ИННОВАЦИОННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ЭКОНОМИКА. № 18, МАЙ 2015 Г.
УДК 165.63+124.5

РАЦИОНАЛЬНОСТЬ И ЦЕННОСТЬ: СПЕЦИФИКА И ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ
ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
Г.П. Выжлецов, д-р филос. наук, профессор - Санкт-Петербургский государственный университет

RATIONAL AND VALUE: SPECIFICS AND MILESTONES OF INTERACTION
GP Vyzhletsov, N.E.Vyzhletsova,
Ключевые слова: рациональность, ценность, онтология, гносеология, аксиология, философия, наука, разум.
Статья посвящена анализу взаимоотношений рациональности и ценности на трех основных этапах
развития европейской философии: онтологическом, гносеологическом и аксиологическом. Начиная с рубежа
XIX-XX вв., на первый план вышло философское осмысление ценности человеческого бытия и познания. К рубежу
XX-XXI вв. кардинальные изменения произошли и в эволюции рациональности – от классической к неклассической
и постнеклассической. Ценность, на этом этапе, есть истина духа и содержательная характеристика
рациональности как действенной активности разума.
Keywords: rationality, value, ontology, epistemology, axiology, philosophy, science, mind.
The article is devoted to analysis of the relationship of rationality and values on the three main stages in the
development of European philosophy: ontological, epistemological and axiological. Since the turn of the XIX-XX
centuries, the fore is a philosophical understanding of the value of human existence and knowledge. By the turn of XXXXI centuries, radical changes have occurred in the evolution of rationality - from classical to non-classical and postnon-classical. Value, at this stage, is the truth of the spirit and content characteristics of rationality as an effective activity
of the mind.
Человек не делится на разум без остатка.
К.Ясперс
“Мир“ взвешивается по “ценностям“.
М.Хайдеггер
Проблема взаимоотношений рациональности и
ценности является сверстницей самой философии как
рациональной формы мировоззрения, сохраняющего
имплицитную
“аксиологичность”
самого
философского мышления. Поскольку, во-первых,
рациональность
есть
атрибутивное
свойство
человеческого сознания, проявляющееся в мышлении
и языке. И, во-вторых, человеку как субъекту
мыслительной деятельности присущи “эмоциональноценностные факторы“ (Ю.М.Шилков), о чем
свидетельствует, в частности, функциональная
ассиметрия коры головного мозга, обеспечивающая на
психофизиологическом
уровне
взаимодействие
познавательной и оценочной функций сознания. Так,
отмечая
уникальность
русского
языка,
Г.Л.Тульчинский, например, приводит известный
лингвистический факт о том, что «свыше 40% его
лексики носит оценочный характер (подч.мною, –
В.Г.). В любом другом языке оценочная окрашенность
его словарного запаса не превышает 15%» [1, с.253].
Это объясняет, кстати, изначальную и естественную
ценностную
нагруженность
отечественной
философии, в отличие от западноевропейской,
вынужденной пробиваться к осознанию ценностной
проблематики
через
преодоление
приоритета

рациональности. Но в любом случае наличие
оценочного компонента в языковом стандарте говорит
об органичной взаимосвязи рациональности с
ценностным фактором, который ей внутренне присущ.
С другой стороны, сам этот фактор может быть
выражен лишь в рациональной форме оценочных и
ценностных понятий и суждений, образно говоря, оба
они пленники разума, скованные одной цепью. Отсюда
и происходят все проблемы рациональности,
естественно, различные на разных этапах эволюции
философского знания.
Поэтому, в-третьих, и в философии, на
первом, – онтологическом этапе её исторического
развития (VI в. до н.э. – XVI в. н.э.), эта их взаимосвязь
содержалась изначально и также имплицитно. От
начала и до конца этапа, когда Р.Гоклениус ввел
термин онтология (1613 г.), ни рациональность, ни
ценность, ни их взаимосвязь специально не
анализируются,
поскольку
они
органично
взаимосвязаны (“Благо-Единое” Платона, например),
хотя и по-разному, в философии Античности,
Средневековья и эпохи Возрождения.
Их
размежевание,
вплоть
до
противопоставления, происходит на втором, –
гносеологическом этапе (XVII в. – 60-е гг. XIX в.),
54

ИННОВАЦИОННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ЭКОНОМИКА. № 18, МАЙ 2015 Г.
согласно введенному Э.Целлером в 1862 г. термину
гносеология, которая и выходит в философии на
первый план. Уже к концу XVII в. (И.Ньютон
«Математические начала натуральной философии»
1687 г.) складывается идеал и культ классической
науки на основе механики Галилея – Ньютона.
Разработка соответствующей методологии научного
познания потребовала от
гносеологизированной
философии очищения её “рациональности” от
оценочных и ценностных понятий и суждений, также
рациональных по форме, но по содержанию
неподвластных ни эмпирическим, ни дедуктивнологическим критериям верификации и объявленных
поэтому предрассудками, отнесенными к смутным
формам познания (Т.Гоббс, Б.Спиноза).
Однако,
поставленная
“вне
закона“
ценностная
составляющая
философской
рациональности никуда, естественно, не исчезла и за
пределами научной рациональности, объявленной
позднее классической. Философия XVIII в. под
влиянием
внешних социально-экономических
факторов
широко
использует
ценностную
терминологию,
которая
применяется
как
самоочевидная и также не анализируется. В результате
к рубежу XVIII/XIX вв. И.Кант (“Критика способности
суждения“, 1790 г.), разрабатывая проблему
активности человеческого сознания, разделил как
несовместимые, способности познания и желания,
сущего и должного, и поставив между ними в качестве
посредника принцип целесообразности, вывел
ценностно-практическую функцию сознания за
пределы гносеологии. Оставив в её ведении учение о
познании, он содержательно обосновал этику – учение
о должном как о сверхчувственной ценности и
эстетику – об оценочном суждении вкуса. Тем самым
Кант заложил методологическую основу для будущего
обособления в системе философии ценностной
проблематики, которой не нашлось места в
классической научной рациональности. Поэтому и
онтологический, и гносеологический этапы развития
философии, можно считать лишь предысторией
философской аксиологии.
Взаимоотношения
рациональности
и
ценности принципиально меняются на третьем, –
аксиологическом этапе европейской философии (1860е – 2000-е гг.), когда на первый план вышло
философское осмысление ценностей человеческого
бытия и познания. Эти изменения произошли под
влиянием глобальной переоценки ценностей и смены
приоритетов ценностно-ориентационной деятельности
практически во всех сферах жизни и культуры. Период
1860-х – 1890-х гг., будучи началом аксиологического
этапа, открывает, соответственно, и историю
аксиологии, составляя её предклассический период.
Его ключевой фигурой, наряду с Р.Г.Лотце, который в
рамках рационализма обосновал философский статус

значимости, открывающей, наряду с должным, всю
аксиологическую проблематику, стал, конечно,
Ф.Ницше. Он, напротив, с иррационалистических
позиций осуществил в преддверии ХХ в.
кардинальную переоценку ценностей: «Вопрос о
ценностях
фундаментальнее
вопроса
о
достоверности», ибо «ценность для жизни является
последним основанием» [2, с.229, 281].
В результате, следующий период 1890-х –
1930-х гг. становится для
аксиологической
проблематики классическим, в котором она
переживает самый настоящий бум и подлинный
триумф, будучи востребованной практически во всех
отраслях социогуманитарного знания. И нет в этот
период сколько-нибудь серьезного философского
направления и школы, которая не выразила бы так или
иначе своего отношения к проблеме ценности,
стремительно занимающей и расширяющей свою нишу
в философии, необратимо влияя на её содержание и
структуру.
Особого внимания при этом заслуживает,
естественно, переломный рубеж XIX/XX вв., ставший
прелюдией трагедий двух мировых войн и революций
ХХ в., когда ценностная проблематика обрела,
наконец, свою самостоятельность, содержательное и
институциональное признание, и свое место в системе
философии. В 1902 г. французский философ П.Лапи в
работе “Логика воли“ вводит термин аксиология для
обозначения философской теории ценностей, а
Э.Гартман включает её в свою “Систему философии в
общем очертании“ (1907 – 1909 гг.), утвердив, тем
самым, и новую дисциплину, и её место в системе
философского знания. В 1910-1911 гг. Г.Риккерт
объявляет саму философию наукой о ценностях,
которые, по его мнению, определяют её предмет и
метод, так как всё, что не относится к ценностям,
вообще не имеет никакого смысла.
С другой стороны, набирающий силу
глобальный социокультурный кризис и революция в
естествознании способствуют попытке решительного
разрыва ориентированной на классическую науку
философской рациональности со своим ценностным
аспектом. Так, в 1903 г. в статье о дихотомии
аналитических и синтетических предложений,
опубликованной Б.Расселом в журнале “Mind”, а затем
в их совместной с А.Уайтхедом работе “Принципы
математики“ (1910 – 1913 гг.), было заявлено о
необходимости создания единого универсального
языка науки типа метаматематики. Естественно, что
философии, использующей оценочные и ценностные
понятия и суждения, в научном статусе было отказано.
Однако, в 1931 г. К.Гёдель в своих теоремах доказал
невозможность полной формализации научного
знания, ибо всегда остается некий неформализуемый
остаток. Более того, Г.Фреге не удалось полностью
формализовать даже арифметику, по словам Б.Рассела,
55

ИННОВАЦИОННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ЭКОНОМИКА. № 18, МАЙ 2015 Г.
«его грандиозный замысел полной логической
формализации математического знания оказался
подорванным открытием теоретико-множественных
парадоксов», а сам Рассел, ставший в том же 1931 г.
Нобелевским лауреатом, не без иронии признался в
своем “мелкотравчатом устарелом рационализме“ [3,
с.20-22, 175-176.]. И также в 1931 г. Н.О.Лосский,
подводя итоги классического периода аксиологии в
своей книге “Ценность и бытие“, изданной в Париже,
назовет важнейшей её задачей “преодоление
аксиологического релятивизма“, с которым аксиология
столкнется уже в своем неклассическом периоде 1930х – 1960-х гг. Ибо именно “вездесущие ценностного
момента“, по мнению Лосского, как раз и порождает
множество разнородных аксиологических концепций,
принимающих за ценность лишь отдельные её
элементы и проявления и не видящих проблему в
целом. Это приводит к тому, что уже к концу своего
классического периода аксиология, несмотря на успехи
в конкретных областях
своего применения,
столкнулась
как философская дисциплина, с
теоретико-методологическим
плюрализмом,
с
которым она и пришла в свой неклассический, а затем
и в постнеклассический период 1970-х – 2010-х гг.
Естественно,
никакого
“разрыва“
рациональности и ценности не могло произойти даже
формально, но последствия этого противоборства не
замедлили
сказаться
на
судьбе
обеих
противодействующих сторон в последующие 1970-е –
2010-е гг. Их взаимоотношение в этот период
происходит под влиянием “аксиологического бума“,
поставившего понятие ценности в центр интересов
философии науки под
влиянием изменившегося
содержания научной рациональности на этапе
Большой науки второй половины ХХ в. в связи с
необходимостью обоснования её ценностного статуса.
По мнению А.П.Огурцова, основателя лаборатории
“Аксиология познания и этика науки” ИФ РАН РФ,
современная философия науки вообще должна быть
построена на «аксиологическом фундаменте» [4, с.36].
Ибо
если
классический
вариант
научной
рациональности, сосредоточив своё внимание на
познаваемом объекте, исключал всё относящееся к
субъекту и средствам его активности, то
неклассический уже учитывает эти связи, но лишь во
внутринаучной,
собственно
познавательной
деятельности. Постнеклассическая же научная
рациональность не только учитывает связь знаний об
объекте со средствами их получения, но и соотносит
сами внутринаучные
цели «с вненаучными,
социальными ценностями и целями» [5, с.633-644]. В
результате идея ценностно-нейтральной науки
признается не просто устаревшей, но и опасной для
человечества, о чем свидетельствуют, например,
материалы международного Симпозиума «Наука и
гуманизм» (Австрия, 1987 г.) [6].

Таким
образом,
по
свидетельству
современных авторов, постнеклассический период
характеризуется тем, что «в настоящее время в науке
формируется новый тип рациональности, который
включает в себя аксиологический компонент», – и
более того, – «аксиологичность превращается в
универсальную черту нового мышления последних
десятилетий ХХ в. (подч. мною, – В.Г.)» [7, с.102]
естественно, и за пределами науки. Поэтому период
1970-х
–
2010-х
гг.
может
считаться
постнеклассическим и для аксиологии, особенно на
рубеже XX/XXI вв., когда происходит если не бум, то
значительное возрождение интереса к ценностной
проблематике и за рубежом, и в России, где с 90-х
годов ХХ в. опубликовано более полусотни
монографий, из них минимум три десятка уже в XXI
столетии. При этом осмысление и рациональности, и
ценности, и их взаимодействия вышло на новый
уровень вплоть до того, что и
наука стала
рассматриваться как своего рода “ценностная система“
(А.Маслоу), а сама рациональность – как
“социокультурная ценность“ (В.Н.Порус) и даже как
“духовная ценность“ (В.Н.Швырев), усмотрев за
рациональностью её духовные основания. А поскольку
и ценность, если отбросить множество её частных
проявлений, есть по сути своей реализация духовной
сущности человека, то во взаимодействии с
рациональностью,
она
и
приобретает
свой
общефилософский статус, порождая совместно с ней и
свет разума, и “логику сердца“ (Б.Паскаль).
Иными словами, о какой рациональности
сегодня идёт речь? Ибо, если любая научная система
рациональна, то не всякая рациональная система
научна, так как наряду с рационально-познавательной,
существует и рационально-практическая деятельность.
Рассматривая “рациональность в действии“, Дж.Сёрль,
например, высказал парадоксальную, на первый
взгляд, мысль о том, что «рациональность возможна
только там, где возможна иррациональность» (подч.
мною, – В.Г.), для чего необходима свобода выбора, в
том числе и права «повести себя иррационально».
Поэтому, например, «якобы абсолютно рациональная
машина... компьютер... находится вне пределов
рациональности», он «не рационален и не
иррационален, потому что его поведение полностью
определяется программой и структурой его
технического обеспечения» [8, с.88]. С другой
стороны, свобода воли является основой любой формы
человеческой
жизнедеятельности,
поэтому
за
рациональным всегда кроется иррациональное. Иными
словами, рациональное, в конечном итоге, есть
попытка выразить нечто невыразимое, остановить
мгновение, зафиксировать переживаемое, – в этом суть
рациональности
вообще,
в
том
числе
и
художественной,
религиозной,
нравственной,
моральной, правовой, политической и исторической, а
56

ИННОВАЦИОННОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ЭКОНОМИКА. № 18, МАЙ 2015 Г.
не только научной, где всегда остается некий
невыразимый иррациональный остаток. Посредникомпроводником между рациональным и иррациональным
становится ценность в единстве уникальности
переживаемого
межсубъектного
ценностного
отношения
и
всеобщности
рационального
ценностного понятия и суждения. Ибо теперь, по
предвидению М.Хайдеггера, «вопрос о ценности и её
существе коренится в вопросе о бытии» [9, с.71], и речь

должна идти не о познании бытия как сущего, а о
«смысле
Бытия»
как
такового.
Поэтому
принципиальное взаимодействие рациональности как
действенной активности разума и ценности как истины
духа, несомненно, и впредь будет определять
содержание философской рациональности, ибо, говоря
словами Л.Фейербаха, всегда современна лишь
философия будущего.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1.
Тульчинский Г.Л. Самозванство. Феноменология зла и метафизика свободы. СПб., 1996.
2.
Ницше Ф. Воля к власти: опыт переоценки всех ценностей. М.,1994.
3.
Рассел Б. Мое философское развитие// Аналитическая философия: Избранные тексты/ Сост.
А.Ф.Грязнова. М., 1993.
4.
Огурцов А.П. Аксиологические модели в философии науки//Аксиология и теория познания:
Философские исследования. 1995. №1.
5.
Степин В.С. Теоретическое знание. М.,2000.
6.
Гусейнов А.А. Наука и гуманизм// Философские науки. 1988. №8.
7.
Петушкова Е.В. Философия и наука: критерии их демаркации//Философские науки. 1990. №3.
8.
Сёрль Дж. Рациональность в действии. Пер. с англ. М.,2004.
9.
Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления. М.,1993.

57