А. И. Власов
В КОНФЛИКТЕ
С РЕАЛЬНОСТЬЮ
ИЗДАТЕЛЬСТВО *МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ*
МОСКВА 1972

Автор, используя неизвестные советскому читателю материалы,
рассматривает современные приемы пропаганды США на фоне
наиболее распространенных империалистических теорий и доктрин
антикоммунизма и антисоветизма. В работе рассматривается также
механизм и аппарат внешней идеологической экспансии
государственно-монополистического капитала США: Информационное агентство США,
радиостанция сГолос Америки», крупнейшие газеты и телеграфные
агентства и разветвленные пропагандистские органы фирм и
монополий. На конкретных примерах и фактах, взятых из американской
действительности, в книге показано, как на практике буржуазные
пропагандисты фабрикуют и распространяют по всему свету ложную
информацию и утаивают от мировой общественности правду, чтобы
таким образом защитить дискредитировавшие себя принципы
капиталистического общества.
Альберт Иванович Власов
В КОНФЛИКТЕ С РЕАЛЬНОСТЬЮ
(КРИЗИС ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРОПАГАНДЫ США)
Редактор А. В. Карпов. Оформление художника Л. В. К о р б у т.
Художественный редактор Г. Ф. Скачков. Технический редактор
Т. С. Ковалева. Корректор Н. А. Борисова.
А-07009. Сдано в набор 21/IX 1971 г. Подписано в печать 26/1 1972 г. Формат
84Х108'/з2. Бумага тип. № 2. Усл. печ. л. 11.76. Уч,-изд. л. 12,24. Тираж
11000 экз. Изд. № 84-Ю.
Издательство «Международные отношения». Москва, И-90, Мещанская, 7.
Зак. № 680.
Ярославский полиграфкомбинат Главполиграфпрома Комитета по печати
при Совете Министров СССР. Ярославль, ул. Свободы, 97. Цена 73 коп.
1—10—5
26—72

ВВЕДЕНИЕ
В наши дни идеологическая борьба между
социализмом и империализмом — явление многоплановое, ее
фронт проходит по сложному лабиринту вопросов. В
Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду
.Коммунистической партии Советского Союза подчеркивается: «Мы
живем в условиях неутихающей идеологической войны,
которую ведет против нашей страны, против мира
социализма империалистическая пропаганда, используя самые
изощренные приемы и мощные технические средства» 1.
Идеологическая борьба пролетариата с буржуазией
началась сразу же с возникновения этих двух классов-
антиподов. Ее отзвуки отчетливо слышны в
произведениях Томаса Мора и Томмазо Кампанеллы, в мечтаниях
Жана Фурье и Сен-Симона, в призывах Роберта Оуэна.
С появлением марксизма идеологическая борьба
рабочего класса встала на прочную научную основу. Великая
Октябрьская социалистическая революция на практике
подтвердила правильность марксистско-ленинской теории,
дала мировому пролетариату материальные средства для
идеологического наступления.
Вместе с тем противоборство буржуазии с первых ее
шагов приобрело ярко выраженную
антикоммунистическую окраску, а после Октябрьской революции стержнем
этого противоборства стал антисоветизм.
Превращение коммунизма из призрака в решающий
фактор мирового развития — объективный ход истории.
Оно означает резкое ослабление международных позиций
империалистической системы. Капитализм уже не в
состоянии единолично определять пути мирового развития.
Ему не удалось изолировать народы от могучего
воздействия идей социализма. История развенчала буржуазные
мифы об обществе, о роли человека, целях и мотивах его
деятельности и показала несостоятельность всех тех догм
капитализма, которые сотнями лет провозглашались как
незыблемые и вечные.
В настоящее время в мире нет сколь-либо значимого
общественно-политического явления, которое не
испытывало бы на себе воздействие социалистической идеологии.
Об этом свидетельствует усиливающийся кризис буржу-
3

азных доктрин, а также тот факт, что большинство
социальных движений против капитализма, особенно в
странах «третьего мира», проходят под
социалистическими лозунгами.
Полвека назад буржуазная пропаганда твердила, что
принципы частной собственности и частного
предпринимательства являются незыблемыми. Сегодня все видят
не только возможность построения общества на иных,
противоположных принципах, без эксплуатации и
угнетения, но и его прогрессирующее развитие в первой стране
социализма.
Успехи социализма свидетельствуют о том, что общие
закономерности социального обновления мира, начатого
Великой Октябрьской революцией, развиваются со все
возрастающей силой. Тем самым в современных условиях
подтверждается историческая правота
марксизма-ленинизма, его творческая преобразующая роль в
постановке и решении проблем общественного развития.
Необратимые социально-экономические и
политические изменения на мировой арене под решающим
воздействием социализма, его идеология, политика, рост
военно-экономического могущества социалистических стран
определяют ныне характер современной
идейно-политической борьбы.
В борьбе с новым строем капитализм все еще
использует свое старое оружие — антикоммунизм.
Антикоммунизм никогда не носил дилетантский характер. В его
арсенале собраны самые различные приемы: полицейские
репрессии, тюрьмы и казни, вооруженные интервенции,
ложь и клевета на коммунистов. Антикоммунизм стал
не только основой государственной политики
империализма, но и политическим знаменем, под которым
буржуазные идеологи тщетно пытаются объединить самые
различные течения весьма дифференцированного
капиталистического общества.
По мере сокращения сферы господства буржуазии
ожесточается политическая борьба капитализма за
сохранение своих позиций. Центр ее тяжести все больше
перемещается в область идеологии. Это создает
предпосылки к оживлению идеологической активности
промежуточных социальных групп капиталистического
общества, усиливает процесс его идеологического разложения.
Однако буржуазная идеология, пользуясь своим
многовековым опытом и мощными пропагандистскими сред-
4

ствами, все еще имеет возможность оказывать
воздействие на широкие слои населения. И сегодня буржуазной
идеологии удается держать в плену многих людей, даже
так или иначе выступающих против вопиющих пороков
капитализма. Однако теперь это требует новых приемов.
Поэтому буржуазная идеология пытается сыграть на
индивидуальных человеческих потребностях, рассчитывая на
то, что чувства, эмоции людей наиболее доступны для
воздействия.
Различными приемами моделируется определенный
психологический климат, который призван вызвать
заранее рассчитанную реакцию. Играя на человеческих
чувствах, буржуазные идеологи пытаются путем создания
искусственных стимулов, иллюзорной обстановки как бы
зашторить от человека окружающую действительность.
Такой прием обработки загоняет человека в мир
низменных страстей и потребительских ценностей,
представляющих собой призрачные стандарты общественного
положения. Путем психологизации общественной жизни,
рекламы «чистого» искусства, «чистой» демократии, «аб,-
солютной» свободы и других призрачных категорий
консервируется неосведомленность, недостаточный
политический опыт людей, находящихся в плену буржуазной
пропаганды.
Один из методов реакции буржуазии на стихийный
протест масс против ее духовных идеалов состоит в
распространении антикоммунизма. Под его лозунгами
буржуазия хотела бы направить стихийное движение в
антисоциалистическое русло и наполнить его буржуазным
содержанием.
Факты свидетельствуют о прогрессирующей
неустойчивости капиталистического мира, о слабости его
политических и идеологических позиций, о невозможности
капитализма вернуть себе утраченную историческую
инициативу. Показательно, что в конце 1969 года
консультативная комиссия конгресса США по вопросам
информации вынуждена была признать: «Престиж
Соединенных Штатов в мире значительно поколебался. За
последние годы наблюдается тенденция к его падению».
И именно поэтому идеологи капитализма пытаются
совершенствовать инструменты воздействия на умы людей,
изыскать все новые приемы фальсификации, обмана.
Огромные силы профессиональных идеологов пытаются
ослабить рост влияния идей научного социализма, успехов
5

Советского Союза и других социалистических стран,
отвлечь внимание мировой общественности от острых
проблем внутри капиталистического строя, от преступных
актов агрессии империализма в различных районах мира,
политики неоколониализма, реакционных переворотов и
диверсий против прогрессивных режимов.
«Империализм,— отмечал в своем выступлении на
международном Совещании коммунистических и рабочих
партий 1969 года Генеральный секретарь ЦК КПСС
Л. И. Брежнев, — не может рассчитывать на успех,
открыто провозглашая свои действительные цели. Он
вынужден создавать целую систему идеологических мифов,
затуманивающих подлинный смысл его намерений,
усыпляющих бдительность народов. Для этого им создана
теперь гигантская пропагандистская машина,
использующая все современные средства идеологического
воздействия» 2.
С упорным постоянством империалистическая
пропаганда повторяет созданные ею мифы, пытаясь придать
им видимость реальности.
Миф первый — «угроза коммунизма».
Распространяя клевету на мировую систему
социализма, на Советский Союз, буржуазные пропагандисты
отдают себе отчет в том, что идеи коммунизма имеют в
мире широкое распространение. В учебном пособии
Информационного агентства США (ЮСИА) «Что такое
коммунизм» признается, например, что «50 лет назад
идею о коллективном обществе разделяла небольшая
группа людей. Сегодня эта идея — одна из
могущественных сил в мире*.
Чтобы оправдать свой тезис о незыблемости частной
собственности, составители этого пособия пытаются
представить социализм как простую «идею коллективизма»,
которая якобы составляет угрозу каждому члену
капиталистического общества, утверждая при этом, что только
частная собственность дает «истинную свободу». Во имя
этого грубо извращаются все коренные преобразования
социализма: ликвидация частной собственности,
социалистические индустриализация и коллективизация,
предоставление равных прав трудящимся, решение
национального вопроса и т. д.
Авторы пособия стремятся навязать читателю в виде
вопросов и ответов искаженную картину
коммунистического общества:
6

«Вопрос: Какова главная цель коллективизации в
коммунистических странах?
Ответ: Фактически коллективизация закончилась
провалом. Она дает возможность режиму устанавливать
контроль над частными фермерами и их производством.
Вопрос: Вы фермер и владеете землей. Что будет с
вами и вашей землей при коммунизме?
Ответ: Посредством коллективизации и контроля у нас
отберут землю, а также все необходимое для
существования каждого человека и его семьи.
Вопрос: Если коммунисты захватят власть в нашей
стране, как отразится их политика на вашей жизни?
Ответ: Промышленные и торговые предприятия будут
национализированы. Будет экспроприирована большая
часть личного имущества. У нас не будет никаких прав
в определении характера своей работы,
продолжительности рабочего дня, условий труда и зарплаты»3.
От ответа к ответу нарастает в брошюрке
нагромождение антикоммунистических измышлений, вроде того что
«коммунисты отрывают детей от родителей», «старики
содержатся за колючей проволокой» и т. д., и т. п.
Несмотря на явную ложь, «угроза коммунизма»
повторяется не только в учебных пособиях, но и в
миллионах тиражей буржуазных газет, в передачах радио и
телевидения в расчете на то, что какая-то доля
искаженных представлений внедрится в сознание людей.
Пропагандистская схема «угрозы коммунизма» при
всей ее примитивности имеет и другую сторону, о которой,
естественно, ее авторы предпочитают умалчивать.
Частная собственность и построенная на ее основе
система эксплуатации не представляют свободы личности
ни в экономическом, ни в идеологическом смыслах.
Действия человека в данном случае регламентируются
строгими рамками. Каждый из переступивших эти рамки,
даже робко поднявший голос протеста против всевластия
денежного мешка, подвергается самым жестоким
гонениям, вплоть до объявления его вне закона со всеми
вытекающими отсюда последствиями. Вокруг инакомыслящих
создается атмосфера осуждения и ненависти.
Однако принцип частной собственности в руках
государственно-монополистического капитала — удобный
инструмент для оправдания любых насильственных
действий. Разорение мелкого собственника, экономическое и
политическое неравенство, угнетение и дискриминация
7

национальных меньшинств — все списывается за счет
несуществующей угрозы равным возможностям иметь
собственность. Необходимость и закономерность замены
капиталистической формации более прогрессивным строем
выдаются за угрозу всей нации, за угрозу всем —
богатым и бедным, эксплуататорам и эксплуатируемым, а
частная собственность представляется как всеобщий
интерес и всеобщее благо. Политические протесты против
тоталитарных методов империализма преподносятся как
«угроза коммунизма».
Миф второй — «ленинизм устарел».
Полвека назад буржуазные идеологи предпочитали
даже не упоминать о теории, а тем более о практике
научного социализма. Они просто предсказывали скорое
крушение планов «кремлевских прожектеров». Сегодня
они уже не в состоянии отрицать успехи в строительстве
социализма. Напротив, довольно часто можно встретить
признание того, что Октябрь принес с собой социальные
преобразования в России, что в Советском Союзе
достигнуты значительные успехи в развитии экономики,
культуры, науки и образования.
Но подобно тому как в первые годы Советской власти
ее враги провозглашали лозунг «Советы без
коммунистов», так и сегодня идеологи капитализма согласны на
признание успехов социализма, но без
марксизма-ленинизма, без руководящей роли Коммунистической партии.
Не случайно «устарелость» ленинизма они
усматривают в руководящей роли партии, диктатуре пролетариата,
ленинской теории империализма. Для изыскания
«аргументов» бурж^Ъзные идеологи готовы призвать на
помощь любого противника Советской власти, любого
фальсификатора марксистско-ленинской теории.
Обратимся к еще одному учебному пособию ЮСИА —
«Факты о коммунизме». Его авторы из комиссии по
расследованию антиамериканской деятельности в
подтверждение своих выводов использовали такие «авторитеты»,
как Троцкий, Зиновьев и им подобные. В свидетели
призываются белогвардейцы, кулаки, предатели.
Совершается нехитрая манипуляция, и борьба Советской власти с
врагами предстает как процесс «многократных
репрессивных мер». В учебном пособии можно встретить такие
«откровения»: интеллигенция в Советском Союзе не
представляет народ, крестьяне не получили при социализме
никаких преимуществ и т. д., и т. п.
8

В конечном итоге рассуждения об устарелости
ленинизма, об устарелости руководящей роли партии
вызваны с целью притупить протесты против
капиталистической действительности, отвлечь огромный и быстрый рост
на Западе, особенно среди молодежи и интеллигенции,
интереса к теории и практике социалистического
строительства.
Сегодня трудно найти страну, где не читали бы работ
В. И. Ленина, где не возник бы интерес не только к
правдивым фактам о жизни советских людей, но и к
ленинским первоисточникам. Но на пути стремления людей
к правде империалистическая пропаганда создает
баррикады фальсификаций. Протест масс против политических
и духовных постулатов капитализма потрясает устои
империализма. Не всегда, правда, он носит осознанный
характер, но его волны постоянно накатываются на всю
систему капитализма. Идеологи буржуазии страшатся
организованной, сознательной борьбы масс. И рядом с
«угрозой коммунизма» выбрасываются лозунги
«устарелости коммунизма», «устарелости руководящей роли
партии», чтобы помешать росту политической
сознательности трудящихся.
Известно, что сознательное выступление против
капитализма основано на глубоких научных знаниях,
раскрывающих общие закономерности общественного развития,
неизбежности гибели капитализма. Разработка и
внесение элементов сознательной борьбы невозможны без
коммунистической партии, учреждаемой, как говорил
В. И. Ленин, «для борьбы с «мыслями» (читай: с
идеологией) буржуазии, для защиты и проведения в жизнь
одного определенного, именно: марксистского
миросозерцания»4.
Миф третий — «необходимо улучшить и подправить
социализм».
В. И. Ленин в свое время писал о манере буржуа
«проводить свои взгляды и пожелания под прикрытием
«марксизма», — очищенного от революционности».
Теоретики буржуазии стремятся «убить марксизм
«посредством мягкости», удушить посредством объятий». Они
готовы «взять из марксизма все, что приемлемо для
либеральной буржуазии, вплоть до борьбы за реформы,
вплоть до классовой борьбы (без диктатуры
пролетариата), вплоть до «общего» признания «социалистических
идеалов» и смены капитализма «новым строем», и отбро-
9

сить «только» живую душу марксизма, «только» его
революционность» 5.
Если раньше буржуазная пропаганда действовала
довольно грубо и примитивно, призывая к открытым
выступлениям против Советской власти, то теперь, убедившись
в тщетности попыток силой ниспровергнуть
социалистический строй, она перешла к новой тактике. Теперь
захват власти изнутри рассматривается как
заключительный этап идеологической обработки. В первом эшелоне
уже идут не вооруженные отряды, а проповедники
«особых моделей» социализма, сторонники его «подправле-
ния и улучшения».
Миф четвертый — «рабочий класс утратил
революционность».
В последнее время на Западе распространились
высказывания о том, что единственным революционным
классом второй трети XX века стали якобы
деклассированные бунтари, интеллигенция и университетская
молодежь. Рабочие же, где бы они ни были, будто бы давно
перестали быть эксплуатируемыми и превратились в
зажиточный класс, в новую буржуазию.
Миф об утрате рабочим классом революционности не
выдерживает никакой критики. Обратимся лишь к
некоторым фактам. К середине 60-х годов число рабочих и
служащих в мире возросло до 540 млн. человек, что
почти в 54 раза больше, чем на заре капитализма. В
стачечной борьбе, развернувшейся в капиталистических
странах в 1960—1968 годах, приняло участие более 300 млн.
человек, или $ два с лишним раза больше, чем за
предыдущие 14 лет. Рабочий класс был и остается ведущей
силой борцов против монополий, ведущей силой
современного революционного процесса.
Провозглашая тезис об утрате рабочим классом
революционности, буржуазная пропаганда пытается
противопоставить рабочих студентам и представителям
интеллигенции, которые поднимаются, нередко стихийно,
против лицемерия и ханжества капиталистических
принципов. Она хотела бы изолировать движение протестов
молодежи и студентов от борьбы рабочего класса,
утопить его в стихийном потоке.
Самих участников движений протестов против
политических и моральных устоев буржуазного общества
встречают полицейские дубинки, выстрелы, судебные
процессы и тюрьмы. И тем не менее идеологи империализ-
ю

ма с серьезным видом твердят о высокой миссии
интеллигенции и молодежи, рассчитывая на изоляцию
движений протестов студенческой молодежи от рабочего
движения, от идей, которые расширяют политические
горизонты и дают правильные ориентиры для борьбы.
Сегодня буржуазные пропагандисты готовы оставить за
интеллигенцией и молодежью право на распространение
идей анархистов, троцкистов и т. п., лишь бы
изолировать их от рабочего класса, руководимого
коммунистическими партиями.
Миф пятый — «не социализм, а национализм является
решающей силой мира».
Марксизм-ленинизм считает, что в национальном
движении существуют две тенденции. Первая —
пробуждение национальной жизни, борьба против национальных
угнетений, развитие национальной государственности и
культуры. Вторая — ломка национальных перегородок,
все большее сближение наций в экономической,
политической, духовной жизни.
В условиях капитализма эти закономерности
находятся в антагонистическом противоречии и порождают
острые конфликты и столкновения.
В социалистическом обществе — это
взаимодополняющие направления. Именно их сочетание обусловливает
быстрый расцвет национальных республик,
национальных и общенациональных культур.
Идеологи империализма пытаются эксплуатировать
первую тенденцию, противопоставляя ее
интернациональным целям. И порой это приводит к определенным
политическим последствиям, о чем предостерегают известные
события в Чехословакии. На этой же основе рождаются
различные приемы разжигания национализма. В
частности, посредством распространения клеветы об
«угнетенных расах России», «о насильственной русификации»
буржуазные пропагандисты пытаются доказать народам
мира, особенно Азии, Африки и Латинской Америки, что
только «во взаимодействии с революционным
модернизмом США» возможно добиться «высшей степени
независимости». Многие из авторов этого мифа не скрывают,
что разжигание националистических настроений
ставится в один ряд с планами расширения идеологических
диверсий против социалистических стран. «Утверждение
импульсов национализма», признавал У. Росгоу в книге
«Взгляд с седьмого этажа», должно стать в арсенале
11

борьбы против коммунизма «средством подрыва
разумного единства и организационной дисциплины
международного коммунистического движения».
Миф шестой — «свободное распространение идей».
Играя на стремлении людей к миру, к лучшему
взаимопониманию, буржуазные идеологи предлагают
заполнить «вакуум общения» в различных районах мира,
особенно в развивающихся странах, такой информацией,
которая задержала бы распространение идей свободы и
независимости и заложила бы в каждом обществе
«основы для сдерживания коммунизма».
Для создания мифа о свободе буржуазной печати
социалистическая печать представляется буржуазными
пропагандистами как якобы не свободная. При этом одним
из аргументов служит тот факт, что буржуазная пресса
зачастую публикует критические выступления, которые
подаются как доказательство «неограниченной свободы
печати».
Разгадать секрет такой «свободы» нетрудно, если
вспомнить, что в буржуазной печати критика имеет
двоякое назначение. Прежде всего она применяется для
отвлечения внимания трудящихся от острых политических
вопросов. Кроме того, буржуазная печать нередко
инсценирует критические выступления против лиц, близко
стоящих к кормилу власти. Однако критика ведется таким
образом, чтобы затушевать иногда слабо различимую, но
неразрывную связь монополий, с одной стороны, и
находящихся у них в услужении руководителей политики и
пропаганды — с другой. Искусно привлекая внимание
общественности к «козлам отпущения», рекомендации
которых, дескать, привели к неверным решениям, такие
критики упорно не замечают семейств Рокфеллеров,
Морганов, Дюпонов и др., которые якобы заняты только
благотворительной деятельностью.
Печать в руках буржуазии — орудие массовой
обработки, инструмент контроля над действиями людей.
Кроме того, насаждение капиталистических принципов
печати рассматривается как одно из средств подрывной
деятельности за рубежом. Как показали события в
Чехословакии, вопрос о том, в чьих руках находится печать,
чьим классовым интересам она отвечает, — это в
конечном итоге вопрос о власти.
Рассмотрение лишь некоторых политических мифов
буржуазной пропаганды позволяет сделать вывод о том,
12

что дальнейшее усиление антикоммунизма стало
логическим следствием глубокого духовного кризиса
буржуазной идеологии, ее неспособности дать ответы на
коренные вопросы, поставленные ходом исторического
развития. Ушли в прошлое времена, когда буржуазия в борьбе
с феодализмом обращалась к человеческому разуму,
воевала с религиозными пережитками, провозглашала
лозунги свободы, равенства и братства. Страшась
общественного развития, империалистические идеологи
проповедуют беспомощность человеческого разума,
отказываются от последних остатков буржуазных свобод,
совершенствуют приемы социальной демагогии и обмана.
Духовный кризис буржуазной идеологии проявляется
не только в ее неспособности дать научно обоснованный
ответ на вопросы современности, но и в сужении границ
идеологического и политического влияния капитализма.
До Октябрьской революции буржуазные идеологи
полагали, чта мир будет развиваться на основе
«идеологических ценностей Запада». Сегодня за рубежом
наблюдается резкий рост интереса к социалистической
идеологии. Сотрудник Института советских и
восточноевропейских исследований университета штата Индиана Л. Хэм-
шием в книге «Теория коммунизма» вынужден признать,
что идеи Октября «привлекают внимание миллионов
людей». Разрушается пропагандистская стена, которой
империализм хотел бы изолировать от мира Советский
Союз и другие социалистические страны, заслонить
влияние идей прогресса и подлинной свободы.
Кризис буржуазной идеологии выражается также в
усилении идейной неоднородности капиталистического
общества. Наряду с массовым протестом трудящихся
масс, интеллигенции и молодежи против засилья
монополий, против дискредитировавших себя политических и
моральных установок капитализма поднимают голову и
правые силы, которые требуют по сути дела
упразднения буржуазной демократии.
На президентских выборах в США в 1964 году 26 млн.
американцев отдали голоса за лидера «бешеных» Голду-
отера. В 1968 году кандидат в президенты расист из
Алабамы Уоллес получил около 10 млн. голосов.
Анализируя итоги выборов 1968 года, даже буржуазная печать
вынуждена была констатировать, что «Америка в
политическом отношении настроена консервативно». В
условиях, когда борьба двух партий закончилась победой
13

республиканцев с перевесом всего в 300 тыс. голосов,
10 млн. голосов, отданных за расиста, могли бы сыграть
роковую роль. Откровенно антикоммунистическая,
расистская платформа приобретает с каждой
избирательной кампанией все большую силу и может стать
своеобразным регулятором в традиционном соперничестве двух
американских партий.
Активизация правых сил на всех этапах
исторического развития Соединенных Штатов постоянно
подталкивала пропаганду антикоммунизма, вообще свойственную
капиталистическому обществу, придавая ей наиболее
грубые формы. Возникло определенное разделение труда
в пропаганде антикоммунизма между правящими
кругами и правыми силами. В наиболее острые политические
периоды власти охотно предоставляли трибуну для
оголтелого антикоммунизма правым, проверяя на них
политические и идеологические последствия
антикоммунистических тезисов с последующим включением их в свой
арсенал. С другой стороны, правые силы всегда шли
гораздо дальше в антикоммунистической пропаганде,
чем лица, близко стоящие к правящим кругам,
договаривая то, что по тактическим соображениям не могли
сказать эти лица.
Эти обстоятельства в значительной мере
предопределили и тот факт, что антикоммунизм, как
свидетельствует историческая практика, не только является
политической реакцией на развитие теории научного социализма
и успехи Советского Союза и других социалистических
стран, но и иуеет свои внутренние закономерности в
капиталистической действительности.
Распространение антикоммунизма было подготовлено
разрушительной деятельностью самой буржуазной
пропаганды, которая исключала из своих политических и
идеологических установок исторические традиции
революционной борьбы американского народа за независимость,
борьбы против рабства, традиции мужественной борьбы
американских рабочих против власти монополий.
Фальсифицируя историю американского народа, буржуазные
идеологи стремятся оторвать эти традиции от общих
закономерностей мирового развития, представить их как
исключительно американское явление, которое достойно
подражания лишь в угодных капитализму направлениях.
История США неразрывно связана с именами
выдающихся деятелей своего времени, поднявших широкие мас-
14

сы на борьбу против колониализма, рабства и
угнетения,— Георга Вашингтона, Томаса Джефферсона,
Вениамина Франклина, Авраама Линкольна. В «Письме к
американским рабочим» В. И. Ленин отмечал, что «в
американском народе есть революционная традиция,
которую восприняли лучшие представители американского
пролетариата... Эта традиция — война за освобождение
против англичан в XVIII веке, затем гражданская война
в XIX веке»6.
Вместе с тем в замечаниях классиков
марксизма-ленинизма по поводу американских традиций мы находим не
только одобрение и поддержку
национально-освободительной борьбы американского народа, но и критические
высказывания. В ходе гражданской войны К. Маркс
отмечал ограниченность американской буржуазной
демократии. Она проявилась в нерешительности
республиканцев на первых этапах развернуть подлинную войну
против южных штатов, в нежелании более активно привлечь
в армию негритянское население. Большие опасения
вызывала политическая непоследовательность
американской буржуазии в борьбе против рабства, которая
отразилась на политической и идеологической обстановке в
стране и создала основу для дальнейших расовых
антагонизмов.
Значительные усилия были приложены
антикоммунистами для фальсификации истории американского
народа. Основной их лозунг о несовместимости американских
традиций с революционной борьбой трудящихся масс, с
марксизмом-ленинизмом оказывал разлагающее влияние.
Разжигание индивидуализма, культ наживы, право
частной собственности создавали благоприятную почву для
распространения антикоммунизма и деятельности правых
сил, порождали постоянные угрозы даже буржуазным
свободам американского общества.
Из сказанного выше становится понятным активное
обращение к такому инструменту идеологической борьбы,
как пропаганда. По значимости ее часто ставят в один
ряд с военными и экономическими методами. Порой
можно встретить утверждения о том, что в настоящее время
выгоднее и безопаснее применять пропагандистские
инструменты, что необходимо отдавать предпочтение
идеологическому оружию перед военными средствами. Сами
по себе эти заявления уже свидетельствуют об изменении
соотношения сил на мировой арене в пользу социализма.
15

Но вместе с тем неправомерно забывать и о том, что
антикоммунизм включает два метода борьбы: военный и
идеологический. Иногда они идут рядом, иногда
меняются местами, но неизменно сохраняется стратегическая
цель империализма, направленная на ослабление и
подрыв социализма.
Анализ буржуазной пропаганды США позволяет
выявить закономерности современной битвы идей, раскрыть
истинные цели политических лозунгов и доктрин
американских монополистов, показать пропагандистский
механизм монополий в действии и в то же время обосновать
бесперспективность антикоммунизма и тщетность
попыток идеологов империализма повернуть вспять
естественный ход поступательного развития истории.

ГЛАВА I
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
И МАНИПУЛЯЦИИ
Довольно часто в американской буржуазной
литературе можно встретить утверждение о том, что
пропаганда в целом, и пропаганда антикоммунизма в
частности, возникла лишь как реакция на происки
противников внутри США и за рубежом.
Оборонительная позиция становится, как видно,
наиболее благоприятным полем для идеологической борьбы.
В данном случае удобно оправдать любые средства,
применяемые буржуазными пропагандистами, и представить
их как необходимый элемент в противоборстве с
коммунизмом. Затушевываются источники буржуазной
пропаганды США, которая возникла как идеологическое орудие
класса эксплуататоров, призванное установить контроль
над умами людей, превратить их в послушных
исполнителей воли эксплуататорского меньшинства.
Отношение буржуазной пропаганды к
действительности капиталистического общества, средства и методы,
применяемые на различных этапах идеологической
жизни США, позволяют выявить тот непреложный факт, что
многие приемы идеологической обработки неотделимы
от политической линии капитализма и имеют свою
внутреннюю закономерность.
ПРОПАГАНДА И КЛАССОВАЯ КОРЫСТЬ
ИМПЕРИАЛИЗМА
Пропаганда как система распространения идей,
воззрений, теорий с помощью устных, печатных, зрительных
средств существует во всяком обществе. Но ее характер,
отношение к сложившейся реальности определяются
экономическими, политическими и идеологическими
потребностями классов.
При помощи государства капитализм устанавливает
не только свое экономико-политическое, но и идеологичес-

кое господство над угнетенными. Пропаганда становится
одним из важных инструментов подавления
эксплуатируемых.
Связь пропаганды с интересами классов очевидна.
Но сама пропаганда имеет ряд специфических черт.
Общественные отношения закрепляют определенную форму
собственности на средства пропаганды. Поднимающийся
капитализм довольно быстро использовал в своих
интересах изобретение бумажной и ротационной машин (1809,
1846 гг.), телефона (1876 г.), линотипа (1880 г.),
фотопленки (1881 г.).
Господствующий в экономическом отношении класс
получает монопольное право на распространение своих
идей и воззрений. По мере развития капитализма
буржуазия захватывает в свои руки экономические,
политические и идеологические средства воздействия и под видом
распространения внеклассовых идей пытается защищать
свои классовые интересы. Формирование и
распространение идей становится уделом ограниченных групп,
подчиненных интересам господствующего класса.
Большинство членов общества лишено права участия в создании
его духовных ценностей.
Отношения собственности, закрепленные в
буржуазной пропаганде, приводят к тому, что капитализм
довольно быстро предает даже сами буржуазные свободы,
создает систему не только экономических, но и
идеологических средств защиты. С этих позиций он пытается
затушевать общественно значимые явления, скрыть
положение дел на частных предприятиях, не допустить
вынесения на суд общественности дел, связанных с
механизмом эксплуатации и угнетения, стремится отвлечь массы
от активного участия в социально-политической жизни
общества при помощи сенсаций, обмана, дезинформации
и т. д.
Общественное и индивидуальное сознание, имея
общий источник — материальные условия жизни людей,
находится в сложном процессе взаимодействия и
взаимообусловленности. Общественное сознание по сравнению
с индивидуальным — более сложное и богатое понятие,
которое формируется и развивается в результате
деятельности сознания индивидов, движимых своими
классовыми интересами. Общественное сознание существует
через сознание индивидов, но не все содержание
индивидуального сознания входит в общественное.
18

В капиталистическом обществе противоречие между
общественным и индивидуальным сознанием носит
антагонистический характер, который усиливается в
процессе общего политического и духовного кризиса
капитализма. Используя монополию на средства пропаганды,
буржуазии удается распространять идеи, которые
находятся в противоречии с общественным развитием. Кроме
того, неоднородность общественного сознания в
капиталистическом обществе определяет и характер
буржуазной пропаганды как инструмента насильственного
подчинения сознания индивида. Это еще больше усиливает
разрыв между реальностью и идеологическими
установками капитализма, обостряет положение буржуазной
пропаганды, которая культивирует все то, что отвечает
интересам угнетения масс (экономического и духовного),
увеличивает отрыв буржуазной пропаганды от
реального бытия, от реального восприятия отношений между
борющимися классами.
Переход от капитализма к социализму, наряду с
коренными экономическими и политическими
преобразованиями, затрагивает и область идеологии.
Коммунистические партии руководствуются положением
марксизма-ленинизма, подтвержденным практикой классовой
борьбы: «Вопрос стоит только так: буржуазная или
социалистическая идеология. Середины тут нет (ибо
никакой «третьей» идеологии не выработало человечество, да
и вообще в обществе, раздираемом классовыми
противоречиями, и не может быть никогда внеклассовой или
надклассовой идеологии). Поэтому всякое умаление
социалистической идеологии, всякое отстранение от нее
означает тем самым усиление идеологии буржуазной» К
Этому положению В. И. Ленин предпослал
чрезвычайно важное замечание о социалистическом сознании,
которое формируется не автоматически, в результате
экономического развития капитализма и классовой
борьбы пролетариата, а на основании глубокого научного
знания. «Наполнение» пролетариата социалистическим
сознанием включает целый комплекс практической и
теоретической работы по внесению принципов научного
социализма. Это — ликвидация буржуазной монополии
на средства пропаганды, привлечение к духовной жизни
миллионов трудящихся. Это — глубокое осознание
классового интереса, диктуемого не выгодой момента, а
конечными целями борьбы. Это — политическая агитация на
19

фактах жизни. Это — огромная работа по созданию
основ социализма, защита от искажений и дальнейшее
развитие пролетарской идеологии, борьба против
рецидивов буржуазной идеологии. Это — расширение рядов
участников революционной борьбы и т. д.
Социалистическая идеология основана на науке. Она
раскрывает общие закономерности общественного
развития, неизбежность замены капитализма социализмом.
Одно из главных преимуществ социалистического
общества состоит в том, что коммунистическая партия как
выразитель интересов общественного развития
привлекла к формированию духовной жизни общества миллионы
людей, ликвидировала монополию меньшинства на
средства духовного производства. Пропаганда в
социалистическом обществе выступает как средство развития
индивидуального сознания в направлении добровольной
интеграции индивидуального сознания с общественным
сознанием путем усвоения теории марксизма-ленинизма
как основного условия духовного освобождения человека.
При социализме, в отличие от других общественных
формаций, происходит не стихийное, а сознательное
формирование общественного бытия. «Коммунизм, — писали
К. Маркс и Ф. Энгельс, — отличается от всех прежних
движений тем, что совершает переворот в самой основе
всех прежних отношений производства и общения и
впервые сознательно рассматривает все стихийно возникшие
предпосылки как создания предшествующих поколение
лишает эти предпосылки стихийности и подчиняет их
власти объединившихся индивидов»2.
Сознательнее формирование общественного бытия и
общественного сознания вытекает из самой природы
социализма. Массы трудящихся под руководством партии
рабочего класса берут на себя функции управления
государством, по-новому организуют труд, а это
неотделимо от воспитания у них чувства хозяина нового
государства, приобретения навыков строителей нового общества,
интересы которых- едины с интересами общественного
развития. Идеологическая и организаторская
деятельность коммунистической партии направлена на
формирование коммунистического сознания трудящихся, на их
сознательное отношение к делам государства.
Частная собственность на средства пропаганды
обслуживает интересы буржуазии в борьбе против становления
и развития нового социалистического общества. В подпи-
20

санном В. И. Лениным 10 ноября 1917 г. Декрете о
печати подчеркивалось, что новая власть не может
оставить это оружие у врагов, так как в руках буржуазии
оно не менее опасно, «чем бомбы и пулеметы».
Оставление печати в руках разгромленной буржуазии после
победы нового строя равносильно предоставлению ей
права на политическую организацию, которую она
использует для контрреволюционных выступлений.
Определяя задачи пропаганды, В. И. Ленин
подчеркивал, что она призвана распространять «идеи
научного социализма», «демократические идеи», «сознание
вообще». Цель социалистической пропаганды состоит не
только в «подталкивании» масс к изменению
существующих при капитализме политических и экономических
порядков, но и в изменении самого человека-труженика,
в том, чтобы сделать его способным к управлению новым
обществом. Такая перестройка требует
целенаправленной деятельности не только в области сознания, но и в
психологии. Известно, что настроения, чувства людей
могут играть двоякую роль: содействовать
распространению идей или, напротив, задерживать его. В том случае,
когда общественная психология впитывает в себя
идеологию и делает ее своим содержанием, она оказывает
положительное воздействие на развитие общественного
сознания.
В теоретическом и практическом планах
взаимодействие идеологии и общественной психологии выражается
в их взаимном проникновении и, следовательно, в
относительной самостоятельности как идеологии, так и
общественной психологии. Чувства, настроения, их
направленность обусловливаются в конечном счете классовыми
интересами, определенным экономическим состоянием.
Вместе с тем взгляды тех или иных классов проходят
через общественно-психологические процессы,
кристаллизуются и закрепляются в идеологических воззрениях.
В частности, психология мелкой буржуазии при острых
поворотах общественных явлений может оказывать
влияние на содержание и идеологическую форму
общественного сознания. Примером подобного рода могут служить
события в Китае, где националистическая политика,
сопровождаемая массированной пропагандистской
обработкой, привела к тому, что в общественном сознании
стали преобладать националистические и
великодержавные воззрения, которые подавляли классовое сознание,
21

обращаясь к отсталым настроениям и низменным
чувствам, что характерно для психологии мелкой буржуазии.
Усиление идеологической работы среди трудящихся
масс диктуется и условиями современной
идейно-политической борьбы. Обострение классовой борьбы, рост
классовых антагонизмов в капиталистическом обществе,
укрепление и развитие мировой системы социализма —
все это заставляет буржуазию изыскивать все новые и
новые формы пропагандистской обработки масс. Если
раньше буржуазия и ее идеологи вели борьбу в основном
вокруг практических вопросов строительства
социализма, то в современных условиях они все чаще пытаются
вторгнуться в область социалистической теории. Они
пытаются найти малейшие возможности для оказания
воздействия на общественное сознание народов
социалистических стран, использовать особенности индивидуальной
и общественной психологии, чтобы подорвать идейную
убежденность трудящихся социалистического
содружества.
Внесение социалистического сознания, укрепление
идеологической однородности общественного сознания
базируются на учете как идеологических, так и
психологических факторов. В процессе коммунистического
воспитания трудящихся происходит не только формирование
идеологических установок, но и формирование
общественной психологии, то есть массовые средства
пропаганды выступают в данном случае как своеобразное
средство взаимодействия идеологических и психологических
рядов.
В работе «Что делать?» В. И. Ленин убедительно
показал это взаимодействие. Пропагандист, писал В. И.
Ленин, «должен разъяснить капиталистическую природу
кризисов, показать причину их неизбежности в
современном обществе, обрисовать необходимость его
преобразования в социалистическое общество и т. д.». Агитатор,
наоборот, на одном примере — смерть безработной семьи
от голодания — дает одну идею «о бессмысленности
противоречия между ростом богатства и ростом нищеты,
постарается возбудить в массе недовольство и
возмущение этой вопиющей несправедливостью, предоставляя
полное объяснение этого противоречия пропагандисту»3.
В первом случае пропагандист научным
разъяснением дает много идей, практическим подходом поднимает
сознание до теоретических и практических выводов. Во
22

втором случае на основании одной идеи агитатор
возбуждает в людях недовольство, воздействуя на их психику.
И в первом, и во втором случаях, несмотря на
различные подходы к одному факту, решающая роль
принадлежит взаимодействию идеологических и
психологических рядов. Возмущение массы — не простое проявление
чувства. Оно результат того, что в психологии масс
преобладает сознание солидарности, сознание недовольства
капиталистическими порядками.
Пропаганда как средство взаимодействия
идеологических и психологических рядов имеет еще одну
специфическую черту — это взаимодействие объективных и
субъективных факторов. В самом процессе передачи
идей решающее значение принадлежит учету
объективных явлений. Объективный фактор не исключает и
активную роль субъективного фактора. Соединение
осмысливания действительности, познание ее законов развития
неотделимы от учета настроений, чувств людей.
«Искусство всякого пропагандиста и всякого агитатора — писал
В. И. Ленин, — в том и состоит, чтобы наилучшим
образом повлиять на данную аудиторию, делая для нее
известную истину возможно более убедительной, возможно
легче усвояемой, возможно нагляднее и тверже
запечатлеваемой» 4.
Если говорить о пропаганде как своеобразном
средстве взаимодействия идеологии и общественной
психологии, то следует отметить, что первый ряд
(идеологический) изучен довольно подробно. Второй же ряд
(психологический) до недавнего времени находился в тени,
несмотря на то, что советской школой психологов
накоплен значительный теоретический материал.
В борьбе с буржуазной психологией и ее методом
самонаблюдения советские психологи убедительно
показали материальность психического. Экспериментальные
данные подтвердили зависимость чувственности от
практической деятельности людей. Теоретические и
методологические основы советской психологической школы
позволяют давать научные аргументы в критике
буржуазных теорий пропаганды, проследить их общие и
специфические черты, политические и идеологические аспекты
различных направлений.
Вопросы психологии занимают далеко не последнее
место в современной идеологической борьбе. Резкое
обострение внутренних противоречий и сокращение сфер
2*

влияния капитализма потребовали срочных инъекций в
идеологический аппарат. Наряду с усилением
буржуазного государственного и пропагандистского аппарата
большие надежды возлагаются на буржуазную науку.
Она получила социальный заказ на разработку
рекомендаций, позволяющих удерживать массы эксплуатируемых
в идеологической системе капитализма.
Коренные изменения в мире вызвали растерянность
в буржуазном лагере. Рушились веками создаваемые
представления. Известный американский журналист
У. Липпман, возвращаясь к событиям начала XX века,
писал в 1955 году: «В 1900 году люди повсеместно, даже
если они негодовали, признавали первенство западных
наций.., они признавали как аксиому, что люди из менее
развитых стран должны изучать западную технологию,
проводить свободные выборы, уважать Билль о правах и
сохранять их политическую философию». События
1917 года принесли Западу «непомерные потери».
Рухнули троны Романовых, Гогенцоллернов, Габсбургов и др.
В самих западных странах произошла «внутренняя
революция среди демократов»5.
Страх перед общественным строем, перед борьбой
трудящихся, перед ростом их политической активности,
крушение принципов капитализма, казавшихся
незыблемыми, требовали обновления идеологического арсенала
буржуазии. Внутри капиталистического общества
особенно острым становится вопрос об управлении поведением
масс. К тому было несколько причин.
В политическом отношении капиталистическое
общество раздиралось двумя противоборствующими силами.
С одной стороны, рост сознания трудящихся масс
выливался в движение солидарности с рабочими и
крестьянами первого в мире социалистического государства. С
другой стороны, экономические потрясения, разорение многих
компаний и предприятий, рост безработицы, крушение
буржуазных идеалов порождали чувства пессимизма,
обреченности. Интересы подчинения поведения
трудящихся установкам капитализма, естественно, привлекли
внимание и психологии как науки, имеющей дело с
индивидуальным сознанием и изучающей различные
проявления психической жизни людей, их ощущения,
представления, воображения, мышление, эмоции, способности.
Однако подход к психологии диктовался не интересами
личности, а интересами установления контроля над ее
24

поведением, чтобы использовать все возможности
человеческой психики в интересах сохранения буржуазного
образа мышления.
Различными психологическими построениями
насаждалось иррациональное воспитание, чтобы если не
оторвать мышление человека от реальности, то по крайней
мере доказать трудящимся их неспособность принимать
активное участие в общественной жизни, свести
основные проблемы отношения человека и окружающей
действительности к узкому мирку накопительства, когда во
имя обогащения оправдываются любые, даже самые
порочные и отвратительные средства.
Не случайно первые годы XX века характерны
обращением к философии действия — прагматизму. Дж. Дьюи,
один из основоположников этой философии, представлял
внешний мир как «цветущее и жужжащее смятение».
Человек не может в нем самостоятельно разобраться,
его ощущения неполны, неточны, ошибочны. Заметим,
что впоследствии это положение войдет во многие
исследования буржуазных авторов по вопросам пропаганды.
Каким же образом решается, согласно прагматизму,
эта сумятица?
«Рефлекторным мышлением», то есть реакцией на
запутанную ситуацию. Последняя вызывает поиски каких-то
новых фактов. «Мы,— писал Дьюи,— видим и ищем
сопутствующие факты, которые должны послужить
знаками, указаниями, признаками того, что мы должны
признать»6. Таким образом, мышление, по Дьюи, как бы
сводится лишь к поиску фактов и развивается не на
основе ощущений и восприятий. Факты призваны вызвать
реакцию их опознания.
По концепции Дьюи каждый человек черпает свои
знания из собственного прошлого опыта. Прошлый опыт
трактовался как опыт индивида в отрыве от опыта и
знаний всех людей. Потому, ограничивая прошлый опыт
отдельного- Я, он ограничивал тем самым возможности
человека, абстрагировал его от общественной
практики, от общественных процессов. Такое построение
логически вытекало из рассмотрения человека как
исключительно биологического существа, оно представляло
его ощущения только как результат биологического
развития.
В подобных рассуждениях можно обнаружить
своеобразное единство методологических посылок философии
«

действия и буржуазной психологии поведения,
основателем которой был У. Джеймс. В двухтомном трактате
«Принципы психологии» он представил ощущения как
«одно большое, цветущее и жужжащее смятение».
Именно это положение настойчиво повторяется в работах
Дж. Дьюи, У. Липпмана и др.
Чтобы обосновать невозможность познания
человеком окружающего его мира, представить его ощущения,
его эмоции как внутренние физиологические изменения,
взаимодействие человека с внешним миром сводилось к
невропсихологической схеме «стимул — реакция».
Реакция человека на те или иные стимулы, по Джеймсу,
имеет инстинктивный характер. Человек, утверждал он,
имеет огромное количество импульсов, каждый из которых
действует так же слепо, как самый низший инстинкт.
Такие инстинкты, как «собственность», «собственный
инстинкт», «инстинкт собирания», «импульс убийства» и др.,
провозглашались им вечными и неизменными.
Если Джеймс абсолютизировал инстинкты, то Дьюи —
действие. В «цветущем и жужжащем смятении»
неразрывность природы и опыта настолько велика, что
природу нельзя отличить от опыта. Природа, вещи, явления —
все является предметом опыта. И человек не знает
ничего, кроме реакции на мир и пользы, извлекаемой из
этого. Поэтому человеку рекомендовалось замкнуться в
узкий круг его повседневных, обыденных дел.
Автоматически перенося на людей экспериментальные
данные, полученные в лабораториях на животных,
буржуазные ученые, оставляя в стороне материальные и
психологические основы развития человеческого
сознания, пытались свести вопросы контроля над поведением
человека к выработке определенных комплексов,
вызывающих заранее запланированные реакции. В этой схеме
от условно рефлекторной деятельности оставался только
внешний механизм действия.
Абсолютизация рефлекторной связи приводила к тому,
что схемой «стимул — реакция» исчерпывалась вся
психическая деятельность человека. Сложные вопросы
поведения замыкались в биологической реакции, оторванной
от многогранной человеческой деятельности, и
управление поведением базировалось не на обращении к
сознанию, а на апелляции к эмоциональному состоянию, где
были только две альтернативы — положительная или
отрицательная. •
lft

Кризисное состояние буржуазной идеологии
отражалось и на деятельности западных социологов. Затеняя
действительность капитализма с его острыми
антагонизмами, они пытались объяснить социальные явления с
помощью психологических категорий и стремились создать
модель «психологического человека».
Советские исследователи на обширном историческом
материале и теориях современной буржуазной идеологии
убедительно показали, что, трактуя социальные связи
исключительно с точки зрения установления контроля
над поведением человека, буржуазная социология
обращается к психологическим особенностям человека,
оставляя в стороне определяющие факторы, и стремится с
помощью психологических характеристик затушевать
отношения эксплуатации. Манипулируя чувствами людей,
им порой удается поддерживать соответствующие
отношения между предпринимателями и наемными рабочими.
С помощью социально-психологических манипуляций
они иногда успешно отвлекают определенные категории
трудящихся от острой классовой борьбы и воздвигают
барьеры на пути преодоления буржуазной идеологии.
Буржуазные социологи заимствовали у философии
действия и буржуазной психологии поведения методы
изучения поведения человека. Связи между членами
определенных групп сводились к выработке чувств
симпатии или антипатии, к регламентации действий человека
определенными стандартами. Однако, несмотря на
временные «связи сплоченности», внутри отдельных групп
продолжается рост антагонизмов. Навязанные нормы
поведения вступают в противоречия с практикой
государственно-монополистического капитала, когда культ
личного успеха вступает в противоречие с существующей
системой монополий. Широкое тестирование буржуазной
социологии предполагает унификацию поведения
личности, ограничение личной инициативы и полное
подавление способностей. С другой стороны, истинным считается
все то, что оправдывает капиталистический строй,
систему эксплуатации. Это еще больше уродует личность,
разоружает ее психологически и морально.
ОБРАБОТКА НАЧИНАЕТСЯ ДОМА
Приемы манипулирования, создания иллюзорных
стандартов жизни, изощренная система подавления
личности— не новое явление в пропагандистской практике
27

буржуазии. Прежде чем оформился антикоммунизм как
политика и пропаганда, со стороны капитализма
потребовались значительные усилия, чтобы усовершенствовать
систему обработки внутренней аудитории, ввести в
пропаганду идеи, противоречащие
буржуазно-демократическим устремлениям борцов против колониального
господства и рабства, создать единый фронт противостояния
демократическим и революционным традициям
американского народа, прикрываясь лозунгами индивидуализма
и равных возможностей. Отказываясь от
демократических свобод, капиталистическая пропаганда
консервировала реакционные идеи, обращалась к проповеди
отсталых настроений, жестокости и низменных инстинктов.
Формирование буржуазной пропаганды неотделимо от
социально-политических процессов, происходивших в
капиталистическом обществе, от социальной практики
буржуазии.
Совершим небольшой экскурс в историю Америки.
Покинув родные места по политическим, религиозным или
иным мотивам, первые поселенцы нашли за океаном, на
неосвоенном еще материке, плодородные земли, удобные
места для строительства портов и городов и налаживания
торговли.
Рассчитывая на собственные силы и благоприятные
природные возможности края, используя труд рабов,
поселенцы вели довольно замкнутый образ жизни, окружая
себя сводом суровых норм поведения. Пуритане Новой
Англии, обосновавшиеся в портовом городе Бостоне,
строго наказывали всякого, кто не соблюдал воскресных дней
или появлялся «а улице во время религиозной службы.
Люди, уклонявшиеся от выполнения религиозных
заповедей, изгонялись из колонии. Суровость доходила до
фанатизма.
Поселенцы были далеко не свободны на новой родине.
Вот как описывал их жизнь В.Франклин: «С одной
стороны, высокомерный лендлорд, стремящийся превратить
свободных арендаторов в подчиненных вассалов и
пожинать то, что им не было посеяно, находящий поддержку
лишь со стороны небольшой группы безрассудных и
корыстолюбивых людей, зависящих от него; с другой
стороны, те, кто достаточно хорошо знает свои права и
обладает достаточным мужеством, чтобы защищать их,
объединенные, как один человек, против этого лендлорда и
его посягательств»7.
28

В патриархальном укладе жизни первых поселенцев
преобладали идиллические представления о культе
личного успеха. Мы находим подтверждение этому на
страницах одной из первых газет на американском
континенте— «Бостон ньюс леттер» (1704 г.). Количество
земель, слуг, доходность дома или лавки становились
стандартами при оценке положения в обществе. Не
случайно, видимо, газета открывалась рекламным
сообщением: «Все лица, у которых украдены товары; все лица,
имеющие земли, дома, квартиры, фермы, корабли, товары,
изделия или торговые лавки, подлежащие продаже или
сдаче в наем, сбежавших слуг, могут поместить в газете
сообщения за плату от 12 пенсов до 5 шиллингов».
Общество первых поселенцев не было свободно и от
противоречий, присущих культу личного успеха и праву
частной собственности. У В. Франклина мы находим
мысли о том, как «трудолюбием и умеренностью» оздоровить
общество, избавить его от обмана, тщеславия и
праздности. Он полагал, что для успеха дела необходимо
следовать незамысловатым житейским советам: «Не теряй
ни времени, ни денег, а используй и то, и другое
наилучшим образом», «Усердие — мать удачи», «Если хочешь
быть богат, то думай о том, чтобы сохранить, так же как
и о том, чтобы добыть».
Характерная особенность развития Америки XVII—
XVIII веков состояла в том, что политическая мысль и,
следовательно, пропаганда формировались в обстановке
борьбы против колониального господства английской
короны. Передовые американцы понимали необходимость
создания печатного органа для объединения сил в борьбе
против колонизаторов. Старший брат В. Франклина —
Дж. Франклин пытался наладить в Бостоне выпуск
газеты «Нью-Инглэнд курант» в качестве органа,
«отражающего мнение всех людей, независимо от их положения».
Однако власти быстро закрыли газету, а Дж.
Франклина бросили в тюрьму.
В 1735 году начался судебный процесс над издателем
«Нью-Йорк уикли джорнэл» Питером Зингером.
Выступления газеты против английского губернатора Кросби
поддержали и мелкие торговцы, возмущенные
денежными поборами. Выступая в суде, адвокат Эндрю
Гамильтон заявил, что дело Зингера — «не мелкий и не частный
вопрос. Он может повлечь за собой такие последствия,
которые затронут каждого свободного человека в Амери-
29

ке, живущего под властью английского правительства.
Это исключительно важное дело о свободе».
В 1765 году Самюэль Адаме создает в Бостоне
подпольное общество «Сыны свободы». В одной из первых
деклараций общества говорилось: «Конституция,
которой мы непременно добьемся, должна предоставить
свободу правде, благородным чувствам, свободу от всего
безнравственного, высокомерного и оскорбительного».
Спустя год Т. Джефферсон открыл «Вирджиния га-
зетт». В первом номере газеты подчеркивалось, что до
того времени в Америке «не было ни одной газеты,
которая одержала бы верх над правительством, не было
соперника в борьбе за общественное мнение, не
совпадающее с мнением губернатора. Мы пробиваем в этом
брешь и создаем в Мэриленде свободную газету».
Идеологический климат американского общества
складывался не только под влиянием идей свободы и
освобождения от колониального господства. Освоение
новых земель сопровождалось изгнанием коренного
населения и ввозом черных работ. В. Франклин предвидел,
что рабство может сделаться источником серьезных
пороков американского общества. В «Обращении к народу»
он так описывал положение рабов: «Несчастный человек,
с которым долго обращались как с животным, очень
часто опускается и не имеет человеческого достоинства.
Тягостные цепи, которые связывают его тело, сковывают и
его умственные способности и ослабляют общественную
привязанность его сердца. Он привык двигаться, как
машина, по желанию хозяина, у него приостанавливается
мышление; у ьЛго нет права выбора; причины и
следствия имеют очень небольшое влияние на его поведение,
потому что им преимущественно управляет чувство
страха. Он беден, и у него нет друзей, он, возможно, изнурен
тяжелым трудом, возрастом и болезнями».
Рабство сковывало умственные способности не только
рабов, но и массы свободных людей, оказывало
отрицательное влияние на общественную жизнь Америки,
узаконивало жестокость и шовинизм. Достаточно привести
популярное газетное объявление того времени: «Пара
негров — мужчина и женщина — могут быть предложены
любому покупателю, у которого есть деньги». Люди
продавались, как вещи, с аукциона. Белый господин мог
убить раба, проиграть его в карты, обменять на бутылку
виски. »
30

Победа американской революции закрепляла
требования основных классов общества. Декларация
независимости выражала принципы, сформулированные вождями
английской буржуазной революции и французскими
энциклопедистами. Значительное воздействие на
распространение свободолюбивых идей в колониях сыграла
эмиграция. Среди новых поселенцев были представители
различных слоев общества из бурлящей Европы, где
наступала эра буржуазных революций. Они распространяли
идеи свободы и равенства, требовали закрепления их в
будущей американской конституции.
Декларация независимости провозгласила
прогрессивные для того времени идеи равенства и свободы. Она
учредила республиканскую форму правления, расширила
избирательные права, отменила остатки феодализма,
открыла путь для освоения свободных земель Запада,
уничтожила право собственности английской короны на
землю и леса.
Однако проблема рабства оставалась нерешенной.
При составлении конституции поправка Джефферсона,
осуждающая работорговлю, была отклонена южными
плантаторами. Сторонники рабства, используя все
средства, в том числе и подкупленную печать, прибегали к
запугиванию и террору. Тем, кто осуждал
работорговлю, кто требовал запрещения рабства конституционным
путем, грозила расправа.
После победы американской революции центр
тяжести политической борьбы переместился. Освободившись
от колониальных пут, американское общество обращается
к внутренним проблемам. Главные участники
революции— фермеры, ремесленники, представители мелкой
буржуазии — не получили широких прав и преимуществ.
Их идеалы личного успеха столкнулись с сильными
экономическими позициями крупных плантаторов и торговой
буржуазии. Последние, используя своих людей в
правительстве, выступили против демократических свобод. По
закону 1789 года критика президента и правительства
США расценивается как преступление, которое карается
штрафом в 2 тыс. долл. или тюремным заключением. На
основании этого закона 15 редакторов газет были
преданы суду, 12 из них посажены в тюрьму.
Началось активное освоение западных земель, силой
оружия индейцы изгоняются за Миссисипи.
Территориальная экспансия на юге позволила захватить плодо-
31

родные земли. Освободившись от конкуренции Англии,
на внутреннем рынке быстрыми темпами развивается
пароходство, ведется строительство дорог, возникают
крупные текстильные фабрики, начинается добыча угля,
появляются металлургические заводы.
Процесс ломки патриархально-аграрного уклада
жизни сопровождался массовым разорением фермерства,
введением жестокой системы эксплуатации в
возникающей промышленности. Экономический кризис 1837—1843
годов был характерен резким ростом безработицы,
банкротством многих предприятий, крушением идеалов
личного успеха.
В этой обстановке наблюдается особая
заинтересованность представителей крупной промышленности к
вложению капиталов в область пропаганды. К 1840 году
в Америке уже насчитывается 116 ежедневных газет и
более тысячи еженедельных.
Характерно, что именно в то время наряду с изменой
идеям американской революции о свободе и равенстве
начинается резкий поворот пропаганды к эффектным
сенсациям, эротике, приспособлению к отсталым,
невзыскательным вкусам обывателя и мелкого буржуа.
К середине 30-х годов XIX в. американский
капитализм, прокладывающий путь в печать, создает так
называемые «пеннивые газеты». Распространение за 5 долл.
в год анекдотов и сенсационных сообщений позволило
владельцам этих газет поднять тиражи и увеличить
прибыли. Но по своему содержанию «пеннивые газеты»
выходили далеко за рамки коммерческих предприятий. В
них отрабатывались приемы пропаганды, которые
впоследствии займут далеко не последнее место в изощренной
системе «промывки мозгов». Обратимся к страницам
одной из первых—«Нью-Йорк сан», основанной в 1833 году.
Первая страница — объявления. Без них нет прибыли.
Названия судов, время отплытия и прибытия кораблей,
объявления о купле, продаже, сдаче в наем.
На одной из страниц регулярно помещались анекдоты
из портовых кабаков. Истории потрясали своей
глупостью. Вот одна из них: парень из Вермонта, работая
в одиночестве, привык свистеть. Привычка превратилась
в болезнь. Парень свистел за обедом, во сне, свистом
отвечал на вопросы друзей. Вылечил •«свистуна» его друг.
Рецепт прост — как только парень начинал свистеть, он
получал затрещину.
32

25 августа 1835 г. «Нью-Йорк сан» открылась
сенсационным сообщением.
В телескоп сотрудники газеты рассмотрели Луну и
обнаружили «стадо коричневых четвероногих, похожих
на бизонов». На Луне существуют «равнины, бушующие
океаны зелени, которые напоминают прерии Северной
Америки». Через три дня Луна стала обитаемой. Люди
ростом в четыре фута с короткими, отливающими
цветом меди волосами «разговаривали, жестикулировали
руками и покачивали головами».
Обработка читателей в подобном духе
подталкивалась и системой рекламы, которая целиком находилась
в руках крупных предпринимателей и служила одним из
важных рычагов определения политического лица газеты.
Содержание рекламы мало чем отличалось от «пеннивых
газет». Тот же дух обмана и сенсаций, те же отвлекающие
маневры. Реклама становилась своеобразной формой
вторжения в духовную жизнь людей.
Примечательна в этом отношении судьба Барнума,
которого буржуазные исследователи считают отцом
рекламы.
24-летний Барнум начал свою карьеру продавцом
бакалейной лавки. Однажды от покупателей он услышал
историю женщины-негритянки, рабыни отца Георга
Вашингтона. Рассказывали, что ей пошел 161-й год.
Барнум за 1 тыс. долл. купил пожилую негритянку,
выправил ей документы и устроил на Бродвее выставку.
Реклама строилась на чистейшем обмане: «Вы видите
старую женщину, которая первая одела маленького
Георга Вашингтона». Еженедельно предприимчивый
бакалейщик клал в карман 1,5 тыс. долл.
Однако было бы неверным представлять процесс
становления системы буржуазной пропаганды США как
легкое восхождение по лестнице эскалации обмана.
Возникновение промышленности, рост рядов рабочего класса
способствовали распространению свободолюбивых идей.
Огромную помощь в этом американским борцам за
свободу оказали эмигранты — участники революционных
битв в Европе.
В середине прошлого века в Америку иммигрировал
Фридрих Зорге — участник революции в Германии. Он
стал организатором секции I Интернационала в
Америке, а в 1857 году основал там коммунистический клуб.
Иосиф Вейдемейер — тоже участник революции в Гер-
2-680
33

мании — положил начало пропаганде марксизма в США.
Для распространения марксизма И. Вейдемейер
использовал издававшуюся на немецком языке в Нью-Йорке
газету «Ди реформ».
В 1859 году Авраам Линкольн приобрел газету
«Иллинойс штаатсанцайтер», которая издавалась на
немецком языке в Спрингфилде. К тому времени в Соединенных
Штатах насчитывалось 1,3 млн. иностранцев, из них
700 тыс. немцев. Вот как биограф Линкольна — Карл
Сэндберг описывает роль этих иностранцев в жизни
Америки: «Во многих штатах политически они были очень
сильны. Многие редакторы и политические лидеры
окончили университеты, принимали участие в революциях
1830 и 1848 годов в Германии, некоторые сидели в
тюрьмах или бежали от преследований в Америку и считались
беженцами или беглыми; они были резко настроены
против закона о беглых рабах».
С 1851 по 1862 год К. Маркс сотрудничал в газете
«Нью-Йорк дейли трибюн», которая выступала за
ликвидацию рабства и проявляла интерес к
социалистическому учению. К. Маркс писал в «Нью-Йорк дейли трибюн»
статьи об экономическом положении европейских стран,
их внутренней и внешней политике, о развитии рабочего
и демократического движения.
Свое отношение к статьям К. Маркса газета выразила
7 апреля 1853 г. следующим образом: «Г-н Маркс имеет
свои собственные, весьма определенные взгляды, которые
мы в известной части далеко не разделяем, но тот, кто
не читает его статей, лишает себя одного из наиболее
поучительных источников информации по великим
проблемам современной европейской политики».
Буржуазные редакторы, боясь популярности К.
Маркса, силы его идей, применяли к его статьям приемы
буржуазной пропаганды — сокращения и добавления,
противоречащие содержанию, выносили Ътатьи К. Маркса
в колонки передовых статей без подписи.
Деятельность К. Маркса в качестве корреспондента
«Нью-Йорк дейли трибюн» дала толчок к активизации
демократического движения в Америке накануне
гражданской войны, усиливала позиции сторонников
запрещения рабства.
В ходе гражданской войны борьба велась не только
на полях сражений, но и в редакциях газет. В газетах
Юга широко г^бликовались статьи и сообщения, постро-
34

енные на слухах и предположениях, призванных
деморализовать противника. Этот метод южных газет
использовали и те силы Севера, которые боялись широкого
народного движения за отмену рабства.
После окончания гражданской войны, которая
расчистила путь для быстрого развития капитализма, в
Америке возникают не только первые крупные
промышленные тресты, но и газетные объединения. К I860 году в
стране насчитывалось 387 ежедневных газет, в 1870 году их
стало 574, а в 1880 году— 971.
Средства пропаганды того времени, находившиеся
в руках крупных и богатых издателей, действовали по
двум главным направлениям: с одной стороны,
наблюдался полный отказ от буржуазно-демократических идей,
провозглашенных американской революцией.
Противопоставив с помощью обмана и дезинформации рабочий
класс остальным группам населения, капиталистические
идеологи пытались оправдать жестокие репрессии,
применяемые против производителей материальных благ.
С другой стороны, создавалась иллюзия
исключительности американского образа жизни при помощи сенсаций
и откровенной бульварщины на потребу невзыскательных
вкусов мелкого буржуа, лавочников и домовладельцев.
Большое развитие получают приемы «развлечений»,
которые создавали определенный настрой мышления,
мешали анализу капиталистической действительности,
открывали путь к автоматическому, бездумному
восприятию стандартов американского образа жизни, угодного
правящему классу.
Особенно четко эти тенденции прослеживаются на
страницах газеты «Нью-Йорк уорлд».
Программа газеты была изложена в передовой статье
17 мая 1883 г. Отдавая дань времени, владельцы газеты
разделяли призывы к установлению налогов на роскошь,
наследство, высокие доходы и требовали реформы
гражданской службы, а также наказания лиц, замешанных
в коррупции.
Спекулируя на стремлении широких слоев
американцев к оздоровлению общественной жизни, газета вместе
с тем выступала в защиту имущих классов, но уже в
завуалированной форме. «Истинная демократия,—
говорилось в передовой статье,— базируется на равных правах,
уважающих миллионеров и железнодорожных магнатов,
так же как и других людей, и предоставляет полные пра-
2*
15

ва защищать собственность человека по закону.
Истинная демократия не может санкционировать поглощение
свободы и собственности коммунизмом».
Рассуждения о равенстве перед законом миллионера
и рабочего отвечали интересам поднимающихся
монополий. Свободная игра на бирже открывала простор для
обладателей капитала. Их деньги быстро притягивали
другие деньги путем обмана, разорения конкурентов,
усиления эксплуатации наемных рабочих. Трудящимся же
предлагалась иллюзия полного права защищать
собственность человека по закону.
Отливы значительных масс людей из рядов рабочего
класса на свободные земли Запада, быстрые взлеты
новых миллионеров и падение в бездну тех, кто стал
жертвой более изворотливого конкурента, создавали иллюзию
равных возможностей.
Равенство перед законом миллионера и рабочего было
наиболее удобным предлогом для изобретения «угрозы
коммунизма», которая якобы стоит перед каждым
членом «равноправного» американского общества. Нетрудно
заметить уже тогда возникшее стремление буржуазных
пропагандистов представить «равные возможности» как
«равные угрозы».
Приемы социальной демагогии, раздувание страха
перед «угрозой коммунизма» соседствовали с
обращением к мелодраматичным, сенсационным темам. Читателя
пичкали сообщениями о стихийных бедствиях,
преступлениях, куртизанках, миллионерах. «Вопль о прощении»,
«Все для любви женщины», «Любовь и яд», «Невеста, но
не жена», «ЗасЛшие свадебные розы», «Жертвы его
страсти», «Любовники маленькой Лотты», «Герцог и его
рок», «Героиня или преступница?» и т. д.— таковы
заголовки первого номера газеты «Нью-Йорк уорлд».
Можно было бы не говорить о содержании этой газеты
или представить ее как исключение, если бы не
влиятельность и высокие тиражи этого издания. Тираж газеты
стремительно поднялся с 16 тыс. экземпляров в 1883
году до 250 тыс. в 1886 году и стал самым высоким в США.
Ответ на вопрос о причинах популярности «Нью-Йорк
уорлд» коренится в некоторых особенностях истории
США, определяемых закономерностями развития
капитализма вообще и американского в частности.
За капиталистами-эксплуататорами постоянно идет
масса мелкой буржуазии, которая проявляет шатания и
36

колебания, резко меняет политическую ориентировку, в
острой ситуации поддается панике. Исторический опыт
свидетельствует о том, что мелкий буржуа не может
представлять от собственного имени свои классовые интересы
в силу специфики производства мелких собственников,
их изолированности друг от друга, ограниченных связей с
обществом и слабой политической организации.
«Они не могут представлять себя, их должны
представлять другие. Их представитель должен вместе с тем
являться их господином, авторитетом, стоящим над ними,
неограниченной правительственной властью,
защищающей их от других классов и ниспосылающей им свыше
дождь и солнечный свет»8. Этот вывод К. Маркса,
содержащийся в работе «Восемнадцатое брюмера Луи
Бонапарта», правомерен и применительно к американскому
мелкому буржуа.
Конечно, в каждом случае есть своеобразие, свои
особенности. Были они и в характере развития
американского общества. Перед основателями Соединенных
Штатов — мелкими буржуа и крестьянами, бежавшими
от европейского феодализма, стоял общий враг, и
поэтому интересы большинства групп американского общества
совпадали. Но после победы это единство нарушилось и
на первый план выступили противоположные интересы.
Мелкий буржуа, стремящийся вырваться из
колониальных условий замкнутости, рабства, насилия,
выдвигает на политическую арену революционные личности,
такие как Т. Джефферсон. Вместе с тем мелкий буржуа,
который связан с торговлей, рабством, выдвигает и иные
личности, которые действуют другими способами —
подкупом, запугиванием, обманом и шантажом. В обоих
случаях им руководит личное благополучие, стремление
после первой сотни долларов быстрее добыть вторую.
Занятый своим благополучием, он вручает свою судьбу
другим.
По мере развития капитализма поднимающаяся
буржуазия выдвигает лозунги свободы, равенства и братства.
К. Маркс и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» назвали
эти лозунги иллюзией, которую создает сам
господствующий класс: «Дело в том, что всякий новый класс,
который ставит себя на место класса, господствовавшего до
него, уже для достижения своей цели вынужден
представить свой интерес как общий интерес всех членов
общества, т. е., выражаясь абстрактно, придать своим мыслям
37

форму всеобщности, изобразить их как единственно
разумные, общезначимые»9.
Пропагандистские методы, с помощью которых
буржуазия закрепляет эти иллюзии, довольно четко можно
проследить на практике избирательных кампаний
Соединенных Штатов.
По конституции США президентом может стать
каждый американский гражданин, родившийся в США,
достигший 35-летнего возраста и проживший в стране не
менее 14 лет. Но чтобы стать президентом, нужны
огромные средства. Биографы Авраама Линкольна приводят
такой факт: для организации кампании по выборам
Линкольна в конгресс его друзья собрали 200 долл. После
выборов Линкольн вернул 199 долл. и 25 центов, заявив,
что он истратил всего 75 центов.
В наши дни, по признанию журнала «Лук»,
претенденту на пост президента США необходимо иметь
25 млн. долл. В 1964 году избирательная кампания
обошлась в 12 млн. долл., в 1968 году — в 20 млн.
Не секрет, что основные средства в избирательные
фонды поступают от крупного бизнеса. В 1904 году
Т. Рузвельт получил взносы от железнодорожного
магната Е. Гарримана и стального короля Г. Фрика. Последний
заявил: «Он пал перед нами на колени. Мы купили этого
курицына сына, и он стал неподкупным».
После выборов представители бизнеса получают
теплые правительственные посты. Услуги щедро
оплачиваются и возвращаются в виде выгодных государственных
заказов.
Все больше Аираются грани между двумя
соперничающими партиями. В книге «Изучение формирования
общественного мнения в кампании по выборам
президента» признается, что между соперничающими партиями по
основным вопросам существует почти полное согласие.
Многоступенчатое избрание президента и
вице-президента искажает выражение воли большинства.
Избиратели голосуют за выборщиков, которые впоследствии
выбирают президента. Поэтому уже не раз получалось так,
что президентом становится кандидат, получавший менее
половины голосов от общего числа голосовавших. В 1912
году, например, В. Вильсон стал президентом, собрав
всего 41,9% голосов. Такое же парадоксальное явление
произошло и в 1968 году, когда в выборах приняло
участие 73,2 млн. избирателей (60,2%), а «проходной балл»
38

в Белый дом составил 31,7 млн. голосов (43,4% от
участвовавших в выборах и 31 % от избирателей, имеющих
право голоса).
Накануне выборов буржуазная печать открывает
своеобразные шлюзы недовольства. На основании опросов
и первичных выборов выясняется настроение
избирателей. Партии не скупятся на обвинения в адрес друг
друга. Эта критика на страницах газет и в речах кандидатов
как бы снимает напряжение и недовольство.
Неискушенный в политических вопросах избиратель, которому в
течение многих десятилетий вбивали в голову, что его
удел — личный успех, накопительство, мир личных
переживаний, видит, что некоторые вопросы, которые
вызывали его беспокойство, звучат на страницах печати и в
речах кандидатов. И он успокаивается в надежде на их
справедливое решение. Напряжение снимается критикой,
но такой, которая не колеблет основ капиталистического
общества, а, напротив, укрепляет иллюзию о том, что
политика — удел правительства.
Почти каждый кандидат в президенты США
провозглашал лозунг, обращенный к народу. Франклин
Рузвельт обещал «новый курс», Гарри Трумэн —
«справедливый курс», Линдон Джонсон — «великое общество».
Определения «новый», «великий» и т. д. призваны
обострить национальные чувства престижа и исключительности
Америки. Политика меняется незначительно, зато
словесная шумиха достигает огромных размеров. Критика
политики предшественников носит порой убийственный
характер, но последующая реальность не приносит
радикальных перемен.
Буржуазная пропаганда создавала искусственный
политический и психологический климат, выгодный для
воспитания частнособственнических настроений,
политической индифферентности. Монополии, вторгающиеся в
печать, формировали такой образ мышления, который не
только одобрял передачу политики под безграничный
контроль правительства, но способствовал
возникновению слепой веры в идеи личного успеха,
фанатического преклонения перед сложившимися порядками,
ненависти к иному образу жизни, к иному поведению. Так
возникает монополия буржуазии не только на средства
пропаганды, но и на создание духовных принципов,
которые противоречат идеологическим потребностям
людей.
39

К концу XIX века в США сложились крупные
газетные империи Херста, Скрипса, Паттерсона. К 1910 году
насчитывалось 13 газетных объединений, которым
принадлежало 62 еженедельные газеты, а в 1932 году уже
существовало 65 газетных объединений, имевших 342
газеты.
Превращение капитализма в монополистический
капитализм оказывает влияние и на характер буржуазной
пропаганды, монополизируя ее. «Монополия, — писал
В. И. Ленин, — раз она сложилась и ворочает
миллиардами, с абсолютной неизбежностью пронизывает все
стороны общественной жизни»10.
Монополизированная печать получает возможность
взять под свой контроль поведение миллионов людей,
навязать им стандартизованные представления путем
создания образов стандартных героев, предлагаемых для
подражания, массового распространения ложных слухов,
дезинформации и т. д. Разрозненные ранее приемы
обработки масс концентрируются теперь в руках газет,
выходящих миллионными тиражами, радио- и телевизионных
станций, вещающих на многомиллионную аудиторию.
Средний читатель попадает в цепкие путы буржуазной
пропаганды.
Духовное влияние монополизированной пропаганды
подкрепляется ее политическим влиянием на жизнь
страны. Напомним лишь один факт из истории буржуазной
печати США.
В 1898 году Херст направил художника Фредерика
Ремингтона в Мексику с заданием сделать зарисовки
войны. Газетная империя Херста в течение 15 лет
ратовала за войну США против Мексики. Хозяин имел
крупные земельные владения в Мексике и надеялся, что после
аннексии они подымутся в цене.
Ремингтон не нашел фактов подготовки мексиканцев
к войне против США, о чем сообщил Херсту. В ответ была
получена срочная телеграмма: «Вы делайте зарисовки,
а я сделаю войну».
Херстовская газета «Нью-Йорк ивнинг джорнэл» на
первой странице опубликовала следующее сообщение:
«Война объявлена!»
И немного ниже — «Война может быть объявлена
скоро».
Ужесточение приемов и методов монополизированной
пропаганды прохддило в гораздо больших масштабах,
40

чем раньше, в период свободной конкуренции. Переход
газет и радиостанций в руки монополизированных
трестов позволил приступить к массированной духовной
обработке масс. Возникает своеобразное единое
антикоммунистическое направление политики государственных
учреждений и массовых средств пропаганды.
Об этом красноречиво свидетельствуют действия
правящих кругов и буржуазной печати США вскоре после
победы в России Великой Октябрьской социалистической
революции.
Встав на путь военной интервенции, а также
материальной и моральной поддержки контрреволюционных сил
внутри России, тогдашние правящие круги США,
используя силу монополизированной печати, развернули внутри
Америки широкую антикоммунистическую кампанию.
Анализ печати того времени приводит к выводу о том, что
многие приемы, отработанные и апробированные в
период домонополистического капитализма, в ранний период
империализма уже нашли свое концентрированное
выражение в реакционной пропаганде США и широко
применялись ею на практике.
Опасаясь роста симпатий со стороны трудящихся
масс Америки к первому в мире государству рабочих и
крестьян, правящие круги США с помощью буржуазной
пропаганды попытались прежде всего создать барьер на
пути получения американской общественностью
правдивой информации о положении дел в России. Страницы
многих газет пестрели фантастическими прогнозами и
сенсационными выдумками. Буржуазная газета «Нью-
Йорк тайме», претендовавшая на респектабельность и
правдивость, с марта 1917 по март 1920 года 91 раз
публиковала сообщения о неминуемом падении Советской
власти, 14 раз предсказывала «скорое падение
большевиков», 6 раз сдавала белым Петроград и 3 раза —
Москву. На страницах газет постоянно пестрели сообщения
о «красном терроре», о «национализации женщин в
России» и т. д.
Однако в американском обществе росли симпатии к
Советской России, усиливались требования о
прекращении интервенции. Коммунистическая партия США
подняла рабочих на борьбу за отмену блокады. Лозунг
передовой части трудящихся «Руки прочь от России!»
получил поддержку прогрессивных сил Америки. На
многочисленных митингах простые американцы требовали вы-
41

вести американские войска из России, докеры Сиэтла
в сентябре 1919 года отказались грузить оружие,
предназначенное для отправки в Россию. В том же году
участники конференций профсоюзов в Портленде, Орегоне,
Кливленде, Огайо и Пенсильвании приняли резолюции с
требованием признать Советскую Россию.
В целях подавления роста сознательности рабочего
движения, проходившего под влиянием Октябрьской
революции, буржуазная пропаганда начала кампанию по
запугиванию «угрозой большевизма». Утаиванием
правдивой информации, сообщениями, построенными на
выдумках и обмане, она пыталась вселить эту угрозу в
каждый штат США, в каждый дом простого американца.
В марте 1919 года создается специальная комиссия по
борьбе с «красной опасностью в США». В июне 1919
года были совершены налеты на советские
представительства, в ноябре 1919 года проведены обыски в 70
помещениях рабочих организаций, несколько тысяч человек
арестовали. В это время появляется термин «охота за
ведьмами». Конгресс США предлагает бросать
американцев, обвиненных в подрывной деятельности, в
исправительные колонии. В ряде штатов было объявлено
преступлением вывешивание красного флага или любой
эмблемы, «характерной для большевизма», а также
ношение красного галстука.
Запуганные физическим и пропагандистским
террором, обыватели требуют введения «предохранительных
мер». Многие из них с готовностью проглатывали любую
ложь, любые альтернативы, предлагаемые во имя
спасения от «большевистской угрозы». Л. Гвишиани в книге
«Советская Россия и США (1917—1920)» приводит
интересный документ — отрывки из письма русской
федерации Социалистической партии США, которые раскрывают
причины настроений среди различных слоев
американского общества. «Американский обыватель,— отмечалось в
письме, — проявлял мало сознательности в своем
отношении к русскому вопросу в общем, к вопросу о
вторжении в частности. За него говорили газеты, находящиеся
на откупе у биржи, и всевозможные торговые палаты,
члены конгресса, члены правительственных учреждений...
Обыватель же, если не проявлял большой охоты бить
большевиков, то во всяком случае относился к России,
как к «пропащей стране», попавшей в руки головорезов и
германских аЛнтов»11.
42

Специфика мышления мелкого буржуа, который не
может представлять себя сам, создавала предпосылки
для игры буржуазной пропаганды на его
нетребовательных, низменных настроениях, воспитываемых всем
капиталистическим укладом. Примечательны в этом
отношении данные опроса журнала «Форчун», проведенного в
1930 году среди его читателей: 28,8% опрошенных отдали
предпочтение сообщениям о преступлениях, 20 — личным
скандалам, 14,8 — заявлениям, которые вводят в
заблуждение, 10,6% —иностранным новостям и т. д.
Конечно, эти данные вряд ли служат основой для
вывода об утрате американским народом интереса к острым
внутренним и международным проблемам. Речь здесь
идет, скорее, о том, как буржуазная пропаганда пытается
затуманить сознание, культивируя отсталые вкусы
обывателей, вызывая чувство страха и приглушая
аналитическое мышление. Иллюстрацией подобного приема может
служить история «второго лунного обмана»,
прозвучавшая в эфире 30 октября 1938 г.
В тот воскресный вечер по радио передавали
инсценировку романа Г. Уэллса «Война миров». Марсиане
напали на Штаты. Далее следовали имена, названия
городов и подробности инцидентов.
Составленная в духе обычных радионовостей
инсценировка вызвала панику. Одни кинулись предупреждать
родственников и знакомых об опасности, другие —
запасаться ядом, третьи — бежать куда глаза глядят.
Пришлось передавать официальное сообщение, чтобы
успокоить растерянных слушателей. Некоторые падкие на
сенсации газеты подхватили «достоверные факты» о
нашествии с Марса. Газета «Нью-Джерси сити»
подготовила экстренный выпуск: «В лучах неоновых реклам, в дыму
бензиновой гари многие жители города видели и
чувствовали по запаху пришельцев с Марса».
Последующие расследования показали, что около
9 млн. человек слушали инсценировку, а паника
охватила около 2 млн. человек.
Данный пример показателен сам по себе. Под
постоянным воздействием сенсаций, различных страхов и
ужасов значительные массы людей могут поддаваться
панике, принимая выдумку за правду, то есть отключаются
на какое-то, пусть короткое, время от реального
отношения к действительности, и на основе незнания или
простого невежества может включаться механизм
стандартна

ного усвоения совершенно неправдоподобного сообщения.
Характерно, что подобные приемы стали вполне
возможны в обстановке, когда деятельность буржуазной
пропаганды антикоммунизма подкрепляется репрессиями
в отношении передовой части общества. Это оказывает
устрашающее воздействие на обывателя, который еще
больше замыкается в своей оболочке.
Так было не только в 1917—1920 годах, так было и в
1929—1933 годах во время мирового экономического
кризиса. Тысячи предприятий закрылись. 17 млн.
американцев потеряли работу. Правительство бросило против
бастовавших и демонстрантов войска. 28 июля 1932 г.
вошло в историю Америки как «кровавый четверг».
Регулярные войска и танки открыли огонь по участникам похода
ветеранов войны на Вашингтон, в котором приняло
участие 20 тыс. человек.
Репрессии продолжались и в последующем. В 1936—
1937 годах во время забастовок было убито 42 рабочих,
линчевано 16 негров, 18 тыс. рабочих брошено в тюрьмы,
39 раз против рабочих вызывали войска.
Как и в предшествующие годы, репрессии
сопровождались взрывами антикоммунистической истерии. В то
время когда в Германии рвались к власти фашисты, в
Америке возникали антикоммунистические организации
типа «Лиги свободы», «Америка прежде всего»,
«Христианский фронт». Тогда же начала свою работу комиссия
по расследованию антиамериканской деятельности. Они
продолжали худшие традиции правых сил с их
политическим мышлением, непосредственно связанным с
противостоянием демок!*атическим идеям, рожденным в период
борьбы против колониального господства и рабства.
Примечательно, что каждый раз активизация
антикоммунизма сопровождалась ростом рядов правых
организаций, которые не только охотно поддерживали
лозунги «красной опасности», но и подкрепляли их
собственной инициативой. За пять лет (1920—1925 гг.) число
членов ку-клукс-клана возросло с 700 тыс. до 9 млн.
человек. Эта расистская организация стала контролировать
в некоторых штатах избрание сенаторов и
конгрессменов. В ее рядах состоял и сам президент США Гардинг.
В годы второй мировой войны, когда прогрессивные
силы вели тяжелую борьбу с фашизмом, в американском
народе наперекор антикоммунистической пропаганде
крепли симпатцр к советским людям. Многие американцы
44

рассматривали Советский Союз как союзника в борьбе
против общей опасности. Но и тогда находились люди,
которые запугивали американский народ «угрозой
коммунизма». В конце 1941—начале 1942 года нацистская
пропаганда использовала в своих целях херстовское
издание «Космополитэн», на страницах которого нередко
печатались измышления о «далеко идущих последствиях
большевистской опасности».
Послевоенный период характерен новой вспышкой
антикоммунистической истерии. По приказу президента
Трумэна более 2 млн. американцев прошли проверку
лояльности. По закону Тафта — Хартли
предприниматели получили возможность прибегать к помощи суда для
подавления забастовок. Профсоюзам запрещалось
расходовать средства на политические цели.
Самым тяжелым обвинением было назвать человека
«красным». Перед комиссией по расследованию
антиамериканской деятельности, которая стала постоянно
действующим органом, прошли тысячи сфабрикованных
дел по обвинению в антиамериканской подрывной
деятельности. Как и в 1917—1920 годах, началась «охота за
ведьмами». Журнал текстильных магнатов «Америкэн
сулэн энд коттон рипортер» требовал «разрешить
свободную охоту на коммунистов и подобных им лиц.
Следовало бы даже выдавать премии за шкуры этих
вредных животных».
Внедряя страх перед самим словом «коммунизм»,
насаждая и культивируя низменные инстинкты и
обывательские вкусы, некоторые буржуазные идеологи
утверждали, что антикоммунизм якобы отвечает свободному
выбору индивида. По их словам, большинство американцев
«думают по-антикоммунистически». Таким образом,
результат буржуазной пропаганды выдавался за
первопричину.
Согласно опросу, проведенному в 1940 году
журналом «Форчун», около 40% опрошенных потребовали
запрещения выступлений ораторов — представителей
«красных и радикалов», 17,9 — нацистов, 13,4%—всех
иностранцев.
По мнению некоторых исследователей, во время
второй мировой войны негативные сообщения о действиях
России «воспринимались как дискриминация друзей, а в
1953 году сообщения об успехах Советского Союза — как
антипатриотические, и им никто не верил». Эти исследо-
45

ватели всерьез утверждают, что в обоих случаях не было
принуждения в том, как понимать и как освещать факты,
и что «многие люди чувствовали неудобным отклоняться
от своих убеждений» 12.
Однако такие выводы расходятся с выводами других
буржуазных идеологов, которые открыто признают, что
40—50-е годы характерны особенно широким вторжением
монополий в экономическую и политическую жизнь
Америки. Такие организации, как Национальная ассоциация
производителей и Коммерческая палата, в годы второй
мировой войны расширили сферу своего влияния. 100
американских корпораций получили 70% военных
контрактов. Действуя под лозунгами «свободного
предпринимательства», они установили контроль над производством,
в котором было занято 5 млн. человек 13.
С помощью Ассоциации издателей американских газет
монополистические объединения развернули кампанию
за снижение налогов с корпораций. «Каноны
журналистики», одобренные Американским обществом редакторов
газет 28 апреля 1923 г., были еще раз принесены в
жертву большому бизнесу. Один из пунктов «этических норм»
журналистики гласил: «Несовместимо с честью
журналиста содействовать по каким-либо причинам частному
интересу, противоречащему общему благосостоянию».
Опираясь на экономические рычаги, монополии
устанавливают свой контроль и над политической жизнью.
Они протаскивают через конгресс выгодные им
законопроекты, направляют своих людей в правительство.
Порой политически контроль завуалирован подкупом
голосов конгрессменов, системой приемов гостей, тонкой
лестью и т. д. Используя принадлежащие им газеты,
радиостанции и другие средства, монополии в нужный
момент могут поднять шумиху о «происках коммунистов,
социалистов, бюрократов».
Рост монополий порождает непримиримые
антагонизмы, которые предопределяют характер буржуазной
пропаганды. В ходе перерастания монополистического
капитализма в государственно-монополистический происходит
огосударствление отдельных важных частей
капиталистического хозяйства. Этот процесс вступает в
противоречие с самим принципом частной собственности, который
является священным для капитализма. Меры,
применяемые в целях упрочения господства монополий, в
конечном счете расЬатывают это господство. Согласно стати-
46

стическим данным, на долю 500 крупных американских
монополистов приходится 72, а на долю 100 гигантских
трестов и концернов — более 7з промышленной
продукции 14.
Монополии поглощают и подчиняют себе мелкого
производителя. Мелкие производители, вытесненные из
сферы материального производства, находят частичное
применение в торговых и бытовых предприятиях. Но и
там они подпадают под постоянную угрозу разорения.
Таким образом, интересы монополий вступают в
противоречие с принципами свободного
предпринимательства, невмешательства государства в дела экономики.
Старые традиции личного благосостояния индивида на деле
становятся иллюзией для большинства американцев.
Разрыв между идеалом и реальностью порождает
страх мелких производителей, торговцев, фермеров за
сегодняшний и завтрашний день, а страх и неуверенность
порождают в свою очередь аполитичность. Не случайно в
большинстве опросов, выясняющих личные устремления
американцев, на первом месте идут стремление к
личному благосостоянию, боязнь заболеть (ввиду высокой
платы за лечение) и потерять работу.
Средства пропаганды, опираясь на мощную
техническую базу, рекламу, различные социологические опросы,
проводимые многочисленными фирмами, компаниями и
научно-исследовательскими организациями,
бесцеремонно вторгаются в личную жизнь людей. «Миллионы
американцев,— писал прогрессивный социолог Р. Миллс,—
живут в атмосфере, в которой сверлящие взгляды
электронных глаз, неизвестные и неопознанные агенты,
детекторы лжи, скрытые магнитофоны, бюрократические
установки и навязчивые анкеты... стали фактами
повседневной жизни. Становится все труднее сохранить свою
частную жизнь от контроля, все больше ее
пронизывающего» 15.
Обработкой данных о частной жизни людей, включая
ее самые интимные стороны, заняты специальные
организации. Услугами их хранилищ информации пользуются
газеты, радио- и телестанции, банки по кредитованию,
страховые компании, торговые фирмы, налоговые
ведомства, Пентагон, Федеральное бюро расследований и
другие частные и правительственные органы и учреждения.
Опираясь на эти средства, буржуазной пропаганде
удается в определенные моменты повернуть настроения
47

страха и неуверенности в нужную ей сторону. Ложные
«угрозы коммунизма», подкрепленные репрессиями
против рабочего класса, бунтующей молодежи,
прогрессивных кругов, иногда сбивают с толку обывателя.
В одном из опросов 62% опрошенных согласились с
тем, что «наибольшую угрозу Америке представляют
коммунисты». Только 29% ответили несогласием с этим
утверждением. Социальный состав опрошенных говорит
о том, что мелкие торговцы, домовладельцы расистского
Юга, нувориши Тихоокеанского побережья и Техаса
готовы поверить в «угрозу коммунизма». Одни из них
недовольны экономическим положением и склонны видеть
причины своих неудач в «черной опасности», другие,
удовлетворив на первых порах свою страсть к наживе, ищут
возможности для еще более выгодного приложения своих
капиталов и требуют снижения налогов и равных
возможностей с крупными монополиями. И те и другие
предрасположены к политическому авантюризму. Для них
«красные» — это и обездоленные негры, и рабочие, и
недовольные войной во Вьетнаме студенты и бывшие
военнослужащие, и даже американское правительство.
Поэтому они легко воспринимают антикоммунистическую
пропаганду, с готовностью проглатывая ее ложь и
клевету.
Буржуазная пропаганда иногда сознательно, иногда
стихийно создавала благоприятную почву для роста в
стране правых сил в лице таких организаций, как
«Общество Джона Берча», «Христианский крестовый поход
против коммунизма» и др.
Запутавшимся в противоречиях
государственно-монополистического капитала обывателю, домовладельцу,
лавочнику и биржевому спекулянту импонируют
выступления расистов за отмену налогов, демагогия в пользу
«законности и порядка» на основе неприкрытой вражды
к неграм, студентам и вообще к интеллектуалам («яйце-
головым»). Люди, ограниченные узким мирком наживы
или грезами о богатстве, с удовлетворением
воспринимают разглагольствования об «опасности коммунизма»,
об ошибках прошлого, когда Америке не следовало
выступать против гитлеровской Германии, ибо та была в
«состоянии войны с коммунистами».
Появление берчистов на политической арене США
относится к 60-м годам. Спекулируя на недовольстве
мелкого буржуа, на его неустойчивом положении в капи-
48

талистическом обществе, они выступили против
коллективизма, независимо от того, как он называется —
«социализмом, государством благоденствия, новым курсом,
новыми рубежами». В первых же своих программных
документах берчисты требовали отмены налогов,
возвращения к свободному предпринимательству, относили к
коммунистам бывшего президента США Эйзенхауэра и
многих членов правительства. «Коммунизм, — говорится
в одной из программ «Общества Джона Берча»,—
угрожает либерализации американского образа жизни, и мы
спасем страну от заговора, направленного на
разоружение Америки под видом «государства благоденствия».
Мы будем разоблачать предателей в нашем сознании,
среди наших соседей, в наших сообществах, церквах,
школах и даже в федеральном правительстве в
Вашингтоне» 16.
«Христианский крестовый поход против коммунизма»
не допускает выпадов против правительства, но во всем
остальном повторяет программу берчистов. Он тоже стоит
за свободное предпринимательство и стопроцентный
американизм, а «либерализм и коллективизм однозначны
социализму и коммунизму». В своих выступлениях по
радио один из его лидеров — Бенсон осуждал «все то, что
отдает социализмом».
Деятельность правых организаций получает
поддержку со стороны военно-промышленного комплекса, который
финансирует их и использует подготовленные этими
организациями пропагандистские материалы. Среди их
меценатов находятся такие корпорации, как «Дженерал
моторе», «Дженерал электрик», «Боинг айэроплейн ком-
пани» и др. На полученные от них средства правые
организации издают газеты и журналы, ведут радио- и
телепередачи, выпускают фильмы, книги, листовки. По
заказу берчистов был снят фильм «Коммунисты на карте», в
котором всячески обыгрывается, что Америка, дескать,
окружена и изолирована, а «прокоммунисты» действуют
в школах, в прессе, во всех районах США, готовясь
«к окончательному захвату Америки». По данным газеты
«Нью-Йорк тайме», около 10 млн. человек просмотрели
этот фильм. Его показывали на промышленных
предприятиях, на собраниях в военных и гражданских ведомствах.
20 млн. зрителей собрал другой
антикоммунистический фильм — «Операция запрещения». Протесты
студентов, молодежи, профсоюзов, прогрессивных сил против
49

разгула маккартизма и «охоты за ведьмами»
представлены в этом фильме как «гигантский коммунистический
заговор».
Школа представляет особый интерес для правых. Их
призывы к тому, что «в американских школах ведется
широкая подрывная деятельность и мы должны спасти
детей для бога и страны», в некоторых штатах уже дали
свои плоды. По сообщению газеты «Техас обсервер» от
6 октября 1961 г., «каждая историческая книга,
одобренная комитетом штата по вопросам учебных пособий,
начиная с 1962 года будет перередактирована и переписана,
удовлетворяя запросы Общества Джона Берча».
«Простой человек, если он увидит коммуниста на
улице, должен бросить в него камень», — говорил один из
берчистов, наслушавшись проповедей своих лидеров.
Видимо, такой результат устраивает как руководителей
официальной пропаганды, так и правые силы. С другой
стороны, правительственной пропаганде не всегда удобно
открыто выступать против демократических традиций
американского общества, хотя многие ее органы
пропаганды не прочь приписать такие «заслуги» в свой актив.
Гораздо удобнее представить слово правым
организациям, выдав их мнение за мнение всех американцев, и
нанести исподтишка еще один удар по
буржуазно-демократическим идеалам.
Подводя итоги лишь некоторым общим
закономерностям, которые присущи истории буржуазной пропаганды
Соединенных Штатов, можно отметить, что причины
фальсификаторской, разрушительной роли средств этой
пропаганды заложены в самом капиталистическом
обществе. Пропаганда страха, ненависти, жестокости
начинается дома.
Факты свидетельствуют о том, что разрыв между
экономическими, политическими и идеологическими
установками капитализма и характером
государственно-монополистического производства буржуазная пропаганда
пытается заполнить усилением духовного гнета масс.
Культивируя незнание, страсть к наживе,
накопительству, эгоизм и тщеславие, империалистическая
пропаганда стремится направить стихийный протест против
монополий в русло борьбы против тех идей, которые дают
верное направление в достижении подлинной свободы.
50

РАЗУМ ПРИНОСИТСЯ В ЖЕРТВУ
Исследования по вопросам пропаганды впервые
появились в политической литературе США вскоре после
окончания первой мировой войны. Особенно часто к этой
теме буржуазные авторы стали обращаться в годы
мирового экономического кризиса 1929—1933 годов. Многие из
них пытались подвести теоретическую основу под те
приемы обработки масс, которые позволяли бы управлять
поведением людей, опираясь на рекомендации
методологического порядка, высказанные в свое время
буржуазными философами и психологами.
После второй мировой войны работы над проблемами
пропаганды развернулись в США в еще более широких
масштабах. Только за 1945—1955 годы по этим вопросам
было написано в несколько раз больше, чем за все
предыдущие 40 лет.
О пропаганде теперь много пишут и говорят не как
о техническом инструменте, а как об одном из важных
средств, обеспечивающих осуществление
внешнеполитических, экономических и военных целей правящих
кругов США.
При всем кажущемся различии и разноголосице в
определениях понятия пропаганды можно проследить
некоторые общие моменты. Следует учитывать, что то или
иное понимание пропаганды давалось в определенное
время в определенном контексте и отражало отношение
конкретных авторов к основным положениям философии
и психологии.
Пропаганда рассматривается империалистическими
идеологами как средство установления контроля над
поведением человека. Такое понимание, как правило,
включает в себя формулировки, которые подкрепляют
контрольные функции ссылками на некоторые положения
буржуазной философии и психологии, в частности,
подчеркивается неспособность человека разобраться в
окружающем его мире. В определениях можно проследить
тенденцию, характерную тем, что в условиях крушения
идеологических установок капитализма отчетливо
проявляется стремление воздействовать не только и не столько
на разум, сколько на эмоции человека и тем самым дать
пропагандистам средство, которое позволило бы
преодолеть идеологические препятствия для насаждения в
сознании людей стандартов буржуазного поведения.
51

Утверждая, что человек ограничен в своих
возможностях познания мира, буржуазные ученые относят
пропаганду к средству, которое с помощью информации
создает нужные ей представления.
Свою книгу «Общественное мнение» У. Липпман
открывает следующим примером.
1914 год. Небольшой остров в Океании. Его
обитатели — англичане, французы и немцы — не имеют
телеграфной связи с миром. Раз в 60 дней почту доставляет
английский корабль, поэтому сообщение о начале первой
мировой войны островитяне получили с большим
запозданием. «Мы видим, — делает вывод автор, — что
новости могут приходить то рано, то поздно. Однако то, чему
мы верим, становится реальной картиной, и мы
обращаемся к ней так, как будто это и есть сама
действительность, которая вырисовывается из новостей» 17.
В данной трактовке понятия пропаганды речь идет о
принижении возможностей человека познать
окружающую его действительность. В приведенном примере
оценка и восприятие действительности ставятся в прямую
зависимость от информации, которая поступает к человеку
из газеты. На основании опросов, проведенных в 1900—
1920 годах в Нью-Йорке и Чикаго, У. Липпман сделал
вывод о росте интереса читателей к газетам, особенно к
разделам новостей. Этот факт и был положен в основу
его теоретических построений, в которых информация
имела настолько огромное значение, что предавались
забвению собственный опыт людей, их отношение к
реальной действительности.
Подобный поДход У. Липпмана к определению
пропаганды неслучаен. Он неоднократно высказывал тревогу
по поводу буржуазной социальной философии, говорил
о необходимости «защиты позиций», дабы предохранить
буржуазное американское общество «от всего
сбивающего нас с толку».
Другой американский теоретик в этой области —
Г. Лассуэлл, придавая важное значение пропаганде как
инструменту политики, предлагал определить ее как
«использование средств массовых коммуникаций в
интересах власти», а задачи пропаганды сводил к тому,
чтобы максимально увеличить те стимулы, которые лучше
всего подходят для вызова необходимых реакций, и
приглушить стимулы, активизирующие нежелательные
реакции. Информация, слухи, газетные сообщения, кинофиль-
52

мы и т. д. призваны, по Лассуэллу, внедрять такую
информацию, которая обеспечивает определенную реакцию,
отвечающую задаче «регулирования общественного
мнения» 18.
Упрощение сложного механизма воздействия и
сведение его к психологическому инструменту подавления
элементов сознания, притупления с помощью эмоций
классового сознания людей вызывали со стороны некоторых
исследователей критическое отношение к подобным
формулировкам.
Так, проф. Ф. Ламлей в книге «Угроза пропаганды»
признавал, что пропаганда иногда может «вызывать
чувство страха и подозрения, порождать интеллектуальное
рабство, делать общество многоквартирным притоном
призраков».
Но тем не менее в целом среди американских
буржуазных пропагандистов утверждались подходы к
пропаганде, выработанные У. Липпманом и Г. Лассуэллом. Их
рекомендации позволяли оправдывать любые приемы
обработки, которые отвечали интересам монополий, и
маскировать их ссылками на «научность».
В 1937 году была предпринята попытка объединить
усилия буржуазной науки в области пропаганды, для
чего был создан Институт анализа пропаганды США. Его
сотрудники дали следующее определение пропаганды:
это — «выражение мнения или действия отдельных лиц
или групп, сознательно рассчитанное на то, чтобы
оказать влияние на мнения и действия других лиц или групп
в соответствии с заранее определенными целями» 19.
В последующих разъяснениях этого института
нетрудно заметить стремление придать понятию пропаганды
политическую окраску и направить все пропагандистские
средства в общее русло официальной политической
линии с заранее предопределенными целями. Теперь
процессу подчинения буржуазной пропаганды интересам
государственно-монополистического капитала не только
придавался вид научного обобщения, но и при этом ясно
излагались политические цели — вести обработку
общественного мнения под лозунгами американской
демократии, защищать принципы капитализма. А от кого
защищать — догадаться нетрудно.
Появление такого определения пропаганды не
устраняло ее противоречивых оценок. Однако эти различия не
затрагивали коренных проблем, а, скорее, сводились к
S3

отдельным частностям в методах и формах ведения
пропаганды.
Одна группа исследователей, продолжая прежнюю
линию, акцентировала внимание на необходимости
возбуждения эмоций, оправдывая любой обман, любые
искажения фактов. Например, профессор Иельского
университета Л. Доуб считал, что пропаганда принимает
нелогические и эффективные обращения лишь там, где
точность и логическая адекватность не играют никакой
роли. Истинность пропагандистского тезиса измерялась
им не степенью точности освещения события и не
полнотой его отражения, а политической утилитарностью.
Пропаганда, по Л. Доубу, распространяет взгляды, которые
рассматриваются как ненаучные или сомнительные,
вредные или несправедливые, нужные или ненужные с
конечной целью оказать влияние на человеческую личность и
направить поступки людей на достижение определенных
целей20. В целом же Л. Доуб не выходит за рамки
определения пропаганды как средства выработки
эмоциональных призывов, независимо от их истинности и
логической точности.
Профессор Принстонского университета Г. Чайлдс
подходит к вопросам пропаганды с несколько иных
позиций. Пропаганда играла все возрастающую
политическую роль в жизни американского общества.
Появление новых технических средств связи, широкое
применение радио, возрастание полиграфических мощностей и
средств передачи информации привлекало пристальное
внимание монополий. К 1940 году более 1,5 тыс. компаний
и корпораций США имели дело с национальными и
международными средствами пропаганды. Поэтому Г. Чайлдс
с тревогой писал об участии в пропаганде организаций
большого бизнеса, о расширении практики закулисных
махинаций, оказания монополиями давления на
правительство через свой пропагандистский аппарат.
Однако его критика носит отнюдь не обличительный
характер. Она используется для обоснования тезиса о
необходимости повысить роль государства в системе
пропаганды. Эти же мысли содержатся и в определении
пропаганды: «Пропаганда приобретает величайшую
историческую роль, когда она проводится систематически в
течение длительного периода времени крупными и хорошо
организованными группами».
Выдвигая ^а первый план правительство, естествен-
54

но, нельзя было связывать пропаганду с
распространением лжи. Поэтому автор признает, что «индивид и вслед
за ним социальный прогресс основаны на способности
человека использовать ум»21.
Но в дальнейших рассуждениях Г. Чайлдса это
положение фактически опровергается. Модель пропаганды
обретает три главных направления: «стратегия
организации» (усиление правительственного контроля),
«стратегия аргументов» и «стратегия убеждения». «Стратегия
аргументов» требует сочетания рациональных и
иррациональных призывов. «Стратегия убеждения» разрушает
это построение. Сочетание рационального и
иррационального зыбко и непрочно. Эмоции, доведенные до
высшей степени интенсивности, призваны стимулировать
ощущения для положительного ответа, а затем путем
соответствующих стимулов необходимо сохранить
специфическое эмоциональное состояние.
Провозгласив обращение к сознанию, Г. Чайлдс
остановился по сути дела на позициях своих
предшественников, так как истинность пропагандистского тезиса
измеряется им стимулированием ощущения для
положительного ответа и сохранения этого состояния за счет
опять-таки соответствующих стимулов. Практически
рациональное поглощалось и растворялось в
иррациональном. Непоследовательность Чайлдса привела его к
абсурдным практическим предложениям по улучшению
буржуазной пропаганды: создание мирового
правительства, отделение пропаганды от зла путем внедрения
детекторов лжи, принятие свода правил для
регулирования конкуренции и т. д.
Примечательно, что эти предложения были
сформулированы в то время, когда угроза фашизма уже
нависла над миром, а сам автор имел возможность изучить ее
на месте, в гитлеровской Германии. Из его книги видно,
что он испытывал определенные сомнения в отношении
фашистской пропаганды. Они выражены в вопросе:
«Должны ли официальные лица США предпринять
действия, чтобы объявить вне закона такую пропаганду?
Если допустить диктаторскую пропаганду в США, не
подорвет ли это саму демократию и не создает ли для
нее опасности?». Вопрос остался без ответа. Но сам ход
рассуждений Г. Чайлдса дает основания утверждать, что
его призывы к повышению роли правительства США в
пропагандистской деятельности, к созданию «хорошо ор-
55

ганизованных групп» и проведению систематических
кампаний, рассчитанных на длительный период, навеяны
именно опытом геббельсовской пропаганды.
По мере укрепления связей пропаганды с внутренними
и внешнеполитическими задачами
государственно-монополистического капитала США наблюдается тенденция к
маскировке ее целей, которые состоят в том, чтобы, во-
первых, найти какие-то новые средства контроля над
поведением людей и, во-вторых, постараться создать
более приемлемую форму маскировки такого контроля.
Определения пропаганды, открыто оправдывающие
применение любых методов, волей-неволей заставляли
буржуазных авторов искать причины болезненного
состояния буржуазного общества. Одни из них видели все
зло в несовершенстве человеческой психики и в
несовершенстве слов, применяемых пропагандой. Поэтому
прежние определения были дополнены новыми, которые можно
классифицировать как семантические.
Авторы данных определений объясняли нарастающие
трудности в капиталистическом обществе «отсутствием
единых терминов». Они восприняли общие
методологические основы лингвистической философии с ее формальной
техникой, которая пыталась ответить на вопрос, как в
данном случае употребляется то или иное слово.
Известный английский философ-коммунист М. Корн-
форт дал убедительную критику этого направления.
С одной стороны, лингвистическая философия добилась
некоторых успехов в рассмотрении различных
технических проблем формальной логики: научного метода,
семантики и анализа употребления языка. С другой
стороны, она ничего не смогла дать, кроме описания
употреблений слов. Признав темой своего исследования
употребление языка, эта философия превратила исследования
в ультраспециальную дисциплину, у которой нет целей
вне ее самой. Поэтому ее роль свелась лишь к тому,
чтобы «уходить от дискуссий и уклоняться от предмета
спора, а в отношении практики — просто к тому, чтобы
принимать вещи такими, какие они есть»22.
В отношении пропаганды теоретические посылки
лингвистической философии выразились в такой схеме: кто
сказал, что сказал, по какому каналу, кому и с каким
эффектом. Однако такая схема имела весьма
существенный недостаток — она отбрасывала обратную связь.
Поэтому америкаЛкий буржуазный специалист в области
56

радиопропаганды Лазарсфельд поставил под сомнение
эффективность такой схемы, считая, что, несмотря на
кажущуюся ясность, она затушевывает «основной вопрос —
необходимость исследования действенности массовых
коммуникаций».
Односторонность этой схемы логически вытекает из
методологических ошибок лингвистической философии,
по которой социальные аспекты слова, и вслед за тем и
аспекты пропаганды, предавались забвению, а словесное
оформление становилось самоцелью. Отсюда задачи и
содержание пропаганды рассматривались в плане
передачи слова, вне широкого социального аспекта.
Данное направление в определении с буржуазной
точки зрения понятия пропаганды имело большое число
сторонников. Особенно активная роль в его разработке
принадлежит Г. Лассуэллу, который наполнил это
определение антикоммунистическим содержанием и новыми
манипуляторскими приемами. Схема «кто сказал, что
сказал, по какому каналу, кому и с каким эффектом»
применялась для изучения любого ответа.
Значение схемы определялось структурой личности,
навеянной Фрейдом (Оно, Я и сверх-Я). Последнее
использовалось в качестве доказательства того, что
действия человека якобы отражаются исключительно
бессознательными представлениями и чувствами. Сверх-Я—это
своеобразный сигнал к выполнению бессознательного
требования. Личность любого человека, писал Г. Лассуэлл,
включает в себя «сверх-Я и Оно... Оно напоминает символ,
который признается всеми и который пригоден для
полного или частичного равенства личностей». Посредством
применения таких характеристик-символов Г. Лассуэлл
предлагал объединить друзей, соседей, рабочих,
представителей различных национальностей. Все искусство
пропагандиста строилось, согласно его рекомендациям, по
пути разработки соответствующих символов внимания,
отождествления, одобрения, которые отвечали
установлению контроля над поведением людей.
В понятие «символ» включалось не только нужное
содержание массовых средств пропаганды, но и эффект,
который они должны произвести («акт — символическое
значение»)23.
Приспособление подобной схемы к системе средств
массовой информации открывало, по замыслу ее
авторов, путь к отождествлению буржуазной пропаганды с
57

интересами большинства, к маскировке классовой
направленности идеологической обработки. Одновременно
методы лингвистической пропаганды использовались в
интересах антикоммунизма. Такие слова, как
«коммунизм», «диктатура», «демократия», «империализм»,
«капитализм», «антикоммунизм», получали
символическое значение, то есть определялись контекстом, в
котором они употреблялись, и языком политических дебатов
и доктрин. Их значение зависит от политического мифа,
который складывается из положений, безразлично от
того, соответствуют ли они действительности или не
соответствуют.
Довольно меткую характеристику политическим
мифам дал Б. Марти, который отметил, что они напоминают
свод правил политического поведения для манипуляций.
Сами авторы данной схемы также признавали ее мани-
пуляторские функции. С помощью искусственного
отождествления политических мифов с требованиями и
ожиданиями аудитории они намеревались использовать эти
мифы для развития желательных поступков в поведении
людей.
Сознавая, как трудно заставить многих американцев
думать по-антикоммунистически, буржуазные идеологи
разрабатывали также и другие приемы воздействия путем
соответствующего словесного оформления политических
мифов. Такие уже давно испытанные средства, как
сенсации, потрясение людей и т. д., получали в их трудах
«научные» обоснования. Г. Лассуэлл предлагал в своих
практических выводах «важные комплексы символов», а
иначе говоря, — политические мифы публиковать на
первых страницах газет под крупными заголовками.
Словесно они должны быть оформлены так, чтобы
воздействовать на читателя как «вспышка света в темноте».
В докладе комиссии палаты представителей по
расследованиям, связанным с законом о внутренней
безопасности который был издан в 1961 году и называется
«Семантика— оружие коммунизма», указывалось на
необходимость пересмотра основных понятий, выражающих
практику социалистических стран, мирового
коммунистического и рабочего движения. Подобные же мысли
содержит и книга руководителя отдела по изучению проблем
коммунизма Центра стратегических исследований при
Джорджтаунском университете Р. Аллена «Мир или
мирное сосуществование?». Своему исследованию, призван-
**

ному доказать необходимость усиления «холодной
войны», он предпосылает «выборочный словарь
коммунистических терминов», рассчитанный на грубое извращение
основных понятий: разоружение, освободительная война,
пролетариат и т. д.
Активный выход буржуазной пропаганды США на
международную арену в послевоенный период
потребовал внести дальнейшие коррективы в определения
понятия пропаганды. Характер манипуляторских функций и
приемов обработки внутренней аудитории сохранялся,
но существенно видоизменялась их форма.
Спустя четыре года после второй мировой войны по
заказу государственного департамента и министерства
обороны группой специалистов по вопросам внешней
политики и пропаганды был подготовлен сборник
«Общественное мнение и внешняя политика». В этом сборнике
задачи буржуазной пропаганды США определялись в
соответствии с главным политическим лозунгом —
притязаниями правящих кругов страны на мировое господство.
Речь шла о глобальной политической стратегии
«завоевать общественное мнение за рубежом». С помощью
пропаганды руководители государственного департамента и
министерства обороны рассчитывали оказывать
воздействие на влиятельных лиц Вашингтона, Лондона,
Парижа, Рима, Белграда и даже... Москвы. Поэтому
формулировку понятия пропаганды наряду со старым
определением (пропаганда — это метод в интересах влияния)
вносится новый элемент — необходимость такого
толкования фактов и событий, которое поможет «заставить
людей отказаться от коммунизма... и одобрить курс
правительства США»24.
В этом отношении примечательна книга бывшего
консультанта министерства обороны США по вопросам
психологической стратегии П. Лайнбарджера
«Психологическая война». В ней понятие «психологическая война»
трактуется расширительно как соединение всех средств:
военных, политических, пропагандистских, применяемых
во имя достижения мирового господства США. При этом
доказывается возможность и необходимость выбора
любых средств и приемов с целью сохранить и расширить
влияние Соединенных Штатов после окончания второй
мировой войны, используя обстановку разрухи в Европе,
ослабление позиций Англии и других
империалистических держав в Азии и Африке.
59

История знает немало примеров, когда враждующие
стороны обращались к «черной» пропаганде, чтобы
вызвать панику в рядах противника, деморализовать его
волю к сопротивлению. Например, Наполеон при осаде Уль-
ма применил как раз подобный прием. Австрийская
армия под командованием генерала Мака была осаждена
в крепости и не имела достаточных сил и средств, чтобы
организовать длительную оборону. Однако можно было
выйти из крепости, прорвать окружение и сохранить
армию для дальнейших боевых действий. Но Мака сбивали
с толку подосланные Наполеоном шпионы. Один из них —
Шульмейстер убеждал держаться до конца, ссылаясь на
скорое снятие осады, поскольку в Париже, дескать,
вспыхнуло восстание. Мак сомневался. Тогда в походной
типографии французов напечатали специальный номер
парижской газеты с сообщением о мнимой революции в
Париже. Мак остался в крепости, а через пять дней его
армия со всеми знаменами и артиллерией сдалась
Наполеону.
История первой и второй мировых войн изобилует
более изощренными приемами обмана противника. Но
П. Лайнбарджер призывал не просто копировать их и
применять ложь и обман из арсенала этих войн. Его
книга претендовала на «научное» обоснование методов
военного времени, применяемых в послевоенной мирной
политике Соединенных Штатов. Место пропаганды в
политической и идеологической деятельности определялось в
книге как «содействие осуществлению целей
национальной политики или военных целей».
Главное в ./Ганном определении находилось в такой
плоскости: каким образом соединить приемы подавления
морального состояния противника, методы его
разложения, отработанные военной пропагандистской машиной
США в годы войны, с послевоенной практикой
буржуазной пропаганды. Поиски такого соединения проходили
в плане оправдания средств, направленных на
разжигание страстей, стимулирование недоверия, трусости с
помощью направленного отбора информации, то есть
распространения слухов, заведомо ложных данных,
неверных сообщений и т. д.
Эти приемы, заимствованные из арсенала фашизма,
стали предметом пристального изучения американских
специалистов. Цитаты Геббельса стали довольно часто
попадать на страницы исследований по вопросам пропа-
60

ганды, а дневники бывшего шефа нацистской пропаганды
послужили объектом специальных изучений. Особое
внимание было обращено на техническое осуществление
одного из главных методов фашистской пропаганды,
направленного на то, чтобы с «холодным расчетом
вызывать взрывы ярости.., сеять ненависть и подозрение»25.
Доводя чувства аудитории до истерии, фашисты порой не
без успеха создавали барьер на пути человека к
здравомыслию. Ярость, страх, ненависть, пробуждение слепых
предрассудков и низменных инстинктов отгораживали
человека от окружающего мира.
К такому результату стремились и
империалистические идеологи США. По словам П. Лайнбарджера,
психология в руках пропагандиста должна «страсти
превратить в негодование, личную находчивость — в массовую
трусость, трения — в недоверие, предрассудки — в ярость.
Психолог достигает этого, обращаясь к подсознательным
чувствам человека, которые служат ему исходным
материалом» 26.
В методах «психологической войны» не трудно
увидеть еще одно заимствование из опыта фашизма. Речь
идет о стирании граней между двумя диаметрально
противоположными понятиями — ложью и правдой. Сами
буржуазные идеологи признают, что Геббельс упорно
повторял ложь до тех пор, пока не обеспечивалось
максимальное ее усвоение. Аргументы строились по простой
схеме: чем нелепее ложь, тем лучше. Важно, чтобы все
эти нелепости потрясали людей, озадачивали их, чтобы
страх возбуждал чувство ярости.
Трактовка пропаганды, предложенная П. Лайнбард-
жером, вполне устраивала организаторов
«психологической войны» и находила практическое выражение в
действиях многих пропагандистских служб США. Но далеко
не все буржуазные идеологи соглашались с ее методами.
С учетом изменившейся обстановки они выступали за
более осторожное и не столь откровенное выражение
истинных целей американской стратегии.
Полеты первых советских спутников оказали
огромное воздействие на многие стороны жизни
американского общества. Пропаганда оголтелого антикоммунизма
затрещала по всем швам. Читая сообщения о советских
спутниках, читатель волей-неволей сравнивал их с
мифами пропаганды, которые годами внедрялись в
американскую аудиторию, и приходил к выводу о их недосто-
61

верности и лживости. Среди буржуазных
пропагандистов высказывалось беспокойство по поводу усиления
среди широких слоев американского народа настроений,
говорящих о том, что «коммунизму принадлежит
будущее» и что «Соединенные Штаты находятся под угрозой
поражения в идеологической битве за умы людей»27.
Ряд буржуазных идеологов выступили в то время с
новыми рекомендациями. «Психологическая война», как
ее сформулировал П. Лайнбарджер и др., была слишком
невыгодным откровением, которое усугублялось критикой
в адрес правящих кругов США и плохо маскировало не
только цели, но и методы буржуазной пропаганды.
В определенной степени показательна в этом
отношении книга М. Дайера «Оружие на стене:
переосмысливание психологической войны». В ней признается
«ограниченность психологической войны» в силу того, что она
направлена против союзников США и нейтралов и по
примеру Гитлера «смешивает правду с
психологическими коррективами». М. Дайер отнюдь не отказывался от
усиления идеологической борьбы, но вместо открытого
изложения форм и методов «психологической войны» он
предлагал провести «мобилизацию духа», включая
«военные приготовления, экономическую
предусмотрительность, дипломатическую инициативу и гибкость,
политическую и этическую уверенность в американском образе
жизни». Поскольку «психологическая война» не дает
США больших преимуществ и противоречит основным
понятиям людей о свободе и демократии, М. Дайер
заменяет этот термин термином «политическое общение»,
применяемым в кЛестве инструмента борьбы против
марксистско-ленинской идеологии28.
Переосмысливание «психологической войны» не
касается целевых направлений, оно, скорее, связано с
попытками замаскировать скомпрометированные методы
антикоммунизма и включить во внешнеполитический
пропагандистский аппарат США как можно больше новых
организаций и квалифицированных специалистов.
«Политическое общение» вырисовывается в предложениях
М. Дайера как система распространения «убеждений
американской нации» посредством «экономических связей,
визитов флотов, посещений американскими гражданами
других стран». «Психологическая война» даже по
терминологии не устраивала М. Дайера, поскольку она
оперировала понятием военного состояния США в мирное вре-
62

мя. «Политическое общение» также рассматривалось как
инструмент идеологической борьбы, но в качестве
«оружия на стене», то есть в качестве оружия, пригодного
к использованию в любой момент, будь то мирное время
или война.
Одним из ражных средств «политического общения»
М. Дайер считал соединение факта с заранее
предопределенным мнением, чтобы «правильные акты»
американского правительства «сочетались с правильными
словами». Пропаганда, рекомендовал он, должна оперировать
фактами, содержащими технические навыки, которые
передавали бы идеи американского образа жизни,
«оказывали влияние на индивидов без подрыва верности
принципам и ценностям» капиталистического общества.
Задача сочетания «правильных актов» американского
правительства «с правильными словами» уже сама по
себе включала элементы манипуляторских функций
пропаганды. И естественно, что внимание буржуазных
пропагандистов вновь и вновь обращалось к выводам У. Липп-
мана о сведении пропаганды к информации. Вскоре
Л. Доуб нашел свое оправдание искажениям в
информации, помещаемой на страницах буржуазных газет,
сославшись на соединение факта с мнением. Это, признавал
он, «имеет определенное преимущество. Новость может
пробуждать вспомогательный ответ. Воспринимая
новость, читатель невольно воспринимает и мнение...
Подавая новость, редактор как бы говорит читателю, какую
позицию ему следует занять. Подача фактов
осуществляется в интересах поддержки мнения, чтобы создать
последовательное впечатление»29.
Изложение этого положения на практическом языке
пропаганды означает оправдание дезинформации,
поглощение факта таким мнением, когда в нем теряется
смысл событий и утаиваются моменты, могущие вызвать
нежелательные последствия.
Тенденция к особому выделению проблемы
информации при определении понятия пропаганды приобрела
в 60-х годах многих сторонников. Научно-техническая
революция и сопутствующий ей так называемый взрыв
информации открыли дополнительные возможности для
совершенствования механизма дезинформации, столь
необходимой для империалистической пропаганды.
В условиях научно-технической революции, связанной
с созданием современной полиграфической базы и новей-
63

шими средствами связи, небывало быстрыми темпами
растут тиражи газет, число радио- и телевизионных
приемников. Подчиняя своим интересам средства
пропаганды, государственно-монополистический капитал получает
возможность для более широкого использования таких
приемов, как дезинформация, утаивание информации,
быстрое наполнение фактов искаженным мнением.
Кроме того, он может массированно наводнять средства
своей пропаганды апробированными стандартами, которые
подавляют личность человека, способного к
самостоятельному мышлению, к анализу и обобщению фактов.
Быстрыми темпами идет стандартизация не только фактов, но
и мнений, которые обобщают эти факты.
В определениях пропаганды не обошлось и без
преувеличений. Бывший помощник государственного
секретаря США по связям с общественностью Э. Баррет
полагал, что информация может изменить ход истории. Но тем
не менее сам автор этих слов не полагался лишь на
одну силу информации. Он обращается к рекомендациям
тех буржуазных идеологов, которые осуждали
вторжение монополий в область пропаганды, протестовали
против практики искажения правды и, не поднимаясь до
критики первопричин этого, выдвигали идеалистическую
программу совершенствования американской
официальной пропаганды путем «распространения правды». Если
у Г. Чайлдса и Дж. Уорберга эта рекомендация
сопровождалась критикой отдельных случаев искажения
правды в американской официальной пропаганде, осуждением
так называемых групп давления, то Э. Баррет в призыве
о распространении правды предложил использовать
популярные в мире слова для дезинформации зарубежного
общественного мнения.
В последние годы наметилось еще одно направление
в определении понятия пропаганды. Вместо этого
понятия вводится термин «политическое или
внешнеполитическое общение». В частности, сотрудник Совета по
вопросам внешних отношений США У. Дэвисон предлагал
забыть «предвзятое мнение о пропаганде» и заменить
слово «пропаганда» термином «внешнеполитическое
общение».
В ходе «холодной войны» многие американские
буржуазные идеологи и политики дискредитировали
пропаганду. Наполняя ее такими приемами и методами, как
стирание гр^ей между правдой и ложью, дезинформа-
64

ция, утаивание фактов, прямой обман, воспитание
низменных чувств и т. д., они вызывали страх и недоверие
аудитории перед словом «пропаганда». Вводя новый термин
«общение» применительно к распространению идей,
теорий, воззрений капитализма, буржуазные идеологи
надеялись тем самым обойти этот страх и недоверие к
дискредитировавшему себя термину и привлечь новым, по
их мнению, безобидным понятием более широкие
средства обработки внутренней и зарубежной
общественности.
Научно-техническая революция не только дает новые
возможности для установления более жесткого контроля
со стороны монополий за поведением людей, ужесточает
методы стандартизации личности, но и обостряет
небывало внутренние антагонизмы, присущие капитализму. По
признанию буржуазных идеологов, интерес к проблемам
общения вызван тремя причинами: в промышленности
увеличился разрыв между рабочими и
предпринимателями, в общественной жизни — между законодателями и
гражданами, на международной арене возникли
идеологические препятствия. В сложившихся условиях
призывы П. Лайнбарджера к откровенным искажениям правды
о событиях внутри США и за рубежом чреваты
опасностью еще большей дискредитации империалистической
пропаганды. Поэтому под видом нового термина
«общение» разрабатываются более изощренные приемы
воздействия на общественное сознание американцев.
Многие исследователи вновь обратились к
информации как средству, позволяющему бросить человека в мир
возбуждающих призывов, которые заслоняли бы
содержание империалистической пропаганды, отрывали бы
человека от общественных явлений. Факт как стержень
информации приобретает не реальный, а иллюзорный
характер, делая такие понятия, как склонность,
добродетель, честь, желательными, а не материальными
объектами. Однако некоторые буржуазные идеологи видят
в этих приемах определенную угрозу пропаганде.
«Непрекращающиеся развлечения на Западе,— отмечал Ол-
дос Хаксли,— угрожают потопить в океане оторванности
от реальности рациональную пропаганду... Большинство
членов общества проводят большую часть времени не
здесь, не на земле.., а в каких-то не имеющих к ним
отношения других мирах спорта, мыльных опер, мифов
и метафизических фантазий»30.
3-680
65

Критика со стороны отдельных буржуазных
идеологов грубых приемов империалистической пропаганды
побудила к разработке более тонких и изощренных приемов
обработки аудитории, особенно зарубежной. У. Дэвисон,
вводя вместо пропаганды новый термин
«внешнеполитическое общение», наделял его «организующей силой»
с помощью «полезных сведений и идей», которые имеют
две формы — успокоительную и стимулирующую.
Успокоительная форма применяется, чтобы «задержать
переход к новому образу действия», а стимулирующая —
чтобы «подготовить почву для освоения более совершенных
методов и привлечь внимание к желательности нового
образа жизни». В практическом плане он требовал
составления такой информации, которая содействовала бы
«лучшему знакомству с американским обществом»,
ограничивала критику существующих в США порядков со
стороны американской и зарубежной печати и, наконец,
маскировала бы политику правящих кругов США
(давала «правильное представление о Соединенных Штатах
и их внешней политике»)31.
Замена термина «пропаганда» словом «общение» не
меняет существа дела. Новый термин предполагает
использование старых приемов и применение более тонких
методов обработки. Речь идет о попытках посредством
социально-психологического термина использовать
отношения между людьми для еще большего отрыва человека
от реальной жизни и привлечь к пропаганде более
широкий круг лиц и организаций. Кстати, У. Дэвисон в число
людей, обеспечивающих «внешнеполитическое общение»,
включает не только профессиональных пропагандистов,
но и туристов, бизнесменов, артистов, спортсменов,
ученых, профсоюзных лидеров, фермеров, рабочих и
школьников, выезжающих за границу.
При всем внешнем различии определений
пропаганды в буржуазной политической литературе США можно
выделить общие черты — это распространение
антикоммунистических идей под видом различных теоретических
трактовок и схем, а также манипуляторские функции,
направленные на установление контроля над поведением
людей путем приукрашивания и замалчивания
капиталистической действительности. Между человеком и
реальным миром воздвигается психологический или
лингвистический барьер для отвлечения внимания от реальной
жизни. %

ГЛАВА II
ИЛЛЮЗИИ
ВМЕСТО
РЕАЛЬНОСТЕЙ
Буржуазное понимание задач пропаганды как
средства сохранения господства капитала предопределило
характер основных практических рекомендаций,
призванных исказить сложный процесс отношений человека
к действительности и создать искусственную реальность
путем построения несбыточных иллюзий.
Когда исследуются вопросы, связанные с
пропагандой, естественно возникает проблема увязки идей с
действительностью. Апологеты империализма открыто или
в завуалированной форме пытаются опровергнуть
марксистско-ленинскую теорию отражения, видя в ней
главное препятствие на пути разработки своих иллюзорных
стандартов. Притупление сознания и нарушение его
связей с действительностью потребовали прежде всего
фальсификации основного философского вопроса о характере
сознания, об отношении сознания к материи, об
отражении сознанием действительности в системе идеальных
образов.
Известно, что марксистско-ленинская философия
рассматривает два аспекта отношения сознания к материи.
Сознание есть свойство мозга, то есть
высокоорганизованной материи. Но мысль — это не объективная, а
субъективная реальность. Осознаваемый образ предмета
несводим ни к самому материальному объекту, ни к тем
физиологическим процессам, которые происходят в мозгу
и порождают этот образ. Непонимание этого приводит
к отождествлению сознания с физиологическими
процессами, происходящими в человеческом мозгу. Именно
искажение этих вопросов характеризует довольно модную
на Западе теорию стереотипизации. Стремясь доказать,
что субъект познает только собственные образы, ее
авторы создают такую модель пропаганды, которая
направлена на отрыв человека от окружающей его реальности
и на искажение действительности.
3*
67

ВООБРАЖАЕМЫЙ МИР
Одно из первых теоретических исследований по
вопросам пропаганды появилось в буржуазной литературе
США в 1922 году, когда начинающий журналист Уолтер
Липпман написал книгу «Общественное мнение».
Сложна и противоречива роль У. Липпмана в
американской политике и пропаганде. Он прошел путь от
начинающего журналиста и подающего надежды ученого до
известного внешнеполитического обозревателя, автора
многих работ по вопросам внешней политики и
пропаганды. В годы учебы в Гарвардском университете У.
Липпман увлекался философскими и политическими
взглядами У. Джеймса, Д. Сантаяна, Дж. Кейнса. После
окончания университета он работает на кафедре философии
ассистентом профессора. Но вскоре он оставил спокойную
и респектабельную жизнь в стенах университета и
кинулся в бурный водоворот политической и журналистской
деятельности. Он стал помощником военного министра,
участвовал в составе американской делегации в работе
Парижской мирной конференции, сотрудничал в
крупнейших газетах и журналах. В 1918 году вместе с Ф. Кот-
том он составил комментарии к посланию президента
Вудро Вильсона конгрессу, широко известному как
14 пунктов Вильсона.
Политические взгляды У. Липпмана складывались в
сложный для Соединенных Штатов период. Под
воздействием Октябрьской революции рушились веками
сложившиеся идеологические установки капитализма.
Мировой кризис подорвал веру миллионов людей в
незыблемые устои капитализма.
Поиски путей защиты капитализма У. Липпман
первоначально ищет в откровенном антисоветизме и
антикоммунизме. В работе «Общественное мнение» он
пытался опровергнуть, что «экономическая позиция человека
неминуемо воспроизводит ясную концепцию его
экономических интересов» и что «имущество не может быть
всеобщим». Осуждая рабочее движение и забастовочную
борьбу, У. Липпман призывал к противодействию
«марксистскому экономическому детерминизму».
Во внешней политике он разделял
антикоммунистическую деятельность администрации В. Вильсона и его
14 пунктов, которые представлялись ему как
«гармонизация систелИл символов», способствующих распростра-
*8

нению лозунгов, направленных на «спасение
человечества ради демократии».
Спустя 23 года в книге «Очерки общественной
философии» он вновь возвращается к событиям 1917 года,
которые поставили Запад перед неразрешимыми задачами.
Особую озабоченность у У. Липпмана вызывал подъем
политической активности масс. Давление масс, по его
словам, стало настолько сильным, что оно привело к
подрыву конституционных основ правления. Чтобы
противостоять движению трудящихся, он выдвинул тезис
о том, что «массы не могут править», одновременно
запугивая правительства и обывателей Запада угрозой
беспорядков и «ненормального функционирования
власти», в случае если мнение масс будет доминировать над
правительством. Практический вывод У. Липпмана о
необходимости укрепленля единоличной власти президента
целиком и полностью отвечал целям правящих кругов
США.
Защита буржуазной демократии, по У. Липпману,
основывалась на «позитивных принципах и правилах»,
которые должен исполнять каждый гражданин США:
Декларации независимости, Билле о правах, первых
10 поправках к конституции США. Они, по его мысли,
должны были восстановить веру в политическую мораль
и ценность капитализма. Речь шла не о развитии
буржуазно-демократических традиций, а о сохранении и
защите частной собственности. Частная собственность
рассматривалась как система законных прав и
обязанностей и составляла важный элемент общественной
философии У. Липпмана.
В вопросах внешней политики У. Липпман
первоначально поддерживал идею мирового господства США.
Он рассматривал Атлантический океан как «внутреннее
море сообщества наций». Безопасность Соединенных
Штатов очерчивалась берегами Европы, Африки и
Америки. Разделяя мнение многих буржуазных идеологов,
он призывал противостоять коммунизму в третьих
странах путем широкого распространения по всему миру
капиталистических принципов и «создания общества
свободного предпринимательства». Все, что происходило
по ту сторону, объявлялось злом, рассматривалось как
«вызов коммунизма».
Со временем в статьях У. Липпмана обнаруживаются
довольно значительные отступления от ранних взглядов.
69

Он резко критикует внешнюю политику правительства
США. Теперь он считает, что «инфляция во внешней
политике США началась еще с тех пор, как президент
Вильсон объявил, что вмешательство США в первую
мировую войну преследует цель не только защищать себя
и атлантическое сообщество от агрессии, но и, кроме
всего этого, сделать мир безопасным для демократии,
которой в Азии, Африке, основной части Европы и в
обеих Америках еще никогда не было». Чрезмерные
гарантии «антикоммунистам везде и всюду» Липпман
называет глупыми и требует возвращения к реальной
действительности 1.
Притязания правящих кругов США на мировое
господство вызывают теперь у У. Липпмана под влиянием
провалов агрессивного курса во Вьетнаме критические
замечания: «Всемерного порядка никогда не было, а
поскольку американские деятели, начиная с Вудро
Вильсона и кончая Линдоном Джонсоном и Дином Раском,
убедили страну верить в эту мечту, они сбили ее с толку.
Они установили ложные цели и отвлекли страну от
выполнения менее грандиозных целей, которых она могла
бы достичь» 2.
Однако У. Липпман отнюдь не отбрасывает совсем
мысли о мировом господстве США. Отдавая себе отчет
в том, что «коммунизм — не эпидемия», что его не
сокрушить военной силой, он тем не менее выдвигает свои
рекомендации по спасению престижа США, по усилению
их влияния на «дела человечества силой примера, а не
силой оружия и денег» 3.
Критические "статьи У. Липпмана, иногда довольно
резкие, в адрес правительства могут вызвать вопрос:
почему крупные буржуазные газеты, радио- и
телестанции предоставляют страницы, эфир и экран для критики
президента, правительства и конгресса?
Дело в том, что высказывания У. Липпмана
пользуются популярностью в либерально настроенных кругах
буржуазии. Их прельщает изящная манера изложения
материала, независимая позиция автора, который
допускает критику даже в адрес самого президента. Они
находят у него мысли, которые многие из них не позволят
себе произнести открыто. Издатели смотрят на
выступления У. Липпмана как на возможность привлечь
внимание аудитории, обеспечить значительный тираж, а
стало быть, ri* прибыль и «незыблемость» пресловутой
70

буржуазной свободы слова. Правящие круги смотрят на
его критические замечания как на возможность
проверить на них общественное мнение, проверить реакцию
различных слоев населения на крутых поворотах во
внутренней и внешней политике.
Но дело не только в проверке настроений
избирателей. Выступления У. Липпмана, трактовка им острых
политических вопросов всегда отличаются тонкими
приемами пропаганды. Не подрывая устоев буржуазного
общества, он изыскивает и пробует новые формы
защиты капиталистического мира, а именно это и
привлекает, несмотря на едкую критику, организаторов
официальной пропаганды.
Книга У. Липпмана «Общественное мнение» навеяна
философскими положениями прагматизма. В интервью
корреспонденту лондонской газеты «Санди таимо он
однажды признался, что в колледже на него большое
влияние оказал Уильям Джеймс, а также Д. Сантаян,
курсы которого он посещал: «Я думаю, что Джеймс
научил меня понимать, какой должна быть реакция
человека на стоящие перед ним проблемы». Именно
стереотипы Джеймса были избраны У. Липпманом как
средство для вмешательства в процесс формирования
представлений человека об окружающей его
действительности.
Стереотипы как эмоционально окрашенные
социальные образы выражают эмоциональное отношение к
определенным явлениям или событиям на основании
социального и психологического опыта людей. Вместе с
тем это не просто фиксация эмоционального отношения,
но и отношение человека к тому или иному событию
или явлению в зависимости от знания обстановки и
потребностей человека.
Если рассматривать в этом плане поведение
человека, нетрудно обнаружить наличие определенных
шаблонов, которыми он руководствуется в своей работе,
в отношениях с другими людьми. Эти шаблоны
воспринимаются им в ходе учебы, общения в семье, в
коллективе. Многие из таких шаблонов человек находит уже
в готовом виде, но в процессе общения он не только
воспринимает старые стандарты, но и вырабатывает
новые.
Следовательно, по своему содержанию стереотипы
состоят из взаимодействия двух элементов: эмоциональ-
71

ного отношения к тому или иному явлению и оценки
этого отношения для практической деятельности
человека.
Отношение зависит от степени эмоционального
возбуждения и степени воображения. Воспринимая
определенные нормы поведения, оценки явлений и событий,
свидетелем которых сам человек непосредственно не
был, он воспринимает их порой некритически, фиксируя
только свое эмоциональное отношение. Решающее
значение при этом имеет практическая деятельность, когда
стереотипы соотносятся с существующими
идеологическими установками общества, с социальными нормами.
Сознание отражает действительность не только в
системе идеальных образов, но и является субъективным
отражением действительности, то есть существует в виде
внутреннего мира человека и человеческого общества.
Сознание существует не только в виде знаний, но и в
виде эмоций, чувств и воли. А эмоции как
психологическое явление отражают мир в виде субъективных
переживаний личности. Характер эмоций состоит в том, что
посредством их переживается деятельность организма,
обусловленная внешним воздействием, но не
осознается причинная связь между этими воздействиями и
изменениями в организме. И именно неосознанность
противоположности субъекта и объекта при эмоциональном
отражении используется буржуазными идеологами, чтобы
с помощью различных манипуляций воздвигнуть
препятствия на пути осознания отношений между субъектом
и объектом4.
Чем же прЛлекли внимание У. Липпмана
стереотипы?
Это прежде всего их кажущийся биологический
фактор, чувственный характер, подвижность при удалении
от действительности и, наконец, их чрезмерная
эмоциональная наполненность, которая может «подавить
сознательность». Данным положениям предшествовало
утверждение о невозможности человека самостоятельно
разобраться в окружающем его мире.
За основу У. Липпман взял предпосылку Дж. Дьюи
о том, что внешний мир вызывает ощущение «одного
большого, цветущего, жужжащего смятения». Реальное
окружение, согласно такой предпосылке, наполняется
магической таинственностью и неизвестностью. Человек
не вооружен для знакомства со столь тонким, многооб-
72

разным, подвижным и сложным окружением. Поэтому
еще до столкновения с ним он перекраивает
действительность по простейшей модели. Регулятором такого
взаимоотношения человека с окружающей его средой
является воображение, то есть изображение окружающей
среды, которое в большей или меньшей степени
создается самим человеком.
В данном случае речь идет о том, как происходит
процесс психологического проецирования чувственных
образов на воспринимаемые человеком объекты
окружающего его мира.
Однако если признать, что объект или явление,
которое познает человек, является плодом его
воображения, то получается, что человек имеет лишь психическую
реальность без отражения объективного мира. Тем
самым объектом чувственного восприятия становятся
собственные восприятия человека, оторванные от
объективной реальности.
Положение У. Липпмана о том, что человек
подделывается под окружающую действительность с помощью
фикций, которые по своему свойству могут носить
самый различный характер от «абсолютной
галлюцинации до схематической модели», заимствовано из теории
интроекции Авенариуса, разоблаченной В. И. Лениным.
«Учение об интроекции,— писал В. И. Ленин,— есть
путаница, протаскивающая идеалистический вздор и
противоречащая естествознанию, которое непреклонно стоит на
том, что мысль есть функция мозга, что ощущения, т. е.
образы внешнего мира, существуют в нас, порождаемые
действием вещей на наши органы чувств»5. Разница
состоит в том, что если у идеалистов среда и Я
существовали лишь в неразрывной связи одних и тех же
комплексов элементов, то у У. Липпмана среда и Я
существуют лишь в неразрывной связи фикций.
Дальнейшие построения его теории связаны с
утверждением, что проверка восприятий и представлений,
существующих вне сознания человека вещей и явлений,
дается не практикой, а реакцией среды и Я.
Практически это ведет к отрицанию отражения. Под сознанием
у автора «Общественного мнения» можно понимать
создание любых воображений — фикций, независимо от
того, соответствуют они действительности или нет. Тем
самым открывалась лазейка для консервирования не
выделенных еще внутренних сторон явлений на ступени
П

чувственного восприятия, для создания стереотипов на
основе воображения, независимо от их характера,
которые охватывают весь процесс от галлюцинации до
научной мысли. Воображаемый мир как бы закрывает от
человека реальность. «В большом, цветущем,
жужжащем смятении» человеку оставляют то, что «культура
определила для него, и то, что человек склонен
выбирать в форме стереотипа».
Стереотипы как психологические образования во
многом предопределяют отношение человека к
происходящим событиям. В своей жизни каждый индивид
усваивает многие стандарты поведения или отношения к
явлениям и событиям, которые подчас сам он
непосредственно не воспринимает. Но было бы неправильно
представлять образование этих стандартов как чисто
механический процесс.
Впечатления, ощущения и представления об
окружающей среде носят не только общеприродный, но и
социальный характер. Поэтому возникновение
стандартов происходит не в вакууме, а в определенной
социальной и идеологической обстановке. Они требуют к себе
определенного отношения человека, которое связано с
его волей и мышлением, а также восприятия в
различных формах, выработанных практикой человеческого
познания.
Человек воспринимает эти стереотипы не только в
процессе своего отношения к тому или иному роду
стандартов, но и с точки зрения их значения в
практической деятельности. И здесь уже вступают в силу действие
законов общественного развития, соотношение
интереса индивидуального и интереса общественного. Как
общественное существо человек не просто воспринимает
стандарты, выработанные предшествующими
поколениями, но и вырабатывает новые, отказываясь при этом от
старых. Старые психологические образования,
закрепленные в ощущениях и восприятиях, преодолеваются в
силу действия общественных законов идеологического
развития. Идеологические и психологические ряды
общественного сознания могут нарушаться, приходить в
столкновение, когда чувственно окрашенные социальные
образы вступают в противоречие с отношением
человека к окружающей его действительности, когда они
мешают осознанию классовых интересов людей. Наступает
процесс разрушения старых стандартов и рождения
74

новых, которые неизмеримо расширяют психологический
и идеологический горизонт человека.
Признавая подвижность и одновременную
устойчивость стереотипов, У. Липпман представляет их главным
инструментом отношения человека к окружающей
действительности. История, замечает У. Липпман,
оперирует не систематизированной идеей, а «меняющимися
соображениями, репликами, подражаниями, аналогиями,
искажениями в индивидуальном сознании»6. Основная
цель подобного рассуждения состоит в том, чтобы с
помощью иллюзорных стереотипов защитить капитализм,
предохранить буржуазное общество от «всего
сбивающего с толку».
Что же больше всего беспокоит У. Липпмана?
Это прежде всего рост классового сознания рабочего
движения в Америке, повышенный интерес рабочих к
теории марксизма-ленинизма, которая учит, что источник
идей следует искать прежде всего в экономическом
положении людей.
У. Липпман откровенно писал, что стереотипы
«должны защитить наши позиции в обществе» и поставить под
сомнение «экономический детерминизм и все то, о чем
К. Маркс писал в „Капитале"».
Стереотипы представляются ему как своеобразные
психологические комбинации «из того, что есть, и того,
что ожидает человека». Они связываются с чувствами и
становятся как бы указанием на правильность занятой
человеком позиции, независимо от ситуации. Следуя
определению Дж. Дьюи о внешнем окружении как о
«большом, цветущем, жужжащем смятении», стереотипы
объявляются У. Липпманом единственными
ориентирами человека во внешнем мире. И здесь уже не играют
никакой роли воспитание, культура, моральный кодекс.
То, что воспринято большинством, как раз и составляет
мир, который воскрешается в человеческой памяти.
Такие стереотипы приобретают характер биологического
фактора, и человеку не остается ничего иного, кроме как
автоматически реагировать на ту или иную операцию.
Стереотипам придан вид сердцевины, к которой
приспосабливаются привычки, надежды человека, с помощью
таких стереотипов создается порядок в «большом,
цветущем, жужжащем смятении».
Каким образом пробуждаются в человеческой памяти
стереотипы?
75

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно
проанализировать, как У. Липпман понимал роль пропаганды.
Пропаганда толкуется им в расширительном смысле
как соединение газет, политических митингов, собраний
членов профсоюзов, членских клубов, кино, церковных
проповедей и т. д. Исходя из утверждения, что
отдельный человек не в состоянии охватить все знания, все
явления в мире, У. Липпман абстрагирует этап
чувственного восприятия, когда индивид лишь фиксирует
внешние стороны явления. Внешний мир подразделяется им
на два вида — истинный и невидимый. Первый доступен
воображению, второй — информации. Пропаганда
выступает в роли своеобразного регулятора этих двух миров,
баланс которых никогда не фиксируется окончательно.
Невидимый мир приходит к человеку с помощью
информации, а информация оформляется словами:
«Невидимое окружение приходит к нам главным образом с
помощью слов».
Слово как средство общения людей в процессе
практики помогает человеку узнать о событиях, которые он
непосредственно не наблюдает. Но истинность слова,
факта, информации проверяется общественной
практикой. А эта сторона вопроса в схеме У. Липпмана
остается нераскрытой. Процесс коммуникации без
нарушения начинается только тогда, когда «любой факт или
любое отношение имеют единственное в своем роде
имя». И такое имя призвано «обучить идеям, на
основании которых может базироваться окончательный
выбор нераскрытого значения».
Таким образом, выходит, что человек имеет дело не
с явлениями объективной реальности, а с именем,
которое призвано пробуждать определенное Мнение, то есть
имя определяется индивидуальным чувственным опытом.
В частности, недопонимание таких слов, как
«суверенитет», «независимость», «национальная часть», «право»,
«агрессия», «империализм», «капитализм», «социализм»,
У. Липпман объясняет «убогим пониманием, бедностью
языка, бессознательными чувствами, отчаянием». Кроме
того, он добавляет неясность фактов, которые мешают
чистоте восприятия и приводят к заблуждениям.
Итак, стереотипам как чувственным образам
придается роль создателей порядка в «большом, цветущем,
жужжащем смятении». Они должны пробуждаться
стимулами— факТами, которые находятся в невидимом
76

мире. Факты в виде сообщения, утверждает У. Липпман,
пробуждают часть стереотипов и подавляют
сознательность. Если эти факты соответствуют системе
стереотипов, они истинны, если не соответствуют, то ложны,
то есть истинность зависит от сопоставления
стереотипа и факта. Стереотип считается хорошо
зафиксированным, когда внимание человека привлечено к фактам,
которые его поддерживают и отвлекают от
противоречащих фактов.
Здесь явно заложена идея воспринимать факты, а
следовательно, и явления объективной реальности с
точки зрения полезности возбуждения системы стереотипов.
Получается, что человека как бы заключают в мир
иллюзорных стереотипов, бросают его в мир страхов,
отвращений, низменных желаний, тщеславных надежд.
Выше отмечалось, что У. Липпман признавал
социальную обусловленность стереотипов (они базируются
на воспитании, на моральном кодексе). Однако
моральный кодекс имеет, как известно, различные толкования,
вытекающие из определенных идеологических установок,
то есть в конечном счете он носит классовый характер.
И здесь У. Липпман вводит новый регулятор истинности
морального кодекса. Различия в интерпретации
морального кодекса состоят, согласно его рассуждениям, только
в различиях восприятия фактов. Все дело оказывается в
том, что, например, коммерческий кодекс предполагает
один вид человеческой природы, патриотический
кодекс— другой вид. Человеческая природа предстает как
«различие в двух цветах», как сумма различных фактов.
Понятия добра и зла, истины и заблуждения
растворяются в прагматической трактовке полезности. То, что
полезно для эксплуатации, для бизнеса,— это добро.
Забастовочная борьба, требования рабочих об
улучшении условий труда — это зло. Такую трактовку очень
метко разоблачил американский писатель Роберт
Уоррен в романе «Вся королевская рать». Главный герой —
бизнесмен и политикан в беседе со своим противником,
который осуждает бесчеловечные методы капитализма,
говорит: «Когда твой прапрадедушка слез с дерева, у него
было столько же понятий о добре и зле, о правильном и
неправильном, сколько у макаки, которая осталась на
дереве. Ну, слез с дерева, начал заниматься своими
делами и по дороге придумывать добро. Он придумывал
то, что ему нужно было для дела».
77

Наконец, в теории У. Липпмана утверждалось, что
«морализация и кодирование версии фактов»
достигается общественным мнением. Действительно, общественное
мнение может создавать определенное отношение к тем
или иным положениям морального кодекса. Но все дело
в том, что в основу общественного мнения была
положена модель стереотипов, которая определяла, какие
факты должен видеть человек и в каком свете. Здесь
совершалась нехитрая подтасовка. Вместо классового
сознания и идеологического противоборства внутри
американского общества вводилась модель стереотипов,
призванная дать «американскую версию прогресса»,
то есть затушевать классовое сознание, защитить
принцип частной собственности и тем самым сохранить
власть капитализма.
Различия между капиталистами и рабочими
усматривались в «различном восприятии версии фактов, в
различии систем стереотипов капитализма и социализма»,
так как люди якобы «выдумывают свою версию
объяснения, верят ей и рассматривают ее как реальность»7.
На этой основе борьба рабочих за свои права, стачки
и забастовки объявляются нереальными, которые якобы
не имеют перспективы. Таким образом, прослеживается
довольно ясная политическая линия: обосновать
капиталистическую эксплуатацию, оправдать подавление
рабочего движения.
Система стереотипов разрабатывалась с учетом ряда
психологических моментов, которые призваны отвлекать
человека от осознанного подхода к действительности.
Так, учитывая величайшую подвижность человеческого
сознания, его избирательность, пластичность, У. Липп-
ман предлагал персонализировать количество и
драматизировать отношения в системе стереотипов. Речь идет
об «очеловечивании стереотипов», то есть о том, чтобы
их распространителями стали президенты, руководители
крупных компаний, служители культа, журналисты,
артисты и др. Ставя под сомнение возможности
работников физического труда познать окружающую
действительность, их модель стереотипов объявлялась тусклой,
не обладающей привлекательностью, и утверждалось,
что только избранная личность, «действуя как артист,
может превратить стереотипы в движущуюся картину».
Тем самым соотношение объективного и субъективного
в процессе пропагандистского воздействия решалось в
78

пользу абсолютизации субъективного фактора путем его
противопоставления объективному фактору.
Передача стереотипа сопряжена еще с одной
категорией— интересом. В теоретическом плане интерес
трактуется У. Липпманом в традиционном стиле школы
прагматизма. Полезность интереса у Джеймса определяется
врожденным инстинктом, у У. Липпмана — опытом,
зафиксированным стереотипом. Интерес, основанный на
индивидуальном опыте, противопоставляется классовому
интересу, который растворяется в таких ощущениях, как
страх, боязнь и т. д. Человека искусственно загоняют
в мир страхов, чтобы свести его интерес в область
удовлетворения «аппетитов, любви, ненависти, любопытства,
секса, страха и драчливости»8.
Не столь уж радужный мир отводится человеку.
Его замыкают в мир, где интересы ограничены
низменными страстями и страхами, где действительность
зашторивается, где на пути классовых интересов воздвигаются
барьеры биологических интересов, которые передаются
по наследству и вызываются заранее определенным
стимулом, что предопределяет и заготовленный ответ.
Передачу интереса У. Липпман рекомендовал
осуществлять с помощью слов и картин «о невидимом
окружении, воздействующих на чувства и создающих
эмоциональную реальность». На этой основе был
разработан прием взрыва эмоций. С помощью различных
стимулов эмоции доводятся до такого состояния, что они
«заменяют образы и имена».
Вот один из примеров, взятый из книги
«Общественное мнение».
Предположим, что один человек выступает против
Лиги наций, другой ненавидит президента, третий
опасается рабочих. Как их объединить?
У. Липпман предлагает найти общий стимул,
который составил бы антитезис тому, что все они ненавидят.
Таким общим стимулом может быть американизм.
Для первого он должен означать предотвращение
изоляционизма Америки. Для второго — отказ от
политика, образ которого противоречит его представлениям
о том, каким должен быть американский президент.
Для третьего американизм должен означать
сопротивление революции. Иными словами, в данном случае
американизм выступает в виде стимула со многими
гранями, который оказывает свое психологическое воздей-
79

ствие одновременно на все три лица с разными
интересами.
Перенося описанный прием на практику буржуазной
пропаганды, У. Липпман предлагал при употреблении
слов-стимулов: американизм, прогресс, закон и порядок,
справедливость, человечность и т. д., обращаться не к их
социальному содержанию, а эмоциональными
средствами создавать вокруг этих стимулов «коалицию чувств»,
чтобы они не вызывали критическое рассмотрение и не
вели к борьбе идей, но создавали «перемирие и
соединение».
Такие методы психологической обработки
рассматривались им как важное средство защиты Америки от
роста общественного самосознания. Беда, оказывается,
в том, что американцы мало что смыслят в таких фразах,
как «права человека» или «человечество необходимо
спасти во имя демократии». Стоит придать этим
положениям универсальное значение, как возникает «широкая
лояльность». При этом интерес должен
кристаллизироваться путем ассоциации общей воли с личностью
политического деятеля. Через этого деятеля воспроизводится
общая воля, он является своеобразным мостом в
неведомый мир, по которому переходят простые смертные.
Такие деятели, обладающие нужными качествами от
рождения, призваны, по У. Липпману, управлять
общественным мнением.
По характеру действий этой группы людей
проводится водораздел между двумя видами демократии:
демократия поддецжки и удовлетворения индивидов и
демократия «регламентации всего». Очевидно, что,
прибегая к таким критериям, легко оправдать буржуазную
систему правления, устои демократии меньшинства,
живущего за счет эксплуатации большинства.
В формировании общественного мнения политические
лидеры и печать играют, безусловно, немаловажную
роль. Однако представлять их как главное средство для
установления контактов с невидимым окружением —
значит стать на позиции неверия в творческую силу
разума народных масс. Такая печать и такие лидеры
действуют, используя чувства, эмоции людей и
игнорируя их сознание.
Подводя итоги теоретическим построениям У. Липп-
мана, следует отметить, что модель стереотипов,
положенная им в ^основу пропагандистского воздействия,
80

предполагала под видом внеклассового подхода
разработку более изощренных приемов защиты капитализма
и критики коммунизма.
Нельзя также не отметить, что общая линия
У. Липпмана в защиту капитализма содержала в себе
отдельные элементы критики методов пропагандистской
машины США. Он разоблачал рутину жизни, в
частности «всевластие рекламных объявлений в газетах»,
«дезорганизаторские функции небольших групп» в печати,
которые обманывают своих читателей, полагая, что эти
и другие пороки могут быть решены в рамках
буржуазной свободы печати. Однако в главных своих посылках
он оставался на позициях стереотипизации,
направленных на выделение из живого созерцания способности
человека к воображению. У. Липпман рассматривал
воображение как основной регулятор отношений человека
к действительности, считая, что человек имеет дело не с
реальными явлениями, а с воображаемыми
искусственными фактами.
Если в «Общественном мнении» У. Липпман ставил
фактически знак равенства между идеями и
стереотипами, то в «Очерках по общественной философии» он уже
признает преобладающую силу идей. Но их действия он
ограничивал псевдоокружением, то есть вымыслом,
который «как будто и есть само окружение». Идеи в такой
трактовке отрываются от объективной реальности и
превращаются в эмоционально окрашенные стандарты —
стереотипы как свод неукоснительных правил
поведения. Когда У. Липпман разрабатывал свою
общественную философию, он пытался регламентировать ее
позитивными принципами из Декларации независимости и
Билля о правах, чтобы направить личные интересы и
желания на поддержку принципа частной собственности
«как системы законных прав и обязанностей»,
восстановить убеждения американцев в «общественные
стандарты и американскую политическую мораль»9.
У. Липпман предлагал использовать все средства
пропаганды для решения противоречий между
пролетариатом и буржуазией путем частичных реформ (отмена
налогов на наследство, национализация центральных
банков, расширение государственного сектора
промышленности, запрещение детского труда, введение
бесплатного образования в школах), которые «не вели бы к
классовой борьбе».
81

Вместо понятий классов, классовой борьбы он
вводит термин фракций или групп давления, а противоречия
внутри американского общества сводит к простым
частностям, вызываемым воображением реальности. Не
надеясь на эти рецепты оздоровления капиталистического
общества, У. Липпман запугивал обывателей «угрозой
революции», которая, дескать, подавляет
индивидуальные различия и порождает тоталитарные тенденции.
Теоретические положения модели стереотипизации и
ее практические рекомендации, направленные в первую
очередь против марксистско-ленинской идеологии, против
роста классового самосознания трудящихся, открывали
возможность с помощью искусственного эмоционального
возбуждения если не воспрепятствовать, то хотя бы
задержать осознанное восприятие людьми окружающей
их действительности. Реальная жизнь с помощью средств
пропаганды как бы закрывалась системой стереотипных,
стандартных представлений, при которых обостренные
эмоции мешают распознать пороки капиталистического
общества.
Идеи стереотипизации широко взяты на вооружение
буржуазной политической литературой США. В
обширном исследовании «Человеческое поведение»
американские психологи Б. Берельсон и Дж. Стейнер, так же как
и У. Липпман, рассматривают стереотипы как средство
упрощения реальности. По мнению этих авторов,
человек стремится познать не то, что есть на самом деле, а
то, что «он предполагает услышать или увидеть».
Поэтому различия во взглядах, склонности, добродетель,
справедливость,*честь они наделяют характером
желательности, а человеку оставляют «реальность, которую
он сам создает».
Таким образом, аудитории навязываются
стандартные модели, оторванные от подлинных интересов и
настроений. На такой основе читателям, слушателям,
зрителям под видом удовлетворения их желаний и
склонностей подсовываются иллюзорные стандарты, которые
обращены не к разуму, а к возбуждению эмоций и
инстинктов. Тем самым создается своеобразный заслон от
реальности, который если отчасти и объясняет пороки,
то только ссылками на «крушение надежд и
унаследованную природу» человека. Рамки человеческой
деятельности ограничиваются социальным поиском приемлемых
взглядов, а не анализом политических и экономи-
82

ческих вопросов, не перестройкой окружающей
действительности, а лишь «созданием других, себе подобных» 10.
По данной схеме пропаганда должна заниматься в
основном передачей информации, обращенной к
эмоциям, и пробуждению инстинктов. Б. Берельсон и Дж. Стей-
нер берут за основу мысль, предложенную еще Г. Лас-
суэллом, согласно которой пропаганда определяется как
«акт передачи информации, идей, эмоций, навыков и т. д.
с помощью слов, картин, графики, зрительных образов»
для ответов на вопросы «кто сказал, что сказал, кому
и с каким эффектом». Газеты, журналы, книги, кино,
телевидение и радио призваны вести массовую передачу
информации.
Совершенно очевидно, что в данной схеме нет места
социально-политическому характеру пропаганды. Рамки
пропаганды и аудитории ограничиваются информацией,
а не характером идей и их соответствием
общественным интересам. Не случайно и аудитория
рассматривается как народ, который «читает, слушает и видит,
слышит и анализирует». Но анализирования как раз
здесь-то и не допускается. По принципу экономии
мышления предлагаются уже готовые стандарты-стереотипы,
которые призваны вызывать заранее рассчитанную
автоматическую реакцию.
Для маскировки манипуляторских функций вновь
фигурирует аргумент о том, что «люди имеют тенденцию
видеть и слышать то, что им благоприятно или близко
по духу их предрасположения». Безусловно, активный
процесс пропагандистского воздействия предполагает,
что информация, идеи, образы должны отвечать
интересам аудитории. Но дело все в том, что
предрасположение имеет в данном случае узкопсихологическую
направленность, нацеленную на возбуждение эмоций,
чтобы исказить подлинные интересы людей. Под видом
стереотипов человеку подают низкопробную
информацию: секс, ужасы, убийства, детективы и т. д. При этом
упор делается исключительно на психологическую
мотивацию, построенную на физических потребностях
организма (удовлетворение жажды, голода и т. д.), чтобы
«канонизировать существующие предрасположения»п.
Заметим, что в одном случае утверждается, что
люди склонны видеть и слышать то, что им благоприятно
или близко по духу их предрасположения, а в другом,
что необходимо канонизировать существующие предрас-
83

положения с помощью поддерживающей информации,
которая должна создавать впечатление разделенности
предрасположений аудитории и пропаганды. Не
рассчитывая на единство аудитории и пропаганды, буржуазные
идеологи хотят подкрепить манипуляторские функции
сфабрикованной информацией, которая вызывает
нужные им реакции.
Еще на заре становления буржуазной пропаганды
Ч. Кулей рекомендовал наполнять газеты информацией
для занятия ума без напряжения, для апелляции к
поверхностным эмоциям.
Позднее мысли своих предшественников откровенно
обобщил М. Чоукас в книге с претенциозным названием
«Пропаганда становится зрелой». Главная цель
пропаганды, по его мнению, состоит в том, чтобы вводить
человека в заблуждение. Это достигается путем
раздувания или искажения отдельных фактов и фактиков, а
также путем манипуляторского воздействия на
представления людей о действительности. Пропагандистские
методы, признавал М. Чоукас, «преследуют одну и ту
же цель — создать человека, совершенно лишенного
всяких способностей разобраться в положении вещей,
критически и разумно мыслить, человека, низведенного
до самого низшего эмоционального состояния, когда он
может действовать под влиянием только внешних, а
потому искусственных возбудителей и направляющих
сил»12.
Эксплуатация человеческой психики далеко не
беспредельна. Она имеет свой порог возможностей манипу-
ляторских дейЛвий со стороны буржуазной пропаганды.
Несмотря на создание различных стимулов, ведущих к
обострению эмоций, к пробуждению низменных
инстинктов с помощью сенсаций, секса, страха, ненависти и т. д.,
в капиталистическом обществе нарастает протест против
политических и идеологических установок правящих
кругов. Это выражается в бунте молодежи, в борьбе
национальных меньшинств, в росте антивоенных
настроений, в требовании предоставления элементарных свобод
личности. Идеологическая неоднородность
капиталистического общества ведет к активизации промежуточных
слоев, к усилению идеологии мелкой буржуазии,
которая, с одной стороны, выражает недовольство своим
положением в капиталистическом обществе, а с другой —
испытывая cipax перед массовыми выступлениями тру-
84

дящихся, готова поддержать призывы наиболее
реакционных правых сил.
В силу этих обстоятельств и наблюдается обращение
буржуазных идеологов к таким формам
пропагандистской обработки, которые позволяют вмешаться в
стихийное движение масс, разоружить это движение не
только психологически, но и идеологически. Среди них
заметную роль играют так называемые «советологи»,
которые, хотя и не затрагивают непосредственно
теоретических проблем формирования буржуазной
пропаганды США, тем не менее оказывают непосредственное
влияние на разработку пропагандистских приемов и
методов.
Многие из «советологов» заявляют, что идеология
вообще и социалистическая идеология в частности
представляют собой догматические установки. Они
утверждают, что социалистическая идеология — это,
дескать, идеология только членов коммунистической
партии, но не народа, что идеология якобы служит
«инструментом фразеологии» 13.
Многим из них присуща одна закономерность —
попытка в целях разоружения американской аудитории
перенести стандарты капиталистического общества на
социалистическую систему. Подобно тому как в свое
время лозунг беспартийности в философии предполагал
под видом внеклассового анализа внедрить в рабочее
движение буржуазные идеи, так и в наши дни
империалистические пропагандисты стремятся распространять
идеологические установки, придавая им вид
внеклассовых идей.
Теоретические построения сторонников «деидеологи-
зации» не выдерживают критики не только в связи с их
антинаучным подходом к вопросам формирования и
функционирования идеологии в общественной жизни, но
также и потому, что они ставят перед собой явно
несбыточные цели, всячески замаскированные словесной
шелухой. Сам автор этой теории 3. Бжезинский признает,
что полное схождение капитализма и социализма
возможно только тогда, когда «наступит конец века
идеологии в Советском Союзе» и «вместо идеологической
горячности придет идеологический плюрализм» 14. Его
теория схождения двух противоположных систем рассчитана
на растворение идей социализма среди
капиталистических принципов под видом «деидеологизации».
85

Марксистско-ленинская теория есть основа
социалистической идеологии. Она раскрывает сущность знаний
и связей человека с обществом, с окружающей
действительностью, дает единственно правильное представление
не только о сегодняшнем дне, но и картину будущего,
так как она отражает не только объективный мир, но и
творит его.
Под опережающим отражением марксизм-ленинизм
понимает создание не любых идей, а только тех, которые
направлены на преобразование мира в целях
удовлетворения потребностей всех членов социалистического
общества. Именно в этом заложено огромное преимущество
социалистической идеологии как идеологии,
освобождающей человека от иллюзий старого общества и обращенной
к сознанию масс.
Выводы сторонников теории «деидеологизации» не в
полной мере удовлетворяют теоретиков и практиков
буржуазной пропаганды. Разрабатывая свои схемы,
направленные на установление и усиление контроля за
поведением людей, им каждый раз вольно или невольно
приходится сталкиваться со следующей проблемой: если
отвергается идеология как система политических,
философских и научных знаний человека, то какими
параметрами следует измерять поведение людей?
Психологические приемы имеют не только свою
границу возможностей, но и действуют как бумеранг, то есть
подрывают моральное состояние даже тех слоев
буржуазного общества, на которые капитализм делает
основную ставку. Поэтому некоторые буржуазные идеологи
стали изыскивав иные приемы, своеобразные опоры
для обновления устаревших моральных ценностей
буржуазного мира.
История пропаганды рассматривается ими таким
образом, чтобы доказать, что обман и ложь присущи
пропагандисту в той же мере, что и фокуснику.
Приведенные в книге М. Чоукаса «Пропаганда становится зрелой»
такие факты, как обращение первобытных людей к
духам, таинственность первой письменности, хитрость
троянцев, уловка Сципиона при осаде Нового
Карфагена, ссылки на труды Макиавелли, на очерк Ф. Бэкона
«О хитрости» и др., выступают в качестве обоснования
вывода о том, что манипуляторские функции присущи
каждому этапу исторического развития, что всякая ложь,
идущая на бл*го общества, полезна и оправданна.
86

Сложнее обстоит дело, когда М. Чоукас переходит к
изобретению своих методов пропагандистского
воздействия. Как здесь объединить разобщенное
капиталистическое общество и оправдать манипуляторские функции
буржуазной пропаганды?
Вместо классов и классовой борьбы им вводится
понятие культуры, как включающей в себя «общие идеи,
общие верования, общие традиции», в которых
«дублируется биологическая борьба». Только этим и не чем иным
он объясняет различные толкования смысла явлений и
различные рецепты поведения. Таким образом, очевиден
ненаучный подход к истории человеческого общества.
Но нам важнее проследить, к каким выводам придет
сам автор.
Культура, говорит М. Чоукас, в силу своего
биологического характера порождает противоречивые
толкования смысла явлений и реакции на окружающую
действительность. Поэтому необходимо приобщиться к
определенному толкованию культуры, иначе она не выживет.
Но так как путаница и смятение характерны для
мышления современного человека, ему ничего не остается
делать, кроме как подчиняться руководителю
общественной группы, приобщаться к требованиям этой группы,
к ее культурным ценностям.
Чтобы не допустить враждебного отношения личности
к своей общественной группе и не создать опасности
революции, руководители групп наделяются М. Чоукасом
«чувством ответственности, долга по отношению к
личности и ко всему обществу». Сабля и пистолет
полицейского украшаются блестящей кокардой. Репрессии
против бастующих рабочих, «охота за ведьмами», судилища
расистов и т. д. замалчиваются вообще.
Обрисовав добропорядочность руководителей, М.
Чоукас переходит к методу манипуляций. Лица,
оказывающие воздействие на массы убеждением, дают свою
оценку реальности, которая должна стать основой поведения
для всех. Как же быть в таком случае со способностью
человека к здравомыслию? Склонности, чувства,
мышление определяются им биологическим фактором, а их
проявление ставится в зависимость от воздействия
руководителей общества, которые «управляют
приспособлением людей к требованиям общества». Поэтому человек
может путем убеждения принять заблуждение за
правду. В этой обстановке меняется характер убеждения,
87

наступает момент, когда включается метод воздействия
на основе создания иллюзий, то есть начинается
психологическая обработка масс.
Примечательно, что автор заканчивает свои
построения откровенным выводом: «Поскольку реальная
психологическая обстановка, то есть то, что люди думают и
чувствуют, значительно более доступна для воздействия
со стороны пропагандиста, чем социальная
действительность, пропагандист должен, как правило, отдавать лред-
почтение манипуляторскому воздействию на
психологию» 15.
Итак, круг замкнулся. Пытаясь доказать, что нет
общества, в основе жизнедеятельности которого не лежала
бы идеология, автор пришел к выводу о неспособности
людей познать окружающую действительность и о
слепом подчинении установкам капитализма, превратил
людей в объекты манипуляций пропаганды.
Анализируя поведение человека и отдельных групп
капиталистического общества, некоторые буржуазные'
исследователи замечали, что многие лица имеют свою
систему убеждений и оценок, которые расходятся с
официальными идеологическими установками. В таком
случае они предлагают применять схему «вера — неверие»,
противостоящую идеологическим убеждениям.
Идеология объявляется ими как не играющая большой роли в
определении человеческого поведения. Схема «вера —
неверие» фактически сводится к отказу от
идеологических детерминантов поведения и открывает путь к
оправданию манипудяторских функций, поскольку вера
включает в себя все убеждения человека, основанные на
стандартизированных представлениях, которые не
подлежат проверке истинностью, а подтверждаются лишь
внутренней удовлетворенностью человека.
Не признавая возможности человека познать
окружающую действительность, буржуазные идеологи
выдают стандарты своей пропаганды, навязанные ими
читателям, слушателям, зрителям, за физическую и
умственную ограниченность человека и ставят знак равенства
между личными оценками индивида, основанными на
эмоииойальном отношении к тем или иным явлениям,
и своими идеологическими установками.
В аргументации этих положений некоторые авторы
вновь обращаются к выводам сторонников теории сте-
реотипизацш? и вместо понятия отражения вводят тер-
88

мин «ощущение действительности», основанной на
воображении людей. Значимое в окружении оценивается
лишь эффектом, оказанным на чувства. Человек,
заявляют эти авторы, обращает внимание лишь на те
чувства, которые дают ему наслаждения. Поэтому задача
пропаганды формулируется ими как смягчение
воображения путем удовлетворения наслаждений 16.
Если следовать подобному рассуждению, получается,
что человек ощущает не окружающую
действительность, а свои воображения, которые пробуждаются
чувствами наслаждений. Таким образом, пропаганда,
смягчающая воображение, совершает те же манипуляторские
функции: все, что отвечает удовлетворению
наслаждений, объявляется истинным и закономерным, даже если
это пробуждает низменные инстинкты и уродует
человеческую природу.
Для маскировки острых противоречий внутри
капиталистического общества, вызванных научно-технической
революцией, основные процессы рассматриваются
некоторыми буржуазными теоретиками не на основе
социального анализа, а с точки зрения различных
психологических моментов. Так, по мнению профессора
Калифорнийского университета Д. Аптера, современный процесс
научно-технической революции остро ставит вопрос об
отношении между свободой и выбором 17.
По его мысли, модернизация начинается только
тогда, «когда человек пытается решить всю проблему путем
выбора и предпочтения». Выбор базируется на морали.
Человек воспринимает те или иные ценности только в
силу того, что «они кажутся достаточно прямо
проросшими в общем чувстве».
Общее чувство, рассуждает Д. Аптер, не позволяет
проникнуть в глубинные процессы научно-технической
революции в капиталистическом обществе. Вместо
вопроса об экономических отношениях людей им
выдвигается проблема выбора соответствующих ролей индивида.
Так, поведение связывается со знанием ролей индивидов
и их значения в «формировании персональности».
Профессиональность рассматривается как «важный
мотивирующий стимул к определенному типу поведения».
Вместо общественных отношений вводятся отношения
между ролями индивидов. На такой основе возникает
утверждение о необходимости сотрудничества
эксплуатируемых и эксплуататоров, рабочих и их хозяев.
89

Как же должна действовать в данном случае
пропаганда?
Пропаганда, говорит Д. Аптер, распространяет такую
информацию, которая локализует инициативу и
индивидуальные различия, а ее характер правдоподобия
регулируется политическим остовом буржуазной
демократии с «помощью высокой степени расчетов через
парламентарные или другие законодательные органы».
Закрепив социальные роли, то есть систему
капиталистических отношений, буржуазные идеологи стремятся
закрепить и монополизацию духовной жизни людей
средствами пропаганды, оставив массам роль
эксплуатируемых в экономике и идеологии.
Рассматривая человека как индивида, буржуазные
идеологи забывают, что человек — это мыслящая
личность, которая в результате социального развития
вступает в определенные экономические связи. Человек не
только объект, но и субъект общественной практики,
политических и правовых отношений, которые
определяются не через свободу и выбор, а через
производственные отношения, через классовую структуру общества.
На этой же основе устанавливаются определенные
моральные связи человека. Из общественных отношений в
конечном итоге вырастают и определенные моральные
нормы, оценки поведения, которые находятся в прямой
связи с классовым сознанием.
Создавая свою модель социальных ролей и
пропаганды как системы информации, Д. Аптер односторонне
трактует марксистско-ленинское учение о происхождении
и роли идеолопТи. Известно, что идеи, теории и взгляды
людей определяются в конечном счете экономическим
положением. Вместе с тем марксизм-ленинизм отнюдь
не отвергает, а научно обосновывает относительную
самостоятельность идеологической формы, ее активную
роль в деле революционного преобразования общества.
В концепции Д. Аптера идеология предстает как
«генетический термин», который якобы имеет место только
в специфических условиях поведения, то есть идеология
отрывается им от определяющих ее условий
общественной жизни, поскольку она выступает в виде своеобразной
модели выбора различных критериев в соответствии с
профессиональными ролями. На этой основе история
возникновения различных идеологических течений
рассматривается автором в отрыве от классовой борьбы, как
90

абстрактный выбор различных критериев, которые,
проходя через «многократные образы, избранный отзыв,
относительный порог», становятся основой для
постижения реальности и, наконец, подходят к практическому
реализму, когда согласие вырабатывается путем
«интеграции ролей и возникновения одинаковых взглядов» 18.
Такое сложное построение потребовалось Д. Аптеру
для того, чтобы вновь поставить под сомнение
возможности человека познать окружающую действительность.
Критерии выбора лишены у него реальности, поскольку
они фактически возникают произвольно, без связи с
историей научного познания. Практический реализм
фиксирует, по его теории, внимание лишь на внешних
чертах событий и явлений, абстрагирует процесс
воображения чувственного этапа познания, замыкает человека в
выполнении своих ролей, определенных самим же
капиталистическим обществом.
Ролевое происхождение идеологии имеет ясно
очерченную политическую направленность: вывести
основные черты капитализма не из буржуазного общества,
а из тех или иных ролей индивида. Эти роли возводятся
в некие закономерности, и те нормы, которые
соответствуют капитализму, объявляются вечными.
Применительно к пропаганде это означает маскировку
антагонизмов капиталистического общества, представление
существующих противоречий не как закономерный
результат, а как конфликт ролей индивидов.
Теория социальных ролей в практическом плане
направлена на то, чтобы отвлечь массы от реальных
процессов, от классовой борьбы путем распространения
иллюзий о равных возможностях, якобы существующих
для рабочих и капиталистов в американском обществе.
Огромный интерес к манипуляторским приемам
пропаганды со стороны буржуазных идеологов связан в
последние годы с падением престижа США на
международной арене, с обесценением основных
идеологических установок капитализма. Показательны в этом
отношении события недавнего прошлого, к которым
нередко обращаются сами буржуазные идеологи.
Во-первых, это решение президента Трумэна об
атомной бомбардировке японских городов Хиросима и
Нагасаки. Оно рассматривается довольно часто не с точки
зрения его правомерности, а как нарушение христианских
заповедей о любви к ближнему. Этот бесчеловечный
91

акт нанес огромный урон престижу Соединенных
Штатов.
Во-вторых, это первые полеты советских спутников.
Описывая смятение среди руководителей американской
буржуазной пропаганды после получения сообщения о
запуске 4 октября 1957 г. советского спутника, бывший
заместитель директора Информационного агентства
США Соренсен признает, что многие американцы были
потрясены, а в агентстве начался пропагандистский
кризис.
В-третьих, это крушение многочисленных обещаний
о создании в США процветающего, «великого общества».
Вместо процветания там быстрыми темпами нарастают
инфляция, безработица, преступность, расизм.
В такой обстановке возник новый термин —
«стратегия убеждения», призванный перекрасить
пропагандистские лозунги и повысить роль пропаганды в
идеологической обработке масс. Примечательны слова Соренсена
о том, что «перо имеет более возрастающую силу,
нежели меч». С помощью пропаганды он предлагал
«восстановить доверие американским целям, которые преданы
забвению и которым угрожает будущее». Однако
«стратегия убеждения» не выходит за рамки манипуляторских
функций, поскольку она оперирует все теми же
стимулами и иллюзиями. Рекомендации строятся на пути
поиска таких стимулов, которые бы вызвали нужный ответ
и оказали влияние на «политические действия в
соответствии с национальными целями США» 19.
В поисках таких стимулов буржуазные идеологи
вновь обратились к основоположникам манипуляторских
функций пропаганды. Редактор журнала «Принтес»
У. Джойс рекомендовал американским пропагандистам
изучать работы французского социолога Г. Ле Бона,
деятельность которого проходила в начальный период
империализма. При этом особое внимание уделяется так
называемой психологии толпы, чтобы обосновать
иррациональность поведения масс и получить возможность
их возбуждения без глубокого осознания аргументации
и доводов. Слова Ле Бона о том, что «логическая
аргументация полностью непостижима толпой.., оратор,
который хочет привести в движение толпу, должен
злоупотреблять сильными выражениями, преувеличивать,
утверждать, обращаться к повторению», как нельзя
лучше отвечали стремлениям буржуазных идеологов найти
92

новые методы манипуляций для идеологического
воздействия на массы.
Рассмотренные построения методики идеологической
обработки населения в США свидетельствуют о том, что
при всех различиях в подходах в них наблюдается
общее стремление обратиться к иллюзорным стандартам,
чтобы бросить человека в мир низменных страстей,
потребительских ценностей, иллюзорного статуса,
законсервировать отсутствие политического опыта у
определенных групп населения и усилить подорвавшееся
влияние идей капитализма.
ВСЕ, КРОМЕ ПРАВДЫ
Достаточно взглянуть на буржуазные газеты
Америки одного дня, чтобы составить представление о их
характере. Пролистаем страницы изданий за 15 апреля
1970 г.
«Нью-Йорк тайме» — из 88 страниц 64 отведены
рекламе, «Нью-Йорк пост» — из 104—84, «Вашингтон
пост» — из 80—60, «Дейли ньюс» — из 128—118,
«Аризона рипаблик» — из ПО—95, «Даллас морнинг ньюс» —
из 64—45, «Чикаго сан-тайме» — из 108—100, «Дейли
Оклахома» — из 38 страниц 28 посвящены рекламе и
объявлениям.
Крупные заголовки первых полос — это сообщения
об аварии на борту космического корабля «Аполлон-13»:
«„Аполлон-13м остался цел и взял курс на Землю», «Как
будто лопнул гигантский термос», «Время страданий —
время молитв», «„Аполлон44 — осталось много важных
операций», «Начался длинный путь домой», «Драма в
космосе» и т. д., и т. п.
Рядом наиболее важная, по мнению редакций,
информация о назначениях нового судьи Верховного суда
и председателя комитета начальников штабов, об
«угрозе красных» в Камбодже, о готовящихся выступлениях
протеста против войны во Вьетнаме, о забастовке
учителей в Лос-Анджелесе.
Сообщения, не попавшие на первую или
редакционную полосу, уже труднее отыскать в других рубриках.
Они идут в подверстку к объявлениям и рекламе. Почти
все страницы газет заполнены многочисленными
объявлениями о продажах новых и уцененных товаров, об уве-
93

селительных заведениях, о появлении на рынке новых
книг и т. д.
Словом, перед читателем возникает картина
«цветущего и жужжащего мира». Чтобы разобраться в нем,
требуется по меньшей мере несколько часов. Газеты не
ведут читателя по событиям, а уводят в сторону и не
только рекламой, но и различной подачей одних и тех
же фактов, разноречивыми политическими оценками
текущих событий.
Газета «Даллас морнинг ныос» публикует статью
обозревателя Сульцбергера «Если бы жил Ф. Рузвельт»,
в которой проводится мысль о том, что и при жизни
Рузвельта мир неминуемо столкнулся бы с «холодной
войной», несмотря на различия политики Рузвельта и
политики Трумэна.
Газета «Лос-Анджелес тайме» публикует данные
опроса об отношении американцев к политике США во
Вьетнаме. На вопрос: «Согласны ли вы с путем США в
отношении Вьетнама», в поддержку администрации в феврале
1970 года высказалось 58% опрошенных, «против» — 32%.
В последнее время это соотношение выражается
цифрами— 48 и 41. Три представителя американской армии
заявили о пытках военнопленных в Южном Вьетнаме для
получения сведений о противнике. В статье «Политика
США во Вьетнаме» подчеркивается: «Администрация
близка к тому, что она пойдет против своих собственных
рекомендаций. В этом процессе она теряет возможности
к переговорам».
Газета «Аризона рипаблик» сообщает: «Южный
Вьетнам представляет собой склад, куда американская
армия продает на миллионы военный утиль. Возможно,
это первая война в истории, во время которой армия
очищает поле битвы и продает металлический лом
лицам, предлагающим неплохую цену». Под рубрикой «Как
я себе это представляю» опубликовано письмо, автор
которого осуждает позицию сенатора Фулбрайта,
выступающего против войны во Вьетнаме. «Позиция
Фулбрайта по вопросам Азии ошибочна». Фулбрайт, пишет
автор письма, считает, что «война во Вьетнаме привела
к забастовкам почтовых работников, угрозам
забастовок на железных дорогах, замедлению темпов
жилищного строительства, повышению налогов, инфляции».
По мнению оппонента, в этих явлениях «повинна не
война, а боязнь войны».
94

Подобных сопоставлений самых разноречивых оценок
можно привести довольно много. Однако речь в данном
случае идет не о разных политических направлениях
газет и разных оценках явлений даже в среде
буржуазии, которая далеко не однородна, а об определенном
пропагандистском приеме, который усложняет и без того
запутанную политическую ориентировку читателя.
Неискушенному в политике человеку порой трудно отделить
правду от искажений, сомнительную сенсацию от
действительно важного события. Занятый своими заботами,
он не успевает переварить обилие информации. В
лучшем случае он успевает пробежать заголовки первых
полос и колонки обозревателей. Подсчитано, что на
чтение международных новостей 51 ежедневной газеты
США читатели тратят ежедневно 2 мин. 30 сек. Не
удивительно, что при значительных тиражах газет и
журналов некоторые читатели не знают даже основные
внешнеполитические акции США и их союзников.
Причины такого положения следует искать не во
внутренней природе американского читателя, не в его
складе ума, а в той системе обработки, которой он
ежеминутно подвергается. Примечательно, что крупные
американские газеты отдают предпочтение краткой информации
по важным внутренним и международным вопросам.
Такой прием, как видно, создает более благоприятные
условия для привлечения внимания: броский заголовок,
факт, короткий комментарий.
Вместе с тем внешняя разноречивость характера
американских газет содержит одну немаловажную общую
черту. Основные полосы газет заняты информацией,
стандартизованной как по оформлению, так и по содержанию.
Откуда же черпают газеты информацию?
На первом месте идет государственная служба. В
правительственных учреждениях США в 1937 году сбором
и распространением информации для газет, журналов,
бюллетеней, радио занимались 270 человек. В начале
1960 года —8150 человек. Уже сами по себе эти цифры
говорят о возросшем значении информации. В
американской печати появился даже специальный термин
«управление новостями». В государственных учреждениях
информация получает определенное толкование,
соответствующую пропагандистскую упаковку либо в виде
подбора соответствующих фактов, либо в виде
рекомендаций. Так, после полета Юрия Гагарина была разосла-
95

на специальная инструкция, в которой рекомендовалось
подавать это сообщение таким образом, чтобы «широкая
публика не расценивала событие как доказательство
советского приоритета в области науки»20.
Правительственная служба посредством цензуро-
вания новостей и сообщений ставит на их пути к
читателю специальные фильтры и утаивает от общественности
нежелательную информацию. По словам журналиста
Б. Ледда, эта практика широко использовалась в период
второй мировой войны и «сохранилась при всех
последующих администрациях».
В ходе различных пресс-конференций, брифингов,
встреч на обедах и завтраках журналисты получают
доверительную информацию и советы: как освещать те или
иные события. На их основе создаются «пробные шары»,
которые дезориентируют читателя или готовят его к
принятию заранее неверных фактов.
За последние годы заметно возрос интерес
информационных учреждений к телевидению. По признанию
Ф. Шекспира, одного из организаторов предвыборной
кампании республиканцев, «телевидение стало средством
информации, которое оказывает огромное влияние на
общественное мнение».
Примечательно также, что при рассылке речей
президента и официальных документов администрация Белого
дома прилагает письма, в которых она обращает
внимание редакторов на важные моменты.
Могущественным аппаратом «управления новостями»
обладает и Пентагон. В его службах насчитывается
более 3 тыс. человек, занимающихся отношениями с
прессой. Ежегодно на эти цели тратится около 47 млн. долл.
Аппарат Пентагона резко увеличил поток искаженной
информации по вопросам войны во Вьетнаме, по
проблемам внешнеполитической стратегии США,
поступающей в различные пропагандистские ведомства и органы.
Многие руководители буржуазной пропаганды США
оправдывают вмешательство Пентагона в процесс
формирования общественного мнения «ответственностью
армии за психологическую безопасность нации»,
«политическими и моральными соображениями за рубежом»21.
Предоставление Пентагону права голоса в формировании
общественного мнения привело к широкому
распространению в стране психоза милитаризма, бредовых идей
войны и насилия. »
96

В конгрессе метод контроля за новостями состоит, в
частности, во включении в бюллетень конгресса подборок
материалов американской печати, радио- и телепередач.
Иногда выступление какого-нибудь деятеля или местной
газеты, оставшееся незаметным в большой прессе,
становится объектом внимания конгресса: его полностью
или частично воспроизводят в бюллетене, сопровождая
требованием публикации и ссылками на важность.
Служба информации фактически монополизирована
двумя крупнейшими информационными агентствами —
Юнайтед Пресс Интернэшнл (ЮПИ) и Ассошиэйтед
Пресс (АП). Достаточно сказать, что АП поставляет
новости 1700 газетам и 2500 радио- и телевизионным
станциям Америки, а ЮПИ имеет в стране 4500 клиентов.
Теоретические посылки буржуазных идеологов о том,
что только с помощью информации человек получает
возможность знакомиться с неведомым для него
окружением, на практике превращаются в фабрикацию ложной
информации, которая вводит в заблуждение
общественное мнение, уводит его в сторону от обсуждения острых
политических вопросов.
Два американских журналиста — У. Макгэффин,
заместитель шефа вашингтонского бюро газеты «Чикаго
дейли-ньюс», и Э. Нолл из газеты «Вашингтон пост» в
книге «Все, кроме правды» подчеркивают, что по
важным внутренним и международным проблемам
американцы не располагают нужной информацией или
располагают неверной информацией. Они приводят
многочисленные примеры обмана общественности. Как правило,
такие приемы создания неверной информации строятся
с помощью сбора искусственных фактов, которые
должны вызывать искаженное мнение о политических шагах
правительства. Вот некоторые примеры из их книги.
Чтобы оправдать военную интервенцию США в
Доминиканскую Республику, президент Джонсон на пресс-
конференции 17 июня 1965 г. заявил, что «примерно 1600
ни в чем не повинных людей было убито и расстреляно,
а их трупы обезглавлены». После проверки выяснилось,
что никаких «обезглавленных трупов» не нашли.
Большинство зверств, имевших место во время переворота в
Доминиканской Республике, было делом рук не
повстанцев, а хунты, которую Соединенные Штаты тайком
поддерживали.
С самого начала переворота в Доминиканской Рес-
4—680
97

публике 23 апреля 1965 г. события в этом районе «стали
объектом необычных упражнений по манипулированию
прессой со стороны правительства Соединенных Штатов».
27 апреля хунта обратилась в Вашингтон с просьбой
вмешаться на том основании, что повстанческим
движением руководили коммунисты. «Как сообщил тотчас
один из представителей Вашингтона, хунте
рекомендовали изменить просьбу: попросить войска США
защитить жизни американских граждан». 28 апреля хунта
послала такую просьбу, и вечером того же дня президент
Джонсон объявил о направлении в Доминиканскую
Республику 400 морских пехотинцев «для обеспечения
защиты и безопасного переезда в США сотням американцев,
которые находятся в Доминиканской Республике».
29 апреля представитель госдепартамента Р.Макклос-
ки на вопрос о существовании опасности
коммунистического переворота в Доминиканской Республике
ответил, что еще слишком рано давать оценки, но ясно, что
коммунисты «принимают участие». 30 апреля
государственный департамент подтвердил, что перед морскими
пехотинцами была поставлена задача «защитить граждан
Соединенных Штатов».
1 мая представитель государственного департамента
заявил, что «единственной целью войск США в
Доминиканской Республике является защита и эвакуация
граждан США и других иностранцев.., но ни в коем случае
не помощь какой-либо стороне во внутреннем
конфликте». 2 мая президент Джонсон вновь выступил по радио
и заявил: «Революционное движение приняло
трагический оборот. Ко!^мунистические лидеры, многие из
которых получили подготовку на Кубе, увидев, что у них есть
шанс усилить беспорядок, завоевать опору,
присоединились к революции. Они захватывали все больший
контроль».
4 мая Джонсон сказал группе конгрессменов, что
28 апреля, в тот день, когда был отдан приказ о
вторжении, «наша разведка сообщила, что двое из руководства
повстанческими силами давно были связаны с
коммунистическим движением и занимались подрывной
деятельностью». К концу первой ночи, добавил президент, было
получено сообщение, что «в рядах повстанцев
находилось восемь человек, которые получили подготовку у
коммунистов».
В Вашингтоне был спешно подготовлен список «из-
98

вестных коммунистов», которые, как предполагалось,
принимали участие в перевороте. Затем неизвестным и
загадочным путем этот список попал к услужливым
журналистам. Последующее изучение этого списка показало,
что в него были включены имена подростков и умерших
лиц, некоторые люди были занесены в него дважды из-
за ошибок в написании их имен 22.
Таким образом, мы видим, что в интересах
пропагандистских манипуляций основным приемом обработки
общественности был избран пресловутый лозунг о
«коммунистической угрозе» в Доминиканской Республике.
Факты, сфабрикованные в недрах правительственного и
пропагандистского аппарата, оказались иллюзией,
призванной возбудить чувства обеспокоенности и страха и
на этой основе внедрить в сознание американцев
заведомо ложную информацию и отвлечь их от самого акта
интервенции США в Доминиканскую Республику.
Трудно судить о том, как реагировали основные массы
читателей на эти манипуляции буржуазной пропаганды в
период интервенции США в Доминиканскую Республику,
но нельзя исключать и то, что многие из них могли пойти
на поводу и поверить в «коммунистическую угрозу»,
которой их запугивали официальные лица.
Дело в том, что империалистическая пропаганда
различными приемами приучила многих американцев
рассматривать события внутренней и международной жизни
сквозь призму индивидуализма, воспринимать все
события и явления глазами «героев» или «негодяев».
Пропаганда США делит на эти две группы всех людей как в
самих Соединенных Штатах, так и в остальном мире.
Национальные и международные события сводятся к
стандартным представлениям о черном и белом, добре
и зле. Роль всего отрицательного отводится непременно
коммунизму, роль положительного — конечно же,
американскому образу жизни.
Воспитание у американца неприязни к коммунизму
начинается с детства. В книжных и телевизионных
боевиках постоянно действуют бесчисленные чудовища,
шпионы и враги. Они, как правило, имеют признаки
принадлежности к коммунизму (русский акцент, элементы
одежды, эмблему серпа и молота). И когда начинается
преподавание «школьного антикоммунизма» (с 1961 г.
в средних школах США введен так называемый курс по
изучению коммунизма), то политические «аргументы» и
4*
99

исторические «факты» попадают уже на удобренную
почву.
В более зрелом возрасте на американца со страниц
газет обрушивается целый поток угроз, авторы которых
поистине не знают предела лжи: «Роберт Кеннеди убит
коммунистом», «Доктор Кинг — жертва
коммунистического заговора», «Закрепощение женщин в Советском
Союзе», «Советы обобществляют предметы личного
обихода», «Уравниловка в заработной плате», «Россия
угнетает нерусские национальности» и т. д., и т. п.
Искусственно и искусно раздувая страхи и ужасы об
«угрозе коммунизма», буржуазная пропаганда в то же
время распространяет и консервирует незнание самых
элементарных истин. По данным одного из опросов
института Гэллапа, 8% американских студентов не смогли
назвать столицу СССР, 51 —дату Октябрьской
революции, 15%—не знали, на чьей стороне боролся
Советский Союз во время второй мировой войны.
Таким образом, создается обстановка, когда с
помощью искусственного возбуждения эмоционального
состояния людей не только скрываются реальные факты,
но и воздвигается барьер на пути распространения
самих буржуазных идей внутри американского общества.
Угроза как бы автоматически переносится на
идеологические ценности, которые были завоеваны в
напряженной борьбе американского народа против колониального
господства и рабства.
В июле 1951 года сотрудники американской газеты
«Кэпитал тайме* (штат Висконсин) написали петицию,
составленную из положений Декларации независимости
и Билля о правах:
«Если какая-либо форма государственного
управления становится вредной для достижения целей народа, то
народ имеет право изменить или ликвидировать эту
форму, создать новое правительство, основав его на таких
принципах и организовав его власть в такой форме, какие
ему кажутся наиболее подходящими для обеспечения его
безопасности и счастья».
Корреспондент газеты обратился к представителям
различных слоев населения с просьбой подписать
петицию. Ответы были самые неожиданные:
— Возможно, это русская петиция.
— А может быть, наша?
— Никогда?
100

— Я не могу подписать такую петицию, так как
ожидаю приглашения на работу.
— Я бы подписал ее немедленно, но меня завтра же
уволят с работы.
Из 112 человек 111 отказались подписаться под
святая святых американской демократии.
Иллюзорный стандарт угрозы падает на почву
тревожного состояния человека в современном
капиталистическом обществе, питается его страхом за
сегодняшний день и за будущее. Такой человек порой утрачивает
в гнетущем идеологическом климате капитализма
уверенность в себе, охвачен сомнениями и колебаниями.
Вместо защиты от реальных бед империалистическая
пропаганда подсовывает ему защиту от иллюзорной
опасности. Создается основа для размывания
революционных традиций американского общества, для активизации
правых сил.
В 1964 году «Общество Джона Берча»
распространяло листовку под названием «Помоги уничтожить
коммунизм». «Угроза коммунизма» представлялась в ней как
внутренняя проблема Америки, которая «продается
собственными лидерами — умеренными и либеральными
политическими деятелями, сидящими в конгрессе,
Верховном суде и в других высших правительственных
организациях».
Берчисты утверждали, что эти «сторонники
коммунизма» получают большую часть финансовых средств от
международных банкиров Америки. По «указке Москвы»
они начали нападки на истинных патриотов. Самые
преданные генералы, в частности Макартур, уволены со
своих постов. Левые забирают огнестрельное оружие из рук
американских граждан. «Негры используются
красными» для борьбы за гражданские права. Борьба с
бедностью— это тоже «происки коммунистов». И, наконец, на
Аляске под видом больницы для душевнобольных
строится концентрационный лагерь, в котором будут
содержаться антикоммунисты. Листовка заканчивалась
призывом: «Верьте всемогущему богу в защите свободы
и независимости нашей великой республики против
внутренних коммунистов — самого ужасного инструмента
дьявола».
В данном случае вполне закономерен вопрос: почему
деятельность «Общества Джона Берча» и подобных
организаций пользуется поддержкой влиятельных кругов,
101

почему они имеют возможность для распространения
подобных писаний?
Организаторы империалистической пропаганды
одобряют шаги берчистов и их угрозы, рассчитанные на
возбуждение низменных инстинктов и искажение
действительности. Эти угрозы совпадают со стремлением
использовать трудное положение человека в
капиталистическом обществе, его неустроенность и сомнения для
создания иллюзий, что он может найти защиту от всех
бед только в атмосфере антикоммунизма.
Однако было бы неверным представлять создание
таких угроз и различных манипуляций как простой акт
применения технических приемов. На этом пути то и дело
возникают трудности, и трудности немалые.
За последние годы среди американской аудитории
возрос интерес к Советскому Союзу. По данным опроса
института Гэллапа, 3/s американцев выступают за мирное
решение вопросов с Советским Союзом, 55% предлагают
правительству США подписать торговое соглашение с
Советским Союзом. Даже крупные буржуазные издания
вынуждены давать статьи и информацию, более или
менее правдиво освещающие различные стороны жизни
советского народа.
В таких условиях практические сотрудники
империалистической пропаганды стали обращаться к приему
искажения действительности, подаваемой под видом
объективности. Будучи не в состоянии скрыть факты о
событиях внутренней жизни Советского Союза, о его
важных политических акциях, направленных на разрядку
международной напряженности и установление прочного
мира, буржуазные журналисты распространяют
информацию о Советском Союзе, на первый взгляд
кажущуюся правдоподобной. Однако заголовками, введением в
текст определений, взятых из словаря
антикоммунистической пропаганды, вставлением отдельных фраз они
каждый раз стараются отвлечь внимание читателей и
слушателей от основного смысла информации.
Например, журнал «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт»
13 марта 1967 г. опубликовал статью «Революция,
которая потрясла мир». Читатель, который хотел знать об
Октябрьской революции, естественно, мог
заинтересоваться этой статьей. Привлекало и название,
претендующее на объективное изложение событий. Однако в статье
под привлекательным заголовком предлагался целый
102

набор антикоммунистических измышлений, начиная от
прославления лозунгов буржуазно-демократической
революции в России и кончая клеветническими
обвинениями Советского Союза в организации «холодной войны»
и ведении подрывной деятельности против Соединенных
Штатов Америки.
Очевидно, что авторы статьи намеревались привлечь
читателя внешне броским объективным заголовком и
заставить его прочесть всю стряпню, искажающую
характер Октябрьской революции.
В ряде случаев этот же прием применяется в
несколько ином плане, когда внешне объективной информации
предпосылается заголовок, вводящий читателя в
заблуждение. Вот характерный пример таких манипуляций.
14 апреля 1970 г. в газете «Правда» был опубликован
репортаж о предстоящих маневрах военно-морского
флота «Океан», которые «развернутся как на морях,
омывающих берега нашей Родины, так и на просторах
Атлантического и Тихого океанов».
На следующий день многие американские газеты
дали короткую информацию об этих маневрах. Некоторые
органы печати поместили ее под заголовками, которые
если не внушали страх, то во всяком случае могли
вызывать беспокойство. Газета «Дейли Оклахома» писала:
«Советы начинают операции на море», а «Нью-Йорк
пост» поместила заголовок «Интенсивные операции
советского флота».
Тактика манипулирования нередко основывается и
на создании искусственной реальности, то есть на
составлении заведомо ложных фактов, чтобы подвести
читателя к запланированному неверному выводу.
М. Чоукас в книге «Пропаганда становится зрелой»
приводит довольно любопытный пример подобного
манипулирования, имевшего место во время выборов в сенат
в штате Мэриленд (1950 г.). Тогда была распространена
фотография, на которой сенатор Тайдингс беседовал с
коммунистом Э. Браудером. Фотография была
смонтирована и снабжена следующей подписью:
«Коммунистический лидер Эрл Браудер, изображенный слева на этой
смонтированной фотографии, выступал в качестве
главного свидетеля на заседаниях комиссии Тайдингса. Его
уговорили заявить, что Оуэн Латтимор и другие
обвиняемые в нелояльности лица не являются коммунистами.
Тайдингс (справа на фотографии) ответил: «О, благода-
103

рю вас, сэр». Естественно, Браудер давал показания,
отвечавшие интересам обвиняемых».
Любопытен вывод автора в связи с этой фальшивкой.
Совершенно очевидно, пишет он, что намерение
пропагандиста заключалось в том, чтобы парализовать
способность критически мыслить у человека,
рассматривающего фотографию, который, возможно, не обратит
внимания на слово «смонтированной» или не поймет его
значения. Пропагандист хотел, чтобы чувства человека
создали у него такую иллюзию, которая облегчала бы
перенесение отношения отчужденности и враждебности
к Браудеру на сенатора Тайдингса.
В примере со сфабрикованной фотографией была
ссылка на то, что она смонтирована. Но довольно часто
фабрикация фактов не имеет такой оговорки. Наоборот,
ложные факты подкрепляются ссылками на
авторитетные источники, чем создается видимость достоверности.
При этом в создании несуществующей угрозы
участвует не один орган, а все средства пропагандистского
воздействия, накаляя до нетерпимости обстановку
напряженности и военного психоза.
Именно так была организована в США в 1970 году
антисоветская кампания, построенная на фальшивой
информации о строительстве советской военной базы на
Кубе.
Как сообщила позднее газета «Нью-Йорк тайме»
(15 ноября 1970 г.), впервые упоминание об этом
появилось 16 сентября в бюллетене Центрального
разведывательного управления.
25 сентября в министерстве обороны группа
журналистов была ознакомлена с информацией ЦРУ о
строительстве на юге Кубы советской базы подводных лодок.
В этот же день в колонке обозревателя газеты «Нью-
Йорк тайме» появилась заметка Сульцбергера, который
писал, что «на Кубе сооружается советская база для
подводных лодок и этот шаг равноценен размещению ракет
на Кубе в 1962 году». На следующий день началась
шумная пропагандистская кампания во многих газетах,
на телевидении и радио. Угроза звучала не только со
страниц газет и с экранов телевизоров, но и в устах
сенаторов, известных своими антикоммунистическими
взглядами, таких как Томас Додд, Барри Голдуотер, а
также видного обозревателя Дж. Рестона, роль которого
в журналистик^во многом схожа с ролью У. Липпмана.
104

На основе лживой информации через несколько дней
империалистическая пропаганда перешла к более
широким действиям и призвала к переоценке отношений
Соединенных Штатов с Россией и к «принятию
дипломатических и, если потребуется, военных мер».
13 октября 1970 г. было опубликовано заявление
ТАСС, в котором говорилось, что сообщение о
строительстве на Кубе советской военно-морской базы
представляет собой вымысел от начала до конца. «Хорошо
известно, — подчеркивалось в заявлении, — что Советский
Союз вообще осуждает создание военных баз одних
государств на территории других государств».
Обман был разоблачен, но большая пресса США не
спешила с опровержениями, напротив, она всячески
пыталась сохранить вымышленную угрозу, чтобы отвлечь
внимание общественности от острых внутренних проблем
Америки.
В арсенале буржуазной пропаганды насчитываются
десятки различных приемов манипуляторских действий.
Как правило, большие пропагандистские кампании
сопровождаются массированной обработкой. В
зависимости от обстановки выбираются наиболее выгодная
форма, соответствующие объекты и политические темы.
Во время предвыборной кампании 1964 года
кандидат демократов Линдон Джонсон вел борьбу против
лидера «бешеных» Барри Голдуотера. Последний не
скрывал своих политических целей ни в пропагандистских
выступлениях, ни в политических манифестах. За
несколько лет до этого он выдвинул многоступенчатую
доктрину борьбы против коммунизма и
национально-освободительного движения в странах «третьего мира».
Соединенные Штаты, согласно рекомендациям
Голдуотера, должны отбросить всякие условности, перейти в
наступление против нейтралов и превратить Азию и
Африку в американский протекторат.
Голдуотер не раздумывал: посылать или не посылать
американские войска для подавления
национально-освободительной борьбы в развивающихся странах.
Посылать и немедленно. Война до полной победы, за
установление «нового порядка» — вот его кредо.
Джонсон думал иначе. Обратимся к его
высказываниям об отношении к посылке американских войск в
Южный Вьетнам в то время. «Есть такие люди, —
говорил он, — которые говорят, что нужно двигаться на Се-
105

вер, пересечь 17-ю параллель и идти в Северный
Вьетнам и бросать бомбы... Мы не хотим, чтобы наши парни
шли воевать за азиатов... Мы не собираемся посылать
американских парней за 9—10 тысяч миль от своего
дома и выполнять работу за азиатов».
Однако в 1967 году Джонсону пришлось вести
борьбу уже не с Барри Голдуотером, а с самим собой. Он
выполнил «политическое завещание» своего недавнего
противника на выборах 1964 года и направил войска во
Вьетнам.
Буржуазная пропаганда была вынуждена обратиться
к недавним обещаниям Джонсона и сопоставить их с
реальной политикой американского правительства во
Вьетнаме.
23 декабря 1967 г. Джонсон дал интервью
радиотелевизионным станциям «Коломбиа бродкастинг систем»,
«Нэшнл бродкастинг компани» и «Америкэн бродкастинг
компани». Это интервью состоялось на первом этапе
избирательной кампании, когда американская
общественность резко осуждала агрессивный курс США во
Вьетнаме. Противники Джонсона прекрасно знали о его
противоречивых заявлениях. Поэтому официальная
пропаганда и сторонники президента начали серию
пропагандистских манипуляций, обращаясь к самым
животрепещущим темам, чтобы заполнить искажениями и
полуправдой расхождения между предвыборными
обещаниями Джонсона и его реальной политикой.
Свои ответы Джонсон начал с утверждений о том,
что мир — главная проблема, что война на 17-й
параллели должна прекратиться, что в мире нет никого, кто
хотел бы мира больше, чем президент, члены его
кабинета и народ Соединенных Штатов, и т. д. Таким
образом, на слушателей и зрителей был обрушен целый поток
отвлекающих обобщений. Получалось, что мир —
главная забота президента и членов его кабинета, они
осуществляют политику в полном соответствии с волей
американского народа.
Однако здесь же Джонсон заявил: «Но если мы
хотим найти решение вопроса о том, как объединить народ
Южного Вьетнама и урегулировать проблемы в Южном
Вьетнаме, это должен сделать не какой-то сенатор или
член палаты, не член палаты Райэн, не сенатор Хартке
и не сенатор Фулбрайт или кто-либо еще из наших
самых благонамеренных деятелей, желающих мира. Этот
106

мир должны установить правительство Южного
Вьетнама, народ Южного Вьетнама».
Джонсон расставляет ловушки критикам его
политики во Вьетнаме. Мысль президента довольно ясна: те,
кто критикует его, не в состоянии решить вьетнамский
вопрос, так как американская политика во Вьетнаме
зависит не от Вашингтона, а от южновьетнамского
режима. Таким образом, действительность политической
линии США во Вьетнаме искажена. Простого американца
заставляют думать, что решение вопроса зависит от
марионеточной клики Южного Вьетнама и, следовательно,
ответственность за гибель американских парней
возложена на правителей Южного Вьетнама. Союзник, как
видим, принесен в жертву. Но это временная жертва.
Создав иллюзию «мирных устремлений США во
Вьетнаме», Джонсон приступил к основному ответу о
том, как он относится к своим заявлениям во время
предвыборной кампании, что не пошлет американских
парней сражаться в азиатской войне.
Вопрос этот довольно деликатный, и ответ на него
прозвучал в такой формулировке: «Если вспомните, это
было одно из моих заявлений, один из элементов нашей
политики, а именно — наша политика тогда и сейчас
заключалась в том, чтобы проявлять готовность вести
переговоры и обсуждать положение, а также заключить мир,
но в то же время принимать меры предосторожности в
поддержку усилий южновьетнамцев, чтобы не допустить
их окружения... Мы будем поддерживать их в той мере,
в какой это необходимо.
Мы не собирались отправляться в Азию и сражаться
в азиатской войне, которую азиаты должны вести сами.
Но если азиаты сражались сами, используя все ресурсы,
которые имеются у них в Южном Вьетнаме, мы не
давали ни обязательства, ни обещания, что мы не окажем
им поддержки, как мы это делаем сейчас и как мы
согласились делать это много лет назад в силу договора
СЕАТО и в силу резолюции по поводу тонкинского
инцидента, принятой задолго до этого заявления».
Приведенный ответ — образец лицемерных
утверждений, утешительных фраз, ложной информации,
которые в комплексе составляют целый набор
пропагандистских уловок в ответственный момент политической жизни
США. По Джонсону выходит, что заявления об отказе
посылать американские войска во Вьетнам в 1964 году
107

были связаны с мирными элементами политики США и
одновременно с принятием мер предосторожности.
Джонсон и составители его интервью, видимо,
умышленно оставили без ответа вопрос, кто же окружил
Южный Вьетнам. Буржуазная пропаганда уже достаточно
много изобрела мифов о «коммунистической угрозе» в
Азии и в Южном Вьетнаме. Поэтому в данном случае
применяется обходный маневр. Пусть человек сам
домыслит, кто и почему окружил Южный Вьетнам, а
факты он найдет в ежедневных утверждениях буржуазной
пропаганды о «коммунистической угрозе».
Пропагандистам выгодно, чтобы аудитория пошла именно по этому
пути, чтобы отвлечь их от сомнений в отношении
политики правительства США во Вьетнаме.
Но как все же Джонсон объяснил, почему он
направил американские войска во Вьетнам?
Ответ развивается по двум направлениям. Во-первых,
Южный Вьетнам использовал все ресурсы, и, во-вторых,
Джонсон выполнял обязательства своих
предшественников. Такой ответ явно построен на принципе переноса
внимания.
После ответа сразу же последовал другой вопрос:
«Почему наши южновьетнамцы сражаются хуже, чем их
южновьетнамцы?».
Ответ: нет, южновьетнамцы-союзники «добиваются
положительных результатов».
И снова вопрос: «Почему русские не перестают
снабжать северовьетнамцев?».
Поставив проблему ресурсов Южного Вьетнама,
Джонсон тут ж« переносит внимание на «снабжение
русскими северовьетнамцев». Здесь аудитории уже не дают
ни малейшего повода для раздумий, а подсовывают
готовые ответы: Южный Вьетнам исчерпал все ресурсы, так
как русские вооружают северных вьетнамцев и поэтому-
де Джонсон послал свои войска во Вьетнам. Таким
образом, все факты поставлены в его ответе с ног на голову.
В заключение Джонсон подводит итог: его
правительство стремится к миру, но он вынужден был изменить
своим предвыборным обещаниям и послать войска во
Вьетнам, так как американский союзник — Южный
Вьетнам исчерпал ресурсы в войне с северовьетнамца-
ми, которых «снабжают русские». На основе такого
обобщения человек должен прийти к мысли, что действия
Джонсона — це агрессия, а мирные устремления.
108

Искажений и неточностей в интервью Джонсона
довольно много. Играя на стремлении простых людей к
миру, агрессия выдается им как цена за мир, а фальшивки
представляются в качестве правды.
Агрессия США во Вьетнаме вызвала сложные
процессы внутри американского общества. Продолжение
войны, несмотря на протесты общественности США, крах
программы «великого общества» — все это обострило
внутренние противоречия.
В связи с ростом внутренних противоречий все
отчетливее проявлялись настроения отчаяния и
безнадежности. «Атмосфера в стране отравлена не только дымом и
туманом, не только слезоточивым газом, — отмечал
прогрессивный журналист Г. Аптекер. — Это лишь самые
ощутимые испарения, поднимающиеся от
разлагающегося общественного строя» 23.
В такой обстановке основным объектом
идеологической обработки был избран так называемый средний
класс. Американская буржуазная пресса к среднему
классу относит рабочих, служащих, торговцев, фермеров,
жителей предместий, он составляет приблизительно 3/s
белого населения страны. Как писал в декабре 1969 года
журнал «Форчун», Элм-стрит (тихая улица,
встречающаяся в каждом среднем американском городе) «желает
угасания социальных волнений». Она недовольна
бурным проявлением протеста негров, озабочена
могуществом преступных синдикатов, широким распространением
наркомании среди молодежи, разгулом непристойностей
в театре и кино, нарушением этических норм в
руководящих эшелонах правительства и бизнеса.
По такой статистике, определяющей средний класс,
возник даже термин «молчаливое большинство», которое
якобы поддерживает политику правящих кругов.
Фактически же речь идет о том, чтобы получить поддержку
большинства американцев, используя их страх и
неуверенность перед внутренними трудностями. Буржуазные
статистики и пропагандисты пытались обратить их чувства
против сторонников прекращения войны во Вьетнаме и
сторонников позитивного решения расовой проблемы.
Отнюдь не безразличен для правящих кругов был
и тот факт, что на выборах 1968 года за Уоллеса было
подано 10 млн. голосов. За этой цифрой стоял мелкий
буржуа в основном из южных штатов. Ему импонировали
призывы расиста из Алабамы к установлению «закона и
109

порядка», обвинения негров, «красных» и вообще всех
либералов во всех бедах и внутренних трудностях
Америки.
Антикоммунистические, антидемократические
настроения мелкого буржуа Юга служили двум целям
монополистических кругов: с одной стороны, они хотели получить
голоса избирателей, отданные в свое время за Уоллеса, с
другой стороны, они пытались запугать большинство
американцев угрозой еще больших беспорядков, если
они будут поддерживать сторонников движения за
предоставление равных прав неграм, за прекращение войны
во Вьетнаме.
Применение лозунгов Уоллеса, как видно, отвечало
намерению усилить консервативные настроения среди
части американцев, чтобы впоследствии перейти к более
жестким мерам.
Причины продолжения войны во Вьетнаме
объяснялись в традиционном духе: война ведется в течение
четырех лет, американцы оказались вовлеченными в эту
войну несколько лет назад. Контрастное противопоставление
политики одной администрации другой направлялось по
пути прославления порядочности и джентльменства
республиканцев. Все это подкрепляется старым лозунгом об
«угрозе коммунизма».
Решение президента Джонсона послать американские
силы в Южный Вьетнам было объявлено неверным.
Многие резко критиковали методы ведения войны.
Вместе с тем утверждалось со ссылками на ложное
чувство патрисуизма, что «слишком поспешный уход
американских вооруженных сил из Южного Вьетнама будет
катастрофой не только для Южного Вьетнама, но и для
Соединенных Штатов, а также для дела мира».
Утверждалось, что поспешный вывод войск может
«привести к подрыву доверия к американскому
руководству не только в Азии, но и во всем мире», что «страна не
может сохранить величие, если она предает своих
союзников и бросает на произвол судьбы своих друзей, наконец,
что «поражение американцев и унижение в Южном
Вьетнаме, вне всякого сомнения, поощрили бы безрассудство
у тех великих держав, которые еще не отказались от
своих целей мирового господства».
В этой обстановке был выдвинут так называемый план
«вьетнамизации» войны: усиление боевой подготовки и
оснащения ввйск южновьетнамской клики и возложение
110

на них «полной ответственности за безопасность Южного
Вьетнама», то есть продолжение войны иными
средствами.
План подкреплялся угрозами в адрес вьетнамского
народа. Сопротивление агрессии выдавалось за
«расширение действий противника». Тем самым оправдывалось
вмешательство во внутренние дела вьетнамского народа.
Американцев убеждали в том, что, дескать, «поспешный
вывод войск привел бы к падению доверия в Америке».
Таким образом, подготавливались условия для
перехода к одной из главных пропагандистских
манипуляций. Но для этого фальсифицировалась обстановка
внутри страны. Протесты американской общественности
выдавались за мнение меньшинства. Играя на
низменных чувствах мелкого буржуа, склонного опасаться
потрясений своего внутреннего мирка, некоторые органы
буржуазной печати обрушились с критикой на
«беспокойное меньшинство», утверждая, что оно может подорвать
«свободное американское общество».
Следует отметить, что не все представители печати,
радио и телевидения с восторгом восприняли политику
«вьетнамизации». По словам обозревателя газеты «Нью-
Йорк пост», «вьетнамизация» «не свидетельствовала о
реальном отходе от прежней политики, не обещала
никаких перспектив». Газета «Вашингтон пост» писала, что в
этой политике «отсутствовала какая-либо новая
дипломатическая инициатива».
Тогда печать официально обвинили в
преднамеренном искажении фактов, в фальсификации общественного
мнения и в других грехах.
В телевизионные компании и редакции газет пошли
письма в поддержку критики в адрес печати и заодно в
поддержку политики «вьетнамизации». Внутренние
проблемы рассматривались сквозь призму «грехов
печати», которую обвиняли в подстрекательстве бедняков,
негров и мятежной молодежи в университетах к
беспорядкам.
Буржуазная печать, безусловно, несет
ответственность за сложившееся положение. Она сыграла
зловещую роль в распространении идей насилия,
антикоммунизма, расовой ненависти. Однако она проповедовала
идеи самого капиталистического общества. В данном
случае критики печати представляли дело таким образом,
будто осуждение политики США во Вьетнаме не отража-
Ш

ет настроений большинства американцев и это осуждение
искусственно вызвано прессой, а не самой политикой.
Таким образом, внимание было переключено с
существа политики и направлено на разжигание
антикоммунистических и расистских настроений. Критиков
войны стали называть коммунистами, которые помогают
Ханою, неграм, профсоюзам, молодежи и «всем прочим
смутьянам». Примером подобной реакции явилось
письмо одного читателя из Техаса, опубликованное в газете
«Нью-Йорк тайме» 28 ноября 1969 г. «Вы — клика,
которая поляризует страну, — говорилось в письме.—
Типичная коммунистическая психология, вывернутая
наизнанку, не действует на тех из нас, кто своим горбом
зарабатывает себе на жизнь. Продолжайте испытывать
ее на жителях трущоб. Вы создали их и вы постоянно
твердите им, что я буду за них платить.
Продолжайте в том же духе. Они вам верят. Привет остальным
бизнесменам-евреям».
Письмо в «Нью-Йорк тайме» свидетельствует о том,
на какие слои американского общества сделали ставку
монополистические круги США. Желая отвлечь
внимание общественности от критики политики США во
Вьетнаме, они усилили нападки на газеты и журналы и
осудили форму подачи новостей рядом крупных газет
США. Досталось и «Нью-Йорк тайме», обладающей
своеобразным иммунитетом на высшем уровне против
критики.
Владельцы телевизионных станций и крупных
американских газет уже давно не слышали такого разноса.
Обычно импу^сивная буржуазная печать на этот раз
в сдержанных тонах с трудом отбивалась от нападок.
Однако вовсе не соображения ограничения
монополизации средств пропаганды США волновали правящие
круги. Это был еще один прием переключения критики
на другие объекты, еще один пример манипуляторских
функций буржуазной пропаганды. Обывателю была
внушена иллюзия, что проводится единственно правильная
политика в отношении вьетнамского народа, а если и
существует недопонимание, то в этом виновата только
пресса.
С другой стороны, буржуазная печать получила
наглядный урок. Она была представлена в виде козла
отпущения. Тенденция к монополизации отнюдь от этого
не пострадав. Да и никто из правящих кругов не в
112

состоянии воспрепятствовать этому процессу.
Практически они и не против монополизации средств
пропаганды, ибо она помогает проводить линию по управлению
информацией, регулировать поток нужных сообщений, а в
случае необходимости использовать некоторые органы
пропаганды в качестве объектов демагогических приемов
обработки масс в нужном направлении.
Что касается «молчаливого большинства», то, как
показали последующие события, на практике его не
существовало. 3 ноября 1970 г. состоялись промежуточные
выборы в конгресс, в ходе которых были переизбраны состав
палаты представителей, 7з сената и 35 из 50 губернаторов
штатов. Из 124 млн. американцев избирательного
возраста в выборах приняло участие 47%. Около 67 млн.
американцев отказались голосовать. За демократов голосовало
30 млн. человек, за республиканцев — 27 млн. Если даже
исходить из утверждений буржуазной печати о том, что
существует «молчаливое большинство» в количестве
100 млн. американцев, то результаты промежуточных
выборов дают более реальную цифру — 27 млн. человек, то
есть абсолютное меньшинство.
«Молчаливое большинство» можно рассматривать в
пропагандистском плане как иллюзорный стимул,
созданный на основе упрощенного описания событий,
консервации незнания или ошибок в отношениях к
действительности.
В июне 1971 года в Соединенных Штатах разразился
беспрецедентный политический скандал. «Нью-Йорк
тайме» и «Вашингтон пост» поместили секретные
документы из доклада Пентагона о подготовке войны в
Индокитае.
Газетные полосы заполнились сенсационными
заголовками: «Вьетнамский архив: доклад Пентагона дает
возможность проследить расширение роли США на
протяжении трех десятилетий», «Вьетнамский архив:
решение о бомбардировках принято до выборов 1964 года»,
«Вьетнамский архив: доклад вскрывает, как Джонсон
тайно открывал путь к наземным операциям» и т. д.
Заявления официальных лиц США во время
предвыборных кампаний, утверждения о том, что страной
управляют с согласия и одобрения законодательных органов и
американской общественности, еще раз оказались
опрокинутыми многочисленными фактами дезинформации и
манипулирования общественным мнением со стороны
113

правящих кругов. Правящие круги обманывали
законодателей, представителей печати, читателей и слушателей.
Такой массовый обман на самом высоком уровне потряс
американскую общественность.
Официально было подтверждено, что 1 мая 1950 г.
правительство Трумэна выделило министерству обороны
10 млрд. долл. на военную помощь французским
колонизаторам, ведущим в то время войну во Вьетнаме.
Документы поведали и о действиях другого
президента— Эйзенхауэра, направленных на срыв
Женевского совещания по Вьетнаму 1954 года.
В докладе говорилось и о том, как правительство
Дж. Кеннеди под видом борьбы с повстанцами
утвердило программу «замаскированных действий»,
рассчитанную на засылку диверсантов в ДРВ и Лаос, на ведение
воздушной разведки в Индокитае. В меморандуме Мак-
намары — Раска от 11 ноября 1961 г. на имя президента
содержались предложения о доведении численности
американских войск в Южном Вьетнаме до 205 тыс.
солдат. Данное предложение было позднее одобрено
Советом национальной безопасности.
Как известно, непосредственным «поводом» для
начала бомбардировок территории ДРВ явилось
утверждение официальных лиц и буржуазной печати США о
«нападении торпедных катеров Северного Вьетнама на
южновьетнамские торпедные катера и американские
эсминцы в Тонкинском заливе» (август 1964 г.).
Фактически еще в феврале 1964 года по указанию
президента Джонсона началась разработка тайных
военных операций против ДРВ под кодовым названием
«Оперативный план 34-А». По этому плану
американские шпионские самолеты «У-2» начали полеты над
Индокитаем, с торпедных катеров начались обстрелы
прибрежных районов ДРВ, во Вьетнам забрасывались
специальные диверсионные группы.
25 июня 1964 г. на заседании Совета национальной
безопасности комитет начальников штабов предложил
нанести удар с воздуха по ряду объектов ДРВ, включая
базы для торпедных катеров Ханоя, с помощью
американских военных самолетов без опознавательных знаков.
В полночь на 30 июня отряды южновьетнамских
морских десантников, подчинявшихся генералу
Уэстморленду, совершили налет на острова Хонме и Хонниеу в
Тонкинском заливе, принадлежащие ДРВ. В это же время
114

в 120—130 милях от места высадки десанта двигался
американский эсминец «Мэддокс».
3 августа президент Джонсон отдал приказ придать
в помощь «Мэддоксу» эсминец «Тернер Джой» и
направил их в Тонкинский залив. Одновременно были
предприняты две десантно-диверсионные операции
против ДРВ.
4 августа, заявив об «инциденте в Тонкинском
заливе», спровоцированном якобы ДРВ, Джонсон отдал
приказ о нанесении ударов по территории ДРВ. Конгресс
на основе ложной информации одобрил агрессию
Соединенных Штатов.
Тогдашний министр обороны Макнамара в
официальных выступлениях утверждал, что «американские
ВМС не принимали никакого участия в действиях
южновьетнамцев», уверял, что «американские корабли
не сопровождали, не поддерживали и не прикрывали
какие-либо южновьетнамские катера».
В июне 1965 года президент Джонсон одобрил
просьбу генерала Уэстморленда о посылке во Вьетнам 44
американских батальонов и утвердил план «Поиск на
уничтожение».
28 января 1966 г. было одобрено решение довести
численность американских войск во Вьетнаме до 460 тыс.
Документы за 1967—1968 годы показывают, что
руководители военных ведомств США разрабатывали
операции по усилению воздушной войны во Вьетнаме и
планы вторжения американских войск в Лаос и
Камбоджу.
О том, насколько далеко зашли военные круги в
своих агрессивных планах, свидетельствует и тот факт, что
в начале 1968 года военные требовали объявить
всеобщую мобилизацию для «достижения победы во
Вьетнаме», ориентируясь на длительное ведение военных
действий, на обработку общественности в плане
одобрения открытой войны. На этом фоне реальной политики
рассуждения официальных лиц США об их стремлении
к миру выглядят пустой болтовней и обманом. В
публичных заявлениях представители правительства говорили
о мире, а на деле планировали и проводили политику
агрессии.
Так, в частности, на пресс-конференции 2 июня
1964 г. президент Джонсон заявил, что он не знает о
«готовности перенести войну на север Вьетнама».
115

В меморандуме же № 288 от 17 марта 1964 г. о
состоянии национальной обороны заявлялось о возможности
приступить к осуществлению программы
«дозированного открытого военного нажима на Северный Вьетнам».
25 сентября 1964 г. президент Джонсон говорил о том,
что он не собирается посылать «американских парней»
воевать в Азии. В действительности же за три недели до
этого на совещании в Белом доме было принято
решение перейти к воздушным ударам по Северному
Вьетнаму, но, учитывая, что предвыборная кампания находилась
в полном разгаре, было сочтено необходимым
«руководствоваться принципами благоразумия и сдержанности»
в противоположность конкуренту — Барри Голдуотеру,
который во всеуслышание ратовал за массированные
бомбардировки Северного Вьетнама.
Список подобных несоответствий предвыборных
обещаний реальной политике можно было бы
продолжить, и не только по вопросам агрессии США во
Вьетнаме.
Политический скандал, вызванный опубликованием
секретного доклада Пентагона, приобрел настолько
обширный характер, что против «Нью-Йорк тайме» и
«Вашингтон пост» было возбуждено судебное
преследование. Впервые органы юстиции в борьбе с печатью
ссылались на закон о шпионаже, предусматривающий
штраф на сумму 10 тыс. долл. или 10 лет тюремного
заключения.
На помощь «пострадавшим» газетам пришли другие
органы печати.*Статьи с изложением отдельных
документов Пентагона опубликовали газеты «Бостон глоб»,
«Чикаго сан-тайме», «Филадельфия инкуайрер», «Сент-
Луис пост-диспэтч» и др. — всего 19 органов печати.
Вопрос о публикациях секретных документов стал
предметом рассмотрения в Верховном суде США,
который шестью голосами против трех разрешил «Нью-Йорк
тайме» и «Вашингтон пост» опубликовать имеющиеся в
их распоряжении материалы.
Истинные цели и мотивы политического скандала
маскировались пространными рассуждениями о свободе
печати, о ее роли «осведомителя истории», о
необходимости «эксперимента теории свободы прений» и т. д.
Прибегая к эзоповскому языку намеков, недомолвок,
пышных фраз, «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост»
в собственные комментариях воздерживались от острой
116

критики. Даже журнал «Тайм» в номере от 28 июня
отметил, что «Джонсон — главная фигура в опубликованных
статьях». С этим перекликались и заявления
представителей Демократической партии, откровенно рассерженных
нападками на ее представителей.
Наряду с судебными преследованиями были
предприняты и пропагандистские шаги, направленные на то,
чтобы печать не связывала республиканцев с продолжением
политики предшествующих правительств.
Правительство приняло решение о введении более
«гибких мер безопасности». Министр обороны Лэйрд
дал указание конфисковать все секретные материалы,
хранящиеся в «РЭНД корпорейшн», в которой работал
Д. Эллсберг, передавший газетам секретные материалы
Пентагона. Государственный департамент рекомендовал
печати изымать из портфелей редакций документы,
которые «могут нанести ущерб национальной безопасности
Соединенных Штатов».
Представители властей использовали факты
опубликования секретных материалов для пропагандистской
шумихи об «искренности и смелости» ее администрации,
стремясь доказать, что демократы начали войну, а
республиканцы ее кончат. Такое направление позволяло оставить
в стороне критику политики «вьетнамизации».
Критика политики «вьетнамизации» получила
поддержку в среде молодежи, среди семей американских
парней, погибших или находящихся еще во Вьетнаме.
Будущие избиратели нуждались в успокоении. Поэтому
перенесение острия политического скандала на
демократов рассматривалось как одна из тактических линий
республиканцев, позволяющая представить агрессию
как проявление «злой воли» демократов. Не случайно
лидер республиканцев Хью Скотт под шум разоблачений
демократов спешил приписать своей партии пальму
первенства в «откровенных отношениях с американским
народом». «Американскому народу, — заявил он, —
никогда не говорили по поводу этой войны всего, что он мог
переварить».
Очевидное построение пропаганды по контрасту:
«все, что делали и делают республиканцы,— белое, все,
что делали демократы,— черное», подтверждается и
заявлениями некоторых органов печати, со страниц
которых сыпались разоблачения. «Вашингтон пост» 29 июня
1971 г. писала, что представитель демократов Губерт
117

Хэмфри, как возможный кандидат на пост президента
в 1972 году, «потерял больше, и сейчас нет шансов на
новое выдвижение его кандидатуры, и было бы лучше
для него заявить об этом».
Наряду с обострением внутренних противоречий
Америки возникла и опасная ситуация для крупных
монополий, в меньшей степени связанных с военным
производством. До тех пор пока военно-промышленный
комплекс обещал вслед за агрессией США во Вьетнаме
«национальный бум», а следовательно, новые прибыли,
монополистические круги сполна оплачивали
предвыборные векселя политических партий. Но как только
усилилась угроза прибылям, «единство кошельков»
нарушалось.
Известно, что война во Вьетнаме несет
монополистическим объединениям, связанным с военным
производством, баснословные прибыли. По данным 1968 года,
прибыли основных подрядчиков Пентагона на 70%
превышали доходы фирм, занимающихся производством
гражданской продукции. По подсчетам журнала «Поли-
тикл афферс» (декабрь 1969 г.), военные расходы США,
как прямые, так и косвенные, составляют свыше
100 млрд. долл. в год, из которых 30 млрд. долл. идут на
расходы, непосредственно связанные с ведением войны
во Вьетнаме.
Военно-промышленный комплекс превратился в
государство в государстве, с огромным военным бюджетом,
с собственным имуществом, которое оценивается, по
данным журнала «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» от 19
апреля 1969 г., в 20&млрд. долл., с 30 тыс. поставщиками
различных видов оружия и снаряжения.
Гонка вооружений отнимает огромные материальные
средства, тогда как даже для официально объявленных
программ борьбы с бедностью, преступностью и т.д.
требуются десятки миллиардов долларов. По подсчетам
агентства Ассошиэйтед Пресс (28 июня 1968 г.),
стоимость одного бомбардировщика «Б-29» обходится в
25 млн., а истребителя-бомбардировщика «Ф-111»—
8 млн. долл. Военно-морской флот расходует 30 тыс. долл.
на одну торпеду, 20,3 млн. долл.— на боеприпасы для
одного крейсера «Нью-Джерси», ведущего обстрел
вьетнамского побережья. К этому надо добавить, что США
держат в Юго-Восточной Азии 400 тыс. солдат, в районе
Тихого океана и^Цальнего Востока — 240 тыс., в Латинской
118

Америке —25 тыс., Европе —290 тыс. В других районах
мира расквартировано около 50 тыс. солдат.
Для сравнения можно привести такие цифры. По
подсчетам американской печати, на 2 млрд. долл. можно
было бы построить 200 колледжей. По словам группы
сотрудников библиотеки конгресса, проведших
исследование о последствиях войны США во Вьетнаме, «200 млрд.
долл., израсходованных на эту войну, было бы лучше
посвятить решению проблем нашего собственного общества,
а не бесплодному военному мероприятию».
Недовольство войной во Вьетнаме зародилось и среди
конкурирующих монополистических объединений. За
бумом в 1965—1967 годах, вызванным расширением
агрессии США во Вьетнаме, последовало свертывание
производства в ряде отраслей, не связанных непосредственно
с военной промышленностью. По словам журнала «Фор-
чун» (июнь 1968 и май 1971 г.), невзгоды 1967 года
привели к сокращению объема сбыта 125 из 500 крупнейших
промышленных корпораций. Наряду с ростом доходов
корпораций, связанных с военным производством,—
«Дженерал Моторс», «Макдонелл-Дуглас» и др.,
наблюдалось падение производства и сбыта в группах,
производящих стекло, цемент, товары широкого потребления.
В 1970 году 284 из 500 корпораций извлекли меньше
прибыли.
В этом плане публикацию материалов Пентагона
можно рассматривать как профилактическую акцию со
многими последствиями. С одной стороны, она позволяла
«охладить пар недовольства» в среде монополий,
выпускающих мирную продукцию, заверить их в
предоставлении равных возможностей в получении прибыли. С
другой— не допустить укрепления «раскольнических сил»
внутри самих империалистических кругов.
Необходимо также принять во внимание, что
обстановка в разъединенных Штатах Америки,
выражающаяся в обострении внутренних конфликтов страны,
создавала опасные ситуации и для монополистических кругов,
связанных непосредственно с военным производством и
имеющих прямые контакты с военно-промышленным
капиталом. В этом отношении они в одинаковой степени
заинтересованы в пропагандистской игре в «демократию».
2 мая 1971 г. полицейские, морские пехотинцы,
парашютисты и солдаты национальной гвардии жестоко
подавили мирную демонстрацию представителей различных
119

районов США, протестовавших против войны во
Вьетнаме. За три дня было арестовано 13 тыс. человек. Такого
еще не было в истории США даже в самые мрачные дни
«эры маккартизма». Министр юстиции Дж. Митчелл в
одном из своих интервью заявил: «Если в университете
завелись нигилисты, с ними нечего церемониться — их надо
сразу же тащить в суд». Слова подкреплялись делами.
Стадион имени Кеннеди был превращен в концлагерь,
забитый тысячами демонстрантов.
Нарушения элементарных человеческих прав и
человеческого достоинства подрывали веру в систему
«американской демократии» внутри Америки и за рубежом.
Обращает на себя внимание и тот факт, что «свободная»
буржуазная печать в дни разгона майских демонстраций
хранила молчание по поводу зарубежных откликов на эти
эксцессы.
После подавления антивоенных демонстраций среди
общественности укреплялось мнение о нарушении в
Америке элементарных свобод. Даже буржуазные органы
печати, дабы не отстать от событий, вынуждены были с
возмущением писать о подслушивании телефонных
разговоров, о слежке за людьми, о секретных досье, заведенных
на миллионы американцев, и т. д. И не случайно, что
после решения Верховного суда США о праве «Нью-Йорк
тайме» и «Вашингтон пост» продолжить публикации,
связанные с материалами Пентагона, буржуазная печать
представила этот факт как «яркое подтверждение
жизнеспособности американской демократической формы
правления», KOTopag якобы поможет американскому народу
«лучше понять свои права».
И наконец, у правящих кругов оставался
«неоплаченный долг» перед буржуазной печатью Америки.
Критика печати со стороны высоких официальных
кругов породила опасения у руководителей монополий
прессы. Они вынуждены были доказывать недоказуемое:
«американские граждане доверяют своей печати»,
руководители прессы «снабжают газеты и журналы всеми
новостями, достойными публикации», «маленькие группы
лордов» не устанавливают контроль над тем, что читает
и слышит общественность, американцы «верят тому, что
они читают, видят и слышат».
Реклама «свободы печати», ее «принадлежности
народу» требовала серьезного подкрепления. И, видимо,
публикацию секретных материалов Пентагона можно отнес-
120

ти к очередному рекламному трюку, трюку
беспроигрышному, учитывая политическую практику США, когда
буржуазная печать «разоблачает», а империалистические
круги продолжают свой курс, используя «свободу
печати» для очередных пропагандистских и политических
манипуляций.
Внедрение иллюзорных стандартов — дело довольно
сложное. Здесь нужно обойти стремление людей к
здравомыслию, к анализу и сопоставлению фактов. Система
пропаганды не оставляет американцам достаточно времени
на аналитическую работу. Она действует по принципу
сгущения красок, преувеличений, создания обстановки
беспокойства и страха. За возбуждением сильных чувств
следует обострение эмоций. Искусственное направление
чувства страха и беспокойства против антивоенного
движения, выступлений студентов и негров применяется для
того, чтобы абстрагировать определенные слои общества
от окружающей действительности, обострить низменные
чувства мелкого буржуа и обывателей, загнать их в
узкий мир грез и несбыточных надежд.
РЕКЛАМА, ИЛИ УМИРОТВОРЕНИЕ
Реклама на страницах американской печати, в радио-
и телевизионных передачах занимает преобладающее
место. Реклама новой марки автомобиля сопровождается
картиной комфорта и благополучия. Если речь идет о
продуктах питания или одежде, возникают фигуры веселых
мужчин и женщин, которые, разумеется, всегда всем
довольны. Изделия промышленности рекламируются на
фоне идиллических пейзажей, ярких красок, словом,
прекрасной жизни, которая как бы умиротворяет человека,
усыпляет его бдительность.
При анализе проблем рекламы необходимо выяснить
вопрос о том, каким образом воздействуют
семантические, зрительные, слуховые и другие стимулы на
человека. Действует ли здесь простая схема «стимул —
реакция» или же возникает более сложный процесс?
Закрепляются ли в сознании человека те или иные образы или
они бесследно исчезают?
Многие буржуазные исследователи в этой области,
ссылаясь на учение об условнорефлекторной
деятельности, встали на путь односторонней трактовки вопроса,
121

представляя его как простую реакцию на воздействие
искусственных стимулов.
Условный и безусловный рефлексы, как доказано
наукой, являются своеобразной формой
отражательно-приспособительного процесса человека. Во время этого
процесса рефлекторная деятельность человека постепенно
превращается в осознанную деятельность, направленную
на изменение окружающей обстановки.
Как известно, в основе учения И. П. Павлова об ус-
ловнорефлекторной деятельности лежит принцип
детерминизма, то есть не просто механический учет
биологических и физиологических факторов, не просто реакция
организма на те или иные стимулы окружающей среды, а их
зависимость от социальных факторов, от опыта человека,
его потребностей и целей.
Теория рефлексов, подчеркивал И. П. Павлов,
базируется на трех основных принципах: «Во-первых, принцип
детерминизма, то есть толчка, повода, причины для вся-
когб данного действия, эффекта; во-вторых, принцип
анализа и синтеза, то есть первичного разложения целого на
части, единицы и затем снова постепенного сложения
целого из единиц, элементов; и, наконец, в-третьих, принцип
структурности, то есть расположения действий силы в
пространстве, приурочение динамики к структуре». Теория
рефлексов постоянно «увеличивает число явлений в
организме, связанных с определяющими их условиями, все
более и более детерминирует целостную деятельность
организма»24. Иначе говоря, условный и безусловный
рефлексы — 9jo не пассивный, а активный ответ
организма на внешний толчок, повод, причину.
Павловское учение привлекло внимание буржуазных
ученых тем, что условные рефлексы создают временные
связи, особенность которых состоит в закреплении
реакции с определенной операцией. Если сигнал не
подкрепляется операцией, то стимул (звук колокола или какой-
либо другой вид сигнала) теряет свое значение. При этом
возникает возможность вызова реакции на родственные
раздражители.
Некоторые буржуазные исследователи рассматривают
условные рефлексы как внутренние условия изучения
человеческого поведения и определяют их как
обусловливание временных связей. В учебном пособии для школ и
колледжей США описание опытов И. П. Павлова
сопровождается Лким выводом: «Звук колокола становится
122

обусловленным стимулом, а выделение слюны —
обусловленным ответом».
Схема «стимул — реакция», которая составляет
основу теории стереотипизации, предполагает разработку
таких правил и стандартов, которые призваны
автоматически вызвать заранее предусмотренную реакцию,
используя ее для формирования определенных психологических
комплексов по заданной программе. Под этим углом
зрения и рассматривается павловское учение как
техническое средство образования временных связей в отрыве от
принципа детерминизма.
«Открытия Павлова относительно условных
рефлексов,— писал американский специалист в области
рекламы А. Мейергоф, — это фактически способ, с помощью
которого нейтральные стимулы (такие, как звук колокола,
жужжание, устная команда, фотография или
абстрактный символ) могут приобрести значение стимула,
пробуждающего органические и психологические
потребности пищи, секса, эмоции страха или расположений»25.
Обусловливание в такой трактовке разрывает
многогранную связь внутренних и внешних факторов, а стимул
теряет связь с реальностью и становится средством
возбуждения эмоционального состояния в отрыве от
характера стимула, от его истинного содержания. Буржуазные
теоретики в области пропаганды умышленно предают
забвению тот факт, что И. П. Павлов, доказав
рефлекторное происхождение психики, раскрыл зависимость
условного рефлекса не только от стимула как средства вызова
реакции, но и от того, чему этот стимул предшествовал
в прошлом опыте. А это, в свою очередь, зависит от
структуры и характера нервной системы, от опыта человека, от
его воспитания, воли,сознания.
В книге Б. Берельсона и Дж. Стейнера «Поведение
человека» формирование навыка предстает как конечный
результат условного рефлекса, как «автоматическая часть
процесса обусловливания» на стимулы, используемые на
тренировке, и на «вариации схожих стимулов».
Образование навыка ставится в прямую
зависимость от стимула. Последний же лишь вызывает реакцию.
Качественная сторона того или иного предмета как бы
поглощается реакцией. Буржуазные пропагандисты
стремятся создавать такие условия, когда те или иные
стимулы вызывают реакцию автоматически, когда стимул
поглощает существо того или иного предмета и явления,
123

рассчитывая на автоматический ответ, а не на
сознательный выбор. Чтобы оправдать свои практические
рекомендации, они пытаются сослаться на учение И. П. Павлова,
но в искаженном виде.
В качестве примера можно привести высказывание
У. Дэвисона. «После экспериментов, проведенных
Павловым,— писал он, — который звуком колокола вызывал у
собак условный рефлекс слюновыделения, доказано, что
у людей также можно вызвать условный рефлекс и они
будут реагировать заранее предусмотренным образом на
устные или зрительные образы»26. Подобная же мысль
встречается и у А. Мейергофа, который рассматривает
учение И. П. Павлова как возможность «оказывать
влияние и манипулировать комплексом поведения человека».
Нельзя отождествлять механизм условнорефлектор-
ной деятельности животного и человека уже в силу
наличия у человека присущей ему второй сигнальной системы.
Примитивное толкование условнорефлекторной
деятельности служит своеобразным оправданием эксплуатации
человеческой психики и способствует созданию
искусственной реальности, чтобы иметь возможность для
внедрения идей, которые не отвечают потребностям человека.
В пропагандистской деятельности США широко
используются приемы, выработанные рекламой. По словам
В. Паккарда, в политической жизни США приемы
бизнеса применяются и в предвыборных кампаниях.
Внимание избирателей обращается не на существо
политических программ, а на фотогеничное лицо или приятный
голос кандидата, на его любовь к спорту, животным,
разведению цветов и т. д.
Еще Дж. Брайс — член английского парламента,
изучавший политическую жизнь в США в прошлом веке,
заметил, что лишь «небольшая часть убеждений, с
которыми заурядный гражданин приближается к избирательной
урне, выработаны им самим. Ему сказали, что следует
думать так, а не иначе»27. Отдав голос за ту или иную
программу, избиратель связан в своем дальнейшем
образе действия. Впредь он обязан защищать мнение,
которому отдал предпочтение. Таким образом, расхождения,
имевшиеся до выборов, получают единообразный вид,
унифицируются, подводятся к определенным стандартам.
Авторы, изучавшие американские избирательные
кампании, уже давно обратили внимание на их
эмоциональную окраску. Рекламные зрелища, парады, плакаты, воз-
124

душные шары, бесчисленное множество речей — вот их
характерная внешняя сторона. Манекенщицы
демонстрируют платья, украшенные портретами кандидатов.
Звезды экрана и красноречивые проповедники с пылким
жаром рекламируют своих избранников. Идет большой
иллюзион, призванный убедить людей, что именно они
избирают президента и политику. Представление
переносится с подмостков и трибун в клубы, на собрания
избирателей. И сам избиратель как^ бы становится
участником грандиозного карнавала. Его захватывает
калейдоскоп красок, обещаний, заверений. В конце концов
уставший от зрелищ, которые заслонили от него
реальную жизнь и извратили его думы и стремления, он
отдает голос за выборщика, а тот уже определит: кому
быть президентом.
Пространные речи кандидатов содержат множество
обещаний, а сами кандидаты представляются как
защитники всех обездоленных и несчастных, готовые в случае
избрания удовлетворить все их нужды, изменить
внутреннюю и внешнюю политику в угоду рядовым
избирателям.
В начале XIX века кандидат на пост вице-президента
Джонсон был представлен как выходец из народа,
защитник и выразитель его дум:
«Если бы вы могли мысленно перенестись сейчас на
Дальний Запад, вы нашли бы на одном из зеленых и
солнечных полей человека, окруженного
земледельческими орудиями, в простом и скромном наряде, с
открытым и приветливым взором. Он сказал бы вам, что вышел
из народа, с ним он останется навсегда. Его сердце,
со всеми его воспоминаниями, надеждами и симпатиями,
связано с судьбами трудящихся масс. Его изнуренное
тело и прихрамывающая походка скажут вам, что
история его жизни — не только рассказ о его приветливом
гостеприимстве или доброте в отношении к соседям...
Когда нация кровоточила всеми своими порами и
боролась со смертью, годы войны опустошили огнем и мечом
нашу северо-западную границу и лучшая кровь страны
была напрасно пролита на ее равнинах, он покинул
теплые залы конгресса и отправился навстречу ледяным
ветрам Канады. Слышится голос из большой долины
Запада, от всех городов и деревень, слышится голос со
стороны Востока, Севера и Юга, слышится голос с полей
земледельцев, из мастерских ремесленников, первичных
125

собраний народа, конвентов, районов и штабов, громко
требуя выбора этого старого воина, этого неподкупного
и испытанного патриота, защитника несчастных и
угнетенных, этого друга свободы и человека».
На конвенте Республиканской партии в 1884 году
можно было услышать не менее напыщенные
характеристики:
«34 года назад бедное, босоногое дитя без гроша
стояло на суровой почве Коннектикута. Вдыхая
свободный воздух, слыша свободные речи и посещая свободные
школы этого штата, он положил в основу своего
мужественного характера и достойнейшей жизни принципы
такие же твердые, как недвижимые горы Коннектикута...».
В предвыборной кампании 1968 года на похвалы
кандидатам также не скупились. Например, священник-
евангелист Билли Грехем представлял своим
прихожанам кандидата от Республиканской партии как
«воплощение щедрости, могущества, умения сдерживать
темперамент и проявлять честность даже при ведении
счета в гольф».
Если обратиться к речам на съезде Республиканской
партии в августе 1968 года, то нетрудно заметить, что они
построены во многих своих разделах по рекомендациям
теоретиков в области рекламы.
Начинались речи с утверждения, что
Республиканская партия обладает «первоклассным государственным
деятелем» в лице кандидата на пост вице-президента.
Дальше все речи построены по принципу
неоднократного повторецря проблем, вызывающих беспокойство, и
соединения решений этих проблем с республиканской
администрацией.
Какие же это проблемы?
Города, окутанные пламенем и дымом. Вой сирен по
ночам. Американцы умирают на «полях сражений за
рубежом». Растет ненависть американцев друг к другу.
Этой нерадостной картине противопоставляется
другая Америка: американцы, не участвующие в
демонстрациях. Американцы у станков, в государственных и
торговых учреждениях. Только такие американцы
«поднимают и питают дух американской мечты».
Обе категории американцев объединяются одним
стимулом: «Америка —великая страна, и все американцы
вылеплены из настоящего теста».
После 3toro следует прямое возбуждение страха:
126

«Америка в беде». Нужны руководители, «которые были
бы достойны величия народа». И далее уже следуют
заверения обеспечить для Америки «новое руководство»
и создать «честное правительство». Затем переход к
изложению обещаний: «Почетное прекращение войны во
Вьетнаме», «восстановление уважения к Соединенным Штатам
Америки во всем мире», объявление войны
организованной преступности, открытие нового фронта борьбы против
продавцов порнографии и торговцев наркотиками,
развращающих американских детей, «справедливость для
каждого американца».
Заканчивалась речь призывом: «Кто хочет голосовать
за мир, за ликвидацию трущоб, за получение
образования независимо от цвета кожи или происхождения,
должен голосовать за республиканцев».
Рекламный характер предвыборных речей отмечает
Джо Макгиннис в книге «Как нам навязали президента
в 1968 году». В «команду» по организации выборов,
отмечает он, вошел У. Гэвин, который предложил построить
предвыборную кампанию на телевидении с помощью
эмоционального возбуждения зрителей. В одной из памятных
записок Гэвин писал: «Эмоции легче возбуждаются, они
ближе к поверхности, легче куются». Поэтому
сторонники Республиканской партии стали создавать легенду о
личных достоинствах своих кандидатов. К разработке
легенды были привлечены специалисты по рекламе.
Перед каждым появлением кандидата на телеэкране
тщательно подбирались лица, которые задавали вопросы и
разыгрывали мизансцены. Режиссеры определяли
моменты, когда присутствовавшим следует аплодировать,
когда им надо броситься к оратору и столпиться вокруг
него, символизируя преклонение перед его величием.
Довольно часто пропаганда рекламирует
политические вопросы, облекая их в яркую оболочку, которая
так же обманчива, как и ярлыки, наклеиваемые на
потребительские товары неразборчивыми в средствах
бизнесменами. У. Макгэффин и Э. Нолл показали приемы
крикливой рекламы политических проблем на примере
пропаганды программы «великого общества». Было
создано специальное федеральное агентство по борьбе с
бедностью — Управление экономических возможностей,
которое пыталось «обмануть американский народ, создав
у него представление о том, что против бедности
объявлена всеобщая война»28. О борьбе с бедностью говорили
127

в драматических выражениях, чтобы привлечь внимание
общественности. Нанятые рекламные коммивояжеры
готовили выставки и публикации, радио- и телепередачи,
семинары для журналистов. Исполнители народных
песен и рок-н-ролла, звезды кино и известные спортсмены
произносили добрые слова о войне с бедностью.
Американцы и страна в целом стали пленниками
рекламных обещаний. «Есть американцы, которые верят,
что их правительство действительно вело
бескомпромиссную войну с бедностью и выигрывает эту войну. Это
неправда, но тех, кто верит этому, естественно,
обескураживают беспорядки на улицах. Другие американцы
считают, что войну с бедностью вели и проиграли. Это тоже
неправда, но те, кто верит этому, ломают себе голову:
зачем нужно транжирить на бедность еще больше денег.
И наконец, есть такие, кто больше не верит своему
правительству. Многие из них бедны, и некоторые из них
бунтуют на улицах»29.
Приемы рекламы, перенесенные в пропаганду, не
спасли и не могли спасти положения. Борьба с бедностью
так и осталась всего лишь пропагандистским
спектаклем, разыгранным на подмостках всей страны.

ГЛАВА III
ПРОПАГАНДИСТСКАЯ
ИНТЕРВЕНЦИЯ
Как только в Соединенных Штатах началось
широкое идеологическое наступление на собственный народ,
как только государственно-монополистический капитал
активно вышел на международную арену, в одном строю
с военными, дипломатами и бизнесменами зашагали и
пропагандисты. Они были призваны оправдывать
очередные агрессивные акции американского империализма
или готовить почву для последующих вторжений.
Доллар, меч и перо шли рука об руку, чередуясь местами
и помогая друг другу во имя общих целей,
направленных на установление мирового господства
монополистических кругов США.
1917 год стал четким рубежом во внешней политике
и пропаганде США. В политике — организация военной
интервенции, помощь белой контрреволюции в тщетной
надежде силой ликвидировать первое в мире
государство рабочих и крестьян. В то же время делалась ставка и
на активное проникновение доллара в разоренную
войной Европу.
В пропаганде также можно было заметить два
основных направления: раздувание антикоммунистической
истерии внутри страны и широкая антисоветская кампания
за рубежом.
Из государственного бюджета в 1917 году на
распространение через Комитет общественной информации
статей, на организацию за границей лекций и выставок о
Соединенных Штатах было выделено 5 млн. долл. В это
же время появились первые учреждения по подготовке
кадров, которые должны были усилить
антикоммунистическую пропаганду. Созданные в 1919 году школа
заграничной службы и Гуверовский институт войны,
революции и мира готовили специалистов в области
международной торговли, дипломатии и пропаганды и
разрабатывали стратегию борьбы против коммунизма
в мировом масштабе.
5—680
129

Тот факт, что зарубежный пропагандистский аппарат
США создавался и финансировался буржуазным
государством и монополистическим капиталом, имел
решающее значение в выборе методов и форм его
деятельности. Антикоммунизм и антисоветизм становятся главным
направлением, а фальсификации и обман берутся на
вооружение в качестве главного тактического приема.
Прославление капитализма и защита его основных
принципов сопровождались разработкой новых средств
пропаганды, которые призваны были маскировать истинные
идеологические, политические и экономические
установки буржуазии.
Участие монополистических кругов в создании и
финансировании пропагандистского аппарата
предопределяло и их социальный заказ — обеспечить интересы
монополий всеми средствами правительственных и частных
пропагандистских органов и служб. Дух и методы
финансовых воротил проникали и в пропагандистский
аппарат, создавая политическую иллюзию — чем больше
долларов, тем больше пропагандистов и «идей». Дух
торгашества неотделим и от таких методов, как подкуп
отдельных журналистов и закупка на корню целых
издательств, радио- и телестанций. В итоге пропаганда и
пропагандистский аппарат империализма превратились в
сторожевых псов частной собственности и стали
своеобразным инструментом духовной эксплуатации масс.
Специфика зарубежного пропагандистского аппарата
США состояла в том, что он складывался на базе
военных ведомств с привлечением специалистов по разведке.
Можно назват1?немало журналистов и идеологов, которых
ранее вышколили в военной разведке или в
дипломатических учреждениях. Они превратили зарубежную
пропаганду США в инструмент подрывных действий против
всех, кто не согласен с нормами капиталистического
образа жизни, кто строит свою жизнь на принципах
подлинной свободы и действительного равенства.
Методы «психологической войны», направленной в
военные годы на разложение войск противника, на
подрыв его воли к борьбе, переносятся ими в условия
мирного времени. Эти пропагандисты в сущности ставят
знак равенства между «психологической войной» и
идеологической борьбой, стремясь возместить отсутствие у
себя идей, которые могли бы увлечь за собой народные
массы, подрывными действиями, включающими в свой
130

арсенал прямые призывы к свержению существующих
прогрессивных режимов, создание «опорных баз» в мире
реакционной прессы, издание подпольных воззваний и
подрывных листовок, распространение слухов, сеющих
неуверенность и панику.
Доллар, меч и перо не просто дополняют друг друга.
Нередко до появления меча и доллара на авансцену
выводится перо, отравленное ядом «психологической войны».
ОРГАНИЗАЦИИ
Монополии, сложившиеся в промышленности,
довольно быстро создали свой пропагандистский аппарат в
лице крупных объединений газет, радио, телевидения и
кино, книжных издательств и информационных агентств.
Значительная часть этих средств пропаганды сразу же
была ориентирована на внешние рынки, где наряду с
материальными товарами сбывалась и духовная продукция.
Правительственный аппарат зарубежной пропаганды
возник позже частного — в 20-х годах нашего века. Это
было обусловлено обострением идеологического кризиса
капитализма и связано с попытками ввести
централизацию пропаганды, наладить координацию
правительственных и частных организаций. Экономический кризис
1929—1933 годов, охвативший всю капиталистическую
систему, ускорил объединение пропагандистских усилий
монополий и государства в связи с возрастанием
экономической и политической экспансии американского
капитала.
В 1938 году в Соединенных Штатах вопросами
пропаганды за рубежом ведали межведомственный комитет
научного и культурного сотрудничества и управление
культурных операций государственного департамента.
Основная сфера их деятельности сосредоточивалась в
Европе и Латинской Америке, ибо как раз туда
устремлялись интересы американского капитала. В 1940—
1941 годах возникли еще две новые организации:
управление по координации коммерческой и культурной
деятельности и служба зарубежной информации.
Примечательно, что так называемая культурная деятельность,
то есть пропаганда за рубежом, сочеталась с
коммерческой инициативой — монополии получали на междуна-
5*
131

родных рынках своеобразную пропагандистскую защиту
в лице государственной службы.
В ходе второй мировой войны к зарубежной
пропаганде США активно привлекается довольно широкий
круг лиц из разведывательных органов и армии.
Сотрудники Управления военной информации (ОВИ),
сформированного в 1942 году, готовили листовки,
радиопередачи, издавали газеты, которые распространялись во
Франции, Норвегии, Испании и Ирландии. Военные цели
имели решающее значение в деятельности ОВИ. Это была
специальная служба, которая стремилась использовать
трудное положение в Европе, чтобы «содействовать
лучшему пониманию Соединенных Штатов». Подлинная
цель ее заключалась в том, чтобы готовить почву для
последующего проникновения доллара в европейские
страны.
ОВИ широко прибегало как к «белой», так и к
«черной» пропаганде. «Белая» пропаганда использовала
указания и ссылки на источники и достоверные факты, в то
время как «черная» оперировала слухами и
фальшивками без указания источников. Такое деление носило
довольно условный характер, поскольку «белая»
пропаганда в конечном счете также применяла методы искажения
действительности, обыгрывая фальшивые факты. Тем не
менее, чтобы официально не связывать правительство
США с «черной» пропагандой, создается Управление
стратегических служб (ОСС). За ОВИ было оставлено
ведение «белой» пропаганды.
Вскоре после окончания войны, в августе 1945 года,
Трумэн расформировал ОВИ. Вместо него была создана
временная служба международной информации. В
январе 1946 года в системе государственного департамента
возникает управление международной организации и
культуры. Бывшим сотрудникам ОВИ совместно с
представителями армии было поручено разработать планы
психологических мероприятий на случай новой войны, но
на этот раз — с Советским Союзом.
Сущность международных отношений, говорил в то
время американский президент, вынуждает Соединенные
Штаты проводить информационную деятельность за
рубежом как интегральную часть своей внешней политики.
Перестройка информационной службы отражала мнение
правящих кругов США о противоестественности и
ошибочности военно-политического союза США и СССР в
132

войне против фашизма. Напомним, что последние месяцы
1945 года были отмечены сериями антисоветских статей в
печати, антикоммунистическими выступлениями в
сенате, суть которых сводилась к утверждению пресловутой
«угрозы коммунизма» и требованиям применить к
Советскому Союзу военные санкции.
На волне антисоветизма официальная пропаганда
приступила к обработке общественного мнения, чтобы
заручиться одобрением резкого изменения курса
правящих кругов США в отношении Советского Союза во всех
областях, в том числе и в пропаганде. Во внутренней
аудитории, подвергавшейся усиленному воздействию со
стороны буржуазной прессы, росло чувство страха перед
словом «пропаганда». Это слово естественно
ассоциировалось с обманом, искажениями, фальсификациями.
Вскоре сенаторы Смит и Мундт представили в
конгресс проект закона, формулирующего необходимость
создания новой правительственной пропагандистской
организации и передачу государству функций по созданию
«планируемой системы» для «оказания влияния на другие
народы». Проект был довольно быстро одобрен
конгрессом в 1948 году и получил наименование «закон-402».
Многие буржуазные исследователи склонны
рассматривать этот закон как выражение стремления
правительства США донести до народов мира «правду о Соединенных
Штатах» и умалчивают об антикоммунистической
направленности внешнеполитической стратегии США.
На первых порах пропагандистские мероприятия
правительства США носили ярко выраженный военный
характер. Правящие круги рассчитывали в случае войны
создать объединенный аппарат «психологической войны»,
включив в него все пропагандистские средства. В
частности, закон-402 разрешал правительству использовать для
своих целей частные радиовещательные корпорации.
Планы агрессивных кругов США, направленные на
развязывание горячей войны, были сорваны
выдающимися достижениями Советского Союза. Ликвидация
временной ядерной монополии США охладила пыл военных
маньяков.
Чтобы обосновать право США на мировое господство,
в 1950 году шумно началась «кампания правды».
Официальная пропаганда писала тогда о необходимости
создания «здорового международного сообщества,
убежденного в руководящей роли США». Само собой разумеется,
133

что планы создания мирового сообщества вынашивались
по пути расширения идеологических диверсий с целью
ослабить волю народов в борьбе против военной угрозы
империализма и «содействовать где только возможно
антикоммунистическим силам». Однако «кампания
правды» с треском провалилась. А последующие события
нанесли новые ощутимые удары по международному
престижу США.
Агрессия США против КНДР вызвала во всем мире
резкое осуждение политики Вашингтона. Для
дезинформации зарубежного общественного мнения был создан
межправительственный комитет, в который вошли
государственный секретарь и председатель комитета
начальников штабов. В рамках министерства обороны было
образовано управление психологической стратегии. В него
вошли представители Пентагона, государственного
департамента и ЦРУ. Одновременно расширилась деятельность
радиостанции «Голос Америки», Центра зарубежной
информации и Агентства взаимной безопасности и
технического сотрудничества.
Эйзенхауэр через неделю после своего вступления на
пост президента создал Комитет по международной
информации. Следует подчеркнуть, что комитет в своей
первой же рекомендации потребовал запретить
распространение за рубежом материалов и книг, содержащих
критику в адрес США.
По времени появление Комитета по международной
информации совпало с созданием агрессивного блока
НАТО и с подготовкой к образованию СЕАТО. Как
видно, организаторы правительственной службы
пропаганды за рубежом считали необходимым соединить
внешнюю пропаганду с целями внешней политики, делая упор
на применение психологических аспектов. Во
внешнеполитической пропаганде стали широко использоваться
методы психологической обработки внутренней
аудитории и привлекаться к работе специалисты из
министерства обороны, Центрального разведывательного
управления, дипломаты, видные журналисты и др.
Вскоре вместо управления психологической стратегии
создается бюро координации операций, в руководство
которого вошли государственный секретарь, заместитель
министра обороны, директор Центра международной
информации, директор ЦРУ и специальный помощник
президента по вопросам «психологической войны».
134

Небольшая практика работы бюро координации
операций показала, что осуществление пропагандистских
мероприятий за рубежом требует маскировки целей и ме-
дотов «психологической войны» и всемерного
привлечения кадров, знающих специфику обстановки в отдельных
районах мира. Кроме того, межведомственные барьеры,
которые принесли с собой представители
государственного департамента, Пентагона, ЦРУ и Администрации
международных операций, усложняли и затрудняли
работу. Поэтому в августе 1953 года принимается решение
о создании на базе Центра международной информации
самостоятельной правительственной организации —
Информационного агентства США (ЮСИА).
Тогдашний президент США Эйзенхауэр, определяя
задачи агентства, подчеркивал, что оно должно «объяснять
народам зарубежных стран цели и политику США,
создавать соответствие между политикой Соединенных
Штатов и законными устремлениями других народов мира..,
представляя важные аспекты жизни и культуры
Соединенных Штатов, которые облегчали бы понимание
политики и целей правительства США» *.
Перед ЮСИА была поставлена довольно сложная
цель: соединить воедино пропагандистское обеспечение
внешней политики США, распространять стандарты
американского образа жизни и идеи антикоммунизма. О
последнем официальные лица предпочитают умалчивать,
но антикоммунизм всегда присутствует в планах и
практических операциях агентства.
Аппарат Информационного агентства, сложившийся
в многочисленных перестройках, впитал в себя
сотрудников, основная масса которых, по признанию бывшего
заместителя директора ЮСИА Соренсена, воспитана в
духе «холодной войны». Они принесли с собой довольно
примитивные формы пропаганды. Порой между
дипломатами и работниками агентства возникали словесные
перепалки: дипломаты обвиняли ЮСИА в провале
международных акций США, в свою очередь его сотрудники все
свои неудачи валили на дипломатов, заявляя, что
пропаганда в конечном счете определяется внешней политикой.
Суть же вопроса практически сводилась к одному —
попытаться применить более гибкие формы пропаганды
внешней политики США, американского образа жизни и
антикоммунизма.
Деятельность ЮСИА неоднократно обсуждалась в
135

правительственных службах и крупных
монополистических объединениях, в конгрессе и на страницах отдельных
политических исследований. Все это говорит о той
значительной роли, которая отводится Информационному
агентству США в планах руководящих кругов Америки.
На симпозиуме, организованном в Принстонском
университете в середине 50-х годов и посвященном
проблемам американской пропаганды в период «холодной
войны», собрались руководители многих правительственных
органов и крупнейших монополий. Они были
единодушны в том, что ЮСИА должно создавать перед всем миром
«образ Соединенных Штатов как сильного,
демократического и динамического государства», использовать
«психологические инструменты» для «продвижения
американских целей». Особое беспокойство вызывало
падение престижа США за границей, которое было
охарактеризовано как «недостаток веры в усилия Америки».
«Психологические инструменты» включали в себя
прославление американского образа жизни, с тем чтобы
«сделать его приемлемым для иностранцев» и убедить их
в том, что «политика США гармонирует с их
собственными устремлениями». Особое недовольство вызвали
случаи распространения за рубежом материалов
американской печати, содержащих критические замечания в адрес
правительства США. Участники симпозиума
потребовали еще раз пересмотреть списки литературы,
распространяемой ЮСИА.
Видный теоретик американской пропаганды Г. Чайлдс
в книге «Общественное мнение» главную цель ЮСИА
определил как Лдействие «лучшему пониманию
Соединенных Штатов, их народа, политики, намерений и
деятельности», чтобы завоевывать друзей и поднимать
престиж США во всем мире путем представления «полной
и прекрасной картины» или путем создания витрины
образа жизни США, сосредоточивая основное внимание
на объяснении, интерпретации и защите внешней
политики США. Конечная цель агентства, констатировал
Г. Чайлдс, заключается в том, чтобы противостоять и
дать бой коммунистической пропаганде и другим
внешнеполитическим средствам общения, «враждебным или
вредным для США». Главной мишенью ЮСИА, по
замыслу Г. Чайлдса, должны стать обширные районы мира:
Дальний Восток, Ближний Восток, Южная Азия,
Латинская Америка,^Африка, Западная и Восточная Европа2.
136

Некоторые американские специалисты по пропаганде
отдавали себе отчет в бесперспективности политики «с
позиции силы». Они понимали также, что планы выиграть
битву идей на полях «холодной войны» — дело
безнадежное. Тем не менее многие из них находились в плену
политической иллюзии, думая, что новые миллионы
долларов, выделенные на зарубежную пропаганду, обеспечат
Соединенным Штатам если не победу, то во всяком
случае подавляющее преимущество. На симпозиуме в Прин-
стоне директор Института по изучению общественного
мнения Гэллап говорил: «Несколько лет назад я говорил
сенатской комиссии, что пять миллиардов долларов,
затраченные сегодня на танки, пушки и линкоры, имеют
гораздо меньшее значение в достижении окончательной
победы над коммунизмом, чем пять миллиардов
долларов, ассигнованные на идеологическую войну»3.
Следует отметить и другой подход к проблеме среди
части американских пропагандистов. Его сторонники
также сознавали невозможность победы военным или
экономическим путем. Но они считали, что главная
причина идеологической битвы лежит в вызове извне и
поэтому, дескать, следует заранее занять оборонительные
позиции против «угрозы коммунизма». Цель данных
утверждений состояла в том, чтобы обойти
социально-экономические основы буржуазной идеологии, представить
эту идеологию и ее пропаганду как объекты, которые
якобы подвергаются нападкам со стороны коммунистов,
чтобы оправдать существование разветвленного
аппарата обмана и манипуляций.
При обсуждении конгрессом в 1963 году работы
ЮСИА председатель подкомитета международных
организаций комиссии по иностранным делам Фэселл
высказал следующую мысль: «Я твердо убежден, что в
борьбе за расширение горизонта свободы и встречу
вызова, брошенного нам, идеи и слова имеют такое же
важное значение, как хлеб и пушки. Мы не можем
надеяться достигнуть целей внешней политики с помощью
только военных и экономических программ. По моему
мнению, исход борьбы, которая идет сегодня в мире,
будет решаться в конечном счете в умах людей» 4.
Оба направления в определении характера
современной идеологической борьбы двух систем фокусировались
на двух основных требованиях: предоставить
дополнительные ассигнования на нужды Информационного
117

агентства США и применять любые средства пропаганды
в борьбе за умы людей. Если суммировать предложения,
прозвучавшие на симпозиуме и в конгрессе, то следует
в первую очередь отметить, что сотрудники ЮСИА
получили своеобразную индульгенцию на применение методов
фальсификации при создании приукрашенной витрины
американского образа жизни. Они должны были
рисовать жизнь американских фермеров, рабочих,
представителей интеллигенции без элементов капиталистической
эксплуатации, а так называемые американские свободы
выдавать за «образец подлинной свободы личности».
Получили одобрение и планы ЮСИА «держать в
центре внимания внутренние поражения и агрессивные
устремления мирового коммунизма», иначе говоря,
планы проведения операций по дезинформации зарубежного
общественного мнения. Практика антикоммунистической
пропаганды ЮСИА с восторгом была встречена
конгрессом.
К *тому времени Информационное агентство уже
накопило некоторый опыт подрывных действий. Во время
провокаций западных держав в Берлине в 1961 году
ЮСИА развернуло шумную кампанию. Был применен
избитый прием «угрозы коммунизма». Уступки в связи
с «угрозой» выдавались как опасность «вызвать подобное
же давление в других частях мира». Аппарат ЮСИА,
скрывая фактическую сторону вопроса, наводнял
страницы газет, эфир и экран сообщениями об «агрессии
коммунистов». Было выпущено шесть фильмов о
«берлинской стене», в 1200 зарубежных газет направлены
фальсифицированные сообщения агентства, в Западный
Берлин на средства ЮСИА отправились 750 журналистов из
восьми стран.
Масштабы деятельности Информационного агентства
характеризуются такими данными: в вашингтонской
штаб-квартире и в зарубежных пунктах, расположенных
в111 странах мира, работают около 10 тыс. сотрудников,
бюджет ЮСИА в 1970 году составил 196 млн. долл.
Агентство подразделяется на три службы: служба
радио, служба прессы и публикаций и, наконец, служба
информационных центров. Рассмотрим кратко каждую
из служб.
24 февраля 1942 г. в эфире впервые появился «Голос
Америки»:
«Говорит полос Америки! Вот уже 79-й день Америка
138

находится в состоянии войны. Ежедневно в это же время
мы будем рассказывать вам об Америке и войне. Новости
могут быть хорошими и плохими, но мы всегда будем
говорить вам правду».
С тех пор «Голос Америки» ни на минуту не
прекращает своих вещаний, но он нередко говорит неправду.
Руководители ЮСИА активно используют
радиостанцию в своих пропагандистских целях, понимая, что
радиоволны легче всего преодолевают протекционистские
барьеры. В 19 студиях радиостанции работают 2,3 тыс.
сотрудников. Из Вашингтона передачи транслируются на
42 передатчика, расположенных в 7 районах США, и на
ретрансляционные передатчики, установленные на
Гавайях. Радиостанция имеет также региональные передатчики
в Либерии, Марокко, Западной Германии, Греции,
Англии, на Филиппинах, Цейлоне и Окинаве. Еженедельно
«Голос Америки» ведет передачи на 38 иностранных
языках общим объемом 824 часа. В некоторых районах
радиостанция использует методы ретрансляции. Регулярно
служба радио распространяет через посты ЮСИА за
рубежом записанные на пленку радиопередачи, которые
поступают в адрес 5 тыс. местных станций. По примерным
подсчетам, ежедневно в мире передачи «Голоса Америки»
слушают 17—26 млн. человек.
В уставе радиостанции подчеркивается, что «интересы
США, рассчитанные на длительный период времени,
состоят в установлении с помощью радио прямых связей
с народами мира. Для эффективности «Голос Америки»
должен привлекать внимание и завоевывать уважение
слушателей». В реальной же действительности вместо
обещания говорить только правду и утверждать себя «как
заслуживающий доверия источник новостей»
радиостанция отсеивает неблагоприятную информацию и подает
информацию «заднего фона».
Кроме того, Информационное агентство поставляет в
94 страны телевизионные программы, которые
транслируются 2082 станциями.
Служба прессы и публикаций издает за рубежом 66
журналов, газет и других видов печатной продукции на
28 иностранных языках общим тиражом около 30 млн.
экземпляров в год.
В Индии издается журнал «Спен», в Индонезии —
«Американский альманах», в Париже — «Информация и
документы», в Милане — «Свободный мир». В США го-
139

товятся материалы для журнала «Америка» на русском,
польском и арабском языках, для «теоретического»
органа агентства «Проблемы коммунизма», а также для
«Топика» (злободневные новости) на английском и
французском языках, которые направляются также в страны
Африки.
В одном из циркуляров государственного
департамента США подчеркивалось, что ЮСИА обязано
изображать Соединенные Штаты «в качестве сильного,
демократического, динамичного государства, способного
руководить усилиями мира, направленными на создание
широкого сообщества свободных и независимых государств»5.
Следует отметить, что лозунг исключительности и
могущества США соседствует с намерением отождествить
США с силами прогресса. Два взаимоисключающих
пропагандистских тезиса: «исключительность и могущество
США» и «отождествление США с силами прогресса»
отражают стратегию агентства. Исключительность и
могущество США выражается в попытках оправдать
внешнюю политику Соединенных Штатов, а отождествление
США с силами прогресса означает навязывание чужим
народам американского образа жизни путем создания
общего рынка идей, то есть, говоря точнее, идей
капитализма и частной собственности.
Издания ЮСИА, печатая материалы об Америке и
подавая свои версии о событиях в Соединенных Штатах,
следуют приему лакировки действительности.
Характерны в этом свете слова президента компании,
выпускающей газету «Канзас-Сити стар». Ознакомившись с
публикациями ЮСИА, он с гордостью отмечал, что
затронутые в них вопросы обсуждаются исключительно с
«американской точки зрения».
Только в 1966 году Информационное агентство
выпустило около 1600 наименований книг общим тиражом
12 млн. экземпляров. В подавляющем большинстве эти
книги рекламируют так называемый американский образ
жизни. Например, в первом полугодии 1963 года ЮСИА
распространило в Латинской Америке 7 млн.
экземпляров иллюстрированных брошюр, в которых давались
всяческие «советы», как построить развивающимся странам
«новую жизнь».
Сотрудники агентства прилагают немало усилий,
пытаясь доказать, что правительство США следует
революционным традициям Америки. Пропагандисты все чаще
140

обращаются к истории борьбы американского народа
против колониального господства и рабства, призывая на
помощь образы прошлого и перенося их на современность.
В библиотеках ЮСИА читатель может найти такие
книги, как «Автобиография В. Франклина» (на 19
иностранных языках), «Биография А. Линкольна» (на 14
иностранных языках), «Свобода и культура» (на 13
иностранных языках), «США: география и рост» и др.
Агентству рекомендуется как можно меньше
подчеркивать недостатки, присущие американскому обществу,
не сообщать о преступлениях, безработице,
несправедливости, коррупциях и скандалах. В 60-х годах проводилась
специальная пропагандистская кампания, посвященная
«народному капитализму», с целью убедить мир, что
«американская экономическая система — это не
болезненная машина». Для этого, в частности, в зарубежные
библиотеки агентства были направлены специальные
издания: «Американский капитализм — экономический
прогресс свободного мира», «Реальная опора американской
экономики», «Новый экономический век Америки»,
«Правда о Соединенных Штатах» и др.
В заграничных отделениях ЮСИА регулярно
обновляется литература по вопросам антикоммунизма. Так, в
1954 году 217 представителей агентства за рубежом
получили инструкцию о необходимости усиления борьбы с
коммунизмом. К ней был приложен список названий
54 книг, рекомендованных в качестве «критического
анализа коммунистической доктрины, стратегии и методов».
При подготовке информации ЮСИА в первую очередь
уделяет внимание передаче за рубеж официальных речей
и выступлений президента на пресс-конференциях,
комментариев по вопросам внутренней и внешней политики,
а также изложению наиболее важных новостей и
передовых статей ведущих изданий Америки.
Общий объем такой информации составляет 12 тыс.
слов в неделю.
Главная нагрузка в деятельности ЮСИА ложится на
его зарубежный аппарат, в котором занято около 70%
всех сотрудников агентства. Типовой зарубежный пост
в иностранном государстве имеет 20—25 сотрудников, во
главе которых стоит чиновник по связям с
общественностью, имеющий обычно ранг первого или второго
секретаря американского посольства. В некоторых странах
созданы более многочисленные представительства.
141

В Южном Вьетнаме, например, служба
Информационного агентства США насчитывает 150 человек, в Вене —
40 человек.
Заграничные представительства ЮСИА
устанавливают связи с местными газетами, радио- и телевизионными
станциями и деловыми кругами. В 223 библиотеках и
читальных залах, в 6132 национальных центрах ЮСИА
за границей проводятся лекции, кинопросмотры, беседы
о музыке, спорте, литературе и т. д. Только в 1966 году
за рубежом было организовано 150 выставок. Работники
ЮСИА отбирают также за границей студентов для
направления на учебу в США.
Работники ЮСИА готовят подробные ответы для
штаб-квартиры на такие вопросы:
Кто из местных руководителей принимает решение?
Где расположены центры политического влияния и как
они действуют? Какие люди или группы будут иметь
возрастающее влияние в будущем и чье влияние будет
уменьшаться? Кроме того, собирается информация об
интересах и позициях руководителей и членов влиятельных
групп, после чего формулируется вопрос: «Какие взгляды
могут быть укреплены или активизированы и удается ли
поощрить новые взгляды, можно ли изменить
существующие взгляды»6.
Отсюда наглядно видно, что перед сотрудниками
ЮСИА ставятся задачи разведывательного характера.
Они должны готовить широкие политические акции
вмешательства во внутренние дела других стран и проводить
идеологические диверсии, направленные на изменение
политического Климата в угоду правящим кругам
Соединенных Штатов.
Э. Барретт в книге «Правда — наше оружие» так
описывает действия правительства и пропагандистского
аппарата США в одной из стран — союзниц США, где
сложилась невыгодная для Соединенных Штатов
обстановка.
Первым делом правительство США предложило
местному правительству навести порядок у себя в доме,
пригрозив в противном случае отказать в американской
помощи. Это было сделано в строжайшей тайне, так как
«любое демократическое правительство в любой стране
неминуемо падает», если оно «будет покорно
подчиняться приказам зарубежной державы». В этой стране
появились американские военные советники и технические экс-
1*

перты. Их присутствие не афишировалось. Работники
ЮСИА и местные власти начали «кампанию убеждения».
Ее проводил комитет, в который вошли местные
редакторы, служители церкви, профсоюзные деятели, а также
советники ЮСИА. На основании данных, полученных от
Информационного агентства США, готовились
материалы применительно к местным условиям. Религиозные
организации распространяли от своего имени отпечатанные
в США брошюры и плакаты, «разоблачающие пороки
коммунизма» и восхваляющие «совместные действия
свободных народов»7.
Э. Барретт не упомянул название страны. Но такая
деятельность ЮСИА характерна для многих районов
мира. Возьмем, к примеру, Южный Вьетнам.
В апреле 1965 года в связи с эскалацией агрессии
США во Вьетнаме в правительственных кругах США
было принято решение о проведении «психологических
операций во Вьетнаме» силами военных и гражданских
служб. Для этого в Вашингтоне была создана
межведомственная рабочая психологическая группа, в которую
вошли представители Белого дома, ЮСИА, ЦРУ и
государственного департамента, а в Сайгоне было учреждено
объединенное управление по общественным делам в
составе 250 американцев и 400 местных граждан.
Психологические операции проводились через
совместные американо-вье^амские «психологические
комитеты», сформированные в каждой провинции. Они, в
частности, организовали «курсы поведения» для полицейских.
Вскоре весь мир узнал, какими методами проводили эти
полицейские психологические операции, расстреливая и
пытая мирных жителей Южного Вьетнама.
Объединенное управление по общественным делам
пыталось представить события во Вьетнаме как якобы
результаты «подрывной деятельности коммунистов».
Фальшивки подобного рода были включены в кадры
фильма «Ночь дракона», состряпанного ЮСИА, и в
статьи агентства, направленные в прессу Западной Европы,
Латинской Америки, Среднего и Ближнего Востока.
С сентября 1965 года «Голос Америки» увеличил свои
передачи на вьетнамском языке. Радиопрограммы
готовились в Сайгоне и передавались радиостанцией
агентства. В Южный Вьетнам были доставлены транзисторы
с фиксированной настройкой на американские и
южновьетнамские станции.
143

В листовках и материалах для газет южновьетнамской
клики прославлялись «подвиги» американских солдат и
союзников США. Для подготовки благоприятных
сообщений о положении в Южном Вьетнаме ЮСИА летом
1966 года организовало за свой счет поездку в Южный
Вьетнам 30 иностранных журналистов.
Деятельность ЮСИА координируется не только в
рамках стратегических целей внешней политики
Соединенных Штатов, но и их союзников. Информационное
агентство США и государственный департамент неоднократно
проводили совещания с официальными лицами
британской службы пропаганды. С 1961 года подобные встречи
стали проводиться с представителями пропагандистских
служб других союзников США.
О значительной роли ЮСИА в общем аппарате
внешнеполитической пропаганды США свидетельствует и тот
факт, что каждый новый американский президент
назначал директором агентства своего доверенного человека.
В 1968 году директором ЮСИА был назначен Фрэнк
Шекспир, принимавший деятельное участие в
предвыборной кампании республиканцев. Были произведены и
другие перемещения. Директором радиостанции «Голос
Америки» стал миллионер из штата Алабама К. Гидденс,
связанный с «Обществом Джона Берча», редактор
консервативного журнала «Нэншл ревью» У. Баккли был
введен в консультативную комиссию ЮСИА, которая
координирует пропагандистскую деятельность агентства.
Редактором журнала «Проблемы коммунизма» стал один
из руководители библиотеки конгресса США Т. Фрэн-
кель.
С первых же шагов новый директор ЮСИА стал
«вытравлять слишком укоренившийся в агентстве
либерализм». Как сообщил журнал «Тайм», один весьма
уважаемый сотрудник ЮСИА в одной коммунистической
стране был отозван оттуда, так как его сочли слишком
академичным в дипломатии и недостаточно активным.
Редактор одного из журналов ЮСИА был предупрежден,
что его освободят от занимаемого поста, если он не
откажется от своих либеральных взглядов. Была проведена
очередная чистка списка книг, предназначенных для
распространения за рубежом. В черный список попали
книги Джона Апдайка, Джона Гэлбрайта и других
авторов, поскольку они «не превозносят американские
идеалы». Зарубежным отделениям ЮСИА рекомендовалось
144

иметь в библиотеках консервативные книги, среди
которых перечислялись сборники речей известных
«ястребов»— губернатора Р. Рейгана и сенатора Б. Голдуотера.
Были пересмотрены и некоторые функции ЮСИА в
сторону усиления его роли как координирующего органа
зарубежной пропаганды. Решением президента США от
6 апреля 1970 г. директору ЮСИА поручалась
разработка «чрезвычайной информационной деятельности за
границей». Расширялись и полномочия директора
агентства. В случае необходимости он получил право создавать
специальные «организационные структуры» для
проведения срочных операций. На него возлагалась задача
выяснять реакцию за рубежом на политику, программы и
официальные заявления руководителей США,
координировать деятельность ЮСИА с информационными
агентствами и информационными программами союзников.
Информационное агентство США — это лишь один из
каналов пропагандистского обеспечения
внешнеполитических целей Соединенных Штатов и пропагандистской
интервенции американского империализма за рубежом.
Кроме него, этой деятельностью занимаются также
государственный департамент, министерство обороны,
Центральное разведывательное управление, «Корпус
мира», Управление международного развития и другие
организации. Всего в США имеют контакты с зарубежными
странами 40 правительственных органов, в которых
занято около 300 тыс. человек8.
Большую роль в пропаганде за рубежом играют так
называемые неправительственные, или частные,
организации. Их общий объем пропагандистской деятельности
намного превышает правительственную службу как по
количеству специалистов, так и по тиражам печатной
продукции, часам радио- и телепередач. По признанию У. Дэ-
висона, «на частный сектор приходится львиная доля
расходов на подготовку американской информации для
других стран. Он поставляет большинство идей и материалов,
распространяемых за границей, готовит специалистов,
необходимых для деятельности в государственном и
частном секторах»9.
Почти все крупные буржуазные газеты и журналы
США выпускают специальные зарубежные издания.
Редакции «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост»
выпускают в Париже ежедневную газету «Интернэшнл геральд
трибюн»; газета «Крисчен сайенс монитор» издает в Лон-
145

доне ежедневное европейское издание. Журнал «Лайф»
имеет 18 зарубежных изданий, а журнал «Ньюсуик» —
19 изданий, причем общий их тираж превышает 2 млн.
экземпляров. Семь региональных изданий тиражом в
1 млн. экземпляров выпускает и журнал «Тайм».
Специально для иностранного читателя печатается на 14
языках журнал «Ридерс дайджест», на страницах которого
воспроизводятся статьи из американской прессы. Тираж
журнала превышает 17,6 млн. экземпляров.
Ведущие газеты и журналы США содержат широкую
сеть зарубежных корреспондентов. На газету «Нью-Йорк
тайме» работают 29 собственных корреспондентов и 75
местных журналистов. Служба новостей журналов
«Тайм» и «Лайф» имеет за границей 45
корреспондентов, журнал «Ньюсуик» — 24 корреспондента, журнал
«Бизнес уик» — 20 корреспондентов.
К частным организациям относятся и два
телеграфных агентства: Юнайтед Пресс Интернэшнл (ЮПИ)
и Ассошиэйтед Пресс (АП). Они выступают как
корпоративные объединения издателей ведущих американских
газет. АП имеет за рубежом 1 тыс. сотрудников, ЮПИ —
более 850 и свыше 1,4 тыс. человек из местных граждан.
Каждое из агентств обслуживает более 3 тыс.
зарубежных газет, радио- и телестанций.
Формально неправительственными организациями
считаются и радиостанции «Свобода» и «Свободная
Европа». Однако их'возглавляют лица, тесно связанные с
правящими кругами. Так, пост почетного председателя
радиостанции «Свобода» занимает бывший президент
Трумэн, а радиостанцию «Свободная Европа»
возглавляет генерал Л. Клей. По признанию Р. Холта, автора
многих передач для «Свободной Европы», данную
организацию следует рассматривать «как инструмент
американской внешней политики»10. В своих передачах
радиостанции широко прибегают к прямым
фальсификациям фактов и подстрекают к подрывным действиям
и свержению народной власти в социалистических
странах.
В послевоенные годы в США с помощью и при
содействии государственно-монополистического капитала
возникла разветвленная сеть научных и учебных заведений,
специализирующихся на проблемах борьбы с
коммунизмом и ведущих пропаганду за границей. К их услугам
нередко прибегают как правительственные органы, так
146

и крупные частные корпорации. Кроме того, из стен этих
учебных заведений выходят кадры пропагандистов для
правительственного аппарата и монополистических
объединений. Так, например, в 1950 году был создан
Институт по изучению Советского Союза, который публикует
антикоммунистические издания «Стадиз оф Совьет
Юнион», «Анализ оф карент дивелопментс ин Совьет Юнион»
и издает журналы на турецком, арабском, испанском,
французском и других языках. В 1955 году был учрежден
Институт Центральной и Восточной Европы, сотрудники
которого готовят книги, фальсифицирующие историю
коммунистических и рабочих партий социалистических
стран.
Некоторые научные и учебные учреждения имеют
более узкую специализацию. Например, центр
стратегических исследований Джорджтаунского университета
призван оценивать эффективность пропагандистских
мероприятий США за границей. В работах исследовательского
центра по разрешению конфликтов Мичиганского
университета преобладает стремление найти
контраргументацию по вопросам пролетарского интернационализма.
Центр по изучению коммунистической системы при Гуве-
ровском институте войны, революции и мира
специализируется на фальсификации деятельности
коммунистических партий. Центр международных отношений и центр
русских исследований Гарвардского университета
занимаются изучением вопросов социалистического
содружества, а исследовательский институт по делам
коммунистической стратегии и пропаганды при
Южнокалифорнийском университете разрабатывает рекомендации по
организации антикоммунистической пропаганды. В русском
институте Колумбийского университета ведется
подготовка так называемых «советологов». При нем же действуют
курсы по повышению квалификации. Его выпускники
читают специальные дисциплины по антикоммунизму в
американских колледжах и университетах.
Особое место в системе антикоммунистической и
антисоветской пропаганды занимают Институт
американской стратегии и Американский совет безопасности.
Институт американской стратегии основан в 1958
году на средства фонда Ричардсона и фирмы «Вич кемикл
компани». В него входят представители большого
бизнеса, науки и армии. Основная задача института
заключается в содействии гонке вооружений, пропаганде победы
147

с помощью ядерного оружия, расшатывании переговоров
о разоружении, для чего он представляет их как
пораженчество. Сотрудники института привлекаются к чтению
лекций в национальном военном колледже, организуют
семинары, на которых доказывается необходимость
пропаганды антикоммунизма.
Американский совет безопасности создан в 1955 году
бывшими сотрудниками Федерального бюро
расследований для «представления американским корпорациям
статистических данных о коммунистической деятельности».
Совет снабжает такими «данными» правительство,
комитеты конгресса и министерство обороны.
Крупные монополистические объединения США ведут
за рубежом значительную пропагандистскую работу
собственными силами. Достаточно сказать, что около 3,3 тыс.
американских компаний имеют свои отделения, филиалы
и дочерние компании в других странах. В этих
«посольствах» монополий занято 40 тыс. американцев (больше,
чем на государственной дипломатической службе) и
свыше 3 млн. служащих из местного населения п.
Монополистические объединения подкрепляют свои сделки за
границей пропагандистскими мероприятиями, которые,
естественно, носят далеко не рекламный, а политический
характер.
Выше уже отмечалось, что представители крупных
монополистических объединений принимают активное
участие в обсуждении и составлении рекомендаций по
вопросам внешнеполитической пропаганды. Так, например,
один из руководителей компании «Стандарт ойл оф Нью-
Джерси» был в«шсле участников симпозиума в Принстон-
ском университете, где обсуждались методы и формы
американского воздействия за рубежом. «Американская
промышленность,— заявил представитель этой компании,—
играет важную роль во внешнеполитическом
общении».
Бизнесмены США за границей имеют тесные связи
с местными властями, что неминуемо приводит к
обсуждению политических вопросов. Экономические интересы
монополий диктуют политику и, следовательно,
пропаганду. Поэтому монополии выделяют немалые средства на
строительство телевизионных станций, организацию
магазинов американской книги, открытие курсов
английского языка и т. д. В Венесуэле, например, компания
«Стандарт ойл оф Цью-Джерси» оказала помощь школам жур-
148

налистики в Центральном и Католическом университетах.
Компания издает за рубежом журналы на местных
языках. Рядом с рекламой этой компании публикуются
материалы об истории, культуре, искусстве США. Большие
доходы позволяют выделить и средства на проведение
конкурсов местных художников, писателей, поэтов.
Конечно, все подобные мероприятия проводятся в духе
соответствующей обработки местного населения.
Крупные монополии создали специальные
организации, нацеленные на ведение идеологической войны:
Совет бизнесменов по вопросам международного
взаимопонимания, Международный совет, Национальный совет
международной торговли, Панамериканское общество,
Латиноамериканский информационный совет и др. Они
координируют пропагандистскую деятельность
зарубежных представителей американских фирм. За счет
частных взносов в 1952 году было создано издательство
«Франклин бук прогресс», которое к 1964 году оказало
содействие зарубежным издательствам в выпуске 2375
названий книг тиражом 41 млн. экземпляров.
В 1963 году 400 американских корпораций
предоставили ЮСИА свои каналы для распространения таких
материалов, как «Берлинская стена», «Испытания
ядерного оружия» и др. В ряде случаев правительственные
органы оказывают частным компаниям содействие и
выделяют средства и необходимое оборудование для съемок
пропагандистских кино- и телефильмов.
Активную пропаганду американского образа жизни
ведут коммерческое телевидение, кино, церкви и другие
идеологические организации. Американская церковь,
в частности, расходует ежегодно 255 млн. долл. на
содержание за границей 35 тыс. миссионеров. Ей
принадлежат 23 радиостанции, ведущие передачи на страны Юго-
Восточной Азии, Среднего Востока, Африки и Европы 12.
Представители монополий определяют не только
стратегическое направление политики, но и в ряде случаев
через свой пропагандистский аппарат используют
правительство для оказания прямого давления на своих
конкурентов, если они выступают, например, за развитие
деловых связей с социалистическими странами.
В мае 1970 года возникли разногласия между
министром обороны Лэйрдом и президентом компании
«Форд мотор корпорейшн» Генри Фордом-младшим.
Месяцем раньше президент крупнейшей американской авто-
149

мобильной компании совершил поездку в Советский Союз,
где он проявил интерес к техническому сотрудничеству.
11 мая Лэйрд в журнале «Ю. С. ньюс энд уорлд ри-
порт» неодобрительно отозвался о намерении Г. Форда
строить в России завод по производству грузовиков.
После этого в комментариях американских газет стали
вводиться тревожные для «Форд мотор корпорейшн» намеки
на необходимость соблюдения патриотизма.
Форд-младший вынужден был дать объяснение.
«Упоминание министром обороны Лэйрдом о моей недавней
деловой поездке в Советский Союз,— заявил он,— не
только вводит в заблуждение, но и представляется мне
беспричинным выпадом против моего здравого смысла
и патриотизма... Я считаю, что здоровые торговые
отношения между странами могут способствовать
международному взаимопониманию между ними и разрядке
напряженности». Все же на ежегодном собрании компании
Г. Форд заявил об отказе от своих планов. По словам
журнала «Бизнес уик» от 23 мая 1970 г., попытка Г.
Форда установить с Советским Союзом сотрудничество в
области автомобилестроения была бесцеремонно сорвана
его конкурентами.
В американской печати впоследствии промелькнули
в довольно осторожных тонах сообщения, которые
позволяют сделать предположение о том, что за спиной
министра обороны стояли довольно могущественные компании,
связанные с производством вооружений и не
заинтересованные в разрядке напряженности и развитии
международного сотрудничества. Журнал «Ныо рипаблик» 21
ноября 1970 г. писал, что, в то время как правительство
обрушилось на Генри Форда за его переговоры в
Советском Союзе, а компания «Юниверсал ойл оф Чикаго»
лишилась заказов на строительство цехов
нефтеочистительного завода в Польше (правительство США отказало
в выдаче экспортной лицензии), Испания получает
истребители-бомбардировщики, артиллерию и
американских инструкторов, возобновлена в полном объеме
военная помощь Греции, Таиланд и Камбоджа получают
большие американские субсидии, а в Южном Вьетнаме
израсходовано примерно 100 млрд. долл.
За последние годы широко развернули свою
деятельность международные монополистические объединения,
что отражает общую закономерность дальнейшей
концентрации и Централизации капиталов и производства.
150

С другой стороны, образование международных
монополий, в частности в области печати и информации,
означает расширение и углубление идеологической
экспансии американского империализма.
Империя газетного магната Роя Томпсона
контролирует 180 газет, 172 журнала, 7 книжных издательств,
11 радио- и 19 телестанций, 4 бюро путешествий в США,
Англии и Канаде. В США и Англии у Томпсона есть
газеты и редакторы из республиканцев и демократов,
консерваторов и лейбористов. Он определяет их политику,
намечает новые объекты проникновения. В последние
годы взоры его монополии все пристальнее обращаются
к африканскому континенту. «Мы должны,— заявил
Р. Томпсон,— взять на себя дело преобразования в
Африке, если хотим, чтобы она пошла за нами».
Компания «Интернэшнл телефон энд телеграф»
(«ИТТ») получает около 60% прибыли от своей
деятельности в 40 странах мира. В число администраторов
и директоров филиалов «ИТТ» входят два члена
британской палаты лордов, член французского
национального собрания, бывший премьер-министр Бельгии,
несколько министров правительств и представителей
государственных компаний других стран. По количеству
занятых рабочих и служащих «ИТТ» занимает 9-е место
среди крупнейших промышленных корпораций мира. Она
продает электронное оборудование, средства связи и
руководит эксплуатацией телефонных систем во многих
иностранных государствах. Примерно половина ее
доходов внутри США поступает от оборонных и космических
контрактов, заключаемых с правительством. Кроме того,
она имеет свои интересы в компаниях по страхованию
жизни и финансированию капиталовложений,
занимается прокатом автомобилей и изданием книг. Эта компания
принимает деятельное участие в определении
внешнеполитической пропаганды США и в формировании
пропаганды многих капиталистических стран через свои
филиалы и отделения за границей, а также через свои
телекоммуникационные предприятия, разбросанные по всему
миру.
Анализ деятельности
государственно-монополистической системы пропаганды США за рубежом
показывает, что в своей сущности она представляет удобный
инструмент идеологической интервенции в руках
крупнейших монополий. Защита и оправдание капиталистических
151

устоев, капиталистического образа жизни неотделимы от
экспансионистских планов монополий, которые
определяют внешнеполитическую стратегию правящих кругов
США. Не имея в своем арсенале никаких идей, способных
увлечь массы народов,
государственно-монополистический капитал пытается компенсировать их отсутствие и
залатать прорехи разветвленным аппаратом пропаганды,
в котором собраны целые отряды специалистов по
обработке умов, оснащенные самыми современными
техническими средствами. Все это создает определенную
опасность для народов, освободившихся и освобождающихся
от гнета капитала. Им противостоит опытный и сильный
противник.
ЗА ФАСАДОМ РЕКЛАМЫ
По своим техническим приемам зарубежная
пропаганда правительственных и частных организаций США
практически мало чем отличается от внутренней
пропаганды как по содержанию, так и по форме. И в той, и в
другой пропаганде превалируют одни и те же методы
психологической обработки масс с помощью лжи о
«коммунистической угрозе», методы искажений и утаивания
фактов, методы фабрикации фальшивок.
Однако особенности внешнеполитической стратегии
империализма логически ведут к усилению всех этих ма-
нипуляторских приемов. Дело в том, что в последние
годы, как никогда раньше, возросла роль демагогии в
буржуазной пропаганде. Выступая за сохранение своих
политических, эквномических и духовных стандартов,
империализм в силу непопулярности буржуазных идей в
мире вынужден скрывать свое истинное лицо за фасадом
пестрой рекламы. Журналистам рекомендуется не
упоминать в пропаганде за рубежом о капитализме, о причинах
внутренних конфликтов, не давать критические
материалы даже из американской печати.
Если проанализировать основные сообщения ЮСИА
и материалы крупных изданий, в которых освещаются
для иностранцев внутренние вопросы США, то в них
можно выделить несколько главных тезисов, призванных
создать за границей ложное представление об Америке.
Вот эти тезисы:
1) многие иностранцы неверно полагают, что в США
только привилегированный класс так называемых капи-
152

талистов пользуется всеми плодами хозяйственной
деятельности;
2) в Америке не народ служит государству, а
государство народу;
3) успехи США — это результат сотрудничества
частных предприятий при минимальном вмешательстве
государства;
4) безработица носит временный характер. Это
явление присуще всем странам с большим количеством
рабочих мест;
5) американское общество предоставляет равные
возможности для всех;
6) нерешенные социальные проблемы порождены не
капитализмом, а временными факторами преходящего
порядка.
Все эти и другие стандарты американского образа
жизни базируются на иллюзии об изменении характера
современного капитализма, который якобы не имеет
ничего общего с капитализмом XIX века. Вместо понятия
капитализма введен даже новый термин «послекапита-
листическое общество». Это общество, дескать, устранило
концентрацию капитала, обеспечило всеобщее
благоденствие, проводит перераспределение национального дохода
в пользу трудящихся и проявляет заботу о повышении
заработной платы рабочих и служащих. В «послекапита-
листическом обществе», утверждают буржуазные
пропагандисты, стираются грани классовых противоречий,
вместо противоречий между богатыми и бедными
существуют только противоречия между людьми с высшим
образованием и лицами, не имеющими этого
образования. Наконец, утверждается, что раз «послекапиталисти-
ческое общество» устранило все противоречия, то
причина расовых конфликтов заключается якобы не в
капиталистической действительности, а в проведении в
жизнь «неоправданно обширной программы по решению
расовой проблемы».
Обратимся же к некоторым реальным фактам. В США
вскоре после очередных выборов новый президент
обычно выступает со своими программами, в которых
критикует политику своего предшественника.
Пропагандисты стремятся выдать эти программы за новейший рецепт
избавления нации от экономических и социальных
недугов. Сравним предвыборные экономические программы
демократов и республиканцев 13:
.1*3

Демократы
Республиканцы
«Никогда еще не было
более настоятельно
необходимо, чтобы все
американцы пытались
представить себе положение всей
экономики в ее
перспективе, узнать о ее
достижениях, познакомиться с ее
проблемами, понять, что
именно необходимо
сделать для окончательного
развития ее
потенциальных возможностей».
«Американское
общество предоставляет
большинству своих граждан в
соответствии с их
устремлением и способностями
гораздо более широкие
возможности, тем какая-
либо другая более старая
цивилизация».
Предложенная
финансовая и денежная
программа — «первая линия
обороны от инфляции».
Основная
экономическая стратегия состоит в
том, чтобы «добиться
охлаждения экономики и
ослабления инфляционных
стимулов.., умерить темп
расширения экономики».
«Мы должны привлечь
американский народ к
постановке целей и
определению порядка их
решения, предоставляя ему
точные и надежные
сведения о тех альтернативах,
которые открываются
перед ним в достаточно
отдаленной перспективе, что
сделает возможным
обсуждение вопросов
использования ресурсов,
которыми мы будем
располагать для
удовлетворения своих потребностей в
будущем на основе
гораздо более полной
информации».
«Свободная экономика
будущего будет прочно
покоиться на фундаменте
подлинно равных
возможностей для всех».
Республиканцы будут
«проводить политику
твердой и настойчивой борьбы
с инфляцией».
Основная
экономическая стратегия «состоит
в твердом и
настоятельном замедлении темпов
быстрого увеличения
спроса.., чтобы экономика
развивалась по пути
медленного роста».
154

В обоих программах наглядно видно их совпадение не
только по словесному оформлению, но и по существу
основных экономических предложений. Оба претендента в
своих обещаниях заверяли народы, что они покончат с
ухудшающимся экономическим положением.
Вскоре после своего прихода к власти Л. Джонсон
выдвинул программу построения «великого общества»,
в котором будут решены острые проблемы США.
Однако эта программа закончилась полным провалом. Даже
по официальным данным, Соединенные Штаты пришли
к 1968 году с дефицитом в бюджете в 25 млрд. долл.
Вместо «сострадательного общества, отзывающегося на
человеческие запросы», американское общество было
охвачено острыми неразрешимыми конфликтами.
Основная причина провала построения «великого
общества» заключена в агрессивной внешней политике
Вашингтона. Война во Вьетнаме отнимает огромные
материальные ресурсы. Военные расходы Америки в
Индокитае достигают 30 млрд. долл. в год. По оценкам
американских экономистов, война во Вьетнаме
болезненно сказывается и на платежном балансе страны. Она
отбирает валюту в размере 1,8 млрд. долл. в год.
В такой обстановке монополистические круги
продолжали политику, направленную на замедление темпов
экономического развития страны. Журнал «Ю. С. ньюс энд
уорлд рипорт» 18 ноября 1968 г. заявил, что «для
достижения того или иного прогресса в борьбе с инфляцией
необходимо снижение темпов экономического роста». При
этом утверждалось, что этот процесс может быть
достигнут без увеличения безработицы и снижения жизненного
уровня населения.
Факты же говорят о том, что крупные монополии
пытаются выйти из трудного положения прежде всего за
счет ущемления интересов трудящихся.
Во время предвыборной кампании было обещано
отменить 10-процентную надбавку к подоходному
налогу, введенную Джонсоном. Однако действие этого налога
было продлено еще на год. Не замедляется и процесс
роста стоимости жизни. Если в 1957—1967
годах среднегодовые темпы роста стоимости жизни
составляли 1,7%, то в 1968 году они достигли 4,7%. В 1946
году официальный стандарт нормального уровня жизни
американской семьи из 4 человек составлял 5 тыс. долл.,
а в 1968 году он достиг 9,3 тыс. долл.
155

Даже некоторые конгрессмены вынуждены были
забить тревогу. Выступая в палате представителей,
конгрессмен Д. Форд говорил об ухудшении условий жизни
в США. За последние годы цены на товары широкого
потребления росли ежегодно на 5%, а реальная
заработная плата уменьшалась ежегодно на 10%.
Систематически урезываются пенсии. В стране изобилия голодают
10 млн. американцев 14.
На другом полюсе американского общества
наблюдается значительный рост доходов крупных
монополистических объединений, усиление их проникновения на
мировые рынки. За границей насчитывается почти 400
филиалов американских банков (против 181 в 1965 г.). Из
семи крупнейших международных нефтяных концернов
пять являются американскими. Объем торговых
операций «Дженерал моторе» составил !Д валового
национального продукта Англии, а ее прибыли равны
стоимости всего экспорта Англии в США. По подсчетам
экономистов, на каждый доллар, вывозимый из США,
американские компании производят в других странах
продукции на 4 долл. Только в Англии на долю предприятий,
принадлежащих американцам, приходится 50% выпуска
медикаментов, автомашин, котлов, оборудования для
обувной промышленности и др.
На этом экономическом фоне информационные
службы США в пропаганде за рубежом идут на прямую
фальсификацию фактов. Например, жизненный уровень
американских рабочих в 1969 году сравнивается с
уровнем 1894 года и таким образом получается увеличение
в 4 раза. При этом умышленно забывается о законе
возвышения потребностей по мере развития
капитализма, об увеличении разрыва между стоимостью рабочей
силы и ее фактической оплатой. Утверждается, что
трудности с потребительскими товарами возникают по вине
забастовщиков, даются громогласные обещания, что
планируется расширить автомобильный сервис для бедных
и т. д. Как и раньше, упор делается на создание
впечатления, что государство якобы может регулировать
производство в частном секторе.
В 1962 году президент Дж. Кеннеди оказал давление
на компанию «Юнайтед Стейтс стил» — крупнейшего
производителя стали, которая хотела повысить цены на
свою продукцию. Этот факт послужил основой для
информации ЮСИА, распространенной 10 апреля 1962 г.
156

«Существует упорный миф,— говорилось в
сообщении,— что реальная столица США находится не в
Вашингтоне, а на Уолл-стрите.
Содержание мифа таково: несколько крупных
банковских домов и главных контор ведущих предприятий
диктуют нации политику и направляют все действия
правительства... Если и были какие-либо доказательства этого,
то только в период перехода от сельского хозяйства к
индустриальной базе много десятилетий назад, но не теперь.
Миф жив, так как он используется в целях
пропаганды врагами свободы в политической и социальной
областях. Полная несостоятельность мифа никогда так
драматически и убедительно не была опровергнута, как
событиями на прошлой неделе в сталелитейной
промышленности, руководители которой хотели повысить
цены на сталь. И правительство своими действиями
прекратило повышение... Этот случай продемонстрировал,
что народ, объединившийся вокруг избранного лидера,
определяет и направляет свою собственную судьбу».
По своей форме данная информация составлена на
основе стереотипной модели. Сила Уолл-стрита
отождествляется с «упорным мифом». А действительная
реальность заменена фальшивой аналогией: «Миф жив,
так как он используется в целях пропаганды
врагами свободы в политической и социальной областях».
Нетрудно догадаться, кого имело в виду ЮСИА
«врагами свободы».
Факты заменены фальшивым отождествлением:
«Народ, объединившийся вокруг избранного лидера,
определяет и направляет свою собственную судьбу». Здесь
американский народ и его интересы отождествлены
с интересами правящих кругов. Мало того, оказывается,
что сам народ определяет свою судьбу.
Теперь посмотрим, что же было в действительности.
Из сообщений американской печати того времени
явствовало, что против решения «Юнайтед Стейтс стил»
о повышении цен на сталь выступили не менее
могущественные монополии. Политика Дж. Кеннеди отвечала
интересам тех монополистических кругов, которые
стремились удержать существовавший уровень цен на
американские товары, чтобы не подрывать их
конкурентоспособности на внешних рынках.
Что же касается силы монополий, то она не
поколеблена ни Кеннеди, ни Джонсоном, ибо сами они представ-
157

ляли интересы определенных монополистических групп.
Спустя три года представитель «Юнайтед Стейтс стил»,
выступая на конференции американских банкиров,
заявил, что система частного предпринимательства и
свободное установление цен на рынке остаются опорами
американского общества. Он напомнил, что в США
существует система частного планирования, и пригрозил, что
каждое «вмешательство правительства в цены»
приведет к падению жизненного уровня самих американцев
и скажется «на потребителях и на их личных доходах» 15.
Довольно часто в американской пропаганде
поднимается волна критики против деятельности отдельных
крупных монополий. Но суть такой критики сводится к
тому, что монополии представляются как некие
благотворительные организации, в которых не все в порядке.
14 марта 1969 г. «Голос Америки» одну из своих
передач посвятил «филантропическим организациям США».
Критические замечания в адрес фондов, говорилось в
передаче, носят весьма острый характер. Признав
существование критики, в передаче далее делалась попытка
под видом объективности оттенить филантропию
монополий: «Возникают подозрения, что такие фонды нередко
создаются не ради филантропии, а ради того, чтобы,
пользуясь представленными законами льготами, избежать
уплаты налогов».
Сказав полуправду, «Голос Америки» пытался свести
все дело к реформизму, не касаясь основ существующей
системы: «Можно сделать вывод, что некоторые реформы,
возможно, действительно назрели и будут проведены
в том или ином объеме. Но при всем этом та громадная
работа, которую фонды проводят и должны проводить,
полезна и нужна. Она будет нужной еще многие годы».
В 1962 году американский журналист Р. Ратмен из
штата Техас подробно изучил деятельность крупнейших
фондов и пришел к следующему выводу: «Очевидные
факты говорят о том, что многие свободные от
обложения налогами благотворительные фонды используются
в целях, не связанных с благотворительностью».
Результаты обследования 522 крупнейших корпораций показали,
что их чистые доходы только за счет уклонения от
уплаты налогов за один 1960 год превысили 1 млрд. долл.
По данным американского прогрессивного
экономиста В. Перло, в 1967 году доходы крупнейших корпораций
составили 28 млрд. долл., а сумма налогов уплачена ими
158

с 14 млрд. долл. Один из наиболее излюбленных приемов
уклонения от налогов состоит в перечислении прибылей
на счета фиктивных благотворительных организаций, так
как филантропия освобождается от налогов 16.
Таким образом, благотворительность стала крупным
бизнесом, который используется буржуазной
пропагандой для создания еще одних политических мифов.
На эту сторону благотворительности обратили
внимание еще К. Маркс и Ф. Энгельс. В «Святом семействе»
они писали, что «сама человеческая нищета, бесконечная
отверженность, вынужденная принимать милостыню,
должна служить забавой для денежной аристократии
и аристократии образования, должна существовать для
удовлетворения их себялюбия, для щекотания их
тщеславия, для развлечения» 17. В эпоху империализма в
дополнение к этому появились еще возможности использовать
благотворительность для наживы, что и широко
практикуется.
За рубежом реклама деятельности крупных
монополистических объединений США ведется по линии
доказательства некоей жизненности частного сектора и
маскировки их экспансионистских целей.
В 1969 году монополистическое объединение
«Интернэшнл телефон энд телеграф» разослало отчет-рекламу.
На первое место в ней вынесены текст и фотографии,
рассказывающие о «динамизме» корпорации в исследовании
космического пространства, в производстве товаров
потребления, бытовых электроприборов, в строительстве
гостиниц, страховании жизни, в модернизации
бухгалтерского учета, в добыче сырья и т. д. После этого
делается вывод о том, что разносторонняя деятельность
доказывает необходимость «в максимальной степени
использовать как в государственном, так и в частном
секторе динамику хозяйственности на основе оптимального
размера».
В действительности же далеко не мирная
деятельность дала этой корпорации чистые доходы в 130 млн.
долл. В списке 25 ведущих исполнителей заказов
Пентагона компания стоит на 6-м месте (766 млн. долл. в
1968 г. против 206 млн. в 1965 г.).
Острые внутренние конфликты заставляют
руководителей информационной службы ЮСИА наряду с
методами утаивания фактов обращаться на первый взгляд и к
объективным методам обработки фактов.
159

С начала 60-х годов сообщения о расовых волнениях
заполняли полосы не только американских, но и многих
зарубежных публикаций. В такой обстановке утаивание
фактов о внутренней жизни США не имело смысла, ибо
многое уже было известно. Подача новостей по
принципу «у нас все белое — у противника все черное» не
привела бы к нужному пропагандистскому эффекту.
Поэтому Информационное агентство вынуждено было
сообщать о расовых волнениях. Однако большинство
сообщений констатировали лишь фактическую сторону
проблемы, а основные причины расовой дискриминации
не поднимались, более того, они зашторивались
неправильными обобщениями и заведомо ложными выводами.
В обобщенном виде расовая проблема в США
трактовалась следующим образом: признавалось, что расовая
проблема существует в Соединенных Штатах, как,
впрочем, и в некоторых других странах. Однако этот вопрос
освещается за рубежом односторонне: неблагоприятные
его стороны предаются широкой огласке, а
положительные факты замалчиваются. Расовые беспорядки — это
неизбежный продукт равных прав для всех, они
возникли не из дискриминации, а из равноправного участия
«многорасового американского общества».
Информация о жизни негритянского народа строилась
на основе показа их не как обездоленной и
неравноправной группы в американском обществе. В статьях и
программах о неграх подчеркивались их мастерство,
таланты и участие во всех областях жизни. ЮСИА
рассказывало о неграх докторах, инженерах, писателях,
композиторах, артиста*, о количестве негров, обучающихся в
высших учебных заведениях США, общее число
которых превышает количество студентов в ФРГ, Франции
и Англии, вместе взятых. Всячески обыгрывались
цифры, показывающие, сколько автомобилей, холодильников,
стиральных машин и телевизоров имелось у
негритянских семей, что якобы соответствует среднему уровню
белого населения.
Сначала Информационное агентство причины
репрессий в отношении негритянского движения (события
1963 г. в Бирмингеме, Алабаме, Вашингтоне, Миссисипи)
подавало как некоторые досадные изъяны американской
демократии. Правительство США, президент,
большинство американцев, говорилось в них, осуждают
дискриминацию, но ^американские законы осуществляются на
160

местах. Если и есть недостатки, то в этом повинны
местные власти.
Одновременно с этим выбирались объекты фальшивых
ассоциаций, чтобы исказить истинную картину расовой
проблемы, для чего был подготовлен сборник «История
успехов в Америке», в котором приводились биографии
отдельных негров, добившихся «равноправного
положения в американском обществе».
Во время известных событий в Лос-Анджелесе
в 1965 году, когда там произошла вспышка расистских
выступлений, ЮСИА распространило фотографию
известной негритянской певицы Мариан Андерсон,
выступающей у памятника Линкольну. Текст под фотографией
гласил: «Символ могущественной расы. Мариан Андерсон
делает прощальный поклон на концерте в Нью-Йорке в
прошлое воскресенье.
Это было в пасхальное воскресенье 1939 года, когда
она стояла у памятника Линкольну в Вашингтоне и
пела перед 75-тысячной аудиторией, после того как ей,
негритянке, было запрещено присутствовать в
конституционном зале «Дочерей американской революции»
(одна из реакционных организаций.— А. В.). Четыре
года спустя она благосклонно приняла приглашение
выступить в этом самом зале.
63-летняя госпожа Андерсон — символ могущества
движения за ее расу. Она была первой негритянкой,
выступившей в Метрополь-опера в Нью-Йорке. Она
служила своей стране за рубежом, как посол доброй воли,
когда была делегирована в ООН. Прославленное в мире
контральто не исчезает ни с музыкальной сцены, ни из
человеческих отношений, хотя она и не будет больше
давать концерты. В «отставке» она надеется помогать
детям. «Я хочу засучить рукава,— заявила она. — Я
хочу что-нибудь сделать своими руками, сердцем и
душой».
Так имя выдающейся негритянской певицы было
превращено в «символ могущественной расы», «символ
могущества движения за ее расу» и тем самым было
призвано оказать эмоциональное воздействие на
зарубежного читателя, показать ему, что большинство негров
осуждают насильственные действия, и приглушить
протесты людей во всех уголках мира, вызванные
убийствами негров в Лос-Анджелесе и других городах
Америки.
6—680
161

В 1967 году начался новый подъем негритянского
движения, которое в последующие годы еще более
усилилось. Только за четыре месяца 1967 года произошло
107 выступлений негров. Войсками и полицией было
убито 86 человек, тысячи негров ранены.
В те дни сотрудники ЮСИА получили директиву:
сообщать «некоторые детали о расовых бунтах», чтобы
сохранить правдоподобие. Им предписывалось при
освещении событий подчеркивать, что правительство
принимает надлежащие меры, направленные на прекращение
кровопролитий и наказание нарушителей правопорядка
и законности, что выступления негров порождены их
чувствами безнадежности и насилия. Большинство
негров, как, впрочем, и белых, осуждают тактику
насильственных действий. Далее указывалось о необходимости
отмечать, что города пока еще не подготовлены для
решения огромного комплекса проблем: перенаселения,
непригодности жилищ, безработицы. Все эти вопросы
существуют, но для их решения необходимо длительное
время.
Лето 1968 года принесло еще более острую вспышку
протеста негритянского населения. В Мемфисе был убит
доктор Кинг, спустя четыре месяца погиб сенатор Роберт
Кеннеди. Некоторые газеты считали, что Америка
стояла тогда на пороге гражданской войны. Власти
принимали срочные меры по «борьбе с беспорядками».
Увеличивались специальные подразделения, обученные
полицейским приемам по разгону демонстрантов. Против
негритянского населения в Вашингтоне, Балтиморе и
Чикаго было брошено 23 тыс. солдат.
В это время в сообщениях, предназначенных для
заграницы, преобладали минорные тона. В информациях
об убийстве доктора Кинга всячески раздувалось
«глубокое горе» официальной Америки, а насильственным
действиям противопоставлялись программы
умеренности. Протесты негритянского населения выглядели в них
как рядовой бунт не столько против убийства Кинга,
сколько «во имя разрушения и ограбления».
В июле 1968 года журнал «Америка» поместил
статью профессора Калифорнийского университета
Натана Глейзера «Что происходит в негритянских
кварталах», которая выдавалась как оценка «расовой
проблемы мыслящим американцем». Статья начиналась с
утверждения, что американские негры «переживают ста-
162

дию радикализма». Это связано с появлением «новых
лидеров негров», нередко из среды безработных и иногда
даже с уголовным прошлым, и, наконец, с влиянием
белых радикалов из таких организаций, как «Студенты—
сторонники демократического общества».
«Мыслящий американец» пытался всячески отвести
причины расовых конфликтов от их первоисточника. Он
готов согласиться с порочностью человеческой натуры:
«Люди начинают бунтовать потому, что не желают
работать, страдать от жары и скученности, хотят дорваться
до новых телевизоров и спиртных напитков». Вводятся
даже элементы мести — если раньше, в 1935 и 1943
годах, белые выступали против негров, то теперь «негры
грозят и уничтожают имущество белых».
Затем следует перечисление «достижений в
негритянской проблеме»: теперь на выборных должностях больше
негров, покончено с позорным лишением негров
избирательных прав в южных штатах, значительно возросло
число негров на государственной службе, в
промышленности, среди конторских служащих, специалистов и лиц
свободных профессий. Заметно улучшились жилищные
условия негров на севере и западе страны,
дискриминация по отношению к неграм почти исчезла в северных
и западных городах, а в некоторых районах страны при
приеме в колледжи и университеты негры иногда
оказываются в более благоприятном положении, чем белые.
Эти «успехи» противопоставляются «внутренним
порокам» негров. Наряду с успехами, продолжает автор,
«наблюдаются признаки социальной дезорганизации:
увеличивается число разводов и незаконнорожденных
детей, растет детская преступность, все больше и больше
семей нуждаются в социальном обеспечении. И все это
происходит вне всякой связи с улучшающимися
экономическими условиями, которые определяются состоянием
народного хозяйства и процентом безработных».
Чтобы проверить факты, приведенные Н. Глейзером,
обратимся к некоторым данным самой американской
печати. «Спустя столетие после гражданской войны и
16 лет после принятия Верховным судом решения о
десегрегации в школах американские негры не получили
равенства и справедливости,— признавал журнал «Тайм»
6 апреля 1970 г.— Они еще не получают тех благ
жизни, которые имеют другие американцы».
В СШД насчитывается 22,7 млн. негров, что состав-
<?*
1«3

ляет 11% всего населения страны. Однако всего около
1,5 тыс. негров занимают государственные посты.
Девять негров избраны в палату представителей, один — в
сенат. Но даже эти цифры не вызывают восторга у
буржуазных журналистов. Несмотря на принятый закон о
гражданских правах, на Юге, где проживают около
14 млн. негров, только 800 тыс. из них
зарегистрированы избирателями.
Нет ни одного вице-президента негра в основных
телевизионных станциях, ни один телевизионный канал не
принадлежит негру, ни один негритянский журналист не
работает в газетах Юга. Бедность и дискриминация
загоняют негров в худшие жилища. Существует открытая
дискриминация в оплате их труда. Негр, окончивший
высшую школу, получает зарплату меньше белого, имеющего
среднее образование.
Идеологическое подавление негритянского населения
усиливает расовую дискриминацию и поддерживает
шовинистический угар среди некоторой части белого
населения. По данным Чикагского профсоюза учителей,
проверившего учебники американских школ, все они
составлены в «крайне расистском духе, изобилуют искажениями
истории». В учебниках по истории умалчивается об
участии негров в гражданской войне на стороне армии
северян. В них говорится, что прокламация А. Линкольна об
освобождении рабов—это «военный документ», принятый
в тактических соображениях, чтобы выиграть войну.
Комиссия по расследованию событий в Ньюарке и
Детройте вынуждена была признать, что «белый расизм
по существу неЛт ответственность за создание
накаленной, готовой к взрыву атмосферы в американских
городах», что существует «дискриминация и сегрегация в
делах трудоустройства, образования и жилищ».
О всех этих фактах, впрочем, умолчал журнал
«Америка».
Вернемся снова к статье Н. Глейзера. События в
Ньюарке и Детройте, пишет он, «не вызвали по всей
стране волну страха и репрессий... Многие из
предложенных мероприятий по обеспечению безопасности были
разумны и проникнуты моральным духом». Несколько
ниже признается, что многие белые американцы охвачены
беспокойством за судьбу негров (одни из чувства
опасений, другие по моральным соображениям).
Таким образом, страх и негодование американцев з
1*4

отношении репрессий против негритянского населения
подменяются беспокойством белых американцев за
судьбу негров. Благородные чувства белых американцев,
осуждающих расовую дискриминацию, приносятся в
жертву пропагандистским манипуляциям.
Наряду с этим разрабатывается так называемый
прием «множественного мнения». За границу передаются
высказывания представителей негритянского населения,
которые предлагают свои решения расовой проблемы.
Тем самым создается впечатление чрезвычайной
сложности проблемы и оправдывается необходимость
длительного времени и постепенности ее решения.
Особое место в обработке общественного мнения как
за рубежом, так и внутри страны приобретает
распространение сфабрикованных фактов о «значительном
прогрессе и улучшении материального, социального и
духовного положения американских негров». ЮСИА не
скрывает, что это делается для вытеснения «сообщений о
расовых беспорядках в различных районах Соединенных
Штатов Америки».
В связи с борьбой негров за свои права некоторые
официальные лица и органы печати начали раздувать во
внутренней пропаганде антикоммунистическую истерию.
Еще в 1967 году комиссия палаты представителей по
расследованию антиамериканской деятельности и
юридическая комиссия сената пытались представить
негритянское движение как результат «коммунистического
заговора», чтобы тем самым оправдать карательные
действия против борцов за гражданские права негров.
Попытка выдать вспышку негритянского движения за
«происки коммунистов» не осталась без внимания и во
внешней пропаганде. Уже стало правилом, что в период
обострения расовой проблемы внутри Америки в
зарубежной пропаганде США резко активизируется
антикоммунизм.
В первом номере журнала ЮСИА «Проблемы
коммунизма» за 1964 год была инспирирована дискуссия о
«советском колониализме». Застрельщик этой дискуссии—
директор исследовательского центра Гарвардского
университета Р. Пайпс — пытался доказать, что в Советском
Союзе проводится «политика русификации». Из данных
переписи населения СССР 1959 года он выбрал
несколько цифр. В 1959 году более 10 млн. советских граждан,
помимо русских, назвали русский язык родным. В 1926 го-
165

ду эта цифра составляла б млн. человек. Отсюда Пайпс
делает скоропалительный вывод: «Русифицировано
4,8% населения», что означает «политику выдвижения
великих русских на позицию руководящей этнической
группы в Советском Союзе».
Пайпс умышленно забывает о том, что русификация
предполагает насильственный процесс привития языка
и насильственную ломку национальной культуры. В
Советском Союзе же происходит объективный процесс
добровольного принятия многими национальностями
русского языка в качестве родного. Если бы во время
переписи был поставлен вопрос: владеете ли вы русским
языком, то в итоге была бы гораздо большая цифра.
Другие участники дискуссии высказали еще более
нелепые выводы и предположения, исказив советскую
действительность. Профессор Вастон из Калифорнии
русификацию узрел в введении русских терминов.
В национальных языках народов Советского Союза
действительно есть общие термины, ибо все
национальности находятся в одних социально-экономических
условиях и у них, естественно, существуют общие понятия.
У Вастона же, впрочем, как и у других авторов
теории «советского колониализма», факты из жизни и
истории Советского Союза извращаются и используются в
интересах антикоммунизма. Вастон и его коллеги берут,
например, такой исторический факт, как борьбу с
басмачами в Средней Азии, и вот как они его преподносят.
Басмачи объявляются патриотами, а остальное уже
зависит от набора антикоммунистических высказываний.
А вот другой пример: патриотический почин советской
молодежи в освоении целинных земель превращается у
американских буржуазных апологетов в
«принудительное переселение».
Некоторые органы пропаганды США пошли еще
дальше и явно пытались свалить все и вся с больной
головы на здоровую. «Расовые конфликты в США, —
писал журнал «Ю. С. ньюс энд уорлд рипорт» 1 июля
1963 г.,— вызвали волну критики со стороны других
стран. Белые угрожают неграм — это широко
осуждается как ужасный вызов человечеству. Но является ли
это исключительно американской проблемой? Взгляды
на мир показывают, что подавление, сегрегация,
цветные барьеры — это общие явления в большинстве стран...
Россия держи* в подчинении желтые расы».
166

Расовая проблема связана с еще одним острым
конфликтом американского общества — ростом насилия.
По официальной статистике, в США ежегодно
совершается 6,5 тыс. убийств, 44 тыс. вооруженных нападений,
30 тыс. ограблений с применением огнестрельного
оружия. Как признал бывший вице-президент США Хэмфри,
преступность и насилие стали «страшным сном Америки».
Буржуазная печать высказывает самые различные
причины этого явления: свободная продажа
огнестрельного оружия, жестокости на экранах кино и телевидения,
недостатки воспитания в семье и т. д. Но основной
вопрос о том, кто развратил и развращает личность,
остается незатронутым. Общественное брожение, как
считают буржуазные социологи, обусловлено
несовершенством человеческой личности, злостным поведением,
политическим отчаянием радикальных групп, фанатизмом,
который вызывает «реакцию гладиатора», мышлением,
которое «не открыто для исследования реальности»,
и т. д. Такие рассуждения уводят в сторону, в них за
первопричину берутся последствия, питательная среда
насилия не исследуется.
В передачах радио и сообщениях ЮСИА для
заграницы рост преступности в США объясняется, конечно,
этими самыми «причинами». Вот некоторые примеры
подобных сообщений.
Американцы всегда были бурной нацией, столь же
бурной была история наций других западных стран.
Из такого «объяснения» следует, что политические
убийства сегодня вызваны «бурностью наций в XIX веке».
Утверждается также, что насилие обострилось в
результате «плюралистичное™ американского общества».
Множественность мнений вызвала вспышку насилия.
Можно подумать, что если бы кандидаты на пост
президента выбирали более джентльменские методы
спора с политическими противниками, не были бы
убиты братья Кеннеди. Получается, что доктор Кинг погиб
в результате «плюралистичности мнений».
Как ни странно, но и в объяснениях причин
преступности довольно часто фигурируют пресловутые
американские свободы.
Осуждается реклама и торговля огнестрельным
оружием, но тут же следует оговорка, что это опасный
вид свободы. Телевидение заполнено фильмами, в
которых прославляются убийства, но ведь на такие фильмы
167

большой спрос. Иногда убийцами становятся эмигранты,
но они приехали в США, привлеченные «возможностями
свободного образа жизни».
Какие же существуют пути ликвидации преступности
по рецептам американской пропаганды?
Путь безопасности за счет ущемления буржуазных
свобод может привести к возникновению полицейского
государства, по «сравнению с которым отдельные случаи
злоупотреблений свободой кажутся незначительными и
случайными». Следуя такой логике, в США не было
искалеченных демонстрантов, не было политических
убийств, не было костров суда Линча, не было кровавых
расправ над забастовщиками. Были только отдельные
случаи злоупотреблений во имя «примирения и свободы».
Между строк такой пропаганды возникает зловещий
призыв к оправданию насилий, несправедливости ради
сохранения американского образа жизни.
Сам капитализм и его пропаганда культивируют и
поддерживают пороки, нормы буржуазной морали, на
основе которых махровым цветом расцветают
преступность и насилие.
Рост внутренних экономических противоречий привел
к духовному кризису американского общества, что
вынуждены признавать даже сами буржуазные идеологи.
Правда, эти признания ограничиваются лишь
констатацией самого факта. Но тем не менее подобные
признания сами по себе уже знаменательны.
Журнал «Ньюсуик» отмечал, что Америка «охвачена
уникальным, многогранным кризисом», особенно среди
молодежи, которая не всегда находит приложение своим
силам и умению и возмущена разрывом между
провозглашенными лозунгами и практическими
возможностями. Молодежь видит, что в стране «проповедуют
демократию, а практикуют расизм» и что США не могут
искоренить нищету и «ведут несправедливую и
аморальную войну». В журнале отмечается и развращающее
влияние буржуазной пропаганды, когда «поглощенность
своими заботами уводит людей от общественных
интересов». Система образования и информации
«затрудняет ориентировку человека в окружающем мире, в
историческом потоке.., заслоняет окружающий реальный
мир» 18.
Однако вопросы духовного кризиса в освещении
зарубежной пропаганды США всячески маскируются рас-
168

суждениями о некоем затухании классовой борьбы в
американском обществе. Вот образчик подобных
рассуждений.
В середине 1968 года радиостанция «Голос Америки»
ввела специальные передачи под рубриками «Идеология
американских рабочих», «О классах и классовом
сознании американских рабочих» и т. д. Автор одной из этих
передач профессор социологии Калифорнийского
университета Г. Виленский 15 июля 1968 г. пытался доказать,
что концепции класса и классового сознания вводят
американских рабочих... в заблуждение. В основе его
рассуждений лежит утверждение о том, что рабочего
класса больше не существует, а классы и классовое сознание
представляют собой временное явление. Вместо понятия
класса Виленский вводит систему классификаций,
которая фактически базируется на социальных ролях.
Вместо роли людей в системе общественного производства,
их отношения к средствам производства, различий по
способу получения доли общественного продукта
Виленский проводит различие по должностному признаку и
производным категориям, таким как авторитет, престиж,
влияние. Распределение этих категорий возведено им в
решающие факторы поведения человека.
Таким образом, в рассуждениях Г. Виленского
методологические принципы поставлены с ног на голову.
И это делается им далеко не случайно, ибо рабочие от
понимания своего отношения к средствам производства,
от понимания роли классов в общественной организации
труда неизбежно приходят к осознанию необходимости
замены капиталистического способа производства более
высоким способом, к утверждению власти тружеников,
создающих материальные ценности, к утверждению
подлинного авторитета, престижа и влияния рабочего
класса. От абстрактного же понимания авторитета,
престижа и влияния отдельного индивида или группы людей
возможно прийти только к иллюзорному равенству
эксплуататоров и эксплуатируемых.
Г. Виленский если и допускает классовую борьбу, то
только за ограниченные экономические уступки в рамках
существующего социально-политического строя. Не
случайно он приписывает американскому рабочему и
«ограниченные цели» (повышение зарплаты, сокращение
рабочего дня, улучшение условий работы), которые
должны достигаться главным образом экономическими ме-
169

тодами (заключением коллективных договоров,
арбитражным рассмотрением жалоб и т. д.).
Таким образом, Г. Виленский прибегает к довольно
архаичным аргументам, известным еще «легальным
марксистам» на заре империализма, чтобы отвлечь
рабочий класс от политической борьбы и свести его борьбу
к отдельным экономическим требованиям, а в конечном
итоге сохранить предписанную ему роль
эксплуатируемого класса.
С этой же линией буржуазной пропаганды,
пытающейся доказать «временность классов и классовой борьбы»,
связано стремление использовать на практике
теоретические упражнения буржуазных идеологов и исказить
характер идеологического противоборства двух систем с
целью обойти слабые стороны социально-экономических
основ буржуазной идеологии и представить причину
идеологической битвы в вызове извне. Фактически под этим
скрываются планы идеологического разоружения народов
социалистического содружества и обеспечения
возможности беспрепятственного распространения буржуазных
идей внутри стран социализма.
Примером подобного рода пропаганды может
служить передача английской радиовещательной
корпорации «Би-Би-Си» от 29 июня 1969 г. Авторы этой передачи
без обиняков заявили, что «развитие подлинно мирного
сосуществования затрудняет идеология». Радиостанция
считает, что осуждение Советским Союзом и другими
социалистическими странами агрессии США во Вьетнаме,
разоблачение пороков империализма и трудности с
распространением идей буржуазного Запада в
социалистических странах якобы препятствуют мирному
сосуществованию. «Би-Би-Си» недвусмысленно призвала
использовать взаимное сотрудничество в области науки, техники
и культуры для организации «свободного обмена идеями».
Какого рода идеи нужны руководителям
империалистической пропаганды, нетрудно догадаться. Они
подстрекали контрреволюционные элементы в
Чехословакии в 1968 году к ликвидации руководящей роли
Коммунистической партии, к изданию оппозиционных газет,
к свержению власти народа и установлению господства
капитала. Все это делалось под ширмой «свободного
обмена мнениями», строительства «новой модели
социализма».
В зарубежной пропаганде США, как, впрочем, и во
170

внутренней, нередко применяется так называемый прием
объективности, который рассчитан на более тонкие и
завуалированные методы обработки аудитории. В случае
если человек знает конкретные факты, он, естественно, не
согласится с их прямой фальсификацией или с
заведомыми фальшивками. Тогда буржуазные пропагандисты
предлагают материал, который при поверхностном
ознакомлении выглядит критическим и объективным.
3 июля 1965 г. газета «Правда» опубликовала статью
«Волки в овечьей шкуре», в которой разоблачалась
подрывная деятельность Информационного агентства США.
Приведенные в статье факты были взяты из книг
американских журналистов Ледерера «Нация баронов», Леде-
рера и Бэрдика «Безобразный американец» и из
материалов американской прессы.
Но вот как выглядело сообщение ЮПИ в этой связи.
«Москва 4 июля. «Правда» в субботу назвала ЮСИА
волком в овечьей шкуре, скрывающим свою шпионскую
деятельность и правые интриги. Газета коммунистической
партии заявила, что ЮСИА держит в своем арсенале
идеологические диверсии, шпионаж, вмешательство в дела
других стран, шантаж и взяточничество. «Оно методично
распространяет антикоммунистические идеи,— говорится
в газете,— и пытается облить грязью
национально-освободительное движение». Оно организует «политические
диверсии и тайные заговоры в освободившихся странах,
стремится дискредитировать прогрессивных деятелей».
Люди агентства обвиняются в статье за то, что они
пытаются пропихнуть местных реакционеров на высшие
правительственные посты и стремятся подорвать изнутри
национально-освободительное движение. «Правда»
перечисляет в качестве доказательств демонстрации против
библиотек ЮСИА в Камбодже, Гане и других странах».
Таким образом, протесты общественности многих
стран Африки и Азии против подрывной деятельности
ЮСИА в интерпретации ЮПИ выглядели как обвинения
«газеты коммунистической партии». В этой статье под
видом внешней объективности критика переносится с
одного объекта на другой. Внимание концентрируется не
столько на подрывной деятельности ЮСИА, сколько на
«обвинениях коммунистической газеты». Статья явно
была рассчитана на то, что при ее чтении читатель обратит
внимание не на факты (которые, между прочим,
опущены), а на «обвинения коммунистической газеты».
171

Вот еще один характерный пример подобной подачи
факта под маской внешней объективности. В 192-ю
годовщину независимости США, 4 июля 1968 г., радиостанция
«Голос Америки» провела серию передач, посвященных
проблемам американского общества. Одна из передач
начиналась так:
«Накануне Дня независимости было совершено
покушение на С. Сирхана, брата убийцы сенатора Кеннеди.
Газеты и радио получили известия, что во Вьетнаме до
первой половины 1968 года погибло больше американских
военнослужащих, чем за весь 1967 год. Мэр Нью-Йорка
г-н Линсдей выступил с критикой конгресса и президента
за сильное урезывание федеральных ассигнований на
помощь по подысканию в Нью-Йорке работы для
молодежи из гетто. Министр труда укорил его, отметив, что
за это несут ответственность главным образом городские
власти. Судья Стюарт отклонил в Бостоне ходатайство
адвоката доктора Спока о пересмотре приговора и
назначений нового процесса».
При таком беглом перечислении новостей внимание
слушателей перескакивает с одного события на другое.
Каждое из этих событий обработано по методу
«плюрализма американского общества», в котором есть добро и
зло, черное и белое. Противопоставление материала по
контрасту призвано, как видно, привлечь внимание
слушателей, а уже тогда начинаются манипуляции другого
рода: за внешней объективностью следует прямая ложь.
Все внутренние острые проблемы США — расовая
дискриминации политические убийства, преследования
противников войны во Вьетнаме и т. д. — отнесены к
преходящим явлениям. «За 192 года,— говорилось далее
в этом же сообщении,— мы пережили много ошибок,
нередко заходили в тупик, часто сталкивались с
противоречивыми решениями. Но, пройдя через все это, страна
осталась живучим сложным организмом, овеянным духом
либеральности, с общественным строем открытого
характера, пережившим многие другие более замкнутые
формы правления, которце канули за это время в вечность
или утеряли всякое значение в современном мире».
Так объективность становится приемом,
направляющим мнение людей по ложному следу, чтобы создать
иллюзию о возможности решения трудных конфликтов
американского общества, не касаясь существа политики
правящих кругов.
172

Сопоставление приемов и методов зарубежной
пропаганды США с фактами внутреннего положения Америки
показывает, что все иллюзорные стандарты, призванные
приукрасить фасад капиталистического общества, не
выдерживают серьезной критики. Однако было бы
упрощением полагать, что подобные приемы не вводят в
заблуждение многих людей, особенно идейно незрелых.
В обобщенном виде основные тезисы и методы
пропаганды США за рубежом можно представить как
изощренную систему политической демагогии. Ее сторонники не
всегда выступают с открытым забралом. Они
предпочитают выдавать себя за доброжелателей народов
социалистических стран и народов, вставших на путь
национальной независимости. Они готовы даже выразить
сожаление и посетовать по поводу внутренних экономических
трудностей стран Азии и Африки. Под личиной друзей и
советчиков им удобнее всего нарушать связи человека с
окружающей его реальностью, перенести его с помощью
иллюзорных стандартов капиталистического образа
жизни в мир политических грез и подорвать веру в традиции
собственного народа.
В заключение следует отметить, что применение
различных пропагандистских приемов не всегда развивается
по схемам теоретиков пропаганды. Они формируются в
недрах пропагандистского аппарата как ответ на текущие
потребности защиты внешнеполитической и
экономической стратегии империализма. Поэтому этот процесс
нередко носит стихийный характер. Однако суть дела
заключается не в форме, а в том, что любой из приемов
зарубежной пропаганды США, подсказанный
теоретиками и внедренный практиками или заимствованный из
их политического арсенала, в конечном итоге выражает
стремление исказить реальности капиталистического
общества и создать иллюзорный, но красочный и
пестрый фасад капитализма. Основная цель, преследуемая
американской внешней пропагандой, состоит в том, чтобы
путем внедрения стандартов капитализма воспитать,
пусть даже с помощью иллюзий, манипуляций и обмана,
человека, предрасположенного к восприятию
политических и идеологических установок капитализма и готового
согласиться с любыми вымыслами и фальшивками,
которыми в изобилии пичкает его империалистическая пропа^
ганда.

ГЛАВА IV
ЗА КУЛИСАМИ
ДОКТРИН
Каждая администрация США провозглашала
свою внешнеполитическую доктрину: «сдерживания»
при Трумэне, «массированного возмездия» при
Эйзенхауэре, «гибкого реагирования» при Кеннеди, «наведения
мостов» при Джонсоне. Несмотря на различные
наименования этих доктрин, все они были основаны на единых
политических предпосылках и суть их состояла в
притязаниях правящих кругов страны на установление
мирового господства США под шовинистическим лозунгом
«Америка превыше всего».
Такая цель в конечном итоге обусловила и средства
для ее достижения, главным из которых опять-таки
стала затасканная «угроза коммунизма». Эта «угроза»
всячески раздувалась американской пропагандой,
подавляя голоса разумного отношения к основным
международным проблемам. Несколько лет назад председатель
сенатской комиссии по иностранным делам У. Фулбрайт
писал, что «пуританский образ мышления,
характеризующийся грубостью, аскетизмом и нетерпимостью,
обещающий спасение меньшинству и проклятие большинству,
стал основной интеллектуальной силой в жизни Америки.
Он внес элемент диссонанса в жизнь общества» 1. Когда
при выработке внешнеполитических доктрин побеждало
политическое мышление, основанное на иллюзии «угрозы
коммунизма», не только неизменно возникала
конфликтная ситуация в области внешней политики США, но еще
больше увеличивался разрыв между целями правящих
кругов страны и реальными интересами большинства
американской нации.
Под воздействием объективных процессов мировой
истории, влиянием роста экономического и
военно-политического могущества Советского Союза и других
социалистических стг>ан правящие круги США вынуждены
были вносить в свои планы и доктрины соответствующие
174

коррективы. Рушились расчеты говорить с Советским
Союзом языком силы. Если утрата Соединенными
Штатами временной ядерной монополии опрокинула посылки
доктрины «сдерживания», то первые советские спутники
сделали несбыточными замыслы доктрины
«массированного возмездия».
Пересмотры доктрин всегда проходили в острой
внутренней борьбе и сопровождались падением престижа
Соединенных Штатов на международной арене, а также
обострением противоречий между различными слоями
американского общества. Агрессивные действия США
в различных районах мира отвлекали огромные средства,
которые могли бы быть использованы для лечения
внутренних социальных болезней страны.
Все это накладывало отпечаток и на пропаганду
внешнеполитических доктрин. Она сопровождалась
усилением политической демагогии. Как правило,
буржуазная пропаганда в наиболее острые для США ситуации
прибегала к своему излюбленному коньку — «угрозе
коммунизма». Одновременно поднималась шумиха вокруг
некоторых авторов книг и статей по внешнеполитическим
проблемам. Буржуазная пропаганда охотно
ассоциировала их имена с разработкой основных положений внешней
политики. Позднее предложения тех или иных авторов
подвергались соответствующей корректировке, а сами
доктрины связывались с другими именами.
Такой прием имеет цель оставить в тени истинных
руководителей внешней политики. Ту или иную доктрину
удобнее связать с именем ученого, чем с монополиями,
которые рассчитывают погреть руки на военном психозе,
на гонке вооружений. С другой стороны, в случае
провала политического курса и усиления критики со стороны
общественности всегда можно свалить вину на
недальновидного советчика.
Американские специалисты в области внешней
политики, как правило, выступают со своими собственными
рекомендациями в сложные моменты политической жизни
США. Им предоставляется широкая аудитория:
политическая литература, страницы журналов и газет,
микрофоны радио и экраны телевизоров. Во время выступлений
не исключаются и довольно резкие критические
замечания в адрес предшествующей администрации. Подобными
методами проверяется состояние общественного мнения.
Реакция общественности на те или иные критические за-
175

мечания тщательно анализируется, при этом
определяются положения, которые следует получше
замаскировать и дополнить демагогическими заверениями, чтобы
позднее выдать официальную доктрину меньшинства за
мнение подавляющего большинства.
Привлечение ученых к выработке внешнеполитических
доктрин помогает раздуть пропагандистский миф о том,
что принятое властями решение отвечает рекомендациям
независимых и сведущих специалистов, и тем самым
ответственность за принятие решения как бы делится
между властями и учеными. Власти в случае критики со
стороны общественности имеют возможность в качестве
громоотвода использовать научный авторитет своих
советчиков. С другой стороны, создается видимость
демократичности и коллективизма при выработке
внешнеполитического курса, а действительная политическая кухня
остается вне поля зрения общественности.
Приподнять завесу не так-то просто. Обильная
литература рассматривает вопрос принятия решений по
традиционной схеме: президент, государственный
департамент, министерство обороны. Они, дескать, получают все
необходимые рекомендации от различных экспертов,
консультантов, комиссий конгресса, политических
комитетов, союзов, клубов и т. д., и т. п. Таким образом,
создается впечатление, что лиц, облеченных властью,
окружают представительные народные органы, советы и
пожелания которых позволяют проводить курс,
отвечающий якобы настроениям и целям всей нации.
В ИНТЕРЕСАХ МЕНЬШИНСТВА
Среди выборных институтов Соединенных Штатов
конгресс призван, согласно конституции, отражать волю
большинства нации, осуществлять законодательную
власть, в том числе и в области внешней политики.
В силу разрыва между исполнительной и
законодательной властями (президент и члены его администрации
не являются членами конгресса, а в случае отказа
конгресса в утверждении правительственного
законопроекта правительство не уходит в отставку) принятие
законодательных актов совершается медленно и сопряжено с
длительными разбирательствами и обсуждениями.
По сложившейся практике ратификацию
международных догоЛров и соглашений утверждает сенат. Среди
176

его 15 постоянных комиссий существует и комиссия по
иностранным делам. На ее работе отражается общий
стиль деятельности конгресса. Большинство сенаторов
слишком заняты своими заботами о переизбрании,
поэтому они практически не дают рекомендаций, которые
могли бы лечь в основу конструктивных решений.
Выступления же немногих сенаторов с критикой отдельных
аспектов внешней политики в силу ограниченных
возможностей их органа имеют нередко чисто пропагандистское
назначение. Они привлекают внимание общественности и
дают сенаторам возможность сохранить симпатии
избирателей и расширить круг своих приверженцев.
Так, сенатская комиссия по иностранным делам
в 1966 и 1967 годах пыталась установить ограничения на
продажу Соединенными Штатами оружия различным
странам мира. Но все эти попытки успеха не имели.
Некоторые сенаторы довольно часто выступали с
осуждением официальной политики США во Вьетнаме, однако
к их голосам не прислушались.
В мае 1970 года, когда было принято решение о
посылке американских войск в Камбоджу, сенаторы Черч и
Купер внесли поправку к законопроекту о поставках
американского вооружения другим странам. Она
предусматривала прекращение ассигнований на военные операции
американских войск в Камбодже после 1 июля 1970 г.
Комментируя ход обсуждения поправки, газета «Нью-
Йорк тайме» в номере от 22 мая 1970 г. вынуждена была
признать, что эта поправка «никак не мешает властям в
проведении военных действий» американских войск в
Камбодже и не создает «какой-то конституционный
кризис».
Практика американской политической жизни
свидетельствует, что многие важные решения американские
власти принимали в одностороннем порядке, без
консультаций, а тем более одобрений конгресса. Особенно это
касается акций, чреватых опасностью для дела мира.
Согласно конституции США объявление войны
другому государству — это исключительная прерогатива
конгресса. Однако вторжение американских войск в
Камбоджу было, как видно, осуществлено не только без
ведома конгресса, но и вопреки его мнению. Точно так
же было принято решение о вторжении США в Панаму
(1903 г.), о посылке американской пехоты в Гаити
(1915 г.), об интервенции в Мексику (1916 г.), об агрес-
177

СИИ против КНДР (1950 г.), об агрессии против ДРВ
(1964 г.), об агрессии против Доминиканской
Республики (1965 г.). Журнал «Тайм» 1 июня 1970 г. сообщил,
что за время существования США американские
президенты 149 раз отдавали приказ вооруженным силам о
выступлениях без принятия соответствующих решений
конгресса.
Вопросы внешней политики, подчеркивал 17 августа
1970 г. журнал «Нейшн», практически разрабатываются
горсткой избранных деятелей. А. конгресс и
американский народ узнают о результатах из газет. Их просто-
напросто ставят перед свершившимся фактом.
Для связи с конгрессом в аппарате Белого дома
учреждена должность специального помощника
президента. Он призван облегчать прохождение
правительственных программ в конгрессе, следить за настроениями
представителей Демократической и Республиканской
партий, формировать большинство по нужным вопросам.
Он же организует встречи и беседы президента с
влиятельными лицами конгресса, привлекает к обсуждению
вопросов с сенаторами руководителей государственного
департамента, министерства обороны и советников
президента, организует их выступления в различных комиссиях
конгресса.
При всей ограниченности законодательных функций
конгресса правящие круги не могут не учитывать его
пропагандистское значение в формировании
общественного мнения. Критические выступления отдельных
сенаторов и членов палаты представителей дают возможность
определить настроение общественности. Конгресс
выступлениями своих представителей создает иллюзию единства
общественного мнения и «избранников народа».
Последние же в острые моменты организуют шумные
обсуждения проблем с элементами критики, в общем потоке
которых теряется нить событий. Предметом внимания
становятся поправки, доклады комиссий и комитетов. Их
рекомендации, не имеющие непосредственного
воздействия на власти, не ведут к поиску позитивных решений по
вопросам внешней политики, однако они создают
необходимый общий климат для обработки общественного
мнения в сторону одобрения заранее избранных действий.
Особая роль в определении официальной политики
США принадлежит двум организациям: Совету
предпринимателей и Совету планирования политики при государ-
178

ственном департаменте. Их деятельность широко не
афишируется, и о них можно судить лишь по отрывочным
фактам. Если обсуждения в конгрессе, материалы
различных комиссий и подкомитетов становятся нередко
предметом оживленной пропагандистской шумихи, то о
деятельности этих организаций фактически не
публикуется никаких данных.
Известно только, что в Совет предпринимателей
входят главы крупнейших американских компаний,
экономисты фирм и высокопоставленные официальные лица.
Сессии совета проводятся при закрытых дверях два раза
в год. Не подвергается большой гласности и деятельность
Совета планирования политики при государственном
департаменте. Его сотрудники вносят рекомендации на
основе материалов американских посольств и
правительственных организаций, имеющих своих представителей
за рубежом. Перед советом стоит задача разработки
рекомендаций по долгосрочному планированию
внешнеполитических мероприятий.
При оценке политического положения и при принятии
ответственных решений весомым голосом обладают
министерство обороны, комитет начальников штабов,
Управление международной безопасности и Агентство
национальной безопасности. На пресс-конференции 2
февраля 1968 г. президент Джонсон признал, что решения
по вопросам Вьетнама принимались на основе мнений
министра обороны и членов комитета начальников
штабов, которые анализируют данные органов разведки,
материалы государственного департамента и
представляют свои рекомендации.
В американской печати довольно широкой критике
подвергается военно-промышленный комплекс. С
критикой отдельных сторон его деятельности выступали
президент Д. Эйзенхауэр, видные конгрессмены, как
демократы, так и республиканцы и др. Очевидно, что такие
критические выступления преследуют определенные
политические цели. Военно-промышленный комплекс
связывается в основном с министерством обороны и в меньшей
степени с крупными монополистическими объединениями.
Таким образом, не затрагиваются вопросы
идеологического воздействия монополий, связанных с производством
оружия, на разработку внутренней и внешней политики
США.
Влияние военных представляет собой большую силу
17?

не только в политике, но и при формировании
общественного мнения. Опираясь на «купленные умы», то есть на
собственных теоретиков и практиков в области
пропаганды, военно-промышленные монополии усиленно
проповедуют идеи, смысл которых состоит в утверждении
того, что мир и безопасность можно установить только с
помощью военной силы.
Интересы этих кругов обслуживают многочисленные
консультативные комитеты, в которые входят ученые
самых различных специальностей. Так, например, комитет
начальников штабов получает научные исследования
через группу оценки вооружений, военно-воздушные
силы-^-через «РЭНД корпорейшн», военно-морской флот—
через группу оценки боевых действий и
научно-исследовательское управление военно-морских сил, армия — через
управление изучения боевых действий.
В общей системе «мозгового треста» военных
монополий особое место занимает «РЭНД корпорейшн»
(Корпорация по исследованию и развитию). Созданная
в 1948 году, в период разгара «холодной войны», она
объединяет работу ученых различных областей по
изучению военного потенциала Советского Союза и ведет
разработку аргументов по вопросам антикоммунизма.
Работая под руководством представителей командования
военно-воздушных сил, эта корпорация выполняет
также заказы министерства обороны и других военных и
политических ведомств США.
В 1957 году сенат поручил корпорации разработать
программу в связи с полетом первого советского
спутника. В 1968 году tio заказу государственного
департамента и министерства обороны в ней были проведены
исследования о событиях в Азии, Латинской Америке и
Европе и о влиянии помощи США другим государствам.
В стенах корпорации изучались различные проблемы
«психологической войны», стратегического
планирования, экономики военного планирования, проводились
расчеты экономического и военного потенциала
Советского Союза и других стран.
Тематику исследований «РЭНД корпорейшн» можно
условно разделить на четыре категории: международные
отношения (оценка политического, экономического и
военного положения в районах, представляющих
интерес для правящих кругов США); военные вопросы
(обоснование необходимости гонки вооружений в США);
180

внутренние проблемы США (состояние транспорта,
промышленное и жилищное строительство, общественный
порядок и т. д. с учетом военных целей); и, наконец,
подготовка и выпуск различных антикоммунистических
изданий вроде «Изучение большевизма», «Советская армия
и коммунистическая партия», «Цены и производство
машин в Советском Союзе. 1928—1958 гг.», «Смоленск
под советским правлением», «Коммунизм и советское
крестьянство», «Стратегическая сила и советская
внешняя политика» и т. д. Публикации «РЭНД корпорейшн»
направляются в 135 библиотек США и за границу.
В состав правления корпорации, наряду с
представителями министерства обороны, комиссии по атомной
энергии, Агентства международного развития, входят
представители крупных монополистических объединений,
таких как «Вестингауз электрик корпорейшн»,
«Стандарт ойл компании оф Нью-Джерси», «Хьюлетт —
Паккард компани» и др. Помимо штатных 1,2 тыс.
сотрудников, корпорация прибегает к услугам 700
консультантов, которые работают во многих университетах
США. По свидетельству профессора политической
экономии Принстонского университета О. Моргенштерна,
некоторые категории дипломатов обучаются в «РЭНД
корпорейшн».
Тематику по заказам военных монополий исследуют
и другие научные учреждения: Институт оборонного
анализа, центр стратегических исследований Джордж-
таунского университета, исследовательский центр по
разрешению конфликтов Мичиганского университета,
Гуверовский институт войны, революции и мира, отдел
исследований специальных операций Американского
университета и др.
Огромный штат наемных писателей и журналистов
работает над созданием большого числа книг, которые
выбрасываются на внутренний и зарубежный рынки.
В их потоке заметна литература, призванная вести
обработку читателя с помощью боевиков и воспоминаний
отставных военных о мыслимых и немыслимых подвигах
американцев, одетых в форму солдата, в которых
рисуется образ сверхчеловека, отбрасывающего все
моральные принципы ради достижения своей цели.
Ученые, естественно, используют другие приемы и
жанры. Они дают подготовленному читателю различные
варианты и расчеты будущей термоядерной войны, пы-
181

таются разработать такие «правила игры» в
термоядерной катастрофе, чтобы убедить общественность в
безнаказанности за «разумное использование силы». Сценарии
возможной термоядерной катастрофы не сходят со
страниц научной и политической литературы, заказанной
военно-промышленными кругами. Если следовать
логике этих специалистов, то в недалеком будущем люди
превратятся в машины. Их можно будет
запрограммировать на любое действие. А в случае ядерной войны
можно жить даже с комфортом в атомных убежищах.
Среди многочисленной группы таких исследователей
видное место занимает Герман Кан. По специальности
физик и математик, он более 18 лет проводил анализы
военной обстановки для «РЭНД корпорейшн». В 1961
году его назначили директором Гудзонского
университета. В своих книгах «Термоядерная война», «Мыслимое
о немыслимом», «Эскалация, метафоры и сценарии»
Г. Кан нарисовал довольно безрадостную картину
будущего мира. В этих книгах он пытается предусмотреть,
как будет развязываться термоядерный конфликт.
В штате Алабама произошел по неизвестной причине
ядерный взрыв. США считают, что это дело русских, и
вводят в действие свое оружие. Ядерные удары следуют
один за другим по «немыслимым сценариям». Русские
предъявляют ультиматум: за каждый советский город
будет уничтожено 5 американских городов. Дается
«список размена городов»: за Москву — Нью-Йорк,
Вашингтон, Лос-Анджелес, Филадельфия и Чикаго. За
Ленинград— Детройт, Питтсбург и др. В результате
конфликта, по*«сценарию» Кана, уничтожено 5 млн.
американцев.
Г. Кан разработал и так называемую теорию
эскалации. Он поясняет эту теорию примером из излюбленной
игры американских гангстеров в «слабака».
Устанавливают две машины, и по сигналу водители на высокой
скорости мчатся навстречу друг другу. Кто первый
свернет в сторону — тот проиграл. Эскалация, по словам
физика и математика Г. Кана, напоминает критический
момент игры в «слабака». Он поясняет: «Одна сторона
должна оказать давление на другую с тем, чтобы
оппонент уступил дорогу или принял разумный компромисс».
Подобные рассуждения приводят Кана к главным
выводам: «Сила является постоянным элементом общества»,
и она двигается «по лестнице эскалации» 2.
182

По Кану допускается и локальная ядерная война как
элемент политики, когда «умеренный уровень силы»
используется для ограниченных целей. Чтобы читатели не
заподозрили автора в откровенных симпатиях к
ядерному оружию как средству решения международных
конфликтов, он делает оговорку о необходимости
выработки правил на время, когда насилие возможно, чтобы
не прибегать к применению неконтролируемых сил. Но
такие правила не имеют никакого смысла, так как они
носят характер абстрактных и аналитических
соображений и рекомендуются тем, кто, хотя и планирует
политику и принимает решения, с подозрением относится к
Советскому Союзу, поскольку, дескать, «русские имеют
хитрозадуманные планы» и готовы в любое время
«переступить ядерный порог».
Можно было бы не говорить о взглядах Г. Кана,
представив их как исключительный случай. Однако
подобные идеи далеко не случайное явление в политической
литературе США.
Как отмечается в предисловии к книге «Эскалация,
метафоры и сценарии», эта книга была написана по
заказу фирмы «Мартин компани». В контракте было
обусловлено, что книга должна «улучшить
интеллектуальные связи и сотрудничество, особенно путем применения
исторических аналогий, сценариев, метафор,
аналитических образов.., увеличить возможности опознавания
и понимания важности новых моделей и кризисов» 3.
В предварительном порядке основные положения
книги были опробованы в лекциях перед военной и
гражданской аудиторией. Таким образом, речь идет не просто
о выражении взглядов исследователя-одиночки, а о
создании вокруг книги пропагандистского ажиотажа. Не
случайно статьям Г. Кана были широко предоставлены
страницы во многих американских газетах и Журналах.
Идея «вооруженного, ядерного мира» накладывает
свой отпечаток и на конкретные рекомендации Г. Кана
по проблемам, которые стоят перед США. В статье «Если
переговоры потерпят провал», опубликованной в июле
1968 года в журнале «Форин афферс», он анализирует
парижские переговоры между представителями ДРВ и
США и пытается набросать основные направления
будущей политики Соединенных Штатов.
Первоочередной задачей нового правительства США
Г. Кан в этой статье считал «попытку достичь мирного
183

урегулирования в Южном Вьетнаме.., обеспечить
деэскалацию конфликта». Агрессия США во Вьетнаме
вызывает протесты среди американского народа, и он
постарался прикинуться сторонником мирного решения
конфликта. Но буквально через страницу следует
утверждение, что вывод американских войск из Южного
Вьетнама будет означать «не столько
многозначительный компромисс», сколько «капитуляцию с падением
престижа». Как же урегулировать конфликт? Для этого
есть один путь: «дальнейшие военные действия».
Поистине миф о «вооруженном мире» не знает
предела в политической демагогии. Вместо деэскалации
правительство получает рекомендации: продлить срок
военной службы, устраивать засады и вести ночные бои,
прибегать к широкому сбору разведывательных данных,
всячески вмешиваться в дела Южного Вьетнама и т. д.
Г. Кан ни в коем случае не советует доводить
переговоры до «признания позорного и унизительного
поражения или вывода войск». Грязная война превращена им
в справедливую войну во имя национальных целей,
грубая сила возведена в решающее средство, и на этой
основе он дает рекомендации, неминуемо ведущие в
конце концов к новым поражениям США.
Всячески популяризируя взгляды Г. Кана,
буржуазная пропаганда все чаще прибегает к маскировочным
приемам. Она представляет его выводы как
предсказания о немыслимом, основанные на «систематических
исследованиях и анализе многих дисциплин» и
«выявляющие длительные тенденции».
Каковы же Зти тенденции? В интервью,
опубликованном в журнале «Чикаго трибюн мэгэзин», он рисует
картину мира в 2000 году.
По его мнению, Японии следует приобрести ядерное
оружие и заняться системой противоракетной обороны.
Жителям Западной Германии он советует: «Пока вы не
одержите победы в войне, политически вы будете
оставаться второразрядной державой». Самыми различными
путями будет осуществляться контроль над мыслями
человека. Дальнейшая эволюция общества приведет к
вырождению человеческой личности. Вместо
«выживания самых приспособленных может наступить
приспособление выживающих к требованиям технического
общества». Все более широкое распространение будут
получать ноаые опаснейшие виды оружия. Все это не
184

мешает Кану утверждать, что многие американцы будут
процветать при колоссальной гонке вооружений,
которая якобы никак не отразится на внутреннем состоянии
Америки.
Взгляды Г. Кана созвучны другим авторам
политической литературы, которые при некотором различии
своих обоснований упорно строят одну и ту же
концепцию «угрозы коммунизма» и «Советы замышляют
поймать США в ловушку». Подобные вымышленные
угрозы выдвигаются для того, чтобы доказать
необходимость для США наращивать военные силы, которые рано
или поздно следует бросить в целях «сокрушения
коммунизма». Одна политическая иллюзия рождает другую.
Рекомендуемые цели и средства внешней политики
замыкаются в порочную схему: «угроза коммунизма» —
«опора на силу» — «сокрушение коммунизма».
Заместитель директора Института исследований по
вопросам внешней политики профессор Пенсильванского
университета У. Кинтнер в книге «Мир и стратегия
конфликта» развивает идеи, высказанные им еще в 1961
году. Тогда речь шла о таких рекомендациях, как создание
мегатонных и сверхмегатонных бомб. Спустя 6 лет он
утверждает, что мир должен строиться не на
справедливости и чести, а на основе наращивания ядерных
вооружений. Проблема выживания нации ставится им в
зависимость от проблемы гонки ядерных вооружений.
Запугивая общественность США «угрозой со стороны
Советского Союз-а», Кинтнер призывает отказаться от
переговоров о разоружении и строить
внешнеполитическую доктрину США на основе ядерного запугивания и
«избранного ответа». Если в 1961 году он призывал
«взять в руки меч», то в 1967 году этот призыв приобрел
более конкретное звучание и потому более зловещий
характер: к миру можно прийти только через наращивание
ядерных вооружений.
Сторонникам У. Кинтнера по внешнеполитической и
пропагандистской доктрине США противостоят даже
сами буржуазные исследователи, которые отвергают их
безумные предложения. Поэтому тот же Кинтнер
обрушивает громы и молнии на головы тех, кто выступает за
систему контроля над разоружением и осуждает гонку
вооружений. Он с сожалением констатирует, что все
больше людей утверждают, что ядерное оружие не даст
США каких-либо ощутимых политических и военных
18S

выгод. Многие авторы, осуждающие ядерный мир,
причисляются им к пацифистам, и он угрожает, что их
рекомендации якобы «вынуждают Запад склониться перед
коммунистическим господством» 4.
Провал доктрин «сдерживания» и «массированного
возмездия» привел некоторых американских
исследователей к мысли о необходимости отказаться от
«политики силы». Конечно, это отнюдь не означает, что они
вообще отказались от противоборства с социализмом.
Эти исследователи принадлежат к тем представителям
либерально настроенных кругов буржуазии, которые
ищут способы сохранения капитализма невоенными
средствами. Они опасаются также, что разгул военного
психоза может окончательно подорвать моральные устои
буржуазного общества и усложнить защиту
пошатнувшихся капиталистических порядков. Так, например,
профессор Мичиганского университета А. Рапопорт в
книге «Стратегия и совесть» квалифицирует взгляды
Г. Кана и его сторонников как психопатию. Он отмечает,
что сценарии Г. Кана рассчитаны на то, чтобы заставить
человека принимать «разыгрываемые безжалостные
сцены» за действительность.
Взгляды критиков внешнеполитических доктрин США
далеко не однозначны. Однако если говорить об их
общих посылках, то они содержат в себе призывы к
реальной оценке явлений в мире. Это логически приводит их
к выводу о невозможности и опасности «сдерживания
коммунизма» военным путем с помощью ядерного
оружия.
Антикоммунизм во всех случаях, писал профессор
Иельского университета Р. Мастере, «не может служить
целью американской внешней политики, потому что
результатом может стать разрушение американского
общества и всего цивилизованного мира». По мнению
бывшего советника президента Рузвельта — Дж. Уорберга,
«в атомный век военная сила не может быть
инструментом национальной политики»5.
Но все же многие из таких критиков прямо или
косвенно стоят на позициях признания особой миссии США.
Пропаганда «угрозы коммунизма» отразилась и на их
взглядах. Уверовав в превосходство Америки, они вместе
с тем изыскивают иные средства борьбы и пытаются
сформулировать такие рекомендации, которые отвечали
бы в целом интересам антикоммунизма, но в то же вре-
186

мя исключали бы средства, ведущие к военному
конфликту двух противоположных социально-экономичес-
ских систем.
Разберем предложения того же А. Рапопорта,
которого У. Кинтнер обвинил в отступничестве. Его
концепция в конечном итоге преследует цели усиления борьбы
против коммунизма, но, признавая, что столкновение
США и Советского Союза может иметь печальные
последствия, он провозглашает план «идеологического
разоружения». Сравнивая коммунизм и капитализм, А.
Рапопорт отмечает, что коммунизм имеет неоспоримые
преимущества: патриотизм советских людей, их мужество,
забота о воспитании молодого поколения и т. д.
Американское же общество поражено мошенничеством, ложью,
крючкотворством, коррупцией.
Что же неприемлемо в коммунизме для А.
Рапопорта?
А неприемлема для него суть марксизма — учение о
классах и классовой борьбе. Поэтому А. Рапопорт
рекомендует заменить категорию экономических интересов
более простыми психологическими понятиями, а вместо
борьбы классов ввести бесконфликтную передачу
богатства от одного поколения к другому. Такой путь, по
признанию автора, может облегчить «навязывание
коммунизму интеллектуальной свободы», иными словами,
культа личного успеха, прославление стандартов
американского образа жизни.
Идеологическое разоружение — это тактика
сбалансированного антикоммунизма. Его сторонники
рассчитывают на размывание социалистической идеологии с
помощью разветвленных каналов пропаганды, открытых
для широкого распространения буржуазных идей.
Если А. Рапопорт, осуждая военные способы решения
конфликта, выступает с программой «идеологического
разоружения» в качестве тактики сбалансированного
антикоммунизма, то другие «миротворческие»
буржуазные идеологи выдвигают концепцию защиты
капитализма в несколько ином плане.
Они тоже исключают войну как средство решения
спорных международных вопросов. В частности,
проф. Д. Флеминг в двухтомном труде «Холодная война
и ее источники» пишет, что у Соединенных Штатов нет
иной альтернативы, кроме одной — «научиться
улаживать разногласия без войны». Выводы Д. Флеминга со-
187

звучны в целом взглядам Дж. Уорберга, Ю. Маккарти,
У. Фулбрайта и др., которые считают, что
антикоммунизм и «угроза коммунизма» привели правящие круги
США к ряду ошибочных решений, имеющих печальные
последствия для самой же правящей элиты.
К таким ошибкам Д. Флеминг относит интервенцию
14 держав против Советской России, Мюнхен, когда
«западные лидеры сдали авантюристу-маньяку
необходимые стратегические районы и ресурсы», и отказ от
сотрудничества с Советским Союзом после окончания
второй мировой войны, когда американские генералы,
преисполненные ненависти к коммунизму, вынашивали
бредовые планы молниеносной атомной войны против
Советского Союза. «Целых десять лет,— подчеркивает
Д. Флеминг, — мы только и были заняты тем, что
разрушали планы других, «освобождали» коммунистические
страны и каждого превращали в своего союзника».
Соединенные Штаты не поняли того факта, что «новую
Россию нельзя сдерживать по аналогии со старой слабой
Россией».
Тем не менее, критикуя политику «холодной войны»,
Д. Флеминг не выходит за рамки политических иллюзий,
свойственных буржуазной политической науке
относительно характера социалистической революции,
гражданской войны и советского строительства. Но, в отличие
от своих некоторых коллег, он осуждает белый террор
и помощь Запада контрреволюционным силам. Следует
отметить, что в этой критике довольно четко
прослеживается и стремление обелить Соединенные Штаты и
представить их как сторонников изоляционизма после
окончания первой мировой войны.
В практических рекомендациях Д. Флеминг
предлагает ради спасения престижа США вместо проведения
политики «холодной войны» перейти к
«конкурирующему сосуществованию», для чего отказаться от
размещения военных баз вокруг СССР, выработать соглашение
по разоружению и освободившиеся средства направить
на увеличение помощи развивающимся странам, чтобы
«предотвратить их переход к коммунизму»6.
Д. Флеминг одобряет также идеи Ч. Боулса,
выдвинутые последним в книге «Новые горизонты мира»
относительно необходимости поставить на первое место
вопросы идеологической борьбы, уповая на возможности
Соединенных Штатов «в психологической, идеологичес-
188

кой и экономической сферах». Но так же как и Ч. Боулс,
Д. Флеминг полностью не надеется на силу этих
психологических, идеологических и экономических
возможностей США. Поэтому он предлагает «развивать
демократическую систему динамичного капитализма»,
развернуть «соревнование двух образов жизни», очистить
американский образ мысли от силы и насилия,
представить Америку как «великую демократию» и т. д.
Итак, Д. Флеминг стремится защитить капитализм
и построить идиллическое мировое сообщество, но
опасается, что применение силы приведет к новым
поражениям США на международной арене. Именно поэтому
он изыскивает более тонкие методы защиты
капитализма, которые, однако, неминуемо вступают в
противоречия с его идеями о мировом сообществе.
Изучение американской политической литературы
показывает, что правящие круги США получают
рекомендации как ратующие за гонку вооружений, так и
призывающие к мирному решению спорных
международных проблем. И те и другие предложения всячески
используются при пропагандистской обработке
общественного мнения. Некоторые рекомендации критиков
«атомного мира» по части идеологического разоружения
не остаются без внимания руководителей американской
пропаганды. Они воплощаются в методах при
маскировке фасада капитализма, в демагогических приемах
пропаганды.
В общей системе принятия решений в США,
включающей в себя органы крупных монополий,
государственный департамент и министерство обороны,
решающая роль принадлежит аппарату Белого дома.
В 1939 году было признано, что президент США
нуждается в помощи. Ему выделили трех секретарей с
шестью помощниками. К 1959 году в штате Белого дома
уже насчитывалось 274 человека. Среди них — главный
помощник, три его заместителя, два секретаря, три
специальных советника, три помощника по
административным вопросам, девять специальных помощников.
Как правило, основные посты в Белом доме занимали
лица, организующие предвыборную кампанию
президента. Эти лица принадлежат к «сливкам» американского
общества, они имеют тесные связи с крупными
компаниями и корпорациями, с правительственными и
научными кругами
189

Проекты решений по вопросам внешней политики, в
том числе и по вопросам внешней пропаганды, готовит
помощник по вопросам национальной безопасности, и
они рассматриваются в Совете национальной
безопасности, который был создан в 1947 году. В число
постоянных членов совета входят президент, вице-президент,
государственный секретарь, министр обороны, директор
Управления чрезвычайной мобилизационной готовности,
а в качестве советников — директор Центрального
разведывательного управления, председатель комитета
начальников штабов и помощник президента по
вопросам национальной безопасности.
Представители администрации как демократов, так
и республиканцев внешне по-разному относились к
деятельности совета. В свое время печать отмечала, что
Трумэн рассматривал его как консультативную
организацию, Эйзенхауэр — как орган по принятию решений,
Кеннеди пренебрегал им, а Джонсон вновь возродил
встречи с его членами.
В практике разработки внешнеполитических действий
правительственных кругов совет является последним
этапом при принятии решений, в которых принимает
участие ограниченное число лиц.
Газета «Чикаго сан-тайме» 5 февраля 1970 г. так
описывала характер деятельности Совета национальной
безопасности. Область политического решения
определяется советом. Затем канцелярия помощника президента
по вопросам национальной безопасности составляет
задание, которое направляется межведомственному комитету
на уровне высокопоставленных сотрудников
государственного департамента, министерства обороны, ЦРУ и
комитета начальников штабов. Межведомственный комитет, в
свою очередь, представляет обоснование рекомендаций.
Затем документы посылаются в специальный комитет
Совета национальной безопасности, где они получают
соответствующую оценку. После этого рекомендации
вместе с документами и комментариями поступают на
обсуждение Совета национальной безопасности, где
принимается окончательное решение.
Если рассматривать вопрос принятия решений в
пропагандистском плане, то заметна одна немаловажная
деталь. В годы второй мировой войны и в первые
послевоенные годы решения президента по внутренним и
международным гфоблемам не связывались с именами со-
1?Q

ветнмков. Начиная с 60-х годов имена советников все
чаще связываются с теми или иными решениями
президентов. Так, если судить по материалам буржуазной
печати, М. Банди является инициатором расширения
агрессии США во Вьетнаме, выработка стратегии
Джонсона в Азии приписывается У. Ростоу.
Знакомя американского читателя с некоторыми
сторонами системы принятия решения, буржуазная
пропаганда создает видимость конфликта и трудной ситуации.
Различные второстепенные факты, касающиеся
количества направляемых за границу войск, времени смены
частей и подразделений, технические вопросы
вооружений и т. д. представляются как «иные методы подхода
к проблеме», как конфликт военных и гражданских
должностных лиц. Тем самым американца убеждают,
что правящие круги с трудом находят пути к принятию
верных решений.
ДИРИЖЕРЫ
Интересно проследить главные методы пропаганды
основных внешнеполитических доктрин на примерах
деятельности ведущих американских буржуазных
теоретиков в области внешней политики: Дж. Кеннана и
У. Ростоу. Такой выбор лиц объясняется тем, что их роль
в данной проблеме сложилась по-разному. Но каждый из
них в свое время был заметным объектом пропаганды по
вопросам внешней политики.
Многие исследователи послевоенной внешней
политики США связывают появление доктрины
«сдерживания» с именем дипломата и «советолога» Джорджа
Кеннана.
После нападения фашистской Германии на
Советский Союз некоторые военные специалисты США в своих
рекомендациях предсказывали, что война на Востоке
продлится недолго и «Германия пройдет по России, как
нож сквозь масло». Американская общественность
всемерно обрабатывалась в духе антикоммунизма. С
зловещим призывом сенатора Трумэна — «пусть они убивают
друг друга как можно больше» — перекликалось
предостережение его коллеги Тафта: «Победа коммунизма
будет более опасной для США, чем победа фашизма».
Антикоммунистические и антисоветские голоса особенно
громко стали раздаваться после окончания войны.
191

На другом полюсе стояли политические деятели,
которые разделяли идеи «нового курса» Ф. Рузвельта и
полагали, что в послевоенные годы необходимо использо-
ват> принципы сотрудничества двух стран, сложившиеся
в борьбе против общего врага. Они считали, что
запугивание Советского Союза угрозами об «эффективной
готовности США», о превосходстве США в воздухе
и т. д., которые исходили из среды американской
военщины, чреваты опасностью в первую очередь для самих
Соединенных Штатов. Широкая американская
общественность разделяла надежды на дружественные
отношения и взаимное уважение, которые развились и окрепли
во время войны, полагая, что эти надежды позволят
гарантировать прочный мир.
В такой обстановке на политической арене США
заметную роль стал играть Дж. Кеннан. Он быстро
сделал дипломатическую карьеру от рядового сотрудника
американского посольства в Москве в начале войны до
советника к ее концу. От Кеннана в Вашингтон
поступили такие документы, как «Международное положение
России накануне окончания войны с Германией»,
«Соединенные Штаты и Россия», «Россия спустя семь лет».
О содержании этих документов можно судить по его
словам, приведенным в мемуарах, опубликованных в 1967
году. Дж. Кеннана «мало радовала та обстановка, в
которой заканчивалась война».
Рекомендации Дж. Кеннана не остались
незамеченными. Его переводят в Вашингтон и летом 1947 года
назначают руководителем группы планирования политики
при государственном департаменте.
В мемуарах и беседах со своими коллегами Дж.
Кеннан пытался представить дело таким образом, что
конкретное воплощение доктрины «сдерживания» якобы не
отвечало его намерениям, особенно в части резкого тона
и упора на военные аспекты. Так, ознакомившись с
проектом доктрины Трумэна в марте 1947 года, он
«решительно возражал против ее тона и предлагал
несколько сократить объем военной помощи». Конечно, от
рекомендаций до их реального воплощения пролегает
дистанция огромного размера. Но вряд ли можно
опровергнуть тот факт, что доктрина Трумэна, «план
Маршалла», создание НАТО и другие акции логически
вытекают из общих рассуждений Дж. Кеннана, который
рассматривал коммунизм как врага номер один и пола-
192

гал, что Советский Союз выйдет из второй мировой
войны экономически и морально истощенным. Поэтому он
считал, что США удастся силой навязать свою волю,
вмешаться в дела стран Восточной Европы и
«отодвинуть границы коммунизма на Восток».
Такой вывод подтверждает статья Дж. Кеннана
«Истоки советской политики», появившаяся в июле
1947 года на страницах журнала «Форин афферс».
Примечательно, что статья появилась вскоре после
официального провозглашения доктрины Трумэна (12 марта
1947 г.) и «плана Маршалла» (5 июня 1947 г.) и, как
выяснилось позднее, предназначалась для обоснования
жесткого курса США по отношению к Советскому Союзу.
В отношении Советского Союза была рекомендована
политика «длительного, терпеливого, но твердого и
бдительного сдерживания».
Чтобы развеять добрые настроения американцев к
советскому народу, Дж. Кеннан писал о «природном
антагонизме между капитализмом и социализмом»,
утверждая при этом, что «расширение политического
влияния Кремля» в Западной Европе угрожает
безопасности США. Отсюда и его теория «сдерживания».
После таких высказываний наивными кажутся
оправдания, что усиление военной мощи объясняется
«субъективной реакцией Вашингтона», обоснованной не столько
соображениями теоретического порядка относительно
международного положения США, сколько
«внутриполитическими настроениями и ведомственными
интересами». Речь шла не о субъективной реакции. Дж. Кеннан
рекомендовал «твердое и бдительное сдерживание», и
правящие круги США восприняли его рекомендацию как
желанный ответ на собственные устремления.
Другая часть доктрины — «длительное, терпеливое
сдерживание» — предполагала проведение подрывной
деятельности против Советского Союза. Дж. Кеннан
тешил себя надеждой на то, что старшее поколение
советских людей понесло большие потери в ходе второй
мировой войны, поэтому, дескать, настало удобное время
для распространения семян недоверия и разложения,
чтобы «содействовать тенденциям, которые должны
найти свой выход в направлении разрушения или
созревания».
Таким образом, в статье «Истоки советской
политики» речь шла в основном о двух направлениях внешней
7—680
193

политики США: политики, основанной на силе, и
политики проведения идеологических диверсий против
Советского Союза. Каждое из этих направлений нашло свое
выражение в «холодной войне» и в так называемой
«психологической войне» против коммунизма,
развязанных правящими кругами США сразу же после
окончания второй мировой войны.
Статья Дж. Кеннана на страницах «Форин афферс»
была воспринята как изложение официальной точки
зрения Вашингтона. По словам У. Липпмана, это
выступление выражало мнение государственного
департамента. А Д. Флеминг отмечал, что концепция Дж.
Кеннана нашла одобрение высших чинов Вашингтона и
явилась ответом на вопрос: что делать в отношении
Советского Союза.
Мемуары Дж. Кеннана проливают свет на то, как
создавалась статья и как она появилась в
американской печати. В январе 1947 года тогдашний министр
обороны США Форрестол получил от Кеннана материал
о политике США в отношении Советского Союза, в
котором был введен термин «сдерживание». Министр
одобрил материал и направил его государственному
секретарю. Получив столь «высокую» оценку, Кеннан
выступил с основными тезисами статьи в совете по
иностранным делам.
После этого журнал государственного департамента
«Форин афферс» предложил опубликовать статью. Эту
идею одобрили и Форрестол и специальная комиссия
государственного департамента по вопросам
неофициальных публикации, которые сочли, что в материалах
Кеннана «нет ничего угрожающего для точки зрения
правительства».
Статью Дж. Кеннана затем полностью перепечатали
журналы «Лайф» и «Ридерс дайджест», отдельные ее
разделы появились на страницах газеты «Нью-Йорк тайме»
в комментариях А. Крока, которого, как выяснилось
позднее, Форрестол ознакомил со статьей заранее.
В пропагандистском плане обоснование «политики
силы» не ограничилось опубликованием статьи Дж.
Кеннана. Для обработки общественного мнения и
нейтрализации благожелательного отношения американцев
к советскому народу потребовалась целая серия
мероприятий, создающих и оправдывающих политическую
иллюзию «угр<&ы коммунизма». Вот один из многочис-
194

ленных примеров такой пропагандистской обработки
американского народа.
В период предвыборной кампании 1948 года против
чиновника государственного департамента Э. Хиса было
выдвинуто обвинение в принадлежности в 30-х годах к
Коммунистической партии США. Сторонники политики
«с позиции силы» ухватились за это дело, рассчитывая
похоронить последние остатки «нового курса» Рузвельта,
с которым связывалось сотрудничество советского и
американского народов в борьбе против фашизма. Не
случайно, давая характеристику Э. Хису, американская
буржуазная печать подчеркивала его приверженность
«новому курсу», хотя и признавала, что он играл в
администрации Рузвельта вторые роли.
Дело Э. Хиса слушалось на заседаниях комиссии по
расследованию антиамериканской деятельности. Оно
рассматривалось как удар по либералам, которые не были
способны «представить себе грубую реальность
советского тоталитаризма и выработать по отношению к нему
собственную позицию». Оценка буржуазной печатью дела
Э. Хиса показывает, что правящие круги США больше
всего опасались доброжелательных чувств американского
народа по отношению к Советскому Союзу. Победа
Советского Союза над гитлеровской Германией вызвала
повышенный интерес к советским людям, к жизни
Советской страны.
Многочисленные заявления об опасности
«коммунистического заговора» внутри Америки и за рубежом
подкреплялись со стороны официальных властей массовыми
репрессиями. Вслед за осуждением Э. Хиса началась
охота на неблагонадежных. Иностранцы, обвиненные в
коммунистической деятельности, высылались за
пределы США. Согласно принятому тогда закону членам
Компартии США было запрещено работать на военных
предприятиях, в случае войны все коммунисты
подлежали немедленному аресту.
Провозглашение доктрины «сдерживания» и
раздувание «угрозы коммунизма», террор и запугивание тех,
кто выступал за мирное сосуществование с Советским
Союзом, не случайно совпадают по времени. Они имели
единые цели.
Сообщение 23 сентября 1949 г. об утере Америкой
атомной монополии потрясло многих в США.
Американцев в течение нескольких лет пичкали прогнозами специа-
7*
W

листов о том, что Советский Союз не имеет ни
технических, ни промышленных возможностей для раскрытия
тайны атомного ядра. Характеризуя настроения
американцев в связи с этим сообщением, газета «Нью-Йорк
геральд трибюн» в начале 1950 года писала, что «среди
большинства американцев растет чувство нового подхода
к Советскому Союзу, они не мирятся с ужасными
перспективами».
Для подавления этих настроений вновь в ход был
пущен испытанный метод. Уже не впервые каждый сдвиг
в общественном мнении Америки в сторону пересмотра
агрессивных намерений правящих кругов, в пользу
реалистического подхода при оценке международной
обстановки империалистическая пропаганда США
встречала очередным припадком антикоммунистической
истерии.
9 февраля 1950 г. сенатор Дж. Маккарти начал свой
«крестовый поход». Выступая в Западной Вирджинии,
он заявил, что располагает списком 57 сотрудников
государственного департамента, «которые помогают
формулировать внешнюю политику США» и которые
«лояльно относятся» к Компартии США. Позднее эта
цифра выросла до 205 человек.
Появление маккартизма — это вполне закономерное
явление в общественно-политической жизни Америки.
Оно было подготовлено еще в 1940 году законом Смита,
на основании которого министерство юстиции возбудило
после войны судебные процессы против 92 лидеров
компартии. Маккартизму широко открылись двери, когда
система подозрительности опутала многие штаты
страны, а администрация Трумэна начала охоту за
«красными ведьмами» в правительственном аппарате.
Маккартизм использовал страх мелкого буржуа
перед ужасами империализма, предрассудки и
упадочнические настроения обывателей, сколотивших капиталы
в военное время, неуверенность средних бизнесменов,
опасающихся, что мирные условия грозят разорением.
Маккартизм в течение пяти лет поддерживал климат
идеологического террора в американском обществе.
В обстановке маккартизма аппарат государственной
службы очищался от сторонников «нового курса»
Рузвельта. Побеждало примитивное политическое
мышление, подстегиваемое иллюзорным лозунгом: «Страна в
опасности. 600 млн. человек ушли из-под влияния капи-
т

тализма. Только Сила и наращивание ядерного
вооружения— единственный ответ коммунистам».
На первых порах маккартизм с его грубыми,
крикливыми заявлениями, проникнутыми животной ненавистью
к коммунизму, отвечал целям и задачам правящих
кругов. Но спустя четыре года, когда империалистическая
пропаганда основательно запугала общественное мнение
Америки мнимой «красной угрозой», а «политика силы»
нашла свое конкретное воплощение в гонке вооружений,
в агрессивных действиях на международной арене,
обвинения Маккарти многих официальных руководителей
Вашингтона в либерализме и в сочувствии коммунистам
стали раздражать даже тех, кто в свое время вытащил
его на авансцену. «Его филиппики против правительства
подрывали достоинство и эффективность
государственного аппарата.., наносили ущерб Соединенным Штатам
во всем мире» 7. Поэтому спустя четыре года после
появления маккартизма сенат, наконец, принимает решение
о его осуждении. Но свою задачу маккартизм все-таки
успел выполнить.
Иллюзия «красной опасности», инспирированная
маккартизмом, подготовила почву для принятия и
проведения жесткого курса в отношении Советского Союза.
В начале 1950 года государственный секретарь Дин Аче-
сон трижды официально заявлял об отказе от
переговоров с Советским Союзом. Вместо переговоров
предлагалась политика «создания ситуации силы». Иллюзия
«красной опасности» в пропаганде порождала опасную
политическую иллюзию силы.
Судьба Дж. Кеннана как идеолога сложилась
своеобразно. Он стал автором доктрины «сдерживания» и в
последующих работах внес немалый вклад в концепцию
политики «с позиции силы». В обобщенном виде его
взгляды на отношения с Советским Союзом можно
определить так. Советским Союзом владеет всепоглощающая
страсть уничтожить США. Поэтому Америке не остается
иного выхода, кроме как опоры на военную силу. С
другой стороны, под предлогом обороны от
«коммунистической угрозы» удобно прикрыть стремление США к
расширению сфер влияния. Поэтому целью США делалось
«все, что дало бы им возможность, когда созреют
обстоятельства, расширить пределы национального
образа жизни»8.
В последующие годы, когда основные положения его
197

Собственных рекомендаций не выдержали испытаний
временем, Дж. Кеннан стал давать более осторожные
советы. Достижение старых целей и «расширение
пределов национального образа жизни» военным путем могло
в изменившихся условиях привести к глобальной
катастрофе. Поэтому он стал критически оценивать многие
авантюры США на мировой арене, в частности, назвал
агрессию США во Вьетнаме «прискорбным равновесием
в американской политике», опасаясь, что вовлечение
Соединенных Штатов во вьетнамские дела отразится на
обязательствах Америки в других районах, особенно в
Европе.
Выступая на международном симпозиуме по
проблемам мира и международного взаимопонимания в Нью-
Йорке в феврале 1965 года, Дж. Кеннан сделал внешне
весьма эффективное заявление, призвав «к коренному
пересмотру оценок намерений Советского Союза...
Приписывая сегодня противнику только наихудшие мотивы,
мы сами себя лишаем всякой надежды и оставляем
лишь перспективу дальнейшего усиления взаимной
напряженности и бесконечного распространения ядерного
оружия» 9.
Однако этот его призыв носит, скорее,
пропагандистский характер. Он прямо пытается взвалить
вину за прошлые конфликты на Советский Союз. В
частности, он говорит, что «противник должен увидеть
бесплодность прошлых конфликтов.., пусть даже сквозь
стекло, затуманенное идеологическими предрассудками».
Эти высказывания Дж. Кеннана подтверждают его
своеобразную роль в пропаганде внешнеполитических
действий американского империализма. Если в первые
послевоенные годы его рекомендации отвечали планам
правящих кругов и на их основе строилась обработка
общественного мнения, подкрепленная
распространением иллюзий о «красной опасности», то в последующем
Дж. Кеннан отходит от открытых призывов к «политике
силы». Такой поворот в его взглядах всячески
используется буржуазной пропагандой. «Советолог», который
внешне не разделяет своих прежних взглядов, не столь
частое явление в общественно-политической жизни
Америки. Он располагает к себе читающую публику, которая
под видом критики может проглотить и изрядную дозу
антикоммунизма, но уже в приглаженном виде.
В своих мемуарах, рисуя будущее Европы, Дж. Кен-
198

нан признает, что мечтал об уходе советских сил, об
«ослаблении преобладающего советского влияния до
пределов, более точно совпадающих с историческими
границами русского государства». Судя по последующим
работам и выступлениям, он отнюдь не отказался от этих
мечтаний. Но сегодня открыто заявить о подобных
планах опасно. Поэтому один и тот же план получает
иное оформление. Дж. Кеннан призывает народы стран
социалистического содружества к «более тесным
контактам с населением и странами Запада» в пользу
«единообразного развития всех современных обществ»,
чтобы «свести контрасты к минимуму».
Рассказывая в мемуарах о том, как
разрабатывалась политика США в отношении Европы, и в частности
применительно к странам Восточной Европы, Дж.
Кеннан пишет, что он предлагал создание
«континентального союза», чтобы страны Восточной Европы восприняли
англо-американские идеи «представительного
правительства, государственной политики и поведения» и на
этой основе можно было восстановить «гигантский
политический баланс», нарушенный второй мировой войной.
Как видно, здесь заложена замаскированная
демагогическими рассуждениями мысль о том, чтобы взамен
отказа от «политики силы» получить возможность наводить
«идеологические мосты» между Востоком и Западом,
через которые можно было бы размывать социализм
изнутри.
По-иному сложилась карьера в государственном
аппарате У. Ростоу. Профессор экономики Массачусетско-
го технологического института, он во время
предвыборной кампании 1960 года разрабатывал для кандидата
от Демократической партии программу внутренней и
внешней политики. Говорят, что именно У. Ростоу подал
президенту Кеннеди идею «новых рубежей» и подсказал
фразу «приведем страну в движение». При Кеннеди он
получил пост руководителя совета планирования
политики государственного департамента, а позднее, при
Джонсоне, стал советником по вопросам национальной
безопасности.
Свои взгляды У. Ростоу изложил в ряде книг,
которые стали предметом пристального внимания со стороны
пропагандистского аппарата США. Отдавая дань
времени, он обратился к острым вопросам современности:
источникам конфликтов, движущим силам американской
199

внешней политики и особенно отношениям США со
странами «третьего мира». В своих рекомендациях У. Ростоу
стоял на позициях, которые разделяли и многие его
предшественники. Его предложения по вопросам
внешней политики исходили из двух предпосылок: «угрозы
коммунизма» и необходимости установления в мире
«нового порядка,». Но к обоснованию своих рекомендаций
он подходил с претензией на всестороннее теоретическое
обобщение. Борьба с коммунизмом, по У. Ростоу, не
ограничивается только вопросами внешней политики. Она
затрагивает более широкий круг проблем. У. Ростоу
пытался опровергнуть марксистско-ленинское учение об
экономической формации, извратить сущность классовой
борьбы, опошлить достижения Советского Союза в решении
национального вопроса. Его построения носили наиболее
демагогический характер и были рассчитаны на
изощренные идеологические диверсии. Вместе с тем он
пытался аргументировать свою концепцию так, чтобы добиться
общеполитических целей при обеспечении максимальной
безопасности самих США.
Как же мыслилась У. Ростоу стратегия Соединенных
Штатов?
Судя по его высказываниям, он в целом одобрял
доктрину «сдерживания», но придавал ей оборонительный
характер, стремясь представить Соединенные Штаты в
роли обороняющихся от «угрозы коммунизма», чтобы
оправдать в глазах американской общественности
«необходимость сохранения всех средств военной силы».
Доктрина «сдерживания» дополнялась
«конструктивной программой* В ней под видом стремления США к
мирному решению спорных вопросов предлагались
методы замаскированного антикоммунизма, или, как
говорил ее автор, «поощрение и активизация тенденций к
гуманности и умеренности». По существу речь шла о
разжигании национализма в странах социалистического
содружества, о вбивании между ними клиньев. В книге
«Взгляд с седьмого этажа» У. Ростоу откровенно
призывал пропагандистскую службу США «утверждать
импульсы национализма». В статье, опубликованной 21
июня 1965 г. в бюллетене государственного департамента,
он рекомендовал своим коллегам по пропаганде строить
работу в отношении социалистических государств так,
чтобы «те стремились к большей независимости».
Фальсифицируя характер отношений социалистичес-
200

ких стран, У. Ростоу выдвигал идеи, которые в свое время
неоднократно высказывал еще Дж. Кеннан, с той лишь
разницей, что если Кеннан не скрывал политической
цели— создания «континентального союза», то Ростоу
маскировал эту цель разглагольствованиями об общих
тенденциях национализма, о стремлении к независимости
социалистических стран, выставляя американский образ
жизни в качестве идеала для изменения современного
общества.
Как уже отмечалось, буржуазная пропаганда
пытается представить расовые антагонизмы американского
общества как некую закономерность, присущую якобы всем
странам, в том числе и социалистическим. В этих целях
на страницах журнала Информационного агентства США
«Проблемы коммунизма» (которому, кстати, больше
подошло бы название «Проблемы антикоммунизма») в
январе— феврале 1964 года была проведена дискуссия,
застрельщики которой тщились доказать, что между
национальной политикой Советского Союза и расовой
политикой в США существует определенное сходство.
Хотя в материалах дискуссии и не было ссылок на
У. Ростоу, нетрудно заметить, что в обоснование такого
сходства были привлечены положения из его книги
«Стадии экономического роста». Объединив развитие
Советского Союза и Соединенных Штатов единым процессом
индустриализации, участники дискуссии сделали такой
вывод: индустриализация в США и СССР вызвала
единый процесс — ломку национальных барьеров,
«несовместимых с национальными традициями, что в конечном
итоге содействует национализму и национальным
различиям». Рассмотрение двух систем с позиций теории У.
Ростоу о «едином индустриальном обществе», как видно на
этом примере, служит интересам империалистических
кругов, которые хотели бы извратить
социально-политические явления, происходящие в социалистическом
обществе.
Действительно, индустриализация в Советском Союзе
ликвидировала национальную замкнутость и
обособленность. Но вместе с тем в ходе социалистической
индустриализации были уничтожены и экономические основы
национализма, чего не может сделать в силу
объективных законов капитализм.
Фальсификация национальной политики Советского
Союза была рассчитана на обработку общественного
201

мнения стран Азии, Африки и Латинской Америки. Не
случайно У. Ростоу в статье для бюллетеня
государственного департамента рекомендует стратегию
«заполнения азиатского вакуума». В этой статье иллюзия
«советской угрозы» вновь используется для обоснования
вмешательства США во внутренние дела чужих народов,
поскольку «нет другой державы, кроме США,
обладающей средствами сдерживания».
Соответствующим образом трактуется им и причина
военных конфликтов в мире. В связи с переходом
развивающихся стран от традиционного к индустриальному
обществу основной причиной конфликтов, согласно
утверждениям У. Ростоу, являются... развивающиеся
государства. В книге «Стадии экономического роста» он
писал, что «региональные агрессии» все чаще будут
выступать в качестве средства модернизации общества. И
именно такие агрессии, «взывающие к возмездию за
прошлые унижения, помогают связать воедино все
общества в тех случаях, когда конкретные задачи
модернизации порождают трудные и чреватые расколом
внутренние проблемы» 10.
Такое построение сопровождалось утверждением, что
США — первая страна, порвавшая с колониализмом. Это
автоматически открывало путь к опровержению любого
акта агрессии США в отношении развивающихся стран
и оправдывало на практике применение локальных войн
против национально-освободительного движения.
Теоретические рассуждения приводили к парадоксальному
выводу: объектом агрессии являются в любом случае не
освободившиеся страны, а Соединенные Штаты. Позднее
У. Ростоу признал, что от США требуется искусство,
чтобы «вести освободившиеся страны по пути, который не
принесет убытка, а, если возможно, будет содействовать
интересам свободного мира»11. К такого рода искусству
и принадлежат рекомендации У. Ростоу по проблемам
отношений США к развивающимся странам и, в
частности, теория так называемого «реактивного национализма».
Эта теория строится на основе примитивной аналогии:
если западное общество стремится к модернизации, то
развивающиеся страны, переходящие от традиционного
к индустриальному обществу, тянутся к тем, «кто более
развит в области техники и промышленности», и,
следовательно, находятся во взаимодействии с
«революционным модернизмом США», чтобы достичь такой же стадии
202

зрелости, стадии независимости, какой достигли
Соединенные Штаты.
«Реактивный национализм» подкрепляется серией
политических и экономических рекомендаций:
устанавливать прямые союзы с развивающимися странами,
заменять старые колониальные связи, не останавливаясь
перед «готовностью пустить в ход военную мощь США»,
содействовать в этих странах соревнованию частных
секторов, а управление промышленностью и сельским
хозяйством осуществлять «с помощью частных лиц и фирм»12.
Как отмечалось в американской печати, У. Ростоу
активно участвовал в разработке американской политики
во Вьетнаме. Он разделял мнение военных о применении
в этом районе стратегии «контрсилы», которая состояла
в проведении систематических бомбардировок территории
ДРВ, убеждая президента, что «во Вьетнаме на карту
поставлены национальные интересы Соединенных
Штатов» и что применение силы «оказывается лучшей
имеющейся альтернативой». К таким практическим выводам
во внешней политике У. Ростоу привели его теоретические
рассуждения.
В период нарастания критики агрессивной политики
США во Вьетнаме и роста антивоенных настроений
У. Ростоу был принесен в жертву. Буржуазная печать
представила его как основного виновника военной
авантюры США. До него такую же участь разделил
помощник президента Кеннеди М. Банди, которого У. Ростоу
сменил на посту советника по вопросам национальной
безопасности при Джонсоне. У. Ростоу припомнили, что в
1961 году он совершил поездки во Вьетнам, что он
соответствующим образом фильтровал информацию,
поступающую в Белый дом, с целью оправдать свои
рекомендации о посылке американских войск во Вьетнам и об
усилении бомбардировок территории ДРВ.
Участие У. Ростоу в выработке рекомендаций и его
влиятельная роль в системе принятия решений бесспорны.
Но буржуазная пропаганда обвинила его за решения,
которые, по конституции США, принимают только
президент и конгресс. «Хорошо осведомленные лица,— писал
27 ноября 1967 г. журнал «Нью рипаблик», — считают,
что Ростоу и его бывший начальник Дин Раек были
вдохновителями политики, проводимой правительством
Джонсона... Опрометчивые попытки Ростоу объяснять своими
скоропалительными абстракциями целый ряд сложных
203

факторов имели самые печальные последствия для
внешней политики США».
Некоторые органы печати представляли удаление
У. Ростоу в качестве решающего средства для
пересмотра внешнеполитического курса США в Юго-Восточной
Азии, считая его самым опасным человеком в Америке.
Не осталась в стороне от критики и газета «Нью-Йорк
тайме». По ее словам, У. Ростоу «стремился увековечить
катастрофическую вьетнамскую политику».
Осуждая У. Ростоу, буржуазная печать, конечно же,
умалчивала об истинных творцах внешней политики,
действуя по принципу упрощения. Тем самым создавался
барьер на пути критики правящих кругов. Критика
отдельной личности становилась своеобразным буфером
между возмущенным общественным мнением и
правящими кругами, которые санкционировали агрессивные
действия США и несут за это прямую ответственность.
По времени осуждение У. Ростоу совпало с
приближавшимися президентскими выборами, когда вьетнамская
политика стала эпицентром борьбы за голоса
избирателей. У. Ростоу покинул свой пост в аппарате Белого дома
и снова перешел на научную работу. Его судьба
показывает, что должность советника использовалась не только
для корректировки нужного политического решения, но,
в случае необходимости, для дезинформации
общественного мнения, чтобы отводить критику от лиц, несущих
прямую ответственность за внешнеполитический курс
Вашингтона. В своих практических рекомендациях У. Ростоу
не удержался на позициях «сбалансированных
рекомендаций». Пытаяс^ совместить безрассудные цели
правящих кругов США с некоторой долей реального подхода
с целью избежать ядерной катастрофы, он в конечном
итоге, в силу своих антикоммунистических взглядов,
оказался среди сторонников политики «с позиции силы».
Один из первых шагов к пересмотру отдельных
моментов внешней политики США в ядерный век был
предпринят Советом по вопросам внешних отношений в 1954
году, когда специальная группа в составе 33
представителей различных организаций, имеющих отношение к
выработке рекомендаций и к проведению внешней
политики США, обсудила возможные альтернативы доктрины
«массированного возмездия». Это свидетельствовало об
определенном изменении оценки сложившейся в мире
обстановки, о новом подходе правящих кругов страны
204

к проблемам внешней политики. Новая расстановка сил
на международной арене создавала известные трудности
в осуществлении доктрины «сдерживания»,
которая могла привести к ядерному конфликту. Ряд
специалистов стали высказывать мысль об отказе от
иллюзий при планировании внешней политики, поскольку
старые методы больше не обеспечивали безопасности.
По их мнению, Соединенные Штаты — не всесильны
и «перестали быть неуязвимыми». Одновременно
примеривались менее безопасные альтернативы при
непременном условии, что они позволят сохранить «элементы
могущества» в политике США.
Специальная группа была вынуждена признать, что
потеря США атомной монополии покончила с
традиционным мифом о неуязвимости Америки. Поэтому доктрина
«сдерживания» рассматривалась ею как «чересчур
воинственная поза».
Это обстоятельство усугублялось ростом
чувства опасности среди союзников США. Предоставив
военные базы для размещения ядерного оружия, союзники в
случае войны вполне могли стать объектами ответных
ядерных ударов.
Оставаясь в плену традиционных политических
иллюзий об «угрозе коммунизма», члены группы изыскивали
пути к истощению потенциального противника в
состоянии «вооруженного мира». Ядерное оружие в состоянии
«вооруженного мира» рассматривалось как средство
устрашения и истощения сил противника. Как и многие
другие авторы буржуазной политической литературы,
члены группы опять объясняли это оборонческой
позицией США в борьбе против коммунизма. Схема «противник
наступает — Соединенные Штаты обороняются» была
вытащена на свет божий и на сей раз для убеждения
общественности в необходимости, гонки ядерных вооружений,
без которых якобы невозможно сохранить стабильный
мир и исключить ядерную катастрофу. Осуждая доктрину
«сдерживания» за ее воинственность, которая не могла
полностью обеспечить неуязвимость США, они вместе с
тем не исключали возможности развязывания
ограниченной войны с применением ядерного оружия, хотя и в
ограниченной дозировке и по определенным правилам.
Доктрина «ограниченной войны» развивала дальше
мысли Г. Кана о том, что ядерная война возможна и ее
не следует опасаться. Но в отличие от Г. Кана новая док-
205

трина допускала нанесение ограниченного ядерного
удара, чтобы снять атмосферу страха, «которая окружает
американцев в связи с возможным использованием этого
оружия».
Практические советы этой группы носили довольно
противоречивый характер. Критикуя доктрину
«сдерживания», члены группы в то же время призывали к
изматыванию противника в состоянии «атомного мира». Считая,
что современное оружие покончило с мифом о
неуязвимости США, они, однако, выступали против разработки
договора о разоружении. Призывая укреплять НАТО,
СЕАТО и другие агрессивные региональные организации,
чтобы «окружить страны советского блока системой
союзов» и укрепить политическое господство США над
развивающимися странами, с другой стороны, они
предлагали сохранять условия для политических контактов
с социалистическими странами. Говоря о том, что у
союзников США возникает чувство опасности за свою
судьбу в связи с размещением на их территориях
военных баз, они одновременно ратовали за обучение
союзников искусству ядерной войны, тем самым еще больше
усугубляя это чувство.
По сути дела в их рекомендациях делалась попытка
соединить и примирить политическое мышление периода
«холодной войны» с более трезвым подходом к вопросам
внешней политики, с тем чтобы США могли осуществлять
свои стратегические цели с наименьшим риском. Эти
рекомендации многолики, и каждый мог найти в этих
предложениях то, 4jo отвечало его интересам.
Военно-промышленные круги могли найти аргументы в пользу
доктрины «массированного возмездия», надеясь, что
тактика изматывания противника обеспечит неуязвимость
США. Критики официального политического курса могли
найти доводы в свою пользу, прочитав критические
оценки доктрины «сдерживания» и сомнения относительно
традиционных ссылок на неуязвимость США.
Пропагандисты могли использовать некоторые тезисы при
обработке общественного мнения, которое все больше
высказывало опасение, что гонка вооружений чревата угрозой
для безопасности Америки. Оказывается, все эти
противоречивые рекомендации решаются довольно просто:
стоит только соединить силу с политическими принципами
и обусловить ограниченную войну определенными
правилами, как США окажутся в безопасности.
206

По времени появление этих работ совпало с
серьезными трудностями, испытываемыми США в
международных и внутренних делах. Опора на военную силу и
ядерный шантаж привела к изоляции США, что выражалось
не только в резком осуждении мировой общественностью
агрессивной внешней политики США, но и в обострении
разногласий в лагере союзников. Это вызвало
беспокойство в кругах, близких к официальному Вашингтону.
США утрачивали свое влияние и способность играть
ведущую роль в международной жизни. Военные
обязательства США отвлекали значительные материальные
ресурсы, подрывали психологическое состояние нации, что,
в свою очередь, обостряло и без того напряженную
обстановку во внутренней жизни страны. В этой связи
изыскивались возможности того, как при общем сохранении
стратегической линии возложить на союзников какое-то
бремя военных расходов, а освободившиеся средства
бросить на обработку развивающихся, стран, на расширение
за рубежом пропаганды американского образа жизни.
Разработка и принятие решений по проблемам
внешнеполитической стратегии в 1967—1970 годах проходила
в условиях резких сдвигов в общественном мнении
Америки. Обострение внутренних проблем — рост военных
расходов и налогов, расовые конфликты, бунт молодежи,
рост преступности и падение моральных устоев — привело
к тому, что все больше людей стали обращаться к
злободневным вопросам неустроенной внутренней жизни, ставя
их в прямую зависимость от неудовлетворенности
военными обязательствами Соединенных Штатов. Рушились
традиционные представления о силе и могуществе США,
оказался несостоятельным годами сложившийся
пропагандистский тезис о том, что движущей силой современного
исторического процесса являются заговоры. Возникла
реальная опасность разоблачения оборонительного
характера стратегии США.
Подсчитано, что за период 1947—1965 годов
Соединенные Штаты посылали свои войска в среднем один
раз каждые полтора года для подавления революций и
борьбы против тех правительств, действия которых они
не одобряли. За рубежом США содержат 429 крупных
и 2972 мелкие военные базы. Под предлогом
«сдерживания» правящие круги США основательно потеснили
своих соперников на мировых рынках и существенно
расширили сферу приложения американских капиталов.
207

В такой обстановке некоторые представители
монополистических кругов резко выступили против
сторонников реального подхода к вопросам международной жизни.
Эти представители старались оправдать
проведение в жизнь старого лозунга «Пакс-американа» и
представить недовольных военной стратегией внутри
США как изоляционистов, взгляды которых могут якобы
привести к катастрофическим для Америки
последствиям.
Те буржуазные пропагандисты, которые связаны с
военно-промышленными монополиями, пытаются
оправдать политику применения силы. Их доводы можно
свести к следующим основным положениям.
Источником современных конфликтов являются, по
их мнению, развивающиеся страны. Институт
стратегических исследований в своем обзоре приводит такие
цифры: после второй мировой войны на земном шаре
произошло 73 серьезных конфликта, в основном они были в
странах «третьего мира». В этом обзоре ни слова не
сказано об истинных причинах конфликтов, о том, кто
стоял за спиной реакционных сил, которые производили
государственные перевороты. Ни слова не говорится
в обзоре и о политике «пусть азиаты воюют против
азиатов». Такая позиция института позволяет обелить
агрессивные действия империалистических кругов,
представить дело таким образом, будто именно национально-
освободительное движение является источником
конфликтов, для сдерживания которых непременно
требуется применение вилы.
По утверждению этих авторов, сила является
основой развития человечества. В таком процессе возникают
новые исходные точки силы, которые требуют
сохранения «элементов всей мощи». Однако наступление
ядерного века и утрата Соединенными Штатами ядерной
монополии чреваты для США опасностью. Поэтому
применение силы должно сопровождаться поддержанием
мирового сотрудничества как «основы гибкого
регулирования мирового порядка», не порождая при этом
угрозы всеобщей ядерной катастрофы.
На практике такая теоретическая схема
рассматривает историю с точки зрения силы, с той лишь разницей,
что теперь между преобразованием силы в политический
диктат нагромождаются демагогические утверждения о
соответствии политики США «великим традициям мира»
208

и об их «желании построить рациональный порядок»,
а говоря другими словами, установить мир по своему
образу и подобию.
Неоднородность политических взглядов среди
буржуазных идеологов выражается в отношениях как к
Советскому Союзу, так и к проблемам мирного
сосуществования.
Такие представители, как, например, Б. Голдуотер,
Уоллес и др., открыто выступают за военные средства
решения международных вопросов. Их идеал — ничем не
ограниченная гонка вооружений, сокрушение
коммунизма военным путем, создание с помощью оружия
американских протекторатов в различных районах мира.
На другом полюсе находятся те представители
буржуазии, которые понимают, что в современных условиях
опасно открыто выступать против принципов мирного
сосуществования и сотрудничества с Советским Союзом.
Они пытаются найти более изощренные способы защиты
капитализма, не отказываясь при этом от старого тезиса
об «угрозе коммунизма» и пытаясь совместить его с
«новым подходом». У некоторых авторов этого
направления можно встретить утверждения о том, что мирное
сосуществование всего лишь «тактический маневр»
Советского Союза, направленный на то, чтобы «усыпить
бдительность Запада». Одновременно они утверждают,
что, поскольку коммунисты считают, что мирное
сосуществование не означает прекращения идеологической
борьбы, постольку мирное сосуществование якобы
всего-навсего уловка, переговоры по спорным международным
вопросам «срываются по вине Советов».
Различные направления в политической литературе
США отмечают и некоторые американские
исследователи. В частности, профессор Колорадского университета
У. Уэлч в книге «Американские представления о
советской внешней политике» выделяет три направления.
Представители «ультражестких» заявляют, что цели
советской внешней политики состоят «в полном завоевании
мира». Они утверждают это без всяких доказательств,
аргументируя свои утверждения словами, «не
имеющими эквивалента в языке». Представители «жесткой
линии» разделяя лозунг «угрозы коммунизма»,
рассматривают мирное сосуществование как «неопределенную,
временную перспективу». И, наконец, сторонники «средней
линии» признают «отсутствие враждебности со стороны
209

Советского Союза» с оговоркой: «когда к этому его не
вынуждают обстоятельства» 13.
В политике, как и в идеологии, трудно обнаружить
«среднюю линию» в отношении к Советскому Союзу. Но
оценка политических взглядов в целом, данная в книге
У. Уэлча, свидетельствует об определенных сдвигах в
этих вопросах среди империалистических идеологов.
Анализ «жесткой» и «средней» линий показывает, что
их сторонники придерживаются приблизительно
одинаковых взглядов. Они считают, что в современную эпоху
термоядерная война — не то поле в силу уязвимости
Соединенных Штатов, на котором следует решать спор между
двумя противоположными системами. Их беспокоит рост
антиамериканских настроений в мире, вызванных
агрессией США во Вьетнаме. Но, оставаясь в плену
глобальных устремлений американского империализма, они
пытаются оправдать американскую внешнюю политику,
«облагородить» Соединенные Штаты. Из кругов этих
представителей раздаются утверждения, что мирное
сосуществование в руках Советского Союза — это
«тактический инструмент момента». Поскольку, говорят они,
классовая борьба, как пишут коммунисты, неминуемо
закончится поражением капитализма, переговоры для
Советского Союза — это «один из элементов международной
классовой борьбы» для «выигрыша времени и следующего
испытания силы».
Чтобы показать несостоятельность подобных
утверждений, обратимся к некоторым фактам истории.
Как известцу, первым шагом молодого Советского
государства было обращение к гражданам России Военно-
революционного комитета при Петроградском Совете
рабочих и солдатских депутатов от 25 октября 1917 г., в
котором было выражено стремление революционных сил
России немедленно заключить демократический мир. На
следующий день был провозглашен Декрет о мире.
Молодое государство рабочих и крестьян предлагало всем
воюющим народам и их правительствам начать немедленно
переговоры о справедливом демократическом мире без
аннексий и контрибуций. В дипломатические отношения
между государствами вносились невиданные до того
принципы: открытая принципиальная постановка
внешнеполитических проблем, отказ от силы и принуждения в
решении спорных вопросов, идеи равенства и уважения,
настойчивости!! последовательность в борьбе за справед-
210

ливое дело народов, выступающих за свое освобождение,
решительный отпор агрессивным действиям
империализма, полный отказ от тайной дипломатии.
И в трудные годы иностранной интервенции, и на всех
этапах построения, социализма оказались тщетными
попытки разговаривать с Советским Союзом языком силы.
За короткий срок Советское правительство неоднократно
выдвигало конкретные предложения о мире: 5 августа
1918 г. — обращение народного комиссара иностранных
дел к американскому представителю Пулю; 4 октября
1918 г. — обращение к президенту США В. Вильсону;
3 ноября 1918 г. — обращение ко всем правительствам
стран Антанты через представителей нейтральных стран;
7 ноября 1918 г. — обращение от имени VI
Всероссийского съезда Советов; 23 декабря 1918 г. — нота
Литвинова в Стокгольме всем представителям Антанты и др.
В обращении X Всероссийского съезда Советов ко
всем народам мира (27 декабря 1922 г.) еще раз было
подчеркнуто, что «Советская власть, вышедшая из
революции, начала свою деятельность в 1917 г. с призыва к
справедливому всеобщему миру... На деле доказала она
свою преданность миру. Не на словах, не в резолюциях,
не в обещаниях, а на деле» и.
Советское правительство строило свою внешнюю
политику исходя из разработанного В. И. Лениным учения о
построении социализма в одной, отдельно взятой стране.
Главный успех революции коммунисты видели в
политическом и экономическом развитии социализма, в мирном
созидательном труде трудящихся. Коммунисты всегда
выступали и выступают против «экспорта» и
«подталкивания» революции. Марксизм, писал Владимир Ильич,
«всегда отрицал «подталкивание» революций, развивающихся
по мере назревания остроты классовых противоречий,
порождающих революции» 15.
Принципы мирного сосуществования логически
вытекали из объективных законов социалистического
строительства, из природы социалистической революции.
Исходя из ленинских положений, VII Всероссийский съезд
Советов 5 декабря 1919 г. принял резолюцию, которая четко
излагала принципы Советского государства: «Российская
Социалистическая Федеративная Советская Республика
желает жить в мире со всеми народами и направить все
свои силы на внутреннее строительство, чтобы наладить
производство, транспорт и общественное управление на
211

почве Советского строя, чему до сих пор мешали сперва
гнет германского империализма, затем вмешательство
Антанты и голодная блокада» 16.
Уже в первых декретах Советского государства, в
выступлениях и статьях В. И. Ленина были четко очерчены
принципы мирного сосуществования: это борьба за
справедливый и демократический мир, установленный на
принципах взаимной выгоды и уважения, борьба против
происков империалистических кругов, заключение
договоров о ненападении и разоружении, переключение военных
расходов на мирное строительство и помощь
освободившимся народам.
Коммунистическая партия Советского Союза не на
словах, а на деле неоднократно выступала с конкретными
предложениями, направленными на торжество принципов
мирного сосуществования.
С трибуны международного Совещания
коммунистических и рабочих партий, состоявшегося в Москве в 1969
году, глава делегации КПСС вновь заявил, что принципы
мирного сосуществования государств независимо от их
общественного строя положены в основу внешней политики
Советского Союза.
Принципы мирного сосуществования — не просто
отсутствие состояния войны, не пассивный акт. Они
означают решение спорных вопросов не силой оружия, а за
столом переговоров, согласование мер по уменьшению
военной опасности и разрядке международной напряженности,
разработку взаимовыгодных экономических, торговых,
научно-технических и культурных связей.
Принципы «мирного сосуществования положены в
основу борьбы советского народа за мир и безопасность
народов. Программа мира, намеченная XXIV съездом
КПСС, развивает эти принципы с учетом современной
обстановки, характера мирового развития. «Твердый отпор
агрессии, — отмечается в Отчетном докладе ЦК КПСС,—
неизменно сочетался в нашей политике с конструктивной
линией на урегулирование назревших международных
проблем, на поддержание нормальных, а где это
позволяет обстановка — хороших отношений с государствами,
принадлежащими к иной социальной системе» 17.
Шесть пунктов политики в защиту мира и укрепления
международной безопасности, одобренные XXIV съездом
КПСС,— это концентрированное выражение
последовательности и пцремственности политики Советского Союза,
212

конкретное отражение объективных закономерностей
современного международного развития.
Вместе с тем, как и в первые годы после Октябрьской
революции, трудящиеся Советского Союза считают своим
интернациональным долгом «давать немедленный и
твердый отпор любым актам агрессии и международного
произвола» 18. Практика общественного развития показала,
что активные действия мировой системы социализма,
международного коммунистического и рабочего движения
и национально-освободительной борьбы сорвали многие
происки империализма и приблизили практическую
реализацию принципов мирного сосуществования.
Что касается ссылок буржуазных авторов на
идеологическую борьбу, которая, дескать, препятствует мирному
сосуществованию, то и это положение не выдерживает
критики. Коммунисты не скрывают, что в идеологии не
было и не будет сосуществования. По своему
происхождению и характеру идеология социалистическая и
идеология капиталистическая выражают интересы двух
диаметрально противоположных классов — рабочих и
капиталистов.
Фальсифицируя принципы мирного сосуществования,
буржуазные пропагандисты не случайно говорят о
«превратностях» идеологической борьбы. Не имея в своем
арсенале идей, которые увлекли бы за собой широкие массы
трудящихся, они рассчитывают под лозунгом «мирного
сосуществования идеологий» развернуть идеологические
диверсии, получить возможность идеологически
разоружить народы, в первую очередь народы социалистических
стран.
Нужно также отметить, что в основе современных
международных конфликтов лежит политика
империалистических кругов, происки военно-промышленных
конгломератов. История еще не знает случаев, когда бы
побудительными причинами войн были идеологические
противоречия. Более того, история знает, что большинство войн
вели государства с одинаковой идеологией. Были также
случаи, когда союзниками становились государства с
противоположными идеологическими взглядами.
Следует отметить, что в капиталистических странах
пропаганда милитаризма и насилия под флагом
антисоветизма, антикоммунизма привела к тому, что на пути
сторонников мира, выступающих за разрядку
напряженности, стоят немалые трудности. По словам А. Рапопор-
213

та, антикоммунизм, распространяемый буржуазной
пропагандой, «порождает страхи, не позволяет политике
углубляться в анализ, а рядовому избирателю утруждать
себя размышлениями». По мнению Д. Кэлло, профессора
политических наук школы фундаментальных
международных исследований университета Джона Гопкинса, для
благоприятного развития внешнеполитического курса
США в сторону реального учета современной
расстановки сил необходимо «установить контроль над
милитаризмом».
Борьба за торжество принципов мирного
сосуществования проходит по широкому кругу проблем, затрагивает
многие слои мировой общественности. В среде
буржуазных идеологов появляются все новые и новые сторонники
мирного решения спорных международных проблем. На
пути агрессивных устремлений империализма стоят
значительные трудности внутреннего и внешнего порядка.
Сложные и бурные процессы происходят в недрах
капиталистического общества. Внутри капиталистического
общества есть силы, которые не согласны с политикой
военных авантюр и которые понимают опасность
авантюристического курса антикоммунизма. Но было бы неверным
полагать, что эта борьба представляет легкое
восхождение к вершине. Буржуазная пропаганда, в частности,
будет изыскивать более замаскированные формы и методы
обмана трудящихся, вместе с империалистическими
идеологами вести поиски компромиссных соединений
антикоммунистических доктрин, отвечающих устремлениям
империализма.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Старый капиталистический мир без боя своих
позиций не сдает. Испытывая серьезные потрясения и
провалы во внутренней и внешней политике, он все
больше усилий направляет на подрывную идеологическую
борьбу.
«Все инструменты воздействия на умы,
находящиеся в руках буржуазии,— печать, кино, радио,—
подчеркивалось в Отчетном докладе ЦК КПСС XXIV съезду
партии,— мобилизованы на то, чтобы вводить в
заблуждение людей, внушать им представления о чуть ли не
райской жизни при капитализме, клеветать на социализм.
Эфир буквально насыщен всевозможными
измышлениями о жизни нашей страны, братских стран социализма» х.
Такие инструменты воздействия на умы находятся в
руках тех, чьи идеи и моральные устои доведены до
состояния разложения, тех, кто испытывает врожденную
боязнь перед ростом сознания трудящихся. Наряду с
усилением идеологической борьбы между пролетариатом
и буржуазией наблюдается резкое обострение кризиса
самой буржуазной идеологии, что находит свое
выражение в крушении традиционных буржуазных идеалов, в
упадке и регрессе теоретических установок, в
развенчании дутых мифов буржуазного общества. Все это
накладывает свой отпечаток и на характер империалистической
пропаганды.
Разрыв между провозглашенными лозунгами и
практическими делами капитализма предопределяет, что ложь,
обрамленная демагогическими рассуждениями,
становится предпочтительнее правды. Буржуазные лозунги
свободы и демократии стали служить средством обмана
большинства в интересах меньшинства.
Инструменты воздействия на умы применяются в
своеобразном искусственном мире. С их помощью
империализм стремится увековечить те нормы поведения,
которые духовно развращают человека и делают его
послушным механизмом в руках наемных пропагандистов.
Буржуазная пропаганда препятствует трезвому и
аналитическому мышлению и консервирует невежество, узость
взглядов и обывательские чувства.
215

Когда речь идет о капиталистической пропаганде,
возникает вопрос: почему же
государственно-монополистическому капиталу, несмотря на подъем массового
движения, на усиление революционного накала, на крушение
идеалов капитализма, все же удается держать в плену
значительные массы людей?
Дело в том, что пропагандистская обработка, как
правило, сопровождается политикой запугиваний и
репрессий. Рядом с демагогией и иллюзорными стандартами
всегда шествует полицейская дубинка. Взбесившийся от
ужасов капитализма мелкий буржуа готов поверить
любой клевете, готов проглотить любую ложь. Обыватель
в лице мелкого торговца или содержателя бара
замыкается в свой узкий мир призрачных грез и иллюзорных
стандартов, он порой с готовностью выходит на улицу
помогать полиции и армии разгонять демонстрантов,
выступающих против пороков капитализма.
Репрессии против инакомыслящих и протестующих,
с одной стороны, восхваление низменных инстинктов со
страниц бульварной прессы, с экранов телевизоров и
кино— с другой,— все это воспринимается мелким
собственником, оглушенным пропагандой, как нечто само
собой разумеющееся и отвечающее его собственным
интересам.
Нельзя сбрасывать со счета и того факта, что с
помощью специально подобранной информации,
заполненной сенсациями, сексом и пикантными пустяками,
пропаганда может стать своеобразным наркотическим
средством и бросить человека в туманную атмосферу, где он
утрачивает способность трезво мыслить. Таким образом,
с помощью искусственных стимулов создается
обстановка, облегчающая проникновение лжи.
Инструменты воздействия на умы включают в себя
довольно обширную систему дезинформации, которая
скрывает от масс правдивые факты о внутренних и
мировых событиях. Нежелательная информация не
допускается на страницы газет и на экраны телевизоров.
Напротив, различные фальшивки, густо окрашенные в
антикоммунистические тона, получают туда широкий доступ.
Борьба с коммунизмом и силами прогресса была и
остается главной стратегической задачей империализма.
Она возведена в ранг официальной политики стран
Запада, создавших мощный аппарат ведения
«психологической войну». Только в США на цели, связанные с
216

идеологической борьбой, ежегодно расходуется около
500 млн. долл., что в несколько раз превышает все
расходы Гитлера на пропагандистские мероприятия перед
второй мировой войной.
В буржуазной пропаганде США отчетливо наметились
две основные линии: откровенный антикоммунизм,
подкрепляемый военными угрозами, и «сбалансированный»
антикоммунизм, проводимый под видом «доброжелателя
и советчика».
Идеологи империализма ищут новые формы и методы
воздействия на умы людей, новые приемы обмана.
Особый упор делается на гальванизацию мелкобуржуазных
и националистических предрассудков, на популяризацию
капиталистического образа жизни. Этому способствуют
все еще живучие принципы частной собственности. В
послании конгрессу «Внешняя политика США в 70-е годы»
признавалось, что частные капиталовложения в странах
Азии, Африки и Латинской Америки — самый легкий и
самый эффективный способ превращения этих стран «в
развивающееся общество». Экономические акции
империализма подкрепляются пропагандой, стремящейся
навязать массам мысль о возможности «идеологического
нейтралитета», о «трансформации» капитализма и т. д.
Империалистическая пропаганда наряду с обманом,
идеологическим и психологическим разоружением людей
содержит в себе значительные запасы разрушительной
энергии. В последние годы на Западе наблюдается
резкий рост преступности, падение нравов и моральная
деградация. В этом повинно в первую очередь само
капиталистическое общество с его системой античеловеческих
отношений, с его стремлением к наживе, враждой и
ненавистью к иной системе взглядов. Но бесспорно также и
то, что пропаганда лжи и страха постоянно питает и
усиливает процесс морального разложения
буржуазного общества.
С каждым годом совершенствуются демагогические
приемы буржуазной пропаганды. Они рассчитаны на
дезинформацию общественности, которая подается либо
под видом ложной объективности, либо под видом
дозированной критики, либо, наконец, путем прямой
фальсификации и искажений. Однако экономическое и
идеологическое принуждение личности создает предпосылки
для борьбы против системы обмана и эксплуатации в
целом. Об этом свидетельствует, в частности, тот факт,
217

что, несмотря на рост числа буржуазных газет,
расширение сети телевидения и радиовещания на Западе, как
никогда раньше, усиливается тяга людей к правдивому
слову, как никогда раньше, поднимаются протесты
против дискредитировавших себя стандартов буржуазной
идеологии и норм капиталистического образа жизни.
Официальные круги США вынуждены
маскировать свои доктрины рассуждениями о мире,
подлаживаться под настроения масс, не забывая в то же время
обрушиваться с угрозами на критиков своего
агрессивного внешнеполитического курса. Демагогические
приемы, направленные на то, чтобы скрыть от людей суть
политики, остаются нормами капиталистического общества.
А такая тактика все чаще дает осечки, несмотря на самые
изощренные приемы и методы.
Все это предопределяет сложную и трудную борьбу
за раскрепощение личности, за освобождение ее от
тоталитарных методов капитализма, за ее идеологическую и
психологическую свободу от обмана и лицемерия.
Объективные факторы современного этапа развития
человечества обусловливают переход человека к новым
духовным ценностям и критериям.
Научно-техническая революция порождает новые
формы классовых конфликтов. Наряду с рабочим
классом в идеологическую борьбу против установок
капитализма активно включаются молодежь и
интеллигенция, что выражается в усилении их протестов против
вопиющих социальных контрастов и эгоизма
господствующего класса.
В мучительных поисках самыми различными слоями
капиталистического общества ответа на вопрос о
магистральном направлении общественного развития и его
перспективах укрепляются предпосылки для роста
влияния социалистических идей. Даже журнал «Тайм»
вынужден был признать, что «марксизм, как мечта,
сохраняет свою притягательную силу», в то время как
буржуазное общество не находит «эффективного способа
объяснения своей сущности и путей своего развития».
Огромный интерес в мире к марксистско-ленинскому
учению, к опыту советского народа отражает
характерную черту современности, когда трудно найти какое-
либо крупное общественно-политическое явление в
мире, которое не испытывало бы на себе благотворного
воздействия марксизма-ленинизма.
218

Каждый день приносит все новые и новые
подтверждения жизненности и актуальности
марксизма-ленинизма. Они выражаются в успехах коммунистического
строительства в СССР, в решающем воздействии
мировой социалистической системы на судьбы мира, в
нарастании борьбы рабочего класса против гнета
монополий, в размахе национально-освободительного движения,
в росте единства международного коммунистического и
рабочего движения, в усилении борьбы народов против
империализма.

ПРИМЕЧАНИЯ
В ведение
1 «Материалы XXIV съезда КПСС», М., 1971, стр. 90—91.
2 «Международное Совещание коммунистических и рабочих партий.
Документы и материалы», М., 1969, стр. 78.
3 "What is Communism", N. Y., 1963, p. 172.
4 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 19, стр. 314.
5 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 26, стр. 227.
6 В. И. Ленин, Полное собрание сочинении, т. 37, стр. 58.
Глава I
1 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 6, стр. 39—40.
2 К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 3, стр. 70—71.
3 В. И. Ленин, Полное собрание сочинении, т. 6, стр. 66—67.
4 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 21, стр. 21.
5 W. L i p p m a n n, Essays in the Public Philosophy, Boston, 1955,
pp. 6—7.
"Джон Дьюи, Психология и педагогика мышления, М., 1922,
стр. 15.
7 В. Франклин, Избранные произведения, М., 1956, стр. 105.
•К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 8, стр. 208.
9 К. Маркс, Ф. Энгельс, Соч., т. 3, стр. 47.
10 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 27, стр. 355.
11 Л. Гвишиани, Советская Россия и США (1917—1920), М.,
1970, стр. 258.
12 См. L. Dexter, D. White (ed.), People, Society and Mass
Communication, L., 1964, p. 166.
13 Cm. St. С h a s % Democracy under Pressure, N. Y., 1945, pp. 24,
31—35.
14 См. «Учение В. И. Ленина об империализме и современность.
Тезисы Института мировой экономики и международных отношений
АН СССР», М., 1967, стр. 9—11.
15 Р. Ми л л с, Властвующая элита, М., 1959, стр. 121.
16 I г. S a u 11, The American Ultras. The Extreme Right and the
Military-Industrial Complex, N. Y., 1962, pp. 29—30.
17 W. L i p p m a n n, Public Opinion, N. Y., 1965, pp. 3—4.
18 H. L a s s w e 11, Propaganda Techniques in the World War, N. Y.,
1927, p. 9.
19 H. Chi Ids, An Introduction to Public Opinion, N. Y., 1940, p. 31.
20 См. L. D о о b, Public Opinion and Propaganda, N. Y.f 1943, p. 240.
21 H. С h i 1 d s, op. cit., p. 76.
22 Морис Корнфорт, Марксизм и лингвистическая философия,
М., 1968, стр. 445.
28 В. Smith, H. Lass we 11, R. С a ss e у, Propaganda,
Communication and Public Opinion, Princeton, 1946, pp. 81—82.
24 L. Markel (e*), Public Opinion and Foreign Policy, N. Y., 1949,
pp. 5, 16, 18.
220

25 W. Sinclair, The Voice of the Nazi, L., 1940, p. 31.
26 П. Лайнбарджер, Психологическая война, М., 1962, стр. 48.
27 См. W. Joyce, Propaganda Gap, N. Y., 1963, pp. 1, 3.
28 См. M. Dyer, The Weapon on the Wall, Baltimore, 1959, pp. 7,
9 24 31.
29 L. Doob, op. cit, pp. 442—443.
30 Цит. по Г. А. Арбатов, Идеологическая борьба в
современных международных отношениях, М., 1970, стр. 188—189.
31 См. W. Davison, International Political Communication, N. Y.,
1965, pp. 278, 280, 301.
Глава II
1 См. "New York Post", Feb. 8, 1969.
2 "New York Post", March 23, 1968.
3 4The New York Times", May 18, 1968.
4 См. «Ленинская теория отражения и современность», София, 1969,
стр. 152, 178—181.
6 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 18, стр. 88.
eW. Lippmann, Public Opinion, p. 69.
7 Ibid., p. 82.
8 Ibid., p. 121.
9 Cm. W. Lippmann, Essays in the Public Philosophy, pp. 98—99,
114, 122.
10 См. В. Berelson, G. Steiner, Human Behavior, N. Y., 1964,
pp. 527—528, 663—664.
11 Ibid., pp. 240, 541.
12 M. Choukas, Propaganda Comes of Age, Wash., 1965, p. 146.
13 Cm. Z. Brzezinski, Ideology and Power in Soviet Politics,
N. Y., 1962, p. 4; R. De George, Patterns of Soviet Thought. The
Origins and Development of Dialectical and Historical Materialism,
Ann Arbor, 1966, p. 237; R. Conquist, Power and Policy in the
USSR., N. Y., 1961.
14 Z. Brzezinski, S. Huntington, Political Power. USA/USSR,
N. Y., 1965, pp. 9, 419.
15 M. Choukas, Propaganda Comes of Age, p. 75.
16 Cm. L. F г e e, H. С а л t r i 1, The Political Beliefs of Americans,
New Jersey, 1967, p. 175.
17 Cm. D. Apter, The Politics of Modernization, Chi., 1965, pp. 6,
10, 13, 21.
18 Ibid., pp. 320—321.
19 M. Dyer, The Weapon on the Wall, p. 151.
20 B. Barelson, M. Janowitz (eds.), Reader in Public Opinion
and Communication, N. Y., 1966, p. 135.
21 Cm. L. Mark el (ed.), Public Opinion and Foreign Policy, N. Y.,
1949, pp. 99—100.
22 См. W. M с G a f f i n, E. К n о 11, Anything but the Truth., N. Y., 1968.
pp. 73—74. Книга переведена в 1971 году на русский язык
издательством «Международные отношения» под названием «„Секреты"
Белого дома».*
13 «Правда», 30 сентября 1968 г.
24 И. М. Сеченов, И. П. Павлов, Н. Е. В вед ен ски й,
Физиология высшей нервной деятельности, М., 1952, стр. 536—537.
221

28 A. Meyerhof f, The Strategy of Persuasion, N. Y., 1965, p. 68.
26 W. Davison, International Political Communication, p. 48.
27 Джеймс Брайс, Американская демократия, ч. III., M., 1890,
28 W. Mc G a f f i п, Е. Кп о 11, Anything but the Truth., p. 161.
29 Ibid., p. 173.
Глава III
1 Цит. по А. М е у е г h о f f, The Strategy of Persuasion, pp. 88—89.
2 См. Н. С h i 1 d s, Public Opinion, pp. 328—329.
3 Цит. по J. Whitton (ed.), Propaganda and the Cold War, Wash.,
1963, p. 54.
4 "Winning the Cold War: US Ideological Offensive", Wash., 1963,
p. 1.
5 W. Davison, International Political Communication, p. 278.
6 Ibid., p. 164.
7 См. «Стратегия лжи», М., 1967, стр. 71.
8 См. "The New York Times", Dec. 9, 1970.
9 W. D a v i s о n, op. cit., p. 229.
10 См. B. Murt y, Propaganda and World Public Order, N. Y., 1968,
p. 43.
11 Cm. W. D a v i s о n, op. cit., p. 238.
12 I b i d., pp. 243—244.
13 "Vital Speeches", Feb. 1, 1970; "Vital Speeches", Feb. 1, 1969.
14 Cm. "Congressional Record", June 20, 1968, pp. 5317—5318.
15 Cm. "Vital Speeches", June 1, 1965.
16 Cm. "Daily World", March 4, Г969.
17 К.Маркс, Ф.Энгельс, Соч., т. 2, стр. 212.
18 "Newsweek", July 6, 1970.
Глава IV
1 "Saturday ReviewJ', May 8, 1965.
2 См. Н. К a h n, On Escalation. Metaphors and Scenarios, N. Y.,
1965, pp. 11, 17, 39.
3 Ibid., p. IX.
4 W. Kintner, Peace and Strategy Conflict, N. Y., 1967, pp. 142—
143, 208.
5 Cm. R. Masters, The Nation is Burdened: American Foreign
Policy in a Changing World, N. Y., 1967, pp. 11—12; J. W а г b u г g,
Disarmament. The Challenge of the Nineteen Sixtes, N. Y., 1961, p. 22.
6 Cm. D. Fleming, The Cold War and Its Origins. 1917—1960, vol. I,
N. Y., 1961, pp. 3, 198, 783, 1081—1083.
7 A. Nevins, H. Commager, History of the USA, N. Y., 1961,
p. 563.
8 Cm. G. К е n n a n, Realities of American Foreign Policy, Princeton,
1954, p. 107.
9 Цит. по «Американцы размышляют. Американцы критикуют», М.,
1967, стр. 116—117.
10 Цит. по А. Н. Яковлев, Идеология американской «империи»,
М., 1967, стр. 141.
222

i! W. R os tow, View from the Seventh Floor., N. Y., 1964, p. 22.
12 I b i d., p. 87.
13 Cm. W. Welch, American Images of Soviet Foreign Policy, New
Haven, 1970, p. 55.
14 «Документы внешней политики СССР», т. VI, M., 1962, стр. 114—
115.
15 В. И. Ленин, Полное собрание сочинений, т. 35, стр. 403.
16 «Документы внешней политики СССР», т. II, М., 1958, стр. 298.
17 «Материалы XXIV съезда КПСС», стр. 23.
18 Та м же, стр. 29.
Заключение
1 «Материалы XXIV съезда КПСС», стр. 91.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение 3
Глава I. Действительность и манипуляции 17
Пропаганда и классовая корысть империализма . . 17
Обработка начинается дома 27
Разум приносится в жертву 51
Глава II. Иллюзии вместо реальностей 67
Воображаемый мир 68
Все, кроме правды 93
Реклама, или умиротворение 121
Глава III. Пропагандистская интервенция 129
Организации 131
За фасадом рекламы 152
Глава IV. За кулисами доктрин 174
В интересах меньшинства 176
Дирижеры 191
Заключение 215
Примечания 220