЕРСОНЕССКИЕ ЭТЮДЫ
39
До самого последнего времени дата возникновения Керкинитиды не
возбуждала никакого сомнения. Только раскопки Евпаторийского отряда
1952 года, окончательно доказавшие существование греческого поселения
на месте Керкинитиды на полтора-два столетия ранее обычно принятой да¬
ты, с конца VI в. до н. э.,поставили вопрос о пересмотре не только датиров¬
ки, но и обстоятельств возникновения Керкинитиды и истории ее взаимо¬
отношений с Херсонесом.
В 1952 г. раскопки производились более планомерно, нежели
до того, и притом не на окраинах, а в центральной части го¬
родища1. Было произведено два раскопа: большой, обозначенный в От¬
чете римской цифрой II (цифрой I в Отчете обозначалось место раскопок,
производившихся в 1950 г.), размером 7,50x14 м, и другой — значитель¬
но меньших размеров (III), в 40 м к северо-востоку от второго. На участке
II было обнаружено несколько домов IV—III веков до н. э., два из которых
оказались в значительной мере разрушенными, но один, находившийся в
западной части раскопа, сохранился относительно лучше и содержал обиль¬
ный вещественный материал (Отчет, стр. 16 сл.). Датировка этого, как и
других зданий, устанавливается на основании характера и техники клад¬
ки стен из рустованных камней с вымосткой пола каменными плитами,
а также по вещественному материалу, относящемуся к IV—III вв. до н. э.,с
преобладанием предметов III века. Среди вещественного материала основную
массу составляли амфоры из Херсонеса, Гераклеи, Синопы, с клеймами
и без клейм,а также херсонесская и синопская черепица (Отчет, стр.23 сл.).
Преобладание херсонесского и гераклейского импорта свидетельствует
о тесных связях, соединявших в это время Керкинитиду с Херсонесом.
С конца II в. эти здания прекращают свое существование; в верхнем слое
западного здания заметны следы пожара и разрушения (Отчет, стр. 25).
Вместе с этим исчезает и херсонесский импортный материал. Разруше¬
ние и исчезновение зданий IV—II веков, очевидно, связано было с окон¬
чательным переходом Керкинитиды в руки скифов (поход Диофанта дал
лишь эфемерные результаты). Калос-Лимен, как известно, вообще не был
взят в это время и оставался в руках скифов.
Углубление раскопок на месте западного здания ниже его уровня
обнаружило стены более раннего сооружения (Отчет, стр. 9 сл.). В отличие
от позднейших домов, пол этого раннего здания немощеный, а глинобит¬
ный. Наружные стены здания сложены из обработанных, но не рустован¬
ных каменных плит. Нижнее здание перегородкой разделено на два особых
помещения. В южном помещении находился очаг (Отчет, стр. 12).
Стены нижнего здания сохранились на всем протяжении до определенной
одинаковой высоты в 0,4 м. Повидимому, они были специально выравнены
и послужили фундаментом для последующего здания. Восточная стена
первоначального здания в северной своей части перекрыта была лестни¬
цей, ведшей в подвальное помещение (Отчет, стр. 11—12).
«Четко выраженный слой» остатков раннего здания не менее опреде¬
ленно датируется и на основании обнаруженного в этом слое вещественного
материала. «Преобладающее число находок из раннего здания Керки¬
нитиды относится к рубежу VI и V вв. до н. э. В верхних слоях
насыпи, наполнявшей южное помещение, встречались находки керами¬
ки конца V и начала IV вв. до н. э. Надо полагать, что раннее здание Кер¬
кинитиды, в соответствии с сопровождавшими его открытие находками,
1	Краткий отчет о раскопках 1952 г. см. КСИИМК, вып. ЬУШ, стр. '63—72.|Я
пользовался подробным рукописным отчетом, любезно предоставленным мне руково¬
дительницей раскопок М. А. Наливкиной (Архив ИИМК, Арх. ком., № 959).
На этот отчет и будут делаться дальнейшие ссылки.

40
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
возникло в самом конце VI в. до н. э. или на рубеже VI—V вв. до
н. э. и просуществовало, по крайней мере, до середины IV в. до н. э.»
(Отчет, стр. 15—16), т. е. до времени установления связей Керкини-
тиды с Херсонесом.
Поскольку сам Херсонес основан был лишь в последней четверти
V столетия,факт существования Керкинитиды в течение V в. исключает
возможность рассматривать ее как колонию Херсонеса. В то же время ке¬
рамика и другой вещественный материал, обнаруженный в этом слое,
вполне определенно свидетельствуют о связях Керкинитиды этого ран¬
него времени с Ионией, прилегающими островами и Аттикой. Среди
керамики преобладали прежде всего обломки пухлогорлых хиосских
амфор. Рядом с хиосскими амфорами встречались обломки ионийских
светильников и простой ионийской керамики, также фрагменты черно¬
фигурных и черно лаковых сосудов конца VI — начала V веков до н. э.
(Отчет, стр. 13 сл.).
К востоку от рассмотренного здания, в южной части раскопа, обнару¬
жена стена, лежавшая на 0,5 м ниже уровня стен другого, позднейшего
дома IV века до н. э. и также, очевидно, принадлежавшая к какому-то
относящемуся к более раннему времени строению (Отчет, стр. 29).
Вещественный материал, найденный в слое ниже домов IV—III веков
до н. э. на всем протяжении раскопа в центральной и восточной части,
оказался совершенно тождественным с вещественным материалом ниж¬
него здания в западной части раскопа — пухлогорлые хиосские амфоры
и обломки ионийской керамики; в центральной части раскопа найдены
фрагменты терракотовой статуэтки сидящей богини, по характеру глины
и по стилю также близкой к изделиям ионийских центров (Отчет,
стр. 16—17).
В слое ниже раннего греческого здания обнаружены обломки серой
и черной лепной от руки и лощеной керамики с простым орнаментом в виде
ромбиков и треугольников, заполненных пастой (Отчет, стр. 9), что
свидетельствовало о существовании здесь до возникновения греческого
города более раннего догреческого поселения.
Тот же результат дает и раскоп III (Отчет, стр. 30 сл.). И здесь были
вскрыты как позднейшие здания IV—III веков до н. э. в северной части
раскопа, так и несомненные следы здания более раннего времени; имен¬
но в южной части раскопа обнаружены стены, по характеру кладки на¬
поминающие кладку стен раннего здания из раскопа II; к более раннему
времени относится и стена, открытая в восточной части раскопа III.
Принадлежность этих стен к более раннему времени подтверждается и
находимыми вблизи них вещами, совершенно аналогичными с веществен¬
ным материалом ранних слоев раскопа II.
Результаты раскопов II и III свидетельствуют, таким образом, не
только о существовании греческого города, начиная с рубежа VI и V вв.
до н. э., но и о перемене, происшедшей во второй половине четвертого
столетия как в облике, так и во внешних связях Керкинитиды. «Ком¬
плекс находок, обнаруженных в раннем доме в 1952 г., говорит о тор¬
говых связях города с Хиосом, Фасосом и с Аттикой, прослеживаемых
с самого его возникновения» (Отчет, стр. 16). Только во второй половине
IV столетия связи с Ионией прекращаются и устанавливаются не менее
тесные и устойчивые связи с Херсонесом.
С установлением факта существования греческого поселения в Кер-
кинитиде еще с конца VI столетия отпадает и спорный вопрос о местона¬
хождении упоминаемой Гекатеем и Геродотом Керкинитиды, которую, как
сказано, без достаточного основания искали вне Крымского полуострова,
к северу от перешейка. Если свидетельство Гекатея (в передаче Стефана

ХЕРСОНЕССКИЕ ЭТЮДЫ
41
Византийского) совершенно неопределенно и неконкретно, то у Геродо¬
та, напротив, мы находим достаточно точное определение местоположения
упоминаемой им Керкинитиды. Геродот говорит о Керкинитиде (Кар-
кинитиде, как он ее называет) дважды. В одном месте (IV, 55) он говорит,
что река Гипакирис, при устье которой находится город Каркинитида,
оставляет Гилею и Ахиллов Бег справой стороны. Хотя это указание и
недостаточно определенно, однако, уже оно исключает возможность
искать Каркинитиду Геродота вне Крымского полуострова. Другое
свидетельство Геродота (IV, 99) определяет местоположение Карки-
нитиды гораздо более точно. «Старая Скифия, обращенная [одной
стороной] к югу и [другой] к северу [,,к ветру Ноту“], простирается
от Истра до города, называемого Каркинитидой. Следующую за этим
городом, прилегающую к тому же морю гористую и выступающую в
Понт страну занимает народ тавров до так называемого сурового полу-^
острова [имеется в виду Гераклийский полуостров.— А. Г.]». Поскольку
Геродот говорит здесь о том, что область тавров, следующая за Кер-
кинитидой, прилегает к тому же морю, в данном случае может иметься
в виду только море к западу от Крымского полуострова, а никак не
к северу от Каркинитского залива. Поскольку в то же время Геродот
указывает, что к югу от Керкинитиды лежала вдающаяся в море гори¬
стая область, заселенная таврами, он вполне определенно имеет в виду
южную, горную часть Крымского полуострова.
Теперь, как видим, само по себе достаточно определенное сообщение
Геродота вполне оправдывается данными последних раскопок и в то же
время, со своей стороны, служит литературным свидетельством, под¬
тверждающим факт существования греческого города на месте Керкини¬
тиды еще в течение V столетия.
Установленный на основании результатов раскопок Евпаторийского·
отряда 1952 года факт существования Керкинитиды в течение всего
V столетия совершенно изменяет всю картину начальной истории этого
города и его взаимоотношений с Херсонесом. Прежде всего приходится
отказаться от взгляда, что Керкинитида представляла собой колонию
Херсонеса. Возникнув в конце VI в. до н. э., т. е. почти за сто лет да
основания самого Херсонеса, Керкинитида с самого момента своего возник¬
новения устанавливает тесные связи с греческой метрополией и сохраняет
эти связи до второй половины IV в. до н. э.Такая тесная и продолжительная
связь с Ионией не оставляет сомнений в том, что Керкинитида возникла, по
всей вероятности, как небольшая ионийская колония или фактория. С дру¬
гой стороны, смена вещественного материала во второй половине IV в. да
н. э. и вытеснение ионийского импорта херсонесским, равно как и импортом
дружественных Херсонесу городов Южного Причерноморья — Гераклеи
и Синопы, не менее определенно свидетельствуют об установлении именно
с этого времени зависимости Керкинитиды от Херсонеса.Вскоре после уста¬
новления зависимости от Херсонеса была сооружена оборонительная сте¬
на, остатки которой были обнаружены к северу, западу и югу от централь¬
ной части городища.
Овладев Керкинитидой и получив таким образом опорный пункт на
западном побережье Крымского полуострова, херсонесцы после этого рас¬
пространяют свое влияние в северном направлении, основав вдоль се¬
веро-западного берега, к которому примыкали плодоносные степные про¬
странства Крыма, ряд укрепленных пунктов, в том числе наиболее круп¬
ный из этих центров — Калос-Лимен. К числу таких первоначально гре¬
ческих (херсонесских) опорных пунктов (захваченных впоследствии
скифами) принадлежали, повидимому, городища близ селений Беляус
и, может быть, Поповка(?),к югу от Донузлакского озера, и караджинскоо

42
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
городище близ селения Оленевки на морском берегу к северу от Донузлак-
ского озера1.
В Калос-Лимене херсонесцы утвердились позднее, нежели в Керкини-
тпде, причем, в отличие от Керкинитиды, этот пункт, повидимому, впервые
был основан именно ими. Никаких следов существования на месте Калос-
Лимена более раннего города, пока по крайней мере, не обнаружено.
Первоначальные раскопки, произведенные в Калос-Лимене Л. А. Моисе¬
евым в 1929 г., обнаружили часть оборонительной стены. В 1934 г. об-
еледование Калос-Лимена произведено было П. Н. Шульцем. Им была
зачищена стена, раскопанная Моисеевым, причем «зачистка показала, что
стены возведены во второй половине IV в. до н. э., неоднократно подправ¬
лялись и окончательно разрушены в позднеэллинистическое время»1 2.
Хотя Шульц и датировал оборонительную стену второй половиной IV сто¬
летия, однако более систематические раскопки, производившиеся здесь
Евпаторийским отрядом под руководством М. А. Наливкиной в 1948 и
1950 гг., показали,что время основания Калос-Лимена должно датировать¬
ся либо самым концом IV, либоначалом III в. до н. э. Произведены были три
раскопа, причем установлены были три строительных слоя: средневеко¬
вый, первых веков и эллинистический, III—II вв. до н. э. Слой
нашей эры носит чисто варварский характер, в эллинистическом слое
определенно выражены черты греческого города. При раскопах вскрыто
несколько зданий со стенами частично из рустованного камня и с камен¬
ным полом из больших хорошо пригнанных друг к другу плит. Судя по
сопутствующей керамике, все эти здания относятся к III в. до н. э.
К III — II вв. до н. э. -относится и вещественный материал — тер¬
ракотовые статуэтки, керамические клейма из Херсонеса, Родоса, Фасо-
са. Вещей IV века до н. э. совершенно не было обнаружено, и это застав¬
ляет предполагать, что основание Калос-Лимена имело место или в самом
конце IV, или в начале III в. до н. э. 3
Уже с этого раннего времени, однако, херсонесцы не владели западным
побережьем Крымского полуострова на всем его протяжении. Одновремен¬
но к морскому берегу выдвигаются скифы, сооружающие здесь ряд
укрепленных, пунктов, вклиненных между херсонесскими укрепления¬
ми. Возникновение этих скифских укрепленных пунктов относится к то¬
му же или, быть может, к немного более позднему времени, нежели заня¬
тие западного побережья херсонесцами. Об этом свидетельствует
подъемный вещественный материал, обнаруженный во время обследова¬
ния этих пунктов Евпаторийским отрядом под руководством П. Н. Шуль¬
ца в 1948 г. Все обследованные экспедицией скифские «селища и городища
в нижних своих горизонтах дают находки III в. до н. э., в верхних — III—
IV вв.н. э.»4. При этом, как отмечается далее в том же отчете, «вся система
скифских укрепленных пунктов, селищ и зольников возникает более или
менее в одно время» (там же).Не имея возможности вытеснить херсонесцев
с западного берега моря, скифы на первое время вынуждены были ограни¬
читься сооружением наблюдательных укрепленных пунктов, в отличие от
греческих поселений, не вблизи удобных гаваней и бухт, но на известном
расстоянии от берега, на возвышенных местах. Все эти скифские селища
носят определенный характер военно-сторожевых пунктов, охранявших
1	П. Н/Ш у л ь ц, Евпаторийский район, стр. 270; он же, Отчет о работах
Евпаторийского отряда в 1948 г., стр. 19—20 и 39.
2	П. Н. Шульц, Евпаторийский район, стр. 269—270.
3	М. А. Наливкина, Основные итоги работы Евпаторийского отряда,
КСИИМК, ХЬУ (1952), стр. 116—118.
4П. Н. Шульц, Рукописный отчет за 1948 г., стр. 42.

ХЕРСОНЕССКИЕ ЭТЮДЫ
43
морские границы скифской территории и имевших целью не допустить
распространения херсонесцев вглубь полуострова.
Враждебные столкновения между херсонесцами и скифами можно
проследить на примере городищ близ Поповки и, в особенности, вблизи
Беляуса, где скифские поселения возникают на месте первоначальных гре¬
ческих пунктов. Скифы распространились и к югу от Керкинитиды. Уже в
III в. до н. э. в районе местечка Каратобе на береговом пути из Херсо-
неса в Керкинитиду существовало скифское поселение. Впоследствии,
когда с оформлением скифского государства дело дошло до более крупных
военных столкновений, скифы выдвинулись к морю значительно ближе к
■самому Херсонесу, основав в устье реки Альмы сильную крепость —
Хебеи1.
Результаты последних археологических раскопок, совершенно по-
новому освещающие историю распространения херсонесцев вдоль запад¬
ного побережья Крымского полуострова, проливают вместе с тем новый
свет и на известную херсонесскую присягу и делают необходимым новое
переосмысление ее содержания.
До настоящего времени именно обстоятельства возникновения херсонес-
ской присяги составляли загадку для исследователей. Только издатель
текста присяги В. В. Латышев видел в ней обычную, не связанную ни
с какими особыми событиями гражданскую присягу, приносимую жите¬
лями греческих полисов* 2. Остальные исследователи, специально или по¬
путно касавшиеся вопроса о херсонесской присяге, рассматривали ее
как особый акт, поводом для которого послужили политические события,
причем такого повода искали обычно прежде всего в событиях внутрен¬
ней жизни города. Уже А. Семенов,писавший вскоре после опубликования
текста присяги, высказал предположение, что присяга возникла в ре¬
зультате победы демократических элементов над олигархами3. В рецен¬
зии на первое издание надписей Северного Причерноморья (1901 г.)
Ф. Ф. Соколов также обращал внимание на то, что «многие выражения
акта показывают, что, в момент его возникновения, в Херсонесе Таври¬
ческом были значительные внутренние политические потрясения, была
борьба партий, междоусобная война»; в термине «састер» Ф. Ф. Соколов
склонен был видеть специальное должностное лицо, избранное в связи
о этими внутренними потрясениями4.
С.	А. Жебелев посвятил вопросу о херсонесской присяге специальную
■статью5. В этой статье он показывает прежде всего, что херсонесская при¬
сяга не имела ничего общего с присягой, приносимой афинскими эфебами,
с которой сопоставлял ее В. В. Латышев. Приводя в качестве более близ¬
ких и подходящих к данному случаю примеры гражданских присяг горо¬
дов Дрера и Итана, составление которых обусловлено было специальными
обстоятельствами, Жебелев приходит к «несомненному выводу», что
«во время, ближайше предшествовавшее опубликованию присяги, в Хер¬
сонесе была произведена попытка совершить государственный переворот,
направленный в сторону ниспровержения демократического строя и за¬
мены его иным строем, притом скорее тиранией, чем олигархией» (стр. 920).
В пользу этой последней точки зрения Жебелев склоняется, имея в
" 1 См. А. И. Т ю м е н е в, Херсонесские этюды, IV, ВДИ, 1950, N° 2, стр. 50.
2	В. В. Латышев, Присяга херсонесцев, МАР, №9 (1892)=Ποντικά, стр. 149; ср.
его же возражения Семенову, МАР, № 17, (1895)= Ποντικά, стр. 161. Эту точку зрения
разделяет с В. В. Латышевым Диттенбергер, там же, примечание к слову ομνύω.
3А. Semenoff, Zum Bürgereid der Chersonesiten, «Blätter für das Gymnasial¬
schulwesen», XXX (1894), стр. 204.
4	Ф. Ф. Соколов, Труды, СПб., 1910, стр. 640.
5	С. А. Жебелев, Херсонесская присяга, ИАН ООН, 1935, стр. 913—939.

44
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
виду пример метрополии Херсонеса Гераклеи, где в течение долгого вре¬
мени удерживался тиранический образ правления (стр. 921).
Мысль С. А. Жебелева о возможном влиянии примера Гераклеи на
внутриполитическую обстановку Херсонеса переняла и развила Е. И. Леви,
причем она пыталась уточнить и установить более конкретные об¬
стоятельства, приведшие к составлению херсонесской присяги1. Связы¬
вая эти события с изгнанием из Гераклеи в 281 г. до н. э. македонского
ставленника Гераклида, Е. И. Леви допускает возможность, что Герак-
лид со своими сторонниками явился в Херсонес и пытался произвести
здесь антидемократический переворот. Не входя в критику гипотезы
Е. И. Леви по существу, достаточно заметить, что эта гипотеза исключает¬
ся новыми археологическими данными, рисующими совершенно иную кар¬
тину возникновения херсонесской присяги, вне зависимости от каких-
либо внутриполитических событий.
Примыкая точно так же к Жебелеву, и К. Э. Гриневич признает
непосредственным поводом к составлению херсонесской присяги «острые
классовые битвы», притом происходившие не только в самом Херсонесе.
но, по его предположению, и в зависимых от Херсонеса городах, в част¬
ности в Калос-Лимене1 2. Точку зрения С. А. Жебелева разделяет, наконец,
и Г. Д. Белов, автор лучшей и пока,в сущности,единственной специальной
монографии по истории Херсонеса3.
Если нельзя не согласиться с предположением, что херсонесская при¬
сяга не являлась собственно гражданской присягой обычного типа и
что составление ее было обусловлено какими-то особыми обстоятельствами,
то для того, чтобы судить о том, что это были за обстоятельства, до настоя¬
щего времени не было никаких сколько-нибудь достаточных данных, хотя
уже самый текст присяги, в которой шла речь не столько о внутренних
потрясениях, сколько о внешних владениях Херсонеса, показывал, что,
вопреки общепринятому мнению, причины издания присяги следовало
искать скорее во внешнеполитических условиях, нежели в условиях вну¬
тренней жизни города. Только в настоящее время результаты новых архе¬
ологических открытий дают возможность совершенно по-иному осветить
как обстоятельства возникновения херсонесской присяги, таки содержание
самого текста присяги. Сопоставление содержания присяги с новыми архео¬
логическими данными наводит на мысль, что непосредственным поводом
для издания присяги служила именно внешнеполитическая обстановка,
сложившаяся на рубеже IV и III вв. до н. э. Так, вряд ли случайно то
обстоятельство, что издание херсонесской присяги хронологически очень
близко совпадает со временем распространения влияния Херсонеса вдоль
западного побережья Крымского полуострова.
Овладение Керкинитидой, судя по обнаруженному вещественному ма¬
териалу, имело место во второй половине IV столетия, быть может, в no¬
il ледние десятилетия этого столетия. М. А. Наливкина^ как мы видели,
определяла время существования раннего здания в Керкинитиде «по
крайней мере, до середины IV в. до н. э.» (см. выше, стр. 40). Остальные
укрепленные пункты, сооруженные херсонесцами для обеспечения облада¬
ния Керкинитидой, возникают еще позднее. Второй, более значительный,,
принадлежавший Херсонесу на западном берегу населенный пункт — Ка-
лос-Лимен основан был уже на рубеже IV и III вв. до н. э., возможно,
в начале III в. до н. э., поскольку найденный в нем вещественный материал
1	Е. И. Леви, К вопросу о датировке херсонесской присяги, СА, IX (1947),
отр. 89—100.
2	К. Э. Гриневич, Городище «Прекрасная гавань» в свете новейших данных,
ВДИ, 1949, № 1, стр. 156.

ХЕРСОНЕССКИЕ ЭТЮДЫ
45
не восходит ранее этого времени. К тому же времени относится и выдвиже¬
ние скифов к морскому берегу и начало их враждебных отношений с Хер-
сонесом.
Если таким образом, занятие херсонесцами западного берега Крыма
затянулось до начала III в. до н. э., если, вместе с этим, с того же времени
возникают враждебные отношения со скифами, если, с другой стороны,
мы вспомним, что и составление херсонесской присяги относится к первым
десятилетиям III в. до н. э., т. е. к годам, непосредственно следующим
за основанием Калос-Лимена, фактом, которым завершилась колониза¬
ция херсонесцами западного побережья Крыма, то связь между этими
двумя фактами напрашивается сама собой. Составление присяги и име¬
ло, по всей вероятности, своею целью, учитывая изменившееся положе¬
ние Херсонеса и факт приобретения им внешних владений, закрепить
этот факт, обязывая граждан всеми силами оборонять вновь приобретен¬
ные внешние владения.
Не только сопоставление хронологических дат, но и ближайший
анализ текста самой присяги не менее определенно свидетельствует о
том же. Даже при поверхностном чтении текста присяги нетрудно убе¬
диться, как уже сказано, что для того, чтобы искать поводов к со¬
ставлению специальной присяги в обстоятельствах внутренней полити¬
ческой жизни города и в борьбе политических партий, она не дает ни¬
каких оснований. В самом содержании присяги вопросы внутриполити¬
ческой жизни затрагиваются очень мало и лишь мимоходом. Обязатель¬
ство не нарушать демократический строй стоит на втором месте (стк.
13 сл.) и не только не занимает в присяге того места, какое оно дол¬
жно было бы занимать, если бы возникновение присяги было связано с
какими-либо внутренними потрясениями, но упоминается лишь попутно,
в связи с осложнениями во внешнеполитической жизни города. Точно так
же и в дальнейшем содержится обязательство не вступать в заговор против
общины херсонеситов (κατά τού κοινού των Χερσονασιτάν) (стк. 36 сл.), т. е.
имеется в виду, собственно, не выступление против существующего
государственного строя, но преступление и предательство в отношении
всей херсонесской общины в целом, выражающиеся прежде всего в измене
и переходе на сторону внешних врагов. В центре внимания составите¬
лей присяги находились прежде всего вопросы не внутренней, но внеш¬
ней политики. Текст присяги начинается с обязательства не предавать
ни самого Херсонеса, ни его внешних владений — ни Керкинитиды, ни
Калос-Лимена, ни прочих укрепленных пунктов, ни остальной террито¬
рии, которой херсонесцы владеют или владели, ни эллину, ни варвару,
но охранять их для народа херсонеситов. При этом о ненарушении демо¬
кратии упоминается только попутно в связи с обязательствами по охране
внешних владений Херсонеса. Такое попутное упоминание о ненаруше¬
нии демократического строя и о врагах и предателях, находящихся
внутри самого города, представляется вполне естественным и легко
объяснимым, если принять во внимание, что в древней Греции этого
времени всякие внешние осложнения сопровождались обострением внут¬
ренней борьбы партий и попытками противников существующего строя
войти в сношения с внешними врагами. В этом отношении показателен
весь контекст надписи, поскольку как в начальной, так и в последую¬
щей частях ее идет речь о предательстве и о переходе на сторону внеш¬
них врагов.
В пользу того, что в центре внимания составителей присяги стояла
не какая-либо особая политическая обстановка, сложившаяся в самом
Херсонесе, но именно специальный интерес к внешним владениям, гово¬
рит и тот факт, что текст присяги в своей заключительной части сно¬

46
АКАД. А. И. ТЮМЕНЕВ
ва возвращается к внешним владениям в связи с воспрещением вывоза
хлеба с «равнины» (άπό τού πεδίου) (стк. 47 сл.), т. е. именно с плодо¬
носных степных пространств западного побережья Крымского полуостро¬
ва: присягающий обязуется не вывозить и не продавать хлеб, вывозимый
с равнины, ни в какое другое место, кроме Херсонеса (стк. 47 сл.). Из
того внимания, какое уделялось такому, казалось бы, частному и спе¬
циальному вопросу, как вывоз хлеба «с равнины»1, можно видеть, на¬
сколько заинтересованы были жители Херсонеса в обладании плодонос¬
ными землями степного Крыма для обеспечения города хлебом1 2, что и
нашло себе отражение в тексте присяги3.
В тексте присяги называются и те враги, против которых должна
было защищать херсонесские владения. Это, с одной стороны, варвары,
с другой — эллины. Варварами, поскольку речь в присяге шла о владе¬
ниях на западном берегу Крымского полуострова, могли быть только
скифы. Но кто были те эллины, о которых идет речь в присяге? Уже
Е. И. Леви высказала мысль, что под эллинами не мсгли иметься в
виду жители самого Херсонеса, хотя эту правильную саму ао себе
мысль она мотивировала малоубедительными соображениями4. Херсонес-
цы, говоря о своих согражданах, не называли их эллинами по той про¬
стой причине, что в этом случае они употребляли более конкретные-
обозначения, именно Χερσονασίται, точно так же, как и афиняне называ¬
1 В том, что «равнина» (πεδι'ον; означала внешние владения Херсонеса на запад¬
ном берегу Крымского полуострова, согласны и В. В. Латышев, Ποντικά, стр. 156, и
С. А. Же бел ев, ук. соч.,стр. 925 сл. Оба исследователя признают также ограничен¬
ность территории этих владений Херсонеса, причем С. А. Жебелев осторожно заме¬
чает, что «значительная часть равнины все же принадлежала скифам-земледельцам.
Как велика была эта часть, можно было бы определить лишь в результате проведе¬
ния археологического обследования всей равнины, при котором важно было бы уста¬
новить остатки греческих и скифских поселений». Высказывая эти пожелания, акад.
С.А. Жебелев имел, очевидно, в виду начавшиеся ко времени напечатания его статьи
обследования городищ западного побережья Крымского полуострова, обследования,
которые, как мы видели, подтвердили факт ограниченности херсонесских владений в-
этом районе. В другом месте той же статьи акад. С. А. Жебелев высказывает пред¬
положение, что под χώρα херсонесской присяги, в противоположность πεδί'ον, «прихо¬
дится разуметь скорее всего так наз. Гераклейский полуостров» (ук. соч., стр. 916).
С таким толкованием, однако, никак нельзя согласиться, хотя бы уже по одному то¬
му, что Гераклейский полуостров составлял основную, а уж никак не «остальную»
часть принадлежавшей Херсонесу территории (ср. τας ’άλλας χώρας). В то же время к
самом тексте присяги χώρα нигде не противопоставляется πεδί'ον как особая часть хер¬
сонесской территории, а в данном месте, где перечисляются владения Херсонеса,
вообще не упоминается. Слово χώρα употреблено при этом не в качестве указания
определенной конкретной части херсонесских владений, но в более широком и менее
определенном значении — в значении остальной принадлежавшей Херсонесу территории.
Хозра, таким образом, по существу, представляет понятие, охватывающее всю при¬
надлежавшую Херсонесу территорию, в частности в том числе и πεδίον.
2	Предположение акад. Жебелева (ук. соч., стр. 926 — 927), что обязательство
вывозить хлеб с равнины только в Херсонес имело своей целью монополизировать
хлебную торговлю в руках государства, маловероятно, поскольку Херсонес никогда
не был центром хлебного вывоза и, напротив, жители его сами нуждались в привоз¬
ном хлебе. Очевидно, их нужду в хлебе и предполагалось прежде всего удовлетворить
вывозом с «равнины».
3	Забота об обеспечении жителей Херсонеса хлебом вполне понятна, поскольку
Гераклейский полуостров, занятый по преимуществу виноградниками и лишь в зна¬
чительно меньшей степени зерновыми посевами, очевидно, для прокормления населе¬
ния был недостаточен.
4	Обосновывая свою точку зрения, Е. И. Леви исходит из предположения, будто
греки колоний в результате их соприкосновения с варварами уже не могли считать
себя эллинами (ук. соч., стр. 96), против чего говорит хотя бы факт тесных связей,
существовавших между жителями Херсонеса и главными эллинскими святилищами
Дельфами и Делосом, см. А. Тюменев, Херсонесские этюды, II, ВДИ, 1938, № 2,
стр. 265 сл.

ХЕРСОНЕССКИЕ ЭТЮДЫ
47
ли своих сограждан 'Αθηναίοι, а не "Ελληνες. В качеств «эллинов», таким
образом, в присяге, очевидно имеются в виду греки нехерсонесского
происхождения. Только в свете последних археологических открытий
становится совершенно ясным, кто могли быть эллины, посягавшие на
целостность владений Херсонеса. Это были, прежде всего, те эллины,
которых херсонесцы вытеснили из Керкинитиды и прилегающей к ней
территории. Вместе с этим становятся понятными и те взаимоотноше¬
ния, какие существовали между этими эллинами и варварами, поскольку
те и другие одинаково были заинтересованы в том, чтобы вытеснить
херсонесцев с западного побережья Крымского полуострова.

Г. X. Саркисян
ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ
(IY в. н. э.)
Армянский историк V века Фавстос Бузанд1, повествуя о походах
персов в Армению в 50—60-х гг. IV в., приводит следующие данные об
уводе в плен населения: из «большого города Тигранакерта» было уведено
40 тысяч дымов1 2, из «большого города Арташата»—49 тысяч дымов,
из «города Валаршапата» — 19 тысяч дымов, из «большого города Еруанда-
шата» — 50 тысяч дымов, из «города Зарехавана в Багреванде»— 13 ты¬
сяч дымов, из «большого города Заришата в Алиовите»3 — 24 тысячи ды¬
мов, из «укрепленного города Вана» — 23 тысячи дымов, из «города Нах-
чавана» —18 тысяч дымов (Фавст., IV, 24 и 55). Значительная часть
уведенного в плен городского населения состояла, согласно Фавстосу,
из евреев, предки которых в свое время были приведены в Армению
царем Тиграном4.
Хотя цифры, как это обычно у Фавстоса, сильно преувеличены, остает¬
ся несомненным факт существования в Армении IV века ряда круп¬
ных городов. Правда, мы узнаем об этих городах в связи с их разру¬
шением и опустошением.
Все перечисленные у Фавстоса города имели многовековую историю.
Еруандашат возник не позже начала II в. до н. э. Основание Арташата
относится ко второй четверти того же века, как, вероятно, и основа¬
ние Зарехавана и Заришата. Тигранакерт был построен в начале I в. до
н. э. Валаршапат был основан значительно позднее, в начале II в. н. э.,
но базой для него послужило древнее поселение городского типа — Вард-
гесаван (М. Хор., 11,65). Указать точное время возникновения городов
Вана и Нахчавана трудно,но они уже существовали к началу I в. до н. э.
Таким образом, появление всех этих городов и, добавим, ряда других
относится к эллинистическому времени. Это вполне понятно. Рабовладель¬
ческий строй в Армении переживал в ту пору период бурного подъема,
т. е. период, когда обычно создаются благоприятные условия для роста
городов. Кроме того, Армения находилась в непосредственной близости
1	Фавстос Бузанд, История Армении, Венеция, 1832 (древнеармянский
текст). Русский перевод М. Геворкяна, Ереван, 1953.
2 «Дым» (erd — отверстие в потолке для выхода дыма) — обозначение семьи. Сред¬
няя семья состояла, вероятно, из 4—5 человек.
3	В Армении имелся ряд городов с названиями Зарехаван и Заришат, потому Фав¬
стос указывает и области, где данные города были расположены.
4	Имеется в виду Тигран II (95—56 гг. до н. э.). Фавстос ошибочно называет его
Аршакидом.

ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ
49
эллинистических государств и развивалась во взаимодействии с ними.
Она не могла, конечно, остаться в стороне от происходившего в эллинисти¬
ческом мире стремительного развития городской жизни и от градостро¬
ительства, приведшего к возникновению в Передней Азии десятков и сотен
новых городов.
История Армении этого времени освещена преимущественно греко¬
римскими повествовательными источниками, которые, хотя и касаются
ее лишь мимоходом, все же позволяют установить основные вехи ее
истории вплоть до конца I в. н. э. С этого времени наступает период
в два века (II—III вв.), для нас почти совершенно темный: как антич¬
ные источники, так и богатая армянская историография, возникшая в
V в., оставляют его в тени. Следующий, IV, век н. э. уже хорошо освещен
армянскими источниками.
Таким образом, если можно составить представление (пусть неполное)
о городах Армении эллинистического периода, то дальнейшее их развитие
в течение II и, в особенности, III в. скрыто от нас. Поэтому перед исследо¬
вателем, обращающимся к изучению городской жизни IV века, прежде
всего встает вопрос о том, продолжали ли существовать в это время и
в каком положении находились в новой обстановке складывания феодаль¬
ных отношений старые города, появившиеся в эллинистический период,
а также продолжали ли возникать новые города.
Для изучения городов IV века важнейшим источником является над¬
пись на греческом языке, найденная в развалинах Тигранакерта. В науч¬
ной литературе этой надписи уделено минимальное по сравнению с ее цен¬
ностью внимание, а для изучения городов она и вовсе не использовалась.
Некоторые сведения о городах можно почерпнуть и у Фавстоса Бузан-
да, и у Мовсеса^Хорепаци—авторов V века. Но вообще сведения о городах в
исторической литературе V века очень скудны, причем эта скудость со¬
ставляет резкий контраст с обилием и разнообразием самой литературы.
Объясняется она, несомненно,упадком городской жизни в V в., когда почти
все армянские города либо превратились в деревни, либо перестали суще¬
ствовать.
В научной литературе города IV века не привлекали специального вни¬
мания. В труде Я. А. Манандяна, посвященном торговле и городам древ¬
ней Армении, о городах IV века сказано лишь мимоходом1. Некоторые ша¬
ги по выяснению внутренней структуры городов были предприняты
С. Т. Еремяном, который пришел к выводу, что население в горо¬
дах Армении жило отдельными ремесленно-этническими корпорациями.
«Каждая такая корпорация представляла собой замкнутую религиозную
общину,которая руководствовалась собственной юрисдикцией...». «Во гла¬
ве городской организации стоял царский эконом города—„шахап“, кото¬
рый собирал налоги и пошлины с торговли и ремесла и сдавал их в
царскую казну»1 2. В этой, в общем правильной, характеристике горо¬
дов древней Армении имеются, однако, как нам кажется, спорные мо¬
менты, которые будут рассмотрены ниже.
Основным источником по изучаемому вопросу является, как было от¬
мечено , тигранакертская греческая надпись 3 4. Несмотря на отсутствие всту¬
1	Я. А. Манандян, О торговле и городах Армении в связи с мировой торгов¬
лей древних времен (V в. до н. э. —XV в. н. э.), издание второе, переработанное и
дополненное, Ереван, 1954 (первое издание — 1930), стр. 118 сл.
2	С. Т. Еремяп, Развитие городов и городской жизни в древней Армении,
ВДИ, 1953, № 3, стр. 25.
3С. F. Lehmann-Haupt, Eine griechische Inschrift aus der Spätzeit
Tigranokerta’s, «Klio», VIII (1908), стр. 497—520; он же, Armenien einst und
jetzt, I, B., 1910, стр. 410—419. Греческий текст надписи на стр. 416 сл. Мы поль¬
зовались именно этим изданием.
4 Вестник древней истории, № 3

50
Г. X. САРКИСЯН
пительной части надписи, установление характера документа, который она
содержит, не составляет трудности. Это — обращение царя к адресату,
который охарактеризован, как ή πολιτεία OfAwv«Bania община» (В, 1;
С, 3) или просто υμείς «вы» (С, 4), т. е. послание царя городу, косвен¬
ный приказ, пространно излагающий политическую ситуацию, а также
мотивы принятия тех решений, которые записаны в документе. Лицо,
направившее этот документ, может быть, как справедливо указывает
Леманн-Хаупт, только армянским царем, ибо персидский царь и римляне
упоминаются в надписи в третьем лице.
Установление личности царя упирается в датировку надписи,
чрезвычайно затрудненную ее фрагментарностью. Издатель надписи
Леманн-Хаупт подытожил сделанные в этом направлении попытки1:
характер письма (многочисленные лигатуры, форма букв, а также
некоторые грамматические формы) дает основание считать, что надпись
относится к III или следующим векам н. э. Далее Леманн-Хаупт старает¬
ся отыскать подходящую к данной надписи ситуацию в истории Армении
этих времен и находит ее в период правления царя Папа (369—374 гг.)1 2.
Между тем совершенно очевидно, что автор надписи не может быть
христианином, так как он говорит не о боге, а о б о г а х (В, 2; 4) и
кроме того титулует персидского царя «богом» (А, 5). Маркварт правиль¬
но заключает, что царь, который официально выражался подобным об¬
разом, мог быть только открытым язычником3. А Пап, хотя и был, пови-
димому, язычником «более чем наполовину» (по выражению Маркварта),
все же открытым язычником не стал: Фавстос Бузанд,относящийся к Папу
крайне отрицательно, возводит на него множество обвинений, в частности,
в области нарушения норм христианской религии, но не включает в их
число открытый переход его в язычество. Такой переход был немыслим хо¬
тя бы потому, что он означал бы полный разрыв с Римом, что для Папа
было тогда абсолютно невозможно4. Маркварт отмечает также, что город
Тиграиакерт, которому адресовано послание, разрушенный Шапуром II
в 359 г., не мог быть восстановлен ко времени Папа, ибо область Ал-
дзник, в которой был расположен этот город, со времени смерти отца Па¬
па Аршака II (367 г.) находилась в руках персов.
Таким образом, датировка тигранакертской надписи временем царя
Папа исключена. По приведенным соображениям надпись не может при¬
надлежать также никакому другому царю-христианину5. Поскольку
официальное принятие христианства произошло в Армении в самом на¬
чале IV в., повидимому, в 303 г., то эта дата и является для нашей надписи
terminus ante quem. Пока невозможно установить столь же определенный
terminus post quem, но поскольку палеографические особенности диктуют
возможно более позднюю (в пределах указанного terminus ante quem)
датировку, надпись следует отнести, повидимому, к последним годам
III или к самому началу IV в.
Содержание надписи полностью допускает такую датировку. К сожа¬
лению, уловить его можно лишь в общих чертах. Надпись составлена в
один из тех редких периодов стабилизации международных отношений в
Передней Азии, когда Армения оказывалась в мирных отношениях с
1	В работе над надписью участвовали такие крупные эпиграфисты, как У. Ви-
ламовиц-Меллендорф, В. Диттенбергер и др.
2	Такую датировку надписи принимает К. В. Т ревер, Очерки по истории куль¬
туры древней Армении, М. — Л., 1953, стр. 285.
3	J. М а г k w а г t, Südarmenien und die Tigrisqueilen nach griechischen und ara¬
bischen Geographen, Wien, 1930, стр. 134 сл.
4	Там же, стр. 150 сл.

ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ
51
обеими державами, между которыми она была расположена,— Римом
п Персией. На это указывает то обстоятельство, что согласно надписи
армянский царь ведет переписку и с римлянами и с персидским царем, ко¬
торого величает «богом, царем царей». Но, повидимому, в недавнем про¬
шлом происходила война, богатая для Армении событиями не только внеш¬
ними, но и внутренними: вспыхнуло восстание, о размерах которого мы не
можем судить; возможно, что оно и было широким1, но надпись говорит
лишь о восстании города, к которому направлено послание, т.е.Тиграна-
керта, соединившегося с кем-то, возможно, с персами. О причинах вос¬
стания ничего не известно. Каково было в этом движении участие народных
масс — сказать трудно, но если речь шла о соединении с персами, то вряд
ли народ был в этом заинтересован. Так или иначе, но восстание было по¬
давлено, город приведен в повиновение, и царь назначил ему наказание,
о котором будет сказано ниже.
Ситуация, отразившаяся в надписи,вполне соответствует международ¬
ному положению в Передней Азии после подписания в 298 г. в Нисибине
мирного договора на 40 лет между Римом и Персией. В частности, в над¬
писи отразилось преобладание в Армении римского влияния, а также факт
расположения римских военных сил в некоторых пограничных районах.
Все это делает весьма вероятной датировку надписи 298—303 гг., вре¬
менем одного из выдающихся представителей армянских Аршакидов,
Трдата III (287—332 гг.), которого и следует считать автором послания.
Надпись, как было сказано, является посланием царя городу. Этот
род документов, представленный в материалах по истории Армении всего
лишь одним подлинным документом, был, однако, весьма распространен в
Передней Азии еще в новоассирийское и нововавилонское, а в дальнейшем
и в эллинистическое и римское время. Его существование во все эти перио¬
ды было обусловлено наличием некоторых факторов, без которых перепи¬
ска между царями и городами была бы невозможна. Одним из основных
условий была некоторая степень автономии городов, а также их зависи¬
мость непосредственно от царя, а не от местных правителей — областе-
начальников, стратегов, проконсулов. Отсюда вытекает и второе условие,
без которого переписка не могла иметь места: наличие внутри городских
общин определенных органов самоуправления, ведавших местными дела¬
ми и являвшихся адресатами царских посланий, ибо, говоря о последних,
мы имеем в виду именно ту корреспонденцию, которая велась с самими
городами, представленными их органами управления, а не с царскими чи¬
новниками, имевшимися, как правило, в каждом городе. Кроме того, важ¬
но было, чтобы в государстве существовали такие условия, в силу которых
цари были бы вынуждены считаться с особым полуавтономным положением
городов и предпочитали добиваться своих целей не путем прямого распоря¬
жения, направленного своему представителю в городе, а посредством приня¬
тия угодных им решений самими органами городского самоуправления.
Последней цели главным образом и служили царские послания городам.
В главных чертах эти условия существовали на древнем Востоке уже
в VIII—VII вв. до н. э. Известно, что внутри ассирийской державы
многие города, в частности ряд вавилонских городов и в числе их Вави¬
лон, Сиппар, Ниппур, Дер, Ур, Эреду и др., пользовались различными
правами и привилегиями1 2, как, например, иммунитетом от подати в поль¬
1	Ср. К. В. Т р е в етр, ук. соч., стр. 286 сл.
2	Для иллюстрации приведем пример из письма жителей Вавилона к царям
Ашшурбанапалу и Шамашшумукину, где они жалуются на нарушение их прав и ука¬
зывают,· что «так как Вавилон — связь земель, то всякий, кто в него входит,— права
его обеспечены... даже собака, зашедшая в него, не может быть убита». См. ¿.Water¬
man, Royal Correspondence of the Assyrian Empire, I—IV, 1930—1936, №878.
4*

52
Г. X. САРКИСЯН
зу храмов, от мобилизации, рекрутского набора, военной и строитель¬
ной повинностей и др. (см. РЗОА, стр. 137). Несомненно, что они обладали
какими-то административными органами: советом, сенатом или народным
собранием1, которые и вели переписку с царем1 2. Устройство этих городов
в указанное время изучено недостаточно, однако и теперь можно
суммарно представить себе их структуру и условия самоуправления на
основании картины вавилонских городов эллинистического времени, ибо
многое в устройстве последних восходит, конечно, к новоассирийскому
периоду3.
Сильное повышение роли городов в социально-экономической и полити¬
ческой жизни общества и вызванное этим умножение городских центров
и развитие городского самоуправления в эллинистический период привели
к чрезвычайному распространению интересующих нас документов —
царских посланий городам. Эти послания стали одним из обычных ме¬
тодов административного управления. До нас дошло несколько десятков
их, разнообразного содержания (см. RCHP). Конституционная организа¬
ция городов сделала прямой приказ царя нетактичным, может быть, даже
незаконным, и диктовала именно форму посланий, как косвенного вежли¬
вого повеления, которое, однако, было не менее обязательным. Что каса¬
ется царских наместников (должностных лиц, стоявших во главе сатра¬
пий), то они, повидимому, в своих сношениях с полуавтономными горо¬
дами не выходили за пределы рекомендации и совета (RCHP, № 13).
В качестве примера можно рассмотреть один из интереснейших доку¬
ментов этого рода — послание парфянского царя Артабана 111 Сусам
(Селевкии на Эвлее), датированное 21/22 г. н. э. (RCHP, № 75). Оно имеет
для нас сугубый интерес, ибо, во-первых, иллюстрирует взаимоот¬
ношения между царем и городами в парфянском аршакидском государ¬
стве, сходном по структуре с армянским государством, и, во-вторых, оно
является одним из поздних царских посланий эллинистического периода,
более, чем другие, сопоставимым с тигранакертской надписью. Речь в
послании идет о нарушении полисной конституции в Сусах, допущенном
при избрании магистрата, а именно: не был выдержан предусмотренный
конституцией трехлетний перерыв между первым и вторым избранием од¬
ного и того же лица на ту же самую магистратуру. Царь в πρόσταγμα узако-
няет этот прецедент.
Послание чрезвычайно четко отражает положение городов в Парфян¬
ском государстве. С одной стороны, оно свидетельствует о том, что само¬
управляющиеся города, бывшие обычным явлением в эллинистических
странах, сохранили свой статус также в парфянском государстве Аршаки-
дов. Самый спор, поднявшийся в связи с нарушением сравнительно мел¬
кой детали городской конституции, свидетельствует о том, что последняя
всвоих главных чертах не претерпела особых изменений. Упоминание обыч¬
1	РЗОА, стр 137: «Ясно, что город, представлявший собой как бы государство
в государстве, должен был иметь и соответствующую внутреннюю организацию. Это
подтверждается письмами из архива ассирийских царей, где сохранился ряд писем
из переписки племен и городов с ассирийскими царями. Конечно, если письмо пишет
„город“, то это значит, что пишет его какой-либо административный орган города —
совет, сенат или народное собрание». Как показал И. М. Дьяконов в другой своей ра¬
боте, наиболее ранние данные о незначительных еще городских привилегиях относятся
к XII в. до н. э. — ко времени Навуходоносора I, см. И. М. Дьяконов, Вавилон¬
ское политическое сочинение, ВДИ, 1946, № 4, стр. 52.
2	Царские письма городам и письма городов к царям см. L. Waterman, RGAE,
«№№ 287, 292, 296, 297, 301, 403, 518, 526, 571, 734,878, 926, 1037,1121,1146, 1172.
3Г. X. Саркисян, Самоуправляющийся город селевкидской Вавилонии,
ВДИ, 1952, № 1, стр. 68—83; о н ж е, О городской земле в селевкидской Вавилонии,
ВДИ, 1953, № 1, стр. 59—73.

ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ
53
ных полисных магистратов —архонтов, казначея и т. д.— подтверждает
сказанное. В свою очередь, факт сохранения полисной конституции гово¬
рит о том, что город продолжал пользоваться и той долей автономии и
прочими правами и привилегиями, которые были обычны в эллинистиче¬
ском мире. С другой стороны, однако, послание иллюстрирует уверенное
и безапелляционное вмешательство царя в дела города и разрешение
им по своему усмотрению вопроса, который, собственно говоря, цели¬
ком находился в компетенции народного собрания или совета, по вызвал,
повидимому, разногласия между различными группировками граждан.
Такое двойственное положение, которое здесь вырисовывается столь
ясно, было в эллинистическое время, пожалуй, самой характерной чер¬
той городов. Оно являлось выражением экономической разобщенности
и политической централизованности эллинистических государств. В пар¬
фянском государстве, таким образом, были налицо те условия, которыми
вызывался этот особый статус города.
Переходя к римскому государству, нужно отметить, что положение здесь
весьма отличалось от положения в государствах эллинистических.
Хотя и здесь существовали города с собственными органами управления
— муниципии, но центральная власть, несравненно более сильная, вме¬
шивалась в их внутренние дела гораздо бесцеремоннее и входила во все
мелкие детали городской жизни1. Соответственно этому, императорские по¬
слания городам Восточного Средиземноморья отличаются краткостью, су¬
хостью и отсутствием мотивировки тех или иных решений1 2.
При исследовании тигранакертской надписи трудность задачи состоит
в том, что в то время как надпись отражает конкретный случай при¬
менения репрессий к городу, мы должны составить на основе ее данных
представление о положении города в обычных условиях.
Вопрос о времени возникновения этого рода документов в Армении,
конечно, не может быть окончательно решен при настоящем состоянии
источников, но, учитывая все данные о переписке царей с городами в
древнем мире, можно утверждать, что тигранакертская надпись, относя¬
щаяся к концу III в., является одним из последних образцов этих интерес¬
ных документов, в то время как первые из них появились в Армении,
вероятно, не позже, чем при Тигране II (I в. до н. э.).
Важно отметить, что хотя в круге источников по истории древней
Армении тигранакертская надпись является единственным в своем роде
подлинным документом, дошедшим до нас, отсюда не следует, что она
представляла собой что-либо уникальное и в современную ей эпоху. В
подтверждение этого можно привести имеющееся у Мовсеса Хоренаци
другое послание царя городу— послание персидского царя Шапура II
(309—379 гг.) тем же тигранакертцам, написанное по поводу неудач¬
ной осады персами Тигранакерта в 359 г. «А Шапух,— пишет Мовсес
Хоренаци — доходит до нашего города Тигранакерта. Против него вста¬
ют граждане (букв, „мужи города“) вместе с военным отрядом, ибо Ан¬
тиох, родоначальник Сюникский, который был тестем Аршака3 и пра¬
вителем города, приказал запереться перед Шапухом». Битва приносит
поражение персам, и Шапур II пишет тигранакертцам послание: «Маз-
деист доблестный, Шапух, царь царей, тигранакертцам, которые
впредь не будете упоминаться среди арийцев и неарийцев...» и т. д.
(М. Хор., III, 26).
1	Ср. «Письма Плиния Младшего», М. — Л., 1950, письма Траяна: №№ 9, 18,
24, 34, 40 и т. д.
2	SIG3, I, №№ 768, 780, 810, 831—832 и др.
3	Аршак II (345—367 гг.).

54
Г. X. САРКИСЯН
Дальнейшего текста письма мы не приводим, так как оно не подлин¬
ное1. Интересна здесь самая возможность обращения царя непосредствен¬
но к городу, ибо, как и в тигранакертской надписи, царь здесь обращает¬
ся именно к горожанам, а не к правителю, и гневается именно на них,
предполагая, следовательно, за ними определенное право на самостоя¬
тельное решение тех или иных вопросов.
Итак, самый факт существования тигранакертской надписи указывает
на то, что в Армении на грани III и IV вв. сохранялась известная ав¬
тономия городов, которые, мало завися от местной сатрапской власти,
непосредственно были связаны с царем.
Практика эллинистического времени может подсказать, каким обра¬
зом, кроме непосредственного обращения царя к городу, осуществлялась
эта связь. Так, в селевкидском государстве в городах были поставлены
царские должностные лица, называвшиеся эпистатами. Эпистат являлся
представителем царя и защитником его интересов в городе. В городе власть
была поделена между ним и местными органами самоуправления, но в
некоторых вопросах эпистат, вероятно, стоял выше. В парфянском госу¬
дарстве Аршакидов эти гражданские должностные лица приобрели еще
и военную власть и назывались «стратегами-эпистатами».
Антиох, упомянутый в приведенном выше свидетельстве Мовсеса Хо-
ренаци, выступает именно как такое должностное лицо, обладающее
военной властью. Последнее обстоятельство, впрочем, не отразилось на
его звании verakacu khalakhi «правитель города»1 2, которое буквально
означает «поставленный над городом», т. е. полностью соответствует
греческому επιστάτης της πόλεως. Это соответствие вряд ли может быть
случайным.
Еще менее случайна та терминология, которая употребляется для
обозначения понятий «город», «городская община» в тигранакертской
надписи. Рассматривая эту терминологию, следует иметь в виду, что
перед нами канцелярский документ, составленный с учетом точного смысла
употребленных терминов. Несомненно, что составитель надписи, при¬
меняя такие родственные термины, как πόλις, πολιτεία, четко предста¬
влял себе их различие и употреблял каждый из них в определенном
смысле.
Термин πόλις имеет два основных значения: «город» как населенный
пункт, как совокупность жителей и зданий, и «городская община», «кол¬
1	Для составления этого письма использовано взятое из псевдо-Каллисфеновой
«Истории Александра Великого» послание Александра к городу Тиру (см. Г. X а л а-
т я н ц, Армянские Аршакиды в «Истории Армении» Моисея Хоренского, М., 1903,
ч. I, стр. 246 сл.; ч. II, стр. 93 сл.). «История Александра Великого» использована и
в других местах труда Мовсеса Хоренаци, который был автором перевода этого про¬
изведения на армянский язык. В частности, ряд оборотов текста, непосредственно
предшествующего письму Шапура, заимствован оттуда. Все это, конечно, не значит,
что Мовсес Хоренаци обратился к псевдо-Каллисфену как к источнику по истории
Армении IV века. Он лишь воспользовался некоторыми его оборотами и фразами, ко¬
торые, очевидно, понравились ему в процессе работы над переводом «Истории Але¬
ксандра Великого». Что касается конкретных данных по истории Армении, которые
Мовсес Хоренаци приводит в указанном месте и в других аналогичных местах, то
они ничего общего с псевдо-Каллисфеном не имеют. Следует подчеркнуть, что
Мовсес Хоренаци и не скрывает того, что письмо Шапура не подлинно. Он указывает,
что Шапур написал письмо «вроде этого» (далее следует текст письма).
2	С. Т. Е р е м я н, Развитие городов, стр. 25, см. также выше, стр. 49, полагает, что
царский чиновник в городах древней Армении назывался гиахап (чайар, от сас.-пехл.
яаЬгар <др.-перс. хяаЭгарауа), причем устанавливает данное значение этого термина по
древнеармянскому переводу «Библии». Возможно, что этот термин служил параллель¬
ным званием правителей городов наряду с уегакаси. Однако нельзя согласиться с
тем, что в компетенцию этих должностных лиц входил лишь сбор налогов «с торговли
и ремесла».

ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ
55
лектив граждан», а отсюда и «город-государство», «государство». Это
второе значение свойственно и термину πολιτεία, который, однако, имеет
еще значения «право гражданства», «конституция», «государственное устрой¬
ство» ит. д. В нашей надписи термин πόλις употреблен в первом из
указанных значений, т.е. им обозначается город, как совокупность жи¬
телей и зданий, что следует из такого, например, контекста: είς τάς [πόρ¬
τας των άλλων πό]λεων «на воротах прочих городов» (D, 4—5). Термин же
πολιτεία явно применен для обозначения гражданской общины или даже
определенного государственного образования, насколько последнее было
мыслимо внутри армянского государства Аршакидов. Так, например, обра¬
щаясь к тигранакертцам, царь пишет: άνέζη η πολιτεία υμών καί έπολέμει...
«восстала ваша община (городская община или государство. - Г. С.)
и начала войну ...»и т.д. (С,3).
Как показывает разбираемая надпись, языком царской канцелярии в
III—IV вв. был греческий, по крайней мере в области управления горо¬
дами. Поэтому не будет ошибкой сказать, что официальное название
гражданской общины в Армении было πολιτεία. Не может быть сомне¬
ния в том, что как сама организация, так и обозначающий ее термин
были наследием эллинистического периода.
Для выяснения политического статуса гражданских общин чрезвы¬
чайно показательны мера наказания города и те предосторожности, ко¬
торые принимает царь в связи с происшедшим восстанием. Текст,
фрагментированный и в этой части, гласит: 3Αλλ’ ού δεΈ τό καταλε[ιφθέν
φρούριον έρημον αφεΤναι, ών ένεκα] τω στρατω ημών παρεδώ[καμεν, μ]ηπως υβριζ
περισοτέρα παρακολούθηση η μέρ[ος τι αύθις έπαναστη καί πολεμήση των άρ]χών
προς ή μας «Но не следует поки[нутую крепость оставлять пустой, по этой
причине] мы передали ее нашему войску, чтобы ни в коем случае не
последовало чрезмерного своеволия или [снова не восстала на нас и не
начала войну] против нас какая [либо часть влас]тей(?)» (G, 4—6)1.
Независимо от приведенных восстановлений Леманн-Хаупта ясно, что
царь, опасаясь нового восстания, принимает некоторые меры, а именно —
передает своему войску... здесь текст испорчен, но неизбежна конъек¬
тура «крепость» или «акрополь» или что-либо другое в этом роде. Иными
словами, в город вводится царский гарнизон. Но это не только мера предо¬
сторожности, это также наказание, вернее, повидимому, одна из ста¬
тей наказания для города. Но если эта мера в качестве наказания при¬
менена в чрезвычайном случае, каким представляется восстание города,
то это означает, что в обычное, спокойное время в городе царского гар¬
низона не было и городское укрепление занимал военный отряд, состо¬
явший из самих граждан.
Согласно приведенному выше указанию Мовсеса Хоренаци, военные
силы, защищавшиеТигранакерт в 359 г. против Шапура II, слагались из
«мужей города» (т. е. граждан) и регулярного военного отряда. «Мужи
города» — это, несомненно, ополчение граждан. Что касается второго
элемента, то, вероятно, это был отряд царского войска, несший в городе
	 	 W-
1	Выражение μερ[ος.. . τών άρ]χών мы перевели «часть властей» в отличие от Ле¬
манн-Хаупта, переводящего это место как «ein Teil unseres Gebietes» «часть нашей
области» (т. е. часть государства). Слово ή αρχή означает «начало», «власть», а отсюда
и подвластную территорию, государство. Но его множественное число — α! άρχαΐ — это¬
го производного значения не имеет. Оно означает «власти», «магистраты», «правитель¬
ство» и т. д. Последние значения удовлетворяют обоим контекстам, в которых в на¬
шей надписи встречается слово αΐ άρχαΐ. Один из них уже приведен. Другой (С, 4):
έκ τών άρχ[ών ώ]ς έγενετο «как произошло по вине властей» (εκ = по причине, по ви¬
не). Под «властями», повидимому, имеются в виду органы городского самоуправления,
магистраты.

56
Г. X. САРКИСЯН
гарнизонную службу. Повидимому, в данном случае чрезвычайным об¬
стоятельством, оправдывавшим наличие царского гарнизона, явилась
военная опасность, если только он не содержался в Тигранакерте с тех
пор, как был учрежден Трдатом III после восстания этого города. Как бы
то ни было, активное участие в обороне города самих граждан, которых
Мовсес Хоренаци ставит даже на первое место, а также тот факт, что осаж¬
давший город Шапур II гневался именно на горожан, указывает на то,
что военная самодеятельность городов в Армении поощрялась.
Свобода от царского гарнизона должна рассматриваться как привиле¬
гия городов. Можно предположить, что в соответствии с этим граждане об¬
ладали и другими привилегиями и правами, сопровождавшими обычно
автономию: освобождение от ряда податей и повинностей и т. д.
Очень важна заключительная часть надписи, сохранившаяся лучше
других, почему и восстановление ее, предложенное в труде Леманн-Хауп-
та, не вызывает никаких сомнений. Текст гласит: έκελεύσαμεν [τά γράμ¬
ματα τάδε έ]πί πόρταν παγηναι καί καθώς ε·ς τό τι[τλάριν ήν ούτως] γεγλυπται καί
πέπηκται. °Ομοίως καί είς τάς [πόρτας των άλλων πό]λεων, ών τη προνοία καί βοή¬
θεια τ[ών θεών την αρχήν πα]ρελάβαμεν, εις μίαν καί έκάσ[την έκελεύσαμεν καθώς] ήν
είς τιτλάριν γλυ[φήναι καί παγήναι]. «Мыприказали [письмена эти] на воротах
прикрепить, и как в пос[лании написано, так] вырезано и прикреплено.
Равным образом и на [воротах прочих го]родов, власть над которыми
заботой и с помощью [богов мы полу]чили, на каждом из них [мы при¬
казали так], как написано в послании, выре[зать и прикрепить]» (D, 2—7)1.
Как видим, царь здесь говорит специально о городах, выделяя их
среди прочего населения. Следовательно, городское население в Арме¬
нии III—IV вв. составляло отдельную социальную категорию, отличную
от других социальных категорий, в частности — от сельского населения.
Как мы старались показать, городское население, вернее его граждан¬
ская часть, выступает в надписи как население привилегированное. Одна¬
ко о взаимоотношениях его с сельским населением мы из надписи ничего
не узнаем.
Между тем одно из свидетельств Мовсеса Хоренаци очень четко ха¬
рактеризует эти взаимоотношения. При описании реформ, которые Мов¬
сес Хоренаци приписывает первому аршакидскому царю в Армении
(ошибочно названному им Валаршаком и датированному второй полови¬
ной II в. до н. э.), он говорит и о следующей: «Приказал, чтобы горожане
были более уважаемы и почитаемы, нежели сельчане, и чтобы сельчане
почитали горожан, как владык. Горожане же не должны слишком ки¬
читься перед сельчанами, а обращаться с ними по-братски, для сохра¬
нения доброго порядка и согласия, что является залогом благоденствия
и спокойствия в жизни» (М. Хор., III, 8).
В этом отрывке, многократно цитированном и комментированном ис¬
следователями, до сих пор не была отмечена крайняя резкость форму¬
лировки, вероятно, потому, что она завуалирована заключительной сен¬
тенцией Мовсеса Хоренаци. В самом деле: сельчане должны относиться
к горожанам, как к «владыкам». В подлиннике — слово i£xan (от глагола
isxel «властвовать», «владеть», «сметь»), которое позднее употреблялось
для обозначения феодального сеньера, князя. Отсюда, между прочим,
ясно, что речь идет не о всех жителях города, а о господствующей вер¬
хушке, о гражданах.
Приведенные данные Мовсеса Хоренаци стоят особняком не только
в его «Истории Армении», но и вообще в исторической литературе
1	Речь здесь идет, повидимому, о каком-то предшествующем послании-приказе,
которое получил город.

ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ
57
V века, в которой нельзя найти более ни одного указания на противополож¬
ность городского и сельского населения. Для V в. характерно
отсутствие упоминания городского населения1, что полностью соответст¬
вует жалкому состоянию городской жизни в Армении этого времени.
В более позднее время выделение городского населения также встре¬
чается очень редко1 2.
Несомненно, данное свидетельство Мовсеса Хоренаци восходит к
более ранним, чем V в., временам и отражает, в конечном счете, положение,
сложившееся еще в эллинистический период, когда существовал резкий
антагонизм между деревней и городом вследствие интенсивной эксплуа¬
тации городом сельского населения, проживавшего на землях, окружав¬
ших город и находившихся в его распоряжении («городская земля»).
Из того же факта специального выделения в тигранакертской надписи
городов, а также из указания, что послание царя нужно «вырезать и
прикрепить» также «на воротах прочих городов», следует, во-первых,что
в Армении, кроме Тигранакерта, существовал еще ряд других городов
(вспомним данные Фавстоса, приведенные в начале настоящей статьи),
а во-вторых, что и эти города могли быть адресатами царя, т. е. иными сло¬
вами, что каждый из них, вероятно, представлял собой такую же
πολιτεία — гражданскую общину, какой был Тигранакерт.
Относительно внутренней структуры городских общин в древней Арме¬
нии известно очень мало. Нельзя сказать что-либо конкретное о магистра¬
тах или коллегиальных органах управления, например о совете или собра¬
нии, каковые институты, все или некоторые из них, в какой-то форме,
несомненно, существовали. На последнее, между прочим, указывает
1	Желая дать понять, что речь идет о всей совокупности армянской страны или
народа, авторы V века обычно прибегали к перечислению всех социальных или тер¬
риториальных составных частей государства. Например, Ф а в с т., V, 31: «В дни
патриарха Нерсеса по его приказу во всех областях, во всех деревнях и селениях,
вообще во всей земле армянской были построены больницы»; Агатангелос, Исто¬
рия Армении, Тифлис, 1909 (древнеармянский текст), стр. 73: «Трдат, царь Великой
Армении, шлет привет всем вельможам, владетелям, нахарарам (представители круп¬
ной землевладельческой знати.— Г. С.), должностным лицам и всем прочим людям,
которые находятся под моей властью в аванах (крупные деревни.— Г. С.), деревнях,
селениях, агараках (частновладельческие хозяйства.— Г. С.), азатам (сословие мел¬
кой служилой знати.— Г. С.) ишинаканам (сельские общинники.— Г. С.)» (остальные
ссылки см. Я. А. М а н а н д я н, Феодализм в древней Армении, Ереван, 1934,
стр. 214 сл.). Ни города, ни горожане в этих и подобных перечнях, имеющих целью
охарактеризовать весь состав государства, не упоминаются.
2	Можно привести данные Иоаннеса Драсханакертци (вторая половина IX — на¬
чало X в.) о том, что в VII в. католикос Нерсес создал поселение вокруг храма (Звар-
тноц), жители которого пользовались «условием горожан». Возможно, что здесь на¬
блюдаются пережитки традиции эллинистического времени (Иоаннес Дра¬
сханакертци, История Армении, Тифлис, 1912, древнеармянский текст, стр. 88).
Кроме этого свидетельства, у авторов X—XII веков (т. е. периода расцвета феодаль¬
ных городов Армении) встречаются пересказы разобранного выше свидетельства Мов¬
сеса Хоренаци. Однако этот отрывок выступает у них в существенно измененном,
отредактированном согласно их представлениям виде. Приведем два примера. Тот
же Иоаннес Драсханакертци, История Армении, стр. 26 сл., пишет:
«И приказал, чтобы горожане предпочитались сельчанам. Но и горожанам — не слиш¬
ком гордиться перед сельчанами и кичиться, а жить в согласии между собой, без за¬
висти и по-братски, что является залогом благоденствия и спокойствия». Как видим,
в этом почти дословном пересказе отсутствует именно самое резкое и характерное
положение об отношении сельских жителей к горожанам, как к «владыкам». Проти¬
вопоставление сильно смягчено. У Мхитара Гоша, автора XII века, читаем (Судеб¬
ник, И, 1): «Горожане должны пользоваться почетом, большим, чем сельчане; сель¬
чане же почетом большим, чем жители агарака, то же самое и для жителей крепости
в отношении к жителям авана, ибо таков порядок, установленный прежними нашими
царями» (Михтар Гош, Армянский судебник, рус. пер. А. А. Паповяна,
Ереван, 1954, стр. 148). Здесь уже ничего не сохранилось от противопоставления сель¬
ских жителей городским; оно превратилось в градацию различных слоев населения.

58
Г. X. САРКИСЯН
встречающееся в тигранакертской надписи обращение «вы», «ваша общи¬
на», которое относится, конечно, к некоему коллегиальному органу
управления городом.
Некоторые данные позволяют судить о том, что городская община де¬
лилась на более мелкие, организованные по этническому или религиоз¬
ному признаку, общины. Так, например, Фавстос Бузанд, повествуя об
уводе в плен городского населения Армении персами в 364—368 гг., чет¬
ко дифференцирует армян и евреев и указывает количество тех и других.
Это могло оказаться возможным, повидимому, только в том случае,
если указанные этнические элементы жили обособленно друг от друга,
объединившись в отдельные политевмы1. Известно, что евреи, жившие в
нееврейских городах, организовывали свои обособленные общины, ко¬
торые первоначально имели только религиозную основу. В дальнейшем
такие общины оформлялись как официальные организации, автономвые
уже не только в религиозном, но, в значительной степени, и в админи¬
стративном отношении. Члены этих общин управлялись и судились по
своим собственным законам и выбирали коллегиальные органы и маги¬
стратов для самоуправления1 2. В армянских городах еврейские общины,
возникшие на религиозной основе, также, повидимому, со временем стали
административными единицами. На это указывает следующий факт.
Согласно источникам, евреи в Армении приняли христанство (Фавст.,
V,55) при официальном его признании государственной религией в самом
начале IV в. (М. Хор., III, 35). Если их общины в это время продолжали
бы носить чисто религиозный характер, они в течение следующих десяти¬
летий должны были бы распасться, поскольку основа их существования
исчезла. Но они сохранились еще в 60-х годах IV в., как свидетельствует
Фавстос Бузанд, и сохранились, повидимому, именно как административ¬
ные единицы.
Утверждение о ремесленно-корпоративном характере подобных общин
пока представляется нам спорным; оно основано лишь на аналогии с гру¬
зинскими городами, притом несколько более позднего времени3.
О	городских вооруженных силах выше уже было сказано, равно как
и о царских должностных лицах в городах. Следует лишь подчеркнуть,
что существование практики царских посланий, которая обеспечивала
непосредственное общение царей с городами, доказывает, что царским чи¬
новникам принадлежала в городах далеко не вся полнота власти.
Все приведенные данные, таким образом, говорят о том, что города
Армении в IV в. сохраняли еще важнейшие черты городского устройства
эллинистического периода: они являлись полуавтономными городскими
общинами, связанными непосредственно с царем, имели свои органы управ¬
ления и были наделены рядом прав и привилегий.
Говоря о «городе эллинистического периода», мы понимаем под этим
обозначением отнюдь не только эллинистические полисы. Последние
представляли лишь один из типов, а другими типами городов эллинисти¬
ческого времени были вавилонские города, малоазийские и сирийские хра¬
мовые города, города Финикии и Палестины и т. д. Будучи различ¬
ны по своему происхождению, эти типы городов имели много общего в
своей социальной и даже политической структуре. Повсюду двумя ос¬
новными социальными слоями (между которыми были и промежуточные)
были богатые и зажиточные землевладельцы-рабовладельцы и эксплуа¬
тируемая масса рабов и полусвободных производителей. Повсюду класс
1	Ср. С. Т. Е р е м я н, Развитие городов..., стр. 24 сл.
2	В. Т а р н, Эллинистическая цивилизация, М., 1949, стр. 201 сл.
3	См. С. Т. Е р е м я н, Развитие городов..., стр. 25; ср. выше, стр. 49.

ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ	59
рабовладельцев-землевладельцев был объединен в четко очерченные
гражданские (в иных случаях — гражданско-храмовые) общины, которые
в системе государства пользовались долей автономии в решении внут¬
ренних вопросов.
Все эти качества, которые обычно приписывают только эллинистиче¬
ским полисам, на деле были свойственны и другим городским образова¬
ниям эллинистического цремени1.
Итак, отмеченные выше черты армянского города IV века свидетель¬
ствуют отнюдь не о том, что в основе последнего лежит устройство эл¬
линистического полиса, а лишь о том, что возникшие в Армении в эллини¬
стический период многочисленные города по своей структуре были в об¬
щем сходны с указанными выше типами городов, что объясняется сход¬
ством в экономическом строе общества, их породившего.
Нужно вспомнить еще об одной черте, общей для городов эллинисти¬
ческого времени. Будучи оплотом класса землевладельцев-рабовла-
дельцев, они являлись важнейшей опорой центральной царской власти
тех государств, в которые они входили. Этим, кстати, и объяснялось в
значительной степени стремление центральной власти укрепить и умно¬
жить города, стремлению, наблюдаемое и в Армении эллинистического вре¬
мени.
Возникает вопрос, какова была позиция городов, служивших ранее
опорой царской власти, в новых условиях IV века, в обстановке разложе¬
ния рабовладельческого строя и бурного роста феодальных отношений,
•одним из выражений которого была жестокая борьба между нарождав¬
шимся классом феодалов и царем, нашедшая свое яркое отражение в
историографии V века, особенно у Фавстоса Бузанда и Мовсеса Хоренаци.
Указанные авторы дают некоторые сведения, позволяющие ориенти¬
роваться в этом вопросе. Они сообщают об основании в IV в. двух новых
городов (следовательно — о продолжении царями политики умножения
городов): Двина, которому суждено было вспоследствии сыграть важную
роль в жизни Армении, и Аршакавана, погибшего спустя короткое вре¬
мя после своего возникновения.
Об Аршакаване авторы сохранили любопытнейшие рассказы, которые
и приводим.
Фавстос Бузаид повествует1 2: «К этому времени царь построил для се¬
бя дастакерт3 в долине области Ког; и во все области своего государства
разослал приказ, чтобы повсюду глашатаи кричали на площадях и во
всех концах объявляли царский приказ о следующем: „Пусть все, кто
кому-нибудь должен, или кому-нибудь причинил убыток, или привлечен
к суду кем-нибудь, да придут в этот дастакерт, поселятся там... и они
избавятся от суда и расправы. А если заимодавец за должником придет
и туда, то такого без суда и правосудия поймать и выслать...“ Когда вы¬
шел этот царский указ, то в означенном месте собрались все воры и раз¬
бойники, виновные в пролитии крови, и убийцы... Хотя повсюду поднял¬
ся большой ропот, но суда не было, ничьих прав царская власть не за¬
щищала; поэтому все люди стоном стонали... А местечко то превратилось
в поселок и в город, увеличилось, стало многолюдным, заняло всю доли¬
1	См. Г. X. С а р к и с я н, ВДИ, 1952, № 1, стр. 80 сл. и ВДИ, 1953, № 1, стр. 73;
о н ж е, Город древней Армении (III в. до н. э. — IV в. н. э.), Ереван, 1954 (авторе¬
ферат кандидатской диссертации), стр. 5 сл.
2	Рассказ Фавстоса Бузанда, перегруженный деталями, приводится в несколько
сокращенном виде в переводе М. Геворкяна (стр. 84 сл. и 88).
3	Дастакерт — частновладельческое или царское хозяйство. Ряд городов в древ¬
ней Армении возник на основе царских дастакертов — см. С. Т. Еремян, О раб¬
стве и рабовладении в древней Армении, ВДИ, 1950, № 1, стр. 14—21.

60
Г. X. САРКИСЯН
ну. Царь Аршак приказал этот дастакерт назвать его именем — Арша-
каван. Там был построен также царский дворец» (Фавст., IV, 12).
Спустя некоторое время католикос Нерсес,выражая недовольство церк¬
ви и знатп деянием царя, проклял новый городи «...бог подверг селе¬
ние— город Аршакаван ударам. На людях и на животных стали появ¬
ляться злокачественные опухоли, которые иные называют чумой. Это
бедствие не продолжалось больше трех дней, и город обезлюдел; около
двадцати тысяч дымов перемерло...» (Фавст., IV, 13).	* -
Мовсес Хоренаци рассказывает: «Аршак также дерзнул совершить
безумное деяние: за горой Масисом, на склонах, построил дзеракерт1—
сборище преступных людей, и объявил, что всякий, кто, придя, поселит¬
ся там, не будет подвержен закону и суду. Немедленно вся долина, как
море, наполнилась людьми, ибо залогоимцы, и должники, и рабы, и вре-
дители, и воры, и убийцы,и похитители чужих жен,и прочие,подобные им,
убегали и укрывались там, и не было возможности их сыскать. Нахара-
ры неоднократно жаловались, но Аршак их не слушал. Наконец, они
обратились с жалобой к Шапуху (Шапуру II — Г. С.)... Армянские на-
харары, соединившись, двинулись на царский дзеракерт Аршакаван и
предали мечу как мужчин, так и женщин, всех, кроме грудных мла¬
денцев, ибо они были озлоблены против рабов своих и преступников»
(М. Хор., Ш, 27).
Общепринято мнение, что рассказ Фавстоса послужил основ¬
ным источником для Мовсеса Хоренаци при изложении им истории Арша-
кавана. Но для нас несомненно и то,что в описании гибели города Мовсес
Хоренаци воспользовался такими источниками, которые, едва ли буду¬
чи неизвестными Фавстосу Бузанду, были им, повидимому, замолчены.
Авторы — апологеты и идеологи нарождающегося класса феодалов —
относятся отрицательно к факту основания Аршакавана и проникнуты
враждебностью по отношению к его жителям и к его основателю — Ар¬
шаку II (345—367 гг.).Отсюда — тенденциозность и искажение историче¬
ской действительности, которые не трудно обнаружить в рассказах.
В обоих рассказах сделана попытка выдвинуть в качестве главного мо¬
тива основания нового города сумасбродство и каприз царя. Но уже выбор
места для будущего города, при котором явно было учтено не только пло¬
дородие почвы, но и направление торговых путей (местность расположена
на важном пути, соединявшем два крупнейших центра Армении — Тиг-
ранакерт и Арташат), противоречит подобным суждениям.
Насколько можно судить по сохранившимся рассказам, привилегии
и права, обещанные жителям будущего города, были следующие: 1) ос¬
вобождение от долгов, 2) помилование в совершенных преступлениях и
вытекающая отсюда 3) гарантия недопущения преследования со стороны
пострадавших. Все это означает, что поселившиеся в Аршакаване нахо¬
дились вне сферы общегосударственных законов. Эта сторо¬
на вопроса всячески подчеркивается и утрируется обоими авторами и
квалифицирована ими как уничтожение всякой законности. Между
тем существовала, несомненно, и другая сторона вопроса, которую
авторы замалчивают. Необходимо было установить какие-то нормы, ко¬
торые регулировали бы взаимоотношения жителей города между собой,
их отношение к царю и к внешнему миру, т. е. установить какую-то но¬
вую законность, а, следовательно, и соответствующие власти, администра¬
цию и суд.
К данным авторов о составе населения Аршакавана также нельзя
отнестись с доверием. Возможно, и даже вероятно, что право убе-
1	Дзеракерт — то же, что и дастакерт.

ИЗ ИСТОРИИ ГОРОДСКОЙ ОБЩИНЫ В АРМЕНИИ
61
жшца привлекло сюда также преступников, но повальное бегство в
Аршакаван свидетельствует, конечно, не о массовой преступности, а об
остроте классовой борьбы. В новый город стекались, вероятно, пред¬
ставители самых различных социальных слоев — рабы, крестьяне-об¬
щинники, горожане, задавленные долгами, и т. д. При оценке характери¬
стики, данной авторами населению Аршакавана, следует также учесть,
что в их глазах преступником являлся всякий беглый раб, всякий
неоплатный должник.
В описании гибели Аршакавана авторы хотя и несколько расходятся,
но отношение их к самому факту одинаково одобрительно.
Мы видим, таким образом, что в своей попытке обрисовать основание
Аршакавана как создание разбойничьего гнезда авторы терпят неудачу
и выдают истинную сущность дела. В Аршакаване была создана город¬
ская община — πολιτεία. Можно не сомневаться, что жители Аршакавана,
освободившись от общегосударственных законов, попадали
в сферу действия законов городских. Следует предположить, что
так же обстояло дело и в отношении податей и повинностей: освободившись
от общегосударственных податей и повинностей, жители Аршакавана по¬
пали в систему городских податей и повинностей, которые, повидимому,
были менее обременительны.
Аршакаван был разрушен феодализировавшейся землевладельческой
знатью. Однако примеры разрушения в середине IV в. армянских городов
при участии представителей этого класса не ограничиваются Аршакаваном.
Известно, что при персидских походах в Армению в 359 г. и 364—368 гг.
систематически и последовательно были уничтожены все городские цен¬
тры Армении и население их угнано (см. выше, стр. 48). Известно также,
что армянские нахарары не только принимали участие в этом разгроме,
но и стояли во главе персидского войска (Фавст., IV, 24; М. Хор., III,
35). До некоторой степени это была гражданская война между царской
властью и частью нахараров, в которой последние воспользовались ино¬
земной — персидской — помощью1.
Сопоставление этих фактов с разрушением около этого же времени
Аршакавана приводит к предположению, что оно произошло не только
из-за того, что нахарары «были озлоблены против рабов своих и преступ¬
ников» (М. Хор., III, 27), но и потому, что самый факт возникновения но¬
вого города, созданного усилиями царя, был для них неприемлем. Отсюда
нужно сделать вывод, что города, очевидно, продолжали оставаться опо¬
рой царской власти также в период разложения рабовладельческих отно¬
шений и складывания нового, феодального строя и вели активную борь¬
бу с феодализировавшейся знатью.
Это естественно. Центральная царская власть обеспечивала городам
сохранение их прав и привилегий, а также заботилась об имевшей перво¬
степенное значение для городов транзитной торговле и, тем самым, о раз¬
витии товарного ремесленного производства. Между тем натурализация хо¬
зяйства, характерная дня начальных этапов развития феодальных отноше¬
ний, гибельно сказывалась на городах. Теряя свое торговое и промышлен¬
ное значение, города были обречены на постепенную деградацию, на прев¬
ращение в деревни. В Армении этот процесс привел к ощутимым резуль¬
татам уже к V в. При этом катастрофа в 360-х годах была только эпи¬
зодом, правда сильно ускорившим процесс захирения городов, но никак не
бывшим основной причиной его. Подобные катастрофы случались и раньше * IV1	Обращение за помощью к персам со стороны нахараров в гражданских войнах
IV в. было самым обычным явлением — см. Фавст., III, 8—9* IV, 23—24* 50 и
т. д.; М. X о р., III, 31; 35—36 и т. д.

62
Г. X. САРКИСЯН
(разрушение Тигранакерта, неоднократное разрушение Арташата), но
тогда, при благоприятных условиях, города быстро возвращали свое преж¬
нее значение и продолжали развиваться дальше, а в IV в. таких условий
уже не было: на развалинах городов появились деревни.
Так, из восьми упоминаемых Фавстосом Бузандом городских центров
в Армении к середине V в. некоторое значение сохранил лишь Валарша-
пат. Арташат превратился в «деревню-город»1, Тигранакерт — в аван
(Фавст., V, 27). Зарехаван, долгое время лежавший в развалинах
(Фавст., IV, 58; V, 93), а также Нахчаван представляли собой деревни1 2.
Еруандашат, Заришат и Ван вовсе не упоминаются у авторов. Правда, во
второй половине V в. выдвинулся город Двин, но лишь как пункт перед¬
неазиатской транзитной торговли и как центр персидской админи¬
страции.
Итак, изучение немногих наличных источников показывает, что города,
характерные для рабовладельческих государств эллинистического вре¬
мени, сохранились в Армении до IV в. н. э. и лишь к V в. потеряли свое
значение, в связи с интенсивным развитием феодальных отношений.
В дальнейшем, после продолжительного упадка, начался постепен¬
ный подъем городов, приведший к их подлинному расцвету в X—XII вв.
Однако это были уже не прежние города. Выросшие, как правило, на
новых местах, они имели отличную от прежних структуру и играли иную
роль в жизни общества. Это были феодальные города.
1Лазар Парпеци, История Армении, Тифлис, 1904 (древнеармянский
текст), стр. 144.
2	Там же, стр. 121.

Ю. К. Колосовская
К ИСТОРИИ ПАДЕНИЯ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА
В ДАКИИ
История Римской империи не может рассматриваться без учета истории
римских провинций. Тем более невозможно без этого составить пра¬
вильное представление о периоде кризиса III в., поскольку именно кон¬
кретная история провинций позволяет проследить особенности, которыми
отмечен кризис III века в отдельных частях римского мира. В этом
отношении история Дакии, провинции, в которой в результате кризиса
III века раньше, чем в других провинциях, пало римское господство
и Рим оказался вынужденным отступить, представляет особый интерес.
Сосредоточив все свое внимание на изучении римских институтов,
сложившихся в этой провинции, западноевропейская буржуазная историо¬
графия и старая румынская историография, вследствие общей методоло¬
гической слабости буржуазной науки, оказались не в состоянии выяснить
действительные причины крушения римской власти в Дакии. Западно¬
европейская историография ограничивалась ссылками на общее тяжелое
положение империи в этот период, слабость императорской власти, воен¬
ные неудачи римлян, якобы и заставившие их сократить протяженность
границы на самом опасном участке. Между тем действительные причины
падения римского господства в Дакии были порождены, в основном,
особенностями социально-экономических отношений в провинции. Уста¬
новление этих особенностей и выявление сил, оказавших решительное
сопротивление Риму, является основным в решении вопроса, хотя и не
исключает вовсе учета всех других факторов: военных, политических и
географических. Вследствие этого представляется важным выявить, на¬
сколько позволяют источники, роль, взаимоотношение и борьбу тех сил,
которые действовали в Дакии в указанный период: римская админи¬
страция, вооруженные силы и переселенцы из других областей империи,
стремившиеся обеспечить успешную романизацию и эксплуатацию про¬
винции; местные крупные, средние и мелкие землевладельцы, одни поддер¬
живавшие римское правительство, другие оказывавшие пассивное или
активное сопротивление римским властям; свободное крестьянство и рабы,
всегда активно выступавшие против Рима; соседние с Дакией племена,
вторгавшиеся в провинцию и облегчавшие народным массам борьбу с
Римом.
Среди римских провинций Дакия занимала особое положение и вслед¬
ствие позднего включения в состав империи и вследствие постоянной
чрезвычайно серьезной внешней опасности, угрожавшей провинции, и
главным образом вследствие той напряженной внутренней борьбы, ко¬
торой была наполнена вся история Дакии на протяжении II в. Все эти

64
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
обстоятельства не могли не сказаться на характере управления провин¬
цией и ее взаимоотношениях с Римом.
Большое хозяйственное значение Дакии для Рима и не меньшее воен¬
ное (она должна была служить форпостом против надвигавшихся на ду¬
найские провинции варварских племен) обусловили ускоренный темп
установления в стране римской власти и усиленную романизацию про¬
винции. Этому в немалой степени должно было способствовать пересе¬
ление в Дакию римских колонистов, причину которого вряд ли возможно,
вслед за Евтропием (VIII, 6) усматривать лишь в стремлении римлян
заселить опустошенную область. В самом деле, разорение Дакии после
Траяновых войн вовсе не могло быть столь опустошительным: население
страны было, видимо, весьма значительным (общеизвестно, что Траян
в честь победы над даками бросил на арену амфитеатра 10 000 пленных—
Cass. Dio, LXVIII, 15,1),и в провинции сохранились значительные слои
местного населения*. Поэтому переселение римлян в Дакию имело несом¬
ненной целью создать в недавно и с такими большими усилиями замирен¬
ной стране проримски настроенный слой населения. А то, что в этом
была необходимость, свидетельствует весь римский период истории Дакии,
хотя и короткий, но сплошь наполненный внутренними волнениями или
вторжениями пограничных племен. Об этом свидетельствует широкое
распространение во II в. движения latrones в Дакии и на Дунае вообще, в
котором справедливо усматривают выступления угнетенных слоев провин¬
циального населения против римлян и которое в конце концов привело
к падению римского господства в Дакии.
Однако такое весьма общее определение — «угнетенные слои провин¬
циального населения» — еще не дает возможности выяснить, какие
именно классы или слои населения Дакии в постоянной борьбе с рим¬
ским владычеством подорвали господство Рима. Само собой разумеется, что
выяснение этого вопроса и, в частности, социальной природы latrones
может иметь место только в результате анализа социально-экономических
отношений этой провинции, т. е. общей линии их развития и той эволю¬
ции, которую они претерпели. Для Дакии это представляется весьма
сложным вследствие необычайной пестроты и обилия пришлого населения,
крайней скудости и ограниченности источников, небольшого сравни¬
тельно с другими провинциями римского периода ее истории.
i	Несомненно, что ко времени Траяновых войн Дакия находилась на
значительно более низкой ступени социально-экономического развития,
чем большинство областей Римской империи. Рабовладельческие отноше¬
ния, повидимому, едва начинали оформляться. Мнение К. Дайковичиу1 2,
который считает, что при сооружении дакийских крепостей в I в. до н. э.
рабскийтруд использовался в значительных'масштабах, нуждается в более
прямых доказательствах. Его утверждение, что порядки, 'описанныеАга-
тархпдом у дарданов, были подобны тем, которые существовали удаков,
вовсе еще не доказывает наличия в Дакии времени Децебала, а тем более
Бпребисты, достаточно развитых рабовладельческих отношений. В самом
деле, известие Агатархида, что у военных вождей дарданов имелось до
1 А. Д. Д м ит р'е'в, Падение Дакии, ВДИ, 1949, № 1, стр. 77—78, считает, что
дакийскпй народ был разгромлен в результате двух войн Траяна, так как много даков
было продано в рабство и загнано в горы. Не подвергая сомнению жестокость расправы
римлян с побежденным народом, все же можно предположить, что опустошение
Дакии не было столь сильным. В противном случае остается неясным, откуда
взялись те слои местного населения, которые, как А. Д. Дмитрев правильно отме¬
чает, положили предел римскому господству в Дакии. Однако этот вопрос остается
в его статье невыясненным.
2	С. Daicoviciu, Cetatea" Dacicá de la Piatra Ro§ie, Bucure$ti, 1954,
стр. 144—145.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
65
1000 и больше δούλοι в услужении у каждого, которые в мирное время об¬
рабатывали его земли, а во время войны составляли отряд, сопровождав¬
ший этого вождя и шедший под его командованием, определенно свиде¬
тельствует о наличии у них патриархальных форм зависимости от племенных
вождей их крестьян-соплеменников1; именно их труд и мог использовать¬
ся при постройке крепостей. К тому же греческие авторы начинают говорить
о рабах даках или гетах значительно позже, чем о рабах из южнофракий¬
ских областей. Так, древнеаттическая комедия, в частности, Аристофан,
еще не знает рабов даков и гетов и упоминает только рабов-фракийцев.
ΔαοικαίΓέται в качестве рабов появляются лишь в комедиях Менандра, т. е. в
конце IV в. до н. э.1 2. Повидимому, это обстоятельство может быть постав-
ленов связь с поздним развитием рабовладения у самих даков, причем уже
сам экспорт рабов и продажа соплеменников в рабство на сторону сви¬
детельствуют о примитивном и патриархальном характере рабовладения
у даков. Для того, чтобы решать вопрос об уровне социально-экономиче¬
ского развития Дакии ко времени римского завоевания, необходимо преж¬
де всего попытаться выяснить, как далеко зашел в это время процесс
классообразования в дакийском обществе. Факт деления дакийского об¬
щества на знать и простой народ3 еще недостаточен для утверждения
о существовании у даков этого времени антагонистических классов.
Что касается Дакии после обращения ее в римскую провинцию, то
уже само общее число (около 130)4 эпиграфических памятников, упоминаю¬
щих прямо или косвенно рабов или вольноотпущенников, может являться
свидетельством того, что рабовладельческие отношения получили в это
время значительное развитие в Дакии. Труд рабов, несомненно, имел
сравнительно широкое применение и в сельском хозяйстве, и в рудниках,
и в ремесле провинции. В ряде надписей из Дакии упоминаются рабы и
вольноотпущенники, которые получали свободу после смерти своих гос¬
под согласно их завещаниям и в посвященных им эпитафиях называют
последних patronus optimus или bene merens5. В Сармизегетусе существо¬
вала особая коллегия рабов и вольноотпущенников (GIL, III, 7906).
Наконец, из Дакии дошли договоры о продаже рабов. Договор от 139 г.
н. э. сообщает о продаже шестилетней девочки родом из Далмации (GIL, III,
стр. 936, VI), мальчика-грека (CIL, III, стр. 940, VII) и рабыни-критянки
(GIL, III, стр. 959, XXI).
Надписи упоминают также о рабах, а еще чаще о вольноотпущенни¬
ках, состоявших на императорской службе: в таможнях, канцеляриях,
взимавших пошлины при отпуске рабов на волю или налог на наслед¬
ства, в управлении императорскими золотыми рудниками и даже в провин¬
циальной администрации6. Хотя наличие рабов такой категории в Дакии
и не может являться свидетельством их участия непосредственно в про¬
изводительном труде, тем не менее этот факт определенно указывает на
распространение в Дакии рабовладельческих отношений.
Однако анализ этих сведений убеждает в том, что наибольшее примене¬
ние рабский труд имел в хозяйствах пришлого населения провинции.
1	См. Т. Д. Златковская, Племенной союз гетов под руководством Бире-
бисты (I в. до н. э.), ВДИ, 1955, № 2, стр. 85—86.
2	С. И. Соболевский, Рабы в комедиях Аристофана как литературный
тип, ВДИ, 1954, № 4, стр. 15.
3	С a s s. Dio, LXVIII, 9, 1; I о г d., Get., V, 40; XI, 71; Р е t г. Pat г., фр. 5
(FHG, IV, стр. 185 сл.).
4	D. Tudor, Despre sclavai in Dacia Inferioare, SCIV, 1950, I, стр. 205.
5	CIL,III, 867;	1129; 1230; 1232; 1311; 1322; 1382; 1587a; 6249; 6269; 7640
( = 6249); 7908; 8042 ( = 6281); 8052; 12567; 12590; 14216 4; 142165 и др.
6	CIL, III, 980; 986; 1079; 1088; 1351; 7837; 13798 и др.
б Вестник древней истории, № 3

66
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
В этой связи интересны данные Д. Тудора, на основании которых
он заключает, что в сельском хозяйстве провинции труд рабов приме¬
нялся в значительной мере. Однако это соображение может касаться
только пришлого населения Дакии, поскольку все приводимые им сведе¬
ния относятся к римским колонистам1. Из окрестностей Суцидавы и Дро-
беты — с территорий современных Малой Валахии и Баната, являвшихся
основными сельскохозяйственными районами провинции,— дошли мно¬
гочисленные надписи, в большинстве своем эпитафии, II и отчасти III
веков, посвященные рабами своим господам в благодарность за освобожде¬
ние. Декуриону колонии Дробеты Септимию посвятили эпитафию трое
его рабов. Раб Евтихий посвятил эпитафию своей госпоже Луцилии Се¬
кунде (CIL,III,8052).Асклепий Асклепиад, называющий себя patronus, по¬
святил эпитафию своей вольноотпущеннице и жене Асклепии Хроне
(CIL, III, 1421613). С помощью рабов велось и хозяйство вете¬
ранов. Умершим ветеранам посвящают эпитафии их вольноотпущенники;
иногда, в случае отсутствия прямых наследников, они наследуют также
и имущество своего умершего господина. Юлию Бассу из Дробеты, вете¬
рану легиона V Macedonica, посвятил эпитафию его вольноотпущенник
и одновременно наследник Гельпизон, принявший и его родовое имя
Юлий (CIL, III, 142166). Публию Элию Диофанту, ветерану когорты V
Gallorum, также посвятили эпитафию его дочь Элия Аммис и его вольно¬
отпущенница и, видимо, жена Элия Евтихия. Обе они называют себя
и его наследницами (CIL, III, 142164). Домиций Януарий, ветеран легиона
IV Flavia,назван patronus optimus в эпитафии, посвященной ему его воль¬
ноотпущенником Эпиподием, получившим также родовое имя и наследство
своего умершего господина1 2. Вольноотпущенник Лициний Евпреп также
называет в эпитафии своего хозяина-ветерана patronus (CIL, 111,1382).
Поскольку тексты эпитафий упоминают обычно одного—трех вольноотпу¬
щенников, недавних рабов ветерана, то это, повидимому, свидетельствует
о том, что число рабов в хозяйстве ветеранов было очень невелико.
Труд рабов использовался в Дакии и в рудниках.Надпись от 167 г. н. э.
из Alburnus Maior (совр. рум. Ro§ia Montana) сообщает о роспуске
в связи с событиями Первой Маркоманской войны collegium funeraticum,
состоявшей из рабов и вольноотпущенников, занятых на работе в этих
рудниках (CIL, III, стр. 925,1). Рабский труд использовался также и в ре¬
месленном производстве, которое в Дакии вообще было очень развито,
на что указывает существование в провинции большого числа реме¬
сленных коллегий:	fabrum, centonariorum и др.3. Надпись из
Суцидавы III века называет рабов — мастера Антония и кожевника Ти¬
та,— получивших свободу после смерти своего господина Квинта Филип¬
пика, бывшего знаменосца легиона V Macedonica, уроженца Эдессы, являв¬
шегося, видимо, владельцем ремесленной мастерской (CIL,III, 14492). Над¬
писи сообщают также и о рабах, принадлежавших, повидимому, к familiae
urbanae римских граждан провинции. Таким образом, в хозяйствах
римских граждан, в частности ветеранов и декурионов, рабский труд,
несомненно, использовался.
Что же касается использования рабского труда в хозяйствах нерим
ского населения, то данные источников по этому вопросу крайне ограниче^
ны: почти все надписи из Дакии происходят из римских городов и кре¬
постей и принадлежат пришлому населению провинции. В большей мере
источники, упоминающие рабов или вольноотпущенников в связи с нерим-
1	D. Tu dor, SGIV, 1950, I, стр. 206-207.
2	D. Tudor, SGIV, 1950, I, стр. 207, № 7.
3	И. T. Кругликова, К вопросу о романизации Дакии, ВДИ, 1947, № 3,
стр. 223—224.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
67
ским населением провинции, относятся к его иллирийской части и, сле¬
довательно, пришлой. Так, договоры из Alburnus Maior о продаже
рабов (CIL, III, стр. 936, VI; стр. 940, VII) в качестве покупателей и
продавцов рабов называют иллирийцев1. Эти иллирийцы из племени пи-
рустов прибыли в Дакию из Далмации, повидимому, еще во времена Траяна,
когда здесь в районе разработок золота он поселил горнорабочих: Дасий
Версоний, продающий шестилетнюю Пассию, так и называет себя
Pirusta ex Kavieretio. Первый из названных договоров от 139 г. сообщает,,
что Максим Батон купил у Дасия Версония шестилетнюю рабыню
Пассию за 250 денариев; второй договор от 142 г. такого же типа: Дасий
Бревк купил за 600 денариев мальчика-грека у Беллика Александра,
также, видимо, грека. Эти свидетельства об использовании труда рабов
поселившимися в Дакии иллирийцами дополняются сведениями эпита¬
фий: Айе Нандону, происходившему, видимо, из Паннонии, о чем сви¬
детельствует его кельто-паннонское имя1 2, посвятил эпитафию его вольно¬
отпущенник Геркулан, называющий его patronus bene merens (CIL, IIIr
917). Свидетельства такого рода относительно дако-фракийского насе¬
ления провинции почти отсутствуют. В том случае, когда таковое
имеется, оно относится к верхним романизированным слоям местного на¬
селения, что не дает возможности судить обо всей картине в целом. Одна¬
ко в хозяйствах романизированных даков рабский труд, повидимому,
также применялся. Эпитафия из окрестностей Суцидавы называет дака
Элия Валента Эсбена (на его происхождение указывает его cognomen)3,
предки которого или он сам уже при Адриане получили права римского-
гражданства. Его бывшая вольноотпущенница, а потом жена (coniux et
liberta) Элия Сира (Syra) и вольноотпущенник Фортунат посвятили ему
эпитафию, где Эсбен назван patronus [CIL, III, 8040 ( = 6281)].
Эта надпись, упоминающая рабов в связи с коренным дако-гетским;
населением провинции, является, насколько мне известно, единственной,
что само по себе уже может свидетельствовать о незначительном примене¬
нии рабского труда в хозяйствах местного населения. К тому же высокая
стоимость раба в Дакии по сравнению с другими провинциями, на что
обратила внимание E. М. Штаерман4, заставляет предполагать, что раб¬
ский труд не мог быть преобладающим и основным не только в хозяй¬
ствах местного крестьянского населения провинции, но и в хозяйствах
римлян и романизированных даков. Высокая стоимость раба в
Дакии особенно разительна, если ее сравнить, например, со стоимостью
раба в Африке. Если в Африке средняя цена раба-пастуха для II—III в в·,
определялась в 50 денариев, то в Дакии во второй половине II в. цены на
рабов были на много выше. Шестилетняя девочка-рабыня из Далмации,
как уже говорилось, стоила 250 денариев (GIL, III, стр. 936, VI), маль¬
чик-раб — 600 денариев (GIL, III стр. 940, VII), а рабыня-женщина —
420 денариев (CIL, III, стр. 959, XXV). При этих условиях труд рабов не-
мог быть основным ни в частном сельском хозяйстве, ни в ремесле, ни в
рудниках, разрабатываемых частными лицами. Но в этом случае позво¬
лительно допустить использование в Дакии труда иных категорий и, ви¬
димо, в значительных масштабах. Эпиграфические данные определенно·
указывают на использование свободного наемного труда в император¬
ских золотых рудниках Дакии. Уже Траян поселил в районе разработок.
1	Ion I. R u s s и, Onomasticon Daciae, «Ап. Inst. St. Cl.», Ill (1941), стр. 200,
№ 14; стр. 202, № 34; стр. 203, № 62.
2	Ion I. R u s s и, ук. соч., стр. 200—201, № 19.
3	Ion I. R u s s u, ук. соч. стр. 212, № 27.
4	E. M. Штаерман, Рабство в III—IV вв. н. э. в западных провинциях^Римк
ской империи, ВДИ, 1951, № 2, стр. 98.
5*

68
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
золота свободных горнорабочих из Далмации из племени пирустов, об¬
разовавших в Дакии собственное поселение—vicus Pirustarum. Затем
в Дакии появляются горняки из другого далматинского племени — бари-
дустов1, горняки из Паннонии, а также из восточных провинций—Га¬
латии и Вифинии1 2. Это переселение горнорабочих в Дакию из других
провинций могло бы свидетельствовать об обезлюдении страны после
Траяновых войн, если бы не было известно, что на разработках золота
работали и сами даки3.
Эти квалифицированные горнорабочие, переселенные в Дакию из
провинций, где горное дело было высоко развито, работали, видимо, толь¬
ко на рудниках, непосредственно эксплуатировавшихся императорским
правительством; поэтому самый факт использования здесь свободного наем¬
ного труда еще не дал бы возможности судить о большой степени его рас¬
пространения в рудниках Дакии, если бы свидетельства источников огра¬
ничивались только этими данными, хотя и достаточно красноречивыми. Из
Дакиидошел,однако,также ряд контрактов от второй половины II в., заклю¬
ченных между кондукторами (conductores) небольших золотых рудников
и лицами, нанимавшимися к ним на работу, отдававшими себя и свой труд
в распоряжение нанимателя. Такие контракты составлялись особыми
писцами, что указывает на их значительное распространение^ следователь¬
но и на широкое предложение труда такого рода. Труд наемных рабочих
на частных рудниках стоил очень дешево, если иметь в виду стоимость
раба в Дакии в это же время. Договор от 163 г. сообщает, например,
что нанявшийся на работу в частный рудник получает 70 денариев (CIL,
III, стр. 946, XI). Текст договора сохранился неполностью, и поэтому уста¬
новить, за какой срок полагалась такая плата, невозможно. Однако текст
другого договора, от 164 г., отмечает, что 70 денариев нанявшийся полу¬
чал за работу с мая по ноябрь — XIII Kalendas Iunias ad Idus Novem¬
bres (CIL, III, стр. 948, X). Следующий договор сообщает, что нанявший¬
ся на работу также до ноябрьских ид получает уже больше — 105 дена¬
риев, однако не указан срок, с которого он приступает к работе (CIL,
III,стр. 949, XI). Таким образом, плату в 70денариев, поскольку она опре¬
делена в двух из трех дошедших до нас контрактов, можно считать сред¬
ней за работу в течение, примерно, полугодового срока.
Наличие дешевого свободного наемного труда позволяет предполо¬
жить использование его не только в дакийских рудниках, но, видимо, так¬
же и в сельском хозяйстве, поскольку familiae rusticae римских земле¬
владельцев, а ими в Дакии являлись преимущественно ветераны, были
весьма немногочисленны. Происхождение же этого свободного наемного
труда в Дакии следует искать в характере земельных отношений в про¬
винции. В классовом обществе в условиях развитых товарно-денежных
отношений постоянно имеется тенденция к образованию крупного зем¬
левладения за счет разорения мелкого свободного производители-кре¬
стьянина и вследствие разложения сельской общины. Маркс отмечал,
что мелкий способ производства, встречающийся и при рабском строе,
на известном уровне развития сам создает материальные средства для
своего уничтожения. Уничтожение этого способа производства в зем¬
леделии происходит путем экспроприации земли у широких народ¬
ных масс4.
1	Ion I. Russu, ук. соч., стр. 205, .N® 87. «Dacia», VII—VIII, стр. 302. Бари¬
ну сты пмелп свою коллегию.
2	«Dacia», VII—VIII, стр. 301—302.
3С. Daicoviciu, Siebenbürgen im Altertum, Bucurest, 1943, стр. 126.
4	См. К. Маркс, Капитал, I, М., 1951, стр. 764—765.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
69
До римского завоевания Дакия была преимущественно сельскохо-
зяйственной страной. Даки знали обработку земли, занимались виноградар¬
ством, разведением крупного и мелкого рогатого скота1. Этот сельскохо¬
зяйственный характер страна сохранила и в римское время. Уже в самом
начале римского владычества Дакия стала житницей Римской империи,
кормившей войска ее восточных областей1 2. Повидимому, основные мас¬
сы местного населения провинции были связаны с сельским хозяйством,
занимались земледелием и скотоводством, в частности коневодством.
Так, в Дакии разводилась хорошо известная на Дунае порода язигских
лошадей3.
В связи со всем этим для Дакии представляется возможным говорить
о существовании во II—III вв., повидимому, весьма распространенного
местного крестьянского землевладения и сельской общины с обязатель¬
ным ее условием совместного владения пахотной землей и пастбища¬
ми для скота. Останавливаясь на характеристике социальной струк¬
туры римского общества I—II веков, Энгельс отмечал, что, наряду с
неимущими свободными в городах, в провинциях имелись еще свободные*
землевладельцы, местами даже с общинным владением землей4.
Ряд свидетельств указывает на существование в римское время в
Дакии как сельской общины, так и значительных слоев крестьянского
населения. Существование у дако-гетов в I в. н. э. сельской общины
или земельных отношений, близких по своему характеру тем, которые·
обычно ее отличают, подтверждается свидетельством Флавия Иосифа
(AI, XVIII, 18—22), не говоря уже об общеизвестном известии Горация
о наличии общинной собственности у гетов в более ранний период. Флавий
Иосиф отмечает, что у даков имеется много общего с иудейской религиоз¬
ной сектой ессеев (эссенов, как их называет Иосиф).Ессеи же признавали
только общую собственность, жили общинами, каждая в особом доме,,
имели общий стол и делили поровну доходы. Занимались они земледе¬
лием, скотоводством, пчеловодством и ремеслами. Если у даков I века*
и.	э., а они могли стать известными Флавию Иосифу, повидимому, в это
время, существовали отношения, похожие на те, которые наблюдались у
ессеев, то в этом свидетельстве Флавия Иосифа следует видеть подтвер¬
ждение наличия у даков bIb.h. э. сельской общины. Это тем более веро¬
ятно, что и от конца II в. н. э. имеются свидетельства, подтверждающие
существование у дако-гетов и в это время общинного землевладения.
Хотя говорящая об этом надпись происходит из Нижней Мезии (CIL,
III, 144372) и в качестве наместника провинции назван Публий Гель-
вий Пертинакс, который действительно в период времени между 175—
177 гг. являлся поочередно наместником Нижней и Верхней Мезий, а
затем между 177—179 гг. и наместником Дакии5, речь в надписи идет
о даках. Эта надпись содержит лакуны, однако, текст ее, как мне ка¬
жется, может быть прочитан следующим образом: «Termin(i) pos(iti)
t(erritorii) c(ivitatis) Ausdec . . . adver(sus) Dac(os) secun[d(um)] act(orem)
c(ivitatis) Vexarus T. . . Opus h(oc) excessent Dac(i). Term(ini) t(orritorii)
c(ivitatis) oblifg(ati)] sint M. Sal(vius) P..ror term(inos) pos(uit)
t(erritorii). lussu Helvii Pertinacis co(n)s(ularis) n(ostri) per Anternium*
1	V. Р а г v a n, Getica. О Protoistorie a Daciei, Bucure^ti, 1926, стр. 132 сл.
2	E. Gren, Kleinasien und der Ostbalkan in wirtschaftlichen Entwicklung in
mischer Kaiserzeit, Uppsala, 1941, стр. 138—139.
3	E. Gren, ук. соч., стр. 77.
4	Ф. Энгельс, Бруно Бауэр и раннее христианство, К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс, Соч., т. XV, стр. 606—607.
5	См. А. Stein, Die Legaten von Moesien, Budapest, 1940, стр. 50;, он же,
Die Reichsbeamten von Dacien, Budapest, 1944, стр. 48.

70
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
An[to]nmumtrib(unum)coh. II....»«поставленымежевые знаки территории
общины авсдеценсов по отношению к землям даков по согласию с управ¬
ляющим общиной (далее следует его имя, правильность написания ко¬
торого вызывает сомнения)... пусть даки выйдут за пределы этих
межевых камней. Пусть межевые знаки территории общины будут соблю¬
даться. Поставил межевые знаки территории Марк Сальвий П... по
приказу Гельвия Пертинакса, нашего консуляра, при посредстве Ан-
терния Антонина, трибуна когорты II..»1. Здесь надпись обры¬
вается. Поскольку даки названы вне какой-либо определенной им
территории (vicus, pagus, territorium), можно предполагать, что здесь
пмеются в виду земельные территории, находившиеся в пользовании
одного из дакийских племен, и владения сельской общины авсдеценсов,
соседившие с ними. Теперь между землями тех и других были поставлены
межевые знаки. Что это могло быть именно так, доказывается примером
Фракии, где также в римское время в ведении племен или сельских общин
находились значительные земельные территории1 2. Вообще наличие в рим¬
ский период общинного землевладения во фракийских областях засви¬
детельствовано рядом надписей из Фракии (IGRR, I, 709; 813) и Ниж¬
ней Мезии (GIL·, III, 14447) о межевании полей, когда в случае выделения
из общины устанавливались межевые знаки между землей, повидимому,
прежнего общинника, ставшего теперь частным владельцем, и землями
сельчан3.
Имевший место преимущественно в дунайских и рейнских провинциях
обычай целым селом поставлять солдат в римские вспомогательные вой¬
ска свидетельствует о сохранении в этих областях не только значительных
слоев сельского населения и сельской общины, но также и элемен¬
тов племенной организации. В Дакии, например, из дакийского племени
саков Септимием Севером были образованы две когорты, причем обе они
1А.Д. Дмитрев, ВДИ, 1949, № 1, стр. 83, толкует эту надпись, как сви¬
детельство усмирения Пертинаксом восставших даков и последовавшего затем воз¬
вращения римским колонистам участков земли, якобы захваченных у них даками в
Результате восстания. Однако, предполагать это нет никакой необходимости, так как
ормула «termini positi» является обычной в памятниках подобного рода (см. нап¬
ример, GIL, III, 14447 также из Нижней Мезии).
2	А. Б. Р а н о в и ч, Восточные провинции Римской империи в I—III вв. н. э.,
М. —Л., 1949, стр. 247—248.
3	GIL, III 14447: [i]ussu et ex decr[e
t]o vc Ovini Tert[ul]
li cos termini
positi inter
siampudi [uil]
lam [et] vican
B|||ridave[ns]
et siri buendu
|||| kalapr
«по приказу и на основании декрета светлейшего мужа Овиния Тертулла, консуляра,
установлены межевые знаки между виллой Сиампуда и виканами бутеридавенсами
я виканами сирибуенду ... в календы апрельские . . .». Предлагаемое некоторыми (см.
Т. Д. 3 латковская, Мезияв1и II веках нашей эры, ПАЭ, II, М., 1951, стр. 86—87)
восстановление стк. 5 «[bes]si Ampudi» не может быть принято, так как для BES нет
места ни в конце стк. 4 (см. GIL, III, 14447), ни в начале стк. 5; что BES не могло
быть в конце стк. 4, видно также из окончаний стк. 3 и из дополнений в стк. 1 и
2; к тому же, если бы BES стояло в конце стк. 4 слово «[uil]lam» могло бы быть
дописано в стк. 5, а не было бы перенесено в стк. 6; с левой стороны все строки
надписи начинаются на одной вертикальной линии, это видно по стк. 3, 4, 6, 7, 8
н но восстановлениям в стк. 1 и 2, откуда следует, что BES еще менее могло стоять
в начале стк. 5. К тому же издатель надписи А. Домашевский читает имя
владельца виллы как Siampudus (Siampudi — genit., см. GIL, III, suppi., 4, стр. 2636),
Siribuendu... он считает наименованием виканов другого села: (vican(i) Siribu-
^ndu . . . (там же, стр. 2671).

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
71
остались стоять в Дакии — cohors I и cohors II Aurelia nova Sacorum.
Севером Александром также была сформирована когорта VI nova Cumida-
vensium из жителей Кумидавы, упоминаемой Птолемеем (111,8,4: πόλις
Κομίόαυα) и, видимо, являвшейся центромодного из дакийских племен1.
Формирование вспомогательных войск из даков продолжалось и в последу¬
ющее время. Гордиан III также набрал когорту из даков и назвал ее своим
именем: cohors gemina Dacorum Gordiana miliaria1 2. Даки служили в вой¬
сках, стоявших в самой Дакии3, в других провинциях, например, в Афри¬
ке в легионе III Augusta, и в преторианских когортах в Риме4.
Повидимому, местное сельское население Дакии оставалось значитель¬
ным в течение всего римского периода, вплоть до эвакуации Дакии. Это
подтверждается и тем, что отдельные его слои продолжали и в III в.,
после эдикта Каракаллы, рассматриваться как dediticii, а римское граж¬
данство даки попрежнему получали, лишь вступая в легион или за службу
в кавалерийских частях. Военный диплом из Дакии времени Севера
Александра от 7 января 230 г. дает права римского гражданства
даку5 Марку Аврелию Дециану, сыну Дециана, отслужившему
в equites singulares в новом лагере Септимия Севера в Дакии6.
Не являясь ни вольноотпущенником по lex Aelia Sentía, ни плен¬
ным варваром, поселенным в пределах провинции, этот дак продолжал,
однако, и после издания эдикта Каракаллы оставаться на положении де-
дитиция, и надо думать, не являлся единственным. В этом случае вполне
возможно предположить, что Марк Аврелий Дециан принадлежал имен¬
но к тем слоям сельского населения провинции, которые рассматрива¬
лись как dediticii. Повидимому, вплоть до середины III в., а может
быть, и на протяжении всего III в. отдельные слои местного сельского
населения в смысле территориальной и правовой организации нахо¬
дились на положении, в каком в свое время пребывало, например,
известное фракийское племя бессов; последнее было лишено городского
устройства, жило в пределах определенной территории и управлялось
•обычно военачальником7.
Сохранение в Дакии значительных слоев местного крестьянского на¬
селения давало возможность наряду с эксплуатацией труда рабов эксплу¬
атировать труд крестьян-общинников. Применение труда рабов могло
в значительной мере ограничиваться и тем, что носителями рабовладель¬
ческих отношений в Дакии являлись пришлые элементы из старых, более
романизованных или эллинизованных провинций8, где ко II в. н. э.,
т. е. тогда, когда была завоевана Дакия, нерентабельность рабского труда
стала уже очевидной. Что это было именно так, свидетельствует орга¬
1	Μ. М а с г е а, Cumidava, «An. Inst. St. Gl.», IV (1944), стр. 237 слл.
2	С. Daicoviciu, Siebenbürgen..., стр. 110, перечисляет ряд войсковых соеди¬
нений римской армии, составленных из даков: ala I Ulpia Dacorum и cohors I Ulpia
Dacorum, созданные Траяном; cohors I Aelia Dacorum miliaria, учрежденная Адриа¬
ном; cohors II Augusta Dacorum pia fidelis miliaria equitata и cohors III Dacorum
equitata — время их организации неизвестно; cohors 1(?) и cohors II Aurelia Dacorum,
созданные Марком Аврелием; cohors I(?) и cohors II Aurelia nova Sacorum, образо¬
ванные Септимием Севером; cohors gemina Dacorum Gordiana miliaria, учрежденная
Гордианом III; numerus burgariorum et veredariorum Daciae inferioris (GIL, III,
13795). Сюда следует добавить также упомянутую выше cohors VI nova Cumidaven-
sium, образованную Севером Александром.
3	Ion I. R u s s и, ук. соч., стр. 209, № 5; стр. 212, № 35; стр. 213, № 39.
4	ILS, 2204—2205; 2208—2209; 2042.
6Е. М. Штаерман, К вопросу о dediticii в эдикте Каракаллы, ВДИ, 1946,
№ 2, стр. 87—88.
6	Ion I. R u s s и, ук. соч., стр. 210, № 11.
7	CIL, III, стр. 893, DM 51.
8	Переселенцы были и из Северной Италии (см. Ion I. R u s s и, Descoperiri ar-
^cheologice la Potaissa, «An. Inst. St. Cl.», III (1941), стр. 327—330).

72
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
низация труда на императорских золотых рудниках Дакии, где с самого
начала использовался труд свободных горнорабочих. Застав же в стра¬
не сельскую общину, римляне сохранили ее, приспособив ее институты
для сбора податей и выполнения повинностей, а также для поставки
солдат в римские войска; в этих условиях дакийское крестянство про¬
должало оставаться основным производителем материальных благ в провин¬
ции. Но, консервируя общину в фискальных и административных целях,
римляне в то же время насаждали частное землевладение. Как и в других
провинциях, в Дакии в римский период усиленно развиваются частное
землевладение и частная собственность на землю. Частное землевла¬
дение развивается прежде всего на территориях городов, возникающих в
римский период как на основе древних дакийских поселений, так и за¬
ново. Частное землевладение составляло экономическую основу всех
городов античного типа, независимо от их статуса. Для Дакии римского
периода характерно возникновение римских городов наиболее привиле¬
гированного статуса—римских колоний—и наделение их италийским пра¬
вом, что ставило граждан этих городов, владевших землей на их террито¬
риях, в наиболее привилегированное положение, в котором мог находить¬
ся муниципальный землевладелец на территории империи.
Как известно, граждане городов, наделенных ius Italicum имели
право полной собственности на землю на основании ius Quiritium, такое
же, как на италийской земле. На основании применявшихся положений
римского права (usucapio, mancipatio и др.) земля могла быть подаре¬
на, продана, разделена между наследниками, сдана в аренду, в то время
как вообще провинциальная земля являлась неотчуждаемой собствен¬
ностью Римского государства (dominium populi Romani) и отдельным ли¬
цам давалось только право владения или пользования ею (possessio или
usus fructus), даже, если они являлись римскими гражданами. Уже
Септимий Север даровал ius Italicum Апулу иНапоке1 и, возможно, Дро-
бете1 2. Каракалла, повидимому, предоставил положение колонии Потаис-
се3, а Север Александр — Мальве, главному городу провинции Dacia
Maluensis (CIL, III, стр. 839, DM 51). В 235 г. главный город про¬
винции Сармизегетуса получил титул metropolis4. В 248 г. Филипп воз¬
вел в ранг колонии Ромулу (CIL, III, 8030), а в 250 г. Деций
сделал колонией, повидимому, тот муниципий Апул, который учредил
Север и который теперь, в отличие от старой колонии Апула, был
назван Децием colonia nova Apulensis (CIL, III, 1176). Если в течение
всего II в. статус колонии был пожалован только двум городам Дакии —
Сармизегетусе Траяном и Апулу, военному центру провинции, лагерю
легиона XIII Gemina, Коммодом, то только за первую половину III в.
шесть городов провинции получили этот статус.
1Ульпиан (Dig.,L, 15, 1,8—9) включает в число городов, получивших от Севера
ius Italicum, кроме Напоки и Апула, также Потаиссу и Диерну. Однако Потаиссе>
было пожаловано ius municipii, и надписи определенно называют ее municipium Sep¬
timium (CIL, HJ, 913; 7689) или просто municipium (CIL, III, 903; 7804). Апулу (имеет¬
ся в виду гражданский поселок, возникший вокруг стоянки легиона, получившей
положение колонии уже от Комм ода) также было предоставлено ius municipii,и надписи
также называют его municipium Septimium Apulense (CIL, III, 1082—1083). Ста¬
тус муниципия Север предоставил также Поролиссу («Dacia», VII—VIII, стр.
326 сл.), возможно, Тибиску (С. D a i с о у i с i и, Siebenbürgen..., стр. 122) и Ампелу
(«Dacia», VII — VIII,стр. 304, №7). Диерна во времена Севера также была муни¬
ципием (CIL, III, 14468) и позднее колонией (С. D a i с о v i с i u, Siebenbürgen...,
стр. 121).
2	Ульпиан не упоминает Дробеты, однако, надписи называют ее colonia Septimia
Drobeta (CIL, III, 1209, 1570, 1580, 2679, 8019; AA, 28, стр. 386).
3	См. Ion I. R u s s u, «An. Inst. St. CL», III, стр. 324—325.
4	«Dacia», III—IV, стр. 548 слл.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
73
Развитие частного землевладения в Дакии, как об этом свидетельству¬
ют надписи, происходило преимущественно за счет наделения землей
ветеранов, как на городских землях или легионных, так и на землях, изъ¬
ятых из общинных земель1. Последнее, повидимому, имело место всегда,
когда землей наделялся ветеран из дакийских крестьян. Став солдатом
римской армии, получив римское гражданство при поступлении или от¬
ставке, получив также на правах ветерана участок земли во владение,
такой бывший крестьянин резко выделялся из среды своих односельчан:
он был уже possessor, а они оставались vicani. Стечением времени, вслед¬
ствие длительного пользования таким владением, оно фактически прев¬
ращалось в частную собственность.
Факт занятия сельским хозяйством ветеранов — владельцев мелких
или средних вилл — находит подтверждение в широком распространении
в Дакии культа сельских богов Либера и Либеры и особенно Силь-
вана. Посвящения Сильвану встречаются в окрестностях почти всех
римских крепостей или военных лагерей Дакии — Поролисса и дру¬
гих римских лагерей Северного дакийского вала (CIL, III, 6248; 6256;
7628; 7637 = 6247), Мидии, являвшейся одной из крупнейших военных кре¬
постей в Дакии (CIL, III, 7850—7862), Ампела (CIL, III, 1303—1306),
Напоки (CIL, III, 7761) — и особенно часты в окрестностях Апула1 2,
откуда дошло также много надписей, упоминающих ветеранов3. Тексты
посвящений Сильвану подтверждают, что на Дунае, как и в Италии,
Сильван почитался как хранитель усадьбы и хозяйства.
Ветеранское землевладение носило преимущественно мелкий характер.
Раскопки в районе Апула обнаружили остатки 20 небольших сельских
вилл, владельцами которых, повидимому, были поселившиеся в этих ме¬
стах ветераны4. Между ветеранами-землевладельцами и крестьянами со¬
седних с их виллами дакийских сел, повидимому, складывались отношения
зависимости-покровительства. Многие из них становились старостами
сел или даже сельских округ. Гай Юлий Валент, ветеран легиона V Mace¬
donica, являясь старостой села (magister vici) Веробриттиана, поставил
алтарь гению этого села. Луций Атилий Фаустин и Марк Вибий Роман
в качестве старост сельской округи Миции поставили алтарь Юпитеру
и Юноне за благополучие жителей этого пага. Поставил алтарь гению
пага Миции его староста (magister pagi)Tn6epmi Аврелий Приман5.Являясь
мелкими, а иногда и средними землевладельцами, ветераны принадлежали
к сословию декурионов, принимали активное участие в общественной, му¬
ниципальной и религиозной жизни городов и выступали в качестве эди¬
лов, декурионов, жрецов, патронов различных ремесленных коллегий6.
Что касается крупного землевладения, то вряд ли можно утверждать,
что оно существововало в Дакии в сколько-нибудь значительной степени.
1	О том, что подобная практика имела место в дунайских провинциях, свиде¬
тельствует надпись на межевом камне с территории племени скордисков из Паннонии:
надпись сообщает, что солдату римской алы был предоставлен участок земли, изъя¬
тый из земель села. На одной стороне межевого камня значилось: ag(er) ex(ceptus)'
vici Iosi...adsig(natus), «поле, изъятое из села Иоси..., адсигнировано», и на другой:
c(aput) a(gri) e(xcepti) Ti(berio) Cl(audio) Prisco praef(ecto) al(ae) I c(ivium) R(omanorum),
«начало поля, изъятого для Тиберия Клавдия Ириска, префекта алы I римских
граждан» (АЁр., 1911, 237).
2	CIL, III, 1141—1147; 1149—1155; 7772—7775.
3	CIL,	III,	1044; 1078; 1091; 1100—1101; 1108, 1155, 1158, 1183—1184;	1194; 1203;.
7754; 7796;	7798. L. W. J о n е s, The cults of Dacia, California, 1929, стр. 258,	на¬
считывает из Дакии 47 посвящений Сильвану.
4	С. Daicoviciu, Siebenbürgen..., стр. 125, прим. 1. К сожалению, сами ма¬
териалы раскопок остались мне недоступными.
5	CIL,	III,	1407; 7582 (=1350); 7847(= 1405); RA, ХХХ\ТП(1910), стр.	334, №	41-
6	CIL,	III,	805; 7980; «Dacia», III—IV, стр. 548 сл.

74
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
По мненпю Д. Тудора и В. Пырвана, в Дакии, на территориях современ¬
ных Баната и Малой Валахии, существовало крупное землевладение.
В.	Пырван обосновывает это утверждение, анализируя эпитафию уже упо¬
мянутого выше Элия Валента Эсбена. Исходя из того, что эпитафию Эс-
бену посвятили его жена Элия и вольноотпущенник Фортунат, В. Пырван
заключает, что Эсбен имел многочисленную familia rustica и обширные
земельные владения в окрестностях Суцидавы, причем Фортунат являл¬
ся управляющим (actor) его имений1. Д. Тудор привлекает две другие
эпитафии: одну из области Дробеты, другую также из Суцидавы. В пер¬
вой из них, относящейся к III веку, назван декурион колонии Дробеты
Септимий, эпитафию которому, как считает Д. Тудор, посвятили трое его
рабов из familia rustica, двое из них — Септимий и Перегрин —
названы в эпитафии; во второй эпитафии названа Луцилия Секунда, эпи¬
тафию которой посвятил ее раб Евтихий1 2. Однако сам текст эпитафий
не дает основания считать ни Септимия, ни Луцилию Секунду крупными
земельными собственниками, хозяйство которых основывалось на исполь¬
зовании труда многочисленной familia rustica. Скорее, наоборот, число
рабов у них было весьма незначительно, так как, несмотря на то, что эти
рабы были, видимо, «благонамеренными» и любящими своих господ (в про¬
тивном случае они вряд ли поставили бы им надгробия), ни Септимий, ни
Луцилия Секунда, однако, не даровали им свободы и не завещали сделать
это после их смерти. Эпитафию Эсбену посвятили сообща его вольноотпу¬
щенник и жена Эсбена Элия, также в прошлом бывшая рабыней (coniux et
liberta) и затем вследствие отпуска на волю принявшая имя своего патро¬
на и одновременно мужа. Но подобные браки были явлением обычным
среди простых людей: крестьян, ветеранов, солдат, и вряд ли это могло
иметь место, если бы Элий Валент Эсбен был человеком богатым и являл¬
ся крупным земельным собственником.
Вообще на сравнительно слабое развитие крупного землевладения на
Дунае указывает, возможно, и малочисленность в составе сената предста¬
вителей дунайских провинций: так, на всем протяжении времени от Сеп¬
тимия Севера до Диоклетиана в составе сената было только пять урожен¬
цев этих краев и притом все пять—будущие императоры(Деций,Клавдий11,
Аврелиан, Проб, Диоклетиан)3. Что же касается Дакии, то списки сена¬
торов от времени Севера до Карина не содержат ни одного представителя
и уроженца Дакии4. Однако эти соображения отнюдь не исключают того,
что в Дакии крупное землевладение постепенно развивалось; сложи¬
лось оно в дунайских провинциях, повидимому, лишь к IV в. н. э.5 6
Преобладало в Дакии мелкое и среднее землевладение. В этом отно¬
шении весьма характерны эпитафии из Малой Валахии, посвященные
римским гражданам, владельцам небольших, повидимому, вилл,
1	V. P а г у a n, Dacia. An outline of the early civilisation of the Carpatho-
Danubian countries, Cambridge, 1928, стр. 194.
2	D. Tudor, SCIV, 1950, I, стр. 206—207.
3P. Lambrechts, La composition du sénat romain de Séptime Sévère à Dio¬
clétien, Budapest, 1937, стр. 80.
4	G. Barbiéri, L’Albo Senatorio da Settimio Severn a Carino, Roma, 1952, стр. 442,
отмечает, что в списке сенаторов от времени Севера и Каракаллы содержится пять сена¬
торов, уроженцев дунайских стран: два сенатора по происхождению из Далмации,
два (причем сведения о них не достоверны) из Мезии и один сенатор из Норика,
также точно не установленный. От времени Макрина до Севера Александра списки
упохмннают трех сенаторов из дунайских провинций: одного из Далмации и двух из
Паннонип, причем свидетельства об одном из них недостоверны (G. Barbiéri, ук.
соч., стр. 447). От времени Максимина до Карина в списке значатся два сенатора из
Далмации и четыре из Паннонии (ук. соч., стр. 453).
6	Е. М. Ш т а е р м а н, ВДИ, 1951, № 2, стр. 104.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
75
например, семьи' Кокцеев, с достоинством отмечающих, что они умерли
на своей вилле (GIL, III, 13737; 1421420).
Таким образом, имеющиеся в нашем распоряжении данные, хотя и
ограниченные, все же создают достаточно определенное впечатление, что
в Дакии рассматриваемого времени основными фигурами в сельском хо¬
зяйстве были мелкие и средние possessores (римские граждане или даки,
получившие римское гражданство, владевшие виллами на правах частной
•собственности) и vicani, крестьяне-общинники, причем нередко possesso¬
res получали свои участки из общинного земельного фонда. Особенно ин¬
тенсивно развивалось частное землевладение в III в., в течение которого
набор в римские войска происходил преимущественно из населения дунай¬
ских провинций, за чем следовало наделение ветеранов землей. Только
Северами были набраны из населения этих областей четыре легиона —
три Парфянских легиона Септимием Севером и IV Italica Севером
Александром (RE, XII, 1, 1925, стб. 1329). Такая практика, несомненно,
подрывала основы общинного землевладения.
Разложению общины способствовал также рост в провинции денеж¬
ного обращения, который вызывался наличием в Дакии большого числа
войск: солдаты в течение срока службы и ветераны после ее окончания
получали большие денежные вознаграждения; сумма выплаты в год одному
легиону в III в. составляла примерно около 5 млн. денариевх. Следователь¬
но, воины, стоявшие в Дакии, получали, повидимому, около 15 млн. дена¬
риев, так как в провинции, кроме двух легионов, находилось большое чис¬
ло вспомогательных войск.
Развитие товарно-денежных отношений в классовом обществе и само
по себе всегда ведет к разорению части крестьянства; эти отношения, по
выражению Энгельса, являются той разъедающей кислотой, которая раз¬
рушает все остатки первобытно-общинных отношений. Еще более уско¬
рялся этот процесс в покоренной стране, где основная масса населения
была обложена тягчайшими поборами и повинностями. Уже Траян ввел
поземельный налог—tributum soli (Lact., De mort. pers, 23), уплачиваемый
всеми, кроме лиц, владевших землей по ius Italicum. После того как была
обмерена вся пахотная земля, она, как ив Паннонии, была разделена на
податные округа в зависимости от ее качества и пригодности для занятия
.сельским хозяйством. Все свободное население провинции как обладав¬
шее, так и не обладавшее земельной собственностью, за исключением не¬
которых категорий, специально из этого изъятых, например римских граж¬
дан, платило подушный налог — tributum capitis1 2. Кроме того, в Дакии,
существовали косвенные налоги, ложившиеся, тяжелым бременем в первую
очередь на крестьян. Большой доход императорской казне приносила
также таможенная пошлина, взимавшаяся в размере двух процентов со всех
ввозимых в Дакию товаров. До времени Марка Аврелия сбор таможен¬
ной пошлины сдавался на откуп откупщикам и производился их рабами
(servi vilici), что создавало неограниченные возможности для злоупотребле¬
ний3.
Повинности и поборы увеличились в III в.* в связи с хозяйствен¬
ными затруднениями империи в годы кризиса. Несомненно, что взимание
aurum coronarium стало особенно обременительным в связи с частой сме¬
ной императоров в период кризиса III века. Каждая новая узурпация на
Дунае в III в. тяжело отзывалась на положении низших слоев населения
1	E. G г е п, ук. соч., стр. 136.
2	В Дакии были введены также налоги на наследство и на отпуск рабов на волю,
взимавшиеся в размере от 5 до 10%, уплачиваемые, впрочем, только римскими
гражданами.
3	N. G о s t а г, Vamile Daciei, SCIV, 1951, II, стр. 166.

76
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
провинции, которые должны были поставлять продукты питания, лоша¬
дей и пр. для армии узурпатора. Теперь римские власти стараются полу¬
чать налоги не только с населения провинции, но и вне ее рубежей. Надпись
из Напоки от времени Гордиана III сообщает, что солдат легиона XIII
Gemina Gordiana был послан для проведения ценза в область за Северным;
валом (CIL, III, 827:...a censibus subsignavit Samum cum regione trans
vallum). В сильнейшей степени убыстряла разорение крестьянства также
удерживавшаяся в Дакии и в III в. откупная система использования паст¬
бищ, при которой дакийские крестьяне вынуждены были арендовать у
откупщиков участки пастбищ, покупать у них фураж или платить деньги
за выгон скота. В III в. известен был в Дакии крупный делец, римский
всадник ПублишЭлий Стренуй, который стоял во главе объединения откуп¬
щиков пастбищ и салин Дакии. Он был патроном коллегии кузнецов,
ткачей и судовладельцев, жрецом алтаря Августа, авгуром и дуумвиром
Сармизегетусы, авгуром колонии Апула, декурионом колонии Дробеты
(CIL, III, 1209). Повидимому,этот Публий Элий Стренуй не был единствен¬
ным представителем откупщиков и всякого рода дельцов, появив¬
шихся в Дакии с установлением римской власти и извлекавших из стра¬
ны огромные богатства с помощью откупных операций и эксплуатации ее
природных ресурсов (например, золото все шло в Рим, причем добыча его
выражалась несколькими тысячами килограммов в год)1. Широкое рас¬
пространение свободного наемного труда в рудниках Дакии, где работали
также и даки1 2, и его дешевизна и являются косвенным, но ярким доказа¬
тельством разорения дакийского крестьянства.
Таким образом, прервав естественное историческое развитие Дакии,
римское завоевание перенесло туда те формы рабовладельческих
отношений, которые к тому времени сложились в более развитых областях
римского мира. Именно поэтому, повидимому,в Дакии столь часто встре¬
чаются надписи, упоминающие вольноотпущенников, и нет никаких дан¬
ных о применении массового рабского труда, кроме свидетельств о рабо¬
те рабов (но еще в большей степени—свободных) на императорских золо¬
тых рудниках Дакии. При наличии больших контингентов разоряюще¬
гося крестьянства, которое составляло удобный объект для различных
форм эксплуатации, рабский труд должен был представляться в Дакии
особенно невыгодным. Дешевизна наемного труда также ограничивала
применение труда рабов. Дакийское же крестьянство находилось одно-
временно и под гнетом своих непосредственных эксплуататоров — римских
п романизированных землевладельцев — и под гнетом римской адми¬
нистрации и римского государства в целом. Социальной дифференции и
постоянному распаду на крупных и мелких землевладельцев подлежало·
также и землевладение граждан римских колоний и ветеранское зем¬
левладение за пределами городов.
Вследствие этого социально-экономические отношения в Дакии во
II—III вв. н. э. вовсе не являлись типичными для рабовладельческого
общества, взятого в его чистом виде, когда, с одной стороны, стоит рабо¬
владелец, а, с другой, ему противопоставлен раб в качестве основного
производителя материальных благ. Существование значительных слоен
крестьянского населения ограничивало внедрение труда рабов как в
хозяйства римлян или романизированных богатых даков, которые/ ис¬
пользуя труд рабов, могли привлекать на работу и разоряющихся кресть-
ян-общинников, такт в хозяйства самих дакийских крестьян, которые в ос¬
новном могли рассчитывать на силы членов собственной семьи и, в случае
1	С. Daicoviciu, Siebenbürgen...., стр. 125.
2	С. Daicoviciu, Siebenbürgen...., стр. 126.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
77
надобности—на односельчан. Поэтому в Дакии после римского завоевания
сложилось своеобразное положение: рабовладельческие отношения разви¬
лись там в весьма ограниченных размерах и в формах, модифицированных
влиянием кризиса рабовладельческого способа производства по всей импе¬
рии в целом; сохранялся значительный слой общинного крестьянства, и
в то же время развитие частного землевладения и эксплуатация со стороны
римского государства имели своим результатом разорение крестьянства.
Все это приводило к тому, что Дакия должна была стать очагом аитирим-
•ских народных движений. Движение latrones, принявшее в Дакии боль¬
шой размах уже во II в., является, несомненно, проявлением острого не¬
довольства со стороны крестьянства римским господством вообще и
одновременно свидетельствует о той напряженной борьбе, которая
происходила между развивавшимся частным землевладением и попадав¬
шим в зависимость от possessores крестьянским хозяйством. Повидимому,
такое положение было общим для всех дунайских провинций, о чем сви¬
детельствует повсеместное распространение на Дунае крестьянских вы¬
ступлений. Крестьянство являлось той силой, которая постоянно противо¬
действовала римской власти, а в момент величайших затруднений империи
выступила, видимо, столь решительно, что римляне оказались вынужден¬
ными эвакуировать провинцию.
К сожалению, отсутствуют прямые данные источников о выступле¬
ниях latrones в Дакии в III в.х, однако ряд косвенных свидетельств опре¬
деленно указывает на чрезвычайно напряженное внутреннее положение
в провинции. В Дакии увеличивается со времени Северов количество войск
полицейского назначения: beneficiarii, stationarii и др.; солдаты этих
войск становятся магистратами городов и принимают активное участие в
общественной жизни провинции. Вдоль внутренних дорог провинции,
идущих через ее центр (например, дорога из Дробеты в Сармизегетусу),
возводятся каменные укрепления военного характера (CIL, III,
144853). Повидимому, волнениями внутри Дакии или движения¬
ми варварских племен на ее границах следует объяснить и оставление Се¬
вером обоих легионов Дакии, когда он почти со всем дунайским вой¬
ском отправился на восток против Нигера. Легионы Дакии не приняли
участия ни в войне против Нигера (193—194 гг.), ни в Первой Пар¬
фянской войне Севера (195 г.)1 2. Назначение в это время наместником
провинции брата императора Публия Септимия Геты (CIL, III, 905)
также, повидимому, указывает на то особое значение, которое имела в это
время Дакия в римской обороне на Дунае.
Однако не следует упускать из виду и факторы политического, военного
и географического характера и их действительную роль в оставлении
Дакии римлянами. В связи с этим представляется совершенно необхо¬
димым проследить отношение к Риму не только низших, но и других со¬
циальных слоев населения Дакии в той мере, в какой это позволяют сде¬
лать источники.
1 Эпиграфические свидетельства из Дакии от времени после Северов вообще огра¬
ничены. Так, например, отсутствуют сведения о разработке дакийских золотых
рудников и сборе таможенной пошлины. Юлий Патерн (CIL, III, 1565) от времени
императора Каракаллы является последним известным из Дакии таможенным про¬
куратором. Однако вряд ли можно предположить, что уже с этого времени таможенная
пошлина перестала собираться и что совсем прекратилась добыча золота. В это время
-золото было особенно необходимо и для содержания многочисленных римских армий
и для уплаты дани варварским племенам. Повидимому, скудость эпиграфических
свидетельств из Дакии, особенно со второй половины III в., может быть объяснена
тем, что в течение всего III в. Дакия являлась настоящей via gentium.
2G. J. Murphy, The reign of the emperor L. Septimius Severus from the evi*
dence of the inscriptions, Philadelphia, 1945, стр. 15.

78
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
Отсутствие или по крайней мере слабое развитие крупного землевла¬
дения в Дакии не позволяет предполагать здесь наличия организо¬
ванной и могущественной аристократии в таких масштабах, как это было·
в Африке и особенно в Галлии, а следовательно и наличия резко выражен¬
ных сепаратистских стремлений, носителем которых обычно являлась,
провинциальная аристократия, хотя именно история Галлии свидетель¬
ствует, что одних сепаратистских стремлений, если даже они и носили
длительный характер, было вовсе еще недостаточно для падения в стране
римской власти. Существующие источники в некоторой мере дают воз¬
можность выявить отношение провинциальной знати и городов, пред¬
ставителей провинциальной администрации и легионов в годы кризиса к
Риму и центральной императорской власти.
Наиболее отчетливо позиция высших социальных слоев Дакии выя¬
вилась в отношении провинции к правлению Максимина. В буржуазной,
историографии совершенно неправильно рассматривают Максимина
либо как ставленника солдатско-крестьянских низов \ политика которого
была будто бы резко враждебна правящему классу империи, либо как якобы
первого императора германской крови, воплотившего в себе идею о превос¬
ходстве молодых германских народов над старым,подвергшимся тлетворно¬
му влиянию Востока Римом1 2.Для поставленного выше вопроса весьма важ¬
но попытаться выяснить, в какой мере Максимин был признан в дунайских
провинциях. К сожалению, сведения источников об этом весьма неоп¬
ределенны. Однако сопоставление их в некоторой мере позволяет вы¬
яснить суть вопроса. Капитолин сообщает, что после того, как сенатом
была выбрана для борьбы с Максимином комиссия из 20 сенаторов и bj
провинции были отправлены послы с требованием отпасть от Максимина
и встать на сторону сената, повсюду будто бы были перебиты друзья, маги¬
страты, военные вожди и солдаты Максимина3. Однако, по крайней
мере в отношении Дакии, это сообщение оказывается неверным. ИзСарми-
зегетусы дошли две надписи от 238 г., представляющие собой посвящения
богам, сделанные римским всадником Квинтом Аксием Элианом, который,,
будучи прокуратором, повидимому, Dacia Apulensis, управлял vice
praesidis всеми тремя Дакиями. Он являлся также патроном Сармизеге-
тусы, община которой поставила ему статую. В надписи на пьедестала
статуи содержится cursus honorum Квинта Аксия Элиана (CIL, III,
1456), обычный для римского всадника: из него известно, например, что*
в правление Севера Александра Элиан был прокуратором личного иму¬
щества императора в Мавретании Цезарейской; об этом свидетельствует
также надпись из Африки (CIL, VIII, 8812). Обязанности наместника
провинции Дакии, будучи прокуратором, он исполнял дважды (bis-
vice praesidis): при Максимине и при Гордиане III. Текст одного из.
двух посвящений богам, сделанных Квинтом Аксием Элианом, дает ос¬
нование полагать, что в течение нескольких месяцев после гибели Макси-
мина Дакия в лице своего наместника не признавала власти сенатских
императоров Пупиена иЪальбина. Основанием этому служит то, что в:
словах procurator Aug(g.) (CIL, III, 1422) счищено второе g, которое, несом¬
ненно, было, так как следы его отчетливо видны на этой надписи, и в
надписи CIL, III, 1423 это второе g сохранилось. Наличие же двух g
может объясняться только тем, что Квинт Аксий Элиан являлся прокурато¬
ром двух Августов—Максимина и его сына Максима. Если бы Квинт Аксий
1	M. I. R o s t o v z e f f, The social and economic history of the Roman empire*
Oxf., 1926, ctP. 411—412; 442—444.
2	F. A 1 t h e i m, Die Krise der alten Welt im 3. Jahrhundert und ihre Uhrsache*
B., 1943, CTp. 119—122.
3	SHA

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
79'
Элиан встал на сторону сената в правление Пупиена и Бальбина, второе g
должно было бы остаться, так как он перешел бы со службы двум Авгус¬
там—Максимину и его сыну—на службу другим двум Августам—Пупиену и
Бальбину. Но раз оказывается счищенным второе g, значит в том же 238 г.
Квинт Аксий Элиан был прокуратором Дакии уже одного Августа, а им
мог являться только Гордиан III1. Прекрасно сознавая значение своего
поведения по отношению к Риму, Квинт Аксий Элиан опасался немилости
Гордиана III. Свидетельством этому является обет богам-хранителям, ко¬
торый выполнил его сын pro patris incolumnitate1 2, видимо, по случаю
того, что Квинт Аксий Элиан Старший благополучно избежал опалы.
Можно, таким образом, полагать, что в течение нескольких месяцев
после гибели Максимина Дакия в лице своего наместника не признавала
власти Рима и сенатских императоров. Трудно предположить, чтобы
Элиан решился держать сторону Максимина в его борьбе с сенатом па
собственному произволу. Повидимому, Максимина поддерживали про¬
винциальные войска и остальная провинциальная администрация.
О	расположении к Максимину дунайских провинций свидетельствуют
и посвящения из Нижней Мезии в честь его и его сына3. Максимина под¬
держивала также Паннония 4.
Можно ли определить, какие именно слои провинциального населения
поддерживали Максимина? В основе своей поддержка Максимина дунай¬
скими провинциями имеет причиной возросшее хозяйственное значение
этих областей для всей империи и связана с существованием здесь значи¬
тельных слоев свободного крестьянского населения. Но если крестьянство
в массе своей являлось элементом, резко враждебным Риму, то армия была,
тесно связана с императорской властью, поскольку все свои материаль¬
ные и политические привилегии солдаты и ветераны получали от самого^
императора. Солдат, как поступивший в армию, так и отслуживший;
срок, резко выделялся из среды крестьян. После службы он становился
мелким, а возможно, с течением времени и средним землевладель¬
цем; ему открывался доступ в ordo и к городским магистратурам, он
мог стать декурионом, эдилом, жрецом. Теперь и его интересы и новое
социальное положение в большинстве случаев становились резко отлич¬
ными от интересов и положения крестьян. Но, если армия представляла
1	На это обратил внимание еще О. S е е с k, Die Entwicklung der antiken Geschichts¬
schreibung und andere populäre Schriften. B., 1898, стр. 219—220. A. Stein, Die
Reichsbeamten von Dacien, стр. 71, считает, что двумя Августами могли являться афри¬
канские Гордианы или италийские Пупиен и Бальбин.Что касается Гордианов I и II, то
поскольку правление их было весьма кратковременным и они были признаны лишь
в Африке и в Италии, вряд ли можно всерьез полагать, что из Африки Гордианы
распорядились назначить нового наместника в Дакию, столь отдаленную не только
от Африки, но даже и от Италии, и притом в то время, когда вся Северная Италия кон¬
тролировалась Максимином, а его войска стояли под Аквилеей. Исключается также
предположение, что этими двумя Августами являлись Пупиен и Бальбин. В самом деле,
если бы именно они назначили Квинта Аксия Элиана наместником Дакии, в над¬
писи должно было стоять procurator Auggg. т. е. три g, поскольку он являлся бы про¬
куратором трех Августов: Пупиена, Бальбина и почти одновременно с ними избранного
Гордиана III. Наконец, даже если бы Квинт Аксий Элиан был назначен Пупиеном и
Бальбином до того, как был провозглашен Августом Гордиан III, то, оставшись на¬
местником Дакии и при Гордиане III, он вряд ли распорядился бы уничтожить в над¬
писи второе g, поскольку Пупиен и Бальбин, с одной стороны, Гордиан III, с дру¬
гой, являлись императорами одной и той же ориентации.
2	CIL, III, 7899.
3	«Dacia», II, стр. 245. В надписи vicus Secundinum Максимин назван γης και θαλ-
άττης και πάντων ανθρώπων έθνους δεσπότης «владыкой земли, моря и всего рода че¬
ловеческого». (См. R. V u 1 р е, Histoire ancienne de la Dobrudia Bucurest, 1938
стр. 262).
4	См. A. von Domaszewski, RhM., LVIII 1903, стр. 228,

80
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
мелких п средних землевладельцев, преобладавших в дунайских про¬
винциях, то представляется возможным считать, что именно эти слои
являлись сторонниками Максимина и его опорой. Это свидетельствуется
косвенно и тем, что крупные землевладельцы Африки и Италии были
резко враждебны Максимину. Поддерживала Максимина и провинциаль¬
ная администрация, состоявшая в большей части из всадников: последнее
отчетливо обнаруживается на примере Дакии и свидетельствуется Капи-
толином, когда в числе сторонников Максимина он помещает и admi¬
nistratores (SHA, Мах.duo, 15, 4). В известной мере поддержка Макси¬
мина Дакией могла объясняться и фактом этнической близости фракийца
Максимина к дако-гетам, как известно, являвшимся северной ветвью
фракийских племен.
Чрезвычайно скудные и весьма неопределенные данные источников
позволяют все же отчасти проследить отношение нижнедунайских легионов
и легионов Дакии в годы кризиса и к другим претендентам на император¬
ский трон. Ликвидация восстания Пакатиана, получившего поддержку
легионов не только Нижней, но и Верхней Мезии1, не восстановила вла¬
сти Филиппа в нижнедунайских провинциях. Дакийские монеты провин¬
циальной чеканки свидетельствуют, что вслед за Пакатианом легионами
Дакии совершенно независимо от нижнемезийских легионов и значитель¬
но раньше был провозглашен императором Деций1 2. Филипп пал в битве
при Вероне в сентябре 249 г., а Дакия провозгласила Деция уже в конце
248 или в начале 249 г.3 Значительно раньше, чем в Риме, нижнедунай-
скими провинциями был признан и Эмилиан. Источники обычно говорят
о трех месяцах его правления4. Это сообщение верно только относительно
признания его самим Римом: после того как Эмилиан был признан сенатом,
он действительно правил три месяца5. Провинциальные же монеты Да¬
кии отмечают, что уже летом 252 г. (а обычно его правление относят к
253 году) Эмилиан был признан в Дакии6, и, видимо, на всем нижнем
Дунае. Египетские монеты из Александрии также называют 252 г. как
год, в котором Эмилиан был признан Египтом7.
В 260 г. нижнемезийскими войсками был провозглашен императором
наместник Верхней Паннонии Ингенуй8. Повидимому, эта узурпация по-
1 Монетный двор Виминакия чеканил антонинианы Пакатиана в таком большом
количестве, что чеканка провинциальных монет Мезии была прекращена (NZ, I, 1906,
стр. 48).
2Р. Lambrechts, ук. соч., стр. 54, № 631, считает, что в правление Севера
Александра Деций был наместником Мезии; Н. Schiller, Geschichte der römischen
Kaiserzeit, I, 2, Gotha, 1883, стр. 802, полагает, что одновременно Деций являлся и на¬
местником Дакии. Источники же (A u г. V i с t., De Caes., 29; Е и t г., IX, 4) свиде¬
тельствуют о его происхождении из Паннонии.
3	В третий год дакийской эры (AN III с июля 248 г. по июль 249 г.) Дакия чека¬
нила монеты Филиппа и Деция (В. Pick, Die antiken Münzen Dacien und Moesien,
I, B., 1899, стр. 14,	№ 35). Право чеканки собственной мелкой медной монеты
было предоставлено Дакии Филиппом в 246 г. во время борьбы с карпами, когда он
сам лично руководил операциями и находился в провинции. Начало дакийской эры,
согласно Пику (ук. соч., стр. 4), приходится на июль — август 246 г. Маттингли и
Солсбери определяют ее начало более точно — 20 июля 246 г. (Н. Mattingly
and F. S. Salisbury, The reign of Trajan Decius, JRS, XIV, 1924, стр. 1 слл.).
Повидимому, в этом акте императора сказалось намерение римского правительства
укрепить хозяйственные и политические связи Дакии с империей и в какой-то мере
ослабить ее экономические трудности: прогрессирующее обесценение золотой и осо¬
бенно серебряной императорской монеты делало наиболее реальной стоимость мед¬
ной монеты.
4	E u t г., IX, 5 слл.; А и г. Vict., De Caes., 29 слл.; А non., Epit. de Caes.,
.31; О ros., VII, 21,6.
5	H. Mattingly, The reign of Aemilian, JRS, XXV, 1935, стр. 55—58.
6	В. Pick, ук. соч., стр. 18.
7	JRS, XXV, 1935, стр. 57.
8	SHA, Trig. tyr., 9, 1; А и г. V i с t., De Caes., 33,1—2; Z о n., XII, 24.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
81
лучила поддержку других дунайских легионов, так как выступивший про¬
тив Ингенуя Галлиен не мог полностью положиться на дунайские войска
и был вынужден взять с собой несколько отрядов из рейнской армии,
кавалерию мавров и отряды из Британнии1. Однако определить, какие
провинции кроме Паннонии и Мезии, по сообщению Требеллия Поллиона,
подвергшиеся суровому наказанию со стороны Галлиена, поддержали
выступление Ингенуя, не представляется возможным. В 261 г. импера¬
тором был провозглашен наместник Верхней Паннонии Регаллиан.
Тот же Поллион сообщает, что императором его выдвинули те самые
мезийцы, которых жестоко наказал Галлиен1 2; сам же Регаллиан, по све¬
дениям Поллиона, якобы происходил из Дакии, из рода самого Децеба-
ла. Регаллиана признала Паннония: его правление засвидетельство¬
вано монетами из Карнунта с легендами fides militum и liberalitas Augg3.
Но все эти движения носили в общем локальный характер и в отличие
от узурпаций в Галлии и на Рейне были без труда подавлены Галлиеном.
Дунайская армия в тот период оставалась, видимо, основной опорой цен¬
тральной императорской власти. Мезийские и дакийские легионы боро¬
лись в Галлии на стороне Септимия Севера против Клодия Альбина (CIL,
XIII, 7978) и затем позднее также в Галлии под командованием Галлиена
они сражались против Викторина. Широкое распространение культа
Митры в дунайских провинциях и, в частности, в Дакии4, также свиде¬
тельствует о симпатиях дунайских легионов к сильной императорской
власти.
Временный и преходящий характер этих узурпаций убеждает в том,
что на Дунае отсутствовали именно те слои, которые могли бы стремить¬
ся к отделению Дакии от империи. Хотя на Дунае начинало склады¬
ваться крупное землевладение, причем возможно, что его представители
поддерживали узурпаторов однако, не достигнув большой силы, мест¬
ная аристократия не смогла по примеру галлоримской организовать само¬
стоятельное и независимое от Рима государство. По этой же причине она
оказалась также не в состоянии подобно галльской знати, напуганной
мощным движением багаудов, выступить в Дакии в роли активного борца
с народными движениями и в конечном итоге защитницы римского гос¬
подства.
Таким образом, если дунайские легионы в основной массе были пре¬
даны центральной императорской власти, а сепаратистские стремления
были весьма неопределенны и к тому же сами по себе, как свидетельствует
пример Галлии, вовсе еще не являлись достаточными для крушения
римской власти в провинции, то можно ли считать, что оставление Дакии
явилось следствием военных неудач Рима на Дунае в этот период? Со вре¬
мени Маркоманских войн эта провинция, действительно, становится
ареной постоянных военных действий. Посредством дальнейшего укреп¬
ления границ провинции римляне стараются ослабить натиск пограничных
племен на Дакию. Со времени Северов все римские крепости в Дакии на¬
чинают переоборудоваться в каменные. На востоке Дакии за восточным
валом (limes Alutanus) Севером был сооружен новый вал — limes Valachi-
cus, а реконструкция Северного дакийского вала происходила под личным
1	ILS, 546; А и г. Vict., De Caes., 3‘3; Z о n., XII, 24.	^
2	SHA, Trig, tyr., 10,1; А и г. V i c t., De Caes., 20; Ano n., Epit. de Caes., 32,3.
3E. Swoboda, Karnuntum. Seine Geschichte und seine Denkmäler, Wien,
1954, стр. 54. Монеты Регаллиана и его жены-соправительницы Дриантиллы пред¬
ставляли собой перечеканку денариев или золотых Каракаллы, Севера Александра,
Юлии Домны и Юлии Мезы; см. также АЕМ, XVI, стр. 237—238.
4	CIL, III, 1109; 1112; 1114; 1118—1122; 1357; 1436; 1549; 7730; 7922—7937; 8038;
8041; 12540; 12547—12548; 14466 и др.
Вестник древней истории, № 3

82
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
наблюдением Каракаллы. Однако эти меры оказываются недостаточными,
и уже при Каракалле начинаются первые вторжения карпов в дунайские
провинции (CIL, III, 14416). Отправляясь в 213 г. на восток против Пар-
фии, Каракалла был вынужден остановиться в Дакии и потребовать
заложников у свободных даков1. Какие-то волнения варваров на границах
Дакии имели место и при Макрине. Назначенный Макрином новый намест¬
ник Дакии Марций Клавдий Агриппа вынужден был возвратить заложни¬
ков, взятых Каракаллой (Cass. Dio, LXXIX, 13,2). Напряженная борь¬
ба в Дакии имела место и при Максимине. В 236 г. в провинцию вторглись
сарматы-язиги и свободные дакийские племена. Война окончилась победой
римлян, и Максимин принял титул Dacicus Maximus1 2. Сильное вторжение
в Дакию последовало с востока при Гордиане III. Повидимому, уже в
это время в 242 г., римлянами был оставлен limes Valachicus3.
Упорная борьба с карпами развертывается в Дакии при Филиппе
в 246 г.4 Повидимому, врагом была ^угнана в плен значительная часть на¬
селения провинции (CIL, III, 1054); на востоке были оставлены некоторые
укрепления уже на limes Alutanus5. Повидимому, в северо-западные об¬
ласти Дакии вторглись также и квады. Борьба окончилась только в 247 г.г
и Филипп принял титул Carpicus Maximus. При Деции оборона провин¬
ции оказалась уже настолько расшатанной, что в результате успешной
борьбы против карпов и появившихся в это время на Дунае готов он
принял титул restitutor Daciarum (CIL, III, 1176). Обеспеченный на ко¬
роткое время в Дакии мир был чрезвычайно важен для общего положе¬
ния в империи: в 251 г. в Риме в честь установления мира в Дакии были
отбиты специальные золотые и серебряные монеты с легендой Dacia felix6.
Тем не менее положение в Дакии продолжало осложняться. В VI год
провинциальной эры (251—252 гг.) Дакия не чеканила монет, что могло
явиться результатом экономических затруднений в провинции вследствие
вторжения пограничных племен. Победа Эмилиана над придунайскими
племенами на какое-то время, видимо, освободила и Дакию, так как на
монетах провинции чеканятся изображения, символизирующие мир.
С падением Эмилиана заканчивается период упорной и ожесточенной
борьбы за Дакию, когда римляне еще надеялись удержать провинцию.
В течение почти 20 лет шла непрекращающаяся война. Несмотря на возра¬
стающие удары варваров, римляне еще одерживают победы. Со времени
Валериана — Галлиена начинается другой и последний период борьбы
римлян за Дакию: под напором сопротивления даков и вторжений варвар¬
ских племен извне она постепенно очищается римлянами и, наконец,
Аврелиан в 271 г. выводит оттуда войска, провинциальную администра¬
цию и часть населения (SHA, Aurel., 39, 7; Eutr., IX, 15). На правом берегу
Дуная из частей Мезии и Фракии им были созданы две новые провинции
Дакии — Dacia Ripensis, куда были выведены войска, и Dacia Mediter¬
ranea, где совсем не было войск.
Осветить положение в Дакии в последний период ее римской исто¬
рии весьма трудно вследствие почти полного отсутствия источников.
Судя по типу чеканенных Дакией монет, в 255—257 гг. в провинции
был мир. Однако в 257 г. Дакия испытывает новое вторжение и, пови-
1	С a s s. D i о, LXXVIII, 27,5; SHA, Carae., 5,3.
* CIL, III, 3735—3736.
3	«Dacia», V—VI, стр. 435 и 447.
4	Z о s., I, 20; Z о n., XII, 19; Lac t., De mort, pers., 4, 3.
5	Римские монеты из кастелла Кристешти кончаются временем Филиппа, что
может объясняться уходом в это время отсюда римских войск. Долгое время здесь
стояла ala I Bosporanorum (SCIV, 1950, I, стр. 280).
6	H. С о h e n, Description historique des monnaies frappées sous l’Empire romain,
t. IV, P., 1860, стр. 234, №№ 17—20.

ПАДЕНИЕ РИМСКОГО ГОСПОДСТВА В ДАКИИ
83
димому, самое сильное. В руки врага переходят крупные военные
центры на севере провинции, например Поролисс. Возможно, что именно
ценою уступок варварам северных областей Дакии был достигнут
успех, о чем свидетельствует титул Dacicus Maximus, принятый Гал-
лиеном в 257 г. На оставление северных областей провинции указывает
произошедпюе в Дакии перемещение легионов: XIII Gemina перемещается
из Апула на юго-запад Дакии1. Еще ранее Гордианом III на востоке
Дакии были оставлены области за limes Alutanus, т. е. та часть террито¬
рии Дакии, которая защищалась новым валом Септимия Севера. В прав¬
ление Филиппа последовало оставление областей уже по эту сторону
восточного вала: в результате военных действий были разрушены и затем
оставлены римлянами отдельные лагери на limes Alutanus; после 250 г.
в областях северо-восточной Дакии отсутствуют находки римских монет.
В 257 г. совершенно прекращается чеканка провинциальной монеты, при¬
близительно этим же годом кончаются эпиграфические свидетельства из
Дакии1 2.
Эти данные, а также сведения литературных источников3 привели
некоторых историков к мысли об оставлении Дакии уже Галлиеном.
Однако исследования современных румынских историков Д. Тудора,
1	CIL, III, 1560. В. S а г i a, Zur Geschichte der Provinz Dacien, «Strena Bulici-
ana», Zagreb, 1924, стр. 249 сл., считает, что оба легиона были выведены Галлиеном
в Петовио в Паннонию, где они находились под общим командованием в период между
262 и 268 г. Saria основывается при этом на археологическом материале, который
обнарзгжили раскопки в районе Петовио в 1913 г. Здесь был открыт храм Мит¬
ры, в котором, помимо скульптур, имелись надписи на алтарях в честь бога Солнца и
бога Митры за благополучие императора Галлиена и Флавия Апра, который имену¬
ется vir egregius praepositus legionum V Macedonicae et XIII Geminae Gallienarum.
Эти алтари были воздвигнуты несколькими представителями командного состава
легионов V Macedonica и XIII Gemina. С. Daicoviciu, Siebenbürgen..., стр. 170,
и L. Homo, Essai sur le règne de l’empereur Aurélien, P., 1904, стр. 205, считают,
что оба легиона при Галлиене находились в Дакии, а в Паннонии могли находиться
только подразделения этих легионов, которые были включены в состав операционной
армии императора. По мнению N. V u 1 i б * a, Quand la Dacie a-t-elle été perdue?,
Belgrad, 1935, стр. 203, находки в Петовио не дают возможности ответить, находились
ли в Паннонии целые легионы или только их подразделения, тем более, что надписи
не указывают, был ли здесь штаб этих легионов. Пач и Риттерлинг считают, что век-
силляции дакийских легионов V Macedonica и XIII Gemina входили в операционную
армию Галлиена; севернее же Дуная в Дакии находились основные части этих леги¬
онов (К. Patsch, Banater Sarmaten, AnzAWW, LXII, 1925, стр. 210; Ritterling,
RE, XII, I, стб. 1344; 1580; 1722). Мне представляется, что не сами легионы были выве¬
дены в Паннонию, а только их подразделения, которые вошли в главную, действо¬
вавшую здесь, армию Галлиена. Участие подразделений дакийских легионов как
одной из составных частей императорского войска в войнах III в. является обычным
явлением. Это могло иметь место и при Галлиене, тем более, что основная часть одного
из легионов Дакии—XIII Gemina (или даже весь легион) уже находилась однажды при
Филиппе Арабе в Аквилее для защиты Северной Италии. Кроме того сам текст всех
пяти посвятительных алтарей не дает возможности судить о том, как это уже было
отмечено В уличем, стояли ли в Петовио под объединенным командованием сами леги¬
оны или только их части. Термин praepositus обычно прилагается к командирам век-
силляций (см., например, CIL, XIII, 7978:....praepositus vexillationum legionum Da¬
ciae et Moesiae); кроме того, в III в. само слово «вексилляция» часто заменяется сло¬
вом «легион». Можно думать, что оба легиона еще стояли в Дакии при Галлиене. Об
этом свидетельствует надпись от времени Клавдия II, где легион XIII Gemina на¬
зывается «легионом Дакии» (CIL, V, 7366).
2	От 257 г. — XI года провинциальной эры Дакии—дошла только одна монета
Галлиена (В. Pick, ук. соч., стр. 20, № 69). Считают, что уже в 256 г. монеты для
провинции Дакии чеканились монетным двором в Виминакии (САН, XII, 151).
Последнюю надпись из Дакии (CIL, III, 7971) Т. Моммзен датировал 255 годом.
8	Иордан (Rom., 217), О р о с и й (VII, 22), Фест (Brev., 8)иАврелий
Виктор (De Caes., 33) свидетельствуют, что Дакия была оставлена уже при Гал¬
лиене, хотя у Иордана есть и замечание, что войска были отозваны из Дакии Аврели¬
аном.
6

84
Ю. К. КОЛОСОВСКАЯ
К.	Дайковичиу,М.Макри показали,что римляне удерживали Дакию вплоть
до Аврелиана1. Относя оставление Дакии ко времени Галлиена или Авре¬
лиана, западноевропейская буржуазная историческая наука не учитывает
постепенного оставления провинции, начавшегося уже со времени Гор-
дпана III. Вместе с тем буржуазная историография не вскрывает также
действительных причин оставления Дакии и сводит их преимущественно
к тяжелому военному положению империи на Дунае, заставившему Рим
эвакуировать крайнюю область. Падение римского господства в Дакии,
несомненно, в какой-то мере объясняется и тяжестью военного положения
в провинции, хотя положение в Нижней Мезии, например, было не менее
тяжелым,когда в руки врага на длительное время попали ее задунайские
области и сама она находилась под угрозой гибели1 2. Несомненно, на
оставление Дакии значительное влияние имело также опасное географи¬
ческое положение провинции, когда ее границы, далеко выдвинутые
на север, были с трех сторон доступны для вторжения варварских племен,
в большинстве своем этнически близких дакам и вследствие этого оказы¬
вавших немалую поддержку крестьянским выступлениям. Неодно¬
кратно принимаемый императорами во II — III вв. победный титул
Dacicus Maximus как раз свидетельствует о том, что в Дакии по¬
стоянно имела место борьба с племенами свободных даков, вторгав¬
шимися в провинцию. Как известно, подобные титулы не принимались
императорами, когда речь шла лишь о подавлении внутренних волнений
в провинции. Однако все эти факторы, хотя и имеющие значение, сами по
себе еще не объясняют причин падения римского господства в Дакии:
крушение его явилось результатом внутренних социальных движений
и именно движений крестьянства. Повидимому, в эти годы величайших
затруднений для Рима крестьянское население Дакии, а также рабы
активно выступали против римских властей. Этим собственно и следует
объяснить тот огромный успех, который имели варварские вторжения в
Дакии. И неслучайно римляне начинают оставлять сначала восточные
и северные районы Дакии, где в основном было сосредоточено местное
население.
1	М. М а с ге a,rMonetele çi päräsirea Daciei, «An. Inst. St. Gl.», III (1941), стр.
303—305; C. Daicoviciu, Siebenbürgen..., стр. 187—189. S Недавние раскопки
румынских археологов в районе Суцидавы обнаружили материалы, свидетельствую¬
щие, что южные области Дакии римляне удерживали еще при Феодосии II
(см. Materiale arheologice privind istoria veche a RPR, I, Bucure^ti, 1953, стр. 695,
731, 742).
2	SHA, Aurel., 39, 7. Из римской крепости Капидавы в Нижней Мезии на левом
берегу Дуная эпиграфические свидетельства кончаются временем Максимина и возоб¬
новляют я только со времени Констанция (337 г.), см. «Dacia», III — IV, сто. 511—
512; V—VI, стр. 366.

3. В. Удальцова
СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ YI ВЕКА*
Ii· ардина льнейшим	вопросом истории остготского королевства в
•'Италии для историка-марксиста является вопрос о положении
народных масс. В буржуазной историографии этому вопросу посвя¬
щен ряд фундаментальных работ, однако, в этих исследованиях не
дается подлинно научная оценка рассматриваемых явлений* 1. Изу¬
чение законодательных памятников того времени, и прежде всего
*В дискуссионном порядке. См. ст тьи Е.М. Штаерман, А. П. Каждая а, А. Р. Кор-
сунского, А. Г. Темпа, С. И. Ковалева и М. Я. Сюзюмова в ВДИ за 1952—1955 гг.
1	Как в русской, так и в зарубежной буржуазной историографии XIX—XX вв.
немало сделано в области разработки социально-экономической истории Италии
VI в. Для выяснения положения сельского зависимого населения Италии этого вре¬
мени наибольшее значение имеют такие фундаментальные исследования, как работы
итальянских ученых: G. Salvioli, Storia económica d’Italia nelTalto Medioevo,
Napoli, 1913; он же, L’Italia agricola nelle lettere di Cassiodoro, «Studi di storia
napoletana in onore di M. Schipa», Napoli, 1925; G. V о 1 p e, Per la storia giuridica
ed economica del Medio Evo, Firenze, 1923; P. S. Leicht, Storia del diritto pubblico
italiano, Milano, 1938; O. Bertolini, Roma di fronte a Bizanzio e ai Longobardi,
Bologna, 1941; G. A. Punzi, L’Italia del VI secolo nelle Variae di Cassiodoro,
Aquila, 1927, и др., а также ценные по обилию фактического материала и
до сих пор не потерявшие своего научного значения старые работы: L. М. Н а г t-
m a n п, Geschichte Italiens im Mittelalter, I, Lpz, 1897; он же, Zur Wirt¬
schaftsgeschichte Italiens im frühen Mittelalter, Gotha, 1904. Ценность иссле¬
дований таких немецких ученых, как F. Dahn, Die Könige der Germanen,
II—IV, Würzburg, 1866; W. Ensslin, Theoderich der Grosse, München, 1951, зна¬
чительно снижается из-за общей крайне националистической направленности их про¬
изведений. Труд Е. Stein, Histoire du Bas-Empire, II, Paris — Bruxelles — Amster¬
dam, 1950, обладая значительными достоинствами в отношении тщательности иссле¬
дования источников и привлечения новейшей литературы, вызывает серьезные воз¬
ражения по своим общим выводам. Из трудов русских буржуазных ученых особо сле¬
дует отметить работу П. Виноградов, Происхождение феодальных отношений
в лангобардской Италии, СПб., 1880, в которой впервые был поставлен вопрос об из¬
менении положения народных масс Италии в связи с развитием феодальных отноше¬
ний, а также исследования: П. Н. Кудрявцев, Судьбы Италии от падения Запад¬
ной Римской империи до восстановления ее Карлом Великим, М., 1850, и Д. М. П е т-
рушевский, Очерки по истории средневекового общества и государства, М.,
1922. очерк IV. Не имея возможности в рамках статьи дать подробный анализ обшир¬
ной литературы по истории остготского государства в Италии, следует лишь подчерк¬
нуть, что в отношении общей оценки этого периода итальянской истории в буржуазной
историографии XIX—XX вв. намечаются два направления — германистическое,
представители которого восхваляли с националистических позиций остготское завое¬
вание Италии (F. D a h п, ук. соч., I—IV; L. Schmidt, Geschichte der deutschen
Stämme, I—II, 1918; W. Ensslin, ук. соч., и др.), и романистическое, отрицающее
какие-либо изменения в социально-экономическом строе Италии в период остготского
завоевания (G. P e p e, II Medio Evo barbarico d’Italia, Torino, 1941).

86
3. В. УДАЛЬЦОВА
эдикта Теодориха и других законодательных постановлений остгот¬
ских королей, с полной очевидностью доказывает несостоятельность
теории Э. Штейна (ук. соч., стр. 130—132) и других буржуазных ученых,
пытавшихся доказать, что Теодорих в своей внутренней политике забо¬
тился об улучшении положения широких народных масс и своими зако¬
нодательными мерами якобы эффективно защищал интересы угнетенного
населения от произвола и притеснений со стороны знати. Ни в чем так
ярко не проявляется сугубо классовый характер политики остготского
правительства, как именно в законодательных мероприятиях, касающих¬
ся народных масс Италии. Во всех без исключения случаях, когда речь идет
о взаимоотношениях раба и господина, зависимого человека и его па¬
трона, законодательство самыми суровыми, иногда беспощадными мера¬
ми, часто даже более суровыми, чем предписания римских юристов, ограж¬
дает права и интересы господствующего класса, закрепляет зависимое и
бесправное положение большинства трудового населения Италии. И в этой
ярко выраженной классовой политике остготского правительства, на наш
взгляд, нельзя усматривать одно лишь влияние римского права и рим¬
ских условий жизни. Она показывает глубокую эволюцию самого остгот¬
ского общества, рост внутри него социального неравенства, обострение
классовых противоречий. Остготская знать именно потому так охотно
использует суровые постановления римского права относительно зависи¬
мого населения, что они соответствуют ее реальным, классовым интересам.
Более того, в своих корыстных целях она еще далее развивает и усу¬
губляет их в сторону дальнейшего ухудшения положения народных масс.
В этом она находит полнейшую поддержку со стороны римской аристо¬
кратии, и в этом надо искать, на наш взгляд, основу союза, хотя и вре¬
менного, остготской и римской знати, направленного фактически против
широких масс трудового населения, как из числа римлян, так и остготов.
I. Рабовладение и положение рабов. В законодательных памятниках
остготского времени, а также в трудах историков и хронистов VI века,
сохранилось немало ценных сведений о положении различных категорий
сельского зависимого населения Италии в период остготского владычества.
Особенно большое внимание уделяется в законодательстве остготского
правительства вопросу о рабах. Остготское законодательство весьма
тщательно регулировало взаимоотношения между рабом и господином,
всегда, конечно, защищая интересы рабовладельцев1.
Само столь пристальное внимание к вопросу о рабах со стороны ост¬
готского правительства уже является свидетельством того, что рабовладе¬
ние сохранилось в Италии VI века еще в довольно значительных масшта¬
бах. Можно предположить, что в Италии, как центре рабовладения, изжи-
ванпе рабовладельческих отношений шло несколько более замедленными
темпами, чем, например, в Северной Африке, Галлии или в других про-
впцпях бывшей Западной Римской империи. С другой стороны, особое вни¬
мание к вопросу о рабах, которое мы встречаем в законодательных памят¬
никах остготского периода, указывает на то, что остготская знать, придя
к власти в Италии, пытается использовать в своих интересах пережитки
рабовладения, нуждаясь в труде рабов для обработки захваченных
в Италии земель. Рабы в период правления остготов в Италии представля- * VI,1	Так, например, из 155 статей, входящих в состав эдикта Теодориха, в 44 идет
речь о рабах и их взаимоотношениях с господами (Ed. Th., §§19, 21—22, 51,56,61,
63—66, 69—70, 77-88, 94, 96—98, 100—104, 109, 117 -118, 120—121, 128,141—142,
148, 150—152). В «Вариях» Кассиодора упоминания о рабах также встре¬
чаются сравнительно часто (Var., I, 30; II, 19; V, 16, 29, 30 и 39; III, 18, 31 и 43;
VI, 1, 8—9; VIII, 28, 31, 33; IX. 24; XII, 11 и др).

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
87
ли еще важную составную часть имущества как старой римской аристо¬
кратии, так и новой феодализирующейся остготской и римской знати.
В предписании эдикта Теодориха, касающемся дарения имущества, особо
оговаривается, что в состав движимого имущества включаются также
ирабы (mancipia1—Ed. Th. ,§ 51). Об использовании труда рабов в имениях
(praedia) крупных землевладельцев говорится специально в другом
постановлении эдикта Теодориха (Ed. Th.,§ 69). Нарративные и эпистоляр¬
ные источники, близкие по времени их написания к периоду правления
остготов в Италии, также сообщают о наличии рабов у остготской знати в
VI в. Так, например, историк Равеннской церкви Аньелли рассказывает,
что Юстиниан, после победы византийских войск над остготами, конфиско¬
вал имущество остготской знати и арианских церквей, в том числе их рабов
(servos) и рабынь (ancillas)1 2. Кассиодор сообщает о наличии рабов в име¬
ниях крупных землевладельцев из числа как остготской, так и римской
знати (Var.,11, 19; V, 29, 39; VI, 8; VIII, 33; XII, И). В одном из посланий
короля Аталариха от 527 г. рассказывается, что знатные граждане Брут-
тия отказываются жить в городах, предпочитая оставаться в своих сельских
имениях, тем самым они лишаются удовольствий городской жизни и обре¬
чены проводить всю свою жизнь лишь в окружении рабов (famulus—Cas-
1	В большинстве случаев в эдикте Теодориха и в других законодательных памят¬
никах остготского времени раб обозначается термином servus, реже|—термином man¬
cipium. В эдикте Теодориха термин mancipium, mancipia употребляется в ряде ста¬
тей, (§§ 51, 64, 70, 80—81, 84, 142, 150 и 152). В большинстве этих статей он при¬
меняется для обозначения раба: так, в § 51 речь идет о дарении раба, в §§ 64 и 70—о
выдаче раба (mancipium) в качестве возмещения за рабыню (ancilla) и раба (servus),
в § 81 говорится о покупке раба (mancipium) у похитителя, в § 150 — о запрещении
использовать труд раба (mancipium) и быка, принадлежащих чужому рустику. Однако
в некоторых статьях эдикта Теодориха термин mancipium включает не только рабов,
но и другие категории зависимого населения: колонов-оригинариев, собственно ко¬
лонов (coloni) и даже рустиков, причем подчеркивается право собственности госпо¬
дина на этих лиц. Некоторые буржуазные ученые, например, E. S t e i п, ук. соч.,
етр. 132—133; L. М. Hartmann, ук. соч.,1, стр. 114—118, полагают, что термин
mancipia rustica в § 142 эдикта Теодориха относится исключительно только к сельским
рабам,по не к колонам-оригинариям,считая, что originarius является прилагательным
к mancipia, и не анализируют самого термина mancipia и его эволюции. Противопо¬
ложной точки зрения придерживаются H. G e i s s, Geld- und -naturalwirtchaft-
liche Erscheinungsformen im staatlichen Aufbau Italiens während der Gotenzcit,
Stuttgart, 1931, стр. 61; П. Виноградов, ук. соч., стр. 93—94, и советский иссле¬
дователь А. Р. Корсунский, О положении рабов, вольноотпущенников и колонов в
западных провинциях Римской империи в IV—V веках, ВДИ, 1954, № 2, стр. 66. Анализ
употребления термина mancipia rustica как в эдикте Теодориха, так и в других памят¬
никах того времени показывает, что наряду с понятием собственно рабов он включает
и другие категории зависимого населения. Так, например, в 80-й статье эдикта Теодо¬
риха под термином mancipium, как выясняется из всего контекста статьи, подразуме¬
вается и раб (servus) и оригинарий (originarius). В 84-й статье того же эдикта понятие
mancipium объединяет и раба (servus) и колона (colonus), положение которых урав¬
нивается^ 152-я статья эдикта включает в понятие mancipium не только раоа,но даже
и рустика (rusticus). То же самое мы видим и в 142-й статье эдикта, где термин man¬
cipia rustica также объединяет рабов и оригинариев. При этом, однако, следует от¬
метить, что включение в термин mancipia рабов во всех случаях обязательно. В дру¬
гих источниках остготского времени также встречается употребление термина
mancipia в собирательном смысле — не только для обозначения рабов, но и ко¬
лонов. Так, например, в одном из ппсем папы Пелагия I термин mancipia
объединяет как рабов, так и колонов (RPR, № 656). Эволюция термина mancipia,
на наш взгляд, отражает вполне реальные изменения в положении различных
категорий непосредственных производителей Италии в V—VI вв. Эта эволюция
показывает, что в остготском королевстве владельческие права господ распростра¬
нялись все более и более не только на рабов, но и на оригинариев, колонов и в
отдельных случаях даже на рустиков. Это находится в прямой связи с общей тен¬
денцией остготского законодательства к ухудшению положения зависимого населения
и усилению власти крупных землевладельцев (см. ниже).
2	Agnelli, Liber, pont. eccl. Ravennatis, § 85=MGH SRLI, I, стр. 334.

88
3. В. УДАЛЬЦОВА
siod, Var.. VIII, 31, § 8). Этот рассказ является ярким свидетельством рас¬
пространения рабства в имениях крупных землевладельцев. При этом
Кассподор особо упоминает о рабах, принадлежащих сенаторам (Var.,
1,30). В другом своем послании тот же писатель рассказывает о частновла¬
дельческих рабах, выкупаемых у их господ государством для зачисления
их во флот (Var., V, 16).
Рабство было распространено не только среди италийского населения,
но и среди самих готов-завоевателей. Так, в одном из писем короля
Теодориха, датируемом 523/526 гг., рассказывается как некий свободный
гот был незаконно обращен в рабство одним «могущественным» лицом иэ
числа остготской знати (Cassiod., Var., V, 29). Кассиодор особо подчер¬
кивает, что свободнорожденные не должны выполнять рабские работы (поп
enim decet ab ingenuis famulatum quaerere — Var. V, 39), тем самым он
весьма отчетливо противопоставляет свободнорожденных и рабов (famu-
lus-servus). В одной из формул остготского времени, приведенной у Кас-
сиодора, специально указывается на неправоспособность рабов (Var.,
VI, 8). Кассиодор весьма отчетливо различает сельских (mancipia rustica)
и городских рабов (mancipia urbana) и указывает на различие их положе¬
ния (Var., Ill, 18; VIII, 33). При этом он считает, что положение сельского
раба, работающего на полях, улучшается в том случае, если его переводят
в число городских рабов (там же). Особое внимание привлекает
сообщение Кассиодора о государственных или королевских рабах
(regiae domus famuli — Var., VI, 9). В приведенной у Кассиодора
формуле comitivae privatarum содержатся интересные данные о том,
что одной из основных обязанностей comes privatarum являлся над¬
зор за рабами из королевских имений (VI, 8). При этом подчеркивалось,
что до издания этой формулы comes privatarum почти не мог выполнять
своих обязанностей судьи, поскольку имел дело исключительно с раба¬
ми, лишенными по закону каких-либо юридических прав (Cassiod.,
Var., VI, 8, §§ 1—2). Теперь же функции его расширились, и он стал
разбирать судебные дела об имуществе свободных лиц, повиДимому, иа
числа свободных арендаторов, населявших королевские имения (там же,
§§2—5), а также ведать городскими владениями короля (там же, § 1). Таким
образом, первоначально comes privatarum имел дело преимущественно с
рабами, а отсюда вытекает, что в королевских имениях рабы имелись в
значительном количестве и являлись чуть ли не основной рабочей силой,но
G течением времени, еще в правление короля Теодориха, подобное положе¬
ние стало несколько меняться в сторону увеличения удельного веса сво¬
бодных арендаторов королевских земель. Прокопий также весьма часто
упоминает о рабах в Италии периода остготского владычества1.
Рабами владела и церковь, как арианская2, так и католическая3.
Так, например, в постановлении эдикта Теодориха относительно права
церковного убежища указывается, что духовенство в отдельных случаях
могло оставлять у себя беглых рабов, нашедших убежище в церкви,
при условии передачи их хозяевам других рабов, той же стоимости (Ed.
Th., § 70). В одном из писем папы Пелагия I, относящемся к 555—560 гг.,
глава католической церкви строго предписывает одному из подчиненных
ему епископов заботиться о сохранении зависимых от церкви людей, в
том числе и рабов (mancipia), и требует, чтобы он соблюдал интересы церк¬
ви при обмене рабов-ремесленников (artifex) на рустиков или колонов

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
89*
(RPR, № 656). В «Диалогах» и письмах папы Григория I также весьма
многочисленны упоминания о рабах, в том числе и о рабах, живших в
патримониях католической церкви1.
В остготском королевстве труд рабов еще не потерял своего значения
в производстве и применялся как в сельском хозяйстве, так ив ремесле.
Так, например, в большинстве статей эдикта Теодориха, касающихся во¬
проса о рабах, речь идет в первую очередь о сельских рабах, труд которых
непосредственно использовался в сельскохозяйственном производстве.
В 142-й статье эдикта Теодориха упоминается о сельских рабах (mancipia
rustica) обоего пола, живущих в имениях (praedia) землевладельцев,
причем сельские рабы противопоставляются городским. Раб (servus)
вместе с колоном называется виновником пожара, возникшего на поле
господина, в результате которого были повреждены соседние фруктовые
деревья или леса, виноградники или посевы (Ed.Th., § 98). Рабы и колоны
совместно упоминаются в 104-й статье эдикта, запрещающей нарушение
границ чужого поля и уничтожение межевых знаков. Эдикт сурово пре¬
следует раба, поджигающего виллу или дом (§§75 и 97). Рабы и ориги-
нарии строго наказываются за угон скота (Ed. Th., §§ 56—58). О потраве
скотом и о воровстве, совершенном рабом, говорится водной и той же 117-й
статье эдикта. Во многих статьях эдикта раб упоминается одновременно
с колоном, оригинарием или рустиком, т. е. с различными категориями
сельского населения Италии (§§ 142, 150 и 152).
Сельские рабы совершенно четко противопоставляются городским2.
Папа Григорий I, известный своим непомерным стяжательством и постоян¬
ными заботами о приумножении богатств церкви, в своих письмах сооб¬
щает о том, что в его время земли в церковных патримониях Италии еще
обрабатывались рабами (Greg. IREpp., I, 39а; IX, 203—204). Прокопий
также упоминает отдельно сельских и городских рабов (BG, I, 25, 2—3).
В «Диалогах» Григория I подробно рассказывается, как некий епископ
Павлин, добровольно продавший себя в рабство, после того, как он за¬
явил хозяину, что не знает никакого ремесла, был послан выращивать
овощи и ухаживать за садом (GMD, III, § 1, стр. 529).
Вместе с тем труд рабов использовался не только в имениях крупных
землевладельцев из числа римской и остготской знати, во владениях фиска
и церкви, но также и в хозяйстве мелких земельных собственников и даже
колонов.Об использовании труда рабов в хозяйстве колона-рустика весьма
красноречиво говорит предписание эдикта Теодориха, запрещающее ко¬
му-либо использовать труд раба (и быка), принадлежащих чужому русти¬
ку, без согласия на то самого рустика, его кондуктора или господина
(Ed. Th., § 150).
Таким образом, источники неопровержимо свидетельствуют, что в
остготском королевстве рабовладение было распространено в сравнительно
больших масштабах, причем труд рабов использовался как в сельском хо¬
зяйстве, так и в городском ремесле. Одновременно рабы использовались
и в качестве домашних слуг (Cassiod., Var., VIH, 33). О том, что рабство
не потеряло еще некоторого значения в производстве, особенно в сель¬
ском хозяйстве, свидетельствует также и заинтересованность остгот¬
ской знати в сохранении рабства и использовании труда рабов для обработ¬
ки своих имений. Это нашло свое отражение в законодательстве остгот¬
ского правительства. Так, в эдикте Теодориха (§§ 78—-83) и в «Вариях»
Кассиодора (Var., II, 18; V, 29—30; VIII, 28; IX, 24) имеются прямые
свидетельства о том, что крупные землевладельцы Италии из
1	GMD, III, § 1, стр. 528—530, и др.; Greg. I REpp., I, 42.
а RPR, № 656.

90
3. В. УДАЛЬЦОВА
среды остготской и римской знати были заинтересованы в исполь¬
зовании труда рабов и, нуждаясь в рабочих руках для обработки своих
земель, прибегали к самым бесчеловечным методам их добывания. Так,
например, в эти смутные времена весьма распространенным явлением было
насильственное похищение свободных людей и превращение их в рабов
(Ed. Th., § 78).Это явление приняло столь опасные размеры, что правитель¬
ство должно было принять против него строгие меры и наказывать подоб¬
ные преступления смертной казнью (там же).
О	насильственном удержании в рабстве свободнорожденных и о превра¬
щении в раба свободного человека сообщают и упомянутые уже статьи
78—83 того же эдикта. О многочисленности подобных случаев насиль¬
ственного обращения в рабство свободных людей сообщает и Кассиодор
(Var., II, 18; V, 29—30; VIII, 28; IX, 24).
Остготское правительство, опасаясь недовольства со стороны населе¬
ния Италии, принуждено было несколько ограничить эти незаконные за¬
хваты знатью свободных людей и превращение их в рабов. Однако правя¬
щие круги остготского общества были настолько заинтересованы в приоб¬
ретении дешевой рабочей силы, что под их давлением в законодатель¬
ство были включены такие оговорки, которые могли при благоприятных
обстоятельствах дать возможность богатым и влиятельным лицам обойти
строгие предписания закона. Законодательство Теодориха, несмотря на
суровость мер против порабощения свободных и демагогические сетования
на бесчинства знати, фактически оставляло различные лазейки для обхода
строгих предписаний эдикта, направленных против похищения свобод¬
ных людей и обращения их в рабство. Так, например, согласно одному из
предписаний эдикта Теодориха (§ 82), свободный человек, похищенный, а
затем проданный кому-либо, мог окончательно потерять свою свободу,
если покупатель имел возможность доказать, что тот добровольно, по
договоренности с продавцом, с целью извлечения выгоды, дал согласие
на продажу себя в рабство.
Остготское правительство, в угоду крупным землевладельцам, пошло
даже на некоторое смягчение установлений римского законодательства,
направленных против лиц, удерживающих свободных людей в рабстве
или занимающихся их куплей — продажей. Так, по предписанию эдикта
Теодориха, те, кто скроет происхождение свободного человека, продадут
его или купят, зная о том, что он свободнорожденный, в случае, если это
люди низкого происхождения (humiliores), то они после наказания палка¬
ми отправляются в вечную ссылку, если же это знатные лица (honestio¬
res), то после конфискации х/3 части их имущества они наказываются
ссылкой на пять лет (§ 83). В римском же праве за подобные преступления
устанавливалось значительно более суровое наказание: лица незнатного
происхождения наказывались ссылкой в рудники или распятием на кресте,
знатные же граждане, после конфискации х/2 части их имущества, от¬
правлялись в вечное изгнание (Paul., Sent., V, ЗОВ, § 1). Смягчение на¬
казания за подобные преступления в остготском законодательстве, в ко¬
тором, как правило, в подавляющем большинстве случаев наказания зна¬
чительно строже, чем в римском праве, нельзя считать простой случай¬
ностью. Скорее всего оно свидетельствует о том, что остготская
знать была заинтересована в сохранении рабства1.
Весьма распространенным явлением в те времена было и переманива¬
ние крупными землевладельцами чужих рабов и колонов-оригинариев
1	Знаменательно также, что именно в этом постановлении эдикта Теодориха осо¬
бенно резко выступает различие в наказании для знатных лиц и людей низкого про¬
исхождения и смягчение наказания за удержание в рабстве свободных лиц особо ощу¬
тимо именно для знатных граждан (honestiores).

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
91
{Ed. Th., § 80). Кассиодор также рассказывает о переманивании крупными
землевладельцами чужих рабов и о возвращении их по предписанию пра¬
вительства прежним хозяевам (Var., III, 43).
Крупные землевладельцы, особенно из среды остготской знати, прибега¬
ли также и к другим средствам приобретения нужных им работников:
как свидетельствуют источники, они часто принимали и укрывали у себя
беглых рабов и колонов, используя их труд в своих имениях. Так, по
эдикту Теодориха (§ 84) за принятие беглого раба (servus) или чужого
колона, виновный в совершении подобного проступка должен возвратить
хозяину не только беглого раба вместе с его пекулием, но в придачу
передать ему еще Другого раба той же стоимости. Кроме того, эдикт ука¬
зывает, что «тот, кто против воли господина держит у себя чужого раба
(servus), тот совершает кражу» (§ 86). В эдикте особо оговаривается, что
«если кто-нибудь, зная об этом, примет рабов, переманенных или воров¬
ским образом похищенных другим лицом, тот обязан не только заявить
об этом и отдать их, но и должен быть привлечен к ответственности за со¬
вершение кражи» (§ 85). В эдикте вводится весьма важное разграничение
различных случаев удержания беглых рабов: тот, кто без переманивания
{sollicitatio) удерживает у себя беглого раба или колона, обязан возвра¬
тить прежнему хозяину этого раба вместе с его пекулием и в придачу
только одного раба, если же это случится во второй или в третий раз, то
виновный наказывается уже как sollicitator, т. е. он должен вернуть преж¬
нему хозяину, кроме самого раба, еще трех других рабов той же самой
•стоимости (Ed. Th., § 84). Принимая в свое имение человека, выдающего
•оебя за свободнорожденного, хозяин обязательно должен проверить, не
является ли он беглым рабом или колоном-оригинарием1.
Не подлежит сомнению, что постановления остготского законодатель¬
ства, направленные против принятия и укрывательства беглых рабов,
хотя и заимствованные из римского права, отвечали реальным интересам
господствующего класса остготского государства. Одновременно эти по¬
становления свидетельствуют и о борьбе внутри самого господствующего
класса остготского общества из-за использования труда рабов и колонов.
Все вышеприведенные данные показывают, что рабство как особый
институт оставалось еще весьма распространенным явлением в социально-
экономической жизни Италии VI века.Это подтверждается и многочислен¬
ными известиями источников, в частности законодательных памятников
1	«Потому, что если кто-либо принимается кем-нибудь с чистой совестью и на
основании того, что он называет себя свободным, у принявшего его должно возникнуть
^опасение, как бы тот не привел его к тяжбе, и следует, чтобы он открыто заявил, что
он свободный; если это будет сделано, то тогда, когда раб (servus) или оригинарий бу¬
дет потребован и будет доказано его зависимое положение, пусть он будет возвращен
один, без причинения ущерба задержавшему его» (Ed. Th., § 80). Следует особо отме¬
тить, что это важное предписание эдикта Теодориха, как по своему изложению, так и
по форме, является вполне самостоятельным постановлением остготского правитель¬
ства и лишь в незначительной степени испытало влияние римского права (см., U 1р.,
XI, 4, fr. 1; Ci, VI, 2,4). Привлекает также внимание упоминание эдикта о возможности
таких случаев, когда хозяин раба сам посылает раба в чужой дом с целью получить
его обратно вместе с установленным законом вознаграждением. Очевидно, что подоб¬
ные случаи встречались в реальной действительности того времени, чем объясняется
включение в эдикт этого постановления. Повидимому, подсылка рабов в дома соседей
•с корыстными целями являлась весьма выгодной махинацией, ибо, как указывалось
выше, за повторное принятие того же самого раба в качестве наказания устанавлива¬
ется возврат беглого раба с придачей еще трех других рабов той же стоимости (Ed. Th.,
§ 84). Для раскрытия подобных злоупотреблений закон предписывал жестоко пытать
раба, и в случае, если будет доказано, что он действительно был коварно подослан
в чужой дом своим господином, то раб немедленно передавался фиску (Ed. Th., § 84).
Таким образом, за преступления и махинации своих господ в конечном счете распла¬
чивались рабы, подвергавшиеся жесточайшим пыткам при расследовании дела.

92
3. В. УДАЛЬЦОВА
того времени, о купле и продаже1, а также дарении рабов1 2. В рабов обра¬
щали военнопленных, свободнорожденных жителей самой Италии3, а
также и обедневших готских воинов (Cassiod., Var., V, 29).
Имели место также и самопродажа бедняков и продажа в рабство роди¬
телями своих детей4. В реальной действительности того времени продолжа¬
ла существовать практика самопродажи в рабство несостоятельных долж¬
ников (Ed. Th., §§126—127). Так, например, Кассиодор рассказывает, что
некий несостоятельный должник, задолжавший государству 400 соли-
дов, был принужден отдать себя в рабство могущественному человеку
Венанцию, который обещал поручиться за уплату его долга государству,,
причем это было сделано с разрешения одного из правителей той области—
Ульпиана (Cassiod., Var., II, 13). В «Диалогах» папы Григория I (III, 1,
стр. 529) рассказывается, как епископ Павлин сам продал себя в рабство·
и законным образом оформил самопродажу. Кассиодор в рескрипте от 527 г.
сообщает, что разорившиеся свободные крестьяне Южной Италии были
принуждены вследствие крайней нужды продавать своих детей на ярмарке
в Лукании близ местечка Левкатеи богатым горожанам в качестве город¬
ских рабов5.
Согласно предписаниям остготского законодательства, заимствован¬
ным из римского права, дети, рожденные от союза свободного человека
и рабыни, попрежнему оставались рабами6. Таким образом, в остготском
королевстве еще не были окончательно уничтожены те источники, кото¬
рые питали институт рабства в Римской империи.
Выход из рабского состояния на свободу был в остготском законода¬
тельстве еще более затруднен, чем в римском праве. В эдикт Теодориха*
было включено особое постановление о том, что, если «человек, живущий
на свободе (in libertate degens)», будет «призван к рабству (ad servitutem
vocatur)» и потребован его господином, то господин должен доказать, что
тот является его рабом. В случае же, когда кто-либо из рабского состоя¬
ния взывает к свободе, то его защитник (defensor) обязан доказать, что
он человек свободного происхождения (§ 96). Таким образом, свободный
человек, обращенный в рабство, не мог без посредничества какого-ли¬
бо влиятельного покровителя, выступающего его защитником (defen¬
sor), возбудить дело о своем освобождении.Римские же юристы считали, что
свободный человек, незаконно обращенный в рабство, может самостоятель¬
но возбудить дело о возвращении ему свободы, без посредства защитника
и сам выступить в качестве истца (Ulp., LIV, fr.7, § 5; Ci,VII, 16). Тем самым
«взывающий к свободе» отдавался во власть какого-либо могущественного
лица, выступавшего в качества его защитника. Совершенно очевидно,
что подобный «защитник» оказывал свое высокое покровительство отнюдь-
не бескорыстно, и скорее всего можно предположить, что получивший его
защиту, даже и освободившись от рабства, попадал в зависимое положение
от своего покровителя. Тем самым остготское правительство открывало
еще один путь остготской и римской феодализирующейся знати и высше¬
му духовенству для приобретения столь необходимых им рабочих рук.
Не изменился в лучшую сторону в остготском государстве и юридичес¬
кий статус раба: раб, как и раньше, оставался лишенным всех гражданских
и политических прав, а между свободными и рабами в правовом отношении
продолжала сохраняться резкая, непроходимая грань. Так, например,
1	Ed. Th., §§ 78, 81—83, 87, 101, 120, 141—142 и 148.
2	Ed. Th., §§ 51, 87 и 120.
3 Ed. Th., §§ 78, 81—83, 88; Cassiod., Var., II, 18; V, 30; VIII, 28; IX, 24.
4 Ed. Th., §§ 82 и 94; C a s s i о d., Var., VIII, 33.
5	C a s s i о d., Var., VIII, 33. Cp. Br. CTh, IV, 8, 2; Br. Paul., V, 5, 1.
6	Ed. Th., § 65. Cp. Br. CTh, IV, 8, 3; LRBurg., XXXVII, 5.

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
93
рабы не имели юридической правоспособности1, они не могли выступать
в качестве свидетелей против своих господ (Ed. Th., §48), за исключением
политических дел, касающихся государственной измены (Ed. Th., §49).
Рабы в остготском государстве попрежнему не могли занимать государ¬
ственные должности и нести военную службу1 2.
Классовая направленность законодательства остготского правитель¬
ства в отношении рабов весьма ярко проявляется во многих предписаниях
эдикта Теодориха, чрезвычайно сурово карающих рабов особенно за те
правонарушения, которые носят характер социального сопротивления со
стороны угнетенных или задевают классовые и сословные привилегии
господствующего класса. Так, например, за поджог дома или виллы раб
или рабыня предаются сожжению (Ed. Th., § 97). За связь со знатной жен¬
щиной раб предается сожжению, а женщина — смертной казни за то, что
она уступила рабской страсти (servili libidini — Ed. Th., § 61).
В эдикт Аталариха включены еще более суровые предписания, направ¬
ленные на пресечение незаконных связей, особенно, «позорных связей»
между свободными людьми и рабынями (Cassiod., Var., IX, 18, § 7).
В эдикте говорится, что если свободная женщина, презрев святость
брачных уз, станет конкубиной женатого человека, то она отдается его
жене в рабство, вместе со своими детьми, рожденными от этой незаконной
связи (ibidem). По решению суда, она должна испытать власть той, кото¬
рую она хотела унизить при помощи незаконной и бесчестной страсти.
В том же случае, когда такое позорное преступление совершит рабыня-
служанка, то за исключением наказания смертной казнью, она долж¬
на испытать всю меру мщения оскорбленной матроны и иметь ее своим бес¬
пощадным судьей (ibidem). Свободный же мужчина, особенно знатный, за
незаконную связь несет лишь материальную ответственность (ibidem, § 6).
Если чужой раб (servus alienus) или оригинарий совершит насилие
над свободной девушкой или вдовой, то раб предается смертной казни
(Ed. Th., § 63). В то же время, если свободный человек совершит насилие
над девушкой — чужой рабыней или оригинарией, то в том случае, если
•он богат, он должен передать господину рабыни в качестве материального
вознаграждения двух других рабов, если же он беден, то после наказа¬
ния палками он становится коллегиатом соседней городской общины
(vicinae civitatis collegio deputetur— Ed. Th., §64). Дети, рожденные от
союза свободного человека, оригинария или раба (servus) и рабыни
(ancilla), наследуют положение матери и становятся рабами ее госпо¬
дина (Ed. Th., § 65).
В эдикте Теодориха и других законодательных предписаниях остгот¬
ских королей раб попрежнему считается полной и неотъемлемой собствен¬
ностью господина. Так, например, в случае убийства кем-либо чужого
раба его господин может по своему усмотрению либо возбудить уголовное
дело и требовать смертной казни преступника, либо же предъявить ви¬
новному в совершении этого преступления гражданский иск и потребо¬
вать в качестве возмещения за убитого двух других рабов той же стоимо¬
сти3 * * * * 8. В остготском законодательстве, так же как и в римском праве,
1	Ed. Th., §§ 48, 51 и 96 и др.; Ста s's i о d.,* Var., VI, 8; V, 39; Xll.mIhfaP·
2	Этому отнюдь не противоречит сообщение Кассиодора о том, что правительство
Теодориха, не имея своего флота и крайне нуждаясь в его создании, производило
набор моряков из числа пригодных к морскому делу и желавших поступить на мор¬
скую службу рабов, ибо при этом рабы освобождались, а их хозяевам государство вы¬
плачивало соответствующий выкуп. Только после того, как раб становился свободным
человеком, он зачислялся во флот и получал государственное содержание в виде 5 со-
лидов донативы и установленной законом анноны (С a s s i о d., Var., V, 16).
8 Ed. Th., § 152; cp. CTh, IX, 20. Все же в основном это предписание носит само¬
стоятельный характер. В литературе существует точка зрения, что наказание, приве-

94
3. В. УДАЛЬЦОВА
проводится резкое различие в мере наказания за преступление, совершен¬
ное рабом и свободным человеком, причем рабы, конечно, караются зна¬
чительно более жестоко (Ed. Th., §§ 56, 61—63, 64 и 104). В эдикте Тео-
дорнха, кроме того, строго различается, совершил ли раб или другой
зависимый человек данное преступление по собственному побуждению
пли по приказанию своего господина: если преступление совершено
рабом по собственной воле, то господин должен его задержать и предать
казни, или же, если хозяин того пожелает, он может передать раба для
наказания судье 1.
Даже в том случае, когда преступление совершено рабом по прямому
приказанию господина, раб все же подвергается жестокому наказанию,
в то время как его хозяин, истинный виновник преступления, обычно отде¬
лывается лишь денежным штрафом (Ed. Th., §§ 22, 104 и 117—118). Весьма
красноречиво в этом отношении предписание эдикта Теодориха, которое
устанавливает, что в случае нарушения границ чужого поля и уничтоже¬
ния межевых знаков, если это сделали рабы или колоны по приказнию
своего господина, то господин наказывается лишь конфискацией 1/в ча¬
сти имущества, «причем сам раб или колон тем не менее карается смертной
казнью» (Ed. Th., § 104). При этом особая оговорка о том, что раб и колон
караются смертной казнью независимо от того, что преступление совер¬
шено ими по приказанию господина, внесена в это предписание эдикта
Теодориха самим остготским правительством, а отнюдь не заимство¬
вана из римского права. Таким образом, в беспощадности по отношению
рабов остготское законодательство в данном случае идет даже дальше, чем
римские юристы. Более того, в римском праве за нарушение границ чу¬
жого поля рабы ссылались в рудники (Paul., Sent., V, 22,2), в эдикте же
Теодориха за аналогичное преступление они предаются смертной казни
(Ed. Th., § 104). Следовательно, в остготском законодательстве рабы
(и колоны) за совершение подобных преступлений наказывались даже более
сурово, чем в римском праве* 1 2. Столь же жестоко в отношении рабов и дру¬
гое предписание эдикта Теодориха, гласящее, что, если раб (или колон)
похитит чужую рабыню или оригинарию с ведома или по приказанию свое¬
го кондуктора, то раб подвергается смертной казни, хотя и кондуктор
наказывается как соучастник преступления. Если же похищение произ¬
ведено с ведома или по приказанию господина, то раб все равно карается
смертной казнью, в то время как господин терпит лишь материальный
ущерб (то имение, из которого происходил похититель, отбирается в
пользу фиска — Ed. Th., § 22).
Бывали случаи, когда господа принуждали своих рабов совершать
по их приказанию самые тяжкие преступления (Ed. Th., §§ 22 и 77). Гос¬
пода нередко использовали своих рабов для вооруженного нападения на
владения своих соседей, насильственного захвата чужого имущества (Ed.
Th., §§ 75, 77 и 109), грабежа и кражи в пользу господина 3. Жестокие пред¬
денное в данной статье эдикта (возврат не цены раба в двойном размере, а возвращение
господину двух других рабов того же качества), заимствовано из германского права
(В 1 u Ь ш е, комментарий к изданию эдикта Теодориха, MGH, legum, т. V, стр. 168).
Из римского права заимствована лишь альтернативная замена уголовного процесса
гражданским иском.
1	Ed. Th., §§ 56, 98, 109, 117—118, 120 и 128. Так, например, если по неосторож¬
ности раба или колона на поле господина возникнет пожар, который причинит ущерб,
соседям, то господин по своей воле или возмещает убыток пострадавшим от пожара
соседям, или же выдает раба для наказания судье (Ed. Th., § 98). Раб или оригинарий
— похититель скота либо выдается господином судье для казни, либо хозяин возмещает
причиненный им ущерб в четырехкратном размере (Ed. Th., § 56).
2	F. Dahn, ук. соч., т. IV, стр. 86, полагает, что наказание рабов и колонов
в эдикте взято из германского права. Cp. LR Burg., LV, 3; servus hoc fecerit, occidatur.
3	«Если за кражу, совершенную рабом,— гласит закон,— господин вызван в

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА	95
писания закона в подобных случаях в первую очередь беспощадно наказы¬
вали рабов, хотя они являлись лишь орудием выполнения воли господина.
Кассиодор рассказывает об одном сенаторе, который приказал своему
рабу убить свободного человека, но когда преступление было раскрыто,
он был принужден, во избежание королевской немилости, уплатить высо¬
кий денежный штраф в 10 фунтов золота, а раба выдать для казни (Var.,
I, 30). Однако в ряде случаев господин мог совсем не нести ответственно¬
сти за преступление раба. Так, например, если раб совершил кражу или
нанес кому-либо материальный ущерб, то господин был волен выбирать
и либо согласиться возместить потерпевшему убытки, причиненные рабом,
либо же предать раба казни (noxae datio — Ed. Th., § 117; Paul., Sent., I,
15, 1; II, 31,7; LRBurg., XIII, 1; XV, 1).
Остготское законодательство следуя в этом отношении за предписа¬
ниями римских юристов, запрещает выслушивать показания вольноотпу¬
щенников, оригинариев или рабов, доносящих на своих господ и патронов
или их детей (Ed. Th., § 48). Если лица подобного положения будут ули¬
чены в совершении доноса на своих господ, то они караются смертной ка¬
знью еще до разбора дела (там же; cp. CTh, IX, 6, 3;). Исключение
делалось лишь для обвинений в оскорблении величества (Ed. Th., §49).
В том случае, если раб являлся свидетелем,он всегда подвергался пытке.
Если кому-либо было необходимо получить показания чужого раба во
время разбирательства судебного дела, то он мог, уплатив хозяину стои¬
мость раба (в том размере, в каком назначит сам господин), подвергнуть
раба пытке (Ed. Th., § 100. Ср. Paul., Sent., V, 16, 3). Тем самым фактиче¬
ски узаконивалась торговля жизнью раба, ибо жестокие пытки, которым
подвергались рабы во время судебных расследований, всегда могли за¬
кончиться их смертью. Одновременно правительство узаконивало различ¬
ные вымогательства со стороны хозяев при продаже рабов лицам, заинте¬
ресованным в получении их показаний, ибо оно разрешало самим господам
устанавливать цену раба. Совершенно очевидно, что хозяин раба, восполь¬
зовавшись тем, что для покупателя было крайне важно приобрести раба
с целью использования его в качестве свидетеля, мог назначить за него лю¬
бую, весьма высокую цену, что признавалось вполне законным. В эдикте
Теодориха упоминаются случаи, когда господа, с целью сокрытия своих
преступлений и опасаясь того, что рабы под пыткой могут разоблачить
их, прибегали к различным законным уловкам для того, чтобы помешать
допросу рабов (§§ 101 и 102). Одним из наиболее распространенных ме¬
тодов устранения раба, могущего стать опасным свидетелем, была его по¬
купка. В подобном случае закон предписывал не только расторгнуть акт
о продаже и вернуть хозяину стоимость раба, но и произвести расследова¬
ние против того, кто «таким бесчестным образом его купил» (Ed. Th.,
§101; ср. Paul., Sent.,V, 16, 7). Но во время этого расследования раб все
равно подвергался пытке. Законодательство предусматривало и другие
случаи, когда господа отпускали своих рабов на свободу из страха, что те
под пыткой раскроют их преступления. В подобных случаях закон пред¬
писывал, чтобы расследование все равно состоялось, а раб, даже и отпу¬
щенный на волю, подвергся пытке (Ed. Th., § 102; ср. Paul., Sent., V, 16, 9).
Согласно предписаниям остготского законодательства рабы подвергаются
жестоким пыткам и для раскрытия различных злоупотреблений их гос¬
под, в частности таких, как злонамеренная посылка раба в чужой дом с
корыстными целями (Ed. Th., § 84; ср. CTh, V, 9; CI, VI, 1, 4).
суд и предпочтет скорее выдать самого раба, чем защищать его на суде, он (господин
— 3. У.) все же обязан уплатить то, что, как будет доказано, он получил от этого
воровства» (Ed. Th., § 118. Ср. Cl, III, 41, 4).

96
3. В. УДАЛЬЦОВА
Итак, в остготском королевстве правовое положение рабов и отношение
к ним со стороны господ отнюдь не улучшились по сравнению с римским
временем. Однако наиболее важным является вопрос о том, изменилось
ли экономическое положение рабов в этот период, и, если изменилось, то
в каком направлении произошли эти изменения. При рассмотрении этого
важного вопроса особый интерес представляют данные источников VI вбка
об имущественном положении раба, о характере рабского пекулия и о
связи раба с его пекулием1.
В остготском королевстве, как и в римском государстве, рабы были
лишены прав состояния. Вследствие этого остготское правительство, за¬
щищая имущественные интересы знати, включило в эдикт Теодориха весь¬
ма важное предписание, освобождающее господина от всякой материаль¬
ной ответственности за долг его раба, колона или других подчиненных ему
лиц: «если прокуратору или кондуктору, или колону, или рабу кого-либо
против воли или без ведома господина кто-нибудь даст в долг деньги, то
ни сам господин, ни его имущество пусть не терпят никакого ущерба, но
из пекулия раба или колона (ex peculio servi vel coloni) возмещается тре¬
буемое кредитором, при соблюдении и сохранении прежде всего неприко¬
сновенности (имущества) господина»1 2.
В этом предписании эдикта Теодориха особое внимание привлекает
упоминание о возмещении долга раба или колона из его пекулия. В этом
отношении общая направленность данного постановления остготского за¬
конодательства вполне совпадает с предписаниями римского права отно¬
сительно того, что господин несет материальную ответственность за долги
раба, сделанные без его ведома и согласия, лишь в пределах его пекулия
(Dig, XIV, 5, 1; XV, 1, 29). Однако следует подчеркнуть, что в
эдикте Теодориха основное внимание обращено прежде всего на охрану
интересов господина (а не кредиторов), причем специально оговаривается,
что имущественные права господина ни в коем случае не должны быть уще¬
млены долговыми обязательствами раба или колона (Ed. Th., § 121). Если
долг раба или колона превышает размеры пекулия, то кредитор не имеет
права предъявлять какие-либо претензии к их господину. Для уяснения
характера рабского пекулия в остготском государстве немаловажное зна¬
чение имеют строгие предписания эдикта Теодориха о возвращении преж¬
нему хозяину переманенного кем-либо или беглого раба обязательно вме¬
сте с его пекулием: «Тот, кто переманит (sollicitaverit) чужого раба (man¬
cipium), пусть отдаст господину трех других рабов той же самой стоимо¬
сти и его самого с его пекулием» (Ed. Th., § 80; ср. § 84). Это предписание
свидетельствует, что рабы (а также и оригинарии) переходили от одного
владельца к другому вместе со своим пекулием.
Для определения того, насколько прочной была реальная хозяйствен¬
ная связь раба с его пекулием, весьма важным является и то обстоятель¬
ство,что в остготском законодательстве пекулий раба обычно приравни¬
вается к пекулию колона (Ed. Th., § 84) или оригинария (Ed. Th, § 80).
Тем самым, во-первых, имущество колона рассматривается как пекулий,
который принадлежит господину и в случае ухода колона к другому хо¬
зяину должен быть возвращен прежнему владельцу, иными словами,
1	О рабском пекулии в Римской и Византийской империи см. ценные исследова¬
ния советских ученых: М.Я.Сюзюмов, Производственные отношения в визан¬
тийском городе-эмпории в период генезиса феодализма, диссертация (рукопись),
т. Ш. гл. VIII, стр. 135—147; Е. М. Ш т а е р м а н, Рабство в III—IV вв. н. э. в
Западных провинциях Римской империи, ВДИ, 1951, № 2, стр. 84—105; А. Р. Кор-
су н с к п й. О положении рабов, вольноотпущенников и колонов в Западных
провинциях Римской империи в IV—V вв., ВДИ, 1954, № 2, стр. 48—55.
2	Ed. Th.. $ 121. Ср. CTh, II, 30, 2; 31, 1—2; 32.

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
97
санкционируется потеря колоном владельческих прав на участок земли,
который он обрабатывает. Но, с другой стороны, приравнивание пекулия
раба к владению колона, который все же был более прочно связан с землей,
чем раб, указывает, повидимому, и на то, что в этот период связь раба с
его пекулием была уже значительно прочнее, чем в предшествующее время.
Тем самым делается понятным, почему переход раба под власть другого
господина происходит так же, как и переход колона, то есть, вместе с его
пекулием (который мог состоять и из участка земли). Все это свидетельст¬
вует о том, что по мере разложения рабовладельческого строя и развития
феодальных отношений хозяйственная связь раба с его пекулием делалась
все более прочной и экономическое положение рабов и колонов в этом от¬
ношении сближалось.
Сближение положения рабов и колонов объясняется не только ухудше¬
нием условий жизни колонов (см. ниже), но и важными изменениями в
экономическом положении самих рабов, которых в значительных масшта¬
бах «сажали» на землю и наделяли пекулием. Именно в результате изме¬
нения самого характера использования рабского труда столь симптоматич¬
ным для этого периода является значительная неразграниченность в по¬
ложении различных категорий сельского зависимого населения Италии.
Однако необходимо особо подчеркнуть и то весьма важное обстоятельство,
что раб отнюдь не был собственником своего пекулия. Более того, в остгот¬
ском законодательстве всецело сохраняется старое установление римского
права, согласно которому пекулий является собственностью господина
(Ed. Th, §§ 80 и 84).
В Италии во времена остготского владычества хозяйственная связь сель¬
ских рабов (mancipia rustica) с землей, полученной ими в качестве пекулия,
была,повидимому, достаточно прочной, что нашло свое отражение и в 142-й
статье эдикта Теодориха, являющейся нововведением остготского прави¬
тельства. Эта статья гласит следующее: «Дозволено каждому гсоподину из
имений, которыми он фактически и на законном основании владеет,сельских
манципиев обоего пола (rustica utriusque sexus mancipia), даже если они яв¬
ляются оригинариями, переселять в другие места, находящиеся под его
властью, или приобщить к городским занятиям (vel urbanis ministeriis
adplicare), с тем, чтобы они были закреплены за теми имениями, в которые
они были переселены по воле господина, и чтобы они по праву числились
среди городских рабов; и пусть никакое судебное дело не возникает по
поводу такого рода фактов и распоряжений, например, под предлогом
происхождения. Господам позволено отчуждать (alienare) людей указан¬
ного положения (conditionis) и даже без участков земли, на основании
письменных документов, или уступать (cedere), продавать (vendere) кому
угодно, или дарить (donare)» (Ed. Th., § 142). Разрешение остготского пра¬
вительства господам по их произволу переселять в другие имения или в
город, а также отчуждать без земли сельских рабов и колонов-оригина-
риев, показывает, что к моменту издания эдикта в реальной действитель¬
ности сложились такие отношения, мало по малу закрепляемые законом
(cp.CI, XI, 48, 7) и обычаем, когда связь сельского раба с землей, на ко¬
торую он был посажен, стала уже настолько прочной, что отчуждение ра¬
бов без земли для господ было уже весьма затруднительным; в противном
случае специальное разрешение такого рода, да еще оформленное в виде
законодательного акта, не имело бы никакого смысла1. Подобное предпи- * 71	Весьма важные изменения в экономическом положении рабов, выражавшиеся
в установлении более прочных хозяйственных связей раба с его пекулием (в частности,
с переданным ему в качестве пекулия участком земли), явились результатом длитель¬
ного экономического развития, связанного с разложением рабовладельческого строя
и вызреванием элементов феодализма. Эти важнейшие сдвиги, как известно, были
7	Вестник древней истории, № 3

98
3. В. УДАЛЬЦОВА
сание выражало стремление остготского правительства разорвать сложив¬
шуюся в реальной действительности прочную связь раба с его пекулиемг
с тем участком земли, на котором он теперь жил и который он обрабатывал.
Ведь еще в предшествовавший период, по мере разложения рабовладель¬
ческого способа производства и развития элементов феодализма, во время
ожесточенной борьбы народных масс против рабовладельческой империиг
часть рабов прочно осела на землю и стала в значительной степени само¬
стоятельно распоряжаться своим пекулием. Хозяевам все труднее было
теперь отрывать раба от участка земли, переданного ему в виде пекулия,
и переселять в другие имения, превращать в городскихрабов или отчуждать
без земельного участка.
Однако возникает вопрос, почему остготское правительство, издав по¬
добное предписание, в данном случае сочло необходимым изменить сло¬
жившиеся отношения и приняло столь решительные меры против закрепле¬
ния рабов и колонов-оригинариев за их прежними местами жительства?
Прежде всего, эти изменения были, повидимому, вызваны хозяйственными
интересами остготской феодализирующейся знати,стоявшей у кормила пра¬
вления. В тот период, когда в Италии происходило перераспределение зе¬
мельной собственности, новым землевладельцам из числа остготской знати
было весьма важно получить право свободного распоряжения посажен¬
ными на землю рабами и колонами, для того чтобы иметь свободу действий
при заселении вновь приобретенных ими владений необходимыми для их
возделывания работниками. Запрещение отчуждать сельских /рабов без
земли было для остготской знати весьма стеснительным, ибо суживало
возможности приобретения рабов у их старых владельцев из римской ра¬
бовладельческой аристократии. Мы видели, что, нуждаясь в рабочих ру¬
ках для обработки приобретенных ими земель, «могущественные лица» в
остготском государстве прибегали к различным незаконным способам,
начиная от похищения и порабощения свободных людей, насильственного
захвата и переманивания чужих рабов (и колонов) и кончая укрывательст¬
вом беглых. Однако, повидимому, не всегда^эти незаконные методы можно
зафиксированы еще в законодательстве Поздней Римской империи и нашли свое вы¬
ражение в предписании римского права о запрещении продавать рабов-цензуариев
без земли (СТЬ, XI, I, 20; С1, XI, 48,7). Подобное предписание было вызвано, с одной
стороны, экономическими интересами крупных землевладельцев и рабовладельцев, стре¬
мившихся интенсифицировать труд рабов и для этого сажавших рабов на землю; с дру¬
гой стороны, оно явилось завоевайием и самих угнетенных масс, под давлением классовой
борьбы которых правительство должно было идти на некоторые уступки. Вряд ли мож¬
но столь важное нововведение сводить в основном к налоговой политике императорон
Поздней Римской империи, стремившихся обеспечить регулярное поступление налогов
от землевладельцев в соответствии с зафиксированным цензом составом рабочего на¬
селения поместья, как это полагает в своей работе А. Р. Корсунский, ук. соч.,стр. 53.
Трудно предположить, чтобы правительство Римской империи решилось на столь
серьезное вмешательство в права рабовладельцев по отношению к рабам, как запре¬
щение продавать рабов-цензуариев без земли, вопреки хозяйственным интересам
самих рабовладельцев. Скорее, это постановление как раз и было вызвано экономи¬
ческими интересами той части крупных землевладельцев и рабовладельцев, которые
стремились сделать труд рабов более эффективным и для этого выделяли им небольшой
участок земли в виде пекулия. Можно предположить, что первоначальное запрещение
продавать рабов только за пределы провинции являлось лишь этапом в разработке
законодательных норм, отражавших борьбу старых экономических форм с новыми.
Бесспорно, что часть рабовладельцев в Поздней Империи еще цеплялась за старые
методы использования труда рабов и противодействовала этому нововведению. Но
неуклонный ход экономического развития привел все же к признанию необходимости
фиксации более прочной хозяйственной связи раба с землей, что и нашло свое отра¬
жение в запрещении продавать рабов-цензуариев без земли. При этом надо учиты¬
вать также и то, что данное предписание было вызвано и еще другой хозяйственной
необходимостью — крайней нуждой в рабочих руках и стремлением закрепить за
поместьями живших в них работников.

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
99
было применить, поэтому для остготской знати было необходимо открыть
себе вполне легальный путь приобретения рабов и колонов-оригинариев —
право покупать их и без земли, а также приобретать их путем заключения
иных законных сделок с их прежними владельцами. Таким образом, пред¬
писания 142-й статьи эдикта Теодориха выражали ту же самую общую
тенденцию остготской знати к расширению своих владений и приобрете¬
нию необходимых работников, которая проходит красной нитью через
все законодательные установления остготского правительства. Кроме
того, для остготской знати было весьма важно получить право свобод¬
ного переселения сельских рабов и оригинариев из одного имения в
другое для регулирования потребности того или иного поместья в рабочих
руках, а также приобрести право переселять в город рабов — искусных
ремесленников — и рабов для домашних услуг.
Для римской рабовладельческой аристократии также, повидимому,
было выгоднее продавать рабов «на вывод», без земли, сохраняя по край¬
ней мере хоть землю от притязаний своих могущественных соседей из числа
остготской знати. Правительство Теодориха, отражая интересы остгот¬
ской знати и одновременно не желая особенно обострять отношения со
старой римской аристократией, издало это предписание, которое фактиче¬
ски значительно ухудшало положение посаженных на землю рабов (и осо¬
бенно колонов), отдавая их вновь всецело на произвол господ, разрывая
те установившиеся хозяйственные связи раба с его пекулием,которые явля¬
лись важным завоеванием предшествующего времени. Теперь вновь, по
произволу господина, раб отрывался от обрабатываемого им участка
земли, от своей семьи и мог быть в любую минуту[продан «на вывод» или
переселен в город.
Таков был социальный смысл предписаний 142-й статьи эдикта Теодори¬
ха в отношении сельских рабов и колонов-оригинариев. Правительство Тео¬
дориха, в угоду остготской знати, особо ограждало интересы новых вла¬
дельцев и подтверждало их права на вновь приобретенных ими рабов и
колонов. Несмотря на то, что эдикт Теодориха подтверждает право 30-лет¬
ней давности владения рабом (servus — Ed.Th., §69), оговорки, внесенные
в остготское законодательство,приводили к тому, что это предписание эдик¬
та фактически было направлено не на охрану прав старых владельцев, кото¬
рые претендуют на возврат их рабов, мотивируя свое требование тем, что
они уплачивали за рабов государственные подати1, а на пресечение всяче¬
ских «мошеннических махинаций», связанных с ложными показаниями об
уплате налогов прежними господами. Тем самым это предписание, по су¬
ществу, ограждает интересы новых хозяев от притязаний как со стороны
частных лиц, так и со стороны фиска. Права новых владельцев учиты¬
ваются и в других статьях эдикта Теодориха (§ 148).
Рассмотренные данные источников VI века, касающиеся рабовладе¬
ния в остготском государстве и положения рабов во время правления
первых остготских королей, позволяют заключить, что рабовладение в
остготском государстве имело значительное распространение, причем рабы
использовались как в сельском хозяйстве, так и (в несколько меньшей сте¬
пени) в ремесле. Рабский труд наряду с трудом колонов применялся как
в хозяйстве крупных землевладельцев из числа остготской и римской зна¬
ти,так и в церковных патримониях, на землях фиска и остготских королей,
а также и в хозяйстве мелких землевладельцев (даже из числа зависимых
людей — рустиков). Наличие [и даже распространение рабовладения в
1	Ес1. ТЬ.,§69. В основе постановления лежит закон Майориана о куриалах (7, § 1, 2),
однако, в значительно измененном виде.

100
3. В. УДАЛЬЦОВА
остготском государстве является ярким свидетельством живучести рабо¬
владельческого строя в Италии — в этом центре рабовладельческого ми¬
ра — и трудности для народных масс борьбы с ним. В остгот¬
ском королевстве рабство не только не было окончательно уничто-
жзно, но даже законодательным путем санкционировалось его укрепление
и рабовладение еще признавалось обычной формой общественных отноше¬
ний. Более того, остготская феодализирующаяся знать, придя к власти в
Италии, провела ряд законодательных мер, направленных на утверждение
рабовладельческих отношений. На первый взгляд может показаться не¬
сколько парадоксальным, что остготская феодализирующаяся знать, яв¬
ляющаяся носительницей тенденций феодализации, использовала в своих
имениях наряду с трудом колонов в значительных масштабах и труд ра¬
бов и даже законодательным путем санкционировала сохранение рабства.
Однако это явление станет понятным, если мы вспомним, что иногда гос¬
подствующие классы нового общества временно могли использовать в
своих корыстных интересах старые, отсталые формы эксплуатации тру¬
дового населения,если они в какой-то степени приносили еще доход и спо¬
собствовали их обогащению. Применение остготской феодализирующейся
знатью труда рабов для обработки своих имений в Италии показывает,
что корыстные устремления, классовые интересы, алчная жажда наживы,
необходимость в рабочих руках толкали остготскую знать на использова¬
ние старых, низших, уже изживающих себя форм эксплуатации, в частно¬
сти рабства.
Кроме того, это объясняется еще и тем, что до завоевания Италии у
остготов довольно широкое распространение получило патриархальное
рабство и остготская знать уже и тогда использовала труд рабов, а во вре¬
мя завоевания Италии привела с собой на Аппенинский полуостров не¬
мало своих рабов, слуг и других зависимых от нее людей, которых она
подчинила еще в предшествующий период (F. Dahn, ук. соч., IV, стр. 86).
В связи с этим можно высказать предположение, что наличие у остготов
еще до завоевания рабства, хотя и примитивного, сыграло свою роль в
дальнейшем временном укреплении рабовладения в остготском королев¬
стве в Италии и нашло свое отражение в остготском законодательстве.
С другой стороны, живучесть рабовладельческих отношений в Италии того
времени объясняется также и тем, что старый, отживающий класс рабовла¬
дельческой аристократии, далеко еще не полностью разбитый, не хотел
уступать своих позиций и вновь и вновь цеплялся за сохранение рабовла¬
дения. Основой временного союза остготской знати и старой римской
рабовладельческой аристократии при первых остготских королях и была
общая классовая политика в отношении народных масс, в особенности в от¬
ношении рабов. Естественно, что суровые предписания остготского законо¬
дательства, направленные против малейшего проявления неповиновения со
стороны рабов, были внесены в эдикт Теодориха и в другие законодатель¬
ные предписания того времени не без влияния римской рабовладельче¬
ской аристократии, живо сохранившей в своей памяти народные восстания
предшествовавшего времени и стремившейся к укреплению власти госпо¬
дина над его рабами.
Таким образом, в «варварских» завоеваниях необходимо четко разли¬
чать политику «варварской» знати и позицию рядовых воинов, основной
массы «варваров». «Варварская» знать и «варварские» вожди и короли
очень часто использовали в своих корыстных, классовых интересах завое¬
вания, добытые в совместной борьбе народных масс Римской империи и
основной массы «варваров». В частности, остготская знать с самого начала
завоевания Италии ради своих корыстных интересов пошла на сближение
с римской рабовладельческой аристократией; заигрывала с Восточно-Рим¬

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
101
ской империей и католической церковью и, если бы не сопротивление на¬
родных масс, она готова была бы пойти даже на возрождение рабовладе¬
ния. Поэтому следует резко различать объективно положительное зна¬
чение «варварских» завоеваний, способствовавших разрушению рабовла¬
дельческой империи и уничтожению рабовладельческого строя, несущих
и созидательный элемент в виде общинных отношений и свободного кре¬
стьянства, и политику «варварской» знати и «варварских» правителей,
иногда даже тормозивших разрушение старого мира, что весьма ярко ска¬
залось в правление остготского короля Теодорихаи его ближайших преем¬
ников.
II. Колонат и положение колонов. Как ни значительна была роль ра¬
бовладения в экономической жизни остготской Италии VI века, все же
большую роль, чем рабство, играл в то время уже колонат. Важным свиде¬
тельством возрастания удельного веса колоната в экономической жизни
Италии VI века по сравнению с предшествующим временем являются весь¬
ма существенные изменения, внесенные в остготское законодательство,
в отличие от предписаний римского права. Так, во многих случаях, когда
в рескриптах римских императоров речь шла только лишь о рабах, в эдикте
Теодориха наряду с рабами дополнительно упоминаются и колоны1. При
этом надо отметить, что подобные дополнения были внесены остготским
правительством в весьма важные постановления эдикта, касающиеся
существенных вопросов социально-экономической жизни того времени.
Так, например, в предписании эдикта, запрещающем принимать беглых
рабов, в основу которого положено постановление Константина от 317 г.1 2,
остготским правительством было сделано чрезвычайно существенное допол¬
нение: теперь запрещалось принимать и укрывать не только беглых ра¬
бов3, но и чужих колонов4.
При этом в эдикте Теодориха изменено также и наказание за подобный
проступок: уплата альтернативной денежной суммы в 20 солидов за каж¬
дого раба или колона заменена передачей возмещения в виде еще одного
раба такой же ценности. Можно предположить, что в связи с общей нату¬
рализацией хозяйства, сокращением денежного обращения и острой нуж¬
дой в рабочих руках землевладельцам выгоднее было получать возмеще¬
ние в виде рабов, а не в форме денежной компенсации. Не исключена воз¬
можность, что подобное изменение было внесено в эдикт Теодориха также
и под влиянием германского права (см. F. Dahn, ук. соч., IV, стр. 83).
В данной статье эдикта Теодориха раб и колон приравниваются друг к дру¬
гу в том отношении, что за прием и укрывательство того и другого устанав¬
ливается одинаковое наказание. Вместе с тем дополнение о колонах,
внесенное в эту статью, доказывает, что колоны составляли важную для
землевладельцев категорию сельского населения и бегство их наносило
значительный ущерб их хозяйству. Весьма важным предписанием эдикта
Теодориха, красноречиво свидетельствующим о том, что защита прав
землевладельцев на владение колоном являлась одной из важнейших
задач остготского законодательства, было постановление о возвращении
прежним хозяевам освобождавшихся из вражеского плена рабов и коло¬
нов, или закреплении их за новыми владельцами, если они были кому-либо
уже проданы (Ed. Th., § 148). В специальном же предписании римского
1	§§ 84, 97—98, 104, 109, 121, 128 и 148.
2CI, VI, 1, 4; CTh, V, 9.
3	CI, VI, 1,4: «... Всякий, кто беглого раба, без ведома его господина, примет в
свой дом или поле, пусть возвратит его вместе с другим рабом (равной стоимости) или
уплатит 20 солидов». Cp. Br. CTh, IV, 8, 3; LRBurg., VI, 2.
4	Ed. Th., § 84: «Тот, кто, зная об этом, примет беглого раба (servum) или чужого
колона (sive colonum alienum) и спрячет его, пусть возвратит господину его самого <·,
приплатой и с его пекулием и даст еще другого раба такой же стоимости».

3. В. УДАЛЬЦОВА
права, касающзмся этого вопроса, говорится лишь о возвращении прежним
хозяевам освэбэднвшнхся из плена рабов (CI, VIII, 51,10).
Неограниченные права господина не только по отношению к сельским
разам (mancipia rustica), но и по отношению к колонам-оригинариям,
простирающиеся вплоть до продажи их без земли, переведения в город и в
другие имения,санкционировались 142-й статьей эдикта Теодориха. В эдикте
особо оговаривалось, что долг колона и раба, сделанный без ведома их
госпздина, возмещается из пекулия как раба, так и колона (§ 121). Колон
упоминается наряду с рабом и в 98-й статье эдикта, говорящей о случайном
пэжаре, возникшем на поле господина по их вине, в то время как в анало¬
гичном предписании римского права речь идет только о рабе (Paul., Sent.,
V, 20, 3—4). То же самое мы видим и в предписании эдикта (§ 109) о насиль¬
ственном похищении какого-либо имущества, совершенном рабом или ко¬
лоном.
Весьма показательным для общей социальной направленности остгот¬
ского законодательства является и то, что дополнительное упоминание
колонов наряду с рабами вводится остготским правительством еще и в тех
статьях эдикта Теодориха, которые касаются правонарушений со стороны
угнетенных слоев сельского населения, явно носящих характер социальной
борьбы. Так, например, колон упоминается вместе с рабом и оригинарием
в 97-й статье эдикта, карающей сожжением за совершение поджога дома или
виллы, причем все упомянутые категории зависимого населения противо¬
поставляются свободным людям4. Особо оговаривается в эдикте (§ 104) уча·
стие колонов, совместно с рабами, в самовольных захватах земель и нару¬
шении границ чужого поля, причем в аналогичном предписании римского
права упоминаются только рабы (Paul., Sent., V, 22, 2). За совершение
подобного преступления колон, так же как и раб, подлежит смертной ка¬
зни2. Колон-оригинарий вместе с рабом упоминается в эдикте в качестве
похитителя скота (Ed. Th., § 56). Среди лиц, бежавших от произвола
своих господ, наряду с рабами,в эдикте называются также и колоны (§ 84).
Приведенные данные показывают, что остготское правительство в ряде
случаев стремилось распространить на колонов те же суровые постановле¬
ния, которые касались рабов, закрепляя за господами владельческие права
на их колонов и строго преследуя всякое сопротивление со стороны за¬
висимого населения.Вместе с тем, все это является неоспоримым свидетель¬
ством роста удельного веса колоната в экономике страны, увеличения за¬
интересованности крупных земельных собственников в использовании
труда колонов, что служит, в свою очередь,выражением борьбы двух тен¬
денций — рабовладельческой и феодальной в сельском хозяйстве Италии
того времени.
В источниках той эпохи, в частности в законодательных памятниках,
колоны обозначаются тремя особыми терминами,указывающими на суще¬
ствование некоторых различий в положении отдельных групп внутри этой
социальной категории населения Италии VI века. Наряду с термином co¬
loni3, сельское зависимое население обозначается в источниках термином
originarii4, а иногда и термином rustici5. 1 * 3 4 51	В римском праве эпохи Поздней империи также встречается противопоставле¬
ние колона свободному человеку. См. Br. Nov. Valentin., IX, 1; CTh, V, 10, 1;
X, 71, 3; CI, XI, 48, 16.
a Ed. Th., § 104. Согласно предписанию римского права, раб за совершение по¬
добного преступления ссылался на каторжные работы в рудники (Paul., Sent.,
3	Ed.’ Th. §§ 84, 97—98, 104, 109, 121, 128 и 146—148.
4	Ed. Th., §§ 48, 56, 63—68, 80, 97 и 142.
5	Ed. Th., §§ 69, 150 и 152; Cassiod., Var., I, 2; II, 13; VI, 9; VIII, 31—33;
XII, 5 и 14; RPR, № 656 и др. См. ниже, стр. 109.

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
103
1. Оригинария (originarii). Среди колонов Италии в
период остготского владычества самой низшей категорией,наиболее близ¬
ко стоявшей по своему положению к рабам, являлись колоны-оригинарии,
во многих отношениях представлявшие промежуточную социальную груп¬
пу между рабом и колоном. Низкое положение колонов-оригинариев
объясняется уже самим происхождением этой категории зависимых людей
из посаженных на землю рабов1. Неполноправное положение колонов-
оригинариев сохранялось и в остготском королевстве, что явствует из
целого ряда предписаний эдикта Теодориха, в которых рабы и оригинарии,
хотя и различаются, но по существу приравниваются друг к другу. Так,
например, за похищение девушки-рабыни (ancilla) или оригинарии (aut
originariam) закон устанавливает одинаковое наказание, как бы уравни¬
вая тем самым их положение (Ed. Th., § 21). За угон скота, совершенный
рабом (servus) или оригинарием (aut originarius), в равной степени отвечает
их господин, который может по своему желанию или компенсировать при¬
чиненный ими ущерб, или выдать их судье для предания смертной казни
{Ed. Th., § 56). Положение раба и оригинария уравнивается и в 63-йстатье
эдикта, касающейся насилия над свободной женщиной. Бесправное, весь¬
ма низкое общественное положение оригинариев, близкое к положению
рабов, достаточно отчетливо видно из предписания эдикта Теодориха о
том, что свободный, не зависящий ни от какой городской общины человек,
вступив в связь с чужой рабыней или оригинарией, в случае, если он не
может дать господину девушки установленное законом возмещение, мо¬
жет остаться во власти господина женщины, при этом он не имеет права
не только расторгать с ней свой союз, но и уйти от господина, даже в слу¬
чае ее смерти (§ 64). Таким образом, свободный, но бедный гражданин,
вступивший в связь не только с рабыней, но и с оригинарией, фактически
терял свою свободу и превращался в зависимого от ее господина человека.
Более того, он был обязан оставаться в зависимом положении даже после
смерти женщины1 2. В заключительной части этой статьи эдикта указывает¬
ся, что если господин не согласится на это или сам свободный не пожелает
остаться в поместье, но в то же время не будет в состоянии выдать гос¬
подину в качестве возмещения двух рабов, то, жестоко битый палками,
он делается коллегиатом соседней городской общины,т.е. опять-таки пре¬
вращается в неполноправного, зависимого от городской общины человека.
Можно предположить, что в реальной действительности того времени по¬
добные случаи были нередки и что такого рода союзы являлись одним из
способов прикрепления свободных, но бедных людей к поместью крупных
землевладельцев и превращения их в зависимых лиц.
В этом предписании эдикта Теодориха опять-таки проявляется общая
тенденция остготского законодательства к ухудшению положения народ¬
ных масс, стремление остготского правительства закрепить трудовое на¬
селение Италии за поместьями крупных собственников. Однако остготское
законодательство все же проводит совершенно определенную грань между
рабом и оригинарием. Так, например, в эдикте Теодориха особо оговари¬
вается, что все потомство, рожденное от союза свободного человека, ори¬
гинария или раба и рабыни (ancilla), наследует положение матери, т. е.
превращается в рабов ее господина (§ 65). Если же чужой раб или свобод¬
1	Сам термин originarii «уроженцы» восходит ко второй половине IV в. и перво¬
начально относился преимущественно к посаженным на землю рабам и лишь позднее
стал применяться и по отношению к низшей категории колонов (см. Е. Stein, ук.
соч., II, стр. 132—134).
2	Характерно,, что в римском праве свободный человек, вступивший в связь о
зависимой женщиной и оставшийся жить в поместье ее господина, сохраняет свою
свободу (salva ingenuitate), хотя и теряет право ухода (Nov. Valentin., Ill, 30, 5).

104
3. В. УДАЛЬЦОВА
ный человек вступит в связь с оригинарией, то дети, рожденные от этого
союза, все же (nihilominus) наследуют статус матери, то есть остаются на
положении оригинариев (§ 66; ср. CI, XI, 47, 16). В случае же, если
чужой оригпнарий вступит в связь с оригинарией, то 2/з потомства получает
господин отца, а х/з— господин матери (Ed. Th., § 67; ср. CTh, V, 10, 3).
Зависимое, совершенно бесправное, но все же отличающееся от раб¬
ского, положение оригинариев в остготском королевстве со всей отчетли¬
востью видно из весьма жесткого предписания эдикта Теодориха, заим¬
ствованного из римского права: «Оригинария, покинувшая место своего ро¬
ждения, может быть возвращена обратно в течение 20 лет. Если же ориги¬
нария по истечении 20 лет окажется, согласно этому предписанию, утрачен¬
ной для своего господина, тем не менее ее потомство, рожденное в течение
этого 20-летнего срока, пусть не будет потеряно господином матери, со¬
образно с требованием нового закона»1. Таким образом, оригинарии рас¬
сматривались в остготском государстве как лица, находящиеся не только
в поземельной, но и личной зависимости от своих господ2. Оригинарии,
наряду с рабами и вольноотпущенниками, под страхом смертной казни
были лишены права выступать свидетелями по делу своих господ или их
детей, даже в том случае, если они давали показания в их пользу (Ed. Th.,
§ 48; CTh, IX, 6, 3). Тем самым лишний раз подтверждались их юридиче¬
ская неправоспособность и зависимое положение. Оригинарии, вместе с
рабами и колонами, противопоставляются свободным людям и в 97-й ста¬
тье эдикта Теодориха, направленной против поджогов чужого имущества,
в том числе домов и вилл крупных землевладельцев. В этом постановлении
такие социальные категории, как раб, колон и оригинарий, объединяются
в единую группу, и за совершение преступлений, носящих характер со¬
циального сопротивления, подтвергаются самой жестокой каре, в отличие
от свободных граждан, которые за подобные же проступки присуждаются
к значительно более мягкому наказанию.
Наиболее ярким показателем дальнейшего ухудшения положения ко-
лонов-оригинариев в остготском королевстве, под давлением все возрастаю¬
щих притязаний остготской и римской феодализирующейся знати, являет¬
ся известное нововведение правительства Теодориха, предоставляющее
крупным землевладельцам право переселять в другие свои имения или
в город и отчуждать без участка земли не только сельских рабов (manci¬
pia rustica), но даже и колонов-оригинариев (Ed. Th., § 142).
Анализ употребления термина mancipia как в самом эдикте Теодориха,
так и в других памятниках того времени доказывает,что в 142-й статье эдик¬
та речь идет о разрешении господам переселять и отчуждать без земли
не только сельских рабов, но и других зависимых людей, в частности коло¬
нов-оригинариев. Это подтверждается также анализом употребления тер¬
мина оригинарий (originarius) в эдикте Теодориха. Как было показано выше,
остготское законодательство всегда различает рабов и оригинариев, хотя
иногда и уравнивает их положение (Ed. Th., § § 48, 56, 63—68, 80, 97 и 142).
Вместе с тем, на наш вгляд, упоминание в 142-й статье эдикта Теодориха
наряду с рабами именно такой категории зависимого населения, как
колоны-оригинарии, отнюдь не случайно. Именно оригинарии по своему
положению более других категорий зависимых людей приближались к ра¬
бам, и поэтому остготскому правительству было легче законодательным 1 21	Ed.Th., § 68; CTh, V,510, 1, § 3; Nov. Valentin.,III, 30, 2. Под «требованием нового
закона» в эдикте Теодориха подразумевается именно это предписание Валентиниана III.
Следует особо подчеркнуть, что термин colona рескрипта римского императора остгот¬
ский король заменяет термином originaria, считая их равнозначными, что указывает
на идентификацию понятия колон и оригинарий.
2	CTh, V, 8, 1; X, 12, 2; XIII, 13; СТ, ХТ, 50. 2.

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
105
путем санкционировать переведение на положение городских рабов или
отчуждение без земли именно этой наиболее бесправной и зависимой
части колонов1.
Вместе с тем не подлежит сомнению, что для колонов-оригинариев во-
прос о сохранении известных гарантий пользования тем участком земли,
на котором они жили и который обрабатывали, был одним из важнейших
моментов в их борьбе за отвоевание их трудовой собственности и свободы.
Потеря этих гарантий безусловно значительно ухудшала их положение,
обрекала на то, чтобы стать жертвой полного и неограниченного произвола
господ, которые могли теперь в любую минуту их продать, променять,
подарить или перевести в городские эргастерии на положение городских
рабов. Бесспорно и то, что трудовое население Италии оказывало реши¬
тельное сопротивление новым попыткам со стороны господ фактически
низвести их на положение рабов и лишить их наследственного, освящен¬
ного обычаем права жить и трудиться на тех землях, на которых родились
они сами и их отцы и деды. Потеряв постепенно право собственности на
обрабатываемую ими землю, колоны, в том числе и оригинарии, упорно
стремились к сохранению хотя бы освященных обычаем прочных прав поль¬
зования своим земельным участком·
В период господства остготов в Италии остготская и римская феода-
лизирующаяся знать, широко применявшая труд колонов для обработки
захваченных ею земель, была особенно заинтересована в свободном рас¬
поряжении колонами, в частности оригинариями, с целью переселения их
из одних имений в другие, а также приобретения новых колонов путем
покупки, обмена и дарения. Остготская знать требовала от правительства
уничтожения всяких преград, мешавших свободе хозяйственной деятель¬
ности новых землевладельцев, в целях обеспечения их имений рабочими
руками.
В интересах именно этих группировок господствующего класса остгот¬
ского королевства и было издано столь суровое предписание правительства
Теодориха, которое с сознательной целью уничтожило ранее существо¬
вавшие установления римского права, запрещавшие продавать коло¬
нов без земли (Nov. Valentin., Ill, 12). Отмена этих ограничений,
произведенная правительством Теодориха в интересах остготских и рим¬
ских крупных землевладельцев, вполне совпадает с общей социальной
направленностью всего остготского законодательства и с другими предпи¬
саниями эдикта Теодориха, касающимися положения колонов-оригинариев
(Ed. Th., §§ 56, 65—68, 80 и 97).
Но остготское правительство проводило это мероприятие все же с”,не¬
которой оглядкой, опасаясь, повидимому, выступлений народных масс и
недовольства со стороны части господствующего класса, ибо оно не рас¬
пространило это предписание на все категории сельского зависимого на¬
селения Италии, а особо оговорило, что предписание относится лишь к
сельским рабам, посаженным на землю, и к низшей категории колонов,—
1	О том, что оригинарии упомянуты в 142-й статье отнюдь не случайно, свидетель¬
ствует также и весьма показательная оговорка, внесенная в это предписание эдикта,
гласящая,что никакие судебные дела не могут возникать по поводу подобных действий и
распоряжений господ,—«даже под предлогом происхождения» (Ed. Th., § 142). Эта
весьма существенная оговорка относится к оригинариям и свидетельствует о том, что
до издания данного предписания эдикта оригинарии, ссылаясь на свое происхожде¬
ние, не желали покидать имений, где они родились, и оказывали сопротивление по¬
пыткам со стороны господ продать их без земли, перевести в город или в другое имение.
По этому поводу, повидимому, возникали судебные процессы, основанием для которых
являлись законодательные предписания, относящиеся к эпохе Поздней империи и
запрещающие продавать колонов без участка земли и переводить их, подобно рабам*
в состав городских слуг (CTh, V, 6, 3; XI, 1, 26; CI, XI, 48. 7; N. ValentiD., Ill, 12, 1).

106
3. В. УДАЛЬЦОВА
к оригпнариям. И хотя угнетенное население в тот момент потерпело пора¬
жение, ибо сила была на стороне остготской знати, заключившей союз с
римской рабовладельческой аристократией, все же народные массы Ита¬
лии вскоре вновь поднимутся на борьбу за свое освобождение и за свое
право владеть землей, возделанной трудами их рук.
2.	Колоны (coloni). Несмотря на известную неясность и путан-
ность терминологии юридических и других памятников остготского вре¬
мени, все же можно намзтить определенную грань между колонами-ори-
гинариями и собственно колонами (coloni). В эдикте Теодориха originarii
и coloni упоминаются раздельно. Так, например, в статье 97-й (о под¬
жоге) колоны (coloni), хотя и причисляются, наряду с рабами и ори-
гинариями, к категории зависимых людей, противопоставленных сво¬
бодным гражданам, но упоминаются отдельно и от рабов, и от ори-
гинариев. Если в остготском законодательстве оригинарии в большинстве
случаев прямо приравниваются по своему положению к рабам, то в отно¬
шении колонов эта тенденция выражена уже в значительно меньшей сте¬
пени, хотя и в положении этой социальной категории имелись некоторые
черты, которые сближали их с рабами. При этом необходимо заметить, что
законодательство остготских королей в ряде случаев стремится закрепить
и даже усилить те правовые нормы, иногда почерпнутые им из римского
права, которые сближали положение раба и колона. Весьма показатель¬
ным в этом отношении является самостоятельное предписание эдикта
Теодориха о возврате прежним хозяевам не только освободившихся из
плена рабов, но и колонов (§ 148). Это предписание свидетельствует, что
колон рассматривался как собственность господина, подлежащая возвра¬
ту1. В своем стремлении обеспечить крупных землевладельцев рабочими
руками остготское правительство санкционирует возврат прежним вла¬
дельцам не только рабов, но и колонов, поскольку, как мы видели, труд
колонов приобрел большое значение в хозяйственной жизни Италии того
времени.
Вмэсте с тем попавший в плен]колон мог быть продан в рабство и перей¬
ти на положение раба, причем он считался уже собственностью нового
владельца1 2. На основании предписания параграфа 84-го эдикта Теодориха
можно предположить, что колонов в особых случаях, в частности, в слу¬
чае их бегства от своих господ, закон разрешал во время судебного рассле¬
дования подвергать пытке, так же как и рабов (cp. Nov. Valentin., III,
23). Колон, так же как и раб, в случае насильственного похищения чу¬
жого имущества (Ed. Th., § 109) или совершения поджога на поле хозяина
(Ed. Th., § 97) может быть выдан господином судебным властям для казни,
если господин не пожелает возмещать за него убытки3. Если господин не
желает защищать на суде своего раба, колона или сына, находящегося в
его власти, то он может также передать их для наказания судье. Однако
•сын (как свободное лицо) может и сам защищаться на суде, в то время как
раб и колон в данном случае оба лишены юридической правоспособности
(Ed. Th., § 128). Господин может принудить своего колона, так же как и
раба, к совершению какого-либо преступления, с целью извлечения для
себя выгоды4, что указывает на возрастание личной зависимости колона
1	Cp. CTh, V, 6, 3; 18, 1; CI, XI, 48, 8.
2	Ed. Th., § 148. Cp. CTh, V, 18, 1; X, 12, 2; XIII, 1,3; CI, XI, 50, 2.
3	Ed. Th., §§ 97 и 109. Cp. CI, III, 26, 8; 41,4.
4	Например, господин мог принудить колона к совершению насильственного
похищения чужого имущества (Ed. Th., §§ 75 и 109), к захвату чужой земли (Ed. Th.,
§ 104), подослать в чужой дом с корыстной целью (Ed. Th., § 84) и др. Крупные зем¬
левладельцы в эпоху Поздней империи также использовали колонов в своих воору¬
женных отрядах, с целью нападения на владения своих соседей (CTh., XIII, 1, 3; XV,
15, 1; S i d. А р р о 1., Ер. III, 3).

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
107
от господина. Однако, наряду со стремлением сблизить положение не толь¬
ко оригинариев, но и колонов с положением рабов, в остготском законода¬
тельстве проводится между ними и весьма четкое разграничение. Так, в
ряде случаев за колонами в эдикте Теодориха признаются такие права,
которые существенным образом отличают их как от рабов, так и от оригина-
ризв. В качестве наиболее яркого примера можно привести предписание
эдикта, согласно которому судебное дело о краже плодов, похищенных из
.имения (fundus), может возбудить не только господин, но и колон, ибо это
важно и для того, и для другого Ч В данном случае закон признает право¬
способность колона и считает его юридической стороной в судебном деле,
л то время как раб, согласно законодательным предписаниям, не мог са¬
мостоятельно возбудить судебное преследование, если у него была соверше¬
на кража; за него это мог сделать только его господин (Вт. Paul., II, 32,21).
Однако необходимо особо подчеркнуть, что остготское законодательст¬
во признает юридическую правоспособность колона именно в таких судеб¬
ных делах, когда колон выступает защитником не только своих интересов,
но и имущества своего господина, ибо ведь в сохранении урожая поместья
в равной степени были заинтересованы и колоны и их господин. В этом
случае законодательство отражает те реальные экономические связи, ко¬
торые соединяли между собой господствующий класс и трудовое население
Италии того времени1 2. Весьма характерно также, что в эдикте Теодориха
coloni не упоминаются в числе лиц, которым было запрещено выступать
в качестве свидетелей против своих господ (§ 48). Тем самым, повидимому,
остготское правительство молчаливо признавало установления римского
права эпохи Поздней империи, согласно которым колонам не запрещалось
выступать в суде в качестве свидетелей3. Это доказывает признание ост¬
готским правительством за колонами некоторой, хотя и ограниченной пра¬
воспособности4.
Весьма важны для определения положения колонов предписания ост¬
готского законодательства, указывающие на тесную экономическую связь
колона с участком земли, который он обрабатывал. Несмотря на то, что
участок земли, полученный колоном от господина, в эдикте Теодориха
называется так же, как и рабский надел, пекулием (§ 121), права колона
на этот земельный участок были бесспорно более прочными, чем права
раба или оригинария. Так, по закону колоны могли в судебном порядке
защищать от хищений урожай, собранный с этого участка земли (fundus —
Ed. Th., § 146), а также продавать свой урожай (с ведома и разрешения
господина — GTh, XIII, 1, 10, 3). Более прочная связь колонов (coloni)
с землей явствует также и из 142-й статьи эдикта Теодориха, согласно кото¬
рой господам разрешалось отчуждать без земли лишь колонов-оригина-
риев, а отнюдь не собственно колонов. Несмотря на то, что, ограждая иму¬
щество господина, законодательство предписывало возмещать долг колона
(так же, как долг прокуратора, кондуктора и раба) из его пекулия5 6 в преде¬
1	Ed. Th., § 146: De frugibus ab aliquo ex fundo cuiuslibet sublatis, tam colonus
quam dominus, quia utriusque interest, agere potest. Gp. Paul., Sent., II, 31, 30, где
речь идет о свободном колоне-кондукторе (de libero conductore).
2	См. И. В. Сталин, Марксизм и вопросы языкознания, Госполитиздат, 1950,
*тр. 19.
8 Вг. GTh, V, И, 1; S у m m., Ер. VII, 56.
4	В римском праве колонам запрещалось возбуждать гражданские иски против
своих господ, за исключением только дел, касающихся незаконного повышения гос¬
подами размера оброка сверх установленного обычаем (GI, XI, 50,1; 2). Но с разрешения
господ колоны могли вести в суде процессы по гражданским делам (Вг. GTh., V, 11,1).
6	Ed. Th., § 121. Характерно, что в аналогичном предписании римского права
речь идет о пекулии управляющего (actor), серва и прокуратора (GTh, II, 32,1).
В эдикте же Теодориха «actor» заменен «colonus» (§ 121).

3. В. УДАЛЬЦОВА
108
лах стоимости этого пекулия, колон, повидимому значительно свободнее,,
чем раб, мог заключать различные сделки1. Весьма характерно для по ложе-
нпя колонов в остготском государстве и то, что законодательство остгот¬
ских королей умалчивает о статусе потомства колонов (coloni) и о брачном-,
праве для этой категории зависимых людей, в то время как потомство ори-
гинариев по закону считается собственностью господ и их союз рассматри¬
вается не как законный брак, а как сожительство (contubernium — Ed.
Th., §§ 66 и 67. Cp. Br. Nov.Valentin., IX, 1). Таким образом, колоны1 2, в
отличие от оригинариев, ближе стоявших по своему положению к рабам,
имели некоторые юридические права, а также обладали большей хозяйст¬
венной самостоятельностью. При этом необходимо подчеркнуть, что дли¬
тельное и фактически наследственное владение колонами их участками
земли затрудняло для господ сгон с земли этой, более, повидимому, способ¬
ной к сопротивлению категории зависимого населения Италии того вре¬
мени3.
Следовательно, на основании анализа источников, относящихся ко
времени правления первых остготских королей, мы можем придти к за¬
ключению, что собственно колоны (coloni) несколько отличались от коло-
нов-оргинариев как по своему экономическому, так и правовому положе¬
нию. Они сохраняли больше черт, присущих свободным гражданам, чем*
оригинарии, статус которых в ряде случаев приближался к положению
рабов.
3.	Рустики (rustici). В период остготского владычества в
Италии значительно ближе к свободным крестьянам, чем колоны, стояли,
повидимому, рустики. Однако выяснение реального значения термина
рустик (rusticus)KaK для остготского времени, так и для предшествовавшего*
ему периода4, наталкивается на значительные трудности, ибо употребле¬
ние этого термина в источниках отличается крайней расплывчатостью, а
иногда даже и противоречивостью. Тем не менее в законодательных па¬
мятниках остготского времени, а также в современных им нарративных
источниках имеются некоторые ценные сведения, позволяющие придти
к заключению, что под термином rustici в остготском государстве подразу¬
мевалось зависимое сельское население, по своему положению сходнее с
колонами (coloni),но ближе,чем собственно колоны, стоявшее к свободным
людям и пользовавшееся некоторыми, довольно существенными преимуще¬
ствами.
1	В Восточно-Римской империи колон в VI в. еще сохранял право распоряжения
своим пекулием (С1,Х1, 48, 19).
2	В переписке Кассиодора упоминание о колонах встречается только один раз:
призывая поссессоров и куриалов области бруттиев возвратиться в города, К а с с и-
о д о р указывает, что в их общинах (in civitatibus suis) имеются колоны (coloni)r
которые старательно возделывают поля (Var., VIII, 31, 4). Столь редкое упоминание
термина coloni в переписке Кассиодора, на наш взгляд, еще не может служить доказа¬
тельством незначительной распространенности этой категории зависимого населения
в Италии VI века, ибо при расплывчатости терминологии Кассиодора собственно co¬
loni часто могут скрываться под более общим названием рустиков (rustici), или три-
бутарпев (tributarii) (Var., IV, 36; V, 39; IX, 9; X, 27; XI, 7 и 15; XII, 16 и 28).
В частности, в том же письме, в котором Кассиодор упоминает о колонах, он
призывает поссессоров и куриалов Бруттия отделиться от деревенщины (rusticitas),
подразумевая под этим термином всех сельских жителей, в том числе и только-что
упомянутых им колонов (Var., VIII, 31, § 4).^
3	Ed. Th., 142. Cp. Dig., XLIII, 26, 6; CTh, IX, 27, 6; CI, VII, 39, 2. А. P. К о p-
c у H с к и й (ук. соч., стр. 60) ошибается, когда утверждает, что в 84-й статье эдикта
Теодориха речь идет о праве господ обменивать колонов без земли. В этой статье эдикта
говорится лишь о запрещении принимать беглых рабов и чужих колонов.
4	М. Е. Сергеенко в своей весьма ценной работе «К истории колонатных
отношений» (ВДИ, 1949, № 2) достаточно убедительно доказала, что в эпоху Поздней
Римской империи термин rusticus применялся преимущественно по отношению к ко¬
лонам.

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
109
Наиболее показательным для характеристики {положения рустиков в
•остготском государстве является чрезвычайно важное предписание эдик¬
та Теодориха, к тому же являющееся нововведением самого остготского
правительства. Это предписание гласит: «Никому не дозволяется против
воли господина требовать от чужого рустика (rustico alieno) работы или
услуг (operas aut obsequium imperare) и не разрешается пользоваться его
рабом (eius mancipio) или быком, за исключением того случая, когда это
делается по жзланию самого рустика, или кондуктора, или господина»
{Ed. Th., § 150). Нарушитель этого постановления был обязан уплатить
в качестве возмещения за день работы рустика или быка по одному золотому
солиду 1.При анализе этой статьи эдикта Теодориха прежде всего бросается
в глаза некоторая двойственность в положении рустика. С одной стороны,
в данном случае рустик выступает как человек зависимый, подчиненный
воле господина, без разрешения которого запрещается использовать его
труд. G другой стороны, мы видим, что сам рустик обладает и некоторыми
преимуществами по сравнению с другими, более низшими категориями
зависимых людей. Прежде всего, ему принадлежат некоторые права на
имеющиеся у него средства производства, состоящие из рабов и рабочего
скота. Этими средствами производства рустик в известных случаях может
распоряжаться, независимо от воли господина, ибо в эдикте особо огова¬
ривается, что без согласия самого рустика нельзя использовать труд его
раба или быка. Следовательно, использование находящихся в распоря¬
жении рустика средств производства было возможно при наличии соглаше¬
ния с самим рустиком1 2. Это предписание эдикта Теодориха, на наш взгляд,
является весьма важным свидетельством того, что рустики, как наи¬
более близкая к свободным крестьянам категория колонов, имели возмож¬
ность сравнительно свободно распоряжаться своими средствами произ¬
водства, и что остготское правительство было принуждено не только при¬
знать, но и санкционировать это важное право рустиков3.
Вместе с тем в остготском законодательстве термин rustici в отдельных
«случаях употребляется как собирательное понятие для обозначения сель¬
ского населения, как зависимого от своих господ, так иногда и свободного
(Ed. Th., §§ 69 и 152). В качестве примера употребления термина rusti¬
cus для обозначения зависимого человека можно привести предписание
эдикта Теодориха (§ 152) о том, что в случае убийства кем-либо раба или
рустика их господин может по своему усмотрению или возбудить уголовное
дело, или же предъявить к убийце гражданский иск и потребовать мате¬
риальной компенсации за потерю зависимых от него людей.
Скорее всего в данном случае термин rusticus носит характер собиратель¬
ного обозначения всех зависимых от господина сельских жителей (исклю¬
чая, конечно, рабов), за убийство которых господин может требовать воз¬
мещения материального ущерба, связанного с потерей зависимых от него
лиц4. Такое же собирательное, обобщающее значение имеет термин rus-
1	Ed. Th., 150. Cp. Cassiod., Var., I, 2; II, 13; VI, 9; VIII, 31—33; XII, 5,14.
2П. Виноградов (ук. соч., стр. 92) считает, что 150-я статья эдикта Теодо¬
риха характеризует положение всех колонов Италии (без различия в статусе их отдель¬
ных категорий). При этом он подчеркивает, что теперь воля господина заменяет закоп
и наступает период· господства обычая.
3	А. Р. Корсунский (ук. соч. стр. 61), интерпретируя эту статью эдикта
Теодориха, подчеркивает, что, согласно этому предписанию, собственник земли мог
распоряжаться средствами производства, находящимися в пользовании у колова-
рустика. Однако он оставляет в тени то обстоятельство, что сам рустик также мог
давать согласие на использование его раба и быка (eius mancipio aut bove), что ука¬
зывает на наличие прав у самого рустика на эти средства производства.
4	При этом следует особо подчеркнуть, что упоминание рустиков в данной статье
является добавлением самого остготского правительства, а из римского права займ-

но
3. В. УДАЛЬЦОВА
ticus в статье 69-й эдикта Теодориха, где говорится о бегстве различных:
категорий населения (рабов, коллегиатов и куриалов) с их прежних мест
жительства и закреплении их по прошествии 30 лет за новыми хозяевами.
В этом предписании эдикта Теодориха подчеркивается, что с согласия
самих беглых рустиков и куриалов возникают различные злоупотребле¬
ния с целью нарушения закона о 30-летней давности, причем термин rus¬
ticus здесь применяется для обозначения различных категорий сельского
населения, в противоположность городскому (куриалам).
Двойственная природа термина rusticus еще более ярко обнаружи¬
вается в «Вариях» Кассиодора, где этот термин употребляется в раз¬
личных значениях и обозначает то свободного сельского жителя*
(Var., VIII, 31,5), то несвободного или полусвободного человека, завися-
щего от своего господина (Var., II, 13; VI, 9; VIII, 31—33), а в отдельных
случаях даже сельского раба (famulus — Var., VIII, 30; XI, 10). В неко¬
торых случаях рустики как определенная категория сельских жителей
включаются Кассиодором (так же, как и Эннодием) в обобщающее понятие*
homines1. Иногда они упоминаются в качестве homines ecclesiae (Cassiod.,.
Var., II, 29; IV, 44) или familiares (там же, IV, 44), которые могут быть или
несвободными людьми, или вольноотпущенниками* 1 2. В одном месте у Кас¬
сиодора рустики предстают перед нами как обедневшие свободные люди,,
уже теряющие свободу, которые могут быть подвергнуты позорному
наказанию палками (Var., VIII, 33).	[ ;
В письме короля Аталариха к одному из правителей Лукании и Брут-
тия — Северу рассказывается о том, как во время ежегодной ярмарки в Лу¬
кании, вследствие «наглой дерзости» местных рустиков, происходят на¬
падения на торговцев. В том случае, когда виновником подобного престу¬
пления являлся кто-либо из рустиков, он подвергался наказанию пал¬
ками, и, публично отведенный на казнь, должен был этим позорным на¬
казанием искупить свой проступок (Cassiod., Var., VIII, 33, 1—2). Необ¬
ходимо особо отметить, что к установлению порядка и преследованию*
рустиков привлекались не только государственные чиновники, но и пос-
сессоры и кондукторы окрестных имений (там же, § 2). Порою, стремясь,
изобразить картину процветания Италии в правление остготских королей,
Кассиодор впадает в явную идеализацию положения рустиков. Так, на¬
пример, яркими красками живописуя идиллическую картину богатств
и красот природы области Бруттий, Кассиодор пишет: «Живут там дере¬
венские жители (rustici), пируя, как горожане, люди с умеренным состоя¬
нием (mediocres) наслаждаются изобилием, подобно еамым могуществен¬
ным, ибо ясно, что там даже малое состояние недалеко от богат¬
ства» (Var., VIII, 31, 5). При всей тенденциозности данного описания жиз¬
ни рустиков, все же это место из труда Кассиодора привлекает особое
внимание упоминанием собственного, хотя и незначительного, состояния
у рустиков. Тем самым косвенным образом подтверждаются данные эдик¬
та Теодориха о том, что рустики обладали некоторыми средствами произ¬
водства, в частности рабочим скотом и рабами (§ 150). В другом месте
«Барий» Кассиодора мы находим еще одно важное свидетельство того,
что рустики имели свое хозяйство и средства производства. Описывая пло¬
дородие и богатства области Региума, Кассиодор сообщает, что в садах
рустиков постоянно трудились работники (in hortis autem rusticorum
a?men habetur operosum), занимающиеся возделыванием и поливкой овощей
(Var..XII, 14, 3). Среди трудившихся всадах рустиков работников могли
ствована лшпъ альтернативная замена уголовного процесса гражданским иском (ср-
СТЬ, ÍX, 20, 1).
1	С а s s i о d., Var., II, 19, 29; III, 14; IV, 44; V, 12; VI, 8..
2	Cp. Ed. Th., §§ 30, 48, 102—103 и 120.

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
111
быть не только сами рустики и члены их семей, но, возможно, и их рабы,
о которых прямо говорит 150-я статья эдикта Теодориха. Привлекает
внимание и указание Кассиодора на то, что рустики имели свои сады и
огороды (Var., XII, 14, 2, 3).
В письме короля Аталариха от 527 г. сохранилось и другое ценное^
известие, также подтверждающее наши предположения. Рассказывая о.
том, что, как ему стало известно, рустики Сцилатинской территории по¬
хитили коней у знатного путешественника Нимфазия, отдыхавшего близ
чудесного источника Аретузы, король Аталарих предписывает схватить
преступников и временно содержать их в собственных домах (teneantur
in suis laribus quieti...— Cassiod., Var., VIII, 32, 5).Таким образом, в этом
послании прямо указывается на то, что рустики принадлежали к той кате¬
гории сельского населения, которая имела свои дома, своих ларов и пена¬
тов. Большое значение для определения реального положения рустиков
имеет сообщение Кассиодора о том, что рустики были колонами, жившими
на королевских землях и являвшимися держателями земель фиска (Var.,
VI, 9). В формуле comitivae patrimonii, приведенной у Кассиодора, ука¬
зывается, что в обязанности comes patrimonii входит управление наслед¬
ственными владениями королевского дома и населявшими эти земли ру-
стиками (Var., VI, 9, 2). Рустики патримониальных владений короля под¬
чинялись суду comes patrimonii (там же). В формуле comitivae patrimonii
предписывается, чтобы comes patriomonii проявлял по отношению к ру-
стикам, принадлежащим к имуществу королевского дома, твердую власть
в соединении со снисходительностью.
Наряду с упоминанием рустиков в качестве свободных земле¬
дельцев или свободных колонов, Кассиодор значительно чаще упоминает -
о них как о зависимых людях1. В одном важном рескрипте остготского.,
правительства (от 507/511 г.), приведенномКассиодором, рустики (rustici),
выступают как зависимое сельское население, находившееся под патро¬
натом одного знатного магната по имени Венанций (Var., II, 13). Этот Ве-
нанций, нуждаясь в деньгах для уплаты долга за одного несостоятельного
должника, поручителем которого он являлся, захотел добыть нужную ему,
сумму в 400 солидов путем взыскания ее с зависимых от него земледель¬
цев (rustici). Однако притязания Венанцияправительство сочло незакон¬
ными и послало особое распоряжение некоему сайону Фрумариту, с тем
чтобы он пресек эти вымогательства Венанция (Cassiod., Var., II, 13). Это
предписание свидетельствует, что рустики платили в пользу своих па¬
тронов уже определенно фиксированные и освященные обычаем взносы, и.
в случае незаконных вымогательств со стороны крупных землевладельцев,
оказывали такое сопротивление, с которым правительство должно было
считаться и запрещать взыскивать с рустиков незаконные поборы сверх
установленных обычаем платежей. Привлекает особое внимание то обстоя¬
тельство, что Венанций, добиваясь получения нужной ему суммы денег,
пытался взыскать ее с подвластных ему рустиков в виде денежных плате¬
жей, особенно для них обременительных1 2.
Примером употребления термина rusticitas «деревенщина» в широком,
собирательном значении может являться одно место из труда Кассио¬
дора, где «деревенщине» (rusticitas) как собирательному понятию «сель-
1	Var., II, 13; 19 и 29; III, 14; IV, 44; V, 12; VIII, 31—33.
2	Некоторые исследователи высказывают интересное предположение, что в ост¬
готском королевстве колоны уплачивали крупным земельным собственникам из числа,
римской и остготской знати ренту за пользование участками земли преимущественно,
в денежной, а не в натуральной форме (Н. G е i s s, ук. соч., стр. 7—10 и 46;’
Е Stein, ук. соч., стр. 199).

112
3. В. УДАЛЬЦОВА
скпх жителей» противопоставляются те поссессоры и куриалы Б руттия,
которым остготское правительство даровало почести и назначения на об¬
щественные должности (Var., VIII, 31, 4). В редких случаях rusticus у
Кассподора является синонимом раба (famulus — Var., VIII, 31; XI, 10),
но,как правило, в его труде рабы и рустики противопоставляются друг
ДРУГУ (Var.; V, 39).
Таким образом, рустики у Кассиодора—в большинстве случаев сельские
жители, некогда свободные, но теперь уже потерявшие или теряющие свою
свободу и попавшие в зависимое положение как от светских землевладель¬
цев, так и от церкви. Однако они еще сохраняют некоторые преимущества
по сравнению с другими, более низшими категориями зависимых людей:
так, например, они активно отстаивают установленную обычаем норму
оброка, который они платят землевладельцам за пользование землей. По
своему положению они стоят ближе к свободным мелким землевладель¬
цам, чем собственно coloni или колоны-оригинарии.
В VI в. рустики, пэвидимому, являлись распространенной категорией
зависимых людей Италии, живших на землях католической церкви, о
чем свидетельствует обширная переписка римских пап. Так, например,
в письме папы Пелагия I к епископу Цингуланскому Иоанну (555—560 гг.)
идет речь об обмене зависимых людей церкви (mancipia) и при этом указы¬
вается, что стоимость раба-ремесленника (artifex) и министериала (mini¬
sterialis puer) не равнозначна цене рустика и колона (contra rusticum vel
colonum). Для церкви значительную ценность имели сельские работники,по-
этому папа Пелагий предписывает епископу Иоанну не отдавать таких лю¬
дей, которые могли бы иметь дом (casa) и обрабатывать поле, и предо¬
стерегает от обмена их на бесполезных для церкви лиц. С особой строгостью
он предписывает заботиться о рустиках, которые, как он поясняет, могут
быть кондукторами или колонами и, под страхом личной ответственности,
запрещает епископу передавать их кому-либо (RPR, №656). Прежде всего
следует отметить, что в этом письме автор отличает рустика от раба и от
колона (rusticum vel colonum) и в то же время поясняет, что рустик мог
быть как кондуктором (свободным арендатором), так и колоном (зависи¬
мым человеком). Это бесспорно является важным указанием на то, что ру¬
стики имели некоторые преимущества по сравнению с другими категория¬
ми зависимых людей. Раскрывается и хозяйственное положение рустиков:
это лица, имеющие свой дом (casa) и обрабатывающие поле. Таким
образом, под рустиками подразумевается сельское население (homines) цер¬
ковных земель, включающее, повидимому, как лично свободных, так и
зависимых людей. При этом, как мы видели, особые заботы церкви напра¬
влены на сохранение на ее 'землях рустиков. Обширные и весьма ценные
данные о положении рустиков, живших на церковных землях Италии
в конце VI века, содержатся в переписке папы Григория I.
Прежде всего важно отметить, что в этой переписке рустики называют¬
ся «людьмицеркви» (homines ecclesiae)(Greg.I REpp.,I, 42; IX, 205—206),
п подчеркивается их зависимое положение (I, 42). В отличие от свободных
арендаторов, рустики, обрабатывавшие земли церкви, находились от нее
в поземельной зависимости и уплачивали ренту в пользу церкви как на¬
турой (главным образом зерном), так и деньгами (там же). Размер плате¬
жей рустиков в большинстве случаев произвольно устанавливался самим
высшим духовенством, однако, повидимому, с учетом освященных обычаем
норм (там же), а также урожая данного года (там же). О размере денежной
ренты, уплачиваемой рустиками Сицилийской церкви, можно, например,
судпть по предписанию Григория I (от 591 г.) взыскивать с рустиков
(rustici) этой эпархии по 70 либр золота в год (там же).
Помимо натуральных и денежных платежей в пользу церкви, рустики

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
113
уплачивали налоги государству1, а также принуждались к выполнению
различных ангарий и других повинностей (Greg.I REpp., IX, 203 и 205—
206).
Папская власть в лице Григория I энергично протестовала против обре¬
менения рустиков различными неустановленными законом и обычаем пла¬
тежами и повинностями в пользу государства и частных лиц (Greg IREpp.,
IX, 203—206), однако она делала это, разумеется, отнюдь не для
защиты самих рустиков, а исключительно в целях сохранения рабочих
рук и доходов для церкви. Так, Григорий I, обращаясь в одном из своих
посланий к трибуну Гидрунтина с требованием прекращения незаконных
поборов с рустиков этой местности, пишет: «... Ведь вы знаете, что место
это является собственностью нашей церкви и те немногие рустики, кото¬
рые там еще остались, в случае если они будут притесняться какими-ни¬
будь неустановленными ангариями или повинностями, покинут это ме¬
сто, чего мы не желаем, и врагам будет дана возможность его грабить»
(IX, 205). Однако он отнюдь не советует своим подчиненным снижать пла¬
тежи рустиков в пользу самой церкви, а,наоборот, требует их самого тща¬
тельного взыскания (IX, 206). Так, например, сетуя на то, что зависимые
люди Каллиполитанской крепости, являющейся также собственностью
церкви, угнетаются непомерными повинностями в пользу различных лиц,
истощаются на далеких перевозках (ангариях) и обременяются высокими
платежами, Григорий I предписывает епископу этой крепости энергично
отстаивать привилегии церкви и не допускать подобных злоупотреблений
(IX, 206). В то же время он требует с него тщательного выяснения платеже¬
способности зависимого населения той же Каллиполитанской округи, с
целью взимания налогов в пользу самой церкви (там же). С этой же
целью он запрещает передавать управление церковными землями свет¬
ским лицам (IX, 204) и особо подчеркивает, что трудом церковных русти¬
ков и клириков может располагать лишь тот епископ, под властью кото¬
рого они живут (IX, 203).
Личная зависимость рустиков, живших на церковных землях, характе¬
ризовалась тем, что они (наряду с клириками) подлежали церковной юрис¬
дикции, и все дела рустиков разбирались в епископальном суде (Greg. I
REpp., I, 42). Кроме того, рустики были обязаны в случае нужды брать
ссуды исключительно у самой церкви, а не у ростовщиков (там же). При
вступлении в брак рустики должны были уплачивать в пользу церкви осо¬
бый денежный сбор в размере 1 солида, причем взимание этих поборов было
связано с различными злоупотреблениями со стороны духовенства (там
же). Лишь в случае крайней бедности рустика сумма этого побора пони¬
жалась (там же). Католическая церковь строго следила за благонадежно¬
стью и правоверием зависимых от нее людей и сурово преследовала всякое
отклонение от догматов «истинной» веры, настаивая на переходе русти¬
ков — ариан и язычников — в католичество под страхом тяжелых наказа¬
ний (Greg. I REpp., I, 42; IX, 204).
Таким образом, переписка папы Григория I со всей очевидностью по¬
казывает зависимое от церкви и бесправное положение рустиков, причем,
повидимому, эта зависимость с течением времени даже несколько возро¬
сла. Так, католическая церковь сурово пресекала уход рустиков с церков¬
ных земель во владения частных лиц (Greg.I REpp., IX,203—204).Григо¬
рий I, узнав,например,что рустики Каралитанской церкви покинули свои
участки на церковных землях и переселились во владения частных лиц,
строго предписал дефензору Сардинии пресечь уход рустиков на частно-
1	Greg.I REpp, IX, 203: в письме говорится, что рустики бегут с земель церкви
и не платят своих налогов (tributa sua).
8	Вестник древней истории, № 3

114
3. В. УДАЛЬЦОВА
владельческие земли, так как это наносит большой ущерб интересам церкви
и ее поля остаются невозделанными (Greg.I REpp., IX, 203). Тем самым
церковь стремилась низвести рустиков до положения других, более низ¬
ших категорий зависимых людей и уничтожить важное различие между
рустпками и колонами,состоявшее в том,что рустики более свободно могли
уходить с земель своих господ, в то время как колоны, в частности колоны-
оригинарии, были прикреплены к своему земельному участку и переводи¬
лись в другие поместья только по желанию господина (Ed. Th., § 142).
Причиной бегства рустиков и клириков, как это ясно видно из писем
Григория I, были притеснения и грабежи со стороны самого духовенства
(IX, 203), светских лиц, управляющих церковными имениями (IX, 204) и
государственных чиновников (IX, 205—206). Григорий I прямо говорит,
что рустики и клирики Каралитанской церкви покидают ее владения и
переселяются на земли частных лиц вследствие притеснений со стороны
их епископа, причем они ищут защиты от его насилий и беззаконий у
дефензора Сардинии (IX, 203). Естественно, что папа в своем послании
к дефензору Сардинии предписывает ему поддержать авторитет епископа,
возвратить беглых на старые места, предоставив епископу возможность
их наказания, а при разборе даже справедливых жалоб рустиков и кли¬
риков выступать не их защитником, а лишь посредником между ними
и епископом (там же). Бедственное положение зависимых людей церкви,
и, в частности, рустиков рисуется в письмах Григория I весьма ярко.
Так, он пишет, что каждый по своему желанию обременяет выполне¬
нием различных работ людей церкви, в том числе и женщин (IX, 203).
В ответ на многочисленные жалобы зависимых людей церкви папа упре¬
кает подчиненных ему епископов в том, что они недостаточно твердо
поддерживают дисциплину среди подвластного им населения, которое
все более и более проявляет непокорность, и советует впредь самим
улаживать конфликты со своими подданными: «Будьте осторожны,—
пишет он,— чтобы в будущем никакие известия о притеснениях вашиз
подданных не дошли до нас» (IX, 204). Далее Григорий I приводит
ряд примеров беззаконий, совершаемых во владениях церкви, в частности,
он рассказывает о том, что до него дошли сведения, как в церковных па¬
тримониях, сданных в управление светским людям, рустики были огра¬
блены и бежали, покинув свои насиженные места (там же).
Таким образом, данные источников VI века, в том числе известия, ис¬
ходящие даже от самого высшего католического духовенства, красноре¬
чиво свидетельствуют о том, что положение рустиков (и клириков), жив¬
ших на церковных землях в конце VI в., было не только не лучше, чем по¬
ложение зависимых людей, живших в имениях светских землевладель¬
цев, но, повидимому, иногда даже и хуже, чем только и можно объяснить
пх уход на частновладельческие земли. Эти факты лишний раз указывают
на ошибочность теории, созданной в буржуазной науке о якобы «привиле¬
гированном положении» трудового населения, жившего на землях церкви
в эпоху раннего средневековья. Вместе с тем, анализируя положение ру¬
стиков в конце VI в. и сравнивая его с положением других категорий за¬
висимого сельского населения Италии, мы все же должны констатировать,
что и в это время рустики еще сохранили некоторые преимущества по сра¬
внению с колонами и особенно по сравнению с оригинариями. Так, напри¬
мер, нам кажется вполне вероятным предположение, что церковь, а также
и светские землевладельцы располагали несколько меньшими средства¬
ми административного воздействия для удержания на своих землях ру¬
стиков, чем других категорий зависимого населения. Правда, как видно
из писем Григория I, высшее духовенство могло насильственным образом
возвращать ушедших с их земель рустиков и клириков и даже подвер-

СЕЛЬСКОЕ ЗАВИСИМОЕ НАСЕЛЕНИЕ ИТАЛИИ VI ВЕКА
115
гать их за самовольный уход наказаниям. Это доказывает, что рустики уже
не обладали правом свободного перехода и не могли безнаказанно покинуть
земли церкви. Но в то же время массовый характер ухода рустиков с зе¬
мель церкви, приводящий иногда к тому, что отдельные местности обрека¬
лись на запустение, а в других оставались лишь «немногие рустики»
(Greg. I. REpp., IX, 203 и 205), может быть объяснен лишь сохранением
рустиками известной свободы передвижения и некоторой самостоятельно¬
сти по сравнению с колонами и оригинариями, бегство которых из имений
их господ каралось самыми суровыми законодательными мерами, столь
же жестокими, как и бегство рабов (Ed. Th., § 84).
При этом следует отметить, что духовенство и светские землевладельцы
для предотвращения бегства рустиков, повидимому,располагали меньшей
поддержкой со стороны государства и закона, чем для пресечения бегства
колонов, оригинариев и рабов. Таким образом, довольно существенным
отличием в положении рустиков, по сравнению с положением колонов и
оригинариев, было сохранение ими в несколько большей степени реальной
возможности перехода с земель одних собственников во владения других
в поисках лучших условий жизни. Вместе с тем между rustici и coloni
в конце VI в. продолжало еще существовать и другое важное отличие: у
рустиков, по сравнению с колонами и оригинариями, была несколько боль¬
шая заинтересованность в труде, поскольку часть урожая, собранного с
их участка земли, остававшаяся после уплаты ими оброка в пользу церкви,
сохранялась в их распоряжении, и они могли даже ее продавать (Greg. I
REpp., 1,42).
Таким образом, на основании данных источников VI века о положении
рустиков мы можем придти к заключению, что по сравнению с колонами
и оригинариями рустики обладали существенными преимуществами: они
располагали некоторыми средствами производства — рабочим скотом,
сельскохозяйственным инвентарем и даже рабами; имели несколько боль¬
шую заинтересованность в труде, ибо могли распоряжаться по своему
усмотрению частью своего урожая и, наконец, в большей степени, чем коло¬
ны, сохраняли реальные возможности перехода с земель одних собствен¬
ников в имения других. Тем самым они ближе, чем колоны и оригинарии,
стояли к свободным крестьянам Италии. Вместе с тем рустики уже
теряли свои владельческие права на землю, и это обусловило их позе¬
мельную, а затем и личную зависимость от землевладельцев. Рустики
были обязаны платить за пользование землей землевладельцу натураль¬
ный и денежный оброк, выполнять различные повинности как в пользу
землевладельцев, так и в пользу государства. Господин мог по закону тре¬
бовать возмещение за убитого рустика как зависимого от него человека.
Владельцы земли, как светские, так и духовные, могли добиваться воз¬
вращения ушедших с их земель рустиков на их прежние места жительства;
они обладали правом распоряжаться трудом подвластных им рустиков..
Все это показывает, что рустики Италии не смогли полностью сохранить
свою свободу и мало-помалу превращались в зависимых людей. При этом
можно предположить, что внутри этой социальной категории не было,
полного единообразия и положение отдельных лиц было различным: не¬
которым рустикам в большей степени удалось сохранить свою свободу,,
хозяйственную самостоятельность и даже частично владельческие права,
положение же других приближалось к положению колонов. Вместе с тем,
источники VI в. дают возможность наметить перспективу дальнейшего
изменения положения рустиков в сторону их окончательного закрепоще¬
ния, к чему настойчиво стремились землевладельцы, особенно католиче¬
ская церковь, и чему упорно сопротивлялись сами рустики.
Рассмотрение положения сельского трудового населения Итадии
8*

116
3. В. УДАЛЬЦОВА
VI вэка приводит нас к следующим выводам. На положение трудового насе¬
ления Италии яркий отпечаток наложила борьба двух тенденций экономи¬
ческого и социального развития— отживающей рабовладельческой и
развивающейся феодальной. Борьба этих двух тенденций проявляется
прежде всего в том, что наряду с рабством, не потерявшим еще своего
экономического значения в сельском хозяйстве Италии, все большее рас¬
пространение получает труд колонов, рустиков и свободных землевладель¬
цев1, причем удельный вес труда этих категорий населения все возрастает,
хотя рабство еще медленно уступает свои позиции. Борьба рабовладель¬
ческой и феодальной форм эксплуатации сказывается и в том, что в поло¬
жении отдельных категорий трудового населения Италии сочетаются
некоторые черты, восходящие еще к социально-экономическим отноше¬
ниям рабовладельческого общества с качественно новыми формами
эксплуатации трудящихся, уже знаменующими собой переход к феодаль¬
ному строю. Так, в положении оригинариев и колонов, как мы видели,
наличествуют еще некоторые пережитки рабовладельческих отношений,
сближающих их с рабами, наряду с существенными отличиями, во мно¬
гом дающими право считать их предшественниками средневековых кре-
пэстных. В положении же рустиков переплетаются черты сходства со сво¬
бодным крестьянством с растущей зависимостью от крупных землевладель¬
цев.При некотором общем увеличении удельного веса свободного крестьян¬
ства в связи с поселением остготов и других племен на территории Ита¬
лии, среди свободных земледельцев уже начинается процесс имуществен¬
ной и социальной дифференциации, связанной с обеднением части крестьян
и потерей ими их земельных участков, а затем и свободы. Значительная
пестрота и текучесть различных категорий трудового населения, изменчи¬
вость их положения являются характерной чертой этого переходного пе¬
риода в истории Италии. Остготское правительство в угоду остготской
и римской знати иногда пытается восстановить и поддержать старые формы
эксплуатации трудящихся, в частности укрепить рабство и усилить по-
лурабскую зависимость других категорий сельского населения Италии
от крупных землевладельцев. Однако, несмотря на это, новые феодальные
отношения неуклонно продолжают развиваться, расти и крепнуть, что,
в частности, проявляется в дальнейшей нивелировке положения различ¬
ных категорий зависимого населения. Недаром к концу VI в. весьма
распространенной категорией сельского населения Италии становятся
рустики, сохраняющие ряд преимуществ по сравнению с оригинариями
и колонами и сочетающие черты свободы и зависимости. К концу VI в.
под этим общим собирательным названием в источниках все чаще и чаще
скрываются различные категории сельского населения, положение кото¬
рых сближается.
Все это указывает на то, что в Италии в это время происхо¬
дил сложный и длительный процесс формирования основного производи¬
тельного класса феодального общества — феодально-зависимого крестьян¬
ства, одновремзнно с возникновением и развитием господствующего клас¬
са этого общества — феодальных землевладельцев. Народные массы Ита¬
лии оказывали стойкое и мужественное сопротивление всем попыткам со
стороны эстготской и римской знати возродить рабство, приравнять коло¬
нов к рабам, ухудшить положение трудового населения и свести на нет
те важные завоевания, которые были добыты народом в борьбе против ра¬
бовладельческой империи.
1	Вопросу о положении свободных землевладельцев в Италии VI века посвящена
другая работа автора данной статьи.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ДРЕВНЯЯ ИСТОРИЯ В ЖУРНАЛЕ «ПРЕПОДАВАНИЕ ИСТОРИИ
В ШКОЛЕ» ЗА 1946—1955 гг.
За время существования журнала «Преподавание истории в школе» древней
истории на его страницах уделялось сравнительно мало внимания. За рассматривае¬
мые нами годы в нем было помещено только 13 статей по истории Греции и Рима,
причем в число это входят и статьи, помещенные в разделе методических указаний,
представляющие собой лишь известные довольно незначительные дополнения к мате¬
риалу учебника, данные с целью помочь учителю составить план урока и выделить
то основное, на чем он должен сосредоточить внимание учащихся. Такое невнима¬
ние к древней истории тем более удивительно, что, судя по некоторым статьям и
письмам учителей, напечатанным в том же журнале, вопросы, связанные с препо¬
даванием древней истории, с которой начинается знакомство школьников с исто¬
рией человечества, представляются преподавателям весьма насущными и актуаль¬
ными. Так, в 1950 г. в журнале обсуждался вопрос, как в наиболее доступной форме
преподать детям в возрасте 12—13 лет представления об основных классах и особен¬
ностях классовой борьбы рабовладельческого общества; в 1954 г. — о формировании
у школьников того же возраста понятия о возникновении государства и его клас¬
совой сущности, с которым они также впервые знакомятся на материале древней
истории. В одной из таких статей, построенной на анализе сочинений по истории в
V—VI классах, между прочим указывается, что, повидимому, учителя мало рабо¬
тают над выяснением специфических причин восстаний рабов и народных движений
в разные периоды и не связывают их с общими политическими и экономическими
условиями соответственного периода1. Интересует преподавателей и вопрос, как
использовать греческие мифы, как их интерпретировать и связать с теми памятни¬
ками античной культуры, которые вошли в общий фонд мировой культуры и с кото¬
рыми так или иначе следует познакомить учеников1 2. И в статьях, опубликованных в
журнале, и на обсуждении учебников С. И. Ковалева и Ф. А. Коровкина преподава¬
тели указывали, что к пониманию основных социально-экономических понятий
учеников 11—12 лет можно подвести только на конкретном историческом мате¬
риале, достаточно живо и наглядно изложенном.
Очевидно, статьи, публикуемые в журнале «Преподавание истории в школе»,
должны придти в этом смысле на помощь учителю. Они должны ввести его в курс
основных проблем древней истории, дать ему возможность конкретизировать изложен¬
ный в учебнике материал и, наконец, знакомить с новыми достижениями истории и
археологии. Кстати, на последнюю задачу журнал откликнулся только одной статьей:
Т. А. Жданко «Хорезмская археолого-этнографическая экспедиция Академии наук
СССР» (1949, № 3, стр. 77—81).
Повидимому, в какой-то мере такой план предусматривался редакцией, но вы¬
полнялся он явно недостаточно. В журнале помещено несколько статей по общетеоре-
1	Статья А. 3. Р е д ь к о, 1950, № 4, стр. 62 и 63.
2	Статья Житомировой, 1952, № 5, стр. 52 сл.

lis
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
тическпм вопросам древней истории и по некоторым ее узловым проблемам. Это статьи
М. Н. Меймана «Экономические основы рабовладельческого общества» (1950, № 1,
стр. 32—46) и «Общественное разделение труда и торговля в античном рабовла¬
дельческом обществе» (1952, № 3); статьи А. Г. Бокщанина «К вопросу о проблеме
падения античной рабовладельческой формации» (1952, № 5, стр. 22—35) и «К воп¬
росу о происхождении государства и формах классовой борьбы в древней Аттике VIII —
VI вв. до н. э.» (1952, № 3, стр. 95—99); статья Я. А. Ленцмана«Как возникло хри¬
стианство» (1950, № 3, стр. 16—27).
К этой же категории примыкают статьи Н. Н. Пикуса «Древнейший период истории
Греции» (1952, № 5, стр. 36—52), «Греция под властью Македонии» (1953, № 2, стр.59 —
63) и «Характерные черты истории спартанского общества и государства IX—IV вв.
до н. э.» (1953, № 5, стр. 51—65); статьи А. Г. Бокщанина «Попытки аграрных
реформ и социальная борьба в Римской республике в конце II в. до н. э.» (1954,
Л® 3, стр. 34—46) и А. И. Немировского «Социальная борьба в Риме в 90—80 гг. до
н. э. Диктатура Суллы» (1954, № 5, стр. 37—47). Только две статьи О. В. Филип¬
повой — «Афинский акрополь» (1953, № 2, стр. 100—105) и «Помпеи — город му¬
зей» (1954, № 3, стр. 63—72)— ставят своей целью дать конкретный материал о куль¬
туре и быте античного мира, и всего лишь одна статья В. С. Соколова «Тит Лукре¬
ций Кар — величайший поэт и ученый древности» (1946, № 2, стр. 17—21) посвяще¬
на деятелю античной культуры.
Уже самый перечень статей показывает, что тематика их в значительной мере
случайна и не подчинена какому-либо определенному плану. Удивляет отсутствие
работ по истории падения республики и периоду правления Августа, хотя выход в
свет монографий Н. А. Машкина «Принципат Августа» и С. Л. Утченко «Идейно¬
политическая борьба в конце республики» знаменует собой новые достижения советской
исторической науки в изучении этого важнейшего периода, с которыми следовало
бы познакомить преподавателей. Нет статей по истории Римской империи и римских
провинций, хотя не подлежит сомнению, что без знакомства, хотя бы в самых общих
чертах, с тем новым, что сделано в этой области, особенно в области изучения римских
провинций, нельзя излагать и историю последнего периода существования и падения
рабовладельческого способа производства, нельзя выделить и охарактеризовать осо¬
бенности классовой борьбы на различных этапах его существования, на необходимости
чего, как мы видели, настаивает вышеупомянутая статья А. 3. Редько. Совер¬
шенно в тени остается период эллинизма, никакого отзвука на страницах журнала
не нашла дискуссия о проблеме эллинизма. Еще более досадным представляется от¬
сутствие работ, посвященных Парфии, для изучения которой так много сделали со¬
ветские ученые. Парфии сравнительно бегло касается И. Н. Бороздин в статье
«Древний Туркменистан» (1948, № 3, стр. 47—59), лишь в связи с общим очерком исто¬
рии Средней Азии. Между тем, если история и социальный строй Парфии по каким-
то неясным причинам и не вошли в программу и учебники по древней истории, обой¬
ти ее существование полным молчанием невозможно хотя бы потому,что в тех же учеб¬
никах она неоднократно появляется как соперница Рима,и естественно предположить,
что любознательный ученик может задаться вопросом, что же представляла собой
держава, победоносно воевавшая с Римской империей. По тем же причинам следовало
бы уделить внимание и другим ее соперникам и победителям — племенам и народам
средней и восточной Европы, о которых по программе школьники узнают лишь в раз¬
деле по истории средних веков. Может быть, составители программы и учебников, не
желая перегружать школьников, поступили правильно, исключив все эти моменты,
но журнал, издаваемый в помощь учителю, не должен их игнорировать. Повидимому,
редакция его недостаточно серьезно продумала план своей работы в области древней
истории.
На ее несколько странное отношение к этому разделу, между прочим, ука¬
зывает маленький, но характерный штрих: в передовой к № 5 за 1946 г. говорится,
что некоторые учителя поступают неправильно, модернизируя древнюю историю и
сопоставляя события современности с событиями древности. В пример приводится

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
119
проведенная в одной школе конференция на тему о выдающихся женщинах в мировой
истории, где самые различные деятельницы древности и современности ставятся на
одну доску. Упоминается здесь и мать Гракхов Корнелия, которая названа в статье
Корнелия Гракх, хотя в Риме женщины никогда не принимали имени рода или се¬
мьи своих мужей. Но редакция даже не сочла нужным выправить этот режущий глаз
ляпсус.
В этом смысле показательна и статья В. С. Соколова о Лукреции, появившаяся
в связи с 2000-летним юбилеем поэта. В начале статьи автор доказывает, что для ис¬
торика знакомство с художественной литературой эпохи не менее обязательно, чем
знакомство с историческими источниками в собственном смысле. Повидимому, этот
самоочевидный факт представляется редакции сомнительным. И действительно, сочтя
необходимым откликнуться на такое отмечавшееся всей нашей научной обществен¬
ностью событие, как юбилей Лукреция, редакция, как мы видели, с тех пор не по¬
местила больше ни одной статьи о деятелях греческой и римской культуры, хотя имен¬
но с культурным наследием античности следует познакомить школьников, которые
постоянно будут сталкиваться с ним, знакомясь как с произведениями классиков
русской и мировой литературы, так и с произведениями классиков марксизма.
В. С. Соколов дает довольно полное изложение поэмы Лукреция и останавливается
на ее значении для мировой науки и развития материалистических идей. В этой части
его статья никаких возражений не вызывает. Но характеристика эпохи, в которую
жил Лукреций, явно неудовлетворительна. По мнению В. С. Соколова, основными
противниками тогда были оптиматы из аристократических и патрицианских родов и
представители денежной и торговой «буржуазии» того времени — публиканы-всад-
ники.Их соперничество, говорит автор, пробуждало более широкие слои, которые осо¬
знавали свои классовые интересы и выдвигали свои требования раздела земли, касса¬
ции долгов и т. п. Взгляд этот совершенно расходится с общепринятой в советской
историографии оценкой гражданских войн в последние века республики. Не говоря
уже о неприемлемости термина «буржуазия» в применении к древности, неприемлемо
и самое положение о борьбе всадников и нобилитета как основном содержании граж¬
данских войн и о массах мелких землевладельцев, плебса, рабов, которые лишь
пассивно следовали за всадниками. Вопрос этот достаточно известен, чтобы не остана¬
вливаться на нем подробно, но странно, что редакция журнала не сочла нужным
указать автору на его ошибку. Неубедителен и конец статьи. В. С. Соколов объяв¬
ляет Лукреция«крайним демократом» и пишет, что Лукреций близок нам именно как
таковой. Между тем во всей поэме Лукреция нельзя обнаружить ни одной строчки,
которая подтверждала бы такое мнение, да и вообще давала бы нам возможность с
уверенностью заключить что-либо о политических симпатиях и антипатиях Лукре¬
ция. Повидимому, Лукреций представлен демократом с целью привлечь к нему сим¬
патии читателей и поднять его во мнении учителей и учеников. Такая примитивиза¬
ция вообще наблюдается в работах авторов, пишущих для детей. Так, например, в
учебнике Ф. А. Коровкина, очевидно с целью охарактеризовать Цезаря с наихудшей
стороны, говорится, что он сидел «на золотом кресле», хотя у Аппиана, послуживше¬
го источником автору, сказано лишь, что курульное кресло Цезаря, как п у всех ку¬
рульных магистратов, было из слоновой кости и лишь было отделано золотом. Дума¬
ется, что такой способ воздействия на эмоции школьников вряд ли приемлем. Научить
их уважать заслуги Лукреция можно, и не зачисляя его произвольно в ряды демо¬
кратов, так же как можно и должно вскрыть перед ними классовую природу дикта¬
туры Цезаря, не сажая его на золотое кресло. Редакции журнала «Преподавание исто¬
рии в школе» следует активно бороться с такой вульгаризацией и подавать в этом смыс¬
ле пример другим издательствам, обслуживающим нужды преподавателей и детей.
Примеры известной примитивизации имеются и в статьях Н. Н. Пикуса «Древ¬
нейший период истории Греции» и «Греция под властью Македонии», помещенных в
методическом отделен содержащих, в основном, советы учителям, как построить уро¬
ки, посвященные этим темам. Слишком непосредственно приводится в связь идеоло¬
гия с интересами и нуждами рабовладельческого класса. Автор советует учителям

120
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
подчеркивать, что, согласно греческой религии, считалось, будто боги создали рабо¬
владельческий строй, хотя ничего подобного мы в источниках не находим, да и сло¬
жились основные мифы и представления о богах в период, когда рабовладельческий
способ производства в Греции только начинал формироваться. Неизвестно также, на
каком основании автор предлагает толковать миф о Прометее таким образом, что Про¬
метей, в котором он видит представителя трудящихся, не может, по греческой мифо¬
логии освободиться, так как в то время трудящиеся не могли еще победить. Тол¬
кование это тем более натянуто, что, как известно,Прометей был освобожден Гераклом.
В заключение статьи автор снова подчеркивает, что учитель должен показывать при¬
митивность греческой идеологии, обслуживавшей рабовладельцев.
Что в классовом обществе господствующий класс старается и идеологически под¬
чинить себе класс эксплуатируемый— далеко не ново. Но стоит ли сводить к утвер¬
ждению этой мысли все значение греческой культуры, создания которой во многом,
по словам Маркса, «в известном смысле сохраняют значение нормы и недосягае¬
мого образца». Не более ли ценно было бы, следуя положениям Маркса и Энгельса,
показать, как греческая мифология, которую Маркс называет, кстати сказать,
«природой и общественными формами, получившими бессознательную художественную
обработку в народной фантазии», а отнюдь не в фантазии рабовладельцев, послужила
основой для создания этих «недосягаемых образцов». Не этим ли путем можно
развить в детях настоящее уважение к народам, показав их творцами исторического
прогресса и культуры, а не простаками, обманутыми ловкими правителями и прой-
дохами-жрецами?
Так же примитивно предлагает Н. Н. Пикус во второй из названных статей
освещать деятельность Демосфена и его борьбу с македонской партией. По его мнению,
главным является то обстоятельство, что Демосфен был богатым рабовладельцем и
принадлежал к рабовладельцам, надеявшимся справиться с движением бедноты без
помощи Филиппа Македонского. То обстоятельство, что и широкие слои населе¬
ния были против македонского господства и впоследствии от него страдали, не учиты¬
вается. Говоря о македонской партии, автор сравнивает ее с теми прослойками совре¬
менной нам буржуазии, которые готовы предать независимость своей родины. Но если
он желает быть в этой аналогии последовательным, то он не может не признать изве¬
стных заслуг Демосфена, противившегося такому предательству. Тенденция красить
всех исторических деятелей прошлых времен в одну черную краску — она, между
прочим, сказалась и в статье Н. Н. Пикуса о Спарте, в которой он развенчивает по¬
ведение отряда Леонида у Фермопил,— весьма близка к тенденциям, преобладавшим в
истории и истории культуры в период «покровщины», когда в Александре Невском и
Дмитрии Донском видели в первую очередь князей, а в Пушкине в первую очередь
помещика средней руки. Мы, конечно, далеки от мысли, что деятелей истории и куль¬
туры древности следует идеализировать ^замазывая сущность их политики и отказы¬
ваясь от исследования вопроса, чьи интересы они отражали и какие классы и социаль¬
ные группы представляли. Но вряд ли такому анализу может помочь упорное повто¬
рение той истины, что они прямо или косвенно принадлежали к классу рабовладель¬
цев, и вряд ли это поможет школьникам составить себе о них какое-либо представле¬
ние и пробудить в них интерес к истории.
Недостатком многих статей является отсутствие в них чего-либо нового, отли¬
чающего их от соответственных глав общих курсов. Открывая статьи Н. Н. Пикуса
о ранней Греции и о характерных чертах истории спартанского общества и государст¬
ва в IX—IV вв., статью А. Г. Бокщанина о возникновении государства и клас¬
совой борьбе в Аттике в VIII—VI вв., естественно ожидаешь встретить там мате¬
риалы о новых раскопках и исследованиях, связанных с этими темами.
Между тем, говоря об уроке, посвященном крито-микенской культуре, Н. Н.
Пикус советует только указать детям на трудности, с которыми в своей работе сталки¬
вался Шлиман, и противопоставить им условия работы советских археологов. Момент,
конечно, интересный, но ведь им не исчерпывается материал, и не на раскопках Шли-
мана заканчивается история изучения крито-микенской культуры. Об огромных новых

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
121
достижениях последних лет в этой области преподаватель не информируется, а это
было бы тем более необходимо, что соответственные данные находятся в изданиях,
трудно доступных для многих, особенно периферийных преподавателей. Не исполь¬
зованы новые археологические данные и в статье о Спарте, хотя они позволили бы
пересмотреть даваемое Н. Н, Пикусом представление об этой области как о чем-то,
лишенном какого бы то ни было исторического прогресса вплоть до IV в. Автор счи¬
тает, что с самого переселения дорян на Пелопоннес и вплоть до начала IV в. строй
Спарты оставался примитивным, отсталым и неизменным, так как такая примитив¬
ность искусственно консервировалась правящим классом для сохранения господства
над илотами. Между тем, повидимому, для более раннего периода истории Спарты де¬
ло обстояло иначе, ее экономическая и культурная отсталость от других, более раз¬
витых государств Греции может быть установлена лишь для более позднего времени.
Н. Н. Пикус, доказывая, что спартанцы всегда были полуграмотными невеждами,
даже не упоминает имени Тиртея й не объясняет, каким образом этот поэт мог по¬
явиться среди таких «дикарей». Сомнительно и его положение о постоянной совершен¬
ной изоляции Спарты, которая будто бы и позволила ей сохраниться в неизменном
виде вплоть до конца Пелопоннесской войны, когда Спарта вышла из своей изоляции
и от соприкосновения с внешним миром быстро разложилась и погибла. Постоянное
активное участие Спарты во всех прежних событиях греческой истории делает это
утверждение мало понятным.
В вышеназванной статье А. Г. Бошцанина также не дано никакого свежего
материала. Изложение ведется, в основном, по Энгельсу, без существенных дополне¬
ний. Не учтены ни археологические и эпиграфические материалы, ни новые статьи (на¬
пример, Я. А. Ленцмана), посвященные данным о рабстве в древнейший период истории
Греции. Это приводит автора к некоторому противоречию. Говоря о реформах Солона,
Писистрата, Клисфена, он характеризует их как ставленников торгово-рабовладель¬
ческой знати, одержавшей победу над старой аристократией. Но о степени и ходе
развития рабства автор не говорит даже предположительно. Остается неясным, поче¬
му победительницей и вообще главной силой он считает торгово-рабовладельческую
знать, а, например, не свободных мелких землевладельцев, составлявших большин¬
ство граждан. Кстати, говоря о замене родо-племенной системы полисом, автор не
поясняет, что собой представлял античный полис, хотя в зависимости от того, какое
содержание вкладывается в это понятие, понимается и сущность античной рабо¬
владельческой демократии, и кризис ее, и еще многое другое. Чтобы помочь учителю
разобраться в истории возникновения рабовладельческого государства в Греции и
сопровождающей этот процесс борьбе, необходимо было дать представление о полисе,
проиллюстрировав основные положения классиков марксизма по этому вопросу
конкретными примерами из источников.
Более удачны статьи по истории Рима. И статья А. Г. Бокщанина о Гракхах, и
статья А. И. Немировского о диктатуре Суллы содержат большой фактический мате¬
риал, который может служить полезным добавлением к соответственным главам
учебника. _В статье А. Г. Бокщанина четко дана характеристика положения рим¬
ского государства в начале движения Гракхов, а также программы самих Гракхов,
которых автор совершенно справедливо рисует не как революционеров, а как пред¬
ставителей тех слоев господствующего класса, которые были наиболее дальновидны
и наиболее широко понимали свои классовые интересы. Интересна мысль автора,
что главной целью Гая Гракха было дарование гражданских прав италикам,
чтобы тем самым увеличить число боеспособных граждан-землевладельцев. Не¬
сколько спорным представляется только утверждение А. Г. Бокщанина, что в се¬
редине II в. до н. э. преобладающим стало рабовладельческое плантационное хо¬
зяйство. Данные источников позволяют предполагать, что в крупных латифундиях
велось или экстенсивное скотоводство, в котором эксплуатировался труд рабов-пас-
тухов, или земли обрабатывались клиентами, должниками и тому подобными зави¬
симыми от владельца людьми, сидевшими на отведенных им маленьких участках.
Чисто же рабовладельческое хозяйство велось в относительно небольших виллах,

122
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
типа виллы Катона. Даже в Сицилии, судя по приводимым Цицероном в речах против
Берреса цифровым данным о количестве землевладельцев на территориях отдельных
городов, крупные плантации вряд ли могли быть преобладающими. Именно эконо¬
мическая отсталость латифундий периода республики по сравнению с рабовладельчес¬
кими виллами средней величины была одной из причин того, что республика нобилей,
в которой консервировалось крупное землевладение и в Италии и в провинциях,
стала тормозом и для дальнейшего экономического развития областей, входивших
в состав римского государства.
Если рассматривать вопрос в этом плане, спорной окажется и высказанная в ста¬
тье А. И. Немировского мысль, что диктатура Суллы была явлением того же поряд¬
ка, что диктатура Цезаря и принципат Августа. Мысль эта не новая, и многие ис¬
следователи ее высказывали. Но ей противоречит то обстоятельство, что проскрипции
Суллы и наделение землей ветеранов осуществлялись главным образом за счет ита¬
лийских городов и не только не подорвали крупное землевладение, бывшее основой
власти сенатской олигархии, но еще способствовали, в конечном счете, укреплению
его позиций. С этим связано и быстрое разорение сулланских ветеранов. Политика
же триумвиров нанесла тяжелый удар экономическому могуществу крупных собст¬
венников и способствовала победе средних муниципальных рабовладельцев и земле¬
владельцев, среди которых наделенные землей ветераны надолго заняли почетное
место. В этом заключается глубокое различие между Суллой, который действовал в
интересах римского нобилитета, и Цезарем и Августом, представлявшими класс рабо¬
владельцев Средиземноморья в целом.
Ряд интересных положений дан в статье А. Г. Бокщанина «К вопросу о проб¬
леме падения античной рабовладельческой формации» (1952, № 5, стр. 22—35). Ста¬
тья эта вводит читателя в курс одной из наиболее важных и дискуссионных проблем
древней истории. Следует только пожалеть, что автор, давая краткий обзор
истории трактовки этой проблемы в СССР, не показал именно ее дискуссионность и
не остановился на различных точках зрения по этому вопросу, существующих в на¬
стоящее время, хотя бы среди советских историков. В этой статье А. Г. Бошца-
нин формулирует положение,что историки древности должны определить, когда
и какие кризисы способствовали установлению и развитию рабовладельческих
отношений, а какие знаменовали их кризис и разрушение. Таким образом, он
выступает против той долго преобладавшей в нашей историографии и сейчас
еще не вполне изжитой концепции, согласно которой кризис рабовладельческого
способа производства начинался со II, а то и с V в. до н. э. и тянулся до паде¬
ния Западной Римской империи, сменяясь лишь временными периодами «ста¬
билизации». Автор также совершенно справедливо подчеркивает значение того
факта, что ко времени завоевания Римом эллинистических государств рабовладель¬
ческие отношения там уже в большей или меньшей степени себя изжили и римское
господство, искусственно консервируя их, играло там реакционную роль. Менее
убедительно его утверждение, что для Запада, где римское завоевание способ¬
ствовало ускоренному разложению первобытно-общинного строя и развитию рабства,
оно было прогрессивно.
Ведь нельзя забывать, что народы, не вошедшие в состав империи,— германцы,
славяне, сарматы, арабы — ко времени крушения рабовладельческого способа про¬
изводства в Римской империи, миновав ступень развитого рабовладения, перешли к
феодализму. Даже те народы, которые, и войдя в состав империи, долго сохраняли
более или менее значительные пережитки первобытно-общинного строя, оказались
с началом кризиса рабовладельческого способа производства на более высоком уров¬
не развития, чем задетые им части империи, что, в частности, объясняет их роль в ар¬
мии последних веков существования Рима. Хорошо показано в статье, что такие внеш¬
ние факторы, как сокращение притока рабов-военнопленных, войны, эпидемии и
т. п. играли в кризисе рабовладения лишь второстепенную роль. Справедлива и мысль,
что крушение империи во многом было вызвано неспособностью государственного ап¬
парата рабовладельческого общества выполнять функцию подавления масс в интере¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
123
сах крупных собственников. Это вполне подтверждается всей историей западных про¬
винций в период Поздней империи, когда местные магнаты и их ставленники — про¬
винциальные «узурпаторы» вступали в союз с варварскими племенными вождями,
которые, утвердившись в провинциях, помогали им подавлять народные движения.
Трудно согласиться с предположением А. Г. Бокщанина, что кризис III века был
вызван столкновением армии и администрации из-за финансовых затруднений. Ис¬
точники этого не подтверждают. Представляется странным, что А. Г. Бокщанин не
попытался более тесно увязать события III века с общим кризисом рабовладельчес¬
кого способа производства. Сомнительной представляется и попытка автора объяс¬
нить кризис истощением почвы, наступившим будто бы из-за того, что, так как рабы
трудились под постоянным надзором, можно было разводить лишь такие культуры,
которые требовали концентрации рабов под присмотром одного-двух надсмотрщиков.
Производство же одних и тех же культур истощало почву. Это положение также не
подтверждается источниками, которые, напротив, говорят об очень большом разно¬
образии культур в хозяйстве италийских и провинциальных рабовладельцев.
Досадна допущенная на стр. 32 опечатка — «богатейшие землевладельцы станови¬
лись царьками в своих патроциниях», очевидно вместо имений или латифундий.
Одному из узловых вопросов древней истории посвящена и статья Я. А. Ленц-
мана «Как возникло христианство» (1950, № 3, стр. 16—27). Автор строит свою ста¬
тью в соответствии с посвященными раннему христианству работами Энгельса и ста¬
рается тесно увязать историю возникновения и распространения христианства с раз¬
витием кризиса рабовладельческого способа производства. Вызывают сомнения толь¬
ко два момента. Я. А. Ленцман пишет, что с усилением епископата в христианских
общинах меняется социальная база христианства, к нему приходят богатые, захва¬
тывающие руководящие посты в церкви. На деле зависимость, повидимому, была об¬
ратная: с развитием кризиса имущие слои, задетые им, начинают обращаться к хри¬
стианству, меняется социальный состав общин, и это ведет к усилению епископской
власти и укреплению церковной организации. Другой момент — игнорирование ав¬
тором прогрессивности раннего христианства как идеологии трудящихся, бывшей
протестом против идеологии рабовладельческого общества. Стараясь показать, что
христианство отвлекало трудящихся от активной борьбы, автор на первый план вы¬
двигает те черты христианства, которые могли сделать его впоследствии орудием гос¬
подствующих классов для идеологического подчинения масс. Недостаточно учтены
те черты раннего христианства, которые характеризуют его как идеологию широких
масс и угнетенных. Нельзя также недоучитывать то обстоятельство, что и позже хри¬
стианство было идеологией таких ярых противников римского гнета и власти богатых
и знатных, как Коммодиан, и таких борцов с этой властью, как агонистики.С этим мо¬
ментом связана и спорность оценки христианства как оплота рабовладельческого
государства, каковым оно будто бы становится со временем Константина. Даже не
вдаваясь в вопрос о социальной базе империи Константина, нельзя не отметить, что
такая оценка делает непонятным, каким образом идеология, возникшая как продукт
разложения античного мира и ставшая господствующей идеологией сменившей его
новой, более прогрессивной формации, могла играть роль фактора, консервирующего
рабовладельческий строй и рабовладельческое государство. Такой исторический фе¬
номен или должен быть достаточно убедительно объяснен, или надо отказаться от
этого, Ставшего обычным, представления о значении христианства в Поздней империи
и заново пересмотреть всю эту проблему. Следовало также учесть новые материалы
папирусов о гностицизме и мессианистских предпосылках христианства.
Публикация статей по общим проблемам древней истории безусловно необхо¬
дима, но вряд ли целесообразно печатать статьи, которые при кратком объеме пы¬
таются проанализировать весь материал истории древнего дайра и в результате мо¬
гут только дезориентировать читателя. Такова статья М. Н. Меймана «Экономиче¬
ские основы рабовладельческого общества», построенная более на подборе цитат из
классиков марксизма, чем на анализе конкретных особенностей различных перио¬
дов развития рабовладельческого способа производства.

124
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Автор исходит, во-первых, из предпосылки, что пополнение рабов могло идти
только за счет войн, так как рабы не имели семьи и число их естественным размножением
не пополнялось. Мысль широко распространенная, но не подтверждающаяся данными
источников, а напротив, ими опровергаемая. Действительно, войны давали большое
количество рабов. Но периоды таких колоссальных захватов рабов, какие происхо¬
дили в последние века существования римской республики, были не столь многочи¬
сленны в истории древности и нельзя только их и иметь в виду при попытках вскрыть
основные экономические законы рабовладельческого строя. Это столь же неправо¬
мерно, как было бы неправомерно анализировать экономические законы капитализма,
исходя главным образом из фактов, относящихся к периоду первоначального накоп¬
ления и первому периоду истории капитализма. То, что рабы не имели законной
семьи, не значит, что они не имели потомства. Для времени империи показательно
огромное количество надписей с упоминанием vernae, а также надписи и юридические
источники, упоминающие лиц, на обязанности которых лежало воспитывать детей
рабов. Для периода республики мы знаем, что Красе — и, вероятно, он не был
единственным — специально воспитывал и обучал детей рабов на продажу. Vernae
были и у Аттика. Плавт говорит о рабах, отцы и деды которых были рабами.
Он же, описывая сцену свадьбы раба, пишет, что хотя для римлян непри¬
вычно видеть раба, вступающего в брак, для Греции, где происходит дело, это
вещь обычная. Где же тот период времени, когда рабы не имели потомства, если
о потомстве рабов известно для III и для I века до н. э. Может быть, II век до н. э.?
Но для этого времени мы имеем свидетельство Аппиана о том, что замена сво¬
бодных землевладельцев рабами в значительной мере произошла потому, что кре¬
стьяне уходили на войну и погибали, не оставив потомства, тогда как рабы остава¬
лись дома и быстро размножались. Далее, совершенно непонятно, как же могли раз¬
виваться рабовладельческие отношения в Сирии, Малой Азии и тому подобных об¬
ластях, бывших основными поставщиками рабов в Италию и в западные провин¬
ции империи, если предположить, что рабство развивается лишь благодаря пос¬
туплению рабов извне. Такие утверждения могут только запутать читателя.
Еще более путано второе положение автора, что основным противоре¬
чием рабовладельческого общества было противоречие между крупной рабовладель¬
ческой собственностью и индивидуальным характером процесса производства и что
оно проявлялось в антагонизме между рабами и рабовладельцами и между мелкими и
крупными собственниками. Это механическое перенесение, с обратным знаком, ос¬
новного противоречия капитализма в рабовладельческое общество ничем не мотивирует¬
ся, кроме утверждения автора, что в хозяйстве рабовладельцев не было простой ко¬
операции,но и это утверждение спорно и не доказано. Совершенно неправомерно объ¬
единяются здесь в одну группу рабы и свободные мелкие собственники; никак не
учитывается различие в формах рабовладельческой собственности,не дается анализ ее
эволюции и характеристика наиболее развитой ее формы. Повидимому, для авто¬
ра не существует разницы между латифундиями нобилей времен конца республики,
рабовладельческой виллой I—II вв. н. э. и сальтусами земельных магнатов конца
империи, не говоря уже о формах, распространенных на древнем и эллинистическом
Востоке. Чем же такая статья может помочь преподавателю, который хочет показать
учащимся конкретные особенности различных периодов существования рабовладель¬
ческого строя?
Несколько особняком стоят две упоминавшиеся выше статьи О. В. Филипповой
об афинском акрополе и о раскопках Помпей. Они дают преподавателям живой ма¬
териал о культуре и быте, который может помочь им оживить уроки. Следовало бы
только в статье о Помпеях охарактеризовать систему муниципального управления
и показать самый характер города времен империи со всеми его особенностями и его
отличие от городов эпохи феодализма и капитализма. Автор упоминает лишь помпе-
янские надписи, относящиеся к выборам магистратов, и пишет, что они показывают
городское самоуправление как метод угнетения неимущих. Без дальнейших поясне¬
ний такое утверждение повисает в воздухе, так как самые надписи никакого под¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
125
тверждающего его материала не содержат. Упомянув о раскопках вилл близ Помпей,
автор не дает никаких подробностей о них, хотя именно описание рабовладельческой
виллы могло бы дать для понимания рабовладельческого способа производства
больше, чем любые абстрактные социологические рассуждения.
Все же, несмотря на эти недочеты, следует пожелать, чтобы в журнале появилось
больше аналогичных статей, не только компилятивных, но и исследовательского ха¬
рактера, так как раздел истории, обычно условно именуемый «древностями», у нас
находится в совершенном и незаслуженном пренебрежении. Журнал, предназначен¬
ный для преподавателей, которым особенно важно представлять себе и уметь пере¬
дать ученикам своеобразие и конкретные особенности того или иного периода, мог бы
проявить инициативу в оживлении интереса историков к этому разделу.
К сожалению, тематический план на 1955 г., опубликованный в № 6 за 1954 г.,
предусматривает только две такие темы: о военном деле в Риме и о технике в рабо¬
владельческом обществе.
Представляется, что весьма полезной была бы публикация статей, освещающих
положение и жизнь непосредственных производителей—рабов, отпущенников, кресть¬
ян, колонов, ремесленников, материалом для чего, между прочим, могут служить и на¬
печатанные в ВДИ статьи, появившиеся в связи с дискуссией о непосредственных про¬
изводителях древнего общества; статьи по античной технике в разные периоды, по
государственному устройству, судопроизводству и праву, образованию и, конечно,
по культуре. Необходимо также, чтобы журнал информировал своих читателей о
дискуссиях, проводящихся по узловым вопросам древней истории, и, хотя бы в са¬
мых общих чертах, о новых важнейших открытиях советских и зарубежных архео¬
логов. Такие работы принесли бы значительно более пользы как специалистам-исто-
рикам вообще, так и преподавателям древней истории и их ученикам, чем более
или менее подробные, сокращенные или дополненные пересказы отдельных разделов
общих курсов, каким пока является большинство статей, напечатанных в журнале
за рассматриваемый период.
Редакции журнала следует уделить больше внимания древней истории, тщатель¬
нее продумать тематический план и расширить состав привлекаемых ею авторов.
В заключение надо отметить, что недопустимо мало уделялось в журнале внима¬
ния истории древнего Востока. За весь рассматриваемый период древневосточной те¬
матике были посвящены только небольшая заметка И. С. Кацнельсона «Жан Фран¬
суа Шампольон и дешифровка египетских иероглифов» (1948, № 2, стр. 83—86) и
статья В. В. Шлеева «Урарту — древнейшее государство на территории СССР» (1949,
№ 3, стр. 71—73). Хотя тематический план на 1955 г. и предусматривает еще две ста¬
тьи по древнему Востоку о древней Персии и о древней Индии, но этого явно недоста¬
точно.
Е. М. Штаерман
ПУБЛИЙ ТЕРЕНЦИЙ, Адельфы. Введение и комментарии С. И. Со¬
болевского. Изд-во АН СССР, М., 1954, 462 стр., цена 18 р. 60 к.1
Известный эллинист проф. С. И. Соболевский выпустил в свет комментарий к
комедии латинского комедиографа Теренция — «Братья». После предисловия в ка¬
честве введения С. И. Соболевский дает очерк истории греческой и римской комедии
до Теренция вместе с развитием театральных представлений в Риме. Характеризуя
творчество Теренция, С. И. Соболевский перечисляет особенности его языка и стихо¬
сложения с примерным метрическим разбором его стихов. Автор прослеживает судь¬
бы комедий Теренция в Риме и потом в Западной Европе, останавливается на руко¬
писях, изданиях и изучении Теренция в России. После введения следует латинский
текст комедии «Братья» и подробный комментарий (стр. 123—373). Комментарий
1 Доклад на Кафедре классической филологии МГУ 15 марта 1955 г.

126
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
посвящен истолкованию комедии, особенно ее наиболее трудных мест, иногда в свя¬
зи с критикой текста. В нем главным образом отмечаются отличия языка Теренция от
«классического» языка; автор останавливается и на чисто лингвистических замеча¬
ниях, разъясняя этимологию отдельных слов. Проф. С. И. Соболевский дает синтак¬
сические и метрические наблюдения и интересные сравнения отдельных латинских
выражений с русским языком; им привлекается также античный комментарий Дона¬
та. В качестве приложения помещен исполненный Ф. А. Петровским перевод отрыв¬
ка из «Аттических ночей» Авла Геллия. Здесь сравниваются отдельные места коме¬
дий Менандра с комедией Цецилия «Ожерелье», что дает представление об отношении
римской комедии к греческим оригиналам. В конце книги дан русский стихотворный
перевод комедии «Братья», принадлежащий А. В. Артюшкову. Этот перевод, не от¬
личающийся большой точностью, все же может дать общее представление о разбира¬
емой комедии. В книгу включены иллюстрации к комедиям Теренция из Ватиканско¬
го списка IX и XI вв. и, в частности, к комедии «Братья» из Амбросиевского спис¬
ка X в.
Разбираемая комедия привлекала к себе внимание зарубежных и русских уче¬
ных. Ее переводили и комментировали акад. Ф. Е. Корш и акад. М. М. Покровский1.
В этом отношении С. И. Соболевский имел многих предшественников. Причиной вы¬
бора именно этой комедии он приводит два соображения: эта комедия имеет литера¬
турные достоинства и с комментариями никогда не издавалась на русском языке.
Однако, как мне кажется, С. И. Соболевский должен был отметить и другое сообра¬
жение: эта комедия посвящена весьма актуальному вопросу в Риме II века до н. э.—
проблеме воспитания. Как известно, эта проблема с разных точек зрения обсуж¬
далась в древнем Риме в связи с начавшимся разложением римской патриархальной
семьи и изменявшимися отношениями отцов и детей. Вопрос о воспитании ставил
уже Плавт в комедии «Вакхиды», отчасти Цецилий, а также Теренций в более ран¬
ней своей комедии «Heautontimorumenos» («Сам себе мстящий»). Но если Теренций
старался проводить в своих комедиях либеральную греческую идею гуманного вос¬
питания, основанного на дружбе, то консерватор Катон отвергал всякие либеральные
теории греков и написал свои наставления сыну («Ad filium») в староримском духе.
Это обстоятельство делает нашу комедию Теренция особенно интересной и необходимой
в русском комментированном издании. К сожалению, в этом издании комедия на¬
звана «Адельфы»; проф. С. И. Соболевский предпочел руссифицировать греческое
название вместо того, чтобы дать в русском переводе — «Братья» передающее его
латинское название («Adelphoe»). В книге представляется излишним столь большое
введение об античной комедии. При этом введение носит описательный характер, и
читатель, если он не является специалистом, не сможет выяснить причины того или
иного направления римской литературы, социальную позицию писателя, причины
заимствования или отбора писателем жанра и образов из другой литературы, их функ¬
цию и претворение этих образов в современной ему исторической действительности.
У читателя явится, например, вопрос, какие исторические причины вызвали переход
«древней» комедии в «среднюю» (стр. 10), почему «постепенно жанр средней комедии
переходит в жанр новой комедии» (стр. И), почему «с течением времени круг тем
ателланы значительно расширяется» (стр. 23), и т. д. В статье о Плавте отмечаются
лишь внешние римские черты в его комедиях. Но комедия Плавта глубоко римская не
только благодаря тому, что она иногда открыто порывает с греческой оболочкой;
самый выбор греческих сюжетов и образов определялся римской действительно¬
стью; образы Плавта делались римскими и часто вызывались современными ему
обшественными условиями. Еще молодой Н. А. Добролюбов, ученик проф. Благо-
^	1 Ф. Е. К о р ш, «Adelfi», комедия П. Теренция, лекции Ф. Е. Корша, СПб,
1897 (лнтогр.); М. М. Покровский, Р. Terenti Afri Adelphoe, лекции, чит. в
1915 Тб г. на МВЖК, М., 1916, а также его введения и примечания к отдельным ко¬
медиям в издании русского перевода Теренция, исполненного А. В. Артюшко-
в ы м.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
127
вещснского, заметил, что в комедиях Плавта, при всей их греческой обстановке,
зрители узнавали самих себя и свои нравы. Во введении можно отметить и некото¬
рые неясные утверждения, например, на стр. 10 говорится, что комедия Аристофана
«Плутос» имеет темой «разбор экономического вопроса», или на стр. 16: (у Менандра)
«видно тайное желание показать несправедливость сословных предрассудков» и др.
Несравненно более научно издан текст и написан сам комментарий. В основу
латинского текста положено лучшее издание Теренция Кауэра и Липдсея (Окс¬
форд, 1926). Приходится лишь заметить, что едва ли следовало выделять обороты
accusativus cum infinitivo и ablativus abs. запятыми и этим рассматривать их как
придаточные предложения, которыми они совершенно не являются.
С. И. Соболевский правильно поступает, постоянно отмечая отличие языка Теренция
от «классической латыни», но все же место языка Теренция в истории латинского
языка и его развитии указано не вполне четко. Дело не только в том, что язык
Теренция менее архаичен, чем язык Плавта (стр. 49), что совершенно естественно,
если иметь в виду время творчества того и другого, а главным образом в том, что
язык Теренция представляет дальнейшее развитие латинского литературного языка,
причем и язык Плавта представляет собой также уже складывающийся литературный
язык, хотя еще очень близкий к общенародному языку. Относительно отдельных
особенностей языка Теренция необходимо сделать некоторые замечания. На стр. 49
сказано: «Классическому сочетанию ии или ш у Теренция соответствует более древнее
сочетание ио или vo». Но вернее сказать, что звук о в конечном закрытом слоге после v
уже в эпоху Теренция в произношении перешел в и, хотя и в классический период
в этих случаях все еще писали о, например servos1. На стр. 50 говорятся: «В gerun¬
dium и gerundivum 3-го и 4-го спряжения кроме слога end бывает слог und» — правиль¬
нее было бы говорить о суффиксе ndo, прибавляемом к основе с разной огласовкой — е
и более ранней о, перешедшей в и1 2. На той же странице отмечается, что у Теренция
«в сложных словах обычно конечный согласный звук приставки не уподобляется на¬
чальному согласному звуку простого слова: conloquar». «Однако, указывается далее,
из этого правила есть много исключений...» Но отсутствие ассимиляции было только
на письме, в рукописях, а в произношении актеров ассимиляция несомненно везде
соблюдалась. На той же странице говорится, что «род. п. ед. числа 4-го склонения
иногда оканчивается на uis, но чаще всего на i: fructi». Здесь следовало разъяснить,
что такие окончания в истории латинского языка свидетельствуют уже о начавшемся
отмирании так называемого четвертого склонения На стр. 51 нужно было оговорить,
что род. п. ед. числа nulli вмество nullius — явление народного разговорного языка,
стремившегося подвести род. п. ед. числа от nullus под более распространенную пара¬
дигму второго склонения.
Говоря о латинской метрике, ^проф. С. И. Соболевский утверждает, что латинское
ударение было музыкальным, хотя в нем был и выдыхательный элемент (стр. 53).
Но не вовсе эпохи истории латинского языка ударение в нем было одинаковым; так,
в позднюю эпоху оно несомненно было динамическим; в «классическую» эпоху, какую,
очевидно, и имеет в виду автор, наличие выдыхательного элемента в латинском уда¬
рении признается далеко не всеми исследователями. Некоторые считают классическое
ударение исключительно музыкальным, другие (например, Нетушил, Фортунатов) —
исключительно динамическим. В изложении закона сокращения ямба (^ —) в пирри¬
хий^ w)npn скандировании ямбического сенария не обходимо разъяснить,что иногда выде¬
ляется комплекс w — (бакхий), который при ритмическом ударении на втором долгом
(w —-) обращается в анапест (^ >-—), или выделяется комплекс — ^ — (кретик), который
при ритмическом ударении на кратком слоге [— ^—) обращается в дактиль (—
Что касается самого комментария, то комментирование отдельных стихов вызывает
некоторые замечания. На стр. 128 говорится, что «eidem — древнее написание слова
idem», однако правильнее сказать, что это вообще написание долгого г, встречающегося
1	См. Нидерман, Историческая фонетика латинского языка, М., 1949, стр. 48.
2	См. Эрну, Историческая морфология латинского языка, М., 1950, стр. 207.

128
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
часто п в архаических надписях. Относительно чистой аллитерации у Плавта (стр. 132)
следовало добавить, что аллитерация есть явление «народного языка», к которому
в III — II вв.до н. э. был еще близок литературный язык. В конце ст. 31 ритмическое
ударение приходится на первом слоге (própitii); здесь следовало указать, что в этих
случаях, принимая во внимание частое совпадение в конце стиха ритмического ударе¬
ния с прозаическим, многие ученые видят остатки архаического ударения на
первом слоге (ср. ст. 346: rélicuomst, у Плавта fámiliay méminimus и др.). В ст. 72
возможна и разговорная форма benfici — во избежание прокелевсматика (be Ш
В ст. 78 ipsus нужно объяснить как разговорно-народную форму (см. Эр ну, ук. соч.,
стр. 117); а форму siet в ст. 83 — как по образованию оптатив, имеющий в латинском
языке функцию конъюнктива. В ст. 97 и 456 не объяснено, почему местоимение tu
не элидируется, но указано, что на Ни лежит логическое ударение (ср. té inquam в ст. 934).
Следовало указать также на стр. 162, что homo в ослабленном значении «он» — народно¬
разговорное употребление, перешедшее во французское on при глаголе для выраже¬
ния безличности. В ст. 106—107 imperf. conjunct, в главном и придаточном предло¬
жении ирреального, условного периода относятся "к прошедшему времени; в коммен¬
тарии это объясняется повторяющимся действием. Но, скорее всего, в языке Теренция
разница между imperfectum и plusquamp, conjunct, была лишь видовая: формы imper-
fect’a еще обозначали только несовершенный вид (инфект);| a plusquamperfect’a— со¬
вершенный вид (перфект), безо всякого отношения ко времени ирреальности; вероятно,
так надо объяснить и oppressisset в аподозисе ирреального условного периода в ст. 524;
ср. случай, когда fut.II обозначается лишь будущее совершенного вида, например abiero
в ст. 127 или pugnaveris в ст. 843. На стр. 164 отмечается, что foris отложительный
падеж; но здесь следует, скорее, видеть локатив К Далее, не указывается, что в разго¬
ворном языке местоимение ego часто употребляется при глаголе и без ударения.
К ст. 155 следовало бы пояснить, что сцена, изображающая бегущего человека»
умоляющего сограждан о помощи, была общцм местом в комедии: например, у Плав¬
та в комедии «Aulularia» так же вбегает Конгрион (ср. еще Hud. 615; Men. 1000 и др.).
В ст. 215 qui не «старолатинский \ отложительный падеж», а в основе Instrumentalis
(см. Lindsay — Nohl, стр. 653). На^'стр. 196 дается правило: «Названия городов и не¬
больших островов на вопрос „куда* ставятся в вин. п. без предлога. Но по отношению
к названию островов — говорится далее —]из этого правила есть исключения и при¬
том не только в древней латыни, но в классической. Так, например, in Cyprum
в ст. 278 и Cic., Ер. ad Att. V, 21,6. На самом деле «исключения» касаются не
только названий островов, но и городов, например у Плавта в разговорном языке in
Epidamnum (Men. 49) и др. На стр. 246 ас называется «укороченной» формой от atque;
необходимо объяснить, как получилась эта синкопированная форма из дублетов atque
и ас, как neque и пес. В ст. 612 весьма сомнительно измерение débilia в ср. р. с дол¬
гим а для^ получения чистого хориямба, якобы происшедшим из ^слияния о + а.
На стр 320 следовало объяснить исторически двоякое окончание restim и restem.
В ст. 817 верно ^указывается, что de lucro по значению то же, что lucri в смысле
род. разделительного, но здесь опять не поясняется этот факт в истории языка; не
отмечается, что предложная конструкция представляет начало разговорного явления,
аналитизма И в других местах в'комментарии недостаточно показано место явлений
языка Теренция в истории латинского разговорного языка.
Еще несколько слов о метрике. С.И. Соболевский правильно отмечает связь стиха
с содержанием, например, в ст. 319 указывает, что «большое число распущенных стоп
выражает возбуждение говорящего»; то же наблюдается и в ст. 438; длинные трохе¬
ические стихи (ст. 155 сл.), как обычно, показывают большое волнение и возбуждение
в диалоге Санниона и Эсхина и т. д.
Вот какие замечания и дополнения к комментарию возникают при чтении этой ко¬
медии студентам. Эти дополнения вполне естественны, так как ни один комментарий
не может дать исчерпывающего толкования текста. 11 См., например, Lindsay — Nohl, Die lateinische Sprache, 1897, стр. 633.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
129
К сожалению, в книге есть много опечаток—и в русском, и латинском тексте:
стр. 164, 209, 217, 220, 222 и др.
Вместе с тем эти отдельные замечания вовсе не снимают общей положительной
оценки новой книги проф. С. И. Соболевского. Эта книга, особенно в части
комментария, является прежде всего хорошим пособием для студентов-классиков и
аспирантов.
Проф. Н. Ф. Дератани
ДРЕВНЯЯ ГРЕЦИЯ. Книга для чтения, под редакцией С. Л. Ут-
ченко и Д. П. Каллистова. М., Учпедгиз, 1954, тираж 100 000 экз., цена
4 р. 60 к.
Появление в свет рецензируемого пособия по истории Греции завершает выпуск
«Книг для чтения» по древней истории для средней школы, начало которого было
положено Учпедгизом еще в 1950 г. Работа с книгой для чтения — важное и необходи¬
мое звено в преподавании истории, и желательно, чтобы эта работа стала органической
его частью. Неизбежный лаконизм учебника следует восполнить ярким и конкретным
изложением материала в «Книге», а также освещением ряда вопросов, знакомящих с
исторической наукой шире и глубже, чем это возможно в учебнике. «Книга» должна
развивать у учащихся интерес к истории и самостоятельному чтению. Излишне го¬
ворить, насколько преподавание древней истории в нашей школе нуждается в подоб¬
ной литературе. Раздел истории Греции особенно не обеспечен ею.
Авторский коллектив «Книги» по Греции употребил много усилий, чтобы статьи
читались легко и с интересом. Несомненным достоинством ряда статей является
конкретность изложения, насыщенность описаний чертами общественного и частно¬
го быта, яркий запоминающийся материал, а также доступный для детей объем
(в среднем рассказ имеет пять-шесть страниц, в то время как, например, в «Книге» по
Риму некоторые рассказы достигают 18 страниц—см. «Вечный город», стр. 246—263).
Статьи разнообразны по форме: популярный очерк чередуется с беллетризован-
ным рассказом, иногда повествование строится на основе содержания какого-нибудь
литературного произведения (например, комедий Аристофана). Примерами наиболее
удавшихся статей в смысле их доступности для учащихся пятых классов могут слу¬
жить, по нашему мнению, «Афинский раб» (стр. 110), «На олимпийских играх»
(стр. 162). Хорошая по существу статья «Афинский земледелец» (стр. 34), к сожале¬
нию, перегружена: излишним является описание структуры судопроизводства.
Однако,в некоторых статьях отсутствует четкость построения,строгая тематичность
нарушается большими экскурсами в сторону от основной линии повествования. Так, в
статье «На Пниксе» делается большое отступление от описания народного собрания для
характеристики ремесла в Афинах (стр. 106); в статье «Афины при Перикле» расска¬
зывается о Кимоне, Эфиальте и Фукидиде (стр. 92); все это создает перегрузку мате¬
риалом и распыляет внимание учащегося. В некоторых случаях наблюдается
злоупотребление терминами. Так, в статье «На Пниксе» упоминаются так-
сиархи, гиппархи, лохаги, архонт-эпоним, астиномы, агораномы. Иногда автор стре¬
мится охватить всю тему программы, в результате чего статья чрезмерно изоби¬
лует фактами и превращается в развернутый урок, в некотором отношении
дублируя его (например, статьи «Спарта», «Реформы Солона», «Тирания Писист-
рата», «Северное Причерноморье и греки»). Нам кажется, что характеру анализируе¬
мого пособия больше соответствуют узкие, но конкретные темы. Разнохарактерность
статей по трудности изложения не дает возможности учащимся пользоваться кни¬
гой в целом без помощи учителя, так как не все статьи могут служить материалом для
самостоятельного чтения. Было бы желательно ориентировать книгу всецело на
чптателя-пятиклассника. В последующих изданиях«Книги» авторам следует продол-
9	Вестник древней истории, № 3

130
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
жить работу над ней в направлении большего приспособления ее к запросам основного
потребителя, для которого она предназначена.
При составлении тематики авторский коллектив включил в «Книгу» ряд тем, от¬
сутствующих в школьной программе: «Крит», «Микены», «Тирания Писистрата»,
♦Поход десяти тысяч», «Тирания Дионисия Сиракузского», «Агис и Клеомен», «Ан¬
тиох III» и некоторые другие. Совершенно бесспорно, что тематика книги для чтения
должна выходить за пределы учебника, но мне представляется нецелесообразным рас -
ширять ее за счет включения совершенно новых вопросов, неизвестных учащимся из
фактического материала учебника и потому трудных для усвоения без помощи учителя.
К таковым можно отнести большинство указанных выше тем, особенно «Антиох III»,
статью, более уместную в книге для чтения по истории Рима.
Вместе с тем отсутствуют темы желательные или даже необходимые. Так, уди¬
вляет отсутствие специальных статей, посвященных греческому театру (имеющийся о*
нем материал в статье «Мечта о мире», стр. 12, недостаточен). Греческая религия так¬
же освещена слишком мало, в результате чего выпадает постановка научно-атеисти¬
ческой проблемы на материале древней Греции. Желательно было бы также шире
ознакомить учащихся с литературным наследием Греции, чтобы пробудить интерес к
нему. Сейчас у читателей может составиться только некоторое представление об Ари¬
стофане.
В «Книге» не уделяется специального внимания новейшим открытиям, в част¬
ности достижениям советской археологии в области изучения южных территорий на¬
шей страны в античный период. Учащимся было бы интересно узнать о новых откры¬
тиях в Скифии, в греческих колониях Причерноморья, в Средней Азии. К сожалению,
очерк «Северное Причерноморье» написан скорее в плане учебника и указанного во¬
проса не затрагивает.
В «Книге» освещены основные вопросы, связанные с изучением древней Греции
в школе. Как положительную черту следует отметить то, что авторы уделяют большое
внимание положению трудящихся слоев. У читателей, несомненно, получатся доста¬
точно четкие представления о рабстве в Греции, о котором рассказывается не только
в специальных статьях, посвященных этой теме: «Антифон—враг рабства» (стр. 98),
«Афинский раб» (стр. 110), «Борьба угнетенных в древней Греции» (стр. 146)^
но и в других рассказах, содержащих материал, характеризующий особенности ан¬
тичного рабства.То же можно сказать и о характеристике положения крестьян: «Афин¬
ский земледелец» (стр. 34), «Реформы Солона» (стр. 41), «Тирания Писистрата» (стр.46),.
«Мечта о мире» (стр. 121). Значительно меньше внимания уделено низшим городским
слоям—о ремесленниках рассказывается только в статье «На Пниксе» (стр. 103).
Было бы правильнее посвятить им специальный очерк.
В ряде статей обрисовывается политическое положение различных общественных
слоев и социальная борьба в Греции. В связи с этими вопросами следует сделать не¬
которые критические замечания. Не совсем ясное представление создается о тирании
Писистрата (стр. 46—53), а именно о том, что основной его опорой были диакрии. Ни¬
чего не сказано о его мероприятиях в их интересах (сельскохозяйственный кредит,
разъездные суды). Не подчеркнут крестьянский характер культа Диониса и те полити¬
ческие соображения,которыми руководствовался Писистрат,способствуя его развитию.
Об общегосударственном подоходном налоге Писистрата сказано как о бремени, пав¬
шем только на земледельцев, в то время как десятина взималась у всех с получав¬
шихся доходов. Имеется противоречивость: на стр. 51 сообщается, что «земли и иму¬
щество изгнанников и беглецов были разделены между беднейшими крестьянами»,
а на стр. 52, что «расправа Писистрата со знатью пошла на пользу только зажи¬
точным земледельцам». На стр. 48 указывается, что до тирании Писистрата педиеи,
паралпи и диакрии яростно враждовали между собой, но не подчеркнуто, что основ¬
ная линия борьбы в Афинах того времени шла против родовой аристократии, объ¬
единяя против нее паралиев и диакриев. Остается неясным, интересы каких обще¬
ственных слоев выражал Перикл. Ответ на этот вопрос мы находим в неудачной форму¬
лировке: «Деятельность Перикла отражала интересы большинства афинских граждан

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
131
(стр. 94). В рассказе «На Пниксе» говорится только об участии в народном собра¬
нии горожан, а сельские жители даже не упоминаются. Позиция разных категорий
афинского населения по отношению к Пелопоннесской войне, Периклу, Афинскому
морскому союзу характеризуется в очерке «Чума в Афинах» (стр. 117), в котором
крестьянин, аристократ, моряк, купец выражают свои точки зрения по этим вопросам.
Думается, что самая структура статьи не совсем удачна, так как учащемуся трудно
разобраться в различных мнениях и оценках участников спора. Требуются дополни¬
тельные комментарии к аргументации их позиций. Также недостаточно доходчивой
нам кажется статья «Мечта о мире» (стр. 121), построенная на основе материала ари-
стофановской комедии «Ахарняне». Эпизоды Дикеополя с Эврипидом лучше было бы
исключить, так как для того, чтобы оценить в них юмор Аристофана, требуется боль¬
шее понимание всей ситуации и знание обоих греческих авторов, чем оно возможно
для учащихся пятых классов. Читателю трудно сделать вывод на основе этой статьи—
кто же повинен в войне, как оценивать происходящее, прав ли Дикеополь.
Такие фразы, как, например: «Может ли существовать афинское государство без
привозного черноморского хлеба, без заморских колоний и подневольных „союзни¬
ков“»; «Господство Афин над морем приносит выгоды не только богачам, но и свобод¬
ным беднякам—всем почти, кроме рабов, которых не пускают в театр и у которых не
спрашивают их мнения о войне и мире. А другие государства не могут допустить гос¬
подства Афин над морем. Война неизбежна» (стр. 128), могут быть истолкованы
как оправдание великодержавной политики Афин и необходимости войны для Афин¬
ского морского союза. Следовало дать Афинскому морскому союзу более четкую оцен¬
ку. Между тем, с одной стороны, рассказывается об угнетении Афинами своих союз¬
ников (стр. 96—97), с другой—сообщается, что слава и богатство Афин созданы на со¬
юзнические деньги и что в них заинтересованы широкие слои населения (стр. 119,
128). Такое толкование как бы оправдывает союзническую политику Афин.
Мало внимания в книге уделено положению свободной бедноты в первой половине
IV в. до н. э. и ее борьбе с имущими слоями в Коринфе, Аргосе. Не сказано о соци¬
альных причинах развития наемничества. В очерке «При дворе Дионисия Сира¬
кузского» (стр. 196), хотя и вскрыта социальная сущность его тирании, связанной с
разорившимися низами местного населения и наемниками, рассказывается пре¬
имущественно о философах при его дворе, а положение низших слоев освещено не¬
достаточно. В статье «Борьба угнетенных в древней Греции» (стр. 146) говорится
только о рабах, выступления бедноты не затрагиваются, и потому создается односто-
ронее представление о социальной борьбе в Греции IV века. Статья «Падение персид¬
ской монархии» (стр. 186) рисует поход Александра Македонского в чисто описатель¬
ной манере и не дает оценки его агрессивной политики. Рассказ о стойком сопроти¬
влении Бактрии и Согдианы, о войне, возглавляемой Спитаменом, лучше было вклю¬
чить в указанную выше статью, в то время как теме о сопротивлении македонской
агрессии в Средней Азии и Индии посвящена статья, носящая невыразительное и
глухое заглавие «Путешествие в Индию» (стр. 192). Материал этих двух статей
лучше было бы объединить, без этого поход Александра Македонского получает очень
одностороннее освещение. Статьи в книге для чтения нельзя строить в расчете на то,
что все они будут прочтены!
Греческой культуре уделено несколько очерков. Казалось бы их заглавия: «Афи¬
ны при Перикле» (стр. 62), «В афинской школе» (стр. 148), «Абдерский мудрец»
(стр. 155), «На олимпийских играх» (стр. 162), «При дворе Дионисия Сиракузского»
(стр. 196), «Александрийская библиотека» (стр. 208)—говорят о широком охвате вопро¬
сов культуры в «Книге для чтения». Но вместе с тем приходится выразить сожаление,
что культура Афин в эпоху ее расцвета освещена недостаточно. В статье «Афины при
Перикле» очень сухо сообщается о некоторых архитектурных сооружениях в Афинах
и архитектурных стилях (стр. 95—96) и в «Мечте о мире» около страницы уделено те¬
атру (стр. 123). Этого явно недостаточно. У читателя не создается представления о
культурном центре, ставшем «школой Эллады». Пробелом является, как указывалось
выше, отсутствие специальных статей о театре, религии.
9*

132
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Авторы стремятся ознакомить учащихся в известной мере с развитием науки
(Гиппократ, Эратосфен, Эвклид, Аристарх Самосский) и философии (Демокрит,
Платон, пифагорейцы, Антифонт, Аристипп), они рассказывают о силлогизмах со¬
фистов, о скептицизме в теории познания (стр. 211—212). Думается, что несмотря на
попытки авторов в элементарной форме донести это до юного читателя, все же многое
останется для него непонятным. Объяснение измерения окружности земли Эрато¬
сфеном (стр. 213) не может быть усвоено учениками пятого класса, так как у них еще
не имеется соответствующих знаний по математике и астрономии. Поэтому останется
непонятным следующее указание: «При измерении земли он (т. е. Эратосфен.— О. Р.)
исходил из положения солнца в полдень, в день летнего солнцестояния над Алексан¬
дрией и над Сиеной — городом на южной границе Египта — и расстояния между
обоими городами». То же относится к рассказу о попытках Аристарха Самосского из¬
мерить расстояние между землей и луной (там же).
Что касается изложения философии, то самая ее проблематика недоступна де¬
тям 11—12-летнего возраста. Противопоставление материалистического учения Де¬
мокрита религиозному миропониманию пифагорейцев, гедонизм Аристиппа
(стр. 198), антидемократизм социальных теорий Платона (стр. 199) — все это вряд ли
может быть ими воспринято, хотя и рассказано об этом простым языком.
Приходится пожалеть, что авторы не обратили специального внимания на связь
ряда моментов античной истории с территорией нашей страны. В некоторых ста¬
тьях мы совсем не находим таких указаний, например: «Скифский поход Дария»
(стр. 60), где интересно было бы отметить предполагаемое отождествление реки Оар
с Волгой, «Падение персидской монархии» (стр. 186); в других имеются только
сухие сноски, мало говорящие юному читателю, еще не изучавшему географию
СССР. Более интересны аналогичные сноски на стр. 26,27. Не во всех статьях уделяет¬
ся достаточно внимания хронологии. «Книга для чтения» должна помочь преподава¬
телю в трудной задаче воспитания у детей чувства времени. В рецензируемом из¬
дании иногда отсутствуют указания, в какое время происходят описываемые со¬
бытия. Читателю-школьнику остается неизвестным, когда существовала тирания
Дионисия Сиракузского, когда происходила осада Родоса Деметрием Полиоркетом;
о реформах Агиса и Клеомена сказано только, что они были проведены около ста
лет после завоевания Греции Македонией (стр.221), а о путешествии в Индию толь¬
ко. на второй странице можно узнать, что оно совершалось после персидского похода
Александра Македонского.
В книге имеется около 60 иллюстраций, разнообразных по своему содержанию.
Увеличение их количества было бы очень желательно, так как наша школа очень ма¬
ло обеспечена иллюстративным материалом, что является большим пробелом в пре¬
подавании истории вообще.
Количество схем (в книге только три схемы, относящиеся к греко-персидским вой¬
нам) следовало пополнить: следовало бы дать и схемы скифского похода Дария,
походов Александра Македонского. Желательно было бы фиксировать внимание чи¬
тателей на иллюстрациях путем указаний на них в тексте и в некоторых случаях ком¬
ментирования их. Во всяком случае, их следует кратко аннотировать. Это важно не
только для учащихся, но и для студентов и тех учителей, которые мало знакомы с ил¬
люстративным материалом.
Некоторые статьи грешат перегрузкой собственными именами. Так, напри¬
мер, в статье «Поражение Афин» приведено 17 неизвестных учащимся имен (стр. 139—
145).Язык изложения несвободен от трудных для учащихся пятого класса выражений:
-символ покорности», «формально разведенная жена», «логически», «форма классо¬
вой борьбы» и т. п. Некоторые термины нуждаются в объяснении, например названия
денежных единиц — талант (тем более, что это слово мы находим в заглавии статьи
«Дело о шести талантах», стр. 168), драхма, обол, а также такие слова, как «ми¬
риады» (стр. 81), «лиман» (стр. 94), «праздник ленеев» (стр. 12), «ирэн» (стр. 28). На
стр. 82 вкралась грубая ошибка: река Фракии Теар, о которой сообщает Геродот (IV,
89, 90, 91), отождествлена в статье «Скифский поход Дария» с Днестром, поэтому у

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
133
читателей создается неправильное представление, что персы, продвигаясь из Азии,
сначала перешли Днестр, а затем Дунай.
Неверно,что до скифского похода Дария персы не знали ни одной военной неудачи
(стр. 61).Так, например,поход Кира против масагетовокончился истреблением большей
части персидского войска и гибелью Кира (Her., I, 214). На стр. 150 ошибочно упот¬
реблено выражение «политические учреждения у Гомера»; на стр. 83 сказано, что «наи¬
более удачным местом для новой битвы он считал остров Саламин», а не Саламинский
пролив. Неудачны выражения: «оторвать от персов ионийцев» (стр. 83), «призывы,
написанные на Артемисии» (стр. 87). Описание устройства театра V века до н. э., от¬
личавшегося большой простотой (стр. 129), не соответствует иллюстрации, изобра¬
жающей пышное оформление театра эллинистического времени (стр. 122).
Высказанные выше критические замечания не лишают общей положительной
оценки рецензируемую книгу. Она отвечает требованиям нашей науки и воспитатель¬
ным задачам советской школы. Следует признать, что книга для чтения по древ¬
ней Греции является ценным пополнением нашей научно-популярной литературы.
Она будет использована учителями средней школы и студентами исторических фа¬
культетов в их педагогический практике, а также школьниками старших классов.
Мы должны приветствовать ее появление в свет, как доброкачественной и интерес¬
ной по своему содержанию. Несомненно, «Книга для чтения» будет способствовать
повышению качества преподавания древней истории в средней школе.
О. А9 Ротберг
КИТАЙСКОЕ ИЗДАНИЕ КОМЕДИЙ АРИСТОФАНА
2400-летие со дня рождения великого древнегреческого драматурга Аристофана,
отмечавшееся в 1954—1955 г. по решению Всемирного Совета Мира, привлекло ши¬
рокое внимание китайской общественности.
К юбилейной дате были выпущены научно-популярные фильмы, [помогающие
китайскому народу лучше узнать великого поэта и его произведения; отделения
Ассоциации китайских драматургов провели конференции, посвященные памяти Ари¬
стофана; в газетах и журналах были опубликованы многочисленные статьи.
15 ноября 1954 г. в Пекине состоялось торжественное заседание, организованное
Всекитайским Комитетом защиты мира, Обществом культурной связи с заграницей
и общественными организациями деятелей китайской литературы и искусства. В рабо¬
те заседания приняли участие видные китайские писатели: член Всемирного Совета
Мира Мао Дунь, президент Ассоциации китайских драматургов Тянь Хань и другие.
На вечере артистами пекинских театров были прочитаны отрывки из [«Ахарнян» и
«Плутоса».
К юбилейным дням был приурочен и выход в ''свет книги комедий Аристофана,
изданной в Пекине на китайском языке и недавно полученной в Советском Союзе.
В книгу включено пять комедий: «Ахарняне», «Всадники» и «Облака» в пере¬
воде Л о Нянь-шэна, «Птицы» в переводе Ян Сянь-и и «Плутос» в переводе Чжоу Ци-
мина. Комедиям предпослана вступительная статья (стр. 1—37), написанная Л о Нянь-
шэном, тексты сопровождаются комментариями, и в качестве приложения дан пере¬
вод XXVI и XXVII глав из I тома советской академической «Истории греческой
литературы», написанных акад. И. И. Толстым. Книга снабжена иллюстрациями —
преимущественно репродукциями вазовой живописи.
Инициатива творческого коллектива, работавшего над сборником, и издательства
«Народная литература», выпустившего его в свет, заслуживает самой высокой
оценки. Комедии Аристофана до сих пор не издавались на китайском языке, если не
считать перевода «Облаков», выпущенного в 1938 г. в Шанхае одним из ведущих ки¬

134
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
тайских издательств. Показательно, что комедия, вызвавшая столько споров и про¬
тиворечивых оценок в европейской литературе, эстетике и критике, первой нашла
доступ и в Китай. Едва ли, однако, издание, осуществленное 17 лет тому назад в
условиях гоминдановского Китая, могло быть доступно широкому кругу читателей.
Напротив, рецензируемое собрание переводов имеет совершенно определенную
направленность. Оно адресовано массовому читателю, которому книга комедий Ари¬
стофана должна дать в доступной форме достаточно полное представление о творчестве
крупнейшего сатирика древнего мира. Можно считать, что эта задача выполнена твор¬
ческим коллективом в общем удачно.
Прежде всего остановимся на оценке вступительной статьи, значение которой в
книге такого рода особенно велико. Она открывается кратким введением, в котором
характеризуется историческое значение творчества Аристофана, «величайшего бор¬
ца за мир в древней Греции и замечательного поэта-реалиста», в течение всей своей
творческой жизни отстаивавшего интересы афинского города-государства и народа.
Автор статьи справедливо оценивает Аристофана как поэта-патриота, который высту¬
пал против братоубийственной войны, критиковал продажность и подкупность, раз¬
лагавшие общественную нравственность, воспевал простую крестьянскую жизнь и
простых земледельцев-тружеников.
Здесь же автор, присоединяясь к достаточно распространенному мнению, утвер¬
ждает, что Аристофан выступал против угнетения союзных городов (стр. 1). Мысль
эта, повторяющаяся и в дальнейшем (стр. 8—9, 35), вызывает возражения. Нам пред¬
ставляется, что Аристофан в своих комедиях критиковал не столько самую систему
эксплуатации союзников, сколько форму распределения доходов, при которой
львиная доля попадала в руки крупных рабовладельцев — купцов и содержателей
ремесленных мастерских. Такой вывод во всяком случае напрашивается из анализа
комедии «Осы», а что касается содержания «Вавилонян», давших главным образом
повод к изображению Аристофана в качестве защитника союзников, то при существую¬
щем состоянии фрагментов этой пьесы трудно делать какое-либо определенное заклю¬
чение. Видимо, на недоразумении основано и утверждение Ло Нянь-шэна, будто в
642 стихе «Ахарнян» Аристофан показал, как народ в союзных городах страдает
от афинских демократических властей — в указанном стихе речь идет опять же о
«Вавилонянах» и нет ни слова о бедствиях союзников. Сказано только &<; бт^лохр-
атщ/утш, и это в такой же мере подтверждает точку зрения Ло Нянь-шэна, как и
опровергает ее х.
Следующий раздел статьи содержит биографические данные об Аристофане,—
как известно, весьма небогатые,— и оценку исторической обстановки, сложившейся
в Афинах к середине V в. В целом этот раздел также заслуживает положительной
оценки. На небольшой книжной «площади» автор сжато и выразительно сообщает о
расцвете Афин, наступившем после победы над персами в 480 г., и о внутренних про¬
тиворечиях, накоплявшихся внутри афинской демократии. Он учитывает как факторы
социально-экономического и политического порядка (рост рабовладельческого про¬
изводства, превращение Делосского морского союза в афинскую архе и недовольство
союзников, борьба партий в Афинах в период Пелопоннесской войны), так и новые
явления в идеологической жизни Афин (софистическое движение). Естественно, что
автор касается также внешнеполитических противоречий между Афинами и Пелопон¬
несским союзом, непосредственно приведших к войне 431—404 гг.
В этом разделе вызывает, однако, возражение слишком суммарная характеристи¬
ка экономических отношений в Афинах в V в. Сразу же вслед за оценкой результа¬
тов победы, достигнутой греками в 480—479 г., автор говорит о закладных операциях
с землей, о ростовщичестве, конкуренции привозного хлеба как о факторах, способ- 11 Подробнее об этом см. в статьях·: С Я. Л у рье, Эксплуатация афинских со¬
юзников, ВДИ, 1947, Я· 2 и В. Н. Ярхо, Комедия Аристофана и афинская демо¬
кратия, ВДИ, 1954, № 3, стр. 16—17, а также передовая ВДИ, 1954, № 3, стр. 7.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
135
ствовавших упадку аттического сельского хозяйства и возникновению противоречий
между городом и деревней (стр. 5). Думается, что при подобной постановке вопроса
автор невольно оказывается в плену построений модернистской школы, с легкостью
переносившей в прошлое экономические категории, присущие современному капита¬
листическому обществу. Прежде всего, привозной хлеб никогда не составлял и не
мог составлять в Афинах конкуренцию аттическому земледелию по той простой при¬
чине, что зерновое хозяйство в Аттике, будучи малопродуктивным, и не пыталось
удовлетворить собственных потребностей страны в хлебе. Поэтому можно с уверен¬
ностью сказать, что борьба за «хлебные рынки», за морские пути, обеспечивавшие
подвоз хлеба в Аттику, встречала полную поддержку афинского крестьянства, экспор¬
тировавшего в обмен на хлеб исконные продукты аттического земледелия — олив¬
ковое масло и вино. Следовательно, говорить в данной связи об упадке аттического
сельского хозяйства и тем более в середине V в. нет решительно никаких основа¬
ний.
Во-вторых, заклад земельных наделов, принадлежавших мелким и средним соб¬
ственникам, спекуляция участками и ростовщические операции землей относятся к
гораздо более позднему времени. Скорее всего эти процессы следует отнести к послед¬
нему десятилетию Пелопоннесской войны, после захвата спартанцами Декелей, и к на¬
чалу IV в. до н. э. (см. Xenoph, Oeconom., XX, 22, 26-^29; ср. Lysias, VII, 6—8).
У самого Аристофана мы находим отражение подобных фактов в поздних коме¬
диях (Eccl., 591—592, Р1., 28—30)., а для первого периода творчества (425—421 гг.)
характерно как раз отражение в его комедиях стремлений крестьян вернуться
к своим участкам. Поэтому для объяснения мировоззрения Аристофана такое
толкование противоречий между городским и сельским демосом, какое дается
в рецензируемой статье, является ошибочным. Значительно целесообразнее было
«бы поставить вопрос о различии экономических интересов крестьянства, тяготев¬
шего в общем к натуральному хозяйству, и городского демоса, заинтересованного в
развитии товарно-денежных отношений, и четко отграничить время и условия, когда
эти противоречия получили наиболее яркое выражение — т. е. первые годы Пелопон¬
несской войны, стратегический план Перикла и спартанские вторжения,поставившие
под угрозу экономическое благосостояние земледельцев. Автор статьи отчасти говорит
об этом ниже (стр. 10).
Дальнейшая часть предисловия посвящена анализу и оценке комедий, включен¬
ных в сборник. Она написана добросовестно и, насколько возможно по масштабам
вступительной статьи, обстоятельно. С принципиальной точки зрения важно отметить,
что Л о Нянь-шэн разделяет установившийся в советской науке взгляд на Аристофа¬
на как выразителя идеологии аттического крестьянства и полемизирует с пози¬
циями тех ученых, которые склонны видеть в древнем сатирике сторонника ари¬
стократии, ретрограда и беспощадного противника демократии. Автор убедительно
доказывает, что существует решительное различие между отношением к войне и
демагогам со стороны олигархов и Аристофана; он отчетливо формулирует те
политические цели, которые ставил перед собой Аристофан в каждой из своих
комедий.
Примером такого убедительного и содержательного изложения материала может
служить в целом анализ «Ахарнян», «Облаков» и «Плутоса», а также объяснение при¬
чин и оценка Пелопоннесской войны, которую автор характеризует как несправед¬
ливую с обеих сторон. Вместе с тем в статье показано, что Аристофан выступал не
вообще против всякой войны— освободительная патриотическая война, которую в
свое время вели Афины против персов, пользуется его симпатиями. Л о Нянь-шэн
верно определяет политический идеал Аристофана как ориентацию на лучшие
времена «здоровой» демократии эпохи марафономахов, но вместе с тем раскрывает
утопический характер этого идеала, его неосуществимость, особенно в конце творче¬
ского пути поэта.
Интересна характеристика софистического движения, которое автор не склонен
изображать сплошь в мрачных тонах. Он отмечает прогрессивные элементы в софи-

136
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
стпке, которая стремилась уничтожить суеверия, развенчать религиозные верования
и провозглашала примат разума над слепой верой и мертвыми традициями, открывая
тем самым путь к развитию научного мышления. Наряду с этим Л о Нянь-шэн пока¬
зывает отсутствие у софистов цельного мировоззрения, которое они могли бы пред¬
ложить взамен разрушаемой ими традиционной морали, и обращает особое внимание
на индивидуализм и скептицизм софистической этики, используемой преимуществен¬
но богатой молодежью в ущерб интересам народа и государства.
Думается, однако, что здесь автор впал в некоторую односторонность. Правиль¬
но утверждая, что идеология и педагогика софистов были, в конечном счете, идеоло¬
гией и педагогикой богачей, он не учитывает того обстоятельства, что объективные
условия для появления софистического движения были подготовлены самим внутрен¬
ним развитием афинской демократии, впервые в древнем мире поднявшей так
высоко роль и значение отдельного человека, полноправного и ответственного за свои
поступки гражданина демократического государства. Нельзя забывать о том, что
субъективно ни Протагор, ни Продик, ни Гиппий не были противниками и тем
более врагами демократии. Поэтому следовало хотя бы отделить субъективные побу¬
ждения софистов старшего поколения от объективного значения, которое приобрели
их теории в эпоху кризиса рабовладельческого полиса.
Особое место в статье занимает рассмотрение комедии «Птицы», принадлежащей,
как известно, к числу наиболее «загадочных» комедий Аристофана. Автор отвергает
примитивные и плоские попытки истолковать прославленную комедию как прямой
намек на события, связанные с экспедицией в Сицилию, приключениями Алкивиада
и т. д. Не соглашается он и с теми исследователями, которые расценивают «Птиц»
как сказочную комедию, своего рода попытку скрыться в мир лирической фан¬
тастики от тревожной обстановки, сложившейся в Афинах после отплытия флота в
Сицилию (последняя точка зрения разделяется одним из авторов этой рецензии в его
книге об Аристофане.)
Л о Нянь-шэн предлагает собственное толкование идейного замысла «Птиц». По
его мнению, в «Птицах» Аристофан выдвигает утопический план нового обществен¬
ного строя, свободного от отрицательных сторон жизни в Афинах. Высмеивая раз¬
врат, паразитизм, сутяжничество, расцветающие в условиях городской жизни, поэт
под видом птичьего государства прославляет жизнь простого народа. Так, птицы соб¬
ственным трудом возводят свое государство, и труд является главным условием жиз¬
ни в нем. Здесь нет классов, угнетения,· денег, нет неразумных законов и т. д. Соци¬
альные корни этого идеала, по мнению китайского автора, лежали в родовой общине
аттического села, но так как в обществе не было условий для осуществления подобно¬
го идеала, то он должен был вылиться в фантастическую мечту (стр. 28—29).
Может быть, в этом толковании «Птиц» и не все достаточно убедительно, но
во всяком случае в нем обращено внимание на такие стороны комедии, которые до сих
пор оставались в тени.
Трудно согласиться с утверждением Л о Нянь-шэна, что в комедии «Женщины в
народном собрании» Аристофан выступал за проведение общественных реформ
и отмену частной собственности. Как раз наоборот: паразитические идеалы обед¬
невшей массы горожан вызывают у Аристофана — в полном соответствии с его
идеологией крестьянина-труженика — резко отрицательное отношение. Поэтому
нам представляется доказанной точка зрения многих советских ученых, которые
считают, что эта комедия дает критику потребительских идеалов деклассированных
элементов рабовладельческой афинской демократии, пародию на их мечты об от¬
мене частной собственности и обобществлении имущества (см., например, во вто¬
ром издании БСЭ статью «Аристофан»).
Статья завершается выводами о значении комедии Аристофана в мировой куль
туре. Автор указывает, что древнего сатирика высоко ценили русские революционные
демократы, и приводит высказывания о нем Белинского и Чернышевского. В этом раз¬
деле дается и краткая характеристика языка и стиля Аристофана. Следует отметить, что
художественное мастерство древнего сатирика служит предметом рассмотрения и в пре¬

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
137
дыдущих разделах статьи, в связи с анализом отдельных комедий. Здесь
много верных наблюдений и замечаний: о любимом образе поэта — аттическом земле¬
дельце, об охвате действительности в его комедиях,о собирательном характере об¬
разов Пафлагонца и Сократа, об эволюции комедийного жанра в «Плутосе» и др.
Наиболее уязвимым местом этой части предисловия является невнимание к вопро¬
сам происхождения древней аттической комедии, объясняющим специфические чер¬
ты ее композиции. В книге нет ни слова о фольклорных обличительных истоках дре¬
вней комедии.
Между тем более пристальное внимание творческого коллектива к особенностям
композиции древней комедии позволило бы глубже и с большей исторической перс¬
пективой оценить художественное своеобразие творчества Аристофана, чем это сде¬
лано сейчас. Так, нельзя согласиться, что в «Ахарнянах» первая половина комедии
перегружена, а вторая недостаточно организована (стр. 13), или что Аристофан
не придавал особого значения композиции и писал как будто поспешно
(стр. 37). Конечно, если подходить к древней аттической комедии с точки зрения
художественных приемов реалистической драмы XIX—XX веков, многое пока¬
жется в ней странным или непропорциональным. Но задача исследователей античной
литературы в том и состоит, чтобы раскрыть и показать ее конкретно-историческое
своеобразие и непреходящую художественную ценность, чего нельзя достигнуть без
вдумчивого проникновения в сущность тех эстетических законов, по которым она
развивалась. Следует отметить, что в этом отношении во вступительной статье
стоило бы больше внимания ^уделить приемам типизации, заострения образа, при¬
сущим сатирическому мастерству Аристофана и не утратившим своего значения для
современной литературы.
Перейдем теперь к характеристике перевода комедий.
Как уже было указано, в издание включено пять пьес Аристофана. Можно пожа¬
леть, конечно, что в него не вошел такой шедевр поэта, как «Лисистрата», или столь
важная для понимания эстетических позиций Аристофана комедия, как «Лягушки»,
или очень актуальный для нашей современности «Мир». Но думается, что этот недо¬
статок легко было бы исправить, издав второй том переводов. Поэтому, оставив в сто¬
роне сожаления о том, чего нет в рецензируемой книге, попытаемся оценить то, что
в нее вошло.
Во-первых, необходимо отметить что первый перевод Аристофана, появившийся
на китайском языке,— перевод прозаический. Этот вид перевода и до сих пор не
утратил своего значения в силу того, что хороший перевод прозой обеспечивает
максимальную смысловую близость к оригиналу, не всегда достижимую в переводе
стихотворном. Для примера достаточно сослаться на известный специалистам
прозаический перевод Аристофана, сделанный Ван-Дэлем для парижского издания
«Les belles lettres». Поэтому, если оставить в стороне требования, предъявляемые
к стихотворному переводу, и в качестве главного критерия работы наших китайских
коллег считать точность смысла и языка, то надо отметить бесспорно высокий уро¬
вень этой работы.
Рецензируемые переводы, выполненные главным образом по английскому изда¬
нию текста Роджерса, составляют полное смысловое соответствие оригиналу, в них
нет неоправданных отступлений, вольностей или толкований переводчиков. Аристо¬
фан дан таким, каким он был, без приукрашивания и ненужного расцвечивания. На¬
ряду с этим творческий коллектив, внимательно и вдумчиво подошедший к своей зада¬
че, старался не только точно передать содержание оригинала, но и его стилистические
оттенки.
Для того чтобы дать полное представление о характере проделанной работы, на¬
до было бы сравнить китайский и греческий текст, строка за строкой. Ограничимся
здесь наиболее наглядными примерами.
В «Ахарнянах» точно передан смысл таких важных стихов, как 183, 307 след.,
371—383, 980 след., содержащих характеристику афинян, их взаимоотношений со
спартанцами, образ безжалостной войны. Очень значительный пассаж, ст. 515—516, в

138
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
котором Аристофан специально подчеркивает, что его критика не распространяется на
все государство, переведен соответственно: «я говорю не о государстве, пожалуйста,
десять миллионов раз запомните, что я говорю не о государстве». В ст. 619, в от¬
вет на восклицание Ламаха («О демократия, невыносимо это!») Дикеополь заявляет:
-Да, это невыносимо, что Ламаху выплачивают деньги!». Синтаксически строй фразы
изменен по сравнению с оригиналом, но смысл целиком сохранен.
Так же точно воспроизведена образная система оригинала в сцене пробования трех
сортов мира (ст. 187—198) и его стилистические особенности в передаче варварской
тарабарщины Лжеартаба (ст. 100, 104), комического эпитета ψαμμοκοσιογάργαρα (ст. 3),
игры слов φέναξ — ¿φενάκιζες (ст. 89—90), четырехкратного повторения βάλλε в ст.
281, обращения к Эврипиду (άναβάδην ποιείς, εξόν καταβάδην) в ст. 410—411 и т. д.
В партиях мегарца и беотийца диалектным особенностям их речи в греческом тексте
соответствуют диалектизмы в китайском переводе.
В точном и добросовестном переводе «Всадников» достаточно указать на совер¬
шенно адэкватную передачу смысла и образов в стихах 48, 49 (κοσκυλματίοις), 51,
55 (μάζαν .. Λακωνικήν), 173—175, 280—281,490—497 (ϊν*	 έσκοροδισμένος μάχη), 840
(удачно сохранено значение глаголов σει'ων τε και ταράττων — «трясти и вымогать»).
Высокопарным языком, в стиле оригинала, переведены пародийные пророчества
(ст. 1015— 1058). Остроумно воспроизведена игра слов, основанная на пародировании име¬
ни Мирсины, жены Гиппия, которую Аристофан переделывает в Бирсину (βυρσα —
кожа). Здесь китайскому переводчику помогло звучание первого слога этого выду¬
манного имени: «би» по-китайски значит «кожа».
С большим чувством юмора и вместе с тем очень точно переведены «Облака».
Здесь следует упомянуть и измерение блошиного прыжка (ст. 150 сл.), и объяснение
жужжания, производимого комаром (ст. 160 сл.), и изложение причин грома и мол¬
нии с воспроизведением звукоподражательного эффекта в ст. 388—391, и характери¬
стику памяти Стрепсиада (ст. 482- 484), и спор Стрепсиада с кредитором по поводу
процентов (ст. 1287—1295), и очень важный пассаж, содержащий пародийное толко¬
вание софистической теории «естественного права» (ст. 1420—1430).
Удачно найден выход из трудного положения, в которое ставит всякого пере¬
водчика игра слов вокруг греческого άλεκτρυ(»ν в «Облаках». В рецензируемом изда¬
нии для обозначения петуха используется обычное слово «цзигун», а для курицы
вместо обычно употребляемого «цзиму» взято словосочетание «цзибо»—«курица-жена»
(греч. άλεκτρυαινα), что по-китайски звучит комически. В той же комедии, видимо, с
целью сделать текст более доступным без комментариев, греческие имена, которые
предлагала жена Стрепсиада для своего сына (Ксантипп, Харипп, Каллиппид), пере¬
даны соответственно в китайском переводе:	«хуапма» («желтый конь»), «фума»
(«милый конь»), «цзюньма» («прекрасный конь»). Соответственно и имя Фидиппид пе¬
реведено в этом случае как «бережливый конь», и к стиху сделано примечание, объ¬
ясняющее, что «бережливый конь» равно по значению греческому имени Фидиппид,
под которым герой и выступает в дальнейшем.
Много удач переводчика Ян Сянь-и можно отметить в «Птицах». Так, сохране¬
ны звукоподражания в партии Удода («цюцюпю, цзицзицзи»), передающие птичье ще-
бетапие (ст. 227—228), и в пароде: ст. 310—311 (ποποποποποποπυποποποποϋ μ’άρ’ος
έκ άλεσε;) передан при помощи шестикратного повторения слова «цзяо» — «позвать» и
ст. 314 (τιτιτιτιτιτιτιτιτίνα λόγον... φίλον εχων)—таким же повторением слова «ни»—«ты».
Сохранена игра слов, основанная на многозначности слова λόφος—гребень у птицы и султан
у вооруженного воина (ст. 290—293). В молитве жреца (ст. 865—888: καί τω ίκτίνω.,.καί
όρνισιν.,.καί κόκνω κτλ.) употреблена фонетическая частица «я», придающая тексту харак¬
тер молитвенного призыва. Точно передано όμοιοτέλευτον в стихах 908—910 и 911—
914. Туманным языком с обилием поэтических прикрас отличаются гимны поэта
(ст. 924—953, ср. в оригинале ώκεΐα Μουσάων φάτις и т. д.). Один из них переведен
в форме китайского стихотворения. Игра слов в ст. 1040—1041 удачно воспроизведе¬
на следующим образом: выдуманное название племени Эюйвэй, заменяющее греческое
Όλοφυξιοι, составлено из фонем, каждая из которых является восклицанием испуга,

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
139
изумления, боли (ср. в греч. ώτοτυξιοι). Как и во «Всадниках», высокопарным язы¬
ком переведены пророчества (ст. 967 след.), и сохранен комический эффект, достигае¬
мый пятикратным повторением выражения: «написанное в книге — тому доказатель¬
ство» (греческое λαβέ το βιβλίον). Передана бессмысленная тарабарщина Трибалла в
ст. 1628—29 и 1678—79. Точно переведены любопытные стихи о_ «незаконном» рож¬
дении Геракла (ст. 1648—1660).
Последний перевод — «Плутос» — также отличается" исключительной добросовест¬
ностью и точностью не только в целом, но и в деталях. Можно указать в качестве
примера на перевод монолога Хремила в споре с Бедностью (535 сл.), рассказа Кари¬
она о похищении горшка с кашей (ст. 672—691), многочисленных прозвищ Гермеса
(ст. 1153—1161), а также стихов 449—451, 833—838 (трехкратное повторение, соответ¬
ствующее греческому κομιδή μέν ούν), 922, 1034—1035.
Только в единичных случаях перевод вызывает возражения. В первую очередь
это относится к стиху 642 из «Ахарвян», который Л о Нянь-шэн, в соответствии со
своим пониманием отношения Аристофана к союзникам, переводит: «Показав, как на¬
род в городах выносит наше господство». Такой оттенок перевода, как уже было ука¬
зано, оригиналом не оправдывается. Не удалось передать кое-что и из стилисти¬
ческих оттенков, например, игру слов во «1 садниках», ст. 1059—1060 («Πόλος» —
«πυέλα»; это не удалось, впрочем, и в последних русских переводах ^а также в«Плу-
тосе», ст. 269—270 (σωρόν χρημάτων — κακών σωρόν) и «Птицах», ст. 180—183 (πόλος —
τόπος).
Более существенны стилевые отклонения от оригинала, вызванные самим харак¬
тером прозаическою перевода, в котором нет возможности передать все своеобразие
композиционной структуры древнеаттической комедии. Следует отдать должное науч¬
ной добросовестности переводчиков: они указывают ремарками на специфические ком¬
позиционные элементы, выделяя такие части, как пролог, парод, агон, парабаса, а
внутри нее — κομματιον, декламационный монолог корифея пнигос, оды и антоды,
эпирремы и антэпирремы. Всегда отмечаются параллельные пары строф, выделяется
партия хора.
При этом китайские переводчики дают эти термины не по-гречески, а в переводе
на родной язык. Пролог передается термином «вступление», парод, обычно отличаю¬
щийся быстрым темпом,— «подвижная сцена», агон—«спор», парабаса—«встав¬
ная песня». Найдены специальные названия и для частей парабасы: комматий —
«краткое вступление», монолог корифея — «основной текст», пнигос — «скороговорка».
Оды названы «краткими строфами», эпирремы — «присловиями». Диалогические части
озаглавливаются термином «чан» (сцена). Как видно, китайские названия довольно
точно передают значение соответствующих древнегреческих. К этому можно доба¬
вить, что в качестве исполнителей лирических партий указываются полухория, а в
эпирремах — предводители двух половин хора.
Распределение текста между композиционными элементами почти не вызывает воз¬
ражений. Можно только отметить, что едва ли правильно вводить термин «агон» в ко¬
медию «Ахарняне», где агона как традиционной структурной единицы нет, а также
начинать агон во «Всадниках» со Ст. 269, т. е. за 30 с лишним строк до первой строфы,
обозначающей фактическое начало агона. Думается, что и хореическое шестнадца-
тистишие в «Облаках», ст. 1114—1129, представляющее, бесспорно, остаток
парабасы от первой редакции, лучше было бы назвать все же эпирремой, чем второй
парабасой. Но это частные вопросы, не снимающие положительной оценки
той работы по структурному членению комедии, которая произведена перевод¬
чиками.
К сожалению, дать название отдельным частям комедии — еще не значит пере¬
дать своеобразие ее структуры. В прозаическом переводе, естественно, теряется раз¬
личие между ритмом анапестов в парабасе и агоне, с одной стороны, и триметром ди¬
алога или трохеями эпиррем — с другой, и дело здесь не только в размере, но и в
различном стилевом колорите этих частей.
Так, например, в рецензируемом переводе почти пропал художественный эффект

140
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
замечательных пнигосов во «Всадниках» (ст. 367—381, 441—456, 912—940) и «Об¬
лаках* (ст. 439—456). Теряется острота при пародировании или пародийном цитиро¬
вании трагических стихов и многие другие художественные особенности оригинала.
Это чувствовали, видимо, и сами китайские переводчики, и в ряде случаев уже в рам¬
ках существующего перевода они используют выразительные особенности китай¬
ского стихосложения для создания ритмического и художественного эффекта, соот¬
ветствующего оригиналу.
Так, например, пнигос из «Ахарнян» (ст. 663—664) передан скороговоркой, сти-
хомифия между Ламахом и Дикеополем из той же комедии (ст. 1095—1142) — па-
реллельными двустишиями, так что каждая пара реплик действующих лиц окан¬
чивается одинаковыми словами. В «Птицах» лирическая ария удода (ст. 209—
222) и ряд хоровых партий (1470— 1493, 1553—1564, 1694—1705 и 1720—1754)
переведены на китайский как стихотворения с одинаковым числом слогов в строке и
с рифмой. Как уже отмечалось, в форме стихотворения передан в этой комедии и один
из гимнов поэта (ст. 924—953).
Эти примеры показывают, что китайская поэзия обладает художественными воз¬
можностями для того, чтобы в наибольшей степени приблизиться к передаче ориги¬
нальной метрической структуры аристофановской комедии. Разумеется, не может
быть и речи о механическом копировании ритмов оригинала, чужеродных для китай¬
ского языка,— задача состоит в том, чтобы найти соответствующие эквиваленты в соб¬
ственной сокровищнице поэтических средств китайского народа.
Требования, выдвинутые в последнем разделе нашей рецензии, по существу уже
выходят за пределы задач, поставленных переводчиками в этом издании комедий Ари¬
стофана. Поэтому их следует рассматривать как пожелание нашим китайским кол¬
легам продолжать работу над переводом, совершенствовать его художественные до¬
стоинства, стремиться приблизить перевод к оригиналу и по форме. В том же плане, в
каком выполнен перевод сейчас, он безусловно заслуживает высокой оценки, как и
вся книга в целом, открывающая для китайского читателя творчество великого древне¬
греческого сатирика и содействующая укреплению дружественных культурных свя¬
зей между народами.
В. А. Рубин, В. Н· Ярхо
О НЕКОТОРЫХ НОВЫХ ТРУДАХ ПО ИСТОРИИ
РАННЕЙ ГРЕЦИИ
В этом обзоре делается попытка рассмотреть некоторые, по мнению автора наи¬
более важные, новые труды зарубежных ученых, посвященные истории Эллады в пер¬
вые века I тысячелетия до н. э. Само собой разумеется, что в журнальной статье,
каких бы она ни была размеров, невозможно учесть все работы, вышедшие по данному
вопросу хотя бы за последнее десятилетие. Ведь в одном только обстоятельном биб¬
лиографическом обзоре А. Лески, охватывающем фактически только первое послевоен¬
ное пятилетие, и притом только собственно гомеровскую тематику, учтено не менее
двухсот новых книг и крупных статей1. В данной статье будет обращено внимание
лишь на те исследования зарубежных ученых, которые, по мнению автора, представ¬
ляют по тем или иным соображениям наибольший интерес для советского читателя и
помогают лучшему познанию закономерностей развития эллинского мира в начале 1
тысячелетия до н. э.
Наиболее значительным событием в историографии этого периода греческой ис¬
1 А. L е s к у, Homer, I—III, «Anzeigerfür die Altertumswissenschaft», IV (1951),
вып. 2/3, стр. 65—80; вып. 4, стр. 195—212; V (1952), вып. 1, стр. 1—24

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
141
тории несомненно следует считать книгу профессора Бирмингемского университета
Дж. Томсона1. Эта вышедшая шесть лет тому назад работа крупнейшего английского
историка-марксиста была предметом оживленного обсужения во многих журналах1 2
В рецензиях, зачастую весьма разноречивых и спорных, все же не были, на наш взгляд,
достаточно проанализированы взгляды Дж. Томсона на различные проблемы истории
Греции начала I тысячелетия до н. э. Рецензентами обращалось внимание не столько
на конкретное содержание, сколько на общий дух его книги. Среди западноевропей¬
ских ученых работа Дж. Томсона была воспринята так, как она была, повидимому,
задумана самим автором,— как боевое выступление ученого-марксиста, стремящего¬
ся показать плодотворность применения марксистской методологии на материале, ка¬
залось бы, столь далеком от актуально-политических интересов сегодняшнего дня.
В введении к своему труду Дж. Томсон писал, что он поставил перед собой задачу ин¬
терпретировать историческую миссию Греции в свете марксизма. Он вполне правиль¬
но продолжал: «Некоторые из моих критиков, повидимому, полагают, что потракто-
ванные таким образом занятия Грецией теряют свою ценность. Я полагаю, что только
таким образом они могут вернуть себе прежнее значение. Всем известно, что уже мно¬
гие годы популярность их все более падает. Причина этого кроется в потере контакта
с силами прогресса... Наше эллинское наследие должно быть спасено от мандаринов,
или же оно погибнет, разрушенное своими святошами» (ук. соч., стр. 7).
Реакция «мандаринов» не заставила себя долго ждать. Книга Томсона немедлен¬
но подверглась разносу. В оксфордском журнале «The Classical Review» появилась
рецензия под издевательским заглавием «Marxus dixit: ita est»3, автор которой (X.
Дж. Роз) вместо серьезного анализа концепции Дж. Томсона счел возможным от¬
махнуться от разбора содержания книги ссылками на «устарелость теорий и методов
за железным занавесом» и аналогичными издевательскими «аргументами»4.
Значительно умнее, с характерным для наиболее дальновидных представителей
английской буржуазии умением маневрировать написана рецензия на ту же книгу
1	Thomson, Studies in ancient1 Greek society. The prehistoric Aegaen, L.,
1949; второе издание той же работы вышло в 1954 г. Оно отличается от первого
приложением («О землевладении у греков», стр. 583—594).
2	См. рецензию Б. В. Горнунга в ВДИ, 1950, № 4, стр. 106—ИЗ; ср. «Пись¬
мо в редакцию» Дж. Томсона, ВДИ, 1953, № 4, стр. 107—113. Книга Томсона
обсуждалась также на страницах прогрессивного французского журнала «La Pensée»,
№ 36; ср. там же, А1® 39, стр. 113—116. На книгу появились рецензии так же в JHS,
«The Classical Review» и других журналах. Объективный, хотя очень краткий, от¬
зыв о книге Томсона дал А. Эрну в «Revue de Philologie...», 1950, стр. 197.
3	CR, 1950, № 3-4, стр. 127 сл. Ср. рецензию А. И. Немировского на
книгу:	Н. Bengtson, Einführuhg in die alte Geschichte, ВДИ, 1953, № 3,
стр. 140.
4	Не следует думать, что в «демократической» Англии борьба реакции против
ученых-марксистов ограничивается только насмешками. После выхода в свет книги
известного английского историка и писателя Дж. Линдсея «Byzantium into Europe»
анонимный литературный обозреватель «Times»’а разразился статьей, в которой ка¬
тегорически требовал применения к автору крамольной книги репрессий, вплоть до
снятия его с работы и запрещения вести преподавательскую деятельность. Этот обо¬
зреватель писал: «...Возникает вопрос, который должны серьезно рассмотреть, притом
лучше раньше, чем позже, люди, ведающие назначениями на академические должности:
можно ли, сохраняя справедливость по отношению к учащимся, доверять ответствен¬
ность преподавания истории какому-либо стороннику коммунистической доктрины?»
(цитирую по «Communist Review», 1953, февраль, стр. 59). Корнфорт, приводящий эту
выдержку из «Times»’а, замечает, что в Англии «рецензенты сожалели, осуждали,
даже искажали, но еще не призывали открыто к запрещению взглядов своих против¬
ников» (там же).

142
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
Дж. Томсона в «Journal of Hellenic Studies», наиболее солидном западноевропейском
журнале по истории древней Греции. Рецензент (В. Ф. Дж. Найт) начинает статью
комплимента по адресу Томсона: «Каковы бы ни были ошибки новой книги проф.
Дж. Томсона, многое возбуждает восхищение в его смелости и вызывающей сочув¬
ствие чувствительности, в его обладающей богатым воображением проницательности» х.
Указав затем на некоторые мелкие неточности и погрешности в книге, Найт заканчи¬
вает рецензию заявлением, что у Томсона «металл коммунистической догмы, возмож¬
но, уже проедается ржавчиной и что сам Томсон, несмотря на высказанные им взгля¬
ды, принадлежит в науке к умеренной группе между двумя крайностями» (там же)1 2.
Капитальная работа Дж. Томсона должна вызвать особый интерес у советско¬
го читателя не только в связи с разгоревшимися вокруг нее спорами, но, само собой
разумеется, прежде всего потому, что он подходит к изучаемым им проблемам с марк¬
систских позиций. По замыслу автора, эта книга должна открыть серию монографий с
общей задачей «укрепить фундамент» его известной работы «Эсхил и Афины». В част¬
ности, в ближайшее время автор предполагает заняться «ростом рабства и начатка¬
ми науки» (стр. 8). Томсон очень эрудирован в англо-американской исторической,
филологической и особенно этнографической литературе; если судить по научному
аппарату книги, он менее знаком с немецкой и французской историографией. Томсон—
ученый широкого диапазона; в пяти больших разделах его труда обстоятельно и со
знанием дела трактуются самые различные вопросы — от тотемизма и систем родства
у североамериканских индейцев до религиозных верований микенского общества
и аграрных отношений в Аттике времен Перикла. В центре его внимания стоят, од¬
нако, вопросы, связанные с матриархатом и его пережитками в доклассической Греции.
В последнем разделе книги Томсон излагает свою оригинальную концепцию возник¬
новения и начального распространения гомеровского эпоса. Насыщенность фактиче¬
ским материалом в сочетании со стремлением к широким обобщениям характерны
для манеры писания Томсона. По ряду важных вопросов, как, например, о филах
или генезисе частной собственности на землю, Томсон остро полемизирует с бур¬
жуазными историками, прежде всего с авторами статей в «Cambridge Ancient Hi¬
story».
Книга Томсона уже рецензировалась в советской печати3; это освобождает нас
от изложения ее содержания. Все же Б. В. Горнунг посвятил основное внимание раз¬
бору двух первых разделов работы Томсона, в то время как именно вторая ее полови¬
на, в которой анализируется проблема земельной собственности, вопросы истории
Микен и возникновения эпоса, представляет наибольший интерес для историка-ан-
тичника. К тому же Б. В. Горнунг, как нам кажется, слишком строго оценил рецен¬
зированную им работу. Томсон не только «стремится к марксизму», но и является
марксистом, что, конечно, не исключает наличия недостатков методического,
а иногда даже и методологического характера в его книге. Труд Томсона
в настоящее время, несомненно, является наиболее обстоятельной марксистской ра¬
ботой по истории ранней Греции. Дальнейшие марксистские исследования в этой об¬
ласти неизбежно должны будут отталкиваться от проделанной им работы.
Исключительно интересна полемика Томсона с положениями статей Гарднера и Эд¬
кока в III томе С АН. Эти авторы, взгляды которых восходят к концепции Грота, несмотря
на многочисленные свидетельства древних, начисто отрицают историческое значение ро¬
довых связей в ранней Греции и считают филы лишь случайным сборищем, «скорее ис
кусственными агрегатами семей, чем группой, связанной родством». Томсон здесь по¬
падает не в бровь, а в глаз, замечая: «Растворение четкого аристотелевского определе¬
1	JHS, LXXII (1952), стр. 138.
2	Вся эта ставящая под сомнение последовательность марксистского мировоз¬
зрения Томсона тирада была вызвана лишь высказанным Томсоном мнением,
что в «гомеровском вопросе» неправы ни унитарии, ни аналитики и что правильная
оценка Гомера лежит где-то посреди этих двух крайностей.
3	См. выше, стр. 142, прим. 2.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
143
ния аттической родовой системы в независимых военных бандах, добровольных ас¬
социациях и искусственных агрегатах у авторов САН ведет к затемнению того, что
было выяснено; видя это, мы не можем воздержаться от удивления, почему наслед¬
ники Грота так решительно предпочитают тьму свету. Не потому ли, что этот запы¬
ленный маленький шкафчик, в который Грот не мог, а они не хотят проникнуть, за¬
ключает в себе тайну происхождения семьи, частной собственности и государства?»
(стр. 109).
Возвращаясь к тому же вопросу в связи с анализом земельной собственности.
Томсон едко иронизирует над тем, что в САН, посвятившей целую главу битве при
Марафоне, уделена всего лишь одна фраза раннегреческим земельным отношениям
(САН, IV, стр. 42), причем и в ней выражается сомнение в существовании когда-либо
общественной собственности на землю. Показав, что ранние буржуазные ученые, вроде
Адама Смита, гордились ролью частной собственности как фактора прогресса, Томсон
делает вывод, что в наше время умолчание буржуазных историков о родовом строе в
древности преследует очевидную цель укрепить веру в извечное существование част¬
ной собственности и капитализма (стр. 219 сл.). Исключительно сложный вопрос об
аграрных отношениях в Греции, несмотря на его очевидное первостепенное значение,
почти не подвергался специальному изучению ни в буржуазной (если не считать уста¬
ревшей книги Гиро), ни в марксистской историографии; Томсон, насколько нам из¬
вестно, впервые1 столь обстоятельно и методологически правильно занялся изуче¬
нием этой проблемы. Как он скромно признает, «историю примитивного землевла¬
дения (primitive land-tenure) еще предстоит написать. В Греции и в других местах
есть еще много нерешенных проблем. Максимум того, что можно попытаться здесь
сделать,— это очертить контуры метода, который может привести к решению пробле¬
мы, если им воспользуется человек, располагающий большими знаниями, чем я»
(стр. 302 сл)
Многие частные замечания Томсона, которым, он сам, повидимому, не склонен
придавать большого значения, свидетельствуют о глубине его исторического мышле¬
ния. Так, например, он замечает, что победа дорян была обусловлена не просто ис¬
пользованием железа, хотя оно и было дешевле бронзы, но тем, что доряне сохраняли
родовую организацию и железо было доступно рядовым воинам так же, как и вождям;
тем, что железо не было классовой монополией (стр. 29). Томсон, на наш взгляд, обос¬
нованно считает неправильным общепринятое мнение, что в эпических сравнениях
отражено время жизни поэта; он подчеркивает, что сравнения представляют собой та¬
кой же элемент поэтического творчества, как эпические повторения, и поэтому также
являются достаточно архаичными (стр. 535). Следует отметить и оригинальный под¬
ход Томсона к истории гомеровского вопроса. Говоря об унитариях и сепаратистах, он
характеризует первых как идеалистов, а вторых как механических материалистов
(стр. 528 сл.); сам он всячески подчеркивает, но, на наш взгляд, сильно преувеличи¬
вает роль клана Гомеридов не только в распространении, но даже в создании и офор¬
млении эпоса.
Все же некоторые важные положения Томсона вызывают серьезные возражения.
Прежде всего это касается его согласия со взглядами Чайлда на эволюцию первобыт¬
но-общинного строя. Б. В. Горнунг уже достаточно подробно разобрал эту сторону
концепции Томсона в своей рецензии; к тому же взгляды Чайлда получили разверну¬
тую оценку в нашей историографии а. В этой связи важно подчеркнуть, что сам Том¬
сон, исходя из своих общих предпосылок, несколько недооценивает значение процес 1 21	Уже после книги Дж. Томсона появились две важные работы по аграрной исто¬
рии классической Греции: J. Fine, Horoi, «Hesperia», Suppl., IX, Baltimore, 1951,
и Μ. I. F i η 1 e y, Studiesin land and crédit in ancient Athens 500—200 B. C., New
Brunswick, 1951.
2	См. статью A. Л.Монгайта в книге: Г. Ч а й л д, У истоков европейской
цивилизации, М., 1952; см. Д. Г. Р е д е р, рецензия на книгу Г. Чайлда «New light
on the most ancient East», L., 1952, ВДИ, 1954, № 4, стр. 121 слл.

144
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
са классообразования в раннегреческой истории, одновременно преувеличивая роль
торговли (стр. 25 и др.). Городской революции (urban revolution) — одного из основ¬
ных положений в теории Чайлда — нельзя проследить в конкретной истории ран¬
ней Эллады; вряд ли можно считать таковой, по крайней мере при современном уров¬
не наших знаний, образование центров микенской культуры.
Серьезным недостатком книги Томсона является фактическое умолчание о раб¬
стве. Эту слабую сторону своего труда сознает и сам автор, обещающий в следующей
работе заняться проблемой возникновения рабства в Греции. Задача эта очень трудна
и, как правильно отмечает Томсон, требует коллективного исследования большой
группы ученых-марксистов (см. его «Письмо в редакцию» БДИ). Тем не менее, даже
до комплексного изучения всех источников, Томсону все же следовало использовать
хотя бы легко доступные данные о рабстве в ранней Греции: Между тем он совсем не
останавливается на этом важнейшем вопросе и, таким образом, volens-nolens создает
неправильную картину разложения первобытно-общинных отношений в Элладе.
Третье принципиальное возражение относится к способу использования источни¬
ков. Пытаясь на основании исключительно скудных данных восстановить основные
контуры древнейшей истории греческих племен, Томсон, как и многие другие ис¬
следователи, не проводит достаточной грани между ранними источниками,
скажем доклассического периода, и поздними авторами, которые жили в конце
античности, а иногда и в византийское время. Большая часть используемых им
источников относится именно к поздним периодам. В таких случаях совершенно не¬
обходима особенно тщательная критика источников, на которую Томсон почти не об¬
ращает внимания1. В самом деле, можно ли без тени сомнения реконструировать,как
достоверную, генеалогию чуть ли не всех греческих аристократических ро¬
дов, вплоть до середины II тысячелетия до н. э., на основании сообщений Аполлодо-
ра, Стефана Византийского и еще более поздних авторов? Томсон сам чувствует сла¬
бость своих построений и, как бы возражая потенциальным критикам, заявляет, что
традицию о ранних эгейских народах нельзя отвергать как проявления (effusions)
народного невежества или антикварные рассуждения (стр. 177). И все-таки его ссыл¬
ки на якобы «цельную картину», создаваемую этой традицией, далеко не убедитель¬
ны. Прежде всего упомянутые им «антикварные рассуждения» как раз и преследова¬
ли цель восполнить или объяснить имевшиеся и в древности источники. А так как в
распоряжении авторов этих «рассуждений», несомненно, имелись все те источники,
которыми мы теперь располагаем, то аргумент об отсутствии противоречий во многом
теряет свою силу. К тому же и «цельность картины» также вызывает сомнения, при¬
том не в последнюю очередь у самого Томсона, который неоднократно отмечает нали¬
чие различных местных традиций и иногда вынужден даже вносить существенные по¬
правки в традиционные хронологические и особенно генеалогические схемы. Однако
он делает это лишь в единичных случаях. Думается, что следует более решительно и,
главное, четко разграничить ранние и поздние литературные источники; притом толь¬
ко первая группа в сочетании с археологическими данными может служить надеж¬
ной основой для любой реконструкции раннегреческой истории. Вторая группа, вклю¬
чительно даже с Плутархом, может быть использована только при условии предвари¬
тельного анализа источников того или иного позднего автора. Заметим в качестве ил¬
люстрации, что все реальные успехи в решении гомеровского вопроса за последние
полвека были достигнуты фактически только археологами, пользующимися надеж¬
ными и достоверными данными, а не филологами, вынужденными ограничиваться в
основном сведениями александрийской, а иногда и значительно более поздней тра¬
диции.
С вопросом об использовании поздней традиции связан весьма существенный для
концепции Томсона вопрос о Гомеридах, занимающий центральное место в последнем
разделе его книги. Правильно считая эпос результатом народного творчества (с ари¬
1 Ср. замечания на книгу Томсона в рецензии A. J. В. W а с е, Antiquity, № 96
(1950), стр. 212 сл.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
145
стократической окраской), Томсон настаивает на историчности, как он говорит, «кла¬
на Гомеридов» — потомков Гомера, которые сначала из поколения в поколение пере¬
давали старые (и создавали новые) эпические произведения. Только впо¬
следствии, по его мнению, к этому клану примкнули другие аэды, и он пе¬
рестал быть кровно-родственной организацией. Томсон полагает далее, что те же Го-
мериды из Малой Азии и островов перекочевали в Спарту и Беотию. Даже Гесиода
он считает одним из членов клана Гомеридов, ссылаясь на то, что его отец прибыл
в Аскру из Кимы Эолийской (стр. 566). Но ведь данные о Гомеридах, ко¬
торым Томсон приписывает роль основоположников и основных хранителей
греческого эпического творчества, довольно поздние и вряд ли могут быть убеди¬
тельно аргументированы. Больше того, гипотеза Томсона об исключительной ро¬
ли клановой организации Гомеридов находится в коллизии с его же прекрасно
написанными параграфами о народном характере и о широчайшем распростране¬
нии эпического творчества у греков, ирландцев и среднеазиатских народов. Вряд
ли также можно всерьез датировать Гомера серединой X века до н. э. (стр. 553 сл.) и
приписывать ему, опять-таки на основании поздней традиции, не только «Илиаду»
и «Одиссею», но и «Гомеровские гимны» (кроме гимна Аполлону Дельфийскому; ср.
все же стр. 490 сл., где Томсон датирует гимны VII—VI веками до н. э.), «Фиваиду»,
«Маргита» и т. д. Во всяком случае такое предположение требовало развернутого
анализа и критики всей аргументации противников столь ранней датировки Гомера.
Несмотря на отмеченные нами недостатки, книга Томсона представляет собой
один из наиболее интересных и ценных трудов по истории ранней Греции. Его иссле¬
дование наглядно показывает, сколь много темных мест в истории эллинского мира
может быть выяснено при помощи марксистской методики исследования.
Определенный интерес для изучения материальной культуры ранней Греции
представляет и книга англичанки Е. Лоример «Гомер и памятники»1. Эта большая,
насыщенная фактическим материалом работа представляет собой, насколько нам из¬
вестно, первую книгу этого автора, уже свыше полустолетия работающего на попри¬
ще гомеровской археологии. Лоример поставила перед собой очень важную и в то же
время исключительно трудную задачу: просмотреть почти необозримое, притом с
каждым годом нарастающее «...количество археологических памятников поздне¬
бронзового и раннежелезного века в Эгеиде, с тем, чтобы с максимальной полнотой
учесть те из них, которые отражены в гомеровских поэмах, и согласовать эти данные
с другой группой неясных, фрагментарных, часто загадочных свидетельств, сохра¬
нившихся в самих поэмах» (стр. VII). Такая задача была, как известно, еще в 1886 г.
поставлена немецким ученым В. Гельбигом, который в своей книге1 2 интерпретировал
«Илиаду» и «Одиссею» при помощи добытых к тому времени археологических данных.
Однако за последние 60 лет раскопки в Пелопонпесе и центральной Греции, на
Крите и островах Эгейского моря, в Малой Азии и Угарите в десятки раз увеличили
количество археологических памятников. Научная интерпретация этих свидетельств
требует знания не только греческой и переднеазиатской археологии, но и ряда других
дисциплин, среди которых далеко не последнее место занимает языкознание. Нечего
и говорить, что удачное решение такой задачи предполагает способность автора к
широким историческим обобщениям, обусловленную прежде всего овладением науч¬
ным методом исторического анализа.
Уже в самой постановке вопроса Лоример резко отошла от обычного в настоящее
время типа работ буржуазных археологов, которые, как правило, стремятся уйти
от выдвижения крупных исторических проблем и только изредка поднимаются выше
описания отдельных находок или сводок предметов, найденных в таком-то месте в
такое-то время. Вероятно, именно этим, необычным для многих англо-американских
археологов, стремлением к широким синтетическим построениям следует объяснить
тот на редкость холодный, чтобы не сказать больше, прием, который книга Лоример
1	H. L. Lorimer, Homer and the monuments, L., 1950.
2	W. H e 1 b i g, Das homerische Epos aus den Denkmälern erläutert, 1886.
10	Вестник древней истории, № 3

146
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
встретила в западноевропейской печати1. Рецензенты книги, вместо того, чтобы оце-
нпть ее в том широком аспекте, в каком была поставлена проблема, ограничились
мелочными замечаниями вроде того, что непонятно, почему автор уделил значительно
больше места изучению предметов вооружения, чем гинекея, или почему не подождал с
опубликованием своей работы, пока не поступят в Англию кое-какие новые книги из
Германии, и т. д. и т. п. Между тем книга несомненно заслуживает значительно боль¬
шего внимания.
Работа Лоример состоит из восьми глав1 2; из них особенно важны первые три, в
которых автор дает сводку новых данных и попутно излагает свои взгляды на ряд не
выясненных еще проблем истории ранней Греции. В центре внимания Лоример для
позднебронзового века стоит Пелопоннес. Она фактически отказывается от тезиса об
единстве критской и микенской культур и привлекает сведения о Крите и других куль¬
турных центрах Восточного Средиземноморья лишь постольку, поскольку они необ¬
ходимы для выяснения истории пелопоннесских обществ II тысячелетия. Думается,,
что такой подход вполне правилен. Единство критской и микенской культур, как из¬
вестно, постулировалось в свое время Эвансом, который, находясь под влиянием
своих важных открытий на Крите, преувеличивал значение минойской культуры и
считал микенскую культуру лишь ее ответвлением. Не отрицая самого факта влияния
Крита в середине II тысячелетия на соседние страны, все же необходимо признать,
что предпосылки подъема пелопоннесских обществ крылись прежде всего в раз¬
витии местных племен среднеэлладской культуры. В свете последних археологических
данных микенская культура сама по себе рисуется достаточно своеобразной; она име¬
ет за собой длинную линию самостоятельного развития и только в определенный,
довольно краткий период находилась под сильным воздействием Крита (стр. 15 слл.).
Влияние это ограничивалось фактически только областью искусства. Несомненной за¬
слугой Лоример является и то, что она отказывается от расистских построений немец¬
ких националистических археологов, стремившихся объяснить причины подъема
микенской культуры арийским происхождением ее носителей. Не является Лоример
и сторонницей теории миграций (стр. 38); не склонна она также и к преувеличению
роли культурных заимствований, что, например очень сильно чувствуется в построе¬
ниях Чайлда.
К сожалению, Лоример, фактически отказываясь от концепций перечисленных
выше ученых, делает это лишь ощупью, под нажимом фактов.Только в отношении кон¬
цепции Эванса она открыто высказывает свое несогласие. Отсутствие критики своих
предшественников по общим вопросам значительно затрудняет правильное восприя¬
тие читателем того нового, что вносит сам автор в микенскую проблему. Все же дан¬
ные о позднебронзовом веке изложены Лоример с достаточной полнотой и с учетом
всех имевшихся к 1945 г. научных данных. В этом отношении задача ее значитель¬
но облегчалась наличием довольно большого количества сводных работ данного ряда
ее предшественников, проделавших нелегкую работу по сбору и обработке археоло¬
гических данных (Фиммен, Глоц, Каро в RE, Suppl., В. VI, 584—616, Уэс, Фурумарк
и др.).
Книга Лоример вышла в свет еще до расшифровки линейного письма В|Вентрисом
и Чадвиком. Поэтому данная в ее книге характеристика микенской Греции требует
довольно значительных дополнений. Однако следует признать, что ее выводы во всех
1	Книга Лоример рецензировалась в ЛТЭ, ЬХХП (1952), стр. 152; в СИ, 1952,
№ 1, стр. 13—65 и других журналах.
2 Гл. 1—«Доисторическая Греция» (стр. 1—51); гл. 2—«Внешние отношения (поз¬
днебронзовый и рачнежелезный век)» (стр. 52—102); гл. 3 — «Кремация и железо»
(стр. 103—121); гл. 4—«Письмо» (стр. 122—131); гл. 5 — «Оружие и защитное воору¬
жение» (стр. 132—335); гл. 6— «Одежда» (стр. 336—405); гл. 7 — «Гомеровский дом»
(стр. 406—451), гл. 8 — «Выводы»: а) Композиция «Илиады» (стр. 452—492), б) Компо¬
зиция «Одпссеп» ¿г.тр. 493—528).

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
147
основных положениях, касающихся Микен, выдержали испытание даже в свете со¬
держания пилосских надписей.
Несравнимо более трудная задача стояла перед Лоример в изложении археоло¬
гических данных о раннежелезном веке. Начало его автор датирует временем перехо¬
да от субмикенского к протогеометрическому периоду1, примерно XI веком [находка
в Помпейоне (Аттика), стр. 115 сл.]. Трудность стоявшей перед Лоример задачи со¬
стояла прежде всего в том, что данные из слоев XI—VII вв. на территории Эллады
до сих пор еще, кажется, никем не обобщались; имелись только публикации отдель¬
ных находок, разбросанные в различных изданиях. Все эти данные требовалось ра¬
зыскать, свести воедино и подвергнуть хотя бы самому общему предварительному
анализу. Вряд ли можно преувеличить кропотливость и сложность такого рода ра¬
боты. К тому же на фоне относительно давно известных многочисленных цент¬
ров микенской культуры с их блестящими, богатыми находками археологичес¬
кая картина раннежелезного века несколько прояснилась лишь за последние
15 лет. Решающую роль сыграли раскопки афинского Керамика, отчеты о кото¬
ром были опубликованы лишь во время войны. Не случайно ведь и то, что до сих
пор нет еще какой-либо сводной археологической истории Греции начала I тыся¬
челетия, хотя, как указывалось выше, предшествующее полутысячелетие освещено
по крайней мере в добром десятке обобщающих работ. Между тем без предваритель¬
ного сбора всех археологических данных для раннежелезного века нечего было и
думать о решении основной задачи — сопоставления находок со свидетельствами са¬
мого эпоса и выделения в эпосе предметов материальной культуры микенского вре¬
мени от последующих.
Учитывая все эти обстоятельства, не следует удивляться тому, что начало I ты¬
сячелетия освещено в книге Лоример значительно хуже, чем конец предыдущего.
Фактически автор останавливается на отдельиых, лишь относительно связанных
друг с другом вопросах истории раннежелезного века (кремация, использование же¬
леза, внешние связи эллинского мира, появление письменности). По каждому из этих
вопросов Лоример дает сводку данных и литературы. Все это очень полезно, однако
еще далеко от цельной картины жизни эллинских обществ того времени. Если обилие
фактов и разработанность проблематики позволили Лоример создать относительно
связную историю микенского времени, хотя тоже с большими пробелами,— вопросов
развития производства и общественного строя она, повидимому, сознательно избе¬
гала,— то для последующего периода отказ от характеристики социально-экономи¬
ческих отношений неизбежно повлек фрагментарность изложения и отсутствие под¬
линного историзма. Как мы увидим в дальнейшем, это серьезно сказалось и на ее
выводах о времени составления гомеровского эпоса.
Лоример—археолог по специальности, и нельзя требовать от нее равного знаком¬
ства с вопросами языкознания; однако поднятые ею вопросы требуют комплексного
решения. Между тем освещение, данное в книге появлению греческого алфавита,
которое, как вытекает из всего хода ее аргументации, играет немаловажную роль в
датировке «Илиады» и «Одиссеи», явно не может удовлетворить даже рядового чита¬
теля. Она лишь попутно говорит о связи между письменными памятниками микен¬
ского времени и кипрским слоговым письмом (стр. 125 сл.), а в освещении времени
появления греческого алфавита опирается лишь на древнейшие (в раннежелезном
веке) находки финикийских предметов, даже в центральной части Средиземноморья
1 Приведя полный, насколько нам известго, список железных гредметов^из
раскопок микенского времени (стр. 111 слл.), Лоример подчеркивает, что, по ее
мнению, начало железного века нельзя датировать древнейшими находками из же¬
леза (кольцами и другими украшениями), а только тем временем, когда железо стало
использоваться в качестве полезного металла — прежде всего для изготовления мечей.
Железные мечи появились почти одновременно во всем эллинском мире. Обычай захо¬
ронения с такими мечами очень быстро распространяется в протогеометрический пе¬
риод наряду с кремацией.
10*

148
КРИТИКА Й БИБЛИОГРАФИЯ
(Сардиния, стр. 505). Заимствование греками финикийского алфавита она относит к
середине VIII века (стр. 505 сл.; ср. стр. 128 сл.), что, несомненно, слишком поздно1.
В связи с этим находится и занижение времени составления «Илиады» и «Одиссеи».
Главы 5—7, занимающие центральное место в книге (стр. 132—451), посвящены
изучению отдельных групп предметов, упоминаемых в эпосе. В этих главах предме¬
ты, о которых идет речь в гомеровских поэмах, увязываются с соответствующими на¬
ходками. Лоример уточняет здесь также значение многих эпических терминов. Эта
часть ее книги, несомненно, будет иметь немалое значение для дальнейшего развития
гомероведения. К сожалению, автор и здесь упорно отказывается от изучения во¬
просов, связанных не только с общественными отношениями, но даже и с производ¬
ством гомеровского времени, к чему у него имелись все возможности.
Более слабой частью книги является ее заключительная глава — выводы.
В этой большой — на 77 сраниц—заключительной части своего труда автор обобщает
данные исследования отдельно по каждой из гомеровских поэм. Общий вывод Лори¬
мер примерно следующий: «несмотря на наличие несомненных черт культуры брон¬
зового века, их значительно меньше, чем предполагалось одно время» (стр. 452);
на основании поэтических сравнений в эпосе делается вывод, что уже в «Илиаде» ши¬
роко используется железо (стр. 454, прим. 3). В качестве времени создания «Илиады»
принимается конец VIII века (стр. 485). Довольно значительные элементы «Одиссеи»
также восходят к позднебронзовому веку; в частности, это касается составного лука
Одиссея, несомненно заимствованного из Малой Азии (стр. 493), частично — расска¬
за Евмея (стр. 494) и т. д. На основании анализа роли финикийцев в «Одиссее» и не
которых археологических данных Лоример полагает, что вторая гомеровская поэма
была создана в течение полустолетия между 730 и 680 гг., причем, вероятно, ближе
к последней дате (стр. 526). Первоначальная запись обеих поэм должна была прои¬
зойти в течение не более чем столетия со времени их создания, так как в противном
случае поэмы подверглись бы значительным искажениям рапсодами (стр. 528).
Эти выводы не могут не встретить серьезных возражений. Насколько Лоример
чувствует себя уверенно в археологии и в частностях, ровно настолько же она уяз¬
вима в своих общих построениях. Здесь мы укажем лишь на две наиболее существен¬
ные лакуны в ее рассуждениях. Прежде всего Лоример, повидимому, вообще упуска¬
ет из виду столь обстоятельно разработанный в гомеровской литературе вопрос об
устойчивости устной поэтической традиции. Этот вопрос был уже обстоятельно рас¬
смотрен многими авторами и, в частности, как указывалось выше, прекрасно освещен
Томсоном. Сама же Лоример несколько раз приводит в качестве совершенно необъя¬
снимого с ее точки зрения факта точнейшее описание в «Илиаде» (X, 261—265) микен¬
ского шлема из кабаньих клыков (стр. 132, сл., 452 сл.), который никак не мог
сохраниться на протяжении минимум пяти веков и, следовательно, не был знаком
автору эпоса1 2. Между тем этот и довольно многие аналогичные факты легко^объ¬
1	Кстати, ее же предположение о том, что местом заимствования финикийского
алфавита греками был Кипр (стр. 505), дает возможность по крайней мере на полвека
повысить эту датировку, так как не предполагает обязательной активности финикий¬
цев в Эгейском бассейне. Принимаемая ею датировка древнейшей афинской надписи
третьей четвертью VIII века (стр. 129) также предполагает более раннее появление
греческой письменности, чем постулирует Лоример. Полемизируя с известным фран¬
цузским гомероведом Мазоном, считающим, что запись поэм на папирусах могла про¬
изойти лишь около 560 г., после основания Навкратиса, Лоример правильно заме¬
чает, что греческое название папирусного свитка ßußXtov свидетельствует о значи¬
тельно более раннем, еще в VIII в., ввозе папирусов в Элладу из Финикии (стр. 526
прим. 2).
2	Этот шлем был на основании его описания в «Илиаде» предельно точно восста¬
новлен Рейхелем из фрагментов кабаньих клыков, во множестве находимых в ми¬
кенских захоронениях и совершенно не встречающихся в могилах раннежелезного ве¬
ка: см. W. Reichel, Homerische Waffen, 1894.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
449
ясняются, если признать устойчивость устной традиции. Отмечаемая Лоример древ¬
ность гекзаметра, трудность его применения ко многим греческим словам, наконец
определенная окостенелость, наблюдаемая в многочисленных эпических повторени¬
ях,—все эти моменты, несомненно, сильно содействовали сохранению устной традиции
в течение столетий. Все эти общеизвестные соображения фактически игнорируются
Лоример.
Вторым слабым местом в ее концепции является вопрос о финикийцах. Находки
финикийских предметов, как указывалось выше, служат ей важнейшим критерием
для датировки гомеровских поэм, в частности «Одиссеи». Исходя из своих взглядов,
Лоример стремится отнести максимальное количество упоминаний о финикийцах в
эпосе именно к VIII веку, когда по археологическим данным отмечается явная акти¬
визация финикийской торговли в центральной части Средиземноморья. Свидетель¬
ством ее научной добросовестности следует считать то, что она все-таки относит некото¬
рое число упоминаний о финикийцах в «Одиссее» к позднебронзовому веку. К ним
относятся, кроме не раз итмечавшегося в литературе умолчания о Тире и названия
финикийцев сидонянами, также постулируемая Лоример локализация места рождения
Евмея (Нирь?)) в Угаритеи некоторые другие места в эпосе. Довольно часто также она
вынуждена ссылаться на стремление Гомера избежать анахронизмов и т. д. Скол*
уязвима аргументация Лоример о финикийцах, лучше всего свидетельствует тот факт,
что на основании тех же данных Олбрайт (см. ниже) с такой же уверенностью, как и
Лоример, датировал почти все упоминания о финикийцах не раннежелезным, а именно
позднебронзовым веком. Значительно последовательнее было бы признать так, как это
делает Олбрайт, что и в вопросе о финикийцах в «Одиссее» сохранились достаточно
сильные реминисценции позднебронзового века. Однако в таком случае Лоример вряд
ли имела бы достаточное основание для принимаемой ею очень поздней датировки вре¬
мени возникновения эпоса. Нам кажется, что ни соображения Томсона о датировке
Гомера X веком, ни аргументация Лоример о конце VIII века недостаточны для того,
чтобы поколебать установившуюся в науке датировку Гомера рубежом IX и
VIII веков.
Выше отмечалось, что решение поставленной Лоример задачи требует овладения
научным методом исторического анализа Основным пороком ее работы является отсут¬
ствие такого метода. Это выражается не только в отказе даже от попытки анализа соци¬
альных отношений как позднебронзового, так и раннежелезного века и не только в
явном нежелании коснуться вопросов производства; Лоример даже не ставит
перед собою основного вопроса об историческом своеобразии изучаемых ею перио¬
дов. Вот почему в ее рассуждениях часто встречаются явные анахронизмы. Так,
например, она приписывает увлечение торговлей уже... племенам раннеэлладской
культуры (стр. 5); «торговой экспансией» отличаются, в ее изложении, и среднеэл¬
ладские племена (стр. 11), распространение микенской керамики также объясняется
только торговлей (стр. 14). Лоример не понимает исторической обусловленности тор¬
говли; с ее точки зрения, торговля, при том не спорадическая, а значительных разме¬
ров,— имманентное качество любого человеческого общества.
Выдвинутая в свое время Эвансом теория землетрясений в Кноссе поддержива¬
ется Лоример в полном объеме; больше того, она привлекается ею даже для объяс¬
нения роста минойского влияния на микенское искусство (стр. 19, 23 сл). Характе¬
ризуя роль Менелая в «Одиссее», Гомер, по мнению Лоример, якобы специально
подчеркивал, что Менелай не занимался «ни торговлей, ни пиратством, дабы он вы¬
глядел как реальный царь, соответствующий его роли в эпосе» (стр. 96). При этом Ло¬
ример, повидимому, совсем забыла, что, хотя бы по свидетельству Фукидида, пират¬
ство в древние времена не считалось чем-то зазорным, и переносит понятия и нормы
современного капиталистического общества на древность. Примеры такого рода мож¬
но было бы значительно умножить.
В общем итоге, признавая ценность проделанной Лоример работы, все же не¬
обходимо отметить, что она справилась только с первой половиной поставленной пе¬
ред собой задачи: сбором археологических данных и увязкой их с соответствующими

150
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
местами пз эпоса. Широкая картина исторического развития греческих племен ран¬
нежелезного века и у нее не получилась. Ее датировка гомеровских поэм совершен¬
но неубедительна. Неудача Лоример в решении широких исторических проблем боль¬
шого значения объясняется прежде всего характерной для подавляющего большинства
буржуазных археологов узостью мышления и отсутствием широкого исторического
кругозора. Пример книги Томсона показывает,что при современном уровне науки толь¬
ко сочетание научной эрудиции с марксистской методологией является надежной пред¬
посылкой для успешного решения проблем широкого масштаба как по истории ран¬
ней Греции, так и в других отраслях исторической науки.
Элементы нового подхода к теме исследования имеются и в книге Г. Френкеля
«Поэзия и философия ранних греков»1. Френкель—старый немецкий буржуазный
филолог-классик. В годы гитлеровского режима он эмигрировал в США и уже около
двух десятков лет является профессором Станфордского университета в Калифорний.
По его словам, книга вынашивалась им около 30 лет. Френкель — идеалист до мозга
костей, и вся древнегреческая литература в его понимании представляет собой раз¬
витие лишь качеств греческой психики, абсолютно не связанных (не говоря уже об
обусловленности) с какими-либо социально-экономическими явлениями. И все же
даже он ощущает глубокое неудовлетворение состоянием буржуазной филологии. Его
особое возмущение вызывают два обстоятельства: во-первых, филологи-классики рас¬
сматривают литературу доклассического периода лишь как предисторию классической
греческой литературы; «раннегреческое время,— пишет он,— не должно рассматри¬
ваться глазами человека, думающего о собственно классическом веке и пытающегося
проследить лишь более примитивные звенья классики» (стр. V). Поэтому раннюю
эпоху следует рассматривать в качестве единого целого, а каждое явление надлежит
понять прежде всего так, как оно само себя мыслило, независимо от того, развивалось
ли оно потомками или выбрасывалось в мусорный ящик (стр. VI); ни одно поколение
никогда не удовлетворялось совершением подготовительной работы для своих
правнуков.
Во-вторых, Френкель подчеркивает, что развитие от Гомера через раннегрече¬
скую культуру к классике шло не по прямой: «...после „эпического“ века “архаи¬
ческий“ выступил в резком программном противоречии со своими предшественниками;
равным образом и классическая эпоха, со своей стороны, не возникла в результате
последовательного продолжения архаических идей, но была создана протестующими
реформаторами» (стр. VI). И это положение Френкеля, несмотря на его абстрактно-идеа¬
листические установки, несомненно заслуживает внимания. На примере работы Френ¬
келя полностью подтверждается замечание Ленина о том, что когда идеалист критику¬
ет идеалиста, в выигрыше остается материализм. В самом деле, ведь в буржуазной фи¬
лологии не только принято идеализировать классическую литературу, но и совер¬
шенно игнорировать ее противоречивое, диалектическое развитие. Идеалист Френкель
не может понять того, что древнегреческая, как и всякая другая, культура общества,
разделенного на классы, не была монолитной, что в ней шла борьба идеологий раз¬
личных общественных групп. Для него отдельные «поколения» являются чем-то цель¬
ным, лишенным внутренних противоречий. Однако Френкель — и в этом ин¬
терес его работы — помогает разоблачить легенду о мирном, эволюционном развитии
древнегреческой культуры. Показ противоречивых тенденций, хотя бы на примере
борьбы между «поколениями», содействует вскрытию ошибочности распространенных
концепций буржуазных филологов.
Признав своеобразие «архаической» идеологии по сравнению как с предшество¬
вавшей «эпической», так и последующей «классической», Френкель делает еще один
шаг вперед и пытается, далеко не всегда удачно, выделить в «архаике» отдельные
«поколения»; он намечает пять этапов развития «архаической» культуры: началь¬
ный период— Гесиод (гл. III, стр. 133—181); старая лирика от Архилоха до Солона
1 Н. Frankel, Dichtung und Philosophie des frühen Griechentums, eine Ge¬
schichte der griechischen Literatur von Homer bis Pindar, N. Y., 1951.

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
151
включительно (гл. IV, стр. 182—312); период кризиса, охватывающий первую поло¬
вину и середину VI в. (гл. V, стр. 313—363); новая лирика от Ивика до Симонида
{гл. VI, стр. 364—419); завершение архаики от Феогнида до Пиндара и Бакхилида
(гл. VII и VIII, стр. 420—648).
Сам принцип подразделения по крайпей мере 250-летнего периода на этапы мож¬
но было бы только приветствовать, если бы Френкель принял в качестве основы пе¬
риодизации действительно какой-нибудь из важнейших моментов исторического раз¬
вития и последовательно проводил его в жизнь в согласии с хронологией. Однако на
деле он довольно часто вступает в конфликт и с тем и с другим требованием историче¬
ской периодизации. Правильно отказавшись от принятого в буржуазной классической
филологии противоречащего историзму формального деления поэзии этого времени
по жанрам (элегическая, ямбическая, мелическаяи т. д. поэзия), Френкель стремит¬
ся дать синхронное изложение истории раннегреческой литературы. Однако его пе¬
риодизация вряд ли может быть признана удовлетворительной. Прежде всего деление
лирической поэзии на начальную, раннюю, «кризисную», новую и «конечную» само
по себе не раскрывает ни содержания каждого из этапов, ни необходимости их взаим¬
ного разграничения. С таким же успехом он мог бы выделить, скажем, не пять, а че¬
тыре (без «кризисного») или шесть (подразделив ранний на два) этапов. Такое деле¬
ние было бы, пожалуй, даже более последовательным.
Кроме того, необходимо отметить,— это очень существенно, так как в корне оп¬
ровергает всю его периодизацию,— что проводимое Френкелем деление очень часто
вступает в противоречие с хронологией. Так, например, он считает, что «Щит Герак¬
ла» предшествует «Трудам и дням» (стр. 151 и 156 сл.); творчество Солона относится
им к раннему этапу, а «семь мудрецов» к «кризисному» (стр. 289 сл. и 314 сл.); гоме¬
ровские гимны, часть которых, по его же признанию (стр. 325), была создана зна¬
чительно раньше, рассматриваются в связи с тем же злосчастным «кризисным» эта¬
пом. В конце концов даже у неискушенного читателя создается впечатление, что вве¬
дение этого этапа вызвано не столько наличием в нем каких-то специфических момен¬
тов, сколько ошибочным принципом периодизации.
В этой связи нельзя умолчать и о некоторых других существенных ошибках Френ¬
келя. «Архаический» период, по его мнению, продолжается до 450 г., что явно не вы¬
держивает критики; серьезной гранью можно считать, пожалуй, только начало V
века — греко-персидские войны. В угоду своей надуманной схеме Френкель объеди¬
няет в одну группу под претенциозным названием «ионийское мещанство» столь раз¬
личных в идейном отношении поэтов, как Семонид, Мимнерм и особенно Гиппонакт.
Кстати говоря, последний писал не раньше, а после Солона.
И все-таки, несмотря на неудачность предпринятой Френкелем попытки, по¬
строение его книги значительно более приемлемо, чем структура других курсов древ¬
негреческой литературы, так как, по крайней мере в теории, он принимает принцип
исторического, а не жанрового деления поэтического творчества ранних греков.
Определенный интерес представляет диапазон используемых в книге Френкеля
источников. Обращает на себя внимание уже само название его работы — «Поэзия и
философия...»; как известно, представители различных отраслей знания, изучающих
древнюю Грецию (равно как и Рим), только изредка используют источники, относя¬
щиеся к смежным областям; античные филология, философия, искусствоведение,ар¬
хеология, эпиграфика, нумизматика отделены друг от друга чуть ли не непроходи¬
мой пропастью. До сих пор только историки, да и то лишь от случая к случаю, зани¬
мались комплексным исследованием источников. Отграниченность от других облас¬
тей и, по необходимости, ограниченность особенно характерны для классической фи¬
лологии и в настоящее время; быть может, именно этим обстоятельством и вызвано
принятое и поныне в этой дисциплине изложение материала по литературным жан¬
рам, а не в исторической последовательности. Поэтому попытка Френкеля объеди¬
нить в своей работе историю литературы и философии — дать сводный обзор почти
всех письменных источников для каждого периода — несомненно заслуживает вни¬
мания. Две главы его книги (V и VII) посвящены характеристике философских тече¬

152
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
ний; учитывая скудное количество высказываний раннегреческих философов, следу¬
ет признать, что это не мало.
Серьезным недостатком книги является то, что Френкель фактически ограничил¬
ся только литературными источниками; он почти не привлекает данных эпиграфики,
довольно существенных особенно для конца изучаемого им периода, и только один
раз, насколько удалось заметить, воспользовался искусствоведческими аналогиями1.
Между тем только подлинно комплексное исследование всех источников является
одним из главных условий в решении поставленной автором задачи определить «ар¬
хаическую» эпоху как самостоятельный период развития греческой литературы, вы¬
делить в нем отдельные этапы и исследовать общественные настроения в каждом из
них. Для решения этой задачи требуется полный учет эволюции в той области, от ис¬
следования которой Френкель сознательно отказался,— в области социально-экономи¬
ческого развития раннегреческих обществ. Процесс становления рабовладельческого
строя, возникновения государства, ожесточенной политической борьбы сыграл громад¬
ную роль в развитии общественных настроений того времени: любая попытка изучать
последние вне связи с изменениями в базисе, даже несмотря на благие намерения и
эрудицию любого исследователя,не может окончиться ничем иным, кроме неудачи, ко¬
торая постигла и Френкеля. Научная характеристика изменений в общественной
психике различных «поколений» ранней Греции не может быть дана без ответа на
вопрос: а чем же были вызваны эти изменения? Этого основного вопроса Френкель
даже не ставит.
Несколько более частных замечаний. Френкель пытается дать свой ответ на вол¬
нующий уже столько поколений исследователей вопрос о причинах совершенства
гомеровских поэм; он считает, что «устный эпос превратился в записанные книги лишь
тогда, когда была парализована воля к дальнейшему совершенствованию» (стр. 30),
и что достигший в результате длительной эволюции совершенства эпос был записан
потому, что началось уже его вырождение. Этот типично идеалистический ответ аб¬
солютно игнорирует всю историю возникновения древнегреческой письменности, ана¬
лизу которой все же посвящает немало страниц даже археолог Лоример.
Удивительно, что филолог Френкель считает возможным абстрагироваться ог
анализа разновременных наслоений в «Одиссее» и так резко подчеркивает отличие
последней от «Илиады». Само отличие несомненно, и на него указывали уже очень
многие ученые и до Френкеля. Однако по крайней мере наивно приписывать измене¬
ниям в общественных настроениях, например, более «мирную» тематику «Одиссеи»,
превозношение хитрости по сравнению с воинской доблестью и т. д. Дело здесь, как
известно, обстоит значительно сложнее. Многие элементы, которые, согласно Френке¬
лю, характерны для новых общественных настроений, Лоример со значительно боль¬
шим основанием относит к реминисценциям позднебронзового века, несмотря на имею¬
щуюся и у нее тенденцию к снижению датировки эпоса.
Интересен у Френкеля филологический анализ отдельных раннегреческих терми¬
нов, особенно эпического времени. Как мне кажется, большинство из них он пони¬
мает более правильно, чем его предшественники (πολύτλας— стр. 123 сл.; εφήμερος —
стр. 183 слл.; θέμις, δίκη, νόμος — стр. 181, прим. 30); вряд ли только можно с ним
согласиться в его интерпретации слова έπάρουρος1 2. Особенно стоит отметить его замеча¬
ние о термине σοφός3.
1	Он пишет: «Сразу после Гомера наступил столь резкий перелом, что мы вынуж¬
дены разделить раннегреческое время на две эпохи: «эпическую» и «архаическую».
Это созвучно истории искусства, где после геометрического времени вместе с «ориен-
талпзпрующим» стилем и началом пластики начинается новая, архаическая эпоха»
(стр. 5). Ср. стр. 391.
2	См. статью «Послегомеровский эпос как источник для социально-экономической
исторпп ранней Греции», ВДИ, 1954, № 4, стр. 57. прим. 1.
3	Френкель считает, что этот термин в раннюю пору имел значение «умный» и
особенно «практичный», а не «мудрец». Он правильно подчеркивает, что «в раннем язы-

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ
153
В общем следует сказать, что сильная сторона работы Френкеля лежит прежде
всего в его критике своих предшественников; его положительные построения вызывают
очень много и общих и частных возражений.
Наконец, стоит остановиться на еще одном, на сей раз несколько необычного
характера коллективном труде о Гомере. Мы имеем в виду собрание статей по гомеров¬
скому вопросу, напечатанных в нескольких номерах «American Journal of Archaeo¬
logy» за 1948—1950 гг.1 Предистория этого собрания такова. В 1946 г. вышла в свет
книга директора Американской школы классических знаний в Афинах Р. Карпен¬
тера «Народныесказания, вымысел и сага в гомеровском эпосе»* 2. Эта книга, неви¬
димому, вызвала некоторые расхождения во мнениях среди американских археологов
и историков. Отзвуки этих разногласий заметны в большой рецензии Кемерона (AJA,
№ 52, стр. 291—298) и в ряде статей собрания. Основные положения Карпентера сво¬
дятся к тому, что обе гомеровские поэмы отражают не столько собственно греческие,
сколько общие индоевропейские фольклорные мотивы. Поэтому он ищет корни тема¬
тики и содержания эпоса не в истории греческих племен II и начала I тысячелетия
до н. э., а в сказаниях других племен и народов; особенно много аналогий Карпентер
находит между «Одиссеей» и легендой о Беовульфе. Исходя из этих положений, он
доказывает, что обе поэмы были созданы в качестве единого целого лишь после того,
как была введена и получила достаточное распространение греческая письменность,
примерно с 675 по 625 г. до н. э. Почти все собственно исторические элементы эпоса
Карпентер склонен датировать именно этим временем. Таким образом, он идет значи¬
тельно дальше Лоример и почти начисто отвергает значение микенской традиции в
эпосе. В корне несогласный с ним Кемерон сдержанно указывает на несостоятель¬
ность его аргументации по ряду основных положений. Особенно убедительно доводит¬
ся до абсурда положение Карпентера о близости Одиссея с Беовульфом; используя
тот же метод поверхностных и надерганных аналогий, Кемерон показывает, что,
например, образ Христа не менее близок к Беовульфу, чем Одиссей.
Обсуждение книги склонило руководство Американского археологического инсти¬
тута к созыву тематического собеседования американских археологов в 1947 г. После
собеседования редакция AJA пригласила виднейших западноевропейских гомеро-
ведов прислать свои статьи. В результате всех этих мероприятий редакция получила
24 статьи, опубликованные, в основном, в № 1 за 1948 г.
Подавляющее большинство статей написано наиболее известными и опытными
американскими и частично английскими, а также некоторыми другими археологами,
которые уже целыми десятилетиями занимаются изучением памятников позднеброн¬
зового и раннежелезного века. В обсуждении участвовали, в частности, Олбрайт,
Уэд-Гери, Карпентер, Дениел, Кобер, Крамер, Лоример, Майре, Бовра, Милонас,
Шеффер и др.; поэтому результаты его дают возможность наглядно представить себе
состояние американского и западноевропейского гомероведения, а равным образом
определить тенденции его развития. Член редколлегии �