Автор: Автономова Н.С.  

Теги: философия   монография   гуманитарные науки   мировоззрение   диалектический материализм  

Год: 1977

Похожие

Клод Леви-Стросс и структурная антропология

Роман Осипович Якобсон (Философия России первой половины XX века)

Познание и перевод. Опыты философии языка

Структурная антропология

Текст
                    АКАДЕМИЯ

НАУК СССР

ИНСТИТУТ ФИЛОСОФИИ

Н. схвтономовх

ФИЛОСОФСКИЕ
ПРОБЛЕМЫ
СТРУКТУРНОГО
АНАЛИЗА

В ГУМАНИТАРНЫХ
НАУКАХ
(Критический очерк
концепций
французского структурализма)

ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА.
МОСКВА

1977


ВВЕДЕНИЕ

....................................................................................................
Монография посвящена актуальной и мало­
исслеДованной теме - критическому анализу
и оценке ОСновных Концепций французского
СТруктурализма в Этнологии, литературове­
дении, истории науки, психологии и др.

В

работе ВЫЯвляются идейные и философские
предпосылки появления французского струк­
турализма. Вместе с тем осуществляется по­
пытка осмысления специально-научного ма­
териала, содержащегося в этих концепциях,

с позиций методологии диалектического ма­
териализма.

Ответсэвенныйредактор

В. А. лвктогскии

В

современном
воззрений,

мире идет острая борьба идей и миро­

охватывающая

все

стороны

экономиче­

ской и духовной жизни. Поэтому ученый, живя в об­
ществе, не может заниматься независимой от общества
«чистой наукой»: научное познание в современных усло­
виях неизбежно выходит за рамки собственно гносеоло­

гической проблематики,

приобретает важное значение

в

борьбе идей, в коренном преобразовании
всех сторон
человеческого бытия. Социальная «вовлеченность» нау­
ки в сложную ситуацию общественного развития дает
ей возможность углубленного критического анализа но­
вых тенденций и явлений, постановки и исследования
актуальных проблем социальной жизни. Вместе с тем
эта ситуация делает необходимым целостное философ­
ское осмысление общественно-исторической
практики,
дальнейшую разработку маркснстско-ленинской методо­
логии обществознания.

Наше

время

-

это

время

научно-технической

рево­

люции. В современную эпоху наука
превращается из
«привилегированного» вида духовной деятельности в не­
посредственную

производительную

силу,

связан­

произ­

водства. Это вызывает перестройку социальных отно­
шений между различными слоями, классами и группа­
ми, участвующими в общественном производстве и ис­
пользовании научного знания, меняет их образ жизни и
способ мышления. Наука становится важнейшим компо­
нентом культуры, оказывает решающее воздействие на
все сферы духовной жизни человека и общества. В этой

10:506-036

А 042 (02)-77 141-77

тесно

ную со структурой и условиями материального

@ Издательство «Наука». 1977 г.

связи

исследование

Ских основ науки,

методологических и

мировоззренче­

анализ ее функционирования и раз-

3


вития в различных общественных системах приобрета­
ют особую актуа чьность.
Однако в оценке перспектив развития общества и
науки некоторые представители буржуазной идеологии
подменяют социологический
подход
уэкотехнологиче­

мах, что подлинный смысл общественных процессов, даже
И сходный по внешним формам своего проявления. по су­
ти своей различен в условиях капитализма и при со­

циалистическом общественном строе.
Если

социализм основывается на принципах,

сама

рост

природа которых обеспечивает разумный, осмысле~ный,

со­

строго научный и вследствие этого оптимистическии под­

циальных революций и классовой борьбы определяют
характер общественного развития. Такие тенденции раз­
личаются лишь эмоциональным пафосом: либо это опти­

то в условиях капитализма столкновение с назревшими

ским,

полагая,

социального

что

научно-техническая

значения

мистическая вера

в

и

революция,

использования

науки

вне

неограниченные возможности науки,

развитие которой якобы способно само по себе разре­
шить все противоречия буржуазного общества,
либо,
наоборот, пессимистическое осуждение ее роли в обще­
стве,

ведущей

к

«дегуманизации»,

«деперсонализации»

человека, заброшенного в чуждый и враждебный ему
мир. С этими тенденциями определенным образом свя­
зана также весьма характерная для современного бур­
жуазного сознания

антиномия

«сциентизма» И

«антропо­

логизма»: в первом случае это требование
очищения
науки от философских и мировоззренческих епсевдопро­
блем», во втором - сосредоточение на стихийном пси­
хологическом
циях

его

опыте

жизни,

категориях

на

индивида,
описании

индивидуального

на

неповторимых

социальных
чувствования

ситуа­

процессов
и

в

пережива­

ния. Не случайно, что крайности «сциентизма» и «антро­

ход к решению жизненно важных общественных задач,
проблемами современности ведет к обострению его ко­

ренных внутренних противоречий во всех областях бы­

тия. Преодолевая характерный для всего мыслительного
контекста буржуазной Европы разрыв «научного» И «гу­
манитарного» сознания, диалектико-материалист~ческая
методолоГия соединяет теоретико-познавательныи и ми­
ровоззренчески-идеологический подходы к осмыслению

социальной реальности в неразрывное целое и обеспечи­
вает связь научного познания с общественной практикой.

Традиции

диалектико-материалистического

мышле-

ния в исследовании социальных и, в частности, познава­
тельных процессов связаны

-

исторически и логически­

е критикой идеалистических метафизических взглядов на
сущность человека и общества, на природу и задачи со­

циального познания. В противоположностъ метафизиче­
ской трактовке познания в духе гносеологической ро­

отрица­

бинзонады марксистская методология рассматривает по­

нии философско-мировоззренческой функции
науки, с
одной стороны, и научной обоснованности фнлософии->
С другой.

ственный продукт, зависящий от конкретно-исторических

пологизма»

В

сходятся,

однако,

в

неправомерном

противоположность этим воззрениям

методологи­

ческие принципы диалектико-материалистической фило­
софии позволяют осуществить последовательно научный
подход к изучению общественно-исторической практи­
ки, к обобщению достижений естественных и обществен­
ных наук. Суть марксистского подхода - в его осознан­
ной классовости, иначе говоря, в его партийности. Лишь
осознанно классовая трактовка общественной действи­
тельности

позволяет

увидеть,

что

те

явления,

которые

вызывают в буржуазном сознании непримиримый миро­
воззренческий конфликт оптимистического «сциентизма»
И

пессимистического

ную направленность в

«антропологизма»,

различных

4

имеют

общественных

различ­

систе-

знание как отражение бытия и вместе с тем как обще­
стадий развития общества. Вследствие это~о и н!ука
осмысляется в марксизме как специфическии спосоо от­
ражения

реальности;

как

один

из

видов

«духовного

производства»; как социально-историческое
образова.
ние, функционирование и развитие которого обусловле.~
но

закономерностями

существования

соответствующеи

общественно-экономической формации.
Эти основные принципы марксистской
ции познавательных процессов

интерпрета­

выполняют конструктив­

ную роль в развитии целого ряда современных общест­
венных наук

(при

всем

-

лингвистики, этнологии, психологии и др.

различии

между

сознательным

u

ис~ользова­

нием этих принципов марксистами и стихиинои тенден­

цией к материалистическому мышлению среди буржу-


азных ученых). Они дают мировоззренческие и методо­
логические
тельных

ориентиры

процессов,

в

для

осмысления

частности

-

новых

процессов,

познава­

связанных

с возрастанuием роли методологической проблематики

в

современнои науке.

Собственно говоря, методологическая проблематика
или, иначе, научный анализ самого научного знания, вы­
членение норм для выработки нового знания и его при­
менения за~едомо предполагается главной задачей нау­
ки: задачеи познания объективного мира, ибо от уров­
ня

развития

методологического

сознания

науки

зависит

и эффективность достижения ею практических познава­
тельных результатов. Однако, хотя процесс
развития
науки

и

процесс

одновременно

и

ее

самоосознания

параллельно,

тем

не

осуществляются

менее вторая,

«са­

мообосновывающая» функция науки приобретает особую
важность

в

кризисные

осмыслению
только

и

периоды

переосмыслению

отдельные

приемы

и

ее

развития,

подвергаются

методы,

но

и

когда

уже

самые

не

осно­

вания научного познания, его концептуальный аппарат.

В эти периоды становится особенно очевидно, что зада­
ча

самопознания

узкое

и

самосознания

внутринаучное

значение,

науки

но

имеет не только

и определенный

со­

циально-культурный, мировоззренческий смысл.
Для естественных наук периодом методологического
перелома был рубеж между XIX и ХХ ВВ., связанный
с

кризисом

традиционных

обходимостью
гических

выработки

концептуальных

новых

и мировоззренческих

Систем

и

не­

философско-методоло­

оснований

научного

по­

знания. В современную эпоху научно-технической рево­
люции процесс коренной перестройки охватывает и об­
ласть

гуманитарных

наук,

в

которых

переход с эмпирически-описательного

уровень,

предполаг~ющий

структур

отношении,

осуществляется

на

теоретический

исследование

абстрактных

используются

некоторые

приемы

формализации и математизации и пр.
Поэтому именно в наши дни гуманитарное знание
все более выявляет тенденцию к методологической реф­
лексии. В результате происходит своеобразное расщеп­
ление
исследовательской
позиции
науки:
наряду
с
собственными
внутренними
задачами
она
размыш­
ляет

и

тывания,

о

критериях

своих

целях,

Своего

теоретического

возможностях и условиях

6

развер­
их реа-

лизации. Разумеется, эту тенденцию нельзя абсолюти­
зировать: в новой пробдемной ситуации существует
другая

тенденция,

свидетельствующая

о

повышении

и
ро­

ли собственно философской рефлексии в области науч­
ного знания.

Реализация общей тенденции к углублению методо­
логической рефлексии в науке происходи~
однако, в
весьма различных формах, которые порой могут пока­
затъся даже взаимоисключающими. Так, в ряде гума­
нитарных наук можно заметить, с одной стороны, неко­
Top~e специфические проявления «комплекса неполно­

-

ценности»
сти

извне,

вернее,
о

стремление
у

заимствовать

естественных

свести

применении

поиск
уже

и

критерии

математических

самоопределения

готовых

средств

и

к

научно­

наук,

или,

размышлению

приемов

исследо­

вания. Но с другой стороны гуманитарное знание в не­

которых своих областях характеризуется стремлением
найти такие критерии строгости и объективности, кото­
рые

не

сводятся

к

критериям

естественнонаучного

ха­

рактера и не тождественны им. Характерны в этом от­
ношении

весьма

распространенные

методологическую
ка

первая

среди

ныне

помощь лингвистики:

других

гуманитарных

упования

на

ведь

лингвисти­

наук

осуществи­

ла в некоторых своих разделах формализацию и мате­
матизацию, добилась в этом направлении вполне убе­
дительных результатов, но при этом осталась в основной

иеприкладяой

роли,

наукой

тированнои на познание языка
результатов,

средств

и

вместе

с

гуманитарной,

ориен~

одного из важнейших

тем

предпосылок

чело­

веческой культуры.
Интересным материалом, на котором можно просле­
дитъ,

как

проявляются

эти

различные

тенденции

в

раз­

витии гуманитарного знания, связанные с углублением
методологической рефлексии и поиском научной обос­
нованности, является современный французский струк­
турализм. Вычленение в структурализме прежде всего
проблематики логико-методологической
(критерии на­
учности

метода,

возможности

переноса

приемов

и

мето­

дов из одной науки в другую) и особенно философско­
методологической (проблема обоснования возможности
знания) вовсе не означает, что структурализм тракту­
ется здесь как некая философская система. Структура­
лизм

-

это

прежде

всего

практика

7

специально-научных


исследований в разных областях гуманитарного знания

Сложность

и потому он «уже» любой философской системы (поста­
новка

частной методики: проблематика
структурализма
не
сводится ни к формализации, ни
к математизации зна­

бы

Французский структурализм зародился в обстановке
антропоцентристских

различных

кон­

знания

цепций человека, представленных в экзистенциализме,
персонализме, некоторых вариантах религиозной фило­
софии, и потому понятно, что в центре его внимания ока­
зались не зависящие от индивидуальной субъективности
параметры человеческого бытия, а также экспликация
тех

процедур

научного

познания,

с

помощью

вать
его

субъекта,

сознание

и

культуры

его

структурализм

ные

осознанные

самосознание

мотивы

не как

точку от­

туры. Выявление этих скрытых внутренних структур и
предполагает

в

структурализме

отвлечение

от

целого

ряда факторов: от материального субстрата тех
или
иных образований культуры, от тех внешних связей, ко­
торые обусловливают развитие этого субстра"та, от ди­
намики

исторического

ст.ановления,

в

которои

развива­

ется исследуемый объект. Все эти абстракции в огра­
ниченных, но не абсолютизируемых пределах правомер­
ны, поскольку они позволяют достичь большей точности

языка и большей строгости анализа в области гумани­
та рного

знания.

Совокупность этих полемических и конструктивных
задач и объясняет, почему проблема метода возникает
перед структуралистами с остротой, ничуть не меньшей,

чем во времена Декарта или Канта, на заре или в зе­
ните европейского рационализма, и почему
наиболее
значимыми

при этом

оказываются

не столько отдельные

приемы методологической проблематики, сколько вопрос
о методе в более широком философском смысле
нование знания и критерии его достижения.

8

-

обос­

-

в

отраслях

социального

лингвистике,

моменты,

или

представи­

и

гуманитарного

литературоведении,

определяющие

по­

этнологии,

Основные общенауч­

структуралистскую

про­

НОЙ лингвистики, а позднее распространились ~ на об­
ласть

и побуждения,

исходную

сторонниками

примат отношений над элементами, примат синхронии
над диахронией, стремление к выявлению инвариантов
отношений и др. Они нашли определенное и достаточно
плодотворное применение сначала в области структур­

тракто­

счета для научного объяснения, но как вторичное обра­
зование, в основе
которого
лежит
бессознательное
функционирование знаково-символических систем куль­

ее

блематику в различных познавательных областях,- это

которых

стал

всеми

психологии, истории науки и др.'

возможен анализ этих параметров. Именно в результа­
те борьбы с интуитивистскими
и психологистическими
интерпретациями

принималась

телями. Структурализм существует прежде всего как
совокупность специально-научных разработок в самых

ния.

психологистических,

философско- методологиче-

Сто он вовсе не является «школой» с четко определен­
~ой теоретической и философской программой, которая

некоторых философских проблем еще не делае-:

ученого философом), но он, несомненно, «шире» любои

кризиса

вычленения

кой проблематики структурализма заключается в том,

других

как этнология

специально-научных

исследовании,

таких,

(или теоретическая этнография), литера-

,туроведение, психоанализ и др.

В то же время

.

{зом

ском

структурализм

определенным

обра­

функционирует и на идеологически-мировоззренчеуровне, где он интерпретируется

',И «ниспровергающе-революционных»,

в разных

и

целях:

«технократиче­

"ски-апологетических». С одной стороны, уровень фило­

'софско-методологический смыкается со специально-на­
"учными разработками, вплетается в тк"ань специально­

}научного рассуждения, заимствуя порои элементы язы­
~;Ka и понятийного строя тех или иных специальных на­

tyK. С другой стороны, он

:оприкасается

идеологических интерпретации и

языке полемики

(прежде всего -

потому

с

с уровнем

выражается в

философскими

по­

строениями экзистенциалистской и персоналистской ориI

Работы, которые предсгавляются нам теперь первыми обобще­
ниями проблематики структурализма, такие, как, например: «Курс
общей лингвистики» Ф. де Соссюра, труды представителеи «фор­
мальной

школы»

тальт-психологов,

В

русском

относятся

литературоведении,

к

10-20-м

годам

немецких

ХХ

в.

геш­

Основные

работы
представителей лингвистического структурализма, в ко­
торых была осуществлена разработка метода, распространивше­
гося затем и на другие области гуманитарного знания, прихо­
дятся
на 30-40-е годы. Таким образом, современный француз­
ский структурализм 60-70-х годов - ЭТО лишь ОДИН из этапов в
истории европейского структурализма.

9


ентации), заимствующей некоторые понятия
У своих
противников. Именно на этом идеологическом уровне и

возникают те претензии на общефилософское зна;ение
структурализма,
апологеты

или

которые
его

приписывают

критики

и

ему

которые

по

порои
сути

eг~

своеи

новсе ему не свойственны. Ни специально-научная про­
блематика структурализма, ни те философско-методоло­
гические проблемы, которые в нем возникают, не позво­

ляют непосредственно сопоставлять его со всеобщей
методологией диалектического
материализма.
Метод
структурного анализа, связанный с исследованием неко­
торых аспектов социальной жизни и прежде
всего с
анализом производства и функционирования отдельных
образований духовной культуры, не заменяет и не под­

меняет

собою

диалектико-материалистическую

филосо­

фию с ее многообразием собственно методологических
и мировоззренческих функций.
Однако несмотря на объективные сложности ана­
лиза,

задача

уровней

гического,
вания

и

вычленения

в

структурализме

специально-научного,

-

мировоззренческого

оценки

остается,

на

различных

философско-методоло­

-

их

наш

отдельного
взгляд,

исследо­

единственно

плодотворной и последовательно проводится в ряде ра­

бот советских философов. «... Первое
анализе

структурализма

уровней.

в

целом

-

требование

это

при

разграничение

Именно потому, что структурализмом называ­

ют и самые конкретные исследования,

и общенаучную

методологию, и философские спекуляции, он не может
оцениваться глобально и однозначно. Это не значит, что
на

конкретно-научном

правильно,
прежде

уровне

у

а на философском

всего

значит,

что

структуралистов

все

на

все

неправильно.

различных

Э~о

уровнях

деи­

ствуют разные критерии оценки» 2. Задача марксистско­
го

исследования

образом,

структурализма

в том, чтобы

заключается,

критически

таким

проанализировать

поднятые на различных его уровнях проблемы, выделить
2

Грецкий

М. Н. Человек

и природа в концепциях

структурализма.- «Природа»,

ного
ного

недифференцированного
подхода

неразличении

также

и

сопоставления

диалектического

уровней

в работах:

французского

1974, Ng 7, с. 80. Критика глобаль­

системно-структур­

материализма,

методологического

Блауберг И. В.,

основанная

анализа,

на

содержится

Юдин Э. Г. Станов~ение и

сущность системного подхода. М., 1973, с. 92-101; Грецкий М. Н.
Структура структурализма.-«Философскиенауки», 1973, Ng 1.

10

еальнуЮ проблематику структурализма, понять и экс­

~лицировать ее внутреннюю логику, отграничив позитив­
ное, объективное

стРУКТУI:ализма,

содержание, имеющееся в концепциях

от

его

ложных

идеологических

интер­

претации.

В данной работе и осуществляется попытка вычле­
нить некоторые основные философские проблемы, воз­
никающие в результате осмысления

специально-научных

исследований, осуществляемых структуралистами в раз­
личных областях знания, критически проанализировать
способы постановки этих проблем в структурализме
и
наметить

пути

марксистского

анализа

соответствующих

проблемных полей. Наше исследование не претендует
на глобальный охват всех философских проблем:
рас­
сматриваемые

здесь

вопросы

связаны

преимущественно

с критикой классического рационализма, с выявлением
специфики нового рационализма, получившего во фран­
цузском

структурализме

достаточно

отчетливое

выра:

жение. Несмотря на то, что структурализм как сложныи
комплекс научных и философских идей уже подвергался
марксистскому анализу и критике, в ходе которых бы­

ли определены основные обще методологические и миро­
воззренческие установки отношения марксистской фило­

софии к структурализму, выявлено его место в идейной
и социально-политической жизни Франции, после крити­
ческой и конструктивной работы здесь пока еще далеко
не исчерпано. В самом деле, советскую литературу о
французском структурализме никак не назовешь обшир­

ной. Здесь можно выделить несколько работ, представ­
ляющих

собой

некоторое

тику структурализма
признанному

ма

-

3;

общее введение

ряд работ,

зачинателю

в

проблема­

посвященных обще­

французского

структурализ­

этнологу Клоду Леви-Строссу, а также некоторым

другим исследователям-структуралистам

4;

наконец,

ра-

з Грецкий М. Н. Французский структурализм. М., 1971; Курсанов
Г. А. Современный структурализм. Рационализм и диалектика в
концепции Ноэля Мулуда.- В кн.: Мулуд Н. Современный струк­
турализм. М., 1973; Сахарова Т. А. От философии существования
к структурализму. М., 1974; Сенокосов Ю. П. Дискуссия о струк­
турализме во Франции.- «Вопросы философии»,

1968, Ng 6;

О структурализме. Заметки об одной из сторон
жизни Франции.- «Проблемы мира и

Сэв Л.

идеологической

социализма»,

1971, Ng 5, 6.

~ Мелезинский Е. М. К, Леви-Стросс и структурная типология ми­
фа.- «Вопросы философии»,

1970, Ng 7;
11

ОН же. Клод Леви-Стросс:


боты,

касающиеся

отдельных

аспектов

структуралист­

ской проблематики - например,
проблемы
человека 5
или проблемы математизации знания 6.
В переводных
работах о

структурализме,

численных,

отмечается

также

некоторое

пока

весьма

сходное

немного­

«разделение

труда»: так, Л. Сэв 7 В соответствующем разделе своей
монографии, посвященном
структурализму,
касается
преимущественно его гуманистической проблематики, в
то время как Н. Мулуд 8 рассматривает структурализм
прежде

всего

как

тенденцию

к

математизации

знания.

Признавая правомерность всех этих направлений иссле­
дования,

а также

методологические
структурализма

и

разделяя

общие

установки
прежде

всего

для

данных

марксистского

-

работ

анализа

четкое разграничение

различных аспектов структуралистских концепций,- мы
предлагаем

здесь несколько иной подход, нацеленный,
как уже было сказано, на выявление основных философ­
ско-методологических проблем структурализма 9, на кри­
тический разбор методов и результатов структуралист­
ского поиска

некоторых инвариантных оснований чело­

веческой культуры.

В первой главе исследования рассматриваются идей­
ные, философские, социально-культурные,
социально-

только ЭТНОЛОГИЯ? - «Вопросы литературы», 1971, N2 4; Филип­
пав Л. И. Структурный психоанализ Ж. Лакана и субъект твор­
чества в структурном литературоведении.- В сб.: Теории, шко­
лы, концепции. Художественный образ и структура. М., 1975;
он же. Структурализм и фреЙдизм.- «Вопросы философии», 1976,
N2 3; Ср. также статьи автора настоящей работы: Концепция
«археологического
знания»
М.
Фуко.- «Вопросы
философии»,
1972, N2 10; Психоаналитическая концепция Жака Лакана.­
«Вопросы философии», 1973, N2 11.
~ Грецкий М. Н. Структурализм и проблема ч~ловека.- В сб.: Ме·
тодологические вопросы общественных наук, вып. 2. Методологи­
ческие аспекты структур но-функционального
вознании. М., 1971.

•

Ч ерняк В. С. Структурализм и математиэация

софские науки»,

7

8

1969, N2 5.

в

общест­

знания.- «Фило­

Сэв Л. Марксизм и теория личности. М., 1972.
Мулуд Н. Современный структурализм. Размышления о
и философии точных наук. М.,

g

анализа

методе

1973.

Ср.: Николава М. Основные черты философии французского струк­
турализма. М., 1975; Филиппов Л. И. Структурализм (философ­
ские аспеIПЫ).- В !Ш.: Буржуазная философия ХХ века. М., 1974.

12

психологические

предпосылки французского структура­

лизма. Вторая глава содержит обзор, критический ана­
лиз и оценку концепций основных его представителей

(М. Фуко, Р. Барт, К. Леви-Стросс, Ж. Лакан, а также

молодые

«критики»

структурализма -

Ж.

Деррида,

Ю. Кристева). Третья глава выделяет из этих концепций
общий для них

комплекс реальных

и взаимосвязанных

философско-методологических проблем, присутствующих
в них порой в мистифицированной форме; при этом мы
стремимся не только дать критический анализ структу­
ралистской трактовки этих проблем, но и более развер­
нуто очертить перспективы их марксистского

анализа.

В заключении подводятся некоторые итоги проведеиного
исследования.


Прежде

ГЛАВА ПЕрвАЯ

всего эти

познавательные

схемы

предпола­

гают объяснение реальной зависимости общественного

УСЛОВИЯ возНИКНОВЕНИЯ

сознания от общественного бытия, зависимости духов­
нОЙ жизни человеческого общества от характера отно­
шениЙ, складывающихся в сфере проr:,зводства матери­
аЛЬНЫХ благ, от характера отношении
материа.;nьного
производства. Способ производства материальнои жиз­

И РАЗВИТИЯ

ФРАНЦУЗСКОГО СТРУКТУРАЛИЗМА

ни человеческого общества обусловливает всю социаль­
........................................................................... е

К

ную структуру с ее различными уровнями, находящими­
ся в отношении взаимодействия и взаимозависимости.

.

Не сознание отдельного индивид~ и даже не ~остояние
общественного сознания в данныи историческии момент

определяет бытие, но, напротив, общественное

л а сс ич ес ки й европейский рационализм в лице фило­

софов XVII~XVIII вв. исходил из представления о
прозрачности сознания для самого себя и прозрачности
мира для человеческого сознания. И в том, и в дру­

гом предполагалось возможным обнаружить субстанци­
альную основу:
в человеке ~ универсальную
способ­
ность

к

познанию,

в

мире ~ универсальные

сти,

замкнутым

между

детерминизмом

«прошлого»

И

телеологизмом «будущего», между «первоначалами» И
их предельной реализацией. Единой точкой отсчета для
понимания мира и человека выступал безличный универ­
сальный трансцендентальный разум,
который предна­
чертывал идеальный ход истории и добывал для каждого
атомарного

индивида

непреложно

истинные

знания

о

мире и о нем самом. В абстракции свободного, неза
мутненного познания классическая буржуазная фило
софия гипостазировала и обобщила ту социальную об­
становку и интеллектуально-духовную атмосферу, в ко­
торой раэвивался восходящий капитализм.
Переосмысление идей классического рационализма,
лишь начатое,

но не завершенное в

концепциях немецко­

го классического идеализма, было впервые последова­
тельно осуществлено Марксом, который не только вскрыл
новые

пласты

и

уровни

реальности,

ранее

не

доступные

научному познанию, но и создал целый ряд новых эври­
стических

познавательных

ализации.

схем

и

типов

жизни, из существующего конфликта между обществен­

ными производительными силами и т:роизводственными

отношениями» '. Открытие социальнои обусловленности

идеальные

закономерности. Сознание человека представлялось од­
нородным и в принципе поддающимся сквозной рацио­
нализации. Мир мыслился
однолинейным и единона­
правленным и, несмотря на видимость его бесконечно­

сознания и познания позволяет выявить строгие законо,1

мерности общественно-исторического

нить

взаимосвязи

процесса,

и взаимозависимости

его

объяс­

различных

факторов.
•
Специфическая особенность материалистическои ин~ терпретации исторического
процес.са
заключается
в

- том,

что марксизм выявляет в общеи структуре социаль­

НОЙ цслостносги связь идеальных факторов обществен­
ного процесса с материальными, ставит вопрос не толь­
ко о влиянии базиса на надстройку, но также и вопрос

об обратном влиянии надстройки на сферу экономиче­

ского производства. Эта познавательная установка по­
зволяет исследовать диалектику взаимоотношения раз­

личных внутринадстроечных факторов, более непосред­

ственно (например, политика) или более отдаленно (на­
пример, философия) связанных с базисом. «Преоблада­

ние экономического развития в конечном счете также и

над этими областями,~ писал Ф. Энгельс.ч- для. меня
неоспоримо, но оно имеет M~CTO в p~MKax усло~ии, ко­

торые предписываются самои даннои областью. в фи­

лософии,

например,

воздействием

эконо.мических влия­

НИЙ (которые опять-таки оказывают деиствие по боль-

концепту­

t

14

бытие

определяет и общественное сознание, и со~нание отдель­
ного индивида той или иной нсторическои эпохи: «...эт~
сознание надо объяснить из противоречии материальнои

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.

13, с. 7.
15


шей части только в своем политическом и тому подоб­
ном выражении) на имеющийся налицо философский
материал, доставленный предшественниками. Экономика
здесь

ничего не

изменения
цо

создает заново,

и дальнейшего

мыслительного

но

она

развития

материала,

но

определяет

имеющегося

даже

и

это

вид

нали­

она

про­

изводит по большей части косвенным образом, между
тем как важнейшее прямое действие на
философию
оказывают

политические,

юридические,

ражения» 2.
Именно вычленение базиса и
их

диалектически

моральные

надстройки

противоречивых

и

от­

анализ

взаимодействий

поз­

воляют осмыслить общественную организацию как си­
стему, внутри которой функционируют 11 подвергаются
исследованию

уже не отдельные

явления,

а их взаимная

связь и обусловленность.
Осуществленный
Марксом
анализ общественно-экономической
целостности
в ее
функционировании и развитии определяет методологи­
ческие

параметры

познания

как

" йерархическое образование, включающее различные
, ровни. На этих уровнях элементы научного знания.

';~деологические представления и симво:rически.;
вания

подчас

функционируют

в

самои

теснои

веро­

связи

друг с другом. Кроме того, индивидуальное сознание не

. всесильно: оно способно к познанию лишь во взаимо:
. действИИ с «другими сознан~ями», включаясь в общии
с ними социально-культурныи контекст.

Подобно тому как субъект капиталистического об­

w.ecTBeHHoro производства
не может быть - в свете
Марксова анализа - сведен к своей «субстанциальной»
познавательной способности, так и естественноисториче.ский процесс, в котором
развертывается ч.еловеческая

;-деятельность, не может быть сведен к СВОИСТВУ «быть

J})познаваемым», «подлежать познанию». В пр~странстве
'естественноисторического

процесса

научныи

анализ

общест­

"'j:ftKpbIBaeT отдельные участки или поля, где переплета­

В результате анализа социальной обусловленности
человеческой деятельности (в том числе и познаватель­

'ются самые различные тенденции и влияния экономиче­
екого, социального, культурного, психологического пла'на, образуя сложную иерархически расчленяемую струк­

венно-исторического

исследования

индивидуальное сознание отнюдь не OДHOP~ДHO и не

'насКВОЗЬ рационально; оно представляет собои как бы

процесса.

ной) 3 стало невозможно более говорить о беспредпосы­
лочном

и «свободном»

познании,

марным индивидом в пространстве

осуществляемом

ато­

чистого представления

и мышления.
Как
показал
Марксов
анализ
струк­
туры и функционирования капиталистического общест­
венного производства, человеческая деятельность не сво­
дится

к

мыслительно-познавательным

операциям,

кото­

рые могли бы быть полностью осознаны, воспроизведе­
ны

и

проконтролированы

участника
2

этой

сознанием

системы

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.

3 «Но

даже и тогда, когда

ностыо,- деятельностью,

непосредственного

общественного

37,

с.

420.

я занимаюсь научной
которую

проиэводства.

я

только

в

и т.

п. деятель­

редких

случаях

могу осуществлять в непосредственном общении с другими,­
даже и тогда я занят общественной деятельностью, потому что я
действую как человек. Мне не только дан, в качестве обществен­
ного продукта, материал для моей деятельности - даже и сам
язык, на котором работает мыслитель,- но
и мое собственное
бытие есть общественная деятельность; а потому и то, что я де­
лаю из моей особы, я делаю из себя для общества, сознавая
себя как общественное существо» (Маркс К. и Энгельс Ф. Из ран­
них произведений. М., J956, с. 590).

16

е,туру, из которой нельзя вычленить отдельные элементы,

',Jie утеряв при этом специфики целого. Именно эти кон­

,)'скретные структуры опоередуют и преломляют взаимо­

'отношения человека с миром и мира с человеком. На
~низшем уровне этого опосредования находит~я обыден­
ная личная, субъективная, ситуация, в которои наиболее
;;:устойчиво воспроизводятся феноменальные целостности
qсознания: непосредственный производитель говорит на

,,«общем» языке и участвует в системе обществ:нног~

:'производства, не осознавая механизма своих деиствии
Или по крайней мере не включая такое теоретическое
осознание в практическую ситуацию деятель~ости.

Лишь представление о сознании как однои из функ­

ций сложного экономического и социально-~ультурног~
целого делает возможным его объективный
научныи
анализ. Маркс раскрыл роль социальных детерминации,
опосредующих отношение субъекта и объекта естествен­
ноисторического процесса: эти компоненты не соотносят­
ся друг с другом JIепосре.'1,ственно, их взаимоотношения
преломляются во псео6щих, но исторически изменяю­
щихся формах, в которых человек воспринимает окру17


нить обе эти тенденции: во-первых, показать те духов­

жающую его социальную действительность и в которых

ные, идейно-мировоззренческие моменты, которые обус­

эта действительность раскрывается перед
человеком.
Эти всеобщие формы упорядочивают, организуют, на­
правляют
познание,

ходе

человеческую
в

частности

исторического

деятельность

потому,

процесса

что

они

и

ловили возникновение структурализма во Франции 60-х
годов,

человеческое

сами

предшествующими

в

познавательном

процессе

_.

данного

некоторые

человеческого коллектива

НЕКОТОРЫЕ ЧЕРТЫ

СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО КЛИМАТА
ВО ФРАНЦИИ 60-х ГОДОВ ХХ в.

Подспудное

ощущение дегуманизации человека

ренним центром, вокруг которого формировалось миро­
восприятие значительной части французской
интелли­

генции 60-х годов. На уровне обыденного сознания си­

никаким

туация

дегуманизации

и

отчуждения

сходно

нентная и

между ними.

профессиональные,

вневременная познавательная сущность чело­

ния в каждый исторически-конкретный период. Анализ
объективных мыслительных форм
выступает как та
реальная проблематика, на которую направлено сейчас
внимание во многих областях современных гуманитар­
ных исследований- психологии,
истории
общества и

объект

о жуазном

знания

даже

мире

были

возрастные различия

вскрыты

Марксом еще в середине

XIX

и

про анализированы

в.: «В

наше время все

как бы чревато своей противоположностью. Мы видим,
что машины, обладающие чудесной силой сокращать и
делать плодотворнее человеческий труд, приносят лю­
дям голод и изнурение. Новые, до сих пор неизвестные
источники богатств благодаря каким-то странным, не­

др.

гуманитарного

культурные и

пережива­

несмотря на все

Основные параметры дегуманизации человека в бур-

века, определяют условия возможности научного позна­

Поскольку

в

большей степени открыт воздействию социально-куль­
турных и мировоззренческих факторов, нежели объект
естественнонаучного знания, необходимость осмысления
социальной обусловленности самих явлений
действи­
тельности и условий возможности их познания, меняю­
щихся в ходе общественно-исторической практики, ста­

подлости. Даже чистый свет науки не может, по-види­

новится одной из самых насущных задач. Эта тенден­
ция характерна и для структурализма во французской

жества.

понятным

чарам

превращаются

в

источники

нищеты.

Победы техники как бы куплены дорогой ценой мораль­

ной деградации. Кажется, что, по мере того как челове­
чество подчиняет себе природу, человек становится ра­

бом других людей либо же рабом своей
мому, сиять иначе,

как только на

Все наши открытия и

собственной

мрачном фоне неве­

весь

наш прогресс как

как

бы приводят к тому, что материальные силы наделяют­

ответ на определенные мировоззренческие потребности
идейной жизни Франции 60-х годов, и как результат
предшествующей линии развития буржуазной филосо­

шенная своей интеллектуальной стороны, низводится ДО

гуманитарной

науке,

возникшего

одновременно

и

в

западном мире было той скрытой доминантой, тем внут­

лась многими группами интеллигенции,

и

преем­

это не пассивное по­

смыслом. Это и есть те
объективные мыслительные
формы, которые открыл Маркс. Именно они, а не имма­

науки, лингвистике

линии

тику 'с традициями обоснования знания в буржуазной
науке и философии.

ности, запечатлевающейся в разнообразных формах,
системах, классификациях, типологиях, которые в из­
вестной мере предопределяют ракурс субъектно-объект­
ного взаимодействия, показывают, какие аспекты вы­
членяются как значимые в ходе этого взаимодействия,
а какие лежат вне этой сетки и, стало быть, не обла­
для

наметить

челове­

вторение объекта отражающим сознанием и не актив­
ная деформация объекта
практически-познавательной
деятельностью субъекта. Между субъектом и объектом
находится своеобразная сетка опредмеченной деятель­

дают

во-вторых,

ственности, связывающие структуралистскую проблема­

ческими поколения ми. Взаимодействие субъекта и объ­
екта

а,

в

созданы

ся интеллектуальной жизнью, а человеческая жизнь, ли­

фии и науки. В данной главе мы и попытаемся вычле-

Степени простой материальной силы. Этот антагонизм ...
между производительными силами и общественными от-

18

19

.


ношениями нашей эпохи есть осязаемый, неизбежный и
неоспоримый факт» 4. БО-е годы ХХ в. В буржуазной

потенции, а ~оммунистические идеи - как вариант тех­
нократическои идеологии. Поиск подлинной неконформ­

ной «человечности» и подлинной революционности ча­

Франции конкретизируют эту общую характеристику не­
которыми специфическими чертами.
Непосредственной основой социального переживания

стично

дегуманизации человека было противоречие между тра­
диционными идеалами либерально-буржуазных свобод,
в

духе

которых

строил ось

гуманистическое

разочарования
скии

университет­

в

системе

социального

принуждения,

в

котором

оказывались
представители
«свободных
профессиЙ».
Авторитарный режим социально-политической
власти
буржуазного государства, усиливавший тенденции
к
жесткой регламентации и бюрократизму во всех звеньях
социальной
площение

ловека

иерархии,

отчуждения

от

переживался
внутреннего

технократической

как

ощутимое

духовного

структуры

мира

«общества

во­
че­

по­

требления». Хотя это и может показаться парадоксаль­
ным

ние

(в действительности же это естественное проявле­

социальной

диалектики),

ситуация

стабилизации

«позднебуржуазного» общества потрясла традиционные
формы

массового

идеологического

сознания

нежели некогда ярко выраженный кризис.

не

менее,

Она, каза­

лось, сделала бессмысленными и протест против налич­
ной действительности, и приверженность традиционным

гуманистическим идеалам буржуазного сознания, либо
подорванными в своей сути самим социальным развити­
ем, либо

оказавшимися

недосягаемыми

для

воплоще­

ния в действительности.
В
сти,

самом деле,
искусства,

те стоические

социального

критерии

поведения,

нравственно­

которые

служи­

ли ориентирами для поколения «отцов» И поднимали их

этой

и

группой

интеллигенции

В обстановке

пессимизма

одним

на

подавленности,

из

факторов,

фор­

мирующих социально-психологический и мнровоззренче­

ское образование, и тем фактическим положением «вин­
тиков»

переносился

сферу «третьего мира».

климат,

оказалось

столкновение

в обыденном

со­

знании двух мифов о науке: сциентистского, видящего
в науке

средство

против

всех

социальных

бед и силу,

способную рационально организовать не только мате­
риальные
мир,

и

условия

жизни

человека,

ангисциентистского,

но

и

его

усматривающего

духовный
в

науке

безразличие или даже враждебность к подлинно чело­

веческим ценностям. Острота и относительная новизна
спора «позитивистской» и «антипозитивистской» точек

'зрения объяснял ась тем, что Франция практически не
)нала третьего этапа ПОзитивизма и связанных с ним
')щскуссий О социальной роли науки, давно начавшихся
.;Е! англоязычных странах. Свое место в этой идеологиче­
ской ситуации занял французский структурализм.

е

Среди всего этого множества факторов, формирую­

':lll.их общественное сознание левой мелкобуржуазной ин­
i~еллигенции БО-х годов и тем самым опосредованно уча­

~твующих в выработке «запроса» на гуманистическую
tf1роблематику в структурализме, выделим
лишь не­

~колько наиболее значимых обстоятельств, не претен­
!~уя на целостный

охват всей социально-политической,

~оциально-экономической и социально-психологической

!~нтуации во Франции, на детальный анализ таких ее
:~оставляющих, как классовая борьба, изменения в по­
i'llожении и структуре рабочего класса и других классов

на борьбу Сопротивления в годы фашистской оккупа­
ции, выглядели в ситуации стабилизации
анахрониз­

]f

мом.

!I~ЛЬНой экономики и пр. Детальное рассмотрение всех
~тих вопросов выходит за рамки проблематики данной

Социалистические

и

коммунистические идеи

оста­

вались во Франции популярны, однако

воспринималис~
лишь векоторой частью интеллигенции и притом порои

в контексте тех «критических» теорий, которые рассматри­
вали рабочий класс как элемент, целиком и полностыо

интегрированный в структуре современного буржуазно­
го общества и потому утративший свои революционные

групп французского общества, их роль в различных

·СОциально-политических

течениях,

Маркс К.

u

Энгельс Ф. Соч., т.

12,
20

с.

4.

нацио­

:работы и требует специального исследования. Эти об­
СТоятельства связаны, во-первых, с явлениями философ­

~KOГO сознания

(эволюция экэистенциалистской схемы

философствования); во-вторых, с явлениями обыденного

~ознания (образ «третьего мира» в массовом сознании)
наконец, с выходом достаточно широких слоев об­

Ji,
4

специфика

~eCTBa в сферу социально-политического
21

действия,

в


котором

косвенно

отображаются

и

первые

(майские события 1968 г. во Франции).
в

данном

существенно

случае, говоря

новую,

не

о

и

вторые

'

социальном запросе

субъективистскую

на

постановкv

проблемы человека и ответе на этот запрос, мы не име­
ем в виду

следствия.

механически

Даже

структурализма

понимаемую

в отношении

не может идти

связь

причины и

экзистенциализма

речь

об

и

абсолютной

причинно обоснованной сменяемости одного другим ~
историко-культурном

времени.

Хотя о

«смерти»

экзи­

стенциализма и наступлении эры структурализма бур­

жуазные критики говорили еще 10 лет назад, экзистен­
циалистские схемы на фоне обыденного сознания ока­
зались гораздо более живучими, способными вдохновить
массовые

социально-политические движения

и в

конце

60-х годов (при этом тесная связь поражения майского

движения

всего

с идеологией «мэтров нигилизма», и прежде
Сартра и Маркузе, была прослежена исследова­

телями, весьма далекими от коммунистической ориента­
ции) 5.

Таким

образом,

здесь

можно

говорить

лишь о

нуждений буржуазной пропаганды,

сознания.
дущего,
ям

человеческая

экзистенция,

экзистенциалистов,

как

согласно

необходимости

фактически

экзистенциалистами

массового

прошлого

и бу­

концепци­

концентрируется в напряженности

настоящего момента и
Третьего,

штампов

Снимая груз детерминаций

выбора

предполагает

ситуация

«человека

себя.

описываемая
в

мире»,

не

дано: человек либо выбирает себя и осуществляет тем

самым свою подлинную экзистенцию, либо отказывается
от выбора и тем самым от своей подлинной челсвече­
ской сути.

Критерии

экзистенциалистского

философствования

были с самого начала ориентированы «персоналистски»:

на индивидуальное спасение человеком в себе человека
в

той

нечеловеческой

ситуации,

в

которую

поставил

оккупированную" Францию фашизм. При таком закреп­
лении подлиннои экзистенции за дорефлексивным уров­
нем

сознания

все внеиндивидуальные детерминации со­

знания фактически отождествлялись со штампами языка

взаимоотображении, взаиморефлексии различных одно­

и мыслительными клише буржуазной пропаганды, ассо­
циировались с безответственной массовостью
стадно­

ного сознания, об их опосредованном влиянии друг на

дений. Вместе с тем достижение дорефлексивного уров­

временно существующих уровней структуры обществен­
друга.

1.

Одним

из

основных идеологических и социально-

политических факторов, объясняющих специфику струн­

тураЛ!IСТСКОГО подхода к проблеме человека, была, по­
жалуи, исчерпанность «пограничного» варианта экзи­
стенциализма, сосредоточившегося некогда в условиях

оккупационного режима и борьбы

Сопротивления,

проблеме индивидуальной, прежде всего -

на

моральной

ответственности человека за свою собственную подлин­
ную человечность. Философским
обоснованием
этого
морального императива послужил для экзистенциали­
стов прорыв в дорефлексивные слои сознания, осуществ­
ляемый с помощью феноменологических процедур
его

редукции и анализа. Эти процедуры должны были вы­
явить в индивидуальном сознании такие слои дорефлек­
сивнога cogUo, которые скрыты и от внутренних побуж­
дений человеческой рассудочности, и от внешних при-

стью, губительной для подлинных человечесю;х побуж­

ня оставалось рационально необоснованным. Оно пред­
полагалось осуществимым (у Ясперса, например) лишь
в экстатическом

Danielou J. La revolte des jeunes.- «Le monde», 26 nov., 1968,
р. 11.
22

в

иррациональном движении

ловек может повторить этот прорыв

сам или передать

его смысл другому человеку. При этом экзистенциализм
не нашел общезначимых средств фиксации прорыва
в
дорефлексивные слои сознания и бытия, полагая язы­
ковое

закрепление

иррационального

опыта

в

принципе

невозможным.

В послевоенной ситуации иэменившийся опыт кол­
лективного бытия и открытого совместного действия вы­
явил

фактически

отрицавшуюся

в

раннем экзистенциа­

лизме проблему внеиндивидуальной детерминации чело­
веческого

бытия и человеческого сознания

и

вместе с тем

потребов~л более прочной доиндивидуальной,
дореф­
лексивнои его детерминации. Это вызвало существенный
сдвиг

5

прорыве,

«бури и натиска», вне какой-либо уверенности, что че­

в

теоретической

платформе

ма,
свидетельством которого было,
ление в свет книги Сартра «Критика

23

экзистенциализ­

например, появ­
диалектического


разума» (J 960). Однако попытки перевести традицион­
ную экзистенциалистскую проблематику на язык новой
социальной ситуации или

же

выразить в

языке экзи­

стенциалнстского философствования новые актуальные
проблемы социальной действительности не принесли же­
лаемых результатов. Итогом этого переосмысления было
прочтение проблемы социальной детерминированности
человеческого бытия на уровне межличностного обще­
ния, в терми~ах моделей группового действия, причем
массовые деиствия, выходящие за

рамки

личностности

или межличностных коммуникаций, по-прежнему трак­

то~ались как неаутентичные. Это воспроизведение преж­
неи

антиномии индивидуальности и

массовости уже не

соответствовало опыту социального бытия новой после­

военной французской интеллигенции,

перешедшей на

иную CTy~eHЬ самосознания, на новый уровень осмысле­

ния своеи массовости, неизбранности, детерминирован­
ности

«извне»

и

«изнутри», ощутившей в

внеиндивидуальные и

себе

новые

доиндивидуальные уровни, не на­

ходящие пока еще рационального объяснения 6.

Таким образом, перед экзистенциализмом возникла
зад~ча, заведомо неразрешимая в рамках его теоретиче­

скои

платформы: иначе задать человека

в

культуре,

отказаться от его «персональности», «индивидности»как

самоподразумеваемой первоочевидности для теоретиче­
ского мышления, иначе осмыслить взаимоотношения че­

ловека и общества, осмыслить системное единство «со­
циально-гуманитарной»действительности. Осознать этот
запрос и

по-своему ответить на

него

предстояло струк­

турализму.

2.
6

Вторая выделенная нами составляющая мировоз-

«Поразительна связь между подъемом структурализма и спадом
экзистенциализма. Пятнадцать - двадцать лет назад экзистенциа­
лизм, особенно сартровский, был в зените славы.
Различные
слои молодой интеллигенции искали в экзистснциалистской ант­
ропологии

ответа

на свои

вопросы

...

Теперь
многие молодые интеллигенты
лизме альтернативу экэистенциалистскому

видят
в структура­
субъективизму. Имея

объективно данную значимость, «структура» освобождает мысль

от элементов индивидуального, случайного, патетического, встре­
чающихся у Сартра. Мы полагаем, что обращение к «структуре»
может

стать

плодотворным,

сделать шаг вперед к

если

усвоению

поможет

этим

интеллигентам

объективной концепции действи­

тельности»
(Бесс Ги. Роль марксистско-лснинской философии
идеологической борьбе.- «Коммунист», 1968, N2 8, С. 22-23).

24

в

эренческого климата 60-х годов связана уже не с фи­
лософским, а с массовым обыденным сознанием бур­
жуазного общества, с одним нз новых предметов его
интереса. Дело в том, что духовный вакуум, образовав­
шиися

после того,

как господствующий экзистенциали­

стекий идеал индивидуального морального
стоицизма
лишился социально-психологической. привлекательности,
заполнялСЯ в известной мере за счет «импорта» духов­
ных ценностей из сферы «третьего мира».
В истории западноевропейской культуры не было пе­
риода, когда бы экзотика неевропейских обычаев, мыш­
ления и языка не привлекала-бы внимания исследова­
телей. Однако какой бы период мы ни взяли, будь то
просветительство XVIII в., романтизм XIX в. или кубизм
начала ХХ в., этот интерес всегда был привилегией не­
большой группы ученых или художников. Кроме того,
интерес

этот

всегда

убежденности,
культура

имеет

что

реализовывался

своя

право

собственная

в

непоколебимой

новоевропейская

представительствовать

от

имени

всех других культур, скреплять их в единство своим об­

разцом и мерой. Так, тип общественного сознания XIX в.
предполагал представление о всеобщем
единообразии
как в

пределах

мира

цивилизации, так

и

в

пределах ми­

ра примитивных культур (одна цивилизация в принци­
пе тождественна другой, одно примитивное общество­
другому) .
_ Кризис буржуазной цивилизации и соответствующей
еи схемы сознания уже в начале ХХ в. обнаружил мно­
гообразие типов цивилизации и примитивных обществ
сперва на уровне специальных этнографических иссле­
дований, например у Малиновского или Боаса, а позд­
нее, уже после второй мировой войны, и на уровне мас­
сового осознания. Таким образом, если в XIX в. интерес
к экзотическим предметам был орнаментальной частью
европейского духовного

мира, имевшего, как казалось,
твердую и незыблемую структуру, то теперь этот инте­
рес становится составной частью осуществляемого мел­
кобуржуазной интеллигенцией поиска новых опор для
построения своего духовного мира.

Именно эта ситуация обесценивания ценностей вы
звала к жизни подновленные мифы о свободном, эмо­
ционально наполненном, приближенном к природе чело­
веческом бытии, о «естественном человеке», не затрону-

25


гом пороками буржуазной цивилизации. Правда, теперь
эти мифы входят
в новый
социально-психологический
контекст,

предполагая уже не столько просветительскую

эмоцию «зависти» К

чистоте

и

неиспорченности «дикаря»,

сколько ОLЦУLЦение собственной греховнасти, неизглади­
мой уязвленности, вины перед дикарем одновременно и
за

то,

что

ОН

столь

долго

оставался

дикарем,

и

за

то,

что он должен перестать им быть, втягиваясь в сферу
«экономической» цивилизации.

Идеализация

«незакомплексованного»

человека

с

цветной кожей не была и здесь единственной социально­
психологической эмоцией, ибо моменты идеализирую­
щего

сознания

не

исключали

социальных

стереотипов

другого эмоционального плана (черный -- зверь - нече
ловек) 7. Однако сама эта неоднозначность социальнои
эмоции и ее неэлигарный характер поддерживали и оп­
равдывали изучение жизни и мышления первобытных
народов уже не только как собственно научно-теорети­
ческую (как это было вначале века), но и как опреде­
ленную социально-культурную задачу 8. И в этом смыс­
ле структурализм, для которого этнографические иссле­

u­

дования

составляют

один

из

программных

гических моментов, отвечает определенной
ной потребности, ибо в нем осуществление
научных

познавательных uзадач

ционной

просветительскои

в

дикаре,

свuязывается

задачеи

исо стремлением

новой

-

и

методоло­

обществен­
собственно

:r

защитои

с

тради­

человека

европейской

интел-

Мяло К. Г. Проблема «третьего мира» влевоэкстремистском со­
знании.- «Вопросы философии», 1972, NQ 2.
8 Проблема
взаимодействия современного буржуазного общества
с «третьим миром» весьма сложна и многогранна. В плане ана­
7

лиза

сознания

занных
сознание

она

тенденций.
ищет

в

предполагает

С

одной

«третьем

исследование

стороны,

мире»

новых

двух

европейское

взаимосвя­

буржуазное

вдохновляющих

самоопределиться

в

условиях

изменившегося

социального опыта.

3. Третий момент идеологической ситуации 60-х го­
дов, обусловивший специфику структуралистского под­
хода к проблеме человека, уже не только принадлежит
общественному
сознанию,
но и выходит в сферу со­
циально-политического действия. Это майские события
1968 г. Они явились практической проверкой «революци­
онности»

леворадикального

сознания,

среди

составляю­

щих элементов которого были
и экзистенциалистская
идеология, и образы «третьего мира». Помимо целого
ряда социально-критических моментов, объединяющих
майские события во Франции с другими выступлениями
«новых левых», прокатившимися
по всей Европе
и
Америке 9 (для которых характерны прежде BC~ГO про­
тест

против

ментации

авторитаризма, догматизма,

и

бюрократизма

образования),

в

основным

жесткои

регла­

системе университетского

идеологическим

импульсом

майского студенческого движения во Франции был по­
иск

«нового»

ресурсов

человека,

человеческого

практическое

бытия,

раскрепощение тех

которые

никак не

рас­

крываются в повседневной жизни с ~e стабильн~сты?,

. рутиной и инертностью. Эмоциональнои доминантои маи­
•ского движения было стремление к революционному об!
u

..

ретению «еще не сложившеися новои души для уже сло-

жившегося

нового

ния новых форм и

тела»,

практического

освое­

уровней надиндивидуального

попытка

и до­

индивидуального человеческого бытия и сознания, ле­
ж ащих вне самосознающей индивидуальности.
Поиск
мелкобуржуазной интеллигенцией новых форм доинди­
видуального

бытия

опирался

на

раскреПОLЦение

новых

уровней чувственности, на миф о возможности возврата
к

простому,

прочному

природному

основанию

жизни

инстинктов и пола. Поиск новых форм надиндивидуаль-

идеалов

и нового человека; с другой стороны, интеллигенция стран «треть­
его
мира» изучает европейскую культурную традицию, ее тен­
денции и результаты, для того чтобы в соизмерении с буржуаз­
ной «экономической цивилизацией», но одновременно и в оттал­

кивании от нее обрести
собственный путь экономического и
культурного развития. Подробнее
об этом см., в частности,
в статьях: Фроловой Е. А. Проблема Декарга в современнои араб­
ской философии.- «Вопросы философии», 1969, NQ 5; Ерасова Б. С.
Концепции
«культурной
самобытности»
в
странах
«третьего
мира».- «Вопросы философии», 1971, NQ 1.

26

лигенции

9 Раскрытию

социально-политического

смысла

движения

«новых

левых» посвящен ряд работ советских философов. См., например:
Мяло К. Г.

Социальная динамика майского движения

(Франция,

г.).- «Вопросы философии», 1969, Ng 6, Баталов Э. Я. «Но­
вые левые» и Герберт Маркузе. М., 1970. Теоретическая и соци­

1968

ально-политическая
французскими

оценка

коммунистами

майского

движения

содержится,

во

например,

Франции
в

до­

кладе Вальдека Роте на пленуме ЦК ФКП 110 идеологическим
и культурным вопросам в Шамииньи в декабре 1968 г. (см.: «Са­
hiers de communisme», Paris, 1969, NQ 1, р. 143-144).

27


построениях театрализованных социальных действ, в по­
строении событий-хеппенингов, графически «записываю­

'uроблематики майские события, хотя и во всеотрицаю­
Iдей, парадоксально заостренной форме, дали
повод
для многих важных вопросов и размышлений.
Какова

щих»

та

ного

бытия

новый

выр ажался,

дух

в

В новом

ровать

нефиксируемое

ванного,

вышедшего

за

-

частности,

теле,

в

искусственных

стремящихся

вечное
привычные

зафикси­

празднество
рамки

раСЕ:О­

социальных

установлен ий человека.

Весьма характерно, что многие действия, субъектив­
но осознаваемые участниками событий как революцион­
ные, имели чисто символический мистериозно-театрали­
зованный, но отнюдь не практически
целесообразный
смысл, продиктованный задачами революционной поли­

тической борьбы. Таковыми представляются, например,
занятие Зала заседаний Ученого совета нантеррского
отделения
Парижского университета (башней возвы­
шавшегося над остальной частью здания и интерпрети­
руемого самими студентами во фрейдистском стиле как

символ господства и власти) или же живописно обста­
вленные диспуты, проводимые позднее в театре «Одеон».
То, что воспринималось студентами как революционное,
преобразующее
общество
действие
(хотя,
как
по­
казывают

некоторые

интервью,

ограниченность

ре­

волюционных
возможностей
порой
осознавалась
и
лидерами движения, и его
рядовыми
участниками),
оставалось «революционаризмом», «лирической комеди­
ей», ограничивалось на деле «контестацией» 10. Таким
образом, майское
движение
умерло,
захлебнувшись

грань,

которая

ально-политического действия?

сопоставимые

10

Не случайно одним из первых

в «списке» революционных леяпип

оказалось
словесное
оскорбление,
нанесенное
анархистским
лидером движения Кон-Бендитом одному из крупных админи­
стративных чинов, а наиболее четко оформленным выражением
майских событий остались знаменитые граффити - надписи, ис­
пещрившие стены зданий в Париже и Нантерре и подразделяв­
шиеся в своей тематике, как установили позднейшие исследова­
тели этого студенческого
фольклора, на эротические, политиче­
ские или же просто эпатирующие буржуазные вкусы неожидан­
ностью сопоставлений и образов.

28

воссоеди­

Как сопрягается всеоб­

-

которые

она

принимает

Франции, ФРГ, США и др.,

-

в

раз­

а также

несмотря на все колебания в сторону рационализма и
увлечения наукой и, напротив, в сторону критики науки
и рецидивов субъективизма и иррационализма, которые

сопутствуют ее осуществлению. Современный мелкобур­
жуазный
ками

интеллигент

теоретического

мире, который
субъективизме.

не

удовлетворен

осмысления

прежними

своего

рам­

положения

в

основывался
на
антропоцентризме и
Он ощутил на себе
практическое воз­

действие и значимость таких лежащих вне индивидуаль­

ной субъективности уровней
охватывались

прежними

своего бытия,

мыслительными

обходимость воссоединить эти

человека,

ми собственно философского плана, можно, однако, от­
метить, что с точки зрения интересующей
нас здесь

формы,

личных странах

ной общей расстановкой классовых сил и закономерно­
стями функционирования идеологии ни была связь от­
дельных единичных событий (хотя бы и столь значимых,

г.) с проблема­

одновременно

Iдий природный аспект
человеческого
бытия с его
социальной ипостасью? Есть ли средства концептуализи­
ровать этот переход или он может быть достигнут лишь
в экстатическом прорыве?
По-видимому, здесь проявляется некоторая общая
тенденция, несмотря на все те различные и порой не­

параметры

1968

и

как интимное, частное, пар­

тикулярное существо с человеком как субъектом соци­

«в потоке слов и словопрений». Сколь бы опосредован­

как майское движение во Франции

разделяет

няет в целостность человека

в

новое

единство,

вновь
понять

которые не

схемами,

и

не­

обнаружившиеся
их

взаимосвязь.

Главные составляющие структуралистских концепций
явившихся определенным

положение

интеллигенции

в

ответом

западном

на

мире,

-

реальное

это,

во­

первых, тезис о внеиндивидуальной или надиндивиду­
альной детерминированности человеческого бытия и со­
знания; во-вторых, о доинднвидуальной, дорефлексивной
его детерминированности; и, в-третьих, вопрос о фак­
торах,

связывающих

эти,

казалось

детерминации воедино (у самих
столь четкой постановки вопроса
ется

результатом

проведенного

-

бы,

разнородные

структуралистов
нет
ее вычленение явля­

здесь

анализа

их

кон­

цепций): Лишь весьма условно можно связать первую
проблему - с эволюцией экзистенциалисгской програм­
мы, вторую - с интерпретацией образов «третьего ми­
ра» в массовом сознании, а проблему «связки» - С мел-

29


жуазным движением французских «новых левых»,

в третьей главе монографии разбор структуралистской
постановки проблемы человека покажет нам, с какими

ного действия с раскреПОLЦением в себе доиндивидуаль-

лизм в своей попытке ответить на вопросы, выдвинутые

б

~~рr~ившихся соединить выход в сферу внеиндивидуаль­

принципиальными

Второе
явления

и человеческого сознания. Его задачи отличны от задач
социологии знания, сосредоточиваюшейся на
анализе
механизмоВ усвоения, передачи и распространения зна­

четче

циальная детерминация уже не понимается лишь как
влияние совокупности внешних факторов, противопостав­
ляемых собственным внутренним определениям челове­
ческой личности, как ложное и чужеродное - подлинно­

му и аутентичному. (Эта мысль была последовательно
развита экзистенциализмом, отождествлявшим
«соци­

И

«неаутентичностью».)

Разумеется, здесь можно говорить о н,?вом этапе лишь
внутри буржуазной мысли, пришедшеи под

влиянием

нового социального опыта к размышлению над пробле­
мами, которые возникли в марксизме уже давно. Вме­

сте с тем тот угол зрения, под которым исследуется
эта проблематика в структурализме - выявление роли

знаково-символических систем

и

их

связывается,

бессознательных

механизмов в культуре, - представляет интерес и об­

ладает относительной новизной. Конечно, речь здесь идет
о специально-научных исследованиях знаково-симвОЛИ­

?

ческих систем в различных областях культуры, а не
той абсолютизации этого аспекта культуры, с которои

мы порой сталкиваемся на философском уровне струк­
туралистских концепций.
Таким образом, возникшая перед
структурализмом
задача заключалась в том, чтобы представить «гумани­
тарное», человеческое в новом контексте, предполагаю­

щем его единство с «социальным», чтобы
осмыслить
специально-научными средствами системное
единств~

социально-гуманитарного объекта задачи. Проведенныи

проследить

истоки

и

то

уже

по­

отмеча­

новое,

что

внес

структу­

ИДЕйНЫЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ
ФРАНЦУЗСКОГО СТРУКТУРАЛИЗМА

Рационалистическая направленность, стремление под­
вергнуть объективному описанию и исследованию новый
опыт сознания и обосновать на этой расширившейся и
углубившейся почве возможности
рационально-теоре­
тического

ки

познания

-

соприкосновения

все

это

позволяет

структурализма

с

нам

теми

искать

точ­

рационали­

стическими направлениями
современной
буржуазной
философии, в которых задача обоснования знания ста­
вится во главу угла,

-

с неокантианством, неопозитивиз­

мом и отчасти феноменологией.

Разумеется,

следует оговорить особо, что сопостав­

лению здесь подвергаются различные уровни рациональ­

ного познания - философский
и
специально-научный,
хотя последний и имеет определенные философские «вы­
ходы» и «аспекты». Кроме того, речь здесь идет не об
осознанной преемственности, но о некоторых общетнпо­
логических параллелях. Поскольку
структурализм не
Является некоей единой и четко оформленной в теоре­
гическом плане школой, а представляет собой прежде
всего специально-научные

исследования

в целом

областей гуманитарного знания, постольку

ряде

выявление

предшественников структурализма предполагает в каж­

дом конкретном случае свой набор имен соответственно

той

или

иной

предметной

области,
31

30

предпосылок
как

оБLЦественнои

обусловленностИ человеческой жизнедеятельности. Со­

«массовостью»

исследования

рализм в традиционную для буржуазного сознания по­
становку теоретико-познавательных проблем.

ния в обществе, а также и от узкого вульгарно-социо.­

с

направление

структурализма

лось, не с социально-мировоззренческой ситуацией со­
временной Франции, а с некоторыми историко-культур­
ными традициями буржуазной мысли,
позволяющими

блемы социальной обусловленности человеческого бытия

альность»

структура­

годов.

постановке проблематики надиндивидуальнои и доинди­
видуальной детерминированности человеческого созна­
ния и деятельности свидетельствует о качественно но­
вом для буржуазного сознания этапе постановки про­

факта

столкнулся

самой социальной реальностью французской жизни 60-х

•
Возникновение социально-культурнои по~ребности в

ных слоев бытия и сознания.

логического понимания самого

трудностями

которые

и

будут


подробнее рассматриваться в" параграфа "', ПОСБященнь:х

анализу отдельныХ концепции. L~TO же касается особе;1­
но важного влияния стрУКТУРНОIf лингвистики на фра!­

цузский структурализм, то этот аспект вряд JlИ требует

здесь детальНОГО анализа, так как он представляется

наиболее разработанным и в советских, и Б зарубежных
исследованиях французского структурализма. Частные
замечания об использовании и переосмыслении приемов

лингвистической методологии в той или иной области

структурного анализа также отнесены к соответствующим разделам.

Обращаясь к проблеме обоснования зн ания, которая

включает в себя целы}! ряд
социаЛLlЮ-КУЛЬТУРНЫХ и
научно-теоретических аспектов, мы не ставим целыо
специально рассмотреть сущность научно-теоретического
знания как такового, а также его отличия от других

типов знания. Этот вопрос слишком широк, чтобы его

здесь рассматривать. Мы стремимся лишь показать не­
которые точки соприкосновения между структурным
проектом обоснования знания и соответствующеи про­
блематикой, поднимаемой некоторыми направлениями

современной буржуазной философии."

"

Исходным пунктом для тех направлении современнои
буржуазной философии, которые включали в свои тео­

ретические программы задачу обоснования знания, БЫЛё:

связь

иррационально-содержательного

материала

чувст­

венности с рационально-формальным началом рассудка,

связь предмета сознания и сознания предмета, обуслов­
ливая в конечном счете объективность, т. е. всеобщность
, и необходимость познания.
Не случайно, что именно вокруг трансцендентально­
го единства апперцепции и продуктивного воображения
сосредоточились

осмысления

и

переосмысления,

развер­

тываемые в современных буржуазных философских кон­
цепциях.

1.

Весьма радикально и последовательно пересмотр

этого положения

кантовской

системы

был осуществлен

в концепции Э. Кассирера (как в период «функциона­
лизма», так и в период
«философии
символических
форм»). Первым приближением к этому переосмысле­
нию была кассиреровская функциональная
трактовка
понятия 11. Область
функциональных форм и отноше­
ний опосредует в концепции Кассирера субъективный и
объективный полюсы познавательного акта: она объеди­
няет ряд «предельных

инвариантов»

опыта,

посредством

которого постигается действительность, и определенные

спос~бы деятельности самого сознания, т. е. выступает
в

тои

ролигкоторая

аналогична

роли

трансценденталь­

ной апперцепции Канта. Раскрытие системы
нальных отношений понимается Кассирером

функцио­
как пре-

трансцендентальная философия Канта. Для неокантиан­

'ходящий, исторический предел познания, отодвигаемый
и раздвигаемый каждой новой научной картиной мира.

отталкивания; что касается феноменологии Гуссерля, т?

здесь ему вторят структуралисты),
бесконечна;
при
этом каждый единичный опыт все более I риближается
к объективности по мере того, как он вступает во все

цев с их лозунгом «назад к Канту» - это, скорее, мо­
мент притяжения; для неопозитивистОв - это
момент
и тут мы видим, что именно под влиянием декартовскОи

и кантовсной философии он переходит в 20-е годы к
более широкой по сравнению с ранним периодом перс­

пективе обоснования знания. Однако в известном смыс­
ле эти концепции объединяет то, что все они отказы­

ваются от принципиальной сннтетичноств

кантовской

философии, развивая лишь отдельные ее аспекты.
Однако в каком бы плане ни смыкались новые кон­
цепции с кантовской системой, они не могли миновать

кантовского понятия трансцендентального единства ап­
перцепции. Трансцендентальное единство апперцепции,

опирающееся на схемы
осvществляет в

продуктивного

кантовской

та~ьной эстетики

воображения,

системе связь трансценден­

с. трансцендентальной
32

Возможность познания отношений, считает Кассирер (и

более расчлененную и сложную систему отношений, оп­
ределяясь ими и определяя их в свою очередь.

Признавая основной чертой всякого научного знания
и всякой интеллектуальной
деятельности
подведение
единичного под всеобщее, Кассирер подчеркивает, что

формы и способы этого подведения могут быть различ­
ными, и развивает этот свой тезис в концепции «симво­

лических форм» 12. Согласно Кассиреру, символическая
tI

12

аналитикой,

СМ.: Кассирер Э. Познание и действительность. Понятие о суб­
ста~ции и понятие о функции. СПб., 1912.
Casstrer Е. The philosophy of symbo!ic forms, v. 1-3. Ne\v Haven-

London, 1965.
2

н. С. Автономова

33


функция осуществляет синтез чувственного и рациональ­
ного а также природного и культурного, расширяя тем
caM~IM сферу объективного описания. За единствОМ сим­
волического функционирования сознания стоит, по его

мнению, принципиальное и несводимое

многообразие

тех форм, в которых осуществляется это единство языка,
мифа, религии, искусства, науки. Хотя и здесь эта тео­
ретическая параллел? вряд ли была осознанным кон­
цептуальным заимствованием, однако именн~ кассире­

ровская трактовка сознания как области деиствия ме­

ханизмов культуры, как совокупности и ~заимозависи­
мости символических форм оказывается олиже теоре­
тическим устремлениям структуралистов, нежели
та

витально-биологическая интерпретация сознания и бес­

сознательного, которая отличала их фрейдовскую трак­

товку (характерное для структурализма переосмысление

фрейдовской концепции, трактующее

бессознательное

ства; у Лакана это всечеловеческое действо разверты­
вается не во «всеобщей», а в индивидуальной истории
отдельного человека, переходящего в

своем

становлении

от абсолютного господства биологических потребностей
к ограничению их законом «символического» - важней­
шим фактором социальной и культурной жизни челове­
ческого коллектива.

2.

Со своей стороны и неопозитивизм определял свои

теоретические

основы

не

в

последнюю

очередь

путем

отграничения как от кантовской, так и от неокантиан­
ской позиции. Проблема синтеза как таковая отдава­
лась в сферу ведения психологии. Сфера научного зна­
ния ограничивалась статическим корпусом суждений, в
котором логико-философский анализ вычленяет: во-пер­
вых, синтетические суждения, подлежащие эмпирической
проверке и способные содержательно интерпретировать
теоретические положения; во-вторых, аналитические суж­

как культурный механизм, содержится, например, в кон-

дения,

цепции Лакана)

своей логической форме. Четкое дихотомическое разгра­
ничение синтетических и
аналитических суждений на­
правлено своим острием против поставленной Кантом
проблемы синтеза, предполагающего возможность апри­

.

Таким образом, кассиреровскую концепцию «символических форм» и общую теоретическую направленность
гуманитарного структурализма одинаково характеризует
стремление к расширению сферы объективного описания
продуктов духовной культуры. Наиболее очевидны здесь

не зависящие от опыта,

истинные или

ложные по

орных синтетических суждений (эта возможность выво­
дится из трансцендентального единства апперцепции), а

точки соприкосновения с концепциями тех представи­
телей французского гуманитарного структурализма, ко­
торые непосредственно интересуются закономерностями

также

структуралистов, которые работают на материале дан­

Эти положения «классического»
венского неопозитивизма существеннейшим образом
видоизменились
в
ходе дальнейшего развития. С наибольшей отчетливо­
стью итоги этого развития были зафиксированы иссле­

становления культуры в природе

(в отличие

от

тех

ной социальности и «культурности»): мы имеем в виду
Лени-Стросса

и

Лакана.

функционирования

Проблема

сознания

находится

символического
в

центре

их

внимания, хотя ее трактовка ими сущеСТВЕННО различна.

В

концепции

Лени-Стросса

синтезирующая

символиче­

ская функция соотносит содержания и механизмы рабо­
ты

индивидуальной

психики

с универсальными законо­

мерностями бессознательных структур.

Лакана символическая функция

гии

«символическое»

В

концепции

или, в его терминоло­

- это основополагающий принцип
перехода человеческого существа в мир общечеловече­
ограничения

природных

накладываются

закОНОВ в

масштабе

34

на

универсальность

становления

человече-

неокантианского

переосмысления

синтети­

говорилось, в функциональную трактовку понятий и за­
тем - в концепцию символических форм.

дователями, не принадлежащими в строгом смысле слова

к

неопозитивистскому

направлению,

но

тем

не

менее

причастными его идеям (например, А. Пап и У. Ку­
айн) 13. Они вскрыли В своих работах несостоятельность
обеих «догм эмпиризма», на которые
ориентировался
«классический»

неопозитивизм:

как

представления

о

дихотомии синтетических и аналитических суждений, так

ской культуры. У Леви-Стросса культурные символиче­
ские

против

ческих априори, превратившегося у Кассирера, как уже

,3

Рар А.

The apriori in physica! theory. N. У., 1946; Quine W. V.
Two dogmas of empiricism.- lп: «From а Logical Point of View».
Cambridge. Mass., 1953.

35


и представления о сводимости теоретических суждений

естественного языка с теми же установками, с которыми

философ-неопозитивист подходит к анализу теоретиче­

к эмпирическим. В противоположность статическому нео­

позитивистскому подходу Пап и Куайн исключают ди­

ских систем современного научного знания 14.

Цель лингвистической науки усматривалась глоссе­

хотомию синтетического и аналитического знания. В са­
мом

деле,

ческим:

синтетическое

может

высказывания,

«становиться»

выражающие

матиками в том, чтобы построить метаязыковую глоссе­
матическую «алгебру», используемую как для точного,

аналити­

эмпирические

закономерности, приобретая высокую степень подтверж­

ясного,

даемости, начинают функционировать
как
априорные
принципы познания (правда, уже не
вневременные и
абсолютные, как у Канта, а методологические, регуля­

ков, так и для

тивные,

функциональные

высказывания
нет

ни

могло

в

одного

бы

снято

опыта.

в

положения,

результате

Эмпирический

которое

не

соответствующего

и

теоретический

уровень, таким образом, взаимопронизывают друг дру­
га;

аналитическое

и

синтетическое,

априорное и

апосте­

риорное могут рассматриваться лишь как коррелятивные
полюсы научно-теоретического знания.

Совершенно очевидно, что вряд ли можно говорить

о непосредственной преемственности между концепцией
англосаксонского

позитивизма

и

современным

гумани­

тарным французским структурализмом. Эти два направ­
ления,
англосаксонский
позитивизм
и
французский
структурализм,

опосредованы

в

истории

культуры

по

меньшей мере двумя звеньями: классическими школами
европейского лингвистического структурализма и аме­
риканской этнолингвистикой. Характерно при этом, что
эволюция

лингвистического

некоторых

своих

структурализма

чертах эволюцию

повторяет

в

веопозитивистской

программы.

Наиболее четко
вистски

и последовательно тезисы

ориентированных

позити­

логико-синтаксических

иссле­

дований языка были реализованы в одной из трех школ
современного

лингвистического

структурализма

-

в

Л. Ельмслев сам неоднократно отмечал близость теоре­
тической программы глоссематиков к теоретической про­

грамме неопозитивизма. Ельмслев подходит к анализу

36

естественных

язы­

систем.

полное

отвлечение

от

временного

фактора,

т. е. статическую, вневременную точку зрения. При этом

построение и анализ абстрактного объекта лингвистики
осуществляется на основе принципа редукции

материальной

(акустико-артикуляторной)

и

-

сведения

духовной

(понятийио-смысловой) субстанции языка к имманент­
:НОЙ абстрактной структуре форм, не зависимых от их

,субстанциальной реализации. Правда, следует отметить,

,.:что. сами направления редуцирования в неопозитивист­

:,екои рефлексии над наукой и в глоссематической мета­
·~.теории языка противоположны. Неопозитивистская реф-

· яексия

отправляется от уже существующего высокоабстрактного естественнонаучного знания
и
стремится

'Обосновать его на эмпирическом уровне; напротив глос-

•сематнческий подход отправляется от лингвистич~ского

объекта, лишь недавно освоенного теорией, и стремится
,'Обосновать лингвистическое знание на теоретическом

• уровне в полном отрыве от непосредственно наблюдае­

мых фактов естественного человеческого языка. Разуме­
ется, философские позиции неопозитивизма сопоставля­

ются здесь не со специально-научными построениями
глоссематвков в области языковой теории, что было бы
смешением различных уровней научного познания но

.С теми философскими обобщениями, которые возни~ают

· На

ко­

пенгагенской глоссематике
(две
другие - Пражская
функциональная лингвистика, оказавшая большое влия­
ние на метод современной
французской
этнологии
и
прежде всего - этнологию К. Леви-Стросса, и амери­
канский дескриптивизм). Глава копенгагенской школы

описания

создания межнаучных языковых

Осуществление этой цели предполагает, по мнению глос­
сематиков,

Аналитические

свою очередь зависят от синтетических:
аналитического

быть

эмпирического

априоризмы).

непротиворечивого

основе этих специально-научных теорий.

Как известно из истории науки, эти редукционист­

ские устремления были опровергнуты самим ходом раз­

БИтия обоих направлений. «Чистый» эмпирический опыт
Неопозитивистов предполагал - в целях интерсубъектив­

Ной верификации - тот или иной способ ЯЗыкового за­

-

Крепления этого опыта, а Тем самым в

{.

фиксируемое

СМ.: Ельмелев Л. Пролегомены к теории языка.- В сб.: «Новое
В лингвистике», вып,

1.

М.,

1960.

37


содержание

неизбежно

привносились

элементы

теорь­

тического уровня. Попытка
глоссем атиков
полностыо
отвлечься от субстанциального аспекта
языка
таКЖе
завершил ась неудачей. уже в самом основном метода,
методе коммутационной проверки, предполагающем по­
мещение

всех

контексты

с

лингвистических
целью

элементов

выявления

их

в

раяличные

инвариантных

ниц, глоссемагическая метатеория

вынуждена

еди­

была

принимать во внимание конкретные речеIJь!е факты.

Однако несмотря на то, ЧТО структур нои лингвистике

не удалось столь безболезненно снять сложности и про­
тиворечия

традиционного

объекту, как это

подхода

к

лингвистическому

поначалу представлялось

возможным,

ее методология весомо выявила свою определенную пло­

дотворность

и

-

в

собственно

лингвистических

иссле­

дованиях, и в некоторых смежных областях гуманитар­
ного знания, например в фольклористике, литературо­
ведении, этнологии. Однако необходимо отметить,
что
на

том

этапе,

о

котором

в данной

работе,

слишком

оптимистических

преимущественно

структуралистов

идет

речь

нельзя упрекнуть

взглядах

на

в

возможности

применения лингвистических моделей в гуманитарном
исследовании. Скорее, справедливо другое: современные
французские структуралисты «послестроссовского» этапа

с критической осмотрительностью относятся к экспансии

лингвистической

методологии на другие

области

гума­

нитарного исследования; они стремятся отыскать уровни,
предшествующие

лингвистическим

и логическим

разгра­

ничениям, найти те области, внутри которых возникают
не только

отдельные продукты

языка,

но

и

те

коды,

ко­

торые их порождают.

Таким образом, можно отметить
«реакцию»

современного

двунаправленную

гуманитарного

структурализма

на теоретическую программу позитивизма. И здесь опять
мы говорим скорее о некоторой типологической близо­
сти различных духовных движений, нежели о собствен­
но конкретно-исторической преемственности.
Франция
почти
или

не

знала

логического

современного

«третьего»

позитивизма,

и

позитивизма

структурализм

в

изве­

стной мере заполнял этот пробел. И тем не менее именно
потому,

что

структурализм

не

«заимствовал»,

рял буквально, но переосмыслял
иное время

-

-

в ином

не

повто­

месте

и в

ряд позитивистских тезисов, эта «реакция»

38

в J-IекОТОрОМ общетипологическом плане существует. Во­
первых, это движение «вглубь»: от экспликации осознан­

ных конвенций - к скрытым в бессознательном симво­
лическим уровням сознания, функционирование которых
в

известной

мере

определяет

и

структуру

процесс осуществляющегося познания.
движение

«вширь»:

к

признанию

сознания,

Во-вторых,

важности

и

это

«контекста»,

В котором протекают и процессы познания, и функцио­
нирование «готового» знания в чел~веческом коллекти~е,
а

кроме

того,

к

исследованию

социально-культурной
процессы,

ского

изменяя

почвы,

тем

тои

«археологическою>

которая

самым

суть

теоретико-познавательного

укореняет

и

смысл

вопроса

эти

классиче­

о

критериях

истинности, всеобщности и необходимости знания.
З. Феноменология, как и другие направления совре­
менной буржуазной философии, так же конституирова­
лась не без влияния кантовской концепции. Если Кант
ставил

вопрос

о

подведении

чувственных

данных

под

рассудочные схемы и об образовании предметных поня­
тий, то Гуссерль «понижает» уровень обоснования зна­
ния с предикативно-понятийного на «допредикативный»
уровень восприятия. Феноменологическая установка, по
мнению Гуссерля, исключает такую модель
сознания,
когда разрозненные чувственные данные, сами по себе
совершенно лишенные смысла, подводились бы под го­
товые и неизменные априорные формы и только в ре­
зультате этого подведения обнаруживали бы свое осмыс­
ленное единство. Феноменологическая модель
снимает
априоризмы кантовского толка, представлающие
собой
готовые формы, совокупность которых в известной мере
определяет

и

предметов,

формам

«готовность»,

которые

замкнутость

возникают при

чувственных

данных.

того

отнесении

Напротив,

круга

к

этим

трансценден­

тальная целостность феноменологического оознания реа­
лизуется

в

том,

что

оно

постоянно

выходит

за

свои

пределы, что
оно
не тождественно
с самим
собой и
не равно самому себе, но вместе с тем это сознание не

аморфно, не хаотично, но структур но и оформлено имен­
но в своей открытости и своей открытостью.
Кантовекая модель обоснования знания фактически
трехчленна: ее важнейшими моментами являются ме­
ханизмы чувственности и рассудка и связующая их дея­

тельность

трансцендентальной

39

апперцепции;

неопозити-


вистекая мод~ль обоснования знания, исключающая ис­

знанных привычек,

следование

навыкав

синтезирующего

включает, с одной

механизма,

стороны,

двучленна:

подлежащие

она

проверке тео­

ретические высказывания, а с
другой - эмпирические
высказывания, содержащие предикаты наблюдения; гус­
серлевская же модель обоснования знания четырехчлен­
на: она включает уровень всего сознания и всей пред­
метности, а наряду с этим конкретный предмет, рас­
сматриваемый на фоне всей целостности мира, и кон­
кретный акт сознания, интенционально направленный

и

логическая

содер­

предмета,

очерчивает

возможности

всякого
и

познания

направление

этого

познания.

Гуссерль повлиял на
современный
француаский
структурализм (особенно, как мы увидим в дальнеишем,
на Фуко периода «Слов и вещей» и на концепцию дер­
рида в целом) не столько методологическими приемами,
сколько общим смыслом своего философского проекта поиском

предельных оснований, «корней» философии

И

науки. (Недаром сам Гуссерль называл феноменологию
«археологией».) О том, что эти основания и критерии

не вечны и не вневременны и требуют в современную
эпоху самого решительного пересмотра, Гуссерль писал

в работе «Кризис европейских наук и трансценденталь­
ная феноменология» (1930) 15. Эта тема
продолжает
привлекать внимание французских ученых-структурали­
стов середины 60-х годов ХХ в.

ИТОГОМ гуссерлевского поиска исторических основа­

ний познания была концепция «жизненного мира»

в

не единственное свидетельство

по отношению

и

его

не

как двуединую

восприятия,

но

модальность

исторически конкретных переплетающихся речевых прак­

Подведем
понятие
многом
стики новании

гии

некоторые итоги.

неокантианства

От кассиреровского от­

структурализм

«унаследовал»

символической функции; от неопозитивизма и во
ориентированной на него структурной лингви­
внимание к структуре языка и его роли в обос­
научного знания; от гуссерленской феноменоло­

-- «радикальное»

(т. е. буквально «доводящее

знания. Однако эти «унаследования», как уже говори­
лось, были не столько «заимствованиями>', сколько оп­
ределенными концептуальными параллелями. и,

серьезному переосмыслению: философское понятие сим­
волической функции конкретизировалось внутри иссле­
дований, анализирующих переход природного к
куль­
турному в

истории человека и

в

истории человечества

П, в частности, те многообразные формы,
в
которых
развертывается постулируемое
Кассирером
единство
символической функции. Внимание к структурам есте­

полагающей социально-культурной почвы, на

от

которого отталкивается философское

движение к чистой

феноменологии, с

понятием

боsа,

означающим совокупность повседневных, не вполне осо{5

Husserl Е. Husserliana, bd. 6. Haag. 1963.

40

кроме

того, они подверглись во французском структурализме

укореняется и

котором

до

корней») стремление к выявлению той «археологической»
почвы, В которой укореняется
возможность
всякого

ственного и

в

к фено­

как совокупность

(Lebenswelt). Весьма интересно и показательно, однако, что

если Гуссерль связывает жизненный мир,

архео­

специально­

научной объективности. Так, в по­

эпистему уже

порядка

ветвления

до

-

критицизма

ко, с точки зрения

мета,

еще

уже

следней своей работе «Археология знания» Фуко интер­

тик.

априорно,

почву»

Фуко та же самая

менологическим установкам, уязвимым, как считает Фу­

жаний сознания к чистому феноменологическому потоку,
когда остается, с одной стороны, лишь чистая форма
восприятия, а с другой - тот совокупный горизонт пред­
который

социально-культурных

«археологическую

реконструируемая

все возрастающего

бытия

редукции

почва,

гуссерлевского проекта

претирует

результате

эту

научном исследовании, предстает как эпистема (в соответ­
ствии с греческим словоупотреблением _. прямая проти­
воположность боSа). Эта определенная «сциентизация»

очевидность

в

-

науки и философии, то ДЛЯ

на предмет. Критерием соизмеримости сознания и мира
'у Гуссерля выступает очевидность: совпадение смысла
высказывания с непосредственно
переживаемым.
Это.
достигается

верований,

установок

научного языка переместилось в

концепциях

структуралистов еще глубже, к выявлению той осново­
которой

они возникают. Наконец, и позднегуссерлевская

идея

жизненного мира, в котором отпечатываются социальные

предпосылки познания, преобразуется
«археологическом» исследовании Фуко)

41

(например, в
в представле-


ние об «эпистемах»
га

системах

-

исторически сменяющих друг дру­

предпосылок познавательного

и

предметно-

практического действия человека в культуре.
Таковы предшественники

структурализма

•
в европеи­

ской философской традиции. Однако и во Франции ра­
ционалистические традиции были достаточно сильны­

от Декарта и до Башляра.
Наибольшее воздействие на формирование концеп­
ций французского структурализма (в особенности Фуко~
имело неорационалистическое направление французскои
эпистемологической школы, представленной прежде все­

го именами Гастона Башляра и Жоржа
Кангильема.
Оба они, опираясь на историю позитивных наук (фи­
зика и химия - Башляр, биология - Кангильем}, обра­
щаются к наиболее общим структурам «знания», реали­
зующегося в данной области исследования. Эта линия
анализа противополагает себя как трансцендентальному
идеализму, подгоняющему развитие научного знания под

эволюционирование абсолютной идеи, так и эмпириче­
скому позитивизму, видевшему в самом «факте науки»
предельную опору и для философского знания. И тра­
диционный рационализм, и классический неопозитивизм

рассуждали об идеально-нормативной стороне науки как
таковой (крайности здесь сходятся), не учитывая про­
тиворечивой сложности ее реальной истории и факти­
чески

исходя

из

эволюционистского

предположения,

что

наука развивается линейно и беспрепятственно внутри
собственного достаточно четко очерченного пространства.

Напротив, неорационалистическая школа ставит во гла­

ву угла анализ реальной противоречивой истории самой
науки,

множественность научных

практик,

качественную

специфику времени внутри каждой из них, неравномер­
ность их собственного развертывания.
Так, в работе «Дух новой науки»

(1934) Башляр
обозначает прерывность процесса научного мышления с
помощью особой категории отрицания - «не», противо­
полагаемой им

философии

непрерывности и тождества

(которая господствовала во Франции в 20-30-е годы и
находила наиболее четкое выражение в работах Эмиля
Мейерсона, искавшего, например, зачатки теории отно­
сительности уже у Ньютона). Напротив, задача отри­
цающей

философии

или

философии

«разрыва»

чтобы вывести все философско-методологические

42

в

том,

след-

ствия из научных открытий, поколсбавших господство­
вавшую

картину

мира:

и

потому

средоточие

исследова­

ния - не столько проблема истины, сколько
проблема
заблуждения, неудачи, колебания, препятствия в поде
научного познания.

Однако Башляр
психологическом
не:

например,

рассматривает эту проблематику в

или

так

даже

в

психопедагогическом

называемые

пла­

«эпистемологические

препятствия» он трактует как психологические ошибки
ученых, как следствие заблуждения воображения. Да
и само развитие науки Башляр объяснял причинами в
конечном счете личностно-психологическими. Так, Баш­
ляр считал, что стремление человека к знанию оБУСJro~­
лено спецификой человеческой личности, складывающеи­
ся в динамике выхода за собственные пределы. Поэтому
знание (во всяком случае, в науке нового времени~ на­
ходится,

по

волюции,
ответы

на

его

мнению,

в

предполагающей,
старые

вопросы,

состоянии

однако,
сколько

перманентнои

не

столько

новые

ре­

новые

постановки

старых проблем. (Башляр здесь полностью согласен с
Уайтхедом в том, что самое великое изобретение ХХ
века - это «изобретение методов изобретения»).
Дух
. науки, по мысли Башляра, прямо противоположныи в
своем ПОСТОянном обновлении «догматизму
банально­
СТИ», не только рождает новые методы внутри самой
науки, перестраивая

ее

имманентную

CTpyKTJ:,PY,

но так­

же несет в себе огромный заряд жизненнои
энергии.
Наука, как полагает Башляр, - это не кастовое обще­
ство для избранных и посвященных: она умеет распре­
делять свои задачи - маленькие для маленьких, боль­
шие для больших. «Встроенное» в глубь человеческого
существа могучее стремление к познанию, считает Баш­
ляр, расширяет человеческий
кругозор,
выводит
за
рамки «человека -делателя».

Эта башляровская
психологистическая
концепция
развития науки была подвергнута далее переосмыслению
в работах Кангильема и Фуко. Пожалуй, впервые имен­
но в работах Кангилъема произошло то тесное сбли­
жение историко-научной и собственно философской тео­
ретико-познавательной проблематики,
которое
стало
позднее отличительной чертой исследований Фуко. Кан­
гильем

развивает

и

уточняет

категории

башляровской

эпистемологии в области биологических наук. Вслед за

43


Вашляром Кангилъем ало и иронически
«вирусом предшественничества»: «Строго
бы

существовали

предшественники,

то

смеялся над
говоря, если

история

наук

потеряла бы весь свой смысл, ибо тогда и сама наука
обладала

мости.

бы

историческим

Предшественник

был

измерением лишь по

бы

мыслителем,

вателем, который проделал некогда

участок

види­

исследо­
пути,

за­

вершенного позднее другим. Угодливая готовность найти
и превознести предшественника есть лишь наиболее яв­
ный симптом беспомощности эпистемологической кри­
тики» 16. Парадоксальное следствие «вируса предшест­
венничества» в истории, стремящейся опереться на хро­
никальную последовательность фактоп,- это вторжение
в

картину

исторического

становления

науки

различных

случайностей; при этом история освещается редкими
проблесками гения, но в основном остается лишь «му­
зеем» человеческих заблуждений.
Главное внимание в своих исследованиях Квнгильем
уделяет ситуациям возникновения понятий, т. е. условий,
в которых проблема становится доступной для форму­
лирования. В соответствии с этим для Кангильема объ­
ект той или иной науки - это те проблемы, которые
она в состоянии
это

ставить и разрешать, а история науки­

исследование

тех

теоретических

и

практических

мо­

ментов, которые наука привлекает для разрешения той

или иной проблемы, анализ тех обстоятельств, «конъюнк­
тур», которые позволяют объяснить смену научной почвы
тех или иных проблем. Такой подход к истории науки
выявляет

неожиданные

заимствования

и

родственные

связи, забытые имена, устанавливает новые типы перио­

Трактовка социально-культурного смысла науки
у
Кангнльема существенно отличается от башляровской
своей цепснхологизацией: личностный ракурс этой про­
блематики его мало интересует. Кангильем исследует
статус

«пред-науки»

или

«до-науки»

по отношению к собственной науке. Интерес к донауч­
ным слоям эпистемологической почвы или же познава­
тельного пространства знания унаследовал у Кангилье­
ма Мишель Фуко. То, что Фуко назовет «эпистемами»,
16

Еесоип

р.72-73.

D.

Роиг

ипе

critique de l'epistemologie. Paris,
44

ном

случае

отличить

ее

от

«практических»

ских, правовых и прочих идеологий).

Научная идеология для Кангильема -

-

политиче­

это не ложная

наука, не магия, не религия; она признает престиж наук
и стремится

подражать

их

стилю

исследования.

Таким

образом, по Кангильему, история науки не есть история
перехода от одного истинного факта к другому, но ис­

тория типов проблем, норм верификации, возникающих
и конституирующихся на базе определенных преднауч­
ных практик или «научных идеологий».

В итоге проясняется место, которое заняли струк­
туралистские

исследования

эпистемологического

во

анализа

французской

истории

традиции

научного знания,

более очевидными становятся точки их соприкосновения

и разрыва с этой традицией французского рационализма

в его современном варианте. Пожалуй, не Башляр и не

Кангильем, а именно Мишель Фуко наиболее последа-

,. вательно

в теоретическом и методологическом плане вы­

вел все возможные следствия из тезиса о «нелинейности»

«прерывности» историко-культурного процесса И, в част~

ности,

из

признания

«прерывности»

В истории

науки.

Темы и понятия башляровской эпистемологии
такие
как «разрыв»,«препятствие», получают в работах Фук~
иную трактовку, уже не допускавшую

башляровского

<стыдливого антропологиэм а». Вместо последовательно­

сти «сознание - познание - наука» Фуко выдвигает по­
следовательность «дискурсивная
практика - знание­

наука». Тем самым он подчеркивает важность исследо-

. вания

дизации, разрушая традиционную хронологию.

самостоятельный

включает и то, что Кангильем называл «научными идео­
логиями» (термин «научная» идеология призван в дан­

1973,

донаучной почвы познания - того пространства
«знания», которое во многом, но далеко не во всем по­
крывается
кангильемовским
понятием
«идеологии»;
здесь вычленяются собственные
нормы научной речи,

. критерии ее функционирования и преобразования.

Конечно, следует помнить, что в течение двадцати

.послевоенных лет наиболее значительное Влияние

на

духовный климат Франции оказывали субъективно-идеа­
Листические течения. Но не случайно вся

кажущаяся

nрочность позиций французского экзистенциализма ока­
залась такой слабой перед «вторжением» структурализ .

ма в 60-х годах ХХ в. Уже не говорят более, отмечается
в экзистенциалистском журнале, о сознании или о субъ45


екте,

а

говорят

говорят

более

говорят

о

том,

стенциалисты

о

о

правил ах,

том,

что

что

кодах,

человек

смыслы

повывелись,

системах;

создает

приходят
остались

к

уже

смыслы,

человеку:

одни

не

а

экзи­

структурали­

сты 17.

нОМУ

В

данной

главе

анализу

современных

и

предше­

ствующих условий и предпосылок появления француз­

ского гуманитарного
пишет Люсьен Сэв,

структурализма.

«Бесспорно,­

структурализм означает шаг впе­

-

ред в сравнении со многими предшествующими и совре­

Разумеется, в действительности положение сложнее.
Речь идет не о безоговорочно узурпирующем «вторже­
нии» и безусловном господстве гуманитарной
науки,
объединившейся под лозунгом структурализма, и не о
«страдательноэ-пассивной позиции философий
субъек­
тивности,

готовых

или

вынужденных

сдать

свое

оружие

воинствующему сопернику. Переплетение разнонаправ­
ленных тенденций и определенная перегруппировка сил

менными течениями буржуазной философской мысли. ОН
возник

и

получил

распространение

в

условиях

кризиса

буржуазного мировоззрения, когда со всей очевидностью

раскрыл ась несостоя:ельность традипионных философ­
ских

систем

и

учении

в

решении

важнеиших

вопросов

бытия и познания. Это в особенности относится к раз­
новидностям философского субъективизма, по сравне­
нию с которым идеи и метод структурализма имеют ряд

вызвала оживленные и запальчивые дискуссии, участни­

известных преимуществ. Отрицая субъективистские кон­

ки

большей

цепции экзистенциализма и персонализма, структурализм

заостренностью, чем более собранной и пр очной
ока­
зывалась позиция соперника. Последовательными анта­

опирается на результаты различных наук о человеке, на

гонистами структуралнзма выступили экзистенциалисты,

ческих,

персоналисты,

кает большой конкретный материал для
обоснования
своих выводов». И вместе с тем, продолжает Люсьен

которых

раскрывали

отчасти

свои

и

дискуссия

развертывалась

структура

и

история,

позиции

феноменологи.
по

двум

структура

и

с

тем

Полемическая

главным

субъект.

линиям:

Солидные

философские журналы - ведущий орган экзистенциали­
стов - «Temps тоаетез», ведущий орган
персонали­
стов - «Esprit» посвятили освещению этой проблематики

анализ объективных структур

Сэв,

культурных,

-

экономических,

лингвистических

структурализму

не

удается

и

других,

истори­
привле­

последовательно

осу­

ществить свой позитивный научный замысел: «Структу­
рализм не

видит диалектических противоречий в исто­

рическом процессе, поэтому он не в состоянии установить

целый ряд статей и обзоров, а также выпуски специ­
альных номеров. С подробным разбором и аргументи­
рованной критикой позиции структуралистов и их про­

что обусловливает возникновение различных социальных
структур, какие факторы определяют их развитие и из­

тивников

менение». И потому, заключает Л. Сэв, «именно с по­

выступили

«Nouvelle critique»,

марксистские журналы «Репвее»,

«Cahiers du соmmuпisше». Суть и

направление всех этих дискуссий,

в ходе которых про­

исходило, безусловно, не только размежевание, но и са­
моопределение противоборствующих концепций, уже не­
однократно освещались в нашей литературе; в частности,
нам еще придется коснуться подробнее наиболее выра­
зительной полемики Сартра и Леви-Стресса.

В ходе этих дискуссий французские марксисты объ­

ективно

и

всесторонне определили

место

и

роль струк­

турализм~ в идейной жизни Франции. Весьма характер­
на

в

этои

турализму

связи
как

оценка,

научному

данная
и

французскому

идеологическому

струк­

явлению

Люсьеном Сэвом. Она как бы подводит итог провелев17

«L'Arc», 1006, N

зо, р.

1.
46

подлинные причины общественных явлений, объяснить,

зиций

диалектического

возможно
жительных

объективно
и

и

исторического

верное

отрицательных

материализма

рассмотрение всех поло­
сторон,

присущих

такому

сложному и весьма неоднородному движению философ­
ской и научной мысли, как структурализм» 18.
Таким образом, очевидно, что
идеальный
проект
структурального исследования осуществлялся не в без­
воздушном

пространстве,

а

под

перекрещивающимися

влияниями самых разнообразных тенденций,
и это в
конечном счете обусловило весьма специфические кон­
цептуальные очертания тех практических реализаций это­
го проекта, с которыми мы познакомимся в дальнейшем.
18 Сэв Л.

О структурализме. Заметки об одной из сторон идеоло­
гической жизни Франции.- «Проблемы мира и социализма», 1971,
N2 6, С. 79, 81.


гЛАВА

ственно

ВТОРАЯ

разумного,

естественного

хода

истории,

иначе

говоря, того пути, по которому вслед за просвешенвой
Европой

КРИТИЧЕСКИ" АНАЛИЗ

весь

ОСНОВНЫХ КОНЦЕПЦИЙ

должен

остальной

следовать

мир,

-

и

вот

не

может

основные

не

следовать

моменты,

подвер­

гающиеся критическому переосмыслению. Казалось бы,
в этой критической программе нет ничего специфически

ФРАНЦУЗСКОГО СТРУКТУРАЛИЗМА

структуралистского:

те

или

иные

из

этих

тем

возникали

и раньше, в концепциях буржуазных философов и исто­
риков культуры (например, у Ницше, Шпенглера и др.).
Характерным для структурализма
. . . . . . . . . . . . . . . . 11 ••••••••• '.1

11

•

,

проанализировать

0 Ч ТИ все структуралисты - ученые, исследующие ту
ИЛи иную конкретную область: этнологию, психоло­

гию, искусствоведение, литературоведение, историю нау­

ки. В концепциях структуралистов общемировоззренче­

ские проблемы современного

буржуазного

обществ~

в

их

ных

проблематики виде.
Реконструкция структуралистского сознания на «ми­

мость

достаточно показатель­

ную картину. Ограничимся концепциями тех исследова­

телей

которых критика наиболее безоговорочно причнс­

ляет ~ структуралистам: К. Леви-Стросса, Ж. Лакана,

Р. Барта и М. Фуко. Для этнолога К. Леви-Стросса
главный объект критики - европоцентризм (а также пре­
зентицентризм); для историка науки М. Фуко

-

это эво­

люционистский прогрессизм (и опять-таки презентицент­
ризм); для психолога Ж. Лакана - это рациоцентризм;
для литературоведа Р. Барта - это ахронизм,
мнимая
вневременность эстетических вкусов и идеалов.

Если обобщить эту

итоге оказывается,

критическую

что в

ней

программу,

подвергаются

то

в

сомнению

все основные моменты утопии классического рационализ­

ма. Возможность свести человека

сознание

-

к

самопрозрачной

к его сознанию, а его
рациональности; возмож­

ность свести общественно-исторический процесс к совер­
шенствованию предзаданных сущностей
человеческого

разума

(индивидуального и

коллективного);

возмож­

темы

на

является стремление

языке

специально-науч­

ного исследования и прежде всего (в этом, быть может,
и заключается специфический признак
структурализ. ма) - через призму языковых, знаково-символических
определений.
Как мы видим, отношение структуралистов к класси­
ческому рационализму противоречиво. С одной стороны,

запечатлеваются в неотчлененном от конкретно-научнои

ровоззренческом» уровне дает

эти

концепциях

моментов

содержится

классического

пересмотреть

в

свете

кригика

некоторых

рационализма,

нового

опыта

важ­

необходи­

познания,

в

свете реальной практикн науки целый ряд его положе­
ний, а с другой - структуралисты, как мы видели
в
предшествующей главе и еще увидим при разборе их

'концепций, и сами во многом являются продолжателями
рационалистических традиций. Они исходят
из
опыта
научного познания и опираются на этот опыт в своей
критике

современных

им

иррационалистических

тече­

ний. Эта противоречивость отношения структурализма н
классическому европейскому рационализму
свидетель­
ствует о сложном характере развертывания неорацио­
'!налистических концепций в научном и философском зна­
нии. Отрицание прежних опор означает здесь не отри­
.цание

самих

рационалистических

принципов,

а

стрем­

~JIение (правда, не всегда находящее свою реализацию
\11 осуществление, но, однако, достаточно
отчетливое)
упрочить
лись

те

основы

научного

ниспровергнутыми

самим

познания,

которые

современным

оказа­

социальным

опытом и научной практикой.

Именно

наука,

-

форма теоретического знания,

об­

ность свести этот процесс к линейному развертыванию
какого-либо одного фактора, принимаемого за осново­

лапающая принципиальной способностыо к рефлексии и
самоотчету в исследовании основ собственного произ­
водства, - наиболее пригодна к тому,
чтобы
заново

полагающий; наконец, возможность утверждать, что все

осмыслить

эти абстракции суть не что иное,

48

свои

прежние основания

как выражение един-

49

и

построить

новые.


Она способна, по мнению структуралистов, показать, что
человеческое сознание не сводится

уровням, что

каждый

обладает живой

из

к его рациональным

прошедших

спецификой,

периодов истории

которую нужно бережно

критику человеческой сущности в ее спекулятивном по­
нимании,

и,

позитивные

ве

-

следовательно,

исследования,

-

со

вниманием

предпринятые

па

воспринять

этой

осно­

не ради «открытия духа», что было бы лишь бес­

реконструировать, не подавляя ее критериями сегодняш­

принципным эклектизмом, но на основе своих собствен­

сложную совокупность многообразных отношений, в ко­
торой материально-экономические факторы
постоянно

листов

него дня; что общественный процесс включает в себя

взаимодействуют

с

идеологическими;

что

меры

и

кри­

терии развития человека и общества возникают лишь в

ных теоретических принципов ...»'.

Однако среди пяти ведущих французских структура­
мы не встретим

монолитного единства

во

взгля­

дах. Далеко не в последнюю очередь это объясняется

спецификой тех предметов, с которыми они имеют дело.

и

Литературовед Барт, историк науки Фуко работают на

не детерминированном однозначно. Наконец, наука спо­
собна показать современному европейскому сознанию и

пеискои культуры. Напротив, Лакан в психоанализе и

самом

этом

процессе,

не

предопределенном

современному европейскому
его

кругозора,

человеку

относительность

его

заранее

ограниченность

идеалов

и

ценно­

стей.

Отрицание европоцентризма (Леви-Стросс), эволю­
ционистского прогрессизма
(Фуко),
рациоцентризма
(Лакан) , ахронизма в искусствоведении (Барт) имеет
под собой общий знаменатель. Это критика такого со­
знания,

которое

превращает

конкретно-историческое,

преходящее, изменяющееся во вневременное, абсолют­
ное, «самоподразумеваемое»
(ce-qui-va-de-soi - термин
Р. Барта), безусловное, естественное. Этот общий кри­
тический проект французского структурализма и обос­
новываемые им

специально-научные исследования в раз­

личных областях гуманитарного знания был объективно
оценен и осмыслен французскими марксистами. По их
мнению, структуралистская критика субъективистских и
антропоцентристских,

плосно-эволюционистских

пред­

сгавлений, свойственных буржуазному мышлению, имеет
определенный

положительный

смысл,

если

трактовать

ее не в духе чистого нигилизма, бесстрастно фиксирую­
щего различные формы «децентр ации» субъекта в бур­
жуазном обществе, «растворения» его в чуждых
его
внутреннему

ся

к

миру

позитивному

социальных

структурах,

выявлению

исторически

но

стремить­

меняющихся

условий возможности познавательного и любого другого
вида

предмегно-практической

деятельности

человека

в

обществе, к обоснованию в конечном счете и самой воз­

материале традиционной,

исторически

пережитой

евро­

Лени-Стросс в исследовании общественных организаций
и духовных структур первобытных племен сталкиваются

с отн?сительно новыми «континентами» духовных содер­

жании. Исследование их началось сравнительно недавно:
во

всяком

случае,

оно

переместилось с

периферии

к

центру исследовательского внимания вряд ли более века
назад.

Таким образом, те структуры, которые строят Лакан
и Леви-Стросс на «экзотическом» материале, весьма от­
личны от тех структур, которые вычленяют Барт и Фуко

на материале европейской культуры. Первые отличаются

u

относительнои вневременностью и замкнутостью, вторые

включены в динамику исторического становления и от­

Крыты обширному множеству разнообразных факторов.

В самом деле, бессознательные слои психической струк­

туры, концентрирующие биологическое, родовое начало
и

вместе

с

тем

представляющие

собой

опору

для

спе­

цифически человеческого знаково-символического функ­
ционирования

чаются

сознания

относительной

-

в

широком

устойчивостью

смысле,

и

-

отли­

замкнутостью,

в то время как осознанные социальные нормы меняются

очень радикально

-

нередко даже в пределах жизни од­

ного человеческого поколения.

сти

Теми же свойствами -

замкнутости и вневременно­

- обладает и объект, исследуемый Леви-Строссом­

духовные структуры первобытных племен. Эти

«холод­

ные» общества с устойчивым постоянством вослроизво-

можности научного познания этой деятельности. «Таким

образом, ясно, в каком смысле подлинный марксизм ис­

кони

готов

признать

и

поддержать

50

структуралистскую

1

Seve L. Le marxisme et sciences de !'!юmmе.- «La nouvelle critique», 1967, N 2 (183), р. 18.
51


дят некогда сложившиеся структуры своего социального
бытия и своей духовной жизни, - структуры, внутри ко­

хию не гак-то легко, ибо они вовсе Не склонны пере­
оценивать взаимовлияния внутри своего лагеря. Фуко,

торых взаимодействует сравнительно небольшое

например,

число

легко обозримых и четко
разграниченных
факторов.
Структура этих обществ представляется тем более про­
эрачной

и

умопостигаемой,

чем

дальше

от

нее

стоит

незаинтересованный наблюдатель,
защищенный,
как
кажется структуралистам, «броней» структуральной ме­
тодологии от эмоциональных предрассудков, неизбеж­
ных

там,

мую

где

систему

исследователь

включает

свое «понимание».

в

рассматривае­

(Интересно, что

эта

последняя проблематика характерна также и для совре ­
мен ной

французской

о

феноменологии,

представленнои

прежде всего Мерло-Понти).

В

ных»,

утверждают

экзотических

сты, в

современном

обществ,

отличие от «иримитив­

европейском

мире

структурали­

«экзистен­

о

как

«так

о

называемом»

множестве

гуманитарном

конкретных

предмет­

ных исследовательских деятелыюстей, лишенных
единства,

которое склонны

наблюдатели,

Лакан

причем,

полагает, что

преимущественно

его

того

в них усматривать сторонние

антагонисты.

и Леви-Стросса

объединяет

лишь «аналогичное» положение внутри различных полей
конкретно-научной
исследовательской
практики;
при
этом он отмечает также полную самостоятельность Бар­

та и Фуко, обусловливаемую спецификой их исследова­
тельского материала. Одинаково неправомерно, на наш
взгляд,

преувеличивать как

теоретическую

общность

структурных концепций, так и их разобщенность.

«письмо», «чтение», предполагающие расшифровку сло­
весно зафиксированных классификаций, типологий, пер­

Безусловно и несомненно, что ведущую РОдЬ, как в
плане логического формирования, так и в плане исто­
рического становления, сыграл в разработке методоло­
гической программы структурного исследования
круп­
нейший современный этнолог К. Леви-Стросс. С именем

вичных и вторичных знаковых систем.

Леви-Стросса связаны наиболее бесспорные достижения

циальные» функции опосредованы

эти

говорит

структурализме

гипертрофированно

развитой словесностью и преобразованы тем самым

Таковы

три

тенденции,

отличающие

в

структурализм,

структурного

метода,

превратившие

описательно-эмпн­

развертывающнйся на материале европейского социаль­
но-культурного бытия. Критическая проблематика нахо­
дит свой отпечаток в проблематике «прерывности» исто­

достаточно строгую концепцию научной этнологии. Вме­

рика-культурного процесса;

сте с тем, по-видимому, неправомерна тенденция,

в

проблематике

аналитико-семиотическая-­

«преломленности»,

«опосредованнасти»

познавательного и любого другого действия человека в
мире; проблематика «археологического поля» воссоеди­
няет

две

первые

посылочности

в

новом

единстве:

человеческого

в

познания

вопросе
и

о

пред­

человеческого

бытия.
В дальнейшем нашем изложении мы не будем при­

держиваться хронологической последовательности. Сре­
ди пяти французских структуралистов, привлекаемых к
рассмотрению, - люди разных поколений: так,
первые
работы Лакана написаны в середине 30-х годов, а первая

книга Фуко вышла двадцатью годами позже

в

-

1954

г.

Однако дело здесь не столько в возрасте, сколько в том
месте
в

и той

общей

роли,

которую

сыграли

картине становления

эти

структурального

во французской гуманитарной науке. По
высказываниям

структуралистов,

52

исследователи
метода

собственным

установить

эту

иерар-

ристские тенденции англо-американской антропологии и
спекулятивные построения французской
социологии в

ко

проскальзывающая

в

зарубежной

критике,

неред­

считать

выработанный Лени-Строссом структурный метод с его

. опорой

на лингвистические модели чем-то самоподра­
зумеваемым и ставить вопрос лишь об испытании этого

. метода, об определении его границ.
t.ca на современную французскую

Влияние Леви-Строе­

гуманитарную

науку

бесспорно, но оно относится преимущественно к тому
кругу работ, которые возникают на пересечении этно­

'логической и лингвистической проблематики, например
в исследовании мифов, фольклора, некоторых
литературно-художественных произведений. Одновременно
с
«классической» ориентацией на язык и лингвистическую
методологию и построенные на их

основе модели этно­

Логического исследования внутри структуральной

гума­

нитарной науки возникают и «неК.1Iассические» тенден.: цнн, характеризующиеся большим скепсисом в отноше­
-нив лингвистического моделирования, отказывающиеся

53


видеть в языке основное место объективац~и содержа­
ний сознания (эти тенденции в значительнои мере свои­

ственны М. Фуко, Ж. Лакану, Ж. Деррида) .

Концепция Леви-Стросса уже получила пространное

и содержательное освещение в нашей печати, концепции
же других исследователей известны явно недостаточно.
Исходя из этих обстоятельств, мы начинаем анализ кон­

цепций

современного

французского

структурализма

не

с К. Леви-Стросса, а с М. Фуко, работы которого пред­
ставляются нам характерными с точки зрения ряда но­
вейших тенденций структурализма: недаром именно во­
круг его работ сосредоточиваются дискуссии последних
лет.

Поскольку работы большинства структуралистов ма­

ло

известны

тателю,

или

даже

вовсе

предпринимаемое

не

нами

известны

нашему

не от общих определений структурализма к
конкретного

материала,

но,

чи­

исследование движется

наоборот,

от

разбору

конкретного

материала, который по необходимости должен быть здесь
представлен и проанализирован во всем своем объеме и
многообразии, к выявлению общих черт и характеристик
этого направления. Обширная критическая реконструк­
ция

концепций

структурного

анализа

также

представ­

ляется абсолютно необходимым звеном для дальнейше­
го,

осуществляемого

собственно

уже

критическому

в

третьей

анализу,

главе,

к

перехода к

выявлению

реаль­

ного смысла поднятых структуралистами проблем и пу­
тей их марксистского осмысления.

перемены

в

структуре

бытия и общественного сознания в
поставили

ную,

науку,

перед

как

общественного

так

выработки

и

эпоху

гуманита~­

новых

теории,

Поиск новых форм и методов концептуализации со­
о

разрушении

ИНой

накопления научного знания
в
исторический период, но и совокупность

месте,

в

данное

время

и

в

данной

форме,

принципы

исторического функционирования этого знания и кри­
терии его возможного преобразования стали централь­
ными

вопросами

для

историко-научного

исследования.

В русле этих тенденций выступает и концепция «ар­

хеологического знания» Мишеля

Фуко,

безусловно со­

звучная концепции «истории без имен», достигшей рас­
цвета на рубеже XIX-XX вв. в искусствоведческой про­

грамме Гильдебрандта или Вельфлина.
М. Фуко - писатель довольно продуктивный. Между
1954 и 1969 гг. он опубликовал ряд значительных по
объему монографий, не считая статей,
по
проблемам
философии, истории психиатрии и конкретных наук. Это
«Психическая болезнь и личность» (1954), «Безумие и
неразумие. История безумия в классический вею> (1961),
«Рождение клиники. Археология взгляда медика» (1963),
«Слова и вещи. Археология гуманитарных наук» (1966),
«Археология знания» (1969), «Царство речи»
(1971),
«Надзор И наказание» (1975). Уже по самим названиям
работ можно судить, от какого материала пришел Фуко
к своей ОСНОВНОй концепции: это проблемы психиатрии­

на, и это дает некоторым рецензентам основание назы­

вать их трилогией 2. Все они ставят целью описание того
общезначимого уровня в переживании культуры, кото­
рый обусловливает появление индивидуальных событий
определенного культурного периода.

ПО мнению Фуко, археология знания отличается
«традиционной» истории идей кумулятивистского

циального опыта человека, конечно,

низма

или

условий, при которых знание выступает именно в данном

и объяснения изменившегося со­

циального опыта.

ствует

тпт

ная обусловленность. Эта тема стала для Фуко сквоз­
НОй линией размышления в дальнейшем. Методологи'
ческая взаимосвязь трех «археологий» особенно нагляд­

современную

естественную,

необходимостью

методов исследования

факт содержагельного

критерии понятия «психическая болезнь» и его социаль­

М. ФУКО И ИСТОРИЯ НАУКИ

Радикальные

ных. Этот поиск говорит лишь о том, что на первый
план выдвигается одно из проявлений этого принципа­
социально-историческая обусловленность
предпосылок
научного познания. Это означает, что уже не
только

принципа

вовсе не свидетель­

историческо~о

тем,

что

она

не

ищет в

историческом

детерми­

ставшего ключом в исследовательскои работе не

только для марксистов, но и для ряда буржуазных уче-

2

Степанов Ю. С. Семиотика. М.,

1971, с. 42.
55

54

процессе

данного единства субъекта, но стремится

от

типа

предав­

сохранить ин-


~.
'с,"

дивидуальную

неповторимость

отдельных

исторических

I

независимои

от

экономического

базиса,

субъективно

малыми и незначительными они ни

представляется ученому его собственная исследователь­

казались. Цель археологии в том, чтобы не растворяя

ская позиция в общественной системе. Однако, как будет
покааано в ходе дальнейшего разбора концепций струк­
туралистов, именно поиск обоснования надстройки внут-

событий, сколь бы

специфику отдельных культурных периодов

в

общей

идее, в господствующем «духе эпохи», найти концепту­
альные средства для их
фиксации
и
исследования.
Здесь-то и возникает один из наиболее важных
для
Фуко вопросов: где обнаружить, в каких терминах обо­
значить и какими понятийными средствами закрепить ту
область, в которой соизмеряются друг с другом такие

ряды, такие разнородные
образования
исторического
процесса, как, например, факт языка, философская идея,
юридический акт или религиозная проповедь?
Диалектико-материалистическая концепция
впервые
в истории общественной мысли дает ответ на этот во­
прос. Основой материалистического понимания социаль­
ного функционирования и развития является в марксиз­

ме понятие общественно-экономической формации. Этот
принцип выступает в марксизме теоретической опорой
всего социального познания, любой науки об обществе
и человеке: «...только сведение общественных отношений
к

производственным

водительных

сил

и

дало

этих

последних

твердое

к

тезис о примате базиса над надстройкой (как, напри­
мер, Леви-Стросс}, ставят перед собой другую
цель:
найти основания для понимания надстройки внутри са­
мой надстройки. Одним из следствий и результатов это­
как

мы

увидим

в

дальнейшем,

структуралистов выдвижение языка

структуралистов

ими

абсолютиза~ия

аспекта

возможности

надстроики

исследовать

диа­

:. лектику взаимообусловливания и развития различных
; факторов внутри социально-экономической системы. Все
~это в полной мере относится и к концепции Фуко.
В

концепции

основы

для

Фуко

поиск

единой

историко-научного

исследования

осуществляется

и

в

концептуальной

историко-культурного

различные

периоды

по­

. разному.

В «Истории безумия» он происходит еще
во
,многом на феноменологическом уровне «опыта пережи­

rвания»; в «Словах И вещах» его место занимают уже
~'He зависящие от сознания устойчивые структуры - «эпи­
~;eTeMЫ»; и, пожалуй, лишь в «Археологии знания» в пол­
Щной мере выкристаллизовывается окончательный ответ
~Фуко на поставленный вопрос: областью
соиэмерения
"курсию>, «речи». Именно эти специфические закономер­

Напротив, структуралисты, даже в тех случаях, ког­
да они принимают и разделяют основной марксистский

поиска,

исследуемого

~различных культурных продуктов является сфера «дис­

науки» 3.

го

лишает

иного

произ­

ления развития общественных формаций
естественно­
историческим процессом. А понятно само
собой,
что
без такого воззрения не может быть и общественной

для

или

представ­

высоте

основание для

:ри самой надстройки или фактически

: того

и

(хотя

является

и

в до­

статочно широком и специфическом понимании) на рот,

одного из важнейших факторов при выявлении условий
возможности познания, при обосновании знания. Нельзя
сказать, что такой подход к проблеме - чистая иллю­
зия, не имеющая никакого основания в реальной дейст­

вительности. Вполне естественно, что именно такой, т. е.

".насти дискурсивной сферы Фуко ставит и на место бога
(трансцендентального
субъекта классической
филосо­
.фии). и на место человека; человек в его концепцииэто не предельная инстанция отсылки и обоснования,

.:

.НО

умственная

конструкция,

одна

из

многих,

которые

"строятся в отношении между человеком и миром. Не эти
механизмы

: определяет,

чистого сознания, а реальное бытие истории
по Фуко, способ существования различных

'!образований культуры. И мы увидим, в какой мере по­
.етавленная Фуко
цель - выявление
закономерностей
этой
чему

истории
она

-

была

оказалась

достигнута
в

конечном

исследователем
счете

и

по­

нессуществлен­

'Ной.
Главная направленность предлагаемой Фуко концеп­
ции «археологического знания» - помочь избежать мо­
дернизирующей ретроспекции, выявить прошлые состоя­
НИя европейской культуры в их своеобразии и специ-

. фике. Фуко стремится показать, каким образом любые
!{Qнцепции имеют условиями своей возможности опреде­

3

Ленин В. И. Полное собрание сочинений, т.

56

1,

с.

138.

nенную

конфигурацию

«археологического поля».

57

Эти


скрытые структуры сознания, обусловливающие сущест­
вование отдельных идей, он называет «эпистемами» И
делает их предметом рассмотрения и анализа.

Наиболее развернуто концепция «эписгем», или кон­

фигураций познавательного поля, представлена
Фуко
в книге «Слова И вещи».
В истории западноевропейской культуры нового вре­
мени,

полагает

он,

можно

выделить

три

эпистемических

конфигурации: Ренессанс (ХУ-ХУI 1313.) ,классический
рационализм (XVII-XVIII 1313.) и современность (с на­
чала XIX 13.), кардинальным образом
различающиеся
между

собой.

В

сопринадлежны
соизмеряются
путем

ренессансной
по

сходству;

друг

с

репрезентации,

эпистеме
в

другом
в

слова

классическую

посредством

пространстве

и

вещи

эпоху

они

мышления­

представления;

на­

чиная с XIX в. слова и вещи связываются друг с другом
еще более сложной опосредованной
связью - такими
мерками, как труд, жизнь, язык, которые функциони­
руют

уже

не

в

пространстве

представления,

но

во

вре­

мени, в истории.

Для человека эпохи

Ренессанса,

ведет

Фуко, знание плотно замкнуто между

свой анализ

макрокосмом и

микрокосмом и подобно сфере: оно одновременно отли­
чается и полнотой, и скудостью; полнотой - ибо для
оправдания

незначительнейшей

аналогии

надо

окинуть

взором весь мир, скудостью - ибо это значение не вы­
ходит из замкнутого круга сходств. Но как бы то ни
было оно не было хаосом разнородных элементов, в
котором

ного

уживались

знания»,

«элементы

«рационального

магии»

и

«зачатки

представления»

и

науч­

«ирра­

ционального верования», это была связная система, су­
ществовавшая по собственным законам.
В конце ЭТОй эпохи единое пространство сопринад­
лежности слов и вещей распалось. Если ранее «сход­

ство» было ОСНОВНОй категорией и в сущности главной
характеристикой знания, то теперь мышление в
классифицирующе-систематизирующем движении
членяет
между

затем

его

ними

на

простейшие

отношения

связывает их

отличие

в

сложные

от ренессансного

естественный

элементы,

тождества

и

устанавливает

различия

и

только

комплексы. Причем

мышления

знак инструментом

своем
рас­

с его опорой

в
на

классического мышле­

ния становятся искусственные знаки. Это дает возмож-

58

ность, как считает Фуко, расчленять сложное на простое

(в терминологии Фуко - матесис),
систематизировать
простое (таксономия) и выводить из простого сложное
(генезис). Именно основополагающее стремление к по­
рядку

дает

возможность

искать

упорядоченность

даже

среди неисчислимых вещей; в результате этого, заклю­

чает

автор,

оформляются

грамматика,

будущем

-

такие науки,

естественная

история,

как

анализ

всеобщая

богатств

(в

политическая экономия).

Анализ богатств, естественная история и всеобщая

грамматика

строятся

в

классическую эпоху по

общей

схеме. Так, функциональная роль стоимости в структуре
«анализа богатств» аналогична роли «имени» И глагола
в структуре всеобщей грамматики и понятию «структу­
ра» в естественной истории. Переход от структуры к
признаку в области естественной истории, от высказы­
вания к значению во всеобщей грамматике, от стоимости
к цене в анализе богатств был возможен в классической

эпистеме благодаря «непрерывности» поля репрезента­
ции. Это была метафизическая предпосылка мышления,
не требовавшая научного исследования

Напротив, в новой эпистеме

XIX

и обоснования.

в. она станет объектом

научного изучения.

Конец классической эпистемы отмечен освобождени­
ем объектов знания от «давления» репрезентации. Если
в классической эпистеме главную роль играло простран­
ство,

в

котором

упорядочиваются

тождества

и

различия,

то в Новой эпистеме основная формообразующая роль
стала принадлежать времени. Как в классическом мыш­

лении способом бытия вещей был порядок, так теперь,
в новой эпистеме, способом их бытия становится исто­
рия; и филология, и биология, и политическая эконо­
мия, полагает Фуко, обязаны своим появлением не со­
вершенствованию познания, но иной конфигурации эпи­
стемологического поля.

Разложение единого поля репрезентации имело це­
лый ряд следствий: во-первых, постановку вопроса о
критической трансцендентальной субъективности и
в
ЭТОЙ связи о формальных условиях возможности всякого

опыта;

во-вторых,

со

стороны

объекта

-

о

метафизике

новых «трансценденталий» - труда, жизни, языка; в-тре­
тьих, - об опосредующем характере позитивных науч­

ных

знаний,

полученных

в

результате

59

нзучения

тех


объектов, которые выходят из трансценденталий,

не

поддающихся полной объективации. Треугольник «кри­

тика - метафизика объекта - позитивизм»
характерен,
по мнению Фуко, для европейского мышления начиная
с

XIX

в.

Одной из особенностей этой новой познавательной

сначала «не узнает себя» 4. Трансцендентальный метод
в современной эпистеме ставит целью не доказательство
возможности

свободы. Однако человек вплоть до конца XVIII в. как

особое существо, выделяющееся из природы, но познаю­
щее себя как ее частицу, не существовал, как не суще­

ствовали жизнь, труд, язык в их несводимой к мысли­

тельным представлениям специфичности. Таким обра­
зом, современному человеку меньше двухсот лет. Чело­

век в его «двусмысленном» положении объекта познания
и познающего субъекта появился одновременно с воз­

никновением биологии, политической экономии, фило­

логии, ибо условия возможности человека заключены в

жизни, труде, языке, пишет Фуко. Человек впервые по­

является как нечто конечное и вынужденное вписывать­

ся в уже существующие формы языка, формы производ­

ства, формы органической жизни, которые не являются
«прозрачными» И проницаемыми для его сознания.

Современный человек, считает Фуко, двойствен. Не

о

природе,

но

выяснение

для

чело­

ния.

«Во всяком случае,

ситуации стала, по мнению Фуко, проблема человека.
Классическое и предшествовавшие ему типы мышления
могли ставить вопрос о духе и теле, о месте человека
во вселенной, о пределах его познания и границах его

наук

века возможности мыслить самого себя, причем
эта
проблема развертывается как проблема бытия мышле­

свою

книгу,

-

человек

-

ясно ОДНО,- заканчивает
это

не

самая

древняя

и

Фуко
не

са­

мая постоянная из всех проблем, стоящих перед чело­
веческим знанием. Взяв сравнительно короткий хроно­
логический отрезок и узкий географический горизонт­
европейскую культуру с ХУI в., можно сказать с уве­
ренностью, что человек - это изобретение недавнее. Во­
все не вокруг человека и его тайн
издавна
ощупью
бродило познание. Среди всех перемен, влиявших на
знание вещей, на
чий,

признаков,

знание их порядка, тождеств, разли­

равенств,

слов,

среди

всех

эпизодов

глубинной истории Тождественного, лишь один период,
который начался полтора века назад и, быть может,
уже скоро закончится, явил образ человека. И это не
было избавлением от давнего неспокойства, переходом
от тысячелетней заботы к ослепительной ясности созна­
ния, подступом к объективности того, что так
долго
было достоянием веры или
философии, - это
просто
было следствием изменения основных установок знания.

Археология нашей мысли с легкостью показывает: че­

да может привести к ясности осознания. Поэтому про­

ловек - это изобретение недавнего времени и конец его,
может быть, уже недалек. Если эти установки исчезнут
так же, как они возникли, если какое-нибудь
событие
(возможность которого мы можем лишь предвидеть, не
зная пока ни его формы, ни облика) разрушит их, как

лексии ставится в современной эпистеме весьма отлично

мышления,

будучи ни

инертной объективностью, ни

самопроврач­

ным cogito человек оказывается «местом заблуждения»,

точнее, местом тех непроработанных эмпирических со­
держаний, которые он еще только «должен», но не всег­

блема обосновывающей знание трансцендентальнойреф­
от того, как она ставилась, например, Декартом

или

Кантом. Здесь идет речь 1) не об истине, а о бытии;

не о том, как возможны истинные суждения, но о том,

как мысль может существовать в том, что само по себе
не

является мыслью; 2) не о природе, а о человеке;
3) не о возможности познания, но о возможности «за­
блуждаться», т. е. первоначально удерживать в созна­

разрушилась на исходе ХУНI в. почва
тогда

-

в

этом

можно

классического

поручиться

-

тику со стороны экзистенциалистов, персоналистов, фе­
номенологов, однако запал этой критики был во многом
обусловлен натуралистическими представлениями,
ко­

торые приписывались автору «Слов И вещей». В дейст-

нии неосознанные содержания; 4) не о несбоснованности

философии перед лицом науки, но о возможности фи­

лософского осознания той области опыта, где человек

60

человек

изгладится, как лицо, нарисованное на
прибрежном
песке» 5.
Эти слова о «смерти человека» вызвали острую кри­

, Роисани М. Les mots et les choses. Paris, 1966, р. 334.
5

lbid,

Р.

.398.
61


вительностн же речь У него идет, как это ясно из
шествующего

анализа,

о

временности,

пред­

«историчности»

бытия человека и осмыслении этого бытия. Фуко под­
черкивает не универсальность проблемы человека, но
историческую специфику ее постановки
в
различные
историко-культурные периоды; и отличает его не столько

самый интерес к этой проблеме, но скорее, отсутствие
каких-либо гипотез о том, каким будет новыи, «неантро­
пологизированный» человек.

На данном примере отчетливо видны сильные и сла­
бые стороны концепции Фуко. Безусловно удачным ее
моментом здесь представляется проработка значитель­
ного

пласта

историко-культурного

материала

и

выявле­

ние в ходе его анализа некоторых скрытых в бессозна­
тельном инвариантных оснований, схем или моделей, по

которым строятся самые раЗЛИЧН~Iе культурные обра­
зования той или иной историческои эпохи. Хотя вычле­
нение

тех

или

иных

периодов

и

сосредоточение

иссле­

довательского интереса именно на их специфике вполне
оправданно, однако абсолютизация этой
прерывности
была бы методологически неоправданным, спекулятив­
ным заблуждением. «Слова и вещи» и в самом деле
давали повод для трактовки этой работы либо в плане
абстрактной статики, либо в плане ПЛЮР,алистического
релятивизма, основанного именно на этои абсолютиза­
ции прерывного.

Под влиянием критики извне и собственных размыш­
лений Фуко в следующей своей работе, к рассмотрению
которой мы сейчас переходим, проводит многие важные
уточнения, касающиеся интерпретации и замысла «Слов
И вещей». Прежде всего Фуко протестует против осмыс­
ления «эпистем» в спекулятивно-философском
плане,
как неких «тогальностей», определяющих дух эпохи. По­

жалуй, в пику этим интер~ретациям конце.~ция

. Фуко

смысл

значе­

дает здесь противоположныи, позитивистскии крен. фак:
тически Фуко подвергает ограничению
эвристическии
построенных

им

«эпистем»,

определяя

их

ние исключительно теми областями, на основе которых
они первоначально и БЫ;!IИ построе~ы, т. е. биологией,
филологией, политическои экономиеи. Второе направле­
ние критики и самокритики для Фуко составляет отри­
цание абсолютной статики эпистемических конфигура­
ций, за которую Фуко упрекали многие критики, в том

62

числе и Пиаже, стремление найти концептуальные и ме­
тодологические

средства

для

того,

чтобы

помыслить

динамику историко-культурного процесса, хотя бы в не­

которых ее аспектах. Ответом на все эти сомнения была

книга М. Фуко «Археология знания». Не случайно в ней

Фуко не вводит практически никакого нового материала,
но основывается на тех исследованиях, которые уже бы­

ли проведены им в предшествующих работах.

Цель «Археологии» заключалась в осмыслении того

пути, по которому Фуко, по собственному его признанию,
вот уже десять лет двигался ощупью, не осознавая гра­

ниц

применимости

избранного

знания»

он

стремится

дологию

эмпирических

метода.

теоретически
наук,

которая

В

«Археологии

построить
бы

мето­

более

соот­

ветствовала современной практике исторического иссле­
дования.

Современная методология исторического исследова­
ния

предписывает

две группы

редуктивно-критическую и

2)

операций:

1)

негативно­

позитивно-конструктивную.

Первая группа операций призвана подвергнуть сомне­
нию все понятия, принимаемые современным

за само собой разумеющиеся
тия

влияния, традиции, развития, эволюции,

из презумпции связности и

сознанием

(прежде всего это поня­

линейности

исходящие

исторического

процесса); растворить все синтезы, представляющие со­

бой сгустки непроработанных сознанием

интенций, имеющие

тенденций и

вид далее неразложимых

образо­

ваний (сюда относятся, например, такие духовные обра­
зования, как наука, философия, религия, искусство в
современном их понимании) ; редуцировать понятия «ав­
тор»

И

«произведение»,

конкретизирующие

субъектно­

объектное отношение в применении к процессу духовного

творчества. В результате такой многосторонней опе~а­
ции

мы

должны

discuгsifs)

5,

5,.

получить

чистые

речевые

факты

(Гайэ

Перевод употребляемых Фуко терминов вызывает значительные
затруднения в
новым

силу

смешения традиционных коннотаций с

содержанием, которое он

старается

вложить в

ЭТИ

тем
тер­

мины. Термин discursif (-уе), которым Фуко обозначает зако­
номерности формации, возникающие внутри единого потока ре­
чевой практики, имеет словарное значение «рационадьный», «ло­
гическии». Вполне понятно, что коннотации этих понятии спо­

собны в данном случае лишь сбить читателя с толку, ибо Фуко
всячески

подчеркивает непричастность проводимого им

63

анализа


ПОВ ВЫсказывания, понятий, стратегий. Если
зафиксировать все эти моменты и их в
удастся
заимосвязи
т
полученныи в ит~ге объект может быть назван, по 'ф ~

Методология вычленения речевых фактов и после­
дующей работы с ними - особая, сложная задача. Здесь
Фуко пользуется приемом, который можно
было
бы
назвать негативной характеристикой: она позволяет не
столько

определить

их

позитивную

суть,

сколько

u

ко, «дискурсивнои формацией». По мысли Фуко

правил

для

порождения

индивидуальных

вует воэникновении упорядоченностей более

уровнеи, например, наук или дисциплин.

стремится

определить

условия

и

границы

Подобно самой ДИСКУРСИВНОЙ формации направления

тивнои характеристики.

высказы­

Первое - это правила образования объектов. Объек­

ты не находятся ни в словах, ни в вещах, хотя они и
существуют неким парадоксальным образом и как сло­
ва, и как вещи. Исследователь должен «заменить зага­
дочное сокровище «вещей» (существующих до
речи)

зако~омерным образованием предметов, которые только

в неи (в речи) и

существо­

прорисовываются;

определить

эти

други­

предметы без Ссылки на глубину вещей, но в соответ­

дискурсивный анализ осуществляется для того, что­

вывать объекты речи и составляют таким образом усло­

вания

данного

высказывания,

его

соотношения

с

ствии со сводом правил, которые позволяют им образо­

ми высказываниями.

бы освободить высказывание от тех объемлющих его
единств, которые казались ранее «естественными», «не­
посредственными»; чтобы показать его отношение к дру­
гим

порядкам

и

системам,

в

которых

создаются

вия их появления в Истории; Построить историю дискур­

сивных объектов, которая не погружала бы их все

глубину первоначальной почвы, но

-

могут сочленяться

и

сочленяются

Второе - правила образования высказываний. ОНИ H~

локализуются ни в абстрактном гносеологическом субъ­
екте, ни в КОнкретной индивидуальности познающего

сознания. Здесь исследователь должен Выявить модаль­

ности высказывания, позиции безличного деиндивидуа­

с со­

лизированного субъекта в речи.

Третье - правила образования понятии. Они не на­

бытиями неречевой природы: техническими, экономиче­
скими, социальными, политическими и пр.

Фуко выделяет четыре главных направления дискур­
сивного анализа. Это исследования поля объектов, тик логическим категориям. Поэтому мы оставляем термин «рече­
вой» как более нейтральный, всячески подчеркивая его специ.:
фический
практики,

Впрочем,

смысл:

расчлененность

призванную

иногда

снять

термины

внутри

единого

анти!!омию

«речевою>

И

потока

статики

и.

речевои

динамики.

«дискурсивныи»

употреб­

ходятся ни в «горизонте» формирования идеальных пред­
метов, ни в эмпирических идеях. Анализ развертывается
на доконцептуальном уровне, выявляя различные связи
между дискурсивными элементами,
например
связи
предпосылок и вывода, совместности инесовместности,
взаимопересечения, подсгановки, исключения, смещения.

Исследователь вычленяет тем самым не те понятия, ко­

торые фактически используются в данном типе дискур

ляются здесь взаимозаменяемо.

Foucault

М.

L'Archeologie du savoir. Paris, 1969,
64

р.

38-39.

в

бы

сиеи» 7.

дискурсивный анализ ставит целью показать, как вы­
сказывания - эти специфические события внутри
рече­
вой практики

развертывала

свя~ь закономерностей, Которые управляют их диспер­

новые

или же обнаруживаются ранее не замеченные единства.
Фуко четко формулирует свою проблему: это - «чистое
описание речевых событий как горизонт для исследова­
ния формирующихся в нем единств» 6. В конечном счете

6

ВЫСоких

ее ан~лиза также определяются у Фуко способом нега­

ваний, как это делает лингвистический анализ, но стре­
мится выявить причины появления данного высказыва­
ния именно в данном месте и в данное время. Вместе
с тем дискурсивный анализ отличен и от анализа мыш­
ления: он не считает своей задачей выявление осознан­
ных или неосознанных намерений говорящего субъекта,
но

у_

формации «дискурсивных событии» Логически преДIIIеЭс~~

ничить их от наиболее близких и возможных ассоциаций
и понятий так, чтобы при этом положительный «образ»
описываемого явления как бы сам собою наметился в
сознании читателя. Так, анализ речевых, дискурсивных
фактов отличен от анализа языка; он не ищет абстракт­
ных

с

ствование «дискурсивных формаций» и образующи/ щ е

отгра­

7

3

Роисаии М. L'archeologie пи savoir, р. 65.
н. С. Автономова

65


•
те которые позволяют описать эасивнои практИКИ, и а ~ктики. (Таковы, например, поня­
кономерности этои пр.
ляции> «десигнации», «дери­

тия «атрибуции», ;~~~И~~IВодит 'и использует далее в
вации>, которые

у

анализе грамматики XV

Il-ХVIIl вв.)

правила по которым со-

Наконец, четвертое -

это б

и~и

определяются

гории противоречия:

именно на

как полагает Фуко,

необходимо исследование противо­

речий

между дискурсивными

гиками,

а

различных

археологическом уровне,

и недискурсивными прак­

также

между

дискурсивными

видов,

в ходе которого и выявляются их взаи­

практиками

мопреобразования. Нельзя, правда, сказать, что иссле­

вершаются теоретические вы оры я Они не коренятся
шего исследовани .
стратегии дальнеи
б
е
фундаментального
ни в феноменологическои Глу ин убъективных мнений.

дование противоречий осуществляется у Фуко с доста­
точной убедительностью. Поэтому остается справедли­
вым замечание Пиаже о статичности эпистем, не вклю­
чающих вовнутрь самих себя принципа собственного

Их аналиэ предп?лагает нахожтаких «точек расхожде­
териале - речевои практик~ новременно и как «точки
ния», которые выступают Д ные в этих местах пред­
тождества» (ибо сосредоточе~бразованы' на одном и том
меты, высказывания, ПОНЯ~ИЯем правилу) , и как «точки

развития

u

u

u

проекга, ни в повсрхностнои ~Г~~H~e в исследуемом ма­

и

не

позволяющих

исследовать

это

разви­

тие.

Однако формация и система формации -- это лишь
одна сторона конструируемого и исследуемого
Фуко
объекта. Другая сторона исследования предполагает вы­

же уровне и по О(ДНБОМУт~ :peд~eTЫ, понятия и т. д. вза­

членение атомарного элемента дискурсивной формации
и дискурсивной практики - «высказывания». В «выска­

ИМно исключают друг друга).

зывании» Фуко видит такую мельчайшую единицу ана­

несовместноСТИ»

и о э

б

предполагает рас'

Изучение стратегических вы ~~ОВболее высокий уро­

ширение рамок анализа, ВЫХО~бразований где сплета­
вень - уровень дискурсивных
видов р~чи а кроме
ются закономерности различных рактик с р~зличными
того различных ДИСКУРСИВНЫХИП ледование стратегиче,
и практиками.
сс
.
недискурсивныМ
Ф ко к важному вопросу.
ских выборов подводит, по уис~урсивной. формации и
в чем заключается единСТВО :оляющие определить фор­
где критерии ее единства, поз ~
мацию как некую целостно,:ть,

усматривает в

Эти

критерии

Фуко

ст ктуреилИ, иначе го­
«вертикаЛЬНОИ4ЮР~~ЦИЙ в которой выс­

воря, системе дискурсивныхOHOMepHOCT~ низших, а низ­
шие уровни опредеЛЯЮТ зак ливают в известной мере

б

шие в свою очередь о услов
сших

закономерноСТИ высших.

Как полагае

т Фуко именно на
J

формаций

'

исследование

уровне системы ДИСКУРСИВНЬ~~кономерностей не только
получает доступ к анализу
вых ансамблей как TaK~
самих речевых практик и ре::е Так системе формациИ

вых, но и их преобразовании. п и'менение которых из­

соответствует система прави:~ п~нятия, стратегии внут­
меняет объекты, высказыван

~чи или изменяет другие

ри одного и того же типа ~;o именно в связи с нео б­
типы практики. XapaKTepH~,
ний дискурсивных аН­
ходимостью анализа прео разова вые прибегает к кате­
самблей друг в друга Фуко впер
66

лиза,

которая,

по

его

мнению,

поэволяет

соизмерять

между собой различные «дискурсивные практики» сколь

различной бы ни была непосредственная форма их во­
площения. Первая стадия в вычленении высказывания
предполагает
ских,

столь

же

лингвистических,

кропотливую

редукцию

психологических

л?гиче­

ассоциации,

как

и вычленение дискурсивной формации. 11 это не слу­
чайно, ибо Фуко стремится фактически показать соиз­
меримость «дискурсивной формации» и «высказывания»
как целого и части, вместилища и содержимого, всеоб­
щего

и

индивидуального,

хотя

этими

последними

поня­

тиями сам Фуко и не пользуется.

В
гику,

самом

деле определение

лингвистику,

сказывание

не

высказывания

психологию

тождественно

не

ведет

к

логическому

через

успеху;

ло­
вы­

предложению

(ибо одно и то же логическое предложение может быть
Выражено

разными

высказываниями);

венно лингвистической

фразе

оно

не тождест­

(ибо такие высказывания,

как, например, таблицы видов растений, генеалогические
древа, формулы и графики, заведомо не являются линг­
IЩстическими фразами); наконец, высказывание не тож­
~ественно также и психологическому речевому акту, вы­
ражающему намерение говорящего.

.

Выделяемый Фуко ансамбль «высказываний» как бы

свертикален» по отношению к существующим

67

знаковым
З*


системам.

«Бытие»

высказывания

как

логического анализа парадоксально:

категории

архео­

высказывание

-

это

функция существования знаков, объединяющая их струк­
туры

во

времени

и

пространстве,

хотя

при

этом

выска­

зывание само по себе и лишено структурных критериев
единства. Высказывание как функция существования
знаков лежит на некоем дознаковом уровне и определяет
возможность

самблей.
руживает

и

осмысленность

Собственно говоря,
атомарное

знаков

и

знаковых

ан­

анализ никогда не обна­

индивидуальное

высказывание

как

таковое, он всегда касается поля действия функции вы­
сказывания.

Поэтому

описать

высказывание

-

значит

описать совокупность условий, в которых некая функция
придает серии знаков определенное спепифическое суще­

ствование. Поскольку высказывания не даны непосред­
ственному восприятию, то для того, чтобы
узнать
и
вычленить их, необходимо особое направление взгляда,
сосредоточивающееся

не

на

том,

что

именно

дано

в

логических предложениях или лингвистических фразах,
а на самом «пограничном» бытии языка, сосредоточен­
ном

между

означаемым

и

означающим,

сформулированным и словесно

между

словесно

не сформулированным.

Высказывание как функция существования знаковых
ансамблей требует для своего осуществления определен­
ных условий: во-первых, наличия «референтности», по­
нимаемой у Фуко не как отсылка к собственному факту
или объекту, но как сам «принцип различения~ в поле
объектов; во-вторых, наличия субъекта, которыи не ра­
вен ни говорящему субъекту, ни авторскому сознанию,
но представляет собой некую безличную позицию; в-тре­
тьих, оно требует наличия «поля связи» С другими сосу­
ществующими
оно

высказываниями;

предполагает

и,

наконец,

«материальную»,

в-четвертых,

вещественную

во­

площенность высказывания, позволяющую ему быть по­
вторенным,

воспроизведенным

в

другом

контексте

и

в

других условиях.

Если сопоставить четыре выделенных

выше

направ­

ления анализа дискурсивной формации (исследование
объектов, высказываний, понятий и стратегий) с теми
четырьмя областями, в которых реализуется
функция
высказывания (референтность, наличие субъекта
как
объективной

позиции

в

речи,

поле

связи,

материаль­

ность), то между первыми и вторыми прослеживаются

68

опред~ленные соответствия, а именно: объектам лискур­

сив нои формации соответствует референтность Высказы­

ваний, понимаемая как Принцип разграничения в поле
объектов; модальностям высказывания - те или иные

позиции субъекта в речи; понятия определяются полями

связи, в которых они возникают; стратегические выборы
с возникающими при них ВОЗМОЖностями нового исполь­
зо~ания концептуальных элементов требуют материаль­
нои вещественности высказывания.

Таким образом подтверждается отмеченное выше
обстоятельство: переходы от общего и от частного от

дискурсивной формации как «общего» или же от выска­
зывания как единичного оказываются коррелятивными,
а следовательно, и равно возможными при анализе.

Хотя, .казалось бы, высказывание принадлежит дискур­
сивнои формации так же, как лингвистическая фраэн

тексту, а Логическое предложение

- дедуктивному ан­
самблю, однако закономерности включения элемента в

целое оказываются в этих случаях различными. Если
законы ЛИНгвистической фразы или логического пред­
ложения определяются извне - языком или дедуктив­

ным ансамблем, то законы высказывания

определяет

сама дискурсивная формация, к которой оно непосред­
ственно принадлежит и которая вовсе не выступает по
отношению к нему в качестве внешнего принцила.

Фуко стремится построить свой объект таким образом,
чтобы полученная конструкция снимала традиционную

дихотомию эмпирического и теоретического, абстракт­
ного и конкретного, чтобы она схватывала неповтори­
мость эмпирического существования высказывания од­

новременно с более общими и фундаментальными зако­
номерностями. Вследствие этого, как мы уже имели

ВОЗМожность убедиться при анализе «Слов И вещей» и
как мы еще увидим в последующих теоретических раз­
делах, в концепции Фуко происходит определенная пе­

рестройка проблематики обоснования знания, предпо­

лагающей те или иные формы возведения частного к

общему. Закономерности дискурсивных формаций, оп­

ределяющие появление отдельных дискурсивных собы­

тий, эти, по Фуко, априори «реальности' высказываний»

находятся на других уровнях, нежели априори логиче­

СКОй и гносеологической истинности суждений. Именно
в пространстве, очерчиваемом историческими априори, и

69


развертываются системы

высказываний

- одновремен­

но как «события», имеющие определенные условия свое­

го появления, и как «вещи»,

годные к употреблению.

Эти системы высказываний, выступающие в различ­

ных

своих

аспектах

одновременно

и

как

«слова»,

и

как

«веши», Фуко называет «архивом». Архив входит внутрь

дискурсивной формации, поскольку он представляет со­

бой совокупность речевых практик, включающих в себя

высказывания. Однако вместе с тем архив предполагает

вычленение из дискурсивной формации специфическим
образом материализованных предпосылок, условий воз­
можности и условий обоснования знания и речи об объ­
ектах, собранных в некое единое целое, в одну струк­

туру. Архив фиксирует правила появления высказыва­

ний как специфических событий дискурсивного уровня.
Архив, согласно тому определению, которое дает
ему
Фуко, не связывает события в жестко детерминирован­
ные линейные последовательности, но и не оставляет их
на произвол случайности; он не является ни
языком,

определяющим законы возможных фраз, ни пассивным
корпусом текста, в котором собираются готовые фразы,
это не общедоступная библиотека и не забытая кладо­

вая.

Архив,

считает Фуко, соответствует уровню

исто­

рического сознания, уровню дискурсивной практики, это
совокупность объективированных предпосылок
бытия
объектов истории и знания о них. Невозможно полно­
стью описать архив какой-нибудь эпохи и тем более­

современной, поскольку это описание требует абсолютно
сторонней позиции, невозможной в том случае, если ис­
следователь находится внутри той системы правил, ко­
торую он описывает.

Однако вместе с тем «позитивность» архива

«конечность»,

ограниченность,

нам,

находясь

внутри

вать

его.

Ведь

архив

временность)

архива,

-

это

не

говорить

о

(его

позволяет

нем

и

описы­

совокупность трансцен­

дентальных формальных априоризмов, доступных

лишь

абсолютному гносеологическому субъекту, но структура
историко-культурной ситуации, в которой мы живем и
которую мы познаем. Архив - это одновременно и наше
настоящее, и наше будущее, и то, что дает простор на­
шим

иным

действиям,

позволяя

исторически

им

развертываться

определенным

способом,

тем

и то,

или

что

извне нас ограничивает. Архив очерчивает сферу нашей

70

дискурсивной практики, отделяет нас 01' того, ЧТо лежит

вне нашей досягаемости, от того, что невозможно ПОзнать
и высказать, ибо для этого не существует исторических
условий возможности. Поскольку определенный
архив
это

исторически

меняющаяся

система

многих

предпо­

сылок, а не линейное вызревание одного предсуществую­
щего условия познания, постольку архив, полагает Фуко,

освобождает человека одновременно и от его антропо­
логической субъективности, и от гарантий трансценден­
тальной телеологии, вводит его в дискретное, качествен­
но разнородное, а не линейное и слитное время истории,
лишает

его

иллюзии

непрерывности

и

само гож дествен­

ности.

Отказываясь от опоры на трансцендентального или

эмпирического субъекта, археология знания вынуждена
радикальным образом менять ту опорную ось, на ко­
торой она организует все свои исследовательские про­

цедуры. Так, археология снимает

-

знание

наука»,

ось

предполагающую,

по

«сознание

- по­

мнению

Фуко,

опору на недоступную позитивному познанию трансцен­

дентальную субъективность, и заменяет ее другой осью
«дискурсивная
сивных

ми

практика

практиках

моментами

звено

-

знание

-

знание

археологического

это

-

-

наука».

О

мы уже говорили в связи

анализа.

дискур­

с основны­

Следующее

специфическое образование,

кото­

рое у Фуко приобретает права гражданства наряду с

наукой, хотя само по себе оно не является наукой и
претендует

на

научность

в

пределе

своего

не

разверты­

вания.

Наука и «знание» располагаются на качественно раз­
Личных уровнях и «порогах». Всего Фуко выделяет че­
тыре таких порога: 1) порог позитивности: он вычле­
няется тогда,

ние

практики;
тогда,

когда происходит самое первое обособле­

совокупности
когда

высказываний

внутри

речевой

порог эпистемологизации: он вычленяется

2)

эти

выделившисся

совокупности

высказы­

ваний начинают располагаться иерархически, соблюдая
нормы взаимной связности и верификации;
научности:

он

соответствует

тому

моменту,

3)
когда

порог
эпи­

стемологическое образование подчиняется формальным
критериям; 4) порог формализации: он
имеет
место
тогда, когда научная речь выделяет свои аксиомы и эле­

менты

таким

образом,

что

71

оказывается

ВОзможным


построить на этоЙ основе ее собственную формальную

конструкцию 8. Достижение этих порогов со.вершается
неравномерно: например, в настоящии
момент

весьма

существуют как уже формализованные области челове­
ческого

знания,

так

и

те,

которые

еще

не

находятся

эпистему более емкой и гибкой, выявить СВязь доэна­
ковых форм дискуроивности С другими речевыми прак­

тиками,

раополагающимися

на более высоких уровнях

(например, с научной практикой), а также с практика­

уровней.

ми .существенно отличных типов, например, экономиче­
скои, сориально-политической и пр. Между наукой
и
донаукои, или «знанием», как полагает Фуко, несмотря

ции и не переход от эпистемологизации к научности (на

рогов), не существует взаимоисключающего отношения:

•

даже на уровне эпистемологизации.

Фуко

четко

определяет

место

своих

исследовании

этой своеобразной иерархии познавательных

в

Его интересует не переход от научности к формализа­
этом уровне,

выделяя понятие эпистемологического

раз­

рыва, работал Г. Башляр). Внимание Фуко привлекает
самый

нижний

уровень

-

порог

позитивности

или

уро­

вень знания, на котором не действуют критерии совре­
менной науки.
Итак, эпистемологические конфигурации, которые в
«Словах

и

вещах» сводились к однозначным плоскост­

ным фигурам, предстают в «Археологии знания» в виде
иерархически

расчлененных образований, осмысляемых

в перспективе ступеней рационализации. Пожалуй, имен­
но понятие «речевой», «дискурсивной» практики высту­
пает

в

щего

качестве

на

единого

логического

взгляд

случайные

первый

переосмысления,

и

дает

центра,

и

возможность

связываю­

разрозненные

говорить

о

суще­

ственном сдвиге в теоретической концепции Фуко.
Именно потому, что в центр исследовательского ин­

на их разноуровневость

«научная область»

и

(вспомним

схему четырех по­

«археологическая

территория»

определенным образом взаимосвязаны и взаимообуслов­

лены. Наука основывается на самой широкой базе «зна­

ния» и включает в свою структуру некоторые его эле­
менты, а «знание» в свою очередь в известной
мере
определяет и условия возможности самой науки. Если
наука - это в конечном счете «возгонка» непосредст­
венно пережитого до статуса всеобщности и объектив­
ности, то археологическое знание Фуко, запечатлеваю­
щееся в динамических формах речевых пр актик - это
та поч~а, на которой можно исследовать первые ступе­

ни этои объективации. Множественность дискурсивных
практик -

это та почва, на которой утверждается наука

заново обосновывая в формах теоретического сознани~
модальности

первоначального,

структурированию и

но

уже

рациональному

поддающегося

упорядочиванию

тереса включается «речь как практика», в «Археологии

опыта. В этой связи показательны не столько итоги и

знания» мы не находим более «ни слов, ни вещей»;
равным образом, здесь нет ни описания
знаков,
ни
описания понятий, ни описания психических актов. Тот
уровень, который стремится реконструировать Фуко,­

своих содержательных моментах они не всегда' убеди­
тельны, а в своих теоретических разработках не всегда
последовательны, сколько само направление ее развер­

это

уровень

дознаковый

(если

под

знаком

понимать

устойчивое единство означаемого и означающего), до­
понятийный. Он находится между означающим и озна­
чаемым

и

анализе

уже

мом,
на

потому

ускользает

существующих

от

внимания

знаковых

во

систем,

всяком
проводи­

как правило, либо на уровне означающего, либо

уровне

означаемого,

когда

предполагается

данным

сам этот переход. Восстанавливая в своем развертыва­
нии

пропущенную

связку

между

словами

и

вещами,

речевая практика призвана сделать застывшую, плоскую

первые результаты применения этой концепции

ибо в

тывания.

Если в «Словах и вещах» Фуко без остатка уклады­

:ался в очерченную им самим структуру эпистемы, вклюая в свою концепцию моменты онтологизации языка
моменты трансцендентальной проблематикн обосновани~
знания и, наконец, момент ПОЗИтивных разработок то

в «Археологии знания», расщепляя и расчленяя онт~ло­

гические слои и феноменологический опыт сознания в
структурирующем устремлении речевых практик он
в
известном смысле выходит за рамки этой схемь;.

Основные тенденции «Археологии знания» развива­

8

Роисаии М.

L'archeo!ogie du savoir,

р.

243-244.

ются и в двух послед~ющих выступлениях Фуко. Одно
из них СВЯЗаНО с темои «дезантропологизации», десубъ-

72
73


ческого вопроса. Проблема не в том, как человеческая

ективации эпистемологического
исс~едования,
второе
посвящено рассмотрению собственнои структуры полу­
ченного десубъективированного дискурсивного простран-

свобода и воля придают смысл окружающему миропо­
рядку, как они оживляют абстрактные правила языка,

ства 9.
В докладе

внутри

«Что

такое

автор?»,

прочитанном

во

француэском философском обществе лето;:'! 1969 г., Фу:

но в том, «как, при каких условиях и в каких формах
речевого

как субъект.

порядка

может

появиться

такая

вещь,

Какое место он может занять в каждом

дивидуации», позволяющем вычленить группу высказы­

типе речи, какие функции он может осуществлять, каким
правилам подчиняться? Короче, речь идег о том, чтобы
лишить субъекта роли первоначального обоснования и
проанализировать его как сложную функцию речи» 10.
Анализ авторской функции - это лишь один из аспек­
тов задуманного Фуко общетипологического анализа ре­
чи, который должен выявить ее своеобразную «эконо­
мику», модальности ее существования, способы ее ис­
пользования, обмена, присвоения, которые различны в

ваний как специфическую и отличную от других возмож­

разных культурах.

ко

выделяет специфику

так

называемои

функции» И критерии ее обнаружения.

«авторскои

(В «Словах и

вещах» автор, по собственному его признанию, исполь­
зовал ссылки на имена и произведения, не подвергнув

саму их возможность критическому анализу). Археоло­
гическое исследование ставит вопрос не о субъективной
индивидуальности, выразившейся в создании того
или
иного произведения, но овнесубъектном «принципе ин­

ных групп высказываний.
Имя автора обладает специфической ролью в лите­

ратурном или любом другом произведении. Оно служит

не столько для описания или обозначения, сколько для
выполнения особой, «классифицирующей» функции: оно
позволяет определенным образом группировать тексты,
включать

или

исключать

из

них

те

или

иные

вания, противопоставлять их друг другу или,

высказы­

напротив,

Методике этого более общего исследования посвящен
доклад Фуко «Порядок речи», который был прочитан в
Коллеж де Франс в декабре 1970 г.
Основное место в докладе занимает анализ и класси­
фикация процедур, посредством которых речь контро­
лируется,

ограничивается,

деляется

обществом.

«запрета»

по отношению

выстраивать из них связные, взаимосочлененные в своих

«ритуализация»

элементах ансамбли.
Фуко выделяет различные аспекты авторской функ­
ции. Это ее связь с правовой и институциональной си­

обстоятельствам,

стемами,

ограничивающими

и

определяющими

производство; это характер ее осуществления
или безличный, анонимный); это

меняющихся

автора

критериев

(психологический

анализ

соотнесения

проект,

исторически

речевого

нити

речево;

(личныи
текста

и

преемственности

с предшествующими текстами и пр.); наконец, это ана­
лиз множественности авторской позиции по отношению
к тексту

(например,

писательская

позиция

меняется

в

зависимости от способа характеристики персонажей и
способов изображения обстоятельств).
Анализ авторской функции демонстрирует, по мысли
Фуко,
9

инверсию

Роисаий М.
fгащаisе de

традиционного

историко-эпистемологи-

Qu'est-ce qu'un auteuг? - «Впйейп de lа Societe
philosopble». Paris, 1969, N 3; L'ordre du discours.

Paris, 1971.

к

этих
тем

процедур
или

применительна

ПрИБилегированное

и

-

иным
к

тем,

распре­

принцип
объектам,

а

не

иным

использование

p~

чи теми, а не иными группами говорящих субъектов.
Далее, это принцип «комментария» --- изучение, по­
вторение

и

пересказывание

некоторых

основных,

«сак­

ральных» текстов (прежде всего - религиозных и юри­
дических). Затем - это принцип «дисциплины»
как не­
которой определенности знания, создаваемой той
или
иной

формой

«желания

истины»,

стремления

к истине.

«Желание истины» имеет свою особую историю:
по
формам и техническим приемам своего осуществления,
по областям аатрагиваемых объектов, по позициям
и
функциям субъектов оно по-разному выступает в XIX в.
и, скажем, в классическую эпоху XVII-XYIII ВВ., при­
чем

это

различие подкрепляется институционально: си­

стемой образования и воспитания, книгами, библиоте­
ками научных обществ и пр.
10 Роисаий М.

74

речи

организовывается

Среди

L'archeologie du savoir,
75

р.

95.


Западноевропейское общество, пишет Фуко, ИЗДавна
заменило анализ речи такими темами для размышления,

как тема «субъекта-обоснователя», придающего
вещам; тема «первоначального опыта», через

смысл
который

субъект приобщается к миру и спонтанно постигает его;
тема «универсальной медиации» или «всеобщего опосре­

риациях, о критериях Их преобразования друг в друга.

Современный историк, отмечает Фуко, отказывается от
гаких привычных категорий исторического анализа, как

«субъект»,

«сознание»

«знаков»

или

тию,

ради

но

и

«свобода»

«структур», чуждых
описания

вовсе не

и

в

пользу

враждебных

собы­

взаимопересекающихся

серий,

дования», позволяющая внутри логического пространства

позволяющих описать место события, условия его появ­

возводить любую единичность в ранг всеобщности.

ления.

всех

этих

случаях

реальность

речи,

реальность

Во

дискур­

сивного порядка исчезает, а в формах любви к слову,
«логофилии», выступает боязнь языка, фетишизация его
могущества. Анализу социальных условии и последствий
этой «логофобии» Фуко намеревается посвятить
свои
дальнейшие исследования 11.

Когда анализируют отличие современной истории от

Этот сдвиг внимания в историческом
исследовании
ставит новый философский вопрос: каков статус собы­
тия,

если

оно

его

результат

ются

тела, хотя тем

недоумениях:

то

замечают,

что

интересоваться

возражают,
сдвиг и

в

характеристиками

что

центре

произошел

вместо

протяженных

прямо

анализа

история

стала
эпох,

то

противоположный

исследовательского внимания

историка

оказалось индивидуальное событие. В деиствительности
каждая

сторона

замечает

лишь

один

аспект

происшед­

шего изменения. В самом деле, для современного исто­
рического исследования, как полагает Фуко, характерен

анализ мельчайшего зернышка исторического
процес­
са - события; за крупными битвами или декретами со­
временный историк стремится разглядеть и такие еже­
недельные и ежедневные документы эпохи, как прейсну­
ранты,

нотариальные

акты

или

церковно-приходские

всегда

вования, дисперсии,
некоторых

в

не

знания»

с

целые

их

анализом

тему последних работ Фуко подхватывает Жак Деррида с
его критикой западноевропейского «логоцентриэма», разбору ко­
торой будет посвящен далее специальный раздел. Правда, хотя
Деррида и называет себя учеником Фуко, здесь вряд ли можно
говорить о прямой преемственности между ними (поскольку ос­
новные работы Деррида также появились во второй половине
60-х гг.); это скорее некоторый аналогичный
ход
размышле­
ний обоих исследователей в определенный период.

76

на

расщепления,

качество,

уровне

ни

материаль­

накопления,

элементов,

отбора,

участвующих

в

его

менее оно производится как результат

последними

своих

работах

направлению

истории

дальнейшую

выступлениями,
исследований,

медицины,

аппарата

анализа

турам

«эпистем»

тике»,

«противоречию»

изменениях

во

сталкиваемся

12

Роисаий М.

с

от

права,

связанному

переживания»

В

его

подходами

о

к струк­

«пр ак­

серьезных

концепции
к

L'ordre du discours. Paris, 1971, р. 60.
п

с

учреж­

событию»,

свидетельствует

Фуко.

са­

Изменение концептуаль­

«опыта

различными

в

к перво­

различных

И далее к «речевому

взглядах

программу

причем

Фуко вернулся

дений в их взаимозависимости.
ного

11 Эту

находится

конкретизирующими

исследований
начальному

проанализировать

ни

и свойство парадоксальной «материальности бестелес­
ного» 12. Этот вопрос, нацеливающий на дальнейшее ис­
следование объективных закономерностей исторического
процесса и
его
органической части - исторического
события, пока остается у Фуко без ответа.
Как мы видели в ходе предшествующего
анализа,
концепция «археологического знания» М. Фуко не оста­
ется абсолютно тождественной и равной себе от первых
работ и до последних: наиболее существенными
для
Фуко вехами были его ранние работы _ .. до «Слов
И
вещей»; сами «Слова и вещи»; наконец,
«Археология

история

также

акциденция,

организации. Само оно не есть ни действие, ни свойство

мых последних

стремится

ни

материальных

списки. Однако, вскрывая пласты событий, современная

серии для того, чтобы можно было поставить вопрос об
условиях возможности тех или иных событий, об их ва-

есть

ности. Суть события заключена в отношениях сосущест­

истории традиционной, заключает Фуко свое выступле­
ние в Коллеж де Франс, нередко исследователи теря­

индивидуальных событий современная

не

процесс? Событие лишено телесного измерения, однако

решению

мы
ме·


тодологических проблем историко-теоретического знания
о науке, причем в различные периоды перед Фуко воз­

тельные ТРУДНОС11И. Поэтому выявляемые Фуко соотно­
шения

и

никают различного рода

внутри

«эпистемы»

сложности

теоретического, ме­

соответствия

тодологического и мировоззренческого плана, свидетель­

детерминациями;

ствующие

ниями

о

нсреалиаованности

целого

ряда

выдвигае­

Прежде всего, как это было показано при разборе
«Слов и вещей», стремление
Фуко
противопоставить
свою концепцию плоско-эволюционистским теориям обо­
рачивается здесь прямой и недиалектической противопо­

ложностью эволюционизму - абсолютизацией
аспекта
прерывности. «Порвавшаяся цепь времен» дает картину
синхронных

срезов,

не

сводимых

друг

к другу

и

не

вы­

водимых друг из друга, а объяснение переходов между
ними остается нерешенной задачей. Эта противополож­
ность представляет собой ложную антитезу, поскольку
прерывность является одной из сторон диалектически
противоречивого
тором

историка-культурного

аспект единства

и

процесса,

«непрерывности» не

в

ко­

исключает

«прерывности» - качественного своеобразия его отдель­
ных этапов, а общие закономерности исторического про­
цесса по-разному конкретизируются в каждый отдельный
исторический период. Данные различных специальных
наук и прежде всего сама социальная реальность ХХ в.
с особой убедительностью продемонстрировали не толь­
ко многообразие и многосторонность процесса общест­
венного

развития,

но

и

его

единство,

его

подчиненность

некоторым общим тенденциям, как в сфере производства
материальной жизни человеческого коллектива, так и
в сфере закономерностей развития его духовной жизни,
определяемой и внутринадстроечными закономерностя­
ми и закономерностями связи надстройки с базисом.

Одна из причин статичности объекта, построенного
Фуко в «Словах и вещах», связана с тем, что в анализе
установок

и

предпосылок

научного

познания

в

тот

или

иной конкретно-исторический период Фуко отказывается
от специального рассмотрения «реакций» эпистемы
на
появление новых фактов, которые противоречили
бы
сложившимся

нормам

и

критериям,

а

также

и

от

ана­

лиза таких «старых» фактов, которые не укладываются
в

«эпистему»

и,

к

изменению

и

не

признать,

следовательно,

самих

что

это

этих

ведут

норм,

исследование

78

в

хотя,

конечном

счете

конечно,

нельзя

представляет

значи-

скорее

различными

скорее

моментами

корреляциями,

констатациями,

чем

чем

объясне­

(что признает и сам Фуко), а сами «эпистемы»

остаются

мых автором задач.

между

являются

внутренне замкнутыми.

Другой важнейший фактор, усугубивший статичность
вычлененных Фуко предпосылок научного познания, свя­
зан с отрицанием принципа субъективности в развитии
научного знания. В противоположность
свойственным
экзистенциализму или персонализму субъективистским
трактовкам, при которых весь
исторический
процесс
становится воплощением воли и сознания субъекта, Фу­
ко

стремится

анализировать

аспект

детерминации

ин­

дивидуального человека лежащими вне его механизмами

биологического, лингвистического, экономического и дру­
гих

порядков,

исследовать,

как

в

зависимости

от

всех

Э11ИХ факторов изменяется в общественном сознании по­
нимание

человека

в

различные

конкретно-исторические

периоды. Правомерность этого ракурса исследования не
вызывает

сомнения,

стоявшая перед

однако

столь

исследователем,

же

но

очевидна и другая

нереализованная

им

задача: необходимость перехода из плана анализа по­
пятий в план анализа реальных определений человече­
ского бытия и исследования в этом бытии не
только
аспекта детерминации социальной средой, но и дру­
гого, субъективно-творческого, целеполагающего момен­
та, без которого невозможно понять и историческое раз­
витие познания.

Как показывает критический анализ другой важней­
шей работы Фуко - «Археологии
знания» - введение
таких
или

«динамических»

«практика»,

цепции,
решении

но

опять-таки

всех

категорий,

означает

стоящих

как

серьезные

вовсе

не

перед

«противоречие»

сдвиги

в

его

свидетельствует
исследователем

о

кон­
раз­

задач.

Проблема прежде всего в том, что Фуко явно не учи­
тывает Всю многостороннюю сложность науки как об­
щественного явления.
Ведь историко-научное
знание
является не только формой воссоздания прошлых собы­
тий, но и способом выявления факторов, условий, пер­
спектив будущего развития науки, которое определяется
как ее собственными внутренними тенденциями, так и
той или иной системой исторически конкретных общест-

79


венных

отношений,

направленностью

их

изменения

и

кн не позволяет соотносить между собой их разрознен­

раЗВИ11ИЯ.

ные

Именно поэтому для историко-научного исследования
чрезвычайно важным является анализ собственно обще­
ственной истории науки, выявление ее места и роли в

выявляется

обществе, ее связей с другими факторами общественно­

исторического
ми,

процесса:

идеологическими;

экономическими,

политически­

определение способов

ее

ной организации и институционализации в

социаль­

различные

исторические периоды. Нельзя, правда, сказать, что Фу­

ко вовсе не видит задачи исследования социальных де­

терминаций развития науки. Сам
построения

своей

«археологии

он

знания»

рассматривает
как подготови­

тельный этап к дальнейшим исследованиям в этом на­

правлении, а в ряде своих работ (например, «Рождение

проявления,

ношения

-

фактов истории медицины и психологии) с та­

ты морального и религиозного сознания, а также с соб­
ственными

условиями

экономического

производства.

уровня,

на

котором

продуктов

над­

Фуко несомненно удается вычленить в анализе над­

скольку для

кими факторами, как юридические установления, момен­

поиск

различных

строечной сферы весьма важный аспект, связанный
с
«дискурсией», С исторически детерминированными усло­
виями «производства» продуктов культуры. Однако це­
лостность исторически обусловленной структуры общест­
венного сознания остается недосгупной его анализу, по­

клиники» или «История безумия») прямо стремится вы­

случае

потому

строечной сферы, представляет собой условие отнесения
надстройки к базису, ее зависимость от базиса. Хотя
Фуко и признает первичность базисных определений (в
его терминологии «недискурсивных» ) по отношению к
надстройке, этот тезис не находит у него конкретной
разработки.

явить связь явлений познавательного плана

(в данном

а

соизмеримость

него

речевых

остается
и

нерешенной

неречевых,

проблема

дискурсивных

и

соот­
недис­

курсивных общественных практик, на котором в конеч­
ном счете крепятся все другие звенья его собственной
концепции. Эта непроясненность важнейшего с точки
зрения

материалистической

концепции

общественного

Однако эти моменты привлекаются Фуко к рассмотре­

развития момента не только не дает Фуко возможности
построить целостную картину общественного сознания в

щеися

мания науки как «ЧИСТОй истории идей или мнений» ока­

тот или иной исторический период, но и не позволяет
ему понять движущие факторы
историко-культурного

зывается недостаточно эффективной.

процесса

ни!? в качестве фона некоей имм анентно развертываю­
истории

познания,

а

потому

его

критика

пони­

Дело в том, что все те разнообразные социальные
детерминации,

которым

подчиняется

существование

и

развитие науки в обществе, анализируются в концепции

сам

и,

автор

в

частности,

считает

истории

анализ

развития

преобразований,

науки,

хотя

происходя­

щих в ходе взаимодействия дискурсивных практик
недискурсивными, одной из важнейших своих задач.

с

Фуко преимущественно через призму определений язы­

кового плана, через посредство «дискурсивных практик».

Анализ показывает, что «дискурсия» у Фуко не тожде­
ственна,

как это

может

показаться

на

первый

взгляд,

собственно «языку», «речи», а потому и осуществляемое

им

вычленение

лишь

«дискурсивных

отголоском

формаций»

позитивистских

или

не

является

лингвоаналитиче­

Р. БАРТ И ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ

Для работ известного французского литературного
критика и литературоведа Ролана Барта в полной мере
характерны все те признаки и особенности структура­

ских концепций. Фактически выявление сферы «дискур­

листских

исследуемом объекте такой уровень, на котором выяв­

Барт

исследований,

сии» у Фуко свидетельствует о попытке обнаружить в

введении и первой

ляется

интерес

взаимозависимость

и

взаимосоизмеримость

раз­

личных продуктов и образований надстроечной сферы,
не сопоставимых между собой прямо и непосредственно.

Реальная сложность взаимодействия базиса и надстрой-

80

является
далеко

о

которых уже

литературоведом
не

говорилось

во

главе работы. Несмотря на то, что
по

ограничивается

преимуществу,

его

исследованиями

ли­

тературоведческого плана. Он обращается также к ана­
лизу структуры и функционирования других
знаково­
символических систем

культуры, таких,

81

как мода, одеж-


да, структура города и т. д. Стремление понять и рацио­
нально объяснить функционирование различных культур­
ных образований и механизмов как знаковых
систем
особого рода и предпринятые в этом направлении иссле­
дования несомненно являются позитивной стороной дея­

тельности Барта, в то время как абсолютизация этого
аспекта,

свойственная

Барту наряду с другими струк­

туралистами, имеет негативный смысл. Особенно отчет­
ливо

выявляется неправомерность такой

абсолютизации

при исследовании основного для Барта объекта - лите­
ратурно-художественного произведения. Отвлечение
от

лежащей за его пределами объективной реальности не­
оправданно

сводит

природу

художественного

произве­

дения к многоголосию различных языков, игнорируя как

нечто

«внешнее»

все

многообразие прочих

факторов

взаимодействий, определяющих функционирование
изведения

искусства,

а

также

способы

его

и

про­

восприя­

тия.

В работах Ролана Барта мы стали бы напрасно ис­

кать строгой последовательности в

развитии

единого

замысла. Сфера его литературной деятельности весьма
разнообразна. Его перу принадлежат десять
крупных

работ, составленных почти исключительно из очерков,
ранее

появлявшихся

на

щественно-политических

ступень письма»

страницах

журналов.

литературных

Это

его

об­

«Нулевая

(1957), «О Раси­
не» (1963), «Критические очерки» (1964) , «Элементы
семиологии» (1964), «Критика и истина» (1966), «Систе­
ма моды» (1967), «С/3. Опыт исследования» (1970),
«Империя знаков» (1970), «Сад, Фурье, Лойола» (1972).
(1953),

«Мифологии»

и

Кроме этого Бартом написано множество статей: об
Андре Жиде, Камю, Рсб-Грийе, Кафке, Бетховене,Жюль
Верне и прочих, а также целый ряд предисловий - к со­

чинениям Бодлера и Стендаля, Вольтера и Расина, Ла­
рошфуко и Лабрюйера, Шатобриана и Пьера
Лоти.

филологией, особенно греческой, лингвистическими идея­
ми и их использованием в семиотике. На вопрос, кому
же особенно он обязан своим интересом к семиотиче­

ским исследованиям, Барт называл
целое
созвездие
имен 13: В. Брендаля (у которого он позаимствовал по­
нятие «нулевой ступени»), Л. Ельмслева, Ф. де Соссюра
(у которого Барт почерпнул почти все основные дихо­
томии «Курса общей
лингвистики»),
Н. Хомского,
Ж. Греймаса, Р. Якобсона, Э. Бенвениста, В. Проппа,
русских формалистов. Среди своих современников, ока­
завших непосредственное влияние на формирование его

исследовательских интересов, Барт называет Леви-Строе­
са и Лакана, Цветана Тодорова и Жерара
Женетта,
Жака Деррида, Юлию Кристеву и
целиком - группу
литераторов, объединившихся вокруг журнала
«Тель
Кель»,
Отношение к литературоведческой науке и
науке
вообще было у Барта не склонностью аналитического и
систематического ума, а скорее писательской увлечен­
ностью: пафос своей ранней работы над семиотической
проблематикой (в «Системе моды» И «Элементах семио­
логии» ) Барт называет «эйфорической грезой». Трудно
говорить

о

переломах

взглядах

Барта,

тельного

автора,

или

радикальных

возможных
однако

мы

лишь

у

переменах

более

постараемся

все

во

последова­
же

вычле­

нить некоторые основные этапы в его исследовательской
деятельности.

Место «эпистем» Фуко в системе Барта занимает
«словесность», или «письмо». Если
эпистемы - общие
конфигурации эпистемологического поля - реконструи­
руются и описываются у Фуко в теоретико-системати­
ческой форме, то типы словесности у Барта выявляются
наощупь и запечатлеваются в эссеистски-беллетристи­
ческой форме. Выявление условий возможности научно­

литературоведческой работы, у него была одна постоян­
ная страсть - это любовь к языку. Различные эпизоды

выявление возможности литера­
туры у Барта имеют между собой достаточно
много
общего и по видимости, и по сути. Однако направления
дальнейшего развертывания и методологического уясне­

этого

ния этих концепций оказались для Барта и Фуко в из­

Однако, хотя у Барта и не было
увлечения

составляют

единой

творческую

и

программы
исследова­

тельскую биографию Барта.

В различные периоды своей жизни Барт увлекался
театром (особенно античным - античный театр функцио­
нировал в 40-е годы ХХ в. В Сорбонне) , классической
82

го познания у Фуко и

вестном смысле противоположными.

13

Barthes R. Reponses.-

«Те!

que!», 1971, N 47,
83

р.

98.


Отправной

точкой

ваемая Бартом

этой

эволюции

в его первой

книге

выступает

(<<Нулевая

разви­

ступень

письма») концепция «письма», или, если воспользоваться
более

привычным

весности».

И

выражением

понятие

русского

«нулевой

языка,

ступени»,

и

-

«сло­

понятие

«словесности» находят в очерках этой книги самые раз­
норечивые

вычленить

определения,

то,

что,

среди

на

наш

которых

взгляд,

мы

постараемся

наиболее

сущест­

венно.

Письмо, словесность

это для Барта связующая об­

-

ласть между всеобщностью национального языка и ин­

дивидуальностью личного писательского

стиля.

Пись­

мо - это связующая функция, способ подключения ин­
дивидуального ко всеобщему. На поверку оказывается,
что всеобщий «язык» олицетворяет собой для
Барта
социальную детерминацию, а индивидуальный «стиль»­

занная таким образом с великими историческими потря­
сениями» 14.
Итак, словесность, письмо - это связующая функция
между

природным

и

социальным,

между

индивидуаль­

ным и всеобщим. «Нулевая ступень словесности» - это
границы, пределы, отделяющие
область
возможного,
осмысленного, разумного для данной эпохи от того, что
не

является

для

данного

социального

коллектива

ни

осмысленным, ни разумным. В более узком смысле сло­

ва, который прежде всего интересует здесь Барта, ну­
левая

ступень

словесности

-

это

условия

возможности

литературного творчества в данный период времени, об­
щий тип и способ оформления индивидуальных художе­

ственных усилий, укоренения их в «непрозрачной» сет­

детерминацию природную, биологическую. Таким обра­

ке опосредующих форм.
В работах, следующих за «Нулевой ступенью пись­
ма», Барт стремится уточнить спой исходный замысел,

зом,

двигаясь

письмо, словесность выступает здесь

между

природным

и

как посредник

социально-культурным

в

человеке.

Толчки биологических импульсов в индивидуальных си­
туациях абсолютно несопоставимы друг с другом; все­
общая детерминация национального языка,
напротив,
всегда тождественна себе и не нуждается в сравнении.
Сравнение возможно лишь для типов словесности, ибо
это

орудия

в той или

писателя,

иной

не

принадлежащие

мере характерные для

ему

одному,

но

всех представи­

телей данного исторического периода. Сравнение типов
словесности возникает как задача, ибо различные стили
письма

не

накладываются

полностью

на

универсальную

тождественность и не растворяются в ней.

Поэтому за­

дача исследования, как считает Барт, состоит в осмыс­
лении возможностей применения тех, а не иных типов
словесности, которые далее определяют специфику худо­
жественных проиэведений.
Категория словесности и обозначаемая ею реальность

не представляются Барту вневременными. Он связывает
их

существование

с

определенными

социально-политн­

чесними условиями. «Язык И стиль - это слепые силы;
словесность - это акт исторической СОЛИДарности. Язык
и стиль - это объекты, словесность - это функция, от­
ношение между творением и обществом; это литератур­
ный язык, преобразованный социальным назначением,
это форма, схваченная человеческой интенцией и свя-

84

в

двух

направлениях

-

в

сторону

«семиотиза­

ции» И одновременно в сторону «антропологизации».

В самом деле вместо нечетко определенной «словес­
ности» в работах Барта 60-х годов и прежде всего в
статьях из сборника «Критические очерки»
основным
организующим

Барт

понятием

исходит из

становится

понятие

трех основных типов

знака.

знакового отно­

шения: символического, синтагматического и парадигма­

тического. Символическое отношение

- это для

Барта

определенным образом мотивированное отношение озна­
чающего

к

означаемому;

развертывается

дый

знак

на

синтагматическое

означающего,

со смежными знаками

парадигматическое

не

уровне

означаемого,

отношение

соединяя

того

отношение

соединяя

же

развертывается

каждый

знак

с

каж­

сообщения;
на

уров­

потенциаль­

ным запасом других знаков, родственных ему по смыслу.

Эти три типа знаковых отношений Барт считает по­
казательными также для характеристики различных ти­

пов художественного воображения и сознания той или
иной эпохи. Символическое воображение существует в
постоянно возобновляемом отношении формы и содер­
жания; парадигматическое

ка

из

нец,
н

-

в извлечении нужного зна­

законченного упорядоченного

синтагматическое

-- в

запаса

слов;

нако­

связывании свободных эле-

Barthes R. Le degre зёго de l'ecriture. Paris, 1953, р. 24.
85


Ментов в новый объект с НОВЫМ смыслом. Этим трем
типам

знаковых

отношений

соответствуют

в

дован разумом, а структурный анализ есть не что иное,

истории,

как анализ «духа» по воплощающим его предметам, по­

считает Барт, различные типы художественного сознания
и воображения, а также тот или ИНОЙ тип творчества и
произведения. Так, символическое воображение и со­

стольку структурный анализ имеет фактически неогра­
ниченное поле применения. Барт распространяет этот
левистроссовский подход с примитивных культур на со­
временные. В любом произведении культуры он хочет

знание находят свое выражение в любых видах искусст­
ва,

ориентированных на

экспрессивность, т.

е.

на

неза­

вскрыть

«социо-логику»

-

конкретно-историческую

си­

висимость и суверенность означаемого, безразлично, бу­

стему

дет ли это означаемое находиться во внешнем мире или

временной надисторической «логике». Именно «социо­
Логика» позволяет понять разнообразные продукты ка­
кой-либо данной культуры.

в

человеческой психике,

так что,

по

мнению

Барта, в

эту категорию можно с равным правом зачислить и реа­

листический, и интроспекционистский роман.

Формаль­

духовного

производства,

противополагаемую

вне­

Она призвана, пишет Барт, «обнаружить те немно­

на ва­

гочисленные модели, которые наши общества запускают

риации повторяющихся элементов и осуществляется, как

в массовое производство, чтобы получить основной на­

считает Барт, например, в снах, рассказах о предзна­

бор форм, а затем и отношений,
благодаря
которым
общество делает для себя понятными свои литературы и

ное,

парадигматическое воображение

опирается

менованиях, романах Роб-Грийе. Функциональное, син­

тагматическое воображение действует во всех произведе­
ниях, возникающих в результате связывания прерывных

и подвижных элементов

(сюда Барт

относит

серийную

музыку, структурные композиции от Мондриана до Бю­
тора, некоторые виды поэзии и эпического театра).

Хотя

в дальнейшем

семиотические

Барта расширяются и уточняются, о

представления

чем

свидетельст­

свои автомобили, или, точнее, благодаря которым оно
делает мир понятным для себя через посредство своих

автомобилей и своих литератур». И
вслед

за

Леви-Строссом,

разрывы», формы
способ,

которым

сначала

некоего

эти

в соответствие друг с

далее:

«Изучая,

«дифференциальные

данного общества,

разрывы

группируются,

а

затем

вступают

другом В гомологических процеду­

вует, в частности, публикация курса «Элементы семио­

рах,

ЛОГИИ»,

проявления социального, связанные случайными анало­

в

литературоведческих

анализах

соответствую­

можно

надеяться

нащупать

уже

не

разрозненные

щего периода (<<О Расине») мы не находим адекватного

гиями, но структурированную плоть формальных функ­

отражения

ций и

семиотических

дуемых Бартом.

идей,

Семиотический

здесь

группировкой

рыми

психоаналитическими

в

итоге

образов

интерпретация

в

теоретически

анализ

подменяется

соответствии

критериями;

расиновского

пропове­

а

с

некото­

полученная

человека

не

пред­

ставляется ни исчерпывающей, ни убедительной, ни до­
статочно последовательной.

Это, быть может, и не случайно, ибо Барта в сере­
дине 60-х годов интересовал не столько литературовед­

заменить таким образом социологию

определяется не аналогическим и как бы естественным
отношением

к содержанию,

внутри системы

дигматики и

ассоциаций

понятия,

опосре-

сущностью

- в плане

-

своего

места

в плане пара­

синтагматики)

»16.

щие вычленению элементы «социо-логики», ставится уже

мысли, что поскольку

культуры

но

(оппозиций

мах массовых коммуникаций, несущих в себе подлежа­

тично. Средством

продукт

различий

В «Элементах семиологии» проблема науки о систе­

ческий анализ, сколько проблематика социального ис­
следования, анализ массовых коммуникаций. Еще рань­
ше 1", под влиянием
Леви-Стросса,
Барт приходит к
всякий

символов

социологией знаков: в противоположность символу, знак

более

развернуто,

следования

хотя

и

вряд

вычленения

выступают для

взятые

из

ли

достаточно

система­

и фиксации объекта ис­

Барта

некоторые

концептуального

аппарата

основные
лингви­

стики, такие, как «язык-речь», «содержание-выражение»,
15

Barthes R. А propos de deux ouvrages de Сl. U~vi-Strauss:
Sociologie et socio-logique.- «Information sur les sciences socia[езв, 1962, v. 1, N 4.
86

16

Barthes R. А propos de deux ouvrages de Сl. Levi-Strauss: Sociologie et socio-logique, р. 116, 120.
87


«означаемое-означающее» и др. У Якобсона он заимст­

вует понятие «двойных структур», образующихся в ме­

стах пересечения кода и сообщения. Из Мартине наи­

более важным оказывается тезис об одновременном на­
личии

двух

планов

стинктивного,

в

лингвистических

связанного

со

единицах

смыслоразличением,

-

ди­

и

сиг­

нификативного, связанного со смыслосодержанием.

Одним из первых перед Бартом возникает вопрос:
может ли объект «социо-логического»
анализа
быть
представлен как язык особого рода или же как

речь?

Как известно, Соссюр полагал возможной лишь науку о
языке как абстрактной системе норм, в то время как
речь рассматривалась им как область несистематизи­
руемых индивидуальных отклонений. Среди последую­
щих поиолений лингвистов проблема возможности нау­

ки о речи

значного

(13 соссюровском смысле) не находила одно­

решения.

Барт с его тенденцией
тельского

проекта

к «семиотизации»

предлагает

в

данном

исследова­

случае

такое

решение: объектом исследования выступают для «социо­
логики» не собственно языковые и не речевые законо­
мерности

в

соссюровском

смысле,

а

знаковые

системы,

системы. Как правило, эти системы
мода»)

(например, «кухня..

в большей степени предполагают материальныи

субстрат, ряд неггосредственных несемиотических функ­
ций (например, питания, защиты от холода), которые

должны быть учтены особо. Более того, сам метод би­
нарных оппозиций

дования
вполне

-

опора для конструирования и иссле­

лингвистического
соответствующим

ских объектов,

объекта

предполагающих

парадигматических

-

оказывается

«социо-логике»

оппозиций,

построение

не

не

нелингвистиче­

сериальных

сводимых

к

бинар­

ным.

Первым конкретным материалом, на котором Барт

развертывает

турные

свой

поиск

особенности

1958-1959

«социо-логики»,

женской

одежды

стали

струк­

в журналах

MO~

гг. Здесь мода в силу ее наглядности, строгои

(ежегодной)

смены

синхронных структур,

относитель­

ной простоты представляется Барту, быть может, даже
более удобным объектом исследования, нежели сложные
многоуровневые, многомерные структуры

литературно­

художественного произведения. Само это исследование

проводилось в 1957-1963 П., хотя опубликовано оно
было в 1967 году. Подход Барта к проблеме отличен
от

предшествующих

работ,

посвященных

тому

же

сю­

лежащие как бы между абстрактным языком и инди­
видуальной речью. Это «коннотативные системы» - си­

жету, например, от книги А. Л. Кребера и Дж. Ричард:

стемы

исследовали историческую

вторичных

значений,
можно

в

по

которых

изучать

отношению

к

естественному

запечатлеваются

и

конкретно-исторические

по

языку

которым

детерминации,

налагаемые обществом на окружающий мир и фиксируе­
мые в языке. Именно существование в системах массо­
вых коммуникаций области
закономерностей,
менее
общих, нежели языковые, но более общих, нежели инди­
видуально-речевые, и определяет, по Барту, возможность
изучения этих систем.

Однако заимствование нескольких лингвистических
категорий еще не делает
бартовскую
«социо-логику»
функциональной лингвистикой. Во-первых, объект бар­
товской «социо-логики» оказывается шире: он включает
такие

продукты

культуры,

которые

лишь

отчасти

связа­

ны с языковой фиксацией (кино, радио,
телевидение,
реклама, одежда, еда, структура города и пр.). Кроме
того, даже наиболее «традиционные», привычные линг­
вистические категории (например,
дихотомия
«язык­
речь» ) не налагаются полностью на вторичные языковые

сона «Три века дамской моды»
ских

авторы которои
математиче­

пропорций дамского вечернего туалета, изм:няв.­

шихся на протяжении трех последних веков европеискои
культуры. В отличие от этого конкретно-антропологиче­
ского подхода Барта интересует прежде всего взаимо­

переводимость и взаимопревращенностьразличных язы­

ков

сплетенных воедино в социальном феномене моды.

Этd язык визуальных образов - фотография,

рисунок;

язык описаний; язык реалий, представленных ЭТИ1;;И опи­
саниями;

язык технологии изготовления

Исследование должно,

-

выкроики.

по мысли Барта,

сосредото­

чиваться вокруг характеристики различных превраще­
ний: «язык»
(описания) - «образ»,
«язык» - «реаль­

ность»

«образ» - «реальность» и др. Вопрос о преоб­
разова'нии, взаимопереводе разл~чных ЯЗ~IКОВ предпо­
лагает нахождение некоторой «неитральнои» области и~
соизмерения. Аналогичный вопрос ставил перед собои
Мишель

Фуко,

вычленяя

область
89

88

(1940),

изменчивость

«дискурсивных

зако-


номерностей» как почну соизмерения между собой раз­
личных продуктов культуры. В бартовских работах кон­

ца 50-х - начала 60-х годов этот вопрос пока еще не
поставлен. В «Системе моды» Барт стремится работать

стемы и обращая таким образом
систем общество столь
превратить

рии

ное.

опорным

понятиям

лингво-семиотики.

Помимо различных языков, «социо-логический» анализ

«слова»

и

же

последовательно

стремится

замаскировать семиотическую природу этих образований,

на лингвосемиотическом уровне в безоговорочном дове­
к некоторым

«вещи» в

«знаки», однако по мере конституирования тех же самых

Оба

ции»

их

эти

в

нечто

«естественное»

процесса

оказываются

-

или

«рациональ­

«означения» и «рационализа­

одновременно

и

противоречащими

классы:

«мир» (имеется в виду социальный мир), «мода», «одеж­

друг другу, и взаимодополняющими друг друга. Это
особенно характерно, как полагает Барт, для массовой

да»

«члено­

культуры.

вычленяет в
и три

исследуемом

основных

объекте

системы:

различные

«реальный

код»,

Человеческие общества

отличаются друг

от

раздельный язык» (терминологическая система, уровень
денот~ции или языковых значений) и, наконец, ритори­
ческии уровень (уровень вторичных, «коннотативных»

друга

крыто условна и произвольна, а в системе «одежда-мода»

том, что отношение исследователя к семиотике как сред­

мода прикрывается той или иной «идеологической» функ­

ству

цией, связывается с той или иной ситуацией видимостью

культуры,

значений). При этом в системе «одежда-мир» мода от­

степенью

«искренности»

своих

семантических

си­

стем, степенью отчетливости в понимании их произволь­

ного, конвенционального характера 18. Размышление над
«семиологич~ским
выявления
или

и

парадоксом»
анализа

же иначе

-

логики

здесь

означающих

о

систем

«социо-логики», претерпевает

причинно-следственной связи. Однако если переходы от

значительное

уровня

(по словам самого Барта) ступени своих семиотических

риторического

к

уровню

терминологическому

осуществляются без особых затруднений, то переход от
терминологического
му,

уровня

коду оказывается

к

«реальному»,

предметно­

практически невозможным.

является пределом, за которым

смысл

Язык

«ирреализуется»,

штудий он

изменение.

свидетельствует

еще свято

На

самой

верит в

первой,

«наивной»

неограниченную

мощь

лингвистической методологии и потому ставит своей за­
дачей построение прикладных семиотик,

якобы

существующей

общей

на

основе уже

семиотики, соответственно

разом, несмотря на то, что Барт получает терминологи­

различным областям их социального функционирования.
При этом Барт даже переиначивает соссюровскую иерар­
хию наук: для Барта этого периода не лингвистика­

ческую систему для описания и классификации по неко­

часть семиологии,

торым единообразным основаниям сотен предметов дам­

вистики.

причем внутриязыковые отношения не тождественны от­

ношениям

внутри

ской моды 17,
реального

и

«реального

кода

одежды». Таким

отмеченная трудность соотнесения
кода

языкового

не

получает

здесь

об­

кода
своего

Одновременно
сложности

и

а, напротив, семиология

и

параллельно

противоречивости

с

-

часть линг­

выявлением

применения

всей

лингвистиче­

разрешения: классификация предметов и элементов ре­
ального кода остается классификацией языковых назва­
ний, фиксирующих эти элементы.

ского метода к нелингвистическому объекту проблема
семиотики как науки возникает уже в другой форме.

Всякое общество, подчеркивает Барт, стремится по­

шего обращение «вещей» в смыслы, а смыслов в «вещи»,

строить мир значений, конструируя семиологические си17 Среди

В

свете

«семиологического

парадокса»,

зафиксировав­

объект исследования уже может быть понят собственно
не как объект, но скорее как отношение к объекту (кон­
венциональио-семиотическое

или

рационально-натур а­

этих параметров важнейшие следующие: атрибуты бы­
тия - конфигурация
(прямой, квадратный, круглый), приладка
(облегающий, свободно ниспадающий), размерность
(длинный

лизирующее). Объект семиологии, таким образом, сме­
щается - это не явления культуры, классифицированные

зрачность, рельеф и т д.); отношения

исследование пределов, границ, возможностей

короткий), протяженность (отрезной-неотрезной), материя (про:
вертикальный, поперечный),

-

позиция (горизонтальный

дистрибуция

(добавление, умноже:

в соответствии с понятийным аппаратом лингвистики, а

ние, равновесие), типы связи и т. д. И т. п. Далее таблица пара­
метров еще более детализируется.

90

18

Barthes R. Systeme de

1а

mode. Paris, 1967, р. 285.
91

смысла.


Свидетельства

концептуального

сдвига

этого

периода

яснить И описать тот единственный смысл из множества

не собраны воедино в каком-либо одном тексте, как это
обычно бывает у Барта, они рассеяны по многим его

возможных, порождаемых произведением, который акту­

работам 19. Оба эти завоевания данного периода: во-пер­

и культурных условий художественного восприятия. Кри­

вых, осознание и практическое подтверждение неалекват­

тик выбирает из предоставляемого ему ученым реестра

насти лингвистических

категорий

внелингвистическому

материалу; во-вторых, формулировка «семиологического
парадокса» и соответствующий сдвиг объекта исследо­

ваний потребовали дальнейшего

развития

концепции

Барта, которое проявилось уже в работах конца 60-х­

начала 70-х годов.

Второе направление, по которому в это же время раз­

вертывалась

и

видоизменялась

цепция «письма»,
названо

нами

у Барта

«словесности», было

«антропологическим».

исходная
выше

Понятие

ность» имело подчеркнуто безличный,

кон­

условно
«словес­

надиндивидуаль­

ный характер. В работах 60-х годов Барт стремится вы­

делить в этой безличности различные отношения к сло­

ально

реализуется

в

данной

совокупности

социальных

смыслов те, которые наиболее соответствуют «духу вре­

мени» и эпохе, в которую он живет. Он не «открывает»
произведение,

существующее

лишь

во

множестве

своих

потенциальных значений, которые никогда полностью не
реализуются

в

одну

данную

эпоху;

напротив,

он

«по­

крывает» произведение языком своего времени и своей
эпохи, приближая его к человеку этого времени.
Позиция читателя отлична и от исследовательской и
от критической позиций. Ученый и критик
разбирают
произведение, т. е. общаются с произведением не ради
него самого; они не удовлетворяются той содержатель­
ной
в

их

реальностью

и

распоряжение

тем

языком,

автор

которые

произведения,

и

представляет
«покрывают»

весности: типы деятельности ученого, критика, читателя

произведение иным, своим языком. Читатель же обща­

заключается

ется с произведением ради самого произведения. Но при
всем различии этих четырех позиций между ними есть
одна главная общая деталь - поиск
и
обнаружение
смысла; все эти деятельности находят общий знамена­
тель в деятельности означающей,
в
придании
миру

(намеченные главным образом в «Критике и истине»).
Задача ученого, который строит науку о литературе,
в

том,

чтобы

выявить все

возможности

смысла, который может быть порожден данным произ­

ведением. Эта многозначность, «поливалентность», мно­
жественность потенциальных смыслов будет внекотором
роде «пустым смыслом», ибо при этом не подчеркива­
ется и не утверждается ни один из этих смыслов. Зада­
ча ученого заключается в том, чтобы воссоздавать все­

общие условия осмысленности литературного произве­

де~ия, выявлять критерии символической художествен­
нои логики подобно тому, как задача философа или ис­
торика науки в данном смысле - воссоздавать условия
познавательной деятельности, критерии ее разумности,
рациональности.

Задача критика, по мнению Барта, прямо противо­

положна задаче ученого. Критик должен ухватить, объ19

Так, в «Критике И истине» (1966) те же проблемы формулируют­

ся применительно к литературоведческому материалу: «Наука об
условиях содержания, то есть о формах: ее будут интересовать

вариации

смыслов,

порожденными

порождаемых

или,

точнее,

могущих

быть

(engendrables) произведениямн, она будет интер­

претировать не символы, но лишь их

многоваленгность: словом

ее объектомб~дет не полнота смыслов проиэведения, нЬ, напро:
тив, тот пустои смысл, который !!Х всех поддерживает».

92

осмысленности, связности, разумности,

Переходы от словесности к знаку и от безличности
к четко вычлененным позициям, объединяемым в дея­
тельности означения, привели Барта к
постепенному
оформлению новой связной концепции на месте былой
концепции словесности. Эту новую концепцию Барт на­
зывает и считает структуральной. Наиболее отчетливое
выражение она нашла в одной из статей, названной
«Структуральная деятельность»,
С точки зрения семиотической для структурализма
характерен, по мнению Барта, переход от знакового от­
ношения

символического

возможным
означающего
знакового

типа,

при

непосредственное
с

единичным

отношения,

и

котором

сочленение

означаемым,
прежде

всего

полагается
единичного

к другим

-

типам

парадигмати­

ческому. Парадигматическое же отношение Барт трак­
тует весьма сходно с тем, как Лени-Стросс определяет
«гомологическое»

отношение:

в

качестве

минимальной

исходной клетки оно предполагает отношение не менее

93


-

элементов

четыр ех

чем

то

пары

означаемых,

между

ко­

ыми имеется определенное отношение, к паре означа­

ю~их, между которыми также имеется определенное
отношение,
не

так

просто

что

исходным

отношение,

отношение отношений
са с символики на

но

моментом

отношение

здесь

является

второго

порядка,

«гомология». Смещение интере­

-

парадигматику сопровождается опре­

деленным смещением рамок в преобладающих типах ду­

ховно-практической
тательская

позиция,

характеризуется

лишь

читатель

чаемое,

ния.

т.

е.

да

и

прямо

ищет

за

остается

то

с

Пожалуй,

известными

интересом

каждым

на

к

лишь

оговорками,

«содержанию»,

означающим

уровне

чи­

его

символического

озна­
созна­

Писатель, ученый и критик, напротив, обнаружи­

вают смыслы,

возможных
и

деятельности.

соотнося их со всей парадигмой

смыслов

определяет

и

смысл

значений,

актуально

отличие

от

других

которых

присутствующих элемен­

тов. Писатель и ученый объединены здесь не случайно.
Барт настойчиво подчеркивает, что структурализм - это
не научное движение и не художественная школа. CTPY~­
туральные принципы едины и для научно-теоретическои,

и для инженерно-практической, и для художественно-по­

этической деятельности.

В статье «Структуральная деятельность» структура­

лизм характеризуется и с психологической стороны, как

определенный опыт сознания, переживающего структуры,
и,

что

гораздо

характернее,

с

сугубо

антипсихологиче­

ской, как совокупность операций, посредством которых
выявляются

правила

воначально

заданного

рации

структурного

функционирования
лишь

анализа

как

объекта,

пер­

ящик».

Опе­

«черный

не должны

выявить

меха­

ническое подобие исходного объекта. Они должны по­
строитъ новый объект, который подобен первоначально
данному не субстанциально, а функционально. В отли­
чие

от

первоначально

данного

объекта

подобный

ему

объект обладает новой «антропологической ценностью».

Структура полученного в результате объекта призва­

на, по мнению Барта, выявить тот процесс, посредством
которого

человек

смысл»

понятие специфическое: «структуральный» че­

ловек

-

не

ищет

придает

смысла

в

вещам

смысл.

окружающих

его

«Придавать
вещах

и

не

приписывает вещам уже найденные смыслы; здесь смысл
исчерпывается в самой структуральной деятельности как

94

таковой, т. е. 13 деятельности, направленной на то, чтобы
постичь
каким образом вообще возможен смысл. по­

этому ~CHO, ЧТО этот так называемый «структуральный

человек», выступающий одновременно и в качестве объ­
екта структурализма, и в качестве субъекта структу­
ральной деятельности, не является обладателем смысло.в,

- производитель
(homo significans),

он

стика не может не

смыслов,

«чело~ек

означающии»

энакополагающии. Эта характери­
напомнить кассиреровское определе­

ние человека как «символического существа».

Заострение проблемы на роли человека ~aK произ­
водителя

смыслов

в

процессе

структуральнои деятель­

ности - не случайно. Очень важно еще раз напомнить
и о том, что, по Барту, структуральная деятельность в
принципе

тождественна

для

ученого

и

для

художника

и не зависит от субстанции объекта, функциональные
свойства которого надлежит выявить. «Сциентизация»
гуманитарного знания и «эстетизация» других способов
познания

-

это

движение

с

разных

полюсов

к

одному

общему результату: коренной ломке привычных рамок
человеческой деятельности. В свою очередь это не может
не повлечь за собой перестройки самого человека и воз­
никновения «новой антропологии», - считает Барт. Од­
нако нельзя не отметить, что и лозунг «новой антропо­

логии»,
и

брошенный

лозунг

«нового

еще

в

«Нулевой

структурального

ступени

человека»,

письма».:
поднятыи

в работах 60-х годов, не получают в работах Барта
никакой исторической конкретизации. Более 1'0':0, сам
этот проект носит характер вполне утопическии: либо
это ссылки на будущее общество, не нуждающееся более
ни в каких промежуточных формах, опосредующих отно­
шения людей друг к другу в социуме и отношение чело­
вечества к миру и природе, либо это столь же утопиче­
ские, хотя и вовсе не лишенные иронии, ссылки на ново­

аданный «адамов» мир. В обоих этих мирах, неопреде­
ленно-будущем и отдаленно-прошедшем,вместе с исчез­
новением социальных трений исчезает, по мнению Бар­
та и необходимость в той «непрозрачной» сетке знаков,

си~волов, классификаций и типологий, которая, прелом­

ляя

отношение человека

к

миру,

и

создает

почву

для

различного рода заблуждений и мистификаций, в дебрях
которых блуждает современное буржуазное сознание..
Таков был проект обновления человека в «Нулевои

95


ступени письма». утопическая неисторичность этого nро.­

екта оборачивается в последующих работах Барта тои
самой вневременностью

исследовательского

подхода, от

которой Барт некогда призыв ал освобождаться. В ра­

боте «О Расине»
единстве

Барт даже говорит о тотализующем

субъекта,

т.

е.

о

вневременном

его

единстве,

вполне в духе экзистенциалнстской программы.
Таким образом, очевидно, что исходная концепция

«письма», «словесности» получает у Барта вполне опре­
деленную конкретизацию. Из всего множества значений,
с которыми Барт первоначально связывает понятие сло­
весности,

остаются

и

закрепляются

лишь

некоторые,

то время как другие полностыо исчезают.

На

в

месте

письма как «рефлексии писателя над инструментальны­

ми источниками его творчества», как «формальной ре­
альности, простирающейся между языком и
стилем»,

как «идеи формы, конкретнзирующейся в той или иной
технике», остаются другие определения: «область чело­
веческого выбора и ответственности», «свободное про­
изводство языка», «единство свободы и истории», «связь
идеальных

человеческих

действий

с

идеальными

целя­

ми». Вкупе с единством человеческого субъекта, про­
возглашенным в «Расине», это весьма близко подводит
нас к беллетризированной программе экзистенциализма.

Диалектическая биполярность «словесности» как напря­
женной связки индивидуального и социального, всеоб­
щего

и

чески

единичного

сменил ась

бесконфликтным

в

конечном

утверждением

счете

утопи­

субъективности

«нового» человека.

Сравним в этом плане эволюцию Барта с эволюцией

Фуко. Барт развертывает свою концепцию в направле­

временного человека, сотканный из ноьых противоречий
и

антиномий эмпирического и трансцендентального,

ко­

нечного и бесконечного, первоначального и эсхатологи­
ческого, о которых и помыслить не мог ученый класси­
ческого периода. Двойственность, неустойчивость, проти­
воречивость и сложность позиции современного человека

в буржуазном мире ярче показаны именно у Фуко, ко­
торый почти не пользуется термином «буржуазный», а
не у Барта, который обозначает этим понятием все и
вся

-

от

«буржуазного

сознания»

до

«буржуазной

иг­

рушки», предназначенной для ребенка современного «по­

требительского» общества.
Несложно найти ту область, в которой противоречие
между «семиотизацией» И «гум аниаацией» одного иссле­
дователя и «десемиотизацией» И «дегуманизацией» дру­

гого проявилось бы особенно четко. Это - область лите­
ратуры; для Барта - привилегированно-профессиональ­
ная, для Фуко также весьма важная, ибо она связана,
по

его

мнению,

с

изменением

положения

языка

и

роли

человека в современной ситуации.

И

Барт,

различия

и

Фуко

языков

сходным

образом

классической

и

интерпретируют

современной

литера­

туры. В отличие от классического языка и классической
литературы, которая характеризуется чистотой знака по

отношению к обозначаемому, осознанностыо своих исто­
ков и беспрепятственной прозрачностью социальной цир­
куляции, современная

литература

«непереходна»,

она

не

обозначает недвусмысленно внеположный ей объект, она
непрестанно

отсылает

к

самой

себе,

задавая

прос о собственной сути и проверяя свою

себе

во­

обоснован­

«антропологизма» во всех его формах, объявляемого им

ность перед лицом других порождений культуры, постав­
ленных перед той же задачей. Теряя прозрачность, ор­
ганизуемый литературой язык приобретает объемность
и плотность
(плотность слова, языка - это и есть тот
осадок, который остается после «перевода» словесного
содержания на язык мышления). Непереводимое и не
сводимое к мысли слово «встает на дыбы», в нем более не

первым и основным врагом научного познания.

просвечивается логическое содержание, в нем

нии

семиотизации

торых

выступает

и

антропологизации,

структуральная

единством

деятельность,

ко­

привно­

сящая в исходный объект «антропологические» ценности.

Напротив, Фуко в «Археологии знания» и статьях по­
следних
претации

лет

решительно

своего

проекта

отмежевывается
в

семиотическом

и

от

интер­

духе,

и

от

Проблема человека, его место и роль в мире и социу­
ме

задаются

в современную эпоху совсем

иначе,

нежели

это было в предшествующие эпохи, считают и Барт, и

Фуко. В «Словах и вещах» Фуко предлагает образ со-

96

ранее

скрытые

«геологические»

пласты;

проступают

слово

является

в своем «внечеловеческом» облике, ибо оно более не
связывает
людей,
не
позволяет
им
бесконфликтно
и беспрепятственно общаться друг с другом. Слово,
язык,

4

литература

н. С. Автономова

-

становятся

97

источниками

социально


непредсказуемых неожиданностей и, разобщая человека
с людьми, ставят его один на один со стихийными си­
лами природы.

Соглашаясь с этой общей характеристикой тенденции
современной литературы, Барт и Фуко дают современ­
ной

литературной

ситуации

прямо

противоположные

интерпретации. «Писатель без
литературы», - говорит
Барт. «Литература без писателя», - говорит Фуко.
Современная литература, считает Барт, все более и

ми. Между тем
признаки

и

у Фуко,

призраки

чуждого

этому

традиционных

пристрастию,

гуманистических

идеалов опосредуются и преобразуются в соответствии
со строгим идеалом научности, который ничего не зна­

чит для Барта. Так, две различные традиции определяют
различное

эмоционально-психологическое,

а

Нельзя, однако, ограничить разбор бартовских работ
рассмотрением тенденций к семиотизации и

художественного

гизации,

в

акте

предельной

над

языком

объективации

и

«умерщвления»

(Малларме).

Совре­

менное состояние и будущие перспективы ведут, считает

Барт, к полному исчезновению знаковости и литератур­
ности, к литературе без знака, вернее,- к писателю без
литературы. Самоутверждение нового человека происхо­
дит в беспредметном вакууме, в котором утопически
беспрепятственно развертывается творческая субъектив­
ность.

Начиная с

XIX

в., пишет Фуко, язык стремится воз­

конечном

культурной ситуации.

более становится объектом для самой себя: объектом
созерцания, объектом производства (Флобер), объектом
насилия

в

счете также и философское отношение двух исследова­
телей к одной и той же проблематике объемлющей их

исключив

те

другие

тенденции

антрополо­

последующего

периода, в которых Барт не только расходится, но и
сближается с основными устремлениями поздних работ
Фуко. Основным произведением этого позднего периода
творчества Барта является, пожалуй, «Империя знаков»

(1970).
«Империя знаков» близка «Системе моды» двумя мо­
ментами. Во-первых, в ней представлен еще один спо­
соб выхода за рамки собственно лингвистической мето­
дологии, связанный уже

не

столько с

исследованием

местить в литературе свое функционирование в качестве

надъязыковых коннотативных значений, как в «Системе

системы знаков. Современную литературу нельзя помыс­

моды», сколько С

лить,

ни

анализируя

реконструируя
классической
шего

и

ее

ее с точки

зрения означающего,

как означаемое.

литературы,

В

беспрепятственно

комментировавшего

ни

отличие от языка

мышление,

переводив­

современная

ли­

тература выявляет бытие языка. Тем самым она более
не

может

рассматриваться

как

поле

для

приложения

индивидуальных творческих усилий по зашифровке или
расшифровке означаемого. Приобретая плотность и «не­
прозрачность»,

порождением,

литература

не

становится

связанным

прочно

самостоятельным

с

мышлением

со­

временной культуры. Становясь бытием языка, литера­
тура становится литературой без писателя. Итак, перед
нами

два

противоположных

решения

одного

уравнения:

писатель без литературы и литература без писателя.

исследованием доя зыковых возможно­

стей смысла. Во-вторых, она представляет собой

тот

эксперимент воображения, который предполагался «се­
миотическим

парадоксом»,

-

попытку

построить

и

опи­

сать иной способ организации семиотического опыта че­
ловеческого

коллектива,

нежели

характерные

для

мас­

совой культуры тенденции к «семиотиэации» одновремен­

но с «натурализацией» смыслов.

Географический объект этой небольшой
книжки с
прекрасными иллюстрациями - Япония. Однако это не
реальная страна с ее бытом и нравами. Не претендуя
на репрезентацию какой-либо реальности, не стремясь
сблизить или противопоставить Запад и Восток в исто­
рическом,

смысле,

-

философском,

культурном

или

политическом

Барт выбирает из определенного культурного

Вопрос о том, почему одни исследователи тяготеют
к одному, а другие - к иному полюсу биполярной субъ­

региона некоторую совокупность черт, чтобы построить
из них символическую систему. Целью анализа здесь

ектно-объектной
структуры,
требует
выявления
де­
терминаций более частного
характера.
Классический
филолог, взлелеянный в духе традиционного гуманизма,

не другая мудрость (хотя она была бы, по-видимому, и

Барт не может окончательно расстаться с его иллюзия-

98

являются «не другие символы, не другая метафизика,
очень желанна), но сама

ции, революции

возможность различия,

мута­

в обладании символическими система-

99


-

ми» 20. Подобная конструкция должна была бы показатъ
европейцам «историю их собственного невежеств~», огра­

ниченность их собственного «нарциссизма». Друт ие сим­
волы оставили бы нас внутри порядка символического;
поэтому нужно найти брешь в самом плане символиче­
ского, чтобы выйти за его пределы.

В «Империи знаков» Барт ставит целью построение
модели

тации

«чужого»

или

языка,

социальных

понятного

не

коннотаций,

на

уровне

но в самой

дено­

расчле­

ненной систематике доязыкового досмыслового «письма».

«Мечта: знать чужой и чуждый язык и вместе с тем

не

понимать

его;

увидеть

в

нем

различие,

не

сглажен­

ное поверхностной социальностью языка, людской

муникацией;
языке

познать

невозможности

позитивно

отраженные

нашего языка,

сломать

ком­
новом

в

нашу «ре­

альность» действием других расчленений, другого синтак­
сиса, обнаружить неслыханные позиции субъекта в вы­

-

сказывании, сместить его топологию,
СЯ

в

непереводимое,

испытать

словом, спустить­

толчок,

не

пытаясь

смяг­

чить его, покуда Восток не произведет в нас свое со­
трясающее воздействие, покуда не по колеблются права
нашего

родного

языка,

доставшегося

нам

от

отцов

и

сделавшего нас в свою очередь отцами и собственниками
такой культуры, которая-то и превращает историю в
"природу

"

» 21 .

ЧТО же означает этот «переворог В обладании симво­
лическими системами»

его?

Это

значит

передаваемых

мися

от

схемами

-

знать чужой язык, не понимая

владеть
одного

языком

носителя

социальной

не

на

уровне

к другому

коммуникации,

но

идей,

устоявши­

обладать

им на уровне досмысловых расчленений системы «пись­

ма»; это значит быть, жить, находиться в среде условий
возможности языка и культуры, а не только мыслить их,

вставая на точку зрения чистого познания. Перед ино­
странцем,

живущим

в

мире

чистых

форм,

абсолютных

условий означения, в досмысловых и внесмысловых пу­
стотах, лишенных социальных коннотаций, раскрывается
не

«логос»

привыкла

и

не

«голос»,

связывать

С

которым

права

западная

личности

на

культура

самовыраже-

ние, на утверждение своей субъективности в мире при­
роды и людей, но тело во всем многообразии жестов.
ХОТЯ Барт и пытается уверить читателя в том, ЧТО он

строит не системы противопоставлений
и Западом,
вращается

а систему «чистых»
в

вращающем

ской

замкнутом

привычные

культурной

отталкивания,

значений

кругу

основу

другой

культуры.

ского
Так
не

,

бытия

выглядят

японская

-

зрения

значения

для

странца в чужой стране

он пос~оянно

противопоставлении,

с точки

традиции

в

м"ежду Востоком

различии,

пр:­

западноевропеи­

в негативные

восприятия

точки

«инаковости»

В восприятии

Барта

ино­

-

все жизненные реалии япон­

особо,

непривычно,

«децентрированная»

смещенно.

кухня предполагает
" "

насильственное извлечение некоеи

внутреннеи пита-

тельной субстанции, но перегруппировку красочных эле­

ментов, поглощаемых в произвольном порядке. Япон­
ский город в отличие от концентрических городов Запа­
да,

в

которых

экономические,

все

-

ценности

цивилизации

финансовые тяготеют к

духовные,

центру города,

фактически не имеет такого центра (в Токио это место,
где живет император, которого никто

и

никогда не видит,

некое священное «ничто», «испарившаяся идея»).
Какую бы мелочь японского быта Барт не рассмат­
ривал, он во всем стремится об~аружить это радикаль­
ное отличие способов мироустроиства в различных куль­

турах и зафиксировать «потрясенность» европейского со­
знания,

соприкасающегося

с

миром,

смещающим

в

нем

основы его личностного и исторического бытия.
Своеобразная
ет

хаотичность

ориентироваться

в

японских городов позволя­

них лишь

взглядом

и движением;

внутреннее убранство дома, лишенного мебели, лишает
человека чувства собственности и са мотожД;ственности":
традиционный японский подарок

-

огромныи красочныи

пакет, вмещающий что-нибудь маленькое и дешевое, от­

страняет вещное содержимое и высвобождает поле

игры

означающих. Ту же экономичность и скупость объект­
ных смыслов, достигающих чистого означения, Барт ви­
дит и в японском искусстве. Если литература Запада
«пропитывает» смыслом каждый" элемент, то «дух» япон~
ской литературы, запечатленныи прежде всего

в

корот

ких стихотворениях «хокку», требует «остановить язык»,
20
21

Barthes R. L'emplre des signes,
Ibid., р. 13.

разбить
Gепеvс,

100

1970,

р.

9.

суетливую юлу, нанизывающую дp~г на друга

бесчисленные

символические

101

замещения,

выити

за

пре-


делы

словесной

коммуникации

в

молчание,

разрыв

11

пустоту без отголосков. Это искусство «противоописа­
тельное», это чистое схватывание состояния или собы­
тия

в прямом

лаконичном

указании,

движении,

в жесте

мысли и тела. Хокку, размышляет Барт, следует изучать
и описывать подобно тому, как Леви-Стросс изучает и
описывает мифы: не как иерархию символов, но как
бесконечное

и

лишь

произвольно

нами

ограничиваемое

взаимоотражение фрагментов, лишенных центра ирра­
диации. Если в западноевропейской культуре зеркало­
это образ нарциссический, отражающий внутреннюю суть
человека (ср. поговорку: глаза - зеркало души), то для
ВОСТОЧНЫХ

культур

зеркало

-

символ

пустоты

символов,

невоображаемый образ бесконечных теряющихся и сти­
рающихся вэаимоотражений. Восточная мудрость гласит
о совершенном человеке: «Дух совершенного человека

подобен зеркалу. ОН ничего не схватывает, но ничего и
не отталкивает. Он берет, но не сохраняет».

Хотя «Империя

знаков» подобно

большинству бар­

товских работ состоит из множества разрозненных очер­
ков (<<Чужой язык», «Вне
речи»,
«Децентрированная

кухня», «Центр

города

рание

и др.),

смысла»

пустота», «Без адреса», «Сти­

-

она

создает ощущение

ленного смыслового единства. Утопический образ

опреде­

Японни,

лишенной всех метафорических пор оков западной циви­
лизации,

складывается

в

четкое

противопоставление са­

тирическому портрету Запада, начертанному
ранее в
«Мифологиях». Выдуманный эксперимент существования
в чистом означении, чистой форме, чистом различии за­
кончился построением некоего пограничного бытия, пред­
полагающего

иную

психосоматическую

конструкцию

личности, иную организацию микросоциальной
среды
обитания человека, иные способы социального поведе­
ния, иные принципы построения искусства, спроецирован­

ные на утопически-мифологизированную Японию,
иные
принципы бытия, сломавшего свои прежние границы, но
лишь приблизительно нащупавшего новые.
Весьма важно, что в плане концептуально-методоло­
гическом опорными

становятся

здесь такие понятия, как

торый подспудно намечался и в более ранних работах
Барта. Выход, хотя бы и в мысленном эксперименте

в

«письмо», в область чистого различия, означает зд~сь
переход на ypo~eHЬ долингвистических, досемиотических

закономерностеи (подобно переходу Фуко от «эпистемы»
К «дискурсии» ) .

Итак, мы все более убеждаемся в том, что самый
общии смысл поиска этих двух исследователей, несмот­
ря на все различия между ними, в чем-то соизмерим и,

по-видимому,

характерен

для

эволюции

проблематики

всего французского структурализма. Между собственно
литературоведческими работами среднего «лингво-семио­
тического» и данного «подсемиотического» периода

(на­

пример, между работой «О Расине» и литературоведче­
ским очерком «С/З. ОПЫТ исследования») 22 прослежи­
ваются определенным образом направленные изменения.

Если в расиновской драматургии (<<О Расине», 1963)
Барт стремился извлечь из анализируемого материала
общую модель, «построить большую повествовательную
структуру,

которая затем «опрокидывалась» бы на
вествование», то анализ бальзаковской новеллы в

по­

его

книге «С/З» (1970) уже свидетельствует об отказе от
поиска глобальной структуры, охватывающей каждый
отдельный элемент произведения,
ходит

последовательное

-

на смену этому при­

рассмотрение

текста,

не

своди­

мого к единой идее. Основной акцент в «С/З», так же
как и в других работах 70-х годов, падает на понятия
«письмо» и «инаковость» (ер аэлвчие»). Различие - это
не

полнота

дельного

некоего

качества

произведения,

но,

и

не

индивидуальность

напротив,

то,

что

от­

прорисо­

вывается на фоне бесконечной множественности текстов'

различие - это не «идеологическая» ценность представ~
ления,

а

ценность

«производства

текста»,

«производства

письма».

Смещение внимания с продуктов на производство, с
результатов на процесс оборачивается в данном случае
противоположной крайностью: производство письма­
это «производство без продукта, структурирование без

«письмо» (ранее употреблявшееся в другом значении) и
«различие», «инаковость» (ранее употреблявшееся бес­
системно). Смысловое единство этих двух понятий созда­
ет сдвиг в определении семиотической проблематики, ко-

22

«Cj3» - это инициалы главных героев анализируемого Бартом рас­
сказа Бальзака «Сарразен» (<<Сцены парижекой жизни») - худо­
жника Сарразена и певца 3амбинеллы.

102

103


структуры», это «мы В процессе письма»
кого

структурирования,

текст

-- это

23.

Результат та­

торжество множест­

венности, не обедняемой сведением к единичному смы­

слу. А потому для подлинно множественного текста, об­
разующего «галактику означающих, а

означаемых» со
из

которых не

многими входами и
является

не

сокровищницу

выходами, ни

единственно

один

возможным,

для

текста, утверждающего само б ытие «множественности»

",

И не может существовать какой-либо структуры повест­

вования

(грамматической

структуру

можно

лишь

или

в

логической):

выявлять

неполно-множественных

стах, примером которых и является

тек­

бальзаковская но­

велла.

В анализе бальзаковской новеллы Барт выделяет
несколько голосов, или
кодов: это
герменевтический
код, комбинирующий элементы, относящиеся к форму­
лировке,

замедленному

развертыванию

и

раз"гадке

таи­

ны-эагадки (еГолос Истины»); тематическии код, до­
стигающий характеристики
персенажей
посредством
перекомбинирования
и взаимоотражения
простейших
семантических единиц - «сем» (кГолос
персонажа»);
символический код, фиксирующий многозначность, об­
ратимость, многовходовость повествования (<<Голос Сим­
волю»; поведенческий код, фиксирующий
последова­
тельности ситуаций, например «прогулка», «убийство»,
«свидание» и т. д. (<<Голос Эмпирии»); наконец, куль­
турный код, вводящий ссылки и цитирования (<<Голос
Науки») .

Однако несмотря
ственному»
анализа
и

на

прочтению

стремление

множественного

вычленяется-таки,

главное означаемое,

Барта

минуя

все

расщепленное

и

к

«множе­

текста,
запреты,

не

в

ходе

единое

сводимое вое­

дино; для рассказа Бальзака о трагической любви ху­
дожника к певцу-кастрату такой
общий
знаменатель
всей символики - человеческое тело, включенное в си­
стему обмена, охватывающую весь мир. Именно здесь
и происходит крушение всех «экономий», всех систем
обмена, на которых мир казался основанным 25. «Рас­
сказ - разменная монета, объект сделки, экономиче­
ская
23

2~
25

ставка

-

словом,

товар,

сделки

Barthes R. S/Z. Essai Paris, 1970, р. 11.
Ibid.,
Ibid.,

р.
р.

2.
95.
104

с

которым

могут

доходить и до настоящего торга».
вание

есть

экономическая

теория

И, далее, «повество­
повествования:

рас­

сказывают не для того, чтобы развлечь, научить чему­
либо или просто удовлетворить антропологическую спо­

собность смыслообразования: рассказывают для того,
чтобы приобрести нечто в обмене, а потому
главным
персонажем

рассказа

и

является

о б мен»

этот

26

.

В поздних работах Барта все более заметным стано­
вится влияние двух концепций, позволяющих лучше по­

нять смысл основных бартовских понятий этого перио­
да,- «письма» И «различия». В одной из концепций со­
держится, условно говоря, «философско"е» обоснование
этих понятий (Жак Деррида) ; в другои - их «социоло­

гическое» и «текстологическое» обоснование (программа
журнала «Тель кель» и, в частности, ученицы Барта
Ю. Кристевой ).

Хотя ни Деррида, ни представители

кель» ие являются

стами

в

собственном

группы «Тель

смысле

структурали­

(для них характерны, правда, некоторые TeHдe~­

ции пост-структурализма или

«нео-структурализма»)

,

анализ их концепций, завершающий наш обзор, пред­

ставляет

интерес

для

дополнительного

зиций Барта и других представителей

прояснения

по­

стр~ктурализма.

Анализ работ Барта ставит нас в самыи центр дис­
куссий

о

закономерностях

строения

художественного

произведения и способах его научного познания. Бар­

товский ответ на эти вопросы во многом характерен для

современного буржуазного литературоведения. Прежде
всего концепция Барта удивительно противоречива, так
что и назвать

его

в

собственном

смысле

структурали­

стом было бы весьма затруднительно. Стремление к до­
стижению

точного

знания

соединяется

в

его

концепции

с субъективистским пристр астием к экзистенциалистско­
му или даже персоналистскому стилю

ражения,

а

нацеленность

лингвосемиотики

для

на

мышления

исполь~ование

достижения

этои

и

вы­

"приемов

искомои

строго­

сти анализа сменяется столь же четко запечатлевшимся

стремлением

26
27

Ibid.,

р.

96.

Балашов

Н.

выйти

И.

К

за

пределы

критике

языка

новейших

лингвистиче-

"

тенденции

ведческом структурализме.- В кн.: Контекст
теоретические исследовапии. м., 1974, с. 138.

105

и

в

литературо-

1973 Литературно­


СКОй методологии, за пределы словесной коммуникации
в ту область, где, по Барту,
выявляются
некоторые

первоначальные условия возможности смысла.

Однако

колеблясь между нацеленностью на объективный анализ
и

субъективизмом,
между
использованием
лингвосе­
миотических приемов и их отрицанием, Барт
тверд н

-

одном

в представлении о некоем достаточно замкнутом

механизме

порождения

литературного

произведения,

в

котором действуют объективные и безличные силы язы­
ка или царствует авторская субъективность, но не про­
исходит (или по крайней мере не подвергается анализу)

отображение в специфической художественной
форме
событий и законов объективного мира, внешнего по от­
ношению

к

рассматриваемому

произведению

искусства.

Недооценка этого важнейшего с точки зрения марксист­
ской эстетики фактора и приводит Барта к неразреши­
мым

принципиальным

ставленных

прежде

всего

рождения

искусства
кусстве»

им

с выявлением

смысла,

при

Барт

условий

избегает

«художественном

реализации

задач,

в

по­

связанных

возможности

осуществляющегося

(поскольку
или

сложностям

исследовательских

по­

произведении

говорить об

произведении»,

«ис­

точнее

было бы, с его точки зрения, употреблять здесь терми:
ны «письмо» или «означающая система»). Решение этои

проблемы не идет, однако, у Барта дальше плюралисти­
ческого

представления

жественности

о

смыслов,

некоей

принципиальной

порождаемых

о

м но ­

имманентнои

структурой художественного произведения (что, впрочем,
не мешает ему достаточно однообразно следовать в
своих содержательных интерпретациях экзистенциалист­

ским и фрейдистским традициям). Таким образом, в бар­
товской концепции возникает противоречие между утвер­
ждением о множественности формальных возможностей
смыслополагания и однообразием их содержательного
осуществления.

Бартовский тезис о множественности смыслов худо­
жественного

произведения

имеет

определенные

основа­

ния, поскольку именно это принципиальное
богатство
смысловых возможностей позволяет произведению ка·
кой-либо определенной эпохи «жить в веках», актуали­
зируя те потенциальные смыслы, которые были заложе­
ны в нем самом, в его языковой и образной структуре.

Однако этот тезис не может быть ни теоретически обос-

106

нован, ни достаточно эффективно применен в литерату­
роведческой практике, если само произведение
искус­
'ства

понимается

при

этом

лишь

как

продукт разверты­

вания безличной продуктивной способности языка. Бар­
ту не удается поместить свое представление о богатстве
смысловых возможностей произведения искусства в кон­
текст теоретически развитого представления об исто­
рической смене тех конкретных социальных условий, в
которых они реализуются.

Впрочем, для

Барта

«литература»

и

«автом~били»,

классический роман и любое проявление массовои куль­
туры

оказываются

рядоположными

продуктами,

по

ко­

торым можно фактически с равным успехо.м исследо­
вать многообразие смысловых возможностеи того или
иного культурного периода. Пожалуй, именно
в этой
связи и не удивительно, что Барт столь охотно ищет
общие критерии любой теоретической
и практической
деятельности, от эстетической
до инженерно-техниче­
ской; а анализ продуктов культуры столь легко пере­
ключается

у

него

с

исследования

литературных

произ·

ведений на анализ таких лишенных специфически эсте­
тической

ценности

феноменов

массовой

культуры,

как

u

реклама, мода, еда или структура города.

Однако в этом парадоксальном на первыи взгляд сти­

ле исследования есть и своя логика. Во всех разнопла­
новых проявлениях социальной жизни Барт стремится
проанализировать

довать

те

гается

язык

выявить

их

языковую

объективные

тот

ний языка,

при

составляющую,

превращения,

осуществлении

пласт

вторичных

который

которым

акта

коммуникации,

«коннотативных»

и является,

по

иссле­

подвер­

мнению

значе­

Барта,

носителем социально и исторически обусловленных зна­
чений. Исследовательский проект Барта отталкивается
от реальной проблемы

-

от фетишистского отношения к

языку в массовом буржуазном сознании, гипертрофиро­
вания и одновременно с тем обесценивания его роли в
функционировании массовой культуры. По словам са­
мого Барта, в массовом обществе говорят то, что в дру­
(здесь Барт подразумевает прежде все­

гих обществах

го

первобытные

сом)

общества, описываемые

думают и делают. Ситуация

Леви-Строе­

фетиши~ации языкuа

приводит к тому, что язык наделяется силои тех вещеи,

явлений

и

представлений,

которые

107

им

обозначаются:


причина и следствие, обозначаемое и обозн.ачающее ме­
няются местами. Эта превращенность связеи в плане со­
знания, отражающая превращенность отношений в со­
циально-экономической системе (феномен товарного фе­
тишизма), объясняет реальный смысл многих поднятых
в структуралистских концепциях вопросов. Она будет
специально рассмотрена в третьей главе работы. Здесь
же нам важно подчеркнуть, что именно своим пафосом,
направленным

на

снятие

«самоподразумеваемости»

буржуазной
хотя

и

культуры,

столь

масок

с

«самоочевидности»

буржуазного

именно

своим

непоследовательно

И

сознания

стремлением

и

-

осуществленным,­

вскрыть замаскированные сложности бытия языка
в
массовой культуре, бартовская концепция
оказалась
импонирующей некоторым критическим и. «революцио­
наристским»

настроениям

леворадикальнои

ции и «бунтующей» молодежи

интеллиген­

(несмотря на то, что в

отличие от более молодых своих коллег, например уча­
стников литературной группы «Гель кель», Барт НИ ког.­
да

специально

не

деятельностью)

занимался

социально-политическои

.

Однако критический пафос Барта оказывается в ко­
нечном счете ограниченным. Выдвигаемая им програм­
ма

анализа

«социо-логики»,

или,

иначе

говоря,

смысло­

образовательных возможностей
культуры, лишена
в
его концепции более широкого контекста
социального
мышления, связывающего критическую работу
созна­
ния

с программой практического осуществления соци­
альных преобразований.
Отсюда и абстрактный утопизм Барта в его трактов­

ке будущего человека и будущей культуры. Отсюда не­
разрешимость тех проблем, к постановке которых при­
водит Барта сама объективная логика его исследова­
ний.

лись

нического потока исторического становления, вычленить
внутри него

синхронные

срезы,

в

то

время

как «внеис­

торический» и «внеевропейский» материал,
напротив,
обращает авторов к иному кругу вопросов, например
к проблеме генезиса. Таким образом,
и Леви-Стросс,
объект
исследования
которого - представляющиеся
вневременно устойчивыми структуры материальной и ду­
ховной жизни первобытных обществ, и Лакан с его
также вневременно устойчивыми структурами бессозна­
тельного подходят к проблеме логического и историче­
ского

генезиса

кающих

в

социально-культурных

результате

структур,

опосредования

возни­

антиномии

при­

родного и культурного. Исходной «клеткой» такого ге­
незиса

это

выступает, по их мнению, запрещение инцеста­

первоначальное ограничение стихийных законов ес­

тества.

Этот основополагающий переход из царства приро­
ды в мир культуры запечатлевается якобы в социальной

памяти человечества

(таким его изучает Леви-Стросс)

и в индивидуальной памяти человека (таким его изучает
Лакан) .

Несомненно,
внутри

вычленение

риала

-

конструирование

исторического

«клеток»

материала

внутри

синхронных
и

«внеисторического»

это лишь стихийная, эмпирическая

Столь же несомненно, однако,
подтверждают одну
синхронического

и

и

ту же

срезов

логико-генетическое

что

мысль

обе

-

диахронического

мате­

тенденция.

эти

тенденции

мысль о
подходов,

единстве
о

вз аи­

моотнесенности истории и структуры.

ИМЯ крупнейшего французского антрополога Клода
Леви-Стросса известно всем, кто интересуе!ся положе­
нием

дел

в

тех

направлениях

гуманитарнои

науки,

ко­

торые объединились под лозунгом и теоретической про­
граммой структурализма. Именно Леви-Стросс олице­
творяет собой гуманитарный структурализм
как
для

К. ЛЕВИ-СТРОСС И ЭТНОЛОГИЯ

В

ные исторически расчлененному материалу, характери­
зуются своеобразным стремлением «выйти» из диахро­

первых

разделах

структурные

настоящей

теории,

главы

развертываемые

р ассматрива­
на

материа­

ле европейской культуры. Теперь мы переходим к кон­

цепциям
щимся

К.

на

Лени-Стросса
специфическом

и

Ж.

Лакана,

«экзотическом»

основываю­
материале.

его приверженцев, так и для его противников. По мне­
нию некоторых критиков, на Лени-Строссе .кончается
«классический»
структурализм,
заложившии
основы
структурального

метода,

и начинается

представленный

третьим

поколением

Любопытно, что исследования Фуко и Барта, посвящен-

108

109

новый

его этап,

структуралистов,


уже

критически

пересматривающих

наследие

своих

предшественников.

Буржуазные
критики считают,
что Леви-Строссу
удалось вывести современную этнографию (на Западе
ее называют этнологией или культур антропологией)
из-под

господства

эмпирико-индивидуалистических схем

англо-американской культурантропологической школы и
сделать ее строгой наукой с отточенным методом. Ле­

ви-Стросс подходит к проблеме гуманитарного знания
в

соответствии

венных

наук,

прибора»

и

с

самым

современным

определенным

«место

образом

наблюдателя»,

опытом

естест­

учитывая

«роль

«принцип

дополни­

тельности» и «соотношение неопределенностей», поме­
ща.ет этнологический материал
в
формы
структур­
нои

ЛИНГВИСтики

моделям.

И

обращается

Одновременно

с

этим

к

ему

математическим

удается

вписать

свои исследования в общую перспективу интереса к
мифу и мифическому мышлению, сняв ставшие очевид­
ными

недостатки

следователей
оценку

в

мифов

качественного

концепциях

(например,

предшествующих

ис­

дюркгеймовскую недо­

своеобразия

мифического

мыш­

ления и левибрюлевскую недооценку «количественной»
силы мифического мышления в его логике снятия про­
тиворечий) и опосредовав крайности трактовки мифи­
ческого мышления в бергсоновсном иррационализме и
кассиреровсном
интеллектуализме.
Кроме того, отме­
чают апологеты ученого, Лени-Стросс борется с неокан­
тианской философской асоциальностью, противопостав­
ляя ей «коллективные представления» и другие тради­
ционные понятия французской социологической школы;
он выступает против
психологической
асоциальности
раннего Фрейда, противопоставляя
ему «коллективное
бессознательное» Юнга; он выступает против юнговских
наследственных
варьирование

психологических

отношения

архетипов,

символизации

в

показывая

разных

этни­

ческих контекстах; он снимает идеальный примат тран­
сцендентальной субъективности и утверждает вслед за

Марксом главенствующую роль экономического базиса
в

структуре социального целого;

он преодолевает касси­

реровскую статичность схем мифического мышления с
помощью достижений теории информации и т. д. И т. п.
Одним словом, получается, что Леви-Стросс
«едино­

лично» закладывает основы гуманитарной науки ХХ в.

110

Несмотря на это, самооценка Леви-Стросса гораздо

скромнее. Приведем слова Ж. Пуйона,

которые Леви­

Стросс цитирует в предисловии к французскому изда­

нию «Структу:рной антропологии»: «Леви-Стросс, конеч­
но,

не

пер выи

и не

единственный

исследователь

кото­

рый п?дчеркнул структурный характер общест~енных

явлении;

оригинальность

его

в

том,

что

он

принял

это

(обстоятельство) со всей серьезностью II невозмутимо
вывел из него все следствия» 28. Мы не случайно
под­
черкнули

указание

на

«невозмутимую»

последователь­

ность Леви-Стросса в осуществлении своей программы.

Критики нередко отмечают, что эволюция Леви-Строе­

са незначительна, но нам

она тем

более важна

и тем

более поиазательна, что осуществлялась она строгим
ученым с последовательным методом. Даже небольшой
сдвиг в теоретической программе может сказать в дан­

ном

случае

перемены

о

более

курса

и

важных

лозунгов

у

вещах,

чем

радикальные

менее систематических ис­

следователей.

«Элемента рные структуры родства» (1949); «Печаль­
ные тропики»
(1955) ; «Структурная антропология»
(1958); «Первобытное мышление» (1962); «Тотемизм се­

годня»

(1962);

«Мифологики»: «Сырое и вареное»

(1964),

«От меда к пеплу» (1966), «fIроисхождение застольных
обычаев» (1968), «Нагой человек» (1971) - вот далеко
не полный перечень лишь самых значительных
работ
Леви-Стросса. Чередуя описания практических изыска­

ний с теоретической рефлексией, Jlеви-Стросс постепен­
но

расширяет

свою

программу:

от

исследования

от­

дельных конкретных черт жизни первобытного общества
он

переходит

к

глобальному

исследованию

структур

первобытного мифического мышления. Таким образом,
частнонаучная задача перерастает в общенаучную или
даже, пожалуй, в философскую задачу.

Сущность того, что сделал Леви-Стресс для науки,
отчетливее выявляется не по отдельным его общетеоре­
тическим высказываниям, а по его конкретному этноло­

гическому
28
29

анализу 29.

Однако

было

бы

неправомерно

Pouillon О. L'oeuvre de C1aude Levi-Strauss.- «Temps modernes»,
1956, N 126, р. 158.
Ср. работы: Мелетнекий Е. М. Клод Леви-Стросс
типология Мllфа.- «Вопросы философии», 1970, NQ
Клод Леви-Стросс, Только этнология» -

111

«Вопросы

11

структурная

7, С. 165-173;

литературы»,


представлять научные взгляды Леви-Стросса независимо

кая культура может рассматриваться как ансамбль сим­

от его философских взглядов. И те, и другие находятся

волических

в единстве, которое мы и будем рассматривать. Прежде

язык, брачные правила, искусство, наука, религия. Все

чем перейти к разбору философско-методологических и
научно-теоретических взглядов Леви-Стросса, необходи­

эти

мо кратко рассмотреть основные сферы его специально'

те

научных

ности между собой, а
системы друг с другом.

интересов, остановившись прежде всего

на

ана­

лизе мифов.
Каждая из крупных работ Лени-Стросса вносит что­
либо новое как в специально-научном, так и в теоретико­
методологическом плане, составляет звено единой по­
стройки, единого проекта - практического осуществле
ния
и
теоретического
обоснования
возможности

систем,

системы

физической

к

ставят

и

которым

целью

выразить

социальной

отношения,

которые

прежде

мере

различным
ность

аспекты

кроме

два

того,­

типа

реаль­

также и сами символические
Эти
символические
системы

несоизмеримыми,

ритмом эволюции,

изменения

и,

эти

внутри каждого данного общества
известной

относятся

некоторые

реальности

связывают

всего

различных

и

всегда
они

остаются в

характеризуются

именно эта

неравномер­

символических

систем

и

объективного научного знания в сфере этнологического

определяет в конечном счете скольжение общественной
структуры, переход от одного
состояния
общества к

исследования.

другому» 30.

Мышление первобытного дикаря, утверждает

Внутри символического «порядка» культуры

Леви­

Стросс, это не самое раннее состояние человеческой мыс­

происходит

взаимоопосредование

социального

также
и

инди­

ли: оно опирается на уже
происшедший
водораздел
между природой и культурой. В «Элементарных струк­

видуального:

турах родства» переход от природного союза, основывав­

выражения

шегося

нечного индивидуального опыта социальный факт вопло­

на единокровности,

вающемуся

на

установление,

тер

к брачному

запрещении

которое

инстинктивной

инцеста,

союзу,

основы­

трактуется

соединяет универсальный

жизни с

ограничительным

как

харак­

характе­

ром социальных норм, как единственное культурное пра­

вило,

которое

является

всеобщим.

Это

онтологическая

опора для всех других проявлений социальной жизни и

теоретическая опора для их объяснения. Другой сторо­

ной запрещения инцеста выступает обмен как общая
основа функционирования
социального
организма
и
прежде всего обмен женщинами (экзогамия) и обмен
информацией (язык), подключающие природного инди­

рования

обмена,

символических

лежащий

в

социальных

основе
систем,

непосредственном опыте, но должен

быть

теоретическом плане: социальный мир
лических отношений.

-

функциони­
не

дан

в

построен в

это мир симво­

Изменение этих отношений является, по Леви-Строе­

су, важным фактором общесоциальных изменений. «Вся-

1971, NQ 4, С. 115-134; Мифологические теории ХХ века иа Запа­
де.-«Вопросы философии», 1971, NQ 7, с. 163-171.

112

внутри

отличия
и

социального

приобретают

одновременно

лишь

порядка

целостность
через

инди­

своего

посредство

ко­

щается в реальности. Основой для построения симво­
лического функционирования сознания выступает поня­
тие «маню> - одно из наиболее обобщенных понятий
первобытного мышления, обозначающее «нулевую» сим­
волическую ценность, нечто вроде алгебраического сим­
вола,способного вместить любое содержание. Реляци­
онный характер символического мышления предполагает,
что

во

всяком

типе

структур

человеческого

сознания

существует несовпадение между порядками означающего

и

означаемого,

причем

означающего

всегда

«больше»,

и этот избыток распределяется между предметами реаль­
ного

вида к символическому миру культуры.

Механизм

видуальные

лишь

мира

мышления.

в

соответствии

Именно это

с

законами

символического

свободное означающее делает,

по Леви-Строссу, соизмеримыми любые проявления че­
ловеческого

духа

и,

следовательно,

является

условием

всякого духовного творчества, равно как н возможности
его познания.

В статьях «Структурной антропологии» развиваются
темы предшествующих работ и намечаются перспективы

30

Levi-Strauss С], Гпггоопсйоп ;) Го-пчге de Магсеl Mauss.- In:

Магсеl

Mauss. Soeiologie et anthropologie. Рапз, 1950, р. XIX.
113


будущего исследования. Здесь Леви-Стросс развернуто
применяет лингвистическую методологию (и прежде все­

го приемы фонологического анализа Н. Трубецкого)
этнологическим объектам

в последующих своих работах «Тотемизм
«Первобытное

мышление»

Метод Лени-Стросса

к

системам родства, мифам, а

-

также

и

к

сегодня»

и

тотемизму.

при рассмотрении

систем

род­

ства и брачных правил значительно отличается от иссле­

ственность мифа,который
вествования

в

прошлом

в качестве Исторического

-

диахроничен

по­

инеобратим,

однако в качестве инструмента объяснения настоящего­

синхроничен и обратим. Подобно смыслу систем родства,
смысл мифа заключен не в отдельных его элементах

а в связи этих элементов между собой.
Примером исследования

'

мифа с помощью лингви­

стической методологии является левистроссовский ана­

дований его предшественников в этой области (англий­

лиз мифа об Эдипе. Все мотивы мифа (короткие фразы,

ских
ских

связь элементов которых соответствует

-

Малиновского и Рэдклиф-Брауна и
американ­
Боаса, Лоуи, Кребера).
В
противоположность

исследованиям,

проводимым

на

уровне

терминов

родст­

ва, Леви-Стросс, во-первых, вычленяет в этих терминах
их дифференциальные признаки (типа: пол, возраст, по­
коление, ступень родственной близости и пр.) и, во-вто­
рых, исследует не сами эти термины, но их соотношения

(типа: братские, брачные, родительские и пр.). При этом

связи

событий

в мифе) поляризуются на две главные оппозиции: пере­
оценка

рот,

или недооценка родства, отрицание или, наобо­
подчеркивание кровной связи человека
с землей

(еавтохтонии» ) 31. Исходная для мифического мышления
проблема - это невозможность и одновременно необхо­

димость перейти от представления о «природном», расти­
тельном

возникновении

человека

из

земли

к

представ­

Леви-Стросс отделяет систему терминов от системы по­

лению о его «культурном» возникновении от брака муж­

ведения,

чины и женщины.

сохраняя

следственную

между

связь,

ними

но лишь

не

жесткую

некоторую

причинно­

функциональ­

ную корреляцию. Воссоединение в единой сетке
всех
этих отношений дает в итоге нечто вроде пучка диффе­
ренциальных признаков (так выглядит фонема в фоно­
логическом анализе), которые в различных составах и
пропорциях реализуются в различных обществах. При­

Эта проблема возникает, как полагает Леви-Стросс,

во всех вариан!ах мифа об Эдипе, начиная от Софокла

и кончая

Фрейдом.

Именно

поэтому инеправомерно

брать какои-либо один миф -

более ранний или наобо­

рот, более поздний - за основу и считать все ос~альные

временно упрощает исходные параметры анализа, делает

варианты неаутентичными.
Утверждение
собственной
ценности каждо~о
мифа позволяет вскрыть в мифах
третье, временное измерение - мифам свойственна
не

соизмеримым

только синхроническая и диахроническая размерность в

менение

лингвистических

методов

усложняет

и

одно­

внешне несходный материал и позволяет
выявить более общие типы систем родства, нежели это

удавалось его предшественникам:

позволяет,

например,

представить
патрилинейные
и
матрилинейные
типы
«авункулата» (родственных отношений брата матери и
племянника) как варианты некоего исходного инвари­
анта.

Другой объект применения лингвистической методо­
логии для Лени-Стросса - это фольклор, мифы, посред­

пределах каждого данного варианта, но также и общая
временная последовательность, в которой располагаются

все варианты мифа в истории.
Основной
логический
смысл мифа заключается в постепенном опосредовании
противоположностей жизни и смерти, растительного и
животного и пр. Миф развертывается в постепенном сня­
тии противоположностей.

Анализ функций животных образов (таких, как койот

ством анализа которых он намеревается вычленить инва­

или ворон, питающихся падалью и поэтому являющихся

риантные глубинные структуры человеческого сознания.
Леви-Стросс не только применяет принципы структурной

31 В

лингвистики К фольклору, но и считает миф феноменом

языкового плана (хотя конституируюшие единицы ми­
фа - «мифологемы» - расположены выше уровня собст­
венно языковых явлений). Этот анализ выявляет двой-

114

противоположность

«Морфологии

сказки»)

анализу

В.

волшебную

Проппа,

сказку

исследовавшему

(в

преимущественно в

синтагматическом повествовательном аспекте, Леви-Стросс сосре­
доточивается на анализе символико-логических пучков отношений

т. е. скорее на парадигматической стороне мифического мышления'
нежели на его реализации в мифическом повествовании.
'

115


посредниками между растительным и животным миром)
в

качестве

средств

Леви-Стросса в

мифического

-

приводит

Однако именно в
зависимых

от

анализе мифов, относительно

каких-либо

непосредственных

не

прагм ати­

мышлении» к признан­

ческих функций и потому представляющих собой наи­

переосмыслению традици­

более свободное функционирование человеческого созна­

«Первобытном

ному научному достижению

мышления

онной интерпретации тотемизма. Тотемизм не является

ния,

ного человека, ни непосредственным отображением эко­

разум,

номической полезности того или иного животного в жиз­

маться внешними объектами, сталкивается с самим

ни первобытного

бой, подражает самому себе, выявляет свои собственные

ни выражением

«детского мировосприятия»
общества.

Тотемические

первобыт

животные

нужны «не для того, чтобы их есть, а для того, чтобы
с их помощью мыслить», - возражает Леви-Стросс. То­

темическая логика является для Лени-Стросса не част­
ным явлением перасбытной культуры, но характерной
особенностью всего

мифического мышления,

орудием

и

средством классификации природных и социальных яв­
лений.

Тотемизм

предполагает

ния логических оппозиций
оппозициями

установление

соотноше­

между видами животных

с

между социальными группами, причем пе­

ренос категорий животного мира на социальную систему
(животные могут быть врагами и друзьями, «своими» JI

«чужими») - это один из простейших способов
чения собственно социальных категорий.
Таким

образом,

бытных племен

-

в

любом

проявлении

жизни

разли­
перво­

в тотемизме, правилах родства, ритуа­

лах, мифах - Лези-Стросс стремится вычленить единую
логическую основу, всеобщие структуры бессознательно­
го 32. Высокая интеллектуальная оценка логики конкрет­

ных качеств, логики ощущений, заложившей основы со­
временной цивилизации и возрождающейся ныне на
уровне

ной

современного научного

теоретический

момент

мышления,

программы

32 «Если,

-

[ют

основ­

Леви-Стросса.

как мы полагаем, деятельностъ бессознательного разума
заключается в том, чтобы налагать формы на некоторое содержа­
ние, и если эти формы в основном тождественны для любого ра­
зума - древнего и современного, первобытного и цинилизонан­
ного (как это показывает изученне символической функции, столь
удивительным образом проявляющейся в языке), тогда необходи­
мо и достаточно достичь подсознательной структуры, лежащей в
основе данного общественного института, данного обычая, чтобы
вычленить принцип интерпретации, действенный и по отношению
к другим институтам и другим обычаям, при том условии. конеч­
но, что мы проведем достаточно глубокий анализ» (Levi-Strauss
С], Anthropologie structurale. Paris, 1958 р. 28).

116

система

универсальных

законов

человеческого

разума становится доступнее всего для анализа. В мифе
лишенный

практической

необходимости

зани­
со­

возможности.

Конкретным

анализом

ЛОгики

мифа

в действии яв­

ляется четырехтомное исследование мифов южноамери­
канских индейцев - «Мифологики» (1964--1971). Способ
исследования, принятый Леви-Строссом.в «Мифологи­
ках», был переворотом в традиционных приемах иссле­
дования фольклора и мифологии и прежде всего в ме­
тодах традиционной историко-географической школы с
ее каталогами сюжетов и мотивов.

Задача исследования мифов, считает J1еви:Стросс.
заключается в том, чтобы установить для каждои после­
довательности мотивов мифа
группу
преобразований
внутри общего, хотя и незаконченного корпуса мате­
риала, чтобы выявить отношения изоморфизма между
различными последовательностями.На различных уров­
нях и в различных кодах - географическом,
технико­
экономическом,

социологическом,

космологическом

-

исследователь должен выявить общую систему оппози­
ций, вскрыть измерение безличной бессознательной ком­
бинаторики, представляющей
собой
глубинный пласт
человеческого разума, присутсгвующий не только в ми­
фах примитивных племен, но и в явлениях современной

культуры. Это нелегко, поскольку здесь очень сущест­
вен разрыв между внутренней и внешней точкой зрения
на миф, между сознанием аборигена и сознанием ис­
следователя; например, опорная для Лени-Стросса оп­
позиция

природы

неэначимой

и

культуры

самом

оказывается

сильнее,

мышлении

чем

дикаря,

фактически

которого
тенденция к сближению природы и культуры порой ока­
зывается

в

тенденция

к

их

для

противопостав­

лению.

Значение отдельных элементов мифа не универсаль­
но,

универсальна

лишь

логика

связи

этих

элементов:

«Истина мифа не заключается в каком-либо привилеги-

117


рованном

ношениях,

содер ж а ни и .
лишенных

Она заключена в логических отсодержания,

или,

точнее,

таких,

инвариантные свойства которых исчерпывают их опера­

циональное значение» 33. Значение мифов
ческое

отношение

некоего

отдельного

некоему отдельному означаемому,

это не стати­

-

означающего

к

но динамическое

от­

ношение, связывающее между собой многие мифы и мно­
гие части мифов. Это помогает понять парадоксальное I
утверждение Леви-Стросса о том, что не люди дума;от
посредством мифов, а мифы «думаются между собою>:
оно

означает,

друг

с

что

другом

независимо

невозможно

от

перекличек

понять

смысл

мотивов

каждого

от­

дельного мотива. (Так, расшифровка одного только ис­
ходного мифа в «Мифологиках» вовлекает в
анализ
свыше 180 мифов двадцати племен.) При этом логика
мифа
ного

не

осуществляется

применения

посредством

специальных

средств,

целенаправлен­
и

потому

ее

ре­

зультаты всегда как бы случайны, неожиданны, побочны
по отношению к самому

процессу

функционирования

этой системы средств. Элементы логики мифа занимают
промежуточную
тиям и,

это

уже

позицию
не

между

восприятия,

восприятиями
но

еще

и

и

не

поня­

понятия.

Первоначально поле исследования мифов похоже на

туманность,

в центре которой

сосредоточена

часть взаимосвязанных элементов,

а

по краям

большая

-

их раз­

реженные участки. Чем далее продвигается анализ, тем
больше уплотняется исходное ядро, тем меньше остается
«белых пятен», и первоначальный хаос нагроможденных
мотивов уступает место порядку. Однако, как полагает
Леви-Стресс, в принципе невозможно достичь такого
состояния мифической материи, при которой она откри­
сталлизовалась бы в жесткую
структуру,
поскольку
неисчерпаем сам объект
мифического
исследования.
Подобно своему объекту и само исследование мифов не
может иметь ни абсолютного начала, ни абсолютного

конца, да и вообще неважно, заостряет свою мысль Ле­
ви-Стросс, первобытная ли мысль изучает cOBpeMeHHyI<,?
или современная первобытную, - важно лишь," что в эгои
двойной И одновременной рефлексии взанмодеиствующих

сознаний выявляются общие структуры разума.

33

Levi-Strauss Cl. MytJlOJogiques.

Г.е cгu

et!e cuit.

Paгis,

1964,

Различные группы мифов имеют некоторую общую
структуру. Так, этнологические мифы (или мифы о про­
исхождении какого-либо социального или природного
явления) обычно начинаются с инцеста, т. е. прямого
или

метафорического

нарушения

тов, обычно единых;
рядочивание

семейных от­

качестве

воссоединение этого разрыва, упо­

нарушенного

дополнительного

равновесия
условия

предполагает

появление

в

искомого

элемента. Анализируя мифические повествования, Леви­
Стросс обычно вслед за анализом первого мифа берет
из него какую-нибудь побочную, на первый взгляд, те­
му, через которую данный миф свяэывается с другими

мифами. Так, в первом томе «Мифологию> мифы О кух­
не (с примыканием этиологических мифов о происхож­
дении огня, воды, меда, табака, ядов), будучи в изве­
стном

смысле

ключевыми,

вовлекают

затем

в

анализ

мифы о происхождении культурных растений, смерти и

короткой жизни, а затем и мифы астрально-небесного
содержания. Второй том, «от меда к пеплу», характери­
зуется противоположным направлением: если мифы о
кухне концептуализировали переход от природы

к куль­

туре, то мифы о меде, напротив, характеризуют переход

от культуры к природе. Направленность

анализа, бес­

сильного объяснить некоторые эпизоды южноамерикан­

ских мифов посредством их собственной комбинаторики,
заставляет Леви-Стресса обратиться в третьем и четвер­
том томе к рассмотрению некоторых североамериканских

мифов, которые, как бы подтверждая закономерности
этой «периодической системы элементов», постепенно за­
полняют белые пятна в его материале.

Между всеми томами «Мифологию> обнаруживается
связь

не

только

содержательного,

но

и

теоретико-мето­

дологического плана. Так, первый том, «Сырое и варе­
ное»

посвящен

исследованию

логики

чувственных

ка­

чест~, логики восприятий, не различающей свойств субъ­

ективности и свойств космоса; второй том, «От меда к
пеплу», - исследованию логики форм, выявляющейся в
оппозициях

щее

-

типа

«внутреннее

содержимое»;

третий

и

-

внешнее»,

четвертый

-

«содержа­

движению

к

абстракции, выделению (через сходство или различие
чувственных свойств) понятий, которые в свою очередь
р.

связываются в

высказывания

246.
119

118

меры в

ношениях, которое влечет за собой разобщение элемен­

и

суждения,

соответствую-


щие уже не логике терминов, но
Здесь

речь

идет о соотношении

логике

отношений.

терминов,

которые

не

просто наличествуют или отсутствуют, но могут быть

ближе и дальше друг от друга. Так на уровне логики
отношений былые конъюнкции, диэъюнкции или медиа­

ции становятся простым и терминами для комбинаторики
более высокого уровня. Таким образом анализ движется
по спирали, вбирая в себя все более глубокие пласты
содержаний, форм, отношений.

В ходе развертывания мифического мышления и его

анализа происходит разветвление бинарных оппозиций,
концептуализирующих

исходно

не

разрешимые

проти­

воречия.

Например, исходная оппозиция

культуры

природы

расчленяется

-

ческое

и

далее

биологическое,

социальное,

социальное

внутригрупповое

так:

природа

культура

-

на

на

-

групповое

предполагает

на

техническое
и

и

косми­

и

внегрупповое;

возможность

эндогамии

или экзогамии, эндогамия - возможность либо инцеста
либо целибата (безбрачия),
внегрупповое
порождает
отношения союзничества или войны и пр. Это древо мо­
жет разветвляться бесконечно, обнаруживая все новые
оппозиции, которыми оперирует мифическое мышление.

В каждом томе «Мифологию> есть нанболее приме­
чательные страницы соответственно содержательной спе­

уровне логики отношений - это анализ соотношений раз­
личных кодов: астрономического (небо - земля),
гео­
графического (близкое - далекое), анатомического (го­
лова - ноги) и пр.
Леви-Стресс воспринимает различные мифы как ча­
сти распавшейся системы, которая и должна
быть ре­
конструирована исследователем. В ходе этой реконст­
рукции, как полагает Леви-Стросс, безразлично, подни­
маемся ли мы или опускаемся по течению времени. На
том общем уровне, где происходит исследование, важ­
ность исторических трансформаций стирается
или
во
всяком случае сильно уменьшается. Таким образом, миф
есть

то,

что

уничтожает

время,

что

стирает

настоящее,

прошедшее и будущее, миф - это безвременье вечности.
Именно поэтому мифы могут быть поняты не только как
поиск потерянного

времени,

но

и

как

подавление

време­

ни. Они развертываются и исследуются на таком уровне,
где стирается и сама история. Мифы, по Леви-Строссу,
как бы «амортизируют» социальную историю беспись­
менных народов с ее миграциями, войнами, эпидемиями,

дружественными или враждебными общениями, брачны­
ми связями. Будучи поколеблена в какой-либо
своей
точке,

социальная

система

реагирует

на

это

потрясение

цифике каждого тома. В первом томе - это анализ эк­
вивалентных кодов чувств. Так,
единое
сообщение о

всей своей целостностью и находит равновесие и стаби­
лизацию в системе мифологического мышления, которая

краткости

разрешает

человеческой

жизни

как

факте

культурном

(человек не живет так долго, как минералы, некоторые
растения

и

животные)

передается

в

различных

мифах

всеми возможными кодами чувств: слуховым (оппозиция

тишины и шума), вкусовым (оппозиция растительной
пищи и каннибализма), обонятельным (оппозиция гние­
ния и нетленности) , осязательным (оппозиция мягкости
и твердости). Во втором томе, на уровне логики форм­
это

анализ

полифункциональных

предметов,

их

опера­

торного, опосредующего значения. Так, например,

«ка­

лебаса» - это одновременно и ритуальная погремушка,
инструмент священной музыки, и полое дерево, исполь­
зуемое как барабан, инструмент светской музыки, и со­
суд для меда (кестественной» пищи) - посредник пере­
хода

от

культуры

приготовленнои

к

природе,

человеком,

т.

и

е.

вместилище

посредник

перехода от природы к культуре. В

для

пищи,

обратного

треп-ем томе,

на

эти

противоречия

посредством

перевода

ис­

ходной оппозиции в план других, более дробных оппо­
зиций, являясь таким образом деятельностью расчлене­
ния

и

упорядочения

спонтанного

потока

переживаний,

В этом логический смысл

стоит

-

ритуалу

жизненных

мифа противо­

практически-магической

деятельности,

смысл которой заключается как раз в том, чтобы вос­
соединить произведенные мифической мыслью расчле­
нения и вновь ввести их в континуум живого восприятия.

Таким образом, в интерпретации Лени-Стросса (с харак­
терным

лизма)
на

него

полемическим

мышление о жизни,

нию

-

на

к непосредственному

рактер;
ход

для

пафосом

интеллектуа­

ритуал является ответом не на самую жизнь, а

ритуал

-

это

от мышления

его дискретный

по

отноше­

жизненному переживанию ха­

попытка

осуществить

обратный

к жизни.

На стыке мифа и ритуала и осуществляется, по Леви­
Строссу, символическая функция, опосредуюшая МЫСЛИ-

120
121


мое и переживаемое,

чувственное И интеллектуальное.

Однако, нельзя сказать, что мифическое мышление на­
вязывает человеческому

мировосприятию

искусственные

расчленения. Некоторая
специфическая
рациональная
расчлененность объективного мира пр~дшествует разгра­

ничениям, производимым мифическои мыслью. Леви­
Стросс выделяет даже два этапа такой раци?нальности:
первый, это некая рациональность вселеннои, без кото­
рой было бы невозможно какое-либо объективное зна­
ние; второй, это уже мышление, но еще пассивное, почти
не отчлененное от объективного мира и тесно связанное
с ним - это «включенное во
вселенную
объективное
мышление, функционирующее автономно и рационально
Д О того как оно субъективирует окружающую рацио-

,

м

нальность и, приручив ее, подчиняет ее себе» .
Эти два этапа - рациональность мира до мышления

и первичная рациональность мышления в мире р.о субъ­
ективного мышления предшествуют собственнои рацио­

нальности мифического мышления. Таким образом, субъ­
ективированное,

индивидуализированное

мышление

глу­

боко укоренено в рациональности «объективного мира»;
только для того, чтобы обнаружить эту укорененность,
нужно

спуститься

вниз

по

ступеням

рациональности

до

ее глубинного слоя. В этом и заключается смысл проек­
та Леви-Стросса, выдвинутого в «Первобытном мышле­
нии» И подтвержденного в «Мифологиках» - «реннтегри­
ровать человека в природу, в совокупность физико-хи­
мических взаимодействий». Объективные закономерно­

сти органической и физической природы
Лени-Стросс
считает в конечном счете определяющими для любого
индивидуального человеческого действия. «В противопо­
ложность философии, которая ограничивает диалектику
человеческой историей и запрещает ей выход в область

природы

(здесь Лени-Стросс полемизирует с Сартром),

структурализм

охотно признает, что идеи, формулируе­
мые им в психологических терминах, не могут быть чем­
либо 'Иным как примерными приближениями к истинам

органическим и даже физическим» 35. Лени-Стросс не­
устанно

развивает

мысль

о

том,

что

сама

возможность

структурного

35

Uvi-Strauss Cl. Mythologiques. L'homme
Ibid., р. 619.

пи.

Paris, 1971,

р.

614.

возникает

потому,

что

мо­

Леви-Стросс называет свою тетралогию «Мифологи­
ки» не «сумерками богов», а «сумерками людей»;
его
анализ выявляет «мифический» характер таких пред­
ставлений, как «мир», «природа», «человек». Все эти
представления возникают из стремления (мифотворче­
ского по своей природе) построить опосредования меж­
ду крайними членами исходного противоречия, KOTOPЫ~
по сути непримиримы. Человеку, вопреки гамлетовскои
дилемме, не дано выбирать между бытием инебытием.
И потому ему приходится принимать оба эти противо­
речивые

свидетельства

. стремлении

и

..

двигаться

далее

в

тщетном

выбрать что-либо одно или нuеитрализовать

противоречие в сериях бинарных оппозиции. u

Попытаемся вычленить в теоретическои концепции
Лени-Стросса несколько опорных пунктов, вокруг кото­
рых

группируются

как изложение пер во начальных

пред­

ставлений о целях, задачах и принципах этнологического
исследования,

так

и

последующие

переосмысления

этих

представлений. Это: а) интеллектуальный рационализм;
б) опора на язык и
лингвистическую
методологию;
в) отрицание трансцендентальной субъективности и ут­
верждение на ее месте форм социальности и коммуника­
тивности; г) попытка «наведения MOCT~» между при­
родным

и

культурным

и

поиск

«нулевои

альности»; д) взаимоисключающее
этнологии

и

истории

при

полном

В

ступени

соци­

противопоставлени:

подчинении

построениям структурального метода.

последнеи

~

наборе этих признаков нетрудно оонаружить

те

генетические истоки, которые обусловили специфическую
конфигурацию строссовского проекта. Так, п:рвый пункт
выделенной

программы

-

интеллектуальныи

рациона­

лизм - свидетельствует о неокантианской
ориентации
Лени-Стросса (в том особом ее ответвлении, которое
представлено концепцией «символических форм» позд­

него Кассирера); его внимание к языку - об отзвуках
неопозитивистской программы
обоснования
lIаучног~
и о прямом

лингвистики

и

интересе к концепциям

семиотики;

отрицание

123
122

лишь

лишь потому, что его модель уже заложена в теле».

знания

3~

анализа

дель его операций (и, в частности, принцип бинарных
оппозиций) заложена в органической и физической ма­
терии: «структурный анализ может возникнуть в духе

современнои

трансценденталь-


ной субъективности и утверждение роли социальности
и коммуникативности - о влиянии французской социоло­
гической

школы,

в

традициях

которой

воспитывался

Леви-Стросс; попытки наведения «моста» между приро­

дой и культурой напоминают об увлечении Лени-Стросса
идеологами французского просвещения и прежде всего Руссо; наконец, противопоставление этнологии и истории

помещает строссовскую программу внутрь современной
французской духовной ситуации, ибо под видом этого
частного

противопоставления

двух

наук

внутри

единого

поля науки, как мы дальше увидим, скрывается более
общая антиномия науки и философии, в которой глав­

ным антагонистом Леви-Стресса выступает Ж.-П. Сартр.
Если «руссоизм» и социологизм, как представляется,
не требуют пространных комментариев, так как они при­
надлежат к собственно французской культурной почве,
то

другие

которых

выделенные

нами

дополнительных

реровское

неокантианство

моменты

нуждаются

разъяснениях,
с

его

культом

ибо

в

не­

ни

касси­

разума,

весьма

скую ирр ационалистическую
концепцию
мифическог.,
мышления разделяет и развивает Лввн-Стросс, хотя при

этом

он отказывается

ция

подвергается

ма

и символического

глубинный

уровень,

его

культом

языка,

вовсе

не

значительного распространения.

Мы уже имели возможность специально рассмотреть
соотношение между кантовской схемой трансценденталь­
ного обоснования науки, ее переосмыслением в неокан­

тианских течениях (особенно в том ответвлении от кан­
тианской проблематики,
которое
представляет
собой
«философия символических форм» Кассирера) и неко­
торыми

существенными моментами

концепции

современ­

ного структурализма. Повторим здесь лишь самое глав­
ное. Лени-Стросс придерживается той тенденции к рас­
ширению
сферы
рационального
и
объективного
описания, которую принесли с
собой
неокантианские
школы начала века. Это особенно отчетливо видно
в
трактовке мифического мышления: те его черты, кото­
рые Леви-Брюль считает «аффективно-партиципативны­

ми», Кассирер, а вслед за ним и С. Лангер, рассматри­
вают в терминах логических категорий, трактуя его как
логику весьма своеобразной модальности. Именно кас­
сиреровскую рационалистическую, а не левибрюлевскую
аффективно-эмоциональную и тем более не бергсонов-

124

функционирования

на котором

торому

сводятся

считал

принципиально

Стросс

уделяет

и практического

уже

у

о бессоз­
функции

формальные

сознания

объединяются

механизмы

тот

и к ко­

теоретического

действия в тех сферах, которые Кант
раздельными.

Помимо

поиска

предельных составляющих деятельности сознания Леви­
большое

синтезирующего
функция

внимание

механизма.

позволяет

мерностями

с

переосмыслению

сирером: оба исследователя видят в проблеме символиз­

ма,

неопозитивизм

субъек­

сознания. И здесь Леви-Стросс близко следует за Кас­

жания

ни

серьезному

Кассирера: на ее место встает представлен~е
нательно осуществляющейся
символическои

отличным от традиционного картезианского рационализ­

свойственным французским родоначальникам современ­
ного позитивизма, не имели во Франции сколько-нибудь

от трансцендентального

тивизма неокантианцев
как
объединяющего
центра
деятельности сознания. Впрочем, эта кантовская концеп­

человеческой

соотносить
психики

индивидуальные

структур.

его

символическая

с универсальными

бессознательных

по мысли Леви-Стросса,

исследованию

Именно

содер­
законо­

Эти структуры,

всеобщи и равнозначны

и для

«первобытного», И для «цивилизованного» человека. Хо­

тя по отношению к каждому данному индивиду и собы­
тиям

его

психической

жизни

они

представляются

вне­

временными, однако они суть не чт? иное, как продукты
и результаты социально-культурнои практики человече­

ского коллектива 36. Конечно, эти
параллель
между
Кассирером и Леви-Строссом нисколько не мешают то36

«Бессознательное

перестает быть последним

у..бежищем индиви­

дуальных особенностей, хранилищем уникальнои истории, превра.

шающим каждого из нас в незаменимое существо. Оно сводится к

термину,

которым

мы

обозначаем

функцию:

это

символическая

функция, несомненно, специфически человеческая, причем во

всех

людях она осуществляется по тождественным законам; бессоз~а:
тельное фактически сводится к ансамблю этих законов» (LeVI-

Anthгopologie stгuctuгale, р. 224). Бессознательное в
этом смысле отлично от подсознательного, как «пустая», формаль­

Strauss Cl.
ная,

структура

отлична

от резервуара

образов

индивидуальной

истории. Таким образом, подсознание выступает в.. роли нндиви,
дуальной лексики, символического словаря лично и жизни чело­

века, который, однако, способен

приобретать некоторое общее

значение, быть понятным не только для нас самих, но и для дру­

гих людей, благодаря тому, что бессознательное организует его
в соответствии со своими собственными законами и превращает

125


му, что ход мысли исследователей развертывается
в
разных плоскостях: Кассирер движется в плане фило­
софской рефлексии, рассматривая символические формы
не как умозрительные конструкции, но как «формы ре­

альности»; Леви-Стросс, напротив, твердо предостерегает
против «онтологизации» построений развертываемого им

структурального метода. Тем не менее структурирующая
деятельность бессознательного для Леви-Стросса и фор­
мирующая

в

символическая

своей основе

ставления

деятельность для

сопоставимы, и эта

возникает

потому,

что

и

возможность сопо­
та,

и

другая

пают в сути своей как деятельность разума
рядочивающее

подведение

многого

Кассирера

под

высту­

как упо­

-

единое,

индиви­

дуального и особенного под всеобщее, как расчленение
единого потока

становления

на дискретные,

обозримые

и сопоставимые единицы.

Второй момент, требующий, на наш взгляд, допол­
нительных пояснений,

это

относительно

роли

нии.
его

Здесь,

места

и

естественно,

концепции

с

точка
языка

зрения
в

напрашивается

концепцией

Леви-Стросса

культуре

«третьего

и

позна­

сопоставление

позитивизма»

и

философов-аналитиков, для которых вопрос о роли
и
месте языка в логической структуре знания и соответ­
ственно об обосновании познания посредством
языка
был вопросом первостепенной важности.

Внимание к языку и его структурам

обосновании познания; именно здесь была осознана не·
обходимость переосмыслить кантовскую схему обосно­
вания науки, не включавшую в свой механизм язык с
его ролью главного посредника. Конечно, аналогия меж­
ду

взглядами

определяющего

но

человека выкристаллизовалась в ХХ в. как задача, раз­
решение которой требует самых разносторонних и раз­
нонаправленных усилий. Однако именно усилия «треть­
его» позитивизма сосредоточились на этой проблематике
преимущественно в том ракурсе, который сейчас
для
нас наиболее важен: т. е. на роли структуры языка в
его в ДИСКУРСИВНУЮ речь. Эти структуры немногочисленны, хотя
порождаемый ими символический мир беспредельно многообразен.
Фактически бессознательное для Леви-Стросса представляет со­
бой СТРУКТУРИРУЮЩУЮ СИЛУ, обоснованную на биологическом и
даже физиологическом уровне функционирования коры головно­
го мозга.

126

средство,

модель

и

не умаляет некоторое

концептуальное родство

струк­

турализма с неопозитивизмом, тем более что и
при
непосредственном их сравнении обнаруживается целый
ряд сходных признаков:

позитивизма

ПроЯСНИТь его опосредующую роль во всех сферах бытия

основное

логическую теорию Н. С. Трубецкого и позднее Р. Якоб­
сона) и американская этнолингвистика
(наиболее по­
казательными представителями которой считаются Сепир
и Уорф). Н аличие этих опосредующих звеньев отдаляет,

разветвлениях. Необходимость считаться с бытием языка
в культуре, осмыслить его орудийную и формирующую
творчестве,

как

ционной из них - пражской функциональной лингвисти­
ке; в своей этнологической методологии
Леви-Стросс,
как мы видели, ориентировался прежде всего на фоно­

знания,

художественном

язык

на наибольшая близость Леви-Стросса к самой тради­

конечно, не только позитивизму во всех его современных

в

уделяв­

тивизмом и французским структурализмом имеют место
по крайней мере два опосредования: это «классические»
школы лингвистического структурализма (здесь очевид­

ческого

познании,

неопозитивистов,

самое совершенное выражение культуры, была бы на­
тяжкой. Дело в том, что между англосаксонским пози­

свойственно,

роль в научном

англосаксонских

ших серьезное внимание анализу языковой структуры
научного знания, и концепцией раннего Леви-Стросса,

и

жесткое разграничение эмпири­

теоретического

ставшее

и

уровня

краеугольным

весьма

в

структуре

камнем

в

научного

концепции

последовательно

нео­

проводившееся

Леви-Строссом, опора на моделирование
аппарата математической логики, общее

с
помощью
стремление к

методологическому монизму, т. е. к нахождению единого

метода

исследования

тарной области.

в

естественнонаучной

(Любопытно,

и

гумани­

что Леви-Стресс весьма

охотно пользуется ранне-позитивистской физико-техни­
ческой метафорикой: он сравнивает общественные струк­
туры с паровыми машинами или часовыми механизмами,

теплыми или холодными телами, он уподобляет коллек­
тивное

бессознательное

пустому

желудку,

а

челсвече­

ский разум считает «вещью среди вещейэ.)
Тенденции неокантианства и неопозитивизма, крити­

ка разума и критика культуры обретают в «Структурной
антропологии» Леви-Стросса определенное единство. Об­
щим

знаменателем

разнородных

127

признаков

выступает


здесь проблематика обоснования познания,
в данном
случае - гуманитарного. Эта задача не остапалась для

Лени-Стросса неизменной. Для того чтобы в этом убе­
диться, достаточно

сопоставить

крайние

точки

развер­

тывания строссовской программы. Ранний проект «сверх­
рационализ~щии», т. е. крайнего
расширения
сферы

объективного описания (об этом Лени-Стросс говорит,

например, в «Печальных тропиках») был в определен­

сионности, расчлененности

и формоупорядоченности.) 37
На искусство переносятся теперь некоторые из тех на­
дежд и требований,
которые не смог
удовлетворить
язык, связанный единой цепью с разумом.
Параллельному сдвигу подверглись и другие момен­
ты выделенной программы. Так, надежда на построение
утопического моста между природой и культурой сменя­
ется

проектом

возврата

в

природу,

«растворения

чело­

ном смысле очень близок неокантианскому проекту уни­

века»

ционального; проект глобальной опоры на язык и ЛИНг­
вистическую методологию (об этом Леви-Стросс говорит
во многих статьях «Структурной антропологии» и преж­

ских взаимодействий. Разумеется, этот проект не может
осуществиться в близко предвидимом будущем: «нату­
рализация» человека возможна, по мнению Леви-Строе­
са, лишь как оборотная сторона его полной «гносеоло­

фикации и объединения сферы сознания на основе ра­

де всего в «Структурном исследовании мифа» _ 1955)

в

совокупности

психохимических

и

психофизиче­

ти~изма и находившейся под его влиянием СТруктураль­
нои лингвистики. И вот оба эти проекта подвергаются

гизации», точнее, его всестороннего познания. В самом
деле, лишь после того, как гуманитарные науки (и преж­
де всего этнология) сумеют выявить за нескончаемым
разнообразием
социально-культурных
фактов
общие

переосмыслению в работах 60-х годов: в <Первобытном
мышлении» и особенно - в «Мифологиках».

структуры,

инвариантные для

времена,

естественные

близко соответствовал некоторым установкам неопоэи­

Пути и способы этой переоценки ДОСТаТОЧНО едино­

направленны,

стью. Проект

их

нельзя

объяснить

простой

интеллектуалистического

всего

науки,

человечества

пришедшие

на

во все
смену

гуманитарным, сведут эти структуры к психофизическим

случайно­

рационализма

заменяется проектом «эстетизации» и связанного с ним

сближения чувственного с рациональным;

а

язык,

37 И миф, И музыка представляются Леви-Стрессу преодолением ан­

тиномии исторического времени и внеисторической структуры.
И миф, и музыка строятся на взаимодействии двух континуумов­

кото­

внешнего

рому ранее уделялось главное внимание, заслоняется
молчанием и музыкой. Язык уже не представляется Ле­

и

внутреннего;

внешнего

континуума

или исторических событий в мире,

звуков

из которых и

в

природе

музыка, и миф

отбирают и организуют лишь некоторые; и внутреннего континуу­
ма - психо-физиологического времени слушателя, которое реор­

ви-Строссу самой совершенной моделью символического
обмена, он перестает быть самым надежным местом

ганизуется

и

перенастраивается

в

зависимости

от

развертывания

между природой и культурой, между «я» и «другим».
он уже не кажется Леви-Строссу тем привилегирован­

музыкального или мифического текста. Современные музыка и ли­
тература поделили между собой функции мифа: музыка заимство­

ным местом, где во всеобщности бессознательных струк­
тур интеллекта стираются несводимые различия между

поляри­

менты. Подобно мифу музыка также является средством прео­
доления
исходных противоречий. Для доказательства этого те­
зиса Леви-Стросс обращается к анализу ладо-гармонической и
метро-ритмической структуры известного «Болеро» Мориса Ра­
веля. В ходе развертывания этого сочинения, которое может по­
началу показаться однообразным, разрешаются противоречия меж­

Леви-Стросс

ду темой и противосложением, между ритмической и метрической

вала у мифа форму, а литература

субъектом и объектом, наблюдателем н наблюдаемым.

Ра}оч~ровавшись в языковой дискурсивности, не спо­

соонои обеспечить
зовавшимися

надежный

сторонами

этих

переход

между

антиномий,

линиями

распространяет свой поиск аналогий и на другие сферы,
отдавая предпочтение искусству и «самому совершен­
ному» виду искусств - музыке. (Правда, при этом эсте­
тическое не означает для Леви-Стросса нечто иррацио­

чия

на

-

тернарность)

различных

менее формализованные эле­

.

Как и в

уровнях

мифе, противоре­

структуры

музыкального

произведения. Леви-Стросс вычленяет в структуре музыкального
произведения планы реального, воображаемого и символического;
реальное противоречие развертывается в метро-ритмическом плане,

воображаемое

нальное, стихийное, спонтанное, но лишь более глубокое
измерение всеобщего. Поэтому и музыка для него - это
не стихийная сила, а более глубокое измерение дискур128

(бинарность

возникают

-

ское

-

это

-

в

тональных

заключительная

контрастах,
модуляция

в

наконец,
ми

символиче­

мажор,

выход

в

единую тональность, снимающую противоречия реального и вооб­
ражаемого.

5

н. С. Автономова

129


предполагаю­

ясняется относительная устойчивость внутринаучных
разработок в сравнении с их концептуализацией?

щей в конечном счете сведение социальной материи к
тем природным формам, из которых она первоначально

важнейших концептуальных моментов программы Леви­

«первоэлемента,:vr», можно бу~ет говорить об осуществле­
нии утопическои

строссовскои

программы,

возникла.

Итак, вместо интеллектуального
сто

языка

-

музыка

молчания,

-

эстетическое, вме­

вместо

социального

-

ново­

социализации

чело­

связующего звена между природой и культурой
зданное единство природы,

вместо

как

века - его натурализация. Сведенные воедино, эти пере­
осмысления дают весьма показательную картину. Обос­
нование познания посредством разума и языка, програм­

ма

которого в

структурализме

концептуальной
и

параллелью

неопозитивизма

с

их

выступает определенной

программ

культом

неокантианства

разума,

уступает

место

обоснованию знания в бытии.
Такое переосмысление неизбежно подводит нас
другому вопросу:

как все эти

моменты

сказались

в

к

кон­

кретной практике этнологического анализа Леви-Строс­
са,

чем

заменяет

исследователь

бинарных оппозиций,

известную

разграничение

языка

технику

и

речи,

Внимательнее приглядевшись к

исходному

Стросса, замечаем, что до сих пор нам не приходилось

затрагивать последний из

ее

пунктов:

осмысление этого пункта является едва ли не важней­
шим для оценки общего направления в новом обосно­

вании знания, этот пункт стоит

несколько обособ-

ленно.

В самом деле, если, например, уподобление мифи-

ческого мышления музыкальному заметно уже на стра­

ницах второго тома «философии символических форм»

Кассирера, а еще отчетливее-

в работах его последо­

вательницы С. Лангер, для которой уподобление мифа
музыке

не мимолетная

-

метафора, но основной стер­

жень всей ее концепции, то антиномия истории и струк­

туры помещает проблему

в

ситуацию

лизмом

понять подлинный смысл сдвига в

ние

программе.

при

реализации

которых

меняется «код» или «сообщение», но не меняется «арма­
тура» мифа - тот набор постоянных признаков, который
связывает между собой все его временные конкрети­
зации? Как ни парадоксально это на первый взгляд, все
«общие места» этнологического анализа, ориентирован­
ного на приемы и методы структурной лингвистики, ме­

няются за эти
незначительно.

20
В

лет работы Леви-Стресса лишь весьма
частности,

обращение

к

музыке про­

является более в орнаментальном плане (ср. заглавия
частей и глав в «Мифологиках», использующие музы­
кальную терминологию), нежели в собственно методо­
логической сути дела.
Поэтому
Е. М. Мелетинский,
посвятивший ряд статей исследованию конкретно-науч­
ного содержания строссовских работ, имел серьезные
основания говорить лишь о «неаначительной эволюции»
его взглядов.

В чем же дело? Была эволюция или ее не было?
Значительная или ничтожная? Если была, 10 чем объ-

130

современной

французской духовной культуры с характерными для
нее противоречиями в дискуссиях между экзистенциа­

тической и синтагматической осям, трансформационный
подход к структуре мифа, представляемого как исчисле­
вариантов,

взаимоотноше­

ние этнологии с историей. Это не случайно. Хотя пере­

синхронии и диахронии, разложение мифа по парадигма­

возможных

списку

новой

и

структурализмом.

проблематики,

Эти

В статьях «Структуральной

Стросс

еще

пытается

противоречия

рассмотрение

дать

которой

ядро

-

поможет

леви-строссовской

антропологии»

конкретное

Леви­

размежевание

сфер владения этих двух наук: в ведение этнологии
отдается изучение скрытых всеобщих бессознательных
структур,

в

область

истории отходит изучение

индиви­

дуальных осознанных действий. При этом подчеркива­
ется

онтологическая

и

гносеологическая

первичность

объектов этнологии и полная подчиненность им объек­
тов истории.

Однако в последующих работах Леви-Стросса

пример,

в

статье

«Границы

понятия

«структура»

(на­
В

эт­

нологии» И особенно в IX г лаве «Первобытного мышле­
ния») диалог между историей и этнологией сменяется

полемикой и взаимоотчуждением.

видуального действования

эпифеномен
рования

суверенного

бессознательных

совокупности

и

Событийность инди­

предстает лишь как некий
самовластного

механизмов,

гормональных,

131

мозговых,

функциони­

отсылающих

к

нервных фено-

5*


менов,

т.

е.

в конечном

счете

к физическому

-

и хи­

мическому порядку природы.

человек из того, что с ним сделали», т. е. на событий­

ческое событие лишается статуса объективности. Исто­

ность индивидуального практического действия
чело­
века; Леви-Стросс тоже согласен включить философию

леНН~IМ образом ориентированная интерпретация
со­
бытии,
и,
следовательно,
между
различными

Сартра в свою схему: он считает ее вполне подходя­
щим
объектом
для
этнологического
исследования
современного
буржуазного
общества,
задавленного

В свою очередь и сам ИСторический факт, истори­

рия есть всегда «история для»

(кого-то), т. е. опреде­

историческими событиями не может быть

установлено

отношение необходимости, являющееся целью объектив­

ного научного познания. В «Мифологиках»

(<<Сырое и

вареное») Леви-Стросс вполне определенно говорит о

том, что история - не наука и не может претендовать
на научность: «Вопреки усилиям - столь похвальным

сколь и необходимым - приобрести какое-либо другое

состояние, ЯСНОВИдящая история должна
будет при­
знать, что она никогда не избегнет полностью природы

мира» 38. Теперь уже Леви-Стросс отрицает собствен­

ныи статус исторического знания и отводит ему роль
поставшика эмпирических данных для этнологического
исследования (собственный смысл истории - это этно­
центристская утопия).

Развиваясь и Вызревая, антагонизм между

ст

к­

турализмом и экзистенциализмом был наиболее п!с~е­

довательно зафиксирован в «Критике диалектического

~азум~» Сартра (1960) и в «Первобытном Мышлении»
еви- тросса (1962). В самом деле, Леви-Стросс т­
верждает язык как парадигму Мышления и OCHoBIoe
условие практики,
Сартр - как Момент «практико­

инертного» Поля, как «сброс» практикн. Леви-Стросс
говорит о множественности истории и о дискретном ее

~apaKTepe, Сартр - о едином потоке тотализации. Левитросс

подчеркивает

~apTp - аспект

структурную

индивидуального

детерминацию,

действия.

Леви-

ТРОСоС кладет в основу своего исследования аналити-

ческ.ии,

«конституированный» разум

тичелии, «конституирующий».
u

Сартр

,-диалек-

При этом

любопытно

что
еви-Стросс и Сартр пытаются «ассимилировать>;
дp~г друга: Сартр согласен включить структуры в еди­
ныв поток тотализирующей деятельности субъекта при

условии, что основнов ВНимание обращается не на то
как структуры «делают» человека, а на то, «что делае;

-

З8 Levi-Strauss Cl. Mythologiques. Le сги е! le cuit, р. 21.
132

идеалами

«европоцентризма»

и

«преэентипентризм а».

Вневременное тождество тотализующего сартровско­
го субъекта немногого стоит в строссовской системе цен­
ностей: сартровский проект «новой антропологии»
не
удовлетворяет критериям строссовской шкалы отсчета.
Ведь Сартру недоступно то главное, без чего, считает
Леви-Стросс, невозможна никакая подлинно
научная
антропология: способность переходить не только от ин­
дивида к обществу, но и от общества к другому обще­
ству. Сартр лишь расширил «тюрьму»
декартовского
индивидуализма. Подлинную же свободу мысли и под­
линный всечеловеческий гуманизм дает лишь нескован­
ное критериями

«своего» типа

социальности

расширение

кругозора на другие человеческие общества, а это-то ев­
ропоцентристской антропологии и не доступно.

Таким образом, структурная аксиоматика кажется
абсолютной противоположностью
аксиоматике
экзи­
стенциалистской; она предполагает примат
структур
над практикой и над событием; утверждение бессозна­
тельного как скрытого обоснования всякого культур­
ного ансамбля и, следовательно, отказ придавать ка­
кую-либо иную роль, кроме как подчиненную, сознанию
как таковому; несводимо условный характер историче­
ских

процессов

и

тем

самым

исторического

познания;

наконец, подчинение «диалектического разума»
ровском

смысле,

т.

тики как таковой)

е.

переживаемого

«аналитическому

(в сарт­

понимания

разуму»,

прак­

который

для Леви-Стросса является единственной реальностью,
где «узнает себя нынешняя наука» З9. Однако оппозиция
Сартра и Леви-Стросса кажется слишком гармоничной,
чтобы быть подлинной оппозицией; их противоречия во
многом

остаются

на

уровне

ответов,

а

не

на

уровне

вопросов, т. е. не на уровне самого общего поля пробле­
матики.

8В

/pola
torat

Е.
еп

de. Le structuralisme ои l'histoire
lettrcs. Nantcrrc, 1969, р. 270.
133

еп

exil.

Тпёве

de dac-


после столь решительно очерченной антиномично­
сти истории и этнологии тем более удивительным ка­

грамма

жется признание, сделанное в одной из последних работ

вании

вполне

шаемым

соответствует

взглядам

знания

и

на

в

привилегированность

ге свои притязания,

диахроническим,

структурный анализ

не

отвергает

сто

-

то место, откуда она с полным правом исследует

несводимую

случайность, без

и помь:слить необходимость.

которыи стремится найти за

которой нельзя было бы

Структурный
внешним

же

анализ,

многообразием

человеческих обществ основные всеобщие СВОйства

и

который может учесть частные различия, уточняя за­

коны инвариантности в

каждом этнографическом

тексте, не способен объяснить, почему

эти

кон­

различия,

потенциально данные Как равнозначные, вовсе не все
подтверждаются опытом и почему лишь некоторые из
них деиствительно осуществляются. Для того чтобы быть

жизнеспособным, исследование, всецело устремленное к

структурам,

начинает склоняться

перед суетным

могу­

ществ?м события "'. ЭТО отнюдь не значит, что струк­

турныи анализ отчаялся уловить специфически-различ­
ное и «СКЛоняет голову» перед историей (и тем самым­

философией) , берущей на себя эту

этнологии задачу

-

непоснльную

для

объяснить уникальное и индивиду­

альное. На самом деле ситуация в известном

смысле

складывается прямо прОтивоположная. Концепция Леви­

Стросса не способна уловить именно общее, по крайней
мере то общее, которое ищет ученый-гуманист.

Спор между Сартром и Леви-Строссом, одним из

асп~ктов KOTOP~ГO является антиномия между этноло­
гиеи и историеи, продолжается, но теперь все
яснее
становится, что Линия разграничения позиций в этом
споре проходит не только между целостными совокуп­

ностями взглядов Сартра и Леви-Стросса, но и между
теми и иными взглядами самого Леви-Стросса. Система
взглядов

ученого

расщепляется

на две половины,

не

налагающиеся друг на друга без остатка. «Ранний» Ле­

ви-Стросс (работы 1940- 1950 гг.) «тождествен» сам
себе: актуально 9 существляемая методологическая про-

р.408.

этого

сказать

и

языка

мифического

синхронич~ского

перед

историеи,

уже

нельзя:

провозгла­

в

обосно­

сознания,

под~ода

играющеи

на

перед

лишь

под­

гг.)

(1960-1970

актуально

структуральная

методология развертывается примерно по тем же самым
линиям,

что

и

раньше,

тогда

развертывания изменяется:

как

осмысление

наряду

с

этого

интеллектуализа­

- эстетизация, наряду с языком - музыка, на ряду
с социализацией - натурализация, наряду со структура­
ми - индивидуальное событие.
В искусстве,
музыке,
природе, натурализации человека находит Лени-Стросс
иное, более глубоко лежащее измерение всеобщего и в
этом смысле нечто подлинно общечеловеческое.
Однако дело в том,
что
гуманистическая
задача
строссовской этнологии противопоставлял ась не только
субъективистской философии, но и традиционной антро­
пологии. В противоположность эмпирической антропо­
логии гуманизм структурной антропологии заключался
в том, чтобы восстановить целостность «яервобытного»
человека из обломков разрозненных фактов, утвердив
цией

тем

самым,

ство.

В

вместо

различия,

противоположность

гуманистическая

задача

определенного

философии

антропологии

рода

един­

субъективности
З8ключалась

в

том, чтобы, напротив, сломать целостность европоцент­
ристского

общности,

человека,

выдаваемую

утвердив

на

за

месте его

воплощение

мнимого

все­

тождества

различие,

показав качественную специфику мифологи­
зирующего дикаря. В этом заключалась диалектическая
неоднозначность

места

ц

роли

структуральной

антро­

пологии в конкретной проблемной ситуации.

Внутри всех пунктов программы Леви-Стросса с
зыбкой диалектичностью запечатлелось это стремление
к измерению всеобщности, на котором можно было бы
обосновать подлинный гуманизм и иевозможностъ
его
достигнуть

средствами

специально-научного

исследова­

ния. Именно поэтому исследовательская мысль постоян­
развертьшается

в

двух

плоскостях

ально-научного анализа и в

-- в

плане

специ­

плане философско-методо­

логической рефлексии, которые лишь в известной мере
можно

:14

актуально

собную роль. О более поздних работах

но

~O Levi-StгаllSS Ct. MytllO!ogiqllcs. Пц rnie! ацх сепdгеs. Paris, 1966,

его

разума

анализе

Леви-Стросса: «Столь решительно утверждая в этой кни­

историю. Напротив, он уступает ей главенствующее ме­

роль

представить соответственно в

135

измерениях част-


ного И всеобщего, поскольку в обоих этих измерениях,
научном и философском, присутствуют обе тенденции­

этих структур и т. д. Однако именно на этом объекте
наиболее

убедительно

раскрыл ась

парадоксальность

направленносТь ко всеобщему и к конкретно-научному.
Особенно четко оба эти измерения присутствуют в ми­
фе - мифе как конкретной логике,
вскрываемой спе­

строссовского замысла. Дело в том, что само осознание

циально-научным

ломления», деформирующего рассматриваемые явления.

анализом,

и мифе как универсальной

анатомии человеческого ума, обнаружение которой тре­

бует определенных философских предпосыло к.

НаПDяженная амбивалентность замысла пронизыва­

ет все концептуальные звенья левистроссовской систе­

мы. Так, утверждая принципиальную тождественность

структур сознания, Леви-Стросс колеблется в оценке
соотно~ения современного европейского,
«инженерно­
понятииного» мышления с современным первобытным,

«бриколерски-метафорическим»

мышлением.

Подчер­

кивая «равнонаучность» обеих форм мышления

(и ми­

фической, и понятийной), Леви-Стросс вынужден одно­

временно засвидетельствовать несводимость этих форм.

Правда, далее он опять делает попытки их «примире­

ния» и отождествления, замечая, что некоторые черты
магического мышления, например внимание к качест­
BeH~ЫM характеристикам объектов, утерянное европей­
скои мыслью со времен механицизма, вновь возрождает­
ся на вершине современной европейской науки. Быть мо­

жет, не без влияния этих и подобных неувязок Леви­

Стросс в известной мере отказывается от поисков тож­

дества в собственно рациональной сфере и устремляет
свои надежды к эстетическому, к музыке, к областям, в
которых в полной мере проявляется единство чувствен­

ного и рационального.

Кроме того, сам объект ЭТНологического

ставил

исследователя

анализа

перед дополнительными трудно­

стями. Несмотря на то, что, по распространенному мне­
нию критиков и самого Леви-Стросса, это -- удобнейший

специфики исследуемого материала
требовало
учета
«позиции наблюдателя» и вычета «коэффициента пре­
Объективная ценность этнологического анализа зависит

от того, насколько исследователь соединяет в себе на­
блюдаемое

и

наблюдающее,

насколько

он

учитывает,

что его объект - это не только чуждый, непонятный ему
тип сознания, но и проекция его собственного сознания.
Исследователь
чувствует
событийную
насыщенность
культуры тем интенсивнее, чем быстрее он
движется
«в

ту же сторону»,

в

которую устремляется

развертыва­

ние данной культуры. Верная оценка этой событийной
и смысловой наполненности предполагает в идеале, что

наблюдатель, оставаясь наблюдателем, движется, одна­
ко, с той же, или близкой к ней, скоростью, что и рас­
сматриваемое

культурное

«тело»,

что

он

включен

в

наблюдаемую систему. При этом наблюдатель не может
остаться вне объекта, как в естественных науках, но он
не может и войти внутрь его: структурализм запрещает
все формы интериоризации и синтеза, характерные для

функционирующей субъективности.

"

Таким образом, оказывается, что структуральныи ме­
тод лишается той опорной точки, которая выступает не
только местом фокусировки субъективированных содер­
жаний но в конечном счете и эталоном объективности.

В результате сам метод оборачивается чертами снятой,

но не преодоленной субъективности.
Результат предвидеть нетрудно: вместо «испытания»
метода происходит его априорное подтверждение. Недо­
оценивая сознательный момент в первобытном мышле­

ис­

нии, Лени-Стросс вынужден тем самым переоценивать
собственное исследовательское сознание,
вооруженное

бессознательных структур оказалось делом далеко не
легким. Удобство бессознательных духовных структур
перво~ытных племен как объекта этнологических изы­

осознать бессознательные структуры мышления
дика­
рей 41. В итоге операции структурального метода не

объект для приложения структурального метода,

следовать на этом объекте функционирование всеобщих

скании Принято СВязывать с их относительной нагляд­

ностью, специфической «материализованностыо» в ма­
гии и ритуалах, обозримостью, но вместе с тем - уда­
ленностью от непосредственного Осознания
носителей
136

операциями

структуральной

методологии

и

призванное

41 Одним из наиболее уязвимых моментов левистроссовской

концеп­

ции
является отождествление бессознательного как такового и
бессознательного как незнания, как отсутствия осознания. Факти­

чески

Леви-Стросс

не дает

теоретического

объяснения того,

чему и как символические системы вписываются 11 механизмы

137

по­
бес-


только с удивительной легкостью «накладываются» на
структурируемый объект, но фактически, сливаются
с
ним

в

одно

нер азличимое

целое:

объект,

который,

ка­

залось, был надежно укрыт от суетного исследователь­

ского любопытства самой своей Экзотической отдален­
ностью и бесписьменностью, оказывается фамильярно

близок структуральной методологии - детищу ХХ в.
При этом подчеркивается и другое: едва ли можно

обнаружить общий знаменатель человеческой природы

и культуры на собственно научном уровне. Во всяком
случае именно об этом свидетельствует то направле­
ние, в котором Леви-Стросс переосмыслял
исходные

ПОИСКОМ структурных инвариантов. Человечество, кото­
рое Лени-Стросс по-кантиански считает «предельным»
понятием 43, едино не столько структурами сознания и

структурами языка, сколько функцией сознания. Созна­
ние как функционирование и сознание как структура не

тождественны друг другу. И, признавая
это,
Леви­
Стросс фактически признал именно права функциони­
рующей субъективности на устремление
и обладанию тождеством динамической
сознания,

в

котором

реализуется

к
тождеству
деятельности

универсальная

тожде­

ственность человеческой природы. Ограничивая в этом
смысле свои права исследованием различий, т. е. вы­

пункты своей программы. Структуры языка, структуры
сознания, структуры социальности, - все эти объекты,
посредством которых он надеялся, провозглашая гума­
Нистические идеалы, утвердить вселенскую тождествен­
ность, всеобщность человека, - не были и не могли

уровне, Леви-Стросс осуществлял в то же самое время
философскую рефлексию, компенсировавшую своей при­
мечательной эволюцией строгое постоянство научного

ству. Стремление к тождеству на уровне этнологиче­

Разграничивая различные пласты внутри логики ис­
следования Леви-Стросса, мы стремились выявить опре­

быть ,сведены к синтезирующему их разнообразие един­
ского исследования, рассматривающего

мышление

и

культуру как объект, обречено на неудачу. ПО «продук­
там» структур сознания и структур языка невозможно
восстановить uи х единый необъективироваН!IЫЙ - и необъ­
ективируемыи?

- источник, ибо не все эти формы и не

все в этих формах сводимо к «превращенным» формам
сознания, на основе которых можно развертывать ре­
конструкцию. На долю этнологического исследования
остается анализ различий, не снимаемых _. в философ­
ском смысле - математическим КОНСТРуированием 42
и
сознательного !! сами становптсн бессознательными. Как полагает

Э. Ипо~а, понптие бессознательного возникает и неразграничительно

полняя

гуманистическую

задачу

на

конкретно-научном

метода.

деленную

упорядоченность

и

направленность

в

эволю­

ции его философской программы. Это расчленение пред­
ставлялось тем более
необходимым,
потому
что
в
большинстве критических работ философско-теоретиче­
ский уровень рефлексии исследователя изображается в
виде эклектической смеси отрывочных кусков из самых
разнообразных философских и
идеологических
про­
грамм, начиная от кантианства без трансцендентального
субъекта и кончая вульгарным материализмом (причем
сам Лени-Стросс подписывался под обеими характери­
стиками). И в самом деле работы Леви-Стросса вызы­
вают

самую

разноголосую

критику,

выступающую

под-

ГИПОСТdзируетсн в концепции Леви-Стросса вследствае иеобходи­

мости дать теоретическое обоснование и ОНТОлогическую гаран-

структур родства (в отличие от исследования мифов) применение

Математические формулы, отпугивающие ПРОТИВНиков ;очного и
объективного знания в гуманитарных науках и привлекающие его

математических моделей оказывается достаточно плодотворным.
~3 В каждом обществе действуют одновременные тенденции как к
обособлению своей специфики, так и к слиянию с другими куль­

~2 тию постулату об универсальности логического МЫшленин

сторонников, вовсе не являются подлинно «работающим» средст­

ром для мифолога; Леви-Стросс предупреждает, что между теми

формулами, которые он использует в ходе анализа мифов

и

настоящими математическими уравнениями существует лишь H~KO­

торое повеРХНостное СХОдство. Употребляемые им математические
~~1МУЛЫ - это лишь сокращенное письмо типа стенографии поз­
и пя~::ее схват!!.!ь единым взглядом целые комплексы отнor;,ениlr

Эт р
10,

бразовании, но лишениое какой-либо доказательной силы.

правда, не исключает того, что в ИСследоваЮI!I элементарных
13'1

турами.

Нет обществ зрелых и обществ инфантильных:

существуют

примерно

одинаковое

время

и

нотому

не

все они

могут

рас­

сматриваться как этапы или стадии друг друга. Поскольку вклад
каждой культуры в мировую культуру заключается не в ее чи­
стой специфике, но во взаиморазличин с другими культурами,

Леви-Стросс
как

и

предельное

расссматривает
понятие:

понятие

всемирная

«всемирного

цивилизация

в

общества»

некоем

абсо­

лютном смысле слова невозможна, ибо предполагает сосущество­
вание культур, сохраняющих свое разнообразие

139


час с диаметрально противоположных позиций. Таковы,

например, обвинения в «мистицизме», ВЫдвинутые про­

тив Леви-Стросса англо-американскими эмпириками, и
обвинения в интеллектуалистском логицизме, иссушаю­
щем

человеческую

Сущность,

преДЪявляемые

Леви­

Строссу и другим структуралистам приверженцами поч­

ти всех современных буржуазных философских течений.

И явная противоречивость мнений критики, и преж­

де Bce~o та напряженная внутренняя противоречивость,
которои не"" избегло творчество даже этого выдающегося
ученого, уоедительно свидетельствуют о том, что аде­
кватная оценка научного значения работ Леви-Стросса
а также подлинное понимание глубокого человеческог~
смысла того проекта, осуществлению Которого Леви­

Стросс пос~ятил СВОЮ Жизнь, возможны лишь с на чных позиции марксистской философии.
у
Левистроссовская концепция не дает объяснения

смене структур в Историческом процессе но дает очень

.
'
механизмов культуры, обеспечивающих ее ВОспроизведение в течение не­
много

для

понимани

я

деиствующих

плане
ческим

перехода
выводам,

от

конкретного

при

котором

анализа

к

происходит

гносеологи­

значительное

обеднение содержания. Наиболее же ценный вклад Ле­
ви-Стросса в науку заключается в теоретической раз­
работке мифической логики, объединяющей чувственно­
конкретное с

рациональным

элементом

в

познании

пер­

вобытного человека.
Таким образом, в итоге выявляется целый ряд про­
тиворечий, развертывающихся между различными те­
зисами концепции Леви-Стросса в один и тот же пе­
риод, между трактовкой одних и тех же положений в
разные

периоды

его

творчества,

а

также

между

начальными представлениямн Леви-Стресса о

пер ВО­

целях и

задачах этнологического исследования и конечной реа­
лизацией этих представлений в ходе развертывания его
концепции.

Мы уже видели, как рационалистический (или даже,
говоря словами самого Леви-Стросса, «сверхрациона­

которого обозримого Исторического периода. Это отвле­

листический» ) пафос его концепции уступает место сфе­
ре эстетического, как поначалу безоговорочное доверие
к лингвистической методологии сменяется в более позд­

ния. Однако эта исхОдная ограниченность рамок иссле­

честве

чение от одних возможных аспектов анализа ради других
его аспектов оправдано с меТОДОлогической точки зре­

дования влечет за собой ограниченность его перспектив
и результатов: показательно, что наиболее существен­
ные достижения Леви-Стросса ОТНосятся скажем не к
литературоведению, а к этнографии и фольклору По­
пытки применить метод Леви-Стросса к тем обла'стям
в KOTOPЫ~ влияние исторического процесса или одноЙ
Творческои индивидуальности играет
существенную
роль, оказывались менее ПРОдуктивными и более одно­
J[ОРОННИМИ, и ЭТО относится не Только к концепции

р е~и-Стросса, но и ко всему структурализму в целом

а .оты Леви-Стросса по мифологии и фольклору пр~

всеи широте взгляда и смелости мысли в то же время
содержат множество спорных утверждений н гипотез

~aK Общего, так и частного характера. Наиболее уязви­

л ым местом анализа мифов является неполная эквиваентность инеполная переводимость выявляемых кодов
по отношению друг к другу, потери информации п и

перекодировке, что оказывается важным не только р в

Плане конкретного Этнологического
140

анализа,

но и в

них его работах символикой музыкальных форм
концептуальной

аналогии

для

(в ка­

этнологического

исследования), как направленность на построение «мо­
ста»
его

между

природным

концепции

с

и

проектом

культурным

сосуществует

«растворения»

человека

в
в

природе, в совокупности химических и физических взаи­
модействий и т. д. И т. п. При этом указывал ось, что
многие методологические оппозиции,
вводимые Леви­
Строссом для осмысления его объекта исследования­
типов сознания и социальных организаций первобытных
племен, - представляются далеко не бесспорными. Так,
он

явно

преувеличивает

онтологический

ции природное-культурное

смысл

оппози­

(сами туземцы, как уже го­

ворилось, вовсе не различают или же нечетко различают

явления
позиции

природного и культурного плана) или же оп­
сознательное-бессознательное,
гипертрофируя

значение второго противочлена.

Одновременно с переосмыслением этих
оппозиций
изменяется в концепции Лени-Стросса и общий проект
обоснования

знания,

связанный

с введением

в гумани­

тарные науки точных методов, и тот объект исследова­
ния, которому Леви-Стросс посвящает все свои конкрет-

141


ные разработки. От изучения конкретных проявлений

социального бытия и первобытных племен - магии, ри­
туалов, шаманской практики, систем
родства - Леви­

Стросс переходит к изучению особенностей первобыт­

ного

мышления

как

такового,

а

потом

и

к

выявлению

всеобщих бессознательных структур, в функционирова­
нии

которых

он

видит фактор,

связывающий

сознание

первобытного человека с сознанием современного «ци­

вилизованного» европейца. Этот расширительный
ход
исследования несет в себе, однако, определенные опас­
ности, поскольку при его осуществлении происходит вы­
ветривание

венных

содержательного

качеств»,

на

наполнения

которых,

по

«кодов

Леви-Строссу,

чувст­

осно­

вывается функционирование первобытного мышления, и

усугубляется опасность спекулятивности,

формализма.

К тому же сами «коды чувственных качеств» остаются

в известной мере неэквивалентными и потому взаимоне­

переводимыми, они как бы сопротивляются обобщению

Как показывает проведенный анализ,
Леви-Стросс
блестяще разрешает свою первую задачу и оказывается
в

затруднении

сколько-нибудь
намики

исторического

ми

структурами

сения

бытного мышления.

«прогрессивному

противоречий

пер во­

Упорное стремление Лени-Стросса осуществить свой

проект, несмотря на то, что, казалось бы, его специфи­

ческии объект и сопротивляется возведению ко всеоб­
щему, объясняется отнюдь не только научно-теоретиче­
скими факторами. Оно вполне определенным образом
связано с основной гуманистической, антирасистской за­

дачей Леви-Стросса циальности

и структур

с «реабилитацией» структур со­
сознания

первобытных дикарей.

Эта морально-этическая гуманистическая задача осуще­
ствлялась им как бы в два этапа. На первом этапе свое­
го рассуждения ему важно было доказать полноправное

своеобразие первобытного образа жизни и мышления

(поскольку в противном случае оно могло бы тракто­

ваться лишь

как

«недоразвитое»

европейское

мышле­

ние). Второй этап должен был в некотором роде быть
противоположен первому:

в открытом

им

самим

свое­

образии первобытного мышления Леви-Строссу необ­
ходимо было вновь обнаружить измерение всеобщего,
по отношению к которому и европейские, и абориген­
ские критерии разумности и общественного устройства

были бы лишь частными случаями.
142

и

структуры

развития,

сложно

современного

ди­

перво­

иерархизированны­

капитализма

и

не

считает

методы

исследования

обществ универсально
применимыми,
некоторая «уравнительная» тенденция
уже

говорил ось,

с

вполне

сними задачам н, но от
прослеживается

Подобно

даже

через

структуры

не

более

гуманистиче­

осуществимая)

в его концепции.

всеобщности

мышления,

разума»

универсализировать

столь

же

вовлеченные

структуры

пытался

статические,

первобытного

становления

первобытных

однако все же
(спязанная, как

определенными

этого

тому, как Лсви-Стросс

диалектического

способность к

разрешению

становления

лишенные

базиса

посредство абстрактной комбинаторики 11 универсаль­
ных возможностей человеческого разума. Хотя
Леви­
Стросс и не производит непосредственно такого соотне­

посредничеству»,

к

статические,

материального

бытного общества не сопоставлялись с втянутыми в по­
ток

измерение

сила -

второй;

развитого

исторического

на том уровне, где теряется их главное достоинство, их

специфическая

перед

в

возвести

Сартр

I3 «Критике

старательно
поток

европейского

в

вневременные
пытался

исторического

сознания

эпохи

развитого капитализма. Эта борьба двух видных фигур,
олицетворяющих собой французский экзистенциализм и
французский структурализм, свидетельствует об ограни­
ченности их теоретических позиций. Весьма четко
эта
взаимодополнительность

и

взаимоограниченность

пози·

ций Сартра и Леви-Стресса была выявлена, например,
в уже упоминавшейся статье Люсьена Сэва: «Рацио­
нальный элемент в рассуждениях Сартра состоит в при­
знании, что человек ЯВЛ51ется творцом истории. Однако
в экзистенциализме этот тезис получает крайне субъек­
тивистское

истолкование,

весь

исторический

процесс

становится воплощением воли и
сознания
субъекта.
В этом отношении правым оказывается структурализм,
признающий первенство объективных социальных струк­
тур
перед
субъективными
целями
и
стремлениями
людей.
Следовательно, с позиций экзистенциализма, как и
с позиций других субъективистских систем
«философ­
ского

гуманизма»,

опровергнуть

структурализм

нельзя.

Спор между экзистенциализмом и структурализмом ста-

143


новится,

если

можно

так

сказать,

«структурально

не­

разрешимым», ибо каждая из этих доктрин выступает
одновременно и опровергающей и опровергаемой. И та,

и другая несут в себе печать ограниченности буржуазных
идей и воззрений, отсюда - двойственность, половинча­
тость их взаимной критики 44.

критиков признать не только идеологическое

46,

но

научно-методологическое своеобраэие его работ 47.

и

При этом исследователи и критики еД!~нодушно се­
туют на чрезвычайно сложныи, витиеватыи, эзотериче­
u

ский стиль Лакана. Лакановская концепция не лежит
на поверхности текста, ее необходимо вычленять и ре­
конструировать на основе заметок, внешне мало систеu­

матизированных, но тем не менее представляющих собои
ж. ЛАКА" И ПСИХОЛОГИЯ

Концепция французского

аналитика Жака Лакана
следуемого

им

материала

психолога

при

всей

единое целое.

Свое собственное место в духовной жизни современ-

и

врача-психо­

специфичности ис­

достаточно

показательна

для

общих устремлений французского структурализма. В не­
котором

конечном

выражении

она

направлена

на

то,

чтобы представить психические механизмы в качестве
языка особого рода и с помощью этой концептуальной

ной

Франции Ж. Лакан

определяет

весьма лаконично

и однозначно: «Я тот, кто прочитал Фрейда». При этом

он характеризует свою концепцию как полностью детер­

минированную этим прочтением. Однако ЛаКaI: вовсе
не является «правоверным» интерпретатором фреидизма.
«Неортодоксальность» его позиции в отличие от клас­
сического фрейдизма обусловлена в перв~ю очередь тем,

аналогии включить их в функционирование других зна­

что в его концепции понятие несводимои и специфиче­

ково-символических систем культуры. Это
позволяет
расширить область рационального постижения тех сфер
реальности, в объяснении которых ранее господствовали
интуитивизм, витализм или просто
психофизиологиче­
ские схемы. И вместе с тем исследование бессознатель­

изучения тесно сплелись с другой важнейшей пробле:
мой - проблемой языка или, скорее, лингвистическои
проблематикой в самом широком смысле слова. Если

ных

психических

структур

исключительно

в

плане

линг­

ской «психической реальности» и проблема ее научного

новая

трактовка

соотношения

разума

и

«неразумия»

стала одним из аспектов расширения области умопости­

вистических аналогий отрывает человеческую психику
от более широкого контекста ее функционирования, рас­
смотрение которого необходимо и для
теоретического

гаемого, 'Ю язык в этой ситуации выступает как «пер­
воматерия» исследовательской работы,
как
основное
средство ее концептуальной фиксации и как результат

пони мания

познавательной деятельности сознания.

ее

природы,

и

для

осуществления

практиче­

ских терапевтических задач.

За последние годы имя
Жака Лакана приобрело
широкую известность. В 1966 г. вышел том его сочи­
нений объемом почти в тысячу страниц 45, включающий
работы, написанные за тридцать лет его исследователь­
ской деятельности, главным образом отдельные статьи
и

выступления

на

конгрессах

и

симпозиумах

с

теми

до­

бавлениями и заметками, которые внес в эти сочинения
автор, готовя их к печати. Выход лаканонской концепции
из стен университетских аудиторий сразу же заставил

В результате синтеза этих двух прс:блемных !Iиний -

психоаналитической и лингвистическои - всякии вопрос
О психическом заболевании и тесно связанная с
ним

проблема бессознательного ставится в концепции Ла­

кана «с оглядкой» на язык, а проблема языка соотно­
сится не с мышлением и сознанием, а прежде всего­
с бессознательным. Бессознательное - это речь другого,
бессознательное - это язык, бессознательное структури­

ровано как язык - эти формулы обычно цитируются ~
первую очередь, когда речь идет о сути лакановскои

.6
н Сэв
•5

Л.

О

структурализме.- «Проблемы

мира

и

социализма»,
47

1971, N2 6, с. 80.
Еасап J. Ecrits. Paris, 1966.

Chatelet Р. Rendez-vous dans deux ans.- «Le nouvel observateur»,
.
.
11 janv., 1967, р ..38.
Caws Р. Wllat IS stгuсtшаllsm?- «Рагйвап Review», 1968, N 1,
р.83.

144

145


концепции. Это парадоксальное

«уравнение»

языка и

свяаанные С жизненными функциями. Символическое.с.;

бессознательного объясняется отчасти тем, что оно под­
разумевает уже совсем не то бессознательное и не тот
язык,

с

которым

имеют дело

соответственно

классиче­

ский психоанализ и классическая лингвистика, Фрейд и
Соссюр.

Прежде всего Лакан стремится противопоставить
фрейдовским натуралистическим и биологическим ин­

терпретациям

такую

трактовку

торая видит в бессознательном
опосредованность

культурой.

Так,

бессознательного,

отпечатки

например,

ко­

культуры,
фрейдов­

скос понятие «жел.ания», «влечения» Лакан трактует не
как энергетическии ИМ!IУЛЬС био.тrогического. порядка, не
как заряд сексуальнои энергии, требующий
разрядки
или последу:?щего культурного упорядочении, но ско­

рее как некии общий ритм психической работы, как рас­

членяющую психические представления пульсацию, уже
опосредованные и преломленные в психических пред­
ставлен иях и достигшие определенной структурной упо­

рядоченности. И это далеко не единственное расхожде­

ние между Фрейдом и Лакалом. Существенные отличия

в трактовке соотношения осознанного и бессознательного
выявляются при сопоставлении трехчленной схемы пси­

хической структуры, обрисованной Фрейдом в работах

20-х годов, с лакановской схемой психической струк­

туры.

Как известно, концепция позднего Фрейда предпола­

гает противоборствующее наличие уже не двух элемен­

тов

- осознанного и бессознательного как это было в
его ранний период, но трех элементов ~ id, ego и superego. Ego играет роль координирующего центра между
аНтисоциальными инстинктивными влечениями id, под­

чиняющимися лишь «принципу удовольствия», и соци­
альными императивами superego, грозящими слишком
сильно подавить первопрнродныо побуждения человека,
оно стремится отыскать какие-то компромиссные формы
Соотношения этих крайних членов, выступает как во­
площение «Принципа реальности».

Схема психической структуры у Лакана тоже трех­
членна: составляющи., ее элементы - это сферы «реаль­
ного», «воображаемого» и «символического». Реальное­

это непосредственные жизненные функции и отправле­

ния. Воображаемое - это Психические
146

представления,

это

1.

I

i

представления,

опосредованные

речью

и

в

корне

преобразованные этим опосредованием. Соответственно
этим трем уровням конституируются три типа субъекта:
на уровне «реального» - это субъект «потребности»; на
уровне воображаемого - это субъект «желания»; на
уровне

символического

-

это

суоъект

словесно

выра­

женного обращения, «запроса». Эта лакановская схема,
имеющая некоторое сходство с фрейдовской, тем не ме­
нее значительно от нее отличается. Если Фрейд снимает

«принцип удовольствия», воплощаемый

побуждениям~

id и опирается на «принцип реальности», воплощаемыи
ego, то Лакан видит в ego уже не оплот всей 'работы

сознания, но, напротив, средоточие заблуждении и ил­
люзий самотождественности субъекта и противопостав­
ляет ему бессознательное осуществление символической
функции

сознания,

которая

подключает

индивида к со­

циальному порядку культуры. Таким образом, лаканов­
скос «перепрочтение» Фрейда имеет вполне определен­
ную

направленность:

своеобразная

оно

осуществляется

«денатурализация»,

как

«десексуализация»

фрейдонского бессознательного.

Биологические импуль­

сы

за

приглушаются

ния,

а

и

выводятся

бессознательное,

пределы

слоях схемы психической структуры,
тальные»

жизненные

исследова­

концентрирующееся в

интенции,

но

-

верхних

это уже не «ви­

нечто

причастное по­

рядку языка и строю культурной жизни человеческого
коллектива.

При этом выявляется и другой момент: говоря о том,

что бессознательное - это и есть язык, речь, Лакан во­
все не имеет в виду язык в его повседневно обиходном
или лингвистическом смысле слова. На поверку оказы­
вается, что те механизмы, с которыми Лакан отожде­
ствляет

бессознательное,

располагаются

не

только

на

уровне символического, 110 фактически уже предполага­
ются наличествующими и
функционирующими
и на

других уровнях психической структуры. Так, например,
получается,

на уровне

что

влечение,

желание,

конституирующиеся

воображаемого, уже предполагают

«язык»,

который, по лаиановским канонам, связывается и логи­
чески,

и

генетически

лишь

с

вышележащим,

символи­

ческим уровнем. Таким образом, очевидно, что под «язы­
ком» Лакан имеет в виду лишь нечто причастное язы-

147


l)
ковой дискурсии, некоторый структурирующий механнзм,
который,

располагаясь

в

основе

всех

уровней

психиче­

ской структуры, делал бы возможным их соизмерение,
соотнесение,

а

тем

самым

и

переходы

от одного уровня

к другому. Вопрос о структурирующем механизме при­
водит нас

-

на

к

в логических лабиринтах концепции Лака­

-

понятию

означающего,

а

тем

самым

заставляет

обратиться ко второму, «лингвистическому» источнику
u

лакановскои мысли.

Понятие означающего было заимствовано Лаканом

из концепции Соссюра. Как известно, именно Соссюру
принадлежит
вызвавшая
многочисленные
дискуссии
мысль о том, что в языке «нет ничего, кроме различий».

В этом афоризме Соссюр подчеркивает, что основное

коммуникативное свойство языка - его
способность
к
передаче смысла - связано со способностью единиц на
всех уровнях ЯЗЫКОВОй структуры взаимопротивопостав­
ляться по принципу контраста. Однако эти различия и
противопоставления относятся, по Соссюру, лишь к пла­
ну означаемого или к плану означающего, взятым
в
отдельности, но не к знаковому уровню языка, пред­

ставляющему

•

собои

единство

этих двух планов.

Если

Соссюр постоянно подчеркивает, таким образом, прин­

цип

неразрывности

в

отношении

означающего

и

озна­

чаемого, то Лакан делает упор на идею «скольжения»

означаемого относительно означающего, приводящего в
его концепции к идее разрыва этих
двух порядков и

обособлению означающего.

лакановского объекта, конституирующегося в диалоги­
ческих отношениях врача и больного. Представим себе
процедуру психоаналитического сеанса. Речь пациента и
в самом деле выступает для врача единственным источ­

ником информации о больном: как это было установ­
в

ходе

психическим

ему

языка с непривычной
умозаключения

и

структурой,

переносы

по

не

аналогии.

То первоначально данное, с чем имеют дело оба иссле­
дователя, - это речевой поток, протекающий на уровне
означающего

щихся

друг

в

плоскости

циент

друга

сменяющихся

материальных

и

форм.

переливаю­

практике
психоаналитического сеанса эти формы не соотнесены
ни с означаемым как «объективной реальностью», суще­
ствующей независимо от сознания больного, ни с озна­

чаемым

в

В

как содержаниями психики больного

их

подавляет

и

скрывает,

выявляя

(ибо па­
их

лишь

неосознанно, по «случайным» деталям речи и поведе­
ния). Доступная психоаналитику задача не может за­
ключаться в том, чтобы реконструировать
реальные
обстоятельства,
внешние
по
отношению
к
истории
больного, или же проникнуть в глубь содержаний
его
сознания:

его

текающего

цель

перед

-

реконструировать,

ним

потока

на

основе

означающих,

про­

структуру

этого потока, которая и есть, считает Лакан, не что иное,
как структура бессознательного.
Переход к анализу структуры означающего в отры­
ве от означаемого расщепляет двустороннюю целостность

лингвистического
«нормального»

знака,

являющегося

среднего

носителя

с

языка

точки
и

зрения

культуры,

пользующегося общераспространенными моделями язы­
кового общения, самой
мелкой,
далее не разложимой
единицей речи. В данном случае устойчивое единство оз­
начающего и означаемого распадается.

Это отчленение во многом обусловлено спецификой

лено

вестнога

допускающей

клинических

заболеваниям

исследований,

соответствуют

различным

различные

типы речевых нарушений. Речь выступает как то «поле»,
на котором развертывается терапевтический курс,
ибо
именно в речи, в диалоге врача и пациента, происходит

обнаружение и снятие тех или иных болезненных «симп­

томов», выражающихся «путаными» узлами речи. В дан­
ном случае положение врача перед пациентом анало­
гично положению исследователя перед носителем неиз-

148

Таким

образом, лакановское переосмысление

«классических»

истоков

двух

современного структурализма­

концепций Фрейда и Соссюра - имеет на первый взгляд
прямо противоположную направленность.
В
первом
случае можно было бы условно говорить о тенденции
к «десексуализации» бессознательного, во
втором - о
тенденции к «десемиотизации» языка. «Денатурализа­
ция» и «десексуализация» фрейдовского биологического
импульса

-

это

движение

тнзация»

соссюровского

прочь

культурной

от

внутрь

языка

-

культуры,

Э'Ю

устойчивости

и

«десемио­

движение

вовне,

нормированности.

Однако обе эти линии, и центростремительная, и цент­
робежная,

очерчивают

в

своем

встречном

движении

вполне определенную область.
В
противоположность
«непрерывности» фрейдонского энергетического импуль-

149


са

и

«непрерывносТИ»

семиuотичес~ого

опыта

человече­

ского коллектива закон этои новои области, очерчивае­
мой ЛаканоМ,

-

прерывность.

Уровневость, прерывность, преломленность
ленность
ность»

«идеальности»

означающего,

означаемого

разведенность

через
их

по

(прелом­

«материаль­
разным

пло­

Особенно отчетливо критика классической интерпре­
тации субъектно-объектного отношения выявил ась в ла­

кановском разборе декартовской формулы

вит» ио!

cogito, ibi

«cogito ergo

зит. Это представление о гомоген­

ности трансцендентального, мыслящего субъекта с ре­

альным, экзистирующим

субъектом есть, по

лишь иллюзия воображающего

на,

одном уровне. В противоположность утверждению «где
я мыслю, там я существую» Лакни вводит тезис: «я мыс­

прерывность означающего

тем

самым

(глаголом

разрывом,

suturer -

и

который

означаемого и

стремится

«залатать»

«накладывать швы» Лакан пользу­

ется с терминологической устойчивостью)
ная

является

вся современ­

культура.

Согласно лакановской концепции, субъект и объект
психоаналитического

сеанса

-

это

НС

«классический»

субъект, обладающий единством и автономностью, и на
«классический» объект как внеположное субъекту и не­
зависимое от него «вещное» образование. «Неклассиче­
ские» субъект и объект не внеположны, не самодоста­
точны, а, напротив, включают в себя постоянную и не­
преодолимую «нехватку»,

заставляющую

их

раскрывать­

«я».

Лакану,

скостям, вплоть до возможности разрыва) - вот самые
общие знаменатели той проблематики, которая возни­
кает на пересечении этих двух линий переосмысления
«классических» традиций. Разрыв между означающим и
означаемым - это в концепции Лакана наиболее общее
выражение других антиномий,
например,
отношения
осознанного к бессознательному, воображаемого к сим­
волическому. И это не случайно: ведь, по мнению Лака­

Формула,

связую­

щая бытие и сознание, не может быть двучленной, ибо
мысль не обосновывает бытие непосредственно, но лишь

соотносясь с речью.

не исчерпывает субъекта, а

Cogito

потому то, что представляется

cogito

существующим, не

означает реального существования: его очевид~ости не
влекут за собой экзистенциальных утверждении.

Трансцендентальное и реальное не сосуществуют на

лю там, где я не есть, и я ССТЬ там, где я не мыслю».
Смысл этой формулы тот же, что и смысл лакановского

отрицания исходной формулы Декарта: субъект мышле­
ния

и

субъект существования не

уровне,

найти для

находятся на

одном

обоих единую точку отсчета

невоз­

можно. Современное познание, утверждает Лакан, от'
крыло неоднородность психического, его объемнос!ь и
структурность, несводимость различных его уровнеи.
Однако

представление о

последовательион «неклас­

сичности» лаквновского стиля мышления было бы оче­
видной

натяжкой.

В

этой

связи

характерно

отметить,

ся друг перед другом, устремляться друг к другу. При

что, несмотря на,

этом
ется,

ным сохранить метафору Фрейда, определяющую субъ­

взаимоотношение субъекта и объекта преломля­
с одной стороны, сферой интерсубъективности, в

которой субъект взаимодействует с субъектом, а с дру­
гой стороны, материальной расчлененностью означаю­
щего, опосредующего эти отношения. Диалектику отно­
шений непрозрачного, «затуманенного» субъекта и «от­
сутствующего», «недостающего» объекта Лакан просле­
живает на всех трех уровнях вычленяемой им психиче­
ской структуры: реальном, воображаемом и символиче­
ском. Разумеется, этот «потерянный» объект, с таким
трудом схватываемый на границе УРОВНСЙ психической
структуры,

в

«щели»

между

символическим

и

реальным,

не имеет ничего общего с тем синтезом символического
и реального, на котором покоится «абсолютное знание»
Гегеля.

150

казалось бы, полную растворенность

субъекта в цепи означающего, Лакан считает возмож­

екта (лакановского субъекта, «расплющенного» в озна­
чающем) как «ядро бытия». Эта «центрирующая» ме­
тафора

-

не

единственное,

что

ставит

под

сомнение

призывы Лакана к радикальной неклассичности. Пока­
зательно

также

его

отношение

к

некоторым

моментам

соссюровской концепции. Например, Лакан говорит о
своем стремлении снять линейность соссюровской цепи
означающего и заменить ее полифоническим многопла­
новым образованием, в котором
ным

конституируется

рение,

заполняемое

также

и

наряду с горизонталь­
вертикальное

метафорическими

ее

изме­

«сгущениями»

и

метонимическими «смещениями» означаемых относитель­

но

означающих.

Эти

смещения

151

и

сгущения

и

есть

те


нераспутанные

ЛИНИИ

И

узлы

в

речевом

потоке,

по

ко­

торым врач определяет наличие болезни. Таким u обра­
зом, получается, что полифоничность лuакановuскои речи
создается

-

лишь

счет

за

в

сравнении

с

соссюровскои

«патологии»,

за

счет

линеиностью­

тех

петель

и

узлов,

которые в терапевтической практике подлежат преоб­
разованию, «распутыванию». Слова Лакана о том, что
«симптом это И есть истина», повисают в воздухе. исти­
на,
го

вернее,

-

условие

зависит

от

ее достижения

того,

насколько

-

излечение

удачно

больно­

врач

сумеет

распутать сгустки непроработанных содержаний, т.
истина в этом смысле может быть только линейной.

е.

Кроме того, неясно, каким образом Лакан надеется

при этом

щего,

в

синтезировать

цепи

означаю­

обломки

разру­

воображаемого мистифицированного един­

тот подлинный,

должен

выровненной

которой линейно сочленяются

шенного им
ства,

из

«свой»

ассимилировать,

облик,

принять

чтобы излечиться. Хотя Лакану
практикующему

врачу,

который

и

осознать

как

больной
для

того,

многоопытному

по-видимому,

известны

практи­

чески е способы такого конструирования, он никак

не

обосновывает его теоретическую возможность. На тео­

ретическом уровне Лакан дает не построение структур­
ной многомерности, но лишь
приведение
спутанных
сгустков речи к гомогенным линейным

цепям. Следова­

тельно, и «субъект» его остается плоским и линейным.

Не случайно, что противостоящий этому плоскому дез­
интегрированному субъекту
оказывается

уже

усматривалось

не

одно

врач

другой

-

собеседником
из

главных

(в

субъект­

этом

некогда

выражений

фрейдов­

ской «революционности»), а «господином истины», кон­
ституирующейся в процессе речи. Эти противоречия по­
казывают,

что

даже

с

точки

зрения

внутренних

крите­

риев лакановской концепции ее задачу нельзя признать

решенной. Тем

более неадекватными

торые постановки проблем Лаканом

становятся неко­

и

предлагаемый

способ их разрешения, если подойти к рассматриваемой
проблеме не с узкой точки зрения требований психо­
аналитической
научного

терапии,

подхода

к

но

с

точки

исследованию

зрения

широкого

проблемы

психиче­

ского.

Таков «структуралистский» психоанализ, возвестив­

ший о своем «возврате К Фрейду», но на деле обернув-

152

шийся

значительным

переосмыслением

его

концепции.

Еще яснее станет специфика этого направления,
есл~
сопоставить его с другой, достаточно последовательнои
и

влиятельной

трактовкой

экзистенциальным

фрейдонской

психоанализом

в

концепции

его

-

с

саргровеком

варианте.

В силу центрального и одновременно антагонистиче­
ского поло~(ения этих двух концепций в общей картине
духовной жизни Франции последнего десятилетия оформ­
ление некоторых существенных моментов в собственных
программах

экаистенциалиэма

осуществлялось «с оглядкой»
к

примеру,

тему

«смерти

и

структурализма

на

противника

человека»,

скорее

часто

(назовем,
«навязан­

ную» структурализму полемической ситуацией,
нежели
развертывающей его собственные имманентные ус!рем­
ления) . Если в большинстве примеров конкретнои по­
лемики (например, в наиболее четко
обрисовавшемся
антагонизме Сартра и
Леви-Стросса)
противоречия
экзистенциализма
деле

различных,

и

структурализма

непосредственно

касаются

не

на

самом

соприкасающихся

и не пересекающихся областей, то данный случай пред­

ставляет особый интерес, ибо здесь антагонизм струк­
турализма и экзистенциализма выявляется на
общей
почве психоаналитической проблематики.
Непосредст­
венное

столкновение

экзистенциализма

и

структурализ­

ма делает более осязаемой неадекватность обоих реше­
ний

одной

и

той же

представшей

перед

ними

задачи.

И Сартр, и Лакан, запечатлевая в своих концепциях

ту

«смену

ную

и

декораций»,

которая

экзистенциальную

отличает

ситуацию

позн~ватель­

современнои

запад­

ной культуры, сходным образом вычерчивают свой объ­

ект. Психоаналитическая установка

в

схемах

обоих

исследователей предполагает двойную редукцию: отвле­
чение от внешней реальности и отвлечение от внутри­
психических содержаний, искажающих искомую
внут­
реннюю структуру психики. Однако внимание исследо­
вателей фокусируется на диаметрально различных ас­
пектах этого объекта: Лакан вычленяет и абсолютизи­
рует
бессознательную,
Сартр - осознанную
сторону
дуального фрейдовского отношения. Лакан относит к
сфере бессознательного даже те явления, которые тра­
диционно

например,

интерпретируются

«ЯЗЫК»,

«речь».

в

терминах

сознания,­

Сартр, напротив,

153

относит к


сфере

онно

оеоэнавного даже

трактуются

в

те

явления.

терминах

которые традици­

бессознательного,

напри­

не только в отказе от самопричинности, возобновлении
дуализмов

и

постепенно

вырисовывающемся

крене

в

всю

структуру субъективности, Сартр тем С,Н1ЫМ стремится

сторону первоначально исключенных полюсов. Все эти
операции оказываются недостаточными для самообосно­

сконцентриропать все силы субъекта на свободном вы­
боре. Лакан, напротив, экстраполируя приицип бессоз­

вания обеих концепций, авторы
которых
вынуждены
прибегнуть к
другому -- предельному- онтологическо-

нательного,

му их обоснованию.

мер

эмоции.

Экстраполируя

стремится

ния сознания

к

принцип

свести

все

сознания

иллюзорные

детерминирующей

их

на

порожде­

бессознательной

цепи означающего. В противоположность беспредельной
свободе сартровского сознающего и выбирающего субъ­
екта человеческое бытие, по Лакану, становится осмыс­
ленным

только

тогда,

когда

его

детерминируют

и

огра­

ничивают законы бессознательного 48.
Характерно, однако, что ни осознанное для Сартра,
ни бессознательное для Лакана не способны быть «при­
чинами самих себя», хотя оба исследователя наделяют
их атрибутами самопричинности. Поэтому в
сартров­
ской концепции субъект стремится - в
пределе - до­
стичь единства с объектом, синтеза «в-себе» и «для-се­
бя». Поэтому лакановский объект - безличная означаю­
щая

цепь

-

определяется

в

конечном

счете

как

пространство, в котором складывается субъект подлин­
ной, свободной, «полной» речи. Однако вместо желан­
ного единства «в-себе» и «для-себя» внутри сартровской
концепции всплывает прежний фрейдовский
дуализм

осознанного и бессознательного: по Сартру, это разрыв
рефлексивного и дорефлексивного уровней сознания, не­
проницаемых друг для друга. И точно так же в лака­
новской схеме остаются разорванными все уровни вы­
членяемой структуры - «реальное», «воображаемое» и
«символическое». Дискурсивный поток означающих обес­
печивает лишь их формальную соизмеримость, но
не

дает необходимого динамического импульса для осуще­
ствления этих

переходов.

Неустойчивость позиций
«выбирающей
субъектив­
ности» Сартра и «внутри стоящей объективности» Лака­
на, фактически обозначающих одну и ту же реальность
с двух противоположных позиций, отчетливо выявил ась

li8

«Дело не только в тОМ, что СУЩНОСТЬ человека пельая помыслить
вне отношения к безумию, этой сущности вовсе не было бы, если
бы человек не носил в себе безумия как предела своей свободы»
(см.: Еасап J. Ecгits, р. 575).

154

Так, Сартр

дя

тем

u

переходит к психоанализу вещен,

самым

негативную

онтологическую

приво­

суть

созна­

ния к позитивности первоосновных качеств бытия, ко­
торые в конечном счете лишь одни способны определить
и обосновать и фундаментальный свободный выбор, и
человеческий проект. В то же время Лакан переходит

от позитивности «внутристоящей> речевой
цепи озна­
чающего к негативности предельного обосновывающего
условия. В качестве абсолютного обоснования в лака,
новской

концепции

выступает смерть как «предельное»

нечто, как невыразимое

и

необъективируемое

подлинной человеческой субъективности

усл()вие

(в этои трак­

товке смерти Лакан ссылается на Хайдеггера). И опоэ­

тизированный опыт обыденного сознания в его отноше­

нии к первоосновам мира, и метафорическая метафИз~­
ка

смерти оказываются достаточно

удаленными

от тои

научной объективности, к которой стремятся оба иссле­
дователя.

В результате сопоставления становится очевидно, что

ни Лакан, ни Сартр не выполнили своих «обетов»: «пра­
воверный» психоаналитик не сумел вернуться

к «аутен­

тичному» Фрейду, а фрондирующий философ не сумел
отторгнуть фрейдовский «вещный» дуализм осознанного

и бессознательного и надежно обосновать безграничную

свободу выбирающей себя субъективности.

случае,

ни

по-видимому,

сартровский

ни

отказ

от

лакановекая

этой

опоры

В данном

опора

как

на

от

язык,

мертвого

сброса «практико-инертного» поля не играет определяю­

щей роли. Хотя опора на речь и речевую практику, не­

сомненно,

дает определенные основы

для

пределы интроспекционистски понимаемой

выхода

за

психической

реальности, линейность потока этой речи, взятой в от­
рыве

от

других

типов

человеческой

позволяет конституировать субъекта.

деятельности,

Клетка

H~

детскои

психики, внутри которой осуществляется переход от ин­

дивидуальных

переживаний

к

155

социальной

символике,


структурированной, по мнению Лакана, подобно языку,
несамодостаточна:

она должна быть соотнесена с тем

социально-культурным контекстом, в который она впи­
сывается и в котором она функционирует. «Прорыв» в
новые измерения человеческого бытия на уровне инди­
видуальных психических механизмов не может
быть
осуществлен

в

отрыве

от

другого

такого

же

прорыва,

осуществляемого на уровне общих структур социально­
культурного бытия.
Как видно из проведенного разбора, структуралист­
скую трактовку бессознательного отличает стремление
отказаться от иррационалистических, спекулятивных, ми­
стических,

интроспекциопистских

рактерных

для

трактовок,

предшествующей

жуазной философии,

и

видевшей в

площение иррационального

весьма

современной

бур­

бессознательном

инстинкта,

воли

или

ха­

во­

порыва.

Основная общая тенденция структуралистского подхода
к бессознательному и, в частности, анализ бессознатель­
ного в сфере индивидуальной психологии и психопато­
логии, носит рационалистический характер. Вполне оче­
видно, что опора на речевые высказывания
субъекта
предполагает большие возможности объективного истол­
кования

его

психики,

нежели,

например,

чисто

интро­

спекционистские или гипнотические методы. Однако этот
своеобразный. «лингвоцентриэм» не может не приводить,
уже

с

другои

стороны,

к

определенной

«дематериали­

зации» самой психоаналитической ситуации, а следова­
тельно,

и

к

ограничению

ее

аналитических

и

терапевти­

ческих возможностей. Преувеличение роли бессознатель­
но-языкового

момента

имеет

в

структуралистском

психоанализе Лакана вполне определенные отрицатель­
ные последствия и для исследования формирования пси­
хики, и для трактовки проблеи личности.
Научная трактовка психики вовсе не отрицает
ни
самого факта существования бессознательного, ни
его
роли в регуляции биологического и специфически чело­
веческого поведения индивида. Раскрытие диалектики
осознанного и бессознательного в становлении лично­
сти, в формировании мотивов и установок ее поведения,
в котором ведущая роль принадлежит именно сознанию,
имеет

весьма

важное

методологическое

и

156

и

что

та

или

иная

его

трактовка

положений,

зависит

на

от

которые

она опирается.

Для

диалектико-материалистического

блема бессознательного

и в критическом,

подхода

про­

и в позитивном

плане не является абсолютно самостоятельной, но лишь
одним из аспектов общей теории сознания. Марксист­
ская

теория

сознания

исходит

прежде

всего

из

анализа

многосторонних связей сознания и деятельности субъек­
та и предполагает исследование этих взаимодействий с
помощью

ского,

различных

хиатрического
сводит
ядру,

методов

социологического,

и

т.

человечес~ое
но

видит

в

д.

и

Марксистский

сознание

нем

подходов:

психологиче­

нейрофизиологического,
к

сложно

метод

его

вовсе

пси­

не

рациональному

организованное

архитек­

тоническое устройство, включающее в себя различные
структурные уровни, взаимодействие которых порожда­
ет совокупность динамических факторов поведения ин­
дивида, его оценок, мотивов, суждений, интересов, по­

требностей, переживаний. Марксистский метод отказы­
вается от сведения человеческого сознания
к
сфере
духа или же к ело физиологическим
но вводит

детерминации

сознания

в

характеристикам,
контекст

предметно­

практической деятельности
человека,
преобразующего
окружающий мир и свою собственную «природу».
Объективная причина возникновения
бессознатель­
ного связана, по-видимому, с определенной диспропор­
цией между дискретным характером управляющей дея­
тельности сознания и необходимостью непрерывного ее
регулирования 49. Будучи неразрывно связано с созна­
нием, бессознательное участвует в переработке инфор­
мации, а также в формировании установок, с помощью
которых эта бессознательная информация превращается

в фактор регулирования человеческого поведения. При

этом

ошибка

фрейдизма,

далеко

не

вполне

преодоле­

ваемая в распространенных ныне на Западе психоана­
литических

концепциях

и,

в

частности,

в

структурали­

стской трактовке психоаналитической проблем атики, за­
илючается в весьма ограниченном толковании
связей
осознанного и бессознательного в челопеческой психике

мировоззрен­

ческое значение. Анализ эволюции понятия
тельного в истории философской

казывает,

философско-методологических

научной

бессозна­
мысли по-

~9 Вассин Ф. В. Проблемы «бессознательного» (о неосозпанных фор­
мах высшей нервной деятельности). М., 1968.

157


и в человеческом
на

поведении.

бессознательные

Структуралистская

языково-символические

опора

механизмы

эффективного

дологических

выхода

из тех
концептуальных и мето­
затруднений,
с
которыми
столкнулся

в трактовке психического и экстраполяция такой трак­
товки психического на всю
структуру
человеческой
личности тем более не преодолевает этой ограничен­

структурализм при разработке своей исследовательской

ности.

наряду с другими концепциями исследователей-структу­

Итак, хотя в структуралистском психоанализе Ж. Ла­
кана

с

его

практическими

задачами

сосредоточение

на

программы.

На первый взгляд рассмотрение концепции Деррида

ралистов

Жак

кажется

Деррида

не

вполне

относится

к

оправданным,

поскольку

структурализму

достаточно

речи субъекта и отвлечение от каких-либо внеположных
ей факторов было в известной мере оправдано, тем не
менее при переходе к более широкому теоретическому
рассуждению с необходимостью возникает вопрос о
природе объективно-реального социального окружения,
находящегося
вне психической
реальности
сознания
больного. Объяснение патологической
дезорганизации
психики требует контекста более общей теории созна­
ния, предполагает анализ способов включения сознания
во внешний мир, в социальную среду, в которой раз­

критично, усматривая в его «логоцвнтристской» направ­
ленности отчетливые следы западноевропейской метафи­
зики. Ни Барт, ни тем более Фуко или Лакан не согла­
шаются признать себя структуралистами; пожалуй, один
только Леви-Стросс открыто называет себя так, не бо­
ясь этой своей теперь уже
несколько
«старомодной»
привязанности к идеалам естественнонаучной и линг­
вистической строгости. Однако есть основания условно

вертывается человеческая жизнь и деятельность.

ретиком третьего поколения.

называть,

коления

скажем,

Исходя
ж. ДЕРРИДД, Ю. квисгевх

Рассматриваемые в данном
тем,

что

в

них

не

кретизируются

некоторые

программы,

также

точнее

их

цепций

но

нигилистически

их

концепции

развиваются

тезисы

дается

самокритика.

разделе

только

и

ин­
кон­

структуралистской

имманентная

Критический
устремляется

пафос
на

критика,

этих

всю

кон­

область

традиционной западноевропейской
культуры,
частью
которой выступают и современный французский струк­

турализм. Жак Деррида критикует структурализм за его
«логоцентрический»
остается

в

плену

характер,

слова,

не

хотя

выходя

сам
на

он

тот

при

этом

уровень

до­

знаковых определений реального бытия, целью кото­
рого выступает его философская концепция «граммато­

логии»; Юлия Кристева, наряду с некоторыми другими
представителями

ла

и

участниками

«Тель Кель» выдвигающая

литературного

журна­

программу преодоления

статичности структурализма в динамике преобразова­
ния знаковых систем друг в друга, приходит к абсолю­
тизации

динамики,

«делания»,

158

структуралистом

второго

из

разных

областей

культурного

-

по­

тео­

простран­

ства, Деррида подходит к своей задаче как философ,
а Кристева как филолог. Оба автора весьма сходным

И схмокеигикх СТРУl(ТУРДЛИ3МД

тересны

Фуко

(после Леви-Стросса), а Жака Деррида

становления,

что

не дает

образом строят и исследуют свои объекты - «грамма­
тологию» (Деррида ) и «семиотику», или, точнее, «се
манализ» (Кристева): Во многом соглашаясь друг с
другом в критической части своих построений, направ­
ленных против концептуальных конструкций классиче­
ской метафизики, оба исследователя вычленяют в каче­

стве опоры для дальнейших разработок некоторую об­
ласть «письма», «текста», «различия», лежащую глубже
традиционных понятийных разграничении и определяю­

щую их в свою очередь. Грамматологическая область
«письма» (Деррида) или
семаналитическая
област~
«текста» (Кристева) - это для обоих исследователеи
«пограничная» по отношению к традиционной западной
культуре область, в которой происходит, по их мнению,

не только ее критика, но и ее собственная самокритика.
Эта

самокритика

распространяется

и

на

сами

новопо­

строенные концепции: Деррида говорит о «самостираю­
щемся» статусе понятий грамматологии, не позволяю­
щем им превратиться в метафизические абсолюты, а
Кристева

предупреждает,

щие системы,

что

но означающие

159

она

изучает не

практики,

означаю­

вписывающиеся


в социальную
сами

себя

Однако

в

эта

действительность
ходе

своего

и

потому

собственного

самокритическая

изменяющие

развертывания.

Настороженность

и

даже

виртуозность в своей «деконструктивно-конструктивной»
работе (термин Деррида) не СПасает Деррида из плена
метафизики и не делает кристевский сеМаНаЛИЗ оруди­
ем социального преобразования, каК этого хотелось бы
теоретикам группы «Тель Кель», тщетно стремящимся
построить по
Марксу
основы
«материалистической
семантики». Объективный смысл «грамматологических»
и «семаналитических» построений направлен На поиск в
культуре и человеке иного всеобщего, располагающегося
На

иных

ганизм а,

уровнях
нежели

индивидуального
рациональное

и

коллективного

мышление

в

его

ор­

тради­

ционной интерпретации.

Жак Деррида - аВТОР целого ряда СТатей и моногра­
фий. Среди них перевод и предисловие к посмертно из­
данной работе Гуссерля «Происхождение
геометрии»
(1962), монографические работы «Голос и явление»
(1967), «Письмо и различие» (1967), «О грамматологии»
(1967); ряд Статей: «Форма и желание речи» (1967),
«Лингвистика Руссо» (1967), «Различение» (1968) и др.
Так как все эти работы вышли в свет почти одновремен­
но, то затруднительно было бы говорить о какой бы то ни
было эволюции взглядов исследователя. Концепции, ис­
следуемые

им,

не

связываются

ни

с

каКИМИ

«археоло­

гическими» срезами историко-культурной почвы: Дерри­
да пользуется материалом и древних греков, и

современ­

ных структуралистов; Гуссерль и Платон, Руссо и
Соссюр, Леви-Стросс и Фуко привлекаются им к рас­
смотрению не для того, чтобы вскрыть
историческую
специфику их концептуальных построений, но для того,
чтобы подкрепить и обосновать эмпирический
статус
предлагаемой им дисциплины - грамматологии. Ни ОДна
из перечисленных работ не содержит этой концептуаль­
ной системы в целом: хотя в основе своей они едины, но
рЯД понятий варьируется от работы к работе.

Понятийный словарь Деррида весьма обширен: это
различие (инаковостъ) , различение, след, письмо, архи­
письмо, пробел, перечеркнутость (это понятие Находится
в некотором особом положении среди других: Деррида
пользуется им тогда, когда он вынужден вводить КакОЙ­

либо термин традиционной метафизики, оговаривая при

160

этом его модифицированный смысл и характер), текст,

графика, грамма, про-грамма, грамматология, первоме­
тафора, означающее, означающее означающего и многое
другое. Далее мы попытаемся объяснить ведущие поня­
тия и покаэатъ их взаимОСВЯЗЬ.

Не будучи подобно большинству структуралистов спе­

циаЛИСТОМ в той или иной специально-науЧНОЙ области,
Деррида оказывается и" более «расков_анным», более

свободным для стороннеи, рефлексИ1ШОИ работы. Отсю­

да, в частности, и проистекает тот факт, что его концеп­
ция, во-первых,
ных положений

пает

как

сводит воедино, резюмирует ряд опор­
структурализма, во-вторых, она высту­

критика

и

своеобразная

самокритика

«классического» структурализма. Этот философский па­

фос тем более заслуживает внимания, что материалом
для размышления Деррида были не только рационал~­

стические концепции в философии и не только стихии­

ный рационализм позитивной науки, но и такие ирра­
ционалистические философские построения, как концеп­
ции Ницше и Хайдеггера.

Сложность и парадоксальность концепции Деррида

заключается

в том,

что она,

как уже отмечалось. за­

мыслена как преодоление западноевропейской метафи­

зики. Но поскольку Деррида фактически отождествляет
с метафизической всю европейскую культурную тради­

цию, то он оказывается бессилен выйти за рамки

ее

языка и ее принципов. Один из связанных с этим пара­

доксов заключается в том, что те его собственные по­

нятия, которые на методологическом ypO~He исследова­

ния должны были бы представлять сооои понятия-объ­
екты, обладают у него непреодолимо

амбивалентным

статусом: они вынуждены самоуничтожаться и СаМОСТИ­
раться в решающий момент, чтобы не гипостазироваться

и не приобрести метафизический статус. Деррида

не

сводит свою задачу к простому «выворачиванию наиз­

нанку» традициОННОЙ метафизики. Он формулирует ее

Мягче: дело не в том, чтобы ниспровергать метафизику,

но в том, чтобы яснее очертить ее не формулируемые,

но молча подразумеваемые предпосылки. Конструирус­

Мая Деррида дисциплина «грамматолОгия» должна, по

мысли исследователя, возникнуть не на обломках раз­

рушенной культурной традиции, но, напротив, выявить
Такие ее первоначальные осиовання, по отношению
к
6

н. С. Автономова

161


которым все другие внутриметафизические разграниче­
ния окажутся вторичными, производными, а следователь­

'но, не абсолютными и не универсальными. Таким об­
разом,

сложность

изложения

его

концепции,

которая

и

сама по себе описана парадоксально-туманным языком,
заключается в том, чтобы представить одновременно и

взаимосоотнесенно

обе точки

зрения

и

-

критикуемую

автором, и предлагаемую им взамен.

Исходное для Деррида понятпе
личие -

-- инаковость,

раз­

это то, что не есть субстанции, будь она мате­

Пространствеино-временная

закреплениость

разли­

чения реализуется в понятии «след». След есть то, что
всегда и уже

включает и

различенность,

а

закрепляет эту отнесенность

значит,

и

артикулированность

и

поля

сущего и поля метафизики; именно след дает в конечном
счете возможность языка и письма. След не есть знак,
отсылающий к какой-либо предсуществующей «приро­
де»

или

ван,

т.

«сущности»
е.

не

-

в

определен

этом

смысле

ничем

след

внешним

немотивиро­

по

отношению

К нему, но определен лишь своим собственным станов­

не

лением. Хотя этот первоелед не есть нечто вещественно

лежащий

в основе всего сущего и существующего; то, что не есть

сущее, он предполагает некую своеобразную «матери­
альность», но он не может быть, однако, рассмотрен че­

некая покояшаяся и 13 себе замкнутая

рез

риалыю-телесная

есть

или

первоначало,

идеально-духовная;

некий

исходный

то,

абсолют,

что

сущность,

пред­

ставляемая 13 форме данности, наличия, присутствия; то,
что не может также быть представлено в виде образа,
репрезентации, изображения этого налично данного
и
присутствующего. Собственно говоря, так описываемое
и

так

-

понимаемое

это уже даже

покоящаяся двухосновность

одного

и не
и

различие

другого,

как

такого

и

инакового, но, точнее, «различение» 50.

В соответствии с этимологией латинского корня Дер­
рида выделяет два основных значения термина

«разли­

чение». Первое предполагает промедление во времени,
сбор времени и сил для операции, предполагающей от­
срочку,

отлагание,

точне~

«временное

странственное

запас,

словом,

становление

становление

«овременение»

пространства»

времени»

(эта

и

или,
«про­

первая трак­

товка напоминает нам о большом влиянии на концепцию

Деррида понятийной системы Гуссерля). Второе значе­
ние более привычно: «различать»

- значит не быть тож­

дественным, быть инаким, отличным, другим.

ПРИБЫЧНУЮ

сетку

альтернативных

смешивать

ВВОДИМЫЙ здесь Деррида термин «различение»
произведение

различения,

различение

в

его

с

привычным

значением

реализации

-

это

нео­

графизм, ибо на слух разница двух терминов: «различие» И
«различение» (diffегапсе в отличие от differ~llce)
не воспри­
нимается. Однако эта принцилиальная установка на дофонетиэм
дорого обходится автору, например, при чтении лекции: нужно
видеть,

сколько

труда

приходится

затрачивать

оратору

на

то,

чтобы донести до слушающих смысловые оттенки этих двух фо­
нетически

тождественных

понятий,

«различия»

И

«различения».

Как предупреждает Деррида, оттенки этих терминов ни
мере не сводятся к

активности и

страдательности.

162

письма

как

пись­

но и производно по отношению к первичному «архипнсь­

му», образованному на пересечении следов различий и
различий следов, составляющих исходную сетку разли­

чения. Архиписьмо, первописьмо дает возможность «гра­
фии» как таковой, т. е. любой записи Б пространстве и
времени - будь то звуковой, собственно
графической,
кинематографической, хореографической и пр. Письмо
есть

двусмысленное

присутствие-отсутствие

следа,

это

различение как овременение и опространствливание, это
исходная

возможность

всех

тех

альтернативных

разли­

чий и дихотомических разграничений, которые прежняя

осуществление,

-

(при­

менности: письмо, понимаемое как письменность, вторич­

«онто-тео-телео-логоцентрическая»
50

понятий

родное - культурное, физическое - психическое, биоло­
гическое - духовное), поскольку он предшествует этим
разграничениям. След есть то, что уже априори «за­
писано». Так взаимосвязь «следа» И «различия» под­
водит к понятию «письма». Это «письмо» не
следует

в коей

пассивности, действительности и

чальными

эпоха

и самоподразумеваемыми.

считала

изна­

Потому эта эпоха

и замалчивала проблематику письма в широком ПОНИ­
мании: ведь письмо, по мысли Деррида,
обозначает
предел метафизической эпохи и в некотором парадок­
сальном смысле условие ее возможности, а значит, и

ее неабсолютный, неуниверсальный характер. Отталки­
Ba~ Письмо, метафизическая эпоха отдает предпочтение
речи, слову, логосу, Понимаемым как нечто наполненное,
как присутствующую в себе и для себя полноту, нали­
:чеСТвование.

163


в

противоположность

такому

присутствию

в

речи,

логосе, голосе, слове, первописьмо или архииисьмо заве­
домо

жертвует

настоящим,

данным,

наличествующим

и

присутствующим. Будучи движением различения, сле­
дом, разорванным пробелами, условием последующего
расчленения содержаний, пре-формацией формы, письмо
выступает

в

виде

такого

опосредующего

структурирую­

щего механизма, на функционирование которого лишь в
дальнейшем накладываются различия речи и собственно
письма (письма в узком смысле - письма как графи­
ческой фиксации речи), различие предметов науки
и
области познания. В этом смысле письмо является ис­
ходной точкой отсчета для конструирования
любого
культурного образования и имеется у всех народов
и
всех племен. (Нам еще придется коснуться этого тезиса
Деррида в связи с его полемикой с Леви-Строссом.)
Поскольку антисубсганциаяистская и
антиэссенциали­
стская трактовка письма запрещает обращаться к нему
с древним вопросом о сущности: «Что это
есть?»
(т;
воть) то, следовательно, и изучающая архиписьмо грам­
матология не может быть представлена в виде некоей
позитивной дисциплины, имеющей
свой
собственный
объект изучения, например, как одна из дисциплин линг­
вистического цикла. Грамматология имеет в качестве

Тем пунктом, фокусом, в котором наибол~е отчетливо
вмявляются

различия между «традицнониоих и «грам­
матологичесКjОЙ» трактовкой семиологии, выступает по­
яятие знака. В классической концепции знака, унасле­
дованной в общих своих чертах со времен средневеко­
вых дебатов

о

природе

тела

как непреодолимо дуальная

и души,

знак понимается

сущность,

как двуединство

внешнего и внутреннего, духовного и телесного. В клас­

сическом определении Соссюра знак

-

это двустороннее

единсТВО означаемого и означающего. Выше, говоря о
Лакане, мы уже касались несколько подробнее
того,

что Соссюр видит в знаке единство двух взаимос~отне­

сенныХ психических образов

-

звукового и понятииного.

Деррида энергично возражает против дуальной расще­
пленности понятия знака в его классической постановке:
такое

понимание

оставляет

возможность

помыслить

означаемое как самостоятельный элемент, независимый

от его языкового оформления, как данность мысли са­
мой себе. Эту лазейку и использует классическая ме­
тафизика, гипостазирующая трансцендентальное озн~­
чаемое,

существующее

до,

вне и

независимо

от

какои­

либо выражающей, воплощающей его субстанции.
Выступая против дуалистической

Деррида считает, что

всякое

кий

механизм,

концепции

означаемое

-

уже

знака,
есть

трудно

означающее, или, точнее, означающее означающего, г~б­

поддающихся
лишь косвенной объективации.
Это косвенно объективирующее движение граммато­

и самостирающийся одновременно. Это некии исходныи

своего

предмета

совокупность

сплетающихся

и

отчленимых друг от друга первоусловий,

логии

оказывается

поэтому

всегда

рискованным:

она

движется как бы по краю пропасти, прослеживая гра­
ницы метафизического способа мышления, и ей посто­
янно грозит опасность расслабить напрян{енное осозна­
ние своего пограничиого статуса и незаметно для себя
подключиться к поискам незыблемых абсолютов мета­
физики.
Будучи,
таким
образом,
не
позитивной
наукой,
но критическим исследованием условий
возможности,
грамматология, по мысли Деррида, выступает в
роли
некоей общей семиологии, - правда, не той
науки
о

знаках и знаковых системах, которую Ролан Барт счи­
тал составной частью лингвистики, а другой семиологии,
устремленной на раскрытие условий возможности пози­
тивных наук, в том числе и лингвистики.

164

структурирующий

самопоро~дающиис~

перенос, смещение, «первометафора», соотнесение следа

со следом же, загиб следа на самого себя, порождаю­
щий тем самым «текст», дискурсивно

расчлененное

и

распределенное пространство. Таким образом, если знак

как раздвоенность означаемого и означающего был по­

рожден логоцентрической эпохой, то текст в его COBP~­
менном осмыслении возникает в результате вааимодеи­
ствия означающих и описывает уже не дуалистически
разобщенные субстанции, но совокупность сложно пере­
плетающихся отношений, в системе которых стираются

как единичности, так и «всеобщности»

51 Речь идет не о том,

51.

чтобы означаемому предпочесть означающее,

превратить его в трансцендентальную сущность. Деррида утвер­

ждает здесь лишь самостирающуюся первичность означающего,
что должно предполагать перечеркивание самого принципа первич-

165


Все

те

анализа,

понятия,

как

различение

бы

как

с

которыми

мы

нанизываются

условие

на

столкнулись

одну

возможности

В

общую

ходе

нить:

различий,

след,

письмо, архиписьмо, знак, свободный от дуалистической
разорванности

друг

друга

и

означаемого

и

означающего,

эuксплицируются

лишь

друг

проясняют

через

друга,

вычл~няя в этои игре взаимоотражений контуры некоей

новои области. Внутри нее язык как доступный пози­
тивному изучению объект, язык как система «слушания­

говорения», как коммуникативный механизм
передачи
смыслов, сдвинут со своего места, а за ним или ПОД ним

простирается вновь обнаруживаемая область архипись­
ма, следа, текста, графии.

На фоне этой критически заостренной негативности

описания позитивное изображение прорисовывается лишь
постепенно,

но

со

все

грамматологических

большей

исследований

четкостью.
находится,

Предмет
по

Дер­

рида, в основаниях всякой научности: архиписьмо

есть

«соу:,астие первоначал»; это «общий корень» наук, ко­
торыи, впрочем, вряд ли можно назвать «корнем» по­

скольку он предполагает не столько утверждение, с~оль­

ко разоблачение первоначал а, и вряд ли «общим» кор­

нем, поскольку он Повторяется в движении различения.

Речь здесь идет о некоем первоначальном синтезе,

в

котором, еще до каких-либо разграничений по предме­

там (философия, Экономика и пр.) или по субстанциям,
в

котороых

воплощаются

эти

предметы

(графической,

звуковои и пр.), сплетаются корни, условия ВОЗМОЖНости
различных научных дисциплин и форм знания.

НО пока эти пояснения не определяют эпистемологи­

ческого статуса грамматологии. В самом деле, посколь­
ку сама идея науки родил ась в определенную
эпоху

письма

52

и поскольку формулировка ее уже предпола­

гала некоторый определенный тип отношений
между
речью и письмом, то вряд ли саму грамматологию можности:

чинное,

оно уже не есть нечто налично присутствующее, первопри­

трансцендентное

нятию различения, но она

52 означающего).

(эту

оговорку

Деррида

относит

к

по­

в полной мере приложима и к понятию

Понятие «письмо» у Деррида неискоренимо многозначно. Строго

говоря, «письмо» как <архиписьмо», как условие возможности лю­

бого текста не может определяться конкретно-историческими собы­
тиями. Эта определяемость может характеризовать лишь «вто­

ричное» письмо, или письмо как письменность.

166

но рассматривать как науку:

«Наука О письме должна

искать свой объект у корней научности. История письма
должна обратиться к первоначалу историчности. Наука
о возможности науки? Наука о науке, которая имела бы
не форму логики, но форму грамматики? История о воз­
можности истории, которая уже не была бы археологией,
философией истории или историей философии?» 53
Методологический статус выделенных понятий - раз­
личие,

различение,

текст,

означающее

след,

-

письмо,

также

архиписьмо,

продолжает

знак,

оставаться

не­

определенным. Ясно, что это не «вещи» и не «слова»
(если воспользоваться обыгранной у Фуко антитезой),
но вместе с тем это и не понятия, обобщающие данные
эмпирического

опыта

или

же

порожденные

априорным

разумом. Их непричастность порядку сущего и одно'
временно порядку существующего (как уверяет Дерри­
да) , а также их небытие в смысле материального или
идеального наличия-присутствия поднимает дальнейшие
вопросы. Верна ли и исчерпывающа ли эта негативная
характеристика? В
другом

уровне

каких других понятиях и на каком

можно

эксплицировать

понятия

грамма­

тологии в их совокупности?
Прежде всего очевидно, что совокупность этих по­
НЯТий выводит В область той критической и позитивно­
научной проблемагики. которая была вычленена в пред­
шествующем рассмотрении концепций других исследо­
вателей-структуралистов. Так, в критике метафизической
эпохи у Деррида вычленяются,
как и в
концепциях
структуралистов, различные аспекты.
Рациоцентризму
или

сведению

многоуровневости

человеческого

сознания

к высшим, разумным слоям его организации, Дер рида
противопоставляет

свою

трактовку

реальности

письма

как первоначальной жестсвой телесной

практики,

на
которой зиждятся все другие уровни сознательной орга­
ннаации;

современности

европоцентризму

и

апологии

(Деррида объединяет их в понятии этноцентризма) Дер­

РИда противополагает свой интерес к продуктам неев­
ропейской культурной традиции и в данном контексте
прежде всего к
дофонетическим
системам
письма,
например к иероглифике. Критика всех этих «центриз­
МОВ»,
53

вскрывающая

многоуровневость

индивидуального

Derrida J. De lа grammatologie. Paris, 1967, р. 43.
167


и

коллективНОГО

формах

во

сознания

всех

и

возникавшая

рассматривавшихся

здесь

в

различных
концепциях,

стягивается у Деррида в понятие «логоцентриэм» И при­

обретает теоретически наиболее обобщенную форму.
Принцип центрации, выбор одного элемента или по­
нятия в качестве главной опоры для всех
остальных,
Деррида считает одним из характернейших выражений
лотоцентрической эпохи. Центр-столп -опора -присугствие­
данность-полнота противоположны в этом смысле «игре»,
динамике взаимопорождения,

взаимозамещения,

взаимо­

превращения элементов. Снятие принципа центрации как
такового,

утверждение

различия,

архиписьм а,

первоме

гафоры дает на месте полноты самосознания и полноты
бытия «пустоту», т. е. смещенность, сдвинутость, неса­

мотождественность.

Наличие

взаимоаависимостей

знаков,

центра

сковывало

игру

исчезновение центра дела­

ет ее возможной. В самом деле, центр, по определению,
является уникальной точкой, в которой вследствие ее
уникальности

невозможно

и

запрещено

взаимозамеще­

ние и взаимопреобразование
содержаний,
элементов,
терминов. Центр есть то, что не позволяет помыслить
структуру

как

структуру:

эпохн

классического

менно

и

внутри

находясь

рационализма

структуры,

и

в

центре,

сознание

находится

как бы

вне

ее,

одновре­

над ней,

а значит, и избегает принципа структурности. Потому и
стремится так настойчиво
классический
рационализw.
заменить структурность линейностью, строя схемы архео­
логические (движение назад, вглубь) или телеологиче­
ские (движение вперед, вовне). Наименования для этих
«центров» в истории классического мышления

Это эйдос,
человек,

телос,

усия, экзистенция,

трансцендентальность

-

все

различны.

субстанция,
они

бог,

воплощают,

хотя и в различных формах, один и тот же принцип на­
личия, присутствия, данности.

Переломвый момент в традиции мышления о струк­
туре

наступает

тогда,

структурированность
момента
что

у

пришлось

него

нет

когда

начинает

структуры

осознать,

естественного

что

без

центра

места,

осмысляться

центра:
а

не

есть

«С

этого

существует,
лишь

некая

функция, нечто вроде не-места, в котором до бесконеч­
ности разыгрываются замещения знаков» 54. Именно в
54

Derrida

Г. Е'есгйцге

et Ia difference. Paris, 1967,
168

р.

441.

этот момент, который невозможно точно датировать
в
ьтуре в момент осознанного снятия единственного,

~~;щенн~го центра, язык, понимаемый как

механизм

знаковЫХ замещений, и получает возможность повсеменого распространения: «В этот момент все становится

С~чью, т. е. системой, в которой центральное, первона­
~альное или трансцендентальное означаемое не явля­
ется

никогда

абсолютно присутствующим

вне

системы

азличий» 55. «Игра есть разрушение присутствия. При­

~утствие элемен.:га - это всегда означающая отсылка и
движение некоеи цепи. Игра это всегда игра отсутствия

и присутствия; если мыслить ее коренным образом, то
ее нужно

мыслить до

альтернативы присутствия

и от­

сутствия, следует мыслить бытие как присутствие

отсутствие на основе возможности игры, а не

или

наобо­

рот» 56.

Материалом, на котором Дер рида выявляет необ­

ходимость

помыслить децентрированность структуры и
противоречивые сложности в осуществлении различны­

ми

мыслителями этой историко-культурном необходи­

мости, выступает вся история культуры, не разграничен­
ная на какие-либо периоды. Она прочитывается альтюс­
серовским методом «симптомного прочтения», т. е ",по­

средством выявления пустот, пробелов,

умолчании о

проблематике письма или же чисто негативных его ха­

рактеристик, свидетельствующиХ для Деррида вслед за
Альтюссером об

умолчании о
важном
и
значимом.
Умолчание или негативная характеристика письма
в
узком и собственном смысле слова означает скрытость
этой проблематики и в широком смысле слова, как ар:
хиписьма, как условия возможности других.построении

культуры. Эту скрытость грамматологическоипроблема­

тики из поля зрения истории культуры Деррида демон­

стрирует в самые различные ее периоды: рассматривая

диалоги Платона, в которых живой логос уподобляется
родному сыну, а мертворожденное письмо - безродно­
му и отверженному ублюдку;

вспоминая вслед за пл а­

которой

Тот

тоновским Федром о системе египетской мифологии, в
именно бог письма

-

-

осуществляет

по­

гребальвый ритуал и исполняет в астрономическом плане

55
56

Derrida J. L'ecriture et 1а difference, р. 411.
Ibid., р. 426.
169


вторичные функции, замещая по ночам в облике лунь!
бога солнца; находя у Руссо
апологию
природного,
естественнОГО,

редающего
менно

ЖИВОГО

состояния

отвержение

«природе»,

письма

нарушающего

предвещающего
литическое

Ф.

голоса,

непосредственно

неравенство;

который

как

души,

опасного

и

дополнения

гармонию

порабощение

и

анализируя

видел в

к

мира,

грядущее по­

причины

письме

пе­

одновре­

естественную

насилие,

де Соссюра,

как

человеческой

не

скепсиса

столько

самостоятельную знаковую систему (хотя формально он
и признавал ее независимость), сколько образ, репре­
зентацию звуковой системы языка и впадал тем самым
в противоречие с собственным тезисом о произвольности

знаковых систем, не допускающей, стало быть, отноше­

ния

репрезентации

рида

приходит

к

между

выводу

о

ними.

В

результате

«значимом»

Дер­

отсутствии

про­

блематики письма или чисто негативной ее трактовке на
протяжении всей истории культуры.

В число метафизиков и тем самым
логоцентриков,
попадают у Деррида не только Платон или Руссо, но
также и современные философы, которые, пожалуй, наи­

более явно претендовали на освобождение от метафи­
зических предрассудков - Ницше, Фрейд, Гуссерль, Хай­
деггер. В концепциях этих мыслителей
лее радикальные

попытки

он видит наибо­

помыслить децентрированную

структурность структуры. Так, у Ницше понятия бытия
и истины заменены понятиями игры, интерпретации, зна­

ка. У Фрейда понятия сознания, самотождественности
присутствия растворяются в анализе безличных меха­
низмов бессознательного, уподобляемого им самим «ра­
боте» иероглифического письма. Однако при этом
ни
Ницше, ни Хайдеггер, ни Гуссерль, ни Фрейд не были
до

конца

физике,

временнои
нутость

последовательны

--= в

в

своем

отношении

к

мета­

этом Деррида видит характерную черту со­

эпохи,

своих

которая

осознала

мыслительных

подорванность,

устоев,

но

пока

сдви­

еще

не

смогла найти радикального выхода. Так, у Хайдеггера
критика метафизики сочетается с постановкой самого
вопроса о бытии, а тем самым о логосе и смысле. По­

добн? этому у Гу~серля (который, пожалуй, более, чем
какой-либо друга и современный философ, повлиял на
формирование концепции Деррида)
«феноменологиче­
ская критика метафизики есть лишь внутренний

170

момент

fверждения метафизики» 57, поскольку Гуссерль наряду
у утверждением трансцендентального смысла различия,
~o всей развитой им проблематикой определения прос;анственно-временных параметров

мыслительного деи­

Ртвия мыслительного жеста все же отдает привилеги­
с OBa~Hoe место в своей системе знаку-выражению, а не

~наку-указателю, хотя именно последн~е понятие,

по

мнениЮ Деррида, более способствовало оы концептуали-

"
- вот имя, которое дает это и картин:

зации работы чистого различения.

Логоцентризм

лрисутствий и отсутствий, умолчаний и

обнаружении

Деррида. «Логоцентризм - замыкание мышления на се­
бя самого как на порядок присутствия перед самим со­
бою, апелляцИя к разуму как ~ инстанции закона, удер­
живаемой вне игры, свободнои от дисперсии, над кото"­
рой она властвует» 58. Внутри
этой
логоцентрическои
системы западноевропейской метафизики логос и голос

непосредственно едины, дыхание голоса есть T~,
что
непосредственно присутствует в душе, богоданныи закон
и порядок. Запись голоса - письмо - в таком случае не

может быть ничем иным, кроме как грехопадением, т. е.
извращением отношений между телесным и духовным,
между душой и телом, вторжением внешнего во внут­
реннее, низвержением духовности в телесность.

Одной из самых наглядных форм лого-фоно-центриз­

ма выступает, по мнению Деррида, апология фонетиче­

ской письменности. Ее абсолютное первенство изД"авна

поддерживал ось всеми авторитетами

философскои

и

социальной мысли. Пиктографическое письмо подобает
дикарям, идеографическое - Bap~apaM, и лишь алфа­

витное фонетическое письмо своиственно цивилизован­
ным народам, утверждает Руссо; звуковое письмо в се­

бе и для себя есть наиболее разумное, вторит ему Ге­
гель. Это представление, как полагает Деррида.

настолько глубоко внедрилось в сознание ;o~peMeHHOГO
европейца, что оно представляется само сооои разумею­
щимся не только дремучим обывателям, но и искушен­

ным специалистам. Так, из этого представления факти­
чески исходит, по мнению Деррида, и Леви-Стросс, ко57
58

Derrida J. La voix et рпепотпёпе. Paris,,1967, ~. З.
.
Wahl F La p1Ji1osophie entre l'avant et l'apres du structura11sme.In: «Qu;est-ce que le structuralisme?». Paris, 1968, р. 406.
171


торый

противопоставляет

письменные,
ные

иароды,

истории,

а

народы

письменные

обладающие

затем

надеется

историей

и

воссоздать

и

бес­

лишен­

единство

человеческого рода, опровергнуть этноцентристские пред­

рассудки.
каря

не

Попытки Лени-Стросса реабилитировать ди­
увенчались

успехом,

а

его

этноцентризм

ока­

зался не вполне преодоленным. Руссоистское превозне­

сени~ Леви-Строссом

морально-этических добродетелей

индеицев намбиквара, их естественной доброты и неж­
ности,

их

проницательной

осторожности

по

отношению

к навязываемой им извне письменности, в которой они
предугадывают

бощения,

инструмент

по-своему

не

насилия,

менее

жестокости,

этноцентрично,

пора­

нежели

порицание тех же намбиквара за хитрость, коварство и
жестокость,

-

таково

мнение

одного

из

американских

антропологов, с которым полемизирует Леви-Стросс.
На

самом

же деле

ход

мысли

ученого,

т:льно опровергающего этноцентризм,

последова­

должен

быть,

с итает Деррида, иным. Исходное различение письмен­
ных и бесr:исьменных народов делает здесь задачу Не­
разрешимои. Излюбленное занятие намбиквара - «про­
ведение лучиков» (faire des raies), рисунки горизонталь­
ных
чуть
волнистых линий,- которое Леви-Стросс
трактует как имеющее чисто эстетический смысл
уже

свидетельствует, по Деррида. об определенном ~aBЫKe

письма, является одним из способов графического опе­
рирования с

пространством и

временем, на

основе

ко­

торого только и стало возможным то удивительно бы­
строе научение намбиквара письму, которое описывает
Лени-Стросс в «Печальных тропиках». Все народы про­

должает Деррида, обладающие способностью к '«сти­

ранию» собственных имен, к подключению их уникаль­
~ости ко всеобщей ~истеме называний, к ограничению
ивого опыта сеткои классификационных расчленений

~же обuладают письмом, письменностью в том смысле'
от~рыи придает ему Деррида. «Логоцентричность»Ле:
ви-

тросса проявляется не только в

менности у

его трактовке пись­

намбиквара. Лени-Стросс для

Де рида­

наиболее последовательный сторонник «Фонол~гизма»

т. е. экспансии методов фонологического исследования
на другие области гуманитарного знания

и

прежд

всего на этнологию. Еще в статьях «Структурной.aH~

тропологии» Лени-Стросс сравнивал роль фонологиче-

скоЙ модели для гуманитарных наук с ролью ядерной

физики в области наук естественноГО цикла; в своих
дальнейших исследованияХ он достаточно последователь­

но реализует эту мысль. Проявления этнологизма под
маской логоцентризма Деррида, как уже говорилось,

видит и У Барта, который, во всяком случае, Б работах

«среднего» периода, считал лингвистику прообразом для
семиОЛОГИИ, а последнюю - частью лингвистики.
Концептуально Дер рида ближе к Лакану и прежде
всего К его трактовке следа и зиака - во-первых, в кри­
тике двуединства знака и в обращении к цепи означаю­

щих, построенной на основе метонимическИХ «смещений»

И метафорических «сгущений» элементов; во-вторых, в

критике атомарной изолированности знака и в обраще­

нии к пространствам, на которых развертывается взаи­

модействие знаков - к тексту, письм у. Но, пожалуй, с

наибольшей симпатией и почтением среди структурали­
стов Деррида относится к Фуко, которого он называет

своим мэтром и наставНиком и с которым, по его соб­

ственным словам, он не решается спорить, но лишь может надеятЬСЯ на диалог.

В самом деле, Деррида в своих исследованиях как
бы начинает двигаться с того места, на котором оста­

новился его учитель: концептуальная система Деррида

и такие опорные ее понятия, как письмо, архиписьмо,
след, различие и другие, оказываются в известном

смысле созвучны перемене концептуальных акцентов в
поздних работах Фуко и, пожалуй, особенно понятию

дискурсии как «доязыкового» языка, хотя Деррида и
не делает следующего шага Фуко - шага к рассмотре­

нию дискурсии как совокупности социальнЫХ по своей

природе практик. Однако и в концепции Фуко Деррида
находит ракурс для критического рассмотрения. у! это

действительно уязвимое для концепции Фуко место­

смены эпистем в «Словах И вещах». Лишь философское

знание было бы способно помыслить смену основных
структурных предпосылок познания, которая остается

для Фуко непроясненноЙ. Размышление над концепцией

Фуко дает Деррида повод и материал для постановкИ
вопроса о специфике философского знания в сравнении
со специально-научным, о принципиальнои рационали­
стичности философского познания, которое и определяет

особое место философии в истории культуры. Так, Фуко
173

172


неточен, продолжает Деррида, когда в «Истории безу­

мия» ОП определяет свой исследовательский проект сле­
дующим образом: написать историю «самого безумия»,
дать ему слово, чтобы оно стало субъектом и темой
книги.

Ведь,

поскольку

нельзя

понять

историю

«про­

тиворазумия» вне понятий самого разума, то такой про­
ект обречен остаться неосуществленным. Однако
по
сути Фуко ставит перед собой в «Истории безумия» дру­
гую задачу. В его работе вырисовывается
по мысли

Деррида. другой, более смелый проект, д~лженствую­
щии привести к похвале разуму (в сущности другой по­

хвалы, кроме как разуму, и не бывает, замечает Дер­
рида, словно полемизируя с Эразмом Роттердамским),
однако разуму более глубокому, нежели тот, который
определяет себя в исторически определенном конфликте.
Таким образом, нельзя рассматривать рационалистиче­
ские установки философствования
как
недостижимое
требование, как мистификацию определенной историче­
ской эпохи. Это, действительно, универсальное требова­
ние философии: ввести «противоразумие» внутрь рацио­
нального

мышления

и

тем

самым

суметь

отстраниться

от него, обезвредить его.
Для рассмотрения вопроса о том, что же позволяет
философии, которая остается в каждый момент продук­
том развития данного конкретного общества, достигать
измерения всеобщности и универсальности
историко­
кул~турного процесса, Деррида обращается к философ­
скои поддержке Гуссерля, которому, как уже говори­
лось, Деррида обязан многими чертами своей концепции.
На рубеже веков Гуссерль, подчеркивает Деррида, по­
чувствовал в современной ему ситуации симптомы кри­
зиса абсолютных трансцендентальных предпосылок
и
поднял проблематику историко-культурной опосредован­
ности научного знания. Именно Гуссерль, как полагает

Деррида,

впервые

«исторических»,

лагающих

поставил

или

вопрос

«материальных»

исследование

донаучного

о

«структурных»,
априори,

мира

предпо­

культуры

вскрытие тех напластований, тех предпосылок, KOTOPЫ~

могут объяснить конкретно-историческую обоснованность
различных структур мировосприятия, но требуют далее
обращения к истории как таковой, в которой только и
можно вскрыть измерение всеобщности. Следуя в этом
за Гуссерлем, Деррида стремится объяснить
особую

174

оль философии в познании противоречивостью ее при­

р оды: с одной стороны, философия как и любое другое

~оциально-культурное образование, погружена внутрь
торической целостносТИ культуры на том или ином ее

~~HXPOHHOM срезе; с другой стороны, философия отли­
чаеТСЯ от любого другого порождения культуры и, во том
числе, от науки тем, что она явл(яетс «Уd~таНl~~КОИ ;а
высказывание гиперболического» уоц 011'- гге
yper 0le), что она - граничащее с безумием напряжение рацио­

1я.

вальНОСТИ, всеобщности. Таким образом, мо,:кно

~ыло

бы продолжить мысль Деррида: если однои своеи со­
ставляющей философия включена внутрь замкнутыХ

культурных эпистем, то ее гиперБОЛllзирующее усилие
самопревзойдения (столь же парадоксальное, как и
поднятие себя за волосы) позволяет ей о:орваться от

своей историчности, укорененность в которои грозила бы

ей релятивизмом, и выйти в измерение собственно исто­
рии, уловить тот всеобщий горизонт, в котором различ­

ные участки историко-культурного процесса могут быть

помыслены в их единстве и, следовательно, в возмож­
ности взаимоперехоДов между ними. «Выход за преде­
лы философии>, - замечает Дер рида
скептически, ~

помыслить гораздо труднее, нежели представляют себе
те, которым кажется, что они уже давно, с бесцеремон­
59
ной легкостью это осуществили ...» .

Это гиперболизированное усилие философии, превосходящей свои собственные конкретно-исторические опре­
деления, не является иррационаЛИС~!1ческим порывом,
но является действием разума - деиствием собственно
философским: «Непревзойденное царственное величие
порядка разума - то, что делает его не порядком ил~
структурой фактов, не исторически детерминированнои
структурой или структурой среди многих других возмож­
ных, заключается в том, что нельзя воззвать к тому, что
ему противоречит, не взывая к нему самому, нельзя
протестовать против него иначе, как внутри него само­
ГО' он позволяет нам прибегать к помощи маневров и

стратегий лишь внутри своего собственного поля. От­

сюда и получается, что всякий исторически детермини­

рованный разум должен появиться перед судом разума
как такового»
59
60

60.

Derrida J. L'ecriture et Га difference, р. 4\6.
Ibid., р. 58.

175


Весьма показательно, что в своей оценке структура­

лизма Деррида далеко не одно~начен. Сделает ошибку,
Полагает Деррида, тот будущии Историк идей, который

станет анализировать структурализм как объект

среди

других объектов, увидев в нем лишь преходящую моду
или «Симптом кризиса», но забудет о его главном исто­

рико-культурном смысле, о том, что структурализм­
это прежде всего «переворот в способе задавать вопро­

сы любом~ объекту» и особенно объектам исторической

социальн?и природы, о том, что это мощное движение­

«беспокоиство о языке, каковое не может быть ничем

ИНЫМ'61кроме как беспокойством языка и внутри самого

себя» . Итак, Деррида критикует структурализм

как

одно из самых отчетливых проявлений лого-фоно-цент­
ризма и вместе с тем воздает должное «другому» струк­

турализму, который выступает как самокритика по от­

ношению к самому себе, как исследование границ соб­

ственных ВОЗМОЖНостей и пределов собственных пред­

посылок,

ливмя.

иными словами,

как углубление рациона­

К ~аким же ВЫводам приводит нас очерк концепту­

альнои системы Деррида и ее истоков в европейской
культуре от древних греков до современных структура­

листов? Чем было ВЫзвано Привлекшее Внимание Дер­

рида и, казалось бы, последовательное отрицание ме­

тафизики, Вынуждавшее Канта Вскрывать метафизиче­

ские предпосылки у своих предшественников' неокан­
тианцев в свою очередь - у Канта; Хайдеггера' _ у нео­
кантианцев; структуралистов - у Современных филосо­
фов самых различных направлений; Деррида _ у струк­
туралистов? В том ли дело, что эти исследователи

субъективно не смогли выполнить стоявшпэ, перед ними

и Осознанных ими задач, хотя и имелись объективные
предпосылки для того, чтобы эта работа была успешно
доведена до конца? Или, быть может, они в Принципе

не" могли справитыз, с парадоксально сформулирован­
нои задачеи,,, предполагающей критику культуры сред­
ствами самои культуры, Исследование языка среДСтва­
ми самого языка? Дает ли конструируемая Деррида
«г~амматология» средства для разрешения ЭТОй зада­

чи. Какие обстоятельства и Причины общекультурного
61

Derrida J. I.'ecriturc et lа differcnce, р. 9, 14.
176

и: философско-научного плана вызвали ПОявление грам­
матологии
ти:вными

вне

зависимости

оказались

или

еще

при:менения?
Статус

грамматологии

философских дисциплин
появилась

в

от

того,

насколько

окажутся

среди

ее

специально-научных

многозначен.

современную

эффек­

практические

эпоху,

и

Грамматология

которая

характеризу­

ется одновременно и парадоксальной «инфляцией» язы­

ка

его безграничной распространенностью и обесценен­

но~тью, и в то же время

«фетишизацией»

языка,

обожествлением его роли в функционировании механиз­
мов общества и культуры. Потому-то для Деррида
и
представляется
ценным
«критическое»
беспокойство
структурализма

о

языке

внутри

самого

языка,

стремле­

ние «отступить», чтобы собраться с силами, собрать язык
в

каком-то

стве,

новом

разобраться

концептуальном

посредством

и

практическом

един­

«деконструктивно-конст­

руктивной» работы в его подлинных возможностях.
«Деконструируя» понятие центра и сам принцип цент­
рации, грамматология должна тем

самым снять «запрет»

на объективацию трансцендентального, ввести его в
сферу позитивно познаваемого. Вследствие этого и перед
самой грамматологией, и перед гуманитарным знанием,
возможность

которого

«в

корнях

научности»

она

стре:

мится обосновать, встает сложная проблема косвеннон
объективации своего предмета. Отсюда и парадоксаль­
ный негативизм всех понятий, вводимых Деррида, их
самопротиворечивый статус, предполагающий одновре­
менно
своему

возникновение и
статусу

стирание каждого понятия. По

грамматологическая

дисциплина,

кото­

рую строит Деррида, располагается как бы
«между»
философской рефлексией специальной науки (поскольку
она требует эмпирической обоснованности и по-своему
осуществляет ее) и историко-культурным (т. е. специ­
ально-научным) ответвлением собственно философской
проблематики. Стремясь к раскрытию той области, где
«сопричастны»

корни

различных

наук,

т.

е.

по

существу

к обоснованию знания (прежде всего гуманитарного)
средствами особой
грамматслогической
дисциплины,

Дер рида тем самым признает права собственно фило­

софской рефлексии, права философского рационализма.
Рассмотрение концепции Деррида позволяет
более
отчетливо представить специфику того этапа в развер-

177


тывании структуралистской проблематики, для которого
характерно

критическое

отношение

к

экспансии

линг­

вистической методологии в сочетании с неослабным вни­

манием

к

лингвистической

проблематике

в

широком

смысле, к явлениям «жестовости», письма, дискурсии.

Вместе с тем грамматологическая концепция Дерри­

да остае~ся движением лишь в плане сознания, в плане
перестроики понимания но не перестройки бытия: «раз­

облачая» метафизику, она разоблачает и самое себя

устремляясь за преД:лы метафизики, она, тем не менее:
остается заклю;еннои в ее рамки. Реальный смысл анти­

метафизическои и антилогоцентристской направленности

концепции Деррида заставляет нас вернуться к предше­

ствующему разбору и оценке концепции Барта или по­
следующему разбору концепции теоретиков
журнала

«Гель к:ль». При всех различиях этих концепций

их

реальный смысл един: все они отталкиваются от объ­
ективного явления лингвистического фетишизма (сущ­
ность ~OTOPOГO будет подробнее проанализирована в
третьеи главе), все они стремятся обнаружить его при­

чины (что, как правило, им менее всего удается) пре­
делы и границы, выявить его следствия - в лит~рату­
роведческом, социологическом или, как у Деррида,

в

собственно философском плане. Характеризуясь таким
образом, некоторой общностью проблематики, эти кон­

це~ции, к сожалению, объединяются также своеобраз­

нои «безысходностью» - отсутствием перспектив реаль­

ного выхода за пределы метафизически и лингвоцентри­
чески ориентированного сознания. Единственным
под­
линно радикальным разрывом с традицией метафизи­
ческого Мышления стал марксизм, в котором был на­
мечен и Осуществлен Выход за пределы измерения чи­
стого сознания в область бытия, практики, истории.

Если концепция Деррида заключала в себе философ­
~Koe (или даже философско-метафизическое) обоснова-

ие и критику ряда понятий французского структура­
лизма, то концепция исследователей, объединившихся

вокруг журнала «Тель кель» (е Ге! quel»),- одновремен­
но и. критическая по отношению к структурализму и
разделяющая некоторые ПОЛожения его ПРограммы ~o­

жет быть в Известной мере представлена как социоло­

гическое обоснование этой программы.

Если для Деррида основным объектом критики вы-

ступает «метафизическая эпоха» в ее собственно фило ­
софских определениях,

то для

u

теоретических

построении

группы «Гель кель» 62 (примерам
которых
послужат
здесь концепции ю. Кристевой и отчасти Ф. Соллерса­
как наиболее характерные) это прежде всего понятия
литературной практики и литературной теории. Разде­
ляя с Деррида и структуралистами старшего поколения
критический пафос в отношении «метафизических» тра­
диций европейской мыслительной культуры, теоретики

группы «Гель кель» не ограничиваются, однако, ссыл­
ками на «судьбу» западноевропейской метафизики, но
пытаются

при

выявить

этом

на

ее

социальные

марксизм,

причины,

трактуемый

опираясь

подчас

весьма

спорно.

Основные

понятия

у

Кристевой,

как и

у Деррида.

это «текст» И «письмо», косвенные, как бы «дезобъекти­

вированные» объекты, порождающие сами себя в дви­
жении самоэкспликации, в безличном духовном пронз­

водстве. Эта «дезобъективированность» и не позволяет
тексту быть ставшим и завершенным, но лишь движу­
щимся самостановлением и самопроизводством без на­
чала и конца, без основополагающего субъекта и ре­
зультирующего

продукта,

практикой

обозначения

в

ее

наиболее чистом виде. Тексты, сочленяясь друг с дру­
том, образуют единый текст культуры. Сетка социально
детерминированных «интертекстуальных» (термин Кри62 «Тель

келья - это французский литературный журнал, издавае­
мый начиная с 1960 г. группой писателей-авангардистов. На про­

тяжении своей истории журнал несколько раз менял ориентацию,
переходя от пропаганды французской школы «нового романа»
к увлечению методологией структурного анализа применительно
к

исследованию

художественного

произведения

и

далее

к

увле­

чению философией, преимущественно субъективно интерпретируе­
мым марксизмом, и политикой, однако с анархическим уклоном,
характерным для большинства современной французской «левой»
интеллигенции.
Общий
очерк
литературоведческой
программы
группы «Тель келья можно найти в следующих работах: Ржев­
ская Н. Неоформалистические тенденции в современной фран­
цузской литературе (группа «Тель кель»).- в сб.: Неоавангар­
дистские течения в зарубежной литературе 1950-1960 гт. М.,
1972; Балашов Н. и. К критике новейших тенденций в литера­
туроведческом структурализме.- В сб.: Контекст
1973. Литера­
турно-теоретические исследования. М., 1974. Из этой программы
мы

стремимся

проследить

лями

вычленить

ряд

группы

лишь

те

концептуальных

«Тель кель», Деррида

178
179

моменты,

перекличек

которые
между

позволяют

представите­

и структуралистами.


стевой)

связей, доступная

научному

постижению,

пред­

ставляет собой определенный пласт надстроечной сферы
с закономерностями ее собственного производства;
на

этом уровне могут быть сопоставлены самые несхожие
и

несоизмеримые

продукты

культуры.

Именно

анализ

текста представляется теоретикам группы «Тель кель»
средством, с помощью которого и в надстроечной обла­

сти можно выявить объективные

(<<материальные»)

со­

циальные закономерности.

Наиболее важную роль среди других текстов, среди

других означающих пр актик теоретики группы «Гель
кель» отводят литературным текстам. Литература осмыс­
ляется ими не как особая область духовной деятель­
ности человека, но как практика означения среди дру_
гих практик, не как собственно эстетический феномен,
но как один из видов духовного нроизводства.

В частности, Кристева трактует литературу как ла­
бораторию средств языка, а значит, и ресурсов куль­
туры. Современная литературная практика, считает она,

отказавшаяся от МОНОЛогистического принципа в пользу
«ПОЛИФОН!I з м а» (термин Бахтина), или пересекающегося

взаимодеиствия различных планов ЯЗЫКОвой реально­
сти, в пользу множественности точек зрения на развер­
тывающееся повествование (этот принцип наметился уже

у Рабле и Свифта, но наиболее отчетливого воплощения

достиг лишь в хх в., у Пруста и Джойса), уже не мо­
жет

щью

исследоваться

таких

традиционными

понятий

методами

с

помо­

подражательно-изобразительной

эстетики, как репрезентативизм (сведение литературы к
проекции мышления), символизм (сведение собственных

дованию текстов. подошла лингвистика, обнаружившая,
что ее

методы деиствепны лишь на

уровпе слова

и

пред­

ложения, но пока еще почти бессильны перед иссле­
дованием более крупных языковых массивов - текстов,
хотя именно на этом, сверхфразовом уровне яснее вы­
являются и закономерности самих фраз как элементов
текста 63.
В то же время к вычленению реальности текста подо­

шла

логика

анализе

сказывание

ВОЙ

и

методология

языкового

аспекта

соответствует

науки,

обнаружившая

знания,

лишь

что

при

атомарное

«микрологике»

структуры знания и что изучение текстовых

вы­

языко­

масси­

вов шире фразы, изучение текстов как знаковых систем
является более адекватной формой языкового отобра­
жения

знания.

К исследованию текстовых массивов подошла
со
своей стороны, подчеркивает Кристева, и наука история
в

своем

анализе

многие

другие

занные

с

исторического

области

анализом

документа,

гуманитарного

вторичных

по

а

также

познания,

отношению

к

и

свя­

естест­

венному языку знаковых систем. Наконец, к проблема­
тике текста как специфического вида языковой реаль­
НОСти приближается и собственно философское размыш­
ление: например, «грамматология» Деррида.
опираю­
щегося в своих работах как на раннего Гуссерля с его
ПОиском всеобщей грамматики, так и на позднего Гус­
серля с его

ния

призывом исследовать исторические отложе­

социально-культурной

научного

познания

в

почвы,

различные

«поля

возможности»

исторические

периоды.

закономерностей текстов к неким глубинным значениям),

В области собственно семиотического исследования
тексты стали объектом внимания в связи с критикой

самовыражению авторской или читательской субъектив­

отдельного атомарного знака (преимущественно зани­
мавшего основателей семиотики - Ч.-С. Пирса и Ч. Мор-

проективизм

(сведение литературного произведения

к

ности). Она должна исследоваться как измерение откры­

тости, не сводимой. к единому прочтению; множествен­
ности, не сводимои к единому значению; текста,
не
сводимого к субъективному индивидуальному авторско­

му замыслу.

То вычленение специфической реальности текста, к

которому подошли, считает Кристева, и сама современ­
ная литература, и литературоведческое
исследование
происходило одновременно во многих областях знания'

было результатом усилий различных наук. Так, к иссле~
180

63

Хотя лингвистика и осознала необходимость выхода за преде­
лы фразы (построенной к тому же по индоевропейскому образ­
цу), ей пока еще не удается осуществить этот выход: даже та­
кие

радикальные

бинных

теоретические

построения,

как

вычленение

«глу­

структур» у Хомского, выступающих в качестве модели

для

порождения предложений, остаются, по мнению Кристевой,
репрезентацией отношений лишь внутри фразы. Подобно этому

не
лиз

достигают
плана

ницы

цели

и

другие

означаемого:

значения

-

исследования,

вычленяемые

«семы»

-

остаются

интуицией говорящего.

181

в

направленные

ходе

этого

«идеями»,

на

ана­

анализа

еди­

вычленяемыми


риса)

и

систем.

переходом

И

к

исследованию

пирсовская

семиотика,

целых

знаковых

выделявшая

отноше­

ние знака к объекту, и моррисовская семиотика, делав­
шая

акцент

на

интерпретаторе

гико-психологические

как некоторую

знака,

основания

вещественную

и

опирались

на

представляли

сущность,

оставляя

ло­

знак

в тени

его функциональную природу. Более плодотворной для
последующего развития оказалась не столько пирсовско­

моррисовская,

тической
шения,

сколько

соссюровская

проблематики.

лежащего

извольность

в

Она

основе

постановка

подчеркивает

знака,

и

идею

прежде

социальной установленности

семио­

отно­

всего

этого

про­

отноше­

ния. Именно за соссюровским анализом
реляционной
сущности знака следуют Барт в анализе литературы и
массовых коммуникаций, Луис Прието -13 анализе ло­
гики систем визуальной коммуникации, Греймас в ана­
лизе повествовательных структур в

фольклоре и лите­

ратурных произведениях, Кристиан Метц - в
анализе
кино как специфической знаковой системы. В этом же
направлении

лежат

и

литературоведческие

семиотиче­

ские исследования, предпринимаемые в работах 10. Кри­
стевой и других представителей группы «Тель кель» 64.
64 Современная

семиотика объединяет в своей структуре достаточ­
но
несхожие ветви проблематик и методов. Это зоосемиотика,
которой занимается, например, американский исследователь То­
мас Себеок; это коммуникация посредством осязания, жестов
(кинесика); это традиционная медицинская семиология, связан­
ная с проблемами диагностики; это новые аспекты лингвисти­

ческой

например,

или

языка

это

коммуникации,
включающие,
ритмические аспекты
словесного

изучение

архитектоники

интонационные
(паралингвистика) ;

социально-культурного

пространства

(проксемика); это анализ визуальных сигнальных систем раалич­
нои

сложности

-

ОТ

дорожных

сигналов

до

живописи;

это

рас­

смотрение столь сложных явлений, как структура содержания
литературных произведений, приложение классификационных ка­
тегорий классической риторики к современному материалу; нако­
He~,

это

типология

различных

Te~CTOB

культуры

-

от

произведе­

нии искусства до штампов массовои коммуникации.

Столь большое разнообразие сфер, методов, приемов и
спектив

семиотического

анализа

заставило

итальянского

пер­

искус­

ствоведа Умберто Эко даже задуматься над тем, «существует ЛИ
вообще общая перспектива, которая связывает или должна свя­
аывать эти различные подходы» и прийти к выводу, что пока
еще нет единой обобщенной семиотической теории. Существуют
лишь

раз~ичные

ся единыи

типы

семиотик,

из

которых,

однако,

вычленяет­

текст. Если мы хотим выделить преобладающую чер­

ту всех этих исследований

-

от анализа

182

Общей методологической тенденцией послесоссюровской
семИотики, направленной на выявление «логики куль­
туры»,

также

атомарного

является

знака

и

стирание

переход

к

понятия
идее

отдельного

последовательно­

сти знаков, знаковой цепи, текста, кода, в которых реа­
лизуются уже

не отдельные знаки,

ние их, или знаковая функция.

Процедуры

или,

точнее,

«семанализа»

не

могут

но знаковое

не имеют

ничего

отождествляться

ским анализом текста. Текст
по своей природе феномен

с

отноше­

общего

лингвистиче­

это не лингвистический

-

(не структурированное озна­

чающее), а его порождение; не феномен

(или, как го­

ворит Кристева, не фенотекст), а те условия его порож­
дения,

которые

можно

прочесть

в

нем

самом

-

его

ге­

нотекст. Таким образом, работа означения осуществля­
ется в игре взаимоаависимостей
и
взаимопереходов
генотекста и фенотекста друг в друга: письмо является
переводом генотекста в фенотекст, а чтение, напротив,­
фенотекста в генотекст.

Генотекст, по Кристевой

это не структура и одно­

-

временно не то, что структурирует: генотекст вообще не
может быть помыслен как нечто единое и единственное,

ибо он является некоей принципиальной множествен­
ностью означающих, в которой помещается уже далее
любое

выраженное,

сформулированное

означающее,

представляюшее собой фенотекст.

Неструктурированный инеструктурирующий
гено­
текст не знает и не имеет сознательного субъекта; это
есть вневременное и внесубъективное место, в котором
и время, и субъект появляются лишь как акциденции
более обширного, объемлющего их функционирования,

которое их пересекает. Происходит, таким образом, не­
что

вроде

самопорождения

текста;

оно

не

порождает

фактически ничего вовне, оно не имеет ничего общего
со

своим

продуктом,

отношению

к нему

-

который
это

сам

является

внешним

процесс порождения

по
как

таковой.

Отношения между текстом, в которых
знаковая

функция,

тектуры,- то мы
как

ti?P,

и

языком

-

реализуется

динамически-подвижные

можем говорить () «логике культуры». А это

раз то же, хотя и выражено иначе, чего хотели Локк, Сос­

Пир с»

(Umberto Есо. Looking for а 10gic clllture.- «Times

ltterary Sllpp1ement», October 5, 1973,

поэзии до анализа архи-

183

р.

1150).


и

противоречивые.

Текст

одновременно

и

погружен

в

язык, и противостоит ему. Текст выводит языковый ме­
ханизм

из

повседневного

замыкаться

в

его

автоматизма, не

позволяя

ему

репрезентативно-коммуникативных

функциях, и вместе с тем в известной мере определяется
общеязыковыми закономерностями.

Текст, основное понягие в
концепции
Кристевой,
обозначает двусторонне ориентированную
реальность,
обращенную одновременно и к языку, им преобразуе­
мому, и к обществу, преобразующему его самого: «Пре­
образовывая материю языка (его логическую и грам­
матическую организацию) и внося в нее отношение со­
циальных сил на исторической сцене ... текст связыва­
ется

-- и

читается

-

двоя ко

по

отношению

к

реально­

сти: к языку (смещенному и
преобразованному)
и к
обществу (с преобразованиями которого он согласует­
ся) 65. Текст занимает некоторое промежуточное поло­
жение

между

леваются

не

языком

только

закономерности,

но

и

речью

и

потому

вневременные
и

в

нем

запечат­

формообразующие

детерминации

конкретно-истори­

че~ког? плана: текст, по мнению Кристевой, это не ли­
неиныи

континуум,

но

~ногоуровневая

«стратифициро­

ванная история означении».

Специфическая реальность текста, как

объекта

и

средства методологического анализа различных означаю­

щих практик культуры не может быть вычленена

по

мнению Кристевой, средствами лингвистики. Ее Nlожет
выявить лишь особая дисциплина-с-есем анализэ'". «Сем­
анализ»

ма,

от

отказывается

от

лингвистического

гиперболиэированной

опоры

на

фонологиз­

звук,

речь

и,

следовательно (здесь для Кристевой цепь замыкается),
65

Kristeva J. Semeiotike. Recherches роцг вёгпапагуве, Paris, 1969,

р.
66

10.

Кристева предпочитает говорить в этой связи не о

семиотике и

не о «семиологии», но О «семанализе»
(исследование знаков
н ЗН~,ковых последовательностей не может быть «логией»
или

наукои в собственном смысле слова, поскольку оно направлено
на В~lявленне условий возможности самой науки и представляет
собои ее критику), или «параграмматике» (в этом термине схва­
тывается

«надъязыковость»

самостоятельность

лингвистического

как

его

по

анализа).

этого

исследования"

отношению

к

Семанализ

«психоанализ» за психологией.
- Кристева пользуется

следовательно
нами.

184

следует

Впрочем,

и

относительная

категориям

за

собственно

семиологней

иногда - непо~

традиционными

терми­

на

субъект

и

коммуникацию

«живым

голосом»,

на

пе­

редачу непосредственной полноты присутствия. он из­

учает совокупность «означающих жестов общества».
Подобно Деррида Кристева видит в гип:рбо~изации

фонологизма специфическую черту европеискои куль­
туры, значительно обеднившую в сравнении с другими

культурными традициями и прежде всего с Востоком

жестовую сторону культурного общения. Вербализм гре­

ко-иудейско-христианской культурной традиции не. дол­

жен рассматриваться как единственно возможныи тип
культуры. Результатом этого осознания неуниверсаль­

ности собственной культурной модели должно быть ис­

следование, направленное на поиск более глубоко лежа­
щих уииверсалий культуры.
Анализ текста предполагает выявление
структуры
нефонетического
пространства
жеста,
пронизанного
«анафорической» функцией, или, иначе говоря, интерва­
лами, скачками и другими конкретными видами «пре­
рывности». Внутри этого пространства «деконструкция»

субъекта связана с построением безлично развертываю­
щейся

продуктивности; деконструкция слова

-

с конст­

рукцией текста; деконструкция знака (понятие, хорошо

приложимое, считает Кристева, к нормативным систе­
мам, но не к семиотическим практикам, в результате и
ходе которых происходит нарушение нормативности, из­

менение нормативных систем)

- с конструкцией пись-

ма и пр.

Анализ, затрагивающий всю совокупность доязыковых означающих жестов общества, предполагает,
что
исследованию подвергаются уже не знаковые системы,
а пересекающиеся означающие
практики,
поскольку

понятие «означающие практики»
ковой

системы»)

позволяет

зать исследуемый объект с

(в

отличие от

концептуально

социальной

теснее

«зна­
свя­

реальностью,

вписать его в совокупность других социальных практик

(и кроме того, не все означающие практики могут быть
формализованы и представлены как системы). Семиоти­

ческая практика предполагает не только воспроизведе­

ние, но и нарушение систематики, нахождение области,

гетерогенной по отношению к значениям и смыслам, но

устанавливающей их возможность как на биологическом
уровне «дозначений» И «дознаков», так и на социальном

уровне «сверхзначений» И «сверхзнаков».

185


Совокупность

Этих

означающих

практик

принципи­

ально множественна. Каждый текст «пересекает» раз­
личные

скую,

социальные

практики

политическую;

в

-

местах

научную,

наибольшей

идеологиче­

плотности

разработке проблем марксистской гносеологии, эписте!'dологии: «Будучи местом взаимопроникновения науки
И философии, будучи критическим анализом движения
науки,

семанализ

прорисовывается

как

артикуляция,

этих пересечений и порождаются смыслы текста. Выяв­
ление условий ВОЗможности смысла в развертывании

открывающая возможность для
стратифицированного,
дифференцированного конституирования
материалисти­
ческОй гносеологии, т. е. научной теории означающих

из логики, лингвистики, математики.
Семанализ
возглашается
дисциплиной,
способной мыслить

систем

означающих практик требует моделей, заимствованных
про­
свой

объект и одновременно средстпа его познания
быть
критикой наличного .:знания и одновременно CBoe;i собст­

веннои самокритикои.

Это не наука, но «путь исследо­

вания». Для того чтобы исследовать означающие прак­

тики,

семанализ

сам не должен

замыкаться

быть постоянно открытым «идеологии»,

«преднауке».

в систему

«донауке»

~

Эти выделенные тенденции говорят об их общности

с рассмотренной выше концепцией Деррида и некото­
рыми тенденциями структурализма. Исследования груп­

пы «Тель кель» и, в частности,

представляют

собой

некоторое

концепция

ответвление

Кристевой

семиотиче­

СКОй проблематики, в ряде вопросов близко подходящее

в

истории

и

истории

как

означающей

систе­

иы» 67.
Марксов переворот в учении об обществе заключа­
ется согласно интерпретации Кристевой и других «тель­
келистов» в

том,

что

труд

предстает в

его

системе

не

как субъективная сущность человека, но как принцип
объяснения социальной реальности, основанный на про­
изводстве, хотя и реалиэующийся только в обмене. Ана­
логично и задача исследования надстройки, по мнению
теоретиков группы «Тель кель», заключается в том, что­
бы,

не

ограничиваясь кристаллизациями труда

продуктах,

восстановить тот

труд

духовного

в

его

производ­

ства, который определяет и условия дальнейшего обмена
значениями в процессе коммуникации. Объект семиотики
или семанализа, таким образом, -

это

непредставимая

к структур злиэму, смыкающееся со структурализмом, а
в ряде вопросов серьезно расходящееся с ним. Общим
для них является стремление выявить некоторые объек­
тивные закономерности функционирования
надстроеч­
ных механизмов, опираясь при этом на лингвистическую

продолжать ли

тиворечии

точки зрения коммуникации (отважимся
на
грубое
сравнение - подобно тому, как Рикардо рассматривал

проблема"тику. Средоточие возникающих при этом про­

и

ненаблюдаемая

ное и

семиотическая

объективное производство,

практика,

материаль­
отличное от предста­

вимого и наблюдаемого обмена. Здесь, по-видимому, со­
средоточены
«все
актуальные проблемы
семиотики:
формализацию

семиотических

систем

с

- это языковая и одновременно неязыковая
(доязыковая или сверхязыковая) природа текста, его
функция «соизмерения», т. е. объединения различных,

. коммуникации) или же открыть внутри коммуникации

няются. Общей тенденцией является и трактовка языка

(т. е., неизбежно внутри всей социальной проблематики)
другую область - пронзводства смыслов, предшествую­
щего смыслу». И далее: «Битва материализма-идеализ­
ма разыгрывается ныне следующим образом: признать

более высоких уровнях.

(материалистическая линия) или не признать (идеали­
стическая линия) означение (которое не есть смысл ре­
чи, но ее порождение) вне субъективности» 68.
Для теоретиков группы «Тель кель»
возможность

гетерогенных продуктов культуры, не сводимой ни к
какому единству, и одновременно с тем тот принцип
множественности, которому они принципиально подчи­

как совокупности озна:.ающих жестов общества, дора­
циональных расчленении, на которых основываются да­
лее другие упорядоченности культурной структуры на

Однако далее начинаются различия - там, где тео­

ретики группы «Тель кель» пытаются дать семанализу
социологическое обоснование, очертить его, как им ка­

жется, особое, привилегированное место,
186

а именно

в

прибавочную стоимость с точки зрения распределения и

революционного
67

68

преобразования

Kristeva J. Semeiotike. Recherches pour
Ibid., р. 349.
187

общества

связывается

цпе вёгпапагузе, р.

21-22.


прежде

ния

всего

выделяем

соб

с

изменением

«символической
его

текст,

его

исторические

производства,

ниспровергаем

распределения

собственности»:
коль

скоро

метафизическую

и

присвое­

«Коль скоро

детерминации

мы

и

мы
спо­

систематически

(завышенную)

оценку

понятий «произведение» И «автор», коль скоро мы под­
вергаем сомнению субъективную, или так называемую

объективную выразительность, мы тем самым немедлен­
но касаемся нервных центров социального бессознатель­
ного,

в

котором

символической

мы

живем,

и

собственности.

в

целом

То,

что

распределения

мы

предлагаем

в отношении «литературы», призвано быть столь же ни­

спровергающим, как и Л1арксова критика классической
политэкономии» 6'.
Преобразование
закономерностей

означающим,
которая

в

котором

налагает

являет

себя

познания,

в

как

на

теряется

него

свои

специфический

котором

субъект,

законы,

и

Историей,

литература

способ

сосредоточивается

вы­

практического
все

то,

чего

избегают словесная коммуникация и
социальный об­
мен» 70. Именно в литературной и художественной прак­
тике субъект одновременно достигает своих собственных
пределов

-

законов

означающего,

не

зависимых

от

его

сознания, и приобретает свободу в отношении к озна­
чающему, а тем самым - и возможность преобразова­
ния действительности.
Однако программу прямого обращения к марксизму

для решения возникающих здесь проблем исследования
«логики

культуры»

никак

нельзя

признать

достаточно

языкового функционирования, анализ текстов как вы­
соко дифференцированных механизмов, основанных на

серьезной, сколь бы заслуживающей внимания ни пред­

сивный

реться на работы классиков марксизма-ленинизма, свя­

преобразовании

реальных элементов, заменяет экспрес-'

символизм

культуры,

и

это

сборкой

означает

и

для

расшифровкой

телькелистов

текстов

революцию

в культуре.

Если цивилизация

знака

и цивилизация

психологи­

ческого «субъективного» субъекта - это понятия тожде­
ственные (поскольку в обмене знак становится сино­
нимом субъекта, репрезентации, коммуникации, речи),
то

оспаривание

на

знаковую

«знаковость»

реальности

функцию,
и

атомарного

на

«практику

текстовость

становятся

знака

и

опора

означения»,

на

оспариванием

«ВСЯКОй мысли, отчужденной от практики», выходом в
измерение а-психологического, а-субъективного, подлин­

но исторического субъекта, где человек перестает мыс­
лить себя как нечто законченное.

Это новое понимание текстовой практики и текстовой

реальности должно быть, по мнению Кристевой, исполь­
зовано для преобразования социальной и человеческой

реальности.

Важную воспитательную роль

здесь литература
тура

как

(конечно,

выражение,

репрезентативность,

«классическая

подражание,

но

чения по преимуществу,

литература

литера­

попытка

литературного

«авангарда»

зать

литературно-критическую

деятельность

с непосред­

ственными задачами политической борьбы. Эта програм­
ма обращения к марксизму остается, однако, на уровне

аналогий, в чем-то интересных (как это признавалось
самими французскими марксистами), однако достаточно
поверхностных и противоречивых. Один из
наиболее
. упрощенных моментов ЭТОй концепции - поиск прямых
структурных аналогий между базисом и надстройкой и
исследование «базиса в надстройке», упускающее
из

виду гораздо более сложный, но насущно необходимый
анализ опосредованного преломления собственных зако­
номерностей социально-экономического базиса в
над­
стройке, в единстве с которой он представляет
собой
сложное социальное целое. Отсюда и размытость граней

между,

например,

критикой

в литературоведении

ры,

которую

и

пытаются

шире

вульгарного

-

в

социологизма

интерпретации

осуществлять

культу­

телькелисты

и,

в

иллюстративность и

частности, Ю. Кристева, и безотчетным следованием ка­
Нонам вульгарно-социологического
мышления,
порой

как

весьма отчетливым в их концепциях.

практика

«Будучи границей

озна­

между

Sollers Ph. Ecriture et revo!ution.- In: «Theorie d'ensemble».
ris, 1968, р. 68.
188

сама

(беспрецедентный случай в истории авангардизма) опе­

Именно поэтому «революционные» претензии
тель­
(сопоставляемые ими самими чуть ли не с пе-

как поиск новых ресурсов озна­

чения в культуре и языке):
69

не

выполняет

ставлялась

Ра­

келистов

70

Kristeva J. Comment раг!ег а !а
N 47, р. 30.
189

litterature.- «Те! que!», 1971,


реворотом, совершенным Марксом
номии)

не

Создание

находят

новых

в политической эко­

осуществления

литературных

в

их

деятельности.

организмов

ограничива­

ется задачей экспериментирования с языком, поиска но­
вых

ресурсов

смысла;

осмысление

этих

продуктов

растворяет специфику эстетических феноменов в «бес­
субъектных» механизмах означающей практики. Нако­
нец, общественно-политическая
значимость
языковой
практики искусственно гипертрофируется, в то время
как ее фактический смысл ограничивается призывами к
перевороту в обладании
«символической
собственно­
стью».

Марксистское материалистическое понимание исто­
рии вскрывает подлинный смысл революционного пре­
образования социальной действительности, не сводимого
к категориям ее субъективного постижения и критиче­

ского преодоления. «Это понимание истории, в отличие
от идеалистического, не разыскивает в каждой эпохе
какую-нибудь категорию, а остается все время на почве
действительной истории, объясняет не практику из идей,
а объясняет идейные
образования
из
материальной
практики

и

в

силу этого

приходит также

к

тому

резуль­

тату, что все формы и продукты сознания могут быть
уничтожены не духовной критикой, не растворением их
в «самосознанию> или превращением их 13 «привидения»,
«призраки»,

«причуды»

И

т.

Д.,

а

лишь

практическим

ниспровержением
реальных
общественных
отноше­
ний ...» 71 Напротив, «критическая» программа телькели­
стов, направленная на борьбу с «буржуазной культу­
рой», «буржуазным сознанием», «буржуазной идеоло­
гией», их стремлением выйти из
сферы
буржуазного
«потребительского» сознания в практику означения, в
практику производства духовных продуктов, в ту об­
ласть, где происходит уничтожение субъективных приви­

легий «художника», «творца», где осуществляется якобы
переворот в обладании «символической собственностью»,
в

ходе

которого

производство

духовных

продуктов

ста­

новится не уделом творческой элиты, но реальной воз­
можностью каждого, - остается эмоциональной, но не
достаточно продуманной в теоретическом плане декла-

71

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.

3,

с.

190

37.

<рацией и ~ще менее того - путем реального преобра­

.

зования деиствительности.

Таким образом, хотя «грамматология» Дер рида и
семанализ Кристевой были попыткой ответа на опреде­
ленный познавательный запрос, связанный с осмысле­
нием различных типов социальной деятельности, преиму­
щественно языковой, сами эти попытки нельзя признать
удавшимися. Деррида не смог выйти за пределы мета­
физического мышления,

несмотря

на

все его

стремления

обосноваться в иной реальности и ином языке. Гельке­
листы попьггались сделать следующий
шаг - подойти
непосредственно к проблеме духовного ПРОИЗI30дства и
опереться при этом на учение Маркса. Однако в поле­
мической заостренности борьбы против «статического

структурализма», который не сумел объяснить преоб­
разования и трансформации своего объекта, телькелисты
в своих концепциях (и, в частности, семанализ Кристе­
вой)

абсолютизируют,

в

противоположность

«новому

элеатизму» структурализма, другой - «гераклитовский»
п.олюс - аспект становления за счет устойчивости, аспект
практики за счет продукта, делания за счет результата,
изменения за счет преемственности.

Однако

от

абсолютизации

производства,

«делания»

не далеко до абсолютизации разрушения. В этом и со­
стоит парадоксальность позиции телькелистов:

в их кон­

цепциях «левизна» И «революционность» оборачивается
защитой далеко не новой и давно уже дискредитировав­
шей себя историко-культурной метаморфозы: культурная
революция становится нигилистическим отрицанием поп­

линной Ky.тIЬTypы.


ГЛАВА

продолжает

ТРЕТЬЯ

традиции

рационалистического

мышления.

Философские аспекты структурализма тесно связаны с
определенными неорационалистическими тенденциями 1

СТРУКТУРАЛ ИЗМ

с задачей рационалистического обоснования познания'
с отказом от всех форм субъективизма и иррациона~

И ДИАЛЕКТИЧЕСКИй МАТЕРИАЛИЗМ

лизма,

принесшего

немало

вреда

практике

научного

познания.

Здесь мы и рассмотрим ту линию философской про­
~

•••• II •••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••••• • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • • 8

блематики структурализма, которая связана с критикой,
усвоением и преобразованием традиций рационалисти­

ческОго мышления. В основе этого переосмысления лежит
представление

ОБЩАЯ ПРОБЛЕМАТИКА
ФРАНЦУЗСКОГО СТРУКТУРАЛИЗМА

В

предыдущих главах мы рассмотрели некоторые ос­
новные

показали

теоретические

его

определения

концептуальные

структурализма,

параллели

с

другими

те­

чениями современной буржуазной мысли, а в ходе кон­
кретного анализа концепций отдельных представителей

французского структурализма более детально проследи­
ли те влияния,
метили

которым

основные

подвергся

тенденции

его

структурализм, и

развития

в

от­

различных

областях гуманитарного знания: литературоведении, пси­
хологии,

истории

науки,

этнологии;

показали

концеп­

ту~льные сдвиги в становлении и развитии этих концеп­

ции. Теперь мы вычленим и суммируем в определенном

аспекте ту философскую проблематику,
знанно

или

концепциях

спонтанно
и

-

возникает

связывается

по

в

которая

-

осо­

структуралистских

преимуществу

с

отноше­

нием структурализма к классическому буржуазному ра­
ционализму, представленному в современной Франции
прежде всего картеэианско-квнтианской традицией
со
всеми ее различными модификациями и
видоизмене­
ниями.

Во введении ко второй главе речь уже шла о про­
тиворечивом отношении структурализма (в его философ­

ском аспекте)
лось,

что

к классическому рационализму. Отмеча­

структурализм

подвергает

критике

сознания

и

самосознания,

способного

быть

опорной

точкой для объяснения историко-культурного процесса,
и др.) и в то же время заимствует, переосмысляет и

192

сложном

опосредованном

характере

цированной оценке. С одной стороны, перед нами вполне
плодотворные

специально-научные

исследования,

кото­

рые конкретизируют и видоизменяют основные абстрак­
ции

классического

рационализма

в

соответствии

с

но­

выми данными социального опыта, и те философско-ме­
тодологические обобщения, которые правомерно при

этом возникают. С другой стороны, перед нами гипер­
болизация роли знаково-символических систем культу­
ры, отождествление их со всей социальной реальностью

в целом, трактовка субъекта как их безличного носи­
теля. Здесь уже правомерные научные абстракции пере­
растают в неправомерные философские абстолютизации,
которые не дают необходимого философского осмысле­
ния реальных процессов научной практики и тормозят
ее развитие. Дальнейший анализ покажет нам, каким
образом в структурализме осуществляются обе эти тен­
денции.

Теоретический разбор проблематики, поднимаемой в
рассматриваемых

основные

абстракции классического рационализма (например, та­
кие, как абстракция суверенного субъекта, автономного

о

субъектно-объектного взаимодействия, которое является
результатом функционирования сложных
систем
со­
циальных норм, критериев, ценностей, установок.
Мы выделим в отношении структурализма к класси­
ческому буржуазному рационализму две различные тен­
денции, которые должны быть подвергнуты дифферен­

I

Определение
нализма,

концепциях,

структурализма

как

как

«неорационализма»,

естественнее

специфической
содержится,

всего

формы
например,

про-

рацио­
в

ра­

ботах: Киссель М. А. Судьба старой дилеммы (рационализм и
эмпиризм в буржуазной философии ХХ века). М., 1974; Саха­
рова Т. А. От философии существования к структурализму. М.

1974.

7 н. С. Автономова

•

193


водить в три этапа. Сначала мы уточним ряд понятий,
которые

явно

стами

с

и

неявно

помощью

духовную
их

или

почву,

основные

матическом

используются

которых

можно

породившую

идеи,
виде,

их

представить
выделить

структурали­

охарактеризовать

концепции,

их

в

выразить

целостном

позитивные

и

систе­

подвергнуть

критике слабые стороны. Это понятия децентрации, пре­

рывности, преломленности,

опосредованности.

рассматривая взаимодействие
нятиями

явлений,

мы

обозначенных

вычленим

Затем,

этими

возникающие,

по

по­
мне­

нию структуралистов, как бы на «пересечении» этих по­

нятий философские проблемы - это проблема
обосно­
вания знания, проблема языка и проблема
человека.
Наконец, поставленные структуралистами проблемы мы
попытаемся

осмыслить

в

плане

соответствующих проблемных

марксистского

анализа

полей и прежде всего 13

плане марксистской проблематики превращенных форм
сознания и деятельности; здесь эти проблемы находят
четкое

выражение

ретического

Не

и

водимого

исходные

для

своего

адекватного

тео­

результатов

про­

разрешения.

предвосхищая
далее

туралистам

путь

в

полной

анализа,

не удалось

понятийные

мере

отметим,

однако,

что

струк­

ни вполне четко зафиксировать

содержания,

ни разрешить

те ре­

альные проблемы,
которые объективно запечатлелись
в их мыслительном поиске. Как уже отмечалось, одна
из важнейших причин этой неудачи - гиперболизация
роли знаково-символического посредника в функциони­
ровании всего общественного организма и отдельного
человека. Именно это обстоятельство усиливает, напри­

мер,

нигилистические

тенденции

в

структуралистской

трактовке проблемы человека, несмотря на всю оправ­
данность ее антисубъективистской постановки.
И само разграничение ступеней исследования,
как
оно здесь намечено и проведено, и понятийная конкре­
тизация каждой из них, и те общие схемы взаимосо­
членения и взаимодействия выделенных понятий, ко­
торые мы предлагаем в настоящей главе, содержатся в
самом

рассматриваемом

материале в

виде

намеков,

тен­

денций, поисков, далеко не всегда достигающих отчет­
ливой формы выражения, и приобретают большую СН­
стематичность лишь н ходе анализа этих
концепций.

Дело в том, что концептуальная система структурализма

194

()чень

неоднородна

и

включает

также

элементы

мысли­

тельной стилистики субъективистских философских на­
правлений, равно как и понятия специально-научных
дисциплин. Поэтому стремление структуралистов к объ­
ективной строгости их построений практически осуще­
ствляется далеко

не

всегда,

а

контуры

намечаемых

ими

понятий нередко остаются расплывчатыми. Эта «недо­
определеннасть» в известной мере соответствует нераз­
работанности и относительной новизне тех мыслительных
содержаний, которыми они оперируют, и потому
она
отчасти, но неизбежно, воспроизводится и на начальных
ступенях анализа рассматриваемого материала.

Кроме того,
понятия,

с

приходится

помощью

иметь в виду, что

которых

многие

характеризуются

струк­

туралистские концепции (например, понятие «децентра­
ции субъекта»), обладают отчетливой полемической за­
остренностью. Все они скорее «негативны», нежели по­
зитивны

в

своем

прежде всего на

содержании;

все

они

направлены

критику традиционных представлений

о субъекте - трансцендентальном или
эмпирическом.
При этом концептуальные формы позитивного содержа­
ния, противопоставляемого этой критике, остаются ме­
нее четкими и труднее поддаются объективному опи­
санию.

Итак, рассмотрим те исходные понятия, которые по­
магаютохарактеризовать

и

реконструировать

пробле­

матику и основные идеи структурализма.

Децензрация субъекта. Понятие децентрации харак­
теризует совокупность представлений структуралистов о

том,

что индивидуальное сознание не может быть точ­

кой отсчета и критерием ни для самопознания субъекта,
ни

для

постижения

тельности.

культурно-исторической

действи­

(Напротив, модель сознания в классическом

рационализме,

подвергаемая структуралистами критике,

строил ась,

их

по

представлению,

как

раз

на

том,

что

сознание прозрачно для самого себя и служит мерой
Постижения внеположной реальности.) В человеческом
сознании обнаруживаются различные слои и уровни, в
том числе бессознательные, не подвластные господству
рациональной рефлексии, по отношению к которым реф­
лексивное самосознание уже не способно быть «цент­
ром». Ни человеческое сознание, ни культурно-истори­
ческая действительность не сводятся к
рациональным

195

7*


конструкциям индивидуального субъекта и
не
могут
быть поняты как проекция его самосознания. Эта про­

eJ{ТOM и прерывным объектом
nреломленности
выделяет тот

исследования.
Понятие
аспект, который связан

блематика запечатлевается в концепциях французских
структуралистов в различных формах. У Фуко это мысль

С характеристиками

о возможном «стирании облика человека» в современ­
ной культуре; у Лени-Стросса - перспектива растворе­
ния человека в совокупности безличных физико-химиче­
ских взаимодействий; у Лакана - это эксцентрация субъ­

связан с характеристиками и свойствами объекта.
Понятия преломленности и опосредованнасти схва­
1ывают нечто общее в концепциях структуралистов, хо­
ТЯ они подходят к обозначаемым
этими
понятиям и

екта, противопоставляемая само достаточности

яЗЫКОВого

функционирования. Таковы лишь наиболее показатель.
ные

примеры,

в

которых

запечатлевается

совокупность

опосредованнасти,

явлениям

и

по-разному

пекты. В буржуазной
мнение

о

том,

свойствами

напротив,

что

и

субъекта;

выделяет

выделяют

в

понятие

аспект,

них

различные

структурализм

-

это

и

есть

преломляющем

Прерывносзь объекта. Это понятие фиксирует сово­
купность представлений структуралистов об объекте их
исследования. Оно тесно связано с понятием децентра­
ции субъекта. Перед сложно структурированным субъ­

ческих системах. Эта характеристика, на наш

лишенным

самозамкнутости

и

предельного

осно­

вания внутри самого себя, мир предстает не линейным
и не . непрерывным, как это было бы для абсолютно
суверенного субъекта, беспрепятственно
развертываю­
щего все свои определения подобно гегелевскому абсо­
лютному духу. Объект, соотносимый с децентрирован­
ным субъектом, с одной стороны, включает в себя, по
мнению структуралистов, многие измерения, он как бы
«многоцентричен», а, с другой стороны, его разверты­
вание

предполагает

качественно

стадии, которые несводимы
шей.

Эта

проблематика

различные

этапы

или

к какой-то одной, главней­

предстает

в

структуралистских

исследования у К. Леви-Стросса и Ж. Лакана концент­
рируется

турой;

вокруг прерывности

у М.

Фуко

организованных

ответственно

-

вокруг

между прирадой

«эпистем»,

предпосылок познания,

различным

и

куль­

систематически
меняющихся

историко-культурным

со­

перио­

дам; у Р. Барта - вокруг тех особенностей культурной
почвы (в разные периоды различных), которые опре­
деляют

условия

«возможности»

литературы

и

литера­

туроведения.

Опосредованносзь и преломленносгь.
Эти
понятия
также тесно связаны между собой. Оба они относятся
к сфере, промежуточной между деценгрированным субъ-

196

посреднике,

наука

о

наука

о

знаково-символи­

взгляд,

явно не достаточна, однако, она не случайна. М. Фуко
цсследует преломляющий характер «эпистем», опреде­
ляющих,

по

его

мнению,

возможность

познавательного

и любого другого социально-культурного
действия че­
ловека; Р. Барт, Ж. Лакан - проблематику «письма»,
«словесности»; К. Леви'СТРОСС, в частности, - пробле­
матику

11

языка

как

даже условия

Сами
как

первоматериала,

«возможности»

по себе

децентрация,

все эти

содержания

прерывность,

идеологических или

ставлений,

результата

таких

понятий,

преломленность

виде

и

объективному

адекватных

пред­

научному

концепциях структуралистов,

находится

оп 0-

определенных

социально-психологических

вполне доступны

анализу. Однако в

орудия,

культуры.

средованность, существующих в

правило, не

концепциях, как правило, в форме абсолютизации «раз­
рываю> и «прерывностей» различного типа.
Материал

ас­

критике нередко можно встретить

явлений, обозначаемых понятием децентрации.

ектом,

который

как

концептуальных

средств и форм их исследования. Достаточно назвать
хотя бы определенную тенденцию к абсолютизации роли
посредника в процессе познания (в частности, знако­
во-символических систем); или тезис о «смерти чело­
века»; или же недиалектическое понимание прерывно­

сти объекта, выражающееся в том, что либо одна, либо
другая сторона единства прерывности и непрерывности

объекта неправомерно абсолютизируется.
Невозможно отрицать, что структуралистские

кон­

цепции с той или иной степенью адекватности и глуби­
ны фиксируют вполне реальную проблематику: они от­
нюдь
не
упраздняют
главные
эпистемологические
kатегории и прежде всего - фундаментальное гносеоло­
l'Ическое субъект-объектное отношение. Они лишь пы­

Таются

-- подчас неумело, не будучи в состоянии осмыс197


лить опыт марксистСКИХ традиций в этой области исследовать процессы усложнения
субъект-объектного
взаимодействиЯ,

Взаимодействие таких аспектов
структуралистских
концепций, как опосредованностъ и прерывность, при­
водит к постановке следующей проблемы - проблемы
обоснования знания. Далее мы будем более подробно

расширение и углубление содержания

познавательного отношения человека к миру.

Обозначенные введенными

выше понятиями

аспекты

рассматривать

те переосмысления,

которым

подверглась

структуралистских концепций находятся в тесной связи

эта проблематика в концепциях структуралистов. Здесь

друг с другом. Так, децентрация

же обратим внимание лишь на

в

концепциях

структуралистов

знавательного

и

с

субъекта

соотносится

преломленностью

экзистенциального

отношения

этого

субъекта к миру. В ходе анализа этого соотношения 13

тий, характеризующих

структуралистских концепциях намечаются контуры фи­
лософской проб лемагики человека. Но это не антропо­
логическая проблематика в традиционном

и

к

миру

об

изменившихся

«конечного»

и усложнившихся

человека,

не

им

соотношения

преломленности

и

явлений,

соз­

обозначаемых

опосредовапности,

ГО

задает

широком

смысле

цессе познания.
познания,

его

и прежде

Процесс

механизмы,

всего

-

его роли

познания

не

орудия

средства

и

линеен:

в про-

условно

нятия, тогда

в концепциях структуралистов пара метры проблемы язы­
ка в

структуралистов

в

на

пересечении его

не

только

зависимым

преломляют

и

от

факторов,

опосредуют

которые

познавательное

познания

чисто

ской

проблемой.

Она

процессе осознания

роли

языка

материала

как

возникает в

любой

лингвистиче­

исследовательской

работы, как основного средства фиксации ее процесса
и ее результатов. Проблема языка связана с самым ши­
роким
ния,

к

научным
его

интересом

к

многогранному

теру.

предпосылочности

позна­

опосредованному

харак­

указанных

I Проблема

I

культурное

пространство

Проблема ОбосноваНИЯIОпосредованность
знания

Как видим,

на

I

по­

человека

Проблема языка

пересечении децентрации с прелом­

ленностью возникает философская проблематика чело­
века, его субъективности (децентрироваиной) ,его
по­
знавательного

и

экзистенциального

(преломленного). На пересечении

отношения

опосредованности кристаллизуется проблематика
в

широком

ностъ»

смысле,

раскрывающаяся

субъективного

взгляда

и

199

к

миру

преломленности
как

и

языка

«преломлен­

«опосредованность»

объекта. Сочленение опосредованности и

198

выше

«Неевклидово: социально-I Преломленносгъ

Прерывность

отношение человека к миру, но даже как бы препятст­
вуют самому процессу познания. Возникающая в этой
связи проблема языка не является

дается

сторон можно условно

Децентрация

Предпосылочность

являются

специально-научных областях, реальный познавательный
процесс оказывается

которых

в структуралистских концепциях.

формы

различных

призму

представляют четыре

нием и как бы живут самостоятельной жизнью. Как по­
исследования

прерывностью

представить те проблемы, которые являются основными

i

независимыми от контроля и осознания индивида достоя­
казывают

--

р ассматриваемых кон­

объект.
В целом совокупность основных для структурализма
проблеи можно схематически представить как
возни­
кающую в узлах пересечения указанных понятийных
координат. Если взять прямоугольник, стороны которо­

вне его осознания.

Исследование

всех

знаковыми системами, через

данными структурами
(экономическими,
социальными,
языковыми и др.) его бытия, смысл которых находится

понятиями

структурализм,

опосредованностью: для

ностью (как это делалось в концепциях классического
немецкого идеализма и прежде всего у Канта), а со

отношениях

окруженного

мо­

цепций характерно стремление соотнести обоснование
знания не с центрирующей, синтезирующей субъектив­

смысле слова,

ибо, как уже было показано, само понятие субъекта
(и трансцендентального, и человеческого) подверглось
у структуралистов определенному переосмыслению. Это
вопрос

несколько важных

ментОв. Возникновение проблемы обоснования знания
закономерно связывается с «объектпой» группой поня­

по­

прерывности


выступает

как

место

ских концепциях
Наконец,

проблематики

пересечение

ступает в этих

кристаллизации

в

обоснования

прерывности

с

'J{нстанция:

структуралист,

ЗН.,ания.

децентрациеи

концепциях как предпосылочносзъ

вы­

по­

вать в развертывании своих концепций взаимосвязь всех

ступает

самым различным образом. Так, например, аргументация

объясняет взаимоисключенность проблемы языка и про­
блемы человека выявлением в современной
культуре

чески

вления предполагает,

по

ловека в природе
взаимодействий) .

(в

его

мнению,

совокупности

«растворение» че­

физико-химических

Таким образом, ни в одной из рассматриваемых кон­

цепций мы

не находим

адекватного представления

о

взаимосвязи всех этих проблем. Это вполне вписывается
в традицию европейской буржуазной философии: клас­
сическая проблематика обоснования знания
действи­
тельно

ставилась

в

истории

западной

философии

рыве от двух других проблем и прежде всего

-

в от­

в отрыве

от проблематики человека. Так, для Декарта проблема
человека

в

том

смысле,

в

каком

она

обсуждается

в

современной буржуазной философии, естественно вооб­
ще не существовала, для Канта проблема человека су­
ществовала

лишь

как

отрицательно-ограничивающая

и

концептуально

«гуманизма»

и

«науки»,

для

гуманитарного

их

знания

предлагает

неразрывнои

и

структуралистская

орга­

как

источник,

и

«метанаука»,

нель­

решением того «уравнения», пе­

кая постановка вопроса возвращает нас к домарксовым
временам, когда спонтанно действующий субъект и не­
проницаемо-пассивный объект
оказывались
полярно-

,

.,

противоположными друг другу.

Неадекватность структуралистскои трактовки указан­
ных проблем может быть выявлена по меньшей
мере
дважды: сначала там, где обнаруживаются
некоторые
предельные,

скрытые

ралистского

обоснования

некоторых явных

и

условия

и

знания,

предпосылки

а затем

осознанных процедур

-

на

структу­

уровне

обоснования

знания. Руководствуясь этим, мы прежде всего сделаем
попытку вычленить исходную понятийную «клетку», ко­
торая бы раскрывала имплицитно содержащиеся в кон­
цепциях структуралистов представления
об
условиях

возможности познания и его обоснования. Чтобы удов­
летворять этим требованиям, понятийная «клетка» долж­
на заключать в себе два основополагающих для струк­
турализма

момента:

условно

говоря,

онтологическую

составляющую, т. е. своеобразно понимаемую «матери­
альность», укорененность в бытии, и гносеологическую
составляющую,
положенности

т.
к

е.

момент

дискурсивности,

последующему

201
200

методоло­
представил

ред которым стоит современная наука. По сути дела та­

кото­

терапевтической практики, связан­
но «неслучайными» нарушениями
психической целостности человека. У К. Леви-Стросса,
напротив, они обусловлены общим требованием «под­
линной научности», которая в пределе своего осущест­

выявил

зя признать адекватным

самостоятельной роли бытия языка, освобожденного от

для эпохи классического рациона­
эти аргументы исходят из очевид­

впервые

как объект. В такой ситуации отрыв проблематики обос­
нования знания от проблемы человека, который факти­

М. Фуко основывается на онтологических посылках. Он

рое было характерно
лизма. У Ж. Лакана
носгей повседневной
Ной с болезненными,

"

нической связи. Возрастающее
могущество
научного
знания, постоянно углубляющего свои основания, делает
крайне актуальным теоретическое осмысление диалекти­
ческой взаимосвязи проблематики обоснования знания
и проблемы человека, жизнедеятельность которого вы­

и проблемы человека, а также проблемы
обоснования
знания и проблемы человека, который проявляет себя

мышление,

законо­

марксизм. Марксистская методология требует выя"вления
единства

поднимаемых структуралистами вопросов. Характерен в
этом отношении фактически проповедуемый ими тезис
о своеобразной взаимоисключенности проблемы яэыка

на

м~рального

манистической проблемагики теоретически и
гически

этих проблем, ни поставить каждую из них с той глу­
биной и полнотой, которых требует реальный смысл

замыкания

и

механическои

Как известно, эту взаимосвязь познавательнои и гу­

отношения.

непосредственного

свободы

предел

общнОСТи и необходимости.

По сути структуралистам не удалось ни эксплициро­

того

человеческой
кладет

образности природы, с которой имеют дело естеств"енные
наукИ, подчиняющиеся требованиям объективнои все-

знания, или, шире, предпосылочность субъектно-объект­
ного

сфера

долженствования

предрас­

рационализирующему


g.'
упорядочиванию. Затем, после разбора этой «предель­
ной»

абстракции,

скрытые

мы

интенции,

критически рассмотрим

но

собственно

уже

не

структуралистские

концепции с точки зрения содержащихся в них моментов

и аспектов проблематики обоснования знания.
о

взаимосвязи

блем должна быть двоякой.

выделенных

выше

про­

Предвосхищая ее резуль­

таты, можно уже сейчас отметить, что в первом случае­
в «предельной» степени абстрагирования - взаимоисклю­
ченность проблематики обоснования знания и пробле­
матики языка,

с одной стороны,

и

проблематики чело­

века - с другой, выявляет свою несостоятельность, по­
скольку эти проблемы оказываются разноуровневыми, а
потому

здесь

которая

нельзя

возможна

лишь

Во втором случае гирования

-

говорить
в

о

взаимоисключенности,

однопорядковых

явлениях.

в «непредельной» степени абстра­

«взаимоисключенность» опровергается

уже

не разноуровневостыо этих проблем, но реальным
или
потенциальным взаимодействием явлений, находящих в
них свое выражение.

Выявляя «предельный» уроВень обоснования знания
в

структуралистских

концепциях,

мы

проследим

два

возможных здесь пути к нему, обратив внимание на те
тенденции

структурализма,

могут показаться

которые

противоречивыми

на

по

МОй проблематике обоснования знания.
Во-первых, это путь от «знания» К
стиранию

В

самом

рой
ния

привычных

деле,

в

оказываются
между

дискурсивных

анализируемых

незначимыми

отдельными

первый

науками:

взгляд

отношению

к

са­

«до-знанию»,

к

разграннчений.

концепциях

даже
так,

по­

разграниче­
М.

Фуко

и

Ж. Лакан в своем понятии «языка», «речи», «дискур­
СИИ»,

а Леви-Стросс

духовных структур

-

в

вычленении

бессознательных

стремятся найти такую область, ко­

2

Ср.:КрымекuЙ С. Б.
мации. Киев, 1974.

Научное знание и принципы

202

его трансфор­

на

естественнонаучным

и

гуманитарным

гуманитарные, хотя

науки
и

тре­

и

это

расчленение: его

понятие

«эпистемы» при­

звано показать общие условия возможности и филологии
(гуманитарные науки в левистроссовском смысле), и по­
литической экономии (социальные науки R левистроссов­

ском смысле), и биологии (естественные науки в леви­
строссовском смысле). Р. Барт полагает, что «структу-

_ральная
для

деятельность»

ученого,

тора;

она

и

не

деятельности,

для

принципиально

художника,

связана

но

и

рамками

определяется

для

тождественна

исходного

лишь

и

техника-конструк

материала

спецификой

«раз­

борочно-сборочных» операций, ведущих к построению
,нового объекта на основе другого, первоначально дан­
,ного объекта. Это снятие, казалось бы, самоподразу­
.меваемых различий, однако, вовсе не вводит нас в область метафизических объектов,
непроницаемых
для
познания. Если бы это было и в самом деле так, то
получаемое в итоге «обоснование» ни в коей мере
не
'могло бы выступать в роли обоснования знания: ведь
для этого последнего необходимое, хотя и недостаточное
условие - показать, каким образом «гносеологический»,
«рациональный»

момент

наслаивается

на

исходную

«онтологическую» материальность.

Во-вторых, это путь от «языка» (в самом широком
смысле) к «до-яэыкц», Следуя по этому пути, мы попы­
таемся

выявить

абстракции,

цепциях

ду естественным и гуманитарным типами знания: фран-

уровень,

критерии естественнонаучной точности, то М. Фуко сни­
мает

Тика

меж­

то!

бует при этом от гуманитарных наук ориентировки на

значимыми

разграничения

именно

К. Леви-Стросс еще разделяет

естественные, социальные и

и лингвистических различий и по отношению к которой
эти разграничения выступали бы как вторичные 2. Не
и

между

знанием. Если

стов,

них оказываются

ищут

можно было бы обосновать возможность всякого знания, не зависящую от каких-либо предметно­
содержательных р азгр аиичений, в том числе от р азгр а­

торая была бы свободна от логических, психологических

для

структуралисты

gOTOpOM

ничеl'lИЯ

В соответствии с этим и критика структуралистского
представления

:nузские

должна

вторую

которая,
вносить

составляющую

по
в

«предельной»

представлениям
онтологическую

структурали­

плоскость

дис­

курсивную расчлененность. Дело в том, что проблема­

в

языка,

занимающая

структуралистов,

постановке

вопроса

о

столь

важное

выявляется

роли

у

место
них

естественного

не

в

кон­

только

языка

для

формирования других языков или кодов культуры (ибо
это скорее дело специальных семиотических дисциплин)
и не только в рассмотрении возможностей и критериев

203


переноса лингвистической методологии па другие обла­
сти гуманитарного исследования (ибо это скорее
дело

«логики науки»). Важнейший аспект этой лингвистнче­

представлено работами М. Фуко и Р. Барта и развер­
.тывается

на

материале

культурно-исторического

содер­

жания. Здесь все сосредоточено на поиске исторически

ской проблематики в широком смысле слова связан для

сменяющихся, но вместе с тем

структуралистов

Iюнфигураций «эпистемологического поля», которые оп­

со

стремлением

дискурсивности,

прежде

всего

выявить
на

с

тот

выходом

к

«до-языку»,

первоначальный

слой

основе которого далее раскрывается

богатство смысловых возможностей человеческой куль­
туры. Вот этот-то язык, выступающий уже не как
«продукт»

и

возможности
чения,

не

как

«код»,

последующей

и дает

в

составляющую

но

как

структуралистских

искомого

исходное

рационализации

ими

и

условие

упорядо­

концепциях

уровня

вторую

обоснования

зна­

ния. На этом уровне предварительной рационализации
еще нет и не может быть дифференциации означаемого

и означающего (ибо здесь полагается лишь возможность
знаков, представляющих собой единство этих двух сто­

ределяют условия возможности ~ознания и
гого

социально-культурного

то время

мере,

в

то

время

как

любого дру­

применении

к

ление о социально-культур но-детерминированном
«бы­
тии порядка». Это последнее выражение принадлежит
М. Фуко и обосновывается им в предисловии к книге
«Слова и вещи». Акцент на «бытие» напоминает здесь
о

полной

в

«проблематики» Г. Башляра, выявляющие соответствен­
но условия возможности науки, литературы, философии,
с тем предельным уровнем обоснования знания, который
был рассмотрен нами выше? Дело в том, что их общий
знаменатель можно было бы определить как представ­

тают

в

деиствия

постоянных

определенному срезу социально-культурной почвы. Пра­
вомерен, однако, вопрос: что объединяет «эпистемы»
М. Фуко, типы «словесности» Р. Барта или,
скажем,

рон), наблюдаемого и наблюдателя.
На уровне «дознания» И «доязыка» единство
про­
блем обоснования знания и языка выявляется, как счи­
структуралисты,

относительно

своеобразной
как

онтологичности

акцент

на

выделенного

«порядок»

уровня,

напоминает

о

в

его

проблема человека оказывается исключенной целиком

дискурсивной расчлененности.

В самом деле, на досемиотическом уровне говорить о

Другое направление конкретизации исходного уров­
ня представляют собой концепции К. Леви-Стросса и
Ж. Лакана. Эти исследователи выходят не только
за

и полностью. Думается, что
человеке
просто

как

о

целостной

невозможно

-

это

это

вполне

творческой

задача

оправданно.

субъективности

последующих

уровней

анализа и рефлексии. Однако такую ситуацию не сле­

дует абсолютизировать. Есть уровни, на которых про­
блема человека ставится вполне правом ер но. Это поз­

воляет зафиксировать первый

итог

нашего

знания просто потому, что она

должна

анализа:

проблема человека не исключает проблему обоснования
не на том же уровне,

на котором

ставиться

вовсе

вычленяется предель­

ная «клетка» обоснования знания.

Перейдем теперь к другому, «непредельному» уров­

ню, на котором собственно и развертываются исследуе­
мые здесь концепции (между тем как вычленение пер­
вого уровня абстракции намечается в них лишь в виде
неразвернутых тенденций). И снова мы обратим главное
внимание на соотношение трех философских проблем­

проблемы обоснования знания, проблемы языка и про­
блемы человека.

Первое направление конкретизации исходного уровня
204

рамки отдельных типов и состояний культуры, но и

за

рамки культуры как таковой; их задача - исследовать
тот разрыв, который отделяет культуру от «не-культу­
РЫ»,

от природы,

выявить

и

описать

механизм

перехода

между ними. Если в первой группе концепций
роль
онтологической составляющей обоснования принадлежит
социально-культурному бытию, то во второй группе кон­
цепций в этой роли выступает материальное, биологи­
ческое, природное бытие,
подлежащее
последующим
разграничениям и упорядочиваниям. Соответственно ме­
няется и роль второй, «дискурсивной» составляющей: в
первом случае она выступает как расчленяющее функ­
ционирование «до-языковых» социальных практик (это

наиболее четко выражено в «Археологии знания» Фуко);
ВО

втором

-

дискурсивный

момент налагается

на

свое­

образную материальность природно-биологических зако­
номерностей в виде закона символического (запрещаю­
щего инцест) - этого якобы первого культурного закона,

205


i

ограничивающего

абсолютную

всеобщность

биологиче­

ского естества. Далее между Лаканом и Лени-Строссом
происходит
своеобразное
разделение
ролей.
Леви­
Стросс подвергает рассмотрению
тический

аспект

этого

перехода,

и

анализу филогене­

задаваясь

вопросом

о

том, каким образом во всеобщности действующих за­
конов природы возникает первое формирующее упоря­
дочение

и

культурное

ограничение:

закон

запрещения

инцеста. Лакан, со своей стороны, анализирует онтоге­
нетический аспект становления культуры, рассматривая,

каким образом социально-исторический Пtреход природ­
ного

в

культурное

вновь

воспроизводится,

переживается

и изживается в индивидуальной истории человека; Ла­
кан рассматривает возможность преобразования биоло·
гического (в его терминологии - «реальное») в культур­
ное (в его терминологии - «символическое») на приме­
ре детской психики.
Между обеими формами концепций, связанными со­
ответственно
культуры

и

с
о

представлениями
прерывности

о

между

прерывности
природным

внутри
и

куль­

турным, петрудно заметить отношение
определенной
взаимодополнитсльпости. Это подчеркивается тем фак­
том,

что

исследование

пейской культуры
да

за

пределы

исторического

материала

евро­

сuязывается с необходимостыо выхо­

истории,

к

конструированию

СИНХрОННЫХ

срезов культурной почвы, а «экзотический» материал в
свою очередь служит основой для логико-генетического
подхода, для вычленения той исходной «клетки», кото­
рая содержала бы в себе необходимые и достаточные
условия, а также динамический импульс всего дальней­
шего развертывания. Кстати, это одно из объективных
доказательств той диалектической
взаимосвяэанностн
«сипхронии

рая

и

диахронии»,

фактически

ческим

сознанием

Если

на

и

не

могли

случае

игнорируется

и

структуры»,

кото­

философско-методологн­

структуралистов.

«предельном»

«обоснованность»

«истории

и

связываться

соотношение

уровне

обоснования

«лиигвистичность»
с

не

«человечностью»,

между

этими

знания

связывались
то

В

проблемами

данном

иное.

ГIри рассмотрении перехода природного в
культурное
(к. Лени-Стросс и Ж. Лакан) сама динамическая воз­
можность человека и проблемы человека вырисовыва­
ется со псе большей необходимостью, а в анализе раз-

206

~.

чных пластов внутри культурной почвы

(М. Фуко,

3y~~ Барт) эта необходимость становится прямо-таки не­
. .•.

странимой,

ибо лишь обращение

к динамике

культур­

~oгo человеческого действования позволяет осмыслить
не только прерывность, но и взаимопереходящую

твенность

между различными

качественно

преем-

своеобраз­

~ыми состояниями общественной и культурной жизии

человеческого коллектива. В результате
тенденции
к
исключению проблематики человека из теоретического
рассмотрения общим знаменателем CTpYKTypa~ЬHЫX кон-

. цеПций оказывается пренебрежение историеи,

своеоб­

разный внеисторизм;
Р. Барт
п?-экзистенциалист~ки
«вчитьшает» в Расина впевременпые смыслы челове те­

ского существования; К. Леви-Стросс и Ж. Лакан также

сталкиваются со значительными, почти непреодолимыми
сЛОЖНОСТЯМИ при объяснении динамики социально-куль­
турных структур. Эту сложность не смогли возместить
ни математические трансформации структур, предлагае­
мые К. Леви-Строссом, ни осуществление дискурсивно­

расчленяющего закона символического
в
кон~епции
Лакана: «предрасположенность» докультурнои осно­
'вы сознания к расчленению и переходу в культуру еще
не обеспечивала динамического импульса к осуществле­

-.. Ж.

нию этого перехода. Но, пожалуй, особенно показатель­

ны здесь затруднения, с которыми столкнулся М. Фуко,

ибо именно этот исследователь наиболее последователь­

но стремился изгнать из своей концепции все «антропо­

логические»

предрассудки.

систематически

Именно

М. Фуко,

которыи

и кропотливо опровергал все толкования

своей концепции, опиравшиеся на представления об
«архетипах», «коллективном бессознательном», «глубин­
ных пластах народной души» И любые другие понятия,
связанные, по его мнению, с опорой на трансценденталь­

ную субъективность, оказался не в состоянии концеп­
туализировать переходы между различными эпистемами

внутри исторически рязвивающейся культуры. Как иро­
нически заметил Сартр, смена эпистемических конфигу­
раций у Фуко напоминает

скорее чередование

в волшебном фонаре, чем настоящее кино.

Существенно,

что

познавательное

картинок

пространство,

в

котором реализуются и концептуализируютс~ структура­
листские намерении, по многом
отличается
от
того
«классического» познавательного пространства, в кото-

207


ром

развертывается

классическая

буржуазная

филосо­

фия. Многочисленные частные различия между схемами
классической буржуазной фИЛОСОфии и

современного

структуралиэма складыва~тся в общую картину, груп­
пируясь вокруг центральнои проблемы - проблемы обос­

нования знания. Поскольку в структуралистских концеп­

циях не содержатся ни сама эта проблема в четком
ЭКСПлицитном виде, ни тем более переосмысление ее
постановки, то не удивительно, что соответствующие рас­
суждения структуралистов носят характер скорее оттал­

кивания от традиционных для буржуазной философии
постановок этой проблемы, чем ее ПОзитивного решения.

Поэтому и позитивный Подход структурализма к про­
блеме обоснования знания как бы просматривается

сквозь его негативное изображение. Подытоживая те
переосмысления традиционной рационалистической про­

блематики обоснования знания, которые нашли

свое

выражение в концепциях структуралистов, мы сгруппи­

руем их в несколько пунктов.

исходным

понятием

было

человеческое сознание,

антропологически

то для

всеобщее

структуралистов

таковым

становиТСя вся толща социально-культурного бытия в
его конкретной исторической обусловленности. Если
Кант говорил о формальных
априорных
механизмах
чувственности и рассудка, обеспечивающих достижение
универсально истинного знания, то Фуко говорит уже
не о формальных, но об исторических априори и поме­
щает их не в рефлексивно-прозрачные структуры созна­

ния абстрактного гносеологического субъекта, а в плот­
ные
слои
сопиально-культурной
«археологической»
почвы.

Критерии обоснования. Буржуазные мыслители клас­
сического

периода

исходили

из

представления

о

вневре­

менной и бесконечной способности человека к познанию,
а телесно-аффективные и сопиально-культурные аспекты
его

существования

выступали

для

них

лишь

как

досад­

ное ограничение этой бесконечной мыслительной
собности. Напротив, самая
первая
очевидность

спо­
для

Тип об~снования. Как известно, «классическое» для
буржуазнои философии обоснование знания предпола­

структуралистского мышления - это
реальное
бытие
сознания во всех его сложных опосрсдоааниях. Именно

щего

нию

гает некоторое непосредственное (вне учета преломляю­

в~здействия

социально-культурных

факторов)

взаоимодеиствие обосновываемой науки и обосновываю­

шеи философии. Так, в кантовской схеме наука постав­
ляет философии наглядное доказательство всеобщего и
необходимого знания; одновременно с этим философия

осуществляет обоснование науки, выявляя те антропо­
Логически всеобщие вневременные механизмы и струк­
туры сознания, которые делают ВОЗМожным достижение
этого универсального истинного знания. Б структура­
листских концепциях существенно усложняется
пред­

это бытие сознания определяет то, что доступно осозна­

и

познанию.

отточенные
ния

Прежде

формы

сознания,

как

считают

в виде «домысли»,- того,
мыслью;

чем

приобрести устойчивые

рационального

возможность

мышления,

структуралисты,

что

не

удержать

является

эти

содержа­

существуют

собственно

содержания,

а

за­

тем переработать их с помощью форм теоретического
мышления как раз и стремится обосновать «критическая»
проблематика в ее структуралистской
интерпретации.
Здесь-то и выступают в качестве обоснования те
два

момента, о которых уже шла речь:

своеобразная эпи­

ставление об этом отношении: и наука, и философия,­

стемическая, или

бытия человека,- не замкнуты друг на друга непосред­

сивность (тот слой первоначального структурирования и

как и любые другие факторы духовно-практического

ственно,

целого,

их опосредует общая структура социального

Уровень обоснования. Осознание

роли

КУльтурного целого, опосредующего и

социально­

преломляющего

все типы и формы человеческой деятельности влечет за
собой в структуралистских концеппиях св~еобразное

пониженис. уровня абстракции, на котором развертыва­

ется обоснование знания. Если для Канта и Декарта
208

археологическая укорененность знания

(<<донаучные» слои опыта)
упорядочивания,

наука,

заново

сознания,

та)

над

и его своеобразная дискур­

которым

обосновывая,

исходные

в

далее

формах

модальности

надстраивается

теоретического

первоначального

опы­

.

Направленность обоснования . .Б отличие от принятого
в классической буржуазной философии обоснования есте­
ственных

наук,

предсказывающего

наперед

и

во

веки

веков критерии достижения всеобщего и необходимого

209


знания, структуралистское обоснование
гуманитарного
знания выявляет явные черты ретроспективности. Не

случайно М. Фуко говорит об исторических априоризм ах,
а, например, А. Дюпрон - французский историк соци­
ально-психологического направления, близкий к струк­
туралистам в ряде положений своей программы, - об
«апостериорной необходимости». Если в одном случае
речь идет о чистом мышлении, беспрепятственно при­
водящем в движение антропологически всеобщий кар­

общественного сознания, Маркс обнаруживает в

определенным образом превращенное отображение деи­

ствительности. Превращенность не есть лож~ое отобр~­

)Кение общественного явления в сознании людеи; это свои­

ствО самой действительности в ее объективных качествах
и определениях,

структурализма, поскольку ее

чиняются диалектической

тором

т.

е.

о

том

сложном

функционирует

социальном

человеческая

целом,

деятельность

в

ко­

и

в

которой осуществляется жизнь сознания.

Гlринципиальная новизна Марксова подхода к изуче­
нию

проблематики

познания

в

первую

очередь

заклю­

чается в том, что К. Маркс исследует социально-классо­
вые

детерминации

вскрывает

сущности

воздействие

на

сознания

них

и

познания,

механизмов

функциони­

рования общественного производства, решительно отме­
жевываясь

от

психологических

и

антропологических

интерпретаций познавательного процесса. Выявив непо­
средственную несоизмеримость общественного
бытия и

210

закономерности

«оборачива­

щественного процесса производства есть вместе с тем и
его результат, а всякий его результат выступает вместе

осуществление с

с тем и как предпосылка. Поэтому все те производсх­

очевидностью выявляет фундаментальную зависимость

рализма,

внутренних

ния» основания и следствия: «Всякая предпосылка об­

принимаемая

характера знания от структур бытия. Признание этой
зависимости, а также необходимости практического пре­
образования социального бытия как предпосылки преоб­
разования знания об обществе и человеке остается для
структурализма в значительной мере словесным. Ведь
принципиальное требование «чистой» научности, отказ
от «идеологического» субъективизма- это главные ин­
тенции структурализма. Между тем решение проблемы
обоснования и преобразования знания невозможно без
принятия «пристрастной», социально-классовой, идеоло­
гически заостренной позиции. Иначе немыслимым ста­
новится и научное представление об объекте структу­

выражение

социальные системы, во-первых, не воспроизводят всех
элементов своего генезиса и развития и, во-вторых, под­

структуралистами, требует выхода за пределы теории и
метода

косвенное

той системы отношений, в которую включены участники
капиталистического производства, порождается различ­
ными обстоятельствами, в частности тем, что сложные

Эта обширная и серьезная программа преобразова­
современного гуманитарного знания,

это

отношений сложной системы. Превращенность тех форм,

кас познавательных возможностей индивида, то во вто­
ром -- о мышлении в бытии и о бытии мышления; о тех
специфических закономерностях, которым подчиняется
развертывание того и другого в различных областях
социальной и культурной жизни.
ния

них

многомерные и многоуровневые взаимосвязИ,
посред­
ством которых сознание дает не зеркально-мертвое, ~o

.

венные отношения, в которых движется процесс произ­
водства, суть в одинаковой мере и его продукты, и его
условия. Чем больше мы рассматриваем этот процесс

в его действительном внешнем проявлении, тем боль­

ше его облик закрепляется в форме условий, так что
эти

условия

зависимо

от

кажутся

него

чем-то

самого,

а

определяющим

собственные

его

не­

отноше­

ния участников процесс а представляются участникам
процесс а как вещные условия,
как вещные
силы,

как определенности вещей, тем более, что

стическом процессе всякий,

даже

в

наиболее

капитали:

простои

элемент, например товар, уже есть некоторое извраше­
ние и уже заставляет отношения между лицами высту­
пать как свойства вещей и как отношения лиц к со­

циальным свойствам этих вещей»

3.

Существенно, что

при выключении того или иного эле~ента из системы
общественного целого происходит инои, пр~тивонаправ­
ленный процесс: «исчезновение» соц~альнои связи ком­
пенсируется видимостью eCTeCTBeHHO~ и самоподразуме­

ваемой, плотной, природной. вещно и связи. «Следова­

тельно

таинственность товарной формы состоит просто

в том'
, что она является зеркалом, которое
3

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 26, ч. Ш с. 534.
211

отражает


людям общественный характер их собственного труда
как вещный характер самих продуктов труда, как общест­
венные свойства данных вещей, присущие им от природы;

поэтому

и

общественное

отношение

совокупному труду представляется

производителей

им

находящимся

к

вне

их общественным отношением вещей» 4. Вследствие этой
фетишизации общественных отношений образования со­
знания,

вырастающие

на

твердой

материальной

соци­

альной почве, приобретают объективную видимость са­
мопричинности
очевидностях

и

первопричинности:

сознания

своего

внепосредственных

непосредственного

произ­

водителя социально-экономическая система как бы ком­
пенсирует собственную непонятность.
Точно так же и в духовном производстве его про­
дукты, в которых сняты следы предшествующей дея­
тельности, имеют вид цельных, самопричинных образо­

ваний. Так, видимость «самоподразумеваемости» приоб­
ретают знаково-символические СИСТЕ,мы
кажутся

вещами,

предметами,

а

их

культуры:

связь,

со

знаки

значения­

ми, их способность передавать смысл остается для че­
ловека,

реально

использующего

эти

знаковые

~истемы

(например, говорящего на языке), неосознаннои;

эта

связь остается объективно скрытой, невыявленной и в
функционировании самой системы знаков.
Такая фетишизация знаков не случайна. Она происте­
кает

из

описанных

выше

причин:

из

стремления

исто­

именно от изучения сознания как
социально-экономической си~темь:,

атрибута целостной
как одной из наи­

более существенных функции этои системы, как актив­
ного и необходимого звена в функционировании социаль­

ных структур, а не как простого отображения объекта
в восприятии субъекта.
Именно

введением

социального

и

социально-классо­

вого измерения в анализ сознания и позuнания

(изме:

рения, которое отсутствует в классическои буржуазнои
философии самосознания) марксизм об~сновывает воз­
можность

плана.

научности

Опора

на

в

познании

социальное

явлении

измерение

человеческого

в

анализе

со­

знания предполагает, что между объектом и челов:че­
ской субъективностью простирается не область деист­
вия механической

причинности

и механических законо­

мерностей, в которой индивид мог бы уловить, ~сознать
и

воссоздать

мы

в

свое

каждом

положение

данном

внутри

случае

и

в

социuальнои

каждыи

~исте­

данныи

мо­

мент времени, но, напротив, область действия

систем­

ной причинности, что предполагает

различ­

тем

самым

ного рода сложные превращения, которым подвергаются

все действующие элементы системы. Такими превраще­
ниями

являются,

сительно

друг

например,

друга;

смещения

«сгущения»

элементов

элементов

и

отно­

цепочек

элементов, когда в одной точке социального про~тран­
ства

пересекаются

целые

вереницы

~ависимостеиu

раз­

рически преходящей социальной системы «натурализо­
ваться», представить себя как естественную и единст­
венно возможную. Такая «натурализация» и погружение

личного

рода,

фект,

котором

в

различного рода инверсии причин и следствий, ,?бычные

привычную

исключительность

собственных

представ­

лений свидетельствует о том, что человек, вовлеченный
в исторически обусловленную социальную систему, как

бы «забывает» о производстве, т. е. о производности и
произведенности этих предсгавлений. Лишь восстановле­
ние производящего их механизма способно одновремен­
но

и

оживить

их

привычность,

И

снять

их

исключи­

тельность.

Марксистский подход к изучению сложных об:,ектов
человеческой культуры ставит дости)кение научнои объ­
ективности в зависимость от определенного способа ис­
следования

сознания

и

порождаемых

4 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.

23,
212

с.

82.

им

продуктов,

а

в

дающие
эти

определенныи

различные

совокупны и

детерминанты

эф­

могут

быть вычленены лишь с большим трудом; наконец, это
при функционировании сложных

систем

связеи,

когда

причина и следствие как бы меняются местами: систе­
ма не воспроизводит в ходе своего функционирования
всех

моментов

становления,

и

своего

генетического

таким

образом

возникновения

и

вторичные производные

процессы и явления приобретают объективную
види­
мость первопричинных и первоначальных. Поэтому для
анализа социальной действительнссги необходимы осо­
бые специальные средства и инструменты, какими не

рас~олагал классический буржуазный европейский ра­
ционализм.

В

самом

деле,

мы

видим,

что

содержания

Сознания обнаруживаются в другом месте и в :;ругой
форме, нежели это предполагалось классическои бур213


жуазной философией самосознания, фактически остав­
шейся в пределах понимания научного познания и на­
учного мышления как проявления (наивысшего прояв­
ления) имманентных свойств человеческой
сущности.

Как показал Маркс в анализе предметной
области
политической экономии не имманентное устройство че­

ловеческого

интеллекта,

но

исторически

системы общественного производства
ного,

так

и

духовного

-

создают

в

-

меняющиеся

как материаль­

объекте

условия

ществом

системы

средств

производства,

совокупности

орудий,

включающие

материалов,

подразумевают

прие­

мов, и методов работы с предметами, являются в марк­

совой концепции исходной точкой отсчета при анализе

социально-экономических и духовно-идеологических про­

цессов современной ему буржуазной действительности.

Сложные опосредованные и превращенные детермина­
познания,

которые

позволяли

бы

лять ~ эксплицировать косвенные объективации

выяв­

содер­

жании сознания, недоступные прямому анализу.

В

лизе

Маркс

социально-экономических

закономерностей

ана­

осуществляет именно своеобразную «децентр ацию» со­
знания, анализ сознания в обход через посредство не­
которых косвенных объектов, которые собственно созна­
нием

в

узком

взгляд,

никак

сознания

смысле

с

ним

слова

не

не

являются

связаны.

как объективной

и,

на

Лишь

функции

первый

понимание

социальной

систе­

сированная

в

. исследованию

знаковых

экономических

ис­

исключает

систем,

когда

производится

ментальную

связку:

саму

возможность

связи

знака

и

(значения, субстанциального и дискурсивного. Француз­
"'tКИЙ структурализм вскрывает проблематичность этой

;kвязки и ставит вопрос
'f.ся

прежде

всего

о ее возможности. Он стремит­

выявить

саму

возможность

!~знаковых систем, эксплицировать
'ществования

и

критерии

их

знака

модальности

смысла.

Как

их

мы

и

су­

видели,

~опускаемая обычно связка означаемого с означающим,
.конституирующая
целостную

;,курсивных
даже

знак,

систему

восстанавливается

социально

инедискурсивных

~сзначимыми, чем

области

своих

анализ (уже не на уровне отделыюго знака, а на уровне
текста) плана означающих или плана означаемых, под­
крепляемый введением математических моделей и даже
получением известных результатов - ведь
такой
под­
ход затушевывает и «натурализует» исходную фунда­

i.·IfЛИ

в

предпосылку

рассматриваемых концепциях,

мы дает Марксу возможность выработать новую систе­
познания

скрытую

самоподразумеваемость связи знака и значения.
Тем
самым исключается и такой поверхностный подход к

му

инструментов

как

Наиболее плодотворным в структурализме выступа­
ет анализ механизмов функционирования знаковых си­
стем культуры. Так, исследовательская позиция, зафик­

ции в системе социальных связей требуют такого рода
инструментов

ее

следований.

и

предпосылки знания о нем. Именно выработанные об­
определенные

.цуховного производства объединяет всех струю урали­
стов: и тех, которые открыто ее формулируют (пред­
ставители группы «Тель кель», Р. Барт), и тех, которые

модальности

знака

вторичные

и

здесь

через

детерминированных

практик,

а

бытие

оказываются

производные

не

дис­

знака
менее

операции

их

структур и функционирования сознания непосредствен­

;),рациональной переработки.

ного экономического производителя.

Напротив, наиболее уязвима в структурализме ин­
терпретация проблемы человека. На
первый
взгляд,
r:структурализм эту
проблему
решительно
отвергает.

Таким образом, реконструкция «идеального» проек­
та

структурного

вает

его

исследования

направленность

в

недвусмысленно

сторону

показы­

исследования

гурирует как проблематика превращенных форм. В са­
мом деле, всем без исключения рассматриваемым про­
граммам

структурного

анализа

свойственно

объективную

видимость

сти и «самоподразумеваемости»
азного

сознания,

исследовать

социально-культурных

«общих

механизмы

продуктов.

214

стремление

естественно­

мест»

Интерес

буржу­

производства

к

Так,

того

феномена социальной жизни, который в марксизме фи­

пробиться сквозь

"

проблеме

Лакан

заявляет,

что

слово

«гуманитарный»

:;звучит для него «призывом К рабству», а Фуко попро­
;)'СТУ

исключает

то,

что

он

называет

«гуманитарными

'):науками», из конструируемого им эпистемического про­
;2странства: они, по его мнению, стремятся угнездиться

{·n толще познавательного пространства лишь
. •. Других наук. Они тянутся к математической
,:зации,

охотно

';вистики,

заимствуют

политической

модели

экономии,

215

и

«за

понятия

биологии,

счет»

формали­
из

линг­

с УДОВОЛЬ-


ствием

«философствуют»

не, заражая при
ки

этом

«психологизмом»,

на

своем

эмпирическом

уров­

«полноценные» эмпирические нау­
«социологизмом»,

«историзмом»

И

прочими проявлениями назойливой
«антропологистич­
ности». Объект гуманитарных наук (иначе говоря, тот
человек, который представляет себе свою жизнь, труд,
язык) оказывается у Фуко в том самом пространстве
представления, которое, по его же собственным словам,
было разрушено на исходе эпохи классического рацио­

последовательного взгляда на тот сложный объект, ко­
торым является социальное целое, на механизмы
его
функционирования и на общественные противоречия как

движущую силу его развития.
смысле как бы оказывается

Структурализм в

недостаточно

этом

структурным

и системным: он обнаруживает явную тенденцию к аб­
солютизации и
вательского

«натурализации» собственного исследо­

места,

с

которого,

как

мы

имели

возмож­

нализма.

ность убедиться, видны далеко не все ориентиры теоре­

Человеческая сущность в ее научном
понимании,
раскрытом марксистской мыслью, неразрывно связана
с социальной природой человека. Человек - это не абст­
рактная «внутренняя, немая всеобщность,
связующая
множество индивидов только природными узами», а
совокупность общественных отношений, которыми
он
определяется и в которых он раскрывается 5. Маркси­
стский анализ проблемы человека не ограничивается
критикой традиционных метафизических идей, разру­
шением веры в иллюзорную абстрактную сущность ин­
дивида; он обнаруживает параметры того теоретическо­

тического познания общества и человека.

го

пространства,

в

котором

конкретно-историческая

природа человека раскрывается в совокупности обще­
ственных отношений. Лишь марксизм смог стать под­
линной наукой о человеке - наукой о реальном истори­
ческом

развитии

индивидов,

вовлеченных

в

процесс

производства и воспроизводства общественных
отно­
шений.
На этом фоне становятся особенно очевидны все не­
достатки структурализма, объективно нацеленного
в
сторону проблематики «превращенных» форм, но не на­
шедшего

того

теоретического

пространства,

в

котором

можно было бы осуществить эту задачу. Все это ска­
зывается и на рассмотрении других проблем на других
уровнях. Раскрытие содерж аний, лежащих за понятия­

Подлинное

самосознание

ризонта любой

сколько

она

и

широта

творческого

го­

современной науки зависит от того, на­

оказывается

способной

включить

в

этот

целостный горизонт собственного самоопределения дру­
гие уровни анализа и другие возможные исследователь­

ские позиции, на которых ставятся и решаются пробле­
мы, быть может, и недоступные данной
конкретной

науке. В конечном счете это вопрос об отношении спе­

циальных наук и философии: имманентная «философич­
ность»

науки, особенно в

критические периоды

ее раз­

вития, оказывается недостаточной. Аналогично кризису
в философских основаниях физики на рубеже веков
переломный период переживает ныне и социально-гума­

нитарное

знание

(появление

структурализма

в

извест­

ной мере является симптомом этого кризиса). В этот
период оно особенно остро ощущает необходимость в
.методологической и мировоззренческой поддержке фи­
лософии. Только диалектико-материалистическая фило­
софия, принципом

которой является органическое един­

ство мировоззренческих и методологических
способна

«поместить»

функций,

специально-научное знание в

та­

кой теоретический контекст, в котором единственно оно

может обрести свой подлинный смысл и значение, избег­

нув абсолютизации своих открытий и своих заблуждений.

ми децентрации, преломленности, опосредованности, пре­

рывности, и последующий анализ проблем обоснования
знания,

языка

и

человека,

а

в

конечном

счете

иссле­

дование и превращенных форм духовного производства,
возможны

лишь

при

наличии

целостного,

теоретически

ПРОБЛЕМА ЧЕЛОВЕКА

Далее мы рассмотрим те проблемы философского
плана, которые были выделены в предшествующей гла­

ве как характерные для структурализма -

5 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.

3,

с.

3.

это проблема

языка, проблема человека и проблема обоснования зна­
ния. Начнем с проблемы человека
во
французском

216
217


структурализме.
косвенности,u

Сложность

неявности,

анализа

этой

проблемы

«замаСIШjюваIlНОСТИ»

в

ее струк

туралистскои постаНОВК!1' Однако, хотя из самих струк­
туралистских

ко~щепции

порои

следует,

что

проблема

человека, с однои стороны, И проблема языка и обосно­

вания знания - с другой, взаимоисключаются, на самом
деле" такого взаимоисключения нет: наоборот, в изве­

стнои мере они взаимоопосредуют и взаимопроникают

друг друга.

На первый взгляд кажется, что сама постановка во­

проса о гуманистической проблематике в структурали­
стских исследованиях лишена всякого основания. Ведь
структурализм пытается изучать целостные, сложные

системные объекты духовной культуры, условия их по­
рождения и функционирования, существующие и вос­
производящиеся как бы независимо от индивидуального

субъективного человеческого сознания. На место субъ­

ективистского интроспекционизма,
долго
владевшего
умами западных исследователей-гуманитариев, структу­
рализм предлагает иные методы и иные объекты: иссле­
довательская любознательность должна
сосредоточи­
ваться не на индивидуальном творчестве и не на инди­
видуальном восприятии продуктов культуры, но на все­

общих

инвариантных объективных

и

безличностных

структурах социально-культурной целостности

опреде­

ляюп:их в тот или иной историко-культурныЙ период

любои акт индивидуальноfо творчества и индивидуаль­
ного восприятии,

~ самом деле, можно ли вести речь о гуманистиче­

скои проблематике в концепциях, притязающих на рез­
кое размежевание с антропоцентристскими схемами ко­

Постановка гуманистической проблематики во фран­
'nузском структурализме сама по себе далеко не оче­

видна. Это объясняется несколькими причинами.
первых,

дело

в

том,

что

она

возникает

Во­

внеявных,

gOcBeHHbIx формах, как правило, - при обсуждении дру­
гих проблем, на первый взгляд вовсе не связанных с

вроблемой человека (например, проблемы обоснования
знания или же проблемы языка). Во-вторых, дело в том,
что

структурализм,

пытаясь

отмежеваться

от

традици­

онного буржуазного гуманизма (антропоцентризма, пси­
хологизма, субъективизма) иначе задает свой объект,
пользуется при рассмотрении проблем человека другим
языком, другой системой понятий.
Специфика структуралистской постановки проблемы
человека была во многом обусловлена вполне опреде­
ленным

«запросом»

социально-культурной

действитель­

ности современного буржуазного Запада. Этот «запрос»
был связан прежде всего с кризисом субъективистских
:<схем экзистенциалистского мышления, не только осозна­

;ваемых философами-профессионалами, но и переживас­
;:мым в обыденном сознании индивидов; с выявившейся

'не только на уровне филооофского, но и на уровне обы<денного

сознания

необходимостыо

вскрыть

и

проана­

лизировать объективные, от воли и сознания индивиду­
ального

человека

не

зависящие

параметры

его

социаль­

ного бытия.
Воспринимая этот «запрос», структурализм дает на
него ответ, специфика которого обусловлена неоднознач­
ностью его места внутри 110Й главной духовно-идеоло­
гической антиномии, которую не в
силах
преодолеть

торые были отработаны и в известной мере исчер~аны
в философиях субъективности (например, экзистенциа­

буржуазное сознание и на уровне теоретического мышле­
ния, и на уровне обыденного сознания. Эти две наиболее
отчетливые реакции буржуазного сознания на разложе­

щих во Франции спорах вокруг понятийных альтерна­

логии

лизме, сосредоточившем свои усилия именно на пробле­
ме человека и человеческой субъективности)? Можно
ЛИ ГОворить о гуманистической проблематике примени­
тельно к ко~цепциям, утверждающим примат Структуры
в некогда ожеСТО IIенных и до сих пор еще не утихаю­

тив: ",)«структура или субъект»? «структура

рия». -

ИЛИ

исто­

спорах, ПОДнятых экзиС,тенциалистами, феноме­

ние традиционных форм духовного производства и со­
ответствующей ему структуры
самосознания
можно
условно назвать «гуманистской» И «сциентистской». «Гу­
манистскнй» тип ответа представлен прежде всего кон­
цепциями

и

экзистенциализма,

психоанализа.

«неподсудность»

стного

внутреннего

произвольному

персонализм а,

Он опирается
мира

на

феномено-­

спонтанную

человека,

вмешательству

извне

неподвла­

и

отвечаю­

нологамн, персоналистами, которые не устают приписы­

щего на него как целостное, относительно устойчивое,

218

219

вать структуралистам лозунг «смерти человека»?

независимое

от

рефлексивного

осознания,

структур но


развитое и организованное образование. Напротив, вто­

что перед нами некоторое

лу,

формальной

не

контролируемую

дителя

ни

на

уровне

сознанием

порождения

отдельного
знания,

ни

произво­

на

функционирования языковых знаковых форм

уровне

его выра­

жения и существования. Этот параллелизм двух проти­
тенденций - очищения
человеческой
субъективности и очищения объективных основ науки­
характерен для современной буржуазной культуры За­
пада. В противоборстве этих тенденций оказалось рас­
торгнутым диалектическое единство субъекта и объекта
воборствующих

духовного

производства:

на

одном

полюсе

мыслитель­

ного и реального пространства сосредоточиваются субъ­
ективные человеческие потенции, а на другом - объек­
тивированные и обезличенные предпосылки и результа­
ты духовного производства, составной частью которого
является наука.

Структурализм стремится избежать как той, так и
другой крайности. Как концепция, ориентированная на
объективное знание, он несомненно ближе к сциентизму,
однако как направление собственно гуманитарного зна­
ния он неизбежно устремляется и к собственно гумани­
стическим ценностям. В отличие от сциентистов струк­
туралисты видят проблему не в том, чтобы эмпирически
верифицировать абстрактные структуры
теоретически
развитого

знания,

как

это

делает,

например,

неопози­

стическим»

интенции

по

ряду

В

отличие

же

от

антропоморфизма,

этико-гуманистического

критически

относится

подхода

к «исконным»

оче­

в то

же

время

«этико-гумани­

философских

предпосылок.

стие» в мыслительных клише, мелкобуржуазный протест

кающего нынешние ценности буржуазного общества ви­
димостью

вечности,

незыблемости,

самоподразумевае-

мости.

Если морально-этическая проблематика экзистенциа-

лизма

согласно довольно

распространенному

крити~и, выступает определенной

мнению

типологической

па­

раллелью доктринам стоицизма и раннего христианства,

то структуралистский пафос очистки гуманитарного со­
знания в чем-то созвучен равнерациовалистнческому па­
фосу буржуазной новоевропейской философии, призывав­
шей

в бэконовском

«восстановлении наук»

разделаться

. с многоликими идолами, стоящими на пути объективного
познания 6.
Собственную

программу

структуралистской

новки вопроса о человеке можно
парадоксальным

образом:

поста­

выразить следующим

«наука

о

человеке»

отказы­

вается от человека ради науки, причем понятие человек.а
смежных с ним

знании

и

своих

против проторенных ходов обыденного сознания, обле­

выступает

гуманитарном

к выводу,

образование.,

Морально-этическому стоицизму экзистенциа.листов про­
тивостоит здесь стоицизм ингеялектуальныи, экзистен­
циалистскОЙ этике «неучастия» В
деиствиях - «неуча­

тивизм, но в том, чтобы освободиться от слишком еще
в

«гибридное»

Slвляющееся «критико-рефлексивным» по своеи основнои

очевидного

структурализм

как

здесь

как

вариант

в

ряду

других

понятии,

и определяющих его, например, таких,

«трансцендентальная

субъективностъ»,

«эмпириче­

ская субъективность», «сознание», «субъект», порой даже

видностям человеческой природы и стремится привести
их в соответствии с новейшими данными гуманитарных

«свобода», «история». Таким образом, критическому со­

наук:

сенных понятий и представлений.

социологии,

психологии,

лингвистики,

этнологии.

Туда, куда экзистенциализм считал возможным проник­
нуть

лишь

тается

.

Таким образом, мы неизбежно приходим

рой, «сциентистский» ответ находит опору в науке, пре­
вратившейся в отчужденную от человека безличную си­

лизм,

В

экстатическом

войти

порыве,

рациональными

несмотря на

кажущуюся

ложность экзистенциализму,

ности
слоев

сознания,

структурализм

однако

в

средствами.
не

поиска

отличие

стремится

от

чужд

языка.

220

здесь

Несмотря

подвергается

на

целая

очевидные

сетка

взаимосоотне­

идеологические

коннотации

лозунга «растворения человека», лозунг этот имеет опре-

Структуранаправлен­

дорефлексивных
экзистенциализма,

рационализировать

лексию», переводя ее в план

пы­

абсолютную противопо­

совсем

экзистенциалистского

структурализм

Мнению

«дореф­

6

Разница
нии

здесь, пожалуй, в том, что у Бэкона речь идет о позна­

природы, т.

е.

об исходной точке «наступления» на природу

в западноевропейской буржуазной философии, а У французских
структуралистов второй половины ХХ в. отчетли~о прорисовы­
вается

нафос

воссгановлсния

природой

или,

ловека

совокупности

в

как

«мирных»

выражается

отношении

Леви-Стросс,

«физико-химических

221

человека

с

«раствореню:» че­

взаимодеиствии».


деленный, правда, ограниченный гуманистический смысл
в рамках мелкобуржуазного сознания.
Относясь с критической настороженностью

ционным

представлениям

об

к тради­
гуманитарного

объекте

знания, структуралисты утверждают, что этим объектом

является
другое,

уже

не

«человек»

отличное

от

них,

и

не

«сознание»,

лежащее

в

но

другом

существующее в другом облике. Сознание

-

месте

и

не объект

структуралисты, и объект социально-гуманитарного зна­

ния - не сознание. Этот объект может обозначаться и
трактоваться по-разному, будь 1'10 «эпистемы» у Фуко,
у

Башляра,

«типы

разом

и

словесности»

у

Р. Барта, «анонимное поле, где говорит «оно» у ж. Ла­

понимаемого

Само

ханизмам

выступают

сознания,

уже не очевидности

которые

вторичны

по

субъективного

отношению

к

другим

основообразующим механизмам, но такие формы, типы
и способы духовно-практического бытия
человека, по
которым можно объективно восстановить и
действи­
тельные

параметры

Таким
человека»

его

образом,

структуралистский

предполагает

дуалистически

прежде

понимаемого

всего

Таким

дивидуальное

человеческое

человеческого
диться

сознание

существования.

Это

от «антропологистического

в

контексте

детерминаций

стремление

сна»

и

освобо­

позволило

струк­

в

инди-

социальным

человеческого

механизмы

и

ме­

коллектива,

продукты

структуралистских

закрепляющих

мышления,

как

об исследовании

че­

концепциях

в

готовые

концепциях

продукты

деятельно­

неопозитивизма,

этимологических

и

не

возможностей обы­

денного языка, как у Хайдеггера. Речь идет о принципе
дискурсивности, «письма», «графии» как о формооб­
разующих и смыслообразующих механизмах, опосредую­
щих

индивидуально-психическое

о

пространстве,

оказываются

и надиндивидуальных

культуры

образом,

индиви­
за­

и

к

речь идет не об исследовании языковых каркасов, выра­

«смерть»

попытка

структури­

подключать

механизмы

разноуровневые

духовного

дать человека в проекции на широкий фон биологи­
ческих, социальных и культурных факторов, понять ин­
доиндивидуальных

языка

«смерти

это

лискурсии.

бессознательного,

структуралистов,

психические

тезис

человека:

внеиндивидуального

опосредованность

мнению

соотносить

ное,

сознания.

-

лингвистической

ловеческой деятельности.

сти

знания

по

. видуальные

жающих

по­

к

наличие дискурсии, обозначающее

но-культурную
должно,

структуралистов,

социально-гуманитарного

-

рованность психической и социальной материи, социаль­

кана, или «область, открытая для безымянной мысли»
у К. Леви-Стросса. Этим полноправным, с точки зрения
объектом

социального

доиндивидуального

нечто

социального и гуманитарного знания, как его понимают

«проблематики»

Фуко) или доиндивидуальному (оообенно четко - у Ла­
кана), понимаемым как социальное и одновременно как
бессознательное. Второй этап, это сведение таким об­

и

жизнь тела

-

в

котором

соматического,

и

в

онтологически

социально-культур­

сочленяются
котором

механизмы

жесты

укорененными

в

мысли

бытии,

а

одухотворенной первоначальным структу­

рированием. Дискурсивные лингвистические механизмы
опосредуют любую человеческую деятельность и участ­
вуют в ней, а тексты, фиксирующие дискурсивные прак­
тики,

согласно

структурализму,

выступают

как

исход­

ный материал и конечный продукт любой человеческой

деятельности. Именно на дискурсивном уровне структу­

туралистскому «а-гуманизму» прозвучать
в мелкобур­
жуазном духовном мире современной Франции, в об­

ралисты

становке

го мышления, но как пропитывание всякой человеческой

разочарования

и

пессимизма,

как

попытка

усматривают

высвобождения новых, более глубоких уровней челове­
ческого бытия, как защита человека - при всей, повто­

деятельности

ряем, его ограниченности.

ства.

Рассмотренные здесь примеры показали, что струк­

циальных

Однако попытка
человека,

фактически

социальным

этап

к

заключается

вне-

или

в

полном

этапа

сведении

надиндивидуальному

222

решения.

Первый

индивидуального

(особенно

четко

-

у

языком,

в

детерминаций

туралистская постановка гуманистической проблематики

предполагает два

социальную

укорененность,

«бы­

тие» знания-не как абстрактный постулат философско­
котором

ОНИ

сфере

видят

основу

со­

духовного

производ­

структурализма решить

проблему

исследовать

в

механизмы

структурам

под углом

его

подключения

зрения

одной

к

един­

ственной проблемы языка, хотя бы и понимаемой
в
Достаточно широком смысле, обречена на иеосуществи223


предпосылок и выступают морально-этические и идеU.10­

мость. Дело в том, что комплекс социальной символики

гическне сообра1Кения и представления, противоречащие

не сводится к языковым символикам, дa~e и широк?
понимаемым. Область социальных явлении, в которои

лингвистические

ана­

логии, достаточно ограниченна. Это доказывается

могли

бы

плодотворно

работать

«от

ряду теоретических

принципов

структурализма.

Леви­

Стросс, доказывая самоценность жизни и сознания пер­
вобытного человека при всем их отличии от европейских

противного» при любой попытке представить язык как

идеалов и критериев, одновременно подразумевает
в
качестве предпосылки своего исследования и даже пря­

говоря, либо дискурсивная сфера оказывается причинои

тропологии») так или иначе реализующееся единство
человеческого рода. Лакан, эмпирически констатируя и

основу социальной жизни, поскольку это приводило бы
фактически к замыканию языка на самом себе. Ннач:
самой

себя,

либо

она

обнаруживает

зависимость

от

факторов другого порядка, собственную сферу которых
в

концептуальных

рамках

структурализма

определить

невозможно.

u

Вместе с тем следует заметить, что провозглашаемыи

структурализмом

«теоретический антигуманизм» не вы­

зывает в структуралистских

концепциях отрицания

про­

блемы человека в философском, идеологическом, социо­

логическом, морально-этическом плане. Для структура­
листов смысл этой проблемы не столь прост и прямо­
линеен. Так, в концепции «раннего» Барта утверждается
проблематика

«новой

антропологии»,

нового гуманизма

в социально-философском плане: по его представлению,
освобождение человека, уже более не скованного узки­
ми предметными рамками своей деятельности, возможно
лишь в будущем обществе. Концепция Фуко также поз­
воляет сделать

зывание

об

мышления

душии

вывод о

том,

что

знаменитое

«антропологическом

свидетельствует

автора

к

не о

описанной

сне»

его

выска­

современного

нигилистическом

им

ситуации

равно­

«апокалипти­

ческого катастрофизма», но о стремлении проследить
как ставилась проблема человека в различные истори­
ческие эпохи.

Н едва ли не наиболее напряженный смысл приоб­
ретает морально-этическая

сторона проблемы

человека

в концепциях К. Лени-Стросса и Ж. Лака на. Вероятно,
одна

обоих

из

причин

этой

остроты

исследователей

структуралистской

в

том,

развертывается

программы,

что деятельность

между тезисами

утверждающими

«де­

центрированнасть» субъекта и «прерывность» объекта,
и теми положениями структурализма, которые как бы
остаются в стороне от собственно теоретического ядра
этих

в

концепций,

качестве

но,

однако,

их необходимых

при

этом

воспроизводятся

предпосылок.

В

роли

этих

мо обосновывает

теоретически конструируя
безысходную
«дисперсию»
сознания, свидетельствующую о «ниспрювержении» субъ­
екта, одновременно стремится восстановить эту самую

утерянную человеческую целостность. Фуко, явно зани­
маясь построением не сводимых друг к другу и друг из
друга не выводимых эпистем,
негласно
исходит
из
~eKoeгo представления о единстве историка-культурного
процесса, внутри которого ТОЛько и возможно устанав­

ливать какие бы то ни было разграничения. При этом
концепции Леви-Стросса и Лакана предполагают обще.ние «живых С Живыми», непосредственное столкновение
~C человеческим «материалом», В то время как другие

~структуралисты имеют дело с памятниками прошлого,
",е овеществленным материалом человеческой культуры.

:Уак, в практике Лакана, связанной с болезненно распа-

лающейся человеческой ЛИчностью, казалось бы, лишен­
ной каких-либо других определений, кроме как своего

бытия в качестве точки возврата вопрошающем речи

врача, вот эта-то самая целостность, подлежащая ожив­

лению и сочленению, и витает как некая регулятивная
идея, направляющая исследовательскую мысль по избо­
рожденному «прерывностями» И «порога ми» полю ре­

чевых нарушений больного. То же характерно и для

.Леви-Стросса, который считает «гуманистическое» со­
бирательное понятие человечества, цивилизации синте­
ЗОМ всех гипотетически мыслимых общественных струк­
1ур, специфически реализующихся в каждом отдельном
случае и в рамках конкретных обстоятельств.

Однако попытки перехода от научного исследования

внеиндивидуальных детерминаций человеческого бытия
к его морально-этическому и философскому обоснова _
ПИЮ влекут за собой в структуралистских концепциях

МНогие сложности и противоречия. Н, быть может, глав8

224

(в новом издании «Структурной ан­

н. С. Автономова

225


ное среди них,
«научность»,

это противоречие между претеланей на

-

с одной стороны, и некоторыми

манистическими»

предпосылками

«этико-гу­

структуралистского

проекта - с другой. Сюда же можно отнести и еще одно
в высшей степени существенное обстоятельство - про­
тиворечие между некогорой конечной целью структура­
листских исследований и принципнальной невозможно­
стью осуществления этой цели. Конечный проект струк­
турализма можно собирательно охарактеризовать
как
тенденцию

к

построению

целостного

знания

о

человеке,

которое бы в новом синтезе «задавало» человека на ос­

нове новых данных гуманитарных наук (хотя пока струк­
турализм

развертывается

в

основном

на

уровне

тического расчленения своего объекта).
поучительный
ранних

и

в

опыт

ее

позитивистской

поздних,

построение такого

рода

Как

показал

философии

неопозитивистских
целостности не

анали­

И

В

ее

вариантах,

есть дело

одних

лишь специальных наук, даже и во всей их совокупно­
сти. Вне широкого философско-мировоззренческого кон­
текста, в рамках одних специальных наук, расчлененных
позиционно

к

и

предметно,

методологическому

даже

единству,

при

всем

этот

их

проект

стремлении

заведомо не

осуществим.

Другая

заметная

столкнуться

сложность,

с

которой

пришлось

исследователям-структуралистам,

связана

уже не с объективным, но с субъективно-методологиче­
ским моментом. Исследовательские процедуры структу­
ралистского теоретизирования не
должны
быть,
по
определению, ни модернизирующей ретроспекцией, ни

самозабвенным погружением в изучаемый исторический
или этнологический материал. Стало быть,
согласно
структуралистским
женная

и

трудно

требованиям,
выполним ая

остается

задача:

одна

напря­

построить

свое

теоретическое знание об объекте таким образом, чтобы
оно не было ни модернизацией, ни архаизацией, но со­
ответствовало бы некоторой иной, «третьей», позиции
объективного наблюдения. На практике, однако, те или
иные формы «модернизации» все-таки имеют место, хотя
уже, конечно, не самозабвенные, а с «комплексом вины»
перед изучаемым объектом человеческой культуры.
Оба эти

последние затруднения

-

стремление

к

не­

достижимому синтезу в субъекте и объекте исследова­
ния - соотнесены уже не столько с
двойственностью

226

структуралистской позиции, сколько СО
сложностями
Jlсторического порядка. Так, призыв к единой позиции
теоретико-методологического синтеза
(не
модернизи­

рующей и не архаизирующей) фактически и юридически
противоречит

развиваемому

nредставлению

о

самими

«неклассическом»

структуралистами

децентрированном

~убъекте, лишенном единой точки сочленения и синтези­
рования содержаний сознания. Так, стремление синтези­
.ровать в целостность объект гуманитарных наук столь
же мало соответствует структуралистскому «неклассиче­

скому» идеалу прерывного объекта, который единственно
мог бы быть под стать децентрированному субъекту.
Переосмысление рациональности старого типа как бы
не случайно, например,

останавливается на полдороге:

что книга Фуко «Слова и вещи» так легко интерпретиро­
валась в рамках весьма традиционных представлении о
«культурных

тотальностях» духа,

стиля,

мироощущения

Ji т. д., ЧТО Фуко пришлось специально пояснять свой за­
.мысел

и

настаивать,

что

главное для

него

-

~OCTHOCTЬ неких духовных образований, а
JJ,ерифицируемые речевые факты.
Таковы
некоторые
методологические
~'Груктуралистского

размышления

iJЦие из своеобразной
~переходности»

о

это

человеке,

двойственности

историко-культурного

не

це­

объективно

сложности
вытекаю­

и одновременно
состояния

струк­

турализма.

•.

Таким

образом,

~ике традиционных

структуралисты

правы

антропоцентристских

в своей кри­

схем человече­

екой

сущности и плодотворны в тех своих исследова­
которые служат логическим продолжением
этой
it<Ритики. Французские марксисты положительно оценили

!~иях,

il!:

структуралистскую

fiогизма,

и

научные

критику

спекулятивного

исследования,

антропо­

предпринятые

на

~той основе. Так, член Политбюро ФКП Ги Бесс, в ча­
стности, пишет (нижеследующее высказывание относит­
ся непосредственно к «Словам И вещам» Фуко, но в то
же. время характеризует французский структурализм, взя­
Тыи как целое) о том, что концепции структуралистов
«заставляют

по-новому

взглянуть

на

некоторые

корен­

ные проблемы, еще раз задуматься о положении гума­
Нитарных наук, слишком часто засоренных субъективи­
СТскими концепциями, которые принимаются
учеными
На веру. Устав, как и мы, от рассуждений о «субъекте»,

227

8*


который,

сам

не

зная,

о

ком

и

о

чем

говорит,

наивно

принимает себя за меру всех вещей, Фуко рассматри­
вает

понятия

«человек»

и

«гуманизм»

как

пережиток

такого «знания», которое не отвечает требованиям на­
стоящего и тем более будущего» 7. Ги Бесс говорит да­
лее о позитивной возможности
как

«гуманизм»

ИЛИ

«человек»,

вывести такие понятия,
из

круга

антропоцент­

рнстских ассоциаций, наполнить их новым философским
содержанием. «Мы полагаем, что эти понятия имеют
право на существование, если удастся освободить их от
морализма и «фразы» И толковать их в контексте рево­

люционного преобразовния

общественной

практики,

а

также с учетом исследования социальных условий бы­
тия человечества» 8.
Однако именно эта позитивно-конструктивная зада­
ча - уже не на уровне выявления дорефлексивных опре­
делений

человеческого

существования,

но

на

уровне

анализа человека как субъекта творческого действия­
оказывается слабым местом структуралистских концеп­
ций. Вследствие этого «наука» И «гуманизм» для них
становятся либо разобщенными (из-за тенденции к аб­
солютизации специально-научного уровня), либо нечетко
расчлененными. Поэтому, как мы уже имели возмож­

ность убедиться, морально-этические предпосылки или

философские размышления о некоей вечной природе
человека порой противоречат собственным задачам спе­
циально-научного анализа, а трезвый критический ана­
лиз «децентрированного» индивида буржуазного обще­
ства восполняется в их концепциях романтической рус­
соистской тоской по пер возданной полноте человеческого
бытия 9.

Марксистская точка зрения на проблему человека

утверждает научный гуманизм и гуманистическую нау­
ку, хотя при этом она вполне учитывает всю сложность

разработки гуманистической проблемагики и, в частносети,

Переживанне опустошенности
наличного данного индивида 11
ностальгия по его исконной полноте и целостности - таковы две
эмоциональные струны мировоззрения интеллигента в буржуаз­
ном обществе. Это состояние сознания буржуазной интеллиген­
ции было очень точно зафиксировано Марксом: «На более ран­
них ступенях развития отдельный индивид выступает более пол­
ным именно потому, что он еще н" выработал всю полноту
своих отношений и не противопоставил их себе в качестве неза­
висимых от него общественных сил и отношений. Так же смешнс
тосковать

по

этой

пер во начальной

228

полноте

индивида,

так

же

категориального

аппарата

анализ

не

,рамках буржуазного сознания антиномии «сциентиэма»

11

«гуманизма»,

он

подвергает

критике

реальные

соци­

.вльные основания, породившие эту антитезу буржуазного
сознания

и

конкретно

указывает

пути

их практического

преобразования.

Проблема человека ставится в марксистской фило­
софии не в абстрактных внеисторических
категориях

.

метафизического мышления, но в концептуальной систе­
ме конкр:тного историзма, который предполагает анализ

взаимодеиствия человека и общества в зависимости от

ii.!ОЙ И.1И иной исторически ограниченной системы обще-

!;етвенного разделения труда. Противоречивый характер
i~апиталистического производства порождает
одновре­
rHHO и все большее разнообразие форм деятельности

:fИдивида, и все более ограниченный характер его со­

lиальных функций. в социально-экономическойсистеме

~питализма устанавливаютсяуже не просто отношения,
.~ отношения второго порядка: не

столько отношения

:~ежду людьми, сколько отношения между социальны­

i~И функциями. Обезличивание социальных отношений

;)tюрождает весьма специфический для буржуазного об­
~eCTBa эффект - явление товар но-денежного фетишиэ­
"а, двусторонне замкнутое между персонификацией ве-

см~шно верить в необходимость остановиться иа нынешней пол­
нов опустошенности. Выше противоположиости по отношению к

Ги. Роль марксистско-ленинской философии в современной
идеологической борьбе.- «Коммунист», 1968, И~ 8, с. 25.

8 Там же.

разработки

'ограничивается лишь фиксацией этой непреодолимой в

7 Бесс

9

сложности

для такого исследования 10. Марксистский

,;
,
/:

этому романтическому взгляду буржуазный взгляд никогда не
поднимался, и потому этот романтический взгляд, как правомер­

ная противопо~ожность, будет. сопровождать ёуржуаэный взгляд
Вплоть до самои его блаженной кончины» (Маркс К. и Энгельс Ф.

(о Соч., т. 46~ ч. 1, с. 105-106).
:г ер. в этои связи: Кешелава В. В. Марксизм и гумаНIIЗМ.-«Во­
просы философии», 1971, N~ 5; Кецан Октавиан. Гуманизм и труд­
ности, обусловленные теоретической неоднозначностью этого по­
Иятия.- «Вопросы философии», 1971, N~ 11; Сэв Люсьен. Марк­
сизм и теория личности. М., 1972; Мысливченко А. Г. Человек
как предмет философского познания. М., 1972; Григарьян Б. Т.

Философия о сущности человека. М., 1973.

229


щей,

с одной

стороны,

и обезличиванием человека

-

с

конкретно-исторические причины дегум аниаации общест­

другой.
Вследствие этого и разрыв «науки» И «гуманизма>~
как мировоззренческая доминанта и методологически и

люты, они развиваются в соответствии с теми или иными

этого разрыва, как мы видели, не удалось и структура­

го

ва и человека.

Социальные

принцип современного буржуазного сознания (избежать

лизму) -

объекты

это

-

не

вневременные

абсо­

тенденциями и перспективами. Причем перспективы это­

З'Ю не субъективная иллн:зия, а отображение

развития

выявляются

торые замкнуты

конкретной социально-экономическои ситуации, которая
определяется отчуждением сущностных сил человека,
«вещным», превращенным характером социальных отно­

на

своем

не

отдельными

науками,

ко­

материале, ограниченном дан­

ной стадией развития исследуемого объекта, но общим
контекстом

социальной теории,

которая

вводит

мый объект в диалектику его временного

шений в условиях товарно-денежного фетишизма. Со'

изучае­

становления,

определяя

и его исторический генезис, и перспективы
его будущего развития. Так и в трактовке
человека
марксизм исходит не из абсолютизации именно данных
общественных отношений, но из «ансамбля» социальных

гласно марксову определению, «вещное отношение зави­

симости - это не что иное, как общественные отноше­
ния, саМОСТiоятельно противостоящие по видимости не­
зависимым индивидам, т. е. их производственные отно­
шения друг с другом, ставшие самостоятельными по
отношению к ним самим» 11. Это господство «вещных»
связей над людьми Маркс отказывается рассмат~ивать
как имманентную и неизбежную черту социальнои жиз­

отношений,

«открытых» как по отношению к прошлему

(человек данной исторической эпохи
наследует и те
ресурсы материальной и духовной культуры,
которые
были выработаны предшествующими человеческими по­
колениями ) , так и по отношению к будушему (человек
«включает в себя» не только социальное и культурное

ни, как проявление самой приуоды социаЛЬНОГ9· Это­

этап, причем этап неизбежныи и закономерныи, разви­

наследие

предков,

но

и

целую

совокупность

еще

не

реа-

ду индивидами являются
результатом
исторического
развития социальных отношений, которым соответствует

лизовавшихся тенденций, способностей, возможностей).
Структурализм же либо вообще отвлекается от процес­
са развития личности (а исследует лишь аспект обуслов­

ме того

альных детерминаций), либо

тия социальной действительности. «Вещные» связи меж­

и определенная стадия развития са~их индивидов. Кро­

«вещные» отношения людеи в социуме не есть

лишь о~рицательное условие социальной жизни: «всеоб­

щее отчуждение» - это, по Марксу, предпосылка соз­
дания подлинно всеобщих и всесторонних социальных
связей индивидов и, следовательно, предпосылк~ всесто­

роннего развития возможностей и способностеи самого
индивида.

Таким образом, в отличие от разнообразных форм

буржуазной критики социальной действительности,

ко­

торая либо отвергает ее с позиций неК9его абстрактного
идеала, выдаваемого за универсальныи (всякое антаго­

нистическое общество стремится представить реальную
проблематику общественного развития на языке вневре­

менных общественных идеалов), либо видит в
этои
наличной действительности роковую, фатальную неиэ­
бежность, марксистская концепция человека выявляет
11

Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. 1, с. 107-108.

230

.

ленности

индивида

различными

турном

психоанализе

Жака

процесс

исключительно

в

системами внеиндивиду­

(как,

например,

Лакана)

плане

в

струк­

трактует

приобщения

этот

индивида

к знаково-символическим системам культуры, т. е. в пла­

не научения, а не формирования личности.

Марксистская диалектико-материалистическая трак­
товка

проблемы человека,

низма»

основывается

на

проблемы «науки»

научном

понимании

и

«гума­

перспектив

создания новой социальной системы и нового целостного

человека.
ку,

Идеалы,

вместе

с

тем

направляющие
сами

социальную

конкретизируются

практи­

социальной

практикой в процессе их осуществления. Научное позна­
Ние человека

Связи

с

той

как целостной личности неьозможно
вне
социальной действительностью, 13 которой

Индивид реально становится целостной личностью. А это
в свою

очередь

Ственного

строя,

личности

и

возможно
при

полнота

лишь в условиях

котором
его

целостность

саморазвития

231

того обще­

человеческой

выступают

как


необходимые

тия.

предпосылки

Борьба

идеала
него

за

социального

создание

личности,

и

общественного

осуществление

предполагает

развития

всего

для

этого
условий

общественного
для

всесторон­

гармонического

индивидуального,

разви­

сочетания

преодоления

разрыва

между естественнонаучной и гуманитарной культурой.
Таким образом, лишь внутри теоретической системы
марксистской философии, которая формулирует опреде­
ленный общественный идеал и разрабатывает средства
для

его

достижения,

позитивное

исследование

конкрет­

ных вопросов, связанных с человеческим бытием в мире
и в социуме, и их философско-методологическое обосно­
вание,

или,

иначе,

поставляются
здесь

они

и

не

«наука»

И

«гуманизм»,

исключают

взаимодополняют

друг

друг

не

друга.

друга

и

противо­

Напротив,
выступают

единой основой для решения проблем человека, предо­
ставляя специальным наукам философски ориентирован­
ную и осмысленную программу действия и в то же время
обосновывая сам ход философского рассуждения пр ак­
тикой специально-научной работы.

ПРОБЛЕМА ЯЗЫКА
И ПРОБЛЕМА ОБОСНОВАНИЯ ЗНАНИЯ

не

имеет

с которыми имеют дело структуралистские концепции,­

это проблема языка и проблема обоснования знания.
Собственно говоря, всякое подобное вычленение пробле­
матики структурализма в некотором роде условно. Ско­
рее, структуралисты имеют дело с общим комплексом

проблем, которые оборачиваются в этих концепциях той

или инои своей стороной в зависимости от ракурса их

рассмотрения. Так, проблема человека, как мы стреми­
лись показать, наиболее непосредственно вписывает весь
структуралистский проект исследования в СОI30КУПНОСТЬ
«внешних» идеологических обстоятельств; но, с другой
стороны, эта проблема не стоит в центре структурали­
стского теоретизирования, она как бы выходит на его
периферию и потому становится почвой размежевания
или соизмерения в спорах с другими собственно фи­
лософскими направлениями, с которыми структурализм

232

имманентных

точек

сопри­

Напротив, проблема обоснования знания в связи с
проблемой языка (в широком ее понимании) схватывает
собственную философскую суть имманентных теорети­
ческих
устремлений
французского
структурализма.
В предыдущем разделе речь шла о том, каким образом
проблема человека одновременно и отрицается и по­
стоянно воспроизводится (в тех или иных ее аспектах)
в качестве некоей идейно-мировоззренческой предпосыл­
ки, значимой и для собственно теоретических исследо­
вании. Теперь речь пойдет о том, как, на каких уровнях
и

какими

теоретическими

средствами

структуралисты

исследуют те самые дорефлексивные (доиндивидуаль­
ные) и сверхрефлексивные (сверхинднвидуальные) уров­
ни человеческого бытия, к анализу которых подводит их
отношение к проблеме человека.
Говоря о пробдематике обоснования в гуманитар­
ном знании, невозможно
безоговорочно
пользоваться
теми приемами, которыми пользуется философский ра­
ционализм при обсуждении проблемы обоснования есте­
ственнонаучного знания. Первая сложность здесь свя­
азна со спецификой гуманитарного знания
в
системе
наук

и

прежде

всего

в

его

соотношении

с

естественно­

научным знанием. Наука о природе оформила свои ка­
ноны

Наряду с проблемой человека, две другие проблемы,

непосредственных

косновения.

и критерии

научности

много

ранее, уже несколько

столетий назад, впоследствии лишь подвергая их уточ­
нению и переосмыслению, но оставляя при этом неэыб­
лемыми самые фундаментальные установки
научного

знания: поиск объективной истины о «мире как он есть»,
т. е., иначе говоря, стремление к знанию, истинному

«во

всех возможных мирах». По отношению к гуманитарно­
му знанию такое определение его целей и задач оказы­

вается заведомо проблематичным: науки гуманитарные,
науки о человеке и обществе требуют разработки кри­
териев истинности и объективности, не тождественных
этим

критериям

в

естественнонаучном

знании

и

не

сво­

димых к ним. В области социального познания практи­
чески нет «фактов», истинных «во всех возможных ми­

рах». Именно поэтому, например, в критике предшест­
вующих концепций политической экономии Маркс не
столько пересматривает те факты, на которых основы­
вались, строя свои экономические
теории,
А. Смит.

233


В.

Петти

или

Д.

Рикардо,

но

прежде

всего

исследует

ния объекта всегда выступают для познающего созна­

те предпосылки в реальной действительности и общест­
венном сознании, которые заставили их выбрать именно

новления,

те,

конкретно-исторические

а

не иные факты, представить одни факты

ответствующие

«истинной

капиталистическом

природе»

обществе

как со­

и

знании

ственнонаучном

невозможна

даже

такая

сами

предпосылки

или

стадия

анализ

его

исторического

вычленяет

тенденции

и

ста­

определенные
направленность.

гуманитарного исследования его объектом становится то,
что представляется наиболее значимым для человека­
как в современной, так и в предшествующей истории.

видимость;

в более очевидной форме, чем
знании,

этап

котором

отвергнуть

посылки определяются не некоей абстрактной истинно­
стью или ложностью самих этих фактов, но определя­
ются той или иной мировоззренческой установкой иссле­
дователя в подходе к их анализу 12. Если объект есте­
ственной науки (такой, например, как
геология
или
астрономия) может представиться некогорой
относи­
тельно устойчивой величиной, в известных пределах не­
зависимой от состояния научного знания о нем (хотя это
и здесь было бы заблуждением), то в социально-гума­
нитарном

как
в

При такой исторической спаянности объекта и субъекта

другие как несоответствующие этой природе. Эти пред­

здесь, пожалуй,

лишь

в

происходящих

процессов

ния

в есте­

превращения

того или иного явления в объект научного исследования
включены в этот объект, выступая одновременно и как

объект, и как предпосылки познания, и как его условия
(хотя, повторяем, эта включенность предпосылок по­
знания в сам объект познания характерна и для есте­
ствознания на современном этапе его развития). В самом

деле, объект гуманитарного знания вне динамики исто­
рического становления невозможно
представить
себе
даже тогда, когда речь идет об относительно устойчи­

К тому же гуманитарное знание в отличие от есте­
ственнонаучного

знания

характеризуется

несравнимо

большей ролью мировоззренческого фактора и идеоло­
гических предпосылок. Нельзя, конечно, отрицать опре­
деленной роли общих мировоззренческих предпосылок
в познании природы «самой по себе»: ведь даже переход
к

опытному,

чале

нового

экспериментальному

времени

стал

естествознанию

возможен

лишь

тогда,

в

на­

когда

изменились общемировоззренческие установки во взгля­
дах на природу, когда она начала рассматриваться уже
не

как

нечто

вторичное,

как

символическое

воплощение

божества, но, как нечто самостоятельное, само по себе
достойное внимания, заключающее в себе ценность, га­
рантии и условия истинности. Однако вполне очевидно,
что роль мировоззренческих факторов в самом познании
человека и общества пронизана «субъективной» заинте­
ресованностью, носит еще более ощутимый и непосред­
ственный характер, чем в естественных науках.

Сам ход производимого ученым отбора и обобщении
фактов зависит от той или иной классовой и мировоз­

эпоху. Конечно, и в естественнонаучном знании крите­

зренческой позиции, установки которой он реализует в
своем исследовании. Невозможно понять имманентные

рии отбора, анализа, оценки научных фактов никогда
не носят вневременного, абсолютного, универсального,

сложности в развитии той или иной науки, если не
проанализировать при этом объективные реальные свя­

неизменного

зи между концептуальным строем данной науки и вдох­

вых

исследовательских установках

характера,

однако

в

науки в ту или

иную

социально-гуманитар­

ном познании субъектно-объектное взаимодействие ока­
зывается, по-видимому, еще более интенсивным и, кроме
того,

здесь оно имеет некоторые специфические зако­
номерности своего осуществления. Те или иные состоя-

новляющими

новками. Так,

Интересный анализ

мировоззренческих предпосылок

нии классической политической экономии

в становле­

содержится в кн.: Иль­

енков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капита­
ле» Маркса. М., 1961. По вопросу о мировоззренческой функции
философии, см. также: Ойэерман Т. И. Проблемы историко-фи­

лософской науки. М.,

1968.
234

в

мировоззренческими

«Теориях

прибавочной

уста­

стоимости»

Маркс показывает, как методологические принципы эм­
пиризма, сформулированные Локком и ставшие основ­
ным

12

исследователя

методологическим

принципом

современной

ему

науки, были своеобразным выражением правовых пред­
сгавлений буржуазного общества, а локковские пред­
ставления об истинной и вечной природе человека яви­
лись на самом деле отражением

листических представлений,

буржуазно-индивидуа­
основанных на
принципах

235


частной собственности. Роль мировоззренческих устано­
вок оказалась столь же значимой и
дЛЯ Д. Рикардо,
впервые в истории политэкономической мысли обосно­
вавшего трудовую теорию стоимости. Вслед за своими
предшественниками Рикардо исходит из товарно-капи­
талистической системы производства как из естественной
и вечной, развивающейся внеисторически. Именно поэто­
му стоимость у Рикардо не выделяется в самостоятель­
ную

категорию,

но выступает как нечто

рядоположное

с

прибылью, капиталом, рентой, заработион платой, день­
гами, как абстрактное от них отвлечение. Преодоление
внешних очевидностей и видимостей буржуазного со­
знания было связано у Маркса с тем новым конкретно­
историческим

котором

подходом

к

изучаемому

концентрирующий

выступает

как

результат

в

себе

объекту,

стоимость

неоплаченного

при

капитал

труда

наемных

рабочих, а судьба развития капиталистического произ­
водства оказывается неразрывно связанной с судьбой
«могильщика» капитализма - рабочего класса.

Таким образом, диалектика
социальном

и гуманитарном

субъекта и объекта

знании

чем в знании естественнонаучном:

в

еще более сложна,

субъект познания не

может быть представлен в роли незаинтересованного
наблюдателя, а исследуемый объект не может
стать
объектом, не сосредоточивая в себе некоторые тенден­
ции и явления, обладающие для субъекта познания зна­
чимостью, привлекающие его интерес. Получается,
что
субъект и объект, наблюдатель и наблюдаемое Ь гума­
нитарном

знании

выступают как ракурсы,

грани

некото­

рог о единства. Не удивительно, что в связи с этим
вопрос

о

научным

методе
знанием,

проблема,

-

независимо

стоящая
от

его

перед

и

всяким

спецификаций,­

ставится и решается в гуманитарном знании своеобраз­

но, ибо достижение объективности предполагает, в ча­
стности, и объективацию содержаний собственного созна­
ния, а также объективацию отношений субъекта с дру­
гими субъектами.
В спорах сторонников и противников точного (или
хотя бы ориентированного на точность) гуманитарного
знания
мически

нередко

отчетливо

заостренные

отношению

к

науке,

вырисовываются

мировоззренческие

к

ее

роли

в

две

антино­

позиции

контексте

по

культуры.

<Сциенгисты» утверждают прииципиальную возможность

для гуманитарного знания освободиться от предрассуд­
ков гуманистического субъективизма и стать
строгой
наукой, способной поспорить на равных, если и не с
математикой, то хотя бы с биологией. «Антисциентисты»,
напротив,

мости

уверены,

объекта

что

в

силу

гуманитарного

неповтори­

выдвижение

.'10-

зунга естественнонаучной объективности здесь неправо­

мерно, ибо это нарушило бы первую заповедь всякого
научного познания: тезис о соответствии объекта 11 ме­

тода его исследования. Конечно, в такой постановке оба
эти лозунга грешат односторонностью. Истинная объ­
ективность

и

мировоззренческий

противоречат

друг

другу

и

не

характер

науки

исключают

друг

не

друга.

Многие направления гуманитарной науки пережива­
ют

ныне

период

уточнения

своих

методологических

по­

зиций, пытаются сделать более строгими каноны по­
строения и критерии оценки своих теорий. Вопрос об
обосновании собственного научного статуса возникает в
гуманитарном

знании

в

разных

формах.

В

нашей

фи­

лософско-методологической литературе существует точка
зрения о многоуровневости в сфере методологических
исследований и взаимосвязи этих различных уровней,
которая и показывает, каким образом философская про­
блематика правомерно возникает в специальной науке,
достигшей определенного уровня самосознания 13. Фран­
цузский структурализм, например, не дает никакой «но­
БОЙ философии», но он ставит и пытается решать целый
ряд философских проблем, хотя подчас и не имеет для
этого

подлинных

средств,

а

потому

предлагает

неверное

или одностороннее решение.

Проблема

обоснования

методологическим
листов,

другие,

так

сказать,

более

поначалу

сознанием
«по

возникает

перед

исследователей-структура­

аналогии»,

теоретически

при

осмысленные

взгляде

области

на

со­

циального и гуманитарного знания, причем ее постановка
характеризуется
из

других

отчетливым

дисциплин

те

стремлением

приемы,

которые

заимствовать
оказались

в

них плодотворными. Как известно, на одном из первых
мест среди

современных

гуманитарных

13 Лекторский В. А., Швырев

наук

по

исполь-

В. с. Методологический анализ науки
(ТИПЫ и уровни).- В кн.: Философия. Методология. Наука. М.,

1972.

237
236

уникальной

знания


зованию

точных

методов

тико-концептуального

и

при

построении

теоре­

«теле» науки в качестве ее необходимой предпосылки и

аппарата

условия, выступая как бы в роли «предельного» фило­

своего

методологического

соФско-методологического обоснования знания. Обосно­

стоит лингвистика. Заимствование ряда приемов и мето­
дов

из структурной

лингвистики

оказалось вполне эф­

вание такого типа

предполагает операции двоякого ро­

фективным для целого ряда наук: в некоторых разделах

да:

этнологии (например, в изучении систем родства, в мень­
шей степени - в исследовании мифического мышления),
tl некоторых разделах литературоведения (например, в
фольклористике). Однако
границы
распространения
лингвистической методологии в других областях гума­
нитарного знания способом простого переноса далеко
не очевидны. Кроме того, подражание всегда отстает от
образца: некоторые гуманитарные науки охотно пере­

ствующих и «работающих» в

нимают такие,

например, методологические приемы, как

разграничение языка

и

речи,

которые уже

стали

испытание их

в

научном

столкновении

с новым

анализ суще­

знании

ния,

которые подтверждали

бы свою плодотворность в

работе с этим новым материалом. Остановимся теперь
последовательно на обеих составляющих структуралист­

ского проекта обоснования знания

-

и на позитивной его программе.

и на критической

Опорные установки традиционного классического ра­

процесса

не решены еще и

лемой точки отсчета в данностях сознания и

опасны

их

самой лингвистике-

поспешные

экстраполяции

в

и

тем

другие

более
науки.

'4,

ционализма в исследовании механизмов познавательного

моделями. А многие логико-методологическиепроблемы
в

схем,

материалом, до­

бытым наукой; во-вторых, это попытка продумать
и
сформировать такие схемы практической работы созна­

заме­

няться в самой лингвистике другими концептуальными

во-первых, это критико-рефлексивный

предполагали,

во-первых,

нахождение

незыб­

во-вторых

построение такой проекции этих данностей ~ознания H~

Перенос методологии из одной науки в другую, а
также из одной сферы научного знания в другую (как

тура реальности выступает фактически как место вопло­

это имеет место в данном

щения содержаний субъективного сознания, как второе

нитарным

знанием)

-

это

случае с естественным

явление,

и гума­

несомненно,

имеет

свои прогрессивные стороны. Однако нельзя не отметить,
что унификация методологического аппарата наук, на­
ходящихся

на

разных

ступенях

своего

концептуально­

теоретического развития, таит в себе определенного рода
опасности. Поскольку собственная внутренняя структура
объекта во многих областях гуманитарного знания еще
не окончательно сложил ась, попытки формализации и
математизации оказываются здесь порой преждевремен­
ными. (Как известно, в области естественных наук, где
уже

давно

применение

математического

аппарата

стало

бесспорным и органичным, он играет не только приклад­

внешний мир, в которой внеположная сознанию струк­

«я» сознания. (Так, вершина классического рационализ­

ма - концепция Гегеля - исходит из того, что развер­
тывание объективного духа есть не что иное, как его
самоуяснение, и, наоборот, процесс самопознания духа
предполагает

цию.)

238

вынесенность

подчиненное саморазвертыванию

вовне,

его

нечто

объектива­

вторичное,

абсолютного субъекта.

Классическая схема западноевропейской
буржуазной
философии вообще не позволяет помыслить сознание

как объект, поскольку сознание в этой схеме не объект,
а условие объективирования (с этим парадоксом столк­
нулся еще Кант при выяснении возможности построения

ную, но также и определенную эвристическую роль, спо­

собствует
становлению
собственной
концептуальной
структуры объекта.)
Гораздо более перспективный путь обоснования гу­
манитарного знания заключается в попытке обнаружить
некоторые
филооофско-методологические
предельные
опоры и ориентиры, некоторые более общие условия
возможности науки. Специальная наука ищет
такого
самообоснования, которое могло бы функционировать в

его

Объект выступает здесь как

14

Необходимо иметь в виду, что в критической части структурали­
стскои программы

далеко не всегда четко

расчленены

различные

уровни возникающей здесь проблематики. Порой критика «субъ­
екта» или «принципа субъективности» в познании смешивается
с критикой «гуманизма», точнее, антропологических предрассуд­

ков. П.?

сути

же здесь мы сталкиваемся с явлениями

разных

уровнеи: абстрактное понятие трансцендентальной субъективно­
сти - это понятие собственно философского плана, в то время
как

понятие

гуманизм,

например,

кретизация.

239

выступает

уже

как

его

кон­


финале своих «Мифологик»: «На протяжении этих стра­

психологии как науки). А коль скоро
гуманитарные
науки непосредственно сталкиваются с сознанием имен­
но как со своим объектом и при этом исследуюТ неко­
торые классические схемы мышления, то здесь возни­
кает ряд специфических сложностей методологическог?

ниц упорное

и эпистеМQлогического характера. Трансцендентальныи
механизм обоснования естественнонаучного знания
о

мире запрещает объективацию субъективности, объекти­
мы

некий дополнительный механизм, удостоверяющии

то,

должны были бы сделать и следующий

шаг,

«мы»

не

было

лишь

«скромни­

ляется таким всегда и везде): несубстанциальным ме­
стом, открытым для анонимной мысли, для того, чтобы
она развертывал ась в нем, отстраняясь от самой себя,
чтобы она обнаруживала и осуществляла свои подлин­
ные склонности и организовывала себя лишь под внут­
ренним давлением своей собственной природы. Двадцать
лет собственного опыта, посвященного изучению мифов

вацию сознания потому, что в противном случае полу­
чился бы регресс в бесконечность: представляя сознание,

т. е. «условия возможности» объекта, как объект,

авторское

чаньем». Оно свидетельствовало также о более серьез­
ной задаче - сделать субъекта таким, каким он должен
был бы быть в подобном начинании (хотя он и не яв­

~вести

могло вы­

(эти тома охватывают лишь девять последних
лет),
убедили пишущего эти строки в том, что самотождест­
венное «я», эта главная забота всей западной филосо­
фии, не способно вынести непрестанное занятие одним
и тем же объектом (речь идет об этнологии, об изуче­

Но как же в таком случае представить объект гума-

целиком и отягощает его переживанием своей ирреаль­
ности. Ибо ведь та реальность, на которую «я»
еще

что ранее не нуждалось в обосновании, представить быв­
шее обосновываюшее первоусловие в роли обосновывае­

мого механизма. Лишь оставаясь принципиально необъ­
ективируемым, трансцендентальное сознание

ступать как условие возможности познания любых объ-

нии мифов.

ектов опыта.

нитарного знания, неотъемлемой частью которого высту­
пают субъективность, сознание, человек в плоскости его

может

зом возможно сочетать в пределах одного

это

механизма

субъективность как трансценденталь~ый субъект и ту

же субъективность как опредме~енныи объект? Очевид­

но, это парадокс, неразрешимыи в пределах трансцен­

дентальной схемы обоснования знания. И эта неразре­

шимость объясняет все те подспудные или осознанные
метододогические усилия, который направил структура­

лизм на преодоление унаследованных от буржуазного

Н. А.), который к тому же заполняет его

притязать

смысле,

индивидуального и общественного бытия? Каким обра­

-

который

место

в

-

это

реальность

придают

пространстве,

этому

единичности,

термину

момент

времени,

в

том

астрономы:
где

прошли,

проходят ИЛИ пройдут события (в свою очередь соот­
несенные с другими ообытиями - не менее реальными,
но более рассредоточенными), плотность которых и поз­
воляет приближенно описать «я» постольку, поскольку
этот пучок прошедших, действительных или возможных
событий существует не как субстрат, но лишь в той ме­
ре, в какой в нем что-то происходит, хотя сами эти
пересекающиеся в нем события бесконечно возникают

рационализма схем и
разработку
новых
принципов
обоснования знания. И поскольку те радикально новые

не

циальной системы, которые были осуществлены в марк­
систском анализе, остались в основном за пределами
внимания структуралистов, они столкнулись в своем

представляет собой, если можно так сказать, необходи­

способы анализа сознания как функции целостной со­

стремлении к переосмыслению классических
жуазного

рационализма

со

схем бур­

многими принципиальными

трудностями.

Каков должен быть исследоватеJIЬ

этого

«нового»

объекта гуманитарного исследования? Вот один из от­

ветов на этот вопрос, который дает К. Леви-Стросс
240

в

в

нем,

а

в

других

местах,

а

чаще

всего

-

и

вовсе

неизвестно где» 15. «Таким образом, - продолжает Леви­
Стросс,- ясно, почему стирание (effacement)
субъекта
мость

методологического порядка:

оно

подчиняется

на­

стойчивому стремлению объяснить все в мифе посред­
ством самого же мифа и, следовательно, исключить точку
зрения судьи, «расследующего» миф извне и
потому
склонного находить для него внешние причины. Следует,
напротив, проникнуться убеждением, что позади всякой
С/.

15

Uvi-Strauss

9

н. С. Автономова

Mythologiques. L'Homme
2Н

ли.

Paris, 1971,

р.

559.


системы мифов вырисовываются как весомые, оп.реде­
ляющие ее факторы, другие мифические системы, это
они говорят в ней и откликаются эхо~ друг на друга,
если и не до бесконечности, то по краинеи мере вплоть
до того неуловимого момента, где ... человечество создало
свои первые мифы»

16.

Отрекаясь от того, что «нынче понимается под фило-

софией», от той философии, которая «предпочитает субъ­
екта без рациональности - рациональности без субъек­

та» 17, философии «отягощенной мистицизмом,
редко
признаваемым открыто и чаще замаскированным под
именем гуманизма» 18, Леви-Стросс считает своим долгом

пояснить свои филиппики в адрес философии субъектив­

ности не только в эмоциональном, но и в теоретико­
концептуальном плане: «...философия слишком долго И
успешно держала гуманитарные науки в порочном кругу,

не позволяя сознанию заметить какой-либо другой объект
для изучения, кроме самого себя. Отсюда - и практи­
ческая беспомощность гуманитарных ноаук, И их иллю­

зорный характер,- ведь сознанию своиственно самооб­

манываться. Структурализм... стремится окончательно
раскрыть сознанию другой объект и, противопоставив
его явлениям человеческого плана, поместить его в такое

положение, где, как доказали и естественные, и физи­

ческие науки, познание только лишь и способно осуще­
ствляться» 19.

В качестве этого-то объекта и должна выступить
многослойная структура отношений, не доступных непо­

средственному эмпирическому н~блюдению, H~ тем

не

их

непрозрачность

-

временная

или

окончательная

-

уже не окажется препятствием к их интерпретации» 20.

Всех рассматриваемых здесь нсследователей: и Фу­
ко, и Барта, и Лакана, и Леви-Стросса
объединяет

стремление построить с;,вой собственный объект гумани­

тарного знания, «другои объект», не являющийся созна­
нием в том смысле, который предполагается исходной
рационалистической философской абстракцией обосно­
вания знания. Конечно, идеальное представление о том,
каким должен быть этот «новый» объект социально-гу­
манитарного

знания,

сильно

варьируется

от предметно-содержательного

в

материала,

зависимости

привлекаемо­

го в той или иной области специальных разработок, од­
нако он имеет и некоторые общие черты. Этот объект

должен был бы обладать, согласно реконструкции иде­
ального проекта структуралистского исследования, прин­

ципиально

ний

не

внутри

редуцируемой

многослойностью

синхронно-иерархической

отноше­

структуры,

одно­

временно с этим включая в себя некоторые импульсы
развития, понимаемого как преобразование
. структур

друг в ~pyгa. При этом структуралисты признают в той
или инои мере зависимость существования и функциони­

рования этого объекта от факторов социально-экономи­
ческого

и

социально-политического

плана,

однако,

как

мы увидим далее, эти влияния и зависимости не находят

в структурадистских концепциях адекватного отображе­

ния. Однои из причин этой теоретической неадекватно­

СТИ'о которая, казалось бы, противоречит методологиче­
скои

строгости

проводимых

ими

исследований,

пает неадекватность тех средств,

наблюдения и исследуя отношения, лежащие вне эмпи­
рических фактов и объясняющие их, структурализм по­

в

и понятны, чем те вещи, между которыми они устанав­

употребляются структуралистами). Из изложенного вы­

жет, не будет познана до самого конца, однако, эта

грузка,

стически-познавательной ценностью: «Изменяя

уровень

казывает и доказывает, что эти отношения более просты

ливаются; хотя их основополагающая природа, быть мо­

16
17
16
19

Levi-Strauss С/. Mytho1ogiques. L'homme пц, р. 561-562.
Ibid.,
Ibid.,
Ibid.,

р.
р.
р.

614.
577.
653.

применяются

структуралистами для построения своего объекта.

Главным средством для построения «нового» объекта
коноцепциях

~труктуралистов

выступают

язык,

речь

(в тои широкои трактовке этих понятий, в которой они

ше

становится
которая

заведомо

ясной

та

множественная

возлагается структуралистами на

на­

язык.

Он призван совмещать в себе сразу две, или даже три
функции - объекта познания, обоснования условий воз­
можности знаний
тически
20

242

которые

высту­

менее обладающая определеннои объективнои и эври­

именно

Levi-Strauss

и, наконец, средства познания. Фан­

на

язык

возлагается

в

структуралист-

С/. Mytho1ogiques. L'Homme пи, р. 614.

243

9'"


ства отчасти объясняют особую роль языка как объекта

ских концепциях невыполнимое требование: обоснова­
ние знания с помощью языка вместо принятой в тради­
ционной буржуазной философии
схемы обоснования
знания через сознание. Уровень языкового функциони­
рования

должен,

по

мысли

структуралистов,

социально-гуманитарного

того,

концепциях

лингвистических

механизмов,

выступающего

в

роли необъективируемого условия познания, «субъект»,
«человек», «сознание» могут быть представлены
как
объект гуманитарного знания. Именно
через
язык (в
широком смысле) структуралисты и стремятся «пере­
обосновать» гуманитарное знание (в отличие от тра­
циционных для буржуазной философии схем обосно­
вания

ке»)

знания,

основанных

на

«сознании»,

а

не

на

познания

и

общества

как

совокупность

которых

выступает

в

конечном

счете пред­

дованы

языком,

языковая

деятельность

и

ее

продукты

оказываются неизменными спутниками любой
другой
социальной деятельности и неотторгаемой частью любо­
го продукта этой деятельности. Названные обстоятель-

21

Недифференцировапное
в

данном

понятий

контексте

«язык»

И

использование

вовсе

не

«речь»

В

понятий

свидетельствует

соссюровском

И

о

«язык»

И

«речь»

нерасчлененности

пост-соссюровском

смысле. «Речь» в структуралистских концепциях,- это не соссю­
ровекая parole, но discours, «дискурсия» - некий общий прин­
цип расчлененности, предшествующий и
формализмам
языка,
и реализующему их функционированию речи. Именно в смысле
<'дИСКУРСJ!Н» язык И речь употребляются здесь взаимозаменимо.

244

в

схемы

-

тот объект или те объекты

благодаря первому названному условию - существова­

субъективности. Воссоединение обоих полюсов

транс­

цендентальной схемы внутри плоскости языкового функ­
ционирования

должно

принципиально

изменить

отно­

шение между этими полюсами: обосновываемый объект
лишается своег.? антропоморфного характера, перестает

быть проекциеи субъективности на лежащий вне

наи­

метом социально-гуманитарной науки. Поскольку любые
образования общественной практики человека опосре­

место

нию полюса объективирующей, но не объективируемой

на роль объективирующего

человека

структуралистов

ективирования, а с другой

«язы­

более общий, может быть, даже как всеобщий модус.
е одной стороны, в языке заключаются условия возмож­
ности функционирования
любой
системы
культуры.
е другой стороны, именно язык является средством
формирования и фиксации любого продукта культуры,

французских

которые могут быть помыслены в качестве таковых лиш~

условия и одновременно объективируем ого объекта по­
знания был избран именно язык, речь 21, можно счи­
тать достаточно серьезными. Ведь язык выступает
в
пространстве

струк­

языка и

схемы: с одной стороны, - необъективированное и прин­
ципиально необъективируемое условие возможности объ­

.

Основания, по которым

самими

функционирование

трансuендентальной субъективности и обоснования зна­
ния через сознание. Именно язык, по замыслу структу­
ралистов, должен воссоединить в единстве своего функ­
ционирования разобщенные полюса трансuендентальной

«узлами»

И «сочленениями». Именно на основе этого функциони­
рования

четко они осознавались

по которым

обоснование знания через язык фактически заняло

вовать тем субъектно-объектным разграничениям, кото­
«смещениями», «сгущениями»,

насколько

туралистами),

предшест­

рые уже вторично возникают внутри дискурсивного поля,
определяясь его

познания.

Ясны кроме того и те причины (вне зависимости от

ее

материал; вместе с тем обосновывающая субъективность

лишается своего характера некоего предельного абсо­

люта, независимого от тех предметов-продуктов, появле­

ние которых обусловливается в конечном счете его объ­
ективирующей деятельностью. Этот «новый» объект, для

Которого сознание уже не является «центром», должен

. был бы существовать как некое многомерное и много­
уровневое целое, а не как антропоморфный центр собст­

венного функционирования. ПО мысли структуралистов,
HOBa~ клетка обоснования знания, построенная на язы­

новой дискурсии, должна, в отличие от «формального»
характера трансцендентального обоснования, иметь ха­
рактер «реальности».

..

Эти изменения в соотношении двух полюсов транс­

цендентальной схемы предполагают одновременно вы­
членен~е еще одной функции, которая 13 трансценден­

тальнои

схеме не находит обособленного

воплощения,

функции опосредования, соизмеряющей оба эти полю­

са::- обосновываемое и обосновывающее. В ходе даль­
Неишего рассмотрения мы постараемся проследить на
245


матер и ал е все эти основные составляющие
предуралистского проекта обоснования знания,

конкретном

~~~~~ющего опору на язык как средство
содержаний сознания.

Итак ,

первая роль языкового и речевого

рования в концепции структуралистов-

это

выявления

Ф

ункциони­

роль

неко­

о ого п едельногО обоснования, первичного по отно-

~!ниlO К Рпозициям субъективности, «задаваемым» ЛИШЬ
вторично на основе речевой дискурсии.

б

о

Мы п~мним как Леви-Стросс писал о «аНОНИМНОИ
ечи» или же ~б «аНОНИМНОЙ мысли», которые ~лужат
р
~eCTOM пересечения многообразных событии, сгу­
~:ния которых и придают реальность конструкциям ти­

па «я» Вполне понятно, продолжает Леви-Стросс, чтоQ

«я» как место переплетения и расторжения событии,
ж е не может пре­
возникших где-то в другом месте, У

тендовать на роль самотождественного основополагаю-

щего субстрата этих событий, оно лишь служит как б~l

их «вместилищем». Именно функционирование этои
«анонимной речи», или бессознательного, актуализируе::
ту индивидуальную подсознательную «лексику», которои
обладает каждыЙ индивид, превращает ее в речь и тем
самым придает ей значение и смысл. Так и в концеп­
ции Лакана «символическое» функционирование речи
выступает как первичное и основополагающее по отно­

шению к субъекту «реальному», и ~ субъекту «вообра­

жаемому». Лишь символическое деиствие механизмо~
языка и культуры способно определить подлинныи
смысл тех иллюзорных конструкций, которые измышляет
«я» воображающее, и тех потребностей, к удовлетвор:~
нию которых стремится «я» реальное. Так и у Фу _
главное теоретико-кюнцептуальное построение - это КОН
струкция «эпистемы>, которую он оБОСНОRывает и раз­
вивает на специальном материале из области ~pex на­

учных дисuиплин, соответствующих современнои фило­

говоря, «письмо», закономерности «словесности» того или
иного

историко-литературного

периода

преломляются

в

индивидуальном творчестве; какая совокупность приемов

и

средств

туры

и

обеспечивает

ее

познания,

условия

т.

е.,

возможности

литературного

литера­

творчества,

литературной

критики и литературоведения как науки.
Всем этим конструкциям можно найти
определенное
соответствие и в концепции «проблематики»
Г. Баш­

ляра.

По мысли структуралистов, построенные ими концеп­
туальные модели условий возможности функционирова­
ния

духовного

производства

в

данный

историко-куль­

турный период (кэпистема» Фуко, «проблематика» Баш­
.ляра, «письмо» Барта, «анонимная речь» Леви-Стросса,
«поле, где говорит оно» Лакана) должны обосновывать
возможность объективного познания
соответствующей
предметной области. Они противостоят, по мнению струк­
туралистов,

«идеологическому»

ного процесса,

так

или

лению о суверенном

иначе

пониманию

познаватель­

сводившемуся

индивиде,

к

представ­

реализующем в постепен­

ном
кумулятивном
движении
науки
безграничные
возможности рационального познания. Познавательный
процесс для структуралистов

-

это процесс производства

научного знания, включающий определенные предпосыл­
ки,

средства,

условия,

орудия

и

механизмы,

с

помощью

которых исходная первоматерия познавательного дейст­

вия преобразуется в новый продукт с другой структурой
и другими свойствами.

Представляя язык как условие возможности позна­
ния,

структуралисты

трактуют

его

отнюдь

не

в

лингви­

стическом плане. Для объяснения этого понятия им при­
ходится пользоваться иносказательными выражениями­
«противоречь»,

«нечто,

находящееся

на

границе

речи»

и т. д. Как мы уже видели, Фуко тщательно предупреж­
дает,

что

речь

в

его

концепции

-

это

не

система

линг­

логии биологии и политическоЙ экономии; она также
тесно' связана с упорядоченным фуню:ионированием

вистических

и есть не что иное, как бессубъективное и бессознатель­

мерностям речевой практики, к способам ее собственного
развертывания и функционирования. Выступая как ус­
ловие возможности речевой и познавательной деятель­

дискурсивных практик. Фактически эпистема у Фуко
ное условие возможности конструирования объекто~
речи же! Барт также ставит проблему сходным образом.

его интересует, каким образом поле реч~вых стилисти­
ческих средств художественного творчеС1ва или, иначе
246

знаков

и

не

совокупность

или логических раэграничений,

-

психологических

напротив, это они яв­

ЛЯЮТСЯ вторичными по отношению к первичным законо­

ности, речевая

пр актика

в исходном

смысле находится

На дознаковом, допонятийном, долингвисгическом,

247

до-


психологическом уровне.

Предупреждая о том, что это

не объект, а условие объективирования, Фуко и обозна­
чает ее не как предмет, но как функцию, не как объект,
но как модальность, - модальность существования зн~:
ков. Разделяя таким образом
с
трансцендентальнои

субъективностью это модальное, функциональное, но не
предметное существование, речь, понимаемая здесь как

условие последующих накладываюшихся на нее

типов

дискурсивности, как модальность существования знаков,

имеет одно принципиальное отличие: она призвана функ­
ционировать

не

только

в

пространстве

познания

и

вы­

ступать как условие его возможности, но в пространстве

«реальности высказываний» выступать именно как мо­

дальность их существования. Этот акцент на сфере ре­
альности, на сфере бытия, отличный от чисто гносеоло­

гической ориентации трансцендентальной
сти,

весьма характерен для

субъективно.­

теоретических

построении

французских структуралистов.

Другая сторона тех явлений, которые были здесь
суммированы в понятии «речь», - это вопрос об объекте
социально-гуманитарного

знания

в

его

структуралист­

ской постановке. Вся сложность рассмотрения этой про­
блематики

в

том,

что

здесь

мы

фактически

сталкива­

емся с тем же, что и выше рассматривалось как условие

возможности знания, но только в ином плане. В самом

тивного познания. Однако, как выясняется в итоге на­
шего исследо~ания, даже при той расширенной трак­
товке, которои он подвергается в этих концепциях, язык
не .выдерживает и не может выдержать этой тройствен­

нои нагрузки. Так, функция трансцендентальной субъек­

тивности ~точнее, обосновывающая функция), структу­

ралистскии пересмотр которой заключается в снятии ее

формального характера, в установлении связи между
всеобщим условием возможности и индивидуальным его

воплощением в виде тех или иных продуктов культуры,
реализуется в конечном счете таким образом, что равно

обоснованным, возможным и допустимым оказывается
фактически любой продукт культуры и сознания. Осу­

ществление промежуточной, посреднической
функции
языка приводит в итоге к тому, что исследовательское
сознание, погружаясь в анализ языка как посредника,

как бы «забывает» о том, что сам статус посредничест­

ва, по определению, предполагает Продолжение движе­
ния, переход к тому, что являлось В познании в своем
опосредованном качестве. Пожалуй, наиболее сконцен"трированно эти сложности сосредоточиваются в проблемс

объекта. Как мы уже говорили, именно невозможность

помыслить сознание как обычный объект естественно­

,научного плана заставила структуралистов искать иную

КОнструкцию обоснования знания. В известной мере их

формация у Фуко означает совокупность условий воз­
можности речи об объектах и совокупность самих объ­

поиск вполне оправдан. Однако тот объект,
который
возникает в итоге структуралистских исследований и соз­
дается в основном именно средствами языка и при усло­
виях возможности, определяемых в конечном счете тоже
языком, не имеет тех свойств, которые должны были

у Лакана символический уровень означающего, или «по­

телеи.

деле,

все

исходные,

основополагающие

понятия

в

ана­

лизируемых концепциях несут по меньшей мере двой­
ственную

нагрузку.

Так,

эпистема,

или

дискурсивная

ектов, возможность которых подлежит выяснению. Так,
ле,

где

говорит

«оно»,

-

это

одновременно

и

условие

возмол<ности возникновения и обоснования всех других

речевых образований, и тот материал, над которым бу­
дет работать психоаналитик, исследующий непрорабо­
танные, неосмысленные связи в потоке речи больного.
В несколько иных формах подобные явления могут быть
обнаружены в концепциях Барта и Леви-Стросса.
Помимо этих двух ролей - обосновывающего и обос­
новываемого

-

язык в концепциях структуралистов,

как

мы уже говорили, выступает в третьей роли, понимается

как

посредник,

обусловливающий

248

возможность

объек-

бы ?ыть ему присущи по замыслу самих исследова­
В идеальном проекте новый объект социально-гума-

нитарного знания должен был бы обладать многослой.
;ностью и многоуровневостью, не сводимыми к представ­

"JIению о плоском, линейном, кумулятивно развертываю­

. щемся объекте. Однако, речь, понимаемая как дозна-

ковая, доконцептуальная, обусловливающая возможность
,.Познания и говорения, не дает возможности помыслить

объект как многоуровневое, многослойное, сложно орга­
ниэоаанное

целое.

Язык

оказывается

неадекватным

. средством для такого конструирования. Конечную же
". Причину всех этих негативных моментов структуралист249


гкого теоретизирования следует, по-видимому, искать в
том что для решения проблемы обоснования знания­

в к~нечном счете проблемы философской-используются

в данном случае средства специально-научного знания.
Таким образом, если поначалу car-.:a идея многоуровне­

вости философско-методологическои

проблематики

поз­

волила нам утверждать «права» специальных наук на
постановку философских вопросов И, в частности, в прин­
ципе философской проблемы обоснования знания,
то
теперь, в итоге анализа, сама эта исхо;:ная идея много­
уровневости оборачивается другой своеи сторонои: мож­
но ли считать правомерной
проблему,
поднимаемую
наукой (в данном случае, подчеркиваем, и~енно спеu­
циальной наукой), если она не обладает всеи полнотои
u

средств для разрешения этой проблемы? Этот вопрос

приводит К новым затруднениям, наглядно свидетель­
ствующим о том, что специальная наука не есть неко­
торое в себе замкнутое целое,
продуцирующее
свои

проблемы исключительно внутри самой себя и, стало

быть, с непреложностью обеспечивающее решение этих

проблем собственными средствами. Развитие проблема­

тики в любой области социально-гуманитарного позна­
ния осуществляется не только за счет внутренних ресур­
сов ее «саморазвивающегося» объекта, но прежде всего

за счет ее «открытости» некоторому общему проблем­

ние ...» 22 Таким образом,
интерпретации

язык

в

его

марксистской

это не пустая оболочка, в которой за­

-

печатлевается уже готовая

мысль, это не только орудие

и

но

средство

коммуникации,

также

предпосылка

и

ус­

ловие формирования человеческого сознания и познания,
накладывающая свой отпечаток на все стороны духов­
ной и материальной практики человека, независимо от
того,

протекает

форме,
один

венно

ли

она

включает ли

из

своих

не

непосредственно

она

компонентов

связана

с

в

языковой

артикулированный
или

языком,

же

хотя

и

никак

язык как

непосредст­

предполагает

его

в

качестве фактора, опосредующего любую форму соци­
альной деятельности человека.
Будучи обязательным и неотторгаемым
условием
порождения и
функционирования
любых
продуктов
культурного

развития

человека,

язык

тем

самым

вклю­

чается в систему объективных
иревращений
внутри
социального организма - превращений, которые замас­
кировывают собственный порядок влияний и взаимо­
действий различных факторов,
моментов,
подсистем
внутри социальной системы. Классики марксизма ана­
лизировали, в частности, превращенность в системе фи­

лософского языка с его видимостью
обособленной
и
нез ависимой силы: «Для философов одна из наиболее
трудных задач - спуститься из мира мысли в действи­

ному полю, в социально' культурном контексте которого

тельный мир. Язык есть непосредственная действитель­
ность мысли. Так же, как философы обособили мышле­

эта открытость и «узаконивает» обнарркенное

ние в самостоятельную силу, так должны были
они
обособить и язык в некое самостоятельное, особое цар­
ство. В этом тайна философского языка, в котором мыс­
ли, В форме слов, обладают своим собственным содер­
жанием. Задача спуститься из мира мыслей в действи­
тельный мир превращается в задачу спуститься с высот

она находит в конечном счете свое укоренение. Именно

здесь

несоответствие между усвоением (достаточно глубоким

и ведущим к разветвленным теоретическим разработ­

кам) проблем, средства оптимального решени~ которых
находятся вне компетенции самой специальнои науки и

относятся к области собственно философского исследования.

Проблематика, связанная с выявление~ роли языка
в функционировании механизмов духовнои культуры и

познания имеет в марксизме определенную
постановки.

Основания

траДИЦИI?

марксистского подхода

к этои

проблеме были определены еще в «Немецкой идеологии»,

где язык рассматривается как неотъемлемое материаль­
ное воплощение «духа», как «практическое, существую­
щее и для других людей и лишь тем самым существую­
щее также и для меня самого, действительное соэна-

25U

языка к жизни» 23. Перевертывание порядка отношений
означающего
сыщенности

и

означаемого,

каждого

видимость

отдельно

взятого

смысловой
элемента

в

на­
от­

рыве от объемлющей его системы - все это феномены
«знакового фетишизма» (аналогичного
товарному фе­
тишизму - т. е. овеществлению товара и обезличиванию

22 Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.
23 Там же, с.

3,

с.

448.
251

29.


провэвовителя

в

системе

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

tobapho-капиtаJ1ИСl'ич~Сi\ОГО

производства) .
В предшествующих разделах подробнее рассматривалась првврашенвостъ в функционировании сознания
непосредственного участника материального производст­

ва в социально-экономической системе. Формы проявле­

ния превращенности в сфере духовного

производства,

более опосредованно связанного с экономическим бази­
сом, еще сложнее. Реальная сложность этой проблемы
объясняет значимость тех усилий,

которые

посвятили

....................................................................................................

французские структуралисты анализу энаковой функции,
механизмов ее осуществления в различных системах и

подсистемах культуры. Однако исследование феномена

«знакового фетишизма» не освободило самих структу­

ралистов, как явствует из проведенного в данной главе
разбора, от абсолютизации языково-символического ас­

пекта культуры, поскольку они, как мы имели возмож­
ность убедиться, возлагают на язык задачи, заведомо
превышающие силу реального влияния лингвистических

П

роведенная

в настоящей

работе реконструкция

лософско-методологической

рализма
ности,

выявляет

с которыми

те

проблематики

серьезные,

столкнулся

принципиальные

структурализм

ств,:rении своей исследовательской
ныи

ход

исследования

что

труд­

при осуще­

программы.

показывает,

фи­

структу­

Конкрет­

структурализм

более широкого контекста теоретического философского

не создал и не мог создать некую «новую» философию,
но, однако, он подошел к необходимости постановки и
решения ряда проблем
философско-методологического
плана, связанных прежде всего с критикой классиче­
скот рационализма в
его
картезианско-кантианской
традиции, и поныне имеющей большой вес в идейной
жизни Франции. Настоящее решение этих проблем не­
возможно в рамках структуралистских концепций и тре­
бует последовательного
диалектико-материалистическо­

исследования.

го анализа.

механизмов на функционирование механизмов общест­

венного сознания. Абсолютизация роли языка в позна­

нии вытекает в концепциях структуралистов из своеоб­

разной абсолютизации их собственной специально-науч­

ной исследовательской позиции, их места Б общественной

системе разделения труда, из отрыва этой позиции от

Преодоление этой абсолютизации лежит за предела-

ми исследования феномена «знакового

фетишизма» и

даже за пределами исследования отдельных надстроеч­
ных образований - оно упирается в проблему исследо­

вания всей социально-экономической формации как еди­
ной

и

взаимообусловленной

во

всех

своих

элементах

целостной системы. Лишь в контексте этой более общей
теоретической

перспективы

проблема

языка,

его

роли

в функционировании общественного сознания и в позна­

нии этого функционирования занимают подобающее им

место.

Весьма существенно при этом, что структурализм
занимает свое особое место среди других, широко рас­
пространенных ныне на Западе, логико-методологиче­
ских тенденций, направленных против
традиционной
классическои философской антиномии рационализма и
эмпиризма. В противовес концепции традиционного по­
зитивизма,

рии,

для

жение
ввести

гипостазировавшего

структурализма

эмпирического
теорию,

эмпирию

характерно

и теоретического,

научно-теоретическое

за

не

счет

только

но и

знание,

тео­

сбли­

стремление
в

контекст

конкретно-исторических
и социальных взаимодействий.
В противовес концепции традиционного рационализма

исходившего из представления о науке как о

вневременном
мальных

познании, основанном

предпосылках,

структурализм

253

чисто~

на априорных

фор­

интересуется

и


содержательными

аспектами

зпания,

обусловленного

историей и культурой. Это предполагает сближение соб­

знания, структуралисты стремятся выявить обоснован­
ность познания. Здесь они наталкиваются на реальную

софскими и историко-научными исследованиями, а кроме

ственною процесса познания, связанную с тем, что

ственно логико-методологической проблем атики с фило­

того объясняет переход от анализа стабилиэировавше­
гося готового знания и его языковых структур (что ха­
рактерно для позитивизма) или же от анализа языка в
плане построения всеобщих рациональных грамматик,
тождественным образом воплощающих структуру мысли
(что характерно для рационализма), к
исследо~анию
тех более глубоких первоначальных детерминации, ко­
торые, по мнению структуралистов, обусловливают саму
возможность языка и познания.

Таким образом исследование языкового аспекта в
различных явлениях социальной и культурной действи­
тельности имеет для французского структурализма по
крайней мере двоякий смысл. Наряду с анализом языка
в узком и собственном смысле слова, все большее значе­
ние приобретает здесь лингвистическая проблемати~а в
широком

смысле,

направленная

на

поиск

-

за

устоичи­

выми
логическими,
лингвистическими
формами - их
скрытой основы, первоначального структурирования со­
держаний сознания и культуры. Попытка выявления
этой основы представляет собой рациональный момент

структуралистских концепций, взятых как целое.
ветственно

язык в

широком

Соот­

смысле выступает здесь как

условное, символическое обозначение некоего общего
структурирующего механизма, своеобразной лаборато ­
рии ресурсов сознания и культуры. Исследование этои
проблемагики фактически служит в структуралиэме
средством такого «неантропоморфного», несубъективист­
ского «прочтения» культуры, которое бы не замыкало

u

человека

ческого

рамками

периода,

языка

но

и

мышления

открывало

ему

и

данного

другие

истори­

возможно­

сти познания.

Логико-методологическим коррелятом этой «лингви­
стической» (в широком смысле слова)
проблематики
выступает

анализ

специфической

реальности

«знания»,

зафиксированного в текстах. «Знание» выступает для
структуралистов как первоначальная сфера практики
рационализирования, как почва условий возможности
науки,

-

самостоятельная

по

отношению

к

науке

и

не

сводимая к ней. Именно на уровне дискурсии, на почве

254

проблематику, вскрывающуюся при осуществлении обще­

этом процессе обоснование «культуры»

(а не

в

только

факта научно-теоретического звания) сочетается с обос­

нованием «культурой» (а не только

схемами)

.

познавательными

Методологическая собранность, стремление к кропот­

ливому анализу конкретного социально-культурного ма­
териала, рационалистическая направленнссть, - все это
позволяет признать в
рассматриваемых
концепциях
продолжение рационалистических традиций европейской

буржуазной культуры. Однако чем дальше мы отходим

от конкретных процедур
териала, тем отчетливее
го совокупного усилия
опереться на чистоту и
метода.

непосредственного разбора ма­
выявляется ограниченность это­
исследователей,
стремящихся
строгость специально-научного

В силу ряда субъективных и объективных причин

подлинная направленность марксистской мысли с ее ра­
дикально новыми возможностями научного постижения
и практического преобразования окружающего мира
осталась недоступной для французских СТруктуралистов.

Одновременно с этим остались неосмысленными и

те

новые способы постижения реальности, те новые спо­

собы концептуализации, на построение которых наце­

ливает марксистский метод: это, в частности, учет
усложнившегося взаимодействия между субъектом и

объектом, ПОдход к общественному целому как к слож­

но организованной системе, включающей сознание уча­
стника в механизм своего функционирования и тем са­
мым делающей возможным объективное исследование
закономерностей этого сознания.

Вследствие этого структуралиэм лишился той теоре­

тическои основы, на которои единственно только и могла

быть выполнена его культурная «сверхзадача», связан­
ная не о столько с локальной «революцией» внутри от­

дельнои науки или даже группы наук, но с необходи­
мостыо осмысления
глобальных
перемен
в
стиле
мышления, с радикальным расширением сферы позна­

ваемых наукой явлений.

Критический анализ показывает нам, что ИСходные
255


содержания, связанные, как уже говорил ось, с кризисом

знания с философией. Первый
подход
(характерный
для КОlir:епций
поэитивистской ориентации, а также в

иррационалистических

известнои мере и для структурализма)

социальные

ний

предпосылки

и

и

социально-психологические

субъективистских

представле­

о человеке, долго господствовавших в экзистенциа­

листских

были

-

концепциях,

зафиксированы

все

и

эти

содержания,

ассимилированы

французского структурализма,

которые

концепциями

не были, однако,

удер­

в тех или иных

формах принижает роль философского знания как яко­
бы обязательно лишенного, в сравнении с научным зна­
нием, собственных строгих критериев «научности»
и
объективности и преувеличивает самостоятельность ме­

них;

тодол~гического сознания науки. Второй подход (харак­

таким образом, критицизм, характеризующий отношение
рассматриваемых концепций к «очевидностям» буржуаз­

терныи для концепции экзистенциалистской ориентации),

жаны

и

достаточно

ного

сознания,

тым.

Прослеженная

тывания

последовательно

оказался

противоречивым

нами

концепций

развернуты

объективная

структурного

и

в

половинча­

логика

анализа

развер­

заставляет

признать, что лишь в контексте теоретической системы

марксизма возможно решение тех проблем критического
и

позитивно-конструктивного

плана,

с

которыми

столк­

нулся структурализм.

Результаты
знании

структурного

оказываются

анализа

весьма

в

гуманитарном

поучительными

и

с

мето­

дологической точки зрения; прежде всего применительно

к одной из важнейших проблем современного позна­
ния - проблеме соотношения между философией и спе­
циальными науками, между общефилософским и специ­
ально-научными методами.
В современном познании в
связи

с

циплин,

возникновением
исследующих

ряда

специально-научных

познание,

а

также

в

связи

дис­
с

за­

острением проблемы метода научного познания соотно­
шение между методологией философии и методологией
специальной науки усложнилось. Однако из этого вовсе
не следует, что наука становится сама себе философией:
напротив, углубление логико-методологического
само­
рефлексивного анализа с неизбежностью
приводит к
постановке собственно философских
вопросов.
Ведь
именно философия способствует определению масшта­
бов, параметров, границ и критериев применимости спе­
циально-научных

место

науки

в

методов,

системе

поскольку

человеческих

она

вскрывает

взаимоотношений

с миром и тем самым осознанно препятствует свойствен­
ной специальным наукам тенденции к абсолютизации их
собственных теоретических положений.

В

этом плане марксистская

методология

преодоле­

вает принципиальную односторонность буржуазной нау­
ки

в

ее

трактовке

отношений
25б

специального

научного

напротив,

столь же искусственно

преувеличивает

роль

«гуманистические»

сто­

философии за счет науки, опир аясь при этом преимуще­
ственно

на

морально-этические,

роны философии. Оба эти подхода вычленяют в филосо­
фии лишь те ее аспекты, которые отличают ее от науки
(специальной науки), а не связывают ее с наукой. Лишь
марксистская философская наука сочетает в себе оба
эти аспекта философского знания о мире и человеке,

поскольку философско-методологическнй аспект не ис­
ключает

здесь

идеологического

и

мировоззренческого

аспекта. Именно это и позволяет марксистской фило­
софии выступать одновременно и как метод, и как ми­

ровоззрение.

Вводя человека в контекст самых разно­

образных социальных

взаимодействий,

марксистская

философия тем самым выполняет и свою мировоззрен­
ческую роль:

ные

и

она

ценностные

вскрывает

предельные

ориентиры

человеческого

познавагель­

бытия

в

мире, вписывает индивидуальную деятельность конкрет­
но-исторического

человека

в

естественноисторический

процесс социального развития человечества.


Бассин Ф. В.

ЛИТЕРАТУРА

.....................................................................................................,
Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года.- Маркс К.
и Энгельс Ф. Из ранних произведений. М., 1956.
.
Маркс К. Тезисы о ФеЙербахе.- Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. ::1.
Маркс К; Энгельс Ф. Немецкая идеология.-Соч., т.

3.

Маркс К. Нищста философии.- Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 3.
Маркс К. К критике политической экономии.- Маркс К. и Энгельс Ф.
Соч., т.

13.

Маркс К. Капитал. Критика политической экономии, т.
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 23, 24, 25, ч. I, П.

III.

Маркс К. Теории прибаночной стоимости (IV том «Капитала»).
Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т.

26, ч. I-IП.

Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов.

Маркс К. и

Энгельс Ф. Соч., т. 46 ч. I-П.
Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой фило­

софии.- Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 21.
Энгельс Ф. Анти-Дюринг.- Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 20.
Ленин В. И. Империализм как высшая стадия капитализма.- Полн.
собр. соч., т.

27.

Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм.- Полн. собр. соч.,
т.

18.

.

Ленин В. И. Философские тетради.- Полн. собр. соч., т. 29.
Материалы ХХУ съезда КПСс. М., 1976.
Постановление ЦК КПСС о мерах по дальнейшему развитию об­
щественных

наук

и

повышению

их

роли

в

коммунистическом

строительстве.- «Коммунист», 1967, NQ 13.
Программа коммунистической партии Советского Союза.
Абульханова К. А. О субъекте психической деятельности.- В ки.:
Методологические проблемы психологии. М., 1973.
Автономова Н. С. Концепция «археологического знания» М. Фуко.­
«Вопросы философии»,

1972, NQ 10.

Автономова Н. С. Неокантианство и структурализм.- В кн.: Из исто­

рии философии (Сб. работ аспирантов Института философии АН
СССР). М.,

1972.

Автономова Н. С. Психоаналитическая концепция Жака
«Вопросы философии»,

Лакана.­

1973, NQ 11.

Аnресян Ю. Д. Идеи и методы современной лппгвистики. М., 1966.
Балашов Н.

И.

К критике новейших тенденций в

ском структурализме.- В кн.:
ские исследования. М., 1974.

Контекст.

258

Проблема «бессознательного».

(О неосознанных фор­

мах высшей нервной леятельиости.) М., 1968.
Бенвенист Э. Общая лингвистика. М., 1974.
Бесс Г. Роль
марксистско-ленинской философии
борьбе.- «Коммунист», 1968, NQ 8.

литературоведче­

Литературно-критиче­

в идеологической

Блауберг И. В., Садовский В. Н., Юдин Э. Г. Системный подход:
предпосылки, проблемы, трудности. М., 1969.
Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Философские проблемы исследования
систем и структур.- «Вопросы философии», 1970.
Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного
подхода. М., 1973.
Богомолов А. С. Идея развития в буржуазной философии XIX-XX
веков. М., 1962.
Борев В. Структурализм: история, теория, практика.- В кн.: Исто­
рико-философский сборник. Материалы теорет, конференции ас­
пирантов филос. фак. М., 1974.
Борадай Ю. М. Воображение и теория познания (критический очерк
кантовского учения о продуктивной способности воображения).
М.,

1963.

Ветров А. А. Семиотика и ее основные проблемы. М., 1968.
Гайденко П. П. Экзистенциализм и проблема культуры
(критика
философии М. Хайдеггера). М., 1963.
Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа.- Соч., т. 4. М., 1959.
Грецкий М. Н. Французский структурализм. М., 1971.
Грецкий М. Н. Структура структурализма.- «Философские науки»,

1973, NQ 1.
Грецкий М. Н. Человек и природа в концепциях структурализма.­
«Природа», 1974, NQ 7-8.
Григорьян Б. Т. Философия о сущности человека. М., 1973.
Гуссерль Э. Логические исследования. Пролетомены к чистой логике.
СП б., 1909.
Гуссерль Э. Философия как строгая наука.- «Логос», 1911, NQ 1.
Долгов К. М. Эстетика Дюфренна.- «Вопросы философпи», 1972,

NQ 4.
Ерасов Б. С. Концепция «культурной самобытности» в
«третьего мира».- «Вопросы философии», 1971, NQ 1.

странах

Замошкин Ю. А. Кризис буржуазного индивидуализма и личность.
М.,

1966.

Замошкин Ю. А., Мотрошилова Н. В. «Новые левые» - их мысли и
настроения.- «Вопросы философию>, 1971, NQ 11.
Звегинцев В. А. Язык и лингвистическая теория. М., 1973.
Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянские языковые семиотические
моделирующие системы. М., 1965 .

Ильеяков Э. В. Диалектика абстрактного и конкретного в «Капита­
ле» Маркса. М.,

1961.

Каган М. С. Человеческая деятельность (опыт системного анализа).
М.,

1974.

Какабадзе З. М. Проблема

«экзистенциального кризиса»

и транс-

цендентальная феноменология Э. Гуссерля. Тбилиси, 1966.
Какабадэе З. М. Человек как философская проблема. Тбилиси, 1970.
Кант И. Критика чистого разума. Соч. в б-ти томах, т. 3. М., 1964.

Карнаn

Р. Эмпиризм,

необходимость. М.,

семантика,

онтология.- В

1959.

259

кн.: Значение и


Кассирер Э. Поэиание и дсйсгвигельпость. СПб., 1913.
Кецан О. Гуманизм и трудности,
обусловленные теоретической
неоднозначностъю этого понятия.- «Вопросы философии», 1971,

N2 11.

Кешелава

В.

В.

Марксизм

и

гуманизм.- «Вопросы

философии»,

1971, N25.
Киссель М. А. Судьба старой дилеммы (рационализм и эмпиризм в
буржуазной философии ХХ века). М., 1974.
Бс-Клеман К, Брюно П., Сэв Л. Марксистская критика психоанали­
за. М., 1976.
Козлова М. С. Философия и язык. М., 1972.
Козловский В. Е. Структурализм и диалектический материализм.­
«Философские науки», 1970, N2 1.
Кон И. С. Социология личности. М., 1967.
Консганзинов Ф. В. Современные проблемы марксистско-ленинской
философии и задачи философской общественности.- «Вопросы
философии», 1972, N2 1.
Концепции науки в буржуазной философии и социологии. М., 1973.
Копнин П. В. Логпческие основы науки. Киев, 1968.
Крымский Б. С. Научное знание и принципы его трансформации.
Киев, 1974.
КУЗflецов В. Н. Жан-Поль Сартр и экзистенциализм. М., 1969.
Кузнецов В. Н. Французская буржуазная
философия ХХ
века.
М., 1970.

Курсаliов Г. А. Ленинизм и кризис буржуазной философской мыс­
ли. М., 1971.
Курсаliов Г. А. Современный структурализм:
рационализм и диа­
лектика Е концепции знания Ноэля Мулуда.- В кн.: Мулуд Н.
Современный структурализм. М., 1973.
Курсаliов Г. А. Современный структурализм - философия и методо­
логия.- «Природа», 1974, N27.
Лазарев В. В. Антиномии современного буржуазного сознания и
их истоки.- «Вопросы философии», 1971, N2 8.
Леви-Стросс К Структура мифов.- «Вопросы философии», 1970,

N27.
Леви-Стросс К. Колдун и его магия.- «Природа», 1974, N2 7.
Левин А. Е. Принципы семиологического аиализа.- «Вопросы фило­
софии», 1974, N2 9.
Лекторский В. А. Проблема субъекта и объекта в классической и
современной буржуазной философии. М., 1965.
Лекторский В. А., Швырев В. С. Актуальные философско-методо­
логические проблемы системного подхода.- «Вопросы филосо­
фии», 1971, N2 1.
Логмая Ю. М. Лекции по структуральной поэтике, вып. 1. Тарту,

1964.
Логмин Ю. М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1970.
Лохмин Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970.
Медliикова А. А. Критический анализ идей и методов к:. Леви-Стросса.- «Вопросы философии», 1971, N2 11.
Межуев В. М. Наука в современной культуре.- «Вопросы филосо­
фии», 1972, N2 1.

Мамардашеили М. К. Анализ сознания в работах Маркса.- «Вон­
росы философии», 1968, N26.

260

МаАшрдшивили М. К Формы и содержание мышления. (К критике
гегелевского учения о формах мышления.) М., 1968.
Мамардашвили М. К Форма превращенная.- «Философская эн­
циклопедия», т. 5. М., 1970.

Мамардашвили М. К, Соловьев Э. Ю., Швырев В. С. Классическая
и современная буржуазная философия.- «Вопросы

1970, N2·12; 1971, N2 1.

философии»,

Л1аркарян Э. С. Вопросы

системного исследования общества.

Мелезинский Е. М. Клод

Леви-Стросс

1972.

мифа.- «Вопросы философии»,

Мелетинский

и

1970, N2 7.

структурная

Мелетинский Е. М.

1971, N24.

«Воп­

Мифологические теории ХХ века на Западе.­

«Вопросы философии», 1971, N2 7.
Мелетин.скиЙ Е. М. Поэтика мифа. М.,

1976.

Методологические вопросы общественных наук, вып.
тодологические

'

типология

Е. М. Клод Леви-Стросс: только этнология? -

росы литературы»,

М.

аспекты

в обществознании. М.,

Методологические вопросы

2. В КН.: Ме­

структурно-функционального

1971.

системно-структурного

анализа

исследования.­

Тезисы докладов к теоретической конференции. М., 1967.

Мотрошилова Н. В. Принципы И противоречия феноменологической
философии. М., 1968.
Мотрошилова Н. В. Познание и общество. М., 1969.
Мулуд Н. Современный структурализм. Размышления о методе и
философии точных наук. М., 1973.
Мысливtlенко А. Г. Человек как предмет философского познания.
М., 1972.
Мяло К Г. Социальная динамика майского движения. (Франция,
1968 г.).- «Вопросы фИЛОСОфии», 1969, N2 6.
Мяло К Г. Проблема «третьего мира» влевоэкстремистском сов­
нании.- «Вопросы философии», 1972, N2 1.
Нарский И. С. Критика концепций науки в буржуазной филосо­
фии. М., 1969.
Николова М. Основные философские проблемы французского структурализма. М., 1975.
Новое в лингвистике, вып. 1-6. М., 1960-1972.
Ойзерман Т. И. Проблемы историко-философской науки. М., 1969.

Ойзерман Т. И. К критике феноменологической концепции философии.- «Вопросы философии»,

1975, N2 12.

Основные направления структурализма. М., 1964.

Петросян М. И. Гуманизм. Опыт философско-этического и социологического исследования проблемы. М.,

1965.

Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1969.
Полторацкий А. Ф. и Швырев В. С. Знак и деятельность. М., 1970.
Проблема человека в современной философии. М., 1969.
Проблемы гуманизма в марксистско-ленинской философии. М., 1975,
Проблемы личности. М.,

1969, т. 1; 1970, т. 2.

Проблемы методологии системного исследования. М., 1970.
Ржевская Н. Неоформалистические тенденции в современной фран-

цузской критике (группа «Тель кель»).- В кн.: Неоавангарди­
стские течения в зарубежной литературе 1950-1960 гг. М., 1973.

Садовский В. Н.

Основания общей теории систем. Логико-методо­

логический анализ. М.,

1974.

261


Сахарова Т. А.

От философии

существования к

структурализму.

Критические очерки современных направлений буржуазной фран­

цузской философии. М., 1974.
Семиотика и искусствометрия. М., 1972.
Сенокосов Ю. П. Дискуссия о структурализме во Франции- «Вопросы философии», 1968, N2 6.
Системные исследования. Ежегодник. М., 1969-1974.
Соловьев Э. Ю. Экзистенциализм и научное познание. М., 1966.

Соловьев Э.

10. Экзистенциализм.N2 12; 1967, N2 1.

«Вопросы

фИЛОСОфии»,

1966,

Соссюр Ф. де. Курс общей лингвистики. М., 1933.
Спиркин А. Г. Происхождение сознания. М., 1960.
Степанов Ю. С. Семиотика. М., 1971.
Структурализм: «за» и «против». Сборник статей. М., 1975.
Структурная типология языков. М., 1966.
Структур но-типологические исследования. М., 1962.
Сэв Л. О структурализме. Заметки об одной из сторон идеологи­
ческой жизни
Франции.- «Проблемы
мира и социализма»,

1971, N25, 6.
Сэв Л. Марксизм и теория личности. М., 1972.
Таериэян Г. м. Феноменология Э. Гуссерля

и французский экзи­

стенциализм.- «Вопросы философии», 1968, N2 1.
Труды по знаковым системам.- «Ученые записки
Тарту, 1964-1975.

ТГУ», т.

Тюхзин В. С. Отражение, системы, кибернетика. М., 1972.
Федосеев П. Н. Марксизм в ХХ веке. Маркс, Энгельс и
ность. М.,

1-7,

современ­

1972.

Филиппов Л. И.

Структурализм

(философские

Буржуазная философия ХХ века. М., 1974.
Филиппов Л. И. Структурный психоанализ Ж.
творчества

в

структурном

школы, концепции

раз и структура. М.,

аспекты).- В кн.:
Лакана и

литературоведении.- В

кн.:

субъект
Теории,

(критические анализы). Художественный об­

1975.

Филиппов Л. И. Структурализм и фреЙдизм.- «Вопросы философии»,

1976, N23.
Философия марксизма и неопозитивизм. М., 1963.
Философия марксизма и экзистенциализм. М., 1971.
Философия. Методология. Наука. М., 1972.
Философские проблемы исторической науки. М., 1969.
Флейвелл д. Х. Генетическая психология Жана Пиаже. М.,
Хилл Т. Современные теории познания. М., 1965.

1967.

Черняк В. С. Структурализм и математизация знания.- «Философ­
ские науки»,

1969, N2 5.

Угринович д. М. Марксизм: структурализм, функционализм.
которых

методологических

проблемах

современного

(О не­

общество­

знания.) - «Вестник МГУ». Сер. «Философия», 1970, N2 3.
Швырев В. С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обосно­
вания науки. М.,

1966.

Швырев В. С., Юдин Э. Г. О так называемом сциентизме в фило-

софии.- «Вопросы философии», 1969, N2 8.
Barthes R. Le degree zero de l'ecriture. Paris, 1953.
Barthes R. Mythologies. Paris, 1953.
Barthes R. А propos de deux ouvrages recentes de С1. Levi-Strauss:

262

Sociologie et socio-10gique - «1nformation sur les sciences во­
ciales», 1962, v. 1, N 4.
Barthes R. Sur Racine. Paris, 1963.
Barthes R. Essais critiques. Paris, 1964.
Barthes Р: Critique et verite. Paris, 1966.
Barthes R. Le discours de l'histoire.- «1nformation sur 1es sciences
socia1es», аоат, 1967.
Barthes R. Systeme de lа mode. Paris, 1967.
Barthes Р, Le degree зёго de Гесгйцге, suivi des ёгёгпегпв de веппо10gie. Paris, 1970.
Barthes я. S/2. Essais. Paris, 1970.
Barthes R. L'empire des signes. Geneve, 1970.
Barthes R. Sade, Fourier, Loyola. Paris, 1972.
Barthes R. Le plaisir du texte. Paris, 1973.
Foucault м. Ma1adie mentale et регвоппайтё. Paris, 1954.
Foucault м. Folie et deraison. Нistoire de 1а УоНе а l'age classique,
Paris, 1961.
Foucault м. Naissance de 1а clinique. Paris, 1963.
Fоисаиlt м. Raymond Roussel. Paris, 1963.
Foucault М. Distance, aspect, origine.- «Critique», nov. 1963.
Foucault М. Les mots et les choses. Paris, 1966.
Foucault М. La репвес du dehors.- «Critique», juin. 1966.
Fоисаиlt м. Реропве аи сегс!е d'epistemologie.- «Les Lettres Угапсагзев», 1968, N 1240.
Foucault М. Reponse а ипе question.- «Esprit», 1968, по 371.
Foucault М. L'archeologie du savoir. Paris, 1969.
Foucault М. Qu'est се qu'un auteur? - «Bulletin de lа societe fгащаi­
se de phi1osophie», juill.-sept. 1969.
Foucault М. Theatrum phi1osophicum.- «Critique», nov. 1970.
Foucault М. Nietzsche, lа genealogic, 1Ъistоiге.- Гп: «Hommage а
J. Hyppolite». Paris, 1971.
Foucault М. L'ordre du discours. Paris, 1971.
Foucault М. Survei1ler et punir. Naissance de lа prison. Paris, 1975.
Foucault М. Les jeux du pouvoir (епtгеtiеп).-lп: Politiques de phi[оворп!е, Paris, 1976.
Foucault М. L'Occident et lа verite du sexe.- «Le Monde», 4-10 nov.
1976.
Lacan J. Ecrits. Paris, 1966.
Levi-Strauss С/. lntroduction а l'oeuvre dc Магсеl Mauss.- Гп: Магсе/ Mauss. Sociologie et anthropologie. Paris, 1950.
Levi-Strauss С/. Le тотёппвгпе aujourd'hui. Paris, 1955.
Uvi-Strauss С/. Tristes tropiques. Paris, 1955.
Levi-Strauss С/. Anthropologie structurale. Paris, 1958.
Uvi-Strauss С/. Race et histoire. Paris, 1961.
Uvi-Stгаиss С/. La pensee sauvage. Paris, 1962.
Levi-Strauss С/. Rеропsсs а quelques questions.- «Esprit», 1963,
N 322.
Levi-Strauss С/. Criteria оУ science in t11e social and human disciplins.- «1nternational Social sciences journal», 1964, v. 16, N 4.
Levi-Strauss С/. Mythologiques. Paris, 1964-1971.
Lеvi-Stгаиss С/. Les structures e1ementaires de рагепtе. Paris - La
Науе, ]967.
Uvi-Strauss С/. Viпgt ans apres.- «Тсшрs mоdегпеs», 1967, N 256.

263


Cl. А contre-courant.- «Le nouvel observateur», 1967,
N 115.
Levi-Strauss Cl. Расе and сиНиге.- «International social sciences
Journal», 197i, v. 23, N 4.
Аmегу J. Wider den Strukturalismus (das Beispiel des Michel Fouсаиlt).- «Merkur», 1973, Н. 4/5.
Amiot М. Le relativisme culturalistc de Michel Foucault.- «Temps
modemes», 1967, N 248.
Anthropo10gy today. Ап encyc!opedic inventory. Ргср, Ьу А. L. Кгое­
Ьег. Chicago, 1957.
Aubenque Р. Sprache, Structuren, Gesellschaft. I\ritisclle Bemerkungen
zum franz6sischen Strukturalismus.- «Philosophische Perspektiven», 1970, Bd. 2.
Auzias J. М. Les clefs роиг lе structuralisme. Paris, 1967.
Auzias Г, М., Botigelli В., Bresson Р. stгuсtшаlisте et marxisme.
Paris, 1970.
Auzias J.-M. Le structuralisme, рлёпогпепе de civilisation ои рпепогпё­
пе de репвёе> - Гп: La science de l'homme, espoir du XX1-e sieclе. Paris, 1969.
Bachelard О. La formation de l'esprit scientifique. Paris, 1957.
Bachelard О. Le гпагёпайвгпе rationnel. Paris, 1963.
Bachelard О. La philosophie du поп. Paris, 1962.
Bachelard О. Le rationalisme applique. Paris, 1962.
Backes С. Du miel аи ccndrcs.- «Агс», 1966, N 26.
Backes С. Reflections sur Levi-Strauss.- «Le nouvel observateur»,
1969, N 24.
Backes С. Сl. Levi-Strauss. Paris, 1970.
Balandier О. Le ХХ-е siecle пе se connait pas.- «Le nouvel observateur», 1967.
Benveniste В. Problemes de linguistique generale. Paris, 1966.
Blanche R. Structures inte!lectuelles. Paris, 1966.
Вlanquart Р. Der Strukturalismus.- «Dokumente», 1967, N 5.
Bertlzerat У. Freud avec Jacques Lacan ои lа science avec lе psychanalyse.- «Esprit», 1967, по 366.
Bertherat У. La pensee folle.- «Esprit» 1967, N 360.
Besse О. Le marxisme et les hommes.- «Humanite», 4-5 juin, 1969.
Le Воп S. Un positiviste desespere: Michel Foucault.- «Temps тоdernes», 1967, N 248.
Вооп J. А. From symbolism to structuralism. Levi-Strauss in а Ше­
гагу tradition. Oxford, 1972.
Boudon R. А quoi sert lа notion de structure? Paris, 1968.
Boudon R. Роиг ипе philosophie des sciences sociales.- «Rev. philosophique», 1969, N 3-4.
Bourdieu Р., Passeron J. С. Sociology and philosophy in France sinсе 1945.- «Social Research», 1967, v. 34, N 1.
Bourdieu Р. Champ intellectuel et projet createur.- «Temps modernes», 1966, N 246.
Burgelin Р. L'archeologie du savoir.- «Esprit», 1967, N 360.
Canguilhem О. Le mort de l'homme ои epuisement du cogito.- «Critique», 1967, N 242.
Canguilhem О. Qu'est-ce qu'une ideologie scientifique? - «Organon»,
1970, N 7.

Cassirer Е. Ап essay оп тап. Ап introduction to а philosophy о!
human сиНиге. Garden СНу - Ne\v York, 1956.
Cassirer В. Language and myth. New York - Londol1, 1946.
Cassirer В. The logic of the пшпашйез. New I-Iavcn - London, 1966.
Cassirer В. The philosophy of symbolic forms, t. 1-3. Ne\v HavenLondon, 1965-1970.
Castel R. Methode structuralc et ideologie structuraliste.- «Critique»,
nov. 1964, v. 20.
Caws Р. What is structuralism? - «Partisan Review», 1968, v. 35,
N 1.
Charbonnier О. Entretiens avec Claude Levi-Strauss. Рапя, 1969.
Charles D. Ouverture et indetermination.- «Репвее», 1967, N 135.
Chatelet Р. Rendez-vous dans deux ans.- «Nouvel observateur»,
11 janv., 1967.
Chomsky N. Syntactic structures. Hague, 1957.
Спотвйц N. Aspects of the theory of syntax. Cambridge Mass., 1965.
Chomsky N. Cartesian linguistics. New Уогk - London, 1966.
Chomsky N. Cuгrent issues in linguistic theory. London, 1964.
Claude Levi-Strauss. The агппгороюшв! as hcro. (cd. Ьу Е. N. Hayes
and Т. Hayes). Cambridge (Mass.) - London, 1970.
Cohen М. Quelques notations historiques et critiques ашоцг du structuralisme еп linguistique.- еРепвее», 1967, N 135.
Colombel J. Les mots dc Foucault et les choses.- «La nouvelle сгШ­
que», 1967, N 4.
Corvez М. Le structuralisme de Jacques Lacan.- «Revue philosophique
dc Lovain», 1968, v. 66, N 90.
Corvez М. Les structuralistes. Paris, 1969.
Corvez М. Les nouveaux structuralistes.- - «Revue philosophique de
Lovain», 1969, v. 67, N 96.
Cressant Р. Levi-Strauss. Paris, 1970.
Cuisenier J. Formes de lа parente et formes de lа pensee.- «Esprit»,
1963, N 322.
Cuisenier J. Le structuralisme du mot; d'idee et des outi1s.- «Esprit», 1967, N 360.
Dagognet Р. Archeologie ои l1istoire de lа medecine.- «Critique», mai
1965.
Daix Р. Structuralisme et revolution cu!turel1e. Tournai, 1972.
Danielou J. La revolte des jeunes.- «Le monde», 26 nov., 1968.
Deleuze О. Un nouve! archiviste.- «Critique», 1970, по 274.
Deleuze О., Guаttагi Р. Capitalisme et schizophrenie. Paris, 1972.
Denida J. Traduction et introduction.- In: В. Husserl. L'origine de lа
geometrie. Paris, 1962.
Denida J. Ecriture et differance. Paris, 1967.
Derrida J. De 1а grammato!ogie. Paris, 1967.
Derrida J. La voix et 1е рЫпотепе. Paris, 1967.
Derrida J. La forme et le vou!oir-dire.- «Revue intcrnationa! de philosophie», 1967, N 3.
Derrida J. La linguistique de Rousseau.- «Revue international de la
philosophie», 1967, N 4.
Derrida J. La differance.- 1n: «ThCorie d'ensemble», Paris, 1968.
Derrida J. La pharmacie de P!aton.- «Те! que!», 1968, N 32-33.
Derrida J. Semio!ogie et grammatologie.- «1nformation sur !es scicnces socia!es», 1968, v. VII, N 3.

264

265

Еёос-Злтивв


Deuxieme revolution linguistique? - «La поцсейс critique», 1968, N 12.
Потспасл J. М. Le вувгеше et 1а personne.- «Esprit», 1967, N 360..
Domenach J.-M. Le structuralisme est-i! l'idi'ologie de la тесппосгайе
contemporaine? - «Temoignage спгецеп», 1968, по 1238.
Domenach J.-M. Le requiem structuraliste.- «Esprit», 1973, по 422.
Dorflcs О. Роиг ои согпге ипе esthetique structuraliste? - «Revue гп­
ternationale de рпйоворше», 1965, N 73-74.
Dubois J. Structuralisme et linguistique.- «Репвёе», 1967, N 135.
Ducrot О. Le structuralisme еп linguistique.- «Qu'est-ce que le structuralisme?» Paris, 1968.
Dufrenne М. La philosopl1ie du neo-positivisme.- «Esprit», 1967, N 360.
Dufrenne М. Pour l'homme. Paris, 1968.
Ecarts. Quatre essais а propos de Jacques Derrida. Paris, 1973.
Echanges et communications. Me1anges offerts а Claude Levi-Strauss,
t. 1-2. Haague - Paris, 1970.
Есо U. Looking for а logic culture.- «Times Literary Supplement»,
Oct. 5, 1973.
М.
Edmond. L'anthropologie structuraliste et I'histoire.- «Репвее»,
1965, N 123.
Entretien ауес Jacques Lacan.- «Lettres fгащаisеs», 1-7 dec., 1966.
Entretiens sur Michel Foucault.- «Репвее», 1968, N 137, 139.
Ертвтёгпоп. Ces idees qu'ont ebranle la France. Paris, 1969.
«Esprit», 1967, N 360 (Numero special).
«L'Express» уа p1us loin ауес Roland Barthes.- «Express», 1970,
N 985.
Fages J. В. Le structuralisme еп proces. Toulouse, 1968.
Fages J. В. Comprendre lе structuralisme. Toulouse, 1967.
Fages J. В. Comprendre Jacques Lacan. Toulouse, 1971..
Fialkowski А. Structuralisme et hermeneutique.- «ESpnt», 1966, N 351.
Furet F. ТЬе french left. From marxism to structuralism.- «Survey»,
1967, N 62.
Gaboriau М. Anthropologie structurale et I'histoire.- «Esprit», 1963,
N 322.
Genette О. Structuralisme et critique litteraire.- «Агс», 1965, N 26.
Gerber R. J. Structuralism in France.- «Modern Schoolman», 1969,
у. 46, N 4.
Guiraud Р. La semantique. 6 М. Paris, 1969.
Glucksmann А. Un structuralisme ventriloque.- «Temps modernes»,
1967, N 250.
Glucksmann М. Structuralist analysis in contemporary social thought.
London - Boston, 1974.
Le ОоП J., Casanova А. Les methodes de l'histoire et les sciences Ьи­
maines.- «La поиуеllе critique», 1967, N 7.
Goldmann L. Structuralisme, marxisme, existentialisme.- «L'homme et
la societe», 1966, N 2.
Granel О. Jacques Derrida et la nature de I'origine.- «Critique», 1967,
N 246.
Greimas А. J. Structure et histoire.- «Temps modernes», 1966, N 246.
Greimas А. J. Semantique structurale. Paris, 1966.
Greimas А. J. Du sens. Essais semiotiques. Paris, 1970.
Gritti J. et Toinet Р. Le structuralisme: sciencc et ideologie. Paris, 1968.
ОuМег А. Foucault. Paris, 1972.
Guggenberger В. Strukturalismus und Voluntarismus - der doppelte
266

Angriff auf die Geschichte.- «Zeitschrift fur Politik», 1973, Jg. 20,
Н. 1.
N
Hiidecke W. Strukturalismus - ldeologie des Status quo? -« еие
Rundschau», 1971, Jg. 82, Н. 1.
Heusch L. de. Situations et positions de I'anthropologie structurale.«Агс», 1965, N 26.
.
L'Homme devant la science. (Rencontres internationales de Geneve).
Neuchiitel, 1952.
. ,.
Hund W. п. Geistige Arbeit und Gesellschafts-fогmаtlOП. Zur Kntlk
der strukturalistischen Ideologie. Frankfurt а. М., 1973.
Husserl Е. Cartesian meditations. Ап introduction to phenomenology.
Hague, 1960.
. .
... h W'
h f
Husserl Е. Husserliana, Bd. 6. Die KnS1S der сцгорагзс еп
гвзепвс а ten und die transzendentale Phiinomenologie. Haag, 1963.
Jacob А. Sur le structuralisme.- «Etudes philosophiques», 1962, N 2.
Jakobson Р, Essais de linguistique generale. Paris, 1963.
Jalley-Cramp М. La notion de structure mentale dans les travaux de
.
CI. Levi-Strauss.- «Рспвее», 1967, N 135.
1pola Е. Ethnologie et histoire d~ns ~'epistemologie structural1ste.«Cahiers internationaux de soc1010g1e», 1970, у. 48.
1pola Е. Le structuralisme ои l'histoire еп ехН. Тпеве Doct. еп Lettres.
Nanterre, 1969.
.
.
Kremer-Marietti А. Foucault et l'arcl1eologie du вауогг. Раг!в, 1974.
Kristeva J. Le sens et la mode.- «Critique», 1967,.N.247. .
. . .
/(risteva J. La semiologie сотте science des ldeolog1es.- «SemlOtlса», 1969, N 1.
. ' 1969
Kristeva J. Semeiotike. Recherch~s pour ипе semanalyse: Pans,
.
Kristeva J. (е. а.). Essays in semlOtlcs. The H~gue - Pans, 1971.
Lacroix J. Les escrits de Lacan ои retour а Freud.- «Le monde»,
24 dec., 1966.
Lacroix J. La signification de lа f?lie selon Mich.el Fouca1!lt.- «Рап0гата de lа philosophie fгаЩaJsе сопtеmрогаше». Pans, 1970.
Ladriere J. Sens et systeme.- «Esprit», 1967, N 360..
.
..
Ladriere J. Le structuralisme entre la science et la phtlosophle.- «T1Jdschrift уоог filosophie», Leuven, 1971, N " t . .
•
Laere F. иаn. Lacan ои le discours de IШСОПSСlепt.- «Syntheses»,
1967, N 251-252.
Langer S. К. Feeling and form. А theory of art developed from philo.
.
sophy in а пе\у key. N. У., 1953.
Langer S. К. Philosophical sketehes. А study of the human mшd ш
relation to feeling, explorcd through art, language and symbol.
N. У., 1964.
Langer S. К. Philosophy in а new key. А study of symbolism of геа­
son rite and art. Cambridge, Mass., 1951.
Lanteri-'Laura О. Histoire et structure dans la connaissance de I'homте.- «Annales», 1967, N 4.
Leac!! Е. Claude Levi-Strauss. N. У., 1970.
Lecourt D. Pour ипс critique de I'epistcmologie. Paris, 1972.
Lefebvre Н. Au-dela du structuralisme. ~aris,.t971. .
ТЬе linguistique form. Reccnt es~ays ш philosophlcal method. Introduction Ьу R. Rorty (Ed.). Chlcago - London, 1967.
Macherey Р. L'analyse litteraire, tombeau des structures.- «Temps то­
dегпеs», 1966, N 246.
267


Makarius R. et Makarius L. StrueturaIisme ои ethnologie. Роиr ипе
eritique radieale de I'anthropologie de U~vi-Strauss. Paris. 1973.
Margolin Г. С. L'homme de N1ichel Foueault.- «Revue des seienees
humaines», 1967, N 128.
Mayenowa М. R. Semioties today: Ref1exions оп the Seeond Гпгег­
national Conferenee оп Semioties.- «lnformation sur les seienees
soeiales», avr.-juin. 1967.
Merleau-Ponty М. Les seienees de Пюгпгпе et 'а рпёпотпёпоюя!е. Раris, 1954.
Merleau-Ponty М. Signes. Paris, 1962.
Merleau-Ponty М. Sens et поп-вепэ. Paris, 1966.
Milet А. Роur ои сопгге 'е strueturaIisme. Тоцгпаг, 1968.
Milhau Г, Le marxisme еп mouvement. Paris, 1975.
Millet Е; Varin d'Ainville М. Le strueturaIisme. Paris, 1970.
Mouloud N. Sur 1а гпёшоёе et 1а philosophie des seienees exaetes. Раris, 1968.
Mouloud N. Lal'lgages et struetures. Essais de 10gique et de вёгпю!о­
gie. Paris, 1969.
Mouloud N. Les formes dans 1а seienee et 1а formaIisme.- «Репвее»,
1970, N 150.
Mounin а. Linguistique, strueturaIisme et marxisme.- «La поцмейе
eritique», 1967, N 7.
Mounin а. lntroduetion а 1а semio10gie. Paris, 1970.
Nemo Ph. D'une prison а I'autre.- «Le поиуеl observateur», 10 janv.,
1972.
Notion de strueture et strueture de 'а eonnaissanee. Paris, 1957.
Nutini Н. а. Some eonsiderations оп the nature of soeial strueture and
model building: а eritique of Levi-Strauss and Е. Leaeh.- «Ате­
rican Anthropologist», 1965, У. 67, N 3.
Le Ny J. Р. Une autre seienee psyehologique? - «Pensee», 1967, N 135.
Palmier J.-M. Une introduetion а 'а leeture de Laean. Paris, 1970.
Рар А. The apriori in physieal theory. N. У., 1946.
Parain Ch. StrueturaIisme et histoire.- «Pensee», 1967, N 135.
Parain- Vial J. Analyses strueturales et ideologies strueturaIistes. Тоиlouse, 1969.
Patzig а. Der StrueturaIismus und seine Grспzсп.- «Neue deutsehe
Hefte», 1975, Jg. 22, Н. 2.
Pelorson J.-M. Miehel Foueault et l'Espagne.- «Pensee», 1968, по 139.
«Pensee». StrueturaIisme et marxisme (питеrо speeial). 1967, по 135.
Pettit Ph. The eoneept оУ strueturaIism: а eritical analysis. Dublin,
1975.
Philosophy and History. А symposium. S. Hook (Ed.). New York, 1963.
Piaget J. L'epistemologie genetique. Paris, 1970.
Piaget J. Logique et eonnaissanee sеiепШiquе. Paris, 1967.
Piaget J. Epistemologie des seienees de I'homme. Paris, 1970.
Piaget J. Le strueturalisme. Paris, 1968.
Pingaud В. Comment оп dcvient strueturaliste. Claude Lcvi-Strauss.
«Temps modernes».- «Аге», 1965, N 26.
Pos H.-J. P1Ji~nomenologie ct linguistique.- «Revue international de
philosophie», 1939, N 2.
РоШег В. Au-dela du strueturalisme еп Iinguistique,- «Сгitiquе», 1967,
t. 23.

268

Pouillion Г. L'oeuvre de Claude Levi-Strauss.- «Temps modernes»,
1956, N 126.
РоиШоn J. Sartre et Levi-Strauss.- «Аге», 1965, N 26.
РоиШоn J. Presentation: ипс essais de definition.- «Temps modernes»,
1966, N 246.
Quine W. V. Two dogmas оУ empiricism.- «From а logical point of
view». Cambridge, N1ass., 1953.
. .
Ravis а. L'anthropologie et I'histoire (Ref1exions sur Levl-Strauss,
II) - «Nouvelle eritique», 1969, N 25.
Юсоеи; Р. Strueture et hermeneutique.- «Esprit», 1.963, N 322.
Яiсоеиг Р. La strueture, 'е тпот, I'evenement.- «Еsрпt», 1967, N 360.
Rifflet-Lemaire А. Jaeques Laean. Вгцхейев, 1970.
Robinet А. Laean Roi.- «Nouvelles ltt!eralres»" 9 Уеуг., 19~7.
Rochet W Le marxisme et les еhетшs de 1 аvешг. Рапs, 1966.
Rosen S. 1Ъе absenee оУ strueture.- «Кагп - Studien», 1973, Jg. 64,

Run%f~~~

W. а. What is strueturalism? - «British Journal оУ Soeiology», 1969, У. 20, N 3.
.
Ruwet N. Linguistique et seienee de 'Ъотте.- «Е~рп~», 1~63, N 3?2.
Safouan М. De 'а strueture еп psyehanalyse. Cont~lbutlOn а .и п е theorie du manque.- Тп: Qu'est-ee que 'е struetura11sme? Рапs, 1968.
Sartre J.-P. L'Hre et 'е пёап]. Paris, 1943.
.
Sartre J.-P. L'existentialisme est humanisme. Par;s, 1946.
Sartre J.-P. Critique de 1а raison dia1eetique. Рапs, 1960.
J.-P. Sartre repond.- «Аге», 1966, N 30...
..
Saucr Е. Р. Axio-Iogie (Wertlehre). Mlt ешег Кпtlk des StrukturaIismus. G6ttingen, 1973.
.
Schiwy а. Der franz6sisehe Struktura11smus. Mode. Methode. ldeologie. Hamburg, 1969.
Le seminaire de Jaeques Laean, t. 1 (Les quatres eoneepts fondamentaux de 'а psyehana1yse). Paris, 1973.
Sens et usages du terms «strueture». Hague, 1962.
..
Seve L. Marxisme et seienees de l'homme.- «Nouvelle епtщuе», mars
1967, N 2.
Р
•
1967
Seve L. Methode struetura1e et methode dialeetique.-« ensee»,
'
t
1 t d
N 135.
.
d 1"
Simonis
У. Claude Levi-Strauss ои 1а «PasslOn е шееs е». n 1'0 иеtion аи strueturaIisme. Paris, 1968.
Sollers Ph. L'eeriture, fonetion de transformation soeiale.- «Nouvelle
erjtique», 1968, N 12.
. ,
Sperber D. Le strueturalisme еп anthropologle.- lп: Qu est-ee que 'е
strueturaIisme? Paris, 1968.
Spiegelberg Н. The phenomeno10giea1 m?vement, t. 1-2. Hague, 1960.
Strueturalisme et marxisme.- «La Pensee», 1967, N 135, питего speeia1.
Strueturalism. А reader. lntrod. Ьу М. Lane (e.d.). L~ndon, 1970.
Strueturelle Textana1yse. Koeh W. А. (Ed.). Htldeshelm - New York,
1972.
strueturalism: ап introduetion. Robey D. (Ed.) .. O~ford, 1.973.
Suret-Canale а. Strueturalisme ct anthropologle ееопотщuе.-«Реп­
see», 1967, N 135.
«Теl que1» 1971, N 47 (Numero speeial).
Problemcs' du strueturalisme.- «Temps modernes», 1966, N 246.
269


Theorie d'ensemble (Foucault, Dепidа е. а.). Paris, 1968.
Todorov Т. Poetique.- In: Qu'est-ce que 1е structuralisme? Paris.
1968.
Todorov Т. La linguistique, science de l'homme.- «Critique», 1966
N 231-233.
.
Viet J. Les methodes structuralistes dans 1es sciences humanes. Ра­
ris - La Науе, 1969.
Vilar Р. Les mots et 1es choses dans 1а репвес economique.- «Nou,
уеllе critique», 1967, N 5.
Wahl F. La philosophie entre l'avant et Гаргёз du structuralisme.In: Qu'est-ce que 1е structuralisme? Paris, 1968.
Watte R. Reperages du structuralisme.- «Revue поuvеllе», 1969, N 11.
Wellek R. The litегагу theory and aesthetics оУ the Prague schoo1. Апп
АгЬог, 1969.
White Н. Foucault decoded: notes Угот underground.- «History апd
theory», 1973, уо]. XII, по 1.
«Уа1е French Studies», Structuralisme.- 1966, N 36-37.

ОГЛАВЛЕНИЕ

...................................................... ,

'

1

3

Введение
г ЛАВА ПЕРВАя

Условия

возникновения

структурализма

и

развития

французского

.

Некоторые
черты
социально-психологического
климата во Франции 60-х годов ХХ в.

Идейные и философские предпосылки французско­
го структурализма

.

14
19
31

ГЛАВА ВТОРАЯ

Критический анализ основных концепций француз­
ского структурализма.

М. Фуко и история науки

48

54

.

81
108
144

Р. Барт и литературоведение.
К. Леви-Стросс и этнология

Ж. Лакан и психология.
Ж. Деррида, Ю. Кристева и самокритика структу­
рализма

158

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Структурализм и диалектический материализм

192

.

Общая проблематика французского структурализма
Проблема человека
Проблема языка

и

проблема

обоснования

знания

192
217
232

Заключение

253

Литература

• 258


Наталия Сергеевна Автономова
Философские проблемы
структурного
в

анализа

гуманитарных науках

Утверждено к печати
Институтом философии АН СССР

Редактор издательства Л. В. Пеняева
Хуложник Е. К. Самойлов

Художественный редактор С. А. Литвак
Технический редактор Е. Н. Евтянова
Корректор

И.

С.

Сдано в набор

Княжицкая

26jX '-И76 г.

Подписано к печати
Формат

84X108'j".

24/1-1977

г.

Бумага типографская ;N',

1.

Уел. печ , л.

Тираж

14,3. Уч.э иад. л. 14,9.
5000. Т -03218. Тип. зак. 1420.
Цеиа 1 р, 49 к.

Издательство «Наук а»

103717

ГСП, Москва,

1(-62,

Подсосеиский пер.,

2-я ти пог рафи я издательства «Наука»

121099,

Москва, Г-99, Шубинекий пер.,

10

21