Издательство «ПРОГРЕСС»

AUGUST CORNU
 KARL MARX
et
 FRIEDRICH ENGELS
 Leur vie
et
 leur oeuvre
 TOME I
1818-1844

О. КОРНЮ
 КАРЛ МАРКС
и
 ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС
 Жизнь
 и
 деятельность
 Второе, дополненное издание
Перевод с французского
 том первый
 1818-1844
 Издательство
«П р о г р в с с»
 МОСКВА
Под общей редакцией доктора философских наук Н. И. Лапина
 От издательства
 Предлагаемая вниманию советского читателя книга «Карл
Маркс и Фридрих Энгельс. Жизнь и деятельность» является ре¬
зультатом более чем сорокалетних изысканий Огюста Корню —
известного французского историка-марксиста, профессора Бер¬
линского университета им. Гумбольдта.
 В 1954—1967 гг. вышло в свет на немецком языке первое
издание этого фундаментального труда (в трех томах), охваты¬
вающее период формирования взглядов К. Маркса и Ф. Энгель¬
са (вплоть до 1846 г.). Его русский перевод появился в 1957—
1968 гг. (издательство «Прогресс»). Это издание получило ши¬
рокий отклик в СССР и других социалистических странах, а
также среди прогрессивной общественности капиталистических
стран.
 Расширяя и углубляя свои исследования, Огюст Корню под¬
готовил на французском языке дополненное и во многом
переработанное издание своего труда. В нем отражены новые
публикации работ К. Маркса и Ф. Энгельса, внесены уточнения
в оценку различных моментов их жизни и деятельности, более
полно охарактеризованы историческая обстановка и идейно-
теоретические истоки научного пролетарского мировоззрения.
C этим связана и некоторая перестройка самой структуры
книги. Настоящее второе ее издание на русском языке представ¬
ляет собой перевод с французского.
 Позицию О. Корню характеризует стремление к объектив¬
ному, скрупулезному воспроизведению сложного, многогранно¬
го процесса формирования марксизма как цельного науч¬
ного мировоззрения, в органическом единстве всех его составных
частей, идейно-теоретической и практически-политической дея¬
тельности К. Маркса и Ф. Энгельса. Привлекая обширный
исторический материал, автор показывает, что марксизм уже
при своем возникновении опирался на все ценное, что было до¬
стигнуто передовой общественной мыслью. Усвоив и перерабо¬
тав эти достижения, его основоположники создали качественно
новое, подлинно научное мировоззрение, которое дало ответ на
коренные социальные, экономические и политические проблемы,
 вставшие перед человечеством в эпоху капитализма и пролетар¬
ских революций, разработали теорию, стратегию и тактику ре¬
волюционной борьбы пролетариата, всех трудящихся масс за
переустройство общественной жизни на основе принципов со¬
циализма и коммунизма.
 Редакция литературы по философии
 10500-733
 К 8-76
 006(01)-76
 © Перевод на русский язык,
«Прогресс», 1976

ВВЕДЕНИЕ
 РАЦИОНАЛИЗМ И ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ
ЭКОНОМИЧЕСКОГО И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО
РАЗВИТИЯ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
ДО ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ 1789 ГОДА
 Возникновение и развитие идеологий самым тесным образом
связано с переменами в экономических и социальных отношениях
и с классовой борьбой, которую они вызывают. Как каждый
новый уровень экономического и социального развития связан с
уровнем, непосредственно ему предшествовавшим, так и любая
новая идеология может быть правильно понята лишь в диалекти¬
ческой взаимосвязи с предшествующей ей идеологией. Это отно¬
сится и к марксизму, который, будучи идеологией пролетариата,
сформировался в противовес буржуазной идеологии, использовав,
однако, в качестве своих теоретических источников такие ее основ¬
ные составные элементы, как французский социализм, английскую
политическую экономию и классическую немецкую философию с
качественно новым пониманием их содержания 1.Цель настоящего введения — показать возникновение и разви¬
тие рационализма в Западной Европе, особенно в Англии, Фран¬
ции и Германии, наряду с развитием промышленности, торговли
и ростом буржуазии 2.
 В средние века в рамках феодального общества зарождаются
промышленность и торговля; первая — в виде городских ремес¬
ленных корпораций, вторая — в форме корпораций торговцев.
Развитие ремесел и торговли, все больше принимавшее междуго¬
родской характер, привело к подъему буржуазии города, которая,
как и крестьянство, подвергалась жестокому угнетению со сторо¬
ны дворян и поэтому должна была вести упорную борьбу за свое
освобождение.
 Развитие промышленности и торговли в значительной степени
ускорилось с открытием Америки и морского пути в Индию, что
 1 См.: В. И. Ленин. Три источника и три составные части марксизма.
Полн. собр. соч., т. 23, стр. 40—48.
 2 Разумеется, этот очерк развития Западной Европы представляет собой
лишь краткий пояснительный набросок. Здесь почти не учитывается раз¬
витие буржуазной идеологии в других странах, так как оно не оказало
существенного влияния на первоначальный этап формирования мировоззре¬
ния Маркса и Энгельса.

6
 ВВЕДЕНИЕ
 привело к созданию и последующей эксплуатации колоний. Это
в свою очередь вызвало быстрый рост морской торговли, ускорение
процесса накопления оборотного капитала за счет прибылей, по¬
лучаемых от торговли, и вывоза драгоценных металлов из коло¬
ний, быстрый прирост населения и, следовательно, необходимость
прогрессивного перехода от кустарного производства к созданию
мануфактур для удовлетворения возросших потребностей.
 Экономический подъем, от которого особенно выигрывали стра¬
ны, имеющие выход к Атлантическому океану, или страны, распо¬
ложенные в непосредственной близости от него,— Португалия,
Испания, Франция, Нидерланды и Англия,— определил перемеще¬
ние центра европейской цивилизации со Средиземноморского по¬
бережья на Атлантическое в ущерб интересам Германии и Италии.
Эти страны, все более оттесняемые от международной торговли из-
за своего невыгодного местоположения, пришли в состояние упад¬
ка. В Германии этот процесс ускорился подавлением Великого
крестьянского восстания и Тридцатилетней войной, которые укре¬
пили феодальную систему и власть князей, привели к опустошению
страны и способствовали сохранению ее раздробленности. В проти¬
воположность Франции и Англии, превратившимся в могуществен¬
ные монархии, готовые оказать эффективную поддержку нацио¬
нальной промышленности и торговле, германские императоры не су¬
мели утвердить свою власть над избравшими их князьями. Анало¬
гичная ситуация сложилась и в Италии, которая, как и Германия,
все больше вытеснялась из международной торговли, оставаясь
раздробленной, постепенно утрачивала свое экономическое и по¬
литическое могущество.
 В противоположность Германии и Италии Португалия, Испа¬
ния, Франция, Нидерланды и Англия все более обогащались за
счет морской торговли, эксплуатации колоний, откуда они выво¬
зили драгоценные металлы и пряности, а также за счет торговли
невольниками, что в совокупности с природными богатствами
колониальных стран обеспечивало им экономический подъем. Его
размах тем не менее был не везде одинаков. Португалия и Испа¬
ния, например, были не способны использовать свои богатства для
развития национальной экономики, что объяснялось существова¬
нием в них устойчивой феодальной системы и слабостью нацио¬
нальной буржуазии, которая не могла эффективно защищать ин¬
тересы своего класса. Это привело их в конечном счете к отстава¬
нию от стран, более развитых в социальном и экономическом
отношениях. В противоположность Португалии и Испании Фран¬
ция, Нидерланды и Англия все больше использовали прибыли,
получаемые от эксплуатации колоний, для развития своей нацио¬
нальной экономики, что проявилось, в частности, в увеличении
числа мануфактур и расширении морской торговли. Все это влек¬
ло за собой глубокие социальные преобразования. В результате

ВВЕДЕНИЕ
 7
 всевозрастающего значения морской торговли и мануфактурного
производства, а также относительного сокращения удельного веса
сельского хозяйства в экономике страны феодальная знать столк¬
нулась с уменьшением своего влияния в социальной и политиче¬
ской областях, в то время как буржуазия, овладев новыми средст¬
вами производства и обмена, играла все более значительную роль
в экономической, социальной и политической жизни страны и
настойчиво защищала свои классовые интересы. Одновременно с
расширением мануфактурного производства начал формироваться
промышленный пролетариат, вышедший затем на арену полити¬
ческой и социальной жизни Франции, Нидерландов и Англии. Рост
буржуазии и укрепление ее оппозиции, сопровождавшиеся кре¬
стьянскими восстаниями, все более расшатывали экономические и
социальные устои феодального общества.
 Экономическое и социально-политическое развитие Англии,
Нидерландов и Франции происходило по-разному и различными
темпами в силу существования более или менее благоприятных ус¬
ловий, характерных для каждой из этих стран. Опираясь на бо¬
гатые природные ресурсы — угольные и железорудные шахты,
овцеводство, способствовавшее развитию промышленности по про¬
изводству шерстяных тканей, и создание вслед за Португалией и
Испанией колониальной империи, — экономика Англии развива¬
лась более быстрыми темпами, чем экономика Франции, и более
разнообразно по сравнению с Голландией. Не только ее текстиль¬
ная промышленность — в первую очередь льняная и особенно шер¬
стяная, — но также и черная металлургия развивались быстрее,
чем в других странах, что и объясняло одержанные ею победы в
первую очередь над Испанией, затем над Нидерландами и, нако¬
нец, над Францией. Это обеспечило Англии господство на море,
огромную колониальную империю и превратило ее в сильнейшую
державу мира в области торговли и промышленности. Одновре¬
менно с экономическим подъемом укрепляла свои позиции и анг¬
лийская буржуазия, которая поддерживала в пользу своих интере¬
сов Генриха VIII и Елизавету II в их попытках установить абсо¬
лютную монархию. Впоследствии английская буржуазия свергла
в ходе двух революций абсолютную монархию в Англии с тем,
чтобы заменить ее конституционной монархией и парламентарным
строем, более приспособленными к защите ее классовых интересов.
 Как и Англия, Нидерланды переживали период большого эко¬
номического подъема, основывавшегося на высокоразвитом про¬
изводстве шерсти и шерстяных изделий, развитом рыболовстве и
небывалом расширении морской торговли, превратившей Голлан¬
дию в прямого посредника между целым рядом стран и ее огромной
богатой колониальной империей. После свержения голландской
буржуазией испанского господства и провозглашения республики
Голландия располагала сильным морским флотом, более много¬

8
 ВВЕДЕНИЕ
 численным, чем испанский, французский и английский, вместе
взятые. Это позволяло ей держать в руках большую часть мировой
торговли и объясняло ту огромную роль, которую играла эта срав¬
нительно небольшая страна в XVII в.
 Во Франции экономическое развитие страны шло более мед¬
ленными темпами, чем в Англии и Нидерландах, и деятельность
ее королей была направлена в основном на завоевания на конти¬
ненте, а не на море (войны с Италией в XVI в., война с Голланди¬
ей в XVII в.). Эти войны обессилили и опустошили страну.
Поэтому французская буржуазия, менее могущественная, чем ан¬
глийская и голландская, не могла освободиться от гнета абсолю¬
тизма. Она подчинялась абсолютной монархии, оказывала ей по¬
мощь в борьбе против высшей знати для того, чтобы под ее
покровительством обеспечить защиту своих интересов.
 Общее экономическое и социально-политическое развитие За¬
падной Европы, которое началось с открытия Америки и морско¬
го пути в Индию, шло все более быстрыми темпами и сопровож¬
далось подъемом морской торговли и мануфактурного производ¬
ства, относительным сокращением роли сельского хозяйства и
медленным распадом феодального строя, продолжением борьбы
крестьянства со знатью, ростом капиталистического строя и бур¬
жуазии, которая все более решительно включалась в борьбу про¬
тив феодализма и абсолютизма. С появлением промышленного
пролетариата и началом его борьбы против буржуазии прогрессив¬
ному развитию Западной Европы способствовало и глубокое изме¬
нение всей духовной жизни западного мира, которое характеризо¬
валось упадком христианства и идеологии феодализма, пережив¬
ших период своего расцвета в средние века, и их прогрессивной
заменой буржуазной идеологией.
 Эти перемены происходили в атмосфере рационализма — осно¬
вы идеологии восходящей буржуазии. Они сопровождались быст¬
рым развитием наук, особенно астрономии Коперника, Кеплера и
Галилея, математики, физики и механики Ньютона, Декарта и
Лейбница, и подготавливались в сфере искусства Ренессансом,
вдохновленным новой концепцией человека и природы, в духовной
области и в сфере морали — гуманизмом, а в религиозном плане —
Реформацией, различными путями способствовавшими освобожде¬
нию от предрассудков средневековья.
 Отдаляясь от идеализации греко-римского искусства и вдох¬
новляясь более конкретным пониманием человека и природы, что
нашло свое проявление в развитии анатомии и учения о перспек¬
тиве, эпоха Возрождения представляла собой отказ от традиций
средневековья, основанных на христианской и феодальной идео¬
логии, как в области живописи, так и в области скульптуры и ар¬
хитектуры и переход к новым художественным формам, более
адекватно отражающим сущность человека (персонажи Рафаэля,

ВВЕДЕНИЕ
 9
 Дюрера и Гольбейна, скульптуры Микеланджело, столь непохожие
на экзальтированные фигуры средних веков, — собор святого Пет¬
ра, дворцы эпохи Возрождения, столь отличные от готических
церквей и замков-крепостей).
 Освободительное движение эпохи Возрождения было дополне¬
но гуманизмом в духовной сфере и в сфере морали. Отвечая тре¬
бованиям более высокого уровня экономического и социального
развития, гуманизм более свободно, чем Возрождение, отверга¬
ет средневековые предрассудки и авторитеты и более четко выра¬
жает в идеологическом плане стремление буржуазии к освобож¬
дению. Вдохновленный, как и Ренессанс, греко-латинской куль¬
турой, гуманизм приходит к новой концепции человека, который
скорее склонен подчиняться воле разума, нежели веры. Эта общая
тенденция находила различное выражение у гуманистов разных
стран: в Италии — у апологета существовавшего государственного
устройства Макиавелли и Джордано Бруно, склонявшегося к пан¬
теизму; во Франции — у Рабле, высмеивавшего способ средневе¬
кового мышления и противопоставлявшего ему мир мышления
рационального, и Монтеня, скептически высказывавшегося в адрес
церкви и схоластики; в Голландии — у Эразма Роттердамского,
высмеивавшего невежество Гуго Гроция, теоретика естественного
права и современного ему государственного устройства; в Испа¬
нии — у Сервантеса, резко критиковавшего феодализм; в Англии—
у Томаса Мора, который, критикуя социальное устройство сущест¬
вующего общества, создал первую в мире социалистическую уто¬
пию.
 Освободительное движение эпохи Возрождения и гуманизма
было продолжено Реформацией, по-иному отразившей рост бур¬
жуазии и ее стремление к освобождению. Реформация более четко
и основательно, нежели гуманизм, выражала противопоставление
буржуазии феодальному строю своей борьбой с католицизмом, под¬
держиваемым всеми консервативными силами, и поэтому подвер¬
галась с его стороны более ожесточенным нападкам, чем гуманизм.
 Религиозная форма классовой борьбы буржуазии в период Ре¬
формации объяснялась недостаточным развитием капиталистиче¬
ского способа производства, относительной слабостью и недостат¬
ком опыта у самой буржуазии, которая намеревалась вести борьбу
в области религии, имевшей в те времена первостепенное влияние
в социально-политической сфере.
 В зависимости от уровня социально-экономического развития
Реформация по-разному утверждалась в странах Западной Ев¬
ропы.
 В Италии, Испании, Австрии и Южной Германии, где капита¬
лизм не получил еще значительного развития и где католическая
церковь безжалостно уничтожала любую ересь, Реформация не су¬
мела утвердиться. Во Франции ей сопутствовал некоторый успех

10
 ВВЕДЕНИЕ
 благодаря поддержке буржуазии, особенно в морских портах, ча¬
стично — с помощью дворянства и крестьянства, и тем не менее
она была подавлена Людовиком XIV. В Северной Германии и Анг¬
лии Реформация носила двойственный характер — одновременно
и как консервативное, и как революционное явление. В Северной
Германии Лютер поставил ее на службу князьям, которые, при¬
своив себе имущество церкви, стали также и духовными правите¬
лями. Лютер оказал им помощь в подавлении крупного крестьян¬
ского восстания и в уничтожении революционно настроенных
деятелей Реформации (Томас Мюнцер). По окончании Тридцати¬
летней войны Реформация была официально признана Вестфаль¬
ским договором в качестве государственной религии (лютеран¬
ство).
 В Англии Реформация (англиканство) служила монархии,
стоявшей во главе официально признанной церкви. В противовес
англиканству в этот период появился целый ряд религиозных
сект революционного характера (пуритане), помогавших буржуа¬
зии освободиться от гнета абсолютизма.
 В Нидерландах, где буржуазия пришла к власти после сверже¬
ния испанского владычества, Реформация восторжествовала пол¬
ностью. Хотя она и обогащала королей, князей и буржуазию, она
в то же время способствовала освобождению народа от пут сред¬
невекового обскурантизма.
 Эпоха Возрождения, гуманизм и Реформация по-разному под¬
готовили путь для развития рационализма — специфической фор¬
мы идеологии растущей буржуазии. С появлением рационализма,
соответствующего более высокому уровню развития промышлен¬
ности и торговли, науки и техники и, следовательно, более про¬
грессивному самосознанию буржуазии, последняя продолжала еще
более энергично и последовательно вести борьбу за свое освобож¬
дение на идеологическом фронте. Рационализм зарождается в
тот момент, когда феодальный строй начинает приходить в упа¬
док и когда в наиболее передовых государствах, таких, как Англия
и Франция, образуются сильные абсолютные монархии, которые,
приступив к объединению своей страны путем установления цент¬
рализованной власти, создают благоприятные условия для уско¬
ренного развития промышленности и торговли и тем самым для
усиления позиций буржуазии.
 Развитие рационализма, сопровождаясь ростом мануфактур¬
ного производства и дальнейшим развитием науки и техники, под¬
ходило к идее необходимого единства человека и природы, теории
и практики. Кроме того, рационалисты полагали, что прогресс на
пути рационального мышления и рациональной деятельности че¬
ловека обеспечит господство над природой. В отличие от гумани¬
стов, по преимуществу философов, большинство рационалистов
были наряду с этим и учеными (Декарт, Лейбниц) или же по край¬
ней мере людьми, интересующимися наукой.

ВВЕДЕНИЕ
 11Рационализм в отличие от гуманизма имел более острую соци¬
ально-политическую направленность, так как он соответствовал
более высокому уровню развития буржуазии. В то время как гу¬
манизм ограничивался выступлением против христианского уче¬
ния о человеке, противопоставляя ему концепцию, более отвечаю¬
щую действительности, рационализм более или менее открыто
атаковал скорее в теоретическом, чем в политическом, плане сами
основы церкви, феодального общества и абсолютной монархии,
пытаясь во имя разума, который он отделял от веры, придать че¬
ловеческой жизни рациональный смысл, что отвечало действи¬
тельным стремлениям буржуазии.
 Рационализм, как и Реформация, по-разному развивался в
странах Западной Европы в зависимости от их социально-эконо¬
мического положения. Там, где буржуазия была еще недостаточно
сильна, чтобы прийти к власти, и должна была подчиняться пра¬
вящим кругам, рационализм избегал вступать в открытую борьбу
с церковью и государством. Он утверждался за счет компромисса,
отводя определенное место признанию веры, отличной от разума,
и первоначально носил более или менее спиритуалистический ха¬
рактер. По мере усиления позиций буржуазии в ходе экономическо¬
го развития рационализм, отказываясь от спиритуализма, эволю¬
ционирует в сторону эмпиризма, сенсуализма и материализма и бо¬
лее откровенно поддерживает интересы класса буржуазии, все
более открыто выступая во имя разума против церкви, феодально¬
го строя и абсолютной монархии.
 Именно в наиболее развитых странах, таких, как Англия, Ни¬
дерланды и Франция, рационализм наиболее четко утверждается
в качестве формы идеологической борьбы буржуазии как класса.
 В Германии, учитывая социально-экономическую отсталость
страны, рационализм проявляет себя как отдаленный аналог фран¬
цузского рационализма (эпоха Просвещения), то есть приспосаб¬
ливая рациональное мышление к его традиционной форме.
 В Испании, Португалии, Италии и Австрии в силу социально-
экономической отсталости этих стран, слабости позиций буржуа¬
зии и пресечения всякого свободомыслия церковью и государст¬
вом рационализм развивался крайне медленно.
 АНГЛИЙСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ
XVII—XVIII вв.
 В Англии, где экономическое и социально-политическое разви¬
тие шло наиболее быстрыми темпами и буржуазия, свергнув аб¬
солютную монархию, стояла у власти, рационализм свободно фор¬
мировался, вытесняя схоластику и идеализм. Основоположником
английского рационализма является Фрэнсис Бэкон (1561—1626),
который, несмотря на характерную для него непоследовательность,

12
 ВВЕДЕНИЕ
 объясняемую живучестью схоластических традиций, положил в
основу своего понимания мира неразрывную взаимосвязь челове¬
ка и природы. Он придавал большое значение естественным нау¬
кам, полагая, что они помогают человеку овладевать природой и
изменять ее. Отбрасывая схоластический метод, Бэкон в исследо¬
вании природы пользуется методами анализа и индукции, позво¬
ляющими ему перейти от пассивного созерцания к активному экс¬
периментированию. Таким образом, он закладывает основы науч¬
ного познания и одновременно открывает путь английскому
сенсуализму, эмпиризму и материализму.
 Вдохновленный идеями Бэкона, Томас Гоббс (1588—1679) си¬
стематизирует его взгляды, устраняя из них остатки схоластики и
теизма. Несмотря на свои консервативные политические взгляды,
Гоббс приходит к последовательному материализму. Отбрасывая
картезианскую концепцию двойственной истины, которая отожде¬
ствляет разум и веру, и выступая против идеализма, Гоббс отри¬
цает существование бестелесной субстанции и, следовательно, со¬
знания как особого вида материи и приходит к выводу, что мыш¬
ление является продуктом чувственного восприятия. Отрицая су¬
ществование идей в себе, Гоббс отрицает и существование бога.
Материя, согласно Гоббсу, является субстанцией бытия и лежит
в основе его изменений; поскольку она осязаема, она может быть
объектом познания.
 Заложив, таким образом, принципы материализма, Гоббс сузил
концепцию природы Бэкона. Разделяя, в сущности, человека и
природу, он свел последнюю к несколько абстрактной форме су¬
ществования материи, которая подчиняется законам механики и
физики, но со всеми вытекающими в этом плане материалистиче¬
скими выводами.
 Джон Локк (1632—1704), живший в эпоху усиления и господ¬
ства буржуазии, исходит из основных положений учения Гоббса,
но ослабляет позиции своего материализма, трансформируя его
в сенсуализм и эмпиризм. Основываясь на том, что знание явля¬
ется продуктом чувственного восприятия, которое есть не что
иное, как отражение объективной реальности в человеческом со¬
знании, он отвергает представление о врожденных идеях и обос¬
новывает вслед за Гоббсом материалистическую концепцию позна¬
ния. Приверженность Локка буржуазному либерализму приводит
его к компромиссу, который в противоположность Гоббсу прояв¬
ляется у Локка в том, что он превращается в теиста; это возвра¬
щает его к картезианской концепции двойственной истины, раци¬
ональной и фидеистской, и преграждает ему путь к последователь¬
ному материализму.
 Развитию рационализма в Англии способствовала, с одной сто¬
роны, промышленная революция, которая ускорила прогресс про¬
изводства, науки и техники и особенно политической экономии,

ВВЕДЕНИЕ
 13
 что нашло свое отражение в трудах Адама Смита (1723—1790).
Смит, опираясь на более точный и более глубокий анализ системы
капиталистического производства, пришел к выводу об определя¬
ющей роли производительности труда в социальной жизни и в
истории человечества в целом. С другой стороны, рационализм
был вынужден повернуть вспять под воздействием консерватив¬
ных тенденций буржуазии после ее прихода к власти и реакцион¬
ности поддерживавших ее классов. Это проявилось в противоре¬
чивом развитии английской философии после Локка, который был
искренним материалистом, как и Джозеф Пристли (1733—1804),
и в то же время склонялся к скептицизму и агностицизму, как и
Давид Юм (1711—1776). Юм в своей теории познания утверждал,
что сущность объективной реальности недоступна для человека,
так как она передается ему посредством чувств, имеющих субъ¬
ективный, а отнюдь не объективный характер, и, таким образом,
приходил к абсолютному идеализму вместе с Джорджем Беркли
(1685—1753), главным противником английского материализма,
не признававшим никакой иной реальности, кроме сознания.
 РАЦИОНАЛИЗМ В ГОЛЛАНДИИ.
СПИНОЗА
 Голландия, буржуазия которой прежде всего добилась своей
независимости, имела, как и Англия, благоприятные условия для
формирования и распространения рационализма, который разви¬
вался здесь несколько иначе, чем в Англии. Ведущим представи¬
телем голландского рационализма является Спиноза (1632—1677).
Для него, как и для Бэкона, цель науки — господство человека
над силами природы, которая должна служить его совершенство¬
ванию. Спиноза, анализируя природу, исходит из концепции не¬
кой субстанции, которая лежит в основе всех природных явлений
и процессов. Преодолевая картезианский дуализм, он объясняет
существование этой субстанции тем, что относит природу, как и
разум, к атрибутам бога. Так, он приходит к пантеистической кон¬
цепции мира, в которой бог, отождествленный с природой, есть
первопричина всего сущего. С этих позиций Спиноза отвергает
как всякую религию откровения, так и идею о божественном про¬
исхождении государства, существование которого он выводит из
потребностей свободы и разума. Пантеизм Спинозы носит, одна¬
ко, полуметафизический характер: не учитывая роли истории
в своей концепции, он тем самым встает на точку зрения абсо¬
люта.

14
 ВВЕДЕНИЕ
 ФРАНЦУЗСКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ
XVII—XVIII вв.
 Во Франции, как и в Англии и Нидерландах, зарождению и
развитию рационализма способствовало возвышение буржуазии,
которое шло параллельно с развитием морской торговли, ростом
мануфактур и увеличением той роли, которую играли высшие су¬
дейские чиновники, в чьи ряды вливалась буржуазия, покупая
должностные места в государственном аппарате. Как и английская
буржуазия на раннем этапе своего существования, французская
буржуазия, еще слишком слабая для того, чтобы взять власть в
свои руки, должна была в целях защиты своих интересов подчи¬
няться абсолютной монархии. Этим и объяснялась ее компромис¬
сная позиция как в политическом, так и в идеологическом плане;
буржуазия и ее теоретики избегали открыто критиковать церковь
и государство.
 Основоположником рационализма во Франции является Рене
Декарт (1596—1650), который, как и Бэкон, выражал в своей фи¬
лософии стремление растущей буржуазии утвердить свою неза¬
висимость и, проникая в тайны природы, наиболее полно исполь¬
зовать природные богатства для роста и развития производства.
 В основе системы Декарта лежит принцип, согласно которому
существуют две субстанции: осязаемая материя, или протяженная
субстанция, лежащая в основе природы, или физики, и мыслящая
субстанция, разум. Общим для этих двух субстанций является то,
что они берут свое начало от бога, который и есть бесконечная,
изначальная субстанция. Исходя из этого, Декарт отделяет физи¬
ку от метафизики и приходит к признанию существования двух
истин: религиозной истины, основывающейся на вере, и рацио¬
нальной истины, выражающей склонность буржуазии к компро¬
миссу, что и придает его системе дуалистический характер.
 В области физики Декарт — последовательный материалист.
Он сводит все явления природы к движению материи, которую
наделяет самостоятельной творческой силой. Декарт распростра¬
няет это положение на область механики, органической и неорга¬
нической природы и кладет его в основу развития мира. В иссле¬
довании природы он проявляет себя незаурядным математиком и
физиком. Декарт отвергает, как и Бэкон, схоластические концеп¬
ции и применяет метод рассуждения, отвечающий научному про¬
грессу. Вырабатывая в поисках истины метод точных умозаключе¬
ний, он исходит из принципа, что только мышление исключает
любое сомнение в отношении существования бытия. Отсюда сле¬
дует, что условием знания является ясность мышления. Она ста¬
новится показателем истины, критерием которой в отличие от
Бэкона является для Декарта не опыт, а сознание. Поэтому Де¬
карт отводил определяющую роль в познании не чувственным

ВВЕДЕНИЕ
 15
 данным, а мышлению и отдавал предпочтение методу дедукции.
Абсолютизируя мышление, Декарт в отличие от английских эм¬
пириков и материалистов остается в этом отношении идеалистом.
Основная заслуга Декарта состоит в том, что, обосновав
рационалистическую теорию познания, базирующуюся на ме¬
тоде мышления, в основе которого лежат предпосылки об универ¬
сальности разума, он пришел к практической философии, цель
которой — познание природы и использование человеком ее бо¬
гатств, и открыл путь эпохе Просвещения и движению энцикло¬
педистов.
 Полностью освободив естественные науки от идеалистических
объяснений и заблуждений финализма, концепция Декарта, до¬
пуская принцип двойственной истины и, следовательно, дуализм,
противопоставлявший физику метафизике, препятствовала в то
же время объяснению системы мира. Этим и объясняются попыт¬
ки Гассенди, Спинозы и Лейбница принять монистическую кон¬
цепцию мира.
 Пьер Гассенди (1592—1655), современник Декарта, занимал
принципиально отличную от последнего позицию, которая харак¬
теризовалась ярко выраженной антиидеалистической и антимета¬
физической направленностью. В противоположность Декарту он
развивает, опираясь на учение Эпикура, материалистическую кон¬
цепцию, согласно которой в природе не существует ничего, кроме
атомов и пустоты, и отвергает точку зрения картезианцев о нема¬
териальности разума. Но во избежание разрыва с церковью он вы¬
нужден пойти, как и Декарт, на компромисс и допустить сотво¬
рение материи богом.
 Гассенди, как и Бэкон, верил в принципиальную возможность
познаваемости мира посредством опыта, основанного на данных
чувственного восприятия.
 Опираясь в то же время на «естественное право», он приходит
к теории «общественного договора», регулирующего социально-
политические отношения, согласно которому государство обязано
в соответствии с пожеланиями народа создать рациональный по¬
рядок управления.
 Своей атомистической концепцией, а также отрицанием кар¬
тезианского дуализма, отделявшего разум от материи, Гассенди
более решительно, чем Декарт своей физикой, прокладывал путь
французскому материализму XVIII в.
 С середины XVII в. во Франции начали ощущаться признаки
глубоких перемен, которые способствовали одновременно усиле¬
нию оппозиции крестьянства, буржуазии и некоторой части дво¬
рянства. Растущая нищета крестьян, обреченных на голодное су¬
ществование, приводила ко все более многочисленным восстаниям.
Экономический застой, связанный с упадком мануфактурного про¬
изводства, пережившего свой подъем под влиянием Кольбера и

16
 ВВЕДЕНИЕ
 вызывавшего все большее беспокойство состоянием финансов, ис¬
тощенных расходами короля, а также бесконечными войнами, при¬
вел к образованию более или менее скрытой оппозиции существо¬
вавшему режиму со стороны промышленной и торговой буржуазии
и части дворянства. Эта оппозиция выражалась одновременно в
критике как католической церкви и абсолютной монархии, так и
социального порядка, которые приводили к обнищанию народа.
Эта оппозиция проявлялась гораздо более открыто начиная с по¬
следних лет правления Людовика XIV, при котором положение
Франции все более ухудшалось. Она продолжала усиливаться
вплоть до Французской революции по мере усиления буржуазии,
роста восстаний народных масс и упадка феодального строя и аб¬
солютной монархии.
 Радикализация этой оппозиции сказывалась в том, что вслед
за концепцией рационального и нравственного прогресса, свой¬
ственной рационализму XVII в., для рационалистов XVIII в. ста¬
ло характерным положение о том, что для осуществления этого
прогресса необходимо, чтобы он сопровождался и экономическим,
и социально-политическим прогрессом, который должен идти по
пути критики всего, что казалось иррациональным, то есть проти¬
воречило интересам буржуазии или народа.
 В зависимости от различия классовых интересов оппозиция
существовавшему режиму, а вместе с ней и рационализм прини¬
мали различный характер, то есть ставили своей целью защиту
крупной или мелкой буржуазии или народа в целом.
 У представителей французского рационализма XVIII в. кон¬
цепции экономических и социально-политических реформ, необхо¬
димых для того, чтобы социально-политическая организация обще¬
ства носила рациональный характер, также изменялись в зависи¬
мости от того, понимали ли они, как либеральная буржуазия,
свободу и равенство более или менее абстрактно, т. е. как юриди¬
ческие свободу и равенство в рамках закона; требовали ли они,
как демократы, свободы и равенства, отвечавших стремлениям
мелкой буржуазии, или, как социалисты, — свободы и равенства
в интересах всего народа.
 Французские рационалисты XVIII в. были прежде всего прог¬
рессивными представителями либо дворянства, как Монтескьё,
либо зажиточной буржуазии, как Вольтер, который, выражая в
области идеологии классовые интересы крупной буржуазии, не
ставил целью радикально изменить организацию общества или
государства, так как это угрожало ее интересам. Затем под влия¬
нием медиков, таких, как Ламетри, и просветителей из дворян,
таких, как Гельвеций и Гольбах, произошел радикальный отказ
от религии и идеализма и переход к последовательному материа¬
лизму и атеизму. В отличие от них Дидро выражал классовые
интересы не крупной, а мелкой буржуазии, противопоставляя

ВВЕДЕНИЕ
 17
 абсолютистско-феодальному режиму демократические взгляды и
требуя, опираясь на «естественное право», реформы общества и
государства, благоприятной для мелкой буржуазии. Руссо, чело¬
век более радикальных взглядов, чем Дидро, также требовал
всеобщего равенства, опираясь на «естественное право». Наконец,
мыслители-социалисты, такие, как Мабли и Морелли, выводили
из «естественного права» следствия, направленные на радикаль¬
ное преобразование общества путем уничтожения частной собст¬
венности и установления общественного управления.
 В отличие от английской буржуазии, которая, частично взяв
власть в свои руки и став правящим классом, переходила на
позиции консерватизма, французская буржуазия должна была
вести упорную борьбу с феодализмом и абсолютизмом за торже¬
ство своих требований. Поэтому рационализм во Франции
в XVIII в., будучи идеологией буржуазии, принял более
революционный характер, чем в Англии. Утрачивая компромис¬
сный характер, который из-за относительной слабости буржуазии
был свойствен рационализму XVII в., рационализм XVIII в. при¬
обретает более радикальную окраску как в области теории, отвер¬
гая фидеизм и идеализм и ориентируясь на атеизм и материа¬
лизм, так и в социально-политической области, резко критикуя
церковь, феодализм и абсолютную монархию. Его эволюции, как
и эволюции английского рационализма, способствовало развитие
науки и техники, в частности математики, физики, механики,
психологии и медицины, которое сопровождалось развитием про¬
мышленности, отмеченной ускоренным подъемом мануфактурного
производства.
 Благодаря тесной связи с наукой и техникой французский
рационализм XVIII в., в отличие от рационализма XVII в., прихо¬
дит к выводу о том, что прогресс общества заключается не только
в интеллектуальном и нравственном совершенствовании человека,
но, связанный с развитием науки и техники, он должен иметь
также и социально-экономический характер и, направленный на
покорение природы, способствовать улучшению условий сущест¬
вования человека. Этим и объясняется антитеологическая и анти¬
метафизическая направленность рационализма XVIII в., который
отвечал ориентациям как аристократического, так и буржуазного
общества конца правления Людовика XIV.
 Выступление французского рационализма XVIII в. против
таких господствующих сил общества, как церковь, дворянст¬
во и абсолютная монархия, началось с критики религии,
что объяснялось относительно меньшей опасностью критиковать
религиозные догмы, чем открыто выступать против церкви и мо¬
нархии. Борьба в области религии была начата Пьером Бейлем
(1647—1706), который в своем «Историческом и критическом сло¬
варе» (Dictionaire historique et critique) отрицает с позиций скеп¬
 2 О. Корню.

18
 ВВЕДЕНИЕ
 тицизма ценность догм. Отвергая тезис о двойственной истине,
который позволял Декарту совмещать понятия разума и веры,
Бейль подчеркивает их несовместимость и распространяет свою
критику религии на метафизику, открывая, таким образом, путь
к атеизму и материализму.
 Критике религии Бейля соответствует в области политики
критика абсолютной монархии Монтескьё (1689—1755), который
противопоставляет ей такую систему монархии, которая, основы¬
ваясь на разделении исполнительной, законодательной и судебной
власти, ликвидировала бы беззаконие и отвечала бы тем самым
стремлениям буржуазии.
 Своей концепцией законов, которые, как он считал, являются
необходимым выражением условий существования человека в за¬
конодательном плане, он открывал путь новому пониманию исто¬
рии. И наконец, в своих «Персидских письмах» Монтескьё
вплотную подошел к критике социальных пороков, присущих
феодализму и абсолютизму.
 Критика религии Бейлем и абсолютизма Монтескьё была про¬
должена и развернута Вольтером (1694—1778). Буржуазный
просветитель, сторонник либеральных взглядов, он находился в
курсе как прогресса наук о природе, так и экономического и соци¬
ально-политического развития своего времени. Вольтер критико¬
вал с позиции классовых интересов крупной буржуазии суеверие
и нетерпимость, разлагающийся феодальный строй и характерный
для него произвол, а также политический и интеллектуальный
гнет, неотделимый от абсолютизма. Как и Монтескьё, Вольтер
критикует абсолютную монархию и хочет заменить ее просвещен¬
ной монархией, которая освободила бы буржуазию от гнета фео¬
дального строя и беззакония, однако поддерживала бы в то же
время достаточно сильную централизованную власть, которая
увековечила бы социальное неравенство, выгодное для правящих
классов, и ограждала бы буржуазию от народных восстаний.
 Главной мишенью сатиры Вольтера были христианство и ка¬
толическая церковь, которую он считал главным врагом прогрес¬
са. В этой области, как и в области политики, Вольтер идет на
компромисс, соизмеримый с классовыми интересами крупной
буржуазии. Так же как и в вопросах политики, он удовлетворяет¬
ся желанием заменить абсолютную монархию просвещенной, при¬
способленной к защите интересов его класса, но устраняет, как и
Монтескьё, возможность установления республиканского строя,
который бы отвечал интересам всего народа; то же самое и в
вопросах религии: хотя он клеймит религию за ее обскурантизм
и нетерпимость, тем не менее высказывается в пользу теизма. Он
не поднимается до атеизма, который, по его мнению, как и по
мнению Локка, опасен для власть имущих.

ВВЕДЕНИЕ
 19
 После Бейля, Монтескьё и Вольтера французский рациона¬
лизм стал более радикальным, полностью отвергая метафизику,
идеализм и фидеизм, что было отмечено переходом от сенсуализма
и теизма к последовательному материализму и атеизму и более
энергичными требованиями социально-политических реформ в ин¬
тересах буржуазии, которые сопровождались резкой критикой
буржуазными мыслителями существовавшего порядка и сил, кото¬
рые им управляли: церкви, дворянства и государства.
 Создавая свои философские системы, французские рациона¬
листы-материалисты, в частности Кондильяк (1715—1780), Ла¬
метри (1709—1751), Гольбах (1723—1789) и Гельвеций (1715—
1771), которые, как Монтескьё и Вольтер, были выразителями
в идеологическом плане классовых интересов крупной буржуа¬
зии, шли одновременно от физики Декарта и сенсуализма Локка,
на которых они основывали анализ природы и общества. В изу¬
чении природы они опирались, вдохновляясь физикой и механи¬
кой картезианцев, на общее развитие наук, включавших не только
физику и механику, но и психологию, и медицину. Как и Декарт,
они сводили все явления органической и неорганической природы
к действию механизмов, субстратом которых является материя, а
ее основным свойством — движение. Эта механистическая кон¬
цепция мира приводила их к отрицанию его сверхъестественного
начала.
 Отрицание сверхъестественного, а также метафизики и фидеиз¬
ма подкреплялось тем, что они позаимствовали у английского
сенсуализма концепцию о том, что зарождение и развитие духа
обусловлено данными чувственного восприятия и опыта. Провоз¬
глашая в вопросах об обществе и о природе примат материальной
действительности, они объясняли социальное развитие с материа¬
листической точки зрения, подчеркивая первостепенную роль
природы и общества в определении человеческой жизни.
 Поскольку французские материалисты, оставаясь буржуазными
мыслителями, не могли преодолеть индивидуалистическую трак¬
товку сущности человека и подняться до диалектического объяс¬
нения взаимоотношений между человеком и природой и взаимо¬
отношений между людьми, они остановились на механистическом
материализме, который не мог дать правильного объяснения ис¬
тории. Поэтому они оставались идеалистами в этой области, отво¬
дя обучению и просвещению первостепенную роль в преобразо¬
вании общества. Они полагали, что определяющим фактором
исторического развития является возможность для человека не¬
прерывно самосовершенствоваться благодаря образованию и
просвещению в отношении интеллектуальном и нравственном, что
позволит ему воздействовать на общество, придавая ему рацио¬
нальный характер, то есть характер, соответствующий интересам
того класса, который представляли эти мыслители.
 2*

20
 ВВЕДЕНИЕ
 Под влиянием Локка, Кондильяк отрицает в своем «Опыте
исследования происхождения человеческих знаний» (Essai sur
l’origine des connaissances humaines) всякую метафизику, a вме¬
сте с ней и теорию врожденных идей и показывает, что не только
становление духа зависит от данных чувственного восприятия, но
и сами чувства определяются различными условиями и опытом,
развитие которого в свою очередь происходит под влиянием обра¬
зования.
 Ламетри, применяя к человеку картезианскую концепцию жи¬
вотного-машины, рассматривает его также как машину. В отличие
от чисто механической концепции, которую Декарт основывал на
изучении животных, Ламетри, склоняясь к витализму, считал,
что человек подвержен не только внешним, но и внутренним по¬
буждениям, что и позволило Ламетри избежать абсолютного
детерминизма. В самом деле, он наделяет человека некоторой сво¬
бодой, которая позволяет последнему с помощью образования и
просвещения создавать социальный порядок, способный обеспе¬
чить его счастье. В отличие от других французских материалистов
Ламетри, оставаясь аристократом, не интересовался судьбой наро¬
да и понимал счастье с индивидуалистической точки зрения, не
сталкиваясь в силу этого с социальными проблемами. Но заслуга
Ламетри состоит в том, что он первым сформулировал основопола¬
гающие принципы французского материализма XVIII века.
 Вслед за Ламетри Гольбах в своей книге «Система природы»
также пытается определить основные черты материализма. Исхо¬
дя, как и Ламетри, из принципа, что все явления природы, вклю¬
чая человеческую жизнь, объясняются различными формами
движения материи, он представляет мир в качестве непрерывного
ряда причин и следствий, которые исключают все произвольное,
сверхъестественное и случайное. Этим и объясняются его резкие
выступления против религии, которая основывается на невежест¬
ве и способствует угнетению.
 И Гельвеций, и Ламетри, и Гольбах были защитниками инте¬
ресов крупной буржуазии. Но в отличие от Ламетри и Гольбаха
Гельвеций проявлял особый интерес к социальному вопросу и спо¬
собу его разрешения. В своих работах «Об уме» и «О человеке,
его умственных способностях и его воспитании» он как материа¬
лист считает, что разум определяется ощущениями; что же ка¬
сается человеческой деятельности, то Гельвеций полагает, что
она регулируется личными интересами и стремлением к удоволь¬
ствию, которые присущи природе человека. Поскольку сам Гель¬
веций, как и рационалисты XVIII в., верил в превосходство
разума и врожденную доброту человека, то он считал, что для
создания рационального общества необходимо разумно использо¬
вать личные интересы и стремления к удовольствию и что благо¬
даря образованию и просвещению возможно направлять человече¬

ВВЕДЕНИЕ
 21
 скую деятельность на достижение морального и социального
прогресса, лежащих в основе человеческого счастья. Как и Голь¬
бах, Гельвеций весьма резко выступал против религии, в которой
он видел орудие разложения человека.
 Для этих французских материалистов характерна одна общая
черта — видеть цель прогресса в создании нового социаль¬
ного порядка, основанного на истинном характере человеческой
природы, который отвечал бы в действительности стремлениям и
интересам крупной буржуазии. Новый порядок, который они вос¬
хваляли как единственно рациональный, единственно соответст¬
вующий природе человека, есть на самом деле не что иное, как
идеализация буржуазного общества. Гельвеций, в частности, за¬
имствует у этого общества следующие основные черты, необходи¬
мые, по его мнению, для построения нового: частная собствен¬
ность, стремление к получению прибыли и удовольствия. Стано¬
вится ясным, почему эти материалисты направляли свою критику
скорее против религии, чем против монархии, — буржуазия счи¬
тала это необходимым для защиты своих интересов.
 В отличие от Монтескьё, Вольтера, Гельвеция и Гольбаха
Дидро (1713—1784) в области идеологии защищал интересы не
крупной, а средней буржуазии, причем его борьба против
феодализма и абсолютизма была более острой, а его выступления
против церкви носили более ожесточенный характер. Делом жиз¬
ни Дидро стало создание «Энциклопедии», которую он издавал
совместно с Даламбером и которая включала, как и впоследствии
«Энциклопедия философских наук» Гегеля, всю сумму знаний его
времени.
 Смысл этой работы был изложен в книге Даламбера
(1717—1783) «Элементы философии» в качестве предисловия.
Исходя из сенсуализма Локка, Даламбер вместе с другими фран¬
цузскими материалистами считал, что разум имеет свое обосно¬
вание в данных чувственного восприятия, которые представляют
собой отражение материального мира. Из этого следует необхо¬
димость для человека все глубже познавать мир, чтобы удовлетво¬
рять свои потребности. А это предполагает все более широкое
его  участие в исследовании того, что может оказаться для него
полезным или вредным; в смысле организации общества
такое участие, которое было бы равно полезно для всех его членов.
Этим Даламбер открыл дорогу новому пониманию социаль¬
ных взаимоотношений, основанных на тесном союзе теории и прак¬
тики.
 Точка зрения Даламбера совпадала со взглядами Дидро, кото¬
рый, уточняя эту концепцию и подчеркивая, как и Гельвеций,
существенную роль удовлетворения потребностей в социальном
развитии, делал упор на значение производства и вместе с ним
науки и техники в жизни человека. Как и Даламбер, рассматривая

22
 ВВЕДЕНИЕ
 «Энциклопедию» в качестве оружия, направленного против кон¬
сервативной идеологии и защищающего в то же время материализм
и атеизм, Дидро намеревался также изложить в ней общие черты
буржуазного общества, рассматриваемого в связи с научно-техни¬
ческим прогрессом и, следовательно, в связи с развитием промыш¬
ленности. Идеям, нравам, экономическим и социально-поли¬
тическим отношениям, свойственным феодализму и абсолютизму,
он противопоставляет идеи, нравы, а также экономические и со¬
циально-политические отношения, возникшие с развитием про¬
мышленности и ростом буржуазии. Эти взгляды привели Дидро к
выводу о постоянной трансформации общества, порожденной раз¬
витием промышленности, науки и техники, вследствие чего росло
господство человека над природой, и к новому пониманию истории.
Преодолевая механистический материализм, Дидро не довольство¬
вался в действительности установлением отношения между раз¬
витием разума и рассудка и развитием опыта и чувств, а уже под¬
черкивал, сводя к более точным пропорциям, первостепенную
важность, придаваемую Гельвецием и Гольбахом образованию и
просвещению в общественном развитии, основополагающей роли
производства, науки и техники в экономической и социальной жиз¬
ни. Именно это и привело Дидро к тому, чтобы направлять борьбу
с феодализмом и абсолютизмом не просто во имя разума, но и
соединять ее с экономическими и социальными процессами, в
частности с подъемом промышленности и ростом буржуазии.
 Чтобы оправдать требования буржуазии, особенно средней,
Дидро ссылался на «естественное право», основным принципом
которого были свобода и равенство всех людей. Ограниченность
прогрессивных теорий Дидро и концепций энциклопедистов сво¬
дилась к тому, что они, оставаясь защитниками буржуазного
общества, идеализировали фигуру буржуа как индивида, дей¬
ствующего свободно и осмысленно; это заставляло их, таким обра¬
зом, рассматривать общество как агрегат независимых индиви¬
дов и придавать «естественному праву» и его принципам, реали¬
зация которых должна была дать счастье всему человечеству,
вечный и абсолютный характер.
 Тот факт, что Дидро защищал интересы средней буржуазии,
которая, как и крупная буржуазия, была тесно связана с инсти¬
тутом частной собственности, объясняет следующее: если он  	 и
 высказывал весьма радикальные взгляды в области религии, про¬
поведуя атеизм, то в социально-политических вопросах он оставал¬
ся более умеренным. Дидро, как Монтескьё и Вольтер, ограничи¬
вался в действительности требованием замены абсолютной
монархии либеральной монархией и допускал в то же время
при нарушении принципов «естественного права» социальное не¬
равенство, рассматривая его как феномен, не связанный с соци¬
ально-экономическими отношениями.

ВВЕДЕНИЕ
 23
 Руссо (1712—1778) занимает особое место среди рационалис¬
тов XVIII в. В отличие от Вольтера, Гельвеция, Гольбаха и Дид¬
ро — выразителей интересов крупной и мелкой буржуазии, Руссо
явился выразителем интересов всего народа. Пережив в юности
все тяготы социальной несправедливости и социального неравенст¬
ва, он чувствует себя близким к народу. Это и определяет его
социально-политические убеждения и отличает его от других ра¬
ционалистов.
 Руссо выделяется также и тем, что, находясь в рядах рациона¬
листов и борясь вместе с ними против существующего порядка, он
ведет эту борьбу в равной степени под влиянием чувств и разума.
Основной проблемой для него является проблема социального
неравенства, в котором он видит источник всех зол и от которого
необходимо избавиться человечеству, чтобы люди могли жить в
соответствии с их истинной природой.
 Рассматривая в целом требования буржуазии в отношении
свободы и равенства, он распространяет их в отличие от других
рационалистов с точки зрения демократического радикализма на
весь народ, права которого он защищает.
 Поскольку Руссо не располагал знаниями в области экономики
и истории, необходимыми для подробного исследования экономиче¬
ских и социально-политических отношений своего времени и для
конкретного решения проблемы социального неравенства, он
вынужден был искать прибежища в своих утопических проектах
социальных реформ. Отвергая как феодальное общество, управ¬
ляемое дворянством, так и буржуазное общество, в котором власт¬
вует денежная аристократия, Руссо обобщает критику общества и
распространяет ее на порождаемую этим обществом цивилизацию,
которую он считает разъеденной коррупцией и бесчеловечной,
так как она основана на социальном неравенстве. Исходя из
этого, Руссо сводит социальные антагонизмы, лежащие в основе
социального неравенства, к фундаментальному противоречию,
которое существует между природой и цивилизацией, рассматри¬
ваемой в качестве производной от общества. Таким образом, об¬
ществу, понимаемому им как пагубно действующая сила, он
противопоставляет идеальные условия человеческой жизни, кото¬
рые он представляет в форме идеализированного первобытного
общества, где царит полная гармония между всеми и где все
люди составляют совершенное единое целое. Наряду с возвратом
к этому первобытному обществу, в котором Руссо видит единст¬
венное средство для людей избежать разлагающего влияния
общества и цивилизации, он также рассматривает и возможность
обновления общества, которое, будучи созданным по образцу
природы и основанным на базе естественного равенства, отвечало
бы требованиям разума и морали. Эта реформа общества, которая
восстановила бы первобытное равенство людей и проведения

24
 ВВЕДЕНИЕ
 которой Руссо требовал во имя «естественного права», должна
быть осуществлена с помощью новой формы воспитания на осно¬
ве естественных задатков (роман-трактат «Эмиль, или О воспи¬
тании»), а также с помощью утверждения «общественного
договора», сопряженного с одновременным обновлением общества
и государства, который бы обеспечивал всем одинаковые права
на свободу и равенство. Это не могло произойти иначе, как путем
установления республиканского строя, при котором государство,
выступавшее ранее в защиту интересов собственников и основан¬
ное поэтому на социальном неравенстве, теперь должно было бы
следить за тем, чтобы все стали свободными и равными в правах
индивидами. Благодаря обновлению общества и государства среди
людей вновь воцарилась бы гармония, как это было в природе.
 Сколь утопичной ни была бы теория гармонии между людьми,
являющаяся результатом их слияния в единое целое либо в
рамках природы, либо в рамках идеализированного общества, ее
заслуга состоит в том, что она позволила преодолеть присущий
рационализму дуализм человека и окружающей его среды и прий¬
ти тем самым к новой органичной концепции мира, из которой
позднее черпал свое вдохновение романтизм. Этим и объясняется
тот огромный и глубокий резонанс, который получило творчество
Руссо.
 Так как Руссо оставался сторонником частной собственности,
он намеревался не уничтожать, а регламентировать ее для того,
чтобы путем устранения социального неравенства и ограничения
доходов прийти к определенному уравниванию состояний, что от¬
вечало бы стремлениям средних слоев населения. Что касается
его социально-политических требований, то они носили умерен¬
ный характер, оставаясь высказанными в общетеоретическом пла¬
не. Проповедуя теизм, Руссо выглядел даже ретроградом в области
религии по сравнению с сенсуалистами и материалистами.
 Опережая Руссо, который, оставаясь приверженцем частной
собственности, ограничивался утверждением принципа равенства
в общетеоретическом плане, Мабли (1709—1785) и в особенности
Морелли, восставая во имя «естественного права» против частной
собственности как причины угнетения и социального неравенст¬
ва, требовали ее уничтожения и замены ее общественным управ¬
лением, которое было единственно способным обеспечить равенст¬
во между людьми.
 НЕМЕЦКИЙ РАЦИОНАЛИЗМ
XVII—XVIII вв.
 В связи с социально-экономической отсталостью Германии,
вызванной смещением международной торговли к Атлантическому
побережью, подавлением Великого крестьянского восстания, раз¬
рухой, вызванной Тридцатилетней войной, и раздробленностью

ВВЕДЕНИЕ
 25
 Германии, подтвержденной Вестфальским договором, которая
препятствовала достаточно быстрому росту буржуазии, способной
противопоставить свои классовые интересы феодализму и абсолю¬
тизму, а также созданию сильной монархии, способной защитить
торговлю и промышленность и стимулировать их развитие, ста¬
новление рационализма в Германии шло более медленно и
несколько запоздало, чем в Англии и Франции, и не привело к
формированию материалистического понимания мира.
 Замкнувшись в своем узком мирке, далеком от новых веяний,
немцы обычно придерживались старых традиций, и их прогрес¬
сивные мыслители не могли вырабатывать свои системы, иначе
как опираясь на теории зарубежных, в основном английских и
французских, мыслителей и делая необходимые уступки господ¬
ствующим силам общества: церкви, дворянству и монархии.
 Немецкий рационализм развивался прежде всего и преиму¬
щественно не в католических государствах, таких, как Бавария и
Австрия, где свободомыслие подвергалось жестоким преследова¬
ниям со стороны церкви и государства, а в протестантских кня¬
жествах.
 Возникновение рационализма в Германии связано с именем
Лейбница (1646—1716), который сыграл в его истории примерно
такую же роль, как Бэкон в развитии английского рационализма,
Декарт — французского и Спиноза — голландского рационализма.
Лейбниц, как и Спиноза, пытается преодолеть картезианский
дуализм разума и материи с помощью своей теории монад.
Он пытается, как великий математик и физик, связать философию
с прогрессом наук и, как и Декарт, встает в своем понимании ми¬
ра на точку зрения объективного идеализма. При разработке своей
концепции он исходит из понятия субстанции, которую наделяет
такими основными качествами, как протяженность и движение.
Субстанция подразделяется на бесчисленное множество монад,
особенность которых заключается в их независимости друг от
друга и в которых разум составляет единое целое с материей.
Они берут свое начало от бога, создателя Вселенной, сущностью
которого, как и их сущностью, является разум. Разум, как выраже¬
ние божественного, проявляется в виде врожденных идей, которые
существуют вне времени и пространства, вне природы и истории;
благодаря им находят свое выражение вечные истины. Всем этим
и объясняется в высшей степени идеалистический характер фило¬
софии Лейбница. Развитие мира определено предустановленной
гармонией между сущностями и вещами. Поэтому в философии
Лейбница в отличие от философского учения Декарта основное
место отводится конечной цели (финальности), а не причинности.
 Слабость политически пассивной немецкой буржуазии и глу¬
боко идеалистический характер философии Лейбница объясняют
ту существенную роль, которую он, как и другие рационалисты

26
 ВВЕДЕНИЕ
 того времени, отводит образованию и просвещению в социальной
жизни и ее изменении.
 Именно от Лейбница, вдохновленная его трудами, берет свое
начало эпоха Просвещения, специфически немецкое рационалисти¬
ческое движение. Являясь идеологическим выражением слабости
немецкой буржуазии, эпоха Просвещения была не чем иным, как
вялым подобием английского и французского рационализма
XVIII в. Характер этой эпохи объяснялся экономической и со¬
циально-политической отсталостью Германии, мешавшей буржуаз¬
ным мыслителям вести борьбу в области политики и религии так
же энергично и открыто, как она велась английскими и француз¬
скими рационалистами. Этим и объясняется их склонность, ярко
выраженная у наиболее видного представителя этого течения
Христиана Вольфа (1679—1754), довольствоваться, как это имело
место у первых французских рационалистов, требованием весьма
умеренных реформ, не посягавших на устои существовавшего
порядка, реформ, которые должны были осуществляться путем
компромисса между разумом и верой, свободой и авторитарным
принципом, что заставляло их отбрасывать атеизм и материализм.
 Лессинг (1729—1781) после Вольфа вел более энергичную
борьбу против феодальной идеологии и религиозной нетерпимости.
В своей критике ортодоксальной теологии Лессинг использовал
исторический анализ; он отвергал веру в воплощение бога, допус¬
кая его существование лишь в виде мирового разума, и признавал
за религией ценность лишь в моральном отношении.
 С появлением Гёте (1749—1832) немецкий рационализм при¬
обрел новый характер. Будучи противником клерикализма, схо¬
ластики и спекулятивного идеализма, Гёте под влиянием Спинозы
и Руссо пришел к пантеистическому пониманию мира, которое
нашло у него выражение в утверждении бесконечной природы,
насквозь пронизанной жизнью, в которую должен быть включен
человек для того, чтобы освобождаться от любого препятствия и
принимать участие в универсальной жизни («Страдания молодого
Вертера», «Фауст»). Эта интеграция человека в природу происхо¬
дит, как и у Руссо, в значительной степени посредством чувств,
а не разума.
 Это движение носило революционный характер, так как оно
скрыто выражало, противопоставляя природу и общество, протест
буржуазии против существовавшего положения вещей, протест,
который принимал более откровенный социально-политический
характер у Шиллера («Заговор Фиеско в Генуе», «Коварство и
любовь», «Дон Карлос»). Но оно не могло получить логического
завершения, так как еще давало почти абсолютное превосходство
дворянско-абсолютистскому строю. Все это вскоре привело Гёте и
Шиллера к отказу от рационализма и ориентации на классицизм,
то есть на новое понимание мира, в котором человек обретает сво¬

ВВЕДЕНИЕ
 27
 боду не посредством его интеграции в природу, а с помощью
искусства.
 Гердер (1744—1803) иначе, чем Гёте, расширил концепцию
мира Руссо, придав ей исторический характер. Исходя из идеи
о том, что гений каждого народа проявляется в творениях, создан¬
ных народным воображением (песни, сказки), он приходит к
выводу, что история человечества характеризуется гениальностью
каждой из великих наций, которые последовательно сменяют друг
друга в ходе исторического развития.
 Кант (1724—1804) внес особенно важный вклад в развитие
рационализма. Исходя из скептицизма Юма, который отрицал
способность науки получать сколько-нибудь ценные результаты в
силу недостоверности познаний, Кант в своей теории познания
приходит к выводу, что «вещь в себе» непознаваема, так как она
нам доступна лишь в априорных формах познания (пространство,
время), то есть в феноменальной форме. В области этики он уста¬
новил противопоставление, аналогичное тому, которое он ввел в
области познания между «вещью в себе» и вещью, рассматривае¬
мой в ее феноменальной форме, путем абсолютного различия, про¬
водимого им между миром свободы, миром этики и миром, где
правит необходимость.
 В отличие от «докритического» периода, когда Кант занимался
науками о природе, которые изучал с точки зрения их развития
(возникновение солнечной системы), в своей теории познания,
как и в теории этики, он занимает позицию вне истории, встает
на вневременную, абсолютную точку зрения. Эта абстрактная
концепция мира объяснялась отсталостью Германии, которая, с
одной стороны, не позволяла Канту прийти к пониманию осново¬
полагающей роли практики как в области познания, так и в облас¬
ти морали, а с другой — приводила его в области этики к рассмот¬
рению в качестве «просветительской деятельности» реальной
борьбы английской и французской буржуазии в защиту своих
классовых интересов, борьбы за завоевание свободы.
 Несмотря на полную противоположность, которую Кант уста¬
навливает между ноуменом и феноменом, между миром свободы и
миром необходимости, что придавало его теории дуалистический
характер, его теория содержала элементы монистической концеп¬
ции мира. Теория познания Канта предполагала в действитель¬
ности существование фундаментального тождества между «вещью
в себе» и вещью, рассматриваемой в ее феноменальном аспекте,
в противном случае был бы недоступен ни процесс познания, ни
возможность науки. В то же время, несмотря на полную проти¬
воположность, установленную Кантом в области этики между ми¬
ром свободы и миром необходимости, эта противоположность не
могла быть всеобщей, иначе свободная человеческая деятельность
была бы возможной лишь теоретически, а не практически. Исходя

28
 ВВЕДЕНИЕ
 из этого, он указывал, каким образом в природе эта деятельность
приводила в определенной степени к свободе с помощью искус¬
ства, которое является ее символом, и каким образом в истории
борьба, рождаемая горением страстей, приводила к постоянному
прогрессу, открывавшему людям путь к свободе.
 Этот краткий очерк развития рационализма до Великой фран¬
цузской революции, предшествующий аналогичному обзору после¬
дующего развития мысли, был необходим для того, чтобы понять
учение Маркса и Энгельса, ориентация которого была глубоко
рационалистической и которое опиралось на основные элементы
философских систем крупнейших рационалистов, подвергнув их
необходимым преобразованиям.

Глава первая
 РАЗВИТИЕ ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ
(АНГЛИЯ - ФРАНЦИЯ - ГЕРМАНИЯ)
 С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 1. 	ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ В АНГЛИИ,
 ЕЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ И
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОСЛЕДСТВИЯ
 В отличие от крупнейших держав континентальной Европы —
Франции, Испании, Голландии, Австрии, России — Англия была
островным государством, которое по своей природе не стремилось
к расширению границ за счет завоеваний на континенте, а
скорее пыталось обеспечить себе превосходство на море и в торгов¬
ле, увеличивая собственную колониальную империю.
 В этой политике Англия опиралась на свое устойчивое эконо¬
мическое развитие, которому благоприятствовали процветавшее
сельское хозяйство, рост промышленной продукции, в частности
сукна, большие запасы угля, железной руды и меди, способство¬
вавшие подъему металлургии, а также на сильный военный и тор¬
говый флот. Вплоть до начала XVIII в. Англия, как и все евро¬
пейские государства, была преимущественно аграрной страной.
Подавляющее большинство ее населения существовало на доходы
от сельскохозяйственных работ и оставалось привязанным к
устаревшим способам труда и устаревшим обычаям. Крестьяне на
своих наделах влачили полубедное существование, а прядильщики
и ткачи, трудившиеся вручную, пополняли свои доходы за счет
товаров, прошедших частичную обработку.
 Эта ситуация изменялась сначала медленно, затем все быстрее
и быстрее по мере углубления экономического переворота как
в промышленности, так и в сельском хозяйстве, который по¬
степенно преобразовывал всю страну. Перемены в сельском хо¬
зяйстве нашли свое выражение в «огораживании» общинной соб¬
ственности, которая включала необрабатываемые земли, где
крестьяне в силу установлений обычного права могли пасти свой
скот и заниматься собирательством в лесах. Все это дополнялось
последовательной скупкой мелкой собственности. Этот процесс,
начавшийся в XVI в. и продолжавшийся в течение всего XVII в.,
явился в основном результатом деятельности городских торговцев,
привлеченных крупными прибылями, которые сулило производство
сукна. Они скупали значительные участки, превращая поля в
пастбища для развития крупномасштабного овцеводства, дававше¬
го шерсть, необходимую для выработки сукна. Укрупнение собст¬

30
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 венности позволило в свою очередь перейти от мелкого к крупно¬
земельному хозяйству, применявшему новые методы производства,
которые повышали продуктивность обрабатываемых земель. Со¬
стояние сельского хозяйства было улучшено отменой системы
парового земледелия, расширением осушения заболоченных почв
и применения удобрений, внедрением новых земледельческих
орудий и выращиванием таких новых культур, как репа и клевер,
служивших зимним кормом для скота, и в особенности картофеля,
которому предстояло стать одним из основных продуктов питания
населения. Эти перемены, требовавшие значительных капитало¬
вложений, были несовместимы с сохранением мелкой крестьян¬
ской собственности и способов ее эксплуатации. Они и определили
постепенную глубокую модификацию в аграрной структуре
Англии. Под влиянием ускоренного создания крупной земельной
собственности (всего было огорожено 4 млн. акров) и расширения
крупноземельного ведения хозяйства за счет мелкоземельного
разорилось огромное количество крестьян и фермеров, вынужден¬
ных, чтобы не умереть с голоду, наниматься на фермы или
искать работу в городах. Под влиянием конкуренции со стороны
мануфактур, а затем и фабрик эта трансформация в области
сельского хозяйства, совпав с постепенным упадком ручного
прядения и ткачества в деревнях, имела определенные послед¬
ствия:
 1. 	Увеличилась продуктивность почв как основной элемент
промышленной революции, так как позволяла обеспечить продук¬
тами питания растущее население промышленных городов.
 2. За счет разорения множества мелких фермеров и крестьян
образовалась резервная армия труда, необходимая для развития
промышленной революции.
 3. И наконец, расширились границы внутреннего рынка сбыта
промышленной продукции.
 Аграрная и промышленная революции в Англии начиная пре¬
имущественно со второй половины XVIII в. были тесно взаимо¬
связаны; промышленная революция была бы невозможна без
предшествовавшей ей аграрной, продолжавшейся наряду с первой
в течение всего ее развития и постепенно превратившей сельское
хозяйство в отрасль капиталистической экономики со всеми вы¬
текавшими отсюда социально-экономическими последствиями.
Переменам как в области сельского хозяйства, так и в области
промышленности способствовали войны. Сначала это была Семи¬
летняя война, затем войны против Наполеона, резко увеличившие
потребность армий в продовольствии, полотне, сукне, боеприпасах,
ружьях и пушках. Переменам равно благоприятствовал и по¬
стоянный прирост населения, вызванный одновременно сниже¬
нием смертности и ростом рождаемости. С 1750 по 1820 г. населе¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА ХVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 31
 ние Англии увеличилось от 7 до 14 млн. жителей, что привело
наряду с ростом потребностей к расширению внутреннего рынка;
от этого выиграли и промышленность, и сельское хозяйство.
Именно в тот период, когда быстрый рост населения совпал с
первыми промышленными кризисами и неурожаи конца XVIII в.
поставили под сомнение обеспечение населения продовольствием,
Мальтус написал свой трактат (1798 г.) о теории народонаселения.
В этом сочинении он высказал мысль о том, что рост населения
опережает рост ресурсов, следовательно, это должно повлечь за
собой снижение рождаемости в первую очередь в среде рабочего
класса и бедняков, так как о них должно было заботиться госу¬
дарство, что осложняло социально-экономическое положение в
целом.
 Быстрому развитию промышленной революции предшествовали
такие условия, как создание достаточно крупных предприятий,
использующих машины, наличие имеющих специальную подго¬
товку рабочих, а также техники, пригодной для нового способа
производства. Это обеспечивало бы равную рациональную органи¬
зацию как производства, так и сбыта товаров. Кроме того, было
необходимо, чтобы предприятия могли использовать достаточный
объем капиталов и располагать излишком рабочей силы для
постоянного роста выпуска продукции. Благодаря аграрной
революции и постепенному переходу от ремесленного производ¬
ства к мануфактурному в конце XVIII в. в Англии были созданы
условия для развития машинного производства.
 Переход от мануфактур к фабрикам осуществлялся довольно
медленно. Практически вплоть до 1760 г. не произошло каких-либо
существенных перемен ни в сельском хозяйстве или промышлен¬
ности, ни в общественной жизни. Капитал, необходимый для
развития промышленности, был в руках крупных городских
торговцев, которые, занявшись в основном овцеводством, продава¬
ли шерсть для прядения и ткачества мелким сельским ремеслен¬
никам. Поэтому вплоть до конца XVIII в. производство шерсти
оставалось основной отраслью промышленности. Рост мануфактур
носил ограниченный характер, причем большинство из них, за ред¬
ким исключением, представляли собой мелкие предприятия.
 Тем не менее к 1760 г. были созданы условия для прогрессив¬
ного перехода от мануфактур к фабрикам. Этому способствовала
благоприятная конъюнктура, избыток рабочей силы, накопление
капиталов и особенно применение новой техники, позволившей
заменить ручной труд машинным, изобретение Джеймсом Уаттом
в 1774 г. парового двигателя. Однако развитие техники, необходи¬
мой для перехода от мануфактурного производства к фабричному,
в своей основе было связано не с развитием наук, а с необходи¬
мостью быстрого удовлетворения новых потребностей за счет
увеличения выпуска продукции. Только тогда, когда промышлен¬

32
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 ная революция уже шла полным ходом, установилась тесная связь
науки и техники.
 Технические изобретения внедрялись прежде всего в текстиль¬
ной промышленности. В 1733 г. был изобретен бегающий челнок,
позволивший выпускать куски сукна больших размеров, — про¬
цесс, который был затем использован в хлопчатобумажной про¬
мышленности; в 1765 г. появилась хлопкопрядильная машина
Харгривса — «Дженни»; в 1779 г. она была усовершенствована
Кромптоном — «Мюль-Дженни». В это же время Картрайт
сконструировал ткацкий станок. Использование этих изобретений
поначалу шло медленно: так, в 1813 г. имелось всего 2400 механи¬
ческих ткацких станков, в то время как число ручных станков
превышало их в 100 раз. Лишь после значительного укрупнения
предприятий машинное производство испытало настоящий подъем.
За этим последовал все убыстряющийся рост потребления сырья.
 Развитие металлургии шло медленно из-за больших трудностей,
связанных с внедрением технических изобретений. Весьма важ¬
ным сдвигом в этой области явилась замена древесного угля ка¬
менным, а затем его вытеснение коксом в качестве топлива в
доменных печах. В 1764 г. был разработан процесс пудлингова¬
ния, позволявший устранять посторонние примеси при производ¬
стве железа, а в 1784 г. — процесс прокатки (вальцевания), что
наряду с повсеместным применением кокса в доменных печах, по¬
вышавшим их мощность, увеличило производство чугуна, железа,
стали. Рост металлургического производства был вызван необхо¬
димостью удовлетворять постоянно растущие потребности сельско¬
го хозяйства в плугах, боронах, колесах для телег, подковах; про¬
мышленности — в котлах и машинах, в производстве которых
железо все больше вытесняло дерево; армии — в боеприпасах и
вооружении и, наконец, потребности в строительстве паровых су¬
дов и железных дорог (рельсы, локомотивы, вагоны). Благодаря
этому производство чернового железа возросло со 109 тыс. т в
1796 г. до 5 млн. 960 тыс. т в 1850 г., а добыча каменного угля —
с 5 млн. т в 1790 г. до 55 млн. т в 1850 г.
 Рост торговли соответствовал росту промышленности. Их раз¬
витие было тесно взаимосвязано, причем промышленное производ¬
ство должно было равняться на нужды торговли, подъему которой
благоприятствовало расширение колониальной империи и вслед¬
ствие этого внешней торговли, объем которой вырос со 130 млн.
ф. ст. в 1770 г. до 533 млн. ф. ст. в 1831 г.
 Рост промышленности и торговли повлек за собой развитие
средств коммуникаций и транспорта, необходимых для доставки
сырья и вывоза готовой продукции. Было улучшено состояние
проезжих дорог по методу Мак-Адама, что облегчило передвиже¬
ние гужевого транспорта. Недостаток в последнем послужил сти¬
мулом к использованию новых транспортных средств. С 1760 по

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 33
 1830 г. было сооружено множество каналов для облегчения пере¬
возок зерна, каменного угля, железа, леса и камня. В то же время
быстро увеличивался тоннаж торгового флота: с 745 тыс. т в
1765 г. до 1 млн. 400 тыс. т в 1787 г. В начале XIX в. стали строить
паровые суда, постепенно заменившие парусники. И наконец, с
1825 г. начало ускоренными темпами развиваться строительство
железных дорог, коренным образом изменивших экономическую
жизнь страны.
 По мере ускорения роста промышленности, торговли и раз¬
вития средств транспорта и коммуникаций повышались темпы
накопления оборотного капитала, необходимого для развития эко¬
номики. Крупные торговцы, которые поначалу играли важную
роль в развитии промышленности, вкладывая в нее свои капиталы,
постепенно стали терять влияние: повышалась роль банков, более
пригодных для оборота капиталов. Провинциальные банки, число
которых возросло с 400 в 1793 г. до 900 в 1850 г., со временем
были заменены крупными банками, более приспособленными пре¬
доставлять промышленникам и торговцам необходимый им капи¬
тал. Обороту капиталов также способствовало снижение ставки
ссудного процента, упавшей до 3% в 1785 г. Финансовый рынок
переместился из Амстердама в Лондон, ставший теперь междуна¬
родным финансовым центром.
 Политику протекционизма постепенно сменило фритредерст¬
во, способствовавшее развитию внешней торговли и ничем не
грозившее Англии — стране, передовой в экономическом отно¬
шении. Политика фритредерства нашла свое обоснование в книге
Адама Смита «Исследование о природе и причинах богатства
народов» (1776). Сторонник свободного развития экономики,
Смит отвергал любые попытки вмешательства в нее со стороны
государства и считал, что расширение рынка на основе свободной
торговли (обмена) является предварительным условием роста
производства.
 Теория Адама Смита была дополнена теорией Рикардо, кото¬
рый в своей работе «Начала политической экономии и налогового
обложения» (1817) оправдывал, как и Адам Смит, существование
капиталистической системы, показав, что историческая роль ка¬
питализма по отношению к феодальному строю заключалась в
расширении промышленного производства. А это могло быть
осуществлено лишь путем преодоления двух видов противоречий,
порождаемых ростом промышленного производства, — противоре¬
чия между промышленной буржуазией и крупными землевла¬
дельцами, с одной стороны, и противоречия между буржуазией и
пролетариатом — с другой, вытекавших из противопоставления
прибыли и заработной платы. Кроме того, анализируя капитали¬
стический способ производства, Рикардо пришел к новому по¬
нятию стоимости, основанному на труде и дифференциальной рен¬
 3 О. Корню

34
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 те, показав в связи с этим, что прибавочная стоимость в любых
ее формах (прибыль, проценты, рента) представляла собой не¬
оплаченный труд.
 Развитие промышленной революции, постепенно отодвинув¬
шее на второй план сельскохозяйственное производство, игравшее
ранее первостепенную роль, привело в то же время к глубоким
экономическим преобразованиям и социальным потрясениям, за¬
тронувшим все классы общества. Землевладельческая аристокра¬
тия, состоявшая в основном из представителей высшей знати,
выиграла как от модернизации сельского хозяйства, обогащавшей
в отличие от мелкого крестьянства владельцев крупных земельных
угодий, так и от промышленной революции, использующей запа¬
сы на территориях их владений залежей каменного угля, железной
руды и меди, необходимых для развития промышленности.
 Буржуазная аристократия, состоявшая в основном из судо¬
владельцев, обогатившихся за счет заморской торговли и продажи
невольников, по своим интересам сближалась с лендлордами,
приобретая огромные поместья в сельской местности.
 По мере развития промышленной революции рядом с крупными
коммерсантами возникла новая категория крупной буржуазии —
промышленники и финансисты, чьи социально-экономические
интересы отличались от интересов крупных землевладельцев и ко¬
торые постепенно оттеснили крупных помещиков и торговцев от
управления экономической и социально-политической жизнью
страны.
 В то время как сохранялось могущество помещичьей аристо¬
кратии и крупных коммерсантов и усиливалась мощь промышлен¬
ной и финансовой буржуазии, положение средних классов
ухудшалось. Ремесленники, особенно те, которые занимались руч¬
ным прядением и ткачеством, постепенно разорялись, не выдер¬
живая конкуренции с мануфактурами и фабриками, а мелкие
крестьяне, сгоняемые со своих земель в процессе образования
крупных поместий, были вынуждены наниматься поденщиками
или шли на заводы и мануфактуры.
 Кроме того, коренным образом изменилось положение про¬
мышленного и сельского пролетариата: постепенно исчезал патри¬
архальный уклад, при котором слуги и батраки на фермах в из¬
вестных пределах считались членами семьи и с ними соответст¬
венно и обращались. Эти отношения были заменены денежными,
устанавливавшимися между предпринимателем, крупным помещи¬
ком, фермером, владельцем мануфактуры или заводчиком, с одной
стороны, и наемными сельскохозяйственными и заводскими ра¬
бочими — с другой, которые представляли собой все более жесто¬
ко эксплуатируемый пролетариат.
 Положение городского пролетариата, которое поначалу было
более или менее удовлетворительным по сравнению с сельским,

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г
 35
 так как спрос хозяев на рабочую силу постоянно превышал ее
предложение, быстро ухудшалось. Это происходило по двум при¬
чинам: во-первых, рост цен опережал повышение зарплаты и,
во-вторых, обострилась конкуренция между рабочими из-за роста
предложения рабочей силы, которая пополнялась все более широ¬
ким применением женского и детского труда.
 В то время как заработная плата сокращалась, продолжитель¬
ность рабочего дня возрастала. Работа, вначале длившаяся в те¬
чение всего светового дня, не прекращалась теперь и ночью при
газовом освещении, и здесь ее продолжительность не имела
пределов.
 Ухудшение условий жизни снижало способность рабочих
сопротивляться эксплуатации. Многие из них оказались жертвами
пагубного действия алкоголя. Кроме того, у них не было стимула,
как у подмастерьев ремесленников, которые могли лелеять на¬
дежду стать хозяевами и освободиться от рабства. Кроме того,
ни один из социальных законов не выступал в защиту рабочих,
они полностью зависели от милости хозяев мануфактур или
фабрик.
 Именно в этих условиях развивалась промышленная револю¬
ция. Она должна была дать Великобритании огромное преиму¬
щество в социально-экономическом плане, а вместе с ним и пре¬
восходство над остальными европейскими странами на море, в
развитии промышленности и торговли, а также определять как
внутреннюю, так и внешнюю политику этой страны в XVIII и
XIX вв.
 В первой половине XVIII в. Великобритания проводила свою
традиционную внешнюю политику — не допустить господства ка¬
кой-либо одной нации в Европе и расширить свою колониальную
империю. В течение Семилетней войны (1756—1763) она пре¬
пятствовала победе Людовика XV над Фридрихом II и захватила
последние французские колонии — Канаду и Индию. Кроме того,
эта война привела к резкому увеличению государственного долга
Великобритании и, следовательно, к значительному росту нало¬
гов, за счет которых она пыталась покрыть большую часть своих
расходов по освоению американских колоний. Все это наряду с
тем, что Великобритания эксплуатировала колонии исключительно
в интересах своих правящих классов, закрепив за собой монопо¬
лию на экспорт и импорт из этих стран, привело к восстанию в ко¬
лониях, которое легло в основу американской революции. Руковод¬
ство этой революцией взяла на себя американская буржуазия, стре¬
мившаяся избавиться от английского колониализма. Это движение
было доведено до успешного завершения при поддержке народных
масс, также страдавших от колониального гнета. Народу пришлось
вынести все тяготы войны, прибыль от которой попадала в руки
правящих классов, крупных торговцев и владельцев плантаций.
3*

36
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Даже в Англии американская революция получила одобрение наи¬
более передовых слоев населения.
 Победа американской революции и ее отзвук в Англии в
виде Декларации прав человека, последствия перемен, происшед¬
ших в сельском хозяйстве, промышленности и социально-полити¬
ческой сфере, расшатали английскую олигархическую систему и
привели к созданию сильной оппозиции. Это нашло свое отражение
в изменении внутренней политики Англии, характеризовавшемся
тем, что тори и виги более отчетливо стали выражать противопо¬
ложные интересы двух крупнейших классов: крупных помещиков
и торгово-промышленной буржуазии, а также выходом пролета¬
риата на политическую арену.
 Буржуазия, стремясь получить представительство в парламен¬
те, которое бы соответствовало ее социально-экономическому
влиянию, и будучи исключенной из палаты лордов и поставленной
в невыгодное положение в палате общин, требовала реформы
избирательной системы. Ее выступления встретили поддержку
средних классов и тех, кто был лишен права участвовать в выбо¬
рах системой избирательных цензов. Агитаторы из народа, такие,
как Бронтер О’Брайен, требовали всеобщего избирательного пра¬
ва. Благодаря их поддержке буржуазия смогла успешно завер¬
шить начатую кампанию, и в 1832 г. был принят новый избира¬
тельный закон. В соответствии с его положениями у пришедших
в упадок поселений были изъяты их места в палате общин и рас¬
пределены между новыми городами, такими, как Манчестер,
Бирмингем, Лидс, и новыми деревнями, а также было предостав¬
лено право голоса зажиточным крестьянам и городским домовла¬
дельцам. Но избирательный ценз был сохранен. Однако значи¬
тельное увеличение числа избирателей с 220 тыс. до 670 тыс. че¬
ловек позволило рабочему классу промышленных городов напра¬
вить несколько своих представителей в палату общин. На после¬
довавших за принятием этого закона выборах большинство мест
завоевали виги.
 Так же как аграрная и промышленная революции изменили
взаимоотношения лендлордов и буржуазии, они коренным обра¬
зом преобразовали отношения пролетариата с правящими клас¬
сами. Рост пролетариата, связанный с развитием промышленно¬
сти и обострением его классовой борьбы из-за постоянного сниже¬
ния заработной платы, увеличения продолжительности рабочего
дня и обострения нищеты и безработицы вследствие кризиса
1815 г., за которым должны были последовать другие кризисы,
является одним из важнейших событий в истории Англии в пер¬
вой половине XIX в.
 Рост нищеты после 1815 г. повлек за собой волнения, после¬
довавшие за забастовками конца XVIII в. — шахтеров в 1760 г.,
рабочих-текстильщиков в 1773 г., — забастовками, на которые

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 37
 правительство ответило запретом рабочих собраний. В ходе этих
волнений, которые были в конечном счете жестоко подавлены,
рабочие начали постепенно осознавать, что государство, находя¬
щееся в руках правящих классов, служит лишь для угнетения
трудящихся масс. Собрание протеста против запрещения публич¬
ных манифестаций, проходившее 16 августа 1819 г. в Питерс¬
фильде, около Манчестера, в котором приняло участие 80 тыс.
человек, было прервано вмешательством вооруженных войск. В ре¬
зультате 11 человек было убито и 400 ранено. Это массовое убий¬
ство, названное Питерлоо по аналогии с Ватерлоо, умерило вы¬
ступления пролетариата, чему также способствовало возобновле¬
ние подъема производства, продолжавшееся с 1820 по 1826 г.
Попытка рабочих сплотиться и увереннее противостоять угнетению
со стороны правящих классов столкнулась с законами, запрещав¬
шими рабочим организовываться. К 1824 г. применение этих зако¬
нов стало менее строгим. Это привело к подъему забастовочной
борьбы, особенно в Ланкашире, ставшем в 1826 г. ареной непре¬
рывных забастовок, сопровождавшихся повреждениями и поломка¬
ми машин, столкновениями между забастовщиками и солдатами.
Уроки этих забастовок побудили рабочих к еще более тесному
сплочению. В 1829 г. были созданы профессиональные союзы
(тред-юнионы), насчитывавшие 100 тыс. членов. В их рядах
преобладали две точки зрения: революционная и умеренная,
 вдохновлявшаяся реформистскими взглядами Роберта Оуэна.
Оуэн был промышленником, пришедшим к социалистическим
убеждениям, основывавшимся на нравоучительных концепциях
права и справедливости. В то же время, однако, он был убежден,
что природа человека является продуктом общества и для того,
чтобы ее изменить, необходимо преобразовать само общество.
Этим и объясняется организация Оуэном производственных ко¬
оперативов и колоний, которые должны были помочь пролета¬
риату духовно возродиться, избавиться от капиталистического
рабства, стать опорой тред-юнионистского движения. Под влияни¬
ем Оуэна была создана центральная организация тред-юнионов:
Центральный общенациональный совет объединенных тред-юнио¬
нов, который вскоре насчитывал в своих рядах 500 тыс. членов, но
который, однако, вскоре и распался из-за слабой организации.
Стремление к объединению тем не менее в полной мере сохрани¬
лось у английского рабочего класса, притесняемого в экономиче¬
ском и социально-политическом плане со стороны правящих
классов и их представителей в парламенте, тори и вигов, едино¬
душных в отношении репрессивных мер против пролетариата.
 Все это наряду с нищетой и безработицей способствовало возоб¬
новлению агитации рабочих, руководимых теперь крупными от¬
раслевыми профсоюзами (профсоюзом шахтеров, профсоюзом ра¬
бочих текстильной промышленности). Эта агитация нашла свое

38
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 выражение в целом ряде стачек и в 1842 г. завершилась крупной
забастовкой текстильщиков, которая, начавшись в Ланкашире,
распространилась на значительную часть Англии. Против заба¬
стовки правительство бросило войска, и это вооруженное вмеша¬
тельство вкупе с голодом сломило вскоре сопротивление забастов¬
щиков. Провал этой забастовки, приведшей к 1500 арестам, поло¬
жил конец революционности тред-юнионизма. Этой переориентации
движения, с одной стороны, способствовало то, что требования ра¬
бочих были частично удовлетворены принятыми в 1843 и 1847 гг.
социальными законами, сократившими продолжительность рабо¬
чего дня для женщин и детей до 10 часов, что практически урав¬
нивало их с мужчинами, а с другой — подъем производства в
1842—1846 гг., который должен был принести выгоды рабочему
классу и отвратить его от каких-либо революционных действий.
Это и изменило характер деятельности тред-юнионов. Они стреми¬
лись объединять рабочих, имевших профессию, и поэтому приняли
олигархический характер, не интересуясь проблемами широких
рабочих масс. Отказываясь от забастовок и восстаний, тред-юнио¬
ны стремились к достижению соглашений с хозяевами, которые
обеспечивали бы им стабильную занятость и регулярное повыше¬
ние зарплаты, а также оказывали бы помощь своим членам в слу¬
чае болезни или безработицы за счет собранных членских взносов.
 В то время как рабочий класс сплачивался в профсоюзы, в по¬
литическом плане его организовывал чартизм. Разочаровавшись
в политике вигов и тори, в равной степени бывших его классовы¬
ми врагами, пролетариат отвернулся от них и стал поддерживать
чартистское движение. Благодаря кризису 1837 г. это движение бы¬
стро развивалось на основе «Народной хартии», выдвигавшей в ка¬
честве основных положений всеобщее избирательное право, тайное
голосование, уравнение в правах избирательных округов и еже¬
годное переизбрание Палаты общин. Сила чартизма заключалась
в том, что в эпоху, когда рабочий класс других европейских стран
все еще находился под влиянием буржуазии, чартизм усмотрел в
ней основного врага пролетариата и на основе этого направлял
свою деятельность. Чартистское движение быстро пополняло свои
ряды. Его журнал «Северная звезда» достиг тиража в 50 тыс. эк¬
земпляров. Вторая петиция в пользу принятия хартии собрала
3 млн. 315 тыс. подписей, то есть голоса почти половины мужско¬
го населения Англии, в то время как под первой петицией подпи¬
сался всего 1 млн. 280 тыс. человек. Как и первая, вторая петиция
была тем не менее отвергнута Парламентом в мае 1842 г. Три ме¬
сяца спустя чартистская партия поддержала крупную забастовку,
разразившуюся в августе 1842 г. среди рабочих-текстилыциков
Ланкашира и центральной Англии под руководством тред-юнио¬
нов. Чартистской партии в большей степени, чем тред-юнионам,
пришлось принять на себя тяжесть последствий провала этой заба¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 39
 стовки. Движение было разгромлено, и это положило конец рево¬
люционной деятельности чартизма, как это случилось ранее и с
тред-юнионами. В этом смысле характерным является тот факт,
что революция, разразившаяся в 1848 г. во Франции и распро¬
странившаяся на Германию и Австрию, нашла слабый отклик в
Великобритании. Отдельные выступления, как, например, в апре¬
ле 1848 г. в Глазго, были легко подавлены войсками. Вследствие
этого новая петиция в поддержку хартии собрала крайне мало
подписей, а манифестация, организованная 10 апреля 1848 г. в
поддержку этой петиции, окончилась провалом.
 Английскому правительству наряду с борьбой против агита¬
ции, проводившейся тред-юнионами и чартистской партией, при¬
шлось сражаться и с восстанием ирландских крестьян, экспропри¬
ированных в XVII в. и вынужденных заниматься обработкой чу¬
жой земли, а также с волнениями арендаторов, трудившихся на
английских землевладельцев и живших в нищете и бесправии. Но
восстание ирландских крестьян также было подавлено, и у них не
оставалось иного выхода, кроме эмиграции в Англию, Соединенные
Штаты и Канаду.
 Промышленная революция обеспечила Великобритании про¬
мышленное и торговое превосходство и в то же время определила
ее внутреннюю и внешнюю политику с 1830 по 1848 г. В этот
период Англия в основном старалась сохранить мир в Европе,
расширить свою торговлю путем проведения политики фритредер¬
ства, укрепить свою колониальную империю, продолжая завоева¬
ния в Индии, Австралии и Канаде. Поэтому в середине XIX в.
Англия безраздельно господствовала в мире, причем это господ¬
ство продолжало укрепляться в течение всей викторианской
эпохи.
 2. 	РАЗВИТИЕ ФРАНЦИИ.
 РЕВОЛЮЦИЯ 1789 г. —
 КАНУН РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 Вслед за Англией подъем промышленной революции со всеми
вытекавшими последствиями экономического, социально-полити¬
ческого и идеологического характера проявился в различных стра¬
нах Западной Европы, в частности в Германии и Франции. Эти
события с характерной для них неравномерностью экономического
и социально-политического развития оказали, на наш взгляд, пер¬
востепенное влияние на формирование мировоззрения Маркса и
Энгельса.
 В отличие от Англии социально-экономическое развитие Фран¬
ции в XVIII в. было медленным и более отсталым. В сельском хо¬
зяйстве, остававшемся, как и в Англии, основной отраслью эконо¬

40
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 мики, методы обработки и труда сохранили свой традиционный
характер. Движение «огораживания», то есть тенденция к созда¬
нию крупной земельной собственности, проявлялось значительно
слабее, чем в Англии. Переход от традиционных к современным
методам обработки земли во Франции был облегчен тем, что бур¬
жуазия вложила большую часть своих капиталов в скупку земель,
которую она стремилась рационально использовать.
 Значительное преобладание сельского хозяйства, отсталость в
области промышленности, прогресс в методах обработки земли объ¬
ясняли тот факт, что французские экономисты-физиократы сгруп¬
пировались вокруг Квиснея (1694—1774), в отличие от английских
экономистов, которые вместе с Адамом Смитом восхваляли необ¬
ходимость развития промышленности и мало интересовались сель¬
ским хозяйством. Оставаясь сторонниками производства богатств,
а не их обращения, как меркантилисты, и считая сельское хозяйст¬
во наиболее полезной отраслью экономики, так как оно приносило
чистый доход, французские экономисты отводили ему существен¬
ную роль в производстве и способствовали, таким образом, в ином
плане, чем А. Смит, социально-экономическому прогрессу во
Франции.
 Промышленное развитие страны из-за недостатка капиталов,
рынков сбыта и рабочей силы в отличие от того, что происходило
в Англии, представляло собой не промышленную революцию за
счет расширения использования машин, а медленный переход от
кустарного производства к мануфактурному. Отсталость в про¬
мышленном развитии и росте торговли в значительной степени бы¬
ла вызвана тем, что короли Франции в отличие от английских мо¬
нархов предпочитали колониальным захватам захватнические
войны на Европейском континенте (войны с Италией и Голланди¬
ей), и тем, что Семилетняя война лишила Францию ее двух послед¬
них крупных колоний — Индии и Канады. К тому же француз¬
ская промышленность не имела преимуществ английской промыш¬
ленности, самостоятельно распоряжавшейся как своими доходами,
так и прибылями от внешней торговли и располагавшей гораздо
большими рынками сбыта и избытком рабочей силы, разоряя мно¬
жество мелких фермеров и крестьян.
 Первые признаки промышленной революции проявились во
Франции в XVIII в. в шелковой промышленности с появлением
Вокансона, обновившего способы прядения и сучения шелка.
В остальном Франция медленно продвигалась по пути, проложен¬
ному техническим прогрессом в Англии. Лишь в конце XVIII в.
было отмечено зарождение хлопчатобумажной промышленности, в
частности в Эльзасе; заметный прогресс металлургии в Крезо, где
в 1785 г. начали применять кокс в доменных печах; рост добычи
каменного угля в Анзене. Наиболее развитой отраслью было про¬
изводство предметов роскоши, снабжавшее всю Европу. Промыш¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 41
 ленный подъем нашел свое выражение в развитии экспорта гото¬
вых изделий, увеличившегося с 1716 по 1787 г. на 221%. Однако
ни развитие хлопчатобумажной промышленности, ни развитие ме¬
таллургии, ни мануфактур не принесли ощутимого ущерба ремес¬
ленному производству, продолжавшему занимать ведущее поло¬
жение.
 Экономическое и торгово-промышленное развитие осуществля¬
лось в рамках противоречащего ему феодально-абсолютистского
строя, находившегося накануне революции 1789 г. и переживав¬
шего процесс разложения.
 Во главе страны стояла абсолютная монархия, наделенная в
принципе безграничной властью, но в действительности затрачи¬
вавшая немало сил на укрепление своего авторитета, что противо¬
речило не только интересам угнетенного народа, но и интересам
буржуазии, нового дворянства и отчасти дворянства по происхож¬
дению. В социальном отношении население делилось на три со¬
словия: духовенство, дворянство и третье сословие. Духовенство
включало две категории: высшее духовенство  —  выходцы из дворян,
жившие в роскоши, и низшее духовенство — разночинцы, имевшие
весьма скромные доходы. Дворянство также подразделялось на две
категории: дворяне по происхождению и новые дворяне. Первые,
как и духовенство, пользовались многими привилегиями, в том
числе освобождением от уплаты налогов, и переживали период
упадка; и в то время как высшая знать разоряла друг друга при
дворе, мелкие дворяне влачили жалкое существование в деревне.
Новое дворянство, также занимавшее привилегированное положе¬
ние, в основном состояло из разбогатевшей буржуазии, поднявшей¬
ся вверх по социально-иерархической лестнице за счет покупки
должностей и постов. Во главе новых дворян стояли члены парла¬
ментов, призванные защищать их права.
 Входя в состав третьего сословия и занимая в нем привилегиро¬
ванное положение, крупная буржуазия состояла из наиболее вид¬
ных торговцев, владельцев мануфактур, сборщиков налогов и фи¬
нансистов. Она стремилась отделиться от средней буржуазии,
включавшей большую часть мелких торговцев и ремесленников
и относительно небольшое число зажиточных крестьян. Объеди¬
ненные в корпорации мелкие торговцы и ремесленники выступали
в защиту своих привилегий и отвергали свободу предприниматель¬
ства в торговле и промышленности. Опираясь на свое социально-
экономическое могущество, крупная буржуазия, как и средняя,
стремилась завоевать политическую власть.
 И наконец, часть третьего сословия составлял рабочий класс:
подмастерья, несколько враждебно относившиеся к своим хозяе¬
вам, в зависимости от которых они жили и лелеяли надежду стать
хозяевами; рабочие мануфактур, получавшие низкую зарплату,
рабочий день которых длился от зари до поздней ночи. К рабо¬

42
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 чему классу можно было отнести и мелких крестьян, влачивших
жалкое существование, так как обычно они имели лишь клочок
малопригодной для обработки земли и несли бремя не только на¬
логов, но и феодальных повинностей. Рядом с ними фермеры,
испольщики (арендаторы), сельскохозяйственные рабочие и мно¬
жество крепостных жили в еще более тяжелых условиях. Этим и
объясняется более глубокая, чем у рабочих и подмастерьев, нена¬
висть крестьянства к дворянам, непосредственно их эксплуатирую¬
щим, и к государству, давившему на них своей налоговой системой.
Этим объясняется также и его стремление поделить земли дворян¬
ства и духовенства и освободиться от уплаты налогов и феодаль¬
ных пошлин. Эта ненависть народа к королевскому строю еще
больше усугублялась ростом цен, вызванных, в частности, неуро¬
жаем 1788 г., который повлек за собой вследствие снижения по¬
требностей крестьянства промышленный кризис, а с ним и рост
безработицы.
 Именно в этих экономических и социально-политических усло¬
виях разразилась революция 1789 г., объединившая в борьбе про¬
тив королевского строя все классы, угнетаемые абсолютизмом и
феодализмом: буржуазию, крестьянство и рабочий класс. Эта ре¬
волюция была в основном революцией крестьянско-буржуазной.
Так как крестьянство, во много раз более многочисленное, чем
буржуазия, не могло из-за слабой организации довести революцию
до победы, как, впрочем, и рабочий класс, находившийся еще в
процессе формирования, то руководство революционным движени¬
ем взяла на себя буржуазия, уступавшая тем не менее давлению
народа.
 Различие уровней развития английской буржуазии в XVII в.
и французской в XVIII в. определило и характер революций.
Французская революция в отличие от английской, свершившейся
под знаком религиозной идеологии и полностью не устранившей ни
монархии, ни феодального строя, должна была свершиться под
знаком философии эпохи Просвещения, полностью уничтожить
феодально-абсолютистский строй и заменить его новым строем,
приспособленным для развития системы капиталистического про¬
изводства и обмена и отвечающим классовым интересам буржуа¬
зии.
 В июле 1789 г. восстали жители городов, в частности парижа¬
не захватили и разрушили Бастилию 14 июля; одновременно в
деревнях крестьяне восстали против своих сеньоров. Под влиянием
этих восстаний, особенно под давлением парижан, 26 августа 1789 г.
Учредительное собрание отменило привилегии, правда за выкуп,
и установило Декларацией прав человека и гражданина, вдохнов¬
ленной американской Декларацией прав человека и философией
Просвещения, новый социально-политический порядок, в принципе
распространявшийся на всех, но особенно выгодный буржуазии.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 43
 Право на свободу и равенство, провозглашенное в этой Деклара¬
ции, было установлено чисто юридически; действительное же не¬
равенство людей, основанное на неравенстве доходов и состояний,
не было устранено и делало иллюзорными заявления о свободе и
равенстве.
 Учредительное собрание в то же время создало новую, более
централизованную Францию с законодательной властью, контро¬
лирующей деятельность исполнительных органов, а отсюда и ад¬
министрацию, армию и новую форму государства, более способно¬
го служить орудием классового господства. Упразднив привилегии,
собрание установило, распустив корпорации, свободу производства
и торговли, однако во имя принципа свободы, в защиту интересов
имущих классов отказало рабочему классу в праве собраний и
проведения забастовок (закон Ле Шапелье).
 Буржуазия, удовлетворив свои социально-политические и эко¬
номические требования — отмена привилегий и установление пар¬
ламентарного строя, провозглашение свободы производства и тор¬
говли, — увеличивала свое богатство и свою мощь путем скупки
части национальной собственности, получения небывалых прибы¬
лей от снабжения городов и армий. Так среди буржуазии образо¬
валась группа спекулянтов, обогащавшихся любыми способами,
из числа которых выходили финансисты и промышленники. Это
привело к тому, что третье сословие, которое представляло со¬
бой не класс, а совокупность различных социальных категорий,
поначалу объединенных оппозицией по отношению к королевскому
строю, распалось. В то время как буржуазия могла лишь поздрав¬
лять себя с политикой, проводимой Учредительным собранием,
действовавшим под ее руководством, жившие в наиболее неблаго¬
приятных условиях поденщики, рабочие и подмастерья, которым
революция, свершенная их руками, но существу ничего не дала,
сохранили прежнюю революционную настроенность, Опасаясь
недовольства народа и пытаясь защититься от его требований,
ставших реальной угрозой, буржуазия мечтала примириться с мо¬
нархией и дворянством. Эта попытка закончилась провалом, натол¬
кнувшись на упорное сопротивление каким-либо социально-поли¬
тическим переменам со стороны Учредительного собрания, а также
из-за угрозы для республики военной интервенции Пруссии и Ав¬
стрии, поддерживаемых Англией, и восстания роялистов в Вандее.
 Именно эта двойная, внешняя и внутренняя, угроза определя¬
ла политику Законодательного собрания и Конвента, сменивших
Учредительное собрание. Отличительной чертой этой политики ста¬
ла борьба умеренной части буржуазии, представленной жиронди¬
стами, не желавшими порывать с монархией из боязни революци¬
онно настроенного народа, и монтаньярами во главе с Робеспьером
и Сен-Жюстом. Убежденные в необходимости тесного союза рево¬
люционных масс и буржуазии перед лицом угрозы вооруженного

44
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 вторжения, Робеспьер и Сен-Жюст были сторонниками демократи¬
ческой политики, которая больше отвечала интересам народа.
 Именно поэтому они уничтожили все, что мешало этому сою¬
зу: устранили жирондистов, Робеспьер казнил Дантона, стремив¬
шегося проводить политику жирондистов. Но он казнил также и
гебертистов, которые вместе с революционной Коммуной Парижа
представляли собой угрозу для Конвента, что поставило под вопрос
союз буржуазии с народом. Политика Робеспьера, не воспринятая
буржуазией, когда еще существовала угроза интервенции, не име¬
ла поддержки и тогда, когда эта угроза была устранена. А оконча¬
тельная победа при Флерюсе над австрийцами 26 июня 1794 г.
прозвучала отходной по Робеспьеру. Месяц спустя (27 июля
1794 г. — 9 термидора), лишившись поддержки Коммуны Пари¬
жа, руководителей которой он казнил, Робеспьер был арестован и
гильотинирован вместе со своими соратниками. Это открыло путь
буржуазной республике, то есть форме, которую неизбежно долж¬
на была принять Французская республика, учитывая тот факт, что
исторические условия еще не позволяли рабочему классу прийти
к власти.
 Политика контрреволюции, последовавшая за падением Робес¬
пьера в Конвенте и усилившаяся с установлением Директории и
империи, не смогла стереть завоеваний революции в период от
Учредительного собрания и до начала деятельности Конвента. Эта
революция впервые в Европе дала пример народной революции,
уничтожившей до основания господствовавший до того времени
экономический и социально-политический строй. Она ликвидирова¬
ла королевский строй путем свержения феодального абсолютизма
и корпоративной системы и заменила их новым республиканским
строем, основанным на принципах свободы, равенства и принципе
экономической свободы, способствовавшем бурному развитию ка¬
питализма и росту буржуазии. Эти принципы начали претворяться
в действительность по мере выполнения мер, которые предприни¬
мал Комитет общественного спасения. Распространяя идеи о сво¬
боде и равенстве, революция явилась основой развития либераль¬
но-демократических взглядов в Европе и этим способствовала
расшатыванию устоев абсолютистского государства и феодального
общества. Революция развила и усилила идеологию философии
Просвещения своей концепцией рационального устройства общест¬
ва и государства, идеей рациональности исторического развития,
подразумевавшей отрицание бога и религии.
 После термидора Конвент, отказавшись от своей демократиче¬
ской ориентации, все больше склонялся к проводимой им политике
защиты классовых интересов буржуазии и несмотря на возросшую
нищету, последовавшую за катастрофически быстрым падением
курса ассигнатов, более не предпринимал мер в интересах народа.
Новая Конституция, принятая в 1795 г., восстановила избиратель¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 45
 ные цензы, сократившие число избирателей до 20 000, что исклю¬
чило для народа всякую возможность прихода к власти. Конвент
одновременно пресекал попытки организации восстаний как у яко¬
бинцев, так и у роялистов, обращаясь за помощью к армии. И на¬
конец, войны с другими государствами, поначалу носившие харак¬
тер освободительных, постепенно превратились в открыто захват¬
нические войны.
 За Конвентом последовало установление Директории, усилив¬
шей проведение консервативной политики в интересах собственни¬
ков и предоставившей полную свободу действий спекулянтам. Ди¬
ректория, как и Конвент, поддерживала буржуазный строй, подав¬
ляя заговоры якобинцев и роялистов. Среди этих заговоров следует
выделить так называемый «заговор равных» Бабефа не по прису¬
щему ему значению, так как он являлся всего лишь эпизодом в
политической жизни того времени, а по той роли, которую ему
было суждено позднее сыграть в формировании коммунистическо¬
го движения. Это был первый коммунистический кружок. Заговор¬
щики предполагали взять власть в свои руки и установить дикта¬
туру народа. В частности, в «заговоре равных» впоследствии чер¬
пал свое вдохновение Бланки.
 Внутренняя политика Директории в отличие от внешней по¬
терпела провал из-за ухудшавшегося положения финансов после
изъятия ассигнатов, сумма которых в 1796 г. достигла 40 млрд.
Этим в значительной степени и объясняется государственный
переворот, совершенный Бонапартом 18 брюмера (9 ноября)
1799 г.
 Как в области внутренней, так и в области внешней политики
Бонапарт в основном продолжил, вначале как первый консул, за¬
тем как император под именем Наполеон, линию Директории по
консолидации мощи французской буржуазии. Установив диктату¬
ру, он в основном сохранил достигнутые завоевания буржуазной
революции, подтвердив гражданским кодексом юридическое ра¬
венство, и продолжал проводить политику, благоприятствовавшую
классовым интересам буржуазии, еще более усугубляя закабаление
рабочего класса. Наполеон гарантировал неприкосновенность соб¬
ственности, в частности приобретение национального имущества,
кроме того, обеспечил безопасность внутри страны, оздоровив
положение финансов, и расширил ее границы своими завоевания¬
ми. Это в некоторой степени возместило французской буржуазии
потерю колоний, открыв обширный рынок для промышленности
и торговли. Восстановление порядка и упорядочение финансов
обеспечили Бонапарту поддержку классов собственников: буржуа¬
зии, крестьянства, а также части дворянства; конкордат обеспе¬
чил ему поддержку духовенства и большинства верующего насе¬
ления страны, несмотря на попытки революции искоренить хри¬
стианство.

46
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Хотя Наполеон отнюдь не намеревался вести освободительные
войны, а, напротив, пытался сохранить за рубежом завоеванные им
монархии, неоднократные удары, нанесенные им Германской им¬
перии и Прусскому королевству, воссоединение германских госу¬
дарств, живучесть идей о свободе и равенстве в армиях расшатали
основы абсолютистских и феодальных государств и способствовали
после падения императора и под воздействием развития промыш¬
ленной революции и роста буржуазии подготовке глубоких пе¬
ремен.
 Политику Европы после падения Наполеона диктовал Священ¬
ный союз, заключенный между русским царем, императором Ав¬
стрии и королем Пруссии, и направлял ее на уничтожение всех за¬
воеваний революции. Душой Священного союза был Меттерних,
который с 1815 по 1848 г. делал все, чтобы провалить все либе¬
ральные и национальные движения, особенно в Германии, Италии
и Польше. Священный союз пытался вернуть Европу к ее предре¬
волюционному состоянию. А это препятствовало развитию про¬
мышленной революции, стремившейся преобразовать европейские
государства, в основном Францию и Германию, в государства про¬
мышленные и по мере развития капиталистического строя усилить
их буржуазию. Именно этим и объяснялся провал попытки рестав¬
рации Бурбонов во Франции после падения Наполеона.
 Период революции и империи был отмечен великими открытия¬
ми: в области химии — Лавуазье («Начальный учебник химии»,
1789), в космологии и астрономии — Лапласом («Изложение
системы мира», 1796, «Трактат о небесной механике», 1798—
1825), в геометрии — Монжем («Начертательная геометрия»,
 1799), в термодинамике — Никола Карно («Размышления о дви¬
жущей силе огня», 1824), в анатомии — Кювье («Уроки сравни¬
тельной анатомии», 1812), в зоологии — Ламарком («Философия
зоологии», 1809). Некоторые писатели оставались носителями
прогрессивных убеждений, принимая философию Просвещения
или материалистическую философию XVIII в. Они верили в про¬
гресс разума и наук, прогрессивное развитие всего человечества.
Основными представителями этого направления были Кабанис
(«Отношения между физической и нравственной природой челове¬
ка», 1802), Кондорсе («Эскиз исторической картины прогресса че¬
ловеческого разума», 1794) и мадам де Сталь («О литературе, рас¬
сматриваемой в отношении к общественным учреждениям»,
 1800). Тем не менее Французская революция обрела своего истин¬
ного теоретика в лице не француза, а англичанина — Томаса Пей¬
на, который в своей работе «Права человека» (1791—1792), вы¬
явил республиканско-демократические следствия из закона при¬
роды.
 Этот период ознаменовался также появлением двух великих
утопических теорий — Сен-Симона и Фурье, которым суждено

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 47
 было оказать большое влияние на развитие современной им мысли.
Сен-Симон (1760—1825), оценивший значение и достижения ин¬
дустриализации, ставил целью преобразовать общество на этой осно¬
ве, учитывая в первую очередь насущные интересы рабочего люда.
Энциклопедически образованный, склонный к анализу, Сен-Симон
сумел выделить характерные черты и своего времени, и больших
исторических периодов. Оставив позади идеологию XVIII в., он
пришел, таким образом, к новому пониманию истории. Он считал,
что различные исторические периоды характеризовались как спо¬
собом производства, так и взаимоотношениями эксплуататоров и
эксплуатируемых: рабовладельцев и рабов в древности, дворян и
крепостных в средние века, дворян и буржуазии в его время.
 В своих проектах реформ он приходит к концепции индустри¬
ального общества, управлявшегося производителями, в котором
политика подчинялась бы экономике, а роль государства в основном
сводилась бы к управлению вещами, а не людьми. Управление
предполагалось по такому принципу: от каждого по способностям,
каждому — по труду; оно должно происходить не на основе
равенства, а с учетом иерархии. Обществом управлял бы не
рабочий класс, а наиболее способные люди: банкиры, про¬
мышленники и ученые, причем так, чтобы развитие промышлен¬
ности и наук влекло бы за собой наряду с уничтожением нищеты
и невежества материальный, духовный и нравственный прогресс
человечества. Однако проект реформы Сен-Симона не ограничи¬
вался в конечном счете защитой буржуазного общества, так как
он видел, что это общество, победив с установлением Директории
и империи, не разрешило ни экономических проблем, поскольку
конкуренция, присущая капиталистическому строю, породила
анархию производства, ни социальных противоречий, так как ему
не удалось избавиться от нищеты. Этим и объяснялась двойная
задача, которую ставил Сен-Симон перед новым обществом: увели¬
чить и гармонично развить производство, организовать его
таким образом, чтобы, создав новую иерархию, основанную на раз¬
личии в способностях, и сохранив частную собственность, распре¬
деление произведенных благ осуществлять в меньшей степени в
интересах меньшинства населения и в большей — в интересах наи¬
более многочисленного и наиболее обездоленного класса.
 Убежденный в возможности рационального развития человече¬
ства и его совершенствовании, роли образования и просвещения в
этом процессе, Сен-Симон оставался типичным представителем
XVIII в. Но в то же время он утвердил себя великим новато¬
ром — творцом нового понимания истории, развитие которой он
представлял себе в основном определенным социально-экономиче¬
ским прогрессом, современным ему пониманием общества и спо¬
соба его преобразования. Своей концепцией промышленного произ¬
водства, основанного на частной собственности, и оправданием со¬

48
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 циальной иерархии, во главе которой стояли бы промышленники,
Сен-Симон выражал, по крайней мере частично, стремления бур¬
жуазии. Но в то же время он провозглашал социализм, заключав¬
ший в себе возможности для материального, интеллектуального
и нравственного совершенствования рабочего класса. Столь неод¬
нозначная концепция Сен-Симона и объясняла возникновение раз¬
личных тенденций, зародившихся на основе его взглядов.
 За философской системой Сен-Симона последовало учение
Фурье (1772—1837). Как и Сен-Симон, Фурье пришел к новому
пониманию истории. Он также подразделял ее на великие перио¬
ды: дикость, варварство, патриархат и цивилизация, в основе раз¬
личия которых лежали условия существования и социальные от¬
ношения. Так же как Сен-Симон и рационалисты, Фурье верил в
способность человека к самосовершенствованию, в исторический
прогресс, который выражался в эмансипации людей, в частности
степенью эмансипации женщин. Отнюдь не довольствуясь, как
Сен-Симон, восхвалением промышленности, Фурье дал безжалост¬
ную и принципиальную критику капиталистической системы.
В своей теории он придавал решающее значение не производст¬
ву, а будучи торговцем — обороту и обмену, то есть торговле. От¬
вергая основной порок капитализма — нищету, рождающуюся сре¬
ди изобилия, Фурье показывает, что развитие промышленности и
торговли, усугубляя конкуренцию и ускоряя кризисы, приводит к
росту и повсеместному распространению нищеты. Экономический
хаос, вызванный непоследовательностью и анархией в развитии
производства и обращения богатств, проявлялся в бесхозяйствен¬
ном расходовании сил и средств, от которого выигрывали лишь па¬
разиты. Среди них Фурье ставил на первое место спекулянтов и
торговцев.
 Для преобразования общества и уничтожения этого паразитар¬
ного и хаотического строя Фурье не стремился, как Сен-Симон,
взывать к государству, которое казалось ему неспособным, пред¬
ставляя буржуазное общество, устранить экономический хаос и со¬
циальную несправедливость. Он считал, что рациональная орга¬
низация производства и справедливая оплата труда могут быть
осуществлены только при новой организации труда в фалангах,
маленьких коммунах, в которых, соединяя капитал, талант и труд,
можно прийти к полной гармонии между людьми, выбирающими
работу в соответствии с их способностями и наклонностями.
 Придавая значение частной собственности и выдвигая на пер¬
вый план понятия гарантии и гармонии, учение Фурье имело
мелкобуржуазный характер. Оно отбрасывало понятие классовой
борьбы, значение которой в историческом развитии понял Сен-
Симон. Отдавая первостепенную роль сельскому хозяйству в сфе¬
ре производства, Фурье в своей концепции делал шаг назад по срав¬
нению с учением Сен-Симона.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г. 49
 Тем не менее, выступая против недостатков и непоследователь¬
ности капиталистического строя, критикуя социальный паразитизм
и буржуазное государство как орудие подавления, восхваляя
ценность совместной производственной деятельности и участия
в социальной жизни, Фурье оказал глубокое влияние на теорети¬
ков и сторонников социализма и коммунизма, которые восприняли
и углубили данную им критику буржуазного общества.
 Интересно отметить, что с начала промышленной революции
во Франции и захвата власти буржуазией Сен-Симон и Фурье ра¬
зоблачали пороки капиталистического строя и порождаемые им
пагубные последствия. Разумеется, что в своих проектах реформы
они оставались утопистами в основном потому, что устраняли борь¬
бу как средство освобождения угнетенного народа и считали воз¬
можным установить социализм, заключив рациональный союз тру¬
да и капитала. Однако все это объяснялось недостаточным разви¬
тием промышленного производства и тем, что пролетариат еще не
являлся классом и был слишком слаб, чтобы взять власть в свои
руки. В виду отсутствия реальных элементов обновления общества
Сен-Симон и Фурье были вынуждены в своих проектах реформы
взывать к разуму и воображению, то есть к утопии.
 ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ ВО ФРАНЦИИ
 Как уже отмечалось, промышленная революция во Франции
началась значительно позже, чем в Англии, и развивалась гораздо
медленнее. Ее развитие, остававшееся весьма умеренным во время
революции, ускорилось при империи под воздействием возросших
нужд армии и благодаря огромным рынкам сбыта в континенталь¬
ной Европе. Образовались крупные предприятия в текстильной
промышленности, особенно в хлопчатобумажной, где у Ричарда
Ленцара в 1810 г. работали 12 800 рабочих, и шелковой в Лионе,
где в 1812 г. использовалось 12 000 станков Жакара. Прогресс
промышленной революции продолжался при Реставрации и уско¬
рился при Луи Филиппе, когда промышленники при поддержке
финансового капитала начали развивать производство.
 Несмотря на импульс, который дал промышленности бы¬
стрый рост населения, увеличившегося с 1815 по 1840 г. с 25 до
36 млн. жителей и обеспечившего как промышленности, так и
сельскому хозяйству вместительный внутренний рынок, развитие
промышленной революции продолжало идти медленно, так как его
тормозила политика протекционизма, позволявшая французским
производителям, облагая импортируемые товары очень высокими
ввозными пошлинами, получать колоссальные выгоды (так, напри¬
мер, в 1840 г. стоимость одной тонны железа составляла 325 фр. во
Франции против 125 фр. в Англии, а стоимость одной тонны чугу¬
 4 О. Корню

50
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 на — 220 фр. против 75 фр. в Англии). Ее сдерживала также не¬
решительность французских промышленников, которые, не сталки¬
ваясь с иностранными конкурентами, стремились получить твер¬
дые прибыли и всячески избегали риска и применения машин,
которое было сопряжено с концентрацией рабочих и ростом зара¬
ботной платы, и предпочитали использовать малоквалифицирован¬
ный ручной труд, ниже оплачиваемый и менее требовательный.
В силу медлительности и неравномерности развития промышлен¬
ной революции вплоть до 1850 г., наряду с отдельными сферами
промышленности, в которых наблюдался некоторый прогресс, она
сохранила большое число явно отсталых отраслей. До 1840 г.
основной отраслью оставалась текстильная промышленность, где
впервые были применены машины.
 Развитие металлургической промышленности в этот период так¬
же было медленным. Помимо Крезо и предприятий Венделя, в Ло¬
тарингии существовали лишь небольшие доменные печи и мелкие
металлургические заводы, не применявшие новых производствен¬
ных процессов. Лишь к 1820 г. нехватка леса и рост цен на него
привели к постепенному вытеснению древесного угля коксом в
качестве топлива для доменных печей. Подъему металлургии спо¬
собствовал рост производства машин и строительства железных
дорог, а также повсеместное применение пудлингования и прокат¬
ки. Производство чугуна возросло со 125 000 т в 1789 г. до 522 000 т
в 1847 г.
 Добыча угля увеличивалась параллельно развитию металлур¬
гии с 774 млн. т в 1814 г. до 5 млрд. т. в 1850 г.
 Применение пара в качестве движущей силы в промышленно¬
сти Франции тормозилось тем, что работа на дому и ремесленное
производство еще сохраняли свое значение в сочетании с неболь¬
шими размерами мануфактур и фабрик и избытком источников
гидравлической силы. Использование паровых машин начало рас¬
ширяться лишь после 1815 г.
 Промышленные преобразования сопровождались преобразова¬
ниями в торговле, долгое время носившей периодический харак¬
тер, реализуясь в основном на местных еженедельных рынках и
ярмарках; причем торговля вразнос все еще играла большую роль
при заключении сделок. Постоянно торговали лишь в городских
лавках, число которых все возрастало и которые в крупных горо¬
дах превращались в магазины. Развитию обмена, кроме того,
препятствовала нехватка транспортных средств.
 Подъем в промышленности и торговле сделал необходимым
расширение дорожной сети и улучшение ее состояния, открытие
новых каналов, строительство железных дорог для замены дили¬
жансов и гужевого транспорта, а также паровых судов, заменяв¬
ших парусники. Строительство железных дорог шло медленнее,
чем в Англии и Германии, и темпы его роста оставались неизмен¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 51
 ными вплоть до конца 40-х годов; протяженность железных до¬
рог возросла с 18 км в 1820 г. до 3000 км в 1850 г. (В 1846 г.
Англия имела 6500 км железных дорог, а Пруссия — 3500 км.)
 Состояние морского транспорта оставалось неизменным при
республике и империи из-за потери колоний и континентальной
блокады. Оно начало улучшаться лишь с внедрением парового
судоходства в 1834 г., постепенной заменой гребных колес с
лопастями на гребные винты начиная с 1840 г. и строительством
стальных судов.
 По мере развития торговли и промышленности возрастали
значение и роль финансов и банкиров, исключивших с конца
XVIII в. крупную торговлю из числа объектов финансирования,
отдав предпочтение промышленности. До 1830 г. число банков
было невелико, и они, как правило, не располагали крупными
средствами, за исключением банков Ротшильда, Лаффита и
Перье. Крупные банки усилили свою мощь при Луи Филиппе и
более других выиграли на спекуляциях при строительстве желез¬
ных дорог после 1842 г.
 Наряду с развитием промышленной революции следует, с одной
стороны, отметить прогресс во всех областях, а с другой — появле¬
ние циклических кризисов, связанных с развитием производства
при капиталистическом строе.
 После 1830 г. прогресс в области математики был отмечен
работами Лагранжа, Галуа и Коши, в оптике — Френеля, в
химии — Гей-Люссака, в естественных науках — Жоффруа Сен-
Илера и Ламарка, в области физики — Джоуля, в области элек¬
тричества и магнетизма — Apaго, Ампера и Фарадея.
 Кризисы, повторявшиеся во Франции после падения Наполео¬
на, характеризовались весьма значительной ролью, которую
в них играло сельское хозяйство. Кризис, зарождавшийся в этом
секторе хозяйства из-за неурожаев и плохого сбыта сельскохозяй¬
ственной продукции, падения покупательной способности кресть¬
ян, вызывал кризисы в торговле и промышленности. До 1845 г.
Франция пережила два крупных кризиса: первый в 1817—1818 гг.,
второй в 1828—1832 гг. После падения Наполеона кризис был
вызван состоянием рынков сбыта французских товаров в Европе.
В результате — безработица, снижение уровня заработной платы,
последствия которых были усугублены ростом цен на хлеб.
В 1817 г. в Лионе из 17 тыс. станков продолжали функциониро¬
вать лишь 7 тыс. в течение трех-четырех дней в неделю. Кризис
1828—1832 гг. носил прежде всего аграрный характер. В 1829 г.
цена на зерновые увеличилась на 50% по сравнению с 1827 г.
Он вызвал плохой сбыт промышленных товаров, финансовый кри¬
зис привел к бунтам и в значительной степени послужил причиной
революции 1830 г.
 4*

52
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Экономические преобразования сопровождались преобразо¬
ваниями в социальной сфере, происходившими среди различных
классов общества; они изменили и их взаимоотношения, и формы
классовой борьбы. Дворянство, поверженное революцией, сумело
восстановить в период империи и Реставрации большую часть
своих владений настолько, что к 1830 г. ему вновь принадлежала
значительная часть земель. Однако в отличие от английской знати,
продолжавшей играть большую социально-экономическую роль  —
стремление модернизировать методы обработки земли, участие в
промышленной революции, — французское дворянство как класс
в целом оставалось неизменным и приходило в упадок.
 Напротив, буржуазия все более осознавала свое растущее
социально-экономическое могущество и стремилась играть соот¬
ветствующую политическую роль. Изменения, коснувшиеся
крупной буржуазии за период с начала революции и вплоть до
Реставрации, проявились, в частности, в том, что теперь вместо
крупных торговцев спекулянты (Баррас, Уврар) предоставляли
капиталы, необходимые для развития промышленности. Именно
эта новая промышленно-финансовая буржуазия, захватив власть
в ходе Революции 1830 г., управляла государством при Луи Фи¬
липпе и использовала его как орудие подавления народа. Именно
она наряду с крестьянством получала выгоды от проведения
политики протекционизма, обеспечивавшей устойчивый уровень ее
доходов, лежавших бременем на плечах народа. Именно она
продолжала обогащаться за счет спекуляций, в частности на
строительстве железных дорог, от так называемых министерских
и государственных займов, а также благодаря подъему промыш¬
ленности.
 Средние слои крестьянства укрепили свое положение и обога¬
тились в период революции, скупая национальную собственность.
Поэтому они представляли собой довольно мощную консервативно
настроенную силу, противившуюся тем не менее восстановлению
королевского строя, так как это возвратило бы дворянству и духо¬
венству их земли и привилегии. Они были заинтересованы прежде
всего в сохранении высоких цен на пшеницу, установленных в
1819 и 1820 гг. в соответствии с протекционистскими тарифами.
Эти тарифы препятствовали прогрессу в сельском хозяйстве и
приводили наряду с обогащением меньшинства крупных аграриев
к общему ухудшению материального положения как мелкого и
среднего крестьянства, так и ремесленников. Что же касается
батраков, составлявших сельскохозяйственный пролетариат, то их
положение ничем не отличалось от положения городского проле¬
тариата.
 Ремесленники оставались основной производительной силой
вплоть до середины XIX в. Тем не менее их социально-экономиче¬
ская роль постепенно сходила на нет по двум причинам: во-пер¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 55
 вых, потому, что буржуа, обогатившиеся за счет торговли,
превратились в оптовых торговцев, фабрикантов, нанимавших,
особенно в текстильной промышленности, ремесленников из сель¬
ской местности, снабжая их сырьем и покупая у них по установ¬
ленной покупателем цене готовые ткани. Эта победа торговой
буржуазии над сельскими ремесленниками распространялась
также и на городских ремесленников, преимущественно в шелко¬
вой промышленности Лиона, где торговцы поставляли ремеслен¬
никам станки и сырье, постепенно закабаляя их. Во-вторых,
ремесленники все меньше могли соперничать с мануфактурами и
фабриками. Несмотря на свою пролетаризацию, сельский ремес¬
ленник отличался от городского пролетария привязанностью к
частной собственности в надежде улучшить свое положение, став
хозяином.
 Участь рабочих фабрик и мануфактур была еще тяжелее, чем
ремесленников. Даже в условиях роста деловой активности и
обогащения буржуазии нищета рабочего класса не переставала
возрастать, а условия его жизни ухудшаться. Со времени установ¬
ления империи зарплата рабочих постоянно сокращалась под
влиянием развития машинного производства, кризисов и найма на
работу женщин и детей.
 Несмотря на постоянный рост стоимости жизни, заработки
не прекращали падать с 1815 по 1846 г., причем средний зарабо¬
ток мужчин сократился с 3 фр. до 1,8 фр., женщин — с 2 фр. до
80 сантимов, а детей — с 75 до 50 сантимов. Работа на дому,
все еще широко распространенная среди женщин, оплачивалась
еще хуже. Снижение зарплаты сопровождалось ростом продолжи¬
тельности рабочего дня. Этому способствовало и применение газо¬
вого освещения, позволявшего довести среднюю продолжитель¬
ность рабочего дня до 15 час., в то время как у ремесленников она
составляла всего 12 час.
 Продолжительность рабочего дня, постоянное сокращение
заработков, отсутствие какого-либо закона, защищавшего социаль¬
ные права, наряду с ужасными жилищными условиями и таким
же питанием объясняли то плачевное существование, которое
вынуждало рабочих восставать.
 РЕВОЛЮЦИЯ 1830 г.
 Создавшееся социально-экономическое положение определяло
общую политику Франции со времен Реставрации до революции
1848 г. Как уже было показано, Реставрация и в определенной
степени Священный союз столкнулись с коренным противоречием
между попыткой вернуться к королевскому строю и развитием
промышленной революции, охватывавшей постепенно все евро¬

54
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 пейские государства, и в первую очередь Францию, и приво¬
дившей к усилению крупной промышленно-финансовой буржуа¬
зии, владевшей новыми средствами производства, и росту проле¬
тариата.
 Попытка достигнуть компромисса между старой аристократией
и крупной буржуазией, предпринятая Людовиком XVIII, окон¬
чательно потерпела неудачу при Карле X из-за непреклонности
реакционных кругов. Это и вызвало Революцию 1830 г. Непосред¬
ственной же ее причиной явились успех либералов на выборах
в 1830 г., роспуск Палаты депутатов и принятие 20 июля Кар¬
лом X королевских указов, отменявших всевозможные свободы и
выражавших в ущерб интересам буржуазии интересы крупных
землевладельцев, изменяя избирательные цензы. 27 июля при
поддержке народа восстала, как и в 1789 г., буржуазия. Народ
много выстрадал за время экономического кризиса, продолжавше¬
гося с 1823 г., который привел к целому ряду банкротств, но
особенно угрожал положению рабочего класса. Многочисленные
бунты вызывал тот факт, что за время кризиса заработки в сред¬
нем сократились на треть, а безработица возросла наполовину,
причем все это происходило в условиях быстрого роста цен на
хлеб и картофель.
 Благодаря поддержке народа восстание буржуазии быстро
увенчалось успехом. 29 июля король был свергнут и бежал в
Англию. Как и при Первой республике, народ, взваливший на свои
плечи все тяготы революции, ничего не получил от ее победы.
Однако в отличие от первой революции, когда революционный на¬
род постепенно захватил власть, вытесняя умеренных республи¬
канцев, вплоть до падения Робеспьера, когда крупная буржуазия
затем вытеснила народ из правительства путем введения избира¬
тельных цензов, в ходе Революции 1830 г. народ оказался лишен¬
ным власти уже на следующий же день после одержанной им
победы. Таким образом, была установлена не республика, а консер¬
вативно настроенная конституционная монархия во главе с Луи
Филиппом. Вместе с ним к власти пришла крупная, особенно
финансовая, буржуазия. Едва успев воцариться на троне, Луи
Филипп ввел в правительство банкира Ж. Лаффита, выступив¬
шего с хвалебной речью в поддержку новой политики: «Теперь
начнется господство банкиров». Так же как и при Ди¬
ректории, крупная буржуазия сразу же после победы над Рестав¬
рацией подчинила государство своим классовым интересам.
Ж. Лаффит, а вслед за ним и его преемник на посту главы прави¬
тельства банкир Казимир Перье отстранили от власти как сред¬
нюю буржуазию, так и простой люд, сохраняя избирательные
цензы, и всячески подавляли выступления против нового режима
с помощью национальной гвардии, состоявшей из буржуа и нахо¬
дившейся на службе у государства.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 5S
 Правление Луи Филиппа столкнулось с тройной оппозицией:
с приверженцами прошлого, в частности легитимистами, которые
были легко подавлены, но особенно со средней буржуазией, в част¬
ности нотаблями (нотариусами, адвокатами, врачами, преподава¬
телями), отстраненными от власти избирательными цензами, и с
рабочим классом, ремесленниками и рабочими мануфактур и за¬
водов, положение которых продолжало оставаться жалким и не¬
прочным.
 Именно в этих экономических и социально-политических усло¬
виях формировалась и развивалась оппозиция средней буржуазии
и рабочего класса, союз которых должен был привести к падению
Луи Филиппа. Их оппозиционное настроение усиливал кризис,
начавшийся накануне Революции 1830 г., последствия которого все
еще продолжали сказываться. Торговля замерла, а вслед за ней
умерила свои темпы и промышленность, повлекшая в свою очередь
целый ряд банкротств, безработицу и сокращение зарплаты.
 Во главе оппозиции средней буржуазии стояли в основном
нотабли, лишенные избирательными цензами всякой возможности
войти в правительство. В своих наиболее передовых взглядах эта
оппозиция склонялась к республиканскому образу мыслей, вдох¬
новленному Конвентом. Ее газета «Ла Трибюн» защищала рес¬
публиканскую программу, основными положениями которой были
всеобщее избирательное право, всеобщее образование, демокра¬
тическая реформа юстиции и налоговой системы. Возглавляли эту
партию Кавеньяк, Распайль и Арман Каррель.
 Выступления французского рабочего класса против угнетения
со стороны хозяев и государства, жертвой которых он становился,
отличались от действий английского рабочего класса вследствие
разного социально-экономического развития этих двух стран.
В то время как в Англии в результате промышленной революции
мануфактурное производство, постепенно вытесняя ремесленное,
все быстрее уступало место фабричному, во Франции ремеслен¬
ный труд наряду с работой на дому еще преобладал, развитие
мануфактурного производства оставалось умеренным, а фабрично-
заводского — слабым. Поэтому в то время как английский рабо¬
чий класс, все более концентрировавшийся на фабриках, имел
значительный опыт классовой борьбы, располагая профсоюзной
организацией в лице тред-юнионов и политической организацией
в лице чартизма, французский рабочий класс не имел ни програм¬
мы, ни организации, которые были под запретом и сурова
подавлялись по закону Ле Шапелье. Вследствие этого действия
французского рабочего класса носили форму стихийных восста¬
ний, сопровождавшихся разрушением станков, в которых они
видели причину своей нищеты. И только ремесленники располага¬
ли зачатком организации — союзом подмастерьев (см. Anatole
Perdignier. Le livre du compagnonage, 1839) — разновид¬

56
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 ностью общества взаимопомощи подмастерьев, переходивших из
города в город в поисках работы, и способствовавшим зарождению
у его членов чувства классового самосознания.
 По аналогии с организацией ремесленников среди пролетариата
также начали создаваться общества взаимопомощи, которые легли
в основу французского профсоюзного движения. Ограничивая в
отличие от тред-юнионов сферу своей деятельности одной спе¬
циальностью и одним городом, эти общества не имели ни цент¬
ральной организации, ни программы, ни будущих перспектив.
 Именно в этих условиях в 1831 г. произошла первая крупная
организованная демонстрация французских рабочих, носившая
ярко выраженный характер классовой борьбы, — восстание ра¬
бочих шелкоткацких фабрик, лионских ткачей, которому было
суждено стать вехой в развитии французского рабочего движения,
как впоследствии восстанию силезских ткачей 1844 г. — поворот¬
ным пунктом в немецком рабочем движении. Это было первое вос¬
стание, в котором французские рабочие сражались против хозяев
и государства, имея ясное классовое самосознание. 40 тыс. лионских
ткачей, работавших на фабрикантов, потребовали в ноябре 1831 г.
увеличения зарплаты, упавшей до 1,5 фр. у подмастерьев и 50 сан¬
тимов у работниц. Так как в этой прибавке им было отказано,
ткачи восстали, выдвинув лозунг «Жить, работая, или умереть,
сражаясь!». Их героическая борьба продолжалась с 21 ноября по
3 декабря, но восстание все же было подавлено. Потерпев пора¬
жение, ткачи не дали себя разгромить окончательно — их восста¬
ние вызвало целый ряд мятежей и забастовок по всей Франции.
 Действия рабочих оказали глубокое влияние на движение
республиканской оппозиции. Хотя она поначалу не ставила себе
целей, выходящих за рамки обычных требований буржуазии (все¬
общее избирательное право, демократизация юстиции и налого¬
обложения), не учитывающих требований рабочих, она не замед¬
лила заинтересоваться ими под влиянием рабочей агитации.
 Лишенная всяких политических прав, сурово караемая, эта
оппозиция формировалась в лоне тайных обществ, подготовлявших
сопротивления и мятежи. Первым из таких обществ — преемник
движения карбонариев, созданного в период реставрации, — ста¬
ло «Общество друзей народа», руководимое Распайлем. Под влия¬
нием рабочего движения это общество поддерживало требования
рабочих, выступая, в частности, за то, чтобы рабочий имел право
на труд и продукты своего труда. Под его руководством в Париже
2 февраля 1832 г. произошло первое народное восстание по
случаю похорон республиканского генерала Ламарка. Восстание
было быстро подавлено, его руководители арестованы и брошены
в тюрьму, а ряды членов «Общества друзей народа» поредели.
 Преемником этого общества стало созданное в 1833 г. «Обще¬
ство прав человека и гражданина», ставившее целью претворить

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 57
 в жизнь социальные идеи Робеспьера и Бабефа. В апреле 1834 г.
в Лионе вспыхнуло новое восстание ткачей, которое также было
жестоко подавлено. «Общество прав человека и гражданина»
пыталось распространить это восстание на всю Францию, однако
это начинание окончилось провалом, а организация стала объек¬
том репрессий. В том же году возникло еще одно тайное общест¬
во — «Общество времен года», отличавшееся от «Общества прав
человека и гражданина» тем, что большинство его членов были
из рабочих. Под руководством двух лидеров этого общества, Блан¬
ки и Барбеса, в 1839 г. произошло последнее крупное народное
восстание до начала революции 1848 г.
 Несмотря на неудачи этих восстаний, дух республиканства
и социализма продолжал распространяться благодаря романам
 Э. 	Сю и Ж. Санд, «Истории десяти лет» Луи Блана и «Истории
жирондистов» Ламартина, имевших огромный успех, а также не¬
бывалому расцвету социалистических и коммунистических взгля¬
дов, укреплявшихся по мере роста рабочего движения.
 В отличие от Сен-Симона и Фурье, в основном оставшихся
теоретиками, теоретики-социалисты этого периода пытались под
влиянием рабочей агитации выработать программу действий. Сто¬
ронники сохранения частной собственности, они хотели избавить¬
ся от пороков капиталистического строя, порождавших эксплуа¬
тацию неимущих имущими, путем объединения трудящихся, что
дало бы последним возможность надежнее защищать свои инте¬
ресы за счет новой организации труда, которая устранила бы
социальную несправедливость и дала возможность более равномер¬
но распределять частную собственность.
 Основными представителями реформистского социализма были
Луи Блан и Прудон. Луи Блан (1811—1882) предлагал, как и все
реформисты, преобразование общества при сохранении частной
собственности. В своей захватывающей книге «Организация тру¬
да» он, опираясь на принцип о законном праве каждого индивида
на труд, приходит к выводу, что это право может быть гаранти¬
ровано лишь такой организацией труда, ответственность за кото¬
рую в случае необходимости должно взять на себя государство,
создавая национальные мастерские, которые ликвидировали бы
всякую угрозу революции.
 Прудон (1808—1869) был выразителем стремлений мелкого
крестьянства и ремесленников, которые под угрозой пролетариза¬
ции в условиях конкуренции со стороны крупной земельной соб¬
ственности и промышленности пытались обеспечить гарантию
существованию мелкой собственности. Заклеймив монополистиче¬
ский капитализм и отвергая коммунизм, Прудон ратовал за предо¬
ставление всем мелкой собственности, которая, уничтожив
социальное неравенство, обеспечила бы счастье и безопасность
каждому и предотвратила бы угрозу революции.

58
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Социалистам-реформаторам противостояли коммунисты, ко¬
торые хотели преобразовать общество путем отмены частной соб¬
ственности. Они делились на две группы: одна группа выступала
за построение коммунизма мирными средствами, а вторая — пу¬
тем революционных действий пролетариата.
 Наиболее характерным представителем первой группы был
Кабэ. В своем романе-утопии «Путешествие в Икарию» (1840) он
выступал против частной собственности и ратовал за коммунисти¬
ческий строй, который бы обеспечил всем равенство, справедли¬
вость и счастье. Кабэ считал, что построение коммунизма должно
осуществляться мирными средствами (основание колоний-общин,
пропаганда, образование), всячески избегая применения силы, а
поэтому и революции.
 Основным представителем коммунистов, считавших, напротив,
что коммунизм — это результат революционных действий рабочего
класса, был Бланки. Луи Огюст Бланки (1805—1881) — наслед¬
ник традиций бабувистов в отношении заговоров и переворотов, от¬
вечавших слабости рабочего класса и его недостаточной организо¬
ванности. Но Бланки увидел утопичность попыток социалистов-
реформаторов преобразовать капиталистическое общество,
сохраняя в его основе частную собственность, а также иллюзор¬
ность стремлений Кабэ изменить существовавшее положение ве¬
щей путем одной лишь пропаганды.
 Являясь, так сказать, посредником между Бланки и Марксом,
Теодор Дезами (1803—1850) опирался на более глубокий анализ
капиталистического общества, чтобы на основании этого обнажить
его пороки и сделать выводы о том, что средство их уничтоже¬
ния — установление коммунизма.
 Эти теории, действие которых усиливалось небывалым расцве¬
том рабочих газет, таких, как «Ателье», хотя и оставались утопи¬
ческими, тем не менее способствовали критике буржуазного
общества и государства, а также все большему распространению
социалистических и коммунистических убеждений в кругах сред¬
ней буржуазии и рабочего класса.
 Именно в этих условиях под влиянием разразившегося в
1845 г. крупного аграрно-промышленного кризиса необходимо бы¬
ло объединение революционных элементов — республиканцев,
социалистов и коммунистов, которое должно было вызвать рево¬
люцию 1848 г., а с ней и падение Луи Филиппа.
 3. 	ГЕРМАНИЯ,
 В ЧАСТНОСТИ ПРУССИЯ,
 С 1789 г. ДО КАНУНА РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 Во второй половине XVIII в. в Германии началось медленное
социально-экономическое и политико-идеологическое преобразова¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 59
 ние, постепенно приближавшее ее по уровню развития к Англии и
Франции. В частности, в Пруссии, выгадавшей от прибытия гуге¬
нотов, изгнанных из Франции Людовиком XIV и составлявших
элиту французской буржуазии, реформы намечались во всех облас¬
тях. Крепостничество на государственных землях было отменено
Фридрихом II, примеру которого последовало значительное число
прусских дворян. Именно он дал новый толчок к созданию ма¬
нуфактур, число которых в Германии выросло с 4 в 1700 г. до
24 в 1770 г. (В том же году на берлинских шерстоткацких ману¬
фактурах работало 23 тыс. человек.) Промышленная революция
начала делать первые робкие шаги даже в Саксонии, где в 1785 г.
работала одна паровая машина и три хлопкоткацких станка.
 Несмотря на эти успехи, Германия оставалась, по существу,
феодальной аграрной страной. Крестьяне, составлявшие боль¬
шинство населения, обремененные барщиной и оброком, подвер¬
гались жестокой эксплуатации и вели жизнь, полную постоян¬
ных невзгод; сельское хозяйство развивалось крайне медленно, а
плодородие почв оставалось посредственным. То же самое можно
сказать и в отношении промышленности, где в значительной мере
преобладало ремесленное производство, влачившее жалкое су¬
ществование и своим корпоративным уставом тормозившее подъем
промышленной революции. Поэтому нарождавшаяся буржуазия
испытывала трудности, утверждаясь как класс, что проявлялось
одновременно и в занимаемой ею политической позиции и в ее
идеологии. Не способная завоевать себе свободу, немецкая бур¬
жуазия переносила борьбу за власть, проводимую ее английскими
и французскими собратьями по классу, в область идеологии и рас¬
сматривала ее как борьбу за свободу. Кроме того, она начала
склоняться к философии Просвещения, противостоявшей фидеиз¬
му и полнее отвечавшей ее классовым интересам. Однако эта фи¬
лософия была лишь слабым подобием материализма и атеизма,
характеризовавших идеологию французской революционно на¬
строенной буржуазии.
 Для того чтобы зачатки прогресса, наметившегося в Германии,
могли получить дальнейшее развитие, было необходимо, чтобы
феодально-абсолютистский экономический и социально-политиче¬
ский строй пережил потрясение, затронувшее все его основы.
Этот удар был нанесен ему Французской революцией 1789 г.,
которая сумела в период Конвента, а затем Директории и импе¬
рии всколыхнуть Германию до основания и установить новые
социально-экономические отношения, которым суждено было по¬
степенно преобразовать страну в соответствующее времени
состояние.
 Победы и завоевания Франции при Конвенте, Директории и
империи — аннексия Рейнской области, присоединение Вестфа¬
лии к Франции, создание Рейнского союза, крах «Священной

60
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Римской империи» и дробление Пруссии — должны были придать
Германии новое лицо и характер и, так или иначе, пронизать
ее революционными идеями, привнося на благо страны социально-
экономический и политико-идеологический прогресс из Франции.
Движению обновления в Германии частично способствовали
восстания крестьян, страдавших от непомерного феодального
гнета и бремени налогов. В городах это движение поддерживала
буржуазия, в частности наиболее просвещенная ее часть, понача¬
лу вдохновленная Французской революцией, казавшейся ей пре¬
творением в жизнь идей Просвещения.
 Так как в Германии не существовало достаточно сильной
буржуазии, способной взять на себя, как это было во Франции,
руководство революционными действиями народа в городах и
сельской местности и возглавить восстание, то стремление буржуа¬
зии к освобождению ограничилось неясными и сентиментальными
действиями; она была вынуждена отвернуться от революции,
когда Конвент обратился к политике террора, чтобы избавиться
от внутреннего врага, поддерживавшего угрозу извне.
 Обновление Германии лежало, таким образом, в основе (в от¬
личие от того, что имело место во Франции) общего подъема на¬
родных масс, но происходило под влиянием Франции и было час¬
тично завершено немецкими, в частности прусским, правитель¬
ствами.
 Влияние революционных идей, хотя и ограниченное (как и
после падения Робеспьера) классовыми интересами буржуазии,
ощущалось в период Директории, затем при Консульстве и импе¬
рии сначала в аннексированной Рейнской области, затем в Вест¬
фалии, ставшей при Наполеоне королевством, подвластным Фран¬
ции, в котором были проведены имперские реформы; в Рейнском
союзе, созданном Наполеоном после победы над Австрией, в кото¬
рый входили государства юго-западной и центральной Германии;
в немецкой части Австрии, где крах «Священной Римской импе¬
рии» повлек за собой секуляризацию церковных княжеств и оза¬
дачил значительное число мелких княжеств; и, наконец, в Прус¬
сии, где после военного поражения в 1806 г. феодально-абсолю¬
тистский строй пережил глубочайшие потрясения.
 Проникновение революционных идей и новых институтов,
соответствовавших новому буржуазному строю, ослабевало по мере
удаления от французских границ. Наиболее глубоко оно прояви¬
лось в аннексированной Францией Рейнской области в
1795—1815 гг. Состоявшая прежде из ста маленьких государств,
Рейнская область была разделена на четыре департамента с
Кёльном, Кобленцем, Майнцем и Триром в качестве окружных
городов, где были проведены экономические, социально-политиче¬
ские и административные реформы по типу французских. Старое
феодальное устройство, основанное на сословном делении

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 61
 населения на дворян, буржуа и крестьян, было уничтожено и
установлено политическое, правовое и фискальное равенство;
феодальные привилегии на барщину и десятину были отменены.
Эти реформы сопровождались коренным преобразованием эконо¬
мического уклада, изменившего социальную структуру провинции.
Секвестрация и продажа имущества части знати и духовенства
обогатили, как и во Франции, буржуазию и зажиточных крестьян,
ставших крупными земельными собственниками, тогда как масса
бедного крестьянства пополнила ряды аграрного и промышленного
пролетариата; они дали толчок развитию сельского хозяйства,
сдерживаемого ранее феодальными правами и десятиной, лежав¬
шей бременем на крестьянах, а также существованием много¬
численных запущенных церковных земель. Экономическая свобо¬
да, поощрявшая дух предпринимательства, упразднение цеховых
ограничений, мешавших росту производства, отмена внутренних
пошлин способствовали подъему рейнской промышленности и тор¬
говли. Промышленность, выигравшая одновременно от обширного
французского рынка сбыта и защиты от английской конкуренции,
расцветала настолько, что в 1810 г. префект Рурского округа мог
сказать, что его департамент был самым прогрессивным в Европе  1.
 Отношения, установившиеся между Рейнской областью и Фран¬
цией, и отношения, поддерживаемые ею с Германией, расширяли
перспективы перед населением, сосредоточенным ранее на самом
себе, и поощряли дух предпринимательства. Таким образом, Рейн¬
ская область сразу перешла от средневековья к новому капитали¬
стическому устройству.
 Присоединение Рейнской области к Франции, препятствуя
образованию единого немецкого государства, вызвало возражения
небольшой группы патриотов, таких, как Гёррес и Арндт  2, и
столкнулось с недовольством жителей Рейнской области по мере
того, как французская оккупация все сильнее давала себя знать.
Однако в целом население тяготело к новому строю, освободивше¬
му его от феодализма; это относилось и к буржуазии, чьи классо¬
вые интересы защищал гражданский кодекс Наполеона, и к
крестьянству, особенно среднему и зажиточному, которым новый
строй предоставил свободную земельную собственность.
 Поэтому, несмотря на все возраставшую тяжесть рекрутских
наборов и реквизиций, по мере роста потребностей императорской
армии и того, как они становились все более настоятельными,
жители Рейнской области без особого энтузиазма восприняли
победу союзников, казавшуюся им эфемерной — столь велик был
 1 Ph. Sagnac. Le Rhein français sous la Révolution et L’Empire. Paris,
1927, p. 270.
 2 Гёррес стремился к восстановлению Германской империи под управ¬
лением Австрии, Арндт же — к объединению немецких государств под эги¬
дой Пруссии.

62
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 престиж Наполеона, — и, когда в 1815 г. по решению Венского
конгресса Рейнская область и Вестфалия были присоединены к
Пруссии, они с трудом приспособились к новой форме зависи¬
мости, означавшей для них экономический, политический и со¬
циальный регресс.
 После разгрома прусских войск в 1807 г., за которым последо¬
вала французская оккупация, сопровождавшаяся тяжелыми рек¬
визициями, которые подрывали основы государства и общества,
Пруссия была вынуждена вступить на путь реформ. Требовалось
осуществить глубокие преобразования для того, чтобы Пруссия
смогла оправиться от последствий своего поражения. И для этого
представился подходящий момент. Оккупация затронула интересы
всех классов: дворянство столкнулось с умалением своей мощи и
сокращением доходов, буржуазия страдала от ограничений, на¬
ложенных на торговлю и промышленность континентальной бло¬
кадой, а на плечи народа легла основная тяжесть поражения.
Под давлением министров Штейна и Гарденберга были осущест¬
влены коренные преобразования, изменившие социально-экономи¬
ческий строй страны. Упразднение цехов и введение свободы пред¬
принимательства в промышленности и торговле способствовали
развитию промышленного производства и обмена; кроме того,
декретом было введено более широкое фискальное равенство, а
городам была предоставлена большая автономия, в то время как
деревни оставались под властью дворянства. Было упразднено
крепостничество и феодальная зависимость крестьян, но на весьма
жестких условиях. Им приходилось уплачивать большие подати,
разорявшие бедных или менее экспроприированных крестьян, как
около века тому назад это было с мелким крестьянством в Англии,
и баснословно обогащавшие мелких помещиков, юнкеров, владев¬
ших множеством земель за счет получения компенсаций землей и
деньгами, что позволяло им расширять свои владения, совершен¬
ствовать методы земледелия и инвестировать свои капиталы в
промышленные предприятия: кирпичные, сахарные и винокурен¬
ные заводы  1. Эти реформы, выгодные буржуазии и особенно знати,
мало что дали крестьянам и ничего — пролетариату, уже сформи¬
ровавшемуся в городах, постепенно преобразовывали феодальный
способ производства в капиталистический и превращали мелкое
крестьянство и разорившихся поденщиков в избыток рабочей силы
 1 С 1815 г. по 1848 г. миллион раскрепощенных крестьян должен был
уступить 1500 тыс. арианов (старая французская земельная мера. — Прим.
перев.) земли, внести 18,5 млн. талеров и выплачивать ежегодную ренту в
 1,5 млн. талеров и 250 тыс. буассо (старая мера сыпучих тел, равная
 12,5 литрам. — Прим. перев.) ржи мелким помещикам. Поэтому за тот же
период мелкая крестьянская собственность в Восточной Пруссии сократи¬
лась на 40% в пользу земельных владений дворянства, а число сельскохо¬
зяйственных рабочих выросло с 1 до 2 млн. человек.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 63
 для нужд промышленности; они открывали путь более широкому
и быстрому подъему сельского хозяйства и промышленности, а
также глубоким социально-экономическим преобразованиям, ко¬
торые должны были распространить на Восточную Пруссию по¬
трясения, происшедшие в Рейнской области и Вестфалии в период
французской оккупации.
 Это социально-экономическое обновление сопровождалось
подъемом патриотических настроений, вызванных общим недо¬
вольством населения, все классы которого в той или иной мере
затронула оккупация; ему благоприятствовала также деятельность
таких представителей интеллигенции, как Фихте, преподавателя
Берлинского университета, призывавшего в своей «Речи к немец¬
кой нации» (1807—1808) всех немцев, в частности пруссаков,
к восстанию. Этот патриотический подъем вызвал в 1813 г.
восстание. В нем приняли участие в основном крестьяне, которые,
вместо того чтобы бороться за свое освобождение, сражались за
сохранение феодально-абсолютистского строя, то есть за свое
рабство; студенты, настроенные шовинистически и отвергающие
все французское, возвеличивали древнюю германскую империю,
идеализировали ее, опираясь на некоторые реакционные тенден¬
ции. Не остались в стороне и буржуа, ожидавшие, что война вы¬
зовет подъем деловой активности, а также и интеллигенция,
опьяненная идеями о свободе и равенстве.
 Для Германии в целом и Пруссии в частности эта эпоха яви¬
лась переходным периодом. Германия постепенно освобождалась
от феодализма, и очень медленно, особенно с отменой крепостни¬
чества, развивался капиталистический строй и, следовательно,
новые социальные отношения. Несмотря на принимавшую все¬
общий характер свободу развития промышленности, дух пред¬
принимательства был еще весьма не развит. Нищета страны пре¬
пятствовала быстрому накоплению капиталов; концентрация
промышленности наблюдалась лишь в Рейнской области, Саксонии
и Силезии. Медленное развитие капитализма позволяло ре¬
месленникам успешно конкурировать с начавшими появляться
мануфактурами и фабриками. Торговля из-за крайней нехватки
средств транспорта в значительной мере осуществлялась вразнос
и на ярмарках.
 Тем не менее, несмотря на препятствия со стороны все еще по¬
луфеодального уклада Германии, темпы производства и обраще¬
ния товаров постепенно ускорялись, особенно в Рейнской области.
Росту производства в Пруссии способствовал закон 1818 г., отме¬
нивший внутренние пошлины и установивший умеренный про¬
текционистский тариф, направленный на защиту национальной
промышленности от наплыва английских товаров, а также по¬
стоянный и относительно быстрый рост населения, значительно
увеличивший потребности, плюс расширение и ускоренное совер¬

64
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 шенствование транспортных путей и коммуникаций. С начала
XIX в. промышленная революция стала сказываться в текстиль¬
ной промышленности и металлургии, преимущественно в Рейнской
области, Саксонии и Берлине. С 1815 по 1830 г. количество вере¬
тен в Рейнской области возросло со 100 тыс. до 150 тыс., количест¬
во ткацких станков удвоилось, а импорт хлопка утроился. Ме¬
таллургия также развивалась быстрыми темпами: производство
 чернового железа увеличилось с 40 тыс. т в 1800 г. до 90 тыс. т
в 1820 г. Росла угольная промышленность, и добыча угля в Руре
выросла за период 1815—1830 гг. с 2,5 до 5,5 млн. центнеров.
Наряду с подъемом в текстильной промышленности и метал¬
лургии расширялось применение пара в качестве движущей силы;
поэтому число паровых машин на угольных шахтах, составляв¬
шее 58 в 1826 г., достигло 328 в 1832 г. Прогресс немецкой про¬
мышленности тем не менее не устранял экономической отсталости
Германии по сравнению с Францией и особенно Англией.
 Именно в экономических условиях, отмеченных постепенным
переходом от еще полуфеодального к капиталистическому способу
производства, происходило в Германии в период между Револю¬
цией 1789 г. и Революцией 1830 г. преобразование классов и их
взаимоотношений. В то время как во Франции была уничтожена
социальная иерархия феодализма, в Германии она продолжала
сохраняться в разделении общества на дворянство, буржуа,
крестьян, ремесленников и рабочих, за исключением Рейнской
области, где были претворены в жизнь коренные французские
реформы.
 Дворянство оставалось доминирующим и привилегированным
классом. Ему принадлежала большая и лучшая часть земель, на
которых оно могло применять современные достижения земледе¬
лия. Дворянство, особенно в Пруссии, также получало выгоды,
но в меньшей степени, чем английская знать, от промышленного
прогресса, владея шахтами, как это было в Силезии, и создавая
отрасли промышленности, связанные с земледелием: сахарные,
 винокуренные и кирпичные заводы. Оно, кроме того, играло ве¬
дущую роль в правительственных кругах и армии и все еще
сохраняло, несмотря на отмену крепостничества, власть над
крестьянством, применяя к нему законы, которым подчинялась
прислуга, а также вотчинную юрисдикцию.
 Буржуазия по мере развития торговли и промышленности
осознавала свою силу и классовые интересы. Это приводило ее
к выступлениям против угнетавшего ее феодально-абсолютистско¬
го строя, который, препятствуя достижению национального един¬
ства и благоприятствуя развитию сельского хозяйства, дававшего
доходы мелкопоместному дворянству в ущерб промышленности,
тормозил подъем промышленной революции. Отсюда и характер
выдвигавшихся ею требований, направленный в основном на отме¬

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 6$
 ну господства и привилегий дворянства, искоренение абсолютист¬
ского строя и его бюрократического аппарата, замену его на
либеральный строй, позволивший бы объединить немецкую нацию
и привести к власти буржуазию.
 Но эти взгляды были характерны лишь для представителей
постепенно складывавшейся крупной буржуазии, особенно в
Рейнской области, все больше отмежевывавшейся от средней
буржуазии, состоявшей в основном из влачивших жалкое
существование ремесленников. Последние, как и французское
крестьянство, став собственниками земли, оставались привержен¬
цами существовавшего порядка вещей, склонялись к консерва¬
тизму и поэтому, как и крестьянство во Франции, должны были
служить угрозой политическому развитию Германии. Все еще
значительная слабость немецкой буржуазии в целом и ее неспо¬
собность бороться за торжество своих классовых интересов, как
это сделала французская буржуазия, объясняются тем, что после
освободительной войны она не сумела взять на вооружение тре¬
бования народа, как это сделали ее французские собратья по
классу в начале революции, чтобы освободиться от феодализма
и абсолютизма. Это позволило немецкому дворянству и князь¬
ям сохранять за собой власть после падения Наполеона и подав¬
лять все робкие попытки мятежей.
 Крестьянство, как и раньше, продолжало страдать от угнете¬
ния со стороны дворян, державших его в рабстве, и государства,
обременявшего его налогами. Это особенно чувствовалось в годы
неурожаев, вызывавших, как это было в 1816 г., вместе с нищетой
и голод. Поэтому росло всеобщее недовольство, которое проявля¬
лось в отдельных восстаниях.
 Рабочий класс, учитывая ведущую роль ремесленников в про¬
мышленном производстве, все еще состоял из подмастерьев,
которые, несмотря на эксплуатацию со стороны хозяев, оставались
верны своему ремеслу, сулившему им возможность со временем
самим стать хозяевами, то есть частью буржуазии. Этим и объяс¬
нялась двойственность их стремлений, с одной стороны, к протесту
из-за возросшей нищеты, что превращало их в революционную
силу, а с другой — к консерватизму, напротив, заставлявшему их
поддерживать существовавший строй.
 По мере развития и модернизации промышленности формиро¬
вался все более многочисленный пролетариат, начавший наряду
с ремесленниками играть в промышленности всевозрастающую
роль. С 1816 по 1832 г. число рабочих, занятых в промышленном
производстве, увеличилось со 150 тыс. до 450 тыс. человек. Поло¬
жение рабочих, лишенных всяких прав, было еще более бедствен¬
ным, чем крестьян, живших продуктами земли. Так как сущест¬
вовало лишь несколько крупных промышленных центров, которые
могли стать ареной активной пропаганды и мощной организации,
 5 О. Корню

66
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 рабочие, оставаясь пассивными, были неспособны завоевать себе
свободу, и лишь крайняя нищета толкала их на мятежи, которые,
как и крестьянские бунты, не имели определенной цели.
 В целом можно сказать, что после падения Наполеона ни
один из угнетаемых социальных классов Германии не был подго¬
товлен в отличие от французской буржуазии и крестьянства на¬
кануне Революции 1789 г. к восстанию. Этим и объяснялось
состояние полной апатии, царившее в Германии вплоть до Рево¬
люции 1830 г.1
 Сразу же после падения Наполеона реакционные правительст¬
ва России, Австрии и Пруссии, объединенные в Священный союз,
попытались при поддержке Бурбонов, восстановленных на фран¬
цузском троне, и согласии Англии отменить реформы, проведен¬
ные в период революции и империи, и восстановить свергнутый
феодально-абсолютистский строй, подавляя всякое стремление к
восстаниям.
 Именно в этой атмосфере контрреволюции король Пруссии
Фридрих Вильгельм III пытался придать своей политике еще
более реакционный характер. Не нуждаясь более в помощи своего
народа, который отвоевал ему королевство, король постарался
максимально ограничить значение реформ, дарованных в 1807  г.,
и вместо дважды торжественно обещанной конституции и созыва
парламентской ассамблеи он ограничился созданием в 1823 г.
провинциальных ландтагов, компетенция и права которых были
столь ограниченными, что они представляли собой всего лишь
карикатуру на парламент  2.
 1 «На деле же в Германии также и после революции только мышление
и рефлексия были революционными, а не настроения, но не мышление и
рефлексия, а настроения даже в первые неспокойные годы после 1789 г.
определяли поведение народа. Несмотря на все то, что говорили и писали
о революции и ради нее и ее учения, привычка к послушанию властям и
верности по отношению к семье суверена нигде не подвергалась опасности.
Нигде, за исключением некоторых, испытывающих особое влияние местно¬
стей, не возникали брожения; бунт и восстание оставались для всей Герма¬
нии неизвестными явлениями. Те же самые люди, которые в стихах и
статьях восторженно высказывались за революцию, рассматривали как
озорство любую попытку нарушить обычный ход вещей в своем родном го¬
роде. Ни к какому изменению существующего порядка вещей не вынужда¬
лись князья на немецкой земле». (См.: K. Th. Perthes. Politische Zustände
in Deutschland und Preußen zur Zeit der französischen Herrschaft. Gotha, 1882,
S. 550 f).
 2 Основанные на традиционном делении населения на дворян, буржуа
и крестьян, эти ландтаги, представлявшие в основном интересы землевла¬
дельцев, так как право голоса было увязано с владением землей, имели
лишь право совещательного голоса и занимались только отдельными пробле¬
мами. «Отсутствие экономической основы для однородного развития общест¬
венной и национальной жизни помешало выработке однородного понимания
нации и тем более практической программы... Подчеркивание «немецких
национальных добродетелей» и «немецкой государственной идеи» как основы
для конституирования немецкой нации приводило к узкому шовинизму,

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 67
 Так как крупная буржуазия еще только начинала формиро¬
ваться и осознавать свои классовые интересы, мелкая буржуазия
оставалась забитой и покорной, крестьянство было слишком
разобщено, а рабочий класс еще только складывался, то оппози¬
цию реакционной политике правительства составила прежде всего
интеллигенция, и особенно студенчество, объединенное в «Корпо¬
рацию молодежи» и проникнутое мечтами о единой и обновленной
Германии.
 Это движение, довольно путано выражавшее стремление к
свободе и национальному единству просвещенных слоев немецко¬
го народа, не могло быть успешно завершено, так как студенты не
имели мощной социальной поддержки, не могли четко определить
свои цели и поэтому мечтали о возврате к средневековой Гер¬
 мании, представлявшейся им свободной, единой и могущественной,
и ограничивались лишь устными протестами. В результате их
движение было подавлено почти без сопротивления 1.
 Тем не менее «Корпорация молодежи» не была полностью
 уничтожена и явилась наряду с другими оппозиционными элемен¬
тами соединительным звеном с либерально-демократическим дви¬
жением, зародившимся после 1830 г.
 В Рейнской же области, где буржуазия была более сильной,
 а последствия французской революции  — более глубокими,
 реакция проявилась особенно отчетливо, но тем не менее столк¬
нулась с определенным сопротивлением. Чтобы облегчить при¬
соединение этой новой провинции, неохотно принятой вместе с
Вестфалией в качестве возмещения, Фридрих Вильгельм III на¬
меревался реорганизовать ее по образцу более отсталых в
 который исчерпывался внешними проявлениями... Поражение Наполеона
в 1812 году в России дало этому движению важный предлог для подъема
и вооружения народа против Наполеона. Но, несмотря на серьезные усилия
руководителей этого движения, таких, как Арндт и Штейн, им не удалось
превратить освободительную войну 1813—1815 годов в войну за свободу.
Дало себя знать то обстоятельство, что соотношение сил в немецких госу¬
дарствах ни в чем не изменилось и «благородный» помещик продолжал
владеть своими привилегиями. Князья могли после ухода Наполеона снова
при поддержке знати осуществлять свою абсолютную власть. Они думали не
о немецком государственном единстве, а лишь об охране своего княжеского
владычества. Венский конгресс, который должен был после поражения На¬
полеона произвести реорганизацию Европы, превратился в конгресс пред¬
ставителей «старого порядка», собравшихся с целью ликвидации всех
стремлений, которые, исходя из французской революции, охватили народы».
(См.: K. Obermann. Einheit und Freiheit. Die deutsche Geschichte von
1815 bis 1849 in zeitgenössischen Dokumenten dargestellt, Berlin, 1950, S. 12.)
 Если отныне в этом очерке о Германии и делается основной упор на
Пруссию, и в частности на Рейнскую область, то только потому, что там
прошли детские и юношеские годы Карла Маркса и Фридриха Энгельса.
 1 О «Корпорации молодежи» см.: K. G г i е w а n k. Die politische
 Bedeutung der Burschenschaft in den ersten Jahrzehnten ihres Bestehens, в.:
Wissenschaftliche Zeitschrift der Friedrich-Schiller-Universität, Jena, 1952/53,
S. 28-35.
 5*

68
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 социально-экономическом отношении восточных провинций. Но
рейнский ландтаг отказался заменить французское законодатель¬
ство, закрепившее основные завоевания французской революции,
на прусское, основанное на гражданском неравноправии  1.
 Являясь убежденными сторонниками юридического, граждан¬
ского и фискального равенства, дарованного им революцией и
империей, жители Рейнской области поначалу не выразили осо¬
бого недовольства по поводу их присоединения к Пруссии, так как
в те времена она виделась им вступившей на путь реформ, и про¬
явили полное единство в борьбе с реакцией, шедшей вразрез со
всеми их интересами и несовместимой с социально-экономиче¬
ским развитием провинции  2. В то время как в аграрных восточных
провинциях дворянство по отношению к еще слабой буржуазии
и закрепощенному крестьянству оставалось ведущим классом, в
Рейнской области упразднение феодализма и развитие промыш¬
ленности укрепило позиции буржуазии и крестьянства и положи¬
ло конец господству знати. Таким образом, попытка восстановить
в этой провинции старый порядок была с самого начала безнадеж¬
ной, тем более что прусское правительство не пользовалось пол¬
ной поддержкой дворянства, более склонявшегося к Австрии, а не
к Пруссии, и католического духовенства, неодобрительно относив¬
шегося к протестантскому государству.
 К тому же главный мотив недовольства рейнцев заключался
не столько в социально-политических, сколько в экономических
причинах. Присоединенная к Пруссии Рейнская область «пород¬
нилась» с обнищавшей страной, отсталой и разрушенной войной.
Она несла основное налоговое бремя Пруссии, значительно увели¬
ченное последней с целью выплаты процентов по своим долгам  3.
Это фискальное неравенство сильно задевало рейнцев, так как они
еще страдали от тяжелого экономического аграрно-промышленного
 1 В состоящем, как и другие провинциальные ландтаги, из представи¬
телей трех групп землевладельцев: дворян, буржуа и крестьян, рейнском
ландтаге преобладал союз депутатов буржуазии и крестьян, равно защи¬
щавших французские реформы, которым они были обязаны своим социаль¬
но-экономическим раскрепощением.
 2 Письмо президента рейнской провинции фон Боделыпвинга министру
внутренних дел фон Рохову от 30 марта 1836 г.: «Как Вам известно, подав¬
ляющее большинство населения провинции, интересующегося политикой,
рассматривает социальные последствия французской революции  —  отмену все¬
возможных феодальных прав и привилегий, провозглашение принципа равен¬
ства всех классов — как великое благоденствие и с неизмеримым недове¬
рием рассматривает любые действия правительства по восстановлению
прежнего порядка вещей».
 3 С 1808 по 1818 г. долг Пруссии возрос с 54 млн. до 217 млн. талеров.
И если в Восточной Пруссии налог на землю взимался в размере 639 тале¬
ров за квадратный лье (старинная мера длины и площади. — Прим. перев.),
то в Рейнской области он составлял 4469 талеров.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 69
 кризиса. Потеря французских рынков сбыта, которые не могла
заменить собой Пруссия, а также возобновившаяся конкуренция
Англии, наводнившей Германию своими товарами, скопившимися
во время континентальной блокады, вызвали промышленный кри¬
зис, усугубившийся кризисом в сельском хозяйстве из-за плохого
сбора винограда и трудностями в сбыте вин
 По мере улучшения экономического положения оппозиция
Рейнской области в отношении Пруссии смягчилась и общность
интересов восторжествовала над прежде разделявшими их разно¬
гласиями в большей степени, чем либеральные настроения и
франкофильство. Отмена внутренних пошлин, открывшая про¬
мышленным и сельскохозяйственным продуктам Рейнской области,
в частности вину, внутренний прусский рынок, и введение в 1818 г.
довольно высокого протекционистского тарифа позволили про¬
мышленности Рейнской области бороться с конкуренцией англий¬
ских товаров. Все это обусловило довольно быстрый рост про¬
мышленности и торговли, укрепило связи между отдельными
провинциями и облегчило слияние Рейнской области с прусским
королевством. Начиная с 1830 г. первая окончательно связала свою
судьбу с Пруссией, и либеральная революция, вспыхнувшая в тот
период во Франции, не нашла у рейнцев сколько-нибудь значи¬
тельного отклика.
 Несмотря на торжество реакционной политики Священного
союза, стремившегося удержать народ в состоянии сословной
розни и крепостничества, его политика столкнулась с трудностя¬
ми, пытаясь вернуть дореволюционные порядки, а именно со все
обострявшимся противоречием между попыткой повернуть все
вспять и постоянным и необратимым развитием промышленной
революции, одновременно изменявшей социально-экономические
отношения и усиливавшей позиции открытых противников феода¬
лизма и абсолютизма — буржуазии и пролетариата.
 Крупная буржуазия Рейнской области, которую противополож¬
ность интересов все более отдаляла от средних слоев ее класса,
все глубже осознавала свою силу и классовые интересы по мере
ускорения экономического развития. Лишенная власти, она откры¬
то вступила в политическую борьбу. Вынужденная временно
ограничиваться защитой своих социально-политических интересов
в прессе и с помощью прошений, она требовала национального и
экономического единства Германии, более эффективной защиты
торговли и промышленности, отмены привилегий дворянства и
установления более либерального строя.
 1 Cp.: P. Benaerts. Les origines de la grenide industrie allemande. Essai
sur l’Histoire économique de la période du Zollierein (1834—1866).  Paris. 1933,
p. 22b.

70
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Основным выразителем интересов нарождавшейся крупной
рейнской буржуазии был Ж. Ф. Бенценберг, защищавший в своей
книге «О конституции» (1816) и своих статьях в «Дойчер бео¬
бахтер» (1817—1818) умеренный либерализм. Он считал, что
решающая борьба эпохи развертывалась между буржуазией и
дворянством; он не отвергал монархию, а желал лишь видеть ее
более либеральной. Бенценберг предполагал не вовлекать в эту
борьбу народ из опасения, что его участие может приблизить ги¬
бель общества, выражая тем самым намерения крупной
буржуазии.
 Основным представителем средней буржуазии был Роттек,
приверженец принципов свободы и суверенности народа, пока¬
завший в своих трудах «Всемирная история» (1808) и «Мысли
о земских сословиях» (1819), что князья всегда являлись причи¬
ной народных бедствий и что власть в государстве, по крайней
мере законодательная, всегда должна оставаться в руках народа.
 Наряду с этими двумя тенденциями проявлялась и третья,
которая также, отвергая реакционную политику, не отвечавшую
желаниям князей и дворянства, ставила целью облегчить в
рамках этой политики доступ к свободе и единству путем образо¬
вания. Именно это, как и ряд других теоретиков, и предлагал
 Э. 	Арндт в своей работе «Проект немецкого общества», но, как и
Бенценберг, он считал, что все это должно быть осуществлено без
поддержки народа.
 Так как незрелость рабочего класса тормозила развитие со¬
циальных проблем, то бедность и нищета рассматривались правя¬
щими классами как социальная неизбежность и, следовательно,
природное бедствие, которое можно излечить лишь с помощью
благотворительности. Поэтому в Германии рабочий класс еще не
нашел защитников своих интересов среди мыслителей, как это
имело место в Англии и Франции. Но уже раздавались отдельные
голоса, стремившиеся привлечь внимание к проблеме пауперизма
под несомненным влиянием социальной литературы Англии и
Франции  1.
 Тем не менее реакционный характер этого периода, отвечавший
контрреволюционности Священного союза, был отмечен необычай¬
ным подъемом в области идеологии, который, дав миру таких
великих мыслителей-одиночек, как Гёте и Кант, а также роман¬
тизм и классическую немецкую философию, позволил Германии
не только сравняться, но и опередить в интеллектуальном отно¬
шении Францию и Англию. С точки зрения общего представления
 1 Ср. в частности: J. U. Schöll. Das Armenwesen in Abhandlung und
historischer Darstellung, Leipzig, 1806.—A. F. L ü d e г s. Einige Bemerkungen
über mehrere Ursachen des Elends in der untern Volkeklasse und die Mittel,
dasselbe zu verminder, Altona, 1829.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 71
 о мире, Гёте (и в этом его заслуга), вдохновленный идеями Руссо
и пантеизмом Спинозы, сумел преодолеть дуализм рационалистов
и механистический материализм XVIII в., интегрируя человека
во всей его совокупности сначала с его природой («Вертер»),
затем с социальной средой («Вильгельм Мейстер», «Фауст»,
2-я часть). В период организации движения «Буря и натиск» Гёте
представлял себе природу как проявление Божественного, как
некий огромный организм, пронизанный вечностью, организм, с
которым должен слиться человек, чтобы быть частью универсума,
однако не с помощью разума, а посредством чувств. В период
создания своих классических произведений Гёте полагал, что
истинная природа есть природа возвышенная, одухотворенная
искусством. Именно с ней должен слиться человек путем получе¬
ния артистического образования («Вильгельм Мейстер»), чтобы
возвыситься до красоты и нравственности. Этим новым понима¬
нием мира, содержащим в себе, как и пантеизм Спинозы, глубо¬
кое единство материи и духа, человека и природы, Гёте открыл
путь как романтизму, так и классической немецкой философии.
 В плане общего представления о мире Шиллер, за исключе¬
нием политических вопросов («Коварство и любовь»), не внес ни¬
чего нового; Гердер, напротив, расширил теорию Руссо, включив
ее в новое понимание истории человечества, в которой одни наро¬
ды сменяют другие и каждый из них оставляет в истории свиде¬
тельство своего гения.
 Характерным для мышления Канта и его философской системы
было то, что он одновременно проявил себя великим новатором
в истории природы и своей концепцией солнечной системы («Все¬
общая естественная история и теория неба», 1755) и критическим
анализом знания. В то же время его взгляды были ограничены
рамками его эпохи, которые он не смог преодолеть и потому остал¬
ся крупнейшим и последним из просветителей.
 Хотя в своих научных исследованиях Кант стоял на объек¬
тивно-исторической точке зрения, в теории познания, напротив,
под влиянием Просвещения он изменил ее на метафизическую и
вневременную.
 Анализируя знание, Кант противопоставляет объекту в его
феноменальной форме, воспринимаемому посредством чувств и в
соответствии с категориями познания, объект, каким он является
сам по себе и который как таковой нам недоступен и непознаваем,
противопоставляя, таким образом, сущность вещей их явлениям.
Аналогично и в этике Кант противопоставляет свободу (мораль)
необходимости, когда человек лишен свободы, устанавливая, таким
образом, как и в теории познания, две сферы человеческого
существования, каждая из которых существует вне связи с
другой.
 Кант тем не менее утверждал, что чувственный мир доступен

72
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 познанию — без чего существование любых наук было бы невоз¬
можным — благодаря категориям разума, упорядочивающим
чувственные восприятия, что предполагает полное тождество ноу¬
мена и феномена. Как моралист, он также устанавливает связь
между свободой и необходимостью, показывая, как в истории че¬
ловек постепенно приходит к свободе через бурю страстей и как
природа достигает свободы через искусство.
 В эту же эпоху формируется и романтизм, который, следуя за
рационализмом и противостоя ему, как и кантианству, должен
был воцариться во всех умах Германии, начиная с последнего
десятилетия XVIII в. и вплоть до первых десятилетий XIX в.,
первоначально в философской форме в работах Новалиса, братьев
Шлегель и Шеллинга, а затем в поэтической форме, производной
от его философских концепций, у Кигендорфа, Э. Т. А. Гофмана
и Гейне.
 Как и просветители, немецкие романтики переносили проблемы
реальной жизни в область фантазии, что объяснялось отсталостью
политического и социально-экономического состояния Германии,
и, вместо того чтобы давать им прогрессивное объяснение, как
это делали просветители, они трактовали их с реакционной точки
зрения. Защищая переживающий период упадка феодализм, ро¬
мантики воспевали времена его полного расцвета — средние века,
как эпоху, когда человечество достигло высшей ступени своего
развития благодаря полной одухотворенности человека и приро¬
ды. Наряду с этими реакционными чертами романтизм носил и
прогрессивный характер. Вдохновившись идеями Руссо и панте¬
истической концепцией Гёте, романтики сумели преодолеть дуа¬
лизм, свойственный рационализму и кантианству, придя в лице
Новалиса, братьев Шлегель и Шеллинга к органическому пони¬
манию мира и благодаря полному одухотворению человека и
природы. Человек и природа, согласно их идеям, связаны и в
определенной мере являются частью друг друга; эта интеграция
осуществляется посредством чувств, интуиции и творческого вооб¬
ражения, как это, в частности, показал Новалис в своем романе
«Генрих фон Офтердинген».
 За спиритуалистической концепцией мира у романтиков следо¬
вала, или, скорее, возвышалась над ней, концепция классических
немецких философов-идеалистов Шеллинга, Фихте и Гегеля  1.
Системы этих философов, несмотря на их идеалистический харак¬
тер, составили существенный момент при переходе от метафизи¬
ческого к историко-диалектическому пониманию мира.
 1 Ниже наиболее подробно разбираются теории немецких классических
философов-идеалистов, и особенно Гегеля, поскольку он оказал глубокое
влияние на формирование мировоззрения молодого Энгельса и еще более
значительное — на молодого Маркса.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 73
 Из этих систем представляется возможным сделать четыре
основных вывода, характеризующих новую концепцию:
 1. В них прежде всего подчеркивается, что дух неразрывно
связан с материей, которую он творит, отторгая ей свою сущность.
Это единство духовной и материальной реальностей и их взаимо¬
отношений делает необходимым отказаться от рассмотрения идей,
фактов, сущностей и вещей, метафизических самих по себе, и
рассматривать их диалектически в их взаимосвязях и их станов¬
лении.
 2. Переход от метафизического к диалектическому пониманию
мира обусловил замену идеи трансцендентности, полагающей
основной творческий принцип мира вне мира, им созданного,
идеей имманентности, которая отождествила с самим миром его
творческий и регулирующий принцип. Идея имманентности на¬
шла свое выражение в этих системах в том, что она отводила
первостепенное значение истории, включавшей, так сказать,
абсолютное в конкретную реальность.
 3. Диалектическое понимание мира было сопряжено с выво¬
дом о том, что важнейшей реальностью является жизнь, и, чтобы
понять ее, необходима рассматривать ее в развитии, и что мир
также должен быть познан в его изменении, развитии, становле¬
нии.
 4. Из этого историко-диалектического понимания мира был,
наконец, сделан вывод о том, что существенным элементом реаль¬
ности является не статическая концепция мира, как это счи¬
талось, а противоречие, противоположность, которая, обусловливая
постоянную трансформацию идей, сущностей и вещей, является
источником жизни, принципом всякого становления и прогресса.
 Несмотря на свойственный им идеализм, эти системы отлича¬
лись друг от друга все более явной склонностью к реализму, кото¬
рый вынуждал их приписывать миру, прежде понимавшемуся в
качестве простого выражения духа, все более объективный и кон¬
кретный характер. Их различали также цели, которые они стави¬
ли перед историческим развитием.
 Приветствовав вместе с Кантом начало эпохи свободы и разума
в лице французской революции, эти философы вскоре разошлись
во мнениях по поводу этого великого социально-политического
движения, в котором они сохранили лишь общую идею свободы,
понимаемую каждым из них различно в зависимости от интере¬
сов того класса, тенденции и стремления которого они выражали.
Поэтому они придавали концепции органического развития мира,
составлявшей основу их учений, не только различный, но и прямо
противоположный характер. Приписывая природе, внешнему миру,
имеющему ценность лишь постольку, поскольку он наделен ду¬
ховным характером, реальность существования вне своего «Я»,

74
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Шеллинг, как Спиноза и Гёте, рассматривал дух и материю как
два формально различных, но по существу одинаковых способа вы¬
ражения божественного. Утверждая примат духа, он показывал,
вдохновляясь «Критикой способности суждения» Канта, как
природа постепенно возвышается до разума, который в свою оче¬
редь пронизывает ее и реализуется в ней, а также как мир дости¬
гает в произведении искусства состояния полной тотальности, в
котором дух и природа сливаются в единое целое.
 Эта эстетико-умозрительная тенденция, характеризовавшая
его систему и умалявшая одновременно роль деятельности, диалек¬
тики в историческом развитии, объяснялась революционной ориен¬
тацией Шеллинга. Выражая стремления переживавшего упадок
класса феодалов, Шеллинг придавал идее органического развития
мира не революционный, а реакционный смысл, так как основное
значение в историческом становлении он придавал не будущему,
а прошлому.
 Чтобы оправдать эту реакционную концепцию, Шеллинг под¬
черкивал главную роль начала, источника всякого развития, что
позволяло ему отводить главное место прошлому и во имя этого
порицать не только всякое революционное движение, но и в целом
идею всякого прогресса.
 Он считал, что сущность настоящего лежит в прошлом и имен¬
но к нему необходим возврат, чтобы на деле достичь истины и сво¬
боды. Это идеальное прошлое, как представлялось Шеллингу, на¬
шло свое воплощение в эпохе феодализма, в средневековье, эпохе
высокой одухотворенности, когда дух действительно проникал во
все элементы жизни и мира и где единство материи и духа нахо¬
дило свое завершенное выражение в произведениях искусства, в
частности в таких творениях архитектуры, как соборы.
 В отличие от Шеллинга два других великих философа-идеали¬
ста — Фихте и Гегель, — принадлежавшие не к реакционному,
а к прогрессивному течению, в своих концепциях о мире в процес¬
се его становления делали упор не на прошлое, как Шеллинг, а на
будущее (Фихте) и настоящее в процессе изменения (Гегель).
К тому же в своих представлениях о мире они выражали основной
характер нового социально-экономического строя, начавшего уста¬
навливаться в Германии. Фихте и Гегель выдвигали на первый
план идеи трансформации, развития, прогресса и, ставя целью ис¬
торического развития достижение свободы, косвенно выражали
стремления, нашедшие место у революционного французского на¬
рода в начале революции, как это имело место у Фихте, или рас¬
тущей буржуазии, как это было характерно для Гегеля.
 В построении своей философской системы Фихте исходил из
учения Канта, рассматривавшего жизнь и деятельность человека
как функцию знания, которое человек приобретает в мире. Но в

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 75
 то время как Кант объяснял это знание упорядочиванием чувст¬
венных данных категориями разума, Фихте, пытаясь объяснить
развитие мира, в сущности, преодолевает метафизику Канта. Фих¬
те отбрасывает различие между «вещью в себе» — ноуменальной
действительностью и чувственной, феноменальной действительно¬
стью и сводит внешний мир, объект, рассматриваемый по отноше¬
нию к субъекту, некоему «Я», к категории «не-Я», которое беско¬
нечно творит «Я»; последнее в свою очередь беспрестанно утвер¬
ждает и отбрасывает «не-Я», упраздняясь в противоборстве с ним
для того, чтобы познать и утвердить себя.
 В своей философии Фихте исходил из понятия знания, которое
синтезирует познающий субъект и познаваемый объект. Редукция
конкретной действительности к мышлению, которое осуществля¬
лось в знании, позволяла ему бесконечно извлекать из объектов
мыслящего субъекта «Я», которое, чтобы самоутвердиться и само¬
усовершенствоваться, постоянно вступает в противоречие с
«не-Я» и диалектически достигает все более полной автономии и
все более высокого нравственного совершенства. Это развитие на¬
ряду с разумной трансформацией действительности определяет
преодоление индивидуального «Я», которое постепенно синтезиру¬
ется с коллективным «Я», коллективной волей, выразителем кото¬
рой является государство.
 Эта философская система, несмотря на присущий ей идеали¬
стический характер, в своих основных чертах являлась отражени¬
ем эпохи, характеризовавшейся все большим проникновением че¬
ловека в окружающий его мир. Из этого следовал вывод о том, что
мыслящий субъект, «Я», не существует «в себе» как абстрактная
сущность и не может сознавать себя и развиваться иначе как во
взаимоотношениях с «не-Я», окружающей средой, с которой он не¬
разрывно связан; далее, мысль о том, что действие и противодей¬
ствие, порождающие отношения между «Я» и «не-Я», между че¬
ловеком и окружающей действительностью, обусловливают диа¬
лектическое развитие истории. Тем не менее в этой системе
проникновение человека в окружающую среду носило весьма ил¬
люзорный характер. Помимо недостатка, свойственного всем идеа¬
листическим концепциям и заключающегося в отбрасывании кон¬
кретной действительности как таковой, вторым недостатком было
создание путем постоянного противопоставления «Я» и «не-Я» из¬
вечного противоречия между человеческой действительностью и
окружающей средой, желаемым и действительным, реальным и
идеальным, противоречия, препятствовавшего эффективному про¬
никновению человека в окружавшую его среду и тем самым пытав¬
шегося придать деятельности иллюзорно-теоретический характер.
 Философская система Гегеля принципиально отличалась от на¬
деленной фантазией концепции Шеллинга и волюнтаристской си¬
стемы Фихте. Гегель попытался объяснить мировую историю, в ча¬

76
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 стности историю человечества, в ее духовной и материальной це¬
лостности, а также в процессе ее становления 1.
 Его система в большей степени, чем системы Шеллинга и Фих¬
те, явилась идеологическим выражением современной ему эпохи,
потрясенной двумя великими революциями: Французской револю¬
цией 1789 г. и английской промышленной революцией, непосред¬
ственные или опосредованные влияния которых все более изменя¬
ли облик Европы. С точки зрения рационального объяснения мира
французская революция показала Гегелю на примере своих вели¬
чайших представителей — Робеспьера и Наполеона, — как человек
своими решительными и разумными действиями мог придать но¬
вый характер социально-политической организации общества.
К тому же изучение английской промышленной революции, в ча¬
стности ее анализ, данный Адамом Смитом, указало на основопо¬
лагающую роль производительного труда человека, и особенно
промышленного производства, в экономическом преобразовании
стран и их социально-политических отношениях.
 Влияние этих революций проявилось в глубоко рационалисти¬
ческой ориентаций убеждений Гегеля. Полагая, как и Фихте, что
целью истории человечества является достижение свободы, Гегель
в отличие от Фихте рассматривает свободу не как результат по¬
стоянного противопоставления желаемого действительному, а как
следствие необходимого развития истории, детерминированного ее
внутренней диалектикой. Если Гегель и верил в действенность во¬
ли человека, а пример Робеспьера и Наполеона лишний раз убеж¬
дал его в этом, то он не допускал, что действия человека могут
осуществляться произвольно, то есть без учета фактических огра¬
ничений, как это показывали ошибки тех же Робеспьера и Наполе¬
она. В этом и состояла его новая концепция о неразрывной связи
между свободой и необходимостью, то есть действительной жизнью
людей, такой, какой она проявляется в ходе истории, в ходе
экономических и социально-политических отношений, устанавли¬
вая пределы реализации свободы. Поэтому в отличие от утопиче¬
 1 Ср.: Ф. Энгельс. Переворот в науке, произведенный господином
Евгением Дюрингом:
 «Свое завершение эта новейшая немецкая философия нашла в системе
Гегеля, великая заслуга которого состоит в том, что он впервые представил
весь природный, исторический и духовный мир в виде процесса, т. е. в бес¬
прерывном движении, изменении, преобразовании и развитии, и сделал
попытку раскрыть внутреннюю связь этого движения и развития. С этой
точки зрения история человечества уже перестала казаться диким хаосом
бессмысленных насилий, в равной мере достойных — перед судом созрев¬
шего ныне философского разума — лишь осуждения и скорейшего забвения;
она, напротив, предстала как процесс развития самого человечества, и за¬
дача мышления свелась теперь к тому, чтобы проследить последовательные
ступени этого процесса среди всех его блужданий и доказать внутреннюю
его закономерность среди всех кажущихся случайностей» (К. М а р к с  и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 20, стр. 23).

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 77
 ской в конечном счете революционности Фихте и реакционности
Шеллинга Гегель апеллировал не к прошлому или будущему, а к
настоящему как неизбежному следствию исторического развития,
как основе будущего.
 Из-за экономической и социально-политической отсталости
Германии немецкая буржуазия, неспособная добиться силой осво¬
бождения от феодального строя и абсолютизма, как это сделали
английская и французская буржуазия, могла защитить свои инте¬
ресы лишь путем компромисса с правящими институтами и ца¬
рившими убеждениями, как это делали просветители. Поэтому Ге¬
гель, который из принципа должен был поддерживать стремления
правящей буржуазии к свободе, был также вынужден пойти в ре¬
шении проблемы свободы на компромисс, равно удаленный как от
революционности Фихте, так и от реакционности Шеллинга, чтобы
реально учитывать шансы на завоевание буржуазных свобод в Гер¬
мании того времени. Это объясняет справедливость суждения мо¬
лодого Маркса в его докторской диссертации о том, что стремление
к приспособлению, проявившееся в учении Гегеля, было внутрен¬
не ему присуще 1.
 Склонность к компромиссу в политическом плане по тем же
причинам была характерна и для его философской системы в це¬
лом, где она проявилась в виде компромисса между идеалистиче¬
ским и материалистическим пониманием мира, а также между
телеологическим и каузальным объяснением истории.
 В разработке общего представления о мире Гегеля вдохновляло
понятие труда, значение которого в социально-экономическом ус¬
тройстве общества было подчеркнуто английскими экономистами.
Но в то время как экономисты видели в труде исключительно ис¬
точник создания богатства, Гегель, обобщая роль труда, усматри¬
вал в нем стимул исторического развития. Не сумев, оставаясь
идеалистом, представить себе производительный труд, как это сде¬
лал в 1844 г. Маркс в «Экономическо-философских рукописях», в
качестве средства, с помощью которого человек преобразовывал
природу в своих интересах и сам претерпевал изменения в этом
процессе, Гегель был вынужден переносить действия, осуществ¬
ляемые материальной производительной деятельностью человека,
в духовную сферу и сводил труд в основном к духовной деятель¬
ности.
 1 К. Маркс. Различие между натурфилософией Демокрита и натур¬
философией Эпикура (Диссертация, 1841 г.): «Вполне мыслимо, что философ
совершает ту или иную явную непоследовательность в силу того или иного
приспособления; он может даже сознавать это. Но одного он не сознает, а
именно, что сама возможность подобного кажущегося приспособления имеет
свои наиболее глубокие корни в недостаточности его принципа или в недо¬
статочном понимании философом своего принципа» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 40, стр. 209).

78
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Полагая, как и все идеалисты, что создание и изменение мира
представляет собой в основном творение духа, Гегель поставил
себе целью показать, каким образом материальная действитель¬
ность соединяется со своей духовной репрезентацией, а это в свою
очередь позволяло ему объяснить, как деятельность духа опреде¬
ляет развитие мира.
 Так как решение этой проблемы было сопряжено с редукцией
материальной действительности к духовной, Гегель пытался очис¬
тить реальность от ее конкретных аспектов, чтобы воплотить ее,
по крайней мере то, что было в ней существенного, в дух, в кото¬
ром он усматривал смысл бытия и его истину. Поэтому он выби¬
рал из всей совокупности фактов, сущностей и вещей лишь те,
которые выражали момент развития духа и реализовывали дея¬
тельность разума.
 Сущностная реальность, воплощенная в духе, в действительно¬
сти равно далека как от абстракции, лишенной всякого реального
содержания, так и от непосредственной действительности, случай¬
ной и несущественной; связанная с развитием идеи, сущность ко¬
торой она выражает, она имеет одновременно рациональный и
необходимый характер; важна именно она, поскольку лишь она
воплощает в себе разум 1.
 Для того чтобы показать, каким образом мир становится тво¬
рением духа, Гегель обращается к христианскому понятию творе¬
ния. Возведя бога в ранг абсолютной идеи, которая творит мир
путем отчуждения своей сущности, и изображая развитие мира
как возвращение абсолютной идеи к ее первоначальному единст¬
ву с материей, Гегель показывает, каким образом абсолютная идея,
отчуждая свою сущность в виде материи, постепенно вбирает ее
в себя и благодаря этому приходит к полному самосознанию.
 Единство реального и рационального, лежащее в основе абсо¬
лютной идеи, нарушается отчуждением ее сущности в виде ма¬
терии, а затем оно постепенно восстанавливается благодаря дея¬
тельности духа, который, устраняя из конкретной действительно¬
сти все иррациональное, заставляет ее бесконечно выходить за
свои пределы и принимать формы и содержание, все более адек¬
ватные разуму.
 1 См.: Г. В. Ф. Гегель. Философия права. Предисловие: «Вся задача
состоит затем в том, чтобы в видимости временного и преходящего познать
имманентное, субстанцию, присутствующее в ней вечное. Ибо, вступая
в своей действительности вместе с тем во внешнее существование, разумное,
которое есть синоним идеи, выступает в бесконечном богатстве форм, явлений
и образований... А бесконечно многообразные отношения, создающиеся в этой
внешней оболочке благодаря отражению в ней сущности, этот бесконечный
материал и его регулирование, не есть предмет философии» (Соч. T. VII,
Соцэкгиз, М.—JI., 1934 г., стр. 15).

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 79
 Союз духа и бытия осуществляется в виде конкретных идей,
понятий, которые являются не просто репрезентацией сущностей
и вещей, а конституируют саму реальность, включая все то, что
есть в ней существенного. Так как в конкретной идее материаль¬
ное и духовное сливаются, Гегель превращает ее в необходимое
связующее звено между мышлением и конкретной действитель¬
ностью. Это позволяет ему осуществить синтез материального и ду¬
ховного в идеологическом плане и утверждать, что дух содержит
в себе саму сущность вещей и поэтому регулирует их развитие 1.
 Таким образом, при единстве мира и духа идея, неразрывно
связанная с реальностью, имеет ценность лишь, если она конкрет¬
на, наделена, так сказать, реальностью, которую она представля¬
ет, а ее движение определяется не субъективным сознанием, про¬
тивостоящим своему объекту, а объективным духом, который
одновременно является и субъектом и объектом.
 Поэтому развитие идеи происходит не в сфере абстрактного
мышления, чистой логики, а связано с развитием мира в целом, с
историческим становлением. Этим и объяснялся двойственный ло¬
гико-исторический характер развития духа и мира у Гегеля и то
первостепенное значение, которое он придает истории, где прояв¬
ляется тождество субъекта и объекта благодаря соединению дей¬
ственного мышления и реализуемого факта.
 Так как Гегель полагал, что развитие абсолютной идеи опреде¬
ляет ход истории, то логика, то есть развитие мышления, и исто¬
рия как ход событий не играют равно значительной роли в его
системе. История в действительности оказывает, если можно так
сказать, поддержку логике; роль истории заключается в подтвер¬
ждении с помощью конкретных и убедительных примеров разви¬
тия логики. Такое подчинение истории логике объяснялось его
концепцией рационального развития мира, склонной подчинять
порядок следования событий во времени порядку их логической
последовательности 2.
 Эта взаимосвязь логики с историей приводила Гегеля, с одной
стороны, к замене идеи трансцендентности, оставлявшей вне мира
смысл его существования и силы, двигавшие и регулировавшие
его развитие, идеей имманентности, совмещавшей их; а с другой —
ограничивая историю рамками логики — к замене метода индук¬
 1 Концепция конкретной идеи сама по себе противоречива и немысли¬
ма, и Гегель тщетно пытался объяснить ее и оправдать. Но он неизбежно
должен был прибегнуть к ней, чтобы построить свою систему, основанную
на тождестве рационального и реального.
 2 Ср.: Emile Meyerson. De l’explication dans les sciences. Paris,
1921, p. 115: «В силу неоспоримого убеждения основополагающей рациональ¬
ности реального мы понимаем, мы неизбежно должны понимать, что всякое
отношение последовательности проявляет или скрывает одновременно отно¬
шение логической последовательности».

80
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 ции методом дедукции, к подчинению причинного объяснения, ос¬
тававшегося действенным лишь для объяснения фактов как та¬
ковых, объяснению телеологическому, определявшему общий ход
истории на основании целей, которые она должна была достичь.
Уподобление исторического прогресса развитию духа, реализую¬
щего себя путем «отчуждения» своей сущности миру, постепен¬
но возвращаемому себе, придавало развитию мира, при полном
отождествлении идеи в себе и осуществленной идеи, путаный ха¬
рактер, делавший всякий прогресс иллюзорным 1.
 Эта мистификация истории имела, однако, преимущество, по¬
зволившее Гегелю впервые показать с чисто идеалистической
точки зрения, каким образом в ходе истории человечества осуще¬
ствляется все более глубокая связь человека и природы, связь,
цель которой — взаимовлияние и взаимотрансформация челове¬
ка и природы.
 Движение идеи, которая заключает в себе и дух и бытие, осу¬
ществляющееся одновременно в области логики и истории, опреде¬
лялось не абстрактным, а конкретным разумом, который, схваты¬
вая действительность как в ее сходстве, так и в ее различии, в
единстве и множественности, вызывает непрерывное развитие,
постоянный прогресс мира, обостряя его противоположности и
противоречия 2. Из этого конкретного разума происходит новая ло¬
гика, диалектика, отличная от формальной логики, соответствовав¬
шей статическому пониманию мира. В то время как формальная
логика, рассматривая сущности и вещи с точки зрения их вечно¬
сти и неизменности, оставляла их застывшими в их тождестве,
исключая всякие противоречия, диалектика, отвечавшая историко-
динамической концепции мира, отвергала принцип тождественно¬
сти, который не объяснял ни взаимодействия, ни взаимопроникно¬
 1 См.: Г. В. Ф. Гегель. Философия права: «...ничто не действительно,
кроме идеи... Задача... состоит в том, чтобы в видимости временного и пре¬
ходящего познать имманентное, субстанцию, присутствующее в ней вечное»
(Соч., т. VII, стр. 15).
 Ср.: Г. В. Ф. Гегель. Лекции по философии истории: «... дух знает са¬
мого себя: он является рассмотрением (Beurtheilen) своей собственной при¬
роды... После этого отвлеченного определения можно сказать о всемирной
истории, что она является обнаружением духа в том виде, как он вырабаты¬
вает себе знание о том, что он есть в себе, и подобно тому, как зародыш
содержит в себе всю природу дерева, вкус, форму плодов, так и первые про¬
явления духа виртуально содержат в себе всю историю» (Соч., т. VIII,
стр. 17—18).
 2 «Но мыслящий разум заостряет, так сказать, притупившееся различие
разного, голое многообразие представления, до существенного различия, до
противоположности. Лишь доведенные до заостренности противоречия, мно¬
гообразные впервые становятся подвижными и живыми по отношению друг
к другу и получают в нем ту отрицательность, которая есть имманентная
пульсация самодвижения и жизненности» (См. Г. В. Ф. Гегель. Соч. Т. V,
стр. 523).

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 81
 вения различных элементов действительности, ни их трансформа¬
ции. Рассматривая эти элементы в их изменении и становлении,
Гегель показал, каким образом вместо простого взаимовключения
или взаимоисключения, как того хотела формальная логика, они
взаимодополняют друг друга и как их взаимодействия порождают
их трансформацию. Эту трансформацию вызывали противопостав¬
ления, противоречия, заключенные во всем сущем, которые явля¬
ются важнейшим элементом всякого развития.
 Таким образом, в диалектике имела место переоценка ценно¬
стей по отношению к формальной логике. Тождество, являвшееся
для формальной логики позитивным, основополагающим элемен¬
том, принимало из-за приостановки им развития и, следователь¬
но, стагнации, смерти, отрицательное значение, в то время как от¬
рицание, противоречие, которым эта логика придавала лишь
негативное значение, приобрели в диалектике положительную
оценку, становясь активным и плодотворным элементом, без кото¬
рого не было бы ни развития, ни жизни 1.
 Непознаваемое в пространственном отношении, являющемся
областью логики, сосуществование противоположностей как осно¬
ва диалектики становится доступным познанию во времени и
позволяет показать, каким образом развивался мир. Все, что суще¬
ствует: вещь, событие, сущность, идея, утверждаясь в качестве те¬
зисов, одновременно создает и свою противоположность, свои ан¬
титезисы, аналогично тому, как у Фихте «Я» создавало «не-Я».
Обострение противоположности между тезисом и антитезисом вы¬
зывает кризис, порождающий синтез, который в свою очередь ут¬
верждается как тезис с противостоящим ему антитезисом.
 В процессе диалектического развития противоположности сое¬
диняются в высшем единстве, синтезе, являющемся результатом не
 1 «Единственно нужным для того, чтобы получить научное поступатель¬
 ное движение, — и о приобретении совершенно простого усмотрения, кото¬
рого следует главным образом стараться, — является познание логического
положения, что отрицательное вместе с тем также и положительно или,
 иначе говоря, что противоречащее себе не переходит в нуль, разрешается
не в абсолютное ничто, а по существу только в отрицание своего особенно¬
го содержания, или, еще иначе, что такое отрицание есть не всяческое
отрицание, а отрицание определенной вещи, которая разлагает себя, что
такое отрицание есть, следовательно, определенное отрицание и что, стало
 быть, в результате содержится по существу то, результатом чего он являет¬
 ся; и это, собственно говоря, есть по существу тавтология, ибо в противном
случае он был бы чем-то непосредственным, а не результатом. Так как по¬
лучающееся в качестве результата отрицание есть определенное отрицание,
то оно имеет некоторое содержание. Оно есть новое понятие, но более высо¬
кое, более богатое понятие, чем предыдущее, ибо оно обогатилось его отри¬
цанием или противоположностью; оно, стало быть, содержит в себе старое
понятие, но содержит в себе более, чем только это понятие, и есть единство
его и его противоположности. Таким путем должна вообще образоваться
система понятий, — и  в неудержимом, чистом, ничего не принимающем в
себя извне движении получить свое завершение» (см. там же, стр. 33).
 6 О. Корню

82
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 выравнивания или стирания противоречий, а обострения их до та¬
кой степени, когда они уже не могут существовать рядоположно.
В этом синтезе противоречия как таковые «снимаются» и восста¬
навливаются уже в более высоком, качественно новом единстве.
 Этот диалектический процесс выражает развитие духа, обус¬
ловливающего развитие мира, который «снимает» постоянно воз¬
никающие противоречия, переходит от понятия к понятию, каж¬
дое из которых являет собой новую ступень духовной и материаль¬
ной реальностей, в нем соединившихся.
 Но так как определяющим элементом мира у Гегеля являлся
дух, то он неизбежно придавал первостепенное значение духовной
деятельности, деятельность же материальная, так сказать, лишь
подтверждала первую. Поэтому Гегель прежде всего пытался
показать в «Феноменологии духа», как дух постепенно достигал
самосознания, чтобы в конце концов превратиться в абсолютный
дух, пройдя целый ряд превращений. Так как дух не существует
«в себе», независимо от окружающего мира, Гегель изучал его во
взаимоотношениях с последним и показал перемены, происходив¬
шие в сознании в ходе развития его взаимоотношений с окружаю¬
щим миром.
 Таким образом, превратив дух в творческий и регулирующий
элемент мира, Гегель выражал, — правда путем идеалистической
мистификации, превращавшей мир и людей в сознание и объект
сознания, а их взаимоотношения  —  в различные положения, кото¬
рые принимает сознание перед лицом своего объекта,—  господство
человека над природой посредством труда, господство, превращав¬
шееся у Гегеля в господство духа над миром. Несмотря на систе¬
матическую мистификацию действительности, заслугой Гегеля
явилась постановка фундаментальных проблем, связанных с
взаимоотношениями человека и окружающей среды, субъекта и
объекта, не как проблем абстрактных, а как вопросов, пред¬
ставляющих непосредственный интерес для существования чело¬
века, и изучение их не с метафизической, а с исторической точки
зрения. Поэтому становятся ясны причины его сильного влияния
на взгляды Маркса и Энгельса.
 Диалектическое развитие, отражавшее движение идеи, совер¬
шенно не распространялось на природу, в которой преобладало
иррациональное начало и которая в конечном счете не могла
привлечь к себе внимание философа; оно было особенно харак¬
терно для тех областей, где дух проявлял себя наиболее свободно
и полно, а именно в истории и философии.
 История представлялась Гегелю претворением абсолютной
идеи, мирового духа, который осуществляет себя в труде людей
в ходе развития человечества, труде, который определяется необ¬
ходимостью человека удовлетворять свои нужды и который за¬
ставляет его все более тесно сотрудничать с другими людьми

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 83
 в процессе производства, становившегося все более интенсивным и
сопровождавшегося развитием товарообмена. Это вынуждало че¬
ловека отказаться от замкнутости своего существования, преодо¬
леть варварство и прийти к цивилизации. На основе этой реали¬
стической концепции исторического развития, выведенной им из
своих необычайных познаний различных периодов цивилизации,
а особенно из французской и промышленной революций, Гегель
создал философию истории, ставшую неотъемлемой частью его
системы. В этой системе эмпирическая история рассматривалась
так же, как и человеческие судьбы в его «Феноменологии духа»
и естественные науки в его «Философии природы», то есть как ма¬
териал, необходимый для построения системы, в которой развитие
мира сводилось к развитию абсолютной идеи, совершенствовав¬
шейся в своих проявлениях по мере развития человечества.
 Ограничивая, таким образом, историю рамками логики, Гегель
пытался показать, что ее развитие является лишь выражением
движения духа, который реализует в ней то, что было у него са¬
мым существенным, — его собственную субстанцию  1.
 Так же как идея у Гегеля неотделима от действительности и
имеет ценность, лишь выражая последнюю, история у него не но¬
сит абстрактного характера. Напротив, он пытается включить раз¬
витие духа в развитие позитивной, конкретной исторической
действительности. Это подтверждалось его многочисленными
высказываниями о ценности фактов, рассматриваемых в себе, и о
необходимости для историка действовать не с догматических, а с
эмпирических позиций  2.
 Однако эти утверждения о ценности, присущей действитель¬
ности, в определенной мере аналогичны тем, в которых он под¬
черкивает значение, которое необходимо придавать данным эмпи¬
рических наук.
 Концепция Гегеля о рациональном развитии истории была
основана на понятии прогресса, присущем любому философу-ра¬
ционалисту, — понятии, которое в области идеологии отражало рост
буржуазии. Так как немецкая буржуазия того времени в отличие
 1 См.: Г. В. Ф. Г е г е л ь, Лекции по философии истории: «Этим формаль¬
ным определением (развития. — О. К.) по существу дела оказывается дух,
для которого всемирная история является его ареною, его достоянием и той
сферой, в которой происходит его реализация». (Соч., т„ VIII, стр. 52).
 2 «Итак, лишь из рассмотрения самой мировой истории ясно, что она
проходила разумно, что она была разумным, необходимым путем мирового
духа, духа, природа которого хотя всегда остается той же самой, но в ми¬
ровом бытии она объясняет эту его природу. Это, как уже сказано, должно
быть результатом истории. Историю, однако, мы должны брать такой, ка¬
кова она есть. Мы должны действовать исторически, эмпирически...» «...оно
(развитие. — О. К.) является не чисто формальным процессом развития вооб¬
ще, а осуществлением цели, имеющей определенное содержание. Мы с само¬
го начала выяснили эту цель: ею является дух, а именно по своему сущест¬
ву, по понятию свободы». (Там же, стр. 53).
 6*

84
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 от революционной французской буржуазии XVIII в. была слаба,
не могла немедленно взять власть в свои руки и, защищая свои
требования, склонялась к компромиссу, идея прогресса для Геге¬
ля была умеренной и ограничивалась возможностями экономиче¬
ских и социально-политических отношений Пруссии того времени.
 Этим и объяснялся его отказ как от догматизма и утопизма, так
и от любых попыток революции, а также его настоятельный
акцент на тщетности всяких попыток произвольно обойти су¬
ществующую действительность. Именно в этом заключается смысл
двух его великих высказываний: «Мировая история — это ми¬
 ровой суд», «Сова Минервы начинает свой полет только вечером».
 Прогресс в истории определяется абсолютной идеей, постепен¬
но осознающей свою сущность — свободу. Процесс осознания
осуществляется в ходе развития человечества, также постепенно
осознающего, что свобода является его сущностью 1.
 Это смещение становления духа и становления человечества
благодаря параллелизму, устанавливаемому между освобождением
духа и освобождением человечества, позволило Гегелю придать
историческому развитию рациональный характер, уподобляя раз¬
личные стадии этого развития различным уровням развития духа.
 Этот исторический прогресс выражался, в сущности, в смене
великими нациями друг друга, каждая из которых являла собой
новый уровень развития человечества, выражавшийся в новой
форме государственного устройства  2. Лишь преувеличивая роль
великих наций, каждая из которых должна была достичь, следова¬
тельно, нового уровня развития мирового духа 3, Гегель мог при¬
дать истории характер колоссальной драмы, в которой великие
нации последовательно выходили на сцену и которая сводилась в
конечном счете к трем великим актам, причем каждый из них был
 1 См. там же, стр. 46: «Мировая история — это прогресс в познании сво¬
боды...»
 2 «В наличном бытии народа субстанциальная цель состоит в том, что¬
бы быть государством и поддерживать себя в качестве такового. Народ без
государственного устройства (нация как таковая) не имеет собственно ни¬
какой истории... То, что происходит с народом и совершается в его недрах,
имеет существенное значение и по отношению к государству...» (ср.:
Г. В. Ф. Г е г е л ь. Соч. Т. III, стр. 331).
 3 «Это движение (истории. — О. К.) есть путь освобождения духовной
субстанции, — деяние, посредством которого абсолютная цель мира осущест¬
вляется в ней. Дух, первоначально существующий только в себе, приводит
себя к сознанию и самосознанию и тем самым к раскрытию и действитель¬
ности своей в-себе-и-для-себя-сущей сущности, становясь в то же время и
внешне всеобщим, мировым духом.
 Поскольку это развитие существует во времени и в наличном бытии, тем
самым представляя собою историю, постольку ее единичные моменты и сту¬
пени суть духи отдельных народов. Каждый такой дух в качестве единично¬
го и природного в некоторой качественной определенности имеет своим на¬
значением заполнить только одну ступень и осуществить только одну сто¬
рону всего деяния в целом...» (см. там же, стр. 329).

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 85
 отмечен определенным уровнем познания свободы. В восточном
мире, соответствовавшем первой ступени освобождения духа, где
человечество, сбрасывая оковы варварства, приходит к разуму,
свобода в виде разумной воли воплощается в деспоте, единственно
свободном человеке. В греко-римском мире, где человечество под¬
нялось на более высокий уровень самосознания, свобода вопло¬
щается в аристократии, единственно свободной. В германском
обществе, целиком пропитанном христианством, человечество,
особенно благодаря протестантизму, приходит к полному самосоз¬
нанию через обобщение свободы.
 Таким образом, развитие свободы в истории проявляется в
основном в последовательной смене форм государственного
устройства, воплощении мирового духа, который конституирует
деятельный субъект, определяющий элемент исторического ста¬
новления. Для Гегеля не существует, собственно говоря, истории
вне государства, и все социальные формы, предшествовавшие его
образованию (дикость, варварство), скорее относились к живот¬
ному миру, а не к обществу людей 1. Фактически история начина¬
ется с образования государства, то есть когда люди строят свои
взаимоотношения на разумных началах.
 Это государство, основанное на уважении закона и порядка,
равно удаленное от произвола и революционной демагогии, по
мнению Гегеля, обеспечивает полную гарантию защиты основных
интересов буржуазии, которые он отождествлял с интересами все¬
го человечества, и служит у него воплощением мирового духа.
 Концепция государства превалирует у Гегеля в «Философии
права», где он защищает государство  уже не с исторической, а с
юридической и моральной точек зрения. Изложив в «Философии
истории» роль государства в историческом развитии, в «Филосо¬
фии права» он анализирует его взаимоотношения с индивидом и
обществом.
 У Гегеля развитие права, как и истории, носит рациональный
характер; это позволяет ему ограничить право, как и историю,
рамками логики. В своей теории права он отходит одновременно
и от революционной рационалистической концепции XVIII в.,
опиравшейся на понятие естественного права, и от реакционной
романтической концепции, полагая и ту и другую недостаточ¬
ными.
 В своей «Философии права» Гегель исходил из того, что бур¬
жуазное общество является в противоположность обществу фео¬
дальному новой и необходимой формой общества, приспособленной
к новому способу производства — капиталистическому строю; его
основа — доступное всем право на частную собственность, так как
 1 См. там же.

86
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 последняя является основой человеческой личности. Это общество
опирается на основополагающие принципы Французской револю¬
ции, провозгласившей свободу и равенство перед законом и за¬
клеймившей дворянские привилегии, рабство и крепостничество
как угрожавшие правам личности. Однако Гегель в то же время
учитывал особое положение прусской буржуазии, которая, разви¬
ваясь в рамках еще полуфеодального общества и абсолютной мо¬
нархии, была вынуждена — неспособная прийти к власти револю¬
ционным путем — приспосабливаться к этому обществу и к этому
строю, чтобы добиться, насколько это было возможно, удовлетво¬
рения своих требований.
 Этим и объяснялись попытки Гегеля в своей «Философии пра¬
ва» показать одновременно необходимость для буржуазии приспо¬
собиться к существовавшему социально-политическому строю и
необходимость трансформации этого строя, чтобы хотя бы частич¬
но удовлетворить требования буржуазии. Эту трансформацию он
представлял себе в виде замены феодальной собственности на
капиталистическую, отмены феодальных привилегий и преобразо¬
вания абсолютной монархии в умеренную, опирающуюся на
иерархическое устройство общества, которое он представлял в ви¬
де государства, максимально приспособленного к тому, чтобы
гарантировать частную собственность и регулировать конфликты,
возникающие в буржуазном обществе, где царит конкуренция
и жажда наживы.
 Эта концепция, подразумевавшая подчинение индивида кол¬
лективу, наталкивалась на то, что Гегель, пытаясь преодолеть
буржуазный индивидуализм, сохранял его базу — общество, осно¬
ванное на частной собственности, что приводило его, как и лю¬
бого буржуазного мыслителя, к включению индивида в коллектив
лишь идеалистическим или утопическим путем. Чтобы войти в
состав коллектива, общности, личность должна, согласно Гегелю,
преодолеть стадию индивидуализма, а это сопряжено с переходом
от субъективной к объективной нравственности, отвечавшей выс¬
шим интересам коллектива.
 В области объективной нравственности свобода проявлялась
не в своем субъективном аспекте в качестве выражения индиви¬
дуальной воли, а в виде добровольного подчинения индивида
высшим интересам коллектива. Объективная нравственность реа¬
лизуется в семье, обществе и государстве. Развитие объективной
нравственности, полагает Гегель, не следует из естественного со¬
вершенствования человечества, а определяется, как и развитие
природы и истории, мировым духом. Снизойдя в семье и граждан¬
ском обществе до несовершенных способов бытия, ограничиваю¬
щих его сущность, мировой дух, освобождаясь от этих форм,

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 87
 находит свое совершенное выражение в государстве, где он в пол¬
ной мере осознает себя 1.Вместо того чтобы рассматривать семью и общество в качестве
основополагающих элементов государства, которое не может су¬
ществовать без них и вне их, Гегель превратил государство, пред¬
ставлявшееся ему совершенной реализацией последней ступени
объективной нравственности, в элемент, определяющий их
априори.
 Несмотря на все пороки буржуазного общества, Гегель не
клеймил его, так как оно по-своему способствовало переходу субъ¬
ективной нравственности в объективную. И на самом деле, конт¬
ракты, заключавшиеся в его рамках, давали начало, преодолевая
частные интересы, новой форме нравственности — уже не субъ¬
ективной, а объективной. В то же время вынужденные эгоисти¬
чески удовлетворять свои нужды и желания, члены буржуазного
общества должны были соединяться в тяжелом совместном труде,
объединяясь за счет этого в коллектив. Таким образом, преодоле¬
вая индивидуализм и отказываясь от погони за личными выгода¬
ми, они познавали суть общих интересов и приходили к объек¬
тивной нравственности.
 Роль государства заключалась в нейтрализации личных инте¬
ресов индивидов и в устранении их пагубных последствий, кото¬
рые могли бы погрузить общество в пучину анархии, если бы
высший порядок не осуществлялся государством.
 Гармония индивидуальных желаний и общей воли, частных
и общих интересов осуществлялась с помощью закона, выражав¬
шего разумную волю и поэтому добровольно воспринимаемого
людьми.
 Власть государства воплощалась в монархе, чьи права одно¬
временно и устанавливались и ограничивались конституцией и
палатами депутатов, состоявшими из представителей правящих
классов, исключая неимущих, лишая их возможности войти в
правительство, являвшееся связующим звеном между монархом
и народными массами.
 Это идеальное государство, отвечавшее положению Пруссии
того времени, Гегель видел воплощенным в прусской монархии,
которая, пойдя на уступки буржуазии, казалась ему лучшей га¬
рантией как от деспотизма, так и демагогии.
 Придавая прусскому государству, обладавшему, как ему ка¬
залось, всеми социально-политическими институтами, соответст¬
вовавшими интересам прусской буржуазии того времени, и отве¬
 1 «Действительная идея, дух, который сам себя делит на две идеализи¬
рованные сферы своего понятия, на семью и гражданское общество, как на
сферы своей конечности, чтобы, пройдя через их идеальность, стать для
себя бесконечным действительным духом...» (Г. В. Ф. Гегель. Соч. Т. VII
стр. 273).

ГЛАВА ПЕРВАЯ
 чавшему всем требованиям разума и справедливости, закончен¬
ный и абсолютный характер, Гегель завершал на нем ход истории.
 Концепция абсолютной идеи, реализующая свою сущность в
окружающем мире, доминирует в «Философии духа», которая вен¬
чает все труды Гегеля  1. Эта реализация осуществляется трояко:
в виде искусства, являющегося чувственным выражением миро¬
вого духа, в виде религии — его символического представления,
и, наконец, философии, где он приходит к полному самосознанию.
 Устраняя из религии все мистическое и иррациональное, Ге¬
гель сводит ее догматическое содержание к символам, выражаю¬
щим в виде понятий основные положения его философии.
 Среди всех религий он отводил особое место христианству,
в котором видел выражение своей философии. Поэтому троица
явилась для него символом тройственного движения, посредством
которого выражается единство противоположностей; Христос в
силу своей двойственной природы — божественной и человече¬
ской — и примирения в нем человека с богом представляет един¬
ство всеобщего и особенного, синтез мышления и бытия, реали¬
зованный в конкретной идее; догмат о грехопадении и искупле¬
нии — символ духа, отчуждающего свою сущность, затем
преодолевающего дуализм и противоречие на пути к полному са¬
мосознанию и далее к объективной и вечной истине. Как и в
случае с прусским государством, Гегель наделял христианскую
религию, в частности протестантизм, позволивший посредством
интериоризации религии соединить веру и разум, непреходящей
ценностью и прекращал на ней развитие духа, а с ним и истории
религии.
 Абсолютная идея находила свое высшее выражение, уже не
чувственное, как в искусстве, или символическое, как в религии,
а в форме понятий — в философии, крупнейшие системы которой
отражали ее развитие, а последнее — свое собственное, являлось
ее окончательным и безупречным выражением.
 Гегелевская философия была последним этапом идеалистиче¬
ской немецкой философии. Его философская система, объединяю¬
щая идею и сущность в диалектическом развитии истории, отра¬
жала все более широкое и глубокое изменение мира под влиянием
развития производительных сил и все большей интеграции чело¬
века и окружающей среды.
 Этот величественный монумент мысли, эта универсальная эн¬
циклопедия, основывающаяся на колоссальных познаниях Гегеля,
охватывает всю совокупность знаний его времени и представляет¬
ся стоящей вне времени — настолько прочным и безошибочным
казалось ее построение.
 Тем не менее философия Гегеля, как и Германия того времени,
постепенно переходившая от полуфеодальной к капиталистиче¬
 1 Г. В. Ф. Г е г е л ь. Философия духа. Соч., т. III.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 89
 ской экономике, носила компромиссный характер. Эта доктрина
была компромиссом между трансцендентальным идеализмом, по¬
лагавшим вне мира его первопричину и его конечную цель, и реа¬
лизмом, объяснявшим развитие мира, исходя из идеи имма¬
нентности, его собственной природы. Несмотря на тенденцию к
компромиссу между идеализмом и реализмом, это учение остава¬
лось глубоко идеалистическим. Пытаясь охватить мир в его кон¬
кретной действительности, Гегель вводил развитие духа в процесс
исторического становления. Но так как он сводил развитие мира
к развитию духа, история у него смешивалась с движением по¬
следнего.
 К тому же эта доктрина явилась компромиссом между дина¬
мическим и статическим восприятием мира. Пытаясь объяснить
постоянное изменение, непрекращающееся развитие мира и ста¬
вя, таким образом, на первый план понятия жизни и движения,
она была полна динамизма, который, однако, оказывался предоп¬
ределенным высшим принципом, абсолютной идеей; последняя,
являясь начальной и конечной причиной становления, находилась
на вершине своего развития и действовала изначально. Поэтому
диалектическое развитие было таковым лишь чисто внешне и
имело путаные форму и характер; это и сближало учение Ге¬
геля со статическим пониманием мира.
 И наконец, в области политики компромисс между динамиче¬
ским и статическим пониманием мира был отмечен попыткой
создать полуконсервативную систему, принимавшую слегка об¬
новленное прусское государство и протестантскую религию за наи¬
лучшее воплощение абсолютной идеи и останавливающую на них
развитие духа и диалектическое развитие истории, включавшее
постоянные изменения, которым невозможно было дать в качестве
завершения сколько-нибудь определенную политическую, соци¬
альную или религиозную форму.
 Компромиссный характер этой системы, скрытый до тех пор,
пока прогресс естественных и исторических наук не показал ее
слабые стороны и пока обострение классовой борьбы между бур¬
жуазией и дворянством, поддерживаемым монархией, не достигло
предела и попытка примирить их противоположные интересы
стала иллюзией, должен был подорвать всю систему под влиянием
последствий революции 1830 года 1.1 Ср.: H. von Treitschke. Deutsche Geschichte im Neunzehnten
Jahrhundert, Leipzig, 1907: «Великая неделя парижан изменила положение
мира; она потрясла политическую систему признанных великих держав
гораздо сильнее, чем за десять лет до этого революции Южной Европы; она
ускорила везде уже давно начавшееся разрушение старого господства со¬
словий. Крушение дворянства и господство буржуазии во Франции воспла¬
менили усилившееся чувство собственного достоинства буржуазных клас¬
сов и новые надежды и притязания. Между тем забрезжил рассвет нового
великого века открытий и изобретений, благосостояние и общение испытали

90
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Эта революция, разразившаяся в Париже из-за противоречий
между реакционной политикой периода Реставрации и ростом
буржуазии и рабочего класса, явилась наиболее крупным социаль¬
но-политическим событием в Европе с момента падения Наполео¬
на. Она положила конец контрреволюционному строю периода
Реставрации и дала буржуазии возможность прийти к власти за
два года до того, как в 1832 г. английская буржуазия совершила
это в соответствии с законом путем реформы избирательной систе¬
мы, что позволило буржуазии, уже ставшей собственником основ¬
ных средств производства в этих двух наиболее передовых в со¬
циально-экономическом отношении странах, управлять и их по¬
литикой.
 Революция 1830 г. не могла не найти глубоких откликов в
Германии, также сохраненной Венским конгрессом в состоянии
раздробленности и в кабале у князей. Но они менялись в зависи¬
мости от уровня социально-экономического развития каждого из
германских государств и от того, в какой мере развитие промыш¬
ленной революции создало в них условия, аналогичные тем, ко¬
торые вызвали революцию во Франции.
 К началу этой революции в Германии сложилось следующее
положение:
 1. В Австрии и государствах Северо-Восточной Германии —
Ольденбурге и Мекленбурге, где влияние французской революции
было весьма слабым и где промышленная революция едва только
начиналась,— все еще господствовали полуфеодальные социально-
экономические порядки и абсолютизм.
 2. В центральных и западных аграрных провинциях Пруссии
положение было почти аналогичным, однако реформы Штейна и
Гарденберга благоприятствовали развитию капиталистического
строя в промышленности и сельском хозяйстве, а поэтому и влия¬
нию Революции 1830 г.
 3. В государствах центральной и южной Германии — Великих
герцогствах Гессен и Баден, королевствах Вюртемберг и Бава¬
рия, довольно глубоко переживших влияние Революции 1789 г.
и наполеоновской эпохи и располагавших относительно свободным
крестьянством и достаточно сильной мелкой буржуазией,— суще¬
ствовали более либеральные правительства и создавались более
благоприятные условия для влияния Революции 1830 г.
 4. И наконец, в королевстве Саксония и прусских провинци¬
ях — в Силезии и особенно в Рейнской области, в отличие от
первой, очень глубоко подверженной влиянию Революции 1789 г.
и наполеоновской эпохи,— промышленная революция начала пе¬
 неслыханный подъем... Началось господство новых великих держав... круп¬
ной промышленности, биржи, и одновременно уже проявилось классовое
противоречие между капиталом и трудом».

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII В. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 91
 реживать значительный подъем, создавая тем самым наилучшие
условия для проникновения влияния Революции 1830 г.
 Этому влиянию было суждено усиливаться по мере того, как
развитие промышленной революции разрушало старую социально-
экономическую и политическую структуру Германии и в некото¬
рой степени Австрии. Хотя в Германии в целом еще существовал
полуфеодальный строй и она состояла из расположенных по со¬
седству независимых государств, отделенных друг от друга тамо¬
женными барьерами, темпы производства и товарооборота все
больше возрастали и промышленная революция начала разви¬
ваться во всех отраслях.
 Ускорение механизации на прядильных и ткацких фабриках
было отмечено резким увеличением числа веретен, возросшего в
Таможенном союзе с 626 тыс. в 1836 г. до 900 тыс. в 1849 г.;
за тот же период производство хлопчатобумажной пряжи уве¬
личилось с 96 тыс. до 200 тыс., что вызвало значительный рост
импорта хлопка-сырца.
 Подъем металлургии, ускоренное вытеснение древесного уг¬
ля коксом в качестве топлива для доменных печей, быстрый рост
сети железных дорог и возросшее применение паровых машин по¬
влекли за собой увеличение добычи каменного угля, поднявшейся
за период с 1820 по 1840 г. с 1500 тыс. т до 3400 тыс. т.
 Развитие промышленности шло не только в городах, но и в
сельской местности, особенно в Пруссии, где юнкеры (мелкие
помещики.— Прим. перев.) благодаря выкупам из феодальной
зависимости и огромным прибылям от экспорта зерновых имели
возможность помещать крупные капиталы в сахарные, кирпичные
и винокуренные заводы. За счет этого индекс производства сахара
поднялся со 100 в 1836 г. до 1840 в 1848 г.
 Развитие промышленности и железных дорог повлекло за со¬
бой ускоренное производство машин, особенно паровых, число
которых только в Пруссии увеличилось с 423 в 1837 г. до 1284 в
1849 г. Расширение механизации позволило осуществить стандар¬
тизацию производства и его специализацию путем разделения тру¬
да и создания новых отраслей.
 Промышленный подъем способствовал также подъему внут¬
ренней и внешней торговли. Так, стоимость импорта выросла с
400 млн. марок в 1830 г. до 500 млн. в 1840 г., а экспорта —
с 420 млн. марок в 1830 г. до 590 млн. в 1840 г.
 Рост промышленности и торговли делал необходимым разви¬
тие средств транспорта и коммуникаций. Строительство железных
дорог ускорялось спекуляцией, объектом которой оно стало, что
привело к росту инвестиций всех наличных капиталов, не нашед¬
ших себе применения в промышленности. Темпы роста железно¬
дорожной сети видны из следующей таблицы:

92
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 1840
 1850
 Великобритания
 Франция
 Германия
 1349 км
497 км
549 км
 10653 км
3083 км
6044 км
 Создание железных дорог завершило работу, начатую Тамо¬
женным союзом. Оно коренным образом преобразовало жизнь
страны: увеличило темпы производства и обмена, сократило на
три четверти транспортные расходы, способствовало передвиже¬
нию людей и грузов, развитию городов, распространению печати
и обмену идеями.
 Несмотря на быстрый рост промышленности, Германия все
еще отставала в экономическом развитии от Франции и особенно
Англии, где первый пароход был спущен на воду в 1802 г., пер¬
вая железная дорога построена в 1825 г., а добыча каменного
угля в 1800 г. достигла 4,5 млн. т, в то время как в Германии в
1843 г. она не превышала и 3 млн. т.
 Это глубокое экономическое преобразование неизбежно повлек¬
ло резкое изменение в положении различных социальных классов
и их взаимоотношениях. Так, например, постепенное разорение
мелкого крестьянства, ремесленников и надомных рабочих обес¬
печивало промышленность необходимым источником рабочей си¬
лы. Промышленность же, развивавшаяся относительно умеренны¬
ми темпами вплоть до конца 40-х годов XVIII в., не могла удов¬
летворить всех нуждающихся в работе, что приводило к росту
безработицы и снижению заработной платы вследствие обострения
конкуренции среди рабочих. К середине 40-х годов нищета при¬
няла ужасающие размеры, особенно в Силезии, где заработки
ткачей упали до 20, а прядильщиков — до 10 грошей. Бедность
стала правилом, а условия жизни ужасными. Этим объясня¬
лось возникновение повстанческих движений, которые отнюдь не
уменьшали нищету. Фабриканты же продолжали сохранять свои
тарифы и увольнять рабочих.
 Эта общая социально-экономическая обстановка в Германии
вплоть до середины 40-х годов объясняла ее политическое разви¬
тие, выражавшееся в росте либерализма и демократизма, обостре¬
нии борьбы против реакции, начале борьбы рабочего класса и
соответственно подъеме социализма.
 Следует отметить, что в этот период полностью изменился ха¬
рактер взаимосвязей между политической идеологией и социаль¬
ными отношениями. В течение XVIII и вплоть до начала XIX в.
в связи с социально-экономической отсталостью Германии и от¬
сутствием революционной буржуазии политическая оппозиция все
еще принимала скрытые формы и выражалась, в частности, в тео¬
риях крупнейших философов — Канта, Фихте и Гегеля,— теориях,
казавшихся не связанными с положением Германии того времени.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 93
 В действительности, как это впоследствии показал Генрих Гейне
в книге «К истории религии и философии в Германии» (1834 г.),
их труды в большей или меньшей степени отражали французскую
революцию и между действиями великих французских револю¬
ционеров и теориями этих философов существовал известный па¬
раллелизм 1.С появлением либерализма и демократизма связи между поли¬
тической идеологией и политическими действиями представлялись
более непосредственными и тесными, хотя все эти теории еще не
освободились полностью от элементов идеализма и утопизма, ко¬
торые придавали концепциям свободы и равенства характер догм.
И только Маркс и Энгельс освободили политическую идеологию
от всякого идеализма, положив в основу идеологии пролетариата
диалектический и исторический материализм.
 Из-за усиления буржуазии под влиянием развития промыш¬
ленной революции ее оппозиция существовавшему строю утвер¬
ждалась все более отчетливо. Значительно обострилась классовая
борьба буржуазии против абсолютной монархии и полуфеодаль¬
ного строя. В то же время начала развертываться классовая борь¬
ба между буржуазией и пролетариатом, которого нищета все на¬
стойчивее толкала к восстаниям.
 Осознавая свою силу по мере возрастания экономического мо¬
гущества, крупная буржуазия становилась все упорнее в своих
как экономических, так и политических требованиях. В области
экономики они касались в основном отмены внутренних таможен,
создания Германского таможенного союза, способного благопри¬
ятствовать подъему промышленности и торговли, облегчать
достижение национального единства и обеспечивать более эффек¬
тивную защиту германской экономики.
 1 Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой фи¬
лософии (1888 г.): «Подобно тому как во Франции в XVIII веке, в Германии
в XIX веке философская революция предшествовала политическому пере¬
вороту. Но как не похожи одна на другую эти философские революции!
Французы ведут открытую войну со всей официальной наукой, с церковью,
часто также с государством; их сочинения печатаются по ту сторону гра¬
ницы, в Голландии или в Англии, а сами они нередко близки к тому, чтобы
попасть в Бастилию. Напротив, немцы — профессора, государством назна¬
ченные наставники юношества; их сочинения — общепризнанные руковод¬
ства, а система Гегеля — венец всего философского развития — до извест¬
ной степени даже возводится в чин королевско-прусской государственной
философии! И за этими профессорами, за их педантически-темными слова¬
ми, в их неуклюжих, скучных периодах скрывалась революция? Да разве
те люди, которые считались тогда представителями революции, — либера¬
лы  — не были самыми рьяными противниками этой философии, вселявшей
путаницу в человеческие головы? Однако то, чего не замечали ни прави¬
тельства, ни либералы, видел уже в 1833 г., по крайней мере, один чело¬
век; его звали, правда, Генрих Гейне» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 21, стр. 273—274).

94
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 В политическом плане крупная буржуазия требовала отмены
дворянских привилегий и установления конституционной монар¬
хии с парламентом, нижняя палата которого избиралась бы, как
и во Франции, с учетом избирательных цензов. Это позволило бы
буржуазии, отстранив народные массы от участия в правительстве,
самой войти в него и защищать свои собственные интересы.
 Наряду с крупной укрепляла свои позиции средняя и мелкая
буржуазия, равно страдавшая как от налогового бремени и притес¬
нения со стороны правительства, так и последствий конкуренции
с крупным капиталом. В отличие от требований крупной буржуа¬
зии требования мелкой и средней буржуазии были направлены на
установление конституционного строя, что должно было позволить
не только избранным, но и всему народу участвовать в управле¬
нии страной благодаря отмене избирательных цензов и установле¬
нию всеобщего избирательного права. Мелкая и средняя буржуа¬
зия стремилась также принять меры, необходимые для защиты ее
частных интересов.
 В этот же период вначале на социальной, а затем и на полити¬
ческой арене начали появляться подмастерья. Доведенные до
крайней нищеты, они первыми осознали свои классовые интере¬
сы и усилили революционную деятельность. За ними последовали
пролетарии, жестоко угнетаемые правительствами и безжалостно
эксплуатируемые буржуазией.
 Оппозиция существовавшему строю была, таким образом, трех¬
сторонней: со стороны крупной буржуазии в виде либерализма,
средней и мелкой буржуазии в форме демократизма и со стороны
рабочего класса в виде, правда еще стихийного, социализма или
коммунизма. По существу, эти три формы оппозиции еще не пред¬
ставляли собой организованных движений и тем более партий, а
скорее тенденции, отражавшие разногласия, которые порождали
столкновение движений и зачастую являлись ошибочными.
 Но под длительным влиянием Французской революции 1789 г.,
реформ Штейна и Гарденберга и промышленной революции, под
воздействием Революции 1830 г. оппозиция должна была принять
более определенный характер, а три основные ее тенденции, и
прежде всего две первые, — политическую форму: либеральное
движение, защищавшее интересы крупной буржуазии, демократи¬
ческое, вставшее на сторону мелкой и средней буржуазии, и,
наконец, социалистическое, только начинавшее заявлять о себе,
но все более охотно поддерживавшее интересы рабочего класса.
 Либеральное и демократическое движения сближались особен¬
но в период поддержки польского восстания против власти России
в 1830 г. По всей Европе, включая Германию, стали создаваться
клубы друзей Польши, являвшиеся чем-то вроде международной
либерально-демократической лиги. Только в Пруссии за 1831—
1834 гг. было подано не менее 40 адресов, выражавших сочувствие

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 95
 Польше. За тот же период в Германии было опубликовано более
150 стихотворений, воспевавших героизм поляков, и среди них
стихи Грильпарцера, Ленау, и особенно Платена «Польские пес¬
ни» (1832) и книга Раумера «Гибель Польши» (1832).
 Агитация в поддержку сопровождалась созданием ассоциаций
прессы и патриотических ассоциаций, которые; способствуя объ¬
единению оппозиционных движений, благоприятствовали соз¬
данию политической оппозиции, проявившейся сразу же после
Революции 1830 г. в основном в государствах центральной и юж¬
ной Германии.
 Агитация ставила целью добиться свободы печати, отмены
привилегий дворянства, установления конституционного строя,
отмены внутренних пошлин и создания национальной гвардии,
предназначенной для защиты народа от репрессий полиции и
армии, сопровождавшихся восстаниями. Этому способствовало
общее недовольство, вызванное бюрократически-полицейским стро¬
ем, лишением всяких политических прав, дороговизной и бременем
налогов. Поэтому агитация быстро распространилась по всей Гер¬
мании.
 Повстанческое движение, начавшееся в конце августа 1830 г.,
особенно обострилось в Саксонии. Правительство обещало консти¬
туцию и создание национальной гвардии в угоду буржуазии, что
должно было представлять большую опасность для народа, а не
для правительства.
 Движение, угрожавшее в сентябре охватить всю Саксонию и
принять бурный характер, было остановлено и подавлено совмест¬
ным вмешательством полиции, армии и национальной гвардии.
Буржуазия, опасавшаяся как революционного народа, так и реак¬
ции, не желала иных реформ, кроме тех, которые отвечали ее
классовым интересам и которые бы были проведены спокойно, счи¬
таясь с существующим порядком.
 В Гессенском электорате в сентябре 1830 г. голод привел к
восстанию против правительства, пожаловавшего полулибераль¬
ную конституцию и большую свободу печати.
 В Брунсвике после того, как восстание вынудило герцога бе¬
жать, буржуазия помогла национальной гвардии восстановить
порядок.
 В Ганноверском королевстве также начались беспорядки, в ре¬
зультате которых буржуазия получила конституцию.
 В южных государствах — Великом герцогстве Баден, королевст¬
вах Вюртемберг и Бавария — оппозиции удалось добиться смяг¬
чения цензуры и более либерального порядка.
 Наконец, в Пруссии народное движение, начавшееся в сентяб¬
ре 1830 г. в Берлине, было подавлено с помощью армии 1.
 1 Обо всех движениях см.: K. Obermann. Die deutsche Geschichte von
1815 bis 1849, op. cit., S. 57—79.

96
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Демократическое движение достигло своей кульминации 27 мая
1832 г. на Гамбахском празднике в баварском округе, пережив¬
шем глубокое французское влияние и страдавшем от тяжелого
экономического кризиса. Этот праздник был подготовлен и
организован Ж. Зибенпфейфером и Г. А. Виртом, которые вели
активную борьбу за конституционную реформу. В марте 1832 г.
Вирт опубликовал призыв «Друзьям народа в Германии», нашед¬
ший широкий отклик и явившийся в некотором смысле прелюдией
к Гамбахскому празднику. На этом празднике, собравшем множе¬
ство народа, 30 тыс. демонстрантов, прибывших с юга и юго-запада
Германии, в основном ремесленники, крестьяне и интеллигенция,
выслушали горячие речи Вирта и Зибенпфейфера, требовавших
единой и свободной Германии и выступавших за меры, которые
должны были превратить Германию в демократическое государ¬
ство. Другие ораторы, либералы, довольствовались требованием
свободы печати и умеренных конституционных реформ. Отсутст¬
вие единства взглядов у организаторов праздника и особенно
репрессивные меры, предпринятые правительством и выразившие¬
ся в аресте Вирта и Зибенпфейфера, не дали этому первому круп¬
ному народному движению развернуться в полную силу.
 Большой отклик на Гамбахский праздник способствовал усиле¬
нию сопротивления. 2 июля 1832 г. 10 тыс. демонстрантов собра¬
лись в Вильгельмсбаде, около Манау, с требованием реформ для
изменения ситуации, сложившейся в Германии.
 Обеспокоенный размахом народного движения по всей Герма¬
нии и, следовательно, угрозой существовавшему порядку, бундес¬
таг по инициативе Австрии и Пруссии в июне 1832 г. принял меры
по ограничению власти ландтагов, особенно в области бюджетов
и законодательства, а также по ограничению свободы слова и пра¬
ва подачи петиций, усилению цензуры, надзору за агитацией среди
народных масс и запрещению политических организаций и пуб¬
личных собраний. Эти репрессивные меры позже были подкреплены
конференцией в Теплице, где монархи России, Австрии и Пруссии
решили возродить Священный союз. Под влиянием этих репрес¬
сий в Германии не замедлило воцариться то же состояние умов,
что и после Карлсбадского конгресса в 1819 г., и преследования
«демагогов», которые Фридрих Энгельс описывал следующим
образом:
 «С 1834 до 1840 г. в Германии замерло всякое общественное
движение... не было никакой возможности (после Гамбахского
празднества. — О. К.) вызвать новый подъем общественного дви¬
жения в Германии; правительства делали все, что им заблагорас¬
судится» 1.
 Тем не менее усиление реакции не смогло, как и после Карлс¬
бадского конгресса, полностью заглушить выступления оппозиции.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 2, стр. 578.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 97
 Последняя нашла серьезную поддержку в развитии промышленной
революции, ускоренной созданием Таможенного союза, усилившего
либерально-демократическое течение. Однако эти выступления
оппозиции не находили широкого отклика у населения.
 В июле 1832 г., после принятия бундестагом мер против рево¬
люционной агитации, радикальные демократы решили создать во
Франкфурте-на-Майне новый комитет нелегального действия. Не¬
сколько месяцев спустя этот комитет организовал выступление
против охраны бундестага, окончившееся провалом из-за отсутст¬
вия поддержки со стороны населения.
 В июле и августе 1834 г. была осуществлена попытка поднять
народное восстание под руководством пастора Ф. Л. Вейдига и сту¬
дента Г. Бюхнера. Она ставила целью, и это характеризует поло¬
жение Германии того времени, вызвать возмущение не у рабочих,
а среди крестьян Гессена. Призыв к восстанию потерпел провал,
не найдя ожидаемой поддержки у гессенских крестьян.
 Тем не менее усиление реакции не смогло заглушить выступ¬
ления оппозиции, возникавшей в новом виде всякий раз, когда
правительство считало, что одержало над ней победу. Именно
после подавления восстаний во Франкфурте-на-Майне и в Гессене,
когда новые преследования «демагогов», предпринятые в 1836 г.,
повлекли за собой вынесение 192 приговоров, в том числе несколь¬
ких смертных, книга «Государственный лексикон» Роттека и Вель¬
кера — разновидность политической энциклопедии, проникнутая
принципами французской революции,— имела огромный успех.
Даже крайние меры реакции способствовали развитию оппозиции.
 Потерпев поражение на политическом поприще, либерализм,
опиравшийся на крупную буржуазию, которая постоянно усилива¬
лась в ходе промышленной революции и которой основание торго¬
вых палат и создание акционерных обществ давало возможность
все более ясно осознавать в административных советах свои клас¬
совые интересы, и демократизм, опиравшийся на средние классы,
чьи жизненные условия зависели от случайности,— поддерживали
все требования этих классов.
 В то же время нищета все более пролетаризировавшихся под¬
мастерьев и крайняя нужда, в которой жили фабричные рабочие,
толкали их не только к восстаниям, но и к самоорганизации для
более успешного их осуществления.
 Ввиду невозможности открытой политической борьбы в Герма¬
нии центр ее переместился за границу, в основном в Париж, и при¬
нял форму устной и печатной пропаганды.
 Либерализм и демократизм положили начало движению «Моло¬
дая Германия», особенно активному с 1834 по 1836 г. Под этим
названием действовала группа молодых писателей — Гуцков, Лау¬
бе, Мундт, Винбарг, Бёрне и Гейне,— порвавших с эстетическими
концепциями романтиков и их реакционными взглядами и уже не
 7 О. Корню

98
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 противопоставлявших искусство жизни, идеализированное далекое
прошлое действительности, а, напротив, пытавшихся выразить в
своих произведениях либерально-демократические стремления сво¬
его времени и превратить литературу в средство активного преоб¬
разования идей, нравов и институтов.
 В своих произведениях они высказывали прогрессивные мысли,
противопоставляли реакционной Германии либеральную Францию,
а шовинистическому национализму — открытый и полный терпимо¬
сти космополитизм. Они не удовлетворялись критикой полуфео¬
дальных и абсолютистских порядков, а выступали против всего, что
противостояло свободному и гармоничному развитию человека.
Поэтому в их произведениях можно было найти известное соедине¬
ние либерально-демократических и социалистических тенденций.
 Последние две тенденции ярче и острее всего обнаруживаются
в творчестве Людвига Бёрне и Генриха Гейне, эмигрировавших в
Париж после Революции 1830 г.
 Бёрне был горячим и мужественным поборником демократи¬
ческих и республиканских идей. Проникнутый ненавистью к тира¬
нии князей, он добивался установления немецкой республики,
которая должна была положить конец всякому угнетению и обес¬
печить счастье для всех. Кроме того, он осознавал, что война бед¬
ных против богатых уже началась, и хотя он был противником
социализма, а тем более коммунизма, его демократические убеж¬
дения носили известный социалистический оттенок, заимствован¬
ный из книги Ламенне «Слово верующего», переведенной им в
1834 г. Бёрне полагал, что одной из важнейших задач, стоявших
в те времена, была ликвидация нищеты и лучшим средством для
достижения этой цели было установление демократической респуб¬
лики. Его образный язык и смелая борьба за демократические и
республиканские идеи, в частности в трех томах «Парижских пи¬
сем», опубликованных в 1831, 1832 и 1833 годах, сделали Бёрне
очень популярным и во многом способствовали распространению
этих идей среди немецкого народа.
 Значительно более острым умом, чем Бёрне, обладал Генрих
Гейне, глубже и шире понимавший свою эпоху. Аристократ по
происхождению, он удовольствовался идеей либеральной монархии
и больше интересовался социальными проблемами, а не политиче¬
скими вопросами. Основной проблемой он считал ликвидацию
нищеты, а не установление новой формы правительства — замену
монархии республикой, как это полагал Бёрне. Поэтому, отдавая
себе отчет в том, что в ходе Революции 1830 г. народ сражался
лишь в интересах буржуазии, сам ничего не получив от этой борь¬
бы, он писал Лаубе 10 июля 1833 г.:
 «Вы стоите выше всех тех, кто ощущает только внешнюю сто¬
рону революции, а не ее глубинные вопросы. Эти вопросы каса¬
ются не формы правления, не лиц, не установления республики

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА ХVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 99
 или ограничения монархии, — они касаются материального бла¬
госостояния народа. Старая спиритуалистическая религия была
полезна и необходима, когда большая часть людей жила в нищете
и должна была утешаться небесной религией. Но когда развитие
индустрии и экономики дает возможность вытащить людей из их
материальной нужды и осчастливить на земле, с этих пор... вы
понимаете меня. И человечество тоже поймет нас, если мы скажем
ему, что в будущем оно будет каждый день есть говядину вместо
картофеля, меньше работать и больше танцевать. Будьте уверены,
люди не ослы» 1.
 Социалистические взгляды Гейне имели сен-симонистскую
окраску. Во времена своего пребывания в Париже он стал после¬
дователем этого учения, которое, как ему казалось, могло в равной
мере осуществить духовное и материальное освобождение челове¬
чества и обеспечить ему счастливую жизнь, не причинив при этом
ущерба искусству и таланту. Глубокое понимание немецкой фило¬
софии и французской революции, а также социалистические уче¬
ния дали ему возможность обнаружить аналогию между духов¬
ным развитием Германии и социально-политическим развитием
Франции, причем в первом он видел как бы идеологическое отра¬
жение второго. Гейне исходил из того, что немецкий протестан¬
тизм в лице Лютера являлся освободительным движением, прибли¬
зительно соответствовавшим французскому рационалистическому
движению, и что новая немецкая философия в лице Канта, Фихте
и Гегеля делала аналогичное, но более перспективное дело, чем
французская революция в лице Дантона и Робеспьера, ибо эта
философия хотя и не разрушила трон, подобно последней, но
упразднила опору любых тронов — бога. Наконец, он считал, что
дело немецкой философии и французской революции должно быть
завершено совсем не духовной или политической, а социальной
революцией, которая изменила бы не только религиозные и поли¬
тические институты, церковь и государство, но главным образом
социальные отношения.
 Усвоив политический радикализм Бёрне, сен-симонизм Гейне
и присущее им обоим франкофильство, писатели «Молодой Гер¬
мании», в частности Гуцков, защищали от всех форм реакции по¬
литический и религиозный либерализм и социальный гуманизм.
Противопоставляя Австрии и России, реакционным державам, дер¬
жавы либеральные — Англию и особенно Францию, они призыва¬
ли Германию отвернуться от реакционных держав и объединиться
с либеральными, дабы не изменить своей исторической миссии  2.
 1 Г. Гейне. Полное собрание сочинений. Т. XI, М.—Л., 1936, стр. 269.
 2 Мысль о противоположности между либеральными, конституционными
и парламентарными государствами и странами реакционными, жившими
под абсолютными монархиями, была и оставалась вплоть до 1848 г. излюб¬
ленной темой либеральной прессы.
 7*

100
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Литература «Молодой Германии», скорее блестящая, нежели
глубокая, постепенно привлекала читающую публику к социально-
политическим вопросам, к которым последняя оставалась ранее
безразличной. Отражая социально-экономическое преобразование
Германии, эта литература создавала новые жанры, такие, как фель¬
етон, помогавшие ей приспосабливаться к прессе и с ее помощью
распространять новые идеи среди более широкой публики 1.
 Встревоженные критикой писателей «Молодой Германии»,
направленной против религиозных, политических и социальных
институтов, немецкие правительства в 1835 г. запретили продажу
их литературы. Не найдя себе поддержки, какую имели француз¬
ские энциклопедисты у сильной и революционно настроенной бур¬
жуазии, и не обладая достаточно стойкими характерами, эти писа¬
тели, за исключением Гуцкова, жившего в Гамбурге, бывшем воль¬
ным городом, Бёрне и Гейне, живших в Париже, отказались от
борьбы и, так как их убеждения были не особенно устойчивыми и
глубокими, довольно быстро впали в разочарование и скептицизм  2.
 Одновременно с развитием либерально-демократической оппо¬
зиции и по мере усиления крупной буржуазии формировался, сле¬
дуя за быстрым промышленным подъемом, все более многочислен¬
ный пролетариат, которому предстояло определять совместно с
революционно настроенными ремесленниками характерные черты
другого оппозиционного, но не либерального или демократическо¬
го, а социалистического и коммунистического движения, отвечав¬
шего стремлениям все более пролетаризировавшихся подмастерьев
и фабричных рабочих.
 Фабричный пролетариат в большинстве своем формировался из
числа разорившихся мелких крестьян и обнищавших ремесленни¬
ков, ручной труд которых был вытеснен машинным.
 Рабочие, не защищенные ни одним из социальных законов,
жертвы эксплуатации как хозяев, так и иностранной конкуренции,
страдали одновременно и от постоянного сокращения зарплаты и
от удлинения рабочего дня, возросшего с 14 до 16 часов.
 После падения Наполеона, безжалостно подавлявшего всякую
попытку восстания, рабочий класс начал более открыто выражать
свою оппозицию. У подмастерьев и заводских рабочих эта оппози¬
ция выражалась по-разному. У первых, живших, как и рабочие,
в нищете, она принимала более решительную форму. Лучше, чем
заводские рабочие, понимавшие социально-политические проблемы
 1 Пресса начала расширяться, но все-таки оставалась еще недостаточно
развитой. В 1835 г. тираж газет по всей Пруссии не превышал и 35 тыс.
номеров. Из-за высоких цен газеты читались в основном в кафе, игравших
в то время важную роль в политической жизни Германии.
 2 Так, например, Г. Лаубе заявил в программе своей «Полуночной газе¬
ты» от 1 января 1836 г., что литература не должна служить никаким поли¬
тическим целям.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 101
 в процессе обучения ремеслу, они первыми пришли к формирова¬
нию классового сознания, и именно они, по крайней мере до Рево¬
люции 1848 г., составляли боевое ядро рабочего класса. Несмотря
на репрессии, их боевой дух и способность к сопротивлению выра¬
жались в беспрестанных попытках нелегальных организаций, соз¬
дании касс оказания помощи и выдачи пособий по болезни, выра¬
батывавших у них чувство солидарности, а также в обращении к
забастовкам как средству борьбы за удовлетворение своих требо¬
ваний 1.
 Условия борьбы фабричных рабочих были менее благоприятны.
Они подвергались слишком суровой эксплуатации и влачили слиш¬
ком жалкое существование, чтобы быть способными прийти к клас¬
совому сознанию; этот процесс начался у них лишь в 40-х годах.
Кроме того, пробуждение классового сознания сдерживалось весь¬
ма ограниченным числом городов с большой концентрацией рабо¬
чих, которая благоприятствовала бы развитию чувства солидарно¬
сти у пролетариев. Поэтому борьба фабричных рабочих носила
форму разрозненных стихийных бунтов, в ходе которых уничто¬
жались машины, считавшиеся виновниками нищеты рабочих, и на¬
носились оскорбления хозяевам. Эти бунты быстро подавлялись
властями с помощью хозяев 2.
 Мятежи и нищета, рост которых угрожал общественному по¬
рядку, неизбежно привлекали внимание к социальному вопросу,
поднимавшемуся как проблема пауперизма. В 20-е годы обнищание
достигло таких ужасающих размеров, что привлекло всеобщее вни¬
мание 3. Интерес к этому вопросу подогревался обильным количе¬
ством литературы о пауперизме, выходившей во Франции и осо¬
бенно в Англии и начавшей просачиваться в Германию.
 Поначалу пауперизм отождествляли с нищетой, продолжавшей
рассматриваться правящими классами, как это было и прежде, в
качестве неизбежного зла, избавиться от которого можно было лишь
с помощью благотворительности. Отказываясь видеть причину пау¬
перизма в эксплуатации рабочего класса, авторы, писавшие на эту
тему, винили в его возникновении самих рабочих, инкриминируя
им лень, беспечность, отсутствие веры в бога и безнравственность.
Другие, ссылаясь на Мальтуса, усматривали причину пауперизма
в диспропорции между темпами увеличения производства потреби¬
тельских товаров и темпами роста населения, из чего следовало,
 1 См.: E. Т о d t und R. R a d a n d t. Zur Frühgeschichte der deutschen Ge¬
werkschaftsbewegung, 1800—1849, Berlin, 1950.
 2 Восстания рабочих в Эрмансдорфе в 1790 г., Праге в 1819—1820 гг.,
1822, 1823 г., Золингене в 1823 г., Крефельде в 1826 г., Аахене, Рурорте
и Гамбурге в 1830 г., Франкентале в 1833 г., восстание ткачей в Силезии
в 1844 г.
 3 По проблеме пауперизма в Германии в этот период см. W. М ö n к е.
Der «wahre» Sozialismus, Teil I: Moses Heß 1812—1844, Berlin, 1971, S. 10—27.

102
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 что помочь беднякам в нужде можно было лишь одним способом  —
ограничить производство себе подобных. Третьи, чтобы наконец
покончить с пауперизмом, требовали создания, как это было сде¬
лано в Англии, работных домов для безработных, где условия
жизни были бы такими, что люди соглашались бы работать на
любых началах, лишь бы избежать угрозы попасть в эти каторж¬
ные тюрьмы.
 Способы решения проблемы пауперизма группировались по
трем направлениям.
 Некоторые авторы прежде всего думали о мерах политическо¬
го характера, взывая к государству и правительствам, которые
казались им единственно способными предпринять меры, необхо¬
димые для ликвидации пауперизма  1.Большинство авторов считало, что с пауперизмом следовало
бороться исключительно в социальном плане. Для тех, кто рас¬
сматривал пауперизм как следствие антагонизма между богатыми
и бедными, решение проблемы сводилось в основном к борьбе про¬
тив денежной аристократии, чью силу и власть в обществе следо¬
вало уменьшить любыми способами, которыми располагало государ¬
ство, в частности переложив на нее основную тяжесть налогового
бремени  2.
 Остальные шли дальше в анализе причин нищеты, частично под
влиянием иностранных авторов, таких, как Э. Л. Бульвер, утвер¬
ждавший в своей книге об Англии и англичанах, что положение
этой страны определялось взаимоотношениями между аристокра¬
тией, средними классами и рабочим классом  3, что вопрос о пау¬
перизме связан с капитализмом; что нищета рабочего класса явля¬
лась следствием капиталистического способа производства; что
проблема пауперизма имела, таким образом, социально-экономиче¬
ский характер и для ее решения требовалась перестройка всей
системы социально-экономических отношений.
 Тем не менее у авторов всех этих направлений пауперизм не
был объектом систематического анализа социально-политических
и экономических аспектов этой проблемы, а высказывались скорее
разрозненные, более или менее связанные между собой соображе¬
ния.
 Единственным автором систематически, четко и оригинально
рассмотревшим пауперизм как социальный вопрос, был Мориц
Герштейн (1785—1869) 4. В двух книгах «Дух времени или деньги»
 1 См.: E. J. H. Münch. Deutschlands Vergangenheit und Zukunft, die
Gefahren, welche ihm drohen, und die Mittel denselben zu begegnen, Haag,
1830.
 2 Cm.: Literatur-Blatt. Stuttgart, № 31, 24 Mars 1834, S. 124.
 3 Edward Lytton Bulver. Ehgland and the English, London, 1833,
2 vol. (Многочисленные неоднократные переводы на немецкий.)
 4 М. Gerstein. Der Zeitgeist oder das Geld, Dortmund, 1834. — M. Ger¬
ste in. Die Zeit und die Armuts, Dortmund, 1837.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 103
 и «Время и бедность» — Герштейн рассматривает пауперизм в тес¬
ной связи с социально-экономическими отношениями и отвергает
в качестве его причин антирелигиозность, безнравственность, пере¬
население и несоответствие политических институтов. Причину
пауперизма Герштейн видел в современном ему развитии произ¬
водства и товарного обращения, следствием чего и являлась кон¬
центрация капитала и власти в руках новых привилегированных
классов, занимавших верхнюю ступень социальной лестницы, в
ущерб интересам рабочих, обреченных на нищету и составлявших
класс новой черни 1.
 Обострение нищеты вызывало интерес не только к проблеме
пауперизма, но и привлекало все большее внимание к социальной
проблеме в целом и великим французским утопистам Сен-Симону
и Фурье, а также Ламенне и их проектам реформ общества. Об
этом свидетельствовало возросшее число переводов их работ и
комментариев к ним, появившихся в Германии  2.
 Популярность этих работ частично объяснялась акцентом
в них на мирное решение социальной проблемы. Это отвечало и
состоянию Германии, не созревшей еще для революции, и тенден¬
ции к умеренности у прогрессивно настроенных немцев. Популяр¬
ностью пользовался прежде всего сен-симонизм, так как он одно¬
временно привлекал и либералов, и демократов, и сторонников
социализма своей критикой феодального строя и абсолютизма,
отношением к дворянству как паразитическому классу, всемерной
защитой индустриальной системы, отвечавшей требованиям того
времени; сохранением классовых различий путем установления
иерархии, на вершине социальной лестницы которой были про¬
мышленники и ученые, управлявшие экономикой и политикой, в
то время как народ отстранялся от управления общественными
делами, хотя и должен был в первую очередь получать выгоду от
этой системы, и, наконец, упразднением препятствий, которые ста¬
вила церковь, и провозглашением свободы вероисповедания.
 В начале 30-х годов сен-симонизм получил широкое распро¬
странение в Германии. Варнхаген и его жена распространяли идеи
Сен-Симона в Берлине, Гейне — в своих книгах, а в Трире сторон¬
ником сен-симонизма стал барон фон Вестфален, будущий тесть
Карла Маркса. Все это весьма беспокоило прусское правительство,
принимавшее суровые меры для пресечения этой пропаганды с
помощью высших сановников католической церкви, в частности
трирского архиепископа, который призывал свое духовенство бо¬
роться с кафедры против подобных убеждений.
 Широтой и глубиной своих взглядов Сен-Симон должен был
дополнить деятельность «Молодой Германии», в частности дея¬
 1 См.: М. Gerstein. Die Zeit und die Armuts, S. 63—73, 105.
 2 См.: M ö n k e. Der «wahre» Sozialismus.

104
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 тельность Берне и Гейне, влияя на умы немецкой интеллигенции
и способствуя освобождению от узости и скудости мышления, ца¬
ривших в германских деревнях и городах.
 В этот же период стал приобретать огромное влияние и Фурье.
В отличие от Сен-Симона он не защищал, а критиковал промыш¬
ленность и буржуазное общество. Но его критика относилась не
к производству благ, к промышленности, выражавшей себя в без¬
граничной эксплуатации рабочих, а к товарному обращению, к
торговле, которая, как он показывал, служила одурачиванию и
эксплуатации клиентов. Поэтому в отличие от Сен-Симона он в
меньшей степени интересовал буржуазию, отталкивая ее своей
критикой капиталистической экономики, но привлекал социальных
реформаторов.
 Как и Сен-Симон, Фурье не уповал на помощь образования
или пропаганды, а намеревался устранить паразитические
элементы общества, которыми в его глазах были не дворяне, а
торговцы и спекулянты, и создать новый тип общества, в котором
бы труд, капитал и талант равно вознаграждались. Фурье, как и
физиократы XVIII в., усматривал основной источник богатства не
в промышленности, а в сельском хозяйстве и поэтому считал, что
возрождение общества надо начинать с создания новых сельских
учреждений — фаланстеров, — где люди жили бы в полной гармо¬
нии и где труд, чередуя свои формы, становился бы удовольствием.
 Другой теоретик более отчетливо выраженных социалистиче¬
ских убеждений, аббат Фелисите Робер де Ламенне (1782—
1854), также игнорировал революционные действия и имел в Гер¬
мании по крайней мере такое же, если не большее, влияние, как
Сен-Симон и Фурье. В своей книге «Слово верующего», вскоре по¬
сле выхода запрещенной церковью, он писал, что для изменения
условий существования людей и уничтожения нищеты недоста¬
точно проповедовать Евангелие, а претворять в жизнь изложенные
в нем принципы гуманизма и любви к ближнему. Книга Ламенне
легла в основу христианского социализма и получила громадный
отклик среди народа, до тех пор глубоко верующего; она вдохно¬
вила также многих теоретиков.
 Рост нищеты, возбуждение, царившее вокруг проблемы паупе¬
ризма, влияние в различной степени идей Сен-Симона, Фурье и
Ламенне не могли не привлечь к идее социализма всевозрастав¬
шее число разорившихся мелких крестьян, подмастерьев и обни¬
щавших рабочих и не породить в Германии целый ряд теоретиков,
первыми из которых были Людвиг Галль и Мозес Гесс.
 Родившийся около Жюльера, в крестьянской семье, Людвиг
Галль (1791—1863), изучив право в Кёльне, стал в 1816 г. госу¬
дарственным секретарем в Трире, а в 1818 г. основал там ассоциа¬
цию «Союз обеспечения нуждающихся немцев работой, заработ¬
ком, удовлетворительным жилищем и имуществом». В 1819 г. он

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 105
 эмигрировал в Соединенные Штаты и основал в Гаррисбурге (штат
Пенсильвания) показательную колонию по примеру фаланстеров
Фурье. После скорого провала этого предприятия в 1820 г. он воз¬
вратился в Трир и опубликовал там в 1822 г. работу, в которой
описал результаты своего опыта 1.
 Затем в 1825 г. в брошюре «Чем помочь?» 2 он рассмотрел соци¬
альную проблему с социалистической точки зрения, показав, что
в буржуазном обществе потребности человека не могут быть пол¬
ностью удовлетворены, потому что труд закрепощен деньгами и
эксплуатируется ими. Обнищание эксплуатируемых, сопровож¬
давшееся бесконечно возраставшим обогащением эксплуататоров,
обостряло классовые противоречия. Галль, вдохновившись идеями
Фурье, предлагал для избавления от этих социальных зол создать
национальные мастерские, которые открыли бы путь к коллектив¬
ной экономике.
 В 1828 г. он развил эти идеи в журнале «Человеколюбивые
листки»3, выпуск которого ограничился всего одним номером.  Так
как взгляды Галля получили небольшой отклик в Трире и стоили
ему, помимо резких административных взысканий, установления
за ним наблюдения со стороны полиции, он в 1832 г. эмигрировал
в Париж, где познакомился с Фурье. Вернувшись в Трир, он опуб¬
ликовал в 1835 г. книгу «Разбор ферстеровской критики наиболее
известных дистилляционных приборов», в которой вновь возвра¬
тился к идеям, изложенным в его брошюре «Чем помочь?», и раз¬
вил их. Он показал, что современное ему общество разделено на
два больших противоположных класса: трудящихся, создающих
богатства, обнищавших и эксплуатируемых, и имущих, пользую¬
щихся и обогащавшихся за счет их труда 4.
 1 Ludwig Gall. Meine Auswanderung nach den Vereinigten Staaten in
Nord-Amerika im Frühjahr 1819 und meine Rückkehr nach der Heimath im
Winter 1820, Trier, 1822, 2 Bd.
 2 Ludwig Gail. Was könnte helfen? Immerwährende Getreidelagerung,
um jeder Noth des Mangels und des Überflusses auf immer zu begegnen, Trier,
1825.
 3 Menschenfreundliche Blätter, oder praktische Beiträge zur Volksbeglück¬
simgslehre, Trier, 1828.
 4 См.: Ludwig Gall. Beleuchtung, о. c., S. 184: «Привилегированные
и трудящиеся классы, резко разделенные между собой противоположными
интересами, враждебны друг другу; положение первых улучшается в той же
пропорции, в какой положение последних постоянно ухудшается, становит¬
ся все более жалким и бедственным».
 Там же, стр. 149: «Общество существует все еще в том виде, как и во
времена поработительных войн; оно состоит из двух сословий: из сословия,
поставляющего средства для жизни, и сословия, потребляющего их. К пер¬
вому относятся все те, которые производят что-либо, необходимое для под¬
держания жизни, или для украшения и облагораживания ее; другие — это
денежно-привилегированные, то есть граждане государства, живущие за
счет твердых денежных поступлений: процентов, рент, арендной платы,
дивидендов, жалованья, пенсий и т. д.»

106
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Как и Фурье, Галль не делал из своей критики буржуазного
общества революционных выводов. Он не намеревался менять
установленный порядок и клеймил Революцию 1848 г. Он просто
хотел преобразовать буржуазное общество путем реформ, создавая
ассоциации трудящихся, кооперативы, которые позволили бы спра¬
ведливо решить социальную проблему.
 Оставаясь утопистом, Галль тем не менее открыл путь совре¬
менному социализму в Германии, распространяя его изначальные
идеи среди рабочих и крестьян.
 Родившийся в 1812 г. в Бонне, Мозес Гесс был сыном мелкого
промышленника-еврея, владевшего сахарным заводом. В семье
он получил религиозное воспитание и должен был унаследовать
дело своего отца, но не выказал никакой склонности к промыш¬
ленности и торговле. Будучи студентом, заинтересовался Спино¬
зой, обратившим его к атеизму, и Руссо, от которого он перенял
мечты о более справедливом обществе, основанном на равенстве
и любви. В 1835 г., посещая в университете лекции по Декарту
и Канту, Гесс прочитал книгу Гейне «К истории религии и филосо¬
фии в Германии» и увлекся социалистическими и коммунистиче¬
скими теориями, получавшими все большее распространение, в
частности взглядами Ламенне. В своем желании возродить обще¬
ство Гесс мечтал о примирении человека с богом, однако менее на
религиозной, чем на социальной основе.
 Именно это желание и легло в основу странной и запутанной
книги «Священная история человечества, написанная последовате¬
лем Спинозы», опубликованной им в 1837 г. в Штутгарте, где он
изложил свои мечты религиозного и коммунистического характе¬
ра 1. В этой книге Гесс показал, каким образом общество будущего,
представленное им в виде нового царства божьего на земле, или
нового Иерусалима, должно было родиться из нищеты современ¬
ного автору времени, где царили эгоизм и неравенство.
 Значение этой книги, не нашедшей широкого отклика 2, заклю¬
чается в том, что наряду с работами Людвига Галля она явилась
первым выражением социалистической мысли в Германии, при¬
чем Галль особенно вдохновлялся идеями Фурье, а Гесс  —  Ламенне.
 В силу трудности, даже невозможности распространения социа¬
лизма в Германии из-за постоянных репрессий Швейцария и осо¬
бенно Франция, Париж, где после 1830 г. находили себе убежище
политические изгнанники, превратились в центры немецкой рево¬
 1 М ö n k е. Der «wahre» Sozialismus, о. с., S. 54—84.
 2 См.: М. Heß. Über die sozialistische Bewegung in Deutschland, Neue
Anekdota, herausgegeben von Karl Grun, Darmstadt, 1845; M. H e s s. Philosophi¬
sche und sozialistische Schriften, цит. выше, стр. 290: «В это время, которое
может приносить миру только нужду и ублюдков, писатель выпустил свою
первую социалистическую книжечку, тоже маленького ублюдка, бесследно
исчезнувшего».

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 107
 люционной организации и агитации. Пользуясь большей, чем в Гер¬
мании, свободой собраний и ассоциаций, различные революционно
настроенные элементы пытались создать организацию. По инициа¬
тиве и с помощью Джузеппе Мадзини, борца за свободу Италии,
были созданы организации «Молодая Германия» и «Молодая
Польша», соединившиеся вместе с «Молодой Италией» в апреле
1834 г. в Берне в единую организацию.
 Поначалу «Молодая Германия», которую не следует путать с
литературным течением, носившем то же название, находилась под
руководством демократов, которым противостояли лица более ра¬
дикальных убеждений, такие, как Карл Шаппер, считавший, что
невозможно было предпринять что-либо полезное без помощи под¬
мастерьев, создавших свои ассоциации по всей Швейцарии.
 Более широкое вступление ремесленников в члены «Молодой
Германии» придало ей более радикальный и близкий идеям социа¬
лизма характер. По инициативе Шаппера, в июле 1834 г. в Штей¬
нольци, около Берна, состоялось собрание всех ассоциаций под¬
мастерьев, чем-то напоминавшее Гамбахский праздник, для чество¬
вания годовщины Революции 1830г. Праздник, в котором приняло
участие около 250 представителей ассоциаций ремесленников,
укрепил их революционный дух. Это способствовало созданию в
сентябре 1834 г. в Берне центра немецкого рабочего движения, в
котором, однако, возобладали идеи, противоречившие убеждению
демократов в том, что провозглашение буржуазной республики бы¬
ло бы недостаточным для освобождения рабочего класса и что для
этого было необходимо осуществить глубокие социально-экономи¬
ческие реформы.
 Все это приводило к дискуссиям в рядах «Молодой Германии»,
вызвавшим раскол между умеренными и революционно настроен¬
ными ее членами. Последние основали в начале 1835 г. журнал
«Северное сияние», печатавший революционные статьи и такие
стихи, как «Песнь гонимых», воспевшие социальную республику,
или «Песнь кузнеца Кильяна», воспевшие свержение князей  1.1 См.: Н. Buddensieg. Die Kultur des deutschen Proletariats im Zeital¬
ter des Frühkapitalismus und ihre Bedeutung fur die Kulturidee des Sozialis¬
mus, Lauenburg, 1923:
 Я, кузнец Кильян,
 Скую железную клетку,
 Куда можно будет посадить князей,
 Когда их снимут с трона.
 Справедливость, пусть развеваются твои знамена
Высоко над пылью и кровью.
 Глаза народа должны увидеть этот знак
Мужества мстителей.
 Кто братски живет в стране братьев,
 Делит с ними общее счастье,
 Но голова, которая дерзко поднимается над народом,
 Будет поражена топором народа.

108
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 Этот журнал оказывал огромное влияние на немецких рабочих
и подмастерьев в Швейцарии, укрепляя их боевой дух, и нелегаль¬
но распространялся в Германии.
 Возросшая агитация немецких ремесленников в Швейцарии
привлекла внимание германских правительств. В январе 1835 г.
бундестаг предпринял меры для установления более широкого
наблюдения за находившимися в эмиграции подмастерьями и их
деятельностью. Швейцарские власти, придя на помощь германским
правительствам, начали преследования и высылки из страны.
«Молодая Германия» под руководством Эрнста Шуллера сблизи¬
лась с подмастерьями и отдалилась от «Молодой Европы», но под
давлением репрессий она не могла открыто продолжать свою дея¬
тельность, и, чтобы иметь возможность действовать нелегально,
она перестроилась в форму читальных клубов и хоровых кружков.
 Во Франции оппозиционное движение немецких подмастерьев
и интеллигенции было более значительным, чем в Швейцарии. Оно
сосредоточивалось в Париже, где находились сотни немецких эми¬
грантов. Оно, как и в Швейцарии, основывалось на идеях Рево¬
люции 1830 г., и поначалу в нем также господствовали интелли¬
генты-демократы.
 Это движение образовало в 1833 г. в Париже «Немецкий народ¬
ный союз», состоявший в основном из прогрессивной интеллиген¬
ции и подмастерьев (печатников, портных) и по своему характеру
и направленности соответствовавший и руководимый доктором
Якобом Венедеем из Кёльна и доктором Теодором Шустером из
Ганновера.
 С самого начала в этой организации стали возникать расхожде¬
ния во взглядах между буржуазно-демократическими элементами,
прежде всего бывшими сторонниками конституционной реформы,
и теми, кому были близки идеи социализма, считавшими, как и
Шаппер в Швейцарии, что борьба за свободу и единство Германии
не может проходить успешно без помощи крестьян и рабочего
класса, и полагавшими поэтому, что эта борьба должна иметь сво¬
ей целью глубокие социальные преобразования. Эти дискуссии
нашли отклик в листовках, выпускавшихся «Немецким народным
союзом», которые особо обращали внимание на противоположность
интересов бедных и богатых и на необходимость ликвидации ни¬
щеты 1. «Немецкий народный союз», распущенный французскими
властями, был заменен обществом «Союз отверженных», также под
 1 «Самые бедные и несчастные люди — это теперь те, кто совершает
самую большую и тяжелую работу, т. е. ремесленники, фабричные рабочие
и крестьяне; те же, кто пользуется изобилием, — это бездельники... Но как
же получается, спросите вы, что мы живем в превратном мире, в котором
все поставлено на голову и где миллионы тружеников должны бедствовать,
чтобы немногие бездельники могли наслаждаться?» (Цит. по: K. Ober¬
mann. Deutschland, о. с., S. 98).

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 109
 руководством Венедея и Шустера. Организованный по образцу
тайного итальянского общества карбонариев, «Союз отверженных»
имел во главе «очаг» (центр), которому подчинялись «лагери» в
«палатки». Эта лига поначалу, как и «Немецкий народный союз»,
носила демократический характер 1.Тем не менее рядом с демократическими тенденциями уже в
первых номерах органа лиги «Отверженные» и в издаваемых ею
листовках обнаружились и социалистические тенденции, отвечав¬
шие стремлениям членов лиги из числа подмастерьев. Сам Венедей,
придерживавшийся скорее умеренных взглядов, в первых номерах
требовал определенного контроля над богатствами, без чего свобо¬
да для всех была бы невозможна: «Счастье всех граждан и каждо¬
го гражданина в отдельности — такова цель государства; собствен¬
ность же как всего народа, так и отдельного гражданина является
только средством для достижения этой великой цели. Если же
внешние блага собственности являются только средствами для
достижения этой величайшей общественной цели, то как таковые
они находятся в распоряжении общества, принадлежат ему по
праву собственности и служат своей святой цели. Общество поэто¬
му имеет право определять границы, которых частная собствен¬
ность не должна переступать. Без этого права нет безопасности
для общества, нет возможности достижения общественной цели» 2.
 Однако такого рода общие фразы не могли удовлетворить под¬
мастерьев, которые в тесном союзе с революционным французским
пролетариатом (в это время было суждено произойти великому
восстанию лионских ткачей) чувствовали зарождение в себе клас¬
сового сознания и боевого духа. Более твердо защищая свои клас¬
совые интересы и не удовлетворяясь такими проектами реформ,
как ограничение собственности или гарантия минимального зара¬
ботка капиталистическим государством, они с первых номеров
журнала заставили звучать революционные идеи 3 и требовали не
 1 «Цель «Союза отверженных» — освобождение Германии от гнета позор¬
ного рабства и достижение такого положения, которое, насколько это зависит
от человеческой осторожности, не допускает возвращения к рабству. Дости¬
жение этой главной цели возможно лишь при установлении и сохранении со¬
циального и политического равенства, свободы, гражданской добродетели
и народного единства прежде всего в странах, где господствует немецкий
язык и обычай, а затем и у всех остальных народов земного шара».
 2 См.: Е. К а 1 е r. Wilhelm Weitling, о. с., S. 29.
 3 В ответ на то, что «Мюнхенская политическая газета» плоско острила
по поводу того, что «несколько сотен распорядителей иголок, дратвы и дру¬
гих предметов труда подобного рода под председательством немецких рево¬
люционных нотаблей собираются вместе, поют якобинские песни, слушают
зажигательные речи и опорожняют бутылки», в своем третьем номере «Отвер¬
женный» писал: «В Германии считается ужасным преступлением, если
честный рабочий беспокоится по поводу своих прав или, лучше сказать,
по поводу своего бесправия. Он предназначен богом и законами князей,
правящих божьей милостью, к тому, чтобы работать, служить, голодать
110
 ГЛАВА ПЕРВАЯ
 ограничения, а упразднения богатства и прибыли как единствен¬
ной меры, способной устранить социальное неравенство.
 Шустер, склонявшийся к коммунизму, выражал аналогичные
взгляды в брошюре «Мысли республиканца», опубликованной в
1836 г. в Париже, и в статьях в журнале «Отверженный», где он, в
частности, писал:
 «Если одна часть граждан бедна и невежественна, а другая —
богата, хитра и порочна, то все законы мира не помешают тому,
чтобы первая часть граждан была в положении рабов, а вторая —
господ. Миллионы в руках одного человека и свобода всех так же
мало соединимы, как королевство и господство народа. Только одно
высоко поднимается среди всеобщего разрушения, безграничное,
жадное и ненасытное: это богатство отдельных людей, капитал...
Вместе с богатством растет жажда наживы, а с жаждой наживы  —
дух предприимчивости и изобретательности. Возникают машины и
вытесняют работу человеческой силы — новый источник голода¬
ния и обнищания; так создается такое положение в обществе, при
котором всякий прогресс в развитии техники и искусства знамену¬
ет собой регресс в счастье граждан, в развитии образования чело¬
вечества. Если свет должен проникнуть в жизнь народа, то в бли¬
жайшей революции речь должна идти о свержении не только мо¬
нарха, но и монархии. Но не в знамени и не в королевской короне
состоит монархия, ее сущность в привилегии. Привилегией среди
всех привилегий является богатство»1.
 После отъезда Венедея, получившего в апреле 1835 г. распо¬
ряжение покинуть Париж и отправиться в Гавр, Шустер принял на
себя руководство «Союзом отверженных», ставшим более радикаль¬
ным. Союз вступил в тесную связь со «Швейцарским рабочим сою¬
зом», где читали «Отверженных», а когда летом 1836 г. многочис¬
ленные немецкие рабочие, ремесленники, интеллигенты, а среди
них и Карл Шаппер, высланные из Швейцарии, прибыли в Париж,
то между ними и членами «Союза отверженных» установилась общ¬
ность взглядов и целей. Единство целей и взглядов начало распро¬
страняться не только на Швейцарию и Германию, где союз развер¬
нул свою деятельность, но также и на Англию, как это видно из при¬
зыва Лондонской ассоциации трудящихся, секретарем которой яв¬
лялся Уильям Ловетт, один из руководителей чартистского движе¬
ния, на рабочий класс Бельгии, Голландии и Германии, чтобы
совместно вести борьбу против эксплуатации и угнетения рабочих,
 прежде всего молчать. Но берегитесь, господа, потому что я, по божьей
милости, приду посмотреть на вас тогда, когда распорядители иголок, драт¬
вы и тому подобных предметов труда вспомнят, что у них есть еще и другие
человеческие права, кроме прав работы, службы, нужды, голода и молчания».
 См.: Н. Schmidt. Ein Beitrag zur Geschichte des «Bundes der Geächte¬
ten», в: «Die Neue Zeit», 1897, Bd. 1, S. 150f.
 1 См.: E. К a 1 e r. Wilhelm Weitling, о. c., S. 30.

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 111
 а также и против войны. Этот призыв получил широкий отклик
среди подмастерьев из «Союза отверженных» и заставил их более
энергично вести пропагандистскую деятельность в Германии. Но
правительства начали преследовать подмастерьев, подозреваемых
в подобной агитации, и выносить им суровые приговоры, среди
которых были как смертные, так и приговоры к каторжным рабо¬
там.
 В 1836 г. «Союз отверженных» начал распадаться. Его наибо¬
лее революционно настроенные члены создали новое тайное обще¬
ство «Союз справедливых», утративший всякую иерархию в
управлении. Он делился на округа и общины, подчиненные
«Народному собору», во главе которого стояли три коммуниста:
Теодор Шустер, доктор Герман Эвербек и доктор Герман Мэурер.
Членами «Союза справедливых» были подмастерья и незначитель¬
ная часть интеллигенции. Его программа носила более ясный и
радикальный характер, чем программа «Союза отверженных». Он
имел отделения по всей Германии, и ему предстояло стать цент¬
ром немецкого революционного рабочего движения.
 Под влиянием этого союза молодой портной Вильгельм Вейт¬
линг написал первый немецкий коммунистический манифест:
«Человечество как оно есть и каким оно должно было бы быть»
(1838 г.).
 Вильгельм Вейтлинг, родившийся 5 октября 1805 г., провел
детство и юность в нищете, которая породила в нем дух бунтар¬
ства против социальной несправедливости и угнетения народа в
буржуазном обществе. Закончив учение, он перебрался в Лейпциг,
где в 1830 г. принял участие в народном восстании, которое про¬
извело на него неизгладимое впечатление.
 В Париже под влиянием революционной литературы он стал
коммунистом 1. Член «Союза справедливых», где портные состав¬
ляли радикальное крыло в противоположность столярам, придер¬
живавшимся умеренных взглядов, Вейтлинг быстро приобрел в
нем большое влияние благодаря своему ораторскому искусству,
зажигавшему аудиторию.
 Довольно быстро став членом руководящего комитета «Союза
справедливых», он получил от союза задание выработать мани¬
фест, чтобы показать, как должно быть организовано будущее
коммунистическое общество. Так родилась его первая работа: «Че¬
ловечество как оно есть и каким оно должно было бы быть», неле¬
гально размноженная в двух тысячах экземпляров 2.
 1 В Париже, в частности, он прочитал книгу Жан-Жака Пийо «Ни
дворцов, ни хижин, или Социальный вопрос в 1840 г.», а также коммуни¬
стические или близкие к ним газеты, такие, как «Разум» Лапонрейе, «Ра¬
венство» Лаотьера, «Друг равенства» Дезами, «Народная газета» Дюпуа,
«Трибуна народа» Пийо.
 2 Wilhelm Weitling. Die Menschheit wie sie ist und wie sie sein sol¬
té, Paris, 1838, в: «Sammlung gesellschaftswissenschaftlicher Aufsätze», Munich,

112
 ГЛАВА  ПЕРВАЯ
 В этой книге он исходил из идеи о реальном не только полити¬
ческом, но и социальном равенстве, выдвинутой в 1795 г. Бабёфом
и развернутой в книге Буонаротти «История заговора равных,
называемых бабувистским» (1828 г.). Как и Бабёф, в «Манифесте
равных» Вейтлинг показал, что освобождение народа могло быть
осуществлено только при коммунизме, который, отменив частную
собственность и наследование, порождавшие несправедливость и
нищету, позволил бы справедливо и поровну разделить между все¬
ми людьми труд и продукты труда 1.
 Противник реформизма, он считал, что освобождение пролета¬
риата должно стать результатом не иллюзорных реформ, предпри¬
нимавшихся с помощью буржуазии, а социальной революции,
которая, уничтожив господство денег, установила бы наряду с об¬
щественной собственностью социальное равенство и братство меж¬
ду людьми 2.
 Поскольку он являлся представителем тогда еще только фор¬
мировавшегося рабочего класса, то его работа неизбежно являлась
отражением недостаточной зрелости последнего.
 Этим и объяснялся ее утопический характер, проявлявшийся,
в частности, в глубоком влиянии на нее идей Фурье и Ламенне.
Влияние Фурье проявилось в первостепенном значении, придавав¬
шемся Вейтлингом единству труда и наслаждения, которое он
считал отличительной чертой будущего общества, а Ламенне, чью
«Книгу народа» (1838 г.) Вейтлинг перевел на немецкий, — в
попытке соединить, как это делали большинство французских тео¬
ретиков-социалистов и коммунистов того времени, коммунизм с
христианством. Вейтлинг видел в примитивном христианстве, кото¬
рому учил Иисус, первую форму коммунизма и идеал, к которому
должен был привести коммунизм.
 1895, Heft 9. Werner Kowalski. Vorgeschichte und Entstehung des Bun¬
des der Gerechten, Berlin, 1962, S. 210—241.
 1 Wilhelm Weitling. Die Menschheit wie sie ist und wie sie sein sol¬
te, в: «Sammlung gesellschaftswissenschaftlicher Aufsätze», о. c., S. 15:
«Причиной этого безвременья является лишь неравное распределение и по¬
требление благ, а также неравно распределенный труд для их производства,
и средством, поддерживающим этот безобразный беспорядок, являются
деньги».
 Там же, стр. 24:
 «Одинаковое для всех распределение труда и одинаковое потребление
жизненных благ.
 Одинаковое воспитание, а также равные права и обязанности обоих
полов согласно естественным законам.
 Уничтожение всех прав наследования и владения отдельного инди¬
вида».
 2 «И подходили все новые толпы мучеников, а мучители не хотели кон¬
чать, пока вина не наполнялась до краев и не выливалась через головы
преступников... Не верьте, что вы сможете достигнуть чего-нибудь прими¬
рением со своими врагами. Ваша надежда — это ваш меч» (там же,
стр. 25).

РАЗВИТИЕ ЕВРОПЫ С КОНЦА XVIII в. ДО РЕВОЛЮЦИИ 1848 г.
 113
 Но в отличие от Ламенне, ярого противника коммунизма,
пытавшегося возродить христианство, придав ему характер, близ¬
кий к социализму, Вейтлинг использовал его для объяснения и
подкрепления коммунизма.
 Книга Вейтлинга была одновременно и религиозной из-за ее
полуевангелического характера, и революционной, так как в ней
делался акцент на первостепенной роли, которую предстояло
сыграть рабочему классу в преобразовании общества. Вейтлинг
пошел дальше теоретиков-социалистов, мечтавших преобразовать
буржуазное общество мирными методами, приспособив институт
частной собственности к интересам средних классов. В определен¬
ном смысле Вейтлинг пошел дальше Бланки, так как, вместо того
чтобы представлять революционные действия пролетариата в виде
заговоров и переворотов, он видел их в деятельности народных
масс.
 Благодаря той роли, которую он придавал пролетариату, а так¬
же попытке избавиться от утопизма, Вейтлингу было суждено сы¬
грать важную роль в деятельности немецкого пролетариата в тот
период, когда последний начинал формироваться как самостоя¬
тельный класс и вел свои первые сражения.
 Именно в этих экономических, социально-политических и идео¬
логических условиях прошли детство и юность Маркса и Энгельса
и наступил момент начала их политической деятельности как чле¬
нов левогегельянского движения.
 8 О. Корню

Глава вторая
ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 1. КАРЛ МАРКС
 Карл Маркс и Фридрих Энгельс родились на рубеже 20-х годов
XIX в. в Рейнской области: первый — в 1818 г. на юге, жители
которого занимались в основном сельским хозяйством, второй —
в 1820 г. на севере, имеющем преимущественно индустриальный
характер. Их детство протекало в реакционный период Священ¬
ного союза, а юность во время экономических, политических,
идеологических и социальных преобразований Германии, вызван¬
ных Французской революцией 1830 г. и образованием в 1834 г.
Таможенного союза. Для этого периода было характерно глубокое
влияние Великой французской революции 1789 г. и последовав¬
шей за ней французской оккупации вплоть до падения Наполеона,
потрясших экономические и социальные отношения и вызвав¬
ших распространение революционных идей. Притеснения в эпоху
Директории, и особенно при Наполеоне, сопровождались посто¬
янным ростом налогов и рекрутскими наборами и вызывали
всевозраставшее недовольство населения. Присоединение Рейна и
Вестфалии к Пруссии по решению Венского конгресса после
падения Наполеона принесло мало удовлетворения жителям обеих
областей, так как оно означало для них экономический, полити¬
ческий и социальный регресс, все более и более углублявшийся и
сопровождавшийся кризисом в промышленности и сельском
хозяйстве, вызванным потерей французских рынков сбыта после
1815 г. и конкуренцией Англии.
 Последствия промышленного кризиса, охватившего север Рейн¬
ской области, ощущались и на юге — в районе Эйфеля, близ Три¬
ра, с довольно развитым металлургическим производством на базе
местных месторождений железных руд. Аграрный кризис был
особенно острым в виноградарском районе Мозеля, где в связи
с потерей французского рынка сбыта, не компенсируемого прус¬
ским, цена бочки вина снизилась с 250 талеров в 1818 г. до 120
талеров в 1826 г. и до 30 в 1836 г. Тяжелое положение усугубля¬
лось ростовщичеством и как следствие этого — интенсивным рос¬
том наложений ареста на недвижимое имущество.
 Такова была общая ситуация в Рейнской области в детские
и юношеские годы Карла Маркса и Фридриха Энгельса. Родной

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 115
 город Карла Маркса Трир  1 был центром управления Мозельского
округа, местопребыванием главной судебной палаты и очень влия¬
тельного архиепископства, бывшего когда-то могущественным
духовным электоратом. Этот старинный, тихий и спокойный город
с 12 тыс. жителей был полон памятниками старины. «Черные во¬
рота» («Porta nigra»), императорский дворец, базилика еще свиде¬
тельствовали о великолепии римской эпохи, а обилие церквей и
монастырей, расположенных вблизи кафедрального собора с хра¬
нящимся в нем саваном Иисуса Христа, показывало, какой интен¬
сивной была и оставалась в нем религиозная жизнь.
 Городская промышленность развивалась плохо; это был город
чиновников, мелких торговцев и ремесленников. Как и большин¬
ство маленьких городов, Трир со своей городской стеной, узкими
улицами, садами и хлевами сохранял частично полудеревенский
вид средневековых городов. Даже на центральных улицах рядом
с домами богачей соседствовали маленькие убогие домишки  2.
В ближайших окрестностях Трира проживали крестьяне, занимав¬
шиеся виноградарством и сильно страдавшие от плохого сбыта
вина.
 Экономическое положение Трира было непрочным. Промыш¬
ленность (мыловаренная, кожевенная, пивоваренная и т. д.),
заметно оживившаяся в период французской оккупации, пришла
в полный упадок. На суконной фабрике, снабжавшей ранее фран¬
цузское интендантство, теперь было занято всего 15 рабочих. Един¬
ственным предприятием, дела которого шли более или менее успеш¬
но, была судостроительная мастерская, где работали 50 человек.
Ремесленное производство (хотя некоторые промыслы и пришли в
упадок) было несколько в лучшем состоянии, что объяснялось
относительно слабой конкуренцией фабричных изделий, а также
тем, что изделия ремесленников удовлетворяли спрос как горожан,
так и жителей окрестных деревень.
 Спад промышленного производства одновременно сопровож¬
дался быстрым ростом цен на пшеницу и картофель, что в свою
очередь приводило к еще большей пауперизации населения, чет¬
вертая часть которого находилась на иждивении города. Паупери¬
зация сильнее всего затрагивала рабочих, однако и средние слои
населения испытывали ее влияние из-за роста цен на движимое
и недвижимое имущество. Только небольшая часть населения рас¬
полагала годовым доходом более 300 талеров  3.
 1 О Карле Марксе в Трире См.: H. Monz. Karl Marx und Trier. Trier,
1964; H. M о n z. Die soziale Lage der elterlichen Familie von Karl Marx, в:
Karl Marx, 1818—1868. Neue Studien zu Person und Lehre. Mainz, 1968,
S. 67—129.
 2 H. M о n z. Karl Marx und Trier, S. 37 f.
 3 Там же, стр. 45 и далее. К. H. Н ö f е 1 е. Die Stadt Trier und der
preußische Staat im Vormärz. Dissertation. Frankfurt a. M., 1938, 12.
Из работы следует, что город оказался на крайней ступени нищеты.
 8*

116
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Тяжелое экономическое положение отмечалось во многих офи¬
циальных докладах и многочисленных критических статьях, кото¬
рые подчеркивали экономический спад и всевозраставшее обнища¬
ние населения 1. В этих условиях враждебное отношение к Прус¬
сии возрастало. Усиленная глубоким влиянием Французской рево¬
люции, остававшимся скрытым вплоть до Революции 1830 г., эта
враждебность должна была теперь проявиться более открыто, так
как Революция 1830 г. расшатывала в Германии реакционный
режим Священного союза.
 Недовольство существующим положением впервые было откры¬
то высказано в брошюре, призывающей жителей Трира сбросить
прусское иго и требовать полной независимости Рейнской области.
Даже руководство трирского округа вынуждено было признать, что
эта брошюра вызвала живейший отклик у населения  2. Два года
спустя, 27 мая 1832 г., мозельские виноделы участвовали в массо¬
вой демократической манифестации в Гамбахе, а в полицейском
рапорте от 9 ноября 1832 г. сообщалось, что многие жители трир¬
ского округа ждали, что Франция принесет освобождение от прус¬
ского ига 3. Враждебное отношение к Пруссии было подтверждено
год спустя бургомистром Саарбрюкена, который 10 августа 1833 г.
писал министру внутренних дел: «Недовольство существующими
порядками заходит так далеко, что здесь считают сумасшедшим
всякого, осмеливающегося открыто высказываться в пользу Прус¬
сии... Июльская революция и связанные с ней события вызвали
здесь такой энтузиазм, что объединение Рейнской области с Прус¬
сией было отодвинуто этим по крайней мере лет на десять»4.
В том же году трирские военные власти сообщали по поводу умо¬
настроений населения следующее: «Французская революция
 вызвала почти повсюду внезапное появление некоторого числа
людей, которые, уповая на Францию и французские законы и на¬
зывая себя либералами, подвергают дерзкой критике существу¬
ющие государственные установления» 5.
 В оппозиционном движении против реакционной Пруссии объ¬
единились либеральная буржуазия и доведенные до нищеты вино¬
градари Мозеля. Оппозиционные настроения либеральной буржуа¬
зии выразил Гау, бургомистр Трира, депутат рейнского ландтага,
который в сообщении от 30 января 1830 г. административным вла¬
 1 H. Schiele. Die Umwelt des jungen Marx. Trier, 1954, S. 10. —
Рапорт комиссара полиции Мюллера в 1832 году. S. 11. — Рапорт Гау в
1834 году. Анонимные письма (Trier und die Trier.  Trier, 1840).
 2 DZA Merseburg, Rep. 77, Tit. 505, No. 1, Bd. 1, fol. 17, 15 октября 1830 r.
 3 Там же, № 3, т. 1, стр. 247, 9 ноября 1832 г.
 4 Там же, № 1, т. 1, стр. 377, 16 августа 1833 г.
 6 Там же, № 1, т. 2, стр. 4, Об этом оппозиционном движении либе¬
ральной буржуазии см. также: J. D  r о z. Le libéralisme rhénan, Paris, 1940,
p. 199-205.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 117
 стям указал на всеобщее недовольство, вызванное отказом в
предоставлении конституции, ростом налогов и убыточной прода¬
жей вина. Он требовал всеобщего равенства перед судом и зако¬
ном, указывал на опасные последствия дальнейшего обнищания
населения  1. Центром либеральной оппозиции в Трире было «Ли¬
тературное казино» («Société litéraire du Casino») и «Общество
полезных исследований» («Société pour les recherches utiles»),
объединявшие интеллектуальную элиту города. В отличие от по¬
следнего, основанного в 1822 г. и занимавшегося преимущественно
археологическими изысканиями, для которых Трир представлял
обширное поле деятельности, литературное общество, основанное
в период французской оккупации и получившее свое название от
большого здания, располагавшего библиотекой, читальным залом
с французскими и немецкими газетами и большим помещением
для собраний, занималось в основном проведением концертов, те¬
атральных представлений и балов.
 Прусское правительство на первых порах довольно благосклон¬
но относилось к деятельности этих обществ, где офицеры и пра¬
вительственные чиновники встречались с именитыми горожанами
с надеждой найти в последних опору своей политике. Но после
1830 г. нетрудно было заметить, что оба эти общества, особенно
литературное, стали центром и душой либеральной оппозиции Три¬
ра. Присоединившись к кампании выступлений, проводимых в
Южной Германии в пользу конституционного режима, «Литера¬
турное казино» устроило 12 января 1834 г. большой банкет в честь
либеральных депутатов, избранных в рейнский ландтаг. Отец Кар¬
ла Маркса, будучи одним из организаторов этого банкета, произ¬
нес на нем, правда довольно умеренную, речь, восхвалявшую
короля, чье великодушие обусловило существование первых
учреждений народного представительства, позволив правде до¬
браться до ступенек его трона. Свое выступление Генрих Маркс
закончил следующими словами: «Мы с глубокой верой ожидаем
светлое будущее, так как оно покоится в руках доброго отца —
справедливого короля. Его благородное сердце всегда остается
благосклонным и открытым для справедливых и разумных жела¬
ний своего народа»2.
 После торжественных речей пели более или менее революцион¬
ные песни, причем, как доносил в тайном сообщении один поли¬
цейский офицер, присутствовавший на этом банкете, Генрих
 1 Archives municipales de Trèves. № 12055. — H. M о n z. Karl Marx und
Trier, о. c., S. 83; K. H. Höfele. Die Staat Trier, о. c., S. 32. Письмо Гау
дивизионному генералу фон Русселю от 1831 г.
 2 Речи, произнесенные на этом банкете, были опубликованы в «Рейнско-
мозельской газете», № 22 и 23, и в «Кёльнской газете», № 23, 1830 г.
Archives municipales de Coblence, Abt. 442, № 3707.

118
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Маркс также принимал участие в этом пении 1. Несмотря на уме¬
ренный тон выступлений, правительство было разгневано, так как
эта либеральная манифестация была единственной в своем роде
во всей Пруссии.
 Несколько дней спустя, 25 января 1834 г., состоялась новая
либеральная манифестация более радикального характера по слу¬
чаю празднования основания «Литературного казино». Присутст¬
вующие пели «Марсельезу» и «Парижанку», размахивали фран¬
цузским трехцветным флагом — символом революции. Один из
участников манифестации, адвокат Бруксиус, осмелился даже за¬
явить, что, если бы не Революция 1830 г., народ дошел бы до того,
что начал, как скот, жрать траву. Возмущенное этой манифеста¬
цией как нетерпимым скандалом, правительство объявило префек¬
ту строгий выговор, поставив литературное общество, которое
перестали посещать офицеры и правительственные чиновники, под
наблюдение полиции и возбудив судебное дело против адвоката
Бруксиуса.
 Хотя Генрих Маркс и преподаватели лицея, посещаемого Кар¬
лом Марксом, были замешаны в этой манифестации, тем не менее
не следует преувеличивать ее значения и важности  2 и превращать
либералов в убежденных революционеров. Для этого им не хвата¬
ло силы и мужества, а их оппозиция правительству ограничива¬
лась довольно мягкой критикой. Таким был, в частности, случай
с Генрихом Марксом, который, несмотря на свои либеральные
воззрения, оставался умеренным в них, как и в своей критике, и,
не помышляя о революции, все свои надежды возлагал на велико¬
душие и добрые намерения короля.
 Рядом с движением либеральной буржуазии, выступавшей с
лозунгом единения всех немцев и требованием конституционного
правления, зарождалось демократическое движение, которое тре¬
бовало экономических и социальных реформ. Это движение, в
своей основе еще не очень четко отличавшееся от либерального,
в силу того, что крупная буржуазия только начинала зарождаться,
опиралось на всевозрастающее недовольство средних классов, в
частности ремесленников и виноградарей, а также на только начи¬
навший формироваться и жестоко эксплуатируемый рабочий класс.
 Это демократическое движение пропагандировало первые со¬
циалистические учения: сен-симонизм и фурьеризм.
 Сен-симонизм, распространившийся в Трире, как, впрочем, и во
всей Германии, приобрел столько сторонников, что трирский архи¬
 1 Там же.
 2 DZA Merseburg, Rep. 707, № 5, Bd. 2, fol. 205. Рапорт адвоката Шлинца
(Schlinz) министру внутренних дел фон Рохову (приведен в работе).
J. Droz, о. с., S. 205. Archives municipales de Coblence. Abt. 403, № 2494:
Acta des rheinischen Ober-Präsident den Vorfall im Casino zu Trier.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 119
 епископ был вынужден заклеймить его с кафедры. Одновременно
с пропагандой фурьеризма в Трире выступил Людвиг Галль.
 Если социалистические идеи не могли найти большого числа
сторонников в Трире, где практически не существовало рабочего
класса, то либеральные и демократические стремления, наоборот,
находили широкий отклик и должны были оказать определяющее
влияние на формирование мировоззрения молодого Маркса, кото¬
рый был выходцем из интеллигентной среды.
 Его предки по отцу и матери были раввинами. Как известно,
раввины занимались не только религиозными отправлениями, но
и играли роль в политической, социальной и культурной жизни
еврейских общин. Кроме своих прямых обязанностей, они офици¬
ально представляли еврейскую общину перед муниципальными
властями и правительственными органами и занимались вопросами
юрисдикции и образования. Так как при решении спорных вопро¬
сов они руководствовались Талмудом, то в особенно сложных слу¬
чаях приходилось обращаться за помощью к раввинам, известным
своей проницательностью в его толковании. Дед Маркса, Маркс-
Леви, укоротивший свою фамилию до Маркс, был вначале равви¬
ном в Саарлуи, а затем вплоть до своей смерти в 1804 г. — равви¬
ном в Трире. Он был женат на Еве Львов (1737—1823), семья
которой, происходившая из Гессена, переселилась в Польшу, где
поменяла свою фамилию на Львов по имени города, и после пере¬
езда в Германию осела в Трире. В числе предков Евы Львов были
знаменитые раввины, такие, как Мейер Катценэлленбоген, ректор
талмудического университета в Падуе (умер в 1565 г.), и Иосиф
бен Герсон га Коген (умер в 1591 г.) 1.Может быть, интеллигентное происхождение Маркса и оказа¬
ло влияние на развитие его умственных способностей. Возможно,
именно от отца-юриста он унаследовал остроту и глубину мысли,
склонность к скрупулезному анализу, к полемике, характер бойца.
От брака Маркса-Леви и Евы Львов родилось пятеро детей, стар¬
ший из которых, Самуил (умер в 1827 г.), стал раввином в Трире,
а младший — Гиршель, отец Карла Маркса,—  адвокатом. В 1814 г.
Гиршель женился на Генриетте Пресбург (Пресборк) (1787—
1863), дочери раввина из Неймагена. Ее семья, эмигрировавшая
из Венгрии в XVII в., также имела среди своих предков известных
 1 О семье Карла Маркса см.: E. L е w i n-D о г s с h. Familie und Stamm¬
baum von Karl Marx in die Glocke, 1923, Bd. 1, № 12, S. 309—314 et
№ 13, S. 340-346.
 B. Wachstein. Die Abstammung von Karl Marx, в: Festskriftianledning
al. Professor David Simonsens 70-earige fodseldag, Kopenhagen, 1923, 277 ff.
 В. В г i 11 i n g. Beiträge zur Geschichte der Juden in Trier, в: Trierisches
Jahrbuch, 1958. Trier, S. 46—50.
 W. Blumenberg. Karl Marx in Selbstzeugnissen und Dokumenten.
Reinbek, 1962, S. 9-16.

120
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 раввинов. Одна из ее сестер вышла замуж за Леона-Филлипса, де¬
да основателя фирмы «Филлипс». Маркс, как и его мать, поддер¬
живал дружеские отношения с этим семейством, особенно с дядей,
управляющим имением его матери.
 У родителей Карла Маркса было девять детей: пять девочек
и четыре мальчика 1. О братьях и сестрах Карла Маркса (некото¬
рые из них рано умерли и не играли сколько-нибудь значи¬
тельной роли в его жизни) мало что известно. Старший, Мориц
Давид, умер вскоре после рождения; четверо других братьев и
сестер умерли от чахотки еще молодыми: Эдуард — одиннадцати
лет, Герман и Каролина — двадцати трех и Генриетта — пятна¬
дцати лет. Старшая дочь, Софья, которая была ближе других
Карлу Марксу в его юношеские годы, вышла замуж за адвоката
Шмальгаузена из Мастрикта; Луиза стала женой помощника нота¬
риуса Юта и уехала вместе с ним в Южную Африку; Эмилия вы¬
шла замуж за инженера Конради и прожила всю жизнь в Трире 2.
 Мать Маркса, которая очень плохо говорила и писала
по-немецки, не принимала никакого участия в его духовном фор¬
мировании. Она была хорошей матерью, занятой только заботой о
своих домочадцах и домашним хозяйством 3. Она мечтала о блестя¬
щей карьере и выгодной должности для своего сына и считала
себя обманутой в своих надеждах, замечая, что он ведет жизнь,
казавшуюся ей подозрительной, которая ставила его вне буржуаз¬
ного общества. Не в состоянии представить себе, что жизнь, кото¬
рую он вел, была жертвой во имя гигантского, совершающего ми¬
ровой переворот дела, она относилась к нему как к неудачнику.
 Как всякий практичный человек, она сожалела, что он нашел
такое плохое применение своим блестящим способностям, и в кон¬
 1 Родословная Карла Маркса: Маркс-Леви (умер в 1804 г.), женат на
Еве Мозес Львов (умерла в 1823 г.), Гиршель (Генрих) Маркс (1777—
1838), женат на Генриетте Пресбург (1787—1863), Мориц Давид (умер
вскоре после рождения, 1815), София (1816—1886), Карл (1818—1883),
Герман (1819—1842), Генриетта (1820—1835), Луиза (1821—1893), Эмилия
(1822—1888), Каролина (1824—1847), Эдуард (1826—1837).
 2 Карл Маркс. Даты жизни и деятельности. Партиздат, М., 1934.
 3 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу от 12 августа 1837 г.: «Ты сам так
прекрасно описал жизнь своей превосходной матери, так глубоко прочув¬
ствованно сказал о том, что вся ее жизнь — непрерывная жертва на алтарь
любви и верности, и ты не преувеличил» (К. Маркс и Ф.  Энгельс.
Соч. Т. 40, стр. 626).
 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу от 18 ноября 1835 г. с припиской мате¬
ри от 29 ноября: «Не считай мой вопрос слабостью женского пола: мне
хочется знать, как ты устроил свое небольшое хозяйство. Экономия в хо¬
зяйстве, как в большом, так и в малом, играет важную роль и является
насущной необходимостью. Хочу еще заметить тебе, милый Карл, что чисто¬
ту и опрятность ты не должен рассматривать как нечто маловажное, так как
от этого зависят здоровье и хорошее настроение. Следи за тем, чтобы ком¬
наты часто убирались...» (там же, стр. 603).

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 12Î
 це жизни говорила с горькой иронией, что он поступил бы умнее,
если бы приобрел себе капитал, вместо того чтобы писать о нем
книгу.
 Отец Карла Маркса, напротив, был человеком иного склада.
Образованный, либеральных взглядов, он оказал глубокое влияние
на формирование своего сына в раннем возрасте.
 Гиршель Маркс родился в 1777 г. в Саарлуи. Очень рано он
отошел от своего отца, который был раввином, и всей семьи, по¬
рвав с иудейской религией. Лишившись семейной поддержки, он
прожил трудную молодость  1. В результате упорного труда он
получил звание доктора права и стал адвокатом в Трире. Имея на
первых порах доступ только к уголовным делам, он относитель¬
но скоро получил разрешение заниматься и гражданскими исками,
что позволило ему улучшить материальное положение, купить
прекрасный дом и довольно значительные виноградники. С годо¬
вым доходом в 1200 талеров он мог позволить себе вести довольно
зажиточную жизнь. Он пользовался большим уважением в среде
адвокатов, получил звание советника юстиции и был избран пред¬
седателем коллегии адвокатов в Трире.
 Коллеги глубоко уважали его, что было довольно показательно
для того времени, когда уже произошло четкое разграничение по
социальным категориям; нередко его посещали ремесленники,
сапожники, шорники и столяры  2. Это был просвещенный человек,
одухотворенный французским рационализмом XVIII в. и очень
любивший писателей и философов того времени, в особенности
Вольтера и Руссо. Шурин Карла Маркса, хорошо знавший его
отца, рисует Гиршеля Маркса либеральным протестантом, испо¬
ведовавшим, по примеру Канта, религиозную философию и объеди¬
нившим веру и разум в высшую мораль  3. Религиозный либера¬
лизм, который отталкивал его от ограниченной и нетерпимой
иудейской ортодоксии, в некоторой степени объясняет его обраще¬
ние к рассудочному протестантизму, религиозные идеалы которо¬
го почти совпадали с его собственными  4. Но главной причиной,
заставившей Гиршеля Маркса переменить религию (это произо¬
шло в конце 1816 — начале 1817 г.), было желание заниматься
деятельностью адвоката и защищать своих родных от гнета, тяго¬
 1 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу от 12 августа 1837 г. «...Я ничем не
обязан своим родителям, кроме появления на свет, — хотя справедливости
ради следует сказать о материнской любви...» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 40, стр. 625). H. Monz. Die soziale Lage der elterlichen Familie von
Karl Marx, о. c., S. 69: «Я достиг всего собственными силами, ценой тяжелых
испытаний в течение всей карьеры, и благодаря этому я научился находить
причины укоренившихся социальных изъянов».
 2 Там же, стр. 76—79 и 84—114.
 3 H. Monz. Die Familie Heinrich Marx und des Judentum, в: Karl
Marx. Neue Studien, о. c., S. 71—76.
 4 H. Monz. Karl Marx und Trier, о. c., S. 134—141: Der Religionswechsel
der Familie Heinrich Marx.

122
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 тевшего тогда над евреями. После присоединения Рейнской обла¬
сти к Пруссии евреи сначала хорошо относились к прусскому
правительству, отменившему те строгие меры, которые по приказу
Наполеона от 17 марта 1808 г. были направлены против еврейских
ростовщиков.
 Но такое положение продолжалось недолго, так как уже на
следующий день после падения Наполеона прусское правительство
начало поддерживать реакционную политику Священного союза,
первыми жертвами которой вместе с либералами стали и евреи.
В 1815 г. прусское правительство отстранило евреев от государ¬
ственных должностей и запретило им заниматься всеми свободны¬
ми профессиями, в том числе и адвокатской деятельностью. Эта
мера коснулась и Гиршеля Маркса, который в июне 1815 г. был
вынужден подать прошение правительству с просьбой разрешить
ему продолжать свою профессиональную деятельность.
 Даже поддержанное местными властями, которые охарактери¬
зовали его как компетентного и лояльного человека, это прошение
было отклонено. Оказавшись перед выбором — адвокатская дея¬
тельность или иудейская религия, — Гиршель Маркс предпочел
принять протестантизм. Сменив свое имя на Генрих, он вступил
в Трире в маленькую протестантскую общину, насчитывавшую
около трехсот членов, и был ею хорошо встречен. Перемена рели¬
гии и крещение в 1824 и 1825 гг. его детей и жены позволили ему
продолжать заниматься адвокатской деятельностью и избавить се¬
бя и семью от проявлений антисемитизма, которые всегда сопут¬
ствуют периодам реакции.
 Антисемитизм, шедший нога в ногу с преследованием «демаго¬
гов», вызывал проявления враждебности к евреям во многих го¬
родах Рейнской области. В Карлсруэ, Дармштадте, Гейдельберге,
Франкфурте евреев притесняли, из Любека и Бремена их изгоня¬
ли, в Ганновере, Брауншвейге и Гессене их лишали гражданских
прав. Ландтаги требовали принятия против евреев специальных
мер, а в 1826 г. рейнский ландтаг внес предложение лишить их
всех гражданских и политических прав.
 Перемена религии была, кроме того, духовным освобождени¬
ем. Гонимые евреи все более и более замыкались в себе и возвра¬
щались к фанатизму своих религиозных и национальных обычаев.
Эта изоляция в атмосфере все более и более нетерпимой и строгой
ортодоксии воспитывала в них узость мышления, враждебность к
рационализму и современной им культуре. Наиболее просвещен¬
ные евреи того времени, такие, как Эдуард Ганс, будущий учитель
Карла Маркса в Берлинском университете, приняли протестан¬
тизм, а Генрих Гейне метко назвал свое крещение входным биле¬
том в европейскую цивилизацию. Религиозный либерализм Генри¬
ха Маркса, принимавшего участие в банкетах общества «Литера¬
турное казино», сочетался, как мы видели, с политическим либе¬

К МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 123
 рализмом, в результате которого он пришел к поддержке оппози¬
ционного либерального движения, развивавшегося наряду с подъ¬
емом буржуазии и при ее поддержке как в Трире, так и во всей
Рейнской области.
 Детство и первые годы юности Карла Маркса прошли в обес¬
печенной семье, ведущей трудовую и скромную жизнь тогдашне¬
го городского сословия.
 О детстве его известны лишь немногие факты, которые сообща¬
ет в своих воспоминаниях его дочь Элеонора. Это был задорный
мальчуган с живым умом и несколько повелительным отношением
к своим сестрам, которых он иногда заставлял есть приготовлен¬
ные им самим не слишком аппетитные пирожки. Своим веселым
и насмешливым характером он внушал товарищам и любовь и
страх: любовь — потому что он всегда был их защитником, зачин¬
щиком шалостей, а страх — потому что умел их едко высмеивать,
что позднее было отмечено появлением насмешливой складки
у рта 1.
 Не будучи вундеркиндом, он с юных лет отличался живым
умом, доставляя радость и гордость своим родителям. Он был их
любимцем, и, так как их остальные дети были менее одарены, они
возлагали на него все свои надежды 2.
 Его первоначальная духовная ориентация была определена
рационализмом, а также политическим и религиозным либерализ¬
мом отца. Она была подкреплена занятиями в трирской гимназии
с 1830 по 1835 г., где царил либеральный, просвещенный дух,
который стал насаждаться при последнем курфюрсте-архиеписко¬
пе Клеменсе Венцеле (1768—1808) и его друге — настоятеле
собора Дальберге. Оба были приверженцами учения Гонтгейма
(Феброния), который под влиянием Канта пытался согласовать
веру и разум, и, чтобы преодолеть невежество духовенства, они
превратили гимназию в маленькую семинарию, где готовились бу¬
дущие священники. За время французского господства уровень
обучения сильно снизился, поскольку в этот период не существо¬
вало ни учебного плана, ни серьезных проверочных экзаменов,
а преподаватели обучали по своему усмотрению 3.
 1 Eleanor Marх-А v е 1 i n g. Karl Marx. Lose Blätter, в: Mohr und
General. Erinnerungen an Marx und Engels, 1965, S. 272 f: W. Liebknecht.
Karl Marx zum Gedachtnis. Ein Lebensabriß und Erinnerungen. (Там же,
стр. 13 и далее.)
 2 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу от 9 ноября 1836 г. «Герман уехал
сегодня в Брюссель, где он поступает в хорошую фирму... От его прилежа¬
ния я жду многого, больше, чем от его интеллекта.
 Мэнни [Эдуард Маркс] посещает гимназию, и, как видно, все же намерен
проявить больше усердия. — Девочки старательны и прилежны» (К. М а р к с
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 613, 614).
 3 J. Hansen. Die Rheinprovinz, 1815—1915. Hundert Jahre preußischer
Herrschaft am Rhein. Bonn, 1917, Bd. II, S. 27.

124
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 После присоединения Рейнской области к Пруссии гимназия
была реорганизована и в период обучения в ней Карла Маркса
имела превосходных преподавателей, таких, например, как учи¬
тель математики Штайнингер, учитель древнееврейского языка
Шнееман и особенно директор Виттенбах, преподававший историю
и философию.
 Иоганн Гуго Виттенбах (1767—1848) — человек просвещен¬
ный, либеральных настроений, был убежденным кантианцем, при¬
нимал участие в основании и «Литературного казино», и «Обще¬
ства полезных исследований» и стремился вести обучение в
гимназии на рационалистических началах. Причастный к Гамбах¬
скому празднику (1832), который дал толчок к возобновлению
преследования демократов, он был взят под полицейский надзор.
По доносу директора полиции Шнабеля в 1833 г. в гимназии был
произведен обыск, в результате которого были обнаружены экзем¬
пляр записи речей, произносившихся в день Гамбахского праздни¬
ка, и сатирические поэмы против правительства, что привело к
аресту одного из учеников гимназии. В связи с делом по поводу
«Казино» Штайнингер был обвинен в материализме и атеизме, а
Шнееман получил выговор за участие в пении революционных
песен. Получил выговор и Виттенбах, на которого возлагали ответ¬
ственность за господствовавшие в гимназии настроения и которому
угрожали отставкой. Однако дело ограничилось тем, что реакцион¬
ного преподавателя Лёрса назначили содиректором, поручив ему
политический надзор за гимназией.
 Эта политическая деятельность, в которой участвовали отец
Маркса и некоторые из его учителей, оказала глубокое влияние
на молодого Маркса в его последние школьные годы, и, хотя нет
никаких доказательств его личного участия в этой деятельности,
можно не сомневаться, что она немало способствовала первона¬
чальной политической ориентации Маркса 1.
 В гимназии он учился хотя и не блестяще, но в общем хорошо.
Как и в других учебных заведениях, в трирской гимназии прида¬
вали большое значение изучению языков, прежде всего древних,
причем особое место уделялось грамматике 2.
 1 Прогрессивная ориентация Маркса выразилась довольно четко по
окончании гимназии, когда он отказался сделать прощальный визит препо¬
давателю Лёрсу, который выступал в роли доносчика. Письмо Г. Маркса
Карлу Марксу от 18 ноября 1835 г. (Соч. Т. 40, стр. 601).
 2 Учебный план выпускного класса (см.: K. Grünberg. Nachtrag
 zu Marx als Abiturient, в: Archiv für die Geschichte des Sozialismus und der
Arbeiterbewegung. Leipzig, 1925, S. 424—444).
 а) Латинский (Лёрс): Цицерон. Об ораторах; Тацит. Анналы,
Агрикола; Гораций. Оды, сатиры.
 б) Греческий (Лёрс): Платон. Федон; Фукидид, т. 1; Гомер;
Софокл. Антигона.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 125
 Его школьные успехи ставили его в число хороших учеников;
на переходных экзаменах в предпоследнем классе он был в числе
учеников, удостоенных похвалы за знание древних языков, а в
выпускном классе получил похвалу за свои немецкие сочинения.
 Маркс был одним из самых молодых учеников в своем классе.
Ему было всего 17 лет, когда он получил аттестат зрелости, в то
время как большинство его товарищей были в возрасте от 19 до
21 года. В целом же класс оказался посредственным, и около по¬
ловины его учеников не выдержали экзамена.
 Разница в возрасте, среде и религии объясняет тот факт, что
у Маркса было сравнительно мало друзей из числа его соучеников.
В основном это были католики, сыновья виноделов или ремеслен¬
ников, готовившихся стать священниками. Особенно часто он
встречался с Эммерихом Грахом, который должен был стать пред¬
седателем суда в Трире, и со своим будущим шурином Эдгаром
фон Вестфаленом.
 Его оценки на выпускном экзамене в августе 1835 г. были в
общем удовлетворительными. Его сочинения, особенно по религии
и немецкому языку, проливают свет не только на его умственный
уровень и знания, но и на его стремления и характер, на его уже
утвердившиеся политические склонности. Латинское сочинение
«Заслуженно ли причисляют принципат Августа к более счастли¬
вым эпохам римского государства?», довольно слабое, представля¬
ет собой обыкновенное сравнение ранней, менее просвещенной
эпохи и более позднего периода, когда уже обнаруживается упа¬
док и заявляет о себе тирания 1.
 Сочинение по вопросам религии «Единение верующих с Хрис¬
том по Евангелию от Иоанна, гл. 15, ст. 1—14, его причина и
суть, безусловная необходимость и оказанное им влияние» пред¬
ставляет больший интерес. Под влиянием рационалистических
концепций своего отца и учителей, в особенности Виттенбаха,
Маркс основывал религию на морали. Комментируя этот отрывок
из Евангелия от Иоанна с историко-философской точки зрения,
 в) Немецкий (Гаммахер): стихотворения Гёте, Шиллера и Клопштока.
История немецкой литературы с XVII столетия.
 г) Древнееврейский (Шнееман).
 д) Французский (Швендлер): Монтескье. Размышления о величии
и упадке римлян; Расин. Афалия.
 е) Математика (Штайнингер): алгебра, геометрия, тригонометрия.
 ж) Физика (Штайнингер): звук, электричество, магнетизм, оптика.
 з) История (Виттенбах): история Рима, история средних веков, новая
история, в частности история Пруссии.
 Об учебе в трирской гимназии см.: K. Grünberg. О. p., S. 239—240
(«Аттестат зрелости воспитанника Трирской гимназии Карла Маркса»,
24 сентября 1835 г.; К. М а р к с  и  Ф.  Э н г е л ь с. Соч. Т. 40, стр. 597—599).
 1 Там же, стр. 594—597.

126
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 он показывает, что единение человека с богом отвечает глубокой
тенденции человеческой природы, которая всегда стремится, что
подтверждается примером Платона, возвыситься до бога путем
нравственного совершенствования. Он излагает далее, что едине¬
ние верующих с Христом, ставшее необходимым из-за порочной
морали язычников, позволяет достигнуть истинной, христианской
добродетели, которая человечнее и мягче, чем стоическая, чище
и глубже, чем эпикурейская  1.
 С догматической точки зрения эта работа была слаба, так как
приведенные основы единения верующих с Христом, как заметил
рецензент, были, быть может, правильно поняты со стороны мора¬
ли, но не со стороны религии  2.
 С этого времени Карл Маркс, как и его отец, отвергал любое
догматическое верование, и рационалистическая философия брала
верх над религией.
 Эта философия, которая заменила для него религиозную кон¬
цепцию человеческой жизни верой в моральное предназначение
человека, еще отчетливее выступает в немецком сочинении «Раз¬
мышления юноши при выборе профессии»3, которое лучше всего
выражает развитие его собственных идей и является наиболее
удачным.
 Он исходит из мысли, к которой позднее будет часто возвра¬
щаться, что человек в отличие от животного, жизнь которого зави¬
сит от природных условий, стремится подняться над ними путем
свободного выбора средств для достижения своих целей  4. Эта
свобода особенно проявляется при выборе профессии. Однако
выбор этот, впрочем, не совсем свободен, так как он определяется
социальными отношениями в обществе, в котором мы живем:
«...Но мы не всегда можем избрать ту профессию, к которой чув¬
ствуем призвание; наши отношения в обществе до известной сте¬
пени уже начинают устанавливаться еще до того, как мы в состоя¬
нии оказать на них определяющее воздействие» 5.
 Не преувеличивая значения этой фразы, которая в сочинении,
весьма идеалистически окрашенном, представляется лишь слу¬
чайным замечанием, и не усматривая в ней проявления истори¬
ческого материализма, интересно отметить, что здесь Карл Маркс
впервые подчеркивает роль общественных отношений в жизни
людей.
 1 См. К. Маркс  и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 590—593.
 2 «Богатое мыслями, блестящее и сильное изложение, заслуживающее
похвалы, хотя сущность единения, о котором идет речь, не определена, при¬
чина его затронута только с одной стороны, а необходимость его доказана
недостаточно полно» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 696).
 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 3—7.
 4 Там же, стр. 3.
 5 Там же, стр. 5.

К МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 127
 При выборе профессии, говорит он, мы не должны руководство¬
ваться ни честолюбием, ни склонностью; нужно принимать во
внимание свои личные способности и прежде всего связанную с
избранной профессией возможность действовать для блага челове¬
чества 1. Это является решающим и должно удерживать нас от
профессий, превращающих человека в пассивное орудие или уда¬
ляющих его от практической деятельности, так как — и здесь так¬
же вырисовывается одна из фундаментальных концепций Марк¬
са, — чтобы сделать труд полезным, не следует отделять идеал от
действительности, мысль от действия. «Те профессии, которые не
столько вторгаются в самую жизнь, сколько занимаются абстракт¬
ными истинами, наиболее опасны для юноши...» 2.
 Конец этого сочинения представляет собой истинную пропо¬
ведь веры. Карл Маркс провозглашает здесь, что высшей целью
человека является служение на благо человечества и что желание
выполнить этот труд, достойное восхищения и признательности
благородных сердец, придает ему несокрушимую моральную силу.
«История, — пишет он, — признает тех людей великими, которые,
трудясь для общей цели, сами становились благороднее; опыт пре¬
возносит, как самого счастливого, того, кто принес счастье наи¬
большему количеству людей; сама религия учит нас тому, что
тот идеал, к которому все стремятся, принес себя в жертву ради
человечества,— а кто осмелится отрицать подобные поуче¬
ния?
 Если мы избрали профессию, в рамках которой мы больше все¬
го можем трудиться для человечества, то мы не согнемся под ее
бременем, потому что оно — жертва во имя всех; тогда мы испы¬
таем не жалкую, ограниченную, эгоистическую радость, а наше
счастье будет принадлежать миллионам, наши дела будут жить
тогда тихой, но вечно действенной жизнью, а над нашим прахом
прольются горячие слезы благородных людей» 3.
 Это патетическое исповедание веры было первым пламенным
утверждением идеала, которому Маркс всегда оставался верен и
посвятил всю свою жизнь. Оно отражало в его юношеском идеа¬
лизме влияние просветительского гуманизма и свидетельствовало
о том, что Маркс принял решительное участие в великой борьбе
демократических и реакционных тенденций, которая потрясла тог¬
да Германию.
 Рационалистическое и либеральное образование, полученное
Марксом от его отца и учителей и составлявшее основу его перво¬
начального развития, было дополнено постоянным общением с
другом семьи бароном фон Вестфаленом, дети которого находились
 1 Там же, стр. 6.
 2 Там же.
 3 Там же, стр. 7.

128
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 в тесной дружбе с Карлом Марксом и его братьями и сестрами 1.Одна из его дочерей, Женни, была невестой Карла Маркса и
вскоре должна была выйти за него замуж. Барон любил Маркса
за живой ум; Карл Маркс со своей стороны почитал его как отца.
Несколько лет спустя Маркс, посвящая ему свою докторскую дис¬
сертацию, в предисловии к ней восхвалял чистый идеализм Вест¬
фалена и его любовь к правде и прогрессу.
 «Я желал бы, — писал он, — чтобы все, кто сомневается в
идее имели, подобно мне, счастье восхищаться полным юношеских
сил старцем, который приветствует всякий прогресс времени с
энтузиазмом и серьезностью, присущими истине; проникнутый тем
убежденным и светлым идеализмом, который один только знает
подлинное слово, способное вызвать всех духов мира, он никог¬
да не отступал в страхе перед мрачными тенями ретроград¬
ных призраков, перед черными тучами, часто застилающими
горизонт нашего времени, но всегда, с божественной энергией и му¬
жественно уверенным взглядом, смотрел сквозь все покровы в тот
эмпирей, который пылает в сердце мира. Вы, мой отец и друг, все¬
гда были для меня живым argumentum ad oculos, что идеализм—
не фантазия, а истина» 2.
 Отличаясь от отца Маркса по воспитанию и складу ума, барон
Людвиг фон Вестфален был не менее широко образован, говорил
по-английски не хуже, чем по-немецки, и свободно читал грече¬
ских и латинских авторов. Не имея склонности к рационалистам
 1 F. Mehring. Die von Westphalen, в: «Die Neue Zeit», 1891/92,
 S. 	481—593. Барон Людвиг фон Вестфален, родившийся в 1770 г., происхо¬
дил из семьи крупных чиновников. Его отец, Филипп фон Вестфален
(1724—1792), советник и личный секретарь герцога Брауншвейгского, уча¬
ствовал как начальник генерального штаба армии герцога во многих сра¬
жениях во время Семилетней войны. После войны, произведенный герцогом
в дворянство, он женился в 1765 г. на племяннице генерала английских
вспомогательных войск Женни Уисгарт Питероу, происходившей из знаме¬
нитой. фамилии шотландских графов Аргайлов. Поступив на службу во
Францию, Людвиг фон Вестфален был в 1813 г. арестован. В 1814 г., вскоре
после падения Наполеона, он стал ландратом в Зальцведеле, а в 1816 г.
назначен правительственным советником в Трире, где и жил до своей
смерти, последовавшей 2 марта 1842 г. Высокопоставленный чиновник,
он получал 1600 талеров — сумму, весьма значительную для того
времени. Он поддерживал близкие отношения с семьей Карла Маркса. От
первого брака у него было четверо детей: две дочери и два сына, один из
которых — Фердинанд фон Вестфален — черствый карьерист, занявший в
результате быстрой карьеры пост министра внутренних дел в реакционном
кабинете фон Мантейфеля с 1850 по 1855 г. Второй брак принес Людвигу
фон Вестфалену троих детей: двух девочек, одна из которых  —  Женни  —  буду¬
щая невеста и жена Карла Маркса, и сына Эдгара, родившегося в 1819 г. и
бывшего товарищем Маркса по гимназии. Эдгар фон Вестфален, человек
образованный, но неустойчивого нрава, вел бурную жизнь. Став под влияни¬
ем Маркса социалистом, он всегда сохранял добрые отношения со своей
сестрой и зятем.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 151.

К МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 129
 и французским классикам, он увлекался романтиками. Вместе с
Марксом он с особым удовольствием читал Гомера и Шекспира,
которые стали любимыми писателями Маркса. Интересовался он
и социальными вопросами, и Карл Маркс охотно вспоминал о том,
что барон первый пробудил в нем интерес к личности и деятель¬
ности Сен-Симона.
 СТУДЕНЧЕСКИЕ ГОДЫ
 Бонн
 Склонность к романтике, отвечающая общей тенденции эпохи
и пробудившаяся под влиянием чтений и бесед с бароном фон
Вестфаленом, временно вытеснила преобладающее влияние на
Маркса рационализма. Этому еще более способствовал Боннский
университет — интеллектуальный центр Рейнской области, куда
он поступил в октябре 1835 г. по желанию своих родителей, меч¬
тавших для него о блестящей юридической или административной
карьере 1.
 В то время как его менее одаренный брат Герман отправился
в Брюссель учиться у купца, Маркс покинул Трир и прибыл в Бонн
17 октября 1835 г. Бонн был маленьким городком, чуть больше
Трира. Его жизнь и деятельность концентрировались вокруг зна¬
менитого университета, в котором в то время обучалось более
700 студентов. Они были в основном выходцами из обеспеченных
буржуазных или аристократических семей и вели веселую и без¬
заботную жизнь, в которой дуэли и попойки занимали много
больше места, чем занятия. Они объединялись в различные союзы
соответственно своему социальному и территориальному проис¬
хождению. Студенты — выходцы из дворян образовывали так на¬
зываемые корпуса, наиболее значительным из которых был
«Корпус Боруссия», объединявший молодых прусских юнкеров;
студенты из буржуазных семей собирались в клубах, объединяв¬
ших выходцев из одного города.
 До 1834 г., то есть незадолго до приезда Маркса в Бонн, студен¬
ты пользовались довольно большой свободой. Но после подавления
демократических волнений студентов в апреле 1833 г., направлен¬
ных против рейнского ландтага, который они хотели распустить,
чтобы образовать независимое рейнское правительство, либераль¬
ный союз студентов («Буршеншафт»), деятельность которого еще
терпели с молчаливого согласия властей, был распущен в связи
с мерами, предпринятыми против «демагогов». Когда Маркс при¬
 1 О пребывании Карла Маркса в Боннском университете см.:
 H. 	Deckert. Karl Marx und seine Kommilitonen als Hörer Schlegels in
Bonn, в: «Zentralblatt für Bibliothekswesen», Beiheft 83, S. 33—53.
 9 О. Корню

130
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 был в Бонн, репрессии были еще в полном разгаре, и студенты из
страха перед доносами и санкциями отступали от всякой политиче¬
ской деятельности.
 «Это были, — пишет Генрих Бюргерс в своих «Воспоминани¬
ях», — смутные времена для студентов рейнской Alma mater;
о стремлении к образованию, выходящему за рамки учебы ради
заработка, или же об идеях, которые ранее царили среди студен¬
чества, не было и речи. Преследования демагогов в начале 30-х го¬
дов почти полностью стерли воспоминания о студенческих союзах;
любая приверженность политическим идеям хранилась в тайне.
Все сводилось к пирушкам в погребках студенческих корпораций,
которые, по существу, были запрещены и как терпимый непоря¬
док находились под строгим надзором куратора и университетских
судей. Прилежно следили за тем, кто увлекался дуэлями и носил
почетные титулы членов корпусов... Система университетской жиз¬
ни, поощряемой начальством, преследовала цель воспитания по¬
слушного филистера, которому позволяли перебеситься в молодо¬
сти, и большинство студентов послушно следовало этой линии, хотя
они и чувствовали свои оковы и иногда противились им. ...Об обще¬
ственных вопросах вообще не было речи; ни литературное движе¬
ние «Молодая Германия», ни тогдашний церковный спор на Рейне
не беспокоили этих молодых людей, которые чувствовали себя
счастливыми, когда они с гордостью расхаживали в фуражках
одного и того же цвета и надменно и свысока... смотрели на «фили¬
стеров». В частном порядке иногда занимались литературой или
делали попытку осмыслить какого-нибудь философа, то есть по¬
нять что-либо в сфере религиозных таинств... Если кто-либо вдруг
чувствовал склонность к политической литературе, тот читал про¬
изведения Гейне или Бёрне, если он мог их достать, и легко подда¬
вался радикальным настроениям, дававшим достаточно пищи для
поверхностного резонерства» 1.
 В этих условиях и учился Карл Маркс в Боннском университете.
 После того как в день своего прибытия Маркс был занесен в
список студентов, он стал прилежным членом трирского студен¬
ческого землячества и в скором времени одним из его председателей.
 В университете господствовал романтизм. Один из его главных
теоретиков Фридрих фон Шлегель читал лекции по литературе и
философии. Науки находились под влиянием учения Шеллинга.
Вместе со своим братом, Августом Вильгельмом фон Шлегелем,
Фридрих принимал активное участие в формировании немецкого
романтического движения и в руководстве журналом «Атенеум».
Как и все романтики, он понимал мир и историю как проявление
универсального духа, постигаемого скорее чувственным путем,
 1 H. Bürgers. Erinnerungen an Ferdinand Freiligrath, в: «Vossische
.Zeitung», № 278 от 29 ноября 1876 г., Sonntags-Peilage № 48.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 131
 путем воображения и интуиции, нежели разумом. Этой концепцией
он руководствовался на лекциях по литературе и искусству.
 Имея склонность к поэзии, Карл Маркс, безусловно, предпо¬
чел изучению права гуманитарные науки и наряду с лекциями по
юриспруденции записался на лекции по литературе и эстетике.
 Чтобы исполнить желание своего отца, он собирался заняться
также физикой и химией, но преподавание этих предметов велось
настолько плохо, что он отказался от своего намерения. В этой
области, так же как и в других областях, спекуляция господство¬
вала над наблюдениями. На основании некоторых данных предпри¬
нимались попытки создать, например, такие теории, как теорию
магнетизма, к которому сводили существенные проявления жизни.
 Вначале его рвение к занятиям было так велико, что он хотел
записаться сразу на девять лекционных курсов. Но, по совету сво¬
его отца, боявшегося его переутомления 1, он ограничился шестью
курсами, которые слушал очень прилежно, как об этом сви¬
детельствует его университетский аттестат 2.
 Из-за слишком усиленной работы Маркс в начале 1836 г. забо¬
лел, и отец просит его беречь здоровье. Однако скоро это прилежа¬
ние ослабло, и в летний семестр он записался только на четыре
лекционных курса, к которым проявил уже меньше усердия  3.
Наряду с другими студентами клуба Маркс вел довольно легкую,
беспечную жизнь, за что в июне 1836 г. был наказан одноднев¬
ным заключением в карцер; однако заключение не было особенно
строгим, так как разрешалось принимать своих товарищей. На
одной из литографий того времени мы можем увидеть Маркса
вместе с другими студентами его клуба на постоялом дворе «Белая
 1 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу от 18—29 ноября 1835 г. (См.:
К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 601).
 2 Лекционные курсы, прослушанные Карлом Марксом:
 «I. В зимнем семестре 1835/36 гг.
 1. Энциклопедия права у проф. Пуггé — весьма прилежно и внима¬
тельно.
 2. Институции у проф. Бёкинга — весьма прилежно и с постоянным вни¬
манием.
 3. История римского права у проф. Вальтера — так же.
 4. Греческая и римская мифология у проф. Велькера — с превосходным
прилежанием и вниманием.
 5. Вопросы изучения Гомера у проф. фон Шлегеля — прилежно и вни¬
мательно.
 6. История искусств нового времени у проф. д'Алътона — прилежно и
внимательно.
 II. В летнем семестре 1836 г.
 7. История германского права у проф. Вальтера — прилежно.
 8. Элегии Проперция у проф. фон Шлегеля — прилежно и внимательно.
 9. Европейское международное право и
 10. Естественное право у проф. Пуггé. Оценка по обоим курсам не могла
быть поставлена из-за скоропостижной кончины проф. Пуггé, после¬
довавшей 5 августа». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 610—611).
 3 Там же, стр. 611.

132
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Лошадь». Все веселятся и выпивают, в то время как молодой
Маркс смотрит на происходящее с мрачным видом романтическо¬
го гения. Его лицо с высоким лбом, властным пронизывающим
взглядом под темными бровями, носом с горбинкой, с резко очер¬
ченным, оттененным пробивающимися усами ртом свидетельство¬
вало о серьезном, твердом и смелом характере, об уже сформиро¬
вавшейся личности юноши 1.В этой шумной и ветреной жизни занятие политикой, по-види¬
мому, не занимало сколько-нибудь значительного места, и бонн¬
ское университетское выпускное свидетельство подтверждает, что
Маркса не подозревали в участии в запрещенных кружках  2.
 Чтобы удовлетворить свою склонность к поэзии, он вступает в
клуб молодых поэтов, которые занимались чтением и критикой сво¬
их произведений с целью развития своего поэтического мастер¬
ства. За чисто литературными занятиями этот клуб, очевидно,
скрывал политическую деятельность, поскольку был на подозрении
у полиции, которая произвела в нем обыск. По-видимому, это подо¬
зрение имело некоторые основания, если принять во внимание, что
одними из основателей клуба были Иоганн Михаэль Бидерманн  —
бывший ученик трирской гимназии, обвинявшийся в сочинении
революционных песен, — и Феннер фон Феннерслебен — бывший
член «Союза не стесненных условиями». Этот клуб, членами кото¬
рого были также Эмануэл Гейбель и Карл Грюн — будущие осно¬
ватели «Истинного социализма», был связан с геттингенским сту¬
денческим клубом поэтов, для которого должны были быть харак¬
терны те же политические тенденции, так как среди его членов, за
исключением Морица Каррьера  3, были Людвиг Фердинанд Кёль¬
штин Бернайс — будущий сотрудник «Немецко-французского еже¬
годника» Маркса и Руге, ставший в 1844 г. в Париже директором
парижской немецкой революционной газеты «Вперед» («Vorwärts»).
 Предположение о том, что поэтическая деятельность служила
маскировкой для занятий политикой, подтверждается замечанием,
внесенным в выпускное свидетельство Маркса, согласно которому
он был по выезде из Бонна изобличен в доставке в Кёльн запре¬
щенного оружия  4.
 Отец Маркса, не возражая против вступления сына в этот кру¬
жок, предостерегает его от попытки целиком посвятить себя поэ¬
зии, не желая, как он говорил, видеть его  заурядным   поэтом  5.
 1 MEGA I, 1/2 рис. I и IV.
 2 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр.  611.
 3 М. Carrière. Lebenserinnerungen, в: Archiv für hessische Geschichte
 und Altertumskunde, «Neue Folge», Bd. 10, 1914, S. 167.
 4 K. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. T. 40, стр. 611.
 5 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу [Трир, февраль — начало марта
1836 г.]: «Говорю тебе откровенно: меня глубоко радуют твои задатки, я
многого жду от них, однако мне будет очень больно увидеть тебя выступаю¬
щим в роли посредственного рифмоплета» (там же, стр. 605).

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 133
 Впрочем, он был весьма недоволен той неупорядоченной
жизнью, которую вел его сын 1, и горячо желал, чтобы тот оправ¬
дал его надежды, призывая его к упорядоченному и экономному
образу жизни 2.
 По прибытии в Бонн Карл Маркс три недели не давал о себе
знать и за три месяца, да и то второпях, написал только два пись¬
ма родителям, не сообщая, какие занятия он посещает  3. В этих
письмах очень много говорится о нужде в деньгах, которые он легко
тратит против воли своих родителей и делает долги, которые не
без ропота оплачивает его отец. Но еще больше, чем долги, его
родителей беспокоили дуэли, бывшие тогда в большой моде среди
студентов и имевшие нередко тяжелые последствия. Напрасно отец
предостерегал сына от дуэлей: в августе 1836 г. Карл Маркс был
легко ранен на дуэли с одним из студентов «Корпуса Боруссии» 4.
 Год, проведенный в Бонне и отмеченный довольно бурным вре¬
мяпрепровождением, бывшим, без сомнения, внешним выражени¬
ем естественного задора молодого человека, вырвавшегося из-под
опеки родителей, оказался к большому разочарованию отца поте¬
рянным, и тот решил отправить Карла для продолжения учения
в Берлинский университет, чтобы избавить его от той среды, ко¬
торую он считал неподходящей для своего сына.
 Берлин
 В середине октября 1836 г. Маркс, переживавший в то время
глубокий духовный кризис, покинул Трир и уехал в Берлин. Дело
в том, что дружба, которую он испытывал к подруге своего детства
Женни фон Вестфален, превратилась в пылкую страсть. Несмотря
на его юношеский оптимизм, любовь к девушке, которая была на
четыре года старше его (она родилась 12 февраля 1814 г.) и отли¬
чалась необычайной красотой, должна была казаться ему безна¬
дежной из-за ее социального положения и терзала его сердце. Во
время летних каникул 1836 г., которые он по возвращении из Бон¬
на проводил в Трире, когда ему едва исполнилось 18 лет, он по¬
просил ее руки. Без сомнения, Женни опасалась этого замужества,
но, повинуясь голосу своего сердца, она тайно обручилась с Марк¬
сом, решительно пожертвовав ожидавшими ее блестящими пер¬
 1 Из письма Г. Маркса Карлу Марксу от 18—29 ноября 1835 г.: «Желаю
тебе стать тем, что могло бы получиться из меня, если бы я появился на
свет в столь же благоприятных условиях. Мои лучшие надежды ты можешь
и оправдать и разрушить» (К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 600).
 2 Ср. письмо отца Карлу Марксу [февраль — начало марта 1836 г.] (там
же, стр. 604).
 3 Там же. Письма Карла Маркса к отцу утеряны, за исключением одно¬
го, и о них можно судить только по ответам отца.
 4 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу [май—июнь 1836 г.] (там же, стр. 608).

134
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 спективами. Обладая благородным сердцем и характером, она
всегда была достойной спутницей Карла Маркса в его жизни, пол¬
ной тревог и испытаний. Она была его радостью и гордостью, и
даже через тридцать лет во время поездки в свой родной город он
с волнением вспоминал свою невесту, о красоте которой до сих
пор говорили в Трире. «Каждый день, — писал он своей жене, —
хожу на поклонение святым местам — старому домику Вестфале¬
нов (на Римской улице): этот домик влечет меня больше, чем все
римские древности, потому что он напоминает мне счастливое вре¬
мя юности, он таил когда-то мое самое драгоценное сокровище.
Кроме того, со всех сторон изо дня в день меня спрашивают, куда
девалась первая красавица Трира и царица балов. Чертовски при¬
ятно сознавать мужу, что жена его в воображении целого города
продолжает жить как зачарованная принцесса» 1.
 Отец, которому Маркс признался в своей помолвке, имел, прав¬
да, некоторые сомнения, но в конце концов дал свое согласие.
Родителям Женни, от которых боялись получить отказ, про обру¬
чение ничего не говорили.
 Эта помолвка была для Карла Маркса первым утверждением
его сильной личности. Она означала для него вступление в трудо¬
вую деятельную жизнь, начавшуюся с отъездом в Берлин, где он
должен был продолжать свои занятия правом.
 Он уезжал из Трира, с грустью расставаясь со своей невестой
и опасаясь отказа ее родителей. Эта грусть сквозила в его письме
отцу, где он делился своими дорожными впечатлениями. «Когда я
покинул вас, для меня открылся новый мир, мир любви, к тому же
вначале страстной, безнадежной любви. Даже путешествие в Бер¬
лин, которое при других обстоятельствах привело бы меня в вели¬
чайший восторг, побудило бы к созерцанию природы, разожгло бы
жажду жизни, оставило меня холодным. Оно даже сильно рас¬
строило меня, ибо скалы, которые я увидел, были не более непре¬
клонны и горды, чем мои чувства, обширные города не более ожив¬
лении, чем моя кровь, обеды в гостинице не более обильны и не¬
удобоваримы, чем тот рой фантастических образов, который я
носил в себе, и, наконец, искусство не так прекрасно, как Женни»2.
 Серое небо столицы Пруссии и ее угрюмые жители не могли,
конечно, развеять его грусть и тоску  3. Несмотря на быстрый рост
населения, увеличившегося в 20-х годах с 200 тыс. жителей до
320 тыс., что сделало его крупнейшим после Вены немецким горо¬
дом, Берлин оставался бедным, не имевшим в силу своего запозда¬
 1 Письмо Карла Маркса Женни Маркс, Трир, 15 декабря 1863 г. Ф. М е-
р и н г. Карл Маркс. История его жизни, М., 1957, стр. 34.
 2 Письмо Карла Маркса отцу от 10—[11] ноября[1837 г.] (К. Маркс и
Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 40, стр. 9).
 3 О Берлине ср.: F. Saß. Berlin in seiner neuesten Zeit und Entwicklung,
Leipzig, 1846.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 135
 лого экономического развития ни аристократического характера,
как Вена или Дрезден, ни богатой буржуазии, как Кёльн или
Лейпциг, ни зарождающегося пролетариата, как промышленные
города Рейнской области. Зажатый городскими стенами, он со сво¬
ими узкими улочками и садами сохранил вид большинства городов
начала XIX в.
 Промышленность в Берлине была мало развита; только в
40-х гг. появились первые новые фабрики. Население в своем
большинстве состояло из мелких торговцев и ремесленников, под¬
чиненных бюрократии и преданных королевскому двору. Эта
раболепная мелкая буржуазия с ограниченным кругозором не про¬
являла никакого интереса к политической деятельности и живо
интересовалась лишь театральными сплетнями 1.
 Как и население, две тогдашние берлинские газеты — «Vos¬
sische Zeitung» и «Spenersche Zeitung»,—боясь цензуры, избегали
политических вопросов и относились к ним пренебрежительно, с
иронией. Любимыми писателями были И. Ф. В. Пусткухен, автор
безвкусного религиозного подражания роману Гёте «Вильгельм
Мейстер», Э. Раупах, который писал незначительные театральные
пьесы, и особенно М. Сафир, который в своих двух журналах —
«Курьер» («Der Kurier») и «Спешная почта» (Die Schnellpost») —
пытался плоско острить по поводу некоторых событий дня и осо¬
бенно по поводу театральных сплетен, о которых берлинцы очень
любили читать. Единственными своего рода духовными центрами
были некоторые кафе и салоны, такие, как кафе Штехели и салон
Варнхагена, где распространялись либеральные идеи, а также уни¬
верситет, насчитывающий более тысячи студентов и привлекав¬
ший к преподаванию самых знаменитых профессоров.
 Пребывание в Берлине, который, несмотря на свой мелкобур¬
жуазный характер, был интеллектуальным и художественным цен¬
тром, более крупным и более оживленным, нежели Бонн, сыграло
довольно значительную роль в жизни Маркса.
 Порвав с веселой и несколько безалаберной жизнью, которую
он вел в Бонне, Маркс тотчас же по прибытии 22 октября 1836 г.
был внесен в список студентов университета и, нехотя сделав ви¬
зиты некоторым друзьям своего отца, чтобы представиться, усерд¬
но взялся за учебу и поэзию 2.
 Его пламенная страсть к Женни находит выход в песнях, вос¬
певающих его переживания. Он очень расстроен тем, что Женни
 1 Варнхаген фон Ензе писал 7 декабря 1839 г. в своей записной книжке:
«Здесь совсем нет политической жизни, общественная жизнь выродилась,
литературная жизнь замерла, наука должна двигаться в узких границах,
как между стенами монастыря».
 2 Письмо Карла Маркса отцу из Берлина от 10[11] ноября [1837 г.]:
«Приехав в Берлин, я порвал все прежние знакомства, неохотно сделал
несколько визитов и попытался погрузиться в науку и искусство»
(К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 9).

136ГЛАВА ВТОРАЯ
 отказалась переписываться с ним до тех пор, пока их обручение
не будет оглашено. Это душевное состояние находит свое
выражение в трех тетрадях песен, посвященных им своей невесте,
которые он послал ей к Новому году и которая читала их со слеза¬
ми любви и боли 1.
 Эти песни вызывают скорее биографический, чем литератур¬
ный интерес. Карл Маркс не особенно ценил их, и Лаура Лафарг
писала Францу Мерингу, что ее родители от души смеялись над
сюжетом песен, когда говорили о них 2.
 Несмотря на заглавие, они лишь отдаленно напоминают песни
Генриха Гейне и не имеют какой-либо литературной ценности.
Представляющие собой плоский, банальный романтизм, они не¬
оригинально излагают две принципиально романтические темы:
безнадежную трагическую любовь и таинственные силы, определя¬
ющие человеческую судьбу. Это юноша, сопротивляющийся
коварным песням сирен, чтобы остаться верным своему идеалу
(«Песня сирен»); рыцарь, отправившийся на войну, возвращаю¬
щийся домой к неверной невесте и убивающий себя в тот миг,
когда она венчается с его соперником («Люцинда»); две арфистки,
песня которых переполнена слезами; они соединяются с природой,
чтобы обрести душевный покой («Две арфистки»). Это безраз¬
личные и враждебные судьбам людей звезды («Песня к звездам»);
это, наконец, бледная девушка, влюбленная в рыцаря и умираю¬
щая от неразделенной любви («Бледная девушка») 3.
 Несколько строф из этой последней поэмы позволяют составить
впечатление о ценности всего сборника:
 «Как дева эта бледна,
 Тиха, молчалива,
 Душа ее так нежна,
 Печальна, стыдлива...
 Была отрадой сердец,
 Красоты небесной,
 Невинности образец,
 С душою чудесной.
 1 MEGA I, 1/2, S. 199.
 2 Письмо Лауры Лафарг Францу Мерингу: «Я должна Вам сказать, что
мой отец относился к этим стихам очень непочтительно; каждый раз, когда
мои родители говорили о них, они от души смеялись над этими юношескими
глупостями» (Ф. М е р и н г. Из литературного наследия Карла Маркса и
Фридриха Энгельса, т. I, стр. 25). Эти тетради назывались «Книга песен»
и «Книга любви». Другие песни были найдены Е. Боттигелли в бумагах
внука Карла Маркса, Марселя Шарля Лонге.
 3 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40 («Песня сирен», стр. 451—
454; «Люцинда», стр. 475—481; «Две арфистки», стр. 484—485; «Песня к
звездам», стр. 497—498; «Бледная девушка», стр. 500—503).

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 137
 Раз рыцарь мимо летел
На коне горделивом,
 Любовью взор кипел,
 Могучим порывом.
 Она была пленена,
 А он уехал,
 Его влекла лишь война,
 Любовь — лишь помеха 1.
 Франц Меринг так отзывался об истинной ценности этих сти¬
хотворений: «Коротко говоря, они бесформенны во всех смыслах
слова. Даже техника стихов совершенно не обработана; если бы
время их появления не было точно установлено, нельзя было бы
подумать, что они писались через год после смерти Платена, через
девять лет после «Книги песен» Гейне.
 Их банальность не компенсируется даже формой, тяжелой и
нескладной. Лишь изредка пробиваются задушевные звуки, как
в песне, где он воспевает свою любовь к Женни»:
 «И взор мой прояснился,
 Открылось перед ним,
 Что прежде было смутным
Стремлением моим...
 И что искал напрасно,
 Души моей порыв, —
 Дает мне взор твой ясный,
 Улыбкой озарив» 2.
 Это не значит, что Карл Маркс был лишен литературного
таланта и поэтического дара. Он должен был, без сомнения, стать
большим писателем, которого можно было бы сравнить с Лессин¬
гом по точности и силе изложения и блестящей красоте метафор,
а его тонкое восприятие поэзии должно было сделать его позднее
одновременно и строгим, и желанным советчиком таких великих
поэтов, как Генрих Гейне и Фердинанд Фрейлиграт. Но в то вре¬
мя душа Маркса была столь беспокойна и возбуждена, а его
воображение и мысли — столь горячи и лихорадочны, что стихи
его превращались в нечто неопределенное. Впрочем, он сознавал
это и в письме отцу откровенно оценивал свои первые лирические
опыты: «Для того состояния духа, в котором я тогда находился,
лирическая поэзия должна была стать первой темой, — по край¬
ней мере самой приятной и близкой. Однако она была чисто идеа¬
листической; причиной этому было мое состояние и все мое преж¬
нее развитие. Мое небо, мое искусство стали чем-то столь далеким
и потусторонним, как и моя любовь. Все действительное расплы¬
лось, а все расплывающееся лишено каких-либо границ. Нападки
на современность, неопределенные, бесформенные чувства, отсут¬
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 500.
 2 Ф. М е р и н г. Из литературного наследия Карла Маркса и Фридриха
Энгельса, т. 1, стр. 27 См. также: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 383.

138
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 ствие естественности, сплошное сочинительство из головы, полная
противоположность между тем, что есть, и тем, что должно быть,
риторические размышления вместо поэтических мыслей, но, может
быть, также некоторая теплота чувства и жажда смелого полета  —
вот чем отмечены все стихи в первых моих трех тетрадях, послан¬
ных Женни. Вся ширь стремления, не знающего никаких границ,
прорывается здесь в разных формах, и стихи теряют сжатость и
устремляются вширь» 1.
 Эта туманная романтика выражала не только тревоги его серд¬
ца, но и брожение духа, терзаемого глубоким кризисом. Так как
мир, в котором он жил, не отвечал его глубинным стремлениям, он
противопоставлял ему свой собственный воображаемый мир. В од¬
ной из песен, посвященных Женни, он выражает горячее желание
познать все то, что может предложить человеческому разуму
наука и искусство, чтобы и словом и делом освободиться от давя¬
щего его гнета.
 «Не могу я жить в покое,
 Если вся душа в огне,
 Не могу я жить без боя
И без бури в полусне...
 Я хочу познать искусство —
 Самый лучший дар богов,
 Силой разума и чувства
Охватить весь мир готов...
 Так давайте в многотрудный
И в далекий путь пойдем,
 Чтоб не жить нам жизнью скудной
В прозябании пустом.
 Под ярмом постыдной лени
Не влачить нам жалкий век,
 В дерзновенье и стремленье
Полновластен человек» 2.
 Отрешившись от окружающего ненавистного ему мира, он со
страстным пылом противится ему, создавая свой идеал, отвечаю¬
щий глубоким стремлениям его души. Он чувствует в себе столько
жизни и сил, что готов бросить вызов судьбе и сразиться со всей
вселенной.
 Так, в «Песне моряка в море» он сравнивает себя с морепла¬
вателем, который в бурю управляет разъяренными волнами:
 «Я с бурей в борьбе закаляюсь
И помощи бога не жду,
 Креплю я уверенно парус,
 В надежную верю звезду.
 Охваченный радостной силой,
 В смертельном и долгом бою,
 1 Письмо Карла Маркса отцу от 10—[11] ноября [1837 г.] (К. Маркс и
Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 40, стр. 9, 10).
 2 Там же, стр. 372—373.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 139
 Исполненный дерзкого пыла,
 Я гордую песню пою.
 Вы можете биться в бессилье
Вокруг моего корабля
И все же нести его к цели,
 Меня о пощаде моля» 1.
 В песне «Человеческая гордость» он создает, вдохновленный
любовью к Женни, образ победоносного освободительного марша
под грохот рушащегося мира, пророчествуя появление в будущем
нового мира, вырастающего на руинах старого:
 «Если б смел сказать я, Женни,
 Что один огонь нам души сжег
И что в них одно движенье,
 Что с тобой нас слил один поток —
 Я бы мир весь вероломный
Вызвать мог на беспощадный бой,
 Пусть бы он упал, огромный —
 Пламя б он не погасил собой!
 Словно бог, по мирозданью
Средь развалин шествовал бы я,
 Слово каждое — деянье,
 Я творец земного бытия!» 2.
 Он еще не в состоянии ясно понять самого себя и говорит об
этом в одном из стихотворений к Женни:
 «Но ничтожна сила слова, звука
И недолговечна, как туман.
 Бесконечны лишь стремленье духа,
 И Вселенная, и, Женни, ты сама»3.
 Его внутреннее беспокойство и вызов всему миру находят так¬
же свое выражение и в фатальной трагедии «Оуланем», которую
он позднее посылает отцу 4.
 Эта трагедия, для которой он написал только первый акт, пол¬
на темных злодеяний, изображавшихся в драмах подобного рода
того времени. Они погружали зрителя в атмосферу ужаса и тре¬
воги, создаваемых довольно грубыми средствами: таинственными
и зловещими звуками в темноте, убийствами с ужасными мизан¬
сценами и т. д., и представляли собой идеологическое выражение
упадка феодального общества. Постоянным искажением реальной
жизни они отмечали в театральном плане сближение с романтиз¬
мом. Такая атмосфера царит и в его трагедии «Оуланем». Тайна
окружает всех действующих лиц, и ее идею трудно угадать. Сбив¬
чивая речь трагедии прерывается взрывами гнева, передающими
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 380.
 2 Там же, стр. 496.
 3 Там же, стр. 369.
 4 Там же, стр. 504—521.

140
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 трагическое и отчаявшееся состояние души Маркса. Оно особенно
проявляется в монологе ее героя Оуланема, который, презирая и
отвергая негостеприимный мир, хочет погрузиться в небытие и
увлечь за собой всю вселенную:
 «Все гибнет! Час прошел, недвижны Оры,
 И падает пигмеево строенье!
 Прижму я скоровечность к сердцу крепко
И ей людское прокричу проклятье...
 И мне вплестись в то колесо огня
И в круге вечностей плясать от счастья?
 Когда б всепоглощающую бездну
Вне их нашел — я бросился б в нее,
 Мир сокрушая между ней и мной,
 Он развалился б от моих проклятий,
 Я обнял бы глухое бытие,
 Оно в моих погибло бы объятьях
И погрузилось бы навек в ничто;
 Исчезнуть и не быть — вот жизнь была бы!..
 Расколоты и связаны навек,
 Привязаны мы к глыбе бытия,
 Привязаны мы к ней, навек, навек,
 Миры, поняв свой рок, катятся прочь
И песню смерти собственной поют,
 А мы, мартышки пред холодным богом,
 Еще отогреваем мы змею
На полной страсти и огня груди,
 Она же вырастает в Облик Мира
И жалит нас с высот недостижимых!
 А скучная волна шумит все время,
 Чтобы гнусность сделать хуже, в ухо нам,
 Но хватит — жребий брошен — все готово,
 И лживое разрушено заклятье,
 Проклят конец того, что создало проклятье!» 1.
 Это внутреннее волнение и страстное желание свободы были
выражением глубокого переворота, происходившего тогда в нем
самом и вскоре обусловившего изменение его мировоззрения.
 Этот переворот был таким, что едва можно представить, что
прошло всего только несколько месяцев с тех пор, как он вел в
Бонне беззаботную и веселую жизнь. К тому же обязательства,
которые он принял на себя, обручившись, требовали от него отка¬
за от такой жизни. Его отец напоминал ему об этом в своих пись¬
мах; он говорил ему о тревогах Женни и писал, что единственное
средство рассеять их — это показать своими быстрыми и блестя¬
щими успехами, что он достоин ее. «Я повторяю, — писал ему
отец 28 декабря 1836 г., — ты возложил на себя большие обязан¬
ности. Хотя и с риском возбудить твою обидчивость, я, милый
Карл, высказываю свое мнение по-своему, несколько прозаиче¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 514—515.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 141
 ски: при свойственной поэтам склонности к преувеличениям в
экзальтированности в любви, ты не в состоянии вернуть душев¬
ный покой существу, которому ты всецело предан. Наоборот, тебе
грозит опасность погубить этот покой. Только самым образцовым
поведением, мужественным и твердым стремлением, которое
завоюет тебе расположение и доброжелательность людей, ты мо¬
жешь добиться того, что обстоятельства примут счастливый обо¬
рот, и это успокоит ее и подымет в чужих и собственных глазах.
 Она приносит тебе неоценимую жертву — она проявляет само¬
отверженность, оценить которую может только бесстрастный ра¬
зум. Горе тебе, если ты когда-нибудь об этом забудешь! Но теперь
действенно вмешаться можешь только ты. Ты должен доказать,
что, несмотря на свою молодость, ты зрелый человек, который
заслуживает уважение света, завоевывает его...» 1.
 Внутреннее беспокойство, охватившее Маркса, сопровождалось
у него уже критикой социального и политического положения в
стране, которое он считал скверным. В то же время, когда он посы¬
лал отцу к его дню рождения в октябре 1837 г. трагедию «Оула¬
нем», он присоединил к ней юмористический роман «Скорпион и
Феликс» и лирические стихи с эпиграммами. Роман представляет
собой сатиру на мелкобуржуазное берлинское общество, в кото¬
ром он жил  2. Своим бессвязным и сбивчивым изложением он по¬
хож на драму. Роман состоит из серии разрозненных отрывков,
где по прихоти фантазии автора появляются несколько фигур,
типичных для мелкой берлинской буржуазии: хозяин-портной
 Мертен, его сын Скорпион, подмастерье Феликс, кухарка Грета
и чиновник Энгельберт.
 В этом романе, который по стилю и форме напоминает «Элек¬
сир сатаны» Э. Т. А. Гоффмана, одновременно с критикой мелко¬
буржуазного берлинского общества интересна критика прусской
реакции. Маркс высмеивает в образах ограниченных и тупых
хозяина-портного и членов его семьи, «тевтонцев и христиан»,
тогдашних германских шовинистов, противников либерализма,
которые любили представляться защитниками христианской рели¬
гии и немецких традиций  3.
 Этот первый политический намек, который находят в произве¬
дениях Карла Маркса, показывает, что общая ориентация его мыш¬
ления, заложенная отцом и гимназическими учителями и отточен¬
ная под влиянием общения с Эдуардом Гансом, способствовала
тому, что он без колебаний стал на сторону демократов и либера¬
лов в их борьбе с реакционерами. Три главы романа посвящены
эпизодам этой борьбы. В первой главе он подвергает критике ин¬
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 615.
 2 Там же, стр. 522—539.
 3 Там же.

142
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 ститут майоратов, который правительство хотело восстановить в
Рейнской области для усиления власти дворянства 1. В двух дру¬
гих главах он атакует историческую школу права, которую, как и
Эдуард Ганс, он обвиняет в реакционности и склонности к изуче¬
нию права с исторической и филологической точек зрения без
учета его рационального элемента  2.
 И тем не менее трагедия в стихах и роман интересны лишь как
свидетельства его состояния духа, его общественно-политических и
интеллектуальных тенденций.
 В отличие от первых стихотворений его бунт направлен уже не
против мира в целом, а против определенного общества. При
отсутствии политической жизни он переносит, как это было тогда
принято, политическую и социальную критику в область литера¬
туры и высмеивает в целом ряде эпиграмм шаблонные литератур¬
ные произведения и посредственных писателей того времени. Он
противопоставляет им Гёте и Шиллера как ярких представителей
гуманизма и прогресса и защищает их от хулителей, мелких, огра¬
ниченных и набожных обывателей, обвиняющих Шиллера в идеа¬
лизме, а Гёте в пантеизме  3.
 «Так Шиллеру нужно в упрек поставить:
 Не может как следует он позабавить,
 Витает всегда где-то там в высоте,
 О повседневном не зная труде,
 Играет громами и молнией он,
 Забыт им совсем обыденный жаргон...
 Поэтом Шиллер был хоть куда;
 Знал Библию он плохо, — вот беда!
 В своем он «Колоколе», к сожаленью,
 Не посвятил ни строчки вознесенью
И тому, как на ослике своем
Въехал в город Христос верхом.
 А в драме «Валленштейн» — ведь вот обида! —
 Ни слова нет о подвигах Давида» 4.
 Еще энергичнее он защищает Гёте от нападок пиетистов, осо¬
бенно Пусткухена 5.
 «А Гете любит красоту сверх меры:
 Ему милее черни лик Венеры;
 1 MEGA I, 1/2, S. 83, 55f. (королевские указы от 16 января 1836 и 23 ян¬
варя 1837 г.).
 2 MEGA I, 1/2, S. 78, Bd. 21; S. 84, Bd. 31. Письмо Карла Маркса отцу
из Берлина, 10[11] ноября [1837 г.]. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 10.
 3 Там же, стр. 486—490.
 4 Там же, стр. 487, 488.
 5 Лютеранский пастор Пусткухен критиковал Гёте как самого типичного
представителя современных непристойных и порочных тенденций и в
1821—1828 гг. опубликовал ханжеское переложение известного романа Гёте
«Вильгельм Мейстер».

К МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 143
 Хоть образы из жизни он берет,
 Он их возносит до таких высот...» 1
 «Для женщин Гете — отвратный дух,
 Поскольку не годен совсем для старух.
 Природу берет он как таковую,
 Церковной моралью ее не шлифуя.
 А надо б взять лютеровский катехизис —
 Благие стихи из него б получились.
 Ах, Гете, прекрасное делать он миг,
 Да жаль, забывал прибавлять: «Сделал бог» 2.
 «Фауста грех никак не тревожит,
 Он для себя жить только может;
 В боге сомневался, во Вселенной всей,
 Забыв, что их одобрял Моисей.
 Зачем его глупая Грета любила —
 Лучше б она ему внушила,
 Что черти душу его заберут
И скоро наступит Страшный суд» 3.
 Эти эпиграммы выражают восхищение молодого Маркса выда¬
ющимися классиками немецкой литературы, в которых он видит
представителей современного немецкого гуманизма, и свидетель¬
ствуют о его отрицательном отношении к реакционному пиетизму
и тупому филистерству мелких буржуа; но их вдохновляет еще не
ясный общественно-политический идеал, а туманный идеализм.
 Этот идеализм диктует Марксу и эпиграммы, направленные
против точных наук, особенно против химии, математики и меди¬
цины, которые он упрекает в том, что они принимают во внимание
лишь материальную сторону действительности, отбрасывая ее ду¬
ховную сторону, и сводят все в конечном счете к механическим
процессам и алгебраическим формулам, вместо того чтобы рассмат¬
ривать реальность в ее органическом развитии  4.
 Среди этих эпиграмм есть и такие, в которых Карл Маркс на¬
правляет свою критику, как и в своем романе, непосредственно
против современного ему общества. Так, в одной из них он высме¬
ивает узкое и ограниченное мировоззрение мелкой буржуазии,
безразличной к насущным вопросам современности и далекой от
высоких идеалов, мечтающей лишь о спокойной жизни и интере¬
сующейся только театральными пьесами. Он изображает ее как
апатичную публику, которую ничто не может взволновать и кото¬
рая восхищается только посредственными произведениями какого-
нибудь Раупаха, фабрикующего сентиментальные пьесы, или Пуст¬
кухена, автора морализирующего переложения «Вильгельма
Мейстера» Гёте.
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 487.
 2 Там же, стр. 488.
 3 Там же, стр. 490.
 4 См. там же, стр. 454, 455, 456, 457.

144
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 «В кресле удобном тупо сидит
Немецкая публика и молчит.
 Когда вокруг бушуют стихии
И хмурятся тучи вверху грозовые,
 Молния свищет, виясь змеей,—
 В ее уме безмятежный покой.
 Но только солнце сверкнет в лазури,
 Едва утихнет грохот бури,
 Встает она, кричит чуть свет,
 И пишет книгу: «Конец всех бед».
 Фантазии строить она готова
И ищет всех гроз теперь основу —
 «Неправильно это произошло,
 Иначе бы сделать небо могло.
 В мире порядок наладить бы строгий,
 Голова чтоб сначала, потом уже — ноги».
 И словно ребенок все суетится,
 В ветоши старой, как червь, копошится.
 Заняться бы лучше ей настоящим,
 Землю с небом оставить для пользы вящей.
 Они ведь своим путем идут,
 А волны спокойно о скалы бьют» 1.
 Эта критика узкого, лишенного энергии мышления немецкой
мелкой буржуазии вместе с критикой, содержавшейся в его траге¬
дии и романе, представляет собой первое проявление у Карла
Маркса чувства протеста против буржуазного общества того вре¬
мени. И на самом деле, здесь речь идет не об обычной критике
общества студентом, бросающим свой гордый протест всяческим
установлениям закона и порядка. Это прелюдия к той большой
критике буржуазного общества, которой Карл Маркс посвятил
всю свою жизнь.
 Эта критика принимает ярко выраженный политический харак¬
тер в другой эпиграмме, направленной против позиции немецкой
буржуазии по отношению к освободительной войне. Эта война,
правда, принесла освобождение Германии благодаря падению Напо¬
леона, но не свободу и не единство ввиду пассивности буржуазии,
которая не оказала никакого сопротивления реакционной полити¬
ке немецких князей. В этой эпиграмме Карл Маркс обвиняет бур¬
жуазию в ее безразличии, из-за трусости, к политическим вопро¬
сам, что приводит ее к поискам убежища в утопических мечтаниях
к стремлению показать себя столь же храброй в мечтах, сколь она
труслива в действии.
 «Однажды немцы, пустившись в путь,
 До народной победы смогли дотянуть.
 Когда же воздали успехам хвалу,
 Слова прочитали на каждом углу:
 «Повсюду свершилось великое чудо —
 Скоро все люди трехногими будут!»
 И сразу же грусть затуманила лица,
 И сами себя они стали стыдиться:
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 485—486.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 145
 «О, слишком уж много случилось за раз!
 Покоя нас снова зовет милый глас.
 А все, что тревожит — оставим мы книгам,
 На книги найдем покупателей мигом»  1.В этой критике немецкой буржуазии, которой не удалось дать
Германии ни свободы, ни национального единства — основных
целей освободительной войны, — Карл Маркс, вновь возвращаясь
к идее, уже выраженной в его выпускном немецком сочинении, где
он отвергал выбор профессии, не связанной с активной деятель¬
ностью, осуждает стремление немецкой буржуазии, которая, боясь
активных действий, переносила политическую борьбу в идеологи¬
ческую сферу и превращала ее в борьбу идей. Надо отметить, од¬
нако, что сам Маркс стоял в своей критике на идеалистических и
абстрактных позициях, не связывая ее с политическим и социаль¬
ным движением своего времени.
 В целом эти стихи были весьма посредственными, хотя отлича¬
лись большей решительностью и глубиной, чем его первые произ¬
ведения. Его лиризм, становясь более сильным, виделся ему, гово¬
рит он, призрачным волшебным дворцом в стране истинной поэзии,
но этот призрак не поддерживал его, а приводил к мысли о непол¬
ноценности его как поэта и отвращал его от художественного твор¬
чества 2.
 Стремясь выполнить свои обязательства перед невестой и стра¬
стно желая выработать новое, отвечающее его глубоким стремле¬
ниям мировоззрение, Карл Маркс, охваченный истинной жаждой
знания, с лихорадочным рвением принялся за учебу, обнаружив
при этом необычайную работоспособность.
 В то время Берлинский университет был центром гегельянства.
Это учение, своеобразная прелесть которого заключалась в том, что
развитие мира основывалось в нем на развитии идеи и, таким обра¬
зом, человеку в какой-то степени предоставлялась возможность
участвовать в создании мира и направлять его развитие, придавая
ему все более и более рациональный характер, оказывало во всех
областях огромное влияние. Оно господствовало над всеми отрас¬
лями знаний, которые заимствовали у него свои основные воззре¬
ния и свой метод и соперничали между собой, чтобы получить до¬
лю исходящего от него света. И все казалось в нем настолько пра¬
вильным и рациональным, что оно как бы бросало вызов времени 3.
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 487.
 2 Письмо Маркса к отцу от 10 [11] ноября [1837 г.]: «И однако, только в
этих последних стихотворениях внезапно, как бы по удару волшебного жез¬
ла, — ах, удар этот вначале был сокрушающим, — передо мной блеснуло,
словно далекий дворец фей, царство подлинной поэзии, и все, что было
создано мной, рассыпалось в прах» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 14).
 3 R. Н а у m. Hegel und seine Zeit. Berlin, 1857, S. 4—5: «Еще многие из
живущих теперь хорошо помнят то время, когда вся наука питалась с
10 О. Корню

146
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Министр просвещения, который, приняв участие в преследова¬
нии членов «Корпорации молодежи» и «Демагогов», покровитель¬
ствовал этому учению, усматривая в нем твердую опору прусской
монархии, и предоставил основные кафедры университета учени¬
кам Гегеля. Ученики, впрочем, не обладали гением своего учителя,
и тяжесть его наследия, казалось, подавляла их.
 Руководствуясь больше буквой, а не духом системы, убежден¬
ные в вечности содержания философии и других наук, они доволь¬
ствовались тем, что без особой оригинальности развивали и ком¬
ментировали различные части «Энциклопедии», в которой Гегель
изложил всю сумму знаний своего времени 1.
 В течение первого семестра Карл Маркс посещал лекции права
Савиньи и Ганса, которые были руководителями двух противостоя¬
щих школ права: первый — исторической школы права, второй —
гегелевской школы  2.
 Как слушатель этих лекций Карл Маркс был вовлечен в кон¬
фликт между этими двумя школами, которые из-за практически
полного отсутствия политической жизни выражали основные мо¬
менты борьбы между консерватизмом и либерализмом  3. Борьба
между этими двумя школами имела не только специфически
юридический характер; это была перенесенная в лоно права поли¬
тическая борьба между либеральными тенденциями, рожденными
 богато убранного стола гегелевской мудрости, когда все факультеты при¬
служивали философскому факультету, чтобы хоть что-нибудь присвоить
себе от высшей инспекции в области Абсолютного и от всепроникаемости
знаменитой диалектики, когда всякий был либо гегельянцем, либо варваром,
идиотом, отсталым и презренным эмпириком, когда полагали, что государ¬
ство в немалой степени чувствует себя безопасным и крепким оттого, что
старик Гегель обосновал его необходимость и разумность, и когда по той
же причине считалось едва ли не преступлением для работника прусских
культурных и учебных учреждений не быть гегельянцем. Нужно вспомнить
это время, чтобы понять, что значит действительное государство и призна¬
ние философской системы. Нужно представить себе тот пафос, ту убежден¬
ность гегельянцев 1830 г., с которой они строго и серьезно разбирали вопрос,
что будет дальше с миром после того, как мировой дух достиг в гегелевской
философии своей цели — познания самого себя».
 1 Самым посредственным был преемник Гегеля Габлер, бывший ректор
университета в Бейруте (Bayreuth), получивший кафедру философии.
 2 Курсы, прослушанные К. Марксом в Берлине:
 «1. В зимнем семестре 1836/37 гг.
 1. Пандекты у г-на проф. фон Савиньи, прилежно
 2. Уголовное право » » Ганса, с отличным прилежанием
 3. Антропология » » Стеффенса, прилежно.»
 (К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 652.)
 3 H. v. Treitschke. Deutsche Geschichte im 19. Jahrhundert, Leipzig,
1879—1894, Bd. 2, S. 14: «Профессора считали себя признанными предста¬
вителями народа; гораздо медленнее достигали признания в сравнении с
ними некоторые политические деятели. Литература еще в такой степени
господствовала над национальной мыслью, что даже острые политические
и религиозные противоречия находили свое выражение в научных спорах,
как, например, борьба между Савиньи и Тибо».

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 147
 Французской революцией, и тенденциями контрреволюционными.
 Этот конфликт возник в результате противоречий Г. Гуго, про¬
фессора Геттингенского университета, основателя исторической
школы права, и Тибо, профессора Гейдельбергского университета.
 Реакционная тенденция Г. Гуго, отбрасывая революционную
концепцию права, выдвигала положение о том, что задача законо¬
дателя не создавать новый кодекс, исходя из основополагающих
принципов, а брать из самой жизни эти институты, их обычаи и
традиции, фундаментальные элементы права, которое он называл
«позитивным», в противовес теоретическому и абстрактному
праву 1.Критикуя этот тезис, Тибо в своей книге, опубликованной в
1814 г., утверждает, напротив, необходимость для всех немецких
государств создать общее законодательство, гражданский кодекс,
основывающийся на общих принципах кодекса Наполеона 2.
 В ответ на эту книгу Савиньи, развивая теорию Г. Гуго и вдох¬
новляясь виталистическими и органическими концепциями роман¬
тиков, опубликовал манифест, в котором выдвигал против рацио¬
налистических и либеральных тенденций Тибо реакционные и
контрреволюционные принципы Исторической школы права 3.
 Интерпретируя, подобно Шеллингу, органическую концепцию
развития мира в реакционном смысле, Савиньи отбрасывал доро¬
гое для либеральных философов XVIII в. понятие естественного
права, то есть понятие рационального права, всеобщего, вневре¬
менного, основанного на общих принципах, во имя которого они
провозглашали эмансипацию человечества. Савиньи противопо¬
ставлял ему «историческую» концепцию права, чтобы оправдать и
поддержать существующие институты.
 Рассматривая право как творение и выражение души и жизни
народа, он показывал, что право, далекое от того, чтобы быть про¬
извольным творением законодателя, рождается, развивается и уми¬
рает вместе с идеями народа, его верованиями и нравами 4.
 Законодательство, говорил он, образует органическое целое,
которое не изменяется механически, и его кодификация, которая
 1 G. Hugo. Lehrbuch des Naturrechts als einer Philosophie des positi¬
ven Rechts. Berlin, 1799.
 2 Thibaut. Über die Notwendigkeit eines allgemeinen bürgerlichen
Rechts für Deutschland. Heidelberg, 1814.— Thibaut. Über die sogenannte
historische und nicht historische Rechtsschule. Heidelberg, 1838.
 3 F. C. von S a v i g n y. Vom unserer Zeit für Gesetzgebung und
Rechtswissenschaft. Heidelberg, 1814.
 4 F. С. Savigny. Vom Beruf unserer Zeit., 1840, S. 11: «Право
растет с народом, развивается вместе с ним и, наконец, отмирает, когда
народ теряет свое своеобразие». S. 14: «Всякое право возникает тем спо¬
собом, который господствующее словоупотребление называет обычным пра¬
вом, то есть создается прежде всего народными нравами и верованиями
и уже затем юриспруденцией, следовательно, всегда внутренними, незамет¬
но действующими силами, а не произволом законодателя».
 10*

148
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 приводит право к застою мысли, свидетельствует о его упадке,
показывая, что его живой источник иссяк 1. Он полагал, как и
Г. Гуго, что задача законодателя состоит в том, чтобы выявить в
социальной реальности жизненные элементы права, «позитивное»
право, а не изменять это право во имя абстрактных принципов,
подходящих для всех времен и народов.
 Для того чтобы существующее законодательство отвечало по¬
требностям эпохи, не следует, как того хочет Тибо, исходить из
революционного права, а основываться на традиционном праве и
систематически изучать его, чтобы устранить его отжившие эле¬
менты и развивать живые.
 Так как начиная с эпохи Возрождения живым источником
обычного права было уже не старогерманское, а римское право, то
прогрессивное обновление существующего права должно опреде¬
ляться принципами римского права 2.
 Большая заслуга Савиньи состояла в том, что он связал право
с жизнью народа, а его историю с историей самого народа. Вместо
того чтобы изучать право с абстрактно-философской точки зрения,
он подчеркивал важность исторических исследований, освещаю¬
щих характерные обязанности каждой эпохи и позволяющих уста¬
новить связи между ними. Он пытался утвердить «позитивное»
право, то есть такое право, которое развивалось и существовало
вместе с развитием истории и которое до того времени отвергалось
юристами, предпочитающими заниматься спекулятивными фило¬
софскими измышлениями, противопоставляя «позитивному» аб¬
страктное понимание права.
 1 Там же, стр. 33 и далее: «Ясно, что римское право сложилось почти
целиком изнутри, как обычное право, и подробная история последнего
свидетельствует, каким незначительным осталось в общем влияние собст¬
венно законов до тех пор, пока право находилось в живом состоянии... Пока
право переживало живое развитие, не было нужды ни в каком сборнике
законов, даже тогда, когда обстоятельства для этого складывались наиболее
благоприятным образом. Мысль о таких сборниках («Юстиниан», «Папи¬
ниан»), очевидно, возникла только ввиду крайнего упадка права».
 2 Там же, стр. 117 и далее: «Он (исторический метод.— О. К.) стре¬
мится к тому, чтобы каждый вопрос проследить до его корней и таким
образом обнаружить органический принцип и само собой отделить то, что
еще жизненно, от того, что уже умерло и принадлежит только истории».
Там же, стр. 37: «Вплоть до новейших времен во всей Германии было в
действии однообразное гражданское право под названием общего права...
Главным источником этого общего права были правовые книги «Юсти¬
ниана».
 F. С. von S а V i g n у. System des heutigen römischen Rechts. Berlin,
1840, Bd. I, S. XV: «Историческая точка зрения... хочет прежде всего найти
и установить в общем состоянии нашего права то, что имеет римское про¬
исхождение... затем она стремится удалить из круга этих римских элемен¬
тов нашего правового сознания то, что в действительности отмерло... чтобы
было выиграно больше свободного пространства для развития и благотвор¬
ного воздействия еще живой части этих римских элементов».

К. МАРКС ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 149
 В связи с тем что он разделял контрреволюционные тенденции
романтиков, его учение из-за чрезмерного преклонения перед
прошлым носило реакционный характер. Отвергая революционный
прогресс во имя принципа органического развития, эта теория
должна была служить оправданием и поддержкой существующего
положения вещей, и в то время, когда вопрос о конституции был
самым животрепещущим в борьбе мнений, слова Савиньи «консти¬
туцию не делают, она делается сама» становятся лозунгом всех
реакционеров, выступающих против принятия конституции.
 Вследствие этой реакционной позиции все восхваляемые Са¬
виньи исторические исследования с целью органического обновле¬
ния существующего права были отклонены ввиду примитивности
их объекта, ибо все чаще посвящались детальному анализу римско¬
го права, возведенного в ранг догмы, изучение которого станови¬
лось самоцелью.
 Историческая школа права подвергалась все более резкой кри¬
тике, и прежде всего со стороны Гегеля. Рационализм у него
преобладал над консерватизмом и традиционализмом, он подчинял
историческое доказательство доводам разума.
 Если он и допускал вместе с Савиньи, что право нельзя сво¬
дить к совокупности абстрактных формул, оторванных от истори¬
ческой реальности, он тем не менее не хотел сводить его к «пози¬
тивному» праву, то есть к эмпирической правовой реальности, так
как отрицал за ней ту высокую ценность, которую ей приписывал
Савиньи. Историческое оправдание юридических форм в том виде
как понимали его Г. Гуго и Савиньи, не имело в его глазах
ценности рационального оправдания. Он проводил в нем такое же
различие, как и различие между эмпирической и спекулятивной
наукой, считая, что объяснение и оправдание с помощью истори¬
ческого метода было слабым и имело ценность лишь для опреде¬
ленного периода и определенных обстоятельств и что только фило¬
софское понимание права имело абсолютную ценность  1.
 Еще более резкая критика исторической школы права принад¬
лежала либеральному ученику Гегеля Эдуарду Гансу, у которого,
как и у Савиньи, Карл Маркс слушал курс лекций.
 Опережая Гегеля, который в своей апологии действительности
и в своем неприятии революционных идей склонялся тем не ме¬
 1 «Рассмотрение являющегося во времени процесса выступления и раз¬
вития правовых определений — это чисто историческое исследование, так
же как и познание осмысленной последовательности, обнаруживающейся
благодаря сравнению их с уже существующими правовыми отношениями,
должно быть признано в своей собственной сфере заслугой, но находится
вне связи с философским способом рассмотрения, поскольку именно само
развитие из исторических оснований не смешивает себя с развитием из
понятий, поскольку не расширяют значение исторического объяснения и
оправдания до значения оправдания, значимого в себе и для себя» (Гегель.
Соч., т. VII, стр. 26).

150
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 нее к отказу от реакционной позиции Савиньи, Ганс защищал
вопреки исторической школе права необходимость непрерывной
рациональной эволюции, обусловленной диалектическим развити¬
ем идеи, мирового разума. Отбрасывая консервативные политиче¬
ские идеи Гегеля и приспосабливая гегелевское учение к либе¬
ральным тенденциям своего времени, он полагал, что абсолютная
идея, далекая от того, чтобы найти свою окончательную и совер¬
шенную форму в тогдашнем прусском государстве и в христиан¬
ской религии, должна постоянно развиваться, чтобы прийти к пол¬
ной реализации своей сущности, к совершенному самопознанию.
 Придерживаясь, как и Гегель, концепции бесконечного рацио¬
нального развития истории, за которой он не признавал наличия
абсолютной ценности, Ганс упрекал Савиньи и историческую шко¬
лу права в недооценке творческой активности духа, что приводило
их к замене рациональной необходимости слепой необходимостью
эмпирических причин, к тому, чтобы приписывать этим причинам
первостепенную важность и абсолютную ценность, идеализируя их
в традиционной форме, отражающей душу и жизнь народа, и под¬
чинять, таким образом, настоящее прошлому, делая из прошлого
идеал, который следовало возродить 1. Пытаясь показать, по при¬
меру Гегеля, развитие и рациональную связь больших историче¬
ских эпох и проследить историческое развитие духа, он связывал
изучение права с изучением истории, взятой в ее рациональном
развитии  2. Возлагая на повествовательную историю заботу о де¬
 1 E. Gans. Das Erbrecht in weltgeschichtlicher Entwicklung. Berlin,
Bd. 1, 1824, предисловие, S. XII: «Все, что создано в определенную эпоху
определенным народом, создано благодаря его пониманию и его силе. Полу¬
чился бы, вероятно, плохой суррогат, если бы он захотел обменять это по¬
нимание и эту силу на хроники минувших времен или на кодексы истори¬
ческой школы. Если эти кодексы говорят, что настоящее, которое их созда¬
ло, творит в неразрывной связи со всем прошлым, то они гораздо больше
представляют собой право настоящего времени и имеют значение для него,
а прошлое, на которое они опираются, безвозвратно умерло; оно уже пере¬
стало быть действительным, действительно только настоящее. Поэтому
происходящее, свободное, не стесненное никаким прошлым движением не
является делом неразумного произвола. Разум совершает свое дело в каж¬
дую эпоху и в каждом народе, пользуясь его пониманием и силой в каче¬
стве органов этого свершения. Всякое прошлое для настоящего просто-
напросто мертво, но мертво не то, что составляет субстанцию как в настоя¬
щем, так и в прошлом, то есть не божественный разум».
 2 Там же, S. XXX: «История права, поскольку она не хочет иметь своим
содержанием одни голые абстракции, по необходимости заключает в себе
полноту развития правовых понятий во времени, поэтому она является
точно так же всеобщей историей; она не признает ни за каким народом
и ни за какой эпохой исключительного значения, но каждый народ прини¬
мается во внимание лишь постольку, поскольку он имеет отношение к раз¬
витию, вытекающему из понятия. Но так как право со своей стороны не
является абсолютным и взятое в качестве такового снова приведет нас к
чрезвычайно абстрактным толкованиям, так как оно скорее представляет
собой только момент в народном целом, то история права должна хранить

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 151
 тальном изложении массы фактических данных и сводя роль вспо¬
могательной науки к скрупулезному изучению текстов, Савиньи
пытался подменить им науку  1. Ганс связывал в своей большой ра¬
боте «Право наследования во всемирно-историческом развитии»
(«Das Erbrecht in weltgeschichtlicher Entwicklung») историю это¬
го права с историей принципа свободы. «Неизвестное на Востоке,
где не существовало индивидуальной свободы, право наследова¬
ния, — писал он, — появляется и практикуется в Греции; разви¬
вается в Риме при Республике, затем ограничивается, как и свобо¬
да, при Империи до того момента, когда христианство, отменив¬
шее рабство, достигает полного расцвета».
 Ограниченная еще движимым имуществом феодального пра¬
ва, свобода наследования и его право появляются с Французской
революцией, которая распространяет его и на недвижимое имуще¬
ство.
 Борьба Ганса против исторической школы права вдохновлялась,
впрочем, не столько философскими или юридическими, сколько
политическими доводами. Это был либеральный и демократический
ум, который стремился распространить в Пруссии идеи, победив¬
шие во Франции вместе с Революцией 1830 г. Он заявлял в 1834 г.
Руге, будущему редактору «Галлеского ежегодника», который
спрашивал о его политических убеждениях: «Я принадлежу к тем
людям, которые преданы историческому прогрессу, стремятся к
представительной монархии и отрицательно относятся к средневе¬
ковой реакции» 2.
 Он принимал активное участие во всех либеральных политиче¬
ских демонстрациях в Пруссии, был членом «Клуба друзей Поль¬
ши», основанного в Берлине после подавления польского восста¬
ния, и организовал сбор подписей в пользу профессоров Геттинген¬
ского университета, уволенных королем Ганновера в знак протеста
против государственного переворота.
 Демократические убеждения Ганса выходили за рамки полу¬
консервативного буржуазного либерализма, сторонника «золотой
середины». Он выступал за коренные реформы в интересах народа,
был горько разочарован в правительстве Луи-Филиппа, который,
идя на поводу у банкиров, слишком много заботился, по его мне¬
нию, об усилении привилегий имущих классов 3.
 и вскрывать постоянную живую связь права с историческим принципом
народа».
 1 Публикуя «Философию истории» Гегеля, Ганс писал в предисловии,
что эта наука потеряла бы свое значение, если бы ей пришлось заниматься
деталями событий, и что она должна ограничиться рассмотрением основных
направлений рационального развития истории.
 2 E. G а n s. Meine politischen Meinungen, в: «Hallische Jahrbücher»,
11 мая 1840 г., стр. 903.
 3 E. Gans. Histoire du drait de succession en France, с предисловием
Сен-Марка Жирардена о жизни и произведениях Э. Ганса, Париж, 1845,

152
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Любовь к народу сближала Ганса с социализмом, так что он,
подобно другим наиболее просвещенным умам того времени, в
частности Гейне, принимал участие в обоих оппозиционных дви¬
жениях, которые начинали формироваться тогда в Германии, — в
буржуазно-либеральном и демократическо-социалистическом.
 Во время своего пребывания во Франции до и после Революции
 1830 г. он познакомился с сен-симонизмом и вынес из него основ¬
ной принцип, а именно необходимость полного освобождения чело¬
века путем более разумной организации производства и более
справедливого распределения благ.
 Как и Гейне, Ганс считал социальный вопрос важнейшим, и
еще до того, как разразилась политическая борьба, он предвидел,
что она будет оттеснена на задний план борьбой социальной. Он
не скрывал своих симпатий к рабочему классу, который из-за
отсутствия профессиональной организации и социального законо¬
дательства так ужасно эксплуатировался, и считал, что обязан¬
ностью государства является устранение эксплуатации рабочих,
сведенных к положению рабов, путем обобществления средств
производства.
 «Они (сен-симонисты. — О. К.) правильно заметили, что раб¬
ство, по существу, еще не исчезло, что оно было отменено только
формально, но фактически осталось в полной неприкосновенности.
Подобно тому как прежде друг другу противостояли господин и
раб, позднее патриций и плебей, потом синьор и вассал, так теперь
противостоят бездельник и трудящийся. Бывая на фабриках, ви¬
дишь там сотни истощенных и нищих мужчин и женщин, которые
работают на одного человека, жертвуя своим здоровьем и всеми
жизненными наслаждениями только ради жалкого заработка. Раз¬
ве это не рабство, когда человека эксплуатируют, как животное,
даже если он и свободен в противном случае умереть с голоду?
Неужели нельзя передать этим несчастным пролетариям никакой
искры гражданского сознания? Неужели нельзя поднять их до
сознательного участия в том, что теперь они должны делать без¬
думно и бессмысленно? Утверждение, что государство должно
заботиться о беднейшем и самом многочисленном классе... пред¬
 стр. XII: «Что он больше всего ценил, так это политику. Поэтому он так
любил Францию и всегда благодарил ее за то, что она была передовым
борцом свободы. В этом отношении он многого требовал от нас и даже про¬
являл нетерпение. Он не мог примириться с тем, что Франция оказалась
неверной своей миссии, и считал ее долгом целиком посвятить себя победе
культуры в Европе. «Вот уже месяц, — писал он мне из Женевы в сентябре
 1831 г., — как я разъезжаю на французской границе, не решаясь перейти
через нее. Мне мешает в этом политика «золотой середины» и ваша пра¬
вящая буржуазия. Если бог совершил Июльскую революцию только для
лавочников улиц Сен-Дени, то я перестану заниматься философией и исто¬
рией, так как я не могу измерять эту революцию их масштабом». Ср. также:
E. Gans. Rückblicke auf Personen und Zustände. Berlin, 1836, S. 117f.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 153
 ставляет собой глубокий взгляд в нашу эпоху, и последующая
история... будет неоднократно говорить о борьбе пролетариев про¬
тив средних классов. Средние века с их цехами имели соответству¬
ющую форму организации труда. Эти цеха разрушены и не могут
быть снова восстановлены. Но разве теперь освобожденному труду
суждено сменить корпоративное устройство на деспотию, господ¬
ство мастеров на господство владельцев фабрик? Неужели нет
никакого средства против этого? Конечно, есть: это — свободная
корпорация, это — обобществление»  1.Больше руководитель, чем ученый, озабоченный не столько тем,
чтобы сделать из своих учеников эрудитов, сколько внушить им
взгляды, которые он исповедовал, Ганс делал из своей кафедры
трибуну, с которой любил| комментировать важнейшие события
своего времени. В ту реакционную эпоху, когда полиция и цензура
препятствовали любым проявлениям свободной мысли, универси¬
тет еще оставался до известной степени убежищем духовной сво¬
боды и давал ему возможность распространять идеи, которые он
едва ли мог выразить в книгах или газетах  2. Его лекции имели
огромный успех; они слушались многочисленной аудиторией сту¬
дентов, служащих и офицеров, переполнявших большой лекцион¬
ный зал университета 3.
 Его влияние на учеников было глубоким, и Карл Маркс испы¬
тывал его острее других ввиду общности их стремлений. Нельзя
сказать, что Эдуард Ганс полностью определил идейную ориента¬
цию Маркса в начале его пребывания в Берлине, ибо уже в семье
и школе он приобщился к либеральным идеям, но не вызывает
 1 Е. Cans. Rückbliche auf Personen und Zustände. Berlin, 1836,
 S. 	99—101. Интересно заметить, что некоторые из высказанных здесь
Э. Гансом мыслей, например мысли о различии средневековых и современ¬
ных сословий и изложение последовательных форм классовой борьбы меж¬
ду господином и рабом, патрицием и плебеем, синьором и вассалом, буржуа
и пролетариатом, были позднее использованы Карлом Марксом.
 2 М. Ринг, в: «Erinnerungen», Berlin, 1898, Bd. 1, S. 128, сообщает,
что слуга Ганса, Фейге, однажды сказал: «Мы будем в этом году читать
о Французской революции, так что только держись!»
 3 Die Berliner Jüristenfakultät, в: «Hallische Jahrbücher», 3 июня 1839 г.,
стр. 1049 и далее: «Ганс был не только человеком науки, но также и значи¬
тельной личностью; он являл собой пример не только учителя, но и человека;
с несравненным мужеством он в период реакции предоставлял слово стрем¬
лению к свободе, твердому голосу сознающего себя духа... Выйдя из школы
Гегеля, он применил его мысли к содержанию права и истории и, после
того как установил здесь господство идеи, сообщил своей деятельности
могущество завоевателя, к которому стремились умы и чувства всех слу¬
шателей. Ему, как никому другому из учеников Гегеля, был дан редкий
ораторский талант, посредством которого он достигал того, что оставалось
недоступным для остальных. Кафедра для него была трибуной, с которой
он обращался к свободному духу своего времени, а наука — материалом
будущей истории. Его слушатели были для него не только учениками, но
и тем поколением, от которого зависело формирование будущего и которое
он должен был подготовить к этой миссии».

154
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 сомнения, что Эдуард Ганс укрепил демократические и социали¬
стические его тенденции и обратил его в гегельянство, которое ока¬
зало на него определяющее влияние.
 Кроме лекций Савиньи и Ганса, Карл Маркс слушает в тече¬
ние первого семестра занятий в Берлине курс антропологии у
Стеффенса. Уже в Бонне он намеревался изучать естественные
науки, но лекции, которые там читали, ему не нравились. В Берли¬
не ему повезло не больше, так как и здесь эти лекции мало отлича¬
лись от боннских.
 Ученик Шеллинга, Стеффенс занимался по тогдашней моде
философской спекуляцией в науке. Применяя романтические кон¬
цепции к естественным наукам, он наделял душой всю природу,
видел в ней бессознательное выражение   духа, а в ее силах — про¬
явления темной воли. О его лекциях можно составить представле¬
ние по отзыву, появившемуся в «Галлеском ежегоднике»: «Сте¬
ффенс глубоко погрузился в загадки и тайны жизни природы и
часто заклинал этого сфинкса, не имея возможности решить их.
Все, о чем он думал и писал, овеяно подобными воззрениями на
природу. Все понятия, будь они метафизического, этического, пси¬
хологического или религиозного характера, он заставлял цвести и
кристаллизоваться, и последние, находясь в таком зачарованном
состоянии, должны были вещать. Таинственному трепету и ликую¬
щему блаженству, присущим внутреннему состоянию высшей идеи
Абсолютного и ее отражению в мыслящем сознании, как и в момен¬
тах психологической жизни, он умел находить самые глубокие и
верные аналогии в природе. Даже в металле и в неорганических
массах у него звучали человеческие переживания и страсти, а в
чувственной жизни семейств растительного и животного мира да¬
вались пророческие указания относительно будущего, в котором
дух и природа окажутся в состоянии еще более полного и блажен¬
ного единства» 1.
 Эти странные спекуляции не могли принести Карлу Марксу
большой пользы, особенно в тот момент, когда он начинал искать
пути освобождения от романтических химер.
 К концу первого семестра его здоровье было сильно расшатано
умственным переутомлением и нервным напряжением, вызванным
неопределенностью его отношений с невестой и ее родителями.
Женни страдала не меньше от этого положения и от тайны, кото¬
рую она должна была скрывать от своих родителей.
 Чтобы не дать никакого повода к подозрениям, она должна
была продолжать вести прежнюю светскую жизнь и, как обычно,
ходить на балы. В то время как ее подруги обручались и выходили
замуж, она отвечала отказом на все брачные предложения, что
 1 Dr. Hanne. Die christliche Religionsphilosophie von H. Steffens, в:
«Hallische Jahrbücher», от 1 апреля 1842 г., стр. 309.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 155
 становилось уже поводом для разговоров. Ее глубокая любовь к
Карлу Марксу давала ей силы устоять против все возрастающей
неприязни к ней, но иногда она не могла пересилить собственного
чувства страха и уныния 1.Чтобы положить конец этому становившемуся невыносимым
положению, Карл Маркс в марте 1837 г. отправил письмо родите¬
лям Женни с просьбой ее руки. Несмотря на отрицательное отно¬
шение некоторых членов семьи, в особенности сводного брата Жен¬
ни, Фердинанда фон Вестфалена, который только что был назначен
правительственным советником в Трире, его предложение было
принято благодаря поддержке барона фон Вестфалена.
 Однако помолвка, которую решено было объявить только в кон¬
це года, не положила конца любовным мукам Карла Маркса, так
как из-за стыдливости его невеста колебалась и продолжала редко
писать ему 2.
 Ее молчание, напряженная работа в области права, философии,
искусства, литературы и строгая самокритика, которой он подвер¬
гал все им написанное, расстроила его нервы. Врач посоветовал
ему покинуть город и отдохнуть в деревне. Маркс на некоторое
время переехал в пригородную деревушку Штралов, где жил Эду¬
ард Ганс и где он быстро поправился 3.
 Перечень лекций, которые он слушает в начале своего пребы¬
вания в Берлине, дает только приблизительное представление о его
духовной деятельности. С самого первого семестра он оставляет
право ради занятий философией, в которой ищет удовлетворяю¬
 1 Письма отца Карлу Марксу из Трира от 3 февраля и 2 марта 1837 г.
(См.: К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 619, 621, 622, 624.)
 2 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу из Трира от 16 сентября 1837 г.:
«То, что она тебе не пишет, это ребячество и упрямство, иначе и не назо¬
вешь. Что она любит тебя самоотверженной любовью, это вне всяких сомне¬
ний, и она была близка к тому, чтобы засвидетельствовать это своей
смертью. Ты можешь быть уверен, — я в этом убежден.., что даже князь
не в состоянии отнять ее у тебя. Она привязана к тебе всей душой и, — ты
не должен забывать об этом, — в ее годы она приносит тебе жертву, на кото¬
рую обыкновенные девушки, конечно, не были бы способны. Если ей пришла
в голову мысль, что она не хочет или не может писать тебе, то, ради бога,
не придавай этому значения. Ведь это, по сути дела, только внешний знак,
без которого можно обойтись, если ты уверен в главном». (Там же,
стр. 632).
 3 Письмо Маркса отцу от 10 [11] ноября [1837 г.], Берлин: «При этих
разнообразных занятиях немало было проведено в течение первого семестра
бессонных ночей, немало было пережито битв, немало испытано внутренних
и внешних побуждений. Однако все это не очень меня обогатило, к тому же
я забросил природу, искусство, весь мир, а своих друзей я от себя оттолк¬
нул. Это как будто почувствовал и мой организм. Один врач посоветовал
мне уехать в деревню, и вот впервые, проехав через весь город, я очутился
у его ворот, выходящих на дорогу к Штралову. Я не подозревал, что, хилый
и немощный здесь, я стану там здоров и крепок телом» (К. М а р к с  и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 14).

156
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 щую его систему мировоззрения. «...Я должен был,— пишет он сво¬
ему отцу, — изучать юриспруденцию и прежде всего почувствовал
желание испытать свои силы в философии» 1. В действительности
речь идет о настоящей борьбе, в ходе которой он строит и различ¬
ные философские системы, которые терпят крах. Он истощает
себя в этой лихорадочной работе до тех пор, пока философия Геге¬
ля не открывает ему глаза 2.
 Объектом его философского рассмотрения становится прежде
всего право. В начале 1837 г. он пишет обширный труд по фило¬
софии права, читает с этой целью труды Гейнекция и Тибо и пере¬
водит две первые книги Пандектов. Эта работа, план которой он
сообщает отцу в письме от 10 ноября 1837 г., свидетельствует о
влиянии на него и Ганса и Савиньи 3. Влияние Савиньи проявляет¬
ся в том внимании, которое уделено римскому праву, а Ганса —
в спекулятивной направленности работы.
 В первой части, названной «Метафизика права», Маркс пы¬
тался a priori определить основные принципы права; во второй
части, которую он назвал «Философия права», он предполагал
показать, как эти принципы нашли свое осуществление в римском
праве, которое он вместе с Савиньи рассматривал в качестве выс¬
шей формы права.
 Считая, как и Савиньи, что римское право составляет сущность
современного права, Маркс думал вывести из него основопола¬
гающие принципы права.
 В то время как Савиньи, будучи опытным историком, доволь¬
ствовался тем, что обнаруживал в тогдашнем законодательстве
сохранившиеся элементы римского права, Карл Маркс, развивая
эту мысль дальше, хотел показать, придавая принципам римского
права абсолютное значение, что эти принципы были определяющи¬
ми не только для немецкого законодательства, но и для права в
целом.
 Эта его попытка натолкнулась на непреодолимую трудность,
так как право в его конкретной действительности является выра¬
жением не абстрактных принципов, а определенных общественных
отношений и вместе с ними меняет свой характер, свою субстан¬
цию и форму.
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 10. Ср.: К. Маркс. К кри¬
тике политической экономии. — К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13,
стр. 5: «Моим специальным предметом была юриспруденция, которую, однако,
я изучал наряду с философией и историей лишь как подчиненную дисцип¬
лину».
 2 О его жизни и работах в этот период известно только из его длинного
письма отцу от 10 ноября 1837 года и из адресованных ему писем отца.
Остальные письма к отцу утеряны, а письма, которые он посылал Женни,
были уничтожены его дочерью.
 3 Там же, стр. 11—13.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 157
 Римское право, тесно связанное с религией и имеющее ярко
выраженный формальный характер, резко отличается от современ¬
ного права, основанного на согласии сторон, и уподоблять их друг
другу можно только извратив то и другое, как это показал Карл
Маркс в своей работе.
 В плане своего сочинения он рассматривает в качестве причин
обязательства только соглашение сторон. Договоры здесь рассмат¬
риваются в логическом порядке исключительно по той прибыли,
которую получает та или другая сторона, что уничтожало всякое
специфическое различие между ними и позволяло Карлу Марксу
поставить в один ряд самые разнородные договоры, такие, как
поручительство (fidei jussio) и управление делами без полномочий
(negotiorum gestio). Договоры страхования, которые в его работе
представляют нечто среднее между возмездными договорами и
безвозмездными, занимают по сравнению с римским правом совсем
неподобающее место. И наконец, разделение, которое он уста¬
новил между личным и вещным правом, является спорным и ведет
к обособлению найма (locatio conductio) от продажи (emptio ven¬
ditio) и ошибочному включению последнего в вещное право 1.
 1 Ср.: Письмо К. Маркса к отцу, Берлин от 10 [11] ноября [1837 г.]
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 4, стр. 12—13):
 Об условном договорном частном праве
 а) Личное право; b) Вещное право; с) Лично-имущественное право.
 a) Личное право
 I. Из возмездного договора; II. Из договора обеспечения; III. Из без¬
возмездного договора.
 I. Из возмездного договора
 2. Договор товарищества (societas). 3. Договор найма (locatio conductio)
 3. 	Locatio conductio
 1. Поскольку он относится к орегае [услугам]:
 a) собственно locatio conductio (не имеются в виду ни римская сдача
в наем, ни сдача в аренду);
 b) mandatum [поручение].
 2. Поскольку этот договор относится к usus rei [пользование вещью]:
 a) на землю: usus fructus [пользование чужой собственностью и ее пло¬
дами] (тоже не в чисто римском смысле);
 b) на дома: habitatio [право проживания в чужом доме].
 II. Из договора обеспечения
 1. Договор о третейском решении или о мировой сделке;
 2. Договор страхования.
 III. Из безвозмездного договора
 2. 	Договор одобрения
 1. 	fide jussio [поручительство]; 2. negotiorum gestio [ведение чужих дел
без поручения].
 3. 	Договор дарения
 1. 	donatio [дарение]; 2. gratiae promissum [обещание благодарности].
 b) Вещное право

158
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 После того как Карл Маркс написал уже 300 страниц, он заме¬
тил свою ошибку. Его труд был юридическим монстром, неопреде¬
ленной смесью элементов римского права и современных Марксу
юридических концепций, и в письме к своему отцу он резко крити¬
кует его с точки зрения гегелевской философии, которую он осво¬
ил к тому времени.
 Неудача этой попытки удерживает его на некоторое время от
философских построений и приводит к литературе и искусству. Он
углубляется в произведения по эстетике и истории, читает «Лao¬
коона» Лессинга, «Эрвина» Зольгера, «Историю искусств древно¬
сти» Винкельмана, «Германию» Тацита и «Немецкую историю»
Людена 1.Он осознал, что посредственность как его поэтических, так
и юридических опытов объяснялась тем, что он противопоставлял
действительности произвольный идеал и пытался найти идею в
самой реальности. «От идеализма, — писал он отцу, — который
я, к слову сказать, сравнивал с кантовским и фихтевским идеализ¬
мом, питая его из этого источника, я перешел к тому, чтобы искать
идею в самой действительности. Если прежде боги жили над зем¬
лей, то теперь они стали центром ее» 2. Этот переход от идеализма
к реализму соответствовал общей тенденции, наблюдающейся тогда
во всех областях под влиянием развития экономики и науки. Это
развитие, которое все более тесно связывало человека с окружаю¬
щим его миром и социальной средой и давало ему все более полные
знания природы и ее законов 3, больше не позволяло подменять
действительность игрой воображения, как это делали романтики,
и определяло все более тесную связь идей с реальными фактами.
Эта связь особенно точно была подчеркнута в области философии
 I. Из возмездного договора
 2. permutatio stricte sic dicta [мена в строгом смысле].
 1. Собственно permutatio [мена]; 2. mutuum (usurae) [заем, проценты];
 3. emptio venclitio [купля-продажа].
 II. Из договора обеспечения
 pegnus [залог].
 III. 	Из безвозмездного договора
 2. commodatum [ссуда] [предоставление вещи во временное безвозмезд¬
ное пользование]. 3. depositum [передача вещи на хранение]».
 1 Там же, стр. 14. Он читает также «Скорбные элегии» Овидия и «Уго¬
ловное право» Клейна.
 2 Там же, стр. 14.
 3 В Германии Шванн открывает, что клетка является основным элемен¬
том живых существ, животных и растений, Либиг добивается больших успе¬
хов в физиологии, Гаусс — в математике. Роберт Майер открывает закон
сохранения энергии. Аналогичные успехи были достигнуты в промышлен¬
ности, особенно братьями Сименс.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 159
 учением Гегеля, который, полностью сохраняя духовный элемент,
идею как первопричину сущности вещей, сделал ее связующим
звеном между духом и материей и показал, что развитие идеи выра¬
жает и развитие реального мира.
 Маркс не сразу обратился к учению Гегеля, которое шокирова¬
ло его и отталкивало своим реализмом, тогда как он был еще под
влиянием романтического идеализма, и история его мышления и
его занятий в первый год пребывания в Берлине отмечена борьбой
против засилья гегелевской философии, которая в конце концов
захватила его и овладела им. Вначале эта доктрина вызывала у
него неприязнь; он находил ее слишком грубо реалистической, ее
диалектика казалась ему непонятной и отталкивающей, и в своих
эпиграммах и романе он подверг ее критике за вульгарность мыс¬
ли и за мнимую глубину, скрывающуюся за темным, многозначи¬
тельным языком.
 Гегель. Эпиграммы
 1
 «Высшую мудрость открыв и бездны глубин обнаружив,
 Стал я важен, как бог, в сумрак закутан, как он.
 Долго плыл я — ища — в океане бушующем мысли,
 Там я Слово нашел, крепко находки держусь.
 2
 Я обучаю словам, перемешанным в яростном вихре,
 Каждый пусть их поймет, как ему любо понять.
 Ведь не стесняют его никакие крепкие путы,
 Ибо словно поэт, что слышит в шорохе волн,
 Гулко бьющихся в берег, возлюбленной сладкие речи,
 Что он помыслил — познал, что ощутил — то и мысль,
 Так пусть каждый вбирает нектар этой мудрости чистой;
 Все я пред вами раскрыл, преподнеся вам Ничто!» 1
 Во время своего пребывания в Штралове он погружается в изу¬
чение гегелевской философии, которую он так недавно критиковал.
В своей духовной эволюции, которая удаляла его от романтизма,
он не сразу пришел к гегельянству — вначале он оказался между
кантовским и фихтевским идеализмом, казавшимся ему столь уда¬
ленным от действительности, и гегелевской философией, которую
он находил еще слишком запятнанной грубой реальностью. Эта его
позиция находит свое выражение в третьей эпиграмме на Гегеля:
 1 К. Маркс  и Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 486.

160
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 3
 «Кант и Фихте в надзвездном эфире
 Ищут мир неизвестный во мгле:
 Я ж стараюсь и глубже и шире
 То понять, что нашел на земле» 1.Чтобы защитить себя от этого учения, которое еще внушало
ему неприязнь, и лучше разобраться в своих соображениях, при¬
вести их в систему, он пишет длинный философский диалог «Кле¬
ант, или Об исходном пункте и необходимом развитии философии»,
где показывает, как бог, который лежит в основе чистого понятия,
диалектически развивает свою сущность, обнаруживая себя в фор¬
ме религии, природы и истории. Этот диалог, который стоил ему
немалых трудов, привел его, как коварная сирена, к неожиданно¬
му результату — прямо в руки врага, то есть Гегеля, так как
заключение, к которому он пришел — создание действительности
посредством диалектического развития идеи, — и составляет ос¬
новной принцип гегелевской философии.
 «Я уже раньше читал, — пишет он отцу, — отрывки гегелев¬
ской философии, и мне не нравилась ее причудливая дикая мело¬
дия. Я захотел еще раз погрузиться в море, но с определенным
намерением — убедиться, что духовная природа столь же необхо¬
дима, конкретна и имеет такие же строгие формы, как и телесная;
я не хотел больше заниматься фехтовальным искусством, а хотел
испытать чистоту жемчуга при свете солнца.
 Я написал диалог почти в 24 листа: «Клеант...» Здесь в извест¬
ной степени соединились искусство и наука, совершенно разошед¬
шиеся друг с другом. И вот я, неутомимый путник, принялся за
дело, чтобы философско-диалектически раскрыть божество в таких
его проявлениях, как понятие в себе, как религия, как природа,
как история. Мой последний тезис оказался началом гегелевской
системы, и эта работа, для которой я несколько ознакомился с ес¬
тествознанием, Шеллингом, историей, стоила мне огромных ум¬
ственных усилий и написана она так concinn 2 (она, в сущности,
должна была быть новой логикой), что я сам теперь едва могу
вдуматься в этот ход мыслей. Это мое любимое детище, взлелеян¬
ное при лунном сиянии, завлекло меня, подобно коварной сирене,
в объятия врага» 3.
 Неудача этой попытки вызывает у него глубокую досаду. Оста¬
вив на короткое время философию, он вновь обращается к изуче¬
нию права. Эти занятия отчасти соответствуют лекциям, которые
он слушал в летнем семестре 1837 г.4.
 1 К. Маркс  и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 486.
 2 Тонко. — ред.
 3 Там же, стр. 15.
 4 Там же, стр. 15. Он прочел «Право владения» Савиньи, «Уголовное
право» Фейербаха и Грольмана, «Систему пандектов» «Венинг-Ингенхейма,

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 161
 Затем его снова привлекает к себе философия, и после озна¬
комления с гегелевским учением в целом, из которого ранее он
знал только фрагменты, он обращается к этой философии, которая
очаровывает его, помимо его воли, и оказывает определяющее влия¬
ние на его духовное развитие и его жизнь. Теперь она соблазняет
его своим реализмом и диалектической мелодией, которая своим
ритмом приводила в движение весь мир и позволяла подчинить его
рациональному развитию.
 Свой переход к философии Гегеля он завершает в кружке
молодых докторов теологии и философии, ярых приверженцев ге¬
гелевской философии, которые вскоре должны были сыграть важ¬
ную роль в младогегельянском движении.
 Этот кружок («Докторский клуб») собирался в одном из кафе
на Французской улице. Его члены, которых объединял тот же иде¬
ализм, равный энтузиазм в поисках истины и жажда знаний,
страстно обсуждали философию Гегеля, господствовавшую над их
умами. Главными членами клуба, с которыми охотно и с большой
пользой встречался тогда Карл Маркс, были Адольф Рутенберг,
Карл Фридрих Кёппен и Бруно Бауэр.
 Адольф Рутенберг (1808—1869) был в свое время арестован
как член «Корпорации молодежи» и преподавал теперь географию
в кадетской школе. Он не обладал глубоким умом и не был боль¬
шим ученым, но владел острым пером и писал для гамбургской
либеральной газеты «Немецкий телеграф» («Telegraph für Deutsch¬
land»), выходившей под редакцией Гуцкова, пикантные сообще¬
ния, которые искусно насыщал политическими намеками. Карл
Маркс тогда очень ценил его и называл в письме к отцу своим
лучшим другом.
 Карл Фридрих Кёппен (1808—1863) был преподавателем исто¬
рии в Кёнингсштадтской гимназии. Молодой ученый, специально
занимавшийся литературой скандинавских стран и ставший позд¬
нее известным своими работами по немецкой истории, и особенно
книгой «Религия Будды и ее возникновение» («Die Religion des
Buddha und ihre Entstehung») (1857—1859).
 Духовным главой клуба был Бруно Бауэр (1809—1882), кото¬
рый с 1834 г. читал лекции на теологическом факультете. Он выде¬
 «Учение о пандектах» Мюленбруха, «Согласие противоречивых канонов»
Грациана, «Институции» Ланчеллотти, капитулярии французских королей
и послания пап: он читает также «Риторику» Аристотеля.
 Ср.: там же, стр. 652. Курсы, прослушанные Карлом Марксом в лет¬
ний семестр 1837 г. и зимний семестр 1837/38 гг. Во время этих семестров
он слушает курсы только у Геффтера, который, как и Ганс, был либераль¬
ным гегельянцем.
 Летний семестр 1837 г.: церковное право, общий германский граждан¬
ский процесс, прусский гражданский процесс проф. Геффтер, прилежно.
 Зимний семестр 1837/38 г.: уголовный процесс проф. Геффтер, прилежно.
 11 О. Корню

162
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 лялся не только обширными знаниями, но и своей саркастической
иронией, глубоким и смелым образом мыслей, который должен
был сделать его одним из вождей младогегельянцев 1.
 Влияние гегелевской философии на Маркса было очень глубо¬
ким. Прежде всего оно проявляется в самокритическом отношении
Маркса к своим первым работам, особенно к очерку по философии
права, который он осуждает больше за идеализм, чем за юри¬
дическую странность. Он видит, что произвольное разделение идеи
права и правовой действительности определяет все ошибки его кон¬
цепции и метода. «Здесь прежде всего (в этом очерке. — О. К.), —
пишет он своему отцу, — оказалась серьезной помехой та самая
противоположность между действительным и должным, которая
присуща идеализму; она же породила дальнейшее неуклюжее и
неправильное подразделение. Вначале шла у меня метафизика
права,— как я милостиво окрестил ее,— т. е. принципы, размыш¬
ления, определения понятий, оторванные от всякого действитель¬
ного права и всякой действительной формы права, все это на манер
Фихте, только у меня современнее и бессодержательнее. При этом
с самого начала препятствием к пониманию истины служила нена¬
учная форма математического догматизма, при которой субъект
ходит вокруг да около вещи, рассуждает так и сяк, а сама вещь не
формируется в нечто многосторонне развертывающееся, живое.
 Треугольник дает математику возможность делать построения
и приводить доказательства; он остается просто представлением в
пространстве, не развивается в какую-либо высшую форму; его
нужно сопоставить с чем-либо другим, — тогда он принимает новые
положения, и эти различные положения, отнесенные к тому же
самому предмету, создают для треугольника различные отношения
и истины. Совсем иначе обстоит дело в конкретном выражении жи¬
вого мира мыслей, каким является право, государство, природа, вся
философия: здесь нужно внимательно всматриваться в самый объ¬
ект в его развитии, и никакие произвольные подразделения не
должны быть привносимы; разум самой вещи должен здесь развер¬
тываться как нечто в себе противоречивое и находить в себе свое
единство» 2.
 Этот абстрактно-догматический метод, говорил Карл Маркс,
обусловливал разделение в его сочинении теоретического и пози¬
тивного права, которое вызывало разрыв между формой и содер¬
жанием, что приводило к пустоте формы и произвольности содер¬
жания.
 1 Бруно Бауэр был учеником профессора теологии Мархейнеке, который
защищал гегелевскую концепцию тождества религии и философии от орто¬
доксов, отрицавших ее с догматической точки зрения, и от либералов, отри¬
цавших ее с рационалистической точки зрения.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 10.

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 163
 «В качестве второй части, —- пишет он, — следовала филосо¬
фия права, то есть, согласно моему тогдашнему взгляду, рассмот¬
рение развития мысли в положительном римском праве, как будто
положительное право в своем развитии мысли (я не говорю: в
своих чисто конечных определениях) могло быть вообще чем-то
иным, отличным от формирования понятия права, которым ведь
и должна была заниматься первая часть!
 Эту вторую часть я сверх того разделил на учение о формаль¬
ном и материальном праве; при этом первое должно было описать
чистую форму системы в ее последовательности и связи, а также
ее подразделение и объем, второе же, наоборот, должно было опи¬
сать содержание системы, показать, как форма уплотняется в своем
содержании. Это та же ошибка, которая имеется у г-на фон Савиньи,
как я это впоследствии обнаружил в его ученом труде о владении,
с той только разницей, что, согласно Савиньи, формальное опреде¬
ление понятия заключается в том, чтобы «найти место, которое
занимает такое-то учение в (зафиксированной) римской системе»,
а материальное определение сводится «к учению о том положи¬
тельном содержании, которое римляне связывали с зафиксирован¬
ным таким образом понятием», тогда как я понимал под формой
необходимую архитектонику различных видов понятий, а под ма¬
терией — необходимое качество этих видов. Ошибка заключалась
в том, что я воображал, будто материя и форма могут и должны
развиваться отдельно друг от друга, и благодаря этому получил
не реальную форму, а нечто вроде письменного стола с выдвижны¬
ми ящиками, в которые я насыпал затем песку.
 Понятие и является посредствующим звеном между формой
и содержанием. Поэтому в философском изложении права одно
необходимо возникает в другом; более того, форма может быть
только дальнейшим развитием содержания. Таким образом я при¬
шел к подразделению материала, какое способен дать субъект в
лучшем случае для легкой и поверхностной классификации, — но
при этом дух права и его истина исчезли» 4.
 Это — первый пример самокритики, которая стала у Карла
Маркса правилом и к которой он всегда обращался в дальнейшем.
Эта критика, в которой он подчеркивает основной порок идеализ¬
ма, рассматривающего всякую реальность догматическим и
абстрактным способом, вне ее отношений к окружающему миру,
хотя она может быть понята и объяснена в своем развитии только
из этих отношений, в сочетании с метафизической концепцией ми¬
ра показывает, что к этому времени Карл Маркс усвоил основные
положения гегелевской философии. Эта философия, открывая
Марксу понимание органического становления мира и в то же вре¬
мя освобождая его от идеализма романтиков, догматизма и утопии,
 1 Там же, стр. 10—11.
 11*

164
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 знаменует в его прогрессивном переходе от идеализма к материа¬
лизму первый этап, на котором он благодаря объективному идеа¬
лизму Гегеля присоединяется к концепции мира, которая, остава¬
ясь по существу еще идеалистической, не отделяла идею от реаль¬
ности.
 Философия мало-помалу отклоняла его от занятий в области
права, и в конце своего длинного письма отцу от 10 ноября 1837 г.
он выражал желание избрать поприще ученого как более отвечаю¬
щее его устремлениям и вкусам 1.
 Наряду с изучением юриспруденции и философии Карл Маркс,
как и все интеллигенты того времени, интересовался театром и
вопросами литературы, которые, особенно литература, занимали
место отсутствующей политической жизни и обращались к самым
насущным проблемам. Мы уже видели, как Маркс критиковал апа¬
тию и вялость немецкой буржуазии, представляя ее ограниченной,
не интересующейся высокими проблемами публикой. Желая при¬
нять теперь непосредственное участие в литературно-политической
борьбе, он сообщает отцу о своем намерении основать литератур¬
ный журнал 2, а затем театральный критический журнал в сотруд¬
ничестве с Бруно Бауэром и Адольфом Рутенбергом. Однако
лейпцигский книготорговец Отто Виганд, будущий издатель младо¬
гегельянской литературы, к которому он обратился по этому во¬
просу, дал ему уклончивый ответ 3.
 Точно так же ему отказал и Шамиссо, издающий «Немецкий
альманах муз», которому он послал некоторые свои стихотворения  4.
Эти литературные планы, несомненно, были связаны с его более
активным участием в берлинской жизни. После затворничества по
приезде в Берлин он со второго семестра стал чаще бывать в теат¬
ре, где завел знакомство с такими артистами, как Зейдельманн и
Девриен. Он посещал также салон Беттины фон Арним, очевидно
при посредничестве Бруно Бауэра, который был постоянным посе¬
тителем салона, где, однако, задавали тон такие реакционеры, как
Савиньи и Питт-Арним. Он был принят в доме Варнхагена фон
Энзе, салон которого, наоборот, являлся центром либеральной оп¬
позиции и который писал в 1836 г. о тогдашнем положении в Прус¬
сии: «Имеющие рассудок лишены власти, а имеющие власть ли¬
шены рассудка. В настоящее время наше положение не менее
плачевно, чем в 1806 г.».
 Отец Маркса был глубоко разочарован длинным посланием от
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 16; ср. также письмо
Г. Маркса Карлу Марксу от 16 сентября 1837 г. из Трира (там же, стр. 630).
 2 Письмо отца Карлу Марксу от 12 августа 1837 г. (там же, стр. 627).
 3 Письмо отца Карлу Марксу от 16 сентября 1837 г. (там же, стр. 631);
ср. там же, стр. 10.
 4 Письмо Карла Маркса к отцу от 10 [11] ноября [1837 г.] (там же,
стр. 16).

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 166
 10 ноября 1837 г., в котором сын делился с ним своими мыслями
и проектами. Он надеялся, что Карл после потерянного в Бонне
года будет в Берлине усердно заниматься, что он там завяжет
полезные знакомства и что вскоре, как к этому его обязывало
обучение, в полной мере проявит свой талант и способности и зай¬
мет почетное и уважаемое положение в обществе. Вместо этого он
видел его погруженным в туманные философские спекуляции, рас¬
трачивающие его время, что стоило больших денег и приносило
вред его здоровью. При всем понимании стремлений своего сына 1
он не мог допустить, чтобы сын, как ему казалось, тратил драго¬
ценные годы учебы на бесплодные искания, вместо того чтобы
заботиться о своем будущем, с которым было связано и будущее
его невесты. Он часто увещевал его по этому поводу, правда, без¬
результатно, и начинал сомневаться в душевных качествах сына,
спрашивая себя с беспокойством, не одержим ли он злым демо¬
ном — причиной несчастья его самого и близких. «Я не хочу и не
могу скрывать, что питаю к тебе слабость. Мое сердце переполняет
радость, когда я думаю о тебе и твоем будущем. И все же я порою
не в силах прогнать печальные, зловещие, вызывающие страх ду¬
мы, когда, словно молния, вспыхивает в мозгу мысль: соответствует
ли твое сердце твоему уму, твоим дарованиям?—  Есть ли в нем
место для земных, но более нежных чувств, которые приносят
чувствительному человеку такое утешение в этой юдоли скорби? А
так как в этом сердце явно царит демон, ниспосылаемый не всем
людям, то какого он происхождения: небесного или же он подобен
демону Фауста? Будешь ли ты, — это сомнение сильно терзает мое
сердце,— восприимчив к подлинно человеческому семейному сча¬
стью? ...меня не меньше мучают сомнения, в состоянии ли ты
дать счастье своим близким?» 2.
 Эти опасения выражают коренное различие между сентимен¬
тальной и кроткой натурой отца и волевым, пылким и воинствен¬
ным характером сына  3. Неверно, будто Карл Маркс обладал
 1 Письмо отца Карлу Марксу от 16 сентября 1837 г.: «Я нисколько но
боюсь, что эти, хотя и неприятные, соображения толкнут тебя к низким,
раболепным поступкам. Несмотря на мою седую голову, несколько удручен¬
ное состояние духа и заботы, я продолжал бы бороться и презирать низо¬
сти. Тебе же, богато одаренному от природы, с твоими непочатыми силами
это должно казаться невозможным» (К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч., Т. 40,
стр. 632).
 2 Письмо отца Карлу Марксу из Трира от 2 марта 1837 г. (там же,
стр. 621).
 3 Менее решительный характер отца проявился, в частности, в письме
от 28 декабря 1836 г., в котором оценивается отношение К. Маркса к праву:
«В твоих взглядах на юриспруденцию есть доля истины, но, будучи приве¬
денными в систему, они способны вызвать бурю, а ты еще не знаешь, каки¬
ми грозными могут быть бури в науке. Если предосудительные моменты
в деле нельзя совсем устранить, то по меньшей мере форма должна была

166
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 жестоким и черствым сердцем и не был способен на нежные чув¬
ства 1. Вся его жизнь служила подтверждением его глубокой любви
к близким и крепкой дружбы с теми, кто ее заслуживал. Если он
и казался часто жестоким как по отношению к самому себе, так и
к другим, то только потому, что все у него отступало перед осуще¬
ствлением идеала, которому он намеревался посвятить свою жизнь,
и он должен был сдерживать в себе всякое проявление чувств.
 То, что отец считал злым демоном, было лишь неистовым про¬
явлением зарождающегося гения его сына. Так как он не понимал
ни цели, ни причины внутренней борьбы, происходившей в сыне,
и видел только ее отрицательное влияние на его жизнь, он не мог
преодолеть беспокойного горького чувства.
 Это ощущение было настолько сильным, что он почувствовал
тяжелые приступы бронхита, заставившего пройти в августе трех¬
недельный курс лечения в Эмсе и явившегося впоследствии причи¬
ной его смерти. Постоянный кашель, раздражавший горло, так ме¬
шал ему заниматься адвокатской деятельностью, что он подумывал
перейти в магистратуру 2.
 В довершение ко всем заботам, которые доставляли ему буду¬
щее Карла, болезнь младшего сына Эдуарда, который должен был
умереть в конце года, 10 ноября 1837 г. он получил длинное пись¬
мо от первого, в котором тот сообщал ему о полном смятении сво¬
его духа.
 Это письмо переполнило чашу терпения. Он бранит сына за его
чересчур настойчивые жалобы на продолжительное молчание не¬
весты, говоря, что его поведение недостойно мужчины  3. Негодуя
от мысли, что тяжелые жертвы, принесенные им сыну, оказались
 быть смягчающей и приятной» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 616).
 1 Его сердечность и доброта проявились в конце письма к отцу от
10 ноября 1837 г., где он выражает глубокие чувства к нему и близким:
«В надежде, что мало-помалу рассеются тучи, сгустившиеся над нашей
семьей, и что мне суждено будет страдать и плакать вместе с вами и, может
быть, доказать на деле, находясь вблизи вас, свое глубокое, искреннее уча¬
стие, свою беспредельную любовь, которую я часто выражаю так плохо;
в надежде, что и ты, дорогой, вечно любимый отец, взвесив различные
проявления моего мятущегося духа, простишь меня, ибо часто там, где,
казалось, заблуждалось сердце, его в действительности заглушал борющий¬
ся дух; в надежде, что ты скоро совсем оправишься, так что я смогу сам
прижать тебя к груди и высказать все свои мысли...» (К. Маркс и
Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 40, стр. 18).
 2 Письмо отца Карлу Марксу, курорт Эмс, 12 августа 1837 г. (там же,
стр. 625, 627).
 3 Письмо Г. Маркса Карлу Марксу от 17 ноября 1837 г., Трир. Немного
погодя Женни, наконец, решилась написать ему, и Карл Маркс, переполнен¬
ный радостью, пишет отцу 10 ноября 1837 г.: «Передай, пожалуйста, привет
моей любимой, чудесной Женни. Я уже двенадцать раз перечел ее письмо
в всякий раз нахожу в нем новую прелесть. Оно во всех отношениях —

К. МАРКС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 167
 бесполезными, и опасаясь, что сын погубит свое будущее и будущее
невесты, он осыпал его в своем ответе от 9 декабря резкими упре¬
ками за безалаберную жизнь, бесплодные занятия и непомерные
расходы 1.«Эта разочарованность мне отвратительна, и я меньше всего
ожидаю ее от тебя. Да и какие у тебя к тому основания? Разве
судьба не баловала тебя с колыбели? Разве природа не наделила
тебя щедро своими дарами?.. И не завоевал ли ты непонятным об¬
разом сердце такой девушки, что тебе завидуют тысячи? И вот
первая же превратность судьбы, первое неисполненное желание
уже вызывают разочарование! И это сила? Это называется муже¬
ственным характером?» 2.
 В заключение письма рассерженный отец тем не менее сооб¬
щает, что он с нетерпением ждет его приезда на пасху и что,
несмотря на причиненные им огорчения, он встретит его со всей
своей отцовской любовью. В своем последнем письме от 10 февраля
1838 г., предчувствуя близкую смерть, он дает сыну несколько
мудрых советов, призывая его ограничить свои издержки за неиме¬
нием прежних доходов 3.
 Его последние мысли были о сыне. На своем смертном ложе
он еще составлял для него план брошюры по поводу спорного во¬
проса о Кёльнском епископстве, которая должна была, по его мне¬
нию, снискать сыну расположение правительства. Он показал в
брошюре, что этот конфликт, возникший между епископством и
правительством по поводу смешанных браков, не должен рассмат¬
риваться с чисто юридической точки зрения, так как в этом вопро¬
се, утверждавшем суверенитет государства, последнее могло с пол¬
ным правом обратиться к противоположным мерам по отношению
ко всеобщему праву. Карл Маркс не стал редактировать эту бро¬
шюру, которая, безусловно, не отвечала его собственным взглядам.
Он едва ли мог хвалить в это время реакционное правительство,
даже в том случае, когда оно, по-видимому, было право.
 Составление плана брошюры было последним проявлением глу¬
бокого чувства отца к сыну. С января 1838 г. постоянно ухудшаю¬
щееся здоровье уложило его в постель, а 15 января он с трудом
добавил несколько слов в письме жены сыну. Три месяца спустя,
10 мая, он умер в возрасте 61 года. Эта преждевременная смерть,
которую Маркс принял с болью при тех глубоких чувствах, кото¬
 также и в стилистическом — прекраснейшее письмо, какое только может
написать женщина» (там же, стр. 18).
 1 Письмо отца Карлу Марксу от 9 декабря 1837 г. (там же, стр. 639, 641).
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 635.
 8 Письмо отца Карлу Марксу из Трира от 10 февраля 1838 г. (там же,
стр. 643).

168
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 рые питали отец и сын друг к другу, предотвратила, быть может,
тяжелый конфликт между отцом и сыном и позволила последнему
сохранить о нем светлую память.
 После смерти отца Карл Маркс почти полностью оставляет
занятия юриспруденцией и посвящает себя изучению философии.
Освобожденный из-за болезни сердца от военной службы  1, он в
летний семестр 1838 г. слушает обязательный курс логики у Габ¬
лера, одного из самых посредственных учеников Гегеля, курс
прусского права у Э. Ганса и курс общей географии у Карла Рит¬
тера  2.
 Обратившись вновь к изучению географии, которая имела ранее
описательный характер, Карл Риттер (1779—1859), примкнувший
к философским воззрениям Шеллинга, считал различные части
света живыми организмами, определяющими историю и жизнь их
обитателей, и считал, что великие исторические события определя¬
ются, по существу, географическими факторами. Несмотря на то
что в целом он оставался на идеалистических позициях во взгля¬
дах на мир и его историю, в которых он видел проявление божест¬
венной воли, он тем не менее освобождался от этой доктрины,
устанавливая наличие материалистической связи между эволюци¬
ей человека и окружающей средой. Можно считать, что его лекции
оказали определенное влияние на переход Карла Маркса от геге¬
левского идеализма к материализму.
 Во время зимнего семестра 1838/39 гг. он слушал только
курс лекций по наследственному праву у посредственного ученика
Савиньи Рудорффа 3, в летний семестр 1839 г. после смерти Эду¬
арда Ганса он слушал лекции своего друга Бруно Бауэра, читавше¬
го об Исайи, а в зимнем семестре 1840/41 г. — лекции Гепперта о
Еврипиде. В это время он еще больше, чем в первый период пре¬
бывания в Берлине, забрасывает занятия в университете ради ак¬
тивной духовной деятельности вне его.
 Со смертью отца ослабевали крепкие связи Карла Маркса с
семьей. Отныне он следует своим путем, далеким от той упорядо¬
ченной жизни, о которой мечтал его отец в приступе родительской
мудрости, и вскоре вовлекается в острую политическую и социаль¬
ную борьбу.
 Смерть отца совпала с концом периода бесплодных исканий, в
течение которого сформировалась и окрепла личность Карла Марк¬
 1 Письмо матери Карлу Марксу от 15—16 февраля 1838 г., MEGA I,
1/2, S. 230f. Кроме болезни сердца, Карл Маркс страдал близорукостью.
 2 Gp.: Karl Ritter. Erdkunde im Verhältnis zur Natur und zur Ge¬
schichte des Menschen. Berlin, 1817.
 3 Die Berliner Juristenfakultät, в: «Hallische Jahrbücher» от 31 мая
1839 г., стр. 513: «Рудорфф представляет собой крайность исторической
школы права; он разделяет с ней ее ошибки, не имея ума Савиньи; поэтому
он безжизненно и беспринципно занимается эмпирическими мелочами».

Ф. ЭНГЕЛЬС ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 169
 са. Этот период был отмечен как сентиментальным, так и интеллек¬
туальным и политическим кризисом.
 Романтизм с его реакционными тенденциями, противопостав¬
лявший действительности смутный идеал, терявшийся в метафизи¬
ческих спекуляциях, не мог удовлетворить ни его стремления по¬
знать мир в его конкретной действительности, ни его жажду
деятельности.
 В связи с этим после длительной внутренней борьбы он отка¬
зался от романтизма и обратился к гегелевской философии, более
отвечавшей его характеру и стремлениям. Обращение Марка к ге¬
гельянству не носило спекулятивного характера, а отвечало его
желанию более активно участвовать в борьбе либерализма и кон¬
серватизма, в которой он уже принимал участие, критикуя мелкую
буржуазию и реакционную политику прусского правительства. Так
как гегелевская философия становилась тогда в Пруссии ареной
политических битв, она должна была вскоре вовлечь Маркса в са¬
мую гущу борьбы и определить направление его мысли и его
жизнь.
 2. 	ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС
 В то время как Карл Маркс переходил от рационализма к ро¬
мантизму, а затем к гегельянству, его будущий друг и соратник по
борьбе Фридрих Энгельс должен был прийти к тем же взглядам
в результате еще более глубокой внутренней борьбы.
 В отличие от Карла Маркса, родившегося в либеральной среде,
Фридрих Энгельс должен был, прежде чем вступить на революци¬
онный путь, освободиться от реакционных религиозных и полити¬
ческих взглядов своей семьи. Как и Карл Маркс, он вступил на
этот путь вследствие глубокого раздумья, убедившись в его пра¬
вильности.
 Энгельс родился в Бармене, то есть не в аграрной, как Маркс,
а в индустриальной части Рейнской области. Его родной город
вместе с соседним Эльберфельдом был центром рейнской тек¬
стильной промышленности, в то время быстро развивавшейся под
влиянием технической революции, которая повлекла за собой
широкое внедрение машинного производства. Условия жизни про¬
летариата, жестоко эксплуатируемого и угнетаемого, не защищен¬
ного ни социальными законами, ни профсоюзными организациями,
были ужасны. Постоянно уменьшавшаяся заработная плата едва
удовлетворяла минимальные жизненные потребности, в то время
как продолжительность рабочего дня достигала 18 часов.
 Эксплуатация рабочих не щадила и детей, задерживая их умст¬
венное и физическое развитие.

170
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Все это должно было способствовать осуждению Энгельсом
бесчеловечного характера капитализма и религии и привести его
в конце концов к критике социального строя. Тот факт, что его
первоначальное идеологическое формирование происходило совсем
иначе, чем у Карла Маркса, объясняется тем, что он рос в других
экономических и социальных условиях.
 Энгельс принадлежал к семье промышленников, уже давно
обосновавшихся в Вуппертале 1. Его прадед, Иоганн Гаспар Эн¬
гельс, основал маленькое предприятие, которое вскоре начало про¬
цветать и быстро превратилось в кружевную фабрику с белильней
и цехом по выделке лент. После его смерти это предприятие, счи¬
тавшееся одним из самых крупных в Бармене, продолжало суще¬
ствовать сначала под управлением его старшего сына, который при¬
соединил к нему оптовую торговлю шелком; затем фабрика пере¬
шла к трем его внукам. Но так как между последними были раз¬
ногласия, они решили бросить жребий, который должен был ре¬
шить, кому владеть фабрикой. Жребий не достался отцу Фридриха
Энгельса. В то время как старая фабрика приходила в упадок, он
вместе с братьями Эрмен из Энгельскирхена основал сначала в
1837 г. в Манчестере, затем в 1841 г. в Бармене и Энгельскирхене
бумагопрядильные фабрики. Отец Фридриха Энгельса, более ода¬
ренный, чем его братья, кроме коммерческой предприимчивости
обладавший еще довольно солидными техническими знаниями,
быстро создал высокорентабельное производство за счет использо¬
вания английских станков, которые обеспечили ему превосходство
над конкурентами.
 Он был женат на Элизабет ван Хаар, дочери профессора, боль¬
шого оригинала с темпераментом бойца, который с увлечением
комментировал Апокалипсис, а также любил рассказывать своему
внуку греческие легенды о Тезее, Геркулесе, Минотавре, Аргусе и
Золотом руне 2.
 В отличие от семьи Карла Маркса, настроенной просветитель¬
ски и либерально, в доме Фридриха Энгельса господствовали реак¬
ционные тенденции и пиетистский дух.
 С первых же юношеских лет Фридрих Энгельс должен был вы¬
держать упорную борьбу с этим духом, чтобы прийти сперва к
либеральным религиозным, а затем и политическим взглядам, так
что эта его борьба происходила не в рамках общества, а в кругу
самой семьи, и он воспринял политическую оппозицию прежде все¬
го как противоречие между разными поколениями  3.
 1 Das Deutsche Geschlechterbuch. Genealogisches Handbuch bürgerlicher
Familien, Görlitz, 1913, Bd. 24. Stammbaum der Familie Engels, bearbeitet
von Emil Engels.
 2 Ф. Энгельс. Моему дедушке (поэма). Бармен, 20 декабря 1833 г.,
К. Маркс  и   Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 503.
 3 «Конечно, «патриархальное благодушие», удовлетворенность домаш¬
ним очагом все более уступают место недовольству, неудовлетворенности

<D. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 171
 Пиетизм, с которым он прежде всего боролся и который в
Бармене соединял кальвинистские и пуританские традиции, был
идеологическим выражением формирующегося капитализма, ко¬
торый мог утвердиться лишь путем строгого и бережливого обра¬
за жизни и который делал из этих экономических и социальных
необходимостей моральные добродетели 1.
 Пиетизм со своим пуританским характером порождал лице¬
мерную религиозность, считавшую греховными все радости жизни.
 Прославляя труд и бережливость и призывая своих сторонни¬
ков к строгой вере и суровому образу жизни, пиетизм способство¬
вал развитию капитализма. Увеличивая возможность эксплуата¬
ции рабочего класса, которому он отказывал во всех радостях
жизни, пиетизм был естественным союзником реакции в ее борь¬
бе против рационалистических и либеральных тенденций.
 В этой атмосфере лицемерного и нетерпимого пиетизма, кото¬
рый обвинил великого немецкого писателя Гёте в безнравствен¬
ности, и рос Фридрих Энгельс.
 Отец Ф. Энгельса придерживался реакционных тенденций и
узкой ортодоксии, воспитывал своих детей в строгой вере. Но его
вкус к коммерции и многочисленные поездки в Англию, которые
с каждым разом открывали ему новые жизненные перспективы,
мешали ему целиком погрузиться в пиетизм. В отличие от других
пиетистов, считавших искусство кощунством, он был любителем
музыки, играл на свирели и виолончели и устраивал домашние
концерты.
 Его жена имела другие взгляды и склонности. Обладая живым
умом и чувством юмора, она была далека от всякого ханжества.
Она любила веселиться и радоваться жизни и подарила своему
сыну к его двадцатилетию сочинения Гёте.
 радостями семейной жизни, но зато все более исчезает и филистерство пат¬
риархального быта, ореол ночного колпака, и... причины недовольства как
раз и являются симптомами еще борющейся, незавершенной эпохи... Новая
семья не может освободиться от некоторого чувства неудобства потому,
что к ней предъявляются новые требования, которые она не умеет еще со¬
четать со своими собственными правами. Общество... стало другим; появился
совершенно новый момент — общественная жизнь; литература, политика,
наука — все это проникает теперь глубже в семью, и ей трудно разместить
этих чужих гостей... В семье еще слишком сильны старые обычаи, чтобы
столковаться и наладить хорошие отношения с пришельцами, и все-таки
здесь возрождение семьи безусловно происходит; мучительный процесс
должен быть, наконец, пройден, и мне кажется, что старая семья действи¬
тельно нуждается в этом» («Воспоминания» Иммермана. — К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 139—140).
 1 О пиетизме ср.: L. H ü f f е 1. Der Pietismus geschichtlich und Kirchlich
beleuchtet, Heidelberg, 1846. О кальвинизме ср.: M. Weber. Die Protestan¬
tische Ethik und der Geist des Kapitalismus, в: «Archiv für Sozialwissenschaft»,
Bd. 20-21.

172
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Как и о Карле Марксе, о детских годах Фридриха Энгельса
известно мало. Бармен, когда Энгельс появился на свет 28 ноября
1820 г., был еще маленьким городком с 20 тыс. жителей. С мел¬
кими предприятиями, многочисленными садами и лугами, на ко¬
торых расстилалась ткань для отбеливания, Бармен сохранял во
многом черты деревни  1.
 Семья Фридриха Энгельса жила в просторном доме, окружен¬
ном большим садом с роскошными деревьями, где дети охотно
развлекались.
 До 14 лет Фридрих учился в муниципальной школе в Бармене,
где господствовал такой же пиетистский дух, как и в родительском
доме, но где он приобрел довольно основательные знания по физи¬
ке, химии и французскому языку  2.
 Четырнадцати лет он был отправлен в гимназию соседнего
города Эльберфельда, которая в то время считалась одной из
лучших по всей Пруссии. В отличие от муниципальной школы
в гимназии, принадлежавшей реформатской общине, царил не пие¬
тистский, а лютеранский дух, смягченный либеральной атмосфе¬
рой Эльберфельда.
 В отличие от Бармена Эльберфельд был сравнительно прогрес¬
сивным городом как в социальном, так и в политическом отноше¬
нии. Вместо того чтобы подобно барменским трудящимся поко¬
ряться своей жалкой участи, эльберфельдские рабочие в 1829 г.
восстали против своих хозяев и разбили машины, использование
которых привело к росту безработицы, уменьшению заработной
платы и значительно ухудшило положение рабочих. Такой же
 1 «За мостом все принимает более приветливый облик; вместо некази¬
стых эльберфельдских домов, — не старомодных и не современных, не кра¬
сивых и не карикатурных, — здесь появляются большие, массивные здания,
построенные со вкусом, в современном стиле; повсюду перед вами выра¬
стают новые каменные дома, мостовая кончается и продолжением улицы
служит прямое шоссе, застроенное с обеих сторон. Между домами виднеют¬
ся зеленые лужайки-белильни. Вуппер здесь еще прозрачен, и легкие очер¬
тания тесно громоздящихся гор, с пестрой сменой лесов, лугов и садов,
среди которых повсюду выглядывают красные крыши, делают местность,
по мере того как вы по ней продвигаетесь, все более привлекательной...
Но скоро опять начинается мостовая, дома из серого шифера теснятся друг
к другу; однако здесь гораздо больше разнообразия, чем в Эльберфельде: то
свежие лужайки-белильни, то дом в современном стиле, то полоска реки,
то ряд садов, примыкающих к улице, нарушают монотонность картины»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 452).
 2 «Барменская городская школа, очень слабо финансируемая и потому
очень плохо обеспеченная учителями, делает, однако, все, что в ее силах.
Школа эта всецело находится в руках ограниченного, скупого попечитель¬
ного совета, который в большинстве случаев подбирает учителей также
только из пиетистов. Директор тоже не чужд этому направлению, однако
при исполнении своих обязанностей руководствуется твердыми принципами
и умеет очень искусно указать каждому учителю его место» (ср. там же,
стр. 464).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 173
 революционный дух обнаружился и у части местной буржуазии,
среди которой зародилось либеральное движение, подвергнутое
репрессии, направленной против «демагогов».
 Это движение чувствовалось и в эльберфельдской гимназии,
где имелось несколько свободомыслящих преподавателей, таких,
как Иоганн Кристоф Клаузен, учитель истории и литературы,
оказавший большое влияние на Фридриха Энгельса 1.
 Чтобы избавить сына от напрасных потерь времени на дорогу
из Бармена в Эльберфельд родители поместили его у директора
гимназии д-ра Иоганна Карла Ханчке, преподававшего классиче¬
скую филологию и древнееврейский  2. Несмотря на то что
д-р Ханчке был лютеранином, отец Фридриха Энгельса не ко¬
леблясь доверил ему своего сына, считая, что его строгое попечи¬
тельство сломит первые попытки сына к независимости, которые
начинали его беспокоить.
 Жизнерадостный, свободолюбивый характер, который унасле¬
довал Фридрих от матери, подталкивал его к попыткам освобо¬
диться от удушающей и ограничивающей атмосферы, господство¬
вавшей в родительском доме. Пиетизм, который лишал христиан¬
ство всех человеческих черт и всячески осуждал житейские
радости как грехи, мог только отталкивать от себя и пробуждать
в нем страстную тоску по свободной, независимой жизни.
 Это послужило поводом к серьезным размолвкам с отцом, ко¬
торого беспокоила его свободная, неукротимая натура. В письме
от 27 августа 1835 г. к жене, находящейся тогда в Хамме у посте¬
ли умирающего отца, он писал: «Фридрих принес на прошлой не¬
деле посредственные оценки. Внешне он, как ты знаешь, стал бла¬
говоспитаннее, но несмотря на прежние строгие взыскания, он, ка¬
жется, даже из страха перед наказанием не хочет научиться бес¬
прекословному повиновению. Так, я, к моему огорчению, опять
нашел сегодня в его секретере мерзкую книгу из библиотеки, ры¬
царский роман из жизни тринадцатого столетия. Поразительна
беззаботность, с которой он оставляет в своем шкафу подобные
книги. Да сохранит господь его душу, мне часто страшно за этого
в общем-то превосходного мальчика.
 1 «Д-р Клаузен, третий старший учитель, несомненно, самый дельный
человек во всей школе — преподаватель, сведущий во всех областях, отлич¬
ный знаток истории и литературы. Его манера изложения на редкость при¬
ятна; он единственный, кто умеет пробудить в учениках вкус к поэзии —
вкус, который иначе самым жалким образом зачах бы среди филистеров
Вупперталя» (ср. там же, стр. 466).
 2 «Гимназия в Эльберфельде находится в очень стесненных обстоятель¬
ствах, но признается одной из лучших в прусском государстве... Д-р Ханчке,
профессор и временный директор... пишет цицероновской латынью в стихах
и прозе и является автором многих проповедей, педагогических статей и
пособия для изучения древнееврейского языка» (там же, стр. 466).

174
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Вчера я получил через Фридриха письмо от доктора Ханчке от
22 августа, которое он предусмотрительно так поздно передал Маг¬
де, что оно дошло до меня только в половине девятого вечером.
Вероятно, оно у него было уже в воскресенье. Доктор Ханчке мне
пишет, что ему предложили взять на пансион двух человек, но что
он отклонит это предложение, если мы предпочтем оставить у него
Фридриха и после осени; что Фридрих по-прежнему нуждается в
присмотре, что слишком длинная дорога вредит его занятиям, и
т. д. Я ему сразу же ответил, что очень благодарен ему, поскольку
он, несмотря на превосходные предложения, все же оставляет выбор
за мной, что я прошу его и дальше держать Фридриха у себя, и
что он очень обяжет меня, если сообщит о своих условиях на этот
случай. Он сам намекнул на то, что мы сможем договориться об
условиях. Ты, конечно, согласишься со мной, что это самое лучшее.
С деньгами мы ради блага ребенка не должны считаться, а Фрид¬
рих такой своеобразный подвижной мальчик, что уединенная
жизнь, которая должна привести его к некоторой самостоятельно¬
сти, для него лучше всего. Еще раз, да защитит всеблагой господь
мальчика, чтобы его душа не погибла. Пока что в нем развиваются
вызывающие беспокойство рассеянность и отсутствие характера,
при всем том, что его другие качества меня радуют» 1.
 Подобно отцу Карла Маркса, и даже еще раньше, чем тот,
отец Фридриха Энгельса, безусловно ценя способности своего сы¬
на, был встревожен его странным поведением и стал опасаться за
его будущее.
 Так как Фридрих Энгельс не находил в семье никакого по¬
нимания своих свободных гуманистических стремлений, он чув¬
ствовал себя одиноким и замыкался в самом себе. Друзья их дома
вспоминали, как однажды он появился средь бела дня с фонарем
в руке, говоря, что он, как Диоген, ищет людей.
 В своем протесте против семейного давления на всякое сво¬
бодное проявление жизни, против сложившихся косных правил
он искал свободы своим духовным стремлениям в христианской
религии, которая еще проникала во все области его бытия, и стре¬
мился, соответственно интерпретируя христианство, к более гу¬
манному его пониманию, что не обходилось для него без острой
внутренней борьбы.
 Вначале (перед своей конфирмацией в шестнадцатилетнем
возрасте) он попытался найти путь к спасению в возврате к наив¬
ной детской вере. С искренним чувством он каялся в своей любви
к жизни, которую считал греховной, и стремился к общению с бо¬
гом путем отказа от светских развлечений. Это свое чувство он вы¬
разил в стихотворении, написанном в начале 1837 г.:
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 526.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 175
 «1. Спустись, о божий сын, Христос,
 Я жду тебя в юдоли слез,
 О, унеси все беды!
 Меня блаженством озари
В сиянии твоей зари,
 Чтоб я тебя лишь ведал!
 И душой владеет радость, сердцем — сладость,
всем конец печалям,
 Когда мы тебя, спаситель, хвалим...
 3. 	Скорее, радость, приходи,
 Тогда я на твоей груди
От смерти отогреюсь!
 Ведь, боже мой, тогда я всех,
 Кто в жизни столько дал утех,
 Обнять опять надеюсь.
 В новой жизни бесконечной, озаренный веч¬
ным, ярким светом,
 Расцвету я новым цветом!
 Ты приходил нам на спасенье,
 От смерти пес освобожденье,
 Ты зло сразил, ты счастья страж.
 Сойдешь теперь на землю — значит,
 Теперь все станет здесь иначе,
 Ты каждому свое воздашь»1.
 Во время своей конфирмации 12 марта 1837 г. он удивил всех
присутствующих своим необычайным волнением, и в выданном ему
выпускном свидетельстве 25 сентября 1837 г. директор гимназии
Ханчке хвалил наряду с чистотой его сердца и другими привлека¬
тельными свойствами также и его религиозные познания 2.
 При его тяготении к религиозному миру и тоске по истинной
вере он находил в родительском доме только сухое и окостенелое
христианство, что должно было вскоре совершенно оттолкнуть его
от христианской веры.
 Максиме, которая была ему предложена при конфирмации в
качестве руководящего правила жизни «Изречение для Фридриха
Энгельса» («Филиппийцам», 3, 13, 14), — «я забываю то, что поза¬
ди, и стремлюсь к тому, что впереди; преследую цель, сокровище,
которого достаточно для небесного призвания к богу во Христе
Иисусе» 3,— он вскоре станет придавать не религиозный, а светский
смысл, отвечавший зарождающимся в нем новым стремлениям и
взглядам, целью которых было не достижение небесного царства,
а создание его на земле путем эмансипации человека.
 Тяга к свободе у Фридриха первоначально имела форму не
политического характера, как у Карла Маркса, а общего неопре¬
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 505—506.
 2 Ср. выпускное свидетельство от 25 сентября 1837 г. (К. М а р к с  и
Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 41, стр. 528).
 3 MEGA 1, 2, S. 477.

176
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 деленного освободительного порыва, который находил свое первое
выражение в обращении к великим героям античного мира и в
особенности к героям средних веков, к которым, как показывает
его увлечение рыцарскими романами, он испытывал влечение с
юных лет.
 Так, в стихотворении 1836 г. он пишет:
 «Сто образов прекрасных
Зовут издалека —
 Так звезды свет свой ясный
Нам шлют сквозь облака.
 Они все ближе, ближе —
 Вот храбрый Телль — стрелок,
 Вот Зигфрид, что дракона
В бою осилить смог.
 А вот и гордый Фауст,
 Ахилл идет вперед,
 Готфрид Бульонский славный
В бой рыцарей зовет.
 А вот — не смейтесь, братья —
 И Дон-Кихот герой
На скакуне отважном
Везде вступает в бой.
 Придет, исчезнет рать их
В отсветах золотых —
 О, как же удержать их?
 И кто догонит их?
 Но могут и вновь явиться,
 Поэзии мечты,
 И сердце развеселится,
 Когда их увидишь ты!» 1
 В его родном городе не существовало никакого демократиче¬
ского движения, как это было в Трире. Пиетистская буржуазия
Бармена отошла от либерализма, и Революция 1830 г. не вызвала
у нее никакого отклика. В отличие от просвещенной буржуазии
Трира она не принимала никакого участия в борьбе за свободу
печати и конституцию. Единственными вопросами, которыми она
интересовалась, были вопросы экономики: образование Таможен¬
ного союза, основание пароходно-транспортного общества на Рей¬
не, постройка железных дорог и т. д. Если же барменская буржу¬
азия и становилась в оппозицию к прусскому правительству,
то только для защиты интересов торговли и промышленности про¬
тив остэльбской аграрной политики.
 Как прежде литературное объединение буршей, так и теперь
движение «Молодая Германия», выражающее интересы либераль¬
ной немецкой буржуазии, не находило у нее никакого отклика 2.
 1 К. Маркс  и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 504.
 2 В своих «Письмах из Вупперталя», опубликованных в 1839 г., Фридрих
Энгельс дает следующую картину жизни буржуазии Бармена: «Образова¬

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 177
 Становится ясным, почему в отличие от Карла Маркса Фрид¬
рих Энгельс в своем стремлении к свободе не сразу вступил в
контакт с либерально-демократическим движением.
 И тем не менее, несмотря на то что он позже включился в по¬
литическую борьбу, вопросы социального преобразования заинте¬
ресовали его раньше, чем Карла Маркса. Они возникли перед ним
еще в период пребывания в родном городе (который в отличие от
Трира был довольно развит в промышленном отношении) при виде
ужасающей нищеты безжалостно эксплуатируемого рабочего
класса. Развитие машинного производства и рост конкуренции
вызывали непрестанное удлинение рабочего дня, сопровождающе¬
гося снижением заработной платы, которой едва хватало на жизнь.
Жертвами этой эксплуатации становились и дети, вынужденные
начинать работать уже с шестилетнего возраста, а иногда и рань¬
ше. Условия жизни рабочих были настолько тяжелы, что если их
стихийное возмущение не находило себе выхода в том, что они
разрушали машины, считая их своими непосредственными врага¬
ми, то они старались заглушить свои страдания водкой, которая
губила их морально и физически 1.
 «Я очень хорошо помню, — писал Энгельс в 1876 г., — как в
конце двадцатых годов прусская дешевая водка внезапно появи¬
 ния — ни малейшего; тот, кто играет в вист или на бильярде, умеет немного
рассуждать о политике и сказать удачный комплимент, считается в Бармене
и Эльберфельде образованным человеком. Ужасающий образ жизни ведут
эти люди и, однако, чувствуют себя превосходно; днем они с головой уходят
в свои торговые счета, погружаясь в них с такой страстностью и интересом,
что и поверить трудно; вечером в определенный час все собираются компа¬
ниями и проводят время за картами, рассуждают о политике, курят и, как
только часы пробьют девять, возвращаются домой. Так проходит их жизнь
изо дня в день, без всяких изменений, и горе тому, кто нарушит этот уклад;
он может быть уверен, что во всех лучших домах города к нему отне¬
сутся самым немилостивым образом. — Отцы усердно наставляют на этот
путь молодых людей; сыновья, в свою очередь, подают надежды пойти по
стопам отцов. Предметы их бесед довольно однообразны: барменцы говорят
больше о лошадях, эльберфельдцы — о собаках, а когда уж очень разойдут¬
ся, то начинается у них разбор наружности красивых женщин или же
болтовня о делах, и это — все. Раз в кои-то веки заходит у них разговор и о
литературе, под которой они понимают Поль де Кока, Марриэта, Тромлица,
Нестроя и им подобных. В политике как истые пруссаки — ибо они нахо¬
дятся под прусским владычеством — они a priori решительно враждебны
всякому либерализму, но все это, пока его величеству угодно сохранять им
кодекс Наполеона, ибо с его отменой исчез бы и весь их патриотизм. Лите¬
ратурного значения «Молодой Германии» никто не понимает, ее рассматри¬
вают как тайный союз, нечто наподобие демагогов, под председательством
гг. Гейне, Гуцкова и Мундта» («Письма из Вупперталя», К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 467).
 1 Ср.: C. Wittenstein. Die Entstehung der sozialen Frage und Bewe¬
gung im Wuppertal in den vierziger Jahren des 19. Jahrhunderts und ihre
wirtschaftlichen Grundlagen, в: «Zeitschrift des Bergischen Geschichtsvereins»,
Bd. 54, S. 144.
 12 О. Корню

178
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 лась в нижнерейнском промышленном округе. Именно в горных
районах и в Эльберфельде  —  Бармене масса рабочего населения
предавалась пьянству. Толпами, держась под руки, запрудив улицу
во всю ширину, шумя и горланя, пьяные люди шатались с 9 часов
вечера под дикое пение из трактира в трактир и, наконец, разбре¬
дались по домам... Характер опьянения совершенно изменился.
Каждое празднество, которое раньше кончалось приятным весель¬
ем, и только изредка какими-нибудь эксцессами, причем в послед¬
них обычно играла главную роль пивная, теперь выливалось в
беспутную попойку и стало заканчиваться неизбежными потасов¬
ками, где никогда не обходилось без ножевых ран и все чаще име¬
ли место смертельные случаи. Попы валят вину за это на растущее
безбожие, юристы и другие филистеры — на балы с кутежами.
Истинной же причиной было внезапное наводнение нашего окру¬
га прусской сивухой, которая производила свое естественное
физиологическое действие и отправляла в крепостные казематы
сотни бедняг»1.
 Этому пьянству умышленно содействовало государство, непо¬
средственно извлекавшее прямые доходы из пошлин на водку, а
также предприниматели, которые могли еще больше эксплуати¬
ровать рабочих, так как из-за пьянства они теряли способность к
сопротивлению.
 Обращение рабочих к пьянству сопровождалось ростом рели¬
гиозного мистицизма, позволявшего им надеяться на лучшую
долю на небесах. Многим из них виделись по ночам на небе свя¬
щенные письмена. Этот религиозный мистицизм поддерживался
пиетизмом, который, призывая к отречению от всех земных ра¬
достей и к строгой религиозной жизни, способствовал усилению
эксплуатации рабочих, уповавших на молитвы и в связи с этим
более терпимо относившихся к своей горькой доле.
 Наблюдая эти картины, Фридрих Энгельс еще раньше и более
непосредственно, чем Маркс, познакомился с нечеловеческими
условиями жизни рабочего класса в период зарождения капита¬
лизма. Сын фабриканта, он видел, как владельцы фабрик создава¬
ли свои богатства на безжалостной эксплуатации рабочих, остав¬
ляя им только пьянство и утешая надеждами на лучшее
будущее на небесах. Он почерпнул отсюда и глубокое отвращение
к лживой религии и бесчеловечному характеру капитализма, от¬
вращение, которое еще задолго до того, как он стал коммунис¬
том, привело его к критике буржуазного общества и религии.
 Между тем до самого конца пребывания в гимназии полити¬
ческий и социальный вопросы еще не сделались для него боевой
целью, и его оппозиция семье и обществу, как и стремление к
 1 Ср.: Ф. Энгельс. Прусская водка, в: «Volksstaat», № 23, 25 февраля
1876 г., MEW, Bd. 19, S. 40—41.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 179
 освобождению, по-прежнему находили свое выражение во внут¬
ренней духовной борьбе и в обращении к свободолюбивым героям.
 В эльберфельдской гимназии он учился хорошо. Из его вы¬
пускного свидетельства видно, что он был способен к изучению
языков; особенно отмечено, что по языкам (латинский, греческий,
немецкий и французский), а также по истории, географии, мате¬
матике и физике он приобрел прочные знания. Кроме того, учи¬
тель истории и литературы д-р Клаузен подчеркивал, что его
немецкие сочинения содержат в себе интересные самостоятель¬
ные мысли и что он обнаруживает особый интерес к немецким
классикам  1.
 После гимназии он собирался изучать право, но по желанию
отца, который определил его, как старшего сына, в коммерсанты,
он был вынужден прекратить учебу в гимназии за год до выпуск¬
ных экзаменов в октябре 1837 г. Директор Ханчке как друг семьи
знавший причины этого ухода, отметил в выпускном свидетель¬
стве, что вместо предполагавшегося раньше продолжения учебы
его воспитаннику «пришлось избрать» коммерческую деятельность  2.
 Из этой формулировки, где ударение сделано на «пришлось
избрать», видно, что коммерческая карьера совсем не отвечала
внутренним стремлениям Фридриха Энгельса. Он в то время, без
сомнения, предпочел бы, как и Маркс, стать поэтом, но при доволь¬
но суровых взглядах отца, которым он еще не решался открыто
противиться, это было невозможно. Что еще, может быть, прими¬
ряло его с выбором профессии купца, которая сделалась для него
таким мучением, что он только тогда ожил, когда получил возмож¬
ность освободиться от нее,— так это надежда на то, что он сможет
посвятить часы своего досуга занятиям поэзией, о чем он судил на
примере Фрейлиграта, который, будучи служащим в одной бар¬
менской фирме, продолжал писать стихи и был любим городской
молодежью 3.
 1 Ср. выпускное свидетельство, выданное ученику высшего класса
Фридриху Энгельсу (Эльберфельд, 25 сентября 1837 г.): Ф. Энгельс «во вре¬
мя своего пребывания в старшем классе отличался весьма хорошим пове¬
дением, а именно обращал на себя внимание учителей скромностью, искрен¬
ностью и сердечностью, и, при хороших способностях, обнаружил похваль¬
ное стремление получить как можно более обширное научное образование,
а поэтому и обнаружил отрадные успехи...» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 41, стр. 528).
 2 «Нижеподписавшийся расстается с любимым учеником, который был
особенно близок ему благодаря семейным отношениям и который старался
отличаться в этом положении религиозностью, чистотою сердца, благонра¬
вием и другими привлекательными свойствами, при воспоследовавшем в
конце учебного года (15 сентября с. г.) переходе к деловой жизни, которую
ему пришлось избрать как профессию вместо прежде намеченных учебных
занятий, с наилучшими благословениями... д-р И. К. Л. Ханчке» (там же,
стр. 529).
 3 «Когда он (Фрейлиграт.— О. К.) приехал в Бармен, эти зеленые
дворяне (так называет он молодых купчиков) осаждали его визитами; одна¬
 12*

180
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 После ухода из гимназии Энгельс еще целый год пробыл в
родительском доме, чтобы подготовиться к своей будущей профес¬
сии. Но при том настроении, которое царило в его семье, это
доставляло ему мало радости. Его подавленное состояние явно
выражалось в стихах, которые, как у Карла Маркса, служили спо¬
собом ухода от опротивевшей ему среды и предоставляли возмож¬
ность противопоставить себя ей  1.
 Он посещал маленький кружок молодых поэтов и горячих по¬
клонников поэзии, где читались и критиковались произведения
его членов. К этому кружку принадлежали и два лучших друга
Энгельса братья Греберы, будущие пасторы, с которыми он еще
долго поддерживал оживленную переписку.
 Стихотворения, которые он тогда писал, утеряны. Они, вероят¬
нее всего, посвящались героям немецкого эпоса, в которых он
видел воплощение своего стремления к свободе. Первое политиче¬
ское выражение этого обнаруживается в «Рассказе о морских раз¬
бойниках» 1837 г., где, прославляя, как либералы и демократы то¬
го времени, освободительную борьбу греков против турецкого вла¬
дычества, он описывал подвиги греческих корсаров, бросающих
вызов врагам своей родины.
 Пребывание в Бремене
 В конце августа 1838 г. Фридрих Энгельс покинул свой родной
город, чтобы поехать учиться в Бремен. Он был послан к другу
своего отца саксонскому консулу Генриху Леопольду, владельцу
крупного экспортного дома, специализирующегося на вывозе в
Америку силезского полотна. Этот консервативный в вопросах
религии и политики господин казался отцу Энгельса надежной
гарантией того, что его сын будет продолжать воспитываться в
том же духе, как и в родительском доме.
 В бременской буржуазной среде господствовал тот же строго
пиетистский дух, как и в Бармене; все мирское, за исключением
торговли, равно осуждалось. Но все-таки этот большой город, ко¬
 ко он очень скоро понял, с кем имеет дело, и отстранился от их общества;
но они его преследовали, хвалили его стихи и его вино и всеми силами
стремились к тому, чтобы выпить на брудершафт с человеком, который
что-то напечатал, ибо для этих людей поэт ничто, но печатающийся
автор —  все» («Письма из Вупперталя». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 1, стр. 468. Ср.: Buchner. Ferdinand Freiligrath, 1882, Bd. 1, S. 70, 265).
 1 Как известно, Фридрих Энгельс писал стихотворения с первых юно¬
шеских лет («Стихотворение 1836 года», К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 41, стр. 504). Кроме того, на одном ученическом празднике в гимназии он
прочитал свою поэму по-гречески, где описывался поединок Этеокла и Поли¬
ника (Там же, стр. 520—522).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 181
 торый вел оживленную торговлю со всеми частями света, давал
Энгельсу намного более обширные перспективы в экономической
и общественной жизни, чем сравнительно маленький Бармен  1.
Поэтому Бремен должен был вскоре сыграть для него такую же
роль, как Берлин для Карла Маркса, ибо он пережил там решаю¬
щий этап своего развития, приведшего его на первых порах к ре¬
лигиозному либерализму и демократическим тенденциям.
 Он был рад тому, что выбрался из узкого давящего семейного
круга и удушающей атмосферы мелкобуржуазной среды Бармена
и попал в более крупный оживленный город, предоставлявший ему
возможность свободно жить и развиваться.
 Ему помогло также то, что он жил не у консула Леопольда,
а стал пансионером пастора церкви св. Мартина Георга Готт¬
фрида Тревирана, который хотя и принадлежал к ортодоксаль¬
ному направлению, однако не был узким теологом. Руководству¬
ясь евангелическими принципами, он занимался, главным образом
в качестве попечителя, благотворительными обществами, рожени¬
цами, эмигрантами и освобожденными арестантами  2.
 В его доме бодрый и веселый Фридрих Энгельс был желан¬
ным гостем и вскоре сделался настоящим членом семьи. Он участ¬
вовал во всех семейных событиях, всегда готовый прийти на
помощь, шла ли речь о том, чтобы заколоть свинью или привести
в порядок погреб. За это жена пастора и его дочери вязали ему
кошельки и кисеты для трубок, выбирая его любимые цвета «Кор¬
порации молодежи» 3. С пастором он тоже был в хороших отноше¬
ниях, хотя он уже далеко отошел от религии, и ее социально-прак¬
тическая сторона не могла вновь вернуть его к вере.
 Он был также очень любим и в семье консула, который охотно
принимал его у себя. В конторе он работал не слишком усердно,
пользуясь отсутствием шефа, чтобы выпить бутылку пива и вы¬
курить хорошую сигару. Он позволял себе после обеда немного
поспать в гамаке, который подвесил на складе. Кроме того, он
много занимался спортом, был увлечен фехтованием, пересекал
вплавь Везер и по воскресеньям совершал длительные прогулки
верхом. К тому же он охотно с юношеским задором любил побра¬
 1 О Бремене ср.: Alexander Saltwedel (=Friedrich Saß),
Hanseatische Briefe, в: «Der Freihafen», Altona, 1839. Ср. письмо Ф. Энгель¬
са Ф. Греберу, Бремен, 19 февраля 1839 г.: «Недаром называют Бармен и
Эльберфельд обскурантистскими и мистическими городами; у Бремена та
же репутация, и он имеет большое сходство с ними; филистерство, соеди¬
ненное с религиозным фанатизмом, к чему в Бремене еще присоединяется
гнусная конституция, препятствуют всякому подъему духа...» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 367).
 2 Ср.: Tilsmeyer. Georg Gottfried Treviranus. Bremen, 1879.
 3 Письма Энгельса к сестре Марии от 9—10 октября 1938 г. и 7 января
1839 г., К. М а р к с  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 349—350, 367.

382
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 нить филистеров и из протеста против их манер и педантичного
вида отпустил себе усы. По вечерам он любил заниматься музы¬
кой, сочинял хоралы и принимал участие в кружке пения 1. Кроме
поэзии и музыки, он интересовался рисованием, и его чувство
юмора проявлялось в карикатурах, в которых он превосходно умел
выразить в нескольких штрихах характерные и смешные черты
людей 2.
 Он охотно посещал также «Союз», местный кружок молодых
служащих, где не только бражничал, но и усердно читал загра¬
ничные газеты. При его исключительной способности к языкам он
делал такие быстрые успехи в их изучении, что мог писать все
свои письма не только по-французски и по-английски, но также
на испанском, португальском, итальянском и голландском языках.
 Эта беззаботная жизнь, немного напоминавшая студенческую
жизнь Карла Маркса в Бонне, была только внешним проявлением
его характера. В действительности она прикрывала глубокий ду¬
ховный кризис, который разрешался, как и у Карла Маркса, в
острой внутренней борьбе. Подобно Марксу, Фридрих Энгельс
испытывал тогда прежде всего потребность познать самого себя
и преодолеть те силы, которые затрудняли его свободное развитие.
Но в отличие от Карла Маркса, который разрешал свои внутрен¬
ние проблемы в отвлеченно-философском плане, Энгельс не
отстранялся от общественной жизни и пытался решить их в тес¬
ной связи с конкретной действительностью.
 Картину жизни Энгельса мы знаем по его письмам к сестре
Марии и братьям Греберам. Письма к сестре, которую он считал
желторотым птенцом и не слишком умной для того, чтобы понять
серьезные религиозные и политические вопросы, дают нам пред¬
ставление о его повседневных делах. В то же время письма к
братьям Греберам наглядно рисуют нам перипетии внутренней
борьбы Энгельса и позволяют проследить шаг за шагом процесс
его духовного развития, в ходе которого он постепенно освобож¬
дался от религиозных и политических воззрений, воспитанных в
нем семьей.
 В отличие от Карла Маркса его освобождение в политическом
плане начинается с глубокого почитания национальных традиций.
Как и в Бармене, он продолжал интересоваться народными кни¬
гами, герои которых, особенно Фауст и Зигфрид, были для него
символами борьбы за свободу  3. При этом он поднимается на пер¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 350—351, 356—358.
 2 Ср. карикатуры в письмах Ф. Энгельса братьям Греберам и сестре
Марии. К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41.
 3 Письмо Ф. Энгельса Ф. и В. Греберам от 17—18 сентября 1838 г.
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 345).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 183
 вую ступень духовного обновления, ступень, которая характери¬
зуется, как и у первых утопистов, тем, что свой жизненный идеал
он располагает не в будущем, а переносит его в отдаленное прош¬
лое, в иллюзорный золотой век.
 Его увлекает в то же время и идеал буршеншафта, который
ему близок благодаря тесным связям с национальными традиция¬
ми. В письмах сестре и братьям Греберам он говорит о своем восхи¬
щении запрещенным тогда цветом буршеншафта: черно-красно-зо¬
лотым, в котором он видит символ идеи свободы 1. Это побуждает
его заняться актуальными политическими вопросами, в особенности
конфликтами между ганноверским королем и геттингенскими про¬
фессорами, а также борьбой между прусским государством и кёльн¬
ским архиепископом, причем он с самого начала решительно ста¬
новится на сторону демократов  2.
 Он устанавливает также контакт с движением «Молодая Гер¬
мания», поверхностный характер которого ему вначале не совсем
нравился, так как он не отвечал его собственному стремлению к
активным действиям, под которыми он подразумевал не только
критику, но и устранение существующего положения вещей 3.
 В то же время он чувствует пробуждение в нем тяги к поэти¬
ческой деятельности и просит братьев Греберов выслать ему
тетрадь его поэм. Его стихотворения носили прежде всего сати¬
рический характер. Под псевдонимом Теодор Гильдебрандт он в
течение трех месяцев посылал в незначительный местный листок
«Бременский городской вестник» («Der Bremer Stadtbote») мора¬
лизирующие стихотворения, восхваляя его заслуги. Но вскоре шут¬
 1 Письмо Ф. Энгельса сестре Марии от 28 декабря 1840 г. (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 470—473).
 2 Письмо Ф. Энгельса Ф. и В. Греберам, Бремен, 1 сентября 1838 г.:
«Я недавно купил себе оправдательную брошюру Якоба Гримма; она велико¬
лепна и написана с редкой силой. В одной книжной лавке я недавно прочел
не менее семи брошюр о кёльнской истории. — NB. Здесь я начитался таких
вещей и выражений — у меня особый интерес к такой литературе, — кото¬
рые у нас никогда не осмелились бы напечатать: совершенно либеральные
идеи и т. д.; рассуждения о старом ганноверском вшивом козле (Эрнсте-
Августе. — О. К) просто великолепны» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 41, стр. 339).
 3 Ср. Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, Бремен, 20 января 1839 г.: «Бер¬
линская группа «Молодой Германии» представляет недурную компанию!
Они хотят преобразовать нашу эпоху в эпоху «состояний и тонких взаимо¬
отношений», другими словами: мы пишем, что в голову взбредет, и, чтобы
заполнить страницы, мы изображаем несуществующие вещи, и это мы на¬
зываем «состояниями»; или же мы перескакиваем с пятого на десятое, и это
сходит под именем «тонких взаимоотношений». Этот Теодор Мундт марает,
что ему в голову взбредет, а мадемуазель Тальони... а этот Генрих Лаубе!
Парень без устали малюет характеры, которых не существует, пишет путе¬
вые новеллы, которые вовсе не являются таковыми, городит всякую чепуху.
Это ужасно!» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 362—363).

384
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 ка ему надоела, и он в конце апреля посылает в конкурирующую
газету последнее стихотворение, разоблачающее автора 1.
 Раньше он послал в эту же конкурирующую газету — «Бремен¬
ские разговоры» («Bremisches Unterhaltungsblatt») — свое первое
политическое стихотворение «Бедуины» («Die Beduinen»), которое
было опубликовано 16 сентября 1838 г., почти сразу же после его
прибытия в Бремен. Это стихотворение свидетельствует о глубо¬
ком влиянии Ф. Фрейлиграта, которому он старался подражать и
который, как мы видели, был кумиром молодежи Бармена. По его
примеру он выбирает сюжетом для своих поэм экзотические
пейзажи, но в отличие от Фрейлиграта, который значительно пре¬
восходил его гибкостью, красочностью изображения, ритмом и
силой стиха, он не довольствуется изображением пейзажей, а
связывает их с описанием свободной деятельности, бывшей для не¬
го формой его первых стремлений к свободе.
 В «Бедуинах» он противопоставляет свободную и гордую
жизнь, которую бедуины вели когда-то на своей родине, той
подневольной службе, к которой их теперь принудили. Противо¬
поставление свободы и рабства принимает здесь литературный
характер, напоминающий первые политические сатиры Карла
Маркса. Оно проявляется в форме противопоставления бедуинов,
ставших театральными актерами, и филистерской публики, без¬
различно аплодирующей пьесам Коцебу, царского прислужника, и
пьесам Шиллера, певца свободы  2:
 1 Эти стихотворения утеряны, так как сам журнал, который выходил
только с середины января до конца апреля 1839 г., бесследно исчез. В письме
сестре Марии от 12 февраля 1839 г. он пишет: «В этом «Stadtbote» печатается
 сущая чепуха. Я же в конторе сочиняю стихи, в которых в шутку хвалю его,
плету сплошной вздор и посылаю ему это за подписью Т. Гильдебрандта,
а он добросовестно все печатает». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41,
стр. 370. Известно только одно из его стихотворений — «К врагам» («An die
Feinde»). См.: «Бременский городской вестник», № 4 от 24 февраля 1839 г.
(MEW ЕВ 2, S. 7).
 2 Ср. письмо Фридриха Энгельса Ф. и В. Греберам, Бремен, 17—18 сен¬
тября 1838 г.: «Главная мысль стихотворения заключается в противопостав¬
лении бедуинов, даже в теперешнем их состоянии, публике, которая со¬
вершенно чужда им. А потому этот контраст не следует выражать одним
голым описанием, данным в обеих резко обособленных частях; лишь в за¬
ключении он ярко выступает благодаря противопоставлению и заключитель¬
ному выводу последней строфы. Кроме того, в стихотворении еще выраже¬
ны отдельные мысли: 1) легкая ирония по адресу Коцебу и его привержен¬
цев с противопоставлением ему Шиллера как доброго принципа нашего
театра; 2) скорбь о теперешнем состоянии бедуинов с противопоставлением
прежнему их состоянию» (К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 343).
 Эта критика низкопробной литературы и вульгарного вкуса публики
повторяется и в письме Ф. Греберу от 23 апреля — 1 мая 1839 г.: «Перера¬
ботка вещи («Фауста». — О. К.), безусловно, паршивая, раупаховская,—
этот негодяй вмешивается во все и портит не только Шиллера, образы и

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 185
 Еще один звонок, и вот
Взовьется занавеса шелк;
 Свой напрягая слух, народ —
 Весь ожидание — замолк.
 Не будет Коцебу сейчас
Раскаты смеха вызывать,
 Не Шиллер будет в этот раз
Златую лаву изливать.
 Пустыни гордые сыны
Вас забавлять пришли сюда;
 И гордость их, и воля — сны,
 Их не осталось и следа.
 Они за деньги длинный ряд
Родимых плясок пляшут вам
Под песню-стон; но все молчат:
 Молчание к лицу рабам.
 Где Коцебу вчера стяжал
Рукоплесканья шутовством,
 Там бедуинам нынче зал
Дарит рукоплесканий гром.
 Давно ль проворны и легки
Под солнцем шли они, в жару,
 Чрез марокканские пески
И через фиников страну?
 Или скитались по садам
Страны прекрасной Уль Джерид,
 А кони про набеги вам
Твердили цокотом копыт?
 Иль отдыхали близ реки
Под сенью свежего куста,
 И сказок пестрые венки
Плели проворные уста?
 Иль в шалашах ночной порой
Вкушали мед беспечных снов,
 Пока вас не будил с зарей
Проснувшихся верблюдов рев?
 И после этого — позор —
 За деньги пред толпой плясать!
 У вас недаром тусклый взор,
 И на устах лежит печать 1.
 Последняя строфа определяет весь смысл стихотворения, по¬
этому Фридрих Энгельс был рассержен, когда редакция листка
самовольно изменила ее и таким образом уничтожила весь
политический смысл стихотворения  2.
 Сам он был не особенно доволен этим стихотворением и так
же, как молодой Маркс в письме к отцу, довольно строго критико¬
вал свою поэзию в письме к Ф. Греберу. Энгельс знал, что он не
великий поэт, но так как он обладал большим поэтическим даром,
 идеи которого он низводит до тривиальности в своих трагедиях, но и Гёте,
с которым он черт знает как обращается» (там же, стр. 379).
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 1—2.
 2 Ср. письмо Ф. Энгельса Ф. и В. Греберам от 17—18 сентября 1838 г.
(К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 344—346).

186
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 чем Маркс, у которого все жизненные переживания воплощались
в отвлеченных формах, то он в отличие от последнего не отрекся
сразу, как Маркс, от поэтической деятельности, которая еще дол¬
го доставляла ему радость  1.
 В другой поэме — «Флорида» («Florida»),—написанной тер¬
цинами, он разбирает ту же тему различия между свободно живу¬
щими первобытными народами и европейцами, которые поработили
их и которые сами живут теперь как рабы 2. Это противопоставле¬
ние больше не предлагалось в литературном плане, а было перене¬
сено в политический план.
 Угнетенные белыми уроженцы Флориды, семинолы, клянутся
отомстить за себя и умертвить всякого белого, который высадится
на их землю. Но первой жертвой становится немецкий юноша,
член «Корпорации молодежи», который после семи лет тюремного
заключения переселяется в Америку в надежде обрести свобод¬
ную жизнь. Он спасается при кораблекрушении, но попадает в
плен к семинолам, которые приговаривают его к смерти. Перед
лицом нового удара судьбы он говорит:
 В краю, где я мечтал свободы воздух пить,
 Свободы дети мне готовят мщенье,
 И братьев грех я должен искупить!3
 С тех пор Фридрих Энгельс все быстрее освобождается от
консервативных воззрений своей семьи ценой внутренней борьбы и
все более определенно обращается к демократическим идеям.
 Это стихотворение было, так сказать, поворотным пунктом в
его отношении к политике. Он все больше втягивается в борьбу с
религиозным и политическим консерватизмом. Он порывает с
буршеншафтом, резкий национализм которого, ксенофобия к
французам и глубокая религиозность вызывают у него отвращение,
и примыкает к движению «Молодая Германия», которое он рань¬
ше критиковал  4.
 1 Письмо Ф. Энгельса Ф. и В. Греберам, Бремен, 17—18 сентября 1838 г.:
«С каждым днем я все более отчаиваюсь в своей поэзии и ее творческой
силе, особенно с тех пор, как я прочел у Гёте обе статьи «Молодым поэтам»,
в которых я обрисован так верно, как это только возможно; из них мне
стало ясно, что мое рифмоплетство не имеет никакой цены для искусства;
но тем не менее я буду и впредь продолжать заниматься рифмачеством,
ибо это — «приятное дополнение», как выражается Гёте, а иное стихотво¬
рение тисну в какой-нибудь журнал, потому что так делают другие молод¬
цы, которые такие же, если не большие, чем я, ослы, и потому также, что
этим я не подниму и не понижу уровня немецкой литературы...»
(К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 344).
 2 Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу от 20 января 1839 г. (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 358—361).
 8 Там же, стр. 361.
 4 Об этом движении см. гл. 1, стр. 97.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 187
 Ф. Энгельс жадно читает произведения писателей, участников
этого движения, привлекавших его своей борьбой против роман¬
тизма, который, уходя от реальности, искал забвения в бесплод¬
ных мечтах, и своим стремлением связать литературу с прогрес¬
сивным социальным и политическим движением 1. Что, без сомне¬
ния, привело его к этому движению, так это чтение романа
Гуцкова «Валли — сомневающаяся» («Wally, die Zweiflerin»)
(1835), в котором Гуцков критиковал традиционную религию.
Через Гуцкова он пришел к Бёрне, которого особенно почитал,
видя в нем лучшего представителя «Молодой Германии», пылким
сторонником которой он становится. 8—9 апреля он пишет в
письме Ф. Греберу: «И вдруг — раскаты грома июльской  	 рево¬
 люции, самого прекрасного со времени освободительной войны
проявления народной воли. Умирает Гёте, Тик все более дряхлеет,
Хелль погружается в спячку, Вольфганг Менцель продолжает
кропать свои топорные критические очерки, но в литературе веет
новый дух. Среди поэтов на первом плане — Грюн и Ленау, в
творчестве Рюккерта новый подъем, растет значение Иммермана,
точно так же Платена, но это еще не все. Гейне и Бёрне были
уже законченными характерами до июльской революции, но толь¬
ко теперь они приобретают значение, и на них опирается новое
поколение, умеющее использовать литературу и жизнь всех наро¬
дов; впереди всех Гуцков... и Винбарг придумал для этой литера¬
турной пятерки (nisi erro, anno 1835) название: «Молодая Герма¬
ния». Ей противостояли: Менцель, которому уж лучше бы сидеть
смирно, так как Гуцков именно с этой целью исколотил его до
смерти, затем «Evangelische Kirchen-Zeitung», которая в каждой
аллегории видит идолопоклонство и в каждом проявлении чув¬
ственности — первородный грех... Эта благородная братия обвини¬
ла «Молодую Германию» в том, что ее представители хотят эман¬
сипации женщин и реставрации плоти, что, кроме того, они хотят
попутно ниспровергнуть несколько тронов и стать папой и импе¬
ратором в одном лице. Из всех этих обвинений обоснованным
было только то, которое касалось эмансипации женщин (в гётев¬
ском смысле), да и его можно было применить только к Гуцкову,
который впоследствии дезавуировал его (как результат задорной
 1 С марта по ноябрь 1839 г. Энгельс читает произведения следующих
авторов: Gutzkow. Wally, die Zweiflerin; König Saul. Skissenbuch,
Blasedow und seine Söhne; Wienbarg. Dramatiker der Jetztzeit; В e u  r¬
m a n n. Deutschland und die Deutschen; Kühne. Weibliche und männliche
Charaktere; Mundt. Spaziergänge und Weltfahren; Immermann. Carde¬
nio und Celinde. Trauerspiel in Tirol; Heine. Reisehilder. Uber den Denun¬
zianten; Platen. Gesammelte Werke; Rückert. Gesammelte Gedichte;
Kreiznach. Dichtungen; Grün. Buch der Wanderungen; Beck. Gepan¬
zerte Lieder; Der fahrende Poet; Börne. Menzel, der Franzosenfresser, Briefe
aus Paris, Dramaturgische Blätter, Kritiken, Aphorismen.

188
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 юношеской опрометчивости). Благодаря этому содружеству цели
«Молодой Германии» вырисовывались отчетливее и «идеи вре¬
мени» осознали себя в ней. Эти идеи века (как выразились Кюне
и Мундт) не представляют чего-то демагогического или анти¬
христианского, как их клеветнически изображали; они основыва¬
ются на естественном праве каждого человека и касаются всего,
что противоречит этому в современных отношениях. Так, к этим
идеям относится, прежде всего, участие народа в управлении го¬
сударством, следовательно, конституция; далее, эмансипация ев¬
реев, уничтожение всякого религиозного принуждения, всякой
родовой аристократии и т. д. Кто может иметь что-нибудь против
этого? На совести «Evangelische Kirchen-Zeitung» и Менцеля лежит
то, что они так порочили честь «Молодой Германии»... Следователь¬
но, я должен стать младогерманцем, или, скорее, я уж таков
душой и телом. По ночам я не могу спать от этих идей века; когда
я стою на почте и смотрю на прусский государственный герб,
меня охватывает дух свободы; каждый раз, когда я заглядываю
в какой-нибудь журнал, я слежу за успехами свободы...»1.
 Его энтузиазм по отношению к «Молодой Германии» не за¬
крывал ему глаза на слабости этого движения. Упрекая боль¬
шинство из этих писателей в том, что они отошли от борьбы
после запрещения в 1835 г. их произведений, и обвиняя их в том,
что они стали манерными писаками, он твердо знал, что они не
могли дать ему приемлемых решений тех вопросов, которые тогда
перед ним стояли 2.
 Единственными людьми, действительно восхищавшими Энгель¬
са, были Гуцков, продолжавший вести в Гамбурге борьбу за свобо¬
ду, и особенно Бёрне, которого он считал исполинским борцом за
свободу и противопоставлял его Гейне, упрекая последнего в от¬
сутствии характера  3.
 1 Письмо Энгельса Ф. Греберу, Бремен, 8—9 апреля 1839 г. К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 372—374.
 2 Письмо Энгельса Ф. Греберу, Бремен, 8—9 апреля 1839 г.: «Но от всех
этих риторических фраз («Молодой Германии». — О. К.) о мировой скорби,
о всемирно-историческом, о скорби иудейства и т. д. я держусь в стороне,
ибо теперь они уже устарели» (там же, стр. 374).
 3 Письмо Энгельса В. Греберу, Бремен, 30 июля 1839 г.: «Какова была
судьба Бёрне? Он пал, как герой, в феврале 1837 г.... За счастье Гейне я не
хочу тебе ручаться, и вообще парень уже изрядное время как стал скверно¬
словом... чего ты кричишь о верном Эккарте? Смотри, ведь вот он: маленький
человек, с резким еврейским профилем; его зовут Бёрне; дай ему только
взяться за дело, и он прогонит всю челядь госпожи Венеры» (К. Маркс и
Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 41, стр. 415—416, 418).
 В оценке Бёрне и Гейне он сходится с А. Руге.
 Ср.: A. Ruge. Samtliche Werke. Berlin, 1867, Bd. 5, S. 70f: «Бёрне — пол¬
ная противоположность этим бесхарактерным писателям («Молодой Герма¬
нии».— О. К,),.. Он является главой и духовным выражением политическо¬

<D. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 189
 Восхищенный «Письмами из Парижа» («Briefs aus Paris»)
Бёрне, Энгельс заимствует у него основные политические идеи:
необходимость установить свободу, равенство и суверенитет на¬
родов, заменить монархию республикой и отказаться от политики
«золотой середины» как политики компромисса.
 Эти новые концепции, разжигавшие в нем жажду борьбы,
находят свое выражение во фрагменте из трагикомедии «Неуязви¬
мый Зигфрид» («Der gehörnte Siegfried»), которую он пересылает
1 мая 1839 г. Ф. Греберу  1.
 В отличие от первых стихотворений, «Бедуинов» и «Флориды»,
в которых стремление к освобождению и свободе выражались в
элегической форме, здесь его желание бороться за свободу про¬
является в образе наиболее замечательного героя немецких ле¬
генд молодого Зигфрида, разбивающего все стоящие пред ним
преграды. Он с энтузиазмом описывает, как Зигфрид покидает
замок своего отца, чтобы ринуться в круговорот жизни, спеша на¬
встречу своей судьбе, и сравнивает его с бурным потоком, разру¬
шающим все препятствия:
 Когда поток стремится с гор,
 Один, шумя, победоносный,
 Пред ним со стоном гнутся сосны,
 Он сам выходит на простор 2.
 Это стремление к борьбе, выражавшееся еще довольно неопре¬
деленно, должно было вскоре получить более четкий характер,
по мере того как Энгельс все решительнее вступал на путь борь¬
бы за демократию.
 Его боевой дух и протест против любых форм угнетения и реак¬
ции находят прежде всего свое выражение в письмах к братьям
Греберам, при чтении которых можно видеть, как все более и более
усиливается его политический и религиозный радикализм. «Все ос¬
тальное идет прахом, — пишет он 20 ноября 1839 г. В. Греберу, —
сентиментальные песенки затихают неуслышанными, и звонкий
охотничий рог ждет охотника, который протрубит сигнал к охоте
на тиранов; по верхушкам деревьев между тем проносится гроза
божья, а молодежь Германии, потрясая мечами и подымая
полные кубки, стоит в роще; на горах полыхают горящие замки,
троны шатаются, алтари дрожат, и если воззовет господь в грозу
и бурю: вперед, вперед, — то кто осмелится сопротивляться нам?» 3
 го либерализма в немецкой литературе. Гейне же из-за отсутствия характе¬
ра не является более руководителем этого направления в области литера¬
туры...»
 1 Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, Бремен, около 23 апреля — 1 мая
1839 года (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 379—389).
 2 Там же, стр. 381.
 3 Письмо Энгельса В. Греберу 13—20 ноября 1839 г. (К. М а р к с  и
Ф. Э н г е л ь с). Соч. Т. 41, стр. 433).

190
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 В письме к Фридриху Греберу в конце июля 1839 г. он, как и
Бёрне, обвиняет князей в измене народу после освободительной
войны и предвкушает падение их тронов в результате народной
революции 1.
 Решительно включаясь в борьбу, он убежден, что победа не
может быть завоевана без жестокой борьбы. «Да, ты прав, — пи¬
шет он В. Греберу, — кротостью здесь ничего не добьешься, этих
карликов — раболепие, засилье аристократии, цензуру и т. д. —
надо прогнать мечом... когда дух времени налетает, как буря, ув¬
лекая за собой железнодорожный поезд, то я быстро вскакиваю в
вагон и даю себя немного подвезти»2.
 Наряду с реакционными политическими взглядами он осужда¬
ет пиетизм, в котором видит теперь одну из опор реакционного
строя, и все более склоняется к религиозному либерализму. Осво¬
бодившись в результате длительной внутренней борьбы от религи¬
озных догм, Энгельс еще некоторое время отдает известную дань
христианству, считая, что последнее отвечает глубоким устремле¬
 1 Как на плечи свои терпеливый народ поднял трон
золотой ваш когда-то
 И с триумфом пронес по родимой земле, и прогнал
чужеземца лихого;
 Вот тогда преисполнились наглостью вы и нарушили
данное слово.
 Но повеяла буря из Франции к нам, всколыхнулись
народные массы,
 И колеблется трон, как средь бури ладья, и дрожит
в вашей длани держава.
 Письмо Энгельса Ф. Греберу (в конце июля или начале августа) 1839 г.
(К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 414).
 2 Там же, стр. 415.
 Ср. Письмо Энгельса Ф. Греберу, Бремен, 9 декабря 1839 — 5 февраля
1840 г.: «Я ненавижу его (Фридриха-Вильгельма III. — О. К.) так, как
кроме него, ненавижу, может быть, только еще двоих или троих; я смертель¬
но ненавижу его; и если бы я не презирал до такой степени этого подлеца,
то ненавидел бы его еще больше. Наполеон был ангелом по сравнению с
ним, а король ганноверский — бог, если наш король — человек. Нет време¬
ни, более изобилующего преступлениями королей, чем время с 1816 по
1830 год; почти каждый государь, царствовавший тогда, заслужил смертную
казнь. Благочестивый Карл X, коварный Фердинанд VII испанский, Франц
австрийский — этот автомат, способный только на то, чтобы подписывать
смертные приговоры и всюду видеть карбонариев; дон Мигель, который
подлостью своей превосходит всех героев французской революции вместе
взятых, и которого, однако, признали с радостью Пруссия, Россия и
Австрия, когда он купался в крови лучших португальцев; и отцеубийца
Александр российский, также как и его достойный брат Николай, о чудо¬
вищных злодеяниях которого излишне было бы говорить, — о, я мог бы
рассказать тебе интересные истории на тему о любви государей к своим
подданным. От государя я жду чего-либо хорошего только тогда, когда у
него гудит в голове от пощечин, которые он получил от народа, и когда
стекла в его дворце выбиты булыжниками революции» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 443—444).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 191
 ниям человеческой натуры. Однако он не приемлет концепции
первородного греха, который навсегда поссорил человека с богом,
он признает только то христианство, которое, несмотря на ошиб¬
ки человека, не порывает его союза с богом. Труд Якоба Бёме по¬
мог ему в разрешении сомнений 1, и вскоре Энгельс под влиянием
Шлейермахера обращается к супернатурализму  2.
 Под влиянием своего нового увлечения он занимает более чет¬
кую позицию по отношению к пиетизму и ортодоксии.
 В письме Фридриху Греберу от 8—9 апреля 1839 г. он пишет:
«Но слушай, Фриц, так как ты вот-вот станешь пастором, то мо¬
жешь стать ортодоксом, сколько душе угодно, но если ты сдела¬
ешься пиетистом, бранящим «Молодую Германию» и внемлющим
«Evangelische Kirchen-Zeitung» как оракулу, то берегись, тебе при¬
дется иметь дело со мной... Нет, пиетистом я никогда не был, был
одно время мистиком, но это tempi passati; теперь я честный, очень
терпимый по отношению к другим супернатуралист» 3.
 Чтобы преодолеть религиозные сомнения, которые были вновь
пробуждены в нем Шлейермахером, Энгельс интенсивно изучает
Давида Фридриха Штрауса, считая, что тот поможет ему найти
ответ на мучившие его тогда вопросы религии 4.
 1 Письмо Энгельса Ф. и В. Греберам, Бремен, 17—18 сентября 1838 г.
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 342—349),
 2 Письмо Энгельса Ф. Греберу, Бремен, 12—27 июня 1839 г.: «В моем
предыдущем письме я выложил тебе массу скептических соображений;
я рассматривал бы вопрос иначе, если бы уже тогда был знаком с учением
Шлейермахера. Ибо это ведь еще разумное христианство; оно ясно всяко¬
му, даже не приемлющему его, и можно признать его ценность, не при¬
соединяясь к нему... Я не понимаю, как можно еще пытаться сохранить веру
в букву библии или защищать непосредственное вмешательство божие,
наличие которого нельзя ведь нигде доказать... Религиозное убеждение —
это дело сердца, и оно связано с догматом лишь постольку, поскольку чув¬
ство противоречит последнему или нет ...Я молюсь ежедневно, даже почти
целый день об истине; я стал так поступать с тех пор, как начал сомне¬
ваться, и все-таки я не могу вернуться к вашей вере... У меня выступают
слезы на глазах, когда я пишу это, я весь охвачен волнением, но я чувст¬
вую, что не погибну; я вернусь к богу, к которому стремится мое сердце...»
(там же, стр. 407, 411).
 «Но это был великий человек, и среди ныне живущих я знаю только
одного, обладающего равным ему духом, равной силой и равным мужеством,
это — Давид Фридрих Штраус» (там же, стр. 412).
 3 Письмо Энгельса Ф. Греберу от 8—9 апреля 1839 г. (К. М а р к с и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 374).
 4 Письмо Энгельса Ф. Греберу, Бремен, около 23 апреля — 1 мая
1839 г.: «Я теперь очень много занимаюсь философией и критической теоло¬
гией. Когда тебе 18 лет и ты знакомишься со Штраусом, рационалистами и
«Kirchen-Zeitung», то следует или читать все, не задумываясь ни над чем,
или же начинать сомневаться в своей вуппертальской вере. Я не понимаю,
как ортодоксальные священники могут быть столь ортодоксальны, когда в
библии встречаются такие явные противоречия... И на чем основывается ста¬
рая ортодоксия? Ни на чем больше, как только на рутине. Где требует биб¬
лия буквальной веры в ее учение, в рассказы ее? Где говорит хоть один

192
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Эти занятия разрушили в нем веру в божественное происхож¬
дение Священного писания и открыли ему путь к историческому
пониманию христианской религии, что вскоре привело его от су¬
пернатурализма к атеизму. Изучение сочинений Штрауса убеж¬
дает Энгельса в том, что противоречия, содержащиеся в Священ¬
ном писании, исключают возможность его божественного проис¬
хождения и что вера несовместима с разумом. Теперь он быстро и
окончательно порывает с религиозной верой и, проникнутый чув¬
ством освобождения от терзавших его сомнений, с воодушевлением
говорит в письме В. Греберу о Штраусе, которому был обязан
этим освобождением: «Ну, карапуз, слушай: я теперь восторжен¬
ный штраусианец. Приходите-ка теперь, теперь у меня есть ору¬
жие, шлем и щит, теперь я чувствую себя уверенным; приходите-
ка, и я буду вас колотить, несмотря на вашу теологию, так что вы
не будете знать, куда удрать. Да, Гуиллермо, jacta est alea, я —
штраусианец, я, жалкий поэт, прячусь под крылья гениального
Давида Фридриха Штрауса. Послушай-ка, что это за молодчина!
Вот четыре евангелия с их хаотической пестротой; мистика рас¬
простирается перед ними в молитвенном благоговении, — и вот
появляется Штраус, как молодой бог, извлекает хаос на солнеч¬
ный свет, и — Adios вера! — она оказывается дырявой, как губка.
Кое-где он злоупотребляет своей теорией мифов, но это только в
мелочах; однако в целом он гениален. Если вы сумеете опроверг¬
нуть Штрауса — eh bien, тогда я снова стану пиетистом» 1.Симпатии к Штраусу, атеизм, демократические устремления и
желание активно бороться против реакционных сил, — все это при¬
водит к тому, что Энгельс в свои неполные 19 лет становится дея¬
тельным сотрудником гамбургского «Германского телеграфа», из¬
даваемого Гуцковом, и «Утреннего листка», выходящего в Штут¬
гарте. Чтобы не вступать в конфликт с семьей, он публикует свои
корреспонденции под псевдонимом Фридриха Освальда.
 Основав «Телеграф» в Гамбурге в 1837 г., Гуцков сделал из
него прекрасную прогрессивную газету, выступления которой на¬
 апостол, что все, рассказываемое им, есть непосредственное вдохновение
свыше? Ортодоксы требуют не послушания разума Христу, нет, они убива¬
ют в человеке божественное и заменяют его мертвой буквой. Поэтому-то я и
теперь такой же хороший супернатуралист, как и прежде, но от ортодоксии
я отказался. Я ни за что не могу поэтому поверить, что рационалист, кото¬
рый от всего сердца стремится творить добро сколько в его силах, должен
быть осужден на вечные муки. Это же противоречит и самой библии»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 377—378).
 1 Письмо Энгельса В. Греберу от 8 октября 1839 г.: ср. письмо Ф. Греберу
от 29 октября 1839 г.: «Я присягнул знамени Давида Фридриха Штрауса
и являюсь первейшим мифологом; я уверяю тебя, что Штраус чудесный
малый и гений, а остроумен он, как никто. Он лишил ваши взгляды всякой
почвы; их исторический фундамент безвозвратно погиб, а за ним последует
и догматический. Штрауса совершенно невозможно опровергнуть, потому
так бешено злы на него пиетисты...» (там же, стр. 421; 430).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 193
 ходили отклик во всей Германии. В отличие от «Телеграфа», кото¬
рый тогда являлся боевой либеральной газетой, «Утренний ли¬
сток», основанный в 1807 г. Котта, был очень умеренным буржу¬
азным органом, чуждым всяких крайних тенденций. Это и
объясняет разницу в содержании статей, направляемых Энгельсом
в эти две газеты. Для «Телеграфа» он писал статьи, в которых рас¬
сматривал основные вопросы современности, особенно вопросы ли¬
тературы и политической борьбы, в то время как в «Утреннем ли¬
стке» печатались его статьи, относящиеся в основном к событиям
и положению в Бремене.
 Статьи в «Телеграфе», критикующие реакционные политиче¬
ские и религиозные тенденции, свидетельствуют, что Энгельс на¬
чинает занимать все более и более решительную демократическую
позицию. В «Письмах из Вупперталя», появившихся в «Телегра¬
фе» в марте-апреле 1839 г., он впервые выражает свое критическое
отношение к существующему положению 1.
 Эти письма чрезвычайно интересны с биографической и с по¬
литической точек зрения, так как они дают очень наглядную кар¬
тину той обстановки, в которой он рос. Энгельс выступает здесь
прежде всего против пиетизма, от удушающего гнета которого он
в детстве особенно страдал, и достаточно резко разбирает деятель¬
ность главного представителя последнего в Вуппертале пастора
Фридриха-Вильгельма Круммахера, ортодоксального поборника
учения о предопределении  2. Причем он не ограничивался крити¬
кой пиетизма как религиозного направления, но, подчеркивая его
вредные социальные последствия, показал, как именно религиоз¬
ная набожность ведет к духовному отуплению людей, что и ис¬
пользуют фабриканты для усиления эксплуатации рабочих.
 «Ибо установлено, — писал он, — что из фабрикантов хуже
всех со своими рабочими обращаются пиетисты: они всевозмож¬
ными способами снижают рабочим заработную плату якобы для
того, чтобы лишить их возможности пьянствовать, однако при вы¬
борах проповедников они всегда первые подкупают своих людей.
 В низших сословиях мистицизм господствует больше всего сре¬
ди ремесленников (фабрикантов я к ним не причисляю). Печаль¬
ное зрелище, когда видишь на улице этакую сгорбившуюся фигуру
в предлинном сюртуке с зачесанными на пробор по пиетистской
моде волосами. Но кто действительно хочет узнать эту породу лю¬
дей, должен зайти в какую-нибудь мастерскую пиетиста, кузнеч¬
ную или сапожную. Там восседает мастер, справа подле него —
библия, слева, по крайней мере очень часто, — водка. Работой там
себя не утруждают: мастер почти всегда читает библию, время от
 1 К. М а р к с  и  Ф. Э н г е ль с. Соч. Т. 1, стр. 451—472.
 2 Там же, стр. 456—460. Ср.: F. W. Krummacher. Selbstbiographie,
Berlin, 1869.
 13 О. Корню

194
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 времени пропускает рюмочку, а иногда с хором подмастерьев за¬
тягивает духовную песню; но главным занятием всегда бывает
осуждение своего ближнего...» 1
 От этой критики социальных последствий пиетизма Энгельс
переходит к общей критике господствующей в Вуппертале соци¬
альной обстановки. Он показывает, как бесчеловечная эксплуата¬
ция пролетариата, которая привела в 1829 г. в Эльберфельде к
восстанию, не только вызывает обнищание рабочих, но и обрекает
их на двойное бедствие: на притупляющую критический ум мисти¬
ку и на разрушающее личность беспробудное пьянство.
 «Все кабаки, — писал он, — переполнены, особенно в субботу
и воскресенье, а вечером, к одиннадцати часам, когда их запирают,
пьяные толпами вываливаются из кабаков и вытрезвляются боль¬
шей частью в придорожной канаве. Наиболее опустившиеся среди
них — это так называемые Karrenbinder («крючники», «грузчи¬
ки». — Ред.), люди совершенно деморализованные, не имеющие
постоянного крова и определенного заработка; с наступлением дня
они выползают из своих убежищ, сеновалов, конюшен и т. п., если
не провели всю ночь где-нибудь на навозной куче или на лест¬
нице...
 Причины такого рода явлений совершенно ясны. Прежде всего
этому сильно способствует фабричный труд. Работа в низких по¬
мещениях, где люди вдыхают больше угольного чада и пыли, чем
кислорода, — и  в большинстве случаев начиная уже с шестилетне¬
го возраста, — прямо предназначена для того, чтобы лишить их
всякой силы и жизнерадостности. Ткачи-одиночки сидят у себя
дома с утра до ночи, согнувшись за станком, и иссушают свой
спинной мозг у жаркой печки.
 Удел этих людей — мистицизм или пьянство. Этот мистицизм
в той грубой и отвратительной форме, в которой он там господ¬
ствует, неизбежно порождает противоположную крайность, и в ре¬
зультате получается, что народ там состоит только из «добропоря¬
дочных» (так зовут мистиков) и беспутного сброда... из пяти чело¬
век трое умирают от чахотки, и причина всему  —  пьянство. Все это,
однако, не приняло бы таких ужасающих размеров, если бы не
безобразное хозяйничанье владельцев фабрик и если бы мистицизм
не был таким, каков он есть, и не угрожал распространиться еще
больше. Среди низших классов господствует ужасная нищета, осо¬
бенно среди фабричных рабочих в Вуппертале; сифилис и легоч¬
ные болезни настолько распространены, что трудно этому пове¬
рить; в одном Эльберфельде из 2500 детей школьного возраста
1200 лишены возможности учиться и растут на фабриках — толь¬
ко для того, чтобы фабриканту не приходилось платить взрослому
 1 «Письма из Вупперталя (I)» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 456—457).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 195
 рабочему, которого они заменяют, вдвое против той заработной
платы, какую он дает малолетнему. Но у богатых фабрикантов
эластичная совесть, и оттого, что зачахнет одним ребенком боль¬
ше или меньше, душа пиетиста еще не попадет в ад, тем более,
если эта душа каждое воскресенье по два раза бывает в церкви»  1.Критика этой возмутительной эксплуатации рабочего класса,
однако, еще не проложила Энгельсу дорогу к социализму. Она
лишь сделала более резкой его отрицательную оценку господству¬
ющих общественных отношений и придала социальные черты его
демократическим устремлениям.
 Если вспомнить о той большой роли, которую играла литера¬
тура в политической борьбе, становится ясно, почему он отводит
ей в своих «Письмах из Вупперталя» так много места, причем по¬
добно Карлу Марксу едко высмеивает пристрастие буржуазии к
вульгарной литературе 2.
 Ввиду содержащейся в них острой критики пиетизма и эксплу¬
атации эти «Письма» вызвали большой шум в Бремене и Эльбер¬
фельде 3.
 Редактор «Эльберфельдской газеты» д-р Рункель, задетый
Энгельсом в письмах, заявил, что они представляют собой умыш¬
ленное искажение фактов, на что Энгельс при содействии одного
из своих друзей ответил умеренным по тону письмом, которое по¬
явилось в этой газете 9 мая 1839 г.
 Сам Гуцков нашел нужным после появления второго «Письма»
опубликовать «Некоторые поправки к «Письмам из Вупперта¬
ля»», смягчавшие энгельсовскую критику. Энгельс радовался тому
отклику, который получили его «Письма». В письме от 24 мая —
15 июня 1839  г. В. Греберу он писал: «Статья в «Telegraph» — моя
неотъемлемая собственность, и она страшно понравилась В. Блан¬
ку; в Бармене о ней тоже отзывались с большим одобрением;
кроме того, ее в тоне величайшей похвалы цитировали в нюрнберг¬
ском «Athenäum». В ней, может быть, есть отдельные преувели¬
чения, но в целом она дает верную картину действительности,
рассматриваемой под разумным углом зрения. Конечно, если под¬
ходишь к ней с предвзятым мнением, что это путаная, дрянная
вещь, то оно и должно казаться так» 4.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 455—456.
 2 См.: «Неуязвимый Зигфрид» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41,
стр. 379—389).
 3 Письмо Энгельса В. Греберу от 28—30 апреля 1839 г.: «Только что
 получил письмо от В. Бланка, где он пишет мне, что статья вызвала страш¬
ный шум в Эльберфельде...» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41,
стр. 396).
 4 Письмо Ф. Энгельса В. Греберу, Бремен, около 24 мая — 15 июня
1839 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 401).
 13*

196
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Стремления к свободе, представления о которой были у Энгельса
еще смутными, вновь нашли у него свое выражение в обращении к
великим образам немецкого прошлого, бывшим для него воплоще¬
нием мятежного духа. Со времени своего прибытия в Бремен он
особенно заинтересовался немецкими народными книгами с содер¬
жавшимися в них легендами о Зигфриде, Уленшпигеле, сыновьях
Хеймона и Фаусте 1. В статье, опубликованной в ноябре 1839 г. в
«Телеграфе», он хвалил их остроумие и поэзию, но ставил им в
упрек то, что они далеки от современных проблем, и отмечал зна¬
чение их использования для политической борьбы за свободу про¬
тив абсолютизма, феодализма и религиозной реакции  2.
 По его мнению, для этого в особенности подходили легенды о
Фаусте, о Вечном жиде и особенно о Зигфриде, который по-преж¬
нему представлялся ему образцом мужественного и боевого харак¬
тера 3. Зигфрид с самого детства являлся его любимым героем. Во
время пребывания в Бремене Энгельс разрабатывает план тра¬
гикомедии, где Зигфрид выступает как представитель молодого по¬
коления, которое борется против сил реакции. В статье «Родина
Зигфрида», появившейся в декабре 1840 г. в «Телеграфе», он
 1 Письмо Энгельса братьям Гребер, Бремен, 17—18 сентября 1838 г.
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 345).
 2 «Немецкие народные книги»: «Следовательно, если можно справедли¬
во требовать, чтобы народная книга вообще отличалась богатым поэтиче¬
ским содержанием, сочным остроумием, нравственной чистотой, а немецкая
народная книга еще и здоровым, честным немецким духом, — т. е. качества¬
ми, которые во все времена остаются одинаковыми, — то мы наряду с этим
вправе также потребовать, чтобы народная книга отвечала своему времени,
иначе она перестает быть народной. В частности, если взять современную
нам жизнь, ту борьбу за свободу, которой проникнуты все явления совре¬
менности, — развивающийся конституционализм, сопротивление гнету
аристократии, борьбу мысли с пиетизмом, жизнерадостности с остатками
угрюмого аскетизма, то я не вижу, почему мы не вправе были бы требо¬
вать от народной книги, чтобы она в этом отношении пришла на помощь
малообразованному человеку, показала ему, хотя, конечно, не путем непо¬
средственной дедукции, истинность и разумность этих стремлений, — но ни
в коем случае не потворствовала бы лицемерию, низкопоклонству перед
знатью и пиетизму» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 11—12).
 3 «Эта книга мне нравится, это — рассказ, оставляющий желать немно¬
гого; он полон превосходной поэзии, поданной то с величайшей наивностью,
то с прекраснейшим юмористическим пафосом; книга брызжет остроуми¬
ем  — кто не знает великолепного эпизода, изображающего борьбу двух
трусов? Здесь есть характер, дерзкое, юношески-свежее чувство, которое
может послужить примером для любого странствующего подмастерья, хотя
ему и не приходится теперь бороться с драконами и великанами... Я пере¬
хожу теперь к двум сказаниям, созданным немецким народом и получив¬
шим в его творчестве дальнейшее развитие, сказаниям, принадлежащим к
самым глубоким творениям народной поэзии всех народов. Я имею в виду
сказания о Фаусте и о Вечном жиде. Они неисчерпаемы; каждая эпоха
может, не изменяя их существа, присвоить их себе» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 13—15).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 197
 вновь вернулся к этой теме и снова сделал Зигфрида символом не¬
мецкой молодежи, стремящейся к битве за свободу.
 «Что захватывает нас с такой силой в сказании о Зигфриде?
Не развитие действия само по себе, не подлейшее предательство,
жертвой которого пал юный герой, а глубокая значительность,
заложенная в его личности. Зигфрид — представитель немецкого
юношества. Все мы, у кого бьется в груди еще не укрощенное
трудностями жизни сердце, все мы знаем, что это значит. Все мы
чувствуем ту же жажду подвига, тот же бунт против старинных
обычаев, которые заставили Зигфрида покинуть замок его отца;
нам глубоко противны вечные колебания, филистерский страх пе¬
ред смелым деянием, мы хотим вырваться на простор свободного
мира, мы хотим пренебречь осторожностью и бороться за венец
жизни — подвиг... Нас запирают в темницы, называемые школа¬
ми.. а когда нас освобождают от школьной муштры, мы попадаем
в объятия богини нашего века — полиции. ...нам оставили только
тень подвига, рапиру вместо меча, но к чему нам все искусство
фехтования рапирой, если его нельзя применить для удара ме¬
чом?» 1
 Жажда действия, воодушевленное боевое настроение заставля¬
ли его обращаться к героям немецких саг, являвшихся для него
символами борьбы за свободу. Об этом настроении свидетельствует
и его письмо В. Греберу от 13—20 ноября 1839 г.:
 «В моей груди постоянное брожение и кипение, в моей порой
нетрезвой голове непрерывное горение; я томлюсь в поисках ве¬
ликой мысли, которая очистит от мути то, что бродит в моей душе,
и превратит жар в яркое пламя... Я хочу показать в «новелле-сказ¬
ке» или в чем-нибудь подобном современные чаяния, обнаружив¬
шиеся уже в средние века... еще только предстоит написать под¬
линную вторую часть «Фауста», где Фауст уже не эгоист больше,
а жертвует собой за человечество. Вот «Фауст», вот «Вечный жид»,
вот «Дикий охотник» — три типа предчувствуемой свободы духа,
которые легко можно связать друг с другом и соединить с Яном
Гусом. Какой здесь для меня поэтический фон, на котором само¬
вольно распоряжаются эти три демона!.. В то время, как новелла,
над которой я теперь работаю, представляет скорее упражнение
в стиле и в обрисовке характеров, новый замысел будет той насто¬
ящей вещью, посредством которой я надеюсь приобрести себе
имя» 2.
 Его боевой пыл теперь находит свое выражение в критике по¬
литической и религиозной реакции, причем ее острие было направ¬
лено главным образом против ортодоксов, которых он обвиняет
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 115—116.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 431—432.

198
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 в клевете на Штрауса; впервые он начинает принимать непосред¬
ственное участие в борьбе младогегельянцев 1.
 Так, в «Неуязвимом Зигфриде» он высмеивает противника ге¬
гельянцев Лео в том характерном сатирическом тоне, который мы
снова находим во многих его последующих пародиях, в частности
в «Триумфе веры» 2.
 Участие Энгельса в борьбе на стороне младогегельянцев спо¬
собствует его повороту к Гегелю, который привлекает его своим
грандиозным мировоззрением  3.
 1 Письмо Энгельса Ф. Греберу от 12—27 июля 1839 г.: «Когда произошла
цюрихская история со Штраусом, то ты не можешь себе представить, как
отвратительно оклеветала и ославила «Kirchen-Zeitung» Штрауса; между тем,
все сообщения единодушно свидетельствуют о том, что он держался во всей
этой истории исключительно благородно» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 41, стр. 410).
 2 Письмо Ф. Энгельса В. Греберу от 24 мая —15 июня 1839 г., Бремен:
«Что касается Лео и Михелета, то я знаю всю историю только по
 «Гегелингам» Лео и нескольким полемическим произведениям... Дух «Evan¬
gelische Kirchen-Zeitung», у которой на поводу идет Лео, пропитывает весь
его пасквиль... Лучше бы Лео держал язык за зубами... Кто хочет нападать
на гегелевскую школу, должен сам быть равным Гегелю и создать на ее
месте новую философию. А школа эта, на зло Лео, ширится с каждым днем...
А propos, Лео — единственный академический преподаватель в Германии,
который ревностно защищает дворянскую аристократию! Лео также назы¬
вает В. Менделя (доносчика на «Молодую Германию». — О. К.) своим
другом!!!» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 401, 402).
 Ср. письмо Энгельса Ф. Греберу, Бремен, около 23 апреля — 1 мая
 1839 г., «Фрагменты трагикомедии «Неуязвимый Зигфрид»» (там же,
стр. 387-388).
 Зигфрид
А тут два тощие схоласта
Швыряют книги, как гимнасты,
 (Лео и Михелет входят)
 Лео
 Эй, подойди, собака, гегеленок!
 Михелет
Пиетист, ты сам еще совенок!
 Лео
 Получишь библию в башку!
 Михелет
А ты — том Гегеля в щеку!
 Лео
 Я Гегеля тебе же в лоб швырну!
 Михелет
 Твою я выю жесткую ударом библии согну!..
 Зигфрид
О чем ваш спор, друзья, идет?
 Лео
 Безбожный гегеленок вот
Взял библию под подозрение;
 Ему не вредно б наставленье!
 Михелет
Болван бесстыдно привирает,
 Он Гегеля не почитает!
 3 Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу, Бремен, 9 декабря 1839 г. — 5 февраля
 1840 г.: «Благодаря Штраусу я нахожусь теперь на прямом пути к гегель¬
янству. Таким закоренелым гегельянцем, как Хинрикс и др., я, правда, не
стану, но я должен впитать в себя весьма существенные элементы этой,
грандиозной системы. Гегелевская идея бога стала уже моей идеей, и я, та¬

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 199
 Он сразу же истолковывает гегелевскую философию в духе мла¬
догегельянцев, но в то же время расходится с ними в одном важ¬
ном пункте.
 Для него, как и для младогегельянцев, встал теперь вопрос о
переходе от мышления к действию, от философии к активной по¬
литической борьбе. Этот вопрос он решает не как младогегельянцы,
путем выдвижения на первый план критики, а посредством соеди¬
нения идей Гегеля с идеями Людвига Бёрне, который среди писа¬
телей «Молодой Германии» показал себя наиболее горячим и сме¬
лым защитником идей прогресса и демократии.
 Демократический радикализм Бёрне казался, ему необходимой
составной частью истолкованного на свой лад младогегельянцами
мировоззрения Гегеля. Он считал задачей времени объединить ге¬
гелевскую философию с политическими воззрениями Бёрне и та¬
ким образом установить связь «науки и жизни, философии и сов¬
ременных тенденций» 1.
 Опираясь одновременно на гегелевскую философию истории и
на политические воззрения Бёрне, он еще более усиливает соци¬
ально-политическую критику общества. Так, в одном из своих пи¬
сем к Ф. Греберу по поводу книги Якоба Венедея он пишет:
«Недель шесть назад вышла превосходная книга «Пруссия и прус¬
сачество» Я. Венедея, Мангейм, 1839, в которой тщательно ана¬
лизируется прусское законодательство, государственное управле¬
ние, распределение налогов и т. д.; результаты совершенно оче¬
видны: предоставление льгот денежной аристократии за счет
бедняков, стремление к неизменному абсолютизму; средствами к
этому являются: подавление политического образования, удержа¬
ние в невежестве большинства народа, использование религии...» 2
 Эти же идеи пронизывают и его статьи в «Телеграфе», в кото¬
рых он страстно обрушивается на реакционные тенденции. В статье
«Ретроградные знамения времени» он проводит параллель между
французской и немецкой реакционной литературой, называя в ка¬
честве представителей последней Карла Бека, Фердинанда Фрей¬
лиграта и Эрнста Раупаха, и защищает от них Гегеля и младоге¬
 ким образом, вступаю в ряды «современных пантеистов», как выражаются
Лео и Хенгстенберг, отлично зная, что уже само слово пантеизм вызывает
страшный испуг у неспособных мыслить пасторов... Кроме того, я штудирую
«Философию истории» Гегеля — грандиозное произведение; каждый вечер
я обязательно читаю ее, и ее титанические идеи страшно захватывают
меня... Гегелю никто не повредил больше, чем его собственные ученики;
только немногие, как Ганс, Розенкранц, Руге и т. д., достойны его».
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 439, 440, 441).
 1 Ф. Энгельс. Ретроградные знамения времени (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 30).
 2 Письмо Ф. Энгельса Ф. Греберу от 29 октября 1839 г., Бремен.
{К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 41, стр. 430—431).

200
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 гельянцев 1. Резко критикуя затем историческую школу права, он
противопоставляет ей свое собственное понимание развития исто¬
рии, поднимающейся по спирали все выше и выше.
 «Но я предпочитаю скорее сравнение со свободно, от руки на¬
черченной спиралью, изгибы которой отнюдь не отличаются боль¬
шой точностью. Медленно начинает история свой бег от невидимой
точки, вяло совершая вокруг нее свои обороты; но круги ее все
растут, все быстрее и живее становится полет, наконец, она мчит¬
ся, подобно пылающей комете, от звезды к звезде, часто касаясь
старых своих путей, часто пересекая их, и с каждым оборотом все
больше приближается к бесконечности. Кто может предвидеть ко¬
нец?» 2
 В историческом развитии, отмечал Энгельс, существуют реак¬
ционные движения, шаги назад, которые оказывают влияние не
только на политическое и социальное развитие общества, но и на
литературу и искусство; вместе с тем они же одновременно слу¬
жат отправной точкой нового и более значительного прогресса.
 В своей статье «Реквием для немецкой «Adekszeilung»» Энгельс
выступает против идеализации духа нравов немецкого дворянства  3.
 И наконец, он идет в поход против таких реакционных писа¬
телей, как Йоель Якоби, бывшего раньше либералом, которого он
клеймит как типичного представителя контрреволюционной ли¬
тературы 4, и против Карла Бека, в котором он видит символ упад¬
ка «Молодой Германии» 5.
 1 Там же, стр. 30.
 2 Там же, стр. 27.
 3 «Вступительное слово (барона де ла Мот Фуке.— О. К.) поучает нас,
что всемирная история существует не для того, чтобы осуществить понятие
свободы, как ошибочно полагает Гегель, а лишь для того, чтобы доказать
необходимость существования трех сословий, причем дворяне обязаны
воевать, бюргеры — мыслить, крестьяне — пахать».
 «...новая жизнь пронизывает весь мир, и старое древо народов радостно
колышет свои покрытые листвой ветви в дыхании утра, сбрасывая увяд¬
шие листья; ветер уносит их и собирает в один большой костер, который
сам бог зажигает своими молниями» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 41 , стр. 46—47, 48).
 4 «В Йоеле Якоби проявилась та ужасающая крайность, к которой
в конце концов неминуемо приходят все рыцари скудоумия. Туда же в ко¬
нечном счете ведет всякая вражда к свободной мысли, всякая оппозиция
против абсолютной власти духа, выступает ли она в виде дикого, необуздан¬
ного санкюлотизма или в виде бессмысленного и подлого раболепия... Йоель
Якоби — живой трофей, эмблема победы, одержанной мыслящим духом.
Каждый, кто выступал в защиту девятнадцатого века, может с торжеством
взирать на этого потерпевшего крушение поэта своего времени...»
 (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 43).
  5 Ф. Энгельс. Карл Бек. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41,
стр. 20—25). Несколькими годами позже он высмеет безвкусные поэмы Кар¬
ла Бека, наиболее популярного тогда поэта «Молодой Германии», выступа¬
ющего как представитель «истинного социализма» в поэзии.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 201
 В противоположность им, он хвалит Платена, который в своих
«Польских песнях» воспевал героическую борьбу поляков за сво¬
боду 1.Статьи, которые Энгельс помещал в («Утреннем листке», носят
менее выраженный политический характер. Они посвящены в ос¬
новном театральной, музыкальной и литературной жизни Бреме¬
на и составляют ценный материал для знакомства с кругом его
тогдашних духовных интересов 2.
 Статья «На смерть Иммермана» 3, которую он несколько позднее
пополнил другими материалами в «Телеграфе» 4, свидетельствует
о глубоком влиянии этого писателя на Энгельса, который, без со¬
мнения, принадлежал к кругу молодых бременских поэтов, нахо¬
дившихся в тесной связи с жившим в Дюссельдорфе Иммерманом.
 Статьи, касающиеся религиозных вопросов, показывают его из¬
менившееся отношение к религии, о которой он судил теперь уже
не с просветительско-рационалистической, а с младогегельянской
точки зрения 5.
 Всего подробнее он говорит о дискуссии между пиетизмом и ра¬
ционализмом, религией откровения и религией разума, которая
происходила между пиетистом Фридрихом-Вильгельмом Крумма¬
хером и рационалистски настроенным Карлом Фридрихом Виль¬
гельмом Паниелем.
 При изложении этого спора Энгельс, подчеркивая его значение
в борьбе против реакции, выступает против пиетизма, но уже не
как в «Письмах из Вупперталя» — с точки зрения компромиссной
позиции между разумом и верой, — а с точки зрения младогегель¬
янцев 6.
 Самой интересной статьей была статья о «поездке в бремен¬
скую гавань», которую он совершил 5 июля 1840 г. Он описал ее
в письме к своей сестре от 7 июля  7 и вскоре написал об этом
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 32—34.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41 (Театр. Праздник книго¬
печатания, стр. 82—84. Проект судоходства. Театр. Маневры, стр. 108—110.
Отношение к литературе. Музыка, стр. 148—149. Нижненемецкое наречие,
стр. 150—151. Литература, стр. 84—86).
 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 103—105.
 4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 136—144
 5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 106—108, 145—148.
 6 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 147.
 «Рационализм никогда не мог занять ясную позицию по отношению к
библии; он отличался злосчастной половинчатостью, которая сначала,
казалось, категорически признавала веру в откровение, но в своих дальнейших
выводах настолько ограничивала божественность библии, что от нее почти
ничего не оставалось. Эти колебания ставят рационализм в невыгодное по¬
пожение всякий раз, когда речь заходит о библейском обосновании его тео¬
ретических положений. К чему прославлять разум и в то же время не про¬
возглашать его автономии?»
 7 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 449—452.

202
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 статью, которая появилась в «Утреннем листке» лишь год
спустя 1.Его уже ярко выраженный интерес к социальным вопросам
сказывается и в обстоятельном и метком анализе социального сос¬
тава пассажиров, причем он очень наглядно показывает раз¬
личия в поведении служащих, приказчиков, учеников, рассыль¬
ных 2.
 Он описывает также нищенскую долю эмигрантов, но не в сла¬
щаво-сентиментальной манере Фрейлиграта, а с точки зрения че¬
ловека, который горячо сочувствует пролетариату и который воз¬
мущается по поводу его страданий:
 «Далеко не всегда голод, не говоря уже о страсти к наживе,
гонит этих людей в чужие края. Неопределенное положение не¬
мецкого крестьянина между крепостной зависимостью и свободой,
наследственное подданство, произвол и самоуправство патримони¬
альных судов — вот что делает горьким хлеб крестьянина и бес¬
покойным его сон до тех пор, пока он не решится покинуть роди¬
ну... Мы спустились по лестнице вниз, чтобы осмотреть внутрен¬
нее помещение корабля... Там, внизу, была чернь, у которой не
хватает денег на то, чтобы заплатить девяносто талеров за проезд
в каюте; народ, перед которым не снимают шляпы, нравы которого
одни называют грубыми, другие — невежественными... Вдоль
всей средней палубы расставлен ряд коек; вплотную друг к другу
и даже одна над другой. В помещении, где мужчины, женщины
и дети лежат вповалку, как камни мостовой, больные рядом со
здоровыми, стоит спертый, тяжелый воздух... И что же тут должно
твориться, когда продолжительный шторм швыряет и опрокидыва¬
ет все, а волны перекатываются через верхнюю палубу, так что
нельзя даже открыть люк, через который только и проникает све¬
жий воздух!»3.
 В этой статье, как уже и в «Письмах из Вупперталя», обнару¬
живается также дарование Энгельса наглядно и выпукло изобра¬
жать различные картины природы и людей.
 Это особенно ярко проявляется в другой его статье — «Ланд¬
шафты», — появившейся в июле 1840 г. в «Телеграфе», где он опи¬
сал свое путешествие в Вестфалию, Рейнскую область, Голландию
и Англию  4. Глубоко проникнутый сознанием величия философ¬
ской системы Гегеля, которая на него, как и на Маркса, подейст¬
вовала как откровение, он сравнивает впечатление, испытываемое
им при виде беспредельного моря и созерцания бесконечного бега
 1 Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41 (Поездка в Бремерхафен,
стр. 92—100).
 2 Там же. стр. 92—93.
 3 Там же, стр. 96—98.
 4 Там же, стр. 74—81.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 203
 волн, с чувством освобождения, доставленного ему гегелевским
пантеизмом.
 «Ухватись за канаты бугшприта и смотри на волны, когда, рас¬
секаемые килем, они подбрасывают вверх белую пену брызг, взле¬
тающую высоко над твоей головой; смотри на далекую, зеленую
поверхность моря, где вечно неугомонные вздымаются пенящиеся
гребни волн, где солнечные лучи попадают в твои глаза, отражаясь
от тысяч пляшущих зеркал; где зелень моря сливается с зеркаль¬
ной синевой неба и золотом солнца в единый чудесный цвет,— и
тогда исчезнут для тебя все мелочные заботы, все воспоминания
о врагах света и их коварных происках, и ты растворишься в гор¬
дом сознании свободного, бесконечного духа! С этим сравнимо толь¬
ко одно впечатление, испытанное мной: когда впервые предо мной
раскрылась идея божества последнего философа, эта грандиозней¬
шая мысль XIX века, меня охватил такой же блаженный трепет,
на меня точно пахнуло свежим морским ветром, веющим с чистого
неба; глубины спекулятивной философии разверзлись предо мной
точно бездонное море, от которого не может оторваться устремлен¬
ный в пучину взор. Мы живем, действуем и существуем в боге! На
море мы начинаем сознавать это; мы чувствуем, что все вокруг нас
и мы сами пронизаны дыханием божьим: вся природа так близка
нам, волны так доверчиво кивают нам, небо так любовно прости¬
рается над землей, а у солнечного света такой неописуемый блеск,
что кажется, будто можно схватить его руками» 1.
 При всем своем философском и политическом развитии и ак¬
тивной литературной деятельности Энгельс отнюдь не был уеди¬
ненным затворником, а продолжал вести ту же веселую и деятель¬
ную жизнь, как и в начале своего пребывания в Бремене, не об¬
наруживая особой склонности к торговле. Из его писем к братьям
Гребер и к своей сестре Марии мы узнаем, что он продолжает
усердно заниматься спортом, изучает иностранные языки, особен¬
но испанский, португальский и итальянский  2, увлекается Гёте  3
и переводит Шелли  4. Охваченный революционным воодушевлени¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 41, стр. 78.
 2 Письма сестре Марии от 10 апреля 1839 г., 28 сентября 1839 г., 6—9 де¬
кабря 1840 г., 21—28 декабря 1840 г., 22 февраля 1841 г. (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 375—377; 419—420; 467—470; 470—473; 477—
479).
 3 Там же, стр. 471; письмо сестре Марии от 21—28 декабря 1840 г.: «Ма¬
ма прислала мне на рождество квитанцию на получение полного собрания
сочинений Гёте, я вчера тотчас же забрал первые вышедшие тома и вчера
вечером до двенадцати с величайшим наслаждением читал «Избирательное
сродство». Вот это молодец, этот Гёте!»
 4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 417; письмо В. Греберу
от 30 июля 1839 г.: «И слушай, если ты опровергнешь статью Бёрне о шил-
леровском Телле, то я передам тебе весь гонорар, который рассчитываю по¬
лучить за свой перевод Шелли».

204
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 ем 1, он пишет целый ряд стихотворных и прозаических вещей, в
которых с демократической точки зрения рассматривает события
политической и литературной жизни общества  2.
 При этом он не боится цензуры, вычеркивания которой сравни¬
вает с почетными шрамами воина 3, и активно участвует в прак¬
тической политической борьбе, усердно распространяя запрещен¬
ные сочинения  4.
 Духом борьбы за свободу и демократию проникнуты три напи¬
санных им в это время стихотворения. Первое из них представля¬
ет собой перевод оды испанского поэта Хосе Мануэля Кинтана
«На изобретение книгопечатания». Оно было опубликовано в 1840 г.
в Брауншвейге в «Альбоме Гутенберга» («Gutenbergs-Album») и
явилось первой вещью, которую Энгельс подписывает не псевдо¬
нимом Фр. Освальд, а своим настоящим именем. Эта проникнутая
рационализмом ода была апологией разума и свободы, одержавших
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 468; Письмо сестре Марии
от 6—9 декабря 1840 г.: «К рождеству ты обязательно должна мне сделать
новый кисет и обязательно черно-красно-золотой — это единственные цвета,
которые мне нравятся». Там же, стр. 452; письмо сестре Марии от 4 августа
1840 г.: «На днях, с 27 по 30 июля, мы праздновали годовщину июльской ре¬
волюции, которая произошла в Париже десять лет тому назад».
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 438, письмо Ф. Греберу
от 9 декабря 1839 г. — 5 февраля 1840 г.: «Я усиленно занимаюсь литера¬
турными работами; получив от Гуцкова заверение, что ему желательно мое
сотрудничество, я ему послал статью о К. Беке; кроме того, я пишу много
стихов, которые, однако, нуждаются в тщательной отделке, и работаю над
различными прозаическими вещами для выработки стиля. Позавчера я на¬
писал «Бременскую любовную историю», вчера  —  «Евреев в Бремене», завтра
я думаю написать статьи «Новейшая литература в Бремене» и «Младший
ученик» (имеется в виду конторский ученик) или что-нибудь в этом роде.
За две недели можно, при наличии хорошего настроения, свободно настро¬
чить пять листов, затем отшлифовать стиль, вставить там и сям для разно¬
образия стихи и издать под названием «Бременские вечера». Мой издатель
in spe пришел ко мне вчера, я ему прочел «Odysseus Redivivus», который его
привел в необычайный восторг; он намерен взять первый роман моего изго¬
товления, а вчера хотел во что бы то ни стало заполучить томик стихов.
Но их, к сожалению, недостаточно, и к тому же — цензура! Кто пропустит
«Одиссея»?»
 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 438, письмо Ф. Греберу
от 9 декабря 1839 г. — 5 февраля 1840 г.:
 «Впрочем, я не смущаюсь мыслью о цензуре и пишу свободно, пусть
потом она вычеркивает сколько душе угодно, сам я не хочу совершать
детоубийство над собственными мыслями. Подобные вычеркивания со сто¬
роны цензуры всегда неприятны, но и почетны; автор, доживший до трид¬
цати лет или написавший три книги, не придя в столкновение с цензурой,
ничего не стоит; покрытые шрамами воины — наилучшие. По книге должно
быть заметно, что она выдержала борьбу с цензором».
 4 Там же, стр. 434, письмо В. Греберу от 13—20 ноября 1839 г.: «Я те¬
перь чрезвычайный поставщик запрещенных книг для Пруссии: четыре
экземпляра бёрневского «Французоеда», «Парижские письма» его же,
в шести томах «Пруссия и пруссачество» Венедея, строго запрещенная
вещь, в 5 экземплярах, лежат у меня готовыми к отправке в Бармен».

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 205«
 с изобретением Гутенбергом книгопечатания общую победу и иду¬
щих рядом по дороге человеческой истории. Хорошее знание ис¬
панского языка позволило Энгельсу точно передать пронизываю¬
щий всю оду пафос любви к свободе 1.
 В другом стихотворении «Ночное путешествие», напечатанном
3 января 1841 г. в «Немецком курьере», он рассказывает, вероятно
в связи со своим путешествием в Ганновер и Вестфалию, о ночной
поездке по Германии и об утреннем пробуждении при виде пыла¬
ющего, как заря, города, где царствует свобода  2:
 «Я ехал ночью темной, одиноко,
 Через немецкий край, известный всем нам,
 Где властью все угнетены жестокой
И где сердца кипят в порыве гневном —
 На то, что здесь добытая трудами
И долгою бессонницей свобода
Вновь изгнана, и злыми языками
Позорится она в глазах народа.
 Густой туман покрыл степные дали,
 И тополя застыли у дороги,
 На миг их ветры с шумом пробуждали —
 Но вскоре замолкали недотроги.
 Прозрачный воздух. Вот мечом Дамокла
Висит над этой мрачною столицей
Серп месяца — гнев короля разит далеко,
 И от него ничем не заслониться.
 Вслед экипажу брешут зло собаки —
 Положено им злиться по уставу.
 Им не сродни ль столичные писаки,
 Кому мой дух свободный не по нраву?
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 39.
 «Настал великий день,
 В который смертный из глубин паденья
Воспрянул гордо, полный возмущенья,
 И над простором рек
Пронесся клич: свободен человек!
 И полетел, сметая все преграды,
 Святой призыв; и это понесло
Его чудесно на крылах могучих,
 Что создал Гутенберг;
 И, окрыленный, вмиг
 Он взвился над горами, над морями,
 Господствуя, свободный, над ветрами.
 Не заглушил его тиранов крик,
 И мощно прозвучал во всей природе
Призыв рассудка: человек свободен!»
 Ср.: H. Koch. Die Ode auf die Erfindung der Buchdruckerkunst von José
Manuel Quintana und Friedrich Engels, в: «Wissenschaftliche Zeitschrift der
Friedrich-Schiller-Universität Jena, 1952/53, S. 19—23.
 2 Речь идет о Ганновере, король которого упразднил конституцию в
результате государственного переворота.

206
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Что мне, скажите, в злобном лае этом?
 Я о свободе думаю грядущей.
 Не заблуждайтесь — ведь перед рассветом
Всегда бывает мгла мрачней и гуще.
 И вот светлеет. Скоро утро будет —
 Звезду оно предтечей посылает.
 Колокола свободы смертных будят —
 Не бурю, ясный мир они вещают!
 Да, древо духа мощными корнями
Обломки ветхой старины сломало,
 Ну, а потом — прекрасными цветами
Оно цвести для всех народов стало.
 Тут я уснул. А поутру проснулся —
 И вижу землю в утреннем сиянье.
 Мне город Штюве светлый улыбнулся.
 Свободы город, полный обаянья 1.
 Эти же мысли Энгельс выражает и в своем цикле стихотворе¬
ний «Вечер»2, где мечтает об утренней заре свободы, которая
должна превратить землю в огромный цветущий сад:
 Уже бледней вечерняя заря,
 Лишь миг, — уже грядет заря свободы;
 Вот вспыхнет солнце, пурпуром горя,
 Минует ночь, а с ней — ее невзгоды.
 Тогда взрастет цветков младое племя
Не только там, где мы бросали семя, —
 Цветущим садом станет вся земля...3
 Радостная весть объявляется свободными певцами, этими воль¬
ными птицами, к которым хотел бы принадлежать и он:
 Певцы стоят не у дворцовых башен, —
 Дворцы в развалинах давно лежат;
 С дубов, которым натиск бурь не страшен,
 Они на солнце радостно глядят...
 И я один из вольных тех певцов,
 Дуб — это Бёрне, бывший мне поддержкой,
 Когда гонители, в тисках оков,
 Германию пятой сдавили дерзкой.
 Да, я один из этих смелых птах,
 Плывущих в море вольного эфира;
 Пусть воробьем я буду в их глазах. —
 Я лучше буду воробьем для мира,
 Чем заключенным в клетку соловьем,
 Для развлеченья взятым в барский дом  4.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 132—133. И. К. Б. Штюве
(1798—1872) был либеральным ганноверским государственным деятелем,
жертвой реакционной политики короля.
 2 Там же, стр. 87—91.
 3 Там же, стр. 87.
 4 Там же, стр. 88.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 207
 Эта новая утренняя заря принесет людям не только свободу,
но также равенство и счастье в форме справедливого распределе¬
ния благ:
 Тогда корабль сквозь волны повезет
Не грузы богачу для накопленья,
 И не товар — купцу в обогащенье,
 А счастья и свободы сладкий плод 1.За этими грезами здесь ясно выступает идея равенства, спра¬
ведливости и общего счастья — идея, созвучная самым глубоким
стремлениям Энгельса, наиболее полно соответствовавшая сущест¬
ву его характера.
 И это становление Энгельса как революционера, в процессе ко¬
торого он все более и более решительно переходит на позиции де¬
мократического радикализма и атеизма, находит свое отражение
в его последних статьях и письмах из Бремена.
 В своей первой большой политической статье «Эрнст Мориц
Арндт», появившейся в январе 1841 г. в «Телеграфе»2, Энгельс
хвалит Арндта за то, что он много сделал для пробуждения на¬
ционального чувства немцев, так что даже сам сделался символом
восстания против Франции за национальную независимость. «Как
верный Эккарт из саги, стоит старый Арндт у Рейна, предостере¬
гая немецких юношей, вот уже многие годы заглядывающихся на
французскую Венерину гору, с высот которой манят их обольсти¬
тельные пылкие девы...» 3
 Мужественное и решительное поведение Арндта во время осво¬
бодительной войны привело к тому, что он, как и другие патрио¬
ты, стал подозрительным в глазах прусского правительства, и оно
подвергло его преследованиям 4.
 Меры, принятые против «демагогов», привели к тому, что боль¬
шинство из них отказались от борьбы и сделались послушными
подданными, в то время как другие, которые хотели продолжать
борьбу, чтобы превратить Германию в свободную и объединенную
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 89.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 117—131. Ср.:
E. М. Arndt. Erinnerungen aus dem äußeren Leben, в: «Hallische Jahrbücher,
Oktober, 1840.
 3 K. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 117.
 4 «Тот факт, что мы осознали ценность потерянных национальных
святынь, что мы вооружились, не ожидая всемилостивейшего дозволения
государей, что мы даже заставили властителей стать во главе нас, словом,
что мы выступили на одно мгновенье как источник государственной власти,
как суверенный народ, — вот что было величайшим достижением тех лет.
Поэтому после войны те люди, которые яснее всего это чувствовали и ре¬
шительнее всех в этом направлении действовали, должны были казаться
правительствам опасными» (там же, стр. 120).

208
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 нацию, ввиду отсутствия народной поддержки зашли в «тупик
тевтономании» 1.
 В этой связи Энгельс дал глубокий анализ тевтономании, ко¬
торую он хорошо знал по собственному опыту, поскольку испо¬
ведовал в свое время либеральные взгляды буршеншафта. Траге¬
дия тевтономании заключается, по словам Энгельса, в том, что она
в стремлении освободить Германию от всякого чужого не только
политического, но и духовного и нравственного влияния пыталась
вернуть немецкую нацию к «чистоте» ее древнейшего прошлого.
Поэтому тевтономаны боролись против всех либеральных устрем¬
лений эпохи, отрицали результаты Французской революции и в
своей ненависти к французам смыкались с самыми реакционными
кругами. Но, отмечает Энгельс, при всех этих серьезных недостат¬
ках тевтономанов не следовало также забывать, что они способст¬
вовали пробуждению национальных чувств немцев, что являлось
необходимой ступенью в развитии немецкой нации.
 «Тевтономаны хотели дополнить дело освободительной войны
и освободить Германию, вернувшую себе материальную независи¬
мость, также и от духовной гегемонии чужеземцев. Но именно
потому тевтономания стала отрицанием, а то, чем она кичилась,
как положительным, было погребено во мраке неопределенности
и никогда полностью не поднялось оттуда; то же, что вышло на
дневной свет разума, большей частью оказывалось в достаточной
мере бессмысленным. Все это миросозерцание было философски не¬
состоятельно, ибо оно утверждало, что весь мир был создан ради
немцев, а сами немцы давно достигли наивысшей ступени разви¬
тия. Тевтономания была отрицанием... Даже то, что казалось в ней
положительным, было отрицательным, ибо привести Германию к
идеалам тевтономании можно было только путем отрицания це¬
лого тысячелетнего пути развития; она хотела, следовательно, от¬
бросить нацию вспять, к германскому средневековью или даже к
чистоте первобытного тевтонства из Тевтобургского леса. Вырази¬
телем крайностей этого направления стал Ян. Результатом этой
односторонности явилось провозглашение немцев избранным на¬
родом Израиля и игнорирование бесчисленных ростков всемирно-
исторического значения, которые произрастали не на немецкой
почве. С особой силой и больше всего иконоборческая ярость обру¬
шилась на французов, чье нашествие было отражено и чья геге¬
мония во всем внешнем основана на том, что они во всяком случае
 1 «Потом начались конгрессы, они дали немцам время выспаться после
освободительного угара, чтобы, проснувшись, опять вернуться к старым
отношениям его величества и верноподданных. Кто еще не утихомирился
и не мог отучиться от привычки оказывать воздействие на нацию, того все
силы времени гнали в тупик тевтономании. Лишь немногие исключительные
умы пробились сквозь лабиринт и нашли путь, ведущий к истинной сво¬
боде» (там же, стр. 120).

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 209
 легче всех других народов усваивают форму европейской образо¬
ванности, цивилизацию. Великие вечные результаты революции
подвергались глумлению как «романская мишура» или даже «ро¬
манское шарлатанство»; никто не подумал о родстве этого гигант¬
ского народного дела с народным подъемом 1813 года; все, что
принес Наполеон: эмансипацию евреев, суд присяжных, здоровое
частное право вместо схоластики пандектов — все это подверга¬
лось осуждению только из-за личности инициатора. Французоне¬
навистничество стало обязанностью, всякое воззрение, сумевшее
стать выше этого, клеймилось как иноземщина... Но, с другой
стороны, нельзя также не отметить, что тевтономания была не¬
обходимой ступенью развития нашего народного духа и образова¬
ла с последующей ступенью ту противоположность, на плечах ко¬
торой покоится современное миросозерцание» 1.
 После этого критического анализа немецкого национализма, ко¬
торый он правильно оценил как идеологическое выражение уст¬
ремлений восходящего класса немецкой буржуазии, Энгельс пере¬
ходит к критике противоположности немецкого национализма —
космополитическому либерализму, в котором он также видит одну
из форм растущего самосознания немецкой буржуазии. Космопо¬
литический либерализм, который был особенно распространен в
южногерманских государствах после Революции 1830 г. и который
в качестве своей цели провозглашал идеал свободного человечест¬
ва на основе упразднения национальных различий, по своей сущ¬
ности соответствовал филантропизму XVIII в.
 В своем анализе Энгельс подчеркивал диалектический харак¬
тер развития обоих указанных идеологических течений буржуа¬
зии: национализма и космополитизма; он показал, как Июльская
революция 1830 г., породившая немецкий космополитический ли¬
берализм, снова способствовала посредством вызванного ею усиле¬
ния французского национального чувства — в противоположность
ему — возрождению немецкого национализма  2.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 121, 122.
 2 «Этой противоположностью тевтономании был космополитический ли¬
берализм южногерманских сословных собраний, отрицавший национальные
различия и ставивший своей целью образование великого, свободного, объ¬
единенного человечества. Он соответствовал религиозному рационализму, с
которым имел общий источник в филантропии прошлого века, между тем
как тевтономания вела последовательно к теологической ортодоксии, куда
со временем пришли почти все ее приверженцы (Арндт, Стеффенс, Мен¬
цель)... Фактическое уничтожение тевтономании... датируется с июльской
революции и было заложено в ней. Но в то же время произошло и круше¬
ние мирового гражданства, ибо важнейшее значение великой недели заклю¬
чалось именно в восстановлении французской нации в качестве великой
державы, что побудило и другие нации стремиться к более сильной внутрен¬
ней спаянности» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 122).
 14 О. Корню

210
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Обе эти тенденции он отвергал и хотел, чтобы они были заме¬
нены новым, одновременно национальным и демократическим дви¬
жением, которое, как он писал в своей статье «Ретроградные зна¬
мения времени», уже начало осуществляться у младогегельянцев.
«...задача нашего времени, — писал он, — заключается в том,
чтобы завершить взаимопроникновение идей Гегеля и Бёрне.
В младогегельянстве есть уже изрядная доля Бёрне, и немало ста¬
тей в «Hallische Jahrbücher» Бёрне подписал бы не задумываясь.
Но необходимость соединения мыслей с делом частью еще недоста¬
точно осознана, частью еще не проникла в нацию».
 «Еще до этого недавнего мирового потрясения (июльской рево¬
люции.—О. К.) два человека трудились в тиши над развитием
немецкого духа... два человека, которые при жизни почти не знали
друг друга, и лишь после их смерти стало ясно, что они взаимно
друг друга дополняют, — эти двое были Бёрне и Гегель...
 Бёрне — вот кто человек политической практики, и историче¬
ское его значение в том и заключается, что он вполне осуществил
это призвание. Он сорвал с тевтономании ее блестящее мишурное
одеяние и в то же время безжалостно раскрыл наготу космополи¬
тизма, питавшегося лишь бессильными благими пожеланиями...
Никто не умел так изображать величие дела, как Бёрне. Все в
нем — жизнь, все — мощь. Лишь о его сочинениях можно сказать,
что это — деяния во имя свободы...
 Рядом с Бёрне и в противовес ему Гегель, человек мысли, пре¬
поднес нации свою, уже готовую систему... когда после смерти
Гегеля его доктрины коснулось свежее дыхание жизни, из «прус¬
ской государственной философии» выросли побеги, какие не сни¬
лись ни одной партии. Штраус — на поприще теологии, Ганс и
Руге — на поприще политики останутся знамениями своего вре¬
мени... Заслугой его (Руге. — О. К.) остается то, что он привел
политическую сторону гегелевской системы в соответствие с духом
времени... Ганс сделал это лишь косвенно, продолжив философию
истории до нашего времени; Руге открыто выразил свободомыслие
гегельянства, Кёппен присоединился к нему; оба не побоялись
вражды и продолжали идти своим путем... и поэтому честь и хва¬
ла их дерзанию!
 Вдохновенная, непоколебимая вера в идею, которая свойственна
новогегельянству, есть единственная крепость, куда могут
надежно укрыться свободомыслящие, если поощряемая свыше
реакция одержит над нами временную победу» 1.
 Подвергнув критике национализм Арндта, Энгельс затем сосре¬
доточил огонь на его реакционных взглядах. Он особенно крити¬
ковал Арндта за восхваление им совместно с представителями ис¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 124, 122—124.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 211
 торической школы права «органического государства», которое
оказалось при Фридрихе Вильгельме IV христианским государст¬
вом. Он смело обличал реакционный характер этой школы, скры¬
вающийся за пустыми фразами об исторически органическом раз¬
витии нации.
 «Фразы об историческом развитии, об использовании данных
обстоятельств, об организме и т. д., должно быть, имели для своего
времени очарование, о котором мы не можем составить себе ника¬
кого представления, ибо мы видим, что это большей частью кра¬
сивые слова, в которых нет серьезного соответствия с их собствен¬
ным значением... Что вы понимаете под органическим государст¬
вом? Такое государство, установления которого развивались в
течение столетий вместе с нацией и из нее, а не конструировались
из теории.
 Очень хорошо. А в применении к Германии? Этот организм,
видите ли, заключается в том, что граждане государства подраз¬
деляются на дворян, горожан и крестьян вкупе со всем, что этому
сопутствует. Все это должно заключаться в слове «организм» in
nuce. Разве это не жалкая, не позорная софистика? Саморазвитие
нации — разве это не выглядит точь в точь так же, как свобода?
Вы стараетесь схватить ее обеими руками и ловите — весь гнет
средневековья и ancien régime (старый порядок. —Ред.)» 1.
 Одновременно с этой критикой Арндта и исторической школы
права Энгельс высказывал свои собственные политические и соци¬
альные взгляды, утверждая необходимость воссоздания немецкого
государства в форме «великой, единой, равноправной нации граж¬
дан» 2, уничтожения привилегий цехов, майоратов, которые дела¬
ют лучшие земли вечной собственностью отдельных привилегиро¬
ванных семей 3, требовал для крестьян права деления их земельной
собственности по своему усмотрению 4.
 Национальная и одновременно демократическая установка Эн¬
гельса объясняет ту особую позицию, которую он занял в конфлик¬
те, возникшем в связи с восточным вопросом между Пруссией и
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 125—126.
 2 Там же, стр. 127.
 3 Там же, стр. 128.
 4 «Арндт — решительный противник неограниченной свободы и дробле¬
ния землевладения; он видит, что неизбежным следствием этого является
разделение земли на парцеллы, причем ни одна из них не может прокор¬
мить своего хозяина. Но он не видит, что именно полная свобода земельной
собственности дает возможность в общем и в целом восстановить все то
равновесие, которое она, конечно, в отдельных случаях может нарушать...
Напротив, свобода земли не оставляет места для какой-либо крайности: ни
для превращения крупных землевладельцев в аристократию, ни для раз¬
дробления земных угодий на слишком мелкие, становящиеся бесполезными
клочки земли» (там же, стр. 127—128).
 14*

212
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 Францией и снова разжегшем в Пруссии антифранцузские настро¬
ения.
 Дело в том, что даже после перехода на демократические пози¬
ции идеи буршеншафта продолжали оказывать на Энгельса из¬
вестное влияние, что видно из его отношения к Французской ре¬
волюции 1. Он сочувственно отнесся к подъему прусского нацио¬
нального духа и даже был сторонником обратного занятия левого
берега Рейна. Он также рассматривал германизацию Голландии и
Бельгии в качестве политической необходимости в деле достиже¬
ния единства Германии. Но тем не менее его национализм не был
слепым. В феврале 1840 г. в статье «Платен» он критикует «евро¬
пейскую пентархию», пытающуюся укрепить контрреволюционные
силы в Европе  2. Хорошо понимая, что усердно раздуваемая нена¬
висть против Франции должна была иметь следствием усиление
России и Англии, что в свою очередь привело бы в конце концов
только к блокаде и подавлению Германии, Энгельс прекрасно ви¬
дит действовавшие за политическим бушеванием тевтономании ре¬
акционные тенденции.
 «Я не стану вступать в спор с Арндтом и прочими деятелями
1813 г., но подобострастная, беспринципная травля французов,
поднятая теперь во всех газетах, противна мне до глубины души...
Печально, что вот уже в течение полугода нельзя взять в руки ни
одной газеты, чтобы не натолкнуться на вновь ожившее французо¬
едство. И для чего все это? Чтобы способствовать приросту владе¬
ний русских и усилению торговой мощи англичан настолько, что¬
бы они могли нас, немцев, окончательно задушить и раздавить!
Принцип равновесия, проводимый Англией, и система России —
вот исконные враги европейского прогресса, а не Франция и ее
движение... Правда, у французов есть такая навязчивая идея, что
Рейн составляет якобы их собственность...
 Дело в том, что я придерживаюсь — может быть в противопо¬
ложность многим, взгляды которых я вообще разделяю, — той
точки зрения, что для нас возврат говорящего по-немецки левого
берега Рейна — дело национальной чести, германизация отложив¬
шихся Голландии и Бельгии — политическая необходимость...
 Но, с другой стороны, мы не будем достойны эльзасцев, пока
не сможем дать им того, чем они располагают сейчас, — свободной
общественной жизни в рамках великой державы. Нет сомнения,
что нам придется еще раз померяться силами с Францией, и тогда
будет видно, кто достоин левого берега Рейна» 3.
 1 Ср. конец письма Энгельса к Ф. Греберу от 9 декабря 1839 г. 5 февра¬
ля 1840 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 443—444).
 Ср. также: Ф. Энгельс. Иоель Якоби. Соч. Т. 41, стр. 42—43.
 2 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 32—34.
 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 128—129, 130.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 213
 Однако в целом он придавал внутриполитическому вопросу
большее значение, чем внешнеполитическому. В конце своей ста¬
тьи он призывал немцев создать единую и свободную Германию.
Только тогда она будет иметь право присоединить к себе все гово¬
рящие по-немецки области, расположенные за ее границами.
 Горячее стремление всячески содействовать созданию свобод¬
ной и объединенной Германии все более вдохновляло Энгельса на
непосредственное участие в борьбе младогегельянцев против прус¬
ской реакции. Его боевое настроение хорошо отразилось в письме
от 22 февраля 1841 г. к Ф. Греберу. В твердой уверенности, что бу¬
дущее принадлежит младогегельянцам, он насмешливо вызывал
последнего на борьбу против Штрауса  1.
 Его юношеский боевой задор ясно проявляется и в «„Воспоми¬
наниях” Иммермана» — последней статье, написанной им в Бре¬
мене и появившейся в «Телеграфе» в апреле 1841 г.2.
 Энгельс высоко ценил Иммермана, который основал театр в
Дюссельдорфе с филиалом в Эльберфельде, и как человек либе¬
ральных взглядов находился в конфликте с эльберфельдскими
пиетистами.
 Под влиянием «Молодой Германии» Иммерман отвернулся от
реакционного романтизма и перешел на либеральные и реалисти¬
ческие позиции. В одном из своих романов «Эпигоны» (Дюссель¬
дорф, 1836 г.) он описал с либеральной точки зрения борьбу меж¬
ду поднимающейся немецкой буржуазией и феодальным миром.
Однако Энгельс упрекал его в том, что он идеализировал старые
порядки и патриархальную семейную жизнь, от которых сам Эн¬
 1 «...Соберись с силами и опровергни «Жизнь Иисуса» и первый том
«Догматики»; ведь опасность становится все более грозной, «Жизнь
Иисуса» уже выдержала больше изданий, чем все писания Хенгстенберга
и Толука вместе взятые... А «Hallische Jahrbücher» — самый распространен¬
ный журнал Северной Германии, настолько распространенный, что его
прусское величество при всем своем желании не может запретить его. За¬
прещение «Hallische Jahrbücher», говорящих ему каждодневно величайшие
дерзости, превратило бы сразу миллион пруссаков... в его врагов. И мед¬
лить вам больше нельзя, ибо иначе мы, несмотря на благочестивое настрое¬
ние короля прусского, осудим вас на вечное молчание... Разве вы не заме¬
чаете, что по лесам проносится вихрь, опрокидывая все засохшие деревья,
что вместо старого, сданного ad acta дьявола восстал дьявол критически
спекулятивный, насчитывающий уже массу приверженцев? Мы, что ни
день, заносчиво и насмешливо вызываем вас на бой; неужели же мы так
и не проймем вашей толстой кожи... и не заставим вас сесть на боевого
коня?.. У Хенгстенберга и Лео имеется хоть мужество, но Хенгстенберга
так часто выбрасывали из седла, что он совершенно небоеспособен, а у Лео
при последней его драке с гегелингами, выдрали всю бороду, так что ему
теперь неприлично показываться на людях» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 41, стр. 477-478).
 2 См. там же, стр. 136—144.

214
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 гельс так сильно страдал и которые возмущали его еще с детст¬
ва 1.
 Апологии прошлого он с пламенным энтузиазмом противопо¬
ставлял молодежь, одухотворенную стремлением к свободе и неза¬
висимости и радостно готовившуюся к участию в боях своего вре¬
мени.
 «...пробным камнем для молодежи, — писал он, — служит но¬
вая философия: требуется упорным трудом овладеть ею, не теряя
в то же время молодого энтузиазма. Кто страшится лесных деб¬
рей, в которых расположен дворец идеи, кто не пробивается через
них при помощи меча и не будит поцелуем спящей царевны, тот
недостоин ее и ее царства; пусть идет куда хочет, пусть станет
сельским пастором, купцом, асессором или чем ему угодно, пусть
женится, наплодит детей с благословения господня, но век не при¬
знает его своим сыном. Не обязательно для этого стать староге¬
гельянцем, забрасывать вас терминами «в себе» и «для себя»,
«целокупность» и «этость», но не надо бояться работы мысли, ибо
подлинен лишь тот энтузиазм, который, подобно орлу, не стра¬
шится мрачных облаков спекуляций и разреженного воздуха вер¬
шин абстракции, когда дело идет о том, чтобы лететь навстречу
солнцу истины. А в этом смысле и современная молодежь прошла
школу Гегеля; и не одно зерно освободившейся от сухой шелухи
системы пышно взошло затем в юношеской груди. Но это и дает
величайшую веру в современность, в то, что судьба ее зависит не
от страшащегося борьбы благоразумия, не от вошедшего в привыч¬
ку филистерства старости, а от благородного, неукротимого огня
молодости. Будем же поэтому бороться за свободу, пока мы моло¬
ды и полны пламенной силы...» 2
 В этом состоянии высокого духовного и эмоционального подъе¬
ма Энгельс без особого сожаления покинул в конце марта 1841 г.
Бремен 3 и вернулся в Бармен. Возвратившись на несколько меся¬
цев в родительский дом и имея там еще меньше, чем в Бремене,
возможностей заниматься политикой, он продолжал усердно изу¬
чать новые языки, особенно испанский, португальский и итальян¬
ский, а также отдавал много времени музыке, с чрезвычайным
увлечением играя Бетховена 4.
 В мае он предпринял поездку в Швейцарию и Ломбардию и
подготовился, хотя и без особого удовольствия, к отбыванию воен¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 139—140.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 144.
 3 Письмо сестре Марии, Бремен, 8—11 марта 1841 г.: «...Благодарю бога,
что также, наконец, покидаю этот скучный город, где больше делать нечего,
как только заниматься фехтованием, есть, пить, спать и работать как про¬
клятый— volià tout». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 480).
 4 Там же, стр. 481.

Ф. ЭНГЕЛЬС. ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ
 215
 ной службы 1. Как вольноопределяющийся, он мог сам выбрать се¬
бе город, где хотел служить. Его выбор пал на Берлин, который
как крупный университетский город давал ему наилучшую воз¬
можность продолжать свое образование в университете и где он
мог завязать личные связи с младогегельянцами.
 Как видим, духовное развитие Маркса и Энгельса шло различ¬
ными путями. Родившись в просвещенной семье, в которой преоб¬
ладали либеральные взгляды на политику и религию, и обучаясь
у преподавателей, которые в большинстве своем также придер¬
живались либеральных воззрений, Маркс уже в ранней молодости
выбирает демократические идеалы как руководящие принципы
своей жизни и смело выступает с резкой критикой реакционных
тенденций правительства. Он прекрасно видит всю узость и огра¬
ниченность буржуазного мышления. Маркса особенно волновал во¬
прос единства человека и окружающего его мира. Этим объясня¬
ется и его попытка в Бонне преодолеть ограничения рационализ¬
ма, преобразовав свой дуализм в духе мировоззрения романтиков.
Но он довольно быстро осознал слабость романтизма, заменяюще¬
го активные действия чувствами и мечтами, а также связанные с
ним реакционные тенденции, и уже в первый год пребывания в
Берлине после тяжелой внутренней борьбы оставляет романтизм
ради гегельянства.
 Это обращение к гегельянству не было у Маркса чем-то чисто
умозрительным и продиктованным склонностью к отвлеченному
теоретизированию, а отвечало его стремлению активно участвовать
в борьбе между реакцией и прогрессом. Так как философия Гегеля
в тогдашней Пруссии становилась полем ожесточенных политиче¬
ских битв, она вскоре вовлекла его в эту битву и на некоторое вре¬
мя определила направление его мыслей и его жизнь.
 Совсем по-другому происходил переход Энгельса от политиче¬
ского и религиозного рационализма к гегельянству.
 Воспитанный в консервативной пиетистской среде, он был вы¬
нужден вести тяжелую борьбу, чтобы освободиться от реакцион¬
ных взглядов своей семьи и той среды, в которой он жил. Его вдох¬
новляют великие герои прошлого, такие, как, например, Зигфрид,
личность которого казалась ему наилучшим символом борьбы мо¬
лодого поколения за освобождение от оков консерватизма. Затем
он увлекается буршеншафтом и особенно «Молодой Германией»,
открывшей ему глаза на новые идеалы. Однако писатели «Моло¬
дой Германии», за исключением Бёрне, казались ему недостаточ¬
но политически активными, и он под влиянием Давида Фридриха
Штрауса, который содействовал его окончательному разрыву с ре¬
лигией, переходит в лагерь гегельянцев и, как и Маркс, оказыва¬
 1 Письмо сестре Марии от 9 сентября 1841 г. (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 41, стр. 486).

216
 ГЛАВА ВТОРАЯ
 ется втянутым в начатую младогегельянцами философскую, рели¬
гиозную и политическую борьбу.
 Уже в то время ясно обнаруживалось сходство, а также и раз¬
личие в духовной сущности Маркса и Энгельса.
 Оба они были цельными натурами с огромным запасом духов¬
ных и нравственных сил. Они были похожи друг на друга серьез¬
ным отношением к делу и глубокой честностью, благодаря чему
они занимали во всех фундаментальных вопросах позицию, непри¬
миримую ко всякой несправедливости и фальши. В то же время
их характер был весьма различен. Белокурый, спортивного вида
Энгельс любил свободную жизнь и обладал способностями к обо¬
стренному восприятию различных ее аспектов, легко выбирая при
этом самое существенное, в чем сказывались его склонности к ка¬
рикатуре и его искусство четко передавать своеобразие пейзажа
или ситуации в захватывающей и выразительной манере. Не в его
натуре было, как у Маркса, вести жизнь затворника, изучающего
труды, чтобы медленно выработать новые философские концеп¬
ции; он предпочитал черпать их из непосредственных жизненных
впечатлений и переживаний.
 В отличие от Энгельса Маркс, менее стройный, черноволосый и
с темными глазами, был сравнительно замкнут для конкретно-чув¬
ственного окружения. Безразличный к внешним проявлениям жиз¬
ни, он интересовался, по крайней мере вначале, главным образом
сферой мысли. Он обладал исключительной способностью к аб¬
страктному мышлению, что позволяло ему глубоко погружаться
в исследование оснований проблем при помощи тщательного и
тонкого анализа и получать отсюда новые точки зрения на мир
и историю.

Глава третья
 КАРЛ МАРКС,
 ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС
И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 1. ОБРАЗОВАНИЕ ЛЕВОГО КРЫЛА
ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 Левое радикальное крыло гегелевской философской школы
формировалось в тот момент, когда репрессии, последовавшие за
Гамбахским праздником, достигли наибольшей остроты, поражая
всех оппозиционеров, либералов, демократов, социалистов; когда
в связи с развитием промышленной революции, ускоренной осно¬
ванием Германского таможенного союза, результаты деятельности
которого ощущались все больше и больше, начала расти крупная
буржуазия, ее экономическая мощь, ее политические и социальные
требования; когда средние классы, в частности ремесленное сосло¬
вие, которые становились жертвой конкуренции между крупной
промышленностью и развивающейся крупной торговлей, пролета¬
ризировались; когда складывался пролетариат, все более многочис¬
ленный и все более нищий.
 После Гамбахского праздника политическая оппозиция, подав¬
ляемая репрессией, приняла более мягкую форму литературного
движения «Молодая Германия», распространявшегося главным об¬
разом на просвещенные слои населения. После подавления «Моло¬
дой Германии» политическая оппозиция вынуждена была принять
еще более мягкую форму философско-политического движения ле¬
вого гегельянства, охватывавшего лишь самую ограниченную часть
просвещенного слоя населения.
 Левое гегельянство, как и «Молодая Германия», при своем
возникновении опиралось на оппозиционно настроенную либераль¬
ную буржуазию. Это движение распространялось и углублялось
по мере того, как расширялась и укреплялась социальная база
оппозиции, которая шла от крупной буржуазии и охватывала ра¬
бочий класс. Ввиду особого, философского характера этого движе¬
ния трудно точно представить себе те условия, в которых оно раз¬
вивалось. Режим притеснений был настолько сильным, что любая
оппозиция могла носить лишь завуалированную форму. Гегелев¬
ская философия благодаря своему абстрактному, часто неясному
и двусмысленному характеру превосходно подходила к данным ус¬

218
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ловиям, как на это указывает ее знаменитая формула: «Все дей¬
ствительное — разумно, все разумное — действительно». Эта фор¬
мула может иметь, как подчеркивал Гейне, консервативное толко¬
вание, если делать акцент на рациональности реального,
оправдывая тем самым существующее положение вещей; она мо¬
жет иметь также и прогрессивное толкование, если перенести
акцент на необходимость реализации рационального путем элими¬
нации иррациональных элементов в реальном 1.
 Гегелевская философия, на которую опиралось движение лево¬
го гегельянства, казалось, давала окончательное решение всем
главным проблемам и пользовалась в то время благосклонностью
правительства; она стала официальной государственной филосо¬
фией, и министр по делам народного просвещения и церкви Аль¬
тенштейн содействовал доступу гегельянцев на все основные ка¬
федры университета.
 Между тем, несмотря на усилия Гегеля установить длительный
компромисс между его полуконсервативной системой, восхваляв¬
шей протестантскую религию и прусское государство, запросами
буржуазии и его концепцией диалектического развития истории,
этот компромисс мог быть только временным и непрочным ввиду
быстрого общественно-экономического и научного развития, кото¬
рое, вскрывая и обостряя внутренние противоречия этой филосо¬
фии, расшатало основы его монументальной системы и постепен¬
но привело ее к краху. В то время как быстрый прогресс естест¬
венных наук делал несостоятельной натурфилософию Гегеля,
разрушая ее спекулятивные построения, экономическое развитие,
усиливавшее мощь буржуазии, делало невозможным компромисс
между буржуазией и прусским государством. Уже Революция
1830 года, которая поколебала в Германии консервативные и ре¬
акционные тенденции, пробила брешь в гегелевском учении, и оно
не устояло перед экономическими, социальными и политическими
последствиями деятельности Таможенного союза.
 Левая политико-философская оппозиция гегельянства, которая
выражала прогрессивные тенденции, проявлялась прежде всего в
форме критики христианской религии и прусского государства,
которым Гегель придавал особое значение, считая их выражением
абсолютной идеи и венцом прусской истории.
 Так как критиковать христианскую церковь и ее догмы было
менее опасно, чем критиковать прусское государство и его учреж¬
дения, то левогегельянцы по примеру французских энциклопеди¬
стов XVIII в. направили свои первые атаки против христианской
религии, а затем уже выступили на политической арене, продол¬
жая вместе с тем, но иным способом борьбу против религии, нача¬
 1 Г. Г е й н е. К истории религии и философии в Германии. Полн. собр.
соч. в 12 томах. Т. VII, М.—Л., 1936.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 219
 тую еще до них авторами «Молодой Германии», которые вели эту
борьбу с позиций сен-симонизма.
 Спор сначала касался вопроса, являются ли религия и фило¬
софия, согласно утверждению Гегеля, по существу подобными
друг другу или, напротив, они глубоко различны и несовместимы.
 Немецкими рационалистами XVIII в., в частности Лессингом и
Кантом, уже делались попытки примирить разум и веру. Гегель
в своей «Философии религии» также старался соединить веру с
разумом, религию с философией, оценивая христианство как выс¬
шую форму выражения религии.
 Уподобляя содержание религии содержанию философии, Ге¬
гель утверждал, что они тождественны в своей сущности, ибо обе
являются откровением бога и отличаются только формой, и что
религия посредством символов открывает рациональное содержа¬
ние философии.
 «Предмет религии, как и философии, есть вечная истина в ее
объективности, бог и ничто, кроме бога и объяснения бога... По¬
этому, поясняя религию, философия поясняет самое себя, а пояс¬
няя себя, поясняет религию... религия и философия совпадают. В са¬
мом деле, и философия сама есть служение богу... Следовательно,
философия тождественна с религией; различие заключается в том,
что философия совершает это собственным методом, отличным от
метода, который обычно именуют религиозным как таковым... Они
отличаются друг от друга методами своего постижения... бога» 1.
 Таким уподоблением философии религии Гегель уничтожал
мистическую сторону религии и превращал догмы в символы, ко¬
торые в форме представлений выражали основные понятия фило¬
софии. Так бога он делал символом абсолютной идеи, триединст¬
во — символом диалектической триады развития, в котором реали¬
зуется единство противоположностей, Христа и воплощение —
символом конкретной идеи единства общего и частного, искупле¬
ние — символом духа, который, преодолевая дуализм и противоре¬
чия, достигает полного самопознания и тем самым приходит к
вечной истине.
 Этим сведением религии к философии и уподоблением филосо¬
фии религии Гегель вызвал яростную критику как ортодоксальных
христиан, так и рационалистов, которые не могли согласиться с
его обоснованием веры разумом, а разума верой.
 Прежде всего на него напали ортодоксальные богословы. Так,
в 1822 г. профессор богословия Г. Ф. В. Хинрикс (1794—1861),
защищая против Гегеля ортодоксальное положение, заявил в сво¬
ей книге «Религия в ее внутреннем отношении к науке», что рели¬
 1 Гегель. Философия религии. Т. 1, М., 1975, стр. 219, 220.

220
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 гия является выражением высшей истины в сравнении с истиной
рациональной, так как только она одна является откровением бо¬
га. Вслед за Хинриксом с еще более резкой критикой религиозной
философии Гегеля выступил профессор-богослов Е. В. Хенгстен¬
берг в основанной им в 1827 году «Евангелической церковной га¬
зете» 1.Рационалисты также выступили против обоснования религии
философией, но с противоположной целью. Первое и решительное
нападение с рационалистических позиций было произведено в
1835 и 1836 гг. Д. Ф. Штраусом в его книге «Жизнь Иисуса».
В ходе полемики, развернувшейся вокруг этой книги, определилось
левое крыло гегельянства 2.
 Д. Ф. Штраус вполне соглашался с Гегелем в том, что христи¬
анство является высшей формой религии, так как оно признало и
первоначальное сходство человека с богом и возвращение челове¬
ка, после грехопадения, в божественную вечность, но он не мог
согласиться с гегелевской концепцией религии, которая превраща¬
ла бога в символ абсолютной идеи, а религию сводила к филосо¬
фии. Эта концепция, по мнению Штрауса, вызывала три основных
и серьезных возражения. Первое исходило из самого понимания
христианской религии. Можно ли, говорил Штраус, не исказив
сущности религии, свести содержание догм к понятиям и как в та¬
ком случае привести в соответствие специфически историческую
истину, которую представляет религия, и истину рациональную?
 Второе возражение касалось гегелевского понимания Христа.
Можно ли ассимилировать индивидуальное исторически определен¬
ное существование Христа с абсолютной идеей и как общий сим¬
вол посредничества между богом и миром, представленный, по
мнению Гегеля, в личности Христа, совместить с тем особым
индивидуальным существованием Христа, которое описано в еван¬
гелиях?
 И наконец, если бог, как это полагал Гегель, обнаруживает
свою сущность постепенно, в ходе всей истории человечества, то
Христос составляет лишь одну сторону этого откровения, откуда
следует, что нельзя приписывать христианской религии вечного
и абсолютного значения.
 Отвергнув допущенный Гегелем компромисс между религией
и философией, построенный на превращении христианских догм
в символы его собственной философии и на уподоблении развития
духа, способного передавать основное развитие мира, реальному,
конкретному развитию истории, Штраус в книге «Жизнь Иисуса»
ставит перед собой цель определить путем критического анализа
содержания евангелий истинный образ Христа и тем самым опро¬
 1 Е. В. Хенгстенберг (1802—1869) с 1824 г. профессор-богослов в Берлине.
 2 Д. Ф. Ш т р а у с. Жизнь Иисуса. Т. I—II, М., 1907.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 221
 вергнуть утверждение о том, что религия и философия тождест¬
венны по содержанию и отличаются только формой.
 Исходя из критики Ветхого завета со стороны профессора-бого¬
слова из Тюбингена Фердинанда Христиана Баура, который в
1831 г. сделал попытку исследовать ветхозаветные книги и уста¬
новить их историческое содержание, Штраус хотел таким же об¬
разом проанализировать Новый завет и определить историческую
достоверность основного периода жизни Христа. В отличие от Ге¬
геля, полагавшего, что в религии существенно только ее философ¬
ское содержание, исторические же факты не имеют большого зна¬
чения и потому при изучении христианской религии можно оста¬
вить без внимания ее историческое содержание, библейские и
евангельские повествования и учитывать только их символический
смысл, Штраус считал, что именно эти повествования и составля¬
ют самую сущность христианской религии, а в евангелиях он ви¬
дел не философские символы, а мифы, передающие глубокие чая¬
ния иудейского народа.
 Таким образом, был поставлен вопрос об историческом сущест¬
вовании Христа. Штраус колебался между двумя ответами на этот
вопрос. Исходя из того, что о Христе имеется лишь неполное и ис¬
каженное представление, он прежде всего задался целью составить
по евангелиям истинный образ Христа. Поскольку эта попытка
Штрауса оказалась безуспешной, он был вынужден отказаться от
идеи исторического существования Христа. Затем Штраус вновь
возвращается к мысли о безличном боге, существование которого
совпадает с существованием человечества, то есть к мысли,
имплицитно содержавшейся в гегелевской христологии, и тем са¬
мым окончательно отрицает историчность Христа, приписывая ему
отныне только символическое значение и утверждая в противопо¬
ложность Гегелю, что Христос не воплощает в себе всей полноты
божественного духа, а представляет только один из его сущест¬
венных моментов и что только все человечество в процессе своего
развития дает полный образ бога.
 Штраус своей книгой наносил серьезный удар гегелевской фи¬
лософии. Он разрушал признаваемую Гегелем гармонию религии
и философии, показывая, что у каждой из них свой особый харак¬
тер и своя особая область и что они несводимы одна к другой.
Утверждая, что рациональная логическая истина существует па¬
раллельно с исторической действительностью и что их совпадение
не обязательно, Штраус тем самым отрицал тождественность исто¬
рической эволюции и рационального развития, лишая учение Геге¬
ля его основы. Наконец, полным внедрением бога в развитие че¬
ловечества, что влекло за собой отрицание основного принципа,
внешнего по отношению к миру и стоящего над ним, он отвергал
метафизический и трансцендентальный характер, присущий геге¬
левскому учению, а критикой христианской религии, за которой

222
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 он не признавал абсолютной ценности, Штраус расшатывал осно¬
вы консервативной гегелевской системы.
 Несмотря на свою концепцию, согласно которой существование
бога совпадает с существованием человечества, а также теорию
мифов, отрицавшую историчность Иисуса и божественность Хри¬
ста, Штраус оставался преданным христианству, приписывая ему
важное значение и признавая в Христе высший символ гуманно¬
сти. Отсюда его нерешительность и колебания в суждениях о
личности Иисуса, усиливаемые недостатком гражданского муже¬
ства, уступавшего его критическому уму, и его склонностью к кон¬
серватизму в политических вопросах.
 Хотя Штраус таким образом пришел к компромиссу, который
выражался не только в нерешительности при отрицании божест¬
венности Христа, но также и в попытке примирить некую мисти¬
ческую метафизику с рационализмом, его книга вызвала гнев веру¬
ющих и преследования со стороны реакционеров. Вокруг книги
завязались горячие споры, она подверглась яростным нападкам,
особенно со стороны ортодоксов и пиетистов. Подобно католикам,
которые в начале XIX столетия боролись с помощью ультрамон¬
танства против рационалистических тенденций XVIII в., ортодок¬
сальные протестанты, возвратившись к непримиримому лютеран¬
ству и сблизившись с пиетизмом, выступили с отрицанием права
науки критиковать догмы религии с позиции своих научных до¬
стижений. Их вождь Хенгстенберг, сторонник авторитарного ре¬
жима как в государстве, так и в церкви, резко выступавший про¬
тив всех рационалистических и либеральных тенденций на стра¬
ницах «Евангелической церковной газеты», нападал с большей
яростью, чем когда-либо, на учение Гегеля за то, что сведением ве¬
ры к разуму оно превращало христианство в расплывчатый пан¬
теизм, который приводил прямо к атеизму, как это показала книга
Штрауса. Ортодоксальные гегельянцы, чтобы оградить себя от
подобных нападок и прежде всего заботясь о сохранении провоз¬
глашенного Гегелем союза религии и философии, постарались за¬
щитить этот союз как от Хенгстенберга, так и от Штрауса, кото¬
рого они обвиняли в искажении мысли Гегеля.
 Такой, в частности, была позиция Бруно Бауэра, который, из¬
дав в то время вместе со своим учителем Маргейнеке — берлин¬
ским профессором теологии, гегелевскую «Философию религии»,
выступил в защиту философского учения Гегеля на страницах
«Журнала спекулятивной теологии» («Zeitchrift für spekulative
Theologie»).
 В своих статьях в «Журнале спекулятивной теологии», а так¬
же в «Ежегоднике научной критики» («Jahrbücher für wissen¬
schaftliche Kritik»), Бауэр защищал против Штрауса апологети¬
ческую точку зрения и отрицал за критикой право нападать на

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 223
 догмы, за что получил резкую отповедь от автора «Жизни Иису¬
са» 1.
 «Жизнь Иисуса» сверх того навлекла на Штрауса преследова¬
ния со стороны реакционеров. Сначала у него отобрали кафедру
в Тюбингенском институте, а в 1839 г. —- в Цюрихском универси¬
тете, где ранее он был назначен профессором.
 Иной была реакция передовой интеллигенции 2. «Жизнь Иису¬
са» имела большой успех у прогрессивно мыслящих людей, она
подчеркивала всю важность религиозного конфликта, который вме¬
сте с политическим, а также социальным конфликтом определял
будущее развитие общественной жизни Германии.
 Именно в результате полемики, завязавшейся вокруг «Жизни
Иисуса», образовалось — и это был ее самый важный политиче¬
ский итог — объединение прогрессивных гегельянцев — младоге¬
гельянцев, которые составили левое крыло гегелевской философ¬
ской школы.
 Отрицая божественный характер христианской религии и под¬
рывая, таким образом, основы гегелевской консервативной систе¬
мы, Штраус, не отличавшийся особой воинственностью, открывал
путь к наступлению, которое младогегельянцы повели против
всей консервативной гегелевской системы и тем самым против
прусской реакции. Впрочем, только постепенно, с развитием поли¬
тической борьбы, носившей вначале философский и религиозный
характер, младогегельянцы перешли в наступление и преобразо¬
вали гегелевское учение, сделав из него боевое оружие.
 Восторженные ученики Гегеля, младогегельянцы вначале,
правда, только косвенно выступили против Гегеля, противопостав¬
ляя вслед за Гейне и в подражание ему, Гегелю экзотерическому,
который делает все большие и большие уступки реакции, Гегеля
эзотерического — Гегеля более скрытого, тайную мысль которого
нужно выявить и которого они считали революционным мыслите¬
лем. И только после того как обострение политической борьбы
сделало этот компромисс неприемлемым, они отвергли его и пере¬
 1 Ср. статью Б. Бауэра в: «Zeitschrift für speculative Theologie» (1836—
1838) и в «Jahrbücher für wissenschaftliche Kritik» (декабрь 1835, № 109—
ИЗ; май 1836, № 86—88); ответ Штрауса в: «Streitschriften», Tübingen, 1836,
Heft 3, S. 101—120; «Hallische Jahrbücher», 5 октября 1838, S. 1090.
 2 Ср.: H а у m. Aus meinem Leben. Erinnerungen. Berlin, 1902, S. 105:
 «Именно штраусовская «Жизнь Иисуса» наполнила меня и ряд моих
 товарищей с одной стороны идеями Гегеля, а с другой стороны поссорила
с теологией. Волшебное влияние, которое произвела на меня эта книга,
было неописуемым; никакую другую книгу я не читал с подобным же на¬
слаждением и с такой же основательностью».
 Ф. Энгельс В. Греберу, Бремен, 8 октября 1839 г.: «Приходите-ка  те¬
 перь, теперь у меня есть оружие, шлем и щит, теперь я чувствую себя
уверенным... Если вы сумеете опровергнуть Штрауса — eh bien  —, тогда я
снова стану пиетистом» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 421).

224
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 шли к прямой критике консерватизма гегелевского учения, осуще¬
ствляя ее как с религиозных, так и с политических позиций 1.
 Выступая одновременно и против ортодоксальных христиан,
которые хотели подчинить философию религии, и против консер¬
вативных гегельянцев, старогегельянцев, которые, в отличие от
Штрауса и следуя Гегелю, уподобляли религию философии, мла¬
догегельянцы приняли сторону Штрауса и потребовали права для
философии подвергать критике не только религию, но также и фи¬
лософию.
 В процессе этой критики младогегельянцы глубоко изменили
учение Гегеля, противопоставив его диалектический метод кон¬
сервативной политической системе. В отличие от Штрауса, не
принимавшего активного участия в политическом движении, они
считали своей основной задачей приспособить гегелевскую фило¬
софию к борьбе за прогресс. Для этого они должны были устра¬
нить содержащееся в этой философии противоречие между диалек¬
тическим развитием, предполагающим непрерывный прогресс, и
полуконсервативной политической системой, отделить диалектиче¬
ский метод от системы и распространить на будущее диалектиче¬
ское движение идеи, которое Гегель считал завершенным в настоя¬
щее время.
 Эти разногласия с Гегелем, которые имели в своей основе раз¬
личие политических позиций, объясняли противоречие между
Штраусом и другими младогегельянцами, в частности Бруно Ба¬
уэром, а также тот факт, что Штраус основывал свое учение на
одном из элементов гегелевской философии, а именно на субстан¬
ции в том значении, которое ей придавал Спиноза, тогда как в
основе учения остальных младогегельянцев лежало фихтеанское
самосознание, послужившее базой для новой концепции диалек¬
тики 2.
 1 Ср.: Ф. Энгельс. Успехи движения за социальное преобразование
на континенте.—В еженедельнике «Новый нравственный мир», № 21, 18 но¬
ября 1843 г.: «Гегель умер в 1831 г., и уже в 1835 г. появилась «Жизнь Иису¬
са» Штрауса, первое произведение, которое представляло собой некоторый
шаг вперед за пределы ортодоксального гегельянства. За ним последовали
другие, — и  в 1837 г. христиане ополчились против неогегельянцев, как они
их называли, изобличая их как атеистов и требуя вмешательства государ¬
ства. Государство, однако, не вмешивалось, и полемика все более разгора¬
лась. В это время нео- или младогегельянцы так слабо сознавали, какие
выводы вытекают из их собственных рассуждений, что отвергали обвинение
в атеизме и называли себя христианами и протестантами, хотя и отрицали
существование такого бога, который не был бы человеком, а историю еван¬
гелия объявляли чистой мифологией» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 1, стр. 538).
 2 Ср.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Святое семейство:
 «Спор между Штраусом и Бауэром о субстанции и самосознании есть
спор в пределах гегелевской спекуляции. В системе Гегеля существуют три

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 225
 Превзойдя Гегеля, который в своем двойственном желании
прийти к политическому компромиссу путем приспособления на¬
стоящего к прошлому и преодолеть догматизм и утопию ограни¬
чивал применение диалектики объяснением прошлого и настояще¬
го и лишал философа права учитывать будущее, младогегельян¬
цы переместили поле деятельности диалектики, используя ее
как средство борьбы с реакцией: они считали, что диалек¬
тика должна быть пригодной не только для того, чтобы, исходя из
прошлого, делать выводы относительно настоящего, но также — и
это главное — для того, чтобы, исходя из настоящего, делать за¬
ключение о будущем и определять разумный ход истории.
 Однако они не нашли в немецкой буржуазии, еще слабой и
консервативно настроенной, той революционной поддержки, кото¬
рую французские энциклопедисты XVIII в. имели у французской
буржуазии. Поэтому их деятельность должна была приобрести в
основном идеологический характер.
 Вдохновленные гегелевским учением и не сомневаясь во все¬
могуществе духа, способного изменить мир, младогегельянцы в
концептуальном плане в своей борьбе полагали, что, так как раз¬
витие идей определяет развитие действительности, достаточно
удалить из теории иррациональные элементы, чтобы придать хо¬
ду истории рациональный характер.
 Придавая, таким образом, философии Гегеля, которой они
оставались верны в целом, радикальный характер и извлекая из
нее философию действия, отвечающую прогрессивным стремлени¬
ям, младогегельянцы в результате своеобразного переиначивания
превращали эту философию, служившую ранее для оправдания
полуконсервативной политики, в революционное учение.
 Первым с политической критикой выступил Эдуард Ганс, про¬
фессор права Берлинского университета, который, полемизируя
с Савиньи — выразителем реакции, а также с ортодоксальными ге¬
гельянцами, утверждал, что диалектическое развитие истории не¬
 элемента: спинозовская субстанция, фихтевское самосознание и гегелевское
необходимо-противоречивое единство обоих элементов — абсолютный дух.
Первый элемент есть метафизически переряженная природа в ее оторван¬
ности от человека, второй — метафизически переряженный дух в его отор¬
ванности от природы, третий — метафизически переряженное единство
обоих факторов, действительный человек и действительный человеческий
род.
 Штраус и Бауэр оба вполне последовательно применили систему Гегеля
к теологии. Первый взял за точку отправления спинозизм, второй  —  фихтеан¬
ство. Оба критиковали Гегеля, поскольку у Гегеля каждый из указанных
двух элементов искажён вторжением другого, между тем как они довели
каждый из этих элементов до его одностороннего и, стало быть, последова¬
тельного развития. В своей критике оба выходят поэтому за пределы фило¬
софии Гегеля, но вместе с тем оба продолжают оставаться в пределах его
спекуляций, и каждый из них оказывается представителем лишь одной
стороны его системы» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 2, стр. 154).
 15 О. Корню

226
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 прерывно продолжается и что либеральные и демократические идеи
представляют собой новое выражение и прогресс абсолютной идеи  1.
Вокруг Эдуарда Ганса в Берлине и объединились первые младоге¬
гельянцы, второе их объединение было в Галле вокруг журнала
«Галлеский ежегодник по вопросам немецкой науки и искусства»,
который издавали Руге и Эхтермейер 2.
 Критика консервативных элементов гегелевского учения, кото¬
рая продолжалась более решительно после смерти Ганса, обостри¬
ла наметившийся еще при жизни Ганса раскол внутри гегелевской
школы между консервативным правым крылом, состоящим из ор¬
тодоксальных учеников Гегеля, старогегельянцев, и прогрессивным
левым крылом, состоявшим из младогегельянцев, которые, отбро¬
сив консервативные стороны гегелевского учения, делали акцент
на его революционной диалектике 3.
 1 Об Э. Гансе см. гл. 2 этой книги, стр. 149 и сл.
 2 О роли, которую играл Ганс в оппозиции, см. рапорт секретного аген¬
та д-ра Шафера 26 июня 1837 года, Österreichisches Staatsarchiv, Abt. Haus¬,
Hof-und Staatsarchiv, S. 259:
 «Число приверженцев того нового социально (разлагающего нравы)
революционного класса писателей в Германии заметно растет, и среди них
явно образуются узы взаимной поддержки... Гарнье, Комбст, Файн, Кениг,
Колоф и другие являются здешними корреспондентами вышеупомянутых.
Основными деятелями этого молчаливого объединения являются: Лаубе,
Рисер, Гуцков... Ганс...» Цит. по: Wolfgang Mönke. Der wahre
 Sozialismus. Teil I: Moses Heß, 1812—1844, Phil. Diss., Berlin, 1971, S. 116.
«Смерть Ганса меня очень опечалила; в его лице мы потеряли либеральный
центр движения в Берлине». Цит. по: W. Mönke. Der wahre Sozialismus,
S. 116.
 3 См.: Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немец¬
кой философии» (1886):
 «Взятое в целом, учение Гегеля оставляло, как мы видели, широкий
простор для самых различных практических партийных воззрений. А прак¬
тическое значение имели в тогдашней теоретической жизни Германии
прежде всего две вещи — религия и политика. Человек, придававший глав¬
ное значение системе Гегеля, мог быть довольно консервативным в каждой
из этих областей. Тот же, кто главным считал диалектический метод, мог
и в религии и в политике принадлежать к самой крайней оппозиции. Сам
Гегель, несмотря на довольно частые в его сочинениях взрывы революцион¬
ного гнева, в общем, по-видимому, склонялся больше к консервативной
стороне: недаром же его система стоила ему гораздо более «тяжелой работы
мысли», чем его метод. К концу тридцатых годов раскол в его школе ста¬
новился все более и более заметным. В борьбе с правоверными пиетистами
и феодальными реакционерами левое крыло — так называемые младогегель¬
янцы  — отказывалось мало-помалу от того философски-пренебрежительного
отношения к жгучим вопросам дня, которое обеспечивало до сих пор его
учению терпимость и даже покровительство со стороны правительства.
А когда в 1840 г. правоверное ханжество и феодально-абсолютистская реак¬
ция вступили на престол в лице Фридриха-Вильгельма IV, пришлось откры¬
то стать на сторону той или другой партии. Борьба велась еще философ¬
ским оружием, но уже не ради абстрактно-философских целей. Речь прямо
шла уже об уничтожении унаследованной религии и существующего госу¬
дарства» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 279).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 227
 Формирующемуся левому крылу гегельянства, которое остава¬
лось преданным философии Гегеля, Август фон Чешковский
(1814—1894), также последователь Гегеля, предложил принципы,
которые, как и принципы Ганса, позволяли преобразовать гегелев¬
скую философию в философию действия 1.
 В своих «Пролегоменах» 2 он говорил о необходимости заменить
чисто спекулятивную философию Гегеля философией действия и
утверждал в противоположность Гегелю, что философия не должна
ограничиваться извлечением из прошлого объяснения настояще¬
му — она должна опираться на знание законов истории, чтобы пе¬
ределать мир. Всемирная история, писал он, возвращаясь к основ¬
ной мысли Гегеля, выражает развитие идеи, духа. До сих пор она
это делала несовершенным образом, так как не была еще продук¬
том сознательной деятельности людей, их разумной воли. Теперь
же, говорил он, мы находимся на пороге новой эры, которая на¬
чалась с Гегеля, когда человек будет определять разумный ход ис¬
тории.
 Заслуга Гегеля состояла в том, что он вывел из прошлого за¬
коны исторического развития; но ошибка его в том, что он рассмат¬
ривал человеческую деятельность только как мышление, но не как
волю, а также в том, что он ограничил применение этих законов
лишь объяснением прошлого, не стремясь их использовать для оп¬
ределения будущего.
 «В своем труде он (Гегель) ни звука не проронил о будущем,
более того, он считал, что при исследовании истории философия
могла обладать только обратно действующей силой и что будущее
должно быть совершенно исключено из сферы спекуляции. Мы же
с нашей стороны должны с самого начала объявить, что без по¬
знания будущего, без будущего как интегральной части истории,
которая представляет собой реализацию назначения человечества,
невозможно достигнуть познания органической и идеальной цело¬
стности, как и аподиктического процесса всемирной истории» 3.
 Чтобы переделать мир, нужно, опираясь на законы историче¬
ского развития, установленные Гегелем, вывести из прошлого и
настоящего основные черты будущего и исходя из этого разумно
управлять человеческой деятельностью, а через нее — ходом исто¬
рии. Таким образом, гегелевскую философию, оставлявшую без
внимания вопрос о назначении человека, Чешковский хотел заме¬
нить философией действия, практикой (Praxis) (так впервые по¬
является это понятие, которое впоследствии воспринял Маркс, под¬
 1 Об А. фон Чешковском см.: W. Kühne. Graf August Cieszkowski, ein
Schüler Hegels und des deutschen Geistes. Ein Beitrag zur Geschichte des
deutschen Geisteseinflusses auf die Polen. Leipzig, 1938.
 2 A. Cieszkowski. Prolegomena zur Historiosophie. Berlin, 1838.
 3 Op. cit., S. 8.
 15*

228
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ведя под него иную основу и придав ему совершенно другой смысл,
не идеалистический, а материалистический), которая позволила
бы человеку самому определить свою судьбу.
 «По Гегелю, воля — это только особый способ мышления, но
такое понимание неправильно. Скорее мышление есть лишь ин¬
тегральный момент воли, потому что мышление, которое вновь
становится бытием, первоначально является волей и делом.
 ...Практическая философия, или, точнее говоря, философия прак¬
тики, ее конкретнейшее влияние на жизнь и социальные отноше¬
ния, развитие истины в конкретной деятельности — таков вообще
будущий удел философии... Итак, давайте безбоязненно скажем,
что отныне философия начнет становиться прикладной» 1.После выступления Штрауса философия действия, которой
Чешковский намеревался заменить спекулятивную философию, но
которая сама сохраняла также глубоко спекулятивный характер 2,
вызвала столь же глубокие изменения учения Гегеля в другой об¬
ласти.
 Поставив, подобно утопистам, перед философией задачи опре¬
деления будущего, Чешковский радикально изменил философию
Гегеля в философию Фихте  3.
 В противоположность Гегелю, который, осуждая догматизм и
утопию, постоянно стремился поддерживать тесную связь мышле¬
ния и бытия, духа и мира, Чешковский по примеру Фихте разры¬
вал эту связь, рассматривая мышление как деятельную волю в его
противоречии с существующей действительностью.
 В своей концепции будущего Чешковский, как ранее Эдуард
Ганс, выходил за пределы либерализма и в более широком смыс¬
ле — за пределы буржуазного мышления, ставя перед будущим
развитием истории цель сформировать общество, по своему харак¬
теру близкое к социалистическому. В связи с этим он привлекал
внимание к Фурье, учение которого, как ему казалось, предвосхи¬
щало общество будущего, но которому он между тем ставил в ви¬
ну слишком большую приверженность к существующей действи¬
тельности вследствие недостатка умозрительности  4.
 1 Op. cit., S. 120, 129, 131.
 2 См. op. cit., S. 148:
 «Чтобы развивать истину, нельзя быть слишком идейным, так как ре¬
альное благо является лишь ее другой стороной».
 3 См. op. cit., S. 114:
 «Абсолютная воля должна быть поднята теперь на такую же высоту
спекуляции, как это уже произошло по отношению к разуму, по поводу чего
имеются глубокие намеки уже у Фихте...»
 4 Op. cit., S. 146:
 «Я обращаю внимание спекулятивных мыслителей на систему Фурье
не потому, что я не замечаю основных недостатков этой системы, которые
делают ее еще утопией, но для того, чтобы показать, что ею уже совершен
значительный шаг к развитию органической истины в действительности».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 229
 Хотя книга Чешковского не имела такого успеха, как книга
«Жизнь Иисуса», тем не менее она пользовалась определенной
известностью среди интеллигенции, в особенности среди гегельян¬
цев. Непосредственное и заметное влияние она оказала только на
Мозеса Гесса, которого привлекала одновременно и философия
действия и социализирующая сторона этого учения, так как сам
он рассматривал в качестве будущей цели социализм, как это по¬
казывала его «Священная история человечества».
 Социализирующий характер учения Чешковского еще не мог
заинтересовать прогрессивных гегельянцев, так как социальный
вопрос в силу слабости рабочего класса отходил на второй план
перед вопросом конституционным, то есть вопросом, связанным с
заменой абсолютной монархии монархией парламентарной, кото¬
рая дала бы буржуазии возможность участвовать в правительстве.
 С другой стороны, младогегельянцы видоизменили гегелевскую
философию, чтобы пользоваться ею как оружием в своей борьбе,
но сделали это не посредством философии действия Чешковского,
превратившего учение Гегеля в боевое оружие, преобразовав его в
соответствии с учением Фихте, а с помощью другого преобразова¬
ния, также в духе учения Фихте, — посредством критической фи¬
лософии Бруно Бауэра.
 И действительно, настоящая оппозиционная борьба с самого
начала велась с позиций скорее политических, чем философских.
Она началась с отхода от гегелевского консерватизма, но уже не
с религиозной или философской точки зрения, как это делали
Штраус и Чешковский, а с политической, то есть с критики прус¬
ской монархии, апология которой вместе с апологией протестан¬
тизма служила основой гегелевского полуконсерватизма. С этой
критикой впервые выступили Арнольд Руге и Теодор Эхтермейер 1
на страницах журнала «Галлеский ежегодник по вопросам немец¬
кой науки и искусства», который они основали в Галле в целях
борьбы с гегельянским консервативным журналом «Ежегодник
научной критики».
 Родившийся в 1802 г. на острове Рюген, Арнольд Руге, вско¬
ре оттеснивший Теодора Эхтермейера на задний план, будучи
 Там же, стр. 148: |«Итак не системе Фурье принадлежит будущее, как
полагал он, но сама эта система принадлежит будущему, то есть она пред¬
ставляет собой важный момент в образовании истинной действительности,
хотя только один момент, и даже в очень ограниченной сфере».
 Там же: «Система Фурье потому является утопией, что она капитулиру¬
ет перед предвзятой действительностью; тем не менее она чрезвычайно спе¬
кулятивна, хотя не имеет ни спекулятивной формы, ни спекулятивного соз¬
нания того, что сказано о теперешних условиях жизни...»
 1 Теодор Эхтермейер (1805—1844) изучал философию в Галле и Берлине.
Став в 1831 г. профессором в Галле, он в 1838 г. основал вместе с Руге
«Галлеский ежегодник». Однако вскоре он заболел и был вынужден в
1841 г. отойти от журнала.

230
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 студентом философского факультета, участвовал в движении бур¬
шеншафта. В 1826 г. он был осужден как «демагог» и приговорен
к четырнадцати годам заключения в крепости. Освобожденный
из-под ареста в 1830 г., в 1832 г. он становится профессором
философии в Галле, а в 1837 г. издает книгу «Новая начальная
школа эстетики», написанную под влиянием основных положений
гегелевской философии искусства. Предприимчивость, обширные
знания, воинственный характер делали его превосходным руко¬
водителем журнала. Под его руководством «Галлеский ежегод¬
ник», которому он придавал все более и более заметный оппози¬
ционный характер, быстро стал центром объединения не только
прогрессивных гегельянцев, но всей немецкой либерально или
демократически настроенной интеллигенции. Именно вокруг этого
журнала объединились младогегельянцы, которые вследствие сво¬
ей оппозиционности к консервативным старогегельянцам образо¬
вали левое крыло гегелевской философской школы 1.
 «Галлеский ежегодник», а затем сменивший его «Немецкий
ежегодник» оказали в Германии 1838—1842 гг. решающее влия¬
ние на развитие политической оппозиции, особенно среди интел¬
лигенции 2.
 1 О «Галлеском ежегоднике» см.: A. Ruge. Aus früherer Zeit. Berlin,
1867, Bd. 4, S. 496f:
 «Мы защищали свободное развитие, истинный принцип философии, в то
время как старая школа отстаивала реакцию в политике и религии. В ре¬
лигиозной области Штраус своей «Жизнью Иисуса» начал такое же осво¬
бождение, как я в политической области — критикой гегелевской философии
права...»
 2 О «Галлеском ежегоднике» см.: R. Н а у m. Aus meinem Leben. Berlin,
1902, S. 104:
 «Галлеский ежегодник» был собственно тем источником, из которого
мы черпали нашу философию и наше знание гегелевского учения. Он был
самым благородным явлением немецкой журналистики и самым действен¬
ным органом той части гегелевской школы, которая мирное царство абсо¬
лютного идеализма превращала в воинственное и экспансивное. Мы хватали
каждый только что вышедший из печати номер, и каждый раз, когда храб¬
рые представители под звуки фанфар вступали в новую область, выступая
против нового врага, мы с готовностью шли за ними, убежденные, что по¬
беда неразлучна с их знаменами. Их критике была присуща уверенность,
происходящая из безошибочного сознания, что она была освобождена от
всех оков систематики. Здесь консервативная старческая премудрость, ко¬
торая оптимистично переиначивала все и с помощью хитрых дипломатиче¬
ских компромиссов уживалась со всем существующим, превратилась в
стремящуюся к прогрессу программу будущего, которая намеревалась пре¬
одолеть сопротивление всего неразумного и недостаточно разумного не
только путем убеждения, но и путем борьбы. Свежий ветер, веявший с этих
листков, был таким благотворным для наших молодых нервов... Мы были
насквозь пропитаны гегелевским духом, то есть духом критической диалек¬
тики по схеме Руге, и воображали, что понимаем Гегеля лучше, чем он сам
понимал себя, потому что мы понимали его так, как учил нас понимать его
издатель «Галлеского ежегодника».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 231
 Глубоко проникнутые идеями Гегеля, Руге и Эхтермейер так¬
же видели в прусском государстве воплощение разума и считали,
что оно призвано руководить разумным ходом истории в Гер¬
мании.
 Но, выражая прогрессивные стремления немецкой буржуазии,
они вслед за Эдуардом Гансом, который был в политическом от¬
ношении инициатором движения младогегельянцев, считали, что
ход истории не завершается ее настоящим. Исходя из этого, они
полагали, что прусское государство еще не выполнило той вы¬
сокой миссии, которая была на него возложена. Для этого, по их
мнению, ему нужно было лишь оставаться верным духу Рефор¬
мации и Просвещения, давшему первый толчок разумному разви¬
тию современной истории, и руководствоваться основными дости¬
жениями французских революций 1789 и 1830 гг., открывших
перед современностью путь к развитию.
 В связи с беспощадными репрессиями, которые, подавляя
всякую оппозицию, делали почти невозможной борьбу за про¬
гресс с открытым забралом, Руге и Эхтермейер должны были
прежде всего прибегать к уверткам, дабы защитить свои идеи.
В то время как Гегель верил или делал вид, что верит в то, что
консультативные ассамблеи, состоящие из представителей разных
государств и по своему иерархическому характеру соответство¬
вавшие феодальному устройству, могли представлять собой ору¬
дие прогресса, они заявляли, что протестантство, которое освобо¬
дило христиан путем введения религии незыблемых догм, также
могло в качестве основы прусского государства представлять собой
орудие прогресса, тогда как в форме лютеранства, господствовав¬
шего в Пруссии, оно было лишь поддержкой абсолютной монар¬
хии и феодализма, подобно католицизму  1.
 См. также: Der Zeuchtthurm. Wochenschrift zur Unterhaltung und Beleh¬
rung für das deutsche Volk, Leipzig, 1848, № 17, S. 500—502;
 «Этот ежегодник оказывал огромное влияние на научную молодежь. Он
был революцией в области знания и идеи. Без этой революции у нас не
было бы мартовских дней... Но мы читали, мы изучали, мы проглатывали
ежегодник. Вместе с нами так поступала вся научная молодежь. Тот дух,
который разбудил ежегодник, они не смогли сковать и изгнать всей своей
цензурой, полицейской, военной, консисториальной властью, с помощью дис¬
циплинарных мер и тюрем. Этот дух... проявил себя... как пробудившийся,
политический дух народа... как суверенитет народа...» Цит. по: W. М ö n к е.
Die heilige Familie. Zur ersten Gemeinschaftsarbeit von Karl Marx und Fried¬
rich Engels. Berlin, 1972, S. 30.
 1 A. R u g e. Sämtliche Werke. Berlin, 1867. Bd. 5, S. 78 f:
 «Критика в «Ежегоднике» была тогда еще слишком сильно опутана
гегелевской философией. Между тем только философская оболочка и делала
возможным печатание критики. Непосредственно политическая критика
была еще рискованнее, чем непосредственно религиозная, и поэтому вначале
ее следовало избегать; к тому же писательский мир еще не был к ней под¬
готовлен. Однако в одной статье о «пруссачестве» все же удалось назвать
 См. также: Der Zeuchtthurm. Wochenschrift zur Unterhaltung und Beleh¬
rung für das deutsche Volk, Leipzig, 1848, № 17, S. 500—502;
 «Этот ежегодник оказывал огромное влияние на научную молодежь. Он
был революцией в области знания и идеи. Без этой революции у нас не
было бы мартовских дней... Но мы читали, мы изучали, мы проглатывали
ежегодник. Вместе с нами так поступала вся научная молодежь. Тот дух,
который разбудил ежегодник, они не смогли сковать и изгнать всей своей
цензурой, полицейской, военной, консисториальной властью, с помощью дис¬
циплинарных мер и тюрем. Этот дух... проявил себя... как пробудившийся,
политический дух народа... как суверенитет народа...» Цит. по: W. М ö n к е.
Die heilige Familie. Zur ersten Gemeinschaftsarbeit von Karl Marx und Fried¬
rich Engels. Berlin, 1972, S. 30.
 1 A. R u g e. Sämtliche Werke. Berlin, 1867. Bd. 5, S. 78 f:
 «Критика в «Ежегоднике» была тогда еще слишком сильно опутана
гегелевской философией. Между тем только философская оболочка и делала
возможным печатание критики. Непосредственно политическая критика
была еще рискованнее, чем непосредственно религиозная, и поэтому вначале
ее следовало избегать; к тому же писательский мир еще не был к ней под¬
готовлен. Однако в одной статье о «пруссачестве» все же удалось назвать

232
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 И лишь перед лицом обострения реакции, которая делала
тщетной всякую попытку ориентировать прусскую монархию с
помощью протестантства на либерализм, Руге и Эхтермейер при¬
соединились ко всем немецким либералам и демократам, превоз¬
нося уже не реализацию духа протестантства, а конституционную
реформу.
 Вначале «Галлеский ежегодник» не имел ярко выраженного
политического характера; он занимался в основном литературны¬
ми и эстетическими вопросами, но, так как он защищал право на
критику, независимость науки и государства от церкви, поддер¬
живая Штрауса в борьбе против нападок его противников, он
вскоре стал объектом резкой критики со стороны всех реакцио¬
неров, что в результате усилило его оппозиционную настроен¬
ность.
 Вступление «Галлеского ежегодника» в открытую борьбу свя¬
зано с конфликтом между архиепископом Кёльнским и прусским
правительством по поводу смешанных браков. Выступление пи¬
сателя-ультрамонтана Йозефа Гёрреса, взявшегося в своем пам¬
флете защищать прирейнских католиков  1, вызвало бурное воз¬
ражение со стороны галлеского профессора Генриха Лео, который
обвинил его в возврате к старой политике гвельфов и поддержке
интересов папы против интересов Германии  2. Выступая одно¬
временно и против ультрамонтанства Гёрреса и против ортодок¬
сального лютеранства Лео, Арнольд Руге в одной из статей «Гал¬
леского ежегодника» упрекал обоих во враждебности рационализ¬
му, который, по его словам, составляет самую сущность прусского
государства  3. В ответ на это Лео на страницах «Берлинского по¬
литического еженедельника» и в брошюре «Гегелинги» объявил
 принцип управления, хотя опять-таки в завуалированном виде. Мы называли
Пруссию католической, а принцип свободы, которому она стала чужда, на¬
против, «протестантским»».
 1 J. G ö г г е s. Athanasius. Regensburg, 1838.
 2 H. L е о. Sendschreiben an Görres, Halle, 1838.
 3 A. R u g e. Sendschreiben an Görres von H. Leo, в: «Hallische Jahrbücher,
21 июня 1838, S. 1183: «Враждебные идеи реакции направлены:
 1) против прав разума, и поэтому вопиют против Просвещения и ра¬
ционализма;
 2) против немецкой Реформации как в ее принципе, так и в ее даль¬
нейшем развитии в современной Пруссии».
 A. Rüge. Sämtliche Werke Berlin, 1867, Bd. 4, S. 45 f: «Сначала это
была грубая реакция, с которой «Ежегодник» вступил в борьбу. Против
католических и протестантских иезуитов он поднял знамя протестантской,
или философской, свободы. Немецкие иезуиты основали тогда в Берлине
под совершенно исключительным покровительством реакционный журнал
«Политический еженедельник». Католические ультрамонтаны — Ярке в
Вене, Гёррес и Филиппс в Мюнхене и протестантские реставраторы — Лео
в Галле, Радовиц и другие мракобесы в Берлине — защищали Дон Карлоса,
церковь и аристократию. Наряду с этим действовала новая поповская партия
в хенгстенберговской «Евангелической церковной газете».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 233
 «Галлеский ежегодник» и младогегельянцев врагами религии и
государства, а Хенгстенберг в «Евангелической церковной газе¬
те» обвинял их в грехах атеизма и революции 1.Против Лео выступили Гуцков, Эдуард Мейен и Арнольд Ру¬
ге  2. Отвечая в «Галлеском ежегоднике» одновременно Лео и
Хенгстенбергу, Руге писал, что их нападки метят в самую основу
прусского государства, ибо принцип свободы не только не мог
быть причиной бунта и беспорядка, но являлся лучшей гарантией
против революции, поскольку давал возможность, как это пока¬
зывал пример Пруссии, рационального и успешного развития всех
учреждений государства. Руге утверждал, что вопреки мнению
реакционеров существует соответствие между идеей свободы,
принципами Реформации и прусским государством  3. Однако на¬
 1 H. Leo. Die Hallischen Jahrbücher für deutsche Wissenschaft und
Kunst, в: «Berliner politisches Wochenblatt», июль 1838.— H. Leo, Die Hege¬
lingen, Halle, 1838.— Hengstenberg. Wider die Hallischen Jahrbücher, в:
«Die evangelische Kirchen-Zeitung», 1838, № 9.
 2 В своей брошюре «Красная шапка и клобук» Гуцков защищал про¬
тестантский либерализм. См.: J. E. D г е s с h. Gutzkow et la Jeune Allemagne.
Paris, 1904, S. 296—303.
 Второй ответ был дан Эдуардом Мейеном (1812—1870), членом «Доктор¬
ского клуба», что было первым проявлением оппозиционной настроенности
клуба. В своей брошюре «Генрих Лео — скрытый пиетист» он обвинял Лео в
том, что он был заодно с пиетистами против прав критики.
 3 A. Rüge. Die Denunciation der «Hallischen Jahrbücher». 1. Leos Send¬
schreiben an Görres, 2. «Berliner politisches Wachenblatt», июнь 1838. Der
Artikel: «Die Hallischen Jahrbücher für deutsche Wissenschaft und Kunst», в:
«Hallische Jahrbücher», 27 от 28 июля 1838, S. 1432:
 «Политический еженедельник старается очернить само свободное науч¬
ное движение... как мать предстоящей революции». Там же, стр. 1435: «Он
утверждает: мы должны ожидать революцию... мы должны ожидать прус¬
скую революцию от младогегельянской банды...» Там же, стр. 1436: Затем
заключение резюмирует все обвинения против «Галлеского ежегодника»:
«Наша характеристика заканчивается приговором, что тенденция главней¬
ших статей «Ежегодника» представляет собой нечто распущенное, нехри¬
стианское, неспокойное, младогерманское, правда, с тем преимуществом,
что оно, по-видимому, облечено в научную форму». Руге дал на это следую¬
щий ответ: «Я говорю: никто не проектирует, никто не делает истинную
революцию, но никто и не мешает ей; она не будет сделана, она делается
сама, то есть когда она наступит, то такое насильственное развитие ока¬
жется исторически необходимым. Но развитие не нужно останавливать,
ставя перед ним различные препятствия; напротив, если государство руко¬
водствуется принципом реформ, как Пруссия, то в нем для революции нет
не только никакой необходимости, но даже возможности».
 A. Rüge. Leo und die evangelische Kirchen-Zeitung gegen die Philosophie.
1. H. Leo. Die Hegelingen. Halle, 1838. 2. «Die evangelische Kirchen-Zeitung»,
№ 69: Wider die Hallischen Jahrbücher, в: «Hallische Jahrbücher», 2 и 3 ок¬
тября 1838 r., S. 1888: «Она (философия. — О. К.) не принимает без разбора
старую форму, но только то, что в ней содержится истинного, и хотя она
находит истину в Библии, в символе, вообще в истории, она должна тем не
менее ее самостоятельно создать в своей форме, самостоятельно, то есть в

234
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 дежда Руге и Эхтермейера добиться хотя бы некоторой поддерж¬
ки прусского правительства в их борьбе за прогресс оказалась
полностью иллюзорной. Прусское правительство, напуганное
штраусовской критикой догм и обеспокоенное последствиями
влияния гегелевской философии, все более склонялось к полити¬
ческой реакции, осуждая не только движение младогегельянцев,
но и гегельянство как таковое. Если раньше последнее рассмат¬
ривалось как твердая поддержка государства, то теперь оно также
казалось опасным. Министр по делам народного просвещения и
церкви Альтенштейн, покровительствовавший гегельянцам, более
не осмеливался открыто поддерживать их и отказался назначить
Руге штатным профессором в Галле, что, несомненно, еще более
подтолкнуло Руге в сторону оппозиции. Перед лицом разочаро¬
ваний, которые им доставляло прусское правительство, Руге и
Эхтермейер начали открыто критиковать его. Объединив все силы
реакции под обобщающим названием «романтика», они высту¬
пили с манифестом «Протестантизм и романтика», опубликован¬
ным в октябре 1839 г. в «Галлеском ежегоднике». Показывая,
как Пруссия стала реакционной под влиянием романтизма, они
призывали ее освободиться от его воздействия и стать либераль¬
ным государством, идя, как во времена Реформации, по пути
прогресса 1.
 Возвращаясь к той же теме в статье «Карл Штрекфус и прус¬
сачество», которая была ответом на апологию Пруссии со стороны
служащего прусского государственного аппарата Карла Штрек¬
фуса  2, Руге выступил против реакционной направленности Прус¬
сии и упрекал ее в неверности своей миссии, в склонности к
католицизму, то есть к абсолютной и авторитарной форме прав¬
ления, вместо того чтобы продолжать дело протестантизма и Ре¬
формации, развивая либеральные учреждения и способствуя кон¬
ституционному движению 3.
 процессе философского диалектического развития духа, которое есть именно
не что иное, как движение содержания христианской философии».
 См. также: A. Ruge. Preußsen und die Reaktion, zur Geschichte unserer
Zeit. Leipzig, 1838.
 1 Cm.: A. Ruge. Th. Echtermeyer. Der Protestantismus und die Ro¬
mantik. Zur Verständigung uber unsere Zeit und ihre Gegensätze, в: «Hallische
Jahrbücher», 12 и 14 октября 1839.
 2 A. Ruge. Karl Streckfuss und das Preußentum, в: «Hallische Jahrbü¬
cher», ноябрь 1839.
 Ср.: K. Streckfuss. Über die Garantien der preußischen Zustände.
Halle, 1839.
 3 A. Ruge. Karl Streckfuss und das Preußentum, в: «Hallischer Jahrbüc¬
her» , 1 ноября 1839, 4 ноября 1839, S. 2101—2102, 2107:
 «Пруссия является в настоящее время в своем глубинном течении и
даже в самом своем государственном существовании католической... В этом
заключается слабость Пруссии и опасность для свободной Германии... Ка¬
ким образом Пруссия приобрела свое значение? Единственно и всецело

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 235
 Оппозиционная направленность «Галлеского ежегодника», ко¬
торая предвещала разрыв с прусским государством, повлекла за
собой раскол между старогегельянцами, остававшимися привер¬
женцами консервативной политической системы Гегеля, и мла¬
догегельянцами, обвинявшими последних в том, что они предали
дух учения Гегеля.
 С первого номера «Галлеского ежегодника» 1840 г. Руге и
Эхтермейер, чтобы отметить новую направленность их журнала,
критиковали консервативную позицию старогегельянцев 1. Разо¬
блачая последствия реакции и опасность, которую она представ¬
ляла для развития свободного духа  2, они в манифесте «Проте¬
стантизм и романтика» провозглашали, что обострение реакции
в Пруссии не дает более возможности продолжать борьбу с аб¬
страктных и спекулятивных позиций, что отныне она должна
вестись с позиции действия. Чтобы бороться энергично и дейст¬
венно против реакционных тенденций, необходимо, говорили они,
чтобы философия утратила свой чуждый жизни абстрактный ха¬
рактер, который сохраняли в ней старогегельянцы, и преодолела
изолированность от мира и проблем времени. Она должна стать
действующей философией, философией практического действия,
единственно способной обеспечить торжество разума 3.
 вследствие того, что она в качестве государства выражала собой немецкую
свободу и образованность... Мы хотим быть с Пруссией; мы хотим участво¬
вать в мировом движении, которое должно исходить из ее духа; но теперь
мы не замечаем в ней этого величия; ей недостает нашего другого я, кото¬
рое мы могли бы любить, того фундаментального протестантизма, который
пронизывает все наше государство и получает свою светскую реальность
в конституционной жизни... Лишь при таком возрождении свободного и под¬
линно реформаторского развития это государство может достигнуть того,
чего мы ему горячо желаем, и о чем тоскуем,—  сделаться главой и центром
европейски значительной, свободной Германии. Такова великодержавная
задача Пруссии, которая заключает в себе нашу безопасность и независи¬
мость».
 1 См.: «Hallische Jahrbücher», 1840, № 1, 1 января, S. 4—5; Vorwort der
Redaktion:
 «К сожалению, конечно, правда, что «Берлинский ежегодник» (орган
старогегельянцев. — О. К.) в последнее время не полностью отвечал тому
духу, который породил его и который в течение ряда лет так бодро, так
мощно и живительно пробуждал немецкое сознание в его глубочайших ос¬
новах. Ученость, как таковая, эмпирическая наука без посредничества мыс¬
ли распространяется все шире и шире; философские дисциплины отошли
назад, и если им разрешается слово, то теперь в нем проявляется лишь роб¬
кое стремление сохранить у философии то содержание, которое ей дал Ге¬
гель, и распространять его в закостенелых фразах, вместо того, чтобы сво¬
бодно развивать бессмертный принцип свободы, который он довел до созна¬
ния эпохи, и давать ему возможность достигать новых результатов и новых,
все более чистых форм».
 2 См.: A. Ruge. Die Gonsequenz der Reaktion, в: «Hallische Jahrbücher»,
10 февраля 1840 r.
 3 A. Ruge, Th. Echtermeyer. Der Protestantismus und die Romantik,
в: «Hallische Jahrbücher», 2 марта 1840 r., S. 417 f:

236
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Когда это утверждение активной и боеспособной воли было
квалифицировано как разрушительная тенденция, Эхтермейер в
своей апрельской статье 1840 г. ответил, что всякая истинная
философия по своей сущности является критикующей и отрицаю¬
щей и что ее роль состоит в том, чтобы изобличать то, что отжи¬
ло и принадлежит прошлому, и ускорять таким образом историче¬
ский процесс. Философия выступает в качестве отрицающей
только по отношению к отжившему, она отрицание отрицания,
и ее действие в высшей степени положительно, поскольку она
помогает торжеству разума 1.
 Руге со своей стороны подчеркивал свою оппозиционность по
отношению к старогегельянцам, упрекая их в том, что они при¬
писывали системе Гегеля абсолютное значение и ею завершали
ход истории. Изобличая слабости гегельянства, он показывал в
то же время, какой прогресс представляла собой его концепция
диалектического и исторического развития свободы сравнительно
с теми напыщенными речами о свободе, которыми до сих пор
увлекались, и как из философии Гегеля выявляется прогрессив¬
ное содержание  2.
 «...теоретическая беспомощность старогегельянцев подходит к концу,
и практика работы, которая неумолимо влечет всех к своей истине и всем
открывает истину вместе с готовностью посвятить себя трудному служению
ей, эта практика является новой системой: абсолютная энергия освобожден¬
ного духа, реформаторский энтузиазм, повсюду охватывающий наших со¬
временников, не удовлетворяется гегелевской созерцательностью, которая
с теоретическим самодовольством только взирает на процесс и находит в
нем место для всякой нелепости, но действует, требует, оформляет, потому
что исторический процесс разумен, а делать эту разумность действительной
нужно посредством познания разумного в вещах, посредством философии...
Чем истиннее философия, тем решительнее она должна приходить в проти¬
воречие с изжившим себя духом. Философия выступает против прошлого
за истинное настоящее».
 Там же, 14 марта 1840 г., стр. 509: «...нетрудно понять, что Пруссия, как
и Австрия, должна искать себе вернейшую опору не в принципе романтики,
а в принципе протестантизма, то есть в свободной Германии».
 1 См.: Th. Echtermeyer. Der Vorwurf destruktiver Tendenzen, в:
«Hallische Jahrbücher», 21 апреля 1840 г.
 2 См.: A. Ruge, E. M. Arndt. Erinnerungen aus unußeren Leben, в:
«Hallische Jahrbücher», 8 октября 1840 r., S. 1931:
 «Нужно сказать, что Гегель не остался верен принципу развития, при¬
сущему истинному идеализму и диалектике, который является движущей
силой его философии духа, ни в области религии, ни в области политики,
ни вообще в истории, и что его полемика по поводу долга — бытия, направ¬
ленная не против догматизма, а против критики, которая является опреде¬
ляющим элементом исторического процесса, так же как его созерцательная
и спекулятивная мудрость брахмана представляют собой отрицание всякого
практического идеализма...»
 A. Ruge. Zur Kritik des gegenwärtigen Staats- und Völkerrechts, в:
«Hallische Jahrbücher», 25 июня 1840 r., S. 1029:
 «История есть становление свободы, ее объективация; право и госу¬
дарство составляют ее конкретное существование, ее объективную и опре¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 237
 К Руге и Эхтермейеру присоединились младогегельянцы, под¬
державшие их в той новой направленности, которую они придали
своему журналу. Так, в частности, поступили члены «Докторского
клуба», в числе которых был Карл Маркс, а во главе которого
находился Бруно Бауэр — приват-доцент теологического факуль¬
тета Берлинского университета.
 Именно конфликт между Руге и Лео послужил причиной того,
что «Докторский клуб» присоединился к оппозиции, выступая
все более и более решительно против реакционных тенденций.
Первым это сделал Эдуард Мейен, который в своей брошюре
«Генрих Лео — скрытый пиетист» защищал от религиозной орто¬
доксии право критики 1.
 Так же как и Руге и вообще все младогегельянцы, члены
«Докторского клуба» в своей непоколебимой вере во всемогуще¬
ство духа, унаследованной от Гегеля, и в упоении от уверенности
в неизбежном торжестве разума были убеждены в боеспособно¬
сти, которой в их глазах обладала философия, призванная, по их
мнению, переделать мир.
 Ободренные критическими выступлениями Штрауса и еще
более выступлениями Руге, они ставили перед собой цель усилить
критику, чтобы установить гармонию между развитием духа и
развитием учреждений, дабы придать этим последним более ра¬
зумный характер.
 Они считали, что эта революционная задача должна быть
выполнена в основном Пруссией, чье предназначение, если она
останется верна своей миссии, состоит в завершении дела осво¬
бождения, начатого Просвещением и продолженного Французской
революцией.
 Так как они не располагали никакой реальной силой и верили
в творческое могущество духа, они, естественно, свели свою борь¬
бу, так же как и Руге, в основном к критической деятельности.
 Чешковский подчеркивал важность такой деятельности, не
указывая, однако, какой характер и какую форму должна принять
философия действия, чтобы привести к положительным резуль¬
 деленную форму. Нужно, следовательно, рассматривать государство и право
в их последней форме, как результат последнего этапа развития истории.
Так же как история и государство относятся друг к другу, так и общее
развитие относится к той частной форме, которую оно принимает... Само
собой разумеется, что так же как государство является результатом исто¬
рии, развитие истории так же определяется государством...» Там же,
стр. 2111: «Рассматривать систему Гегеля как венец истории, как реализа¬
цию абсолюта — это значит не знать ее...»
 1 Эдуард Мейен (1812—1870), изучив философию и филологию, стано¬
вится редактором берлинской «Literarische Zeitung» и сотрудником «Гал¬
леского ежегодника» и «Berliner Reform»; позже он эволюционирует к кон¬
серватизму и становится редактором консервативной газеты «Danziger
Zeitung».

238
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 татам. Это стало делом самого представительного члена «Доктор¬
ского клуба» Бруно Бауэра, который пользовался в этом клубе
значительным влиянием. Бруно Бауэр, бывший до тех пор орто¬
доксальным гегельянцем и в свое время защищавший от Штрауса
в «Журнале спекулятивной теологии» апологетическую точку зре¬
ния, теперь быстро эволюционировал к религиозному и полити¬
ческому либерализму.
 Отбрасывая апологетическую точку зрения, он выступил в
своей «Критике истории откровения» («Kritik der Geschichte der
Offenbarung») против ортодоксальной концепции, которая рас¬
сматривала и Новый и Ветхий заветы как выражения одного и
того же божественного откровения.
 Принимая концепцию Лессинга, который в своем небольшом
труде «Воспитание человечества» утверждал, что Ветхий и Новый
заветы представляют собой две последовательные ступени боже¬
ственного откровения и соответствуют разным уровням развития
человечества, Бруно Бауэр показывал в своей книге, что Ветхий
и Новый заветы отражают два различных момента божественного
откровения. Он отмечал, что прогресс Нового завета по сравне¬
нию с Ветхим состоит в выявлении недостатков и ограниченности
Ветхого завета, и подчеркивал внутреннюю противоречивость
этих двух моментов откровения, каждый из которых имеет лишь
относительное значение, претендуя при этом на абсолютную ис¬
тинность 1. Придавая этому тезису полемический характер и под¬
черкивая противоречие между историческим становлением и ре¬
лигией откровения, в брошюре, вышедшей в апреле 1839 года,
он выступил против вождя ортодоксов Хенгстенберга, уподобляв¬
шего с апологетической целью Новый завет Ветхому, евангелие —
еврейскому закону. Он показывал, что Новый завет не содержит
более противоречия, присущего Ветхому завету и состоящего в
утверждении универсальности закона и в ограничении примене¬
ния его только для еврейского народа  2.
 1 В. Bauer. Kritik der Geschichte der Offenbarung. Berlin, 1838, Einlei¬
tung, S. XXIII:
 «Мы встречаем в кругу откровения множество представлений, которые
во времени выступают одно за другим и в момент своего выступления заяв¬
ляют о себе просто как о действующей всеобщей истине. Но представления,
которые открываются на более позднем уровне сознания, еще не были
открыты на более раннем уровне и поэтому тогда отсутствовали. Предыду¬
щие представления ограничены этой недостаточностью; в том обстоятель¬
стве, что вне их существует еще момент истины, заключается их ограни¬
ченность. Эта ограниченность составляет их собственное бытие, их опреде¬
ленность, и поэтому представления конечны... Ввиду такой природы их
содержания откровение обречено быть противоречивым».
 2 В. Bauer. Herr Dr. Hengstenberg. Kritische Briefe über den Gegensatz
des Gesetzes und des Evangeliums. Berlin, 1839, S. 13, 80:
 «Чего хочет Хенгстенберг? Он хочет следующего: отношение между
законом и христианским откровением не должно казаться противоречивым;

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 239
 Бруно Бауэр, так же как ранее Штраус, подвергся яростным
нападкам ортодоксов. Чтобы избавить его от этих нападок, ми¬
нистр Альтенштейн, который ему покровительствовал, отправил
его в октябре 1839 г. в качестве приват-доцента на теологический
факультет Боннского университета с обещанием назначить его
вскоре профессором.
 Не без сожаления покидал Бауэр Берлин, «Докторский клуб»
и в особенности Карла Маркса, который стал его лучшим другом.
Он писал ему в декабре 1839 года:
 «Я бываю здесь чаще в казино при одном профессорском клу¬
бе в трирской гостинице, но с нашим клубом, который всегда был
проникнут также интеллектуальными интересами, ничто не мо¬
жет сравниться. Tempi passati не возвращаются». И в январе
1840 г.: «Ах, где остались розочки? Только когда ты придешь к
своему Бауэру, они снова расцветут для меня. Развлечений, ве¬
селья и т. д. я здесь имею достаточно, я также достаточно, как
говорят, смеялся, но еще никогда не смеялся так, как в Берлине,
когда я с тобой хотя бы только переходил через улицу» 1.
 И действительно, в Бонне Бауэр находился в среде профессо¬
ров-богословов, враждебных не только религиозному либерализму,
но и гегелевской философии, подозреваемой в инакомыслии, а уче¬
ние, которое они выработали на основе евангелия и отношений
между религией и философией, не могло способствовать его
сближению с ними  2.
 В то самое время, когда Руге перешел в оппозицию, а Бруно
Бауэр вступил в конфликт с религиозной ортодоксией, Людвиг
Фейербах укреплял течение левого гегельянства, закладывая ос¬
новы новой критики религии и идеализма.
 Людвиг Фейербах родился в 1804 г. в Ландсхуте. Он изучал
богословие в Гейдельберге, а философию в Берлине, где слушал
лекции Гегеля. В 1830 г. он стал профессором в Эрлангене, а в
1834 г. ушел из Эрлангенского университета после резкой крити¬
ки, вызванной вышедшим в 1830 г. его сочинением «Мысли о
 появление последнего должно рассматриваться таким образом, как будто
оно могло совершаться без малейшего нарушения закона, без какого-либо
отрицания его...
 Вопрос в том, было ли сознание закона как таковое ограничением идеи
универсализма. На это мы должны дать утвердительный ответ. В законе
всеобщность его сознания и его историческая ограниченность одним наро¬
дом еще непосредственно связаны между собой. Поэтому закон представ¬
ляет собой противоречие, действительное развитие которого исполняется в
пророческом сознании... Если мы посмотрим на закон в сфере понятия, то
критика признает в нем определенное выражение самосознания абсолют¬
ного духа».
 1 MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 235 f.
 2 О боннской университетской среде см. письма Б. Бауэра К. Марксу
1 марта и 5 апреля 1840 г., MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2.

240
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 смерти и бессмертии». Отказавшись от университетской карьеры,
он женился в 1836 г. и обосновался в деревне Брукберг, где бла¬
годаря состоянию жены он мог вести независимое существование.
Оставаясь до 1838 г. идеалистом, Фейербах в своих монографиях
о Лейбнице и Бейле, в критике «Анти-Гегеля» Бахмана, в рецен¬
зии на «Критику идеализма» Доргута защищал гегелевскую точку
зрения, а именно: разум составляет сущность и регулирующий
элемент мира. Между тем его более тесное соприкосновение с
природой, которую Гегель рассматривал лишь как инобытие идеи,
не имеющее собственного значения, а также, несомненно, раз¬
мышления, вызванные критикой, которой Доргут подверг идеа¬
лизм, привели его к более точной оценке реальности чувственного
мира и способствовали тем самым его переходу от идеализма к
материализму  1.
 Этот переход начался с переоценки гегельянства, первую кри¬
тику которого можно найти в статьях Фейербаха в «Галлеском
ежегоднике», где он осуждал попытку совместить религию и
философию, веру и разум, предпринятую Гегелем и возобновлен¬
ную с несколько иных позиций Арнольдом Руге.
 В своей первой статье «К критике позитивной философии»2,
опираясь на Штрауса, который подчеркивал, что между мышле¬
нием и верой, между философией, основанной на разуме, и ре¬
лигией, основанной на догме, имеется противоречие, Фейербах
показал, что всякая попытка примирить их с необходимостью
приводит к фальсификации как религии, так и философии.
 «Позитивная философия, ввиду того, что она хочет быть и
тем, и другим, и религией, и философией... не является ни тем,
ни другим, ни религией, ни философией... Позитивная философия
есть верующее неверие или неверующая вера... Это ложь, при
помощи которой наше время хочет спастись от беды противоре¬
чий, раздирающих его до основания. Она одна, собственно, явля¬
ется фривольной философией нашего времени... Догмы — совсем
не философские учения, но положения веры... Сущность догмы
составляет то, что противоречит разуму... «Более богатое объяс¬
нение догмы», которым хвалится позитивная философия, есть
явная ложь по отношению как к догме, так и к философии...
потому что она оправдывает и обосновывает философскими по¬
нятиями догматические представления, которые прямо противо¬
речат этим понятиям,— ложь по отношению к догме, потому что
она ее защищает и обосновывает теми понятиями, которые не
 1 См., в частности, его рецензию на книгу Доргута «Критика идеализ¬
ма», которая проложила ему путь к его собственной критике идеализма.
Л. Фейербах. История философии. Т. 3. М., 1967, стр. 337—353.
 2 L. Feuerbach. Zur Kritik der positiven Philosophie, в: «Hallische
Jahrbücher», 3 декабря 1838 г.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 241
 только находятся в противоречии с догмой, но попросту ее от¬
рицают» 1.
 Показав, таким образом, невозможность связать, как того хо¬
тел Гегель, религию с философией, в другой статье, которая ка¬
салась нападок Генриха Лео на младогегельянцев, он подчеркивал,
что эти нападки были всего лишь эпизодом в неизбежной и не¬
обходимой борьбе между религией и философией  2.
 Переходя наконец к критике всей гегелевской философии и
изобличая, но не компромисс между диалектическим методом и
консервативной системой Гегеля, как это делал Чешковский,
а идеализм, лежащий в основе его учения, в своей третьей статье
«К критике философии Гегеля»3 Фейербах показал, что эта фи¬
лософия является последней формой спекулятивного идеализма,
который лишь потому достигает осуществления единства духа и
материи, субъекта и объекта, что одухотворяет всю совокупность
действительного. В этой философии конкретная действительность,
природа, является лишь внешним выражением, отчуждением ду¬
ха, выставляемого в качестве первого принципа всех форм бытия.
 Этим объясняется абсолютное господство духа в философии
Гегеля и его высокомерное и ироническое отношение к конкрет¬
ной действительности. Но такой подход, позволяющий на первый
взгляд этому учению прийти к органическому мировоззрению,
в действительности обрекает его на бесплодность, так как, оду¬
хотворяя конкретную действительность, лишая ее собственной
субстанции для того, чтобы свести ее к понятиям, он закрывает
ему доступ к природе, которая является живым источником духа.
 «Философия Гегеля представляет собой кульминационный
пункт спекулятивной систематической философии... Гегель на
самом деле не был вовлечен в чувственное сознание и не вдумал¬
ся в него, для него чувственное сознание было объектом лишь
подобно объекту самосознания мысли. Это чувственное сознание
есть лишь отчуждение мысли в пределах достоверности самого
себя,—  благодаря этому и феноменология или логика... начинает
с непосредственного противоречия, начинает абсолютным разры¬
вом с чувственным сознанием; в самом деле, как было сказано,
«Феноменология» начинает не с инобытия мысли, но с мысли об
инобытии мысли. Благодаря этому, разумеется, мысль заранее
уже уверена в победе над своим противником,— отсюда тот юмор,
 1 Ibid., S. 2308, 2309 и 2318.
 2 См.: L. Feuerbach. Der wahre Gesichtspunkt, aus welchen der Leo —
Hegelsche Streit beurteilt werden muß, в: «Hallische Jahrbücher», 4 марта
1839 г. Эта статья была частично подвергнута цензуре, но опубликована
в том же году в Мангейме под названием «О философии и христианстве в
связи с упреком в нехристианском характере, сделанном гегелевской фило¬
софии».
 3 «Hallische Jahrbücher», август — сентябрь 1839 г. См.: Л. Фейербах.
Избр. философ. произв. Т. I. М., 1955, стр. 53—97.
 16 О. Корню

242
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 с каким мысль подтрунивает над чувственным сознанием. Но
именно поэтому мысль и не опровергла своего противника... Фи¬
лософия есть наука действительности в ее подлинности и полноте,
но совокупность действительности представляет природа, приро¬
да в самом универсальном смысле слова. В простейших, естествен¬
ных вещах заключены глубочайшие тайны, их попирает ногами
мечтательный метафизик, взгляд которого устремлен на поту¬
стороннее. Источник оздоровления — только в возвращении к при¬
роде» 1.Этой критикой, более общей и более глубокой, чем критика
Штрауса, Чешковского и Бауэра, Фейербах разрушал гегелевскую
метафизику, основанную на постулате, что подлинно действи¬
тельной является лишь духовная сущность, идея, и ниспровергал
идеалистическую концепцию отношений между мышлением и
бытием.
 Эта критика привела его к мысли о подчинении идеи кон¬
кретной действительности, а не возведении ее, как это делал
Гегель, в созидательный принцип мира. Ниспровергая гегелевское
учение, Фейербах разрушал его и закладывал основу новой ма¬
териалистической философии, которая, исходя из чувственного
мира и конкретного человека, делала первым принципом не идею,
а конкретную объективную действительность, природу.
 Благодаря соединению оппозиционных тенденций Штрауса,
Руге, Бруно Бауэра и Фейербаха и под их воздействием левое
крыло гегельянства более решительно перешло к политической
критике и открыто вступило в борьбу против реакции, которая
обострилась после смерти Фридриха-Вильгельма III и с приходом
на престол Фридриха-Вильгельма IV.
 2. РАДИКАЛИЗАЦИЯ ЛЕВОГО КРЫЛА
ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 В то время как младогегельянцы, охваченные рвением и ис¬
полненные веры, устремились в бой, чтобы сделать из Пруссии
разумное либеральное государство, в стране произошло событие,
оказавшее глубокое влияние на их движение. Весной 1840 г.
умер король Фридрих-Вильгельм III и либералы с радостью при¬
ветствовали восшествие на престол Фридриха-Вильгельма IV в
надежде на то, что с ним откроется эра свободы.
 Бруно Бауэр в своей книге о радикализме немецкой полити¬
ки 1842 г. в дифирамбических выражениях пишет о приходе на
престол этого короля. «Жизненное сознание становилось под ко¬
 1 Л. Фейербах. Там же, стр. 69, 80, 81, 96.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 243
 нец все более смутным, все более безнадежным; пропадала вера
в самих себя, в свое время, в свое назначение, в свободу, в выс¬
шее человеческое счастье... Теперь весна в каждой груди, снова
пробуждаются похороненные желания, снова рвутся наружу оце¬
пеневшие надежды. Люди выглядят свободнее, бодрее, поднима¬
ется опущенная голова, смотрят друг другу в глаза, осознают
себя. Все, все стало по-иному. Это уже не прежние люди, которые
встречаются с нами; они идут быстрее, веселее. Утреннее сияние
надежды лежит на всех лицах, светится во всех глазах; кажется,
будто каждый миг из общей груди может вырваться ликующий
вопль...» 1
 Вот так можно поддаться обманчивым иллюзиям. В действи¬
тельности же новый король был еще более реакционным, чем его
отец. Воспитанный своим наставником Ансиллоном в духе не¬
нависти к Французской революции и либеральным идеям, пропи¬
танный принципами Галлера о родовом государстве, он жил сре¬
ди реакционных дворян и пиетистов, таких, как граф Штольберг,
генерал фон Тиле, братья фон Герлах, и мечтал о возврате к
средневековому социальному и политическому режиму, когда
власть государя была абсолютной. Убежденный в своей божест¬
венной миссии, он хотел сделать из своего королевства абсолют¬
ную патриархальную христианскую монархию.
 Впрочем, вначале он скрывал свои реакционные устремления
под маской либерализма и романтического мистицизма, которыми
он прикрывал при вступлении на престол свою концепцию мо¬
нархии, и на короткое время придал своей реакционной политике
видимость либерализма. Так как его непостоянный характер про¬
тивился порядку и системе, он охотно пошел на критику бюро¬
кратии, тяжело давившей на народ. Кроме того, ему нравилось
разыгрывать из себя либерального монарха, желавшего иметь в
народе свою опору  2. Некоторые его действия, такие, как восста¬
новление в должности генерала фон Бойена и Эрнста Морица
Арндта, бывших в немилости с 1819 г., и амнистия жертвам
преследований против «демагогов», казалось, подтверждали вна¬
чале этот псевдолиберализм и поддерживали в течение некоторого
времени иллюзии либералов относительно его устремлений и их
надежду на то, что ход вещей при нем изменится 3.
 1 В. Bauer. Der Aufstand und Fall des Deutschen Radikalismus vom
Jahre 1842. Berlin, 1850, S. 5.
 2 Охотно распространялись слова, которые, как считалось, были пере¬
даны Вильгельмом фон Гумбольдтом: «Когда я был наследником престола,
я считал себя первым дворянином в своей стране, но с тех пор, как я стал
королем, я всего лишь первый гражданин в ней». (R. Prutz. Zehn Jahre.
Geschichte der neuesten Zeit (1840—1850). Leipzig, 1850, Bd. I, S. 196).
 3 Ср. письмо Б. Бауэра K. Марксу, 25 июля 1840 r. MEGA, Abt. I, Bd. 1,
Halbbd. 2, S. 245. Письмо Э. Бауэра Б. Бауэру от 13 июня 1840 г., в:
 16*

244
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Эти иллюзии были недолговечными. В самом деле, первый
конфликт возник уже по конституционному вопросу. Ландтаг
Восточной Пруссии, собравшийся в Кенигсберге, чтобы оказать
почести королю, потребовал 7 сентября 1840 г. предоставления
конституции соответственно королевскому обещанию, данному в
1815 г. и подтвержденному в 1819 г., а также созыва националь¬
ного парламента. На это требование король ответил напыщенной
речью, в которой он провозглашал свою преданность народу и
обещал депутатам верно исполнить свой долг  1. Но по возвраще¬
нии в Берлин он откровенно объявил о своем решении сохранить
провинциальные ландтаги и не созывать национальный парла¬
мент, которого требовали либералы 2.
 Однако прошли те времена, когда король Пруссии мог еще
править по своему усмотрению, не встречая серьезного сопротив¬
ления. Буржуазия, все более и более сознавая свое растущее
могущество, требовала участия в управлении государством. В пам¬
флете, наделавшем много шума, кенигсбергский врач Йоэль Яко¬
би выступил против такого режима, который намеревался держать
народ под опекой. В этом памфлете, названном «Четыре вопроса
и ответы жителя Восточной Пруссии», он жаловался на цензуру,
которая душила всякую свободную мысль, на провинциальные
ландтаги, которые были лишь карикатурой на парламент, и тре¬
бовал вместе со свободой прессы национального парламента, ко¬
торый позволил бы народу выражать свою волю и участвовать в
управлении страной.
 «Чего хотят сословия?— писал он.— Законного участия само¬
стоятельных граждан в государственных делах. Народ двояким
способом может обеспечить свое участие в общественных, то есть
в своих собственных, делах: посредством прессы и посредством
представительства. В Пруссии хозяйничают худшие враги того и
другого — цензура и мнимое представительство.
 Уже в течение трех десятилетий прусская история и прусское
законодательство неуклонно указывают на необходимость народ¬
ного представительства. Только благодаря ему может быть пре¬
кращен произвол чиновников, только благодаря ему голос народа
может дойти до трона и будет восстановлено доверие между пра¬
вительством и подчиненными, которое одно лишь может защи¬
тить страну при будущих политических бурях от судьбы 1807 г.» 3.
 Briefwechsel zwischen Bruno Bauer und Edgar Bauer während der Jahre 1839
bis 1842 aus Bonn und Berlin. Charlottenburg, 1844.
 1 См. R. Prutz. Zehn Jahre, Geschichte der neuesten Zeit (1840—1850).
Leipzig, 1850, Bd. I, S. 243.
 2 См. ibid., S. 256. Речь короля 6 октября 1840 г.
 3 J. J а с о b y. Vier Fragen, beantwortet von einem Ostpreußen, Leipzig,
1841, S. 5f. (Strassbourg, 1841). О Якоби см.: Peter Schuppan. Johann

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 245
 Не случайно это движение оппозиции шло из Кенигсберга,
который был центром активной торговли со странами Севера,
в частности с Англией, и где развилась влиятельная буржуазия,
либерализм которой вдохновлялся идеями Просвещения и фило¬
софией Иммануила Канта.
 Даже среди приближенных короля раздавались голоса, сове¬
товавшие ему сделать буржуазии необходимые уступки.
 В одном анонимном письменном выступлении, озаглавленном
«Откуда и куда?», президент Восточной Пруссии фон Шён вы¬
сказывал мысли, аналогичные мыслям Якоби:
 «Только через генеральные штаты может и будет существо¬
вать в нашем народе общественная жизнь. Времена так называе¬
мого отеческого управления, при котором народ состоит из массы
несовершеннолетних и позволяет произвольно править и руково¬
дить собой, больше не возвратятся. Если не принимают время
таким, каково оно есть, не идут навстречу тому, что в нем хоро¬
шо, и не способствуют его развитию, то время наказывает» 1.Тогда как критика фон Шёна нашла лишь некоторый отклик,
«Четыре вопроса» Якоби пользовались очень большим успехом.
Этим памфлетом он показывал младогегельянцам (которые на¬
правляли свою деятельность на борьбу скорее философского ха¬
рактера), как можно действовать более эффективно, связывая
свою борьбу с насущными политическими проблемами. Не будучи
гегельянцем и склоняясь скорее к кантианской морали как ру¬
ководству в борьбе, Якоби выступил на стороне буржуазии своей
провинции, и в особенности своего города. Его поддерживала в
этом «Кенигсбергская газета», которая по примеру либеральной
и демократической прессы Южной Германии вела свою деятель¬
ность с позиций сугубо политических в отличие от «Галлеско¬
го ежегодника», деятельность которого была скорее теоретиче¬
ской.
 Эти критические выступления вызвали раздражение короля,
который, преисполненный сознанием своей абсолютной власти,
реагировал быстро и резко. Он обвинял Якоби в государственной
измене и оскорблении величества, за что последний в 1842 г.
был приговорен к двум с половиной годам заключения в крепо¬
 Jacoby und seine politische Wirksamkeit innerhalb der bürgerlich — demokra¬
tischen Bewegung des Vormärz 1830—1846, Phil. Diss. Berlin, 1963.
 Й. Якоби (1805—1877) — врач по профессии, сначала либерал, показал
себя как полемист; руководил демократической оппозицией в Восточной
Пруссии перед и во время революции 1848 г. В 1872 г., будучи противником
Бисмарка, становится членом социал-демократической партии.
 1 Т. von Schön. Woher und wohin?, цит. по: Prutz. Zehn Jahre,
 Geschichte der neuesten Zeit (1840—1850), Bd. II, S. 13. Т. фон Шён (1773—
1856) был либералом и участвовал в проведении реформы Пруссии вместе
со Штейном и Гарденбергом.

246
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 сти, а затем, после апелляции, оправдан 1, и очень резко ответил
фон Шёну:
 «Я чувствую себя целиком и полностью под благодатью бога
и с его помощью буду так чувствовать себя до конца. Верьте
моему королевскому слову: в мое время ни один князь, ни один
батрак, ни один ландтаг и ни одна еврейская школа не смогут
присвоить себе того, что теперь по праву или не по праву при¬
надлежит короне, если я предварительно этого не разрешу...
Отеческий режим является немецким способом управления. Мое
владычество представляет собой мою наследственную долю, мою
вотчину — вот почему я сердечно отношусь к моему народу,
вот почему я могу и хочу руководить несовершеннолетними деть¬
ми, наказывать испорченных, а достойным и разумным давать
участие в управлении моим имением, жаловать им собственные
вотчины и защищать их тем от дерзости слуг» 2.
 Одновременно с отказом даровать либеральную конституцию
и ввести парламентский режим Фридрих-Вильгельм IV усилил
реакционный характер прусского правительства, покровительст¬
вуя пиетизму и преследуя либерализм во всех его проявлениях.
Младогегельянцы были первыми жертвами этой политики. Уже
Фридрих Вильгельм III к концу своего царствования отвернулся
от гегельянцев и министра Альтенштейна, по-прежнему относив¬
шегося благосклонно к гегельянцам, защищать которых от напа¬
док ортодоксов и пиетистов ему стоило большого труда. После
смерти этого министра (он умер почти одновременно с Фридри¬
хом-Вильгельмом III — весной 1840 г.) гегельянство впало в не¬
милость, а левое гегельянство подверглось преследованию. Фрид¬
рих-Вильгельм IV, который питал неприязнь к младогегельянцам
из-за их антирелигиозной и либеральной настроенности, назначил
приемником Альтенштейна ортодокса Эйхгорна, который боролся
с гегельянством с таким же рвением, с каким его предшественник
защищал его. Гегельянцы систематически удалялись с универси¬
тетских кафедр, юрист-реакционер Шталь, теоретик абсолютизма,
сменил Эдуарда Ганса, а старый Шеллинг был призван в Берлин,
чтобы бороться с гегельянством и опровергать его.
 В то же время решительно пресекались все выступления ли¬
берального характера. Студенты Галлеского университета, кото¬
рые обратились к королю с просьбой пригласить Штрауса в Гал¬
леский университет в качестве преподавателя теологии, полу¬
чили резкий отказ. Поэт Гофман фон Фаллерслебен, профессор
 1 См.: J. Jacoby. Über das Recht des Freigesprochenen, eine Erkennti߬
abschrift zu erlangen. Leipzig, 1844.
 2 H. von Treitschke. Deutsche Geschichte im neunzehnten Jahrhun¬
dert, Bd. 4, S. 57 f.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 247
 в Бреславле, подвергся преследованию за издание сборника поли¬
тических стихотворений «Аполитичные песни», («Unpolitische
Lieder»), впрочем, довольно слабых, Рутенберг, член «Докторского
клуба», профессор Кадетской школы, был освобожден от должно¬
сти, потому что его заподозрили в сотрудничестве с либеральными
газетами, такими, как издаваемый в Гамбурге Гуцковым «Герман¬
ский телеграф» («Der Telegraph für Deutschland») и «Лейпциг¬
ская всеобщая газета» («Leipziger Allgemeine Zeitung»).
 Под действием непрекращающегося обострения реакции и уси¬
ления буржуазии, которая требовала со все более возрастающей
силой политических реформ, отвечающих ее классовым интересам,
главным образом свободы печати и конституционного режима,
младогегельянцы все более и более вовлекались в оппозицию
вопреки своему культу прусского государства. Если к консерва¬
тивному и бюрократическому режиму Фридриха-Вильгельма III
они не относились с большой симпатией, то пиетистские и реак¬
ционные наклонности Фридриха-Вильгельма IV они просто не¬
навидели.
 Этот конфликт, который ставил младогегельянцев в оппозицию
по отношению к правительству, не только не сломил их, но, на¬
против, усилил их боевой пыл, ибо они были убеждены, что от
разумного развития прусского государства в значительной степени
зависело будущее Германии, и верили в окончательное и необхо¬
димое торжество разума.
 Вся когорта младогегельянцев вступила в открытую борьбу с
правительством и приняла участие в сражении за торжество сво¬
боды и прогресса. Отклоняя всякий компромисс, они требовали
теперь свободы во всех областях и переносили все более свою
борьбу с позиций религиозных на позиции политические. Объявив
войну христианству, они выступили против абсолютизма, вопло¬
тившегося в христианском государстве, учрежденном Фридрихом-
Вильгельмом IV. В своей борьбе они руководствовались тремя
принципами, на которые опиралась их критика.
 Прежде всего это были основные принципы Французской ре¬
волюции, служившие Руге обоснованием его борьбы за консти¬
туционализм, отвечавший либеральным стремлениям, принципы,
которые они интерпретировали по-разному по мере того, как их
борьба принимала более радикальный характер. Противопоставляя
жирондистам, проводившим политику золотой середины, благо¬
приятную для крупной буржуазии, монтаньяров, борьба которых
отвечала стремлениям революционного народа, самые решительные
из младогегельянцев, и особенно Маркс и Энгельс, перешли на
позиции радикального демократизма. Это постепенно определило
раскол левогегельянцев, аналогичный тому, который разъединил
младогегельянцев и старогегельянцев.

248
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 В то же время младогегельянцы в своей борьбе опирались на
философию самосознания, вырабатываемую Бруно Бауэром. Эта
философия иначе, чем «философия действия» Чешковского, моди¬
фицировала гегелевское учение соотносительно с учением Фихте,
приспосабливая его к революционной борьбе.
 Делая из гегелевской абсолютной идеи, развитие которой опре¬
делялось объективной диалектикой, присущей явлениям и вещам,
универсальное самосознание, заменявшее мировой дух, Бруно
Бауэр показывал, как это самосознание развивается, подобно
фихтевскому «Я», в силу диалектики более субъективного характе¬
ра, постоянно противодействуя существующей действительности.
Отрицая, подобно Фихте, рациональность настоящего, он делал
критику преимущественно орудием борьбы и подвергал критике
все, что было иррационально, то есть противоречило стремлениям
младогегельянцев.
 Этой философии самосознания соответствовала общая для всех
младогегельянцев апология греческих послеаристотелевых уче¬
ний — скептицизма, стоицизма и эпикуреизма, которые родились
в условиях, сходных с условиями, господствовавшими в то время
в Пруссии. Это была эпоха, когда тирания подавляла всякую сво¬
боду и когда индивид мог сохранить свободу, лишь удаляясь от
мира, подвергая сомнению всякую действительность, как это де¬
лали, например, скептики, либо стремясь найти истинное счастье
внутри себя, как это делали эпикурейцы, либо, наконец, не под¬
даваясь угнетению со стороны враждебного мира благодаря уси¬
лию своей воли, как это делали стоики.
 К этим двум влияниям добавилось еще влияние Фейербаха,
который в своей критике христианства, еще более радикальной,
чем критика Штрауса и Бруно Бауэра, шел дальше гегелевского
идеализма и философии самосознания Бауэра, открывая новый
путь как политической, так и социальной критике.
 Все младогегельянцы, упиваясь разрушительным действием
критической философии, участвовали в борьбе против христиан¬
ской ортодоксии и абсолютизма, соединявшихся в христианском
государстве Фридриха-Вильгельма IV.
 Даже Штраус, который держался больше в стороне от поли¬
тической борьбы, был в нее вовлечен. Осенью 1839 г. он был
назначен профессором теологии в Цюрихе и почти тотчас изгнан
оттуда реакционным движением. Отказываясь от уступок, кото¬
рые он сделал в «Zwei friedliche Blätter» (1839) («Два мирных
листка»), где он допускал историческую реальность личности
Христа, в 4-м издании «Жизни Иисуса» он возвращается к свое¬
му первоначальному тезису и отрицает эту реальность. Присое¬
диняясь, с другой стороны, в своей книге «Христианское веро¬
учение в его историческом развитии и в борьбе с современной
наукой» к тезисам Бруно Бауэра, он провозглашал, что историче¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 249
 ское развитие должно с необходимостью привести к конфликту
между религией и наукой 1.
 «Докторский клуб», членом которого был Карл Маркс, также
вступил в эту борьбу. Его основными членами были, помимо
Маркса, Адольф Рутенберг (1808—1869), доктор философии,
(doctor der Philosophie), профессор Кадетской школы; Бру¬
но Бауэр (1808—1882), доктор богословия, с 1834 г. приват-до¬
цент богословского факультета Берлинского университета, кото¬
рый, после того как был ортодоксальным гегельянцем и критико¬
вал Штрауса, сам вступил на путь критики евангелия,
и преподаватель лицея Карл Фридрих Кёппен (1808—1863),
большой знаток северной мифологии и сотрудник «Галлеского
ежегодника», первым среди членов «Докторского клуба» приняв¬
ший участие в открытой политической борьбе, опубликовав в
1840 г. брошюру «Фридрих Великий и его противники».
 В лице этого короля он прославлял героя свободомыслия и
выдающегося представителя «философии Просвещения». Связы¬
вая с этой философией послеаристотелевы учения — эпикуреизм,
стоицизм и скептицизм,— он восхвалял Фридриха II за то, что
тот соединял в себе качества, присущие каждой из этих систем:
он был эпикурейцем в своей любви к литературе и искусствам,
стоиком в своей преданности народному благу и, наконец, скеп¬
тиком в своей терпимости и отказе от всяких догм.
 В этом восхвалении Фридриха II было много преувеличения,
но в эпоху, когда воспоминание о короле-философе реакционеры
считали позорным, чествовать его память означало утверждать
свою веру в разум и прогресс 2.
 1 Он писал в предисловии к своей книге, что развитие мира рождается
из объективной критики, что настоящее, то есть то, что существует, не
оправдывается единственно тем фактом, что оно существует и не имеет
права на вечность. В то же время он показывал, что вера несовместима с
наукой и что догмы, которые являются всего лишь пережитками верова¬
ний, должны быть изжиты. См.: Strauss. Die christliche Glaubenslehre in
ihrer geschichtlichen Entwicklung und im Kampfe mit der modernen Wissen¬
schaft. Tübingen/Stuttgart, 1840—1842, Bd. 2.
 2 R. Prutz. Zehn Jahre. Geschichte der neuesten Zeit (1840—1850), Bd. I,
S. 106:
 «В течение этих последних печальных лет (политики Меттерниха. —
О. К.) воспоминание о Фридрихе Великом было в известной мере щитом, за
которым укрывалась находившаяся под угрозой свобода умов. Прославлен¬
ный образ короля как бы вел бой с ограниченностью, мелкой, пошлой бояз¬
ливостью настоящего времени; его историю делали образцом для разоблаче¬
ния неправильного направления нашей истории; за хвалой таилось порица¬
ние, которое нельзя было громко высказать теперешнему правительству.
Это делалось в явно преувеличенной степени и даже не без некоторого
ущерба для исторической правды с тех пор, как новейшее направление фи¬
лософии решило снова воздать честь Просвещению, утверждая его непосред¬
ственное родство с современными стремлениями и провозглашая вождей,
так называемых энциклопедистов, Вольтера, Дидро, прямыми предшествен¬

250
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Пользуясь приемом Арнольда Руге, противопоставившего ре¬
акции протестантство или, скорее, дух протестантства, освобож¬
денный от всяческих догм и сведенный к идее свободы, Кёппен
заменил протестантство, которое, как военная машина, начало
изнашиваться в борьбе против реакции, «философией Просвеще¬
ния», Просвещением, рассматриваемым как символ свободы и
прогресса.
 В своем прославлении короля-философа Кёппен защищал Про¬
свещение не только от реакционеров, но также и от старогегель¬
янцев, которые вслед за Гегелем ставили этой философии в вину
то, что она подчиняла мир абстракциям. Недостатки Просвеще¬
ния, как и всякой рационалистической философии XVIII в.,
происходили, говорил он, оттого, что она представляла собой лишь
первую ступень освобождения разума и человека, и он призывал
старогегельянцев продолжить ее дело, вместо того чтобы крити¬
ковать ее и тем самым играть на руку реакции:
 «Следует наконец прекратить пошлые декламации против фи¬
лософов XVIII столетия и признать даже немецких просветите¬
лей, несмотря на то что они вызывают скуку. Поистине мы им
очень многим обязаны, столько же или даже больше, чем Лютеру
и Реформации... Оно (Просвещение.—О. К.) было Прометеем, ко¬
торый принес на землю небесный свет, чтобы просветить слепых,
народ и мирян и освободить их от предрассудков и заблуждений.
 Об этом следовало бы подумать философам, стремящимся к
новому счастью, которые с такой готовностью выступают против
абстрактного рассудка XVIII столетия, не понимая, что они не¬
истовствуют против собственной плоти и крови» 1.
 Его брошюра, в которой он провозглашал вслед за Руге, что
Пруссия своим величием обязана рационализму и что она сможет
развиваться, только руководствуясь принципами рационализма,
заканчивалась горячим призывом к борьбе, адресованным всем
тем, кто желал торжества разума, свободы и прогресса:
 «Фридрих был нашим Моисеем. Умерли его слабости, его за¬
блуждения, его человеческие недостатки, но не может умереть его
бессмертный дух, дух Просвещения, дух свободы мысли и сове¬
сти, строгой справедливости, воплощенной государственности,
который один может руководить Пруссией по-настоящему. Прус¬
сия никогда не может забыть, что она лежала в колыбели одно¬
временно с Просвещением и была воспитана героем Просве¬
щения.
 никами этой самой философии. Вполне последовательно, что вместе с фило¬
софами Просвещения это направление признало и короля, слывшего «коро¬
нованным мудрецом», «философом на троне»; как на Вольтера и Дидро, они
заявили претензию и на Фридриха Великого, не заботясь о том, всегда ли
будут правильно сведены исторические счеты».
 1 K. Fr. К ö р р е n. Friedrich der Große und seine Widersacher, S. 30—32.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 251
 Небо не так прочно покоится на плечах Атласа, как Пруссия
на современном дальнейшем развитии принципов Фридриха Ве¬
ликого.
 Есть старое народное поверье, что через сто лет люди снова
возрождаются. Это время пришло. Пусть же придет к нам его
возрожденный дух и истребит огненным мечом всех своих про¬
тивников, которые хотят закрыть нам вход в землю обетованную.
Мы же даем клятву жить и умереть, не изменяя его духу!» 1
 Эта брошюра, которую он посвятил своему другу Карлу Марк¬
су, подверглась нападкам реакционеров и старогегельянцев, а за¬
щищали ее только читатели «Галлеского ежегодника», составляв¬
шие в то время левое крыло гегельянства  2.
 Бруно Бауэр в свою очередь вступил в борьбу против христи¬
анства, продолжая критику евангелий, начатую им еще в 1838 г.
с иных позиций, чем Штраус  3. Одновременно он выступил против
христианского государства, основывая на этой критике философию
действия, отличающуюся от философии действия Чешковского;
его философия действия должна была служить орудием борьбы
для младогегельянцев.
 В своей критике евангелий, которую он быстро завершил —
с 1840 г. он уже публиковал «Критику евангельской истории
Иоанна», а с 1841 по 1842 г. «Критику евангельской истории
синоптиков и Иоанна»,— он исходил из установленного им про¬
тиворечия между Ветхим и Новым заветами, воспринимая их как
две последовательные и разные ступени божественного открове¬
ния, которое он сводил к всеобщему самосознанию. В своем
объяснении евангелий он отбрасывал не только апологетическую
ортодоксальную точку зрения, но также и мифическое толкование
евангелий, данное Штраусом, который усматривал в них выра¬
жение предания о мессии  4. Уничтожая своей критикой последние
следы исторической реальности, которые Штраус еще признавал
в евангелиях, он стремился показать, подчеркивая противоречие
между Ветхим и Новым заветами, что христианская община не
только не воплотила в Иисусе догмат о мессии, как полагал
Штраус, но создала свой собственный догмат и сделала Иисуса
символом своих собственных взглядов и стремлений; именно это
делало Новый завет по сравнению с Ветхим заветом выражением
новой и более высокой ступени всеобщего самосознания.
 1 Ibid., S. 171 f.
 2 См. Cf. V а г n h a g е n. Kapuzinerpredigt zugunsten der Aufklärung, в:
«Jahrbücher für Wissenschaftliche Kritik», 1840, S. 824.
 3 B. Bauer. Kritik der Geschichte der Offenbarung. Die Religion des al¬
ten Testaments in der geschichtlichen Entwicklung ihrer Prinzipien dargestellt.
Berlin, 1838.
 4 B. Bauer. Kritik der evangelischen Geschichte des Johannes. Bremen,
1840.— Kritik der evangelischen Geschichte der Synoptiker und des Johannes,
3 Bände. Leipzig, 1841.

252
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 «Если я говорю и доказываю,— писал он в одном своем позд¬
нем произведении, в котором он характеризовал свою критику,—
что авторы Священного писания изображают в своих произведе¬
ниях внутренние движения и борьбу общины, если я указываю
на самоощущение этой общины, если я доказываю, что святые
скульпторы брали тот материал, который они обрабатывали и
оформляли в своих творениях, из своей собственной внутренней
глубины, которая была так богата и обширна, что в своих коле¬
баниях и боях воспроизводила внутреннюю жизнь их мира... то
при этом я имею в виду не предание (или, по Штраусу, тради¬
цию), но историческую субстанцию, оформлявшуюся авторами
Священного писания, действительную субстанцию, которая, обра¬
ботанная в их произведениях, стала душой нового мира,— от¬
нюдь не химерическую субстанцию, которая, согласно гипотезе
сторонников традиции, была попросту восстановлена в копии пе¬
рехватившими ее писателями» 1.
 Изучая евангелия не столько в их связи с иудаизмом, сколько
в их связи с общей мыслью эпохи, Бауэр показывал, что христи¬
анская религия была, как и философские учения того времени,
новым выражением всеобщего самосознания 2.
 В этом он следовал Гегелю, который, сближая христианскую
религию с греческой мыслью, считал, что философии, современ¬
ные евангелиям — эпикуреизм, стоицизм и скептицизм, — были
продуктом несчастного человеческого сознания, угнетенного духа,
который в духовной нищете и морали, рожденной упадком антич¬
ного мира и притеснением этого мира Римской империей, зам¬
кнулся в себе, чтобы сохранить свою свободу  3. Но в то время
 1 В. Bauer. Die theologische Erklärung der Evangelien. Berlin, 1852,
S. 143f; см. там же, стр. 8 и сл.
 2 Ein Berliner. Vorläufiges über Bruno Bauer. Kritik der evangeli¬
schen Geschichte der Synoptiker, в: «Deutsche Jahrbücher», 1 ноября 1841 r.,
S. 418: «Чем отличается сочинение Бауэра от штраусовского. Одним словом:
в то время как Штраус еще принимает с доверием многое как действи¬
тельное историческое свидетельство о жизни Иисуса, предполагает во мно¬
гих важных пунктах историческое зерно и, кроме того, допускает зарожде¬
ние так называемых мифических рассказов в предании общины, Бауэр стре¬
мится доказать, что в евангелиях нет ни одного атома фактической досто¬
верности, что скорее все в них является литературным творчеством еван¬
гелистов... Позитивным предпосылкам Штрауса Бауэр противопоставляет
человеческое самосознание в качестве всемогущего создателя священной
истории — то самое самосознание, которое, по Фейербаху, явилось творцом
определенных догм».
 3 Гегель. История философии: «В бедственном римском мире было
стерто грубой рукой все благородное и прекрасное, представляемое духов¬
ной индивидуальностью. В этом состоянии раздвоения мира, в котором че¬
ловек вынуждается уйти внутрь себя, он должен был абстрактным образом
искать той неразорванности и того удовлетворения, которых нельзя уже
больше найти в мире... При таком состоянии разорванности чувствовалась
потребность искать убежище в этой абстракции, как в мысли о некоем су¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 253
 как Гегель осуждал эти учения, как и все учения, догматически
воздвигающие перед лицом действительности произвольный и аб¬
страктный идеал, и противопоставлял им христианскую религию,
которая в его глазах выражала личностью Христа примирение
человека с богом, единство сознания и мира, рационального и
действительного, Бруно Бауэр видел в этих учениях, через уста¬
новленное противоречие между человеком и миром, выражение
основного момента развития всеобщего самосознания.
 Вместо приписывания христианской религии абсолютного зна¬
чения, как это делал Гегель, он признавал за ней, как за всяким
моментом развития всеобщего самосознания, только относитель¬
ное значение, ограниченное во времени. Рассматривая еванге¬
лия, а вместе с ними и христианскую религию, как временную и
преходящую форму всеобщего самосознания, Бауэр считал, что
христианская религия, имевшая большую заслугу в том, что она
преобразовала античный мир, придав высокую ценность человече¬
ской личности, стала ныне препятствием в развитии всеобщего
самосознания, порабощая человека, заставляя его поклоняться в
боге своей собственной сущности, представленной как могуще¬
ство, чуждое и высшее по отношению к человеку  1. Он считал, что
задача, которая стояла в тот момент перед человечеством, заклю¬
чалась в том, чтобы освободиться с помощью критики, рассмат¬
риваемой им как основной инструмент прогресса, от власти ре¬
лигии и тем самым уничтожить преграды, которые она чинила
прогрессу всеобщего самосознания.
 Из этой критики евангелий Бауэр извлекал учение действия,
критическую философию. Он показывал, что история является
творением всеобщего самосознания, которое все более и более со¬
вершенным образом реализует свою сущность в последовательной
смене форм, посредством которых оно себя обнаруживает. В связи
с этим важным в общем развитии мира является именно самосо¬
знание, то есть дух, достигший познания самого себя, а не суб¬
станция, то есть конкретная действительность, та определенная
и особая форма, которую субстанция принимает в ходе своего
развития и которая, подобно окружающей среде у Фихте, явля¬
 ществующем субъекте, то есть искать убежище в этой внутренней свободе
субъекта, как такового» (Гегель, Соч., т. X, стр. 325).
 1 В. Bauer. Hegels Lehre von der Religion und Kunst, von dem Stand¬
punkte des Glaubens aus beurteilt. Leipzig, 1842, S. 61:
 «Бруно Бауэр идет еще дальше... Для него древнейшие евангельские
рассказы являются в конце концов не чем иным, как свободно созданными
продуктами писателей, душу которых составляют простые религиозные ка¬
тегории. Но самое своеобразное в этих категориях то, что они искажают
законы действительного разумного мира, отчуждают, насильственно отрыва¬
ют от него всеобщность самосознания и приносят ее обратно для восприя¬
тия как чуждую небесную силу или чуждую ограниченную историю».

254
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ется лишь орудием, которым пользуется дух, чтобы непрерывно
возвышаться, постоянно превосходя самого себя. В этом беско¬
нечном развитии самосознание прогрессирует, подобно фихтев¬
скому «Я», постоянно противопоставляясь действительности.
 Диалектическое развитие самосознания является результатом
критики, которая, беспрестанно сопоставляя рациональное с дей¬
ствительным и освобождая действительное от иррациональных
элементов, определяет бесконечное прогрессирование всеобщего
самосознания, а вместе с ним и мира.
 Данная деятельность критики должна была в глазах Бруно
Бауэра быть направлена на освобождение духа и высшей формы
его воплощения — государства — от пут христианской религии.
Освобождение, которого он стремился достичь своей критикой
евангелий, имело в виду, по существу, духовное освобождение,
единственно имевшее для него реальную ценность.
 Это учение с идеологической точки зрения выражало борьбу
буржуазии против реакционных властей и в то же время допол¬
няло философию действия Чешковского тем, что не только стави¬
ло философии задачу определить будущее, но и показывало, ка¬
ким образом это определение должно осуществиться путем кри¬
тики. Оно модифицировало более глубоко, чем это делали Штраус
и Чешковский, гегелевскую философию, делая из нее орудие
борьбы.
 Утверждая в принципе бесконечное развитие всеобщего само¬
сознания и отрицая тем самым за каждой субстанцией, за каж¬
дой определенной политической или религиозной формой право
считаться окончательным воплощением всеобщего самосознания,
это учение окончательно разрушало консервативную систему Ге¬
геля, сохраняя из этой философии только концепцию бесконечно¬
го диалектического развития истории. Но, сводя развитие истории
главным образом к духовному развитию и разъединяя дух и
конкретную действительность путем постоянного противопостав¬
ления сознания и субстанции, оно уничтожало гегелевское тож¬
дество мышления и бытия и, возвращаясь к философии Фихте,
стремилось придать абстрактно-догматический и субъективный
характер духовной деятельности  1. Сохранив от Гегеля только
 1 Для Гегеля самосознание принимало действительный характер беско¬
нечности только тогда, когда выражало сущность мира, всеобщую субстан¬
цию: «В себе и для себя сущая воля истинно бесконечна, ибо ее пред¬
мет есть она же сама, и, следовательно, этот предмет не есть для нее ни
другое, ни предел, а, наоборот, скорее в нем она лишь возвратилась в самое
себя... В свободной воле истинно бесконечное действительно и налично, —
она сама есть эта внутри себя наличная идея... Всеобщность есть внутри
себя конкретная и, значит, для себя сущая всеобщность, которая есть суб¬
станция, имманентный род или, иными словами, имманентная идея само¬
сознания» (Гегель. Соч. Т. VII, стр. 49—50).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 255
 понятие творческой деятельности духа и рассматривая как вто¬
ростепенное конкретное выражение этой деятельности, то есть ту
субстанцию, в которой она оформляется, это учение сводило
конкретную действительность, так же как у Фихте, к кратко¬
временному, беспрестанно изменяющемуся выражению духа,
к орудию, которым он пользуется для самоутверждения и
развития.
 Таким постоянным противопоставлением самосознания и суб¬
станции Бауэр радикально преобразовывал гегелевскую диалек¬
тику, которая вследствие признания неразрывного тождества духа
и действительности в идее была присуща миру и имела объек¬
тивный характер, и придал ей тем самым субъективный характер,
так как самосознание, противопоставленное миру, а не дух, свя¬
занный с миром, определяло своим развитием диалектическое
движение.
 Путем сведения абсолютной идеи к всеобщему самосознанию
и постоянного противопоставления самосознания субстанции Бру¬
но Бауэр возрождал фихтевский антагонизм между бытием и
долженствованием, с которым Гегель беспощадно боролся, и воз¬
вращался к субъективному идеализму  1.
 Ориентируя философию более решительно, чем это делал
Чешковский, на радикальное преобразование существующего по¬
ложения вещей, Бруно Бауэр вместе с Арнольдом Руге открывал
путь к политическому радикализму. Провозглашая право критики
отвергать любую позитивную действительность, которая только
исходя из факта своего существования стремится стать иррацио¬
нальной, Бауэр защищал с теоретической точки зрения самую
смелую революционную критику и предоставлял своей критиче¬
ской философией оружие, служившее левогегельянцам для того,
чтобы подорвать основы не только христианской религии, но так¬
же и прусского государства.
 У самого Бруно Бауэра не было в то время достаточно сло¬
жившихся политических идей. Последние были в основном обус¬
ловлены его религиозными воззрениями. Он считал, что если
христианская религия, которая при своем возникновении пред¬
ставляла собой прогрессивный элемент в качестве нового выраже¬
 Для Б. Бауэра, напротив, самосознание, отделенное от мира, развивается,
противопоставляясь субстанции, и, следовательно, достигает не конкретной,
а абстрактной универсальности, охватывающей совокупность мира.
 1 «Но охотнее всего отделяет действительность от идеи рассудок, кото¬
рый грезы своих абстракций принимает за нечто истинное и гордит¬
ся долженствованием, которое он особенно охотно предписывает также
и в области политики, как будто мир только и ждал его, чтобы узнать,
каковым он должен быть, но каким он не является...» (Гегель. Соч. Т. I,
стр. 23).

256
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ния всеобщего самосознания, сумела восторжествовать над антич¬
ным миром, то современное сознание может без особого труда
преодолеть христианскую религию, ставшую реакционным эле¬
ментом.
 Открыто борясь против теологического факультета Боннского
университета, который по наущению министра Эйхгорна отказал¬
ся назначить Бруно Бауэра штатным профессором, несмотря на
данное ранее обещание, он отклонил предложение покинуть уни¬
верситет, чтобы посвятить себя только исследованиям в области
истории христианства, и радовался обострению борьбы между
религией и философией, которая должна была окончательно осво¬
бодить философию от двойного воздействия: со стороны догмы и
со стороны реакционного государства. «Она (философия. —
О. К.), — писал он своему брату Эдгару,—  благодаря своей связи
с государством была до сих пор обязана солидарности с ним, сле¬
довательно, она была также и стеснена, она сама установила
себе пределы, так как пользовалась кажущейся свободой и по¬
кровительством, то есть участвовала в выгодах правления. Одна¬
ко, поскольку на нее налагают оковы, ее заставляют выйти за
все пределы, установленные для нее этими оковами и ею самой...
Скованный Прометей как таковой был свободнее, чем в то вре¬
мя, когда он еще свободно ходил и учил людей приносить жерт¬
вы... Когда науку отвергают, она оказывается предоставленной
сама себе. Она больше не нужна — хорошо! Таким образом, она
эмансипирована, и я тоже свободен, поскольку я служу этой
изгнаннице. Я никогда не чувствовал себя таким счастливым, та¬
ким свободным» 1.
 Он полагал, что этот конфликт между религией и философией,
более значительный в его глазах, чем конфликт, который проти¬
вопоставил христианство античному миру, сможет быстро завер¬
шиться — и непременно триумфом философии.
 Проникнутый верой во всемогущество духа, унаследованной
им от Гегеля  2, он с энтузиазмом вступил в борьбу, которая ка¬
залась ему решающей и победоносное завершение которой зара¬
нее представлялось очевидным. Так, например, писал он Марксу
1 марта 1840 г.: «Время становится все страшнее и прекраснее...
Где-либо в другом месте, конечно, больше политических интере¬
 1 «Briefwechsel zwischen Bruno Bauer und Edgar Bauer während der
Jahre 1839 bis 1842 aus Bonn und Berlin». Charlottenburg, 1844, S. 36. Письмо
Б. Бауэра брату Э. Бауэру от 4 февраля 1840 г., ср. также: S. 79, 80. Письмо
Б. Бауэра Э. Бауэру от 2 июня 1840 г.
 2 См. письмо Гегеля Нитамеру от 28 октября 1808 г., в: «Briefe von und
an Hegel», Bd. 1, S. 194:
 «Я с каждым днем все больше убеждаюсь в том, что теоретическая ра¬
бота оставляет в мире больше результатов, чем практическая; если будет
революционизировано царство представлений, то и действительность не
устоит».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 257
 сов, но интересы, которые отвечали бы требованиям всей жизни,
нигде не являются такими богатыми и многообразно сплетенными
между собой, как в Пруссии» 1.
 В письме, отправленном месяцем позже, 5 апреля 1840 г., он
сравнивал борьбу, которую должны были вести левогегельянцы,
с борьбой христианства против античного мира, и провозглашал
веру в близкое и полное торжество разума.
 «Катастрофа будет ужасной и должна быть великой, я почти
решаюсь сказать — она будет более великой и чудовищной, чем
та, при которой вступило в мир христианство... Наступающее на¬
столько очевидно, что в нем нельзя ни минуты сомневаться. Если
во Франции оппозиция восторжествовала, если она там получила
признание после такой сильной реакции, то в этой стране, где
приходится вести борьбу только против глупой апологетики, это
торжество наступит еще вернее и быстрее. Враждебные силы
надвинулись теперь так близко, что один удар окажется решаю¬
щим»2.
 Учение критической философии, которое сводило движение
истории в основном к духовному прогрессу и утверждало, что
дух властен преобразовать действительность своими собственны¬
ми силами, ограничивало тем самым политическую деятельность
критикой догм и государственных учреждений и было с энтузи¬
азмом встречено младогегельянцами. Сколь, в сущности, бессиль¬
ные, столь и полные жажды деятельности, последние, естествен¬
но, были склонны преувеличивать влияние идей на развитие
истории и верить, что одной только силой мышления можно ра¬
дикально преобразовать мир. Их борьба стимулировалась обост¬
рением реакционной политики Фридриха Вильгельма IV, в осо¬
бенности теми мерами, которые касались их непосредственно,
такими, например, как назначение Эйхгорном (заменившего в
1840 г. Альтенштейна, благожелательно относившегося к гегель¬
янцам) юриста-реакционера Шталя вместо Эдуарда Ганса и на¬
значение старого противника Гегеля Шеллинга, ставшего фило¬
софом реакции, который был также приглашен в Берлин для
борьбы с гегельянством.
 Но еще более, чем назначением Шеллинга, боевой пыл бер¬
линских младогегельянцев был подогрет преследованиями, раз¬
вязанными прусским правительством против Бруно Бауэра  3, по¬
ложение которого в университете становилось все более и более
непрочным. Атеизм, к которому он пришел путем отрицания
всяческих догм, объединил против него оба теологических факуль¬
 1 MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 236 f.
 2 Ibid., S. 241 f.
 3 О конфликте между Б. Бауэром и правительством см.: R. Prutz,
Zehn Jahre. Bd. 2, Cap. IV.
 17 О. Корню

258
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 тета  —  протестантский и католический  —  и привел к тому, что сту¬
денты-теологи стали бойкотировать его лекции. 20 августа 1841 г.,
в тот самый день, когда в Лейпциге вышла его «Критика еван¬
гельской истории синоптиков и Иоанна», министр Эйхгорн обра¬
тился к теологическим факультетам с вопросом, совместимы ли
убеждения, которым следует Бауэр, с его преподавательской дея¬
тельностью и не должны ли они повлечь за собой лишение его
права преподавания.
 Пятнадцатью голосами против одиннадцати факультеты вы¬
сказались против его увольнения, но с такой мотивировкой и
такими оговорками, что это было равносильно порицанию. Инци¬
дент, который последовал за этим, предоставил правительству ту
возможность, которую оно искало, чтобы избавиться от Бауэра.
24 сентября 1841 г. берлинские младогегельянцы организовали
концерт и банкет в честь депутата Велькера, руководителя либе¬
ральной баденской оппозиции. На этом банкете Бруно Бауэр
произнес речь, противопоставив либерализму Южной Германии,
вдохновлявшемуся Французской революцией, политический ра¬
дикализм левого крыла гегельянства, которое, руководствуясь ге¬
гелевской концепцией рационального государства, превосходило
его смелостью 1.
 Это выступление навлекло на младогегельянцев гнев короля,
приказавшего произвести расследование. Были применены стро¬
гие санкции к Кёппену, получившему порицание, а над Гутенбер¬
гом, организатором банкета, уже освобожденным от должности
из-за сотрудничества в «Лейпцигской всеобщей газете»,
был учрежден полицейский надзор. Бруно Бауэру было объяв¬
лено о запрещении отныне читать лекции в Боннском универси¬
тете 2.
 Эта мера довершила раздражение младогегельянцев, которые
с удвоенным пылом стали бороться против всех реакционных эле¬
ментов.
 1 См. письмо Б. Бауэра Э. Бауэру от 9 декабря 1841 г. в: «Briefwechsel
zwischen Bruno Bauer und Edgar Bauer», о. c., S. 162 f:
 «После беседы мы пригласили Релькера принять участие в одной вече¬
ринке. Мое участие в речах и тостах, произнесенных по этому поводу, огра¬
ничилось... тостом, который я произнес в честь Гегеля, а именно за его
понимание государства, о котором в Южной Германии распространено еще
немало неправильных представлений, чтобы заявить, что его воззрения пре¬
восходят, и намного, тамошние воззрения на государство своей смелостью,
либерализмом и решительностью».
 2 См.: Deutsches Zentralarchiv, Abt. Merseburg. Rep. 77, VI, Lit. B,
№ 180.
 В письме королю от 8 октября 1841 г. министр фон Рохов сообщил о ми¬
тинге. В своем ответе 14 октября король дал указание министру устано¬
вить полицейский надзор над зачинщиками и выслать Б. Бауэра из Бонна
(Ibid., rep. 76, VII, fol. 1).

К МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 259
 Их группа, увеличившаяся с присоединением к ней новых
членов, таких, как Людвиг Буль и Карл Науверк 1, приобретала
понемногу под влиянием Бруно Бауэра, Руге, а также Маркса и
Энгельса характер политической группировки.
 Берлинские младогегельянцы издавали с начала 1841 г. под
руководством Эдуарда Мейена небольшой «Журнал Атенеум для
образованной Германии»2 — слабое подобие «Ежегодника» Руге,
традициям которого он старался следовать. Основными сотрудни¬
ками этого журнала, который насчитывал только 150 подписчи¬
ков, были, помимо Эдуарда Мейена, Рутенберг, Кёппен, Буль, Мо¬
зес Гесс, Науверк, Энгельс и Маркс. Последний опубликовал в
нем два стихотворения «Скрипач» и «Ночная любовь», взятые
из сборника стихотворений, который он послал своему отцу в
1837 г. 3. Эти стихотворения относились к минувшему времени,
когда Маркс находился под влиянием романтизма: «Ночная лю¬
бовь», навеянная знаменитой балладой Бюргера «Ленора», ни
колоритом, ни ритмом которой она, к сожалению, не обладала,
выражала муки любви, которые он испытывал в то время;
«Скрипач», в котором он показывал то абсолютное влияние,
какое искусство оказывает на художника, жертвой которого он
становится, было близким по своему характеру, одновременно
дикому и трагическому, к тем стихотворениям, в которых Карл
Маркс обращался в то время к враждебному ему миру и бросал
ему вызов. «Атенеум», который вначале, так же как «Галлеский
ежегодник», носил главным образом литературный характер, по¬
степенно отходил от эстетических и литературных вопросов, что¬
бы заняться политическими вопросами, и принимал в отношении
этих вопросов позицию, сходную с той, которую занимал «Гал¬
леский ежегодник».
 В своей борьбе младогегельянцы все более и более ориенти¬
ровались, подобно Руге, на политический радикализм, который
 1 Людвиг Буль родился в 1814 г., умер в 80-е годы. Он был учеником
Михелета, получил ученую степень в 1837 г. в Берлине. В качестве младо¬
гегельянца он был членом «Докторского клуба», а также сотрудником
«Атенеума» и позднее членом «Свободных». В домартовский период он был
корреспондентом многих радикальных газет и журналов, в том числе «Рейн¬
ской газеты».
 Карл Науверк (1810—1891) был приват-доцентом в Берлинском уни¬
верситете.
 2 Журнал выходил с января по декабрь 1841 г. Эдуард Мейен родился
в 1812 г. в Берлине, умер в 1870 г. в Данциге. В Берлине и Гейдельберге он
изучал философию и филологию, получил ученую степень в 1835 г. Он был
сотрудником с 1838 по 1839 г. и редактором берлинской «Литературной га¬
зеты». Он принадлежал к ранним сотрудникам «Докторского клуба» и был
с 1839 г. сотрудником «Галлеского», позднее «Немецкого ежегодника» и, по¬
мимо этого, корреспондентом ряда оппозиционных газет. В начале 1841 г.
он познакомился с Карлом Марксом. Умер, будучи редактором национал-
либеральной «Данцигской газеты».
 3  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 19—20.
 17*

260
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 у наиболее страстных из них вдохновлялся революционной «Го¬
рой». Эта ориентация, ставшая также ориентацией всей прогрес¬
сивной немецкой молодежи, находилась в то время под сильным
влиянием «Стихов живого человека», опубликованных поэтом Ге¬
оргом Гервегом в апреле 1841 г.
 Выражая стремления нового свободолюбивого поколения, ко¬
торое, отвернувшись от поэзии и романтических мечтаний, искало
еще на ощупь путь к действию, эти стихотворения имели огром¬
ный успех 1.Оставаясь глубоко убежденными во всемогуществе духа, кото¬
рый приведет к неизбежному торжеству разума, и приверженны¬
ми гегелевской концепции государства, младогегельянцы продол¬
жали верить, что на прусское государство, если оно примет разум¬
ный характер, возложено определить будущее Германии  2.
 Так как либеральная оппозиция была еще слишком слабой,
чтобы создать политическую партию, которая поддержала бы
младогегельянцев в борьбе, их радикализм замыкался областью
теории и сохранял идеалистический характер, и, несмотря на их
желание перейти от размышлений к действию, им не удавалось
успешно сочетать теорию с политической деятельностью  3.
 1 F. Mehring, G. Herwegh, в: Archiv für die Geschichte des Sozia¬
lismus und der Arbeiterbewegung, Leipzig, 1913, Bd. 4, S. 192:
 ««Стихи живого», появившиеся летом 1841 г., штурмом завоевали не¬
мецкие сердца. Им было дано петь и говорить то, что чувствовал и думал
великий народ в момент первого, неуверенного пробуждения к историче¬
ской жизни. Клокочущее, кипящее беспокойство, дрожавшее в них, очень
точно отражало настроения нации, которая начинала сознавать себя».
 См. также: A. Ruge. Neue Lyrik, Gedicht eines Lebendigen, в: «Deutsche
Jahrbücher», сентябрь 1841 г. В поэзии пробуждение либерализма выража¬
лось также в «Аполитичных песнях» Гофмана фон Фаллерслебена и «Пес¬
нях космополитического ночного сторожа» Дингельштедта и в стихотворе¬
ниях Роберта Пруца.
 2 См.: L. Buhl, Der Beruf der preußischen Presse, 1842, S. 6:
 «А кто не желал добра государству? Кто не желал ему всего лучшего?
Мы все хотели, чтобы оно было великим, могущественным, сильным и ра¬
зумным. У нас не было другого желания, кроме как раствориться в нем,
посвятить ему наши силы; наша высшая цель была стать гражданами го¬
сударства, сознавать себя и действовать, как таковые».
 3 R. Prutz. Zehn Jahre, о. с., Bd. 1, S. 11:
 «У нас нет никаких партий, потому что те же сферы, в которых не¬
когда вращалось национальное сознание и в которых, во всяком случае,
имелись довольно внушительные партии, — сначала теологическая, затем
литературная сфера, перестали удовлетворять нашим интересам, и потому
что, далее, новая сфера политического сознания является еще слишком
новой, слишком чуждой, слишком непривычной для большинства нации,
чтобы уже сейчас привлечь ее интерес. Мы уже слишком охладели к преж¬
ним интересам — теологии и литературе, а к новым, государственным инте¬
ресам мы воспламенились еще недостаточно; в сфере прежних интересов
мы уже старцы, в сфере новых — еще слишком дети, чтобы ощущать жар
мужественной страсти, мужественного желания борьбы; старые партии —
теологическая, литературная — изжили себя, а до новых, политических, мы
еще не дошли».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 261
 Младогегельянцы между тем были в нее вовлечены из-за
необходимости защищаться, и, следуя примеру Руге в «Галлеском
ежегоднике», Бруно Бауэр первым вступил на этот путь. Начав
открытую борьбу против прусского правительства, он соединил на
этот раз религиозную критику с критикой политической. В одной
из статей в «Галлеском ежегоднике», «Христианское государство
и наше время», он разоблачал пагубную роль христианской церкви,
которая препятствовала рационализму, и основное противоречие,
существующее между христианским государством, учрежденным
Фридрихом-Вильгельмом IV, и разумным государством 1.«Христианское государство,— писал он,— это такое государст¬
во, в котором религиозная определенность, будь то теологические
или религиозные положения, является господствующим моментом,
или же ее господство должно быть установлено...
 Государство, представляющее собой творение самосознания,
уже не является более христианским, так как оно уже не лишено
духа. Его отличие от христианского государства состоит в том,
что оно больше уже не нуждается во внешнем дополнении или
же в опеке со стороны церкви. Оно заключило в себе свою беско¬
нечность...
 В диалектическом потоке своего становления государство не
идентично определенной религии, пока самосознание его беско¬
нечности в том виде, как оно развилось исторически, еще не при¬
знано правительством и не было заключено в механизм, в кото¬
ром двигается объективность его понятия. Это самосознание, еще
не принятое правительством и еще не выраженное в законных
институтах, является, таким образом, критическим» 2.
 В свою очередь Руге, который теперь один осуществлял ру¬
ководство «Галлеским ежегодником», так как Эхтермейер отошел
от этого, под влиянием обострения реакции также усилил оппо¬
зиционную направленность своего журнала. Отстаивая рациона¬
лизм и либерализм и противопоставляя их реакционному духу,
все более вдохновлявшему прусское правительство, он придавал
«Галлескому ежегоднику», у которого появлялось все больше и
больше читателей по всей Германии, атеистическую направлен¬
ность, источником которой была критика Бруно Бауэра и Фейер¬
баха, и республиканскую направленность. Он мечтал видеть Гер¬
манию, и в частности Пруссию, освободившейся от абсолютизма
путем проведения в жизнь принципов не Реформации и Просве¬
щения, а Французской революции.
 1 См. письмо Б. Бауэра К. Марксу от 31 марта 1841 г. MEGA, Abt. I, Bd. 1,
Halbbd. 2, S. 249:
 «Прежде всего я принимаюсь сейчас за крупную статью, в которой я
выступаю против направления правительства».
 Об участии Маркса в этой статье ср. письмо Кеппена Марксу от 3 июня
1841 г. MEGA, Abt. 1, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 255 f.
 2 «Halliscne Jahrbücher», 7, 10 и 11 июня 1841 r., S. 538, 549 и 553.

262
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Исходя, подобно Бруно Бауэру, из идеи неизбежности кон¬
фликта между христианским государством и либерализмом, ос¬
нованным на рационализме, Руге показывал, что этот конфликт,
который он прежде понимал как противоречие между протестан¬
тизмом и романтизмом, приобретал теперь более четкий политиче¬
ский характер, так как борьба велась уже не между сторонниками
и противниками Реформации, а между сторонниками и против¬
никами либерализма и конституционализма 1.
 В предисловии к «Галлескому ежегоднику» 1841 г. он писал,
что отныне эта борьба перешла с теоретических позиций, на кото¬
рых до сих пор находился «Галлеский ежегодник», на позиции
политические, что она должна вестись против реакционных тенден¬
ций прусского правительства, которые все больше и больше угро¬
жали свободе и прогрессу, и что, для того чтобы противостоять
этой угрозе, следует принять более решительное участие в поли¬
тической борьбе  2.
 В другой своей статье «Лейпцигская газета и общественное
мнение», клеймившей все возрастающую реакционность прусского
правительства, он призывал младогегельянцев решительно всту¬
пать в оппозицию  3. В своей следующей статье «Старый и новый
рационализм» он показывал, подобно Бруно Бауэру, что борьба за
свободу требует безжалостной критики всех учреждений, ставших
иррациональными  4.
 1 A. Rüge. Freiherr von Florencourt und die Kategorien der politischen
Praxis, в: «Hallische Jahrbücher», 24 ноября 1840 r., S. 2250:
 «Кёльнское событие отошло на задний план, и проба будущего стала
более серьезной, хотя, по существу, это все тот же спор о принципах, лишь
с тем отличием, что деление по признаку конституционности и антиконсти¬
туционности бесконечно глубже проникает в сердца немцев, чем давно пре¬
одоленная противоположность между католицизмом и протестантизмом...
которые в своих последствиях на политической почве вновь ожили как
конституционализм или абсолютизм».
 2 «Hallische Jahrbücher», 1 января 1841 г., S. 2:
 «Принцип, вокруг которого все вращается, это автономия духа, а имен¬
но: в науке — дальнейшее развитие рационализма, в политике — либерализ¬
ма... В политической области этот рационализм или это реальное образова¬
ние времени становится практическим. Все государства в большей или
меньшей степени приведены в движение и поддерживают бодрость жи¬
востью политических противоречий или, по крайней мере теоретически,
наполнены духом либерализма и его дальнейшего развития. Но теория отка¬
залась от своей безобидности, наука без политической свободы — вздор!»
 3 «Hallische Jahrbücher» 13 февраля 1841 г., S. 152.
 «Это снова опека, либеральные учреждения, такие, как народная мили¬
ция, муниципальное управление, представляют собой аномалии в этой си¬
стеме, характеризующейся полным отсутствием всякого общественного духа
и являющейся самим отрицанием того духа, который должен был бы при¬
водить в движение государство; такая система не сможет, таким образом,
долго существовать. Надо с ней бороться».
 4 A. Ruge. Der alte und der neue Rationalismus, в: «Hallische Jahrbü¬
cher», 20 марта 1841 r., S. 271:
 «Теперь выступает новый рационализм и проводит дело диалектики
для выявления определенного разума и с ним неразумного, — следователь¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 263
 Оппозиционный лозунг, который выдвигал Руге, не оставался,
таким образом, мертвой буквой. Этой критикой он беспрестанно
подчеркивал оппозиционный характер своего журнала. Однако
репрессии не заставили себя ждать. В июне он получил приказ
издавать в Пруссии «Галлеский ежегодник», печатаемый в Лейп¬
циге у Виганда, и подвергать его предварительной цензуре. Отка¬
завшись повиноваться этому предписанию, Руге покинул Галле и
обосновался в Дрездене, где начиная со 2 июля 1841 г. стал вы¬
пускать свой журнал под новым названием «Немецкий ежегод¬
ник».
 Изменив название журнала, Руге видоизменил также и его
характер, на что он указал в предисловии к первому номеру.
 Отказываясь от всякого компромисса, он принимал тезис Бру¬
но Бауэра о неизбежности столкновения между христианским госу¬
дарством и философией и в своих статьях вступил в борьбу против
всех сил, враждебных свободе и разуму, против всех реакционных
тенденций, политических и религиозных.
 Эта политическая борьба, которую он, впрочем, по-прежнему
понимал как борьбу главным образом духовную 1, постепенно при¬
вела его к религиозному и политическому радикализму, атеизму
и республиканскому образу мыслей.
 Стремлению младогегельянцев перейти, таким образом, от
философской и религиозной критики к политической деятельности
благоприятствовал конфликт по восточному вопросу, возникший
между Пруссией и Францией. Лондонское соглашение по этому
вопросу, подписанное 15 июля 1840 г. Англией, Россией, Австрией
и Пруссией, исключая Францию, которая видела, что против нее
вновь формируется Священный союз, явилось причиной вспышки
национализма в Париже. В ответ на парижские демонстрации в
Пруссии, опасавшейся нападения на Рейн, возникло широкое
франкофобское движение. Это движение выражалось в появлении
большого количества стихотворений, враждебных Франции, наи¬
 но, проводит дело критики — через всю историю, через настоящее к скорей¬
шему наступлению будущего. Потому что настоящее — это опять-таки
определение или установление идеи, которая в течение божественной диа¬
лектики или духовного процесса не имеет никакого права оседлости».
 1 Ср.: A. Ruge. Die Hegelsche Philosophie und der Philosoph in der
«Augsburger Allgemeinen Zeitung» vom 11, июнь 1841, в: «Deutsche Jahrbü¬
cher» 12 августа 1841 r., S. 142:
 «Идеи не облагаются таможенными сборами, и люди будут в конце кон¬
цов действовать так, как они мыслят. Не остается ничего другого, совер¬
шенно ничего другого, как добровольно примкнуть к мышлению — как к
чистой абстракции, так и к осмысливанию больших политических и теоло¬
гических вопросов, чтобы не погибнуть в результате того, что думают со¬
временники и будут думать те, кто придет им на смену. Идеи — это самое
победоносное оружие, это самые неприступные батареи. Не существует ни¬
чего, кроме истины, которая сама себя реформирует и продолжает. Нет
другой истории, кроме движения к будущему, так, как его создает мысля¬
щий дух».

264
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 более популярным из которых была «Рейнская песня» Николая
Беккера. Огромный успех этого стихотворения (А. де Мюссе отве¬
тил на него своим знаменитым стихотворением) свидетельствовал
о воинственных настроениях. И только осторожное поведение
Луи-Филиппа, который, опасаясь последствий войны, уволил ми¬
нистра Тьера — сторонника открытия военных действий, дало
возможность избежать вооруженного столкновения.
 Это движение, которое отвечало желанию немецкой буржуазии
завоевать в Европе более прочную позицию и которое привело не¬
которое количество немецких либералов, бывших до сих пор фран¬
кофилами, таких, например, как историк Гервинус, к агрессивному
национализму, напротив, укрепило младогегельянцев в их франко¬
фильских и радикальных настроениях.
 Находясь в оппозиции к правительству, становившемуся все
более и более реакционным, они считали для себя неприемлемым
выступать против Франции, которая со времен революций 1789
и 1830 гг. была очагом и оплотом либерализма в Европе. Тем
более что они очень хорошо понимали, что союз между Прус¬
сией, Россией и Австрией против Франции привел бы как
к поражению Франции, так и к подавлению либерализма во всех
странах.
 Это сблизило младогегельянцев с либералами Южной Герма¬
нн, которые во все времена критиковали Пруссию за ее реакцион¬
ную политику; и с этого времени они подпали под влияние, так же
как и южногерманские либералы, Людвига Бёрне и Генриха Гей¬
не, которые в «Письмах из Парижа» и «Французских делах» клей¬
мили Пруссию как символ самой реакции.
 Основной вопрос, как им казалось, заключался в том, чтобы
Пруссия, занимавшая промежуточное положение между реакци¬
онно настроенными Россией и Австрией и либерально направлен¬
ными Англией и Францией, примкнула либо к первой, либо ко
второй группировке, что означало бы либо торжество абсолютиз¬
ма, либо либерализма.
 Руге с 1840 г. высказывался против возможной ориентации
Пруссии на Россию и Австрию и указывал, что будущее либера¬
лизма в Европе зависит от позиции Пруссии.
 «Историческому напору романо-германской Европы и ее сво¬
бодных государственных реформ противостоят Россия, Австрия и
Пруссия; на последней стороне был бы решительный перевес, как
во времена Священного союза, если бы Пруссия... не находилась
в такой глубокой связи с германизмом, что ей невозможно надолго
с ним порвать... Чем свободнее будет Франция, тем важнее будет
для Германии и, значит, для Пруссии не отставать от нее... Только
при осуществлении всех выводов протестантизма, а также консти¬
туционализма... возможно для Пруссии присвоить себе и Германии

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 265
 величайшие всемирно-исторические заслуги и этим завершить
развитие понятия разумного государства» 1.
 Это выступление против реакционной Пруссии было поддер¬
жано другом Руге Робертом Пруцем, напечатавшим в ответ на
поэму Николая Беккера в «Галлеском ежегоднике» стихотворение
«Немецкий Рейн», в котором он требовал свободы для Германии  2.
 Основным рупором младогегельянцев в этом конфликте был
Мозес Гесс, который занимал особое место в движении левого ге¬
гельянства и играл значительную роль в его развитии.
 После опубликования «Священной истории человечества» он
вначале намеревался в брошюре, посвященной борьбе между
кёльнским архиепископом и прусским правительством, защищать
точку зрения этого правительства, утверждая, так же как и младо¬
гегельянцы, что государство как воплощение разума не должно
быть подчинено церкви 3.
 Он не написал этой брошюры, а, напротив, принял непосред¬
ственное участие в конфликте между либералами и реакционными
властями, издав в 1841 году свою книгу «Европейская триархия»4.
В ней он утверждал, как и Руге, необходимость для Пруссии при¬
соединиться к Франции и Англии, с тем чтобы вместе с ними об¬
разовать блок прогрессивных держав.
 Эта книга была прямым ответом на анонимную работу Гольд¬
манна «Европейская пентархия» (Лейпциг, 1839), в которой тот
предлагал такое разделение Европы, которое предоставило бы гла¬
венство России и Австрии 5.
 В «Европейской триархии» Мозес Гесс, руководствуясь фило¬
софией действия Чешковского, упрекал Гегеля и младогегельянцев
 1 А. Ruge. Menzel: Europa im Jahre 1840, в: «Hallische Jahrbücher»,
10, 13, 14 апреля 1840 r., S. 690, 705, 717.
 2 В письме от 26 февраля 1840 г. министр полиции фон Рохов в связи
с этим стихотворением привлекал внимание короля к опасностям, таившим¬
ся в младогегельянской пропаганде:
 «Патриотизм, который звучит в этой песне и о котором возвещает
«Галлеский ежегодник», — это патриотизм разлагающий, делающий невоз¬
можным какое-либо сопротивление, протягивающий руку французам.
«Дайте свободу, — говорят они, — мы готовы противостоять загранице»;
однако эта свобода есть разложение и распущенность, которые очень яв¬
ственно проглядывают в «Галлеском ежегоднике» под маской поэзии и фи¬
лософии». («Немецкий центральный архив», отдел Мерзебург, цензурные
документы о «Галлеском и Немецком ежегодниках» стел. 77, № 10).
 3 Неопубликованные письма Гесса Ауэрбаху от 9 января 1839 г.: «...сей¬
час я сделал одну брошюру... которая будет называться «Государство и
церковь со спекулятивной точки зрения одного последователя Спинозы»».
 «Над государственной властью не вершат суд по corpus juris. Над ней
нет иного судьи, кроме осуществленного в мировой истории божьего духа».
 4 Об этой книге см.: V. М ö n k е. Der Wahre Sozialismus, о. с., S. 145—182.
 5 Об этой книге см. статью в: «Hallische Jahrbücher», сентябрь 1839 г.:
«Die europäische Pentarchie».

266
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 в недостаточной отрешенности от догматической и абстрактной
философии 1. Подчеркивая недостаточность и бессилие критики для
реорганизации общества и государства, он считал, что только с
помощью действий можно преобразовать мир. Перед философией
действия, основанной на мышлении, понимаемом как воля, он, как
и Чешковский, ставил целью действительное осуществление не
только свободы, но также и равенства.
 Стремясь показать, что это осуществление должно с необходи¬
мостью вытекать из самого развития истории, он, руководствуясь
Гегелем, рисовал картину этого развития. Свобода и равенство,
говорил он, не существовавшие в античном мире, развились в новое
время главным образом в крупных государствах Западной Европы.
 Три страны приняли особое участие в их осуществлении: Гер¬
мания, Франция и Англия.
 В результате Реформации Германия освободила государство от
опеки церкви и дала миру духовную свободу. Дело Реформации бы¬
ло продолжено немецкой философией, в частности философией
Гегеля. Но духовная деятельность, которой ограничивались Рефор¬
мация и немецкая философия, не способна сама по себе действи¬
тельно освободить людей и преобразовать мир. Это может быть
результатом только революционной деятельности. Переход от идеи
к действию был осуществлен Францией, буржуазная революция
которой продолжила дело Реформации, придав духовной свободе
конкретное содержание путем ее осуществления в области нравов  2.
 Германия должна в этом отношении последовать примеру
Франции и дополнить Реформацию политической революцией, ко¬
торая преобразует государство. Это подражание не должно, одна¬
ко, быть рабским, так как если Германия слишком идеалистична,
то Франция, напротив, слишком материалистична, что явствует из
сравнения двух самых характерных умов этих стран: Гегеля и
Сен-Симона.
 1 М. Н е ß. Die europäische Triarchie, S. 12, 24:
 «До сих пор философия относилась только к тому, что есть и было, но
не к тому, что будет, так что немецкую философию, и именно ее последнюю
фазу, гегельянство, можно назвать философией прошлого... Если философия
не может больше возвратиться к догматизму, то она должна, чтобы достиг¬
нуть чего-то положительного, перешагнуть через самое себя к действию.
Философия действия отличается от прежней философии истории тем, что
она влечет в область спекуляции не только прошлое и настоящее, но вместо
с этими двумя факторами и исходя из них также и будущее».
 2 Там же, стр. 82 и 124: «Свобода духа, достигнутая Германией, оста¬
лась бы бесплодной для жизни, если бы не выступила нация, которая су¬
мела соединить истину и действительность...
 Чем была Реформация для религии, тем явилась Французская рево¬
люция для нравов. Реформация эмансипировала лишь дух от церкви,
Французская революция сделала шаг дальше: она эмансипировала также
нравы».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 267
 Французская революция представляет собой к тому же лишь
один этап на пути полного освобождения мира. Это последнее ста¬
нет делом Англии, обладающей одновременно спекулятивным ду¬
хом Германии и волей к действию Франции 1.
 Но этому освобождению противятся мощные силы, которые
должны быть преодолены.
 Это прежде всего самое реакционное государство — Россия,
которая старается с помощью Австрии втянуть Пруссию в свою
орбиту, чтобы помешать ей сформировать вместе с Англией и
Францией европейский тройственный союз прогрессивных госу¬
дарств.
 Против этого освобождения борется также церковь; она не
может согласиться с тем, чтобы государство взяло управление об¬
щественными делами в свои руки для того, чтобы сделать людей
счастливыми не только на небе, но и на земле  2.
 И наконец, что особенно препятствует освобождению челове¬
чества, это социальное неравенство, которое все более и более на¬
страивает одних людей против других и которое может быть унич¬
тожено только путем революции, но не политической, а социаль¬
ной. Последняя произойдет в Англии, где антагонизм между
неимущими и денежной аристократией достиг своей кульминаци¬
онной точки  3.
 Эта революция уничтожит частную собственность»  — источник
эгоизма, а с ней и социальное неравенство и завершит тем самым
освобождение человечества  4.
 Заслуга этой книги, представлявшей собой явный прогресс по
сравнению со «Священной историей человечества», состояла в том,
 1 Там же, стр. 90: «Европа пережила уже две революции, потому что
она не мирно следовала за духом современности, — немецкую и француз¬
скую. Третья ей еще предстоит.
 Она доведет дело духа современности, которое началось с немецкой
Реформации, до своего завершения. Она будет практической революцией,
такой, которая, не как прежние, окажет не более или менее значительное,
не относительное, но абсолютное влияние на социальную жизнь».
 Там же, стр. 58: «С двух сторон был уже дан сильный толчок — со сто¬
роны Германии и Франции, Реформации и революции. Теперь дело идет
лишь о том, чтобы объединить эти две тенденции и довести работу до за¬
вершения. К этому кажется призванной Англия, поэтому наше столетие
должно обращать свое внимание прежде всего на эту страну».
 Там же, стр. 141: «Германию следует дополнить Францией, а последнюю
в свою очередь — Германией. Германия, творец Реформации, представляет
восточный тип созерцательного покоя и внутренней жизни; Франция стра¬
на революции, — западный тип движения и внешней деятельности. Единство
обоих составляет Англия, вследствие чего нужно искать наше будущее
именно здесь».
 2 См. там же, стр. 76.
 3 Там же. стр. 173: «Противоречие между пауперизмом и денежной
аристократией только в Англии достигает революционной высоты».
 4 См. там же, стр. 159 и 161.

268
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 что она поставила на первое место социальную проблему, которую
обычно обходили молчанием младогегельянцы, и дала этой пробле¬
ме конкретное решение. Она являлась до некоторой степени синте¬
зом философских концепций левого гегельянства и коммунистиче¬
ских концепций и устанавливала вслед за книгой Чешковского
первую связь между движением левого гегельянства и социали¬
стическими и коммунистическими учениями.
 Исходя из философии действия, Гесс, так же как младогегель¬
янцы, считал, что философия должна направлять людей в их осво¬
бодительной борьбе. Но, выходя за границы либерализма, неспособ¬
ного, по его мнению, решить основную — социальную — пробле¬
му 1, он в отличие от младогегельянцев ставил в качестве конечной
цели не религиозное и политическое освобождение, а освобождение
социальное. В связи с этим, не удовлетворяясь выступлением за
союз Германии и Франции, союз германского антирелигиозного
спекулятивного духа и французской политической активности, он
расширял этот союз, включая в него Англию и считая, что Рефор¬
мация и Французская революция были лишь подготовительными
этапами полного освобождения, доступного лишь социальной рево¬
люции, которая произойдет в этой стране.
 Так же как в работе «Священная история человечества», в «Ев¬
ропейской триархии» он видел в коммунизме конечную цель раз¬
вития человечества, но в последней работе он стремился показать
необходимость с исторической точки зрения его достижения, под¬
черкивая даже, правда еще немного упрощенно, значение развития
производительных сил и производственных отношений для хода
истории 2.
 Это позволило ему рассмотреть развитие истории более кон¬
кретно, чем Бруно Бауэр, и проанализировать (в какой-то степени
в духе Гегеля, но более элементарно) различные ступени этого
развития, вместо того чтобы сводить их к формам отчуждения
самосознания.
 1 Там же, стр. 107: «Намерение сделать индивидуальную свободу фор¬
мирующим, организующим принципом настолько неразумно, что даже не
нуждается больше в опровержениях со стороны науки, так как оно уже
давно опровергнуто жизнью».
 2 Там же, стр. 102: «Если Аристотель прав и верно, что чем несовершен¬
нее мертвые орудия, тем более нужны живые и разумные машины, то ве¬
роятно также и обратное: что живые и разумные существа тем менее нуж¬
даются в том, чтобы унижать себя до роли слепых орудий, машин, чем
совершеннее мертвые орудия... Тремя главными периодами всемирной исто¬
рии являются период абсолютного неравенства, период перехода и период
абсолютного равенства. А именно в древности, когда человеку приходилось
унижаться до роли немого орудия, было абсолютное неравенство. Переход¬
ный период составляли средние века. Наконец, абсолютное равенство долж¬
но наступить теперь, в новое время, когда мертвые орудия возвышаются до
положения живых, тогда как в древности живые низводились до положе¬
ния мертвых».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 269
 Однако, несмотря на стремление добиться более конкретной
концепции мира, Гесс оставался, как и другие младогегельянцы,
идеалистом и утопистом. Как и они, в своей попытке превзойти
Гегеля и преобразовать спекулятивную философию в философию
действия он возвращался к Фихте и старался определить разви¬
тие истории в зависимости от идеала, установленного a priori. Вот
почему, несмотря на желание превзойти Гегеля, он оставался в
большей степени догматиком, чем Гегель. И еще более, чем он,
Гесс оказался неспособным показать необходимую связь между
историческими эпохами.
 Эта склонность к утопии, проявлявшаяся у Мозеса Гесса одно¬
временно и в общем характере его книги и в его концепции комму¬
низма, общая для всех социальных реформаторов того времени,
объяснялась отсталостью Германии в экономическом и социальном
развитии и отсутствием мощного пролетариата, который сознавал
бы свои классовые интересы и требования которого послужили бы
основой конкретного революционного учения. Но в то же время эта
склонность отвечала как сентиментальному характеру и мечтатель¬
ной натуре Гесса, так и неясному стремлению его к какому-то иде¬
алу, навеянному мессианской верой в искупление человечества,
который он видел поочередно реализованным то в иудаизме, то в
коммунизме, то, наконец, в сионизме. Она отвечала также его
социальной позиции интеллигента, изолированного от пролетариа¬
та, за которым он не предполагал исторической роли и который
он рассматривал даже как препятствие к прогрессу 1.
 Отсутствие у Гесса социальной основы и его изолированность
проявлялись и в некоторой моральной неустойчивости, немысли¬
мой у Карла Маркса. Так, в то время, когда в «Европейской три¬
архии» он горячо защищал Францию, он взялся за сочинение
мелодии к франкофобскому стихотворению Николая Беккера
 1 М. Н е ß. Die europäische Triarchie, о. с., S. 162:
 «В то время как младогегельянцы пытались в логике с помощью самой
логики преодолеть логический барьер системы Гегеля, то будущее, познание
которого может быть только предметом производящей переворот практики,
становится для них предметом чистого созерцания. Прошедшее, настоящее
и будущее появляются, во всяком случае, на том же самом уровне позна¬
ваемости, последняя, однако, есть лишь познаваемость «чистого познания»,
чисто логического, систематического развития диалектической триады...
Из-за этой основной установки должна потерпеть неудачу попытка истори¬
зации диалектических категорий через их историзацию у Гегеля. Она ста¬
новится произвольным подчинением типов категорий определенным исто¬
рическим эпохам, причем не могут стать очевидными ни необходимость
их связи с этими эпохами, ни развитие исторических эпох от одной
к другой».
 «Многочисленная толпа всегда была груба, но сила не в массе, а в ин¬
теллигенции. Интеллектуальная любовь постоянно была законодательни¬
цей».

270
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 «Немецкий Рейн», надеясь, как он писал в одном из писем к
Ауэрбаху, получить за нее больше денег, чем за свою книгу 1.
 Коммунистический характер «Европейской триархии», более
определенно выраженный здесь, чем в «Священной истории чело¬
вечества», показывал развитие, которое социалистические и ком¬
мунистические идеи начинали приобретать в то время в Германии
вследствие более быстрого подъема промышленного производства
и рождения пролетариата.
 Влияние сен-симонизма, особенно распространенного среди
образованной буржуазии (преобладающее до начала 30-х годов),
быстро уменьшалось, тогда как учения Ламенне и Фурье, явно
близкие к социалистическим, получали все большее и большее рас¬
пространение. В 1833 г. Людвиг Бёрне перевел «Слова верующе¬
го» Ламенне, которые пропагандировали социалистически трак¬
туемое христианство и нашли широкий отклик среди рабочего
класса, в большинстве своем еще очень верующего.
 Под влиянием Фурье Вильгельм Вейтлинг написал в Париже в
1833 г. по просьбе «Союза справедливых» сочинение «Человече¬
ство, каково оно есть и каким оно должно быть», пользовавшееся
большой популярностью среди немецких ремесленников, которые
отправлялись совершенствоваться в своем мастерстве в Париж и по
возвращении распространяли коммунистические идеи в Германии  2.
 В то же время А. Л. фон Рохау и Ф. Шмидт распространяли в
Германии учение Фурье  3. Ф. Шмидт в своих сочинениях «Новые
 1 М. Гесс Б. Ауэрбаху, Кёльн, 11 декабря 1840 г., в: «Briefwechsel», о. с.,
S. 67:
 «Я скажу тебе еще одно, по поводу чего ты сначала улыбнешься, а по¬
том громко расхохочешься: я компонировал «Немецкий Рейн» Н. Беккера,
или, скорее, нашел для него совершенно новую мелодию и записал ее с
помощью одного музыканта. Эта композиция находит здесь себе всеобщее
одобрение, и я послал ее Беккеру, а Беккер передаст ее местному карна¬
вальному комитету, чтобы на первом общем собрании (1 января) она ис¬
полнялась комитетским музыкальным хором, и все многочисленное общее
собрание, членом которого буду состоять и я, станет подпевать: «Ура! Он
им не достанется!» Возможно, что на этой композиции я заработаю больше
денег, чем на моей книге».
 2 Geheimes Staatsarchiv, Ministerium des Innern, R. 77, Dn. 10:
 «Революционные союзы среди странствующих подмастерьев», донесение
 министру фон Рохову (8 апреля 1841 г.) — из Франкфурта-на-Майне был
прислан список 80 подозрительных рабочих, из которых 9 принадлежало к
«Союзу отверженных», 14 —  к «Союзу справедливых» и 12 —  к «Союзу нем¬
цев».
 3  А. L. Churoa (A. L. von Rochau). Kritische Darstellung der Sozial¬
theorie Fourier’s Braunschweig, 1840.
 F. Schmidt. Über die Zustände der Gewerbe in Deutschland, ihre Ursa¬
chen und die Mittel, ihren abzuhelfen, Zittau, 1837.
 F. Schmidt. Über die Lage der Gewerbe in Deutschland und über den
Einfluß des Fabrik- und Maschinenwesens auf den wirtschaftlichen, politi¬
schen, physischen und sittlichen Zustand der gewerbetreibenden Klassen.
Berlin, 1838.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 271
 проекты для восстановления общества» («Die neuen Entwürfe zu
einer Regeneration der Gesellschaft, 1840»), «Враждебные элемен¬
ты общества» («Die feindlichen Elemente der Gesellschaft», 1841)
анализировал также другие социалистические и коммунистиче¬
ские системы, в частности теории чартистов и бланкистов.
 Благодаря скрытой и туманной форме, в которой Гесс предста¬
вил свои идеи, его книга смогла преодолеть опасный рубеж цен¬
зуры.
 Появившись в благоприятный момент, она в противополож¬
ность «Священной истории» имела большой успех и быстро сде¬
лала известным имя Мозеса Гесса в среде младогегельянцев.
 Однако «Европейская триархия» привлекла младогегельянцев
прежде всего не своими коммунистическими идеями, которые ста¬
ли плодотворными только после поражения политического радика¬
лизма, а новым пониманием философии действия, данным Гессом.
Они его упрекали, впрочем, за то, что он слишком тесно связал
развитие духа с развитием конкретной действительности, вместо
того чтобы постичь духовную деятельность во всем ее всемогуще¬
стве и ее абсолютной независимости  1. «Европейскую триархию»
критиковал также, но с другой точки зрения, А. Бокк, который в
статье, появившейся в «Германском телеграфе» под заглавием
«Философия действия», подчеркивал, что Германия не созрела
для революционной деятельности, что в связи с этим мысли в ней
должны заменять действие и что их роль должна ограничиваться
подготовкой умов к постепенному преобразованию общества и го¬
сударства 2.
 Тогда как Бруно Бауэр, борясь против религиозного консерва¬
тизма Гегеля, основал на критике евангелий, более радикальной,
чем у Штрауса, свою критическую философию, а Руге, борясь
против политического консерватизма Гегеля, решительно вступил
на путь политической критики, противопоставив либерализм и
конституционализм христианскому государству, Людвиг Фейер¬
 F. Schmidt. Untersuchungen über Bevölkerung, Arbeitslohn und Pau¬
perismus in ihrem gegenseitigen Zusammenhange. Leipzig, 1836.
 1 Dr. Lucius. Die europäische Triarchie, в: «Athenäum», Berlin, № l,
13 марта 1841, S. 161—165:
 «Он (Гесс. — О. K.) стоит, в сущности, на той же точке зрения, что и
младогегельянцы, составляющие левое направление школы. Он требует от
философии, чтобы она не застывала на идее абсолютного, но выходила из
своей сферы, чтобы она была философией дела... Заблуждение спинозистов
выражается в основном в следующем положении: «Природа столь же бо¬
жественна, как и дух... Природа не служанка духа, но его равноправная
жена». Был бы плохо для духа, если бы он ввел в свой дом сварливую, упря¬
мую жену, природу, и был бы вынужден разделить с ней свою власть... Дух
должен свободно и самостоятельно управлять природой, чтобы не омрача¬
лось познание истины».
 2 A. Bock. Die Philosophie der That, в: «Telegraph für Deutschland»»
№ 82, 1841.

272
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 бах, исходя из критики христианства, построенной по совсем ино¬
му принципу, чем критика Штрауса и Бауэра, опроверг гегельян¬
ство, переходя от идеализма к материализму.
 Уже в своей критике Гегеля в 1839 г.1 Фейербах, опровергая
связи, установленные Гегелем между идеей и конкретной действи¬
тельностью, показал, что, для того чтобы достичь точного понима¬
ния мира, нужно исходить из конкретной природы и конкретного
человека.
 В своей основополагающей работе «Сущность христианства»,
вышедшей в июне 1841 года (Лейпциг, О. Виганд), Фейербах
подверг анализу христианство, которое он изучал не с философ¬
ской и политической, как это делали Гегель, Штраус и Бруно
Бауэр, а с антропологической точки зрения. Главный вопрос, по
его мнению, состоял не в том, чтобы выяснить, идентичны ли рели¬
гия и философия, а в том, чтобы определить, имеет ли христиан¬
ская религия историческую основу и как выражаются человеческое
происхождение и социальный характер религии.
 В этом исследовании он исходил из новой концепции мира, ко¬
торая превосходила не только гегелевский идеализм, провозгла¬
шая первичность объективной действительности, но также и ме¬
ханистический материализм, подходя к этой действительности с
антропологической точки зрения и ставя на первое место конкрет¬
ного человека, рассматриваемого в его взаимоотношениях с при¬
родой и с другими людьми. В результате этих взаимоотношений,
отличающих человека от животного, которое подчинено природе,
он приобретает в ходе исторического развития специфически
родовые качества, характеризующие человеческий род: разум,
волю, любовь, делающие его общественным существом.
 Происхождение религии связано с развитием человечества.
 На первой фазе, фазе первобытных религий, религия рожда¬
ется из чувства зависимости человека от природы, которое приво¬
дит его к обожествлению сил природы и поклонению им. Эта зави¬
симость приводит человека к тому, что он ищет покровительства сил
природы с помощью приношений, как бы в обмен на это покрови¬
тельство.
 Так как человек постепенно, в ходе своего исторического разви¬
тия, освобождается от господства природы, изменяется и сущность
религии; она уже является мистифицированным выражением не
взаимоотношений человека с природой, а социальных отношений.
Она рождается, таким образом, из обстоятельств, принуждающих
человека вести жизнь, противоречащую его истинной природе, его
родовой сущности.
 При сравнении себя со своей сущностью, то есть с человече¬
 1 Л. Фейербах. Избр. философ, произв. Т. I.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 273
 ским родом, рассматриваемым в его целостности, у человека как
индивида появляется чувство, что он — существо самое незначи¬
тельное и жалкое. Именно это чувство бессилия подняться до совер¬
шенства рода, от которого он чувствует себя отделенным, и приво¬
дит его к выдумыванию сверхземной сферы — неба, где было бы
возможно вести жизнь, соответствующую его истинной природе,
жизни рода, и к созданию существа идеального, всемогущего, цар¬
ствующего на небе — бога, который обладает всеми высшими
качествами человеческого рода: добротой, разумом, волей, знани¬
ем, могуществом, доведенными до их высшей степени 1.
 Религия, в частности христианство, рождается из выражения и
отчуждения качеств человеческого рода в боге, у которого нет
самостоятельного существования, независимого от существования
человека, так как он является идеализированным образом челове¬
ческого рода, отделенным от людей и воплощенным в нем  2.
 Это отчуждение высших качеств человеческого рода и их пре¬
вращение в отличное от человека и противостоящее ему существо
в результате приводят к перестановке отношений между субъек¬
том и атрибутом, человеком и богом. Истинный субъект, человек,
превращается в атрибут бога, существа, созданного им самим,
тогда как бог, творение человека, становится субъектом, творцом.
 Отчуждая в боге свою собственную действительность, свою
сущность, которая становится чуждой ему, человек отделяется от
рода и вступает в противоречие с ним. Это отчуждение человече¬
ской сущности и перестановка отношений между богом и челове¬
ком, который из активного субъекта становится пассивным объ¬
ектом, имеют своим следствием умаление и унижение человека,
лишенного своих основных качеств.
 1 Л. Фейербах. Лекции о сущности религии:
 Бог родился только вследствие нищеты человека. Божественная
сущность представляет собой возмещение безбожности мира и человека...
Последний возмещает недостаток действительного существования тем, что
создает идеальное существо» там же.
 Там же:
 «Сознание бога есть самосознание человека, познание бога — самопозна¬
ние человека» (стр. 42).
 «Во всяком случае в христианской религии выражается отношение че¬
ловека к самому себе, или, вернее, к своей сущности, которую он рассмат¬
ривает как нечто постороннее. Божественная сущность — не что иное, как
человеческая сущность, очищенная, освобожденная от индивидуальных гра¬
ниц, то есть от действительного, телесного человека, объективированная,
то есть рассматриваемая и почитаемая в качестве посторонней, отдельной
сущности. Поэтому все определения божественной сущности относятся и к
сущности человеческой» (стр. 43).
 «Бог есть откровение внутренней сути человека, выражение его «Я»;
религия есть торжественное раскрытие тайных сокровищ человека»
(стр. 42).
 18 О. Корню

274
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Отделенный от рода, который, воплотившись в боге, получил
лишь иллюзорное существование, человек, ставший чуждым своей
истинной природе, выделяется из человеческого коллектива и ста¬
новится одиноким и эгоистичным индивидом.
 Основной порок религии, в частности христианства, состоит в
том, что она отделила человека от человеческого рода и путем
обожествления этого рода сделала это отделение вечным и абсо¬
лютным. Чтобы вернуть человеку его истинное бытие, каковым
является коллективное, и дать ему возможность вести жизнь, соот¬
ветствующую его истинной природе, каковой является жизнь рода,
нужно разрушить религиозную иллюзию, вернуть человеку каче¬
ства рода, отчужденные в боге, и заменить любовь к богу любовью
к человечеству 1.
 Радикальная критика Фейербахом религии, которую он харак¬
теризовал как отчуждение человеческой сущности от самой себя,
как отношение человека к своей собственной природе, рассматри¬
ваемой как действительность, отличная от него и чуждая ему,
полностью преобразовывала характер и смысл религии; последняя
не являлась более положительной в качестве утверждения акта
создания богом мира, но отрицательной в качестве выражения от¬
чуждения человека, который, перенося на бога качества рода, ста¬
новится чуждым самому себе.
 Одновременно с ниспровержением религии Фейербах ниспро¬
вергал и гегелевский идеализм. Показывая, что абсолютная идея,
так же как бог, не существовала вне человека, что она не более
чем бог представляла собой творческий и регулирующий принцип
мира, что, напротив, так же как и бог, она была творением челове¬
ка, Фейербах, опираясь на явление отчуждения, которое было в
основе как религии, так и идеализма, пришел к материализму
нового характера.
 1 Там же, стр. 308.
 «Мы доказали, что содержание и предмет религии совершенно чело¬
веческие, доказали, что теологическая тайна есть антропология, а тайна
божественной сущности есть сущность человеческая. Но религия не сознает
человеческого характера своего содержания; она даже противополагает себя
началу человеческому, или, по крайней мере, она не признает, что ее содер¬
жание человечно...
 Но мы уже доказали, что то, что для религии является первым, т. е.
богом, на самом деле, согласно свидетельству истины, является вторым,
так как бог есть только объективированная сущность человека; а что рели¬
гия признает вторым, т. е. человека, мы должны установить и признать как
первое. Любовь к человеку не должна быть производной; она должна быть
первоначальной. Только тогда любовь будет истинной, священной, надежной
силой. Если человеческая сущность есть высшая сущность человека, то и
практическая любовь к человеку должна быть высшим и первым законом
человека. Человек человеку бог — таково высшее практическое основонача¬
ло, таков и поворотный пункт всемирной истории».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 275
 Ошибки и недостатки учения Фейербаха объяснялись его вер¬
ностью системе частной собственности (он сам к тому же был
владельцем фабрики). Его мысль неизменно вращалась в рамках
немецкой буржуазной идеологии, одну из вершин которой она зна¬
меновала вместе с философией Гегеля. Не будучи, следовательно,
революционером, Фейербах не ставил себе целью, как это сделали
Маркс и Энгельс, радикальное преобразование современного ему
общества, что привело его к принятию созерцательной позиции по
отношению к природе и обществу. В силу этого Фейербах не учи¬
тывал того глубокого воздействия, которое оказывает производст¬
венная деятельность человека на преобразование природы и эко¬
номическое и социальное развитие, не принимал во внимание соци¬
альные отношения и вызываемую ими классовую борьбу.
 Это определило основные черты и границы его концепции рели¬
гии и социальной реформы.
 Фейербах значительно превзошел всех своих предшественников
в своей концепции религии, показав, что религия основывается на
явлении отчуждения и объективирования человеческих свойств, но,
пренебрегая социальными отношениями, развитие которых опре¬
деляет и возникновение и упразднение религий, он не смог дать
им вполне точное объяснение.
 Это определило также характер его социальных концепций.
 Отрицание бога и загробной жизни привело его к утвержде¬
нию особой ценности человека и земной жизни  1, но, так как он
не учитывал действия, оказываемого производственной деятельно¬
стью человека на окружающую его естественную и социальную
среду, и не ставил себе целью преобразование общества, его соци¬
альное учение о возрождении человечества оставалось неясным в
своих основных положениях и выводах. Он хотел реформы обще¬
ства, которая позволила бы человеку вести жизнь, соответствую¬
щую его сущности, его истинной природе, и считал, что эта рефор¬
ма влекла за собой уничтожение нищеты, порождающей религию.
Основная цель этой реформы должна была состоять в замене боже¬
ственной религии, лишавшей человека гуманности, человеческой
религией, «гуманизмом», в котором любовь и дружба должны опре¬
делять отношения между людьми и заменить экономические, соци¬
альные и политические отношения как регулирующие основы
общества.
 1 «...Отрицание того света имеет своим следствием утверждение этого;
упразднение лучшей жизни на небесах заключает в себе требование: необхо¬
димо должно стать лучше на земле; оно превращает лучшее будущее из
предмета праздной, бездейственной веры в предмет обязанности, в предмет
человеческой самодеятельности» (Л. Фейербах. Избранные философские
произведения, т. II, стр. 808).
 Там же, т. I, стр. 111. «Политика должна стать нашей религией».
 18*

276
 ГЛАВа
 ТРЕТЬЯ
 Это, наконец, определило характер и границы его материализ¬
ма. Своим антропологическим пониманием человека как общест¬
венного существа он значительно превосходил французский меха¬
нистический материализм XVIII в., который делал индивида
зависимым главным образом от влияния среды, но поскольку «при¬
рода человека» трактуется у него биологически, а не социально,
постольку Фейербах не смог прийти к историческому материализ¬
му, как это сделали Маркс и Энгельс, и его учение, основанное на
созерцательном отношении человека к природе и обществу, оста¬
лось идеалистическим.
 Учение Фейербаха, несмотря на свою ограниченность, явилось
важным вкладом в движение левого гегельянства и оказало на него
глубокое влияние.
 Говоря об этом влиянии, Фридрих Энгельс, испытавший его
освободительное действие, писал в своей книге «Людвиг Фейербах
и конец классической немецкой философии» (1886):
 «Тогда появилось сочинение Фейербаха «Сущность христиан¬
ства». Одним ударом рассеяло оно это противоречие, снова и без
обиняков провозгласив торжество материализма. Природа суще¬
ствует независимо от какой бы то ни было философии. Она есть та
основа, на которой выросли мы, люди, сами продукты природы.
Вне природы и человека нет ничего, и высшие существа, создан¬
ные нашей религиозной фантазией, это — лишь фантастические
отражения нашей собственной сущности. Заклятие было снято;
«система» (Гегеля. — О. К.) была взорвана и отброшена в сторо¬
ну... Надо было пережить освободительное действие этой книги,
чтобы составить себе представление об этом. Воодушевление было
всеобщим: все мы стали сразу фейербахианцами» 1.
 В действительности вопреки утверждениям Фридриха Энгель¬
са влияние Фейербаха проявлялось сначала параллельно с влия¬
нием критической философии. Преобладающим же оно стало — и
только среди тех из младогегельянцев, которые, отказавшись от
либерализма, обратились к демократическому радикализму или
коммунизму, — лишь после неудачных попыток левого гегельян¬
ства сделать более либеральным прусский режим. В первую оче¬
редь младогегельянцев привлек не материализм и гуманизм Фей¬
ербаха, а его атеизм. Считая, что, для того чтобы придать прус¬
скому государству рациональный характер, необходимо прежде
всего уничтожить христианскую религию и христианское государ¬
ство, они приветствовали «Сущность христианства», давшую
атеизму более прочную основу. Поскольку они продолжали рас¬
сматривать философию Гегеля как истинную философию,
постольку учение Фейербаха, которое преобразовывало гегелев¬
ский пантеизм, содержащий отрицание христианства, в атеизм,
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 280—281.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 277
 им показалось необходимым развитием учения Гегеля. В Фейер¬
бахе они видели толкователя принципов Гегеля, еще не осознавая,
что он разрушал сами основы этой философии. Вот как писал,
например, Руге: «Штраус, Фейербах и Бауэр являются верными
толкователями гегелевской философии» 1.Наряду с мерами, предпринятыми правительством против Бру¬
но Бауэра, стимулом борьбы младогегельянцев явились нападки
старого Шеллинга на Гегеля. В феврале 1841 г. он был призван в
Берлин для того, чтобы опровергнуть гегелевскую философию,
которая показала себя опасным союзником либерализма. Еще до
Лео и Хенгстенберга, нападавших на гегельянство за то, что оно
ведет к атеизму, Шеллинг уже в 1834 г. в своем предисловии к
книге Виктора Кузена «О французской и немецкой философии»
резко критиковал учение Гегеля; вот почему прусское правитель¬
ство, видя в нем человека, наиболее подходящего для борьбы с
гегельянством и его левым крылом, перевело его из Мюнхена, где
он преподавал до того времени, в Берлин.
 Назначение этого философа-реакционера укрепило убежден¬
ность младогегельянцев в том, что правительство усилит свою
ретроградную политику. Рассматривая извещение о курсе лекций
Шеллинга в Берлине по «философии откровения» как провокацию,
они тотчас выступили против него.
 В приложении к своей докторской диссертации Маркс крити¬
ковал Шеллинга, используя аргументы, приводившиеся молодым
Шеллингом против религии, указывая, что они являются лучшим
опровержением его более поздних реакционных концепций  2.
 Руге в своих письмах также выступал против Шеллинга,  	 назы¬
 вая его ренегатом и призывая не щадить его  3.
 Так в атмосфере борьбы, созданной обострением реакции, вы¬
звавшей в свою очередь усиление критики со стороны младогегель¬
янцев, в особенности Бруно Бауэра, Руге и Фейербаха, в адрес
 1 A. R u g е. Briefwechsel und Tagebuchblätter, herausgegeben von Nerrlich.
Berlin, 1886, Bd. 1, S. 246, письмо Штару от 7 ноября  1841  г.  См.  там  же,
 стр. 224, стр. 258 f., стр. 261 f.
 2 Карл Маркс. Различие между натурфилософией Демокрита и на¬
турфилософией Эпикура (докторская диссертация) :
 «Но слабый ум есть не тот ум, который не познает объективного бога,
а тот, который хочет его познать» (Шеллинг. Философские письма о
догматизме и критицизме)...
 Г-ну Шеллингу можно было бы вообще посоветовать вспомнить свои
первые произведения...
 Мы, наконец, напоминаем г-ну Шеллингу заключительные слова его
указанного выше письма: «Пора возвестить лучшему человечеству свободу
духа и не терпеть более, чтобы оно оплакивало потерю своих оков».
 Если уже в 1795 году было «пора», то что сказать относительно
1841 года?» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 231).
 3 A. Ruge. Briefwechsel und Tagebuchblätter, herausgegeben von Nerr¬
lich, Bd. 1, S. 218, 219, an Carrière, Halle, И февраля 1841 r.:

278
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 христианского государства Фридриха Вильгельма IV, Маркс и Эн¬
гельс вступили в политическую жизнь.
 Энгельс, хотя и прибыл в Берлин позже Маркса и позже при¬
нял участие в движении младогегельянства, в Берлине первым
принял открытое участие в этой борьбе.
 Во время своего пребывания в Бремене (еще до переезда в
Берлин) Фридрих Энгельс постепенно освободился от пиетистских
концепций, которые он унаследовал от своей семьи, эволюциони¬
руя сначала к пантеистическому супранатурализму под влиянием
Шлейермахера и Гегеля, а затем к атеизму под влиянием Штрау¬
са. Пыл, который он вкладывал в борьбу против пиетизма и орто¬
доксии, по мере освобождения от влияния догм привел его к кри¬
тике не только религиозной, но также и политической реакции во
всех ее проявлениях. Особенное влияние на Энгельса оказал
Л. Бёрне, радикальная политическая программа которого вооду¬
шевляла его. Сблизившись в 1840 г. под влиянием Штрауса с дви¬
жением младогегельянцев, которое развивалось под руководством
Руге и Бруно Бауэра, Энгельс стремится соединить гегелевскую
философию с политической программой Бёрне. Одновременно он
проявляет живой интерес к положению рабочего класса, подвер¬
гавшегося жестокой эксплуатации, которое он описал сначала в
1839 г. в «Письмах из Вупперталя», где речь шла о городах Бар¬
мене и Эльберфельде, затем в 1840 г. в статье «Поездка в Бремен¬
скую гавань», где он обрисовал бедственную судьбу эмигрантов,
которых нищета вынуждала покидать родину.
 Накануне отъезда в Берлин в сентябре 1841 г. политический
и религиозный радикализм Энгельса проявился в его письмах
братьям Гребер и в последних статьях, написанных в Бремене:
«Эрнст Мориц Арндт», появившейся в январе 1841 г. в «Герман¬
ском телеграфе», и «„Воспоминания” Иммермана», также напеча¬
танной в «Телеграфе» в апреле 1841 г. 1. В своем последнем пись¬
ме Фридриху Греберу от 22 февраля 1841 г. он горячо защищал
Давида Фридриха Штрауса и выражал твердую веру в непобеди¬
мость движения младогегельянцев.
 «Однако будет необходимо посещать его (Шеллинга) лекции с тем,
чтобы вынести сокровенную мудрость на свет критики и документально
доказать то, что уже знает весь свет, а именно, что ничего нового он не
знает. Позорно и печально, и было бы правильно, если бы гегельянцы хо¬
рошо использовали возможность, что, конечно, не замедлит произойти. Не
думаю, чтобы имели место никчемные речи об уважении. Он — бесстыдный
призрак и явный отступник от всякой философии вообще».
 Ср.: A. Ruge. Sämtliche Werke, о. с., Bd. 5, S. 22: «Его новейшие лек¬
ции в Берлине, являющиеся, впрочем, старым мюнхенским товаром, лишь
воспроизводят испорченную гегелевскую логику в качестве негативной фило¬
софии и столь же испорченную христианскую догматику в качестве пози¬
тивной философии».
 1 См. подробный анализ этих статей в главе II, стр. 207—214.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 279
 «...соберись с силами и опровергни «Жизнь Иисуса» и первый
том «Догматики»; ведь опасность становится все более грозной,
«Жизнь Иисуса» уже выдержала больше изданий, чем все писания
Хенгстенберга и Толука вместе взятые... А «Hallische Jahr¬
bücher» — самый распространенный журнал Северной Германии,
настолько распространенный, что его прусское величество, при
всем своем желании, не может запретить его. Запрещение
«Hallische Jahrbücher», говорящих ему каждодневно величайшие
дерзости, превратило бы сразу миллион пруссаков, все еще не
знающих, как судить о нем, в его врагов. И медлить вам больше
нельзя, ибо иначе мы, несмотря на благочестивое настроение
короля прусского, осудим вас на вечное молчание...
 Разве вы не замечаете, что по лесам проносится вихрь, опроки¬
дывая все засохшие деревья, что вместо старого, сданного ad acta
дьявола восстал дьявол критически-спекулятивный, насчитываю¬
щий уже массу приверженцев? Мы, что ни день, заносчиво и на¬
смешливо вызываем вас на бой; неужели же мы так и не проймем
вашей толстой кожи... и не заставим вас сесть на боевого коня?..
У Хенгстенберга и Лео имеется хоть мужество, но Хенгстенберга
так часто выбрасывали из седла, что он совершенно небоеспособен,
а у Лео при последней его драке с гегелингами выдрали всю боро¬
ду, так что ему теперь неприлично показываться на людях» 1.
 В своей статье об Эрнсте Морице Арндте Энгельс подчеркивал
огромную важность движения младогегельянства для прогрессив¬
ной направленности Пруссии, а вместе с ней и всей Германии.
 «...когда после смерти Гегеля его доктрины коснулось свежее
дыхание жизни, из «прусской государственной философии» вырос¬
ли побеги, какие не снились ни одной партии. Штраус — на по¬
прище теологии, Ганс и Руге — на поприще политики останутся
знамениями своего времени... заслугой его (Руге.—О. К.) остает¬
ся то, что он привел политическую сторону гегелевской системы в
соответствие с духом времени и оживил к ней интерес нации. Ганс
сделал это лишь косвенно, продолжив философию истории до
нашего времени; Руге открыто выразил свободомыслие гегельян¬
ства, Кёппен присоединился к нему; оба не побоялись вражды и
продолжали идти своим путем... и потому честь и слава их дерза¬
нию! Вдохновенная, непоколебимая вера в идею, которая свой¬
ственна новогегельянству, есть единственная крепость, куда могут
надежно укрыться свободомыслящие, если поощряемая свыше ре¬
акция одержит над ними временную победу»2.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 478.
 2  Ф. Освальд (Фридрих Энгельс). Эрнст Мориц Арндт, «Германский
телеграф», январь 1841, в: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 123,
124.

280
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 Энтузиазм, испытываемый им от борьбы, которая начиналась
с вступлением в нее младогегельянцев и в которой его пребывание
в Берлине позволяло ему непосредственно участвовать, выразился
также в его статье «„Воспоминания" Иммермана»; он писал: «Ведь
пробным камнем для молодежи служит новая философия; требует¬
ся упорным трудом овладеть ею, не теряя в то же время молодого
энтузиазма. Кто страшится лесных дебрей, в которых расположен
дворец идеи, кто не пробивается через них при помощи меча и не
будит поцелуем спящей царевны, тот недостоин ее и ее царства;
пусть идет куда хочет, пусть станет сельским пастором, купцом,
асессором или чем ему угодно, пусть женится, наплодит детей с
благословения господня, но век не признает его своим сыном. Не
обязательно для этого стать старогегельянцем, забрасывать вас
терминами «в себе» и «для себя», «целокупность» и «этость», но
не надо бояться работы мысли, ибо подлинен лишь тот энту¬
зиазм, который, подобно орлу, не страшится мрачных облаков спе¬
куляций и разреженного воздуха вершин абстракции, когда дело
идет о том, чтобы лететь навстречу солнцу истины. А в этом смыс¬
ле и современная молодежь прошла школу Гегеля; и не одно зерно
освободившейся от сухой шелухи системы пышно взошло затем
в юношеской груди. Но это и дает величайшую веру в современ¬
ность, в то, что судьба ее зависит не от страшащегося борьбы
благоразумия, не от вошедшего в привычку филистерства старо¬
сти, а от благородного, неукротимого огня молодости. Будем же
поэтому бороться за свободу, пока мы молоды и полны пламенной
силы...» 1.
 В таком состоянии духа и без особых сожалений 2 покидал
Энгельс в конце марта 1841 г. Бремен, чтобы после нескольких
месяцев пребывания в отчем доме, прерванного путешествием в
Северную Италию, отправиться в сентябре 1841 г. в Берлин, где
он оставался до августа 1842 г., проходя там военную службу в
качестве вольноопределяющегося 3.
 Не имея степени бакалавра, Энгельс усердно посещает уни¬
верситет как вольнослушатель. Он слушал, в частности, лекции
Михаэлса и Маргейнеке. То обстоятельство, что казармы гвар¬
 1 Фридрих Освальд (Фридрих Энгельс). «„Воспоминания" Иммер¬
мана», «Германский телеграф» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41,
стр. 144.
 2 Фридрих Энгельс своей сестре Марии, Бремен 8 марта 1841 г.:
 «Я благодарю бога, что также наконец покидаю этот скучный город, где
 больше делать нечего, только как заниматься фехтованием, есть, пить, спать
и работать как проклятый» (Там же, стр. 480).
 3 Фридрих Энгельс своей сестре Марии, Бремен, 9 сентября 1841 г.:
 «Через неделю или две я все-таки поеду в Берлин, чтобы выполнить
 там свой долг гражданина, то есть по возможности, освободиться от сол¬
датчины, а затем вернусь в Бармен» (Там же, стр. 486).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 281
 дейского пехотно-артиллерийского полка, где он проходил воин¬
скую службу, находились недалеко от университета, облегчало
ему посещение лекций.
 Как и для Маркса, «Докторский клуб», с которым у Энгельса
немедленно возникли связи 1, стал центром его интеллектуальной
и политической деятельности в Берлине. В декабре он опублико¬
вал в журнале «Атенеум», издаваемом клубом, первую часть опи¬
сания путешествия, которое он только что совершил по Швейца¬
рии и Северной Италии, под заглавием «Скитания по Ломбардии»2.
 В рамки волнующего и живописного описания этого путешест¬
вия, непосредственной причиной которого была, вероятно, печаль
любви, которую он стремился забыть, он включил политические
замечания, передающие его революционные стремления.
 Так, в связи с описанием острова Уфнау он воздавал востор¬
женную и волнующую хвалу самому доблестному борцу Реформа¬
ции Ульриху фон Гуттену, который там похоронен, присоединив к
ней хвалу певцу чаяний молодого поколения Георгу Гервегу  3.
 Хорошо принятый всеми членами «Докторского клуба», в осо¬
бенности Эдгаром Бауэром, наиболее близким ему по возрасту и
по характеру — они оба были веселого нрава и склонны к едкой
сатире, — Энгельс быстро избавился, общаясь с ними, от гегелев¬
ского пантеизма, принял атеистическую позицию, которая лежа¬
ла в основе философии самосознания Бруно Бауэра, и перешел на
позиции критической философии, служившей оружием младоге¬
гельянцев.
 Именно с курсом лекций, который Шеллинг читал в Берлинском
университете, связано начало открытого участия Энгельса в борь¬
бе левого гегельянства. 15 ноября 1841 г. Шеллинг читал свою
вступительную лекцию. Среди многочисленных слушателей, теснив¬
шихся в большой аудитории, Энгельс был, конечно, одним из наи¬
более взволнованных. Как и все другие младогегельянцы, он при¬
давал этому курсу историческое значение, упиваясь мыслью, что
ему суждено участвовать в борьбе, которая, как он думал, долж¬
на решить будущее Германии.
 В своих лекциях Шеллинг старался опровергнуть гегельянство
с помощью своей философии откровения, представлявшей собой
своеобразный синтез разума и веры, который приводил к туманной
мистике и темной теософии. Эта философия, которая разочаровала
даже его сторонников, подверглась резкой критике со стороны
 1 Его псевдоним Освальд появился со второго полугодия издания
«Атенеума» в списке сотрудников журнала рядом с именами Л. Буля,
Кеппена, Рутенберга и Э. Мейена.
 2 Фридрих Освальд (Ф. Энгельс). Скитания по Ломбардии. I. Че¬
рез Альпы! (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 152—162).
 3 См. там же.

282
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 младогегельянцев, в особенности со стороны Фридриха Энгельса.
Вследствие недостаточности философских знаний Энгельс был, по
правде говоря, довольно слабо вооружен, чтобы вступить в борьбу
с Шеллингом: он самостоятельно изучил философию Гегеля, но
почти не знал учения Шеллинга. Однако это обстоятельство не
смущало его, так как, по существу, ему было важно атаковать
Шеллинга как политического противника 1.
 Его критика Шеллинга должна была составить содержание
ряда его статей, первая из которых, «Шеллинг о Гегеле», появи¬
лась в середине декабря 1841 г. в «Телеграфе» 2. Затем он расши¬
рил эту критику и написал две брошюры: «Шеллинг и откровение.
Критика новейшего покушения реакции на свободную филосо¬
фию», напечатанную в марте 1842 г. в Лейпциге анонимно, и
«Шеллинг — философ во Христе», вышедшую в начале мая 1842 г.
(Берлин, анонимно) 3.
 Возмущенный нападками Шеллинга на Гегеля, Энгельс в пер¬
вой статье решительно встал на защиту Гегеля, которого Шеллинг
обвинял в плагиате его основных идей, и призывал всю молодежь
защищать этого философа, воплощавшего еще для него свободную
мысль.
 «Чего стоит уже тот тон, каким Шеллинг говорит обо всем раз¬
витии философии в этом столетии, о Гегеле, Гансе, Фейербахе,
Штраусе, Руге и «Deutsche Jahrbücher»: сначала он ставит их в за¬
висимость от себя, а затем не просто отвергает, нет, — одним
риторическим оборотом, выставляющим лишь его самого в наибо¬
лее благоприятном свете, рисует все это направление мысли как
баловство духа, как курьезное недоразумение, как ряд напрасных
заблуждений. Если этот тон, говорю я, не превосходит всего того,
что в вышеупомянутой брошюре ставится в упрек Шеллингу, то
я не имею ни малейшего представления о том, что в человеческом
обиходе называется порядочностью... Но все же Шеллинг заходит
слишком далеко, когда он требует от нашего века скинуть со сче¬
тов как попусту потраченное время, как сплошное заблуждение
сорок лет труда и творческой деятельности, сорок лет мысли, во
 1 Фридрих Освальд (Фридрих Энгельс). Шеллинг о Гегеле, в:
«Германском телеграфе», декабрь 1841 г.:
 «Если вы сейчас здесь, в Берлине, спросите кого-нибудь, кто имеет хоть
малейшее представление о власти духа над миром, где находится арена,
на которой ведется борьба за господство над общественным мнением Гер¬
мании в политике и религии, следовательно, за господство над самой Гер¬
манией, то вам ответят, что эта арена находится в университете, именно в
аудитории № 6, где Шеллинг читает свои лекции по философии открове¬
ния» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 163).
 2 Там же, стр. 163—170.
 3 Содержание этих брошюр будет проанализировано в гл. IV, посвящен¬
ной «Рейнской газете», так как обе они относятся к другому периоду разви¬
тия Энгельса.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 283:
 имя которой были принесены в жертву наиболее дорогие интере¬
сы, самые святые традиции, и все это только для того, чтобы Шел¬
линг не оказался лишним человеком в течение этих сорока лет.
И более чем насмешкой звучит, когда Шеллинг отводит Гегелю
место в ряду великих мыслителей в такой форме, что по существу
дела вычеркивает его из их числа, третируя его как свое создание,
как своего слугу; и, наконец, не является ли это своего рода
скряжничеством по отношению к мыслям, мелочностью — как на¬
зывается эта всем известная низменная страсть?—  когда Шеллинг
все, что он считает правильным у Гегеля, объявляет своей собст¬
венностью, больше того, плотью от своей плоти...
 Нашей задачей будет следить за его ходом мысли и защищать
могилу великого учителя от поругания. Мы не боимся борьбы.
Мы ничего так не желаем, как быть некоторое время в положении
ecclesia pressa *. Здесь происходит размежевание умов. Все, что
истинно, выдерживает испытание огнем, с недоброкачественны¬
ми же элементами мы охотно расстанемся» 1.
 Этой статьей завершилось сотрудничество Фридриха Энгельса
в «Телеграфе». Непосредственной причиной разрыва с Гуцковом
было его несогласие с изменениями и вычеркиваниями, которые
сделал Гуцков в его работах. Другой причиной была, несомненно,
крайняя обидчивость Гуцкова, питавшего с 1840 г. неприязнь к
Энгельсу за то, что его принимала поэтесса Аннета фон Дросте-
Хюльсхоф. А критика Энгельсом «Молодой Германии»2 и усиле¬
ние его радикальных настроений обострили возникшее разногла¬
сие и сделали разрыв неизбежным. Год спустя в письме к Алек¬
сандру Юнгу Гуцков отозвался об Энгельсе столь же резко, сколь
и несправедливо.
 «Печальная заслуга того, что Освальд был введен в литера¬
туру, — пишет Гуцков 6 декабря 1842 г. Александру Юнгу, — к
сожалению, принадлежит мне. Несколько лет тому назад один
приказчик по имени Энгельс прислал мне из Бремена «Письма
из Вупперталя». Я откорректировал их, вычеркнул персонажи,
которые были слишком резкими, и напечатал их. С тех пор он при¬
сылал мне многое, что мне приходилось регулярно перерабаты¬
вать. Внезапно он запретил подобные корректуры, занялся изуче¬
нием Гегеля, взял псевдоним Освальд и стал сотрудничать в дру¬
гих печатных органах... Эти новички почти все такие. Они обязаны
нам тем, что они могут мыслить и писать, и их первое действие —
это духовное отцеубийство» 3.
 * Гонимой церкви. — Ред.
 1 Фридрих Освальд (Ф. Энгельс). Шеллинг о Гегеле. (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 168, 170).
 2 Там же. (Корреспонденции из Бремена.) Театр. Праздник книгопеча¬
тания (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 82—86).
 3 MEGA I, Bd. 2, Berlin, S. XXV.

284
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 В той же атмосфере борьбы, беспрестанно обострявшейся с
момента вступления на престол Фридриха-Вильгельма IV, Маркс,
как и Энгельс, начинали свою политическую деятельность, кото¬
рая, как и у всех берлинских младогегельянцев, носила еще фило¬
софский характер. Довольно трудно, за отсутствием документов,
точно определить степень участия Маркса до 1841 г. в образова¬
нии и развитии левого гегельянства, в частности в выработке и
применении критической философии.
 Это участие, несомненно, заслуживало внимания, судя по пись¬
мам Бруно Бауэра Марксу из Бонна в 1839 и 1840 г. Бауэр, чув¬
ствуя себя одиноким во враждебной среде, с сожалением вспоми¬
нал в них о том стимулирующем воздействии, которое на него ока¬
зывало общество Маркса в Берлине 1. Об этом же свидетельствует
письмо его друга Кеппена, написанное ему в июне 1841 г. 2, а так¬
же то уважение, с которым относились к Марксу Эдуард Мейен
и Руге  3.
 После смерти отца и Эдуарда Ганса Маркс фактически отка¬
зался от своих университетских занятий и окончательно оставил
право, чтобы заняться философией. Конспекты, составленные им
с 1839 по 1841 г., относятся главным образом к «Философии при¬
роды» Гегеля, трактату Аристотеля «О душе», «Письмам Спино¬
зы», философии Лейбница и Юма, к кантианской школе 4.
 1 См. письмо Б. Бауэра К. Марксу 11 декабря 1839 г.; K. Marx und
 F. 	Engels. MEGA, Abt. 1, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 233—235; письмо Б. Бауэра
K. Марксу (Бонн, начало 1840 г.), там же, стр. 235 (тексты, цитируемые в
этой главе, стр. 38—39).
 2 К. М а г х und F. Е n g е 1 s. MEGA, Abt. 1, Bd. 1, Halbb. 2, S. 255-257.
 «С тех пор как мой почтенный Потусторонний находится на той стороне
 Рейна (Маркс незадолго до этого уехал в Бонн. — О. К.), я снова начинаю
постепенно становиться посюсторонним. У меня опять появились собствен¬
ные, так сказать самостоятельно придуманные мысли, тогда как все мои
прежние были не издалека, а именно с Шютценштрассе (где тогда жил
Маркс. — О. К.) или в том же роде...
 Что касается мыслей с Шютценштрассе, то на их основании наш Бруно
Бауэр написал превосходную, отнюдь не иезуитскую статью в «Галлеском
ежегоднике». Достоуважаемый господин проводит там вначале мысль, что
византийское государство было, собственно, христианским; я полицейски
визировал эту мысль и спросил об ее паспорте, после чего узнал, что она
также принадлежит дому на Шютценштрассе. Как видишь ты, склад мыс¬
лей, рабочий дом или, чтобы выразиться по-берлински, воловья голова
идей».
 3 Эдуард Мейен Арнольду Руге, Берлин, 14 января 1841 г.: «Я смог
познакомиться здесь с одним очень способным молодым гегельянцем,
Марксом, которому Кёппен посвятил свою книгу о Фридрихе Великом, близ¬
ким другом Бруно Бауэра. Он может совершить и совершит еще многое,
поскольку при наличии острого ума он обладает большой выносливостью».
 «Святое семейство», цитировано выше, стр. 42. Арнольд Руге Адольфу
Рутенбергу, Галле, 21 февраля 1841 г.: «Вы знаете д-ра Маркса? Конечно.
Я хотел бы, чтобы он посвятил себя «Ежегоднику». Берлин все еще слиш¬
ком пассивен, и ясно, что только в «Ежегоднике» проявляется стремящееся
вперед время, разумеется, в этом жанре» (там же, стр. 42).
 4 Ср.: MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 98—105.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 285
 Как все младогегельянцы, Маркс, впрочем, под давлением Ган¬
са и оппозиционного движения, возникшего с появлением книги
Давида Фридриха Штрауса, интересовался философией не столько
как спекулятивной наукой, сколько по политическим причинам. Он
разделял в то время, подобно Энгельсу, те же концепции, те же
надежды, тот же энтузиазм, что и берлинские младогегельянцы, в
частности Бруно Бауэр, и эволюционировал вместе с ними от ге¬
гельянства к критической философии по мере того, как их оппо¬
зиция реакции, наметившаяся уже к концу правления Фридриха-
Вильгельма III, проявлялась со все большей силой в христианском
государстве, учрежденном Фридрихом Вильгельмом IV. Вследствие
этого в начале своей политической деятельности Маркс был бли¬
же к Бруно Бауэру, чем к Руге, так как делал еще акцент на
критике философского характера, на критической философии, а не
на критике прямо выраженного политического характера, к ко¬
торой склонялся Руге. Однако если и не было вначале существен¬
ного различия во взглядах Бруно Бауэра и Маркса, то скрытое
разногласие между ними начало проявляться — разногласие, обо¬
стрившееся во время подготовки Марксом диссертации, в которой
он видел возможность уточнить свои концепции и которая отдалила
его от Бруно Бауэра. Интересно отметить, что с самого начала — и
в этом он был верен основной идее Гегеля, — он расходился с бер¬
линскими младогегельянцами по главному пункту: разделяя их ве¬
ру в возможность изменить посредством критической философии
существующее положение вещей, придать ему разумный характер
и разумное содержание, он отказывался, однако, уже в этот период
разрывать идею и конкретную действительность, мышление и бы¬
тие, сознание и субстанцию и склонялся к тому, чтобы отказаться
от их концепции об абсолютной власти духа преобразовывать мир
по своей воле. В то время как Бруно Бауэр, истолковывая учение
Гегеля в духе Фихте, придавал развитию универсального сознания,
к которому он сводил ход истории, субъективный характер, Маркс
настаивал на объективном характере этого развития, сохраняя два
основных гегелевских положения: дух не имеет истинного сущест¬
вования вне действительности, с которой он неразрывно связан, а
диалектическое развитие, порожденное противоречиями, присущи¬
ми действительности, не может быть произвольно определено
мыслью, отделенной от нее.
 Письмо, адресованное ему Бруно Бауэром 11 декабря 1839 г.,
позволяет заключить, что Маркс связывал творческую деятель¬
ность духа не с сущностью, то есть с областью, в которой дух дости¬
гает самосознания путем самонаблюдения, которое противопостав¬
ляет его миру чувственного сознания, как это делал Бруно Бауэр,
а с миром бытия, достигшего высшей стадии, стадии объективного
духа, идеи, когда мысль и бытие сливаются.
 «Когда ты говоришь о логических энергиях взаимопроявления

286
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 и т. д., то мне кажется, что Гегель вполне определенно разобрал
их в соответствующем месте главы о методе, что в сущности они
имеют форму рефлексии и развиваются как таковые, а о бытии Ге¬
гель сам где-то говорит, что здесь диалектика формы и движение
определенности только «пробивается» и, следовательно, не может
быть возведена до рефлексии, это возможно лишь только в сущно¬
сти» 1.
 Это разногласие, в котором можно видеть начатки будущих
расхождений во взглядах с Бруно Бауэром и младогегельянцами
и споров, противопоставивших его утопистам и анархистам, под¬
тверждается замечанием Маркса об Аристотеле в связи с книгой
Тренделенбурга 2.
 «Когда Аристотель объявляет синтез причиной всех заблужде¬
ний, то это во всяком случае правильно. Представляющее и реф¬
лектирующее мышление вообще является синтезом бытия и мыш¬
ления, всеобщего и единичного, видимости и сущности. Затем вся¬
кое неправильное мышление, а также неправильное воззрение,
сознание и т. п. состоят из синтезов таких определений, которые не
соответствуют друг другу, внешних, не имманентных связей объ¬
ективных и субъективных определений» 3.
 Так же как Аристотель, Маркс полагал, что ошибочные кон¬
цепции проистекали из синтеза субъективных и объективнь1х эле¬
ментов без тесной связи, без действительных отношений между
ними, синтеза, который допускал самые произвольные построения
и открывал путь к утопии, синтеза, к которому все более и более
склонялись сторонники критической философии.
 Книга Тренделенбурга «Логические исследования» (1839)
утвердила Маркса в убеждении, что идея не должна отрываться
от действительности; в этой работе Тренделенбург, критикуя геге¬
левский идеализм, утверждал, что идея не может развиваться
вследствие чисто внутренней диалектики и что ее развитие про¬
исходит потому, что дух беспрестанно включает в нее новые эле¬
менты конкретной действительности.
 Эти скрытые разногласия еще не нарушали тесных отношений,
связывающих Маркса и Бруно Бауэра, и его участие в борьбе про¬
тив реакции определялось критической философией.
 Под влиянием Фейербаха, критиковавшего гегелевскую фило¬
софию, основанную на компромиссе между разумом и догматиче¬
 1 Бруно Бауэр Карлу Марксу, Бонн, И декабря 1839 г. MEGA, Abt. I,
Bd. 1, Halbbd. 2. S. 234.
 2 K. Marx, Berliner Exzerpte 1840—1841, ibid., S. 107 f: Aristotelis de ani¬
ma libri tres. Ad interpretum graecorum auctoritatem et codicum fidem recog¬
novit commentariis illustrativ Frider. Adolph Trendelenburg, Jena, Sumtibus
Walzil, 1833.
 3 Ibid., S. 107.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 287
 ски понимаемой религией, и показавшего, что любая попытка при¬
мирить их с необходимостью ведет к фальсификации как религии,
так и философии 1, Маркс намеревался прежде всего подвергнуть
критике старогегельянцев, остававшихся верными системе Гегеля,
и в частности учителя Бруно Бауэра — Маргайнеке. Уступая на¬
стойчивым просьбам Бауэра, натолкнувшегося на враждебность
ортодоксов и пиетистов в Бонне  2, Маркс отказался от своего перво¬
начального замысла и избрал объектом критики профессора тео¬
логии в Мюнстере и Бонне Г. Гермеса (1775—1831). Последний,
руководствуясь учением Канта и идеями Просвещения, пытался
примирить философию и религию, за что в 1835 г. его учение было
осуждено папой как еретическое.
 Критика Гермеса, как и все религиозные критические выступ¬
ления младогегельянцев, носила политический характер. Факти¬
чески она была направлена против прусского правительства, кото¬
рое в своей борьбе с ультрамонтанством искало поддержки у
сторонников учения Гермеса.
 Бруно Бауэр, презиравший Гермеса из-за его склонности к ком¬
промиссам  3, предполагал сам выступить против него и отказался
от этого лишь потому, что Маркс объявил ему о своем намерении
подвергнуть Гермеса критике  4.
 Летом 1840 г. Маркс закончил свою книгу о гермесианстве. Он
попросил Бруно Бауэра найти ему издателя в Бонне и отправил
ему письмо для передачи последнему, составленное в такой не¬
брежной форме, что Бруно Бауэр ответил ему 25 июля 1840 г.:
«Твое письмо, дорогой Маркс, которое ты дал мне для передачи
Маркусу, настолько плохое, что я просто не могу его передать. Ты
 1 L. Feuerbach. Zur Kritik der positiven Philosophic, в: «Hallische
Jahrbücher», 3 декабря 1838 г.
 2 Бруно Бауэр Карлу Марксу, Бонн, 30 марта 1840 г.: «Но прежде всего
щади Маргайнеке. Иначе ты можешь очень повредить мне. Многие считают
его весьма достойным уважения, и из-за его возраста и его работ с ним
следует обращаться осторожно» (MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 238).
 3 Письмо Бруно Бауэра Эдгару Бауэру, Бонн, 4 декабря 1840 г.: «Это
хорошая идея — использовать для борьбы против предполагаемых притяза¬
ний архиепископа гермесиан, тех самых гермесиан, которые достаточно
католичны, чтобы с помощью кантовских разъяснений доказать все римские
догмы, достаточно просвещенны и боязливы, чтобы в важнейших вещах,
касающихся веры и ее основ, апеллировать от папы к государству, и на¬
столько римляне, что приписывают папе непогрешимость как в случайных
вещах, так и в недоразумениях между церковью и миром» (Briefwechsel
zwischen Bruno und Edgar Bauer, S. 35).
 4 Письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу, Бонн, 30 марта 1840 г.: «Если ты
будущей зимой не захочешь читать о гермесианстве, то я бы взялся за это.
Однако само собой разумеется и не нуждается в упоминании: ты должен
читать об этом, ты должен уже потому, что ты уже давно намеревался
высказаться по этому вопросу. Это произведет сенсацию». (MEGA, Abt. I,
Bd. 1, Halbbd. 2, S. 239-240).

288
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 мог бы таким образом писать своей прачке, а не издателю, которо¬
го ты в первый раз хочешь приобрести» 1.
 Несмотря на посредничество Бруно Бауэра, издатель отказался
печать книгу. Она так и не вышла, и след ее потерян.
 Одновременно с критикой гермесианства Маркс предполагал
написать фарс «Fischer vapulans», направленный против книги
Карла Филиппа «Идея божества» (Штутгарт, 1839), представляв¬
шей собой попытку оправдать теизм с философской точки зрения
и вызвавшей резко отрицательную реакцию у Бруно Бауэра  2.
 В период этих критических выступлений Маркс разделял идеи
Бруно Бауэра, его надежды, антипатии, иллюзии и в их взглядах,
несмотря на скрытое разногласие, не обнаруживалось заметных
различий.
 Эти критические выступления составляли, впрочем, лишь часть
работ Маркса. Основные его работы относились к греческим пост¬
аристотелевским учениям о самосознании. Темой его докторской
диссертации стала одна из проблем, связанных с этими учения¬
ми, — различие между натурфилософией Демокрита и натурфи¬
лософией Эпикура 3.
 Маркс не осуществил полного обзора этих учений, как он наме¬
ревался сделать  4, и занялся в основном анализом философии при¬
роды Демокрита и Эпикура.
 1 Ibid., S. 244.
 2 См. письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу, Бонн, 1 марта 1840 г.
(MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 236 f).
 3 Об исследованиях Маркса, касающихся философии постаристотелев¬
ского периода, см.: К. Маркс. Тетради по истории эпикурейской, стоиче¬
ской и скептической философии (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 21—140). Основные темы по философии эпикуреизма, стоицизма и скеп¬
тицизма, содержащиеся в его конспектах: описание эпикурейской конструк¬
ции мира; исследование отношения эпикурейской философии к скептициз¬
му; исторический обзор понятия мудреца в греческой философии; критика
мнений Плутарха о Платоне; параллели между Плутархом и Лукрецием; ис¬
следование христианского элемента в платонизме в связи с сочинением
Ф. X. Баура; о задачах философской историографии; о борьбе «современной»
философии с христианской философией; о различии между греческой и ге¬
гелевской философией в отношении к жизни; о пиетистах и супранатура¬
листах; об исторической позиции гегелевской философии и о превращении
философии вообще в светскую философию. О Демокрите и Эпикуре см.:
 G. 	С о g n i о t. Le Materialisme gréco-romain. Paris, 1964. О диссертации Марк¬
са см.: Т. И. О й з е р м а н. Формирование философии марксизма. М., 1974
(2-е изд.); G. М. Gabaude. Le jeune Marx et le matérialisme antique.
Toulouse-Rodez, 1970; J. P о n n i e r. Karl Marx. La difference de la Philosopnie
de la Nature chez Democrite et Epicure. Bordeaux, 1970.
 4 Ср. Предисловие (Новый набросок, примерно конец 1841—начало
1842 г.: «Труд, который я предлагаю общественности, это старая работа, и
она должна была найти свое место сперва в общем изложении эпикурейской,
стоической и скептической философии, на осуществление которого я в
настоящее время не могу рассчитывать из-за политических и философских

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 289
 Оригинал диссертации не был найден, имеется лишь неполный
экземпляр подготовленной для публикации работы. Он состоит из:
 а) посвящения, адресованного Марксом своему будущему тес¬
тю барону Людвигу фон Вестфалену;
 б) двух предисловий;
 в) собственно диссертации;
 г) двух фрагментов приложения, относящихся главным обра¬
зом к полемике Плутарха против теологии Эпикура.
 Отсутствуют главы IV и V первой части диссертации. Несмотря
на это, можно хорошо себе представить всю работу.
 Маркс начал свои исследования в 1839 г., в период пересмотра
своих концепций.
 Подобно тому как по приезде в Берлин Маркс под влиянием
философии Гегеля освободился от романтизма, подвергнув его
глубокой критике за уход от жизни, затем он, вступив в полити¬
ческую и революционную борьбу, в связи с критикой Демокрита и
Эпикура подверг критике также гегелевскую философию и кри¬
тическую философию, ни одна из которых не могла удовлетво¬
рить его жажды борьбы.
 Работы Маркса, посвященные философии послеаристотелевско¬
го периода, были написаны в тот момент, когда его мысли получи¬
ли новое направление и он обратился к демократическому радика¬
лизму, то есть к более реалистической концепции критики и поли¬
тической борьбы, постепенно отдалившись от Бруно Бауэра и
остальных берлинских младогегельянцев.
 Анализ послеаристотелевских учений, в особенности учения
Эпикура, привел его к новому толкованию этих учений и одновре¬
менно заставил задуматься над отношением Эпикура к проблеме
свободы, над ценностью и важностью философии самосознания и
критической философии.
 Общей целью послеаристотелевских учений, возникших в эпоху
упадка и порабощения Греции, было обеспечить счастье индивида,
научив его искать это счастье в непоколебимом спокойствии души,
призванном защитить его от превратностей жизни. Эти учения
опирались, в частности, на Гераклита, требовавшего от индивида
подчинения разуму, и на школу киников, призывавших к само¬
обладанию.
 Враг всякого догматизма скептицизм, первое из этих учений,
ставил целью достичь душевного спокойствия, побуждая человека
 занятий совсем другого рода». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 234).
 Ср. Предисловие, Берлин, март 1841 г.: «На эту работу надо смотреть
лишь как на предвестника более обширного сочинения, в котором я думаю
обстоятельно разобрать цикл эпикурейской, стоической и скептической фи¬
лософии в их связи со всем греческим спекулятивным мышлением»
(К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 40, стр. 152-153).
 19 О. Корню

290
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 усомниться в реальности чувственного мира, отвернуться от нена¬
дежного знания и иллюзорной деятельности для того, чтобы зам¬
кнуться в своих мыслях.
 Против скептицизма выступили в форме догматизма эпикуре¬
изм, учение о человеческом сознании, рассматриваемом в его инди¬
видуальности, и стоицизм, учение о человеческом сознании,
рассматриваемом в его универсальности.
 Исходя из концепции индивидуальности и замкнутости
человеческого сознания и основываясь на понятии атома, заимст¬
вованном у Демокрита, эпикуреизм провозглашал человека, пони¬
маемого как абстрактная индивидуальность, основным элементом,
центром мира, а стремление к наслаждению — законом жизни,
приравнивая, однако, это стремление в целях сохранения душев¬
ного спокойствия к стремлению к истинному добру, то есть к доб¬
родетели.
 Стоицизм, напротив, рассматривал человека не в его индивиду¬
альности, а в его абстрактной универсальности, делая законом
человеческой жизни самообладание, достигаемое путем подчине¬
ния разуму. Таким образом, подобно эпикуреизму, но другим
путем, стоицизм приходил к утверждению душевного спокойствия
при помощи добродетели. Преследуя одну и ту же цель, эти две
школы, однако, противостояли друг другу во всех планах. Стоики
были детерминистами в философии, республиканцами — в поли¬
тике, мистиками и суеверами — в религии, тогда как эпикурейцы
были индетерминистами в философии, равнодушными по отноше¬
нию к политике и атеистами с точки зрения религии.
 В своей «Истории философии» Гегель резко критиковал эти три
учения, в особенности эпикуреизм и стоицизм, которые противопо¬
ставили человека миру, вместо того чтобы показать необходимость
их объединения, догматически противопоставляя действительности
произвольный идеал.
 В противоположность Гегелю Бруно Бауэр видел в этих уче¬
ниях важнейший момент развития человеческого сознания. Он
считал, что в период крушения греческого мира заслугой этих уче¬
ний являлось то, что они вышли за узкие национальные рамки
эллинизма, возвысились над социальными рамками рабовладельче¬
ского строя и обогатили раннее христианство, придав ему универ¬
сальный характер. Он считал также, что они сыграли большую
революционную роль, почерпнув в вере в особую ценность человече¬
ского сознания, необходимую для защиты независимости человека
силу и убежденность и приняв новую и более общую форму фило¬
софии самосознания. Действительно, он выделил из философии
самосознания, обновив ее философией Фихте, философию борьбы,
критическую философию, выразив, таким образом, в идеологиче¬
ской форме, соответствующей политической и социальной обстанов¬
ке того времени, стремления прогрессивной буржуазии. Когда

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 29Г
 Маркс приступал к исследованию послеаристотелевских учений,
он разделял взгляды Бруно Бауэра по поводу этих учений и наме¬
ревался реабилитировать их и защитить от тех нападок, которым
они подвергались.
 Начав свою работу с анализа этих учений, он стремился, подоб¬
но Гегелю, понять их в связи с эпохой, вместо того чтобы тол¬
ковать их, как это делали ранее, как возврат к доаристотелевским
системам.
 В то же время в отличие от Гегеля, который, по мнению Марк¬
са, не понял истинного характера этих учений 1, он считал, что они
лучше всего выражают субъективный характер греческой филосо¬
фии и являются ключом к ней  2. Вслед за Бруно Бауэром
он выделил из этих учений философию борьбы, которая,
однако, в меньшей степени стремилась к противопоставлению духа
и мира, чем к их слиянию с целью преобразования мира. Посколь¬
ку младогегельянцы и Маркс в тот период в некоторой степени
жили за пределами общества и тем самым в изоляции от мира,
который они хотели преобразовать, они, естественно, были склонны
допускать определяющее значение духа в преобразовании мира  3.
Но, начиная с этого времени, Маркс был склонен также думать,
что деятельность духа будет эффективной тогда, когда дух не бу¬
дет постоянно противопоставлять себя миру, а соединится с ним.
 В подготовительных тетрадях и в самой диссертации Маркса
можно различить три направления: во-первых, он стремится при¬
нять непосредственное участие в борьбе левого гегельянства,
настаивая на важности критики религии Эпикуром, во-вторых, он
хочет путем анализа послеаристотелевских учений уточнить их
роль в развитии греческой мысли и, наконец, в-третьих, сопоста¬
вить эти учения, рассматриваемые в плане философии самосозна¬
 1 К. Маркс. Различие между натурфилософией Демокрита и натур¬
философией Эпикура: «Хотя Гегель в целом правильно определил общие
черты названных систем, но при удивительно обширном и смелом плане
его истории философии, с которой вообще только и начинается история
философии, он не мог вдаваться в детали. С другой стороны, взгляд Гегеля
на то, что он называл спекулятивным par excellence, мешал этому гигант¬
скому мыслителю признать за указанными системами их высокое значение
для истории греческой философии и для греческого духа вообще»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 153).
 2 Там же: «Эти системы составляют ключ к истинной истории греческой
философии».
 Там же, стр. 158: «Мне кажется, что если более ранние системы
 представляют больше интереса и значения в смысле содержания греческой
философии, то послеаристотелевские системы, и преимущественно цикл
эпикурейской, стоической и скептической школ, более значительны и ин¬
тересны со стороны ее субъективной формы, ее характера».
 3 См. письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу, Бонн 31 марта 1841 г.:
«Теория сейчас — это самая сильная практика...» (MEGA, Abt. I, Bd. 1,
Halbbd. 2, S. 250).
 19*

292
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ния, в частности учение Эпикура, со своим собственным мировоз¬
зрением.
 Первое направление выражается главным образом в рассмотре¬
нии причин атеизма Эпикура и в опровержении критики Плутар¬
ха, направленной против атеизма Эпикура.
 Критикуя религиозные и моральные концепции Плутарха,
Маркс защищает Эпикура, воздавая ему должное за оправдание
атеизма и борьбу против религиозных убеждений своего времени.
 В качестве первого аргумента в защиту веры в бога, против
которой выступал Эпикур, Плутарх приводил тот факт, что вера
охраняет от зла; Маркс замечает при этом, что истинным злом для
человека является отчуждение в боге его сущности, его вечной
природы. Таким образом, в действительности истинным злом явля¬
ется вера в бога, поскольку она предполагает отчуждение в боге
истинной природы человека 1.То же замечание относится и к культу, о котором Плутарх
говорит, что он освобождает человека от страха, печали и забот.
Такое освобождение человека от страданий при помощи культа
является, говорит Маркс, не чем иным, как религиозной, мистифи¬
цированной формой истинного освобождения, достигаемого мудре¬
цами с помощью непоколебимого душевного спокойствия  2.
 Это сведение божественного к человеческому позволяет также
объяснить природу бога. Истинный субъект бога состоит из луч¬
ших человеческих качеств: добра, красоты и т. д., по отношению к
которым божественное имеет лишь значение атрибута  3.
 Отсюда объясняется несостоятельность всех доказательств бы¬
тия бога, которые являются либо чистыми тавтологиями, либо
относятся к осознанию человечеством своей сущности.
 Вера в бессмертие в понимании Плутарха, который считает ее
следствием страха перед смертью, также необоснованна  4. Этой ве¬
ре, возникшей из эгоистического стремления к индивидуальной
вечности, Маркс противопоставляет более возвышенное понимание
вечности Эпикуром, рассматривавшим ее как преемственность
индивида в человечестве и считавшим ее символом вечности ато¬
мов, постоянно существующих в бесконечности их соединений  5.
 В своей критике религии, рассматривавшей бога как продукт
отчуждения человеческой сущности, Маркс исходил из концепции
Бруно Бауэра, согласно которой бог в действительности является
лишь всеобщим и олицетворенным человеческим самосознанием.
 1 Ср.: К. Маркс. Тетради по эпикурейской философии (Подготовитель¬
ная работа к диссертации) (К. Маркс и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 68).
 2 Там же, стр. 147.
 3 Там же, стр. 148—149.
 4 Там же, стр 66—68, 146—149, 150—152.
 5 Там же, стр. 152.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 293
 Однако Маркс дополнил и углубил эту концепцию, присоединив¬
шись к точке зрения Фейербаха, изложенной им в работе «Сущ¬
ность христианства», согласно которой всякая религия есть явле¬
ние отчуждения, делающее человека чуждым себе самому путем
перенесения его сущности на бога.
 Наряду с критикой религии, отражавшей его непосредственное
участие в политической борьбе младогегельянцев, в заметках,
относящихся к его исследованиям по греческой философии, мы
находим глубокий анализ исторического развития философии и
отношений между философией и миром, свидетельствующий о раз¬
витии его взглядов и предвещающий разрыв с младогегельянцами.
Правда, Маркс, как и они, был еще идеалистом и считал, что чело¬
веческая деятельность является главным образом деятельностью
духовной, что приводило его к переоценке влияния идей и крити¬
ки на историческое развитие. Однако, вместо того чтобы сводить,
подобно младогегельянцам, это развитие к развитию самосозна¬
ния и, следуя за Фихте, противопоставлять сознание субстанции,
долженствование — бытию, он вслед за Гегелем считал, что ста¬
новление истории заключает в себе все более и более глубокое
слияние духа и мира и определяется постоянным воздействием
духа на мир.
 Именно эта точка зрения преобладает в двух важных фрагмен¬
тах, излагающих взгляд Маркса на сущность и роль философии в
истории 1.
 Критикуя одновременно Гегеля и младогегельянцев, он привел
в этих фрагментах новую концепцию мира, которая после его
перехода от романтизма к гегельянству явилась новой ступенью
его постепенного развития от идеализма к материализму.
 Как и другие младогегельянцы, он критиковал примиренче¬
скую позицию Гегеля, принудившую того пойти на компромисс с
реакцией и сделать ей большие уступки. Но вместо того чтобы
объяснять это, подобно младогегельянцам, противоречием между
эзотерическим Гегелем, обладающим революционным темперамен¬
том и революционной направленностью, и экзотерическим Гегелем,
не следующим своим собственным принципам и входящим в согла¬
шение с реакцией, он стремился показать, что двойственная и не¬
последовательная позиция Гегеля была результатом неудовлетво¬
рительности его собственных принципов.
 Поскольку Маркс оставался еще идеалистом и потому не мог
критиковать, как это сделал Фейербах, саму основу гегелевской
философии, ее спекулятивный идеализм, он в своей критике оста¬
вался в плоскости учения Гегеля и показывал, что у Гегеля, как и
у других великих философов, встречаются сознательные компро¬
миссы. Однако они не отдают себе отчета в том, что возможность
 1 Там же, стр. 77—79, 195—198.

294
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 таких соглашений таится в несостоятельности их принципов. Если
философ прибегает к компромиссам, то долг его учеников, говорит
Маркс, объяснить, исходя из его собственной позиции, его собст¬
венных принципов, то, что могло ему показаться чем-то экзотериче¬
ским. Это новое объяснение ведет к прогрессу всеобщего само¬
сознания. Вместо того чтобы обвинять философа в компромиссе и
подозревать в недобросовестности, следует рассматривать его
сознание как необходимую ступень в общем развитии человече¬
ского сознания, что в то же время позволит превзойти это созна¬
ние.
 Именно этого не сделали младогегельянцы, которые сохранили
недостатки Гегеля и в действительности не превзошли его, потому
что они не сумели в достаточной степени отрешиться от него и
занять по отношению к нему позицию размышления и критики 1,
 С помощью этого критического анализа Маркс приходит к бо¬
лее правильному пониманию Гегеля и более точной оценке движе¬
ния левого гегельянства и таким образом превосходит и Гегеля
и младогегельянцев в понимании роли философии в развитии исто¬
рии человечества.
 Корригируя фихтеанские тенденции критической философии
ссылкой на Гегеля, Маркс в своем стремлении превзойти его исхо¬
дил из того факта, что в ходе развития истории периоды согласия
и союза между духом, представленным философией, и миром,
который приобретает в этих случаях разумный характер, череду¬
ются с периодами разлада между миром, ставшим иррациональ¬
ным, и философией, воплощающей дух. Философия, таким обра¬
 1 К. М а р к с (Диссертация): «Также и по отношению к Гегелю ученики
его проявляют только свое невежество, когда они то или иное определение
его системы объясняют приспособлением и тому подобным, одним словом,
объясняют морально. Они забывают, что еще совсем недавно они с востор¬
гом повторяли все его односторонности, как это можно со всей очевид¬
ностью доказать им примерами из их собственных произведений [...]
 Вполне мыслимо, что философ совершает ту или иную кажущуюся непо¬
следовательность в силу того или иного приспособления; он может даже
сознавать это. Но одного он не сознает, а именно, что сама возможность
подобного кажущегося приспособления имеет свои наиболее глубокие корни
в недостаточности его принципа или в недостаточном понимании философом
своего принципа. И если бы философ действительно приспособлялся, то
дело его учеников — объяснять из его внутреннего, существенного сознания
то, что для него самого имело форму экзотерического сознания. То, что яв¬
ляется прогрессом совести, представляет, таким образом, вместе с тем, про¬
гресс знания. Тут не заподазривается личная совесть философа, а констру¬
ируется существенная форма его сознания; последняя приобретает опреде¬
ленное очертание и значение, — и тем самым совершается выход за ее пре¬
делы.
 Я, впрочем, рассматриваю это нефилософское направление значитель¬
ной части гегелевской школы как явление, которое всегда будет сопровож¬
дать переход от дисциплины к свободе». (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 40, стр. 209—210).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЯВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 295
 зом, принимает поочередно то характер конкретного целого, когда
она сливается с миром, то характер абстрактного целого, когда
она противостоит ему 1.
 Периоды согласия между развитием мира и духа находят свое
выражение в таких философских системах, как системы Аристоте¬
ля и Гегеля, объединяющие мир и дух. Когда в ходе исторического
развития мир приобретает иррациональный характер и союз дей¬
ствительного и разумного, мира и философии нарушается, фило¬
софия, пришедшая в противоречие с миром, стремится преобразо¬
вать его, чтобы вновь придать ему разумный характер  2. В такие
моменты философия из спокойного света превращается в пожира¬
ющее пламя и продолжает им быть до тех пор, пока она снова не
сольется с миром, вновь ставшим разумным, и пока не восстановит¬
ся согласие между духом и миром. После такого слияния филосо¬
фия становится не абстрактной, а конкретной целостностью и, та¬
ким образом, ее осуществление означает ее уничтожение как вещи
в себе  3.
 Вступив в борьбу с миром, философия восстает не только про¬
тив него, но также и против господствовавшей ранее философии.
Начав борьбу и будучи не в состоянии превзойти эту философию
 1 К. Маркс. [Тетради по эпикурейской философии]: «Подобно тому,
как в истории философии существуют узловые пункты, которые возвышают
философию в самой себе до конкретности, объединяют абстрактные прин¬
ципы в единое целое и таким образом прерывают прямолинейное движе¬
ние, — так существуют и такие моменты, в которые философия обращает
свой взор на внешний мир, уже не ради постижения; выступая как действу¬
ющее лицо, она, так сказать, завязывает интриги с миром... так философия,
охватившая целый мир, восстает против мира явлений. Такова в настоящее
время гегелевская философия» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 108—109).
 «Следовательно, мир, который противостоит целостной в себе филосо¬
фии, — это расколовшийся мир. Тем самым и проявления активности этой
философии раскалываются, становятся противоречивыми; объективная все¬
общность философии превращается в субъективные формы отдельного со¬
знания, в которых проявляется ее жизнь» (там же, стр. 109).
 2 «Таков психологический закон, что ставший в себе свободным теоре¬
тический дух превращается в практическую энергию и, выступая как воля
из царства теней Амента, обращается против земной, существующей помимо
него действительности... Однако сама практика философии теоретична.
Именно критика определяет меру отдельного существования по его сущ¬
ности, а меру особой действительности — по ее идее» (там же, стр. 210).
 3 «В то же время как философия в качестве воли выступает против
являющегося мира, система низводится до абстрактной целостности, т. е. она
становится одной стороной мира, которой противостоит другая его сторона.
Отношение философской системы к миру есть отношение рефлексии. Оду¬
шевленная стремлением осуществить себя, она вступает в напряженное
отношение к остальному. Внутренняя самоудовлетворенность и замкнутость
нарушены. То, что было внутренним светом, превращается в пожирающее
пламя, обращенное наружу. Таким образом, в результате получается, что
в той мере, в какой мир становится философским, философия становится
мирской, что ее осуществление есть вместе с тем ее потеря, что то, против

296
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 теоретически, она не видит, что в действительности она является
продолжением и осуществлением этой ранее господствовавшей
философии Так случилось, например, с младогегельянцами, кото¬
рые не смогли превзойти учение Гегеля.
 Противоречие между философией и миром, характерное для
послеаристотелевского периода, периода возникновения греческих
учений о самосознании, характеризует также, по мысли Маркса,
послегегелевский период, когда критическая философия левого
гегельянства противостоит, подобно послеаристотелевской филосо¬
фии, миру, ставшему иррациональным.
 Это противоречие между духом и миром ставило, по его мне¬
нию, вопрос о позиции, которую должен занять человек, а вместе
с ним и дух по отношению к миру для того, чтобы привести к гар¬
монии историческое и разумное развитие.
 В революционные эпохи человек, считал Маркс, может занять
две различные позиции по отношению к миру: или изолироваться
от него и, отказавшись от борьбы, искать счастье в себе самом,
в области духа, или решительно воздействовать на мир для того,
чтобы преобразовать его, что отвечает самой сущности философии,
основная цель которой — придать миру разумный характер  2.
Этого нельзя достичь, по его мнению, при помощи компромисса,
 чего она борется вне себя, есть ее собственный внутренний недостаток, что
именно в борьбе она сама впадает в те ошибки, против которых она и бо¬
рется, и что лишь впадая в эти ошибки, она уничтожает их» (там же,
стр. 210).
 1 «Такова одна сторона, если мы будем рассматривать дело чисто
объективно, как непосредственное осуществление философии. Но оно имеет
и субъективную сторону, что является лишь другой формой его. Это —
отношение осуществляющейся философской системы к ее духовным носи¬
телям, к отдельным самосознаниям, в которых проявляется ее поступатель¬
ное движение. Из самого этого отношения, которое в осуществлении фило¬
софии противостоит миру, следует, что этим отдельным самосознаниям
всегда присуще обоюдоострое требование: одно острие направлено против
мира, другое — против самой философии. Ибо то, что в самом предмете
выступает как превратное внутри самого себя отношение, в этих самосозна¬
ниях выступает как двоякое, противоречащее самому себе, требование и
действие. Освобождая мир от внефилософского состояния, они в то же вре¬
мя освобождают самих себя от философии, которая в качестве определенной
системы держала их в оковах. Так как они сами находятся только в про¬
цессе развития и охвачены его непосредственной энергией, следовательно
не вышли еще в теоретическом отношении за пределы этой системы, то
они испытывают лишь противоречие с пластическим равенством системы
себе самой и не знают, что, обращаясь против нее, они осуществляют только
ее отдельные моменты» (там же, стр. 210—211).
 2 К. Маркс. [Тетради по эпикурейской философии]: «И мы не должны
забывать, что за такими катастрофами наступает железная эпоха, — счаст¬
ливая в том случае, если она ознаменована титанической борьбой, достой¬
ная сожаления, если она походит на века, ковыляющие за великими эпохами

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 297
 так как любой компромисс, любое примирение противоположно¬
стей лишь препятствует диалектическому развитию истории 1.Противоречие между философией и миром должно, напротив,
обостряться, потому что лишь такое обострение может вызвать
глубокое преобразование мира и восстановление его согласия с
духом  2.
 Философия в этом случае становится философией борьбы, про¬
тивостоящей миру в форме активной силы и воли; ее деятельность
остается, впрочем, в основном теоретической и принимает форму
критики, сопоставляющей любое существование, любую частную
действительность со своей духовной сущностью.
 Поддерживая борьбу левого гегельянства, Маркс считал, что
в то время прогрессивная философия была представлена либераль¬
ной партией, которую он понимал не как буржуазное движение, а
как движение младогегельянцев, тогда как «позитивная» фило¬
софия, которая вместе с Исторической школой права и староге¬
гельянцами стремилась оправдать существующее положение
вещей, олицетворяла собой консерватизм  3.
 в истории искусства: эти века занимаются воспроизведением — в изделиях
из воска, гипса и меди — того, что возникло из каррарского мрамора.— совер¬
шенно так же, как Афина Паллада возникла из головы отца богов, Зевса.
Но эпохи, наступающие вслед за завершенной в себе философией и за субъ¬
ективными формами ее развития, имеют титанический характер потому, что
грандиозен разлад, образующий их единство. Так римская эпоха наступает
после стоической, скептической и эпикурейской философии. Эти эпохи ока¬
зываются несчастливыми и железными, потому что их боги умерли, а новая
богиня является еще непосредственно в виде неведомой судьбы, в виде чис¬
того света или сплошного мрака. У нее нет еще красок дня.
 Но корень несчастья в том, что тогда дух времени, духовная монада,
насыщенная в себе, идеально сформировавшаяся во всех направлениях, не
может признать такой действительности, которая сформировалась помимо
нее. Счастливой стороной этого несчастья оказывается субъективная форма,
модальность, в которой философия, как субъективное сознание, относится к
действительности.
 Так, например, эпикурейская, стоическая философия были счастьем для
своего времени; так ночная бабочка, после захода общего для всех солнца,
ищет света ламп, которые люди зажигают каждый для себя». (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 110.)
 1 «В такие эпохи взгляды половинчатых умов противоположны взгля¬
дам цельных полководцев. Они полагают, что можно поправить дело умень¬
шением боевых сил, их раздроблением, мирным договором с реальными
потребностями, — между тем как Фемистокл побудил афинян, когда Афинам
угрожало опустошение, совершенно покинуть город и основать новые Афи¬
ны на море, в иной стихии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 110).
 2 Там же.
 3 К. М а р к с. [Диссертация]: «Наконец, эта двойственность философского
самосознания выступает как два до крайности противоположных направле¬
ния; одно из этих направлений мы в общем можем назвать либеральной
партией, — оно удерживает понятие и принцип философии; другое же на¬

298
 ГЛАВА ТРЕТЬЯ
 Из этих фрагментов становится ясной общая концепция мира
и истории, данная Марксом, и его отношение к основным пробле¬
мам своего времени. Эта концепция оставалась в основном идеа¬
листической, ибо, подобно Гегелю, он рассматривал развитие мира
как постепенное проведение в жизнь философии, принимающей
характер то абстрактной целостности, противостоящей миру, то
конкретной целостности, сливающейся с ним.
 Хотя он представлял мир как относительно независимую от
духа действительность, он еще не пришел к пониманию филосо¬
фии и развития духа в их истинных диалектических отношениях
с миром и поэтому определял эти отношения идеалистически.
 В результате анализа диалектических отношений между фило¬
софией и миром он, однако, пришел к пониманию взаимодействия
мышления и бытия, духа и мира. Таким образом, он пошел даль¬
ше Гегеля и младогегельянцев и более явно, чем ранее, отошел от
Гегеля не только в политическом отношении, но также и в своей
общей концепции мира.
 В своем критическом анализе различий натурфилософии Демо¬
крита и натурфилософии Эпикура, составлявшем цель его диссер¬
тации, Маркс исходил именно из этой новой концепции мира. Он
провел глубокие исследования, использовав античные источники,
а также древние и современные комментарии к ним и сделав в
связи с этим три варианта схемы натурфилософии Гегеля 1.Докторская диссертация Маркса состоит из двух частей. В пер¬
вой части он излагает различия натурфилософии Демокрита и
натурфилософии Эпикура в общем виде, во второй анализирует
эти различия подробно и приводит их причины. Главы IV и V
первой части утеряны; четвертая глава была озаглавлена «Общее
принципиальное различие между натурфилософией Демокрита и
натурфилософией Эпикура»; пятая называлась «Результат».
 правление сохраняет как главное определение то, что не есть понятие, —
момент реальности. Это второе направление есть позитивная философия.
Действием первого направления является критика, следовательно как раз
обращение философии вовне; действием второго — попытка философствовать,
следовательно — уход философии в себя, причем это второе направление по¬
лагает, что недостаток имманентен философии, тогда как первое направ¬
ление понимает его как недостаток мира, который надо сделать философ¬
ским. Каждая из этих партий делает именно то, что хочет делать другая
и чего она сама делать не хочет... По содержанию только либеральная пар¬
тия, как партия понятия, может привести к реальному прогрессу, между
тем как позитивная философия в состоянии привести только к таким тре¬
бованиям и тенденциям, форма которых противоречит их значению».
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 211).
 1 Среди других он прочитал произведения Аристотеля, Секста Эмпирика,
Климента Александрийского, Диогена Лаэртского, Энсеба, использовал
комментарии Симплиция, Иоанна Стобея, Иоанна Филопона, а также совре¬
менные ему работы о Демокрите и Эпикуре и ознакомился с учениями Бей¬
ля, Гассенди, Гольбаха и Шеллинга.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 299
 Несмотря на то что часть работы утеряна, можно ясно предста¬
вить себе ее в целом. Она была посвящена анализу натурфилосо¬
фии Эпикура, рассматриваемой в ее отношениях к натурфилосо¬
фии Демокрита 1.
 Демокрит жил примерно за 400 лет до н. э. Платон
принадлежал к следующему поколению. Эпикур, живший при¬
мерно за 300 лет до н. э., принадлежал к поколению, следующему
за Аристотелем.
 Демокрит, один из величайших ученых античности, был также
философом, его интересовали проблемы строения материи и основ
познания. Убежденный материалист, он в своей концепции вселен¬
ной исходил из ионийской космологии, согласно которой материя
вечна, не возникает и не уничтожается, а переходит из одной фор¬
мы в другую. Составными элементами материи являются, по его
мнению, взаимосвязанные атомы и пустота, в которой они дви¬
жутся.
 Концепция мира Демокрита детерминистична: он считает, что
все подчиняется необходимости. Имеются бесконечные соедине¬
ния атомов, существующие одновременно или последовательно и
являющиеся результатом падения атомов по прямой линии в пус¬
тоте и отталкивания, которое противостоит падению и порожда¬
ет вихри, образующие миры.
 Различие между духом и материей не родовое, а лишь ви¬
довое, поскольку дух имеет также вещественную природу, но
состоит из более тонких атомов. Эта материалистическая и детер¬
министическая концепция мира служила Демокриту в качестве
основы морали, цель которой он видел главным образом в том, что¬
бы освободить человека от страха и суеверия. Этим же обусловлена
его особая концепция богов. Он признавал существование богов,
но, для того чтобы освободить людей от страха, который могли
внушать боги, он говорил, что они, как и все существа, состоят из
преходящих соединений атомов и подчинены необходимости, все¬
общему закону мира 2.
 В отличие от Демокрита, который был прежде всего ученым
и стремился постичь природу и ее законы, Эпикур был прежде
всего философом и моралистом и, как и другие греческие предста¬
вители философии самосознания, в меньшей степени стремился
 1 К. Маркс. Предисловие [к запланированному опубликованию дис¬
сертации], Берлин, март 1841 г.: «Форма этой работы была бы, с одной сто¬
роны, в большей мере строго научной, с другой стороны, в некоторых
своих частях, менее педантичной, если бы она не предназначалась перво¬
начально для докторской диссертации. Внешние причины заставляют меня,
однако, отдать ее в печать в этом виде. Кроме того, я думаю, что мне уда¬
лось в ней разрешить одну неразрешенную до сих пор проблему из истории
греческой философии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 152).
 2 О Демокрите см.: J.-M. G a b a u d е. Le jeune Marx, p. 39—55.

300
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 к познанию мира, чем к защите, независимости индивида. Исходя
из демокритовской концепции мира, состоящего из атомов и пус¬
тоты, в которой движутся атомы, Эпикур расходится с Демокри¬
том, так как делает атом символом отдельного индивида, свое¬
образного самосознания.
 Противостоя Демокриту скорее не как ученый, а как моралист,
и отбрасывая детерминизм последнего, Эпикур в целях защиты
свободы и независимости индивида старается показать, что
в мире есть много случайного, непредвиденного, ускользающего
от власти необходимости 1.
 Суждения Маркса о Демокрите и Эпикуре расходятся с тра¬
диционной интерпретацией, данной, в частности, Гегелем филосо¬
фии Эпикура, сводимой в основном к философии Демокрита и рас¬
сматриваемой как посредственное завершение греческой филосо¬
фии; Маркс подчеркнул своеобразие обоих философов.
 С этой целью он прежде всего кратко изложил характерные
черты их учений, отметив, что, несмотря на то что они исходят из
одних и тех же основных положений, они в корне различаются во
всех пунктах.
 «Мы видим, таким образом, как оба мыслителя на каждом
шагу оказываются противоположными друг другу. Один — скеп¬
тик, другой — догматик; один считает чувственный мир субъек¬
тивной видимостью, другой — объективным явлением. Тот, кото¬
рый считает чувственный мир субъективной видимостью, опира¬
ется на эмпирическую науку о природе и на положительные знания
и воплощает в себе беспокойство наблюдения, экспериментирую¬
щего, всюду ищущего познаний, странствующего по свету. Другой,
который считает мир явлением реальным, презирает опыт; в нем
воплощены покой самоудовлетворенного мышления, самостоятель¬
ность, которая черпает свое знание ex principio interno. Но проти¬
воречие идет еще дальше. Скептик и эмпирик, считающий чувст¬
венную природу субъективной видимостью, рассматривает ее с
точки зрения необходимости и старается объяснить и понять
реальное существование вещей. Наоборот, философ и догматик,
признающий явление реальным, везде видит только случай, и его
способ объяснения скорее сводится к тому, чтобы отвергнуть вся¬
кую объективную реальность природы» 2.
 В своем суждении об этих двух учениях Маркс несколько пре¬
увеличил их различие. Так, он представил Демокрита скептиком
по отношению к данным чувств, тогда как тот в действительно¬
 1 О Демокрите и Эпикуре см.: G. Cogniot. Le matérialisme gréco-ro¬
main, p. 57—126.
 2 К. M a p к  с. Диссертация. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40,
стр. 167—168.)

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 301
 сти ограничивался тем, что признавал за ними лишь меньшую
важность и значение по сравнению с основными данными разума.
Как ученый, Демокрит, безусловно, не мог быть подлинным скеп¬
тиком по отношению к чувственным данным, без которых не могла
бы существовать наука 1.Именно из этой общей концепции исходит Маркс в своем ана¬
лизе натурфилософии Эпикура, рассматриваемой в ее отношении
к натурфилософии Демокрита. Маркс поставил перед собой при
этом двойную цель: объяснить характер и причины расхождений
между этими философами, а также выработать свою собственную
концепцию, сопоставив ее с концепциями Демокрита и особенно
Эпикура 2.
 Подчеркивая основные различия натурфилософии Эпикура и
натурфилософии Демокрита, Маркс стремится показать — и это
представляет главный интерес в его диссертации, — что измене¬
ния, внесенные в натурфилософию Демокрита Эпикуром, не были
произвольными, а объяснялись различным пониманием человека
и мира у Эпикура и Демокрита.
 Маркс полагал, что расхождения между Эпикуром и Демокри¬
том зависели в основном от того, что для Демокрита, материали¬
ста и детерминиста как в науке, так и в области морали, великим
законом мира была необходимость, в то время как Эпикур, будучи
моралистом и желая прежде всего защитить независимость инди¬
вида и его душевное спокойствие, стремился преобразовать детер¬
министскую систему Демокрита, введя в нее принцип свободы.
 Этим объясняются, по мнению Маркса, все различия между
Эпикуром и Демокритом, касающиеся не только их общей концеп¬
ции мира, но также познания, науки, концепций природы и роли
атома.
 Отсюда вытекает прежде всего глубокое расхождение их натур¬
философских позиций. Значение, которое Эпикур придает челове¬
ческой жизни, заставляет его рассматривать натурфилософию в
отличие от Демокрита не как цель в себе, а как основу этики; он
использует натурфилософию Демокрита лишь для того, чтобы пу¬
тем изменений, которые он в нее вносит, подкрепить свое учение
о свободе.
 1 См.: J.-M. G a b a u d е. Le jeune Marx, p. 57, 76—88.
 2 Из этого следует, что нашей целью является не столько подробный ана¬
лиз работы Маркса по греческой философии, сколько установление того,
в какой мере эта работа способствовала развитию его философских и поли¬
тических взглядов.
 Диссертация Маркса явилась предметом интересной работы Жана-Марка
Габода «Молодой Маркс и античный материализм», уже цитированной нами
ранее. Конспекты Маркса по греческой философии и замечания, сделанные
им по этому поводу, были глубоко проанализированы Жаком Понье в книге
«Карл Маркс. Различие натурфилософии Демокрита и Эпикура. Перевод,
введение, примечания».

302
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Из этого основного расхождения проистекают различия взгля¬
дов Эпикура и Демокрита в вопросе о значении, приписываемом
знаниям и наукам. Демокритовская концепция мира материали¬
стична и детерминистична. Поэтому, несмотря на то что он счи¬
тает данные чувств менее точными, чем данные разума, он верит
в объективную реальность чувственного мира как основы
познания и наук и занимается изучением последних для того, что¬
бы определить законы природы. Эпикур же, напротив, признавая
данные чувств точными, а реальность явлений истинной  1, прене¬
брегает эмпиризмом, так как стремится прежде всего защитить
независимость индивида и не интересуется науками, которые
вследствие присущего им детерминизма представляют собой опас¬
ность для свободы.
 Не интересуясь науками и в противоположность Демокриту
делая акцент на принципе свободы, Эпикур не отказывается от
атомистической физики, остающейся основой его системы.
 Такое отношение к познанию и наукам вынудило Эпикура
основать свое учение на способе рассуждения, глубоко отличном
от научного рассуждения Демокрита, который опирался на способ
мышления, исходящий из реальной возможности, тогда как способ
мышления Эпикура опирался на формальную возможность.
 Ссылаясь на Гегеля, который подчеркивал глубокое различие
между реальной возможностью, подразумевающей действительное
существование предмета или факта, к которому относится рассуж¬
дение, и формальной возможностью, ограниченной лишь принци¬
пом исключения противоречия и поэтому позволяющей приписать
реальное существование любому понятию и открывающей путь для
любого построения ума  2, Маркс показал, что различие между спо¬
собом аргументации Демокрита и Эпикура зависело в значитель¬
ной степени от того, что их рассуждения были основаны на раз¬
личных формах возможности 3.
 1 К. Маркс. Диссертация: ««Все чувства суть вестники истинного».
«Ничто не может опровергнуть чувственное восприятие: однородное вос¬
приятие не может опровергнуть другое, однородное с ним, так как они рав¬
носильны, а неоднородное не может опровергнуть неоднородное, ибо судят
они не об одном и том же; не может опровергнуть его и понятие, так как
понятие зависит от чувственных восприятий»» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 40, стр. 161-162).
 2 Ср.: Гегель. Соч. Т. V. Учение о сущности, третий отдел, вторая
глава, стр. 653, 658;
 «А. Случайность или формальная действительность, формальная воз¬
можность и формальная необходимость».
 «В. Относительная необходимость или реальная действительность, ре¬
альная возможность и реальная необходимость».
 3 К. Маркс. Диссертация: «Необходимость проявляется в конечной
природе как относительная необходимость, как детерминизм. Относительная
необходимость может быть выведена только из реальной возможности, это
значит: существует круг условий, причин, оснований и т. д., которыми опо¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 303
 Этот выбор был определен тем, что Демокрит, стремившийся к
познанию природы и ее законов путем эмпирического наблюдения
объектов и фактов, принимал во внимание лишь реальную возмож¬
ность, в то время как Эпикур, менее интересовавшийся объектами
познания, чем индивидами, независимость которых было важно
обеспечить, был в большей степени склонен прибегать к формаль¬
ной возможности и тем самым к неопределенности и случайности
для того, чтобы устранить необходимость и поставить на первое
место свободу. Этим объясняется небрежность, с которой он обо¬
сновывал свою систему  1.
 В то время как Демокрит исключал случайность из своей кон¬
цепции мира и признавал лишь некоторую неопределенность,
возникающую вследствие бесконечного числа соединений атомов
и весьма далекую от случайности, у Эпикура случайность в мире,
который он вслед за Демокритом считает управляемым необходи¬
мостью и подчиненным вечным законам, является изменяющимся
элементом этих законов, что вместе с отклонением атома позволи¬
ло ему ввести принцип свободы в свою систему. Впрочем, случай¬
ность у Эпикура была не абсолютным отрицанием необходимости,
а ее дополнением; он использовал ее для того, чтобы доказать
 средствуется эта необходимость. Реальная возможность является раскры¬
тием относительной необходимости. И мы находим применение ее у Демо¬
крита...
 Эпикур опять-таки прямо противоположен Демокриту. Случай есть та
действительность, которая имеет лишь значение возможности, абстрактная
же возможность есть прямой антипод реальной. Последняя ограничена
строгими пределами, подобно рассудку; первая же беспредельна, как фан¬
тазия. Реальная возможность стремится обосновать необходимость и дей¬
ствительность своего объекта; абстрактная же возможность интересуется не
объектом, которому дается объяснение, а субъектом, который это объясне¬
ние дает. Лишь бы только предмет был возможен, мыслим. То, что абстракт¬
но возможно, что можно мыслить, то не становится поперек дороги мысля¬
щему субъекту, не составляет для него границы, камня преткновения.
Безразлично, осуществлена ли эта возможность, потому что интерес направ¬
лен здесь не на предмет как таковой» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 40, стр. 166).
 1 К. Маркс. [Тетради по эпикурейской философии]: «Наоборот, пребы¬
вающим считается свободное бытие представления; это бытие, во-первых,
и есть свободное в себе вообще, а во-вторых, как мысль о свободе представ¬
ляемого, оно оказывается ложью и фикцией, то есть чем-то по своему суще¬
ству непоследовательным, призраком, обманом. Скорее в нем выражается
требование конкретных определений души и т. п. как имманентных мыслей.
Непреходящая заслуга и величие Эпикура состоят в том, что он не отдает
предпочтения состояниям перед представлениями и также не стара¬
ется отстоять их. Принцип философии Эпикура заключается в том, чтобы
доказать, что мир и мысли представляют собой нечто мыслимое, возмож¬
ное; а тем аргументом и принципом, на основании которого это доказывается
и к которому все сводится, оказывается опять-таки сама [существующая
для себя возможность], выражением которой в природе является атом, ду¬
ховным же ее выражением являются случай и произвол». (К. М а р к с и
Ф. Энгельс. Соч. т. 40. стр. 34—35).

304
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 принцип свободы и одновременно отбросить детерминизм и абсо¬
лютный индетерминизм, который мог бы породить страх  1.
 Оставаясь в значительной степени гегельянцем, Маркс не мог
признать основой познания формальную возможность, порожда¬
ющую иллюзии. Однако он снисходительно отнесся к Эпикуру,
построения которого в области естественных наук были, впрочем,
не более странными, чем построения романтиков, и заслугой кото¬
рого являлось то, что он с помощью случайности поколебал детер¬
минизм Демокрита и ввел в мир принцип неопределенности и тем
самым принцип свободы.
 Значение, придаваемое Эпикуром проблеме свободы, и то, что
он видел в атоме символ отдельного индивида, независимость кото¬
рого важно обеспечить, приводит его также к расхождению с демо¬
критовской концепцией природы атома, его свойств и его дви¬
жения.
 В противоположность Демокриту, интересовавшемуся вслед¬
ствие своей материалистической концепции мира лишь материаль¬
ной природой атома, Эпикур, будучи одновременно детерминистом
в том, что касается материальной природы атома и среды, в ко¬
торой он движется, и индетерминистом в том, что касается сущ¬
ности атома и его поведения, рассматривал и материальную при¬
роду, и духовную сущность атома.
 Это различие между материальной природой и сущностью ато¬
ма определяет изменения, внесенные Эпикуром в теорию атома
Демокрита.
 Он согласен с Демокритом в том, что при падении по прямой
линии в пустоте, когда атом движется под влиянием необходимо¬
сти, его существование детерминировано  2, и в том, что различие
в плотности атомов вызывает движения, параллельные падению по
прямой линии, притяжение и отталкивание, порождающие соеди¬
нения атомов и их разъединения, движения, происходящие также
под воздействием и в рамках необходимости. Вместе с тем Эпикур
считает, что важно обеспечить атому, рассматриваемому в его
сущности, возможность утвердить свою свободу по отношению к
 1 См.: J.-М. G a b a u d e, ор. cit., р. 87—88.
 2 К. Маркс. Диссертация: «Как точка снята в линии, точно так же
каждое падающее тело снято в той прямой линии, которую оно описывает.
Специфическое его качество не имеет здесь значения. Яблоко при своем
падении описывает такую же отвесную линию, как и кусок железа. Всякое
тело, поскольку мы его рассматриваем в движении падения, есть, таким
образом, не что иное, как движущаяся точка, и притом точка, лишенная
самостоятельности, теряющая свою индивидуальность в определенном на¬
личном бытии — в прямой линии, которую она описывает в своем движе¬
нии... Кроме того... атом, поскольку движение его составляет прямую ли¬
нию, определяется исключительно пространством, имеет, в силу необходи¬
мости, бытие относительное и существование чисто материальное».
(К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 40, стр. 171.)

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 305
 враждебному миру и что он может сделать это, лишь удалившись
от мира.
 Вследствие этого к движениям, которые Демокрит приписыва¬
ет атомам, Эпикур добавляет отклонение от прямой линии, в кото¬
ром выражается духовная сущность атома. При отклонении от
прямой линии атом действительно утверждает свою индивидуаль¬
ность и свою независимость, двигаясь вне прямой линии и проти¬
востоя, таким образом, форме бытия, где он детерминирован не
самим собой.
 В отклонении от прямой линии, являющемся основной чертой
эпикурейской философии, атом выступает как символ отдельного
индивида, удаляющегося от мира для того, чтобы утвердить свою
независимость, и мудреца, уединяющегося для того, чтобы сохра¬
нить свою атараксию 1.
 Эта независимость атома в его движениях, внесенная отклоне¬
нием, привела к тому, что, в то время как у Демокрита атом в
своих отношениях с другими атомами подчинен необходимости,
у Эпикура атом, а вместе с ним и индивид может в той мере, в
 1 К. Маркс. Диссертация: «Но относительное существование, противо¬
стоящее атому, то наличное бытие, которое он должен подвергнуть отрица¬
нию, есть прямая линия. Непосредственное отрицание этого движения есть
другое движение, оно, следовательно, есть — если представить его опять-
таки пространственно, — отклонение от прямой линии.
 Атомы — совершенно самостоятельные тела или, лучше сказать, тела,
мыслимые — как и небесные тела — в абсолютной самостоятельности. Они
поэтому и движутся, подобно небесным телам, не по прямым, а по косым
линиям. Движение падения есть движение несамостоятельности.
 Если, таким образом, Эпикур в движении атома по прямой линии вы¬
разил его материальность, то в отклонении от прямой линии он реализовал
присущее атому определение формы, и эти противоположные определения
он представил как непосредственно противоположные движения».
(К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 172.
 «А именно, отклонение атома от прямой линии не есть особое, случайно
встречающееся в эпикурейской физике определение. Напротив, закон, ко¬
торый оно выражает, проходит через всю эпикурейскую философию, но
таким образом, что — как это само собой разумеется — определенность его
проявления зависит от той сферы, в которой он применяется.
 Абстрактная единичность может осуществить свое понятие — присущее
ей определение формы, чистое для-себя-бытие, независимость от непосред¬
ственного наличного бытия, снятие всякой относительности — только путем
абстрагирования от противостоящего ей наличного бытия. Ведь для того,
чтобы действительно преодолеть это последнее, она должна была бы его
идеализировать, что возможно только для всеобщности.
 Следовательно, подобно тому как атом освобождается от своего отно¬
сительного существования, от прямой линии, путем абстрагирования от
нее, путем отклонения от нее, — так и вся эпикурейская философия укло¬
няется от ограничивающего наличного бытия всюду, где понятие абстракт¬
ной единичности — самостоятельность и отрицание всякого отношения к
Другому — должно быть представлено в его существовании» (там же,
стр. 173—174).
 20 О. Корню

306
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 какой он освобождается от детерминизма, свободно выбирать свои
отношения.
 Отклонение атома от прямой линии, утверждая свободу пове¬
дения атомов, усиливало элемент неопределенности, а следова¬
тельно, и свободы, уже введенный Эпикуром в мир при помощи
понятия случайности. Не защищая эпикурейскую теорию откло¬
нения атомов, Маркс ставил в заслугу Эпикуру то, что он вышел
за рамки детерминистического материализма Демокрита и создал
истинную теорию атома, отличив сущность атома от его матери¬
альной субстанции и подчинив материальный элемент духовному.
Упрекая материализм Демокрита в том, что он строго детермини¬
стичен, что он ограничивает атом лишь материальной ролью и
уничтожает какую бы то ни было независимость атома, он был
ближе к Эпикуру, вводившему отклонение в движениях атома и
признававшему за ним, а также за отдельным индивидом, симво¬
лом которого является атом, некоторую свободу, более соответ¬
ствующую его собственным стремлениям, чем детерминизм Демо¬
крита.
 Введение отклонения в движениях атомов побуждало Эпикура
изменить также демокритовскую концепцию притяжения и оттал¬
кивания, которую он уже не рассматривает лишь в рамках необхо¬
димости. Отклонение является для него действительно определяю¬
щим элементом притяжения и отталкивания, так как одна сила
тяготения без отклонения не может вызывать сближения и разъ¬
единения атомов, которые приводят к их столкновениям и к обра¬
зованию вихрей.
 Для того чтобы прийти к отрицанию любых отношений к чему-
то, кроме себя самого, которые подразумевает отклонение, и, таким
образом, прийти к самосознанию, атом может иметь отношения
только к другим сущностям, к другим атомам или соединениям
атомов, то есть к сущностям, которые идентичны ему по опреде¬
лению. Это происходит путем отталкивания, необходимого след¬
ствия отклонения, являющегося синтетическим выражением сущ¬
ности атома, его чистой формы, проявляющейся в отклонении, и
его материальности, так как, вступая в отношения с другим ато¬
мом, то есть с самим собой, как с чем-то иным, атом достигает
наиболее высокой степени своего выражения  1.
 1 «В отталкивании, следовательно, осуществлено понятие атома, по¬
скольку он есть абстрактная форма, но не менее того и противоположность
последней, поскольку он есть абстрактная материя; ибо то, к чему он отно¬
сит себя, — это, правда, атомы, однако это другие атомы. Но если я отно¬
шусь к самому себе как к непосредственно-другому, то мое отношение
является материальным. Это самая крайняя ступень внешнего состояния
бытия, какую только можно мыслить. Следовательно, в отталкивании ато¬
мов их материальность, выраженная в падении по прямой линии, и прису¬
щее им определение формы, выраженное в отклонении, синтетически соеди¬
нены» (Там же, стр. 175).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 307
 Отталкивание, при котором атом и вместе с ним отдельный
индивид, символом которого он является, вступает в отношения с
самим собой, как с чем-то иным, является первой формой само¬
сознания. Достигая самосознания, атом, а вместе с ним и человек
перестает быть простым продуктом природы 1.
 В то же время, когда атом путем отталкивания достигает само¬
сознания, в нем возникает противоречие между его материальным
существованием, его субстанцией и его сущностью, вследствие
чего, потеряв свою чистую форму, свою сущность в мире явлений,
в который он брошен отталкиванием и материальным субстратом
которого он является, он может сохранить свою чистую форму,
свою сущность лишь вне этого мира, в уничтоженной природе,
в пустоте 2.
 Из этого основного противоречия, являющегося результатом
несовместимости материального существования атома и его сущно¬
сти и проявляющегося при его переходе к феноменальному суще¬
ствованию, возникает противоречие, выражающееся в его природе
и в его поведении.
 Это противоречие проявляется прежде всего в приписывании
атому качеств. Демокрит рассматривает качества не столько по
отношению к атому, сколько по отношению к различиям, возни¬
 1 «И в самом деле: непосредственно сущая единичность только тогда
реализована сообразно своему понятию, когда она относит себя к другому,
которое есть она сама, хотя это другое и противостоит ей в форме непосред¬
ственного существования. Так, человек перестает быть продуктом природы
лишь тогда, когда то другое, к которому он себя относит, не есть отличное
от него существование, но само есть отдельный человек, хотя бы еще и не
дух. Но чтобы человек, как человек, стал своим единственным действитель¬
ным объектом, для этого он должен сломить в себе свое относительное
наличное бытие, силу вожделений и слепой природы. Отталкивание есть
первая форма самосознания; поэтому оно соответствует тому самосознанию,
которое воспринимает себя как непосредственно сущее, абстрактно-единич¬
ное». (Там же.)
 2 «В этом переходе из мира сущности в мир явлений противоречие в
понятии атома явно достигает своего наиболее резко выраженного осуще¬
ствления. Ибо атом, по своему понятию, есть абсолютная, существенная
форма природы. Эта абсолютная форма низведена теперь к абсолютной
материи, к бесформенному субстрату мира явлений.
 Атомы составляют, правда, субстанцию природы, из чего все возникает
и на что все распадается, но постоянное уничтожение мира явлений не
приводит ни к какому результату. Образуются новые явления, но самый
атом, как нечто прочное, всегда остается в основе. Поскольку, следователь¬
но, атом мыслится сообразно своему чистому понятию, его существование
есть пустое пространство, уничтоженная природа; поскольку он переходит
в действительность, он низводится до материальной основы, которая, яв¬
ляясь носителем мира многообразных отношений, никогда не существует
иначе, как в безразличных для нее и внешних формах. Это — необходимое
следствие, так как атом, мыслимый как абстрактно-единичное и закончен¬
ное, не может действенно проявить себя в качестве силы, идеализирующей
это многообразие и пронизывающей его собой» (там же, стр. 185).
 20*

308
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 кающим в мире явлений; для него они лишь гипотезы, позволяю¬
щие объяснить разнообразие этого мира. Его интересуют лишь
различия в величине, форме и весе, так как они определяют один
атом по отношению к другому.
 Проблема приписывания качеств атому представляется Эпику¬
ру иначе, чем Демокриту. Рассматриваемый в своей сущности, в
своей чистой форме, атом не может иметь качеств, так как качест¬
ва изменяются, в то время как атом остается неизменным. Однако
необходимо приписать качества атомам, рассматриваемым в их
материальной, феноменальной действительности, так как, если бы
они не различались, не могло бы быть отталкивания. Из этого сле¬
дует, что благодаря своим качествам атом приобретает существо¬
вание, противоположное его сущности. Для того чтобы разрешить
это противоречие, Эпикур противопоставляет каждому качеству
атома, соответствующему его материальной природе, определения,
которые его уничтожают. Так, одновременно с утверждением вели¬
чины атома он ее отрицает, приписывая атому бесконечно малый
размер. Он также отрицает фигуру атома, одновременно утверж¬
дая ее. Действительно, существует бесконечно большее количест¬
во атомов, чем различных фигур, что влечет за собой отрицание
различий в фигурах атомов, так как фигура, не отличающаяся от
другой фигуры, теряет свой специфический характер. То же самое
распространяется и на вес. Эпикур приписывает его лишь диффе¬
ренцированным атомам, понимаемым как различные индивидуаль¬
ности, поэтому вес, который проявляется при отталкивании, не про¬
является при падении в пустоте 1.
 Это вместе с отклонением атомов придает натурфилософии
Эпикура фантастический характер, сильно отличающийся от науч¬
ной точности, которой стремился достичь Демокрит.
 Различие, сделанное Эпикуром между материальной природой
и сущностью атома, объясняет также его интерпретацию времени,
отличающуюся от интерпретации времени Демокрита. Оба они
 1 «Обладание свойствами противоречит понятию атома; ибо, как говорит
Эпикур, всякое свойство изменчиво, атомы же не изменяются. Тем не менее
логически необходимо наделить их таковыми. Ибо многочисленные атомы
отталкивания, отделенные друг от друга чувственным пространством, не¬
обходимо должны непосредственно отличаться друг от друга и от своей
чистой сущности, т. е. обладать качествами...
 Благодаря качествам атом получает существование, противоречащее его
понятию, полагается как отчужденное, отличающееся от его сущности
наличное бытие. Это именно противоречие и интересует главным образом
Эпикура. Поэтому, устанавливая какое-нибудь свойство и выводя, таким
образом, следствие, вытекающее из материальной природы атома, он в то
же самое время противопоставляет ему такие определения, которые снова
уничтожают это свойство в его собственной сфере и, наоборот, вновь утвер¬
ждают понятие атома. Поэтому он определяет все свойства так, что они
сами себе противоречат» (там же, стр. 176—177).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 309
 согласны в том, что следует исключить время из мира бытия,
поскольку понятие атома, вечного элемента, действительно исклю¬
чает понятие времени, но они расходятся в другом — в способе,
с помощью которого они уничтожают временной элемент в атоме,
рождение и смерть, и в понимании природы и роли времени.
 Демокрит исключил время из мира бытия и перенес его в со¬
знание мыслящего субъекта, Эпикур также исключает время из
мира бытия, но, отказываясь от субъективизации времени, пред¬
принятой Демокритом, он переносит его в мир явлений. Для него
время представляет собой абсолютную форму феноменов, сущно¬
стью которых оно является и которым придает объективный
характер. Так как, с другой стороны, оно представляет собой
абстрактную форму чувственного восприятия, из этого следует
необходимая связь между чувственным восприятием и феноме¬
нальной действительностью, связь, которая позволяет Эпикуру
утверждать, что существует точное соответствие между объектом
и восприятием этого объекта и что восприятие имеет объективную
ценность как основа познания 1.
 Это противоречие между чистой формой и материей атома,
заставляющее его, во избежании отчуждения своей сущности,
изолироваться от мира, над которым он, будучи абстрактной инди¬
видуальностью, не может властвовать, объясняет, наконец, эпику¬
ровскую теорию метеоров, анализ которой является предметом
исследования последней главы диссертации Маркса.
 Небесные тела, метеоры, представляют собой совершенную реа¬
лизацию атома в том виде, в котором его рассматривает Эпикур.
Они вечны и неподвижны; в них уничтожено противоречие между
существованием и сущностью, материальной действительностью и
чистой формой, поскольку, хотя они и являются материальными
действительностями, они движутся свободно. Действительно, мате¬
 1 «Так как в атоме материя, как чистое отношение к самой себе, не под¬
вержена никакой изменчивости и относительности, то отсюда непосредст¬
венно следует, что из понятия атома, из мира сущности, время должно быть
исключено. Ибо материя вечна и самостоятельна лишь постольку, поскольку
 абстрагируются в ней от момента времени. В этом согласны и Демокрит и
 Эпикур. Но они расходятся в вопросе, как определить время, удаленное
 из мира атомов, куда его отнести.
 У Демокрита время не имеет никакого значения, никакой необходи¬
мости для системы. Демокрит объясняет его, чтобы его устранить. Он опре¬
деляет время как вечное, чтобы, как говорят Аристотель и Симплиций,
удалить из атомов возникновение и уничтожение, т. е. все временное. Оно
само, время, является, мол, доказательством того, что не все должно иметь
происхождение, момент начала» (там же, стр. 186).
 «Таким образом, подобно тому как атом не составляет ничего иного,
кроме природной формы абстрактного, единичного самосознания, — так чув¬
ственная природа есть только объективированное эмпирическое единичное
самосознание, а это и есть чувственное. Чувства поэтому составляют един¬
ственный критерий в конкретной природе, как абстрактный разум — в мире
атомов» (там же, стр. 189).

310
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 рия достигает в них автономии. Разделенные пустым пространст¬
вом, они отклоняются от прямой линии и образуют систему притя¬
жения и отталкивания, в которой они перемещаются совершенно
свободно. Материя в них приобретает, таким образом, характер
конкретной универсальности 1. Эпикур, казалось, видел в метеорах
совершенную реализацию атома и подтверждение своей системы.
Однако это не так. Небесные тела, имеющие характер конкретной
универсальности и представляющие собой материю в ее автоном¬
ной форме, являются в действительности антиподом абстрактной
индивидуальности, которую представляет собой атом Эпикура, и
фактически опровергают его атомистическое учение 2. Следова¬
тельно, Эпикур стремится отрицать за метеорами все качества,
которые им приписываются. Не будучи, как это обычно считают,
вечными и неизменными элементами, из которых делают богов,
являющихся для нас причиной тревог и беспокойства и угрожаю¬
щих, таким образом, миру и спокойствию души, метеоры не имеют
 1 «Атом есть материя в форме самостоятельности, единичности, есть
как бы воображаемая тяжесть. Но высшей действительностью тяжести яв¬
ляются небесные тела. В них разрешены все антиномии, составляющие
развитие атома, — антиномии между формой и материей, между понятием
и существованием; в них осуществлены все определения, которые были
необходимы. Небесные тела вечны и неизменны; их центр тяжести внутри
их, а не вне их; их единственным действием является движение; разделен¬
ные пустым пространством, они отклоняются от прямой линии, образуют
систему отталкивания и притяжения, сохраняя вместе с тем свою самостоя¬
тельность, и из самих себя порождают, наконец, время как форму своего
явления. Небесные тела суть, следовательно, ставшие действительными
атомы. В них материя восприняла в самое себя единичность... Мы уже ви¬
дели, как вся эпикурейская натурфилософия проникнута противоречием
между сущностью и существованием, формой и материей. Но в небесных
телах это противоречие уничтожено, эти борющиеся друг против друга мо¬
менты примирены. В небесной системе материя приняла в себя форму,
включила в себя единичность и, таким образом, достигла своей самостоя¬
тельности» (там же, стр. 194—195).
 2 «Здесь [в небесных телах. — О. К] поэтому Эпикур должен был бы
увидеть высшее осуществление своего принципа, вершину и заключитель¬
ный момент своей системы. Он утверждал ведь, что принимает атомы для
того, чтобы в основание природы был положен бессмертный фундамент.
Он говорил, что для него важна субстанциальная единичность материи. Но
стоило ему найти реальность этой своей природы, — он не признает ведь
никакую иную природу, как только механическую, — стоило ему найти
самостоятельную, неразрушимую материю в небесных телах, вечность и
неизменность которых доказывали вера толпы, суждения философии, свиде¬
тельства чувств, — как его единственной целью стало низвести эту природу
до преходящего земного существования, как он с жаром набрасывается на
почитателей самостоятельной природы, содержащей в себе момент единич¬
ности. В этом его величайшее противоречие.
 Эпикур чувствует поэтому, что его прежние категории здесь рушатся,
что метод его теории становится другим. И самое глубокое познание, до¬
стигнутое его системой, та последовательность, которая ее насквозь прони¬
зывает, в том и заключается, что он это чувствует и сознательно высказы¬
вает» (там же).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 311
 ничего неизменного, все в них происходит нерегулярно в силу мно¬
гочисленных причин, и они не только не свободны, но, напротив,
управляются случаем 1.
 Свой критический анализ натурфилософии Демокрита и натур¬
философии Эпикура Маркс заключил утверждением, что в главе,
посвященной метеорам, наиболее ярко раскрывается сущность фи¬
лософии Эпикура. Цель этой философии — обеспечить атараксию,
то есть душевное спокойствие индивида, и отбросить все, что может
угрожать этому спокойствию. Отсюда необходимость отрицания
превосходства и вечности всего того, что смущает спокойствие
духа. Эпикур убежден в отсутствии автономии и вечности метео¬
ров, которые, включая природу, ставшую автономной, при¬
обретают характер конкретной универсальности и представляют
собой фактически отрицание атома как абстрактной универсаль¬
ности 2.
 Из анализа натурфилософии Демокрита и натурфилософии
Эпикура в конечном счете следует, что атомистическая теория
Демокрита представляет собой основу эмпирической науки о при¬
роде, так как атом является для него гипотезой, позволяющей
объяснить законы природы; для Эпикура же это энергетический
принцип. Теория Эпикура представляет собой естественную науку
самосознания об абстрактной индивидуальности, науку, дошедшую
до той точки, когда эта индивидуальность наталкивается на эле¬
менты, метеоры, которые, включая конкретную универсальность,
становятся отрицанием этой универсальности  3.
 1 «Абстрактная форма, которая, в образе материи, боролась с абстракт¬
ной материей, и была этим [абстрактно-единичным.— О. К.]  самосознанием.
Но теперь, когда материя примирилась с формой и стала самостоятельной,
единичное самосознание высвобождается из своей личины, объявляет себя
истинным принципом и восстает против ставшей самостоятельной приро¬
ды...» (там же, стр. 195).
 2 «В теории небесных явлений проявляется, таким образом, душа эпи¬
курейской натурфилософии. Ничто не вечно, если оно уничтожает атарак¬
сию единичного самосознания. Небесные тела нарушают его атараксию,
его равенство с самим собой, так как они представляют собой существую¬
щее всеобщее, так как в них природа стала самостоятельной». «Принципом
эпикурейской философии» является «абсолютность и свобода самосозна¬
ния», хотя это самосознание и понимается только в форме единичного»
(там же, стр. 196).
 3 «Различие между натурфилософией Демокрита и Эпикура, которое
мы установили в конце общей части, получило свое дальнейшее развитие
и подтверждение во всех сферах природы. У Эпикура осуществлена и за¬
вершена, доведена до последних выводов атомистика со всеми ее противо¬
речиями, как естественная наука самосознания, а это последнее в форме
абстрактной единичности есть для себя абсолютный принцип, который пред¬
ставляет собой упразднение атомистики и сознательную противоположность
всеобщему. Для Демокрита, наоборот, атом есть только общее объективное
выражение эмпирическое исследования природы вообще. Атом для него
остается поэтому чистой и абстрактной категорией, гипотезой, представляю¬

312
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Такова в основных чертах докторская диссертация Маркса,
посвященная различию между натурфилософией Демокрита и на¬
турфилософией Эпикура, которые он подробно изучил и рассмот¬
рел. Мы здесь, однако, изложили лишь то, что является основным
для объяснения нового направления мысли и деятельности Маркса.
 Он начал работать над материалами диссертации в 1839 г., в
тот момент, когда, вступив в политическую борьбу, он почув¬
ствовал необходимость составить себе ясное представление о пер¬
спективах этой борьбы, побуждаемый к этому усилением демокра¬
тического радикализма своих взглядов. Поэтому его диссертация
представляет собой одновременно анализ основных черт греческой
философии и в связи с этим попытку уточнения его собственных
концепций, уточнения, которое, как и в других его работах, озна¬
чало не только переход к новой форме теоретической истины, но
и являлось отправным моментом для нового образа мыслей и
борьбы.
 Трансформация его мысли как результат критического анализа
натурфилософии Демокрита и Эпикура выразилась в том, что в
своей идеалистической концепции природы он оказывается, ско¬
рее, материалистом, но в отличие от младогегельянцев, преобра¬
зовавших Гегеля соотносительно с Фихте, он пытается соединить
Гегеля и Фихте, атеиста и революционного демократа республи¬
канского направления, в политическом отношении.
 Когда Маркс писал свою диссертацию, он, как и Гегель, рас¬
сматривал еще природу более или менее как отчуждение духа, как
его отрицание. Под влиянием Демокрита он стал приписывать
природе более конкретный характер, чем это делал Гегель, старав¬
шийся поместить природу в рамки своей логики, сводя ее к основ¬
ным качествам, между которыми он пытался установить диалек¬
тические отношения.
 Изучив Демокрита, Маркс уже не мог видеть в природе внеш¬
нее проявление абсолютного духа, и, хотя он еще не стал материа¬
листом, он пришел к более конкретному рассмотрению природы.
 Если анализ учения Демокрита побудил его изменить свою
общую концепцию природы, не касаясь еще проблемы взаимоотно¬
шений человека и природы, то изучение натурфилософии Эпикура
заставило его задуматься особенно над человеческой природой,
которую он называл миром, задуматься над взаимоотношениями,
которые могли существовать между человеком и миром, над их
взаимодействием.
 Так как Маркс оставался еще гегельянцем, он рассматривал
человека главным образом как мыслителя, его деятельность как
 щей результат опыта, а не его энергический принцип, и эта гипотеза
остается поэтому нереализованной, точно так же как дальнейшее развитие
реального исследования природы не определяется ею» (там же, стр. 197).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 деятельность, направляемую философским духом, а действие, кото¬
рое человек оказывает на мир, как влияние, которое философия
оказывает на развитие этого мира.
 Отказавшись, как и младогегельянцы, от концепции Гегеля,
считавшего, что диалектическое развитие абсолютного духа опре¬
деляет диалектическое развитие истории и это не позволяет фило¬
софу вмешиваться в такое развитие, чтобы изменить его ход, Маркс
полагал, подобно младогегельянцам, что преобразование гегелев¬
ской философии истории в философию действия, к чему стремился
еще Чешковский, должно осуществляться соотносительно с фило¬
софией Фихте, который, объясняя развитие истории постоянным
противопоставлением духа миру, Я—не-Я, делал возможным вме¬
шательство философа в историческое развитие.
 На этой основе младогегельянцы, выражавшие в идеологиче¬
ском плане стремления либеральной буржуазии, выработали уче¬
ние критической философии, которая ставила целью бороться
против прусского государства путем критики его учреждений.
Маркс также полагал, что для преобразования государства, кото¬
рому Фридрих-Вильгельм IV придал характер христианской абсо¬
лютной монархии, необходимо критиковать одновременно христи¬
анство, как это делали Штраус и Бруно Бауэр, и прусские учреж¬
дения, как это делали Бруно Бауэр и особенно Арнольд Руге.
Однако его убеждения были революционными, что не позволяло
ему удовлетворяться деятельностью теоретического характера без
практического результата. Маркс прежде всего видоизменил кри¬
тическую философию, объединив в своей новой философии истории
взгляды Гегеля и Фихте и установив более тесные связи между
философией, то есть человеком, и миром.
 В противоположность Гегелю, который считал, что человек
выходит из природного состояния, осознав рациональный харак¬
тер природы, что он тем самым переходит от чувственного созна¬
ния к самосознанию и с этого момента развивается под воздейст¬
вием духа, Маркс начинал отдавать себе отчет в том, что рациона¬
лизация природы или, точнее, гуманизированной природы, то есть
мира (так как в то время его интересовал только мир), может про¬
изойти лишь под воздействием человека. Таким образом, он скло¬
нялся к утверждению, что превзойти гегелевскую философию мож¬
но, как считал и Чешковский, путем преобразования его спекуля¬
тивного учения в учение о борьбе, носящее, однако, не субъектив¬
ный характер, к которому стремилась критическая философия, а
объективный, объединяя в себе философию и мир.
 Оставаясь на позициях идеализма, не исследуя взаимоотноше¬
ния человека и мира в конкретном плане, в плане практической,
производственной деятельности человека и полагая вслед за Геге¬
лем, что развитие мира является постепенным осуществлением
философии, он рассматривал теперь, исходя из основных идей
 313

314
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Гегеля и Фихте, взаимоотношения человека и мира и воздействие
человека на мир как диалектические взаимоотношения, устанав¬
ливающиеся между философией и миром и приводящие в резуль¬
тате к рационализации мира.
 Отдалившись от фихтеанской концепции младогегельянцев, он
рассматривает воздействие философии не как постоянное противо¬
поставление ее миру, а как чередование объединения и разъеди¬
нения, согласия и разлада между философией и миром 1.
 В человеческой истории, считает он, существует последователь¬
ность великих эпох, когда объединение и разъединение философии
и мира сменяют друг друга, что придает их развитию диалектиче¬
ский характер.
 За периодом согласия философии и мира, носящего в этот
момент рациональный характер, следует период разлада, возника¬
ющего из-за того, что мир принимает иррациональный характер.
Это вызывает противопоставление философии миру, которое воз¬
действует на мир до тех пор, пока он вновь не приобретает рацио¬
нальный характер, в результате чего восстанавливается согласие
между философией и миром. В ходе этого развития философия
принимает поочередно характер абстрактной целостности, когда
она отделяется от мира и противостоит ему, и конкретной целост¬
ности, когда она объединяется с миром и исчезает как таковая.
 Исходя из этого анализа диалектических отношений между
философией и миром, Маркс сформулировал новую концепцию вза¬
имодействия духа и мира и мира и духа, которая отдаляла его
одновременно от Гегеля, Фихте и младогегельянцев.
 То, что представляется на первый взгляд как абсолютное про¬
тивопоставление философии миру, сознания субстанции, в ходе
анализа оказывается, по мнению Маркса, взаимодействием; следо¬
вательно, два противостоящих элемента: философия и мир, созна¬
ние и субстанция должны рассматриваться не как изолированные
сущности, но в их взаимоотношениях и в их диалектическом един¬
стве как дополняющие друг друга элементы, которые путем чере¬
дования слияния и противопоставления определяют бесконечное
рациональное развитие истории.
 Таким образом, Маркс превосходил Гегеля не только потому,
что он, подобно младогегельянцам, путем критики христианства
и реакционного прусского государства уничтожил пределы разви¬
тия современной истории, поставленные Гегелем, но также и
потому, что он признал мир более независимой действительностью
по отношению к духу и подошел к более точной и тем самым
более глубокой концепции их диалектических отношений. Он
 1 «Однако сама практика философии теоретична. Именно критика опре¬
деляет меру отдельного существования по его сущности, а меру особой
действительности — по ее идее» (там же, стр. 210).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 315
 пошел также дальше младогегельянцев, так как не противопостав¬
лял постоянно дух в форме сознания субстанции, то есть миру, а
подчеркивал диалектический характер их отношений, которые
в форме взаимного воздействия духа на мир и мира на дух пред¬
восхищали его будущую концепцию взаимного воздействия чело¬
века на окружающую среду и окружающей среды на человека.
 Именно с этой общей точки зрения он судил о Демокрите и
Эпикуре. Он признавал Демокрита великим ученым, заложившим
своей атомистической теорией основы естественных наук, но
упрекал его в том, что его материалистическая и детерминистская
концепция мира не оставляла человеку возможности свободно
действовать. В Эпикуре он видел не ученого, а великого гуманиста
и рационалиста, способствовавшего своей критикой религии и суе¬
верия развитию самосознания и свободы человека. Однако, если
философия Демокрита вела к такому детерминизму, который от¬
рицал свободу человека, то концепция Эпикура вела к ложному
понятию свободы, рассматриваемой в ее абсолютной форме, вне
отношений человека со своей средой. Побуждаемый желанием
обеспечить независимость человека в мире, которым он не может
управлять и который его подавляет, Эпикур думал, что индивид,
подобно атому, освобождающемуся от всякой определенности пу¬
тем отклонения, может достичь свободы с помощью изоляции от
мира.
 В противоположность Эпикуру Маркс считал, что, отдалившись
от мира, индивид становится неспособным воздействовать на него,
что придает его свободе абстрактный характер, так как она суще¬
ствует не в мире, а вне его. Но в отличие от Эпикура Маркс вслед
за Гегелем считал, что проблема свободы может быть разрешена
лишь в рамках ее взаимоотношений с необходимостью, то есть не
при рассмотрении человека в себе, в его изоляции, его противопо¬
ставлении миру и его абсолютной независимости, а в его отноше¬
ниях с миром, то есть с учетом обстоятельств, которые определяют
способ и степень осуществления свободы.
 Признание необходимости как объективной разумной опреде¬
ленности уничтожает, на первый взгляд, абсолютное противоречие
между нею и свободой и позволяет человеку путем постижения
действительного мира утвердить свою свободу  1.
 1 Маркс дал такое решение проблемы отношений свободы и необходи¬
мости не в самой диссертации, а в примечании, показав, что необходимость,
рассматриваемая как объективная разумная определенность, позволяет че¬
ловеку сознательно воздействовать на природу. «Когда мы признаем при¬
роду разумной, наша зависимость от нее прекращается. Природа перестает
быть пределом для нашего сознания, и именно Эпикур делает форму созна¬
ния в ее непосредственности, для-себя-бытие, — формой природы. Лишь
тогда, когда природа признается вполне свободной от сознательного разума,
рассматривается в самой себе как разум, она становится полным достоянием
разума. Всякое отношение к ней, как таковое, оказывается в то же время
и ее отчужденностью» (там же, стр. 139).

316
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Удаляясь от мира и не рассматривая необходимость как эле¬
мент, дополняющий свободу, индивид действительно может, как и
атом, достичь свободы, но свободы абстрактной, иллюзорной,
недейственной, являющейся не результатом его борьбы, а резуль¬
татом его бездействия. Маркс трижды замечал в связи с этим, что
Эпикур не сумел осуществить в своей концепции атома синтез фор¬
мы и материи, сущности и существования, духовной действительно¬
сти и материальной действительности и вследствие этого был
неспособен дать истинное решение проблемы свободы потому, что
сделал из атома символ абстрактного индивидуального сознания,
которое может существовать лишь изолированно.
 Это осуждение Эпикура со стороны Маркса, считавшего, что осу¬
ществление свободы подразумевает слияние человека, то есть
философии, с миром, без чего человек осужден на бессилие, позво¬
ляло предвидеть будущую враждебную позицию Маркса по отно¬
шению к индивидуализму и анархизму.
 Критический анализ философии Эпикура, показавший, что
индивидуалистическая философия в большей или меньшей степени
обречена на бессилие, обратил внимание Маркса на слабость кри¬
тической философии, которая вследствие своего волюнтаризма
неизбежно вела к субъективизму. Эта имплицитная критика кри¬
тической философии позволила Марксу одновременно пойти даль¬
ше Гегеля и младогегельянцев и постепенно отдалиться от послед¬
них. Хотя он в противоположность Бруно Бауэру продолжал
следовать идее Гегеля, согласно которой история мира определяет¬
ся не субъективным, а объективным духом, тесно связанным с
действительностью, он рассматривал этот дух в форме философии,
в его отношениях с миром, понимаемым не как выражение духа,
а как нечто, имеющее, по крайней мере в некоторой степени, неза¬
висимые от духа действительность и существование.
 Оставаясь еще идеалистом, ставя развитие мира в зависимость
от философии, то есть духа, и решая проблему свободы вне крите¬
рия практической деятельности, он уже отходил от идеализма, рас¬
сматривая философию не как чистое выражение деятельности
духа, а в ее диалектическом развитии, определяющемся взаимо¬
действием между философией и миром.
 Стремление исследовать сознание не в его противопоставлении
субстанции, то есть миру, как это делали младогегельянцы, а в че¬
редовании его противопоставления миру и слияния с ним, отдали¬
ло Маркса от фихтеанского идеализма берлинских младогегельян¬
цев и сблизило его с Руге и Фейербахом.
 Руге привлекал его реалистическим характером своей дея¬
тельности, ибо он критиковал политические учреждения прямо, а
не с помощью религиозной критики. Их сближение выразилось в
том, что первой статьей, написанной Марксом после его диссерта¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 317
 ции, была статья для «Немецкого ежегодника по вопросам науки
и искусства», критиковавшая инструкции по поводу цензуры.
 Он сблизился еще больше с Фейербахом, основная работа кото¬
рого «Сущность христианства», вышедшая в июне 1841 г., через
несколько месяцев после того, как Маркс закончил свою диссер¬
тацию, имела на него глубокое влияние. Фейербах раньше Марк¬
са и иначе, чем он, полностью ниспроверг гегелевскую филосо¬
фию и, таким образом, существенно способствовал изменению
взглядов Маркса по трем основным пунктам.
 Прежде всего фейербаховская критика христианства усилила
атеизм Маркса. Так же как Бруно Бауэр, он считал, что бог не
существует вне универсального человеческого сознания. Подтвер¬
ждая это, Фейербах показал, что в действительности бог является
творением человека, который воплощает в нем свои родовые каче¬
ства, и что в противоположность утверждениям религии человек
не является продуктом бога, напротив, бог является продуктом
человека.
 С другой стороны, в своей концепции мира Фейербах исходил
не из духа, а из материальной природы и конкретного человека,
рассматриваемого в его отношениях с другими людьми. Этим он
подтверждал взгляды Демокрита на природу и усиливал те стрем¬
ления Маркса, которые сближали его с Демокритом. Наконец (и
это было не менее важно для развития Маркса), Фейербах, под¬
черкивая основополагающее отличие человека от животного,
показал, что хотя человек также является природным существом,
он отличается от животного тем, что его в большей степени
формируют отношения с другими людьми, чем отношения с при¬
родой, что он, таким образом, приобретает социальный характер и
родовые качества и может развиваться лишь в тесных взаимоот¬
ношениях с другими людьми и одновременно с природой.
 Это подтверждало концепцию Маркса, согласно которой фило¬
софия, то есть человек, может развиваться лишь в тесных отноше¬
ниях с человеческим миром, и уточняло его понятие человеческого
мира, подтвердив, что под этим следует понимать отношения меж¬
ду людьми в рамках природы и особенно общества. Сугубо соци¬
альная фейербаховская концепция человека не могла не повлиять
на Маркса, ускорив его переход от политической критики к соци¬
альной.
 Испытывая влияние Фейербаха, Маркс с самого начала превос¬
ходил его, утверждая, что человек может осуществить свое бытие
не через чувство и не через созерцание, а в борьбе, которая, как
он считал, будучи идеалистом, должна носить главным образом
духовный характер и которую он называл философией.
 Его отъезд из Берлина, где среда оппозиционной интеллиген¬
ции, состоявшей из левогегельянцев, имела в некоторой степени
характер замкнутого общества, в Рейнскую область, крупный

318
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 прусский индустриальный центр, где активизировалась политиче¬
ская деятельность буржуазии, ускорил его интеллектуальное и
политическое развитие. Этому развитию благоприятствовало сбли¬
жение с Руге, и особенно участие сначала в создании, а затем в
редактировании «Рейнской газеты», которая при сотрудничестве
Маркса и позднее под его руководством стала одной из крупней¬
ших прусских и даже немецких оппозиционных газет.
 В своей диссертации Маркс с самого начала обнаружил исклю¬
чительную творческую энергию и большое мастерство в примене¬
нии диалектики к анализу исследуемых вопросов.
 Побуждаемый желанием вести действенную борьбу, способную
преобразовать существующее положение вещей, он был глубоко
проникнут революционным духом, что отразилось в его апологии
либерализма, под которым он понимал радикальный демократизм,
противопоставляя его любому компромиссу, и в его восторженном
восхвалении Прометея, которого он в предисловии к своей работе
превозносил как великого мученика человечества, пример муже¬
ства и веры в человека
 Как бы предчувствуя ожидавшие его жестокие сражения, он
прославлял в Прометее героя свободы и присоединялся к надмен¬
ным и презрительным словам, с которыми Прометей обращается к
Гермесу, служителю богов.
 Диссертация, которую он писал в преддверии своего вступле¬
ния в активную политическую борьбу, наряду с его письмом к
отцу, где он сообщал о том, как, превзойдя романтизм, он подо¬
шел к новой концепции мира, представленной тогда гегельянст¬
вом, была новой попыткой уяснить свою мысль путем крити¬
ки концепций, имевших в то время на него определяющее влия¬
ние.
 После этого уяснения и после того, как он преодолел одновре¬
 1 К. Маркс, Предисловие:
 «Философия этого не скрывает. Признание Прометея:
 По правде, всех богов я ненавижу,
 есть ее собственное признание, ее собственное изречение, направленное
против всех небесных и земных богов, которые не признают человеческое
самосознание высшим божеством. Рядом с ним не должно быть никакого
божества.
 А в ответ заячьим душам, торжествующим по поводу того, что поло¬
жение философии в обществе, по-видимому, ухудшилось, она повторяет то,
что Прометей сказал слуге богов, Гермесу:
 Знай хорошо, что я б не променял
Своих скорбей на рабское служенье:
 Мне лучше быть прикованным к скале,
 Чем верным быть прислужником Зевеса.
 Прометей — самый благородный святой и мученик в философском ка¬
лендаре» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 153—154).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 319
 менно гегельянство и критическую философию, он приблизился к
концепции мира, в большей степени отвечавшей его желанию борь¬
бы, и оказался лучше подготовленным к предстоявшей ему борьбе.
 Разногласия Маркса с Бруно Бауэром и берлинскими младо¬
гегельянцами, имевшие в своей основе стремление первого к
эффективным мерам воздействия на общество и впоследствии
приведшие к их полному разрыву, пока еще не были явными. Их
отношения были по-прежнему теплыми, и они вместе боролись
против прусского государства.
 Маркс переживал критический период, и мать упрекала
его в том, что он стал чужим для семьи, а также в том, что он не
торопился упрочить свое положение.
 Кроме того, после смерти мужа она была в натянутых отно¬
шениях с семьей Вестфаленов и жаловалась сыну, что в этой семье
к ней относятся свысока 1.Женни очень страдала от этого, а также от враждебности, кото¬
рая, как она чувствовала, росла среди ее близких по отношению
к ее жениху. Она находила утешение лишь в чувствах своего же¬
ниха, очень любившего ее и составившего для нее в 1839 г. сбор¬
ник народной поэзии, где большая часть стихотворений была
поэмами о любви, косвенно выражавшими его чувства к ней 2, и в
большом уважении ее отца к Карлу Марксу, с любовью посвятив¬
шему ему свою диссертацию и считавшему его образцом просве¬
щенного идеалиста.
 Маркс все более остро чувствовал необходимость добиться
положения, которое позволило бы ему жениться на Женни и изба¬
вить ее от гнетущего положения в семье и недружелюбия со сто¬
роны некоторых ее членов. Он хотел стать профессором филосо¬
фии в Боннском университете, где преподавал Бруно Бауэр, но
усиливающиеся нападки на последнего значительно уменьшали
шансы Маркса получить кафедру в Бонне.
 Вместе с тем это зависело от завершения его диссертации, кото¬
рое он без конца откладывал. В противоположность Бруно Бауэ¬
ру, легко и быстро писавшему свои работы, Маркс работал мед¬
 1 См. письмо Генриетты Маркс Карлу Марксу от 29 мая 1840 г., Трир,
MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 242—244.
 2 См..: Ibid., S. 91—96. Этот сборник народной поэзии, присланный Женни,
был озаглавлен «Volkslieder aller deutschen Mundarten, spanische, griechi¬
sche, lettische, lappländische, esthnische, albanesische etc., zusammengestellt
aus verschiedenen Sammlungen usw. für mein süßes Herzens Jennychen»
и содержал 80 стихотворений; 42 из 46 немецких стихотворений были взяты
из книги: «Die Volkslieder der Deutschen. Eine vollständige Sammlung der
vorzüglichen deutschen Volkslieder von der Mitte des fünfzehnten bis in die
erste Hälfte des neunzehnten Jahrhunderts», hrsg. durch Friedrich Karl Frei¬
herrn von Erlach, Mannheim, 1834—1836, Ba. 1—5. Большая часть иностран¬
ных стихотворений была взята из книги Иоганна Готфрида фон Гердера
«Stimmen der Völker in Liedern» (Stuttgart und Tübingen, 1828).

320
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ленно, был по природе склонен постоянно углублять тему, которую
он разрабатывал, и подвергать результат своих размышлений и ис¬
следований строгой критике.
 В ожидании предстоящего и решительного сражения против
реакции Бруно Бауэр стремился к тому, чтобы Маркс был рядом
с ним. Воодушевляясь уверенностью в неизбежности скорой побе¬
ды, он убеждал его в каждом своем письме быстро завершить дис¬
сертацию для того, чтобы иметь возможность полностью посвятить
себя борьбе. Так, он писал ему 1 марта 1840 г.: «Кончай же нако¬
нец свои колебания и свою долгую возню с этой бессмыслицей и
пустым фарсом — экзаменом» 1.
 Вернувшись на свой пост год спустя, когда его положение
ухудшилось, он писал Марксу 31 марта 1841 г.: «Решение, на¬
сколько оно может выразиться во внешнем разрыве, я думаю, все
более надвигается... Подлецы будут во всяком случае побиты, хотя
бы они на все времена имели правительственную поддержку» 2.
 Несмотря на эти увещевания, Маркс лишь в начале 1841 г.
решился завершить и представить свою диссертацию. Бруно Бауэр,
который до этого времени побуждал его к борьбе, посоветовал ему
быть осторожным при изложении своих идей, пощадить прави¬
тельство и даже подал ему мысль попросить поддержки у минист¬
ра Эйхгорна 3.
 Унижаться до просьб, которые, впрочем, были бы бесполезны¬
ми, было противно природе Маркса. К тому же советы Бауэра
немного запоздали, так как в тот момент, когда Маркс их получил,
ему уже была присуждена степень доктора в Йенском университе¬
те. Учитывая умонастроение, которое царило в Берлине, где его
диссертацию рассматривал бы Шталь, теоретик абсолютизма, он
предпочел представить ее в иностранный университет. Он не по¬
ехал защищать ее на философском факультете Йенского универ¬
ситета, так как степень доктора была присуждена ему 15 апреля
1841 г. на основании хвалебного отзыва оппонента  4.
 Он жил до апреля 1841 г. в Берлине, где, без сомнения,
оставался против своей воли, так как не находил там более ни
умонастроений, ни поля деятельности, к которым бы стремил¬
ся. Он не испытывал более интереса к общению с берлинскими
младогегельянцами, которых уже превосходил, и не видел необ¬
 1 Ibid., S. 237.
 2 Ibid., S. 249.
 3 См. письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу, 29 марта и 12 апреля 1841 г.
Ibid., S. 246, 253.
 4 «Настоящим я представляю Вам достойного кандидата в лице г-на
Карла Генриха Маркса из Трира... Диссертация свидетельствует как об уме
и проницательности, так и о начитанности кандидата, вследствие чего, я
считаю весьма достойным присуждения степени». (К. Маркс и Ф. Эн¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 321
 ходимости в дальнейшем пребывании в этом городе, где усвоил
все богатство плодотворных элементов гегелевской философии.
 Уехав из Берлина, Маркс отправился сначала в Трир, где
находилась его семья и Женни фон Вестфален. Он был женихом
уже четыре года и хотел как можно скорее жениться. У них обоих
были в то время конфликты с семьями: у Маркса с его матерью,
которая отказывала ему во всякой материальной помощи, а у Жен¬
ни с некоторыми ее родственниками, особенно с ее сводным бра¬
том Фердинандом фон Вестфаленом.
 Желая создать себе положение, которое позволило бы ему же¬
ниться на Женни и избавить ее от трудностей, которые она испы¬
тывала в то время, он рассчитывал еще на поддержку Бруно
Бауэра, надеясь стать профессором философии в Боннском уни¬
верситете.
 Но именно в это время университетская карьера не могла
удачно начаться для него. Положение Бруно Бауэра, на чью под¬
держку он рассчитывал, становилось в Боннском университете все
более и более шатким. Атеизм, к которому он пришел, отбросив
все догмы, восстановил против него факультеты протестантской и
католической теологии и привел к тому, что вскоре после выступ¬
ления на банкете 28 сентября 1841 г. Бруно Бауэру было запре¬
щено читать лекции в Боннском университете  1.
 Так как отныне университетская карьера была закрыта для
Маркса, о чем свидетельствовали возросшие трудности, которые
испытывал Бруно Бауэр в Бонне, он решил примерно в то же вре¬
мя, когда Фридрих Энгельс вступил в политическую борьбу, более
активно участвовать в борьбе против правительства и его учреж¬
дений.
 Полный сил и энергии, Маркс был в расцвете своей молодости,
он не знал усталости в работе, которую любил, впрочем, переме¬
жать с веселыми развлечениями 2.
 В третьей песне своей героико-комической эпопеи «Торжество
веры» Фридрих Энгельс, прибывший в Берлин после отъезда
Маркса и знавший его только по описаниям берлинских младоге¬
гельянцев, набросал его портрет, изобразив Маркса как неистовую
первозданную силу:
 1 См.: Deutsches Zentralarchiv, His. Abt. II, Merseburg, Ministerium des
Innern, Rep. 77, Lit. B, № 180; в письме к королю от 8 октября 1841 г.
министр фон Рохов докладывал об этом выступлении. В своем ответе от
14 октября король приказал министру поместить организаторов под наблю¬
дение полиции и удалить Бруно Бауэра из Бонна. См. Ibid., Rep. 76, VII,
fol. 1.
 2 Ср. письмо Эдгара Бауэра Бруно Бауэру от 11 февраля 1841 г.: «На
днях я был с Риделем (издателем «Атенеума») и Марксом в Шарлоттен¬
бурге на торжественном ужине. Там было весело и забавно». Op. cit. S. 123—
124.
 21 О. Корню

322
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 Кто мчится вслед за ним, как ураган степной?
 То Трира черный сын с неистовой душой.
 Он не идет, — бежит, нет, катится лавиной,
 Отвагой дерзостной сверкает взор орлиный,
 А руки он простер взволнованно вперед,
 Как бы желая вниз обрушить неба свод.
 Сжимая кулаки, силач неутомимый
 Все время мечется, как бесом одержимый!  1
 Эта физическая сила сочеталась с силой интеллекта, что при¬
водило всех в восхищение и позволило ему, несмотря на его моло¬
дость, стать вождем.
 Мы знаем, с каким уважением относились к нему его берлин¬
ские друзья, в частности Бруно Бауэр, который сожалел о потере
той стимулирующей силы, которой было для него в Берлине обще¬
ство Маркса 2, и особенно Кёппен, писавший Марксу вскоре после
его отъезда из Берлина, как все ему были обязаны и как он им
восхищался  3.
 Со своей стороны молодой кёльнский адвокат Георг Юнг, кото¬
рый познакомился с Марксом в связи с переговорами по поводу
создания «Рейнской газеты», писал о нем Руге 18 октября 1841 г.:
«...впрочем, он, хотя и совсем отчаянный революционер, одна из
умнейших голов, которые я знаю» 4.
 Что касается Мозеса Гесса, то он с самого начала испытывал
безграничное восхищение Марксом. Находясь под сильным впе¬
чатлением от встреч с Марксом, он пишет 2 сентября 1841 г. сво¬
ему другу, писателю Бертольду Ауэрбаху: «Ты будешь рад позна¬
комиться здесь с человеком, который теперь также принадлежит
к нашим друзьям, хотя и живет в Бонне, где скоро начнет препо¬
давать... Это такое явление, которое произвело на меня, хотя я и
подвизаюсь с ним на одном поприще, очень внушительное впечат¬
ление; короче говоря, ты должен приготовиться к тому, чтобы
встретиться с величайшим, может быть единственным из живущих
теперь подлинным философом, который вскоре, как только нач¬
нет публично выступать (в печати или на кафедре), привлечет к
себе взоры Германии. Он превосходит как по своим идеям, так и по
своему философскому духовному развитию не только Штрауса, но
и Фейербаха, а последнее очень много значит. Если бы я мог быть
в Бонне, когда он будет читать лекции по логике, то я стал бы его
самым прилежным слушателем. Я всегда хотел, чтобы человек,
подобный ему, выступил в качестве учителя в области философии.
Только теперь я чувствую, каким халтурщиком я являюсь в сфе¬
ре истинной философии. Но подожди! Я теперь тоже кое-чему
научусь!
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 304.
 2 См. письма Бруно Бауэра Карлу Марксу от 11 декабря 1839 г. и нача¬
ло 1840 г. MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 233-236.
 3 См. письмо Фридриха Кёппена Карлу Марксу от 3 июня 1841 г. Бер¬
лин,  MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 255 f.
 4 Ibid., S. 262.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 323
 Д-р Маркс — так зовут моего кумира — еще совсем молодой
человек (ему самое большее двадцать четыре года), который нане¬
сет последний удар средневековой религии и политике; он сочета¬
ет с глубочайшей философской серьезностью самое едкое остро¬
умие; вообрази себе соединенными в одном лице Руссо, Вольтера,
Гольбаха, Лессинга, Гейне и Гегеля — я сказал именно соединен¬
ными, а не сваленными вместе, — и ты получишь д-ра Маркса»1.
 В июле 1841 г. Маркс встречается в Бонне с Бруно Бауэром.
Они решили прежде всего издавать журнал более радикальный,
чем «Немецкий ежегодник», который они считали малобоеспособ¬
ным. Этим журналом, о котором они думали начиная с марта
1841 г.  2 и который должен был называться «Архив атеизма», они
хотели оспорить претензии Руге на руководство левым крылом
гегельянства и придать этому течению более непримиримый харак¬
тер  3. Усиливая политический радикализм, они теперь принимали
идеологию крайнего течения Французской революции и провозгла¬
шали себя монтаньярами новой революции.
 Проект создания журнала более радикального, чем тот, кото¬
рый он возглавлял, взволновал Руге, обеспокоенного будущим
«Немецкого ежегодника» 4. Так как он усилил радикальный харак¬
 1 М. Н е ß. Briefwechsel. 1959, S. 79 f.
 2 См. письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу от 31 марта 1841 г., Бонн,
MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 249.
 3 Ср. письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу от 28 марта 1841 г., Бонн,
«Терроризм истинной теории должен вступить в бой». MEGA, Abt. I, Bd. 1,
Halbbd. 2, S. 247.
 Письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу от 12 апреля 1841 г., Бонн: «Дело
(с журналом. — О. К. ) обстоит тяжело. Откуда взять сотрудников — это еще
покрыто мраком... И все же это дело необходимо, потому что объединение
с Руге на нынешней базе его журнала и с нынешними сотрудниками невоз¬
можно. И тут и там — повсюду борьба. Приезжай только сюда — и завяжет¬
ся новая битва». MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 253.
 Письмо Георга Юнга Арнольду Руге от 18 октября 1841 г., Кёльн:
«Д-р Маркс, д-р Бауэр и Л. Фейербах объединяются для издания теолого-
философского журнала; пусть же тогда все ангелы соберутся вокруг ста¬
рого господа бога и пусть он сам будет милостив к себе, потому что эти
трое непременно сбросят его с неба и еще навяжут на его шею процесс...»
MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 261—262.
 4 Письмо Арнольда Руге IIIтару от 8 сентября 1841 г.: «Мне теперь плохо,
так как Б. Бауэр, Карл Маркс, Христиансен и Фейербах собираются или
уже успели провозгласить монтаньярство и подняли знамя атеизма и смерт¬
ности души. Бог, религия и вечная жизнь будут отменены, люди объявля¬
ются богами. Основывается атеистический журнал, и предстоит убийствен¬
ное зрелище, когда явится полиция прихлопнуть его, что, разумеется, ни¬
чего не изменит.
 Это выступление создает еще одну партию. Итого мы имеем: 1) доктри¬
неров, 2) штраусиан и 3) атеистов или таких, которые самого Штрауса
объявляют презренным попом. Это превосходно, но время становится труд¬
ным, так как мы с «Ежегодником» растеряем все партии». A. Ruge,
Briefwechsel, op. cit., Bd. 1, S. 23.
 21*

324
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 тер «Немецкого ежегодника», Бруно Бауэр и Маркс отказались
от издания своего журнала и перенесли свою критику в другую
плоскость.
 Они осуществили критический анализ труда Гегеля, чтобы по¬
казать его глубоко революционный характер 1.
 Бруно Бауэр начал с критики гегелевской философии религии,
которую считал главной, так как религия выступала непримири¬
мым врагом разума и прогресса. В ноябре 1841 г., через месяц по¬
сле того, как ему было запрещено читать курс лекций в Бонне, он
опубликовал в Лейпциге, у Виганда, анонимный памфлет, который
назывался «Трубный глас страшного суда над Гегелем, атеистом
и антихристом. Ультиматум» 2.
 Под маской верующего он предавал анафеме Гегеля, которого
уличал в атеизме с помощью большого количества искусно подо¬
бранных цитат 3.
 Он показывал, как путем сведения бога к абсолютной идее, а
догм к философии Гегель привел христианскую религию к рас¬
плывчатому пантеизму и тем самым к атеизму, подчеркивая этим,
 Христиансен читал курс лекций в Нильском университете. См. письмо
Карла Маркса Арнольду Руге от 20 марта 1842 г., Трир, MEGA, Abt. I, Bd. 1,
Halbbd. 2. S. 272.
 1 Ср.: G. Mayer, Marx und der Zweite Teil der Posaune des jüngsten
Gerichts, в: «Archiv für die Geschichte des Sozialismus und der Arbeiterbewe¬
gung», 1916, S. 335.
 2 Выбор этой формы пародии, которой отдавали предпочтение немецкие
полемисты XVIII в., объяснялся тем, что она позволяла критиковать с
большей свободой своего противника, делая при этом вид, что соглашаешься
с ним. Несколько позже Фридрих Энгельс использовал эту форму в своей
поэме «Торжество веры», направленной против Шеллинга, и известно,
что «Святое семейство» и «Немецкая идеология» были задуманы вначале
как пародии такого же типа.
 3 В. В a  u е г. Die Posaune., op. cit.:
 Гл. I — Религиозная связь как субстанциальная связь.
 Гл. II — Призрак мирового духа.
 Гл. III — Ненависть к богу.
 Гл. IV — Ненависть к существующему.
 Гл. V — Восхищение французами и презрение к немцам.
 Гл. VI — Разрушение религии.
 Гл. VII — Ненависть к еврейству.
 Гл. VIII — Предпочтение греков.
 Гл. IX — Ненависть к церкви.
 Гл. X — Презрение к Священному писанию и священной истории.
 Гл. XI — Религия как продукт самосознания.
 Гл. XII — Ликвидация христианства.
 Гл. XIII — Ненависть к основательной учености и к латинской пись¬
менности.
 «Всякий, кто захочет вскрыть и обличить атеизм гегелевской системы,
должен вспомнить о человеке, который первый имел мужество публично
выступить против этой безбожной философии, формально разоблачить ее
и обратить внимание христиански мыслящих правительств на крайнюю
опасность названной философии для государства, церкви и всякой нрав¬
ственности. Это Лео!» (Ibid., S. 35).

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 325
 что не старогегельянцы, а младогегельянцы были его истинными
учениками и что философия Гегеля — при извлечении ее истин¬
ного смысла — представляла собой революцию, истинное значение
которой неизмеримо велико 1.
 Так же как в критике евангелий, он придал иное толкование
учению Гегеля, преобразуя гегелевскую идею в универсальное со¬
знание, которое он делал движущим элементом мира и использо¬
вал это искажение для того, чтобы под маской резкого осуждения
гегелевского атеизма изложить свое собственное учение.
 Показывая все необходимые следствия, вытекающие из крити¬
ческой философии, основные принципы которой он изложил в сво¬
ем анализе евангелий, он подчеркивал первостепенную роль уни¬
версального сознания в развитии истории.
 Он установил прежде всего, что абсолютная идея Гегеля есть не
что иное, как самосознание духа, которое он обретает, проявляя
свою сущность в истории  2.
 Это универсальное сознание, которое, в сущности, является
лишь человеческим духом, рассматриваемым в его общем виде,
представляет собой основополагающую реальность, главный твор¬
ческий и регулирующий принцип мира.
 «Гегель часто говорит о мировом духе, и кажется, что он счита¬
ет его действительной силой... Но мировой дух впервые получает
свою действительность в человеческом духе, он всего лишь поня¬
тие духа, который развивается и завершается в историческом духе
и его сознании.
 Он не имеет для себя никакого царства... Единственная сила
мира — это самосознание, и история не имеет никакого другого
смысла, кроме становления и развития самосознания» 3.
 1 «Не думайте, что банда, с которой в наши дни ведет борьбу христиан¬
ское государство, следует другому принципу и признает другое учение, чем
те, которые установил мастер лжи. Правда, младшая школа существенно
отличается от старшей, учрежденной учителем; она отбросила стыд и вся¬
кое божественное содержание. Она открыто и без оглядки борется с госу¬
дарством и церковью, отбрасывает в сторону крест и хочет потрясти трон —
все дьявольские мысли и дела, на которые старая школа кажется неспо¬
собной. Но это только так кажется, или, может быть, прежние ученики не
дошли до этой дьявольской энергии только по случайной робости и ограни¬
ченности: по существу и на деле, то есть если мы вернемся к принципу и
подлинному учению учителя, позднейшие ученики ничего нового не ввели;
они только убрали прозрачный флер, которым учитель иногда укутывал
свои утверждения, и открыли наготу системы» (Ibid., S. 45; ср. Ibid., S. 13).
 2 «Абсолютный дух — это такой дух, который в конечном счете обра¬
щается на самого себя, относится к самому себе, короче говоря, религия —
это самосознание абсолютного духа. Конечное сознание есть форма явле¬
ния, которую дает себе всеобщее; субстанция — это внутреннее различие,
которое всеобщее ставит в нем самому себе и должно ставить, потому что
только через сознание или через конечного духа оно может себя опосредо¬
вать и только через это конечное выражение самого себя достигнуть своего
самопознания» (Ibid., S. 59).
 3 Ibid., S. 67, 69, 76.

326
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 В своем бесконечном диалектическом развитии универсальное
сознание в отличие от гегелевской идеи не связано с конкретной
действительностью, с субстанцией, которая в принципе ограниче¬
на и конечна и является лишь инструментом, с помощью которого
универсальное сознание все более и более совершенным образом
реализует свою сущность. Подобно фихтевскому «Я», универсаль¬
ное сознание прогрессирует, беспрерывно разрушая действитель¬
ность, которую оно создает. Как только оно реализуется в субстан¬
ции и принимает в ней определенную форму, эта форма становит¬
ся для него рубежом, через который оно должно перешагнуть, по¬
мехой, от которой оно должно избавиться, чтобы снова прогресси¬
ровать.
 «Однако последуем далее, чтобы показать, как Гегель сам раз¬
рушает также это понимание религии как субстанциональной
связи, отдавая всеобщее, которое, согласно данному пониманию,
кажется противостоящим конечному «Я» в качестве самостоятель¬
ной силы, в добычу этому «Я» и вовлекая его в самосознание...
Таким образом, только самосознание человека становится всем,
оно — все, и ему принадлежит всеобщность, которая, как каза¬
лось, приписывалась субстанции. Субстанция — это лишь мгновен¬
ный огонь, которому «Я» отдает свою ограниченность и конеч¬
ность. Движение завершается не субстанцией, но самосознанием,
которое оказывается действительно бесконечным и вмещающим в
себя всеобщность субстанции в качестве своей сущности. Субстан¬
ция есть лишь сила, которая поглощает конечность «Я» и затем
достается в добычу бесконечному самосознанию... Только «Я» яв¬
ляется для него субстанцией, является для него всем, но это «Я»
имеет дьявольское высокомерие считать себя всеобщим бесконеч¬
ным самосознанием» 1.
 Поскольку субстанция является лишь проявлением, мимолет¬
ной реализацией универсального сознания, то каждая религиозная,
философская, политическая или социальная форма, которую это
сознание принимает в ходе своего развития, может быть оправда¬
на лишь на какое-то время. Если ее существование будет продол¬
жаться, она войдет в противоречие с развитием универсального соз¬
нания. Неизбежно став вследствие этого иррациональной, она будет
заменена новой, более высокой формой. Это и есть дело критики,
которая, уничтожая в действительности иррациональные элемен¬
ты, определяет бесконечное развитие универсального сознания и
является поэтому основным инструментом прогресса.
 «Вследствие этого философия есть критика существующего...
Нужно различать то, что есть, и то, что должно быть. Лишь долж¬
ное является истинным и справедливым, и ему надлежит доста¬
вить значение, господство и силу... Таким образом, следует перехо¬
 1 Ibid., S. 63 f.

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 327
 дить к делу, к практической оппозиции. Оппозиция должна быть
серьезной, острой, проницательной, беспощадной и ставить себе
целью низвержение существующего... Поэтому философия должна
действовать и в политике, прямо нападая на существующие отно¬
шения и колебля их, если они противоречат ее самосознанию»1.
 В «Трубном гласе страшного суда» Бруно Бауэр более опреде¬
ленно, чем в «Критике евангельской истории», подчеркивал значе¬
ние и роль критики в развитии истории 2.
 Воздействие критики, по его мнению, должно проявляться глав¬
ным образом не в политической и социальной областях, которые
казались ему второстепенными, оно должно быть направлено в ос¬
новном против религии, являющейся вследствие своего противо¬
действия разуму и науке главным препятствием на пути прогрес¬
са универсального сознания.
 Более определенно подчеркивая необходимость диалектическо¬
го развития универсального сознания и не признавая ни за какой
субстанцией, ни за какой определенной формой права окончатель¬
но и абсолютно укореняться, критическая философия полностью
разрушала консервативную систему Гегеля.
 С другой стороны, разъединяя постоянным противопоставлени¬
ем сознание и субстанцию, мышление и бытие, она разрушала
неразрывный союз, установленный Гегелем в объективном духе
между идеей и конкретной действительностью, сведенной лишь к
мимолетному и постоянно изменяющемуся выражению духа, и
возрождала фихтеанский антагонизм между бытием и долженство¬
ванием, который резко критиковал Гегель.
 Это сведение оторванного от действительности духа к сознанию
и постоянное противопоставление сознания субстанции возвраща¬
ло критическую философию к абсолютному идеализму и вело к
глубокому преобразованию диалектики.
 Перенесенное в область сознания, а не объединенное с дей¬
ствительностью, диалектическое развитие происходит не в силу
имманентной и даже не в силу телеологической необходимости
достижения моральной цели, как у Фихте, но в силу чисто фор¬
мальной необходимости, зависящей от абсолютно негативного ха¬
рактера мысли.
 Антитеза, имевшая у Гегеля позитивное значение, поскольку
она выражала позитивный аспект действительности, принимала
характер чистого отрицания, превращая таким образом диалекти¬
 1 Ibid., S. 82 f.
 2 Ср.: В. Bauer. Kritik der evangelischen Geschichte Synoptiker und des
Johannes, Bd. I, S. XXI: «Критика, с одной стороны, есть последнее действие
философии, которая должна им освободиться от позитивной определенности,
еще ограничивающей ее истинную всеобщность, и поэтому, с другой сторо¬
ны, предпосылка, без которой она не может подняться до последней все¬
общности самосознания».

328
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ку в формальное, абстрактное, лишенное действительного содержа¬
ния движение; реальные противопоставления преобразовывались в
логические противоречия и разрешались лишь действием духа,
критикой, заключающей свой смысл в себе самой и находящей удо¬
влетворение в одном лишь вечном изменении.
 Оторванная таким образом от действительности, критика ста¬
новилась самоцелью, чистой игрой духа, стремящейся не столько
к преобразованию, сколько к постоянному разрушению действи¬
тельности.
 Этот перенос эволюции мира в рамки сознания, изолированного
от действительности, превращавший сознание в абстрактную ка¬
тегорию, в самодовлеющую силу, развивающуюся вне объектов,
которые оно создает, заставил Бруно Бауэра придать ему субъек¬
тивный характер. Универсальное сознание, поставленное вне и
над действительностью, стремилось совпасть с индивидуальным
сознанием, с «Я», которое становилось определяющим элементом
хода истории 1.
 Эта тенденция к абсолютному идеализму и субъективизму
противопоставляла Бруно Бауэра не только Гегелю, но и Фейер¬
баху.
 Они оба, Бауэр и Фейербах, сводили бога и абсолютную идею
к человеку, но тогда как Бруно Бауэр путем апологии универсаль¬
ного сознания приходил к абсолютному идеализму, Фейербах, ни¬
спровергая идеализм, заменял его материализмом, превращавшим
природу и человека, рассматриваемых в их конкретной действи¬
тельности, в сущность мира.
 Эта тенденция к субъективизму, приведшая часть младогегель¬
янцев к анархическому индивидуализму, объяснялась их социаль¬
ным положением, которое вынуждало их вследствие их беспомощ¬
ности в борьбе преувеличивать значимость идей и считать, что
мир может быть преобразован одной лишь деятельностью духа.
Кроме того, эта тенденция соответствовала характеру Бруно Бау¬
эра, которого интересовало не столько осуществление идей путем
действенного преобразования мира, сколько абстрактная игра
диалектики.
 Возникшая в критической философии тенденция к абсолютно¬
му идеализму и субъективизму не имела еще, впрочем, практиче¬
ских последствий, по крайней мере у Бруно Бауэра, очень
серьезно относившегося в то время к борьбе, которую он муже¬
ственно вел, и резко осуждавшего берлинских младогегельянцев,
 1 [Bruno Bauer]. Die Trompete des jüngsten Gerichts, S. 10: «Лишь
«Я» является для него [универсального сознания] истинной субстанцией, но
«Я», которое с дьявольской гордостью выступает в качестве универсального
и бесконечного самосознания».

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 329
 склонявшихся к скептицизму и дилетантству  1. Книга «Трубный
глас страшного суда» имела большой успех  2. Руге особенно при¬
ветствовал в ней окончательный разрыв религии и философии и
преобразование философии в гуманизм, считая, что эта книга в
своих выводах сближалась с критикой Фейербаха  3. Успех книги
был тем более значительным, что вначале все были введены в за¬
блуждение маской ортодоксии, за которой скрывался Бруно Бауэр.
Но вскоре стало известно, что ее автором был Бруно Бауэр и что
с ним сотрудничал Маркс 4.
 Участие Маркса в создании этой книги было, видимо, не вели¬
ко; как только книга перестала быть анонимной, она была припи¬
сана одному Бруно Бауэру. Поскольку Маркс гораздо меньше
увлекался религиозными вопросами, чем Бруно Бауэр, его участие
сводилось, несомненно, к скромному вкладу, который он охотно
вносил в работу над этой книгой, видя в ней, помимо политическо¬
го памфлета, веселый фарс, прекрасную литературную мистифика¬
цию, от которой он, как и Бруно Бауэр, получал большое удовле¬
творение.
 Ободренные успехом «Трубного гласа страшного суда», они
решили продолжить критику гегелевской системы и показать, что
его философия искусства и его философия права носили тот же
революционный характер, что и его философия религии.
 Маркс, который на этот раз взял на себя значительную часть
общего труда, решительно принялся за работу, чтобы написать это
новое произведение, которое должно было называться «Ненависть
Гегеля к священной истории и к божественному искусству свя¬
 1 Письмо Бруно Бауэра Эдгару Бауэру от 6 декабря 1841 г., Бонн: «Я чи¬
таю и действую, как могу, чтобы способствовать развитию дела. Может
быть, этому поможет следующая часть «Трубного гласа», которой я теперь
усердно занимаюсь. Я буду, вероятно, работать над нею до конца января...
Эта вещь покажет людям, что она не имела в виду плоскую шутку. Правда,
сотрудникам «Атенеума» она не поможет: они слишком умны, знают сами
все, и к тому же заранее, и считают возможным ограничиться сомнитель¬
ными остротами. С первой частью они уже разделались, хотя атенеумов¬
ское остроумие оказалось достаточно плоским. В конце концов они настоль¬
ко глупы, что и к результатам не отнесутся серьезно» (Briefwechsel
zwischen Bruno und Edgar Bauer etc., S. 159—160).
 2 См. рецензии в: «Deutsche Jahrbücher für Wissenschaft und Kunst»,
22 декабря 1841 г.; E. M e у e n. Die Posaune des Atheisten, в: «Athenäum»,
№ 46, 20 ноября 1841 r.
 3 Письмо Арнольда Руге Морицу Флейшеру от 13 декабря 1841 г.: «Чи¬
тали ли Вы «Трубный глас»? Это... важная, политически важная книга;
разрыв философии со всеми религиями теперь документирован и сделан
неизлечимым. Как христианство идет назад к католицизму, так философия
прямо вперед — к гуманизму».
 4 Ср. письмо Георга Юнга Арнольду Руге от 29 ноября 1841 г., Кёльн,
MEGA, I, 1/2, S. 262: «Читали ли Вы «Трубный глас над Гегелем»? Если Вы
еще не знаете, я сообщу Вам по секрету, что он написан Марксом и
Бауэром. Я искренне смеялся, когда читал его» (Briefwechsel, Bd. 1, S. 249).

330
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 щенного исторического писания» 1. Так как в его характере была
глубоко изучать все вопросы, он, прежде чем приняться за напи¬
сание книги, стал изучать искусство и историю религий 2.
 Вследствие этого II часть «Трубного гласа страшного суда»
была закончена не так быстро, как первая, которую Бруно Бауэр
написал в десять дней. К концу декабря 1841 г., однако, она была,
видимо, почти завершена, так как Бруно Бауэр писал Руге, что
он уже закончил написание той части работы, которую должен был
написать, и что Маркс заканчивает свою 3. Но так как в это время
«Трубный глас страшного суда» был запрещен и изъят из прода¬
жи в Пруссии, издатель Виганд не согласился печатать его про¬
должение  4. Между тем, так как отец невесты Маркса, барон фон
Вестфален, серьезно заболел, Маркс вернулся в Трир, где оста¬
вался до апреля 1842 г., и отказался закончить свою работу.
 Бруно Бауэр один завершил книгу  5, которую свел только к
критике гегелевской концепции религии и искусства. Эта книга
вышла 1 июня 1842 г. в Лейпциге у Виганда и имела название
«Учение Гегеля о религии и искусстве, оценка его с точки зрения
веры». Она состояла из двух частей. В первой части Бруно Бауэр
снова критиковал гегелевскую философию религии, но так как в
«Трубном гласе страшного суда» эта тема была почти исчерпана,
то в новой книге он добавил лишь немногое к своей аргументации;
во второй части он показывал, что Гегель, не довольствуясь кри¬
тикой христианской религии в ее догматической части, был так¬
же враждебен искусству. В действительности не об искусстве
шла речь в этой второй части, которая, как и первая, была посвя¬
щена главным образом религии  6. Так как в предисловии было
 1 В примечании к «Трубному гласу страшного суда» (стр. 163) Бруно
Бауэр писал об издании второй части книги под названием «Ненависть
Гегеля к религиозному и христианскому искусству и ликвидация им всех
позитивных законов государства».
 2 Ср. письмо Бруно Бауэра Арнольду Руге от 6 декабря 1841 г., Бонн:
«Находящийся вместе со мной в плену Маркс все еще работает над «Труб¬
ным гласом» против оплота злодеев. Очевидно, он получится очень основа¬
тельным». MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 264.
 3 Ср. письмо Бруно Бауэра Арнольду Руге от 24 декабря 1841 г., Бонн:
«Между тем вторая часть «Трубного гласа», текст которой уже готов —
сегодня я закончил свою половину, а Маркс должен еще кое-что перепи¬
сать у себя набело, — будет дальше двигать дело и покажет людям, до чего
оно отчаянно серьезно». MEGA, Abt. I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 265.
 4 См. письмо Бруно Бауэра Марксу от 26 января 1842 г., Бонн. Ibid.,
S. 265.
 5 Ср.: Ibid., S. 266 (то же письмо): «Завтра или послезавтра и отошлю
мою рукопись, предисловие я теперь тоже отделал. Тебе остается лишь
сделать то же самое...»
 6 Эта вторая часть была озаглавлена «Ненависть Гегеля к священной
истории и к божественному искусству священного исторического писания».
Она содержала 6 глав: I. Священный мир; II. Недостатки отдельных
искусств; III. Священное историческое писание; IV. Мифическое объясне¬

К. МАРКС, Ф. ЭНГЕЛЬС И ЛЕВОЕ КРЫЛО ГЕГЕЛЬЯНСТВА
 331
 сказано, что эта книга является произведением двух авторов 1,
утверждали, что Маркс написал вторую часть книги  2. Можно воз¬
разить на это  3, что Маркс был болен в тот момент, когда он дол¬
жен был бы выслать рукопись  4, что 5 марта 1842 г., то есть в то
время, когда книга начинала печататься, он предложил Руге боль¬
шую статью о христианском искусстве  5 и что 20 марта он намере¬
вался полностью переделать эту статью, чтобы уничтожить ее па¬
родийный характер и придать ей более серьезный тон 6. Обе части
свидетельствуют, впрочем, о единстве мысли и стиля, о глубоком
знании Библии и о виртуозном использовании цитат, что подтвер¬
ждает авторство Бруно Бауэра. То обстоятельство, что в преди¬
словии он упомянул о соавторе, объясняется тем, что он думал, что
Карл Маркс вовремя пришлет издателю часть книги, которую он
взялся написать. Этой книгой закончилось сотрудничество Бруно
Бауэра и Маркса, который не разделял более концепций Бруно
Бауэра относительно роли сознания в развитии мира и значения
религиозной критики для этого развития. Хотя он вслед за Бруно
Бауэром допускал необходимость придать гегелевскому учению ре¬
волюционный характер, он отказывался сводить борьбу к чисто не¬
гативной критике и считать, что преобразование мира может быть
осуществлено одним лишь сознанием. Действительно, он, так же
как и Руге, полагал, что это преобразование будет не следствием
абстрактной теоретической критики, ограниченной лишь областью
религии, а следствием критики, соответствующей политической
и социальной действительности и связанной с политической борь¬
бой. Он все дальше отходил теперь от эстетических и религиозных
проблем, и его все больше и больше привлекала политическая
борьба. Это стремление к борьбе, удалявшее его от Бауэра и бер¬
линских младогегельянцев и сближавшее с Руге, вскоре оконча¬
тельно вовлекло его в политическую деятельность.
 Вместо того чтобы заканчивать статью о христианском искус¬
стве, которую он ранее предлагал Руге, он писал статью о цензу¬
 ние священной истории; V. Неземная красота священного исторического
писания; VI. Уничтожение религии в искусстве.
 1 Ср.: [Bruno Bauer]. Hegel’s Lehre von der Religion und Kunst», Vorrede,
S. 2: «Мы поделили работу между собой так, чтобы каждый разработал
один из двух разделов, из которых состоит наше произведение».
 2 См.: G. Mayer. Marx und der Zweite Teil der Posaune, в: Archiv für
die Geschichte des Sozialismus und der Arbeiterbewegung. Leipzig, 1916,
S. 332—363.
 3 Ответ Маркса Нетлау: Marx-Analecte. Ibid., S. 389—395.
 4 Письмо Карла Маркса Арнольду Руге от 10 февраля 1842 г., Трир.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 240.
 5 Письмо Карла Маркса Арнольду Руге, Трир, 5 марта [1842 г.].
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 356).
 6 См. письмо Карла Маркса Арнольду Руге, Трир, 20 марта [1842 г.].
(Там же, стр. 359).

332
 ГЛАВА
 ТРЕТЬЯ
 ре, которую послал ему 10 февраля 1842 г. для печатания в «Не¬
мецком ежегоднике».
 Эта статья знаменовала конец младогегельянского периода и
переход к активной политической деятельности, главным элемен¬
том которой была уже не политико-религиозная критика философ¬
ского характера, а политическая и социальная борьба за либераль¬
ные и демократические требования.

Глава четвертая
 «РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА»
(1842-1843 гг.)
 Вплоть до 1842 г. духовное развитие Маркса и Энгельса про¬
текало в рамках левого крыла гегельянства. 1842 год открывает
период, отмеченный новым подъемом в их философской и практи¬
ческой деятельности. Этот подъем происходит на фоне быстрых
экономических и социальных преобразований, претерпеваемых
Германией того времени.
 Ускоренными темпами развивалась промышленность, и в част¬
ности текстильная и металлургическая. С 1830 по 1842 г. количе¬
ство станков по производству хлопчатобумажных тканей выросло
в Пруссии в пять раз; ввоз хлопка за тот же период утроился;
производство чугуна и стали удвоилось. Число рабочих, занятых
в ремесленном и промышленном производстве, составлявшее
250  000 в 1816 г., достигло 450  000 в 1832 г. и 600  000 в 1842 г.
Рабочие, у которых не было защиты ни в виде профсоюзов, ни в ви¬
де социального законодательства, были фактически лишены каких
бы то ни было политических прав и подвергались тяжелой экс¬
плуатации. Так, в 1840 г. в Берлине рабочие-металлурги, находив¬
шиеся в наиболее благоприятных условиях, получали за 14—16-
часовой рабочий день от 2 до 3 марок; каменщики — 1 марку; тка¬
чи — 70 пфеннигов; мотальщицы — 40 пфеннигов.
 Несмотря на развитие промышленности — в 1841 г. с завода
Борзиг в Берлине вышел первый паровоз, — ремесленное произ¬
водство продолжало господствовать, хотя ему становилось
все труднее выдерживать конкуренцию со стороны мануфактур
и фабрик.
 Следствием этого экономического подъема было заметное уси¬
ление роли крупной буржуазии, которая, опираясь на свое эконо¬
мическое могущество, стремилась добиться политической власти в
стране. Она все более решительно выступала за создание единого
и сильного германского государства, способного охранять и поощ¬
рять ее экономические интересы, за отмену всех сословно-феодаль¬
ных привилегий, за свободу печати, а главное — за введение
либеральной конституции и парламентского режима, который

334
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 обеспечил бы ей участие в управлении страной, как это уже име¬
ло место в Англии и во Франции.
 Содействуя подъему крупной буржуазии, развитие промыш¬
ленности и торговли приводило вместе с тем к росту численности
пролетариата, который, по мере того как крепло его сознание сво¬
их классовых интересов, все более активно выступал против бур¬
жуазии и полуфеодальных абсолютистских режимов. Это усиле¬
ние пролетариата, подвергавшегося жестокой эксплуатации,
способствовало распространению среди рабочего класса, а также
интеллигенции социалистической и коммунистической литературы,
в основном французского происхождения. Правительство, особен¬
но прусское, не жалело сил, пытаясь подавить и искоренить рево¬
люционную пропаганду. Ниже будет рассказано о положении в
Рейнской области, куда переехал Маркс, и в Берлине, где продол¬
жал жить Энгельс.
 Рейнская область
 Воздействие промышленной революции особенно сильно сказы¬
валось в Рейнской области; здесь же все сильнее проявлялось эко¬
номическое и социальное значение буржуазии, стремившейся
играть соответствующую политическую роль. Она требовала, что¬
бы абсолютная монархия, опиравшаяся на дворянство, была заме¬
нена монархией конституционной, где основную власть осуществ¬
лял бы парламент, наделенный всей полнотой законодательной
власти и контролирующий власть исполнительную, как это было
в Англии и во Франции.
 Возросшая конкуренция со стороны крупной промышленности
и торговли уже привела к резкому размежеванию крупной и мел¬
кой буржуазии; последняя в конечном счете была обречена на
прозябание; в политической сфере это выразилось в дифференциа¬
ции между либерализмом, выражавшим чаяния крупной буржуа¬
зии, и демократизмом, который являлся идеологией мелкой буржу¬
азии в той мере, в какой она выступала за прогрессивные идеалы.
 Все три лидера крупной буржуазии на Рейне — Давид Ганзе¬
ман, Рудольф Кампгаузен и Густав Мевиссен — считали невоз¬
можным сохранение абсолютистского режима и полуфеодальных
общественных отношений в условиях ускоряющейся индустриали¬
зации и распространения капитализма. Все трое считали, что этот
режим нуждается в либерализации, а также в укреплении эконо¬
мического и политического единства страны под прусской эгидой
во имя ее превращения в могучую нацию. Их расхождения каса¬
лись главным образом способа осуществления этих преобразова¬
ний.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 335
 Давид Ганземан  1, бюргер, склонявшийся к консервативным
взглядам, был заместителем председателя Рейнской компании же¬
лезных дорог (Rheinische Eisenbahngesellschaft). Он жил
в Аахене. В брошюре, посвященной железным дорогам
(«Die Eisenbahnen und deren Aktionäre im Verhältnis zum Staat»,
Aachen, 1838), он выступал за сотрудничество между государст¬
вом и частными предприятиями. В политической области свою
точку зрения он выразил в докладной записке королю (1840 г.),
требуя введения либеральной конституции, но не во имя народно¬
го суверенитета, а во имя высших интересов государства. Он тре¬
бовал свободы, а с нею и права для граждан на участие в руко¬
водстве политическими делами, которое, однако, по его мнению,
должно было оставаться ограниченным, то есть фактически быть
уделом одних только правящих классов, что могло быть обеспече¬
но с помощью соответствующего имущественного ценза. При этом
он считал социальное равенство опасным для общественного по¬
рядка и на деле стремился привести в соответствие либеральные
требования с классовыми интересами капиталистической буржуа¬
зии  2. Он оказывал влияние на «Городскую Аахенскую газету» —
орган промышленной и торговой буржуазии Аахена, — чью эконо¬
мическую, социальную и политическую программу она выражала.
Выступая против превознесения роли сельского хозяйства в эко¬
номике страны, Ганземан вместе с тем боролся и против социа¬
лизма, а также против вмешательства государства в отношения
между трудом и капиталом и против любого социального законо¬
дательства.
 Рудольф Кампгаузен из Кёльна, в отличие от протекциониста
Ганземана, был сторонником свободы торговли. После того как
Ганземан вытеснил его из руководства Рейнскими железными до¬
рогами, он создал в 1841 г. Кёльнское общество парового судоход¬
ства — Kölnische Dampfschiffahrtsgesellschaft. Его политический
кругозор был не столь узок, как у Ганземана.
 Густав Мевиссен был крупным буржуа, подобно Ганземану и
Кампгаузену. В 15 лет он встал во главе большого ткацкого пред¬
приятия в Крефельде, принадлежавшего его отцу. В 1842 г. он
обосновался в Кёльне. Переехать в этот город он решил потому,
что хотел активно участвовать в экономической и политической
жизни, центром которой и был Кёльн.
 В противоположность Ганземану и Кампгаузену он склонялся
к демократизму, который сочетался у него с религиозными убеж¬
 1 См.: D г о z. Le libéralisme rhénan, 1815—1848. Paris, 1940, p. 227—246.—
Biographisches Lexikon zur deutschen Geschichte. Von den Anfängen bis 1945,
Berlin, 1971, 2. Aufl., S. 264.
 2 См.: J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten zur Geschichte der poli¬
tischen Bewegung 1830—1850; Essen an der Ruhr, 1919, Bd. I, S. 197—268.

336
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 дениями, укрепившимися в результате поездки в Англию зимой
1838—1839 гг., где его особенно поразила нищета английско¬
го пролетариата. Чтение Сен-Симона утвердило Мевиссена в
его взглядах. В отличие от Ганземана он полагал, что власть госу¬
дарства не должна использоваться исключительно в интересах иму¬
щих классов. Власть государства должна способствовать процвета¬
нию всего общества, и главная ее роль в том, чтобы регулировать
как развитие производства, так и общественные отношения, с тем
чтобы богачи не подавляли бедняков. Он не был, однако, привер¬
женцем социализма, полагая, что имущие классы могут осущест¬
вить коренные преобразования условий труда без радикальной
перестройки экономических и социальных порядков. Под влияни¬
ем младогегельянцев он придерживался гегелевских воззрений на
государство как на воплощение Разума, власть которого осуществ¬
ляется через посредство закона и чья роль состоит в том, чтобы
обеспечивать развитие свободных и независимых индивидуумов.
 Эта скорее демократическая, чем либеральная тенденция полу¬
чила поддержку в Кёльне в кружке просвещенных умов, находив¬
шихся, как и сам Мевиссен, под большим или меньшим влиянием
младогегельянства. Ведущей фигурой в нем был Георг Юнг, ро¬
дом из богатой семьи, женатый на дочери кёльнского банкира.
В его салоне встречались лучшие умы города, в большинстве сво¬
ем протестанты и евреи. Среди них можно было видеть адвоката
Герхарда Фая, асессора Игнаца Бюргерса, Дагоберта Оппенхейма
(брата крупных кёльнских банкиров Абраама и Соломона Оппен¬
хеймов), Рудольфа Шрамма, из крефельдской семьи богатых ком¬
мерсантов, в то время управляющего Обществом железной дороги
Кёльн—Бонн.
 Среди этих людей младогегельянские идеи находили самый
живой отклик. В отличие от склонного к консерватизму Гегеля они
выдвигали на первый план развитие всемирного сознания в каче¬
стве основы для своей критики прусского государства. Георг Юнг
и его друзья обрели главного защитника этих воззрений в лице Мо¬
зеса Гесса; в Рейнской области их последовательным пропаганди¬
стом был ближайший друг Руге, учитель в гимназии города Клеве,
Карл Мориц Флейшер 1.
 Именно в этом кругу, начиная с августа 1841 г., суждено было
развиваться деятельности Карла Маркса, в то время как деятель¬
ность Фридриха Энгельса вплоть до сентября 1842 г. развертыва¬
лась в Берлине среди младогегельянцев.
 Берлин резко отличался от северной части Рейнской области,
ибо промышленная революция в нем получила гораздо меньшее
развитие. По этой причине Берлин заметно отставал в экономиче¬
ском, социальном и политическом отношениях. Тут было всего
 1 См.: D г о z, op. cit., S. 253 f.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 337
 лишь одно крупное предприятие (Борзига), созданное в 1840 г. и
выпускавшее паровозы. Промышленность в лице довольно много¬
численных мелких мануфактур по-прежнему носила преимущест¬
венно ремесленный характер. Мастера-ремесленники стремились
стать штатными поставщиками двора, что гарантировало им надеж¬
ную клиентуру. Как правило, они были консерваторами, то же
самое можно было сказать и о части подмастерьев, которые, невзи¬
рая на свою жалкую участь, были всецело привязаны к своему
ремеслу и мечтали лишь о том, чтобы в свою очередь стать мас¬
терами.
 Поэтому в отличие от Рейнской области в Берлине у оппозиции
не было прочной социальной основы в лице экономически могуще¬
ственной крупной буржуазии, демократически настроенного сред¬
него класса или борющегося против обнищания и крепнущего про¬
летариата.
 Оппозиция здесь состояла в основном из младогегельянцев —
интеллигентов, лишенных какого-либо общественного веса, и это
побуждало их сводить политическую борьбу к борьбе идеологиче¬
ской и рассматривать критику как лучшее оружие.
 Они оставались под сильнейшим воздействием гегельянства.
Это сказывалось и в их вере во всемогущество духа; но подобно
Давиду Фридриху Штраусу, приравнивавшему бога к совокупно¬
сти сил человечества, они сводили гегелевскую абсолютную идею
ко всеобщему сознанию, развитие которого обеспечивалось крити¬
ческим устранением иррациональных элементов действительности.
 В ту пору их боевой пыл разжигали преследования, обрушив¬
шиеся на вдохновителя их действий и помыслов Бруно Бауэра. За
свою критику Евангелия («Kritik der evangelischen Geschichte
der Synoptiker und des Johannes», Leipzig, 1841, Bd. 1—2, Braun¬
schweig, 1842, Bd. 3), божественный характер которого он отрицал,
считая его продуктом развития всеобщего сознания, Бауэр полу¬
чил выговор и был лишен права преподавания.
 Его все более антирелигиозная позиция в конце концов дала
прусскому правительству основание для его увольнения: это было
сделано 29 марта 1842 г. по предложению министра Эйхгорна.
 Это увольнение, которое младогегельянцы рассматривали как
событие исторической важности, вызвало бурную негодующую
реакцию с их стороны по отношению к прусскому правительству.
Против этого увольнения протестовали все либеральные органы  1.
Сам Бруно Бауэр и его брат Эдгар опубликовали статьи, в которых
 1 Ср.: Karl Nauwerck. Bruno Bauer und die akademische Lehrfrei¬
heit v. Fr. O. F. Gruppe. Berlin 1842 (Rezension), в: «Rheinische Zeitung»,
№ 251, 8 сентября 1842 г.
 Науверк, преподававший историю философии в Берлинском универси¬
тете, был уволен вскоре после этого.
 22 О. Корню

338
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 это увольнение изображалось как главнейшее событие того вре¬
мени и как доказательство реакционной политики прусского пра¬
вительства 1.
 Подобно Бруно Бауэру младогегельянцы считали религию
главным препятствием на пути прогресса, а потому и основным
предметом своей критики, поскольку именно религия обусловила
особую  реакционность прусского государства как государства хри¬
стианского. Это и привело их к созданию в мае 1842 г., незадолго
до возвращения Бруно Бауэра в Берлин, клуба «Свободных».
Отвергая любую сделку с реакцией, «Свободные» в своей критике
соглашались только на радикальные решения, а именно на атеизм
как отрицание религии и на республику как отрицание абсолютиз¬
ма. Их позиция определялась также их положением в Берлине.
В этом городе, где властвовали двор и чиновничество, где в отли¬
чие от ситуации в Рейнской области у них не было прочной соци¬
альной основы, критика «Свободных» была обречена на известную
отвлеченность и риторичность.
 Хотя религия и церковь были главными объектами критики
«Свободных», у них вполне отчетливо проявлялась тенденция и к
критике политической, направленной против реакционности прус¬
ского правительства. Так, в январе 1842 г., Фридрих Кёппен по¬
местил в «Немецком ежегоднике» отзыв на книгу историка
Фридриха Кристофа Шлоссера, содержавшую критику церкви и
абсолютизма как символов отчуждения человеческой сущности.
Им он противопоставлял конституционный либерализм, порожде¬
ние рационализма, получивший свое первое выражение во Фран¬
цузской революции, этом преддверии нового времени  2.
 Те же настроения звучат у Людвига Буля, тогда еще правовер¬
 1 Ср.: Radge (Edgar Bauer). Die Bruno Bauer’sche Angelegenheit,
в: «Deutsche Jahrbücher», июнь 1842 r.
 Radge. O. Gruppe B. Bauer und die Lehrfreiheit, Edgar Bauer.
Bruno Bauer und seine Gegner, Berlin 1842; Bruno Bauer. Die gute Sache
der Freiheit und meine eigene Angelegenheit, Zürich und Winterthur, 1842;
Edgar Bauer. Der Streit der Kritik mit Kirche und Staat. Charlottenburg,
1843. Ср. также: Bruno Bauer und die protestantische Freiheit Ein politisches
Votum. Leipzig, 1842; Über die Ausstellung der Theologen an den deutschen
Universitäten. Theologisches Votum. Berlin, 1842.
 2 Köppen. Schlosser. Geschichte des 18. Jahrhunderts und des 19. bis zum
Sturz des französischen Kaiserthums, в: «Deutsche Jahrbücher» 4 Januar 1842,
S. 67:
 «Насколько верно то, что мы живем в XIX столетии, настолько же
верно и то, что конституционный принцип появился на свет не для одних
только французов, но для всех народов XIX столетия... Французский прин¬
цип желателен для нас, но не как французский, а как принцип столетия,
принцип разума, истории и справедливости в немецкой форме, с немецкой
основательностью и солидностью».
 Ср. «Рейнскую газету» от 6 февраля 1842 г. (Приложение), Б. Бауэр.
Немецкие симпатии к Франции.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 339
 ного гегельянца, восторженно восхвалявшего государство, но уже
лишь в его разумной, то есть прогрессивной, форме и отрицательно
относящегося к прусскому реакционному государству  1. Эти на¬
строения проявлялись с особой силой в журнале «Патриот», осно¬
ванном Булем взамен запрещенного цензурой «Атенеума».
 Этот журнал был интересен тем, что он уделял большее, чем
«Атенеум», внимание политическим вопросам и иногда даже затра¬
гивал, хотя главным образом с филантропических позиций, соци¬
альные вопросы  2.
 Еще более острой политическая критика была у Карла Нау¬
верка, приват-доцента в Берлинском университете  3.
 Радикальные тенденции были особенно явно выражены у Эдга¬
ра Бауэра, отвергавшего любой компромисс и нападавшего на
политику «Juste-Milieu» («золотой середины»), несовместимую в
его глазах с диалектическим движением истории, которая, усили¬
вая борьбу противоположностей, стремится устранить промежуточ¬
ные партии 4.
 1 L. Buhl. Der Beruf der preußischen Presse. Berlin, 1842 (цит. по:
В. Bauer. Vollständige Geschichte der Parteikämpfe in Deutschland während
der Jahre 1842—1846. Charlottenburg, 1847, S. 30):
 «У нас нет никакого другого желания, как слиться с ним (с государст¬
вом.— О. К.), посвятить ему все силы, а наша высшая цель — это стать
гражданами государства, осознать себя таковыми и быть ими на деле».
В 1842 г. вышла также его «Die Verfassungsfrage in Preußen nach ihrem
geschichtlichen Verlauf» (Zürich).
 2 «Der Patriot». Inländische Fragen, Berlin, 1842. № 1. Das Alte Preußen¬
tum; Die Volksschule als Staatsanstalt, Religiöse Caricaturen; «Kleiner Krieg»,
№ 2: Was ist der christliche Staat; Die gesetzliche Stellung der Juden in Preus¬
sen; «Kleiner Krieg», № 3; Die provinzialständischen Ausschüsse; Privatunter¬
richt, Privat- und Parochial-Schulen; Andeutungen über die Zweckmäßig¬
keit einer Ablösung der Grundsteuern in Preußen; «Kleiner Krieg», № 4; Das
Berliner Armenwesen; Die Besoldungs- und Einkommens-Verhältnisse der
Preußischen Post-Beamten; Ein Wort über Universitäten; Über den Preußi¬
schen Haupt-Finanz-Etat für 1841; «Kleiner Krieg».
 3 Ср. рецензию Карла Науверка на книгу: Karl Riedel. Staat und
Kirche, в: «Deutsche Jahrbücher», 1841, № 76.
 4 Ср.: Edgar Bauer. Bruno Bauer und seine Gegner. Berlin, 1842,
S. 47: «Эти представители «Juste-Milieu» не могут глубоко понять ни одного
обстоятельства. Они всегда подходят со старой меркой к новым предметам
и с новой меркой к старым вещам. Ничто не может ими рассматриваться
в чистом и неискаженном виде, так как последовательность они называют
ухищрением, истинное мышление — крайностью, ясновидение — слепотой.
И это всегда только собственный страх перед беспощадным решением, кото¬
рый толкает их то туда, то сюда».
 В статье, напечатанной в июне—июле 1842 г. в «Рейнской газете»
и озаглавленной «Золотая середина», он писал: «Всякий принцип есть край¬
ность. У сторонников «Juste-Milieu» нет никакого принципа, они только
угрожают двумя принципами: одним — стоящим справа от них, другим —
слева; справа — абсолютной королевской властью, слева — республикой.
«Juste-Milieu» является прямой противоположностью истории. История стре¬
мится довести принципы до конца, «Juste-Milieu» боится их и отгораживает¬
ся от них.
 22*

340
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Именно с этой позиции он критиковал и либералов Южной
Германии за теоретические колебания и вытекающую из них со¬
глашательскую политику 1.
 Еще резче о «Juste-Milieu» он высказался в рецензии на книгу
А. Ализона «История Европы после первой французской рево¬
люции» 2.
 «Собственно, настоящих партий, — писал он, — имеется толь¬
ко две: одна — крайняя левая, другая — крайняя правая, если
именно партию определять по наличию принципа, который она по¬
следовательно проводит. Одна является партией народа, свободы,
человечества, другая — легитимная, опекаемая божьей милостью,
партия зависимости и веры в авторитеты. Только эти крайние зна¬
ют, чего они хотят от революции, потому что у них есть прин¬
цип. Все, что между ними, — это от лукавого. Все, что лежит
между ними, есть половинчатость, малодушное и мягкотелое уви¬
ливание».
 Однако своим безоговорочным осуждением «Juste-Milieu», а сле¬
довательно, и политической позиции либеральной буржуазии
Эдгар Бауэр фактически ослаблял фронт борьбы против реакции,
ибо в силу слабости средних классов и при отсутствии многочис¬
ленного и организованного пролетариата выступления против нее
не могли обойтись без поддержки буржуазии.
 Свое осуждение «Juste-Milieu» Эдгар Бауэр сопровождал
утверждением ценности индивида 3, как это делал уже Бруно Бау¬
эр в «Трубном гласе» 4.
 История любит противоположности, потому что она развивается через
противоположности. «Juste-Milieu» ненавидит их, так как стремится всегда
держаться неопределенной, ничего не выражающей середины». «Рейнская
газета» от 5 июня, 16, 21, 23, 28 августа 1842 г.
 1 Ср.: В г. В а и е г. Die Kollisionen in den konstitutionellen Staaten, в:
«Rheinische Zeitung», № 86, 27 марта 1842 г.
 2 «Deutsche Jahrbücher», 14 декабря 1842, стр. 1185.
 Ср. также: Bruno Bauer. Die Parteien im jetzigen Frankreich, в:
«Rheinische Zeitung», № 23, 23 января 1842 г.; «Die deutschen Sympathien für
Frankreich», там же, № 37, 6 февраля; «Die Zersplitterung der Parteien in
Frankreich», там же, № 41, 10 февраля 1842 г.
 3 Ср. рецензию Эдгара Бауэра на книгу А. Ализона (см. выше): «Совре¬
менный человек отбрасывает все авторитеты. Ни к кому больше он не пита¬
ет уважения, кроме самого себя» (см. «Немецкий ежегодник» от 14 декабря
1842 г.).
 4 Bruno Bauer. Die Posaune des jüngsten Gerichts, S. 64—65. «Суб¬
станция — это только мгновенный огонь, в котором «Я» сжигает свою огра¬
ниченность и конечность. Завершением движения является не субстанция,
а самосознание, действительно бесконечное, включающее в себя все¬
общность субстанции как свою сущность. Субстанция — это только сила,
которая уничтожает конечность «Я» и становится затем добычей бесконеч¬
ного самосознания... Только «Я» является субстанцией, всем, но «Я» — обла¬
дающее дьявольским высокомерием, чтобы утверждать себя всеобщим,
бесконечным самосознанием».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 341
 Подобную позицию занимал Михаил Бакунин, который в то
время начал активно участвовать в политическом и социальном
движении.
 Бакунин родился 18 мая 1815 г. в Тверской губернии России
и происходил из старинного дворянского рода 1. С 1829 по 1832 г.
он учился в Петербургском артиллерийском училище, с 1832 по
1834 г. был офицером, а в 1835 г. ушел с военной службы и пере¬
ехал в Москву, чтобы изучать немецкую философию. Там он вра¬
щался в кругу молодых людей, которые группировались вокруг
Герцена и интересовались новейшей философией, потому что она
открывала им доступ к прогрессивным идеям эпохи. Некоторые,
как Боткин, были лишь дилетантами, и подобные занятия служи¬
ли им только поводом для путешествий в Берлин и в Париж. Дру¬
гих же, как Герцен, Огарев, Тургенев, Бакунин и Белинский, свя¬
зывали философские и политические интересы, и они играли зна¬
чительную роль в политическом и социальном движении России.
 В 1840 г. Бакунин поехал в Берлин и зимой 1841/42 г. слушал
Шеллинга; на него произвел сильное впечатление спор, происхо¬
дивший вокруг философии откровения 2.
 Он покинул Берлин в 1842 г. и поехал в Дрезден, где познако¬
мился с Руге и стал младогегельянцем. Он тут же с восторгом
включился в движение младогегельянцев и написал большую
статью для «Немецкого ежегодника» — «Реакция в Германии»,—
в которой он, как Бруно и Эдгар Бауэры, настаивал на необходимо¬
сти подчеркнуть значение борьбы противоположностей и вместе с
ними и Гессом нападал прежде всего на политику «Juste-Milieu» 3.
 Исходя из признания революционной и творческой роли отри¬
цания, он отвергал любую попытку примирения и компромисса,
которая сглаживает противоположности, а значит, становится пре¬
пятствием диалектического развития.
 «Позитивное отрицается негативным и, наоборот, негативное  —
позитивным: что же общего между ними, что их объединяет? Нега¬
тивное — это разрушение основ, страстное истребление позитивно¬
 1 Ср.: Мах Nettlau. Michel Bakounine, manuscrit polycopie, t. 1—2,
Londres, 1896—1898.
 2 Ср. «Новая свободная пресса», статья А. Руге о Бакунине от 28 и
29 сентября 1876 г.: «М. Бакунин с головой окунулся в идейное движение
в Германии в 30-х и 40-х гг., после того как он в Берлине не только позна¬
комился с философией Гегеля, но и усвоил животворную диалектику, эту
творческую душу вселенной. Он посетил меня в Дрездене, где я издавал
«Немецкий ежегодник», и мы пришли к единодушному мнению относитель¬
но практического устранения абстрактной теории и предстоящей револю¬
ции. Мы подружились, и я от души помогал ему, когда он оказался на
подозрении у представителей русской дипломатии и Дрезден стал для него
небезопасным местом».
 3 Jules Elysard (М. Bakounine). Reaktion in Deutschland, в: «Deut¬
sche Jahrbücher», 17,18, 19, 20 и 21 октября 1842 г.

342
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 го... И только в таком беспощадном отрицании находит свое оправ¬
дание негативное, и как таковое оно абсолютно оправдано, потому
что представляет собой проявление противоположного себе, незри¬
мо присутствующего практического духа...
 Это самоуничтожение позитивного есть единственно возможное
примирение позитивного с негативным, потому что оно, самоунич¬
тожение, является имманентным, всеобщим движением и энергией
самих противоположностей; таким образом, всякий другой способ
примирения есть произвольный, а всякий, кто стремится к какому-
либо иному примирению, доказывает тем самым, что он чужд духу
времени и либо глуп, либо беспринципен» 1.Отсюда следует, писал Бакунин, что партия примирителей,
партия «Juste-Milieu», несовместима с диалектическим развитием
истории; это развитие обостряет противоположность, устраняет
средние партии и ведет к усилению общественной борьбы.
 «Что же делают сейчас примирители? Они точно так же, как и
мы, видят, что наше время — время противоположностей, они со¬
глашаются с нами, что существующее состояние, раздираемое
изнутри противоречиями, плохое, но вместо того, чтобы через
окончательное развитие противоположностей заменить его новой,
положительной, органической действительностью, они хотят беско¬
нечной постепенностью навечно сохранить существующее теперь
нищенское и чахлое состояние...
 Они отнимают у противоречия его движущую практическую
душу и радуются, что могут распоряжаться им по своему произво¬
лу, но тогда великое противоречие времени становится в их руках
не практической силой над современностью, которой каждый жи¬
вой человек безоговорочно должен вверить себя, чтобы иметь воз¬
можность жить, но лишь теоретической игрушкой» 2.
 Из обострения классовых противоречий следует, что бедный
люд начинает требовать свои права и отныне как революционный
класс становится движущей силой диалектического развития.
 «Революционный дух, потрясший при первом своем появлении
весь мир в его уязвимых местах, не побежден, он лишь снова ушел
в себя, углубился и роет сейчас, как крот, под  	 землей, чтоб
 вскоре проявиться в виде утверждающего, созидающего прин¬
 ципа...»
 «Народ, обездоленный класс, фактически приговоренный к раб¬
ству, занимает угрожающую позицию и начинает подсчитывать
более слабые по сравнению с ним ряды врагов и требовать дейст¬
вительного осуществления права, уже признанного за ним всеми» 3.
 1 Jules Elysard (М. Bakounine). Reaktion in Deutschland, в: «Deut¬
sche Jahrbücher», 18 октября 1842 г., стр. 994.
 2 Там же, 20 октября 1842 г., стр. 998.
 3 Там же, 21 октября 1842 г., стр. 1002.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 343
 В заключение Бакунин в несколько апокалиптической форме
провозглашает приближение революции как избавление от всех
социальных грехов.
 «Все народы и все люди наполнены каким-то предчувствием, и
каждый... со страшным ожиданием чего-то смотрит на близкое бу¬
дущее, которое скажет спасительное слово... О, воздух тяжел, он
чреват бурями. И поэтому мы обращаемся к нашим заблудшим
братьям. Кайтесь! Кайтесь! Царство господне близко!
 Доверимся же вечному духу, который только потому разруша¬
ет и уничтожает, что является непостижимым и вечно созидающим
источником всего живого. Страсть разрушения есть в то же время
страсть созидания» 1.Эта риторическая непримиримость и патетика сочетались,
однако, с некоторой слабохарактерностью, немыслимой у Маркса
и Энгельса. Так, проповедуя революцию, Бакунин поддерживал
самые лучшие отношения с аристократическим обществом Дрез¬
дена 2.
 Статья Бакунина имела большой успех отчасти потому, что под
псевдонимом Жюль Элизар предполагали француза. Она сделала
его подозрительной личностью в глазах русской дипломатии и сак¬
сонского правительства, и так как в Дрездене он больше не чувст¬
вовал себя в безопасности, то в конце декабря 1842 г. вместе с Ге¬
оргом Гервегом перебрался в Швейцарию 3.
 Наряду с Бауэром глашатаем индивидуализма был Макс Штир¬
нер, который вскоре прославился как автор анархистской книги
«Единственный и его собственность»4. Еще в рецензии на «Труб¬
ный глас» 5 он хвалил его автора, Бруно Бауэра, за то, что тот со¬
 1 Jules Elysard (М. Bakunin). Reaktion in Deutschland, в:
«Deutsche Jahrbücher», 21 октября 1842 г., стр. 1002.
 2 Nettlau. Michael Bakunin. Eine biographische Skizze, Bd. 1, S. 65,
письмо Руге Гервегу от 13 декабря 1842 г.:
 «Бакунин теряет много времени на изучение дрезденской аристократии,
которая заслуживает, пожалуй, чего угодно, но только не того, чтоб ее изу¬
чали».
 3 Arnold Ruge. Erinnerungen an Bakunin, в: «Neue Freie Presse», 28 и
29 сентября 1876 г. (См.: Nettlau. Michael Bakunin. Eine biographische
Skizze, Bd. 1, S. 51):
 «Эта статья привлекла к нему внимание многочисленных русских аген¬
тов. Его предупредили, ему дали понять, что, как только он оставит путь
заблуждений, его богатое дарование найдет в его отечестве признание и
поле для плодотворной деятельности. Это внимание со стороны русских
агентов и то, что вследствие прямого отказа от всех предложений он в
Дрездене не чувствовал себя более в безопасности, побудило его покинуть
Германию и поехать в Швейцарию (вместе с Гервегом) ».
 4 Макс Штирнер (настоящее имя — Иоганн Каспар Шмидт) родился в
Байрейте в 1806 г., с 1826 по 1833 г. изучал в Берлине древние языки и фи¬
лософию; с 1839 г. преподавал в Женском лицее в Берлине.
 5 Рецензия Шмидта на «Трубный глас» опубликована в гамбургском
«Телеграфе» в январе 1842 г. и перепечатана в «Литературном журнале»
17 февраля 1900 г.

344
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 вершенно ясно высказался об абсолютной противоположности
между религией и наукой.
 Одновременно в брошюре, написанной в ответ на призыв бер¬
линских священников праздновать воскресный день, он защищал
атеизм, провозглашая необходимость открытой борьбы с религией  1.
Находясь под влиянием Фейербаха, он нападал на религию и цер¬
ковь во имя той «сущности» человека, которую они отрицали.
 «Мы ничего не хотим знать о Христианском, если оно не Чело¬
веческое. Учите нас религии человечности... Только тот человечен,
кто весь заключен в себе самом, и настоящий человек будет стре¬
миться уподобиться вечному духу, самому богу. Ведь бог — это
лучшая часть меня, моя сокровеннейшая суть, мое лучшее или,
скорее, самое наилучшее и истинное Я...
 Современность требует чисто Человеческого, что единственно
является истинно божественным, она требует не благочестия, но
нравственности и разумности, не опекаемого детского простодушия,
но зрелого мужества духа, не слепого покорного стремления в мир
потусторонний, но вдохновенного отношения к вечно сущему миру
действий» 2.
 Штирнер недолго увлекался учением Фейербаха: вскоре он
отверг его, противопоставив свой культ «Я» фейербаховскому
стремлению установить культ человечества.
 Эта индивидуалистская и эгоцентристская ориентация, которой
впоследствии суждено было привести его к анархизму, вскоре вы¬
явилась еще более четко, чем в брошюре, в статье, написанной им
для «Рейнской газеты» по поводу «ложного принципа нашего
воспитания или реализма и гуманизма»3, где он доказывал, что
конечной целью воспитания является развитие свободы мысли,
самостоятельности воли и превращение человека в подлинно сво¬
бодное существо, развитие его личности, его «Я» путем устранения
любых авторитетов. При этом он одновременно отвергал и гума¬
низм как порождение реформации, которая поработила человека,
 1 На призыв берлинских священников, озаглавленный «Die christliche
Sonntagsfeier. Ein Wort der Liebe an unsere Gemeinden» (1 января 1842 г.),
Штирнер ответил брошюрой «Gegenwort eines Mitglieds der berliner Gemein¬
de wider die Schrift der siebenundfünfzig berliner Geistlichen. Die christliche
Sonntagsfeier. Ein Wort der Liebe an unsere Gemeinden», Leipzig, 1842, запре¬
щенной 3 марта.
 Людвиг Буль тоже сочинил небольшую брошюру в стиле «Трубного
гласа» в ответ на призыв пасторов: «Die Not der Kirche und die christliche
Sonntagsfeier» (1842).
 2 Приведено в статье Густава Майера: «Начала политического радика¬
лизма в домартовской Пруссии. О чем не ведает Штирнер», напечатанной в
«Zeitschrift für Politik», Berlin, 1913, Bd. 6, Т. 1, S. 98, 99, 105.
 3 Stirner. Die unwahre Prinzip unserer Erziehung oder Humanismus
und Realismus, в: «Rheinische Zeitung», № 100, 102, 104, 109 от 10, 12, 14 и
19 апреля 1842 г. Перепечатано в кн.: J. H. М a с к а y. Мах Stirner’s Kleinere
Schriften. Berlin, 1898, S. 31—46.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 345
 усугубив засилье религии, ибо ввела религию во внутренний мир
человека и подчинила его голосу бога, и реализм, вдохновляющийся
принципами Французской революции, которую Штирнер упрекал
за то, что она не дала подлинной свободы и равенства, то есть
такой свободы и равенства, которые означали бы нечто большее,
чем тот факт, что люди свободны и равны по отношению к дру¬
гим людям, а именно то, что мы становимся абсолютно свободны¬
ми внутри самих себя. Он говорил, что реализм усматривает анти¬
тезу аристократической культуры гуманизма в культуре, основан¬
ной на принципе равенства, цель которой — наделить человека
практическими знаниями, которые позволили бы ему освободить¬
ся от порабощающего воздействия внешнего мира. На деле, гово¬
рил Штирнер, подлинное освобождение человека не ограничива¬
ется этими внешними проявлениями, главное — это освобождение
«Я», расцвет индивидуальной воли.
 Подлинный принцип воспитания, утверждал он, — это не гу¬
манизм и не реализм. Он заключается в воспитании свободной
воли, которая только одна дает возможность снять с людей все
оковы, отвергая все и всяческие авторитеты, препятствующие раз¬
витию личности 1.
 Индивидуализм и эгоцентризм, которые проповедовал Штир¬
нер, в действительности выражали настроенность значительной
части «Свободных». Находясь вне политики и вне основных вол¬
нений жизни общества, они поневоле придавали своему шумному
радикализму все более отвлеченный характер. Дерзновенные и
решительные в интеллектуальном отношении, они все более опья¬
нялись своими речами и писаниями и соответственно все менее ока¬
зывались способными на практические действия. Под предлогом
духовной свободы они вели богемный, пожалуй даже распущенный
 1 J. H. Mackay, цит. соч., стр. 25 и далее:
 «Радиальные линии всех видов воспитания приходят все же в один
центр, который называется личностью. Знание, как бы научно и глубоко
или обширно и доступно оно ни было, тем не менее до тех пор остается
лишь достоянием и собственностью, пока не растворится в незримой точке
«Я», с тем, чтобы мощно вырваться оттуда в виде воли, в виде сверхчув¬
ственного и непостижимого духа. Знание испытывает это превращение
тогда, когда оно перестает цепляться только за объекты, когда оно стано¬
вится знанием самого себя или, если это кажется более понятным, знанием
идеи, самосознанием духа».
 Там же мы читаем: «Подготовка к практической жизни порождает толь¬
ко людей принципиальных, действующих и мыслящих по правилам... а не
свободные умы... Возможно, что реализм и воспитывает крепкие, закончен¬
ные характеры... но вечные характеры, суть которых — плод непрерывного
самосоздания, чья необходимость вытекает из творческой силы их духа...
такие характеры не возникают в результате такого воспитания... личная,
непреклонная воля ребенка столь же законна, как и его любознательность.
Максимально поощряется эта последняя; но не следует забывать о развитии
в ребенке естественной силы воли, духа сопротивления, не надо подавлять
его гордость, его самоуважение».

346
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 образ жизни, упиваясь возможностью ошеломлять обывателей сво¬
ими выходками и шумными проявлениями атеизма. Будучи ото¬
рванными от конкретных действий интеллигентами, они все чаще
абсолютизировали рассматриваемые ими проблемы, выступая с
непримиримой критикой враждебных сил, течений и группировок.
В итоге мишенью их нападок оказывались как прусское государ¬
ство, так и буржуазия, которая в то время находилась в оппозиции
к правительству и поэтому играла пока еще прогрессивную роль.
 Иначе по сравнению со «Свободными» развивалась мысль
Маркса, Энгельса, — после его отъезда из Берлина, Арнольда Ру¬
те, Людвига Фейербаха, а также Мозеса Гесса; это объясняется
их более тесной связью с политическими и социальными пробле¬
мами. В своих статьях Мозес Гесс обращался к темам «Европей¬
ской триархии», которым он давал расширенное толкование 1, и
излагал коммунистическое учение фейербаховского толка. Он
утверждал, что, осознав свою подлинную природу, а именно кол¬
лективное бытие, человечество должно будет создать гармониру¬
ющие с ней социальные формы, то есть коммунизм, при котором
индивидуальная жизнь будет приравнена к жизни коллективной.
 «Должна ли индивидуальная свобода стать жертвой всеобщей,
то есть закона, или последний должен быть принесен в жертву
индивидуальной свободе? Но мы очень хорошо знаем, что этот
вопрос, если его рассматривать с более возвышенных позиций,
отпадает сам собой. Ведь если индивид соответствует своему поня¬
тию, другими словами, если человек в действительности является
тем, чем он должен быть по своему существу, то тогда индивиду¬
альная свобода совершенно не отличается от всеобщей; так как ис¬
тинный человек живет только жизнью человеческого рода и не
отделяет свое индивидуальное, особое существование от всеобще¬
го, его свобода никогда не может прийти в противоречие с законом,
потому что закон является для него не чем-то внешним, а его соб¬
ственной волей. Перед государством стоит... двоякого рода задача:
с одной стороны, позитивно способствовать развитию, гуманному
воспитанию, с другой — устранять все препятствия, лежащие на
пути этого развития. Последнее осуществляется с помощью зако¬
на, первое — с помощью свободы. Закон есть защита от антисоци¬
альных, эгоистических тенденций, свобода — это сама жизнь, само
развитие» 2.
 1 Лейпциг, 1841 г., перепечатано в: Moses Heß. Philosophische und
sozialistische Schriften. 1837—1850. Eine Auswahl, под редакцией и с пре¬
дисловием О. Корню и Вольфганга Мёнке, Берлин, 1961 г.
 Гесс написал около 140 статей для «Рейнской газеты». См.: Edmund
Silberner. The Works of Moses Hess. Leiden, 1958, p. 2—8, а также:
Wilhelm Klutentreter. Die Rheinische Zeitung von 1842/43. Dortmund,
1967, 2. Teil, S. 201—213.
 2 Moses Heß. Deutschland und Frankreich in Bezug auf die Centralisa¬
tionsfrage, в: «Rheinische Zeitung», № 137, 17 мая 1842 г. Перепечатано у
Корню — Мёнке, цит. соч., стр. 175—179, цитируемое место — на стр. 176.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 347
 В своих статьях он стремился убедить немецких либералов и
демократов, мечтавших о конституционном режиме, в том, что
подобный режим ничтожен по своему значению и не способен
устранить социальные конфликты и язвы. Поэтому его критика ли¬
берализма отличается от критики Эдгара Бауэра. Его основная
цель состояла не в том, чтобы подчеркнуть несовместимость поли¬
тики «Juste-Milieu» с требованиями диалектического развития
истории, а в том, чтобы показать, что решающие сражения, в ходе
которых определится будущее человечества, будут разыгрываться
в рамках не государства,  а общества: Гесс надеялся, что ему удаст¬
ся убедить наиболее прогрессивно настроенных либералов в спра¬
ведливости его концепции полного освобождения, которое должно
было стать и политическим и социальным.
 Он подчеркивал, что идеальное государство, в котором жизнь
индивида сливается с жизнью коллектива, не удалось создать ни
Французской революции, ни конституционной монархии  1. И та
и другая были и остаются выражением либерализма, который по
самой своей природе не способен разрешить основную проблему
эпохи — социальную проблему: «Чувствуется, что самые свободо¬
любивые устремления до сих пор были недостаточными, чтобы
вывести людей из состояния, подобного рабству; вдруг делается
открытие, что еще в XIX столетии есть илоты. С тех пор ясно, что
не только феодальная аристократия и не только абсолютизм проти¬
воречат духу времени, но вся организация, скорее дезорганизация,
нашей социальной жизни требует реформы» 2.
 Из этого он делал вывод о том, что основная задача современ¬
ной эпохи заключается в освобождении всего народа и утвержде¬
нии нового принципа — принципа социализма. Этот социалисти¬
ческий идеал, который он противопоставлял либерализму и на
основе которого он хотел осуществить на деле свободу и равенство,
то есть обеспечить полную свободу индивида в рамках коллектив¬
ной жизни, всецело отвечал его положению одинокого интеллиген¬
та, не принимавшего активного участия в борьбе рабочих. Этим
объяснялась и характерная для него социал-утопическая тенден¬
ция, выражавшая преимущественно чаяния мелкой буржуазии, ко¬
торая начинала пролетаризироваться. В этом отношении весьма
показательна роль, выпадавшая в его учении на долю анархизма,
этой формы мелкобуржуазного индивидуалистического протеста
против социального и политического угнетения. Эта близость к
анархизму, к осуществлению абсолютной идеальной свободы сбли¬
 1 Ср.: Moses Неß. Das Rätsel des 19. Jahrhunderts, в: «Rheinische Zei¬
tung», № 109, 19 апреля 1842 г. Перепечатано y Корню — Мёнке, цит. соч.,
стр. 175.
 2 Moses Неß. Die politischen Parteien in Deutschland, в: «Rheinische
Zeitung», № 254, И сентября 1842 г. См.: Корню—Мёнке, цит. соч., стр. 192.

348
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 жала его с индивидуализмом берлинских младогегельянцев. В от¬
личие от них он, однако, мечтал об анархизме коммунистического
толка, о создании общества, состоящего из людей не только абсо¬
лютно свободных, но и равных между собой.
 Отсюда и некоторый его словесный экстремизм. Подобно мла¬
догегельянцам, он был противником любых компромиссов, о чем
свидетельствует, например, его беседа с Густавом Мевиссеном,
который полагал, что абсолютная критика, универсальное отрица¬
ние не могут не быть бесплодными.
 Г. Мевиссен: «Я также считаю, что направление «Рейнской га¬
зеты» слишком негативно. Основой негативного должно быть все¬
гда позитивное, так как абсолютное отрицание есть не что иное,
как абсолютная пустота».
 М. Гесс: «Нет, главное — отрицание. Надо разрушать, чтобы
привести все вещи в движение. Ведь негативное включает в себя
также и позитивное».
 Г. Мевиссен: «Негативное только в том случае включает в себя
истинно позитивное, когда оно в основе отрицает индивидуали¬
стическое позитивное. В такое случае, правда, отрицательное ста¬
новится в то же время положительным, потому что оно воссоздает
то, что разрушает. Отрицание же через всеобщие принципы пред¬
ставляет собой нечто совершенно иное, так как оно отрицает толь¬
ко всеобщее и не имеет никакого конкретного содержания. Оно
остается абстрактным и не может выйти за его пределы. «Рейн¬
ская газета» довольно долго проповедовала логические конструк¬
ции, что ей следует в конце концов прекратить, потому что на¬
род не может принимать в этом участия — ведь не каждому
по душе бесплодные логические дебри. Углубитесь в анализ
существующего положения, вскрывайте в нем отмершее и урод¬
ливое, противное свободе и разуму, и оно рухнет от силы наших
ударов» 1.
 В отличие от Гесса, которого волновали главным образом соци¬
альные вопросы, Арнольда Руге привлекали прежде всего вопросы
политические. Свой журнал «Немецкий ежегодник по вопросам
науки и искусства», в котором, согласно названию, полагалось
рассматривать вопросы науки и эстетики, он все больше превра¬
щал в теоретический орган прогрессивной политической критики,
выделяя политические аспекты литературных, религиозных и
юридических вопросов, обсуждавшихся в его журнале, и затраги¬
вая при этом проблемы чистой политики.
 Под его руководством «Немецкий ежегодник» принимал все
более радикальную окраску. Он исходил из убеждения, что критика
 1 J. Hansen. Gustav von Mevissen. Ein rheinisches Lebensbild. Berlin,
4906, Bd. 2, S. 93.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 349
 должна привести ко всеобщей революции, к торжеству атеизма и
народовластию в форме демократической республики 1.Усиливающийся под его влиянием радикализм «Немецкого
ежегодника» не мог не вызвать ужесточения цензуры.
 В начале 1842 г. Виганд писал ему, что изданию «Немецкого
ежегодника» угрожает запрет, и в отчаянии задавался вопросом,
стоит ли продолжать борьбу. «Уже в прошлую субботу, — писал
он, — у меня торжественно изъяли разрешение на ежегодник.
Я был приглашен к советнику, где мне объявили, что, согласно
приказу министра, мы лишаемся права на издание... Я протесто¬
вал и позавчера, как обычно, выпустил шесть номеров. Мы тотчас
же об этом доложили во избежание всякого шума, ведь, может
быть, еще не все потеряно. Остановиться или продолжать — вот
в чем вопрос. Бороться — но для кого и за что? Окинем взором
окружающее и прислушаемся — разве мы не белые вороны? Без¬
рассудные. Почти все оправдывают реакцию, и это делает ее все
более наглой. Взгляните на Португалию, там свобода убита. Не¬
намного лучше обстоит дело в Испании. В Англии здравому смыслу
 1 «Deutsche Jahrbücher» от 3 января 1842 г. А. Руге, Введение,
стр. 1—3:
 «Столь же мало упрек за революционность относится к теории, только
идеи, совершающие переворот, являются идеями. Вся жизнь и все сферы
духа поставлены на путь вечного обновления; тело поддается гниению...
когда внутреннее творческое беспокойство покидает его; государство...
гибнет, если оно сотворит себе идола из спокойствия и лености, сопутствую¬
щих согласию, потому что государство и есть практическое движение духа.
 До тех пор пока журнал хочет жить и выполнять свое назначение, он
должен следовать диалектике духа — теоретической революции, которую
рождает наше время, — и там, где это возможно, идти во главе ее.
 Наше время — преимущественно критическое и вызывающее столько
размышлений. Кризис есть не что иное, как стремление ...расколоть и отбро¬
сить прочь скорлупу прошлого как знак того, что новое содержание уже
сформировалось».
 Ср. также Briefwechsel. Bd. I, S. 259, письмо Руге Прутцу от 8 января
1842 г.:
 «В качестве разумной религии «просвещение» является отрицанием
христианства, как республика — отрицанием абсолютизма в государстве.
Проявляя серьезность в отношении прав людей и разума, просвещение про¬
кламирует тем самым революцию. Революция же смело и ясно высказывает
глубочайший смысл просвещения. Итак, этот новый принцип мира, который
содержит в себе просвещение, есть автономия человеческого духа. Где
утверждается этот принцип... там рушится христианство, ставящее челове¬
ческий дух в зависимость от потустороннего, божественного; рушится так¬
же и абсолютизм, допускающий руководить государством и подданными
более высокой воле и сознанию, чем таковые народа и духа времени, и не
признающий суверенитета народа. Это явление есть революция».
 Там же, стр. 272, письмо Руге Розенкранцу (Дрезден, апрель 1842 г.):
 «Что принцип абсолютного гуманизма приведет к борьбе между властью
и свободой... мы, пожалуй, не можем не признать при таком состоянии
духа. Государственное устройство, если оно истинное, есть республика,
а республика никак не может быть истинной, если она не демократиче¬
ская».

350
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 вопреки победили тори. Гизо крепко держится и постоянно имеет
большинство. Савиньи — министр! Пухта 1 приезжает в Берлин.
Б. Бауэр отстранен, Фейербах в деревне. Вы не сможете стать да¬
же гражданином Дрездена. Я почти одинок; ведь самым желан¬
ным является самый беспринципный! Дорогой друг, не лучше ли
нам выпить шампанского, да посмеяться над дураками, чем под¬
вергать себя во имя отечества наказанию и преследованию!» 2
 Однако Руге не терял надежды и продолжал борьбу, как тео¬
ретическую, так и политическую. Прежде всего он занялся крити¬
ческим анализом гегелевской «Философии права». Статья, посвя¬
щенная этому вопросу, появилась в «Немецком ежегоднике» в
августе 1842 г. Вдохновляясь Фейербахом, он упрекал Гегеля в
том, что тот рассматривает государство и его учреждения лишь
умозрительно, вне конкретного развития истории, продуктом
которой они являются, и что он идеализирует их и приписывает
им самодовлеющую ценность и значение.
 «Пороком всего гегелевского метода является односторонняя,
не связанная с живой историей точка зрения, которая, однако, при¬
знается им абсолютной и составляет также и порок его философии
права. Признать государство абсолютным и оторвать его от исто¬
рии невозможно уже потому, что всякое понятие государства и
всякая философия вообще сами являются продуктом истории; счи¬
тать какой-то государственный строй, то есть конкретное государ¬
ство, вечной формой невозможно также потому, что конкретное
государство является не чем иным, как формой существования ду¬
ха, в которой последний воплощается исторически» 3.
 Опираясь на критику, с которой еще Штраус выступил против
гегелевского отождествления логической истины и исторической
действительности, Руге показывал, что Гегель, сводя исторические
факты к логическим категориям, к понятиям, приписывал тем са¬
мым частным и преходящим историческим формам, таким, как
наследственная королевская власть, статус логической необходи¬
мости и абсолютной ценности.
 «Теория должна строго различать, в каких случаях она прояв¬
ляет себя как метафизика и в каких — как критика, когда перед
ней логическая категория и когда — историческая.
 Чтобы выступать в качестве спекуляции или абсолютной тео¬
рии и, следовательно, не допускать преобладания критики, геге¬
 1 Георг Фридрих Пухта родился в 1798 г.; один из ведущих деятелей
исторической школы права; в 1842 г., незадолго до описываемых событий,
был вызван в Берлин в качестве преемника Савиньи.
 2 Письмо Отто Виганда Арнольду Руге от 11 марта 1842 г. См.:
Anekdota zur neusten deutschen Philosophie und Publicistik, цит. соч., т. 1,
стр. 21 и далее.
 3 A. Ruge. Die Hegelsche Rechtsphilosophie und die Politik unserer Zeit,
в: «Deutsche Jahrbücher», август 1842 г., стр. 762.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 351
 левская философия права поднимает существование или историче¬
ские определенности до уровня логических.
 Так, например, если государственный строй, его историческая
форма, это историческое состояние духа, не являются у Гегеля
непосредственно продуктами исторической критики или развития
человечества и если соответствующее определенному времени со¬
стояние духа, эта историчность не может быть сразу устранена, то
умышленного отделения исторического от метафизического все-
таки недостаточно. Таким образом, Гегель пытается представить
наследственную королевскую власть, майораты, двухпалатную
систему и т. д. как логические необходимости, в то время как важ¬
нее было бы показать, что все это — продукты истории, и объяс¬
нять и критиковать их как исторические явления. Что такое госу¬
дарственный строй вообще и какова его цель, можно объяснить с
помощью абстракции о развитии духа, но что реальный государ¬
ственный строй является исторической категорией и что только
критика его существования есть пульс его развития, это оче¬
видно» 1.
 Из своего критического рассмотрения гегелевской «Философии
права» Руге делал вывод, что развитие Мира определяется не диа¬
лектическим движением Идеи, Логики, как полагал Гегель, а дви¬
жением Истории, движущей силой которой является критика.
Впрочем, в Германии эта последняя оставалась, по его мнению,
чересчур абстрактной, и в этом он отличался от «Свободных». Для
того чтобы ее конкретизировать, он предлагал вслед за Генрихом
Гейне и Мозесом Гессом обеспечить союз между теоретическим
умом немцев и практическим, действенным умом французов, что
должно было получить свое выражение в союзе критической фило¬
софии и политической борьбы.
 «В нынешнее время, кажется, занимаются лишь тем, что по¬
очередно изображают то «абстрактных теоретиков» — немцев, то
«односторонних политиков» — французов.
 Но если католицизм стоит на пути духовной свободы, то про¬
тестантская абстрактность, достигшая в Гегеле своей максималь¬
ной вершины, препятствует политической свободе; однако нельзя
не признать того, что без политической свободы... возможна лишь
абстрактная свобода духа, а не реальное развитие, вызванное соб¬
ственными силами.
 Поэтому Германия пыталась усвоить необходимый практиче¬
ский пафос французов, точно так же как Франция извлекает поль¬
зу из теоретических выводов реформации, но обе должны идти в
этом обмене значительно дальше, чем это имело место до сих пор» 2.
 1 A. Ruge. Die Hegelsche Rechtsphilosophie und die Politik unserer Zeit,
в: «Deutsche Jahrbücher», август 1842 г., стр. 763.
 2 A. Ruge. Die Hegelsche Rechtsphilosophie und die Politik unserer Zeit,
в: «Deutsche Jahrbücher», август 1843 г., стр. 763.

352
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Что же касается Фейербаха, то он в отличие от Маркса,
Энгельса и Руге, которые каждый по-своему пытались объединить
революционную теорию и политическое действие, оставался преж¬
де всего чистым теоретиком, содействующим развитию революци¬
онной мысли своей критикой идеализма. В двух опубликованных
им в то время статьях он стремился подчеркнуть революционность
своего творчества — черту, еще не получившую к тому времени
достаточного признания.
 В первой из них — «Zur Beurtheilung der Schrift: Das Wesen
des Christenthums»1 — он разъяснял теоретическое и практиче¬
ское значение своего произведения «Сущность христианства», ко¬
торое не только не было подтверждением и продолжением гегелев¬
ской философии, как думало большинство младогегельянцев, но,
напротив, представляло собой ее отрицание  2.
 Положив в основу своей философии конкретного человека, рас¬
сматриваемого в его отношениях с природой и с другими людьми,
Фейербах тем самым обнажил несостоятельность идеалистических
воззрений на человеческую сущность.
 «Гегель изображает религию как самосознание другого, я —
как самосознание собственной сущности человека: поэтому Гегель
сводит сущность религии к вере, я — к любви, ибо любовь есть
не что иное, как религиозное самосознание человека, религиозное
отношение человека к самому себе... Гегель противопоставляет
бесконечное конечному, «спекулятивное» эмпирическому, я же,
признав уже в конечном бесконечное, в эмпирическом спекулятив¬
ное, нахожу, что бесконечное есть не что иное, как сущность
конечного, спекулятивное — не что иное, как сущность эмпириче¬
ского, а равно и в «спекулятивных тайнах» религии я нахожу не
что иное, как эмпирические тайны; так, например, в «спекулятив¬
ной мистерии» триединства я не обнаруживаю никакой иной исти¬
ны, кроме той, что жизнь есть совместная жизнь в общении, таким
образом, никакой особой, трансцендентной сверхъестественной
истины, а общепринятую, имманентно присущую человеку, выра¬
жаясь популярно, естественную истину... Мое сочинение возникло
 1 «Deutsche Jahrbücher», 16 и 17 февраля 1842 г.
 2 Эту статью Фейербаху пришлось написать в связи с непониманием,
проявленным младогегельянцами как основополагающей роли, так и значе¬
ния «Сущности христианства», которое они считали не антитезой, а более
точным истолкованием гегелевского учения. Руге назвал Фейербаха подлин¬
ным комментатором Гегеля и рассматривал его теорию как необходимое
следствие гегелевской концепции имманентного присутствия Абсолюта в
мире; равным образом, Энгельс усматривал в нем ученика Гегеля, полагая,
что его критика религии оказывается дополнением религиозного учения
Гегеля (см. [Фридрих Энгельс] — Шеллинг и откровение. Критика
новейшего покушения реакции на свободную философию. Лейпциг, 1842).
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 173—226).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 353
 как раз из стремления привести к простейшим, имманентно прису¬
щим человеку элементам, упростить сложную философию, которая
вопреки своей хваленой «имманентности» является все же столь
трансцендентной и потому полной противоречий, и прежде всего
в области спекулятивной философии религии» 1.
 Противопоставляя гегелевской трансцендентальной истине
истину конкретную, имманентную, Фейербах вновь утверждал, что
освобождение от религии представляет собой предварительное
условие освобождения человека.
 Фейербах подчеркивал, что вопреки обычному представлению
младогегельянцев, его философия должна рассматриваться не как
развитие, а как полная противоположность гегельянства, а в более
широком смысле и идеализма. Этим он открывал путь к преодоле¬
нию идеализма, перспективу, оказавшую в дальнейшем решающее
влияние на наиболее передовых представителей левого крыла ге¬
гельянства, в особенности же на Карла Маркса и Фридриха Эн¬
гельса.
 О революционном значении своего произведения Фейербах
снова говорит в маленькой статье, которая долгое время приписы¬
валась К. Марксу: «Лютер как третейский судья между Штраусом
и Фейербахом»2.
 Статья была связана с полемикой, которая велась на страницах
«Немецкого ежегодника» по поводу отношений между Давидом
Фридрихом Штраусом, Бруно Бауэром и Фейербахом. Этой теме
было посвящено три статьи. Не понимая причин перехода Штрау¬
са на сторону Бруно Бауэра и Фейербаха, авторы первых двух
статей выражали опасение, что философская и историческая кри¬
тика религии может привести к отрицанию уже достигнутых ре¬
зультатов 3.
 1 См.: «Deutsche Jahrbücher», 18 августа 1842 г.
 2 Эта статья, написанная в январе 1842 г. для «Немецкого ежегодника»,
была запрещена цензурой и появилась в феврале 1843 г. в «Anekdota zur
neusten Philosophie und Publicistik» (Zürich und Winterthur).
 В статье «Feuerbach statt Marx. Zur Verfasserschaft des Aufsatzes «Lut¬
her als Schiedsrichter zwischen Strauß und Feuerbach» в: «International Re¬
view of Social History», Leiden, 1967, vol. 12, part 1, p. 108—119, Ханс-Мартин
Засс (Hans-Martin Sass) показал, что статья принадлежит Фейербаху. Кос¬
венно это подтверждается тем, что в это время Маркс работал над своей
первой большой политической статьей для «Немецкого ежегодника»: «Von
einem Rheinländer [Karl Marx] — Bemerkungen über die neueste preußische
Zensurinstruktion», и все больше терял интерес к религиозным вопросам,
даже если их можно было использовать в интересах полемики.
 Gp.: Werner Schuffenhauer. Feuerbach und der junge Marx,
Berlin, 1972, S. 16 f und 155 f.
 3 Arnold Ruge. Vorläufiges über «Bruno Bauer, Kritik der evange¬
lischen Geschichte der Synoptiker», в: «Deutsche Jahrbücher», № 105, 1 нояб¬
ря 1841 г., стр. 417—420.
 23 О. Корню

354
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Автор третьей статьи, рассматривая вопрос о чуде, поддержи¬
вал Штрауса, для которого оно было проявлением всемогущества
духа, против Фейербаха, который считал чудо сверхъестественным
осуществлением человеческого желания посредством вообра¬
жения 1.Ссылаясь на эту статью, Фейербах подчеркивал основополага¬
ющее различие между своей позицией и позицией Штрауса. Он
писал, что Штраус в своем понимании чуда остается богословом,
анализируя этот вопрос, исходя из данных религии, в то время
как он сам абстрагируется от них и рассматривает чудо, как и
религию, в его непосредственных отношениях с человеческой
жизнью.
 «Штраус и Фейербах! Кто из них прав в недавно поднятом
вопросе о понятии чуда? Штраус, который рассматривает вопрос
как теолог, а следовательно, предвзято, или же Фейербах, который
рассматривает его как не-теолог, следовательно свободно? Штраус,
который видит вещи такими, какими они представляются в глазах
спекулятивной теологии, или же Фейербах, который их видит
такими, каковы они на самом деле? Штраус, который так и не вы¬
сказывает окончательного суждения о том, что есть чудо, и вдоба¬
вок предполагает, что за чудом стоит еще особая духовная сила,
отличная от желания (как будто желание не есть эта самая пред¬
полагаемая им сила духа или человека; как будто, например, же¬
лание быть свободным не является первым актом свободы), или
же Фейербах, который без всяких обиняков говорит: чудо есть
реализация естественного, то есть человеческого желания, сверхъ¬
естественным способом?» 2.
 Свою статью он завершал восторженной похвалой своему про¬
изведению, призывая метафизиков и богословов присоединиться к
нему, чтобы постигнуть истину.
 «Стыдитесь, христиане, — благородные и простые, ученые и
неученые, — стыдитесь, что антихристианину пришлось показать
вам сущность христианства в ее подлинном, неприкрытом виде.
А вам, спекулятивные теологи и философы, я советую: освободи¬
тесь от понятий и предрассудков прежней спекулятивной филосо¬
фии, если желаете дойти до вещей, какими они существуют в дей¬
ствительности, то есть до истины. И нет для нас иного пути к
 Auch ein Berliner — Zwei Vota über das Zerwürfniß zwischen Kirche
und Wissenschaft. Über die Anstellungsfähigkeit der neusten Kritiker: Strauß,
Feuerbach, Bruno Bauer, в: «Deutsche Jahrbücher», № 7, 10 января 1842 r.,
стр. 25—27, № 8, 11 января 1842 г., стр. 29 и сл.
 1 Ein Philosopher — Christenthum und Antichristenthum, в: «Deutsche
Jahrbücher», № 8, 11 января 1842 г., стр. 30—32 и № 9, 12 января 1842 г.,
стр. 33—35.
 2 Kein Berliner (Ludwig Feuerbach). Luther als Schiedsrich¬
ter zwischen Strauß und Feuerbach, в: «Anekdota», о. c., Bd. 2, S. 100.
(См.: K. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 28.)

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 355
 истине и свободе, как только через огненный поток (игра слов:
Feurbach — «огненный поток». — Ред.). Фейербах — это чистили¬
ще нашего времени» 1.
 Такова была в 1842 г. экономическая, социальная, политиче¬
ская и идейная обстановка в Рейнской области для Маркса и в
Берлине для Энгельса, вплоть до его отъезда в Англию.
 Карл Маркс и «Рейнская газета»
 В течение 1842 г. деятельность Маркса, а отчасти и Энгельса
протекала главным образом в «Рейнской газете». В это время их
пока еще неогегельянская по своему характеру философская крити¬
ка начинает превращаться в критику, все более осознанно приобре¬
тающую политическую и социальную направленность — вначале
больше политическую, чем социальную, у Маркса, и более соци¬
альную, чем политическую, у Энгельса.
 Издание «Рейнской газеты» совпало с быстрым развитием про¬
мышленной революции, следствием которой стало выдвижение
промышленной, торговой и банковской буржуазии: сознавая свое
экономическое и социальное могущество, она все более открыто
вступала в борьбу с абсолютистским и полуфеодальным режимом,
царившим в Пруссии. Стремясь к завоеванию политической влас¬
ти, в полной мере соответствующей ее экономической и социаль¬
ной роли, буржуазия требовала отмены привилегий дворянства,
установления конституционной монархии и парламентского режи¬
ма с избирательной системой, основанной на имущественном цен¬
зе, а также большей свободы для печати, расширения таможенно¬
го союза и отказа от тех привилегий, которыми пользовалось
сельское хозяйство в ущерб промышленности и торговле.
 Изданию «Рейнской газеты», которая в принципе должна была
защищать эти требования, в известной мере благоприятствовали
некоторые либеральные меры, принятые Фридрихом-Вильгель¬
мом IV по отношению к печати в конце 1841 г.
 Его позиция в этом вопросе была колеблющейся и противоречи¬
вой. С одной стороны, он не собирался допускать распространения
печатью каких-либо подрывных идей; с другой стороны, будучи
приверженцем идеи патриархального правительства, он желал,
чтобы его подданные все же имели бы возможность через посред¬
ство печати доводить до него свое мнение. Запретив в июне 1841 г.
«Галлеский ежегодник» и прекратив в декабре того же года изда¬
ние «Атенеума», он в конце того же месяца, 24 декабря 1841 г.,
 1Kein Berliner (Ludwig Feuerbach). Luther als Schiedsrich¬
ter zwischen Strauß und Feuerbach, в: «Anekdota», о. c., Bd. 2, S. 100.
(См.: K. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 29).
 23*

356
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 обнародовал инструкцию о цензуре, призывавшую цензоров прояв¬
лять благоразумие и терпимость в том, что касалось применения
указа от 18 октября 1819 г., определявшего деятельность печати
в Пруссии, накладывая запрет лишь на злостные и лживые поно¬
шения.
 На деле указ 1819 г. привел к полной отмене свободы печати:
он подчинил контролю цензуры все издания, объем которых не
превышал 20 листов, периодическим изданиям при малейшей про¬
винности угрожала приостановка их деятельности, а выпуск газет
был поставлен в зависимость от одобрения администрации и выда¬
чи особого разрешения.
 В таких условиях прусские газеты изъяснялись в раболепном
тоне. Страх перед цензурой и перед отменой разрешения на изда¬
ние вынуждал их избегать каких бы то ни было политических
намеков и сообщать своим читателям главным образом придвор¬
ные или театральные сплетни  1.
 Это, в частности, относилось к обеим берлинским газетам:
«Spenersche Zeitung» и «Berlinische Nachrichten von Staats- und
gelehrten Sachen (Vossische Zeitung)», отражавшим настроения
робкой и мещанской мелкобуржуазной среды, которую Маркс
бичевал в своих ранних стихотворениях.
 Прусские либеральные писатели были вынуждены, если они
хотели выразить свои взгляды, основывать мелкие независимые
журналы, такие, как «Атенеум» Риделя, а после его запрещения
 1 Ср.: J. Hansen. Gustav von Mevissen, op. cit., Bd. 1, S. 244: «Цензура
повергла в растерянность немногие существовавшие тогда газеты. Жалким
было их положение между пробуждавшимся народным сознанием, с одной
стороны, и с другой — страхом перед правительством, которое по своему
усмотрению могло им позволить или запретить выходить. Так как цензура
запрещала прямые политические высказывания, то они были вынуждены,
во избежание ее строгостей, прибегать ко лжи, околичностям и запутанному
способу изложения».
 Гофман фон Фаллерслебен писал 28 мая 1841 г. в «До чего же интересна
газета» (напечатано в кн. «Политические поэты нашего времени», Лейпциг,
1848, цит. по: Karl Obermann. Einheit und Freiheit, Berlin, 1950, S. 173):
 Как интересна у нас газета, на нашей
славной родине!
 О чем мы только не услышали сегодня!
 Вчера княгиня родила,
 А завтра герцог приезжает.
 Здесь король вернулся домой,
 А там император проехал.
 Еще немного — и все они съедутся вместе.
 Ах, как это интересно, как интересно!
 Господь да благословит дорогую отчизну!
 Как интересна у нас газета на нашей славной родине!
 О чем только нам не сообщили!
 Один прапорщик произведен в лейтенанты,
 А придворный обер-проповедник награжден орденом,
 Лакеи носят серебром шитые отвороты,
 А высокопоставленные господа
Отправляются на Север,
 Ах, как это интересно, как интересно!
 Господь да благословит дорогую отчизну!

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 ГГ.)
 357
 «Патриот» Буля, или же сотрудничать в заграничной периодике
вроде «Немецкого ежегодника науки и искусства» Руге, «Ман¬
геймской вечерней газеты», гамбургского «Немецкого телеграфа»
или «Лейпцигской всеобщей газеты».
 Для того чтобы лучше представить себе трудности, с которыми
сталкивалась тогдашняя пресса, нужно помнить, что, помимо дов¬
левшей над ней цензуры, запрещавшей ей касаться всего, что свя¬
зано с религией, государем и правительством, она страдала еще и
от ограниченности и медлительности тогдашних средств сообщения
(железные дороги только начинали строиться, а оптический теле¬
граф действовал нерегулярно).
 Но так или иначе, а инструкция о цензуре, содержавшая на
деле лишь весьма туманные предписания и отнюдь не означавшая
подлинной свободы печати, породила большие надежды у либера¬
лов и демократов и в известной мере благоприятствовала разви¬
тию либеральной и демократической печати.
 «Рейнская газета по вопросам политики, торговли и промыш¬
ленности», как указывало ее название, была органом печати, ос¬
новная задача которого заключалась в защите интересов либераль¬
ной промышленной и коммерческой буржуазии Рейнской области
от аграрной реакционной политики прусского правительства 1.«Рейнская газета» выходила в Кёльне, центре экономической
активности севера Рейнской области. Начиная с 1830 г. этот город
быстро развивался, и к 1842 г. в нем насчитывалось 70  000 жите¬
лей. Он переживал промышленный и коммерческий подъем, свя¬
занный, в частности, с развитием компании паровых буксиров на
Рейне и со строительством железной дороги из Кёльна в Аахен,
введенной в действие в 1841 г. Кёльн был также центром полити¬
ческой деятельности рейнской буржуазии, основные требования
которой Ганземан выразил еще в 1830 г. в своей адресованной
королю записке «Über Preußens Lage und Politik am Ende des
Jahres 1830».
 «Рейнская газета» заняла место «Рейнской всеобщей газеты».
Последняя была основана в 1840 г. либеральными бюргерами
 1 Об основании и истории «Рейнской газеты» см.: J. Hansen. Gustav
von Mevissen, о. с., passim; Rheinische Briefe und Akten zur Geschichte der
politischen Bewegung 1830—1850, Essen an der Ruhr, 1919 (фотокопировано
в Оснабрюке в 1967 г., passim; H. König. Die Rheinische Zeitung von
1842—43 in ihrer Einstellung zur Kulturpolitik des preußischen Staates, Mün¬
ster, 1927; M. H e ß. Philosophische und sozialistische Schriften, о. c., S. XXVI fl.;
Edmund Silberner. Moses Heß als Begründer und Redakteur der
Rheinischen Zeitung, в: Archiv für Sozialgeschichte, Hannover, 1964, Bd. 4,
S. 5—44; Edmund Silberner. Moses Heß, Geschichte seines Lebens.
Leiden, 1966, S. 91 ff.; Wilhelm Klutentreter. Die Rheinische Zeitung
von 1842/43, Dortmund, 1966, 2 Teile; Wolfgang Mönke. Der «wahre»
Sozialismus, Teil 1. о. c., S. 219 ff.; Deutsches Zentralarchiv Merseburg, Histo¬
rische Abteilung II, Rep. 77 II, Lit. R, № 33, Bd. 1—3; Historisches Archiv der
Stadt Köln, Akt 1085; Staatsarchiv Koblenz, Abteilung 403, № 3802.

358
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Кёльна, недовольными тем, что главная местная газета — «Кёльн¬
ская газета» — недостаточно защищала их экономические и поли¬
тические интересы. Созданию «Рейнской всеобщей газеты» содей¬
ствовало и само прусское правительство, надеявшееся обрести в
ней опору против «Кёльнской газеты», которая, имея около 9000
читателей, фактически контролировала общественное мнение и при
этом поддерживала ультрамонтанство, против которого боролось
правительство Пруссии.
 Однако «Рейнская всеобщая газета» быстро пришла в упадок
вследствие конкуренции «Кёльнской газеты». Имея все основания
полагать, что ее издание закончится полным крахом, рейнская
буржуазия уяснила необходимость иметь в своем распоряжении
газету, которая защищала бы ее интересы. Так возникла «Рейн¬
ская газета».
 Несколько богатых кёльнских бюргеров, среди которых были
асессор Дагоберт Оппенхейм, референдарий Рудольф Шрамм, врач
Генрих Клессен, адвокат Герхард Фай, асессор Игнац Бюргерс,
провели кампанию по сбору средств на основание новой газеты.
Инициатором выступил Георг Юнг 1, адвокат при апелляционном
суде; ему помогал Мозес Гесс, с которым он поддерживал друже¬
ские отношения. Эта кампания, в которой участвовал и Маркс,
увенчалась большим успехом. Собранная сумма позволила создать
коммандитное товарищество, и с 1 января 1842 г. «Рейнская всеоб¬
щая газета», выпуск которой был приостановлен 8 декабря 1841 г.,
вновь стала выходить под названием «Рейнская газета по вопро¬
сам политики, торговли и промышленности».
 Управляющим был избран книгопродавец Ж. Э. Ренар (выпол¬
нявший те же обязанности в «Рейнской всеобщей газете»), а его
помощниками — Георг Юнг и Дагоберт Оппенхейм.
 Вначале программа газеты была умеренной и в большей степе¬
ни экономической, чем политической, что вполне отвечало требо¬
ваниям рейнской буржуазии.
 Президент провинции фон Бодельшвинг дал соответствующее
разрешение и предоставил «Рейнской газете» временную лицен¬
зию, поскольку она в целом проводила политическую линию, бла¬
гоприятную правительству, поддерживая его борьбу против уль¬
трамонтанства, выступая за прусскую, а не австрийскую гегемо¬
нию в Германии; к тому же богатые рейнские бюргеры в качестве
основателей газеты казались ему надежной гарантией. Либерализм
газеты и ее акцент на экономических вопросах привели к тому, что
Мозес Гесс не стал ее руководителем, хотя это ему было более или
 1 Cp.: Wolfgang Mönke. Jung, Georg Gottlieb, в:	 Biographisches
 Lexikon zur deutschen Geschichte. Von den Anfängen bis 1945. Berlin, 1971,
S. 337 f.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 359
 менее обещано, поскольку он сыграл чрезвычайно активную роль
в деле ее основания 1.
 К большому огорчению Гесса, выбор акционеров пал на Фрид¬
риха Листа, выступавшего за создание Таможенного союза; идеи
Листа больше соответствовали их взглядам  2. Он только что вы¬
пустил первый том своей книги «Национальная система политиче¬
ской экономии», в которой он защищал интересы немецкой буржу¬
азии, боровшейся против английской конкуренции. В этих целях
он предлагал ввести протекционистскую систему, которая дала
бы возможность противостоять этой конкуренции и развивать за¬
рождающуюся промышленность 3.
 По причинам личного характера Лист не смог занять этот пост.
Вместо него выбрали одного из его учеников — доктора Густава
Гефкена, сотрудника «Аугсбургской всеобщей газеты».
 Излив в письме к своему другу Ауэрбаху горькие жалобы на
чванство аристократов денежного мешка, которых он мечтал уви¬
деть на виселице  4, Гесс в конце концов смирился с положением
одного из редакторов, взяв на себя статьи, относящиеся к Фран¬
ции. Доктор Гефкен должен был отвечать за статьи о Германии,
а бывший главный редактор «Рейнской всеобщей газеты» доктор
Раве — за статьи, касающиеся Англии.
 1 Ср. письмо Георга Юнга Арнольду Руге, Кёльн, 29 ноября 1841 г.,
MEGA I, 1/2, S. 262.
 2 Ср. письмо Оппенгейма, Фая и Шрамма Фридриху Листу, 24 октября
1841 г., в: Rheinische Briefe und Akten, о. с., Bd. 1, S. 293: «Организаторов
этого начинания объединяет твердое желание создать серьезный и влия¬
тельный орган, действующий на прочных основаниях во имя прогресса как
политики, так и коммерции».
 3 Фридрих Лист (1789—1846) в 1815 г. основал Союз коммерсантов и
фабрикантов Южной и Центральной Германии и беспрестанно обращался в
германский сейм (бундестаг) с ходатайствами о создании германского та¬
моженного союза. В экономическом отношении он в определенной мере до¬
полнял Гёрреса, который в это же время боролся за политическое единство
Германии. Он жил в Штутгарте и был одним из главных инициаторов
строительства железных дорог.
 О Листе см. статью в «Немецком ежегоднике», 1841 г., с. 273—274,
277-278, 281—283.
 4 Письмо Мозеса Гесса Бертольду Ауэрбаху. Кёльн, 13 декабря 1841 г., в:
Moses Hess, Briefwechsel, herg. von Edmund Silberner unter Mitwirkung von
Werner Blumenberg, s — Gravenhage, 1959, S. 84 f.:
 «Я не могу ладить с финансовыми аристократами и всем их окружени¬
ем и вряд ли найду возможным занять пост редактора, когда они у руко¬
водства... Я больше не поддерживаю с ними дружеских отношений, а лишь
юридические. К черту этих собак! Всех их надо повесить. У них нет ничего
за душой, кроме денег и высокомерия. Из тщеславия они также и филосо¬
фы, но эти философы не были бы способны пойти на жертву ради всеоб¬
щего блага... Сначала следует презирать богатство, чтобы быть в состоянии
презирать богатых ...эти люди считают, что благодаря своему богатству они
обладают преимуществом ...в мире все никуда не годится, пока не вздер¬
нут всех аристократов денег...»

360
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Подобно Фридриху Листу, главным Гефкен считал защиту эко¬
номических интересов буржуазии. 16 декабря 1841 г. он писал
управляющим газеты: «Дальнейшее расширение Таможенного со¬
юза, развитие немецкой торговли и торговой политики, освобожде¬
ние немецкого народного сознания от всего, что тормозит едине¬
ние, — все это было бы, пожалуй, высочайшей задачей для всякой
немецкой газеты» 1.
 Довольно скоро, однако, между Гефкеном, который хотел при¬
дать «Рейнской газете» умеренно-либеральный характер, и Юнгом,
который вместе с помощниками управляющего полагал, что газета
в условиях Рейнской области должна опираться на идеи младоге¬
гельянцев и поддерживать их борьбу против реакции, возникли
серьезные разногласия.
 Стремясь придать «Рейнской газете» более радикальное на¬
правление, Георг Юнг сразу же предложил им сотрудничать в ней,
рекомендуя, однако, не раздражать католиков и выражать свои
политические взгляды в завуалированной форме  2.
 Это направление проявилось уже в передовице первого номера
газеты, озаглавленной «Привет и предупреждение» 3.
 «Осуществление высших немецких национальных задач, хотя
это и труднейшее и рискованнейшее дело, состоит в том, чтобы
добиться признания своих прав и свободы в собственной стране и
сохранить их. Германский образ мыслей — это не мертвая суб¬
станция, его нужно защищать рядами штыков не только от опас¬
ности извне, большая опасность грозит ему изнутри, она — в за¬
стое и отставании, которые губительны для жизни этого народно¬
го духа, глубочайшего среди всех других... они толкают его на
ложный путь. Этот застой и эти препятствия, угнетающие нашу
подлинно немецкую жизнь, ее священный энтузиазм, ее гигант¬
ские силы и грозящие их задушить, — вот что может отдалить
золотое будущее Германии на целые столетия. Беспощадно и сме¬
ло разоблачать старонемецкий эгоизм, рутину, обывательщину,
трусость, низкопоклонство, стремление повелевать и т. д. — это
все грехи, которые, отлично окопавшись, водятся за всякого рода
личностями, учреждениями и отношениями; победить этих врагов,
нашей свободы, нашего права, нашей чести и означает поистине
высшую немецкую национальную задачу и более высокий патрио¬
тизм, чем тот, который умеет лишь петь: «У них не должно его
быть» — и видеть во французах лишь тщеславного, стремящегося
 1 Historisches Archiv Köln, Akt 1085, № 21.
 2 Ср. письмо Георга Юнга Арнольду Руге. Кёльн, 29 ноября 1841 г.,
MEGA I, 1/2, S. 262. «Следует предъявить два условия корреспондентам:
крайне осторожное отношение к католицизму и популярный, но в политиче¬
ском отношении завуалированный язык».
 3 «Rheinische Zeitung», 1 января 1842 г.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 361
 к захватам, беспокойного соседа, а не свободолюбивую, проникну¬
тую пламенным патриотизмом отважную нацию».
 Непосредственным поводом для разрыва между Гефкеном и
помощниками управляющего стал его отказ поместить статьи,
присылавшиеся в «Рейнскую газету» берлинскими младогегельян¬
цами. Видя, что он не в силах навязать свои взгляды, Гефкен по¬
дал в отставку уже 18 января 1842 г. 19 января он писал помощ¬
никам управляющего 1:
 «Совершенно ясно, что, если ответственные издатели будут
требовать принятия статей против воли редактора, последнему
придется редактировать орган противоположного ему направления
и высказывать в своей газете взгляды, которые несовместимы с
его взглядами. Чтобы устранить это, назначают редактором чело¬
века, взгляды которого являются гарантией желаемого, но если
поинтересоваться моей биографией, то можно было бы убедиться,
что я не являюсь приверженцем младогегельянства».
 По совету Маркса, который уже начиная с августа 1841 г. уча¬
ствовал в собраниях, где обсуждалось создание газеты и связан¬
ные с этим организационные вопросы, и, видимо, игравший в это
время роль неявного руководителя, души всего дела  2, Гефкен был
заменен зятем Бруно Бауэра Адольфом Рутенбергом, в свое время
лишенным работы за свои подрывные взгляды. Вместе с ним —
он приступил к исполнению своих обязанностей с начала февра¬
ля — в газету проникла вся группа берлинских младогегельянцев,
которые фактически и стали ее основными сотрудниками  3.
 В результате «Рейнская газета» заметно изменилась. Экономи¬
ческие вопросы уступили место политическим, причем последние
рассматривались в духе левого крыла гегельянства — в духе борь¬
бы против абсолютизма и религии.
 1 J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten, о. с., Bd. 1, S. 315.
 2 Его мнение сыграло очень большую роль в деле выбора главного ре¬
дактора как в ноябре 1841 г., так и после ухода Гефкена. Ср. письмо Георга
Юнга Арнольду Руте. Кёльн, 29 ноября 1841 г., MEGA I, S. 262: «...По поводу
должности первого (редактора) мы написали Флоренкуру, д-ру Рутенбергу
и Булю... Д-р Магер предложил свои услуги. Насколько некоторые за него,
настолько же я против. Маркс особенно предупреждал меня в отношении
него».
 3 О сотрудниках «Рейнской газеты» см.: J. Hansen. Gustav von Mevis¬
sen, о. с., В. 1, VII Kpt. В основном это были младогегельянцы: К. Маркс,
Ф. Энгельс, Б. Бауэр, Э. Бауэр, М. Гесс, Э. Мейен, JI. Буль, М. Штирнер,
К. Науверк, Р. Прутц, К. Ф. Кеппен, А. Руге. К ним присоединились другие
либералы, в частности из Рейнской области и из Кёнигсберга: Клессен,
М. Флейшер (преподаватель в Клеве и друг Руге), д-р Андреас Готтшальк
из Кёльна, Генрих Бюргерс, Герман Пютман, Раве, K. X. Брюггеман,
Э. Флотвель, Т. Мюгге, Ф. Дингельштедт, JI. Штэйн, Б. Ауэрбах, Ф. В. Карове,
Штар, К. Грюн, А. Гласбреннер, Г. Гервег, Г. фон Фаллерслебен, И. Фрёбель,
Ф. Аннеке. Наконец, среди них были коммерсанты и промышленники, такие,
как Кампгаузен и Мевиссен, ближе других стоявшие к экономике.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Борьба против ультрамонтанства превратилась в борьбу против
религии, критика абсолютизма усилилась и, в основном под влия¬
нием Маркса, стала инструментом борьбы за демократизацию
прусского государства, наконец, поддержка прусской гегемонии в
Германии была поставлена в зависимость от демократизации этого
государства 1.
 Превратившись, таким образом, под воздействием младогегель¬
янцев в оппозиционный орган, «Рейнская газета» в скором време¬
ни обогнала по своему боевому духу и смелости другие либераль¬
ные газеты 2. В своих едких, увлекательно написанных статьях она
популяризировала среди широких кругов читателей те идеи, кото¬
рые в «Немецком ежегоднике» толковались зачастую сугубо тео¬
ретически и отвлеченно, имея в виду читателей, освоившихся с
гегелевской философией.
 Вследствие того что Рутенберг, который был временно назна¬
чен главным редактором  3, оказался в этой роли фигурой весьма
неудачной, подлинное руководство газетой стали осуществлять д-р
Раве, в прошлом главный редактор «Рейнской всеобщей газеты»,
Мозес Гесс и помощник управляющего Георг Юнг. Темперамент¬
ный и остроумный стиль, который начал утверждаться в газете под
влиянием новых редакторов и сотрудников, в частности Бруно
Бауэра 4, а также энергичная борьба, которую она вела против ре¬
акционной политики правительства, привели к быстрому росту
 1 См. письмо Сен-Поля (последнего цензора «Рейнской газеты») совет¬
нику Биттеру, 27 февраля 1843 г., в: J. Hansen. Rheinische Briefe und
Akten, о. с., В. 1, S. 467: «Войдя в сношения с кружком «Свободных» в Бер¬
лине, редакция стала защищать при попустительстве весьма вялой цензуры
и с растущей дерзостью идеи левого крыла гегельянства, открыто провоз¬
глашая в качестве политической догмы необходимость уничтожить церковь,
установить конституцию и полную свободу печати».
 2 Ср.: F. Perthes. Perthes Leben. Berlin, 1842, Bd. 3, S. 453: «С начала
года в Кёльне выходит «Рейнская газета», в ней содержится мало сплетен
и клеветы, зато она является ареной для всех отрицательных политических
направлений и в ежедневных статьях остро, находчиво и доступно предла¬
гает широкой публике то, что в «Немецком ежегоднике» предназначается
для аристократов революции».
 3 Рутенберг был назначен главным редактором с испытательным сро¬
ком. С самого начала обнаружилась его неспособность руководить газетой.
Фактически он уделял основное внимание переводам, как это явствует из
письма, которое управляющий Ренар направил 16 февраля 1842 г. минист¬
рам, занимавшимся цензурой. Со своей стороны, Маркс несколькими меся¬
цами позже писал Руге о Рутенберге (К. Маркс А. Руге от 9 июля 1842 г.):
«Рутенберг лежит камнем на моей совести. Я ввел его в редакцию «Rheini¬
sche Zeitung», но он совершенно импотентен. Рано или поздно ему укажут
на дверь» (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 365).
 4 Среди статей Бруно Бауэра выделяются: «Schelling und das wiederer¬
wachende kirchliche Leben in Berlin» (№ 23 от 23 января 1842 r.), «Die Rhein¬
grenze» (№ 30 от 30 января 1842 r.), «Über die neusten Erscheinungen in der
englischen Kirche» (№ 20 от 20 января 1842 r.), «Was ist Lehrfreiheit» (№ 102

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 363
 числа подписчиков: с 400 до 800. Довольные успехами «Рейнской
газеты» и тем, с каким усердием она защищает их интересы, бога¬
тые кёльнские бюргеры, финансировавшие ее, не возражали про¬
тив происходивших в ней изменений, которые, однако, в глазах
правительства начинали выглядеть весьма подозрительными и
опасными.
 После того как главным редактором был назначен Рутенберг,
только что попавший под надзор полиции за участие в банкете в
честь либерального депутата Велькера, правительство, считавшее
Рутенберга опасным революционером, отказалось выдать постоян¬
ное разрешение на издание «Рейнской газеты». Уже 31 января
один из министров, в ведении которых находилась цензура, фон
Рохов, предупреждал префекта Кёльна фон Герлаха об опасности,
которую представляли собой Рутенберг и новое направление га¬
зеты:
 «Спешу уведомить Ваше превосходительство, что этот доктор
Рутенберг является пылким защитником младогегельянской шко¬
лы, активным сотрудником «Немецкого ежегодника» и автором
злонамеренных статей, искаженно представляющих здешние по¬
рядки в гамбургской и лейпцигской газетах. Это было бы событи¬
ем, столь же чреватым последствиями, сколь и неприятным, если
бы направление, которое особенно выделяется своей решительной
оппозицией ко всему существующему в государстве и церкви, при¬
обрело бы внутри страны официальный орган. Насколько извест¬
но, деструктивные теории «Немецкого ежегодника» до сих пор не
встречали в Рейнской провинции сколько-нибудь заметного сочув¬
ствия, а поэтому будет необходимо со всей решительностью высту¬
пать против попыток доктора Рутенберга с помощью редактируе¬
мой им газеты подготовить почву для распространения в провин¬
ции указанного направления» 1.
 Правительство решило немедленно принять в отношении газе¬
ты самые строгие меры. 13 февраля министр фон Рохов потребо¬
вал ее запрещение к 1 апреля, a  11 марта совет министров призвал
президента области фон Бодельшвинга приостановить ее публика¬
цию. Однако «Рейнская газета» была на время спасена благодаря
более мягкой позиции в этом вопросе фон Бодельшвинга: опасаясь
неблагоприятного впечатления, которое могла бы произвести по¬
добная мера, он ходатайствовал об отсрочке, которую и получил,
 от 12 апреля 1842 г.), «Kirche und Staatsgouvernement» (№ 88 от 29 мар¬
та 1842 г.).
 1 Министр фон Рохов правительственному президенту фон Герлаху,
Берлин, 31 января 1842 г. См.: «Deutsches Zentralarchiv Merseburg»,
 Historische Abt. II, Rep. 77, Tit. II, Lit. R., № 33 (ср.: J. Hansen. Rheini¬
sche Briefe und Akten, о. c., Bd. 1, S. 318.)

364
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 пообещав проследить за тем, чтобы газета изменила свою направ¬
ленность 1.
 Хотя Маркс и принимал активное участие в создании «Рейн¬
ской газеты», сотрудничать в ней он начал не сразу. 26 января
Бруно Бауэр запрашивал из Бонна, почему Маркс еще ничего не
написал для газеты  2, а Георг Юнг в письме к Марксу сообщал
ему, что Эдуард Мейен, бывший редактор «Атенеума», иронически
интересовался, не напечатает ли в скором времени Маркс чего-
нибудь хотя бы для того, чтобы показать, на что он способен 3.
 Задержка объяснялась тем, что Маркс в это время был чрез¬
вычайно занят написанием статей, обещанных Руге для «Немец¬
кого ежегодника», в частности «Заметок о новейшей прусской цен¬
зурной инструкции», которую он подписал как «Житель Рейн¬
ской провинции» 4.
 В этой статье, знаменовавшей собою переход от философско-
политической критики к критике явно более политического харак¬
тера, Маркс опирался на мировоззрение, которое он выработал,
изучая натурфилософию системы Демокрита и Эпикура.
 В его глазах развитие истории определялось отношениями
между миром и философией  —  воплощением духа и разума, кото¬
рые он еще на гегелевский лад считал регулирующим элементом
истории. В результате развития истории и благодаря ведущей
роли, которую в этом процессе играла философия, «мир становил¬
ся философским» (Philosophischwerden der Welt) как следствие
того, что «философия становится мирской» (Weltlichwerden
der Philosophie). Это развитие носило прогрессивный характер,
поскольку его целью было осуществление свободы, но не абстракт¬
ной свободы, которую имел в виду Эпикур, говоря о результате
метаморфоз атома, а свободы подлинной, которая в то время еще
не получила у Маркса конкретной политической характеристики.
Избрав темой своей статьи критику инструкции о цензуре, Маркс
включился в политическую борьбу и тем самым столкнулся с не¬
обходимостью придать более точный политический смысл поня¬
тию свободы: это была борьба против реакционного прусского
режима за демократию. Но находясь под большим влиянием
гегельянства, он рассматривал государство в абсолютном плане,
 1 Донесение фон Бодельшвинга министрам по делам цензуры от 26 марта
1842 г. (Deutsche Zentralarchiv Merseburg, о. с.).
 2 О сотрудничестве Маркса в «Рейнской газете» (ср. статью в «Мангейм¬
ской вечерней газете» № 43, 28 февраля 1843 г.), перепечатано в MEGA I,
1/2, S. 152—154.
 3 Письмо Г. Юнга К. Марксу. Кёльн, около 14 мая 1842 г., MEGA, I, 1/2,
S. 275.
 4 Эта статья была запрещена цензурой и вышла не в «Немецком еже¬
годнике», а год спустя, в 1843 г., в: «Anekdota zur neuesten deutschen
Philosophie und Publizistik», Zürich und Winterthur, Bd. 1 (K. M а p к с в
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 3—27).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 365
 как воплощение разума и как регулирующий элемент общества и
поэтому поневоле оставался на полуфилософских позициях, даже
рассматривая этот, по существу, политический вопрос. И действи¬
тельно, не считая второстепенного замечания в конце статьи,
Маркс рассматривал инструкцию о цензуре не в связи со всей
реакционной прусской системой, а лишь в плане общих рассуж¬
дений о свободе печати, которая также понималась им несколько
отвлеченно, как необходимое условие для выражения разума.
 Таким образом, статья еще носила отчасти гегельянский харак¬
тер, где диалектика формулировалась в виде диалектики идей, диа¬
лектики интеллектуальной, а не диалектики, которая вытекала из
столкновения идей с фактами и которая начала оформляться у
Маркса в его статьях для «Рейнской газеты».
 Новые инструкции цензорам, содержавшиеся в указе Фридри¬
ха-Вильгельма IV от 24 декабря 1841 г., вносили некоторые изме¬
нения в указ от 18 октября 1819 г., которым до того определя¬
лась деятельность цензуры и который фактически означал
отсутствие какой бы то ни было свободы печати. Провозглашая
милостивое намерение даровать своим подданным возможность с
помощью печати доводить до него свое мнение, Фридрих-Виль¬
гельм IV при этом вовсе не желал предоставить печати подлинную
свободу. Печать должна была удовольствоваться некоторыми по¬
слаблениями, скорее внешними, чем подлинными, которые на деле
сводились к нулю запретом распространять «ложные новости».
Истинную природу своего либерализма Фридрих-Вильгельм IV
обнаружил, запретив «Атенеум» в декабре 1841 г., то есть тогда
же, когда он направил цензорам свои новые инструкции, которые
фактически являлись лишь расплывчатыми предписаниями цен¬
зорам изымать «лживые и враждебные по тону нападки».
 Тем не менее либеральная интеллигенция, особенно берлинские
младогегельянцы, приветствовала эти инструкции, поскольку они
представлялись ей избавлением от гнета цензуры, предпосылкой
для полной свободы печати, что в ее глазах являлось первостепен¬
ным условием любого прогресса. Так, Людвиг Буль писал: «Будем
держаться того, что нам неожиданно досталось, и признаем это
достижением. Воспользуемся милостью минуты, и если впоследст¬
вии она окажется только иллюзией, все-таки это великий, пре¬
красный момент, а из многих таких моментов создается прекрас¬
ная жизнь и у народа прекрасная история... Для нас открывается
начальная школа политического воспитания; мы еще не признаны
совершеннолетними, но по крайней мере получили возможность
показать, что наше долгое время учения не прошло бесполезно» 1.
 1 Ludwig  Buhl. Der Beruf der preußischen Presse. Berlin, 1842. Цит. по:
Bruno Bauer. Der Aufstand und Fall des Radikalismus, о. c., Bd. I, S. 29.
 Cp. «Rheinische Zeitung», от 23 января 1842 г.:

366
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Маркс, этого энтузиазма не разделявший, показывал в своей
статье, что внешне либеральные установления этих инструкций
служат всего лишь ширмой для изначальной несовместимости сво¬
боды печати и цензуры. Основной порок этих инструкций состоял
в том, что они не затрагивали самый корень зла — цензуру, отсю¬
да их лицемерно-лживый характер, обнаруживавшийся в каждой
из статей. Так, они разрешали искать истину, но одновременно
требовали ограниченности и скромности в этих поисках, что, как
подчеркивал Маркс, равноценно запрету всяких поисков, ибо суще¬
ство поиска истины заключается прежде всего в том, чтобы не
признавать и не допускать никаких ограничений.
 «Если скромность составляет характерную особенность иссле¬
дования, то это скорее признак боязни истины, чем боязни лжи.
Скромность — это средство, сковывающее каждый мой шаг вперед.
Она есть предписанный выше исследованию страх перед вывода¬
ми, она — предохранительное средство против истины» 1.
 Новые инструкции не только не смягчали цензурных ограниче¬
ний, но, по существу, напротив, ужесточали их, ибо к старым пре¬
понам теперь добавлялись новые. Если прежний указ ограничи¬
вался общим запретом критиковать религию, то новые инструкции
запрещали вести критику религии во фривольном или враждебном
духе, что фактически означало запрет любой критики в ее адрес,
поскольку любая такая критика, могла быть названа фривольной,
поверхностной, или враждебной, то есть направленной против са¬
мого принципа, самой сущности религии 2.
 К тому же новые инструкции порождали неразрешимые проти¬
воречия. Запрещение смешивать религию с политикой противоре¬
чило принципам христианского государства, подчиненного власти
церкви, поскольку самим различением политики и религии ограни¬
чивались власть и воздействие церкви.
 «Раз вы втягиваете религию в политику, то всякое стремление
светской власти определять, как религия должна выступать в по¬
 «Новая цензурная инструкция наполнила нас большой радостью, а так¬
же новым мужеством и доверием; хотя мы  еще и не  получили  свободы
 прессы, но у нас есть постановление, которое  при правильном   понимании и
 употреблении окажет бесконечное содействие развитию политической
жизни».
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,  стр. 6.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,  стр. 11:
 «Нападать на религию можно только в форме фривольной или враж¬
дебной, — третьего не существует. Эта непоследовательность, в которой за¬
путывается инструкция, есть во всяком случае только видимость, так как
непоследовательность эта покоится на видимости, будто вообще разрешены
какие-либо нападки на религию. Но достаточно одного беспристрастного
взгляда, чтобы в этой видимости усмотреть одну только видимость. На ре¬
лигию нельзя нападать ни в форме враждебной, ни в форме фривольной,
ни вообще, ни в частности, то есть никак вообще нельзя нападать».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 367
 литике, является несомненным и, более того, противным религии
домогательством. Кто из религиозных побуждений хочет связать
себя с религией, тот должен предоставить ей во всех вопросах ре¬
шающий голос» 1.
 Столь же непоследовательно было указание, обязывавшее цен¬
зора вычеркивать все, что касалось нравственности. В самом деле,
этот запрет был по существу посягательством на религию, ибо из
него вытекало, что нравственность независима от нее и что их
принципы различны 2.
 Помимо явных ограничений, прямо вытекавших из этих
инструкций, они в силу заключавшихся в них противоречий не
могли служить основой для выработки каких-либо строгих и объ¬
ективных критериев, а значит, в действительности заменялись про¬
извольным суждением цензора. Цензору фактически предписыва¬
лось принимать во внимание прежде всего направление, которого
придерживается писатель, и эта цензура направления на деле ли¬
шала писателя каких бы то ни было гарантий, становясь тем самым
удобным орудием уничтожения всякой свободы печати 3.
 Власть над печатью оказывалась в прямой зависимости от лич¬
ного усмотрения цензора, причем рассматривалась она как универ¬
сальная. Вдохновляясь Фейербахом, Маркс указывал, что цензору
как отдельному индивиду приписывается совершенство, присущее
лишь человеческой общности или человеку вообще, в действитель¬
ности это совершенство было уделом не цензора, а печати  —  вопло¬
щения разума и идеи не в ее частном, а всеобщем виде 4.
 И далее Маркс с язвительной иронией спрашивал правитель¬
ство: почему бы ему вместо использования этих светочей разума
на должностях цензоров скверных газет не занять их более достой¬
ным делом — скажем, редактированием официальной печати, ко¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 13.
 2 «Специфически христианский законодатель не может признать мораль
независимой сферой, которая священна сама по себе, так как внутреннюю
всеобщую сущность морали он объявляет принадлежностью религии» (там
же, стр. 13).
 3 «Главным критерием для нее (цензуры. — О. К.) становится тенден¬
ция — более того, это ее основная мысль, между тем как в указе нельзя
найти даже слова «тенденция». В чем эта тенденция заключается, — об этом
ничего не говорит и новая инструкция...
 Законы, которые делают главным критерием не действия как таковые,
а образ мыслей действующего лица, — это не что иное, как позитивные
санкции беззакония» (там же, стр. 14).
 4 «Приписывать совершенство рода отдельным индивидам — это дейст¬
вительно нескромно. Цензор  — отдельный индивид, печать же воплощает в
себе родовое начало... Чиновники, по вашему мнению, совершенно лишены
личных мотивов, они-де будут действовать без злобы, страсти, ограничен¬
ности и человеческой слабости. А нечто безличное, идеи, вы заподозриваете
в том, что они полны личных происков и субъективной низости»,
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 17).

368
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 торая в этом случае наверняка бы стала воплощением совершен¬
ства.
 «Стоит ли государству, обладающему такими столпами совер¬
шенной прессы, превращать этих мужей в охранителей полной
недостатков прессы, целесообразно ли низводить совершенное до
роли средства против несовершенного?» 1
 В заключение он писал, что эти инструкции, отражавшие все
недостатки правительственных инструкций  2, не только не смяг¬
чили, но, напротив, усугубили цензуру и что, будучи скверной по
своей сути, цензура должна не смягчаться, а отменяться  3.
 Уже в этой статье, в которой он разоблачал псевдолиберализм
новых инструкций о цензуре, проявились его блестящие качества
полемиста, особенно его искусство опровергать враждебный тезис,
подчеркивая его противоречия и подытоживая свою критику в
поразительной по точности формулировке  4.
 В сопроводительном письме к Руге от 10 февраля 1842 г. он
просил его ускорить публикацию статьи, боясь, как бы цензор не
запретил критику в собственный адрес 5.
 Эти опасения были оправданы: в своем ответе от 25 февраля
1842 г. Руге писал ему, что цензура, свирепствующая по отноше¬
нию к «Немецкому ежегоднику», делает невозможной публика¬
цию этой статьи  6. Она вышла лишь год спустя в сборнике статей,
которым цензура помешала выйти в «Немецком ежегоднике»,
выпущенным Руге в Швейцарии под названием «Неизданное из
области новейшей немецкой философии и публицистики» 7.
 1 Там же, стр. 21—22.
 2 Там же, стр. 26: «Этот коренной порок проходит через все наши уч¬
реждения».
 3 «Действительным радикальным излечением цензуры было бы ее унич¬
тожение, ибо негодным является само это учреждение, а ведь учреждения
более могущественны, чем люди» (там же, стр. 27).
 4 «Цензура тенденции и тенденция цензуры — таков дар, преподнесен¬
ный новой либеральной инструкцией» (там же, стр. 18).
 5 Письмо К. Маркса А. Руге, Трир, 10 февраля 1842 г.: «Я позволю
себе предложить Вам небольшую статью для «Deutsche Jahrbücher»
в виде прилагаемой критики цензурной инструкции. Если статья подходит
для Вашего журнала, то я прошу Вас пока не называть моего имени ни¬
кому, за исключением Виганда, а также прошу переслать мне тотчас же
почтой номера «Deutsche Jahrbücher» с моей статьей... Понятно, что в
интересах дела ускорить печатание, если цензура не наложит цензурного
запрета...» (см.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 355).
 6 Письмо А. Руге К. Марксу, Дрезден, 25 февраля 1842 г.: «Одновремен¬
но с Вашей критикой цензуры прусская цензура тенденции стала прояв¬
лять активность против «Ежегодника». Вот уже восемь дней, как цензор
вычеркивает нашу «вредную тенденцию». Вы можете представить, кого это
коснется. Ваша статья сделалась невозможной; все, что пахнет Бауэром,
Фейербахом и мной, отклоняется», MEGA I, 1/2, S. 267.
 7 Там же, стр. 267 и сл.: «Я имею материал для сборника интересных и
пикантных вещей, который должен дать цензуре крепкую оплеуху, и я
спрашиваю Вас, не позволите ли Вы, чтобы и Вашу статью вместе с осталь¬

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 369
 Вплоть до начала сотрудничества в «Рейнской газете» Марксу
в его работе очень мешала болезнь, но главное — семейные неуря¬
дицы. В конце декабря он побывал в Трире в связи с тяжелой
болезнью тестя, барона фон Вестфалена, который скончался 3 мар¬
та 1842 г. Маркс также страдал от враждебности, которая прояв¬
лялась в отношении его невесты со стороны некоторых ее родных
и которая делала ее положение чрезвычайно мучительным. В Три¬
ре он оставался до конца марта для того, чтобы помочь семье
невесты уладить формальности, связанные со смертью тестя, а в
особенности, чтобы поддержать Женни до ее отъезда с матерью в
Крейцнах.
 Поскольку в Трире ничто его не удерживало, он ненадолго,
между 10 апреля и началом мая, съездил в Бонн, где повидался с
Бруно Бауэром, с которым тогда его еще связывали узы дружбы;
они припомнили веселые часы, проведенные вместе в Берлине.
 Затем в связи со смертью брата Германа он возвратился в
Трир. Во время этого последнего пребывания его отношения с
семьей стали настолько напряженными, что это привело к их окон¬
чательному разрыву. Дело в том, что в течение всего пребывания
в Трире ему пришлось вести очень тягостные споры с матерью,
отказывавшейся выдать ему его долю отцовского наследства под
тем предлогом, что он якобы уже получил ее в виде расходов на
свое образование 1. Отказ матери продолжать оказывать ему
финансовую поддержку раздражал его и потому, что это шло враз¬
рез с его намерением покончить наконец с затянувшейся помолв¬
кой и жениться, а для этого у него не было необходимых постоян¬
ных доходов. Ранее он надеялся получить кафедру философии в
Боннском университете, хоть и не мог больше рассчитывать на
 ными запрещенными опубликовать в Швейцарии под названием «Anekdota
philosophica» — Фейербаха, Бауэра, Руге и других, если Вы не разрешите
объявить также Ваше имя. Вещь будет выпущена в свет с Вашей статьей,
к которой следует присоединить критику саксонских взысканий, показав
их как продукт влияния прусской системы. Фейербах публикует тезисы
о реформе философии, я даю критику его книги, Бауэр — статьи о Лазаре.
Обещаю, что вещь получится эффектной... Вы, вероятно, напишете мне
вместе с Б. Бауэром, одобряете ли Вы план «Неизданного...».
 1 Ср. письмо К. Маркса А. Руге, Трир, 9 июля 1842 г.: «С апреля до
сегодняшнего дня мне, в общей сложности, удалось поработать самое боль¬
шее, пожалуй, четыре недели, да и то с перерывами. Шесть недель я должен
был провести в Трире в связи с новым случаем смерти. Остальное время
было распылено и отравлено самыми неприятными домашними дрязгами.
Моя семья поставила передо мной ряд препятствий, из-за которых я, не¬
смотря на ее благосостояние, оказался на время в самом тяжелом положении.
Я отнюдь не собираюсь обременять Вас рассказом обо всех гадостях, с кото¬
рыми мне пришлось столкнуться; истинное счастье еще, что пакости общест¬
венной жизни совершенно лишают человека с характером возможности раз¬
дражаться из-за личных неприятностей» (см.: К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 27, стр. 363).
 24 О. Корню

370
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 поддержку Бруно Бауэра. Он пересмотрел свою докторскую дис¬
сертацию, намереваясь напечатать ее 1. Одновременно он готовил
лекционный курс, изучая («Логические исследования») Тренде¬
ленбурга, «Трактат о душе» Аристотеля, «Трактат о богословии и
политике» Спинозы и «Трактат о человеческой природе» Юма  2.
 Видя, что его надеждам на преподавательскую должность в
Боннском университете не суждено осуществиться, он старался
раздобыть какие-то средства, сотрудничая в оппозиционных перио¬
дических изданиях: вначале в «Немецком ежегоднике», которому
он предложил свою статью о цензуре, затем в «Рейнской газете».
 Сначала он намеревался написать для «Немецкого ежегодни¬
ка» рецензию на книгу Фатке «Человеческая свобода в ее отноше¬
нии к греху и божественной благодати», а также на книгу К. Бай¬
ера «Размышления о понятии нравственного духа и о сущности
добродетели», но эти планы им осуществлены не были  3.
 В начале марта он ответил Руге, сообщившему ему о намере¬
нии выпустить в Швейцарии сборник под названием «Неизданное
из области философии», что одобряет этот план. Одновременно он
предложил Руге две статьи: критику религиозного искусства (ко¬
торая первоначально должна была входить во вторую часть «Труб¬
ного гласа») и критику «Естественного права» Гегеля, в той его
части, где речь шла о конституции: он намеревался показать, что
завершение этой философии права, конституционная монархия,
является учреждением порочным в силу своих внутренних проти¬
воречий 4.
 В письме к Руге в конце месяца Маркс вернулся к своей статье
о христианском искусстве: он выразил намерение изменить ее па¬
 1 Ср. MEW ЕВ 1, S. 309.
 2 Ср. MEGA I, 1/2, S. 107 f.: 104, 112, 234, 238, 249, 258.
 3 Ср. письмо К. Маркса А. Руге, Трир, 10 февраля 1842 г. (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 355).
 4 Письмо К. Маркса A. Руге, Трир, 5 марта 1842 г.: «...Я совершенно со¬
гласен с планом «Anekdota philosophica» и считаю также, что было бы луч¬
ше назвать в числе сотрудников и мое имя. Подобного рода демонстратив¬
ные действия по самому своему характеру исключают всякую аноним¬
ность...
 При внезапном возрождении саксонской цензуры, совершенно невоз¬
можно будет, очевидно, напечатать мой «Трактат о христианском искусстве»,
который должен был бы появиться в качестве второй части «Трубного гла¬
са». А что, если поместить его — в измененной редакции — в «Anekdota»?
Масса противоцензурных мыслей, накопившихся теперь в умах людей, даст,
пожалуй, возможность выпускать «Anekdota», по мере накопления материала,
в виде ряда отдельных выпусков. Другая статья, предназначавшаяся мной
также для «Deutsche Jahrbücher», представляет собой критику гегелевского
естественного права, поскольку дело касается внутреннего государственного
строя. Основное в ней — борьба против конституционной монархии, этого
ублюдка, который от начала до конца сам себе противоречит и сам себя
уничтожает» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 356).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 ГГ.)
 371
 родийную форму и тон, превратив ее в более углубленный разбор
христианского искусства 1.Руге в свою очередь сообщил ему о том, что можно не спешить
с присылкой обещанных статей, поскольку «Anekdota» должны
были выйти не ранее середины апреля  2.
 В конце апреля Маркс вместо статей послал ему письмо с из¬
винениями, в котором писал, что семейные дрязги на целый месяц
лишили его возможности работать. Тем не менее он обещал ему
дать четыре статьи: о религиозном искусстве, о философском мани¬
фесте исторической школы права, о романтиках и о «позитивной»
философии 3.
 Эти статьи были тесно связаны между собой, и их общей осно¬
вой была критика идейных принципов христианского государства.
Марксу пришлось произвести серьезные изыскания, чтобы на¬
писать эти статьи. Он прочел и сделал выписки из следующих
книг: G. Meiners. Allgemeine kritische Geschichte der Religionen
(2 Bde, Hannover, 1806—1807); Jean Barbeyrac. Traite de
la morale des pères de l’Eglise (Amsterdam, 1728); Debrosses.
Über den Dienst der Fetischgötter oder Vergleichung der alten Re¬
ligionen Egyptens mit der heutigen Negritiens (Aus der Frz. übers.
(von E. B. H. Pistorius), Berlin und Stralsund, 1785); C. A. Böt¬
tiger. Ideen zur Kunst-Mythologie (Dresden und Leipzig, 1826/36,
2 Bde); Johann Jakob Grund. Die Malerei der Griechen
oder Enstehung, Fortschritt, Vollendung und Verfall der Malerei
 1 Письмо К. Маркса А. Руге, Трир, 20 марта 1842 г.: «Итак, что касается
дела, то я нашел, что статья «О христианском искусстве», превратившаяся
теперь в статью «О религии и искусстве, в особенности о христианском
искусстве», должна быть совершенно переделана, ибо тон «Трубного гласа»...
и скованность гегелевской формой изложения должны быть теперь за¬
менены более свободной, а потому и более основательной формой изло¬
жения.
 В самой работе мне неизбежно пришлось говорить об общей сущности
религии; при этом я вступаю некоторым образом в коллизию с Фейерба¬
хом  — коллизию, касающуюся не принципа, а его понимания. Во всяком
случае, религия от этого не выигрывает» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 27, стр. 359—360).
 2 Письмо А. Руге К. Марксу от 26 марта 1842 г., MEGA I, 1/2, S. 273.
 3 Письмо К. Маркса А. Руге от 27 апреля 1842 г.: «Вам не следует терять
терпение, если мои статьи запоздают еще на несколько дней, — но действи¬
тельно только на несколько дней...
 Однако у меня почти все готово. Я пошлю Вам четыре статьи: 1) «О ре¬
лигиозном искусстве», 2) «О романтиках», 3) «Философский манифест исто¬
рической школы права», 4) «Позитивные философы», которых я немного
пощекотал. Статьи эти по содержанию связаны между собой.
 Статью о религиозном искусстве Вы получите в весьма сокращенном
виде, ибо она незаметно выросла чуть ли не до размеров книги, и я втянул¬
ся в разного рода исследования, которые потребуют еще довольно продол¬
жительного времени» (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27,
стр. 360—361).
 24*

372
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 (Dresden, 1810/11, 2 Teile); C. F. von Rumоhr — Italiensiche
Forschungen (Berlin und Stettin, 1827; 3 Teile) 1.
 Изучая эти книги, он получил свои первые представления о
роли фетишизма  2.
 Однако, из всех этих статей Маркс написал только одну — о
философском манифесте исторической школы права, — напечатан¬
ную не в «Немецком ежегоднике», а в «Рейнской газете»3. Это
объяснялось все большим его отходом от младогегельянского обра¬
за мыслей и характерного для этого образа мыслей круга философ¬
ско-политических проблем, а также тем, что под влиянием своего
демократического радикализма он испытывал, как свидетельство¬
вала его статья о цензуре, все больший интерес к политическим
вопросам. Отсюда предпочтение, оказанное им сотрудничеству в
«Рейнской газете», которая все более непосредственно участвова¬
ла в политической борьбе, а также, помимо всего прочего, более
надежно обеспечивала его средствами к существованию, в кото¬
рых он нуждался. Теми же причинами можно объяснить и его
отказ от намерения писать статьи, обещанные Руге для «Немец¬
кого ежегодника», которые, на его взгляд, находились все еще
слишком в стороне от этой борьбы.
 Сотрудничество в «Рейнской газете» вскоре привело его к необ¬
ходимости анализа целого ряда актуальных политических и соци¬
альных вопросов.
 Как свидетельствует письмо Маркса Руге  4, в котором Маркс
 1 Ср. MEGA I, 1/2, S. 114—118.
 2 Письмо К. Маркса А. Руге от 20 марта 1842 г.: «Удивительно, что
низведение людей до уровня животных стало правительственной верой и
правительственным принципом. Но это не противоречит религиозности, так
как обожествление животных — это, пожалуй, наиболее последовательная
форма религии, и скоро, быть может, придется говорить уже не о религиоз¬
ной антропологии, а о религиозной зоологии» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 27, стр. 358).
 3 К. Маркс. Философский манифест исторической школы права
(См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 85—92).
 4 Письмо К. Маркса А. Руге от 20 марта 1842 г.: «У Бауэра была однаж¬
ды в Берлине такая же сцена с Эйххорном, как у Вас с министром внутрен¬
них дел. Ораторские приемы этих господ похожи друг на друга как две
капли воды. Чем-то исключительным является, однако, то, что философия
ведет вразумительный разговор с государственной мудростью этих напы¬
щенных мерзавцев, и даже некоторый фанатизм здесь нисколько не вредит
делу. Нет ничего труднее, как заставить этих земных богов поверить, что
существуют вера в истину и духовные убеждения. Эти государственные
денди в такой степени являются скептиками, это настолько закоренелые
хлыщи, что они не верят уже в истинную, бескорыстную любовь. Как же
подступиться к этим roués (пройдохам), как не с помощью того, что в выс¬
ших кругах называют фанатизмом? Гвардейский лейтенант считает всякого
влюбленного, имеющего честные намерения, фанатиком. Что же, из-за этого
больше не вступать в брак? Удивительно, что низведение людей до уровня
животных стало правительственной верой и правительственным принципом»
(см.: К. Маркс и Ф. Энгельс., Соч. Т. 27, стр. 357—358).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 37$
 выражает свою ненависть и презрение к прусскому правительству,
он с величайшим боевым пылом и упорным стремлением к борьбе
сотрудничает в «Рейнской газете», для которой согласно договору
он должен был поставлять передовицы по принципиальным во¬
просам.
 Темой своих статей для «Рейнской газеты» Маркс сначала
выбрал критику дебатов местного рейнского ландтага, заседавше¬
го в Дюссельдорфе с 23 мая по 25 июля 1841 г. 1.Подобно другим прусским сословным собраниям провинций,
рейнский ландтаг был малочисленным, но реакционным учрежде¬
нием, где господствовали помещики. Он состоял из представите¬
лей князей, дворянства, буржуазии и крестьянства и главное вни¬
мание уделял защите земельной собственности. Так как кворум
составлял две трети, а дворянство располагало почти третью
голосов, то в ландтаге фактически хозяйничало именно оно  2. Буду¬
чи, по существу, насмешкой над парламентским режимом, ланд¬
таги не обладали никакой действительной властью, заседали при
закрытых дверях, и при обсуждении проектов, предложенных пра¬
вительством, они располагали лишь совещательным голосом. Как
и прочие ландтаги, рейнское сословное собрание разочаровало ли¬
бералов, возлагавших на него свои надежды. Оно вполне оправды¬
вало суждение Бруно Бауэра о ландтаге Вестфалии: «Дебаты
ландтага постыдно глупы и изложение их в газетах, по сути, рас¬
считано на то, чтобы задушить к ним весь интерес» 3.
 На дебаты в ландтагах цензура оказывала то же пагубное воз¬
действие, что и на печать. Политические вопросы на этих дебатах
не поднимались  —  вот почему рейнский ландтаг отказался от какого
бы то ни было обсуждения вопроса о конституции и конфликта
между архиепископом Кёльнским и правительством. Вместо того,
чтобы настаивать на свободе печати, которой требовала петиция,
подписанная более чем тысячью человек, ландтаг удовольствовал¬
ся ходатайством о смягчении цензуры. Активность он проявил
только в защите интересов помещиков: он не только одобрил пред¬
ложенные правительством меры по пресечению краж леса, наруше¬
ний законов об охоте, но и даже усилил их.
 А между тем внутри самого ландтага между представителями
различных классов общества завязывалась довольно острая борь¬
ба, отражавшая различие их особых интересов. Поэтому, разбирая
 1 О рейнском ландтаге см.: G. Сгооn. Der Rheinische Provinziallandtag
bis zum Jahre 1874, Düsseldorf, 1918. О дебатах шестого рейнского ландтага
см.: Sitzungsprotokolle des sechsten Rheinischen Provinziallandtags, als Ma¬
nuskript gedruckt. Koblenz, 1841.
 2 Среди 79 членов ландтага насчитывалось 4 представителя князей
25 депутатов дворянства, 25 буржуазии и 25 крестьянства.
 3 Письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу от 12 апреля 1841 г.

374
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 споры, которые вспыхивали в ландтаге, Маркс впервые непосред¬
ственно столкнулся с классовой борьбой в ее экономическом, поли¬
тическом и социальном планах, что, несомненно, оказало огромное
влияние на развитие его взглядов, начавших в то время претерпе¬
вать существенные изменения. Уже начиная с первого выступле¬
ния о дебатах в ландтаге о свободе печати, Маркс отдавал себе
отчет в том, что борьба политическая неотделима от борьбы соци¬
альной. Он ясно видел, что в своих речах ораторы исходили в пер¬
вую очередь из интересов того класса или социальной прослойки,
который они представляли. Когда в дальнейшем, в конце 1842 г.,
ему пришлось заниматься социальными вопросами — законом о
краже леса, положением мозельских крестьян, — то для него стало
очевидно, что социальные вопросы в свою очередь не могут рас¬
сматриваться в отрыве от экономических и что в отличие от поли¬
тических вопросов их невозможно разрешать законодательным
путем, простым изменением законов, поскольку их решение тре¬
бует преобразования общественных отношений. А это привело его
к пересмотру своих, тогда еще гегельянских воззрений на отноше¬
ния между государством и обществом и через критику гегелевской
«Философии права» открыло перед ним путь, по которому он в
конце концов пришел к коммунистическим взглядам.
 В своем анализе дебатов в рейнском ландтаге, который, несмот¬
ря на всю свою слабость и половинчатость, был одним из основ¬
ных органов, вершивших судьбами Рейнской области, Маркс наме¬
ревался показать, сколь мало рейнский ландтаг подобно всем про¬
чим сословным собраниям отвечал подлинным нуждам и чаяниям
народа.
 В серии статей, для написания которых он тщательно изучил
только что вышедшие протоколы заседаний ландтага, Маркс поста¬
вил перед собой задачу — проанализировать прежде всего дебаты
по вопросу о свободе печати и об архиепископе, а затем подверг¬
нуть рассмотрению собственно законодательную деятельность
ландтага: законы о краже леса, о нарушениях указов об охоте и о
разделе земельной собственности. Из этих запланированных пяти
статей в «Рейнской газете» были напечатаны только первая и
третья. Вторая — об архиепископе — была запрещена цензурой,
а две последние остались ненаписанными.
 Критика дебатов по вопросу о свободе печати составила содер¬
жание большой статьи, напечатанной в этой газете в течение мая 1.
В данном случае Маркс получил возможность косвенно ответить
 1 «Дебаты шестого Рейнского ландтага» (статья первая). «Дебаты о сво¬
боде печати и об опубликовании протоколов сословного собрания» в «Рейн¬
ской газете» от 5, 8, 10, 12, 15 и 19 мая 1842 г. См.: К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 1, стр. 30—84. (Маркс подписался: „Житель Рейнской про¬
винции”).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 375
 на проправительственные статьи во «Всеобщей прусской государ¬
ственной газете», отражавшие подлинные намерения правительст¬
ва относительно либеральной печати, с которой Фридрих-Виль¬
гельм IV предписывал активно бороться 1.
 Эта статья Маркса не была простым повторением критики,
которая содержалась в другой статье, только что направленной им
в «Немецкий ежегодник», и где, разбирая цензуру вообще, он по¬
казывал ее несовместимость с существованием печати достойной
этого имени  2. Теперь же он хотел изучить вопрос о свободе печати
в связи со всей политической обстановкой и показать, что в этом
вопросе позиция правительства полностью соответствовала реак¬
ционной сущности прусского государства 3.
 С самого начала он решительно встал на защиту угнетенного
народа, используя критику дебатов в ландтаге по вопросу о свобо¬
де печати для того, чтобы разоблачать не только реакционную
политику прусского правительства, но и враждебное отношение
имущих классов к народу.
 Находясь еще под сильным влиянием гегельянства, Маркс раз¬
вертывал свою критику, сделав основным ее предметом государ¬
ство, которое он, подобно Гегелю, рассматривал как то, что дол¬
жно представлять собой в силу развития всеобщего сознания вопло¬
щение разума; однако в отличие от Гегеля он предписывал
государству демократизм, что означало для разума необходимость
свободного выражения, а значит, и необходимость свободы печати.
 Анализируя речи, с которыми представители различных групп
ландтага выступали по вопросу о свободе печати и о публикации
протоколов заседаний, Маркс подчеркивал, что среди них не на¬
шлось ни одного настоящего защитника свободы печати, причем
все они выступили против публикации протоколов заседания, в то
время как, по его словам, «политическое собрание в истинном
смысле этого слова может процветать только под верховным по¬
 1 Ср. статьи во «Всеобщей прусской государственной газете» от 16, 19
и 28 марта 1842 г. «Die Wirkungen der Zensur: Verfügung vom 24. Dezember.
1841», «Die Besprechung inländischer Angelegenheiten: ihre Ausdehnung und
natürlichen Bedingnisse», «Die inländische Presse und die Statistik». Они
вызвали множество откликов.
 2 См. письмо К. Маркса А. Руге от 27 апреля 1842 г.: «В «Rheinische
Zeitung» я послал большую статью о нашем последнем рейнском ландтаге
с ироническим введением о «Preußische Staats-Zeitung». В связи с дебатами
о печати я снова возвращаюсь к вопросу о цензуре и свободе печати, рас¬
сматривая его с иных точек зрения» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 27, стр. 361).
 3 Письмо К. Маркса А. Руге от 20 марта 1842 г.: «Мне бы очень хоте¬
лось доказать обратное, а именно, что Пруссия не может ввести публичность
и гласность, ибо свободные суды и несвободное государство несовместимы»
(К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 27, стр. 358).

376
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 кровительством общественного духа, как все живое — под благо¬
творным действием свободного притока воздуха» 1.Представитель владетельных князей, защитник интересов самой
реакционной части общества, враждебной каким бы то ни было
проявлениям свободы, выступил с похвальным словом цензуре,
доказывая необходимость надеть на печать намордник, исключаю¬
щий любую возможность выражения свободной мысли  2. В ответ
на это Маркс указал на плачевное состояние немецкой мысли во
времена Священного союза, когда цензура была всесильной: «Во
времена строгого соблюдения цензуры, от 1819 до 1830 года (позд¬
нее, — если и не в «нашей Германии», то все же в значительной
части Германии, — цензура сама подпала под цензуру условий
времени и необычных убеждений, сложившихся в этот период),
«наша литература пережила «стадию вечерних листков», которую
с таким же правом можно назвать «истинной, благородной, живой
и богато развитой», с каким редактор «Abend-Zeitung» по фамилии
«Винклер» избрал себе забавным образом псевдоним «Светлый»,
хотя в нем света было меньше, чем в блуждающем по ночам над
болотами огоньке. Этот темный провинциал (Krähwinkler*) с псев¬
донимом «Светлый» и представляет собой прототип тогдашней
литературы. Тогдашний великий духовный пост докажет будущим
поколениям, что если только немногие святые выдерживали пост
в течение сорока дней, то вся Германия, даже не будучи святой,
могла прожить более двадцати лет, не производя и не потребляя
духовной пищи. Печать опустилась до подлости, и трудно сказать,
что преобладало: недостаток ума над недостатком характера, отсут¬
ствие формы над отсутствием содержания — или наоборот. Для
Германии, пожалуй, было бы выгоднее всего, если бы критике
удалось доказать, что этот период никогда не существовал. Един¬
ственная область литературы, в которой тогда еще билась живая
жизнь,— область философской мысли,— перестала говорить по-
немецки, потому что немецкий язык перестал быть языком мысли.
Дух говорил непонятным, мистическим языком, ибо нельзя уже
было говорить в понятных словах о том, понимание чего запре¬
щалось 3.
 Представитель княжеского сословия заявил в подтверждение
своих слов, что самое существование цензуры свидетельствовало о
том, что печать не создана для того, чтобы быть свободной 4. На это
Маркс с убийственной иронией ответил, что аналогичные аргумен¬
 1 К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс. Соч.  Т.  1, стр. 51.
 2 Там же, стр.  37.
 * Игра слов: Winkler — фамилия, Krähwinkler — житель глухой про¬
винции. — Ред.
 3  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс. Соч.  Т.  1, стр. 38—39.
 4 К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс. Соч.  Т.  1, стр. 36 и сл.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 377
 ты всегда использовались реакционерами для оправдания всего
неразумного и бесчеловечного и что подобный довод равносилен
утверждению, будто Германия обязана цензуре своим духовным
развитием, а внутренним таможенным барьерам — расширением
своей торговли 1.
 Утверждая, что народ не создан для свободы, представитель
князей старался всячески оправдать цензуру и высказался против
опубликования протоколов заседаний ландтага  2.
 Высмеивая попытку парламентариев избавить себя от контроля
и критики со стороны избирателей  3, Маркс отмечал,  что позиция,
занятая как этим оратором, так и его предшественником, показы¬
вает, что провинции отстаивают свои интересы не столько с по¬
мощью этих странных представителей в ландтаге, сколько вопреки
им, и что парламент, не подчиняющийся контролю со стороны
народа, не имеет права на существование 4.
 Далее Маркс вновь обращался к тезису, который он уже выдви¬
гал в своей статье о цензуре: он утверждал, что только свобода
печати является правомерной, ибо она позволяет идее, разуму
получить свое подлинное выражение. Печати, подчиненной цензу¬
ре, а потому лицемерной и безвольной, орудию угнетения, уни¬
жающему и правительство, которое этой печатью пользуется, и на¬
род, который она обманывает  5, Маркс противопоставляет печать
свободную, выражение разума и прогресса, освобождающую народ,
поскольку она побуждает его осознать самого себя: «Сущность
свободной печати — это мужественная, разумная, нравственная
сущность свободы. Характер подцензурной печати — это бесха¬
 1 Там же, стр. 37—38: «Разве узаконенное крепостное состояние не яв¬
лялось фактическим доказательством против рационалистической выдумки,
что человеческое тело не есть объект пользования и владения? Разве перво¬
бытно-грубая пытка не опровергала пустую теорию о том, что кровопуска¬
нием не обнаруживается истина, что растягивание позвоночника на лест¬
нице для пыток не лишает человека стойкости, что судорога боли не есть
признание?.. Мирабо — получил свое образование в тюрьмах. Уж не явля¬
ются ли поэтому тюрьмы высшими школами красноречия?»
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 44—48.
 3 Там же, стр. 45 и сл.
 4 Там же, стр. 46—48: «Мы имеем здесь перед собой удивительное зре¬
лище, отражающее, может быть, самую суть ландтага: провинции прихо¬
дится бороться не столько через своих представителей, сколько против них.
...Здесь речь идет о том, должна ли провинция знать свое представительство,
или нет! Должно ли к таинству правительства присоединиться еще и новое
таинство — представительства? ...Представительство, существующее оторван¬
но от сознания представляемых не есть представительство».
 5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 69; «Деморализующим
образом действует одна только подцензурная печать. Величайший порок —
лицемерие — от нее неотделим... Правительство слышит только свой собст¬
венный голос, оно знает, что слышит только свой собственный голос, и тем
не менее оно поддерживает в себе самообман, будто слышит голос народа...

378
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 рактерное уродство несвободы, это — цивилизованное чудовище,
надушенный урод!» 1.
 «Свободная печать — это зоркое око народного духа, воплощен¬
ное доверие народа к самому себе, говорящие узы, соединяющие
отдельную личность с государством и с целым миром; она  —  вопло¬
тившаяся культура, которая преображает материальную борьбу в
духовную и идеализирует ее грубую материальную форму. Свобод¬
ная печать — это откровенная исповедь народа перед самим собой,
а чистосердечное признание, как известно, спасительно. Она —
духовное зеркало, в котором народ видит самого себя, а самопозна¬
ние есть первое условие мудрости. Она — дух государства, кото¬
рый доставляется в каждую хижину с меньшими издержками, чем
материальное средство освещения... Она — идеальный мир, кото¬
рый непрерывно бьет ключом из реальной действительности и в
виде все возрастающего богатства духа обратно вливается в нее
животворящим потоком» 2.
 Коль скоро свободная печать есть выражение разума, то ее
возможные злоупотребления должны пресекаться не цензурой —
выражением правительственного произвола, а законом — проявле¬
нием разумной свободы, который фиксирует границы, устанавли¬
ваемые печатью для себя самой  3. И в этой связи Маркс высоко
ставит достоинства закона, который он вместе с Гегелем рассмат¬
ривал как гарантию свободы. «Законы не являются репрессивными
мерами против свободы... Напротив, законы — это положительные,
ясные, всеобщие нормы, в которых свобода приобретает безличное,
теоретическое, независимое от произвола отдельного индивида
существование. Свод законов есть библия свободы народа» 4.
 В противоположность депутатам дворянского сословия, высту¬
павшим против свободы печати с тем, чтобы по-прежнему держать
народ под опекой  5, Маркс доказывал необходимость всяческого ее
расширения во имя освобождения народа  6.
 Надо сказать, что среди депутатов от буржуазии и крестьянства
в ландтаге наряду с откровенными апологетами цензуры нашлись
и сторонники свободы печати, однако в противоположность своим
же противникам свою точку зрения они защищали весьма непосле¬
довательно и нерешительно.
 Народ же, со своей стороны, либо впадает отчасти в политическое суеверие,
отчасти в политическое неверие, либо, совершенно отвернувшись от госу¬
дарственной жизни, превращается в толпу людей, живущих только частной
жизнью».
 1 Там же, стр. 58.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 65—66.
 3 Там же, стр. 61—62.
 4 Там же, стр. 62—63.
 6 Там же, стр. 51—53.
 6 Там же, стр. 53—54.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 379
 Один из представителей буржуазии в оправдание необходимо¬
сти свободы печати сослался на свободу торговли. Этот аргумент,
писал Маркс, имел то достоинство, что с его помощью конкретизи¬
ровалась сама постановка проблемы; достоинство, особенно замет¬
ное на фоне той невразумительности и сентиментальности, которые
были столь характерны для рассуждений немецких либералов в
тех случаях, когда они затрагивали политические проблемы, не
будучи в состоянии найти для них практических решений. «Какой
бы своеобразной ни казалась на первый взгляд точка зрения орато¬
ра, мы все же безусловно должны отдать ей предпочтение перед
бессодержательными туманными и расплывчатыми рассуждения¬
ми тех немецких либералов, которые думают, что, перенося свобо¬
ду с твердой почвы действительности в звездное небо воображения,
они тем самым воздают ей честь. Этим резонерам воображения,
этим сентиментальным энтузиастам, которые видят профанацию
в каждом соприкосновении их идеала с будничной действи¬
тельностью, мы, немцы, отчасти обязаны тем, что свобода до сих
пор осталась для нас фантазией и сентиментальным пожела¬
нием.
 Немцы вообще склонны к сентиментам и экзальтации, они
питают пристрастие к музыке небесной лазури. Поэтому отрадно,
когда великая проблема идеи демонстрируется им с такой точки
зрения, которая взята из суровой, реальной, непосредственно окру¬
жающей их действительности» 1.
 Вместе с тем ссылку на свободу торговли Маркс отклонял, ибо
такого рода параллель могла в свою очередь послужить основани¬
ем и для оправдания угодливости и продажности печати.
 «Писатель отнюдь не смотрит на свою работу как на средство.
Она — самоцель; она в такой мере не является средством ни для
него, ни для других, что писатель приносит в жертву ее существо¬
ванию, когда это нужно, свое личное существование...
 Главнейшая свобода печати состоит в том, чтобы не быть про¬
мыслом. Писатель, который низводит печать до простого матери¬
ального средства, в наказание за эту внутреннюю несвободу заслу¬
живает внешней несвободы — цензуры; впрочем, и самое его суще¬
ствование является уже для него наказанием  2.
 В глазах Маркса отличительной особенностью позиции
представителя городов было отсутствие твердости, вытекавшее из
его классовой позиции. Предвосхищая свое различение между
бюргером и гражданином, которое он приведет в статье «К еврей¬
скому вопросу», Маркс говорил, что оппозиция представителя
городов была оппозицией бюргерской, то есть присущей защитни¬
ку особых интересов своего общественного класса, а не граждан¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 73—74.
 2 Там же, стр. 76—77.

380
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 ской, то есть присущей защитнику общих интересов государства 1.
 Единственные ораторы, которых пощадила его критика, по¬
скольку их речь резко выделялась на общем фоне настроений, ца¬
ривших в ландтаге, были докладчик по законопроекту и депутаты-
крестьяне 2.
 В частности, Маркс выделил те слова докладчика в пользу сво¬
боды печати, где он говорил, что она отвечает чаяниям народа,
достигшего зрелости и для которого цензура отныне представляет¬
ся вещью нестерпимой.
 «В жизни народов, как и в жизни отдельных людей, наступает
момент, когда оковы слишком долгой опеки становятся невыноси¬
мыми, когда возникает стремление к самостоятельности и каждый
желает сам отвечать за свои поступки». «С этого момента цензура
отжила свой век; там, где она еще продолжает существовать, ее
считают ненавистными путами, мешающими писать то, о чем го¬
ворят открыто».
 «Каждый раз, когда неудержимый поступательный ход време¬
ни вызывает к жизни новый важный интерес или выдвигает новую
потребность, для которых в существующем законодательстве не
имеется соответствующих установлений, — необходимы новые
законы для регулирования этого нового состояния общества. Такой
именно случай теперь перед нами» 3.
 Маркс также высоко оценивал позицию депутатов-крестьян,
один из которых заявил: «Если для какого-нибудь народа особенно
пригодна свобода печати, то это именно для спокойного, добродуш¬
ного немецкого народа, скорее нуждающегося в будоражении, кото¬
рое выводило бы его из флегматичного состояния, чем в духовных
тисках цензуры» 4.
 Но эти выступления в защиту свободы печати были весьма не¬
многочисленными. Поэтому свою критику дебатов Маркс завершал
гневным обличением кастовости, царившей в ландтаге, и депута¬
тов, большинство из которых помышляло только о защите собствен¬
ных привилегий, а остальные просто не осмеливались последова¬
тельно выступить в защиту свободы печати. Решительность и
твердость продемонстрировали одни только противники свободы
печати, в то время как ее сторонники не проявили ни особой энер¬
гии, ни подлинной заинтересованности в ней: «Помимо ходячих
выражений и общих мест, которые носятся в воздухе, мы встре¬
чаем у этих противников какой-то патологический аффект, страст¬
ную предвзятость, обусловленную их действительным, а не вообра¬
жаемым отношением к печати, между тем как у защитников печа¬
 1 Там же, стр. 71: «Здесь перед нами оппозиция буржуа, а не гражда¬
нина».
 2 Там же, стр. 81.
 3 Там же.
 4 Там же, стр. 82.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 381
 ти на этом ландтаге, вообще говоря, нет никакого действительного
отношения к их подзащитному. Они никогда не знали свободу
печати как насущную потребность. Для них она дело ума, в кото¬
ром сердце не принимает никакого участия» 1.
 «Оглядываясь назад на весь ход прений о печати, мы не можем
подавить в себе тоскливое и тягостное чувство, которое вызывает
собрание представителей Рейнской провинции, колеблющихся
между намеренной закоснелостью привилегии и естественным бес¬
силием половинчатого либерализма. Мы с горечью констатируем
почти полное отсутствие общих и широких точек зрения, а равно
небрежную поверхностность, с которой дебатируется и устраняется
вопрос о свободной печати» 2.
 Рассматривая дебаты о печати, Маркс со всей ясностью обна¬
ружил, что политические позиции определяются социальными
интересами, и он сразу встал на сторону трудящегося и угнетенно¬
го народа. В деле защиты свободы он апеллировал к народу, гово¬
ря, что божественному откровению свыше соответствует божест¬
венное откровение снизу, в силу которого был обезглавлен англий¬
ский король Карл  I. Так Маркс выражал свою уверенность в
конечном торжестве народа в борьбе против рабства.
 Эта серия статей о свободе печати, последовавшая за статьей
о цензуре, знаменовала собой новый этап развития его политиче¬
ской мысли, которая начала приобретать у Маркса все более соци¬
альный характер. Правда, он еще во многом здесь оставался
идеалистом, считая в духе Гегеля, что государство и закон — это
выражение абсолютной нравственности. Но эта тенденция к идеа¬
лизации государства уже сочеталась в то время у Маркса с его
отчетливым пониманием существа буржуазного парламентского
режима во Франции и в Англии, пониманием, которое не оставля¬
ло места для какой бы то ни было идеализации, а также с его борь¬
бой против прусского государства, которое он в отличие от попы¬
ток Гегеля отнюдь не идеализировал и которому он противопостав¬
лял демократическую государственность, выражавшую народный
суверенитет 3.
 Его представлению о государстве в равной мере соответствова¬
ло и его еще несколько отвлеченное и полуидеалистическое пред¬
ставление о печати и об истории.
 Печать для Маркса  —  при отсутствии кафедры в университете—
становилась трибуной, с которой он мог продолжать свою агита¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 35.
 2 Там же, стр. 82.
 3  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 61—62. Ср.: К. Маркс.
Передовица к № 179 «Кёльнской газеты», в «Рейнской газете» № 191,  193,  195
от 10, 12 и 14 июля 1842 г. (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 93—113.) В частности, стр. 111: «...государство, которое не является
осуществлением разумной свободы, есть плохое государство».

382
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 цию, цель которой состояла в том, чтобы содействовать освобожде¬
нию народа 1, и, как считал Маркс, печать не сможет осуществить
свою задачу без абсолютной свободы, несовместимой с цензурой,
произволом и абсолютизмом  2. В историческом процессе он в то
время видел, отчасти как и Гегель, постепенное движение челове¬
ка к свободе под действием Духа  3.
 Однако под влиянием непосредственного участия в политиче¬
ской борьбе и по мере того, как Маркс все яснее сознавал роль по¬
литического и социального факторов как определяющих ход исто¬
рии, его идеализм терял свой отвлеченный характер, что можно
было заметить уже в его диссертации. Вот почему, хотя в своей кри¬
тике дебатов о печати он и исходил, подобно младогегельянцам, из
априорного принципа, согласно которому народ должен состоять из
свободных индивидов, граждан, которые только и могут составить
основу разумного государства, его анализ был куда менее умозри¬
тельным и произвольным, чем у младогегельянцев в их трактовках
политических проблем.
 С самого начала Маркс подчеркивал, что классовые интересы
различных ораторов определяли также политическую окраску их
речей, и, хотя он еще говорил о народе в отвлеченном тоне, это
понятие у него уже связывалось с идеей классовых различий, по¬
рождающих противоположность интересов народа и привилегиро¬
ванных слоев. А это в свою очередь приводило Маркса к выводам,
хотя и высказанным с морализирующих позиций, о роли сильных
мира сего, чьи интересы защищало реакционное государство.
 Анализ Маркса был насыщен множеством реалистических
замечаний, свидетельствующих о его отходе от идеалистического
образа мыслей. Так, говоря о печати, он указывает на то, что
судить о ней надо не оторванно от действительности, а только с
точки зрения ее подлинных устремлений, которые могут быть
выявлены лишь в сопоставлении с печатью зарубежных стран, т. е.
с критической точки зрения 4.
 Он обращает внимание на тот факт, что в отношениях между
печатью и политическим и социальным развитием существует вза¬
имодействие 5, а также на то обстоятельство, что печать сама по
себе не может быть его причиной. Отвечая оратору, попытавшему¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 83.
 2 Там же, стр. 59—60.
 3 Там же, стр. 42: «Бельгийская революция есть продукт бельгийского
духа. Поэтому и печать, — самое свободное в наши дни проявление духа, —
принимала участие в бельгийской революции».
 4 Там же, стр. 40—44.
 5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 42: «Бельгийская печать
не была бы бельгийской печатью, если бы она стояла в стороне от револю¬
ции, но точно так же бельгийская революция не была бы бельгийской, если
бы она в то же время не была революцией печати».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 383
 ся оправдать ограничения свободы печати тем, что она порождает
«постоянные перемены», он говорит: «Свобода печати так же мало
вызывает «меняющееся положение вещей», как подзорная труба
астронома — неустанное движение мировой системы» 1.
 В то же время Маркс присоединялся к точке зрения докладчи¬
ка, подчеркивавшего, что появление новых потребностей обязатель¬
но влекло за собой изменения в законодательстве  2.
 Следующий момент в развитии взглядов Маркса был связан с
применением им к анализу политических и социальных явлений
фейербаховской теории отчуждения. На примере рыцарей он пока¬
зывал, как эта социальная группа, обеднев и утратив свое влияние
в обществе, оказалась более не в силах осуществлять свои притяза¬
ния, что побудило ее перенести их, подобно людям, целиком нахо¬
дящимся во власти религии, в воображаемый мир: «Так как, далее,
действительное положение этих господ в современном государстве
далеко не соответствует тому представлению, которое они имеют
о своем положении; так как они живут в мире, лежащем по ту
сторону действительного мира; так как сила воображения заменя¬
ет им ум и сердце, — они, неудовлетворенные практикой, по необ¬
ходимости прибегают к теории, но к теории потустороннего мира,
к религии. Однако религия приобретает у них полемическую, про¬
никнутую политической тенденциозностью ядовитость и становит¬
ся, более или менее сознательно, покровом святости для весьма
мирских, но вместе с тем и весьма фантастических вожделений» 3.
 У Маркса стало складываться представление о том, что разви¬
тие характерных черт у живых существ, и в частности у людей, а
также их изменения вытекают из их специфического образа жиз¬
ни и деятельности:
 «Каждая определенная сфера свободы есть свобода определен¬
ной сферы, как и каждый определенный образ жизни есть образ
жизни определенной сферы природы. Разве не извращением было
бы требование, чтобы лев следовал законам жизни полипа? Как
ложно понимал бы я связь и единство человеческого организма,
если бы рассуждал следующим образом: так как руки и ноги функ¬
ционируют характерным для них способом, то глаза и уши, — те
органы, которые отрывают человека от пут его индивидуальности,
превращая его в зеркало и эхо вселенной, — имеют еще большее
право на деятельность и, следовательно, должны обладать функци¬
ей ног и рук в усиленном виде» 4.
 Маркс все больше склонялся к материалистической точке зре¬
ния на природу и на историю, и это направление развития его
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 71.
 2 Там же, стр. 81.
 3 Там же, стр. 51—52.
 4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 75.

384
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 взглядов было также тесно связано с его стремлением более непо¬
средственно и эффективно участвовать в политической и социаль¬
ной борьбе, и все это еще более удаляло его от прочих младогегель¬
янцев. Он более решительно, чем они, заявлял о необходимости
активных действий, критиковал свойственные им фразерство и
утопичность, и разногласия с ними по мере обострения политиче¬
ской борьбы постепенно усугублялись.
 Блестящий журналистский дебют Маркса отвечал ожиданиям
и надеждам его друзей. Георг Юнг, один из заместителей управ¬
ляющего газетой, был в восторге от его статей и писал ему в мае:
«Ваши статьи о свободе печати чрезвычайно хороши» 1.
 Несколько дней спустя Руге направил ему письмо, содержащее
еще более горячие похвалы:
 «Ваши рассуждения о свободе печати в газете превосходны: это
просто самое лучшее из всего до сих пор по этому поводу написан¬
ного» 2.
 А в «Немецком ежегоднике» Руге добавлял к сказанному новые
комплименты:
 «В «Рейнской газете» много солидных статей, в чем ей действи¬
тельно можно позавидовать; к ним относится сообщение или, ско¬
рее, критика дебатов Рейнского ландтага о свободе печати в прило¬
жениях к № 130 и последующим. Никогда еще не было и даже не
может быть сказано ничего более глубокого и ничего более основа¬
тельного о свободе печати и в защиту ее... Мы можем поздравить
себя с совершенством, гениальностью, с умением разобраться в
обычной путанице понятий, которая все еще появляется и в нашей
публицистике» 3.
 Предметом следующей статьи были дебаты в Рейнском ландта¬
ге по поводу конфликта между архиепископом Кёльнским и прави¬
тельством  4, в ходе которых ландтаг, не осмеливаясь критиковать
правительство, отклонил предложение одного из депутатов о том,
чтобы находившийся в заключении архиепископ предстал перед
судом или был выпущен на свободу. Эта статья, над которой Маркс
работал, вероятно, уже в мае 5, должна была появиться в июле. Но
 1 Письмо Г. Юнга К. Марксу, Кёльн, около 14 мая 1842 г., MEGA I, 1/2,
S. 275.
 2 Письмо А. Руге К. Марксу, Дрезден, июнь 1842 г., там же, S. 276.
 3 Deutsche Jahrbücher, 7. Juni, 1842, S. 535 f.
 4 Ср.: Sitzungsprotokolle des sechsten Rheinischen Provinziallandtags,
Koblenz, 1841 — заседания 4 и 18 июня 1841 г. — Этот конфликт разразился
по поводу смешанных браков. Правительство решило, что дети, родившиеся
от этих браков, унаследуют религию отцов. Кёльнский и познанский архие¬
пископы потребовали, чтобы супруги предварительно брали на себя обяза¬
тельство воспитывать детей в католической вере, после чего правительство
приказало заключить обоих прелатов под стражу, что вызвало бурные вол¬
нения в Рейнской области.
 5 Ср. письмо Георга Юнга Карлу Марксу, Кёльн, около 14 мая 1842 г.,
MEGA, I, 1/2, S. 275: «Работаете ли вы уже над историей архиепископа?»

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 385
 цензура запретила ее. Ее содержание известно по письму Маркса
Руге 1.Критикуя в связи с этими дебатами как позицию правитель¬
ства, так и позицию церкви, Маркс ставил перед собой задачу по¬
казать, что не правы обе стороны, ибо они заняли в споре позицию,
противоположную их принципам  2. Со стороны государства заклю¬
чение архиепископа под стражу было не чем иным, как актом про¬
извола; и при этом оно фактически действовало согласно обычаям
церкви; эта же последняя, взывая к законности, тем самым призна¬
вала превосходство государства, что, по сути, противоречило
ее принципам.
 Такая трактовка конфликта между церковью и правительством
в противоположность непримиримой точке зрения левого крыла
гегельянства, будучи продиктованной тактическими соображения¬
ми, не возлагала всю вину на католическую церковь и на первый
взгляд оправдывала ее позицию как вызванную произволом прави¬
тельства. В самом деле, влияние католической церкви в Рейнской
области было очень большим, и «Рейнская газета» которой и так
было нелегко выстоять в борьбе против правительственных притес¬
нений, не могла сверх того позволить себе оттолкнуть читателей-
католиков безоговорочным осуждением ультрамонтанства. Ей
совершенно необходимо было определить свою позицию в этом
вопросе, но дело это было весьма щекотливым. В самом деле, ей
надо было, не солидаризируясь с ультрамонтанами, показать, —
непривычное дело в Рейнской области! — что в вопросах религии
можно критиковать правительство, не становясь при этом на сто¬
рону церкви.
 Маркс, довольный тем, что ему удалось искусно решить эту
задачу, сильно огорчался по поводу запрещения своей статьи, кото¬
рая, как он надеялся, должна была привлечь газете новых подпис¬
чиков из числа католиков.
 1 Письмо К. Маркса А. Руге, Трир, 9 июля 1842 г. (К. М а р к с  и  Ф. Э н¬
г е л ь с. Соч. Т. 27, стр. 364): «Моя вторая статья о ландтаге, касающаяся
вопроса о церковной смуте, вычеркнута цензурой. Я показал в этой статье,
как защитники государства стали на церковную точку зрения, а защитники
церкви — на государственную. Эта история тем неприятнее для «Рейнской
газеты», что глупые кёльнские католики попали в ловушку, и выступление
в защиту архиепископа могло бы привлечь подписчиков. Впрочем, Вы не
можете себе представить, до чего подлы эти насильники и как глупо... они
поступили с ортодоксальным болваном. Но дело увенчалось успехом: Прус¬
сия на глазах у целого мира поцеловала у папы туфлю, а наши правитель¬
ственные автоматы расхаживают по улицам, не краснея».
 2 Критикой того же рода в адрес государства и церкви Маркс занялся
и в статье «К еврейскому вопросу» в 1844 г.: «Так называемое христианское
государство относится к религии политически, а к политике — религиозно»
(См.: К. Маркс и Ф. Энге л ь с. Соч. Т. 1, стр. 394).
 25 О. Корню

386
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Успехи «Рейнской газеты» вызвали в это время резкие нападки
ее основного соперника — «Кёльнской газеты», которая, без труда
избавившись от «Рейнской всеобщей газеты», теперь выражала
тревогу по поводу появления опасного конкурента 1.
 28 июня ее главный редактор Гермес  2 обвинил «Рейнскую га¬
зету» в том, что она нападает на христианство — основу государ¬
ства, — и призвал правительство запретить на страницах печати
какое бы то ни было обсуждение философских и политических
вопросов, служившее, как он писал, поводом для критики христи¬
анской религии со стороны младогегельянцев.
 Первый ответ на этот выпад «Рейнская газета» поместила в
своем номере от 30 июля, опубликовав заметку, в которой статья
Гермеса клеймилась как гнусный донос.
 «Пусть Германия приготовится к жаркой битве. Речь идет о
сражении, в котором доктор Гермес будет биться в ближайшее
время в Кёльне с младогегельянцами из-за их религиозных взгля¬
дов. Хотя доктор Гермес в «Кёльнской газете» от 28 июня и не
вызывал их на бой, но он донес на них, как однажды донес на
«Молодую Германию» из Штутгарта; он призвал на помощь цензу¬
ру против их «отвратительной ребяческой заносчивости». Едва
можно поверить, что во время, когда все умы борются за освобож¬
дение от оков цензуры, мог бы найтись человек, который взывал
бы к цензуре, заклиная ее богом или чертом, и одновременно на¬
прашивался бы ей в союзники».
 Ответ по существу взял на себя Маркс. Его большая статья
вышла в «Рейнской газете» от 10, 12 и 14 июля под названием
«Передовица» в № 179 «Кёльнской газеты» 3.
 Разделяя оценку статьи Гермеса как гнусного доноса, Маркс
требовал для печати, роль которой заключается в том, чтобы про¬
свещать и образовывать умы, права рассматривать все политиче¬
ские, религиозные и философские вопросы.
 Разоблачая двурушничество Гермеса, который под предлогом
защиты государства на деле стремился укрепить союз между реак¬
ционным прусским государством и церковью, Маркс показывал, что
подобная точка зрения логично следовала из концепции христиан¬
 1 О «Кёльнской газете» см.: K. Buchheim. Die Geschichte der Kölni¬
schen Zeitung. Köln, 1930.
 2 Карл Генрих Гермес вначале был редактором «Hannoversche Zeitung».
В конце 1841 г. издатель «Кёльнской газеты» Дюмон-Шауберг сделал его
главным редактором этого органа. Его не следует путать с христианским
философом, которого Маркс до этого подвергал критике. О Гермесе см.:
К. В и c  h h е i m. Op. cit., Bd. 2, S. 251—255.
 3 Соч. T. 1, стр. 93—11З. Эта статья была написана между 29 июня и
2 июля. 4 июля один из заместителей управляющего газетой, Дагоберт
Оппенхейм уведомил Маркса о ее получении (MEGA 1, 1/2, S. 276). Ср. пись¬
мо К. Маркса А. Руге, Трир, 9 июля 1842 г.: «Hannoversche Zeitung».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 387
 ского государства, полностью отвергающего всякую философскую
критику и любое научное исследование, могущее нанести ущерб
религии 1. Но, говорил Маркс, христианское государство является
противоположностью и даже отрицанием настоящего государства,
основанного на разуме, которое развивается, как показывает исто¬
рия, посредством философской критики 2.
 По правде говоря, философия не всегда сознавала свою высо¬
кую задачу. Она слишком часто замыкалась в себе и предавалась
отвлеченным построениям, вместо того чтобы участвовать в борьбе
за интересы народа. Вот почему она столь редко оказывала непо¬
средственное влияние на события. Это особенно справедливо в
отношении немецкой философии. Для того чтобы выполнить свою
задачу, философия должна отказаться от отвлеченных умствова¬
ний и войти в контакт с действительностью.
 Связывая теорию с практикой, спекулятивное мышление с дей¬
ствием, она должна рассматривать вопросы, которые волнуют на¬
родные массы.
 «Философия, а в особенности немецкая философия, имеет
склонность к уединению, к тому, чтобы замыкаться в свои системы
и предаваться бесстрастному самосозерцанию; все это с самого
начала противопоставляет философию, как чему-то для нее чуж¬
дому, общему характеру газет  —  их постоянной боевой готовности,
их жадному интересу к шумной злобе дня, о которой они спешат
сообщить. Философия, взятая в ее систематическом развитии, не
популярна; ее таинственное самоуглубление является в глазах
непосвященных в такой же мере чудаческим, как и непрактичным
занятием; на нее смотрят как на профессора магии, заклинания
которого звучат торжественно, потому что никто их не понимает» 3.
 Развивая некоторые в общих чертах намеченные им в диссер¬
тации идеи, согласно которым развитие истории имело своим источ¬
ником взаимодействие философии и мира, Маркс конкретизировал
смысл и роль философии, которую он теперь определял как про¬
грессивную идеологию своего времени.
 Философия, по его словам, не есть нечто вневременное и отвле¬
ченное; она составляет высшее выражение своей эпохи; будучи
порожденной тенденциями и потребностями этой эпохи, она в свою
очередь воздействует на нее и тем самым определяет ее развитие.
 1 «Автор передовых статей в «Kölnische Zeitung» Гермес, экс-редактор
прежней политической «Hannoversche Zeitung», стал на сторону христиан¬
ства против философских газет в Кенигсберге и Кёльне. Если цензор опять
не выкинет штуки, то в следующем приложении появится написанный мною
ответ. Религиозная партия на Рейне — самая опасная. Оппозиция за послед¬
нее время слишком привыкла к тому, чтобы выступать оппозиционно в рам¬
ках церкви» (К. Маркс и  Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 27, стр. 364).
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 99—103.
 3 Там же, стр. 105.
 25*

388
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 «Философия, сообразно своему характеру, никогда не делала
первого шага к тому, чтобы сменить аскетическое священническое
одеяние на легкую модную одежду газет. Но философы не выра¬
стают как грибы из земли, они — продукт своего времени, своего
народа, самые тонкие, драгоценные и невидимые соки которого
концентрируются в философских идеях. Тот же самый дух, кото¬
рый строит железные дороги руками рабочих, строит философские
системы в мозгу философов. Философия не витает вне мира, как и
мозг не находится вне человека, хотя он и не лежит в желудке. Но,
конечно, философия сперва связана с миром посредством мозга, и
лишь потом она становится на землю ногами; между тем, многие
другие сферы человеческой деятельности уже давно обеими ногами
упираются в землю и срывают руками земные плоды, не подозре¬
вая даже, что и «голова» принадлежит этому миру, или что этот
мир есть мир головы.
 Так как всякая истинная философия есть духовная квинтэссен¬
ция своего времени, то с необходимостью наступает такое время,
когда философия не только внутренне, по своему содержанию, но и
внешне, по своему проявлению, вступает в соприкосновение и во
взаимодействие с действительным миром своего времени. Филосо¬
фия перестает тогда быть определенной системой по отношению к
другим определенным системам, она становится философией вооб¬
ще по отношению к миру, становится философией современного
мира» 1.
 Когда философия соприкасается с действительностью, ее влия¬
ние и воздействие проявляются вначале в виде нападок ее врагов  2,
нападок, типичным примером которых является статья Гермеса.
 В данном случае Гермес только рупор реакции, стремящейся
отнять у философа право на критику. Используя это право и осво¬
бождаясь от религии, философия всего лишь последовала примеру
прочих наук, которые, как о том свидетельствуют деяния Копер¬
ника в астрономии, могли стать науками лишь после того, как
освободились от богословия  3.
 И поскольку роль философии заключается в руководстве дви¬
жением мира по пути разума, то это полностью оправдывает обсуж¬
дение философских вопросов на страницах печати, давая возмож¬
ность философии, имеющей больше прав, чем религия, оказывать
на государство свое законное воздействие, направляя его по пути
разума.
 «Само собой очевидно, что мирская мудрость, философия, име¬
ет больше права интересоваться царством мира сего, государством,
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 105.
 2 Там же, стр. 106.
 3 Там же, стр. 110—112.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 389
 чем потусторонняя мудрость, религия. Вопрос не в том, следует ли
вообще философствовать о государстве, а в том, следует ли фило¬
софствовать о нем хорошо или дурно, философски или нефилософ¬
ски, с предрассудками или без предрассудков, сознательно или бес¬
сознательно, последовательно или непоследовательно, вполне
рационально или наполовину рационально» 1.Впрочем, и вопреки точке зрения Гермеса только теократиче¬
ское государство имело бы право запретить всякую философскую
критику. Христианское государство не может сделать этого, по¬
скольку в этом случае оно либо отождествится с государством, где
царит разум, и тогда для того, чтобы быть христианским, ему доста¬
точно следовать принципам философии; либо государство разума
будет несовместимым с религией, но тогда оно должно развиваться
вне ее рамок,  ибо религия не может согласиться с тем, чтобы раз¬
витие государства противоречило разуму  2. В основу государства
следует поставить разум философии; философии пора, говорил в
заключение Маркс, стать философией действия с тем, чтобы пар¬
тия мысли стала партией прогресса.
 Исходя из того, что одной из целей философии является про¬
свещение людей и освобождение их от религии, Маркс в противо¬
положность Гермесу, утверждавшему, будто периоду наивысшего
развития великой нации отвечает и период наивысшего развития
их религии, а периоду их упадка соответствует период упадка
религии, показывал на примере великих цивилизаций классиче¬
ской древности — Греции и Рима, что времена наиболее полного
их развития характеризовались расцветом культуры и вместе с
этим упадком религии.
 «Греция и Рим являются как раз странами наиболее высокого
«исторического развития» среди народов древнего мира. Высочай¬
ший внутренний расцвет Греции совпадает с эпохой Перикла,
высочайший внешний расцвет — с эпохой Александра. В эпоху
Перикла софисты, Сократ, которого можно назвать олицетворени¬
ем философии, искусство и риторика вытеснили религию. Эпоха
Александра была эпохой Аристотеля, который отверг и вечность
«индивидуального» духа и бога позитивных религий. Тем более
это верно по отношению к Риму! Читайте Цицерона! Философские
учения Эпикура, стоиков или скептиков были религиями образо¬
ванных римлян в тот именно период, когда Рим достиг вершины
своего развития. Если с гибелью древних государств исчезают и их
религии, то этот факт не нуждается в особых объяснениях, так как
«истинной религией» древних был культ их собственной «нацио¬
нальности», их «государства». Не гибель древних религий повлекла
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 108 и сл.
 2 Там же, стр. 108—111.

390
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 за собой гибель древних государств, а, наоборот, гибель древних
государств повлекла за собой гибель древних религий» 1.Освобождая людей от религии, философия освобождает госу¬
дарство и политические концепции от догматизма и придает им
разумный характер. Развивая эту мысль, Маркс вскрыл тесные
связи между успехами философии и успехами культуры и науки.
Философия, содействующая развитию разума, продолжает дело
Аристотеля, который пытался придать разуму руководящую роль
в отношениях между людьми, а также дело Бэкона, который поло¬
жил начало освобождению физики от богословия. (Можно с пол¬
ным правом утверждать, что любая великая эпоха в истории чело¬
вечества отмечена расцветом философии.)
 «Философия сделала в политике то же, что физика, математи¬
ка, медицина и всякая другая наука сделали в своей области. Бэ¬
кон Веруламский назвал теологическую физику посвященной богу
девой, которая остается бесплодной; он освободил физику от теоло¬
гии — и она стала плодотворной. Так же как вы не спрашиваете
врача, верующий он или нет, вы не должны спрашивать об этом
политика. Почти одновременно с великим открытием Коперника  —
открытием истинной солнечной системы — был открыт также и
закон тяготения государств: центр тяжести государства был найден
в нем самом. Различные европейские правительства пытались, —
правда поверхностно, как это бывает при первых практических
шагах, — применить этот закон в смысле установления равнове¬
сия государств. Но уже Макиавелли, Кампанелла, а впоследствии
Гоббс, Спиноза, Гуго Гроций вплоть до Руссо, Фихте, Гегеля,
стали рассматривать государство человеческими глазами и выво¬
дить его естественные законы из разума и опыта, а не из теологии.
Они следовали примеру Коперника, которого нисколько не смуща¬
ло то обстоятельство, что Иисус Навин велел остановиться солнцу
в Гедеоне и луне — в долине Аялонской. Новейшая философия
только продолжала ту работу, которая была начата уже Геракли¬
том и Аристотелем. Вы полемизируете, следовательно, не против
разума новейшей философии, вы полемизируете против вечно
новой философии разума» 2.
 В этой статье Маркс формулировал более четко, чем в своей
критике дебатов по вопросу о свободе печати, взаимосвязь между
политическим и социальным развитием и развитием философии.
Он отмечал связь между законодательством и господствующими
течениями данной эпохи, подчеркивая, что Кодекс Наполеона вдох¬
новлялся идеями энциклопедистов и французской революции  3.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 98—99.
 2 Там же, стр. 111—112.
 3 Там же, стр. 112.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 391
 Эти воззрения, знаменовавшие собой его отход от идеализма,
были вместе с тем зародышем нового материализма, над разработ¬
кой которого ему вскоре предстояло трудиться.
 Новая статья Маркса, как и первая его статья, получила очень
высокую оценку 1 и послужила началом полемики, которая имела
большое значение для «Рейнской газеты». Это было первое откры¬
тое столкновение между двумя ведущими кёльнскими газетами,
которые занимали противоположные позиции, но до сих пор избе¬
гали прямой рукопашной схватки.
 Темой следующей статьи Маркса был «Философский манифест
Исторической школы права»; в свое время он предлагал ее Руге
для «Anekdota». Непосредственной причиной, побудившей его вер¬
нуться к этой статье, был выход в свет «Манифеста», изданного
Исторической школой права в честь своего основателя Гуго
и своего руководителя Савиньи, который был только что назначен
министром законодательства. Направляя свои атаки против этой
школы, которая, как и пиетизм, вдохновляла реакционную поли¬
тику прусского правительства, Маркс намеревался показать, на¬
сколько призрачными были надежды на пересмотр законодатель¬
ства, намечавшийся по инициативе Савиньи.
 Главной мишенью Маркса был основатель этой школы Гуго,
приложивший все свои силы для оправдания во имя традиции
существующих порядков и отрицавший за какими бы то ни было
новыми учреждениями всякие законные основания по той причине,
что их оправданием служил один только разум. В подтверждение
своей теории Гуго ссылался на философию Канта, которую он,
однако, искажал в угоду своим целям. Опираясь на кантовский
постулат о непознаваемости вещи в себе, но пренебрегая постула¬
том практического разума, Гуго утверждал, что напрасно было бы
пытаться создать теоретическое право, пригодное раз и навсегда,
как этого хотели сторонники естественного права, и что нужно
придерживаться «позитивного» права, т. е. фактически существую¬
щего права, не стремясь при этом рационализировать его. Это недо¬
верие к разуму приводило к тому, что Гуго на деле ставил вверх
ногами учение Канта, утверждавшее осуществление морального
разума в качестве цели человека. По существу, он наряду с разум¬
ностью действительности отрицал и действительность разума,
оправдывая тем самым иррационализм в праве.
 1 См. письмо Оппенхейма Марксу от 4 июля 1842 года, MEGA I, 1/2,
Я. 276: «Большая благодарность за Вашу статью, которую я только что полу¬
чил и наспех перелистал. Она замечательна, только я боюсь, что гнусный
цензор опять будет орудовать ножом. Вы не имеете представления, с какой
неумолимой и притом несправедливой строгостью мы подвергаемся цензуре,
хотя этот тип сам сознался мне, что никакой более строгой инструкции он
не получал. Его натравили на нас субъекты из «Кёльнской газеты» и другие
подлецы».

392
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 «Гуго,— писал Маркс,— ложно толкует своего учителя Кан¬
та, полагая, что так как мы не можем познать истину, то логиче¬
ски мы должны не-истинное, раз оно существует, признать за
нечто достоверное. Гуго относится как скептик к необходимой
сущности вещей и как Гофман  —  к их случайным проявлениям.
Он поэтому ничуть не старается доказать, что позитивное разумно...
 Гуго, таким образом, законченный скептик. Скептицизм восем¬
надцатого века, отрицавший разумность существующего, появляет¬
ся у Гуго как скептицизм, отрицающий существование разума.
Гуго приемлет эпоху Просвещения, он не видит более ничего
разумного в позитивном, но лишь для того, чтобы не видеть ничего
позитивного в разумном» 1.
 Этим-то и объясняется, писал Маркс в заключение, коренная
безнравственность его теории, представляющей собой оправдание
и восхваление деспотизма и насилия и почти без изменения приня¬
той его учениками по Исторической школе права, которые удоволь¬
ствовались лишь тем, что слегка прикрыли романтической сенти¬
ментальностью все то грубое, что содержалось в его учении  2.
 Отдавая еще известную дань идеализму, Маркс противопостав¬
лял прусскому реакционному государству, которое превозносилось
до небес Исторической школой права, концепцию разумного госу¬
дарства. Но эту концепцию он заимствовал не у энциклопедистов
XVIII века с их апологией естественного права, во имя которого
они выступали на защиту личности против деспотизма, а у Гегеля,
идеализировавшего государство; при этом Маркс в отличие от
Гегеля видел в государстве воплощение не прусского государства,
а демократии.
 Едкая и далеко идущая критическая направленность «Рейн¬
ской газеты» вызывала все большую неприязнь у правительства,
которое ответило усилением цензурных ограничений на все более
усиливающийся ее радикализм, который оно находило нестерпи¬
мым и опасным.
 В своей записке от 18 мая 1842 г. о будущем отношении прави¬
тельства к «Рейнской газете» министр фон Рохов, потребовавший
ее запрещения, как только она приняла младогегельянское направ¬
ление, заявлял:
 ««Рейнская газета», без всякого сомнения, носит характер пар¬
тийно-оппозиционного органа. Она поставила своей задачей пропа¬
гандировать французские либеральные идеи в Германии и выска¬
зываться в пользу конституционного государства как единственно
соответствующего времени. Этот взгляд они пытаются распростра¬
нять как путем научного обоснования, стремясь изобразить кон¬
ституционное государство в качестве необходимого следствия из
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 86—87.
 2 Там же, стр. 88 и 93.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 393
 немецкой философии, так и путем непрерывных нападок на суще¬
ствующий строй...
 «Рейнская газета» является откровенным органом младогегель¬
янской пропаганды. Высказываясь в политическом отношении в
защиту рационализма французских теорий, они и в религиозном
отношении, не скрывая, присоединяются к безбожию «Галлеского
ежегодника» и придерживаются мнения о том, что нынешняя
философия заменяет собой христианство» 1.
 В отличие от фон Рохова министр Эйххорн предложил, прежде
чем запрещать газету  2, выждать, пока скажутся меры, принятые
президентом провинции по отношению к ней. Его мнение возобла¬
дало, и газета была вновь спасена от немедленного закрытия.
Но более строгие указания цензору делали ее издание все более
затруднительным.
 9 июля Маркс, уже пользовавшийся большим влиянием в руко¬
водстве газеты, писал Руге:
 «Не думайте, впрочем, что мы здесь, на Рейне, живем в каком-
то политическом Эльдорадо. Нужна самая непреклонная настойчи¬
вость, чтобы вести такую газету, как «Рейнская газета» 3.
 Эта ожесточенная борьба отдаляла Маркса от берлинских мла¬
догегельянцев — их развитие шло в противоположном направле¬
нии. Под влиянием Бруно Бауэра и Штирнера они склонялись
к чисто риторическому радикализму, а их критика постепенно пре¬
вращалась в абстрактную игру ума. Осуждая любой компромисс,
они отвергли политику «Juste-Milieu», проводимую либералами;
тем самым они делали невозможной организацию серьезной оппо¬
зиции, а значит, и осуществление любой прогрессивной политики,
которую в то время в отсутствие многочисленного и мощного про¬
летариата и сильного демократического течения невозможно было
вести без поддержки либеральной буржуазии.
 Маркс надеялся, что Бруно Бауэр, который 4 мая выехал из
Бонна и возвратился в Берлин, до того не придававший особого
значения «Свободным» и даже не раз сурово критиковавший их  4,
побудит их изменить образ жизни и точку зрения  5. Он был очень
 1 Deutsches Zentralarchiv, Abt. Merseburg, Rep. 77, II, Lit. R, № 33
(J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten, о. c., S. 338 f).
 2 Там же, рекомендательная записка от 1 июня 1842 г.
 3  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 363—364. Ср. также пись¬
мо Дагоберта Оппенхейма Карлу Марксу, Кёльн, 4 июня 1842 г., MEGA I,
1/2, S. 276.
 4 Ср. письмо Бруно Бауэра Эдгару Бауэру от 6 декабря 1841 года, в:
Briefwechsel zwischen Bruno Bauer und Edgar Bauer, о. c., S. 160. В письме
Руге от того же числа Бруно Бауэр называл «Атенеум» жалким листком
и упрекал берлинских младогегельянцев за то, что они не испытывают ува¬
жения ни к кому и ни к чему, кроме самих себя и своей великой мудрости
(MEGA I, 1/2, S. 264).
 5 Ср. письмо К. Маркса А. Руге, Трир, 9 июля 1842 г.: «Счастье, что Бауэр
в Берлине. Он по крайней мере не допустит до «глупостей»... Кто провел

394
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 разочарован, видя, что Бауэр не только не вразумил их, но, напро¬
тив, сам начал поощрять их весьма распущенный образ жизни.
 Зная по опыту трудности политической борьбы и то, каких уси¬
лий требует продолжение издания «Рейнской газеты» в условиях
цензурных и правительственных нападок 1, Маркс мог испытывать
лишь презрение к болтовне и чисто риторическим усилиям «Сво¬
бодных». Их несерьезность и безволие заставили его вскоре пол¬
ностью отвернуться от них.
 Первые разногласия выявились по случаю критики «Свобод¬
ных» в адрес либерализма, который они осуждали как проявление
политики «Juste-Milieu». Разделяя взгляды «Свободных» на кон¬
ституционную монархию, о которой он в письме Руге от 5 марта
1842 г. писал, что она представляет собой «ублюдка, который от
начала до конца сам себе противоречит...» 2, Маркс из соображений
политической тактики не мог одобрить непримиримость и безого¬
ворочность их критики либерализма. Он доказывал, что в интересах
борьбы с реакцией следует избегать столкновений с буржуазией,
которая вела тогда упорную борьбу за либерализм, считая, что
псевдореволюционные выходки «Свободных» могут привести лишь
к усилению цензуры, а также поставить под угрозу само сущест¬
вование газеты.
 Вот почему в письме к заместителю управляющего Дагоберту
Оппенхейму он подверг суровой критике статью Эдгара Бауэра о
«Juste-Milieu», излагая по этому поводу свой взгляд на руководство
и на стиль, в которых нуждалась «Рейнская газета».
 «Если Ваши взгляды сходятся в этом вопросе с моими, пришли¬
те мне также для критики статью «Juste-Milieu». Вопрос этот надо
обсудить спокойно. Прежде всего, совершенно общие теорети¬
ческие рассуждения о государственном строе подходят скорее
для чисто научных журналов, чем для газет. Правильная тео¬
рия должна быть разъяснена и развита применительно к кон¬
кретным условиям и на материале существующего положения
вещей.
 Но если уж так случилось, то надо иметь в виду две вещи.
Всякий раз, когда мы будем вступать в полемику с другими газе¬
тами, нам могут, рано или поздно, поставить на вид эту историю.
Такая явная демонстрация против основ теперешнего государст¬
венного строя может вызвать усиление цензуры и даже закрытие
газеты... Во всяком случае, мы тем самым восстанавливаем против
себя многих, пожалуй, даже большинство, свободомыслящих прак¬
 среди этих людей столько времени, сколько я, тот найдет, что эти опасения
не лишены оснований» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 364—
365).
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 363—364.
 2 Там же, стр. 356.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 395
 тических деятелей, которые взяли на себя трудную задачу — за¬
воевывать свободу ступень за ступенью, внутри конституционных
рамок, в то время как мы, усевшись в удобное кресло абстракции,
указываем им на их противоречия. Правда, автор статьи «Juste-
Milieu» призывает к критике; но 1) все мы знаем, как правитель¬
ства отвечают на подобные призывы; 2) недостаточно, чтобы кто-
нибудь выразил готовность подвергнуться критике, которая и без
того не будет спрашивать у него позволения; вопрос в том, выбрал
ли он соответствующую арену. Газеты лишь тогда начинают ста¬
новиться подходящей ареной для подобных вопросов, когда послед¬
ние стали вопросами реального государства, практическими вопро¬
сами.
 Я считаю необходимым, чтобы не столько сотрудники руково¬
дили «Rheinische Zeitung», сколько, наоборот, она руководила ими.
Статьи вроде указанной дают прекраснейший случай наметить пе¬
ред сотрудниками определенный план действий. Отдельный автор
не в состоянии так охватить целое, как это может сделать газета» 1.
 Сходные замечания он высказал также по поводу статьи Мозеса
Гесса «Германия и Франция и вопрос о централизации» 2. Он гово¬
рил, что Гесс поставил и разрешил вопрос о централизации с уто¬
пической точки зрения, подменив действительность воображаемым
миром  3.
 Согласно Гессу, конфликт между личностью и государством,
связанный с вопросом централизации, легко может быть улажен,
если встать на некую высшую, философскую точку зрения, объеди¬
няющую частные и общие интересы. Высмеивая это решение,
Маркс разоблачал бессодержательность и бесплодность критики
Гесса, которая, по словам Маркса, являлась философской лишь по
своему названию.
 Здесь мы наблюдаем у Маркса все более отчетливо заметную
тенденцию к дальнейшему отходу от идеалистических и утопиче¬
ских воззрений, обусловленную его участием в активной борьбе,
которую вела «Рейнская газета», и его все более углубляющейся
связью с политической и социальной действительностью. Правда,
он еще рассматривал дух как движущую силу истории и государ¬
ства, но для него уже стало очевидным, что политические и соци¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 367—368.
 2 Moses Hess. Deutschland und Frankreich in Bezug auf die Centra¬
lisationsfrage. в: «Rheinische Zeitung», № 137, 17. Mai 1842; Moses Hess.
Philosophische und socialistische Schriften, о. c., S. 175—179. Критика Маркса
осталась незавершенной и не была опубликована. См. К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч., т. 40, стр. 237—239: «Проблема централизации сама по себе и
в связи с приложением к № 137 «Rheinische Zeitung», вторник, 17 мая
1842 года».
 3 Там же, стр. 379.

396
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 альные вопросы нужно анализировать и на основе всестороннего и
глубокого рассмотрения явлений, под углом задач и целей полити¬
ческой борьбы.
 Развиваясь под воздействием усиливающейся политической
борьбы в сторону материалистического понимания сущности госу¬
дарства и общества, Маркс уходил вперед не только от все больше
замыкавшихся в теоретической критике «Свободных», не только от
Руге, который все еще был склонен считать прогресс движением,
приводящим главным образом к духовному освобождению, но и от
Фейербаха, который по-прежнему оставался ограниченным своим
гуманизмом, то есть антропологическим пониманием отношений
между человеком, природой и обществом.
 Взгляды и политическая деятельность Маркса претерпевали
изменения в обстановке, которая все более накалялась вследствие
усиления цензурного гнета. В этой ситуации Маркс занял пост глав¬
ного редактора газеты, поскольку Рутенберг оказался полностью
неспособным выполнять свои обязанности. После возвращения
Маркса в июле из Трира в Бонн к нему все чаще стали обращать¬
ся по всем редакционным делам в газете, в руководстве которой
он и ранее, как показывает письмо Дагоберту Оппенхейму, при¬
нимал активное участие 1.
 В новой роли редактора Маркс проявил себя столь же энергич¬
ным, сколь и искусным, сумев воспользоваться всеми представив¬
шимися возможностями для успешной борьбы против прусского
государства.
 Первым вопросом, которым ему пришлось заняться как главно¬
му редактору, был вопрос о коммунизме.
 Аугсбургская «Всеобщая газета», раздосадованная тем, что в
ряду оппозиционных органов печати «Рейнская газета» оспарива¬
ет у нее первое место, обвинила ее в симпатиях к коммунизму  2,
хотя и сама поместила на тему о коммунизме корреспонденции
Генриха Гейне, весьма односторонне освещавшие вопрос  3.
 Выступление «Всеобщей газеты» было хорошо продуманным и
провокационным по своему характеру. Оно задело сынков
богатых коммерсантов и промышленников, которые финансировали
«Рейнскую газету» и заигрывали с социалистическими идеями,
нимало не помышляя о том, чтобы разделить свои богатства с ра¬
бочими. В нем утверждалось, что было бы чистейшим безумием
 1 Письмо Д. Оппенхейму, Бонн, около 25 августа 1842 г. К. М а р к с  и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 366.
 2 Gustav Kolb. Die Communistenlehren, в: «Allgemeine Zeitung»,
№ 284, 11 октября 1842 г., с. 2268—2271 (Ср.: Wolfgang Mönke. Die heili¬
ge Familie, о. c., S. 78).
 3 См. корреспонденции Гейне в «Allgemeine Zeitung» 11 и 24 декабря
1841 г., 20 июня и 12 июля 1842 г.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 397
 угрожать зарождающейся немецкой буржуазии судьбой француз¬
ской знати 1.
 Выпад против «Рейнской газеты» основывался на помещенной
в ней корреспонденции из Берлина от 21 августа по поводу статьи
о «берлинских семейных домах», которая была опубликована в
журнале Вейтлинга «Молодое поколение», и на сообщении (напе¬
чатанном 7 октября) о съезде французских ученых в Страсбурге,
в котором особо отмечались дискуссии о французских социалисти¬
ческих учениях. В частности, в нем говорилось о речи Помпери,
который, сравнивая борьбу пролетариев против частной собствен¬
ности с борьбой буржуазии против феодализма, утверждал, что эта
борьба может привести к социальной революции 2.
 Эти статьи и корреспонденции и послужили предлогом для
выступления «Всеобщей газеты». Основной ответ на него дал
Маркс  3. Его статья, первая, написанная им в качестве главного
редактора, свидетельствовала о его затруднениях, касающихся
вопросов, которые он тогда недостаточно хорошо знал  4.
 В отличие от некоторых младогегельянцев, таких, как Людвиг
Буль и Науверк, Маркс до того времени не проявлял большого ин¬
тереса к социальному вопросу, который он включал в термин
«демократия». Будучи под влиянием Гегеля глубоко убежденным
 1 «Если мы уже теперь начнем угрожать среднему классу, который,
кажется, едва дышит и робко, едва-едва поднимает взор, судьбой француз¬
ского дворянства 1789 года, то мы окажемся просто детьми, которые не
могут видеть в соседней стране ни одного заблуждения, без того, чтобы не
попытаться перенести его в немецкую прессу, затрудняя тем самым и отда¬
ляя время достижения всех тех политических гарантий, которые все-таки
прежде всего необходимы, как это уже имело место в связи с издевками над
христианством, исходящими из тех же самых рядов» («Augsburger Allgemeine
Zeitung» от 11 октября 1842 г. «Коммунистическое учение». Автор Густав
Кольб).
 2 См.: М. Wolfgang Mönke. «Der «wahre» Sozialismus...» Teil 1, о. c.,
S. 267 f.
 3 K. Маркс. «Коммунизм и аугсбургская «Allgemeine Zeitung»»,
в «Rheinische Zeitung» № 289, 16 октября 1842 г. (См.:  К.  Маркс  и
 Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 114—118).
 13 октября, через два дня после появления статьи «Всеобщей газеты»,
«Рейнская газета» обрушилась на нее с упреками за ее так называемую
«беспристрастность», которая на самом деле прикрывала ее политической
безразличие и ее коварство, она писала, что только страх перед своими
либеральными читателями мешает «Всеобщей газете» стать откровенно ре¬
акционной.
 4 Об этой статье Маркс писал в предисловии к «Критике политической
экономии»: «С другой стороны, в это время, когда благое желание «идти
вперед» во много раз превышало знание предмета, в «Rheinische Zeitung»
послышались отзвуки французского социализма и коммунизма со слабой
философской окраской. Я высказался против этого дилетантства, но вместе
с тем в полемике с аугсбургской «Allgemeine Zeitung» откровенно при¬
знался, что мои тогдашние знания не позволяли мне отважиться на какое-
либо суждение о самом содержании французских направлений». (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13, стр. 6).

398
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 в том, что государство является регулирующим элементом общест¬
ва и призвано своей функцией законодательно регулировать соци¬
альные отношения, он еще не сознавал всей их важности 1. Тем не
менее еще с юных лет его внимание было привлечено к сен-симо¬
низму. Этому содействовали барон фон Вестфален и Генрих
Гейне. Кроме того, его интересовали произведения Фурье и Прудо¬
на. Но он еще не осознавал полностью их значения.
 Не вступая в спор по сути вопроса, еще недостаточно ему зна¬
комого, Маркс в своем отклике отмечает, что, хотя в Германии
вопрос о коммунизме стоит лишь теоретически, к нему тем не
менее следует подходить очень серьезно и от него нельзя отделать¬
ся одной ничего не значащей фразой, как это сделала, не долго
думая, аугсбургская «Всеобщая газета»2. Он подчеркнул, что этот
вопрос, над разрешением которого трудятся два великих народа—
французский и английский — во главе со своими выдающимися
теоретиками, среди которых он называл Фурье, Леру, Консидера¬
на и в особенности Прудона, заслуживает серьезного рассмотре¬
ния даже в Германии, где он еще не встал на повестку дня  3. В за¬
ключение своей статьи он выражал намерение основательно
изучить эту проблему, и сочувственный тон, в котором это было им
заявлено, давал все основания полагать, что он не замедлит и сам в
скором времени стать восторженным приверженцем этого учения.
 «Мы твердо убеждены, что по-настоящему опасны не практиче¬
ские опыты, а теоретическое обоснование коммунистических идей;
ведь на практические опыты, если они будут массовыми, могут от¬
ветить пушками, как только они станут опасными; идеи же, кото¬
 1 Ср.: К. Маркс. Передовая в № 179 «Кёльнской газеты», в «Рейнской
газете» № 195 от 14 июля 1842 г.: «Прежние философы государственного пра¬
ва исходили в своей конструкции государства из инстинктов, — например,
честолюбия, общительности, — или даже из разума, но не общественного,
а индивидуального разума. Новейшая философия, придерживаясь более
идеальных и глубоких взглядов, исходит в своей конструкции государства
из идеи целого. Она рассматривает государство как великий организм, в ко¬
тором должны осуществиться правовая, нравственная и политическая
свобода, причем отдельный гражданин, повинуясь законам государства, по¬
винуется только естественным законам своего собственного разума, чело¬
веческого разума» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 112).
 2 «Коммунизм и Аугсбургская Всеобщая газета». К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 1, стр. 114—118.
 3 «Rheinische Zeitung», которая не признает даже теоретической реаль¬
ности за коммунистическими идеями в их теперешней форме, а следователь¬
но, еще менее может желать их практического осуществления, или же хотя
бы считать его возможным,—  «Rheinische Zeitung» подвергнет эти идеи осно¬
вательной критике. Но что такие произведения, как труды Леру, Консиде¬
рана, и, в особенности, остроумную книгу Прудона нельзя критиковать на
основании поверхностной минутной фантазии, а только после упорного и
углубленного изучения — это признала бы и аугсбургская кумушка, если
бы она хотела чего-либо большего и была способна на большее, чем салон¬
ные фазы» (там же, стр. 117).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 399
 рые овладевают нашей мыслью, подчиняют себе наши убеждения,
и к которым разум приковывает нашу совесть, — это узы, из кото¬
рых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца, это демоны,
которых человек может победить, лишь подчинившись им»
 Растущий интерес Маркса к социальным вопросам и к комму¬
низму побудил его после отъезда в октябре из Бонна в Кёльн
принять участие в происходивших там начиная с лета дискуссиях
о социализме. Кроме Гесса, инициатора этих дискуссий, главными
участниками ее были: Игнац Бюргер, Рудольф Шрамм, Густав
Мевиссен, Георг Юнг, Герхард Компес (бывший член студенче¬
ской корпорации), врач Карл д’Эстер, который позже сыграл зна¬
чительную роль в коммунистическом движении, Карл Генрих
Брюгеман, вскоре заменивший Гермеса в должности главного
редактора «Кёльнской газеты», и бывший офицер Фрид Аннеке,
которому суждено было сыграть значительную роль в ходе револю¬
ции 1848 г. Маркс, изучавший в ту пору произведения Прудона,
Дезами и Леру, оставался все еще гегельянцем и полагал, что
решение как социальных, так и политических проблем менее зави¬
сит от реформы общества, чем от реформы государства, поскольку
последнее является воплощением разума и задача его состоит в
организации общества. Вместе с тем его интерес к коммунизму и к
социализму, стимулированный нападками аугсбургской «Allgemei¬
ne Zeitung», а также кёльнской дискуссией, продолжал углублять¬
ся. Этому во многом способствовало также рассмотрение им свя¬
занных с социальными вопросами дебатов в рейнском ландтаге, и
в первую очередь критический разбор закона о краже леса  2. Эта
статья была написана еще под знаком гегелевского представления
о государстве как регулирующем принципе политического и соци¬
ального развития. В то же время именно она означала переход
Маркса от политического анализа к социальному и определила
новое направление его мысли. В этой статье ему пришлось гораз¬
до более конкретным образом, чем в статье о дебатах по вопросу о
свободе печати, рассматривать политические вопросы в связи с
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 118.
 2 Житель Рейнской провинции [Карл Маркс] — Дебаты шестого Рейн¬
ского ландтага. Статья третья. Дебаты по поводу закона о краже леса: в
«Rheinische Zeitung» № 298, 300, 303, 305, 307 от 25, 27, 30 октября и 1 и 3 но¬
ября 1842 г. (См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 119—160). Эта
статья была написана в октябре 1842 г. См. письмо Л. Кампхаузена О. Камп¬
хаузену от 28 октября 1842 г. (J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten,
о. с., Bd. 1, S. 369). При написании этой статьи Маркс пользовался протоко¬
лами заседаний ландтага за 15, 16 и 17 июня 1841 г., в частности, речами
депутатов городов, из которых он заимствовал некоторые свои аргументы.
(См.: Sitzungsprotokolle des sechsten Rheinischen Provinzial-Landtags. Koblenz,
S. 21—29). Об этой статье см.: Hans Stein. Karl Marx und der rheinische
Pauperismus im Vormärz, в: «14. Jahrbuch Kölnischen Geschichtsvereins»,
Köln, 1932, S. 130—136.

400
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 социальными. Следует отметить также, что эта статья интересна
не только тем, что в ней внимание Маркса сосредоточивалось на
тесной взаимосвязи между политическими и социальными вопро¬
сами, но и тем, что ему в данном случае впервые пришлось занять¬
ся экономическими вопросами.
 Это обстоятельство вызвало у Маркса значительные затрудне¬
ния, поскольку в упомянутых вопросах он разбирался еще недо¬
статочно 1. Его затруднения обнаруживаются в той неумелости, с
которой он впервые обращается с экономическими терминами: сто¬
имость, деньги, прибыль, прибавочная стоимость, используя их не
в строго научном, а скорее в бытовом значении  2.
 В силу недостаточности своих познаний в этой области и идеа¬
листического понимания государства рассмотрение этого вопроса
получилось не экономико-социальным, а главным образом юриди¬
ческим, политическим и моральным. Вместо того чтобы разбирать
экономические и социальные основы этого закона, он занимался
 1 К. Маркс. Предисловие к «Критике политической экономии» (1859).
 «В 1842—1843 гг. мне как редактору «Rheinische Zeitung» пришлось
 впервые высказываться о так называемых материальных интересах, и это
поставило меня в затруднительное положение. Обсуждение в рейнском
ландтаге вопросов о краже леса и дроблении земельной собственности, офи¬
циальная полемика, в которую г-н фон Шапер, тогдашний обер-президент
Рейнской провинции, вступил с «Рейнской газетой» относительно положе¬
ния мозельских крестьян, наконец, дебаты о свободе торговли и покрови¬
тельственных пошлинах дали первые толчки моим занятиям экономически¬
ми вопросами» (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13, стр. 5—6).
 Ср. письмо Ф. Энгельса Францу Мерингу, Лондон, 28 сентября 1892 г.
«Маркс был тогда гегельянцем... о политической экономии он абсолютно
ничего не знал, и, следовательно, слова «форма хозяйства» вообще не имели
для него никакого смысла» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 38,
стр. 411).
 2 К. Маркс. Дебаты по поводу закона о краже леса. «Стоимость есть
гражданское бытие собственности, логическое выражение, в котором собст¬
венность впервые приобретает общественный смысл и способность переда¬
ваться от одного к другому. Понятно, что это объективное определение, дан¬
ное природой самого предмета, должно служить также объективным и су¬
щественным определением для наказания». (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 124).
 «Преступление превращается в лотерею, из которой лесовладелец в
случае удачи может извлекать даже выигрыш. Он может получить добавоч¬
ную стоимость, но если даже он получит просто стоимость похищенного,
то все же, благодаря четырехкратному, шестикратному или даже восьми¬
кратному штрафу, сделает выгодное дельце» (там же, стр. 148).
 «Главное и единственное основание, приводимое в пользу такого толко¬
вания, — это интерес лесовладельца, для которого простое возмещение
стоимости похищенного не является будто бы достаточным вознаграждени¬
ем. Но в § 15 опять-таки забывают, что штрафные деньги были вотированы
в пользу лесовладельца, и декретируют в его пользу, кроме простого возме¬
щения стоимости, еще особое вознаграждение за убытки, на том основании,
что он мог бы получить некоторую добавочную стоимость, — как будто эта
последняя не поступила уже в его карман в виде штрафных денег» (там
же, стр. 152).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 401
 юридической и политической критикой прений в ландтаге, подчерк¬
нув, как уже делал это в своей статье о свободе печати, его неспо¬
собность к законодательной деятельности в духе справедливости.
 Закон, пресекающий кражи леса, был одним из этапов борьбы
капитализма против последних остатков общинного землевладения.
Кража леса, нарушение законов об охоте, неприкосновенности
выгонов, совершавшиеся в бывших общественных владениях, став¬
ших частной собственностью, в силу растущей бедности крестьян
становились все более частым явлением; в 1836 г. подобные про¬
ступки составляли в Пруссии три четверти всех уголовных рассле¬
дований, и наказания за них все более ужесточались 1.Однако депутатам ландтага наказания казались недостаточны¬
ми. Как владельцы лесных угодий они непосредственно были заин¬
тересованы в пресечении подобных проступков. Поэтому прави¬
тельственный законопроект по этому вопросу они изменили таким
образом, что кража леса, считавшаяся до сих пор простым про¬
ступком, превратилась в настоящее воровство, то есть в преступ¬
ление, карающееся каторжными работами.
 Защищая угнетенных, Маркс подчеркивал бесчеловечность и
жестокость депутатов ландтага, поставивших на службу собствен¬
ников репрессивные полномочия законов и правосудия.
 Преобразуя кражу леса из проступка в преступление, тяжесть
наказания за которое была несоизмерима с совершенной провин¬
ностью, депутаты ландтага бесцеремонно попрали основополагаю¬
щие принципы права 2.
 Так, лесник, обнаруживший проступок, получал право опре¬
делять размер возмещения убытков; вопреки всем нормам право¬
судия он, будучи по необходимости обязанным служить интересам
своего хозяина, становился, таким образом, пристрастным судьей  3.
 С другой стороны, денежные выплаты, к которым приговарива¬
лись преступившие закон, взимал лесовладелец, незаконно, таким
образом, подменяя государство. Он получал и возмещение убытков,
и штраф 4.
 Критикуя этот закон, все детали которого говорили о собствен¬
ническом эгоизме депутатов ландтага, лишенных каких бы то ни
было чувств человечности в отношении бедных крестьян, Маркс
находил красноречивые и негодующие выражения в их адрес, тре¬
буя сохранения за неимущими обычного права, которое позволило
бы им сбор в лесу валежника.
 1 Из 200 тыс. возбужденных дел 100 тыс. были связаны с этими проступ¬
ками. См.:  Hans Stein. Karl Marx und der rheinische Pauperismus im Vor¬
märz, о. c., S. 133 f.
 2 K. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 127 и сл. Ср.: Sitzung-
Protokolle des sechsten Rheinischen Provinzial-Landtags, о. с., S. 21 f.
 3  K. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 130—132. Ср.: Sitzung-
Protokolle, о. с., S. 22.
 4 Там же, стр. 140—149. Ср.: ibid., S. 23.
 26 О. Корню

402
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Обычному праву, на которое ссылались сторонники историче¬
ской школы права ради усиления привилегий господствующего
класса, Маркс противопоставлял обычное право бедняков, выра¬
жавшее право, основанное на справедливости. «Но мы, непрактич¬
ные люди, выдвигаем в интересах бедной, политически и социально
обездоленной массы то, что так называемые историки в своем уче¬
ном и ученически послушном лакействе придумали, в качестве
настоящего философского камня, чтобы превращать всякое гряз¬
ное притязание в чистое золото права. Мы требуем для бедноты
обычного права, и притом не такого обычного права, которое огра¬
ничено данной местностью, а такого, которое присуще бедноте во
всех странах. Мы идем еще дальше и утверждаем, что обычное
право по своей природе может быть только правом этой самой низ¬
шей, обездоленной, неорганизованной массы» 1.
 В заключение Маркс с возмущением клеймил ландтаг, презрев¬
ший человечность и законность и поставивший законодательную
власть на службу частным интересам.
 «Мы с отвращением следили за этими скучными и пошлыми
дебатами, но мы считали своим долгом показать на этом примере,
чего можно ожидать от сословного представительства частных ин¬
тересов, если оно когда-нибудь будет всерьез призвано к законо¬
дательству».
 «Все наше изложение показало, как ландтаг низводит до уров¬
ня материальных средств частного интереса исполнительную
власть, административные учреждения, жизнь обвиняемого, идею
государства, само преступление и наказание».
 «Для обеспечения своей власти над нарушителями лесных пра¬
вил ландтаг не только переломал праву руки и ноги, но еще прон¬
зил ему сердце».
 «Ландтаг поэтому подверг голосованию вопрос о том, следует
ли правовые принципы принести в жертву интересу охраны леса
или же интерес охраны леса должен быть принесен в жертву пра¬
вовым принципам, — и интерес одержал верх над правом».
 «Ландтаг, таким образом, до конца выполнил свое назначение.
Он, согласно своему призванию, защитил определенный частный
интерес и выдвинул его как конечную цель. То, что при этом он
попирал ногами право, — это результат, прямо вытекающий из
его задачи, ибо интерес по своей природе является слепым, не
знающим меры, односторонним, одним словом — беззаконным
природным инстинктом, а разве беззаконие может издавать
законы?» 2
 В этой статье, пронизанной негодованием против лесовладель¬
цев, Маркс стоял еще на правовой точке зрения, и его критика
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 125.
 2 Там же, стр. 156, 158, 159.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 403
 частной собственности, последствия которой он осуждал, не была
обращена на саму систему частной собственности 1.
 В этой статье Маркс еще сохранял верность гегелевской кон¬
цепции государства, которое в качестве воплощения разума и пра¬
ва должно защищать посредством закона не частные интересы, а
общий интерес.
 Не видя еще, что этот закон о краже леса представлял собой
правовое отражение борьбы между старыми феодальными отно¬
шениями в обществе и новыми социальными отношениями, порож¬
денными развитием капитализма, и что сбор валежника, бывший
законным делом, пока существовали прежние общинные владения,
стал с возникновением новых капиталистических отношений рас¬
сматриваться как посягательство на частную собственность, он по¬
лагал, что этот конфликт можно разрешить, апеллируя к разумно¬
му посредничеству государства.
 «Государство может и должно сказать: я гарантирую право от
всяких случайностей. Только право во мне и бессмертно, и пото¬
му я вам доказываю смертность преступления тем, что уничтожаю
его. Но государство не может и не должно говорить: частный инте¬
рес, определенное существование собственности... Так же как госу¬
дарство, до того как преступление было совершено, не может
гарантировать вашу собственность от всяких случайностей, — в
такой же мере преступление не может превратить эту неустойчи¬
вую природу вашей собственности в ее противоположность. Bo вся¬
ком случае, государство обеспечит ваш частный интерес, посколь¬
ку он может быть обеспечен разумными законами и разумными
предупредительными мерами, но государство за вашим частным
иском к преступнику не может признать другого права, кроме пра¬
ва всех частных исков — защиты, оказываемой гражданским судо¬
производством... Но если бы государство захотело сделать преступ¬
ника вашим временным крепостным, то оно принесло бы бессмер¬
тие права в жертву вашему ограниченному частному интересу»2.
 1 Как отмечает Меринг (см.: Aus dem literarischen Nachlass von Karl
Marx und Friedrich Engels 1841 bis 1850, Berlin/Stuttgart, 1923, Bd. 1, 4. Aufl.,
S. 184f), нельзя вводить себя в заблуждение несколькими фразами, якобы
в коммунистическом духе, как, например, той, в которой он утверждает, что
с определенной точки зрения всякая собственность есть кража, поскольку
она неизбежно задевает права третьих лиц, так как в данном случае осуж¬
дение частной собственности опирается на доводы преимущественно пра¬
вового порядка.
 Ср.: «Если всякое нарушение собственности, без различия, без более
конкретного определения, есть кража, то не является ли в таком случае
всякая частная собственность кражей? Разве, владея своей частной собст¬
венностью, я не исключаю из владения этой собственностью всякого дру¬
гого? Разве я не нарушаю тем самым его право собственности?» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 123).
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 154—155.
 26*

404
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 В то же время, находясь на позициях демократического ради¬
кализма и стремясь рассматривать и решать политические вопро¬
сы путем точного и углубленного анализа фактов, Маркс отходит
от этой идеалистической концепции права, приближаясь к миро¬
воззрению если еще и не материалистическому, то, во всяком слу¬
чае, более реалистическому.
 Его критика дебатов о законе против кражи леса гораздо луч¬
ше, чем его же критика прений по вопросу о свободе печати, позво¬
лила ему уяснить себе, что политические вопросы, если всецело и
не подчинены социальным, то, во всяком случае, тесно с ними свя¬
заны. Прежде всего, это привело его к более глубокому осознанию
определяющей роли частнособственнических интересов в сфере
законодательной деятельности, которая, вместо того чтобы стать
воплощением разума при посредничестве государства, превраща¬
лась в выражение животного права 1.
 Поэтому он заклеймил закон о краже леса, явившийся оруди¬
ем защиты частнособственнических интересов, как выражение
низменного материализма, посягающего на самый дух государ¬
ства.
 «Такой низменный материализм, такой грех против священ¬
ного духа народов и человечества есть непосредственный резуль¬
тат той теории, которую «Preußische Staats-Zeitung» проповедует
законодателю,—  что при обсуждении закона о лесе надо-де ду¬
мать только о дереве и лесе и что вообще каждую отдельную
материальную задачу следует решать не политически, т. е. ре¬
шать вне связи со всем государственным разумом и с государст¬
венной нравственностью» 2.
 Анализ прений в ландтаге показал ему, что это сословное
собрание вовсе не преследует цели разрабатывать разумное и
справедливое законодательство. Напротив, оно видит свою задачу
в том, чтобы защищать интересы землевладельцев. Маркс увидел,
 1 Там же, стр. 125. «Период несвободы в мировой истории требует таких
прав, которые выражают эту несвободу, ибо это животное право — в отличие
от человеческого права как воплощения свободы — есть воплощение несво¬
боды» (ср. там же, стр. 159). Заметим, что в конце этой статьи Маркс
впервые использовал понятие фетишизма в оценке явлений общественной
жизни. Подчеркнув, что лес, рассматриваемый как таковой, в отрыве от
своих общественных отношений с людьми, превращался в нечто вроде фе¬
тиша для рейнского ландтага, которому он, точно священный предмет, дик¬
товал бесчеловечные законы, Маркс сравнил этот ландтаг с дикарями с
Кубы, которые считали золото фетишем испанцев. Свои тогдашние сведения
о фетишизме он почерпнул из книги де Бросса «Über den Dienst der
Fetischgötter, oder der Vergleichung der alten Religionen Egyptens mit der
heutigen Religion Negritiens...», переведенной на немецкий язык Писториусом
и изданной в 1785 г. в Берлине и Штральзунде. См. по этому поводу:
MEGA I, 1/2, S. 115.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 160.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 405
 что вопреки Гегелю, который в ландтагах, состоящих из пред¬
ставителей различных сословий, усматривал связующее звено
между общими интересами, представляемыми государством, и ча¬
стными интересами в лице индивидов, ландтаги служат лишь
защите частных интересов, что, впрочем, полностью соответство¬
вало характеру государства, когда это последнее низводило себя
до обслуживания этих интересов 1.
 Но, открыв в этом особом случае, что закон защищает классо¬
вые интересы частных собственников, Маркс еще не обобщал свое
наблюдение и критику на всю совокупность законов, а тем самым
и на государство. Как и его критика дебатов о свободе печати, эта
статья также была встречена одобрительно.
 Чисто юридически-политическое понимание государства и за¬
конов, возможно, еще позволило бы Марксу успешно справиться
с задачей критики закона против браконьерства, как это было
с законом о краже леса, но он не мог бы с тех же позиций
решить вопрос о дроблении земельной собственности, которому
он собирался посвятить свою последнюю статью о дебатах в
рейнском ландтаге.
 Эти статьи не были напечатаны, а возможно, даже не были
написаны. Можно допустить, что это объяснялось близостью вы¬
боров, что уменьшало общественный интерес к прениям в ланд¬
таге предыдущего созыва. Только о последней статье имеются
некоторые сведения, на основании которых можно предположить,
в каком духе она была бы написана. Стремясь опереться в Рейн¬
ской области на жизнеспособное крестьянское сословие, прусское
правительство внесло на рассмотрение ландтага законопроект об
ограничении дробления земли, которое в конечном счете приво¬
дило к разорению крестьян. В тогдашней Рейнской области на¬
считывалось 11 млн. парцелл на площади 10 миллионов моргенов
земли *. В одном только округе Кобленц каждый год подвергалось
разделу до 6000 участков. Многие из них были такими крошеч¬
ными, что облагались налогом в один пфенниг. Такая раздроблен¬
ность пагубно сказывалась на земледелии и постепенно вела
крестьян к экономической гибели. Тем не менее ландтаг, при¬
держивавшийся принципа экономической свободы и уже в силу
этого протестовавший против образования майоратов, отверг пра¬
вительственный законопроект 49 голосами против 8.
 Маркс, вероятно, не стал бы выступать против этого решения
ландтага, так как в статье о положении мозельских виноградарей,
написанной два месяца спустя, он, по сути дела, одобрял это
решение, упрекая правительство в том, что оно хочет помешать
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 158.
 * Один морген равнялся 2500 кв. м.

406
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 крестьянам дробить свои наделы и тем самым пытается еще бо¬
лее ограничить их права. Но этот вопрос не мог быть решен с
чисто юридической точки зрения  1. И в самом деле, дробление
земель представляло собой прежде всего экономическую и соци¬
альную проблему, так как его главным следствием было возникно¬
вение сельского пролетариата, столь же нищего, сколь и мелкие
ремесленники, разоренные конкуренцией фабрик.
 «Рейнская газета» быстро шла в гору под руководством Марк¬
са, который придал ей оригинальность и сделал из нее крупней¬
ший в Германии оппозиционный орган печати. 15 октября пре¬
зидент провинции фон Шапер писал министру внутренних дел
и полиции, что у нее всего-навсего 885 подписчиков, то есть в
десять раз меньше, чем у «Кёльнской газеты» и что в целом по
области ее деятельность вызывает мало откликов  2. Но уже 10 но¬
ября он сообщал, напротив, что число подписчиков быстро растет,
составляя теперь 1820, и что направление газеты становится все
«хуже» 3.
 В результате цензура удвоила строгости по отношению к ней,
что соответствовало новому отношению короля к печати. Правда,
указом от 24 декабря 1841 года они были смягчены и в течение
года не было ни одного запрета книги или газеты, а 4 октября
король отменил цензуру даже на карикатуры. Но он уже сожа¬
лел о том, что предоставил все эти свободы печати, которую он
упрекал в потворстве распространению «заблуждений и пагубных
теорий, затрагивающих самые священные и высокочтимые дела
общества» 4. Статьи в радикальной печати, выступавшей со все
 1 Hans Stein. Karl Marx und der rheinische Pauperismus in Vormärz,
о. c., S. 134: «Он ограничился диалектическим заостренным обсуждением ма¬
териала с юридической и политической точки зрения. О том, что он сам чув¬
ствовал недостаточность такого обсуждения, можно, пожалуй, заключить из
корреспонденции «Мангеймской вечерней газеты» № 49 из Кёльна, датиро¬
ванной 23 февраля 1843 г., которая исходила, по-видимому, от кружка
«Молодой Кёльн», то есть от тех, кто составлял окружение Маркса. В ней
дословно говорилось: «Экономисты же, главным образом специалисты в
области лесного хозяйства, при самых либеральных взглядах хотели, впро¬
чем, показать, что в сочинении о краже леса нет достаточных знаний и
оценки данного положения и законов, а с помощью одного абстрактного
разума нельзя вдруг построить все заново» (MEGA I, 1/2, S. 153).
 2 Донесение фон Шапера от 15 октября 1842 г.: «Направленность «Рейн¬
ской газеты» исключительно отрицательная. С заносчивостью, свойственной
молодому возрасту, она обрушивается на существующее в государстве и
церкви, не предлагая чего-либо лучшего взамен. Не лишенная остроумия,
тем не менее она до сих пор не нашла ожидаемого сочувствия в Рейнской
провинции».
 3 Там же. Фон Шапер требовал в этом донесении принять против «Рейн¬
ской газеты» строжайшие меры, вплоть до лишения разрешения на выпуск,
за ее направленность.
 4 Ср.: Heinrich von Treitschke. Deutsche Geschichte im Neun¬
zehnten Jahrhundert, о. c., Bd. 5, S. 189.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 407
 более смелой критикой правительства, толкали короля на путь
репрессий  1.
 Уже 5 октября он распорядился об увольнении Карла Грюна,
редактора «Мангеймской вечерней газеты», 15 октября — доктора
Витта, преподавателя в кенигсбергском лицее и редактора «Ке¬
нигсбергской газеты», а два дня спустя приказал президентам
провинций опровергать ложные сведения, распространяемые «дур¬
ной прессой» 2.
 «Рейнская газета» опубликовала это распоряжение, которое ее
касалось особенно, снабдив его ироническим комментарием Марк¬
са, писавшего, что он усматривает в предписании доказательство
того, что король интересуется печатью. Правда, этот интерес до
сих пор проявлялся негативно, в виде цензуры, но теперь можно
надеяться, что правительство примет непосредственное участие в
работе печати, следствием чего будет, вероятно, полная ее сво¬
бода, столь необходимая для того, чтобы она могла осуществлять
в соответствии с желанием короля искреннюю и честную кри¬
тику 3.
 Президент провинции немедленно приступил к исполнению
приказа. В донесении от 17 ноября 1842 г. министру внутренних
дел он сообщил, что возбудил преследования против автора ста¬
тьи о краже леса. «Впрочем, я воспользуюсь содержащимся в
приложении к «Рейнской газете» за № 307 сочинением, озаглав¬
ленным «Дебаты по поводу закона о краже леса», чтобы воз¬
будить следствие против автора в связи с дерзким и непочти¬
тельным порицанием существующих государственных учреж¬
дений; в сочинении, между прочим, говорится, что прямой
результат, вытекающий из задачи ландтага, — попирать ногами
право» 4.
 Королевский приказ об усилении цензуры предвещал прибли¬
жение грозы, которая и разразилась после опубликования проек¬
та закона о разводе, тайно доставленного «Рейнской газете» сы¬
ном обер-президента Восточной Пруссии Флоттвелем, другом
Георга Юнга  5.
 1 Ср.: Varnhagen von Ense. Tagebücher. Leipzig, 1861/62 (20 октяб¬
ря и 22 декабря 1842 г.).
 2 «Яд соблазна нужно обезвреживать там же, где он налит; принудить
редакции публиковать приговор самим себе — это не только обязанность
власти по отношению к читателям, которым предлагают яд, но одновремен¬
но и самое действенное из всех средств для уничтожения тенденций обмана
и лжи, каковыми они оказываются на деле» («Kabinettsordre in Bezug auf
die Tagespresse»), в: „Rheinische Zeitung”, № 320, 16 November 1842 (MEW
ЕВ 1, S. 392).
 3 Там же, стр. 393.
 4 Deutsches Zentraiarchiv, Abt. Merseburg, Rep. 77 II. Lit. 3, № 33.
 5 Письмо министров по делам цензуры королю от 28 декабря 1842 г.
Там же.

408
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Прусское законодательство в свое время значительно расши¬
рило число случаев, служивших законными причинами развода.
Это вызывало сильное недовольство короля, считавшего развод
актом, противоречащим христианскому учению о нерасторжимо¬
сти брака. Он поручил совету министров подготовить законопро¬
ект, который, если и не запрещал развод, то, во всяком случае,
значительно затруднил бы расторжение брака. Этот законопроект
относился, как подчеркивал Энгельс в своей характеристике
Фридриха-Вильгельма IV, к тем мероприятиям, с помощью ко¬
торых король пытался «вновь внедрить христианство непосред¬
ственно в государство, установить государственные законы по
заповедям библейской морали» и «пропитать христианскими
идеями рационалистическое, бюрократическое государство, став¬
шее почти языческим» 1.Правительство придавало большое значение этому законо¬
проекту, так как реформа законодательства о разводе должна
была стать первой крупной законодательной мерой правительства
Фридриха-Вильгельма IV и первым значительным актом Савиньи,
недавно назначенного на пост министра законодательства. По
особому желанию короля законопроект был в величайшей тайне
разработан его доверенным лицом фон Герлахом.
 Каково же было удивление и возмущение правительства, когда
этот законопроект был напечатан в «Рейнской газете» от 20 ок¬
тября 1842 г. Уже в сообщении из Берлина, помеченном 7 сен¬
тября и помещенном в этой газете 15 сентября, указывалось,
что значение этого законопроекта заключалось в основном в том,
что он отражал характер всех проектируемых законодательных
реформ.
 Опубликование законопроекта  2 сопровождалось в «Рейнской
газете» тремя отзывами, последний из которых принадлежал
Марксу («Проект закона о разводе») 3.
 К отзыву «одного рейнского юриста», опубликованному 15 но¬
ября 1842 г. и направленному против прусского гражданского
права, Маркс тогда же добавил редакционное примечание, в кото¬
ром он критиковал как рейнскую, так и прусскую юриспруден¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 489.
 2 Entwurf zu einer Verordnung über Ehescheidung, в: «Rheinische Zei¬
tung», 20 октября 1842 г. Эта публикация появилась через пять дней после
того, как Маркс встал во главе газеты.
 3 Bemerkungen über den Entwurf einer Verordnung über Ehescheidung,
vorgelegt vom Ministerium für Revision des Gezetzes im Juni 1842. Там же,
6 ноября 1842 г., приложение. Von einem rheinischen Juristen. Der Entwurf
zum neuen Ehegesetz. Там же, приложение от 13 и 15 ноября. Karl
Marx Zum Ehescheidungsgesetzentwurf. Kritik der Kritik. Там же, 15 ноября
1848 r. Karl Marx. Der Ehescheidungsgesetzentwurf. Там же, 19 декабря
1842 г. (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 161—164. «Проект
закона о разводе»).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 409
 цию, оставляя за собой право подвергнуть законопроект критике с
позиций философии права 1.
 В своей статье от 19 декабря 1842 г.2 Маркс подробнее развил
то, на что только указывалось в его редакционном примечании
от 15 ноября. В ней Маркс выступает против индивидуалистиче¬
ской точки зрения рейнской юридической оппозиции, но главное
острие его критики было направлено против правительственного
законопроекта. Из этого двойного обличения он делал вывод о
том, каким должно быть законодательство о разводе. Прежде
всего он признавал, что существующее законодательство нельзя
назвать моральным, потому что оно принимало во внимание толь¬
ко интерес и счастье индивида и недостаточно защищало инте¬
ресы семьи, допуская в ряде случаев расторжение брака без
серьезных оснований. Затем он подверг правительственный за¬
конопроект резкой критике, правда, во избежание цензурных ре¬
прессий в форме простых оговорок. Он показал, что этот проект
недооценивает человеческую сущность брака, рассматривая его
лишь с христианской точки зрения и превращая в чисто религи¬
озный институт, поскольку новые законоположения подчиняли
брак не естественным законам морали, а власти церкви и ставили
расторжение брака в меньшую зависимость от государства, чем от
церкви.
 В этой связи Маркс пересматривал свое понимание государст¬
ва, полагая, что государство, как и любой другой институт, мо¬
жет иметь не абсолютный, а только относительный характер  3,
что отдаляло его от Гегеля и облегчало критику гегелевской фи¬
лософии права, которой ему вскоре предстояло заняться.
 В заключение своей статьи Маркс писал, что в силу своей со¬
 1 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 256—258.
 2 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 161—164.
 3 «Гегель говорит: в себе, по своему понятию, брак нерасторжим, но
только в себе, т. е- только по своему понятию. Этим совершенно не отме¬
чается то специфическое} чтó есть в браке. Все нравственные отношения
нерасторжимы по своему понятию, как легко убедиться, если предположить
их истинность. Истинное государство, истинный брак, истинная дружба
нерушимы, но никакое государство, никакой брак, никакая дружба не со¬
ответствуют полностью своему понятию. Как разрушимы реальная дружба
даже в семье и реальное государство в мировой истории, — точно так же
и реальный брак расторжим в государстве. Никакое реально существующее
нравственное отношение не соответствует или, по крайней мере, не должно
с необходимостью соответствовать своей сущности. Подобно тому, как в
природе распад и смерть наступают сами собой там, где какое-нибудь су¬
ществование совершенно перестало соответствовать своему назначению;
подобно тому, как мировая история решает вопрос, не отклонилось ли ка¬
кое-нибудь государство от идеи государства настолько, что оно не заслужи¬
вает дальнейшего сохранения, — точно так же и государство решает, при
каких условиях существующий брак перестал быть браком» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 163).

410
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 циальной роли брак может быть расторгнут лишь тогда, когда
он распался на деле, и что только государство, но никак не цер¬
ковь имеет право регламентировать развод 1.
 Несмотря на осторожность формулировок, статья содержала
уничтожающую критику проекта, и если несколькими месяцами
позже, в феврале 1843 г., Маркс в ответ на обвинение кабинета
министров и утверждал, что среди всех газет только «Рейнская
газета» защищала основной принцип законопроекта о разводе,
то это было не что иное, как чистая ирония 2.
 Многочисленные протесты либеральной печати в связи с опуб¬
ликованием этого законопроекта заставили короля отказаться от
намерения изменить законодательство о разводе. Он удовольст¬
вовался решением о том, что отныне дела о разводе должны были
рассматриваться в судах высшей инстанции. Но он был чрезвы¬
чайно озлоблен на «Рейнскую газету» и 13 ноября под угрозой
ее немедленного запрещения потребовал, чтобы издатель выдал
имя лица, сообщившего законопроект 3.
 В тот же день министры по делам цензуры призвали прези¬
дента провинции фон Шапера принять против газеты строжайшие
меры  4: «Энергичное принятие мер кажется нам тем более необ¬
ходимым, что Его Королевское Величество неоднократно изволило
неодобрительно отзываться о недопустимом образе действий еже¬
дневной прессы».
 Накануне, подчиняясь указанию фон Шапера, префект Кёль¬
на фон Герлах потребовал от ответственного издателя «Рейнской
газеты» Ренара удалить Рутенберга, который слыл особенно опас¬
ным, и назначить другого главного редактора, чья кандидатура
была бы одобрена им, фон Герлахом; он пригрозил приостановить
выпуск газеты, если ее направление не изменится  5.
 На это требование Маркс ответил протестом за подписью из¬
дателя Ренара, в котором он с гордой иронией выступил в за¬
щиту газеты  6, подчеркнув, что «Рейнская газета» никогда не
 1 Там же, стр. 164.
 2 См. К. Маркс. Замечания по поводу обвинительных пунктов мини¬
стерского рескрипта. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 295—
300).
 3 Deutsches Zentralarchiv, Abt. Merseburg, Rep. 77 II, Lit. R. № 33.
 4 Там же.
 5 См. «Заметки издателя Ренара о его переговорах с президентом фон
Герлахом 12 ноября 1842 г.», в: J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten,
о. с., Bd. 1, S. 375 f.
 Письмо Л. Кампгаузена О. Кампгаузену от 27 ноября 1842 г. (там же,
стр. 389): «Под угрозой немедленного закрытия редакции было предписано
удалить д-ра Рутенберга, который не написал еще ни одной статьи и проя¬
вил только хорошие способности корректора».
 6 См. Письмо Ж. Ренара (фактически К. Маркса) обер-президенту фон
Шаперу около 17 ноября 1842 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 40,
стр. 264—267).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 411
 выходила за пределы лояльной критики, в соответствии с коро¬
левским желанием, зафиксированным в инструкциях о цензуре.
По его мнению, «Рейнская газета» заслуживала только похвалы
за свою патриотическую деятельность в Рейнской области. В этой
провинции, еще недавно подчиненной французскому влиянию,
она ведь и в самом деле защищала интересы Пруссии, противо¬
поставляя французскому либерализму либерализм немецкий и
выступая против ультрамонтанов — сторонников Австрии, в за¬
щиту прусской гегемонии в Германии. По поводу обвинения, со¬
гласно которому газета нападала на религию, Маркс замечал,
что религиозный вопрос «Рейнская газета» затронула лишь для
того, чтобы ответить тем газетам, которые в своих политических
выступлениях использовали религию в политических целях, и обя¬
зывался впредь воздерживаться от каких бы то ни было крити¬
ческих замечаний в адрес религии, если его противники со своей
стороны откажутся использовать ее в качестве политического
оружия 1.Наконец он согласился в ответ на желание правительства
уволить Рутенберга, о чем, впрочем, не сожалел  2. В качестве но¬
 1 «Направление газеты, которая, подобно «Rheiniche Zeitung», не являет¬
ся просто беспринципной амальгамой из сухих рефератов и низкой лести,
а освещает государственные дела и деятельность отечественных учрежде¬
ний в духе сознающей свою благородную цель (хотя и резкой) критики, —
направление... может, как нам кажется, быть лишь желательным для пра¬
вительства... «Rheiniche Zeitung», напротив, считала своей главной задачей
обратить свои взоры, прикованные еще у многих к Франции, на Германию
и вместо французского либерализма вызвать к жизни немецкий... «Rheiniche
Zeitung» была первой рейнской и вообще южногерманской газетой, которая
ввела в Рейнскую провинцию и южную Германию северогерманский дух,
протестантский дух... К тому же мы никогда не выходили за пределы газет¬
ной тематики и касались догматов, церковных учений и порядков вообще
лишь постольку, поскольку другие газеты пытались отнести религию к
области государственного права и перенести ее из ее собственной сферы в
сферу политики» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 264, 265,
266).
 2 Письмо К. Маркса А. Руге, Кёльн, 30 ноября 1842 г.: «Рутенберг, у ко¬
торого уже отняли ведение германского отдела (где деятельность его состояла
главным образом в расстановке знаков препинания) и которому только по
моему ходатайству передали на время французский отдел, — этот Рутенберг
благодаря чудовищной глупости нашего государственного провидения, имел
счастье прослыть опасным, хотя ни для кого, кроме «Рейнской газеты»
и себя самого, он опасен не был. Нам было предъявлено категорическое
требование удалить Рутенберга. Прусское провидение — этот прусский дес¬
потизм, самый лицемерный, самый мошеннический, — избавило ответствен¬
ных издателей от неприятного шага, а новый мученик, Рутенберг, научив¬
шийся уже изображать с некоторой виртуозностью мученическое созна¬
ние — соответствующим выражением лица, манерой держать себя и манерой
речи, — использовал этот подвернувшийся случай. Он пишет во все концы,
пишет в Берлин, что является изгнанным принципом «Рейнской газе¬
ты», которая начинает становиться на иную позицию по отношению к
правительству» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 368—369).

412
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 вого ответственного редактора он предлагал доктора Раве, быв¬
шего главным редактором «Всеобщей рейнской газеты», и обязы¬
вался изменить если не суть, то, во всяком случае, форму поле¬
мических выступлений газеты.
 Кандидатура доктора Раве, поддерживавшего правительство
в его борьбе против ультрамонтанов, была одобрена 5 декабря,
но на деле газетой продолжал руководить Маркс.
 Позиция, занятая Марксом по отношению к правительству,
не была оппортунистической, она соответствовала его принципи¬
альной точке зрения на политическую борьбу. Тактика Маркса,
изложенная им уже в августе в письме к Дагоберту Оппенхейму
по поводу статьи Эдгара Бауэра о «Juste-Milieu», основывалась
на убеждении, что необходимо использовать все возможности для
развития прогрессивного движения и что «Рейнская газета» во¬
преки всем препятствиям, чинимым правительством, и всем ка¬
верзам цензуры должна существовать до тех пор, пока удастся
сохранять ее характер оппозиционной газеты.
 Политическая линия, которую Маркс проводил в период ру¬
ководства газетой, является подлинным образцом революционной
тактики. Он пользовался любой возможностью, чтобы обрушиться
на реакцию, с чрезвычайным искусством, избегая при этом цен¬
зурных придирок, что давало ему возможность максимально ис¬
пользовать те крохи свободы действий, которые имелись у пе¬
чати.
 Эта тактика, полностью противоположная той, которую приме¬
няли «Свободные», не могла не привести к разрыву Маркса с
ними. Между ними и Марксом вскоре возник серьезный конф¬
ликт. Он весьма невысоко расценивал бесплодную и пустопорож¬
нюю игру, которой они предавались в своих критических забавах,
и не пропускал статьи, которые могли бы повредить газете, что
все больше настраивало «Свободных» против него. Они упрекали
его за то, что он слишком поздно выступил против смещения
Бруно Бауэра. Имелась в виду его маленькая статья, написанная
в сентябре и помещенная в ноябрьском выпуске «Немецкого еже¬
годника» 1. А главное, они обвиняли его в том, что он якобы
придал «Рейнской газете» оппортунистический характер, что он
якобы отрекся от требований и идеалов либерализма 2.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 240—243.
 «Еще несколько слов о брошюре д-ра О. Ф. Группе: «Бруно Бауэр и
академическая свобода преподавания» Берлин 1842». Это была единственная
статья, напечатанная Марксом в защиту Бруно Бауэра. Правительство по¬
ручило Группе выступить против Бруно Бауэра. Его официозный памфлет,
вышедший в июне, уже подвергся критике Карла Науверка в статье, напе¬
чатанной в «Рейнской газете» 8 сентября 1842 г. В благодарность за оказан¬
ную правительству услугу Группе в июне 1844 г. получил звание профес¬
сора.
 2 Bruno Bauer. Der Aufstand und Fall des deutschen Radikalismus vom
Jahre 1842. Berlin, 1850 2. Aufl., Bd. 1, S. 93-96.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 413
 Избегая ненужных столкновений с правительством и нападок
на либеральную буржуазию, Маркс все меньше был склонен тер¬
петь их выходки и их построенные на универсальном нигилизме
критические упражнения 1. Еще в июле он писал Руге по поводу
корреспонденции в «Кёнигсбергской газете», в которой сообща¬
лось, что «Свободные» хотят стать преемниками гольштейнских
«Филалетов», полностью отвергавших веру в бога: «Статья в
«Königsberger Zeitung» была, по меньшей мере, не диплома¬
тичной. Одно дело объявить себя приверженцем эмансипации —
это честно; другое дело — заранее раструбить о своей пропаганде,
это отдает бахвальством и раздражает филистера. А затем по¬
думайте об этих «Свободных», где подвизается какой-то Мейен
и т. д. Но, разумеется, если уж есть подходящий город для по¬
добных затей, то это Берлин» 2.
 Эта склонность «Свободных» к бесплодной игре в критику
привела в итоге к их разрыву не только с Марксом, но и с Руге
и Гервегом. Незадолго до того Гервег в противовес Фрейлиграту,
устранявшемуся от политической борьбы, выдвинул лозунг пар¬
тийности, утверждая, что поэт не только не должен оставаться в
стороне от политических боев, но, напротив, обязан принимать в
них самое активное участие  3. Гервег совершал в это время по¬
 1 См. письмо Юлиуса Вальдека своему кузену от 1 сентября 1843 г.,
процитированное у Густава Майера: Die Anfänge des politischen Radika¬
lismus im Vormärzlichen Preussen. в: «Zeitschrift für Politik». Berlin, 1913. Bd.
6, S. 71: «...Бауэры, Буль и т. д. утверждают, ...что несостоятельность всех
нынешних социальных отношений, небесных и земных, следует изображать
в самой резкой форме и, таким образом, доказывать необходимость преобра¬
зования, или, вернее, создания новой теории, а на практике она осуществит¬
ся потом сама собой».
 2 Письмо К. Маркса А. Руге, Трир, 9 июля 1842 г. К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 364. См. также письмо Руге Марксу от
7 августа 1842 г.: «Вы коснулись тогда «Свободных» и «Филалетов», ни тех,
ни других не существует. Это все — «стрельба вхолостую»... которая ни к
чему не приводит и только доказывает, как мы до сих пор слабы, даже в
признании практических проблем». О Берлине ср. письмо Руге Адольфу
Штару от 15 ноября 1842 г. в: Arnold Ruge. Briefwechsel, о. с., Bd. 1,
S. 284: «Главное зло Берлина — это легкомысленное преклонение перед ли¬
цами и вздорное гениальничанье».
 3 Имеется в виду стихотворение Фрейлиграта «Испания», напечатанное
в «Morgenblatt für gebildete Leser», Stuttgart — Tübingen, 1841, № 286, которое
заканчивалось следующими строками:
 «Поэт на башне более высокой,
 Чем вышка партии стоит».
 Гервег ответил на это стихотворением «Партия», напечатанным в «Vater¬
landsblätter», Leipzig, Лейпциг, 1842, № 14, в котором пел гимн партии:
 «О партия моя, ты гордая основа
И мать бесчисленных сверкающих побед!»
 См.: «Немецкая поэзия революции 1848 года», М., 1948, стр. 51. О зна¬
чении и роли партии ср.: А. Руге. «Чем является и чем не является пар¬

414
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 ездку по Германии с целью подыскать сотрудников для ради¬
кального журнала «Немецкий вестник из Швейцарии», который
он собирался издавать в Цюрихе. Побывав в Кёльне и Дрездене,
он в начале ноября 1842 г. направился в Берлин. Его сопровож¬
дали Руге и Виганд, намеревавшиеся обратиться к «Свободным»
с предложением основать свободный университет, который должен
был стать центром пропаганды прогрессивных идей. 11 ноября со¬
стоялась встреча Руге и Виганда со «Свободными». Их предло¬
жение не нашло никакого отклика, при этом они были шокирова¬
ны распущенностью и легкомыслием своих собеседников. Руге,
в частности, не встретил ничего, кроме насмешек, когда призывал
их не компрометировать своим поведением дело радикализма 1.
Он совершенно вышел из себя, когда Бруно Бауэр в пику ему
заявил, что достаточно упразднить религию и реакционное госу¬
дарство теоретически, чтобы уже не было необходимости тре¬
вожиться об их действительном существовании.
 Руге писал одному из своих друзей: ««Свободные»  —  это легко¬
мысленная и заносчивая клика. Я честно и резко высказал им
свое мнение, выслушав столь же честное и резкое признание с их
стороны. Вначале у меня было самое искреннее намерение вну¬
шить им, что с их компанейством пора покончить, иначе они ском¬
прометируют важное дело и, если случаю будет угодно, опозо¬
рятся сами. Главным образом за этим я и обратился к Бруно Бау¬
эру, но он стал защищать всякие теоретические и практические
сумасбродства, которые также, несомненно, являются произволом,
как сама романтика, и хотел навязать мне просто смешные вещи
вроде того, что государство и религию якобы следует упразднить
как понятия, а равно собственность и семью; что же нужно де¬
 тия» («Немецкий ежегодник», 12 февраля 1842 г.). К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 1, стр. ИЗ: «Без партий нет развития, без размежева¬
ния нет прогресса» (К. Маркс. Передовица в № 179 «Кёльнской га¬
зеты»),
 1 Об образе жизни «Свободных» см.: Hoffman von Fallersle¬
 ben. Aus meinem Leben, Bd. 4, S. 46: «Когда мы вошли, оба Бауэра, Бруно
и Эдгар, были в невменяемом состоянии. От их грубых, вульгарных выра¬
жений нам стало так неприятно, что вскоре мы удалились». О встрече Руге
со «Свободными» см. (Anonymus) — Correspondenz aus der Provinz, в:
«Allgemeine Literatur-Zeitung», hrsg. von Bruno Bauer, Charlottenburg,
№ 6, Mai 1844, S. 28f: «Я всегда с радостью вспоминаю лето 1842 г.;
что за дружная жизнь была тогда у нас, радикалов, несмотря на дебаты
об атеизме и народности! А Якоби! А Кенигсберг! Нас всех объединяла
«Рейнская газета», короче — мы чувствовали себя почти партией. Летом
анхальтская железная дорога доставила нам тех двух вестников свободы,
которые прибыли в Берлин, казавшийся им слишком свободным и легко¬
мысленным, особенно с тем, чтоб дать ему солидный нравственный прин¬
цип и якорь религии свободы, но этот якорь никак не мог зацепиться в
бездонном «болоте... легкомыслия», а уличные мальчишки насмехались над
ними, когда те проповедовали на улицах новое евангелие».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 415
 лать позитивно — не известно, ясно только одно — все следует
отрицать» 1.
 Гервег, навестивший «Свободных» несколькими днями позже,
получил также очень мало удовольствия от их поведения и ре¬
чей. Поскольку он одобрял позицию Руге, «Свободные» отомсти¬
ли ему, осыпав его упреками за то, что он пришел на аудиенцию,
которую король предоставил ему 19 ноября.
 Обе стороны, Гервег и Мейен, как представитель «Свобод¬
ных», обратились к Марксу за посредничеством. Гервег направил
в «Рейнскую газету» корреспонденцию, в которой порицал пове¬
дение и позицию «Свободных». «Гервег и Руге находили, что
«Свободные» своей политической романтикой, притязаниями на
гениальность и саморекламированием только вредят делу партии
и свободы, о чем им было откровенно сказано и что, по всей ве¬
роятности, вызвало их недовольство. Во весь голос и со всей ре¬
шимостью нужно признать, что скандалам и недостойному по¬
ведению не должно быть места в наше время, когда для дости¬
жения возвышенных целей требуются серьезные, мужественные
и стойкие характеры» 2.
 «Рейнская газета» поместила эту корреспонденцию 29 ноября.
Что же касается Маркса, то он в письме к Руге от 30 ноября
изложил свои разногласия со «Свободными», которых он порицал
за их тщеславную и фразерскую критику, призывал проявлять
больше серьезности в своей борьбе и в своих писаниях.
 «Как Вы уже знаете, цензура нас ежедневно беспощадно уро¬
дует, и нередко газета едва-едва может выйти. Из-за этого по¬
гибла масса статей «Свободных». Но и я сам позволил себе за¬
браковать не меньше статей, чем цензор, ибо Мейен и компания
посылали нам кучу вздора, лишенного всякого смысла и претен¬
дующего на то, чтобы перевернуть мир; все это написано весьма
неряшливо и слегка приправлено атеизмом и коммунизмом (ко¬
торого эти господа никогда не изучали). При Рутенберге, с его
полнейшей некритичностью, отсутствием самостоятельности и
способностей, эта публика привыкла рассматривать «Rheinische
Zeitung» как свой, послушный им орган, я же решил не допускать
больше подобных словоизвержений на старый манер. Эта потеря
нескольких бесценных творений «свободы»,— свободы, которая
стремится преимущественно «быть свободной от всякой мысли»,—
 1 Арнольд Руге Морицу Флейшеру, 12 декабря 1842 г., в: Briefwechsel,
о. с., Bd. 1, S. 290.
 2 Письмо Гервега в «Рейнскую газету» воспроизведено в: Wolfgang
Mönke — Die heilige Familie, Zur ersten Gemeinschaftsarbeit von Karl Marx
und Friedrich Engels, Berlin und Glashütten im Taunus, 1972, S. 143—145.
13 декабря 1842 г. Руге сообщил Гервегу, что Маркс использовал письмо
Гервега для сообщения в «Рейнской газете», от 29 ноября 1842 г. Письмо
Руге Гервегу воспроизведено у W. Mönke, о. с. S. 144.

416
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 была, таким образом, первой причиной омрачения берлинского
небосклона...
 Я... откровенно высказал свое мнение о недостатках их работ,
которые скорее усматривают свободу в необузданной, санкюлот¬
ской — и притом удобной — форме, чем в свободном, то есть само¬
стоятельном и глубоком содержании. Я призвал их к тому, чтобы
было поменьше расплывчатых рассуждений, громких фраз, са¬
модовольства и самолюбования и побольше определенности, по¬
больше внимания к конкретной действительности, побольше зна¬
ния дела. Я заявил, что считаю неуместным, даже безнравст¬
венным вводить контрабандой коммунистические и социалисти¬
ческие положения, то есть новое мировоззрение, в случайные
театральные рецензии и пр.; я потребовал совершенно иного и
более основательного обсуждения коммунизма, раз уж речь идет
об его обсуждении. Я выдвинул, далее, требование, чтобы религию
критиковали больше в связи с критикой политических порядков,
чем политические порядки — в связи с религией, ибо это более
соответствует основным задачам газеты и уровню читающей пуб¬
лики; ведь религия сама по себе лишена содержания, ее истоки
находятся не на небе, а на земле, и с уничтожением той извра¬
щенной реальности, теоретическим выражением которой она яв¬
ляется, она гибнет сама собой»1.
 В ответ на это предупреждение Маркс получил письмо от
Мейена, который требовал от него немедленно выступить в за¬
щиту «Свободных», безоговорочно согласиться с их позицией и
печатать все их корреспонденции. Маркс возмутился и ответил
письмом, означавшим полный разрыв отношений, так как он
совсем не собирался ставить под угрозу существование газеты
ради прихотей своих бывших друзей: «Вчера я получил наглое
письмо от Мейена... От всего этого разит невероятным тщеслави¬
ем человека, не понимающего, как это для спасения политическо¬
го органа можно пожертвовать несколькими берлинскими верто¬
прахами, и думающего вообще только о делах своей клики...
 Так как нам теперь приходится выдерживать с утра до вечера
ужаснейшие цензурные мучительства, переписку с министерством,
обер-президентские жалобы, обвинения в ландтаге, вопли акцио¬
неров и т. д. и т. д., а я остаюсь на посту только потому, что счи¬
таю своим долгом, насколько в моих силах, не дать насилию осу¬
ществить свои планы, — то Вы можете себе представить, что я не¬
сколько раздражен и потому ответил Мейену довольно резко» 2.
 Вскоре после этого Бруно Бауэр направил Марксу полное
растерянности письмо, где упрекал его за несправедливость в
 1 Письмо К. Маркса А. Руге от 30 ноября 1842 г. См.: К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 368—370.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 370.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 417
 отношении к «Свободным», с которыми он солидаризировался  1.
Маркс, чувствуя, что Бауэр больше не является его единомыш¬
ленником, на письмо отвечать не стал. На этом их отношения
были прерваны.
 Маркса и «Свободных» разделяли не только частные разно¬
гласия, но и глубокие различия в мировоззрении, состоявшие
прежде всего в том, что «Свободные» были склонны играть по¬
нятиями, которые они рассматривали в отрыве от действительно¬
сти и практической борьбы; для Маркса же мысль, оторванная
от мира, была недееспособной; у Маркса идеи воодушевляли не
только мысль, но и практическую деятельность  2.
 Он тем менее был склонен уступать их давлению и позволять
им и далее распоряжаться газетой, поскольку цензурные строго¬
сти усиливались теперь день ото дня, в то время как конфликт с
правительством принимал угрожающие формы.
 Уступки со стороны Маркса и его осторожная тактика по
отношению к правительству привели вначале к смягчению цен¬
зуры настолько, что 6 декабря Мозес Гесс мог написать своему
другу Ауэрбаху: «Положение «Рейнской газеты» теперь стало
более прочным как по отношению к публике, так и по отношению
к правительству. Недавно у нас было небольшое обострение с
правительством, ныне же все благополучно уладилось, при этом
мы не уронили своего достоинства» 3.
 22 декабря министры по делам цензуры отмечали в своем до¬
кладе королю, «что по сравнению с предыдущим периодом тон
газеты, несомненно, стал значительно спокойнее и что общество
пайщиков начинает показывать, что оно не противится желаниям
правительства следовать иным, чем до сих пор, путем» 4.
 1 См. письмо Бруно Бауэра Карлу Марксу, Берлин, 13 декабря 1842 г.,
MEGA I, 1/2, S. 292: «Дорогой Маркс! Берлин так во многом прав, и так
мало берлинцы своими неверными шагами способствовали опрометчивости
других, что мне совсем не хочется больше говорить об этих вещах, так как
пришлось бы коснуться во многом неприятного, в чем никто в данном слу¬
чае не виноват. Я напишу тебе лучше в следующий раз о вещах более
приятных и близких нам. Прощай».
 2 Еще в письме к отцу 1837 г. он писал, что форма не имеет ценности,
если она не выражает содержания (см.: К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч., т. 40, стр. 11). Эта мысль утверждалась в его докторской
диссертации; Маркс еще больше верил в нее с тех пор, как стал непосред¬
ственно участвовать в политической борьбе. См. также: К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 57: «Но оратору, очевидно, знаком только
чувственный жар страсти, он не знает горячей страсти к истине, победо¬
носного энтузиазма разума, неотразимого пафоса нравственных сил». См.
также конец статьи «Коммунизм и аугсбургская «Всеобщая газета»» (там
же, стр. 118).
 3 Moses Hess. Briefwechsel, о. с., S. 101.
 4 Deutsches Zentralarchiv, Abt. Merseburg (ehem. Geh. Preuss. Staatsar¬
chiv), Rep. 89, CXV, № 36.
 27 О. Корню

418
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 О гибкой тактике Маркса свидетельствовала и его статья о
сословных комиссиях, напечатанная в декабре 1. Правда, он кри¬
тиковал эти комиссии, как и в случае провинциальных ландтагов,
как учреждения, предназначенные для защиты скорее частных,
чем общественных интересов. Но при этом, однако, он увязал
свою критику с двумя статьями аугсбургской «Всеобщей газеты»,
представляя дело в таком виде, будто его полемика направлена
против изложения этого вопроса в данной газете, а не против
самих сословных комиссий 2.
 Пользуясь этим приемом, он вновь подверг критике ландтаги,
упрекая их комиссии в том, что они, как и сами ландтаги, не
имеют ничего общего с подлинным народным представительством,
поскольку фактически эти комиссии защищали частные интересы
землевладельцев, причем делалось это по-разному, в зависимости
от того, были ли эти последние дворянами или разночинцами  3.
 В этой связи Маркс очерчивает общую схему органического
мировоззрения, основанную на сочетании гегелевской философии
и демократических идей. Он рассматривал природу как совокуп¬
 1 Карл Маркс. О сословных комиссиях в Пруссии. Вопрос о прусских
сословных комиссиях в приложениях к № 335 и 336 аугсбургской «Allgemeine
Zeitung» в: «Rheinische Zeitung», № 345, 354 и 365 от 11, 20 и 31 декабря
1842 г. См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 275—291, стр. 221—
236.
 2 В июне 1842 г. Фридрих-Вильгельм IV решил, что в перерывах между
сессиями будут заседать комиссии. В октябре он собрал их в Берлине, но
вскоре распустил, напомнив, что они не должны быть представителями
«суетной» части общественного мнения и эфемерных теорий (ср.:
Heinrich von Treitschke. Deutsche Geschichte im Neunzehnten
Jahrhundert, о. c., Bd. 5, S. 186 f).
 Ср.: «Mannheimer Abendzeitung», № 43, 28.2.1843, zitiert в: MEGA I, Bd. 1,
Halbbd. 2, S. 153.
 3 K. Маркс. О сословных комиссиях в Пруссии (см.: К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 287—288: «Автор поступает правильно,
когда он ищет корень провинциальных сословных собраний не в государ¬
ственной необходимости и когда видит в них не государственную потреб¬
ность, а потребность особых интересов, противостоящую государству. Не
органическим разумом государства, а голой потребностью частных интересов
создан сословный строй...»
 Там же, стр. 289—290: «Ландтаги, в силу своего специфического состава,
представляют собой не что иное, как объединение особых интересов, имею¬
щих привилегию противопоставлять государству то, что ограничивает их
как нечто особое, они являются, стало быть, узаконенной самоорганизацией
негосударственных элементов в государстве. Следовательно, по своему
существу они враждебно настроены против государства, ибо особое, в своей
изолированной деятельности, всегда враг целого, так как именно это целое
дает ему чувствовать, как ничтожно особое в силу своей ограниченности».
Там же, стр. 290—291: «Государство пронизывает всю природу духовными
нитями, и в каждой его точке с необходимостью обнаруживается, что господ¬
ствующим началом является не материя, а форма, не природа вне государ¬
ства, а природа государства, не лишенный свободы предмет, а свободный
человек».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 ность постоянно движущихся и преобразующихся элементов, пре¬
вращения которых образуют «первую ступень физической жизни
земли». Подобно природе государство, составляющее естествен¬
ную область духа, обладало сущностью, находящейся за предела¬
ми действительности явлений.
 «Нашему автору можно было бы ответить: подобно тому как
никому не придет в голову уничтожить различие элементов при¬
роды и привести все к хаотическому единству, так никто не ду¬
мает и об искоренении различий сословий; но в то же время от
нашего автора можно было бы потребовать, чтобы он занялся
более глубоким изучением природы и от первого чувственного
восприятия различных элементов поднялся до разумного вос¬
приятия органической жизни природы. Вместо призрака хаоти¬
ческого единства перед ним предстал бы дух живого единства.
Даже элементы не остаются в состоянии спокойной разъединен¬
ности. Они непрерывно превращаются друг в друга, и уж одно
это превращение образует первую ступень физической жизни
земли, метеорологический процесс, тогда как в живом организме
совершенно исчезает всякий след различных элементов как тако¬
вых. Различие заключается здесь уже не в раздельном сущест¬
вовании различных элементов, а в живом движении отличных
друг от друга функций, которые все одушевлены одной и той
же жизнью. Таким образом, само их различие не предшествует
в готовом виде этой жизни, а, напротив, само непрестанно выте¬
кает из нее самой и столь же постоянно исчезает и парализуется
в ней. Подобно тому как природа не застывает на данных эле¬
ментах и уже на низшей ступени ее жизни обнаруживает, что
это различие — простой чувственный феномен, не обладающий
духовной истинностью,— подобно этому и государство, это есте¬
ственное духовное царство, не должно и не может искать и об¬
наруживать свою истинную сущность в факте чувственного яв¬
ления» 1.
 Несмотря на такую осторожную тактику, смягчение цензуры
не могло быть продолжительным. Меры, принятые за это время
правительством, показывали, что оно не только не собирается
пойти на дальнейшие уступки, но, напротив, преисполнено реши¬
мости подавить литературу и печать либерального направления.
 В начале ноября за свои демократические убеждения был
уволен с должности Карл Науверк, преподававший в Берлинском
университете. 19 ноября была запрещена книга Эдгара Бауэра
«Бруно Бауэр и его противники». 18 ноября та же участь по¬
стигла журнал Людвига Буля «Патриот», заменивший «Атенеум»
в качестве органа берлинских младогегельянцев. Газетная цензура
ужесточилась. 1 декабря прежний цензор «Рейнской газеты» со¬1 К. Маркс и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 278—279.
 27*

420
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 ветник полиции Доллешаль, которому эта должность была явно
не по силам, был заменен асессором Витаусом 1.Непосредственным поводом для усиления цензурных строго¬
стей по отношению к «Рейнской газете» стала прежде всего пуб¬
ликация статьи о сословных комиссиях. Несмотря на ее осторож¬
ную форму, министры по делам цензуры усмотрели в ней под¬
стрекательство к недовольству существующими государственными
учреждениями. Разумеется, поскольку Маркс рассматривал ланд¬
таги как учреждения, предназначенные для защиты собственни¬
ков, то и относительно комиссии, включающей представителей
всех провинциальных сословных собраний, он не мог вынести
более благоприятного суждения  2, подвергая ее критике за то,
что она является собранием, цель которого — охрана интересов
землевладельцев, а не народа. Одновременно он ставил в упрек
прусскому государству, как это уже было сделано в его статье
о краже леса, то, что оно защищает землевладельцев и сохраняет,
вопреки всему, учреждения, обеспечивающие такую защиту  3.
 Этой проституированной форме государства, унижающегося
до обслуживания частнособственнических интересов, Маркс про¬
тивопоставляет свое возвышенное представление о государстве,
которое он вместе с Гегелем рассматривает как высшее выраже¬
ние объективной нравственности и чью цель он усматривает в
создании социальной организации, приспособленной к существо¬
ванию свободных людей  4. В свободной печати он видит наиболее
 1 16 ноября президент провинции фон Шапер писал министрам но делам
цензуры о неспособности Доллешаля справляться со своей задачей: «Долле¬
шаль в последнее время столько раз продемонстрировал свою неспособность
в качестве цензора возглавлять газету столь пагубной тенденции, каковой
является «Рейнская газета», что я вынужден настоятельно желать скорей¬
шей замены его более способным преемником». (Deutsches Zentralarchiv,
Abt. Merseburg, Rep. 77 II, Lit. R, № 33). Прежде Доллешаль был пристав¬
лен к «Кёльнской газете». В ней он снял объявление о переводе «Божествен¬
ной комедии» Данте под предлогом запрета насмешек над священными
предметами. Ср. письмо Л. Кампгаузена О. Кампгаузену от 27 ноября
1842 г. (J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten, о. с., Bd. 1, S. 389.)
«Маркс спросил у Доллешаля, кто же это обрушился на ландтаг со столь
дерзкими обвинениями, на что Доллешаль ответил, что, судя по слухам со
стороны, этого человека зовут Маркс».
 2 См. примеч. 2 на стр. 163.
 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 137—138: «Но если здесь
ясно обнаруживается, что частный интерес стремится низвести и низводит
государство до роли средства частного интереса, то как же отсюда не сде¬
лать того вывода, что представительство частных интересов, сословий, стре¬
мится низвести и низводит государство до образа мыслей частного инте¬
реса?»
 4 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 290:  «Представи¬
 тельство нельзя рассматривать как уступку, которая делается безза¬
щитной слабости, бессилию, а, напротив, как уверенную в себе жизне¬
деятельность высочайшей силы. В истинном государстве нет места такой
земельной собственности, такой промышленности, такой материальной сфе¬

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 421
 действенное средство для того, чтобы обеспечить развитие этой
формы государства, поскольку только она может поднять поли¬
тическую и социальную борьбу до разумного и теоретического
уровня, который придаст ей и более высокое значение 1.
 Другим поводом для усиления цензурных строгостей по от¬
ношению к «Рейнской газете» явились три корреспонденции из
Бернкастеля, описывающие бедственное положение мозельских
крестьян 2.
 Первую из них президент провинции фон Шапер пропустил
беспрепятственно. В ней нищета мозельских виноградарей объ¬
яснялась падением цен, плохим сбытом и неурожаями, которые
следовали друг за другом с 1825 по 1834 г. Однако две другие
статьи обвиняли правительство в том, что оно ничего не делает
для облегчения тяжелого положения виноградарей и что оно
отказалось рассматривать все их жалобы  3. Фон Шапер направил
в «Рейнскую газету» два опровержения, в которых, отклоняя эти
обвинения, утверждал в свою очередь, что газета под предлогом
защиты интересов виноградарей натравливает их на правитель¬
ство 4.
 ре, которые, в этом своем качестве грубых материальных элементов, вступа¬
ют в соглашение с государством; в нем существуют только духовные силы,
и только в своем государственном воскрешении, в своем политическом воз¬
рождении естественные силы получают право голоса в государстве».
 1 Там же, стр. 275: «Это-то и превращает печать в могучий рычаг куль¬
туры и духовного образования народа: печать превращает материальную
борьбу в борьбу идейную, борьбу плоти и крови — в борьбу духовную,
борьбу потребностей, страстей, эмпирии — в борьбу теории, разума, формы».
 2 См. «Rheinische Zeitung» за 10, 12 и 14 декабря 1842 г. «Из Мозеля».
Тяжелое положение мозельских виноградарей, частично вызванное полити¬
кой Таможенного союза и усугубленное разногласиями между крупными
и мелкими собственниками, достигло такой степени, что цена на одну вино¬
градную лозу упала с 5 зильбергрошей до 1,5 пфеннига. В предреволюци¬
онной Пруссии оно представляло собой значительную социальную проблему.
Ср.: Hans Stein. Karl Marx und der rheinische Pauperismus, о. c.,
S. 130—147.
 3 «Rheinische Zeitung» за 12 декабря 1842 г.: «Разве у бедного винодела,
измученного самыми различными тяготами, нет права открыто назвать то
основное зло, которое приводит его к крайней нищете? Разве у него нет
права требовать, чтобы его избавили от вампиров, уже давно сосущих кровь
из его груди, и прикончили бы их?.. В бедственном положении виноделов
долго сомневались в высоких сферах, и их крик о помощи считался наглым
визгом».
 4 Второе опровержение обер-президента фон Шапера (см.: Franz
Mehring. Aus dem literarischen Nachlass von Karl Marx und Friedrich Engels,
о. c., Bd. 1, S. 200): «Я был бы очень благодарен ему (корреспонденту), если
бы он воспользовался этим случаем и совершенно открыто описал бы
главное зло, доводящее виноделов до крайней нищеты, а также определенно
назвал бы вампиров, сосущих кровь из их груди, чтобы... можно было на¬
чать их преследовать. Совершенно особенную благодарность я испытывал
бы к господину автору, если бы одновременно он был в состоянии предло¬

422
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 18 декабря «Рейнская газета» поместила эти опровержения
в надежде, что корреспондент даст на них аргументированные
ответы. Однако тот категорически отказался  1, так что Марксу
пришлось это делать вместо него.
 На рождественские каникулы он отправился в Крейцнах,
к своей невесте, которая жила там с матерью после смерти ба¬
рона фон Вестфалена. Маркс надеялся использовать каникулы для
сбора нового материала по этому уже хорошо ему известному во¬
просу. Он начал писать серию статей, в которых хотел показать,
что правительство не только не пришло на помощь виноградарям,
но, напротив, усугубило их нищету 2.
 Всего должно было быть пять статей под общим заголовком:
«Оправдание мозельского корреспондента» и со следующими на¬
званиями:
 I. Вопрос о распределении лесного материала.
 II. Отношение примозельского края к кабинетскому указу от
24 декабря 1841 года и к предоставлению этим указом большей
свободы для печати.
 III. Язвы примозельского края.
 IV. Вампиры примозельского края.
 V. Предложения, касающиеся мер к облегчению положения.
 Напечатаны были только две первые статьи  3. Третья была
 запрещена обер-президентом фон Шапером, вследствие чего Маркс
отказался от написания двух последних.
 В своих статьях Маркс документированно показал, что пра¬
вительство было хорошо информировано о бедственном положении
 жить подходящее средство для устранения бедственного положения вино¬
делов...»
 Затем обер-президент призывал корреспондента указать тот случай,
когда власти называли крик виноделов о помощи наглым визгом: «Если
последнего вообще невозможно выполнить... то, к моему сожалению, мне
придется назвать всю статью злонамеренной клеветой, сочинением, которое
не имеет в виду благо примозельских крестьян, а ставит целью вызвать не¬
довольство и ослабить узы между властями и подчиненными» (там же,
стр. 200).
 1 Ср. письмо Хайнрика Йозефа Клессена Карлу Марксу, Кёльн, 21 декаб¬
ря 1842 г., MEGA I, 1/2, S. 292f: «Наш мозельянец тотчас же отправил нику¬
да не годное возражение обер-президенту... При этом последовало письмо к
Вам, в основном такого содержания: «Благоразумие требует, чтобы полупо¬
битый оставлял поле сражения...» Впрочем, Вы хорошо видите, что наш
подлый приятель совсем бросает нас на произвол судьбы и что нам придется
рассчитывать на самих себя».
 2 О том, как Маркс работал над этими статьями, см. письмо К. Маркса
А. Руге, Кёльн, 25 января 1843 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27,
стр. 371) и «Mannhemer Abend-Zeitung», № 43, от 28 февраля 1843 г.
(MEGA I, 1/2, S. 153).
 8 Karl Marx. Rechtfertigung des + + Korrespondenten von der Mosel, в:
«Rheinische Zeitung», № 15, 17—20 от 15, 17—20 января 1843 г. («Оправдание
мозельского корреспондента», см.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 187—217).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 423
 виноградарей и о его причинах, но, несмотря на это, оно отдела¬
лось принятием совершенно недостаточных и потому неэффектив¬
ных мер: сокращение налогов в случае неурожая, прекращение
эксплуатации плохих виноградников, укрупнение парцелл, что
на деле не могло облегчить тяжелого положения мелких вино¬
градарей.
 Чтобы преодолеть последствия кризиса, который правительст¬
во не смогло ни предвидеть, ни смягчить, оно сознательно при¬
носило в жертву мелких виноградарей; опираясь при этом на
советы бездарной и бесчеловечной администрации, которая стре¬
милась свалить вину за кризис на его жертвы и на обстоятель¬
ства.
 Но мозельские крестьяне не могли не видеть лицемерия пра¬
вительства и продолжали жаловаться, настаивая, чтобы государ¬
ство приложило все усилия для реального облегчения их бедст¬
венного положения, вместо того чтобы обманывать их пустопо¬
рожней болтовней.
 Выступив в защиту интересов мозельских крестьян, Маркс в
первой своей статье «Вопрос о распределении лесного материа¬
ла» 1, ограничился короткой полемикой с чиновниками по поводу
продажи общинных лесов или их распределения между жите¬
лями.
 По-настоящему он перешел в наступление только во второй
статье: «Отношение примозельского края к кабинетскому указу
от 24 декабря 1841 года и к предоставлению этим указом боль¬
шей свободы для печати» 2.
 Опираясь на официальные документы и на статьи в местной
печати, он рассматривал положение мозельских крестьян глав¬
ным образом с точки зрения их отношения с административными
властями, а также возможной роли печати в деле улучшения их
участи. Он показал, что виноградарство в этой области рента¬
бельно только для крупных землевладельцев, владевших самыми
большими виноградниками, и что, с другой стороны, мелкие
крестьяне были обречены на нищету  3.
 Прусские чиновники, будучи прекрасно осведомленными о сло¬
жившейся ситуации, не только фактически ничего не сделали
для облегчения бедственного положения крестьян, но и попыта¬
лись всю вину за него свалить на самих же крестьян, обвиняя
их вдобавок в наглости за то, что они осмелились заявить о сво¬
 1 В «Рейнской газете», № 15 за 15 января 1843 г. см.: К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 190—191.
 2 В «Рейнской газете» № 17—20 за 17—20 января 1843 г. См.: К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 191—217.
 3 Там же, стр. 210.

424
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 их требованиях 1. Прусское правительство в качестве защитника
привилегированных классов предпочло отвернуться от бедняков,
доверившихся оптимистическим заверениям чиновников. Разбирая
позицию чиновничества и причины ее определяющие, Маркс
подчеркивал, что чиновничество склонно сводить все обществен¬
ные проблемы к проблемам чисто административным, судить о
которых могло только оно2  . Находясь на службе у государства,
оно, естественно, должно было защищать его интересы, отклоняя
жалобы своих подопечных, тем более что признание законности
этих жалоб означало соответственно признание допущенных ад¬
министрацией ошибок, откуда и следовало, что вся вина в ко¬
нечном счете возлагалась на самих жалобщиков 3.
 Правительство, отказываясь признавать свою долю ответствен¬
ности за нищету мозельских крестьян и не будучи в состоянии
оказать им действенную помощь, было вынуждено предлагать
им лишь такие призрачные паллиативы, как, например, сокраще¬
ние налогов при плохих урожаях, прекращение эксплуатации
плохих виноградников. Оно также предлагало мелким виногра¬
дарям переменить занятие и оставить виноградарство ради, на¬
пример, разведения шелковичных червей  4. Сознавая свою не¬
способность оказать им действенную помощь, оно в конце концов
 1 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 192: «...бедственное
положение виноделов долгое время подвергалось в высоких сферах сомне¬
нию. и их крик о помощи считался наглым визгом».
 2 Там же, стр. 198—199.
 3 Там же, стр 201—202: «Тот же взгляд, будто начальство все лучше
знает, и то же противопоставление администрации объекту ее управления
существуют и внутри самого бюрократического мира. Подобно тому как в
своей оценке положения примозельского края бюро кадастров главным
образом отстаивает непогрешимость кадастра, подобно тому как министер¬
ство финансов утверждает, что корень зла лежит не в «налоговых» причи¬
нах, а в «совершенно других» — так и администрация вообще находит при¬
чину бедствия не в своей деятельности, а вне ее. Отдельному чиновнику,
ближе других стоящему к виноделу, положение вещей представляется луч¬
шим или иным, чем оно есть в действительности, — и это происходит не
преднамеренно, а с неизбежностью. Чиновник думает, что вопрос о том, все
ли обстоит благополучно в его крае, есть прежде всего вопрос о том, хорошо
ли он управляет краем. Хороши ли вообще самые принципы управления
и самые учреждения, — этот вопрос не входит в его компетенцию, об этом
могут судить только высшие сферы, обладающие более всесторонними и
более глубокими знаниями об официальной природе вещей, т. е. об их связи
с государством в целом. В том, что он сам хорошо управляет, он может быть
убежден добросовестнейшим образом. В силу всего этого он, с одной сторо¬
ны, будет находить положение далеко не таким бедственным, а с другой
стороны, если он даже и находит его бедственным, то будет искать причи¬
ны этого вне сферы управления — отчасти в явлениях природы, не завися¬
щих от человеческой воли, отчасти в условиях частной жизни, не зависящих
от администрации, отчасти в случайностях, ни от кого не зависящих».
 4 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 203.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 425
 призывало их к смирению в ожидании лучших дней 1. Эта статья,
как и статья о краже леса, показывала, что Маркс не был еще
готов к тому, чтобы рассматривать такой социально-экономиче¬
ский вопрос, как проблема нищеты мозельских крестьян, с соб¬
ственно экономической и социальной точек зрения. Поэтому он
обсуждает эти вопросы под юридическим и этическим углом зре¬
ния в соответствии со своими идеалистическими взглядами на
государство и его законы.
 Основную причину, которая мешала разумно и справедливо
решить вопрос, он видел в отсутствии свободной печати, которая
дала бы возможность вести откровенное обсуждение жгучих в
наболевших проблем; впрочем, это отсутствие свободной печати
полностью отвечало реакционной сущности прусского правитель¬
ства  2. Он полагал, что кризис может быть преодолен в том слу¬
чае, если правительство будет сотрудничать со свободной, бес¬
корыстной прессой, что и даст возможность выработать необхо¬
димые меры:
 «Правители и управляемые одинаково нуждаются, таким об¬
разом, для разрешения трудностей в третьем элементе, который
был бы политическим, не будучи официальным, и, таким обра¬
зом, не исходил бы из бюрократических предпосылок,— в элемен¬
те, который был бы гражданским, но в то же время не был бы
непосредственно впутан в сеть частных интересов и связанных
с ними нужд. Этим дополнительным элементом, с головой гражда¬
нина государства и с гражданским сердцем, и является свободная
печать. В области печати правители и управляемые имеют оди¬
наковую возможность взаимно критиковать свои принципы и тре¬
бования, но не в рамках отношений субординации, а на равных
правах, как граждане государства — уже не как индивидуальные
личности, а как интеллектуальные силы, как выразители разум¬
ных воззрений. В той же мере, в какой «свободная печать» явля¬
ется продуктом общественного мнения, она также и создает это
общественное мнение. Она одна способна сделать частный инте¬
 1 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 203: «Таким вот
путем и может правительство, даже при самых добрых намерениях, прийти
к тому принципу, который был сформулирован в отношении примозельско¬
го края правительственным референтом в Трире: «Государство должно бу¬
дет ограничиться только тем, чтобы соответствующими мерами облегчить
теперь населению этот переход».
 2 Там же, стр. 212: «В этих особых обстоятельствах, препятствовавших
откровенному и публичному обсуждению положения дел в примозельском
крае, мы не должны видеть ничего другого, кроме фактического воплоще¬
ния и несомненного проявления указанных общих отношений, какими явля¬
ются именно: своеобразная позиция, занимаемая органами управления по
отношению к примозельскому краю, общее состояние ежедневной прессы
и общественного мнения и, наконец, господствующий политический дух и
его система».

426
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 рес всеобщим интересом, одна способна сделать бедственное по¬
ложение примозельского края предметом всеобщего внимания
отечества и предметом его всеобщего сочувствия; только она спо¬
собна смягчить бедственное положение уже одним тем, что де¬
лает его ощутимым для всех» 1.
 Поэтому Маркс требовал, чтобы правительство обратилось к
свободной печати, беспристрастному судье, который сможет ука¬
зать средства, необходимые для справедливого разрешения воп¬
роса мозельских крестьян. В этом, конечно, сказывалось влияние
гегелевской точки зрения на государство, руководствуясь которой
Маркс усматривал основной фактор экономического и социального
прогресса не в экономических, социальных и политических отно¬
шениях, а главным образом в свободной печати. Видя в государ¬
стве регулирующий элемент общества, он считал, что вопрос о
мозельских крестьянах может быть решен с помощью соответст¬
вующих государственных мер, то есть с помощью политической
и законодательной деятельности, а не на основе преобразования
экономических и социальных отношений  2.
 Столь же идеалистическим подходом Маркс руководствовался
и в следующей своей статье — «Язвы примозельского края», на¬
чало которой было запрещено цензурой, а продолжение так и не
оказалось возможным напечатать. Недавно было найдено запре¬
щенное цензурой начало статьи. Оно озаглавлено «Страх перед
печатью» с подзаголовком: «Язвы Мозельского края» 3.
 В статье описаны три особенно возмутительных случая неза¬
конных поборов с общин или крестьян этого края, совершаемых
по воле или с попустительства чиновников и при согласии пра¬
вительства. Как указывает название статьи, Маркс, видимо, имел
в виду, хотя об этом не говорится явно в самой статье, которая
ограничивается изложением фактов вопиющего произвола со сто¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 206.
 2 Вопрос о дроблении земель он также рассматривал с чисто моральной
и юридической точек зрения, считая ограничения в разделе участков пося¬
гательством на свободу и права крестьян, не понимая того, что чрезмерное
дробление земли только усугубляет их нищету (К. М а р к с  и  Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 1, стр. 203).
 3 Считаю своим долгом выразить благодарность г-ну Хансу Пельгеру
(дом Карла Маркса в Трире) и г-же Инге Тауберт (Институт марксизма-ле¬
нинизма при ЦК СЕПГ, Берлин) за сообщение этих сведений. Оба уведоми¬
ли меня о намерении напечатать брошюру или статью по этому поводу.
Надеюсь, что смогу внести соответствующие дополнения в библиографию,
приложенную к этой работе. По поводу этих изысканий мы можем сооб¬
щить, что статью Маркса «О язвах Мозельского края» напечатал в явно
сокращенном виде Карл Хайнцен в своей книге «Прусская бюрократия»
(Брюссель, 1845, стр. 220—225). Хайнцен входил в редакцию «Рейнской газе¬
ты» после ухода Маркса, что и позволило ему завладеть рукописью Маркса.
Ее нынешнее местонахождение неизвестно.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 427
 роны властей, что истинным выходом из положения является —
снова! — существование свободной печати.
 В двух последних статьях («Вампиры Мозельского края» и
«Предложения, касающиеся мер к облегчению положения»)
Маркс, вероятно, начал бы анализировать положение мозельских
крестьян в его взаимосвязи не только со свободной печатью, но и
всеми экономическими, социальными и политическими отноше¬
ниями, и, в частности, рассмотрел бы вопрос о таможенном режи¬
ме, налогах и общинной администрации.
 За отсутствием документов трудно представить себе в точно¬
сти, как именно Маркс рассматривал бы эти вопросы. Известно
только его мнение относительно протекционизма и свободной
торговли — вопросов, которые в то время были предметом ожив¬
ленного обсуждения. Оно было высказано им в небольшом редак¬
ционном примечании, напечатанном в ноябре в «Рейнской га¬
зете» 1.Этот вопрос он рассматривал в чисто теоретическом плане.
Впервые примененную в Англии протекционистскую систему он
объяснял отсутствием разумной формы государства и объедине¬
ния государств. Он выступал против этой системы, которая фак¬
тически представляет собой организацию военного государства в
мирное время, и за свободную торговлю. При этом он считал, что
вопрос о протекционизме и свободной торговле может быть разре¬
шен только международным конгрессом  2. Его суждение в этом
вопросе аналогично его подходу к вопросу о дроблении земельных
наделов. По всей видимости, в то время Маркс едва ли высказал
бы новые, свидетельствующие о существенном изменении его
позиции взгляды по вопросу о налоге и об общинном управлении;
не вызывает почти никакого сомнения то, что его основополагаю¬
щая точка зрения осталась бы той же самой.
 Однако в рамках этого идеалистического понимания истории
постепенно обозначались черты материалистического мировоз¬
зрения. Размышления, на которые наводил Маркса его разбор
положения мозельских крестьян, вслед за его критикой прений
в ландтаге, в частности о краже леса, означали коренные изме¬
нения, наметившиеся в его взглядах. Изучение политических,
социальных, а теперь и экономических вопросов привело к тому,
что Маркс начал сознавать значение экономических и социальных
явлений, при этом интересно проследить, как внутри его еще
идеалистической трактовки истории стала намечаться новая мате¬
риалистическая концепция.
 1 К. Маркс. Редакционное примечание к статье «Ганноверские пред¬
приниматели и покровительственные пошлины» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч., т. 40, стр. 268).
 2 Там же, стр. 268.

428
 Г ЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Уже в своей статье о прениях по поводу вопроса о свободе
печати он подчеркивал, что характерной чертой английской пе¬
чати следует считать не то, что она свободна сама по себе, а то,
что она представляет собой идеологическое отражение истории
Англии; говоря же о бельгийской печати, он указывал, что она
является порождением бельгийской революции 1.В своей статье о краже леса Маркс начал обобщать ту точку
зрения, согласно которой любая идеология тесно связана с су¬
ществующими экономическими и социальными отношениями; раз¬
вивать мысль, что в обществе, основанном на неравенстве, и пра¬
во базируется тоже на неравенстве, а потому право не только не
определяет организацию общества, но, напротив, само является
его выражением  2.
 В своей статье о положении мозельских виноградарей он сде¬
лал очередной шаг вперед по этому пути, показав более кон¬
кретно, что именно в самой действительности, в фактах матери¬
альной жизни следует искать ту независимую от индивидуальных
волеизъявлений основу, которая и определяет структуру и орга¬
низацию государства  3.
 Особый интерес статьи о краже леса и особенно статьи, посвя¬
щенной мозельским крестьянам, заключался, как позднее подчер¬
кивал сам Маркс, в том, что занятие этим вопросом привело его
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 40: «Печать в Англия
имеет заслуги лишь потому, что она развилась исторически, а не в качестве
печати вообще...» (К. Маркс. Дебаты о свободе печати). Там же, стр. 42:
«Бельгийская печать не была бы бельгийской печатью, если бы она стояла
в стороне от революции...»
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 125: «Период несвободы
в мировой истории требует таких прав, которые выражают эту несво¬
боду...» (К. Маркс. Дебаты по поводу закона о краже леса).
 3 «При исследовании явлений государственной жизни слишком легко
поддаются искушению упускать из виду объективную природу отношений
и все объяснять волей действующих лиц. Существуют, однако, отношения,
которые определяют действия как частных лиц, так и отдельных предста¬
вителей власти и которые столь же независимы от них, как способ дыхания.
Став с самого начала на эту объективную точку зрения, мы не будем искать
добрую или злую волю попеременно то на одной, то на другой стороне,
а будем видеть действия объективных отношений там, где на первый взгляд
кажется, что действуют только лица. Раз доказано, что данное явление
с необходимостью порождается существующими отношениями, то уже не¬
трудно будет установить, при каких внешних условиях оно должно было
действительно осуществиться и при каких оно осуществиться не могло,
несмотря на то, что уже имелась потребность в нем. Это можно будет уста¬
новить с той же приблизительно достоверностью, с какой химик определяет,
при каких внешних условиях родственные вещества должны образовать хи¬
мическое соединение. Мы поэтому полагаем, что, доказав нашу мысль: «из
особенностей положения примозельского края вытекает необходимость сво¬
боды печати», — мы под нашу трактовку вопроса подводим основание, кото¬
рое далеко выходит за рамки какого-либо личного элемента» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 192—193).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 429
 к осознанию невозможности разрешения экономических и соци¬
альных проблем лишь путем принятия тех или иных законода¬
тельных мер, осознанию того, что для этого необходимо преобра¬
зовать экономические, социальные и политические отношения  1.
Таким образом, перед ним встал вопрос об отношениях между
обществом и государством. Его анализ привел Маркса к пересмот¬
ру гегелевской трактовки этого вопроса. Всем этим он занялся:
вскоре после ухода из «Рейнской газеты». Начав с критики геге¬
левской философии права и государства, он пришел затем к идеям
коммунизма.
 Статья Маркса, как всегда, была встречена чрезвычайно
одобрительно, и по этому поводу «Мангеймская вечерняя газета»
от 28 февраля 1843 г. писала: «Д-р Маркс является, пожалуй,
тем редактором, который придал газете определенную окраску»2.
 Никогда еще Маркс не достигал такого мастерства в рассмот¬
рении политических вопросов; никогда еще он не обрушивался
с таким ожесточением и силой на прусский режим.
 Причиной изменения тона его статьи, так резко отличавшего¬
ся от его прежней осмотрительности, было, по всей вероятности,
то, что он чувствовал, что дни «Рейнской газеты» сочтены, а сле¬
довательно, бессмысленно придерживаться и в дальнейшем осто¬
рожной тактики и щадить правительство.
 Дело в том, что король был в бешенстве от либералов и их
печати, уничтожение которой стало для него решенным делом.
 24 декабря «Лейпцигская всеобщая газета» поместила письмо
Георга Гервега, протестовавшего против запрета, наложенного
на продажу в Пруссии «Немецкого вестника из Швейцарии»,
и высказывавшего свои республиканские и революционные взгля¬
ды  3. 27 декабря Гервег был изгнан из Пруссии, а 28 декабря
«Лейпцигская всеобщая газета», которая под руководством Гу¬
става Юлиуса стала крупным либеральным органом, была запре¬
щена в Пруссии. Это было очень серьезным ударом для газеты,
большое количество экземпляров которой продавалось в Пруссии
 1 К. Маркс. К критике политической экономии. Предисловие.
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13, стр. 5—6. Ср. письмо Ф. Энгельса
Рихарду Фишеру, от 15 апреля 1895 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 39, стр. 385): «Что касается мозельской статьи, то в ней я вполне уверен,
поскольку не раз слышал от Маркса, что именно изучение им закона о кра¬
же леса и положения мозельских крестьян побудило его перейти от чистой
политики к изучению экономических отношений и, таким образом, к социа¬
лизму».
 2 «Mannheimer Abend-Zeitung», № 43, см.: MEGA I, Bd. 1/1, S. 152.
 3 19 ноября 1842 г. король предоставил Гервегу аудиенцию. Он сказал
ему: «Будем же честными врагами». Однако вскоре после этого он принял
решение о запрещении в Пруссии журнала «Немецкий вестник из Швейца¬
рии», издание которого Гервег собирался предпринять в Цюрихе начиная
с января 1843 г. В качестве протеста Гервег написал ему письмо.

430
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 и которая таким образом утратила значительную часть своих
читателей  1.
 Через несколько дней был запрещен и «Немецкий ежегод¬
ник». Решение об этом было принято саксонским правительством
3 января 1843 г. по настоянию Фридриха-Вильгельма IV в связи
со все более радикальным и демократическим характером, кото¬
рый Руге придавал своему журналу. В своих последних статьях он
подверг критике не только реакцию, но и либерализм, открыто вы¬
сказал при этом свои республиканско-демократические взгляды  2.
 Запрещение «Лейпцигской всеобщей газеты» и «Немецкого
ежегодника»,— потеря последнего означала для младогегельянцев
потерю их политического органа,— показало, что правительство
не замедлит покончить со всей либеральной печатью, и в первую
очередь —  с «Рейнской газетой». Перед ней отныне стоял вопрос:
должна ли она, во имя самосохранения, делать дальнейшие,
все более существенные уступки правительству, или, напротив,
решительно продолжать борьбу?
 Маркс понимал, что «Рейнской газете» больше не удастся
сохранить свое положение оппозиционного органа с помощью
осторожной и лавирующей тактики, которая проводилась до сих
пор. Поэтому он, вопреки мнению некоторых членов наблюдатель¬
ного совета отказался делать дальнейшие уступки, которые приве¬
ли бы к беспринципности и лишь видимости оппозиции.
 В статье о запрещении «Лейпцигской всеобщей газеты» он
смело встал на защиту либеральных органов печати  3, заявив,
 1 Robert Prutz. Zehn Jahre. Geschichte der neuesten Zeit, 1840—
1850, Bd. 2, S. 389: «Лейпцигская всеобщая газета» за короткое время руко¬
водства Юлиуса заняла очень решительную позицию; располагая в изоби¬
лии новостями и слухами, она все еще оставалась настоящей любимицей
либеральных кумушек, но одновременно все резче проявляла тенденцию,
сближавшую ее по принципиально осознанной оппозиции все больше с фи¬
лософско-радикальным направлением «Рейнской газеты». Ср.: Gustav
Julius. Verteidigung der «Leipziger Allgemeine Zeitung». Braunschweig,
1843.
 2 «Критика и партия» в «Немецком ежегоднике» от 10 декабря 1842 г.;
«Самокритика либерализма», там же, от 2 января 1843 г.: «Немецкая дейст¬
вительность, чтобы вырвать из когтей смерти свое настоящее и обеспечить
будущее, не нуждается ни в чем, кроме нового сознания, которое во всех
сферах возведет свободного человека в принцип, а народ — в цель, одним
словом, она нуждается в преобразовании либерализма в демократию».
См.: A. Ruge. Sämtliche Werke, Bd. 5: «Ежегодник более чем достаточно
заслужил гнев, который обрушился на него... Журнал не ограничился кри¬
тикой пиетизма, романтики и реакции; оценка прусской истории, доказав¬
шая необходимое развитие этого государства к демократии... наконец, само¬
критика либерализма, теоретического свободолюбия и требование превра¬
тить либерализм в демократизм... привели в январе 1843 года к закрытию
журнала прусским правительством».
 3 «Запрещение «Лейпцигской всеобщей газеты»» в «Рейнской газете»,
1, 4, 6, 8, 10, 13, 16 за 1, 4, 6, 8, 10, 13, 16 января 1843 г. См.: К. Маркс
 и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 165—186.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 431
 что вопрос о «Лейпцигской всеобщей газете» — это вопрос о сво¬
боде печати вообще. Он обрушился на псевдолиберализм прави¬
тельства, которое, объявив войну свободной прессе, показало тем
самым свое истинное лицо.
 Эта статья, опубликованная одновременно со статьями о поло¬
жении мозельских виноградарей, вызвала новый приступ ярости
правительства. 13 января министры по делам цензуры пожало¬
вались президенту провинции на то, что направление «Рейнской
газеты» хуже, чем когда бы то ни было, и призвали его принять
по отношению к ней решительные меры 1.
 Другой причиной усиления репрессий против газеты послу¬
жила ее критика русского деспотизма в статье, помещенной 4 ян¬
варя 1843 г.2. Она вызвала официальный протест русского прави¬
тельства и утвердила короля в его бесповоротном решении за¬
претить «Рейнскую газету», ставшую под руководством Маркса
грозной оппозиционной силой. Число подписчиков газеты росло
очень быстро: если вначале у нее было 400 подписчиков, а в ок¬
тябре, когда Маркс стал редактором, их было около 800, то
10 ноября их стало 1800 и в конце декабря уже 3400.
 Это решение было принято 21 января 1843 г. на заседании
Совета министров, проходившем под председательством короля,
который был вне себя от негодования также и по причине со¬
стоявшегося накануне оправдания Якоби Верховным судом. В тот
же день министры по делам цензуры обратились к президенту
фон Герлаху с письмом, в котором они следующим образом поды¬
тоживали свои обвинения в адрес газеты:
 «В течение нескольких недель «Рейнская газета» снова отли¬
чается дерзостью, пожалуй превосходящей прежнюю, и тенден¬
цией, явно нацеленной на то, чтобы сеять враждебность к по¬
рядку, существующему в церкви и в государстве, подрывать их,
подстрекать к недовольству, злонамеренно порочить государст¬
венное управление, в особенности цензуру, высмеивать действия
 1 Министры по делам печати — президенту фон Шаперу, 13 января
1843 г., Deutsches Zentralarchiv, Abt. Merseburg, Rep. 77 II, Lit. R, № 33:
«Запрещение «Лейпцигской всеобщей газеты» непрерывно обсуждается
«Рейнской газетой» в тоне, который не только противоречит изданному
нами постановлению от 29 прошлого месяца, но и, говоря в общем, не
вдаваясь в специальные определения, свидетельствует о бестактности ново¬
го цензора, чего мы от него никак не ожидали. Редакция газеты не только
выступает в защиту «Лейпцигской всеобщей газеты», но и даже, судя по
содержанию и форме, кажется, желает отныне играть ее роль... В случае
если... небезосновательное подозрение, что отдельные корреспонденты
«Лейпцигской всеобщей газеты» сотрудничают теперь в «Рейнской газете»...
подтвердится, то это может послужить новым обстоятельством для обосно¬
вания возможного окончательного закрытия газеты».
 2 Ср.: J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten, о. с., Bd. 1, S. 403.

432
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 полиции по делам цензуры как в Пруссии, так и в Германии
и оскорблять дружественные державы» 1.В интересах акционеров закрытие газеты было назначено на
1 апреля, но в течение всего оставшегося времени цензуре было
предписано действовать с величайшей строгостью.
 Из письма, направленного Руге 21 января 1843 г., явствует,
что Маркс воспринял решение правительства как освобождение
ют утомительной борьбы, ставшей отныне безнадежной и безыс¬
ходной  2. Правда, он еще принимал участие в попытках акционе¬
ров спасти газету, но при этом отказывался поступаться своими
принципами. В комментариях к указу о запрещении газеты и
к мотивировке этой меры он опровергал обвинения правительства
и утверждал, что позиция «Рейнской газеты» по главным вопро¬
сам: Таможенный союз, ультрамонтанство, гегемония в Герма¬
нии — соответствует подлинным интересам прусского государ¬
ства 3.
 1 Там же, стр. 402 и сл.: «Министр внутренних дел от имени трех ми¬
нистров цензуры президенту фон Герлаху в Кёльн, Берлин, 21 января
1843 года». Ср. письмо Фридриха-Вильгельма IV графу Дона (1843 г.): «На¬
личие и засилье этой еврейской клики — такое несчастье для Пруссии и для
Кёнигсберга в особенности... Наглая банда речами, письмом и изображением
день ото дня рубит, как топором, корень немецкой сущности... Я обманул
бы бога, свой народ и себя, если бы когда-нибудь дал бы конституцию,
хартию, а им и моему народу — необходимые условия для проповеди не¬
скончаемой лжи».
 2 Письмо К. Маркса Арнольду Руге, Кёльн, 25 января 1843 г. (К. М а р к с
и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 371): «Вы, вероятно, уже знаете, что
«Rheinische Zeitung» запрещена, осуждена, получила смертный приговор.
Предел ее жизни — конец марта. В течение этого времени, до казни, газета
подвергается двойной цензуре. Наш цензор, порядочный человек, поставлен
под цензуру здешнего регирунгспрезидента фон Герлаха, рабски послушного
дуралея. Готовые номера нашей газеты должны представляться в полицию,
где их обнюхивают, и если только полицейский нос почует что-либо не¬
христианское, непрусское, — номер газеты не может выйти в свет.
 Запрещение газеты вызвано совпадением ряда особых обстоятельств:
ее распространенностью; моим «Оправданием мозельского корреспондента»,
где здорово досталось некоторым весьма высокопоставленным государствен¬
ным деятелям; нашим упорным отказом назвать лицо, приславшее нам
законопроект о браке; созывом ландтага, на который мы могли бы оказать
влияние своей агитацией; наконец, нашей критикой запрещения «Leipziger
Allgemeine Zeitung» и «Deutsche Jahrbücher».
 3 Постановление трех министров по делам цензуры касательно «Рейн¬
ской газеты»: «В газете явно господствовало», — говорится в рескрипте,—
«постоянное намерение нападать на сами основы государственного строя,
развивать теории, имеющие целью потрясение монархического принципа,
злонамеренно вызывать в общественном мнении подозрения по отношению
к действиям правительства, восстанавливать друг против друга отдельные
сословия народа, порождать недовольство существующим законным поряд¬
ком, поощрять направления, весьма враждебно относящиеся к дружествен¬
ным державам. Рассуждения по поводу мнимых недостатков управления,—
не говоря уже о том, что по большей части эти рассуждения были беспоч¬

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 433
 Впрочем, в это время Маркс уже думает о продолжении своей
политической деятельности за пределами Германии. Он полон
планов на будущее и занят предстоящей женитьбой. Хотя он
и не утратил интерес к газете, он все же постепенно начал пе¬
редоверять ее руководство помощникам управляющего, Юнгу и
Оппенхейму, а также сравнительно недавно пришедшему в ре¬
дакцию ее сотруднику Карлу Хейнцену 1. Несмотря на принятое
в начале января административным советом газеты решение о
том, чтобы избегать стычек с правительством  2, он написал еще
несколько статей, в частности против реакционного рейнского
органа печати, «Рейнско-Мозельской газеты». Статья о выборах
в рейнский ландтаг свидетельствовала о его растущем интересе
к экономическим вопросам; он приходил ко все большему пони¬
манию того, что политическая борьба есть не что иное, как осо¬
бая форма борьбы экономической  3.
 Его последняя статья ««Rhein- und Mosel-Zeitung» как вели¬
кий инквизитор» была, собственно, направлена против претен¬
довавшей на радикализм «Трирской газеты», в ней он обличал
псевдорадикализм, указывая, что последний фактически идет в
фарватере реакции 4.
 Усиление цензурных строгостей делало, однако, практически
почти невозможным его сотрудничество в газете. Асессор Витаус,
сменивший Доллешаля на посту цензора в начале декабря, полу¬
чал выговоры за то, что пропускал резкую антиправительствен¬
ную критику; в конце января он подал в отставку, и его преем¬
ником стал начиная со 2 февраля 1843 г. молодой берлинский
чиновник Сен-Поль. Посещая кружок «Свободных», он научился
отлично разбираться в младогегельянской идеологии, что сделало
из него опасного цензора. Он быстро распознал в Марксе, чьей
твердостью характера и остротой ума он восхищался, подлинного
вдохновителя газеты, душу всего дела: «Бесспорно, теоретическим
центром газеты, животворным источником ее теорий является
здесь доктор Маркс; я познакомился с ним; он до конца тверд
 венны, лишены основательности и знания дела, — излагались не серьезным,
спокойным и полным достоинства тоном, а с ненавистническими нападка¬
ми на государство, на его формы правления и органы» (там же, т. 40,
стр. 295).
 1 Карл Хейнцен (1809—1880) изучал медицину в Бонне; с 1833 по
1840 г. был сборщиком налогов, затем служащим в Компании рейнских
железных дорог; с июля 1842 г. активно сотрудничал в «Рейнской газете».
 2 Ср.: I. Hansen. Reinische Briefe und Akten, о. с., Bd. 1, S. 401.
 3 K. Маркс. Местные выборы депутатов в ландтаг. (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 301—305).
 4 К. Маркс, «Rhein- und Mosel-Zeitung» как великий инквизитор.
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 40, стр. 306—308): К. Маркс, Сти¬
листические упражнения «Rhein- und Mosel-Zeitung» (там же, стр. 309—311).
 28 О. Корню

434
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 в своих воззрениях, ставших его убеждениями. Ввиду тепереш¬
них обстоятельств он решил порвать с «Рейнской газетой» и по¬
кинуть Пруссию» 1.
 На посту цензора Сен-Поль свирепствовал так, что быстро
обрек газету на паралич. Для того чтобы спасти ее, акционеры
настаивали на смягчении тона газеты. Но Маркс, считавший
борьбу проигранной и не хотевший более подчиняться невыно¬
симому цензурному гнету, предпочел уйти 2. Об этом он оповестил
в коротком заявлении, помещенном в «Рейнской газете» 18 марта
1843 г.  3
 Уже на другой день под впечатлением перемен, вызванных
уходом Маркса, Сен-Поль писал: «Сегодня обстановка совершен¬
но иная. Идейный руководитель всего предприятия, д-р Маркс,
вчера окончательно вышел из состава редакции, его место занял
Оппенхейм, весьма умеренный и, впрочем, заурядный человек.
Я очень рад этому, так как сегодня газета не отняла у меня и
четверти того времени, которое я затрачивал на нее прежде»4.
 В этих условиях Сен-Поль предложил позволить газете вы¬
ходить и дальше  5, но правительство не изменило своего решения
и даже отказалось принять делегацию акционеров с петицией,
под которой стояли тысячи подписей.
 «Рейнская газета» перестала выходить 31 марта 1843 г. Ее ко¬
нец был достоин ее короткого, но славного существования. Она
 1 Ср.: J. Hansen. Rheinische Briefe und Akten, о. c., Bd. 1, S. 472;
MEGA I, 1/2, S. 151: Сен-Поль — правительственному советнику Биттеру,
9—10 марта 1843 г.: «Мы имели с ним несколько исчерпывающих бесед... Как
верно то, что взгляды Маркса основаны на глубоком спекулятивном заблуж¬
дении, так и то, что я старался доказать ему это с его же собственных пози¬
ций; как верно то, что он убежден в истинности своего мнения, так и то, что
вообще всем сотрудникам «Рейнской газеты» присуще скорее все, что угод¬
но, только не беспринципность».
 2 К. М а р к с. К критике политической экономии. Предисловие: «Тем
с большей охотой я воспользовался иллюзией руководителей «Rheinische
Zeitung», которые надеялись более умеренной позицией добиться отмены
вынесенного ей смертного приговора, чтобы удалиться с общественной аре¬
ны в учебную комнату» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13, стр. 6).
 3 «Заявление», в «Рейнской газете» № 77, 18 марта 1843 г.: «Нижеподпи¬
савшийся заявляет, что с этого дня он в силу существующих цензурных
условий вышел из состава редакции «Рейнской газеты». Кёльн, 17 марта
1843 года. Доктор Маркс» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 218).
 4 Сен-Поль — правительственному советнику Биттеру, 18 марта 1843 г.
(см. J. Hansen — Rheinische..., Bd. 1, S. 496). Последний сделал приписку
на полях: «Д-р Маркс, ультрадемократические взгляды которого не совпа¬
дают с принципами прусского государства, намерен выехать, что не пред¬
ставляло бы какой-либо потери».
 5 Сен-Поль — Биттеру, 21 марта 1843 г. (там же, стр. 489): «После того
как ушел д-р Маркс, в Кёльне поистине не осталось ни одной личности,
способной сохранить газету с ее прежним одиозным достоинством и энер¬
гично отстаивать ее направление».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 435
 гордо завершила свой путь, поместив в последнем номере стихо¬
творение, в котором утверждала свою веру в дело свободы, за ко¬
торую она сражалась и погибла:
 Подняв свободы флаг, мы отплываем в море,
 За борт бичи, и цепи, и ремни:
 Матросы не нуждаются в надзоре,
 Со знаньем дела действуют они.
 Пускай твердят, что мы судьбой играем,
 Смеются и сулят стеченье бед!
 Колумб сперва был тоже презираем —
 Мостит презрение дорогу в Новый Свет.
 На новом берегу ждут новые сраженья,
 В них встретимся с друзьями по борьбе,
 А если на пути нам суждено крушенье —
 В крушеньи будем верными себе 1.
 Маркс покинул газету без сожалений, потому что ему надоела
безнадежная борьба. Еще только узнав о предстоящем запреще¬
нии газеты, он писал Руге 25 января 1843 г.:
 «Меня все это не удивило. Вы знаете, каково с самого начала
было мое мнение относительно цензурной инструкции. Я вижу
в этом только последовательность; в закрытии «Рейнской газеты»
я вижу некоторый прогресс политического сознания и потому я
оставляю это дело. К тому же я стал задыхаться в этой атмосфе¬
ре. Противно быть под ярмом — даже во имя свободы; противно
действовать булавочными уколами, вместо того чтобы драться
дубинами. Мне надоели лицемерие, глупость, грубый произвол,
мне надоело приспособляться, изворачиваться, покоряться, счи¬
таться с каждой мелочной придиркой. Словом, правительство вер¬
нуло мне свободу» 2.
 ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС
 В первой половине 1842 г. Энгельс по-прежнему жил в Бер¬
лине и разделял взгляды младогегельянцев. Эти обстоятельства
имели немаловажное значение для его духовного развития и
становления. В Рейнской области, куда уехал Маркс из Берлина,
промышленная революция по сравнению с остальной Германией
добилась наибольших успехов и все более крепнущая в экономи¬
ческом и социальном отношениях буржуазия мало-помалу всту¬
пала в решительную борьбу с остатками феодализма и с прусским
 1 «Abschied», в: «Rheinische Zeitung», 31 марта 1843 г. (Русский перевод
см.: Н. И. Л а п и н, Молодой Маркс. М., 1968, стр. 140).
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 372.
 28*

436
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 абсолютистским режимом. Что же касалось Берлина, то там
промышленная революция привела к еще сравнительно неболь¬
шим результатам, а промышленное производство в целом
представляло собой небольшие мануфактуры и носило в основном
ремесленный характер. Крупной буржуазии почти не существо¬
вало, а мелкая буржуазия, состоявшая, если не считать чинов¬
ников, в большинстве своем из мелких торговцев, в политическом
отношении оставалась еще малоактивной.
 Поэтому не имевшая прочной социальной базы оппозиция
состояла главным образом из интеллигентов, преимущественно
младогегельянцев; она выражалась в отвлеченной, не сопровож¬
давшейся никакими конкретными действиями критике реакцион¬
ного христианского государства, утвердившегося под эгидой
Фридриха-Вильгельма IV.
 Тем не менее критика такого рода еще вдохновляла Энгельса,
тогда как Маркс уже с конца 1841 г. отошел от нее, отказавшись
сотрудничать с Бруно Бауэром после «Трубного гласа», с тем
чтобы обратиться к политической критике, которая по мере его
сотрудничества в «Рейнской газете» принимала все более кон¬
кретный и всесторонний характер.
 В Берлине Энгельс продолжал заниматься в университете,
поступить в который официально он не мог за отсутствием сви¬
детельства об окончании гимназии; он посещал его в качестве
вольнослушателя. В своей статье «Дневник вольнослушателя» 1,
напечатанной в «Рейнской газете» от 10 и 24 мая 1842 г., он пи¬
сал о своих впечатлениях от этого университета, который, по его
мнению, заслуживал всяческих похвал за активное участие в
политической борьбе: «Слава Берлинского университета в том и
заключается, что ни один из университетов не стал, в такой степе¬
ни как он, участником современного идейного движения и не
превратил себя в такой мере в арену духовной борьбы. Сколько
других университетов — Бонн, Йена, Гиссен, Грейфсвальд, даже
Лейпциг, Бреславль и Гейдельберг — уклонились от этой борьбы
и погрузились в ту ученую апатию, которая издавна была злым
роком германской науки! Напротив, Берлин насчитывает среди
своих университетских преподавателей представителей всех на¬
правлений и этим создает живую полемику, которая доставляет
учащемуся возможность легкого, ясного сопоставления тенден¬
ций современности» 2.
 Энгельс посещал те лекции, которые представляли политиче¬
ский интерес. Кроме лекций Шеллинга, он в то время особенно
 1 Ф. Энгельс. Дневник вольнослушателя (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 41, стр. 252—257).
 2 Там же, стр. 252.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 437
 регулярно присутствовал на лекциях Мархейнеке о гегелевской
философии религии, либерального гегельянца Фердинанда Бена¬
ри, читавшего курс о происхождении христианства, и фон Хен¬
нинга — о финансовой политике Пруссии. В упомянутой статье
Энгельс хвалил Мархейнеке, протестантского богослова, у которого
в свое время учился Бруно Бауэр, за мужество, с которым тот
в своих лекциях бичевал самодовольство Шеллинга и бессодер¬
жательность шеллинговской теории откровения 1. На лекции Бе¬
нари он ходил потому, что продолжал испытывать глубокий ин¬
терес к религиозному вопросу; свои конспекты этих лекций он
позднее использовал в двух статьях об Апокалипсисе и о Бруно
Бауэре и раннем христианстве 2.
 Лекции фон Хеннинга о прусской финансовой политике по¬
знакомили его с проблемами политической экономии. Фон Хен¬
нинг оправдывал эту политику на основе сопоставления протек¬
ционизма и системы свободной торговли, высказываясь в пользу
последней, так как она, по его словам, соответствует пути, по ко¬
торому идет современная экономика.
 Свои критические замечания по поводу лекций Шеллинга
Энгельс первоначально высказал в своей статье «Шеллинг о Геге¬
ле», опубликованной им под псевдонимом «Фридрих Освальд».
Она вышла в середине декабря 1841 г. в «Телеграфе» 3.
 1 Там же, стр. 254: «Гегель, — сказал он (Мархейнеке), — прежде всего
хотел, чтобы в философии люди поднялись над собственным тщеславием и
не воображали, что мыслят что-либо особенное, на чем мысль могла бы окон¬
чательно остановиться... он не принадлежал к числу людей, которые высту¬
пают с большими обещаниями и громкими фразами, он спокойно предостав¬
лял философскому делу говорить за себя. Никогда не был он в философия
miles gloriosus (хвастливым воякой. — Ред.), который много о самом себе
шумит... Ныне, правда, никто не считает себя настолько незнающим и огра¬
ниченным, чтобы не быть в состоянии оспаривать Гегеля и его философию,
и кто бы имел в кармане основательное ее опровержение, сделал бы на¬
верняка свое счастье; ибо насколько можно было бы завоевать доверие та¬
ким опровержением, видно на примере тех, кто лишь обещает опровергнуть
ее и затем не выполняют своих обещаний».
 2 Ср.: MEGA I, Bd. 2, S. LXXXf. Записная книжка Studien zur Kritik der
Evangelien, находившаяся в рукописи «Немецкой идеологии», содержит мно¬
гочисленные извлечения из книги Бруно Бауэра «Критика евангельской
истории синоптиков».
 Статья Энгельса об «Апокалипсисе», «Книга откровения», появилась
в «Progress» в Лондоне, в 1883 г., т. 2, стр. 112—116. (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч., т. 21, стр. 7—13).
 См. также: Ф. Энгельс. Бруно Бауэр и первоначальное христианство,
в: «Der Sozialdemokrat», № 19 и 20 за 4 и 11 мая 1882 г. (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 306—314).
 Ф. Энгельс. К истории первоначального христианства, в: «Die Neue
Zeit», 1894—1895 гг. В. 1, № 1—2 (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22,
стр. 465—492).
 3 Характеристика этой статьи дана в третьей главе.

438
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Затем, по совету своих берлинских друзей, он решил подгото¬
вить две брошюры  1: «Шеллинг и откровение»2 и «Шеллинг —
философ во Христе, или Преображение мирской мудрости в
мудрость божественную. Для верующих христиан, которым неиз¬
вестно философское словоупотребление» 3.
 В первой своей брошюре («Шеллинг и откровение») Энгельс
ставил перед собой задачу подвергнуть Шеллинга более подроб¬
ной и углубленной критике, чем это было сделано в его статье
о философии откровения, и более решительно выступить против
него и в защиту гегельянства и неогегельянства. Он исходил из
точки зрения, которая была в большей степени политической, чем
философской. Прежде всего он стремился противопоставить реак¬
ционности философии Шеллинга прогрессивность философии Ге¬
геля и революционную борьбу левого крыла гегельянства.
 В то время как Гегель развивал свое рационалистическое ми¬
ровоззрение, Шеллинг, напротив, приложил все силы для того,
чтобы подчеркнуть бессилие разума в деле познания сущности
бытия и действительности 4.
 Разум, утверждал Шеллинг, позволяет подняться только до
недостоверного познания бытия, до простой возможности сущест¬
вования этого последнего  5.
 1 См. письмо Энгельса Арнольду Руге, Берлин, 15 июня 1842 г.
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 362): «...Почему я не послал
«Шеллинга и откровение» в «Ежегодник» 1) Потому что я рассчитывал
написать книгу в 5—6 листов и только в процессе переговоров с издателем
вынужден был ограничиться объемом в 31/2 листа; 2) потому что журнал
«Jahrbücher» до того времени занимал все еще несколько сдержанную по¬
зицию по отношению к Шеллингу; 3) потому что здесь мне советовали не
нападать больше на Шеллинга в журнале, а лучше сразу выпустить против
него брошюру. «Шеллинг — философ во Христе» тоже написано мной».
 2 Ф. Энгельс. «Шеллинг и откровение. Критика новейшего покуше¬
ния реакции на свободную философию», Лейпциг, 1842 (см.: К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., т. 41, стр. 173—226).
 3 Брошюра, написанная в начале 1842 г. и вышедшая в свет в начале
мая того же года у А. Эйсенхардта в Берлине (см.: К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч., т. 41, стр. 227—247).
 4  Ф. Энгельс. Шеллинг и откровение: «Гегель, чья глубоко внутрен¬
няя беспокойная диалектика только теперь, после того как влияние Шел¬
линга отступило на задний план, начала по-настоящему развиваться, сделал
в 1806 г. в своей «Феноменологии духа» огромный шаг вперед по сравне¬
нию с натурфилософской точкой зрения и объявил о своей независимости от
последней. Шеллинг все больше стал отчаиваться в возможности достигнуть
на избранном им пути тех великих результатов, к которым он стремился,
и попытался уже в то время овладеть абсолютом непосредственным обра¬
зом, исходя из эмпирической предпосылки высшего откровения»
(К. Маркс  и  Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 41, стр. 179).
 5 «Всякая философия ставила себе до сих пор задачей понять мир как
нечто разумное. Все, что разумно, то, конечно, и необходимо; все, что необ¬
ходимо, должно быть или, по крайней мере, стать действительным. Это
служит мостом к великим практическим результатам новейшей философии.
А так как Шеллинг этих результатов не признает, то с его стороны было

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 439
 Именно из этой концепции антирационалистической сущно¬
сти бытия исходил Шеллинг в своей философии откровения. Так
как бог представляет собой нечто действительное, а не только
нечто возможное, то изучение бога относится к более высокой
сфере, чем сфера разума, а именно к сфере, открываемой с по¬
мощью откровения и интуиции.
 В своей критике философии откровения Энгельс подробно
анализирует те многообразные последствия, которые обнаружи¬
ваются у шеллинговской теории интуитивного познания как в
ходе разработки его учения, так и при критике Гегеля  1. Делает
это Энгельс чрезвычайно основательно, после чего переходит к
рассмотрению отношения между философией тождества Шеллин¬
га, основывающейся на интуиции, и философией Гегеля, основы¬
вающейся на разуме 2. Свою критику философии откровения он
завершает выпадами против религиозной концепции Шеллинга,
 вполне последовательно также отрицать разумность мира. Но прямо выска¬
зать это у него, однако, не хватило мужества, и он предпочел вместо этого
отрицать разумность философии. Таким-то образом он пробирается наивоз¬
можно кружным путем между разумом и неразумностью, называя разумное
термином — постигаемое a priori, неразумное термином — постигаемое
a posteriori и относя первое к «чистой науке разума или к негативной фило¬
софии», второе — к вновь создаваемой «позитивной философии».
 Здесь первая глубокая трещина между Шеллингом и всеми другими
философами; здесь его первая попытка протащить в свободную науку мыш¬
ления веру в авторитет, мистику чувств и гностическую фантастику». (См.:
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 181—182).
 Там же, стр. 182: «Результатом логического процесса мысли может быть
только идея мира, но не реальный мир. Разум, по Шеллингу, просто бесси¬
лен доказать существование чего-либо и должен в этом отношении удовле¬
твориться свидетельством опыта».
 Там же, стр. 182—183. «Противоположность Гегелю выражена здесь уже
со всей резкостью. Гегель с той наивной верой в идею, над которой так воз¬
высился Шеллинг, утверждает: «чтó разумно, тó вместе с тем и действитель¬
но; Шеллинг, же говорит, что все разумное возможно, и этим бьет наверня¬
ка, ибо это положение, при широком объеме понятия возможного, неопро¬
вержимо. В то же время этим самым он обнаруживает, как это выяснится
позднее, отсутствие ясности понимания в отношении всех чисто логических
категорий».
 Там же, стр. 183: «Разум есть бесконечная потенция познания. Потенция
означает то же, что способность (познавательная способность Канта). Как
таковая она кажется лишенной всякого содержания, на самом же деле она
во всяком случае таковое имеет, притом без всякого содействия, без вся¬
кого акта с ее стороны, ибо в противном случае она перестала бы быть
потенцией, так как потенция и акт противостоят друг другу. Этим по необ¬
ходимости непосредственным врожденным содержанием может быть только
бесконечная потенция бытия, соответствующая бесконечной потенции по¬
знания, так как всякому познанию соответствует некоторое бытие. Эта
потенция бытия, эта бесконечная возможность бытия является той субстан¬
цией, из которой мы должны выводить наши понятия».
 1 Там же, стр. 184—191.
 2 Там же, стр. 191—193.

440
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 в частности против его концепции Троицы 1: шеллинговской ми¬
стике он противопоставляет пантеизм Гегеля, который фактиче¬
ски свел бога до абсолютной идеи, то есть до разума, или, точнее
говоря, до человеческого сознания.
 «Обозревая еще раз всю концепцию в целом, мы, помимо
вышесказанного, приходим еще к следующим результатам для
установления неошеллингианского способа мышления. Смешение
свободы и произвола достигает здесь наибольшего расцвета. Бог
представляется здесь всегда как действующий человечески-произ¬
вольно. Такое представление, конечно, неизбежно, пока бог по¬
нимается как единственный, но философским оно не является.
Только та свобода является истинной, которая содержит в себе
необходимость; мало того,— которая является истиной, разумно¬
стью необходимости. Потому и бог Гегеля никак и никогда не
может быть единичной личностью, так как все произвольное из
него устранено. Поэтому-то Шеллинг и вынужден применить
«свободное» мышление, говоря о боге, ибо необходимое мышление
с логической последовательностью исключает понятие божест¬
венной личности. Гегелевская диалектика, эта могучая, вечно
деятельная движущая сила мысли, есть не что иное, как сознание
человечества в чистом мышлении, сознание всеобщего, гегелев¬
ское обожествленное сознание. Там, где, как у Гегеля, все совер¬
шается само собой, божественная личность излишня» 2.
 Это, впрочем, не означало, что Энгельс видел в Гегеле своего
союзника по всем вопросам; вместе с другими младогегельянцами
он упрекал его в склонности к примиренчеству и соглашательст¬
ву. Как и они, он полагал, что великой заслугой Гегеля было
открытие пути к истине, но полностью он до нее не дошел имен¬
но из-за своей склонности к компромиссу. Это касалось и его
представлений о религии и его мировоззрения, основанного на
полном слиянии человека и природы  3. Отсюда проистекал тот
 1 См.: там же, стр. 209—220.
 2 Там же, стр. 222.
 3 «Те пределы, которые сам Гегель поставил как запруды мощному,
бурно кипящему потоку выводов из его учения, обусловливались отчасти
его временем, отчасти его личностью. Система в основных своих чертах
была готова еще до 1810 г., к 1820 г. мировоззрение Гегеля уже сложилось
окончательно. Его политические взгляды, его учение о государстве, склады¬
вавшиеся под влиянием английских учреждений, носят явный отпечаток
периода Реставрации, что отразилось также и на непонимании им Июльской
революции в ее всемирно-исторической необходимости. Таким образом,
Гегель сам на себе испытал верность своего изречения, что всякая филосо¬
фия представляет собой только выраженное в мыслях содержание своего
времени... Так, например, его философия религии и его философия права
безусловно получили бы совсем иное направление, если бы он больше
абстрагировался от тех позитивных элементов, которыми он был пропитан
под влиянием духовной атмосферы его времени, но зато он делал бы боль¬
ше выводов из чистой мысли. Отсюда — все непоследовательности, все про¬
тиворечия у Гегеля» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 176).

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 п.)
 441
 пылкий восторг, с которым Энгельс в конце своей брошюры
воздавал хвалу Фейербаху, который, как ему казалось, успешно
развил творческие устремления Гегеля. Энгельс превозносил Фей¬
ербаха, в частности, за то, что тот довел до логического завер¬
шения гегелевское учение о человеке и природе, освободил его
от отвлеченности и показал его действительное великолепие и
величие:
 «Гегель есть тот человек, который открыл нам новую эру со¬
знания, потому что он завершил старую. Характерно, что он
именно теперь подвергся нападению с двух сторон: со стороны
своего предшественника Шеллинга и со стороны своего младшего
преемника Фейербаха. Если этот последний упрекает Гегеля в
том, что он еще глубоко увяз в старом, то он должен был бы
принять во внимание, что осознание старого есть уже новое, что
старое потому и отходит в область истории, что оно было вполне
осознано. Следовательно, Гегель есть в самом деле новое как ста¬
рое и старое как новое; и, таким образом, фейербаховская крити¬
ка христианства есть необходимое дополнение к основанному
Гегелем спекулятивному учению о религии. Последнее достигло
своей вершины в Штраусе, и догма посредством своей собствен¬
ной истории объективно находит разрешение в философскую
мысль. В то же время Фейербах сводит религиозные определения
к субъективным человеческим отношениям, но при этом не только
не уничтожает выводов Штрауса, а как раз и подвергает их про¬
верке, и оба они приходят к одному и тому же выводу, что тайной
теологией является антропология.
 Занимается новая заря, всемирно-историческая заря, подобная
той, когда из сумерек Востока пробилось светлое, свободное эл¬
линское сознание. Взошло солнце, и его со всех горных вершин
приветствовали жертвенные огни, и восход его возвещен был со
всех сторожевых башен веселыми звуками рогов. Человечество
с тоской ждало его света. Мы проснулись от долгого сна, кошмар,
который давил нашу грудь, рассеялся, мы протираем глаза и с
удивлением осматриваемся кругом. Все изменилось. Мир, который
был нам до сих пор так чужд, природа, скрытые силы которой
пугали нас, как привидения,— как родственны, как близки стали
они нам теперь! Мир, казавшийся нам какой-то тюрьмой, явился
теперь в истинном свете, как чудный королевский дворец, до¬
ступный для всех — богатых и бедных, знатных и простолюдинов.
Природа раскрывается перед нами и взывает к нам: Не бегите от
меня, я не отвержена, я не отреклась от истины, придите и
смотрите, ведь именно ваша внутренняя собственная сущность
дает мне жизненные силы и юношескую красоту! Небо спусти¬
лось на землю, сокровища его рассеяны, как камни на дороге,
и нам стоит только нагнуться, чтобы их поднять. Всякая разор¬
ванность, всякий страх, всякий раскол исчезли. Мир опять стал

442
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 целым, самостоятельным и свободным; он разбил запоры своего
мрачного монастыря, сбросил с себя покаянную одежду и выбрал
себе жилищем свободный, чистый эфир. Ему уже не нужно
оправдываться перед неразумием, которое не могло постичь его;
его роскошь и великолепие, его полнота и сила, его жизнь сами
служат ему оправданием. И прав был тот, кто восемнадцать
веков назад, смутно подозревая, что мир, космос его когда-нибудь
вытеснит, заповедал своим ученикам отречься от этого мира.
 И самое любимое дитя природы, человек, возвратившись после
долгой борьбы в юношеском возрасте из длительных скитаний
на чужбине к своей матери как свободный муж и, защищая ее
против призраков побежденных в борьбе врагов, превозмог
также свое собственное раздвоение, раскол в своей собственной
груди. После томительно долгой борьбы и стремлений над ним
взошел светлый день самосознания. И вот стоит он, свободный
и сильный, уверенный в себе и гордый, ибо он прошел через
битву битв, он одержал победу над самим собой и надел себе на
голову венец свободы. Все для него стало явным, и не было
такой силы, которая могла бы куда-либо скрыться от него.
Только теперь познал он истинную жизнь. Того, к чему он
прежде только смутно стремился, теперь он достигает полностью,
по своей свободной воле. То, что, казалось, лежало вне его, то,
что представлялось находящимся в туманной дали, он открывает
в себе как свою плоть и кровь. Он не считает слишком дорогой
ценой то, что он заплатил за это лучшей кровью своего сердца,
ибо венец стоил этой крови. Долгое время ухаживания для него
не прошло даром, ибо гордая, прекрасная невеста, которую он
сейчас ведет к себе в дом, для него только стала тем более до¬
рогой. Сокровище, святыня, которую он нашел после долгих
поисков, стоила многих блужданий. И этим венцом, этой неве¬
стой, этой святыней является самосознание человечества — тот
новый граль, вокруг трона которого, ликуя, собираются народы
и который всех преданных ему делает королями, бросает к их
ногам и заставляет служить их славе все великолепие и всю
силу, все величие и все могущество, всю красоту и полноту этого
мира. Мы признаны стать рыцарями этого граля, опоясать для
него наши чресла мечом и радостно отдать нашу жизнь в послед¬
ней священной войне, за которой должно последовать тысяче¬
летнее царство свободы. И такова сила идеи, что всякий, познав¬
ший ее, не может перестать прославлять ее и возвещать ее все¬
могущество, что он охотно и радостно отвергает все остальное,
если она этого требует, что он готов пожертвовать своим телом
и жизнью, своим добром и своей кровью, чтобы только ее, только
ее воплотить в жизнь» 1.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 224—226.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 443
 Видя в Фейербахе провозвестника грядущего будущего, Эн¬
гельс испытывал восторг при мысли о том, что он принимает
участие в созидании нового общественного порядка, благодаря
которому восторжествует всеобщее сознание, прославляя левое
крыло гегельянства, которому суждено осуществить это начина¬
ние. Эта брошюра свидетельствовала о том, что Энгельс, несмот¬
ря на определенное влияние Фейербаха, все еще оставался на
идеалистических позициях, полагая, что развитие всеобщего со¬
знания составляет движущую силу истории и что цель этой по¬
следней заключается в том, чтобы обеспечить торжество разума
и прогресса. «Ту могучую диалектику, ту внутреннюю движущую
силу, которая, точно чувствуя моральную ответственность за не¬
совершенство и односторонность отдельных предикатов идеи, не¬
устанно толкает их к новому развитию и возрождению до тех пор,
пока они в качестве абсолютной идеи не воскреснут в последний
раз из могилы отрицания в нетленной незапятнанной красоте,—
эту могучую диалектику Шеллинг смог понять только как само¬
сознание отдельных категорий, между тем как она представляет
собой самосознание всеобщего, мышления, идеи» 1.«Если, таким образом, гегелевские категории называют не
только прообразами, по которым созданы вещи этого мира, но и
творческими силами, которыми они созданы, то это означает
только, что они выражают идейное содержание мира, и доказы¬
вает, что он вытекает как необходимое следствие из существова¬
ния разума» 2.
 Брошюра очень быстро вышла в свет, еще во втором семестре
лекций Шеллинга, и на ее долю выпал большой успех. От всех
прочих печатных откликов на курс лекций Шеллинга она вы¬
годно отличалась силой и ясностью своей критики, в немалой
степени способствовав тем самым его провалу.
 Эта работа Энгельса вызвала многочисленные споры, нападки
и похвалы  3. Ей, в частности, была посвящена статья Руге, кото¬
рый вначале приписал ее Бакунину  4 и хвалил автора за доступ¬
 1 Там же, стр. 188.
 2 Там же, стр. 192—193.
 3 Нападки содержались у Г. Хайне, в «Ежегоднике немецких универси¬
тетов», Лейпциг, зимний семестр 1842/43 г., стр. 124; похвалы — у:
H. E. G. Р a u 1 u s. Die endlich offenbar gewordene positive Philosophie der
Offenbarung oder Entstehungsgeschichte, wörtlicher Texte, Beurtheilung und
Berichtigung der von Schellingscher Entdeckungen. Darmstadt, 1843.
 В защиту также выступил ортодоксальный гегельянец, богослов Ф. Мар¬
хейнеке, который в своей книге «Критика шеллинговской философии откро¬
вения» (Берлин, 1843) поместил большие отрывки из брошюры Энгельса
(ср.: MEG А, 2, S. XLV).
 4 Письмо Арнольда Руге Й. К. Ф. Розенкранцу, апрель 1842 г.
(в Briefwechsel, цит. соч., т. I, стр. 273): «Прочти же брошюру «Шеллинг и
откровение», она принадлежит перу одного русского, Бакунина, который
сейчас живет здесь. Подумай только, этот любезный молодой человек оста¬

444
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 ность изложения и за справедливую оценку, данную курсу Шел¬
линга 1. Энгельс имел все основания быть полностью удовлетво¬
ренным успехом своей брошюры. Чтобы усилить действие своей
критики против Шеллинга, он для своей второй антишеллинги¬
анской брошюры избрал форму пародии, озаглавив ее «Шеллинг  —
философ во Христе, или Преображение мирской мудрости в
мудрость божественную». Они были задуманы даже не как па¬
родия, а как фарс, в виде подражания только что вышедшему
«Трубному гласу» Бруно Бауэра.
 Так же как и Бруно Бауэр, который выступил в своей бро¬
шюре под личиной ортодоксального христианина для того, чтобы
подвергнуть анафеме атеизм Гегеля, Энгельс под маской пиети¬
ста превозносит Шеллинга за его усилия, направленные на то,
чтобы преобразить философию в божественную мудрость, при¬
низив при этом разум, из которого он сделал служанку теологии.
Одновременно он метал громы и молнии против безбожия младо¬
гегельянцев, осмеливавшихся выступить с нападками на Шел¬
линга.
 Притворившись введенными в заблуждение, младогегельянцы
вначале для вида подвергли критике эту брошюру  2. Однако как
только истинный характер брошюры был разгадан и на нее на¬
бросились реакционные газеты  3, они сразу же взяли ее под свою
защиту, не скупясь при этом на самые лестные отзывы  4.
 Как и первую брошюру, Руге приветствовал также и эту в
статье в «Немецком ежегоднике»  5. С этими двумя работами
Энгельс вошел в движение младогегельянцев как его передовой
боец. Хотя он в то время еще не владел такими основательными
философскими и историческими знаниями, какие были у Маркса,
Фейербаха, Бауэра и Руге, но старался не уступать им в смело¬
 вил позади всех старых ослов в Берлине. Но я думаю, что Бакунин, кото¬
рого я знаю и к которому я очень расположен, не особенно хочет просла¬
виться как автор, хотя бы в силу русских отношений».
 1 Арнольд Руге. Шеллинг и откровение, в: «Deutsche Jahrbücher»,
№ 126—128, 28, 30 и 31 мая 1842 г., стр. 502—512:
 «Его (автора) характер и точка зрения по-юношески задорны; конец и
начало книжки обнаруживают склонность к образному языку и молодой
пыл воодушевления тем великим развитием, которое мы переживаем. В се¬
редине книги и в собственном изложении и критике положений философии
Шеллинга, напротив, царит деловое спокойствие и большая ясность».
 2 «Рейнская газета» от 6 мая 1842 г., корреспонденция из Потсдама,
«Кёнигсбергская газета» от 7 мая 1842 г.: корреспонденция из Берлина.
 3 «Эльберфельдская газета» от 18 мая 1842 г., корреспонденция ив Берли¬
на; «Всеобщая газета» (Аугсбург) от 19 мая 1842 г., корреспонденция из
Берлина от 12 мая.
 4 «Рейнская газета» от 18 мая 1842 г., корреспонденция из Берлина от
25 мая.
 5 Статья Руге в «Deutsche Jahrbücher» от 17—20 июня 1842 г.: «Само¬
сознание веры, или откровение нашего времени».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 445
 сти и решительности своих нападок на реакцию. После лекций
Шеллинга, давших Энгельсу желанный повод для выступления,
отстранение Бруно Бауэра от его обязанностей, в конце марта
1842 г. вновь представило ему возможность активного участия
в борьбе против реакции. В знак протеста против этой меры,
возмутившей всю либеральную интеллигенцию, в частности бер¬
линских младогегельянцев, он вместе с Эдгаром Бауэром сочинил,
опять-таки в форме героико-комической пародии, памфлет, озаг¬
лавленный «Библии чудесное избавление от дерзкого покушения,
или Торжество веры, сиречь ужасная, но правдивая и поучи¬
тельная история о блаженной памяти лиценциате Бруно Бауэре,
иже, диаволом соблазненный, от чистой веры отпавший, князем
тьмы ставший, наконец, был уволен в отставку. Христианская
героическая поэма в четырех песнях» 1.
 Как и Бруно Бауэр в «Трубном гласе», Энгельс в данном
случае намеревался напасть на церковь под маской верующего.
В начале поэмы делегация праведников во главе с Лео и Хенг¬
стенбергом жалуется господу на заносчивость и дерзость безбож¬
ников и молит его искоренить мерзость безбожия. Господь же
призывает их к терпению, заверяя, что многим свободомыслящим
суждено вскоре вернуться в лоно церкви,— таким, как, например,
Бруно Бауэр, который, несмотря на видимое отступничество, бли¬
зок к тому, чтобы отречься от сатаны и вернуться в лоно веры.
 Вознося хвалы господу, верующие удаляются. Тут приходит
черт, которому Господь доверительно сообщает, что избрал Бруно
Бауэра для наставления безбожников на путь истинный. В ответ
черт в сцене, пародирующей «Пролог на небесах» из «Фауста»
Гёте, заявляет, что он все равно совратит Бауэра  2.
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 284—317. О соавторстве
Эдгара Бауэра говорит углубленное знание истории берлинских мла¬
догегельянцев за период, предшествующий осени 1841 г., то есть приезду
Энгельса в Берлин, которое обнаруживается в этом памфлете. Это
соавторство подтверждается и справочником (W. Koner. Gelehrtes Berlin
im Jahre 1845. Verzeichnis im Jahre 1845, в: Berlin lebender Schriftsteller und
ihrer Werke, Berlin, 1846, S. 15). В нем по поводу Эдгара Бауэра сказано:
«Одновременно (в январе 1842 г.) он сочинил вместе с Фридрихом Осваль¬
дом героическую поэму: «Библии чудесное избавление от дерзкого покуше¬
ния...», которая вышла в Неймюнстере у Гесса». Это свидетельство подтвер¬
ждается в «Wigand’s Conversations-Lexikon. Leipzig, 1847, Bd. 2. S. 81: «При
его (Эдгара Бауэра) обширной критической деятельности у него еще оста¬
валось время писать новеллы... и даже издать, как известно, с Освальдом
комическую героическую поэму «Библии чудесное избавление» (1842).
 Поэма была написана после увольнения Бруно Бауэра в марте и до
разрыва между Марксом и «Свободными» в июле 1842 г., то есть, скорее все¬
го, в апреле, мае и июне. Напечатана она была полгода спустя, в декабре
1842 г., у Гесса, в Неймюнстере близ Цюриха (ср. MEGA I, 2, S, LIII—LV).
 2 «Библии чудесное избавление...». См. К. Маркс и Ф Энгельс.
Соч. Т. 41, стр. 289.

446
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 По возвращении в ад черта окружает дьявольское отродье,
в числе которого — Вольтер, Дантон и Гегель. Они требуют от
черта, чтобы он энергичнее поддерживал атеизм в его борьбе с ве¬
рой. Черт обещает им, что скоро явится человек, который даст
праведникам решающий бой  1.
 Этот человек — Бруно Бауэр; в диалоге с чертом он сначала
колеблется между верой и разумом, но в конце концов черту
удается убедить его. Посланный чертом в Бонн, он вызывает
бурю возмущения среди праведников своими нападками на ре¬
лигию и ее догматы. Между атеистами и верующими завязыва¬
ется бой, причем атеисты побеждают  2. Между тем Руге и Виганд
в Лейпциге обсуждают, как им защититься от цензуры, которая
запретила «Галлеский ежегодник» и теперь угрожает «Немецко¬
му ежегоднику»3. В растерянности они уже готовы уклониться
от борьбы и издавать стихотворный сборник «Альманах муз».
Однако Руге, ободренный чертом, бросает боевой клич, на кото¬
рый сбегаются «Свободные», чьи колоритные портреты Энгельс
тут же набрасывает. Их глава — владыка безбожников, Бруно
Бауэр  4. Вместе с Эдгаром Бауэром (=Радге), Энгельсом ( = Ос¬
вальдом) 5, Марксом  6, он образует партию монтаньяров  7. Им
противостоят робкие жирондисты: Кёппен, Людвиг Буль и
 Штирнер. Фейербах изображен одиноким грозным мыслителем.
 В то время как «Свободные» готовятся к бою, праведники
 1 Там же, стр. 290.
 2 Там же, стр. 294 и сл.
 3 Там же, стр. 299—301.
 4 «Когда же прибыли все к месту назначенья,
 Уже был Бруно там; в припадке исступленья
Он машет в воздухе листом того труда,
 Которым библию сметает навсегда.
 Зеленым сюртуком на тощенькой фигуре
 Он выдает свое родство с семьею фурий...» (Там же, стр. 304)
 5 «А тот, что всех левей, чьи брюки цвета перца
И в чьей груди насквозь проперченное сердце,
 Тот длинноногий кто? То Освальд — монтаньяр!
 Всегда он и везде непримирим и яр.
 Он виртуоз в одном: в игре на гильотине,
 И лишь к единственной привержен каватине,
 К той именно, где есть всего один рефрен:
 Formez vos bataillons! aux armes, citoyens!» (Там же, стр. 303)
 6 «Кто мчится вслед за ним, как ураган степной?
 То Трира черный сын с неистовой душой.
 Он не идет, — бежит, нет, катится лавиной,
 Отвагой дерзостной сверкает взор орлиный.
 А руки он простер взволнованно вперед,
 Как бы желая вниз обрушить неба свод.
 Сжимая кулаки, силач неутомимый,
 Все время мечется, как бесом одержимый!» (Там же, стр. 304)
 7 Там же, стр. 303—304.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 447
 собираются в Галле, у Лео, заклятого врага гегельянцев, который
произносит воинственную речь против разума и революции. Из¬
готовившись к бою, праведники нападают на «Свободных», кото¬
рые окопались у Виганда. Противники используют печатные
издания в качестве оружия, швыряя их друг в друга. «Свобод¬
ные» пользуются революционным «Трубным гласом», «Сущностью
христианства», «Немецким ежегодником»; в ответ им летят ре¬
акционные труды Лео и Хенгстенберга 1.
 Несмотря на отважное сопротивление, «Свободные» близки к
поражению, но тут им на помощь из преисподней приходят Воль¬
тер, Дантон, Марат, Робеспьер и Гегель. Потеряв мужество,
праведники отступают на небо. За ними гонятся «Свободные»,
которые обращают в бегство святых и ангелов. Еще немного,
и они одержат окончательную победу. Но тут свыше падает ли¬
сток, возвещающий об увольнении Бруно Бауэра. «Свободные»
обескуражены и в смятении бегут, преследуемые ангелами, об¬
ратно на землю. Библия спасена, и вера торжествует 2.
 Из всего этого видно, с каким радостным увлечением Энгельс
участвовал в борьбе «Свободных». Он хорошо чувствовал себя
среди них именно потому, что они давали ему те стимулы к
действию, которые он так страстно искал, находясь в Бремене.
Ему также нравилась их бесцеремонность, их насмешки над
мещанами и веселые пирушки. Задором и смелостью он в этом
кругу, пожалуй, превосходил всех. Его лучшим другом стал
Эдгар Бауэр, с которым в веселые часы он сочинял пародии.
 Работая над своим последним памфлетом против Шеллинга,
а также над героико-комической поэмой, Энгельс, как он вспо¬
минал об этом позже, сотрудничал еще и в «Кёнигсбергской
газете» 3. В то же время он отослал ряд статей в «Рейнскую га¬
зету», в которой он начал сотрудничать раньше Маркса (он по¬
 1 Там же, стр. 310.
 2 Там же, стр. 315—317.
 3 О своем тогдашнем сотрудничестве в «Кёнигсбергской газете» Энгельс
писал в письме Конраду Шмидту от 26 ноября 1887 года: «Очень рад был
вновь услышать о Вас и узнать, что Вы благополучно вернулись из лондон¬
ских туманов и пьянящего воздуха Парижа в атмосферу «чистого разума».
О странных приключениях, связанных с прибытием Вашего ящика с книга¬
ми, я узнал из газет, и мне показалось, что я снова перенесся в те забытые
времена, когда я сам был в Берлине и при случае сотрудничал в «Hartung¬
sche Zeitung» [«Königsberger Hartungsche Zeitung». — О. К.] и когда запре¬
щено было все, кроме «ограниченного разума верноподданных».
 Корреспонденции Энгельса, посланные им в эту газету, так и не были
найдены. В те времена он был в дружеских отношениях с сыном обер-пре¬
зидента Восточной Пруссии Эдуардом Флоттвелем, сочувствовавшим «Сво¬
бодным», а также Иоганном Якоби, автором «Четырех вопросов», который
иногда наведывался в Берлин. (См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 36, стр. 601.)

448
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 сылал туда статьи из Берлина, а позже из Англии, куда он пе¬
реехал из Берлина), и в «Немецкий ежегодник» 1.В своей статье «Северогерманский и южногерманский либе¬
рализм»2 он критиковал южногерманский либерализм с тех же
позиций, что и Бруно и Эдгар Бауэры. Он признавал за ним оп¬
ределенные заслуги в деле создания новой, прогрессивной оппо¬
зиции в Германии, отмечая, однако, отсутствие у последней не¬
обходимой теоретической твердости. Ему, как писал Энгельс, уда¬
лось под влиянием революции 1830 г. сделать возможным
либерально-политический образ мыслей в Германии, одушевляв¬
ший парламентскую жизнь на юге страны, и извлечь из этой
революции всевозможную выгоду, но при всем этом он не сумел
создать цельную теорию, которая направляла бы его борьбу.
Он шел от практики к теории, но не сумел этим путем добиться
своей цели  3. И это позволяет сделать определенные выводы: в то
время как южногерманский либерализм все больше хиреет, ли¬
 1 Вот список статей Энгельса, опубликованных в «Рейнской газете» до
его отъезда из Берлина: «Северогерманский и южногерманский либера¬
лизм», от 12 апреля 1842 г., «Дневник вольнослушателя», от 10 и 24 мая
1842 г., «Рейнские празднества», от 14 мая 1842 г., «Комментарии и заметки
к современным текстам», от 25 мая 1842 года; «Полемика против Лео», от
10 июня 1842 г., «Свободомыслие «Spenerische Zeitung», от 26 июня 1842 г.,
«Прекращение „Criminalistische Zeitung”, от 30 июня 1842 г., «К критике
прусских законов о печати», от 14 июля 1842 г.
 Две из них подписаны его псевдонимом Фр. Освальд, остальные же —
* X * или * + * (крестик между двумя звездочками).
 Статья в «Немецком ежегоднике»: «„Александр Юнг” Лекции о современ¬
ной литературе немцев» Данциг 1842 г., у Герхарда», № 160—162, 7—9 июля
1842 г. была подписана псевдонимом Фридрих Освальд.
 Статья «Фридрих-Вильгельм IV, король прусский», предназначавшаяся
для журнала «Der deutsche Bote aus der Schweiz», но запрещенная цензурой
и напечатанная в «Двадцать одном листе из Швейцарии», изд. Георгом
Гервегом, Цюрих и Винтертур, 1843, I ч., стр. 189—196.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 248—251.
 3 «Когда с 1830 года во всей Европе стала пробуждаться политическая
мысль, когда государственные интересы стали выдвигаться на первый план,
из событий и волнений этого года, в результате их столкновений с вновь
оживающими мечтами тевтономанов, развился новый продукт — южногер¬
манский либерализм. Порожденный непосредственной практикой, южногер¬
манский либерализм остался ей верен и в области своей теории примкнул
к ней. Но практика, на основе которой он построил себе теорию, состояла,
как известно, из многих наслоений французской, германской, английской,
испанской практики и т. д. Отсюда и получилось, что и теория, подлинное
содержание этого направления, целиком вылилась в нечто всеобщее, неопре¬
деленное, туманное, что она не была ни германской, ни французской, ни
национальной и никак не космополитической, но именно абстрактной и по¬
ловинчатой. Ставили себе общую цель, законную свободу, но для достиже¬
ния имелись обычно два прямо противоположных средства. Так, для Герма¬
нии хотели конституционных гарантий и, чтобы добиться этого, предлагали
сегодня большую независимость князей от Союзного сейма, завтра большую
зависимость, но рядом с Союзным сеймом — народную палату, — два сред¬

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 449
 берализм северогерманский оказывается все более эффективной
и действенной силой в борьбе и, таким образом, теперь выражает
лучше, чем южногерманский либерализм, прогрессивные чаяния
всей Германии  1. В этой статье также ярко проявился восторжен¬
ный идеализм молодого Энгельса, склонного приписывать теории,
идее определяющую роль в историческом процессе. Но этот идеа¬
лизм у Энгельса определялся демократическим радикализмом и
страстным стремлением претворить его цели в жизнь. Отсюда и
та непримиримость, с которой он боролся против всех разновид¬
ностей реакции. Во второй части своей статьи «Дневник вольно¬
слушателя» он, как и Маркс, выступил против исторической
школы права  2, представители которой не жалели усилий для
оправдания самого узколобого консерватизма во всех областях
общественной жизни  3. В этой статье он вновь отдает дань идеа¬
лизму, полагая, в духе Гегеля, что для Пруссии лучшим способом
идти вперед по пути прогресса был бы путь духа, теории, который
позволил бы ей преодолеть те огромные препятствия, которые
 ства, из которых при существующих условиях одно было так же непрактич¬
но, как другое» (там же, стр. 249).
 1 «Движение на юге заглохло, зубцы колес, которые раньше так крепко
сцеплялись между собой и поддерживали вращение, постепенно стерлись
и потеряли нужное сцепление, уста замолкают одни за другими, и молодое
поколение не имеет охоты идти по стопам своих предшественников. Напро¬
тив, север, хотя внешние обстоятельства ему далеко не столь благоприятст¬
вуют, как югу, хотя трибуна там, где она не совсем отсутствует, никогда
не могла получить такого значения, как в Южной Германии, — север, тем
не менее, за последние несколько лет обнаружил такой запас настоящей,
политической зрелости, стойкой, живой энергии, таланта и публицистиче¬
ской деятельности, каких юг не обнаруживал даже в лучшую пору своего
расцвета. К тому же северогерманский либерализм обладает, бесспорно, бо¬
лее высокой степенью развития и разносторонности, более прочной как
исторической, так и национальной основой, чем того могло когда-либо до¬
стичь свободомыслие юга» (там же, стр. 248—249).
 2 Ф[ридрих] О[свальд] (Энгельс), Дневник вольнослушателя: «К
сожалению, все еще не перевелись упрямые старики, которые по своей
ограниченности и угрюмости придираются к новому и ставят ему в упрек,
что оно якобы неисторично, насильственно сконструировано из абстрактной
теории, непрактично; будто с 1806 г. история остановилась и будто недостат¬
ком практики является ее согласие с теорией, с наукой; будто сущностью
истории является застой, вращение в круге, а не прогресс, будто вообще
существует практика, свободная от всякой теории!» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 41, стр. 255—256).
 3 «...Давно уже пора решительно выступить против вечных разглаголь¬
ствований известной партии об «историческом, органическом, естественном
развитии», «естественном государстве» и т. д. и разоблачить перед народом
эти блестящие формулы. Если существуют государства, которым действи¬
тельно приходится считаться со своим прошлым и довольствоваться более
медленным прогрессом, то к Пруссии это неприложимо. Как бы быстро стре¬
мительно ни развивалась Пруссия, этого все равно недостаточно» (там же,
стр. 256).
 29 О. Корню

450
 ГДАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 мешали достижению единства всех составляющих ее областей 1.Свою критику исторической школы права Энгельс дополнил
критикой Генриха Лео, пытавшегося, подобно Шеллингу в фи¬
лософии, придать юриспруденции мистико-богословский харак¬
тер  2. Он выступил против закона о печати, который из-за рас¬
плывчатости своих формулировок давал возможность, как это по¬
казал процесс Якоби  3, судебных преследований за всякую
политическую критику. Наконец, он продемонстрировал несостоя¬
тельность публичных лекций, которые читал Людвиг Валесроде
в Кёнигсберге и которые свидетельствовали об упадке группы
«Молодая Германия» 4.
 Разделяя в то время воззрения берлинских младогегельянцев
и с увлечением участвуя в их борьбе, Энгельс, так же как и
Маркс, не мог надолго удовлетвориться их чисто теоретической,
а поэтому бездейственной критикой, поскольку он твердо решил
не только критиковать существующий общественный порядок,
но и коренным образом преобразовать его.
 Это вызвало решающее изменение его воззрений, которое
можно сравнить с переходом Маркса от философской критики к
активной политической борьбе.
 Об этом переломе можно судить также и по тому тону, в ко¬
тором Энгельс говорил о необходимости союза теории и полити¬
ческой практики, которая не должна ограничиваться критикой,
а перерастать в политическую борьбу.
 Первым свидетельством изменения позиции Энгельса стала
его критика лекций Александра Юнга о современной немецкой
литературе, помещенная в июне в «Немецком ежегоднике»5.
 1 «Нет. ясно, как день, что благо Пруссии — только в теории, науке, ду¬
ховном развитии. Или, подходя к вопросу с другой стороны, Пруссия —  не
«естественное» государство, а созданное политикой, целеустремленной дея¬
тельностью, духом. В последнее время во Франции пытались изобразить
эту особенность как величайшую слабость нашего государства; между тем,
если только правильно использовать эту особенность, она представляет
главную нашу силу. Как самосознающий себя дух возвышается над бессо¬
знательной природой, так и Пруссия при желании может поставить себя
высоко над «естественными» государствами» (там же, стр. 256).
 2 Ср.: Ф. Энгельс. Полемика против Лео (см.:  К.  Маркс  и
 Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 266—269).
 3 Ср.: Ф. Энгельс. К критике прусских законов о печати (там же,
стр. 276—283).
 4  Ф. Энгельс. Комментарии и заметки к современным текстам
 (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 261—265). Здесь следует упо¬
мянуть также о статье «Рейнские празднества» «Рейнская газета» от 14 мая
1842 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 258—260), которая
хотя и не носила политического характера, но в ней еще раз проявилось
дарование Энгельса в красочном описании ландшафта.
 5 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 473—486.
 Юнг (1799—1884), философ и поэт, с 1828 г. жил в Кенигсберге, где
редактировал «Кёнигсбергский литературный листок».

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.;
 451
 Энгельс критиковал Юнга как типичного представителя примири¬
тельных тенденций, как представителя «Juste-Milieu» 1 и показал,
как эта примирительная позиция способствовала тому, что Юнг
избегал всех «крайностей» политической борьбы, являющихся,
однако, ее логически неизбежными следствиями  2. Выступив в
своей книге «Кёнигсберг в Пруссии и крайности местного пие¬
тизма» (1840) против выводов, вытекающих из пиетизма, Юнг
на страницах «Кёнигсбергского литературного листка» боролся с
младогегельянством, считая умеренные тенденции единственно
приемлемыми. Он полагал, что только они способны направлять
исторический процесс по пути разума  3. Ту же позицию он снова
занял в своих лекциях о современной немецкой литературе. Вме¬
сто того чтобы обсуждать актуальные вопросы общественно-по¬
литической жизни, и в первую очередь борьбу младогегельянцев
против христианского государства, которая в тот момент состав¬
ляла сущность литературного движения, он многословно разби¬
рал произведения «Молодой Германии» и споры о понятии «со¬
временного» 4.
 Главные элементы «современного» Юнг видел в Гегеле и в
«Молодой Германии», которых он полностью отождествлял. Ре¬
шительно отвергая подобное отождествление, Энгельс подчерки¬
вал, что если Гегель, будучи объективным идеалистом, стремился
соединить субъект с объектом, то младогерманцы, с их субъек¬
тивистскими тенденциями, рассматривали субъект в отрыве от
 1 «И если Розенкранц все еще обладает какими-то внушающими уваже¬
ние чертами, хотя и ему не хватает смелости быть последовательным, то
все бессилие и ничтожество философской juste-milieu выступает на свет в
лице г-на Александра Юнга» (там же, стр. 473).
 2 «Позже Юнг выступил опять с примирительной и путаной книгой:
«Кенигсберг в Пруссии и крайности местного пиетизма». Одно заглавие чего
стоит! Самый пиетизм он допускает, но следует-де бороться против его
крайностей, точно так же, как ныне в «Кенигсбергском литературном лист¬
ке» ведется борьба против крайностей младогегельянского направления.
Ведь все крайности вообще от лукавого, и только дорогое сердцу примире¬
ние и умеренность чего-нибудь стоят! Как будто крайность не является
просто последовательностью!» (там же, стр. 474).
 3 «Отошла в прошлое «Молодая Германия», пришла младогегельянская
школа, Штраус, Фейербах, Бауэр; к «Ежегоднику» привлечено всеобщее
внимание, борьба принципов в полном разгаре, борьба идет не на жизнь,
а на смерть, христианство поставлено на карту, политическое движение
заполняет собой все, а добрый Юнг все еще пребывает в наивной вере, что
у «нации» нет иного дела, кроме напряженного ожидания новой пьесы
Гуцкова, обещанного романа Мундта, очередных причуд Лаубе. В то время
как по всей Германии раздается боевой клич, в то время как новые прин¬
ципы обсуждаются под самым его ухом, г-н Юнг сидит в своей каморке,
грызет перо и размышляет о понятии «современного» (стр. 474—475).
 4 Там же, стр. 475: «Но ведь просто смешно связывать Гегеля с этой
кликой».
 29*

452
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 объекта, а это не могло привести к подлинному единству теории
и практики 1.Энгельс отмечал, что единство теории и практики было реа¬
лизовано не литераторами из «Молодой Германии», которых рас¬
хваливал Юнг, а Бёрне, чья историческая заслуга состоит в
обосновании перехода от гегелевской философии к демократиче¬
скому движению  2.
 Недооценивая роль Бёрне, Юнг, напротив, переоценивал зна¬
чение Гуцкова, которого он возвысил до ведущего представителя
современных тенденций и рассматривал как личность первого
ранга. Критикуя все движение «Молодой Германии», Энгельс,
как и прежде, ставит ему в упрек его эстетизм, которым во мно¬
гом объяснялась и его политическая неустойчивость  3. Характер¬
ные для Юнга слабость и шаткость его позиции были следствием
примиренчества, свойственного всем сторонникам «Juste-Milieu»
 1 Там же, стр. 476: «...затем г-н Юнг силится доказать, что основной
чертой гегелевской системы является утверждение свободного субъекта в
противовес гетерономии косной объективности. Но вовсе не нужно быть
особенным знатоком Гегеля, чтобы знать, что он стоял на гораздо более вы¬
сокой ступени, придерживаясь точки зрения примирения субъекта с объек¬
тивными силами, что он относился с огромным почтением к объективности,
ставил действительность, существующее гораздо выше субъективного разу¬
ма отдельной личности и от последней как раз и требовал признания объек¬
тивной действительности разумной. Гегель не был пророком субъективной
автономии, как полагает г-н Юнг и как она проявляется в форме произвола
у «Молодой Германии». Принцип Гегеля — тоже гетерономия, подчинение
субъекта всеобщему разуму...»
 2 «Наибольшее влияние, которое оказал Бёрне, заключалось в его внеш¬
не незаметном воздействии на нацию, которая хранила его произведения
как святыню и черпала в них силу и поддержку в мрачные времена 1832—
1840 гг., пока не народились истинные сыны автора «Парижских писем»
в лице новых, философских либералов. Без прямого и косвенного влияния
Бёрне свободному направлению, вышедшему из школы Гегеля, было бы го¬
раздо труднее конституироваться. Но теперь все сводилось лишь к тому,
чтобы расчистить засыпанные пути мысли между Гегелем и Бёрне, а это
было не так уж трудно. Оба эти человека стояли друг к другу гораздо
ближе, чем это казалось. Непосредственность, здоровые воззрения Бёрне
являлись практической стороной того, что Гегель имел в виду, по крайней
мере, теоретически...
 Г-н Юнг не имеет никакого понятия о значении Бёрне, о его железном,
непреклонном характере, о его импонирующей силе воли; и это потому,
что он сам такой маленький, мягкосердечный, несамостоятельный, угодли¬
вый человечек. Он не знает, что Бёрне как личность — единственное в своем
роде явление в немецкой истории; он не знает, что Бёрне был знаменосцем
немецкой свободы, единственным мужем Германии своего времени; он не
представляет себе, что значит восстать против сорока миллионов немцев и
провозгласить царство идеи...» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 478—479).
 3 ««Молодая Германия» вырвалась из неясности неспокойного времени,
но сама еще оставалась в плену этой неясности. Мысли, бродившие тогда
в головах в смутной и неразвитой форме и осознанные позже лишь с по¬
мощью философии, были использованы «Молодой Германией» для игры

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 453
 и побуждавшего их отвергать «негативное», то есть сущность
прогресса, и цепляться за «позитивное», то есть за уже устарев¬
шую реальность 1.
 В заключение Энгельс писал, что современность не может
довольствоваться примиренчеством и что начавшаяся политиче¬
ская борьба требует прежде всего мощной воли к действию 2.
 Отбыв воинскую повинность, Энгельс уехал из Берлина (око¬
ло 10 октября 1842 г.) домой, в Бармен, где в октябре 1842 г.
написал статью «Фридрих-Вильгельм IV, король прусский», на¬
печатанную в «Двадцать одном листке из Швейцарии» 3.
 В этой статье он излагал мысль, которая в дальнейшем была
подхвачена Давидом Фридрихом Штраусом в его памфлете «Ро¬
мантик на троне цезарей», а именно что правление Фридриха-
 фантазии. Этим объясняется неопределенность, путаница понятий, господ¬
ствовавшие среди самих младогерманцев...
 Младогерманцы благодаря внешнему блеску их произведений, остроум¬
ному, пикантному, живому стилю, таинственной мистике, в которую обле¬
кались главные лозунги, а также возрождению критики и оживлению белле¬
тристических журналов под их влиянием, привлекли к себе вскоре массу
молодых писателей, и через короткое время у каждого из них, кроме Вин¬
барга, образовалась своя свита. Старая, бесцветная беллетристика должна
была отступить под напором юных сил, и «молодая литература» заняла
завоеванное поле, поделила его между собой — и во время этого дележа рас¬
палась. Так обнаружилась несостоятельность принципа. Оказалось, что все
ошибались друг в друге. Принципы исчезли, все свелось лишь к личностям.
Гуцков или Мундт — вот как ставился вопрос. Журналы стали наполняться
дрязгами различных клик, взаимными счетами, пустыми спорами.
 Легкая победа сделала молодых людей заносчивыми и тщеславными.
Они считали себя всемирно-историческими характерами» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. T. I, стр. 479—480).
 1 «Бедные позитивисты и рыцари «Juste-Milieu» видят, как волна отри¬
цания вздымается все выше и выше; они крепко цепляются друг за друга
и взывают к чему-либо положительному. И вот какой-нибудь Александр
Юнг скорбит по поводу вечного движения мировой истории, называет про¬
гресс отрицанием и, превратившись напоследок в лжепророка, возвещает
«великое рождение позитивного»; заранее живописуемое в самых выспрен¬
них фразах, оно должно мечом господним поразить Штрауса, Фейербаха
и их присных...
 Стоит лишь дать себе труд ближе присмотреться к столь опороченному
отрицанию, чтобы убедиться, что оно по существу своему насквозь положи¬
тельно. Конечно, для тех, кто объявляет разумное, мысль не положительной,
ибо она не стоит на месте, а находится в движении, для тех, чей бессильный
дух, подобно плющу на старой руине, нуждается в факте, чтобы за него
держаться, — для тех, конечно, всякий прогресс является отрицанием.
В действительности же мысль в своем развитии есть единственно вечное и
положительное, тогда как фактическая, внешняя сторона происходящего
есть именно отрицательное, исчезающее и подлежащее критике»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. T. I, стр. 482).
 2 Там же, стр. 485: «Такие жалкие амфибии и двоедушные люди не
пригодны для борьбы, которую начали и могут продолжать только люди с
решительным характером».
 3 О точной дате написания см.: MEGA I, Bd. 2, SS. LXVI—LXVIII.

454
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 Вильгельма IV означает вершину политического романтизма как
системы  1.
 Эта система получила высшее свое выражение в христиан¬
ском государстве, которое, как подчеркнул еще Маркс, содержало
в себе противоречие, заключавшееся в подчиненности церкви
государству, в то время как в любом теократическом государстве,
напротив, власть государства должна была бы находиться в за¬
висимости от церкви  2. Энгельс показал, что это противоречие,
обнаружившееся в ходе конфликта между прусским государством
и католической церковью, проявлялось в различных формах во
всей внутренней политике  3. Так, например, Фридрих-Виль¬
гельм IV заявлял о своем намерении предоставить в рамках хри¬
стианского государства определенную политическую свободу его
гражданам, что, однако, противоречило самой природе этого го¬
 1 Ф. Энгельс. Фридрих-Вильгельм IV, король прусский. «Фридрих-
Вильгельм IV — всецело продукт своего времени, личность, которую можно
полностью объяснить только в том случае, если исходить при этом объясне¬
нии из развития свободного духа и его борьбы против христианства, и толь¬
ко из этого. Он представляет собой самый крайний вывод из принципа
пруссачества; в нем этот принцип проявляется в своей последней попытке
собраться с силами, но в то же время в полном своем бессилии перед сво¬
бодным самосознанием. С Фридрихом-Вильгельмом IV завершилось соответ¬
ствующее этому принципу развитие прежней Пруссии; она немыслима в
новой форме, и если Фридриху-Вильгельму удастся провести свою систему
практически, то Пруссия должна будет либо проникнуться совершенно но¬
вым принципом, — а таковым может быть только принцип свободного
духа, — либо потерпеть крушение, если у нее не хватит сил для такого про¬
гресса» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 488).
 2 «Государство, которое стремится утвердить Фридрих-Вильгельм IV,
есть, по собственному его выражению, христианское государство. Форма,
в которой выступает христианство, когда оно стремится придать себе науч¬
ный вид, есть теология. Сущность теологии, особенно в наше время, есть
примирение и затушевывание абсолютных противоположностей. Даже са¬
мый последовательный христианин не может вполне эмансипироваться от
условий нашего времени; время принуждает его вносить изменения в хри¬
стианство; он таит в себе задатки, развитие которых могло бы повести к
атеизму. Вот откуда проистекает та форма теологии, которая нашла своего
критика в лице Б. Бауэра и которая своей внутренней неправдой и лицеме¬
рием пронизывает всю нашу жизнь. Этой теологии соответствует в области
государственной жизни современная система правления в Пруссии. У Фрид¬
риха-Вильгельма IV есть система — это, несомненно, вполне разработанная
система романтики как необходимый вывод из его точки зрения, ибо, чтобы
организовать государство, исходя из этой точки зрения, нужно иметь в
своем распоряжении нечто большее, чем несколько отрывочных, бессвязных
мыслей. Таким образом, следовало бы предварительно выяснить теологиче¬
скую сущность этой системы.
 Намереваясь провести принцип легитимизма со всеми вытекающими из
него последствиями, прусский король не только примыкает к исторической
школе права, но идет даже дальше нее и доходит почти до реставрации в
духе Галлера» (там же).
 3 Там же, стр. 489—491.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.) 455
 сударства 1. Этим же объяснялись колебания и противоречивость
политики, проводимой Фридрихом-Вильгельмом IV, который, не¬
смотря на свою реакционность, будет вынужден пойти на извест¬
ные уступки и согласиться на реформы, которых так настойчиво
добивается общественное мнение, в частности предоставить свобо¬
ду печати и конституцию. Но если Пруссия превратится, таким
образом, в конституционную монархию, то ей в скором будущем
суждено будет уподобиться предреволюционной Франции, что по¬
влечет за собой весьма грозные, трудно предвидимые послед¬
ствия 2.
 Эта статья, в которой еще отражались существенные черты
идеологии левого крыла гегельянцев, в то же время означала для
Энгельса завершение собственно младогегельянского периода его
развития.
 Как уже упоминалось выше, в мировоззрении Энгельса наме¬
тился сдвиг, который означал его отход от идеализма. Правда,
он все еще оставался под сильным влиянием идеалистической
 1 «Те же, едва прикрытые противоречия, которые Фридрих-Вильгельм IV
вызвал к жизни во взаимоотношениях между церковью и государством, он
пытался возбудить и во внутренних отношениях государства. Здесь он мог
опереться на уже существующие теории исторической школы права, и за¬
дача, таким образом, оказалась довольно легкой. Ход истории сделал прин¬
цип абсолютной монархии господствующим в Германии, уничтожил права
старых феодальных сословий, превратил короля в божество в государстве.
К тому же в промежуток времени от 1807 до 1812 г. остатки средневековья
подверглись решительному нападению и были большей частью устранены.
И сколько бы потом ни восстанавливали старое, законодательство того вре¬
мени и прусское право, созданное под влиянием века Просвещения, оста¬
лись основами прусского законодательства. Такое положение должно было
стать невыносимым. Поэтому Фридрих-Вильгельм IV хватался за все, что
он еще находил из остатков средневековья» (Там же, стр. 491—492).
 2 «Остается лишь еще вопрос, удастся ли ему когда-нибудь провести в
жизнь свою систему? На это, к счастью, можно ответить только отрицатель¬
но. С прошлого года, с того времени, когда якобы большая свобода была
предоставлена печати, ставшей в данный момент опять самой несвободной,
прусский народ начал обнаруживать такой рост, который не находится ни
в каком соответствии с ничтожностью принятой тогда меры. Гнет цензуры
сковывает в Пруссии такую огромную массу сил, что малейшее облегчение
вызывает с их стороны несоразмерно сильную реакцию. Общественное мне¬
ние Пруссии все больше сосредоточивается на двух вопросах: на представи¬
тельном строе и, особенно, на свободе печати. Как бы король ни повел себя,
сначала у него вынудят свободу печати, а раз она будет добыта, за ней
через год неизбежно должна будет последовать конституция. А при наличии
представительного строя совершенно нельзя предусмотреть, как пойдет
дальнейшее развитие Пруссии. Одним из первых последствий будет растор¬
жение союза с Россией, если только король еще раньше не будет принуж¬
ден поступиться этим детищем своего принципа. Но за этим может после¬
довать еще многое другое, а современное положение Пруссии очень напо¬
минает состояние Франции перед... впрочем, я воздерживаюсь от всяких
чересчур поспешных заключений». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 494—495).

456
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 идеологии младогегельянства. Однако его демократические и ре¬
волюционные устремления все больше входили в противоречие с
мировоззрением и тактикой младогегельянцев. Его статья об
Александре Юнге, направленная против субъективизма и прими¬
ренчества «Молодой Германии», косвенным образом касалась и
младогегельянцев, поскольку и им субъективизм был также не
чужд. Как и Маркс, он все более расходился с ними по двум
важным вопросам. Во-первых, он отвергал свойственное Фихте
противопоставление между духом и конкретной действительно¬
стью, ставя Гегелю в заслугу тот факт, что он в противополож¬
ность «Молодой Германии», а значит, и левому крылу гегельян¬
ства стремился соединить субъект с объектом, дух с миром.
Во-вторых, Энгельс не обособлял критику от конструктивного
действия, от политической борьбы, и если он восторженно отзы¬
вался о Бёрне, то именно по той причине, что Бёрне вел не¬
примиримую политическую борьбу против реакции.
 Все это не могло не вести Энгельса к полному разрыву с
младогегельянцами, сближая в то же время его с Марксом, с кото¬
рым он, таким образом, был единодушен в своих основных взгля¬
дах уже в это время. Как и Маркс после появления «Трубного
гласа», он испытывал все меньше удовлетворения от занятий кри¬
тикой на прежний, столь малопродуктивный лад. С июня по
сентябрь он прервал всякую литературную деятельность и со¬
трудничество в «Рейнской газете» и в «Немецком ежегоднике»
и остававшееся до отъезда время посвятил занятиям. Им руково¬
дили желание и потребность придать своим взглядам более проч¬
ную основу. По этому поводу он писал Руге: «Я принял решение
на некоторое время совершенно отказаться от литературной дея¬
тельности и вместо этого побольше учиться. Причины этого ре¬
шения очевидны. Я молод и самоучка в философии. У меня
достаточно знаний для того, чтобы составить себе определенное
убеждение и, в случае надобности, отстаивать его, но недоста¬
точно, чтобы делать это действительно с успехом. Ко мне будут
предъявлять тем большие требования, что я — «философский ком¬
мивояжер» и не приобрел благодаря докторскому диплому права
на философствование. Когда я опять напишу что-либо, на этот
раз под своим именем, я надеюсь удовлетворить этим требова¬
ниям. К тому же я теперь не могу слишком разбрасываться,
потому что вскоре мне, вероятно, опять придется уделять больше
времени торговым делам. До сих пор моя литературная дея¬
тельность, взятая субъективно, сводилась исключительно к по¬
пыткам, результат которых должен был показать мне, позво¬
ляют ли мне мои природные способности плодотворно содейст¬
вовать прогрессу и принимать живое участие в современном дви¬
жении. Я могу быть доволен результатом и считаю теперь своим
долгом путем научных занятий которые я продолжаю с еще

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 457
 большим наслаждением, все более усваивать и то, что человеку не
дается от рождения» 1.
 Энгельсу, жаждавшему поскорее начать конкретную борьбу,
все более претила риторическая критика, которую вели «Свобод¬
ные». Осознав бессилие либерализма и бесплодие тактики «Juste-
Milieu», предполагавших путем политических реформ достигнуть
разумного и справедливого решения социальной проблемы,—
а именно ее он теперь считал главной,— Энгельс должен был
обратиться к коммунизму. По всей видимости, его внимание к
коммунизму было вначале привлечено некоторыми статьями в
«Рейнской газете», книгой Штейна, а также Гудковым, изложив¬
шим идеи Вейтлинга в своих «Письмах из Парижа», напечатан¬
ных летом 1842 г. Он же поместил в августе в «Телеграфе» статью
Вейтлинга о «Правительственной форме коммунистического прин¬
ципа». Примерно в это же время Энгельс впервые начал зани¬
маться политической экономией.
 В таком настроении он в конце ноября выехал из Бармена
в Англию на бумагопрядильную фабрику в Манчестере, совла¬
дельцем которой был его отец, для совершенствования своих
знаний в торговом деле.
 Перед этим он дважды заезжал ненадолго в Кёльн. Первый
раз он посетил его для того, чтобы договориться с редакцией
«Рейнской газеты» о присылке корреспонденций об Англии. В это
время Маркс находился в Бонне, и Энгельса встретили Раве и
Гесс. Беседы с Гессом имели для Энгельса очень важное значе¬
ние с точки зрения его поворота к коммунизму  2. Так как он
разделял взгляды Гесса на недостаточность либерализма и по¬
литических реформ, то последний без всякого труда доказал ему,
что коммунизм — это необходимое следствие и практическое
осуществление гуманизма Фейербаха и что только он может дать
удовлетворительное решение социального вопроса. Год спустя
Энгельс в статье «Успехи движения за социальное преобразование
на континенте», где он описывал переход части левых гегельянцев
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 365—366.
 2 Письмо Ф. Энгельса Францу Мерингу, Лондон (конец апреля 1895 г.):
«До октября 1842 г. Маркс был в Бонне; когда я в конце сентября или в
начале октября проездом на обратном пути из Берлина посетил редакцию,
то, насколько я помню, там были только М. Гесс и д-р Раве...» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 39, стр. 391). См. письмо Мозеса Гесса Бертольду
Ауэрбаху (Кёльн?), 19 июня 1843 г., Briefwechsel, о. с., 103: «Другой гегель¬
янец сейчас в Англии и пишет большое произведение на эту тему (об отно¬
шении коммунистического вопроса к философии). Как раз в прошлом году,
когда я собирался в Париж, он приехал из Берлина в Кёльн, и он, старый
революционер, расстался со мной как самый ревностный коммунист. Так
я сам себя разорил». По этому вопросу см. Mönke — Die heilige Familie,
о. с., S. 56f.

458
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 от либерализма к коммунизму, отмечал важную роль, которую
Гесс сыграл в немецком коммунистическом движении 1.
 В свое второе посещение Кёльна Энгельс встретился с Марк¬
сом (ноябрь 1842 г.), заподозрившим в нем посланца берлинских
«Свободных», с которыми он только что без всяких церемоний
порвал, и оказавшим ему поэтому чрезвычайно прохладный
прием 2.
 Позднее Энгельс писал:
 «Когда в конце ноября проездом но пути в Англию я снова
зашел в редакцию, то встретил там Маркса, и тогда состоялась
наша первая, весьма холодная, встреча. Маркс тем временем
выступил против Бауэров, т. е. высказался против того, чтобы
«Рейнская газета» стала преимущественно органом теологической
пропаганды, атеизма и т. д., вместо того чтобы быть органом по¬
литической дискуссии и действия; он также высказывался про¬
тив фразерского коммунизма Эдгара Бауэра, основанного на од¬
ном лишь желании «действовать самым крайним образом» и
вскоре затем вытесненного у Эдгара другими радикально звуча¬
щими фразами. Так как я состоял в переписке с Бауэрами, то
слыл их союзником и из-за них относился в то время к Марксу
подозрительно» 3.
 За статьей «Фридрих-Вильгельм IV, король прусский», напи¬
санной перед его отъездом в Англию в духе идеологии левого
 1 См.: Ф. Энгельс. Успехи движения за социальные преобразования
на континенте: «Уже осенью 1842 г. некоторые деятели партии пришли к
выводу, что одних политических изменений недостаточно, и заявили, что
только при социальной революции, основанной на коллективной собствен¬
ности, установится общественный строй, отвечающий их абстрактным прин¬
ципам. Но даже такие главари партии, как д-р Бруно Бауэр, д-р Фейербах
и д-р Руге, не были еще тогда подготовлены к этому решительному шагу.
Политический орган партии «Рейнская газета» опубликовал несколько ста¬
тей в защиту коммунизма, но без желаемого успеха. Однако коммунизм
был столь необходимым следствием неогегельянской философии, что ника¬
кое противодействие не могло помешать его развитию, и в течение этого
года первые его сторонники с удовлетворением отмечали, что республикан¬
цы один за другим присоединялись к его рядам. Кроме д-ра Гесса, одного
из редакторов ныне закрытой «Рейнской газеты», который фактически
первым из этой партии стая коммунистом, теперь имеется уже большое
число других, а именно: д-р Руге, редактор «Немецкого ежегодника» —
научного периодического органа младогегельянцев, запрещенного постанов¬
лением германского Союзного сейма; д-р Маркс, также один из редакторов
«Рейнской газеты»; Георг Гервег, поэт, письмо которого к прусскому королю
было прошлой зимой напечатано в переводе большинством английских
газет, и другие. И мы надеемся, что и остальная часть республиканской
партии тоже постепенно перейдет на нашу сторону» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 539—540).
 2 См.: Franz Mehring. Geschichte der deutschen Sozialdemokratie,
1903/04, в: «Gesammelte Schriften», Berlin, 1960, Bd. 1, S. 199.
 3 См. письмо Ф. Энгельса Францу Мерингу, Лондон (конец апреля
1895 г.). См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 39, стр. 391.

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 459
 крыла гегельянства, последовали статьи, которые Энгельс посылал
уже из Англии. Влияние новых идей и новой среды, в которой
он жил, придало им совершенно иной характер 1.
 Пребывание в Англии повлияло на Энгельса таким же решаю¬
щим образом, как на Маркса — жизнь в Рейнской области, а год
спустя — в Париже. Энгельс оказался здесь в совершенно иной
экономической, политической, социальной и идеологической об¬
становке.
 В сороковые годы Англия достигла очень высокого уровня
промышленного развития, намного обогнав все остальные страны.
Она выплавляла 2 млн. тонн чугуна и стали в год, добыча угля
равнялась 45 млн. тонн, текстильная промышленность потребля¬
ла около 600 млн. фунтов хлопка, в то время как в Германии
производство чугуна и стали не превышало 200 тыс. тонн, а до¬
быча угля — 14 млн. тонн. Ускоренными темпами росла желез¬
нодорожная сеть. К 1840 г. в Англии она составляла 1350 км,
а в Германии — всего лишь 132 км. Внешняя торговля, развитию
которой способствовали снижение цен на промышленные товары
и использование торгового флота, состоявшего из нескольких
сот пароходов, превосходила внешнюю торговлю всех прочих
стран мира. Механизация с использованием движущей силы пара
вызвала в промышленности не только гигантский скачок, но и
коренные качественные изменения. Промышленное производство
из ремесленного все больше превращалось в фабричное. Этот
новый способ производства приводил путем углубления и ускоре¬
ния процесса разделения труда ко все большей специализации
производства, вследствие которой усиливалась взаимозависимость
различных отраслей промышленности, становившихся составны¬
ми частями сложной системы общественного производства. Бур¬
ное промышленное развитие способствовало осознанию законов
современного капиталистического производства и выявляло ко¬
ренные противоречия между все более общественным характером
способа производства и частной собственностью на орудия произ¬
водства. Кризисы, в ходе которых все заметнее обнаруживалась
взаимосвязь между различными отраслями и подразделениями
производства, когда разорение в одной приводило к банкротству
в другой, делали вместе с тем более очевидными противоречия
в организации производительных сил, а также в общественных
отношениях; эти противоречия вызывали обострение классовой
борьбы между буржуазией и пролетариатом.
 1 Вот статьи, написанные Энгельсом для «Рейнской газеты» в Англии:
«Английская точка зрения на внутренние кризисы» от 8 декабря 1842 г.,
«Внутренние кризисы» от 9 и 10 декабря 1842 г., «Позиция политических
партий» от 24 декабря 1842 г., «Положение рабочего класса в Англии» от
25 декабря 1842 г., «Хлебные законы» от 26 и 27 декабря 1842 г.

Эта борьба, становившаяся в процессе развития крупной про¬
мышленности все более ожесточенной, вначале выражалась в
виде изолированных актов протеста: это были индивидуальные
нападения на хозяев, а также разрушение машин, в которых
рабочие видели главную причину усиления своей нищеты.
 Но по мере того как рабочий класс становился сильнее и
более четко осознавал свои классовые интересы, а также природу
капиталистической эксплуатации, на смену этим актам приходили
более продуманные и эффективные приемы борьбы, такие, как
забастовки, действенность которых многократно усилилась после
того, как было завоевано право организовывать профсоюзы. Не¬
примиримость противоречий во всех областях между классовыми
интересами буржуазии и пролетариата особенно наглядно выяви¬
лась после того, как закон о реформе 1832 г., изменивший си¬
стему голосования, позволил английской буржуазии прийти к
власти.
 Либеральная буржуазия, как и консерваторы, делала все,
чтобы не допустить к власти рабочий класс Англии, который,
создав в лице чартизма собственную партию, в противовес пар¬
тиям тори и вигов, защищавшим интересы обеих группировок
имущих классов, начал тем самым борьбу за свои права и в
политической области.
 Как и все пролетарские движения на их первоначальной сту¬
пени развития, чартизм, делая свои первые шаги, мало отличался
от демократического радикализма, выражавшего настроения по¬
лупролетаризированных средних слоев общества. Под влиянием
обострения классовой борьбы, о чем свидетельствовали массовые
забастовки трудящихся, чартизм стал в большей степени руко¬
водствоваться классовыми интересами пролетариата, потребовав
отмены частной собственности на средства производства, и начал
постепенно отходить от мелкобуржуазных элементов. Этот отход
был оформлен на Бирмингемском конгрессе в 1843 г.
 Программа чартистского движения была изложена в Хартии,
требовавшей всеобщего избирательного права, уничтожения раз¬
личий между избирательными округами, права быть избранными
для всех избирателей и ежегодного переизбрания парламента.
В 1842 г. это движение насчитывало около 40 000 членов и было
весьма активным, в частности оказало энергичную поддержку
большой забастовке рабочих-текстилыциков в августе 1842 г.,
потребовав не только повышения заработной платы, но и осуще¬
ствления Хартии. Однако добиться этих целей движению чарти¬
стов не удалось в связи с поражением забастовки, которое объя¬
снялось отсутствием сплоченности рабочих и единства в их тре¬
бованиях.
 Именно в этой накаленной политической обстановке социаль¬
ных боев Энгельс знакомился с Англией. Направляясь туда,

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 461
 он был убежден, что социальная революция в этой стране вскоре
приведет к торжеству коммунизма.
 Во время беседы с Энгельсом Гесс, по-видимому, обратил его
внимание на ту революционную роль, которую, как он считал,
Англия должна сыграть в новое время. По мнению Гесса, изло¬
женному им в «Европейской триархии», Англия была страной,
где вследствие развития промышленности и обострения классовой
борьбы в недалеком будущем должна разразиться социальная
революция, которая полностью освободит человечество, завершив,
таким образом, дело духовной революции в Германии и полити¬
ческой во Франции.
 Прибыв в Англию убежденным, что она стоит на пороге ве¬
ликой социальной революции, Энгельс перед лицом нищеты ра¬
бочего класса, еще более тяжкой, чем та, которую он наблюдал в
Бармене, и под влиянием революционного движения английского
пролетариата не мог больше довольствоваться неясным сенти¬
ментальным коммунизмом Гесса, который ему суждено было в
скором времени превратить в учение о революционном действии 1.Эта новая направленность его мысли и действия все более
ощутимо проявлялась в написанных в эту пору статьях.
 Почти сразу после своего прибытия в Англию он направляет
в «Рейнскую газету» корреспонденции, в которых он с комму¬
нистической точки зрения анализирует экономические, социаль¬
ные и политические отношения, существовавшие в тогдашней
Англии. На Энгельса произвела исключительно глубокое впечат¬
ление новая для него и столь отличная от той, к которой он
привык в Германии, политическая, экономическая и социальная
жизнь Англии, и прежде всего сотрясавшее всю страну мощное
движение английского пролетариата.
 До него немецкие писатели, посетившие Англию, как, напри¬
мер, историк Раумер, который побывал там в 1835 и 1842 гг.,
были поражены ее промышленным развитием и восхищались ее
быстрым экономическим подъемом. Их не интересовали ни кри¬
зисы, ни социальная борьба, ни нищета рабочего класса. Один
 1 «Не удивительно, что, будучи подготовлен всем своим предшествую¬
щим развитием, а особенно проходящим красной нитью по всему философ¬
скому развитию Энгельса стремлением соединить в неразрывное единство
теорию и практику, философию и действительность, теорию и политику;
будучи знаком уже по работам «Молодой Германии» с сен-симонизмом, че¬
рез М. Гесса с передовыми коммунистическими теориями современности,
наконец, радикализм младогегельянцев, среди которых он был наиболее
крайним, Энгельс, как только непосредственно столкнулся с реальной дей¬
ствительностью, с борьбой классов, с развитием промышленности, с разви¬
тием классовых противоречий, с ростом классового сознания пролетариата
в Англии, после переезда туда быстро эволюционизировал в сторону ком¬
мунизма» (см.: М. Митин. Энгельс как философ. В книге М. Митина
«Боевые вопросы материалистической диалектики», М., 1936, стр. 247).

462
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 только молодой рейнский промышленник Густав фон Мевиссен,
находившийся в Англии во время большой забастовки 1842 г., об¬
ратил внимание на эти вопросы в своих статьях, помещенных в
«Рейнской газете». Он, как сен-симонист, сожалел, что обе боль¬
шие английские политические партии, тори и виги, не поняли
социального вопроса и не увидели, что предотвратить социальную
революцию можно лишь путем коренных реформ.
 Энгельс исследовал английские отношения с совершенно дру¬
гой точки зрения. Он стремился вскрыть в них предзнаменование
социальной революции.
 Поражение грандиозной августовской забастовки рабочих-тек¬
стилыциков, которая охватила всю индустриальную область и
под влиянием чартистов превратилась в массовую политическую
забастовку под знаком борьбы за рабочую хартию, не поколебало
веру Энгельса в грядущую революцию и победу пролетариата.
Он видел, что, несмотря на поражение, в чартистском движении
заметно укрепилось радикальное крыло, которое более четко осо¬
знавало цели и задачи борьбы рабочих за свои права. В своих
корреспонденциях Энгельс признавал, что революция в Англии
вследствие поражения забастовки 1842 г. и спада чартистского
движения представлялась, по крайней мере на первый взгляд,
маловероятной или даже невозможной. К тому же и англичане,
которых он расспрашивал, единодушно утверждали, что о рево¬
люции не может быть и речи, так как английская конституция
позволяет предотвратить ее путем реформ 1.В противоположность этому Энгельс в своем анализе поло¬
жения в Англии показывал, что, несмотря на свою быструю ин¬
дустриализацию, эта страна все еще выглядела как полуфеодаль¬
ное средневековое государство, и в то же время за этим фа¬
садом скрывалось порожденное экономическим развитием госу¬
дарство нового типа, в котором под воздействием все усили¬
вающейся классовой борьбы зрели условия для социальной
революции  2.
 О масштабе классовых боев в Англии свидетельствовала, в ча¬
стности, роль, которую они играли в возникновении и деятельно¬
сти политических партий. В противоположность тому, что проис¬
 1 Ф. Энгельс. Внутренние кризисы (См.: К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 1, стр. 498).
 2 «Ибо промышленность, хотя и обогащает страну, но она также создает
и стремительно увеличивающийся класс неимущих, абсолютно бедных,
класс, который перебивается со дня на день и который уже нельзя будет
устранить, потому что он никогда не сможет приобрести стабильной собст¬
венности. А к этому классу принадлежит одна треть, почти половина всех
англичан. Малейший застой в торговле лишает хлеба значительную часть
этого класса, большой торговый кризис —  весь класс. Когда создается такое
положение, что еще остается этим людям, как не восставать? А по своей

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842—1843 гг.)
 ходило в Германии, партии представляли не принципы, а раз¬
личные классовые интересы: тори выражали чаяния помещиков-
лендлордов, виги защищали интересы промышленной и торговой
буржуазии; наконец, чартисты — интересы рабочего класса 1.
 Благодаря Биллю о реформе 1832 г. виги сломили власть тори
и сформировали свое правительство. Разоблачая псевдогуманную
либеральную фразеологию вигов, с помощью которой они пыта¬
лись выдать себя за демократов, Энгельс отмечал, что она служит
им для маскировки эгоистической классовой политики, защищаю¬
щей лишь их собственные интересы. В частности, это выражалось
в их демагогической кампании борьбы за сокращение пошлин на
ввозимое зерно; снижая стоимость жизни, эта мера должна была
позволить им соответственно снизить заработную плату и тем
самым получить преимущества в борьбе с иностранными кон¬
курентами, уменьшая себестоимость товаров. В этом вопросе Эн¬
гельса, однако, больше всего интересовала не та выгода, которую
 численности этот класс стал самым могущественным в Англии, и горе
английским богачам, когда он осознает это...
 От этой насильственной революции англичанина удерживает еще свой¬
ственное ему почтение к закону; но при том положении Англии, какое мы
обрисовали выше, невозможно, чтобы в скором времени не наступила все¬
общая нищета среди рабочих, и тогда страх перед голодной смертью ока¬
жется сильнее страха перед законом. Эта революция неизбежна для Англии,
но как во всем, что происходит в Англии, эта революция будет начата и
проведена ради интересов, а не ради принципов; лишь из интересов могут
развиться принципы, т. е. революция будет не политической, а социальной
(там же, стр. 501—503).
 1 Ср.: Ф. Энгельс. Позиция политических партий: «В Англии суще¬
ствует только три имеющие значение партии: партия землевладельческой
аристократии, денежной аристократии и радикальной демократии. Первая,
партия тори, по своей природе и историческому развитию — чисто средне¬
вековая, последовательно-реакционная партия старого дворянства, родствен¬
ная «исторической» школе права в Германии и образующая опору христи¬
анского государства. Ядро второй партии — вигов — составляют купцы и
фабриканты, большинство которых образует так называемое среднее сосло¬
вие. Это среднее сословие, — к которому принадлежит всякий, кто считается
джентльменом, т. е. кто имеет свой приличный доход, не будучи чрезмерно
богатым, — является средним сословием только по сравнению с богатыми
дворянами и капиталистами; по отношению же к рабочим оно является
аристократией. В такой стране, как Англия, которая живет только промыш¬
ленностью и имеет, следовательно, множество рабочих, такое положение
неизбежно будет осознано гораздо скорее, чем, например, в Германии, где
под средним сословием понимают ремесленников и крестьян и где совер¬
шенно не знают такого многочисленного класса фабричных рабочих. Таким
образом, партия вигов будет поставлена в двусмысленное положение juste-
milieu, как только рабочий класс начнет осознавать себя. А это и проис¬
ходит в настоящий момент. Рабочий класс с каждым днем все больше про¬
никается радикально-демократическими принципами чартизма и все больше
признает их выражением своего коллективного сознания. Однако в настоя¬
щее время эта партия находится лишь в процессе образования и поэтому
не может еще выступить со всей энергией (см.: К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 1, стр. 504—505).

464
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 из этого надеялась извлечь буржуазия, а тот факт, что в резуль¬
тате оказывались поколебленными основы экономического и со¬
циального господства земельной аристократии, а также и рево¬
люционные последствия подобных перемен. Сокращение пошлин
не только ослабляло власть лендлордов, но и должно было, как
предполагал Энгельс, привести к разорению арендаторов, так как
оно значительно уменьшало их доходы от сельского хозяйства и
превращало их в революционный класс  1. В то же время он счи¬
тал, что надежды либеральной буржуазии на успех в борьбе
против иностранной конкуренции путем сокращения пошлин на¬
прасны, поскольку французские и немецкие товары продаются
уже в самой Англии и угрожают вытеснить английские товары
с мирового рынка 2.
 Переходя к рассмотрению положения английского рабочего
класса, Энгельс показывал, что вследствие усиления кризисов и
безработицы оно могло только ухудшаться  3, что должно заставить
английский рабочий класс восстать против существующего об¬
щественного строя, подняться на социальную революцию. Един¬
ственное, что еще останавливало пролетариат на пути к револю¬
 1 Ф. Энгельс. Хлебные законы: «...сегодня скажу лишь, что одним из
важнейших результатов, достигнутых отчасти хлебными законами, отчасти
Лигой, является высвобождение арендаторов из-под морального влияния их
знатных землевладельцев. До сих пор никто не был так равнодушен к поли¬
тическим вопросам, как английские арендаторы, т. е. вся земледельческая
часть нации. ...Аристократия думала, что, введя хлебные законы, она со¬
вершила удивительно хитроумное дело; но деньги, которые она получила
таким путем, далеко не возмещают того ущерба, который причинили ей эти
законы. А ущерб этот заключается именно в том, что с этого момента ари¬
стократия выступает уже не в роли представителя земледелия, а в роли
защитника своих собственных корыстных интересов» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 511).
 2  Ф. Энгельс. Внутренние кризисы: «Континентальный рынок для
Англии потерян. В качестве рынков для нее остаются лишь Америка
и ее собственные колонии, и только в последних Англия своими навига¬
ционными законами ограждена от чужой конкуренции. Но колонии далеко
не так велики, чтобы потребить все продукты английской промышленности,
достигшей огромных размеров, а повсюду в других местах английская про¬
мышленность все больше вытесняется немецкой и французской... Таким
образом, Англия не может избежать необходимости ограничить свою про¬
мышленность» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 501).
 3  Ф. Энгельс. Положение рабочего класса в Англии: «Положение ра¬
бочего класса в Англии становится с каждым днем все более критическим...
При малейших колебаниях в торговле тысячи рабочих остаются без хлеба;
их скромные сбережения быстро исчезают, и тогда им грозит голодная
смерть. А такой кризис должен снова наступить через несколько лет. То
самое расширенное производство, которое сейчас дает работу «пауперам»
и делает ставку на китайский рынок, должно создать огромную массу това¬
ров и застой в их сбыте, что снова повлечет за собой всеобщую нищету сре¬
ди рабочих... Из всего этого, в конце концов, выходит, что Англия со своей
промышленностью взвалила себе на плечи не только многочисленный класс
неимущих, но — среди них — еще и довольно значительный класс нищих,

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 465
 ции, — это свойственное англичанам уважение, которое они
испытывают к закону; однако рост нищеты покончит и с этим
уважением и приведет к революции, если только государство свое¬
временно не вмешается и не выработает справедливое решение
социального вопроса.
 *       *
 *Таков в общих чертах путь идейного и политического разви¬
тия Маркса и Энгельса, пройденный ими в 1842 г. После док¬
торской диссертации, в которой Маркс пришел к новому пони¬
манию отношений между духом и окружающим миром, главным
вопросом для него и для младогегельянцев явилась проблема
действия, которую он пытался решить в плане философской
критики. Однако эта критика не соответствовала его стремлению
к активной политической деятельности. В политическую борьбу
в собственном смысле этого слова он вступил, написав статью о
цензуре, которая была напечатана в «Anekdota». То, что он рас¬
сматривал вопрос преимущественно политического, а не философ¬
ского характера, как в его докторской диссертации, привело к
дальнейшим изменениям мировоззрения Маркса в том отношении,
что он начинает выводить идеи из действительности.
 Опираясь на взгляды Фихте и Гегеля, он рассматривал исто¬
рию как чередование великих периодов, отмеченных единством
разумно построенного мира и философии (под этим термином
он в соответствии с концепцией Гегеля подразумевал дух), и пе¬
риодов неразумного бытия, когда философия и мир оказываются
разъединенными и противопоставленными друг другу (концепция
Фихте). Под воздействием философии мир вновь обретает все
более разумный характер, вследствие чего между ними опять
устанавливается единство (гегелевская точка зрения), так что
история движется как бы по спирали.
 В связи с переходом Маркса к политической борьбе этот взгляд
на развитие истории как на борьбу между философией — вопло¬
щением разума — и миром превращается в мысль о борьбе между
 от которого Англия не может избавиться. Эти люди сами должны искать
какой-либо выход; государство отказывается от них, даже отталкивает их
от себя. Кто осудит их, если мужчины пустятся на грабеж или кражу со
взломом, женщины — на воровство и проституцию? Но государству дела
нет до того, что такое голод, — горек он или сладок, — оно бросает этих
голодных людей в свои тюрьмы или ссылает в колонии для преступников,
а когда оно выпускает их оттуда, то может с удовлетворением видеть до¬
стигнутый результат — людей, лишенных хлеба, оно превратило в людей,
лишенных еще и нравственности» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 507—509).
 30 О. Корню

466
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯразумным политическим устройством, каковым является демокра¬
тия, и абсолютистским и полуфеодальным прусским режимом.
 В глазах Маркса борьба, которую вел «Немецкий ежегод¬
ник», носит еще слишком отвлеченный характер. Он покидает его
ради сотрудничества в «Рейнской газете», в которой он проходит
школу политической борьбы. Новый этап его деятельности про¬
текает в среде, которая значительно способствует происходящей
перестройке мировоззрения Маркса. С переездом из Берлина в
Кёльн Маркс оказался в центре экономической жизни, где эконо¬
мические и социальные проблемы обсуждались с трезвых, прак¬
тических буржуазных позиций в отличие от Берлина, где рели¬
гиозные и политические вопросы дискутировались главным обра¬
зам с чисто философской точки зрения.
 Главной темой его статей стала критика дебатов в рейнском
ландтаге на его недавней сессии 1841 г. Вначале он рассматри¬
вает дебаты по вопросу о свободе печати, и этот анализ побуж¬
дает его сделать следующий шаг вперед. Если в статье о цензуре
он еще не усматривал связи между социальными и политически¬
ми явлениями, то теперь он замечает, что характер речей раз¬
личных ораторов объясняется теми классовыми интересами, ко¬
торые они защищают.
 Глубокий интерес к экономическим и социальным вопросам,
продиктованный его пылкими демократическими убеждениями,
постепенно отдалял Маркса от берлинских младогегельянцев, ко¬
торые все больше отходили от активной политической борьбы и
по-прежнему свою основную критику обращали против религии,
вместо того чтобы главной мишенью своих нападок сделать по¬
луфеодальный абсолютистский прусский режим. Мало-помалу
они скатывались к субъективизму и индивидуализму. Маркс,
вначале только сотрудничавший в «Рейнской газете», в трудных
условиях взял на себя руководство ею, стремясь объединить все
передовые силы в бескомпромиссной борьбе против прусского
правительства.
 Порвав со «Свободными», он вместе с тем сблизился с Руге
и Фейербахом, один из которых содействовал его переходу на
позиции политического радикализма, в то время как другой ока¬
зал на него в дальнейшем решающее влияние в связи с его от¬
ходом от идеализма и критикой гегелевской философии права.
 Правда, в то время в отличие от Руге, который в своей кри¬
тике гегелевской философии права уже опирался на Фейербаха,
Маркс еще не применял его критический метод. Оставаясь в ос¬
новном на позициях идеализма, он в своей политической борьбе
по-прежнему прибегал к методу критической философии, оцени¬
вая любое явление с точки зрения его разумности. Социальные
проблемы, которыми Маркс тогда занимался — закон о краже ле¬
са, положение мозельских виноградарей, — хотя и познакомили

«РЕЙНСКАЯ ГАЗЕТА» (1842-1843 гг.)
 467
 его с социалистическими и коммунистическими воззрениями, тем
не менее не привели еще его к окончательному уяснению того
факта, что чисто морально-правового решения политических и со¬
циальных проблем не существует.
 Так, он все еще полагал, что истинное средство дать разумное
и справедливое решение этих вопросов заключается в обращении
к свободной печати. К подобному выводу его, по всей видимости,
привели размышления о роли печати в статье по поводу дебатов
в ландтаге по этому вопросу.
 Он считал, что полная свобода печати даст ей возможность
разоблачить все социальные язвы, все виды несправедливости,
довести их до сведения правительства и государства, которое, как
высшее воплощение нравственности, должно посредством закона,
выражавшего его действия, устранить все, что было неразумного
и несправедливого.
 Усиление цензурного гнета и бесцеремонное запрещение
«Рейнской газеты» побудило Маркса усомниться в правильности
этих взглядов, ибо для него стало очевидным, что государство,
которое он еще рассматривал как воплощение разума, как движу¬
щую и регулирующую силу общества, вовсе не носит того разум¬
ного характера и не играет той определяющей роли в историче¬
ском развитии, которые ему приписывал Гегель.
 Постепенно эти сомнения привели Маркса к пересмотру своих
взглядов на государство и общество, а также на их взаимосвязь.
Этот пересмотр он осуществил на основе критики гегелевской
философии права и государства, которая до этого служила ему
основным источником политических и моральных концепций.
 Эта критика помогла Марксу освободиться от либерализма и
идеализма и пройти путь от радикального демократизма к диа¬
лектическому и историческому материализму и коммунизму.
 В тот же период Фридрих Энгельс идет в своем развитии
иным путем. Дело в том, что он, живя в Берлине, не мог, подобно
Марксу в Кёльне, принимать непосредственное участие в поли¬
тической борьбе. Поэтому для него, как и для берлинских младо¬
гегельянцев, главным оставался вопрос об отношениях между
разумом и верой, церковью и государством,— вопрос, который,
подобно им, он надеялся решить путем критики христианского
государства. Активное и увлеченное участие в деятельности ле¬
вого крыла гегельянства, критика Шеллинга, выступление в за¬
щиту Бруно Бауэра — все это сделало Энгельса одним из вождей
этого крыла. Однако он мало-помалу осознавал узость рамок этой
деятельности, что постепенно отдаляло его от «Свободных». Эта
эволюция, определявшаяся, как у Маркса, его демократическим
радикализмом, получила выражение в его критике «Молодой
Германии», которая косвенно затрагивала и берлинских младо¬
гегельянцев. Энгельс призывал писателей-романтиков вдохнов¬
 30*

468
 ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
 ляться примером Бёрне и от отвлеченной критики переходить к
политическому действию. Это сближало его с Марксом и должно
было бы объединить их в общей борьбе. Но их первая встреча
произошла в то время, когда у Маркса происходил разрыв со
«Свободными», что сделало ее весьма сдержанной и помешало их
взаимопониманию. Однако вскоре им было суждено пойти по од¬
ному пути, так как почти одновременно, хотя и под воздействием
совершенно различных обстоятельств, они должны были обратить¬
ся к историческому материализму и коммунизму. В духовном
и политическом развитии Энгельса его пребывание в Англии
сыграло ту же роль, что и для Маркса переезд из Берлина в
Кёльн, а затем и в Париж. Беседы с Гессом, которые имел Эн¬
гельс перед своим отъездом в Англию, пробудили в нем глубокий
интерес к коммунистическим идеям. В Англии с ее высоким
уровнем экономического, социального и политического развития
перед Энгельсом открылась возможность развить свои новые воз¬
зрения, анализируя открывшуюся его взгляду английскую дей¬
ствительность.
 Так, разными путями Маркс и Энгельс пришли к историче¬
скому материализму и коммунизму. Но именно это обстоятель¬
ство сделало в итоге их сотрудничество особенно плодотворным.

Глава пятая
 ОРИЕНТАЦИЯ КАРЛА МАРКСА
НА ИСТОРИЧЕСКИЙ МАТЕРИАЛИЗМ
И КОММУНИЗМ
(КРИТИКА ФИЛОСОФИИ ПРАВА
И ГОСУДАРСТВА ГЕГЕЛЯ)
 И УТВЕРЖДЕНИЕ ЭТОЙ ОРИЕНТАЦИИ
У ФРИДРИХА ЭНГЕЛЬСА
 Запрещение демократической печати и усиление цензуры при¬
вели к окончательному расколу младогегельянского движения
между теми его представителями, которые, как, например, Бруно
Бауэр и Штирнер, отходя от политической деятельности, скло¬
нялись к индивидуализму и анархизму, и теми, которые намере¬
вались различными путями продолжать борьбу и усиливать де¬
мократический радикализм.
 Эти два направления младогегельянского движения должны
были последний раз соединиться в двух томах «Anekdota», из¬
данных Руге в Швейцарии в феврале 1843 г. в то время, когда
после запрещения «Немецкого ежегодника» была в свою очередь
закрыта и «Рейнская газета» 1.
 В первом томе, имевшем ярко выраженный политический ха¬
рактер, были помещены в качестве основных статей «Заметки о
новейшей прусской цензурной инструкции» «жителя Рейнской
провинции» Карла Маркса; «Печать и свобода», «Бруно Бауэр
и свобода преподавания» Арнольда Руге; «Взгляд на внутреннее
положение прусского государства наряду с предпринятым одним
из жителей Восточной Пруссии анализом четырех вопросов и
краткой критикой четырех его противников» Карла Науверка.
 В статьях второго тома обсуждались главным образом фило¬
софские и религиозные вопросы. Основными были статьи Арноль¬
да Руге «Новый поворот в немецкой философии. Критика книги
«Сущность христианства» Людвига Фейербаха»; «Предваритель¬
ные тезисы к реформе философии» Людвига Фейербаха; «Горе¬
сти и радости теологического сознания» Бруно Бауэра; «Введение
в историю догм Т. Клифорта (Рецензия)» Бруно Бауэра; «Лютер
как третейский судья между Штраусом и Фейербахом» Людвига
 1 «Anekdota zur neuesten deutschen Philosophie und Publicistik»
Бруно Бауэра, Людвига Фейербаха, Фридриха Кёппена, Карла Науверка,
Арнольда Руге и одного анонима. Под редакцией Арнольда Руге. — Цюрих
и Винтертур, 1843 г., 2 тома.

470
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Фейербаха; «Христианско-германское Juste-Milieu» Арнольда
Руге.
 Большинство из этих статей отражало уже прошедший пери¬
од, когда борьба велась главным образом против реакционных
тенденций прусского государства.
 За исключением статьи Маркса о цензуре, единственной ста¬
тьей, содержавшей подлинно новые идеи, была статья «Предва¬
рительные тезисы...», в которой Фейербах уточнял и углублял
свою критику гегелевской философии и критику идеалистической
философии в целом.
 Изолированная от буржуазии и народа, часть берлинских
«Свободных», особенно Бруно Бауэр и Штирнер, все больше и
больше ограничивала свою деятельность абстрактной критикой
религии и христианского государства, которому они противопо¬
ставляли уже не разумное государство, а автономию индивиду¬
ального сознания; к нему они сводили теперь всеобщее сознание,
что усиливало их идеалистические тенденции и подчеркивало их
склонность к субъективизму и анархизму.
 Указ от 31 января 1843 г., усиливший цензуру, лишил их
единственного доступного им способа действия — через прессу и
книги, — почти положив конец их политической деятельности 1.
Так как запрещение либеральной прессы не вызвало энергичного
протеста ни со стороны либералов, ни в народе, берлинские «Сво¬
бодные» начали обвинять либералов в равнодушии и трусости,
что послужило для них одновременно и удобным предлогом для
выхода из борьбы 2.
 Не стремясь к активной политической деятельности, казав¬
шейся им бесполезной, «Свободные» под этим предлогом замкну¬
лись в себе настолько, что, понимая свою изолированность и бес¬
силие, стали рассматривать ее как второстепенную и сомнитель¬
ную, до которой не следует опускаться философским умам. Под
влиянием тенденции к эгоцентризму и индивидуализму они стали
презирать народ, «массу» 3,— главное, по их мнению, препятствие
 1 «Der Pilot», издававшийся в Берлине Ф. Засом, членом группы «Сво¬
бодных», заменивший «Der Patriot» Л. Буля, был запрещен цензурой 9 мая
1843 г.
 2 См.: В. Bauer. Der Aufstand und Fall des deutschen Radikalismus vom
Jahre 1842. Berlin, 1850, S. 245—246.
 «Когда же он (новый закон о цензуре. — О. К.) был объявлен в офици¬
альных газетах, то сторонники движения, лишенные вследствие запрещения
трех больших ежедневных газет — основы своего единения, — имели повод
объявить, что для них теперь все кончено... все пошло вспять».
 3 «Anekdota», II, S. 212, Aus Berlin, die Philosophische Kritik und: die
«Deutschen Jahrbücher»:
 «Представители критического движения, вероятно, отказались от мысли,
что одобрение массы ожидает их на каждом шагу. Правда, вначале, когда

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 471
 для развития Духа, который они все более и более склонны были
воплощать в некоем сознании элиты, отождествляемом ими со сво¬
им собственным сознанием 1.
 Полагая, что они призваны определять ход истории, «Свобод¬
ные» превращали критику, которую они все больше отделяли от
политического и социального движения, в самоцель и довольст¬
вовались теоретическим упразднением государства. Осмотритель¬
но остерегаясь нападать на прусское государство и его институты,
острие своей критики они направляли теперь против либерализма
и социализма, что фактически придавало ей реакционный ха¬
рактер 2.
 Критикуя книгу Теодора Клифорта «Введение в историю догм»
(1839 г.), Бруно Бауэр подобно Фейербаху объявил, что религия
 появляется что-то новое, масса дарит его мимолетным вниманием, когда же
движение становится более серьезным, она отходит от него, колеблется, надо
полагать, частенько заблуждается, и только когда появляется очевидный
результат, ее участие живо пробуждается, так как она выступает либо «за»,
либо «против».
 1 Уже у Гегеля можно найти эту же тенденцию критиковать «массу»
и подчеркивать выдающуюся роль, которую играют в истории великие
люди; но эти люди представляются в его системе как орудия мирового духа.
 Ср. «Философию права», § 348:
 «Во главе всех действий, а следовательно, также и всемирно-историче¬
ских действий, стоят индивидуумы в качестве осуществляющих субстанци¬
альность субъективностей... Они являются живыми воплощениями субстан¬
циального деяния мирового духа и, таким образом, непосредственно тожде¬
ственными с этим делом, но оно остается для них самих скрытым и не
является их объектом и целью» (Гегель, Соч. T. VII, стр. 356).
 Ср.: В. Bauer. Der Aufstand und Fall des deutschen Radicalismus vom
Jahre 1842. Bd. III, S. 172:
 «Литературная индифферентность, наступившая в эти злополучные
месяцы... была индифферентностью по отношению к литературе (если под
литературой понимать непрерывную последовательность творческих произ¬
ведений аристократии духа...), она же стала индифферентностью но отно¬
шению к аристократии и находится на пути к тому, чтобы перерасти в
возмущение против нее же самой».
 2 См.: A. Rugе. Briefwechsel I, S. 290. Brief vom Ruge an Fleischer,
12 Dezember, 1842 (Kap. V, S. 488).
 Ср.: L. В u h 1. Manifest in der «Berliner Monatsschrift» (см.: J. H. M а с k a y.
Max Stirner. Sein Leben und Werk. Berlin, 1898), S. 118: «Мы знали, что
власть, основывающаяся на авторитете, не потерпела бы подрыва всех су¬
ществующих отношений. Именно поэтому мы поставили своей задачей ана¬
лизировать основы власти и все то, с чем она связана: государство, закон,
право, законный порядок, законный прогресс, религию, национальность,
патриотизм и что угодно еще. И если мы не могли вступить в решительную
борьбу с государством как таковым и изображать его как проявление несво¬
боды, то мы достигали тем не менее того же самого результата, показывая
все существующие формы государства и наличные государственные уста¬
новления как понятия, не соответствующие истинной и всеобщей свободе».
 О конце политического радикализма см.: R. Prutz. Zehn Jahre... II,
S. 388—394.

472
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 является отчуждением человеческого сознания  1; свои нападки на
религию он усилил в книге «Das entdeckte Christentum. Eine
Erinnerung an das achtzehnte Jahrhundert und ein Beitrag zur
Krisis des neunzehnten» («Разоблаченное христианство. Воспоми¬
нание о XVIII столетии и к вопросу о кризисе XIX столетия») 2.
 Его критика религии, хотя и основанная также на понятии
отчуждения, коренным образом отличалась от критики религии
Фейербахом. В то время как Фейербах критиковал христианство
с материалистической точки зрения, показывая, что действитель¬
ное содержание бога — это человек, рассматриваемый в его чув¬
ственной данности, Бруно Бауэр видел в боге отчуждение чело¬
века, сведенного к его абстрактной сущности, к сознанию, и про¬
должал усматривать в атеизме окончательный итог, необходимое
следствие гегелевской философии.
 Он показал, как христианство, рожденное падением Римской
империи, воздействовало на судьбы мира, отождествляя несчастье
с сущностью человеческой природы, и на основании этого он
заключал, что человечество ради своего освобождения должно
полностью избавиться от христианства.
 Рассматривая самосознание, сведенное к «Я», как сущностную
реальность, Бауэр полагал, что прежде всего следует исключить
путем критики все то, что могло помешать его свободному раз¬
витию, и склонялся, таким образом, к анархизму, который выра¬
жал неспособность критической философии воздействовать на
мир.
 Этот анархизм, созданный из простого отрицания и чистой
критики, соответствовал одновременно и социальной позиции
«Свободных», которые, принимая лишь идеологически участие
в борьбе буржуазии в пользу либерализма, понимали свободу
безусловно и абстрактно, согласно своему умонастроению, скло¬
нявшему их к чисто негативной теоретической критике, имеющей
целью не преобразование, а упразднение реальности.
 1 См.: «Anekdota». II, В. Bauer. Einleitung in die Dogmengeschichte
von Th. Klieforth, S. 158:
 «Ему (теологическому направлению. — О. К.) противостоит направление,
которое решило и завершило догму. Решило, поскольку догма была призна¬
на в ее возникновении и в лоне своем возвращена в самосознание; завер¬
шило, поскольку догматические атрибуты церковного потустороннего мира
нашли в самосознании свой субъект».
 2 Gp.: Е. В а г n i к о 1. Das entdeckte Christentum im Vormärz. Bruno Bau¬
ers «Kampf gegen Religion und Christentum und Erstausgabe seiner Kampf¬
schrift», Jena, 1927.
 Ср.: Wigand’s Conversationslexikon, Leipzig, 1846, Bd. II, S. 78—81:
 «Сочинение, в котором он объединил все, подтверждающее его взгляд на
теологию, должно было выйти под названием «Разоблаченное христианство»
в начале 1834 г., но было конфисковано, а издатель (Фрёбель) приговорен
к тюремному заключению. В конце 1843 г. Бауэр оставил карьеру критика
теологии. Теперь он перешел к критике социальных условий».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 473
 Одновременно с критикой христианского государства Бруно
и Эдгар Бауэры обрушивались на либерализм, уже развенчан¬
ный «Свободными» как доктрина «Juste-Milieu», которая теперь
не заслуживала их благосклонности. В своей книге «Либеральные
стремления в Германии» Эдгар Бауэр объявил об отсутствии
принципа либерализма и объединил в одном приговоре южно¬
германский либерализм французского толка и северогерманский
либерализм кантианского толка 1.Вместе со своим братом Бруно он направил затем свои на¬
падки против Франции, которая в те времена воплощала либера¬
лизм, и против Французской революции. В своих книгах «Исто¬
рия политики, культуры и просвещения восемнадцатого века» и
«Знаменательные события истории нового времени» 2 они подчер¬
кивали, что основным недостатком Французской революции было
соединение двух противоположных принципов — принципа
гуманизма и принципа национализма, а также желание прирав¬
нять прогресс человечества к привилегии одной нации. Это объ¬
ясняет одновременно, говорили они, и поражение Франции в ее
борьбе с Англией, которая защищала принцип национализма,
и ее более низкий уровень по отношению к Германии, которая,
не создав подлинной нации, взяла верх над Францией в области
чистой теории и, таким образом, могла лучше, чем Франция, объ¬
яснить и защитить принцип гуманизма.
 Их критика, еще более резкая, чем критика либерализма,
была направлена также на коммунизм, так как им казалось, что
коммунизм благодаря своему союзу с «массой» представляет еще
большую опасность для свободной деятельности «Я» 3.
 Равным образом они обвиняли коммунистов в недостатке энер¬
гии и смелости, изображая их как людей, боящихся опасности и
избегающих борьбы, которые якобы надеются на то, что прогресс
общества автоматически и без борьбы принесет людям счастье  4.
 1 E. Bauer. Die liberalen Bestrebungen in Deutschland; I Heft. Die
östpreußische Opposition, II Heft; Die badische Opposition, Zürich und Wintert¬
hur, Juni, 1843.
 2 B. Bauer. Geschichte der Politik, Cultur und Aufklärung des achtzehn¬
ten Jahrhuderts. 2 Bd., Charlottenburg, 1843—4844; B. und E. Bauer. Denk¬
würdigkeiten zur Geschichte der neueren Zeit, Charlottenburg, 1843—1844.
 3 Этим они лишь продолжали борьбу берлинских младогегельянцев
1841 г. против социализма в журнале «Athenäum». В своей статье «Die Re¬
volution in der Geschichte» Людвиг Буль отверг сен-симонизм как утопию.
В другой статье Эдуард Мейен противопоставил социальному равенству ра¬
венство политическое, которое он считал единственно осуществимым и же¬
лательным, полагая, что некоторое социальное неравенство необходимо для
диалектического развития истории.
 4 См.: В. Bauer. Der Aufstand... Там же, III, S. 30, 31:
 «Стоящие на страже всего существующего... заблуждались вместе с вла¬
стями уже тогда, когда принимали радикалов 1842 г. за демонов разруше¬
ния, опустошения и высокомерия, потому что люди этого движения, вероят¬

474
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Таким образом, критикуя всякую политическую и социальную
деятельность, приводя историческую эволюцию к развитию со¬
знания, сведенного к «Я», и отвергая всякие ограничения, кото¬
рые хотели наложить на свободное развитие «Я» религия, госу¬
дарство и общество, Бруно и Эдгар Бауэры подготовили почву для
Штирнера, теоретика индивидуалистического анархизма, сделав¬
шего крайние выводы из их основных положений.
 Опережая своей разрушительной критикой других «Свобод¬
ных», Штирнер с 1842 г. начал отвергать не только авторитет
церкви, но также и авторитет государства и законов как проти¬
востоящих автономии личности 1.
 В апреле 1842 г. он опубликовал в «Рейнской газете»2 статью
под названием «Ложный принцип нашего воспитания, или Гума¬
низм и реализм», в которой утверждал, что конечная цель воспи¬
тания заключается в том, чтобы сделать человека действительно
свободным, освобождая его от всякой власти, и что для этого нуж¬
но освободить его от всякого принуждения, препятствующего рас¬
цвету его личности, развивая свободу мысли настолько, пока она
не станет независимой от воли. В другой статье, «Предваритель¬
ные замечания о государстве любви», Штирнер отвергал еще
более радикально любой принцип власти, критикуя как фран¬
цузское революционное государство, подчинявшее индивида зако¬
ну, так и христианское государство, основанное на принципе
любви, которому оно подчиняет человека не как гражданина,
а как подданного. Этим двум авторитарным формам государства,
по-разному ограничивающим и порабощающим свободную волю
людей, он противопоставил эгоизм, который, говорил он, только
и может привести к абсолютной свободе и абсолютному равен¬
ству 3.
 но, с большими усилиями пробудившиеся от сна и лишь робко вступившие
на вновь открывшееся «поприще» их деятельности... люди, избегающие борь¬
бы, как несчастья, желающие праздновать лишь победы, добытые без борьбы,
и радующиеся при мысли, что цивилизация обеспечит свободный путь для
всякого прогресса... эти люди не обладали ни волей, ни силой, чтобы воз¬
действовать на мир преобразующе или завоевать и создать свой собствен¬
ный мир, а были, напротив, слугами государственного строя, которому они
хотели посвятить лишь бездейственный культ, не требующий никаких
усилий. После того как правительство отказалось от услуг этих новых мона¬
хов, коммунизм предоставил им то, чего не пожелало дать государство:
покой, вечное обеспечение личных интересов, забаву вместо труда, пищу
и одежду».
 1 См.: Ф. Энгельс. Библии чудесное избавление (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 41, стр. 303—304).
 2 В № 100, 102, 104 и 109.
 3 Эта статья должна была выйти в июле 1843 г. в «Berliner Monatssch¬
rift» («Берлинский ежемесячник»), основанном Л. Булем. После того как
этот журнал был запрещен цензурой, Буль опубликовал его статьи под тем
же названием в 1844 г. в виде книги в Маннгейме.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 475
 Отрицание любви, этой основы христианского государства,
было косвенной критикой гуманизма Фейербаха, также основан¬
ного на этом принципе 1.
 После осуждения всякого ограничения, налагаемого на не¬
зависимую личность принципом, в котором сила считала себя
выше личности, оставалась лишь одна-единственная реальность,
«Я», лишь один-единственный принцип — культ «Я». Создавая,
таким образом, из абсолютного эгоизма единственную движущую
силу человеческой деятельности, Штирнер приходил к нигилизму
и анархизму.
 В то время как Бруно и Эдгар Бауэры и Штирнер все больше
отдалялись от политической и социальной борьбы, Маркс, Эн¬
гельс, Гесс и Руге, направляя свою деятельность в диаметрально
противоположную сторону, старались более тесно соединить мысль
с действием, критику с борьбой против реакции, и вместо того,
чтобы дать себя сломить после поражения либерального движения
и запрещения оппозиционной печати, они мужественно продол¬
жали борьбу против всяческих врагов демократии.
 Этот период был для них, в особенности для Руге, Энгельса
и Маркса, периодом брожения и кризиса их теоретических воз¬
зрений. Критическая философия как средство преобразования
прусского государства, которая до сих пор определяла их полити¬
ческую деятельность, оказалась несостоятельной вследствие все
более и более реакционного характера, который принимало прус¬
ское правительство; либерализм доказал свою неспособность дать
удовлетворительное решение политических и социальных вопро¬
сов, которые вставали перед ними, а социализм в конечном счете
сам представлялся скорее как новая проблема, чем как ответ на
эти вопросы.
 В этой ситуации единственным маяком, единственной до¬
стоверностью было учение Фейербаха, который показывал им в
своих «Предварительных тезисах к реформе философии» и в
 1 По поводу любви как формы социального угнетения см.:
J. H. Mackay. Einiges Vorläufige vom Liebesstaat. Berlin, 1898, S. 77—78:
«Если при эгоизме предметы существуют только для меня, то при люб¬
ви я существую также для нее; мы существуем друг для друга... Любовь
основана на том принципе, что каждый, что бы он ни делал, делает это
ради другого; свобода — на том, что он делает это ради себя; там внимание
направляет меня на другого, здесь я направляю его на себя. Хотя любовь —
это последняя и самая прекрасная форма угнетения самого себя, самое
прославленное средство самоуничтожения и самопожертвования, самая
упоительная победа над себялюбием, но, преодолевая своеволие, которое
означает, как я полагаю, упрямство и вожделение, любовь одновременно
подавляет в самом зародыше волю, которая и дает человеку основание на¬
зывать себя свободным».

476
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 «Основных положениях философии будущего» 1, как путем пол¬
ной перестройки гегелевской философии можно прийти к реше¬
нию важнейших проблем.
 В противоположность «Свободным» Фейербах пытался с по¬
мощью радикальной критики идеализма, исходящей из его кри¬
тики религии, соединить мышление с бытием, человека с приро¬
дой и обществом.
 В своем анализе сущности христианства он показал, что в
религии происходит обращение действительных отношений
между человеком и богом и что человек, создающий бога, отчуж¬
дает в нем выдающиеся свойства человеческого рода и становится
вследствие этого отчуждения продуктом, творением бога. При¬
меняя эту критику к спекулятивной философии, Фейербах пока¬
зал, как путем аналогичной перестановки отношений между субъ¬
ектом и предикатом спекулятивная философия делает из идеи,
являющейся продуктом человеческого духа, созидательный и ре¬
гулирующий элемент мира.
 Выступление Фейербаха против идеалистической философии
руководствовалось не только философскими, но также и полити¬
ческими соображениями. Его критика идеализма, последовавшая
за критикой религии, объясняется во многом той политической
ролью, которую в те времена играла идеалистическая философия
в Германии, где она служила, как и теология, оправданием и
опорой реакции.
 Идеалистическая философия, говорит Фейербах, в особенности
гегелевская философия, является последней формой теологии  2.
В самом деле, она переносит сущность человека и сущность при¬
роды в абсолютную идею, которая становится созидательным
элементом мира, тогда как человек и природа, лишенные своей
 1 «Тезисы» появились в «Anekdota», S. 62—86. «Основные положения»
вышли осенью 1843 г. в виде брошюры в издательстве «Das Literarische
Comptoir», Zürich und Winterthur.
 2Л. Фейербах. Избранные философские произведения, 1955, Т. 1,
«Предварительные тезисы к реформе философии», стр. 116—117:
 «Сущность теологии есть трансцендентная сущность человека, вынесен¬
ная за пределы человека; сущность гегелевской логики есть трансцендент¬
ное мышление, человеческое мышление, вынесенное за пределы человека».
 Там же, стр. 117:
 «Абсолютный дух есть «отрешенный дух» богословия, который в виде
призрака бродит еще в философии Гегеля».
 Ср. также «Основные положения философии будущего». Там же,
стр. 137:
 «Спекулятивная философия есть настоящая, последовательная, разум¬
ная теология».
 Там же, стр. 144:
 «Существенные свойства или предикаты божественного существа явля¬
ются существенными свойствами или предикатами спекулятивной фило¬
софии».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 477
 собственной реальности, сведены к тому, что оказываются лишь
внешними проявлениями, выражениями идеи 1. Гегель, собствен¬
но говоря, усиленно пытался осуществить синтез рационального
и реального в конкретной идее, но этот синтез был иллюзорным,
так как конкретный элемент не шел от собственно действительной
реальности  2, и развитие человека и природы, сведенное к разви¬
тию идеи, совершалось в концептуальном плане внутри духа,
а дух, проявляя вовне свою сущность, мог лишь реализовать аб¬
стракции  3. Именно этим и объясняется, что у Гегеля история
мира сводится к развитию духа  4.
 1 Там же, стр. 118:
 «Абстрагировать — значит полагать сущность природы вне природы,
значит сущность человека полагать вне человека, сущность мысли полагать
вне акта мысли. Философия Гегеля превратила человека в нечто самому
себе чуждое, причем вся система гегелевской философии опирается на эти
акты абстракции».
 2Л. Фейербах. Основные положения. Там же, стр. 170.
 «Между тем бытие, не отличенное от мышления, бытие, составляющее
лишь предикат, или определение разума, есть только мысленное абстракт¬
ное бытие, в действительности же совсем не бытие. Итак, тождество мыш¬
ления и бытия выражает только тождество мышления с самим собою.
Другими словами: абсолютное мышление не может отмежеваться от самого
себя, оно из себя не может проникнуть к бытию».
 Там же, стр. 180:
 «Определение, что только «конкретное» понятие — то понятие, которое
носит в себе природу действительности, есть истинное понятие, выражает
познание истинности конкретного или действительного. Но с самого начала
принятие, то есть сущность мысли, было предположено в качестве абсолютно¬
го, единственно подлинного существа; таким образом, реальное, или действи¬
тельное, может быть признано лишь косвенным путем, только как сущест¬
венное и необходимое прилагательное понятия. Гегель — реалист, но реалист
чисто идеалистический, или скорее абстрактный реалист — реалист
в абстракции от всякой реальности».
 3 Л. Фейербах. Предварительные тезисы. Там же, стр. 127—128.
 «Философия Гегеля есть устранение противоречия между мышлением
и бытием (...), но — заметьте себе! — это только устранение данного про¬
тиворечия в пределах самого противоречия, в пределах одного элемента,
в пределах мышления. У Гегеля мысль — это бытие; мысль — субъект,
бытие — предикат. Логика есть мышление в элементе мысли или мысль,
сама себя мыслящая, мысль как субъект, лишенный предиката, или мысль,
которая одновременно является субъектом и предикатом самого себя. Мыш¬
ление же в элементе мысли есть еще абстрактное мышление, поэтому оно
реализуется, отчуждается. Эта реализованная, отчужденная мысль есть
природа, вообще реальное, бытие. Но что тут подлинно реального в этом
реальном? Это мысль, которая поэтому тотчас сбрасывает с себя предикат
реальности, чтобы восстановить в себе отсутствие предиката как свою под¬
линную сущность. Но именно поэтому Гегель и не дошел до бытия как та¬
кового, до свободного, самостоятельного, самодовлеющего бытия».
 Ср.: Л. Фейербах. Основные положения. Там же, стр. 175 и далее.
 4Л. Фейербах. Предварительные тезисы. Там же, стр. 116:
 «Логика Гегеля — это теология, превращенная в логику, в приемлемом
для ума и современности виде. Божественная сущность теологии есть иде¬
альная или абстрактная совокупность всех реальностей, иначе говоря, —
всяческой определенности, всего конечного, такова же и логика».

478
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Эту критику идеалистической философии и теологии Фейербах
распространил на пантеизм, слабость которого, говорит он, за¬
ключается в том, что он, отрицая теологию, обнаруживает себя
в том же плане, что и теология, поскольку все сводит к божест¬
венному  1; Фейербах распространил свою критику и на младоге¬
гельянскую философию, которая, хотя и выходила за пределы
объективного идеализма, сводя мышление к мыслящему субъекту,
самосознанию  2, обладала тем не менее и недостатком, заключаю¬
щимся в отделении самосознания от мыслящего субъекта и пре¬
вращении самосознания в абстракцию 3.
 Чтобы прийти к истинному пониманию мира, нужно, говорил
он, путем «перевертывания» идеалистической философии, в част¬
ности гегелевского учения  4, исходить не из идеи, а из природы
и человека, понимаемых в их конкретной реальности  5. Не идея
должна составлять основание философии, а чувственное бытие,
природа и человек, рассматриваемые в их отношениях с природой
и другими людьми.
 1 Л. Фейербах. Основные положения. Там же, стр. 154:
 «Пантеизм есть теологический атеизм, теологический материализм, отри¬
цание теологии, но все это с точки зрения теологии: ведь он материю, отри¬
цание бога превращает в предикат или атрибут божественного существа.
А кто превращает материю в божественный атрибут, тот делает материю
божественной сущностью».
 2 Там же, стр. 186:
 «...Новый философ, напротив, мыслит в мире и согласии с чувствами...
новая философия с радостью, сознательно признает истинность чувствен¬
ности. Она — откровенно чувственная философия».
 3 Там же, стр. 187:
 «Но самосознание новой философии в свою очередь только мыслимая,
опосредствованная абстракцией сущность, следовательно, сущность, в кото¬
рой можно усомниться».
 «Предварительные тезисы», стр. 131:
 «Если наименование новой философии, название «человек» заменять
понятием самосознания, то это значит излагать новую философию в духе
старой, отодвигать ее вновь на старые позиции, ведь самосознание прежней
философии в обособлении от человека есть абстракция без реальности. Че¬
ловек есть самосознание».
 4 Там же, стр. 162:
 «Завершением новейшей философии является философия Гегеля. По¬
этому историческая необходимость и оправдание новой философии по пре¬
имуществу связаны с критикой Гегеля».
 «Предварительные тезисы», стр. 115:
 «Метод преобразующей критики спекулятивной философии в целом
ничем не отличается от метода, который уже был применен в философии
религии. Достаточно повсюду подставить предикат на место субъекта и
субъект на место объекта и принципа, то есть перевернуть спекулятивную
философию, и мы получим истину в ее неприкрытом, чистом, явном виде».
 5 Там же, стр. 121:
 «Путь, которым до сих пор шла спекулятивная философия от абстракт¬
ного к конкретному, от идеального к реальному,—извращенный путь. По
этому пути мы никогда не придем к подлинной, объективной реальности,
но всегда только к реализации своих собственных абстракций».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 479
 В самом деле, сущность человека можно понять, если только
вместо сведения его к абстрактному мышлению рассматривать
его таким, каков он есть и как действительно он живет; только
это позволит решить проблемы, доставленные философией, ибо
именно конкретный человек образует реальное существование
свободы, личности, государства, права, которые в отрыве от него
являются чистыми абстракциями, а всякая спекуляция, создан¬
ная вне его, с необходимостью пуста и беспредметна 1. Вот почему
философия должна отвернуться от абстрактной спекуляции и
опереться на науки о природе, которые со своей стороны должны
объединиться с ней; этот союз будет более плодотворным, чем
существующий до сих пор альянс между философией и теоло¬
гией 2.
 Из этой критики религии и идеалистической философии Фей¬
ербах вывел социальную теорию, теорию «гуманизма». Его кри¬
тика религии вскрыла тот факт, что в основе ее лежит отде¬
ление человека от человеческой общности вследствие отчуждения
в боге важнейших свойств рода. Лишая, таким образом, человека
его сущности, религия преобразует его в изолированного и эго¬
истического индивида в противоположность его истинной природе,
сложившейся благодаря коллективной жизни, жизни человеческо¬
го рода. В самом деле, человек является самим собой и реализует
свою сущность лишь в своих отношениях с другими 3.
 1 «Основные положения», стр. 199:
 «Единство бытия и мышления истинно и имеет смысл лишь тогда, когда
основанием, субъектом этого единства берется человек».
 «Предварительные тезисы», стр. 132:
 «Все спекулятивные рассуждения о праве, о воле, о свободе, о личности,
помимо человека, вне его или даже поверх него, — все это рассуждения без
единства, без необходимости, без субстанции, без основания, без реальности.
Человек есть бытие свободы, бытие личности, бытие права».
 2 Л. Фейербах. Предварительные тезисы. Там же, стр. 132:
 «Философия должна вновь объединиться с естествознанием, а естество¬
знание с философией. Эта взаимная потребность, эта связь, коренящаяся во
внутренней необходимости, будет продолжительнее, счастливее и плодотвор¬
нее по сравнению с мезальянсом между философией и теологией, существо¬
вавшим до сих пор».
 3Л. Фейербах. Основные положения. Там же, стр. 203:
 «Отдельный человек, как нечто обособленное, не заключает человеческой
сущности в себе ни как в существе моральном, ни как в мыслящем. Чело¬
веческая сущность налицо только в общении, в единстве человека с челове¬
ком, в единстве, опирающемся лишь на реальность различия между «Я»
и «ТЫ».
 Ср. там же, стр. 203:
 «Уединенность есть конечность и ограниченность, общение есть свобода
и бесконечность. Человек для себя является человеком в обычном смысле;
человек в общении с человеком, единство «Я» и «ТЫ» есть бог».
 Там же, стр. 203—204:
 «Но тайна триединства есть тайна общественной коллективной жизни,
как это исторически и философски доказано в «Сущности христианства»;

480
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Чтобы реализовать коллективную жизнь, единственно соот¬
ветствующую человеческой природе, нужно вернуть человеку его
истинную сущность и дать ему осознание этой сущности, восста¬
навливая в нем путем упразднения религии свойства рода, отчуж¬
денные в боге. Тогда, расставаясь с эгоизмом и индивидуализмом,
человек будет включаться в человеческую общность и, переставая
быть, как в религии, трансцендентальной иллюзией, став истин¬
ным выражением коллективной жизни, он сделает высшим зако¬
ном своей жизни не любовь к богу, а любовь к человеческому
роду  1. Это возрождение человеческого, этот новый гуманизм
должны быть общим делом французов и немцев, плодом единства
теории и практической деятельности 2.
 Главной заслугой Фейербаха было развитие им в борьбе про¬
тив религии и идеализма основных положений материализма и
провозглашение примата объективной реальности конкретного
и чувственного внешнего мира, существующего независимо от
мышления и предшествующего ему  3.
 это есть тайна необходимости «ТЫ» для «Я»; это есть истина, что никакое
существо, будь оно человеком или богом, духом или «Я» и называйся как
угодно, взятое изолированно для себя самого, не является подлинным, со¬
вершенным, абсолютным существом; истина и совершенство заключаются
лишь в связи, в единстве, равноправных существ. Величайшим и последним
принципом философии является поэтому единство человека с человеком».
 1 Л. Фейербах. Основные положения. Там же, стр. 136:
 «Задача нового времени заключалась в раскрытии и очеловечении бога,
в превращении и растворении теологии в антропологию».
 2 Л. Фейербах. Предварительные тезисы. Там же, стр. 125:
 «Подлинный философ, не оторванный от жизни, от человека, должен
 быть галло-германской породы... Сердце — это женский принцип, это чувство
конечного, это средоточие материализма — настроено по-французски. Го¬
лова же — мужской принцип, средоточие идеализма по-немецки».
 Л. Фейербах. Предварительные тезисы. Там же, стр. 128:
 «Действительное отношение мышления к бытию таково:  бытие —
 субъект, мышление — предикат. Мышление исходит из бытия, а не бытие
из мышления».
 3 «Ход развития Фейербаха есть ход развития гегельянца — правда,
вполне правоверным гегельянцем он не был никогда — к материализму. На
известной ступени это развитие привело его к полному разрыву с идеали¬
стической системой своего предшественника. С неудержимой силой овладело
им, наконец, сознание того, что гегелевское домировое существование «абсо¬
лютной идеи», «предсуществование логических категорий» до возникновения
мира есть не более, как фантастический остаток веры в потустороннего
творца; что тот вещественный, чувственно воспринимаемый нами мир, к ко¬
торому принадлежим мы сами, есть единственный действительный мир и
что наше сознание и мышление, как бы ни казались они сверхчувственны¬
ми, являются продуктом вещественного, телесного органа — мозга. Материя
не есть продукт духа, а дух есть лишь высший продукт материи. Это, ра¬
зумеется, чистый материализм» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21,
стр. 285—286).
 Ср.: Л. Фейербах. Избранные философские произведения. Т. 1, 1955.
Основные положения, стр. 170—171:

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 481
 Отвергая субъективный идеализм младогегельянцев так же,
как и объективный идеализм Гегеля, опережая критическую фи¬
лософию, которая подчеркивала заключенное в гегелевской фи¬
лософии противоречие между реакционной политической системой
и революционной диалектикой, Фейербах обрушивался на самую
основу этой философии и ниспровергал ее; все это должно было
повлечь за собой крушение учения Гегеля в целом. Его критика
идеализма вдохновлялась, по существу, английским и француз¬
ским сенсуализмом. Он основывал свой материализм на достовер¬
ности внешнего мира, даваемой ощущениями. Понять сущность
природы и человека, говорил он, можно только рассматривая их
в их конкретной, чувственной реальности; следовательно, для
того чтобы достичь правильного понимания мира, нужно исходить
из данных ощущений, которые только одни позволяют прибли¬
зиться к непосредственной, позитивной реальности 1.
 Сенсуализм, который привел Фейербаха к новому пониманию
человека — главным образом как чувственного существа в его
отношениях с чувственным миром, природой и общностью,—
позволил ему превзойти с определенной стороны французский
материализм XVIII в., хотя теории Фейербаха и недоставало
широты последнего. Антропология Фейербаха, основанная на
критике религии и идеализма, позволила ему в свою очередь
подняться до социологической концепции человека и человеческих
отношений.
 Фейербах не остановился на понимании человека как индиви¬
да, он полагал, что человек реализует свою сущность только в
своих отношениях с другими и через эти отношения. Истинная
жизнь человека на самом деле совпадает с жизнью общности, рода.
Чтобы позволить ему жить этой жизнью, единственно сообразую¬
щейся с его истинной природой, нужно, упразднив религию, кото¬
рая делает из него изолированного и эгоистичного индивида, сно¬
ва включить его в человеческое сообщество и сделать его участ¬
ником коллективной жизни.
 Эта социальная доктрина гуманизма имела то достоинство,
что давала, правда не во всем последовательное и в весьма узкой
 «Доказательство, что нечто существует, значит лишь то, что нечто не
есть только мыслимое. Однако соответствующее доказательство нельзя по¬
черпнуть из самого мышления. Если к объекту мышления должно присоеди¬
ниться бытие, это значит, что к мышлению должно присоединиться нечто,
отличное от мышлениям.
 1 Л. Фейербах. Основные положения. Там же, стр. 182—183:
 «Действительное в своей действительности или в качестве действитель¬
ности есть действительное в виде чувственного объекта, есть чувственное.
Истинность есть то же самое, что действительность, чувственность. Только
чувственное существо есть истинное, действительное существо. Только бла¬
годаря чувствам предмет дается в истинном смысле, а не посредством мыш¬
ления для самого себя».
 31 О. Корню

482
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 перспективе религиозной критики, решение фундаментальной
проблемы включения человека в его природную и социальную
среду. В то же время в идеологическом аспекте она представляла
собой критику буржуазного общества и попытку основать на этой
критике учение если не социалистическое, то по крайней мере
близкое к нему. Основной элемент этого учения — критика рели¬
гиозного отчуждения человеческой сущности, препятствующего
коллективной жизни вследствие порожденного религией эгоизма
и индивидуализма, которая являлась в идеологическом плане кри¬
тикой фактического отчуждения человеческой сущности, превра¬
щения рабочей силы в товар, которое происходит при капитали¬
стическом строе, так же как и критикой индивидуализма и
эгоизма, порожденных конкуренцией и погоней за прибылью.
Таким образом, ставя в качестве цели для человечества осуществ¬
ление коллективной жизни через отказ от индивидуализма и эго¬
изма, это учение подготавливало почву для создания научной тео¬
рии социализма.
 Материализм Фейербаха знаменовал собой кульминационный
пункт немецкой буржуазной мысли. Он соответствовал француз¬
скому материализму XVIII в., представлявшему собой вершину
французской буржуазной мысли. Но так же как французская
буржуазная мысль была уже не в состоянии прогрессировать
вследствие того, что французская буржуазия утратила свою рево¬
люционность, так и немецкая буржуазная мысль должна была
равно перестать прогрессировать, так как немецкая буржуазия,
сыграв даже раньше чем французская, свою революционную роль,
уже сориентировалась на полуконсервативную политику «золотой
середины», которая отвратила ее от революционного материа¬
лизма.
 Все это отразилось в философии Фейербаха. Несмотря на
его энергичную борьбу против религии и теологии, он не смог
извлечь из своего материализма учение о действии. Живя изо¬
лированно в деревне и оставаясь сторонником принципа частной
собственности, он уклонялся от того, чтобы включиться в полити¬
ческую и социальную революционную борьбу, и возлагал все свои
надежды на преобразование человеческого сознания, единствен¬
ный по его мнению, путь к освобождению человечества. Это приво¬
дило его не только к философской, но и к социальной точке зре¬
ния в отношении человека, рассматриваемого в его всеобщности,
в плане социально индифферентного человечества. Отсюда выте¬
кают слабости и недостатки его материализма, который обнару¬
живал в целом те же самые ошибки, что и материализм XVIII в.
 Ниспровергая идеализм, он провозглашал первоосновой бы¬
тие, конкретную реальность и выдвигал на первый план отноше¬
ния человека с его средой. Но так как он мыслил эту среду
не столько в виде общества, которое составляет действительную

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 483
 человеческую среду, сколько в виде природы и человеческой общ¬
ности, то считал человеческие отношения природными, а не со¬
циально-экономическими отношениями.
 Помещая вследствие этого человеческую деятельность вне ис¬
тории и понимая ее не как практическую трудовую деятельность,
которая соединяет человека с его средой, он объявлял созерцание
связующим звеном между человеком и природой, а любовь — свя¬
зующим звеном между людьми. Принимая во внимание влияние
природы на человека, а не воздействие, которое оказывает на нее
человек своим трудом, он превращал человека в существо пассив¬
ное и созерцательное, не участвующее активно в историческом
развитии.
 Хотя он равным образом выдвигал на первый план и отно¬
шения между людьми, но вследствие своего непонимания зна¬
чения практической деятельности, труда в установлении социаль¬
ных связей, которые он сводил к природным отношениям, он не
смог включить человека в рамки процесса исторического разви¬
тия, становления. Несмотря на все усилия постичь человека в его
конкретной реальности, он почти не вышел за пределы абстракт¬
ного понимания человека, свойственного мыслителям XVIII в.
 Спиритуализированному человеку Гегеля он противопоставил
конкретного, чувственного человека, но отсутствие исторической
перспективы привело его к пониманию человека в вечном, аб¬
солютном аспекте 1. Поэтому вместе с идеализмом Гегеля он от¬
бросил его диалектический метод и его историзм, отводящий
столь большое место человеческой деятельности. Концепция Фей¬
ербаха сохранила, таким образом, метафизический характер, и,
несмотря на его старание придать своему материализму твердую
 1 «Но каким образом могло случиться, что для самого Фейербаха остал¬
ся совершенно бесплодным тот могучий толчок, который он дал умствен¬
ному движению? Просто потому, что Фейербах не нашел дороги из им
самим смертельно ненавидимого царства абстракций в живой, действитель¬
ный мир. Он изо всех сил хватается за природу и за человека. Но и приро¬
да, и человек остаются у него только словами. Он не может сказать ничего
определенного ни о действительной природе, ни о действительном человеке.
Но чтобы перейти от фейербаховского абстрактного человека к действитель¬
ным, живым людям, необходимо было изучать этих людей в их историче¬
ских действиях. А Фейербах упирался против этого...» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч., Т. 21, стр. 299).
 «Соответственно этому и человек, отражением которого является этот
бог, представляет собой не действительного человека, а подобную же квинт¬
эссенцию множества действительных людей; это — абстрактный человек, то
есть опять-таки только мысленный образ. И тот же самый Фейербах, кото¬
рый на каждой странице проповедует чувственность и погружение в кон¬
кретный, действительный мир, становится крайне абстрактным, как только
ему приходится говорить не только о половых, а о каких-либо других отно¬
шениях между людьми» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 295).
 31*

484
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 основу благодаря признанию примата бытия, чувственной реаль¬
ности, отрицание им идеализма имело еще полуидеалистический
характер  1. Это объясняет позицию Фейербаха по отношению к
идеализму и материализму. Он отвергал идеализм как основу
философии, но его механистический материализм не мог дать убе¬
дительного решения социальных проблем, а это в свою очередь
вынуждало Фейербаха прибегнуть к традиционно идеалистиче¬
ским решениям 2.
 Одновременно метафизический и утопический характер его
учения, обусловленный идеалистической трактовкой человека и
человеческого существования, к которой он прибег сознавая не¬
полноту механистического материализма, проявился как в его
понимании общества, так и в его этическом решении социальных
проблем.
 Общество, о котором он имел лишь неопределенное представ¬
ление и которое сводил к понятию человеческого рода, представ¬
ляло собой для Фейербаха совершенно неясную, расплывчатую
коллективную солидарность, где исчезают активные силы, которые
противодействуют друг другу; а эти последние он сводил к плохо
определенному антагонизму между эгоизмом и альтруизмом. По¬
этому он выглядел незавидно, когда начинал высказываться по
политическим и социальным вопросам, которых он лишь слегка
касался, ограничиваясь несколькими незначительными замечани¬
ями о роли потребностей и о последствиях нищеты  3.
 1 Deutsches Bürgerbuch, 1846. Franz Schmidt. Die Deutsche Philo¬
sophie in ihrer Entwicklung zum Sozialismus, S. 69:
 «В действительности идеализм абстрагировался не от чувственного яв¬
ления, ибо это невозможная вещь, а от жизни и застоя в этой абстракции,
несмотря на фейербаховские отрицания. Только если у философии нет
больше никакого иного предмета, кроме человека в его действительных,
реальных жизненных отношениях, никакого иного интереса, кроме дейст¬
вительного живого изображения всего естественного содержания челове¬
ческой личности, только если философия перешла в социализм, — только
тогда она действительно вторглась в «царство живых душ». Поэтому фейер¬
баховское отрицание философии, по-видимому, является лишь половинча¬
тым: оно и есть отрицание философии внутри философии; оно разрушает
лишь иллюзию философии и оставляет саму философию как абстрактную
науку, даже еще предвещает ей исключительно богатую будущность».
 См. также: К. Маркс и Ф. Энгельс. Немецкая идеология.
 2 «Для меня материализм есть основа здания человеческой сущности и
человеческого знания; но он для меня не то, чем он является для физиоло¬
га, для естествоиспытателя в тесном смысле, например, для Молешотта,
и чем он не может не быть для них сообразно их точке зрения и их спе¬
циальности, то есть он для меня не само здание. Идя назад —  я целиком
с материалистами; идя вперед, я не с ними». (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 21, стр. 286).
 3  Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой
философии:

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 485
 Проблему государства, являющуюся важнейшей проблемой
для младогегельянцев, он рассматривал трактуя последнее как
полную реализацию человеческой сущности, как воплощение
рода, не указывая, каким образом и в чем оказываются реализо¬
ванными в нем существенные свойства рода 1. Основной тезис Фей¬
ербаха — тезис об отчуждении человеческой сущности в боге или
в идее и необходимости устранения этого отчуждения — излага¬
ется и объясняется не как социальный факт, а как положение,
утверждаемое в полуметафизическом плане.
 Вследствие отсутствия исторического обоснования и истори¬
ческой перспективы, а также понимания человека в общем и
универсальном плане, учение Фейербаха оставляло мало места
для развития. У Гегеля идея через возвращение к самой себе
оказывается в результате своей эволюции тем, чем она была при
возникновении, в потенции, развитие облекается в форму спирали
и находит свой символ в круге; у Фейербаха оно принимает
форму эллипса, столь же близкую к спирали 2.
 Его созерцательная и сентиментальная философия приходит
в конце концов к этике, которая имеет столь же утопический и
 «По форме он реалистичен, за точку отправления он берет человека; но
о мире, в котором живет этот человек, у него нет и речи, и потому его че¬
ловек остается постоянно тем же абстрактным человеком, который фигури¬
рует в философии религии... Поэтому он и живет не в действительном,
исторически развившемся и исторически определенном мире. Хотя он на¬
ходится в общении с другими людьми, но каждый из них столь же абстрак¬
тен, как и он сам. В философии религии мы все-таки еще имели дело с
мужчиной и женщиной, но в этике исчезает и это последнее различие.
Правда, у Фейербаха попадаются изредка такие, например, положения: «Во
дворцах мыслят иначе, чем в хижинах». — «Если у тебя от голода и по
бедности нет питательных веществ в теле, то и в голове твоей, в твоих
чувствах и твоем сердце нет пищи для морали». — «Политика должна стать
нашей религией» и т. д. Но он совершенно не знает, что делать с этими по¬
ложениями, они остаются у него голой фразой...
 Историческая область для него вообще неудобна и неуютна. Даже его
изречение: «Когда человек... вышел из лона природы, он тоже был лишь
чисто природным существом, а не человеком. Человек — это продукт чело¬
века, культуры, истории», — даже это изречение остается у него совершенно
бесплодным» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 295—296).
 О роли и значении потребностей см.: Л. Фейербах. Избранные фило¬
софские произведения, 1955. Т. 1, «Предварительные тезисы», стр. 123:
 «Существование без потребностей есть бесполезное существование. Что
вообще лишено потребностей, то не имеет потребности и в существовании».
 1 Там же, стр. 132:
 «Государство есть реализованная, развитая, раскрытая полнота чело¬
веческого существа. Существенные качества или деятельность людей реали¬
зуются в государстве в отдельных сословиях, но в личности главы государ¬
ства они вновь сводятся к тождеству».
 2 Л. Фейербах. Основные положения. Там же, стр. 197:
 «Круг есть символ... спекулятивной философии, мышления, имеющего
опору лишь в самом себе... эллипс есть символ, герб чувственной филосо¬
фии, мышления, находящего свою опору в созерцании».

486
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 метафизический характер, как и его социальная концепция  1.
По отношению к человеку, взятому в его общности и универсаль¬
ности, к социально недифференцированному обществу эта этика
превращала борьбу против эгоизма и за торжество альтруизма в
высшую цель человеческой деятельности и любви, которая уста¬
навливает союз между людьми, единство человеческого рода,
существеннейшее проявление, наивысшее выражение человече¬
ской жизни, являясь в то же время магической силой, которая
должна разрешить все социальные проблемы 2.
 Этот гуманизм, основанный на обожествленной любви, привел
к созданию новой религии, религии гуманности. Так благодаря
необычному «переворачиванию» антитеологическое учение Фей¬
ербаха вместо того, чтобы искоренить религию, в конце концов
ее восстанавливало 3.
 Если Фейербах и не нашел окончательного решения важней¬
шей проблемы, стоявшей перед младогегельянцами,— проблемы
применения философии к политической и социальной дея¬
тельности, тем не менее его заслуга состояла в том, что он ука¬
зал, в каком направлении следует искать это решение. Благодаря
 1 См.: Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах...
 «Коротко говоря, с фейербаховской теорией морали случилось то же,
что со всеми ее предшественницами. Она скроена для всех времен, для всех
народов, для всех обстоятельств и именно потому неприменима нигде и
никогда. По отношению к действительному миру она так же бессильна, как
категорический императив Канта». К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21,
стр. 298.
 2 См,: Л. Фейербах. Избранные философские произведения, 1955.
Т. 1. «Основные положения», стр. 185:
 «Новая философия коренится в истинности любви, в истинности чув¬
ства. В любви, вообще в чувстве всякий человек признает истинность новой
философии».
 Ср.: Ф. Энгельс. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой
философии:
 «Да любовь везде и всегда является у Фейербаха чудотворцем, который
должен выручать из всех трудностей практической жизни, — и это в обще¬
стве, разделенном на классы с диаметрально противоположными интереса¬
ми!» (К. Маркс и Ф. Энгел ь  с. Соч. Т. 21, стр. 298).
 3 См. там же.
 Ср.: Л. Фейербах. Избранные философские произведения. Т. 1, 1955,
«Основные положения», стр. 136:
 «Задача нового времени заключалась в раскрытии и очеловечении бога,
в превращении и растворении теологии в антропологию».
 Там же, стр. 154:
 «Реализация бога имеет вообще своей предпосылкой божественность,
то есть истинность и подлинность действительности. А сущностью нового
времени и является обожествление действительного, материально сущест¬
вующего,  отрицание теологии — таков материализм, эмпиризм, реализм,
гуманизм».
 Там же, стр. 204:
 «Новая философия... выступает вместо религии, она включает в себя
сущность религии, она воистину — сама религия».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 487
 своей критике религии и гегелевского учения он сделал возмож¬
ным плодотворный союз мышления и бытия, философии и со¬
циальной действительности и указал путь, по которому следовало
идти  1.
 Таким образом, несмотря на ошибки и недостатки, учение
Фейербаха все же оказало глубокое, даже в некотором смысле ре¬
шающее влияние на тех младогегельянцев, которые ориентиро¬
вались на радикальный демократизм или коммунизм, так как оно
позволяло совершить переход от идеализма к материализму и от
радикализма к коммунизму  2.
 Наряду с учением Фейербаха, которое по-разному воздейство¬
вало на Маркса и Энгельса, Руге, Гесса, влияние социалистиче¬
ских и коммунистических учений в Германии становилось все
более и более широким в связи с быстрым промышленным раз¬
витием, определившим наряду с подъемом пролетариата усиление
борьбы между буржуазией и рабочим классом.
 Бурная индустриализация повлекла за собой относительное
уменьшение значения сельского хозяйства, изменила одновре¬
менно структуру городов, которые, утрачивая последние полу¬
аграрные пережитки, сохранявшиеся вплоть до начала века, пе¬
реживали сильный прирост населения вследствие распространения
и концентрации фабрик и изменение их характера в связи с
притоком рабочей силы из деревень.
 Все еще преобладавшее кустарное производство все с большим
трудом сопротивлялось фабричной конкуренции, приводившей к
разорению и возрастающей пролетаризации ремесленников. За¬
стой кустарного производства проявлялся в том простом факте,
что в 1831 г. 680 столяров Берлина не могли платить налоги.
Из-за расширения машинного производства положение рабочего
класса было еще более худшим. Так, например, в 1840 г. силез¬
ский ткач получал около 70 сантимов в день; этого едва хватало
на покупку необходимых продуктов питания  3. Судьба сельскохо¬
зяйственных рабочих также была не лучше: их заработная плата
не превышала 50 сантимов в день, а заработная плата женщин —
30 сантимов, поэтому они питались только картофелем и, если
цены на него начинали подниматься, попросту голодали.
 Обострение пауперизации вызывало постоянное увеличение
числа эмигрантов. С 1830 по 1840 г. 182 тыс. немцев, то есть в
двенадцать раз больше, чем между 1820 и 1830 гг., переселились
в Америку, а в одном только 1840 г. их число достигло 30 тыс.
 1 Об оценке «Основных положений» Фейербаха см. «Mannheimer
Abendzeitung» № 3, 4 января 1844 г., стр. 9 и № 28, 2 февраля 1844 г.,
стр. 109.
 2 См.: Ф. Энгельс. Положение  рабочего класса в Англии (1845 г.).
 3 С 1821 по 1838 г. ежегодное пособие, предоставляемое берлинской
бедноте, возросло с 104 тыс. до 374 тыс. талеров.

488
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Так как рабочие были лишены всяких политических и проф¬
союзных прав и были запрещены рабочие организации и стачки,
они должны были сначала попытаться защитить себя, создавая
тайные общества, основанные наиболее прозорливыми и револю¬
ционными элементами рабочего класса первоначально за грани¬
цей, в Швейцарии и во Франции («Союз справедливых»), в ко¬
торых начинали распространяться социалистические и коммуни¬
стические идеи.
 За сен-симонизмом, пользовавшимся в 20-х и в начале 30-х
годов большим влиянием в Германии, особенно среди либеральной
и демократической интеллигенции, последовал фурьеризм, кото¬
рый, особенно из-за своей резкой критики капитализма получал
все большее распространение среди рабочих и ремесленников. По¬
сле Революции 1830 г. важнейшая проблема заключалась уже не
в том, чтобы создавать новые утопии, лишенные действенности, а
в том, чтобы откликнуться на непосредственные нужды рабочего
класса и среднего сословия, находящегося в процессе пролетари¬
зации, соединяя социализм и коммунизм с политическим и соци¬
альным движением. Это и было целью социалистических и комму¬
нистических учений, возникших после 1830 г., множившихся с
такой быстротой в начале 40-х годов, что Л. Рейбо мог написать в
1843 г. в своей книге «Очерки о реформаторах», что не прохо¬
дит и дня без того, чтобы не выносился новый приговор капита¬
листическому обществу 1.
 Социалистические и коммунистические учения различались
между собой тем, что защищали интересы различных классов  2.
Социалистические учения, в особенности теории Виктора Кон¬
сидерана, Луи Блана и Прудона, выражали чаяния среднего со¬
 1 L. R е у b a u d. Etudes sur les réformateurs, Paris, 1843, t. II, p. 1.
 2  Ф. Энгельс. Предисловие к английскому изданию «Манифеста
Коммунистической партии»:
 «В 1847 г. под именем социалистов были известны, с одной стороны,
приверженцы различных утопических систем: оуэнисты в Англии, фурь¬
еристы во Франции, причем и те и другие уже выродились в чистейшие
секты, постепенно вымиравшие; с другой стороны, — всевозможные соци¬
альные знахари, обещавшие, без всякого вреда для капитала и прибыли,
устранить все социальные бедствия с помощью всякого рода заплат. В обоих
случаях это были люди, стоявшие вне рабочего движения и искавшие под¬
держки скорее у «образованных классов». А та часть рабочего класса, кото¬
рая убедилась в недостаточности чисто политических переворотов и про¬
возглашала необходимость коренного переустройства общества, называла
себя тогда коммунистической. Это был грубоватый, плохо отесанный, чисто
инстинктивный вид коммунизма; однако он нащупывал самое основное и
оказался в среде рабочего класса достаточно сильным для того, чтобы
создать утопический коммунизм: во Франции — коммунизм Кабе, в Герма¬
нии  — коммунизм Вейтлинга. Таким образом, в 1847 г. социализм был бур¬
жуазным движением, коммунизм  —  движением рабочего класса» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 366—367).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 489
 словия, угнетенного и разоренного крупным капиталом, форми¬
ровавшимся в тот период. Возрождая и расширяя критику
Фурье, эти теоретики учили, что капиталистическая система бла¬
годаря все большей концентрации богатств и возрастающей про¬
летаризации среднего сословия влечет за собой обострение клас¬
совой борьбы между буржуазией и пролетариатом, что угрожает
вызвать социальную революцию. Отражая интересы среднего со¬
словия, они предлагали сохранить, хотя и ограниченно, част¬
ную собственность и отвергали революцию как средство социаль¬
ной эмансипации. Поэтому они ставили целью не разрушение,
а постепенное преобразование буржуазного общества путем
реформ, в частности путем новой организации производства,
которая, объединяя капитал и труд, защитила бы интересы
среднего сословия и в то же время позволила избежать рево¬
люции.
 Среди этих реформаторов Прудон занимал особое место. Как
и другие, он хотел ограничить преобразование общества рефор¬
мами, целью которых было усиление средних классов, ремеслен¬
ников и мелких крестьян. Но вместо того чтобы, как и другие
реформаторы, обратиться к государству для осуществления этих
реформ, он намеревался уничтожить его и пришел, таким образом,
к анархическому социализму.
 Коммунистические учения выражали интересы пролетариата
и имели целью не реформировать буржуазное общество, а упразд¬
нить его путем ликвидации частной собственности. Среди ком¬
мунистических теоретиков одни, как Кабе, намеревались постро¬
ить коммунизм мирным путем, при помощи пропаганды и воспи¬
тания, в то время как другие, особенно Бланки, находящиеся
под влиянием бабувиста Буонарроти, хотели сделать это путем
социальной революции и диктатуры пролетариата.
 Вследствие недостаточного развития капиталистической систе¬
мы теоретики социализма и коммунизма еще не видели, каким
образом эта система путем кризисов и классовой борьбы, порож¬
даемых ею, необходимо ведет к коммунизму. И как все утописты,
переводили социальный вопрос в более или менее идеалистиче¬
скую плоскость, противопоставляя существующему обществу бу¬
дущее идеализированное общество.
 Утопический характер идей проявлялся сильнее у социали¬
стов, которые отрицали классовую борьбу как средство освобож¬
дения рабочего класса, чем у коммунистов, в особенности у Блан¬
ки, который видел в ней единственное действенное средство
разрушения буржуазного общества и замены его обществом ком¬
мунистическим. Глубокое различие действенности этих теорий
позволило Генриху Гейне, проницательному наблюдателю, дать
следующую характеристику социальных движений во Франции
(Париж, 15 июня 1843 г.):

490
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 «Я снова говорю о коммунистах, единственной партии во
Франции, заслуживающей безусловного уважения. С таким же
вниманием я бы отнесся к обломкам сен-симонизма, привержен¬
цы которого все еще живы под странными вывесками, а равно и
к фурьеристам, которые еще продолжают действовать, свежие
и бодрые; но ведь этими достойными людьми руководит только
слово, социальный вопрос как вопрос, традиционное понятие, и
их не влечет демоническая необходимость, они не те заранее
предназначенные слуги, руками которых высшая мировая воля
осуществляет свои необъятные решения. Рано или поздно рассе¬
явшаяся семья Сен-Симона и весь генеральный штаб фурьери¬
стов перейдут в растущую армию коммунизма и... возьмут на себя
роль отцов церкви» 1.
 Революционные коммунистические идеи нашли благоприятную
почву в тайных обществах, наиболее значительным из которых
было «Общество времен года», руководимое Барбесом и Бланки.
 Распространению французских социалистических и коммуни¬
стических учений в Германии в известной степени способствовало
опубликование книги Лоренца Штейна «Социализм и коммунизм
современной Франции», вышедшей в Лейпциге в сентябре 1842 г.
 Лоренц Штейн родился в 1815 г.; после окончания универси¬
тета в 1840 г. он получил стипендию прусского правительства,
чтобы изучать в Париже социалистические и коммунистические
теории. При этом министр полиции фон Рохов поручил ему на¬
блюдение за парижскими обществами немецких ремесленников и
их связями с коммунистами. В своих донесениях Лоренц Штейн,
осведомляя прусское правительство о революционной деятельно¬
сти немецких рабочих в Париже, обращал его внимание на опас¬
ность социализма и коммунизма, которую они представляют как
логическое и необходимое следствие Французской революции  2.
 Именно это и было предметом и целью книги Штейна «Со¬
циализм и коммунизм современной Франции». Социализм и ком¬
 1 Г. Гейне. Лютеция, Избр. произв., М., 1956, т. 2, стр. 462.
 2 Geheimes Staatsarchiv, Дела Министерства внутренних дел относитель¬
но революционных союзов среди бродячих ремесленников (1841—1843),
Rep. 77, Д. № 10, сообщение Штейна от 7 января 1842 г., стр. 86:
 «Благодаря продолжительному изучению я убедился, что статистически
и исторически можно доказать, что именно революция сама разрушила ба¬
зис всех правовых порядков, что вместо национального благосостояния
теперь — расшатанность всех отношений и что революция должна была
создать и создала здесь противоположное тому, чего ожидали революционе¬
ры. Поэтому я поставил себе задачей; тем, кому недостает национального
чувства и внутреннего правосознания, чтобы отвернуться от Франции и
идти своим путем, которым нас ведет высшая судьба, доказать ложность
всякой революционной идеи непорядка, которым отмечено здешнее положе¬
ние в любом отношении, изображая французскую социальную жизнь и ее
отношения к революции».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 491
 мунизм, писал он, родились вместе с пролетариатом, начавшим
осознавать свои классовые интересы и свою силу в период Фран¬
цузской революции, от которой получила выгоду лишь одна бур¬
жуазия  1.Пролетариат составляет новый класс людей, отличающихся от
бедняков тем, что самим социальным строем они исключены из
частной собственности  2, которую Штейн, как и Гегель, считал
основой личности, то есть самим свойством человека.
 Пролетариат был порожден новым разделением между иму¬
щими и неимущими, которое проявилось в форме разделения
между капиталом и трудом  3. Современная форма производства
богатств, промышленность, вследствие конкуренции, являющейся
ее законом, влечет за собой снижение заработной платы и рост
обнищания, которое не позволяет пролетарию получить доступ
к частной собственности  4.
 Это исключение из собственности порождает у пролетариев
наряду с непрестанным ростом классового сознания желание уста¬
новить социальное равенство, что обостряет классовую борьбу и
ведет к гражданской войне  5.
 Так как на первый план выдвигаются не идеи свободы, а идеи
равенства, возникает представление, что изменение, которое сле¬
 1 L. V. Stein. Socialismus und Kommunismus des heutigen Frankreichs,
S. 8-9:
 «Под могучим натиском революции... пролетариат учился двояко: преж¬
де всего он осознал самого себя как особое сословие, а затем понял свое
значение во всем, что называется революцией».
 2 Там же, стр. 7:
 «Пролетариат — это целый класс, не имеющий ни образования, ни соб¬
ственности; тем самым он лишен основы своей значимости в общественной
жизни. Однако пролетарии чувствуют себя призванными приобрести те
блага, которые только и придают личности ее ценность. Этот класс, его
право и его судьба — вот то, что имеют в виду как социализм, так и ком¬
мунизм».
 Там же, стр. 9: «Это элемент, который вырос в самом сердце француз¬
ского общества и который вполне можно назвать опасным, опасным своей
численностью и неоднократно проявленным мужеством, опасным сознанием
своего единства, опасным, наконец, потому, что он чувствует, что только
путем революции может осуществить свои планы».
 Там же, стр. 28: «Вопрос о том, возможно ли примирение между идеей
абсолютной личности и личной собственностью, начинает выясняться не¬
имущими классами народа, и постепенно среди них появляется часть таких,
которые фанатически отрицают это примирение. Появилось убеждение, что
законным путем невозможно что-либо изменить, и толпа объединяется
вокруг таких принципов, которые наилучшим образом удовлетворяют ее
притязания, и бедные, трудящиеся, страдающие классы превращаются в
сильный, все отрицающий и грозный элемент — в пролетариат».
 3 Там же, стр. 73.
 4 Там же, стр. 120, 83—85.
 5 Там же, стр. 99—103.

492
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 дует произвести в существующем положении вещей, должно
иметь характер не политический, а социальный.
 Осуществление социального равенства — общая цель француз¬
ского социализма и коммунизма. В отличие от немецких полити¬
ков и философов, которые, приписывая государству определенную
роль в социальном устройстве, стараются улучшить его консти¬
туцию, социалисты и коммунисты хотят преобразовать не госу¬
дарство, а общество. Социализм, который играет во Франции роль,
аналогичную роли философии права в Германии 1, подчиняет в
своих планах социального преобразования не общество государ¬
ству, а, напротив, государство обществу  2.
 Социализм и коммунизм глубоко различаются между собой
по способу, которым они намереваются преобразовать общество.
Коммунизм, выражающий чаяния и требования революционного
пролетариата, имеет чисто негативный характер и ставит перед
собой цель разрушить буржуазное общество.
 В противоположность коммунизму социализм имеет позитив¬
ный характер  3. Он зовет в действительности не к разрушению
буржуазного общества, а к его преобразованию через разумную
организацию труда в новое общество, в котором сохранение част¬
ной собственности не влечет за собой исключение из нее трудя¬
щихся 4.Штейн заканчивает свой анализ осуждением социалистиче¬
ских и коммунистических учений, считая их пагубными, причем
идея равенства является, по его мнению, несовместимой с поня¬
тием государства, которое позволяет дать социальной проблеме
разумное решение путем подчинения частных интересов общему
 1 Там же, стр. 136.
 2 Там же, стр. 447:
 «До сих пор государство формировало и обусловливало общество, а со¬
временные социальные движения во Франции пытаются, отчасти сами не
сознавая этого, оформить и обусловить государство понятием и действи¬
тельной жизнью общества».
 3 Там же, стр. 130—131:
 «Социализм является содержанием интеллектуальных и материальных
работ, которые должны найти и реализовать систему организации промыш¬
ленности как организацию общества. Этим социализм отличается от комму¬
низма, который выступает или чисто отрицательно по отношению к сущест¬
вующему, или не имеет ясности и сознания, которые заменяются неясной»
расплывчатой идеей общественного порядка. Различие существенно: социа¬
лизм позитивен, коммунизм негативен; первый хочет создать новое обще¬
ство, второй — только разрушить существующее; первый ставит своей за¬
дачей оправдать то, что он предлагает, второй обвинить все, что существует;
первый пытается реализовать себя, надеясь на силу истины, которую он
выдвигает и рассмотреть которую он призывает всех мыслящих людей,
второй стремится осуществить свои идеи путем насилия масс, путем рево¬
люции и разрушения».
 4 Там же, стр. 26.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 493
 интересу, индивидуальной воли — воле государства, выраженной
в законе  1.
 Предостерегая немецкие правительства против опасностей со¬
циализма и коммунизма, Штейн призывал их лучше изучать и
регулировать отношения между обществом и государством и про¬
водить необходимые реформы для предотвращения возрастающей
угрозы социальной революции.
 Несмотря на свою враждебную направленность, эта книга
была в Германии первым общим изложением французских соци¬
алистических и коммунистических учений.
 Насколько его критика социализма и коммунизма слаба и
путанна, настолько ясно его изложение этих учений, так же как
и происхождения и роли пролетариата, классовой борьбы и от¬
ношений между обществом и государством. Заслуга книги Штей¬
на в том, что он показал: социальный вопрос — это основопола¬
гающий вопрос современности, и основная цель социализма и
коммунизма заключается в том, чтобы найти его решение,
соответствующее интересам рабочего класса, путем ограничения
или отмены частной собственности. Штейн показал, что это не
абстрактные теории, а учения, возникшие в результате развития
капиталистического строя, который путем эксплуатации рабочего
класса породил и усилил классовую борьбу, ведущую к социаль¬
ной революции.
 Осуждая революционную борьбу пролетариата, Штейн под¬
черкивал недостаточность политических действий для решения
социальной проблемы. Оставаясь гегельянцем, он показал на при¬
мере Французской революции, что форма и характер государства
определяются развитием общества и что оно не представляет
собой чего-либо возвышающегося над обществом и независимого
от него.
 Его книга, исторически объясняя социальное развитие и клас¬
совую борьбу, содействовала, хотя и вопреки намерениям автора,
популяризации коммунистических идей, поскольку она привлекла
внимание широкой публики к значению коммунизма и во многом
способствовала тем самым распространению этого учения.
 Этим объясняется и ее успех в кругах прогрессивных деяте¬
лей, приветствовавших ту, несколько неожиданную помощь, кото¬
рую она оказала их пропаганде  2. Заметим, что книга Штейна
 1 L. V. Stein. Sozialismus und Kommunismus des heutigen Frankreichs.
S. 118.
 2 Ср.: В. Bauer. Der Aufstand, III, S. 26:
 «Улучшение положения пролетариата стало теперь постоянной темой
публичных листков и «организаций труда», лозунгом, объединившим друзей
справедливости и человечности».
 Ср.: Karl G г ü n. Gesctiichte der Gesellschaft von Mundt, в: «Neue Anek¬
dota», Darmstadt, 1845, S. 123:

494
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 была своего рода откликом на угрожающий рост пауперизма,
чему был посвящен целый ряд произведений, лучшим из которых
были «Публицистические статьи» Августа Теодора Вёнигера, вы¬
шедшие в Берлине в июне 1843 г.
 В этом сочинении, написанном по совету президента земли
Бранденбург, в качестве ответа на вопрос, каким способом можно
было бы положить конец росту нищеты, Вёнигер заявлял, что
нищета растет одновременно с цивилизацией и что она неотдели¬
ма от устройства современных государств. В качестве обосно¬
вания этого он, с одной стороны, указывал на упадок веры
и нравов, лень и погоню за наслаждениями, а с другой — и это
является наиболее интересной частью его книги — на концентра¬
цию богатств, которая делит население на бедных и богатых  1.
Вёнигер выступил в этом вопросе против теории Мальтуса, кото¬
рый связывал нищету с перенаселением, отмечая, что причиной
перенаселения является не избыток людей, а относительный не¬
достаток богатств  2.
 К этой главной причине, полагал он, присоединяются второ¬
степенные, такие, как юридические установления, благоприятст¬
вующие росту бесчестия и личной корысти 3.
 Заканчивая книгу, Вёнигер так же, как это сделал Штейн,
обратил внимание правительства на опасность пролетарского дви¬
жения, порожденного пауперизмом. Он подчеркивал, что рост
нищеты, который привел к падению Римской республики, а затем
и Римской империи, сейчас угрожает вызвать социальную рево¬
люцию в Англии  4, и призывал, как и Штейн, прусское прави¬
тельство провести серьезные политические и социальные реформы,
чтобы смягчить нищету и предотвратить всякое народное возму¬
щение 5.
 «Книгу Штейна, когда она вышла, можно было бы признать, потому что
она была своего рода реальной энциклопедией нового движения, о котором
в Германии в то время не знали даже и десяток человек, так как она давала
каталог книг и характеристики тех писателей, которые, порвав с традиция¬
ми 1789 г., хотели основать спасение человечества на внешнеполитических
принципах. Эта книга должна быть признана уже потому, что никто не знал
даже имени этих авторов, не говоря уже о том, чтобы читать их».
 См.: J. C. Bluntschli. Die Kommunisten in der Schweiz. Zürich, 1843,
S. 81. Письмо парижского корреспондента Вейтлингу от 31 января 1843 г.:
«Книга Штейна нашумела в Германии».
 Ср.: М. Heß. Über die sozialistische Bewegung in Deutschland, в: «Neue
Anekdota». Darmstadt, 1845; M. Heß. Sozialistische und philosophische Schrif¬
ten, S. 297 f.
 1 A. Th. W ö n i g e r. Publizistische Abhandlungen, S. 136.
 2 Ср. там же, стр. 70.
 3 Ср. там же, стр. 98.
 4 Там же, стр. 76—137.
 5 A. Th. W ö n i g е r. Publizistische Abhandlungen, S. 138.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 Одновременно с распространением влияния французского со¬
циализма и коммунизма все более и более сильно давало себя
чувствовать в Германии влияние коммунизма немецких ремеслен¬
ников, главным представителем которых был Вильгельм Вейт¬
линг.
 Коммунизм немецких ремесленников возник в Париже у не¬
мецких ремесленников этого города, объединившихся в тайное
общество, основанное после Революции 1830 г.— «Союз отвер¬
женных»,— в котором преобладали либеральные и демократиче¬
ские тенденции. За этим союзом сразу же после его раскола,
вызванного в 1835 г. его членами, сочувствующими коммунизму
и руководимыми д-ром Шустером, последовал «Союз справедли¬
вых», состоящий из ремесленников, главным образом портных
и краснодеревщиков, тесно связанный с «Обществом времен года»
и имевший более радикальные тенденции.
 «Союз справедливых», организованный «Обществом времен
года», принял участие в восстании 12 мая 1839 г. После пораже¬
ния этого восстания «Союз справедливых» был распущен. Неко¬
торые из его наиболее активных членов, такие, как сапожник
Генрих Бауэр из Франконии, бывший студент Карл Шаппер
родом из Нассау, ставший в Париже печатником, и часовщик
Генрих Молль, уехали в Лондон и организовали там филиал
«Союза справедливых». Члены «Союза справедливых», оставшиеся
в Париже, сгруппировались вокруг доктора Германа Эвербека,
переводчика «Путешествия в Икарию» Кабе, доктора Германа
Маурера и Вильгельма Вейтлинга, автора книги «Человечество,
как оно есть и каким оно должно было бы быть».
 Несмотря на преследования, которым подвергался «Союз спра¬
ведливых», коммунистические идеи все больше и больше распро¬
странялись среди ремесленников и вообще среди немецких рабо¬
чих не только в Париже, но также в Англии и Швейцарии, где
оказалась часть членов «Союза справедливых» после его запре¬
щения в Париже. В Германии эти идеи распространялись благо¬
даря кружкам, созданным в ряде немецких городов сначала
«Союзом отверженных», а затем «Союзом справедливых» 1.
 В 1841 г. эта пропаганда стала столь значительной, что начала
беспокоить прусское правительство. Во времена, когда социаль¬
ный вопрос еще не привлекал внимания публики и не обсуждался
в печати, рабочих и ремесленников, подозреваемых в привержен¬
ности коммунистическим идеям и участии в тайных обществах,
 1 Такие кружки были созданы в Бремене, Берлине, Нассау, Франкфур¬
те-на-Майне, в Майенсе. Они распространяли пропагандистские брошюры
вроде «Aufruf eines Geächteten», «Glaubensbekenntnis eines Geächteten»,
«Erklärung der Menschen- und Bürgerrechte».

496
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 выслеживали и предавали суду  1. Эти аресты и приговоры, обна¬
родованные радикальной печатью  2, привлекали внимание публи¬
ки к коммунистическому движению и его возрастающему зна¬
чению.
 Мы уже отметили, что в октябре 1842 г. коммунизм стал
предметом горячего спора между аугсбургской «Всеобщей газе¬
той» и «Рейнской газетой», в ходе которого Марксу впервые
пришлось определить свое отношение к этому учению. В начале
1843 г. успехи коммунизма были таковы, или по крайней мере
он уже заставлял о себе говорить настолько, что стал, так ска¬
зать, вопросом дня, в особенности благодаря откликам на книгу
Штейна 3.
 Именно в этот период особенно активной агитации, в 1841 г.,
Вейтлинг уехал в Женеву в надежде распространять там комму¬
нистические идеи и создавать новые центры «Союза справедли¬
вых». Его пропаганда облегчалась той агитацией, которую про¬
водил до него в Женеве Георг Бюхнер  4, его ученик Август Бек¬
кер 5 и многочисленные кружки просвещения рабочих. Тенденция,
преобладавшая в этих кружках, была вначале не коммунистиче¬
ской, а демократической тенденцией «Молодой Германии». «Мо¬
лодая Германия», главными представителями которой были Гуд¬
ков, Бёрне и Гейне, являлась филиалом «Молодой Европы», ос¬
 1 Филиал «Союза справедливых» был открыт в Бремене в 1840 г.
8 апреля 1841 г. министру внутренних дел фон Рохову в донесении, послан¬
ном из Франкфурта-на-Майне, был передан список 80 рабочих, подозревае¬
мых в участии в тайных обществах.—См.: Deutsches Zentralarchiv, Abt.
Merseburg, Rep. 77, Tit. 500, № 10 (относительно революционных союзов
среди бродячих ремесленников см. т. 1—4, 1834—1843).
 2 «Рейнская газета», 19 ноября 1842 г. Корреспонденция от 16 ноября,
присланная из Майенса, сообщала о преследованиях против ремесленни¬
ков — членов «Союза справедливых».
 3 Ср.: В. Bauer. Der Aufstand und Fall des Deutschen Radikalismus vom
Jahre 1842, III, S. 25.
 Ср.: «Allgemeine Zeitung», 11/12 янв. 1843 г., стр. 26.
 Ср.: «Rheinische Zeitung», 16 янв. 1843 г., корреспонденция из Берлина,
11 янв. 1843.
 Ср.: Bettina von Arnim. Dies Buch gehört dem König. Berlin, 1843.
 4 Ср.: Georg Büchner. Werke und Briefe, Inselverlag, Leipzig, 1952.
Письмо Гуцкову, Страсбург, 1835, стр. 229: «Отношение между бедными в
богатыми — это единственный революционный элемент мира».
 Ср. там же, письмо Гуцкову, Страсбург, 1836, стр. 243:
 «Впрочем, откровенно говоря, мне кажется, что Вы и Ваши друзья
выбрали не самый умный путь. Реформировать общество посредством идеи,
исходящей от образованных классов? Невозможно. Наше время является
чисто материальным. Чем непосредственнее политически подошли бы Вы
к делу, тем быстрее Вы пришли бы к тому пункту, где реформа кончается
сама собой. Вы никогда не станете над пропастью между образованным и
необразованным обществом».
 6 Август Беккер, сын священника, родился в 1814 г. в Гессене, где изу¬
чал теологию и где стал близким другом Георга Бюхнера. Осужденный на

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 497
 нованной Мадзини  1. После роспуска в 1836 г. «Молодой
Германии», которая под руководством Шулера, бывшего учителя
в Дармштадте, создала многочисленные кружки, куда вербовали
своих членов ее новые руководители Герман Дёлеке, Юлиус
Штандау и Вильгельм Марр  2, ученики Руге и Фейербаха тайно
продолжали свою агитацию. Они склонялись к атеистическому
гуманизму, полагая, как и Фейербах, что главнейшей целью
революционного движения должно быть упразднение религии,
необходимое предварительное условие человеческой эманси¬
пации 3.
 В своей пропаганде Вейтлинг сталкивался с пропагандой «Мо¬
лодой Германии», которая была созвучна буржуазному демокра¬
тизму, а не интересам пролетариата. Он старался распространять
свои идеи в кружках просвещения рабочих. С помощью таких
верных соратников, как Август Беккер, Симон Шмидт  4 и Се¬
бастьян Зейлер, ему удалось довольно быстро привлечь рабочих
на свою сторону и основать новые кружки  5.
 четыре года тюремного заключения за участие в крестьянском восстании
в Гессене, руководителями которого были Вайдиг и Георг Бюхнер, в 1839 г.
был освобожден и уехал в Швейцарию, где в 1843 г. опубликовал свою
первую книгу «Volksphilosophie unserer Tage» («Народная философия
наших дней»).
 1 О тенденции «Молодой Европы» см.: Э. К а л е р. Вильгельм Вейтлинг.
Его жизнь и учение. Петроград, 1918, стр. 89 и сл.
 «В вышедшем в Берне 15 апреля 1834 г. воззвании, в котором «Молодая
Европа» извещала о своем возникновении, сказано: «Молодая Европа наро¬
дов должна стать на место старой Европы королей; и это будет борьбой
молодой свободы против старого рабства, борьбой молодого равенства про¬
тив старых привилегий; эта борьба приведет к победе новых идей над ста¬
рой верой».
 2 Дёлеке студентом был арестован в Киле за дуэль, затем эмигрировал
в Англию и позднее приехал в Швейцарию.
 Юлиус Штандау принимал участие в заговорах в Германии, эмигриро¬
вал в начале 40-х гг. в Швейцарию, затем вернулся в Германию.
 Вильгельм Марр (1819—1904) — журналист, эмигрировавший в Швей¬
царию. Участвовал в движении, организованном Вейтлингом, и стал глав¬
ным руководителем «Молодой Германии».
 3 Ср.: Э. Калер. Там же.
 4 Симон Шмидт, кожевник, родился в Вюртенберге, эмигрировал в
Швейцарию.
 5 О настроениях, господствовавших в этих кружках, см.: W. М а г r. Das
junge Deutschland in der Schweiz, S. 121—123:
 «Первый шаг, который здесь сделан, — это превращение рабочего в
нравственного человека. Я не могу вспомнить, чтобы я когда-либо видел
нашего ремесленника пьяным или замешанным в драке. Парень из нашего
общества скорее умрет от голода, чем будет попрошайничать. Я знал ремес¬
ленников, которые в течение месяцев позволяли себе спать всего 4—5 часов
в сутки, чтобы без ущерба для своего необходимого ремесла отдаваться
общему делу. Я знал ремесленников, которые по малейшему знаку собирали
свои пожитки, отказывались от своего заработка и часто по 30 часов шли
наудачу на новые места, где их присутствие было полезнее».
 32 О. Корню.

498
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 При поддержке этих кружков, которые стали секциями «Сою¬
за справедливых», Вейтлинг издавал журнал «Призыв о помощи
немецкой молодежи» 1, в котором, как и в своей книге, агитиро¬
вал рабочих защищать свои права и добиваться свободы своими
собственными силами  2. Вышло всего четыре номера этого жур¬
нала, с сентября по декабрь 1841 г. Покидая Женеву, Вейтлинг
поселился в Веве, где издавал новый журнал «Молодое поколе¬
ние» 3 и написал свое основное произведение «Гарантии гармонии
и свободы», которое вышло в декабре 1842 г.
 Эта книга содержит сущность его учения  4. В ней он берет
за образец не столько Ламенне, сколько великих утопистов, за¬
имствуя, в частности, у Сен-Симона замечание о том, что в разум¬
но организованном обществе управление людьми должно быть
заменено заведованием вещами, и одновременно у Фурье его
критику буржуазного общества, его концепцию гармонии как ос¬
новного принципа будущего общества. Но вместо того чтобы, как
они, наметить план социальной реформы и, как они, взывать к
проницательности и чувству справедливости правящих классов,
Вейтлинг, как и в своей первой книге, призывает рабочий класс
к революционному действию, разрушению буржуазного общества
и замене его обществом коммунистическим, единственно способ¬
ным установить разумный социальный порядок 5.
 Так как Вейтлинг не проводил четкого различия между эко¬
номическими и социальными пороками капиталистического строя
и не предвидел возможности социальной революции, порожденной
развитием самого этого строя, то он неизбежно должен был
увлечься в своих планах утопией социального преобразования.
Все это проистекало главным образом из того, что Вейтлинг, как
 1 «Der Hilferuf der Deutschen Jugend», Genève, 1841, № 1—3; Bern, 1841,
№ 4.
 2 Введение Ф. Меринга в книге: W. Weitling. Garantien der
Harmonie und Freiheit. Jubiläumsausgabe. Berlin, 1908, S. XVII:
 «Мы желаем иметь голос в публичном обсуждении радостей и горестей
человечества, ибо мы, народ в блузах, куртках, рабочих халатах и шап¬
ках, — самые многочисленные, самые сильные и, однако, менее всех уважае¬
мые люди на забытой богом земле. С незапамятных времен всегда другие
защищали наши, или скорее свои, интересы, поэтому поистине близко то
время, когда мы в один прекрасный день станем совершеннолетними и осво¬
бодимся от этой ненавистной скучной опеки. Как может кто-либо, не разде¬
ляющий наших радостей и горестей, понять их? А не имея такого понятия,
не испытав этого практически, как он сможет предлагать и проводить улуч¬
шение нашего морального и физического положения? Даже если бы он
хотел, он не мог бы этого сделать. Ибо лишь опыт делает человека мудрым».
 3 «Die Junge Generation», Bern, 1842, № 1—3; Vivis, 1842, № 4—12; Lan¬
genthal, 1843, № 1—5.
 4 Ср.: Введение Ф. Меринга к «Гарантиям...». Ср. также Введение Бер¬
нарда Кауфхольда к «Гарантиям...», Берлин, 1955.
 5 G. Wilhelm Weitling. Garantien etc. Berlin, 1955, S. 228.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 499
 мы уже об этом упоминали, был не пролетарием, а пролетаризо¬
ванным ремесленником и приспосабливал свои планы социальных
реформ к их чаяниям  1. Эта ограниченность его теоретических
понятий объяснялась условиями жизни и чаяниями класса ре¬
месленников; она помешала ему подняться, как уже начинали
это делать Маркс и Энгельс, до научной концепции исторического
развития и социализма.
 Но под влиянием революционной деятельности парижского
пролетариата, ускорившей рост самосознания немецких ремеслен¬
ников, проживавших в Париже, Вейтлинг действительно прихо¬
дил ко все более и более широкой концепции революционного
движения и его цели  2.
 Определяющим элементом истории для Вейтлинга, как и для
историков XVIII в. и для великих утопистов, оставался разум.
 Первоначальная гармония, для которой характерно равновесие
между желаниями людей и их способностью производить и по¬
треблять, была нарушена, говорил он, с возникновением частной
собственности, приведшей к делению людей на господ и рабов и
породившей вследствие погони за прибылью источник эгоизма и
личной выгоды, эксплуатацию честных людей ворами и грабите¬
лями. Рассматривая, как и Прудон, частную собственность как
кражу, Вейтлинг видел в торговле обмен краденым добром, а в
 1 См. Введение Ф. Меринга к кн.: W. W е i t 1 i n g. Garantien der Harmo¬
nie und Freiheit, S. XXII:
 «Его сила и его слабость вырастали из одного и того же корня. Его сила
заключалась в том, что он, как в фокусе, соединил все, что волновало ра¬
бочий класс того времени; но в этом же проявилась и его слабость: он огра¬
ничивался только тем, что волновало этот класс... Но в это время рабочий
класс в тех странах, которые знал Вейтлинг, — в Германии, Австрии, Фран¬
ции, Швейцарии, — представлял собой пролетаризованных ремесленников;
современный пролетариат, пролетариат крупной промышленности, существо¬
вал только в Англии, где Вейтлинг не был. Если в «Гарантиях» и упоминает¬
ся этот пролетариат, то лишь случайно; о его историческом значении Вейт¬
линг не имеет понятия; он ничего не знает об исторической жизни рабочего
класса, у него отсутствует, таким образом, исторический кругозор, отсутст¬
вует какой бы то ни было исторический подход. Он превосходно изображает
зло капиталистического общества, но уже для исторического познания того
времени слабым является то, что он не говорит о происхождении этого зла.
Так как он не видит исторического развития в прошлом, он не знает также
никакого исторического развития в будущем. Новое общество, основанное
на товариществе имущих, он мог представить себе только в виде утопии».
 2 Ср. Ф. Энгельс. К истории Союза коммунистов (1885 г.): «Величай¬
шую честь этим ремесленникам делает то обстоятельство, что, будучи сами
еще не настоящими пролетариями, а лишь той частью мелкой буржуазии,
которая только переходила в ряды современного пролетариата и не стояла
еще в прямой противоположности к буржуазии, то есть к крупному капи¬
талу, они оказались в состоянии инстинктивно предвосхитить свое будущее
развитие и конституироваться, хотя еще и не вполне сознательно, как пар¬
тия пролетариата» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21, стр. 219).
 32*

500
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 деньгах, которые вообще представляют собой плод пагубного
изобретения,— источник всех социальных зол.
 Разумный ход истории был тем не менее лишь на некоторое
время прерван созданием этого общества, основанного на частной
собственности и погоне за прибылью; разум с необходимостью
восторжествует и откроет путь к прогрессу благодаря отмене част¬
ной собственности.
 Не понимая ни основ исторического развития, ни диалектики
перехода от буржуазного общества к коммунистическому, Вейт¬
линг умозрительно конструировал различные возможные формы
перехода от одного общества к другому.
 Он полагал, что социальное преобразование может быть по¬
рождено усилением нищеты, которая толкала бы рабочих на вос¬
стание, и рассчитывал даже обратиться с этой целью к освобож¬
денным из тюрем осужденным по уголовному праву  1. В этом
отразилась слабость ремесленного пролетариата, который, так же
жестоко страдая от капиталистического гнета, как и промышлен¬
ный пролетариат, не видел возможности революции, порожденной
развитием крупной промышленности. То же самое можно сказать
и о выборе средств, которые им намечались для перехода от бур¬
жуазного общества к коммунистическому. Все еще склоняясь к
революционному решению, он имел в виду и возможность установ¬
ления коммунизма с помощью королей и князей, или даже с
помощью нового мессии, и не был далек от тою, чтобы считать
себя его воплощением  2.
 Изобличив пороки буржуазного общества и показав необходи¬
мость и средства его уничтожения, Вейтлинг во второй части
своей книги дал подробное изображение будущего коммунисти¬
ческого общества, однако важнейшим у него оставалась борьба
против буржуазного общества, а не осуществление утопии, так как
он отдавал себе отчет в том, что последняя могла быть лишь на¬
броском, а не законченной картиной будущего общества  3.
 1 «Garantien», S. 259 f.
 2 «Garantien», Kap. 18, S. 210—253.
 «Придет новый мессия, чтобы осуществить учение прежних. Он сло¬
мает гнилое дерево старого общественного порядка... и земля превратится
в рай».
 3 Ср. там же, стр. 245: «Ассоциация по системе Фурье, например,
называется ассоциацией гармонии. И эта ассоциация располагает в своей
системе тремя различными порядками питания, одежды и жилищ и т. д.
Она опирается на труд, деньги и талант, причем обе последние категории
пользуются намного лучшими благами, чем труд. И это называют системой
гармонии!.. Там, где существуют три различных по образу жизни класса,
там господствуют три различных вида интересов. Если у кого-либо голова
лучше пригодна для мышления, то разве это означает, что у него больше и
пищеварительная способность, или же у него более тонкий вкус? — Или,
может быть, чтобы голова работала, необходима более тонкая пища, чем
для простого рабочего? Проклятая чушь! — с которой наши фурьеристы не

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 501
 Это коммунистическое общество будет гарантировать гармонию
между желаниями и потребностями людей и их удовлетворением.
А это вызовет необходимость координации производства и потреб¬
ления, которая может быть достигнута только путем отмены
частной собственности. В новом обществе, основанном на объеди¬
нении семей в фаланстеры и на организации труда, рабочие об¬
разуют промышленную армию, задуманную, с точки зрения ре¬
месленника, как объединение мастеров и компаньонов. В этом
обществе Вейтлинг, как и Сен-Симон, отводил большое место
наукам, роль которых заключалась в содействии экономическому
и социальному прогрессу; во главе их он ставил триумвират из
врача, философа и физика. Он, как и Фурье, особенно подчерки¬
вает необходимость выделения различий в способности и таланте,
которые позволяют лучше использовать данные каждого индиви¬
да; это, однако, не должно служить основанием для новых при¬
вилегий. В этом новом обществе, где будет царить абсолютное
равенство между мужчинами и женщинами, организация труда
будет увеличивать продукцию, все более облегчая его, и бла¬
гоприятствовать инициативе с помощью общественного соревно¬
вания.
 Если рассматривать «Гарантии гармонии и свободы» в их об¬
щих чертах, то они, как и большинство произведений социалистов
и коммунистов того времени, в особенности «Путешествие в Ика¬
рию» Кабе, представляют собой социальную утопию. Вейтлинг,
однако, отчасти преодолел свои утопические воззрения, о чем сви¬
детельствуют те многочисленные реалистические соображения,
которые имеются в его книге  1, и те революционные призывы,
которые он обращал к рабочему классу.
 Важнейшей заслугой Вейтлинга было то, что он ускорил про¬
буждение сознания немецких ремесленников и пролетариата и
руководил ими в их первых битвах. Его деятельности благоприят¬
 могут расстаться даже и с помощью дьявола. Похоже на то, что они твердо
и упрямо стоят там, где остановился их учитель в 1808 году. Вперед! Впе¬
ред! сторонники социальной школы».
 Там же, стр. 3—4: «Никогда не будет найдена организация общества,
которая будет неизменно лучшей во все времена, потому что предпосылкой
этого был бы застой духовных способностей человека, застой прогресса,
который немыслим».
 Об утопизме в рабочих ассоциациях ср.:  W. Магг. Das junge
 Deutschland in der Schweiz, S. 117—118:
 «Коммунисты проводили вечера в своих союзах, создавая картину но¬
вого общества во всех деталях. Они обсуждали социализм много и подроб¬
но. Ни о чем другом они не желали знать. И они уже настолько слились с
будущим, что для настоящего им оставались только слезы».
 1 Он подчеркивал, между прочим, разделение общества на антагонисти¬
ческие классы, поведение которых определяется экономическими фактора¬
ми, и роль государства-угнетателя, которое служит господствующему
классу.

502
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 ствовало быстрое развитие капитализма в Германии, а вместе с
ним и немецкого пролетариата, который втягивал пролетаризо¬
ванных ремесленников в борьбу против буржуазии. Этим объяс¬
няется значительная роль, которую играл Вейтлинг в рабочем
движении, в частности его роль в «Союзе справедливых».
 «Гарантии гармонии и свободы» ознаменовали кульминацион¬
ный момент теоретической мысли и революционной деятельности
Вейтлинга. Эта книга была весьма высоко оценена одновременно
Фейербахом, который видел в Вейтлинге пророка своего класса  1,
Гейне, который, не разделяя идей Вейтлинга, восхищался его
революционным талантом  2, и Марксом, написавшим год спустя:
 «Что касается степени просвещенности немецких рабочих во¬
обще, или их способности к просвещению, то я напоминаю о ге¬
ниальных сочинениях Вейтлинга, которые в теоретическом отно¬
шении часто идут даже дальше Прудона, как бы они ни уступали
ему в способе изложения. Где у буржуазии, вместе с ее философа¬
ми и учеными, найдется такое произведение об эмансипации бур¬
жуазии — о политической эмансипации,—  которое было бы подоб¬
но книге Вейтлинга «Гарантии гармонии и свободы»?
 Стоит сравнить банальную и трусливую посредственность
немецкой политической литературы с этим беспримерным и бле¬
стящим литературным дебютом немецких рабочих, стоит сравнить
эти гигантские детские башмаки пролетариата с карликовыми
стоптанными политическими башмаками немецкой буржуазии,
чтобы предсказать немецкой Золушке в будущем фигуру атлета» 3.
 «Гарантии гармонии и свободы» имели большой успех одно¬
временно вследствие того, что они носили утопический характер,
который в те времена особенно ценился  4, и содержали в себе ре¬
волюционный призыв, обращенный к рабочим  5. После издания
«Гарантий» Вейтлингу пришлось бороться со все большими труд¬
ностями, проистекавшими оттого, что он не мог организовать в
 1 См.: письмо Л. Фейербаха Фр. Каппу, 15 окт. 1844 г., в: K. Grün.
Ludwig Feuerbach in seinem Briefwechsel und Nachlaß, Bd. I, S. 365.
 2 H. Heine. Werke und Briefe. Ed. Hans Kaufmann. Berlin und Weimar,
1972, Bd. 7, S. 122 ff.; Bd. 9, S. 172.
 3 K. Маркс. Критические заметки к статье «Пруссака» «Король прус¬
ский и социальная реформа», в:  «Vorwärts», Paris, № 64, 10 août 1844
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 443—444).
 4 Утопический характер книги — это было то, что больше всего нрави¬
лось огромному числу читателей. Так, например, один аптекарь написал
 Вейтлингу в письме, найденном среди бумаг Вейтлинга при его аресте:
«Мне давно хотелось познакомиться с совершенной системой свободы, и я
был восхищен, встретив здесь систему с такими подробностями, что вряд
ли можно еще чего-нибудь желать». (Цит. Фр. Мерингом в его Введении
к книге: W. Weitling. Garantien, S. XXIII.)
 6 «Гарантии гармонии и свободы» были переведены на многие языки,
в частности на французский.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 503
 Швейцарии из-за еще малочисленного пролетариата широкое ре¬
волюционное движение. Несмотря на свою активную пропаганду,
он сумел привлечь на сторону своих идей лишь несколько сотен
ремесленников, с которыми он не мог и помышлять заняться
серьезной революционной деятельностью, так как ему нужно
было в самих недрах рабочего класса бороться с пропагандой
«Молодой Германии», осуждавшей коммунизм по тем же самым
причинам, что и Бруно Бауэр и Макс Штирнер 1.
 Это делало Вейтлинга, уже настроенного против философии
из-за своих разногласий с Мозесом Гессом, все более и более
недоверчивым и враждебным по отношению к ней. Вступив в от¬
крытую борьбу против «Молодой Германии», фейербахианская
пропаганда которой была для него лишь непонятным жаргоном
и сущей фразеологией, он упрекал ее за интеллигентский, анти¬
пролетарский и атеистический характер.
 Его неприязнь к атеизму, соединенная с возрастающими труд¬
ностями в создании широкого революционного движения, отбро¬
сила его к мистическим и религиозным концепциям, которые
частично являлись источником его основных идей и были широко
распространены у ремесленников, особенно у его непосредствен¬
ных учеников. Например, один из них, Себастьян Зейлер, в своей
брошюре  2 сводил коммунизм к христианству и представлял тех,
которые были, по его мнению, величайшими коммунистическими
теоретиками — Бенжамена Констана, Кабе, Прудона и Вейтлин¬
га, — в образе четырех евангелистов.
 Другой из его учеников, Альбрехт, взявший на себя роль про¬
рока, проповедовал учение, составленное из путаной смеси мисти¬
цизма и христианства в брошюрах вроде «Близкое свидание на
 1 «Это отрицательное отношение новых младонемцев 40-х гг. к ком¬
мунизму того времени яснее и резче всех высказал Вильгельм Марр
в своем сочинении о «Молодой Германии в Швейцарии» (Лейпциг, 1846);
в этом сочинении на стр. 118 и далее он говорит: «Коммунизм — выражение
бессилия воли. У коммунистов нет самоуверенности. Страдая от социально¬
го гнета, они ищут утешения, но не берутся за оружие для своего осво¬
бождения... Коммунисты видят гнуснейшее неравенство, существующее на
земле, но они его видят сквозь матовые очки пролетарского самосознания.
В своих сочинениях они, правда, описывают статус-кво, но не объясняют
его. Они признают за человеком право совершать реформы, но они недо¬
статочно честны, чтобы считать человека виною существующего порядка
вещей. Из-за своего égalité они растеряли свое liberté, и на общественные
отношения они смотрят не как на выражение социального самосознания
человечества, а как на нечто, навязанное ему извне... Коммунист видит ко¬
рень всех зол во внешнем мире. Коммунизм — это социальная теология.
У него есть свое священное писание, свои пророки, свои мессии, свое не¬
бесное царство» (Э. К а л е р. Вильгельм Вейтлинг. Его жизнь и учение,
стр. 89—90).
 2 S. Seiler. Das Eigentum in Gefahr; oder was haben Deutschland und
die Schweiz vom Kommunistischen Vernunfglauben zu fürchten?, Bern, 1843.

504
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 алтаре свободы», «Восстановление Сионского царства», «Цель в
розовом свете, напоминание о Вильгельме Телле нашего вре¬
мени» 1.
 Тенденция к религиозному мистицизму должна была развить
у Вейтлинга склонность к мессианизму, которая уже проявлялась
в его «Гарантиях» и которой благоприятствовала лесть его уче¬
ников. Преследуемый буржуазией  2 и находясь в тем более кри¬
тическом положении, что запрещение во Франции его журнала
«Молодое поколение» привело к потере им половины подписчиков,
Вейтлинг, находясь в смятении, растерянности и гневе, намере¬
вался собрать дружину разбойников, чтобы разрушить буржуаз¬
ное общество, чем навлек на себя острую критику со стороны
Эвербека и Августа Беккера, и пришел к разрыву с одним из сво¬
их лучших учеников — Симоном Шмидтом 3.
 В апреле 1843 г. он собрался уехать в Цюрих в надежде всту¬
пить в тесную связь с Фрёбелем и привлечь на свою сторону
радикалов этого города 4.
 1 Кристин Альбрехт, происходивший из Альтенбурга, был осужден на
6 лет тюрьмы по преследованию против демагогов. Во время своего заклю¬
чения он мог читать только Библию и сошел с ума на религиозной почве.
Вернувшись в Швейцарию, он выдавал себя за пророка и проповедовал
восстановление Сионского царства. Он был связан с Вейтлингом и оказы¬
вал на него определенное влияние.
 2 Главная консервативная газета «Швейцарская всеобщая газета» пи¬
сала: «Г-н Вейтлинг может быть уверен, что приняты все меры для при¬
стального наблюдения за каждым его шагом».
 3 Ср.: Э. К а л е р. Вильгельм Вейтлинг. Его жизнь и учение, стр. 41—45.
 «Если же против ожидания власть имущие, чтобы противодействовать
 осуществлению нашего принципа, захотят поместить нас в общество ка¬
торжников..., то наши философы должны были бы нанести страшный удар,
который только один в состоянии наверняка сорвать планы наших врагов.
Тогда следует проповедовать такую мораль, какую еще никто не осмели¬
вался проповедовать и которая сделает невозможным какую бы то ни было
власть эгоизма; мораль, которая кровавое поле битвы на улицах, в которой
наш народ все еще терпит поражение, превратит в непрерывную партизан¬
скую войну, которая разрушит все расчеты богатых, основой которых яв¬
ляется пот бедняков, и которую не сможет подавить сила солдат, жандар¬
мов и полицейских слуг; мораль, которая приведет к нам целые легионы
бойцов, содействием которых мы теперь пренебрегаем... Эту мораль, однако,
можно успешно проповедовать только среди испытывающих безмерную
нужду, впадающих в отчаяние масс, которыми кишат большие города».
 4 W. Магг. Das junge Deutschland in der Schweiz. Leipzig, 1846, S. 41:
 «В мае... Вейтлинг приехал из кантона Ваад в Цюрих, чтобы продол¬
жать здесь издание своего коммунистического журнала «Молодое поколе¬
ние», выходившего до этого в Веве. Социальные идеи, господствовавшие в
«Республиканце», и известное рвение, с каким Фрёбель занимался изуче¬
нием социализма, позволяли Вейтлингу надеяться, что он найдет в нем
союзника, и до известного пункта он не ошибался. Не будучи коммунистом,
Фрёбель отнюдь не отрицал исторического значения коммунизма...»
 Вейтлинг познакомился там с Бакуниным, который только что прочи¬
тал «Гарантии» и пытался обратить его в младогегельянство.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 505
 Хотя Фрёбель и склонялся к коммунистическому гуманизму,
он отговаривал Вейтлинга ехать в Цюрих из-за усиления реакции.
После высылки Георга Гервега в феврале 1843 г. с одобрения
партии радикалов Фрёбель сомневался, как бы приезд Вейтлинга
и его открытая связь с Гервегом не вызвали бы полный разрыв
с радикалами и гибель его газеты «Швейцарский республиканец» 1.
 В этих трудных условиях, в момент, когда был закрыт жур¬
нал Вейтлинга и когда лесть его приверженцев несколько поколе¬
бала его моральное равновесие, он написал в начале 1843 г.
«Евангелие бедного грешника» 2. Эта книга была шагом назад по
сравнению с «Гарантиями». Если в «Гарантиях» Вейтлинг осво¬
бодился от влияния Ламенне, весьма заметного в его первом про¬
изведении, то здесь он снова свел коммунизм к социализму,
родственному христианству 3.
 Восхваление Иисуса, представляемого мессией бедных, уси¬
лило в нем склонность к тому, чтобы считать себя новым мессией,
предназначенным осуществить дело, которое Иисус не смог до¬
вести до благополучного конца. Это и отвлекло его от революци¬
онной деятельности.
 Вслед за изданием проспекта, в котором он объявлял, что
намеревается оправдать коммунизм ссылками на Евангелие  4, кон¬
 1 Письмо А. Беккера Вейтлингу (конец 1842 г.): «Фрёбель... просит меня
не забыть, что в эту минуту на его совести лежит судьба всей цюрихской
радикальной партии. Проповедь коммунизма может вызвать вторую штрау¬
сиаду» (Э. К а л е р. Цит. соч., стр. 104).
 Письмо А. Беккера В. Вейтлингу (20 декабря 1842 г.): «Как я это пони¬
маю, цюрихский «Республиканец», чтобы сберечь радикальную партию, не
должен еще одеваться в блузу, а степенно двигаться в своей тоге, Фрё¬
бель — славный парень».
 2 Берн, 1845 (перепечатано Эдуардом Фуксом в «Sammlung gesellschafts¬
wissenschaftlichen Aufsätze», München, 1894), 2-е изд., 1846, под заглавием:
«Das Evangelium des armen Sünders» (перепечатано Вальтраудом Зейдель-
Хеппнером, Leipzig, 1967); 3-е и 4-е изд., New York, 1847 и 1854, под загла¬
вием: «Das Evangelium der armen Sünder».
 3 «Sammlung gesellschaftswissenschaftlichen Aufsätze». Heft IV u V,
München, 1894, «Das Evangelium eines armen Sünders» von W. Weitling, Vor¬
wort, S. 4. О тенденции этой книги Вейтлинг высказался в своем проспекте:
 «В этом произведении более чем в 100 местах, взятых из Библии, ука¬
зывается, что самые смелые выводы из либеральных, свободных идей
созвучны духу учения Христа... Ламенне, а также многие более ранние
христианские реформаторы — Карлштадт, Томас Мюнцер и другие — пока¬
зали, что все демократические идеи вытекают из христианства. Следова¬
тельно, религию нужно не разрушать, а использовать, чтобы освободить
человечество. Христос является проповедником свободы, его учение — это
учение свободы и любви» (ср.: W. Marr. Das junge Deutschland in der
Schweiz, S. 46).
 4 Содержание проспекта, объявлявшего об издании книги «Евангелие...»:
Иисус учит отмене собственности. Иисус учит отмене денег. Иисус учит
отмене наказаний. Основа учения Иисуса — общность труда и пользования
благами. Жертвы, которые Иисус считает необходимыми для распростране¬
ния общности. Иисус, которого нам не хватает. Его отношения с грешни¬

506
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 сервативное правительство Цюриха конфисковало книгу, которая
тогда еще печаталась 1, и стало преследовать Вейтлинга по суду
за посягательство на религию и государство.
 Арестованный 8 июня 1843 г., Вейтлинг был приговорен в
ноябре к 10 месяцам тюрьмы и затем выслан из Швейцарии.
Бумаги, найденные у него, были изданы Блунчли, одним из
руководителей консервативной партии, чтобы дискредитировать
коммунизм и тех радикалов, которые подобно Фрёбелю ему по¬
кровительствовали  2. Книга Блунчли не имела того результата,
на который он рассчитывал; напротив, она в значительной сте¬
пени способствовала распространению коммунистических идей и
увеличению числа их сторонников 3.
 Влияние Вейтлинга как вождя немецкого рабочего класса все
больше и больше падало из-за того, что он не сумел освободиться
от своей утопической концепции коммунизма. После тюремного
заключения он сначала переехал в Гамбург, а затем в Англию, где
повстречался с совершенно иной рабочей средой, уже не ремеслен¬
ной, а пролетарской, в которой его идеи не находили больше
желаемого отклика, это ранило его самолюбие и привело к ссоре
с Марксом и Энгельсом, которые шли по совсем иному пути.
 Тем не менее весь этот период Вейтлинг играл важную роль
в рабочем классе и его заслугой было то, что он первый в Герма¬
нии своим учением и своей деятельностью скрепил тесный союз
 нами. Иисус ходит по земле с грешницами, и они помогают ему. Иисус
отвергает семью. Иисус проповедует войну. Иисус не имеет никакого ува¬
жения к собственности. Нападки Иисуса на собственность (Е. К а 1 е г.
Wilhelm Weitling, 5).
 1 Книга вышла позже, в 1845 г., под названием «Евангелие бедного
грешника».
 2 См.: Bluntschli. Die Kommunisten in der Schweiz nach den bei Weit¬
ling Vorgefundenen Papieren. Zürich, 1843.
 3 Введение Меринга к книге: Weitling. Garantien, S. XXXI.
 «Кёльнская газета» писала: «Коммунисты, о которых говорит Блунчли,
 делали свое дело с таким красноречием и энтузиазмом, которому он ничего
не мог противопоставить, кроме нескольких часто повторяющихся истаскан¬
ных принципов. Господин Блунчли публикует произведение, в котором
талант и организация коммунистов представляются в самом лучшем свете,
и хочет добиться этим, чтобы высказывались не за, а против этих людей
и их идей».
 В своем сообщении прусский посланник в Париже писал, что книга
Блунчли завербовала 300 рабочих в «Союз справедливых» (Deutsches
Zentralarchiv, Abt. Merseburg, Rep. 77, Tit. 500, № 10, Bd. 4). Он, между
прочим, в августе 1843 г. направил послание с иронической благодарностью,
составленное Моисеем Гессом, которое было опубликовано 5 сентября
1843 г. в «Кёльнской газете» (перепечатано в книге:  М. Heß.
 Philosophische und sozialistische Schriften, S. 249). Cf. W. W а г г, о. с., S. 54:
«Известно, в какое комичное положение попал Блунчли из-за этой брошю¬
ры. Парижские коммунисты послали ему благодарность за то, что он так
усердно распространяет основы их учения».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 507
 коммунизма и рабочего движения, первый с пламенным и страст¬
ным красноречием выразил важнейшие требования немецкого
рабочего класса и вовлек его в борьбу 1.
 Действуя, так сказать, в противовес Вейтлингу, Мозес
Гесс создал в Германии почти в то же самое время, что и Вейт¬
линг, и в противоположность его революционной коммунистиче¬
ской доктрине реформистскую коммунистическую доктрину. В от¬
личие от французских социал-реформистов он в обосновании сво¬
ей доктрины не исходил из социалистического истолкования
Евангелия, как Ламенне, не основывался, как Луи Блан, на орга¬
низации труда или, как Прудон, на взаимопомощи мелких
собственников, а руководствовался фейербахианской концеп¬
цией необходимости уничтожения отчуждения, давящего на
людей вследствие господства религии, для реализации гуманиз¬
ма, то есть образа жизни, соответствующего родовой сущности
человека.
 Но, рассматривая человека в отличие от Фейербаха не в его
всеобщности, а в конкретных рамках буржуазного общества, раз¬
дираемого классовой борьбой, Гесс связывал освобождение чело¬
века не только с его религиозной эмансипацией, но также, и глав¬
ным образом, с его социальной эмансипацией  2.
 В начале декабря 1842 г. он отправился в качестве корреспон¬
дента «Рейнской газеты» в Париж, который был тогда центром
стечения немецких политических эмигрантов и где образовалась
организация немецких коммунистов «Союз справедливых». Во
время своего второго пребывания в Париже, с августа 1843 г. по
сентябрь 1844 г., он вступил в связь с этой организацией, стре¬
мясь соединить пролетарский коммунизм с гуманизмом Фейер¬
баха, чтобы придать ему, как он полагал, более широкую и более
прочную основу.
 Например, в критической статье по поводу книги Вейтлинга
«Гарантии гармонии и свободы», которая в то время только что
вышла, он подчеркивал, что коммунизм имел свой источник не
просто в нищете рабочего класса, но также и в философии и что
вследствие этого он должен был иметь одновременно и теорети¬
 1 В. Bauer. Der Aufstand und Fall des deutschen Radikalismus vom
Jahre 1842, III, S. 61:
 «Жертва политического искусства господина Блунчли (Вейтлинг. —
О. К.) еще сидела в тюрьме, когда ее дело, организация общества, стало
общим делом жаждущих нового духа. Хотя его «Гарантии» и имели попу¬
лярность лишь у немногих, так как они не нашли правильного пути рас¬
пространения через книготорговцев, тем не менее тайна увеличивает пред¬
ставление о страшной смелости и ужасной истине открытия».
 2 Об этом периоде жизни Мозеса Гесса см.: Wolfgang Mönke.
Der «Wahre» Sozialismus, Teil I Moses Heß, 1812—1844, Phil. Diss., Berlin,
1971.

508
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 ческий и практический характер 1. Его концепции, несколько пу¬
таные, были мало доступны рабочим, и, по-видимому, его влия¬
ние в Париже было ограничено небольшим кругом интеллигентов,
хорошо знакомых с учением Фейербаха 2.
 Вейтлинг, проживавший тогда в Швейцарии, был в страшном
гневе, узнав об этой статье. Общие друзья взялись за посредни¬
чество, чтобы успокоить обиженного Вейтлинга 3.
 Наиболее интересные статьи, которые Гесс написал тогда, сна¬
чала в Париже, потом в Кёльне, куда он вернулся в мае 1843 г.4—
«Философия действия», «Социализм и коммунизм» и «Единст¬
венная и полная свобода»,— были опубликованы Георгом Герве¬
гом 5.
 Перед лицом постоянного усиления реакции и запрещения
либеральной прессы, разбивших надежды младогегельянцев, Гесс
полагал, что наступил момент более ясно подчеркнуть, чего он не
делал до тех пор, что существеннейшей проблемой является со¬
циальная проблема и что она может быть разрешена только путем
преобразования не государства, а общества.
 1 Эта критическая статья не была опубликована, а только обсуждалась
в кружке его парижских друзей, которые сообщили ее содержание Вейтлин¬
гу. — Ср.: J. C. Bluntschli. Die Kommunisten in der Schweiz, S. 83 и след.
(письмо Эвербека Вейтлингу, 15 мая 1843 г.).
 2 Там же: «Гесс — последовательный младогегельянец чистейшей воды,
а потому коммунист. Коммунизм настолько строго необходимое следствие
из гегелевской системы мышления, что три года назад, задолго до того, как
в журналах появились намеки на него, я уже отчетливо видел эту связь.
Гесс очень эффективно влияет на высокообразованных, но он говорит поня¬
тиями, следовательно, не наглядно, а потому недоступно для малообразо¬
ванных. Так обстоит дело со всеми немецкими философами до сих пор. Он
понимает это и подает надежды на исправление... Его пространная критика
твоей «Harmonie» («Гармонии») выходит брошюрой у Фрёбеля, в ней он
говорит об ошибках твоей книги: 1. Ты односторонне исходишь из принципа
равенства и оставляешь в стороне принцип свободы. 2. Ты не принимаешь
во внимание добродетель, иначе говоря, в высшей степени свободное и само¬
стоятельное движение духа. 3. Ты не только устанавливаешь различия в
самом духе, но словно рассекаешь его пополам, представляя труд справа,
наслаждение слева, причем труд выступает как принуждение, чего, бога
ради, надо опасаться. Остальное прочтешь сам, критика очень мягкая в от¬
ношении тебя и довольно понятная».
 3 Там же, стр. 115, письмо парижского корреспондента Вейтлингу от
25 мая 1843 г.:
 «Только выбрось из головы, что доктор Гесс хочет тебя обидеть. Он
всячески, как только можно, порицает твое произведение, но то, что он
читал здесь некоторым вслух, не содержит ничего оскорбительного, ты
ошибаешься».
 4 Письмо Гесса Ауэрбаху от 19 июля 1843 г.:
 «С тех пор как «Рейнская газета» прекратила свое существование, сле¬
довательно, когда я был еще в Париже, я посвятил себя исключительно
философским проблемам коммунизма».
 6 Перепечатано в кн.: М. Heß. Philosophische und sozialistische Schrif¬
ten, 1837—1850. Eine Auswahl, hrsg. und eingel. von A. Comu und W. Mönke,
Berlin, 1961.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 509
 Это было основной темой его статей, в которых он развивал
доктрину, состоящую из своеобразной смеси анархических и ком¬
мунистических концепций.
 В этих статьях он руководствовался одновременно учением
и Фихте и Фейербаха. У Фихте он заимствовал его концепцию
выдающейся роли деятельности, действия в формировании и ут¬
верждении человеческой личности и развитии истории, и он,
как и Фейербах, ставил целью человеческой деятельности унич¬
тожение отчуждения, которое, отделяя человека от общности,
от рода, делает из него изолированное и эгоистическое суще¬
ство.
 Отчуждение, выявленное Фейербахом в области религии, не
является, по его мнению, специфически религиозным феноменом,
а имеет, по существу, социальный характер. Вследствие этого
критика должна быть обращена не столько против религии, сколь¬
ко против буржуазного общества и системы частной собственно¬
сти, которая благодаря погоне за прибылью и порождаемой ею
конкуренции изолирует людей и противопоставляет их друг дру¬
гу. Чтобы избавиться от этого основного порока, нужно, говорит
Гесс, заменить буржуазное общество таким обществом, которое
по своему характеру было бы одновременно и коммунистиче¬
ским, и анархическим и в котором вследствие упразднения ча¬
стной собственности и эгоизма царствовали бы свобода и ра¬
венство.
 В своем рассмотрении проблемы построения нового общества
Гесс исходил из концепции философии действия, которую он уже
изложил ранее в «Европейской триархии» (1841). Действие,
говорил он, рассматриваемое в форме социальной деятельности,
есть основной закон человеческого существования, так как
только в действии и при помощи действия человек поистине ут¬
верждается как таковой; также только благодаря действию раз¬
вивается ум, стремящийся ко все большей и большей независи¬
мости 1. Эта независимость может осуществиться только через
уничтожение духовного и социального рабства, порожденного
господством религии и политики, рабства, характерного для пер¬
вой фазы развития человеческой деятельности, ориентирующегося
теперь на свободу.
 Этой фазе соответствует абстрактное мышление, которое, бу¬
дучи отделено от действия, ведет к вере в существование идей в
себе и тем самым к созданию религиозных и политических догм,
которые служат подавлению людей. Так как духовная свобода
и политическая свобода тесно связаны друг с другом и взаимооб¬
условливают друг друга, нужно бороться и разрушить одновре¬
 1 Ср.: «Philosophie der Tat», Там же, стр. 211.

510
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 менно религиозные верования и политические догмы 1 и устано¬
вить анархию, то есть режим полной свободы и независимости
индивида, необходимого условия царства абсолютного равенства,
которое должно идти наравне с абсолютной свободой.
 Анархия, отрицание всех форм государства, монархии или
республики, защищающих социальное неравенство, будет порож¬
даться совместной реализацией атеизма и коммунизма.
 Борьба в пользу анархии уже началась во Франции, где от¬
казались от политической иллюзии, которая противопоставляет
народу власть, чуждую ему и его порабощающую. Французская
революция на деле уничтожила суверенитет монарха, являюще¬
гося, подобно богу, абстракцией, в которой народ объективирует и
отчуждает свою сущность. Но вместо того чтобы заменить мо¬
нарха сущностью человека, человеческой сущностью, она замени¬
ла его изолированным индивидом, которого сделали богом, что
имело своим последствием подмену тирании монарха тиранией
индивида и сохранение неравенства и порабощения вследствие
развития конкуренции и эгоизма 2.
 Тем временем люди осознали этот социальный порок и пыта¬
лись, особенно во Франции и Германии, его ликвидировать. Вдох¬
новляемый Гейне, установившим параллелизм в развитии немец¬
кой философии и французского политического радикализма, Гесс
показал, как в этих двух странах были сделаны в философском
и социальном плане первые попытки для осуществления их пол¬
ной свободы и равенства.
 Бабёфу и Фихте принадлежит заслуга в том, что они первые
защитили принцип автономии человеческой личности, отвергая
путем провозглашения коммунизма и атеизма всякий религиоз¬
ный, политический и социальный авторитет 3.
 Сен-Симон, Фурье и Гегель продолжили их дело, но не приш¬
ли, однако, к обоснованию подлинного анархизма; Сен-Симон
 1 Там же, S. 214—215:
 «Ложь религии и политики должна быть безжалостно разоблачена
одним ударом... Сущность религии и политики состоит в том, что они по¬
зволяют абстрактному понятию, «всеобщему», которое нигде, кроме как в
самом индивиде, недействительно, поглотить действительную жизнь, жизнь
действительных индивидов».
 2 Там же, S. 217: «Величие и суверенитет одного обернулся величием
и суверенитетом всех... Вместо иерархии и сословий, вместо скованных ин¬
дивидов появляется представительство и конкуренция отдельных индиви¬
дов... Тираны сменились, тирания осталась».
 3 Там же, S. 199: «В Германии автономию духа первым объявил Фихте,
правда, еще грубо и бурно; во Франции у Бабёфа появилась — или была
популярно выражена — первая и поэтому также еще грубая форма единой
социальной жизни: с Фихте начинается в Германии атеизм, с Бабёфа во
Франции — коммунизм, или, как точнее выражается теперь Прудон, анар¬
хизм, то есть отрицание всякого политического господства, отрицание поня¬
тия государства и политики»,

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 511
 фактически оставил частную собственность, Фурье — социальное
неравенство, Гегель — религию и монархию  1. Младогегельянцы
со своей стороны подчинили индивида идеальному государству,
являющемуся не чем иным, как новым воплощением божества.
 Чтобы завершить дело эмансипации человека, нужно осуще¬
ствить анархию, установив абсолютную свободу и равенство путем
отмены частной собственности и государства, поддерживающих
разделение людей на господ и рабов  2.
 Анархия обеспечит счастье людей путем новой социальной
организации, в которой труд будет совпадать с удовольствием;
в самом деле, вместо того чтобы выполнять работу по принуж¬
дению, отчего она принимает характер не только ненавистный,
но и тягостный, ее будет выполнять каждый по своей воле и
выбору в соответствии со своими способностями и вкусами 3.
 Доктрина Гесса, выражая интеллигентский социализм, могла
дать и дала лишь утопическое решение социальной проблемы.
Не отдавая себе ясного отчета в способе капиталистической экс¬
плуатации и социальных антагонизмах, порождаемых ею, и вслед¬
ствие этого не понимая возможности уничтожения ее путем про¬
летарской революции, порождаемой усилением классовой борьбы,
предопределенной самим развитием капиталистического строя,
Гесс пришел к тому, что придал коммунизму идеалистический и
утопический характер, перемещая социальную проблему в духов¬
ную и моральную плоскость и подчиняя историческое развитие
осуществлению идеала, утверждаемого априори.
 1 Там же, S. 200 f.
 2 Там же, S. 202: «Французский и немецкий дух сделали истиной основ¬
ной принцип нового времени. Но чтобы осуществить эту истину в жизни,
нужно снова соединить оба ее момента — личную свободу и социальное ра¬
венство. Без абсолютного равенства, без французского коммунизма, с одной
стороны, а с другой стороны... без немецкого атеизма ни личная свобода, ни
социальное равенство не могут стать действительной истиной».
 Ср. там же, S. 206: «Лишь благодаря абсолютной свободе возможен не
только «труд» в узком, ограниченном смысле, но всякая человеческая склон¬
ность и деятельность вообще, а также абсолютное равенство, или, скорее,
«общность», всех возможных «благ»; и наоборот — подобная свобода мысли¬
ма опять-таки только в этой области».
 3 Там же: «Труд, общество вообще не должно быть организовано
извне — оно организует само себя тем, что каждый делает то, от чего он не
в силах отказаться, и не делает того, чего он не может делать».
 Там же, S. 204: «Состояние общности является практическим осу¬
 ществлением философской этики, которая видит в свободной деятельности
истинное и единственное наслаждение, так называемое высшее благо, и на¬
оборот, состояние раздельного имущества является практическим осущест¬
влением эгоизма и безнравственности, которое, с одной стороны, отрицает
свободную деятельность и низводит ее до рабского труда, а с другой — на
место высшего человеческого блага ставит животное наслаждение как до¬
стойную цель этого животного труда».

512
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Считая, что основным вопросом является не столько уничто¬
жение капиталистического строя, сколько уничтожение его глав¬
ного следствия — отчуждения человеческой сущности, порожда¬
емого системой частной собственности, отчуждения, проявлявше¬
гося в существовании эгоизма, представлявшего собой большой
социальный порок, Гесс пришел к тому, что поставил в центре
своей социальной реформы уничтожение эгоизма и сделал борьбу
против него основанием и целью социального действия.
 Поскольку тем самым классовая борьба между буржуазией и
пролетариатом была в известной степени сведена к конфликту
между эгоистической и альтруистической тенденциями человече¬
ства, то капитализм и коммунизм имели тенденцию утерять свой
собственный характер, причем эгоизм становился специфическим
свойством буржуазного общества, в то время как коммунизм,
отделенный от классовой борьбы пролетариата,— выражением не
столько особых чаяний этого класса, сколько альтруистической
тенденцией человечества. Гесс действительно пытался оправдать
коммунизм не только с моральной точки зрения, но и с точки
зрения экологической и социальной 1. Но так как он был склонен
рассматривать человека «вообще», так или иначе вне его эконо¬
мических и социальных отношений, а иногда даже вне истории,
то он не мог подняться до концепции диалектического развития
истории и положить в основу коммунизма это развитие. Таким
образом, переместив социальный вопрос в идеалистическую плос¬
кость, он неизбежно дал ему утопическое решение.
 Смешивая анархизм и коммунизм и пытаясь соединить прин¬
цип полной свободы и абсолютной автономии индивида с эгали¬
тарным коммунизмом, доктрина Гесса представляла нечто проме¬
жуточное между анархическим индивидуализмом Бауэра и
Штирнера и коммунизмом. Действительно, для Гесса, который
полагал, как и Фихте, что человек является подлинно самим со¬
бой, лишь когда он обладает полной свободой воли, конечной
целью, как и для Бауэра и Штирнера, была свободная деятель¬
ность, абсолютная автономия индивида  2. Но в противоположность
им он считал, что эта абсолютная свобода индивида должна быть
плодом не развития эгоцентрического индивидуализма, а уста¬
новления коммунизма.
 1 Ср.: Moses Heß. Die eine und ganze Freiheit, в: «Philosophische und
sozialistische Schriften...», S. 227.
 2 Там же, S. 219:
 «Цель социализма есть не что иное, как цель идеализма, она означает:
от старого хлама не останется ничего, кроме деятельности; ни одна из форм,
в которой до сих пор фиксировалась эта последняя, не может существовать
перед лицом свободного духа, который постигает себя лишь как деятельно¬
го, не останавливается ни на каком достигнутом результате, а фиксирует,
воплощает, материализует его и не складывает как свою «собственность»,

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 513
 Эта идеалистическая  1 и утопическая доктрина благодаря ее
анархическому коммунизму объединялась с доктриной всех ре¬
формистов, изолированных от пролетариата, и особенно с доктри¬
ной Прудона, которого Гесс весьма высоко ценил. Но тогда как
Прудон выражал своим анархизмом устремления среднего, полу¬
пролетарского сословия, выдвигая на первый план принцип сво¬
боды, возведенной в абсолют, намереваясь сохранить независи¬
мость этого сословия, по крайней мере теоретически, не только
по отношению к крупному капиталу, но и к эгалитарному ком¬
мунизму, Гесс выражал скорее идеологию интеллигентов-социа¬
листов, не имея непосредственного соприкосновения с пролета¬
риатом.
 Доктрина, вырисовывающаяся в его статьях в «Двадцать
одном листе из Швейцарии», была определенным шагом назад по
сравнению со статьей, которую он опубликовал в «Европейской
триархии», где он целиком связал, или по крайней мере попытал¬
ся связать, последовательность духовной революции в Германии,
политической — во Франции, социальной — в Англии с истори¬
ческим развитием и преобразованием социальных условий.
 Вместо того чтобы продолжить анализ буржуазного общества,
начатый им в этой работе, Гесс отклонился от нее, лишив себя
тем самым возможности выявить основные направления истори¬
ческого развития и объяснить этим развитием социальное преоб¬
разование. Таким образом, поставив социальное преобразование
в зависимость от осуществления выдвинутого априори идеала, он
свел историческое развитие к противоборству таких понятий, как
альтруизм и эгоизм, свобода и рабство, равенство и неравенство.
Хотя он и основывал свою доктрину на понятии действия, он не
пришел к тому, чтобы придать действию конкретный характер,
сводя его фактически к движению за эмансипацию по существу
духовного характера.
 Несмотря на эти недостатки, заслугой доктрины Гесса было
осуществление первого синтеза философского радикализма Фей¬
ербаха и французских социалистических и коммунистических
учений. Поэтому она должна была играть важную роль в идео¬
логическом, политическом и социальном развитии не столько тех
интеллигентов, которые подобно Марксу и Энгельсу смело ориен¬
тировались или намеревались ориентироваться на революционный
 а скорее как сила всегда выходит за пределы всего конечного, определен¬
ного, чтобы снова и снова постигать себя как деятельного, — разумеется,
всякий раз определенным образом».
 1 См. там же, S. 214.
 «Социальная свобода или является следствием духовной свободы, или
же она беспочвенна и тем вернее превращается в свою противоположность,
чем революционнее она выступает против существующих порядков».
 33 О. Корню

514
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 коммунизм, сколько интеллигентов-социалистов, близких к сред¬
нему сословию и предпочитавших более умеренные решения 1.
 В этих общих условиях и в результате влияния Фейербаха
французские социалисты и коммунисты, Вейтлинг и Гесс, так
же как и старые сотрудники «Рейнской газеты», особенно Эн¬
гельс, Маркс, Руге, Гервег и Бакунин, начали после запрещения
этой газеты и «Немецкого ежегодника» искать новые пути, более
глубоко пересматривая свои концепции.
 В этом процессе особенно важную роль сыграл Фейербах. Он
действительно должен был оказать сильное влияние на Энгельса
и своей критикой гегелевского идеализма, ускорившей переход
Энгельса на позиции материализма, и своим гуманизмом, в том
виде, как его истолковывал Гесс, способствовавшим его переходу
от демократического радикализма к коммунизму, гуманизмом, от
которого, впрочем, Энгельс начал освобождаться под влиянием
английского пролетариата. У Маркса это происходило главным
образом вследствие критики гегелевского идеализма, в которой
чувствовалось влияние Фейербаха. Маркс с самого начала стал
преодолевать отвлеченный фейербаховский гуманизм с его сенти¬
ментальным отношением к природе и обществу, которое остав¬
ляло без всякого внимания политическую и социальную деятель¬
ность, практически не игравшую никакой роли в его доктрине.
У Бакунина гуманизм Фейербаха усиливал сентиментальную сто¬
рону его доктрины анархического коммунизма. Наконец, у Герве¬
га и Руге фейербаховский гуманизм позволял придать их демо¬
кратическому радикализму социалистический оттенок, который
должен был на некоторое время сблизить их с социалистами и
коммунистами.
 Как мы видели, Энгельс с самого начала своего пребывания
в Англии под влиянием Фейербаха, Гесса и новой среды, в кото¬
рой он оказался, перешел от демократического радикализма к
коммунизму. Со своей стороны Маркс, чтобы разобраться в соци¬
альном вопросе, вставшем перед ним в результате анализа поло¬
жения мозельских крестьян, должен был изменить свою концеп¬
цию государства и общества и отношений между ними, взятую
им у Гегеля. Он намеревался сделать это путем критического
анализа гегелевской философии государства и права при помощи
фейербаховской теории отчуждения.
 1 Маркс и Энгельс признавали положительную роль Гесса в своих пер¬
вых выступлениях. Энгельс сделал это в своей статье «Успехи движения за
социальное преобразование на континенте» в журнале «Новый нравственный
мир», октябрь — ноябрь 1843 г. См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1,
стр. 539.
 Маркс со своей стороны хвалил Гесса в «Экономическо-философских ру¬
кописях 1844 года» (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 42, стр. 44).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 515
 Бакунин, показавший в своей статье «Реакция в Германии» в
«Немецком ежегоднике» 1842 г., что социальная революция яв¬
ляется необходимым следствием усиления классовой борьбы, про¬
возглашал теперь необходимость коммунизма, к которому он,
впрочем, подходил с утопических позиций.
 В конце декабря 1842 г. Бакунин переехал из Дрездена в
Цюрих. В статье, опубликованной в июне в «Швейцарском рес¬
публиканце» Фрёбеля, он доказывал, что общей целью филосо¬
фии и коммунизма является освобождение человека, что комму¬
низм благодаря своему практическому характеру превосходит
философию, остающуюся теоретической, и что их союз был осно¬
ван истинным христианством, миссия которого заключалась в
реализации подлинной человеческой общности, воодушевляемой
любовью и основанной на естественном равенстве 1.
 Как и Бакунина, Гервега и Руге привлекала тогда Швейцария,
так как эта страна давала возможность после запрещения всякой
свободной печати в Германии продолжать действовать через ле¬
гальную печать, в частности на базе «Литературной конторы»
Юлиуса Фрёбеля в Цюрихе и Винтертуре, который с 1841 г.
издавал сочинения младогегельянцев, запрещенные цензурой,
и в 1843—1844. гг. должен был заменить Виганда как издателя
революционной литературы  2. Поэтому Швейцария, которая уже
 1 М. Bakunin. Kommunismus. «Schweizerischer Republikaner», №45,
6 juni 1843:
 «Общим пунктом философии и коммунизма является то, что они стре¬
мятся к освобождению человека, но здесь начинается также и их существен¬
ное различие. Философия по своей сущности является только теоретической,
она движется и развивается лишь внутри сознания. Коммунизм, наоборот,
в своей современной форме является только практическим; этим высказано
преимущество и недостаток каждой из этих форм по отношению к другой.
Хотя мышление и деятельность, истина и нравственность, теория и прак¬
тика в высшей инстанции являются одним и тем же, единой неразрывной
сущностью, хотя огромная заслуга современной философии состоит в том,
что она узнала и постигла это единство, но это знание подводит ее к ее
собственной границе, границе, которую она не может перейти, оставаясь
философией, так как по ту сторону этой границы начинается высшая сущ¬
ность — общность свободных людей, воодушевленная любовью и выросшая
из божественной сущности первоначального равенства, которая является
земным осуществлением того, что составляет собственную сущность хри¬
стианства, — истинным коммунизмом».
 2 См.: Julius Fröbel. Ein Lebenslauf, Stuttgart, 1890—1891, Bd. 2,
S. 96 f. «После блестящего начала со стихами Гервега в издательство из
Германии устремились рукописи, боящиеся цензуры; в лице их авторов
была, можно сказать, представлена вся оппозиционная и прогрессивная
литература того периода. Стихи, брошюры, сочинения, газетные статьи, все
то, что не могло быть пропущено цензурой в Германии, находило прибежи¬
ще в Цюрихе и Винтертуре». Ср.: Hans Gustav Keller. Die politischen
Verlagsanstalten und Druckereien in der Schweiz 1840—1848, Bern und Leipzig,
1935, S. 177—192.
 О направлении «Literarische Comptoir» ср. доклад прусского посланника
 33*

516
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 была, как и Париж, прибежищем немецких демократов после
гонений, предпринятых на них в 1833 г., стала на некоторое время
центром немецкого политического радикализма.
 Юлиус Фрёбель, профессор минералогии Цюрихского универ¬
ситета, в 1839 г. принимал участие в событиях, связанных с на¬
значением профессором университета Давида Фридриха Штрауса.
Когда под давлением реакционных элементов Штраус был вы¬
нужден уйти, за этим последовало усиление либерального и де¬
мократического движения, в котором Фрёбель принял активное
участие. В 1840 г. он познакомился с Георгом Гервегом, который,
покинув Вюртемберг, бежал в Цюрих, где написал свои «Стихи
живого». Для их публикации Фрёбель в конце декабря 1840 г.
создал в сотрудничестве с одним издателем из Винтертура «Ли¬
тературную контору», где он издавал, помимо произведений, за¬
прещенных цензурой в Германии, выходившую раз в две недели
либеральную газету «Der Deutsche Bote aus der Schweiz» («Не¬
мецкий вестник из Швейцарии»), официальным редактором ко¬
торой был его брат. В октябре 1842 г. Фрёбель решил преобра¬
зовать эту газету в журнал, чтобы заменить «Немецкий ежегод¬
ник», уже находившийся под угрозой закрытия, и поручить
редактирование Гервегу  1.
 Именно необходимостью поисков сотрудников и мотивирова¬
лась поездка Гервега по Германии в конце 1842 г. Его письмо
Фридриху-Вильгельму IV, в котором он заявляет о своих респуб¬
ликанских чувствах и протестует против запрещения «Немецкого
ежегодника», вызвало его высылку из Пруссии в декабре 1842 г.,
прервав таким образом его путешествие, во время которого он раз¬
межевался со «Свободными» и сблизился с Руге, Гессом и Марк¬
сом, укрепив тем самым отношения между радикалами Германии
и Швейцарии.
 Хотя существование журнала с самого начала находилось под
сильной угрозой, Гервег, однако, привлек к сотрудничеству не¬
мецких радикалов и уже собрал некоторое количество статей.
 Вертера министру фон Бюлову (11 апреля 1843 г.). «В этом издательстве
объединены два направления — практическое радикальное «Рейнской газе¬
ты» и теоретическое «Немецкого ежегодника», — поэтому сюда устремляют¬
ся как восточнопрусская оппозиция, вроде д-ра Якоби, так и Руге и
Б. Бауэр с сочинениями, печатание которых в Германии было бы запре¬
щено или уже запрещено. Сюда же стекалась поэзия радикального направ¬
ления, так как контора была издателем стихов Гервега».
 1 Письмо Г. Гервега своей невесте, январь 1843 г. (из: Georg Herweghs,
Briefwechsel mit seiner Braut. Stuttgart, 1906, S. 126): «Немецкий вестник»
должен будет, по-видимому, сразу же взять на себя роль запрещенных
«Ежегодников», и у Руге большое желание также переселиться в Цю¬
рих».
 Cp. «Rheinische Zeitung», № 273, 30 September 1842 г., корреспонденция
из Цюриха от 25 сентября:

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 517
 Но вскоре после его возвращения в Цюрих он был выслан оттуда,
и это нанесло последний удар журналу.
 Статьи, собранные им, были опубликованы в июле 1843 г. в
«Литературной конторе» под названием «Двадцать один лист из
Швейцарии» (произведения объемом больше двадцати листов не
подлежали цензуре в Пруссии  1). Эта книга вскоре приобрела тот
же характер, что и «Anekdota», однако явно с более радикальной
тенденцией. Основными ее статьями, кроме статей Гесса, в кото¬
рых он излагал свою концепцию коммунизма, были резкая кри¬
тика Фридриха-Вильгельма IV Фридрихом Энгельсом, статья
Бруно Бауэра по еврейскому вопросу и стихи Гервега  2.
 Не позволяя себе приходить в уныние из-за превратностей
«Немецкого вестника», Фрёбель отказался от должности профес¬
сора в декабре 1842 г., чтобы полностью посвятить себя политике,
и взял на себя руководство «Швейцарским республиканцем» 3.
 Как и всех радикальных младогегельянцев, Фрёбеля возму¬
щала неустойчивость немецких либералов 4, поэтому он стал пере¬
ходить на позиции радикального демократизма.
 Во время поездки в Кёльн летом 1842 г. он познакомился с
Мозесом Гессом и под его влиянием примкнул к социальному
демократизму (с оттенком гуманизма), который ему казался в
 «Под руководством Гервега «Немецкий вестник» блестяще выполнит
свою задачу; ручательством тому — вся его личность. Мне хотелось бы
назвать Гервега представителем нынешней молодежи, и особенно немецкой;
в нем мы находим все те симпатии, которые питает эта молодежь, все те
стремления, с которыми она действует, весь тот энтузиазм, которым она
горит».
 1 На основании королевского декрета от 4 октября 1842 г.
 2 Основные статьи:
 М. Гесс—«Социализм и коммунизм»; «Философия действия»; «Единст¬
венная и полная свобода»; Ф. Энгельс — «Фридрих-Вильгельм IV, король
прусский»; Г. Гервег — «Стихи» (Morgenruf, Heidelied, Pour le Mérite);
Яхман — «Пруссия от Арндта до Бауэра»; Б. Бауэр — «Способность совре¬
менных евреев и христиан стать свободными»; К. Науверк — «Немецкая
юриспруденция и современность».
 О тенденции «Двадцати одного листа» ср.: J. C. Bluntschli. Denkwürdig¬
keiten aus meinem Leben. Zürich, 1843, S. 63—64:
 «В издательстве «Литературной конторы» Фрёбеля вышел «Двадцать
один лист из Швейцарии» Г. Гервега, который совершенно открыто навле¬
кал гнев народов на христианство и монархию как на «небесную и земную
тиранию» с целью их устранения и ожидал усовершенствования мира от
союза немецкого философского духа, истребляющего религию, с француз¬
ским политическим духом, принимающим всерьез равенство и порождаю¬
щим коммунизм».
 3 См.: Julius Fröbel. Ein Lebenslauf, S. 139.
 4 Письмо Фрёбеля Виганду, август 1843 г. (J. Fröbel. Ein Lebenslauf,
S. 100):
 «Так называемые либералы —  это самые презренные, даже в высшей
степени отвратительные субъекты. Надо быть цельным человеком, чтобы,
основательно узнав этих ничтожных людей, продолжать бороться вместе с
этой компанией».

518
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 общих чертах совпадающим с коммунизмом, а в коммунизме он
видел осуществление демократии  1.
 В сущности, основой его идей оставалась демократия, так
как важнейшей проблемой для Фрёбеля была проблема свободы,
которая, по его мнению, должна быть разрешена путем полити¬
ческого действия  2. И тем не менее он равно считал необходимым,
чтобы государство, не изменяя существующую экономическую и
социальную структуру, то есть не отменяя систему частной соб¬
ственности, нашло бы средство обеспечить каждому гражданину
человеческий образ жизни, хотя он и не уточнял, каков этот образ
жизни и каков способ его осуществления 3.
 Эта концепция определяла политическую линию «Швейцар¬
ского республиканца», которому Фрёбель все больше и больше
придавал демократическую и близкую социализму тенденцию,
призывая к сотрудничеству Гесса, Бакунина и Энгельса.
 В этот же период произошло заметное изменение политиче¬
ских взглядов и Руге. Возмущенный, как и Фрёбель, трусостью
немецких либералов, не противившихся запрещению оппозицион¬
ной прессы  4, он обобщил свое осуждение на всю Германию, кото¬
рую он считал неспособной освободиться от рабства и которую
обвинял в том, что она находит удовольствие в своем раболепстве.
В марте 1843 г. Руге писал Марксу: «Через пятьдесят лет после
Французской революции возобновление старого деспотизма во
всем его бесстыдстве — вот до чего мы дожили! Не говорите, что
XIX столетие непримиримо с деспотизмом. Немцы разрешили
эту задачу. Мало того, что они переносят деспотизм, — они пере¬
носят его с патриотизмом; и мы, краснеющие за немцев, именно
мы хорошо знаем, что они достойны своей участи. Кто мог думать,
что этот резкий переход от речей к молчанию, от надежд к без¬
надежности, от более или менее человеческого положения к
совершенно рабскому,—  что этот переход не возбудит всех живых
 1 Письмо Юлиуса Фрёбеля Августу Беккеру, 5 марта 1843 г. Ср.:
Bluntschli. Die Kommunisten in der Schweiz. Zürich, 1843, S. 63—64:
 «Передайте от меня привет Вейтлингу и скажите ему, что я еще не
знаю, насколько могу согласиться с отдельными идеями коммунистическо¬
го направления, но что пока оно пленяет мое сердце. Я делю людей на
эгоистов и коммунистов и, если так понимать, сам принадлежу к последним.
Будущее покажет, «как» и с «чем» я согласен».
 2 Julius Fröbel. Ein Lebenslauf, Bd. 1, S. 142:
 «Я всегда был убежден, что социальный порядок является лишь частью
политического порядка и что это не может быть иначе».
 3 Ср.: Julius Fröbel. System der sozialen Politik. 2. Aus., Mannheim,
1847, Bd. 2, S. 321 ff.
 4 В «Эпигонах», в своем посвящении Руте, Виганд писал: «В нашем
дорогом отечестве едва ли найдется 300 человек, которых серьезно тронула
насильственная смерть («Немецкого ежегодника». — О. К.). Ср.: О. Wi¬
gand. Die Epigonen. Leipzig, 1846.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 519
 сил, не заставит кровь сильнее биться в жилах, не вызовет всеоб¬
щего негодования... И это верно, — такое поколение действитель¬
но не рождено для свободы. Тридцать лет политического оцепе¬
нения и столь унизительного гнета, что даже мысли и чувства
людей подвергаются регламентации и надзору цензурной тайной
полиции, — эти 30 лет сделали Германию политически ничтожнее,
чем когда бы то ни было» 1.
 Обманутый в своих надеждах, возмущенный слабоволием
либералов и озлобленный на реакцию, жертвой которой он уже
стал со времен преследования «демагогов» и которая вынудила
его теперь покинуть родину, Руге склонялся к антипатриотизму,
доминировавшему в его мыслях в течение некоторого времени  2.
 В своей последней статье в «Немецком ежегоднике» от 2 ян¬
варя 1843 г. «Самокритика либерализма» он отрекся от либера¬
лизма, считая, что он должен теперь уступить место демократиз¬
му, который представлялся ему в форме гуманизма Фейербаха и
должен был, по его мнению, осуществиться с помощью союза
Германии и Франции — страны рационального мышления и стра¬
ны боевой энергии.
 В статье «Гегелевская философия права и критика нашего
времени» 3 Руге провозгласил необходимость этого союза, который
Гейне и Гесс уже превозносили, а Фейербах считал единственным
средством основания новой философии 4.
 После запрещения «Немецкого ежегодника», последовавшего
за запрещением «Рейнской газеты», Руге понял, что бесполезно
пытаться основать в Германии новый орган радикальной оппози¬
ции 5. С самого начала у него возникло намерение переехать в
Цюрих, чтобы вместе с Марксом издавать там в новом виде «Не¬
мецкий ежегодник» 6 или чтобы в случае необходимости преобра¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, 1938, стр. 337, 338.
 2 A. R u g е. Polemische Briefe. Mannheim, 1847, S. 252, 256, письмо
P. Прутцу:
 «Быть приверженным отечеству и быть гуманным — это противополож¬
ные вещи. Отечеству привержен подданный, не имеющий политических
прав; гуманным стал бы свободный гражданин государства. Растворить
патриотизм в гуманизме — это в новейшей истории вопрос освобождения»,
 3 «Deutsche Jahrbücher», 13 Auguste 1842 г., стр. 767.— Ср. также:
A. Ruge. Zur Verständigung der Deutschen und Franzosen. Zürich und Win¬
terthur, 1943.
 4 Л. Фейербах. Избранные философские произведения. Т. 1, «Основ¬
ные положения», стр. 125:
 «Подлинный философ, не оторванный от жизни, от человека, должен
быть галло-германской породы».
 5 За «Немецким ежегодником» последовали гораздо более умеренные
издания, вроде «Jahrbücher der Gegenwart», основанные в 1843 г. учителем
истории в Тюбингене А. Швеглером (1819—1857).
 6 A. Ruge. Briefwechsel 1, S. 295, письмо от 3 января 1843 г.:
 «Маркс — это превосходная голова, и, кроме того, его будущее — и имен¬

520
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 зовать «Немецкий вестник из Швейцарии» в новый «Немецкий
ежегодник».
 Маркс, которому он сообщил о своих намерениях, с тем боль¬
шей охотой принял его предложение сотрудничать по изданию
радикального журнала в Швейцарии, что решил после запрещения
«Рейнской газеты» больше ничего не издавать в Германии под
контролем цензуры, которая, говорил он, приводит писателя из-за
необходимости постоянно утаивать свои мысли к тому, что он
может изолгаться
 Это предложение для него было тем более желательным, что
закрытие «Рейнской газеты» оставило его без средств в чрезвы¬
чайно критический для него момент. Обрученный уже семь лет,
Маркс тем более стремился жениться, что Женни после их по¬
молвки переносила неприятности от некоторых пиетистски и ре¬
акционно настроенных членов своей семьи, а также некоторых
членов семьи Маркса, от чего она сильно страдала 2.
 После краткой поездки в Голландию к родственникам своей
матери, у которых он побывал сразу после ухода из «Рейнской
газеты», Маркс поехал в Трир, чтобы уладить со своей матерью
вопрос об отцовском наследстве, что вызвало его разрыв с семьей  3.
 но ближайшее будущее — в опасности. Продолжение журнала вместе с ним
представляется поэтому само собою разумеющимся. Виганд не хочет пор¬
тить своей репутации и, желая остаться на высоте, просит меня вместе с
Марксом продолжить издание ежегодника в Швейцарии, изменив его так,
как того требуют обстоятельства».
 1 «Поэтому, если бы, например мне представилась возможность редакти¬
ровать в Цюрихе, вместе с Гервегом, «Deutscher Bote», то это было бы очень
кстати. В Германии я не могу больше ничего предпринять. Здесь люди
сами портятся... Я работаю над несколькими вещами, которые здесь,
в Германии, не найдут ни цензора, ни издателя, ни вообще какой бы то ни
было возможности существования» (письмо Маркса Руге от 25 января
1843 г.; К. М а р к с  и  Ф. Э н г е л ь с. Соч. т. 27, стр. 372—373).
 2 «Наконец... я хочу Вам сообщить еще о моих личных планах. Как толь¬
ко мы заключим контракт, я поеду в Крейцнах, женюсь...
 Могу Вас уверить без тени романтики, что я... влюблен и притом — серь¬
езнейшим образом. Я обручен уже более семи лет, и моя невеста выдержала
из-за меня самую ожесточенную, почти подточившую ее здоровье борьбу,
отчасти с ее пиетистски-аристократическими родственниками, для которых
«владыка на небе» и «владыка в Берлине» в одинаковой степени являются
предметами культа, отчасти, с моей собственной семьей, где засело несколь¬
ко попов и других моих врагов. Поэтому я и моя невеста выдержали в тече¬
ние ряда лет больше ненужных и тяжелых столкновений, чем многие лица,
которые втрое старше и постоянно говорят о своем «житейском опыте» (из¬
любленное словечко нашего Juste-Milieu)». Письмо К. Маркса А. Руге от
13 марта 1843 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 374).
 3 Письмо К. Маркса А. Руге от 25 января 1843 г.: «У меня произошел
разлад с семьей, и, пока моя мать жива, я не имею права на свое имуще¬
ство» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 372).
 Письмо Гервега к невесте 30 января 1843 г., op. cit, стр. 162: «Маркс, по-
видимому, в неприятном положении. Из-за ссоры с семьей он лишен

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 521
 Затем на короткое время он остановился в Крейцнахе, где жила
со своей матерью Женни фон Вестфален.
 Так как его положение казалось ему в тот момент обеспечен¬
ным благодаря участию в редактировании журнала в Швейца¬
рии 1, он наконец получил возможность заключить с Женни фон
Вестфален брачный договор, который был составлен в Крейцнахе
12 июня и зарегистрирован 19 июня 1843 г.2. Маркс оставался в
Крейцнахе до октября 1844 г.
 В этот период он получил от прусского правительства предло¬
жение занять официальную должность, от которого отказался, и
в октябре 1844 г. уехал вместе с Женни в Париж  3.
 Основным вопросом, который встал перед ним в конце его
редакторской деятельности в «Рейнской газете» в связи с изуче¬
нием им дебатов о краже леса и главным образом о положении
мозельских крестьян, был социальный вопрос. Маркс понимал,
что идеалистический способ, которым он пытался разрешить этот
вопрос, прибегая к свободной печати, был несколько иллюзорным.
Он видел также, что если изменение конституции и модификация
законодательства могли бы разрешить политические вопросы, как
это подчеркивал Гесс, то иначе дело обстояло с вопросами социаль¬
ными, решение которых потребовало бы глубоких преобразований,
как экономических, так и социальных, что не могло быть осущест¬
влено просто законодательным путем или актом государственной
власти. Констатируя, что государство не является, как он считал
ранее, следуя Гегелю, определяющим фактором организации
общества, Маркс поставил перед собой вопрос о природе государст¬
ва и общества и об их отношениях, вопрос, унаследованный им от
Гегеля, который Маркс мог разрешить только путем серьезного
пересмотра своих концепций, благодаря критическому анализу
философии государства и права Гегеля  4.
 средств, притом обручен с девушкой, которая уже много, бесконечно много
страдала ради него и которую он не хочет оставить» (из: Georg Herweghs,
Briefwechsel mit seiner Braut. Stuttgart, 1906, S. 126.
 1 Перед своим браком Маркс совершил короткую поездку в Дрезден
(10—24 мая 1843 г.), чтобы встретиться с Руге для подготовки с ним нового
журнала. (Ср.: Wolfgang Mönke. Marx in Dresden (10. bis 24. Mai
1843), «Beiträge zur Geschichte der Deutschen Arbeiterbewegung», Berlin, 1974.
 2 См.: K. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 40, стр. 660—662: Брачный
договор между Карлом Марксом и Женни фон Вестфален.
 3 Относительно этого предложения ср. письмо Карла Маркса советнику
юстиции Веберу, Манчестер, 3 марта 1860 г.; (см. К. Маркс  и  Ф. Энгельс.
Соч. Т. 30, стр. 419).
 4 «Первой работой, которую я предпринял для разрешения обуревавших
меня сомнений, был критический разбор гегелевской философии права;
введение к этой работе появилось в 1844 г. в издававшемся в Париже
«Deutsch-Französische Jahrbücher». Мои исследования привели меня к тому
результату, что правовые отношения, так же точно, как и формы государ¬
ства, не могут быть поняты ни из самих себя, ни из так называемого общего

522
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Этому способствовало глубокое изучение политических и соци¬
альных вопросов, предпринятое им в качестве сотрудника
«Рейнской газеты», и опыт активного участия в политической
жизни Рейнской провинции. Кроме того, Маркс был готов к этому
анализу благодаря усвоению живых и плодотворных сторон фи¬
лософии Фейербаха — в особенности его критики гегелевского
идеализма и теории отчуждения — и изучению современных по¬
литических концепций, отличных от концепции Гегеля.
 В тот момент, когда философия Гегеля окончательно выявила
свою неспособность руководить далее мыслью и действием Маркса,
Фейербах своей критикой религии и идеализма, а также своей
социальной доктриной, которую он вывел из этой критики, позво¬
лил Марксу увидеть новые пути, ведущие к решению этих проблем.
Маркс с энтузиазмом принял «Предварительные тезисы», как
только они вышли в феврале 1843 г. в «Anekdota» 1. Однако он не
принял их безоговорочно и сразу после прочтения их писал Руге:
«Афоризмы Фейербаха не удовлетворяют меня лишь в том отно¬
шении, что он слишком много напирает на природу и слишком
мало — на политику. Между тем, это — единственный союз, бла¬
годаря которому теперешняя философия может стать истиной.
Но выйдет, пожалуй, так, как это было в XVI столетии, когда
наряду с энтузиастами природы существовали и энтузиасты госу¬
дарства» 2.
 Из этого письма следует, что Маркс упрекал Фейербаха глав¬
ным образом в том, что он принимал во внимание только отноше¬
ния человека с природой и пренебрегал его отношениями с
обществом, а это приводило Фейербаха к тому, что он рассматри¬
вал лишь естественные отношения между людьми и представлял
человека существом, пассивно испытывающим влияние своей
среды и не принимающим активного участия в развитии истории.
 Побуждаемый жаждой деятельности и верный центральной
мысли Гегеля, рассматривавшего мир как творение идеи, то есть
 развития человеческого духа, что, наоборот, они коренятся в материальных
жизненных отношениях, совокупность которых Гегель, по примеру англий¬
ских и французских писателей XVIII века, называет «гражданским общест¬
вом», и что анатомию гражданского общества следует искать в политиче¬
ской экономии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 13, стр. 6).
 1 Руге послал ему «Anekdota» от 26 февраля 1843 г., см.: MEGA, Bd. 1,
Halbbd. 2, S. 305.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 374—375, стр. 257. Ср. ответ
Руге Марксу от 19 марта 1843 г.: MEGA, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 309):
 «Я согласен с Вами, что Фейербах односторонне напирает на природу.
Но кроме этого, у него очень сильна политическая струя, только он считает,
что в Германии нужно подходить к вещам не иначе, как с точки зрения
теологии. Мы не можем обойтись без религии — это правда, но при всем том
уже есть очень очищенная реально-политическая атмосфера, которая будет
культивироваться, просвещаться и накаляться».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 523
 фактически человека, Маркс отбросил созерцательную философию
Фейербаха, которая вела к полуметафизической концепции мира
и сентиментальной утопии.
 Так как уже в своей докторской диссертации Маркс противо¬
поставил механистическому и детерминистскому учению Демокри¬
та учение Эпикура, выдвигавшего на первый план свободную
деятельность человека, то вследствие своего участия в политиче¬
ской и социальной борьбе Маркс еще менее мог удовлетвориться
такой созерцательной доктриной, как доктрина Фейербаха.
 Маркс, как и Фейербах, считал, что человека нужно рассмат¬
ривать как существо не абстрактное, а конкретное, с его чувства¬
ми и потребностями, однако он шел дальше, утверждая, что по
отношению к миру человек должен занимать не созерцательную
и пассивную, а активную позицию.
 Расходясь с Фейербахом и ставя на первый план человеческую
деятельность, и в то же время не сводя ее, подобно Гегелю, к ду¬
ховной деятельности, Маркс рассматривал ее в конкретной форме,
правда, пока еще больше в политической и социальной, чем в эко¬
номической, восприняв, однако, фейербаховскую критику идеа¬
листической философии, особенно гегелевской философии, он по¬
казал, что эта философия благодаря обращению отношений между
субъектом и предикатом делала идею творческим элементом мира.
 Как и все предыдущие преобразования его мысли, эта новая
ориентация мысли Маркса, вызванная главным образом его жела¬
нием более активно участвовать в освобождении народа, происхо¬
дила у него не в плане абстрактной спекуляции. Однако, посколь¬
ку он жил в маленьком городке, находившемся в стороне от сов¬
ременной жизни, и не принимал пока непосредственного участия
в классовой борьбе пролетариата, эта ориентация сохраняла еще
полуфилософскую форму, реализуясь в виде критики философии
права Гегеля, из которой он до тех пор черпал свои основные
взгляды.
 Однако эта критика значительно отличалась от той критики,
с которой он намеревался выступить годом раньше в «Немецком
ежегоднике».
 В те времена, когда Маркс сотрудничал с Бруно Бауэром,
он намеревался, как и младогегельянцы, подчеркнуть противоречие
между революционной диалектической концепцией истории у Ге¬
геля и его реакционной политической системой, нашедшей свое
выражение в восхвалении псевдоконституционной монархии —
основе его системы 1.
 1 Письмо Маркса Руге от 5 марта 1842 г.: «Другая статья, предназначав¬
шаяся мною также для «Deutsche Jahrbücher», представляет собой критику
гегелевского естественного права, поскольку дело касается внутреннего го¬
сударственного строя. Основное в ней — борьба против конституционной мо¬

524
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Достигнув новой стадии духовного и политического развития,
Маркс взялся за критику философии права Гегеля с совершен¬
но иной точки зрения, поставив теперь перед собой задачу рас¬
крыть ложный характер этой философии.
 В этом ему помогла не только критика, которую Фейербах на¬
правлял против идеализма, критика Гейне, всех социалистов, и в
особенности Гесса, подчеркнувших неспособность государства раз¬
решить путем политических реформ основную проблему, какой бы¬
ла проблема социальная, но также и предпринятые им историче¬
ские исследования. Объем этих исследований, относящихся к
современным великим нациям, весьма значителен. К этим исследо¬
ваниям, касающимся прежде всего истории Франции, Герма¬
нии и Соединенных Штатов, он прибавил изучение крупных тео¬
ретиков государства — Макиавелли, Монтескье, Руссо 1, — кото¬
рое усилило в нем сомнения в справедливости гегелевского учения
о государстве и его отношениях с обществом. В своей критике фи¬
лософии государства и права Гегеля, которую Маркс начал в марте
1843 г. и над которой он трудился до августа, он остается тесно
связанным с текстом Гегеля, каждый параграф которого он кри¬
тикует, так что основные черты произведения несколько теряют¬
ся в этом кропотливом и подробном исследовании, как это будет
позже и с его полемическими произведениями, направленными
против Бруно Бауэра и Штирнера: «Святое семейство» и «Немец¬
кая идеология» 2.
 Критика Маркса направлена главным образом на гегелевское
учение о государстве, составляющее фундамент его «Философии
права».
 Выражая в идеологической форме прогрессивные устремления
своей эпохи, в которой доминировала Французская революция,
Гегель поставил в центре «Философии права», так же как и «Фи¬
 нархии, этого ублюдка, который от начала до конца сам себе противоречит
и сам себя уничтожает» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 356).
 В письме к Оппенхейму от 25 августа 1842 г. (К. М а р к с  и  Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 27, стр. 367). Маркс по поводу своей критики автора статьи
«Juste-Milieu» упоминает, что он хотел осуществить эту критику в «Anekdo¬
ta» как приложение к работе против учения Гегеля о конституционной мо¬
нархии.
 1 Ср. MEGA I, 1/2, S. 118-136.
 Его пять тетрадей выписок содержат конспекты 24 произведений. Нуж¬
но заметить, что эти исследования не относились ни к великим француз¬
ским историкам (Тьерри, Минье, Гизо), сочинения которых он читал во
время своего пребывания в Париже, ни к социалистическим и коммунисти¬
ческим учениям.
 2 Ср. MEGA I, 1/1, Введение, стр. LXXI—LXXV. Это сочинение, остав¬
шееся в рукописи, содержит 131 лист. Оно начинается с критики § 161
«Философии права». Первые четыре листа, которые отсутствуют, содержали,
несомненно, критику § 257—280, составлявших начало анализа государства
и его институтов в «Философии права» Гегеля.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 525
 лософии истории», проблему свободы, понимаемой как осознание
необходимости, образованной всем ходом развития истории, веду¬
щей человечество к его освобождению.
 Склонный вследствие своей все более и более консервативной
тенденции мистифицировать эту проблему, идеализируя ее, Ге¬
гель свел ее к познанию человеком рационального развития мира,
которое позволяет ему участвовать в развитии свободы. Это по¬
нимание мира, сводившее историю к развитию абсолютной идеи,
познающей саму себя в ходе своего развития, приводило к теоло¬
гии, которая нашла свое политическое выражение в «Философии
права».
 Делая право выражением рациональной воли, Гегель показы¬
вал, как эта воля проявляется сначала субъективно, в свободной
личности, которая утверждается с помощью прав, получаемых ею
над вещами благодаря собственности, затем — объективно, на раз¬
личных ступенях объективной нравственности: семья, общество и
государство. В семье индивид начинает подчинять свои частные
цели, свои личные интересы всеобщему интересу. Ассоциация се¬
мей составляет общество, которое представляет собой более высо¬
кую ступень объективной нравственности. Являясь ареной борьбы
частных интересов, поскольку индивиды стараются удовлетворить
в нем свои желания и свои потребности, общество представляет
собой в то же самое время путь к высшему пределу объективной
нравственности — государству. Преследуя в ассоциациях, которые
образуют различные корпорации, частные, но сходные цели, ин¬
дивиды приходят к подчинению их частных интересов всеобщему
интересу. Это подчинение завершается в государстве, которое про¬
тивопоставляет себя обществу как сфера всеобщего интереса и яв¬
ляется наивысшей ступенью объективной нравственности.
 Написанная в период Священного союза, «Философия пра¬
ва» представляла собой по сравнению с «Феноменологией» и «Ло¬
гикой» усиление реакционной тенденции Гегеля, который пытался
в этом произведении оправдать прусское государство, изображая
его как совершенную форму разумного государства.
 По существу стремясь защитить прусскую монархию, Гегель
хотел также защитить и интересы буржуазного общества, значение
и растущую роль которого в современных ему государствах он
хорошо понимал. Так как Гегель был одним из первых немецких
философов, изучавших капиталистическую экономику по исследо¬
ваниям английских экономистов, он отдавал себе отчет в противо¬
речиях рождающегося капиталистического строя с его накоплени¬
ем капитала, постоянным ростом обнищания и классовой борьбой.
 Так как он видел, что конфликт между богатыми и бедными
угрожает привести к разрушению общества и государства, он на¬
меревался помешать этому путем подчинения общества государст¬
ву, подчинения, которое должно было одновременно позволить

526
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 согласовать в известной мере противоречивые интересы феодаль¬
ной аристократии и буржуазии и подавить классовую борьбу. Го¬
сударство с его институтами, в частности с его бюрократией и по¬
лицией, казалось ему единственно способным устранить изъяны
буржуазного общества, отрывая индивидов от их частных интере¬
сов и объединяя их в нем.
 В противовес рационалистической философии XVIII в.,
которая, выражая устремления буржуазии, выдвигала на первый
план права индивида, Гегель противопоставил им права государст¬
ва, которое он идеализировал, делая его в противоположность
гражданскому обществу, которое является ареной борьбы частных
интересов, выражением всеобщего интереса, воплощением рацио¬
нальной воли и объективной нравственности.
 Придавая государству абсолютную власть, Гегель отвергал вся¬
кую представительную и конституционную систему, соответствую¬
щую классовым интересам буржуазии, и тем более всякую демо¬
кратическую систему, открывавшую путь господству народа,
«массы», которую он презирал. Он допускал лишь авторитарную
систему, которая, несмотря на незначительные уступки, сделанные
представительному режиму, оставляла монарху как воплощению
государства практически абсолютную власть. Система Гегеля пред¬
ставляла собой попытку компромисса между абсолютистско-фео¬
дальным строем и строем буржуазным. Невозможность осущест¬
вления этого компромисса, предполагавшего согласование частных
интересов и всеобщего интереса в рамках системы частной собст¬
венности и приспособление феодально-аграрного строя к строю ка¬
питалистической промышленности, объясняет то, что Гегель вы¬
нужден был прибегнуть для преодоления этих противоречий к
спекулятивным построениям «Философии права», в котором госу¬
дарство становилось инструментом божественной воли, «Deus ex
Machina», суверенно определявшей политическое и социальное раз¬
витие.
 В своем критическом анализе философии государства и права
Гегеля, анализе, имевшем для него значение отправной точки
развития собственных взглядов, Маркс сконцентрировал критику
на гегелевском учении о государстве и его отношениях с граждан¬
ским обществом. Он оставил в стороне ту часть «Философии пра¬
ва» Гегеля, где рассматривается семья и общество, и пренебрег
поэтому рассмотрением этих вопросов, которые, как он считал, ему
трудно было анализировать, так как понимание гражданского
общества его времени требовало более глубокого знания экономи¬
ки, чем то, которым он обладал.
 Поскольку Маркс, как и Руге, не был еще готов к тому, что¬
бы дать исчерпывающий анализ общества своего времени и на его
основе объяснить природу прусского государства, то в целях опро¬
вержения учения Гегеля он руководствовался той схемой крити¬

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 527
 ки Гегеля, которую использовал Фейербах и которая привела
Маркса от еще идеалистической позиции к позиции материали¬
стической, обозначив в то же время границы фейербаховского
материализма.
 В своей статье «К оценке книги «Сущность христианства»,
опубликованной в феврале 1842 г. в «Немецком ежегоднике»,
Фейербах сделал практические выводы, которые из нее следовали,
и применил в «Предварительных тезисах» (февраль 1843 г.)
принципы своей критики религии к критике спекулятивной фило¬
софии, показывая, что эта философия, законченным выражением
которой является философия Гегеля, заключается в превращении
абстракций в реальность, так как делает понятия сущностью
реального, а идею — творческим субъектом мира. Чтобы достиг¬
нуть истины, говорил Фейербах, нужно «перевернуть» спекуля¬
тивную философию и сделать из субъекта предикат, а из преди¬
ката — субъект 1.
 Исходя из этого принципа, Руге в своей критике «Философии
права» Гегеля упрекал его в том, что он рассматривает государст¬
во и институты абстрактно, вне исторического развития, которое
их определяет, сводит исторические факты к понятиям, а развитие
истории — к развитию логики 2.
 Основываясь на этой критике, Маркс выдвинул в качестве
принципа положение, согласно которому для того, чтобы понять
истинную природу общества и государства, их не следует делать
определениями идеи, то есть абстракциями, а необходимо понять
их собственную сущность.
 «Истинная критика, напротив, раскрывает внутренний генезис
святого триединства в человеческом мозгу, она описывает акт рож¬
дения этой догмы. Точно так же подлинно философская критика
современного государственного строя не только вскрывает его про¬
тиворечия как реально существующие, но и объясняет их; она по¬
стигает их генезис, их необходимость. Она их постигает в их спе¬
цифическом значении. Это понимание состоит, однако, не в том,
чтобы, как это представляет себе Гегель, везде находить опреде¬
ления логического понятия, а в том, чтобы постигать специфиче¬
скую логику специфического предмета» 3.
 1 Л. Фейербах. Предварительные тезисы к реформе философии.
Избранные философские произведения. Т. 1, М., 1955, стр. 115:
 «Метод преобразующей критики спекулятивной философии в целом,
ничем не отличается от метода, который уже был применен в философии
религии. Достаточно повсюду подставить предикат на место субъекта и
субъект на место объекта и принципа, то есть перевернуть спекулятивную
философию, и мы получим истину в ее неприкрытом, чистом, явном виде».
 2 А. Руге. Гегелевская философия права и политика нашего времени.
«Немецкий ежегодник», 12 августа 1842 г., стр. 762—763.
 8 К. М а р к с. К критике гегелевской философии права (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 325).

528
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Исходя из этого принципа, Маркс показал, что гегелевская
философия права была лишь применением к этой области основно¬
го положения философии Гегеля, который сводил объективную ре¬
альность к объективированной идее и преобразовывал ее различ¬
ные аспекты в отдельные проявления, в различия идеи.
 Сводя юридические, политические и социальные институты к
определениям нравственности, то есть к понятиям, Гегель выводит
происхождение права из последовательного развития этих понятий
и таким образом преобразует философию права в философскую
утопию.
 Вместо того чтобы выводить свою философию права из анали¬
за политической и социальной организации, в частности из отно¬
шений, устанавливающихся между индивидами, обществом и госу¬
дарством, он делает право выражением и результатом деятельности
трансцендентальной сущности, абсолютной идеи в виде объектив¬
ной нравственности, которая априори определяет возникновение
и организацию семьи, общества и государства. Последова¬
тельность и связь, которую он устанавливает между этими инсти¬
тутами, проистекает из того, что они являются более или менее
возвышенными модусами объективации, определениями объектив¬
ной нравственности. Реализуя постепенно свою сущность в после¬
довательных ступенях своего развития, объективная нравствен¬
ность, спустившись в нижних сферах своего понятия — в семье и
гражданском обществе, где господствуют частные интересы, — до
модуса несовершенного бытия, освобождается от них, чтобы полу¬
чить доступ в государство, сферу всеобщего интереса, прийти к
полному самосознанию и реализовать в нем свою высшую форму  1.Раскрыв, по примеру Фейербаха, прием «мистификации», при
помощи которого Гегель преобразует объективную реальность в
продукт, в способ существования идеи  2, Маркс показывает, как
Гегель извращает истинную сущность семьи, общества и государ¬
ства, превращая их в последовательные ступени объективной нрав¬
ственности. Отнюдь не будучи определяемы их отношениями с го¬
сударством, как думал Гегель, семья и особенно общество являют¬
ся определяющими элементами государства, и для получения
 1 Гегель. «Философия права» (цит. по: К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 223): «Действительная идея, дух, который сам себя делит на
две идеальные сферы своего понятия, на семью и гражданское общество, как
на сферы своей конечности, с тем чтобы, пройдя через их идеальность,
стать для себя бесконечным действительным духом...»
 Ср. там же, стр. 227. Маркс отмечает аналогию между переходом от
общества к государству и переходом, который совершается в логике от сущ¬
ности, где субъект противопоставляется предикату, к понятию, где осущест¬
вляется синтез субъекта и предиката.
 2 «Важно то, что Гегель всюду делает идею субъектом, а действитель¬
ного субъекта... превращает в предикат» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 228).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 529
 точного понятия общества и государства нужно путем «переверты¬
вания» отношений, установленных между ними Гегелем, сделать
общество субъектом, а государство предикатом.
 «Семья и гражданское общество рассматриваются Гегелем как
сферы понятия государства, и именно как сферы его конечности,
как его конечность. Это оно, государство, делит себя на эти сферы,
предполагает их... В этом месте совершенно ясно обнаруживается
логический, пантеистический мистицизм... Действительность рас¬
сматривается не как эта самая действительность, а как некая дру¬
гая действительность. Выходит, что для обыкновенной эмпирии
является законом не ее собственный дух, а чужой; с другой сто¬
роны, наличным бытием для действительной идеи является не та¬
кая действительность, которая развилась бы из нее самой, а обык¬
новенная эмпирия.
 Идея превращается в самостоятельный субъект, а действитель¬
ное отношение семьи и гражданского общества к государству прев¬
ращается в воображаемую внутреннюю деятельность идеи. В дей¬
ствительности семья и гражданское общество составляют пред¬
посылки государства, именно они являются подлинно деятельны¬
ми; в спекулятивном же мышлении все это ставится на голову. Но
если идея превращается в самостоятельный субъект, то действи¬
тельные субъекты — гражданское общество, семья, «обстоятельст¬
ва, произвол и т. д.» — становятся здесь недействительными, оз¬
начающими нечто отличное от них самих, объективными момента¬
ми идеи... Семья и гражданское общество сами себя превращают в
государство. Именно они являются движущей силой. По Гегелю
же, напротив, они порождены действительной идеей. Их объедине¬
ние в государство не есть результат их собственного жизненного
процесса; наоборот, это идея в своем жизненном процессе отдели¬
ла их от себя. А именно, они представляют сферу конечности этой
идеи. Они обязаны-де своим существованием не их собственному
духу, а иному. Они — не самоопределения, а такие определения,
начало которым положило нечто третье... Но условие превращается
у Гегеля в обусловленное, определяющее — в определяемое, произ¬
водящее — в продукт своего продукта... Действительность превра¬
щается в феномен, однако идея не имеет никакого другого содер¬
жания, кроме этого феномена» 1.
 Подобным же образом Гегель определяет возникновение и ха¬
рактер государства. В отличие от рационалистов XVIII в. он пред¬
ставляет себе государство с его властями и институтами как нечто
органическое, но, вместо того чтобы вывести его характер из его
функций и показать, как оно органически развивается, он рассмат¬
ривает его как продукт и проявления абстрактного понятия орга¬
 1 К. Маркс. К критике гегелевской философии права (К. Маркс и
Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 1, стр. 224—226).
 34 О. Корню

530
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 газации»; он делает это понятие определяющим элементом государ¬
ства, а власти и институты государства — различиями этого по¬
нятия 1.
 «Гегель не говорит: этот организм государства есть его разви¬
тие к различиям и к их объективной действительности. Мысль,
собственно говоря, такова: развитие государства или политическо¬
го строя к различиям и к их действительности есть органический
процесс. Предпосылкой, субъектом являются действительные раз¬
личия или различные стороны политического строя. Предикатом
является их определение в качестве органических. Вместо этого
в субъект возводится идея; различия и их действительность рас¬
сматриваются как развитие идеи, как ее результат, между тем как,
наоборот, сама идея должна быть выведена из действительных раз¬
личий... Результат, к которому Гегель с самого начала стремится,
состоит именно в том, чтобы определить организм как политиче¬
ский строй. Но не существует такого моста, который от общей идеи
организма вел бы к определенной идее государственного организ¬
ма, или политического строя, и этот мост никогда нельзя будет пе¬
рекинуть» 2.
 Расширяя эту критику до общей критики гегелевской филосо¬
фии, Маркс показывает, что она представляет собой спекулятив¬
ную конструкцию, полученную путем «переворачивания» отноше¬
ний между субъектом и предикатом, которое позволило Гегелю
приписать творческую, определяющую роль понятиям, логическим
категориям, подчиняя им конкретную, объективную реальность.
Утрачивая свой собственный характер, объективная реальность
имеет значение лишь в той мере, в какой она является выражени¬
ем этих понятий. «Он сделал продуктом идеи, ее предикатом, то,
что является ее субъектом. Он развивает свою мысль не из пред¬
мета, а конструирует свой предмет по образцу закончившего свое
дело мышления, — притом закончившего его в абстрактной сфере
логики. Задача Гегеля состоит не в том, чтобы развить данную, оп¬
ределенную идею политического строя, а в том, чтобы политиче¬
ский строй поставить в отношение к абстрактной идее, сделать его
звеном в цепи развития идеи, — что представляет собой явную
мистификацию.
 1 «Этот организм есть развитие идеи к ее различиям и к их объектив¬
ной действительности. Этими различенными сторонами являются, таким об¬
разом, различные власти, их функции и сферы деятельности, посредством
которых всеобщее непрестанно, и именно потому, что эти различия опреде¬
лены природой понятия, — необходимым образом себя созидает, а так как
это всеобщее является также предпосылкой своей созидательной деятель¬
ности, то и сохраняет себя. Этим организмом является политический строй»,
(цит. по: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 228).
 2 К. М а р к с. К критике гегелевской философии права (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 229, 232).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 531
 Другое определение состоит в том, что «различные власти»
«определены природой понятия» и поэтому всеобщее «необходи¬
мым образом созидает» их. Различные власти, таким образом, оп¬
ределены не их «собственной природой», а чужой природой. Точно
так же и необходимость выводится не из их собственной сущности,
и еще менее она доказана критически. Их судьба, напротив, пред¬
определена «природой понятия», скреплена печатью в священных
регистрах santa casa (логики)... Конкретное содержание, действи¬
тельное определение выступает здесь как формальное, а совершен¬
но абстрактное определение формы выступает как конкретное со¬
держание.
 Сущность определений государства усматривается не в том,
что они — определения государства, а в том, что они могут рас¬
сматриваться в их абстрактнейшей форме как логически-метафи¬
зические определения. В центре интереса стоит здесь не филосо¬
фия права, а логика. Работа философии заключается здесь не в
том, чтобы мышление воплощалось в политических определениях, а
в том, чтобы наличные политические определения улетучивались,
превращались в абстрактные мысли. Философское значение имеет
здесь не логика самого дела, а дело самой логики. Не логика слу¬
жит для обоснования государства, а государство — для обоснова¬
ния логики» 1.
 Так как философия права принимает, таким образом, характер
логики в результате сведения юридической и политической ре¬
альности к понятиям, а различных аспектов и ступеней права — к
различиям идеи, то из этого следует, что она имеет, как и вся фи¬
лософия Гегеля в целом, одновременно эзотерический и экзотери¬
ческий характер. То, что представляет интерес у Гегеля, так это
глубокий характер его философии, ее эзотерическое содержание,
развитие логических понятий. Объективная реальность, являюща¬
яся экзотерической основой этой философии, интересует его лишь
как выражение понятия, и он сводит ее к несущественной, фено¬
менальной реальности. Но так как понятие не имеет другого содер¬
жания, кроме реальности, то именно в этом экзотерическом плане,
а не в плане понятия происходит истинное развитие истории и
права  2.
 Результатом этой мистификации, делающей мир творением во¬
ображаемой воли, деятельности абсолютной идеи  3, является то,
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 232, 235, 236.
 2 «Мы имеем здесь двоякую историю: эзотерическую и экзотерическую.
Содержание лежит в экзотерической части. Интерес эзотерической части
неизменно направлен на то, чтобы находить в государстве повторение исто¬
рии логического понятия. В действительности же развитие происходит как
раз на экзотерической стороне» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 225).
 3 «Вся аналогия (конкретного осуществления воли. — О. К.) с телеоло¬
гическим актом воли, в конце концов, сама себя разоблачает как мистифи¬
кацию. Это — бессодержательное действование идеи» (там же, стр. 258).
 34*

532
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 что объективная реальность остается у Гегеля необъясненной, по¬
тому что она не объяснена в своих истинных определениях  1.
 Резюмируя свою критику в сжатой формуле, Маркс говорит, что
если Гегель смог в своей философии права придать политический
характер своей логике, то ему не удалось дать логического объяс¬
нения политики, и он делает вывод, что, вместо того чтобы сводить,
как Гегель, историческое развитие к развитию понятий, следовала
бы объяснять его, исходя из самой его природы, из его собствен¬
ной диалектики. Таким образом, можно видеть, как применение
Марксом фейербаховских принципов критики гегелевского идеа¬
лизма к критике основных черт философии государства и права
Гегеля вызвало полное преобразование его еще идеалистической
исходной позиции в позицию материалистическую, правда, внача¬
ле лишь теоретического и философского характера. Но в отличие
от Гесса, доктрина которого, подкрепляясь материалистической
тенденцией, оставалась по существу философской, Маркс с самого
начала стал придавать философскому материализму конкретный
характер.
 Вскоре, благодаря более тщательному анализу исторического
развития, сделанному с точки зрения практики и в определенном
смысле под влиянием Энгельса, Маркс действительно стал посте¬
пенно придавать материализму тот исторический и диалектический
характер, который он выразил в «Тезисах о Фейербахе» и в «Не¬
мецкой идеологии». В связи с критикой философии государства и
права Гегеля он занялся углубленными исследованиями, напоми¬
нающими исследования, проделанные им в диссертации и в его
статьях в «Рейнской газете», которые имели своим результатом его
переход на позиции исторического материализма.
 Подчеркнув мистификаторский характер «Философии права»,
Маркс показывает, что Гегель использует прием мистификации
для оправдания прусской феодально-монархической системы, ко¬
торому он противопоставляет свою революционно-демократиче¬
скую, политическую и социальную концепцию.
 Рассматривая государство не в его конкретной всеобщности, ох¬
ватывающей жизнь народа в целом, а в его абстрактной универ¬
сальности как политическое государство, противоположное граж¬
данскому обществу, Гегель сводит его к государственному строю,
и, вместо того, чтобы выводить общие черты государственного
 1 «Интерес направлен здесь только на то, чтобы в каждой сфере, — будь
то сфера государства, будь то сфера природы, — распознать «идею», «логи¬
ческую идею»; действительные же субъекты, как, например, в данном слу¬
чае «политический строй», становятся простыми названиями идеи, и таким
образом получается только видимость действительного познания, так как
эти субъекты, — поскольку они не поняты в их специфической сущности,—
остаются непонятыми определениями» (там же, стр. 229—230).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 533
 строя из специфического характера государства, он делает его, как
сделал и государство, продуктом спекулятивного построения 1.
 Но в противоположность тому, что полагает Гегель, государ¬
ственный строй не представляет собой сущность государства, а яв¬
ляется лишь его внешней формой  2.
 Доказательством этому служит тот факт, что государства,
имеющие в качестве реального содержания один и тот же соци¬
альный строй, основанный на частной собственности, могут иметь
весьма различный государственный строй, как, например, Соеди¬
ненные Штаты, имеющие республиканский государственный
строй, и Пруссия, являющаяся монархией 3.
 В самом деле, государственный строй есть не спонтанный про¬
дукт, независимый от исторического развития, а продукт револю¬
ций, и в зависимости от того, являются революции делом испол¬
нительной или законодательной власти, государственное устройст¬
во имеет реакционный или демократический характер  4.
 Придав государству абсолютный характер, делая его воплоще¬
нием объективной нравственности, Гегель стремится показать в
своем описании государственного строя, что идеальное государст¬
во, отвечающее всем требованиям нравственности, — это монархи¬
ческое государство, существовавшее тогда в Пруссии.
 Выступая не только против демократии, но также и против кон¬
ституционной монархии, Гегель оправдывает всевластие монарха,
 1 «Государственный строй, следовательно, разумен, поскольку его мо¬
менты могут быть растворены в абстрактно логических моментах. Государ¬
ство должно различать и определять свою деятельность не соответственно
своей специфической природе, но согласно природе понятия... Разум госу¬
дарственного строя есть, следовательно, абстрактная логика, а не понятие
государства. Вместо понятия государственного строя мы имеем строй поня¬
тия» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 239).
 2 «Конституционное государство есть то государство, в котором госу¬
дарственный интерес в качестве действительного интереса народа суще¬
ствует лишь формально...» (там же, стр. 293).
 3 «Собственность и т. д., словом, все содержание права и государства в
Северной Америке, с немногими изменениями, те же самые, что и в Прус¬
сии. Там, следовательно, республика является просто государственной фор¬
мой, как здесь монархия. Содержание государства лежит вне рамок этих
форм государственного строя» (там же, стр. 254).
 4 «Законодательная власть совершила французскую революцию. Вообще
там, где она выступала в своей особенности как господствующее начало,
она совершала великие органические всеобщие революции. Именно потому,
что законодательная власть являлась представительницей народа, родовой
воли, она боролась не против государственного строя вообще, а против осо¬
бого, устаревшего государственного строя. Правительственная же власть,
напротив, совершала мелкие революции, ретроградные революции, реакци¬
онные перевороты. Именно потому, что правительственная власть являлась
представительницей особой воли, субъективного произвола, магической
части воли, она боролась не за новую конституцию против старой, а против
конституции вообще» (К. Маркс и Ф. Энгель с. Соч. Т. 1, стр. 284).

534
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 делая его олицетворением суверенитета, что позволяет ему фак¬
тически признать за ним все виды власти 1.
 Подчеркивая произвольный характер спекулятивной конструк¬
ции, при помощи которой Гегель придавал монарху абсолютную
власть  2, Маркс показывает, как, сделав суверенитет сущностью,
согласуя независимую реальность с предикатом государства и от¬
деляя его от нее, он преобразует этот предикат в субъект, делая
монарха воплощением суверенитета, который находит в нем свою
субъективную форму.
 Чтобы наделить монарха, власть которого наследственна  3,
практически абсолютной властью, он наделяет его не только испол¬
 1 «Если бы Гегель исходил из действительных субъектов в качестве
базисов государства, то для него не было бы никакой надобности в том,
чтобы заставить государство превратиться мистическим образом в субъект...
Субъективность есть определение субъекта, личность — определение лица.
И вот, вместо того, чтобы брать их как предикаты субъектов, Гегель делает
из предикатов нечто самостоятельное и затем заставляет их мистическим
образом превращаться в субъекты этих предикатов.
 Существование предикатов есть субъект, — следовательно, субъект есть
существование субъективности и т. д. Гегель же превращает предикаты,
объекты в нечто самостоятельное, но, делая это, он их отрывает от их под¬
линной самостоятельности, от их субъекта. Впоследствии действительный
субъект появляется, но уже как результат, — между тем следует исходить
из действительного субъекта и делать предметом своего рассмотрения его
объективирование. Действительным субъектом у Гегеля становится поэтому
мистическая субстанция, а реальный субъект представляется как нечто дру¬
гое, как момент мистической субстанции.
 Именно потому, что Гегель вместо того, чтобы исходить из реального
предмета... исходит из предикатов, из общего определения, — а какой-то носи¬
тель этого определения все же должен быть, — то подобным носителем и
становится мистическая идея. Дуализм проявился здесь как раз в том, что
Гегель не рассматривает всеобщее как действительную сущность действи¬
тельно конечного, т. е. существующего, определенного; другими словами:
действительное существо он не считает подлинным субъектом бесконечного.
 Так, суверенитет, составляющий сущность государства, рассматривается
здесь сперва как самостоятельное существо, он превращен здесь в предмет.
Потом, разумеется, это объективное должно, в свою очередь, стать субъек¬
том. Но этот субъект представляется тогда как самовоплощение суверените¬
та, между тем как суверенитет есть не что иное, как объективированный
дух субъектов государства.
 ...Гегель переплетает и смешивает друг с другом оба субъекта: сувере¬
нитет как «уверенную в себе объективность» и суверенитет как «не имею¬
щее основания самоопределение воли», как индивидуальную волю, с тем
чтобы сконструировать «идею», воплощающуюся «в одном индивиде»
(К. Маркс  и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 244—245, 247).
 2 Там же, стр. 245—246.
 3 Высмеивая наследственную власть, которая у Гегеля является достоя¬
нием не только монарха, но также пэрства и майората, Маркс показывает,
что Гегель тем самым приписывает индивиду то, что принадлежит роду,
общности, и приходит к апологии животности (ср. там же, стр. 341—342):
«На вершинах политического государства рождение делает-де определенных
индивидов воплощениями высших государственных задач. Высшие государ¬
ственные функции совпадают в силу рождения с индивидами, — подобно

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 535
 нительной, но и законодательной властью, которую он подчиняет
исполнительной власти, а также правом даровать конституцию и
изменять ее.
 Осуждая эту монархическую концепцию, которая, исключая
народ из государства, придает власти монарха произвольный и
абсолютный характер  1,Маркс отвергает подчинение законода¬
тельной власти власти исполнительной, которое снимает с нее вся¬
кую узду.
 Так как Гегель видел в государстве осуществление разума и
тем самым свободы, он не мог придавать монархии власть полно¬
стью произвольную и абсолютную, которая противоречила бы ра¬
зумному характеру государства. Поэтому он хотел ограничить ее
власть, придав ей псевдоконституционную форму, которая была
характерна для Пруссии того времени. В то же время это соответ¬
ствовало его желанию сделать некоторые уступки буржуазии, зна¬
чение и возрастающую роль которой в экономической и социаль¬
ной сфере он хорошо понимал. Гегель полагал, что сможет найти
компромисс между полуфеодально-абсолютистской системой и пар¬
ламентарным строем благодаря участию бюрократии и «сословий»
(сословия берутся в их дореволюционном смысле) в правительст¬
ве. Представляя всеобщий интерес каждый на свой манер, бюро¬
кратия и «сословия» должны помешать власти быть произвольной
и абсолютной и способствовать установлению связи между монар¬
хом и народом.
 Разоблачая эту псевдолиберальную концепцию правительства,
которая служила лишь для маскировки реакционного характера
прусской монархии, Маркс критикует прежде всего бюрократию,
обвиняя ее, как он сделал это в своей статье о мозельских вино¬
градарях, в том, что она составляет особую касту, противостоя¬
щую всему населению, — привилегированную корпорацию, озабо¬
ченную прежде всего защитой своих частных интересов и нисколь¬
ко не представляющую всеобщего интереса  2.
 тому, как для животного его место, его характер, его образ жизни и т. п.
являются чем-то непосредственно прирожденным. Государство в своих выс¬
ших функциях получает своего рода зоологическую действительность...
В этой системе природа непосредственно производит королей, непосредст¬
венно производит пэров и т. д., подобно тому, как она производит глаза
и носы... В этой системе телесное достоинство человека, или достоинство
человеческого тела (в более развернутом виде это можно было бы выразить
так: достоинство физического, природного элемента государства), выступает
в такой форме, что определенные, а именно высшие социальные звания
являются званиями определенных, предопределенных рождением, тел».
 1 См. там же, стр. 240 и далее.
 2 ««Бюрократия» есть «государственный формализм» гражданского об¬
щества. Она есть «сознание государства», «воля государства», «могущество
государства»...» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 270).
 ««Государственный формализм», воплощенный в бюрократии, есть «го¬

536
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Маркс более пространно останавливается на критике харак¬
тера и роли в правительстве, которые Гегель приписывал «сосло¬
виям». Прежде всего он подчеркивает различие между сословиями
средних веков и «сословиями» в их современном виде, какими они
оставались еще в Пруссии. В средние века, когда не было разде¬
ления между политической жизнью и частными делами и когда
частные дела в силу этого имели политический характер, «сосло¬
вия», группировавшие людей по социальным категориям, носили
политический характер и устанавливали своего рода синтез обще¬
ства и государства в силу того, что они определяли одновременно
со своими частными интересами всеобщий интерес. К тому же они
устанавливали этот синтез только в рамках и в плане строя, кото¬
рый, отрицая свободу, не знал реальной коллективной жизни и
фактически был социальным выражением животности 1.сударство как формализм»... Дух бюрократии есть «формальный дух госу¬
дарства». Она превращает поэтому «формальный дух государства», или
действительное бездушие государства, в категорический императив. Бюро¬
кратия считает самое себя конечной целью государства... Бюрократия есть
мнимое государство наряду с реальным государством, она есть спиритуа¬
лизм государства. Всякая вещь поэтому приобретает двойственное значе¬
ние: реальное и бюрократическое, равно как и знание (а также и воля)
становится двойственным — реальным и бюрократическим. Но реальная
сущность рассматривается бюрократией сквозь призму бюрократической
сущности, сквозь призму потусторонней, спиритуалистической сущности.
Бюрократия имеет в своем обладании государство, спиритуалистическую
сущность общества: это есть ее частная собственность» (там же, стр. 271—
272).
 «Авторитет» есть поэтому принцип ее знания, и обоготворение автори¬
тета есть ее образ мыслей. Но в ее собственной среде спиритуализм пре¬
вращается в грубый материализм, в материализм слепого подчинения, веры
в авторитет, в механизм твердо установленных формальных действий, гото¬
вых принципов, воззрений, традиций. Что касается отдельного бюрократа,
то государственная цель превращается в его личную цель, в погоню за чи¬
нами, в делание карьеры» (там же, стр. 272).
 1 «Дух средних веков можно характеризовать так: сословия граждан¬
ского общества и сословия в политическом смысле были тождественны,
так как гражданское общество было политическим обществом, так как орга¬
нический принцип гражданского общества был принципом государства»
(К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 1, стр. 301).
 «Все существование сословий средних веков было политическим суще¬
ствованием, их существование было существованием государства. Их зако¬
нодательная деятельность, вотирование ими налогов для империи представ¬
ляли собой лишь особую форму их всеобщего политического значения и
политической действенности... Сословия гражданского общества, как таковые,
были в средние века также и законодательными сословиями, потому что они
не были частными сословиями, или потому, что частные сословия были по¬
литическими сословиями» (там же, стр. 302).
 «...в средние века собственность, торговля, общность людей, человек
имеют политический характер; материальное содержание государства опре¬
делено здесь его формой. Всякая частная сфера имеет здесь политический
характер или является политической сферой... В средние века политический
строй есть строй частной собственности, но лишь потому, что строй частной

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 537
 Упраздняя политическую роль «сословий» и придавая им чисто
социальный характер, Французская революция довершила уже на¬
чавшееся разделение между жизнью социальной и жизнью поли¬
тической 1.
 Это определило новую политическую и социальную организа¬
цию. Современное общество, гражданское общество, в котором
частная жизнь отделена от общественной, от политической жиз¬
ни, сконцентрированной в государстве, характеризуется стремле¬
нием к частному интересу 2.
 В этом обществе, где промышленность и торговля освободились
от опеки государства, сословия приобрели новый характер, глубо¬
ко отличный от того характера, который они имели в средние века.
Они образуют корпорации по частным интересам, в которых выра¬
жается желание различных социальных категорий, в особенности
буржуазии, принимать участие в законодательстве, но исключи¬
тельно в целях защиты своих частных интересов 3.
 собственности является политическим строем. В средние века народная
жизнь и государственная жизнь тождественны. Человек является здесь
действительным принципом государства, но это — несвободный человек.
Это, следовательно, демократия несвободы, завершенное отчуждение» (там
же, стр. 255).
 «Средние века — это животный период в истории человечества, челове¬
ческая зоология» (там же, стр. 313).
 1 «Лишь французская революция завершила процесс превращения поли¬
тических сословий в социальные, или сделала сословные различия граждан¬
ского общества исключительно социальными различиями, различиями част¬
ной жизни, лишенными политического значения. Этим был завершен про¬
цесс отделения политической жизни от гражданского общества» (К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 310—311).
 2 «Современное гражданское общество есть последовательно проведен¬
ный принцип индивидуализма, индивидуальное существование есть послед¬
няя цель; деятельность, труд, содержание и т. д. суть только средства»
(там же, стр. 312).
 3 «...государство существует лишь как политическое государство. Це¬
лостность политического государства есть законодательная власть. Прини¬
мать участие в законодательной власти значит поэтому принимать участие
в политическом государстве, значит выявлять и осуществлять свое бытие,
как члена политического государства, как члена государства. Следователь¬
но, желание всех в отдельности принимать участие в законодательной
власти есть не что иное, как желание всех быть действительными (актив¬
ными) членами государства, желание достигнуть политического бытия, или
выявить и активно утвердить свое бытие как политическое. Мы видели,
далее, что сословный элемент есть гражданское общество в качестве законо¬
дательной власти, есть его политическое бытие. Стало быть, стремление
гражданского общества проникнуть в законодательную власть всей массой,
по возможности целиком, стремление действительного гражданского обще¬
ства поставить себя на место фиктивного гражданского общества законода¬
тельной власти — это не что иное, как стремление гражданского общества
достигнуть политического бытия, или сделать политическое бытие своим
действительным бытием» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 357).
 «Что касается, далее, умонастроения сословий, их воли, то она подозри¬

538
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Так как «сословия» приняли, таким образом, политический ха¬
рактер, впрочем весьма отличный от характера, который они име¬
ли в средние века, то Гегель полагает, что они представляют, по
крайней мере частично, всеобщий интерес. Хорошо видя — и  в
этом его заслуга — глубокую противоположность между граждан¬
ским обществом и политическим государством, где первое пред¬
ставляет сферу частных интересов, а второе — сферу всеобщих ин¬
тересов 1, он попытался, чтобы снять эту противоположность, кото¬
рая выражается в противоположности, отделяющей члена граж¬
данского общества от гражданина государства, и чтобы
предотвратить опасность, которую она влечет, установить связь
между ними посредством «сословий», понимаемых как организа¬
ции-посредники между государством и обществом 2.
 Эта попытка, говорит Маркс, объединить политическое госу¬
дарство и гражданское общество, противопоставив одно другому и
делая «сословия» своего рода их связующим, средним терми¬
ном между частными интересами и всеобщими интересами, неиз¬
бежно обречена на неудачу.
 «Сословия» в современном смысле слова не представляют в дей¬
ствительности общий интерес, они являются составной частью
гражданского общества и выражают его внутреннее противоре¬
чие 3.
 Гражданское общество, по существу противоположное государ¬
 тельна, ибо она ведет свое происхождение от частной точки зрения и от
частных интересов» (там же, стр. 291).
 1 «Гегель исходил как из предпосылки из раздельности гражданского
общества и политического государства (из современного состояния), и это
состояние он представил как необходимый момент идеи, как абсолютную
истину разума. Он изобразил политическое государство в его современном
состоянии, при господстве разделения различных властей... Он противопо¬
ставил сущую в себе и для себя всеобщность государства особым интересам
и потребностям гражданского общества. Одним словом: он везде изображает
конфликт гражданского общества и государства» (К. Маркс и Ф. Эн¬
г е л ь с. Соч. Т. 1, стр. 303).
 2 «Гегель противопоставляет гражданское общество, как частное сосло¬
вие политическому государству... С другой стороны, Гегель хочет, 1) чтобы
гражданское общество, когда оно конструирует само себя в качестве зако¬
нодательного элемента, не являлось ни простой нерасчлененной массой, ни
распавшимся на свои атомы множеством. Он не желает никакой раздель¬
ности гражданской и политической жизни. 2) Он забывает, что речь идет о
рефлективном отношении, и возводит гражданские сословия, как таковые,
в политические сословия, но опять-таки лишь в отношении законодательной
власти, так что самая их действенность является доказательством раздель¬
ности» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 303).
 3 «Сословия должны играть роль «опосредствования» между государем
и правительством, с одной стороны, и народом —  с другой, но на деле
они этого не выполняют, а представляют собой, напротив, организованную
политическую противоположность гражданского общества» (там же,
стр. 326).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 539
 ству, не может, с другой стороны, оставаясь сферой частных ин¬
тересов, являться представительным политическим организмом
всеобщего интереса  1.Этот синтез государства и общества, противоречащий его соб¬
ственной концепции их полной противоположности, кроме того, с
необходимостью приводит к нелепостям, так как для осуществле¬
ния этого синтеза Гегель использует старые институты, целиком
отличные по своей сути от современных ему институтов 2.
 Наконец, этот синтез противоречит диалектическому развитию,
которое исключает опосредствование крайностей и может разре¬
шаться лишь через обострение противоположностей 3.
 Маркс отбросил концепцию медленной и непрерывной эволю¬
ции, которая включает опосредствование крайностей, и противо¬
поставил ей необходимость революционного развития  4.
 Противоположность, установленная Гегелем между государст¬
вом и обществом, говорит он, является, по существу, мнимой, так
 1 «Гражданское общество есть частное сословие», или частное сословие
есть непосредственное, существенное, конкретное сословие гражданского
общества. Лишь в сословном элементе законодательной власти гражданское
общество достигает «политического значения и политической действенности».
Это — нечто новое, присоединяющееся к гражданскому обществу, особая
функция, ибо именно характер гражданского общества, как частного сосло¬
вия, выражает его противоположность политическому значению и полити¬
ческой действенности, выражает отсутствие политического характера, ту
именно сторону гражданского общества, что само по себе оно не имеет
политического значения и политической действенности. Частное сословие
есть сословие гражданского общества... его существенная деятельность не
содержит в себе определения, согласно которому всеобщее являлось бы
его целью; другими словами: его существенная деятельность не есть опреде¬
ление всеобщего, не есть всеобщее определение... Сословие гражданского об¬
щества не есть политическое сословие» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 1, стр. 305—306).
 2 «Один и тот же субъект берется здесь в различных значениях, но
значением является здесь не самоопределение, а аллегорическое, подставное
определение. Можно было бы для того же значения взять другой конкрет¬
ный субъект, для того же субъекта взять другое значение... Это все та же
некритическая, мистическая манера интерпретировать старое мировоззре¬
ние в духе нового, вследствие чего оно становится каким-то межеумочным
мировоззрением, где форма обманывает относительно значения, а значе¬
ние — относительно формы, и где ни форма не становится значением и дей¬
ствительной формой, ни значение — формой и действительным значением»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 314).
 3 «Гегель вообще понимает умозаключение как середину, как mixtum
compositum. Можно сказать, что в его трактовке умозаключения выступают
вся трансцендентность и мистический дуализм его системы. Середина есть
деревянное железо, затушеванная противоположность между всеобщностью
и единичностью» (там же, стр. 316).
 4 «Категория постепенного перехода, во-первых, исторически неверна
и, во-вторых, ничего не объясняет» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 283).

540
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 как подлинное государство не отличается от самой жизни людей,
понимаемой в ее всеобщности.
 Так как Гегель не делает государство выражением конкретной
всеобщности, а человека — субъектом этой всеобщности, то он рас¬
сматривает государство не как проявление коллективной жизни,
воли народа, а как абстрактную всеобщность, отделенную от со¬
циальной жизни  1. Поэтому Гегель вынужден противопоставить
государство обществу.
 Эта противоположность между политическим государством и
гражданским обществом, составляющая основу его системы, про¬
тиворечит истинному понятию государства, которое, являясь вы¬
ражением коллективной жизни, не может образовывать особую
сферу, противоположную обществу. В самом деле, в подлинном го¬
сударстве жизнь индивида смешивается с жизнью коллектива, сфе¬
ра частных интересов — со сферой всеобщего интереса таким об¬
разом, что оно воплощает всеобщее не абстрактно, а конкретно.
Противоположность, установленная Гегелем между политическим
государством и гражданским обществом, является лишь отражени¬
ем противоречий, присущих этому обществу, которые влекут за
собой вследствие противоположности частных и всеобщих интере¬
сов разделение между государством и обществом.
 Эта противоположность является, по существу, скорее кажу¬
щейся, чем реальной, потому, что основание и содержание обеих
есть частная собственность. Частная собственность образует как
субстанцию гражданского общества, так и субстанцию политиче¬
ского государства, важнейшая роль которого — защищать интере¬
сы и права гражданского общества всеми своими юридическими
и политическими организациями.
 Система Гегеля лишь выражает и идеализирует первостепен¬
ную важность частной собственности в структуре гражданского
общества и политического государства. Несмотря на то что в прин¬
ципе эта система предоставляет первенство всеобщему интересу,
в ней господствует именно частный интерес в силу того, что ос¬
новная роль в ней отводится частной собственности. Действитель¬
но, частная собственность у Гегеля является одновременно и со¬
ставляющим элементом человеческой личности, и основанием, и
субстанцией гражданского общества и политического государст¬
 1 «Дуализм проявился здесь как раз в том, что Гегель не рассматривает
всеобщее как действительную сущность действительного конечного, т. е.
существующего, определенного; другими словами: действительное существо
он не считает подлинным субъектом бесконечного» (там же, стр. 245).
 Ср.: М. Н е ß. Philosophie der Tat, S. 215: «Сущность религии и политики
состоит в том, что они позволяют абстрактному понятию, «всеобщему», ко¬
торое нигде не действительно, кроме как в самом индивидууме, поглотить
действительную жизнь, жизнь действительных индивидуумов».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 541
 ва  1; и то, что он воспевает под именем нравственности, на деле
есть лишь религия частной собственности 2.
 Именно защита частной собственности представляет собой ос¬
нову его философии права; в ней он оправдывает одновременно и
феодальную собственность, и буржуазную собственность, что,
между прочим, как это отмечает Маркс, не обходится без проти¬
воречий. Сохранение феодальной собственности не согласуется
на деле с развитием буржуазного строя, основанного на сво¬
боде торговли и промышленности, которую исключает феодальный
строй  3.
 В его системе политическое государство и гражданское обще¬
ство, оба основанные на частной собственности, являются лишь ее
защитниками, и апология государства — венец его доктрины —
есть не что иное, как апология частной собственности 4.
 Желая прежде всего узаконить вместе с прусской монархией
феодальный строй, представляющий собой ее экономический и со¬
циальный базис, Гегель придает особое значение земельной собст¬
венности, защищая тем самым интересы реакционных феодалов.
Это проявляется, в частности, в его апологии майората — формы
неотчуждаемой земельной собственности, не зависящей от об¬
щества и государства, в которой полностью проявляется сущность
частной собственности 5.
 1 «Политический строй на его высшей ступени есть, следовательно,
строй частной собственности. Высшая ступень политического умонастрое¬
ния есть умонастроение частной собственности» (там же, стр. 333—334).
 2 «Политическая независимость не вытекает, следовательно, ex proprio
sinu (из самого существа. — Ред.) политического государства, она не есть
дар политического государства своим членам, не есть тот дух, который во¬
одушевляет государство; свою независимость члены политического государ¬
ства получают от такой сущности, которая не есть сущность политического
государства... Значение, которое частная собственность имеет в политиче¬
ском государстве, есть ее существенное, ее истинное значение» (там же,
стр. 343—344).
 На положение Гегеля, что «государство есть действительность нравст¬
венной идеи», Маркс отвечает: «Действительность нравственной идеи высту¬
пает здесь как религия частной собственности» (там же, стр. 338).
 3 «Там, где торговля и земельная собственность еще не свободны, еще
не достигли самостоятельного существования, — там, собственно, нет еще
и политического строя» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 254).
 4 «Вместо «умонастроения», «обладания государственным духом» выдви¬
гается «обладание землей»» (там же, стр. 328).
 5 «Майорат есть лишь внешнее проявление внутренней природы земле¬
владения» (там же, стр. 334).
 «На деле майорат является следствием землевладения в его чистом
виде окаменевшей частной собственностью, частной собственностью... в ее
наиболее самостоятельном и крайнем развитии... Что же, однако, является
содержанием политического конституирования, политической цели, что яв¬
ляется целью этой цели? Что составляет ее субстанцию? Майорат, частная
собственность в превосходной степени, суверенная частная собственность.
В чем проявляется власть политического государства над частной собствен¬

542
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 В то время как Гегель защищал частную собственность во всех
ее формах, оправдывая одновременно и абсолютистско-феодаль¬
ный, и буржуазный строй, Маркс в результате анализа характера,
роли и последствий частной собственности сделал еще один шаг
вперед и перешел от критики прусской монархии к критике бур¬
жуазного общества.
 И если в «Рейнской газете», в частности в статье о краже леса,
Маркс довольствовался разоблачением злоупотреблений частной
собственности и требованием отмены особого покровительства ей
со стороны государства, то теперь он осуждает ее саму по себе как
источник основных пороков гражданского общества и политиче¬
ского государства и требует ее полной отмены.
 В частности, он видит в ней причину разделения между госу¬
дарством и обществом. Режим частной собственности порождает
конкуренцию, мешая людям жить коллективно, сообразно их ис¬
тинной природе и создавать политическое государство, отвечаю¬
щее, по крайней мере теоретически, требованиям коллективной
жизни.
 Эта противоположность между гражданским обществом и по¬
литическим государством влечет за собой разделение между граж¬
данином как членом общества и гражданином как членом госу¬
дарства. В то время как человек в качестве члена гражданского
общества ведет реальную, конкретную жизнь в обществе, в каче¬
стве гражданина политического государства, где он оторван от
общества, то есть от своей эмпирической реальности, он представ¬
ляется существом, лишенным своей сущности 1.
 ностью в институте майората? В том, что политическое государство обособ¬
ляет частную собственность от семьи и от общества, что оно доводит ее до
абстрактной самостоятельности. К чему же сводится власть политического
государства над частной собственностью? К собственной власти част¬
ной собственности, к ее сущности, которая доведена до существования.
Что остается политическому государству в противоположность этой сущ¬
ности? Остается иллюзия, будто оно является определяющим, в то время
как оно является определяемым. Государство, конечно, ломает волю семьи
и общества, но оно это делает для того лишь, чтобы дать существование
воле частной собственности, которая неподвластна семье и обществу, и при¬
знать это существование высшим существованием политического государ¬
ства, высшим нравственным существованием» (там же, стр. 335).
 1 «Гражданское общество и государство оторваны друг от друга. Следо¬
вательно, и гражданин государства оторван от гражданина как члена граж¬
данского общества... Для того, следовательно, чтобы быть действительным
гражданином государства, чтобы достигнуть политического значения и поли¬
тической действенности, гражданин должен выйти из рамок своей граждан¬
ской действительности, абстрагироваться от нее, уйти от всей этой органи¬
зации в свою индивидуальность... Раздельность гражданского общества и
политического государства выступает необходимо как отделение политиче¬
ского гражданина, гражданина государства, от гражданского общества, от
своей собственной, подлинной, эмпирической действительности, ибо, как
государственный идеалист, он является совсем иным существом, которое

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 543
 Таким образом, между политическим государством и граждан¬
ским обществом выявляется противоположность, аналогичная той,
которая в религиозной сфере влечет за собой разделение между
небесной и земной жизнью. Так же как в религиозной области че¬
ловек ведет жизнь на небесах, соответствующую его подлинной
природе, но воображаемым, иллюзорным образом, так в качестве
гражданина он ведет аналогичную жизнь в государстве 1.Поэтому критика Марксом политического государства, рассмат¬
риваемого в его отношениях с гражданским обществом, направле¬
на как против гегелевского государства, то есть монархического
прусского государства, так и против либерального буржуазного
государства. В этой критике Маркс руководствуется многочислен¬
ными выступлениями социалистов против либерального буржуаз¬
ного государства, которые показали его неспособность разрешить
социальный вопрос, и особенно выступлениями Гесса, подчерк¬
нувшего пороки, общие всем видам государственного строя, не ос¬
новывающимся на суверенитете народа  2.
 разнится, отличается от его действительности и противоположно ей»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 307—308).
 1 «Из различных моментов народной жизни с наибольшим трудом со¬
вершилось формирование политического государства, государственного
строя. Он развивался по отношению к другим сферам как всеобщий разум,
как нечто потустороннее по отношению к ним. Исторической задачей стало
затем — вернуть политическое государство в реальный мир, но особые сфе¬
ры не сознают при этом, что с упразднением потусторонней сущности госу¬
дарственного строя, или политического государства, упраздняется и их част¬
ная сущность, что потустороннее существование политического государства
есть не что иное, как утверждение их собственного отчуждения. Политиче¬
ский строй был до сих пор религиозной сферой, религией народной жизни,
небом ее всеобщности в противоположность земному существованию ее дей¬
ствительности. Политическая сфера была единственной государственной
сферой в государстве, единственной сферой, содержание которой, подобно
ее форме, было родовым содержанием и представляло собой подлинно все¬
общее, но поскольку эта сфера противостояла другим сферам, то и содержа¬
ние ее становилось формальным и особым» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 254).
 2 Ср.: Zlocisti, М. Heß. Sozialistische Aufsätze, S. 75:
 «Следовательно, правовое государство должно предоставить суверенитет
 народу: но, призванное гарантировать абстрактную личную свободу, личную
собственность, оно должно противопоставить абстрактное единство или
всеобщность разным личностям, а также противопоставить им себя. Поэтому
возникает противоречие: народ, отстаивающий свой суверенитет, распадает¬
ся на тех, кто правит, — господ, и тех, кем правят, — рабов. Право издавать
законы, которое должно принадлежать всему народу, принадлежит только
его части, а именно — всегда той части народа, которая умеет силой или
хитростью захватить власть... Позитивное правовое государство, какое от¬
части существует в Северной Америке уже со второй половины прошлого
столетия, а в Европе со времен Французской революции, является, правда,
прогрессом по сравнению с феодальным, теократическим и деспотическим
государствами. То есть по сравнению с государством, обремененным есте¬

544
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Несмотря на различный государственный строй, политические
государства имеют то общее, что образуют организмы, отделенные
от гражданского общества, и представляют — иллюзорно по отно¬
шению к нему — всеобщий интерес  1.
 На деле отнюдь не воплощая реальную человеческую сущность,
политическое государство во всех своих формах является организ¬
мом, чуждым человеку, который ведет реальную жизнь в общест¬
ве. Для уничтожения этого дуализма, этого разделения между го¬
сударством и обществом, недостаточно изменить форму государ¬
ства путем политических реформ, заменить абсолютную монархию
конституционной монархией или эту последнюю — республикой,
так как борьба между различными формами государства остается
борьбой в рамках абстрактного государства, противоположного об¬
ществу 2.
 Так, конституционная монархия, означая прогресс по сравне¬
нию с абсолютной монархией, формой, ведущей к отчуждению, не
освобождает человека от этого отчуждения. Сама республика,
представляющая в свою очередь прогресс по сравнению с монар¬
хией, выражая волю народа, делает это лишь формально, в поли¬
тической форме, ограниченной воображаемой сферой всеобщего ин¬
тереса, отделенного от частных интересов.
 Конституционные реформы, которые не изменяют ни сущность
политического государства, ни сущность гражданского общества,
сохраняют их противоположность.
 Так как политическое государство не выражает реально волю
и суверенитет народа, оно неизбежно имеет антидемократический
характер и фактически служит лишь для того, чтобы держать на¬
 ственной определенностью собственности, происхождения, национальности,
религии и т. д., хотя правовое государство, которое также еще не преодоле¬
ло естественных определенностей, а только устранило их, оно стоит ближе
к этим определенным человеческим обществам, чем к абсолютному челове¬
ческому обществу, коммунизму... и если бы я мог выбирать между Север¬
ной Америкой и Россией или между французской и австрийской политикой,
то я предпочел бы, конечно, первые так же, как предпочел бы протестант¬
скую религию католической. Но принципиально форма правления безраз¬
лична — каждая по своей сущности противоположна абсолютной свободе и
равенству, как при деспотии, так и при республике, как при династии,
так и при правительстве, выбранном большинством голосов... Все еще су¬
ществует господство и рабство. В лучшем случае большинство господствует
над меньшинством».
 1 «В современных государствах, как и в философии права Гегеля, осоз¬
нанная, истинная действительность всеобщего дела является только фор¬
мальной, или только формальное является действительным всеобщим делом»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 291).
 2 «Представительный строй — это большой шаг вперед, ибо он является
откровенным, неподдельным, последовательным выражением современного
государственного состояния. Он представляет собой неприкрытое противоре¬
чие» (К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 305).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 545
 род в порабощении, и, таким образом, его различные формы по
существу не отличаются друг от друга.
 Лишь «истинная» демократия, то есть демократия не просто
формальная, а реальная, — это та, которая позволяет уничтожить
противоположность между государством и обществом, между
частной жизнью и жизнью общественной. В «истинной» демокра¬
тии, которую Маркс понимает не в буржуазном, а социалистиче¬
ском смысле, усматривая в ней выражение воли и суверенитета
народа как в политическом, так и в социальном плане, обществен¬
ные дела не отличаются от частных дел, государство, имеющее
своим реальным содержанием саму жизнь народа, совпадает с
обществом благодаря тому, что в нем осуществляется соединение
всеобщего и частного интересов, политической и социальной
жизни 1.
 «Все остальные государственные образования представляют со¬
бой известную, определенную, особую форму государства. В демо¬
кратии же формальный принцип является одновременно и матери¬
альным принципом. Лишь она поэтому есть подлинное единство
всеобщего и особого. В монархии, например, или в республике, рас¬
сматриваемой только как особая государственная форма, полити¬
ческий человек имеет свое особое бытие рядом с неполитическим,
частным человеком. Собственность, договор, брак, гражданское об¬
щество выступают здесь... как особые способы существования на¬
ряду с политическим государством, как содержание, к которому
политическое государство относится как организующая форма...
В демократии же политическое государство в том виде, в каком оно
становится рядом с этим содержанием и отличает себя от него,
само является в отношении народа только особым его содержани¬
ем, как и особой формой его существования. В монархии, напри¬
мер, это особое — политический строй — имеет значение всеобще¬
го, определяющего и подчиняющего себе все особое. В демократии
государство... не есть данное определенное содержание в отличие
от другого содержания...
 «Спор между монархией и республикой есть все еще спор в пределах
абстрактного государства» (там же, стр. 253—254).
 1 «Суверенитет монарха или народа, — вот в чем вопрос... можно гово¬
рить также о суверенитете народа в противоположность суверенитету, су¬
ществующему в монархе. Но тогда речь идет не об одном и том же сувере¬
нитете... а о двух совершенно противоположных понятиях суверенитета,
из которых одно обозначает такой суверенитет, который может осущест¬
виться в монархе, другое — такой суверенитет, который может осуществить¬
ся только в народе» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 250—251).
 «Демократия есть разрешенная загадка всех форм государственного
строя. Здесь государственный строй не только в себе, по существу своему,
но и по своему существованию, по своей действительности все снова и сно¬
ва приводится к своему действительному основанию, к действительному
 35 О. Корню.

546
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Во всех отличных от демократии государственных формах го¬
сударство, закон, государственный строй является господствую¬
щим моментом без того, чтобы государство действительно господ¬
ствовало, т. е. без того, чтобы оно материально пронизывало
содержание остальных, неполитических сфер. В демократии госу¬
дарственный строй, закон, само государство, поскольку оно пред¬
ставляет собой определенный политический строй, есть только са¬
моопределение народа и определенное его содержание...
 В демократии абстрактное государство перестает быть господ¬
ствующим моментом» 1.
 Так как демократия, которая гармонически соединяет в себе
все модусы существования человека, образует не абстрактную
всеобщность, как политическое государство, а всеобщность кон¬
кретную, то индивид в ней не отличает себя от рода, от коллектива
и в силу этого может полностью реализовать в ней свою личность  2.
Когда уничтожается разделение между обществом и государством,
индивидом и коллективом, политическое государство, отличное от
общества, становится бесполезным, излишним организмом, кото¬
рый должен быть уничтожен 3.
 В «истинной» демократии народ не исключен из государства,
а составляет его сущность; но и она является совершенной лишь
в том случае, если существует для всего народа, который должен
в ней играть решающую роль, что предполагает уничтожение вся¬
кого порабощения, в особенности порабощения рабочего класса,
фактически исключенного из всякого реального участия в управле¬
нии государством.
 Государственной формой «истинной» демократии является
республика, но она не имеет, как в буржуазной демократии, фор¬
мального характера вследствие того, что ее политическая жизнь
совпадает с социальной жизнью, государство — с обществом  4.
 человеку, к действительному народу и утверждается как его собственное
дело» (там же, стр. 252).
 «Точно так же и демократия есть сущность всякого государственного
строя, социализированный человек как особая форма государственного
строя» (там же).
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 252—254.
 2 «Личность без лица есть, конечно, абстракция, но лицо есть действи¬
тельная идея личности только в своем родовом бытии, в качестве лиц»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 249).
 3 «Французы новейшего времени это поняли так, что в истинной демо¬
кратии политическое государство исчезает. Это верно постольку, поскольку
в демократии политическое государство как таковое, как государственный
строй, уже не признается за целое» (там же, стр. 253).
 4 «Политическая республика есть демократия в пределах абстрактной
государственной формы. Поэтому абстрактной государственной формой де¬
мократии является республика, но она перестает здесь быть только поли¬
тическим строем» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 254).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 547
 Осуществление «истинной» демократии требует коренного пре¬
образования государства и общества, причем оба они должны иметь
своим реальным содержанием жизнь рода, жизнь коллектива.
 Так как Маркс еще не представлял себе роли классовой борь¬
бы и пролетарской революции в политическом и социальном пре¬
образовании, то он еще не пришел к выводу, что преобразова¬
ние буржуазного общества и политического государства и уста¬
новление «истинной» демократии должно произойти путем про¬
летарской революции, а не как-то иначе. Поэтому средства, которые
он намечал для осуществления коренного преобразования госу¬
дарства и общества — замена монархии республикой, введение
всеобщего избирательного права, — фактически ненамного пре¬
восходили средства, предлагаемые буржуазным демократическим
радикализмом.
 Однако, выдвигая в качестве цели «истинную» демократию, то
есть разумное государство, в котором частные интересы совпадают
со всеобщим интересом, демократию, которая в отличие от буржу¬
азной демократии основывается не на частной собственности, с
порождаемыми ею индивидуалистическими и эгоистическими уст¬
ремлениями, а на коллективной жизни, Маркс пришел, критикуя
частную собственность, понимаемую как отрицание коллективной
жизни, к необходимости формулирования научной концепции
коммунизма.
 Еще не достигнув ясного понимания роли классовой борьбы
и революционной деятельности пролетариата в историческом раз¬
витии, он начинал видеть, что в основе классовых различий лежит
частная собственность. Именно поэтому он подчеркивал, что ис¬
ключение из системы частной собственности делает пролетариат не
членом, а инструментом буржуазного общества. «Характерно
здесь только то, что люди, лишенные всякой собственности, и со¬
словие непосредственного труда, конкретного труда, в меньшей
степени являются сословием в гражданском обществе, чем той
почвой, на которой покоятся и движутся его круги» 1.
 Он также подчеркивал роль, которую играют частные интересы
в возникновении и деятельности политических партий. Например,
он указывал, что палата лордов и палата общин в Англии харак¬
теризуются, по существу, тем фактом, что они защищают разные
экономические и социальные интересы, приходя, таким образом, к
выводам, весьма близким концепции Энгельса 2.
 В идеологическом плане новое направление его мысли, как ре¬
зультат критики «Философии права» Гегеля, проявилось в прео¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 311.
 2 «В самой римской истории выступает борьба между бедными и бога¬
тыми (патрициями и плебеями и т. д.)» (там же, стр. 347).
 35*

548
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 долении им идеализма. Это привело Маркса к новой материалисти¬
ческой концепции исторического и диалектического характера,
соответствующей классовым интересам уже не буржуазии, а проле¬
тариата.
 Прогресс мысли Маркса проявлялся не только в его все более
и более антиидеалистической и антиметафизической позиции,
склонявшей его к материализму, основанному на анализе социаль¬
ных отношений, но и в том факте, что его воинствующий демо¬
гратизм заставлял его все более тесно соединять теорию с практи¬
кой в целях коренного преобразования общества и государства и
искать в революционной деятельности решение проблем, стоявших
перед ним.
 Таким образом, критика «Философии права» Гегеля послужи¬
ла началом выработки исторического материализма, теоретической
базы, на которой Маркс развил свое революционное пролетарское
учение.
 Сохраняя гегелевскую концепцию диалектического развития
истории, подчиняющуюся объективным законам, он использовал
ее в перспективе революционного действия, что он смог сделать,
лишь отбросив гегелевский идеализм и спекулятивную философию
в целом.
 Включая, как и Гегель, развитие человека в развитие истории,
он начал отдавать себе отчет в той роли, которую играет в этом
развитии связь между частной собственностью и организацией
общества и государства, и понимать, что историческое развитие
совпадает с социальным развитием, определяемым противоречия¬
ми, порождаемыми системой частной собственности.
 Отказ от идеализма, который привел его к замене идеалистиче¬
ской диалектики материалистической диалектикой, означал пол¬
ное преобразование гегелевской философии, выразившееся в диа¬
метрально противоположном учении о человеке, обществе и госу¬
дарстве и в понимании социальных проблем в целом.
 Прежде всего Маркс принципиально размежевался с Гегелем
в учении о человеке. В то время как Гегель подчинял челове¬
ка государству, Маркс считал, что человек подлинно существует
только в своих отношениях с другими людьми, в своих соци¬
альных отношениях, что именно они составляют сущность го¬
сударства, которое нельзя в силу этого противопоставлять инди¬
видам:
 «Бессмыслица эта возникла у Гегеля из-за того, что он рас¬
сматривает государственные функции и сферы деятельности
абстрактно, сами по себе, а особую индивидуальность рассматри¬
вает как их противоположность; но он забывает, что особая инди¬
видуальность есть человеческая индивидуальность и что государ¬
ственные функции и сферы деятельности представляют собой
человеческие функции; он забывает, что сущность «особой лично¬

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 549
 сти» составляет не ее борода, не ее кровь, не ее абстрактная
физическая природа, а ее социальное качество, и что государст¬
венные функции и т. д. — не что иное, как способы существова¬
ния и действия социальных качеств человека. Понятно, следова¬
тельно, что индивиды, поскольку они являются носителями госу¬
дарственных функций и властей, должны рассматриваться по
своему социальному, а не по своему частному качеству... Разум¬
ное состоит не в том, что разум действительного лица достигает
действительности, а в том, что действительности достигают мо¬
менты абстрактного понятия» 1.
 Маркс подчеркивал, что из этой ошибочной концепции индиви¬
да вытекает ошибочная гегелевская концепция государства. Со¬
единяя в себе всеобщее и частное, индивид образует основу
государства, которое, отнюдь не представляя по отношению к не¬
му и в противоположность ему всеобщее, является лишь конкрет¬
ным выражением всеобщности, осуществленной в каждом
индивиде 2.
 Эта концепция индивида, составляющая благодаря соединению
в ней частного и всеобщего реальное содержание государства, при¬
вела его к пониманию индивида как истинного субъекта истории
и, соответственно, к отказу от идеалистического способа Гегеля
ставить и разрешать важнейшие исторические проблемы, в част¬
ности проблему свободы.
 Вместо того чтобы рассматривать историю как продукт внут¬
ренней диалектики идеи, в ходе которой свобода и необходимость
воплощаются в их определениях и свобода подчинена необходи¬
мости 3, нужно показать, говорит он, активную роль людей в осу¬
ществлении свободы и их определяющую деятельность в ходе ис¬
тории 4.
 1 К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 242, 249. Здесь видна разни¬
ца между Марксом и экзистенциалистами в учении о человеке. Вместо по¬
нимания человека как изолированного существа, существующего в себе,
Маркс рассматривает его в социальном аспекте, воплощающем благодаря
своей деятельности коллективную жизнь и в силу этого — всеобщее.
 2 См. сноску 3 на стр. 545 данного издания.
 3 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 232, 235, 236, а также
стр. 283:
 «Гегель стремится везде представить государство как осуществление
свободного духа, но re vera (на самом деле. — Ред.) ищет выхода из всех
трудных коллизий в природной необходимости, стоящей в противоречии
к свободе».
 4 «Если правильно сформулировать вопрос, он сведется лишь к следую¬
щему: имеет ли народ право дать себе новый государственный строй? На
этот вопрос следует безусловно ответить утвердительно, ибо государствен¬
ный строй, который перестал быть действительным выражением воли наро¬
да, превратился в практическую иллюзию» (К. Маркс и Ф. Энгельс,
Соч. Т. 1, стр. 284).

550
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Таким образом, ставя на первый план революционную деятель¬
ность людей, Маркс отвергает гегелевскую концепцию медленного
и непрерывного исторического развития, проистекающего из ком¬
промисса между противоположными силами. Маркс показывает,
что компромисс не отвечает характеру диалектического развития,
порождаемого обострением противоречий и происходящего бла¬
годаря кризисам и революциям, которые возникают из этого обо¬
стрения 1.
 Новая концепция исторического развития, которая начала
складываться у Маркса, позволила ему подняться как над геге¬
левским идеализмом, так и над материализмом Фейербаха.
 Превзойдя Гегеля, он в то же время сохранил прогрессивные
элементы его учения, в особенности его концепцию диалектиче¬
ского развития истории. Что же касается Фейербаха, то у него он
заимствовал, также превосходя его, его материалистический прин¬
цип, утверждающий примат объективной реальности, независимой
от сознания, и его концепцию отчуждения как основного источни¬
ка всех социальных пороков 2.
 Учение исторического и диалектического материализма, к ко¬
торому он начал подходить и которое создавалось им не как меха¬
ническое объединение элементов философии Гегеля и философии
Фейербаха, а как их своего рода двойное преодоление, было, по
существу, определено его революционно-демократической концеп¬
цией. Оставаясь приверженцем принципа частной собственности,
основы буржуазного общества, Фейербах не мог преодолеть идеа¬
лизм при помощи последовательного материализма, распространя¬
ющегося на все области человеческой жизни и соответствующего
революционной пролетарской идеологии. Поэтому для решения
социальных вопросов, которые вставали перед ним, он вынужден
был мистифицировать человеческие отношения, идеализируя
человека и природу, что заставило его отвергнуть вместе со спеку¬
лятивным идеализмом Гегеля его концепцию диалектического
развития истории и заменить ее сентиментальной утопией, в ко¬
торой элементом, регулирующим социальные отношения, была не
человеческая деятельность, а любовь.
 Ставя проблему отчуждения в политическом и социальном пла¬
не, Маркс преодолевал этот сентиментальный гуманизм. По-види¬
мому, хотя формально речь идет о реализации человеческой сущ¬
ности еще в фейербаховском смысле слова, тем не менее эта
реализация приобретает у Маркса новый смысл вследствие того,
 1 Там же, стр. 283.
 2 Влияние Фейербаха встречается повсюду в «Критике философии пра¬
ва»: необходимость перевернуть идеалистическое отношение между субъек¬
том и предикатом для достижения истины; раскрытие приема мистифика¬
ции, которая делает творческий элемент продуктом того, что он создает;
необходимость рассматривать человека в его конкретной, чувственной ре¬
альности вместо того, чтобы сводить его к абстракции, и т. д.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 551
 что она связана не столько с преобразованием религиозного созна¬
ния, сколько с преобразованием политической и социальной орга¬
низации, которой он уже придал социалистический смысл благо¬
даря своей критике частной собственности.
 Стремясь к все более глубокому анализу социальных отноше¬
ний, Маркс отвергал фейербаховское сведение этих отношений к
природным связям, объединяющим людей между собой и с приро¬
дой, так же как и его учение об обществе в общей и расплывчатой
форме рода. Антропологическую концепцию Фейербаха, еще полу¬
буржуазную по своему духу и основанную на отношениях между
индивидами, рассматриваемыми как таковые, он заменил концеп¬
цией социального коллектива, понятие рода — понятием общества,
природные отношения между людьми — социальными отношения¬
ми, уже частично рассматриваемыми как отношения классов, осно¬
ванных на системе частной собственности, определяющей различ¬
ные модусы социальной жизни.
 Критикуя частную собственность и отвергая буржуазную фей¬
ербахианскую идеологию, Маркс показывал, что проблема отчуж¬
дения не может быть решена ни в рамках буржуазного общества
и государства, ни путем фейербаховского гуманизма и что ее реше¬
ние требует уничтожения политического государства и буржуаз¬
ного общества.
 Такой антиутопический подход, стимулированный философией
Гегеля  1, позволил Марксу подняться выше коммунизма Гесса,
который, опираясь на гуманизм Фейербаха, делал эгоизм до неко¬
торой степени метафизическим атрибутом буржуазного общества
и противопоставлял ему коммунизм как воплощение альтруисти¬
ческих тенденций человечества.
 Хотя в этой критике Маркс пользовался еще гегельянской и
фейербахианской терминологией, так как его материалистические
и коммунистические взгляды только еще начинали складываться,
он придавал ей новый смысл своей революционной позицией. Так,
например, когда он говорит о разуме, который должен регулиро¬
вать государственные дела, он имеет в виду разум не в его гегель¬
янском смысле, а разум как выражение революционного прогрес¬
са. Так же и свобода берется им не во всеобщем и абстрактном
смысле, а как совпадающая с эмансипацией народа. Наконец, ког¬
да Маркс употребляет понятие рода, он всегда придает ему смысл
демократического коллектива; говоря о законодательной власти,
 1 «...философия, именно потому, что она есть проникновение в разумное,
представляет собой постижение наличного и действительного, а не выстав¬
ление потустороннего начала, которое бог знает где существует или о кото¬
ром, вернее мы на самом деле можем определенно сказать, где оно суще¬
ствует, можем сказать, что оно существует только в заблуждении односто¬
роннего, пустого рассуждательства» (Гегель. Соч. Т. VII, стр. 14).

552
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 он делает ее выражением воли коллектива, рода, связывая оба эти
термина с одним и тем же смыслом.
 Преодолевая гегелевскую идеалистическую диалектику и ан¬
тропологизм Фейербаха на основе диалектики с материалисти¬
ческой тенденцией, хотя и еще не обобщив эту концепцию, Маркс
уже видел, что история представляет собой воплощение этой диа¬
лектики 1. Он также пока еще не очень четко предполагал, что
определяющим элементом общественных отношений является
борьба между имущими и неимущими, но уже считал, еще не вы¬
ражая этого отчетливо, что эмансипация неимущих является тре¬
бованием демократии.
 Наконец, это привело его к новому взгляду на сущность и роль
философии, которая должна выражать реальные потребности лю¬
дей с помощью теории, критерием которой является практика.
Философия находит свое выражение в критике, цель которой —
направлять борьбу за прогресс.
 Однако эта материалистическая и революционная диалектика
находилась еще только на первоначальной стадии своей разработ¬
ки; ей не хватало в действительности важнейшего элемента —
ясного понимания роли классовой борьбы и революционной дея¬
тельности пролетариата в современном Марксу историческом пе¬
риоде развития.
 В его критике «Философии права» Гегеля этот момент хорошо
заметен, когда, ставя проблему отчуждения в политическом и со¬
циальном плане, Маркс видел ее решение только в «истинной» де¬
мократии; но «истинную» демократию он еще определенно не свя¬
зывал с социальными противоположностями, классовой борьбой,
значение которых было уже подчеркнуто Бабёфом и Бланки, за¬
тем Вейтлингом, а также Лоренцом Штейном.
 Кроме того, интересно отметить, что слово «истинный», которое
Маркс сделал атрибутом демократии, определяло тогда социальные
теории, которые, не учитывая классовую борьбу, применялись к
человечеству в целом, к социально недифференцированному чело¬
вечеству (ср. «истинный» коммунизм Бакунина и позже «истин¬
ный» социализм Карла Грюна).
 Тем не менее, так как принцип частной собственности вследст¬
вие его противоположности коллективной жизни представлялся
Марксу основной причиной человеческого отчуждения и так как
он выдвигал в качестве главнейшего требования необходимость
устранения этого отчуждения путем коренного преобразования об¬
щества и государства, то, продолжая анализ политических и со¬
 1 «Сословия представляют собой установившееся противоречие между
государством и гражданским обществом внутри государства. Одновременно
с этим сословия являются требованием разрешения этого противоречия»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 295).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 553
 циальных последствий частной собственности, Маркс пришел к
тому, что увидел в его полной отмене необходимое условие соци¬
ального преобразования, а в пролетариате — революционную силу,
предназначенную осуществить это преобразование путем разруше¬
ния буржуазного общества. Понимая «истинную» демократию как
разумную форму государства, он вскоре пришел к мысли, что это
разумное государство может быть делом только пролетарской ком¬
мунистической революции. Границу между «истинной» демокра¬
тией и коммунизмом Маркс переступил в своих статьях в «Немец¬
ко-французском ежегоднике».
 Именно в этих условиях, в этом умонастроении, вооруженный
новыми взглядами, которые он вывел из своей критики «Филосо¬
фии права» Гегеля, Маркс полностью посвятил себя изданию
совместно с Руге «Немецко-французского ежегодника», что пре¬
доставило ему новую трибуну для выражения своих идей и дол¬
жно было обеспечить его материально.
 Одновременно и Руге, и Гервег настойчиво уговаривали его
принять участие в редактировании журнала «Немецкий вестник
из Швейцарии» или в новом «Немецком ежегоднике» — Руге не¬
которое время полагал, что он мог сотрудничать в обоих, — Маркс
решил окончательно в пользу Руге 1. Руге написал Марксу, что
Виганд настаивает на том, чтобы «Немецкий ежегодник» вновь
издавался в Швейцарии; он предупредил Маркса также, что ду¬
мает придать «Немецкому ежегоднику» новый характер и что
предложил Виганду обеспечить Марксу как соредактору сумму
минимум 1000 луидоров (550 талеров), не включая того, что он
будет получать за свои статьи 2. Хотя Руге уверял Маркса, что Ви¬
 1 «Поэтому, если бы, например, представилась возможность редактиро¬
вать в Цюрихе, вместе с Гервегом, «Deutscher Bote», то это было бы очень
кстати» (К. Маркс  и  Ф. Энгельс. Соч. Т. 27, стр. 372).
 Ср. письмо Гервега своей невесте (Briefwechsel 1, S. 126): ««Немецкий
вестник» возьмет на себя также роль запрещенного журнала, и Руге тоже
очень хочет переехать в Цюрих».
 Письмо Гервега Марксу от 17 февраля 1843 г.:
 «Я прошу Вас принять деятельнейшее участие в «Немецком вестнике»;
он выйдет при всех обстоятельствах, и я буду Вам благодарен, если Вы
пришлете мне что-нибудь уже для первого квартала».
 Письмо Арнольда Руге Георгу Гервегу, Дрезден, 8 марта 1843 г.,
в Arnold Ruges Briefwechsel etc., о. с., t. 1, S. 303: «Вы знаете, что Маркс
расстается с «Рейнской газетой» — по меньшей мере, он уже 3 марта писал
о такой перспективе. Если это произойдет, о чем мы скоро узнаем, то Вы
смогли бы предоставить ему участие в редакции «Вестника»... Я не отказал¬
ся от продолжения «Ежегодника» с ним».
 2 A. R u g е. Briefwechsel 1, S. 295, письмо Л. Руге, Дрезден, 3 января
1843 г.:
 «Маркс — это превосходная голова, и, кроме того, его будущее — и имен¬
но ближайшее будущее — в опасности. Продолжение издания журнала
вместе с ним поэтому представляется само собой разумеющимся. Виганд

554
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 ганд не хочет отказываться от чести издавать новый «Немецкий
ежегодник», Виганд уклонился от этого. Тогда Маркс и Руге свя¬
зались с Фрёбелем, который заявил, что готов взять на себя изда¬
ние нового журнала.
 Маркс и Руге взялись за это новое предприятие в различном
настроении. В то время как Руге, несомненно, удовлетворился бы
тем, чтобы видоизменить «Немецкий ежегодник», придав ему бо¬
лее радикальный оттенок и целиком сохранив его философский
характер, так как он меньше верил в революционную деятельность
масс, чем в просветительскую деятельность, Маркс предполагал
полностью преобразовать журнал путем объединения немецкой
революционной мысли с французским революционным действием
при помощи более эффективного союза силы мысли и силы дей¬
ствия.
 Чтобы осуществить этот новый принцип, единственно способ¬
ный, по мнению Маркса, полностью возродить «Немецкий ежегод¬
ник», он предложил Руге изменить его название на «Немецко-
французский ежегодник» и издавать его в Страсбурге, который по
своему расположению как бы воплощает черты союза между Гер¬
манией и Францией и поэтому имеет значение символа  1. Руге
согласился с этим предложением 2.
 В марте подготовительные работы уже значительно продвину¬
лись, и Маркс встретился с Фрёбелем в Дрездене, чтобы уладить с
Руге окончательную организацию журнала. Но в это время рево¬
люционное направление, данное Фрёбелем «Швейцарскому рес¬
 сам не хочет портить своей репутации и, желая остаться на высоте, просит
меня вместе с Марксом продолжить издание ежегодника в Швейцарии,
изменив его так, как того требуют обстоятельства».
 1 Письмо Карла Маркса Арнольду Руге, Кёльн, 13 марта 1843 г.:
 «Что касается нашего плана, то я Вам предварительно выскажу свое
убеждение. Когда был взят Париж, то одни предлагали в государи сына
Наполеона, с назначением регентства, другие — Бернадота, третьи, нако¬
нец,—Луи Филиппа. Но Талейран ответил: «Либо Людовик XVIII, либо
Наполеон. Это — принцип, все остальное — интрига».
 Точно так же и я готов назвать почти все прочее, кроме Страсбурга
(или, в крайнем случае, Швейцарии), не принципом, а интригой. Книги
объемом больше двадцати листов — это не книги для народа. Самое боль¬
шее, на что здесь можно решиться, это — ежемесячный журнал.
 Даже если бы выпуск «Deutsche Jahrbücher» снова был разрешен, то
в лучшем случае мы бы добились слабой копии почившего журнала, а те¬
перь этого уже недостаточно. Наоборот, «Deutsch-Französische Jahrbücher» —
вот это было бы принципом, событием, чреватым последствиями, делом, ко¬
торое может вызвать энтузиазм» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27,
стр. 373).
 2 MEGA I, Bd. 1, Halbbd. 2, S. 306, письмо А. Руге К. Марксу, Дрезден,
8 марта 1843 г.:
 «Ваше мнение относительно Страсбурга и французов я целиком разде¬
ляю и должен признаться, что мне очень хотелось бы лично принять в этом
участие и сблизить духовно обе нации посредством собственного органа».

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 555
 публиканцу», вызвало преследования против него, вследствие че¬
го задержалось издание «Немецко-французского ежегодника».
 В то время в «Швейцарском республиканце» появлялись все
более радикальные статьи, такие, как статья Бакунина, опубли¬
кованные 2, 6 и 13 июня 1843 г., в которых давалось определение
демократии как союза коммунизма и атеизма. Целью борьбы, го¬
ворилось в них, является осуществление полной демократии, кото¬
рая имеет в виду преобразование не только политических, но так¬
же и социальных отношений; она представляется в виде религии
свободы, как синтеза коммунизма с новой философией, и ставит
своей целью окончательную и полную эмансипацию человечест¬
ва 1.Представитель консервативной партии Блунчли, который толь¬
ко что заставил Гервега покинуть Цюрих, использовал революци¬
онную тенденцию «Швейцарского республиканца» для нападок на
Фрёбеля и «Literarische Comptoir». Эти нападки последовали поч¬
ти непосредственно за произведенной 8 мая по его подстрекатель¬
ству конфискацией книги Вейтлинга «Евангелие бедного грешни¬
ка», изданной одним из филиалов «Literarische Comptoir», и кон¬
фискацией 18 июля произведения Бруно Бауэра «Разоблаченное
христианство», изданной «Literarische Comptoir». В тот же самый
день Фрёбель, уступая нажиму радикальной буржуазии, не одоб¬
рявшей направление «Швейцарского республиканца», ушел из га¬
зеты. Его одновременно преследовали по суду за посягательство
на религию и приговорили к двум месяцам тюрьмы и штрафу  2.
 1 W. М а г г. Das junge Deutschland in der Schweiz (цитата из програм¬
мы «Швейцарского республиканца»), S. 49:
 «Демократическое направление нашего времени неудержимо. Любой
сильный дух, любое благородное сердце и инстинкт народов обращается к
нему... Эта новая демократия выступает не как политическая система, а как
состояние общественной жизни, как сила духа и чувства, охватывающая
всего человека, как религия свободы...»
 Стр. 50: «Если забытый и подавленный народ осознает однажды свое
подавляющее большинство и поднимется на борьбу, от раздетых голодных
ирландцев на западе до избиваемых крепостных на русском востоке, если
разыграется однажды драма, к которой немецкая Крестьянская война была
только прологом, пощадят ли тогда нашу Швейцарию?»
 2 W. М а г г. Das junge Deutschland in der Schweiz, S. 40:
 «В течение четырех месяцев Фрёбель редактировал «Республиканца».
Радикальные лидеры стали его жесточайшими врагами, ибо их тактика
обнаружила всю свою пустоту. Это был форменный донос, который сделал
Фрёбель, и радикалам больше не оставалось иного пути, как броситься
в объятия демократизма или примкнуть к консерваторам. Фактически про¬
изошло последнее. Открыто они не признали орган, ибо он стал для них
слишком «крайним»; трудно найти такой яркий пример никчемности фор¬
мально-политического либерализма, как в те времена в Швейцарии».
 Fröbel. Das Verbrechen der Religionsstörung nach den Gesetzen des
Kantons Zürich. Zürich und Winterthur, 1844.
 После отъезда Фрёбеля «Швейцарский республиканец» стал умеренно-
либеральной газетой.

556
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Тем не менее Фрёбель не отказался издавать журнал, который
он намеревался выпустить в октябре. Опасаясь швейцарской цен¬
зуры, выбор Страсбурга как места издания журнала был откло¬
нен. Фрёбель предложил Руге совершить вместе с ним поездку в
Брюссель и Париж, чтобы посмотреть, какой из этих двух городов
больше подходит для их предприятия.
 Прежде чем отправиться в Брюссель, Руге заехал 22 июля в
Брукберг, где жил Фейербах, и 25 июля — в Крейцнах, где жил
Маркс, чтобы поговорить с ними о журнале. Несколькими днями
позже он встретился с Фрёбелем в Кёльне, где они предложили
Гессу сотрудничать в «Немецко-французском ежегоднике». Гесс
тем более охотно принял их предложение, что решил покинуть
Германию, так как боялся ареста за свое сотрудничество в оппо¬
зиционной печати
 После краткого пребывания в Брюсселе с Фрёбелем и Гессом
Руге уехал с Гессом в Париж, где должен был завязать отношения
с французскими демократическими и социалистическими писате¬
лями, которых он хотел просить о сотрудничестве.
 11 августа, спустя три месяца после его приезда в Париж, он
изложил Марксу преимущества и неудобства, которые имеют эти
два города для издания их журнала. Печать пользовалась в Брюс¬
селе большой свободой, и там не нужны были предосторожности,
но в то же время Брюссель был относительно небольшой город,
который не предоставлял тех возможностей, как Париж, для сбыта
их журнала. Париж, который тогда был центром европейского
революционного движения, несмотря на ограничения, налагаемые
на свободу, печать, предоставлял гораздо более благоприятную
среду для издания немецко-французского журнала благодаря тому,
что в нем проживало 85 тыс. немцев 2. Фрёбель, который приехал
 1 «Мои последние работы вышли в «Liter. Comptoir» в Цюрихе. В бли¬
жайшие недели они появятся, и, прежде чем будут разосланы, я, вероятнее
всего, уеду обратно в Париж, так как иначе я должен рисковать тем, что...»
(письмо Гесса Ауэрбаху от 19 июня 1843 г., архив музея Шиллера в Мар¬
базе).
 Опасения Гесса не были к тому же безосновательными. Несколько меся¬
цев спустя министр внутренних дел предложил президенту Рейнской про¬
винции строго следить за бывшими сотрудниками «Рейнской газеты».
 Ср. письмо министра внутренних дел фон Арнима к оберпрезиденту
фон Шаперу от 20 августа 1843 г.: «Вовсе не удивительно, что бывшие со¬
трудники «Рейнской газеты», главным образом известный д-р Гесс, причис¬
ляются к особо прославившимся друзьям коммунизма. Я покорнейше прошу
Ваше Превосходительство постоянно уделять этим личностям самое при¬
стальное внимание и по возможности скорее поставить меня в известность
о том, где они находятся в настоящее время и что дошло до сведения вла¬
стей относительно их образа действий».
 Ср. также сообщение посла фон Арнима министру иностранных дел
фон Бюлову, Париж, 26 сентября 1843 г.
 2 «Брюссель гораздо больше оторван от немецкой жизни, чем Париж.
Тут есть все газеты и книги, не говоря уже о 85 тыс. человек из нашего

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 557
 к Руге в Париж в начале сентября, присоединился к этому мне¬
нию, и местом издания «Немецко-французского ежегодника» был
установлен этот город  1.
 Теперь оставалось урегулировать финансовую сторону журна¬
ла. Так как Фрёбель хотел дать «Literarische Comptoir», которая
должна была стать издателем журнала, более широкую базу, то
Руге предложил ему создать для этого акционерное общество. Он
имел в виду выпустить 1000 акций по 50 талеров из 4% и надеял¬
ся быстро найти достаточное количество подписчиков. Когда этот
план не удался, Руге, имевший состояние, вступил в «Literarische
Comptoir» как участник с долей в 6 тыс. талеров 2.
 Так как организация журнала была обеспечена, теперь было
нужно, прежде чем думать о его издании, установить некоторое
единство тенденций и взглядов среди главных немецких сотруд¬
ников, объединявшихся приверженностью к учению Фейербаха,
которому, однако, они давали различное истолкование.
 любезного отечества, в Брюсселе же нет ничего подобного. Немецкие ученые
там слишком бедны, чтобы приобретать всю литературу, а немецкая читаю¬
щая публика не столь многочисленна, чтобы можно было заниматься, как
здесь, книготорговлей.
 ...В Брюсселе нет сентябрьского закона, поручительства и всего прочего,
что здесь теперь ужасно угнетает» (письмо Руге Марксу от 11 августа
1843 г., MEGA I, Bd. 1, Halbbd. 1, S. 312).
 1 «Фрёбель здесь, и дело кончилось Парижем» (письмо Руге Марксу от
2 сентября 1843 г., там же, стр. 315).
 2 «Фрёбель требует для своего предприятия большего оборотного капи¬
тала и говорил со мной об этом. Я пришел теперь к мысли... не выпустить
ли 1000 акций по 50 талеров из 4 процентов и продать их «для основания
либеральной, свободной книготорговли и для продолжения выпуска Еже¬
годника». Фрёбель в любом случае будет вести наше предприятие и изда¬
вать журнал» (письмо Руге Марксу, Дрезден, 4 июня 1843 г., там же,
стр. 310).
 Ср. письмо Руге Марру, октябрь 1844 г. (W. М а г г. Das junge
Deutschland in der Schweiz. Leipzig, 1846, S. 180) :
 «С проектом собрать деньги для книготорговли и продажей акций пред¬
ставителям свободомыслящей и свободолюбивой партии я потерпел такое
полное крушение, какое только возможно. Вместо 1000 акций я во всей Гер¬
мании сумел реализовать только 10. Я думал тогда, что заслуги «Literarische
Comptoir» будут признаны и ей охотно придут на помощь. Но людей, не
умевших раздобыть средства, только упрекали».
 Министр фон Арним к полицей-президенту фон Путткамеру (10 ноября
1843 г.), основание филиала «Literarische Comptoir» и акционерного общества
для этой цели (Acta des Polizei Präsidenten zu Berlin. Prov. Br. Rep. 30,
Polizeipras. Fit. 94, Lit. B. № 424) :
 «Недавно мною получено сообщение, что книготорговец Фрёбель, владе¬
лец «Literarische Comptoir» в Цюрихе, объединился с Руге, бывшим редак¬
тором «Немецкого ежегодника», и создает в Страсбурге «Literarische
Comptoir», филиал цюрихского. Для этого Руге должен внести 10 тыс.
фридрихсдоров и, кроме того, обеспечить выпуск акций по 2 фридрихсдора
(каждая), благодаря чему владелец получает право на свободное издание
всех печатающихся в его журнале произведений. Сообщается, что в Кёниг¬
сберге уже нашлось много участников, а также собрались подписчики».

558
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Фактически только Маркс и Энгельс имели достаточно от¬
четливое понимание того, каким должен быть характер журнала
и каковы должны быть его цели. Среди других Гесс и Бакунин
оставались верными своей несколько путаной концепции анархи¬
ческого коммунизма, тогда как Фрёбель, Гервег и Руге исповедо¬
вали демократический гуманизм расплывчато-социалистического
характера.
 Фейербах, который приписывал реальное значение только рели¬
гиозной проблеме, считал, что предварительным условием решения
политических и социальных проблем является уничтожение
религиозного отчуждения, противопоставляющего индивида роду.
Не сумев связать, в отличие от Маркса, Энгельса, Гесса и Руге,
гуманизм с политическим и социальным движением, он оказался
поэтому в стороне от этого движения 1. Так же как он отказался
сотрудничать в «Швейцарском республиканце», он отказался, не¬
смотря на настойчивые приглашения Руге и Маркса  2, писать для
«Немецко-французского ежегодника».
 Не веря в возможность возрождения Германии революционным
путем, Фейербах заявлял им, что в этой стране еще недостаточно
продвинулись вперед, чтобы перейти от теории к практике, и что
глубокое преобразование может быть достигнуто только с помощью
пропаганды и образования. В принципе одобряя план «Немецко-
французских ежегодников», он считал, что нужно действовать
с большой осторожностью, чтобы не разразилась буря 3.
 1 Письмо Людвига Фейербаха Отто Виганду, 29 декабря 1842 г., в:
K. Grün. Ludwig Feuerbach in seinem Briefwechsel und Nachlaß. Leipzig
und Heidelberg, 1876, Bd. 1, S. 356.
 2 Письмо A. Руге Л. Фейербаху, Дрезден, 24 мая 1843 г. (переписка, из¬
данная Болином, Лейпциг, 1901, II, стр. 121):
 «Журнал («Немецко-французский ежегодник». — О. К.) мы будем совер¬
шенно свободно издавать за границей, полностью отбросив посредственный,
схоластический старый хлам прежних ежегодников, и, наконец, объединимся
вокруг журнала с виднейшими французами: Леру, Прудоном, Луи Бланом,
может быть, Ламартином (Ламенне и Корнемен, пожалуй, не подойдут),
так что они непосредственно будут писать в журнал вместе с нами (ведь
по-французски читает каждый) и вместе с нами создадут своеобразную
редакцию. Мы совместно с ними опубликуем название и план и таким обра¬
зом создадим духовный союз двух наций.
 Вы оказали бы значительную помощь в осуществлении плана, если бы
тоже выступили в первом номере. Подобно тому как Штраус открыл старые
ежегодники, Вы должны открыть новые».
 Ср. письмо Маркса Фейербаху, Крейцнах, 3 октября 1843 г.:
 «Вы бы поэтому оказали предпринятому нами делу, а еще больше исти¬
не, большую услугу, если бы сейчас же, для первого выпуска, дали харак¬
теристику Шеллинга. Вы как раз самый подходящий человек для этого, так
как Вы — прямая противоположность Шеллингу... Ваша борьба с ним — это
борьба подлинной философии против философии мнимой» (К. Маркс и
Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 27, стр. 377).
 3 «Я совершенно ничего не имею против идеи самой по себе — наоборот,
сближение с французским духом представляется мне заманчивым, и даже

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 559
 Что же касается Гервега, Фрёбеля и Руге, то их взгляды отли¬
чались от взглядов Фейербаха. Гервег склонялся к расплывчато¬
му коммунистическому гуманизму, которому он, впрочем, оста¬
вался верен лишь постольку, поскольку коммунизм представлялся
ему в форме сентиментальной утопии, а не как цель пролетарской
революции 1. Так же дело обстояло и с Фрёбелем. Он рассматри¬
вал коммунизм в основном с моральной точки зрения, видя в нем
выражение альтруистической тенденции человечества, и полагал,
как и Фейербах, что социальная реформа должна совершаться
прежде всего путем просвещения народа  2. Руге, как и Фрёбель,
склонялся к демократическому гуманизму и также полагал, что
его осуществление во многом является вопросом образования  3.
 более, но с практической точки зрения оно именно сейчас невыполнимо.
Такая ассоциация обращает на себя внимание и уже потому не достигает
своей цели, ибо ее конечная цель — это прежде всего высказаться откро¬
венно. Но чтобы сделать это, нужно, по крайней мере в филистерски тупой
Германии, в которой на сегодняшний день нет и ветерка, поднять по мень¬
шей мере бурю. Пусть у нас будет сначала хотя бы воздух, а ветер уж
появится со временем. Лучше всего действовать спокойно. Сначала тихо,
потом громко, а не наоборот. Мы еще не можем переходить от теории к
практике, так как у нас нет теории, по крайней мере во всесторонне раз¬
работанной форме. Доктрина все еще является главным делом... Журналы
могут лишь аккомпанировать». Письмо Л. Фейербаха А. Руге от 20 июня
1843 г., Брукберг (Briefwechsel, II, S. 123).
 Ср. также письмо Фейербаха Марксу, Брукберг, 25 октября 1843 г.
(Л. Фейербах. Цит. соч., т. 1, стр. 205—210).
 1 Ср. письмо Фейербаха Герману Криге о Гервеге, 1845 г., цитируется по:
V. F  l е u г у. Le Poète Georges Herwegh. Paris, 1911, p. 341:
 «Я чувствую в нем родственную душу. Он глубоко свободен, серьеpен и
правдив. Он такой же коммунист, как и я, по существу, а не по форме.
Ничего от коммуниста по профессии: ортодоксального, догматического, не¬
примиримого. Все благородно, ничего нет вульгарного в его коммунизме, так
как, к сожалению, различия человеческой природы проявляются здесь так
же, как и в других местах».
 2 J. F г о b е 1. Das Verbrech der Religionsstörung nach den Gesetzen des
Kantons Zürich. Zürich und Winterthur, 1844, S. 119.
 «Народ станет образованным, образование — народным... На возмож¬
ности этого соединения основывается возможность новой народной культу¬
ры, на возможности этого соединения основывается все, чего ждут в наши
дни от так называемой социальной реформы».
 3 A. Ruge. Zwei Jahre in Paris. Leipzig, 1846, I, S. 76. Заявление Руге
Кабе, который спросил Руге, является ли он коммунистом: «Этот практиче¬
ский вопрос гуманизма так далек от нас, что мы еще не задавали его себе,
«мы» — я говорю от имени философской и политической оппозиции. В прин¬
ципе, однако, мы с Вами единомышленники, мы так же, как и Вы, объяв¬
ляем действительных людей принципом и целью общества, но нам еще не
ясны способы, с помощью которых общество должно достигнуть этой цели.
Пока мы способны лишь на одно: быть гуманными в теории; но каким обра¬
зом одним ударом гуманизировать всех — этого мы еще не знаем».
 Ср.: A. Ruge. Samtliche Schriften. Aufgage II, Bd. V: Studien un Er¬
rinnerungen aus den Jahren 1843—1845. Mannheim, 1847, S. 60:
 «Как только принципы во Франции достигнут высоты немецкой фило¬
софии, религиозный вопрос в целом станет вопросом воспитания, люди
освободятся лишь путем образования».

560
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Дважды став жертвой реакции в Германии, глубоко оскорблен¬
ный этим, он сделался поборником антипатриотизма, видя в пат¬
риотизме главное препятствие торжеству гуманизма 1. Руге считал,
что, для того чтобы вступить на путь гуманизма, немцы должны
освободиться от патриотизма, порвав со своим прошлым, и сбли¬
зиться с Францией. Он изложил эти взгляды в письме, которое
послал 10 ноября 1843 г. своему другу, поэту Гофману фон Фал¬
лерслебену  2.
 Его центральный тезис гласил, что человек является действи¬
тельно самим собой, только если он представляет собою цель,
а не средство. Но в противоположность Марксу и Энгельсу, счи¬
тавшим, что это требование может быть осуществлено лишь путем
ликвидации частной собственности, порождающей порабоще¬
ние большинства людей, он полагал, что это требование можно
реализовать путем подчинения всех власти разумного государ¬
ства  3.
 Различия, которые скрывались за общим лозунгом гуманизма,
проявлялись в это время еще не ясно, каждый эволюционировал
к новым взглядам, которые еще не у всех сложились, так что
сотрудничество всех прогрессивных элементов оставалось воз¬
можным.
 Установление определенного единства тенденций и взглядов
было в марте—сентябре 1943 г. предметом переписки между
Марксом, Руге, Фейербахом и Бакуниным. Эта переписка, опуб¬
ликованная в первом, и единственном, номере «Немецко-француз¬
ского ежегодника», включает восемь писем, из которых три
написаны Марксом, три — Руге, одно — Бакуниным и одно —
Фейербахом  4. Содержание этих писем не позволяет сомневаться,
что они действительно были написаны людьми, подпись которых
под ними стоит; возможно, они просто были расположены по по¬
рядку, чтобы составить целое, предназначенное осветить читате¬
лям тенденции и цель журнала  5.
 1 Письмо Руге Прутцу (без даты); см.: Polemische Briefe, Mannheim,
1847, S. 252 u. 256:
 «Патриотизм и гуманизм — это противоположности. Патриотизм — зна¬
чит политически бесправный подданный; гуманизм — значит государство
свободных граждан... Растворение патриотизма в гуманизме есть проблема
свободы новейшей истории».
 2 Hoffman von Fallersleben. Mein Leben. Hannover, 1868, Bd. IV,
S. 59 ff.
 Cp. Heidelberger Abhandlungen, Heft 64, Walter N e h e r. A. Ruge als
Politiker und politischen Schriftsteller. Heidelberg, 1933.
 3 Ср. там же.
 4 Ein Briefwechsel von 1843, в: «Deutsche-Französische Jahrbücher». Hrsg.
von A. Ruge und Karl Marx, 1-ste und 2-te Lieferung. Paris, 1844; MEGA I,
 1/1, S. 557—575.
 6 Ср. письмо Ф. Энгельса В. Либкнехту, Лондон, 18 декабря 1890 г.,

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 561
 Из этой переписки следует, что Маркс был вдохновителем,
духовным руководителем этого предприятия. Он открывает ее
письмом, написанным в марте 1843 г., в котором выражает свое
негодование по поводу низости прусского правительства, только
что запретившего «Рейнскую газету». Политическая реакция,
воплощенная в Фридрихе Вильгельме IV, сбросив маску псевдо¬
либерализма, при помощи которой она пыталась завуалировать
свой деспотизм, показывает теперь, говорил он, истинное лицо
свое; но эта комедия деспотизма скоро превратится для него в тра¬
гедию — грядущую революцию 1.
 В ответ на это письмо, где Маркс в первый раз говорит о пер¬
спективе революции, Руге выражает свой пессимизм и свое уныние
по поводу будущего Германии.
 Находясь еще под впечатлением апатии и бесхарактерности
буржуазии и считая, что она представляет существенные черты
немецкого народа, он возражал Марксу, говоря, что он создает
 (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. т. 37, стр. 444): «Переписку редактировал
Руге и внес туда много чепухи».
 В «Polemische Briefe» Руге опубликовал свои письма, отмечая, что они
образуют своего рода сценарий, который был написан с использованием
отрывков из действительных писем.
 1 Письмо Маркса Руге, март 1843 г.: «Пышный плащ либерализма упал
с плеч, и отвратительнейший деспотизм предстал во всей своей наготе перед
лицом всего мира.
 Это — тоже откровение, хотя и в противоположном смысле. Это — такая
истина, которая, по крайней мере, обнажает перед нами пустоту нашего
патриотизма, уродливость нашего государственного строя и заставляет нас
закрывать со стыда лицо. Вы смотрите на меня с улыбкой и спрашиваете:
что пользы в этом? Со стыда революции не делают. — А я говорю: стыд —
это уже своего рода революция; стыд — это, действительно, победа фран¬
цузской революции над германским патриотизмом, победившим ее в 1813 году.
Стыд — это своего рода гнев, только обращенный вовнутрь. И если бы целая
нация действительно испытала чувство стыда, она была бы подобна льву,
который весь сжимается, готовясь к прыжку. Правда, в Германии не чув¬
ствуют еще даже стыда; напротив, эти жалкие люди все еще патриоты. Но
есть ли еще система, способная выбить из них патриотизм в такой мере,
как эта смехотворная система новоявленного рыцаря (Фридриха-Вильгель¬
ма IV. — О. К.)? Комедия, которую разыгрывает перед нами деспотизм, столь
же опасна для него, как в свое время оказалась опасной трагедия для
Стюартов и Бурбонов. И если бы даже еще долгое время не понимали, что
в действительности представляет собой эта комедия, то все же она была бы
уже в известном смысле революцией. Государство — слишком серьезная
вещь, чтобы можно было превратить его в какую-то арлекинаду. Судно, пол¬
ное глупцов, можно было бы еще, пожалуй, предоставить на некоторое
время воле ветра, но оно плыло бы навстречу своей неминуемой судьбе
именно потому, что глупцы этого и не подозревают. И эта судьба —
предстоящая нам революция» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1,
стр. 371—372).
 Gp.: Ingrid Popperle. Einführung in die Hallischen und Deutschen
Jahrbücher (1838—1843). Glashütten im Taunus, 1971, S. III—XL.
 36 О. Корню

562
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 себе иллюзии относительно возможностей революции в Германии,
так как в этой стране существуют только презренные, безропот¬
ные и покорные подданные.
 Эта пессимистическая оценка политической ситуации и эта
пассивная позиция, приближающаяся к позиции «Свободных» и
связанная с неверием Руге в революционный народ, была в прин¬
ципе неприемлема для Маркса, так как вела к полному отказу
от политической борьбы. В то время как Руге позволял себе впа¬
дать в пессимизм и уныние из-за ситуации в Германии, боевой
задор Маркса от этого, наоборот, возрастал  1.
 В своем ответе в мае 1843 г. он признавал, как и Руге, что
буржуазия занимает холопскую позицию, и объяснял это самим
характером буржуазного общества, которое по самой сути своей
является обществом, где люди не чувствуют себя людьми.
 «Ваше письмо, мой друг, — хорошая элегия, надрывающая
душу похоронная песнь; но политического в нем решительно ни¬
чего нет...
 Предоставим мертвым хоронить и оплакивать своих мертве¬
цов. Но завидна участь — быть первыми среди тех, кто со свежи¬
ми силами вступает в новую жизнь. Пусть это будет и нашим
уделом.
 Это верно — старый мир принадлежит филистеру...
 Разумеется, филистер — господин мира только в том смысле,
что филистерами, их обществом, кишит мир, подобно тому, как
труп кишит червями. Поэтому филистерское общество нуждается
только в рабах, собственники же этих рабов не нуждаются в
свободе. Хотя их, как собственников земли и людей, называют гос¬
подами, разумея их превосходство над всеми остальными, тем
не менее они такие же филистеры, как и их челядь.
 Люди — это мыслящие существа; свободные люди — это рес¬
публиканцы. Обыватель не хочет быть ни тем, ни другим. Чем
же тогда он может быть и чего он может желать?
 Того, чего хочет обыватель, — жить и размножаться...— хочет
и животное...
 Чувство своего человеческого достоинства, свободу, нужно еще
только пробудить в сердцах этих людей. Только это чувство, кото¬
рое вместе с греками покинуло мир, а при христианстве раство¬
рилось в обманчивом мареве царства небесного, может снова
сделать общество союзом людей, объединенных во имя своих
высших целей, сделать его демократическим государством.
 Люди же, которые не чувствуют себя людьми, становятся для
своих господ неотъемлемой собственностью, как приплод рабов
 1 Письмо Маркса Руге, Кёльн, май 1843 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 372—378).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 563
 или лошадей. Потомственные господа — вот цель всего этого
общества. Этот мир принадлежит им. Они берут этот мир таким,
каков он есть и каким он себя чувствует. Они берут себя самих
такими, какими они себя находят, и садятся на шею политических
животных, которые не знают другого назначения, как быть для
своих господ «преданными, всегда готовыми к услугам вернопод¬
данными».
 Филистерский мир — это мир политических животных, и раз
мы должны признать его существование, нам ничего не остается,
как просто-напросто считаться с этим status quo (существующим
положением, существующим порядком. — Ред.). Века варварства
породили и сформировали этот порядок, и вот он стоит теперь
перед нами в виде последовательной системы, принципы кото¬
рой — обесчеловеченный мир. Наиболее законченный филистер¬
ский мир — наша Германия — должен был, конечно, остаться
далеко позади французской революции, снова восстановившей че¬
ловека...» 1
 Подводя итог недавнего прошлого Германии, в частности
Пруссии, как это сделал Энгельс в своей статье о Фридрихе-Виль¬
гельме IV  2, Маркс показал, что законченным типом деспотизма,
характеризующимся презрением к человеку  3, была прусская
монархия. Фридрих-Вильгельм IV всячески пытался придать себе
либеральный вид, но известно, что из этого получилось. Ободрен¬
ные этим фальшивым либерализмом, идеалисты, желавшие возро¬
дить Пруссию, вернув людям их достоинство, позволили себе
философствовать, чтобы открыть путь прогрессу, — вещь, до тех
пор неслыханная в Пруссии. Но их быстро образумили, и Пруссия
снова узнала гробовое молчание. Тем не менее в этой попытке
короля преобразовать филистерское государство, не меняя его
основы, попытке, сопровождавшейся безжалостной репрессией,
было хорошо то, что она сделала очевидной необходимость прибе¬
гать к насилию для достижения своих целей и невозможность
для него проявлять гуманность.
 «Прусский король сделал попытку изменить систему при по¬
мощи теории, о чем его отец не имел и понятия. Судьба этой по¬
пытки известна. Она потерпела полное крушение. Весьма понят¬
но — почему. Раз мы опустились до уровня мира политических
животных, то еще более глубокая реакция уже невозможна, и вся¬
кое движение вперед может заключаться только в том, что будет
 1 Письмо Маркса Руге, май 1843 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 1, стр. 372—373).
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 487—495.
 3 «Принцип монархии вообще — презираемый, презренный, обесчелове¬
ченный человек...» (письмо Маркса Руге, Кёльн, май 1843 г., в: К. Маркс
и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 374).
 36*

564
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 оставлена позади основа этого мира и будет осуществлен переход
к человеческому миру демократии.
 Старый король (Фридрих Вильгельм III. — О. К.) не хотел
ничего экстравагантного, он был филистер и нисколько не претен¬
довал на остроту мысли. Он знал, что государство слуг, как и
владение этим государством, нуждается только в спокойном, про¬
заическом существовании. Молодой король, более живой и бойкий,
был гораздо более высокого мнения о всемогуществе монарха, кото¬
рого ограничивают-де лишь его сердце и его разум. Старое окосте¬
нелое государство слуг и рабов внушало ему отвращение. Он захо¬
тел оживить это государство и насквозь пропитать его своими
желаниями, чувствами и мыслями. И он в своем государстве мог
потребовать этого — если бы только это было осуществимо. Отсюда
его либеральные речи и сердечные излияния. С этих пор не мерт¬
вый закон, а преисполненное чувств живое сердце короля будет-де
управлять всеми его подданными. Ему хотелось привести в дви¬
жение все сердца и умы в пользу своих сердечных желаний и дав¬
но взлелеянных планов. Этим было вызвано к жизни некоторое
движение; но остальные сердца бились по-иному, чем сердце ко¬
роля, и те, над кем он господствовал, не могли раскрыть рта без
того, чтобы не заговорить тотчас же об уничтожении старого
господства. Заговорили идеалисты, возымевшие дерзкое желание
сделать человека человеком, и в то время как король фантазировал
на старонемецкий лад, они считали себя вправе философствовать
на новонемецкий лад. Разумеется, это было чем-то неслыханным в
Пруссии. Одно мгновение казалось, что старый порядок вещей по¬
ставлен на голову, более того, бездушные автоматы стали превра¬
щаться в людей, появились даже люди с именами, хотя в ландта¬
гах не позволяется называть ораторов по именам. Но слуги
старого деспотизма скоро положили конец этому не-немецкому
оживлению... Когда этот конфликт стал достаточно резким и не¬
приятным и вспыльчивый король был уже достаточно возбуж¬
ден, — тогда перед королем предстали его слуги, которые раньше
так легко руководили ходом вещей, и заявили ему, что неуместно
с его стороны давать подданным повод к бесполезным речам, что
они, слуги, не в состоянии будут управлять людьми, поднимающи¬
ми свой голос... И вот снова подверглись старой опале все желания
и мысли людей о правах и обязанностях человека, т. е. люди вер¬
нулись к старому окостенелому государству слуг, где раб молча
служит, а владелец земли и людей господствует по возможности
молчаливо, при посредстве благовоспитанных, безропотно покор¬
ных слуг...
 Такова история неудачной попытки уничтожить филистерское
государство, оставаясь на его собственной почве: в результате все¬
му миру было дано наглядное доказательство того, что деспотизму
необходимо присуще скотство и что он несовместим с человеч¬

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 565
 ностью. Скотские отношения могут быть поддержаны только
посредством скотства»1.
 Тем не менее Маркс в отличие от Руге был весьма и весьма
далек от мысли обобщить это пессимистическое суждение на
весь немецкий народ и отчаиваться за его будущее. Маркс возло¬
жил свои надежды на революционную ситуацию, в которой нахо¬
дилась Германия. Разумеется, говорил он, старый мир нельзя
возродить, так как плохи стали его основание и его принципы.
Но это, отнюдь не вызывая отчаяния, должно, напротив, пробуж¬
дать к действию, ибо из самого этого мира должен родиться новый
порядок.
 Эта революция объединит две социальные группы, которые
больше всего страдали от существующего политического и соци¬
ального положения: мыслителей и страдающее человечество.
 «Я обращаю Ваше внимание только на то, что враги филис¬
терства, т. е. все те, кто мыслит и страдает, достигли взаимопони¬
мания, — а для этого раньше не было возможности, — и что даже
пассивная система размножения подданных старого склада каждый
день доставляет рекрутов на служение новому человечеству.
А система промышленности и торговли, система собственности и
эксплуатации людей ведет еще гораздо скорее, чем размножение
населения, к расколу внутри теперешнего общества, — к расколу,
от которого старая система не в состоянии исцелить, потому что
она вообще не исцеляет и не творит, а только существует и на¬
слаждается. Существование страдающего человечества, которое
мыслит, и мыслящего человечества, которое подвергается угне¬
тению, должно неизбежно стать поперек горла пассивному, бес¬
смысленно наслаждающемуся животному миру филистерства.
 Наша же задача состоит в том, чтобы разоблачать старый мир
и совершать положительную работу для образования нового мира.
Чем больше времени будет предоставлено ходом событий мысля¬
щему человечеству, чтобы осознать свое положение, а человечест¬
ву страдающему — чтобы сплотиться, — тем совершеннее будет
плод, который зреет в недрах настоящего» 2.
 В революционном действии, которое должно преобразовать Гер¬
манию, Маркс, несомненно под влиянием Гегеля, приписывает
мысли еще существенную роль, воплощая теперь ее не в филосо¬
фии, как он это делал в своей докторской диссертации или в ли¬
беральной прессе, например в «Рейнской газете», а в мыслителях.
Отводя мыслителям определяющую роль в революции, он, подни¬
маясь выше своего прежнего понимания политического и социаль¬
 1 Письмо Маркса Руге, Кёльн, май 1843 г. (К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с.
Соч. Т. 1, стр. 375—377).
 2 Письмо Маркса Руге, Кёльн, май 1843 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 377—378).

566
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 ного действия, приходит к новой их оценке, показывая, что
теория, необходимая для руководства борьбой, может быть эффек¬
тивна только при условии, если она опирается на широкие массы.
 Это письмо очень интересно и очень важно, потому что оно
указывает на глубокую причину скрытых расхождений между
Руге и Марксом. Руге оставался буржуазным демократом, как
Фейербах и Гервег, не отрицающим принципа частной собствен¬
ности, и вследствие этого не могущим осознать значение револю¬
ционной деятельности рабочего класса. Ввиду несостоятельности
немецкой буржуазии он питал мало надежд увидеть Германию
свободной. Маркс, осуждая систему частной собственности, был
склонен не только сочувствовать рабочему классу, как он это уже
делал в «Рейнской газете», но и связывал свои надежды на осво¬
бождение Германии с революционной деятельностью этого класса.
Это письмо также важно еще и потому, что к выработанному в
своей критике гегелевской философии права пониманию необхо¬
димости отмены частной собственности как причины извращенно¬
сти общества и противоположности между обществом и государ¬
ством, устранить которую можно, лишь сделав демократию всеоб¬
щим достоянием, Маркс присоединяет идею о том, что это
решительное изменение будет создано благодаря союзу страдаю¬
щего человечества с революционными мыслителями. В этот пери¬
од Маркс не пришел еще к соединению идеи необходимости отме¬
ны частной собственности с идеей революционной деятельности
пролетариата.
 Вслед за Марксом Бакунин в письме Руге также высказал
мысль, что спасение Германии может произойти только путем
революции  1.
 В отличие от Маркса, который постоянно расширял и углублял
свои взгляды путем самокритики, вдохновляясь при этом глубо¬
ким демократическим чувством, побуждавшим его все более непо¬
средственно и энергично защищать интересы рабочего класса,
Бакунин ненамного превзошел концепцию утопического и сенти¬
ментального коммунизма, которую он развил в своей статье в
«Швейцарском республиканце». Вместо того чтобы исследовать,
как начинали это делать Энгельс и Маркс, исторические причи¬
ны, делающие социальную революцию необходимой, он продол¬
жал понимать революцию, по существу, как интеллектуальную
эмансипацию. В своем письме он утверждал, что эмансипация в
 1 Письмо Бакунина Руге, май 1843 г. (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, 1938, стр 344).
 Объявленный коммунистом в донесении Блунчли, Бакунин должен был
покинуть Цюрих в июне 1843 г. и переехать в Женеву, где он установил
связь с учеником Вейтлинга Августом Беккером, а затем в Берн, где позна¬
комился с Карлом Фогтом.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 567
 Германии должна прийти от философии, призванной играть в ней
ту же самую роль, которую играла французская философия
XVIII в. в революции. Для этого философия должна отвернуться
от спекуляции и поддерживать, как во Франции, дело народа  1.
 Одобряя эту идеалистическую концепцию революции, ограни¬
ченную главным образом рамками духовной эмансипации, Руге
в ответ сообщает ему о своем намерении основать франко-немец¬
кий журнал, целью которого будет именно соединение философии
с политической борьбой  2.
 Об этом проекте Руге сообщает и Фейербаху и просит его как
зачинателя новой философии сотрудничать в «Немецко-фран¬
цузском ежегоднике». Фейербах, полностью одобряя этот проект,
в своем ответе высказывается весьма скептически относительно
результата, которого можно было бы ожидать. Чтобы возродить
Германию, говорит он, нужно преобразовать ее сверху донизу, а
это потребует много времени, если учитывать степень испорчен¬
ности, в которой она погрязла. Это можно будет сделать, лишь
коренным образом изменив умонастроение народа, главным обра¬
зом путем критики религии 3.
 1 Письмо Бакунина Руге, май 1843 г.:
 «Философии еще раз предстоит сыграть роль, которую она так славна
выполнила во Франции...» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, 1938
стр. 344).
 «Теперь французы — все еще наши учителя. В политическом отношении
они опередили нас на столетия... Мы должны наверстать, мы должны нака¬
зать розгами наше метафизическое высокомерие, которое не согревает мира,
мы должны учиться, должны работать день и ночь, дабы мы могли... быть
свободными и дать другим свободу, мы должны —  я снова к этому возвра¬
щаюсь — овладеть нашим веком при помощи наших мыслей» (там же,
стр. 345).
 «Мы не имеем права отказываться от дела народа, даже если бы он сам
пренебрег им... Все зависит от нее (немецкой теории. — О. К.), — извлечет
ли она из своей судьбы урок, что она покинута на одинокой темной выси
и может найти защиту только в сердце народа» (там же, стр. 345—346).
 2 Письмо Руге Бакунину, Дрезден, июнь 1843 г. MEGA I, 1/1, стр. 568—
569: «Вы правы. Мы, немцы, в самом деле еще настолько отстали, что мы
еще должны создать сносную литературу для завоевания мира в области
теории, чтобы у него появились идеи, в соответствии с которыми он мог бы
действовать».
 3 Письмо Фейербаха Руге, Брукберг, июнь 1843 г. MEGA I, 1/1, стр. 571—
572: «Гибель «Немецкого ежегодника» напоминает мне гибель Польши.
Усилия немногих были напрасными во всеобщем болоте прогнившей народ¬
ной жизни.
 Не скоро добьемся мы в Германии успеха. Все насквозь испорчено...
Нам нужны были новые люди... И поэтому новому поколению нужно пре¬
поднести новый мир в мыслях и стихах. Надо все созидать с основания.
Гигантская работа многих объединенных сил. Ни нитки не должно остаться
от старого режима. Новая любовь — новая жизнь, говорит Гёте; новое уче¬
ние — новая жизнь, скажем мы.
 Итак, прежде всего прочистить голову. Голова — это теоретик, философ.
Ей нужно только научиться выносить суровое бремя практики, в которую

568
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Стараясь не поддаваться возражениям Фейербаха, Руге пере¬
дает Марксу план нового журнала, главной целью которого долж¬
на была стать борьба против ложного патриотизма и реакции, и
предложил ему изложить свои мысли по этому вопросу  1.
 В своем ответе, заключающем эту переписку  2, Маркс в про¬
тивоположность тому, что он подчеркивал в своем майском пись¬
ме, а именно что обновление Германии зависит в основном от
деятельности мыслителей и угнетенных масс, считает теперь, ве¬
роятно не без влияния Фейербаха, что это обновление будет де¬
лом преобразования сознания немцев. Свою главную надежду он
возлагает на возмущение и критические выступления независи¬
мых мыслителей, которые представляют подлинное национальное
сознание и для которых новый журнал будет основным объединя¬
ющим центром 3.
 Главной трудностью в создании нового журнала было уточне¬
ние его плана и цели. Так как если и имело место согласие в осуж¬
дении существующего положения вещей, то, когда речь заходила
о конкретных реформах, необходимых для преобразования этого
положения, полного согласия уже не наблюдалось. Каждый рефор¬
матор должен был признаться, что он не имеет достаточно ясного
представления о цели, к которой следует стремиться 4.
 В то же время эти сомнения представляют собой то преиму¬
щество, что позволяют избежать опасностей догматизма. Вместо
того чтобы противопоставлять существующему миру заранее
задуманный идеал, нужно подвергнуть этот мир глубокой критике,
 мы ее вовлекаем, и по-человечески хозяйничать в этом мире на плечах дея¬
тельных людей... То, что объединяет многие головы, создает массу, распро¬
страняется вширь и завоевывает себе тем самым место в мире. Если можно
создать новый орган для нового принципа, то это та практика, которую
нельзя упустить».
 1 См. также сноску 2 на стр. 564 данного издания.
 2 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г. (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 378—381).
 3 «В Германии все насильственно подавляется, в ней настала пора на¬
стоящей анархии ума, воцарилась воплощенная глупость; Цюрих же пови¬
нуется приказаниям из Берлина. Становится поэтому все очевиднее, что
необходимо искать новый сборный пункт для истинно мыслящих и незави¬
симых голов. Я убежден, что наш план отвечает действительной потреб¬
ности, а ведь действительные потребности должны же найти себе и действи¬
тельное удовлетворение. Итак, я не сомневаюсь в успехе, если только мы
возьмемся серьезно за дело» (там же, стр. 378).
 4 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Едва ли не более важными, чем внешние препятствия, кажутся мне
внутренние трудности. Хотя не существует сомнений на счет вопроса —
«откуда?», но зато господствует большая путаница относительно вопроса —
«куда?» Не говоря уже о всеобщей анархии в воззрениях различных рефор¬
маторов, каждый из них вынужден признаться себе самому, что он не имеет
точного представления о том, каково должно быть будущее» (К. Маркс
я Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 379).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 569
 чтобы составить на основе этого программу действий, способных
преобразовать социальный порядок. Это заставит догматиков пе¬
ресмотреть свои взгляды и составить себе более точные представ¬
ления о целях, к которым нужно стремиться, и битвах, которые
следует дать  1.
 В самом начале своего поворота к коммунизму Маркс, таким
образом, отвергает всякий догматизм и всякий утопизм, который
противопоставляя реальному миру идеальный мир, устанавливает
прерывность, разрыв между настоящим и будущим. Маркс возла¬
гает на философию и на революционное действие задачу найти
в современном мире антитетические элементы, которые он в себе
заключает, и развить их, чтобы облегчить рождение нового мира.
 Под влиянием гуманизма Фейербаха и его концепции челове¬
ка как родового существа Маркс отвергает те версии коммуниз¬
ма и социализма, которые встречались в учениях того времени,
потому что эти учения, рассматривая человеческую жизнь только
с материальной стороны, не ставили себе целью полную реализа¬
цию человека, взятого одновременно и в материальном, и в духов¬
ном аспекте.
 Коммунизм, такой, каким он выступает в доктринах Кабе,
Дезами и Вейтлинга, есть поэтому догматическая абстракция, ибо,
хотя в его основе и лежит идея отрицания частной собственности,
она, касаясь только материальной жизни, представляет собой
лишь одну сторону человеческого существования.
 Этим объясняется то, что коммунизм, будучи частным осущест¬
влением социалистического принципа, подвергался нападкам со
стороны других социалистических учений, в частности учения
Фурье и Прудона. Эти учения имели, впрочем, те же недостатки,
что и коммунизм, так как они принимали во внимание лишь одну
сторону действительной человеческой сущности и пренебрегали
 1 Там же, стр. 379:
 «Между тем, преимущество нового направления как раз в том и заклю¬
чается, что мы не стремимся догматически предвосхитить будущее, а же¬
лаем только посредством критики старого мира найти новый мир. До сих
пор философы имели в своем письменном столе разрешение всех загадок,
и глупому непосвященному миру оставалось только раскрыть рот, чтобы,
ловить жареных рябчиков абсолютной науки. Теперь философия стала
мирской; это неопровержимо доказывается тем, что само философское созна¬
ние не только внешним, но и внутренним образом втянуто в водоворот
борьбы. Но если конструирование будущего и провозглашение раз навсегда
готовых решений для всех грядущих времен не есть наше дело, то тем;
определеннее мы знаем, что нам нужно совершить в настоящем, — я говорю
о беспощадной критике всего существующего, беспощадной в двух смыс¬
лах: эта критика не страшится собственных выводов и не отступает перед
столкновением с властями предержащими.
 Поэтому я не стою за то, чтобы мы водрузили какое-нибудь догматиче¬
ское знамя. Наоборот, мы должны стараться помочь догматикам уяснить,
себе смысл их собственных положений».

570
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 другой стороной человеческого существования, его духовной
жизнью, как она проявляется в религии, в науках и в политике 1.
 Это та главная задача, которой должен будет заняться «Не¬
мецко-французский ежегодник», так как именно с его помощью
можно будет успешнее воздействовать на умы Германии. При
этом не следует действовать путями догм и утопий, а нужно исхо¬
дить из фактов 2.
 Факты, которые лучше всего подходят здесь, — это поли¬
тические факты; отсюда для преобразования Германии необходи¬
мо исходить из критики ее политического государства. Руковод¬
ствуясь Гегелем, Маркс показывает «почему» и «как» этой кри¬
тики. Разум, пишет он вслед за Гегелем, существовал всегда, но
не всегда разумным образом, а это значит, что история сама но се¬
бе имеет разумный характер — то, что действительно, разумно,—
но она развивается диалектическим путем, чередуя разумное и
неразумное. Это проистекает из того, что, сохраняясь тогда, когда
они больше не соответствуют существующему экономическому,
социальному и политическому положению, государственные ин¬
ституты принимают неразумный характер, но тем самым они
способствуют прогрессу разума, так как они таким образом вы¬
зывают реакцию разума, который с помощью критики возвращает
историю на разумный путь 3.
 1 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Так, догматической абстракцией является в особенности коммунизм,
причем я имею в виду не какой-либо воображаемый и возможный комму¬
низм, а действительно существующий коммунизм, в той форме, как его про¬
поведуют Кабе, Дезами, Вейтлинг и т. д. Этот коммунизм есть только особое
выражение гуманистического принципа, не освободившееся еще от влияния
своей противоположности — частного бытия. Поэтому уничтожение частной
собственности и этот коммунизм отнюдь не тождественны, и не случайно,
а совершенно неизбежно рядом с коммунизмом появились другие социали¬
стические учения, как, например, учения Фурье, Прудона и т. п. — потому
что сам он представляет собой только особое, одностороннее осуществление
социалистического принципа.
 Да и социалистический принцип в целом представляет собой опять-таки
только одну сторону, касающуюся реального бытия истинной человеческой
сущности» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 379).
 2 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Мы же должны обратить такое же внимание и на другую сторону, на
теоретическое существование человека; следовательно, сделать предметом
своей критики религию, науку и пр. Кроме того, мы желаем влиять на
своих современников, и притом — на современных нам немцев. Спраши¬
вается, как взяться за это дело? Два обстоятельства не подлежат сомнению.
Во-первых, религия, а во-вторых, политика вызывают в теперешней Герма¬
нии преимущественный интерес. Эти-то два предмета, каковы бы они ни
были, мы должны взять за исходную точку, а не противопоставлять им ка¬
кую-нибудь готовую систему, вроде, например, «Путешествия в Икарию»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 379—380).
 3 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Разум существовал всегда, только не всегда в разумной форме. Критик
может, следовательно, взять за исходную точку всякую форму теоретическо-

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 571
 Лучше всего преобразовать существующее политическое го¬
сударство Германии можно будет с помощью критики. В проти¬
воположность тому, что думают вульгарные социалисты, которые
устраняются от политической борьбы и презирают ее, в критике
современной Германии нужно исходить именно из политической
борьбы, тем более что в ней заинтересована большая прогрессив¬
ная партия — партия либералов. Показывая то, что составляет
основу борьбы за конституцию, эту партию можно подтолкнуть к
размышлению над этой борьбой и тем самым к выходу за ее пре¬
делы, подготавливая критикой политического государства, рас¬
сматриваемого в его отношениях с разумным государством, ее
переход от либерализма к социализму 1.
 Действуя таким образом, прибавляет Маркс, мы не поступаем
догматически, призывая мир склониться перед новым принципом.
Наша цель не отличается по существу от цели, которую преследу¬
ет Фейербах. Так же как он поставил себе цель дать людям созна¬
ние истинной сущности религии, наша задача — просветить их
 го и практического сознания и из собственных форм существующей дейст¬
вительности развить истинную действительность как ее долженствование
и конечную цель. Что же касается действительной жизни, то именно поли¬
тическое государство даже там, где оно еще не прониклось сознательным
образом социалистическими требованиями, содержит во всех своих совре¬
менных формах требования разума. И государство не останавливается на
этом. Оно всюду подразумевает разум осуществленным. Но точно так же
оно всюду впадает в противоречие между своим идеальным назначением и
своими реальными предпосылками» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 1, стр. 380).
 Здесь Маркс возвращается к своему пониманию истории, изложенному
в его докторской диссертации.
 1 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Из этого конфликта политического государства с самим собой можно
поэтому всюду развить социальную истину. Подобно тому, как религия
представляет оглавление теоретических битв человечества, политическое
государство представляет оглавление практических битв человечества. Та¬
ким образом, политическое государство выражает в пределах своей формы
sub specie rei publicae (под политическим углом зрения. — Ред.) все соци¬
альные битвы, потребности, истины. Поэтому сделать предметом критики
самый специальный политический вопрос — например, различие между со¬
словной и представительной системой — нисколько не значит спуститься
с hauteur des principes (высоты принципов.— Ред.), так как этот вопрос лишь
выражает политическим языком различие между господством человека и
господством частной собственности. Значит, критик не только может, но и
должен касаться этих политических вопросов (которые завзятому социали¬
сту кажутся не стоящими никакого внимания). Показывая преимущество
представительной системы перед сословной, критик затрагивает практиче¬
ские интересы большой партии. Возводя представительную систему из ее
политической формы во всеобщую форму и выявляя истинное значение,
лежащее в основе этой системы, критик вместе с тем заставляет эту партию
выйти из своих рамок, так как ее победа есть в то же время и ее конец»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 380—381).

572
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 относительно характера и причины их политической и социальной
борьбы 1.
 Благодаря этому мы не создадим, как утописты, разрыва меж¬
ду настоящим и прошлым, полностью противопоставляя одно дру¬
гому, а, напротив, будем вскрывать тесную связь, которая их
соединяет  2. Таким образом, можно в одном слове резюмировать
программу журнала, а именно: дать современному миру осозна¬
ние его битв и их целей 3.
 Эта переписка дает представление о взглядах и планах Маркса
в конце его пребывания в Крейцнахе, когда он посвятил себя
редактированию своей первой статьи для «Немецко-французского
ежегодника». В октябре 1843 г. он уехал в Париж. Жизнь в Пари¬
же оказала на него столь же глубокое влияние, как и на Энгельса
его пребывание в Англии.
 1 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Ничто не мешает нам, следовательно, связать нашу критику с крити¬
кой политики, с определенной партийной позицией в политике, а стало
быть, связать и отождествить нашу критику с действительной борьбой.
В таком случае, мы выступим перед миром не как доктринеры с готовым
новым принципом: тут истина, на колени перед ней! — Мы развиваем миру
новые принципы из его же собственных принципов. Мы не говорим миру:
«перестань бороться; вся твоя борьба — пустяки», мы даем ему истинный
лозунг борьбы. Мы только показываем миру, за что собственно он борется,
а сознание — такая вещь, которую мир должен приобрести себе, хочет он
этого или нет.
 Реформа сознания состоит только в том, чтобы дать миру уяснить себе
свое собственное сознание, чтобы разбудить мир от грез о самом себе, что¬
бы разъяснить ему смысл его собственных действий. Вся наша задача мо¬
жет состоять только в том, чтобы — как это имеет место также и в фейер¬
баховской критике религии — придать вопросам религии и философии фор¬
му, соответствующую человеку, осознавшему самого себя» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 381).
 2 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Таким образом, наш девиз должен гласить: реформа сознания не по¬
средством догм, а посредством анализа мистического, самому себе неясного
сознания, выступает ли оно в религиозной или же в политической форме.
При этом окажется, что мир уже давно грезит о предмете, которым можно
действительно овладеть, только осознав его. Окажется, что речь идет не о
том, чтобы мысленно провести большую разграничительную черту между
прошедшим и будущим, а о том, чтобы осуществить мысли прошедшего.
И, наконец, обнаружится, что человечество не начинает новой работы, а со¬
сознательно осуществляет свою старую работу» (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 1, стр. 381).
 3 Письмо Маркса Руге, Крейцнах, сентябрь 1843 г.:
 «Итак, мы можем выразить направление нашего журнала одним сло¬
вом: работа современности над уяснением самой себе (критическая филосо¬
фия) смысла собственной борьбы и собственных желаний. Это — работа для
мира и для нас. Она может быть только делом объединенных сил. Речь идет
об исповеди, не больше. Чтобы очиститься от своих грехов, человечеству
нужно только объявить их тем, чем они являются на самом деле»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 381).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 573
 ФРИДРИХ ЭНГЕЛЬС
 Как уже было сказано, переезд Энгельса из Берлина в
Англию, страну, экономически и социально наиболее развитую в
Европе, оказал на его идеологическое и политическое развитие то
же влияние, что и на развитие Маркса его переезд из Берлина в
Рейнскую область, промышленно наиболее развитую часть Гер¬
мании, а затем во Францию, наиболее индустриальную страну
Европы после Англии. Однако в отличие от Маркса развитие
Энгельса шло не по пути размышления над проблемами, которые
вставали вследствие все более активного участия в политической
и социальной борьбе, а совершалось благодаря исследованию им
экономического, социального и политического положения Англии,
что в свою очередь стимулировало его переход к материалисти¬
ческому пониманию истории и к коммунизму, причем эти измене¬
ния в мировоззрении Энгельса происходили все стремительнее и
глубже по мере того, как Энгельс все более активно участвовал
в жизни Англии и в борьбе рабочего класса.
 Как и в Бремене, он и в Манчестере не позволял себе уйти в
свое профессиональное дело и не уединялся в своей конторе, а, на¬
против, принимал все более активное участие в английском
социальном, политическом и духовном движении.
 С большим интересом он читал прессу, которой не затыкала
рот цензура, как в Германии, и поэтому в ней весьма свободно
обсуждались политические и социальные вопросы. В то же время
он изучал английскую литературу, отдавая предпочтение главным
образом писателям, критиковавшим принятые идеи и институты,
таким, как Шелли, противнику христианства и королевской влас¬
ти, и Карлейлю, разоблачавшему пороки буржуазного общества.
 Еще большее внимание он уделял причинам и результатам ве¬
ликой промышленной революции, столь глубоко преобразовав¬
шей английское общество, в частности экономическим кризисам
и их социальным последствиям. Это побудило Энгельса приняться
за изучение великих английских экономистов.
 Он был убежден, что Англия находится накануне великой
социальной революции, и его прежде всего увлекала борьба ан¬
глийского пролетариата, отстаивавшего свои права с возрастаю¬
щей силой. Если вспомнить, с каким пылом он уже разоблачил в
«Письмах из Вупперталя» эксплуатацию рабочих предпринимате¬
лями Бремена и Эльберфельда, то можно себе представить, на¬
сколько сильнее должна была оказаться его реакция на еще боль¬
шее обнищание английского пролетариата теперь, когда им руко¬
водили не просто гуманные чувства, а глубокая коммунистическая
убежденность, и с каким рвением он стал принимать участие в
борьбе этого пролетариата, который нес в себе надежду на револю¬
ционное освобождение.

574
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 Еще больше сблизило его с английским пролетариатом зна¬
комство с Мэри Бернс, которая должна была стать его спут¬
ницей.
 Эта молодая ирландская работница, узнавшая на своем опыте
все тяготы и ужасы капиталистической эксплуатации, воплощала
в его глазах рабочий класс своей прямотой, своим революционным
духом и своей преданностью пролетариату. Он посещал вместе с
ней кварталы бедноты в Манчестере, которые он вскоре узнал
лучше, чем большинство обитателей города, и которые он захва¬
тывающе описал в своей книге «Положение рабочего класса в
Англии», сам, таким образом, составив себе представление о ни¬
щенских условиях существования английского пролетариата.
 В то же время Энгельс принимал участие в политической дея¬
тельности пролетариата, в частности посещал собрания, привлекав¬
шие каждое воскресенье несколько тысяч рабочих, чтобы послу¬
шать речи социалистических ораторов. Там часто можно было
услышать речи Джона Уотса, брошюры которого по религии и
политической экономии Энгельс читал с большим интересом.
 Его вера в историческую миссию пролетариата и социальную
революцию окрепла благодаря чтению социалистических и ком¬
мунистических произведений, в частности сочинений теоретика
чартизма О’Брайена  1 и книги Вейтлинга «Гарантии гармонии и
свободы», вышедшей в декабре 1842 г., которую он тотчас же
раздобыл и которая привела его в большой восторг. Он считал
теперь Вейтлинга вместе с Гессом основным представителем не¬
мецкого коммунистического движения и сразу же захотел пере¬
вести на английский язык обширные выдержки из его книги  2.
 Изучение экономического, политического и социального поло¬
жения Англии, предпринятое с точки зрения классовой борьбы
пролетариата и в перспективе близкой социальной революции,
значительно ускорило духовное и политическое развитие Энгельса,
которое складывалось в результате сопоставления его взглядов с
фактами. Этот путь привел его к уточнению и углублению его
политических и социальных взглядов, особенно концепции комму¬
низма, который он рассматривал уже не столько, как Гесс, в форме
гуманизма, основанного на моральных постулатах, сколько как
осуществление интересов пролетариата. В то же время этот путь
привел его к историческому материализму.
 Возросшая политическая зрелость Энгельса и расширение его
социальных взглядов проявились в его статьях, которые он посы¬
лал после запрещения «Рейнской газеты» в «Швейцарский рес¬
 1 См.: C. Th. Rothstein. Verkünder des Klassenkampfer vor Marx, в:
Die Neue Zeit, 1907/1908, S. 836 ff, 885 ff, 904 ff.
 2 См. Ф. Энгельс. Успехи движения за социальное преобразование на
континенте (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 505—537).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 575
 публиканец» и которые вышли в мае и июне 1843 г. под названи¬
ем «Письма из Лондона» 1.
 Как и в корреспонденции, адресованной в «Рейнскую газету»,
он описывал в них положение Англии с точки зрения неизбежной
социальной революции, которая, по его мнению, должна была раз¬
разиться во время кризиса как следствия снижения пошлин на
ввоз хлеба. Разоблачая, как и О’Брайен, агитацию вигов и Лиги
против хлебных пошлин, направляемую Кобденом и имевшую
целью в конечном счете возможно большее снижение уровня за¬
работной платы, Энгельс считал, что виги глубоко заблуждаются,
ожидая, что от уменьшения пошлин возрастет их экономическое
и политическое могущество, тогда как, напротив, вследствие про¬
летаризации фермеров и роста обнищания сельского пролетариата
оно приведет к усилению чартизма и поражению политики вигов.
К тому же он полагал, что вся эта агитация может окончиться
компромиссом между тори и вигами, соответствующим политике
«золотой середины» вигов, и надеялся, что чартисты могли бы
выиграть от народного недовольства и, объединившись с сельским
пролетариатом, поднять всеобщее восстание рабочего класса  2.
 Ближайшее будущее Англии, считал Энгельс, принадлежит
не вигам и не тори, а социальной демократии, которая противо¬
стоит одновременно и консерватизму тори, и буржуазному либе¬
рализму вигов и воплощается в чартизме 3.
 Но чартизму не хватает ясной социальной доктрины для ру¬
ководства своими действиями. Преимуществом перед ним обладает
социалистическое движение, недостатком которого, напротив, яв¬
ляется отсутствие массовой партии. Именно этим и отличается
социалистическое движение от чартизма. Оно вербует своих членов
как из среднего класса, так и среди пролетариата, носит главным
образом теоретический характер и в отличие от чартизма имеет
целью не демократизацию, а социализацию государства.
 Преимущество английского социализма не только перед чар¬
тизмом, но также и перед французским социализмом заключается
в том, что он борется одновременно и с капиталистическим, и с
религиозным угнетением путем радикальной критики религии.
 1 Там же, стр. 512—524.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 517.
 3 «Среди этого класса работа Лиги принесет плоды, но, совершенно не¬
сомненно, иные, чем она ожидает, ибо, если вероятно, что масса арендато¬
ров постепенно перейдет к вигам, то еще гораздо более вероятно, что масса
земледельческих батраков устремится на сторону чартистов. Одно без дру¬
гого невозможно, и таким образом Лига и здесь получит лишь слабое воз¬
мещение за ту потерю, которую она благодаря чартизму понесла в городах
и фабричных округах за последние пять лет, — потерю, которая вырази¬
лась в решительном и полном отходе рабочего класса от Лиги. Царство
Juste-Milieu отжило свой век и «власть в стране» разделилась на крайние
фланги» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 517).

576
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 «Английские социалисты гораздо принципиальнее и практич¬
нее французских. Это объясняется главным образом тем, что они
ведут открытую борьбу против различных церквей и ничего знать
не хотят о религии. В более крупных городах они содержат обыч¬
но «холл» (дом собраний), где слушают каждое воскресенье речи,
зачастую враждебные христианству и атеистические, но часто ка¬
сающиеся и какой-либо стороны жизни рабочих; из их лекторов
(проповедников) Уотс в Манчестере, мне кажется, является во
всяком случае выдающимся человеком, написавшим несколько
очень талантливых брошюр по вопросу о существовании бога и
по политической экономии» 1.
 Энгельс пишет далее, что лидер социалистического движения
в Англии Роберт Оуэн считает, что основной порок капиталисти¬
ческого строя — это неравномерное увеличение производства и
потребления, результатом чего является возрастающее обнища¬
ние рабочего класса.
 Можно, говорил Оуэн, избавиться от обнищания и положить
конец эксплуатации рабочего класса только путем организации
производственных и потребительских кооперативов. Он сам по¬
учал примером, основав в Нью-Леннарке большой производствен¬
ный кооператив. Более того, в глазах Энгельса он имел ту заслугу,
что вел борьбу и в идеологическом плане, выступая в отличие от
французских социалистов против религии 2.
 Он отмечал также в похвалу социалистам те усилия, которые
они предпринимали, чтобы поднять культурный уровень рабочего
класса при помощи общеобразовательных публичных лекций,
сопровождавшихся семейными собраниями, концертами и ба¬
лами.
 «Пока англиканская церковь почивала на лаврах, социалисты
сделали невероятно много для просвещения трудящихся классов
в Англии. На первых порах не надивишься, слушая, как самые
простые рабочие с полным пониманием выступают в холле для
лекций на политические, религиозные и социальные темы; но
когда ознакомишься с замечательными популярными брошюрами,
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 518.
 2 «Основатель движения социалистов Оуэн пишет в многочисленных
своих книжках на манер немецких философов, т. е. очень плохо, но време¬
нами его мысль вдруг проясняется, и он придает тогда своим темным писа¬
ниям удобоваримую форму; впрочем, воззрения его многообъемлющи. По
Оуэну, «брак, религия и собственность — единственные причины всего зла,
какое существовало от начала мира» (!!); все его сочинения кишат ярост¬
ными нападками на теологов, юристов и медиков, которых он валит в одну
кучу. «Суды присяжных составлены из класса людей, которые находятся
еще целиком в плену теологии и, следовательно, занимают предвзятую по¬
зицию; также и законы проникнуты теологией и должны быть поэтому
отменены вместе с судами присяжных» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.
Т. 1, стр. 519).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 577
 когда послушаешь социалистических лекторов, вроде Уотса в
Манчестере, то перестаешь удивляться. Рабочие имеют теперь в
хороших дешевых изданиях переводы произведений французской
философии прошлого столетия, главным образом «Общественный
договор» Руссо, «Систему природы» и разные сочинения Вольтера,
кроме того, в брошюрах за один или два пфеннига и в газетах
они находят изложение коммунистических принципов; точно так
же в руках рабочих имеются дешевые издания сочинений Томаса
Пэйна и Шелли. Сюда нужно еще прибавить воскресные чтения,
очень усердно посещаемые; так, во время моего пребывания в
Манчестере я видел, что коммунистический холл, вмещающий
около 3000 человек, каждое воскресенье бывает переполнен, и я
слушал там речи, которые оказывают непосредственное воздей¬
ствие, в которых затрагиваются вопросы, задевающие за живое,
отпускаются также и остроты по адресу духовных лиц. Нередко
случается, что христианство подвергается прямому нападению и
христиан называют «нашими врагами».
 По форме эти собрания напоминают отчасти церковные; хор
певчих в сопровождении оркестра распевает на галерее социаль¬
ные гимны, полудуховные или полностью духовные мелодии с
коммунистическим текстом, которые выслушиваются стоя. Затем
на трибуну, где стоят стол и стулья, безо всяких церемоний, не
снимая шляпы, поднимается лектор; взмахнув шляпой в виде при¬
ветствия, он снимает пальто; потом садится и читает свой доклад,
который обычно вызывает веселый смех, ибо в этих речах дается
полный простор бьющему ключом английскому остроумию и юмо¬
ру. В одном уголке холла расположена лавка с книгами и брошю¬
рами, в другом — ларек с апельсинами и освежительными напит¬
ками, где каждый может удовлетворить свои вкусы или отдохнуть,
если ему наскучат речи. По временам устраиваются воскресные
вечера, на которых сидят вперемежку люди обоего пола, всех воз¬
растов и состояний за обычным ужином — чаем с бутербродами;
в рабочие дни в холле часто устраиваются балы и концерты, где
очень весело проводят время; в холле имеется еще и кафе»1.
 Одним словом, Энгельс восхищался английскими социалиста¬
ми и за ясность и строгость их учения, и за энергию, с которой
они добивались осуществления своих идей.
 «В социалистах очень явственно видна английская энергия,
но больше всего в этих, я бы сказал, славных ребятах меня изум¬
ляло их добродушие, далекое, однако, от слабости; они смеются
над чистыми республиканцами, ибо республика была бы так же
лицемерна, так же проникнута теологией, так же несправедлива
в своих законах, как и монархия; но для социального преобразо¬
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 520.
37 О. Корню

678
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 вания они готовы отдать все: жену и детей, свое добро и свою
жизнь» 1.Энгельс заканчивает «Письма из Лондона» разбором восстания
ирландцев против Англии. Доведенные до голода, испытывающие
двойную эксплуатацию — как сельскохозяйственные рабочие
крупными землевладельцами и как ирландцы англичанами, —
ирландцы объединились вокруг великого агитатора О’Коннела,
который собирал тогда на митингах толпу от 100 тыс. до 400 тыс.
человек и умел вселять в них энтузиазм. К сожалению, О’Коннел
не был вождем, достойным их. Приверженец политического оп¬
портунизма, несмотря на свои революционные манеры, он помыш¬
лял не столько призвать ирландский народ к действию, сколько
вступить в сделку с вигами 2.
 По этой статье можно видеть, как оттачивается мастерство
Энгельса в искусстве анализировать политическое и социальное
положение, как происходит его поворот к историческому материа¬
лизму. Этот поворот проявляется, между прочим, в том факте,
что, несмотря на свою идеалистическую концепцию истории, он
писал еще в статье «Внутренние кризисы» (декабрь 1842 г.):
 «Закоснелому британцу никак не втолковать того, что само
собой понятно в Германии, а именно — что так называемые ма¬
териальные интересы никогда не могут выступить в истории в
качестве самостоятельных, руководящих целей, но что они всегда
сознательно или бессознательно служат принципу, направляюще¬
му нити исторического прогресса» 8.
 Теперь он пришел к выводу, что в противоположность Герма¬
нии, где, по его мнению, образованные люди представляли собой
наиболее прогрессивный элемент, в Англии такой элемент состав¬
ляют не образованные люди, а рабочий класс, то есть не духов¬
ный, а социальный фактор.
 «Таким образом, в Англии наблюдается тот замечательный
факт, что чем ниже стоит класс в обществе, чем он «необразован¬
нее» в обычном смысле слова, тем он прогрессивнее, тем большую
будущность он имеет... В Германии движение исходит от класса
людей, не только образованных, но даже ученых; в Англии за
последние триста лет образованные и в еще большей степени уче¬
ные глухи и слепы к знамениям времени» 4.
 Быстрое идеологическое и политическое развитие Энгельса,
объясняемое все более обстоятельным изучением экономического,
социального и политического положения Англии и выразившееся
в новом понимании коммунизма и роли классовой борьбы, сопро¬
 1 Там же, стр. 521.
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 522—524.
 3 Там же, стр. 499.
 4 Там же, стр. 513.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 579
 вождалось у него также переходом от идеализма к материализму
и все большим значением, которое он придавал экономическим и
социальным факторам в развитии истории.
 «Живя в Манчестере, я, что называется, носом натолкнулся на
то, что экономические факты, которые до сих пор в исторических
сочинениях не играют никакой роли или играют жалкую роль,
представляют, по крайней мере для современного мира, решаю¬
щую историческую силу; что они образуют основу, на которой
возникают современные классовые противоположности; что эти
классовые противоположности во всех странах, где они благодаря
крупной промышленности достигли полного развития, следователь¬
но, особенно в Англии, в свою очередь составляют основу для фор¬
мирования политических партий, для партийной борьбы и тем
самым для всей политической истории» 1.
 Чтобы более глубоко исследовать причины бедственного поло¬
жения пролетариата, он принялся за изучение английских и
французских экономистов, в особенности Адама Смита, Стюарта
Милля, Мальтуса, Рикардо и Жан-Батиста Сэя, что позволило
ему лучше понять сущность и пороки капиталистического строя
и буржуазного общества. Принятое им с самого начала критическое
отношение к буржуазным экономистам объяснялось его отказом
от либерализма, который, по его мнению, был неспособен раз¬
решить социальную проблему. Энгельс был убежден, что только
коммунизм может дать ее решение.
 Принимая в то же время более непосредственное участие в
жизни и борьбе английского пролетариата и будучи убежден, что
эмансипация пролетариата может осуществиться в Англии только
благодаря союзу чартизма, который объединяет огромные мас¬
сы рабочего класса, с социализмом, Энгельс завязывал все более
тесные отношения с чартистами и оуэнистами.
 Летом 1843 г. он познакомился с Джорджем Джулианом Гар¬
ни, редактором центрального органа чартистов «Northern Star»,
выходившего в Лидсе. Гарни, принадлежащий к левому крылу
чартизма, понял после поражения восстания рабочих в 1842 г.,
что слабость этого движения проистекала главным образом из его
теоретических ошибок 2. Поэтому он был рад знакомству с Энгель¬
 1 Ф. Энгельс. К истории Союза коммунистов (К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс. Соч. Т. 21, стр. 220).
 2 Дж. Дж. Гарни родился 17 февраля 1817 г. Побывав моряком и печат¬
ником, он в 1836 г. опубликовал листовку и неоднократно был осужден за
политическую агитацию. После конгресса чартистов в 1839 г. он был выбран
О’Коннором соредактором центрального чартистского органа «Northern
Star». Хороший оратор, остроумный и сильный, прекрасный журналист с
лаконичным и блестящим стилем, он возглавил крайнее направление чар¬
тизма, вступив в конфликт с О’Коннором, и снова был заключен в тюрьму.
Связанный дружбой с Энгельсом, а затем и Марксом, он принимает идеи
«Манифеста коммунистической партии» (1848 г.). Для распространения этих
 37*

580
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 сом, который обратил его внимание на неизвестный ему еще аспект
социализма — философский социализм.
 Удивленный неведением наиболее просвещенных англичан в
вопросах социалистического и коммунистического движения во
Франции и Германии, Энгельс задался целью познакомить их с
этими вопросами в большой статье, которую он опубликовал в
центральном органе оуэнистов «Новый моральный мир». Он завя¬
зал отношения с этой газетой через социалиста Джона Уотса 1, с
которым подружился в Манчестере, и сотрудничал в ней с ноября
1843 по май 1845 г.
 Рассмотрев в статье «Успехи движения за социальное преобра¬
зование на континенте»2 чартизм и социализм в Англии, Энгельс
попытался показать при помощи анализа коммунистического дви¬
жения во Франции, Швейцарии и Германии, что коммунизм яв¬
ляется общей целью, к которой разными путями идут Англия,
Франция и Германия: Англия — путем экономического и социаль¬
ного развития, Франция — путем политического и социального
движения, Германия — путем философского движения.
 Энгельс полагал, что расхождения в понимании коммунизма в
этих странах, проистекающие из различия их экономического и
социального развития, должны быть преодолены, чтобы комму¬
низм мог полностью осуществиться. И он поставил перед собой
задачу способствовать этому, знакомя каждую из этих стран с
коммунистическим движением в других странах 3.
 идей он издает «Red Republican». Когда его попытка потерпела неудачу, он
уехал на остров Джерси, оттуда в Канаду и Соединенные Штаты.
 1 См.: К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 518.
 2  Ф. Энгельс. Успехи движения за социальное преобразование на
континенте (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 525—541).
 3  Ф. Энгельс. Успехи движения за социальное преобразование на
континенте:
 «Вот почему представляется желательным, чтобы три нации установили
взаимное понимание и постарались выяснить, в чем они между собой со¬
гласны и в чем расходятся; а расхождения должны существовать в силу
различного происхождения коммунистического учения в каждой из трех
стран. Англичане пришли к нему практическим путем, вследствие быстрого
роста нищеты, деморализации и пауперизма в их собственной стране; фран¬
цузы — политическим путем, отправляясь от требования политической сво¬
боды и равенства, но, убедившись, что этого недостаточно, они присоеди¬
нили к своим политическим требованиям требования социальной свободы и
социального равенства; немцы же стали коммунистами философским путем,
путем размышления над основными принципами. При таком происхождении
социализма в этих трех странах не может не быть разногласий по второ¬
степенным вопросам. Однако я надеюсь доказать, что эти разногласия очень
незначительны и что они отнюдь не исключают самых сердечных отношений
между сторонниками социального преобразования в разных странах. На¬
стоятельно необходимо, чтобы они узнали друг друга. И если это будет до¬
стигнуто, то я не сомневаюсь, что все они будут горячо желать успеха сво¬
им зарубежным братьям-коммунистам» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,
Т. 1, стр. 525—526).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 581
 Во Франции, писал он, прогрессивное движение ставит себе
две различные цели соответственно тому, отражает ли оно чаяния
буржуазии  — тогда оно ставит цель осуществить в первую очередь
политическую свободу — или же чаяния рабочих — тогда оно на¬
меревается осуществить в первую очередь социальное равенство.
Тот факт, что политическая свобода без социального равенства
является лишь обманом, объясняет попытку Бабёфа разрушить
иллюзию Французской буржуазной революции, устанавливая ком¬
мунизм, попытку, которая потерпела провал, потому что общест¬
венное мнение не было к нему подготовлено 1.
 После Бабёфа социализм во Франции начал развиваться Сен-
Симоном, которого, однако, Энгельс не ставил слишком высоко,
в частности упрекая его в том, что он враждебно относится к эга¬
литарному социализму из-за своей приверженности к принципу
частной собственности и остается сторонником неравномерного
распределения богатств соответственно различной степени произ¬
водительности и таланта каждого 2.
 Энгельс признавал заслугу Фурье в том, что тот хорошо видел,
что осуществление человеческого счастья, являющееся результа¬
том соединения труда и наслаждения, невозможно при капитали¬
стическом строе из-за конкуренции, которую он порождает, и в том,
что он открыл путь к социализму, предлагая заменить принцип
конкуренции принципом ассоциации 3. Ошибка же Фурье состояла
 1 «Французская революция положила начало демократии в Европе. Де¬
мократия, в конечном счете, как и всякая другая форма правления, есть, на
мой взгляд, противоречие себе самой, ложь, не что иное, как лицемерие
(или, как говорим мы, немцы, теология). Политическая свобода есть мнимая
свобода, худший вид рабства; она лишь видимость свободы и поэтому в дей¬
ствительности  — рабство. То же и с политическим равенством; поэтому
демократия, как и всякая другая форма правления, должна в конечном ито¬
ге распасться: лицемерие не может быть долговечным, скрытое в нем про¬
тиворечие неизбежно выступит наружу; либо настоящее рабство, то есть
неприкрытый деспотизм, либо действительная свобода и действительное ра¬
венство, то есть коммунизм. И то, и другое выявилось в результате фран¬
цузской революции; первое — в лице Наполеона, второе — Бабёфа. Думаю,
что о бабувизме мне можно не распространяться, так как история этого за¬
говора, написанная Буонаротти, уже переведена на английский язык. Ком¬
мунистический заговор не удался, потому что коммунизм того времени сам
по себе был весьма примитивным и поверхностным и, с другой стороны,
общественное мнение не было еще достаточно развито» (К. Маркс и
Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 526—527).
 2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 527.
 3 «Именно Фурье впервые установил великую аксиому социальной фи¬
лософии, что так как каждому индивидууму свойственна склонность или
пристрастие к определенному виду труда, то совокупность этих индивиду¬
альных склонностей должна образовать в целом такую силу, которая спо¬
собна обеспечить удовлетворение потребностей всего общества. Из этого
принципа следует, что если каждый индивидуум будет предоставлен своей
склонности и сможет делать то, что он хочет, то потребности всех будут
удовлетворяться без тех принудительных мер, которые применяет современ¬

582
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 в том, что он не выступал против частной собственности, неизбеж¬
но порождающей социальное неравенство 1.
 Фурье был превзойден теоретиками, которые следовали один
за другим во Франции после Революции 1830 г. Одни из них, со¬
циалисты, хотели обновить буржуазное общество, сохраняя его
основы, тогда как другие, коммунисты, так или иначе опирав¬
шиеся на Бабёфа, хотели его уничтожить  2. Самым известным из
коммунистов был Кабе, желавший установить коммунизм, отменив
частную собственность, но не прибегая к насилию 3.
 В противоположность ему революционные рабочие, объединен¬
ные в тайные общества, хотели осуществить коммунизм с помощью
заговоров. Их недостатком было то, что они не прибегали к рево¬
люционному действию всего рабочего класса и своими заговорами
давали правительству повод для репрессий против рабочего дви¬
жения 4.
 Преимуществом французского социалистического и ком¬
мунистического движения был их политический характер и связь
с республиканским движением  5, его недостатком по сравнению с
 ная общественная система. Как бы смело ни звучало подобное утвержде¬
ние, оно, однако, после доводов Фурье оказывается столько же неопровер¬
жимым, почти самоочевидным, как и колумбово яйцо. Фурье доказывает,
что каждый человек рождается на свет со склонностью к какому-либо виду
труда, что абсолютная леность — бессмыслица, что она никогда не сущест¬
вовала и не может существовать, что в природе человеческого духа зало¬
жена потребность быть деятельным самому и побуждать к деятельности
свое тело; что поэтому нет необходимости насильно принуждать людей к
деятельности, как это делается при нынешнем устройстве общества, а нуж¬
но лишь дать верное направление их природной активности. Он устанавли¬
вает, далее, тождество труда и наслаждения и показывает всю безрассуд¬
ность современной социальной системы, отрывающей их друг от друга,
делающей труд тягостным, а радость — недоступной для большинства тру¬
дящихся. И затем он показывает, что при разумных порядках, когда каж¬
дый будет следовать своим собственным склонностям, труд может стать
тем, чем он должен быть, — наслаждением» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 528).
 1 «Но в фурьеризме есть одна, и притом очень важная, непоследова¬
тельность: он не отменяет частной собственности. В его фаланстерах, или
ассоциативных хозяйствах, существуют богатые и бедные, капиталисты и
рабочие. Собственность всех членов образует акционерный фонд, фаланстер
занимается торговлей, земледелием и промышленностью, а доходы распреде¬
ляются между членами: одна часть в качестве платы за труд, другая —
в качестве вознаграждения за мастерство и талант, третья — как прибыль
на капитал. Таким образом, после всех прекрасных теорий об ассоциации
 и свободном труде, после пространных, полных негодования тирад против
 торговли, своекорыстия, конкуренции, мы на деле имеем старую систему
конкуренции на улучшенных началах, бастилию для бедных на более либе¬
ральных основах!» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 529).
 2 Ср.: К.  Маркс и Ф.  Энгельс. Соч. Т.  1, стр. 529 и  след.
 3 Ср.: К.  Маркс и Ф.  Энгельс. Соч. Т.  1, стр. 530 и  след.
 4 Там же, стр. 529 и след.
 5 Там же, стр. 530 и след.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 583
 английским социализмом была в целом более или менее тесная
связь с христианством 1.
 В этом исследовании французского коммунизма, к которому
Энгельс относит большинство социалистов, таких, как Пьер Леру,
Жорж Санд, Ламенне  2, он отводит особое место Прудону, которо¬
го он хвалит за его глубокую критику частной собственности в его
работе «Что такое собственность?». Он также признает заслугой
Прудона то, что он показал следующее: так как собственность
 является существенным элементом современной экономической и
социальной жизни, то нужно преобразовывать не государство, а
общество, и это преобразование включает в себя отмену госу¬
дарства 3.
 Во второй части своей статьи Энгельс рассматривает развитие
коммунизма в Германии и Швейцарии. Возникновение идеи ком¬
мунизма в Германии, пишет он, восходит к Крестьянской войне,
во время которой Томас Мюнцер, руководивший восстанием рево¬
люционных крестьян, первый пришел к понятию коммунизма,
вдохновленный идеями раннего христианства. Восстание было
подавлено с помощью Лютера, и затем все протесты народа подав¬
лялись в течение более чем двух веков. Вследствие этого социаль¬
ный вопрос не стал в Германии объектом теорий и систем, которые
могли бы служить руководством рабочему классу  4.
 Только в XIX в. идеи коммунизма возродились в немецком
рабочем классе, и прежде всего в тайных обществах немецких
ремесленников в Париже. Заслуга в этом выпала в основном на
долю подмастерья портного Вильгельма Вейтлинга, который рас¬
пространял свое учение одновременно во Франции, Швейцарии и
Германии. За его главным произведением «Гарантия гармонии и
 1 Там же, стр. 532 и след.
 2 Там же.
 3 «Однако наиболее значительным писателем этого направления яв¬
ляется Прудон, молодой человек, который два или три года назад опубли¬
ковал свое произведение «Что такое собственность?» («Qu’est-ce que la
propriété?»). На этот вопрос он ответил: «La propriété c’est le vol» — собст¬
венность есть кража. Это наиболее философский труд из всего написанного
коммунистами на французском языке, и из всех французских книг особенно
эту мне хотелось бы видеть переведенной на английский язык. Право част¬
ной собственности, следствия, вытекающие из этого института, — конкурен¬
ция, безнравственность, нищета, — раскрыты здесь с такой силой ума и
действительно научного исследования, которых мне не доводилось встре¬
чать соединенными в одной книжке. Кроме того, автор делает весьма важ¬
ные замечания о формах правления и, доказав, что все они одинаково вы¬
зывают возражения, будь то демократия, аристократия или монархия, так
как все они правят при помощи насилия, и что в лучшем из всех возмож¬
ных случаев сила большинства угнетает слабость меньшинства, он прихо¬
дит, наконец, к выводу: «Nous voulons l’anarchie!» — мы требуем анархии;
никакой власти, ответственность каждого только перед самим собой»
 (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 533).

584
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 свободы» последовало «Евангелие бедного грешника», которое
стоило ему тюрьмы. Тем не менее суд над ним и издание поли¬
цией его секретных бумаг не имели ожидаемого результата. На¬
против, они немало способствовали успеху его учения
 Наряду с пролетарским коммунизмом Энгельс подчеркивает
важную роль, которую играл в Германии философский комму¬
низм революционных мыслителей. Это объяснялось тем, что после
подавления Крестьянской войны прогрессивное развитие Германии
приняло в основном интеллектуальный характер.
 В противоположность Штейну Энгельс утверждал, что комму¬
низм является не просто вопросом защиты материальных интере¬
сов, а связан также с потребностями духовного порядка и считал,
так же как и Гесс, что вскоре в среде немецкой интеллигенции
зародится мощное коммунистическое движение. Если в Англии,
пишет он, коммунизм порожден экономическим и социальным раз¬
витием, в особенности кризисами, которые вместе с обнищанием
усиливают и классовую борьбу, и потому находит свою опору
прежде всего в пролетариате, то в Германии, напротив, он имеет,
по существу, теоретический, духовный характер и будет там глав¬
ным образом делом интеллигенции 2.
 Возвращаясь к схеме Гейне, Энгельс показывает, что револю¬
ционное политическое развитие Франции соответствует револю¬
ционному интеллектуальному развитию Германии, в основном в
специфически философской форме. Это движение, начавшееся с
Канта, положившего конец метафизике, было продолжено вели¬
кими философами, которые следовали за ним и которые в лице
Гегеля завершили его дело построением грандиозной и всеобъем¬
лющей философской системы  3. Она была ниспровергнута в той
мере, в какой она больше не отвечала требованиям своего време¬
ни. Это стало делом прогрессивных учеников Гегеля, младоге¬
гельянцев. Прежде всего они провозгласили атеизм и республи¬
канизм, особенно в своем журнале «Немецкий ежегодник», чем
навлекли на себя все более суровые преследования со стороны
прусского правительства, которое запретило одновременно и этот
журнал, и издаваемую ими «Рейнскую газету»  4. Именно в этих
условиях значительная часть младогегельянцев, понимая, что по¬
 1 Там же, стр. 535—537.
 2 «Существует в Германии и другая партия, защищающая коммунизм.
Первая партия, как партия чисто народная, несомненно, в скором времени
объединит весь рабочий класс Германии. А партия, о которой я сейчас буду
говорить, это — партия философская, по своему происхождению не связан¬
ная с английскими или французскими коммунистами, а выросшая из той
философии, которая в течение последнего полустолетия являлась гордостью
Германии» (К. Маркс  и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 537).
 3 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 537.
 4 Ср. там же, стр. 538—539.

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 585
 литические реформы не способны преобразовать общество и что
это преобразование потребовало бы социальной революции, кото¬
рая установила бы коммунизм, сделала решительный шаг от демо¬
кратического радикализма к коммунизму, в котором они видели
неизбежное осуществление, завершение немецкой философии 1.
 Считая коммунистами всех прогрессивных младогегельянцев,
Энгельс причислял к ним не только себя и Гесса, но также и Кар¬
ла Маркса, который, впрочем, тогда, так же как Руге и Гервег,
оставался еще на демократических позициях. Энгельс настаивал
на специфически философском характере немецкого коммунизма,
проистекающем, как он полагал, из того, что немцы в отличие от
англичан и французов представляют собой философскую нацию  2.
Это объясняет, что в конфликте, который противопоставляет прин¬
ципы материальным интересам, всегда торжествуют принципы в
противоположность тому, как это происходит в Англии; это равно
объясняет, что в этой стране зачинателями прогресса бывают глав¬
ным образом интеллигенты и что коммунистическая партия вер¬
бует своих членов не столько в рабочем классе, сколько в универ¬
ситетах и среди просвещенной буржуазии 3.
 1 Ср. там же, стр. 539.
 «Уже осенью 1842 г. некоторые деятели партии пришли к выводу, что
одних политических изменений недостаточно, и заявили, что только при
социальной революции, основанной на коллективной собственности, уста¬
новится общественный строй, отвечающий их абстрактным принципам».
 2 «Но даже такие главари партии, как д-р Бруно Бауэр, д-р Фейербах и
д-р Руге, не были еще тогда подготовлены к этому решительному шагу.
Политический орган партии «Рейнская газета» опубликовал несколько ста¬
тей в защиту коммунизма, но без желаемого успеха. Однако коммунизм был
столь необходимым следствием неогегельянской философии, что никакое
противодействие не могло помешать его развитию, и в течение этого года
первые его сторонники с удовлетворением отмечали, что республиканцы
один за другим присоединялись к их рядам. Кроме д-ра Гесса, одного из
редакторов ныне закрытой «Рейнской газеты», который фактически первым
из этой партии стал коммунистом, теперь имеется уже большое число дру¬
гих, а именно: д-р Руге, редактор «Немецкого ежегодника» — научного пе¬
риодического органа младогегельянцев, запрещенного постановлением гер¬
манского Союзного сейма; д-р Маркс, также один из редакторов «Рейнской
газеты»; Георг Гервег, поэт, письмо которого к прусскому королю была
прошлой зимой напечатано в переводе большинством английских газет,
и другие. И мы надеемся, что и остальная часть республиканской партии
тоже постепенно перейдет на нашу сторону» (К. Маркс и Ф. Энгельс.
Соч. Т. 1, стр. 539—540).
 3 «Немцы — нация философская, они не пожелают, не смогут отказаться
от коммунизма, раз он покоится на здоровых философских основах, в осо¬
бенности, когда он является неизбежным выводом из их собственной фило¬
софии. И вот задача, которую нам предстоит теперь выполнить. Наша пар¬
тия должна доказать, что либо все усилия немецкой философской мысли от
Канта до Гегеля остались бесполезными или даже хуже чем бесполезными,
либо их завершением должен быть коммунизм; что немцы должны либо
отречься от своих великих философов, чьи имена составляют их националь¬
ную гордость, либо признать коммунизм. И это будет доказано; немцы

586
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 В своей борьбе немецкие коммунисты ближе к английским
социалистам, являющимся атеистами, чем к французским социа¬
листам и коммунистам — приверженцам религии. Впрочем, если
немецкий коммунизм превосходит английский социализм в теоре¬
тическом плане, то он остается ниже его в плане практики 1.
 В короткой статье «Движение на континенте», опубликован¬
ной после его большой статьи «Успехи движения за социальное
преобразование на континенте» 2, Энгельс отметил, что глубокие
экономические и социальные потрясения, которые породили ужас¬
ную нищету пролетариата во Франции и Англии, отозвались эхом
во французской литературе в произведениях Жорж Санд и Эже¬
на Сю, в английской литературе — в романах Диккенса и что в
самой Германии они начали привлекать внимание некоторых
писателей вроде Теодора Мундта, который выбрал предметом сво¬
его курса в Берлинском университете различные проекты соци¬
альных реформ, предназначенных облегчить нищету. Энгельс
заканчивает эту статью извещением о создании нового журнала
«Немецко-французский ежегодник», два редактора которого —
Арнольд Руге и Карл Маркс — являются коммунистами, и кажет¬
ся несомненным, что успех его обеспечен  3.
 будут поставлены перед этой дилеммой, и едва ли можно сомневаться в
том, какое решение будет принято народом. В Германии, больше, чем в
какой-либо другой стране, есть условия для создания коммунистической
партии среди образованных классов общества. Немцы — нация, далекая от
практических интересов; когда в Германии принцип приходит в столкнове¬
ние с интересами, принцип почти всегда укрощает притязания интересов.
То же пристрастие к абстрактным принципам, то же пренебрежение к дей¬
ствительности и собственной выгоде, которые привели немцев в состояние
политического небытия, те же самые качества обеспечивают успех фило¬
софского коммунизма в этой стране. Англичанам покажется очень стран¬
ным, что партия, стремящаяся к уничтожению частной собственности, со¬
стоит преимущественно из людей, которые сами являются собственниками,
и, однако, в Германии дело обстоит именно так. Мы можем пополнять наши
ряды лишь из тех слоев, которые получили довольно хорошее образование,
то есть из университетских и коммерческих кругов, и ни там, ни тут мы до
сих пор не столкнулись с какими-либо значительными затруднениями»
(К. Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч. Т. 1, стр. 540—541).
 1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 541.
 2 Напечатано в газете «The New Moral World», № 32, 3 февраля 1844 г.
Подпись: «Ф. Э.» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 542—543).
 3 «Легко поэтому понять, как благоприятен настоящий момент для
того, чтобы начать более широкую социальную агитацию в Германии, и ка¬
кой отклик получил бы новый периодический орган, выступающий за пол¬
ное переустройство общества. Такой периодический орган основан в Париже
под названием «Немецко-французский ежегодник», его редакторы — д-р Руге
и д-р Маркс так же, как и другие его сотрудники, принадлежат к «ученым
коммунистам» Германии; их поддерживают и наиболее выдающиеся социа¬
листические писатели Франции. Для этого издания, которое будет выходить
ежемесячными выпусками и в котором будут помещаться как французские,
так и немецкие статьи, несомненно трудно было бы выбрать более благо¬
приятный момент; и даже до выхода первого номера его успех можно счи¬
тать обеспеченным» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1, стр. 543).

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 587
 Анализ написанного Марксом и Энгельсом в период с конца
 1842 по конец 1843 г. показывает, что Маркс и Энгельс одновре¬
менно вступили на путь создания научной теории коммунизма,
основывающейся на историческом материализме, хотя, разумеет¬
ся, все, что они к этому времени сделали, было лишь предвари¬
тельным поиском, нащупыванием верного подхода. Тем не менее
 1843 год означает решительный поворот в развитии их мысли и
их деятельности, отмеченный преодолением демократического
радикализма, утопизма Гесса и частично фейербаховского гума¬
низма, преодолением, которое ведет их различными путями к ру¬
бежам концепции коммунизма.
 Чтобы решить проблему отношений между государством и
обществом, которую поставил перед ним в конце 1842 г. вопрос
о мозельских крестьянах, Маркс обратился к критическому анали¬
зу философии права Гегеля, у которого он заимствовал свое
первоначальное понимание государства и общества. В этом ана¬
лизе он опирался на фейербаховское понятие отчуждения и
применял его для объяснения характера общества и государства
и их взаимоотношений. Этот анализ привел его к тому, что он
отбросил идеалистическую концепцию государства Гегеля и рас¬
сматривал государство как продукт отчуждения сущности обще¬
ства — отчуждения, подобного отчуждению, делающему бога
продуктом объективации родовых свойств человека. Отрицание
гегелевской идеалистической концепции государства, усилившее
тенденцию Маркса к отрицанию идеалистической концепции
истории и побудившее его к рассмотрению идеалистических и
социальных вопросов в «Рейнской газете», приближало его к Фей¬
ербаху по мере того, как он отдалялся от Гегеля. Тем не менее он
ее присоединяется полностью к Фейербаху, которого он упрекает
в том, что тот слишком много внимания уделяет естественным
отношениям людей к природе и к другим людям и недостаточно  —
их политическим и социальным отношениям. В то же время Маркс
понимает, какое влияние оказывают эти отношения на ход исто¬
рии, а также определяющую роль, которую играет господство
частной собственности в устройстве как буржуазного общества и
буржуазного государства, так и в дегуманизации людей, лишая
их возможности вести жизнь, соответствующую их родовой сущ¬
ности, и делает их изолированными и эгоистичными индивидами.
Кроме того, благодаря выходу за рамки демократического радика¬
лизма он приходит к пониманию коммунизма, который он внача¬
ле рассматривает, как и Энгельс, в виде осуществления родовой
сущности человека и делает, наконец, шаг к концепции научного
коммунизма, подчеркивая в переписке по поводу создания «Не¬
мецко-французского ежегодника» значение эксплуатируемых
масс в современном ему историческом развитии. Но так как ему
еще не удалось понять, что установление коммунизма может быть

588
 ГЛАВА ПЯТАЯ
 только результатом классовой борьбы пролетариата, и неразрыв¬
но связать уничтожение строя, основанного на частной собствен¬
ности, с этой борьбой, что он сделает позднее в своих статьях в
«Немецко-французском ежегоднике», то его концепция коммуниз¬
ма еще не полностью освободилась от идеалистических моментов.
Он полагал, что коммунизм будет одновременно плодом немецкой
революционной философской мысли и революционной деятельности
французского пролетариата в той мере, в какой они будут соеди¬
нять свои усилия. Этому он намеревался способствовать изданием
«Немецко-французского ежегодника».
 В то же время Энгельс еще более решительно взял направле¬
ние на коммунизм и исторический материализм, но отличным от
Маркса путем, а именно не столько вследствие размышления над
проблемами, которые вставали перед ним, сколько благодаря все
более тщательному анализу экономического, социального и поли¬
тического положения Англии, что привело его к концепции
коммунизма, более тесно, чем у Маркса, связанной с экономиче¬
ским и социальным развитием.
 Под влиянием Гесса он покинул Германию с идеей, что комму¬
низм есть осуществление фейербаховского гуманизма и что, сле¬
довательно, перед коммунизмом стоит задача реализации родовой
сущности людей. Так же как и Гесс, Энгельс полагал, что после
политической революции, которая была делом Франции, и фило¬
софской революции, которая была делом Германии, Англия приз¬
вана совершить социальную революцию и тем самым осуществить
коммунизм.
 Как Гесс и Маркс, он также рассматривал коммунизм как осу¬
ществление требований разума, и требований, выдвинутых эко¬
номической и социальной жизнью; он считал, что коммунизм, та¬
ким образом, должен вытекать из совместной деятельности револю¬
ционных мыслителей и пролетариата.
 Находясь в отличие от Маркса и Гесса в непосредственном
соприкосновении с экономической и социальной жизнью Англии,
которая вследствие быстрого распространения промышленной ре¬
волюции была более развита, чем другие страны, Энгельс довольно
скоро отошел от утопического социализма Гесса. Как и последний,
он полагал, что, поскольку характер буржуазного общества опре¬
деляется системой частной собственности, которая служит ему ба¬
зисом, и коренное преобразование этого общества не может быть
осуществлено при помощи политических реформ, которые ничего
не изменили бы в самой его сущности, то это преобразование мо¬
жет быть только делом социальной революции, которая установит
коммунизм, и что эта революция произойдет в Англии. В то же
время анализ экономического и социального положения в этой
стране показал Энгельсу гораздо более ясно, чем Гессу, каким
путем осуществится эта революция. В статьях, которые он писал

ОРИЕНТАЦИЯ К. МАРКСА И Ф. ЭНГЕЛЬСА НА КОММУНИЗМ
 589
 в Манчестере, он показывал, что кризисы продолжают обострять
социальные антагонизмы. Это проявлялось в подъеме чартизма и
социализма и неминуемо должно было привести к коммунистиче¬
ской революции. Но вместо того чтобы обобщить это положение,
распространив его на Францию и Германию, он думал, под влия¬
нием Гесса, что во Франции коммунистическая революция примет
скорее политический характер, а в Германии — философский, хо¬
тя в этих двух странах капиталистическая эксплуатация также
вызывала волнения рабочих, сопровождавшиеся расцветом социа¬
листических и коммунистических учений: учений Сен-Симона,
Бабёфа, Фурье, Прудона и Кабе во Франции, учения Вейтлинга
в Германии.
 В воззрениях Маркса и Энгельса того периода имелись еще
непреодоленные остатки утопизма и идеализма, которые пока не
позволили им прийти к последовательному учению, в котором ком¬
мунизм нашел бы свое обоснование в классовой борьбе пролета¬
риата.
 Таким образом, можно видеть, как накануне издания «Немец¬
ко-французского ежегодника» (февраль 1844 г.) Маркс и Энгельс,
каждый по-своему и различными путями, подошли к учению о
коммунизме, основанному на историческом материализме. Этот
период завершается их деятельностью в «Немецко-французском
ежегоднике», который служит, так сказать, катализатором их
мысли, ускоряющим их переход на позиции классовой борьбы про¬
летариата. В результате оба они весьма четко начинают понимать
необходимую связь между уничтожением строя, основанного на
частной собственности, и классовой борьбой пролетариата, веду¬
щей к коммунистической революции. Они уже не делают разли¬
чий в характере революции соответственно тому, где она будет
происходить — в Англии, Франции или Германии. Поэтому их
статьи в «Немецко-французском ежегоднике» означают заверше¬
ние одного этапа развития их мысли и деятельности, и начало
нового — разработки принципов исторического материализма как
основы научного коммунизма.
 Новый этап охватывает отрезок времени вплоть до «Немецкой
идеологии». И в этот период своей деятельности К. Маркс и Ф. Эн¬
гельс все более активно включаются в классовую борьбу между¬
народного пролетариата.

Оглавление
 От издательства     4Введение. Рационализм и основные черты экономического и соци¬
ально-политического развития Западной Европы до Великой
французской революции 1789 года (перевод  Ачкасова  А.  И.) 5
 Глава первая. Развитие Западной Европы (Англия—Франция—
Германия) с конца XVIII в. до Революции 1848 г. (перевод
Ачкасова А. И.) ......................29
 Глава вторая. Детство и юность (перевод  Шестернина  В. М.)........................... 114
 Глава третья. Карл Маркс, Фридрих Энгельс и левое крыло ге¬
гельянства (перевод Малаховой И. А.) ....................217
 Глава четвертая. «Рейнская газета» (1842—1843 гг.) (перевод
 Семенова Г. И.) ................... 333
 Глава пятая. Ориентация Карла Маркса на исторический мате¬
риализм и коммунизм (Критика философии права и государ¬
ства Гегеля) и утверждение этой ориентации у Фридриха
Энгельса (перевод Шерн-Борисовой И. С.) .................. 469

О. КОРНЮ
 К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС
ЖИЗНЬ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
 Редакторы Л. В. П Е Н Я Е В А,
 О. Н. КЕССИДИ, В. И. АРШИНОВ
Художник H. Н. СИМАГИН
Художественный редактор А. Д. С У И М А
Технический редактор 3. С. КОНДРАШОВА
Корректоры Г. А. ЛОКШИНА
и Р. X. П У Н Г А
 Сдано в набор 20.1 1976 г. Подписано в пе¬
 чать 26.5.1976 г. Формат 60x901/16. Бумага типо¬
графская № 1. Условн. печ. л. 37,0. Уч.-изд.
л. 45,65. Тираж 40 000 экз. Заказ № 139. Цена
3 руб. 59 коп. Изд. Ка 22 188
 Издательство «Прогресс» Государственного ко¬
митета Совета Министров СССР по делам из¬
дательств, полиграфии и книжной торговли.
 Москва Г-21, Зубовский бульвар, 21
Московская типография Ка 11 Союзполиграф¬
прома при Государственном комитете совета
Министров СССР по делам издательств, поли¬
графии и книжной торговли. Москва, 113105,
Нагатинская, 1