Автор: Афанасьев Ю.Н.
Теги: вспомогательные исторические дисциплины (символика, эмблематика) история история россии
ISBN: 5-7281-0041-4
Год: 1996
Текст
РОССИЯ
Под общей редакцией
академика Ю.Н. Афанасьева
Российский государственный гуманитарный университет
Москва
1996
ББК 63.2
С 56
Под общей редакцией
академика Ю.Н. Афанасьева
Научный редактор профессор А.П. Логунов
Издается на грант Фонда Форда
С 56 Советская историография. М.: Российск. гос. тума-
нит. ун-т. 1996. 592 с.
ISBN 5—7281—0041—4
Советская историография является одним из наиболее зага-
дочных интеллектуальных феноменов, сформировавшихся в XX в.
Современные оценки содержания и этапов развития российской
исторической науки чрезвычайно полярны и нередко эмоцио-
нально окрашены. Авторы предлагаемого сборника сосредоточи-
ли свое внимание на выявлении и анализе тех особенностей, ко-
торые определяют характер советской историографии, пытаясь
при этом уйти от чисто оценочных суждений.
Книга рассчитана на специалистов в области истории и ис-
ториографии, а также тех, для кого исторические события XX в.
являются предметом изучения или особого интереса.
с НУ —
ББК 63.2
ISBN 5-7281-0041-4
© Российский государственный
гуманитарный университет, 1996
1
ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА В СОВЕТСКИЙ ПЕРИОД:
ОБРЕТЕНИЕ СОБСТВЕННОГО ЛИЦА
Феномен советской историографии
Традиционные размышления о загадках, или феномене, рус-
ской истории дополнились в последние годы напряженными
дискуссиями о феномене советской историографии. И хотя по-
лемическая острота оценок, типичная для первых лет «пере-
стройки», сменилась в последнее время более внимательным и
осторожным анализом истории отечественной исторической на-
уки, мы еще только приступаем к многотрудной работе: необхо-
димо распутать множество узелков, составлявших историогра-
фическое полотно, вытканное за предшествующие десятилетия
советской эпохи.
На сегодняшний день достаточно четко обозначились и реа-
лизуются несколько подходов к анализу и оценкам советской
историографической традиции.
Согласно одному из них советская историография на протяже-
нии семидесяти лет развивалась по восходящей. Опираясь на мар-
ксистские идеи, она смогла якобы успешно избежать кризиса, в
котором оказалась мировая историческая мысль на рубеже
XIX—XX вв., самоутвердилась как наиболее передовое научное
направление и последовательно решала крупнейшие теоретиче-
ские, методологические и конкретно-исторические проблемы.
Опыт и достижения отечественной историографии получили при-
дание и поддержку у многих передовых представителей зарубеж-
ных исторических школ1. Правда, сторонники данной точки зре-
ния допускают, что поступательный процесс развития не был из-
ьаален на отдельных этапах и от недостатков. Наиболее сущест-
венными из них были следующие: сталинская версия интерпрета-
ции марксизма-ленинизма привела к определенному снижению
8
Раздел 1
уровня исследований, к теоретической дезориентации целого ряда
исследователей2; издержки партийного руководства наукой выра-
зились в многочисленных запретах, ограничениях на работу с ар-
хивными материалами, в жесткой регламентации контактов с
представителями зарубежной историографии3; исторические тру-
ды нередко оказывались идеологизированными, зависели от поли-
тической конъюнктуры4. Но даже эти недостатки не исключают
подлинной научной значимости всего того, что было достигнуто
на предшествующих этапах развития историографии. Для привер-
женцев данной версии является характерным резкое противополо-
жение ленинского (20-е гг.) и сталинского периодов в развитии
науки, подчеркивание особого значения решений XX съезда
КПСС и сожаление, что критика воздействия культа личности на
историческую науку не была максимально последовательной5.
Для другого подхода характерно признание необходимости
дифференцированного отношения к советской историографии.
Сложились и определенные варианты подобной дифференциа-
ции. Например, негативные проявления в разной степени затро-
нули различные отрасли исторической науки, в частности отме-
чается, что многие беды исторической науки советского периода
проистекали из прежнего засилья историков партии и их приви-
легированного положения, в то время как другие направления,
особенно связанные с изучением проблематики дооктябрьского
периода, развивались достаточно эффективно и плодотворно6.
Кроме того, в каждом конкретном случае надо учитывать, что в
исторических исследованиях искажено, деформировано, а что и
по сей день отвечает строгим критериям научности. На деле же
часто все сводится к оценкам историографической практики по
принципу «с одной стороны — с другой стороны»7.
Наконец, можно выделить и более радикальный подход к раз-
витию историографии в советской России, в рамках которого
ставится вопрос, в какой мере историография отвечала (и отве-
чала ли вообще) требованиям научности, имея в виду не только
современные представления о науке, но и представления 20-
70-х гг. Причем если в 1985—1986 гг. говорили и писали о глубо-
ком внутреннем кризисе советской историографии преимущест-
венно публицисты и творческая интеллигенция (достаточно
вспомнить, например, высказывание Р. Быкова в интервью о до-
кторах «фальсификаторских» наук), то в последние годы подоб-
ная позиция получила широкое распространение в профессио-
нальной среде историков8.
Тем не менее, несмотря на многообразие существующих под-
ходов, есть между ними и нечто общее: преобладание аксеологи-
Феномен советской историографии
9
ческих характеристик советской историографической традиции
над углубленным анализом существа проблемы. Это затрудняет
понимание самого феномена советской историографии.
Исследование советской исторической науки как феномена
предполагает ее постижение в двух разных (хотя и взаимосвязан-
ных) измерениях. Первое — место, роль и основные функции ис-
торической науки в советском обществе. Такое измерение мож-
но определить как внешнее по отношению к историографии.
Здесь первостепенными оказываются проблемы соприкоснове-
ний, взаимообусловленности двух сущностей — науки и общест-
ва и взаимоотношений между ними. Второе измерение — внут-
ренняя жизнь и состояние самой науки, ее структура, правила,
предпочтения, тематика, методики, стиль.
В предлагаемой вашему вниманию книге предпринимается
попытка исследовать советскую историографию как сложный
феномен в каждом из двух измерений. На мою же долю выпала
задача дать хотя бы краткий ответ на вопрос, почему именно эти
измерения являются для нас наиболее важными и что они собой
представляют.
С конца 80-х гг. историки не раз пытались осмыслить специ-
фику взаимоотношений между властью и наукой в условиях гос-
подства коммунистической идеологии и коммунистического ре-
жима. «Перед нами, - отмечает автор одного из наиболее фун-
дированных по этой теме исследований, — беспрецедентный в
истории человеческой культуры феномен репрессированной на-
уки... Объектом репрессий оказалось научное сообщество в це-
лом, его ментальность, его жизнь во всех ее проявлениях. Речь
должна идти не только о репрессированных ученых, но и о ре-
прессированных идеях и направлениях, научных учреждениях и
центрах, книгах и журналах, засекреченных архивах»9.
Итак, репрессированная наука. Такая ее характеристика в тота-
литарном обществе стала сегодня общеизвестной и, можно даже
сказать, почти общепризнанной. Реже раскрывается другая хара-
ктеристика исторической науки: будучи репрессированной, она
и сама стала мощным средством репрессий. Фальсифицируя ис-
юрию, деформируя сознание, насаждая мифы, история наряду с
сугубо репрессивными органами подавляла, уничтожала, прину-
ждала. Эта сфера ее активного функционирования не менее зна-
чима при определении места и роли исторической науки в совет-
ском обществе. Иными словами, она не только страдала, но и за-
иавляла страдать.
Сколь бы общей ни виделась нам подобная характеристика
советской историографии, вполне очевидно, что это лишь один
10
Раздел 1
срез, один пласт проблемы. Сегодня не менее важно показать,
что советская историческая наука — как и наука в целом! — бы-
ла органической составной частью советской общественно-поли-
тической системы. Именно данное обстоятельство, будучи наи-
более существенным, предопределило как многие внутренние
процессы историографии, так и специфику взаимоотношений
между историографией и другими государственными и общест-
венными институтами.
Отношения любой власти с собственными научными-институ-
тами всегда в той или иной степени конфликтны. Если власть не
может не стремиться к стабильности сложившихся отношений,
то научная мысль — так же естественно — не может не рваться из
любых рамок зависимости и жесткого упорядочения. Не случай-
но поэтому в истории европейской цивилизации еще на заре
средневековья возникает такой своеобразный культурный фено-
мен, как университет. Первоначально университеты унаследова-
ли известное предназначение монастырей — ученичество и про-
свещение. К мнениям, исходившим из университетов, обычно
прислушивались так, как к камертону прислушивается музыкант,
настраивающий свой инструмент. Но для того чтобы выполнять
эти общественно необходимые функции, университет должен
был сформироваться как особый мир, со своими внутренними
законами, строить собственные отношения с государством на
принципах автономии.
Идея автономности науки возникла как следствие достаточно
высокого уровня развития государства и общества, результат не-
обходимого компромисса между государством, обществом и
представителями науки. В России принцип автономности уни-
верситетов вырабатывался и в определенной мере реализовывал-
ся в ходе реформ 60—70-х гг. XIX в., но уже в 80-х гг. — период
александровской стабилизации — был существенно ограничен, а
при советском режиме полностью ликвидирован.
Тоталитаризм как принцип организации общественной жизни
исключает самую возможность компромисса. Поэтому автономное
существование и университетов, и науки в целом в тоталитарном
обществе невозможно. Наука и ее институты могут существовать
лишь в той мере, в какой они становятся составной частью систе-
мы. Государство поддерживает лишь те сферы науки, которые не-
посредственно удовлетворяют его первоочередные потребности. Не
случайно при тоталитарном режиме в привилегированном положе-
нии оказываются отрасли научного знания, обслуживающие воен-
ный комплекс, а все остальные, даже точные науки, поддержива-
ются лишь в тех границах, в которых они сопряжены с отраслями,
Феномен советской историографии
11
работающими на войну. Историческая же наука с первых дней ус-
тановления политической власти большевиков попала в число
привилегированных научных дисциплин. Такая избирательность
новой власти опиралась на глубокие прагматические основания.
Захватив политическую власть, партия большевиков не имела
устойчивой поддержки в массах. Зато в неограниченных возмож-
ностях властвования ее лидеры были убеждены вполне. Естест-
венно, что заставить людей поверить в закономерность своей по-
беды большевики намеревались, в первую очередь, с помощью
оружия. «...Диктатура предполагает и означает состояние прида-
вленной войны, состояние военных мер борьбы против против-
ников пролетарской власти. Коммуна была диктатурой пролета-
риата, и Маркс с Энгельсом ставили в упрек Коммуне, считали
одною из причин ее гибели то обстоятельство, что Коммуна не-
достаточно энергично пользовалась своей вооруженной силой
для подавления сопротивления эксплуататоров», — отмечал Ле-
нин10. Большевики учли этот урок и уже с первых дней сделали
все, чтобы никто не смог упрекнуть их в неудовлетворительном
использовании вооруженной силы. Однако ограничиться лишь
подобной констатацией, рассуждая о месте исторической науки
и советском обществе, значило бы, на мой взгляд, существенно
упростить проблему, а еще точнее — исказить ее.
В самом деле, если допустить, что насилие как наиболее уни-
пг|>сальный, охватывающий и духовную сферу общества способ
властвования можно исчерпывающе объяснить злонамеренным к
нему пристрастием большевиков или какими-то их патологиче-
< ними отклонениями, значит, свести объяснение к сугубо лично-
। 1ным, субъективным обстоятельствам. В конце концов любые
человеческие деяния объясняются субъективными мотивами. Но
ведь и сами мотивы, в свою очередь, нуждаются в объяснении.
I пи же переместиться в эту плоскость, то надо будет заглянуть
в доктринальные основания большевизма.
Здесь придется сделать довольно пространное отступление и,
щхгжде чем ответить на вопрос, как историческая наука и — в бо-
лее широком плане — определенное историческое сознание внед-
рялись в советскую систему, попытаться выяснить, почему в этой
< ис геме отводилось особое, можно сказать, важнейшее место идео-
логическому фактору вообще и истории в частности.
К моменту выхода Ленина на политическую сцену на рубеже
исков русская политическая мысль и освободительное движение
имели уже длительную и богатую историю. На разных этапах
ной истории ставились и иногда решались разные теоретические
и политические вопросы: о сельской общине, роли личности
12
Раздел 1
в истории, стихийности и сознательности в революционном дви-
жении, новых людях, государстве и обществе, роли петровских
реформ, сущности крепостничества и т. д. Некоторые вопросы
со временем теряли свою остроту и актуальность, но были и та-
кие, разрешение которых с течением времени лишь усложнялось.
И среди них, на мой взгляд, наиболее важными и всеопределя-
ющими являются вопросы о своеобразии исторического развития
России и о типе революционного действия.
Первым наиболее мощно вопрос о своеобразии истории Рос-
сии, о месте и предназначении России в мировой цивилизации
поставил П.Я. Чаадаев в «Философических письмах», опублико-
ванных в «Телескопе» (1836 г.). Потребность перемен в русской
жизни тогда с новой силой обострила тему русской «самобытно-
сти», очередную попытку раскрытия «русской идеи», «русских
начал», что выразилось, например, и в стихотворении «К Чаада-
еву» А.С. Пушкина:
Мы ждем с томленьем упованья
Минуты вольности святой...
Никто, пожалуй, ни до ни после Чаадаева не смог так страст-
но, с такой горечью и любовью выразить и то, что «Россия за-
блудилась на земле», что «мы ничего не восприняли из преемст-
венных идей человеческого рода», и, с другой стороны, то, что
удел России — «дать в свое время разгадку человеческой загад-
ки»11. Идеи Чаадаева об истории России, о ее всечеловеческом
призвании определялись провиденциализмом этого христиан-
ского философа. Универсализм Чаадаева, свобода от узкого на-
ционализма, «устремленность к небу — через истину, а не через
родину» делают его современным мыслителем и в наши дни. Что
же касается вопроса о типе исторического развития России, то
Чаадаев лишь пробудил к нему дополнительный интерес, сделал
заметный шаг в его осмыслении, но ответа не дал. Историческое
движение, в котором отведено место и России, все еще предста-
влялось ему как шествие гуськом, хотя бы и с отставанием одних
стран, и с забеганием вперед других. (Вопроса же о типе револю-
ционного действия для Чаадаева, что вполне объяснимо, не су-
ществовало вообще.)
Первым, кто прямо поставил вопрос о русском типе истории,
был А.И. Герцен. После июньских расстрелов 1848 г. он пришел
к заключению, что социалистическая перспектива в рамках ал-
гебры западноевропейской истории исчерпана. Этот тип исто-
рического развития Герцен определил как синхронический: эко-
номические, социальные, политические изменения и движения
общественной мысли здесь происходили в одном ритме, взаимо-
Феномен советской историографии
13
условленно. Подъем экономики сопровождался созреванием
। ражданского общества, социальным размежеванием, что повле-
кло за собой поляризацию сил в обществе. Но столкновение
1848 г. не привело к утверждению социалистической перспекти-
вы в Европе. Следовательно, полагал Герцен, синхронический
inn развития оказался тупиковым и «история, по-видимому, на-
шла другое русло» — в России. «Европа не разрешила противо-
речия между индивидуумом и государством, но она поставила
ног вопрос; Россия тоже не нашла этому решения. Именно пе-
ред лицом этой проблемы начинается наше равенство»12. И да-
лее, писал Герцен, «естественно, возникает вопрос, должна ли
Россия пройти через все фазы европейского развития или ей
предстоит совсем иное революционное развитие? Я решительно
«ирицаю необходимость подобных повторений. Мы можем и
должны пройти через скорбные, трудные фазы наших предше-
• । пенников, но так, как зародыш проходит низшие ступени зоо-
ло! ического существования»13.
Отличный от европейского асинхронный тип исторического
рд жития России Герцен усматривает не только в возможности
пропустить некоторые фазы, но и в иной динамике субъективно-
|о и объективного, современного и традиционного. На Западе
мвердилась частная собственность на основе отрицания тради-
ционного первобытного коммунизма. Этот процесс сопровож-
Ш1ПСИ зарождением и развитием социализма как общественной
мысли. В России же первобытный социализм сохранился в виде
»< Н.СКОЙ общины. Другими словами, объективная ситуация для
in в приятия социализма оказалась здесь более подготовленной и
пмс< ic с тем не соответствующей существующему политическо-
му и социальному застою. Следовательно, возможное соедине-
ние <ападной социалистической мысли как силы субъективной и
продукта высокого исторического развития и сельской общины
► лк силы объективной, но пока что препятствующей историче-
< ► ой динамике является залогом дальнейшего продолжения вос-
►одящего исторического развития. Асинхронный тип развития и
• 1 и. io новое русло, которое нашла для себя история в России.
I он к ий слой образованного меньшинства выступит в роли со-
• in ни тельного звена между европейской общественной мыслью
и русской сельской общиной. Но как и что при этом надо де-
|.| и.? С помощью какого механизма можно было бы приобщить
и сию, как о том думал Чаадаев, к «историческому человечест-
i»v- ’ У Герцена мы ответа не находим.
Ними же вопросами был озадачен всю свою жизнь
II I Чернышевский. Наиболее полные ответы на них он попы-
14
Раздел 1
тался дать в романе «Что делать?» (1863 г.)14. Отметим, не-
сколько забегая вперед, что Чернышевский «перепахал» Лени-
на именно своим ответом на вопрос, что делать для того, что-
бы русский народ смог вырваться из «круга истории», по кото-
рому он, по словам Чаадаева, вынужден был ходить вместо то-
го, чтобы быть в истории.
Главное, что не давало возможности русскому народу вырвать-
ся из самодержавной системы (не только по Чернышевскому, но
и по мнению многих других русских мыслителей) — несформиро-
ванность гражданского общества в ходе истории России, утвердив-
шаяся здесь государственная монополия на любое действие, от-
сутствие за пределами всепроницающего государства какого бы
то ни было автономного социума.
Так повелось еще со времен Московского царства (здесь все-
го уместнее сослаться на известные изыскания В.О. Ключевско-
го), когда установилась всеобщая государственная повинность, а
люди были поделены на две части: одни несли эту повинность
лично: дворяне, их челядь, военные, администрация; другие —
своим достоянием, выплачивая налоги и подати: почти все кре-
стьяне и рядовые горожане. В отношении свободных и государ-
ственных крестьян роль уполномоченных государства по сбору
податей и наложению повинностей выполняли деревенские об-
щины, а в отношении крепостных — помещики. Но и сами дво-
ряне - бояре, московские служилые люди, удельные князья и их
дружины, т. е. все высшие слои общества - были закабалены
еще больше, чем низшие. Они являлись слугами, холопами царя,
другими словами, и деспотами, и подданными одновременно.
Перечисляя основные элементы, образующие порочный круг
русской истории, Чернышевский на первое место выводил, разу-
меется, крепостничество, но только как лишь одну из составля-
ющих этого круга. А наряду с крепостничеством — слабость на-
родной энергии, непривычку частных людей к инициативе, их
подавление государством. Очерченный Чернышевским порочный
круг: «всемогущее государство — подданные, лишенные инициа-
тивы», гарантировал постоянное воспроизводство системы. Даже
проводимые реформы (как петровские, так и реформы 60-х гг.)
не разрывали этот круг, а, наоборот, лишь модернизировали ре-
жим с целью его сохранить, усилить в ходе изменений. Отсутст-
вие социального пространства за пределами «государственной
пользы» восполнялось в России иными реальностями — азиатст-
вом и самодурством: с одной стороны — произвол, полное бес-
правие, насилие, а с другой - угодливость, уступчивость, рабо-
лепство и бессилие. Элементами все того же порочного круга
Феномен советской историографии
15
<тали: вертикальное устройство системы, отсутствие горизон-
тальной субординации, атомизация общества, когда все в качест-
ве подданных сознают себя индивидуально включенными в вер-
1икальную «иерархию самодурства», никакой общности интере-
сов по горизонтали. Постоянное самовоспроизводство системы
свидетельствовало, по мнению Чернышевского, о недостаточно-
сти стихийного развития, что являлось исторической специфи-
кой России.
Какой же выход? Поскольку Россия в силу ее исторической
специфики превратилась, по выражению Добролюбова, в «пе-
чальное кладбище человеческой мысли и воли», она не может,
полагал Чернышевский, в ходе стихийного развития выйти на
естественный путь, по которому шла Европа. Для того чтобы
Россия стала на путь раскрепощения, необходимо предваритель-
ное условие: создание политического пространства, — отвечает
Чернышевский на им же самим поставленный вопрос «что де-
ла и»?». Как это сделать? С помощью новых людей и... может
(>|.нь, профессиональных революционеров. Они должны быть
мнутренне раскрепощены - уже не подданные, а граждане. Им
пред стоит пойти во все слои общества, чтобы создать требующу-
юся политическую атмосферу.
Почему же Ленин, по-своему отвечая в 1902 г. на вопрос «что
делать?», никогда не уточнял, что из всего наследия русской де-
мократической мысли он выделил именно идеи о своеобразии
1ипа исторического развития России, о том, что ей не присущ
•пюственный путь» и еще до образования классов здесь надо со-
|дн гь политическое пространство; и наконец, самое главное - на
но будут способны люди, которые смогут вырваться из системы,
освободиться от нее и внести извне политическое сознание в (не-
дифференцированный, неструктурированный, как сказали бы
мм сегодня) социум. Почему же он никогда не уточнял, что осо-
бо оценил именно эти идеи?
Для этого, на мой взгляд, были серьезные основания. Неиз-
менной и постоянно присутствующей в мыслях и действиях Ле-
нина оставалась лишь идея отвержения «естественного пути»
России, исправления «недостаточности» русской истории. Но эта
инея, если смотреть на нее сквозь призму преемственности в рус-
<кой демократической, антидеспотической мысли, дала в про-
цессе ленинских действий такие побеги, что ему самому при-
..ось воздерживаться от объяснения ее родословной.
Когда Герцен, Добролюбов, Чернышевский думали о раскре-
mмнении, они имели в виду прежде всего и главным образом ос-
ноьождение личности. Само раскрепощение они мыслили как
16
Раздел 1
дело долгое и трудное, на которое уйдут «десятки, может быть,
сотни лет»15. Что же касается социализма, то он у Чернышевско-
го вообще за пределами реальности. Это всего лишь сон, при-
снившиеся фантазии, утопия. Много нюансов существует и в от-
ношении таких людей, как Рахметов. Он «особенный человек»,
профессиональный революционер. По Чернышевскому, такие
как он - не просто забавные, смешные люди, но люди опасные
(«не следуйте за ними»)16. По сути, они и самодержавный режим
близки генетически.
Понятно, почему Ленин предпочитал не вдаваться во все эти
и другие, подобные им, тонкости русской демократической мыс-
ли. Если бы он когда-нибудь открыто сослался на них, то выну-
жден был бы сказать, что конкретно связывает его с русской до-
марксистской демократической мыслью и чем объясняется его
избирательность по отношению к ней. Но в таком случае Лени-
ну пришлось бы долго доказывать еще и свою марксистскую ор-
тодоксальность.
И здесь, т. е. с ленинской верностью марксизму, тоже пробле-
мы. Если бы Ленин оставался последовательным марксистом, он
должен был бы, говоря об условиях успешного развития освобо-
дительного движения, придерживаться примерно таких, бесспор-
ных для последователей Маркса, политических установок. Воз-
главит освободительное движение рабочий класс, поскольку
только ему дано самой историей уверенно смотреть в будущее и
не бояться последствий этой борьбы. У рабочего класса нет при-
чин извращать факты, искажать действительность, так как в на-
стоящем ему нечего терять, а в будущем он завладеет всем, что
ему положено по праву. Чистота идей рабочего класса, соответ-
ствие его коллективного разума и основного вектора истории —
не божий дар, а всего лишь отражение экономических и соци-
альных условий, его места в обществе. Убеждения и мысли каж-
дого человека определяются положением класса, к которому он
принадлежит, и могут стать иными с изменением этого положе-
ния. Задача революционеров — способствовать смене объектив-
ных обстоятельств, «положения», рабочий же класс сам осущест-
вит свою историческую миссию.
Тем не менее примерно с 1902 г. Ленин говорит и доказывает
нечто совершенно противоположное. Рабочий класс, по его мне-
нию, не способен самостоятельно подняться до осознания сво-
его исторического предназначения. Даже активное участие в
классовой борьбе не ведет стихийно к выработке его политиче-
ского сознания. Ленин, по существу, отрицает классовую обусло-
вленность мыслей и поступков пролетариата. Отсюда и его вы-
Феномен советской историографии
17
вод: только партия может внести социалистическое сознание в
рабочий класс. Другими словами, стихийность истории не пре-
одолевается сама собой, объективно; недостаточность такой ис-
юрии восполняется субъективно — марксистской партией17.
Идея исторической необходимости все заметнее тускнеет в ра-
ботах Ленина, уступая место обоснованию значения субъектив-
ного фактора, политического действия. Вместо прежней маркси-
стской четкости — «в России утвердился капитализм», «русское
государство — буржуазное», «рабочий класс возглавит революци-
онное движение» и пр. — все чаще фигурируют расплывчатые,
характерные для домарксистского русского политического слова-
ря понятия: «азиатство», «варварство», «европеизация», «все слои
общества».
Что же касается вопроса о месте и роли партии в классовой
борьбе, в революции, в обществе, то и здесь взгляды Ленина по-
( юянно и в строго определенном направлении меняются. Сна-
чала Ленин доказывал, что партия возникает в ходе классовой
борьбы, затем — что она предшествует этой борьбе. Сначала он
< читал задачей партии «помогать» и «содействовать», затем —
•ио ищйствовать» и «руководить», а еще через какое-то время —
компенсировать недостаточность русской истории, взять под
। вою опеку все общество.
Итак, на вопрос «что делать?» Ленин ответил: надо выправить
1 нсцифику русской истории за счет создания в ней силами пар-
ши недостающей политической сферы. Оставалось ответить на
вопрос «как это сделать?». И ответ был найден.
В 1903 г. на съезде Российской социал-демократической рабо-
чей партии, когда разгорелся спор об устройстве партии на ос-
нове демократического централизма, о пределах централизации
и исрархизации, делегат Посадовский спросил: не является ли
1Ю1ИЦИЯ Ленина и его сторонников, настаивающих на том, что-
бы революционное ядро партии обладало абсолютной властью,
нршиворечащей основным свободам, которые они сами же про-
|н» и нашали? Не будут ли при такой иерархической дисциплине
илрушены минимальные гражданские свободы, например, не-
прикосновенность личности?18
Ошетил Г.В. Плеханов: «Salus revolutia suprema lex» (благо pe-
1ЮНЮ11ИИ - высший закон)19. Сам Плеханов вскоре от этого по-
•II»Ап ши отказался, но Ленин принял его надолго как руководст-
во к действию. Поначалу как временное: для того чтобы реали-
ioh.hi. великие социалистические идеи в неподготовленной еще
/1*1*1 них среде, не существует никаких иных средств, кроме наси-
'нin, смертных приговоров, абсолютного подавления личностных
18
Раздел 1
различий. Но все это необходимо лишь в переходный период для
преодоления сопротивления противника.
Сугубо техническое, на первый взгляд, правило развилось в
конце концов в мощнейшую для XX в. философию действия: ле-
нинский ответ на вопрос «как делать?», т. е., как партия должна
активизировать рабочий класс, сводился, по существу, к тому,
что надо не освобождать его от прежних цепей, не избавлять от
традиционных предрассудков и ложных ценностей, а установить
для него иную, более соответствующую потребностям времени
систему ограничений и правил поведения. Значение новой сис-
темы идейных установок и ограничений будет определяться
уровнем дисциплинированности, сплоченности, организованно-
сти рабочих. Создать такую систему должны, во-первых, специ-
альные политические организации и соответствующие социаль-
ные, экономические структуры, во-вторых, определенный набор
идеологических установок, понятных каждому коротких лозун-
гов, ценностных ориентиров, идеалов, например, вера в вопло-
щение счастливой жизни на земле. Когда эти ленинские прин-
ципы реализуются, будь то в чеканной формуле Сталина: «Писа-
тели - инженеры человеческих душ», или в настойчивых повто-
рениях основоположника социалистического реализма А.М.
Горького: культура — это насилие, или в лаконичных статьях мо-
рального кодекса строителя коммунизма, или в судебных реше-
ниях на основе революционной целесообразности, наконец, в
стихах: «единица - ноль, единица — вздор...» и т. д., ~ только то-
гда станет очевидной грандиозность ленинского замысла, зало-
женного в его ответах на вопросы: «что делать?» и «как делать?».
Ленинский план сводился к тому, что необходимо организовать
все население России в интересах партии, призванной осущест-
вить историческую миссию - спасение человечества. Ради этой
апокалиптической цели будет необходимо всех участвующих в ее
достижении обратить в сверхъестественную веру, которая к тому
же воспринималась бы ими как научное, рационалистическое,
светское учение, вобравшее в себя все нереализованные устрем-
ления человечества, все лучшие идеалы европейской культуры.
Хотя по сути оно (учение) не может быть ничем иным, как мо-
дернизованной религией XX в.
В этом смысле ленинская работа «Что делать?» предстает
грандиозным сценарием всей трагической советской истории.
Не классы, не социальные группы и не личности как сознатель-
но действующие, самостоятельные субъекты истории, а массы
как объект воздействия партии и как опора и основа всех тота-
литарных режимов.
Ф< 'номен советской историографии
19
Основная черта задуманного социального эксперимента, кото-
рый с величайшим, можно сказать, планетарным размахом реали-
|<жался и потерпел крах в XX в., - иррационализм. В статье Н.А.
Бердяева «Религиозные основы большевизма», в частности, отме-
чается: «Я думаю, что сами большевики, как это часто бывает, не
тают о себе последней правды, не ведают, какого они духа. Уз-
нать же о них последнюю правду, узнать, какого они духа, могут
а ишь люди религиозного сознания, обладающие религиозным
критерием различения. И вот, я решаюсь сказать, что русский
(меньшевизм ~ явление религиозного порядка, в нем действуют
некие последние религиозные энергии, если под религиозной
шергией понимать не только то, что обращено к Богу. Религи-
отая подмена, обратная религия, антирелигия — тоже ведь яв-
ление религиозного порядка, в этом есть своя абсолютность,
« ноя конечность, своя всецелость, своя ложная, призрачная пол-
нена. Большевизм не есть политика, не есть просто социальная
ьорьба, не есть частная, дифференцированная сфера человече-
< кой деятельности. Большевизм есть состояние духа и явление
луна, цельное мироощущение и миросозерцание»20.
Задача воспитания всего населения страны «в духе социализ-
ма- становилась не только общепартийной, но и общегосударст-
||| иной, по мере того как партия большевиков, захватившая
пла( и», все больше утрачивала черты партийности и все больше
»нашивалась с государственной системой. Очень скоро поэтому
ока »алось возможным бросить не только всю мощь аппарата пра-
тппгй партии, но и всю силу государства на решение поставлен-
ных шдач. И в этой связи историческая наука, как и другие от-
|Ш( ни гуманитарного знания, стала рассматриваться прежде все-
it» и качестве инструмента государственной политики. Ей обес-
печивалась государственная поддержка лишь в той степени и в
к ч |раницах, в которых она была способна выполнять соответ-
। 1пук>|цие инструментальные функции.
Vac в таком оформлении приоритетов оказались заложенны-
ми многие элементы будущей советской историографической
цмниции, определены ее важнейшие признаки.
Цн драматических событий 1917 г. российская историческая
mi.к иь развивалась в едином европейском историографическом
про» |ранстве. Сохраняя свое собственное лицо, она говорила на
нпшм с европейской исторической наукой языке. Более того,
< ийские исторические школы в ряде случаев заметно влияли
но рлшитие мировой исторической мысли.
I п<>(>альные социальные потрясения начала XX в. оказали воз-
и« й< i вис на историческое знание прежде всего тем, что выдви-
20 Раздел 1
нули в центр научных поисков новые проблемы характера, глу-
бины, масштабов этих потрясений. Не случайно стали интенсив-
но развиваться такие новые научные направления, как социаль-
ная и историческая психология, историческая демография, со-
циальная и экономическая история, духовная жизнь общества.
Одновременно в числе приоритетных и наиболее актуальных
проблем оформляется такие как человек и общество, власть и
массы, война и революция, общество и государство. Их мас-
штабность повлияла и на разработку новых тем, и на формиро-
вание новых научных направлений, школ, и на развитие теоре-
тических основ исторических исследований, и на складывание
нового языка исторической науки, в которой ключевыми стано-
вятся понятия «компромисс», «конвергенция», «реформизм».
Если же учесть, что все эти перемены происходили в тесной
связи с кардинальными изменениями в представлениях о при-
роде, о принципах взаимодействия общества и природы, Земли
и Космоса, то станет ясно - речь шла о едином процессе выра-
ботки языка науки XX столетия и формирования основ новых
гуманитарных дисциплин.
В стране же «победившей социалистической революции», «ус-
пешно осуществляющей строительство социализма», проблема
понимания происходящего никогда не стояла в числе первооче-
редных. Ее официальными политическими лидерами (они же ос-
новоположники, ведущие теоретики) смысл происшедшего и
происходящего был понят изначально и не вызывал сомнений: в
стране свершилась социалистическая революция в соответствии
с теми законами общественно-исторического развития, которые
были открыты Марксом и Энгельсом, представления о которых
затем были развиты Лениным, Сталиным, Коммунистической
партией. И вся задача науки сводилась теперь к доказательству
того, что давно уже было очевидным для основоположников.
Нельзя опять-таки не отметить, что подобное отношение к
«познанию» традиционно для всей истории марксистско-ленин-
ской мысли. Сначала будет написан «Манифест Коммунистиче-
ской партии», в котором даны основы марксистского видения
общественных процессов, и лишь спустя почти двадцать лет —
«Капитал», содержащий положения, необходимые для выводов,
изложенных в «Манифесте». Сначала Ленин выступит с резкой
критикой народников за недооценку ими процесса капиталисти-
ческого развития в России, а затем подготовит работу «Развитие
капитализма в России». Сначала Ленин на конгрессе коммуни-
стических партий объявит о закономерностях социалистической
революции (в условиях, когда большинство в стране и партии
•h -иомен советской историографии
21
। кромно именуют ее политическим переворотом), а затем около
/кч яги лет историки будут искать подтверждения этой оценке,
пока, после «разъяснений» Сталина, не поймут, что все выска-
ы и ное вождями не нуждается ни в каких подтверждениях. Сна-
чала будет объявлено о том, что в стране построен развитой со-
циализм, а затем почти два десятилетия историки будут размыш-
лял. над тем, что такое развитой социализм и когда все же он
был построен, пока не поймут (после выступления очередного
h i и ска), что созданное общество даже не имеет «человеческого
липа». Из этих общих установок проистекала соответствующая
in юриографическая проблематика, новый язык советской исто-
рической науки. Формация, процесс, класс, партия, революция,
in к он, марксизм, пролетариат — вот основы нового историческо-
। <»। ловаря. Но, пожалуй, самым популярным и наиболее распро-
। ।раненным термином в советской историографии, начиная с
первых самостоятельных произведений советских историков и до
киша ХО-х гг., станет слово «борьба». Отсюда же и формирова-
ние магистральных тем исторических исследований: история pe-
nt »л к hi ионного движения в России, история российских револю-
ции. история борьбы классов и партий, история партии больше-
инк >п; и две супертемы на протяжении всего периода развития
инн чекой историографии: историческая лениниана и история
|1< лпкой Октябрьской социалистической революции.
/1анные характерные черты могли оказаться временным явле-
нием, отражающим воздействие конкретной политической ситу-
йппи на науку, а могли надолго превратиться в определяющие
Чг|м1.1 нового историографического феномена. Увы, в реальной
*111ни стал разворачиваться именно второй вариант. Политиче-
ino'i власть, используя все доступные ей средства, способы и
Приемы, постепенно превращала науку в механизм государствен-
но политической системы. В итоге наметившиеся сразу же пос-
ле революции расхождения с ведущими тенденциями европей-
ски» нс।ориографии получили затем свое логическое завершение
и нрамически полной изоляции советской историографии от
мировою историографического пространства. Однако эта интел-
ш ► сальная самоизоляция явилась и необходимой предпосыл-
ки» и важнейшим условием решения целого комплекса других
1<м \ ирсгвенных задач в отношении исторической науки.
Прежде всего надо было выработать и реализовать новые
Ирш111hi।ы взаимодействия науки и государства. Естественно, что
|шп« г существовавший принцип относительной автономии науч-
ны ч учреждений и университетов теперь оказывался неприемле-
мым Академия наук с ее филиалами и институтами, академиче-
22
Раздел 1
ской вольностью и традиционной оппозиционностью стала чу-
жеродным элементом. Ее можно было бы ликвидировать вообще
(тем более, что она объединяла отнюдь не сторонников маркси-
стской доктрины, а в глазах правящей партии все, что не марк-
систское - не имело права претендовать на научность). Но но-
вый режим усмотрел возможность превращения этого чисто на-
учного образования в орган слежки за чистотой науки. Учитывая
реальный уровень образования и культуры большинства правя-
щей партии, подобное решение не могло не представиться опти-
мальным, тем более, что оно позволяло новой власти «сохранять
лицо» и выступать поборником развития науки. Практически с
подобными же целями будут затем создаваться сообщества писа-
телей, художников, театральных деятелей и т. д. Наука имела уже
сформировавшуюся структуру, которой грешно было не восполь-
зоваться.
Эту задачу большевики взялись решать не только с революци-
онным жаром, но и с житейской хитростью. Поскольку среди
действующих академиков обнаружилось совсем немного сторон-
ников марксизма и самой новой власти, вначале принимается ре-
шение о создании параллельных с академическими научных мар-
ксистских центров. В июне 1918 г. издается декрет об учреждении
Социалистической академии, в августе ВЦИК утверждает список
действительных членов академии, а 1 октября она открывается. В
августе 1920 г. организуется Комиссия по истории партии (Ист-
парт), которая быстро монополизирует все дело сохранения, об-
работки, издания документов и изучения истории Октябрьской ре-
волюции и партии большевиков — не случайно очень скоро ее пе-
реводят из ведения Наркомпроса в ведение ЦК РКП(б). В 1921 г.
создается Институт Маркса и Энгельса, в 1923 г. — Институт Ле-
нина; в 1921 г. — Институт красной профессуры, в 1923 г. - Рос-
сийская ассоциация научно-исследовательских институтов об-
щественных наук21. И уже к 1925 г. новая власть оказывается
вполне в силах существенно реорганизовать Академию наук (как
раз в год празднования ее 200-летия), внедрив в ее состав чисто
марксистские структуры. В 1936 г. в систему Академии наук
включается Коммунистическая академия (бывш. Социалистиче-
ская). С традициями «буржуазной» организации науки было по-
кончено.
Партия не только формировала организационные структуры
науки, она определяла и ее кадровый состав, оценивала содержа-
ние решаемых задач. С начала 20-х гг. в научную жизнь вошла
практика издания Тезисов Агитпропа ЦК (затем тезисов и поста-
новлений ЦК КПСС), в которых содержались обязательные для
Феномен советской историографии
23
научной общественности выводы, оценки узловых событий, фа-
ктов, явлений и процессов. Так было, например, с издававшими-
ся каждые пять (а затем каждые десять) лет постановлениями
о II съезде РСДРП, о революциях 1905 и 1917 гг.
Другой комплекс партийных документов, с которыми имели де-
ло историки, - это документы, оценивающие положение дел в са-
мой исторической науке. Прежде всего, конечно, директивные до-
кументы, в которых содержались решения об открытии или за-
крытии тех или иных исторических учреждений (одним из пос-
ледних стало принятое в 1982 г. постановление об открытии ис-
торико-партийных отделений на исторических факультетах уни-
верситетов СССР, согласно которому на обществоведческие фа-
культеты и специальности предписывалось зачислять преимуще-
ственно лиц пролетарского и колхозно-крестьянского происхож-
дения и только по рекомендации партийных органов). Без реше-
ния ЦК КПСС было невозможно открыть или закрыть какой-ли-
бо периодический орган. Но и этого мало: ЦК КПСС специаль-
но в ряде случаев принимал решение, оценивающее качество пуб-
ликаций в исторических журналах. Одно из наиболее извест-
ных — постановление ЦК КПСС от 9.03.1957 г. «О журнале “Воп-
росы истории”»22.
Партийные директивы могли облекаться и в более «интим-
ные» формы. Например, в форму дружеского письма к пропаган-
дисту тов. Иванову И.Ф. были заключены жесткие указания Ста-
лина о внутренних и внешних аспектах построения социализма
в СССР23. «Нетрадиционными» выглядят и «Замечания...»
И. Сталина, А. Жданова и С. Кирова по поводу конспектов
учебников по истории СССР и новой истории24. Но видимая не-
обязательность таких «замечаний» отнюдь не уменьшала суровую
значимость для историков содержащихся в них «теоретических»
положений о существе национальных движений, генезисе феода-
лизма, причинах мировой войны, характере французской и рус-
ской революций.
Не меньшее значение для развития исторической науки име-
ли политические статьи, речи, доклады руководителей Коммуни-
стической партии, которые, продолжая начатую еще с ленинских
времен традицию, сразу же объявлялись то новым словом, то но-
вой вехой в развитии марксистско-ленинской теории.
За десятилетия всестороннего, по существу, тотального, воз-
действия партии на историческую науку в ходе «партийного ру-
ководства» ею сформировался вполне определенный тип истори-
ка, научившегося воспринимать это руководство как нечто есте-
ственное и само собой разумеющееся. Более того, сложился тип
24
Раздел 1
активного историка-партийца, жаждущего данного руководства и
чувствовавшего себя крайне дискомфортно без него. В свое вре-
мя, характеризуя задачи красной профессуры, М.Н. Покровский
отмечал: «ИКП (Институт красной профессуры) возник в 1921 г.
как одно из орудий нашей партии на идеологическом фронте...
Никаких уклонений в сторону “чистой” науки институт не допу-
скает...». Через тридцать лет в письме на имя секретаря ЦК
ВКП(б) М.А. Суслова историки уже другого поколения — А. Ру-
мянцев и А. Лихолат - сообщат, анализируя обстановку в редак-
ции журнала «Вопросы истории»: «Теоретические ошибки Дру-
жинина и других участников дискуссии по вопросам периодиза-
ции истории СССР были использованы некоторыми органами
буржуазной печати для распространения лживой версии о нали-
чии серьезного кризиса в отношениях между партией и ее исто-
рическим фронтом (курсив мой. — ТО. А.) Так, английский бур-
жуазный журнал “Совьет стадис” в обзорной статье о советской
историографии по материалам журнала “Вопросы истории”, в
разделе под названием “Подоплека последних дискуссий”, рас-
сматривает выступление проф. Дружинина о периодизации исто-
рии СССР как полемику против замечаний Сталина, Кирова,
Жданова на конспекты учебников по истории СССР и новой ис-
тории»25.
Пройдет еще двадцать лет, и после выхода в журнале «Комму-
нист» статьи, посвященной анализу дел в исторической науке,
новые историки будут требовать от руководящих органов КПСС
партийной расправы над ее автором26.
Для того чтобы прийти к таким результатам, необходимы бы-
ли и тщательная «селекция», и «непрестанная забота» партии о
кадровом обеспечении исторической науки. И правящая партия,
как уже отмечалось, чуть ли не с первых месяцев утверждения
большевистского режима начала проявлять «заботу» о подготов-
ке кадров историков. Решительный разрыв с традициями рус-
ской исторической школы стал следствием многочисленных экс-
периментов в деле подготовки кадров27. Человеку, наблюдающе-
му эти процессы извне, трудно понять, чем определялось содер-
жание поиска. В этой связи интересным представляется один
эпизод, о котором рассказал А.М. Некрич, вспоминая о проце-
дуре партийного следствия в период рассмотрения его персо-
нального дела.
«Сдобнов (партконтролер ЦК КПСС. - Ю. А.) спросил меня:
“Что, по-вашему, важнее — политическая целесообразность или
историческая правда?” Как бы косвенным образом следователь
давал мне понять, что дело не в том, правдива ли моя книга или
Феномен советской историографии
25
нет - это вопрос второстепенный, - а в том, насколько целесо-
образно в данный момент поднимать тему неподготовленности
СССР к германскому нападению и ответственности за это...
Мой ответ на вопрос Сдобнова был таким: нельзя противопо-
ставлять политическую целесообразность исторической правде.
Опыт истории показал, что в конечном счете историческая прав-
да соответствует политической целесообразности.
— Так что для Вас все-таки важнее? - допытывался Сдобнов, -
историческая правда или политическая целесообразность?
- Историческая правда, - ответил я»28.
Партии и советскому государству требовались историки, для
которых политическая целесообразность была критерием, бес-
спорно, более значимым, чем историческая правда. Причем
данное требование закладывалось в основание и профессио-
нального образования, и формирования нравственных качеств
личности. Историк мог считаться профессионалом лишь в той
мере, в какой он ощущал себя «бойцом партии». Подобное об-
стоятельство нередко вело к профессиональным и нравствен-
ным деформациям.
В период одной из самых мерзких политических кампаний со-
ветского режима — кампании по борьбе с космополитизмом,
круто замешанной на национализме и антисемитизме, - актив-
ными действующими лицами оказались (и не только в качестве
обвиняемых) А.В. Арциховский, Б.Ф. Поршнев, В.И. Равдоникас
и др.я Крупные исследователи продемонстрировали свою насто-
ящую «партийность» и «советскость», приняв условия игры, ко-
торые им навязывались. Весьма характерным является и то об-
стоятельство, что спустя почти сорок лет Л.В. Черепнин, исто-
рик, вне всякого сомнения, талантливый и продуктивный, назо-
вет этот черносотенный шабаш широким обменом мнениями
«по вопросам теории и идеологии, повышения уровня историче-
ских трудов»30.
Подобное можно было бы объяснить сложностью и противо-
речивостью человеческой натуры. Но при ближайшем рассмот-
рении никакой противоречивости здесь как раз и нет. За годы
советской власти воспитывался и был воспитан определенный
тип историка-профессионала, искренне убежденного в необхо-
димости самоотверженного служения «интересам партии». Заро-
ждение сомнения на сей счет нередко сопровождалось глубоки-
ми личными трагедиями.
У истоков этой традиции стоял, бесспорно, М.Н. Покровский,
начавший научную карьеру в советские годы с предательства
своих учителей и коллег, немало сделавший для того, чтобы из
26
Раздел 1
исторической науки и из страны были удалены все, для которых
интересы науки оказывались ценнее очередных партийных уста-
новок. На фоне коллег дореволюционного периода П.Н. Милю-
кова, А.С. Лаппо-Данилевского, С.Ф. Платонова он был, конеч-
но, не самым ярким профессионалом. Но на идеях, высказанных
самим Покровским, будет воспитано целое поколение советских
историков. Это, однако, не спасет его самого и его наследие от
предательства собственных учеников, многие из которых высту-
пят активными ниспровергателями идей и трудов «школы Пок-
ровского», как только изменится политическая конъюнктура и
«корифей исторической науки» И.В. Сталин выскажет новые
«сверхценные» идеи31.
Драма Покровского наглядно показала, что ни истинный та-
лант, ни официальное положение не являются гарантией для ис-
ториков. Основным средством выживания в советских условиях
была прежде всего политическая благонадежность и умение ее
публично демонстрировать. Яркой иллюстрацией этого может
служить научная деятельность и карьера одного из официальных
и наиболее почитаемых лидеров советской исторической науки
И.И. Минца. В историографических обзорах уже отмечалось, что
его основные заслуги связаны с «разоблачением мирового импе-
риализма как главного виновника разжигания гражданской вой-
ны в Советской России, как организатора кровавой интервенции
и лагеря внутренней, прежде всего, демократической, контррево-
люции эсеров и меньшевиков - активных помощников интер-
вентов»32.
И.И. Минц не только точно выбрал, казалось бы, одну из
наиболее важных тем, но и умел изменять подходы к ее изуче-
нию на протяжении своей долгой научной карьеры в соответст-
вии с малейшими колебаниями партийных оценок по данной
проблеме. Он входил в авторский коллектив «Истории граждан-
ской войны», принимал участие в подготовке «Краткого курса
истории ВКП(б)», был членом авторского коллектива «Истории
КПСС» под редакцией Б.Н. Пономарева (ее назначение — дать
новую антисталинскую версию истории партии). Словом, труд-
но найти в советской историографии труды историка, которые в
такой степени соответствовали бы «требованиям партийности».
И тем не менее на одном из этапов своей жизни, в 1949 г., он
оказался в числе историков, попавших в разряд неблагонадеж-
ных - «историков-космополитов». А.Л. Сидоров, один из лиде-
ров борьбы с космополитизмом, так оценил «заслуги» Минца:
«Минц, будучи учеником Покровского, еще в 1928 году культи-
вировал преклонение перед немецкой историографией. Нес-
Феномен советской историографии
27
колько позднее акад. Минц выступил с антипартийными взгля-
дами по истории нашей партии»33.
Не менее типичной в этом смысле является и научная судьба
П.В. Волобуева. До прихода в качестве директора в Институт ис-
тории СССР АН СССР он работал в Отделе науки ЦК КПСС,
был тесно связан с партийным аппаратом и на определенном
этапе пользовался поддержкой всесильных тогда С.П. Трапезни-
кова и Б.А. Рыбакова. Но стоило ему и ряду близких к нему ис-
ториков высказать несколько оригинальных мыслей (совсем не
сокрушительного содержания) об уровне развития капитализма
в России, как сразу же после ряда публичных проработок, в ко-
торые была вовлечена широкая научная общественность, Воло-
буеву пришлось оставить пост директора института, а на публи-
кации его работ был, по существу, наложен запрет.
В подобных условиях у историков развивались отнюдь не луч-
шие профессиональные и человеческие качества. За время суще-
ствования советского режима сформировалось нечто вроде общ-
ности - власть и историки пришли к некоторому обоюдному со-
глашению: власть стремилась все подчинить себе, а историки хо-
тели во всем подчиняться власти.
Неудивительно поэтому, что сохранить высокий профессиона-
лизм удавалось немногим. И расплачиваться приходилось либо
почти полным отлучением от активной научной деятельности,
как это случилось с И.И. Зильберфарбом, либо выдерживать де-
сятилетия непрекращающейся критики и постоянных нападок,
что пришлось пережить Л.М. Баткину, А.Х. Бурганову, А.Я. Гу-
ревичу, А.А. Зимину и многим другим.
Такая обстановка приводила к истреблению самой возможно-
сти раскрепощенной, творческой мысли и установлению внут-
ренней цензуры, которая для многих и в наши дни остается не
менее сложной и труднопреодолеваемой, чем крепостная зависи-
мость от партийных решений. Например, Ем. Ярославский - че-
ловек, немало сделавший для придания партийного характера
исторической науке, - в свое время забил тревогу, обращая вни-
мание Сталина на боязнь историков мыслить самостоятельно.
В письме генсеку он писал: «...А вы знаете, т. Сталин, что самая
трудная вещь теперь в области научно-литературной и научно-
исследовательской деятельности - инициатива... Вы очень мно-
го сделали, т. Сталин, для того, чтобы пробудить инициативу, за-
ставить людей думать... Когда пробуешь говорить с товарищами,
наталкиваешься на какую-то боязнь выступить с новой мыслью...
Теоретическая мысль прямо замерла...» Выход из данной ситуа-
ции, который он предлагал, весьма показателен: «И вы окажете
28
Раздел 1
громадную услугу научной мысли, если оздоровите даже каким-
либо особым постановлением ЦК эту обстановку, уничтожите
это штампование клеймом уклонистов чуть ли не каждого (в
ИКП, например, при случае, откопают уклон у каждого, при-
помнят, что он сказал в таком-то разговоре у трамвайной оста-
новки Иксу и Игреку в 1925 г. и т. п.), разбудите инициативу в
области теоретической работы... Это менее опасно, чем застой-
ность в области теоретической мысли...»34
Боязнь самостоятельных выводов и оценок сопровождалась
часто искренним чувством вины перед партией. Причем ощуще-
ние характера «проступка» всякий раз определялось содержани-
ем тех указаний, которые имелись в партийных документах. Ес-
ли, например, отмечалось, что историки не уделяют внимания
теоретическим вопросам, они чувствовали себя виновными за
это; если говорилось, что историки склонны теоретизировать,
они спешили покаяться и в данном грехе. Но главная «вина» ис-
ториков, как и других обществоведов всех времен, была в том,
что на каждом новом этапе политической борьбы или при каж-
дом политическом повороте выяснялось: они не так, как следо-
вало, понимали и интерпретировали ленинское теоретическое
наследие.
Уже к 30-м гг. историки усвоили, что им «необходимо лени-
низировать историческую науку», и более того: «ленинизация
русского исторического процесса — очень важный вопрос».
В 30-40-х гг. им пришлось уяснить, что освоение ленинского на-
следия есть не что иное, как овладение сталинскими оценками и
интерпретацией ленинизма. В 50—60-х гг. потребовалось активи-
зировать библиографический поиск с тем, чтобы располагать не-
обходимым количеством цитат из ленинских работ для подтвер-
ждения новых политических установок. Семидесятые годы про-
шли под знаменем борьбы с цитатничеством и воссозданием ле-
нинских концепций в их полном виде. И наконец, в 80-х гг. вы-
яснилось, что ленинские идеи, оказывается, «были канонизиро-
ваны». И - очередное покаяние. «В этой канонизации, - писал
в 1990 г. один из философов, — и в расчленении живой ленин-
ской мысли по замкнутой, искусственной, до предела упрощен-
ной схеме “Краткого курса” в течение десятилетий усердствова-
ли и многие из нас - ученых-обществоведов. Велика в этом на-
ша вина перед партией и народом»35.
Полная включенность истории в советский режим обеспечи-
валась и органами государственной безопасности. За семьдесят
лет сформировался своеобразный треугольник: РКП(б) (ВКП(б),
КПСС) - ЧК (ГПУ, НКВД, КГБ) - Академия наук и ее инсти-
Феномен советской историографии
29
туты. Поскольку не только каждое высказанное слово, но даже и
каждая мысль рассматривалась как свершенное деяние, в такой
связке не было ничего необычного, а напротив, она оказывалась
весьма разнообразной и устойчивой.
При содействии органов безопасности Коммунистическая
партия помогала историкам овладевать ленинской концепцией
исторического процесса, марксистскими методами исследова-
ний. Взять хотя бы такой пример из протокола допроса в НКВД
историка Н.Н. Ванага от 24-26.01.1937 г.:
«Вопрос: Следствию известно, что на историческом участке
теоретического фронта вы и другие историки-троцкисты прота-
скивали в своих трудах троцкистскую контрабанду. Надо пола-
гать, что этого обстоятельства вы не будете теперь отрицать на
следствии?»
Историк не отрицает, более того, он детально раскрывает свой
багаж «с контрабандой, угрожающей социалистическому строю»:
«Ответ: ...Эта контрабанда шла по основным направлениям:
1. Исключительное подчеркивание отсталости капиталистиче-
ского развития России, отрицание относительной прогрессивно-
сти таких факторов, как реформа 1861 года...
2. Отрицание ленинской теории перерастания буржуазно-де-
мократической революции в пролетарскую...
3. ...Я сознательно не противопоставлял Октябрьскую проле-
тарскую революцию буржуазной, не подчеркивал коренного от-
личия между ними, не рассматривал Великую Октябрьскую со-
циалистическую революцию как революцию, открывшую новую
эру в истории человечества...
4. ...Сознательное игнорирование исторически-преходяшего
значения буржуазного демократизма и парламентаризма, его
кризиса и противопоставления буржуазному демократизму — со-
ветского пролетарского демократизма, как его высшей формы...
5. ...Я подчеркивал организованность, целеустремленность и
силы отдельных крестьянских движений и отдельных крестьян-
ских бунтов...
6. ...Историческое обоснование отсутствия субъективных пред-
посылок для отстаивания СССР от военного разгрома со сторо-
ны мирового империализма...
7. ...В проспекте и в учебнике по истории СССР... я сознатель-
но идеализировал народническую борьбу с царизмом...
8. ...Сознательное игнорирование истории отдельных народов
СССР, входивших ранее в состав Российской империи...»
И чтобы не затруднять своего следователя, Н.Н. Ванаг сам под-
водит итог своей контрреволюционной деятельности: «...В све-
30
Раздел 1
те изложенного вполне естественно являлся следующий вид
контрреволюционной контрабанды: сознательное игнорирование
гигантских успехов социалистического строительства в СССР...»36
Результатом озабоченности органов государственной безопас-
ности историографическими проблемами стал расстрел Ванага
8 марта 1937 г. Историки и сами весьма активно вовлекали ор-
ганы государственной безопасности в «научную жизнь». Так, на-
пример, рецензируя 4-й том «Истории ВКП(б)» под редакцией
Ем. Ярославского, А. Абрамов и И. Шмидт сразу же нашли в нем
«троцкистские установки» и наличие «грубо ошибочной право-
оппортунистической концепции»37, что, по сути, означало выда-
чу авторов учебника органам госбезопасности.
Подобное сотрудничество представлялось настолько естест-
венным и результативным, что советские профессора в числе
важнейших своих задач видели и такую: «Мы должны быть все
чекистами»38. Не случайно поэтому органы госбезопасности не в
меньшей степени, чем партийные, заботились об укреплении
кадрового состава историков, направляя в число руководителей
и организаторов исторической науки свои проверенные кадры.
Возникшее взаимодействие КПСС, КГБ и АН выразилось в
конце концов в лаконических формулировках социальных
функций исторической науки. Например, В.В. Иванов опреде-
лял их так: распознавать и разоблачать классовые цели «запад-
ноевропейских мастеров реакции»; показывать достижения зре-
лого социализма; воспитывать ненависть к эксплуататорам и
гордость за революционные свершения народа; разоблачать
смысл антикоммунизма; служить делу социального прогресса39.
Все эти выводы сделаны не в трагические 30-е гг., а в середине
80-х гг. Таким образом, советскую историографию как своеоб-
разный феномен характеризуют сращивание с политикой и
идеологией и превращение в органическую составную часть то-
талитарной системы. Ее историософские основания базирова-
лись на нескольких принципиально важных положениях: на
признании линейного восхождения общества от капитализма к
коммунизму; постулировании необходимости руководства свер-
ху всеми областями и сферами общественной жизни и призна-
ния за этим руководством чрезвычайных возможностей; абсолю-
тизации собственного опыта как опыта сверхценного, имеюще-
го общечеловеческий характер и значение; вере в наличие абсо-
лютных истин; отношении к окружающему миру как к чему-то
враждебному, таящему потенциальную угрозу и опасность. Ка-
ждое из этих оснований было разработано и подкреплено аргу-
Феномен советской историографии
31
ментами и фактами. Но доказательность никогда не была осо-
бой задачей советского типа мировосприятия, поскольку в сис-
теме ценностей реально существующий факт значил гораздо
меньше, чем положение, содержащееся в классических текстах
или высказываниях политического лидера.
По своей сути историософские основания были ничем иным
как модернизированными основами традиционного крестьян-
ского миросозерцания с его ориентированностью на самоцен-
ность своего локального мира и его противопоставление всем
другим мирам; с установками на особое значение русской исто-
рии и русского пути; с верой в высшие истины и неограничен-
ные возможности власти. Несвобода исторической науки, как и
науки вообще, предопределила и сформировала весь исследова-
тельский процесс, придав ему своеобразие, как бы изнутри рас-
крывающее феномен советской историографии. Для собственно
исследовательского процесса и для историографического поля,
на котором он разворачивался, можно выделить следующие ха-
рактерные элементы.
Прежде всего, ориентация на одну универсальную теорию, ко-
торая, будучи единственно научной, в силу этого и выступает в
качестве всеобъемлющей методологии научного поиска в облас-
ти истории. «Социальная наука была создана, — отмечали в од-
ной из наиболее фундаментальных работ по проблемам теории
истории В. Келле и М. Ковальзон, — но лишь тогда, когда были
осознаны... трудности... и найдено решение проблем. Это и бы-
ло осуществлено марксизмом»40.
Количество вариаций в отношении марксизма как общей и
единственной методологии было чрезвычайно ограничено. Фак-
тически в трудах по истории речь могла идти только о том, что
значит решать ту или иную проблему по-марксистски. При этом
начиная с 20-х гг. и до конца 50-х гг. теоретические подходы к
решению частных исследовательских проблем сводились, по су-
ти, к подбору необходимых цитат из произведений основополож-
ников и классиков марксистского учения или из партийных до-
кументов, а вся практическая исследовательская работа ограни-
чивалась поиском конкретных фактов для иллюстрации соответ-
ствующих положений. Эта особенность уже объяснялась в совет-
ской историографии воздействием на науку жесткого схематиз-
ма, заданного «Кратким курсом»41.
После признания XX съездом КПСС искажения марксист-
ско-ленинских идей в практической деятельности для исследо-
вателей истории советского периода и истории КПСС методо-
логические задачи несколько усложнились. Теперь возникла не-
32
Раздел 1
обходимость хоть как-то объяснять связь между общей теорией
и конкретной практикой. Первые попытки казались обнадежи-
вающими. Например, был поставлен вопрос о содержании и
форме проявления закономерностей общественного развития.
Обращаясь к одному из наиболее болезненных вопросов в со-
ветской истории - ликвидации кулачества как класса - истори-
ки взяли на себя смелость порассуждать о принципиальной не-
обходимости такой ликвидации и о формах, в которых она реа-
лизовывалась на практике42. Более того, некоторые историки за-
говорили о том, что репрессии в ходе ликвидации кулачества
были порождены не объективными условиями нарастания клас-
совой борьбы в процессе социалистического строительства, а
всего лишь особенностями социалистических преобразований в
нашей стране43.
И даже такое, весьма робкое, оживление научной мысли в об-
ласти теории истории оказалось кратковременным. Оно было ре-
шительно прервано после постановления ЦК КПСС о работе ре-
дакции журнала «Вопросы истории»44. С этого времени стала вы-
страиваться новая схема, не менее жесткая, чем прежде. В пер-
вую очередь, была ограничена, а по существу, дискредитирована
сама возможность несовпадения теоретических положений и
практики социалистического строительства, точнее, возможность
деформации теоретических положений в ходе практики социали-
стического строительства. Такая возможность предписывалась
одному-единственному периоду, а ответственность за это возла-
галась на одного, вполне конкретного человека. Более того, точ-
но очерчивался круг вопросов и проблем, в которых подобная
деформация признавалась допустимой и существовавшей45. Са-
мое же драматичное заключалось в том, что этим решением у ис-
ториков снова «изымалось право» размышлять над вопросами
теории, так как только КПСС предписывалось право развивать
теоретические основы марксизма-ленинизма и лишь она в состо-
янии оценить, насколько практика адекватна теоретическим иде-
ям и выводам.
Период со второй половины 50-х до начала 70-х гг. официаль-
но был объявлен как время восстановления «ленинской концеп-
ции» исторического процесса, как избавление истории от ста-
линских ошибок и извращений. По существу, в эти десятилетия
происходила модернизация сталинских идей, их очищение от
особенно одиозных формулировок. Наиболее наглядными в этом
отношении стали издания — с 1-го по 7-е ~ учебника по исто-
рии КПСС под редакцией Б.Н. Пономарева. В последних изда-
ниях практически в полной мере была восстановлена модель
Феномен советской историографии
33
«Краткого курса» и в содержании, и в характере интерпретации
основных проблем советской истории.
Во второй половине 70-х гг. в очередной раз стало ясно, что
историческая наука вращается в кругу традиционных представле-
ний, на основе которых невозможно осмыслить и истолковать
отдаленное и недавнее прошлое. Не случайно поэтому даже в са-
мых консервативных кругах историков партии разворачивается
обсуждение методологических проблем историко-партийной на-
уки46. Неудовлетворенность теоретическим уровнем многих ис-
следований была вполне очевидна, но выход усматривался не в
поиске новых идей, а в актуализации давно уже известных идей
классиков марксизма-ленинизма, которые, как оказалось, не
вполне были вовлечены в научный оборот47. Многие историки
решили, что пора перейти от дискуссий с помощью цитат к вос-
созданию целостных концепций. В конце 70-х — начале 80-х гг.
появляются десятки работ, в которых «восстанавливается» ле-
нинская концепция по тому или иному вопросу48.
Этот период был достаточно продуктивным — конечно, по
сравнению с предыдущим, - поскольку у историков появлялась
хоть какая-то возможность не только цитировать классические
1сксты, но и включать собственные интерпретации в анализ
концепций. Многие из такого рода произведений оставались
мертворожденными, они содержали очень мало нового, но ис-
следователям приходилось состыковывать и согласовывать час-
ю взаимоисключающие оценки одного и того же явления, со-
бытия, процесса, что свойственно многим каноническим тек-
с гам. В указанный период были, в частности, «воссозданы» «ле-
нинские» концепции нэпа, военного коммунизма, Октябрьской
революции, ленинского плана социалистического строительст-
ва49. Работа над ленинскими текстами, несмотря на то что велась
/юстаточно интенсивно, мало обогащала арсенал теоретических
представлений. Ситуация усугублялась тем, что единственным
источником обогащения марксистской теории признавалась
практика социалистического строительства в СССР и странах-
гателлитах, т. е. то, что оценивалось как опыт реального социа-
лизма. Круг сжимался: практика социалистических преобразова-
ний воспринималась как итог воплощения марксистско-ленин-
ских идей, а идеи могли обогащаться только на основе данной
практики. Реальные новации оставались нищенскими и своди-
лись лишь к постоянному расширению хронологических рамок
цвижения от капитализма к социализму50. «Вершиной» в этом
смысле стала концепция «развитого социализма»51. В конечном
и юге даже сами лидеры КПСС вынуждены были признать, что
34
Раздел 1
теоретическая мысль на протяжении 30-70-х гг. не развива-
лась52.
Собственно, до второй половины 50-х гг. вопрос о методоло-
гии истории не стоял перед нашими историками как практиче-
ски значимый. Предполагалось, что сталинская характеристика
диалектического материализма в соответствующей главе «Крат-
кого курса»53 дает универсальную интерпретацию не менее уни-
версального диалектико-материалистического метода, который
одинаково применим во всех областях и естественных, и техни-
ческих, и гуманитарных наук. Однако со временем, после робкой
критики теоретического багажа «Краткого курса», началось пере-
осмысление этой, казалось бы, вечной истины. Конечно, и тог-
да никто не помышлял взять под сомнение сам вывод, что диа-
лектико-материалистический метод может быть не всегда эффе-
ктивным или должен быть дополнен чем-то иным. Но вопрос о
применимости метода, точнее, о поиске наиболее эффективных
способов его применения в различных областях научного знания
привлек внимание исследователей54. В рамках получившего ши-
рокую известность научного семинара под руководством
М.Я. Гефтера была даже предпринята попытка обсудить пробле-
мы развития марксистской исторической мысли в более широ-
ком контексте научных представлений XX в.55 Трудно сказать,
насколько далеко продвинулись бы историки и философы, рабо-
тавшие в данном семинаре, в понимании и интерпретации суще-
ства поставленных проблем. Но даже в рамках марксизма попыт-
ки самостоятельной мысли были в очередной раз решительно
приостановлены административным образом, к тому же — при
молчаливой или активной поддержке подавляющего большинст-
ва советских историков. Это была, по сути, последняя из попы-
ток в советское время вырваться за пределы, допустимые уста-
новками партии. Теперь разработка методологических проблем
науки сводилась лишь к осмыслению ряда вопросов.
Что касается принципов исторических исследований56, то в их
основу легли все те же ленинские идеи из его «Философских те-
традей». Обсуждения велись прежде всего вокруг одного аспек-
та проблемы - сколько принципов необходимо активизировать
для того, чтобы претендовать на истинно марксистское исследо-
вание; указывалось самое различное количество вариантов — от
трех до семнадцати, — но наиболее значимыми признавались
принципы историзма, партийности, объективности57. Ставился
вопрос и о том, как соотносить принципы партийности и объе-
ктивности, если речь идет о марксистско-ленинской историче-
ской науке58.
Феномен советской историографии
35
В ходе обсуждений ряд исследователей, и прежде всего
Н.Н. Маслов, предприняли попытку в очередной раз провести
линию водораздела между ленинским и сталинским вариантами
интерпретации марксизма, между ленинской и сталинской мето-
дологией исторических исследований59. С научной точки зрения
данная проблема представляется малопродуктивной, потому что
фудно усмотреть принципиальную грань там, где ее никогда не
было. Однако для конкретной историографической ситуации и
подобные вопросы важны, поскольку создают хоть какое-то дви-
жение мысли.
В силу высокой степени политизации исторической науки пе-
речень тех вопросов, с которыми советские историки обраща-
лись к прошлому, опять-таки строго определялся и регламенти-
ровался партийными документами и решениями. Достаточно об-
ратиться хотя бы к нескольким темам, которые наиболее актив-
но исследовались, например, история первой русской револю-
ции. В своей основе содержание этого вопросника было опреде-
лено еще ленинскими работами 1906 г.: в чем проявилась геге-
мония пролетариата в революции? почему без руководства боль-
шевиков невозможно развитие революции по нарастающей? по-
чему все остальные партии, кроме большевиков, вели себя непо-
следовательно и предательски? почему декабрьские восстания
стали высшей точкой революции?
Не более оригинальным получился круг вопросов и по исто-
рии Великого Октября: почему не было альтернативы в решении
общественно назревших проблем, кроме Октябрьской револю-
ции? в чем проявилась гегемония пролетариата и руководящая
роль большевиков? почему противники большевиков смогли раз-
вязать гражданскую войну? почему закономерной оказалась по-
пела Советской власти?
В итоге историческое творчество перестало быть творчеством,
книги историков не таили в себе загадок и походили друг на дру-
ia как братья-близнецы, лишь изредка различаясь набором кон-
кретных фактов и некоторых рассуждений.
Теоретическая и методологическая скудость историографии
с тала причиной того, что в исторических исследованиях не допу-
скались относительность, вариативность, вероятность. Такие
вполне естественные элементы любого научного процесса рас-
сматривались как недостатки и, больше того, как следствие по-
литических ошибок в результате отступления от марксизма-ле-
нинизма и проведения чуждой, буржуазной точки зрения.
Наиболее показательной в этом плане стала научная распра-
ва с так называемым «новым направлением» в исторической
36
Раздел 1
науке, сторонники которого были озабочены вполне научной
задачей: они хотели основательно посмотреть на проблему
предпосылок Октябрьской революции. Реакция на их попытки
последовала сразу на двух уровнях. Официальное руководство
АН в большей степени обеспокоило не то, что было сказано и
написано историками этого направления, а то, что могло пос-
ледовать за их высказываниями. Сторонники «нового направ-
ления» обвинялись их коллегами-начальниками в самом
страшном для советского историка грехе - сомнениях в нали-
чии объективных экономических предпосылок социалистиче-
ской революции60. Вполне естественной была и реакция офи-
циальных властей: административное запрещение исследова-
ний в данном направлении. Но существовал и другой пласт,
другой уровень реакции на робкое проявление свободомыслия.
К критике «нового направления» подключились широкие слои
научной общественности61. Сами по себе идеи представителей
«нового направления» долгие годы оказывались невостребо-
ванными именно потому, что допускали элемент вариантности
в истолковании конкретной исторической ситуации. Тогда, а
ведь все это происходило совсем недавно, допустить возмож-
ность сосуществования двух точек зрения на одну и ту же про-
блему означало добровольный уход из системы Академии наук.
Были ли в этом плане исключения? Формально вроде бы да.
Достаточно вспомнить, например, десятилетиями длившуюся
дискуссию между И. Берхиным и Е. Гимпельсоном по оценкам
«военного коммунизма». Но, признавая данные исключения,
в то же время нельзя не отметить, что чрезвычайно узок оказы-
вался круг тем и проблем, по которым заявлялись различные
точки зрения. Кроме того, разные позиции были возможны
лишь в одном случае, если они вписывались в «общепринятую»
концепцию данной проблемы. Ни Берхин, ни Гимпельсон не
могли взять под сомнение общую концепцию гражданской вой-
ны в России. Можно было спорить о времени окончания нэпа,
но ни в коем случае - о причинах перехода к нэпу и т. д. Ка-
ждый из носителей противоположной точки зрения оценивал
выводы своего оппонента как крайне ошибочные и ненаучные.
Монологизм и монополизм в отношении к исторической ис-
тине дополняла крайняя степень политизированности самих
представлений об истинном и ложном в исторической науке. Это
со всей очевидностью вело к сужению и деформации историо-
графического поля.
Политизированность обнаруживалась в самих теоретических
основаниях исторической науки, поскольку политическое в сво-
-М иомен советской историографии
37
сн основе марксистское учение рассматривалось и использова-
|ось как общенаучная концепция. Но не только в этом. В стру-
Kivpe исторического процесса, формулировках тем и проблем
преобладали политические аспекты и сюжеты.
Историки СССР и историки КПСС, например, вели много-
'1С1ние дискуссии о подходах к разграничению предметов своих
исследований. Но предельная политизированность этих историо-
। рафических направлений проявляется здесь в том, что даже в
и лучении дооктябрьского периода проблематика исследований
«ираничивалась сравнительно небольшим кругом вопросов:
норьба различных группировок за власть; содержание внутрен-
ней политики правительств и анализ факторов, влиявших на из-
менение внутриполитических приоритетов; основные политиче-
* кис институты и их функционирование в обществе; основные
направления и результаты внешней политики правительств в от-
дельные периоды. При анализе проблем всеобщей истории и ис-
юрии Отечества до Октября 1917 г. допускалось хотя бы рассмо-
|рсние случаев несовпадения замыслов, практики и результатов,
а при изучении советской проблематики подобное исключалось
новее.
Все вышеизложенное позволяет определить советскую исто-
риографию как особый науч но-политический феномен, гармо-
нично вписанный в систему тоталитарного государства и при-
< нособленный к обслуживанию его идейно-политических по-
। ревностей.
Ю.Н. Афанасьев
ПРИМЕЧАНИЯ
Именно данная версия была безраздельно господствующей в «допере-
< Фоечный» период (см., например: Историография истории СССР:
Жоха социализма / Под ред. И.И. Минца. М., 1982; Очерки истории
исторической науки в СССР / Под ред. М.В. Нечкиной и др. М., 1985.
I 5). Эта позиция неуклонно отстаивалась советскими историками на
международных форумах (см., например: Данилов А. И., Иванов В. В.,
Ким М. П., Кукушкин Ю. С. и др. История и общество // Вопросы ис-
юрии. 1977. № 1). В годы «перестройки» с разной степенью последо-
н.1гсльности она проводилась в литературе: Тихвинский С. Л. Итоги и
38
Раздел 1
перспективы исследований советских историков // Вопросы истории.
1985. № 7; [От редакции]. Через обновление - к новому качеству ис-
торико-партийной науки И Вопросы истории КПСС. 1988. № 7; Кап-
то А. С. Историческая наука и формирование исторического сознания
И Вопросы истории КПСС. 1989. № 11; и др.
2 См.: Варшавчик М. А. Главный ориентир - правда истории // Вопросы
истории КПСС. 1987. № 10; Васютин Ю. С. Актуальность ленинского
наследия и современность// Постигая Ленина: Материалы научной кон-
ференции / Под ред. Ю.С. Васютина и др. М., 1990. С. 3-12; Голу-
бева Е. И. О некоторых проблемах современной научной ленинианы //
Там же. С. 13-20.
3 См.: Волобуев П. В. «Круглый стол» советских и американских истори-
ков: 9-11 января 1989 г. // Вопросы истории. 1989. № 4.; и др.
4 См., например: Зевелев А. И. Путь к истине // Суровая драма народа /
Сост. Ю.П. Сенокосов. М., 1989. С. 508-511; Сухарев С. В. Лицедейст-
во на поприще истории // Вопросы истории КПСС. 1990. № 3; и др.
5 См.: Голубева Е. И. Указ, соч.; Зевелев А. И. Путь к истине...; Мас-
лов Н. Н. «Краткий курс истории ВКП(б)» - энциклопедия культа лич-
ности Сталина // Суровая драма народа... С. 334-352.
6 Тезис о том, что в отличие от периода советской истории отечествен-
ная историография других исторических периодов была менее дефор-
мированной, — один из наиболее излюбленных в дискуссиях первых лет
«перестройки». См., например: Чистякова Е. В. Предисловие // Дубров-
ский С. М. С.В. Бахрушин и его время. М., 1992; и др.
7 См., например: Актуальные теоретические проблемы современной ис-
торической науки: «Круглый стол» редколлегии журнала «Вопросы ис-
тории», 29 октября 1991 г. // Вопросы истории. 1992. № 8—9; Бордю-
гов Г А., Козлов В. А. История и конъюнктура. М., 1992. С. 30-50.
8 См.: Искендеров А. А. Новый взгляд на историю // Вестник Рос. уни-
верситета дружбы народов. Сер. История, философия. 1993. № 1.
С. 6-9.
9 Ярошевский М. Г Сталинизм и судьбы советской науки // Репрессиро-
ванная наука / Под ред. М.Г. Ярошевского. М., 1991. С. 10.
10 Ленин В. И. Запуганные крахом старого и борющиеся за новое // Поли,
собр. соч. Т. 35. С. 192.
11 См.: Чаадаев П. Я. Философические письма: Письмо 1 // Чаадаев ГГ Я.
Поли. собр. соч. и избр. письма. М., 1991. Т. 1. С. 328, 329, 330.
12 Герцен А. И. Русский народ и социализм // Герцен А. И. Собр. соч. М.,
1954-1965. Т. 7. С. 291.
13 Там же. Т. 12. С. 152.
14 Данной теме посвятил свое специальное исследование французский
Феномен советской историографии
39
ученый К.С. Ингерфлом. См.: Ингерфлом К. С. Несостоявшийся граж-
данин: Русские корни ленинизма. М., 1993.
1 Чернышевский И. Г. Что делать? Л., 1975. С. 656.
н Гам же. С. 215.
См.: Ленин В. И. Что делать? // Поли. собр. соч. Т. 6. С. 52.
" См.: Второй съезд РСДРП, июль - август 1903 г.: Протоколы. М., 1959.
С. 181.
Гам же. С. 182.
" Бердяев Н А. Религиозные основы большевизма: Из религиозной пси-
хологии русского народа // Собр. соч. Париж, 1990. Т. 4. С. 29-30.
1 Подробнее о вопросах организационного строительства научных учре-
ждений см.: Алексеева Г. Д. Октябрьская революция и историческая на-
ука (1917-1923 гг.). М., 1968.
См.: Справочник партийного работника. М., 1957. Вып. 1. С. 382.
'См.: Сталин И. В. Ответ т-щу Иванову Ивану Филипповичу // К изу-
чению истории ВКП(б): Сб. материалов. Куйбышев, 1938. С. 7—11.
1 См.: Сталин И., Киров С., Жданов А. Замечания по поводу конспекта
учебника «по истории СССР» // К изучению истории ВКП(б): Сб. ма-
юриалов. Куйбышев, 1938. С. 18-19; Сталин И., Киров С., Жданов А.
Замечания о конспекте учебника «новой истории» // Там же. С. 20-22.
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Суслову М.А. 23.08.1952 г. // РЦХИДНИ.
Ф. 17. Оп. 133. Д. 293. Л. 150.
' Подробнее см.: Афанасьев Ю. Я должен это сказать. М., 1991.
См.: Алексеева Г. Д. Указ. соч.
” Некрич А. Отрешись от страха: Воспоминания историка. Лондон, 1979.
С. 272.
’ I [одробнее см.: Некрич А. Указ. соч. С. 44-64.
" См.: Очерки истории исторической науки в СССР / Под ред. М.В. Неч-
киной и др. М., 1985. Т. 5. С. 13.
1 См.: Против исторической концепции М.Н. Покровского. М.; Л., 1939;
Против антимарксистской концепции М.Н. Покровского. М.; Л., 1940.
Самсонов А. М., Спирин Л. М. Академик Исаак Израилевич Минц:
I ворческий путь // Исторический опыт Великого Октября / Под ред.
(’.Л. Тихвинского. М., 1986. С. 5.
' Пит. по: Некрич А. Указ. соч. С. 52.
* Ярославский Ем. Сталину И.В. 18 ноября 1931 г. // РЦХИДНИ. Ф. 89.
Он. 7. Д. 72. Л. 4-8.
Антонович И. Время собирать камни: Ответ новым фальсификаторам
иенинизма // Партийная жизнь. 1990. № 14. С. 14.
Дело НКВД № Р-8186 по обвинению Н.Н. Ванага. Т. 1.
См.: Абрамов А., Шмидт И. Против фальсификации истории Октября
40
Раздел 1
под флагом «объективности»: О IV томе «Истории ВКП(б)», под ред.
Е. Ярославского, изд. 1930 // Большевик. 1931. № 22.
38 Протокол № 11 общего закрытого собрания партийной организации
И КП от 26—27 августа 1936 г. // ЦАОД г. Москвы. Ф. 474. On. 1. Д. 89.
Л. 90-91.
39 См.: Иванов В. В. Методология исторической науки. М., 1985. С. 51-64.
40 Келле В. Ж., Ковальзон М. Я. Теория и история. М., 1981. С. 29.
41 Об этом см., например: Зевелев А. И. Ленинская концепция историко-
партийной науки. М., 1982. С. 40-60; Барсенков А. С. Советская исто-
рическая наука в послевоенные годы: 1945—1955. М., 1988. С. 77—90;
и др.
42 Подробнее см.: Погудин В. И. Путь советского крестьянства к социа-
лизму: Историографический очерк. М., 1975.
43 См.: Семернин П. В. О ликвидации кулачества как класса // Вопросы
истории КПСС. 1958. № 4.
44 См.: Справочник партийного работника... С. 381—382.
45 См., например: Пономарев Б. Н. Задачи исторической науки и подго-
товка научно-педагогических кадров в области истории // Избр. речи
и статьи. М., 1977. С. 171—172.
46 См.: К итогам обсуждения методологических проблем истории КПСС //
Вопросы истории КПСС. 1978. № 12.
47 См.: Варшавчик М. А. Историко-партийное источниковедение: Теория,
методология, методика. Киев, 1984. С. 105-139.
48 См., например: Осколкова Э. Д. Проблемы методологии и историогра-
фии ленинской концепции нэпа. Ростов н/Д., 1981; Зевелев А. И. Ле-
нинская концепция...; Волобуев О. В., Муравьев В. А. Ленинская кон-
цепция революции 1905—1907 годов в России и советская историогра-
фия. М., 1982; Берхин И. Б. Вопросы истории периода гражданской
войны (1918-1920 гг.) в сочинениях В.И. Ленина. М., 1981; и др.
49 См.: Гимпельсон Е. Г. Военный коммунизм: политика, практика, идео-
логия. М., 1973; Он же. Великий Октябрь и становление советской си-
стемы управления народным хозяйством. М., 1977; Берхин И. Б. Ленин-
ский план построения социализма. М., 1960; Он же. Экономическая
политика советского государства в первые годы советской власти. М.,
1970; Генкина Э. Б. Государственная деятельность В.И. Ленина:
1917-1923 гг. М., 1969; Олесеюк Е. В. Разработка экономической по-
литики Коммунистической партии в трудах В.И. Ленина. Ростов н/Д.,
1977; Осколкова Э. Д. Указ, соч.; и др.
50 Традиции корректировки периодизации истории заложены еще
И.В. Сталиным, который вместо не устраивавшего его предложил соб-
ственный вариант (см.: Сталин И. В. Письмо составителям учебника
Феномен советской историографии
41
истории ВКП(б) // К изучению истории ВКП(б)... С. 12-15). Харак-
терно, что и один из последних «круглых столов» в журнале «Комму-
нист» был также посвящен вопросам характеристики и необходимости
выделения новых этапов в строительстве социализма (см.: Основные
папы развития советского общества: «Круглый стол» журнала «Комму-
нист» // Страницы истории КПСС: Факты, проблемы, уроки / Под
род. В.И. Купцова. М., 1988. С. 37-68.
1 Подробнее см.: Касьяненко В. И. Развитой социализм: историография и
методология проблемы. М., 1976; Волобуев О. В., Кулешов С. В. Очище-
ние: История и перестройка. М., 1989.
См.: Горбачев М, С, О перестройке и кадровой политике партии //
Избр. речи и статьи. М., 1987. Т. 4. С. 302.
•‘См., например: Ципко А. О зонах, закрытых для мысли // Суровая дра-
ма народа... С. 175-257; Маслов Н. Н. «Краткий курс истории
ВКП(б)»... Ц Там же. С. 334-352; и др.
4 См., например: Французова Н. П. Исторический метод в научном поз-
нании: Вопросы методологии и логики исторического исследования.
М., 1972; Оруджев 3. М. Диалектика как система. М., 1973; Саха-
ров А. М. Методология истории и историография: Статьи и выступле-
ния. М., 1981; Ракитов А. И. Историческое познание: Системно-гно-
сеологический подход. М., 1982; и др.
" См.: Историческая наука и некоторые проблемы современности: Ста-
1 ьи и обсуждения / Под ред. М.Я. Гефтера и др. М., 1969.
'*• См.: Косолапов В. В. Методология и логика исторического исследова-
ния. Киев, 1977; Принцип партийности в исследовании социальных яв-
лений: Сб. ст. / Под ред. Г.А. Подкорытова. Л., 1977; Кохановский В, П.
Историзм как принцип диалектической логики. Ростов н/Д., 1978; Бур-
мистров Н. А. Партийность исторической науки. Казань, 1979; Могиль-
ницкий Б. Г, Введение в методологию истории. М., 1989; и др.
См.: Варшавчик М. А,, Спирин Л. М. О научных основах изучения исто-
рии КПСС. М., 1978. С. 50.
н Н.Н. Маслов, П.М. Шморгун, А.И. Зевелев отстаивали тезис о том, что
в марксистской историографии принципы объективности и партийно-
сти синонимичны (см.: Вопросы истории КПСС. 1976. № 6, 7, 9).
' См.: Маслов Н. Н. Ленин как историк партии. Л., 1969; Он же. Вопро-
сы методологии истории КПСС в произведениях В.И. Ленина. Л., 1980.
11одробнее см. статью В.В. Поликарпова в настоящем сборнике.
*•' См.: Рекомендации совещания историков в Отделе науки и учебных за-
ведений ЦК КПСС 21-22 марта 1973 года. М., 1974. С. 2-3.
Источниковедение в России XX в.:
научная мысль и социальная реальность
Культура России начала века обладала цельностью и богатст-
вом идей общечеловеческой значимости, делающими ее дости-
жения современными в лучшем смысле слова. Обращение к иде-
ям, высказанным наиболее яркими ее представителями, проис-
ходило и происходит перманентно, но в силу ряда причин в цен-
тре внимания оказывались сначала литература, позже - филосо-
фия, а сравнительно недавно - историко-правовая, социологи-
ческая мысль. По мере того как то или другое направление вы-
ходит из тени, становится ясно, что каждое из них — ветвь одно-
го древа, часть целого, суть которого - единые методологические
принципы представителей естественно-научного и гуманитарно-
го знания, искусства, философии, истории, права. Важно понять
эти принципы в целом, чтобы раскрыть частности, выявить их
глубинную взаимосвязь.
Источниковедение в России XX в. основано на характерном
для русской культуры принципе подхода к социальным явлени-
ям. Самое главное в нем - ориентация на изучение произведе-
ний, созданных человеком в процессе его целенаправленной,
осознанной деятельности. Эти произведения интерпретируются
как социальные явления, реально существующие элементы куль-
туры общества, и еще более широко - мирового целого. Цель их
изучения состоит в том, чтобы узнать о людях, создавших эти
произведения, и о том обществе, в котором они могли реализо-
ваться именно таким образом. В данном качестве произведения
выступают как источники социальной информации, а сам под-
ход - как источниковедческий. Свое теоретическое обоснование,
логическое изложение и практическое применение к конкрет-
ным видам источников методология источниковедения находит
в трудах основателя особой научной школы, рассматривавшей
метод исследования источников социального познания академи-
I ручная мысль и социальная реальность
43
ка А.С. Лаппо-Данилевского - «Методология истории» и «Очерк
русской дипломатики частных актов»1. Второй (и последний) том
«Методологии истории» посвящен изложению принципов мето-
дологии источниковедения. Эти же принципы, идеи и теорети-
ко-познавательные методы получили глубокую и разностороннюю
интерпретацию и развитие и в трудах ряда его ближайших еди-
номышленников - С.Ф. Ольденбурга, И.М. Гревса, А.Е. Прес-
ни кова, Б.А. Романова, С.Н. Валка, Г.В. Вернадского и ряда дру-
। их ученых.
В центре философской парадигмы Лаппо-Данилевского - целе-
направленная, осознанная человеческая деятельность как главный
н|)сдмет исследования. «Главный предмет исторической науки —
историческое целое или история человечества»2. Исходный фило-
офский принцип - признание чужой одушевленности, органиче-
ская связь личности и мирового целого. «В первых редакциях кур-
са методологии истории, - вспоминает А.Е. Пресняков, - он го-
ворил о космическом смысле социального развития, о “реорга-
швации вселенной” как предельном моменте развития истори-
ческого процесса, реорганизации мирового целого взаимодейст-
вием на него “великой индивидуальности человечества”»3. Прес-
няков отмечает «своеобразие и неожиданно-родственность его
илей идеям Н.Ф. Федорова, его философии истории».
Хотелось бы отметить также общность подхода Лаппо-Дани-
иенекого с идеями В.И. Вернадского. Несомненно, позиции обо-
их ученых сближало представление о тесной связи науки и жиз-
ни, о цели, состоящей в «работе для культурного роста личности
и народа»4. Идея созидательной активной человеческой деятель-
ности, изменяющей мировое целое, была им очень близка. О на-
учном общении этих ученых, о влиянии Лаппо-Данилевского на
философские взгляды Вернадского имеются прямые свидетель-
< । ва\ Начатые еще в молодые годы, научные контакты были, ве-
роятно, продолжены на новом уровне — когда сын В.И. Вернад-
< кого, Г.В. Вернадский, будущий известный историк, стал уче-
ником и последователем А.С. Лаппо-Данилевского6. Без понима-
ния общности идей двух светил научного мира парадигма Вер-
надского о человеческой деятельности, преобразующей мировое
целое, остается хотя и достаточно известной, но не вполне точ-
но интерпретированной.
Один из наиболее близких коллег А.С. Лаппо-Данилевского,
медиевист, культуролог И.М. Греве писал, что ученый «был убе-
жденным представителем такой концепции истории, которая
нюрческую силу исторического процесса видит в человеческих
<ошаниях и, стало быть, активным носителем в нем движения
44
Раздел 1
определяет человеческую личность - индивидуальную и коллек-
тивную, в ее разуме и свободе»7. Личность находится в органиче-
ской взаимосвязи со всем мировым целым. Именно поэтому
столь важное значение имеет в методологии Лаппо-Данилевско-
го признание чужой одушевленности.
Существует еще один принципиально важный момент: если
личное общение людей ограничено временем и пространством,
то произведения, целенаправленно и осознанно созданные людь-
ми, несут информацию о своем создателе и, следовательно, дают
реальную возможность культурного общения с человечеством, с
мировым целым. Произведения - продукт человеческой созида-
тельной деятельности, явление культуры. Система методов его
познания и есть предмет методологии источниковедения как
цельного и систематического учения об источниках. «Всякий ис-
точник — реализованный продукт человеческой психики, - счи-
тает Лаппо-Данилевский. — Он потому и обладает характерными
особенностями, отличающими его от произведений природы, что
он оказывается результатом целеполагающей деятельности чело-
века, его намеренным продуктом»8. Именно исторический источ-
ник дает науке возможность связывать конкретные явления с це-
лостностью социального развития. Л.П. Карсавин по-своему
формулирует взаимосвязь источника и мирового целого в «Тео-
рии истории». Он пишет: «В истории всякое, даже самое частное
исследование, даже исследование отношений между нескольки-
ми рукописями единого источника, - само по себе будет иссле-
дованием общеисторического характера и возможно только на
почве его связи с познанием целокупности социального разви-
тия»9. Источники, по мысли Карсавина, обеспечивают реальную
основу объективного социального познания: «При достаточном
понимании и правильной оценке источников как частей про-
шлого сами собой бледнеют и теряют силу жалобы на субъектив-
ность и ненадежность по сравнению с методами естественных
наук метода исторического, столь характерные для французских
методологов».
Методология источниковедения в данном, широком понима-
нии не могла формироваться в рамках одной науки, даже если эта
наука — история. Поставив в центр мирового целого человече-
скую деятельность, методология Лаппо-Данилевского сама стала
для ученых разных профессий центром интеллектуального обме-
на идеями. Он читал лекции молодым коллегам по универси-
тету: И.М. Гревсу, С.Ф. и Ф.Ф. Ольденбургам, А.А. Кауфману,
М.А. Полиевктову, И.И. Лапшину. В этот круг входили разные по-
коления ученых, в числе которых были А.Е. Пресняков, П.А Со-
i ручная мысль и социальная реальность
45
рокин, Н.Д. Кондратьев, С.Н. Валк, А.И. Андреев, Б.А. Романов,
I И. Райнов, Г.В. Вернадский, Ш.А. Элиава10. Людей талантли-
вых, оставивших свое имя в науке и общественной деятельности,
привлекали личность и идеи А.С. Лаппо-Данилевского, несмотря
ii.t разные профессиональные интересы (С.Ф. Ольденбург — сан-
< критолог, востоковед, А.А. Кауфман — экономист и статистик,
II И. Лапшин — философ, исследователь законов мышления и
форм познания, И.М. Греве - медиевист, П.А. Сорокин — поли-
। ик и социолог, Н.Д. Кондратьев — экономист, исследователь хо-
ишетвенных изменений в жизни общества).
Исли попытаться определить общие, характерные для ученых
черты, то прежде всего следует назвать стремление к целостному
рассмотрению определенных аспектов гуманитарной культуры,
интерес к продукту интеллектуальной деятельности человека как
► явлению культуры. Соединение гуманитарного и естественно-
научного знания было им органически присуще, широко и пол-
но реализовалось в их трудах11. Философская, мировоззренческая
«и нова четко прослеживается в методологии истории данного на-
правления. О «естественном союзе философии и эмпирической
науки» в исследовательской и педагогической деятельности Лап-
но Данилевского писал известный историк науки Т.И. Райнов12.
Кажется, - свидетельствовал Н.В. Болдырев, - никого нет сре-
1и философов молодых поколений Петербурга, кто не прошел
ы.| его школу»13. Но методология источниковедения - не только
Философская парадигма, а вполне конкретный метод исследова-
ния исторических источников, основа профессионализма, ремес-
I I историка. Эта сторона источниковедения в течение ряда лет
ра (рабатывалась в семинаре Лаппо-Данилевского, посвященном
и |учению особого раздела источниковедения русской истории —
частноправовых актов. Данный круг источников, имеющий важ-
ное значение в истории становления основ гражданского обще-
< । на и правового государства, был выдвинут как первоочередной
। hi осуществления широкой поисковой, исследовательской, пуб-
ликаторской деятельности русских источниковедов. Частные ак-
।и. к которым академик привлек внимание своих учеников, от-
ражали один из наиболее острых, существенно значимых вопро-
• <»в современности — становление прав личности, имуществен-
ных прав, гарантии которых составляют необходимое условие
р.нвития гражданского общества. Вот почему правовая наука в
России конца XIX — начала XX в. уделяет им особое внимание.
I.низки были эти вопросы Лаппо-Данилевскому и его школе.
N ясный именно по правовым вопросам (о смертной казни и ее
о । мене) выступал в Государственном совете (членом которого он
46
Раздел 1
был от Академии наук), а в 1917 г. работал в комиссии Ф.Ф. Ко-
кошкина по подготовке правовых актов Учредительного собра-
ния14. Обращение к частноправовым актам как предмету специ-
ального источниковедческого исследования можно рассматри-
вать и в более широком контексте борьбы за правовое сознание,
за становление политической культуры в России.
Концепция методологии источниковедения находит свое за-
вершение в новом труде ученого - «Очерк русской дипломатики
частных актов». Частноправовые документы, фиксирующие до-
говорные отношения между людьми, рассматриваются здесь пре-
жде всего «как исторические явления в жизни народов, как про-
дукты их культуры». Исследователь выясняет, проводя источни-
коведческий анализ, функции частноправового акта в данном
обществе, состав документа, его формуляр, интерпретирует пра-
вовые нормы, соотносит норму и действительность. Не ограни-
чиваясь разделением акта на ряд отдельных суждений и свиде-
тельств, историк обращается к его синтезу (Лаппо-Данилевский
предпочитает термин «историческое построение» документа).
Завершить исследование частноправового акта означает, как
отмечал, разъясняя данную идею, ученик Лаппо-Данилевского
С.Н. Валк, «включить его в историческое целое», в конечном же
счете ~ «в целое культуры». На этой основной идее своего учите-
ля Валк останавливается подробно: культурологический подход,
характерный для методологии источниковедения, составляет ее
главную сущность. «С мыслью об охранении культуры и ее необ-
ходимой основы начат “Очерк” и ею же он заканчивается»15, —
подытоживает Валк свой точный и глубокий разбор «Очерка рус-
ской дипломатики частных актов». На наш взгляд, эта работа
Валка представляет ту интерпретацию методологии источникове-
дения, которая наиболее близка к замыслу ее создателя.
Талантливый последователь Лаппо-Данилевского оказался
прав и в предвидении трудной судьбы его концепции: причину
Валк видел, во-первых, в том, что концепция была далека от
профессиональных представлений многих историков о роли ис-
точника в историческом исследовании; во-вторых, он считал, что
широкому признанию концепции в историческом сознании эпо-
хи долго будет препятствовать исключительно высокий интелле-
ктуальный, по существу, философский уровень «Методологии
истории».
В работах С.Н. Валка, А.Е. Преснякова, И.М. Гревса начала
20-х гг. идеи А.С. Лаппо-Данилевского были разносторонне ин-
терпретированы и творчески развиты. Одновременно в них со-
держались вполне обоснованные опасения относительно того,
/ ручная мысль и социальная реальность
47
•но традиционно мыслящие специалисты, далекие в принципе от
философских трактовок ремесла историка, не воспримут эти
идеи. Аналогичные мотивы, как известно, прозвучали чуть поз-
ас в выступлениях ученых новой исторической школы на Запа-
ле, где развернулись «бои за историю», за новые подходы к про-
блемам социального познания. В статье «Воспоминания учени-
ка» С.Н. Валк представил сущность ситуации на конкретном
примере семинара А.С. Лаппо-Данилевского по изучению акто-
вых источников. Вспоминая многолетнюю работу семинара,
Валк отмечал, что среди его участников выявилось три психоло-
। нческих типа исследователей, по существу, три разных ментали-
нча: одни сосредоточились на библиографическом описании ак-
юв (создании «банка данных»); другие — на традиционной кри-
II! ке актов как источников фактических сведений; и только не-
многие восприняли как приоритетную для себя главную идею
учителя — подход к частноправовым актам как к явлениям, ре-
ильно составляющим целостность культуры.
Гу же проблему менталитета историка-позитивиста с несколь-
ко иной стороны рассмотрел А.Е. Пресняков, давший в статье о
ВО. Ключевском обобщенный образ историка, озабоченного
лишь тем, как добыть из источника искомые факты, и оставляю-
щего без внимания своеобразие самого источника как особого
культурного объекта. В книге о Лаппо-Данилевском Пресняков
(ннюдь не делает секрета из того, что идеи его учителя разделя-
лись далеко не всеми историками в Петербургском университете,
। лс признанным лидером исторической школы был С.Ф. Плато-
нов, а уж тем более — историками московской школы.
Подход к источнику как к целостному произведению, явле-
нию культуры своего времени, по существу, определяет суть но-
вой методологии источниковедения. В трудах Лаппо-Данилев-
< кого он нашел свое теоретическое обоснование, а затем кон-
кретное применение к актовому источниковедению. В трудах по-
» лсдователей Лаппо-Данилевского эта мысль находит свое разви-
। не. Но данный подход в то же время нашел свое подтверждение
ил ином материале, в трудах другого гениального русского уче-
ного рассматриваемой эпохи, а именно — в трудах А.А. Шахма-
юва, посвященных русскому летописанию. Шахматов в отличие
»н Лаппо-Данилевского не дает теоретического обоснования но-
вою подхода, но реализует его в практике исследования русских
в-гописей.
Эта общность методологии, ее новизна и результативность не
укрылись от внимания наиболее тонких и наблюдательных мето-
аологов исторического исследования в те годы. На общность по-
48
Раздел 1
нимания источника прежде всего как произведения своей эпохи
в трудах двух ученых обратил внимание С.Н. Валк’6, ее отмечает
А.Е. Пресняков17. С.Ф. Платонов, в целом представляющий дру-
гое направление в историческом исследовании, обращается к той
же проблеме, сопоставляя подход к летописям К.Н. Бестужева-
Рюмина с бесспорно новаторским подходом А.А. Шахматова’8.
Бестужев-Рюмин трактует летописи только как исторический
источник, не рассматривая их как особый вид древнерусской
письменности. Н.Л. Рубинштейн напишет позднее, что «каждый
элемент летописного свода Шахматов рассматривает как продукт
определенных исторических условий, как конкретное историче-
ское явление, продукт и отражение определенной исторической
среды... Тем самым решение источниковедческой проблемы вы-
носится Шахматовым за рамки самого источника и его текстово-
го изучения и переносится на общеисторическую почву». Имен-
но это дает совершенно новые возможности самой критики тек-
ста, заключает он’*. Историк переносит акцент с критики отдель-
ных свидетельств путем их сравнения на интерпретационные ме-
тоды — сказали бы мы сегодня. Не случайно проблемы интерпре-
тации (индивидуальной, общей, технической и психологической)
занимают столь видное место в методологии источниковедения
А.С. Лаппо-Данилевского.
Культурологическая триада (мировое целое культуры — челове-
ческая одушевленность — источник как явление культуры), тео-
ретически обоснованная в методологии источниковедения Лап-
по-Данилевского, отнюдь не была оторванной от практики кон-
цепцией, находящей выражение в академических трудах. Напро-
тив, одной из главных характерных черт для ученых, сторонников
этой мировоззренческой парадигмы, было стремление реализо-
вать ее в конкретной работе. Такие задачи требовали от русского
ученого начала XX в. активной научно-организационной и науч-
но-педагогической деятельности. С.Ф. Ольденбург вспоминал о
том, что для своего выступления перед учеными в Англии в 1916 г.
Лаппо-Данилевский выбрал тему - история русской науки. Уче-
ный предполагал говорить о том, что для русской науки особен-
но характерна такая ее черта, как тесная связь с жизнью: «для
русского ученого нет науки вне жизни и без жизни»20. Ольденбург
отмечал также, что будучи избран академиком (1898 г.), Лаппо-
Данилевский оставил часть преподавательской работы, чтобы
больше внимания уделять научно-организационной академиче-
ской деятельности. В чем же он и его единомышленники видели
ее главное направление тогда? В укреплении международных свя-
зей русской исторической науки; в новой постановке фундамен-
/ ручная мысль и социальная реальность
49
шльных публикационных программ, работе по изучению источ-
ников; и в первую очередь — в наиболее актуальной для России
юго времени работе по изучению и изданию законов. Благодаря
организационной работе Лаппо-Данилевского были не только
разработаны план и принципы издания, но и создан авторский
коллектив. Издание правовых памятников взяли на себя крупней-
шие специалисты - академик М.А. Дьяконов (Уложение 1649 го-
ла), В.Н. Бенешевич (Кормчая книга), О.И. Остроградский (Но-
поторговый устав), Н.Д. Чечулин (Наказ Екатерины II), М.М. Бо-
। ословский (Воеводческие инструкции Петра Великого),
П.В. Верховский (Духовный регламент), А.А. Кизеветтер (Городо-
пос положение Екатерины II), АА. Жижиленко и АВ. Бородин
(Артикул воинский), сам АС. Лаппо-Данилевский (Положение о
|уберниях 1775 г.). Он также вел фундаментальное издание писем
и бумаг императора Петра Великого, возглавлял особую комис-
сию по изданию писем и бумаг М.М. Сперанского. Под его ру-
ководством проводились специальные разыскания документов по
русской истории в архивах Швеции, Италии и др.
На Берлинском международном конгрессе историков (1908 г.)
Н ап по-Данилевский стал активным участником секции проблем
методологии истории. На Лондонском конгрессе (1913 г.) по по-
ручению Академии наук он предложил Петербург для проведе-
ния Международного конгресса исторических наук, намечавше-
юся на 1918 г., и возглавил организационный комитет по его
подготовке2’. Нет сомнений, что концепция методологии источ-
никоведения нашла бы на нем свое выражение. Лаппо-Данилев-
< кий был членом Международного социологического института,
Международной ассоциации академий, деятельным участником
разработки ее организационных статутов. От ассоциации он
ожидал ряда крупных международных мероприятий в области
ьиблиографических, публикаторских и исследовательских трудов
( соответствующей полнотой планов, объединенностью научных
сил и средств.
Частью этой деятельности были и труды академика по иссле-
дованию и публикации источников. Он был сторонником плано-
мерных, масштабных действий в этом направлении. Изучая no-
ri ановку публикаторской работы в других странах, Лаппо-Дани-
к векий посетил Австрийский институт исторических изыска-
ний, Берлинскую и Мюнхенскую археографические комиссии по
и зданию источников, Итальянский исторический институт. Он
подготовил для Академии наук план издания документов
X VI —XVIII вв. (1900 г.) и издания государственных и частных ак-
|ов (1901 г.). В своем обосновании он противопоставлял плано-
50
Раздел 1
мерность издания документов в Германии его случайному ходу в
России. Был разработан «Свод правил издания грамот коллегии
экономии» как эталон нового подхода к изданию источников. В
Отделение исторических наук академии был представлен план
издания памятников старинного русского права и законодатель-
ства XVII-XVIII вв. По словам С.Ф. Ольденбурга, «критическое
издание важнейших памятников старинного русского законода-
тельства» А.С. Лаппо-Данилевский считал одной из самых суще-
ственных задач русской историко-правовой науки.
События 1917-1918 гг. изменили общественно-политическую
ситуацию в стране, потребовали от ученых реализации своих
культурологических концепций в новых условиях. Вопросы о Ме-
ждународном съезде историков в Петрограде, университетских
семинарах исследовательского уровня, планах фундаментальных
изданий правовых источников надолго потеряли свою актуаль-
ность. В центре внимания оказались другие проблемы. Деятель-
ность ученых сконцентрировалась на следующих основных на-
правлениях: спасение государственных архивов, которые после
ликвидации старой системы учреждений оказались под угрозой
гибели; подготовка научных изданий, которые в условиях ин-
формационного вакуума стали особенно необходимы; приобще-
ние к науке и культуре новых групп населения, стремящихся и в
то же время способных к самостоятельному творческому обуче-
нию в области истории.
Эти три направления представлены в 1917—1921 гг. необычай-
но яркими и талантливыми, хотя подчас и не вполне завершен-
ными не по вине авторов произведениями. Исходная парадигма
определяла то же стратегическое направление: целостность миро-
вой культуры, признание чужой одушевленности, историческое
источниковедение. В изданиях первых послереволюционных лет
постоянно встречаются имена крупных ученых, а также их более
молодых последователей и учеников, которые необычайно актив-
но вели научно-исследовательскую работу, печатали статьи, кни-
ги, учебные пособия. И все - несмотря на то, что положение уче-
ных-гуманитариев было особенно трудным. Лишенные каких-ли-
бо стабильных средств к существованию, воспринимавшие распад
высшей школы как личную драму, многие из них, в том числе
академики А.А. Шахматов, А.С. Лаппо-Данилевский, Б.А. Тура-
ев, М.А. Дьяконов погибали в расцвете своего творчества. Но и в
этих условиях ученые продолжали работать, создавая культурные
ценности, обращаясь к тем, кто мог их понять и услышать.
Итак, новые условия работы ученых были экстремальны, да-
леки от традиционных форм и потому сфера приложения их на-
i ручная мысль и социальная реальность
51
умных усилий особенно заслуживает внимания. Какова же она?
11 режде всего подготовка и издание особого типа литературы. Ее
можно назвать учебной, она рассчитана на нового читателя, ко-
юрого историки старой школы хотели бы увлечь серьезной ис-
» лсдовательской, но самостоятельной работой. Книги эти были
.1 цресованы «неискушенному», но «желающему и способному
н мучать историю научно» читателю (О.А. Добиаш-Рождествен-
(кая)22. Другим новым направлением, которому ученые отдавали
много сил и надежд, было архивное дело, участие в сохранении
документальных богатств России, оказавшихся после ликвида-
ции старой системы учреждений перед опасностью уничтожения.
I ретьим направлением стало издание научных журналов.
Наступление того, что современники называли «великим кри-
зисом всей мировой и русской национальной жизни» (как писал
А Е. Пресняков)23, побуждало представителей русской науки пол-
исе выявить и запечатлеть тот образ культуры, к которому они
принадлежали. Особенно плодотворен с данной точки зрения
краткий отрезок времени 1917—1921 гт., когда стал очевиден мас-
штаб начавшихся сдвигов в структурах мировой цивилизации, ко-
। ча предощущавшиеся и ранее конец эволюционного этапа и вхо-
ждение в эпоху катастрофических изменений стали уже реально-
i । ью, когда возможность выражать свои идеи в печатных трудах
пне существовала. Первое послеоктябрьское пятилетие представ-
ыет собой неисследованный, по существу, период развития рус-
< кой науки и источниковедения. Очевидна внешняя, событийная
< । орона того времени: распад привычной университетской среды
(отмена ученых степеней и званий, прием в университеты проле-
ырской молодежи без свидетельства о среднем образовании), ин-
формационный вакуум, невосполнимые потери, в том числе и
представителей крупнейших научных направлений - М.А. Дьяко-
нова, А.С. Лаппо-Данилевского, Б.А. Тураева, А.А. Шахматова. О
многом говорят даже названия глав воспоминаний П.А. Сороки-
на, относящиеся к этим годам: «Катастрофа», «Из бездны» и т. д.
Гем не менее содержательная сторона научной деятельности то-
ю времени еще нуждается в осмыслении. Именно она определяет
io! ику развития русской гуманитарной культуры - и той ее час-
|||, которая продолжала свое существование непосредственно в
России, и той, которая в силу обстоятельств оказалась вынужден-
ной влиться в иную культурную среду, дав, в свою очередь, нача-
ло новым оригинальным направлениям и школам. Запечатлеть це-
лостный образ уходящей культуры стало осознанной задачей луч-
ших ее представителей в первые послереволюционные годы.
Можно с уверенностью сказать, — пишет С.Н. Валк, — что ду-
52
Раздел 1
шевное настроение, созданное октябрьским переворотом, подор-
вало творческую энергию А.С. [Лаппо-Данилевского], заставило
А.С. задуматься о реализации своего накопленного исследователь-
ского достояния»24. «Сегодня ты жив, а завтра нет», - сказал себе
П.А. Сорокин, решив в 1920 г. написать «Систему социологии»,
хотя все подготовительные материалы пропали25. О.А Добиаш-Ро-
ждественская так охарактеризовала эту проблему в предисловии к
книге «Западная Европа в средние века»: «Для русского ученого и
преподавателя-историка должны быть слишком понятны мотивы,
заставляющие нас торопиться, регистрировать наш опыт, делить-
ся им с младшими товарищами и учениками. Спешить перекинуть
мост этого, пусть несовершенного, опыта в неизвестное буду-
щее»22. Имена ученых, деятелей культуры, которые не только раз-
деляли, но и развивали основные идеи методологии источникове-
дения, сложившиеся в начале XX в., мы встречаем в тот период
постоянно. Из разнообразия журнальных статей, монографий,
брошюр, учебных пособий можно четко выделить несколько веду-
щих направлений, по которым они работали.
Накануне 1917 г. группа крупнейших ученых выступила с ини-
циативой издания нового исторического журнала. Инициаторами
были академики А.А. Шахматов, А.С. Лаппо-Данилевский,
М.А. Дьяконов, Н.М. Никольский, византинист В.Н. Бенешевич,
В.И. Срезневский, А.Е. Пресняков, Л.П. Карсавин. В редакцион-
ной статье излагалась программа нового издания, которая пред-
полагала реализацию широкого культурологического подхода к
русской истории как части мирового целого. В программу также
входило изучение истории славянства, Византии, Востока, Запад-
ной Европы «в их отношении к русскому историческому прошло-
му», а также история населяющих Россию народностей26. Доволь-
но скоро определился теоретико-познавательный и в то же время
конкретный облик журнала, его направленность на методологию
исторического познания. На его страницах решались проблемы
истории права, генеалогии, хронологии, дипломатики, архивов.
Среди авторов «Русского исторического журнала» были эконо-
мист А.А. Кауфман, историк права М.А. Дьяконов, А.М. Андри-
яшев и другие. С. Б. Веселовский представил источники Соборно-
го уложения 1649 г. А.С. Лаппо-Данилевский выступил с боль-
шим исследованием записок иностранцев Родеса и Кильбургера,
он писал о проблемах перевода и издания этого вида источников.
О новых методах работы А.А. Шахматова по изучению русских
летописей сообщил А.Е. Пресняков. А.А. Шахматов выступил с
подробным анализом метода изучения исторической географии
славянства в связи с работой С.М. Середонина «Историческая
1ручная мысль и социальная реальность
53
п'ография». Постоянная тема журнала — вклад русских истори-
ков-методологов в науку и культуру в целом. В 1917—1922 гг. вы-
шло восемь книг «Русского исторического журнала». Несмотря на
•к с трудности, и не только технического характера («бури конца
ГН 7 года развеяли не только готовые наборы, но и всю типогра-
фию, где печатался журнал», - сообщают издатели в 1918 г.27),
журнал продолжал выходить.
Другое издание - журнал «Дела и дни» издавался в 1918—
Г>20 гг.28 Он ставил своей целью заполнить информационный
нлкуум, извещать о деятельности академических научных учреж-
шний, происходивших в них реорганизациях, научных дискусси-
и\ Один из наиболее последовательных русских источникове-
шш — А.И. Андреев — пытается документировать новые возмож-
ности изучения источников, ранее бывших запретными (по ис-
юрии общественных и революционных движений в России),
публиковать исторические исследования, а также сами источни-
ки Определенный вклад в разработку русской исторической на-
уки тех лет внес журнал «Исторический архив», посвященный в
о< новном проблемам архивного дела29.
()бращает на себя внимание широтой замысла и составом на-
уч и ых сил, которые, как предполагалось, примут участие в его
реализации, начатая в 1920 г. научно-педагогическая серия изда-
нии под общим названием «Введение в историю». Вряд ли слу-
чайно это название напоминает слегка перефразированное загла-
вие западных работ по данной тематике, в частности знаменитой
мшги Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса. Российские ученые хотели
• <»тать современный, отвечающий новым представлениям об
ш к>рическом процессе и историческом методе, коллективный
|руд, рассчитанный на самостоятельно работающего и мысляще-
н» читателя. В качестве главной цели издания выдвигалось «оз-
накомление с методом и духом истории, усвоение историческо-
|о мышления». Авторами серии должны были стать крупнейшие
\чсные, академики, главы научных направлений и школ в обла-
< in мировой истории и культуры, в том числе академик Б.А. Ту-
рлсв, профессора Л.П. Карсавин, С.А. Жебелев, О.А. Добиаш-
Гпждественская, Е.В. Тарле, академики В.В. Бартольд и
< Ф. Ольденбург, профессора В.М. Алексеев, С.Е. Елисеев,
б Я Владимирцов, академик Н.Я. Марр, профессор М.Д. При-
• • 1ков. Инициаторы издания — С.А. Жебелев, Л.П. Карсавин и
МД. Приселков - считали, что для тех, кто хотел бы серьезно
мниться историей, «необходим цельный научный труд, передаю-
щий методы и дух исторического познания, необходимо усвое-
ние исторического мышления». Замысел «Введения в историю»
54
Раздел 1
был широк. Предполагалось издать 20 томов, охватывающих та-
кие проблемы, как первобытная культура, классический Восток
(Египет и Передняя Азия), Греция и Рим, Западная Европа в
средние века, Западная Европа в новое время, XIX век, Визан-
тия, славяне, мусульманский мир, Иран, Индия, Китай, Япония,
Средняя Азия, христианский Восток, Кавказ, Америка и коло-
нии, Россия. Нет сомнения, что реализация этого замысла в его
полном виде стала бы значительным вкладом в мировую науку.
Даже то немногое, что удалось осуществить за отпущенный из-
данию короткий срок, оказалось весьма ценным. «Введение в ис-
торию» открыла книга Л.П. Карсавина «Теория истории»30. Уче-
ный посвятил ее проблеме исторического метода, считая, что
«только таким путем, а не путем несистематического чтения исто-
рических книг, особенно общих обзоров и так называемых “все-
общих историй”, можно познакомиться с историей, понять ее ме-1
тоды и дух, усвоить историческое мышление». «Теория истории»
Карсавина поднимала фундаментальные вопросы методологии ис-
тории: что такое история? каковы ее цели и методы изучения ис-
торического материала? каково значение исторического мышле-
ния? Ответы на них, писал ученый, историк находит после долгой
специальной работы, изучения исторических трудов, главным же
образом — исторических источников. Сам Карсавин считал, что
эта его книга предназначена «для начинающих историков».
Для «Теории истории» характерен широкий культурологиче-
ский подход, охватывающий исторический процесс в его целости
ности. Прослеживается сильное влияние парадигмы историче-
ского целого, свойственной методологии истории А.С. Лаппой
Данилевского и В.И. Вернадского. «Предельное понятие о це-j
лом... есть понятие о мировом целом: оно представляется нам
целостной действительностью, части которой мы можем, в cboiP
очередь, назвать относительным целым. Историк может изучат^
все культурное человечество как единственное в своем роде цеч
лое»31. В духе данной философской концепции Карсавин опреде-j
ляет предмет истории: это «человечество в его социальном
(т. е. общественном, политическом, материальном) и духовной
культурном развитии». Субъект развития — социально-деятелН
ное человечество - обладает всевременным, всепространствен4
ным единством исторического процесса от его начала до конца;
«Ни горизонтально, ни вертикально исторический процесс н0
может быть разрезан». Очень близки методологии источникове-
дения Лаппо-Данилевского идеи Карсавина о социальной дея-
тельности, рассматриваемой в ее психологическом аспекте: соци-*
альная деятельность есть социально-психологическая деятель-*
i ручная мысль и социальная реальность
55
ность. Для нас очень важно, что «Теория истории» является ча-
< । ью общего коллективного замысла — рассмотреть историю че-
ловечества с единой позиции, выявить крупные стороны истори-
ческого опыта человечества.
Одним из важных направлений деятельности российских уче-
ных после 1917 г. стало архивное дело. Впервые в мировой исто-
рии подобная проблема появилась после Французской революции,
koi да рухнули учреждения старого режима. Именно тогда стало
очевидным, что архивы, архивное дело — проблема не только на-
учная, практическая, но и общегосударственная, проблема нацио-
нальной культуры. В итоге был сформирован особый тип истори-
ческого образования (Школа Хартий). Архивное дело в России с
начала XX в. постоянно находилось в центре общественного вни-
мания, в нем самое серьезное участие принимали деятели академи-
ческой науки, и, в первую очередь, по поручению Академии наук
AC. JIаппо-Данилевский. Русское историческое общество видело в
архивном деле одно из важных направлений культурной деятель-
ности. После Октябрьской революции перед русской культурой
m нт вопрос о судьбах архивов. Опыт постановки архивного дела
и системы образования во Франции выступал при этом в качестве
международного эталона. Ученые представляли, по свидетельству
A Г. Преснякова, принявшего в этом деле самое активное участие,
< о юз архивных деятелей как общественную организацию с госу-
дарственными полномочиями по заведованию архивным делом с
пенью его коренного преобразования.
Одним из наиболее активных организаторов дела был А.С. Лап-
п<» Данилевский; ему помогали А.Е. Пресняков, А.И. Андреев,
< II. Валк и другие ученики академика, образовавшие центр, вок-
pvi которого стали группироваться культурные силы. «Естествен-
но, - писал Пресняков, ~ что в годину революционной разрухи,
। и разившейся так грозно на судьбе наших архивов, все, кому до-
ги и были исторические материалы, потянулись к Александру
< гргеевичу и объединились вокруг него в Союзе архивных деяте-
к и». Вопрос, однако, был разрешен иначе: созданием Главного
\ правления архивным делом и Единого государственного архив-
ною фонда. Лаппо-Данилевский вместе со своими молодыми кол-
ючими вошел в его состав и активно занялся разработкой проблем
нрхивной реформы. Однако, пишет далее Пресняков, «вскоре он
• пошел от этого дела, по мере его все большей бюрократизации, и
• <ц редоточил внимание на Союзе как ученом обществе для разра-
|н>1ки вопросов научного архивоведения»32. Отрыв архивов от
► уиыуры и все большая бюрократизация этой деятельности тяже-
ю переживались А.Е. Пресняковым и другими учеными, которые
56
Раздел 1
постепенно теряли возможность влиять на развитие событий в
данной отрасли исторической науки. Но в 1917 — начале 1918 г.
помощь ученых была бесценна, поскольку документы упразднен-
ных учреждений просто оказались под угрозой уничтожения. В
апреле — мае 1918 г. Главное управление архивами обратилось за
помощью в университеты и научные центры Москвы и Петрогра-
да. Отклик был немедленный и действенный. В обеих столицах
стали организовываться группы «разборщиков», создаваться дело-
вые центры, координировавшие их работу, которые возглавили а
Петрограде — С.Ф. Платонов, в Москве — М.К. Любавский. Од-
новременно встал вопрос о подготовке специалистов для работы с
архивными документами.
Архивные курсы, открывшиеся осенью 1918 г. в Петрограде и
Москве, ~ еще одна яркая страница, запечатлевшая научный
потенциал русской гуманитарной культуры33. Состав лекторов^
тематика лекций отражали главную идею - изучать и понимать
архивные документы как явление культуры, как составную част|
мировой культуры. Заметна характерная для русской историчен
ской науки взаимосвязь истории и права, проявляющаяся в осо^
бом внимании к правовым источникам. Среди лекторов в Пет-i
рограде ~ историк права академик М.А. Дьяконов, А.С. Лаппоч
Данилевский (его лекции по дипломатике частного акта состав
вили вышедшую в 1920 г. книгу). Лекторы широко освещали со-
стояние архивного дела в других странах — О.А. Добиаш-Рожде^
ственская (архивы Западной Европы), Е.В. Тарле, И.И. Люби^
менко (архивы Франции), М.А. Полиевктов (архивы Германии)
Австрии, Италии), академик В.В. Бартольд (архивы мусульман^
ского Востока), Г.Ф. Церетели (архивы классической древно-
сти). На Московских архивных курсах особенное внимание уде”
лялось правовым памятникам34 — памятникам русского права в
связи с их терминологией (А.Н. Филиппов и П.А. Беляев), по^
вествовательным источникам (С.В. Бахрушин), актам и дипло^
матике (Е.А. Косминский, Н.А. Ардашев, Н.П. Лихачев), акто^
вому языку и палеографии (А.И. Соболевский), нумизматику
(А.В. Орешников), русским и зарубежным архивам (А.Н. Савин)
Д.Н. Егоров, Ю.В. Готье, А.И. Яковлев). На этой широкой куль^
турологической основе, при высочайшем профессионализмУ
преподавателей возможно было воспитывать мыслящих, свобод
ных от узковедомственного подхода работников для введения 1
научный оборот, в национальную и мировую культуру докумен
тальных архивных богатств. При открытии Архивных курсов 1
Петрограде С.Ф. Платонов особо остановился на том, что стоя
щая перед ними задача «не только ведомственная или научная
i ручная мысль и социальная реальность
57
ио и крупная национальная задача». Он подчеркнул при этом,
как важно в сложившейся ситуации возродить в общественной
среде «чувство ценности документа». А.Е. Пресняков, также вы-
с тупивший на открытии курсов, посвятил свою речь теме «Ме-
трические источники и подлинные документы в научной рабо-
1с». Он призвал слушателей видеть в источнике явление культу-
ры, оценивать и его знаковую, и его материальную, веществен-
ную стороны. Ведь документ в то же самое время «и веществен-
ный след старой жизни, старой культуры, старой техники, ста-
рого быта»35. Определение источника как явления культуры в
методологии источниковедения данного направления важно еще
и гем, что предполагает единый, интегрированный подход к ма-
н риальной и духовной, знаковой и вещественной (а в термино-
логии Лаппо-Данилевского — изображающей и обозначающей)
г I оронам источника.
Свое развитие этот подход находит в работах И.М. Гревса, од-
на из главных идей которого - комплексное восприятие двух гра-
ней культуры: внешней (материальной) и внутренней (духовной)
и единой психологической интерпретации. Ученый считал, что
носприятие произведения в его естественном окружении, в при-
роде важно для культурного образования личности. В 20-х гг.
и новых условиях и на ином конкретном материале Греве разви-
иаст свою идею в книге «Экскурсии в культуру», применяя для
данного способа познания произведений культуры особый термин
-психология путешественности». Важным событием стало бы пе-
реиздание «Методологии истории» Лаппо-Данилевского в 1923 г.
Но главный, второй том, посвященный методологии источнико-
недения, так и не был издан.
Таким образом, в 1917—1922 гг. русские ученые завершили со-
такие концепции методологии истории, которую по цели мож-
но назвать культурологической, а по методу - источниковедче-
(кой. Тогда же вышла книга «Очерки дипломатики частных ак-
та», в которой А.С. Лаппо-Данилевский на конкретном матери-
але источниковедения частных актов реализовал теоретические
понятия источника как явления культуры своего времени, пока-
»ал пути применения к данному виду источников методов науч-
ной критики, интерпретации отдельных свидетельств, совершен-
но по-новому сформулировал принцип не только анализа, но и
< интеза в исследовании источника.
В свою очередь, С.Н. Валк, А.Е. Пресняков и другие ученые
рассматривали принципы методологии истории и источникове-
дения в их новом понимании. Они обращали главное внимание
на проблемы исторического познания, изучение важнейших ви-
58
Раздел 1
дов источников — правовых памятников, документов личного
происхождения, делопроизводственной экономической докумен-
тации (писцовые книги).
Глубокий теоретический и конкретный анализ проблем мето-
дологии гуманитарного исследования, поиски новых ответов на
поставленные жизнью вопросы определяли общую проблематику
трудов, которые в 1917—1922 гг. удалось завершить и опублико-
вать А.С. Лаппо-Данилевскому, А.А. Шахматову, М.А. Дьяконо-
ву, А.А. Кауфману, С.Ф. Ольденбургу, И.М. Гревсу, С.Ф. Плато-
нову, а также Л.П. Карсавину, А.Е. Преснякову, С.Н. Валку,
Б.А. Романову, О.А. Добиаш-Рождественской, Т.Н. Райнову,
А.И. Андрееву, П.А. Сорокину, Г.В. Вернадскому. Многие из
этих работ составляют классику русской методологии источнико-
ведения послеоктябрьского периода. Положение полностью из-
менилось после 1923 г.
Все прежние направления исторических изысканий оказались
закрытыми. Идеологизация и политизация науки и образования
приводит к ликвидации журналов, оттеснению ученых от архив-
ной и преподавательской работы, а пришедшее в университеты
пополнение активно приступает к реализации совершенно дру-
гих идеологических и культурных задач. В создавшихся условиях
значительные усилия представителей старой школы были напра-
влены на просветительские цели, на сохранение памятников ис-
тории и культуры; они пытаются противостоять катастрофиче-
скому падению общекультурного уровня массового сознания.
С данной точки зрения активное участие таких ученых, как
С.Ф. Ольденбург, А.И. Андреев, С.Н. Валк, И.М. Греве, П.Г. Лю-
бомиров, А.В. Орешников, В.И. и Г.В. Вернадские, других рус-
ских интеллигентов в краеведческом движении вполне объясни-
мо. Важно подчеркнуть, однако, что мозаичность, нарочитая
узость тематики, отказ от обобщений и выводов, характерные
для работ того времени, отнюдь не составляют позитивистского
желания «обрабатывать свой маленький участок», как это может
показаться на первый взгляд. Напротив, представители данной
методологической школы испытывали мучительное чувство утра-
ты своей интеллектуальной среды, в которой каждое отдельное
суждение, каждый социальный факт выступали как часть единой
концепции мирового целого.
Фундаментальные проблемы социального познания, вставшие
перед общественными науками к началу 20-х гг., были в прин-
ципе общими как в России, так и на Западе. Над ними гумани-
тарная мысль работала повсюду, поскольку они были поставле-
ны самим ходом социального развития. Анализ исторических ус-
11.1 учная мысль и социальная реальность
59
нжий формирования идей «новой исторической школы» пока-
i l l, что «идеи холизма (философской целостности), системно-
мн, единства пространственно-временной реальности входят в
«ознание общества в ходе осмысления социальной реальности,
нджнейших открытий в области естествознания, физики, матема-
|нки»Ч Русская наука в конце XIX - начале XX в. искала свои
О1НСТЫ, создавая концепцию исторического процесса, в котором
nt’iHocTb вписана в систему мировых отношений и может быть
попята лишь как элемент целого. Сторонники концепции прида-
и.|ли принципиальное значение тому пониманию исторического
нс । очника и тому методу, которые позволяют интерпретировать
исторический источник как средство человеческого общения.
Русская и западная историческая наука начала XX в. находилась
। ж угапе взаимного сближения, интеграции. Уже была определе-
на дата реальной, организационно-научной встречи, диалога ис-
н»риков: очередной Международный конгресс исторической на-
уки, назначенный на 1918 г. в Петрограде. Символично, что на
и ом форуме должен был обсуждаться вопрос о признании рус-
< кою языка как международного. Возможно, что обмен идеями
русской и западной науки на этом конгрессе дал бы новые им-
пульсы развитию гуманитаристики37. Даже начавшаяся первая
мировая война не сразу прекратила это взаимное сближение. В
14>1б г. ряд выдающихся деятелей русской культуры (среди них
II И. Милюков, А.С. Лаппо-Данилевский) выступили в Англии38.
Дальнейшие события на долгое время изолировали Россию от
общемирового интеграционного процесса. Первая мировая вой-
пл и ее последствия изменили представления о мире и, естест-
исшю, не оставили неизменными суждения историков о предме-
|г своих исследований. Идеи единства мирового исторического
процесса и влияния событий в нем на судьбу личности проника-
ли в общественное сознание не через университетские аудито-
рии, но из непосредственных жизненных впечатлений и судеб.
>ю сильно подорвало престиж академической науки в глазах об-
щества. Разочарование в исторической науке, падение ее прести-
+ .i создало особый неблагоприятный фон деятельности гумани-
ыриев на всем протяжении первой половины XX в. Период
’О 50-х гг. мог стать для русского источниковедения временем
полного разрыва преемственности научных идей. Идеологизация
и политизация исторических исследований деформировала об-
щественные науки, приведя их в кризисное, по общим оценкам,
• осюяние. В этих условиях не могло не меняться и содержание
пеючниковедения как части исторической науки.
Закрытое общество порождает особые условия функциониро-
60
Раздел 1
вания науки и деятельности ученых. Оно препятствует свободно-
му обмену социальной информацией, необходимой для развития
сравнительных исследований в гуманитарной сфере. Русское ис-
точниковедение по мере возрастания идеологического прессинга
20-х гг. попадало во все большую зависимость от этих условий.
Осознавая себя в принципе продолжателями методологических
концепций русской гуманитарной мысли, ученые лишались воз-
можности объективного анализа ее идей и достижений. Рассма-
тривая проблемы русской науки как глобальные, они в то же
время утратили возможность систематического обмена идеями с
западной наукой. Эти обстоятельства оказывали существенное
влияние на выбор тематики исследований, способы реализации
исследовательских инициатив, способствовали возникновению
феномена самоцензуры, ставшего отличительной чертой пред-
ставителей российской науки. В таких условиях можно было
использовать лишь внутренние резервы, изучать ограниченный
круг проблем. Другими словами, выбор находился в соотноше-
нии с тематикой, которая в силу идеологических установок при-
обретала некую «актуальность», т. е. оказывалась допустимой или
даже поощряемой партийными структурами.
В то же время появилась возможность обращения к ранее ма-
лодоступным документальным источникам преимущественно по
истории новейшего времени, по историко-революционной тема-
тике XIX-XX вв. Единый культурологический подход к источни-
кам разных эпох, характерный для русского источниковедения,
позволял представителям данного научного направления весьма
успешно осваивать новые для них источники по историко-рево-
люционной тематике (см., например, работы С.Н. Валка,
А.Е. Преснякова), истории народов России (в этом отношении
представляет интерес работа А.И. Андреева по источниковеде-
нию народов Севера и Сибири), а также по новейшей истории.
Для оценки ситуации в целом важно напомнить, что форми-
рование качественно нового отношения исторической науки к
проблематике новейшего времени являлось центральной задачей
для общественных наук XX в. Представители традиционных ис-
торических школ были профессионально ориентированы на по-
нимание истории как науки о прошлом. Для них «историческая
дистанция» - необходимое условие свободы ученого от полити-
ческой ангажированности. Временная дистанция действительно
создавала дополнительные возможности оценки явления в ретро-
спективе. Соответственно строилась и подготовка историков.
Борьба с устаревшим самоограничением историков была дли-
тельной. Эмоциональный накал этих «боев за историю» сам по
' iручная мысль и социальная реальность
61
* <ч»с свидетельствует о трудностях преодоления позитивистских
। к-реотипов39. Лишь к середине XX в., пройдя через опыт второй
мировой войны, историки и социологи осознали общность сто-
ит их перед ними трудностей и в прямом диалоге принялись об-
< \ ждать пути их преодоления (пределы «прошлого» и «настояще-
к» , единство и многообразие приемов научной критики источ-
ников ранних и новейших эпох)40.
В русском источниковедении сложилось иное положение. За-
hoi ы о судьбах архивов учреждений, оставшихся без государст-
IIIиного контроля после Октября, возможность изучения ранее
i.i к рытых дипломатических договоров и документов политиче-
। кой элиты царизма, интерес к деятельности политических пар-
ши и движений, желание понять сущность социальных кризисов
< < временности — все это способствовало росту интереса русских
\ ясных к изучению источников нового и новейшего времени.
< ниако их ожидали другие «бои за историю».
Дело было в том, что методологический подход, основанный
• i.i признании общности свойств источников разных эпох (как
произведений общечеловеческой культуры), имеет свое логиче-
< юе следствие: он предполагает принципиальное единство науч-
но критических методов анализа документов, оценки их досто-
п< рности, точности интерпретации, — вне зависимости от того,
»нп|яются ли они фрагментом далекого прошлого или явлением
• < временной политической жизни. В связи с активной разработ-
ки! новой социально-политической проблематики (первая поло-
пина 20-х гг.) в печати появляется немало работ, в которых отста-
имаются позиции научного, критического подхода к источникам
новейшего времени41. С.Н. Валк особо подчеркивал «щепетиль-
нее изощренность критических приемов, которая составляет те-
перь уже элементарное требование какой бы то ни было работы,
1»л» только она претендует на научность, в том числе и работы ис-
юрико-революционной, что еще недостаточно осознано»42.
V’ieHbie апеллировали к авторитету старых методологов —
> Ьернгейма (Н.Н. Авдеев), Ш. Ланглуа и Ш. Сеньобоса
(А И. Тюменев)43, даже «старика Шлецера» (Н.А. Рожков). Они
икнались охарактеризовать и новые методологические работы
i< II. Валк), в поисках убедительной аргументации обращались к
|\‘П11им примерам использования источников К. Марксом и
•I» Энгельсом44. Методы современного исторического исследова-
ния С.Н. Быковский и Г.П. Саар45 иллюстрировали примерами
л и.шиза источников новейшего времени. Ученые рекомендовали
и< пользовать документы по истории революционных событий
нас в средней школе (Ю.Н. Бочаров)46. Однако эти призывы не
62
Раздел 1
встретили ни малейшего отклика и к концу 20-х гг. их беспер-
спективность становится вполне очевидной. Возведение доку-
ментов новейшего времени в статус исторических источников 1
тот период не состоялось47.
Возможности научной деятельности в данной области I
20—50-х гг. были жестко ограничены: оставались лишь частные^
отдельные сюжеты, конкретные работы «к вопросу», очерки, I
лучшем случае — публикации источников. Альтернативы для уче-
ного не предоставлялось, и условия были приняты. Сами исто<
рики-источниковеды готовы были поддержать складывавшийся
образ вспомогательных исторических методов, исторической
«техники» (которая, как известно, нейтральна по отношению я
идеологии) и т. п. Но на самом деле в науке не существует вспо^
могательных и мелких сюжетов. Они становятся таковыми, ко-j
нечно, при отсутствии общих плодотворных идей, при отсутсп
вии перспективы движения науки. В нашем же случае культурой
логическая парадигма методологии источниковедения уже офор^
милась в главных чертах, была интерпретирована в ряде печати
ных трудов. В перспективе общего конкретное исследование вы-
ступает не как фрагмент разрушенной храмины российской ис-
тории, но как новый, пусть небольшой, шаг на пути освоения
еще одного социального факта, элемента культурного целого ми:
ровой истории. При таком подходе можно работать и воспиты<
вать творческих работников в любых обстоятельствах. 5
История источниковедения и его современное состояние сви<
детельствуют, что из безвременья 20 — начала 50-х гг. оно вышлс
способным к возрождению и динамичному развитию. При пер<
вой возможности, уже в 50-х и особенно 60-х гг., источникове-
дение — его теория, преподавание, методы исследования — ста,
новится одним из наиболее заметных направлений развития оте<
чественного гуманитарного знания. Именно в это время все ча-
ще его начинают называть наукой об источниках. В русле данное
го направления анализируются такие фундаментальные для ис-
торической науки проблемы, как природа исторического источ-
ника, его место и значение в историческом познании. Источник
коведение входит составной частью в междисциплинарные обла<
сти истории науки, разрабатывает общие принципы подхода 1
источникам различных эпох, созданных в процессе социально!
деятельности человеческих сообществ, развивает методы, охва-
тывающие вещественно-материальную и знаковую, символиче-
скую стороны источника как явления культуры. Оно является
необходимой основой для современного гуманитарного образо,
вания и культуры. Все это заставляет более внимательно отне-
f i ручная мысль и социальная реальность
63
। ин ь к истории развития источниковедения 20—50-х гг., когда
он<> вместе со всей русской культурой и наукой переживало труд-
нейший этап своего развития, когда «бои за историю» в русской
м м ладной науке велись раздельно.
Битвы за новую историю, новую историческую науку в прин-
ципе шли по главным направлениям: преодоление европоцент-
ри 1ма в сознании историков; преодоление разрыва гуманитарно-
|о и естественно-научного знания и методов исследования; рас-
пространение научных исследований на ранее неизведанные
/|р< ннейшие и особенно новейшие эпохи в истории человечест-
ип. разработка новых методов освоения бесконечного многообра-
iii'i видов, типов и форм исторических источников, введение их
и научный оборот. В истории науки XX в. хорошо известно те-
перь, как это происходило на Западе, как развивалось начиная с
/о ч гг. преодоление старых стереотипов исторического мышле-
нии в трудах Л. Февра, М. Блока, как формировалось новое ис-
lupiriecKoe видение в середине XX в. На Западе «битвы за исто-
рию» 20-30-х гг. проходили открыто и гласно. В России борьба
in профессионализм, за достоинство ученого и педагога велась
молчаливо. Но зная действующих лиц, воспринимая методоло-
। ни) источниковедения как особый элемент профессионального
рнм( ела историка, мы можем теперь полнее интерпретировать те
н< многие события, которые находились на виду. Известно, что
«тором учебника по источниковедению, вышедшего в 30-х гг. в
I pv ши, был М.А. Полиевктов. И если мы вспомним, что имен-
но он был среди слушателей Лаппо-Данилевского, которым тот
4HI.UI свой первый вариант «Методологии истории», связь меж-
m ними двумя фактами как раз и даст нам возможность более
полного понимания судеб методологии источниковедения в рас-
। м.нриваемый период. Яснее для нас станет и связь между от-
/н н.ными, казалось бы, совсем непохожими темами, которыми
ишимался Т.И. Райнов48, если мы вспомним, что в молодые го-
пы он уже писал о методологических трудах Лаппо-Данилевско-
|о, исследовал взаимосвязь искусства, науки и познания на фи-
н«’<офской основе. Трудно представить во всей полноте творче-
• пт С.Н. Валка49, смысл его обращения, как бы неожиданного,
► макросам происхождения русского частного акта в 30-х гг., ес-
-III нс поставить в этот ряд его блестящие «воспоминания учени-
ка достойного своего учителя; или Б.А. Романова без его речи,
мнр.пценной к учителю; или А.Д. Люблинской50 и ее «Источни-
► инсдения истории средних веков» без связи с ранней статьей в
парнике в честь И.М. Гревса («Средневековый быт»)51.
В молчаливом сражении за профессионализм историка, за пе-
64
Раздел
редачу опыта новым поколениям решающее значение имели дв
обстоятельства: наличие концептуального видения проблемы
возможность ее реализации в преподавании. Нам известно значе
ние методологии источниковедения как концепции, которую е
основатели развивали и интерпретировали, пока имели таку]
возможность, в печати. Для них весьма характерна и связь с вы
сшей школой, стремление к преподавательской деятельности. Де
л о не только в передаче знаний, в необходимости формировать т
интеллектуальную среду, которая была бы способна, в свою оче
редь, генерировать новые идеи. Именно университетское препс
давание в классическом российском варианте давало возмож
ность охватывать процесс развития науки в целом, обосновыват
и соотносить теоретические поиски и исследовательскую практи
ку, улавливать перспективы движения научной мысли. Имени
поэтому методология источниковедения и ее преподавание в вы
сшей школе составляют нечто единое. Судьбы университетског
образования в России едва не привели к разрыву этого единств*
В 1930 г. произошло важное с данной точки зрения событие -
открытие Историко-архивного института. Его возникновение ни
коим образом не выводится логически из потребностей историче
ской науки. Положение ее в то время исключает подобные сооб
ражения, тем более, что подчинению науки идеологическим сте
реотипам источниковедение с его ригористическими постулатам]
достоверности и критики всегда препятствует. Историко-архив
ный институт фактом своего появления обязан объективной по
требности государственных административных служб в докумен
тальном обеспечении управления. Для функционирования поли
тической системы администрации необходимо документационно
обеспечение, а для него, в свою очередь, подлинный, а не мни
мый профессионализм. Поэтому в самый разгар идеологическо!
борьбы с инакомыслием небольшая группа истинных профессио
налов - историков и методологов - была привлечена к препода
вательской деятельности в высшем учебном заведении. П.Г. Лю!
бомиров (последователь А.С. Лаппо-Данилевского) сумел вклад!
чить в складывавшиеся планы преподавания полный курс исто^
никоведения52. Когда в 1936-1940 гг. курс читал М.Н. Тихомиров
он привнес в него свое видение проблемы, создав наряду j
С.А. Никитиным53 фундаментальный курс источниковедения отв
чественной истории. И Тихомиров, и Никитин рассматривали sd
важнейшие виды источников с древнейших времен до конца XIX1
На этой основе были созданы известные учебники, соединивши
в себе традиции русского источниковедения и новые идеи. 1
Ученые исходили из положения, что сначала исследовател!
i ручная мысль и социальная реальность
65
необходимо создать ясное представление об «источниковедче-
< кой ситуации» проблемы в целом и лишь потом — углубляться
и частности. Типологический курс источников русской истории
•ппал в Московском университете сам В.О. Ключевский54. Имен-
но » знание общей картины источников русской истории позволя-
ло создавать источниковедческие исследования по видовому
принципу. Необходимость изучения источников во всей их сово-
купности обосновывал еще в 80-х гг. прошлого века
К II. Бестужев-Рюмин55. М.Н. Тихомиров и С.А. Никитин впол-
не в традиции русской источниковедческой методологии создали
целостную картину, обозначили «источниковедческую ситуа-
цию» русской истории. Данный подход ценен еще и тем, что по-
топчет установить, как представляет себе историческая наука в
ми или иной период совокупность своих источников. Учебник
1ихомирова с этой точки зрения стал важным шагом вперед: в
нгм дается необычайно широкая источниковедческая основа
пнлсственной истории, в научный оборот введены целые комп-
пгксы источников по истории народов СССР с древнейших вре-
мен до конца XVIII в. Перед нами одно из важных достижений
мн чсственного источниковедения данного периода — активное
о< поение новых групп источников.
( Л. Никитин в своем учебнике показал совокупность источ-
ников по истории России XIX в. Он теоретически обосновал ти-
ж логический принцип рассмотрения источников, справедливо
«и мстив, что именно такой подход дает возможность раскрыть
човия формирования видовых свойств источников в длитель-
но! । исторической перспективе.
I еоретическая разработка концепционных положений источ-
ннковедения особенно усилилась, когда в Историко-архивном
1ПН штуте (1943 г.) появился А.И. Андреев, вскоре возглавивший
► лфедру по данному направлению (кафедра вспомогательных ис-
юрических дисциплин). Еще в 1940 г. вышел в свет его выдаю-
щийся источниковедческий труд — монография «Очерки по ис-
нлниковедению Сибири»56. В этом труде реализованы принци-
тыльные положения методологии источниковедения петербург-
• Mui школы: подход к историческим источникам как явлениям
► \ п»гуры, охват вещественной и знаковой сторон источников,
|ы'работка видовых методов тончайшего критического исследо-
н."1ия русских картографических, письменных, изобразительных
и других источников в сравнительной перспективе. А.И. Андре-
< пу удалось привлечь к разработке проблем методологии источ-
никоведения и концепции курса значительные творческие науч-
IH.IC силы, создать оптимальную структуру общего курса источ-
66
Раздел 1
никоведения. Вместе с В.К. Яцунским57 он занялся проблемой
взаимодействия естественно-научных и гуманитарных аспектов в
исследовании и преподавании источниковедения и исторической
географии. Особенно важное значение имела разработка курса
источниковедения отечественной истории новейшего времени,
начатая по инициативе А.И. Андреева и при поддержке
М.Н. Черноморского, а также курсов и семинаров по диплома-
тике (актовому источниковедению), проведенная А.А. Зиминым,
и курса Л.В. Черепнина по источниковедению.
В это время (середина XX в.) происходит смена сложившихся
стереотипов ориентации массового сознания. Технократические-
перспективы прогресса мировой цивилизации воспринимаются
более критично, нежели ранее, яснее вырисовываются опасные
тенденции дегуманизации науки и развития общества в целом.
Накопление нового социального опыта, введение в научный обо-,
рот источников, ранее не привлекавших к себе внимания профес-
сиональных историков, изменившиеся представления о роли ис-
торического знания и роли историка в процессе исследования
все эти новые проблемы настоятельно требовали теоретического
обобщения, широкого обсуждения. Методологические дискусл
сии, развернувшиеся на Западе после выхода в свет грудой’
М. Блока - «Апология истории» и Р. Дж. Коллингвуда — «Идей
истории», огромный общественный интерес к работам А.И. Мар-1
ру об историческом познании, к новаторским трудам историков
школы «Анналов» — свидетельства возрастания историзма обще*
ственного сознания. /
Окончание второй мировой войны изменило общую политичен
скую и культурную ситуацию в мире, дало историкам возможность
качественно иного осмысления предмета и методов своей науки.
В центре методологических дискуссий конца 40 — начала 50-х rrj
оказались вопросы исследования современной цивилизации^
Сравнительный анализ различных подходов, приемов исследовав
ния, возможностей междисциплинарных контактов осознавался
как результативный путь формирования новой социальной науки.
Ясно, что в этих обстоятельствах жизнь за «железным занавесом!
в искусственной изоляции от мировой культуры прошлого и COB-j
ременности воспринималась русским источниковедением особен^
но остро. Ученые всячески стремились преодолеть эту изоляцию^
Например, А.И. Андреев в бытность заведующим кафедрой вспо«
могательных исторических дисциплин Историко-архивного ин*
статута (1944—1949), знакомя слушателей с работами А.С. Лаппой
Данилевского, открыто утверждал, что наука неделима и изучение
новых достижений западных ученых необходимо.
1ручная мысль и социальная реальность
67
В условиях нарастающего идеологического давления А.И. Ан-
дреев отстаивал свои научные убеждения, боролся против изоля-
ции отечественной науки. Он публиковал труды, в которых рас-
(матривал традиционные научные связи России и Запада, ис-
пользовал новые данные об этом в педагогической работе. По
по предложению кафедра включила в свои планы серию докла-
иов о трудах западноевропейских и американских ученых, пред-
i являющих интерес для изучения источниковедения и вспомо-
i тельных исторических дисциплин. Кафедра даже решила про-
< игь дирекцию об установлении контактов с соответствующими
но профилю западноевропейскими и американскими научными
учреждениями. Все эти действия ставились А.И. Андрееву в ви-
цу в ходе развернувшейся идеологической кампании 1949 г. За
<н каз выступить с идеологической критикой методологии своего
учителя Лаппо-Данилевского ученый был выведен из состава со-
ш-га института и лишен кафедры.
Во время той же кампании борьбы с «низкопоклонством пе-
ред иностранщиной»* другой историк, В.К. Яцунский, подвергся
критике за использование иностранных трудов по исторической
кографии. Не избежал гонений и Л.В. Черепнин, который был
нынужден опубликовать статью с идеологической критикой кон-
цепций А.С. Лаппо-Данилевского. Без ведома автора в статье по-
мнились также негативные суждения об ученых, принадлежавших
к данной научной школе, в частности об А.И. Андрееве.
Андреев оставался тверд в отстаивании своих научных и нрав-
1 । венных приоритетов. Позднее вполне справедливо его борьба
и свободу научной мысли сравнивалась в современной историо-
। рафии «с борьбой, которую в те же годы в области естествозна-
ния, биологии, генетики самоотверженно вели В.И. Вернадский,
II И. Вавилов, Н.В. Тимофеев-Ресовский»58. Лишенный возмож-
ное । и работать на кафедре, А.И. Андреев (который и жил в по-
мещении института) был вынужден уехать из Москвы. Вслед за
ним кафедру оставил Л.В. Черепнин, а позднее В.К. Яцунский.
(Осуждение методологических проблем в России конца 40-х гг.
носило, по понятным причинам, односторонний, идеологизиро-
п.нтый характер. Но он не должен полностью закрыть от нас су-
щество обсуждаемых проблем и достигнутые результаты. Теорети-
ческие проблемы источниковедения в конце 40 — начале 50-х гг.
подробно рассмотрены в ряде трудов Л.В. Черепнина59. Чтение
► урсов источниковедения в Историко-архивном институте, разра-
ь<нка концепции источниковедения и программы курса, создание
учебных пособий по палеографии и другим историческим дисци-
плинам позволили ученому обратиться к проблемам теории. Для
68
Раздел 1
русского источниковедения традиционным был сравнительный
подход к проблемам теории и методологии исторического иссле*
дования. Как уже указывалось выше, еще на заре его становления
К.Н. Бестужев-Рюмин изложил свою точку зрения на необходим
мость цельного подхода к изучению источников в полемике с ан*
глийским историком Э. Фрименом. А.С. Лаппо-Данилевский про-
тивопоставил концепцию методологии источниковедения «как
цельного, систематического учения» идеям Ш. Ланглуа и
Ш. Сеньобоса, Э. Фримена, Э. Бернгейма. Он фактически вовле-
кал в научный спор всю методологическую философскую литера-
туру по проблемам исторического познания.
Л. В. Черепнин развивал свои представления об источниковеде-
нии и особенно историческом источнике в полемике с идеями
А.С. Лаппо-Данилевского. Черепнин, по существу, как и его пред-
шественник, исходит из концепции источниковедения как цело-
стного и систематического учения. Он принимает и основные
идеи общего метода критики, интерпретации, источниковедческо-
го синтеза. Основные возражения высказываются им по вопросу
о природе исторического источника, который основатель данной
методологии определял как «реализованный продукт человеческой
психики». Черепнин принимает и здесь главную идею об источник
ке как явлении культуры. Но ему более чем кому-либо известно,
как произведение, продукт человеческой психики, в процессе сво^
его рождения деформируется под влиянием объективных условий^
Черепнин существенно дополняет представление о природе источ*
ника, определяя его как историческое явление, как продукт обще*;
ственной борьбы и социальных противоречий эпохи. Источник
появляется на свет не таким, каким человеческая психика его за-»
мыслила, но таким, каким он реализовался, т. е. несущим на себе
отпечаток среды его возникновения. «Русские феодальные архивы»!
Черепнина основаны на том корпусе источников, которые ему
вслед за автором «Очерка дипломатики частных актов» тоже пред-
ставлялись наиболее перспективными как источники, а именно нй
государственно-правовых и частноправовых актах XIV—XVI вв!
Видовые методы их исследования разработаны им в соответствии
с теми теоретико-методологическими представлениями, создан^
ними русским источниковедением.
Бесспорным свидетельством развития источниковедения, не!
прекращавшегося в 20—50-х гг., является тот факт, что в это вре-|
мя появились учебные пособия, создававшие обобщенную картин
ну источников целых исторических эпох. Учебники М.Н. Тихом
мирова и С.А. Никитина стали своего рода образцом издания, сом
вмещавшего высокий профессионализм и четкость критериев от-]
i ручная мысль и социальная реальность
69
<к»ра источников, ясность изложения. Данное направление нашло
и находит в настоящее время свое продолжение. А.Д. Люблинская
п,|писала учебник «Источниковедение истории средних веков»
41‘>55 г.). При А.И. Андрееве был задуман в Историко-архивном
институте и позже реализован смелый и сложный проект — учеб-
ник по источниковедению истории советского периода, изменив-
ший само отношение к преподаванию данного курса. Освоение
ш I очников нового и новейшего времени началось в 20-х гг. с ис-
ки шиков революционного движения, политического процесса в
Госсии и на Западе.
Одной из главных задач А.И. Андреева в его работе на кафед-
ре было создание источниковедения истории советского общест-
ва как особого направления и соответствующего лекционного
курса, в котором можно было бы широко использовать докумен-
। ы современности. Он также пригласил на кафедру специалиста
и области советской статистики М.Н. Черноморского.
Итоженное в новой концепции единство подхода к источни-
кам ранних эпох и современности открыло возможности обра-
щения к нетрадиционной проблематике. Тем самым преодолева-
ли ь привычная для менталитета историков временная дистан-
ция, якобы необходимая для изучения событий современности,
н с нею представление об истории как науке о прошлом. Доку-
менты, еще не вышедшие из политической, социальной, куль-
। урной жизни и практики, уже могли интерпретироваться как
ш iочники, требующие критического анализа и верификации.
/I 1я идеологизированного общества 30—50-х гг. сам факт обра-
щения к руководящим политическим документам как историче-
< ким источникам был открытием. В нем логически содержалась
инея возможности критического отношения к этим документам,
вокруг них исчезал ореол вневременности и абсолютности60.
( началом «оттепели» в середине 50-х гг. вопросы источнико-
|н /к-ния новейшего времени стали достоянием научной общест-
иг и пости. Первой ласточкой было научное совещание в Истори-
► <> архивном институте по вопросам критики исторических ис-
ннников (1957 г.)61. В центре внимания оказался, как и следо-
b.i io предполагать, прежде всего принципиальный вопрос — о
правомерности применения к источникам советского периода
п« <чо объема методов научной критики и интерпретации. Выз-
навшая поначалу психологический шок у идеологизированной
'П/ситории, привыкшей к апологетической, вневременной, абсо-
н< визированной трактовке любого советского документа, новая
п»нчановка вопроса в условиях ослабления идеологических за-
претов постепенно осваивалась общественным сознанием. Боль-
70
Раздел 1
шой интерес в этой связи вызвала работа В.П. Данилова к
С.И. Якубовской62. I
В последующие годы происходит уже более конкретное o6cyJ
ждение предмета, задач источниковедения нового и новейшей
времени, специфики источников (например, можно ли считан
мемуары историческим источником63). Проблемам преподавани!
источниковедения новейшего времени посвящались дискуссии I
ведущих исторических изданиях начала 60-х гг.
Накапливался богатейший материал о содержании источников
ведческого анализа новейших документов, о принципах их науч*
ной критики, об основах их классификации. Русские источников
веды долгое время были лишены возможности свободного исполь-
зования традиций источниковедческой мысли, открытых дискуй
сий по проблемам своей науки. Между тем известно, как сопоста
вление позиций возбуждает мысль, позволяет яснее высказать т(
новое, что видит ученый, под иным углом рассматривая проблей
мы своей профессиональной деятельности. В блестящей полеми-
ке с классиками позитивизма, создателями позитивистской мето-
дологии истории утверждал свое новое видение исторического ме-
тода Л. Февр. В свою очередь, и его позиция, и суждения Ланглу|
и Сеньобоса стали предметом размышлений следующего поколе-
ния, открывшего у Ланглуа и Сеньобоса немало ценного64. В спо
ре с позитивистскими методами «плохого детектива» утверди]
Марру свое представление о месте историка в процессе познания
И в прямом диалоге с А. Пиганьолем он же уточнил свою пози
цию, развил концепцию научной критики источников65. Долго
время такой подход был закрыт для русских источниковедов.
Сравнительный подход к изучению теоретико-методологиче-
ских проблем источниковедения стал быстро развиваться с нача
ла 60-х гг., когда появилась возможность обсуждения идей и по|
ложений русских методологов прошлого и современных запад
ных ученых. Разумеется, идеологические запреты диктовали спе
цифические формы критического изложения: закрытое общест
во всегда имеет свои, отличные от открытого общества форм!
введения социальной информации в научный оборот.
В 60—70-х гг. сформировалось особое направление, в центр
внимания которого находятся теоретические проблемы источнИ
коведения. В настоящее время оно представлено широким кру
гом монографических исследований, материалов научных кон-
ференций, публикаций в научной периодике. Это направлени
отличает междисциплинарный подход (природа историческое
источника рассматривается в трудах историков, исследователе]
истории науки и техники, философов, социологов, исследовате
i ручная мысль и социальная реальность
71
чгй материальной культуры и др.)66. Весьма характерно также
применение сравнительного подхода при анализе проблем тео-
рии, истории и методов источниковедения (труды Г.М. Иванова,
I» Г. Литвака, О.М. Медушевской, А.П. Пронштейна, Л.Н. Пуш-
карева, А.Т. Николаевой, В.И. Стрельского, С.О. Шмидта и дру-
। их ученых). В центре внимания - методы исторического иссле-
дования в их сравнительно-историческом развитии и современ-
ном состоянии, природа исторического источника, соотношение
in ।очника и социальной реальности, диалектика субъективного
и объективного в процессе социального познания.
В последующие десятилетия сопоставительный анализ все ши-
ре использовался учеными для разработки проблем истории ис-
ючниковедения XVIII—XIX вв., развития перспектив современ-
ною источниковедения, классификации исторических источни-
ков, развития метода источниковедческого анализа и синтеза.
< временное исследование теоретических проблем источникове-
/к ния опирается на метод сравнительного анализа подходов к
проблемам соотношения субъекта и объекта в историческом по-
нятии, анализа западной новой исторической школы в контек-
< le реалий социального развития и гуманитарной мысли XX в.67
Лол гое время развивавшиеся в условиях изоляции и противосто-
яния, русская и западная мысль обрели к концу XX в. новые воз-
можности интеграции. Тем важнее поэтому определить сущность
мгюдологии русского источниковедения XX в.
Научное познание в принципе имеет целью решение актуаль-
ных для общества проблем, а гуманитарные науки, в свою оче-
редь, предлагают для достижения этой цели воспользоваться ме-
юдом сравнительного анализа социального опыта человечества
► лк культурного целого. При таком подходе становится очевид-
ным приоритетное значение источников — продуктов целенапра-
вленной человеческой деятельности, которые, во-первых, фикси-
руют социальный опыт и, во-вторых, обеспечивают возможность
неоднократного обращения к нему последующих поколений.
11рирода источника и многообразие исследовательских ситуаций,
► л ылось бы, должны быть предметом фундаментальных исследо-
нлний. Однако сами проблемы долгое время интерпретировались
► лк прикладные, второстепенные, едва ли не технические. Русская
наука начала XX в. впервые обосновала методологию источнико-
ведения как особую проблему социального познания. В XX в. ис-
тин и коведение прошло жесткую проверку надежности своих
к еретических постулатов, оно обогатилось практикой изучения
i»< с новых видов источников, творчески использовало сравни-
к пьный анализ интерпретаций теоретических проблем изучения
72
Раздел 1
источников в русской и западной науке. Современное источни-
коведение в России исследует природу исторического источника
системно, рассматривая как онтологические, так и гносеологиче-
ские его аспекты: соотношение источника и социальной реально-)
ста, в которой он создается, источника и познающего субъекта^
воспринимающего источник в реальности своей культуры. ;
Особенность же источниковедения мы видим прежде всего в
гуманитарной направленности — его концепции. В ней изначаль^
но было три важнейших компонента: идея мирового целого и
представления о любом обществе, государстве или народе как ча*
ста целого; идея признания одушевленности другого как принцип
па гуманитарного познания; идея исторического источника и erd
роли в человеческом общении. Этой идее русские ученые придав
вали особое значение. Они с тревогой замечали такую тенденцию
общественного сознания начала XX в., как утрата интереса науки
к человеческой личности, перемещение центра внимания обще-J
ственных наук на изучение обезличенных масс. Анализируя соот-
ношение личного и общественного, возможности достижения ш
синтеза, П.И. Новгородцев в 1924 г. писал: «Центром и целые
нравственного мира является человек, живая человеческая душа(
и это особенно важно подчеркивать теперь, когда с разных сто-
рон и совершенно справедливо упрекают современную культуру 1
том, что она человека забыла, душу человеческую забыла»68. Трее
вога ученого была не напрасна: в общественном сознании сдви!
в сторону дегуманизации становился все более заметен.
Наверное, поэтому в концепции источниковедения столь активу
но проводилась идея общечеловеческого начала и идея историчек
ского источника как средства не просто познания фактов, но рас-
ширения возможностей общения личности с мировой культурой,
Предмет источниковедения изучает систему «человек — произведе-
ние — человек». Произведение, созданное человеком целенаправ-
ленно и осознанно, изучаемое для того, чтобы получить сведении
о его авторе, становится историческим источником. В основе дан-
ной концепции источниковедения лежит фундаментальная челове-
ческая потребность в преодолении рамок пространства и времен»
и взаимодействия с людьми, с культурой других эпох при посред-
стве исторических источников, выступающих как явления культу-
ры. В традиционном обществе соприкосновение с великим проиэ
ведением мысли, мастерства культивировалось как особое искусств
во и интеллектуальное наслаждение. Современные технологиче-
ские средства открывают для такого общения новые неограничен-
ные возможности. Неизмеримо возрастает значение источникове-
дения в современном гуманитарном познании и культуре.
111 учная мысль и социальная реальность 73
Таким образом, становление русского источниковедения тесно
< пи who с развитием гуманитарной мысли нашей эпохи. Социаль-
ные конфликты начала XX в., столь остро ощущавшиеся в России,
(»ыли глобальными, а их осмысление выступало как неотложная
плача науки. Именно история человечества, единая во времени
( июлюционное целое») и пространстве («коэкзистенциальное це-
и<ц•>»), определялась как главный объект исторического познания
(• Методология истории» А.С. Лаппо-Данилевского). Российские
нманитарии разных поколений, которые в конце XIX — начале
X X в. систематически собирались для обсуждения проблем обще-
иовеческой истории и методов ее познания, после революции
1'И7 г. оказались разобщены, а их судьбы — трагичны.
Влияние изначально общих идей и подходов прослеживается
не только в становлении отечественных научных школ, но и в де-
«псльности ученых, которые в силу сложившихся условий оказа-
лись вынужденными влиться в иную профессиональную среду
(например, П.А. Сорокин, Г.В. Вернадский, Л.П. Карсавин), lic-
it пиковедение как особое направление сложилось и продолжа-
ло развиваться в России, где были сохранены традиции его тео-
ргшческого исследования, университетского преподавания. В со-
временных условиях стала более очевидной жизненность данного
направления. Оно сформировалось и развивается теперь как по-
н« к ясного ответа на вопрос гуманитарной науки XX в. - если це-
ни гная история человечества есть цель исторического познания,
к» какова совокупность объективных источников познания (исто-
рических источников), адекватных данной познавательной цели,
и каковы пути и методы ее достижения? Источниковедение со-
iiivMHO времени своей направленностью на сравнительный анализ
|>< I очников. Оно утверждает самодостаточность источниковедче-
ikoio исследования культуры, источников ее познания. Подобно
юму, как исследования конкретных явлений природы обогащают
научное видение мира природы, каждое источниковедческое ис-
t мелование дополняет картину мира культуры.
О. М. Медушевская
ПРИМЕЧАНИЯ
lanno-Данилевский А. С. Методология истории. Спб., 1910. Т. 1; 1913.
I 2; Он же. Очерк русской дипломатики частных актов. Пг., 1920.
Пресняков А. Е. Труды А.С. Лаппо-Данилевского по русской истории //
74
Раздел 1
Русский исторический журнал. 1920. Кн. 6. С. ПО.
3 Пресняков А. Е. Лаппо-Данилевский как ученый и мыслитель // Там
же. С. 90.
4 Вернадский В. И. Высшая школа в России. Спб., 1913. С. 322.
5 См.: Илизаров Б, С. Формирование в России сообщества историков на-
уки и техники. М., 1993.
6 В 1919 г. состоялось объединенное заседание Таврической ученой ар-
хивной комиссии и Общества философии, истории и социологии, по-
священное памяти А.С. Лаппо-Данилевского. Г.В. Вернадский вспоми-
нал об ученом как историке России, Б.Д. Греков - о его научной и
преподавательской деятельности. См.: Филимонов С. Б. Краеведческие
организации Европейской России и документальные памятники:
1917-1929. М., 1991. С. 170. 1
7 Греве И. М. А.С. Лаппо-Данилевский: Опыт истолкования души // Рус-!
ский исторический журнал. 1920. Кн. 6. С. 80-81. 11
8 Лаппо-Данилевский А. С. Методология истории... Т. 2.
9 Карсавин Л, П. Введение в историю: Теория истории. Пг., 1920. 1
10 См.: Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. Пг.я
1922.
11 Взаимопроникновение гуманитарного и точного знания прослеживает-
ся в личных судьбах ученых. Лаппо-Данилевский — историк, археолог^
правовед, математик. Его сын И.А. Лаппо-Данилевский - известный
математик. Сын В.И. Вернадского Г.В. Вернадский - историк.
12 См.: Райнов Т. И. О философских взглядах и педагогических приема^
А.С. Лаппо-Данилевского // Журнал Министерства народного просве-
щения. 1915. С. 49.
13 Мысль: Журнал Петербургского философского общества. 1922. С. 152
14 См.: Пресняков А. Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. С. 144. -
15 Русский исторический журнал. 1922. Кн. 8. С. 244, 258. j
16 См.: Дела и дни: Исторический журнал. 1921. Кн. 3. С. 172. ;
17 См.: Пресняков А. Е. А.С. Лаппо-Данилевский: Очерк дипломатики чд*
стных актов // Дела и дни: Исторический журнал. 1920. Кн. 1. С. 450^
18 См.: Пресняков А. Е. А.А. Шахматов // Дела и дни: Исторический жур-
нал. 1920. Кн. 1. С. 613; Платонов С. Ф. Константин Николаевич Бес-
тужев-Рюмин // Русский исторический журнал. 1922. Кн. 8. С. 227—228
19 Рубинштейн Н. Л. Русская историография. М., 1941. С. 495.
20 Ольденбург С. Ф. Работа А.С. Лаппо-Данилевского в Академии наук
Русский исторический журнал. 1920. Кн. 6. С. 180.
2« Там же. С. 178-179.
22 Добиаш-Рождественская О. А. Западная Европа в средние века. Пг,
1920. С. 1. *
i ручная мысль и социальная реальность
75
’ Пресняков А. Е, Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. С. 94.
м Балк С. Н. А.С. Лаппо-Данилевский... // Русский исторический жур-
нал. 1920. Кн. 8.
' Сорокин П. А. Дальняя дорога. М., 1991. С. 128.
и Русский исторический журнал. 1917. Кн. 1. С. 6.
' Русский исторический журнал. 1918. Кн. 5. С. 1.
'"Дела и дни: Исторический журнал. 1920—1921. Т. 1—2.
" Исторический архив. 1919. Т. 1.
*’ Карсавин Л. П. Введение в историю...
" Карсавин Л. П. Восток, Запад и русская идея. Пг., 1922. С. 4.
' Пресняков А. Е. Памяти А.С. Лаппо-Данилевского // Исторический ар-
хив. 1919. Кн. 1. С. 522-523.
” См.: Архивные курсы: Лекции, читанные в 1918 г. Пг., 1920; История
архивного дела в классической древности в Западной Европе и на му-
< ульманском Востоке: Лекции, читанные слушателям Архивных курсов
при Петроградском археологическом институте в 1918 г. Пг., 1920.
” См.: Николаев А. С. Реформа архивного дела в России // Исторический
архив. 1919. Кн. 1. С. 55—56.
' Платонов С, Ф. Речь на Архивных курсах // Архивные курсы... С. 4—5;
Пресняков А. Е. Исторические источники и подлинные документы в ар-
хивной работе: Речь при открытии Архивных курсов // Там же. С. 12.
м Афанасьев Ю. Н. Вчера и сегодня французской «Новой исторической
илуки» // Вопросы истории. 1984. № 8.
' < м.: Ольденбург С. Ф. Работа А.С. Лаппо-Данилевского в Академии
наук И Русский исторический журнал. 1920. Кн. 6. С. 179.
" < м.: Duff J. Р. Russian Realities and Problems. London, 1917.
" < м.: Febvre L. Combats pour Thistoire. Paris, 1953.
•*' < m.: Raisonnement et demarches de I’historien // Revue de 1’Institut de
.ociologie. Bruxelles, 1963. № 4.
" < m.: Рожков H. А. К методологии истории революционного движения //
Красная летопись. 1923. № 7; Авдеев Н. Н. О научной обработке источ-
ников по истории РКП(б) и Октябрьской революции // Пролетарская
революция. 1925. № 1, 2.
' Архивное дело. 1923. Вып. 1. С. 55—56.
"См.: Историк-марксист. 1929. № 12.
" < м.: Косминский Е. А. Об источниках «Положения рабочего класса в
Англии» // Энгельс Ф, Положение рабочего класса в Англии в 1844 г.
М.; Л., 1928.
' См.: Саар Г, П. Источники и методы исторического исследования. Ба-
ку, 1930; Быковский С. Н. Методика исторического исследования. Л.,
1931.
76 Раздел 1
46 См.: Бочаров Ю. Н. Источники по истории Октябрьской революции И
методы их проработки в школе // Историк-марксист. 1927. № 5. ।
47 См.: Быковский С. Н. Авторецензия на книгу «Методика исторического!
исследования» // Сообщения ГАИМК. 1931. № 11-12. С. 77; См. так-
же: Томсинский С. Г. За марксистско-ленинское источниковедение
Проблемы источниковедения. М.; Л., 1933. Вып. 1.
48 См.: Райнов Т. И. Наука в России XI-XVII вв. М.; Л., 1940.
49 См.: Валк С. Н. Начальная история древнерусского частного акта /f
Вспомогательные исторические дисциплины. М.; Л., 1937. Валк писа^
об «источниковедческом направлении», возникшем «после Соловьева*!
и относил к нему, в частности, В.О. Ключевского, С.Ф. Платонова!
С.М. Середонина, Е.Ф. Шмурло, Н.Д. Чечулина, Н.П. Лихачева. Пос^
ледним трудом Валка была книга о Лаппо-Данилевском (см.: Копанев А. Д
Археографическая деятельность А.С. Лаппо-Данилевского в ос веще ни J
С.Н. Валка // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1978. Т. 9)
50 См.: Люблинская А. Д, Источниковедение истории средних веков. М.
1955. '
51 См.: Средневековый быт: Сб. ст. М., 1925. \
52 См.: Простоволосова Л. Н, Станиславский А. Л. История кафедрь
вспомогательных исторических дисциплин. М., 1990.
53 См.: Тихомиров М. Н. Источниковедение истории СССР с древнейший
времен до конца XVIII в. М., 1940; Никитин С. Л. Источниковедение
истории СССР: XIX в. М„ 1940.
54 См.: Ключевский В, О. Курс лекций по источниковедению // Ключев-
ский В. О. Сочинения. М., 1957. Т. 6.
55 См.: Бестужев-Рюмин К Н. О методах исторических занятий // Жур-
нал Министерства народного просвещения. 1887, февраль.
Андреев А. И. Очерки по источниковедению Сибири. М., 1940; 2-е изд!
М., 1960. Вып. 1; М., 1965. Вып. 2.
57 См.: Яцунский В. К. Историческая география: История ее возникнове^
ния и развития в XIV—XVIII вв. М., 1955.
Афанасьев Ю. Н. [Предисловие] // Простоволосова Л. Н., Станислав-
ский А.Л. История кафедры... С. 3-4.
59 См.: Черепнин Л. В, Русские феодальные архивы. М., 1948-1950
Т. 1-2.
60 См.: Источниковедение: Теоретические и методические проблемы. M.i
1969.
61 См.: Николаева А. Т. Научное совещание по вопросу критики истори-
ческих источников // Вопросы истории. 1957. № 5.
62 См.: Данилов В. П., Якубовская С. И. Источниковедение и изучение ис-
тории советского общества // Вопросы истории. 1961. № 5.
н.ч'ныя мысль и социальная реальность 77
1 • < м : Губенко М. П., Литвак Б. Г. Конкретное источниковедение исто-
рии советского общества // Вопросы истории. 1965. № 1; Голубцов В. С,
к вопросу о научных принципах переиздания мемуарной литературы //
И< ючниковедение истории советского общества. М., 1969. Вып. 2.
* < м . Histoire et ses Methodes. Paris, 1961.
11 < м : Marrou A. I. De la connaissance historique. Paris., 1954. Revoue de
Mcthaphisique at de Moral. 1955. № 3; Histoire...
* < м : Беленький И. Л. Разработка проблем теоретического источникове-
дения советской исторической науки (1960—1984 гг.). М., 1985.
• * < м : Иванов Г. М. Исторический источник и историческое познание.
I<>мск, 1973; Афанасьев Ю. Н. Эволюция теоретических основ школы
• Анналов» // Вопросы истории. 1981. № 9; Он же. Историзм против
жпектики. М. 1981; Медушевская О. М. Современное зарубежное ис-
ючниковедение. М., 1983.
• • Новгородцев П. И. Об общественном идеале. М., 1991. С. 109.
Советская историческая наука
на международных научных форумах:
истоки несостоявшегося диалога
Предлагаемый вниманию читателей очерк содержит поиск н
вых подходов к осмыслению истории представительства сове
ской исторической науки на международных научных форум
под углом зрения прямой и обратной связи «долевого участи
советских историков в развитии мирового «гуманитарного о
циума». Такая постановка вопроса обусловлена не только вну
ренними потребностями российской исторической науки
контексте проблемы «наследства» советской историографии и
«наследия», иначе говоря, содержательного определения лиш
преемственного развития российской национальной истор]
ческой науки, но и продолжающимся поиском ответов на 1
менее сложные, противоречивые по своей природе, диску
сионные вопросы бытования марксистского направления в ист
рии и теории исторической науки в рамках национальных и ме;
дународных научно-интеграционных процессов.
Изучение международных научных контактов советских ист
риков на примере одного, реже нескольких видов и форм сотру
ничества, началось в конце 60 — середине 70-х гг. в связи со зн
менательными датами в истории советского государства, юбил
ями победы над фашизмом во второй мировой войне и послед
вавшим затем преобразованием политической карты Западне
Европы, появлением стран социалистического лагеря1, а таю
250-летием АН СССР2 и лишь в последнюю очередь вызва!
потребностями самого науковедения3.
Одним из первых трудов обобщающего характера стал научн
популярный очерк С. К. Романовского «Международные научные
культурные связи СССР» (1966 г.), затем появилось исследован!
М.С. Кузьмина «Деятельность партии и Советского правительст
по развитию международных научных и культурных связей ССС
и. / < ми несостоявшегося диалога
79
1‘И 7-1932 гг.» (1971 г.), в котором сделана едва ли не первая по-
им жа периодизации научного сотрудничества ученых. В середине
/о х гг. вышел целый ряд книг по этой проблеме. Среди них кни-
|<1 А.Е. Иоффе «Международные связи советской науки, техники
и культуры. 1917—1932« (1975 г.), а также монографии И. Н. Кисе-
/н на «Сотрудничество АН СССР с академиями наук стран-членов
( )В» (1974 г.) и С. Г. Корнеева «Научные связи АН СССР со стра-
нами Азии и Африки» (1976 г.), составленный им же справочник
*( онетские ученые - почетные члены иностранных научных учре-
* 1сний» (1973 г.; 2-е изд., испр. и доп. 1981 г.). Необходимо упо-
мни уть также серию статей о международном сотрудничестве от-
раслевых институтов Отделения истории АН СССР4.
Наиболее полная библиография по истории международного co-
il »улничества ученых содержится в монографии Е.А. Дудзинской
-Международные научные связи советских историков» (1978 г.).
( оЬранный в книге материал буквально ошеломляет размахом и
мноюобразием форм сотрудничества (международные конгрессы
н* юрических наук — МКИН, отраслевые исторические конгрес-
* ы. съезды, конференции, симпозиумы, семинары, коллоквиумы,
эмиссии, научные обмены специалистами и др.). Книга сразу же
* и ла библиографической редкостью, поскольку по справедливо-
м\ определению ее редактора В. Т. Пашуто, «польза книги благо-
/|.||>я обилию информации несомненна. Это незаменимое спра-
вочное издание для всех, занимающихся современной историо-
। рафией, для всех, причастных к организации и совершенствова-
нию международных научных связей».
( ледует, однако, учитывать, что монография Е.А. Дудзинской,
► .ik, впрочем, и любое другое исследование, несет на себе отпе-
ч.иок времени, состояния науки, влияния научной школы, соци-
fl’i и юго «заказа» и индивидуального опыта и профессионализма
пи юра.
К сожалению, наряду с очень интересными наблюдениями о
• /к я гельном участии» советских ученых в развитии международ-
ных научных связей, в ряде случаев обоснование международного
при знания советской исторической науки упрощенчески строится
hi пором на постулате непогрешимости и универсальности Марк-
ин ^ма как научного мировоззрения. Главный лейтмотив работы
I А Дудзинской — история «идеологической борьбы с буржуаз-
ной историографией за научную истину», в которой участвуют
• овсгские историки при поддержке историков социалистических
• |ран, историков-марксистов капиталистических и развиваю-
щихся стран. Такое понимание идейного роста, развития истори-
ческой науки не единично.
80
Раздел 1
Весьма показательно, что советская историография, посвя-
щенная непосредственно МКИН, ограничивается лишь спра*
вочно-информационными статьями Л.В. Черепнина в «Очер*
ках истории исторической науки в СССР» (т. 4, 1966 г.)^
И.А. Желениной в «Советской исторической энциклопедии!
(т. 9, 1966 г.), сообщениями о ходе подготовки, итогах работа
того или иного конгресса, заметками делегатов, обзорами тема-
тики докладов, немногочисленными аналитическими и про|
блемно-тематическими статьями о работе секций, опубликован,
ными в отраслевой периодической печати, а также собствен^
историографическими работами В.Г. Сарбея, А.Г. Слонимской
и Л.В. Бади5, разделами глав (1-й и 6-й) названной монографий
Е.А. Дудзинской.
Еще более скромно выглядит историография отраслевых меж!
дународных форумов с участием советских историков: междуна
родных конгрессов ориенталистов (МКО)6, византинисто
(МКВ)7, тихоокеанских (ТНК)8, по экономической истори
(МКЭИ)9, антропологов и этнографов (МКАиЭ)10, археологов11
архивистов12, а также международных съездов славистов (МСС)М
финно-угроведов (МСФУ)14 и др.
И это не случайно. Теоретическая мысль советских историко!
долгое время была поглощена обоснованием догматов «подлин
ной» научности и универсальности марксистско-ленинской ма
тодологии, изучением исключительно на ее основе исторически
фактов, событий, явлений, наконец, закономерностей развита!
народов мира, ныне живущих, населявших когда-то планету 1
почти бесследно исчезнувших с лица Земли. Поэтому на между
народных научных форумах главной задачей дискуссий совет
ские ученые совершенно искренне считали «не отвлеченное тел
ретизирование, а конкретную работу в области утверждения мар
ксистской идеологии»15. j
Историография международных научных встреч также созда
валась в основном в русле пропаганды идейного превосходен
марксизма как научного метода вне анализа развития теории и(
торической науки за рубежом, без учета ее новейших достижени
и их апробации на уровне проблемно-исторических исследова
ний, в том числе по истории России. Эту особенность в изучс
нии международных научных связей советских ученых нагляди
доказывает постановка вопроса о периодизации научно-интегра
ционных процессов, в основу которой были положены внешня
политический и организационный факторы развития науки. дч
же при беглом знакомстве с вышеназванными исследованиям
нетрудно заметить, что изучение международных научных связе
и. тки несостоявшегося диалога
81
пелось в рамках двух основных периодов: довоенного, когда де-
да пись первые шаги по восстановлению международных контак-
ту «прерванных», по определению В.И. Ленина, первой миро-
шт войной и «враждебной позицией всех западноевропейских
ни ударств» в отношении Советской России16, и послевоенного —
периода вхождения советской исторической науки в мировое на-
учное сообщество.
А.Е. Иоффе принадлежит наиболее дробная периодизация до-
поенного периода, в котором он выделяет три этапа: 1917—1920 гг.,
ГМ I-1925 гг., 1926—1932 гг., причем на протяжении последнего,
।читает Иоффе, «качественных изменений в задачах развития
пнешних связей советской науки... не произошло»’7.
По мнению Е.А. Дудзинской, деление истории международ-
ных научных связей советских историков на до- и послевоенный
периоды «не отражает существа перемен» внутри каждого. Она
предлагает в качестве «рубежных» выделить также 1928 и 1957 гг.,
м<минируя свое мнение тем, что советские историки «впервые
шчнили о себе на VI Международном конгрессе историков в Ос-
ло как представители марксистского направления в мировой ис-
।прической науке», а на X конгрессе в Риме «одновременно с со-
Н( к кими историками ...выступили также марксисты из социали-
। 1ИЧССКИХ стран». Другими словами, «марксизм перестал быть
и< киючительным явлением» в международном научном движе-
нии; кроме того, в середине 50-х гг. «рост рбъема международ-
ных связей вызвал качественные изменения, выразившиеся в пе-
рс ходе к планированию связей, научному руководству сотрудни-
ч< < том, обобщению результатов и использованию их для разви-
1нч исторической науки на более высоком уровне, что было за-
креплено серией постановлений Президиума АН СССР»18.
Вряд ли можно полностью согласиться с тем, что до второй
мировой войны марксизм был исключительным явлением в меж-
дународном научном движении и воспринимался научной обще-
। । ценностью в таком качестве. Скорее — «одним из», в рамках на-
циональных историографий включая и российскую, «непропор-
ционально слабо представленным», по определению И.И. Мин-
ни1’, но не исключительным. Достаточно вспомнить, что прези-
ч< hi Норвежской академии наук, председатель VI Международ-
ною конгресса историков (1928, Осло) X. Кут выступил с докла-
дом о значении классовой борьбы в современной истории чело-
вечества, опираясь на ряд положений именно марксистской ме-
< иологии. М.Н. Покровский, подводя итоги работы конгресса,
шмегил, что «те немногочисленные марксисты, которые сущест-
п\нн в Западной Европе и Америке, ...стараются вокруг нас груп-
82
Раздел 1
пироваться», и далее: «с марксистской русской историей счита-
ются как с серьезной вещью»20.
Заметим также, что планирование, научное руководство, госу-
дарственно-партийная регламентация действий советских исто-
риков на международной арене осуществлялись, и притом до-
вольно успешно, и Совнаркомом, и РАН уже в начале 20-х гг. В
вышеназванной монографии А.Е. Иоффе, а также в более ран*
ней его работе «Интернациональные научные и культурные свя-
зи Советского Союза. 1928—1932» (1969 г.) приведены докумен-
тальные свидетельства из научного архива Института истории
АН СССР. Немало подобного рода сведений содержит литерату-
ра, посвященная взаимоотношениям между СССР и отдельными
странами2’, освещающая некоторые стороны международных
культурных и научных контактов до второй мировой войны22. В
этой связи правильнее, очевидно, поставить вопрос о характере
регламентации действий советских историков на международных
научных форумах. Они корректировались с учетом изменений,
происходивших в советской исторической науке, ее внутреннем
состоянии и, кроме того, по мере расширения «географии» меж-
дународных связей ученых, видов и форм сотрудничества, специ-:
фики их влияния на судьбы национальных историографий в доч
и послевоенный периоды. i
В вопросе периодизации истории международных научных
связей советских историков крайне важно, на наш взгляду
«увязать» дуалистическую природу марксистской науки как «со-!
ветской историографии», ее балансирование на уровне проблем-
ных исследований между идеологическим заказом и имманент-|
ной научной потребностью и факторы, определяющие развитие
исторической науки как социального института. В связи с этим;
содержание понятия «вхождение советской исторической науки
в мировое научное сообщество» и дата вхождения (по мнению
М.Н. Покровского, 1928 г.) нуждаются в корректировке.
На самом деле представительство советских историков ня
международных научных форумах ведет отсчет от 1923 г., о чем
свидетельствуют документы.
Седьмого августа 1922 г. председатель оргкомитета V Междуна-
родного конгресса историков А. Пиренн направил в адрес Россий-
ской академии наук официальное приглашение участвовать в pa-rj
боте конгресса. Тринадцатого сентября на специальном заседании]
Петроградского отделения истории и филологии РАН было при-
нято решение командировать на конгресс академиков В.В. Бар-j
тольда и Е.В. Тарле. Позже в состав делегации был введен Н.П. Ог-
токар, получивший персональное приглашение. Первый был хо-|
ик >ки несостоявшегося диалога
83
ропю известен мировой научной общественности как автор ка-
нн ильного труда «История изучения Востока в Европе и в Рос-
<ни», редактор журнала «Мир ислама». Второй участвовал в ра-
нне IV Международного конгресса историков (1913, Лондон)
имеете с М.М. Ковалевским, М.И. Ростовцевым, М.В. Фарма-
ювеким и другими известнейшими российскими учеными, в том
♦пиле выехавшими к 1922 г. из Советской России23. В начале
1*И4 г. Бартольд, Тарле и Оттокар вошли в состав оргкомитета по
no/н отовке V конгресса, проведение которого первоначально, по
решению IV конгресса, предполагалось в 1918 г. в Петербурге.
Li к им образом, в выборе кандидатур в состав делегации на
V конгресс историков Российская академия наук проявила сугу-
ь<> научный подход.
Двадцать четвертого января 1923 г. в «Известиях ВЦИК» бы-
•|о опубликовано официальное сообщение о предстоящем созы-
ве исторического конгресса в Брюсселе. Пятого февраля оргко-
MHicT V Международного конгресса историков обратился к не-
пременному секретарю РАН с предложением к советским
представителям выступить на конгрессе с докладами по темам их
чрадиционных» научных исследований24. Этот факт требует бо-
не пристального к себе внимания. Он крайне важен с точки зре-
ния осведомленности мировой научной общественности в поло-
♦ епии дел в Российской академии после 1922 г., когда в од-
ночасье из страны были высланы известнейшие российские уче-
ные А.А. Кизеветтер, Н.А. Бердяев, А.В. Флоровский, Н.П. Кон-
иков и другие. Ранее эмигрировали П.Н. Милюков, П.Б. Стру-
ne. ( ’.Н. Булгаков и другие общественные и политические деяте-
HI, также занимавшиеся изучением истории.
В конце марта Бартольд выехал в Лондон, где по приглашению
Королевского антропологического института выступил с докла-
дом о кочевниках Средней Азии25, а 9—14 апреля 1923 г. вместе с
l .ipjie и Оттокаром представлял на V Международном конгрессе
н< юриков не СССР, но РАН - так официально был определен
< и । ус советской делегации. Не следует забывать, что официаль-
ными делегациями (в работе конгресса участвовало 800 делегатов)
ы.1ли представлены лишь страны-победительницы во главе с ан-
। н> французской группой историков.
Почти незамедлительно статус представительства советской
н-легации на V Международном форуме историков был воспри-
ми! в советской печати как политическая акция, демонстриро-
it.i in пая подчеркнуто враждебное отношение послевоенного ми-
рового сообщества к Советской России и СССР. Этот факт по-
1У1ил политизированную окраску и в историографии, причем
84
Раздел 1
невзирая на то, что еще в феврале 1918 г. на экстраординарном
заседании общего собрания РАН было принято постановление, в
котором отмечалось, что Академия наук «готова, по требованию
жизни и государства, приняться за непосильную научную и тео-
ретическую разработку отдельных задач, выдвигаемых нуждами
государственного строительства, являясь организующим и при-
влекающим ученые силы страны центром»26.
В качестве аргументов «научной блокады» СССР, ущемления
прав советских делегатов на V конгрессе приводился и факт офи-
циального приглашения на конгресс организации русских исто-
риков-эмигрантов «Union des Groupes Academiques russes £ 1’6-
tranger». Ее представляла делегация в составе известных россий-
ских историков П.Г. Виноградова, М.И. Ростовцева, П.Б. Стру-
ве. На конгрессе присутствовал также Е.Ф. Шмурло27. Он высту-
пил с докладом «Архив Пропаганды Фидэ и его значение для
русской истории», - русский оригинал текста хранится в ГАРФ
(ф. 5965, on. 1, д. ПО).
Вопрос о взаимоотношениях делегаций (представителей) РАН
и Union на этом и последующих конгрессах историков, в том
числе отраслевых, в советской историографии практически не!
ставился, хотя он требует специального изучения в плане личных
контактов и официальных взаимоотношений между историками^)
их судеб, гражданской позиции, политической ориентации в нои
вой, по-своему крайне непростой обстановке, сложившейся пон
еле октябрьского переворота 1917 г. как для уехавших из Совет-!
ской России, так и для оставшихся в стране ученых; а также К
плане изучения раскола (фактического или формального — это'
еще предстоит уточнять) в среде вчерашних единомышленников.-
Характерно, что на VI Международном конгрессе историков,
историки-эмигранты «воевали» только с М.Н. Покровским, глаЧ
вой советской делегации (11 человек), состоявшей из историков!
«старой школы», «историков-марксистов» и «представителей*!
украинской и белорусской исторической науки28. По версии^
И.И. Минца, М.И. Ростовцев пытался от лица всех русских ис-.
ториков-эмигрантов дезавуировать Покровского, избранного в!
президиум конгресса, назвав его в прессе «оружием в руках со-
ветского правительства в преследовании свободного исследова-;
ния в России», что дало X. Куту как председателю конгресса по-;
вод снять с повестки все заявленные историками-эмигрантами^
выступления и доклады29. В книге В.Т. Пашуто «Русские истори-J
ки-эмигранты в Европе» находим любопытные данные о том, что?
в ходе работы VI конгресса по настоянию советской делегаций|
был определен статус историков-эмигрантов как «представителей]
и. >< ж и несостоявшегося диалога
85
iip.ni пребывания». В официальный список делегации Union
•полили лишь А.К. Елачич, П.Н. Савицкий, М.И. Ростовцев.
Право выступлений с докладами и в прениях историки-эмиг-
(мшы вернули на VII конгрессе, активно использовали его на
/III, IX, X, причем не в антисоветских пропагандистских, а в су-
• \ь<> научных целях30. Любопытно и то, что в качестве «положи-
|Г'||.ного» момента VII конгресса (1933, Варшава) глава совет-
। ► он делегации В.П. Волгин отмечал возможность неформально-
1<» общения историков-марксистов с делегатами конгресса, что
1Ю1ВОЛЯЛО «завязывать международные связи, основанные на об-
щности интереса к той или иной теме или на общности методо-
|пн ического подхода»31.
И лучение индивидуальной и групповой психологии поведения
шичатов международных конгрессов исторических наук и дру-
|н\ научных форумов в контексте социальной психологии вос-
приятия научного творчества и вклада ученого в развитие исто-
рической науки, анализ гражданской и политической позиции
пню। ценнейший познавательный материал для решения пробле-
мы «долевого участия» историков, представлявших СССР за ру-
См -ком, российской советской исторической науки в целом в раз-
ни ши идейных научно-интеграционных процессов.
Культура исторического мышления и практика исторического
ш следования - таковы важнейшие, на наш взгляд, параметры,
фиксирующие суть, характер, уровень научной интеграции.
|п'ц,ко на основе их изучения можно ставить вопрос о «вхожде-
нии- советской исторической науки в мировой «гуманитарный
I опиум».
Проблемно-ориентированный подход к изучению истории
представительства многоотраслевой советской исторической на-
vmi предполагает максимальную полноту источников базы дан-
ных В отношении отбора ее «наполнителей» предстоит еще
очень большая, кропотливая работа. Так, между конгрессами в
Брюсселе и Осло были и другие международные форумы, в ко-
'орых принимали участие советские ученые. В 1924 г. академик
I Ф Карский участвовал в работе I Международного конгресса
। ивянских географов и этнографов (МКСГЭ) в Праге32. В июне
I ч ’ 7 г. на II конгрессе славянских географов и этнографов в Вар-
ны вс работала уже более представительная по численности
к легация. На обсуждение был вынесен широкий круг вопросов
истории, этнографии, краеведению, исторической географии
и ip. С докладами об этнографических музеях и развитии этно-
। рафии в СССР выступили Б.М. Соколов и П.Г. Богачев33.
В январе 1926 г. делегация советских ученых участвовала в
86
Раздел 1
XXII Международном конгрессе американистов (МКА) в Ньк>
Йорке, где в основном обсуждались вопросы сравнительной эт
нографии. В. Г. Богораз-Тан выступил на этом конгрессе с трем!
докладами: «Палеоазиатские и праазиатские племена Сибири ;
их постепенном расселении с Юго-Запада на Северо-Восток!
«Миф и культ умирающего бога-зверя в Северной Евразии 1
Америке», «Столетний юбилей русских экспедиций в Южну1
Америку». В сентябре 1928 г. Богораз-Тан столь же успешн
представлял СССР на XXIII конгрессе американистов в Нью
Йорке34.
Тридцатого октября — одиннадцатого ноября 1926 г. советски
ученые В.Д. Виленский-Сибиряков и Л.Я. Штернберг участвова
ли в III Тихоокеанском научном конгрессе, во время которог
открылась выставка АН СССР. На ней были представлены дал!
невосточные научные издания35.
В 1928 г. почти сразу же после VI Международного форума ИС
ториков в Осло (14—18 августа) советские ученые едут на XVII ком
гресс ориенталистов в Оксфорд (27 августа — I сентября). Докла
В.М. Алексеева «К проблеме сверхчеловека в классической тес
рии Су Сюня» вызвал на конгрессе заметный интерес36.
Права созыва международных научных конгрессов у себя в crpi
не СССР добивался около 10 лет. И наконец в сентябре 1932 г.
Ленинграде состоялась II Международная конференция Ассощ
ации по изучению четвертичного периода Европы37. В том же п
ду в Лондоне проходил 1 конгресс Международного союза по Д(
историческим и раннеисторическим знаниям и археологии38. Ч(
рез три года в Ленинграде - Москве проходил III Междунаро!
ный конгресс иранского искусства и археологии, на которы
съехались представители 26 стран Запада и Востока39.
В октябре 1934 г. советская делегация (А.А. Болотнике!
Н.Я. Марр, Е.Э. Бертельс, А.А. Фрейман) выступала с доклад
ми на Международном конгрессе востоковедов в Тегеране, коп
рый был приурочен к 1000-летию со дня рождения Фирдоуси.'
Москве к этой памятной дате открылась выставка персидска
искусства начиная со II тысячелетия до н. э.40 j
Последним довоенным форумом с участием российских истх
риков был III Международный съезд славистов, проходивший^
Белграде в сентябре 1939 г. На нем от лица российской науМ
выступал А. В. Флоровский с докладом «Чешские элементы в сП
рорусской литературной традиции X—XVII вв.»41. ]
Эти и другие факты международного научного сотрудничесл
российских советских историков в довоенный период частичя
вошли в составленную А. И. Алаторцевой и Г.Д. Алексеевой кш
< > 'ки несостоявшегосядиалога
87
। \ М) лет советской исторической науки. Хроника научной жиз-
ни 1917-1967» (1971 г.), однако не попали ни до, ни после ее
|н.|\о,ча в поле зрения исследователей, не получили освещения и
И монографии Е.А. Дудзинской. Причину такой избирательности
При выборе фактического материала объясняет сам автор:
• Многие историки старой школы выезжали за рубеж по при-
| /|.ппениям для чтения лекций, для работы в архивах. Их поезд-
ам ьыли полезны для поддержания контактов, но они не обеспе-
чил. Hi и официального признания советской исторической науки
И международном плане»42.
Действительно, историки старой школы, те, кто выжили, прой-
ди через чистилище перевоспитания в духе марксистских идей, но
tin и не овладели марксистской методологией познания историче-
I ►<»!(> процесса, не обеспечивали признания марксизма в качестве
t/шнственной, универсальной, подлинно научной теории истории.
Напротив, историософия их научной продукции, научный диапа-
й>н мысли мешали самоутверждению марксистской идеологии в
|ин < и некой исторической науке на рубеже XIX-XX вв. и тем бо-
ли после Октября 1917 г. И все же именно старые научные кад-
ры ic, кто получил профессиональное образование и начал твор-
*н < кую деятельность до октябрьского переворота, сделали очень
мною для официального признания советской исторической на-
ум1 <а рубежом, не говоря уже об их участии в создании отрасле-
вых центров, подготовке кадров будущих советских историков,
। ti n сини для науки многих ценнейших документальных источни-
ки и г. д. Именно они олицетворяли собой национальную исто-
рическую науку и фактически сохранили линию преемственности
и |мшитии российской и советской исторической науки.
Культура исследовательского процесса историков старой
him hi ы — вот что гарантировало устойчивый интерес научной
0|нпсственности к российской исторической науке. Широчай-
ше! эрудированность, профессионализм, логика исторического
мышления, опирающаяся на комплексное использование новей-
ших для своего времени достижений исторической и смежных с
...... вызывали уважение со стороны европейских исследо-
•ык-1!сй и тем самым если «не обеспечивали», то безусловно да-
ом и советской исторической науке официально признанную
и« 1можность участия в научном диалоге на международном
мкшне. Не случайно именно историков старой школы пригла-
ш.| in в 20-30-х гг. европейские академии наук, университеты,
ii.ivuibie общества для чтения лекций, для работы в архивах, для
yi.K । ия в отраслевых международных и национальных науч-
ных форумах.
88
Раздел 1
Только один пример, каких немало. В связи с приездом ака*
демика М.М. Богословского в Париж в апреле 1927 г. для уча^
стия в съезде французских историков и получения архив!
А.Ф. Онегина профессор Бойе заметил: «Он принадлежит к тем
кто, проживая в России в тяжелые дни революции и голода, за*
служивают быть названными героями русской науки»43.
К сожалению, роль старых научных кадров в представительсг
ве советской исторической науки на международной арене спа
циально не изучалась и даже не ставилась в качестве исследова
тельской проблемы. Далеко не все факты загранкомандировок
20—30-х гг. зарегистрированы в вышеназванной «Хронике науч
ной жизни». Таким образом, это еще одно важное, на наш взгляд
направление, ждущее своих исследователей. Оно может предла
жить познавательный материал для решения проблем внутренне
го развития советской исторической науки, например, о времен)
окончательного отказа историкам старой школы в международ
ном научном обмене. Это, в свою очередь, позволит уточнить ря
аспектов, связанных с проблемой идейного изоляционизма сове!
ской исторической науки, научного инакомыслия и диссидента
ва в послевоенный период.
Приведенные выше факты свидетельствуют о том, что Бе|
линская встреча историков (4—17 июля 1928 г.) была далеко I
«первой официальной встречей советских ученых с представил
лями зарубежной науки». Уже в сентябре 1925 г. юбилейнь
торжества по случаю 200-летия АН СССР проходили «при бол1
шом стечении зарубежных гостей». Среди них было 130 учены
из 25 стран мира, в том числе чехословацкий историк 3. Нее]
лы, немецкие историки Э. Мейер, О. Гетч, Ф. Гольдер и други
Обсуждая итоги берлинской встречи, организованной Общ<
ством по изучению Восточной Европы, мировая научная общ!
ственность приветствовала тот факт, что советская делегация с<
стояла из представителей разных школ и поколений историков*
Это создавало условия для возобновления интеллектуальнш
контактов с Советской Россией. Советское правительство до П1
ры до времени сдерживало партийную интервенцию в миров!
научное сообщество. Поэтому на VI Международном конгресс
историков советская делегация также была смешанной по сва
му составу, что вновь отмечалось европейской печатью45. Не И)
ключено, что факт представительства на конгрессе в составе а
ветской делегации историков старой школы был прямо или ко
венно использован (кем, нужно уточнять) при отстранении ра
сийских историков-эмигрантов, представителей Union, от уч1
стия в дискуссии.
if. юкинесостоявшегосядиалога
89
('ознавая явную неготовность на отраслевом уровне заменить
। ырых специалистов новыми, историками-марксистами, совет-
ское правительство поставило задачу активизировать деятель-
ность советских ученых в организациях МКИН. Известно, какое
шлчение придавал М.Н. Покровский вхождению советских
представителей в Международный комитет исторических наук
(МКИН). Он был создан в мае 1926 г. в Женеве. СССР стал
Hi сном Комитета в 1928 г. уже после VI конгресса и получил в
нем три мандата. Вступив в МКИН, отмечал Покровский, СССР
получил возможность «вмешиваться (здесь и далее курсив мой. -
М М.) в обсуждение целого ряда вопросов более интенсивно, не-
и мы это сделали на конгрессе в Осло»46.
В 1929-1932 гг. между VI и VII конгрессами состоялись четыре
п ленарных заседания Комитета в Венеции, Кембридже, Будапеш-
н , Гааге. В их работе участвовали Г.С. Фридлянд, В.П. Волгин,
II М. Лукин, А.В. Луначарский. В 1928-1929 гг. СССР добился
права представительства в составе ряда комиссий при МКИН: по
архивам (В.В. Адоратский, с 1932 г. — В.В. Максаков), препода-
1МНИЮ истории (М.Н. Покровский и Г.С. Фридлянд, позже —
АВ Луначарский, А.М. Панкратова), международной библиогра-
фии исторических наук (Н.М. Лукин, позже — В.П. Волгин), ико-
н<*1 рафии (А.В. Луначарский), составлению очерков конституци-
онного развития отдельных стран (Е.Б. Пашуканис), пересмотру
монологических таблиц (С.Г. Томсинский), составлению списков
ипнломатов (Б.Д. Греков), истории науки (В.П. Волгин).
На пленуме МКИН в Кембридже (1930) по предложению co-
in юких ученых было принято решение о создании Международ-
ной комиссии по истории социальных движений. Она начала дей-
< iкопать в 1932 г. В состав комиссии вошел Н.М. Лукин; затем его
< МСНИЛ В.П. Волгин47.
В довоенный период наибольшую активность советские исто-
рики проявляли в работе комиссий по международной библио-
। р.|фии48, истории социальных движений и особенно по препода-
вши ю истории49. Об их участии в составе других комиссий в на-
ин-м распоряжении имеются довольно фрагментарные сведения.
В советской историографии содержательная сторона деятельно-
• III комиссий специально не изучалась.
Весьма показательно, что изначально среди представителей
< < СР в президиуме и комиссиях при МКИН не было историков
• । ,1рой школы. Сразу же после VI конгресса началось их отстра-
нение от участия в международной научной жизни.
В апреле 1929 г. на пленуме Коммунистической академии
MIL Покровский заявил, что «необходимо положить конец су-
90
Раздел 1
шествующему еще в некоторых научных областях мирному со-
трудничеству марксистов с учеными, далекими от марксизма или
даже враждебными марксизму», и «начать решительное наступ-,
ление на всех фронтах научной работы, создавая свою собствен-
ную марксистскую науку»50. Увы, средства ее создания оказались
далеки от научных. '
В целях замены старых специалистов развернулось так назы-
ваемое академическое дело. Летом 1929 г. началась чистка в АН
СССР. Секретарь ЦК ВКП(б) В.М. Молотов ознаменовал свой
вступление в должность председателя СНК СССР тем, что объ-(
явил 1930 г. последним сроком для старых специалистов, послй
которого не должно быть никаких колебаний в рядах интелли-1
генции. По «академическому делу» подверглись травле, арестам*
ссылке такие видные российские историки, как С.Ф. Платонов и
его ученик С.В. Рождественский, М.К. Любавский, С.В. Бахру*
шин, Н.П. Анциферов, Н.П. Лихачев, В.И. Пичета, Ю.В. Готье,
Д.Н. Егоров, Б.А. Романов и другие.
На VII Международном конгрессе историков в состав советской
делегации входили уже только ученики и соратники М.Н. Покрова
ского, готовые поддержать «войну», начатую их учителем с «эк-
лектической», беспомощной теорией «исторического синтеза»,
являвшейся, по определению А.М. Панкратовой, «еще одно!
атакой буржуазии на исторический материализм»51. Н.М. Луки>
подчеркивал, что «самый термин “исторический синтез” стал н|
Варшавском конгрессе своего рода боевым знаменем, под кото-
рым собирались все те, кто вел борьбу с историческим материя^
лизмом»52.
Е.А. Дудзинская верно заметила, что «по своему составу кон<
гресс представлял собой характерную картину, отразившую в ми^
ниатюре соотношение политических сил на мировой арене,
центре находилось либеральное направление, представляемо!
англичанами, французами, бельгийцами, поляками; справа — на-
ционалистическое, фашиствующее, которое было представлен!
итальянцами и немцами; слева - марксистское, представляемо!
на конгрессе только советскими историками»53.
Следует также признать, что со своей стороны советские деле-
гаты охотно шли на конфронтацию. Об этом свидетельствую^
тон и характер критики Н.С. Державиным доклада П.Н. Савиц
кого «Евразийская концепция русской истории». Подвергшийся
критике ученый жил в Праге и фактически представлял на кон^
грессе пражский центр русской исторической эмиграции, объо
динявшийся вокруг Русского исторического общества в Праге в(
главе с А.В. Флоровским. То же можно сказать и в отношения
и, кжи несостоявшегося диалога
91
ночемики Н.М. Лукина и П.Ф. Преображенского по поводу до-
» мда немецкого историка Э. Брауденбурга «Понятие и история
империализма». Выступления советских делегатов отличали по-
ни ически целенаправленный выбор тематики и резко выражен-
ные классовые установки. Анализируя итоги работы Варшавско-
к» конгресса, А.М. Панкратова обратила внимание на то, что вы-
< |упления советских историков и в ходе работы конгресса, и по-
< к* него оценивались в западноевропейской прессе как «узкая
.юктрина марксизма». В свою очередь, В.П. Волгин (глава совет-
ской делегации) вынужден был признать, что исторический ма-
н-риализм как метод исследования на VII конгрессе оказался
вне науки». Он считал, что «ростки марксистской историогра-
фии на Западе скрываются пока под спудом, они не играют по-
► .I влиятельной роли на международных съездах», поэтому глав-
ной задачей советских историков на международных научных
Форумах должна стать борьба за молодежь в науке. «...Для исто-
риков-марксистов, попадающих в обстановку Международного
шдорического конгресса, где подавляющее большинство при-
н.щлежит представителям буржуазной исторической науки, од-
ной из первоочередных задач должно быть выявление основных
принципов марксистско-ленинской методологии истории, про-
шнопоставление этих принципов тому методическому хаосу и
н>и беспомощности, которая царит в современной буржуазной
in । ориографии»54, — утверждал академик.
Оправдывая сознательно проводимую на конгрессе линию
войны» с теорией исторического синтеза, Волгин признавал,
•по «понятие исторического синтеза, взятое само по себе, с фор-
м.| |ьной стороны, конечно является вполне приемлемым». Одна-
। <» резко полемический тон выступлений советских историков
против этой теории он признавал допустимым в силу того, что
им «важно было противопоставить наши марксистские взгляды
и квиетическому хаосу, ...чтобы воздействовать на настроения
кн1еблющейся радикальной молодежи, несомненно интересую-
щейся марксизмом»55.
Таким образом, наметившаяся в середине 20-х гг. тенденция к
шнеллектуальному сотрудничеству на международных научных
Форумах, на VII конгрессе была, по сути, сведена на нет.
Резкое ухудшение международной обстановки: война в Испа-
нии, захват Абиссинии Италией, аншлюс Австрии, расчленение
Чехословакии, мюнхенский сговор — таковы внешние факторы,
‘ирицательно сказавшиеся на развитии международных науч-
ных связей во второй половине 30-х гг. Но, кроме них, были и
< нои, советские, пагубные для внутреннего развития самой исто-
92
Раздел 1
рической науки. В это время были репрессированы и погибли
Л.П. Карсавин, Н.М. Лукин, С.Г. Томсинский, Б.Н. Тихомиров,
Г.С. Фридлянд и другие советские историки, представлявшие со*
ветскую историческую науку в организациях МКИН и иных
международных научных объединениях. Большевизм в науке, до-
пустивший третью после 1922 г. чистку теперь уже в рядах самиц
историков-марксистов, учеников Покровского и его сторонни*
ков, казалось, окончательно порвал связующую поколения нит^
преемственности развития отечественной исторической науки$|
привел в конечном итоге к полной идейной самоизоляции совету
ской историографии. 1
VIII (1938, Цюрих) и IX (1950, Париж) международные конг*
рессы историков проходили без участия советских ученых снача*
ла по причине нарастания эскалации войны, а затем — услови!
«холодной войны». Однако в документах этих конгрессов содер«
жатся интересные свидетельства внимания мировой научной об*
щественности к положению дел в советской исторической науке
к издававшейся в СССР литературе, публикациям источников;
деятельности «главных фигур» в советской историографии^
Здесь же немало суждений оценочного характера зарубежных
ученых, причем не всегда и не во всем идентичных, порой даже
полярных, о действительно выдающихся советских историках те)
лет. В работе Е.А. Дудзинской приведены отдельные примеры.
Думается, что такой источнико-ориентированный подход к анализ)
развития международных научных связей между VII и X конгресс
сами в оценках «своих» и «чужих» историков, на уровне идейны)
взаимоотношений течений, школ в науке, в том числе через и)
реакцию на состояние и характер развития советской исто-
рической науки как представительницы марксистского нап<
равления в историографии, — позволит в значительной мере поч
новому представить и характер воздействия советской историчен
ской науки на научно-интеграционные процессы в середину
XX в. без ее непосредственного участия в международном диалог
ге ученых.
Двадцатилетие между VII (1933, Варшава) и X (1955, Рим^
конгрессами представляет не меньший интерес прежде всего дл1
изучения идейного изоляционизма в развитии советской исторИ'
ческой науки, который навязывался партийным руководством. ;
Роль партийного руководства в истории международных науч*
ных связей советских историков в до- и послевоенный периоды
а также на уровне отдельных видов и форм сотрудничества тре*
бует специальной научной разработки в контексте самовыраже*
ния дуалистической природы советской историографии. Не сек*
♦ ’ и>ки несостоявшегося диалога
93
Р> ।. что все доклады, выступления, «сценарии» ведения диалога,
• опггские варианты проектов итоговых документов международ-
ных встреч советских ученых с зарубежными коллегами проходи-
ли через Отдел науки ЦК КПСС и только с его визой получали
право оглашения на международных научных форумах. В совет-
ами исторической науке сложилась естественная в условиях пар-
ши иого диктата практика самоотчета между партийными съезда-
ми и только с 70-х гг. — между конгрессами МКИН.
Убедительной иллюстрацией такой безусловно порочной прак-
шки может служить сборник «Советская историческая наука от
W к XXII съезду КПСС» (1962 г.). В нем помещен указатель ли-
п рагуры за 1956—1961 гг., включающий раздел «Международные
научные связи», в том числе со странами социалистического ла-
крч (ГДР, КНР, ПНР, НРБ) и капиталистическими (Англией,
Данией, Египтом, Италией, Францией), а также в рамках Комис-
< пи по изучению мировой культуры при ЮНЕСКО, международ-
ных конгрессов, конференций, съездов — всего более 90 наиме-
нований информационных сообщений. Здесь же в статье
М В Нечкиной, Ю.А. Полякова, Л.В. Черепнина «Советская ис-
шрнческая наука — неотъемлемая часть культурных завоеваний
нашей Родины» оценивается деятельность советских историков
н.1 X (1955, Рим) и XI (1960, Стокгольм) международных форумах
Н' юриков. «На этих конгрессах, — писали ведущие советские ис-
|прнки, - столкнулись два мировоззрения, две идеологии... Совет-
। ню ученые, защищая свое мировоззрение, ...действовали на меж-
и\народной трибуне единым фронтом с историками социалистиче-
|м»ю лагеря и находили поддержку со стороны лучших предста-
ли । ел ей передовой науки капиталистических стран. Ареной идей-
ных боев стали все участки исторического фронта»51. По сути, это
। 1.1вный итог первого послевоенного десятилетия в истории меж-
н\народных научных связей, определявший их последующее раз-
ни । не вплоть до конца 80-х гг. во всех без исключения формах на-
ционального представительства на международной арене.
После окончания второй мировой войны произошла не толь-
ю политическая, но и научная блокировка на идеологической
о» нове. Причем это было следствием не столько естественного
юча всего предшествующего интеллектуального развития миро-
вою сообщества, сколько специфических условий, в которых
нашлась наука в результате послевоенного раскола мира.
Естественно, напрашиваются вопросы: была ли альтернатива
и дологической блокировке? кем был сделан выбор, учеными или
но|итиками? каковы интеллектуальные результаты, полученные в
н ювиях такого «эксперимента»; какую роль играла советская ис-
94
Раздел 1
торическая наука в нем? Вопросы непростые, наивно ожидать од*
позначных ответов и уж тем более пытаться отвечать без сервер
ного научного изучения всех слагаемых феномена марксизма в ио
тории цивилизации XIX-XX вв., истории исторической науки
наконец, в истории коллективного разума мирового сообщества.
В первое послевоенное десятилетие для широкомасштабной
наступления марксизма на всех участках исторического фронт
объективно сложились благоприятные условия.
Единый фронт с историками социалистического лагеря созд!
вался во второй половине 40—60-х гг. на национальных съезда1
конференциях и симпозиумах, куда советские историки пригл!
шались в качестве непосредственных участников «борьбы» за ста
новление и утверждение марксизма как научного мировоззра
ния58. В 50-х гг. он формировался также в процессе подготовь
советских и вслед за ними или же параллельно им национальна
многотомных трудов по истории соответственно Болгарии, Пола
ши, Чехословакии, Монголии; в 60-х гг. — при создании таких х
исследований по истории Албании, Югославии, Венгрии, Румь
нии, Германии. С советской стороны «очередность написаю
этих трудов зависела в основном от наличия в институтах А
СССР достаточно хорошо подготовленных специалистов», сп<
собных решить «большую научную и идеологическую задачу с(
здания первых марксистских обобщающих трудов по исторИ
стран народной демократии Европы и Азии»59. «
Е.А. Дудзинская, оценивая эту «задачу» как выполнение сове!
скими историками своего «интернационального долга», не мог;
не отметить, что координация работы протекала... «как всякое ж
вое дело, не без трудностей».
Информационные сообщения в печати о работе над концег
цией, текстами, макетами советских и национальных варианте
отдельных томов этих исследований, хотя и очень прозрачны, oj
нако в совокупности позволяют судить о природе возникавши
«трудностей» в осуществлении «помощи в совместной разрабол
марксистской концепции истории каждого народа». Специальна
изучение этого вопроса, равно как и истории представительсл
советских ученых на национальных научных форумах, позволил
бы более содержательно наполнить историю становления дву1
стороннего научного диалога советских историков и ученых стра
социалистического лагеря и дать им объективную оценку. j
Во второй половине 50-х гг. в основном завершилось создан]
академий наук стран социалистического лагеря, что давало во
можность перейти к совместным двухсторонним исследование
сначала в рамках межправительственных, затем непосредствен!
»’ । < -к и несостоявшегося диалога
95
* академических соглашений и долгосрочных программ, а так-
на уровне регулярных встреч на сессиях и конференциях в
римках деятельности двухсторонних смешанных комиссий исто-
риков. В 60—70-х гг. на основе «опыта» двухсторонней интегра-
ции историки социалистического лагеря перешли к многосторон-
нему сотрудничеству проблемных групп «История Великого Ок-
ин »ря и последующих социалистических революций» и «Эконо-
мик.! и политика развивающихся стран». Именно эти проблемы в
7о ч гг. стали центральными в работе МКИН и его организаций60.
Для изучения истории ряда европейских капиталистических
itp.ui, в том числе координации международного сотрудничест-
ва и обмена учеными, в 1956—1957 гг. при Институте истории АН
< < <’Р были созданы группы из специалистов различных науч-
ных учреждений по истории Англии, Франции, Италии, Испа-
нии Их возглавили соответственно академики Е.А. Косминский,
И II Волгин, С.Д. Сказкин, И.М. Майский. Позже были образо-
№нпл подобные группы по истории скандинавских стран.
Двухсторонние научные связи советских историков и ученых
►виталистических стран после второй мировой войны осуществ-
/iit iitcb на уровне довоенных форм сотрудничества. С конца
\ it. стали развиваться, сделав сотрудничество еще более про-
ini’ швным, такие формы ведения научного диалога, как коллок-
11н\мы и конференции, проводимые поочередно в каждой стране
|ш 1 в два-три года6’. Хронология этих контактов: 1958 г. - Англия,
Франция, 1964 г. — Италия, 1966 г. - Финляндия, 1972 г. — США,
|ч/ < г. - Индия, ФРГ, Япония, 1976 г. - Швеция, 1980 г. ~Нор-
iimiH, Дания, 1981 г-Испания, 1982г.-Австрия, 1984 г. - Пор-
ныпия, Греция...
В итоговых документах и материалах встреч (они публикова-
ть I., как правило, по взаимной договоренности сторон, которые
|И»ычно ограничивались небольшими информационными сооб-
щениями в отраслевой периодике) зафиксировано и многократ-
но подтверждено обоюдное мнение, что форма коллоквиума
наньолее продуктивна в условиях идеологических «расхождений»
\ |.ц гников диалога.
Характерно, что практически все страны-участницы двухсто-
роннего научного обмена с историками СССР приходили в про-
||| < се развития этой формы к выводу, что необходимо обсуждать
м< к дологические аспекты дискутируемой проблематики иссле-
1Н1МНИЙ, а затем и специально подготовленные к встрече докла-
и.| но вопросам методологии истории. Это очень важный пока-
Mivtib поиска точек соприкосновения, сближения мнений уче-
ных , их обоюдной заинтересованности в конструктивном про-
96
Раздел 1
движении научного знания вперед. При обсуждении вопросоа
методологии истории объективно научно-значимым было уточ-
нение категориально-понятийного аппарата, что способствовал
совершенствованию научного языка, повышало культуру ведени
диалога, самих научных исследований. ,
К сожалению, названные, а также другие факторы, способе!
вующие интеллектуальному росту научного обмена на двухсто
роннем уровне сотрудничества советских историков с ученым
социалистических и капиталистических стран специально не из)
чались. Имеющиеся наблюдения сводятся к констатации выр|
ботки учеными социалистического лагеря общих методология!
ских подходов к оценке исторического процесса на марксистски
ленинской основе, а в отношении диалога с учеными капитал!
стических стран — к констатации острой борьбы мнений при об(
юдном стремлении продолжать дискуссию, диалог по пути стр(
го научного и принципиального обсуждения спорных вопросов
На уровне международных научных форумов тенденция к см<
не парадигмы исторического мышления - от власти идеологии
ской конфронтации и блокировки научных сил к поиску пуй
интеллектуальной интеграции альтернативных мировоззренч
ских подходов и к моделированию исторического процесса
впервые отчетливо обозначилась на XII Международном конгре
се историков (1965, Вена)62.
В конгрессе приняли участие 2336 человек (вместе с гостя»
около 3 тыс.) из 42 стран. От СССР (делегация в составе 55 я
ловек) с докладом выступили 20 ученых. В Стокгольме, по ел!
вам известного канадского историка С. Рейерсона, «марксиз
наступал, а его противники оборонялись». В Вене была сдела
первая в истории международных научных форумов попыт
подготовить коллективные проблемно-тематические доклады о
вместными усилиями ученых разных стран, приверженных р!
личным мировоззренческим позициям, научным направления
течениям, школам, а также принят новый порядок чтения докд
дов и ведения дискуссий.
На конгрессе работали четыре секции. В первой обсуждали
шесть «больших» или «крупных» тем, доклады по которым зар
нее рассылались странам-участницам конгресса в целях назнач
ния ими экспертов по теме и докладу для ведения дискуссии |
пленарном заседании. По некоторым докладам число эксперт
доходило до 20-30, что затрудняло ход дискуссии. В под!
товке двух из шести больших тем участвовали историки ССС
Это «Социальные структуры и литература XIX—XX в.» (отв. р
Л.В. Черепнин, а также Беркли и Шорске из США, coal
н< i i жи несостоявшегося диалога
97
«I» Ьродель —Франция) и «Итоги мирового развития к 1815 г.»
loin ред. французский историк Э. Лабрус, участники: историки
ФРГ, Канады, Англии, Италии; от СССР — А.З. Манфред и
А И Нарочницкий). Эксперимент проводился на уровне научно-
• о редактирования докладов, присланных историками-соавтора-
ми в оргкомитет, который назначал редактора или редакционную
1п>'1легию. А.А. Губер отмечал, что «степень и форма включения
представленных соавторами материалов определялась учеными,
m < ущими ответственность за доклад». Увы, в отношении второ-
in коллективного доклада такая попытка совмещения авторс-
ких подходов к проблеме оказалась ущербной, так как в итоге в
лек ге преобладала лишь точка зрения французского редактора.
А 1 Манфреду и А.Л. Нарочницкому было предложено высту-
пи! к с отдельными сообщениями.
Во второй секции были собраны доклады по истории стран
А и in, Африки и Латинской Америки, что было сделано впервые, —
рписе на МКИН преобладала европейская история, теперь же он
приобретал характер всемирного форума63. В этой секции оргко-
минч назначал историков, ответственных за подготовку матери-
H'ioh по отдельным темам. Так, А.А. Губер и А.Ф. Миллер руко-
•»<>/! или темой «Деколонизация».
В третьей секции проходили заседания комиссий и организа-
ции при МКИН. В четвертой, самой большой, были объединены
налы по методологии, историографии, истории античности,
|р< /ших веков, нового и новейшего времени. В этой секции
кчкчекие историки участвовали в обсуждении трех тем: «Разви-
Iin исторической мысли в середине XIX в.» (отв. М.В. Нечкина,
II I Пашуто, Е.Б. Черняк), «Социально-экономические пробле-
мы первой мировой войны» (отв. А.Л. Сидоров), «Крестьянское
лииАсние в Юго-Восточной Европе» (участ. В.В. Мавродин,
I» Ф Поршнев, И.А. Ангелова). Ряд заседаний шел под предсе-
/|пнльством советских ученых, в том числе по темам «Национа-
HII iM и интернационализм в XIX и XX вв.» (В.М. Хвостов), «Про-
iiii.i и концепции мировой истории XX столетия» (Е.М. Жуков),
-1.| |ьний Восток» (С.Л. Тихвинский).
\ Г Манфред, отметил «прогрессирующую идейно-политиче-
• ► \ к> дифференциацию ученых капиталистических стран. Ни од-
п.। и । западных делегаций не выступала как единое целое», наи-
плнее различие позиций наблюдалось у делегатов США,
Франции, Италии, в составе французской, итальянской, англий-
«мч!, австрийской делегаций были историки-коммунисты, т. е.
• 1<< некий конгресс подтвердил еще раз, - это было, конечно,
нниио известно, — что зарубежная историческая наука крайне не-
98
Раздел 1
однородна, что в ее рядах виден спектр всех идейно-политиче-
ских оттенков»64. j
Документы XII Международного конгресса исторических нау^
зафиксировали сохранявшуюся идеологическую блокировку сил!
историков. «Основная линия межевания и идейной борьбы здесв
шла, как и в течение многих предшествующих десятилетий», па
вопросу понимания закономерностей всемирно-историческогв
процесса. Однако общий тон и характер выступлений делегатов
и гостей конгресса свидетельствуют, что в Вене был сделан важЛ
ный шаг от конфронтации к диалогу. «Новое соотношение сил^
определившееся на конгрессе, создавало порою по отдельных
вопросам прогрессивное большинство», например, по теме «Даль^
ний Восток»64. Манфред отметил также, что советские историк!
«далеко не использовали» все возможности, предоставляемы
МКИН. «Весьма досадной», по его мнению, «оплошностью» бц
л о отсутствие справочно-информационных материалов, подобны
представленным другими делегациями, о тематике исследование
их результатов после Стокгольмского конгресса. В отношение
внутреннего состояния советской исторической науки Манфрс
считал, что наше отставание проявляется в невнимании к одном
виду литературы — «истории в лицах». Жанром научной биогрч
фии «мы незаслуженно пренебрегаем»65, — утверждал он. ,
Изучение материалов о подготовке (на национально^
международном уровнях) и проведении XII Международной
конгресса исторических наук, как и последующих, а такж
других международных научных форумов историков под угло|
зрения их интеллектуального участия (на персонифицирован
ном, национально-государственном, собственно-научном уров
нях) в поступательном движении науки от конфронтации ;
изоляционизма к подлинно научному диалогу может бьп|
продуктивным и для ответа на вопрос о характере реализован
ного и невостребованного интеллектуального потенциал
национальной историографии. В этой связи примечательно, что.'
Венскому конгрессу советские историки завершили издание деся
титомной «Всемирной истории». Почти сразу же ее перевел!
полностью или частично, в восьми странах мира — таким был ш
терес мировой научной общественности к первому в истории ИС
торической науки фундаментальному исследованию всемирно
истории, выполненному на основе марксистской методологии.;
Самым многочисленным из всех (3587 делегатов) ст|
XIII Международный конгресс исторических наук (197
Москва) - за счет представительства советской делегации (12
человека). По подсчетам П. Арсена, в работе конгресса принял
и< гоки несостоявшегося диалога
99
участие 1400 советских историков, в том числе очень много мо-
'юдых ученых и студентов, что также отличало Московский кон-
ipccc от предшествующих. Впервые в общую программу между-
народного форума историков были включены для обсуждения
работы «наиболее интересных и активных», по мнению Бюро
МКИН, международных комиссий - комиссии по истории соци-
альных движений и социальных структур, которая между XII и XIII
кон-грессами сосредоточила свои усилия на проблеме крестьянских
инижений и аграрных отношений в Европе в XVIII - XIX вв., а
ыкже комиссии по истории второй мировой войны. Ее главной
к мой между конгрессами был вопрос о роли трудящихся масс в
। < >лы войны. На пленарное обсуждение были вынесены две груп-
пы вопросов: методология истории и история континентов. Ра-
ботали четыре самостоятельные секции: древней истории, сред-
невековой, новой, современной. В специальную секцию были
|'ыделены заседания 10 других международных комиссий, 5 ассо-
циаций, комитетов, групп, союзов, институтов при МКИН. В об-
шей сложности к началу 70-х гг. при МКИН уже имелось 25 меж-
дународных научных объединений. Впервые в рамках программы
ми пресса был созван ленинский симпозиум66. Всего же в 10 струк-
। урных единицах конгресса работало 30 коллективов. На торже-
нвенном открытии XIII конгресса выступил Е.М. Жуков с
докладом «Ленин и история», а при закрытии В.Н. Лазарев —
• Искусство в средневековой России и Запад», что свидетельство-
па но о безусловно возросшем международном авторитете совет-
<» ()й исторической науки.
Венский опыт экспертной оценки заранее подготовленных к
обсуждению докладов на XIII конгрессе был дополнен свободной
дискуссией, в том числе по экспертным оценкам, причем число
»м портов сократилось до 10 человек. На обсуждение было выне-
• пю 163 доклада, 65 из них подготовили историки социалистиче-
• ь их стран. В прениях выступили 769 делегатов конгресса.
Венский эксперимент коллективного доклада был продолжен и
• •Ki 1ался, по мнению ряда участников XIII конгресса, вполне со-
» ।‘швшимся в отношении подготовленного под редакцией фран-
ц\ к ких ученые (Э. Лабрус, Ф. Вижье, А. Собуль, П. Беррал,
11 I авернье, Ж. Дро, П. Вилар) доклада на тему «Исследование
крестьянских движений в современном мире с конца XVIII в. до
н.ниих дней». При создании этого коллективного доклада нацио-
н.|дьные комитеты историков представили материалы по трем
(руинам вопросов: проблемы дефиниций «феодализм»; «феодаль-
ный режим»; типология и социальная стратификация движений в
WIII-XIX вв. От советской делегации материалы подготовили
100
Раздел 1
Ю.А. Поляков и В. Г. Трухановский; однако их выводы не были
учтены в конечной редакции доклада. Советским историкам, так
же как и на XII конгрессе, пришлось участвовать в прениях. Дм
скуссия продолжалась целый день. Выступили 26 делегатов, сро
ди них - Ю.А. Поляков, А.М. Анфимов, Б.Г. Литвак, П.Г. Рынд
зюнский, М.С. Симонова, В.Т. Пашуто. В.И. Буганов, Е.И. Дру
жинина, Е.И. Индова, В.В. Мавродин, В.И. Неупокоев подготови
ли коллективную рецензию, в которой наряду с положительным!
моментами (широта постановки проблемы, анализ различны
форм крестьянских движений и др.) обратили внимание на не
полноту охвата территории Европы, имея в виду Россию
XVIII—XIX вв., отсутствие, хотя бы в постановочной форме, вол
роса о влиянии общественных структур на содержание и резуль
таты социальных движений, а также некоторые другие аспекты
не получившие отражения в докладе. В заключительном ело!
Ф. Вижье от имени составителей признал справедливость и обое
нованность многих замечаний и предложений, высказанных )
прениях, в том числе и советскими делегатами.
Коллективные доклады на конгрессе представляют особы
интерес и как историографический факт, и как историография^
ские источники, фиксирующие межнациональный интеллект}
альный уровень науки. Они безусловно требуют специально^
источниковедческого анализа. ,
Все участники XIII конгресса отмечали блестящую организа
цию работы67, непринужденный, хотя и довольно острый характе
дискуссий. Тон в борьбе мнений задавали советские делегаты,
исторических секциях весьма показательными в этом отношени
были доклады С.Л. Утченко и И.М. Дьяконова «Социальная стр|
тификация древних обществ», З.В. Удальцовой и Е.В. ГутновО
«Генезис феодализма в странах Европы». Так, Утченко и Дьяка
нов попытались соотнести классовую теорию «марксистски мыс
лящего историка» и признанное в западной историографии налй
чие соподчиненных групп, слоев, страт [...] «общности» древнед
типа. При этом они вынуждены были согласиться с тем, что гм
нятие «класс» является многоплановым и в советской историогра
фии не всегда соблюдается его терминологическое употреблений
тогда как «выдержанность» и точность дефиниций крайне важнь
от них зависит умение «накладывать» «понятийную сетку» на иа
торию общества. Ставя вопрос о принципиальном типологияс|
ском различии между древним (так называемым рабовладельчб
ским) и средневековым (так называемым феодальным) общество,
и имея в виду лишь «среднеобобщенную историческую картину,
или модель, Утченко и Дьяконов отстаивали примат марксистско
। ж и несостоявшегося диалога
101
»ч.мы «классового членения», которая, по их мнению, «приложи-
мн к любому классовому обществу». Авторы считали также, что в
|hi ичном обществе процесс классообразования не дошел до сво-
||о логического конца, т. е. не привел к формированию «чистых»,
юрминологии Ленина, «бессословных классов». Развивая эту
|||мнцию, Удальцова и Гутнова выделили синтезный и бессинтез-
mi.ni пути перехода от одного типа общества или страты к другому,
i.i к же три основных типа феодализации, оговорившись, однако,
мн> «не считают предложенную ими типологию ни исчерпываю-
ни единственно возможной»68. Таким образом, спустя 37 лет
|п»< ис VII Международного конгресса советские историки вновь
обратились к теории исторического синтеза и ее модификациям в
Н< юрическом исследовании.
11J всех проблем новой и новейшей истории наиболее острый
инрлкгер приобрело обсуждение роли европейских революций и
Национально-освободительных движений, причем история Ок-
I»н»ря 1917 г. рассматривалась как самостоятельная тема. Боль-
шие разногласия вызвал вопрос о природе и феномене фашизма.
( норил и о причинах и итогах второй мировой войны. Довольно
*г< 1ко строился диалог в отношении исторического опыта социа-
иш 1ического строительства в СССР и странах народной демокра-
|ни В заключительном слове вновь избранный президент МКИН
II Арсен еще раз подчеркнул, что дискуссии проходили «в об-
11 лновке полной свободы мнений».
11о вопросам методологии истории было сделано семь докладов:
•Гл шичие между историческим методом и методом социальных
Ш1\к > (Т. Шидер, ФРГ), «Язык и история» (А. Дюпрон, Франция),
• I Ь юрическое познание — общественное сознание» (Л. Элекеш,
Н< шрия), «История событий и история структур» (Э. Сестан, Ита-
лия), «Метод социальных наук в исторических исследованиях»
(I I (апандопулос, Кипр), «История на перекрестках гуманитарных
Ш1\к » (А. Дюбюк, Канада), «Математика и история» (Д. Хекстер,
< IIIA). Характерно, что советские участники конгресса во главе с
нл.чемиком Е.М. Жуковым выступали только в качестве экспер-
п»н Они отмечали, что в докладах западных исследователей нашло
• нрлжение, «правда, в смягченной форме», неокантианское проти-
вопоставление естественных наук идеографическим (АЛ. Нароч-
ницкий), «проявилась тенденция, свойственная прогрессивной ча-
• ||| современной буржуазной историографии: отход от “идеогра-
фического метода”, отказ от крайностей позитивизма и презентиз-
мл. признание значения исторической интерпретации роли исто-
рической науки в формировании общественного сознания»
1>1 < \ Драбкин, Э.М. Мирский). Советские эксперты подчеркива-
102
Раздел 1
ли также в ходе дискуссии, что марксистско-ленинская методоло-
гия «не допускает принципиального противопоставления изучение
структур исследованию конкретного исторического процесс®!
(Е.М. Жуков); марксизм не является абсолютно механически!
детерминизмом, он предполагает материалистическое толковали!
альтернатив исторического развития; «альтернативность хода исто
рии существует, но она относительна», «...ограничена решающе
ролью способа производства как экономического базиса», поэтом
она оказывает воздействие, главным образом, на выбор направлю
ния будущего развития (Е.М. Жуков, Г.Е. Глезерман, С.Л. Утчен
ко, О.Л. Вайнштейн и др.). По докладу «Математика и история»I
количественных методах исторического исследования советски
эксперты единодушно отстаивали примат методологии над методи
кой и необходимость сочетания «количественного и качественно!
анализа в изучении истории». <
Я.С. Драбкин, Э.М. Мирский отметили также, что с точх
зрения «возможностей» и «пределов» использования, т. е. сущне
стного содержания, понятий «исторический факт», «структур®
«модель», «эксперимент», «социальные науки» дискуссия н
XIII конгрессе не дала существенного продвижения вперед. П<
зитивным результатом было признано общее мнение о необход*
мости междисциплинарного сотрудничества в ходе исследованм
комплексных исторических тем, а также отмеченный всеми и]
терес к «историологическим» вопросам, «феноменологически
истории мысли» и особенно к динамике восприятия мира и св|
занных с нею изменений стереотипов социального поведени
Кстати, эта особенность достаточно хорошо просматривается 1
примере аналитических обзоров работы XII, XIII и последующ!
международных конгрессов исторических наук в советской а
раслевой периодике69. При неизменно пропагандистском закл!
чении о «преимуществах марксистской теории над буржуазным
концепциями» их авторы обнаруживают различную глубину и
нимания характера идейно-теоретического развития историч
ской науки за рубежом и самой советской историографии. ;
Таким образом, в отношении содержания дискуссий на XIII ко
грессе в Москве можно говорить о явно паритетном представ
тельстве мировоззренческих и тематических интересов стра!
участниц и личных приверженностей делегатов конгресса п
сохранявшейся, однако, идеологической блокировке сил.
Семидесятые годы ознаменовались целой серией междунара
ных, в том числе межотраслевых, методологических конферв
ций, семинаров, симпозиумов, многие из которых были орган
зованы по инициативе историков СССР70. С одной стороны, э
11. »। жи несостоявшегося диалога
103
।пидетельство общего идейного кризиса исторической науки вне
мировоззренческой, теоретической блокировки сил, с другой —
показатель растущего стремления историков к преодолению иле-
|н<низации научных исследований, к апробации междисципли-
нарных методик научного поиска.
К сожалению, приходится констатировать, что знания совет-
ских историков о важнейших в истории самой науки междуна-
родных встречах ученых за редким исключением были ограниче-
ны и пока продолжают оставаться на уровне информационных
|оо()щений в отраслевой периодической печати. Они буквально
Поюнули в море советской научно-исследовательской, теорети-
ки методологической литературы 70—80 гг., появившейся после
Пр« ведения по инициативе Института марксизма-ленинизма, Ака-
демии общественных наук, Высшей партийной школы, ЦК
KlK С, АН СССР международных научных, общественно-поли-
1НЧГСКИХ форумов, посвященных 100-летию со дня рождения
И II Ленина, историческому значению Октябрьской революции,
юрическому опыту КПСС и др.
После подписания Заключительного акта Совещания по без-
nt I.к пости и сотрудничеству в Европе, этого эпохального собы-
в истории послевоенного мира, еще более укрепился пари-
юный характер диалога историков на международных и нацио-
Н'1'п.ных научных форумах, что дало возможность расширения
•I< снрафии» двухсторонних коллоквиумов и конференций.
Ид XIV (1975, Сан-Франциско)71 и XV (1980, Бухарест)72 меж -
IV народных конгрессах исторических наук картина идеологиче-
блокировки сил в целом не изменилась. Вопросы методо-
дом1и и теории исторического познания оставались центральной
1гмои конгрессов, но их анализ, строившийся в основном на
lipoh icMHo-тематическом материале, постепенно приобрел нау-
>|»н( 1ческие черты. Так, обсуждение на XIV конгрессе коллек-
tHiiiioi о доклада советских ученых А.И. Данилова, В.В. Иванова,
М II Кима, Ю.С. Кукушкина, А.М. Сахарова, Н.В. Сивачева на
»»м\ «История и общество» проходило в контексте анализа фун-
кции социальной памяти и ее влияния на научно-познаватель-
inio и прогнозирующую функцию науки. На XV конгрессе в та-
ком же ключе ставились вопросы о месте и роли преподавания
in t.ipiiM, главным образом в средней школе, в формировании че-
т»11гка XX в. (основной доклад советской делегации под руко-
Ihi h том В.Т. Пашуто), о языке историка, о проблемах и мето-
щи уч гной истории, о демографии, эпидемиях, экологии и др.
А М. Сахарову принадлежит наиболее содержательная, на наш
14/1, и в то же время типичная для советской историографии
104
Раздел 1
70-х гг. характеристика состояния теоретической дискуссии на
XIV конгрессе в Сан-Франциско. Она отражает специфику пози-i
ций сторон и личное отношение ученого к состоянию теоретичен
ского арсенала советской исторической науки. Сахаров выдели!
три основные черты: во-первых, «отчетливо видимый, растущий
интерес к проблемам теории исторического познания, вопросах
методологии, теоретического источниковедения, самого предмет!
исторической науки»; во-вторых - стремление историков-немар
ксистов «растворить» или «приспособить» марксизм к другим ме
тодологиям, что, по мнению Сахарова со ссылкой на Ленина, убн
вает «живую душу марксизма» — «его революционность»; в-треть
их — «как бы ни были интересны и значительны отдельные наблю
дения буржуазных методологов истории над некоторыми аспекту
ми теории и методов познания прошлого, а эти наблюдения, el
тественно, заслуживают внимания, исход поисков определяете
исходными теоретическими позициями». На основании этог
А.М. Сахаров делает вывод, что на XIV конгрессе «стало еще бе
лее очевидным теоретическое превосходство историков-марксИ
стов над современными буржуазными теоретиками историческог
познания, отчетливо вскрылась противоречивость теоретически
поисков “противовеса марксизму”, т. е. развитие теории истори
пошло в русле “полупризнания” марксизма в результате кризж
буржуазной историографии, с одной стороны, и “явного подъему
марксистской науки, с другой». Предложенный западными истх
риками «путь теоретической конвергенции» Сахаров отверг к1
отступление от принципов монизма к буржуазному плюрализм
невозможное для марксистской науки, так как оно губительно д|
исторического познания, ибо ведет к утрате понимания закон(
мерностей и социальной функции исторической науки73.
Такое понимание состояния теории советской и буржуазия
историософии продолжало господствовать, сохранялось в сове
ской историографии до конца 80-х гг., вступая во все болыщ
противоречие с интенсивным поиском немарксистскими истор|
ками основ «совместимости» методологий и укореняя непоним!
ние, недооценку по разного рода причинам основной массой а
ветских историков интересных и значительных наблюдений, го
лученных в результате этого поиска.
В целях предотвращения сползания международных научна
контактов к новому, вполне реальному в таких условиях вил
идейной конфронтации на XVI конгрессе (1985, Штутгарт), в р
боте которого участвовало 2200 делегатов из 58 стран мира, исл
рики впервые сели за «круглый стол». Они обсуждали приобр!
тавшую актуальность и научное значение тему «Ученые-истории
ii iokи несостоявшегося диалога
105
it проблемы сохранения мира»74. С основным докладом выступал
I || Тихвинский, в прениях участвовали 28 делегатов из 15 стран.
Ih.iji несколько изменен порядок работы секций конгресса75. Чис-
|И> крупных, проблемных тем сократилось до трех: «Движение Со-
|1|»|>1ивления в годы второй мировой войны» (от СССР - содок-
jlitn ILA. Жилина)76, «Образ других: иностранцы, меньшинства,
|Мир1 инальные группы» (от СССР — выступления В. Шерстобито-
Ьй. В. Тишкова, Р. Аминовой и др.) и «Индийский океан». На ме-
fctuii>логической секции обсуждались также три темы: «М. Вебер и
ш<нодология истории» (от СССР — доклад М.А. Барга), «Археоло-
(|11и и история» и «Фильм и история»77. Национальный комитет
И« । ориков СССР добился учреждения на этом конгрессе Между-
Ииродной комиссии по истории Октябрьской революции (более
|о<) человек из 20 стран) для обобщения результатов по теме «Ис-
1при()графия Октябрьской революции в разных странах»78. Таким
|И»1 м юм, начатая на Ленинском симпозиуме XIII МКИН в Мос-
Ю>г работа получила свое логическое завершение.
XVII Международный конгресс исторических наук (1990, Мад-
1HI/O собрал более 2500 участников из 49 стран мира, в том числе
Iсоветских историков79. Порядок проведения и организации ра-
fUni.i конгресса был полностью сохранен: как и на предыдущем
Hoi прессе, на обсуждение выносились три большие исторические
It ipii крупные методологические темы, в рамках которых предус-
pi!вались доклады, их экспертная оценка с последующим об-
мпюм мнениями в прениях. В числе больших исторических тем
«Ин vждались: «Открытие Америки европейцами и его последст-
йвч (от СССР — доклад Н.Н. Болховитинова «Открытие и коло-
ни мция Россией северо-запада Америки»); «Революции и рефор-
мы их влияние на историю общества» (от СССР - доклад
II В Волобуева «Особенности революции XX в.: общее и особен-
Н<н •). «Мегаполис в истории: экономические, социокультурные и
|н»«шгические аспекты (на примере крупнейших городов мира)»
(i• । ( ССР — доклад Я.Е. Водарского «Влияние Москвы на разви-
1н< ( граны в советский период»). На методологических секциях
у ждались: «Концепция времени в исторических трудах Европы
в \ ми» (от СССР - доклад М.А. Барга «Категория времен как по-
1м.тигельный принцип исторической науки»); «Антропология, со-
nn.l iиная история и история культуры» (основной доклад
ЮН. Бромлея, В.А. Тишкова); «Историческая биография как
♦ nip в истории средних веков и раннего нового времени, в исто-
рии XIX—XX вв.» (от СССР — доклад Т.А. Павловой «Методоло-
1нн миографических трудов советских историков. Пути развития»).
Кроме того, по традиции работали четыре «хронологические»
106
Раздел 1
секции, отдельно проходили заседания комиссий и организаций
при МКИН. Начатый на XVI конгрессе диалог ученых по прин^
ципу «круглого стола» был также продолжен теперь при обсуж^
дении темы «Историки и сохранение культурного наследия челсм
вечества». Его готовили национальные комитеты Испании и
СССР. Итоги «круглого стола» получили всестороннюю оценку 1
статье С.Л. Тихвинского и С.О. Шмидта в журнале «Новая и но<
вейшая история» (1991, № 1). Таким образом, впервые в истори!
МКИН столь значительное участие в организации и проведени!
конгресса принимал Национальный комитет историков СССР, I
советская историческая наука была впервые представлена докл>
дами по всем шести большим темам.
Тема «Революции и реформы» стала на конгрессе централь
ной, и Национальный комитет историков СССР, можно сказан
предопределил это. Накануне конгресса при научном совете А1
СССР по проблеме «Великая Октябрьская социалистическая ро
волюция» состоялся «круглый стол» «Реформы и революция!
его вел П.В. Волобуев. Это была своего рода репетиция выработ
ки «генеральной линии» советской делегации на XVII конгресс!
Предстояло ответить прежде всего самим себе на коренной вод
рос: «Остается ли он (“классический марксизм” - ...теория реве
люционных преобразований и обновления общества) таковым
преддверии нового, XXI столетия?» В ходе дискуссии, по мн!
нию П.В. Волобуева, был обнаружен «не плюрализм мнений, ц
...широкий разброс суждений», и все же, считал он, «мы, каже1
ся, отказались от порожденной догматизмом и другими причин!
ми абсолютизации и апологии революции как формы обще
ственных преобразований»80.
На конгрессе один из координаторов темы профессор И. Хер
манн (ГДР) поставил вопрос о необходимости разработки суи|
ностной характеристики понятия «эпоха революций», типологи
революций и реформ, а также выяснения действительной роли
места реформ в общественном развитии. Координатор-руководм
тель темы К. Деглер (США) отмечал, что перестройка в ССС1
преобразования в странах народной демократии «побуждают i
разработке концепции революций и реформ», требуют опред!
лить «более точно» критерии революции как метода преобразс
вания действительности, так как противопоставление революцщ
реформам «неправомерно». с
В вопросе о политической роли революций в истории челов!
чества мнения участников дискуссии разошлись по двум напрад
лениям: одни из них, в том числе делегация СССР, отказалис
от апологии революции как наиболее эффективного средства о<1
it 11жинесостоявшегосядиалога
107
нкч гвенных преобразований, другие, «находящиеся под сильным
П’шянием современной политической конъюнктуры и публици-
। тки, были склонны к отрицанию политической роли револю-
ции в социальном и цивилизованном прогрессе человечества»81.
II. В. Волобуев и в докладе, и в прениях подчеркивал, что co-
in 1 с кие историки, «оставаясь верными марксизму, ищут новые
м< ндологические и теоретические подходы к исследованию ре-
волюций XX в., в том числе Октябрьской»82. В дискуссии от
< < ( Р, кроме Волобуева, участвовали А.В. Чудинов, Ю.Ю. Кахк,
II И. Царанов, А.А. Твердохлеб, В.Л. Мальков. Подводя итоги их
bi n гуплений на конгрессе, С.Л. Тихвинский заметил, что запад-
ные оппоненты «упрекали» советских историков «в утрате ими
и последнее время твердых теоретических ориентиров», что, в
। пою очередь, еще раз доказывало признание наличия среди них
•не плюрализма мнений, но ...широкого разброса суждений».
Размышляя о путях, перспективах развития мировой истори-
чс( кой науки и опираясь при этом на опыт личного участия во
к» сх международных конгрессах исторической науки, начиная с
XI в Стокгольме, С.Л. Тихвинский заключил: «...Мировая исто-
|ню1 рафия продолжает развиваться в тех направлениях, которые
Ын значились еще в 80-е гг. В предметно-тематическом отноше-
нии приоритетное положение сохраняют: социальная история,
н< юрическая демография, историческая антропология, история
молодежи, женщин и детей. На конгрессе обозначилось и новое
направление - интеллектуальная история. Выделяются приори-
к । и междисциплинарного подхода, сравнительно-исторического
мп ода анализа, изучения ментальностей, усиливается внимание
► и щенениям во внутреннем мире человека, в социальных сте-
|н’о!ипах как к одному из источников социальных и политиче-
ini\ изменений в обществе, отказ от евроцентризма»83. В то же
время «в работе большинства секций и других научных подраз-
/! пений конгресса ...не возникало широкой научной дискуссии».
»io было вызвано тем, что и фактографические доклады, и вы-
• пиления, которые «содержали весомые обобщения, настолько
не стыковались” друг с другом, что не давали возможности для
• ••поставления точек зрения на стержневые проблемы той или
иной темы». В отношении темы «Революция и реформы» взгля-
п.| советских историков, очищенные от догматизма и нарочитой
шифронтационности, и их западных коллег оказались близки-
ми, несмотря на различие теоретических и методологических ус-
i.iiioBOK разных школ и направлений84.
1а ким образом, можно отметить, что XVII Международный
форум историков зафиксировал несомненное продвижение со-
108
Раздел 1
ветской исторической науки, равно как и других национальных
историографий, по пути идейной интеграции. Доказательством
поступательного характера научно-интеграционных процессов
служит опубликованный в январском номере «Вестника АН
СССР» за 1991 г. проект концепции «Мировой цивилизационЛ
ный процесс». Он разработан Отделением проблем мировой эко<
номики и международных отношений АН СССР. В нем, в част
ности, говорится: «Длительное игнорирование цивилизационны!
аспектов развития человеческого общества нанесло огромны!
ущерб как отечественной науке, так и социальной практике. Раз<
витие человечества рассматривалось однобоко, лишь под угло|
зрения формационной стадиальности, трактуемой к тому же |
примитивном сталинском понимании».
С исчезновением с политической карты мира СССР и други
стран социалистического лагеря научно-теоретическая интегр^
ция получила новый импульс развития. В сложившихся условИ
ях крайне важно удержаться от легковесных выводов о полно
несостоятельности, порочности марксизма как метода историче
ского познания, необходимо найти его реальную научную значй
мость в истории исторической мысли, истории исторической на
уки, советской историографии. В этой связи еще более очевцД
но, что без изучения архивных материалов, отложившихся
результате деятельности Национального комитета историке
СССР и его комиссий, а также партийных, правительственных
общественных учреждений и организаций, координировавши
международные и двухсторонние научные связи, без документе!
личных архивных фондов историков, участвовавших в междунй
родных форумах или готовивших их, изучение интеграционны
процессов в мировом «гуманитарном социуме» после Октяб0
1917 г. и роли советской исторической науки на международно!
арене едва ли возможно.
М. П. Мохначе^
ПРИМЕЧАНИЯ
’См.: Дудзинская Е. А. Сотрудничество историков социалистически
стран (1945-1975) // История СССР. 1976. № 6. ;
2 См.: Князев Г. А., Кольцов А. В. Краткий очерк истории АН СССР. М
к ж и несостоявшегося диалога
109
гк»4; Кольцов А. В. Ленин и становление Академии наук как центра co-
in чекой науки. Л., 1969; Комков Г. Д., Левшин Б. В., Семенов Л. К АН
< ( СР. М., 1974.
< м , например: Корнеев С. Г. Исследования по истории научных связей
АН СССР со странами Востока. М., 1967; Лебедкина Е. Д. Международ-
ны и совет научных союзов и АН СССР. М., 1974.
< м Веселов В. Г. Международные связи Института востоковедения АН
< < СР с учеными капиталистических и развивающихся стран в
ГС I 1973 гг. И Народы Азии и Африки. 1974. № 5; Он же. Междуна-
родные связи Института народов Азии // Там же. 1964. № 3; Он же.
Международные связи советских востоковедов // Азия и Африка сегод-
ни 1969. № 2; Васильев С. В., Клепикова Г. П., Стахеев Б. Ф. Сотрудни-
•пч ню Института славяноведения и балканистики АН СССР с научны-
ми учреждениями социалистических стран // Советское славяноведе-
ние 1974. № 4; Марков Д. Ф. Научная деятельность Института славя-
новедения и балканистики в системе АН СССР (к 250-летию АН
< < ( Р) // Там же. № 3; Он же. 25 лет работы Института славяноведе-
нии и балканистики АН СССР // Там же. 1972. № 1; Дудзинская Е. А.
Международные связи Института истории СССР АН СССР // История
| < СР. 1970. № 6; и др.
< м Сарбей В. Г. 3 icTopii’ утверждения россШсько!' мови на м!жнарод-
них конгресах гсториюв // Украшський юторичний журнал. 1960. № 4;
( ишимский А. Г. Участие российских ученых в международных конгрес-
<их историков И Вопросы истории. 1970. № 7; Бадя Л. В. Советские ис-
|орнки на международных конгрессах (20—50-е гг.) // История СССР,
н /4 № 3. (В статье Л.В. Бади фактически речь идет о работе А.М. Пан-
► I».новой в составе советской делегации на VII и X МКИН.)
Международные конгрессы ориенталистов проводятся с 1873 г., первый
<•>< । ом лея в Париже, второй в 1874 г. в Лондоне. В 1986 г. в Гамбурге
прошел XXXII МКО. Первым послевоенным форумом с участием пред-
। мнительной советской делегации был XXIII МКО (1954, Кембридж).
Яоклады советских ученых на конгрессе составили солидный том.
t |<>ль же представительным было участие советских востоковедов на
XXIV (1957, Мюнхен) и последующих МКО. К 100-летию форумов ори-
। hl(листов Б.М. Данциг подготовил статью «Востоковеды России на
и. +лународных конгрессах ориенталистов (1873-1912)». К XXV Мос-
м.щ кому конгрессу в 1960 г. А.К. Сверчевской составлена справка-хро-
luiK.i «Международные конгрессы востоковедов» с краткими сведения-
ми о месте и времени работы 24 конгрессов и об официальных издани-
пч ик трудов (см.: Проблемы востоковедения. 1960. № 4). К XXXII Гам-
<«\р1скому конгрессу БАН СССР подготовлен единственный в своем
1"|к* справочник «Международные конгрессы востоковедов. 1873-1983:
1.ни;1иографический указатель» (Л., 1984), содержащий обзор программ
110
Раздел 1
работы секций I-XXXI МКО на языках стран, принимавших участни-
ков конгрессов. j
7 Библиография международных научных связей советских византинисте
в основном представлена информационными сообщениями о МКВ н|
чиная с X (1955, Стамбул) по XVIII (1991, Москва), причем имени
X и XVIII МКВ получили самое полное освещение. Один из них К1
первый послевоенный с участием советских ученых, второй - как пе|
вый, созванный в СССР. На стамбульском конгрессе СССР был пр!
нят в Международную ассоциацию византинистов (см.: МКВ. Юн
Стамбул, 1955: Доклады. М., 1955. Т. 2; Лазарев В. Н. Конгресс по в!
зантиноведению в Стамбуле: заметки участника // Вопросы исторк
1956. № 1. Он же. Стамбул - Венеция: путевые заметки участник!
X конгресса византиноведения // Новое время. 1956. № 5; Удальцова \
В. X МКВ в Истамбуле // Византийский временник. 1956. Т. II
С. 236-253; Она же. Основные проблемы византиноведения в сове
ской исторической науке. М., 1955; и др.). j
Основная масса научно-информационных сообщений о МКВ в к|
риодике, в том числе в «Византийском временнике» принадлеж
чл.-корр. РАН З.В. Удальцовой. Она же является ответственным реда
тором «Византийских очерков: Трудов советских ученых к [...] конгрв
су византинистов» (XIV — 1971, Бухарест; XV — 1976, Афины; XVI
1981, Вена). На Афинском конгрессе советские византинисты выступ!
ли с развернутым обоснованием марксистской концепции развития ф
одализма в Византии. Тогда же на заседании исполкома Междунара
ной ассоциации византинистов З.В. Удальцова была избрана вице-пр
зидентом. К XVII (1986, Вашингтон) конгрессу подготовлен «Указать
советских работ по византиноведению, опубликованных в СССР
1981-1986 гг.» (Л., 1986). В 1991 г. к Московскому МКВ вышла сер|
сборников, в том числе «Византиноведение в СССР: Состояние и па
спективы исследований».
8 ТНК с участием советских ученых: IX (1957, Бангкок), X (1961, ГоноЛ
лу), XI (1966, Токио), XIII (1975, Ванкувер), а также XV, прол
дивший в Новой Зеландии (1983, Данидин). В периодической печати п
мещены лишь краткие сообщения. Несколько подробнее освещ
XIV ТНК (1979, Хабаровск). Отметим также международный симпози^
«Культура и история в бассейне Тихого океана» (1987, Хельсинки). Q
Геодекян А. А., Евграфов И. В. XIV ТНК // Вестник АН СССР. 1980. № J
Долгодворов В. Океан сближает народы: заметки с XIV ТНК // Дальн!
Восток. 1979. № 11; Морозов П. Д. XIV ТНК // Дальний Восток. № 7; ,
ревко К. Е. Проблемы новой и новейшей истории на XIV ТНК // Hoi
и новейшая история. 1980. № 2; XIV ТНК // Советская этнография. 191
№ 1; Сузюмов Е. М. 50 лет Тихоокеанской научной ассоциации // Сова
ская этнография. 1970. № 6; Советская этнография. 1987. № 5.
и. к >ки несостоявшегося диалога
111
< м информационные сообщения: Виноградов В. А. МК историков-эко-
номистов в Мюнхене (авг. 1965) // Вестник АН СССР. 1965. № 12; Ло-
"нс Л. А. О международном конгрессе историков-экономистов в Мюн-
м-нс в авг. 1965 И Возникновение капитализма в промышленности и
। г-иском хозяйстве стран Европы, Азии и Америки. М., 1968; Он же.
Научный форум по экономической истории (МКЭИ, Ленингр., авг.
I •>/()) И Вестник АН СССР. 1970. № 11; Дробижев В. 3., Шапиро А. Л.
К итогам V МКЭИ // История СССР. 1971. № 1; Романов И. Всемирный
||н>рум историков-экономистов (V МКЭИ). Науч. докл. высш. шк. //
Кономические науки. 1970. № 12. Котовский Г. Г. VI МКЭИ в Копен-
। .и сне Ц История СССР. 1975. № 2. Чистозвонов А. Н. VII МКЭИ Ц Но-
нам и новейшая история. 1979. № 3. Барг М. А. IX МКЭИ // Там же.
ГЖ7. № 1.
См. также аналитические обзоры: V МКЭИ: Конакова Н. Б. Пробле-
мы стран Азии и Африки на V МКЭИ // Народы Азии и Африки. 1971.
N” I; Кузищин В. И. V МКЭИ: Секция «Экон. ист. древн. мира» // Ве-
< шик древней истории. 1971. № 3; Медиевистика на XIII МКИН в Мо-
। кис и V МКЭИ в Ленинграде // Средние века. М., 1971. Вып. 34; Про-
(• 1смы генезиса капитализма. К МКЭИ в Ленинграде в 1970 г.: Сб. ст.
М , 1970; Удальцова 3. В. Проблема генезиса и типологии феодализма
на международных конгрессах историков и экономистов в Москве и
'книнграде (1970) // Вестник общественных наук. 1971. № 3; Чистозво-
А. Н. Проблемы генезиса капитализма (по материалам V МКЭИ и
XIII МКИН) // Новая и новейшая история. 1971. № 4.
VI МКЭИ: Котовский Г. Г. Дискуссии по проблемам экономической
ш юрии (по материалам VI МКЭИ) // Вестник АН СССР. 1975. № 1;
Ггтенбург В. И. Проблемы медиевистики на МК историков-экономи-
» юн в Блумингтоне в 1968 г. // Средние века. М., 1969. Вып. 32; Чисто-
шонов А. Н. Проблемы медиевистики на VI МКЭИ (Копенгаген, 19—23
•ни 1974) // Средние века. М., 1975. Вып. 39; Он же. Дискуссионные
проблемы экономической истории нового и новейшего времени // Но-
пая и новейшая история. 1975. № 4.
VII МКЭИ: Проблемы генезиса капитализма: Сб. ст. К VII МКЭИ в
Нинбурге, 1978. М., 1978; Никифоров В. Н. [Рецензия] // Вопросы ис-
юрии. 1982. № 4.
IX МКЭИ: Пивовар Е., Шилов В. Исследование по экономической
ш юрии: IX МКЭИ И Общественные науки. 1987. № 2.
< оветские историки приглашались на все послевоенные, начиная с
V (1956, Филадельфия), международные конгрессы антропологов и эт-
нографов (МКАиЭ). К каждому изданы сборники или серии брошюр-
ю кладов советских участников конгресса. Библиография VII Москов-
* кого (1964) МКАиЭ включает «Список членов» (М., 1964), «Труды»
\ частников конгресса в 11 томах (М., 1967-1971), ряд сборников в се-
112
Раздел I
рии «Материалы к VII МКАиЭ», например, «Аннотация работ учены!
Азербайджанской ССР (1960-1964)» (Баку, 1964) и др., а также любм
пытную с точки зрения истории науки статью А.Г. Здравомысло!
«Методологические вопросы этнографии» (Вопросы философии. 196
№ 1. С. 37—44). На основе материалов последнего, XII, МКАиЭ ПО!
готовлена монография «Человек и общество глазами советских этнол!
гов и антропологов» (М., 1990). Отметим I Международный конгря
европейской этнологии (1971, Париж) с участием историков, орган!
зованный Международным обществом этнологии и фольклора ЕвроЩ
В 1982 г. в Суздале состоялся II, а в 1987 г. в Цюрихе - 111 конгр®
этого общества. В 1981 г. в Амстердаме проходил I Интерконгр®
Международного союза антропологических и этнологических наук. С
вётские ученые (историки, этнографы, географы) принимали участи®
работе Международной комиссии по этнологическому атласу и в coal
ваемых ею с 1966 г. каждые два года международных конференциях 1
этнологическому атласу Европы и сопредельных стран. См.: Советск
этнография. 1972. № 1. С. 178-182; 1982. № 1. С. 3-7, 143-146; 19
№ 2. С. 130-136; 1987. № 6. С. 123—127; Общественные науки. 19
№ 3. С. 204-209; Международная ассоциация по изучению и распр
странению славянских культур: информационный бюллетень. М., 191
Вып. 9; С. 14—17; Брук С И., Токарев С. А. Проблемы составления |
ропейского историко-этнографического атласа // Советская этногр
фия. 1966. № 5. С. 91-101; 1968. № 5. С. 149-152; 1970. № 6. С. 9(Н|
и др.
н В 1931 г. создан Международный союз по доисторическим и ранЦ
историческим знаниям и археологии в целях развития знаний по др<
нейшей истории человечества, а также развития таких дисциплин, К
антропология, археология, фольклористика и др. Наиболее представ
тельным было участие советской делегации, в том числе историков,
VII (1966, Прага), VIII (1971, Белград), IX (1976, Ницца), X (1981, N)
хико) конгрессах. Последний с участием историков состоялся в 1986'
в Великобритании (г. Саутхемптон). См.: VII Международный конгр!
историков и протоисториков, Прага, 1966: Доклады и сообщения ар)
ологов СССР. М., 1966; Вестник АН СССР. 1977. № 9. С. 110-115; С
ветская археология. 1989. № 1. С. 296—300.
Традиция проведения первых трех международных конгрессов 1
классической археологии (1905, Афины; 1910, Каир; 1913, Рим) с уч
стием историков была восстановлена на VIII (1963, Париж), IX (19
Дамаск), XI (1978, Лондон) конгрессах. См.: Жебелев С. А. Перв1
международный археологический конгресс в Афинах (1905). Сп
1905; Фармаковский Б. В. Второй международный конгресс классик
ской археологии в Каире. Спб., 1910; Черняев П. Н. Третий между)
родный конгресс классической археологии в Риме. Варшава, 1913; О
н. несостоявшегося диалога
113
ин стенные науки в Узбекистане. 1963. № 12; Вопросы истории. 1970.
N - 7; Вестник древней истории. 1970. № 3.
Необходимо упомянуть о международных конференциях антикове-
пов социалистических стран «Эйрене», проводившихся с 1956 г. (см.:
1о1убцова Е. С. Общество античников «Эйрене» // Общественные нау-
ки 1977. № 1).
М ( м Старостин Е. В. Развитие международного архивного сотрудниче-
< ни до 2-й мировой войны. М., 1983; Он же. Международные архи-
нные организации и их деятельность. М., 1989.
На страницах журналов «Исторический архив» и «Советские архи-
|»|.|> помещены аналитические обзоры III (1956, Флоренция) —
\1 (1988, Париж) международных конгрессов архивистов, международ-
ных конференций «круглого стола» архивов, а также конференций ру-
ководителей архивных учреждений, представителей архивов академий
наук, совещаний публикаторов архивных документов, редакторов ар-
чи иных журналов социалистических стран.
“ Н 1958 г. вышла книга П.Н. Беркова «Международное сотрудничество
• павистов и вопросы организации славянской библиографии». К V МСС
(1963, София) готовилась, но запоздала с выходом в свет «Библиогра-
фия изданий Советского комитета славистов (1956-1966)» (см.: Сла-
вянские литературы. V МСС. М., 1968). На этом съезде впервые при-
нимала участие представительная (более 40 чел.) делегация советских
историков. К VI (1968, Прага) МСС вышел обзор В.Д. Королюк «Со-
ве гские историко-славянские исследования (1917—1967)» в журнале
'•Советское славяноведение». 1967. № 5.
Итоги почти тридцатилетней работы советских библиографов под-
ведены в краткой информационной справке К. Л ютовой и Б. Корот-
ки ной «Съезды славистов и развитие славистических библиографий» (в
книге «Международная ассоциация по изучению и распространению
славянских культур: информационный бюллетень». М., 1986. Вып. 14.).
Информация о научно-организационной работе по проведению
международных форумов славистов помещена в юбилейных изданиях:
25 лет деятельности Института славяноведения и балканистики:
1947—1972. М., 1971; Советское славяноведение. 1973. Вып. 1; Аксено-
ва Е. П. К 40-летию научной деятельности Института славяноведения и
балканистики АН СССР // Советское славяноведение. 1987. Вып. 2;
Ритчик Ю. И. 10 лет Международной ассоциации по изучению и рас-
пространению славянских культур // Советское славяноведение. 1987.
№ 2.
В конце 70-80-х гг. появилась первая проблемно-историографиче-
ская статья Л.Г. Невской о балто-славянской проблематике на I (1904,
Санкт-Петербург) - VIII (1978, Загреб) съездах славистов. М. Досталь
и С. Вольман обратились к вопросам методологии сравнительного изу-
114
Раздел I
чения славянских культур на МСС и на двухстороннем уровне (см.{
Советское славяноведение. 1983. № 5; Историографические исследовач
ния по славяноведению и балканистике. М., 1984; Методологически
проблемы истории славистики. М., 1978).
Международный комитет славистов создан в 1955 г. В 1956 г. в Мв
скве состоялось первое заседание комитета, на котором обсуждалаа
программа работы очередного IV МСС. Послевоенные МСС широц
освещались в советской периодике, особенно IV (1958, Москва) |
IX (1983, Киев). К X МСС (1988, София) издана библиография по сл|
вяноведению и балканистике за 1983—1987 гг.
14 Международные съезды финно-угроведов (МСФУ), созываемые раз,
пять лет с 1960 г. могут служить ярким примером межотраслевой и|
те грации. Сначала на них съезжались археологи, антропологи, этногр!
фы, литературоведы, фольклористы, лингвисты. I (1960) и IV (197,
МСФУ проходили в столице Венгрии Будапеште, II (1965) и V (1980}
Финляндии, соответственно в Хельсинки и Турку, III (1970) и VI (198|
в СССР: в Таллине и Сыктывкаре. В трех последних (IV—VI) участв|
вали историки. К VI МСФУ советские историки подготовили сери
докладов по истории миграционных процессов коми, ижемцев, нар!
дов Северного Приуралья в XV-XX вв. На международном симпозн]
ме «Антропология и традиционные культуры финно-угорских народе!
(1989, Хельсинки) также выступали советские историки. В 1990 г. в Д
брецене (Венгрия) состоялся VII МСФУ, его материалы готовятся к Ш
чати.
См.: III МСФУ: Международный конгресс финно-угроведов. II
Доклады, Таллин. 1970. Т. 1; Известия АН СССР. 1971. Т. 20; Общ
ственные науки. 1971. № 4; Советская этнография. 1971. № 3.
IV МСФУ: Вестник АН СССР. 1976. № 4; Советская этнографу
1976. № 3; Советская археология. 1977. № 1. ;
После IV МСФУ в Тартуском государственном университете публ!
куются «Труды по финно-угроведению» в виде тематических сборн|
ков. С 1975 по 1990 гт. вышло 17 сборников, в том числе о финно-у
роведческой школе Пауля Аристэ и ее связях (1975, № 12; 1986, № 1
1990, № 17).
V МСФУ: Халиков А. X. Международный симпозиум, посвящений
10-летию Финно-угорского общества Финляндии (Хельсинки, 1983) J
Советская археология. 1985. № 2.
VI МСФУ: Тезисы VI МСФУ. М., 1985. Т. 1-4; Материал
VI МСФУ: В 2 т. М., 1989; Известия АН ЭССР. 1986. № 35; Общ
ственные науки. 1986. № 3; Советская этнография. 1986. № 5.
Дудзинская Е. А. Международные научные связи советских историка
М., 1978. С. 233.
16 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 52. С. 303.
»i. н >ки несостоявшегося диалога
115
1 Иоффе А. Е. Международные связи советской науки, техники и культу-
ры, 1917-1932. М., 1975. С. 8.
•• Ь’дшнская Е. А. Международные научные связи. С. 7, 8.
” Минц И. И. Марксисты на исторической неделе в Берлине и VI Меж-
народном конгрессе историков в Норвегии // Историк-марксист.
1*129. № 9. С. 95.
*' Инг. по: Дудзинская Е. А. Международные научные связи... С. 23.
11 < м., например: Красильников А. Н. Политика Англии в отношении
< (СР, 1929-1933. М., 1959; Борисов Ю. В. Советско-французские от-
ношения (1924-1945 гг.). М., 1964; Фураев В. К Советско-американ-
< кис отношения, 1917—1939 гг. М., 1964; и др.
"< м : Соловьев А. Н. Из истории франко-советских культурных и науч-
ных связей в 1931-1935 гг. // Вестник истории мировой культуры.
Г >60. № 1; Злыднев В. И. Из истории установления советско-болгарских
>у»н>турных связей // Советское славяноведение. 1965. № 1; Мура-
иы'в Ю. П. Совете ко-германские культурные связи в период Веймар-
< м>й республики И Вестник истории мировой культуры. 1966. № 5;
/саков В. Д. Советская наука в годы первой пятилетки. М., 1971.
♦ ’ < м International Congress of Historical Studies. London, 1913; Ардашев П. H.
I регий международный исторический конгресс в Лондоне. Спб., 1913.
“< м Известия РАН. Сер. VI. Т. 16. С. 135, 144-145.
♦ ’ < м : Ученые записки Института востоковедения. 1960. Т. 25. С. 35; Ак-
рамов Н. М. Выдающийся русский востоковед В.В. Бартольд. Душанбе,
l‘>6L С. 80.
• * I In I. по: Дудзинская Е. А. Международные научные связи... С. 12.
• ( м : Compte rendu du V Congres international des sciences historiques.
Hmxelles, 1923; СИЭ. T. 9. C. 271.
♦ •( мДокументы об участии советских ученых в VI МКИН / Подг. к
и< ч О.В. Тресковой И Советские архивы. 1973. № 6.
* •< м : Минц И. И. Указ. соч. С. 91.
VII МКИН с докладами выступили Ю. Бруцкус, П.Н. Савицкий,
II 1> Струве, А.В. Флоровский. В списке значились также А.Н. Грабарь
и М И. Ростовцев. На VIII МКИН в Цюрихе выступали Г.В. Вернад-
- кий, И.И. Лаппо, Е.Ю. Перфецкий, А.В. Флоровский. На IX МКИН
и 11ариже с докладом выступил А.В. Флоровский «как профессор праж-
- юго университета, имевший с 1946 г. советский паспорт» (см.: Пашу-
»ю В. Т. Русские историки-эмигранты в Европе. М., 1992. С. 23, 31).
’ м также: Флоровский А. В. Русская историческая наука в эмиграции
11 ‘>20—1930) Ц Труды V съезда РАОЗГ в Софии, 14-21 сент. 1930. Со-
•|шм, 1932. Ч. 1.
1 Нонин В. П. Международный конгресс историков в Варшаве (Стено-
чммма доклада, прочитанного в открытом заседании Историко-Архе-
• и рафического института АН СССР) // Исторический сборник. I. Тру-
116
Раздел 1
ды Исторической комиссии АН СССР. Л., 1934. С. 8.
32 См/. Академия наук за 10 лет. Л., 1928. С. 208; Этнография. 1929. № 1.
С. 134.
33 См.: Этнография. 1929. № 1. С. 134, 142—143. 1
34 См/ Научный работник. 1927. № 2. С. 80-81; Этнография. 1929. № I,
С. 103.
35 См/ Научный работник. 1927. № 3. С. 69, 71; Экономическая жизн|
Дальнего Востока. 1926. № 12. С. 58-60.
36 См/ Бюллетень Общества востоковедения при Дальневосточном уни*
верситете. Владивосток, 1929. № 1-2. С. 86.
37 См/ Сообщения ГАИМК. 1932. № 9-10. С. 71. В 1961 г. СССР вошел I
состав специального комитета, избранного на VI Международном кои
грессе Ассоциации в Варшаве; тогда же на секцию доисторического пе<
риода была возложена координация работы по изучению первобытно*
го общества.
38 См/ Proceedings of the First International Congress of Prehistoric and Pro»
tohistoric Sciences. London, 1934.
39 Cm.: Ill Международный конгресс по иранскому искусству и археоло!
гии: Доклады. М.; Л., 1939. В 1968 г. советские ученые принимали учШ
стие в работе V конгресса (Тегеран - Шираз). См/ Вестник древне!
истории. 1969. № 3. С. 205-208. «
40 См/ Историк-марксист. 1934. № 6. С. 103. 1
41 См/ III Международный съезд славистов, 18-25 сентября 1939 г., Бел
град: Сообщения и рефераты. Белград, 1939. Т. 1-2 (на серб. яз.). !
42 Дудзинская Е. А. Международные научные связи... С. 19.
43 Цит. по: Черепнин Л. В. Отечественные историки XVIII-XX вв/ Сб. ст,
выступ., восп. М., 1984. С. 130.
44 См/ Пашуканис Е. Б, Неделя советских историков в Берлине // Bed
ник коммунистической академии. 1928. Т. 30(6). С. 239.
45 См/ Lheritier М. Le VI Congres international des sciences historiques (Osk
14-18 aout 1928). Paris, 1928.
46 Советские архивы. 1973. № 6. С. 50-56.
47 На IX МКИН в Париже комиссия была учреждена заново как Межд|
народная комиссия по истории социальных движений и социальна
структур. В ее задачи входила организация коллоквиумов и публикацМ
источников по истории социальных движений XIX-XX вв. Советсй1
ученые участвовали в коллоквиумах в Страсбурге (1958), Стокгольм
(1960), Тунисе (1964), Париже (1964), Вене (1965) и пр., приняли акти|
нейшее участие в подготовке к публикации трехтомного перечня исто?
ников по истории I Интернационала, в организации и проведении j
1964 г. международных конференций в Москве, Берлине, Варшаве, кой
локвиума историков-марксистов в Париже, посвященных 100-лети
I Интернационала. В 1965 г. в Праге состоялась международная встр
i оки несостоявшегося диалога
117
•м ученых-марксистов, посвященная ЗО-й годовщине VII конгресса Ко-
минтерна. В 1989 г. в Будапеште проходила международная конферен-
ции, посвященная II Интернационалу. Таким образом, и в этом на-
правлении научных исследований велось целенаправленное оформле-
ние «действий...» историков-марксистов.
Но инициативе Н.М. Лукина в рубрикаторе библиографии выделена
нпсратура по методологии истории, этнографии, этнологии, а также
»к юрии рабочего и коммунистического движения, социально-эконо-
мической истории, истории социалистического строительства.
о/шако Парижская международная конференция по вопросам препо-
млиания истории (1931) проходила без участия советской делегации.
Н юги работы конференции получили в целом негативную оценку в co-
niчекой историографии тех лет.
Пгсгник Коммунистической академии. 1929. № 33(3). С. 270.
Панкратова А. М. VII МКИН в Варшаве // Борьба классов. 1933. № 10.
< К).
Ivkuh Н. М. VII МКИН в Варшаве // Историк-марксист. 1933. № 5.
< 126.
МчПинская Е. А. Международные научные связи... С. 31.
Нонпш В. /7. Международный конгресс историков... С. 5—24.
IhueuH В. П. Методологическая дискуссия на Варшавском конгрессе //
Ьорьба классов. 1933. № 10.
< м VIII Congres international des sciences historiques. / Zurich, 1938;
< oinmunications, v. 1-2, Paris, 1939; IX Congres international des sciences
iir.ioriques. Paris, 28 aout-3 sept. 1950, v. 1-2, Paris, 1950-1952.
< м . X МКИН: За дальнейшее укрепление научных связей между исто-
риками всех стран // Вопросы истории. 1955. № 8; Тематика докладов
X МКИН Ц Вопросы истории. 1955. № 11; Бойко И, В Риме нака-
и\нс МКИН: Путевые заметки члена советской делегации // Советская
Брайна. 1956. № 1; Панкратова А. М. На конгрессе историков в Ри-
ме Заметки главы делегации советских историков // Новое время,
ms. № 2; Она же. К итогам X МКИН // Вопросы истории. 1956.
N 5; Дружинин Н. М. На X МКИН // Вестник АН СССР. 1955. № 12;
/•< шее Е. А. Доклады востоковедов на X МКИН - краткое сообщение
Института востоковедения (АН СССР). Т. 32. 1958; Новосельский А. А,
Шенков В. И. Издания исторических источников в СССР: Сообщения
ил X МКИН И Исторический архив. 1956. № 2; Наследова Р. А., Забо-
i»>i< М. А. Византия и Запад в «Трудах» X МКИН в Риме // Византий-
• ши временник. 1956. Т. 11; Самойлов А. С. Проблема абсолютной мо-
м «рхии в современной марксистской и буржуазной историографии (по
м.нсриалам X МКИН в Риме) // Средние века. М.; Л., 1959. Вып. 16;
। mhpoea Н. А. Современная медиевистика в обзорных докладах на
\ МКИН И Там же. Вып. 8; Смирин М. М. Вопросы историографии на
118
Раздел I
X МКИН // Там же. Вып. 8; Чистозвонов А. Я. Проблемы средневекош
идеологии и экономики по материалам IV т. «Докладов» X МКИН // Т|
же. Вып. 8.
XI МКИН: Сообщение о предстоящем распределении докладов |
МКИН // Вопросы истории. 1957. № 7; К предстоящему XI МКИ1
Предварит, список докладов // Вопросы истории. 1960. № 3; Губер А,
Некоторые проблемы новой и новейшей истории на XI МКИН в Ст
кгольме // Новая и новейшая история. 1961. № 1; Он же. На конгрео
историков в Стокгольме // Вестник АН СССР. 1960. № 11; Дилигъ
ский Г. Г. Проблемы истории античного рабства на XI МКИН // Веб
ник древней истории. 1961. № 2; Осипова Т. С., Пичугина И. C.f Ct
нидзе А. А. Сообщения на XI МКИН в Стокгольме // Средние века. N
1961. Вып. 20; Сидорова Н. А. XI МКИН и вопросы медиевистики
Там же; Поляков Ю. А., Черепнин Л. В. Вопросы истории СССР |
XI МКИН // История СССР. 1961. № 1; Степанова Е. А. Проблемы 0
бочего движения на XI МКИН в Стокгольме // Вопросы исторг
КПСС. 1960. № 6; Тихвинский С. Л. Вопросы истории стран Востока!
XI МКИН Ц Проблемы востоковедения. 1960. № 6; Он же. XI МКИ
в Стокгольме // Вестник истории мировой культуры. 1961.
XI МКИН в Стокгольме // Вопросы истории. 1960. № 12; Ассатурова М<|
Общее собрание Отделения исторических наук (АН СССР), посвянш
ное итогам XI МКИН в Стокгольме // Новая и новейшая истора
1961. № 1; Шурбованный Г. Общее собрание Отделения историчеся
наук (АН СССР), посвященное итогам XI МКИН в Стокгольме // Bd
росы истории. 1960. № 12; Березкин А., Кузнецова К. История и сова
менная борьба идеологии // Коммунист. 1960. № 7. Я
58 Хроника представительства советских ученых на национальных научм
форумах послевоенного тридцатилетия: 1948 г. — VII съезд польских Я
ториков во Вроцлаве; 1951 г. — 1 Методологическая конференция пои
ских историков в Отвоцке; 1953 г. — конгресс историков в Венгра
XII съезд польских востоковедов; 1956 г. — IV съезд австрийских иса
риков, 1958 г. - III съезд чешских историков в Праге, VIII съезд ПОЯ
ских историков в Кракове, XIV конгресс немецких востоковедов в Га
ле; XX национальная конференция индийских востоковедов; 1963 г!
конгресс венгерских этнографов в Будапеште, IX Всепольский съЯ
историков в Варшаве, VI Турецкий национальный исторический ков
ресс в Анкаре; 1964 г. — VII конгресс Этнологического общеаЯ
СФРЮ; 1965 г. - III конгресс историков ГДР в Берлине, 1971 г. — X И|
польская конференция социологов в Варшаве; 1973 г. — II национаЯ
ный симпозиум румынских фольклористов в Балчике и т. д. I
59 См.: Дудзинская Е. А. Международные научные связи... С. 49—51. 1
60 Там же. Гл. III и IV. |
61 Там же. Гл. V. Л
- -а и несостоявшегося диалога 119
< М XII МКИН (1965, Вена); Губер А. А. К предстоящему XII МКИН
(• прилож. тематики докладов) // Вопросы истории. 1964. № 5; Дуби-
»,1 К. Голос советских историков на международных форумах: Обзор
никладов на XII МКИН // Коммунист Украины. 1966. № 4; Болтин Е.
осуждение проблемы истории Движения Сопротивления на Всемир-
ном конгрессе историков // Военно-исторический журнал. 1966. № 1;
'Ьоб'Шнская А. Д., Вайнштейн О. Л. Проблемы медиевистики на
\П МКИН в Вене // Средние века. М., 1967. Вып. 30; Пигулевская Н. В.
Проблемы истории древнего мира на XII МКИН в Вене // Вестник
npi иней истории. 1966. № 2; Славянская проблематика на XII МКИН
и Вене И Советское славяноведение. 1966. № 1; Тихвинский С. Л. Воп-
1»<ц ы истории Азии и Африки на XII МКИН // Народы Азии и Афри-
1966. № 1; Манфред А. 3. Конгресс историков в Вене: К итогам
ЧП МКИН И Вестник АН СССР. 1966. № 1; Черепнин Л. В. XII МКИН //
Н< юрия СССР. 1966. № 1.
В ходе работы конгресса была учреждена Международная ассоциация
но изучению стран Юго-Восточной Европы (МАИЮВЕ), которая уже
< 1‘И)6 г. стала проводить раз в четыре года исторические конгрессы.
Н(ч шик АН СССР. 1966. № 1. С. 100-101.
I лм же. С. 102.
< м Ковалев П. А. Ленинский симпозиум на XIII МКИН // Научные
|щды Ташкентского университета. 1972. Вып. 423.
Предварительно был разослан пакет документов МКИН (в том числе
• выше 70 докладов, справочно-библиографический указатель вышед-
ших в СССР в 1960-1969 гг. исследований, брошюра об издании ие-
н-тиков и научных работ, посвященных Ленину и историческому
опыту КПСС), синхронный перевод выступлений на трех языках и их
м и нитофонная запись, проводились встречи с сотрудниками отрасле-
IH.IX институтов Отделения истории АН СССР, студенчеством и т. д.
I м XIII МКИН. 1970, Москва: Доклады... Т. 1, ч. 1. С. 129, 130-131,
I Ч), 139, 147; Т. 1, ч. 4. С. 5-33; Блаватский В. Д. Античный мир и
Нис гок. М., 1970.
< м : XIII МКИН (1970, Москва): Протопопов А. С. К предстоящему
\l 11 МКИН И Новая и новейшая история. 1968. № 5; Илюхина Р. Ha-
in ) речу Московскому международному конгрессу исторических наук //
и< юрия СССР. 1968. № 6; То же // Общественные науки сегодня.
нь9. № 5; К XIII МКИН: Из циркуляра № 2 Оргкомитета // Вопросы
ш юрии. № 3; Губер А. А. Проблемы новой и новейшей истории в про-
• р.шме XIII МКИН // Новая и новейшая история. 1970. № 3; Он же.
\ 111 МКИН в Москве: Некоторые итоги и перспективы // Вопросы ис-
| 'рии. 1971. № 6; Драбкин Я. С., Мирский Э. М. Дискуссии по пробле-
млм методологии истории по материалам XIII МКИН // Вопросы фи-
шеофии. 1971. № 6; Медиевистика на XIII МКИН в Москве и на
120
Раздел I
V МКЭИ в Ленинграде // Средние века. М., 1971. Вып. 34; Обушенко*
ва Л. Работа Международной комиссии славянских исследований и|
XIII МКИН; Зеленин В. В. Заседания комиссии Международной ассС|
циации по изучению Юго-Восточной Европы // Советское славяновв
дение, 1971. № 1; Осипова К. А. Византиноведение на XIII МКИН Л
Византийский временник. М., 1972. Т. 33; Паротькин И., Киселев А, I
международной комиссии сравнительной военной истории и Междунв
родном комитете истории II мировой войны. На XIII МКИН // Boell
но-исторический журнал. 1970. № 11; Пашуто В. Т., Поляков Ю. Я
Вопросы истории СССР на XIII МКИН // История СССР. 1971. Nfc
Сказкин С. Д. Основные проблемы медиевистики на XIII МКИН в ММ
скве И Средние века. Вып. 34; Смирин В. М. XIII МКИН: Секция древнЛ
истории И Вестник древней истории. 1971. № 1; Храмов С С. XIII МКИН1
Преподавание истории в школе. 1970. № 6; Чубарьян А. О. Форум ис*Д
риков: К итогам XIII МКИН // Вестник АН СССР. 1971. № 1; ЯшЛ
форов В. Н. Размышления после конгресса историков // Советская Л
ториография стран зарубежного Востока. М., 1975; Общее собранЯ
Отделения истории АН СССР: К итогам XIII МКИН // Новая и НВ
вейшая история. 1971. № 2; Нарочницкий А. Л. К итогЯ
XIII МКИН И Новая и новейшая история. 1970. № 6.
70 Назовем наиболее представительные международные форумы с участиЯ
советских историков: 1970 г. - симпозиум по проблемам аграрной исД
рии Восточной Европы и новым методам исследовательских работ (ТЛ
лин); 1974 г. - симпозиум «Методологические проблемы этнографиЛ
ских исследований современного быта и культур» (Бургас); 1975 г. - Л
минар ученых соцстран «Единичное, особенное и общее в процессах Л
менения народных традиций в условиях строительства социализЛ
(Братислава); 1976 г. - конференции: по вопросам методологии исслсЛ
ваний взаимовлияния культур (Белград, под эгидой ЮНЕСКО), «МеЛ
этнографии среди других наук: советская и западная точки зрения» (Л
стрия); коллоквиум ученых СССР и ГДР на тему: «Борьба с соврем Л
ными основными течениями буржуазной идеологии в области этногЛ
фии» (Берлин), семинар «Этнографический метод и его место в сояЛ
менной культуре» (Словакия); 1977 г. — симпозиумы: «Движущие оЛ
формирования человека и человеческого общества» (ФРГ), «ИсследоЛ
ние этнических явлений и процессов - главная задача марксистской Л
нографии» (Лейпциг); 1978 г. - конференция «Современное состояниЛ
задачи этнографической науки в социалистических странах» (ПраяЯ
1981 г. — симпозиумы: «Основные проблемы антропо- и социогеняЯ
(Веймар), «Эволюция и окружающая среда» (Брно), «Проблемы единЛ
ва человека в работах П. Тейяр де Шардена» (Париж), совещание арЛ
ологов, историков, этнографов по проблеме «Расы» (Афины) и др. Л
71XIV МКИН (1975, Сан-Франциско): Тишков В. А. О подготовке сойЛ
и. н жи несостоявшегося диалога
121
i ких историков к конгрессу: Навстречу XIV МКИН // Новая и новей-
шая история. 1974. № 6; Он же. Предстоящий XIV МКИН // История
< ССР. 1975. № 1; Голубцова Е. С. О работе секции античной истории
на XIV МКИН Ц Вестник древней истории. 1976. № 4; Дахшлейгер Г. Ф.
Некоторые проблемы истории кочевых обществ на XIV МКИН // Со-
ветская этнография. 1976. № 4; Кахк Ю. Ю., Ковальченко И. Д. Мето-
пологические проблемы применения количественных методов в исто-
рическом исследовании // История СССР. 1974. № 5; Тихвинский С. Л.,
hiuiKoe В. А. Проблемы новой и новейшей истории на XIV МКИН //
Новая и новейшая история. 1976. № 1; Удальцова 3. В. Проблемы ме-
лиевистики на XIV МКИН в Сан-Франциско // Средние века. М.,
1976. Вып. 40; Жуков Е., Соколов О. История и общество: К итогам
XIV МКИН // Коммунист. 1976. № 2; Кукушкин Ю. С. XIV МКИН //
Преподавание истории в школе. 1976. № 2; Сахаров А. М., Хромов С, С.
XIV МКИН Ц Вопросы истории. 1976. № 3; Сахаров А. М. О некото-
рых методологических вопросах на XIV МКИН: Заметки делегата //
Вестник Московского университета. Серия 9. История. 1976. № 3.
"XV МКИН (1980, Бухарест): Мордвинцев В. Ф. Навстречу XV МКИН: О
ходе подготовки советских историков к конгрессу // Новая и новейшая
история. 1979. № 6; Программа XV МКИН // Там же. 1978. № 1; Ант-
<н як А. В. Вопросы военной истории на XV МКИН // Там же. 1981.
> 5; Виноградов В. А. К обсуждению вопросов истории народов Цент-
рпльной и Юго-Восточной Европы на XV МКИН // Там же. № 1; Григу-
и-вич И. В, Удальцова 3. В., Чубаръян А. О. Проблемы новой и новейшей
истории на XV МКИН // Там же. № 4; Пашуто В. Т Некоторые пробле-
мы отечественной истории и преподавания истории в школе на
XV МКИН И История СССР. 1981. № 5; Удальцова 3. В. Проблемы ме-
ниевистики на XV МКИН в Бухаресте // Средние века. М., 1982.
Вып. 45; Урсу Д. П. Востоковедение и африканистика на XV МКИН в
Ьухаресте // Народы Азии и Африки. 1981. № 2; Герасев В. И., Фила-
тов А. М. Итоги работы советских историков на XV МКИН // Новая и
новейшая история. 1981. № 1; Дробижев В. 3. XV МКИН // Вестник
Московского университета. Серия 9. История. 1981. № 2; Тихвинс-
кий С. Л., Тишков В. А. XV МКИН // История и общество. 1980. № 12.
' < м.: Сахаров А. М. О некоторых методологических вопросах на XV МКИН //
Вестник Московского университета. Серия 9. История. 1976. № 3.
(3-22.
"См.: Тишков В. А. История и историки в ядерный век: По материалам
XVI МКИН Ц Вестник АН СССР. 1986. № 2. С. 107-118.
XVI МКИН (1985, Штутгарт): Тихвинский С. Л. О заседании Бюро
МКИН // Вопросы истории. 1983. № 8; Гутнова Е. В., Котельникова Л. А.,
Чиколини Л. С. Проблемы медиевистики на XVI МКИН в Штутгарте //
с редние века. М., 1987. Вып. 50; Поляков Ю. А., Трукан Г. А. Пробле-
122
Раздел I
мы истории СССР на XVI МКИН в Штутгарте // История СССР. 1986,
№ 5; Севостьянов Г. Н., Чубарьян А. О. Проблемы новой и новейшей
истории на XVI МКИН в Штутгарте // Новая и новейшая история
1986. № 2; Семенов С. С. История Великого Октября на XVI МКИН
Штутгарте // История СССР. 1986. № 3; Удальцова 3. В., Бибиков М. i
Чичуров И. С. Византинистика на XVI МКИН // Византийский времен
ник. М., 1987. Т. 48; Чубарьян А. Всемирный конгресс историков // ОбиЦ
ственные науки. 1986. № 2; Тихвинский С. Л., Тишков В. А. XVI МКИН /
История и общество. 1986. № 1.
76 Подтемы: «Новые явления в дипломатии после 1914 г.: структура, обеО
печение мира, методы (техника дипломатии)» (содокладчик А. НароЧ
ницкий); «Политические партии, общественное мнение и проблем!
европейской безопасности после 1945 г.» (коллективный доклад А.
барьяна, Б. Марушкина, В. Шилова, А. Филитова). 1
В 50-60-х гг. ученые СССР участвовали в работе пяти конгрессе
(1951, 1954, 1959, 1962, 1965) Международной федерации борцов С(
противления (ФИР), созданной в 1951 г. в Вене. Первые три конгр0
са проходили там же, четвертый - в Варшаве, пятый - в Будапеште.
В 60-х гг. Национальный комитет историков СССР выступил однм
из инициаторов организации наряду с конгрессами ФИР междунарО!
ных тематических форумов по истории Движения Сопротивления в Й
ды второй мировой войны (ДС). В 1959 г. во Флоренции состояла^
I Международная конференция на тему «Движение Сопротивления
молодое поколение», вторая — «Союзники Движения Сопротивления)
Европе» — проходила в Милане в 1961 г. В том же году в Москве сосп
ялась первая сессия Комиссии связи историков ДС, на которой бы)
принято решение созвать III конференцию в Праге в 1963 г. (она сосТ|
ялась в Карловых Варах). Накануне в Варшаве ученые социалистичесю
стран собрались на конференцию «Национальный и международный Я
рактер Движения Сопротивления в Европе в годы второй мировой во!
ны». В 1965 г. в Праге советские историки участвовали в работе II Мая
дународной конференции по преподаванию истории Движения Сопр
тивления в вузе и школе, она была организована ФИР, а в Дрездене пр
ходил коллоквиум на тему «Подготовка войны западноевропейски
империализмом». В 1966 г. также состоялись две международные конф
ренции: в Париже - посвященная истории Народного фронта в 1936
и деятельности М. Тореза, в Лейпциге — на тему «Армия и политик!
В 1969 г. в Париже проходил международный коллоквиум «Война 1
Средиземном море. 1939-1945», в Охриде - очередная конференция уч
ных социалистических стран «Движение Сопротивления на Балканах*,
77 К конгрессу были изданы на английском, немецком, французском яэ|
ках два сборника: «Советская историческая наука на современном at
пе» и «Движение Сопротивления в Европе в годы второй мировой sofl
। ’. । < жи несостоявшегося диалога
123
in i >, на пяти языках вышел ежеквартальник АН СССР «Social Sciences»
tN* 3), содержащий основные положения докладов советских участни-
ка конгресса.
’• Il 1984 г. в Баку проходила международная конференция «Защита заво-
- плний социалистической революции», в 1985 г. в Кишиневе - симпо-
шум «Великий Октябрь и пролетарский интернационализм». В 1987 г.
и Москве состоялась конференция «Критика немарксистской историо-
। рафии социальных революций и классовой борьбы в новое время».
’* WII МКИН (1990, Мадрид): Шилов В. С. Предстоящий XVII МКИН //
Новая и новейшая история. 1989. № 6; Ионесов В. И. Международный
Форум историков в Мадриде // Общественные науки в Узбекистане.
ГНО. № 11; Кахк Ю. Обсуждение места и роли революций во всемир-
но историческом процессе на международной встрече ученых в Мадри-
зе // Известия АН Эстонии. 1991. Т. 3; Тихвинский С. Л. XVII МКИН в
Мадриде // Новая и новейшая история. 1991. № 2; Он же. Советские
in горики в Мадриде: По материалам VII МКИН // Вестник АН СССР.
1‘)‘Л. № 4.
* Новая и новейшая история. 1991. № 2. С. 74-103.
•' 1.1м же. С. 102.
' l.iM же. С. 103.
“ l.iM же. С. 17.
•' I дм же. С. 18.
Дискуссии в советской историографии:
убитая душа науки*
Как известно, движение науки, ее открытия, озарения учены
невозможны без особой творческой атмосферы, свободного обм(
на мнениями, дискуссий, рождения смелых научных гипотез и И
последующего подтверждения или опровержения, которые истц
кон веков питали и питают подлинное научное развитие. Поэте
му писать об исторических дискуссиях в тот или иной период жИЗ
ни страны — это значит затронуть святая святых науки: ее творЧ!
с кий потенциал, коснуться условий развития и существа самог
научного процесса.
Дискуссии составляют один из важнейших компонентов на)
ки, ее сердцевину, ее душу. Русская историческая наука, как 1
всякая другая область научных знаний в России, переживала Й
своем пути периоды ярких взлетов и долгих унылых затиши!
яростных свободных столкновений мнений и давления тяжелой
официального идеологического пресса, омертвлявшего все Ж1
вое. Последнее, пожалуй, можно назвать традиционным. Нела
кая судьба исторических сочинений Н.М. Карамзина, А.С. Пуш
кина лишь один из примеров, подтверждающих это положени
В старой России, в условиях ожесточенного противостояния ра
личных слоев населения, нередко заканчивавшегося террором^
справа, и слева, историческая наука, самая «общественная», с
мая близкая человеческим представлениям и интересам наук
постоянно испытывала на себе влияние среды. И хотя вторая rt
ловина XIX и начало XX в. продвинули ее по пути свободной, и
зависимой, высокопрофессиональной и вполне гражданской ди
циплины, хотя к 1917 г. российская историческая наука обогап
лась трудами блестящей плеяды учеников В.О. Ключевского»!
также историков социал-демократов разных направлений и уч|
ных иных научно-политических ориентаций, что само по cei
* Рассматриваются дискуссии по истории России и СССР. j
but.душа науки
125
пн ичельствовало о реальном плюрализме в этой научной отрас-
н 1яжелое наследие былого с его экстремизмом мнений, указу-
ющим перстом власть имущих продолжало оказывать на нее из-
шое влияние.
Революционный переворот, захват власти большевиками, пос-
|г/|ук)щий разгон Учредительного собрания и начало граждан-
войны, выход на общественную арену миллионных масс,
)|><-Аде униженных и оскорбленных, малокультурных и обозлен-
h>i \. которых вели за собой в большинстве своем столь же мало-
lY-ii.i урные, фанатичные и закомплексованные вожди, затвердив-
шие марксистские догмы, создали в стране атмосферу, которая
идеологизировала всю общественную жизнь. В результате
h шрическая наука, еще недавно набиравшая силу как свободная
| шчависимая, оказалась на краю пропасти, имя которой идео-
Ши им, новая идеология, идеология победителей. Сокрушая ста-
kut мир, новый порядок не мог принять и общественную науку
мира.
В апреле 1918 г. секретарь СНК Н.Г. Горбунов, посетив непре-
innioro секретаря Академии наук России С.Ф. Ольденбурга, со-
Юн1ид ему о намерении советского правительства оказать по-
кинь академии в организации экспедиций и издании наиболее
1Г1П1ЫХ документов1. В то время новая власть еще поддерживала
I археологические исследования, и архивоведение. Видный исто-
пи дореволюционной школы С.Ф. Платонов был назначен рек-
И|»<)м преобразованного петроградского археологического инсти-
yi.i. которому были приданы функции высшего учебного заведе-
|ни в целях подготовки археологов и археографов. Ученый, ан-
111ик и медиевист старой школы, И.М. Греве составил план из-
|йиий секции Исторического общества при Петроградском уни-
|р| н и гете, созданного для проведения в жизнь реформы препода-
ьшия истории в средней школе.
Но вскоре раздались первые раскаты революционного хрома. В тече-
Цн> 1918 г. с неумолимой последовательностью новая власть закрывала
к юрические журналы, многие из которых имели долгое и славное про-
1в нх-. Канули в Лету «Русская старина», знаменитые «Чтения в Обще-
ц|м истории и древностей российских при Московском университете»,
•Н<ч шик археологии и истории», научно-популярный журнал «Гер-
u»« и др. Тринадцатого апреля 1918 г. был принят декрет СНК
•и памятниках Республики», где говорилось о снятии не имею-
йшх художественной ценности памятников, воздвигнутых в честь
Ннрсй и «их слуг», и о создании проектов памятников, «должен-
ниующих ознаменовать великие дни Российской социалистиче-
ски революции»2.
126
Раздел I
Новая власть четко заявила о своем величии и ничтожности
прежней русской истории. В июне ВЦИК утвердил написании!
В.И. Лениным декрет о создании Социалистической академии о®
щественных наук, которой предназначалось сыграть важную реи
в деле подготовки новых специалистов по общественным наукаЛ
Осенью Ленин направил письмо своим соратникам с указанием!
необходимости усиления борьбы «с теоретическим опошление
марксизма Каутским», особенно в вопросах о государстве, диктЯ
туре пролетариата, буржуазной демократии, парламентаризме4,Я
17 ноября 1918 г. в Соцакадемии состоялся первый в исторИ
страны общественный диспут о К. Каутском и каутскианстве5. (Я
чет об этом диспуте фрагментарен, но нет сомнения в том, что Я
проходил в русле ленинских указаний и тех задач, которые боД
шевистское руководство ставило перед Соцакадемией. Я
Итак, уже в первые месяцы своего существования новая влаД
предприняла определенные действия по коренной перестрой®
исторической науки. Они были направлены прежде всего на фД
мирование новых кадров историков, на переориентацию истоД
ческих изданий, которым давались указания, как оценивать, с Д
ной стороны, старую историю России, а с другой, ее новый реД
люционный этап. Первая дискуссия была плоть от плоти ноЛ
революционной жизни страны и, возможно, стала образцом Л
будущих. Д
В последующие годы эта тенденция укрепилась. Новая влаД
все более решительно меняла облик общественных наук.Д
1919-1923 гг. были закрыты еще действовавшие дореволюциЛ
ные исторические периодические издания, такие как «Голос >Д
нувшего», «Русский исторический журнал». Новые периодиД
ские издания рассматривали прежде всего революционную пЛ
блематику, пропагандировали идеологические установки влаД
большевиков. В них много места отводилось истории, но вД
новом понимании — так, как это виделось руководителям идД
логических служб. Наиболее заметными здесь были «ВеспД
агитации и пропаганды», «Печать и революция», «ПролетарсД
революция», «Красный архив», которые фактически находилД
под контролем партийных органов. Многими из них руковоД
ли соратники Ленина — А.В. Луначарский, М.Н. ПокровскД
М.С. Ольминский. Луначарский и Покровский соответстве>Д
в качестве наркома и замнаркома просвещения осуществллД
партийный контроль над высшей школой, а значит, над преД
даванием там общественных наук. Именно под их руководств®
проводилась бурная реорганизация и даже упразднение истоД
ко-филологических факультетов российских университетов,®
1.14 душа науки
127
м. hv которым пришли факультеты общественных и социаль-
на наук, ориентированные на освоение марксизма, истории
М(б).
Девятнадцатого ноября 1920 г. Ленин подписал декрет СНК
К ФСР «О реорганизации преподавания общественных наук в
Idiiiinx учебных заведениях РСФСР». Пятого февраля 1921 г. в
Правде» были опубликованы «Директивы ЦК коммунистам -
ВИ»<>1 никам системы Наркомпроса», написанные Лениным. В
1 и \ документах присутствует положение о привлечении к препо-
нка нию в высшей школе старых специалистов, но при условии,
V» - содержание обучения, поскольку речь идет об общеобразо-
йк иьных предметах, в особенности же о философии, общест-
гнных науках и коммунистическом воспитании, должно опре-
гим । вся только коммунистами»6. Спустя месяц Ленин подписал
г к ре г СНК «Об установлении общего научного минимума, обя-
йк i иного для преподавания во всех высших школах РСФСР».
Р<ли предметов этого минимума были названы исторический
|пн риализм и история пролетарской революции7.
< > (повременно продолжали открываться новые институты и
IV|н ы при высшей школе и научные общества марксистского на-
|р.1кпения. Был учрежден Коммунистический университет
|м Я.М. Свердлова, образована Комиссия по изучению истории
Ъиябрьской революции и РКП(б) (Истпарт), филиалы которой
М*»ре охватили своей сетью всю страну. В феврале 1921 г. был
|и.ш Декрет СНК «Об учреждении института по подготовке
1|»а< ной профессуры». Он предусматривал подготовку преподава-
1г»1ги по общественным наукам для высшей школы, прежде все-
I» но истории и историческому материализму. На исходе 1921 г.
|К принял постановление об организации в Коммунистическом
иннсрситете двухгодичного курса для подготовки марксистских
миров из среды рабочих и крестьян8.
Многочисленные марксистские и историко-революционные
цбшсства были призваны обеспечить идеологически реорганиза-
цию общественных наук, в том числе и истории. Так, в Петро-
цм ic в 1919 г. создаются Научное общество марксистов и Обще-
нии изучения истории освободительного и революционного дви-
•ин1я в России. Тогда же принимается решение организовать
Общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, имев-
iiH г сильный неонароднический крен, со своим журналом «Ка-
iHpia и ссылка». Это мощное движение ученых-марксистов, дру-
1»н гуманитариев революционной ориентации, активно поддер-
tiiinioe и инспирируемое сверху непосредственно Лениным, Лу-
♦iii i.ipcKHM, Покровским, завершается уже после смерти Ленина,
128 Раздел I
1 ......... ™ 1 1
в 1925 г., организацией Общества историков-марксистов, в сом
которого вошли все тот же М.Н. Покровский, а также историки
марксисты Н.М. Лукин, А.В. Шестаков, молодая А.М. Панкрв
това и другие. Общество получило и свой журнал «Историк-маИ
ксист», который сыграл знаменитую роль в становлении идеом
гизированной советской исторической науки и в подавлении ТА
называемой буржуазной науки. Уже первые шаги Общества чД
ко определили его направленность: на майском собрании общеД
ва М.Н. Покровский выступил с докладом «Пугачевщина», I
Г.С. Фридлянд — с докладом «Крестьянская война в Германиия
На следующем заседании 23 октября прозвучали доклады М.В
Пок-ровского о революции 1905 г. и А.В. Шестакова о Всеобщи
октябрьской стачке. Революционный идеологический поезд (Я
щества двинулся в путь. I
Общий идеологический фон дополнялся организацией обцД
ственных юбилеев, которые проходили при активном участии Д
манитариев-марксистов. В январе 1919 г. торжественно отмечД
ся юбилей А.И. Герцена, в марте состоялось собрание, посвящД
ное памяти С. Халтурина и деятелей 1 марта 1881 г. В 20-х гг. цД
роко праздновались 25-летие РКП (б), 100-летие восстания деД
бристов, 5-летие комсомола, 20-летие революции 1905 г. ПоздД
нарастает общественная волна в связи с юбилеями М.А. БакуяД
на и Н.Г. Чернышевского. Решения о них принимались высшД
партийным руководством, а затем в качестве директив адресоД
лись нижестоящим партийным организациям, в том числе и тД
которые были связаны с исследовательскими и преподаватеЛ
скими задачами в области истории. Д
С каждым годом, при поддержке сверху, ширится совершенД
фантастическое по размаху, близкое к средневековым по своеД
характеру движение по созданию культа В.И. Ленина. УжД
1919 г. решением Моссовета учреждается общественно-истоД
ческий музей им. В.И. Ленина. Год спустя коллегия ИстпаД
постановила открыть музей Ленина при Истпарте. В 1923 г. Д
ганизуется Институт В.И. Ленина, а затем и музей Ленина яД
этом институте. Все более последовательно увековечивается Д
мять Ленина и его творческое идеологическое наследие. И Д
при живом лидере советской системы. Л
Мероприятия в области реформирования высшей школы, по Д
ганизации новых марксистских исследовательских и учебных цД
тров, по созданию всевозможных научных обществ дополнялД
открытием новых марксистских изданий, - по существу, снимаД
повестки дня вопрос о свободном развитии общественных науцЛ
свободном научном поиске, о полнокровных дискуссиях. Д
М'чыядуша науки
129
in метим, что перечисленное выше зародилось и получило раз-
ни । не в первые годы советской власти, под непосредственным
руководством самого Ленина. Именно по его инициативе, при
rm покровительстве были заложены основы идеологизации об-
|и< ггвенных наук, что стало моделью для последующего их раз-
ницы вплоть до 80-х гг. Большевики ненавидели старый строй,
<-|.1|>ую науку, старую историю и взяли на себя смелость создать
Новую историческую науку, основанную на постулатах, которые
они считали единственно правильными. Став на этот путь, руко-
|и>лители партии и страны, те, кто возглавлял систему просвеще-
ние, «управлял» исторической наукой, не отдавали себе отчета,
чк» созданные ими идеологические постулаты уже в силу своей
революционной субъективности были недолговечны, зависели от
ноиитической конъюнктуры.
Дискуссии в исторической науке, как это показал уже первый
диспут о К. Каутском и каутскианстве, стали мощным рычагом
идеологизированной системы, созданной по инициативе партий-
ною руководства.
Вслед за диспутом 1918 г. последовали другие. В 1920 г. на ши-
|и>ком партийном совещании по народному образованию состо-
ило( ь острое обсуждение проблем, связанных с планированием
рл жития общественных наук. Речь шла о том, как более точно и
оперативно претворить в жизнь директивы партии по переориен-
1ЙПИИ общественных дисциплин в высшей школе в сторону мар-
iu 1нма. О последовательной идеологизации исторической науки
i шпетельствует научная дискуссия об особенностях русского ис-
п>рического процесса и природе русского самодержавия, состо-
иишаяся в 1922 г. В ней, естественно, принимали участие лишь
।орики-марксисты. Цель дискуссии заключалась в том, чтобы
на нести удар по концепциям старой, так называемой буржуазной
науки, а также по историческим воззрениям историков-меныие-
инков, эсеров, сторонников Л.Д. Троцкого. Возглавлял дискутан-
inii марксистов М.Н. Покровский. «Правда» широко освещала
дискуссии10.
В то время как историки-марксисты дробили в пыль представ -
•I. ния предшествующей историографии о русском историческом
процессе, видные русские философы, историки, другие крупные
< ш-циалисты готовились к печально знаменитой высылке за рубеж
< Р>22 г.), которая нанесла невосполнимый ущерб отечественной
гмуке.
На следующий год на страницах журналов «Пролетарская pe-
rn hi юция», «Под знаменем марксизма», «Спутник коммуниста»
p i и орелся спор вокруг новой книги В. Астрова «Экономисты —
130
Раздел I
предтечи меньшевизма. Экономисты и рабочее движение в Poi
сии на пороге XX в.». На этот раз смысл дискуссии заключал!
не в том, чтобы постичь научную истину, а в том, чтобы идеож
гически сокрушить злейшего врага большевизма - оппортуни!
В ноябре 1923 г. на страницах газеты «Правда» прошла ди
куссия о преподавании истории и ее влиянии на формирован!
марксистского мировоззрения. В ней участвовали Покровсю,
Бубнов, Крупская и другие. Предмет дискуссии снова был orpl
ничен чисто идеологическими задачами — утверждением в па
подавании истории марксистских взглядов и борьбой с буржуй
ной идеологией11. i
На исходе 1923 г., с началом подготовки к 100-летнему юб|
лею восстания декабристов, в советской исторической литера!
ре вспыхнула дискуссия относительно сущности этого движени
Интерес историков-марксистов к революционерам первой 41
верти XIX в. находился в общем русле интереса ко всяким пи
явлениям революционности в истории и прежде всего в Росш
Дискуссия началась после появления 16 декабря в газете «Рав
чая Москва» статьи М.С. Ольминского «Две годовщины». Автой
ультрареволюционных позиций характеризовал движение декабя
стов как «движение дворян-землевладельцев», которые обман!
увлекли солдат на Сенатскую площадь, а затем предательски пои
нули их. В защиту декабристов выступили М.Н. Покровски
В.Д. Виленский-Сибиряков и некоторые другие. Покровский Л
сал о них, особенно о членах Южного общества и Общества сося
ненных славян, как о «настоящих революционерах и революции
ных демократах», чуть ли не предшественниках большевиков12.1
Как видим, первые дискуссии советской исторической ная
представляли собой не научные, а скорее горячие революции
ные диспуты внутри марксистского крыла историографии. 0|
преследовали чисто идеологические и политические цели, КОЯ
рые были тесно связаны с задачами высшей и средней школы]
марксистскому воспитанию. Но акцентируя внимание на избрИ
ных темах, историки-марксисты тем самым (порой стихийно, и
рой организованно и сознательно) отодвигали в тень, а потони
вовсе отправляли в небытие многие ключевые темы российся
истории. Началось замалчивание истории русской церкви, ИСЯ
рии российского нобилитета, предпринимательства. Политмя
ская история приобретала совершенно гротескный характер, Я
берализм подвергался осмеянию и поруганию. Да и излюблен»
темы, связанные с историей рабочего класса, крестьянства, р»
люционного движения столь идеализировались, что зачастую Я
кажалась сама суть исторического явления. ]
и.in. 1я душа науки
131
( мерть Ленина не остановила тенденции к общей идеологиза-
ции советской исторической науки. Напротив, в условиях ожесто-
ченной борьбы за власть внутри большевистского руководства, ко-
I/ы каждая из сторон апеллировала к имени и взглядам Ленина и
да обращение к истории русской революции, истории русско-
о р<|дикального движения, истории страны вообще служило до-
ны пительным аргументом в ожесточенных политических схват-
ах, историческая наука как таковая и дискуссии в частности все
к»псе и более становились орудиями этой борьбы. К тому же об-
или революционно-идеологическая устремленность историков-
жрксистов, выработанная и сформировавшаяся в первые после-
гполюционные годы, их общее неприятие «старорежимных»
>н Iядов на историю страны, а также тех воззрений, которые они
pi шали отражением охваченной кризисом буржуазной историо-
||ыфии, придавали дискуссиям середины и второй половины
х гг. особо воинственный и идеологизированный характер.
Истпроф ВЦСПС в начале 1924 г. провел дискуссию об исто-
рик профсоюзного движения в России. В апреле этого же года на
агнцем собрании Соцакадемии обсуждался вопрос о расширении
Н Vi дублении работы по изучению ленинизма. Главную роль в
|Кн уждении играл основной докладчик М.Н. Покровский. В том
юду на страницах журналов «Пролетарская революция» и
•К.норга и ссылка», ориентированных в известной мере на ста-
рые, еще народнические, традиции, прошла дискуссия о русском
щ пьинстве. В центре спора оказалась статья Н.Н. Батурина «О
|1п> исдстве русских якобинцев». От выяснения общности корней
8»р.пщузских якобинцев 1792 г. и русских народников (Ткачева,
ппчневского и др.) дискуссия естественно перешла к определе-
нию классовых и теоретических корней большевизма. Среди уча-
Цинков мы снова видим Покровского и других историков-мар-
нс юв.
В конце 1924 г. в условиях крепнущего культа Ленина, массо-
вых публикаций его работ, празднования различных революци-
онных годовщин на страницах партийной печати началась дис-
>v< сия о ленинской теории социалистической революции и тео-
рии перерастания буржуазно-демократической революции в ре-
•импоцию социалистическую, о понимании Лениным проблемы
йпыатуры пролетариата и союза рабочего класса с крестьянст-
вом В ходе дискуссии на страницах журнала «Большевик» вы-
ихпили В.Н. Астров, А.С. Бубнов, С.И. Гусев, Э.И. Квиринг,
НН Сталин. В этом же журнале в 1925—1926 гг. дискутировались
итросы о классовой дифференциации крестьянства в России до
и после Октябрьской революции, о содержании лозунга «Союз
132
Раздел I
пролетариата и крестьянства» после революции, о путях послер
волюционного кооперирования крестьянства13. Те же проблей
обсуждались в аграрной секции при Комакадемии. В общест
историков-марксистов прошла дискуссия о советах и кресты»
ском движении в 1905 г. В 1926 г. после выхода в свет «Очер»
истории РКП(б)» А. Попова журнал «Большевик» вновь нач1
дискуссии об отношении партии к крестьянству, народническС
социализме, комбедах, характеристике нэпа и др. Они были те
но связаны с острой политической борьбой в партии по повои
дальнейших судеб российского крестьянства, с нарастающим Н
довольством победившего люмпена имущественной диффере!
циацией, которую нес нэп. Сторонники ортодоксально-лени|
ской ориентации повели атаки на «троцкистское» и «мелкобу,
жуазное» понимание этих проблем. По существу, историчесщ
реалии продолжали оставаться полем острой идеологической
политической борьбы.
В том же году исторические дискуссии затронули такую про!
лему, как оценка роли национальных движений в истории РоссИ
Так, на I пленуме Института этнических и национальных куль^
народов Востока объектом дискуссии стал доклад А. В. ШестакО|
«Спорные вопросы восстания в Средней Азии в 1916 г.». Обсу!
дались причины, характер, движущие силы восстания. В связи
его антирусским характером обращалось внимание на испольй
вание феодальными кланами народных масс в своих интерес!
По существу, дискуссия стала первой пробой сил историк^
марксистов в оценке национальных движений, в стремлен!
подчинить эти оценки идеологическим задачам дня, определи
взаимные интересы народов разных наций в борьбе за общее 41
волюционное дело, приблизиться к апологетике общеисторич!
ского движения на пути к Октябрьской революции и создан|
СССР. Но одновременно здесь было начало искажения истол
присоединения отдельных народов к России. «Историк-маркси!
в 1926—1927 гг. опубликовал результаты этой дискуссии14. ]
В 1928-1929 гг. в периодических изданиях продолжалось оба
ждение острейших идеологических и политических проблв
связанных с ленинским пониманием перерастания революц!
буржуазно-демократической в социалистическую, в частное™
темпах и хронологических границах этого перерастания, о хап
ктере революции 1905 г.15 4
Двигателями дискуссий были все те же идеологические вопя
сы о судьбе революции в России, о характере Октябрьской рея
люции. Победители старались найти себе достойное и законом!
ное место в истории. Одновременно в поле зрения марксисту
и тая душа науки
133
ши кутантов оказались вопросы конкретной истории революцион-
ною движения в России: о значении I съезда РСДРП16, о полити-
ческих взглядах Н.Г. Чернышевского17. В последней дискуссии на-
роду с маститыми марксистами М.Н. Покровским, Ю.М. Стекло-
цы м пробовали силы молодые В.Я. Кирпотин, М.В. Нечкина,
ИИ. Минц и другие.
1 Дискуссия о Чернышевском была одной из наиболее крупных
to второй половине 20-х гг. Историки-марксисты стремились к
«к называемому ленинскому пониманию истории предреволю-
ционной поры. Поводом к дискуссии послужила серия работ
|О М. Стеклова о Чернышевском, в которых он характеризовал
Первого российского революционного демократа «как предтечу
К Маркса и Ф. Энгельса, “революционного коммунизма”, про-
вестника социалистической революции в России»18. Оппонен-
ты Стеклова определяли Чернышевского как крестьянского рево-
люционера и революционного демократа. Дискутанты широко
Нитровали Ленина. Тон задавал Покровский и, как отмечалось в
1»1нднейшем историографическом труде, он значительно прибли-
«и к я к «ленинскому пониманию» личности и деятельности Чер-
нышевского19. Попутно участники исторических баталий развер-
ну i и борьбу против либеральных, меньшевистских, эсеровских
Ни >iядов на Чернышевского, представлявших его как весьма да-
лекого от революционных и социалистических устремлений дея-
ния Соответствие понимания научно-исторического вопроса и
Ленинского представления о нем стало, таким образом, квинтэс-
генцией названной и ряда последующих дискуссий по истории
Ьнсии. И это несмотря на то что уже имелась обширная лите-
puivpa о Чернышевском, созданная как в дореволюционные го-
лы. гак и позднее в России и за рубежом, где облик русского де-
мократа вовсе не соответствовал тем спорам, которые яростно
Лги и между собой историки-марксисты.
К данной дискуссии непосредственно примыкала другая ~ о
янчпости и деятельности М.А. Бакунина. Она проходила все в том
• « русле интереса к революционному движению в России, к пред-
|и<ч гвенникам коммунистической партии. Против Ю.М. Стеклова,
Нпя1ягивавшего Бакунина к родоначальникам российского комму-
ни »ма, на страницах журналов «Историк-марксист» и «Печать и
|и нолюция» выступила группа ученых, в том числе Е.А. Морохо-
•н и, В.П. Полонский и другие. Правда, в целом Мороховец по-
яимггельно оценил взгляды Стеклова. Примечательно, что ре-
я<1М1ия «Историка-марксиста» отредактировала текст Морохов-
1ы. придав ему большую политическую направленность, против
нпо автор протестовал в письме, присланном в журнал. Позд-
134
Раздел I
нейший исследователь советских периодических изданий то|
времени А.И. Алаторцева оценила совершенно невероятный,
точки зрения подлинной науки, факт фальсификации следуют!
образом: «В этом сказалось стремление редколлегии журнале
четкости политической позиции и ясности научной точки ЗА
ния»20. ]
Тогда же прошла и короткая дискуссия о С.Г. Нечаеве. Ее у!
стники отвергли взгляд на него как на предшественника больш
виков, а также осудили попытки оправдать революционную прЯ
тику Нечаева. ]
Дальнейшее развитие этой линии принес 1929 г. В Общее!
историков-марксистов, на страницах ряда журналов и центра!
ных газет состоялась дискуссия о «Народной воле», приуроченм
к 50-летию организации. Дискуссия отразила длительные усиЯ
историков-марксистов по воссозданию ленинской концепции Я
родничества. Открыла дискуссию статья соратника Ленина, 611
шего участника народнического движения И.А. Теодором
«Историческое значение партии “Народная воля”», опубликовя
ная в юбилейном номере журнала «Каторга и ссылка»21. С ПО!
ций марксизма автор критиковал либеральные, народничеся
эсеровские, плехановские взгляды на народничество; отвергал!
и «веховский» подход к народничеству как узкоинтеллигентся
организации, а также определение Покровского «Народной вол
как буржуазно-либерального движения. Теодорович не соглашЯ
ся и с меньшевиками, отрицавшими «революционно-демокраЯ
ческое» содержание народничества. Советская историограЯ
сочла это сильной стороной статьи Теодоровича. А вот ее слав
стороной стала, по мнению участников дискуссии, попытка Я
ределить народников и народовольцев как «прямых предше!
венников большевизма», а «Народную волю» как организацЯ
крестьянства для «единой мировой социалистической рево/Я
ции». В 1930 г. дискуссия продолжалась. Главное внимание!
участники сосредоточили на ленинских оценках идеологии «М
родной воли» как теории народного социализма. В конце кони
и эта дискуссия, подобно предшествовавшим ей спорам об исЯ
рической роли Чернышевского, Бакунина, Нечаева, привели
постановке проблемы идейных истоков большевизма, предпоЛ
лок ленинизма. Не нужно забывать, что дискуссия совпала с ОЯ
рейшими внутрипартийными разногласиями, с борьбой проЛ
«новой оппозиции», троцкизма, позднее — против «правого Я
лона», что придало ей особую идеологическую напряженности
самого Теодоровича ее волна отнесла к «правому уклону». Имя
но тогда оформляется Общество аграрников-марксистов, а в Л
н чи ля душа науки
135
ш«ч гве историков-марксистов заслушивается доклад Д.Я. Кина
•< > пролетарской революции, буржуазных реставраторах и мелко-
буржуазных ликвидаторах».
Итогом дискуссии стали тезисы о «Народной воле», подгото-
И'и нные отделом культуры и пропаганды ЦК ВКП(б). В них од-
Нптачно отметались «неправильные» оценки и давалась «пра-
цц |ьная». Народовольство характеризовалось как революцион-
но демократическое течение. Все другие мнения причислялись к
•правому уклону». В тезисах подчеркивалась важность «правиль-
ней» постановки вопроса об отношении социализма пролетар-
скою к социализму «мелкобуржуазному, крестьянскому в усло-
виях вовлечения бедняцко-середняцких» масс в сплошную кол-
лективизацию; отмечалось, что стремление смазать различия ме-
жду научным и утопическим социализмом ведет к возрождению
Народнических взглядов на возможность крестьянства стихийно
прийти к социализму22.
11осле выхода «Тезисов» в свет травля Теодоровича усилилась.
И пей приняли участие Э.Б. Генкина, И.Л. Татаров, М.А. Поташ,
|1 Ф. Малаховский, которые продемонстрировали «настоящее
нмние ленинских работ», что считалось подлинным научным
критерием в оценке проблемы23.
Как отмечалось в «Очерках истории исторической науки в
( < СР», «дискуссии способствовали более глубокому усвоению
и< юриками марксистско-ленинского учения»24. И это было
। ираведливо, но для подлинного развития науки ничтожно мало.
Целые тематические и методологические пласты, бывшие важ-
ным достоянием русской дореволюционной историографии, ак-
ции ю вымывались, исчезали.
На рубеже 20—30-х гг. в советской исторической науке актив-
на дискутировались не только проблемы истории революцион-
но демократического движения XIX в. Интенсивно изучалась и
уждалась и история российской социал-демократии. Таким
и»1>азом, история освободительного движения в целом выстраи-
иипась в единую цепь, наиболее значительным и решающим зве-
ном которой был большевизм. Подтверждением тому являлась
инскуссия в связи с 45-летием группы «Освобождение труда» и
Ю детием со дня смерти Г.В. Плеханова. В условиях борьбы с
р.идичными партийными уклонами и практической узурпации
кисти И.В. Сталиным, поддержанным широкими слоями бед-
шишей части народа, эта дискуссия стала, по существу, одной из
проб идеологических сил сталинистов. В журнале «Пролетарская
революция» появились публикации о наличии меньшевистских
н нденций в деятельности Плеханова и его группы. Крайние
136
Раздел I
взгляды отличали и авторов статей, опубликованных в «Красhi
летописи». Однако редакция «Пролетарской революции» поум
рила их разрушительную критику своими комментариями. «И
торик-марксист» взял «под защиту» Плеханова, отрицая верное
позиции Н.Л. Сергиевского, который отдавал пальму первенс!
в становлении русской социал-демократии Д. Благоеву, рассм||
ривая именно его в качестве предтечи большевизма25. По ММ
нию В.И. Невского, это было опасно, так как сближало лен
низм с народничеством, к которому тяготел Благоев26. j
В связи с публикацией постановлений ЦК ВКП(б) о праздн
вании 30-летия I съезда и 25-летия II съезда РСДРП развери
лась дискуссия об историческом значении I съезда. Разнообрц
мнений, как и прежде, было велико, но дискуссия поворачим
в сторону уничижительной критики роли I съезда и возвели!
вания II съезда в истории партии, ибо последний дал начя
большевизму как «течению политической мысли и как поли!
ческой партии». 1
Широко обсуждались и другие революционные страницы Я
тории страны: революция 1905—1907 гг., февральская революц!
Что касается первой русской революции, то здесь пафос пан
мистов был направлен прежде всего против положений Троця
го о советах как органах «самоуправления» и «прообразе рабОН
партии». Историками-марксистами отстаивалось ленинское
ложение о советах как органах восстания и революционной а]
сти27. Особое внимание участники дискуссии уделяли боря
против взглядов меньшевиков на революцию как буржуазную
защите ее народного, в первую очередь, рабоче-крестьянск!
характера. И здесь историков прежде всего интересовала позии
противников большевизма и ее преодоление, но отнюдь не |
альный и объективный исторический процесс. 1
В дискуссиях о февральской революции прослеживалась та!
линия: клеймились взгляды Троцкого на Февраль, на Советы
пример перескакивания через этап буржуазно-демократичесю
революции непосредственно к революции социалистической, d
ровергались расхожие представления о Феврале как об «йен!
ной», «славной», «бескровной», «народной» революции. Истов
ки рьяно следовали курсу постановления ЦК ВКП(б) 1927 г. ю
ознаменовании 10-летия февральской революции». Журню
«Историк-марксист», «Красная летопись», «Каторга и ссыля
опубликовали серию статей, рецензий, воспоминаний, в котов
«был поднят комплекс важных вопросов о формировании леню
ских оценок февраля», о роли большевистских организаций на
нуне и в период революции, о расстановке классовых сил и т. |
т >»ч ли душа науки
137
I лавной же темой дискуссий второй половины 20-х гг. no-
il и ж нему оставалась история Октябрьской революции. И здесь на
|грных порах советские историки решали не столько научные,
Только идеологические задачи. Что же интересовало их прежде
► ci о? Критика антимарксистских течений, борьба с эмигрантской
jit и)риографией, овладение «ленинской концепцией» революции.
। В периодических изданиях, особенно после смерти Ленина,
[шюльно часто появлялись разгромные статьи историков-марк-
из iob по проблемам Октябрьской революции, направленные
|ipoiив оппонентов. М.Н. Покровский, например, обрушивался
bn кадетскую интерпретацию революции, С.Г. Томсинский - на
^мигрантские трактовки в различных их проявлениях. Журналы
h i улярно выступали и против авторов меньшевистского толка, в
яп< । пости против Н.А. Рожкова. Главной виной Рожкова истори-
!и< марксисты считали недооценку экономических и социально-
к литических предпосылок революции.
После январского пленума ЦК РКП(б) 1925 г., который осу-
Дп | троцкистскую интерпретацию Октябрьской революции как
|м !ьсификацию, «ревизию большевизма», подмену ленинизма
троцкизмом29, некоторые историки и политические деятели, та-
Ин<- как Покровский, Горин, Ярославский, Яковлев, выполняя
«падкие партии, неоднократно выступали в журналах «Больше-
вик», «Пролетарская революция», «Красная летопись» и других с
рп тором позиций Троцкого и обоснованием ленинского пони-
мания истории этой революции. Постановление ЦК ВКП(б)
|ч?7 г. «О подготовке к празднованию 10-летия Октябрьской ре-
|м»'1к)ции» еще более стимулировало усилия советских историков.
|1 1927 г. фронт был повернут против Г.Е. Зиновьева и Л.Б. Ка-
менева, в частности против книги Г.Е. Зиновьева «Ленинизм». В
цлрсс одного из лидеров новой оппозиции были брошены поли-
Iнчсские упреки в том, что он объединился с Троцким «на поч-
•н- отрицания социалистического характера Октября»30.
Тогда же Ем. Ярославский выступил со статьей «Ленин как
ноддь пролетарского восстания», направленной против книги
’I Троцкого «Уроки Октября». К тому времени системой ста-
III политические выпады, подменяющие научную аргументацию,
наклеивание ярлыков, передергивание фактов, прямые идеоло-
। нчсские обвинения. Казалось, что воинственный дух партийных
пленумов и съездов, где сторонники Сталина откровенно распра-
и и1пись со своими политическими оппонентами, перекочевал на
границы исторических изданий.
Главное, к чему стремились советские историки, - опроверг-
ну! ь идеи о незрелости и отсталости России, ее неготовности к
138
Раздел I
социалистической революции и строительству социализма. О|
пытались выявить историческую закономерность Октябрьску
революции и роль пролетариата как ее авангарда.
В этой связи со второй половины 20-х гг. и на рубеже 2]
30-х гг. историки все чаще обращаются к трактовке вопрос
формационного развития общества, характеристике отдельн|
формаций в их российско-марксистском понимании. Стремлен
к безусловному делению общественного развития на формаций
ные этапы, кроме научных задач, преследовало определена
идеологические цели — доказать, что общественное развитие |
умолимо двигалось к пролетарской революции, к Октябрю. 1
почему наряду с чисто историко-философскими, методология
скими задачами понимания эволюции общества перед истории
ми стояла и политическая сверхзадача, которая вносила все ту 1
идеологическую страстность в дискуссии по этим вопросам. 1
В 1929 г. в Институте красной профессуры и в Обществе в
ториков-марксистов прошла дискуссия по книге С.М. Дубы
ского «К вопросу о сущности “азиатского способа производств
феодализма, крепостничества и торгового капитала». В «Очерд
истории исторической науки в СССР» правильно указывалось
особо важную роль этой дискуссии, поскольку в учении об обш
ственно-экономических формациях нашло «объективное вопя
щение марксистско-ленинское понимание закономерности ис1
рического процесса»31. Ь
С.М. Дубровский с марксистско-ленинских позиций выступ]
против бытовавшего в то время и подвергавшегося постоянн!
политическим атакам за «империалистические» и «национаЛ’1
формистские идеи» представления об особом «азиатском» спой
бе производства. Он ратовал за универсальный характер обще!
венно-экономических формаций, независимо от того, в какой ч
сти земли они проявлялись — на Западе или на Востоке. Аэт
пытался выявить марксистско-ленинское понимание обществе
ных способов производства. Больше всего внимания С.М. Дм
ровский уделил феодализму и крепостничеству как особым фа
мам производственных отношений, выступив, по существу, Пр1
тив известной теории «торгового капитала», ярым апологетом М
торой был М.Н. Покровский. К тому времени звезда неистова
историка-марксиста первых лет революции уже закатывалась,]
Дубровский одним из первых нанес по нему разящие удары, jj
В трактовке «азиатского» способа производства Дубровскй
поддержали. Но положение о крепостном строе как обществ^
но-экономической формации подверглось критике, хотя некой
рые выступавшие видели в нем своеобразный вариант феодалу
мп.ш душа науки
139
bi А.И. Малышев даже выдвинул положение о крепостничест-
г «новом феодализме», приспособленном к начальным стади-
|м ра жития капитализма32. Противники Малышева считали, что
Hi переоценивает роль крепостничества в процессе увеличения
Ннырности сельскохозяйственного производства.
< иорящие стороны апеллировали к Марксу и Энгельсу, упот-
)г(шяли весьма сильные идеологические выражения, что отрази-
ли ь на заглавии дискуссионной статьи Э. Газганова, опублико-
Н»н11()й в «Историке-марксисте» — «Против ревизии марксо-ле-
Цинского учения о феодализме и крепостничестве»33. Стенограм-
Ий дискуссий в Институте красной профессуры была напечатана
) < ьорнике с характерным для тех лет названием: «Против меха-
H*i< 1ических тенденций в исторической науке».
Дискуссия об азиатском способе производства вышла далеко
намеченные рамки. В ходе дискуссии обсуждались также про-
Цнгмы абсолютизма, самодержавия, соотношения таких понятий,
link «формация» и «уклад», взаимоотношение классов и его вли-
|нис на судьбы страны, в первую очередь, на эволюцию общест-
Йгпных отношений.
( амое поразительное заключалось в том, что каждый из вы-
щупавших был уверен в своем абсолютно точном знании содер-
жания «марксо-ленинской» концепции феодализма. Такая убеж-
денность подкреплялась упорным обращением к цитатам из работ
Маркса—Энгельса—Ленина. Но еще более поразительным было то,
мн» ни у кого из ученых не возникло и тени сомнения в правиль-
ное ж «марксо-ленинской» концепции феодализма. Приобщение
I ней уже давало блестящий шанс на разрешение вопроса об ис-
торических судьбах России, а главное, укладывало эти судьбы в
Неумолимый общественный поток, который вел к смене форма-
ции, к революциям, к социализму.
Дискуссия продолжалась не один год. Ее отзвуки были слыш-
им и в 1934 г., когда И.И. Смирнов в статье «Ленин и проблема
ымодержавия в России» продолжил критику концепции «нового
феодализма»34.
В 1933 г. в Ленинграде в Государственной академии истории
м.ксриальной культуры обсуждался доклад Б.Д. Грекова «Рабст-
ho и феодализм в Древней Руси», который положил начало раз-
|мьотке формационного подхода в его марксистском понимании
применительно к ранней истории России и послужил основой
/и я дальнейшей дискуссии.
Одновременно проходила и другая дискуссия, которая отрази-
1.1 интерес советской исторической науки к формационным де-
финициям и самой сущности формационной периодизации ис-
140 Раздел £ В г
тории. Речь идет о дискуссии по проблемам российского импвВ Ml
риализма, в частности вокруг понятия «финансовый капита^^М^
применительно к России. По существу же, историческая мыо^^^В
взбадриваемая идеологией, постоянно обращалась все к той
проблеме — предпосылки Октябрьской революции. В этой
историки начали осваивать ленинскую концепцию империал1^^^М
ма и его малоизвестную тогда брошюру «Империализм как
шая стадия капитализма». Уже в середине 20-х гг. М.Н. Покро^^^Н
ский и А.Н. Слепков развернули спор о социал ьно-экономи^^^И
ских истоках таких явлений, как первая мировая война, разви1^^^Н
капитализма в России, эволюция самодержавия в XX в. СлепМ^^^Н
в частности, обращал внимание на перерастание промышлен1^^^Н
го капитала в финансовый и появление в России монополиП^^^И
ческого капитализма35.
Дискуссия вышла на новый виток после издания книг Н.Н.
нага и С.Л. Ронина в 1925—1926 гг., посвященных проблемам
тории финансового капитала в России, и появления рецензий
них П.О. Горина и В. Рейхарда36. Ее следующий этап определиЛ^^^Н
в 1929 г. в связи с обсуждением этих вопросов на Всесоюзной
ференции историков-марксистов и публикацией в журнале «Ист^^^Н
рик-марксист» статей Н.Н. Ванага «К методологии изучения ф^^И
нансовоп? капитала в России» и И.Ф. Гиндина «К спорным
росам истории финансового капитала в России»37, а также друт^^^В
материалов.
Советские историки обсуждали вопрос о времени перехЦ^^И
России к империализму, о соотношении экономических и поти^^Н
тических предпосылок пролетарской революции в России, наЦ^^И
ональных и «иностранных» элементов в системе российского ф^^^Н
нансового капитала и т. д. Ванаг и Ронин выступили npoi^^B
меньшевистских историков, отрицавших наличие финансов0^^М
капитала в России, а значит, и наличие базы для социалистиЧ^^И
ской революции. Вместе с тем они отдавали пальму первенств|^^И
развитии этого социально-экономического феномена инострЛ^^И
ному капиталу. Такая точка зрения на «денационализацию»
чественного капитализма, поддержанная также Л.Н. Крицман^^И
и М. Гольманом, сразу же оказалась в центре идеологичесм^^И
борьбы и вновь выводила на вопрос о способности России^^И
свершению высокоцивилизационных социально-экономичесц|^^И
и политических перемен. Тезис Гольмана о «дочернем» происх^^И
ждении русского империализма, о полуколониальном полом^^В
нии России по отношению к странам Запада в условиях ожест^^И
ченных идеологических битв в партии и отчаянной борьбы
власть в стране был чреват далеко идущими политическими
>•< i. ш душа науки
141
шыми, что впоследствии и подтвердилось. Если нет полнокров-
ии», самостоятельного российского империализма, то страна не
(нова (согласно Ленину) к социалистическим преобразованиям.
I но уже вело к «уклонам», антипартийным взглядам и т. п.
I кжровский поддержал Ванага и Ронина, но выпускники его се-
рп мра в Институте красной профессуры А.Л. Сидоров и ЕЛ. Гра-
ниц кий, а также Г.В. Цыперович и И.Ф. Гиндин выступили с по-
гний «национальной» школы в изучении империализма, акцен-
тируя внимание на том, что в России складывалась самостоятель-
>мн система монополистического капитализма. Молодые истори-
|н привлекли к анализу широкий, ранее не исследовавшийся
ршкретно-исторический, в том числе архивный, материал.
В ходе обмена мнениями на конференции и в печати Ванаг
►кипел от крайностей концепции «денационализации». Сторон-
ники «национальной» школы стали, в свою очередь, говорить о
►шимопроникновении процессов «национальных» и «иностран-
ны \> в развитии российского империализма.
Дискуссия переросла в новую, более широкую по своим под-
►пнам - о двух путях развития капитализма в России, о необхо-
!1Ммости рассмотрения истории и сущности финансового капи-
M i.i в России в тесной связи с общими процессами развития ка-
Ьн<1лизма в стране. В марте 1923 г. Н.Н. Ванаг в Обществе ис-
и ков-марксистов вновь оказался застрельщиком споров на эту
►уму. Он утверждал, что «вся история России с 1861 г. до 1917 г.
|tii. история борьбы первой и второй буржуазных тенденций...
pin \ путей развития капитализма в России»38.
Провозглашая подобные взгляды, историк, с точки зрения ле-
нинистов-ортодоксов, совершал страшный грех: он оставлял за
Ьор । ом ленинское положение о двух социальных войнах в Рос-
|ни, которые и определяли процесс перерастания буржуазно-де-
мократической революции в социалистическую. Над Ванагом
Минис дамоклов меч идеологического остракизма. Он каялся и
нрншавал верными положения своих оппонентов.
В итоге этих обсуждений сложилась и безотказно действовала
и и мение десятков лет оппортунистическая формула, восходя-
Ш.1Ч к Ленину, о «среднем уровне» развития капитализма в Рос-
। пн Ванаг же признал, что его позиции подрывают тезис о зако-
номерности победы пролетарской революции в России и победо-
носного строительства социализма в СССР39.
Наряду с дискуссиями по принципиальным научно-идеологи-
•н’< ким вопросам спонтанно вспыхивали споры по другим проб-
лемам истории России. В 1929 г. в связи с переходом в стране к
►оплективизации на I Всесоюзной конференции аграрников-
142
Раздел I
марксистов началась дискуссия о путях развития советской д
ревни. В.П. Милютин и А.И. Гейстер, например, акцентирова]
внимание на закономерности социалистических преобразован!
в сельском хозяйстве России. Другие ученые вновь возвращали
к уже разгромленным к тому времени «буржуазным» и «мели
буржуазным» неонародническим взглядам в аграрном вопро(
обрушивались как на троцкистское, так и на бухаринское пой
мание развития аграрных отношений40. Дискуссия по аграрнЫ
вопросу параллельно велась и на страницах журналов «Больш
вик» и «На аграрном фронте». В центре ее была книга Л.Э. Кри
мана «Пролетарская революция в деревне» (1929 г.). Отдельм
события гражданской войны, в частности история похода Юден
ча на Петроград, представленная в книге А.И. Егорова «Львов
Варшава. 1920» (1929 г.), также стали предметом дискуссий в И
макадемии и на страницах ряда журналов. j
Споры не были чисто академическими. За ними стояли зло!
дневные политические проблемы, связанные с ролью, котои
сыграл в тех событиях Сталин, его будущие политические па
тивники. I
Таким образом, после остроидеологических дискуссий пери
половины 20-х гг., которые прежде всего помогли самоопрси
литься, сформироваться марксистскому направлению в сом
ской исторической науке и способствовали идеологическому
политическому подавлению представителей старой дореволюй
онной науки, а также исторической школы меньшевиков, м
ров, «неонародников», Л.Д. Троцкого и его сторонников, д|
куссии второй половины 20-х гг.. вплоть до начала 1931 г., ной
ли несколько иной характер. Как и прежние, они были вызва!
требованиями властей в целях полного подчинения история
ской науки идеологии. Как и прежде, их участники предъявлю
своим оппонентам жесткие идеологические и политические |
винения. Как и прежде, участники дискуссий обращались ли|
к излюбленным марксистским темам и оставляли в стороне л
гие важные темы отечественной истории, содействуя тем сам!
созданию определенного исследовательского вакуума. 1
Система функционирования новой советской историчеси
науки, заложенная Лениным, Луначарским, Покровским, дру!
ми лидерами большевизма, продолжала неукоснительно дейст!
вать, а дискуссии, как и прежде, оставались непременной ее 4
стью. Однако следует сказать и о том, что историки-марксисты!
были агнцами божьими, которых принуждали выступать в за1Й
ту марксизма. Большинство из них — и уже маститые больше!
ки, и молодая научная поросль - воспитанники новых маркси(
ччиаядуша науки
143
ikих исследовательских, учебных, общественных исторических
нгпгров и организаций, как и работники исторических журналов
। чюмкими революционными названиями, служили новым иде-
|м не за страх, а за совесть. Это были их идеи, их идеология, их
Мп оды полемики, они были плоть от плоти новой власти.
1десь и заключалась трагедия отечественной исторической на-
ук и. Наука оказалась в руках истовых ревнителей марксизма-ле-
нинизма, которым они овладевали по ходу своего научного и
Нш ологического мужания. Но овладение носило характер весьма
Приблизительного поиска, потому что в реальности подлинный
Марксизм, представленный в работах К. Маркса, Ф. Энгельса, их
бон ее молодых соратников, был намного богаче, диалектичней,
•1нг1ней, не имел готовых ответов на все случаи исторической
шпини, как от него требовали эти неистовые ревнители, эти
энергичные честолюбивые люди. В их среде рождались все но-
шпе споры, все новые приближения якобы к концепциям марк-
1и 1ма-ленинизма, а на самом деле — к взглядам В.И. Ленина.
Во второй половине 20-х и на рубеже 30-х гг. овладение лени-
HiiJMOM, особенно в свете внутрипартийной борьбы, стало навяз-
чивой идеей почти всех проходивших дискуссий. К тому же ог-
ромное влияние на историков оказывало идеологическое обая-
ние существующей власти, которой они и поклонялись, и служи-
ли. и частью которой были именно как марксисты. Все это вно-
ni’io в дискуссии, как и в историческую науку в целом чрезвы-
чпнно сильный дух идеологизированности. Именно этим во мно-
|им объяснялся выбор исследовательских тем, предмета дискус-
сии революционное движение, формационные проблемы, уро-
нен ь развития России в конце XIX — начале XX в., вопросы аг-
нпрного развития страны в первой трети последнего столетия.
k<i ииюсь, кроме перечисленных, спорных исследовательских тем
и истории России не существовало. Здесь можно найти объясне-
ние и форме проведения дискуссий: страстные бескомпромисс-
ные, в основном исторически легковесные, переполненные по-
нтическими обвинениями. Не случайно М.Н. Покровский пи-
«.|'| в июле 1926 г. Ем. Ярославскому, говоря о формах полеми-
ки в исторической науке: «...ничем не обоснованная ругань, под-
। и кивание на “словечках” и тому подобные приемы, на которые,
• ..иственно, в серьезной полемике не отвечаешь, но они у нас, к
। <• лишению, в ходу, так что отвечать приходится, но не аргумен-
и1ми, а “словечками похлеще»41. В свое время Покровский и его
«< «ратники и ученики породили подобный стиль полемики в
См'рьбе против дореволюционных историков, а также против сво-
их противников из лагеря меньшевиков, эсеров. Теперь эта тра-
144
Раздел I
диция в эстафетном порядке обрушивалась на вчерашних nd
дителей. Поистине, не судите, да не судимы будете. Лозунг «I
не с нами, тот против нас», звучавший неоднократно с три(
партийных съездов, стал лозунгом и исторической науки. Зде
как и в большой политике, содержание ужасной традиции сох|
нялось, а объекты атаки менялись по мере все более полного (
ладения историками концепцией ленинизма теперь уже в стал»
ском понимании и по мере выхода на арену исторической нау
все новых и новых амбициозных, молодых, способных исто)
ков-марксистов, ищущих в сложной политической обстано!
свое место под солнцем.
Однако было бы наивно думать, что исторические дискуса
не несли в себе ничего, кроме псевдонаучных идеологичесц
догм. В жестокой и неравной дискуссионной борьбе 20-х гг., I
смотря ни на что, шло накопление научных знаний в тех обЛ!
тях исторической науки, которые ранее либо разрабатывал!
слабо, либо не разрабатывались вовсе.
Следует сказать, что за эти годы действительно был в зна<|
тельной мере отмобилизован марксистский историко-материа^
этический потенциал, который представлял собой определен!
интеллектуальное завоевание человечества. Даже несмотря на I
сткий экономический детерминизм в представлении основой
ложников марксизма об истории человечества, несмотря на
люционную заостренность их исторических оценок и определи
ную революционно-политическую заданность ленинских взц
дов на историю России XIX - начала XX в., а также взглядов^
сподвижников - Троцкого, Зиновьева, Бухарина, чьи воззрев
до середины 20-х гг. наряду с ленинскими в значительной ста
ни влияли на развитие исторической науки, марксизм и в свец
так сказать, первозданном виде, и в трактовке его эпигонсй
России открывал некоторые возможности для постижения и!
рии развития человеческого общества, в том числе русской и!
рии. В ходе дискуссий 20—30-х гг., опиравшихся на активно м
щиеся разработки истории России, марксистами были под™
совершенно новые исследовательские пласты. Это относите!
первую очередь, к истории революционного движения в Роса
его лидерам, идолам, жертвам. Что было, то было. Пусть ДИС1|
сии не имели столь решающего значения для судеб страны, I
представляли себе историки-марксисты, пребывавшие в реве!
ционно-историческом угаре, но все же они были одной из Я
ней жизни России. Именно историки-марксисты высветили!
грань, наполнили содержанием. В ходе дискуссий в науч!
оборот включались новые неизвестные материалы по движ0|
гая душа науки
145
пскабристов, революционных народников, ранней российской
социал-демократии, истории революций 1905 и 1917 гг., револю-
ционного движения крестьянских и рабочих масс, гражданской
пойны в России и др.
Большое значение для разработки истории России имели дис-
куссии, касающиеся формационных проблем. Наряду с абсолю-
1и ищией формационных критериев историки вовлекали в орби-
iY споров большой конкретно-исторический материал по исто-
рии крестьянского и помещичьего хозяйства, мануфактуры, фи-
нансового капитала, роли иностранных инвестиций в формиро-
вании социально-экономического и политического облика стра-
ны Таким образом, под идеологической пеленой, в обстановке
ожесточенных споров закладывалась определенная исследова-
киьская традиция, высвечивавшая те стороны истории России,
которым дореволюционная историческая наука уделяла мало
пнимания.
Кроме всего, в ходе этих дискуссий, пусть и под постоянным
идеологическим прессом, апеллируя неукоснительно к авторите-
ту основоположников марксизма-ленинизма, историки-марксис-
н.| излагали весьма пеструю гамму мнений, цитировали своих
противников, включали в обсуждение вопросы, которые уже в то
прсмя вызывали неудовольствие Сталина и сталинской группи-
ровки. Наконец, при всей ожесточенности споров в 20-х гг. еще
не страдала личная безопасность историков. Расправившись со
'пойми «буржуазными» и «мелкобуржуазными» противниками,
они щадили друг друга, да и у набиравшей силу находившейся у
масти сталинской партийно-государственной группировки руки
/ю историков пока не доходили.
Ситуация резко изменилась в 1931 г. после публикации из-
устного письма И.В. Сталина в журнал «Пролетарская револю-
ция» — «О некоторых вопросах истории большевизма». Сталин
выступил против статьи Слуцкого, в которой историк упрекал
Пепина за недооценку центризма в германской социал-демокра-
пт в предвоенный период. Сталин решил, что этот упрек рав-
носилен упреку в недооценке оппортунизма, в отказе от непри-
миримой борьбы с ним. А далее он формулирует вывод, сыграв-
ший важную роль в дальнейших судьбах исторической науки:
• Вопрос о большевизме Ленина вы вновь (курсив мой. — А. С.)
ну маете превратить из аксиомы в проблему, нуждавшуюся в
дальнейшей разработке”». Сталин считал это «гнилым либера-
-1и 1мом». «Клевету нужно заклеймить, а не превращать в предмет
дискуссии», нельзя вести дискуссии с фальсификаторами исто-
рии, утверждал он в заключение. Сталин связывал этот вопрос с
146
Раздел 1
борьбой партии против оппортунизма всех мастей, против троц*
кизма, против мировой контрреволюции, против всех, кто под4
держивал тезис о «невозможности построения социализма |
СССР»42. J
Письмо партийного лидера, захватившего к тому времени бея
оговорочно власть в стране, стало моделью для последующих ДИЯ
куссий. Надлежало обсуждать лишь то, что было действителыв
дискуссионным, что не являлось аксиомой. Но как это опредв
лить? Как выявить разницу между «клеветой», «гнилым либеЛ
лизмом», «фальсификацией истории» и действительной научно!
проблемой? Историческая наука вступила в безбрежное мой
субъективизма, злейшей конъюнктуры, которой она не знала Л
той поры. К тому же Сталин призвал к усилению «классовД
бдительности», обострению борьбы с буржуазной идеологией, Д
мене «старых спецов» «красными специалистами»; указал Д
«вредительство» как одну из главных опасностей для строите™
ства социализма43. |
Письмо Сталина широко обсуждалось. Состоялись специал®
ные заседания в Обществе историков-марксистов, в исторически
журналах. Наркомпрос РСФСР принял постановление «О Д
ресмотре программ по истории классовой борьбы в связи с пи Д
мом т. Сталина в редакцию журнала “Пролетарская революциями
В исторической науке началась волна погромов, коснувшаяся®
основном представителей старой школы. С.Ф. Платонов и Е.В. ТД
ле были заклеймены как «вредители» и «контрреволюционер™
дискуссии стали отличаться невиданной ранее идеологичеаД
разнузданностью, нагнетанием политических страстей, навеиД
ванием жестких ярлыков. Историки-марксисты пожинали плоД
своей нетерпимости первых революционных лет. СталинаД
программа реорганизации исторической науки легла на уже дЛ
таточно подготовленную для этого почву, хотя и ПокровскогоД
Ярославского, и некоторых молодых историков, и видных деяЛ
лей партии заботило больше состояние исторических исследоЛ
ний, нежели поиски «врагов» в науке45. Д
Все зловещие черты времени выявились уже в ходе очереднД
дискуссии по истории революции 1905 г. Поводом для нее сД
выход в свет в 1936 г. книги П.О. Горина «Очерки по исторД
Советов рабочих депутатов в 1905 г.» и второго тома «ИсторН
ВКП(б)» под редакцией Ем. Ярославского. В журналах, КомаД
демии, ИМЭЛ при ЦК ВКП(б) прошли обсуждения. По сущеД
ву, речь вновь зашла о закономерности Октябрьской революцД
ее предпосылках, перерастании буржуазно-демократической^Н
волюции в социалистическую. Дискуссия носила ярко выраж^В
душа науки
147
iii.ih антименьшевистский и антитроцкистский характер. Колле-
in упрекали П.О. Горина в том, что его выступление против вра-
|пн ленинизма находилось не на уровне времени. Горин в свою
очередь направил в журнал «Историк-марксист» рецензию на
•порой том «Истории ВКП(б)» с рядом критических замечаний,
*н о вызвало острое недовольство Ярославского. Однако редакция
журнала отказалась публиковать его ответ. Дело дошло до Стали-
1ы, который предписал редакции напечатать ответную статью
Ярославского46. Это было первое прямое вмешательство Сталина
и ход исторической дискуссии.
Конец 1931 — начало 1932 г. прошли в нервной обстановке
проработок, покаяний, самокритики, на которую вынужден был
поиги даже такой верный сталинист, как Ярославский, не гово-
ри уже об «исторических сошках» более мелкого масштаба. Пси-
мн разоблачений сопровождался усилением в исторической на-
рс культа личности Сталина. В тяжелом положении оказались
ж\риалы «Пролетарская революция» и «Каторга и ссылка», кото-
рые прямо обвинялись в «гнилом либерализме». Составы редак-
ций и редколлегий этих журналов стали быстро меняться. Вско-
ре журнал «Каторга и ссылка» был закрыт, а Общество бывших
п<н1иткаторжан и ссыльнопоселенцев в 1935 г. распущено.
<>дновременно прошла волна новых революционных юбилеев:
летие со дня смерти К. Маркса, 15-летие Октябрьской рево-
люции и др., в их идеологическом чреве тонули все проблески
•мучных подходов. После выхода в свет в 1938 г. «Краткого кур-
| .| истории ВКП(б)», авторство которого было связано с именем
( млина, громкие дискуссии прежних лет стали постепенно схо-
лии» на нет.
Многие из прежних участников дискуссий, в частности Ванаг,
/Кировский и другие были репрессированы.
Правда, начиная с 1933 г. на страницах журнала «Большевик»
прошла трехлетняя дискуссия о характере социально-экономиче-
iMix отношений в дореволюционном казахском ауле, да в еще
живом журнале «Каторга и ссылка» в том же году состоялось об-
। \ кдение проблемы «Бакунин и революция 1848 г.». В нем при-
пиши участие такие представители старой революционной гвар-
iiiiii, как Теодорович, Кон, Лепешинский и другие. Но дни жур-
н.па, да и дни многих из дискутантов были уже сочтены.
В гуле идеологических битв на историческом фронте скромно
прошла в апреле 1933 г. в Ленинграде в секторе феодальной фор-
М.ШИИ ГАИМК дискуссия по проблеме общественного строя Ки-
пп кой Руси. С докладом «Рабство в Киевской Руси» выступил
I* I Греков, восходящее светило русской медиевистики.
148
Раздел I
Несмотря на не самую актуальную для тех лет проблематику!
дискуссия оказалась весьма примечательной. На обочине исто
рической науки (а столбовой дорогой считалась революционн!
и современная проблематика, связанная с социалистическим
преобразованиями в стране) формировалась исследовательск!
линия, обращенная к прошлой истории Родины, хотя и здесь,
первую очередь, акцент делался на формационных проблему
широко использовались чисто идеологические оценки, а ряд И<
ториков (С.В. Бахрушин, Л.В. Черепнин и др.), имевших отли<
ную от набиравшего силу Б.Д. Грекова точку зрения, были р
прессированы.
К концу 30-х гг. высокая дискуссионная волна, задавленн!
сверху, практически спала, но зато участились споры камерно!
типа — в отдельных секторах, на ученых советах, без выхода |
страницы исторических журналов.
В мае 1939 г. А.В. Шестаков в «Учительской газете» откри
дискуссию об общественно-экономическом строе Древней РуС|
доказывая, что Киевское государство было рабовладельчески!
При этом автор опирался на положение «Краткого курса исторм
ВКП(б)», где говорилось о рабовладении как первой антагон!
стической формации. В июне в Институте истории АН ССС
Б.Д. Греков в докладе «Общественный строй Киевской Руси» р
товал за феодальный характер древнерусского государства. Bl
поддерживал С.В. Юшков и другие ученые. Таким образом, об(
значились две линии. Но было уже очевидно, что «грековска!
линия становится преобладающей.
В марте 1940 г. на заседаниях ученого совета Института йен
рии АН СССР обсуждались проблемы истории абсолютизма (
самодержавия. Речь шла о понятии «абсолютизм», времени ei
возникновения, роли трудящихся масс и классовой борьбы в П
риод складывания абсолютной монархии. Там же обсуждался л
клад С.С. Дмитриева «Славянофилы и славянофильство». В цев
тре спора оказались вопросы о классовом характере славян!
фильства, его своеобразии и отличии от теории официальной н
родности, а также другие проблемы общественного развития а
редины XIX в. 1
Характерно, что после бурных дискуссий 20 — начала 30-х t
по революционной и формационной проблематике, отодвину
ших в сторону иные сюжеты отечественной истории, эти аспе|
ты, без которых было немыслимо вообще развитие исторически
науки, посвященной России, стали постепенно занимать св
место в историографии и в теме дискуссий. Сенсационным ел
дует признать весьма прозаическое обсуждение на страниц
<ч»/лн душа науки
149
и риала «Историк-марксист» в феврале 1941 г. академического
iмания Правды Русской. Речь шла о полноте использованных
liiiicKOB Правды, их классификации, об археографических опи-
|жнпях и др. И это после жарких дискуссий о предтече болыпе-
<ма и судьбах русской революции.
В исторической науке произошла парадоксальная вещь: сошед-
шие на нет после грозного окрика Сталина разухабистые и идео-
Ши ически страстные дискуссии 20 - начала 30-х гг. уступили свое
г ю другим дискуссиям — все так же выдержанным в марксист-
ском духе, но посвященным весьма «спокойным», «мирным» пе-
риодам и весьма традиционным историческим сюжетам, которые
|||хч>ывали в полном забвении прежде. Абсолютно антинаучная
Ыгра объективно сыграла на руку фундаментальной науке, хотя
цлповременно и принесла ей невосполнимые исследовательские
И кадровые потери. Таковы были парадоксы советской жизни.
В послевоенные годы такая дискуссионная линия продолжает
укрепляться, совершенствоваться, хотя в 1949 г. новая идеологи-
ческая истерия, связанная с борьбой с космополитизмом на дол-
I ни срок вновь резко исказила развитие исторической науки. Тем
н< менее в 1946 г. на страницах журнала «Вопросы истории» (на-
। пенника «Историка-марксиста») развернулась дискуссия по ста-
ii.( П.П. Смирнова о причинах образования Русского централизо-
ванного государства. Автор связывал сдвиги в государственном
|ш шитии России с изменениями в области производства. Это вли-
по его мнению, на эволюцию производственных отношений,
я опосредованно — на политическое устройство страны. Экономи-
ческий детерминизм, упрощенное толкование марксистских поло-
жений, свойственные данной точке зрения, встретили возражение
II В Мавродина, И.И. Смирнова, С.В. Юшкова, К.В. Базилевича,
( В Бахрушина. Однако в целом дискуссия опиралась на жесткие
марксистские конструкции и не вышла за пределы прежних пред-
»ынлений, оставляя за рамками все многообразие факторов, вли-
ииших на изменение государственного строя страны47.
На следующий год в том же журнале состоялась дискуссия по
i мгьям Е.И. Заозерской и Н.Л. Рубинштейна о зарождении ка-
питалистических отношений. Ученые полемизировали о времени
н условиях перехода от мануфактурного способа производства к
<|»лбричному, о формировании рынка рабочей силы, времени и
и держании промышленного переворота в России, об экономи-
•к ской политике правительства. Дискуссия на эту тему продол-
жалась и в последующие годы, втягивая в свою орбиту все но-
ni.ix, в том числе молодых, ученых, привлекая большой конкрет-
но исторический материал.
150 Раздел I
' - ----—— , ' " ' м
Дискуссии о становлении феодализма в Древней Руси, обм
зовании Русского централизованного государства, генезисе капя
тализма в России, по существу, подготовили новую масштаб™
дискуссию о периодизации истории России, которую откр®
журнал «Вопросы истории» в 1949 г. статьями К.В. БазилевичМ
Н.М. Дружинина. В дискуссии участвовала большая группа М
ториков: как представителей старшего поколения, так и молов
медиевистов и исследователей истории России XVIII-XIX Л
А.А. Зимин, А.В. Предтеченский, Л.В. Черепнин, В.Т. ПашуД
В.И. Довженок, М.Ю. Брайчевский, И.И. Смирнов и друг™
К. В. Базилевич обратился к истории русского средневековый
предложил его периодизацию, взяв за основу смену форм ренД
Естественно, что в ходе этой дискуссии встал вопрос о генезД
феодализма, о формационной принадлежности Древней РуЛ
Появилось понятие «дофеодальный период», относящееся®
IX-X вв., что противоречило установкам Б.Д. Грекова на ран™
феодализм на Руси. Н.М. Дружинин разработал свой вариант Л
риодизации «капиталистической формации», опираясь на та™
критерий, как классовая борьба. Историк исходил из того, Л
классовая борьба согласно марксизму является движущей си™
развития обществ, состоящих из антагонистических классов. Я
Ученые, участвовавшие в дискуссии, не поддержали К.В. Я
зилевича. Предложения Н.М. Дружинина получили противсД
чивую оценку. Спорящие стороны предлагали и иные критерД
способ производства; изменения в сфере и базиса, и надстройД
внешнеполитические события; «кризисное состояние общеспЛ
заключавшееся в острейших противоречиях между произвсД
тельными силами и производственными отношениями, вылилД
шихся в масштабные классовые схватки. Д
Дискуссия по проблемам периодизации «феодализма» и <Д
питализма» в России смыкалась с общим фронтом работ в зД
области отечественной истории. Она как бы продолжала полеД
ку конца 30-х и второй половины 40-х гг. о соотношении рйД
владельческих и феодальных тенденций в истории Древней Р]Д
касалась проблем мелкотоварного производства как основы Д
нуфактуры, всероссийского рынка, наемного труда, роста гсД
дов, развития городского хозяйства. Д
Практически в дискуссиях конца 40 — начала 50-х гг. все Л
лее и более очевидным стал поворот к социально-экономм®
ским проблемам дореволюционной России, генезису «феод|иЛ
ма» и «капитализма». И в дальнейшем эти вопросы оставили^]
дискуссионном поле историков, стремившихся понять задашД
основоположниками марксизма формационный урок. Д
' in, душа науки
151
< ледует отметить, что характер дискуссий тех лет заметно из-
к пился в связи с политической кампанией против так называе-
ioio космополитизма. Любая неточность в формулировках мог-
|а вести к обвинению историков в принижении исторического
ivin России, ее значения в мировой истории, а то и в откровен-
1<»и русофобии. Понятно, что историки, недооценивающие син-
ipniiHoe развитие России и стран Запада, рисковали попасть в
ho io «безродных космополитов». Это, безусловно, повлияло на
|оа дискуссий по периодизации истории России, на разработку
>инл ключевых социально-экономических проблем.
В 1951 г., вскоре после завершения экономической дискуссии,
№111 ла в свет работа И.В. Сталина «Экономические проблемы со-
циализма в СССР». В ней, как и в других выступлениях Сталина
лет, ставились проблемы соотношения базиса и надстройки
Инцества, которые оказали сильнейшее завораживающее влияние
Цл историческую науку, в том числе на ход и характер историче-
ских дискуссий. Так, в дискуссии о роли и месте товарного про-
чий >дства при феодализме вновь был поднят весь комплекс про-
|h< м российского средневековья. А.М. Панкратова, М.В. Нечки-
№. В.К. Яцунский, Н.М. Дружинин, Л.В. Данилова, В.Т. Пашу-
li» А.Г. Маньков, А.М. Сахаров, Б.Б. Кафенгауз, Е.И. Заозерская
Ц лругие участники дискуссии обсуждали проблемы развития
^« российского рынка и товарно-денежных отношений, их вли-
111ИС на состояние и упадок феодализма как формационной си-
|гмы, роль городов и городского хозяйства в этом процессе, пе-
грлстание ремесла в мелкотоварное производство. Активный
Имен мнениями не сгладил противоречий. Назревала новая дис-
v< сия. В декабре 1954 г. в Институте истории АН СССР разго-
г к я спор при обсуждении доклада М.В. Нечкиной «О двух ос-
пяных стадиях развития феодальной формации (к постановке
ппроса)»49. В основу полемики снова были положены формаци-
ипые марксистские критерии. М.В. Нечкина полагала, что фео-
№ ним в России имел «восходящую» стадию, когда производст-
►нные отношения соответствовали характеру производительных
с и «нисходящую», когда производственные отношения начи-
in тормозить развитие производительных сил. По мнению ав-
1»»р | доклада, XVI—XVII вв. были водоразделом между этими
|н\мя стадиями. Участники дискуссии поддержали методологи-
1н«кие поиски М.В. Нечкиной, но оспорили хронологические
ьрн хи стадий феодализма, отнеся начало «нисходящей» стадии
I мшцу XVIII и даже началу XIX в.
В первой половине 50-х гг. преобладали дискуссии о времени и
|ч>мах процесса первоначального накопления. Большая группа
ученых пыталась найти аналогии в развитии подобных пронес
в России и странах Запада. Другие (Н.М. Дружинин, В.К. Ян
ский, К.А. Пажитнов) считали, что в России под воздейств
крепостнических отношений эти процессы были не только за>
лены, но и искажены.
В «Очерках истории исторической науки» отмечалось, что
рия дискуссий конца 40 - начала 50-х гг. в целом оставила!
рамках устоявшихся теоретических традиций, однако «смел!
и широта в постановке теоретических проблем, характерные
раннего этапа развития советской историографии, в значит!
ной степени были утрачены»50. Думается, что такая харакП
стика не совсем точна. Конечно, смелость и широта диску!
прошлых лет впечатляли, но лишь в том случае, если наход!
ся на позициях дискутантов той поры, которые крушили с|
научных противников, обвиняя их во всех политических гр!
Напротив, дискуссии послевоенного периода, содержав!
прежние концептуальные слабости (формационный догмату
начетничество, увлечение цитатами, привязанность к трМ
«классиков марксизма», почти полное абстрагирование от Mil
вого историографического опыта), все же были «ближе к зем|
к реальным историческим процессам, поскольку, пусть и
сторонне, марксистски детерминированно, все же обращали
реалиям, существующим в действительности: мелкотовая
производство, мануфактура, централизованное государство, j
шественные схватки. В дискуссиях участвовали серьезные И0(
дователи, за плечами которых был не один год работы в арх|
хранилищах страны, не одна солидная монография, основай
на свежих конкретно-исторических материалах. Если же и И
сутствовала определенная традиция в этих спорах, то она м<
проявляться прежде всего в том, что историки не выходил!
круга представлений, выработанных в ходе предшествовави
развития науки. Бурно напирающий конкретно-историчей
материал бился о глухой забор заезженных цитат, социал!
экономического детерминизма «железных» формационных |
ходов. Возможно, это бесплодное топтание на месте, когд|
лантливые ученые, владевшие уникальным материалом, кото
они в 50-х гг. широко начали вводить в научный оборот, зав
мо ставили себя в позицию идеологических приготовит!
значительной степени ослабляло эффект проводимых диску!
После смерти Сталина и особенно после XX съезда KI
(1956 г.) и осуждения культа личности положение в истои
ской науке несколько изменилось. Историки стали более сво!
ны в своем творчестве, в выборе тем. Однако они сами давно!
" тая душа науки
153
определили себе рамки этой свободы и теперь строго соблюдали
правила идеологической игры. Что касается руководства партии
и < граны, то оно по-прежнему твердо стояло на позициях марк-
гп 1ма-ленинизма, который с конца 50-х гг. принял новые очер-
цшия идеологической библии мощного, быстро бюрократизиру-
ющегося слоя партхозноменклатуры.
В 50—60-х гг. в профессиональной исторической среде стали
Преобладать благонамеренные научные сессии, посвященные ис-
ц>рии революционных событий, «вехам» в истории народов
(( СР вроде 300-летия воссоединения Украины с Россией, пат-
риотическим военным юбилеям. Острая дискуссионность, пусть
И подчиненная расшифровке марксистских исторических дефи-
ниций, постепенно сошла на нет. Идеология продолжала закос-
кнсвать, из марксизма уходило все действительно живое, твор-
ческое. Без учета всех названных реалий трудно представить се-
flr развитие исторической науки в целом и содержание дискус-
<ии Подтверждением этого является постоянное обращение в
йоде дискуссий к одним и тем же сюжетам: генезис капитализма,
(оциальное расслоение крестьянства, мелкотоварный уклад, роль
народничества, роль крестьянских войн и т. д.
II области истории советского общества дискуссии также ка-
IIIпись привычных проблем вроде перехода страны к нэпу, аграр-
ной революции в России и СССР. Но появились и новые темы:
л.шы культурной революции в СССР, некапиталистическое раз-
ните некоторых народов России и другие, уже более конкрет-
ные, например, социальная база и социальная сущность партии
/и ных эсеров и т. д.
Социально-экономический крен в общем настрое дискуссий
ю>нца 50—60-х гг. преобладал. Это объяснялось как прежним ин-
н рссом историков к формационным проблемам, так и объектив-
ным материалом истории России — аграрной страны с запозда-
лым, по сравнению с передовыми европейскими странами, уров-
нем развития. Дискуссии вырастали, естественно, не на пустом
мгсге — десятки видных ученых страны разрабатывали социаль-
но экономическую проблематику. Изучение истории крестьянст-
iiii. рабочих, т. е. «трудящихся классов», вышло на первое место в
• оветской историографии. С конца 50 — начала 60-х гг. аграрный
л< пект генезиса капитализма стал в спорах историков основным.
В 1961 г. возникла дискуссия о социальном расслоении кресть-
нисгва. Традиционное представление о начале данного процесса
нщ|ь со второй половины XVIII в., которое отстаивал Н.Л. Ру-
бинштейн51 и поддерживавшие его Н.М. Дружинин, А.Л. Шапи-
ро и другие, было оспорено исследователями, изучавшими более
154
Раздел I
ранние периоды российской истории. Первым с обоснование!
своих взглядов на материалах черносошной деревни Восточной
Поморья выступил Н.В. Устюгов, положения которого был
поддержаны и развиты уже на материалах других регионов стр!
ны Е.И. Индовой, А.А. Преображенским, Ю.А. Тихоновым, а Я
тем большой группой исследователей52. И.Д. Ковальченко, В1
Яцунский, Л.В. Милов и другие возражали против такого «удря
нения» капиталистических отношений в российской деревм
И.Д. Ковальченко выдвинул положение о том, что буржуазном
расслоению крестьянства предшествовало расслоение мелкота
варное, которое действовало по законам феодально-крепостн!
ческой системы53. 1
В стремлении постичь истинные процессы генезиса капиталта
ма, а через это понять общие пути развития России историки тя
тратили много усилий на трактовку известного высказыванМ
В.И. Ленина о новом периоде русской истории, который начал!
«примерно с XVII века». Мимоходом брошенная фраза, ни к чем
не обязывающее слово «примерно» в работе, весьма далекой 1
научных проблем генезиса капитализма, стали предметом пр!
стального анализа многих историков, которые в отличие от вохЛ
мирового пролетариата действительно владели первоклассным |Я
точниковым материалом. Кстати, заметим, что сам Ленин никоя
более не возвращался к упомянутой проблеме и никогда не пп|
тендовал в этом вопросе, как и во многих других, на роль метом
логического оракула. Однако, несмотря на странную методолога
ческую «привязку», которая сегодня кажется совершенно абсута
ной, историки на обширном конкретном материале действитей
но стремились выявить пути складывания национального рынта
определить его социально-экономические параметры, хронолога
ческие грани с тем, чтобы приблизиться к пониманию все того Я
«проклятого» вопроса времени о генезисе капитализма. Л
Н.Л. Рубинштейн, АЛ. Шапиро, В.К. Яцунский полагали, Я
процесс формирования всероссийского рынка был длительный
лишь в XIX в. капиталистическое производство стало его осной
А.А. Преображенский и Ю.А. Тихонов относили это Л
XVII в.54 В 1965 г. группа историков во главе с Н.И. Павленко пй
готовила дискуссионный доклад по проблеме перехода от феота
лизма к капитализму. Дискуссия приняла общесоюзный характй
проходила несколько дней в Институте истории АН СССЯ
В докладе и ряде выступлений доказывались положения о тй
что в XVII и первой половине XVIII в. продолжалось еще поста
пательное движение феодальной формации, а «новые явленй
тонули в феодально-крепостническом море. Я
гая душа науки
155
Другая группа ученых, опираясь на известное ленинское вы-
< казывание о XVII в., видела в конкретно-историческом матери-
ню данной эпохи свидетельства развития зачатков капиталисти-
ческих отношений. Спор этот в различных вариантах продол-
жался и позднее, например, в ходе дискуссии о мелкотоварном
производстве, генезисе капитализма в крестьянском хозяйстве,
in крывшейся в начале 60-х гг. на страницах журнала «История
( ( СР».
Заметный след в дискуссионной проблематике оставило обсу-
ждение в журнале «Вопросы истории» в 1958-1961 гг. проблем
крестьянских войн в России. В этой дискуссии главным был во-
прос о понятии «крестьянская война» как наиболее острой фор-
мы классового противоборства в период средневековья. Рассма-
। ривались также движущие силы (в частности казачество, кресть-
ннство, горожане, национальные меньшинства России), характер
пойн, их направленность, исторические результаты, воздействие
пл ход исторического процесса, в том числе на эволюцию фео-
/ылизма. Речь шла и об аналогиях между движением Болотнико-
n.i, Разина, Пугачева и даже Булавина и крестьянскими войнами
п.1 Западе, в первую очередь, с Крестьянской войной в Германии
первой четверти XVI в., которой посвятил свою работу Ф. Эн-
н льс. Сегодня нет сомнения в том, что проблематика крестьян-
<ких войн в России находилась под сильным влиянием общего
революционного менталитета советских историков, а также ра-
<н>1 ф. Энгельса. Это мешало объективно оценить крестьянские
восстания, приводило к их идеализации, облагораживанию их
вождей. И как прежде проблема крестьянских войн решалась в
основном в контексте формационного развития страны, их вли-
яния на эволюцию феодализма, воплощения в них новых буржу-
1нных отношений. Такой подход значительно сужал представле-
ние о действительно масштабном явлении в истории России, не
швволял выявить всю сложность, противоречивость крестьян-
»к их выступлений, которую, кстати, великолепно для своего вре-
мени продемонстрировал А.С. Пушкин применительно к исто-
рии восстания Пугачева.
Традиционно дискуссионной оставалась и проблема народниче-
< । на. Возвращение к этой теме наметилось уже на исходе 50-х гг.,
мида в Институте истории АН СССР прошла дискуссия о револю-
ционном движении 60-80-х гг. XIX в. Она имела продолжение. В
|*>61 г. журнал «История СССР» опубликовал статью Г.И. Ионо-
вой и А.Ф. Смирнова «Революционные демократы и народники».
В статье при солидной опоре на ленинское понимание порефор-
менного развития российской деревни, опять же с формационных
156
Раздел I
позиций, доказывалось, что народническое движение отразило
социальном плане борьбу между трудом и капиталом созревают
го капиталистического общества. И снова критики статьи, апелл|
руя к Ленину, указывали на несостоятельность этих представя|
ний и акцентировали внимание на крепостнических пережиткам
России, борьба с которыми и вела народников вперед56. 1
Специалисты по истории России «периода империализма»!
многие из них вернулись из лагерей, в том числе С.М. Дубра
ский - попытались во главе со своим лидером А.Л. Сидоровы
возродить старые, задавленные в 30-х гг. споры, организовав а
обсуждений в Москве и Ленинграде проблемы «военно-феодм
ного империализма царской России». Вновь был поставлен в<Я
рос о роли иностранного капитала в экономике страны, степи
ее монополизации и в конечном итоге — о предпосылках (л
тябрьской революции. |
Таким образом, по ключевым для советской науки формам
онным проблемам истории средневековой России и России вя
рой половины XIX — начала XX в. дискуссии звучали как см
образное рондо, от десятилетия к десятилетию через идеология
ские тернии, тяжкие репрессии вновь и вновь возвращаясь вс!
тем же вопросам. Они доминировали над другими проблема!
российской истории (о них речь шла выше) и порождали те fl
мые пресловутые «белые пятна», о которых, поначалу весы
скромно, историки стали говорить с конца 80-х гг. 1
В 50-60-х гг. проходили и другие дискуссии по вопросам
тории дореволюционной России. Одна из них - о значении nd
соединения нерусских народов к России, в ходе котом
М.В. Нечкина выдвинула абсолютно идеологизированную ф9
мулу «наименьшего зла». Или - о характере движения кавш
ских горцев во главе с Шамилем. В этой дискуссии уточнял|1
оценки движения в соответствии с политическими предстам
ниями времени и отвергались прежние обличительные версЯ
Вопросам истории культуры народов России была посвяцц|
дискуссия, в которой обсуждалось соотношение культурно-жя
рических процессов у различных народов. 1
На фоне широких исследований истории Октябрьской ревом
ции, гражданской войны, истории социалистического строителе
ва в концепционной интерпретации второй половины 30-50-х!
прежние зубодробительные дискуссии стихли. Лишь изредка ad
визировалась полемика по конкретно-историческим вопросам!
которой слышались отзвуки былых научно-идеологических бил!
Так, в середине 50-начале 60-х гг. на страницах журнала «Вогм
сы истории» прошла дискуссия о характере зависимости России!
ът.1ядуша науки
157
ip.m Антанты накануне Октябрьской революции, примыкавшая
г магически к прежним жарким спорам о социально-экономиче-
)к>м развитии страны в начале XX в., о сущности уравнительного
)рмиспользования в Советской России57. Ученые, принявшие уча-
щие в обсуждении проблемы, стремились освободить ленинские
^к пки от позднейших сталинских наслоений, вернуться к «истин-
►»му» Ленину и выяснить революционное значение уравнительно-
кмлепользования в становлении новых аграрных отношений.
В 1959 г. Комиссия по истории исторической науки Институ-
истории АН СССР организовала дискуссию о периодизации
h юрии советской исторической науки, продолжавшуюся три го-
В ней участвовали М.В. Нечкина, Е.Н. Городецкий, К.Н. Тар-
имский, Е.А. Луцкий, С.О. Шмидт, Г.Д. Алексеева и другие. В
Ю/ic этой дискуссии обсуждались критерии периодизации, хро-
нологические рамки этапов развития советской исторической
щуки. Были переосмыслены с позиций несколько либерализи-
Итавшейся науки резкие оценки творчества историков первых
|г । советской власти, в частности М.Н. Покровского, отправлен-
ною в научное небытие в начале 30-х гг. его же учениками и бо-
кс молодыми соратниками58. В начале 60-х гг. на страницах жур-
Iioiob «Вопросы истории КПСС» и «Вопросы истории» проходил
И пиленный обмен мнениями о переходе к нэпу и его сущности,
I ходе которого столкнулись старые традиционно-идеологизиро-
Иппые жесткие подходы к нэпу и новое понимание проблемы в
ипе марксистской идеологии периода хрущевской «оттепели».
I 1964 г. состоялась дискуссия о некапиталистическом пути раз-
ни ия отдельных народов59. В «Очерках истории исторической
щуки в СССР» отмечалось, что она «нацеливала исследователей
Ki комплексное изучение проблемы, на выяснение взаимозави-
симости процессов социалистической индустриализации и соци-
Инстической реконструкции сельского хозяйства»60. Это было
|праведливо, как справедливо было и то, что подобный идеоло-
|н1сский подход, оправдывающий и поднимающий до историко-
философских обобщений сталинскую внутреннюю политику, не
м<>1 дать адекватного представления о действительном развитии
«и мльных народов страны.
Наконец, венчали 60-е гг. еще две дискуссии, которые лока-
ции, что советская историческая наука, полностью освоив «мар-
пстско-ленинское наследие» и достигнув немалых и общепри-
1И.1ННЫХ результатов в области конкретно-исторических исследо-
мпий, упиралась в глухую стену непрошибаемых догм, застыв-
ших дефиниций, искусственно сконструированных «этапов»,
•периодов» и т. п.
Одна из них проходила на страницах журнала «Вопросы и<
рии» в 1966—1967 гг. Ее участники вели споры вокруг поня
«нация». Однако, по сути дела, дискуссия лишь комментиро!
известные сталинские признаки нации, полностью игнорируя
стижения зарубежных историков и этнологов в этой сфере. I
рая дискуссия была посвящена вопросам хронологии и содер
нию культурной революции в СССР, причем выделялись тр|
этапа: 1917—1927 гг., 1928-1958 гг. и завершающий этап с 193
Особо дискутировалась проблема соотношения целей и за
культурной революции и коммунистического строительства.
В свете наших сегодняшних знаний этот спор, полный выму*
ных схоластических рассуждений, может вызвать лишь недоумв!
Несмотря на некоторую либерализацию в области научной
литики, дискуссии, даже такие скромные, ограниченные и Н1
дящиеся вполне в русле марксизма-ленинизма, были делом »
ма рискованным. Так, попытки редакции и редколлегии жур
ла «Вопросы истории» дать более свободную, чем прежде, OU
ку событиям Февральской и Октябрьской революций и нек<
рым другим явлениям советской истории встретили резкий
рик со стороны ЦК КПСС.
Девятого марта 1957 г. ЦК КПСС принял постановление
журнале “Вопросы истории”», которое требовало от ученых
укоснительного соблюдения «ленинского принципа партий
сти в истории и ориентировало на борьбу с буржуазной идее
гией и ревизией марксизма-ленинизма». Так были пресет
робкие попытки некоторых историков, в частности Э.Н. Б)
жалова, по-своему прочесть Ленина и дать вполне марке!
скую, но отличающуюся от официальной, трактовку ряда со
тий советской истории. Позднее, в 70-х гг., ЦК КПСС HI
удар по так называемому новому направлению, представит
которого предложили свою трактовку социально-экономичес
го развития России в начале XX в. и истории русских рева
ций (П.В. Волобуев, К.Н. Тарновский и др.). «Новое напра!
ние» отличал более свободный подход к проблемам многоук!
ности России, переоценка некоторых жестких сталинских о
состояния социально-экономического развития страны в нач
XX в., а также соотношения классовых и политических сил
кануне и в ходе Октябрьской революции. Разгром этого нал
вления, кадровые репрессии против его представителей, ках
ся, окончательно отбили охоту у историков вести дискуссий
темы истории XX в.
Лишь одна заметная дискуссия состоялась в конце 60-Х
Журнал «История СССР» открыл ее в 1968 г. статьей А.Я. А1
чмзя душа науки
159
и Русский абсолютизм и его роль в утверждении капитализма
России»61.
Концептуальной основой дискуссии стало марксистско-ленин-
мк- понимание абсолютизма, в частности оценки Ф. Энгельса,
инные западному абсолютизму с его опорой на «равновесие» со-
пельных сил - буржуазии и дворянства. Большое внимание ис-
ирики уделили сущности русского абсолютизма в период буржу-
шого развития России, а также в период империализма.
Как отметил П.В. Волобуев при обсуждении результатов дис-
сии в Институте истории АН СССР, она показала «осознание
। юриками необходимости поворота к изучению ключевых про-
лсм социально-политической истории»62.
11 в последующие годы советская историческая наука развива-
ib I, по тем же строгим канонам, которые ей были установлены в
О 40-х гг., слегка ослаблены в конце 50-х и начале 60-х и вновь
* гсточены в 70-х гг. Естественно, что в таких условиях дискус-
iiii сходили на нет. Наследие основоположников марксизма в хо-
г ьссконечной борьбы за него было наконец освоено так, как это
шшмал устоявшийся в 60 - начале 80-х гг. режим. Возникла
।ройная социальная система исторических представлений. Она
и ча канонической. Роль дискуссий прошлого в ее становлении
м на неоценимой. Растрачивая талант, знания, научный порыв в
«•исках марксистских дефиниций, в изучении только отдельных,
рнчем искусственно гипертрофированных, сторон отечественной
< юрии, историческая наука создала довольно странное для всего
ира, но вполне закономерное для своей страны видение истори-
г< кого пути, весьма далекого от реальности. И та же наука доби-
и< ь впечатляющих успехов на пути исследования ряда конкрет-
<• исторических проблем отечественной истории. Но такова бы-
и наша жизнь и такова была наша историческая наука.
А.И. Сахаров
ПРИМЕЧАНИЯ
< м.: Ленин и Академия наук. М., 1969. С. 39.
1енин В. И. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 692.
( обрание узаконений и распоряжений рабоче-крестьянского правитель-
ива. 1918. №49. С. 573.
160
Pa
'Ленин В. И. Т. 50. С. 182, 184, 192-193.
5 См.: Вестник Социалистической академии. 1923. № 1. С. 29.
6 Ленин В. И. Т. 42. С. 319-321.
7 Сборник узаконений... 1921. № 19. С. 119.
8 См.: Известия ВЦИК. 1922. № 1. С. 64-65.
9 См.: Историк-марксист. 1926. Т. 1. С. 318.
10 См.: 50 лет советской исторической науки: Хроника научной ;
1917-1967. М., 1971. С. 51.
11 См.: Правда. 1923. 25 и 28 декабря.
12 См.: Очерки истории исторической науки в СССР (далее Оч
М., 1966. Т. 4. С. 342.
См.: Большевик. 1924. № 3-6; 1925. № 11-12; 1926. № 1-3.
14 См.: Историк-марксист. 1926. Т. 2; 1927. Т. 3.
15 См.: Пролетарская революция. 1929. № 5.
>6 Там же. 1928. № 2, 3, 4, 10.
17 См.: Историк-марксист. 1928. Т. 8; 1929. Т. 2.
I8 Там же. 1928. Т. 2. С. 129, 131.
19 См.: Очерки. Т. 4. С. 355.
20 Алаторцева А. И. Советская историческая периодика: 1917 - cej
1930-х гг. М., 1989. С. 158.
21 Каторга и ссылка. 1929. № 8/9.
22 См.: Тезисы к 50-летию «Народной воли». Отдел культуры и про
ды ЦК ВКП(б) Ц Правда. 1930. 9 апреля.
23 См.: Алаторцева Л. И. Указ. соч. С. 162-163.
24 Очерки. Т. 4. С. 207.
25 См.: Пролетарская революция. 1928. № 5, 8, 9.
26 См.: Алаторцева А. И. Указ. соч. С. 166-167.
27 См.: Историк-марксист. 1926. Т. 1; Пролетарская революция.
Т. 1; 1926. Т. 6.
28 См.: Алаторцева А. И. Указ. соч. С. 173.
29 См.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и 1
мов ЦК. М., 1984. Т. 2. С. 323.
30 Майорский Н., Элъвов Н. К вопросу о характере и движущих сил;
тябрьской революции // Пролетарская революция. 1927. № 11.
31 Очерки. Т. 4. С. 165.
32 См.: Малышев А. И. К вопросу о сущности феодализма и крепос
ства И Спорные вопросы методологии истории. Л., 1930; Он
феодализме и крепостничестве // Историк-марксист. 1930. Т.
и др.
33 Историк-марксист. 1931. Т. 22.
34 См.: Проблемы истории докапиталистических обществ. 1934. №
м •••!.!« душа науки 161
••< м : Большевик. 1924. № 14; Под знаменем марксизма. 1924. № 12;
I № 5/6.
* < м : Историк-марксист. 1928. Т. 8; Красная летопись. 1928. № 2, 3.
Нм: Историк-марксист. 1929. Т. 11. С. 3-114.
* Н< юрик-марксист. 1931. Т. 22. С. 77.
Нм. Ванаг Н. Письмо в редакцию // Историк-марксист. 1932. Т. 4—5. С. 358.
И м На аграрном фронте. 1930. № 1. С. 82-126.
1 Пи г. по: Алаторцева А. И. Указ. соч. С. 187-188.
1 < талин И. В. Вопросы ленинизма. М., 1946. С. 350-351, 359.
И < талин Я. В. Соч. М., 1949. Т. 12. С. 10-16.
► < м : 50 лет советской исторической науки. С. 158, 163.
И < м : Алаторцева А. И. Указ. соч. С. 189-201.
* I ям же. С. 204-206.
1' ( м : Вопросы истории. 1946. № 2/3, 4, 7.
И l.iM же. 1949. № 11; 1950. № 1-12; 1951. № 1-3.
► I дм же. 1958. № 7.
очерки. М„ 1985. Т. 5. С. 185.
мРубинштейн Н. Л. Сельское хозяйство России во второй половине
Will в. М, 1957.
Н < м : Устюгов Н. В. К вопросу о социальном расслоении русской чер-
носошной деревни XVII в. // История СССР. 1961. № 6; Индова Е. И.,
Преображенский А. А., Тихонов Ю. А. Буржуазное расслоение крестьян-
• ша в России XVII-XVIII вв. // История СССР. 1962. № 3.
•♦ < м.: Ковальченко И. Д. Некоторые вопросы генезиса капитализма в
► рсстьянском хозяйстве России // История СССР. № 6; Яцунский В. К.
I тс раз к вопросу о возникновении капиталистического расслоения
н мледельческого крестьянства в дореформенной России // История
< < СР. 1963. № 1; и др.
41 Подробнее см.: Очерки. Т. 5. С. 197-198.
< > ходе дискуссии см.: Переход от феодализма к капитализму: Сб. ст.
м . 1969.
- ( м : История СССР. 1961. № 5; 1962. № 3, 5, 6.
♦ < м : Вопросы истории. 1956. № 6, 9; 1957. № 1,2, 3.
’• < м : История СССР. 1960. № 1; 1962. № 6.
м.: Вопросы истории КПСС. 1964. № 1, 3-6, 8-11.
< нерки. Т. 5. С. 485.
• • । м : История СССР. 1968. № 2.
‘ История СССР. 1972. № 4.
Становление
советской историографической традиции:
наука, не обретшая лица
В первое десятилетие советской власти историки «стар
школы были еще достаточно сильны и в большинстве своем
принимали установок новой власти. Они не понимали, как И
ка может руководствоваться в своем развитии не стремлен!
познать историческую реальность, а идеологическими потрев
стями в духе большевистской «партийности». Тем не мв
большевики выдвинули в числе первоочередных задачу - вва
марксизм в историческую науку, задачу весьма трудную, а
учесть, что понятия «наука» и «марксистская методология»
своей сути несовместимы. Именно с 20-х гг. в исторической I
уке начинают проявляться иррациональные черты марксиЗ
когда элементы разумного познания вытесняются элемент,
веры. Марксистская теория, будучи не в состоянии соперниц
с дореволюционными историческими концепциями (для эт
не было ни научных идей, ни квалифицированных кадров), М
ла внедряться и укрепляться только административными спа
бами при политической поддержке правящей партии. Это вц
зилось в создании с 1918 по 1924 г. организационных струМ
советской исторической науки для решения проблемы подгоИ
ки новых теоретических кадров.
Выполнение идеологической задачи «разоблачения иска
ний русского исторического процесса буржуазными исторшц|
и развитие исторической мысли в стране» делалось наиболее^
туальным, в связи с чем на первый план выдвинулась фигура^
торика-профессионала М.Н. Покровского. В 1920 г. он
свой первый после Октябрьской революции труд «Русская и4|
рия в самом сжатом очерке», отличительной особенностью ]
торого были черты, впоследствии ставшие определяющими J
всей советской исторической науки: выделение классовой 6d
бы в русской истории как ее движущей силы; акцентировка
н. • v a j , не обретшая лица
163
юрии революционного движения как основе всего историче-
ски о процесса. Если учесть другие работы Покровского, а так-
k изданную позднее третью часть «Русской истории в самом
|ж.пом очерке», доведенную до первой мировой войны, то мож-
|i) смело сказать, что М.Н. Покровский стоял у истоков разра-
|м к и новой проблематики советской исторической науки: исто-
щи классовой борьбы в России, пролетарского революционного
|Нижения, история большевизма, история трех революций в Рос-
ии
М.Н. Покровский оказался пионером и в изучении историо-
рифических проблем в советское время, что было закономерно,
Нм» он являлся одним из немногих профессиональных истори-
ки», воспринявших марксистские идеи и ставших активными
цин иками так называемой буржуазной историографии.
I ворческий стиль М.Н. Покровского имел ряд особенностей,
•«иЬолее ярко проявившихся в его историографических работах,
кнорые вместе с тем содержали типичные черты нарождающей-
советской исторической науки. К ним, в первую очередь, от-
н>< и гея «ниспровержение авторитетов буржуазной науки», стрем-
Irniic к «коренному пересмотру» идей буржуазной историогра-
фии, огромного фактического материала, накопленного ею, ост-
ин полемичность, доведенная до утверждений «все это неверно»'.
[ 11срвым опытом разработки специальной исторической темати-
Ш стал курс лекций Покровского, прочитанный в 1923 г. студен-
ом Петроградского комуниверситета и в том же году изданный
юн названием «Классовая борьба и русская историческая литера-
rvp.i». Курс отличало отсутствие систематического изложения. Он
нкрывался характеристикой воззрений Н.М. Карамзина, затем
u ni оценки концепций Б.Н. Чичерина, А.П. Щапова, С.М. Со-
|о|»ьева, В.О. Ключевского, Н.И. Костомарова, Г. В. Плеханова и
I А Рожкова.
I лавной задачей для Покровского, красной нитью проходя-
йи и через все его лекции, остается обнаружение политической
•кшравленности воззрений характеризуемых историков. Этому
lin/iчинена и логика отбора самых типичных, по мнению Пок-
ровского, представителей исторической науки, чьи взгляды он
• опирался подвергнуть «классовой расшифровке». В результате
Покровский выделил следующие направления в русской исто-
рии рафии: дворянское, буржуазное и мелкобуржуазное. Однако
•нк ПКИ Покровского имели свою специфику. Он утверждал, что
•и икая идеология является «кривым зеркалом», в котором отра-
• П1отся, каждый раз по-своему, классовые интересы историков
|м (личных направлений2. Объективно отсюда вытекал вывод, что
164
Раздел I
любая идеология, в том числе и марксистская, не может nperei
довать на подлинную научность. Впоследствии сам ПокровсК!
станет отмежевываться от своей идеи как ошибочной, а его к!
тики будут связывать ее с недостаточной марксистской зред
стью его взглядов в 20-х гг. На самом деле это была, пожал]
последняя ниточка, которая связывала Покровского с рацион
диетической традицией в истории. Но и она оборвалась. j
Во второй половине 20-х гг. в ответ на решения XIII съея
РКП(б) М.Н. Покровский со слушателями своего семинара акги
но включился в процесс «овладения ленинским теоретическим И
следием», в результате чего в 1926-1931 гг. появляется целая i
рия его статей об исторических взглядах так называемых «дем
кратически настроенных историков» (А.П. Щапов, Н.Г. Черм
шевский)3, а также К. Маркса и В.И. Ленина4, кроме того, ра
блачительные статьи о трудах русских историков, оказавшихся
эмиграции5. ।
Русская историография XIX - начала XX в., создавшая сам
фундаментальные концепции русского исторического процесс
не случайно оказалась в центре внимания первого историка-м!
ксиста. Развенчание авторитета «старой» историографии бм
обязательным условием утверждения марксистских постулате!
исторической науке. Одним из первых Покровский сформулм
вал задачу изучения марксистско-ленинской теории как оснД
для обогащения и совершенствования методологии историчес!
го и историографического исследования. Влияние ПокровскЯ
на формирование советской исторической традиции было см
велико еще и потому, что он занимал монопольное положенм
решении задач подготовки кадров историков-марксистов. Уже]
второй половины 20-х гг. слушатели семинара Покровском
Институте красной профессуры начинают активно выступая
марксистских периодических изданиях с историческими и им
риографическими статьями, как правило, солидаризируясь!
взглядами своего учителя. I
Особенно показательно в этом плане издание в 1927 и 19301
двух частей сборника «Русская историческая литература в км
совом освещении». В основу статей были положены рефери
слушателей историографических семинаров М.Н. ПокровскЯ
В предисловии указывалось, что в сборнике предпринята пем
попытка обозреть с марксистских позиций развитие русской Л
торической науки на протяжении всего XIX и начала XX в. в Я
це ее крупнейших представителей. Трудов с таким широким м
нологическим охватом в тот период не было. Сборник интереЯ
тем, что показывает уровень исторической мысли первых дб|
i не обретшая лица
165
индий советской власти. Здесь мы находим и указание на край-
•и>к> устарелость «дворянской» историографии, и обоснование
и, что все русские «буржуазные» историки выступали вырази-
|г'1ими интересов торгово-промышленного капитала, практиче-
защита которого и составляла суть их концепций.
Качество статей, вошедших в сборник, различно. Наиболее про-
ка i иональные из них принадлежат перу М.В. Нечкиной. Это -
Lt । ьи о И.Г. Эверсе и В.О. Ключевском. Молодые историки, вы-
купившие в сборнике, вслед за своим учителем анализируют
Мик совую сущность воззрений историков XIX - начала XX в.
|грсд нами в основном те же фигуры, что и в лекциях Покров-
кою 1923 г. Нет Карамзина, отсутствует Плеханов, но прибавлен
tin рс. Создать систематический труд по русской историографии
к иодым историкам-марксистам не удалось. И в теоретическом
И ношении они недалеко ушли от установок своего учителя, хотя
h работы и были насыщены соответственно подобранным фак-
тическим материалом. Показательно, что среди авторов этого
ирного историографического сборника будущие известные со-
ки кие историки — М.В. Нечкина, А.Л. Сидоров, которые воз-
ланя г целые направления советской исторической науки.
Чанный сборник, по существу, подвел итог историографиче-
ских разработок 20-х гг.
М.Н. Покровский активно работал на «историческом фронте»,
Йй1- югда говорили, до самой смерти в 1932 г. В статьях, опубли-
нм иных в связи со смертью Покровского, его ученики аполо-
пиески поддерживали взгляды учителя, в штыки встречая лю-
|у к» критику в его адрес6. Они особенно подчеркивали как глав-
Hviti заслугу Покровского его основной тезис, что все «буржуаз-
hi H > историки в той или иной мере отражали классовую борьбу
|копо времени, в основе их исторических концепций лежали оп-
рглгленные политические воззрения, и что их труды - «это по-
Йишка, опрокинутая в прошлое».
Результатами своей деятельности в области исторической нау-
ки 11окровский мог быть удовлетворен. «Школа» Покровского об-
ли.-мла всеми характерными для советской исторической науки
'прими: претензией на обладание истиной, идейной монополией,
линейным пониманием общественного прогресса, монологизмом.
Н» к детвие ее непримиримой борьбы с концепциями историков
•» мрой школы», начиная с С.М. Соловьева и В.О. Ключевского и
кончая «агентами великорусской буржуазии» М.К. Любавским,
I В Бахрушиным, Е.В. Тарле и другими, все богатство знаний,
мкнм располагала русская историческая наука, осталось практи-
ки ки невостребованным советскими историками. Покровский
166
Раздал!
продемонстрировал своим ученикам, как и какими методами
до возводить «новое» здание советской исторической науки,
самым создав прецедент и в отношении судьбы своего собсп
ного наследия.
Вскоре после смерти первого историка-марксиста начался
крушительный разгром его научного наследия. Чем это было
звано? В советской историографии бытует мнение, что Крит
взглядов Покровского была необходима, что в ходе ее истор|
овладевали марксистско-ленинскими принципами историчен
го исследования, преодолевали ошибки самого ПокровскО
Критика велась примерно в том же стиле и тоне, что и Крит
самим Покровским его учителя В.О. Ключевского и соучен
П.Н. Милюкова. Тем не менее были ли у этой критики дейс|
тельно «научные» причины?
Непосредственно она разворачивается после публикации в LK
ральных газетах 27 января 1936 г. сообщения «В Совнаркоме Q
за ССР и ЦК ВКП(б)». В нем излагались решение от 16 мая 191
и краткое содержание замечаний Сталина, Жданова и Киров!
поводу конспектов учебников по истории СССР и новой истов
подчеркивалась неудовлетворенность представленными текст!
Вместе с тем указывались и причины создавшегося положен
Они заключались в том, что «авторы учебников продолжают<
стаивать на явно несостоятельных исторических представлений
установках, имеющих в своей основе известные ошибки Пой
ского», которые оценивались как «антимарксистские, антилей
ские, по сути дела, ликвидаторские, антинаучные взгляды на!
торическую науку»8. Здесь был употреблен термин «историчен
школа» Покровского, со взглядами которой и предстояло бом
ся. Столь ответственные негативные оценки давались без вся
доказательств, причем облекались в форму партийного докумя
Все это, разумеется, предопределило и направленность, и сея
жание критики. Она велась в уже отработанных формах. 1
В январе 1936 г. против Покровского выступили К. РадЯ
Н. Бухарин9. Оба критика с ним не церемонились. Радек пи
отлучил Покровского от марксизма, поскольку он складым
как историк не в рядах большевиков. Наибольшее негодом
Радека вызвал тезис Покровского о том, что политический а
мент в историческом исследовании второстепенен. А когда, d
тает Радек, Покровский стал исправлять эту ошибку, он втц
другую крайность, утверждая, что большевики «прорвались
циализму» наперекор всем законам, т. е. как бы отрицал ЗЯ
номерность октябрьского переворота. Бухарина же особа
возмущал тезис Покровского о том, что классовая история Я
up.i, не обретшая лица
167
мнивной быть не может. Сам Бухарин утверждал, что пролетар-
ия история не только может, но и должна составить единст-
венное исключение из этого правила, так как, базируясь на мар-
ке и еме, она правдива изначально. А от истинного историка-
^прксиста, по мнению Бухарина, лишь требовалось облечь «ге-
неральную линию партии» в национальную плоть и кровь.
। ( оответственно в 1939 и 1940 гг. вышли сборники «Против
h ।прической концепции М.Н. Покровского» и «Против анти-
цлрксистской концепции М.Н. Покровского». Знаменательно,
П<> в них приняли участие и ученики Покровского, стремивши-
К»| продемонстрировать отказ от взглядов учителя, и многие из
И ।» коллег, испытавшие на себе перегибы в критике их работ как
тмим Покровским, так и его учениками.
В первом сборнике в хронологической последовательности
нааслялись стержневые проблемы истории русского средневеко-
и.и Среди его авторов были крупнейшие ученые того времени —
»Л Греков, С.В. Бахрушин, К.В. Базилевич10. Они вели крити-
ц в 1глядов Покровского в сдержанных тонах, упрекая его глав-
ным образом в незнании ряда общеизвестных источников, что
Привело к ошибочным представлениям и концепции «торгового
шпигализма», слабость которой сознавалась давно.
Кроме вышеназванных историков, в сборнике выступили
f Панкратова, А. Савич, М. Нечкина, В. Пичета, Н. Дружинин,
Мороховец, Д. Баевский, А. Сидоров, А. Ерусалимский. Но в
|н статьях уже не было систематического представления об ис-
орических взглядах Покровского. Они были избирательны по
|»<н й тематике, принцип подбора которой ясен: учитывалась ли-
hi особая актуальность для предвоенных лет некоторых проблем
। освещении Покровского, где проявлялся его «национальный
ин клизм», либо критика отдельных положений на основе оце-
iiik «Краткого курса истории ВКП(б)».
Па первый сборник появились рецензии. Особенно важно от-
йпить среди них рецензию Н.Л. Рубинштейна (не путать с
It I Рубинштейном, автором «Русской историографии». - Н. И.)
ц журнале «Под знаменем марксизма»11. Ее автор в свое время
не только учеником Покровского, но и его апологетом. Те-
и< |>ь тот же Рубинштейн признавал недостаточную критическую
Ц||цравленность исторической концепции Покровского и его
•школы» в первом сборнике, а также выражал недовольство
• |.иьей А.М. Панкратовой, которая, критикуя антимарксистские
» н иды Покровского, допускала большое количество оговорок. А
НМ. Дружинин прямо обвинялся в протаскивании ложной, ан-
IIIмарксистской трактовки Крымской войны.
168
Раздел I
В результате критики название второго сборника получило я|
ко выраженную политическую окраску - «Против антимарксис
ской концепции М.Н. Покровского». Ответственным редакторе
его стал самый агрессивный автор первого сборника — А.Л. Q
доров, а открывался он зубодробительной статьей Ем. ЯрослЛ
ского - «Антимарксистские извращения и вульгаризаторство 11
называемой школы Покровского», которая задавала тон все!
сборнику. Второй сборник был полностью выдержан в духе та
дашней идеологической ситуации и уже не вызвал нарекай!
критики. J
Все вышеизложенное доказывает, что никаких научных пп
чин заниматься критикой взглядов Покровского в конце ЗО-х I
не было, ибо уже к середине 30-х гт. советская историческая Н
ука при активном участии того же Покровского была накрем
вбита в прокрустово ложе марксизма-ленинизма. 1
Причины фактического уничтожения исторического наслав
Покровского лежали в иной сфере, и в советской историограф!
этой темы не касался никто. Бессмысленные споры, ведущиеся
течение десятилетий, был ли Покровский историком-марксиста
или историком-большевиком, или ни тем ни другим, ни о Ч(|
кроме политической ангажированности советской историчесв
науки, не свидетельствуют. Конечно, никто не решался писати
реальных причинах. А дело было в том, что с конца 20-х гг. вн|
риполитическая ситуация в стране стала в корне меняться. Пя
ровский уловил эти веяния слишком поздно. Он продолжал обя
чать русских историков-«государственников» тогда, когда в сом
ском государстве стало нормой политическое вмешательство!
все сферы жизни страны. Покровский продолжал писать о бьм
рых темпах экономического роста России перед октябрьским Я
реворотом, в то время как стоящие у руля государства деятели в
стали обращать особое внимание на отсталость Российской имя
рии. Он, наконец, по старинке настаивал на сходстве русскоГЯ
западноевропейского пути развития, тогда как Сталин уже утм
дил догмат о национальном происхождении русской революция
узаконил национальный взгляд на «своеобразие» русского лв
шлого. И главное — Покровский отрицал роль личности, тогда в
обращение к великим деятелям прошлого становилось основ
патриотического воспитания. Словом, квазимарксистские истов
ческие построения Покровского перестали отвечать политичесм
и идеологическим требованиям времени. И его предсмертные в
каяния 1930—1931 гг. уже ничего не могли изменить. Сокрум
тельная, с навешиванием политических ярлыков, критика истее
ческих взглядов Покровского была предрешена. Я
hvfc.i, не обретшая лица
169
А теперь возникает вопрос: существовала ли вообще «школа»
кировского, о которой говорилось в партийной печати и упо-
инпалось в постановлении? Конечно, Покровский много внима-
нии уделял преподаванию и подготовке кадров молодых истори-
1<>п марксистов, которые, либо прослушав, либо прочитав курсы
Н«мо историка, восприняли его идеи и характер умозаключений,
Наисру критики. В 20-х и даже в начале 30-х гг. историческая
(интенция Покровского доминировала в среде советских исто-
[пков. Ее поддерживали В.Д. Преображенский, С.А. Пионтков-
кий. А.Л. Сидоров, А.Е. Пресняков, Б.Д. Греков, М.В. Нечки-
(•п Идеи Покровского как марксистские проникали в литерату-
роведение, историю и теорию искусств.
( ама по себе концепция Покровского была столь уязвима и с
Научной, и с политической точек зрения, что не могла служить
|х новой научной школы. Если к этому присовокупить, что имя
||окровского было в идейной борьбе 20-х гг. символом маркси-
зм кого направления в историографии, то правомерно сделать
под, что «школа Покровского» имеет скорее общественно-по-
Ншическое, нежели научное содержание. Не случайно после
|н уждения исторических взглядов Покровского партийные бос-
ti.i сразу же берутся за травлю его учеников. В газете «Правда»
(?/ марта 1937 г.) их объявляют двурушниками, взаимно покры-
Накнцими и поддерживающими друг друга, протаскивающими
троцкистскую пропаганду и проводящими подлую вредитель-
14 vio работу. Под прицелом таких обвинений практически все
ученики Покровского отреклись от него самого, его взглядов и
«ипились самобичеванием. Так что ни о какой преемственности,
|||'1иющейся одним из признаков научной школы, и речи быть
Иг могло.
Критика ошибок Покровского поставила его же гонителей в
ив сложное положение, ведь это осуждение равносильно, по
• Viи, признанию лучших достижений ниспровергнутой «буржу-
ин юй» науки, возвращению все к тем же Соловьеву, Чичерину,
K i киевскому, Милюкову и Плеханову. А значит, попытка офор-
ми и. «марксистскую» концепцию русского исторического про-
I"•< са завершилась провалом. Нелепо было рассчитывать на сов-
ми пение научного инструментария «старой» исторической науки
и марксистской идеологии и на этой базе создать идеологически
и политически приемлемую для новой власти «научную» версию
•м и |бежности победы в России социалистической революции.
Он юда и пролеткультовские попытки Покровского и его учени-
ки «отряхнуть прах “старой” школы» со своих ног, что ничего
in могло дать, кроме объективного признания слабости идеоло-
170
Раздел I
гии октябрьского переворота как раз в том, в чем большеви!
видели его силу: в его внезапности и несоответствии экономим
скому развитию России. ।
Судьба «школы» Покровского во многом определила будуш
советской исторической науки. Могли ли в таких условиях с!
житься какие бы то ни было научные школы? Для выяснен
этого обстоятельства необходимо уточнить содержание поня!
«научная школа» в русской исторической науке. Как извесТ!
на рубеже XIX-XX вв. уже предпринимались попытки науш
обосновать термин «школа», разграничить понятия «школам
«направление»12. Прежде в научном обиходе использовались т|
мины, которые возникли в общественной практике, чаще вс|
в пылу полемики (скептическая школа, славянофилы, запад!
ки, юридическая школа). Для определения историографичеаИ
школ историки выработали чисто внешние критерии: нац]
нальная принадлежность, отношение к источнику, методы ||
следования, проблематика, принадлежность к определений
университету, географический принцип, влияние философа!
теорий. Понятие «научная школа», таким образом, приобя
чрезвычайную расплывчатость. |
А.С. Лаппо-Данилевский, больше других занимавшийся п
блемой школ и направлений в исторической науке, тоже не Я
шел к какой-либо определенности. На последнем этапе ся
научной деятельности он практически отказался от различия!
нятий «школа» и «направление» и употреблял их как синонИи
В значение термина «школа-направление» Лаппо-Данилевя
вкладывал концептуальные различия в понимании историк!
основных задач русской истории. Именно наличием такого Я
нообразия он объяснял образование в русской исторической!
уке нескольких школ. Другими словами, «школа» — это коля
тивно выработанные идеи, приводящие к оформлению об Л
предметно-логических основ научного творчества13. Опредя
ние достаточно аморфное, но вычленяющее главный прия
научной школы — своеобразие исторической концепции. МЯ
ли нечто подобное сложиться в советской исторической наЯ
Разумеется, нет. Монополизм идей - вот главное, что прия
Покровский в советскую историческую науку. Поэтому оЯ
основной критерий научной школы - своеобразие концепя
Слово «школа» стало употребляться в советской историчеЯ
науке как термин. Историкам оставалось только распределяя
по проблемно-хронологическому принципу и сгруппироваЯ
вокруг наиболее влиятельных фигур в исторической науке, Я
торые полностью контролировали разработку той или инойН
i.ivK.i, не обретшая лица
171
4Ы В иных формах в условиях идейного монополизма истори-
ка кая наука просто не могла функционировать. Поэтому, в си-
IV особенности советской исторической науки, при выяснении
Нк цифики ее дальнейшего развития мы вынуждены в структу-
ре нашего изложения придерживаться выше сформулированных
Принципов ее организации.
Перед историками, уцелевшими после расправы с так называ-
емой школой Покровского, вновь встала все та же задача: дока-
|й1 к что весь ход исторического развития России неизбежно и
Но всем марксистским правилам подводил ее к социал истиче-
ею»й революции и что капитализм в России достиг той стадии,
Пикая требовалась, по Марксу, для безболезненного перехода к
Ишиализму.
( оветским историкам предстояло, руководствуясь указаниями
hnpi ии, наглядно разъяснить, что русская история с древнейших
Йн-мен укладывается в марксистскую теорию социально-эконо-
рпнсских формаций и что всю ее пронизывает классовая борьба
h’v/ювого народа с угнетателями. Поэтому приоритетными на-
правлениями в советской исторической науке с самого начала
Hiidi и социально-экономическая история и история революцион-
ной» движения в России, которые должны были составить идео-
>»1и’1еский каркас «новой» исторической науки. Для обоснова-
нии принципиальной важности изучения именно этих направле-
нии приводились следующие доводы: историки «старой» школы
И силу своей классовой ограниченности искажали социально-
k аномическую историю России, а революционная проблемати-
II была для них закрытой темой. Исправить создавшуюся ситу-
liuiio в разработке этих стержневых направлений призваны бы-
'I историки советской формации.
I Изучать историю России на новой основе исторического ма-
териализма было очень сложно, так как русская медиевистика
Плодилась в руках историков «старой» школы, которые в прин-
ципе не принимали марксизм.
Историю нового времени и советского периода предстояло
|м ч»абатывать историкам-марксистам со слабой профессиональ-
ней подготовкой. Поэтому столь важно было найти в среде спе-
циалистов «старой» школы тех, кто взялся бы с помощью марк-
ий I ско-ленинской методологии создать неведомую дореволюци-
онной науке картину древнейшей истории восточных славян и
ского средневековья.
Таким историком стал Б.Д. Греков. В период расцвета своего
цюрчества в 30—50-х гг. Греков был первым, кто рискнул приме-
ни и, марксистскую теорию к изучению русского средневековья.
В 1932 г. в ходе дискуссии в Академии истории материалы
культуры он доказывал, что у славян, как и у германцев, раз
жение первобытно-общинного строя вело к установлению не
бовладельческих, а феодальных общественных отношений14
как итог разработки проблемы в 1934 г. появилась обобщаю!
работа «Очерки истории феодализма в России», в которой I
ков исследовал систему господства и подчинения в русской 4
дальной деревне с X по XVI в. Результатом активного учас
Б.Д. Грекова в дискуссии о характере общественного строя I
евской Руси стала монография «Феодальные отношения в К*
ском государстве» (1936-1937 гг.). Переработанная и дополи
ная, она вышла в 1939 г. под названием «Киевская Русь» (выл
жала 6 изданий, последнее - в 1953 г.) и, по существу, закре
ла за Грековым лидерство в разработке проблематики руссн
средневековья с марксистских позиций.
Второе важное направление в творчестве БД. Грекова - И
рия русского крестьянства как основного производящего кл|
феодального общества, к которой он обратился в середине 20-1
В 1940 г. увидел свет его обобщающий очерк «Главнейшие ЭТ1
в истории крепостного права в России», а в 1946 г. — капитал!
исследование «Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVI|
(2-е изд. 1952—1953 гг.). В этих монографиях Греков поднял к|
не злободневные для того этапа советской исторической наую<
мы: закономерность смены общественных формаций, роль на|
ных масс в истории, общность славянских народностей.
В результате усилий Б.Д. Грекова в науке утвердилась марх
стекая концепция генезиса и развития феодализма в России,
торая заключалась в том, что Русь миновала стадию рабовлад!
ческого строя и Киевское государство было раннефеодальН!
При этом основа феодализма понималась как соединение со(
венности феодала или феодального государства на землю с 1
плуатацией зависимого населения в форме ренты. Данную и
цепцию в основном разделяли все крупные исследователи |
ского средневековья: В.В. Мавродин, А.Н. Насонов, М.Н. ТЦ
миров, И.И. Смирнов, Б.А. Рыбаков, А.А. Зимин15. Были paf
ждения в определении начальной стадии феодализма, в его |
треннем членении, в мнениях о роли рабства, но феодальный,
рактер Киевской Руси сомнений не вызывал.
Конечно, активная работа Б.Д. Грекова по созданию и за|
плению в советской исторической науке марксистского вари
та видения русского средневековья не могла не встретить nfl
дарственной поддержки: в 1935 г. он становится академиком^
1937 г. возглавляет Институт истории АН СССР, что, безус|
। v * j , не обретшая лица
173
» укрепило его лидирующую роль в изучении социально-эко-
i»mинеской истории русского средневековья.
< начала 30-х гг. к изучению этой проблематики присоедини-
те ь молодые историки-марксисты. Среди них был и М.Н. Тихо-
нров, окончивший историко-филологический факультет Мос-
И1н кого университета в 1917 г. И хотя М.Н. Тихомиров прошел
щмнную школу у представителей русской «буржуазной» истори-
h кой науки, это не помешало ему уже в середине 20-х гг. по-
jpiivTb к марксизму и заняться изучением истории народных
ш е России периода феодализма. Тема народных движений про-
вучала в его первой книге, посвященной псковскому восста-
ик Л причем он стремился выявить его классовые черты. Своей
Миной М.Н. Тихомиров открыл новое направление в изучении
Mir мса и развития феодального строя Древней Руси - древне-
пгкие города. Затем он занимался историей Москвы (1936 г.),
||>нюродским восстанием 1650 г. (1940 г.), а в 1946 г. опублико-
1ч груд «Древнерусские города», где обосновал мысль о единст-
₽ мутей развития русских и европейских городов. Этот вывод
мс ч важное методологическое значение для советской историче-
н»н науки, так как опровергал представление о самобытном пу-
। развития Древней Руси. Различные формы проявления народ-
IH! борьбы в Древней Руси продолжали привлекать внимание
и ного. Итогом его научных изысканий стала монография «Кре-
тинские и городские восстания на Руси XI—XIII вв.» (1955 г.),
мнорой М.Н. Тихомиров утверждал, что народная борьба в
t XIII вв. была классовой.
М Н. Тихомирову принадлежала первая попытка обобщения с
прксистских позиций богатого материала по истории русского
чи сла XVI—XVII вв.17 Подобные сюжеты разрабатывались им
нс в монографии «Древнерусские города». Достойным продол-
гинем этих проблем стала книга Б.А. Рыбакова «Ремесла Древ-
гн Руси» (1948 г.), где впервые подробно раскрывалась история
сериальной культуры древней и средневековой Руси. Такая те-
сика вводила Б.А. Рыбакова, археолога по специальности, в
с юдование генезиса и развития феодализма.
В 1957 г. М.Н. Тихомиров публикует монографию, посвящен-
ии истории Москвы в наименее известный период: когда Мо-
им стала центром объединения русских земель18. Обобщающим
11 1сдованием о средневековой Москве Тихомиров подводит
н»| десятилетней разработки истории русских городов как со-
н । ibho-экономического организма. Основной тезис историка,
...но вошедший в отечественную науку, сводился к тому, что
ргвняя Русь была страной развитых городов — центров ремесла
и торговли, и в этом отношении принадлежала к передо!
странам Европы.
М.Н. Тихомиров являлся последовательным историком-м|
систом, сторонником исторической концепции Б.Д. Греков
после смерти последнего возглавил русскую медиевистику
1953 г. он становится академиком и руководителем Отделе
исторических наук АН СССР.
В начале 30-х гг. в исследование социально-экономичес
процессов русского средневековья включается Л.В. Черепнин,
историк он формировался в советское время в Московском у
верситете под влиянием С.В. Бахрушина, А.И. Яковлева, Д.М.
трушевского. В январе 1925 г. Л.В. Черепнин был зачислен в
пирантуру Института истории РАНИИОН, где под руководст
М.Н. Покровского овладевал марксистско-ленинской теор!
Поэтому нет ничего удивительного в том, что кандидатская jo
сертация молодого ученого написана в русле марксистской м(
дологии. Она посвящена крайне актуальной для русской медис
стики теме — многостороннему анализу и описанию феодалы
порядков на Руси XIV—XV вв. на примере московской метре
лии. Диссертация была защищена в 1942 г., а в 1946 г. Череп!
завершил работу над докторской диссертацией - «Очерки по
тории русских феодальных отношений XIV—XV вв.».
Самый плодотворный период в научной жизни Л.В. Черепнин
1946-1977 гг. В 1951 г. он становится заведующим сектором и(
рии СССР периода феодализма Института истории АН СССР
Центральное место в творчестве Черепнина в это время за
мает проблематика складывания и развития Русского централ!
ванного государства. С полным правом можно утверждать, что
создана наиболее авторитетная в советской историографии К
цепция формирования и эволюции Русского централизовани
государства. Черепнин написал несколько классических тру]
«Русские феодальные архивы XIV-XV вв.» (ч. 1 - 1948 г., ч.
1951 г.) и «Образование Русского централизованного государе
в XFV-XV вв.» (1960 г.). В 60-х гг. Л.В. Черепнин выходит в <
их исследованиях за рамки XIV-XV столетий. Его внимание И
влекает последующее развитие Русского централизованного IX
дарства. Итогом научных изысканий историка стала моногра^
«Земские соборы Русского государства в XVI-XVII вв.» (1978
Выбор темы не случаен, она органически связана со всеми р|
тами Л.В. Черепнина по истории Русского централизованного
сударства. J
В сущности, Л.В. Черепнин в своих трудах рассмотрел Ж
рию феодальной формации на Руси с момента ее становленИ
н wa, не обретшая лица
175
эпохи абсолютизма. Итогом научных изысканий историка
। i.uj вывод о принципиальной однотипности ведущих тенденций
и шолюции феодального общества на стадии зрелого его разви-
III я в России и Западной Европе.
П.В. Черепнин неоднократно подчеркивал, что он бережно
правит традиции своих учителей Б.Д. Грекова, М.Н. Тихомиро-
ва. С.В. Бахрушина. Это выражалось не только в научной, но и
* научно-организаторской деятельности. С 1964 г. Л.В. Череп-
Пип стал заместителем председателя секции «Генезис и разви-
1нс феодализма» Научного совета «Закономерности историче-
<м>го развития общества при переходе от одной социально-эко-
номической формации к другой» АН СССР. В течение 25 лет
Л В. Черепнин возглавлял сектор истории СССР периода фео-
дализма, а с 1969 г. одновременно - отдел истории докапитали-
<|ических формаций на территории СССР Института истории
АН СССР.
благодаря трудам таких историков, как Б.Д. Греков, М.Н. Ти-
хомиров, Л.В. Черепнин в советской исторической науке дейст-
тнельно была создана неведомая дореволюционной историогра-
фии марксистская по характеру картина древнейшей и средневе-
ковой истории России. Советские ученые доказывали, что заро-
ждение государства у славян было итогом внутреннего развития,
п.шрочь отвергая норманнскую теорию. При исследовании соци-
ально-экономических процессов главное внимание они уделяли
Hi юрии крестьянства как основного производящего класса фео-
дального общества. А главный упор при этом делали на разобла-
чении «буржуазных» концепций «старой» исторической науки о
шкрепощении крестьян в общегосударственных нуждах. В совет-
ской медиевистике вследствие усилий ее лидеров безоговорочно
твердился марксистский вывод о том, что закрепощение кресть-
ип было продиктовано ростом феодального хозяйства и отвечало
|в»|ребностям господствующего класса феодалов, интересы кото-
|иио защищало государство.
Груды Б.Д. Грекова освещали судьбу русского крестьянства до
WII в. Эстафету дальнейшей разработки крестьянского вопроса
принял Н.М. Дружинин — ученый-историк новой формации. Он
окончил юридический и историко-филологический факультеты
Московского университета, в студенческие годы принимал ак-
цизное участие в революционной борьбе, а в годы гражданской
ипины вел агитационную работу в Красной Армии.
В качестве основного принципа в выборе проблематики науч-
ных исследований Н.М. Дружинин еще в самом начале своей На-
иной карьеры сформулировал для себя понятие актуальности.
Стремление разрабатывать именно актуальные темы было npi
ще Дружинину всю жизнь.
Научная работа Дружинина целиком развернулась в совете
время. И в деятельности этой он, по его собственным ело!
двигался в том же направлении, что и вся советская наука *
пути усвоения марксистско-ленинского метода. Такое пони
ние целей научного познания вывело начинающего истори!
конце 20-х гг. на исследование наиболее актуальных для того
риода проблем: история революционного движения; исто
крестьянства и деревни; история крестьянского вопроса - к(
рые необходимо было связать с архисложным делом период!
ции истории капиталистических отношений в России.
Основной работой ученого по вопросам социально-эконо
ческого развития деревни, крестьянства стал его двухтом!
труд «Государственные крестьяне и реформа П.Д. Кисел!
(1946 г., 1958 г.) и «Русская деревня на переломе. 1861-11
(1978 г.). Работы Н.М. Дружинина примечательны тем, что I
годаря им в советской историографии в качестве непрелож
истин закрепились идеи, проникнутые марксистским поним|
ем крестьянского вопроса в России в XIX в. Идеи эти сводил
к следующему: во-первых, государственные крестьяне были
тегорией феодально-зависимого крестьянства, которая эксги
тировалась государственной властью; во-вторых, борьба МА
старым и новым составила основу развития в переходный
феодализма к капитализму период и к концу крепостной эп
переросла в острый социальный конфликт, неразрешимый I
лиативными мерами. Так впервые в советской исторической
тературе была показана сущность кризиса феодальной систем
такая точка зрения стала общепризнанной.
Другая крупная монография Н.М. Дружинина явилась итС
многолетних изысканий ученого по социально-экономической
тории России XIX в. Эта работа интересна тем, что очень точна
ражает состояние исторической науки в период подготовки М(
графии. Хронологические рамки исследования (1861—1880
обосновываются автором в полном соответствии с господство!
шей в то время совершенно искусственной периодизацией исто
России XIX в. по этапам революционного движения. Автор в|
не в духе своего времени концентрирует внимание на выявлв
буржуазного содержания реформы 1861 г. и единой тенденции
питалистического пути развития Российского государства. В Щ
был сформулирован принципиально важный для советской И
рической науки вывод об объективных причинах сельскохозй!
венной отсталости России.
Шум, не обретшая лица
177
Взгляды Н.М. Дружинина на социально-экономические про-
пс» сы в русской деревне XIX в. прочно закрепились в науке.
IpvHbi его удостоены Государственной и Ленинской премий, в
|ГМ6 г. Н.М. Дружинин избирается членом-корреспондентом АН
Г( ’СР, а в 1953 г. “ академиком. С 1944 г. он заведует сектором
к юрии СССР XIX - начала XX в. Института истории СССР АН
, (’СР, а с середины 50-х гг. возглавляет созданную еще Б.Д. Гре-
шным комиссию по истории сельского хозяйства и крестьянст-
ы СССР, координирующую всю работу по исследованию исто-
щи аграрных отношений и крестьянства.
Г Для историков, специализирующихся на социально-экономи-
ческой истории, начало XX в. — наиболее активно изучаемый пе-
риод. Для историков-марксистов его разработка имела особое
«пычение. Согласно ленинской периодизации начало XX в. —
С’ыдия империализма, канун социалистической революции. В
«оветской исторической науке уже с 20-х гг. эти идеи признава-
ли ia аксиому, что, разумеется, ставило вне всякой критики со-
(и-ршенно искусственное выделение Лениным высшей стадии ка-
ртализма — империализма. Для российской действительности
Подобные построения были тем более неприемлемы, так как в
России в начале XX в. не было в реальности и развитого капита-
ли »ма. Тем не менее в задачу историков-марксистов входило
юнкретно-историческое обоснование наличия в России зрелой
< Илии капитализма, которая создавала объективные предпосыл-
возникновения революционной ситуации в ленинском пони-
мании и неизбежности вызревания именно социалистической
революции.
1а выполнение этой чисто идеологической, а не научной зада-
ми с энтузиазмом взялись молодые историки-марксисты, не
тишком обремененные фундаментальной гуманитарной подго-
•онкой. История монополистического капитализма в России сра-
iY стала одной из центральных тем советской историографии,
приобрела политическое звучание. В силу своей сложности про-
(ысмы империализма вызвали сразу же бурные дискуссии. Имен-
но в ходе дискуссий 1929-1931 гг. между «денационализаторами»
и <• национал изаторами»19 выдвинулась фигура А.Л. Сидорова. Он
поддерживал точку зрения «национал изаторов», которые, опира-
и» ь на труды В.И. Ленина, прослеживали развитие капитализма
н России в начале XX в., рост капитала, образование монополий
н сращивание банковского и промышленного капиталов20. Верх
и дискуссии одержали «национализаторы».
В послевоенный период и особенно с начала 50-х гг. исследо-
плния по истории империализма стремительно возрастают, при
178
Раздел I
этом история экономики России в период первой мировой вой
ны выдвинулась в число крупнейших научных проблем. Ее rind
дотворно разрабатывал А.Л. Сидоров. В вопросе о роли ига
странных капиталов наметился новый подход. А.Л. Сидоров!
этом контексте провел всесторонний анализ государственно!
бюджета и значения заграничных займов царизма накануне во!
ны. Он обратил внимание на необходимость различать эконом!
ческую и финансовую зависимость России от ведущих мирови
держав. Финансовая зависимость России в результате внешга
займов увеличивалась. В годы первой мировой войны это пося
вило Россию в положение неравноправного партнера21.
Интенсивно изучалась история монополий в России, причй
имели место два подхода. Один из них был представлен трудам
А.Л. Сидорова об экономическом положении России в годы пЛ
вой мировой войны и охватывал экономику страны в целом,Я
результате изучения истории монополий и их отношений с гоЛ
дарством исследователи пришли к выводу, что в России слоЛ
лась система государственно-монополистического капитализД
которая к 1917 г. уже предпринимала попытки общегосударЯ
венного регулирования отдельных отраслей промышленности
централизованного распределения важнейших продуктов и Л
рья. Тем самым обосновывалось наличие в России объективЛ
экономических предпосылок для социалистической революцД
Эти идеи нашли наиболее полное воплощение в работе А.Л. Л
дорова «Исторические предпосылки Великой Октябрьской соЛ
алистической революции»22. Однако возникшие в 50-х гг. разД
гласил по поводу того, кому — государству или монополюпЛ
принадлежала ведущая роль в формировании государственЛ
монополистического капитализма, не были разрешены. Я
Исходя из ленинских оценок, историки усматривали особенЛ
сти экономического развития России в начале XX в. в ее мнопД
ладности. Но из этого факта делались разные выводы. А.Л. СиЯ
ров и его сторонники уже в конце 50-х гг. поставили вопрос о Л
граничении особенностей монополистического капитализма В(Н
лом и экономики России в эпоху империализма. Указывая, Д
своей природой и основными чертами российский монополидД
ческий капитализм не отличался от империализма других спД
они считали возможным определять своеобразие политичесД
надстройки как «военно-феодальный империализм». Понятие ^Д
енно-феодальный империализм» Сидоров отождествлял с цадЯ
мом. Он считал, что именно «военно-феодальный империал1Л
сдерживал развитие капитализма в России, особенно в деревнЛ
его уровень был ниже, чем в странах передового капитализма.Д
* i i не обретшая лица
179
А.Л. Сидоров скончался в 1966 г. В дальнейшем его взгляды
послужили толчком к разработке идей так называемого нового
н.п правления по проблемам социально-экономической истории
Г»к сии в начале XX в., идеологами которого стали сподвижники
( ицорова — М.Я. Гефтер и К.Н. Тарновский.
lime одним приоритетным направлением исследования отече-
II венной истории нового времени являлось изучение русского
освободительного движения. Дань этой узловой проблеме, кото-
рая стала остовом марксистского понимания русского историче-
<м»го процесса, отдали многие историки, но бесспорным лиде-
ром среди них уже с 20-х гг. была М.В. Нечкина.
(: самого начала в научном творчестве Нечкиной оформляют-
। и два основных аспекта: история русского революционного дви-
жения и история исторической науки, причем первый всегда был
жобенно любимым. Занимаясь в семинаре у М.Н. Покровского
и Институте красной профессуры, она обратилась к изучению
ниижения декабристов. Естественно, труды М.В. Нечкиной отли-
чились марксистским подходом к освещению истории декабриз-
м.1 Молодой исследователь наметила проблемы — декабристы и
массовое революционное движение, формирование их идеоло-
hiи, изучение процессов развития декабристских обществ, ход
й<м стания 14 декабря, отношение к восставшим различных соци-
альных слоев, — которые стали предметом исследовательского
hi in мания всех советских декабристоведов.
В работах конца 20 - начала 30-х гг.23 М.В. Нечкина вывела
принципиальную идею революционного единства всего движе-
ния декабристов.
Одновременно с историей декабризма в сферу научных инте-
рнов М.В. Нечкиной попадает второй, согласно ленинской пе-
риодизации, этап революционного движения в России — разно-
чинный — и особенно деятельность Н.Г. Чернышевского. Она
и|>ормулировала важнейшую, с ее точки зрения, исследователь-
<кую задачу ~ необходимость подлинно марксистского подхода
к изучению наследия Чернышевского. Решение этой задачи во
тех ее последующих трудах было построено на основе ленин-
ского определения революционной ситуации.
В послевоенный период проблематика исследований М.В. Неч-
киной расширяется. Декабристы рассматриваются ею не только
►лк революционная организация, но и как явление идеологии, об-
щественное течение, «окрасившее атмосферу социальной и куль-
|\|)ной жизни своего времени»24.
В фундаментальных трудах «Грибоедов и декабристы» (1947 г.)
и «Восстание 14 декабря 1825 г.» (1951 г.) М.В. Нечкина стара-
180
Раздел I
лась в конкретной форме воплотить ленинскую мысль о поиск!
в России правильной революционной теории. В 1955 г. вышла
свет ее двухтомная монография «Движение декабристов». Эта р|
бота стала событием в советской исторической науке и в дека(
ристоведении. Исследование интересно тем, что, как подчерк!
вала сама Нечкина, ленинская оценка восстания декабристов К|
первого революционного выступления, с присущей им классов^
ограниченностью, впервые нашла свое наиболее полное водой
щение в конкретном историческом материале. Движение декм
ристов М.В. Нечкина органически связывала с проблемой смей
общественно-экономических формаций, их лозунги - с объм
тивным ходом исторического развития. ]
В 1958 г. под руководством М.В. Нечкиной была создана гру!
па по изучению первой революционной ситуации в России. В |
задачи входило сделать предметом специального исследоватея
ского внимания ленинское учение о революционной ситуации п
совокупности явлений социально-экономического, политически
характера и массового революционного движения. М.В. Нечкм
впервые в советской исторической литературе применила к ко|
кретному ходу событий 50 — начала 60-х гг. XIX в. и к общему Я
ниманию крестьянской реформы 1861 г. ленинское методологии
ское положение о реформе как побочном продукте революцией
ной борьбы. Нечкина отмечала, что причины проведения рефя
мы 1861 г. заключались в сложном механизме явлений: сила ЭМ
номического развития, массовое движение, революционная бои
ба, несостоятельность государственной надстройки. Именно бЯ
годаря работам Нечкиной исходным моментом в понимании пИ
блемы советскими историками стал вывод о взаимосвязи меж
деятельностью революционеров-демократов, идеологов кресты!
ства, и вырванными у правительства реформами25. 1
Положение М.В. Нечкиной в исследовании истории русскЯ
революционного движения было практически монопольным^
оно использовалось в полной мере, закрепило в советской наЯ
преувеличенное представление о масштабах и влиянии ревоЛ
ционного движения в XIX в., а также искусственную период»
цию исторического процесса XIX - начала XX в. по революЛ
онным ситуациям. -Я
Вторым важным аспектом научной деятельности М.В. НечЛ
ной являлось изучение истории исторической науки. Первые Л
ги в этой области она сделала в семинаре М.Н. ПокровскЛ
Они были связаны с именем В.О. Ключевского, интерес к таД
честву которого М.В. Нечкина сохранила на всю жизнь26. Я
В 1958 г. по инициативе В.П. Волгина, М.Н. ТихомировЛ
11.1 ука, не обретшая лица
181
М В. Нечкиной создается научный совет по проблеме «История
in । прической науки» при Отделении исторических наук АН
<( СР. С 1961 г. и до своей смерти в 1985 г. М.В. Нечкина воз-
|л.пи1яла этот совет. На него была возложена задача координации
hi юриографических исследований по всей стране, и, совершен-
ию естественно, академик М.В. Нечкина начиная со второго то-
Е|л возглавила подготовку крупнейшего обобщающего научного
руда — «Очерков истории исторической науки в СССР». Необ-
оримость фронтальной разработки истории исторической науки
ц)евала давно. Это считалось очень важным для повышения
|горетического уровня исторической науки в целом и для препо-
давания исторических дисциплин в вузах.
Особенно остро задача марксистского осмысления процесса
Приращения исторического знания в России встала после обсу-
Д|лсния в 1948 г. книги Н.Л. Рубинштейна «Русская историогра-
фии».
Обсуждение развернулось в обстановке политической кампа-
нии борьбы с космополитизмом27 после принятия печально из-
► ‘тых партийных решений по вопросам идеологии и литерату-
ры в 1946—1947 гг. Первоначальная попытка редакции журнала
•Вопросы истории» придать обсуждению научно-объективный
Цприктер потерпела неудачу. К работе Н.Л. Рубинштейна предъя-
вим иись те же претензии, какие были сформулированы А.А. Жда-
новым к книге Г.Ф. Александрова «История западноевропейской
)п| |ософии». Рубинштейна упрекали за перенасыщение работы
шиософией, теоретическим материалом, за искажение русской
Ы( । прической мысли. Автора «Русской историографии» обвиняли
В н)м, что он якобы отрицал самостоятельность отечественной
Е. । прической науки, подчеркивал ее полную зависимость от нау-
н и культуры Запада. Такая неумеренная резкость и необосно-
шпюсть критики объяснялись не только идеологической обста-
новкой, но и тем, что участники обсуждения не обладали в долж-
ной мере историографической подготовкой, а сами вопросы рус-
ин >и историографии были мало разработаны. Главный вывод, ко-
торый делали критики монографии Рубинштейна, сводился к не-
обходимости в курсе русской историографии выдвинуть на пер-
ил । план историю революционной исторической мысли в Рос-
ит Именно в этом направлении и развернулось последующее
и< юриографическое изучение, оно стало основным в исследова-
нии проблем русской историографии в 40—50-х гг.
Комиссия по истории исторической науки была создана еще в
ГМ<> г. при Институте истории АН СССР. Ее возглавил сначала
дгщсмик Б.Д. Греков, затем академик Е.А. Косминский, а с на-
чала 50-х гг. - член-корреспондент, впоследствии акаде!
М.Н. Тихомиров. Именно после критики «Русской историо!
фии» Рубинштейна комиссия приступила к разработке пл£
проспекта «Очерков...». Главная задача, стоявшая перед авп
ми проспекта, — избежать ошибок Рубинштейна, написать pi
ту в духе марксизма и актуальных идеологических установок Г
тии. Поэтому не случайно в проспекте основное внимание j
лялось главам о революционной исторической мысли в Рос<
В них подводились итоги и намечались перспективы изуче
этой проблемы. Революционную мысль искали и находили д
там, где ее не было и быть не могло. Таким образом искажал
в целом картина истории исторической науки в России. К т
же в «Очерках...» вовсе не проводилась идея преемственное^
взаимосвязи лучших достижений исторической науки в Запад
Европе и в России, всячески, в ущерб истине, подчеркивал
самобытность русского исторического знания.
В ходе подготовки второго — четвертого томов «Очерков...»
рисовывалась необходимость четкого понимания общей кони
ции становления и развития советской исторической науки. В (
зи с этим в 1960—1962 гг. журналом «История СССР» была пр(
дена дискуссия о периодизации истории советской историчен
науки, которая открылась и завершилась статьями М.В. Нем
ной28. Чрезвычайно важно и показательно, что Нечкина пред/»
ла положить в основу выделения периодов в развитии совета
исторической науки принципы, зависящие от изменений базис
го характера, а вовсе не те, которые определяются собствен»
развитием науки, ее ростом. В результате принимается фактиче
без возражений следующая периодизация: 1917 - середина 30-Х
середина 30 — середина 50-х гг. (XX съезд КПСС); середина 1
и далее. Она закрепилась в советской исторической науке, COQ
ее марксистский методологический каркас. Эта периодизация J
ла в основу четвертого тома «Очерков...». В результате «Очерки
тории исторической науки в СССР» оказались предельно цде4
гизированными, что предопределило потерю ими научного ЗН|
ния уже в середине 80-х гг. /
Научная и организационная деятельность М.В. Нечкиной,
лучила высокую официальную оценку: в 1953 г. она была из!
на членом-корреспондентом АН СССР, а в 1958 г. — акадв
ком. /|
В новейшей историографии стало общим местом подче||
вать выдающееся значение XX съезда КПСС для историчеЗ
науки. Так ли это на самом деле? Несомненно, для развития
ветского общества роль XX съезда велика. Даже поверхнос|
н. । v м л не обретшая лица
183
М>|11 ика культа личности Сталина имела огромное значение. Она
И некоторой мере способствовала расширению проблематики ис-
|ис/юваний по истории советского общества. Но разве могли
Произойти какие-либо существенные изменения в науке, если
Iпиитическая система осталась прежней и, следовательно, идео-
Инические догматы — неприкосновенными?
В обобщающих статьях, публиковавшихся в центральной пар-
ши юй печати, в которых подводились итоги развития советской
и iпрической науки между XX и XXII съездами КПСС, прямо
омывалось, что «...история - это партийная наука, что ученые
иг должны заниматься историей для истории. История — это
И< политика, опрокинутая в прошлое, а наука о прошлом, помо-
лотая выработке и осуществлению современной партийной по-
Цшики»29.
Как важнейшая выделялась роль историков на идеологиче-
фронте, что влекло за собой и соответствующую смену при-
ftHiicTOB исторических исследований. Основные силы советских
юриков сосредоточились на изучении истории КПСС и исто-
Ени советского общества, поскольку именно эти направления
рпшаны были сыграть основную роль в идеологическом обес-
)1«"1снии коммунистического строительства30. Вот почему главное
внимание в исторических исследованиях предписывалось обра-
1 ь на послевоенную историю советского государства, особенно
ыкие темы, как подвиг рабочего класса по созданию матери-
фн.ио-технической базы коммунизма, трудовые усилия колхоз-
^н<> крестьянства, освоение целины и т. п.
1аким образом, именно после XX съезда КПСС в советской
1 прической науке образовался известный крен в проблематике
!< । ледований и распределении научных кадров: две трети ученых
ииимались историей КПСС и историей советского общества.
In никакого научно значимого результата добиться не удалось.
<»му тоже были свои причины.
I динственным лидером в разработке историко-партийной и
|о|1сгской проблематики был ЦК КПСС и его институты. Во
► < \ партийных документах и в работах историков красной ни-
ню проходила мысль о возрастании руководящей роли КПСС в
|»1»|.1низации и руководстве ходом исторических исследований,
формировании и развитии системы научно-исторических учреж-
11ИЙ и вузов.
I соретико-методологической базой исторических исследова-
нии оставались произведения классиков марксизма-ленинизма и
цпкументы КПСС. Решающее значение в этом плане приобрело
И мание Полного собрания сочинений В.И. Ленина, завершен-
ное в 1965 г., публикация Ленинских сборников, а также мно
томной «Биографической хроники». Главными маяками в ф
мировании проблематики исторических исследований стали ,
кументы партийных съездов и постановления ЦК КПСС. Ма
стральное направление в развитии историко-партийной и coi
ской исторической науки можно выразить лозунгом: «от съезд
съезду».
Велика была роль партийных учебных и научных учрежден]
Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС служил идея
гическим ситом для всех исторических изданий, без его ви|
как правило, не публиковалось ни одно крупное историчес|
исследование по отечественной истории.
Академия общественных наук при ЦК КПСС, созданна!
1946 г., выступала в качестве кузницы кадров историков-марй
стов высшей квалификации. 1
Отличительной чертой исторической науки после XX см
стало бурное развитие Ленинианы, которое шло как бы в JC
направлениях. С одной стороны, широким фронтом разраб!
вались проблемы, связанные с деятельностью и ролью Лени|
революционном процессе. С другой — развернулось активное
воение ленинских трудов, создание биографии вождя миро|
пролетариата. В результате в исторической литературе ленинс
цитаты автоматически заняли место сталинских, закрепив ци
ническо-иллюстративный метод изложения истории как нор
В 1959 г. на смену «Краткому курсу истории ВКП(б)» при1
новый стационарный учебник «История КПСС» под редакц
Б.Н. Пономарева, в котором была представлена новая схема
тории России с конца XIX в. до XX съезда КПСС. В 1960 г,
шла книга «В.И. Ленин. Биография». Тогда же произошло о
циальное признание того, что наконец сложились условия
написания главного труда современности — многотомной И
рии КПСС, что и было поручено ИМЛ при ЦК КПСС. Та
образом, уже в начале 60-х гг. в исторической науке создавал
новые идеологические клише.
Великая Отечественная война выдвинула на первый план I
блему индустриализации страны, с которой связывалась по
советского народа. К концу 50-х гг. в исторической науке за]
пилось представление, что индустриализация развернулась с
редины 20-х гг. и продолжалась 10 лет. Но авторы исследов|
на эту тему сводили процесс индустриализации к технико-эк(
мическим аспектам. Коренное отличие социалистической и
стриализации от капиталистической виделось им в том, что 1
оритет отдавался тяжелой промышленности. Однако науя
i i iyxa, не обретшая лица
185
уровень работ был невысок, поскольку источники не нашли в
них должного отражения31.
В 1961 г. ситуация несколько изменилась. На XXII съезде при-
нимается Программа КПСС, в которой сформулирован тезис:
•Индустриализация страны, кооперирование сельского хозяйст-
|м, культурная революция - таковы основные звенья ленинско-
ю плана построения социалистического общества»32. Теперь вся
проблематика исторических исследований периода 20-40-х гг.
<1 роилась в соответствии с программной формулой. Изыскания
Р юриков советского общества были столь «успешны», что в
|ч/1 г. увидела свет историографическая работа, посвященная
11 роительству социализма в СССР33. Монография имела целью
iiiii ь представление о том, как начиналось изучение ленинского
пиана построения социализма, как постепенно закладывались
неновы проблематики, как развертывалось осмысление истори-
ками советского опыта социалистической индустриализации,
коллективизации и культурной революции. При этом авторы
иььясняли актуальность своей книги причинами чисто идеологи-
ческого свойства: во-первых, книга необходима для определения
псе мирно-исторического значения опыта социалистического
с ||>оительства в СССР, который мог бы быть полезен для стран
I нропы и Азии, строящих социализм; и, во-вторых, она призва-
на сыграть важную роль в борьбе с фальсификаторами истории
превращения СССР в индустриально-колхозную державу. Вот
почему можно говорить скорее об идеологическом, а не научном
и мнении этой монографии.
С начала 70-х гг. в центре исторических исследований оказы-
настся проблема развитого социализма. Идея о его построении в
( ( СР пришла, как и все остальное, из партийных документов.
1.щача историков заключалась в том, чтобы наполнить ее кон-
кретным содержанием, определить хронологические рамки. Ко-
нечно, советским историкам не впервые было облекать в плоть
н кровь очередной идеологический миф, тем не менее идея раз-
ит ого социализма с трудом укладывалась в пределы реальной
и» иствительности 70-х гг. И все же историки, особенно истори-
MI КПСС, выполнили возложенную на них идеологическую мис-
сию, значительно опередив других обществоведов в выявлении
члрактерных черт нового «исторического» этапа. Поток литерату-
ры пошел столь бурно, что уже к середине 70-х гг. в историче-
। кой науке были определены рубежи, с которых якобы началось
решение задач развитого социалистического общества, - ими
» шли начало 60-х гг., третья Программа КПСС34.
Исследователи живописали историю отдельных сфер жизни
186
Раздел I
советского общества в условиях развитого социализма: разви1
экономики и социальных отношений, общественно-полити’
ской жизни и культуры, национальных отношений и внеши
политики35. И.Б. Берхин посягнул на показ цельной картн
развитого советского общества в СССР36. Многие ученые уже!
гда прекрасно сознавали, что занимаются мифотворчество1(
угоду идеологии, ничего общего с наукой не имеющим, но п|
цесс загнивания науки зашел слишком далеко.
Разработка истории развитого социализма продемонстрир<>|
ла еще один парадокс. При исследовании истории советского <
щества историографические труды обычно запаздывали. В Д1
ном же случае уже в середине 70-х гг. параллельно с конкрет!
историческими работами появились не только историографии
ские очерки, но и специальные монографии37.
Благодаря усилиям главным образом историков в преамв)
последней Конституции СССР (октябрь 1977 г.) была дана р
вернутая характеристика несуществующего этапа в развитии 4
ветского общества — развитого социализма. I
Проблематика истории советского общества на этапе развИ|
го социализма настолько прочно вошла в историческую нау|
что в начале 80-х гг. был сделан вывод о концепции развит!
социализма как о наиболее крупном вкладе в марксистской
нинскую теорию после выработки партией в 50-х гг. научн(
определения современной эпохи в мировой истории, которая
ветила пути дальнейшего развития советского общества38. »
Вторая половина 80-х гг. стала рубежом в советской истории
ской науке. Постепенно сходят на нет основные научные нап|
вления. Даже социально-экономическая история, опирающа!
на давнюю традицию 30—50-х гг., имеющая большую идеоло!
ческую поддержку и, казалось бы, наиболее реальные шансы
выживание, практически перестает существовать.
Наиболее ярко признак деградации обнаружился в критичеа!
кампании, развернутой в партийной печати против инакомыс!
в науке, которую возглавил тогдашний заведующий Отделом Й
ки ЦК КПСС С.П. Трапезников39. Появление в середине 70-1С
на партийном и научном небосклоне такого чиновника от нау|
как Трапезников — глубоко символично. Его двухтомная моноА
фия «Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос», названий^
многочисленных рецензиях самым значительным обобщают
трудом середины 70-х гг., могла увидеть свет только благодаря СИ
жебному положению автора, ибо не представляла никакой над
ной ценности. Концепция монографии ни на йоту не отличал)
от концепции соответствующего тома многотомной «Истов
11.1 ука, не обретшая лица
187
КПСС» и являлась своего рода вершиной иллюстративно-описа-
I' и иного, цитатнического метода, столь характерного для совет-
ской исторической науки. Хвалебный хор вокруг беспомощного в
«мучном отношении издания свидетельствовал только о падении
пмчения исторической науки, которой мог успешно руководить
п.цпийный чиновник подобного уровня.
11артийное руководство наукой сыграло свою пагубную роль -
советская историческая наука перестала быть наукой, так и не
предприняв серьезных попыток стать ею.
Н.В. Иллерицкая
ПРИМЕЧАНИЯ
1 1<>родецкий Е. Н. Покровский и проблемы истории Октября // История
н историки: Историографический ежегодник за 1976 г. М., 1979. С. 263.
< м.: Покровский М. Н. Избранные произведения. М., 1967. Т. 4. С. 298.
‘ < м.: Покровский М. Н. Н.Г. Чернышевский как историк // Избранные
произведения. Т. 4. С. 365—425.
’ < м.: Покровский М. Н. Ленин и Маркс как историки // Там же.
<’ 21—27; Он же. Ленинизм и русская история // Там же. С. 28—45;
Он же. Ленин и история // Там же. С. 46—58.
< м.: Покровский М. Н. Марксизм и особенности исторического разви-
1ии России. М., 1925. С. 47, 54; Он же. Историческая наука и борьба
пассов. М., 1930. Вып. 2. С. 131, 135.
‘ ( м.: Редин М. М.Н. Покровский как историк колониальной и внеш-
ней политики самодержавия // Историк-марксист. 1932. № 3; Пионт-
ковский С. А. Борьба Покровского с российской буржуазной историо-
। рафией И Там же. № 6.
< м.: Соколов О. Д. М.Н. Покровский и советская историческая наука.
М., 1970.
‘ К изучению истории: Сборник. М., 1946. С. 20.
Имеется в виду статья К. Радека «Значение истории для пролетариата»
(Правда. 1936. 27 января) и статья Н. Бухарина «Нужна ли нам марк-
< истекая историческая наука?» (Известия. 1936. 27 января).
См.: Греков Б. Д. Киевская Русь и проблема происхождения русского
Феодализма // Против исторической концепции М.Н. Покровского.
М_, 1939. Ч. 1. С. 70-116; Бахрушин С. В. Федеральный порядок // Там
188
Раздел I
же. С. 117—139; Базилевич К. В. «Торговый капитализм» и генезис м(
сковского самодержавия в работах М.Н. Покровского // Там 4
С. 140-178.
11 Под знаменем марксизма. 1939. № 5. С. 165-180. J
12 См.: Милюков П. Н. Юридическая школа в русской историографии'
Русская мысль. 1886. Кн. 4. С. 82-83, 92; Иконников В. С. Опыт pj
ской историографии. Киев, 1908. Т. 1—2; Багалеи Д. И. Русская ис
рия. М., 1914. J
13 См.: JIanno-Данилевский А. С. Очерк развития русской историографии
Русский исторический журнал. 1920. Кн. 6. С. 56.
14 См.: Греков Б. Д. Начальный период в истории русского феодализма
Вестник Академии наук СССР. 1933. № 7.
15 См.: Мавродин В. В. Образование древнерусского государства. Л., 19<
Он же. Образование древнерусского государства и формирован
древнерусской народности. М., 1971; Насонов А. Н. Русская земля
образование территории древнерусского государства. М., 1951;
миров М. Н. Крестьянские и городские восстания на Руси XI—XIIII
М., 1955; Смирнов И. И. Очерки социально-экономических отношен
Руси XII-XI11 вв. М.; Л., 1963; История СССР с древнейших вре»
до наших дней. М., 1966. Т. 1. Зимин А. А. Холопы на Руси. М., 1J
16 См.: Тихомиров М. Н. Псковское восстание 1650 года: Из истории кд|
совой борьбы в русском городе XVII в. М.; Л., 1935.
и См.: Тихомиров М. Н. Ремесло в Московском государстве в XVI в,)
Известия АН СССР. Сер. 7. 1933. № 2. '
18 См.: Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV в. М., 1957.
19 Во второй половине 20-х гг. в трудах первого поколения советских |
ториков была представлена так называемая концепция «денациона!
зации» русского капитализма. В наиболее полном виде она отразил!
в работах Н.Н. Ванага и С.Л. Ронина (см.: Ванаг Н. Финансовый каЯ
тал в России накануне первой мировой войны. М., 1925; Ронин С. И|
странный капитал и русские банки. М., 1926). Оба автора пришл!
выводу о существовании в России системы финансового капитала. (
нако ведущую роль в процессе формирования системы финансов!
капитала в России они отводили иностранному капиталу, а в тракЯ
ке вопроса о взаимоотношениях между банками и промышленной
следовали за Р. Гильфердингом. Международный банковский капИ1
подчинил русскую промышленность через русские акционерные xfl
мерческие банки - такова суть их точки зрения.
Была и другая точка зрения. Из того же семинара М.Н. Покрове!
го в Институте красной профессуры, слушателями которого был!
вышеназванные авторы, вышли еще два исследователя — А.Л. Сидо|
। ч л л, не обретшая лица
189
н I .Л. Грановский. Первые же их работы содержали развернутую кри-
шку концепции Ванага-Ронина (см.: Сидоров А. Влияние империали-
» । пиеской войны на экономику России // Очерки по истории Октябрь-
< кой революции. М., 1927. Т. 1; Грановский Е. Монополистический ка-
пп шлизм в России. Л., 1929). С критикой положений Ванага выступил
ыкже И.Ф. Гиндин. Эта группа исследователей тогда же получила на-
»п.1ние «национальной школы» в изучении империализма в России.
I 1.1ВНЫЙ тезис представителей «национального» направления заклю-
чи 1ся в том, что, несмотря на значительный приток иностранного ка-
нн шла, внутренние накопления народного хозяйства в период предво-
гиного промышленного подъема имели превалирующее значение; в
Ьксии складывалась самостоятельная система монополистического
к.шитализма.
► । м : Сидоров А. Л. Влияние империалистической войны на экономику...
Н м.: Сидоров А. Л. Финансовое положение России в годы первой ми-
ровой войны (1914—1917 гг.). М., 1960; Он же. Экономическое положе-
ние России в годы первой мировой войны. М., 1973.
( идоров А. Л. Исторические предпосылки Великой Октябрьской соци-
U шстической революции. М., 1970.
< м : Нечкина М. В. (совместно с Е. В. Сказиным). Семинарий по дека-
ьризму. М., 1925; Нечкина М. В. Общество соединенных славян. М.,
1427.
Н м.: Нечкина М. В. Грибоедов и декабристы. М., 1947.
Н < м.: Нечкина М. В. Встреча двух поколений. М., 1980.
* < м : Нечкина М. В. К характеристике В.О. Ключевского как социолога //
Весгник просвещения. 1932. № 1-2; Она же. Василий Осипович Клю-
чевский: История жизни и творчества. М., 1974.
< м : Вопросы истории. 1948. № 2.
< м.: Нечкина М. В. О периодизации истории исторической науки //
Ik гория СССР. 1960. № 1.
и Нечкина М., Поляков Ю., Черепнин Л. Некоторые вопросы истории co-
inчекой исторической науки // Коммунист. 1961. № 9. С. 70.
•’ < мНечкина М., Поляков Ю., Черепнин Л. О пройденном пути // Со-
жчекая историческая наука от XX к XXII съезду КПСС: История
< ( СР. М., 1962. С. 35.
” t м.: Лельчук В. Социалистическая индустриализация СССР и ее осве-
щение в советской историографии. М., 1975.
1 Программа Коммунистической партии Советского Союза. М., 1961.
< 13.
’’ < м.: Зак Л., Лельчук В., Погудин В. Строительство социализма в СССР:
Историографический очерк. М., 1971.
190 Раэд<
34 См.: История КПСС. 5-е изд., доп. М., 1976. С. 600.
35 См.: Касъяненко В. КПСС - организатор строительства развитого со
ализма. М.» 1974; Игнатовский 77. Экономические вопросы теорш
практики социализма. М., 1979; Староверов В. Советская деревня
этапе развитого социализма. М., 1976; Данченко Н. Общественные
ганизации СССР в условиях развитого социализма. Киев, 1978; К)
тура развитого социализма: Некоторые вопросы теории и истории.
1978.
36 См.: Берхин И. Создание развитого социалистического общества.
1975.
37 См.: Касъяненко В. Развитой социализм: историография и методолс
проблемы. М., 1976.
38 См.: Историография истории СССР: Эпоха социализма / Под |
И.И. Минца. М., 1982. С. 294.
39 См.: Трапезников С. 77. Советская историческая наука и перспектив!
развития // Коммунист. 1973. № 11; Он же. Общественные наук|
могучий идейный потенциал коммунизма. М., 1974. .
2
ОТЕЧЕСТВЕННАЯ
ИСТОРИОГРАФИЧЕСКАЯ ТРАДИЦИЯ:
СОДЕРЖАНИЕ, ПРОБЛЕМЫ, ПРОТИВОРЕЧИЯ
Архивы в «Зазеркалье»:
архивоведческая культура тоталитарных режимов
( равнительный анализ архивных идеологий в тоталитарных
||н ударствах - практически не исследованная в отечественном
|р\ и поведении проблема. На наш взгляд, это обусловлено преж-
|г всего тем, что подступы к ее изучению до сих пор окружены
h< видимыми «красными флажками» всевозможных табу. Правда,
Цис в 1991 г. председатель Госкомархива России Р.Г. Пихоя
^Формулировал теоретическое положение о том, что «безошибоч-
ным признаком всякого тоталитарного режима является невос-
|ргьованность архивной информации»1. Однако такой перспек-
тивный тезис не был аргументирован в рамках газетного интер-
Не получил он развития и в дальнейшем.
11аша задача состоит в том, чтобы, исходя из документов и фа-
Hiob, проанализировать общее и особенное, тождественное и от-
личное в идеологических основах архивного строительства двух
io। .«янтарных режимов - двух стран - на рубеже 20-30-х гг. Этот
цинический этап в истории Германии и Советского Союза был
I» в именован соответственно приходом к власти Гитлера и пол-
•n.rst утверждением «классического сталинизма».
В настоящее время принято определение тоталитаризма как
ичцсственного строя, основанного на огосударствлении произ-
|ниитва, диктатуре власти и монополии псевдоколлективистской
и кологии2 (точнее - на государственном подавлении личности
имя монопольно-партийных интересов. - Т. X). Среди наи-
Ло «ее существенных признаков тоталитаризма - «строго верти-
192
Раз/
кальная система управления, господство идеологии... в соч
нии с репрессивным аппаратом... наличие харизматического
дера». Классические модели в рамках этой концепции - «л
радикальная» (сталинизм в России первой половины XX е
«праворадикальная» (фашизм в Германии). Сторонники kohi
ции называют обе модели «разными по форме, но адекватн
по своему существу» и считают, что они «были продублиров
в ряде других стран».
Для нас не является главным, сколько и каких именно при
ков насчитывают в структуре тоталитаризма различные исслед
тели - 6 (по К. Фридриху и 3. Бжезинскому), 5 (по Л. Шапп
13 (по М. Кертису) или, наконец, 3 (по В. Тихонову и В. 1
даурову). Если архивы как хранилище источников человечес
истории закрываются для независимых исследователей; если
ставятся под жесточайший контроль со стороны властей имен
идеологическом аспекте, - значит, такого рода отношения р(
мов к архивам мы вправе отнести к однотипным независим!
формально провозглашенных властями целей. Иначе говоря, (
архивы в принципе рассматриваются не как явление общечел
ческой духовной культуры, а только как инструмент, орудие,
пользуемое отдельной партийно-государственной олигархии
своих интересах, с четко выраженной, однозначно идеологичес
окраской, мы вправе назвать такое отношение к архивам, та
архивную идеологию тоталитарной.
Мы предприняли наше исследование, исходя именно из J
концептуальной основы. Непосредственным толчком к pal
послужил факт выявления нами в архивных фондах двух ком!
ксов документов, которые ранее не были введены в широкий
учный оборот и оставались вне поля зрения исследователей, j
вый массив хранился в б. ЦГАОР (ныне ГАРФ) в фонде Глав|
архивного управления под общим заголовком «Материалы по
организации архивного дела в СССР» (1931 г.)3. В документах!
ставляющих несколько отдельных папок, ставится вопрос о М
ходимости «военизировать» всю систему управления архива^
принять новое положение, в соответствии с которым «решаю1
инстанцией во всех принципиальных вопросах будет не Ад
ный совет, а партия»4. Анализ содержания документов пок|
что речь идет о заседании специальной комиссии ЦАУ CCCF
котором основным докладчиком выступал некто Ф.Д. Креч
М.Н. Покровский, В.В. Максаков и другие руководители он
ственного архивного дела присутствовали лишь в качестве ел)
телей его «ценных указаний». Согласно протоколу № 1 засед!
комиссии ЦАУ от 7 января 1931 г. было принято постановлв!
киноведческая культура тоталитарных режимов
193
• I с (исы Ф.Д. Кретова о новых задачах и реорганизации архивно-
ю дела в СССР принять».
Как обнаружил современный исследователь истории отечест-
венных архивов новейшего времени А.П. Пшеничный, разра-
А<пка проекта реорганизации архивного дела была поручена
И» Д. Кретову специальным постановлением ЦАУ РСФСР от
J6 декабря 1930 г.6, и тот закончил его в рекордные сроки, бук-
Пй п 1>но в одну неделю. Сразу после утверждения часть «Тезисов»
Ф Д. Кретова была опубликована в служебном издании и рас-
пространена среди работников архивов7. Затем «Тезисы» обсуж-
рнлись на созванном 1 февраля 1931 г. совещании заведующих
НАУ союзных республик и в ЦК ВКП(б)8. Везде «руководящие
угнания тов. Ф.Д. Кретова» получили одобрение и поддержку.
В чем же была суть его выступления, которое стало идеологи-
кой программой архивного строительства на последующие де-
гп|илетия?
Прежде всего Ф.Д. Кретов, с одобрения Центрархива, предла-
1и( । архивным организациям уяснить, что «архивное дело явля-
ем я не самоцелью, а политическим орудием пролетарской дик-
in ivpbi и средством социалистического строительства». Расшиф-
|юнывая этот достаточно многозначный принцип, Кретов сводит
гн» к двум главным задачам: «усилить бдительность в деле охра-
ны архивных материалов с тем, чтобы совершенно исключить
и<иможность использования этих материалов во вред пролетар-
ской диктатуре» и «организовать и поставить архивную работу
iiimim образом, чтобы впредь ни одна политическая кампания
1ыргии и Советской власти не проходила без архивного участия
и соответствующего обслуживания со стороны архивных орга-
нов^.
Далее Кретов конкретизирует ту сферу «политических кампа-
нии партии и правительства с участием архивных органов», о ко-
•ирой прежде открыто не говорилось. Так, он сообщил, что «за
последние 2—3 года по архиву Департамента полиции нами в
Москве составлено 55 000 карточек и около 23 000 разного рода
। правок биографического характера для органов ОГПУ и других
советских учреждений... Кроме того, составлено 17 000 карточек
h i лиц, прикосновенных к службе (так в тексте! — Т. X.) у Кол-
»ыка, Деникина, Врангеля и др.».
В заключение следовал уникальный пассаж, представляющий,
но существу, образец политического доноса (может быть, имен-
но >та вызывающая «наступательность» и парализовала волю По-
повского и других участников январского [1931 г.] заседания
Коллегии): «Нас ненавидят изгнанные из Центрархива бывшие
архивные работники и историки... Есть такие элементы и в
мом Центрархиве. Не все из прошлого Главархива и первых
Центрархива нами вычищено».
И наконец, квинтэссенция, во имя чего, похоже, и соста!
лись «Тезисы»: «Нам надо в известной мере “военизировать”
хивы, что устранит текучесть состава работников, а в связ
этим улучшит их качество и даст большую уверенность в над
жащей охране архивных материалов».
В действительности, «Тезисы Кретова» являлись первым |
вернутым манифестом перестройки всей архивной системы ст
ны в тоталитарном духе. Так откровенно тоталитаристские и
до Кретова еще никто не выражал. Вот почему у нас есть все
нования считать январь 1931 г. началом коренных изменена
судьбе архивов как системы учреждений и в личной судьбе и
ти каждого из архивистов.
Другой архивной находкой, сделанной нами, - по случай»
совпадению одновременно с «Материалами...» в ГАРФ — 61
выявление в остатках некогда богатой архивной коллекции И
рукописных материалов, относящихся приблизительно к т
же периоду (1933 г.). Их основу составляли несколько вариан
перевода статьи немецкого теоретика и практика архивного
ла П. Гофманна о необходимости коренной реорганизации
хивного дела в Германии (напомним, что 1933 г. — год прих
нацистов к власти), опубликованной в немецком научном я
нале9, а также оттиски публикаций в современной отечеств
ной архивной периодике по вопросам архивного дела в Гер
нии 30-х гг.
Именно эти массивы и послужили основными источник:
для нашего исследования. Естественно, привлекались и дру
материалы и публикации тех лет, непосредственно относящи
к данной проблеме.
Вначале изложим концептуальные положения статьи П. Г
манна. Они состоят в следующем: «Развитие наших архиве
последнее столетие шло главным образом по линии научно-1
ретической...». Пренебрежение «служением практическим цей
государства, народа и общества» низвело архивы до положе!
«предмета ненужной роскоши, из которого ничего действите
но полезного извлечь нельзя». Выходом из состояния «замкну
сти и замурованности» архивов является «первая заповедь...
вого имперского сознания, провозглашенная Адольфом Гиз
ром: пробуждение любви к Родине, ...ревностная, самоотверэ*
ноя служба государству.'».
На архивистов возлагается задача выявлять историю вози
киноведческая культура тоталитарных режимов
195
новсния и упрочения «духа самосознания и национальной гор-
логги, борьбы с чужеземными ценностями за сохранение свято-
ц» сердца нации». Архивисты должны помогать государству в
прсмлении обеспечить «чистоту крови в собственном роду», не
(мраничиваясь составлением родословного древа, а обнаруживая
^оральные задатки каждого германца на основании изучения
(•кровного и духовного наследства предков».
Поставленные задачи предъявляют «особые требования не
Финько к современным архивам, но и к личности архивиста».
•I ерманские архивы представляют собой духовно-моральную си-
лу ”. но она реализуется лишь тогда, когда архивист будет «чело-
щ-ком огромной внутренней мощи... сознающим свой долг не
II» 1ЬКО в том, чтобы сохранять историю, но и в том, чтобы тво-
ри । ь ее».
И наконец: все архивисты «должны объединиться в общена-
циональном стремлении приложить свои силы, чтобы помочь
правительству, ведущему народ к свету и созидающему новые
формы государственной жизни... Они должны давать историче-
<mic подтверждения, способствующие упрочению того нового
духовного содержания, которое вложил в государство вождь на-
ционального движения рейхс-канцлер Адольф Гитлер».
Гаковы основные положения теоретической статьи немецкого
ирхивоведа, изложенные в 1933 г. Судьба перевода нам неизвест-
на Для нас существенно выявить репрезентативность данного ис-
цнника. Иначе говоря, предстоит установить, насколько теорети-
кие положения отвечают реальной практике архивного дела в
фашистской Германии. Как показывает анализ, уже с начала
х гг. в Германии началось «обновление», другими словами —
•шальная чистка архивных кадров, в полном соответствии с про-
киыашенным фашистами программным тезисом о необходимо-
। nt «омоложения исторических комиссий и обществ», избавления
нч от «стариковского состава»10. На практике это вылилось в под-
|оювку кадров архивистов, обслуживающих новую государствен-
ную идеологию. В 1930 г. при Тайном государственном архиве в
1-грлине (Далем) был основан Институт архивоведения и научно-
му i прической подготовки. Кстати, вряд ли стоит считать случай-
ным почти полное совпадение дат образования Берлинского ин-
i nt гута архивоведения и Историко-архивного института в Моек-
иг (начало 1931 г.). Как известно, в 1928 г. М.Н. Покровский по-
бывал в Германии и встречался там с немецкими историками и
архивистами, обменивался с ними взглядами на задачи историче-
»м)й науки и проблемы архивного образования.
В основу программы немецкого архивного института, рассчи-
196
Раздел!
тайной на полуторагодичный курс обучения, были положен!
помимо вспомогательных дисциплин (палеография, дипломат!
ка, хронология, сфрагистика и геральдика) и истории архивно!
дела, такие предметы, как изучение территориальных поте]
Германии в рамках курса исторической географии; обучение ф
тографированию документов; введение в проблематику истор!
ческого исследования средних веков и новейшего времени; ист
рия Конституции; история Бранденбургско-прусского государе
ва; политическая экономия и история общества; устройство л
сударственных вооруженных сил и другие «идеологизированны
дисциплины11.
Как видно, историка-архивиста воспитывали с помощью 1*
литически ориентированных учебных дисциплин вплоть до пр|
вивки милитаризма. После прихода фашистов к власти эта тё(
денция станет преобладающей. ]
Так, в главном печатном органе нацистов «FolkiscM
Beobachter» по поводу создания имперского министерства нарв
ного просвещения и пропаганды во главе с Геббельсом было 41
ко указано, что главная задача министерства — «привести Герм
нию в состояние духовной мобилизации». Министерство п
этом «выполняет те же функции в области духовного, что воМ
ное министерство в области вооружения»12. 1
Выпускники Института архивоведения и научно-история
ской подготовки составят ядро специалистов «нового поколей!
фашистской эры» в архивной области. 1
Уже в сентябре 1933 г. фашистским правительством был М
значен новый руководитель исторических обществ в лице аКЯ
виста национал-социалистической партии, проректора Берл|1
ского университета В. Гоппе, который в своей «тронной рем
провозгласил: «...Объединение исторических обществ поставлю
под национал-социалистическое руководство и открыто призм
ет новое государство. Оно сознает, что лишь тогда выполв
свою задачу в третьей империи и лишь тогда будет прочным, М
гда безоговорочно будут усвоены всеми членами объединен
требования Адольфа Гитлера в области исторической науки»М
Так состоялось провозглашение фюрера историком рейха ММ
Это была именно «тоталитаризация» науки, т. е. насильствсИЯ
подчинение идеологии правящей партии. Как заявил официд!
ный национал-социалистический историограф В. Франк, щ|
надлежавший к ближайшему окружению идеолога фашп
А. Розенберга, «либеральная (историческая. — Т. X.) наука раз!
та, как никогда еще не была бита никакая наука. Тридцатое н
варя 1933 г. стало днем ее банкротства». Были образованы дваМ
•^ивоведческая культура тоталитарных режимов
197
пых центральных учреждения для изучения истории — Импер-
t кий институт древней германской истории и Имперский и нети-
н । истории новой Германии. Другими словами, произошла «уни-
фикация» всей научно-исследовательской работы в области исто-
рии и издания архивных источников под управлением национал-
социалистов14. В консультационные советы новых центров были
н.плачены специалисты по «расовым вопросам», представители
•молодого поколения» рейхс-историков, «военно-политические
специалисты» (бывший заведующий военным отделом национал-
юциалистической партии генерал-майор Ф. Газельмайер, быв-
ший начальник германской контрразведки полковник В. Нико-
лаи), а также представители министерства пропаганды. В офици-
альных комментариях к этим назначениям особо обращалось
пи и мание на значение кадровых перемен, которые именовались
ш иначе, как «революционные новшества», призванные покон-
чи и» с тем, что «историческая наука минувшей эпохи слишком
уладилась от пульсирующей жизни нации»15.
Оценивая «кадровую политику» нацистов, современный анг-
мниский исследователь Германии 30-х гг. Б. Хинз пишет: «В co-
in нстствии с “принципами фюрера”, которые теперь охватили
и< ю область культуры, руководство... получило готовый инстру-
мент для исключения всякого, кто был политически или фило-
н»фски “ненадежен” или “непригоден”. В каждом случае такое
исключение было равносильно отлучению на вечные времена от
11 ц( >фессиональной деятел ьности»16.
Наиболее отчетливо сущность «нового» немецкого архивове-
дения проявилась на состоявшемся 2—6 сентября 1934 г. в Вис-
Смчсне очередном XXV съезде немецких архивистов. На съезде
<н обое внимание уделялось обоснованию идеи фашистов о том,
mid «история немецкого Востока, простиравшегося вплоть до
ртвянского Днепра», является «составной частью истории Гер-
млнии». На основе наукообразного анализа книг записей кресть-
инских дворов 300-летней давности доказывался фашистский те-
ни о наличии нерушимой связи между «кровью и землей» и тем
i.imum разжигался дух реваншизма и милитаризма в современ-
ном поколении германских граждан.
Вторым направлением в работе съезда стало обсуждение про-
гнем, связанных с составлением родословных таблиц и справок
п интересах германского министерства внутренних дел. По суще-
11 ну, все архивы нацеливались на выявление и обработку тех ма-
i< риалов, которые были нужны для установления арийского про-
н< хождения. Власти обязывали архивистов также «поощрять
нремление граждан фашистской Германии выяснить, какие мо-
198
Радл
ральные качества заложены в них как кровное наследие отцо
Работе архивов в этой области нацистские власти прида!
особое, государственное значение, поскольку закон о госуда|
венных служащих требовал от кандидатов на чиновничьи долл
сти представлять справки об арийском происхождении до тре
го ~ четвертого колена. Архивисты львиную долю своего врем
посвящали выявлению и приведению в порядок документов,
торые были нужны для составления «родословных карточек».
Такое повышенное внимание лишь к одному виду архив!
документов, продиктованное чисто идеологическими устано!
ми, приводило к полному пренебрежению другими документ!
ными массивами. У архивистов и историков не оставалось
времени, ни сил на их упорядочение, не говоря об исслед!
тельской работе. Ведь уже к маю 1933 г., в соответствии с ую
ниями министра народного просвещения и пропаганды Гебб<
са, были составлены проскрипционные, «черные» списки 1
видных немецких интеллигентов, в жилах которых текла <
арийская» кровь, и начались репрессии. В Берлине на Опс
платц публично сжигались горы книг. Их бросали в костер
громкие лозунги: «Против искажения нашей истории и при
жения ее великих героев!», «За благоговейное отношение к
шему героическому прошлому!».
Во многих архивах нацисты учинили «революционные»
громы. В первые же дни после их прихода к власти в отвел
ном под министерство просвещения и пропаганды старин!
здании по личному указанию Геббельса (он сам хвалился 3
в своих дневниковых записях) «в одну ночь... древние газет
акты, которые сохранялись в шкафах с незапамятных вреь
были с грохотом выброшены на лестницу... Когда достопоч1
ные господа чиновники — я их выгоню в ближайшие дн!
явились на следующее утро, они были странно потрясе
Один всплеснул руками над головой и пробормотал с ужас
«Господин министр, знаете ли, что за это вы можете nonaci
тюрьму?» - Извини подвинься, дорогой стариканчик!.. Поз|
сообщить тебе, если ты об этом до сих пор не слышал, 41
Германии произошла революция, и эта революция не пощ|
ваши акты».
Спустя неделю Геббельс записывает: «14 марта 1933 г. Тел
перестройка в министерстве идет с поразительной быстро!
только по углам едва внятно еще визжит вымирающая чинов
чья плесень»18.
Следовательно, теоретические статьи П. Гофманна и его 4
номышленников полностью соответствовали идеологии и nt
i киноведческая культура тоталитарных режимов
199
икс организации исторической науки и архивного дела в Герма-
ми 30-х гг. и обладали достаточной степенью репрезентативно-
III с этой точки зрения.
Наш вывод подтверждается и такими фактами, как насильст-
и иное прекращение после прихода к власти нацистов всех меж-
|упародных контактов германских архивистов, а также резкое ус-
ЮАнение доступа к архивным источникам по мере укрепления
|ипиистского режима. Так, например, в Германии в отдельных
гмиях запрет распространялся на источники после 1776 г., а не-
спорые фонды исследователям не выдавались вообще. В Бава-
iiiii и Саксонии архивные материалы формально объявлялись
«н |упными, но при выдаче документов принимались во внима-
iiu «интересы государства, религиозного мира и нравственно-
in >, сводившие на нет существующие правила19.
В дневниках Геббельса содержатся важные указания на то, что
IIш веденные факты являются составной частью политики, на-
дивленной на создание в Германии именно тоталитарного ре-
нта. «Мы в самом деле стремимся к тоталитарному государст-
\ - пишет рейхс-министр. Уже в 1932 г. это понимается, как
ipcмление «сосредоточить в одних руках все средства духовного
о действия на нацию»20. Сразу после прихода нацистов к власти
шсвнике Геббельса все чаще мелькают записи: «Наш путь к то-
пи парному государству [...] наша цель - абсолютное единооб-
|иие рейха [...] теперь уже речь идет не о том, чтобы партия
<(роилась в государство: скорее партия должна стать государ-
iiiom»21. Меньше чем через пять месяцев Гитлер, уже будучи
«пцлером, торжественно объявил: «партия стала государством»,
I декабря 1933 г. имперский кабинет издал закон «Об обеспе-
гппи единства партии и государства», в котором устанавлива-
ли |>, что Немецкая социал-демократическая рабочая партия
IK ДРП) является «руководящей и ведущей силой национал-co-
in.мистического государства»22. Несколько позже, в 1938 г., вы-
йная в рейхстаге, Гитлер так подводил итоги своих побед «на
им рением фронте»: «Национал-социализм в течение несколь-
пч лет сделал то, на что до него потребовались бы столетия...
I. шмонал-социализм дал германскому народу... партию, которая
п юлько мобилизует нацию, но также и организует ее... Нет уч-
* +мения в этом государстве, которое не являлось бы сейчас на-
топал -социалистическим... В этой империи все, кто занимает
^шественные посты, являются национал-социалистами»23.
Приведенные документы неопровержимо свидетельствуют,
к» в тоталитарной Германии архивы могли существовать толь-
• » как придаток идеологического аппарата нацистской партии.
200
Разд
В соответствии с этим основополагающим принципом их hi
ная деятельность была практически свернута, а сотрудники
нимались «главным образом наведением справок о расовой г
надлежности и политической благонадежности граждан»24.
Современные исследования показывают, что то же са
можно сказать и о деятельности наших отечественных архив
30-х гг.25 Теоретические основы этой деятельности, содержа!
еся, в частности, в «Материалах-по реорганизации архивного
ла в СССР», мы привели выше. Впрочем, для столь серьез!
вывода, на наш взгляд, нельзя ограничиться лишь архивн!
материалами о проекте архивной реорганизации. В конце к
цов, проект мог остаться только на бумаге, а временные coi
дения можно было бы отнести и к разряду случайных. Расск
рим эту проблему более внимательно.
В конце 20-х гг. будущий главный идеолог нацизма Й. 1
белье в нашумевшей тогда статье «Национал-социализм
большевизм» писал, обращаясь к своему условному «левому j
гу»: «Мы оба честно и решительно боремся за свободу, и тол
за свободу... вы — для человечества, я - для народа... Вы и
мы боремся друг с другом, не будучи врагами на самом д
Этим мы только распыляем силы...»26.
В его личном дневнике между октябрем 1925 г. и янвд
1926 г. содержится та же навязчивая идея: «В конечном с*
лучше ужиться с большевизмом, чем жить в вечном капит!
стическом рабстве... Это ужасно, что мы и коммунисты лу,
друг друга по головам»27.
Гитлер тогда же открыто заявлял, что из коммуниста ма
сделать хорошего нациста, а из социал-демократа никогда. В
ном из нацистских фильмов этот идеологический постулат I
выражен в нехитрой кинометафоре — в конце фильма сжатая в
лак рука коммуниста («рот фронт») раскрывалась в гитлеровс
приветствии28. Впрочем, это совпадение, как и последующий |
рыв гитлеризма со сталинизмом — тема отдельного исследова!
Для нас важно подчеркнуть одно из главных концептуалы
положений статьи П. Гофманна, нашедших свое отражени
гитлеровской идеологии и практике архивного дела — первой
поведью архивиста провозглашается необходимость «ревности
самоотверженной службы государству». С аналогичными трсб(
ниями выступили в те же годы руководители Центрального
хивного управления — М.Н. Покровский, а после его емс
(1932 г.) - Я.А. Берзин. Возглавлявший архивный главк или
хивную систему с 1920 г. Покровский писал: «Мы должны
пользовать архивы во всех тех политических кампаниях, kotq
л^ивоведческая культура тоталитарных режимов
201
предпринимает советская власть и наша партия для разрешения
научных вопросов момента»29. При этом он лишь констатировал
и» давшееся положение, когда Сталин и его аппарат монополи-
шровали право на использование архивных документов в собст-
венных политических целях, публикуя только те из них, которые
(»ыли им выгодны30. Так, в конце 20 — начале 30-х гг. в связи с
массовыми чистками в государственных и общественных органи-
мциях архивы получают прямые указания бывших партийно-пра-
иигельственных органов сконцентрировать свою работу на выяв-
нении компрометирующих материалов в целях разоблачения
•врагов народа». В.Е. Корнеев и О.Н. Копылова впервые опуб-
ликовали выдержки из специального циркуляра ЦАУ СССР, на-
правленного в 1934 г. Центральным архивным управлениям союз-
ных и автономных республик, краевым и областным управлени-
нм РСФСР, центральным архивохранилищам Москвы и Ленин-
1р;ша31.
Таким образом, «политизация архивов» (термин Покровского)
на деле обернулась прямым соучастием в выполнении «оператив-
но чекистской» работы органов ОГПУ — НКВД.
Костры из «вредных» исторических книг, которые полыхали в
I грмании, и изъятие там из открытого фонда архивных докумен-
юв можно сопоставить с уничтожением и переводом в спецхра-
ны произведений литературы и архивных материалов в нашей
11 ране. В этом плане, с точки зрения отечественного архивного
/к ла, особый интерес представляют так называемые «макулатур-
ные кампании», которые целенаправленно проводились по указа-
нию правительственных органов (Совета Труда и Обороны СССР
и Наркомата Рабоче-Крестьянской инспекции) в конце 20 ~ на-
‘ыле 30-х гг. В утиль сдавались десятки тысяч тонн архивных Ma-
li риалов, причем зачастую без какой-либо экспертной оценки и
/иже без санкции центральных и местных органов управления ар-
хивами32.
С июля 1929 г. «группа ведомственной рационализации» НК
1’КИ методично рассылала «всем местным органам РКИ
1Ч ФСР» и «всем центральным республиканского значения учре-
ждениям» циркуляры об активизации работы по сдаче бумажной
макулатуры... В постановлении коллегии НК РКИ Центрархиву
-предлагалось: 1) Усилить работу по рассмотрению и утвержде-
нию отборочных списков там, где эта работа ведется недостаточ-
но интенсивно; 2) Усилить отбор в сдачу бумажной промышлен-
ности макулатуры из архивных фондов, хранящихся в хранили-
щах Центрархива в Москве и на местах»33.
Междуведомственное совещание при НК РКИ РСФСР 24 и
28 января 1930 г. отметило, что возможности «макулатурн
кампании» не были исчерпаны из-за ее плохой организации34,
связи с этим СТО СССР 27 марта 1931 г. принимает постанс
ление о ее возобновлении35.
О масштабах гибели архивных документов в ходе макулатурн!
кампании можно судить по такому (одному из многих) отчв|
направленному в ЦАУ: «Сообщаю, что ввиду того, что весь архИ
ный материал по 1927 г. включительно как макулатура в 1930
был сдан на утилизацию в местный Госторг, то просимых ва|
сведений об архивных материалах: 1) Империалистической в4
ны 1914-1917 гг. и 2) Гражданской войны 1918-1922 гг. предс|
вить не представляется возможным»36. Об уровне грамотное
подписавших документ «начальника складом № 62 гор. Сар|
ска и завделопроизводством местного военкомата» можно суди
по самому тексту. ;
Есть и другие свидетельства. Некоторое представление об 31
катастрофе можно составить, например, на основании данных
Вышневолоцкому горархиву, которые приводит современный 1
следователь. Массовое уничтожение архивных материалов в 1929
пишет он, исчислялось пудами и тоннами37. При переформиро!
нии архивного фонда городской управы было отправлено в кача
ве утиля на переработку три тонны материалов, а оставлено в apj
ве меньше половины. В конечном счете в составе областного ара
ва к 1950 г. сохранилось только 14 единиц хранения (из перво|
чальных пудов и тонн). Отнесенный к категории «не имеющего
практического, ни научного, ни исторического значения» фонд *
стного отделения частного банка Рябушинского, первоначально t
считывавший 700 дел и 150 книг, сохранился в областном архи*
количестве 28 единиц38. i
Вот чем обернулась в архивах погоня за обеспечением «6oj
шевистских темпов» в сдаче макулатуры и уничтожении «бум|
ного хлама». j
Исключение делалось только для документов по истории П1
тии и революционного движения, которые направлялись в 01
циальные, строго контролируемые хранилища. При этом эксп(
тами «политической значимости» документов выступали заЧ1
тую некомпетентные в архивном деле «специалисты» из парп
но-правительственных учреждений, преимущественно из ор|
нов НКВД. Естественно, руководствовались они далеко не ная
ными критериями отбора документов. Установка была на j
чтобы история писалась не по документальным источникам («1
мажкам», как пренебрежительно называл их Сталин), а в со]
ветствии с цитатами из постановлений ЦК партии и выступ]
А/ киноведческая культура тоталитарных режимов
203
ний ее генерального секретаря... По указанию функционеров из
центрального партаппарата фонды архивов пережили «чистку» и
•переселения» из одних хранилищ в другие. Принцип их «недро-
Ли мости» (неделимости) попирался так же, как и права челове-
ки И в Германии, и в Советском Союзе в начале 30-х гг. доку-
менты подвергались настоящей «селекции» по политическим мо-
|икам, причем методы этой работы были идентичными - доку-
менты зачастую уничтожались или переводились на режим «осо-
бою» хранения, становились доступными только избранным,
Преданным партии исследователям.
• Макулатурные кампании», по существу, закончились только
>> второй половине 30-х гг., когда был предрешен вопрос о пе-
редаче архивов в систему органов НКВД39. Пик их проведения,
Пришедшийся на начало и середину 30-х гг., не случайно совпал
< пиком разгрома архивных кадров.
Множество отдельных кампаний по «чистке» архивохранилищ
И архивных кадров, которые организовывались партийно-прави-
Uявственными органами при активном использовании каратель-
но репрессивного аппарата (ОГПУ, а с июля 1934 г. Главного уп-
равления госбезопасности НКВД) - привели к тотальному «ого-
|уларствлению» архивов.
Вначале фактически, а с 1938 г. и юридически, архивные ор-
|пны были полностью включены в тоталитарную структуру упра-
вления всеми сторонами жизни государства и общества, что на-
цию свое выражение в передаче архивов в ведение НКВД.
В течение десятилетия произошла последовательная «мили-
таризация» архивов, проявившаяся в устранении остатков науч-
iioit самостоятельности архивистов, насильственном разрыве
I’ihi »ей с краеведческими организациями и с творчески мысля-
щими историками и в конечном счете ~ в установлении жест-
Цпи системы подчинения архивов партийно-государственной
диктатуре.
Гак целенаправленно архивы из «лабораторий» для историка-
ми следователя превращались в своеобразный отдел партийно-
правительственного аппарата. Одинаково и в Германии, и в
(( СР.
В статье Гофманна обращается особое внимание на «личность
•рхивиста». Согласно его концепции, архивист должен видеть
ниш долг «не только в том, чтобы сохранять историю, но и в
Юм, чтобы творить ее» (вспомним оруэлловское: «Все такие рас-
падения конечной целью имеют оправдание кошмарного по-
1»нлка, при котором Вождь или правящая клика определяют не
iniibKo будущее, но и прошлое. Если Вождь заявляет, что такого-
204
Разд
то события “никогда не было”, значит, его не было. Если он
мает, что дважды два пять, значит, так оно и есть»40.
В полном соответствии с теоретическими постулатами и г
ктикой тоталитаризма в нашем «руководящем» историчес
журнале «Историк-марксист» провозглашалось: «Если бы 61
доказано, что можно справиться с задачами общественно-пс
тического воспитания без исторического прошлого, без зна
его, надо было бы самым решительным образом, при всей л:
ви историков к истории, против истории в школе возража'
Исторические знания нужны именно для того, чтобы соврем
ность по-революционному осмыслить и осознать... Ненавш
классового врага, любить строящееся новое, относиться к ю
совому врагу как к личному врагу - это те настроения, кото|
мы должны дать подрастающему поколению»41.
Установка на необходимость для историков и архивистов у
влетворять в первую очередь «политические задачи момента!
только их, полностью совпадает по смыслу с призывами нац
тов «ревностно служить государству и фюреру». Иначе говс
речь шла о проведении отбора архивных кадров на основе
столько профессиональных, сколько политических качеств, т
по сути дела, о внедрении новой кадровой политики в целях
мены «нелояльных» архивистов «политически благонадежных
Именно такая политика в массовых масштабах и осуществлял
в нашей стране с конца 20-х42, а в Германии - с начала 30-х
Новая кадровая политика в СССР выразилась прежде все!
массовых репрессиях против архивных работников на всех ур
нях — сверху донизу. Были арестованы и расстреляны, по cyl
ству, все руководители ведущих госархивов в Москве и Ленин!
де, ряд руководящих работников ЦАУ СССР и РСФСР, U
УССР, АрССР, БССР, ТадССР, КирССР, ряда областей и а!
номных АССР43. По «делу о шпионской организации в ЦАУ» (<
жег, практически не исследованный в нашем архивоведении) (
расстрелян управляющий ЦАУ Я.А. Берзин. Как видим, целс
установка на воспитание «не только охранителя истории, но >
творца», выдвинутая нацистским архивоведом, начала осущес
ляться в нашей стране Сталиным, а в Германии — Гитлером п
ти одновременно. «Новое имперское сознание» и «классовая ю
мунистическая идеология» внедрялись тождественными сило)
ми методами.
Тоталитарный режим исказил естественную направление
общеобразовательной, культурной и профессиональной под
товки архивиста. Основной упор теперь делался на идеологи
скую, политико-воспитательную функцию. Центральные и м(
киноведческая культура тоталитарных режимов
205
мс органы партии устанавливают монопольный контроль над
ini системой государственного управления, вторгаются в сферу
ровной жизни каждого отдельного человека и всего общества в
гном, используя инструменты насилия.
< этой точки зрения, на первый взгляд эпизодические кампа-
ии по «чистке» архивистов, которые то разгорались в мощные
ц»жары, то локализовывались в рамках отдельных архивов или
Чрсждений, в конечном счете перерастают в целенаправленную
Иитику планового «производства» архивиста нового типа.
< галин отнюдь не гнушался прямым и личным шельмовани-
и -архивных крыс», «гнилых либералов», «жульнических крюч-
ки воров» и т. п. В его письме, написанном в 1931 г. в журнал
Пролетарская революция», одновременно опубликованном в
)гтральном партийном органе — журнале «Большевик» под тем
заголовком «О некоторых вопросах истории большевизма»44,
поминался в качестве обвиняемого вполне конкретный исто-
рик архивист Волосевич, занимавший до середины 20-х гг. долж-
ен п> заведующего ленинградским отделением Центрархива45. Во
проработках того времени имя «вредителя-архивиста» назы-
ln’iocb с определенными и однозначными целями запугивания
inc шильных архивистов».
Вместе с тем дело не только в именах. Гораздо важнее то, что
) начала 30-х гг. за всеми кампаниями по «чистке» архивных кад-
Ьнн и даже за вопросами, казалось бы, чисто организационной,
pm । риведомственной перестройки деятельности архивных орга-
||<н* стояли «руководящие указания партии».
Нс случайно именно в 30-х гг. известный специалист по мето-
||»1огии исторических исследований С.Н. Быковский, говоря о
рч. кто «марксистски мыслить не может», без излишних экивоков
па навал (вполне по-сталински), что «в их отношении должны
liu 11» применены методы более сильные, чем разъяснения и убеж-
гпия»46. Эти «более сильные методы» сполна испытали на себе
Ьм шейшие историки и архивисты России тех времен — С.Ф. Пла-
гинов, М.К. Любавский, И.А. Голубцов, А.И. Андреев и многие
Д1’\ । не. О реакции, которую вызвал их арест у членов Общества
It । ори ков-марксистов, можно судить по резолюции собрания в
Гни г.: «Где кончается “несогласие с марксизмом” и начинается
Н|н|мое вредительство, различить сегодня становится все менее и
к* нее возможным»47.
I аким образом, становление тоталитарной, аналогичной наци-
• в кой, идеологии в области архивного строительства у нас в
нране можно отнести к началу 30-х гг., когда вся архивная сис-
и ма была полностью «огосударствлена». Создание союзного
206 Раад
Центрального архивного управления в апреле 1929 г.48 лишь (
собствовало увеличению бюрократического управленческого
парата ЦАУ РСФСР. В 1933 г. была ликвидирована Колле
ЦАУ, которая придавала руководящему органу хотя бы видим!
научно-совещательного, коллективного.
Восторжествовал принцип армейского единоначалия (пр
цип «военизации», за который ратовал Ф.Д. Кретов). Остава/
только произвести окончательную политическую чистку кад|
чтобы архивы превратились в одно из многих рядовых, пол
стью идеологизированных учреждений в системе государе
Официально такая задача была сформулирована в докладной
писке управляющего ЦАУ в ЦК ВКП(б) в 1934 г. - «очистить
хивы от политически невыдержанных и не соответствую!
этой работе лиц»49.
Как видим, нацистская установка на то, чтобы все «отв$
венные посты» в рейхе занимали только национал-социалж
полностью тождественна указаниям партийного руководств
нас. Совпадают, подчеркнем еще раз, даже хронологические р
ки. В 1938 г., как указывалось выше, Гитлер хвастливо докл|
вал рейхстагу о своих «победах», у нас тотальные чистки в ар
вах завершились полной передачей всей системы госархивс
подчинение НКВД в том же роковом 1938 г. По-видимому/
стки были сочтены единственным методом борьбы с инаком
лием («вредительством»), а метод этот действительно как НМ
кой другой точно соответствует идеологии тоталитаризма.
Вот типичная выписка из «протокола заседания квалифика
онной комиссии ЦАУ СССР и РСФСР» от 31 декабря 1931
«Слушали: о дополнительной проверке работы Евфимовсков
Гордона. Постановили: выяснить, не был ли связан ЕвфимовД
с историками-националистами, снятыми с работы в архв
УССР в 1933-1934 гг.; выяснить социально-политическое Д
тов. Гордона, в частности не принадлежал ли он к меньшешД
а также выяснить, правильно ли заглавие его первой работы?
речь идет о еврейском финансовом хозяйстве в России»50. I
В фондах Главархива хранятся буквально сотни документ
повествующих из года в год практически об одном и том
«...Коммунизация Центрархива происходит с величайшим 1
дом...»; «...в пятилетием плане нами поставлены задачи далы|
шей коммунизации аппарата...»; «...в деле создания кадров п
ных архивистов нами предпринято следующее...»51 и т. д. и т, |
С целью подготовить замену «враждебно настроенным»^
Гофманну — «либеральным») специалистам в апреле 1931 rd
чал свою деятельность Московский историко-архивный ик(|
киноведческая культура тоталитарных режимов
207
и В соответствии с циркулярным письмом ЦАУ СССР перед
ш гитутом были поставлены задачи: «улучшить социальный со-
|д в будущих работников архивных учреждений» и «усилить пар-
инный и комсомольский состав архивных учреждений». Кампа-
ни по замене старых кадров активистами из молодых выдви-
гнцев с подкупающей откровенностью называлась в те годы
i>iн.бой с «беспартийной сволочью»52. Следуя указаниям высших
й|>1ийных и иных органов, «центральной фигурой архивного де-
н <чал архивно-технический работник», политически проверен-
i.iii государственный служащий, сменивший «политически не-
сдержанного и безответственного ученого-исследователя и пуб-
п к а гора»53.
Программа Берлинского института архивоведения, о котором
г'и» шла выше, принималась во внимание и изучалась основате-
ли московского института. Во всяком случае уже в 1932 г. в
i.i н>е «Кого готовит Институт архивоведения при ЦАУ СССР?»,
имещенной в журнале «Архивное дело»54, подчеркивалось, что
ь'миюдство архивного управления отвергло вариант специализа-
1П1 архивистов по историческим эпохам («феодально-крепост-
1Г1сской, капиталистической и советскому периоду»), а избрало
|ликциональный» подход. Это означало, что студенты-архиви-
н.1 специализировались по трем отделам: экономическому, по-
ническому и военному. Причем Коллегия ЦАУ уточняла: «Ар-
иш ые органы не удовлетворит специалист, обладающий лишь
нашими познаниями в области истории, теоретическими све-
'ипями и практическими навыками в архивной работе; им нуж-
н дать советского специалиста-коммуниста, активиста, массо-
ик.i-общественника». Только таким образом, указывалось в ру-
р юлящей статье, «через полтора года можно будет обеспечить
грный выпуск красных архивистов, командиров архивного де-
Обращает внимание армейская лексика документа, удиви-
1ьно напоминающая аналогичный стиль немецких статей соот-
‘к гвующего периода. Залогом выполнения этой задачи, гово-
рюсь далее в статье, служит то, что из 111 слушателей 86% -
.|\одцы из рабочих и крестьян, а более 90% — члены ВКП(б) и
IKCM. Как объяснял директор института С. Абалин, такой
и н»ор осуществлялся прежде всего для того, чтобы «документы
пн их архивов не попали в руки идеологически чуждых и враж-
ьи ых элементов»55.
I см не менее на протяжении 30-х гг. институт постоянно про-
няли различные комиссии, которые находили все новые и но-
ис недостатки. В результате проверок снимали очередного ди-
мера, увольняли преподавателей. В то же время общий уро-
208 Разд
вень преподавания дисциплин (особенно архивоведческих)
повышался. К тому же из-за настойчивых требований со стс
ны проверяющих из ЦАУ РСФСР при приеме в институт п
оритет отдавался членам ВКП(б), рабочим и колхозникам,
имевшим элементарной подготовки. Зачисленные студе!
умудрялись делать более десятка ошибок в диктантах из 50 сл<
В связи с этим между «Комсомольской правдой», которая ов
родовала данный факт, и ЦАУ (в лице С.А. Пашуканис) в 193
даже завязалась бурная полемика. Вплоть до конца 30-х гг,
был определен четкий баланс между специальными, архиво!
ческими дисциплинами (одна кафедра) и многочисленными
федрами общественных дисциплин. Учебники и учебные ПС
бия по архивным предметам подвергались мощной идеологи
ской цензуре, их создание продвигалось чрезвычайно медлен
По преподавателям и студентам в 30-х гг. непрерывно пре
тывался тяжелый каток сталинских чисток и репрессий. Ai
проверок отмечали, что «состав преподавателей института
вычайно засорен людьми, имеющими в прошлом те или И1
политические ошибки или состоявшими в других партиях»11
число «вредителей» и «врагов народа» попадали академики, Л
фессора, преподаватели, студенты.
Таковы главные, самые существенные схожие черты архим
идеологий Германии и Советского Союза в рассматриваемый,
риод.
Несколько особняком стоят специфические для фашисте
теоретических построений вопросы борьбы за «чистоту крО
архивиста. На наш взгляд, с этими установками вполне перек
каются требования нашей отечественной тоталитарной сисП
обязательности членства в партии и пролетарского происхой
ния для занятия более или менее руководящей должности. В
мом деле, как с гуманитарной точки зрения, с позиций npaii
ловека и гражданина отличить классовую дискриминацию OTi
совой? Тем более, что мы сравниваем не две системы полит|
ских взглядов и не две партийные программы, а их конкрец
воплощение в архивной идеологии. <
Наконец, в архивных фондах нами выявлен ценнейший дм
мент — докладная записка исполняющего обязанности ynpai
ющего ЦАУ СССР и РСФСР Н.В. Мальцева народному koiJ
сару внутренних дел «О состоянии архивного дела в СССР»ц
тированная 26 апреля 1938 г. В ней содержится очередная й
статация, которая, видимо, переполнила чашу терпения НК
«Штаты архивных органов недостаточно проверены в полит|
ском отношении... Партийная прослойка мала. В ряде архиЦ
At >хивоведческая культура тоталитарных режимов
209
органов на руководящей работе находились враги народа... Вви-
ду засоренности архивных органов необходимо дать указания ар-
хивным органам НКВД о политической проверке состава работ-
ников архивов всей системы»58.
Нельзя, конечно, делать из этого вывод, что нацисты быстрее
(нравились с кадровой задачей в своих архивных учреждениях,
чем наша партийная номенклатура. Гитлер хвастался перед пуб-
ликой, а мы цитируем служебные записки, предназначенные
•для внутреннего пользования». Даже после передачи архивов в
(истему органов НКВД на одном из совещаний новый началь-
ник ГАУ НКВД СССР капитан госбезопасности И.И. Никитин-
(кий, как зафиксировано в протоколе от 16 ноября 1939 г., кон-
< |<ггировал: «...Есть факты недооценки отдела секретных фондов
io стороны некоторых товарищей... Задача отдела секретных
фондов — это почетнейшая, партийная задача... Мы руководим
работой по разоблачению врагов народа. Партия оказывает нам
колоссальное доверие, поэтому нужно перестроить свое отноше-
ние к этой работе...»59.
Таким образом, к концу 30-х гг. в фашистской Германии и в Co-
ne ickom Союзе тоталитарная власть осуществила целенаправлен-
ную ликвидацию архивов как свободно развивающегося феномена
духовной культуры. Историк-архивист из активно мыслящего уче-
ною был превращен в безвольного чиновника, обслуживающего
у 1копартийные интересы монопольных структур управленческого
аппарата. Вытеснение архивов и архивистов на периферию обще-
< । венной жизни, замена высококвалифицированных, самостоя-
нльно мыслящих специалистов техническими исполнителями ука-
мний, издаваемых некомпетентными представителями внеархив-
ных руководящих инстанций, является, на наш взгляд, одним из
основных системообразующих признаков архивной идеологии то-
млитаризма. Именно это стало итогом сложных процессов, в ходе
мнорых произошло не просто «огосударствление» всех архивов и
поведение до бюрократического абсурда централизации управле-
ния ими, а практически полное подчинение научно-исследователь-
< к их и культурно-просветительских аспектов деятельности архиви-
। юв господствующей идеологии. Насильственное устранение спе-
нп;1листов «либерального» (по нацистскому определению) и «анти-
марксистского» (по «нашей» терминологии) направлений привело
► полному застою в области теории архивного дела и сказалось са-
мым негативным образом на архивном строительстве.
В заключение следует остановиться на еще одном моменте,
непосредственно связанном с проведенным исследованием и
имеющем, по нашему мнению, важное методологическое значе-
ние. Применение концепции тоталитаризма (в гуманитарна
антропоцентристском понимании этого термина) позволяет I
новому подойти к оценке целого пласта явлений в отечествен*
истории 30-х гг.60 Сопоставление на этой концептуальной oci
ве сходных по характеру общественных процессов в различй
странах дает возможность выявить их «человеческую» сущнос
отрешиться от шаблонов и стереотипов «политизирование
квазинауки. С нашей точки зрения, сюжет «тоталитаризм и
хивы» является составной частью более широкой, комплекс»
темы «тоталитаризм и культура», «тоталитаризм и человек».
Такой подход ведет к разработке теории архивов как фено!
на общечеловеческой культуры. В современных условиях, ко
рождается новая, многоуровневая система отечественных ар
вов, основанная на различных формах собственности, без вы
ления и осмысления на научной основе пережитков тоталитар
ма в их организации нельзя двигаться вперед61. Нельзя исю!
чить, что именно из-за отсутствия понимания этого феном<
явно пробуксовывают многие радикальные инициативы в обл
ти архивного строительства последних лет.
Ясно одно: тоталитаризм враждебен архивам как специфи
скому явлению духовной культуры. Для нормального функщ
нирования архивы (так же, как и общество в целом) нуждакх
в свободе и гласности. Иначе говоря, важным индикатором ур
ня цивилизованности и демократичности той или иной социа
ной структуры является степень доступности исторических ар
вов для потребителя и широта списка их фондообразовател
Как показывает анализ, тоталитарные системы в принципе П|
тиворечат многоуровневому характеру организации архивов, |
торые, по существу, объективно становятся общечеловечесх
культурно-информационным достоянием. Речь идет о создай
во всемирном масштабе единой информационной среды, в ко
рой архивист-исследователь выступает как рачительный хозяи
рамках своих профессиональных обязанностей и психолого-эг
ческих норм.
Не покончив с пережитками тоталитарной идеологии и пр
тики в архивном деле, нельзя решить и давно назревший воп|
о психолого-этических аспектах профессии архивиста. Ведь
только архивист формирует архивы, но и власть над докумен
ми, в которых материализован дух прошлого, по-своему «фор|
рует» личность архивиста. Дело не в сугубо материальных аст
тах этой проблемы. Ее сущность глубже. Человек, обладают
уникальными документальными ценностями, сам попадает |
их мощное энергетическое воздействие. Бездуховность и антц
киноведческая культура тоталитарных режимов
211
мократизм, присущие тоталитарным режимам, извращают саму
< vii> отношений между архивами и архивистами, деформируют
даже личностные характеристики архивного работника. Отсюда
Ии । екают особые требования к тем, кто вступает на трудную, по-
ikчине взрывоопасную стезю архивной деятельности в нынеш-
них условиях перехода от тоталитарных устоев старой архивной
Идеологии к новым, демократическим, подлинно научным прин-
ципам архивоведения и архивного строительства.
Т.Н. Хорхордина
ПРИМЕЧАНИЯ
1 ( м.: Максимова Э. Пророчество из прошлого: Интервью с Р.Г. Пихоя //
И шестия. 1991. 20 февраля.
’ ( м.: Тихонов В. А., Кандауров В. И. К вопросу об «индустриальных» кор-
нях тоталитаризма // Актуальные проблемы политической истории Рос-
< ни: Тезисы докладов и сообщений. Брянск, 1992. Ч. 2. С. 58; Игриц-
кий Ю. И. Концепция тоталитаризма: уроки многолетних дискуссий на
1ападе И История СССР. 1990. № 6; Борисов Ю., Голубев А. Тоталитаризм
и отечественная история // Свободная мысль. 1992. № 14; Хайек Ф. А. До-
1»ога к рабству // Вопросы философии. 1990. № 10, 11, 12 (в последнем
номере особенно важны главы «Социалистические корни нацизма» и «То-
мл итаристы среди нас»); Гаджиев К С. Тоталитаризм как феномен XX ве-
ка // Вопросы философии. 1992. № 2 (автор впервые истолковывает суть
мнимого противоречия дихотомических пар в идеологических доктринах
национал-социализма и марксизма-ленинизма); Беллестрем К. Г Апории
н ории тоталитаризма // Вопросы философии. 1992. № 5; и др.
' I АРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 2227, 2228, 3966, 3970; Оп. 10. Д. 5 и др.
‘ I АРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 2228. Л. 13.
Нам не удалось точно установить даже должность Ф.Д. Кретова. С дека-
бря 1930 г. он был членом Коллегии ЦАУ, затем работал в редакции «Из-
вестий» и подвизался в качестве историка партии, заведовал кафедрой
истории КПСС Высшей партийной школы при ЦК КПСС. Очевидно, он
(•ыл избран властями в качестве простого рупора партийных идей имен-
но в силу его безликости и отсутствия научного и профессионального ав-
юритета в архивных кругах. Это было явным выражением оскорбитель-
ного недоверия к признанным авторитетам.
'1 АРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 1884. Л. 13; Пшеничный А. П. Центральное ар-
212
Раздел
хивное управление СССР и РСФСР (1929-1938 гт.) // Автореф. лис.
канд. ист. наук. М., 1985. С. 32-33.
7 См.: Бюллетень ЦАУ РСФСР. 1931. № 2-3 (109-110). С. 18-26.
8 ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 2229. Л. 23.
9 См.: Hoffmann Р. Gegenwartsaufgaben im deutschen Archiven 11 Miners
Zeitschrift. Berlin, 1933. № 9-10. S. 133-138.
10 Korrespondenzblatt des Gesamtvereins Geschichts und Altertumsverelll
Berlin, 1935. № 2/3. S. 100. |
11 См.: Гордон С. Архивное образование в капиталистических странах
Архивное дело. 1935. Вып. 2(35). С. 107.
12 Folkischer Beobachter. 1933. 10 мая. ’
13 Korrespondenzblatt... 1933. Heft. 2. S. 1.
14 См.: Фашизация исторической науки в Германии // Историк-марксИ
1936. Кн. 2(54). С. 173-180.
15 Там же. С. 180.
16 Hinz В. Art in the Third Reich. Oxford, 1979. P. 32.
17 Отчет о съезде см.: Korrespondenzblatt... 1935. № 2/3. Л
,8 Цит. по: Ржевская Е. Геббельс: Портрет на фоне дневника. М., 191
С. 145-146. 1
19 Эти данные приводит Е.В. Старостин в работе «Международные apxi
ные организации и их деятельность» (М., 1989) со ссылкой на xpai
щиеся в библиотеке ИАИ РГГУ протоколы заседаний Архивной колС
сии Международной комиссии исторических наук, созданной в 19Э
и вскоре прекратившей свое существование. Ср. аналогичные дани
которые приводятся в статье С. Гордона «Международный путево!
тель по архивам» (Архивное дело. 1937. № 2[43]. С. 155—156).
20 Цит. по: Ржевская Е. Геббельс: Портрет на фоне дневника // Hol
мир. 1993. № 2. С. 196.
21 Цит. по: Ржевская Е. Геббельс... // Там же. С. 202, 203, 204.
22 Нюрнбергский процесс: Сб. материалов: В 8 т. М., 1988. Т. 2. С. I
полный текст документа — с. 209.
23 Там же. С. 120.
24 Бржостовская Н. В. Архивы и архивное дело в зарубежных стран
М., 1971. С. 165. 1
25 См.: Корнеев В. Е., Копылова О. Н. Архивы на службе тоталитарного
сударства (1918 — начало 1940 г.) // Отечественные архивы. 1992. Ml
Отметим, что в этой статье при отсутствии глубокой концептуаль!
основы собран и введен в научный оборот богатейший эмпиричес!
материал. <
26 Цит. по: Lane В. М., Rupp L. J. Nazi Ideology before 1933. Austin; T
1978. P. 75-78. 1
• *»11юведческая культура тоталитарных режимов 213
I he Early Goebbels Diaries. New Jork; London, 1948. Ср. перевод
I Ржевской: «Если дело идет к концу, лучше гибель заодно с больше-
1П1 ином, чем вечное рабство заодно с капитализмом» (запись в дневни-
ки от 23 октября 1925 г.); «По-моему, ужасно, что коммунисты и мы
р.нбиваем друг другу головы» (запись от 31 января 1926 г.). Цит. по:
I'невская Е. М. Геббельс... М., 1994. С. 50, 54.
< м Голомшток И. Тоталитарное искусство. М., 1994. С. 76—77.
Покровский М. Н. Избранные произведения. М., 1967. Т. 4. С. 577.
< м : Пека О. В. Архивные документы во внутрипартийной борьбе
I 'МО-х гг. // Отечественные архивы. 1992. № 2. С. 34.
< м.: Корнеев В. Е., Копылова О. Н. Архивы на службе тоталитарного го-
» у царства. С. 16.
I АРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 1710. Л. 12-13.
< м : Бюллетень Центрархива ТССР. Казань, 1929. № 3—5(7—9).
< 6-10.
I АРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 1710. Л. 25.
< м : Бюллетень ЦАУ. 1931. № 5(112). С. 4-5.
I АРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 2059. Л. 7.
l.iM же. Д. 1709. Л. 36-38(об).
< м.: Сорина Л. М. Архивное дело в глубинке в советский период // Оте-
чественные архивы. 1993. № 2. С. 16.
I АРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 43. Л. 14-20; Д. 50. Л. 1-50.
Оруэлл Дж. Сочинения: В 2 т. Пермь, 1992. Т. 2. С. 152.
Мамет Л. История и общественно-политическое воспитание // Исто-
рик-марксист. 1929. Т. 14. С. 169, 170.
< м : Пека О. В. Политизация архивной системы в 20-е гг.: Кадровый
л» пект И Зеркало истории. М., 1992. С. 123-132.
< м : Пшеничный А. П. Репрессии архивистов в 1930-х гг. // Советские
лркивы. 1988. № 6.
( талин И. В. Соч. Т. 13. С. 84—102.
on этом даже спустя 10 лет упоминалось в юбилейной статье «20 лет
работы ленинградских центральных архивов» // Архивное дело. 1938.
> 3(47). С. 142.
быковский С. Н. Какие цели преследуются некоторыми археологиче-
। к ими исследованиями // Сообщения Гос. академии истории матери-
111>ной культуры: Проблемы истории материальной культуры. 1931.
v 4-5. С. 21.
1’еюлюции, принятые на общем собрании Общества историков-марк-
истов от 19.03.1930 г. // Историк-марксист. 1930. Т. 15. С. 165.
। I СССР. 1929. № 28. С. 253.; Архивное дело. 1929. Вып. 2(19).
< 111-112.
214 Pat
49ГАРФ. Ф. 5325. On. 9. Д. 3017. Л. 16-16(об) (копия).
50 Там же. Д. 3321. Л. 10-11.
51 Там же. Д. 2228. Л. 11-20.
52 См.: Чернуха В. Г. Сигизмунд Натанович Валк — ученый и чело!
Вопросы истории. 1988. № 5. С. 40.
53 Архивную работу - на высшую ступень [ред.] // Архивное дело.
№ 3(36).
54 Анисимова Е. Кого готовит Институт архивоведения при ЦАУ ССС
Архивное дело. 1932. Вып. 3-4(28-29). С. 13-16.
55 Абалин С. Задачи архивных учреждений накануне 15-летия Октяб
Там же. С. 10.
56 ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 3148. Л. 10-45; Д. 2881. Л. 7-10 и др.
57 Цит. по: Простоволосова Л. Н., Станиславский А. Л. История ка(|
вспомогательных исторических дисциплин. М., 1990. С. 9.
58 ГАРФ. Ф. 5325. Оп. 9. Д. 4350. Л. 1-50.
59 Там же. Оп. 10. Д. 5 (протоколы совещаний при начальнике
НКВД СССР, 1939 г.). Л. 1-62.
60 См.: Волков В. В. Новая культура в области чувств: Как ликвидна
неграмотность в СССР // Человек. 1992. № 1. С. 98, 100. Автор
навливает, что кампания по ликвидации неграмотности начала п;
литься именно с 1929 г. и была «специально приспособлена к ги
ской задаче трансформации индивида». «...В этом смысле... оба н
ных комиссариата — просвещения и внутренних дел — хорошо
друга дополняли».
61 Укажем в связи с этим хотя бы на одну, абсолютно не исследова
в научном плане проблему, непосредственно связанную с соврем<
стью, - проблему доступа к архивам, т. е. секретности и рассекре
ния архивных документов, которая, по грустному замечанию bmj
отечественного теоретика и практика архивного дела А.В. Елпа
ского, «стара, как сами архивы и, пожалуй, останется для них пос
ной». См.: Елпатъевский А, В. О рассекречивании архивов // Оте
венные архивы. 1992. № 5. С. 15.
Сергей Федорович Платонов
и «Дело Платонова»
В революционный 1917 г. Сергею Федоровичу Платонову ис-
• шилось 57 лет — он родился 16 (27) июня 1860 г. Платонов
I уже прочную славу авторитетнейшего историка — выдаю-
щая исследователь и знаток прошлого нашего Отечества; пер-
массный профессор-лектор и наставник в семинарских заня-
i»i\, создатель научной школы (где старшими были скончавши-
и к тому времени Н.П. Павлов-Сильванский, А.Е. Пресняков,
В Рождественский); организатор системы образования и учи-
ц> гимназических преподавателей; талантливый популяризатор
юрических знаний.
Лекции по русской истории», в основе которых лекционные
ы, прочитанные в Санкт-Петербургском университете и дру-
|х высших учебных заведениях, в 1917 г. вышли уже десятым
пднием, а «Учебник русской истории для средней школы. Курс
к юматический» с 1907 г. выдержал восемь изданий. «Сокра-
гнный курс русской истории для средней школы», вышедший
1‘> 14 г. впервые, в 1917 г. имел уже четвертое дополненное из-
|цие. Переиздавались также книги Платонова, написанные на
пове его магистерской и докторской диссертаций «Древнерус-
ие сказания и повести о Смутном времени XVII века как ис-
рический источник», «Очерки по истории Смуты в Москов-
<»м государстве XVI—XVII вв. (Опыт изучения общественного
роя и сословных отношений в Смутное время)» и подготовлен-
1ч им публикация «Памятники древнерусской письменности,
носящиеся к Смутному времени». Небольшие по объему труды
п’ного были объединены в книге 1902 г. «Статьи по русской ис-
•рии (1883—1902 гг.)». Второе ее издание, расширенное работа-
и последующего десятилетия, увидело свет в 1912 г. в качестве
рвого тома сочинений С.Ф. Платонова.
В 1911 г. в Санкт-Петербурге же вышел сборник, приурочен-
216 Рац
ный к 25-летию научной деятельности Платонова. Он дейс
тельно имел все основания с гордостью заявить в Автобиогра
20-х гг., характеризуя свое положение в науке начала XX ст
тия: «Мое ученое имя было установлено твердо»1. В канун
тябрьской революции Платонов был известен больше, чем 1
либо другой из здравствовавших историков России. Одна»
1916 г. он решил уйти в отставку. (Платонов в то время по-п(
нему возглавлял кафедру в университете и одновременно был
ректором Женского педагогического института, основанно!
1903 г. под патронатом вел. кн. Константина Константинов
президента Академии наук, известного и как поэта, выступа!
го под псевдонимом К. Р.) К такому поступку его побудили
мышления об общественно-политической ситуации в Рос
Платонов более всего ценил устойчивый государственный П1
док, видел его в единовластии и соблюдении общепринятых И
законности. Революции и в прошлом, и в современную эпоху
ли чужды его мировосприятию (хотя и притягивали вним|
ученого-историка). Он являлся монархистом и по воспитани!
по убеждению. Но события 1905 г. и «безобразия последую!
лет» (особенно распутинщина) уничтожили — по словам сам
Платонова — «уважение к династии» и побудили его думать,
«естественный выход для страны - конституционно-демокр!
ческий строй»2. П.Б. Струве вспоминал о встрече с Платоне
в конце 1913 г.: «Меня поразил глубокий фаталистический nd
мизм в оценке того чисто “психологического” кризиса, кото|
переживала Россия, и который к тому времени как бы вопле!
ся в бессмысленно-роковую и фатально-бессмысленную фИ1
Распутина. Я знал, что Платонов был всегда “правым”, что о!
зиция императорскому правительству и даже фрондерство пр(
него были С.Ф. совершенно чужды. Но именно потому меня
разил глубокий, прямо безотрадный пессимизм в оценке того
да идет Россия»3. Показательно, что, когда Платонова арестов
в анкете 13 января 1930 г. на вопрос о «партийности» он отЫ
«Никогда ни в каких партиях не состоял», а на вопрос о «и
тических убеждениях» — «Аполитичен»4. '
В постановлении по следственному делу от 18 декабря
среди кратких данных о Платонове есть запись: «быв[ший! |
подаватель членов царствующего дома». Он действительно'
подавал великим князьям. Пригласили его к ним прежде 1
как наиболее авторитетного методиста и знатока отечестве!
истории. Сохранилась запись Николая И о Платонове: «...О
дает огромной эрудицией и, несомненно, весьма мало сочув!
ет культу русских героев; конечно, изучение его произведен!!
। гргей Федорович Платонов и «Дело Платонова»
217
может вызвать ни чувство любви к отечеству, ни народную гор-
дость». Вслед за тем Платонов в Автобиографии замечает: «Но, к
«частью, мне чаще приходилось о себе слышать иное мнение»5.
Когда при уходе в отставку Платонова хотели согласно обычаям
имперских властей наградить приносящим постоянный доход и
скрепляющим положение в обществе «почетным отличием»: се-
наторством, опекунством или креслом в Государственном сове-
ic, опрошенный по этому поводу, он ответил: «Я ничего не хо-
чу Я хочу просто остаться Русским Историком Платоновым»6.
Начало новой эпохи в жизни России стало началом и нового
периода в творческой биографии историка. Труды Платонова, на-
печатанные после революции, были событиями в научной жизни.
В 20-х гг. они противостояли вульгаризированному «обществове-
дению», внедряемому М.Н. Покровским. Особенно заметно это
противостояние в организаторской деятельности академика Пла-
юнова, а также в подчеркнуто независимом поведении ученого.
Поэтому нет ничего неожиданного в том, что именно Платонов
оказался главным объектом преследования со стороны Покров-
< кого. В 1929—1931 гг. было сфабриковано так называемое акаде-
мическое дело историков. По сценарию этого дела Платонову от-
водились роли и руководителя контрреволюционной организа-
ции, намеренной восстановить в России монархию, и предпола-
ысмого главы правительства, которое будет образовано после пе-
рс* ворота. В результате Платонов был лишен звания академика и
юслан в Самару, где скончался в январе 1933 г. Эти трагические
события не только надолго предопределили характеристику об-
щественных воззрений Платонова в историографической литера-
ivpe, но и фактически исключили его творчество из поля зрения
советской исторической науки.
В первом издании Большой Советской Энциклопедии, в соот-
ветствующем томе, вышедшем в 1940 г., предпочли вовсе обой-
шсь без статьи о знаменитом историке; хотя в 1937 г. вышло оче-
редное издание его «Очерков по истории Смуты», и в рецензии
журнала «Историк-марксист» они характеризовались как «цен-
ный и полезный труд», а их автора величали «академиком»7. Мно-
। не главы платоновского «Учебника русской истории» переизда-
1и в 1937 г. «для классных занятий в Высшей школе партийных
пропагандистов при ЦК ВКП(б)» (правда, с грифом «для служеб-
ного пользования»), а в статье историка-методиста А.И. Страже-
п.| (1934 г.) рекомендовалось методические «достоинства» школь-
ного учебника Платонова «учесть при составлении» новых учеб-
ников8. Несомненно и то, что его «Лекции по русской истории»
i иужили примером при подготовке первого тома вузовского учеб-
218
Раздел
ника по отечественной истории (среди авторов нового учебник
были и осужденные в свое время по «делу Платонова» С.В. Ба|
рушин, Ю.В. Готье, В.И. Пичета). j
В «Русской историографии» Н.Л. Рубинштейна, вышедшей]
1941 г. и по сей день остающейся наиболее объективным обо
щающим трудом по отечественной дореволюционной исторИ
графии, о Платонове написано в уважительно-серьезном то|
без дешевых политических ярлыков. Однако в дальнейшем Пл
тонова характеризовали как «наиболее яркого выразителя идо
логии реакционного дворянства» в дореволюционный период1
выступавшего «с позиций самодержавия» в советские годы10.
Первые работы, посвященные всему жизненному пути истор
ка, смогли появиться лишь в недавнее время11. Прошло 25 лег
тех пор, как в 1967 г. были полностью реабилитированы осуждв
ные по делу «О контрреволюционном заговоре в Академии нау!
прежде чем Платонова восстановили в звании академика. Ны|
переизданы лекционный курс12, школьный учебник по руссга
истории и другие его сочинения, печатаются каталоги его личй
го архива13. Публикацией «Дела по обвинению академика Плат
нова» началось многотомное издание следственных материал!
«Академического дела 1929-1931 гг.». Приступили к подготов
академического собрания сочинений С.Ф. Платонова.
Платонов, даже разочаровавшись в возможности династии Р
мановых управлять Россией, не мог принять провозглашен^
Октябрьской революцией программу преобразования обществе
ной жизни. К тому же ни он, ни коллеги из его окружения ;
ожидали, что победят именно большевики, и с такой быстроте
Однако Платонов не стал участвовать в политической деятельН,
сти противостоящих большевикам партий и группировок, не П
решел в стан эмиграции. Тем более, что, как писал он в Авт
биографии 1928 г., «ломка старого строя пощадила» его и его С
мью и «среди общих лишений, испытанных русским обществ!
в период блокады и голода» он «не потерял своей библиотеки
привычной оседлости». у
Психологически его сотрудничество с советской властью бьц
облегчено тем, что сразу же, делегированный университетом в И
миссию по охране и устройству архивов упраздненных учрежу
ний, он нашел общий язык с ее председателем Д.Б. Рязановым
«образованным, благородным и симпатичным человеком» (ци|
та из той же Автобиографии)14 и стал его заместителем. С вес|
1918 г., после перевода правительственных учреждений в Моей
Платонов возглавил управление архивов Петрограда, а также <
тавался профессором Архивных курсов, директором Археологии
< г 7 w ей Федорович Платонов и «Дело Платонова» 219
♦ кого института (до 1923 г.). Тридцать первого декабря 1918 г. он
♦ i.ui первым избранным председателем Археографической комис-
< ни (перешедшей затем в ведение Академии наук).
Действительно влиятельное положение в так называемой акаде-
мической среде Петрограда, предопределяемое не только научным
йнюритетом, но и должностным статусом, обретено Платоновым
Ьыло только в советские годы. Академиком Платонова избрали
нишь 3 апреля 1920 г., и он сразу же занял первенствующее поло-
жение в элите академической гуманитарной науки Петрограда. Co-
in встственно изменились и в общественном мнении, и у него са-
мого представления о его обязанностях и возможностях в осущест-
ппснии «долга национальной историографии». Это нашло ощути-
мое выражение в многообразной научно-организаторской и науч-
но просветительской деятельности академика С.Ф. Платонова.
Убеждаясь в том, что большевики все крепче утверждают свою
и часть и надежд на реставрацию прошлого остается все меньше,
П латонов видел свой долг в сохранении отечественного культур-
ною наследия и приобщении к нему как можно большего коли-
чества людей, дабы не прерывалась связь времен в жизни народа.
Такого рода воззрения характерны для многих интеллигентов
России первых послереволюционных лет ~ и в обеих столицах,
н в провинции. Они проявляли, в частности, энтузиазм в работе
по охране памятников истории и культуры и в области краеведе-
ния, развернувшейся в стране в невиданных прежде масштабах —
।»ыдо образовано множество новых музеев, архивов, библиотек,
высших учебных заведений, просветительско-экскурсионных
< мнций, общественных объединений15. Эти люди верили в воз-
рождение России.
Вместе с тем Платонов не склонен был поступиться сложивши-
мися прежде понятиями о ценностях духовных и даже обществен-
но политических. Сфера российской культуры — а значит, и твор-
ческой деятельности российской интеллигенции - оставалась для
нею прежней. В те годы она включала и эмигрантскую среду (к
ю горой принадлежала и семья одной из его дочерей - по мужу
краевич). Следовательно, и читателями его оставались все прича-
чныек русскоязычной литературе — и в Стране Советов, и за ру-
не жом, более того, все интересующиеся российской историей.
Российские эмигранты справедливо полагали (и писали о том),
•ио историк рассчитывал и на их восприятие своих новых трудов.
Характерны публичные высказывания Платонова. Так, статью
начала 1918 г. «О старых пословицах и поговорках» (в популяр-
ном издании типа еженедельника) он закончил словами, в кото-
рых тревоги, пожалуй, больше, чем исторического оптимизма:
220
Раздел
«Если не замерла в минувших испытаниях народная бодрость
сила, быть может, не умрет она и теперь в мраке нашей совр
менности, в ужасах того распада, который сводит на нет плод
векового народного труда»16. А первые слова речи на открыт»
Петроградских архивных курсов 31 августа 1918 г. уже звуча!
несколько иначе: «Общий процесс разрушения, в котором не И
мечается еще процесс созидания, как это ни странно, живота!
рящим образом отразился на архивном деле»17.
Петроградские архивисты, возглавляемые Платоновым, ПС|
воначально, при самой действенной поддержке Рязанова, ОС!
бенно много усилий прилагали для сохранения архивов дореа!
люционных учреждений и личных фондов и коллекций. Они С|
мели спасти от уничтожения ценнейшие архивные материал!
Учреждения архивного ведомства и Пушкинский дом принт
на хранение множество документальных памятников, к перви<
ной обработке и описанию которых широко привлекались nfl
роградские ученые. Для многих будущих известных историк^
(С.Н. Валка, Б.А. Романова) и литературоведов это стало
лой научного творчества. Некоторые отделения архивов возгД|
вляли уже знаменитые в то время ученые, такие как А.Е. Про!
няков, Е.В. Тарле и другие. Петроградские архивисты участи
вали в подготовке декрета об архивах 1918-1919 гг., в вырабв
ке правил описания и публикации памятников письменное!
Их статьи, основанные на вводимых впервые в научный обоя
первоисточниках, или публикация этих источников с комменя
риями становятся обязательными в периодических изданиях]
тематических сборниках - не только в Летописях занятий А|
хеографической комиссии (ЛЗАК), но и других, к созданию
редактированию которых был в той или иной мере причаст
Платонов («Русский исторический журнал», «Дела и дни», «А
налы», «Архив истории труда в России», «Века» и др.). В 192Ь
Платонов был экспертом в комиссии, рассматривавшей вопр
о передаче польской стороне документов, оказавшихся в Пеп
бурге после раздела Польши в конце XVIII в., и сумел отсто!
интересы Петроградской публичной библиотеки. А летом 192А
он способствовал передаче Пушкинскому дому уникальной KQ
лекции материалов Пушкина и о Пушкине, собранной в Пар
же А.Ф. Онегиным-Отто.
В Москве у официальных руководителей и идеологов архМ
ного дела (М.Н. Покровского, В.В. Адоратского, В.В. Максам
ва) вызывало настороженность стремление петроградских арж
вистов сосредоточиться на подготовке публикаций традиция
ных видов исторических источников и исследовательского ти|
i < vi ей Федорович Платонов и «Дело Платонова»
221
описаний архивных материалов. Вероятно, необходимо учиты-
и.иь и то, что Покровский ревниво и недоброжелательно отно-
111ися к многообразной плодотворной и высоко ценимой за ру-
Лгжом деятельности Рязанова (к тому времени главы Института
К Маркса и Ф. Энгельса), к его умению вовлечь в нее людей,
дннеких от планов социальных преобразований. И только за то,
чк> были привлечены к работе Рязановым в период, когда тот
руководил архивным делом, многие «спецы» казались более дру-
•ич подозрительными.
При прямом вмешательстве помощников Покровского из Мо-
йвы проводилась «чистка» аппарата Петроградского отделения
Цсптрархива. В результате научных сотрудников вывели из шта-
1и, поскольку «такой институт не предусмотрен положением
Цсптрархива». Платонов (как и Пресняков) вынужден был отка-
|»| । вся от службы в архиве. А с середины 20-х гг. начался кон-
фликт между Центрархивом и возглавляемыми Платоновым ака-
демическими учреждениями, которые хранили документальные
м:нериалы по отечественной истории новейшего времени и ис-
юрии культуры’8. К концу 20-х гг. это стало поводом к разгрому
К'манитарных наук (прежде всего в академии) и пагубно отрази-
лась на развитии исторической науки и исторического образова-
нии, архивного дела, историко-культурного краеведения.
В середине 20-х гг. именно в руках Платонова сосредоточилось
руководство и такими значительными академическими учрежде-
ниями, как Пушкинский дом (директор с августа 1925 г.), библи-
|иска Академии наук (директор с 1925 г.). Девятого сентября поч-
ти сразу после его вступления в последнюю из вышеназванных
дпижностей состоялось — в рамках празднования 200-летнего
М>илея Академии наук - торжественное открытие нового здания
йиплиотеки. В 1926 г. возглавляемая Платоновым Археографиче-
I кля комиссия слилась с Постоянной исторической комиссией и
ii.i/ia называться Постоянной историко-археографической ко-
миссией (ПИАК). Именно академик Платонов — автор статей
•История» и «Библиотечное дело» в отчетно-официальном изда-
нии «Академия наук Союза Советских Социалистических Респуб-
лик за десять лет». Платонов отдавал много сил этой работе и
шпущал ее общественную значимость. Характерны фразы в пись-
м.»\ писателю и художнику М.А. Волошину в Крым 1925-1926 гг.:
• Время занято срочными делами, а ум и сердце связаны нитя-
ми. и притом тонкими и крепкими, родственных и общественных
hi ношений... [...] ...Жизнь устроилась так, что теперь еще меньше
дпеуга и свободы, чем было в молодости, когда приходилось бе-
hiи. по урокам. Одно утешение — что стоишь удела, которому су-
222
Разд
ждено многолетие, т. е. у науки, не эфемерной и не подчинен
минутной моде»19.
В эти же годы Платонов ведет и широкую краеведческую
боту — в самом Ленинграде, на Лахте близ города (где учень
методисты-экскурсоводы изучали проблематику историко-iq
турного и географического краеведения), в пушкинских ме
Псковской области (его книга 1927 г. «Далекое прошлое пушм
ского края. Исторический очерк» - высокий образец краевед
ской литературы) и в более отдаленных районах. Заметна {
Платонова в культурной и общественной жизни Петрограда и
лектора: в архиве ученого сохранились конспекты и тезисы ж
торых лекций, извещения о них, афиши (на одной даже изо!
жен Иван Грозный). В лекциях ученый останавливался и на
ториографической традиции, и на современном истолковании
лений прошлого, и на источниковедческих возможностях иа
дователя, знакомил с новыми результатами архивных изыска»
Не имея возможности переиздать (и переработать) в Со!
ской России свой ставший уже знаменитым лекционный
ученый выпускает сравнительно небольшие книжки, опираю!
еся на текст его лекций, а также на текст «Очерков по исто
Смуты». Однако каждая из этих маленьких книжек — отм!
С.Н. Валк — «давала нечто новое и свежее»20. Чуткость к col
менным общественным веяниям и способность быстро рас!
навать исторические темы, более других воздействующие на
шественное сознание, характерны для Платонова и в 20-х гг.
Значительное впечатление и в России, и за рубежом прои!
ли исследования-биографии, написанные в научно-популяр
форме, — «Борис Годунов» (1921 г.) и «Иван Грозный» (1923
В 1923 г. издана была и научно-популярная книга «Смутное |
мя». Ученый не только хотел напомнить о своем самом зн!
тельном исследовании двадцатипятилетней давности, но и ш
зать, что основные положения его труда не устарели и соврем
ному читателю, воспитанному в советской России на новых’
циологических концепциях, тоже полезно приобщиться к Ж
рии — особенно в период снова наступившего «смутного врб
ни». Совсем не случайно издававшиеся тогда за границей вой
минания о гражданской войне генерала А.И. Деникина озап
лены «Очерки русской смуты». В популярной книжке «Сму1
время» Платонов, конечно, намеренно предложил подзагола|
«Очерк истории внутреннего кризиса и общественной борь4
Московском государстве XVI и XVII вв.» и сосредоточил внм
ние на этой проблематике, сравнительно мало останавливаяс!
сюжетах, связанных с внешнеполитическим аспектом. fl
чпай Федорович Платонов и «Дело Платонова»
223
В гом же году вышла книга Платонова «Прошлое русского Се-
рл Очерки по истории колонизации Поморья». Автор опреде-
Г1 се как «собрание статей, написанных в последние годы (no-
te 1917 г.)». Работы были написаны в связи с участием истори-
। в колонизационных экспедициях Севера в качестве ученого
и перга. Он побывал в Мурманске в 1920 г., «тотчас по эвакуа-
1111» отрядов Антанты. В статье «Строгановы, Ермак и Манга-
н которую Платонов особенно ценил, он попытался «указать
। прический фон» «эпического подвига Ермака», т. е. «завоева-
на Сибири».
В 1925 г. Платонов напечатал книгу «Москва и Запад в
VI XVII вв.» — опять-таки «желая дать общедоступный очерк
южного и не во всем исследованного вопроса европеизации
1о< ковской Руси». По определению самого автора, книга явля-
i я «заново обработанной частью» его лекционного курса рус-
к)и истории, «построенной на той мысли, что связь Москов-
ию государства с европейским Западом завязывалась заранее
пыла крепче, чем обычно принято думать». Проблематика эта
iko просматривается в предложенных им темах докладов на
шверситетских семинарах (автографы с наименованием тем и
знанием основной литературы сохранились в архиве Плато-
нм). Создается впечатление, что при подготовке к изданию
юс го труда Платонов учитывал и настроения зарубежных «ев-
нийцев», взгляды которых ему не были близки, и неославяно-
и 1ьские тенденции тех своих сограждан, кто полагал, что
। ip I силой изменил ход истории и, мол, это и привело к тра-
1чсским последствиям. А.А. Кизеветтер (тогда уже профессор
Праге) сразу же откликнулся рецензией на книгу Платонова,
в отмечал, что «евразийцы» настойчиво выдвигают «старые
нудки на новый лад»; по их мнению, только по вине самовла-
ия Петра Великого Россия насильственно, вопреки естествен-
imv ходу вещей, была загнана на путь европеизации. «Ввиду
•мо, - отмечает рецензент, - надлежит признать весьма свое-
к-менным появление новой работы академика С.Ф. Платоно-
। который поставил себе задачей в сжатой и популярной фор-
। и сложить накопившийся к нашему времени материал по ис-
тин постепенного проникновения в Московскую Русь запад-
н вропейской цивилизации... безостановочного притока в Мо-
авскую Русь западноевропейских иноземцев разных стран и
иного общественного состояния»21.
В книге о Петре Великом (1925 г.) «сведены» «результаты за-
они» этой проблематикой и приведен твердый материал для
•поражения Петра как «одного из величайших деятелей русской
224
Рази
истории, совместившего в себе самые разнородные способна
стратега, администратора, политика, техника».
Первоначально интенсивно продолжалась и преподават
скал деятельность ученого, его семинар в университете был -
словам его ученика Н. Ульянова — «своего рода оазисом, где
денты посвящались в тайны научного исследования». К 40-ле
окончания Платоновым университета «ученики, друзья и п(
татели» издали в его честь сборник историковедческо-истор!
ских статей.
В первой половине 20-х гг. Платонов воспринимался не TOJ
как виднейший ученый и преподаватель высшей школы. Пох
тельны «личные впечатления» А. В. Луначарского, которые
формулирует «в ответ на секретное отношение Управления Д
ми Совнаркома» от председателя Совнаркома В.И. Ленина,
необходимо «дать характеристики» некоторым известным де
лям культуры: «Академик Платонов - ума палата. Сейчас, каз
ся, избран в президенты академии, замечательный историк пре
убеждений. Несмотря на это, сразу стал работать с нами, сна’
управлял архивом Наркомпроса, потом привлечен Рязановы
качестве своего помощника по управлению архивом в Петрогр
а сейчас управляет ими более или менее’единолично под об!
контролем М.Н. Покровского. Держится в высшей степени ло!
но и корректно...»22. Документ датирован 9 мая 1921 г. И не а
ветствовавшие действительности слухи об избрании Плато1
президентом академии — показатель того положения, коп
приписывало ему тогда общественное мнение.
Эти слова наркома просвещения из «секретного» документа
ли известны читателю через пятьдесят лет. А тогда, весной 192
для широкого ознакомления была опубликована рецензия за)
тителя наркома М.Н. Покровского на книгу С.Ф. Платонова <
рис Годунов». О том, какое значение придают официальные 1
сти мнению Покровского, можно было узнать из газеты «Пра1
напечатавшей 9 февраля 1921 г. статью В.И. Ленина «О pal
Наркомпроса», где было сказано, что Покровский осуществи
руководство наркоматом не только как «заместитель наркома»
и как «обязательный советник (и руководитель) по вопросам
учным, по вопросам марксизма вообще»23.
Покровский в рецензии на «Бориса Годунова» (журнал <
чать и революция», кн. 2) обвинил Платонова в тенденциоз
изложении материала, игнорировании им же самим опубла
ванных источников из-за «классобоязни», в нежелании вк
определяющую роль классовой борьбы в истории. Отметив,
книга «в дни безумного бумажно-типографского кризиса» и
< < /)гей Федорович Платонов и «Дело Платонова»
225
и.» достаточно большим тиражом, Покровский, по существу, от-
иучил Платонова от советской науки, завершив свою рецензию
Фразой: «Буржуазия умеет издавать своих. Когда-то мы научим-
сп7»24. Тональность воинствующего идеолога новых историче-
< ких представлений, возможно, объясняется и тем, что он в кни-
ir Платонова увидел то же, что и академик-эмигрант П.Б. Стру-
не. который писал в рецензии пражского журнала «Русская
мысль» (апрель 1922 г.): «Роковая моральная аналогия мерзостей
‘ i мутного времени” с мерзостями “великой революции” неотра-
шмо встает перед умом читателя замечательной книги С.Ф. Пла-
юнова, и мы не можем отделаться от мысли, что эта аналогия
присутствовала и в его уме»25.
Для современников именно Платонов и Покровский были са-
мыми заметными фигурами среди историков. Они олицетворяли
|м шые направления развития науки отечественной истории, раз-
ные представления о том, что и как надо изучать, каким спосо-
бом излагать, на какую аудиторию (какого уровня подготовки)
полжно ориентироваться.
В партийной печати славословили Покровского. Так, в статье
1‘>24 г. «М.Н. Покровский - историк России» Н.Л. Рубинштейн
(ника и однофамилец знаменитого позднее историографа и ис-
।<>рика России XVI—XVII вв.) провозглашал: «Теперь мало кто
'.плядывает в работы Ключевского, забыт Платонов, зато сегод-
няшний студент, рабфаковец хорошо знаком» с сочинениями
Покровского26. А в 1928 г. на юбилейных торжествах в связи со
< поим 60-летием Покровский утверждал, что скоро «немыслима
быет никакая история, кроме марксистской»27.
Самолюбивому, знавшему себе цену Платонову это было, види-
мо, небезразлично. Такой вывод позволяет сделать сохранившая-
iи написанная его рукой запись сообщения археолога А.А. Спи-
цына в июне 1925 г. о беседе трех подростков, проходивших ми-
мо «Платонов — великий ученый, а Покровский — что? Написал
hi игу — и только»28.
Еще в мае 1923 г. Покровский прочитал курс лекций по исто-
рии русской исторической науки с демонстративным названием
*1>орьба классов и русская историческая литература», который
ьыл тотчас опубликован. Лекции читались в петроградском Ком-
мунистическом университете им. Г.Е. Зиновьева, сходном по
программе и направленности образования с Коммунистическим
\ниверситетом им. Я.М. Свердлова в Москве, где Покровскому
пг раз приходилось «наспех накачивать марксизмом» слушате-
ле и, зачастую не имевших даже начального образования. Во
in гупительной лекции историк-марксист заявил, что должно из-
226
Разде*
менить преподавание и на «старых факультетах общественн!
наук» (в университетах), «понемногу коммунизируя, и я бы см
зал, свердловизируя и зиновьевизируя их снизу». Покровск!
старался прежде всего опровергнуть «ошибку многих очень affl
ритетных товарищей» (имелись в виду Луначарский, Рязанов
другие более объективно мыслящие ученые-коммунисты), ко1
рые рассуждали так: «Это установлено в науке - это факты»
ссылались на труды дореволюционных историков. Между тем, 1
мнению Покровского, это «вовсе не факты», а «отражение ф|
тов» в зеркале с чрезвычайно неправильной поверхностью, ,
умах людей сквозь призму их интересов, главным образом кл|
совых». Список критикуемых Покровским дореволюционных I
ториков открывает Карамзин, а замыкает Платонов29.
Воинствующий лидер историков-марксистов противопоста^
себя и своих последователей историкам «старой школы» и I
более вытеснял с «исторического фронта» и «фронта просвей
ния» так называемых буржуазных специалистов. Слово «фроН|
подразумевающее и линию, разделяющую одних и других, и Тв
денцию к наступлению, тогда было особенно в ходу в партий^
государственных постановлениях и публицистике, внедрялось
язык науки. 1
Общеизвестно, что с первых же лет советской власти прок
глашались лозунги привлечения к советскому строительству, |
же к обороне государства от внешних врагов «спецов» из cpd
господствовавших прежде классов и обнаруживалось стремлеЙ
нейтрализовать их в политической сфере. Некоторые влиятм
ные правительственные деятели склонны были к расширен!
творческого, делового сотрудничества с высококвалифициром
ной научной и художественной интеллигенцией (и такие деятв!
если пользоваться терминологией дневника Ю.В. Готье, казал|
даже тем, кто «желал возрождения России в монархическом j
хе», «наименее неприемлемыми лицами»). Покровский же и.
окружение относились к этой тенденции с подозрительность^
Препятствуя созданию в системе учреждений НаркомпД
«атмосферы товарищеского сотрудничества» (к чему стреми!
Луначарский и о чем он писал Ленину в 1921 г.)30, Покрове!
посчитал нужным даже припугнуть «спецов». И провоцируя <
щественность на расправу с ними, печатно угрожал: «Им пал)
в рот класть не следует, ни самим перед ними с разинутым pi
стоять нельзя. А дверь ЧК перед ними должна быть всегда гоС!
приимно раскрыта»31.
Можно полагать, что на взаимоотношения между историка
старой и новой школы повлияли обиды памятливого и честоя
। t'i»i ей Федорович Платонов и «Дело Платонова»
227
hinioro Покровского, когда он оказался отторгнутым профессу-
рой Москвы и Петербурга и был болезненно уязвлен подобным
hi ношением. Впоследствии, достигнув высокой власти и стре-
мись подчинить себе науку, мстительно унижал гуманитарную
Профессуру, обосновывал мысль о приоритете в развитии науки
и < истемы исторического образования в вузах публицистическо-
|о 1еоретизирования по поводу конкретных по тематике и по ис-
^о’шиковедческому подходу исследований.
1’стественно, Платонов был противником характерного для
Покровского смешения истории и социологии. Платонова насто-
раживало и возвращение к тенденции, одно время имевшей ме-
ги» в исторической науке, когда к изучению истории обращались
•< целью подтвердить историческими данными свои отвлечен-
ные построения»32. Раздражало его и то, что такой подход приво-
ди п к схематизму, препятствуя образному изображению истори-
ческого процесса во всей его конкретности. А для Платонова —
щобенно Платонова-педагога - очень важна была нерасторжи-
мое гь научной точности и художественной образности.
Платонов особенно ценил в мыслителе, а следовательно, и в
Hi ।орике, «целостное единство умонастроения». Отмечая, что
ним проникнута была вся «деятельность Карамзина, взятая в ее
ыновных чертах», Платонов придавал существенное значение
•ырмонии национальных и общечеловеческих элементов в его
пюрчестве». Ясно, что при таком подходе умонастроение Пок-
ровского — историка и политика — казалось Платонову чуждым,
и in не глубоко враждебным: ведь Покровский противопостав-
лю i национальному интернациональное, объявляя носителей на-
ционального начала в культуре шовинистами33, а понятие обще-
ч< новеческого подменял сугубо классовым, ориентируясь (и без-
апелляционно направляя к тому других) не на общепризнанные
»р.щиционные моральные ценности, а на требования политиче-
|>ои конъюнктуры. Для Платонова нормальное и желанное co-
in »яние общества — мир, общественная гармония (или хотя бы
нп.чимость ее), установление и сохранение этого прежде всего
в\«см соответствующего законодательства, поддерживающего
'игтую свободу и независимость граждан и их право собствен-
ное ги. Для Покровского же и в историческом прошлом, и в на-
। |<»ящем самое существенное - борьба и, пожалуй, даже обост-
р< иие ее для закрепления положения тех, кто достиг власти, для
ыкрепления их диктатуры. Существа дела не меняло то, что ди-
м л гуру немногих, тем более единоличную, изображали диктату-
|н»и масс (пролетариата). А Платонова это могло тем более на-
и прожить, так как ученый считал главной социальной силой в
228
Раздал
истории и современной России крестьянство (что отражено в Д|
кументации его следственного дела).
Примерами публичного противостояния Платонова Покрй
скому в середине 20-х гг. могут служить его «Речь» о Карамзш
1926 г. (к столетию со дня кончины историографа) и книга о П
тре I. Правда, допустимо полагать, что Платонов был осведомЛ
и о суждениях видных правительственных деятелей, имеви!
иную направленность (прежде всего Рязанова). Более того, пр
живая вдали от московских коридоров власти, Платонов, о
можно, рассчитывал на то, что разумное мнение (или хотя i
должностное положение лиц, его высказавших) имеет серьезн!
вес и ленинский призыв освоить культурное наследство эти
тел и относят не только к техническим наукам и естествознанИ
Известно, что именно такую мысль настойчиво проводил Лу|
чарский в докладе 1925 г., посвященном годовщине со дня CM1
ти Ленина: «Если мы в дальнейшем будем строить марке!
только на базе исследований, которые произвели ученые-ма
систы, если бы мы сказали, что сейчас мы склонны отказаться
всяких социологических работ, статистических, этнографии
ских, экономических, географических, исторических и т. д., I
торые могла дать буржуазная наука вне России и в России, I
конечно, лишили бы себя необходимейших элементов наш
культурного строительства»34. Готовясь выступать на юбилейИ
заседании к столетию со дня кончины Карамзина, Платонов <
монстративно избрал путь повторения во многом своей р|
1911 г. на открытии памятника историографу в имении гр. Ц
реметевых Остафьево, показывая тем самым, что он остался I
рен прежним своим взглядам.
Платонов написал «Речь» не столько о Карамзине-истори
сколько о том, «как честно следует работать историку». При ЭТ
он особо подчеркивал непреходящее значение «нравственН!
критерия», которым руководствовался историограф, и то, «I
всегда во всех поколениях и странах писатели и ученые полу
ют свою оценку в соответствии с моральной их физиономл
независимо от того, открыта она или нет». Эти положения на!|
ренно выделены во второй части «Речи»35.
«Речь» о Карамзине нужно рассматривать во взаимосвяз!
изданной в том же 1926 г. книгой С.Ф. Платонова «Петр Bcj
кий. Личность и деятельность». Обнаруживается и сходство I
водов к написанию - юбилейная дата, и одна и та же основ!
тенденция — противостоять новой (марксистской) точке зре!
(неосновательной, по мнению автора, но все шире распрост
няющейся) и в то же время закрепить в сознании читателей у
। • / >/ ей Федорович Платонов и «Дело Платонова^
229
пение к достигнутому исторической наукой.
Показательны уже начальные фразы книги: «Для того чтобы
inn ать эту книжку, я беру перо в те самые дни, когда исполня-
)н я двести лет с момента последней болезни и смерти Петра Ве-
Ьнкого. За это долгое время в различных поколениях русских
к шей не один раз менялось представление о личности Петра и
ш-нались весьма разнообразные оценки его деятельности. Уди-
ви 1ельно, однако, что в наши годы, когда историческая наука до-
Ьнпла уже некоторых точных и бесспорных выводов в изучении
кик называемых петровских преобразований, в русской беллетри-
||ике с полною свободой от науки прежний «образ великого пре-
образователя» обратился в грубо пасквильную карикатуру, и та-
ким образом длительная добросовестная работа многих ученых-
следователей оказалась оставленной в полном пренебреже-
hifn». Примеры - «последние достижения нашего беллетристи-
ки кого творчества» — сочинения А.Н. Толстого и Б.А. Пильня-
ки Приводя длинную цитату из рассказа Пильняка, ученый в
Примечании отмечает: «Фраза - целиком из Ключевского»; чуть
кипсе в другом примечании указывает на пересказ книги К. Ва-
цпшевского. Имя Покровского не названо. Однако более или ме-
знакомый с новейшей советской исторической литературой
Шпатель сразу поймет, что именно из трудов Покровского взяты
Каления о Петре I, отвергаемые Платоновым. Уподобляя себя
|п.1менитому историку рубежа XVIII и XIX вв. А. Шлецеру, Пла-
тонов прямо пишет о «плачевном упадке» науки российской ис-
||>1»ии за прошедшее десятилетие36.
Не случайно Покровский старался, нажимая на органы цензу-
ры, воспрепятствовать изданию этой книги, и академик Плато-
lion вынужден был апеллировать к президиуму Академии наук и
Просить защиты у Рязанова37. А после выхода книги в газетной
рецензии отмечалось, что позиция автора может вызвать «солид-
ные подозрения» и ставился вопрос: «Интересен ли нам Петр Ве-
ли кий, да и велик ли этот Петр?»38.
В 1927 г. Покровский написал не подлежавшую тогда оглаше-
нию записку, обосновывавшую необходимость реорганизовать
। не гему руководства Академии наук, лишив ее автономии. Один
hi последних выводов записки категоричен: «Нужно или ради-
мчьно реорганизовать и в смысле личного состава, и в отноше-
нии программы занятий гуманитарное отделение академии, или
•юнее его прикрыть». Были в записке личные выпады против
Пыгонова. Например, отмечалось, что руководимые им ПИАК
и Пушкинский дом «дезорганизуют работу» других родственных
учреждений, способствуют «бесцеремонному распылению» ар-
230
Раэд(
хивных фондов, а «такая просветительская деятельность», 1
устройство юбилея Карамзина вредна, и подчеркивалось, чт
деятельности АН, «помимо просто обветшавшего, есть злое
обветшавшее»39.
Такое нетерпимое отношение к Платонову и его «школе»
стороны Покровского и тех, кто солидаризировался с ним (1
старался казаться таким), вызывала не только независимость
ждений о прошлом России от концепций, навязываемых ма|
систскими идеологами, но и намеренно профессиональная
правленность действий Платонова как организатора науки I
подборе кадров и определении тематики научной работы <
придерживался рамок прежней традиции, тогда как, по мнен
Покровского и «икапистов», нужно «не кончать крестьяне!
реформой, а начинать с крестьянской реформы»)40.
По-прежнему уязвляли Покровского и всемирное призна!
научных заслуг Платонова как первого историка России, в ’
он мог убедиться воочию во время совместного с Платонов
пребывания в Германии или прочитав в парижском еженедв
нике «Россия» (№ 19, 1928 г.) отзыв П.Б. Струве о Платонове!
о «самом выдающемся из здравствующих русских историко!
Покровскому не давало покоя то, что у нас в стране Плато!
также признавался одним из самых знаменитых деятелей нау
автобиография его была напечатана в популярнейшем жури
«Огонек» под рубрикой «Страна должна знать своих ученых»,
Для Покровского определяющим в характеристике и оце|
исторической мысли был политико-идеологический аспект.
Первой всесоюзной конференции историков-марксистов, сое
явшейся на рубеже 1928 и 1929 гг., он безапелляционно заяв
«Мы — историки-марксисты, как мы называем себя в СССР
мы являемся одним из отрядов ленинской армии и положен!
фронта объясняются в целом и наши задачи. У нас на 31
фронте есть свое определенное место, свои определенные П|
тивники, свои определенные позиции, которые мы защищаем
определенные позиции, которые мы штурмуем»42. |
И Покровский повел непримиримую борьбу не только с В|
янием Платонова, но и стал вдохновителем и организатор
борьбы со многими «старыми» историками, особенно в ЛеМ
граде, где находилась Академия наук. i
Платонова пытались ущемить и в сфере профессионалы
деятельности. Так, в июне 1928 г. его не пустили в заграничМ
командировку, мотивируя отказ тем, что материала по интерн
ющей его тематике якобы хватает и в России. Возмущеня
этим отказом академик 19 июня 1928 г. написал письмо РязШ
<' / >/ ай Федорович Платонов и «Дело Платонова»
231
и\ Платонов считал, что «Рязанов чуток к охране личного дос-
пи щства и научной работы» и по «своему положению может по-
li’iiiять на дела» (он действительно продолжал выступать ходата-
ем ученых «старой школы» в правительственных верхах43).
|! пл гонов жаловался Рязанову, что чиновники, отказавшие ему в
^нранкомандировке, сделали «некоторое вразумление научного
Ьрактера, имеющее целью показать ...невежество [Платонова] в
опросах русской истории и помочь ...его преодолеть». Он счи-
!пи себя «жертвой канцелярского глумления, дурно обдуманного
И ннно невежественного»44. Возвеличение особых заслуг Покров-
tknio как историка России, особенно в связи с его шестидесяти-
Ягп1см в 1928 г., когда — по выражению Милюкова — «спешили
Гн» канонизировать»45, сопровождалось демонстративным при-
нижением сделанного до него историками «старой» школы.
В печатных трудах Покровского, не говоря уж о его устных вы-
11 \ 11лениях, имя Платонова в ту пору встречается не раз. Платонов
< воздерживался публично упоминать имя Покровского. Хотя в
Ммргире Платоновых — по свидетельству С.В. Бахрушина (запе-
Ми пенному в мемуарах Н.П. Анциферова) — «высказывались кри-
тические замечания касательно политики партии и правительства,
|и»)6енно доставалось проф. Покровскому, которого очень не лю-
hii'in и называли “гнусом”»46. (О том, что Покровского действи-
1г п.но так называли, автору этих строк рассказывал и С.Н. Валк.)
В 1926 г. Платонова, по существу, вынуждают расстаться с
университетом под предлогом достижения «предельного возрас-
. хотя после избрания его академиком он уже отошел от ак-
111 иного участия в университетской жизни.
В статье об итогах Первой всесоюзной конференции истори-
ков марксистов, напечатанной в журнале «Историк-марксист»,
Покровский писал о «научном кладбище» «бывших ординар-
ных», экстраординарных, «заслуженных профессоров», о «запахе
Пена, идущем от остатков» школы Ключевского. Покровский
извит вопрос о необходимости создания «марксистского науч-
но исследовательского института истории» силами сотрудников
прежде всего Коммунистической академии, не соглашаясь с Ря-
зановым, который считал возможным создание такого института
♦и оазе существующих уже учреждений Академии наук.
Теперь можно не сомневаться в том, что Покровскому было из-
»< । но о намерении Платонова, поддержанного Рязановым, изме-
ни! ь и расширить деятельность возглавляемых им учреждений - об
пом Платонов писал в январе 1928 г. в письме в Отделение гума-
шнарных наук АН. Думается, нельзя согласиться с мнением, будто
•юлы брали свое» и Платонов «постепенно сокращает объем» ад-
министративной работы, отказавшись в сентябре 1926 г. от пос
директора библиотеки Академии наук, а затем в марте 1929 г. -
директора Пушкинского дома47. Напротив, Платонов согласился I
избрание его секретарем Отделения гуманитарных наук и член!
президиума академии и склонен был, видимо, сосредоточии
только на этом и на руководстве организуемого им исторически
научно-исследовательского института Академии наук, призвании
противостоять тенденциям, насаждаемым Покровским.
В марте 1929 г. Платонов в ответ на письмо непременного 4
кретаря Академии наук, направленное всем академикам, «о И
обходимых мероприятиях в связи с расширением состава Ака1
мии наук и круга ее занятий» выдвинул идею (ссылаясь на пр^
ложение Рязанова) образовать в системе Академии наук «истоА
ческий научно-исследовательский институт». В такой «научи
исследовательский институт по русской археографии и источи
коведению» «всем ходом жизни постепенно превращается» I
хеографическая комиссия. Она «является готовой ячейкой»
которой может идти дальше организационная работа в постр(
нии научного учреждения по технике исторического ведения I
зависимо от вопросов идеологических, для разработки котор
СССР имеет уже не одно учреждение»48.
В январе 1929 г. Покровский стал академиком Академии нд
Тогда существенно расширили состав Академии и впервые 1
брали академиками и ученых-коммунистов. Платонов не coni
тивлялся этому, и его поддержка во многом обеспечила ком
ный успех этой новации. Очевидно, он полагал, что будет им
место своеобразное разделение сфер деятельности и влияния М
ним сохранится руководство археографической работой и в<
тем, что связано с областью специальных исторических дисщ
лин, особенно в плане изучения России периода феодализма^
Однако Покровский, как новоизбранный академик, состав
ет записку об археографических задачах АН СССР, утвержд
что вопросам современности отвечает прежде всего публика!
документов по истории трудящихся классов, для чего привля
ет менее связанных и с Платоновым, и с Археографической I
миссией московских ученых и получает материальные среде
на реализацию такого начинания. Записка обсуждалась акадец
ками в октябре 1929 г. под председательством Платонова, и
шено было передать этот вопрос на рассмотрение общему соб
нию АН СССР49. Но в ноябре начались уже первые аресты
нинградских историков - и вряд ли случайно, что раньше д
гих арестовали наиболее связанных с Платоновым А.И. Анд|
ва и С.В. Рождественского. *
< ' 7" ей Федорович Платонов и «Дело Платонова» 233
Когда, после разнузданных выступлений в ленинградской Пар-
шиной печати против руководства Академии наук, Покровский
|И»ратился весной 1929 г. с призывом: «Надо переходить в наступ-
ление на всех научных фронтах. Период мирного сожительства из-
лит до конца»50, он исходил, видимо, и из других действий партий-
на о руководства, положивших предел проявлению «либерализма»
н области культуры по отношению к интеллигенции. Это — харак-
к рная для времени «великого перелома» политика. Позднее в до-
нале на XVI партийном съезде в июне 1930 г. Сталин уже особо
т.।делит среди враждебных сил старого мира «верхушку буржуаз-
ной интеллигенции» и отметит «злостное вредительство» буржуаз-
ных «спецов». (Напомним о процессе виднейших инженеров-про-
фессоров, аресте ведущих экономистов и т. д.)
Активизация действий Покровского объясняется, можно по-
ли ать, не только его убеждениями и личной нетерпимостью к
шественным взглядам и научным программам Платонова, но и
ощущением неустойчивости своего собственного положения в
(истеме властных структур и подозрительно-недоброжелатель-
ным отношением к нему Сталина51 — тем более, что в партийной
биографии Покровского было немало отклонений от «генераль-
ной! линии» партии. Это во многом обусловливало политическую
। лк гику Покровского, заставляло его доказывать свою полез-
ность в эпоху, которую Сталин провозгласил временем обостре-
ния классовой борьбы в нашей стране, когда экономические тру-
дности пытались объяснить отчаянным сопротивлением врагов
< оциализма.
Почти сразу же выяснилось, что все вновь избранные академи-
HI коммунисты склонны поддерживать Покровского в его наме-
рении разрушить традиционную практику работы отделения гума-
IUI гарных наук, возглавляемого в ту пору Платоновым. Д.Б. Ряза-
нов и Н.И. Бухарин публично выразили свое несогласие с Пок-
ровским, на их стороне оказался и только что избранный вице-
президентом Г.М. Кржижановский52. Тогда, видимо, по инициати-
ве Покровского, вопрос о дальнейшем направлении и организа-
ции работ Академии наук трижды за короткое время (4, 11, 15 ап-
реля 1929 г.) рассматривался на заседаниях Политбюро ЦК
НКП(б). И это позволяет сделать вывод, что инициативу Покров-
t кого поддерживали руководители Политбюро И.В. Сталин и
НМ. Молотов. Политбюро приняло решение «не развертывать на
i.i и ной стадии организации гуманитарных институтов»53 в Акаде-
мии наук. Покровский тотчас же организует Институт истории в
руководимой им Комакадемии. Большего в то время он добиться
не сумел.
Уже позднее, после ареста Платонова и других видных ист
риков, когда Покровский мог с удовлетворением констатирова*
что «сидевшие в ...цитадели старой историографии» «были си
ты со своих постов», и даже подчеркнуть, что среди марксист
именно историки - в отличие от философов и экономистов
проявили особую политическую дальнозоркость, вспоминая
событиях весны 1929 г., он сказал: «Нам удалось лишь предс
вратить разрастание этого нароста на теле советской историог(
фии, помешав возникновению в стенах Академии наук новс
исторического института»54.
Для того чтобы лишить Платонова и близких к нему лиц вл
яния и добиться единоначалия на «фронте» исторической нау
(а следовательно, и официального утверждения единомыслие
власти решили прибегнуть к еще более сокрушительным при
мам - организации политических обвинений в антигосудар(
венной деятельности. Был разработан сценарий: «чистка» личн
го состава Академии наук, и прежде всего в академических уч|
ждениях, возглавляемых Платоновым. Ученые обвинялись в 4
крытии документов первостепенного государственно-политич
ского значения, антисоветской пропаганде и агитации и, нах
нец, в заговоре, целью которого называлась реставрация мон!
хии. Руководителям заговора (а главным представили Платон
ва!) приписывали связь с соучастниками и в Москве, и в прови
ции (активисты местных отделений Центрального бюро крае!
дения), и за границей (у Платонова - прежде всего с Герман
ей), откуда они могли ожидать поддержки.
Ничего об этом, естественно, не подозревавший Платонов el
в начале осени 1929 г. в первый период «чистки» Академии н|
целиком был занят делами академии как один из ее руководителе
Седьмого сентября он писал (в Крым, М.А. Волошину): «...Тепе
почти бессменно сижу в академии. Мой тезка (С.Ф. Ольденбург
непременный секретарь. - С. Ш.) отсутствует и к должности, t
ворят, не вернется. Президент (А.П. Карпинский. — С. III.) сов
рается в отставку. Все сложное делоуправление и представител
ство эти дни на двух секретарях отделений, из них же перв!
есмь аз»55. Но 9 ноября 1929 г. Платонова заставили подать в с
ставку со всех административных должностей.
Восемнадцатого ноября 1929 г. в речи на открытии институ
при Комакадемии Покровский обрушился на деятельность А
хеографической комиссии и ее издания и заявил, что там твор
контрреволюционные дела56. В это время в Ленинграде уже рав
тала присланная из Москвы комиссия, одной из целей котор|
было обличить сотрудников учреждений, руководимых Платон
< гргей Федорович Платонов и «Дело Платонова*
235
ним, в незаконном хранении и сокрытии документальных мате-
риалов, враждебных Советской власти.
Отстраненный от административных дел, Платонов занялся
подготовкой статьи об истории России, заказанной ему для эн-
циклопедического словаря Гранат. Накануне ареста он описывал
Сюрьбу правящих группировок за власть в начале XVI в. И сего-
дня особый смысл приобретает последняя незавершенная фраза
i |дгьи. Ученый писал об аресте братьев великого князя по доно-
IV, о кончине их в заключении, о казни их сообщников: «...Изо
и< его княжеского рода остались в живых только...»57.
Арестовали Платонова 12 января 1930 г. Сразу же после его
ареста развернулось публичное «разоблачение» Платонова и его
школы. В печати, на собраниях ученых Платонова изображали
•пождем коалиций всех течений буржуазной историографии»58. С
привлечением к «делу» Центрального бюро краеведения и его от-
делений на местах (причем не только в больших — бывших губер-
ниях, но и в малых городах) оно приобрело всесоюзный размах.
Платонов, вынужденный признать деятельность некоего орга-
швованного им и покойным уже тогда М.М. Богословским
контрреволюционного «Союза», не отступил от своих убеждений
и представлений о путях развития исторической науки и в тюрь-
ки Это подтверждают материалы его следственного дела. Пуб-
личный процесс организовать не удалось. Арестованные акаде-
мики были высланы в 1931 г. и лишены академического звания.
В «деле» Платонова не раз встречаются сведения о его отно-
шениях с Покровским, оценки ветераном исторической науки ее
кидашнего состояния и возможных перспектив развития. Двена-
дцатого апреля 1930 г. арестованный Платонов составил записку,
и которой счел возможным предупредить и о вредных для науки
последствиях курса, проводимого Покровским: «Я не был “мар-
ксистом” в теории, не мог усвоить разницы между “диалектиче-
<ким методом” и простой “эволюцией” и не мог поверить в ис-
ключительную возможность изучать исторический процесс толь-
ко по способу М.Н. Покровского. Напротив, будучи не только
ш гориком-исследователем, но и историком-техником (издате-
к-м текстов и археографом), я находил и нахожу исключитель-
ность Покровского и его школы вредной для роста у нас истори-
ческой науки и желал бы, чтобы подготовка молодых археогра-
фов была свободна от этой исключительности»59. Поединок про-
юл жался даже в таких явно неравных условиях.
Данные о деятельности С.Ф. Платонова в годы Советской вла-
• । и и о ее восприятии существенны не только для изучения про-
ш лого отечественной исторической науки, но и в плане мало
изученной еще истории сопротивления российской интеллигс
ции навязываемым ей официальной идеологии и системе noi
дения, в плане защиты ею достоинства науки и интеллигента1
Напечатанные в послереволюционные годы труды Платоне
отвечали историографическим запросам времени и — главное
приобретали в 20-х гг. знаменательное общественное звучан!
Они, продолжая традиционную для дореволюционной истори’
ской науки линию развития, противостояли торжеству вульп
ной социологии, насаждаемой Покровским и его школой. В ei
большей мере такое противостояние и забота о будущем наш
исторической науки, о судьбе нашего культурного наследия J
метны в научно-организационной деятельности академика ГЪ
тонова послереволюционных лет.
Сергей Федорович Платонов прочно вошел в плеяду классщ
науки отечественной истории - вслед за В.Н. Татищевым, Н.М. I
рамзиным, С.М. Соловьевым, И.Е. Забелиным, В.О. Ключевскии
СО. Шим
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Академическое дело 1929-1930 гг. Спб., 1993. Вып. 1: Дело по обвинен
академика С.Ф. Платонова. С. 279 (далее Дело); Прижизненный «Спи{
трудов С.Ф. Платонова» // Сборник статей по русской истории, пос|
щенных С.Ф. Платонову / Сост. Б.А. Романов. Пг., 1922. С. VII—X
Список трудов, опубликованных в последующие годы, составленм|
В.А. Колобковым // Археографический ежегодник за 1993 г. Основу
литературу о научных трудах Платонова в дореволюционный период Я
Цамутали А. Н. Борьба направлений в русской историографии в пер|
империализма. Л., 1986. Гл. 2. В МГИАИ в 1984 г. была защищена
дидатская диссертация В. А. Шарова «Проблемы социальной и поли]
ческой истории России второй половины XVI - начала XVII в. в тру|
С.Ф. Платонова». Последнюю по времени печатную характеристику Ц
дов С.Ф. Платонова до 1917 г. см.: Шапиро А. Л. Русская историограф
с древнейших времен до 1917 г. М., 1993. С. 589-594. J
2 Дело. С. 59-60. j
3 Цит. по: Ульянов Н. С.Ф. Платонов // Новый журнал. Нью-Йорк, 1Я
№ 126. С. 196. J
4 Дело. С. 20. J
< •/ )i ей Федорович Платонов и «Дело Платонова*
237
’ I <iM же. С. 3, 281.
• Петрункевич А. М. С.Ф. Платонов — историк «Смутного времени» //
Возрождение. 1967. № 189. С. 95.
' Пеанов Л. (Рецензия] // Историк-марксист. 1938. Кн. 4(68). С. 153-156.
* ( тражев А. Учебник истории царской России // Борьба классов. 1934.
N- 5-6. С. 60-62.
• Историография истории СССР с древнейших времен до Великой Ок-
ыбрьской социалистической революции: Учебное пособие. М., 1961.
( 438; 2-е изд., испр. и доп. М., 1971. С. 408.
Им.: Очерки истории исторической науки в СССР. М., 1966. Т. 4.
( 305.
• * с м.: Брачев В. С. Сергей Федорович Платонов // Отечественная исто-
рия. 1993. № 1. С. 111-128.
” Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. М., 1993. С. 37—41.
“ Архив академика С.Ф. Платонова в Отделе рукописей Российской го-
i ударственной библиотеки: Каталог / Сост. В.А. Колобков. Спб., 1994.
Вып. 1.
“ Дело. С. 284.
11 ( м.: Шмидт С. О. «Золотое десятилетие» советского краеведения //
отчество: Краеведческий альманах. М., 1990. Вып. 1. С. 16—17; Он же.
Краеведение и документальные памятники. Тверь, 1992. С. 27—29.
“ Журнал для всех. Пг., 1918. № 2—3. Стб. 208-209.
1 Архивные курсы: Лекции, читанные в 1918 г. Пг., 1920. С. 3;
Шмидт С. О. К истории архивного строительства в первые годы co-
inчекой власти // Проблемы архивоведения и истории архивных уч-
реждений. Л., 1970. С. 30.
“ ( м.: Корнеев В. Е., Копылова О. Н. Архивист в тоталитарном обществе:
<ц>рьба за «чистоту» архивных кадров (1920—1930-е гг.) // Отечествен-
ные архивы. 1993. № 5. С. 30—31; Хорхордина Т. И. История Отечества
и архивы: 1917-1980 гг. М., 1994. С. 54 и след., 94-96.
'* Нолошин М. А. Письма С.Ф. Платонову / Сост. В.А. Колобков //
De Visu. 1993. № 5(6). С. 55-58, 60.
* Палк С. Н. Историческая наука в Ленинградском университете за
I ?5 лет И Труды юбилейной научной сессии. ЛГУ. Секция ист. наук.
I , 1948. С. 64.
‘ < овременные записки. Париж, 1926. Т. 27. С. 581.
Читературное наследство. М., 1971. Т. 80: В.И. Ленин и А.В. Луначар-
< кий. С. 258.
1енин В. И. Поли. собр. соч. Т. 42. С. 324.
“ Покровский М. Н. Историческая наука и борьба классов: Историографиче-
v кие очерки, критические статьи и заметки. М.; Л., 1933. Вып. 2. С. 87—93.
238 Разд!
25 Цит. по: Зайдель Г., Цвибак М. Классовый враг на историческом фр<
те: Тарле и Платонов. М.; Л., 1931. С. 83.
26 Цит. по: Соколов О. Д. М.Н. Покровский и советская историческая
ука. М., 1970. С. 10.
27 Покровский М. Н. Историческая наука и борьба классов. Вып. 1. С.
28 ОР РГБ. Ф. 585. On. 1. Ед. хр. 1171 (по изд. «Каталог архива», № 10!
29 См.: Покровский М. Н. Борьба классов и русская историческая лите
тура. Пг., 1923. С. 5, 8.
30 См.: Литературное наследство. Т. 80. С. 261-262.
31 Покровский М. Н. Наши «спецы» в их собственном изображении
Красная новь. 1922. № 1(5). С. 154.
32 Платонов С. Ф. Лекции по русской истории. С. 38.
33 См.: Кривошеев Ю. Л., Двориченко А. Ю. Изгнание науки: россий(Л
историография в 20 - начале 30-х гг. // Отечественная история. И
№ 3. С. 143-158. ।
34 Луначарский А. В. Ленин и народное образование. М., 1960. С. 76п
Шмидт С. О. О методике выявления и изучения материалов по
рии советской исторической науки // Труды МГИАИ. М., 1965. Т.|
С. 14.
35 Неизданная статья С.Ф. Платонова / Подг. к печ. А.Н. Артизов^
Б.В. Левшина // Отечественные архивы. 1993. № 2. С. 54. J
36 См.: Платонов С. Ф. Петр Великий: Личность и деятельность. Л., 11
С. 3-18. 1
37 См.: Брачев В. С. Сергей Федорович Платонов. С. 121; Шмидт С. О.,
клад С.Ф. Платонова о Н.М. Карамзине 1926 г. и противоборство И<
риков И Археографический ежегодник за 1992 год. М., 1994. С. 59»
38 Вечерняя Москва. 1926. 7 мая; Волошин М. А. Письма С.Ф. Платой!
С. 52.
39 Покровский М. Н. К отчету о деятельности Академии наук за 1926 Л
Публ. М. Юрьевой и Д. Рейзлина // Звенья: Исторический альмВ!
М.; Спб., 1992. Вып. 2. С. 586, 588-589, 592.
40 Вестник Коммунистической академии. 1932. № 4-5. С. 51 (высту!
ние Н.М. Лукина на заседании памяти Покровского).
41 Записки Русской академической группы в США. Нью-Йорк, 1
Т. 7. С. 201.
42 Труды Первой всесоюзной конференции историков-марксистов.
1930. Т. 1. С. 4. J
43 См.: Ракитянский Я. Г. Неукротимый академик: Новые материал
Д.Б. Рязанове // Вестник РАН. 1991. № 7. С. 140; Он же. Трагичен
судьба академика Д.Б. Рязанова // Новая и новейшая история. 1
№ 2. С. 122 и след.
< ергей Федорович Платонов и «Дело Платонова»
239
“ Неизвестные письма о российских ученых 20-х гг. / Публ. Я.Г. Раки-
iMHCKoro И Вестник РАН. 1991. № 11. С. 96.
4' Милюков П. Н. Величие и падение М.Н. Покровского: Эпизод из исто-
рии науки в СССР // Современные записки. № 65. Париж, 1937.
( . 370.
* Анциферов Н. П. Из дум о былом: Воспоминания. М., 1992. С. 368.
г ( м.: Брачев В. С. Сергей Федорович Платонов. С. 122.
*( анкт-Петербургский филиал Архива РАН. Ф. 133 (Археографическая
комиссия). № 134. Д. 5. № 29; Иванова Л. В. Археографическая комис-
сия, 1917—1931 гг. И Проблемы истории общественного движения и
историографии. М., 1971. С. 416—417.
0 Списка М.Н. Покровского в Академию наук об очередных археогра-
фических задачах / Подг. к печ. А.А. Говоркова и И.Е. Тамма // Ар-
хеографический ежегодник за 1978 год. М., 1979. С. 335-339.
0 Перченок В. Ф. Академия наук на «великом переломе» // Звенья: Исто-
рический альманах. М., 1991. Вып. 1. С. 193 (цитата из газеты «Послед-
ние новости» от 5 декабря 1929 г.).
“ < м.: Сталин Я. В. Соч. Т. 7. С. 43; Т. 9. С. 176-178.
< м.: Пять «вольных писем» В.И. Вернадского сыну: Русская наука в
Г>29 г. Ц Минувшее. М., 1992. Т. 7. С. 434; Ростов А. (Сигрист С.Б.)
(ело четырех академиков // Память: Исторический сборник. Париж,
ИХ1. Вып. 4. С. 475 и след.; Перченок В. Ф. Академия наук на «вели-
ком переломе» (список литературы); Начало «дела» Академии наук
। ('СР Ц Исторический архив. 1993. № 1. С. 79-109.
1 1 Подробнее см.: Шмидт С. О. Доклад С.Ф. Платонова о Н.М. Карамзи-
не... С. 67-71.
й Покровский М. Н. Историческая наука и борьба классов. Вып. 2.
( 388, 391.
Ропошин М. А. Письма С.Ф. Платонову. С. 61.
* < м.: Покровский М. И. Историческая наука и борьба классов. Вып. 2.
< 356-357.
‘ Цит. по: Колобков В. А. Сергей Платонов: год накануне ареста // Ис-
тин и коведческое изучение памятников письменной культуры в собра-
ниях и архивах ГПБ: История России XIX—XX вв.: Сб. науч. тр. Л.,
WI. С. 173.
* Фидель Г., Цвибак М. Классовый враг на историческом фронте. С. 110.
м Hi поведь узника ОГПУ: Неизвестная рукопись академика С.Ф. Плато-
нова. С. 121 — 122; Дело. С. 60—61.
* < м.: Лихачев Д. С. О русской интеллигенции // Новый мир. 1993.
N" 2. С. 3-9.
«Краткий курс истории ВКП(б)» -
энциклопедия и идеология
сталинизма и постсталинизма:
1938-1988 гг.
В сентябре 1938 г. в «Правде» был опубликован текст ноя
учебника по истории партии «Краткий курс истории ВКП(в
Затем он был напечатан в теоретическом органе ЦК ВКП(б)
журнале «Большевик» — и наконец вышел отдельной книг
Созданный, как указывалось на титульном листе, под редакщ
комиссии ЦК ВКП(б) и одобренный ЦК ВКП(б), он на дол|
годы стал единственным пособием для изучающих историю б(Я
шевистской партии как в СССР, так и за рубежом. За 15 лет •
1938 по 1953 г. — «Краткий курс» переиздавался 301 раз тирам!
42 816 тыс. экземпляров на 67 языках2. Но и после прекращен
издания идеи и положения этой книги продолжали жить в о^
циальных партийных документах, учебниках по истории, разя
рода исследованиях и «фундаментальных» трудах ученых. И П|
был поэт Р. Рождественский, когда сказал:
Краткий курс
Истории
был длинным, j
Шибко долгим был ОН —
Краткий курс3.
За прошедшие более чем пятьдесят лет «Краткий курс и0
рии ВКП(б)» получал разнообразные, часто прямо против^
ложные оценки. В зависимости от политической конъюнкт^
его то непомерно превозносили, то резко критиковали^
«объективистски» характеризовали как труд, имеющий, с од1
стороны, известные достоинства, но, с другой стороны, и!
которые изъяны. Оценка «Краткого курса» в каждый истори
ский момент прямо отражала отношение к Сталину и ста
низму, существовавшее в высшем партийном руководстве. 1
это одно свидетельствует о неразрывной связи учебник)
•краткий курс истории ВКП (б)»... 241
идеологией сталинизма, воплощением и отражением которой
он 6ЫЛ4.
Публикацию первой главы книги «Правда» сопроводила пере-
новой статьей «Глубоко изучать историю партии Ленина — Ста-
нина», в которой, в частности, указывалось: «В результате громад-
ной теоретической работы, проделанной комиссией ЦК ВКП(б),
нично товарищем Сталиным, наша партия, комсомол, все трудя-
щиеся получили научный труд, запечатлевший со всей глубиной
( навную историю борьбы и побед партии Ленина - Сталина»5. В
постановлении ЦК ВКП(б) от 14 ноября 1938 г. «О постановке
||.||угийной пропаганды в связи с выпуском “Краткого курса ис-
юрии ВКП(б)”» эта книга характеризовалась как «новое могучее
идейное оружие большевизма», как «энциклопедия основных
шаний в области марксизма-ленинизма»6.
Н.С. Хрущев, осудивший на XX съезде КПСС культ лично-
ни Сталина, подверг критике и «Краткий курс истории
1<КП(б)», порождавший, по его мнению, догматизм, субъекти-
ни 1м и схоластику в изучении и пропаганде истории партии7.
< екретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС акаде-
мик Б.Н. Пономарев (участвовавший, кстати, в написании
• Краткого курса»), выступая на Всесоюзном совещании исто-
риков в декабре 1962 г. и оценивая влияние этой книги на ис-
।<>рико-партийную науку, заявил: «В 1938 г. вышел “Краткий
курс истории ВКП(б)”. С этого момента история КПСС была
тиснута в прокрустово ложе сталинских схем и формул. “Крат-
кий курс”, по существу, заслонил собой от исследователей тео-
рпическую сокровищницу марксизма-ленинизма, труды Мар-
кса, Энгельса, Ленина»8. В последующие годы, в связи с развер-
нувшимся процессом ресталинизации, оценки «Краткого курса»
нс с более смягчались. Например, во 2-м издании учебника «Ис-
н>рия Коммунистической партии Советского Союза» (1962 г.),
подготовленного под редакцией того же Б.Н. Пономарева, го-
ворилось, что во второй половине 30-х гг. «развернулась работа
по изучению истории партии. В целом это сыграло положитель-
ную роль*, хотя вышедший в то время “Краткий курс истории
ВКП(б)” имел серьезные недостатки. Он был пронизан культом
шчности Сталина и не давал правдивого и объективного осве-
щения многих вопросов истории партии, что отрицательно ска-
i.i'iocb на идеологической работе партии»9. А в 3-м издании
(1969 г.) такое в известной степени критическое утверждение
ныло заменено фразой: «Требовалось усилить идейно-полити-
* Здесь явное искажение истины, что будет показано ниже. - Н. М.
ческое воспитание интеллигенции, партийных кадров, L
ВКП(б) провел ряд мероприятий для улучшения пропаганды
агитации»10. О «Кратком курсе» и его негативном влиянии
пропаганду уже не было ни слова.
Характерна для того времени и оценка «Краткого курса», да
ная в 5-м томе многотомной «Истории КПСС»: «В ноябре 1938
вышел в свет “Краткий курс истории ВКП(б)”. Эта книга, несм
тря на известные недостатки, сыграла значительную роль в из
чении истории нашей партии, в развертывании идеологически
работы»11. Подобная оценка сохранялась в историографическ
изданиях 70 — начала 80-х гг. Выйти за ее пределы в то время б|
ло нельзя’2. Только в 1988 г. открылась возможность подлин!
объективной, критической оценки «Краткого курса» в научи]
исследованиях и публицистике.
Выходу в свет «Краткого курса истории ВКП(б)» предшеста
вала довольно длительная и драматическая история. Начало
относится к концу 20-х гг., когда идеологические потребное!
обострившейся борьбы за власть в руководстве ВКП(б) и форм!
ровавшийся культ личности Сталина начали все в большей ст
пени вступать в противоречие с традиционной для большевик
«ленинской концепцией» истории партии, изложенной в мног
численных в то время учебниках по истории ВКП(б).
Новое толкование истории партии требовалось как лично Ст
лину, так и тому номенклатурному слою партийных бюрократе
на который он опирался. Им в равной степени было важно обе
печить представление о легитимности своей власти, историчес!
обосновать свое сомнительное «право» на политическое госпо
ство в стране. «Фальсификаторская переделка прошлого вовсе I
была делом личной интриги или групповой склоки... — пиа
Л.Д. Троцкий в книге “Сталинская школа фальсификаций”.
Дело шло о глубоком политическом процессе, имеющем свои О
циальные корни. ...Поднявшаяся над революционным классе
бюрократия не могла, по мере упрочнения своих самостоятсл
ных позиций, не испытывать потребности в такой идеологи
которая оправдывала бы ее исключительное положение и страх!
вала бы ее от недовольства снизу. Этим объясняется тот гитан
ский размах, который получила перекройка, перелицовка и пр;
мая подделка еще совсем свежего революционного прошлого»1
Вдохновителем и организатором процесса был Сталин, неу
лонно стремившийся к созданию своего культа и ореола велит
вокруг своего «теоретического гения». Он решил прежде вся
обеспечить собственный контроль над общественными науками
политэкономией, философией и, конечно, историей партии. У5|
Краткий курс истории ВКП(б)»...
243
и 1931 г. он выступил в журнале «Пролетарская революция» со
<чатьей «О некоторых вопросах истории большевизма»14. После
и ого историко-партийная наука превратилась в поле острейшей
политической борьбы и инструмент создания культа личности. Ре-
прессии против одних известных историков, многие из которых
и клялись одновременно и крупными партийными функционерами
(А.С. Бубнов, В.Г. Кнорин, В.И. Невский, Н.Н. Попов и др.);
-проработка» других (Ем. Ярославский, И.И. Минц и др.) и пре-
вращение их в послушных исполнителей воли вождя; использова-
ние на поприще истории в качестве авторов «новых» концепций
представителей ближайшего окружения Сталина (Л.П. Берия,
К Е. Ворошилов, Л.М. Каганович, И.П. Товстуха и др.), отличав-
шихся готовностью к безудержной лести и угодничеству и — од-
новременно — к любой фальсификации истории, — все это служи-
ло достижению указанной цели.
Если говорить о последней из названных групп, то именно она
внесла особенно существенный «вклад» в искажение истории пар-
ши в интересах культа личности Сталина и всей идеологии стали-
низма. К.Е. Ворошилову принадлежит сомнительная честь разра-
ьотки концепции истории гражданской войны 1918—1920 гг., в ко-
|<>рой решающая роль в организации победы над белогвардейца-
ми и интервентами приписывалась Сталину по формуле «Где Ста-
in н, там успех, там победа»15. Л.М. Каганович не только принял
непосредственное участие в разгроме историков «в свете письма
к жарища Сталина» в «Пролетарскую революцию», но и «дал» оп-
ределение истории ВКП(б) как истории «непримиримой борьбы с
v клонами последовательных, революционных, марксистско-ле-
пинеких позиций»16. И.П. Товстуха активно работал над подго-
। никой апологетической биографии «вождя народов». В этом же
направлении проявлял свою энергию и Ем. Ярославский.
Пожалуй, наиболее грубо и цинично, откровенно пренебрегая
правдой истории, действовал бывший в то время секретарем За-
►авказского краевого комитета ВКП(б) Л.П. Берия, способствуя
превращению историко-партийной науки в орудие утверждения
► ульта личности Сталина. Он выступил 21—22 июля 1935 г. на со-
брании актива Тифлисской парторганизации с пятичасовым док-
1.1ЛОМ «К вопросу об истории большевистских организаций в За-
кавказье». В угоду амбициям Сталина Берия полностью исказил
историю большевистских организаций края, сформулировал лож-
ные «теории» «двоецентрия в ходе образования нашей партии» и
’.чвух вождей партии и революции», послужившие исходным по-
южением назойливой пропаганды о равновеликом вкладе Лени-
на и Сталина в разработку идейных, организационных и теорети-
244
Раздел 9
ческих основ большевизма, в создание и руководство большевик
стекой партии17. Берия, так же как, впрочем, и другие новоявлен!
ные «историки» из высшего партийного руководства, не был ав
тором «своего» доклада18, который был в том же 1935 г. выпуще!
отдельной книгой десятками миллионов экземпляров под еп
именем, а президиум АН СССР в декабре 1936 г. присудил «тру
ду» Берии премию в размере 5 тыс. рублей из Ленинского преми
ального фонда19. Позднее это сочинение было включено в списц
обязательной литературы в помощь изучающим «Краткий кур
истории ВКП(б)» наряду с произведениями Маркса, Энгельс!
Ленина и самого Сталина20. /
Таким образом на протяжении первой половины 30-х гг. скл|
дывалась новая сталинская концепция истории большевизм!
которая была призвана сменить старую, традиционную Ленин
скую концепцию.
В чем же различие и сходство этих двух концепций исторИ
ВКП(б)?
Если говорить о сходстве, то оно — в классовой непримирИ
мости, пронизывающей и ту и другую концепцию; в партийна
сти, отрицавшей саму возможность правоты оппонента и иде!
ного компромисса с ним; в одобрении политического экстр!
мизма, насилия, вооруженного восстания как методов достиж!
ния политических целей; в отрицании самоценности любы
форм гражданского общества, идейного и политического плюр|
лизма, «буржуазной» демократии; в признании диктатуры пр<
летариата - «власти, не ограниченной законом и опирающей!
на насилие», — «высшей формой демократии»; и наконец, в уб(
ждении, что революционная партия пролетариата не толыс
имеет право, но и должна, завоевав власть, править от имени,
в интересах пролетариата, не останавливаясь перед применен!
ем силы не только по отношению к «врагам», но и к самой
пролетариату. Следовательно, история партии большевиков сп
новилась прежде всего историей борьбы против классовых вр|
гов и «оппортунистов» всех мастей. «История нашей партии, J
говорится в “Кратком курсе истории В КП (б)”, - есть исторм
борьбы и разгрома мелкобуржуазных партий: эсеров, меньшев!
ков, анархистов, националистов. ...История развития внутреи
ней жизни нашей партии есть история борьбы и разгрома о!
портунистических групп внутри партии — “экономистов”, мен
шевиков, троцкистов, бухаринцев, национал-уклонистов»21. I
не то же ли самое писал В.И. Ленин, когда в откровенном пис1
ме И.Ф. Арманд утверждал, что вся его политическая жизнь i
именно она и стала стержнем ленинской концепции исторк
•краткий курс истории ВКП(б)»...
245
большевизма) воплотилась в непрерывной борьбе: «Вот она,
< удьба моя. Одна боевая кампания за другой - против полити-
ческих глупостей, пошлостей, оппортунизма и т. д. Это с 1893 г.
И ненависть пошляков из-за этого. Ну, а я все же не променял
с>ы сей судьбы на “мир” с пошляками»22.
Как видим, идейно-политическая основа ленинской и сталин-
ской концепций истории большевизма фактически идентичны.
Но есть между ними и существенное различие. Классовая пози-
ция и партийная тенденциозность в ленинской концепции исто-
рии РСДРП и большевизма проявлялись в определенном отборе
действительных, реальных фактов в их соответствующей интер-
претации. Ленин, как правило, не опускался до искажения фак-
нш. «Нельзя делать иллюзий, создавать себе мифы, - писал он в
ГН0 г., - материалистическое понимание истории и классовая
инка зрения безусловно враждебны этому»23.
Для Сталина же и его присных правда факта, документа, ста-
шетики не имела значения. Они сознательно занимались ми-
фотворчеством (например, по поводу руководящей роли Стали-
>i.i в октябрьском перевороте), подтасовкой фактов (к примеру,
путем экстраполяции обвинений «врагов народа» в подрывной
шятельности применительно к октябрьскому и послеоктябрь-
<кому периодам), искажением статистики и т. д. В ЗО-е и пос-
ледующие годы правке в духе утверждающейся сталинской кон-
цепции истории партии подвергался даже текст произведений
Непина (разумеется, с ведома самого Сталина). В конечном
»чете было решено положить «конец произволу и неразберихе в
и мюжении истории партии, обилию различных точек зрения и
произвольных толкований важнейших вопросов партийной тео-
рии и истории партии, которые имели место в ряде изданных
учебников по истории партии»24, иными словами — установить
цензуру со стороны ЦК ВКП(б) над всеми изданиями по исто-
рии партии, унифицировать освещение фактов и событий, ог-
раничить самостоятельность авторов трудов по истории ВКП(б)
п трактовке тех или иных вопросов.
В октябре 1935 г. Отдел партийной пропаганды и агитации
ЦК ВКП(б) и Ученый комитет ЦИК СССР провели совещание
преподавателей Института красной профессуры, на котором об-
> у ждался вопрос о преподавании истории партии25. Участники
»овещания высказались за создание нового учебника по истории
ВКП(б). Это пожелание было одобрено ЦК ВКП(б), образовав-
шим комиссию по подготовке учебника во главе с секретарем
ЦК ВКП(б) А.А. Ждановым.
В 1935—1937 гг. коллектив авторов под руководством В.Г. Кно-
246
Раздел
рина, П.Н. Поспелова и Ем. Ярославского предложил ЦК н
сколько вариантов макета будущего учебного пособия, однако М
они были признаны не отвечающими поставленным задачам.
В начале 1937 г. к авторскому коллективу с письмом «С
учебнике истории ВКП(б)» обратился Сталин. «Я думаю, — п|
сал он, — что наши учебники по истории ВКП(б) неудовлет»
рительны по трем главным причинам. Неудовлетворительны л|
бо потому, что они излагают историю ВКП(б) вне связи с ист!
рией страны; либо потому, что ограничиваются рассказом, пр(
стым описанием событий и фактов борьбы течений, не да»
необходимого марксистского объяснения; либо же потому, 41
страдают неправильностью конструкции, неправильностью 1Ц
риодизации событий». Сталин предложил авторам учебни!
предпослать каждой главе (или разделу) краткую исторически
справку об экономическом и политическом положении стран|
без чего, заметил он, история партии будет выглядеть «как л<
кий и непонятный рассказ о делах минувших»26.
Он рекомендовал также дать марксистское классовое объя
нение обилию течений и фракций в партии в дореволюционн!
период, а также показать, что борьба большевиков с антибол
шевистскими течениями и фракциями была принципиальна
борьбой за ленинизм. Для разъяснения этого положения Стал|
предложил использовать письмо Энгельса Бернштейну (1882 Г
приведенное в его докладе на VII расширенном пленуме ИКК
и его, Сталина, комментарии к этому письму27. Здесь нелиш|
заметить, что в своем докладе Сталин дает определение истор!
партии, которое почти дословно совпадает с определением К
гановича в упомянутой выше речи в ИКП. «История партии,
говорил Сталин, — есть история преодоления внугрипартийн|
противоречий и неуклонного укрепления рядов нашей пари
на основе этого преодоления»28. Из этого определения вытек»
что Сталин и его окружение понимали историю партии ли|
как историю внутрипартийной борьбы, когда отбрасываю!
или едва затрагиваются вопросы политической деятельное
партии и партийного строительства. Именно так, по-сталинс!
была описана вся внутрипартийная жизнь в будущем «Кратю
курсе истории ВКП(б)». Наконец, в письме Сталина содер»
лась разработанная им самим29 схема периодизации истор!
большевизма, внешне продолжавшая вроде бы ленинскую nej
одизацию истории партии, данную в работах «Что делать
«Детская болезнь “левизны” в коммунизме» и других, но, по (
ществу, отличавшаяся от нее принципиально30. ПредложенИ
Сталиным и выведенная в «Кратком курсе» периодизация с<
• A f >.iткий курс истории ВКП (б)»...
247
ил вала миф о Сталине как члене высшего руководства партии
Гюиьшевиков с момента ее образования и косвенно оправдыва-
ла политические колебания Сталина в марте 1917 г. как колеба-
ния, имевшие место лишь якобы на буржуазно-демократиче-
гком этапе еще до перехода к этапу социалистической револю-
ции. Послеоктябрьская периодизация истории РКП(б) —
|1КП(б), предложенная Сталиным, базировалась на фетишиза-
ции партийных директив и выступлений Сталина. Как справед-
ливо говорил на Всесоюзном совещании историков в 1962 г.
I» II. Пономарев (позднее он об этом не вспоминал), «в освеще-
нии послеоктябрьского периода истории страны Сталин прямо
насаждал волюнтаризм. Результатом была фетишизация силы
Приказа, директивы, любого выступления Сталина; это искажа-
ло историческую перспективу: декларированное выдавалось за
реально существующее»31. Именно из-за данного обстоятельства
л сталинской схеме возник период «борьбы за индустриализа-
цию» (1926—1929 гг.), хотя в то время она фактически еще не
проводилась; период «борьбы за коллективизацию сельского хо-
вшетва» (1930—1934 гг.) совпал с годами наиболее интенсивно-
го развития индустрии; наконец, венчал схему период «заверше-
ния строительства социалистического общества», названный так
л i оответствии с решениями XVII съезда ВКП(б) — «съезда по-
печителей». Это не помешает в 1939 г. на XVIII съезде партии
провозгласить вступление СССР в полосу «завершения строи-
п иьства бесклассового социалистического общества и посте-
пенного перехода к коммунизму»32, что по точному смыслу ло-
imh а свидетельствует о признании незавершенности процесса
। |роительства социализма в СССР.
Несмотря на теоретическую несостоятельность и фактиче-
ikvio ошибочность сталинской схемы, 16 апреля 1937 г. полит-
бюро ЦК ВКП(б) постановило: «Предложить группе, работаю-
щей над учебником по истории ВКП(б) — т.т. Кнорину, Яро-
। члнекому, Поспелову положить в основу их работы проект
। ( талина и предложенную им схему периодизации истории
НКП(б). ...Для выполнения этого задания в 4-месячный срок ос-
щюодить т.т. Кнорина, Ярославского и Поспелова на 4 месяца
mi всякой другой работы»33.
После принятия решения, выполненного в срок, появился
• те один, окончательный вариант макета «Краткого курса исто-
рии ВКП(б)», розданный для ознакомления членам комиссии
ПК ВКП(б) и членам политбюро ЦК ВКП(б). Из сохранивших-
« и материалов видно, что они существенных изменений в текст
макета не внесли. Замечания носили характер мелких редакци-
онных поправок, а то и просто отчеркиваний, вопросителы
знаков или «галочек» на полях.
Единственным членом комиссии, действительно работави
над макетом и внесшим в него существенную и принципиалы
правку, был Сталин. В Российском центре хранения и изуче!
документов новейшей истории (РЦХИДНИ) хранятся фото
пии тех страниц макета, которых в той или иной степени кос
лась рука Сталина. Это позволяет не только увидеть его вкла
содержание книги, но и установить ту концепцию исто|
ВКП(б), которой он руководствовался34.
Необходимо отметить, что все содержание макета, поступ
шего на рабочий стол Сталина, было в огромной степени npoi
зано культом его личности. Исторические заслуги Сталина 61
неимоверно раздуты, в некоторых местах апологетика в его ад
доходила до. абсурд а. Так, в главе, повествующей о деятельно
большевиков в период реакции, присутствовал следующий тс!
«...В 1908 г. по приказу тюремного начальства рота солдат Са
янского полка избивала политических, арестованных в Баил
ской тюрьме в Баку, где в то время сидел товарищ Сталин. К
да политических заключенных пропускали “сквозь строй”, С
лин шел, не сгибая головы, под ударами прикладов с книжке
руке. Мужество и стойкость товарища Сталина поддержи»
дух у остальных заключенных»35.
Работая над макетом книги, Сталин вычеркнул наиболее О,
озно звучавшие превозношения, в том числе и вышепривед
ный текст. Он исключил параграф «Начало революционной
ятельности Сталина», следовавший непосредственно за параг
фом «Начало революционной деятельности Ленина». Приме!
тельно к периоду реакции он же вычеркнул утверждение, 1
«...очень большое значение имела в тот период для партии д
тельность товарища Сталина», а также перечисление в учебн!
всех арестов и ссылок, которым он подвергался36. Из фр|
«Большевики во главе с Лениным и Сталиным боролись за
хранение и укрепление нелегальных партийных организац!
он вычеркнул вместе со своим и имя Ленина37. Можно ли, i
нако, рассматривать эту правку как проявление скромно
Сталина, как выражение его стремления не выпячивать 01
имя? Ни в коем случае! Из макета «Краткого курса» Сталин 1
черкивал лишь те преувеличенные восхваления в свой адрес, I
торые выглядели недостаточно правдоподобно и могли выза
ироническую усмешку у читателей, что было, скорее всего, i
ражением не скромности, а чувства меры, которым в 1938 г/
еще обладал, но которое в значительной мере утратил в not
Краткий курс истории ВКП (б)» ..
249
военные годы, когда работал над подготовкой к печати своей
ьиографии.
Рукой Сталина написан окончательный вариант титульного
Iиста учебника: «История Всесоюзной Коммунистической пар-
ши (большевиков). Краткий курс. Под редакцией Комиссии
ВКП(б). Одобрен ЦК ВКП(б). 1938 г.». Эта формулировка пре-
допределила последующую канонизацию этого издания.
Сталин, работая над макетом, отредактировал заголовки ряда
названий глав и параграфов, приведя их в соответствие со своей
концепцией истории большевизма как истории борьбы против
классовых и политических противников, внес в текст другие ре-
дакционные изменения.
Но такой «мелкой» правкой Сталин не ограничился. В ряде
случаев он включил в «Краткий курс» большие собственноручно
написанные куски, существенно повлиявшие на всю концепцию
и содержание книги.
Известно, что Сталин написал § 2 главы IV «О диалектиче-
(ком и историческом материализме» — философский раздел
-Краткого курса», который после его публикации считался един-
< । венным и наиболее авторитетным изложением сути марксист-
(кой философии. Но предоставим слово специалисту: «В этой
книге (речь идет о “Кратком курсе”. - Н. М.) есть раздел, кото-
рый особенно дорог автору. Он издает его даже отдельно под
< воей фамилией. Стиль мышления этого раздела, как и всей
книги, линейный, одномерный, авторитарный, по принципу:
Да - да, нет — нет, а что сверх того, то от лукавого”. Энгельс
называл этот стиль мышления метафизическим. Автор назвал
» вой любимый раздел иначе: “О диалектическом и историческом
материализме”.
В ходе изложения раздела словно слышатся фельдфебельские ко-
манды: по порядку номеров рассчитайсь! Диалектический метод ~
на первую, вторую и третью черты. Марксистский философский
материализм — на три основные черты: а), б), в). Исторический
материализм - на три “особенности” производства: а), б), в).
Агь-два-три! Вот и вся философская премудрость марксизма38.
Дело, конечно, не в количестве черт и особенностей, не в том,
•ио автор что-то упустил (например, законы отрицания отрица-
ния и единства противоположностей). ...Как популярное изложе-
ние марксизма, как пособие по “ликбезу” в области философии
на работа была не хуже, а может быть, и лучше многих других.
11 наряду с другими она могла бы оказаться очень полезной. Но
в том-то и дело, что “наряду” уже не существовало. Она была
единственной, уникальной. Она тотчас была объявлена верши-
250 Раздел i
" - .... .i । — ...... <
ной марксистско-ленинской мысли. А автор ее - гением из ге<
ниев всех времен и народов, корифеем всех наук»39. ]
Философский раздел «Краткого курса» предваряет сделанная
Сталиным большая вставка, характеризующая положение на мар
ксистском «философском фронте» в условиях реакции. «УпаднИ
чество и недоверие, ~ писал он, - коснулись также одной част
партийных интеллигентов, считавших себя марксистами, но нике
гда не стоявших твердо на позициях марксизма». К числу эти
партийных интеллигентов Сталин относил, в частности, и АИ
Луначарского, отлучая его и ряд других «философских иноверцев
от марксизма. Сталин не останавливался перед самыми резким!
оценками их позиции - политической и теоретической. Он обви
няет их во «враждебности марксизму», в стремлении «подорват
теоретические основы марксизма, хотя на словах они лицемера
отрицали свою враждебность марксизму и продолжали двурушнИ
чески называть себя марксистами»40. Особенно характерно здсс
употребление лексики 1937 г. при характеристике теоретическ»
споров 1908-1909 гг. «Перед марксистами, — продолжает дал(
Сталин в том же стиле, — стояла неотложная задача — дать доля
ную отповедь этим перерожденцам в области теории марксизм!
сорвать с них маску, разоблачить их до конца и отстоять, таки!
образом, теоретические основы марксистской партии»41. j
Пренебрежительно и почти издевательски звучит абзац, посвЯ
щенный участию Г.В. Плеханова в критике эмпириокритицизм!
«Можно было рассчитывать, что за выполнение этой задачи воз!
мутся Плеханов и его меньшевистские друзья, считавшие ccfl
“известными теоретиками марксизма”. Но они предпочли отпк
саться парой незначительных статей фельетонно-критическоГ
характера и потом уйти в кусты. [...] Эту задачу, - подчеркну
Сталин, — выполнил Ленин в своей знаменитой книге “Матер!
ализм и эмпириокритицизм”, вышедшей в свет в 1909 г.»42.
Далее приводится пространная цитата из предисловия Ленин*,
первому изданию своей работы, где дается характеристика эмпир!
окритицизма как проявления философского ревизионизма43. И ср|
зу бросается в глаза разница между ленинской и сталинской оце|
ками эмпириокритиков. Ленин, при всей его непримиримости^
инакомыслию, видит в них людей, преподносящих — в философа
- под видом марксизма «нечто невероятно сбивчивое, путанное.
реакционное»44. В то же время Ленин, отмечая «резкие различия» I
политических взглядов, не переносит обвинений эмпириокритики
в ревизионизме на политическую область. Сталин же, наоборот, о
виняет их не только во враждебности к большевизму, но и в пол!
тическом лицемерии и двурушничестве. Ленин пытался помочь э|
- AI )<1 ткий курс истории ВКП (б)»...
251
иириокритикам преодолеть ошибочные, с его точки зрения, взгля-
ды, Сталин — отсекает их от марксизма, от партии.
Рассматривая далее книгу «Материализм и эмпириокрити-
цизм», которая была лишь одним из эпизодов идейной борьбы
Пенина против идеалистов в философии в годы реакции, Сталин
|см самым непомерно преувеличивает ее историческое значение.
Он утверждает, что Ленин в этой работе не только критикует
взгляды российских эмпириокритиков, но и разбивает позиции
п \ западноевропейских философских учителей; не только высту-
пает с защитой теоретических, философских основ марксизма,
по и осуществляет материалистическое обобщение всего важно-
ю и существенного из того, что приобретено наукой и прежде
всего естествознанием за период после смерти Энгельса45. В за-
► мочение своего анализа ленинского труда Сталин в качестве
выводов, направленных против «философско-теоретического ре-
ви сионизма», опуская всю ленинскую аргументацию, приводит
шесть пронумерованных цитат из этого труда, которые содержат
(й)винения эмпириокритиков: 1) в «тонкой фальсификации мар-
к изма»; 2) в том, что «вся школа Маха и Авенариуса идет к иде-
.1 чизму»; 3) в том, что «наши махисты все увязли в идеализме»;
I) в том, что «гносеологическая схоластика эмпириокритициз-
м.|... в последнем счете выражает тенденции и идеологию враж-
н бных классов современного общества»; 5) в том, что «объек-
тивная, классовая роль эмпириокритицизма всецело сводится к
прислужничеству фидеистам»; и 6) что вообще «идеализм фило-
> офский есть... дорога к поповщине»46. Иными словами, позитив-
ное содержание ленинского труда совершенно не отразилось в
< Глинской интерпретации, весь его смысл был сведен к шести
пунктам обвинения и приговору эмпириокритицизму как враж-
дебному марксизму идеалистическому учению.
Следующий большой кусок текста «Краткого курса», написан-
ный лично Сталиным, посвящен выяснению значения VI (Праж-
< кой) конференции РСДРП, определению сущности большеви-
> 1ской партии как партии «нового типа», которая, по утвержде-
нию Сталина, была образована в 1912 г. в Праге.
Начинается сталинская вставка словами: «Но это не все47.
‘Нормальный разрыв с меньшевиками и оформление большеви-
ков в отдельную партию представляли, конечно, очень важную
политическую задачу. Но перед большевиками стояла еще дру-
шя, более важная, задача. Задача состояла не только в том, что-
|»ы порвать с меньшевиками и оформиться в отдельную партию,
। прежде всего в том, чтобы, порвав с меньшевиками, создать
новую партию, создать партию нового типа, отличную от обыч-
252
Раздел 2
ных социал-демократических партий Запада, свободную от оп*
портунистических элементов, способную повести пролетариат Н|
борьбу за власть»48. Обращает на себя внимание почти манШН
кальная настойчивость, с которой Сталин (в одном абзаце триж^
ды) повторяет мысль о разрыве большевиков с меньшевиками И
оформлении их в отдельную партию, партию «нового типа». ДаЧ
лее в сталинском тексте следует большой раздел, посвященны!
непримиримой критике западноевропейской социал-демокраЗ
тии, которая, как писал он, представляла «смесь, мешанину ИЯ
марксистских и оппортунистических элементов, из друзей и про<
тивников революции, из сторонников и противников партийно
сти — с постепенным идейным примирением первых с последни«
ми, с постепенным фактическим подчинением первых последние
ми. ...Ясно, что такие партии не могут быть революционным!
партиями» - и до конца в том же духе49.
Разделавшись с партиями II Интернационала и заявив, ЧП
большевики «хотели иметь у себя» другую, новую партию, Ста
лин продолжал: «И большевики строили, готовили такую пар)
тию. Вся история борьбы с “экономистами”, меньшевиками
троцкистами, отзовистами, идеалистами всех мастей вплоть Д
эмпириокритиков — была историей подготовки именно тако!
партии. ...Большевики готовили такую партию уже со время
старой “Искры”. ...Основную и решающую роль сыграли в это
подготовительной работе такие труды Ленина, как “Что делать?*
“Две тактики” и т. д. Книга Ленина “Что делать?” была идеолс
гической подготовкой такой партии. Книга “Шаг вперед, два ш|
га назад” была организационной подготовкой такой партии. КнИ
га “Две тактики социал-демократии в демократической револю!
ции” была политической подготовкой такой партии. Наконец
книга Ленина “Материализм и эмпириокритицизм” была meopi
тической подготовкой такой партии.
Можно с уверенностью сказать, что никогда еще в истории н!
одна политическая группа не была так основательно подготовлен
к тому, чтобы оформиться в партию, как большевистская группа»*
И если Ленин определял итоги VI (Пражской) конференцИ!
РСДРП как «возрождение партии»51, то Сталин, суммируя 4
результаты, вписал в «Краткий курс» цитату из своего доклад
на XV съезде ВКП(б), которая гласила: «Эта конференция им|
ла величайшее значение в истории нашей партии, ибо она ПО
дожила межу между большевиками и меньшевиками и объеди
нила большевистские организации по всей стране в едину!
большевистскую партию»52. <
Все это вместе взятое означало полную и принципиальную til
-краткий курс истории ВКП(б)»...
253
рсоценку истории и событий всего начального периода истории
ьодьшевизма по сравнению с ее ленинской концепцией («боль-
шевизм существует, как течение политической мысли и как по-
литическая партия, с 1903 г.»53) и тем более по сравнению с объ-
ективной историей РСДРП, исключающей подмену истории
российской социал-демократии как целого историей лишь одной
и । ее фракций. Сталин даже не упоминает II съезд РСДРП54,
принявший ее программу и устав, именует большевизм
1903-1912 гг. не партией, даже не фракцией, а лишь «политиче-
i кой группой» и, наконец, весь процесс «подготовки партии но-
вого типа» свел к борьбе с оппортунизмом и созданию Лениным
четырех названных выше трудов, значение которых он непомер-
но преувеличил, а содержание каждого из них необоснованно су-
ши до единственного аспекта, ни в коем случае не отражавшего
многообразия поставленных проблем.
Последняя крупная вставка Сталина в текст макета касалась
истории коллективизации сельского хозяйства. Но предвари-
н-льно он вычеркнул из этого сюжета два абзаца: цитату из соб-
11 венной речи на конференции аграрников-марксистов 27 дека-
ьря 1929 г. («...колхозное движение, принявшее характер мощ-
ной, нарастающей аншикулацкой лавины, сметает на своем пути
сопротивление кулака, ломает кулачество и прокладывает доро-
। v для широкого социалистического строительства в деревне»55)
и ссылку на Ленина при характеристике генезиса лозунга лик-
видации кулачества («Лозунг ликвидации кулачества как класса,
выдвинутый Сталиным на основе ленинской теории классовой
ьорьбы в переходный период, означал также новую ступень в
развитии этой теории. ...В своем выступлении “К вопросам аг-
рарной политики в СССР” товарищ Сталин подверг сокруши-
кльной критике ряд антимарксистских, правооппортунистиче-
(ких теорий, пытавшихся затормозить социалистическое пере-
устройство деревни»56). Причинами исключения из текста этих
кусков, как нам представляется, были, во-первых, несогласие
( талина с оценкой колхозного движения как стихийного, спон-
ынного процесса, противоречившего сталинскому изображению
коллективизации как «революции сверху», осуществленной пар-
шей и государством, а, во-вторых — стремление Сталина закре-
пить за собой «честь» считаться творцом теории и практики «со-
циалистической коллективизации» сельского хозяйства вопреки
н нинскому «кооперативному плану», который предусматривал
шеждение крестьян в преимуществах коллективного труда, а не
насилие по отношению к ним.
Вместо вычеркнутых абзацев Сталин написал большой — око-
254
Раздел
ло полутора книжных страниц — текст, который имеет принт
пиальное значение57. Вначале он показал отличие политики о:
раничения кулачества от политики его ликвидации, объясняя п<
следнюю исключительно экономическими обстоятельствам!
способностью возникших уже колхозов и совхозов «заменить к;
лацкое хлебное производство своим собственным произволе
вом. [...] Ликвидация кулачества, - писал Сталин, — означш
экспроприацию кулачества. Оно было экспроприировано так X
как в 1918 г. были экспроприированы капиталисты в облас!
промышленности, с той, однако, разницей, что средства прои;
водства кулачества перешли на этот раз не в руки государства,
в руки объединенных крестьян, в руки колхозов».
Й далее Сталин дал свое определение коллективизации KI
«революции сверху»: «Это был глубочайший революционный Л
реворот, скачок от старого качественного состояния общества
новое качественное состояние, равнозначный по своим послец
ствиям революционному перевороту в октябре 1917 г.
Своеобразие этой революции состояло в том, что она бы)
произведена сверху, по инициативе государственной власти, nJ
прямой поддержке снизу со стороны миллионных масс крестыц
боровшихся против кулацкой кабалы, за свободную колхозно
жизнь. I
Она, эта революция, одним ударом разрешила три коренн|
вопроса социалистического строительства: /
а) она ликвидировала самый многочисленный эксплуататор
ский класс... класс кулаков, оплот реставрации капитализма; 1
б) она перевела с пути единоличного хозяйства, рождающв|
капитализм, на путь... социалистического хозяйства... класс кр|
стьян; j
в) она дала Советской власти социалистическую базу в сам(
обширной и жизненно необходимой, но и в самой отсталой а
ласти народного хозяйства - в сельском хозяйстве. t
Тем самым были уничтожены внутри страны последние иста
ники реставрации капитализма и вместе с тем были созданы Н
вые, решающие условия, необходимые для построения социал
стического народного хозяйства».
Рассматривая ныне идею Сталина о коллективизации как
волюции сверху», нельзя не видеть ее объективного смысла^
котором «великий вождь и учитель», конечно, не упоминал. В<
если процесс коллективизации был революцией, то он не
быть поставлен в рамки, как доказывал Сталин, лишь изменен
отношений собственности: революция всегда, меняя отношен
собственности, меняет и политическое устройство общества, 1
•a i>.iткий курс истории ВКП(б)»... 255
меняет субъекта власти и ее характер. Проведенная в спешном
порядке, направленная не только против кулачества, но и про-
шв миллионов крестьян-собственников, осуществленная с при-
менением насилия и в значительной мере разрушившая сельское
мняйство страны, «революция» не ограничилась, конечно, эко-
номической сферой. Она явилась решающей ступенью формиро-
вания репрессивных методов управления, командно-админист-
р.н йеной системы, самого «казарменного» социализма.
( талин, разумеется, не случайно взял на себя труд осветить в
• кратком курсе», кроме вопросов философии, и вышеназванные
ipn проблемы: идейную борьбу в партии в годы реакции, обра-
юнание партии нового типа на VI (Пражской) конференции
Г< ДРП и проведение коллективизации сельского хозяйства.
Дня него было очень важно истолковать их в выгодном для себя
ните. И взявшись лично за их фальсификацию, Сталин осуще-
11 вил это в полной мере.
Вместе с тем недостаточно сводить активную роль Сталина в
подготовке «Краткого курса» лишь к стремлению выпятить, под-
ии гь и преувеличить свою историческую роль. Он преследовал и
ил/кные политические цели. Он добивался сведения истории
•'< ДРП к истории большевизма, отсекая от нее, как насквозь оп-
п«»ргунистическую, историю меньшевизма, троцкизма и других
""1сний в российской социал-демократии. Он стремился изобра-
зи» большевизм как единственную подлинно революционную
• ииу в международном рабочем и социалистическом движении и
представить социал-демократию Запада в качестве «социал-фа-
нимма», окончательно предавшего интересы и цели рабочего
к плеса. И конечно, Сталин намеревался оправдать и «легитими-
ювать» жестокие методы и неоднозначные результаты коллекти-
йн шции сельского хозяйства как следствия, с одной стороны, со-
вместных усилий власти и широких крестьянских масс по рево-
люционному преобразованию деревни и, с другой стороны, «бе-
шеного сопротивления» противников коллективизации - ликви-
дируемого и экспроприируемого кулачества и его агентуры в
партии — «правого уклона», бухаринцев и троцкистов.
Таким образом, Сталин добивался возвеличения большеви-
чской партии, признания ее непогрешимости, одновременно
vназывая на ее «врагов», «вставлявших палки в колеса» социа-
|истического строительства.
Остальную работу по переписыванию истории партии в духе
н । оологии сталинизма проделали те, кому поручило политбюро
ПК ВКП(б), и их сотрудники. Только В.Г. Кнорину не пришлось
к» конца участвовать в этом деле: он был арестован и репрессиро-
256 Раздел
ван. Главную роль в шлифовке «Краткого курса» сыграли Е|
Ярославский, П.Н. Поспелов, а также М.С. Волин, И.И. МиЛ
Б.Н. Пономарев и другие. Руководствуясь указаниями Сталю
они «пересмотрели» и переписали заново всю историю ВКП(1
создав, по существу, ее новую концепцию, реализовав идею «цц
вождей партии и революции», непомерно преувеличив заеду
Сталина, окружив его ореолом гениальности и непогрешимосщ
Вместе с тем в учебник была заложена идея о постоянно побед
носном, бескризисном развитии и безошибочной деятельное
партии. Ошибки, если они и признавались, объяснялись исключ
тельно происками «врагов народа», а их преодоление связывало
с «разгромом» последних. Именно в этой связи, как и требо!
Сталин, история партии была объявлена историей непримирим
борьбы с уклонами от последовательно-революционных, марке
стско-ленинских позиций. Большинство же партии, утверждалс
в «Кратком курсе», преодолев сопротивление оппортунистов, нее
менно шло по правильному «ленинско-сталинскому» пути.
В конце сентября - начале октября 1938 г. в Кремле состоял^
совещание пропагандистов и руководящих идеологических рабе
ников Москвы и Ленинграда по вопросу об организации изучен!
истории ВКП(б). В нем приняли участие члены политбюро и (
кретари ЦК ВКП(б). Вел совещание и открыл его вступительж
речью А.А. Жданов. На нем дважды выступил Сталин — пера
раз в начале, чтобы направить прения на верный, по его преда
влению, путь, и второй — в заключение, с большой и местами 1
вольно резкой речью, посвященной главным задачам пропаганд
стекой работы ВКП(б) в связи с выходом нового учебника59.
Задача совещания заключалась в том, чтобы, провозглас
«Краткий курс» едва ли не божественным откровением, напв
вить усилия идеологического аппарата партии на его масси(
ванную пропаганду, на усвоение его содержания массами труд
щихся. «Задача связана с тем, — сказал Жданов, открывая со|
щание, — чтобы овладели большевизмом (на основе изучен
“Краткого курса”. — Н. М.) не только кадры пропагандистов,)
и кадры советские, кадры хозяйственные, кооперативные, у<
щаяся молодежь». «Служащие», — бросил реплику Сталин. «Л
ди, — продолжил Жданов, — которые имеют непосредствен!
отношение к управлению государством, ибо нельзя управлять
ким государством как наше, не будучи в курсе дела, не будЛ
подкованным в отношении теоретических знаний»60. Ocol
внимание было уделено необходимости «идейно подковать» 1
теллигенцию, которой Сталин никогда не доверял. В своей р<
он подчеркнул, что «недостаточное внимание» к ее политичес!
‘Краткий курс истории ВКП(б)»...
257
му воспитанию привело к тому, что «часть интеллигенции ис-
портили, завлекли в свои сети иностранные разведки», вот поче-
му именно «к нашей советской интеллигенции в первую очередь
направляем эту книгу, чтобы дать ей возможность подковаться
1соретически...»61.
Таким образом, речь шла об унификации мировоззрения на-
рода на основании идей сталинизма, культа личности Сталина,
( ылинской концепции казарменного, государственно-бюро-
кратического социализма, которыми, повторим, был проник-
нут «Краткий курс». Не случайно поэтому попытка некоторых
и । выступивших первыми ораторов, воспевавших достоинства
книги, высказать и некоторые критические суждения, была ре-
шительно пресечена самим Сталиным. Сталин неожиданно
и шл слово и сразу же остудил критический пыл совещания.
Как рассказывал один из его участников, крупный советский
историк М.С. Волин, Сталин заявил, что задачей совещания
является не обсуждение и критика «Краткого курса», тем бо-
те, что выступавшие товарищи были не правы и по существу
(хотя они высказывали, по словам М.С. Волина, весьма вер-
ные замечания), а одобрение этого учебника62. Разумеется, в
последующих выступлениях апологетика в адрес «Краткого
курса» и Сталина как якобы его автора только усилилась, а
критика фактически исчезла. Каждый из выступавших на сове-
щании стремился перещеголять остальных по части поиска
шитетов для наивысшей оценки нового учебника. Так, акаде-
мик М.Б. Митин заявил: «...Выход в свет курса истории партии
является настоящим праздником для всей партии. Сокровищ-
ница марксизма-ленинизма обогатилась еще одним произведе-
нием, которое несомненно стоит в первом ряду с такими про-
ншедениями классической мысли, какими являются “Комму-
нистический манифест”, “Капитал”, “Империализм и капита-
лизм (так в тексте. — Я Л/.)»63.
Читатель, который уже получил представление об учебнике
кик труде фальсификаторском, лживом, беспардонно искажав-
шем историю, правильно оценит подобные «излияния». А ди-
чись они нескончаемым потоком. И поощрялось это не только с
полью окружить особым ореолом «Краткий курс», но и для того,
•нобы на его фоне дискредитировать изданные ранее учебники
но истории партии, допускавшие различие мнений при рассмот-
рении и анализе исторических фактов, а, кроме того, нередко со-
державшие и «неудобные» факты, противоречившие сталинской
концепции большевизма.
«...ЦК знал, — заявил Сталин в выступлении на совещании, —
258 Раздел
что существует масса пособий, курсов, хрестоматий, политгр!
мот. Люди не знали, за что взяться? За Ярославского, Поспел!
ва, Попова, Бубнова? Отсутствовало единое руководство. Не зн1
ли, за что же взяться? Ни одно из пособий не имело согласи
(и одобрения) ЦК.
Перегрузка (руководства ЦК. — Н. М.) не давала возможное!
просмотреть и дать визу, чтобы не было (у читателей. — Н. М
никаких сомнений, чтобы выбраться из многообразия и обили
курсов, учебников и политграмот и дать партийному архиву ей
ное руководство, насчет которого не было сомнений, что есть Т
что нам ЦК официально рекомендует, как выражение мысл|
взглядов партии»64.
Итак, «Краткий курс» стал единым руководством для изучай
щих историю партии, не допускавшим разнообразия мнений
области этой «науки». И в то же время - он был энциклопедии
«культа личности». Именно через него культовскую версию ИЯ
тории партии внедряли в сознание партийных кадров и милли!
нов беспартийных Сталин и его клика. И конечно, не мысли t
взгляды партии (с которой по этому вопросу не советовались),,
даже не мысли и взгляды ЦК (который единодушно одобрял р(
комецдации вождя), а именно взгляды самого Сталина призм
был внедрить в сознание масс тенденциозный учебник. Создащ
единомыслия на базе идеологии сталинизма и культа личности i
вот та цель, которая преследовалась при издании «Краткого ку|
са истории ВКП(б)». Но и целиком и полностью пронизани!
сталинской идеологией книга могла вызвать у читателей вопр<
сы, несогласие или сомнение, стремление выйти за узкие рами
ее текста, проникнуть внутрь проблем истории. И это пугаД
Сталина, казалось ему недопустимым: люди должны были цел!
ком и полностью усвоить не только дух, но и букву нового учо(
ника, принять его безоговорочно, не задавать вопросов. j
Вот почему (что очень характерно) Сталин выступил против {
изучения истории партии в кружках под руководством пропагац
листов в пользу самостоятельной работы с текстом книги. «Hal
сейчас единообразие (проводить. - Н. М.) через печать, а кру!
ков поменьше надо», - бросил он реплику одному из выступа!
ших участников совещания65. Сталин явно боялся, что пропана
диеты, знавшие историю ВКП(б) по старым пособиям, теперь о|
реченным на уничтожение, внесут сумятицу в изучение проиий
го по «единообразному учебнику». Именно для того, чтобы пМ
дотвратить такую «опасность», была поставлена задача всемерна
го развития самостоятельного изучения «Краткого курса». На М
мечание одного из ораторов, что «все-таки люди, которые буД
- Краткий курс истории ВКП (б)»... 259
индивидуально заниматься, потребуют помощи, консультаций»,
< галин раздраженно ответил: «Дайте вы им спокойно пожить!»66.
Четырнадцатого ноября 1938 г. ЦК ВКП(б) принял постанов-
ление «О постановке партийной пропаганды в связи с выпуском
Краткого курса истории ВКП(б)”». История создания данного
документа подробно рассматривается в нашей статье, опублико-
ванной в 1990 г.67 Это был целиком сталинский документ, повто-
ривший, во многих случаях буквально, положения, содержавши-
еся в речи вождя на собрании пропагандистов, или его же «ука-
мния», выдаваемые в виде реплик, которыми Сталин обычно
прерывал ораторов. Важна, однако, не только возможность вы-
ш нения авторства названного «партийного документа». Показа-
।сльно, что ни ЦК ВКП(б), от чьего имени он был опубликован,
пи созданная ЦК специальная комиссия, ни, наконец, образо-
ванная ею редакционная комиссия, иначе говоря, ни один кол-
легиальный орган не оказал сколько-нибудь существенного вли-
яния на содержание документа, определившего на долгие годы
мдачи, формы и содержание партийной пропаганды среди со-
ветского народа. И если какие-то изменения вносились в этот
процесс (например, широчайшее внедрение в систему партийно-
го просвещения в годы войны с гитлеровской Германией сбор-
ника выступлений и приказов Верховного Главнокомандующе-
го'* или — в 1947 г. — «Краткой биографии» И.В. Сталина69), то
они исходили от того же «великого вождя и учителя», не отме-
няли, а лишь дополняли и продолжали «Краткий курс». Порож-
денные условиями тоталитарного строя и обстановкой культа
личности Сталина, изменения были направлены прежде всего на
нх развитие, оправдание и пропаганду, на утверждение гениаль-
ности и непогрешимости вождя, на укоренение идеологии стали-
низма в сознании народа. Именно этого в первую очередь требо-
вало постановление ЦК ВКП(б).
Нельзя также не отметить фарисейский характер постановле-
ния. Ратуя якобы за развитие «творческого марксизма-лениниз-
ма», оно обязывало изучать его по целиком фальсифицированной
истории, каждая буква которой была канонизирована и, следова-
тельно, превращена в «священную» догму. «Необходимо было, —
утверждалось в документе, - дать партии единое руководство по
истории партии, руководство, представляющее официальное, про-
веренное ЦК ВКП(б) толкование основных вопросов истории
НКП(б) и марксизма-ленинизма, не допускающее никаких произ-
вольных толкований. Изданием “Курса истории ВКП(б)”, одобрен-
ного ЦК ВКП(б), кладется конец произволу и неразберихе в изло-
жении истории партии, обилию различных точек зрения и произ-
260
Раздел
вольных толкований важнейших вопросов партийной теории
истории партии, которые имели место в ряде ранее изданнь
учебников по истории партии» (курсив мой. - Я. Л/.)70. Это пр
вращало «Краткий курс» в большевистский катехизис, а истор!
ко-партийное знание - в догму, став непреодолимым тормозе
на пути творческого развития общественных наук.
Слова постановления о том, что новый учебник не допуска
никаких произвольных толкований, понимались буквально. Тек|
канонизированного учебника был превращен в «священную
рову», любые, даже малейшие, исправления в нем исключалиа
В архивном фонде А.А. Жданова хранится письмо истори!
М.С. Волина, адресованное П.Н. Поспелову (он-то и передал el
Жданову), о фактических неточностях, имеющихся в «Кратко
курсе истории ВКП(б)»71. Волин отмечал, что выборы в Учред!
тельное собрание происходили не до, как сказано в книге, а па
ле Октябрьской революции; что статья Ленина «Несчастный ми|
написана не после, а до соответствующего решения VII съеЦ
РКП(б); что, наконец, неверно относить начало освобождения 3(
кавказья к концу 1920 г., если, как известно, Азербайджан был
вобожден в апреле 1920 г. «Думаю, что в следующих тиражах кЩ
ги надо исправить эти неточности»71, - писал М.С. Волин.
Несмотря на это, и в одном из последних изданий (1953 J
«Краткого курса», на тех страницах, которые отметил Воли)
ошибки воспроизводились по-прежнему72. Точность историчесю!
фактов, правда истории ничего не стоили по сравнению с конце|
цией непогрешимости Сталина и его «гениального творения»! ।
Важнейший исторический урок, который следует извлечь I
изучения теперь уже почти забытого постановления ЦК ВКГОД
от 14 ноября 1938 г., — понимание и признание недопустимое!
утверждения в науке монополии какой-то одной точки зренИ
даже (и тем более!) официальной, недопустимости ограничен!
науки каноническими рамками, ибо с этого момента она пец
стает быть наукой. j
«Краткий курс» на долгие годы определил содержание прел
давания истории партии во всех учебных заведениях и в систе*
партийного просвещения. Каждое его слово, каждое положен
излагались и воспринимались как истина в последней инстШ
ции, что неизбежно вело к догматизму и начетничеству как
преподавании, так и в изучении истории партии.
Не меньшим злом явилось и то, что популярный учебник
«Краткий курс истории ВКП(б)» — рассматривался как эталон
научной работе. Цитаты из него в качестве бесспорного подтм
ждения истинности того или иного положения широко испод
- краткий курс истории ВКП (6)»...
261
«овались в научных трудах наряду с цитатами из произведений
Маркса, Энгельса, Ленина и самого Сталина. Никто из исследо-
вателей не смел выйти за пределы канонов, внести что-то новое
в «окончательные» формулировки.
Обращает на себя внимание тот факт, что в 1939-1941 гг. ос-
новным видом историко-партийной литературы были многочис-
цснные пособия и лекции в помощь изучающим «Краткий курс
истории ВКП(б)». Популярные по форме, простые по содержа-
нию, они представляли пересказ текста учебника, сдобренный
многочисленными цитатами из самого «Краткого курса», а так-
ас из трудов Ленина и особенно Сталина. Резко сократилось из-
дание монографий по истории ВКП(б). За 13 лет после появле-
ния «Краткого курса» только в 1951 г. вышла единственная мо-
нография М. Степанова «Партия большевиков — организатор по-
беды Великой Октябрьской социалистической революции», на-
писанная в духе концепции все того же учебника и живописав-
шая роль Сталина как второго вождя этого исторического собы-
|ия. Другие редкие монографии освещали историю большевизма
и дооктябрьские годы. Исследовательская литература, посвящен-
ная послеоктябрьскому периоду, практически отсутствовала.
Характерно, однако, что в первые послевоенные годы важ-
ным направлением научно-исследовательской работы по исто-
рии ВКП(б) стало изучение истории местных партийных орга-
низаций. При невозможности выйти за пределы «Краткого
курса» в решении общепартийных проблем ученым оставалась
ызейка для исследования тем местного характера, о которых в
учебнике ничего не говорилось. Конечно, концепция «Кратко-
lo курса» при этом сохранялась, но некоторое приращение
।маний за счет неизвестных фактов, событий и исторических
деталей все-таки происходило.
Нельзя не отметить еще два обстоятельства, связанные с влия-
нием «Краткого курса истории ВКП(б)» на развитие исторической
науки. С одной стороны, концепция учебника вышла далеко за
рамки собственно истории партии и стала эталоном при освеще-
нии отечественной истории (тогда - истории СССР) XIX—XX вв.,
новейшей истории Запада (негативная оценка социал-демократии
и ее политической роли), истории международного рабочего и
коммунистического движения, что неизбежно вносило догматизм
к начетничество во все конкретные исторические дисциплины и
। гавило их в зависимость от тоталитарной идеологии.
С другой стороны, история ВКП(б) превратилась в ведущую
играсль исторического знания, занявшую привилегированное
положение в исторической науке, что предопределило своеоб-
262 Раздел
разную сектантскую позицию историков партии, обособивши
свою дисциплину от других направлений исторической наук
Это проявилось в стремлении рассматривать историю КПСС KI
некую замкнутую в себе и самодовлеющую часть истории, из]
чать историю большевизма в отрыве от истории меньшевизм
других политических партий России, в отрыве от «граждански
истории. Это проявилось также в попытке доказать существо»
ние «особой» методологии истории партии, отличной от общей!
торической методологии.
Когда автор этих строк в 1976 г. в ходе дискуссии по вог
росам методологии истории партии на страницах журнал
«Вопросы истории КПСС» заявил, что «единство разветвлен
ной, состоящей из многих структурных частей... исторически
науки проявляется... как раз в единстве методологии истор!
ческого исследования, независимо от того, что является обы
ктом этого исследования — события крестьянских во^
XVII—XVIII вв. или методы партийного руководства социал!
стическим строительством»73, то такое утверждение получи!
дружный отпор со стороны многих участников дискуссии. |
этим же связано и пренебрежение историографией и источн|
коведением, которые практически историками партии не из]
чались, дабы не усомниться в объективности концепц1|
«Краткого курса». А чтобы какие-то стороны внутренней ЖИ1
ни и деятельности партии, которые ее руководство предпоч!
тало скрывать в силу их несоответствия официальным парти!
ным декларациям, не стали известными, настойчиво провод!
лась линия на ограничение доступа к архивам партии даД
(а может быть, особенно) специалистов-исследователей. И к|
следствие — сознательное стремление партийных идеологов!
функционеров помешать развитию историко-партийной иен
риографии и источниковедения. 1
Смерть Сталина 5 марта 1953 г. поставила партийное руковц
ство перед необходимостью выбора пути дальнейшего движем
советского общества. Уход из жизни диктатора, арест и расстр
Берии, имя которого ассоциировалось с геноцидом против соб<
венного народа, начало — уже в 1954 г. - реабилитаций невиня
жертв репрессий, безадресная (с 1953 г.) и направленная прав
Сталина (в 1956 г., на XX съезде КПСС) критика культа личи
сти, действия по смягчению международной напряженное
(провозглашение политики «мирного сосуществования») — 1
это создавало предпосылки для развития в сторону демократия
ских преобразований, складывания более открытого общест
- Краткий курс истории ВКП (б)»... 263
Именно эти тенденции породили генерацию «детей XX съезда»,
предшественников диссидентов, в том числе и среди историков.
Другая тенденция, вызванная к жизни стремлением партийно-
го аппарата сохранить свою власть и привилегии и одновремен-
но уйти от ответственности за участие в злодеяниях сталинщи-
ны, не дать разрушить тоталитарную систему и сталинизм как ее
идеологию, опиралась на партийно-государственную бюрокра-
1ию всех уровней — от членов Президиума ЦК КПСС, вошедших
и состав высшего руководства страной, до работников республи-
канского, областного и районного звеньев. Между указанными
1снденциями, не примыкая полностью ни к одной из них, нахо-
дился Н.С. Хрущев, ставший первым секретарем ЦК КПСС и
получивший таким образом высшую власть в советском государ-
стве. Его отличало стремление к реформам и в то же время не-
уверенность и непоследовательность в их проведении. Эти две
< । ороны личности Хрущева находились в постоянном борении
между собой и бросали его то в сторону радикальных новаций,
io, наоборот, в направление консервативно-охранительное, воз-
рождавшее элементы сталинской идеологии. Таким же противо-
речивым было и его отношение к прошлому, к истории.
Вопреки сопротивлению «соратников», боявшихся разоблаче-
ния злоупотреблений сталинского периода, Хрущев выступил с
•секретным» докладом о культе личности Сталина на закрытом
ыседании XX съезда КПСС. Со стороны Хрущева это был в вы-
i окой степени мужественный поступок.
Содержание доклада вскоре стало известно практически всему
населению страны, хотя открытая публикация его состоялась
юлько в марте 1988 г.74 Вопрос о культе личности Сталина Хру-
щев поставил резко и определенно, хотя, как в политическом,
ык и в теоретическом смысле, далеко не полно.
Из всех проблем, так или иначе относящихся к культу лично-
< । и Сталина, в докладе были названы лишь четыре: нарушения за-
конности и массовые репрессии (этому было уделено больше все-
ю внимания); просчеты и субъективные решения Сталина в годы
войны против гитлеровской Германии; нарушение принципа кол-
лективности партийного руководства и, наконец, действия Стали-
на, направленные на необоснованное возвеличивание своей роли
и истории партии и Советского государства. Те же проблемы бы-
1и освещены и в постановлении ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. «О
п|эеодолении культа личности и его последствий»75. Но доклад
прозвучал эмоциональнее, в нем содержалось много конкретных
и страшных фактов, вызвавших законное возмущение слушателей.
Ни Хрущев в своем докладе, ни особенно постановление ЦК
264
Раздел 2
не избежали явно искаженной и преувеличенно положительной
оценки Сталина и его роли в истории партии и страны. «Нахо«
дясь длительный период на посту Генерального секретаря
партии, — говорилось в постановлении, — И.В. Сталин вместе I
другими руководителями активно боролся за претворение I
жизнь ленинских заветов. Он был предан марксизму-ленинизму
как теоретик и крупный организатор возглавил борьбу партий
против троцкистов, правых оппортунистов, буржуазных национм
листов, против происков капиталистического окружения. В это|
политической и идейной борьбе Сталин приобрел большой авто
ритет и популярность»76. Тогда еще не ставились под сомнение Ш
правомерность квалификации троцкистов и «правых» как врапх
партии и народа, ни разработанные под руководством Сталин!
методы социалистического строительства, ни его результаты. /
Рассматривая культ личности как явление, порожденное исклЮ
чительно личными качествами Сталина, его честолюбием, тщесл!
вием, грубостью, жестокостью, авторитарностью, которые прояви
лись в условиях вызванного острой классовой борьбой вынужден
ного ограничения демократии в СССР, сводя таким образом куги
личности к чисто субъективным обстоятельствам, ЦК партии
рицал его воздействие на природу советского общественного и и
сударственного строя. «Думать, что отдельная личность, даже так|
крупная, как Сталин, могла изменить наш общественно-государс
венный строй, — говорилось в постановлении, — значит впасть
глубокое противоречие с фактами, с марксизмом, с истина
впасть в идеализм»77. В постановлении ЦК КПСС «грубой ошй
кой» названа попытка делать выводы об изменениях в обществе]
ном строе СССР под влиянием культа личности или искать ej
корни в недостатках советского общественного строя. Так и хоче
ся вспомнить чеховскую формулу из письма «ученого соседа
«этого не может быть, потому что этого не может быть никогда».
Вновь подтверждалась старая сталинская догма о построение(1
СССР социалистического общества, о его неоспоримых преимЯ
ществах и выдающихся достоинствах по сравнению с «загнивав
щим» капиталистическим Западом. !
Разоблачив факты, связанные с культом личности Сталин!
руководство партии не раскрыло его как явление, не выяснив
его социальных корней и социальной природы, его подлиннв
причин, источник которых в планово-государственной эконоМЯ
ке и командно-административной тоталитарной политически
системе. Не были поняты и те грубые извращения идеи соцЛ
лизма, которые привели к созданию антидемократического и аЯ
тигуманного строя казарменного социализма. Не была проаналЯ
- краткий курс истории ВКП (б)»...
265
шрована и роль партии, сохранявшей свое господствующее по-
нижение в обществе и государстве.
И тем не менее доклад Н.С. Хрущева на XX съезде партии,
1>а юблачение культа личности Сталина оказали в тех условиях
огромное влияние на сознание советского народа. Часть его,
освобождаясь от гнета идеологии сталинизма, стала на путь са-
мостоятельного осмысления реалий советской действительно-
сти, на путь гражданственности, другая часть заняла позицию
непримиримого противостояния новым веяниям: общество
раскололось на «сталинистов» и «антисталинистов», исчезло то
формальное единство народа, которое сложилось и сохраня-
лось под твердой рукой Сталина.
Началась «оттепель», затронувшая также историческую науку.
В 1956—1957 гг. выходят новые исторические журналы: «Вопросы
истории КПСС», «История СССР», «Новая и новейшая история»
и др. Однако в то же время был нанесен удар по старейшему на-
учному журналу «Вопросы истории», который в апреле 1956 г.
опубликовал статью заместителя редактора профессора Э.Н. Бур-
лжалова «О тактике большевиков в марте — апреле 1917 г.». В ста-
и.с приводились данные об объединительных тенденциях с мень-
шевиками, проявившихся после февральской революции во мно-
шх большевистских организациях России, о колебаниях Сталина
в вопросе об отношении к Временному правительству. Через год
< 1атья и другие подобные публикации журнала были подвергну-
। ы резкой критике в постановлении ЦК КПСС «О журнале “Во-
просы истории”»78. ЦК обвинил редакцию журнала в «отходе» от
принципов партийности, в якобы объективистском освещении в
нем некоторых принципиальных моментов истории КПСС. Бур-
лжалов был снят со своего поста. Аналогичным «проработкам» с
обвинениями в субъективизме, в недооценке принципа партий-
ности подверглись и другие историки (например, А. Некрич за
книгу «1941. 22 июня», в которой он попытался дать объективную
оценку поражению Красной Армии в начальный период войны и
объяснить его причины). Основные постулаты «Краткого курса
истории ВКП(б)», «Краткой биографии Сталина» и других подоб-
ных изданий 30—40-х гг. продолжали оставаться незыблемыми,
(опускавшаяся критика Сталина ограничивалась рамками поста-
новления ЦК КПСС от 30 июня 1956 г.
В историко-партийной литературе сохранялась сталинская
i кема истории внутрипартийной борьбы в 20 — начале 30-х гг.
Партийное руководство во главе с Хрущевым не осмелилось
пойти на реабилитацию троцкистов, бухаринцев, зиновьевцев и
других политических деятелей, объявленных Сталиным «врагами
266
Раздел 8
народа», хотя и располагало данными об их невиновности79. Рая
боту историков затрудняли и оставшиеся в силе ограничения I
допуске к архивным материалам. Не надо забывать, что дл1
очень значительной части преподавателей и исследователей я
историков партии — критика Сталина, преодоление догм и crq
реотипов «Краткого курса» были неприемлемы и вызывали раз
дражение. Их категорическое мышление и заскорузлые, взра<
щенные на постулатах сталинского учебника исторические зна
ния, замешанные на постоянном страхе впасть в «ересь», не спо
собствовали восприятию каких-либо новаций. Эта часть исторг
ков с большим удовлетворением усваивала тенденции к рестали,
низации, чем к борьбе против сталинизма.
Ситуация изменилась к худшему после прихода к власт!
Л.И. Брежнева. В стране прочно утвердилась система бюрократ
тического авторитаризма. В партии и государстве власть захвати
ли чиновники, нимало не заинтересованные в восстановлении j
распространении исторической истины. Наоборот, противоде*
ствуя веяниям еще памятной «оттепели», они стремились возро
дить поколебленные было ею сталинские стереотипы, которы
составляли основу их менталитета. Знающий «изнутри» нрав|
аппарата брежневского периода Г.А. Арбатов в своих воспоми
наниях характеризовал интеллектуальный облик руководителе
постсталинского времени следующим образом: «Типичным рукО
водителем становится функционер, чиновник, в совершенств
овладевший правилами аппаратной игры. Он не очень образу
ван, подчас, несмотря на диплом о высшем образовании, почт
безграмотен, с марксизмом знаком в объеме “Краткого курса” I
сталинской политграмоты, нетерпим к инакомыслию, к новы!
идеям»80. Поэтому не удивительно, что уже с середины 60-х 11
начали брать верх настроения, направленные на реабилитаци|
Сталина. «У нас сейчас новая линия в отношении Сталина», я
заявил в 1969 г. первый секретарь МГК КПСС В.В. Гришин*
«Новую линию» активно насаждали при Брежневе М.А. Суслов
называемый за глаза «серым кардиналом», завотделом науки Ц
С.П. Трапезников, вице-президент АН СССР П.Н. Федосее!
директор Института марксизма-ленинизма академик А.Г. Егоре
и другие партийные функционеры, занимавшие ключевые пост
в идеологических учреждениях.
В практику научной работы в области истории был внедрен
прочно в ней утвердился тезис о недопустимости «очернении
нашего прошлого. Это относилось прежде всего к попыткам об!
екгивного освещения противоречий развития советского общее;
ва, его трагических периодов, деформации социализма, сущщ
•краткий курс истории ВКП(б)»...
267
* in советской тоталитарной системы. «Борьба» против «очерне-
ния» истории была направлена на закрепление догм и стереоти-
пов, содержавшихся все в том же «Кратком курсе», на фактиче-
<кий пересмотр решений XX съезда партии, о котором, кстати
(казать, старались не упоминать, исключить его из истории.
Сосредоточенный удар по попыткам узнать правду о нашей ис-
юрии нанесла статья «За ленинскую партийность в освещении ис-
юрии КПСС», опубликованная в журнале «Коммунист»82. Об ин-
(нирировании этой статьи свидетельствует наличие среди ее авто-
рш одного из помощников Брежнева. Под знаком борьбы за ле-
нинскую партийность науки высказывалось требование отказаться
<н научного поиска. «Под видом “научных” открытий, — говори-
лось в статье, - ...предпринимаются попытки пересмотра прове-
ренных жизнью истин, давно (!) утвердившейся принципиальной
партийной оценки важнейших фактов и исторических событий»83.
Реабилитируя сталинскую схему истории советского общест-
ва, авторы статьи обвиняли исследователей в стремлении раз-
рушить эту схему. «Некоторые наши историки вместо всесто-
роннего изучения опыта нашей партии... концентрируют все
внимание на ошибках и недостатках, выпячивают и раздувают
их. При этом забывают даже упомянуть, что это были ошибки
в практической работе по осуществлению правильной, научно
обоснованной генеральной линии партии»84.
В статье осуждались попытки в «какой-то мере реабилити-
ровать... главарей» оппозиционных группировок в партии,
подменять «вопрос о руководящей роли партии в революции»
путанными рассуждениями об «авангарде» и «монополии»,
критически оценивать методы индустриализации и коллекти-
визации, «односторонне освещать» начальный период Вели-
кой Отечественной войны и т. д.85 По всем этим вопросам ис-
юрии «Коммунист» своей статьей однозначно призывал уче-
ных к позитивному освещению событий, в конечном счете к
ыкировке истории. Ту же мысль выразил и Суслов, выступая
в 1981 г. перед заведующими кафедрами общественных наук.
Мы не позволим никому чернить исторические завоевания
< оветского народа, осуществленные под руководством ленин-
i кой партии», — заявил он86.
Окрик по отношению к историкам сопровождался дальней-
шим ужесточением правил доступа исследователей к архивам.
I от же Суслов, «отталкиваясь от незначительного частного слу-
чая, как бы вскользь бросил: “Вы там поосторожнее с архивны-
ми документами”. Сие предупреждение послужило поводом для
чсйствий, которые можно обозначить лишь одним словом: “Не
268
Раздел
пущать!”», — вспоминал бывший заместитель директора ИМ
П.Н. Родионов87.
В результате историческая наука на протяжении 70 - первс
половины 80-х гг. переживала непрерывный и прогрессирующе
отход от решений XX съезда партии к сталинским стереотипа!
Это особенно заметно в изменении содержания учебника «Исп
рия Коммунистической партии Советского Союза», выходивше!
под редакцией секретаря ЦК КПСС, академика Б.Н. Пономар
ва. Первое (1959 г.), второе (1962 г.) и последующие издания
небо и земля, хотя, конечно, периодизация и события подавали!
в нем все по той же схеме «Краткого курса». Однако первые и
дания содержали критику Сталина и допущенных им злоупотрЫ
лений властью, а также критику «Краткого курса исторг
ВКП(б)», других идеологических явлений эпохи сталинщин!
Начиная с 3-го издания все указанные моменты исчезают |
учебника, и к 1985 г., когда вышло последнее, 8-е, издание, в!
концептуальное сходство с «Кратким курсом» стало поистине р!
зительным88. Идея ресталинизации, по крайней мере в облас!
истории КПСС, была реализована.
Начавшаяся в апреле 1985 г. «перестройка», провозглашен!
на XXVII съезде КПСС «урока правды», декларирование «нов|
го мышления» для нашей страны и для всего мира породили, к|
потом оказалось, достаточно наивные надежды на то, что рум
водство КПСС способно открыто переоценить прошлое и п<
рвать с уже мертвыми догмами и стереотипами. Однако надех
дам не суждено было сбыться вплоть до 1988-1989 гг., когда во!
на гласности, поднявшаяся снизу явочным порядком, начал
разрушать бастионы идеологии сталинизма.
Еще в ноябре 1987 г. в связи с празднованием 70-летия 01
тябрьской революции в докладе М.С. Горбачева «Октябрь и пер!
стройка: революция продолжается» говорилось в положительно
ключе о защите Сталиным идей ленинизма, о правильности сл
линской концепции индустриализации и коллективизации,
фракционном, раскольническом характере деятельности опш
нентов Сталина; отрицалась закономерность возникновенл
культа личности Сталина в сложившихся в стране условиях в Н|
чале 30-х гг. и т. д. Ни слова не было сказано в этом документе
несостоятельности модели созданного у нас казарменного соци^
лизма. И вплоть до августа 1991 г. Горбачев продолжал настаивав
на якобы сделанном народами России в 1917 г. социалистически
выборе, который защищала и проводила в жизнь коммунистич,
ская партия. «Долгое время я считал, что КПСС может обновив
ся, — написал он в своей книге “Августовский путч”, — ...nepesj
•краткий курс истории ВКП(б)»...
269
реп перечеркнул надежду на реформирование КПСС, превраще-
ние ее в демократическую, современную партию»89. И не случай-
но, конечно, едва ли не до того же путча формально существова-
ла и даже функционировала партийная комиссия, возглавляемая
I орбачевым (в роли генерального секретаря ЦК КПСС), по под-
юговке очередного, единого, утвержденного ЦК КПСС учебника
истории партии. Мысль о создании еще одного «Краткого курса»
нс покидала высшее руководство партии до самого ее развала.
Иначе КПСС думать и действовать не могла!
Жизнь оказалась сильнее догм. По мере завоевания демокра-
!ии и гласности в стране произошли изменения, которые спо-
собствовали решительному пересмотру основных положений
«нечественной истории, навязанных концепцией «Краткого кур-
са истории ВКП(б)». В печати, других средствах массовой ин-
формации, на вузовских кафедрах прозвучало свободное слово о
фагических страницах нашей истории, о ее «белых пятнах», о за-
< лугах вычеркнутых ранее из памяти народа исторических лич-
ностей, о действительных причинах кризисной ситуации, в кото-
рой оказалось общество.
Вместе с крахом КПСС закончился и затянувшийся на полве-
ка «шибко долгий» путь «Краткого курса». Будем надеяться, что
<>н навсегда останется мрачной историографической реликвией в
истории российской исторической науки.
Н.Н. Маслов
ПРИМЕЧАНИЯ
1 «Краткий курс» публиковался в «Правде» по главам с 9 по 19 сентяб-
ря 1938 г. Одновременно передовые редакционные статьи разъясняли
суть «нового подхода» к соответствующим разделам истории партии.
См.: Советская библиография: Сб. ст. и материалов. Вып. 1(34).
М., 1953. С. 224.
' Рождественский Р. Краткий курс // Известия. 1988. 5 июня.
1 См.: Манъковская И. Л., Шарапов Ю. П. Культ личности и историко-
партийная наука Ц Вопросы истории КПСС. 1988. № 5; Маслов Н. Н.
«Краткий курс истории ВКП(б)» - энциклопедия культа личности
Сталина // Вопросы истории КПСС. 1988. № 11.
Правда. 1938. 9 октября.
270 Раздел I
6 КПСС в резолюциях... 7-е изд. М., 1954. Ч. 3. С. 316. В 8-м и 9-м и);
даниях данное постановление не публиковалось.
7 См.: Хрущев Н. С. Отчетный доклад ЦК КПСС XX съезду парти!
М., 1956. С. 134.
8 Всесоюзное совещание историков: Стенограмма. М., 1964. С. 19.
9 История Коммунистической партии Советского Союза. 2-е иэ|
М., 1962. С. 506. !
10 Там же. 3-е изд. М., 1969. С. 453. >
11 История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1970. Т.!
кн. 1. С. 28.
12 См., например: Очерки истории исторической науки в СССР. М., 198
Т. 5. С. 373.
13 Троцкий Л. Сталинская школа фальсификаций: Поправки и дополж
ния к литературе эпигонов. Берлин, 1932; Репринт. М., 1990. С. 7—8*
14 Подробнее см.: Манъковская И. JL, Шарапов Ю. П. Указ. соч. С. 60-б
15 См.: Сталин: Сб. ст. к 50-летию со дня рождения. М.; Л., 1930.С. 10,4
16 Каганович Л. За большевистское изучение истории партии: Речь на С|
брании, посвященном 10-летию ИКП // Партийное строительств
1931. № 24.
17 См.: Сухарев С. В. Лицедейство на поприще истории: Берия — апол
гет культа личности Сталина // Вопросы истории КПСС. 1990. №
С. 102-118.
18 Текст доклада написала группа работников Института истории парт!
при ЦК КП Грузии во главе с Э.А. Бедия, позднее уничтоженных.
19 См.: Сухарев С. В. Указ. соч.
20 См.: Указатель основных первоисточников в помощь изучающц
«Краткий курс истории ВКП(б)». М., 1940. С. 23, 50, 59.
21 История ВКП(б): Краткий курс. М., 1953. С. 343.
22 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 49. С. 340.
23 Там же. Т. 10. С. 220.
24 КПСС в резолюциях... 7-е изд. М., 1954. Ч. 3. С. 316.
25 См.: 50 лет советской исторической науки: 1917—1967. М., 1971. С. И
26 См.: Об изучении истории: Сб. ст. М., 1938. С. 28.
27 Там же. С. 29.
28 Сталин И. В. Соч. Т. 9. С. 5.
29 См.: Об изучении истории. С. 29-30. В РЦХИДНИ (ф. 558, on. 1, ед. X
3212, л. 8-11) хранится автограф - собственноручно написанный С1
линым карандашом текст этого документа. •
30 Подробнее см.: Маслов Н. Н. Краткий курс... С. 55-56. i
31 Всесоюзное совещание историков. С. 19.
32 КПСС в резолюциях... 9-е изд. М., 1985. Т. 7. С. 54.
33 РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 3212. Л. 277.
-Краткий курс истории ВКП(б)»...
271
м Там же. Ед. хр. 5300. Л. 1-32.
*' Гам же. Л. 15-16.
W1 Там же. Л. 14 и др.
Там же. Ед. хр. 5390. Л. 1,4, 16, 37.
,х Сталин утверждал, говоря об овладении теорией марксизма-ленинизма,
что «ничего серьезного, трудного это дело не представляет. Теория — де-
ло наживное, и ею овладеть можно спокойно и просто» (РЦХИДНЦФ.
17. Оп. 120. Д. 313. Л 2). Здесь, как говорится, можно только удивиться!
’’’ Волков Г. Вознесение: О том, как Сталин сделался великим философом //
Советская культура. 1988. 7 июня.
40 РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 4-5.
41 РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 4—5; См. также: Краткий
курс истории ВКП(б). С. 97.
4 Краткий курс истории ВКП(б). С. 97.
41 Гам же. С. 97-98.
44 Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 18. С. 9-10.
4 РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 8; Краткий курс истории
ВКП(б). С. 98.
" РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 8-9.
4 В «Кратком курсе» эта фраза звучала так: «Но эта задача составляла
лишь одну сторону дела» (см.: Краткий курс. С. 134).
,к РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 19; Краткий курс.
С. 134-135.
” Краткий курс. С. 135-136.
РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 22; Краткий курс. С. 136.
4 См.: Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 48. С. 44.
' РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 26; Сталин И. В. Соч. Т. 10.
С. 360.
" Пенин В. И. Поли. собр. соч. Т. 41. С. 6.
1 Отметим, что II съезд РСДРП в «Кратком курсе» оценивался как съезд,
который «создал социал-демократическую партию», но оказался «не на
высоте своего положения в области организационных вопросов, [...] не
сумел не только разоблачить оппортунизм меньшевиков в организаци-
онных вопросах и изолировать их в партии, но даже поставить перед
партией такую задачу» (Краткий курс. С. 42-43).
Сталин И. В. Соч. Т. 12. С. 141.
4 РЦХИДНИ. Ф. 558. On. 1. Ед. хр. 5300. Л. 38.
1ам же. Л. 31—36.
* Подробнее см.: Вопросы истории КПСС. 1988. № 11. С. 61-65.
’ РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 120. Ед. хр. 307; См. также: Маслов Н. Н. И.В. Ста-
лин о «Кратком курсе истории ВКП(б)»: Стенограмма выступления на
272
Раздел Я
совещании пропагандистов Москвы и Ленинграда, 1938 г. // ИсторИ”
ческий архив. 1994. № 5. С. 4—31. 1
60 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 120. Ед. хр. 307. Л. 3. I
61 Там же. Л. 15. J
62 Из записи автора беседы с М.С. Волиным. Достоверность сведени!
сообщенных им, косвенно подтверждается стенограммой со вещами
пропагандистов Москвы и Ленинграда.
63 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 120. Ед. хр. 307. Л. 108.
64 Маслов Н. Н. И.В. Сталин о «Кратком курсе истории ВКП(б)». С. 7.
65 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 120. Ед.хр. 307. Л. 205.
66 Там же. Л. 253. 1
67 Маслов Я. Н. Из истории распространения сталинской идеологии: Kfl
готовилось постановление «О постановке партийной пропаганды в св*
зи с выпуском “Краткого курса истории ВКП(б)”» // Вопросы исторИ
КПСС. 1990. № 7.
68 См.: Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союз!
М., 1943.
69 См.: Иосиф Виссарионович Сталин: Краткая биография. М., 194’
В записи П.Н. Поспелова его телефонной беседы со Сталиным 23 д|
кабря 1946 г. содержатся следующие сталинские слова: «...Широк!
слои трудящихся, простые люди, не могут начать изучение марксизм!
ленинизма с сочинений Ленина й Сталина. Начнут с биографии. Би<
графия — очень серьезное дело, она имеет громадное значение для м1|
ксистского просвещения простых людей». И после ответа на вопрос
тираже, которым издается его биография — 500 000 экземпляров, Д1
указание — «1 миллион экземпляров». Это уже для «простых людей» <
прежде «Краткого курса» (РЦХИДНИ. Ф. 629. On. 1. Д. 54. Л. 23, 26
70 КПСС в резолюциях и решениях... 7-е изд. 1954. Ч. 3. С. 316. s
71 РЦХИДНИ. Ф. 17. Оп. 120. Д. 310. Л. 10.
72 См.: История ВКП(б): Краткий курс. М., 1953. С. 205, 209, 232.
73 Маслов Н. Н. О некоторых вопросах методологии истории КПСС
Вопросы истории КПСС. 1976. № 6. С. 107.
74 См.: Известия ЦК КПСС. 1988. № 3.
75 КПСС в резолюциях... 9-е изд. М., 1986. Т. 9. С. 111-129.
76 Там же. С. 118.
77 Там же. С. 121.
78 См.: О партийной и советской печати, радиовещании и телевиденмз
Сб. документов и материалов. М., 1972. С. 301-302.
79 См. «Воспоминания» Н.С. Хрущева: «В вопросе об открытых процм
сах (30-х гг. — Н. М.) тоже сказалась двойственность нашего поведени
Мы опять боялись договорить до конца. Не вызывало никаких сомм
ний, что эти люди невинны, что они стали жертвами произвол
• Краткий курс истории ВКП (б)»... 273
.Мы... отложили реабилитацию Бухарина, Рыкова, Зиновьева и других
на неопределенный срок. Но, конечно, правильнее было бы договари-
вать до конца. Шила в мешке не утаишь» (Огонек. 1990. № 9. С. 16).
*'* Арбатов Г. Из недавнего прошлого // Знамя. 1990. № 9. С. 211.
11 Цит. по: Родионов П. Чем выплатим кредит доверия // Советская куль-
тура. 1988. 14 июня.
Голиков В., Мурашов С., Чхиквишвили И., Шатагин Н., Шаумян С. За ле-
нинскую партийность в освещении истории КПСС // Коммунист.
1969. № 3.
Гам же. С. 72.
м Гам же. С. 70.
Гам же. С. 72, 75, 77, 78-79, 80.
* '• XXVI съезд КПСС и задачи кафедр общественных наук. М., 1982. С. 16.
• ' Родионов П. Чем выплатим кредит доверия.
* н См., например, интерпретацию убийства С.М. Кирова: История КПСС.
1-е изд. (1959 г.). С. 463; 2-е изд. (1962 г.). С. 486; 4-е изд. (1971 г.).
С. 437, 438; 7-е изд. (1984 г.). С. 411-412.
Горбачев М. С. Августовский путч: Причины и следствия. М., 1991. С. 29.
Советская историография
Великой Отечественной войны
Советские историки за годы, прошедшие после оконная)
Великой Отечественной войны, создали ее обширную истории
графию. И все же бытует мнение, что мы еще не имеем истор!
ческих исследований, достойных величайшей в истории наш<
страны трагедии, которой была минувшая война. Так ли эт
Если так, то в чем же причины кризиса историографии этс
страницы нашей истории? Если кризиса нет, то почему считав
ся, что он есть? Чтобы ответить на все вопросы, необходим
рассмотреть основные периоды развития историографии войн]
В первое десятилетие после войны советские историки преу
приняли исследование важнейших военных событий и сделал
описание некоторых из них. Но так как основные документы
материалы еще не отложились в архивах, главными источникам
опубликованных в те годы работ, определявшими их содержани
были речи, доклады и приказы Сталина, собранные в книге <
Великой Отечественной войне Советского Союза», его речь 1
предвыборном собрании избирателей Сталинского округа Moci
вы 9 февраля 1946 г., второе издание биографии отца народо
речи и статьи других политических деятелей и военачальников,
особенности посвященные семидесятилетию Сталина1, а таю
материалы периодической печати. Общей отличительной черте
этих источников было не отражение важнейших событий и nepi
одов войны, а лишь оценка и толкование их, что составило о
нову концепции истории Великой Отечественной войны.
Важнейший тезис концепции — определение характера во!
ны. В первом своем выступлении по радио 3 июля 1941 г. Ст
лин назвал войну Советского Союза против фашистской Герм
нии и ее союзников всенародной отечественной освободител!
ной войной, целью которой являлась «не только ликвидаш
опасности, нависшей над нашей страной, но и помощь всем hi
родам Европы, стонущим под игом германского фашизма!
( оветская историография Великой Отечественной войны 275
Несколько позже, 6 ноября 1941 г., он уточнил свое определе-
ние, заявив, что СССР и его союзники ведут войну «освободи-
1сльную, справедливую, рассчитанную на освобождение порабо-
щенных народов Европы и СССР от гитлеровской тирании», а
армии СССР, Великобритании, а также других стран-союзников
он назвал «освободительными». Сталин акцентировал внимание
на том, что у Советского Союза не может быть таких целей, как
ыхват чужих территорий, покорение чужих народов в Европе и
Лжи, что СССР не стремится навязывать свою волю и свой ре-
дким славянским и другим порабощенным фашистами народам
I вропы, ждущим от него помощи. «Наша цель, — сказал он, —
< остоит в том, чтобы помочь этим народам в освободительной
ьорьбе против гитлеровской тирании и потом предоставить им
вполне свободно устроиться на своей земле так, как они хотят.
Никакого вмешательства во внутренние дела других народов!»3
Серьезное воздействие на формирование концепции истории
Великой Отечественной войны оказали советские официальные
истолкования процесса вступления страны в войну, а также офи-
циальные оценки методов ведения военных действий и, более
конкретно, руководства страной и Вооруженными Силами в го-
лы войны. Известно, что в начале войны, а затем в 1942 г. Со-
ветский Союз потерпел катастрофические военные поражения,
которые повлияли на ход всей войны. Сталин, конечно, не мог
не дать своего объяснения причин такого поражения. Он возвра-
щался к этому вопросу на протяжении всей войны. К основным
причинам он относил грубое и подлое нарушение гитлеровским
руководством советско-германского договора о ненападении, ве-
роломное и внезапное нападение Германии на нашу страну, чис-
ленное превосходство германской армии над советской в боевой
(ехнике и живой силе. Гитлеровские войска были отмобилизова-
ны и готовы к боевым действиям, а Красной Армии еще только
предстояло провести мобилизацию и выйти к границам. Кроме
loro, гитлеровская армия вступила в войну, имея почти двухлет-
ний опыт ведения крупных военных операций в Европе с при-
менением новейших средств. И наконец, отсутствие второго
Фронта в Европе против Германии также причислялось Стали-
ным к основным факторам успеха немцев на начальном этапе
войны против СССР4. Но обвинив германское руководство в ве-
роломстве, в нарушении им советско-германского договора о не-
нападении, Сталин тут же оговорился, что заключение этого до-
ювора не являлось ошибкой Советского правительства, так как
> io был пакт о мире между двумя государствами. Он ни прямо,
ни косвенно не задевал территориальной целостности Советско-
276 Раздел 2
го Союза. Более того, заключение его обеспечивало нашей стра-
не мирные условия развития в течение полугора лет и давала
возможность подготовки своих сил к отпору агрессии со старом
ны Германии или другого государства5.
В начале 1948 г. Советское информационное бюро при Совам
те Министров СССР опубликовало брошюру «Фальсификаторы
истории (историческая справка)» тиражом 5 млн экземпляров
В ней излагалась официальная точка зрения Советского прави<
тельства на политику ведущих держав мира и процесс подготов*
ки германской агрессии. Вся ответственность за развязывание
второй мировой войны возлагалась на правительства Германия
Италии, Японии, Великобритании, Франции и США. В Справ*
ке, в частности, указывалось, что гитлеровская агрессия «стал!
возможной, во-первых, в силу того, что Соединенные Штата
Америки помогли немцам создать в короткий срок военно-эко
номическую базу германской агрессии и вооружили таким обрае
зом эту агрессию, и, во-вторых, в силу того, что отказ англо
французских правящих кругов от коллективной безопасност!
расстроил ряды миролюбивых стран, разложил единый фрои
этих стран против агрессии, очистил дорогу для немецкой агрео
сии и помог Гитлеру развязать вторую мировую войну»6.
Советский Союз, доказывали авторы Справки, в свою оча<
редь, настойчиво проводил линию борьбы за мир, за организм
цию коллективной безопасности и за противодействие агресси!
объединенными усилиями народов, стремящихся к сохранена!
мира. Он «последовательно и стойко защищал интересы все
больших и малых миролюбивых народов». Но ввиду враждебна
по отношению к СССР политики Англии и Франции Советска
правительство было вынуждено заключить с Германией пакт |
ненападении. Однако это был «лучший выход из всех возмож
ных выходов». Такой выбор явился «дальновидным и мудры!
шагом советской внешней политики при создавшейся тогда о(
становке», он «в огромной степени предопределил благоприя1
ный для Советского Союза и для свободолюбивых народов на
ход второй мировой войны»7. Заключение пакта о ненападенИ]
и других договоров с Германией, вступление советских войск
Польшу 17 сентября 1939 г. и занятие ими Западной Белорусси!
и Западной Украины, входивших в состав польского государев
ва, подписание пактов о взаимопомощи с Эстонией, Латвией I
Литвой с последующим вводом советских войск на их территО|
рию и созданием военных аэродромов и военно-морских баз I
наконец, советско-финляндская война 1939—1940 гг. — все эп
если верить Справке, элементы создаваемого Советским СоЯ
(оветская историография Великой Отечественной войны
277
юм «восточного» фронта против фашистской Германии. Появ-
ление такого фронта, по мнению Советского правительства, бы-
ло «серьезным вкладом» в дело не только безопасности СССР,
но и борьбы миролюбивых государств против гитлеровской аг-
рессии. Оно означало «коренной перелом в развитии войны -
против германской тирании — в пользу победы демократии». Но
«англо-франко-американские круги» в своем «преобладающем
большинстве» не поняли этого, квалифицировали такой шаг Со-
ветского правительства как агрессию и развернули «злобную»
антисоветскую кампанию, а зимой 1939/40 г., во время совет-
< ко-финляндской войны, они «хотели вместо войны с гитлеров-
ской Германией начать войну против Советского Союза»8.
«Историческая справка» появилась как ответ на сборник доку-
ментов «Нацистско-советские отношения 1939—1941 гг.», соста-
вленный государственным департаментом США в сотрудничест-
ве с английским и французским министерствами иностранных
дел. В него были включены и дипломатические документы из ар-
хива министерства иностранных дел Германии. В Справке он
ьыл назван сборником «непроверенных и произвольно надерган-
ных записей гитлеровских чиновников», изданным с целью «ис-
казить действительную картину событий, оболгать Советский
< оюз, оклеветать его и ослабить международное влияние Совет-
ского Союза как подлинно демократического и стойкого борца
против агрессивных и антидемократических сил»9.
Духа и буквы этой Справки долгое время придерживались со-
ветские историки. Иначе они и не могли поступить, так как ди-
пломатические документы Советского Союза были для них недо-
ступны. Более того, как потом выяснилось, документы изъяли из
Архива внешней политики СССР и поместили сначала в особый
архив ЦК КПСС, а затем в Архив Президента СССР. Более пя-
। идесяти лет делался вид, что секретного протокола в советско-
юрманском договоре не существовало вовсе, замалчивались все
документы, относящиеся к советско-германским отношениям
1939 - первой половины 1941 г.
Казалось бы, исчерпан весь запас аргументов, оправдывавших
военные поражения Советского Союза в 1941 и 1942 гг. Но Ста-
нин не мог успокоиться — масштаб этих поражений, материаль-
ные, территориальные и людские потери СССР бросали тень на
образ гениального политического деятеля и «великого полковод-
ца всех времен и народов». В приводимых аргументах недостава-
ло элемента, который позволил бы представить эти поражения
как составную часть мудро задуманных и блестяще достигнутых
побед. Выход был найден в концепции активной обороны и
контрнаступления. Отвечая на письмо полковника Е.А. Разин
Сталин писал: «Я говорю о контрнаступлении после успешно
наступления противника, не давшего, однако, решающих резул
татов, в течение которого обороняющийся собирает силы, пер
ходит в контрнаступление и наносит противнику решительна
поражение. Я думаю, что хорошо организованное контрнасту
ление является очень интересным видом наступления»10. Ха
Сталин ссылался на опыт войны парфян против римского па
ководца Краса и разгром русской армией под руководством К
тузова армии Наполеона в 1812 г., он был уверен, что эти его с
ображения будут подхвачены и распространены на опыт Велим
Отечественной войны.
В ходе войны советское руководство пыталось найти объясн
ния не только причинам военных поражений. В связи с побед
ми и успехами Советской Армии поднимались вопросы об и
точниках мощи Советского Союза, прежде всего военной, о дв1
жущих силах и условиях достижения им победы в войне. В npi
казе от 23 февраля 1942 г. Сталин заявил, что после разгрома н
мецких войск под Москвой, зимнего наступления 1941/42
«судьба войны будет решаться не таким привходящим моментО!
как момент внезапности, а постоянно действующими фактор
ми: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качес
во дивизий, вооружение армии, организаторские способное!
начальствующего состава армии»11. По всем этим моментам, 1
мнению Сталина, Советский Союз достиг превосходства hi
Германией и ее союзниками к концу 1942 г.
В ходе войны Сталин неоднократно высказывался об источи!
ках победы Советского Союза над своими противниками, об у
ловиях успешных действий Советских Вооруженных Сил. Св<
мысли он обобщил в речи на предвыборном собрании избирав
лей Сталинского избирательного округа 9 февраля 1946 г. Гла
ный итог войны он видел в том, что Советский Союз одержи
полную победу над врагом. Эта выдающаяся победа, по мнени
Сталина, доказала преимущества социализма, построенного в Н
шей стране под руководством ленинской партии, под его рук
водством. Более конкретно такое заключение означало, что по®
дил советский общественный строй, выдержали испытания во!
ной и продемонстрировали жизнеспособность наше многонаци!
нальное государство и дружба народов, Советские Вооруженш
Силы. Победа, как считал Сталин, оказалась возможной благод
ря предварительной подготовке страны к «активной обороне
В результате индустриализации и коллективизации в коротки
срок был создан мощный материальный потенциал, с которы
i детская историография Великой Отечественной войны
279
< фана вступила в войну. Война, утверждал Сталин, показала, что
•кономическая основа Советского государства более жизнеспо-
<обна, чем экономика вражеских государств. Коммунистическая
партия правильно использовала материальные ресурсы и духов-
ный потенциал народа для того, чтобы развернуть военное про-
II шодство и снабжать Красную Армию вооружением, боеприпа-
сами, продовольствием и обмундированием.
Все выступления Сталина, сделанные в период войны, были
полностью воспроизведены в его «Краткой биографии». Это еде-
на но не случайно. Именно таким образом утверждалась его ре-
шающая роль в руководстве войной и достижении победы. «Ста-
нин вдохновил советский народ на отпор врагу, Сталин привел
советский народ к победе», — говорилось в биографии. Он не
юлько руководил военными действиями Советских Вооружен-
ных Сил и хозяйственно-организаторской работой в тылу, но од-
новременно продолжал огромную теоретическую деятельность.
(>н развил дальше «передовую советскую военную науку», «мас-
।с-реки разработал и применил новую тактику маневрирования,
инее неоценимый вклад в разработку советской военной страте-
ши». «На разных этапах войны сталинский гений находил пра-
вильные решения, полностью учитывающие особенности обста-
новки», — подчеркивалось в биографии12.
У противника, по мнению Сталина, в этом отношении было не
в< с благополучно. «Их стратегия, — писал он, — дефективна, так
k.iK она, как правило, недооценивает силы и возможности против-
ника и переоценивает свои собственные силы. Их тактика шаблон-
н.1, так как она старается подогнать события на фронте под тот или
мной параграф устава... Немцы становятся беспомощными, когда
постановка усложняется и начинает “не соответствовать” тому или
иному параграфу устава, требуя принятия самостоятельного реше-
ния, не предусмотренного уставом. В этом их основная слабость»13.
Сделанные в период войны заявления Сталина, его оценки
конкретных событий, военных действий на фронте и работы в
। ылу легли в основу периодизации истории войны и описания
п- хода. К.Е. Ворошилов представил их как гениальные теоре-
шческие открытия. Но, что важно для разработки концепции
истории войны, он, исходя из установок Сталина, разбил исто-
рию войны на четыре периода (первый — с июня 1941 г. при-
мерно до осени 1942 г., второй — с конца 1942 г., со сталинград-
i кой битвы, до конца 1943 г., третий — охватывает «десять ста-
шнских ударов», весь 1944 г., четвертый — период завершаю-
щих побед Советского Союза над Германией и разгрома Япо-
нии) и дал общую характеристику каждого из них14.
Пожалуй, историки ни одной войны в прошлом не име
столь законченной концепции истории войны, столь конкретн!
и категорических социальных установок по поводу того, как п
сать историю войны и как оценивать ее важнейшие события, I
кие имели советские историки. Эти установки нельзя было игн
рировать в первое десятилетие после войны. Культ Сталина дс
тиг своего апогея. Самые общие высказывания и замечания Ci
лина, с одной стороны, декретировались, а с другой — восприн
мались историками как откровения, высшие достижения нау
ной мысли и не подвергались сомнениям или критике. Они ст
новились непререкаемыми постулатами в написании истор!
Великой Отечественной войны. Для их подтверждения учен!
подбирали факты, документы и другие материалы, а нередко
подгоняли их. Например, авторы считавшейся в эти годы лучш
книги о войне поставили своей целью дать краткое описание я
да войны, показать решающую роль Советских Вооруженн!
Сил в разгроме фашистской Германии и империалистическ»
Японии и вскрыть причины, обусловившие победу Советск»
Армии15, и успешно «достигли» ее. Они так ловко выбрали нео
ходимые материалы и факты, что сделали систематическое оп
сание событий, полностью соответствовавшее официальной ко
цепции истории войны. Именно с тех пор и на долгие гщ
прочно вошла в практику советских историков задача «показа
превосходство...» (социализма, советской экономики, советска
государственного и общественного строя, советской науки, с
ветского военного искусства и т. п.). Для настоящего исследоа
ния и тем более для самостоятельных выводов и обобщений, к
правило, не оставалось ни места, ни времени, ни возможности
Большинство работ о войне того времени представляли нав
цитат из книг Сталина и его сподвижников или перефразирован
их с использованием незначительного по содержанию и объо|
фактического материала для их иллюстрации16. Например, Тез
Сталина о контрнаступлении получил в работе Б.С. Тельпуховск
го следующее воплощение: «Авантюристической германской стр
тегии “молниеносной войны” товарищ Сталин противопостаи
мудрую стратегию активной обороны... Советская Армия доли
была жестокой обороной в сочетании с непрерывными контруд
рами заставить разбросать силы своих ударных группировок, Я
мотать и ослабить вражеские войска, затормозить их продвиЖ
ние, выиграть время для развертывания главных сил Советска
государства». «Провал планов немецко-фашистского командод
ния под Сталинградом, — заключал он в другом месте, — ярко П
казал торжество сталинской стратегии, мудрость сталинского пл
(Советская историография Великой Отечественной войны
281
на активной обороны и порочность немецкой стратегии и такти-
ки»17. И Телытуховский не одинок в таком истолковании трагиче-
ских для нашей страны событий 1941 и 1942 гг. Военные пораже-
ния были ловко представлены как торжество мудрой сталинской
политики и стратегии.
В ряду работ по истории войны, вышедших в свет в первые
послевоенные годы, выделяется книга Н.А. Вознесенского «Во-
енная экономика СССР в период Отечественной войны»18. Автор
на основе огромного фактического материала и своего опыта как
председателя Госплана СССР в годы войны впервые показал ве-
личие трудового подвига советского народа и рассказал о дея-
тельности высших государственных органов по созданию воен-
ного хозяйства страны и управлению им.
Наряду с общими работами по истории войны военными пе-
нниками был опубликован ряд популярных очерков и сборни-
ков статей, дававших представление о важнейших операциях
войны19.
Таким образом, за первое послевоенное десятилетие советская
историческая наука не обогатилась серьезными исследованиями
событий Отечественной войны. Но сделанного оказалось доста-
ючно для утверждения концепции истории Великой Отечествен-
ной войны, в которой историческая реальность и возникшие в пе-
риод войны мифы, вымыслы, элементарное хвастовство сложи-
лись в стройную систему. В ней победа — это торжество социализ-
ма в СССР, убедительное свидетельство закономерности, необхо-
димости утверждения социализма во всем мире. Советский Союз,
разгромив немецкую и японскую фашистскую тиранию, избавил
народы Европы и Азии от угрозы фашистского рабства и способ-
ствовал установлению нового строя на обширном пространстве от
Китая и Кореи до Чехословакии и Венгрии. Победа — это демон-
страция превосходства советского социализма над всеми другими
политическими и общественными системами, существовавшими в
мире; советский социализм — выдающийся феномен российской
и мировой истории. Другие государства, в том числе и союзники
( ССР, оказались неспособными выдержать испытания войной.
1>ез Советского Союза они не смогли бы победоносно завершить
войну против Германии, Италии и Японии. Победа — это триумф
Коммунистической партии Советского Союза, ее генеральной ли-
нии, стратегии и тактики, методов руководства страной в мирное
время и в годы войны. Коммунистическая партия Советского Со-
юза, по словам Сталина, оправдала надежды братских коммуни-
стических и рабочих партий на ее помощь и поддержку в борьбе
и ликвидацию капиталистического и помещичьего гнета, особен-
282
Раздел 9
но в период второй мировой войны. Буржуазия, ослабленная всеЦ
ходом исторического развития и, в частности, мировыми войнам
ми, выбросила за борт знамена буржуазно-демократических сво<
бод, национальной независимости и национального суверенитет!
Эти знамена, по мнению Сталина, должны поднять представит!'
ли коммунистических и демократических партий, если они хотя
«собрать вокруг себя большинство народа», «стать руководяще!
силой нации»20. Победа - это торжество передовой советской вы
енной науки, сталинского военного искусства. Наконец, победа J
это триумф лично Сталина, вождя мирового пролетариата, гени<
ального полководца всех времен и народов. 1
Внедрение выработанной в первое послевоенное десятилети
концепции истории Великой Отечественной войны не ограничу
лось рамками ее историографии. Сотни и тысячи раз, огромным!
тиражами, с обширными комментариями и фактическими допа!
нениями, печатно и устно она воспроизводилась средствами мац
совой информации в нашей стране и за рубежом. К общему хор
историографов войны присоединились писатели и работники ИС
кусства. Официальная точка зрения на войну 1941—1945 гг. проч
но укрепилась в советской научной и художественной литератур!
других произведениях искусства, а главное - в сознании милли!
нов людей в нашей стране и во всем мире. Она стала важнейш!
частью коммунистической идеологии и одним из наиболее эффеа
тивных средств воздействия на массы. Таким образом, все вмеС!
взятое не только ограничило, но попросту лишило историческую
науку возможности критического, всестороннего исследован!
войны, ее важнейших событий, итогов и извлечения уроков. Те>
«советский народ-победитель, народ-герой» была определяюще
главной в освещении истории войны. Тема «народ-мученик» евс
дилась к общим заявлениям о том, что великие жертвы, понесем
ные советским народом во имя свободы и независимости сво!
Родины, невероятные лишения и страдания, пережитые им во вр|
мя войны, напряженный труд на фронте и в тылу не прошли д|
ром и увенчались полной победой над врагом. Проблема цены ПС
беды не ставилась в полном объеме. Призыв Сталина подвергну!
победителей критике и проверке, нужными для дела и для сам!
победителей21, дабы они не зазнавались и оставались скромным!
историки войны не подхватили. Не получило развития в истори!
графии также признание того, что у советского правительства «бм
л о немало ошибок, были... моменты отчаянного положения»22.
То, что не смогли сделать советские историки войны, сделал
в меру возможности их буржуазные коллеги, свободные от идее
логических ограничений и жесткой цензуры. В большем Ш
(светская историография Великой Отечественной войны
283
меньшем приближении к истине они отделили мифы и вымыс-
лы от исторической реальности23. Определив важнейшие положе-
ния советской концепции истории Великой Отечественной вой-
ны как пропагандистские, они поставили под сомнение науч-
ность всей концепции. Многие советские ученые восприняли ра-
боты западных историков как злостную фальсификацию истории
войны с целью очернить и «оболгать» политику Советского госу-
дарства в предвоенные годы и во время войны, принизить роль
( ССР в разгроме блока фашистских государств, подорвать его
международный авторитет, достигнутый в ходе войны. Борьба
против «буржуазных фальсификаторов» стала одним из ведущих
направлений советской историографии Великой Отечественной
войны. С самого начала это направление отличало неприятие со-
ветскими историками трудов буржуазных обществоведов. Они не
воспринимались как другая точка зрения, сопоставление с кото-
рой своих взглядов позволило бы обстоятельнее познать истори-
ческий процесс, его события и явления. Мнения, оценки и вы-
воды «буржуазных историографов», если они не совпадали с со-
ветскими установками, отбрасывались, что называется, с порога
как враждебные, классово чуждые, антикоммунистические, ан-
1исоветские и вообще антинародные. В основе отношения боль-
шинства советских историографов к своим западным коллегам
нежит глубокое заблуждение, хуже того — уверенность, что толь-
ко марксистско-ленинская историческая наука имеет право на
научное познание исторического процесса, что только ее сужде-
ния и ее обобщения являются истинными.
Следующий период историографии Великой Отечественной
войны начался после XX съезда КПСС (февраль 1956 г.). На нем
первый секретарь ЦК КПСС Н.С. Хрущев выступил с докладом
О культе личности и его последствиях». Пафос доклада состоял
в том, чтобы отделить И.В. Сталина от партии и переложить на
него ответственность за все просчеты и ошибки Коммунистиче-
< кой партии в ее деятельности по руководству страной24. Значи-
юльная часть доклада была посвящена вопросам истории Отече-
ственной войны, главным образом военному руководству Стали-
на. Хрущев заявил: «...Грозная опасность, которая нависла над
нашей Родиной в первый период войны, явилась во многом ре-
|ультатом порочных методов руководства страной и партией со
< тороны самого Сталина. Но дело не только в самом моменте на-
чала войны, который серьезно дезорганизовал нашу армию и
причинил нам тяжкий урон. Уже после начала войны та нервоз-
ность и истеричность, которую проявлял Сталин при своем вме-
шательстве в ход военных операций наносили нашей армии
284 Раздел!
" । . in — —
серьезный ущерб. Сталин был очень далек от понимания той ре-
альной обстановки, которая складывалась на фронтах»25. j
Хрущев назвал несостоятельным утверждение Сталина о вно<
запном нападении Германии на Советский Союз. По его мн*
нию, Советское руководство располагало достоверной информ*
цией о подготовке немецкого нападения и сроках его начала, И(
Сталин игнорировал ее. Он не принял мер, чтобы «хорошо по*
готовить страну к обороне и исключить момент внезапности н*
падения». Западная граница не была укреплена, армия не при»
ведена в боевую готовность. Экономика страны, уровень наук|
и техники позволяли вооружить армию всем необходимым н
случай вражеского вторжения, но эта возможность по вине Ста
лина не была реализована. Весьма тяжкие последствия, в ocd
бенности для начального периода войны, имело истребление ор
ромного количества командиров и политработников
1937-1941 гг., вызванное болезненной подозрительностью Ст|
лина. Хрущев высмеял сталинскую концепцию «активной об<|
роны» и контрнаступления, а также приписывание в романа)
кинофильмах и исторических исследованиях всех побед, одер
жанных армией и народом, всецело полководческому геню
Сталина. «Не Сталин, - заявил он, - а партия в целом, Сове)
ское правительство, наша героическая армия, ее талантливы
полководцы и доблестные воины, весь советский народ — ВС
кто обеспечил победу в Великой Отечественной войне». Хруще
призвал разобраться в истории войны, так как «это имеет огром
ное, не только историческое, но прежде всего политической
воспитательное, практическое значение»26. (
Осуждение съездом культа личности Сталина, постановлен!!
ЦК КПСС от 30 июня 1956 г. о преодолении культа личности
его последствий способствовали складыванию более благоприя!
ных условий для исследования истории страны вообще и истс
рии советского общества в частности. Были несколько ослабла
ны ограничения допуска ученых к работе в архивах. Исторш
получили большую свободу творчества. Появились новые исп
рические журналы: «Вопросы истории КПСС», «Исторя
СССР», «Новая и новейшая история», а также возобновилось ц
дание «Военно-исторического журнала». В них публиковали!
новые документы и материалы по истории Великой Отечестве!
ной войны. В Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПС
создается отдел истории Великой Отечественной войны под р
ководством Е.А. Болтина для подготовки шеститомного и одн<
томного издания по истории войны27. В издательстве Академц
наук «Наука» была организована научная редакция «Вторая Ml
Советская историография Великой Отечественной войны
285
ровая война в исследованиях, воспоминаниях и документах» под
руководством директора издательства А.М. Самсонова. Она под-
ютовила и выпустила в свет 90 книг, в том числе 40 — военные
мемуары. Активизировалась публикация литературы о войне все-
ми издательствами Советского Союза. Только за пять лет между
XX и XXII съездами КПСС было опубликовано более 200 книг
по истории последней войны28. Вышли в свет монографии о важ-
нейших событиях войны, написанные военными и граждански-
ми историками29, а также мемуары военачальников.
Большую работу в области изучения истории военных дейст-
вий провели Генеральный штаб Вооруженных Сил и военные
академии. Их исследования имели гриф «секретно» и «для слу-
жебного пользования». Среди них необходимо отметить такие
издания, как «Операции Великой Отечественной войны» в четы-
рех томах, «Военное искусство в Великой Отечественной войне»
в трех томах, «Стратегический очерк Великой Отечественной
войны», монографии и сборники статей и материалов по отдель-
ным операциям и кампаниям30, а также Труды Академии Гене-
рального штаба и других военных академий, вышедшие во вто-
рой половине 50-х и в 60-х гг. На основе закрытых материалов
ьыла написана и в 1958 г. опубликована сохранившая научную
ценность работа военных историков «Вторая мировая война
1039-1945 гг. Военно-исторический очерк» под общей редакци-
ей С.П. Платонова, Н.Г. Павленко и И.В. Паротькина.
Накопление и систематизация фактического материала по ис-
юрии Великой Отечественной войны позволила Институту ис-
юрии СССР при участии Института марксизма-ленинизма при
ЦК КПСС, институтов истории украинской и белорусской ака-
демий наук подготовить и издать в 1964 г. хронику важнейших
событий, в которой собраны факты, воссоздающие день за днем
картину жизни Советского Союза в период с 22 июня 1941 г.
но 4 сентября 1945 г.31
Авторы работ второго периода уделили большое внимание
подготовке страны и армии к отражению немецко-фашистской
нрессии, угроза которой возникла во второй половине 30-х гг.,
и лучению внешнеполитических акций советского правительства,
направленных на обеспечение безопасности страны и защиту ее
интересов, техническое переоснащение и подготовку Вооружен-
ных Сил к войне, главным образом войск приграничных округов
н сил Военно-Морского Флота, состояния военной науки. Уче-
ные анализировали просчеты и ошибки советского руководства
и в общих чертах освещали последствия массовых репрессий
1937-1941 гг. Военный историк В.А. Анфилов, например, рассу-
286 Раздел 1
ждая о причинах военного поражения Советского Союза в нача<
ле войны, писал, что большой урон, который был причиной
офицерским кадрам сталинскими репрессиями негативно отра5
зился «на боевой подготовке стрелковых частей и подраздела
ний» и стал причиной недостаточного количества командиров, |
особенности хорошо подготовленных и опытных, во всех вида
Вооруженных Сил. По мнению Анфилова, в деле поддержана
повышенной боевой готовности всех приграничных округов «па
губную роль сыграла вражеская деятельность Берии», а дезин
формационные мероприятия противника в какой-то степени по
влияли на оценку Сталиным военно-стратегической обстановка
и поэтому он запретил наркому обороны отдать приказ о приве
дении войск западных приграничных округов в боевую готов
ность, не позволил вывести их на оборонительные рубежи вдоЛ
западных границ Советского Союза32.
Генерал А.И. Тодорский, сам - одна из жертв ре пресси!
впервые провел статистический анализ результатов репрессий'
отношении высшего командного, начальствующего и политич!
ского состава Красной Армии и выявил, что большинство из ня
было расстреляно или отправлено в лагеря. Остались наиболв
преданные Сталину, но наименее способные возглавить военнМ
действия армии.
Во второй период, как и раньше, много внимания уделялос
освещению деятельности Коммунистической партии в годы во!
ны. Она выделялась как особо важная во всех исследованиях И
истории войны. Публиковались также монографии, специальи
посвященные этой проблеме33. Организаторская, руководящая
идеологическая работа партии была возведена в ранг решающег
фактора достижения победы в войне, хотя серьезного ее изуч!
ния, кроме собрания некоторых конкретных фактов, документа
и материалов, не проводилось. Общий вывод для всех работ, nd
священных истории войны и деятельности партии, сводился {
следующему: «Народы нашей страны выдержали такое трудно!
шее испытание, как Великая Отечественная война, прежде всей
потому, что вдохновителем и организатором их борьбы прол
фашистских захватчиков являлась Коммунистическая партия ’
руководящая и направляющая сила советского общества»34.
Во второй половине 50-х и в 60-х гг. в нашей стране было ity
реведено на русский язык большое количество работ зарубежна
историков35. Издание трудов зарубежных авторов вводило в науЯ
ный оборот огромный фактический материал о важнейших ОС
бытиях второй мировой войны, ее движущих силах, действи!
Вооруженных Сил, системах политического и стратегическо!
< оветская историография Великой Отечественной войны 287
руководства, важнейших политических и стратегических реше-
ниях, экономике других государств - участников второй миро-
вой войны, а также обширные статистические данные. Совет-
ские историки получили непосредственный доступ к этим мате-
риалам (иностранная литература на языках, как правило, нахо-
дилась в библиотеках в отделах специального хранения, для ра-
боты с нею требовалось особое разрешение). Они могли пользо-
ваться ими в процессе своих исследований. К сожалению, уси-
лия советских ученых были направлены на поиск того, что мож-
но подвергнуть критике за буржуазность взглядов или использо-
вать для идеологической борьбы, а главное - для показа решаю-
щей роли Советского Союза в мировой войне.
Каждая из работ зарубежных авторов, издававшаяся в Совет-
i ком Союзе, снабжалась вступительной статьей или обширным
предисловием и комментариями, написанными ведущими совет-
скими историками, философами, экономистами и военачальни-
ками. Эти работы, как и вся зарубежная историография второй
мировой войны, сурово критиковались за их антикоммунизм и
антисоветизм, другими словами, за непризнание их авторами
преимуществ советского общественного и государственного
(гроя, социалистической экономики, идеологии и морали, со-
ветской военной науки и военного искусства, за принижение ро-
ли Коммунистической партии в подготовке страны к войне и ру-
ководстве страной и Вооруженными Силами в годы войны, за
• извращение» роли СССР в разтроме фашистской Германии и
империалистической Японии и вообще «за клевету на Советский
( оюз и его Вооруженные Силы». И это все при том, что издава-
емые в СССР работы западных авторов тщательно редактирова-
лись на стадии подготовки к печати. Из них устранялось все по-
литически и идеологически невыгодное властям предержащим,
по оставлялось и, более того, всячески выпячивалось все, что
поднимало их в глазах мировой общественности и могло быть
использовано в пропагандистских целях у нас в стране.
Изучение событий 1941—1945 гг., издание монографий и боль-
шого количества брошюр о войне позволили в общем плане ото-
ьразить длительный, сложный, изнуряющий путь Страны Сове-
те к победе — от катастрофических поражений и вынужденных
отступлений Красной Армии, от потери огромных густонаселен-
ных и наиболее развитых в экономическом отношении террито-
рий в первые годы войны к полному разгрому фашистского бло-
ка. Они позволили также ввести в научный оборот огромный
пласт источников по истории Великой Отечественной войны.
В монографиях, коллективных трудах, брошюрах и статьях опи-
саны важнейшие события на фронте и в тылу, в них приводят
конкретные данные о численности действующей армии, ее во
ружении и боевой технике, которые свидетельствуют о наращ
вании военной мощи страны в ходе войны, об изменении сос
ношения сил на фронте в пользу Красной Армии, о развитии в
енной промышленности и самоотверженном труде миллион
людей — рабочих, крестьян, интеллигентов, женщин, стариков
подростков, заменивших у станков ушедших на фронт мужчи
о состоянии экономики воевавших государств.
По мере накопления знаний о войне, более полного ее осв
щения в исторической науке возникали проблемы, разрешен!
которых было необходимо и для познания сущности самой во:
ны, и для обобщения ее опыта. Но серьезным препятствием 1
этом пути стала уже сложившаяся концепция истории Велим
Отечественной войны, составлявшие ее догмы, мифы, стереог
пы. Однажды возникшие и вошедшие в печатные работы, а ч
рез них и в массовое сознание, они, конечно, преодолеваются
трудом. И дело не только в них самих. Они составили органич
скую часть идеологии КПСС, одно из важнейших ее направл
ний и охранялись партией и контролируемым ею государство»
Перед советской историографией была поставлена сложи
задача: как справиться с последствиями культа личности Ст
лина и при этом не поставить под сомнение целостность и а
торитет идеологии КПСС. Историки партии нашли своеобра
ный выход из создавшегося положения. Под влиянием реш
ний XX и XXII съездов КПСС они не могли не признать тог
что нарушение социалистической законности и массовые р
прессии нанесли серьезный ущерб самой Коммунистическ<
партии, социалистическому строительству, тормозили развит!
советского общества. «Однако эти ненормальные явления,
утверждали ученые, - не могли изменить и не изменили хар
ктера и природы социалистического общественного стро
природы и сущности советского государства, не могли покоя
бать политических и организационных основ партии. Лени!
ская генеральная линия партии осталась незыблемой»36. Эта у
тановка возникла чисто умозрительно. Она не основывалась I
сколько-нибудь серьезном исследовании социальных, полит!
ческих и национальных отношений в стране, законности, пр|
человека, командно-административных методов управлени
всего того, что именовалось «социалистическим».
В результате оказалось легче и проще заявить об освобожД
нии от влияния культа личности Сталина, чем действительно I
него освободиться. Для того чтобы осуществить последнее, нео!
< детская историография Великой Отечественной войны 289
чодимо вылечить искаженное сталинизмом, коммунистической
идеологией сознание людей, в первую очередь, самих историков,
которым требовалось выдавить из себя сталинизм, подчас пре-
одолеть самого себя. Прежде всего нужно было открыть доступ к
мкрытым архивам, предоставить исследователям в области гума-
нитарных наук свободу творчества, обеспечить возможность пу-
и м проб и ошибок, поисков, успехов и разочарований вырабо-
i.iть каждому из них индивидуальный подход, метод, стиль. Увы,
и условиях сохранения советской системы, руководства Комму-
нистической партии это оказалось неосуществимым.
Конечно, «великая» личность, которой отводилась роль гене-
рлюра, приводившего в движение исторические процессы в на-
шей стране и во всем мире, была на некоторое время просто
палена со страниц книг и статей по истории войны. Авторы,
не утруждая себя проведением анализа, не задумываясь, заме-
нили имя Сталина названиями «Государственный Комитет
оьороны», «Ставка Верховного Главнокомандования», «пар-
|ия», «ЦК КПСС», «правительство» и т. д. Таким путем созда-
n.inacb видимость, что все эти институты действовали как орга-
ны коллективного руководства и «обходились» без Сталина, что
h i самом деле противоречило реальному положению вещей.
Маршал Советского Союза Г.К. Жуков вспоминал, что он «не
vчавливал разницы» между этими органами, ему «трудно было
pa юбрать, где кончается Государственный Комитет Обороны,
। ле начинается Ставка... Сталин - Ставка, и Государственный
комитет Обороны - тоже в основном Сталин. Он командовал
i»< см, он дирижировал, его слово было окончательным... Сталин
кшорит — это есть приказ окончательный, обжалованию не
подлежит»37. Коммунистическая партия еще задолго до войны
перестала быть политической организацией. Партаппарат, фак-
|ически, был ведущей частью государственной бюрократии.
Партийной демократии уже тогда не существовало. Во время
войны о ней и не вспоминали. Съезды партии не проводились.
Li всю войну состоялся лишь один пленум ЦК, да и он не рас-
• матривал вопросы, относящиеся к ведению войны. Следова-
н пьно, механическая подмена имени Сталина наименованиями
। ^/дарственных органов, которая и не предполагала сколько-
нибудь серьезного изучения их деятельности, не имела ни Ma-
li йших оснований. Это была элементарная фальсификация.
Исследование проблемы влияния массовых репрессий на подго-
ншку страны и Вооруженных Сил к войне во второй период толь-
н) началось. Приведенные статистические данные дополняли то,
•но было сказано на XX съезде КПСС и в постановлении
290
Раздел
ЦК КПСС «О культе личности и его последствиях». В изданиях п
го времени указывалось, что в результате репрессии 1937—1938 1
уровень подготовки командного состава резко снизился. К начал
1940 г. свыше 75 процентов командиров дивизий, до 70 проценте
командиров полков прослужили в этих должностях лишь около п
да. Только 7 процентов командиров в вооруженных силах имел
высшее военное образование, а 37 процентов не прошли полно!
курса обучения даже в средних военно-учебных заведениях38. Кре
ме того, были названы имена реабилитированных политически
военных деятелей, ученых, хозяйственников, но в то же время !
удалось должным образом продолжить исследование проблем
воздействия репрессий на состояние советского общества, Воор;
женных Сил, на экономический, научный и военный потенцш
страны, наконец, на обеспечение ее международной безопасност
Несоответствие концепции войны и реального ее хода прояы
лось в историографии в попытках историков полученные новы
более богатые знания о войне втиснуть в прокрустово ложе стали!
ской схемы, подогнать их под ее «принципиальные» установи
Еще во время войны Сталин заявил, что причиной успешного Ы
ступления противника в 1941 г. было численное превосходство а
войск в танках и самолетах. Но если в первое послевоенное дес!
тилетие историки не располагали достоверными данными о соог
ношении сил сторон и верили всему, что говорил Сталин, то I
второй период они уже знали, что в западных приграничных вое!
ных округах к началу войны находилось 13,1 тыс. танков (из н!
8,8 тыс. исправных) и 7,4 тыс. самолетов. Кроме того, 1,4 тыс. а
молетов было в составе Северного, Балтийского и Черноморско!
флотов. Армии противника имели в своем составе 2800 танков
штурмовых орудий и 4950 самолетов39. Как видим, о количестве!
ном превосходстве интервентов в танках и самолетах говорить !
приходится. Советским историкам пришлось показать «искусству
пользоваться простыми числами. У противника они подсчитывал
все танки (хотя более половины их числа составляли машины У!
таревших конструкций) и все самолеты, у себя только новейшие
1475 танков (КВ и Т-34) и примерно 1760 самолетов (20 проце!
тов всего парка машин, находившегося в западных приграничии
военных округах). К этому добавлялось, что в советских войск!
имелись еще танки устаревших систем, но сколько-нибудь сущее!
венной роли в предстоящих сражениях они играть не могли40. С|
отношение сторон по количеству танков и самолетов на фрон|
действительно изменилось в пользу напавших армий, но лишь
еле того, как им удалось в первые дни войны уничтожить и захй!
тить большую часть советских танков и самолетов.
<’(шетская историография Великой Отечественной войны 291
Вопрос о внезапности нападения Германии и ее союзников на
< ССР также был разрешен в историографии войны того времени
весьма своеобразно. В краткой «Истории Великой Отечественной
войны» делался по этому поводу такой вывод: «Советский Союз,
нмяясь к моменту нападения на него Германией великой социа-
листической державой, имел все необходимое для отражения аг-
рессии. За две с половиной предвоенные пятилетки наш народ,
осуществив индустриализацию страны и коллективизацию сель-
ского хозяйства, создал материальные и экономические предпо-
i ылки для максимального подъема обороноспособности Родины.
Вооруженные Силы СССР обладали значительной мощью»41. Они
имели все возможности, чтобы организованно встретить нападе-
ние противника и дать ему «сокрушительный отпор». Требовалось
»1ишь немногое: своевременно привести войска приграничных во-
енных округов в повышенную боевую готовность. Но этого не
< цслали. Сталин, единолично принимавший решения по важней-
шим государственным и военным вопросам, был уверен, что Гер-
мания не пойдет в ближайшее время на нарушение советско-гер-
манского пакта о ненападении. Поступавшие по многим каналам
• ведения о подготовке германским руководством военного напа-
дения на Советский Союз он отвергал как провокационные,
имевшие целью толкнуть советское руководство на принятие аде-
► ватных ответных действий и тем самым дать повод гитлеровско-
му руководству обвинить правительство СССР в нарушении со-
ве гско-германского пакта и таким образом спровоцировать воен-
ное нападение на него. Значительная доля ответственности за не-
подготовленность Красной Армии к отражению «внезапного
нападения» врага была возложена на руководителей Наркомата
июроны и Генерального штаба — маршала Советского Союза
< К. Тимошенко и генерала армии Г. К. Жукова, которые не ра-
юбрались в создавшейся военно-стратегической обстановке и не
• умели сделать из нее правильные выводы о принятии необходи-
мых мер по приведению войск западных приграничных округов в
ьосвую готовность42. Имело место и еще более упрощенное тол-
>ование этого вопроса: «...если бы не упорство Сталина, то гит-
к ровскому вермахту не удалось бы внезапное вторжение. И тог-
ы начальный период войны да и война в целом приобрели бы со-
вершенно иной характер»43.
Из всех проблем истории советско-германских отношений в
I *>39—1941 гг. в советской историографии нашло отражение лишь
включение договора о ненападении между СССР и Германией.
< Щенка этого факта не вышла за пределы, установленные «Исто-
рической справкой»: «Советский Союз мог либо отказаться от
292
Раздел
германских предложений, либо согласиться с ними. В перво
случае война с Германией в ближайшие недели стала бы нем»
нуемой. Обстановка же требовала максимальной отсрочки ко»
фликта прежде всего потому, что нападение Германии на ССС
могло превратиться в “крестовый поход” капиталистическо»
мира против социалистического государства»44. Интересы coxpl
нения первого в мире социалистического государства — отечес
ва международного пролетариата - перед лицом враждебно!
ему капиталистического окружения требовали, чтобы выбор бы
сделан в пользу второго варианта. Советский Союз тогда не имс
возможности оказать помощь Польше, правительство которо
категорически отвергало ее. Он только смог отстоять Западную
Украину и Западную Белоруссию, а также Прибалтику от rej
майского вторжения. При этом обходилось молчанием, что Сс
ветский Союз сделал только то, что было определено условиям
советско-германского договора о ненападении, точнее — секре!
ным дополнительным протоколом к нему, существование котС
рого вообще отрицалось в советской историографии. Для пуще
убедительности того, что такого протокола не существовало, 41
империалистическая политика раздела мира на сферы влияни
великих держав была чужда СССР и при Сталине, приводилис
со ссылкой на документы Архива внешней политики СССР сл(
дующие факты: 3 августа 1939 г. Риббентроп в беседе с советски
поверенным в делах в Берлине Г.А. Астаховым предложил Сове!
скому правительству «подписать советско-германский секретны
протокол, который разграничивал бы интересы обеих держав п
линии “на всем протяжении от Черного до Балтийского морей”|
Но Советское правительство, не «желая идти на такое соглаш»
ние с Германией и все еще рассчитывая на возможность добит»
ся успеха на переговорах военных миссий СССР, Англии
Франции», 7 августа сообщило в Берлин, что «оно считает rej
майское предложение неподходящим, а идею секретного проге
кола отвергает»45. Но в указываемых документах речь на само!
деле шла о совершенно других материях. Во-первых, мысль о с<
кретном протоколе высказал Астахову не Риббентроп, а чино|
ник германского министерства иностранных дел К.Ю. Шнурр(
и не 3-го, а 4 августа. Шнурре попросил советскую сторону об
ратить внимание на его мысль сделать при подписании торгов^
кредитного соглашения между СССР и Германией специальную
оговорку о желании сторон улучшить отношения между собой
«коммюнике или секретном протоколе». Седьмого августа в о»
вет на запрос Астахова от пятого августа Молотов писал, что «н<
удобно» и «нелогично» во введении к торгово-кредитному дог0
Советская историография Великой Отечественной войны
293
вору говорить, что он заключен «в целях улучшения политиче-
ских отношений». Кроме того, он считал «неподходящим при
подписании торгового соглашения предложение о секретном
протоколе»46.
Вопрос о дополнительном секретном протоколе возник на за-
ключительном этапе советско-германских политических перего-
воров. Поставил его Молотов в связи с достигнутой в основном
договоренностью о разграничении сфер обоюдных интересов в
Восточной Европе. Семнадцатого августа 1939 г. он заявил послу
I ермании в СССР, что при заключении пакта о ненападении или
подтверждении пакта о нейтралитете 1926 г. необходимо принять
специальный протокол «о заинтересованности договаривающих-
ся сторон», представляющий «органическую часть пакта». Через
два дня, 19 августа, Молотов вручил германскому послу совет-
ский проект пакта о ненападении, в постскриптуме к которому
было добавлено: «Настоящий пакт действителен лишь при одно-
временном подписании особого протокола по пунктам заинтере-
сованности Договаривающихся сторон в области внешней поли-
1ики. Протокол составляет органическую часть пакта»47.
Были проведены и другие манипуляции с фактами и докумен-
1ами из истории советско-германских отношений 1939~1941 гг.
В советской историографии приводились лишь те из документов,
которые можно было использовать для подтверждения советской
версии о подготовке нападения Германии на СССР и мерах по-
следнего по укреплению своей безопасности, о стремлении пра-
вительств Англии и Франции втравить Советский Союз в войну
с фашистской Германией и о настойчивом желании реакцион-
ных сил мирового империализма создать единый фронт агрессии
против первого в мире социалистического государства. Факты
политического, экономического и военного сотрудничества меж-
ду СССР и Германией либо полностью замалчивались, либо упо-
минались походя, как несущественные и не связанные между со-
бой и внешней политикой советского правительства. Из назва-
ния советско-германского договора о дружбе и границе, подпи-
санного 28 сентября 1939 г. опускалось слово «дружба», ничего
не говорилось об обязательствах, взятых на себя Советским пра-
вительством, и о том, что было сделано им для реализации этих
обстоятельств. Историками настойчиво проводилась мысль, что
Советское правительство успешно использовало возможности,
созданные советско-германскими договорами, заключенными в
1939 г., в интересах борьбы с фашистской агрессией. Принятые
им меры против распространения фашистской агрессии на вос-
। ок и по укреплению своей безопасности отвечали интересам
294 Раздел 2
безопасности не только Советского Союза, но и всего миролю-
бивого человечества и, в первую очередь, стран, находившихся в
состоянии войны с Германией.
Исключение в определенной мере составила небольшая по
объему книга А.М. Некрича «1941. 22 июня»48. На основе опуб-
ликованных в Советском Союзе и, главным образом, за рубежом
материалов и документов о внешней политике СССР и междуна-
родных отношениях, о советско-германских отношениях вклю-
чая советско-германские договоры о ненападении и о дружбе и
границе между СССР и Германией, о советско-французских пе-
реговорах 1939 г. и их провале, о репрессиях 1937 и 1938 гг., а
также о подготовке Советского Союза к войне он выявил важ-
нейшие причины катастрофического для нашей страны начала
войны. В центре внимания автора было разоблачение вредным
последствий культа личности Сталина во внешнеполитической й
военной областях.
Второй период историографии Великой Отечественной войнЦ
отличается в целом быстрым накоплением фактических данным
о войне, описанием многих событий на фронте, а также в обла-|
сти международных отношений и внешней политики CCCPJ
экономики, описанием социальных отношений, обогащением
знаний о методах и средствах политического, стратегического к
тактического руководства войной, в особенности во второй ей
половине. Новые знания о войне не укладывались в рамки офи«
циальной концепции ее истории, более того — обусловливали не-
обходимость пересмотра ряда ее положений. Возникли и други!
проблемы историографии войны.
Директивы XX и XXII съездов КПСС и постановлений
ЦК КПСС о культе личности привлекли внимание советских им
ториков к исследованию проблем руководства войной на поли-!
тическом и военно-стратегическом уровнях. Но они не привел!
к устранению односторонности подхода к их изучению. Исто-
риографы метнулись из одной крайности в другую. Если в пер^
вое десятилетие после войны все успехи и победы в военный
операциях приписывались «гению» Сталина, то во второй пери-
од определяющим стал тезис: Коммунистическая партия провоз
дила в жизнь единственно правильную ленинскую генеральную
линию, что и увенчалось полной победой в войне, а от Сталине
исходили все беды, в особенности накануне войны и в первый е!
период (1941 — 1942 гг.). Порочными методами руководства пар-
тией и государством он причинил невосполнимый ущерб стран!
и дезорганизовал Вооруженные Силы. Столь упрощенный под«*
ход к разрешению весьма сложных и противоречивых проблей
(Советская историография Великой Отечественной войны
295
истории исходил из неумения или нежелания его инициаторов
понять и правильно оценить реальную обстановку и особенности
периода, что обернулось неожиданными для них результатами.
( талин своей деятельностью выражал целую эпоху в истории на-
шей страны. Он способствовал складыванию ее движущих сил и
форм политической, экономической и социальной организации.
Он был продуктом, порождением своего времени и ведущим
действующим лицом. Оторвать Сталина от эпохи, отделить его от
партии и социализма невозможно. Неудивительно, что разобла-
чение культа личности Сталина, критика его деятельности непо-
средственно подводили исследователей к критике самой системы
социализма, затрагивали организационные основы и идеологию
КПСС. Движение шестидесятников, диссидентское движение
своим появлением в значительной мере обязаны кампании разо-
блачения культа личности Сталина и ликвидации его негативных
последствий. Все вместе взятое не могло не вызвать бурной ре-
акции со стороны руководства КПСС и Советского государства.
Вскоре после отстранения от власти Н.С. Хрущева началась
ревизия решений XX и XXII съездов КПСС, связанных с кри-
1икой Сталина. Состоялось заседание идеологической комиссии
ЦК КПСС (15-18 ноября 1965 г.), на котором были рассмотре-
ны вопросы идеологической работы в связи с подготовкой
XXIII съезда партии. Но главная цель совещания заключалась в
|ом, чтобы обсудить состояние идеологии партии, пропаганды и
|уманитарных наук и наметить пути усиления их общественного
воздействия. Совещание сочло нужным очистить историографию
советского общества и прежде всего историографию Великой
Отечественной войны от всего того, что было внесено в нее под
нпиянием решений XX и XXII съездов и постановления ЦК
КПСС о преодолении культа личности и не соответствовало ос-
новным идеологическим установкам партии по вопросам войны
и мира.
С пересмотра отношения к культу личности Сталина начался
|ретий период развития историографии. Сначала П.Н. Поспелов,
н го время директор И МЛ при ЦК КПСС (накануне XX съезда
КПСС он возглавлял группу по подготовке доклада Н.С. Хруще-
ва о культе личности и его последствиях), в июне 1965 г. на сес-
<ии Отделения истории АН СССР в Киеве, затем С.П. Трапез-
ников, заведующий Отделом науки и учебных заведений
11К КПСС, в октябре того же года на совещании заведующих гу-
манитарными кафедрами высших учебных заведений заявили,
но нельзя признать ни теоретически, ни фактически правиль-
ным, когда в некоторых научных или художественных произве-
296
Раздел 2
дениях «жизнь изображается только под углом зрения культ!
личности и тем самым заслоняется героическая борьба советским
людей, построивших социализм». Три ведущих историка тогй
времени - Е.М. Жуков, В.Г. Трухановский, В.И. Шунков - в га-
зете «Правда» выразили недоумение по поводу того, что в неко^
торых трудах их коллег «получил распространение ошибочный
немарксистский термин “период культа личности”. Употребле-1
ние этого термина, преувеличение роли одного лица вольно илй
невольно ведет к умалению героических усилий партии и нарой
да в борьбе за социализм»49. В августе 1968 г. в журнале «Комму-
нист» была опубликована статья В.М. Хвостова и А.Н. Грылева^
в которой авторы пытались оправдать политику советского руко-
водства накануне войны и объяснить военное поражение Совет-1
ского Союза в начале войны неблагоприятными объективными
«факторами»50. Генерал В. Рябов, начальник отдела печати Глав*
ного политического управления Советской Армии и Военно*
Морского Флота, пошел еще дальше. В своей статье, опублико^
ванной в «Коммунисте Вооруженных Сил», он изложил установи
ку партии о том, какой должна быть история Великой Отечеств
венной войны в целом. В. Рябов подверг резкой критике тех ис^
ториков и писателей, которые берут за отправную точку неудачи
на фронте в начале войны и сосредоточивают внимание на нега*
тивных моментах и тем «умаляют огромную работу партии, npaJ
вительства, народа по подготовке страны и армии к отражению
фашистской агрессии, принижают величие героических подвигов
советских людей, разгромивших под водительством ленинской
партии сильнейшую армию империализма». По его мнению, рас-*
суждения таких авторов в основном вращаются вокруг субъект
тивных моментов, а объективные обстоятельства в расчет
принимаются. Это подводит читателя к выводу о том, что Совет*
ский Союз не был готов к большой войне в экономическом, по*
литическом и военном отношении, а просчеты и ошибки сове'Н
ского руководства в решении коренных вопросов обороны стра*
ны оказались предопределяющими. На самом же деле, считаеЙ
Рябов, «истина состоит в том, что в разработке стратегически!
операций, в руководстве фронтами и страной в целом в годи
войны использовался коллективный разум большой группы пар*
тайных, государственных и военных деятелей, опиравшихся Н1
широкие народные массы. Это, разумеется, не исключает боли
шой роли И.В. Сталина как председателя Государственного Ко*
митета Обороны и Верховного Главнокомандующего, внесшего
значительный вклад в завоевание победы над фашизмом». Каей
ясь вопроса о влиянии нарушений законности и массовых рй
< < тетская историография Великой Отечественной войны 297
прсссий, генерал заявил, что «партия давно сказала народу об
ном всю (?!) правду», а то, что некоторые авторы видят в нару-
шениях «чуть ли не главную причину наших неудач» и делают
«совершенно необоснованные, огульные выводы о том, будто в
iv пору к руководству войсками пришли не только малоопытные,
по и нередко бездарные военачальники», бросает тень на кадры,
которые «вынесли на своих плечах всю тяжесть войны, показали
(>с ^граничную преданность народу, замечательные образцы воен-
ного искусства». В. Рябов обвинил многих авторов в попытке
•дегероизации нашей военной истории», вредной для воспита-
ния советской молодежи51.
Так печатно закреплялась установка руководства партии о
•выгодной» и «невыгодной» правде. Опыт войны делился на по-
ложительный, полезный для воспитания молодежи и отрицатель-
ный, вредный и непригодный для этой цели. Все, что относилось
к «невыгодной» правде, было названо «очернительством».
Новые установки по вопросу освещения истории Отечествен-
ной войны получили развитие в историко-партийной литературе.
В четвертом издании учебника «История КПСС» содержалось
утверждение, что Советский Союз был способен отразить импе-
риалистическую агрессию, так как его могучая индустрия в дос-
ытке оснащала Красную Армию вооружением, колхозный строй
надежно обеспечивал страну и ее Вооруженные Силы продоволь-
ствием, а высокий культурно-технический уровень советских
людей давал возможность быстро осваивать военную технику и
< современное военное дело. Советская страна достигла больших
успехов в развитии науки, имела многочисленные кадры специ-
алистов. Во всех отношениях «СССР имел громадное превосход-
< гво над любой капиталистической страной»52. Но коварную роль
сыграли временные факторы, которые обусловили «временные»
же неудачи на фронте в первый год войны. В «Истории КПСС»
цавалось объяснение «временных факторов»: войска пригранич-
ных военных округов не были приведены в боевую готовность,
но только с самыми благими побуждениями, чтобы не спровоци-
ровать нападение Германии. «Советские войска, находившиеся в
приграничных районах, оказались недостаточно подготовленны-
ми к отражению мощного удара немецко-фашистской военной
машины. Нападение гитлеровской армии было для них внезап-
ным. Поэтому они не могли задержать ее на оборонительных ру-
бежах и тем самым дать возможность более организованно всту-
пить в сражение войскам, подходившим из глубины страны»53.
Трагические поражения Красной Армии в 1941 г., поставившие
страну на грань катастрофы, стали именоваться «временными
298
Раздел 2
неудачами», а «репрессии» - «необоснованными обвинениями»,
Мол, жалобы многих обвиненных рассмотрены и ошибки в зна^
чительной степени были исправлены еще в 1939—1940 гг.
Не обошлось и без нагнетания страха. Для этого была выбра-
на небольшая книга А.М. Некрича «1941. 22 июня». Книга вы*
шла в свет в 1965 г. Шестнадцатого февраля следующего года со*
стоялось ее обсуждение в ИМЯ при ЦК КПСС. Участники o6cyi
ждения наряду с критическими замечаниями по содержания
книги высказали соображения по поднятым в ней вопросам, I
частности о сговоре между Сталиным и Гитлером в 1939 г. и С
готовности Сталина принять предложение Гитлера присоеди-
ниться к переделу мира вместе с Германией, Японией и Итали-
ей. Конспект выступлений, который записал Л. Петровский, бы|
передан за рубеж и опубликован под названием «То, что скрывав
ли от русских» во французском еженедельнике «Нувель обсерва^
тер» и в крайне левом итальянском ежемесячнике «Ля Синист
ра». Отделы пропаганды и науки ЦК КПСС предложили (19 ян^
варя 1976 г.) поручить КГБ расследовать факт передачи закры*
тых документов в иностранную печать. Книга и материалы ее о®
суждения стали предметом разбирательства сначала КГБ, а затеи
и Комитета партийного контроля при ЦК КПСС, которые при*
шли к заключению, что А.М. Некрич преднамеренно напиаи
книгу, содержащую антисоветские и антипартийные утвержда
ния, широко используемые вражеской пропагандой против Со
ветского государства и Коммунистической партии. Многие учи
стники обсуждения книги, «безмерно восхваляя автора, под вн
дом критики культа личности Сталина разнузданно клеветали и
внутреннюю и внешнюю политику Коммунистической партии I
Советского правительства в предвоенные годы»54. Некрич бы|
исключен из партии, лишен возможности публиковать свои ра
боты и вынужден был эмигрировать. А.М. Самсонов, директив
издательства «Наука», получил строгий выговор, и вскоре ем
пришлось оставить свой пост. Комитет партийного контроля с|
мых активных участников обсуждения книги исключил из па0
тии, на других наложил партийное взыскание, третьих строп
предупредил, чтобы они не выходили в своем творчестве за рам
ки дозволенного.
Еще более трагичной была участь макета пятого тома «Исто
рии КПСС», посвященного деятельности партии в годы войны
Он был подготовлен отделом истории партии Института марксиэ
ма-ленинизма при ЦК КПСС и представлен на рассмотрение |
отделы пропаганды и науки ЦК партии. Так как том был напи
сан в духе решений XX и XXII съездов КПСС, его забраковали
< < детская историография Великой Отечественной войны 299
Руководитель тома Ю.В. Петров, которому было строго указано,
принял изрядную дозу снотворного и больше не проснулся.
Был предпринят ряд мер по ужесточению контроля над всеми
публикациями по истории войны: пересмотрены издательские
пианы в целях исключения из них работ, не соответствовавших
партийным установкам, усилилась цензура и введены дополни-
к пьные ограничения допуска исследователей к работе в архивах.
Руководство «Военно-исторического журнала», в котором публи-
н жались оригинальные по содержанию статьи и материалы, бы-
заменено другим. Журнал из научного превратился в пропа-
1ЛНЛИСТСКИЙ. Так выглядела на практике реализация принципа
партийности исторической науки.
Не прошло и года со времени выхода в свет последней книги
нк ститомной истории Великой Отечественной войны, в которой
наиболее полно отражены важнейшие достижения историогра-
фии войны тех лет, как Политбюро ЦК КПСС приняло решение
подготовке двенадцатитомной «Истории второй мировой вой-
ны». Для осуществления поставленной задачи в 1965 г. был уч-
режден Институт военной истории Министерства обороны
( ( СР. Он стал головным в подготовке многотомника по исто-
рии войны. На него была возложена координация работы всех
и< дорических и других гуманитарных институтов, привлеченных
► осуществлению этого проекта. Вся работа по подготовке и из-
iaнию нового многотомника проводилась под непосредственным
юнтролем Отдела науки и учебных заведений ЦК КПСС. При
подборе членов главной редакционной комиссии предпочтение
<ндавалось их волевым качествам и идеологической благонадеж-
ности, а не знанию истории войны. Председателем ее был назна-
н к министр обороны А.А. Гречко, а заместителем — начальник
I навного политического управления Советской Армии и Воен-
но-Морского Флота А.А. Епишев. В состав комиссии вошли
маршалы Советского Союза, генералы и директора некоторых
ц манитарных институтов. Руководители томов и авторы также
ицательно подбирались из числа самых благонадежных и идео-
1О1ически выдержанных историков и политработников.
Исторический процесс, как известно, в своем развитии весь-
ма сложен и противоречив. Он включает множество причинно-
• юдственных связей, прямых и косвенных, прямых и обратных,
непосредственных и опосредованных, очевидных и скрытых. В
историческом процессе ничто не бывает неизбежным или неот-
вратимым, не бывает фатальных причин и следствий, истинность
шания в исторической науке всегда относительная. Она доста-
нется с большим трудом. В отборе фактов, превращении их из
300 Раздел 1
" - "I" ,|
обычных, повседневных в исторические решающая роль принад
лежит историку, его видению исторического процесса, составля
ющих его элементов и выбору метода исследования.
Руководящие установки партии нацеливали историков Вели
кой Отечественной войны на то, чтобы они показывали величи
побед Советского Союза, превосходство социализма над всем!
другими государственными и общественными системами и мае
совый героизм армии и народа. Такое, казалось бы, благородна
требование в действительности предполагало одностороннее ос
вещение событий войны, жестко ограничивало свободу творчесг
ва исследователя. Их принуждали скрывать за фасадом ярких па
бед, подвигов и свершений тягчайшие поражения и неудачи, па
следствия несовершенства и иррациональности политическая
системы и стратегического руководства. 1
Реализации партийных установок более всего соответствуй
факторный подход. Его «преимущества» перед системным анали
зом, диалектикой состоят в том, что он позволяет историку пр<|
извольно, по своему выбору и разумению или согласно руковЬ
дящей установке вычленять факторы, устанавливать связь межЛ
ними, определять иерархию в описываемых событиях, явлений
и таким путем придавать видимость научности толкования Й
смысла. При этом «историка» не заботит, соответствует ли ел
концепция исторической действительности, помогает ли она вы
явить истинный смысл событий и явлений и на основе их иссл®
дования сделать выводы, нужные для правильного решения (Ы
годняшних и завтрашних проблем вооружения людей история^
ским опытом. Он обеспокоен лишь тем, чтобы создаваемая фай
торным методом концепция, сделанные «выводы и обобщений
совпадали с заранее заданными идеалами и руководящими ук®
заниями. Так были написаны многие работы по истории совей
ского периода, в том числе и по истории Отечественной войнц
В них подтасовывались факты и статистические данные, чтоб|
скрыть все невыгодное для существующей политической сисл
мы или руководства страны.
В третий период число опубликованных работ по исторц
Отечественной войны и отдельных ее событий значительно ва
росло. Этот рост произошел в основном за счет научно-поп;
лярных изданий. Количество исследовательских трудов рез|
уменьшилось, но и они издавались для исправления «перекоса
в освещении истории войны, допущенных в предыдущий nepi
од. В соответствии с новыми установками спешно была реаш
мирована и обновлена концепция истории Отечественной во!
ны. Впервые она увидела свет в подготовленном Институтом в<
<'(детская историография Великой Отечественной войны 301
гнной истории научно-популярном очерке, изданном тиражом в
.’00 тысяч экземпляров55. Спустя два года Академия наук СССР
н Институт военной истории опубликовали сборник статей
Вторая мировая война и современность», в котором приняли
участие двадцать два советских историка. Среди них были такие
и iчестные ученые, как академик В.М. Хвостов, член-корреспон-
дент АН СССР П.А. Жилин, профессора М.Е. Монин, И.Д. Ос-
юя-Овсяный, Б.Г. Сапожников, Г.А. Куманев, Анат.А. Громы-
ко. О.А. Ржешевский и другие. Книга предназначалась для спе-
циалистов-историков, участников войны и «особенно для ново-
io, послевоенного поколения, которые... хотят знать правду о
в горой мировой войне»56. Если в первой из названных книг из-
лагалась «обновленная» концепция истории Великой Отечест-
венной войны, то во второй преподносилась концепция полу-
правдивой истории второй мировой войны. Основу ее составля-
III положения исторической справки 1948 г., дополненные пос-
ледними установками партии. Определяющий тезис, который
красной нитью проходил через весь сборник — решающая роль
( оветского Союза в разгроме фашистского блока. Политика
< ША и Англии была представлена противоречивой и непосле-
довательной. Они, как утверждалось в книге, стремились по-
вергнуть своих империалистических противников и занять их
место в Европе и Азии, а также максимально ослабить войной
( светский Союз и превратить его во второстепенную державу.
Выдающееся событие второй мировой войны - образование ан-
। и гитлеровской коалиции и ее деятельность — не нашли отраже-
ния в книге. Заключительными аккордами сборника стали ут-
верждения, что итогом и прямым развитием политики США и
Англии в период второй мировой войны явилась организация
нрессивных блоков — НАТО, СЕАТО и других — против Совет-
ского Союза и стран социалистического лагеря. Справедливая,
освободительная война Советского Союза, его решающая роль в
разгроме Германии и Японии, по мнению авторов книги, созда-
ли благоприятные условия для победы демократических и соци-
. (диетических революций в ряде стран Центральной и Юго-Вос-
ючной Европы, Восточной и Юго-Восточной Азии и образова-
ния мировой социалистической системы.
Наряду с этими двумя книгами следует упомянуть также издан-
ную в 1971 г. книгу И.Д. Овсяного «Тайна, в которой война ро-
ждалась»57. В книге не упоминается историческая справка Совин-
формбюро, но ее идеями пронизана вся работа. На основе тща-
1сльно отобранных и препарированных материалов и докумен-
те, советских и опубликованных в западных странах, автор рас-
302
Раздел 2
сказывает о политике империалистических держав, которая при-
вела ко второй мировой войне, несмотря на все усилия Совет-
ского Союза, направленные на сохранение мира и предотвращен
ние войны. В довольно объемистой книге, правда, не нашлос!
места для освещения советско-германских переговоров, завер»
шившихся подписанием договора о ненападении, и для анализ!
содержания этого договора. О нем сказано лишь, что «20 август!
правительство Германии направило в Москву телеграмму. Бер<
лин ставил вопрос о немедленном приезде в Москву своего ми*
нистра иностранных дел для заключения договора о ненапаце^
нии. У Советского правительства не оставалось выбора». Подпив
сание предложенного договора было для Советского правитель*
ства «единственной возможностью» обеспечить в тех условия!
безопасность страны. «Расчеты мюнхенцев спровоцирован
столкновение Советского Союза с Германией были сорваны»51.
В том же году Министерство иностранных дел СССР опубли*
ковало сборник материалов и документов под названием «ССС1
в борьбе за мир накануне второй мировой войны»59. Теоретиче*
скую базу сборника также составила концепция, заявленная 1
«Исторической справке». В него включены советские и ино*
странные документы. Они подобраны соответствующим образов
и создают впечатление, что накануне второй мировой войны аж
глийское правительство не хотело сотрудничества с советским,
французское правительство двигалось в фарватере политики лон*
донского кабинета, а вместе они при поддержке администрации
США, «ослепленные классовой ненавистью к СССР и мечтав*
шие о новых захватах советских земель, продолжали строить пла
ны о походе против СССР совместно с фашистской Германие!
и милитаристской Японией». Документы и материалы, включая
и документы советско-германских переговоров и договор о нена*
падении, не укладывающиеся в эту схему, в сборник не попали
Таким образом, во второй половине 60 - начале 70-х гг. кон«
цепция истории Великой Отечественной войны была нескольк!
скорректирована, обновлена и приведена в соответствие с поли*
тическими требованиями периода истории страны, который ста!
именоваться в литературе периодом застоя. Новая концепции
мало чем отличалась от сталинской, разве только тем, что имен!
Сталина и его приближенных назывались реже, а дифирамбов 1
честь народа стало больше.
«Обновленную» концепцию предполагалось закрепить в готЫ
вившейся Институтом военной истории 12-томной «Истории вто
рой мировой войны». Но ее подготовка растягивалась на годы, I
популяризировать концепцию надо было как можно быстрее. Дл1
(светская историография Великой Отечественной войны
303
и ого решили воспользоваться авторитетом выдающихся совет-
< ких военачальников, их воспоминаниями о войне. Мемуары,
опубликованные в 1958-1965 гг. (более тридцати наименований),
не годились, в особенности воспоминания генерала А.В. Горбато-
иа60. В них было много критики. Для контроля над содержанием
публикаций мемуаров и придания им верного направления, соот-
ветствовавшего «обновленной» концепции, в Главном политиче-
ском управлении Советской Армии и Военно-Морского Флота уч-
реждается специальная группа. Те мемуары, которые не поддава-
иись такой обработке, просто не публиковались. Так, например,
произошло с работой наркома вооружения Б.Л. Ванникова, кото-
рая готовилась к печати в 1965—1970 гг., а увидела свет только в
1988 г. Из рукописи К.К. Рокоссовского были изъяты главы, рас-
с называющие о военных поражениях советских войск в первый
период войны и их причинах. В 1966—1968 гг. издаются книги
маршалов Советского Союза А.А. Гречко, И.С. Конева, К.А. Ме-
рецкова, К.К. Рокоссовского, генерала С.М. Штеменко и авиа-
конструктора А.С. Яковлева. Обозревая их в журнале «Комму-
нист», бывший заведующий отделом Великой Отечественной вой-
ны ИМЛ при ЦК КПСС Е.А. Болтин сделал следующее заключе-
ние: «Рассматриваемые в совокупности книги позволяют воссоз-
дать характерные черты портрета Главнокомандующего как руко-
водителя советских Вооруженных Сил в годы войны. При этом не
остается камня на камне от безответственного утверждения о его
военной некомпетентности, о руководстве им войной “по глобу-
< у”, о его якобы абсолютной нетерпимости к чужим мнениям и от
других подобных выдумок... Верховный Главнокомандующий
прислушивался к мнению подчиненных и считался с ним, когда
п и мнения высказывались убежденно и обоснованно, он обладал
широким стратегическим кругозором, умел схватить основное, ре-
шающее в обстановке и четко определить цель и главное направ-
ление действий войск. Словом, со страниц воспоминаний совет-
ских полководцев И.В. Сталин при всей сложности и противоре-
чивости его характера предстает как выдающийся военный руко-
водитель»61. Ни из рассмотренных книг (за исключением мемуаров
( М. Штеменко, и то лишь в небольшой мере), ни из разбора их
1 одержания в статье такое заключение не следовало. Но оно было
и публиковано и затем повторялось в разных вариациях во многих
работах по истории Отечественной войны.
Для большей убедительности «обновленной» концепции требо-
вались свидетельства самых авторитетных военачальников периода
войны, стоявших у руководства всеми Вооруженными Силами, -
1 К. Жукова и А.М. Василевского. Было известно, что Г.К. Жуков
304 Раздел 2
подготовил к изданию рукопись своих воспоминаний о войне, но
он находился в опале. Кроме того, маршалы А.А. Гречко, М.В. За*
харов, К.С. Москаленко и генерал А.А. Епишев дали отрицатель-
ные отзывы о ней, считая, что в воспоминаниях преувеличивается
роль автора в руководстве войной и недооцениваются руководящая
роль Коммунистической партии, величие социалистической систе*
мы. Однако желание использовать его имя в неблагородных це-
лях — для подгонки содержания под концепцию ~ отбросило BCQ
сомнения относительно публикации книги. Она попадает в групп)!
по военным мемуарам «на доработку». Трудно назвать чьи-либо
еще мемуары, над которыми было учинено такое же надругатель*
ство, как над воспоминаниями Г.К. Жукова. «Доработчики», Я
числе которых находились сотрудники идеологического отдел^
ЦК КПСС, Главпура и Военно-научного управления Генеральной
го штаба «честно» отрабатывали свой хлеб. Они написали новы!
абзацы и даже разделы о руководящей роли партии, индустриалн
зации, коллективизации, культурной революции, о подготовь
страны к войне, состоянии Вооруженных Сил в соответствующе»
последним указаниям духе и вставили их в мемуары. С такой ж|
бесцеремонностью исключили из рукописи материалы о репресс»
ях 1937—1938 гг., недостатках в подготовке страны и Вооруженны)
Сил к войне, причинах потери более миллиона человек на заверь
тающем этапе войны, расточительности в расходовании боевы!
сил и средств во время боевых действий, неграмотных решения
Верховного Главнокомандования по нанесению контрударов поу
Москвой, ошибках в оценке обстановки в планах операций на ле)
то 1942 г. и др. Например, в одном из вымаранных «доработчикаь
ми» мест Жуков писал, что в 1937-1938 гг. в «стране создалась жут
кая обстановка. Никто никому не доверял, люди стали боятым
друг друга, избегать встреч и каких-либо разговоров, а если нужн|
было — старались говорить в присутствии третьих лиц - свидето
лей. Развернулась небывалая клеветническая эпидемия. Клеветал!
зачастую на кристально честных людей. И все это делалось из-31
страха быть заподозренными в нелояльности»62. ;
Главное политическое управление провело еще одно меропрй
ятие. По его заданию ранее изданные мемуары, не согласующий
еся с принятой концепцией истории войны, выкупались у И!
держателей книжными магазинами Военторга и уничтожались, i
«Обновленная» концепция целиком была проведена в 12-том?
ной «Истории второй мировой войны». В ней нагроможден фа?
ктический и статистический материал, ссылки на документЦ
среди которых и ранее неизвестные, содержится описание мно
гих событий, огромное количество примеров героизма советски
। < тетская историография Великой Отечественной войны
305
нищей, проявленного в боях на фронте и в тылу. Но обстоятель-
ного научного осмысления истории второй мировой войны в це-
пом, ее итогов и уроков не получилось. Все возвратилось на кру-
|и своя, к мифам, догмам и стереотипам первого периода.
В третий период историографии Отечественной войны не
уменьшилось и количество «белых пятен» в освещении ее исто-
рии. Наоборот, появлению новых способствовали необъектив-
ность, бессовестное замалчивание и искажение фактов в угоду
руководящим указаниям сверху. Вне поля зрения историков ос-
t.i incb такие проблемы, как политическое и стратегическое ру-
ководство войной, цена победы в войне и во многих конкретных
операциях, создание вооружения, боевой техники, всего необхо-
димого для достижения победы, материальное снабжение армии
и в особенности населения страны, деятельность ставки Верхов-
ною Главнокомандования, Государственного Комитета Оборо-
ны, Главного штаба Вооруженных Сил, органов политического и
•кономического управления и др. Не появились работы обобща-
ющего, историко-теоретического характера, в которых извлека-
иись бы уроки из жизни советского народа в экстремальных ус-
ловиях войны.
Перестройка, начавшаяся во второй половине 80-х гг., прель-
ин ила иные требования к исторической науке, к изучению исто-
рического опыта вообще и, в первую очередь, опыта советского
периода истории нашей страны. Работы по истории послеок-
иЩрьского периода, заполненные чуждыми человеческой мора-
си восхвалениями и самовосхвалениями, любованиями успехами
н победами социализма до самозабвения, не удовлетворяли те-
перь даже высшее руководство партии, во всяком случае его
мыслящую часть. Касаясь этого вопроса, член Политбюро, сек-
ретарь ЦК КПСС А.Н. Яковлев заявил в одном из выступлений,
•по в новых условиях «требуется правдивый и полный анализ
ы сх страниц нашей истории, нацеленный на выявление диалек-
шки пройденного пути, всех его аспектов. Анализ, который по-
может решать сегодняшние и завтрашние проблемы, вооружать
опытом, оберегать от ошибок»63. Гласность, связанное с нею ос-
аЬление жесткости партийного контроля над историографией,
о< пабление политической и военной цензуры создали большую
» пободу для научного анализа не изученных, мало исследован-
ных и вовсе не исследованных, а также подвергшихся злостной
Фальсификации событий Великой Отечественной войны.
В ряду особенно запутанных и фальсифицированных в co-
inчекой историографии проблем, к которым обратились исто-
рики в первую очередь после наступления гласности, были
306
Раздел
проблемы советско-германских отношений в 1939—1941 гг.
их вершина - советско-германский договор о ненападенм
23 августа 1939 г. Причиной такого обращения стала не толы
и не столько запутанность проблемы, сколько национальны
подъем в республиках Прибалтики, постановка на повесл
дня вопроса об их полном суверенитете. Связана с этим и &
седа автора настоящей статьи с корреспондентом газеты «Кой
сомольская правда», опубликованная 24 августа 1988 г. В не
ваш покорный слуга сделал вывод о том, что договор о нен|
падении порочен в принципе, как сговор между двумя держ!
вами о разделе сфер влияния в Восточной Европе, что он 1
способствовал укреплению безопасности СССР, не был «вын]
жденным», усыпил бдительность советского руководства и д|
возможность Германии лучше подготовиться к нападению 1
нашу страну64. Такой поворот вызвал неравнозначную реакци!
членов Политбюро ЦК КПСС65, но тем не менее беседа нар!
ду с другими публикациями способствовала началу научно!
исследования проблем внешней политики Советского Союза
процесса международных отношений, приведших мир ко вт(
рой мировой войне, и стал причиной критического рассмотри
ния положений «Исторической справки». Комиссия ЦК КПО
по вопросам международной политики на заседании 28 мар1
1989 г. обсудила идеологические, политические и военные а(
пекты развязывания второй мировой войны66. В центре вним!
ния членов Комиссии оказался договор от 23 августа 1939 !
Все присутствовавшие сошлись на том, что надо писать толы
правду, но так как нет подлинников, нет и оснований для т(
го, чтобы гарантировать на 100 процентов точность западны
публикаций документов советско-германских отношены
1939—1941 гг. В результате изысканий советских историке
В.И. Дашичева, М.И. Семиряги, Г.Л. Розанова и других, путв
анализа соответствующих советских и германских документе
было доказано, что секретный протокол к договору о ненаЩ
дении был подписан и его условиями регулировалась политип
Германии и Советского Союза в Восточной Европе ।
1939—1941 гг.67 Подлинник же документа в то время находил<|
в Архиве Президента СССР, куда он был передан из архива h
нерального секретаря ЦК КПСС, и об этом было известно fl
крайней мере одному из помощников М.С. Горбачева.
Несмотря на различие суждений исследователей международ
ных отношений 1939-1941 гг., было установлено, что заключу
ние в 1939 г. пакта о ненападении с Германией явилось резул!
татом свободного выбора советского руководства. СССР мог oj
< । детская историография Великой Отечественной войны 307
ываться нейтральным в отношении демократических государств
или сблизиться с Германией. В Кремле избрали последний вари-
ли г, который, как казалось, сулил максимальные выгоды68.
Советское руководство рассматривало в то время внешнюю
политику, включая и отношения с Германией, как весьма успеш-
ную. Оно было удовлетворено тем, что, по выражению И.В. Ста-
нина и А.А. Жданова, удалось «открыть дверь клетки тигра» в
i 1 орону Запада. Хотя надежды руководства страны на то, что
1 грмания втянется в длительную изнурительную войну с Фран-
цией и Англией, полностью не оправдались, война уже ослаби-
и<| мировой империализм, а это признавалось главной целью
-революционной» политики Коммунистической партии и упра-
вляемого ею Советского государства. Прибалтийские страны во-
шли в состав СССР в короткий срок, т. е. была решена задача,
кнорую не удалось решить Ивану Грозному, а Петр Первый за-
||>атил на ее исполнение почти двадцать лет. Затем к Советско-
му Союзу присоединяются Западная Украина и Западная Бело-
руссия, а также Бессарабия и Северная Буковина. Наряду с про-
ведением территориально-политического переустройства присо-
< чиненных к СССР областей (или земель, как указано в секрет-
ном протоколе) советское руководство было занято реорганиза-
цией и перевооружением армии, проявившей низкую боеспо-
юбность в войне с Финляндией зимой 1939/40 г., и подготов-
кой масштабных наступательных действий против Германии. Об
ном свидетельствуют недавно опубликованные разработанные
I « неральным штабом планы наступательной войны: один, ут-
вержденный ЦК партии, и его обновленный, но не утвержден-
ный, вариант69. Весной и летом 1941 г. советские войска интен-
*цвно сосредоточивались вблизи западных границ страны. Ув-
н кшись подготовкой к наступлению, советское политическое и
военное руководство не приняло мер по укреплению обороны,
н м не преминуло воспользоваться германское руководство,
опередив Советский Союз в нападении. В результате Советский
< оюз потерпел катастрофическое военное поражение. Просчеты
• оветских политических и военных руководителей дорого обош-
шсь советскому народу.
В советской историографии однозначно утверждается, что Вели-
к ля Отечественная война с самого начала и до конца, до пораже-
ния Японии, была подлинно народной, освободительной, отечест-
венной. Такой ее характер был обусловлен, с одной стороны, зая-
вченными Советским правительством общими целями войны —
р.нгромить немецко-фашистских захватчиков, освободить от них
к рриторию страны и проживающих на ней людей и оказать по-
308
Раздел 9
мощь другим народам Европы, подпавшим под ярмо германски
фашистов, а с другой - интересами народов Советского Союза |
освобождении страны от оккупантов и обеспечении ее целостно
сти и независимости. Таким образом, интересы народов и цел!
правительства полностью совпадали. Народностью войны предо
пределены решительность и многообразие форм борьбы с против
ником как на фронте, так и на оккупированной врагом террито
рии, целеустремленность и настойчивость в достижении победы
самоотверженный и напряженный труд советских людей в тылу.
Другие, скрытые цели, которые преследовало советское руко<
водство в войне, не были известны народу и историкам ни в года
войны, ни длительное время после ее окончания. Они неожидан*
но всплыли в конце 80-х гг., когда ситуация, сложившаяся в стра*
не, заставила историков обратиться к более детальному изучении
предвоенной внешней политики Советского Союза вообще и в ча«
стности — советско-германских отношений в 1939—1941 гг. А вс
началось с необходимости рассмотреть политический и правово
аспект советско-германского пакта о ненападении и секретной
дополнительного протокола, подписанных 23 августа 1939 1
Из этих документов стали ясны цели Советского правительству
ликвидировать антисоветский «санитарный кордон», состоящи
из малых государств Восточной Европы, получить свободный вы1
ход из Финского залива («Маркизовой лужи») на просторы Балти!
ки, приобрести незамерзающие порты на побережье Балтийской
моря, включить Литву, Латвию, Эстонию и Финляндию в сфер
советских государственных интересов с последующим вхождение!
их в состав Советского Союза, присоединить к нему Бессарабия
и Буковину, укрепить советские позиции на Балканах, открыт
свободный выход к теплым морям через Босфор и Дарданеллы 1
закрепить советские позиции в них путем создания военных и во
енно-морских баз в обоих проливах, разрешить свои проблемы Н
Дальнем Востоке - освободить Южный Сахалин и др. Сформулц
рованная в одном из выступлений на XVIII съезде партии задачу
Красной Армии — ответить на удар агрессора двойным ударом 1
увеличить число союзных республик — в общем виде отражала на
званные выше цели. Изучение в дальнейшем целей и характер
войны со стороны СССР, по-видимому, внесет серьезные корре
ктивы в определение характера войны, которую вел Советски
Союз в Европе после полного освобождения своей территории 0
оккупантов, и войны против Японии на Дальнем Востоке.
Народность Отечественной войны проявилась как в том, чт
народ — главный герой сражений, так и в том, что он - мучения
Война не только продемонстрировала высокий дух и доблесть на
рода, но и показала его трагедию, определяемую неисчислимы^
< светская историография Великой Отечественной войны
309
жертвами и потерями, моральными и материальными тяготами,
и;пагаемыми войной на всех людей страны. Но если героизму,
подвигу народа в советской историографии отводилось достаточ-
но много места, то другая тема ~ народ-мученик — не получила
должной разработки. Она была вытеснена обобщениями итогов и
уроков войны: мировая война причинила человечеству огромный
урон, но она решительным образом ускорила процесс социально-
ю развития народов; она обострила экономические и социально-
политические противоречия капиталистического общества, по-
|рясла его основы, способствовала революционизированию наро-
дов колоний и зависимых стран; укрепила международный авто-
ритет Советского Союза и способствовала образованию мировой
< оциалистической системы. Наконец, победа Советского Союза
над блоком фашистских государств и дальнейшее развитие поли-
। ических и социальных процессов в мире, которые были ею ус-
корены, коренным образом изменили соотношение и расстанов-
ку сил в мире в пользу мировой социалистической системы. Вы-
воды венчались тезисом: «... если империалистические маньяки
рд свяжут новую мировую войну, капитализм будет сметен с лица
к-мли и похоронен»70, хотя при этом социалистическим странам
и будет причинен значительный урон.
Односторонняя, некритическая оценка итогов Отечествен-
ной войны, игнорирование и замалчивание людских потерь в
войне оказало негативное воздействие на послевоенную поли-
। лку советского руководства. Сознание стоящих у кормила вла-
* 1 и руководителей партии и государства находилось долгие го-
лы в плену «обобщенного» таким образом опыта войны. Само-
довольство и самовосхваление, «сознание превосходства» соци-
ализма как системы (в экономическом, политическом и соци-
альном плане) и уверенность в неизбежности его победы над
империализмом, усилившаяся под влиянием победы СССР над
Фашистской Германией и ее союзниками, мешали ему (руко-
водству) реалистично оценивать международную и внутреннюю
постановку и главный ее элемент - соотношение и расстанов-
ку сил в мире, питали его авантюризм во внутренней и внеш-
ней политике... Предвзятость в оценке роли советской военной
* илы в разгроме фашистского блока и цели непримиримой
оорьбы против империализма послужили причиной того, что
»светское руководство сделало ставку в проведении своей меж-
лународной политики на военную силу, на превосходство над
военной силой других государств и их союзников. И следова-
1сльно, на наращивание высокими темпами своего военно-про-
мышленного комплекса.
310
Раздел 2
Только после того как стало очевидно, что взятый курс на гон*
ку вооружения сам по себе истощает силы страны, создает угро«
зу развала социалистической системы и многонационально!^
Советского Союза, был поставлен вопрос о более глубоком и об*
стоятельном изучении итогов и уроков Великой Отечественной
войны. Эта война, как и вторая мировая война в целом, был|
варварской, опустошительной. Ущерб, причиненный ею произ^
водительным силам, народному хозяйству воюющих сторон, фи*
зические и моральные потери наиболее жизнедеятельной части
населения, затраты на восстановление разрушенных войной
стран не могут быть покрыты никакими победами. Мировая войч|
на как таковая не может быть, как показала история, средством
политики из-за своей разрушительности и истребительностИ|
Вторая мировая война подвела вплотную к пониманию приорн«
тета общечеловеческих ценностей, которые взяли верх над клас*
совыми и государственными интересами. ;
В 1982 г. вышел в свет последний, двенадцатый том «Истори!
второй мировой войны». Тринадцатого августа 1987 г. Политбкя
ро ЦК КПСС приняло решение о подготовке 10-томной исторш
под названием: «Великая Отечественная война советского наро
да». Главная редакционная комиссия нового издания была учре-
ждена по прежней схеме: министр обороны, начальник Главпу
ра, маршалы и генералы, а историки остались в меньшинств!
Авторский коллектив несколько изменился. Вместо ушедших п(
возрасту и другим причинам пришли молодые и более эрудиро
ванные историки. Почти за четыре года работы были подготов-
лены рукописи четырех томов. Необходимо отметить, что авто-
рам удалось в значительной мере отойти от концепции 12-tomi
ного издания и исследовать те проблемы и факты, которые бы
ли обойдены или фальсифицированы. Они сумели подняться Д|
научного анализа как достижений, так и негативных процессе!
просчетов и ошибок во внутренней и внешней, а также военно
политике СССР, избавиться от тенденциозности и многословия
от дифирамбов в адрес партии, ее ЦК, Политбюро и ведущих по
литических деятелей.
Но это и не понравилось большинству членов Главной рв
дакционной комиссии. Министр обороны Д. Язов, секретар
ЦК КПСС В. Фалин, начальник Главного архивного управлЬ
ния при Совете министров СССР Ф. Ваганов, генералы армИ!
А. Кочетов, И. Павловский, М. Гареев, М. Зайцев, В. Варении
ков, маршал Н. Огарков, председатель Всесоюзного совета в!
теранов войны и труда в своих выступлениях обвинили авторе
в антипартийности, недоброжелательности к своей стране, кл<
(Советская историография Великой Отечественной войны 311
ноте на коммунистов, некорректности приводимых фактов и
статистических данных, приукрашивании немецкого вермахта,
иепатриотизме. В. Фалин заявил: «... В закрытые архивы пере-
менный состав авторов не будет допускаться. Вольницы тут нет
и не может быть». Начальник Генерального штаба М. Моисеев
поддержал его: «К документам мы их не допускали и не допус-
ти, архивы не дадим...» За обсуждением рукописи последова-
ли организационные выводы: начальник Института военной
истории был освобожден от своей должности, многие «неблаго-
надежные» авторы — уволены из армии. Ужесточился контроль
над работой по подготовке 10-томного издания, для чего к кол-
лективу авторов подключили еще нескольких маршалов и гене-
ралов из группы генеральных инспекторов71.
В заключение следует напомнить, что через полгода большин-
глво из непримиримых критиков тома оказались активными уча-
стниками путча. Работа над изданием была прекращена. После
развала Советского Союза завершился период советской исто-
риографии Великой Отечественной войны.
В.М. Кулиш
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Сталин И. О Великой Отечественной войне Советского Союза.
5-е изд. М., 1947; Сталин И. В. Речи на предвыборных собраниях ста-
линского избирательного округа г. Москвы М., 1950; Иосиф Виссари-
онович Сталин: Краткая биография. 2-е изд. М., 1948; Булганин Н. А.
Тридцать лет Советских Вооруженных Сил. М., 1948; Ворошилов К. Е.
Сталин и Вооруженные Силы СССР. М., 1950; и др.
См.: Сталин И. О Великой Отечественной войне... С. 13, 16.
' Гам же. С. 34.
1 Гам же. С. 10—11, 24-36, 43-44, 79, 89-92.
Гам же. С. 11-12.
‘ См.: Фальсификаторы истории: Историческая справка. М., 1948.
С. 18-19.
Гам же. С. 53-54.
4 Гам же. С. 57, 63.
’ Гам же. С. 4-5.
312 Раздел?
10Большевик. 1947. № 3. С. 8.
11 Сталин И. О Великой Отечественной войне... С. 43-44.
12 Иосиф Виссарионович Сталин. С. 225-231.
13 Сталин Я. О Великой Отечественной войне... С. 93.
14 См.: Ворошилов К. Е. Указ. соч. С. 61-66.
15 См.: Воробьев Ф. Д., Кравцов В. М. Победы Советских Вооруженны!
Сил в Великой Отечественной войне: 1941-1945 (краткий очерк),
М., 1953.
16 См.: Минц И. Великая Отечественная война Советского Союза,
М., 1947; Голиков С. Выдающиеся победы Советской Армии в Велико!
Отечественной войне. М., 1952; Анисимов И. В., Кузьмин Г. В. Велика!
Отечественная война Советского Союза: 1941-1945 гг. (краткий очерки
М., 1952; Тельпуховский Б. С. Великая Отечественная война Советское
го Союза: 1941-1945 гг. М., 1952. 1
17 Тельпуховский Б. С. Указ. соч. С. 37, 103.
18 Вознесенский Н. А. Военная экономика СССР в период Отечественно!
войны. М., 1948.
19 См., например: Военно-Морской Флот СССР в Великой Отечествен»
ной войне. М.; Л., 1946; Замятин Н. М. От Вислы до Одера. М., 194?
Шиловский Е. А., Таленский Н. А., Васильев А. В. Восточно-прусскц
операция Красной Армии 1945 г. М., 1946; Васильев А. Великая побО
да под Москвой. М., 1952; Сборник материалов по истории военной
искусства в Великой Отечественной войне. М., 1955. Вып. 5. Т. 1-<
Важнейшие операции Великой Отечественной войны 1941—1945 гг,
Сб. ст. / Под ред. П.А. Жилина. М., 1956; Операции Советских Воору
женных Сил в период отражения нападения фашистской Германии Н
СССР (22 июня 1941 г. - 18 ноября 1942 г.). М., 1958; и др.
20 Сталин И. В. Речь на XIV съезде партии. М., 1952. С. 8, 9, 11—13.
21 См.: Сталин И. Речи на предвыборных собраниях... С. 23.
22 Сталин И. О Великой Отечественной войне... С. 196. . '
23 См.: Gallagher М. Р. The Soviet History of World War II. Myths, Memorij
and Realities. N.Y.; London, 1963. J
24 Доклад впервые опубликован в возобновленных в 1989 г. «Извести!
ЦК КПСС» (Известия ЦК КПСС. 1989. N 3. С. 128-166). Членов па|
тии знакомили с ним на закрытых партийных собраниях сразу же п(
еле XX съезда КПСС.
25 Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 149. (
26 Там же. С. 146, 151.
27 История Великой Отечественной войны Советского Союза: 1941—194
М., 1960—1965. Т. 1-6; Великая Отечественная война Советского Союз
1941—1945: Краткая история. М., 1965.
28 См.: История Великой Отечественной войны... Т. 6. В этом томе пра
< < детская историография Великой Отечественной войны
313
(гавлен подробный обзор историографии и дана библиография литера-
^ры о войне, вышедшей в свет до 1965 г. (с. 403-450, 557-604).
м.: Проэктор Д. М. Агрессия и катастрофа: Высшее военное руковод-
ство фашистской Германии во второй мировой войне, 1939—1945.
М., 1968; Самсонов А. М. Сталинградская битва. 2-е изд. М., 1968; Ве-
ликая победа на Волге / Под ред. К.К. Рокоссовского. М., 1965; Ста-
линградская эпопея. М., 1968; Курская битва. М., 1970; За освобожде-
ние Чехословакии / Под ред. И.С. Конева. М., 1965; Минасян М. М. Ос-
вобождение народов Юго-Восточной Европы. М., 1967; Внотченко Л. Н.
Победа на Дальнем Востоке. М., 1966; Финал: Историко-мемуарный
очерк о разгроме империалистической Японии в 1945 г. / Под ред.
I* Я. Малиновского. М., 1966; и др.
*’( м.: История и сталинизм: Сб. ст. М., 1991. С. 360.
"< м.: СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. (краткая хро-
ника). М., 1964.
•'( м.: Анфилов В. А. Начало Великой Отечественной войны (22 июня —
«средина июля 1941 г.). М., 1962. С. 28, 45—46.
"(м.: КПСС — вдохновитель и организатор побед советского народа и
г г о Вооруженных Сил в Великой Отечественной войне. М., 1957; Ком-
ков Г. Д. Идейно-политическая работа КПСС в 1941—1945 гг. М., 1965;
КПСС — вдохновитель и организатор побед советского народа в Вели-
кой Отечественной войне / Под ред. Н.М. Киряева. М., 1959; Шля-
нии И. М,, Шварев М. А., Фомиченко И. Я. Коммунистическая партия в
период Великой Отечественной войны. М., 1958; и др.
"История Великой Отечественной войны... Т. 6. С. 374.
"< м.: ФРГ: Мировая война: 1939-1945 гг. Сб. ст. М., 1957; Типпельскирх К
История второй мировой войны. М., 1956; Итоги второй мировой вой-
ны: Сб. ст. М., 1957; Промышленность Германии в период войны
1939—1945 гт. М., 1956; Гальдер Ф. Военный дневник. М., 1968; Вест-
фаль 3., Крейпе В., Блюментрит Г. и др. Роковые решения. М., 1958;
Цсрр Г. Поход на Сталинград (оперативный обзор). М., 1957; Филиппи А.
Припятская проблема. М., 1959; Меллентин Ф. Танковые сражения
1939-1945 гт. М., 1957; Фриснер Г. Проигранные сражения. М., 1966;
lom Г Тан-ковые операции. М., 1961; Руге Ф. Война на море: 1939—1945.
М., 1957; Дениц К. Немецкие подводные лодки во второй мировой вой-
не М., 1964; и др.
Великобритания: Батлер Дж., Гуайер Дж. Большая стратегия: Июнь
1941 — август 1942. М., 1967; Эрман Дж. Большая стратегия: Август
1943 — сентябрь 1944. М., 1958; Эрман Дж. Большая стратегия: Октябрь
1944 — август 1945. М., 1958; Фуллер Дж. Ф. С. Вторая мировая война
19 39—1945 гт. М., 1956; Ричардс Д., Сондерс X. Военно-воздушные силы
Великобритании во второй мировой войне. М., 1963; Лиддел-Гарт В. Г.
314
Раэда
Стратегия непрямых действий. М., 1957; Роскилл О. Флот и воЙ1
М., 1967; и др.
США: Мэтлофф М., Снелл Э. Стратегическое планирование в коалии
онной войне 1941-1942 гг. М., 1955; Мэтлофф М. От Касабланки
«Оверлорда». М., 1964; Кампании войны на Тихом океане: Материал
комиссии по изучению стратегических бомбардировок авиации Сосд
ненных Штатов. М., 1956; Николас Ч., Шоу Г. Захват Окинавы. 1
1959; Морисон С. Э. Битва за Атлантику выиграна: май 1943 — май 19<
М., 1959; Он же. Вторжение во Францию и Германию: 1944—1945. >
1963; Брэдли О. Записки солдата. М., 1957; Гейвин Д. М. Воздушной
сантная война. М., 1957; Риджуэй М. Солдат. М., 1958; Важнейшие |
шения: Документы и материалы. М., 1964; и др.
36 История Коммунистической партии Советского Союза: Документы
материалы. М., 1959. С. 483—484; См. также: История Коммунисту
ской партии Советского Союза. 4-е изд. М., 1972. С. 451-452; Всеми
ная история. М., 1962. Т. 9. С. 511-512.
37 Коммунист. 1988. № 14. С. 97.
38 См.: История Великой Отечественной войны... Т. 6. С. 124—125.
39 См.: Великая Отечественная война 1941—1945. С. 33.
40 Там же. С. 53.
41 Там же. С. 53—54. ।
42 См.: История Великой Отечественной войны... Т. 2. С. 10.
43 Жилин П. А. Как фашистская Германия готовила нападение на СоК
ский Союз. М., 1965. С. 153. .
44 История Великой Отечественной войны... Т. 1. С. 176; См. также: В(
мирная история. Т. 9. С. 513—515, 516—517; Майский И. М, Воспомии
ния советского посла. М., 1964. Кн. 2: Мир или война? С. 511-51
522-527; Жилин П. А. Как фашистская Германия готовила нападени!
С. 42-48.
45 История Великой Отечественной войны... Т. 1. С. 174.
46 Год кризиса: 1938-1939. М., 1990. Т. 2. С. 175, 177.
47 Там же. С. 273, 278.
48 Некрич А. М. 1941. 22 июня. М., 1965.
49 Правда. 1966. 30 января.
50 См.: Хвостов В., Грылев А. Накануне Великой Отечественной войны
Коммунист. 1968. № 12. С. 69—70.
51 См.: Коммунист Вооруженных Сил. 1968. № 17. С. 88-91.
52 История Коммунистической партии Советского Союза. М., 191
С. 477.
53 История Коммунистической партии Советского Союза. М., 1970. Т.
кн. 1. С. 152-153.
54 Куранты. 1994. 6 мая.
। < детская историография Великой Отечественной войны 315
Великая Отечественная война: Краткий научно-популярный очерк /
Под ред. П.А. Жилина. М., 1970.
' Вторая мировая война и современность. М., 1972. С. 4.
Овсяный И. Д. Тайна, в которой война рождалась (как империалисты
подготовили и развязали вторую мировую войну). М., 1971.
1ам же. С. 287.
' < ССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (сентябрь 1938 —
август 1939): Документы и материалы. М., 1971.
'"См.: Горбатов А. В. Годы и войны. М., 1965.
" Коммунист. 1969. № 2.
' Жуков Г К. Воспоминания и размышления: В 3 т. 10-е изд., доп. по ру-
кописи автора. М., 1990.
" Правда. 1987. 23 ноября.
’ ‘ Комсомольская правда. 1988. 24 августа; См. также: Общественные на-
уки. 1989. № 4. С. 124-126.
' См.: Черняев А. С. Шесть лет с Горбачевым. М., 1993. С. 226-227.
"См.: Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 28-38.
' См.: Историки отвечают на вопросы. М., 1990. Вып. 2. С. 262-272;
Розанов Г. Л. Сталин — Гитлер. М., 1991; Семиряга М. И. Тайны сталин-
i кой дипломатии: 1939-1941; История и сталинизм / Сост. А.Н. Мер-
пиитов. М., 1991. С. 200—247; и др.
'"См.: Свободная мысль. 1992. № 16. С. 117-122.
"См.: Военно-исторический журнал. 1991. № 12; 1992. № 1; Данилов В.
I отовил ли Генеральный штаб Красной Армии упреждающий удар по
I срмании? // Сегодня. 1993. 28 сентября.
История Великой Отечественной войны... Т. 6. С. 8.
Сокращенную стенограмму заседания Главной редакционной комис-
сии см.: Независимая газета. 1991. 18 июня.
Эпоха «оттепели»
и этапы эволюции сталинизма:
вопросы историографии
Отечественная историографическая традиция определяет пе
вое постсталинское десятилетие как время «оттепели», пери
обновления советской системы, завершившийся переходом
неосталинизму. Переменам 50 — начала 60-х гг. посвящена о
ширная литература. Процесс познания и интерпретация «хр
щевского десятилетия» отражены в общей и частной истори
графии. При этом периодизация историографии находится в п
ле взаимовлияния свободы и предопределенности выбора пре
мета и объекта исследования, независимости и политическо
ангажирования исследователей.
Стратегия разработок первого периода (50-е - начало 60-х г
определялась тем, что большинство трудов создавалось учен!
ми, интересы которых составляла советская действительное!
Неудивительно, что социальный успех таких публикаций
многом зависел от того, насколько они отвечали господству!
щему заказу, нередко сводящемуся к заказу на «научную» лег
тимацию решений партии и правительства. Отсюда — диапаз!
проблематики, охватывающей наиболее актуальные, «зримы
процессы тех лет («крутой подъем» сельского хозяйства и др
отсюда характер оценок и выводов. Научные поиски, направл
емые целями познания, были поставлены в определенные pal
ки официальной идеологии, источниковой базы, содержания и
следовательского инструментария. Закономерности обществе!
ной эволюции выявлялись без анализа системы сталинизма, о
вергаемого официальными «верхами».
Названные тенденции характерны и для второго периода (с
редина 60 - середина 80-х гг.)., когда расширение проблемат
ки, хронологических и региональных рубежей научных исслед
ваний сосуществовали с ограничениями на разработку темы «о
тепели» как научной проблемы. Примечательно, что изменил
ъюха «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
317
характер ограничений. Это было связано прежде всего с угасани-
ем «интеллектуального ренессанса» конца 50 - начала 60-х гг.,
пересечением методологических поисков. На типологическую и
жанровую эволюцию исследовательской литературы повлияло
официальное осуждение «субъективизма и волюнтаризма».
Перемены конца 80-х гг. породили огромный интерес к пос-
левоенной истории, особенно к «эпохе Хрущева». «Перестройка»
поставила преобразования 50-х гг. в центр дискуссий об альтер-
нативности, демократическом потенциале социализма, путях ре-
формирования коммунистической системы.
Становление нового - третьего — периода историографии
происходит в условиях изменения общественных идеалов, де-
вальвации ранее «священных» понятий, что прямо отражается и
на оценках «оттепели». Так, потребность в радикализации «кур-
са Горбачева» и связанный с этим историко-публицистический
в 1рыв акцентировали внимание на демократических преобразо-
ваниях 50-х гг. В свою очередь, отторжение «перестройки» в тер-
минах социалистического традиционализма имеет собственное
историческое обоснование, в рамках которого «оттепель» и ее
'шдер занимают отнюдь не привлекательное место.
Поворот в историографическом процессе на рубеже 80—90-х гг. —
результат перемен в организации науки в целом. Появление но-
вых периодических изданий, научно-информационных центров,
изменение режимов архивохранилищ, открытие доступа к зару-
бежным исследованиям, появление новой генерации отечествен-
ных историков, преодоление цензуры - все это качественно от-
нимает нынешнюю историографическую ситуацию от ее состоя-
ния середины 60-х гг. с формировавшимся тогда «антиочерни-
н льским» подходом и соответствующей терминологией1.
Вместе с тем становится актуальной задача историографиче-
ской систематизации материала, что связано с рядом причин и
прежде всего с необходимостью преодоления «рядящегося в мар-
ксизм позитивизма»2. Изучение отношения советских историков
к объекту исследования, а также содержания предмета, темати-
ки, понятийного ряда, Источниковой базы, способов и приемов
исторической реконструкции «оттепели» отвечает разработке
проблем, сопряженных с обновлением методологии и теории по-
и1ания. Первостепенное внимание к познанию человеческого
содержания исторического процесса, понимание повседневности
послевоенных лет как нормы существования, в свою очередь,
выявляют потребность в историографическом осмыслении про-
шлого. Новые подходы, предложенные в ходе дискуссий о мо-
дернизации, бюрократии, тоталитаризме, номенклатуре включая
318
Раздел 2
мобилизационную, ситуационную, циклическую модели3; схем!
«мир — системный анализ» (MCA) И. Валлерстайна4; версии «от-
тепели», воплощенные в историко-политологических трудах со
ветского периода5 значительно расширяют возможности изучен
ния эволюции исторической литературы. '
Особо следует отметить историографическую значимость пуб*
ликаций о содержании и границах сталинизма6. Это связано 4
тем, что оценки периода сталинизма и составляющих его этапо!
непосредственно вытекают из существующих в литературе точеа
зрения. Так, мнения о сталинизме как «феномене фазового пе«
рехода» (И. Яковенко), продукте системного кризиса, инстру^
менте трансформации общества (М. Рейман), симбиозе тоталич
тарности и реставрации (А. Менделевич) имеют принципиальней
значение при выявлении особенностей и функциональных отли*
чий «апогея» сталинизма, «оттепели», неосталинизма 60—70-х гр.
Политическое поле, социальное пространство, духовный мио
советского народа испытывали огромное влияние традиция
большевизма. Предложенный Е. Рашковским7 подход к анализе
советской истории под углом зрения деградации большевизм!
(но не только тоталитаризма) существенно расширяет возможна!
сти разработки проблем в сопоставительном плане. Это относим
ся к целому ряду аспектов, в том числе совместимости политик
ческой культуры 50-х гг. и идей модернизации, соотношений
«традиционализма» и реформизма, эволюции постсталинскогя
утопизма, политического мышления Хрущева и др. 1
Современная литература, так или иначе затрагивающая тем!
«оттепели», чрезвычайно многообразна8. Основную массу источ<
ников, отражающих процесс формирования знаний и характера
зующих уровень разработки проблем, составляют статьи, бра
шюры, сборники, документальные публикации, мемуары. Мена
представлены монографии и диссертации. Типологические (pq
цензии, обзоры и т. д.), жанровые (эссе, «научная проза» и т. д.)
композиционные и стилевые отличия говорят о растущей диф
ференциации литературы, о чем свидетельствует появление спв
циальной библиографии9. Изучение источников с учетом таки
критериев их отбора, как тематическое соответствие, наличи
новых фактов, аспектов, выводов предстает необходимым эла
ментом систематизации. Это тем более важно, что в современна
литературе отчетливо прослеживаются несколько историографИ
ческих направлений, имеющих устойчивые признаки. Для их вы
деления и исследования допустимо, на наш взгляд, использова
ние дескриптивных идеальных типов. К ним следует отнести пй
радигмы «модернизирующегося социалистического режима^
. Ьюха «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
319
н оталитарно-коммунистического режима» и «режима советского
коммунизма».
Эвристическую ценность первой из них могут подтвердить
юлько конкретные исследования, однако соответствие парадиг-
ме таких положений, как однопартийность, политика в качестве
•командной силы», борьба за власть, фракционность, несостоя-
н льность монолитного образа КПСС, идеологические разногла-
сия как маскировка борьбы политических линий, политические
кризисы как способ существования политической системы поз-
воляет в опоре на них выявлять элементы системности и завер-
шенности в литературе.
Первое историографическое направление (парадигма «модер-
низирующийся социалистический режим») связано с дискуссией
о поворотах, упущенных альтернативах, нереализованных потен-
циях 1945, 1953, 1956 гг., развернувшейся в 1987 г. в историко-
партийной печати в рамках подготовки «Очерков истории
КПСС»10. Критикуя в новых терминах («административно-ко-
мандная система», «режим личной власти», «деформация социа-
лизма» и др.), но в старых рамках «социалистического выбора»,
•познания уроков КПСС» директивные методы Хрущева, анали-
шруя эволюцию системы в целом, участники дискуссии относи-
н-льно быстро провели жесткую грань между политической ри-
трикой и практикой 40—60-х гг.
Подобное дистанцирование вместе с введением в оборот но-
вых данных (фонды ЦПА ИМЯ, МГК, личные архивы, в том
числе Г.М. Маленкова и др.) при тактическом разнообразии ос-
вещения политической борьбы, нравов и интриг («полемические
и рисовки», аналитические обзоры и т. д.) позволило наглядно
представить политическую реальность как переход от одних спо-
< обов организации власти к другим. Такое «процессуальное»
представление исторического времени менее характерно для пуб-
ликаций предшествующих десятилетий.
В этом отношении статьи Е.Ю. Зубковой можно считать ти-
пичным примером сосредоточения на проблематике обществен-
ного поворота 50-х гг.11 Автор вводит термин «реформационный
поворот», рассматривает его катализаторы, критические точки,
папы, социальную базу. Хрущевская «реформация» как стадия
п!гисталинской стратегии, тип управления, система мышления,
<>(>раз политического действия предстает в издержках «админист-
ративно-мобилизационного» запуска «сверху». В то же время ав-
юр неизменно подчеркивает ее «модернизационную» направлен-
ность, хотя в отдельных случаях апеллирует к Хрущеву, который
•решительно встал на путь либерализации» (курсив мой. — Н. С.)п,
320
Раздел 2
Признание противоречивости устремлений центра и масС|
«верхов» и «низов», констатация отсутствия концепции социал
лизма и наличия всего лишь его образа, культивируемого в соз<
нании масс13, при том, что прочность «коллективного разуми
фиксировалась на страницах именно центральных партийных
даний14, весьма показательны и как ступень идейно-теоретичы
ской эволюции в рамках парадигмы, и как стадия историогрм
фии. Примечательная черта публикаций — выявление признаков
преобразований не только (и не просто) в сфере идеологии иле
даже в позиции самих реформаторов, но и в общественных ШИ
строениях15. В рамках направления удалось продвинуться вперсй
в определении содержания и эволюции «пирамиды власти»]
фракционных различий, общественной атмосферы, духовной
развития16, воссоздания политического портрета17, изучения по
литического лидерства. Развитие этой литературы осуществляет
ся за счет изданий, посвященных внешней политике, внутреН’
ним процессам, аграрным преобразованиям, философской ситу
ации 40—50-х гг. (судьба наследия Э. Ильенкова)18. В русле даН
ного подхода определены принципы и механизмы распределений
власти, управления, дано описание переломных событий, содер
жательных сторон процесса перемен (кризис 1953 г., «антипар
тайная группа», коммунистические иллюзии Хрущева и др.)19.
Центральное место занимают публикации о XX съезде КПСС
В них чаще всего анализируется содержание развивавшейся тот
да доктрины, подчеркивается, что она была построена по ста
линской схеме. В исследованиях воспроизводится атмосфера на
кануне и в период работы съезда, характеризуется содержани
докладов, степень их новизны, анализируются конкретные по
ступки политических лидеров, определяется доля реализма в И
действиях и т. д.20 Определенным итогом этого можно назват
коллективный труд «XX съезд КПСС и его исторические реала
ности» (М., 1991)21.
За пределами внимания остаются многие важные аспекты до
градации сталинской системы в 50—60-х гг. Так, объяснения обр|
тимости хрущевской «реформации» («паллиативы» реформ и т. д,
и представления о «реформационном» повороте как выражение
(фазе) социалистического прогресса недостаточно «состыкованы!
Взгляд на историю тех лет как на чередование двух типов власп
(один ориентирован на традиционализм, другой — на реформатор
ство) ограничивает возможности изучения ряда актуальных про0
лем. При подобном противопоставлении трудно понять, напри
мер, природу и характер идей и деятельности Хрущева - и боли
шевистского реформатора, и ортодоксального ленинца. Следуя
ь к >xa «оттепели» и этапы эволюции сталинизма 321
1 и метить терминологические разночтения в рамках данного исто-
риографического направления (кризис «авторитарной системы»,
пнюритарный режим «культа личности» и т. д.).
«Оттепель» как общественный процесс, основной вектор кото-
рою — демократизация и либерализация системы, в рамках дру-
жи парадигмы («тоталитарно-коммунистический режим») опи-
< ывается преимущественно в терминологии тоталитаризма. Оп-
ределяющие его черты (всеохватность идеологии, однопартий-
ность, харизматическое лидерство, партийный контроль над ус-
идчивостью социально-политической системы, армией и эконо-
микой) в новейших формулировках преломляются сквозь приз-
му социотехнического (технологическая рационализация), циви-
ии рационного (комбинация военно-индустриальной активности
и повинующегося общества как способ разрешения кризисов) и
духовного (тоталитарная ментальность) измерений22. Это позво-
ляет связывать неразвитость общественной инфраструктуры
(’(’СР с неравномерностью развития, следствием чего являлись
цикличность политики, острая фракционная борьба.
Естественно, в рамках данного направления доминирует по-
литико-идеологическая окраска конфликтов, преобладают тра-
► ювки идеологии как энергетики хрущевского режима. Внима-
ние исследователей концентрируется на личностях, принципах
КПСС, причем в данном случае речь идет о публикациях пред-
i ывителей разных идейных направлений. В их трудах подчер-
кивается мобилизационная способность руководства и идеоло-
ги, цели режима Хрущева характеризуются исключительно в
идеологических категориях, отмечается отсутствие института
посредников.
Авторы видят в «оттепели» «выражение надлома идеологии
прежде, чем экономика продемонстрировала свою неэффектив-
ность»23. Закономерно, что эвфемизм «культ личности» предста-
гг политико-идеологической уловкой «верхов», но никак не ре-
|\льтатом политической нужды руководства, мнения, принято-
ю в парадигме «модернизация»24. Жесткость оценок советского
< оциализма в целом и его хрущевской версии в частности
( просветительски-модернизационный мессианизм»)25, — одна
и । отличительных черт данной историографической ориента-
ции. «Десятилетие Хрущева» рассматривается как этап целост-
ного процесса регрессии сталинизма с присущими ему проти-
поречиями включая противоречия власти — общества, центра —
окраин, различных социальных слоев и групп. «Оттепель» —
преддверие «перестройки», ее заря — выражение кризиса систе-
мы и одновременно обреченная попытка оздоровления ее в
рамках «руководящей роли КПСС». Литература второго напр
вления фиксирует формы, методы экспансии и отступлен!
сталинизма, при этом, что существенно, обеспечивает раздел
ние политико-идеологического и социального единства прим
нительно к 50-м — началу 60-х гг.
Показательно, что доминируют публикации, посвященные д
градации коммунистической системы, формам и методам полз
тико-идеологического террора, коммунистической утопии кон1
50 ~ начала 60-х гг., конфронтации СССР с Западом («холодна
война, карибский кризис и др.), конфликтам внутри «социал!
стического лагеря» («венгерский кризис» 1956 г. и др.).
Внимание ученых концентрируется на разработке таких узл
вых проблем, как внутриполитический террор послевоенных ле
депортация народов26, диктат в сфере образования, науки, кул
туры. Появляются серии публикаций о лысенковщине, гонени
на философию, состоянии исторической науки в 40—50-х гг.
Давление внешних обстоятельств, новые тенденции развил
общественно-научной информации, импульсы «внутренней ср
ды» видоизменяли вектор «тоталитарной» историографическс
ориентации. От систематизации политической хроники («Свет
тени “великого десятилетия”: Н.С. Хрущев и его время») чер
статьи принципиально важного сборника «Осмыслить культ Ст
лина» в литературе все более утверждалась критика «системно!
порядка». Проблемы либерализации хрущевского режима, мн
голикости времени и лидера (Хрущев «освобождающий», «влас
вующий», «топчущий», «карибский», «новочеркасский»)27 пер
кликались с историографической дискуссией о природе, характ
ре и границах сталинизма.
Использование идей модернизации в изучении политическ<
истории 50-х гг. не устранило различий в литературе: в оценю
личности Хрущева, в отборе приоритетных проблем иссл*;дов
ния, в поиске аргументов. Одновременно расширялся тематич
ский и жанровый диапазон работ.
Одно из центральных мест в литературе этого направления зан
мают проблемы репрессий и реабилитации, насилия и очищения <
него. Уже первые публикации об организаторах и жертвах терро)
(«АиФ», 1987, № 43; 1988, № 26; «Огонек», 1988, № 20 и др.) спи
барометром изменения подхода. Последовавшие вскоре «взрывны
работы о ГУЛАГе, «большом терроре» открыли путь темам, ожида
шим своего «часа» десятки лет. В литературе начинают затрагиват
ся такие проблемы, как специфика детских лагерей НКВД, реги
нальные и структурные изменения так называемых спецконтинге!
тов28. Появляются работы о хозяйственно-политических функци
к >xa «оттепели» и этапы эволюции сталинизма 323
I УЛАГа29 и, что существенно, работы, посвященные отдельным ла-
и рчм («Озерлаг: как это было». Иркутск, 1992). Механизм полити-
ческих репрессий изучается в социологическом плане30, воспроизво-
ди гея в записях, дневниках очевидцев. Конец 80 ~ начало 90-х гг. —
п|х?мя выхода первых Книг Памяти31.
Исследование характера включения человека в функциониро-
вание репрессивной машины, подавления любых форм самоор-
ынизации, задачи выживания как главной ценности индивида
ножоляет выявить качественные стороны тоталитаризма. Естест-
венно, не остается без внимания ученых и изучение социально-
политического протеста и его пределов в СССР 40—60-х гг. Ав-
|<>ры обращаются к различным формам несогласия, антикомму-
нистической борьбы. Трактовка этого процесса в рамках сущест-
вовавших институтов и структур первоначально появилась в ли-
п натуре русского зарубежья (Л.М. Алексеева)32. Перелом конца
ко - начала 90-х гг., начало которому положили соответствую-
щие публикации (хроника народных движений против режима,
история новочеркасской трагедии и др.), позволил перейти к
многосторонней проработке темы33.
Реабилитация жертв террора как специальная исследовательская
к-ма также не была представлена в историографии 60-70-х гг. Все
началось после обнародования материалов комиссии Политбюро
ПК КПСС и вызванных им документально-публицистических ста-
н ii, художественных произведений и исследовательских материа-
лов. Появился первый опыт обобщения зарубежной литературы по
данным проблемам34.
Работы, в основе которых лежит тезис об «упрочении и разви-
И1И социализма», могут быть отнесены к третьей парадигме -
•режим советского коммунизма». Ее главные особенности: ак-
цент на субъективизме Хрущева, интерпретация «оттепели» в
п рминах внутрипартийных идеологических разногласий, трак-
н>вка трудностей как результата столкновения альтернативных
нугей восстановления и развития страны.
В рамках данного направления официальные версии полити-
ческой истории рассматриваются как надежные указатели путей
Формирования реальной политики. Недостаточный анализ по-
шгической терминологии («волюнтаризм», «культ личности»
и г. п.) включая и новую («административно-командная систе-
ма», «деформации социализма») наряду с приоритетом событий-
ности и представлением об однолинейности исторического вре-
мени позволяют считать литературу этого направления самосто-
щельным компонентом общего историографического массива.
Подобные публикации стали особенно заметны в конце 80-х гг.,
324 Раздел
являясь отражением критики «перестройки» определенными о(
шественными силами. В них содержались скрытая ревизия р
шений XX съезда, «обезвреживание» опасных вопросов, навяз!
вание «традиционалистских» подходов и схем. Наиболее отчв1
ливо это проявляется в мемуарах. Воспоминания об «оттепел!
и ее лидере, написанные представителями его партийно-гос]
дарственного окружения (В.Е. Семичастным, Г.И. Вороновы!
П.Е. Шелестом, Н.А. Мухитдиновым и др.)35 имеют вполне 01
ределенную ориентацию: смещение Хрущева с поста генсек
его доклад на XX съезде и т. д., свидетельствуют о стремлен!
части руководителей (и их наследников) снять с себя вину, у1
ти от ответственности. Такая позиция вызвала острую реакци
оппонентов (Г. Арбатов, Г. Куманев, В. Оскоцкий и др.)36. По|
вление «государственной прозы»37 ясно показало зависимое!
памяти авторов от их сегодняшних представлений о том, как^
должно быть прошлое. ;
Апологетика прежнего режима (это меньше касается В. Ной
кова), лакировка, преклонение перед вождем, умолчание о Хй
щеве и XX съезде, отсутствие критического анализа, предусмо!
ренные «пробелы» в освещении системы, политического процв)
са, наконец, гимн Сталину в воспоминаниях И. Бенедиктова |
знаменитым пассажем («крупномасштабная, решительная чисй
партийно-государственного аппарата, армии укрепила страм
сыграла положительную роль») сосуществуют с признанием «pj
доводящей роли партии», правильности курса, избранного |
50-60-х гг. J
Направленность подобного рода изданий становилась тем ой
виднее, чем больший размах приобретала «новая волна» мему(
ристики (вторая после XX съезда)38. С крушением официальна
историографии на рубеже 80-90-х гг. отчетливо обозначили^
черты кризиса данной историографической ориентации. i)
Плюрализм подходов, присутствующих в литературе, при П
стоянно расширяющейся Источниковой базе закономерно отр
жается на разработке конкретных проблем социально-эконом!
ческого и политического развития СССР. Это особенно зам!
но в изучении социальной сферы. До конца 80-х гг. тенденш
историографии определялись здесь концепциями, схемами
доказательствами, почерпнутыми из доктрины «развитого соц
ализма»39. J
Идеологическая заданность довлела над советской «социальик
историей», как и надо всем обществоведением в целом. И прим
нительно к «эпохе Хрущева» социальная теория (структурная тр
ада, «морально-политическое единство» и др.) имитировала неа
'чоха «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
325
i t жированное интеллектуальное творчество при том, что научный
инструментарий играл роль визитной карточки, а сущность была
подчинена задачам предупредительного контроля. Закономерным
< юдствием такого подхода стала не только поддержка социальных
символов системы, но и анализ социальных типов, призванный
создавать иллюзии социального прогресса в сознании партийных
♦верхов». Восторжествовали представления о социальных переме-
нах как продукте заданных предначертаний, социальном развитии
как равномерном восходящем движении, освященном высшим
социальным рассудком - КПСС.
Социальные преобразования первых послевоенных десятиле-
। ий предстают в трудах историков преимущественно как резуль-
iar активной, целенаправленной деятельности партии40. Основ-
ные усилия ученых направлены на изучение верхнего (зримого)
слоя среды, перемен, последовавших в результате реализации со-
ответствующих партийных решений. Хрущевская «реформация»
как сумма разнообразных, но внутренне единых социальных по-
юков, как отражение реальной борьбы различных социальных
с ил (а не только «борьбы парторганизаций»), как синтез взаимо-
< вязей оставалась за пределами широкой исследовательской пра-
кшки. Историографические достижения более заметны в иссле-
дованиях текущих конкретно-исторических процессов в отрасле-
вом, региональном, структурном планах41.
Словно не замечая несправедливости по отношению к совет-
< кому человеку вследствие сталинских трансформаций, литера-
। vpa родила термин «советский образ жизни» (сплав идеологии,
•кономики и быта) как социотехнологический способ восстано-
вления «связи времен»42. Данный тип работ был призван превра-
щать изъяны системы в основную теоретическую посылку. От-
< юда — неразличимость оттенков социальной жизни 40—60-х гг.,
|.| конов ее пульсации.
Не случайно на периферии научных поисков остаются многие
юциальные реалии тех лет, основной ряд категорий (стартовые
в региональные различия «социального времени», тип человека,
< формированного средой и др.).
Критика социальной мифологии с конца 80-х гг.43, присталь-
ное внимание к проблемам методологии (А.Я. Гуревич, П.Е. Кан-
кл ь, Ю.А. Левада и др.), появление новых источников, понима-
ние «социальной истории» как междисциплинарного синтеза, ис-
пользование исследовательского опыта Запада44 существенно по-
влияли на историографическую ситуацию.
Следует отметить поворот к изучению рядового человека, чле-
на общества, его реакции на «политику партии и правительства».
326
Раздел i
Такие публикации включают подробности документов, в то|
числе архивные, аналитические проработки, показывающие со
циальные реалии, обстановку, дающие социальный портрет пра
стого советского человека 40—60-х гг.45
Преодоление уничижительного отношения к советской тради
ции, так называемой «совковости», свойственного, к сожалении!
ряду публицистических выступлений, предполагает изучение со
циального идеала человека, ценностного сознания, меры «огосу
дарствления», отличий от других цивилизационных типов тех ле!
Это тем более важно, что в литературе практически отсутствует дс
тальная реконструкция политических и экономических ориентс
ций основных социально-профессиональных групп (колхознико|
рабочих, управленцев, директоров совхозов, заводов и т. д.), со|
сем недостаточно прояснена (хронологически и содержательно
оценка конкретно каждой группой деятельности Хрущева, Малем
кова, других лидеров, равно как и отношение к возможным поли
тическим перспективам после смерти Сталина, после XX съезд!
Оставались недостаточно изученными социальный состав, хозя!
ственные идеалы, политические взгляды типологических труп
советского общества («твердые» и «мягкие» сталинисты, «очицц
ющиеся социалисты», обновленцы-технократы и др.). Вот почек
появление исследовательских работ, посвященных социальнс
мифологии, социальным деформациям, динамике социальна
развития, социальной дифференциации46 создает базу, расширяв
щую возможность предметного изучения указанных явлений.
Следует отметить выдвижение в исторических исследований
на передний план социальных явлений, долгое время находи!
шихся в тени, причем приоритет отдается проблемам голо!
1946—1947 гг.47 и демографической политики в СССР, рассма!
риваемой под углом зрения модернизации48.
Появились изменения и в разработке «традиционных» тем, Н|
пример: история рабочего класса, анализ промышленности па
левоенных лет49. и
Оторванность декларируемого тезиса о рабочем классе К!
«ведущей силе социалистического общества» от «сгустка» слоЛ
нейших социальных проблем 40-60-х гг., приверженность тр
диционной схеме подачи и интерпретации материала (столь х
рактерная и для других работ отраслевого, регионального, стр
ктурного50 характера) затрудняют познание истории рабоче
класса по целому ряду позиций. Здесь и система трудовых 0
ношений как следствие институализации 50-х гг., и их завис
мость от «официальных щедрот», и проблема социальной ДИ(
ференциации и т. п.
нюха «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
327
Между тем историографические источники свидетельствуют о
постепенных изменениях как в публикациях по истории регио-
нов51, так и в диссертациях, посвященных общественно-полити-
ческим факторам развития промышленности, поиску путей со-
вершенствования хозяйственного механизма в 1956-1965 гг., ис-
юрико-политическому опыту трудового соревнования. Одна из
i .1мых значительных публикаций 80-х гг. - монография Ю.А. Ве-
денеева52, которая представляет собой историко-правовое иссле-
дование реформ государственного управления промышленно-
»। |>ю СССР в 50-80-х гг.
Что касается рубежа 80-90-х гг., то здесь еще доминирует
партийный аспект: изучение деятельности партийных органи-
мций по развитию культурно-технического уровня, производ-
<1 венной и социально-политической активности рабочих ма-
шиностроительных предприятий Поволжья, черной металлур-
гии, технического творчества рабочих промышленности Укра-
ины и др. «Историко-партийный» аспект характерен и для пуб-
ликаций по истории Советов, истории молодежи53. Определен-
ные сдвиги наметились лишь в публикациях самого последне-
к» времени.
Рубеж 80—90-х гг. - время активной разработки такой ранее
периферийной тематики, как развитие русского народа, русской
н.щии, русского вопроса в национальной политике, эволюции
Iвеского национального сознания54. Однако послевоенные годы,
•оггепель» в большинстве публикаций представлены фрагмен-
ырно - как этап эволюции. Не стала исключением и известная
книга А.С. Барсенкова, А.И. Вдовина и В.А. Корецкого «Русский
ндрод: историческая судьба в XX в», и статья В.Д. Соловей, по-
। вященная западной историографии русского национального
движения55. В статье отмечается появление в эпоху Хрущева «но-
вого качества» русского национального движения, связанного с
десталинизацией, антирелигиозной пропагандой Хрущева, созда-
нием Бюро ЦК КПСС по РСФСР и газеты «Советская Россия»,
<нветной реакцией народов СССР.
Потребности в разработке так называемой «имперской» проб-
н матики привели, в частности, к изучению проблемы, по опре-
в пению некоторых ученых, «русского колониального сознания».
l.iK, С.В. Лурье предпринял попытку на материалах Закавказья
i.i гь психологический очерк «народной» и государственной идео-
кн'ии и практики колонизации56.
Самостоятельный блок исследований — русская эмиграция
послевоенных лет. Эта тема практически не разрабатывалась в
• исчественной литературе. В настоящее время, благодаря усили-
328
Раздел
ям прежде всего Н.Л. Пушкаревой прослежены пути формироы
ния русской диаспоры после 1945 г.57 Книга М. Назарова, раб<
ты Г.Я. Тарле, Л.И. Ермоленко, рецензии, «круглые столы» дак
возможность представить актуальные вопросы изучения эми
рантской историографии, оценки русским зарубежьем Росси
40—60-х гт.58 Следует подчеркнуть и возросший интерес к про(
леме послевоенной репатриации59.
Задачи неконъюнктурного прочтения эпохи вызвали к жизн
публикации по национальной политике, «крамольные» с точи
зрения предшествующих лет. Это прежде всего статья О.В. Вол<
буева по «крымско-татарскому» вопросу, написанная на базе д(
кументов ЦК, Верховного Совета и КГБ60. В ней просматриваю!
ся «пики» борьбы татар и моменты принятия решений. Одновр<
менно появляются публикации, посвященные националиста^
ским движениям в западных районах СССР61. Однако не следуй
считать, что национальные отношения исследовались именно
этой позиции. Достаточно указать такой нюанс: в поле зреня
ученых оказываются, например, проблемы экономической оснс
вы национальной политики62. Действительная картина социал
ной жизни 40-50-х гг. невозможна без изучения истории «бор!
бы с космополитизмом», а также еврейского вопроса в ССС1
Первые публикации по ранее запретной тематике появились
СССР в конце 80-х гг.63 Материалы последних лет дают возмол
ность более детально проследить причины, масштабы, последа
вия политико-идеологических кампаний 40 — начала 50-х гг.
разрезе таких понятий, как патриотизм, национализм, антасеми
тизм, изоляционизм. Особый интерес в этом плане наряду с
статьей Н.Ф. Бугая «20—50-е годы: переселение и депортация el
рейского населения в СССР», представляет работа Г.С. Батып
на и И.Ф. Девятко64, в которой впервые проанализированы в<
элементы, составляющие антикосмополитическую «идеологему
Трактовка версий антикосмополитаческого взрыва в контека
национальных установок большевизма, позиции «верхов», иде<
логической действительности 40-х гг., обстоятельный анализ ге<
политических инициатив Еврейского антифашистского комита
(примечательная особенность — выделение его номенклатурно
сущности) позволяют значительно продвинуться вперед в пон|
мании истоков и этапов эскалации антиеврейской кампании.
Постижение социальных перемен 40-60-х гг. обнаруживав
приоритет политики, политического начала, что влияет на сот)
альное восприятие. Чрезмерное внимание к политике может ок!
зывать деформирующее воздействие на трактовку процесса coifl
альных перемен в их соотношении с переменами политачесю!
h и >xa «оттепели» и этапы эволюции сталинизма 329
ми. Речь идет о смешении категории «социальные изменения» и
► .истории «политические изменения». Необходимо соотносить
описательные модели социальных изменений (событийные, про-
носимые элитой, насильственные, повторяющиеся, циклические,
обратимые, радикальные, фундаментальные) и типы изменений
и зависимости от их темпа включая быстрые (политические и
। д.), средние (экономические, демографические, технические
и др.), медленные (социальная структура, производственные от-
ношения и пр.). Одновременное использование двух классифи-
каций позволяет выявить темпы и содержание социальных изме-
не ний (например, технические или демографические изменения
могут быть циклическими, обратными и т. д.). Все это имеет не-
посредственное отношение к трактовке «оттепели», когда зачас-
iv io признается «калейдоскопичность» социальных реформаций
Хрущева, их неоправданно высокий темп. Однако при такой
опенке используется лишь один из вариантов описательной мо-
дели. Быстрый темп и событийность скорее присущи политиче-
ским переменам, если иметь в виду, что единицей политических
и вменений является событие. Разработка и использование кате-
юрий социального времени (включая демографическое, норма-
ншное, социально-структурное, религиозное и др.) для изучения
«корости социальных сдвигов 40—60-х гт., их сущности важны
именно в плане преодоления мнения об излишней «событийно-
(in» социальных реформ Хрущева (в социальной структуре нет
*< обытий», изменения в ней не происходят в виде смены отдель-
ных состояний).
В познании социальных процессов 40—60-х гг. пока недоста-
н>’1но активно используются социологические методы, что за-
полняет решение задачи «очеловечивания» социального мира,
о। равными исключениями можно назвать статью В.Б. Жиром-
»кой о проблемах людей пожилого возраста (История СССР.
1‘Ж8. № 3), ряд публикаций М.П. Польского (Базовая человече-
• кая потребность. [О продовольственной проблеме в СССР] //
История СССР. 1991. № 4.). Однако они лишь подчеркивают не-
< сходимость в дальнейших исследованиях в этом направлении, в
частности изучения положения женщин, детей, семьи, медици-
ны, городского хозяйства, преступности и т. д.
Требуют внимания со стороны ученых многие социокультурные
Феномены 40—60-х гг. и прежде всего — социальное подвижниче-
нно и технократизм. Сегодня остро ощущается отсутствие доку-
ментальных сборников по социальной истории «оттепели», форми-
рующих представления о проблемах повседневной жизни, запросах
и ожиданиях основных социальных групп 50 - начала 60-х гт. Изу-
330
Раздел
чение различных коллективных социальных действий (жалоб!
прошения, заявления, петиции и т. п.), создание документальнь
портретов основных социальных групп включая представителе
различных конфессий, лиц творческих профессий, крестьян, пр
мышленных рабочих, национальные меньшинства, женщин позы
лили бы отразить общность интересов, коллективную ментал]
ность — страх, опасения, надежды, ожидания и т. п.
Историографический анализ развития экономики СССР, эк(
номической политики КПСС послевоенных десятилетий неон
нократно становился объектом специальных исследований,
также частью общих обзоров историографии советской иск
рии65. Изменения в представлениях о советском опыте эконом!
ческого развития широко изучались за рубежом66. Обширная 61
блиография (регулярные выпуски сборников по экономически
истории Inion, отраслевая библиография и др.), статистическ!
материалы, сборники, справочники, публикации материал^
конференций, обзоры, диссертации, монографии - таков далее
не полный перечень историографических источников, изучен»
и интерпретация которых позволяют обнаружить определяют!
черты процесса познания. Имея в виду современные тенденци
развития историографии, необходимо прежде всего обрати!
внимание на исследование советской экономической мысл
40-60-х гг., политики КПСС в сфере науки и техники67 и, 41
представляется наиболее существенным, - смещение акценте
на изучение региональной экономики и политики68.
Вместе с изменениями в исследовании социальной сферы с<
временную историографию отличают серьезные изменения
оценках и интерпретации аграрной истории послевоенных ле
Взаимосвязь социальных и экономических процессов, социал!
ное выражение экономических перемен на селе постоянно был
в поле зрения исследователей. Это отражают и специальные Ж
ториографические публикации. Ряд историков (В.Д. Полищук
И.И. Климин и др.) сосредоточились на изучении зарубежно
историографии названных проблем.
О глубине и масштабности проработки конкретно-историч<
ского материала свидетельствует появление специальной би(
лиографической классификации, учебных пособий, справочнй
изданий69. Огромный по масштабу, сложный по структуре корп)
историографических источников отражает поступательное дв|
жение исследовательской мысли. Введение в научный оборот нс
вых источников, заполнение «белых пятен» (первые послевое11
ные годы и др.), постановка целого ряда дискуссионных вопрс
сов - таковы отличительные признаки историографии послев!
h»>ка «оттепели» и этапы эволюции сталинизма 331
г иного периода, когда «наиболее полно и отчетливо проявились
•и новные качества и черты, характеризующие социалистическую
। иг гему сельского хозяйства, выявились ее действительные воз-
можности как в развитии производства, так и в решении соци-
альных проблем»70. Именно этот фактор, по мнению В.П. Дани-
лова, стал решающим в повышении исследовательского интере-
< .1 к послевоенным десятилетиям, эпохе «оттепели».
Появившиеся в 70 — начале 80-х гг. капитальные исследова-
ния'1 закрепили тенденции предшествующих лет (изучение исто-
рии четвертой пятилетки - Д.И. Дубоносов, проработка проблем
MIC, организационно-хозяйственного укрепления колхозов -
М А. Вылцан и др.), позволили обратиться к изучению новых ас-
н< кгов аграрных преобразований. При этом отметим сохранив-
шуюся до сего дня традицию всестороннего рассмотрения аграр-
ной проблематики на сессиях симпозиума по изучению проблем
шрарной истории (Отечественная история. 1990, № 4), регио-
нл явных конференциях (Исторические уроки деформации кре-
«I вянекой жизни в СССР. Саратов, 1990; Проблемы аграрной
ш юрии: Становление и развитие колхозного строя: история и
«< временность. Краснодар, 1992). Важным стимулирующим фа-
мором познания истории «оттепели» становятся материалы тео-
рпического семинара, публикуемые журналом «Отечественная
Ш юрия» (1992, № 5; 1993, № 2; 1994, № 2).
Пристальный интерес к теме «земля и власть в советской ис-
|ории» (С.А. Никольский); возрастающее внимание к пробле-
мам сельского традиционализма (Н.Л. Жуковская, В.О. Бобров-
ников, А.И. Фурсов), раскрестьянивания России (В.М. Долгов,
М А. Безнин, М.Н. Денисевич), колхозного двора и индивиду-
й |вных хозяйств в регионах, структуры и функций колхозного
рынка (В.Ф. Зима, П.П. Панченко, В.В. Попов и др.); эволюция
in парной концепции Н.С. Хрущева (С.Г. Москаленко) и, одно-
временно, изучение общественно-политической жизни
(В Г. Истомин), материально-технической базы (А.А. Пахров),
кшров села (А.К. Киселев), зернового производства (И.А. Ми-
нин), социально-экономических тенденций в Татарстане (Т.Т. Ка-
римов), Восточной Сибири (А.А. Саункин), Псковской области
। И В. Карасев) показывают соотнесение традиции и новаторст-
»। и исследовании аграрной эволюции.
Заметной вехой в исторической литературе стала книга
<> М. Вербицкой «Российское крестьянство: от Сталина к Хру-
щеву» (М., 1992). Использование разнообразных источников
< Экономическая статистика, бюджетные обследования, данные
переселенческого управления и т. д.) позволило автору системно
332
Раздел
представить социально-демографические сдвиги, положен!
крестьянства в колхозах, изменения в материальном и культу]
ном уровнях, обратиться к глубинным источникам самобытное!
крестьянской культуры 40-50-х гт. Данная проблематика разр|
батывается также В.М. Кулевым («Культура труда и быта росси!
ской деревни: Вторая половина 50-х — 80-е гт.». Самара, 1993)(
Вместе с тем было бы неправильным обойти молчанием 1
критику, которой подверглась книга «История крестьянства Cj
бири: Крестьянство и сельское хозяйство Сибири, 1938-195!
(Новосибирск, 1985). Рецензенты В.П. Данилов, И.Е. Зелени!
М.П. Польский, подчеркивая традиционность концепции раб<
ты, исследовательских подходов и методов, указывают на нед<х
татки, а именно приверженность мифам, стереотипам, исполни
вание военной терминологии и др., легко проецируемые на во
советскую историографию 60—80-х гг.72
Изучение регрессивной эволюции сталинской системы имен
своим важным компонентом анализ сущности политики в Q
ветском Союзе.
Надо особо отметить, что сам подход к анализу политически
системы в опоре на сопоставление таких ее элементов, как преец
ственность — новаторство, идеология — практика, государство |
общество, отразил наметившуюся в литературе конца 80 — на’Ц
ла 90-х гг., тенденцию к новому качеству изучения «советски
модели» 1953—1964 гг. Впервые ученые стали специально рассм|
тривать важнейшие черты советской политической культуры
качестве самостоятельного предмета исследования.
С этих позиций можно интерпретировать и активизацию ан|
лиза эволюции политической системы, усиление внимания к XI
рактерным чертам развития политического сознания советское
общества, попытки оценить изменения в структуре советско!
общества как результат политической модернизации, формирс
вание нового отношения к исследовательскому опыту зарубеЛ
ной историографии73. Все это вело к зарождению новой трад!
ции в постижении политической истории «эпохи Хрущева».
Деформированность политической сферы прежних десятилетй
порождала вполне определенный тип исследований политическв
жизни 40-60-х гг. Анализировалась ее «внешняя» сторона (реал!
зация партийных решений, отношения власти и общественна
организаций, состояние партийных рядов и т. д.), между тем К|
глубинные, невидимые, на первый взгляд, процессы оставили^
вне поля зрения. Изучение феномена власти и всех возникают
на ее основе структур и связей (политических, социально-псим
логических и др.) чаще подменялось воспроизведением преим|
hioxa «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
333
шсственно позитивного «опыта КПСС 40—60-х гт.», ее внутренних
^•формаций («очищение рядов», «возрастание роли» и т. п.), ко-
па «негативная» составляющая не несла в себе угрозу системе. Та-
кой тип партийной летописи широко представлен в литературе74.
Вместе с тем едва ли возможно в объяснении перекосов и от-
пивания историографии удовлетвориться лишь констатацией
•классовой ограниченности». Очевидно, следует говорить и об
(нсутствии в разработке политико-правовой модели постсталин-
< кого режима соответствующей методологии и инструментария,
обеспечивающих возможности вариантов прочтения политиче-
। кой истории «оттепели». Ведь и сегодняшние споры, дискуссии,
новые предложения, например о выделении пяти ключевых кон-
< Фукций (мифов), лишь подчеркивают потребность в теоретико-
м(* годологических разработках проблем политической истории75.
Современные представления о переходном характере «отте-
пели» (нестабильность, непоследовательность, незавершенность
процессов, их половинчатость и, как следствие, постепенность
освобождения от пут сталинизма), противоречивости процесса
десталинизации (трактуемой в «широком» и «узком» смыслах)76,
особенностях проявления политических тенденций, формиро-
вавших облик «десятилетия»77, воплощены в публикациях, по-
шя (ценных преимущественно изучению политических процес-
<<>в. Однако в той или иной мере они отражены в книгах, стать-
их, казалось бы, «внешне» далеких от собственно политической
м< юрии, касается ли это лысенковской «агробиологии», исто-
рии психоанализа, философии, или же «социального поля» со-
не ।ского искусства.
Объединяющим началом в работах различной историографи-
ческой ориентации можно считать признание отсутствия в
( ( СР в 50 - начале 60-х гг. динамической стабильности (при-
«мособление политических институтов к постоянно меняющим-
। и социальным условиям и временное «сохранение» этого со-
। юяния). Консервация «социальной статистики», сложившиеся
и юсобы разрешения конфликтов в монистической системе ги-
пертрофировали исполнительную власть, не способствовали
•выздоровлению» системы.
Дискуссии о болезнях системы ведутся вокруг вопросов о ха-
ри ктере власти «партии — государства», бюрократии, номенкла-
ivpe и др.78 Литература не просто фиксирует отличительные чер-
п.| властных структур, но и определяет тип отношений партий-
но государственной власти и низов, рассматривает саму власть в
контексте взаимодействия различных «силовых полей», действу-
ющих лиц, политической мифологии.
334 Раздел
Примечательно, что на первый план выдвигаются вопросы
«внутренних пружинах» противоречий, факторах формиров!
ния фракционных групп, так называемых партийных клана
Специально исследуются политический террор как особы
элемент политического сознания властных структур, метод
поиска врагов, влияние личности вождя на политическую
жизнь и т. д. Споры идут вокруг определения «движущих СЮ
политических перемещений («воля» ВПК, свалившего и Ml
ленкова, и Хрущева; противоречивость действий партаппарат
признавшего опасными реформы Хрущева и др.)79. В этом пл|
не представляет интерес мнение о «внутренней партии» Xpj
щева, высказанное О.В. Крыштановской и Л.А. Радзиховскц
(Вестник РАН, 1993, № 2, с. 95-97).
Политические реалии послевоенных лет отражены в работа
посвященных проблемам политической жизни крупных репы
нов страны: Урала, Сибири, Дальнего Востока. В них анализир]
ются и политические установки в выборных кампаниях, и отнИ
шение власти к печати и др.80 ;
Тем не менее центральной, как и прежде, остается тема Ко!
мунистической партии. В 60-80-е гг. партия как политико-гос}
дарственная система широко представлена в разработке таких i
аспектов, как опыт реализации марксистско-ленинского учения!
социализме, возрастание руководящей роли КПСС, закономерно
ста социального и политического развития, организационно
принципы, нормы партийной жизни и руководства, социальна
база КПСС, повышение роли низовых партийных организаця
реализация рабочим классом своей ведущей роли. Изучались тш
же контроль и проверка исполнения решений, состояние Крита!
и самокритики. Данные о партии времен 40—60-х гг. отражались
учебных пособиях, справочниках и атласах по истории КПС(
Традиционные схемы воплощались в региональной литературе. ’
Несоответствие образа «единства и сплоченности»8' жестк4
фракционной борьбе, многие другие реалии из жизни КПСС о!
тавались практически не затронутыми в дискуссиях по проблем^
партийного развитая (см.: Вопросы истории КПСС. 1969, № 5,1
8, 9, 10, 12; 1970, № 1, 6-8; 1971, № 2, 6, 11; 1972, № 3; и др.
Увеличивалось число историографических работ, посвящений
изучению в литературе ленинского учения о партии, кадровой гй
литаке КПСС, критике «буржуазных фальсификаций» истор||
КПСС82. й
Наводнение обществоведения сталинскими схемами, призн|
ние изначальной ущербности западной исследовательской мыса
делали неизбежным положение, когда многие принципиальна
»ih ik;i «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
335
вопросы развития страны и партии оставались за пределами ин-
к рссов ученых. Это относится к изучению самой технологии
удержания и осуществления власти в жестком каркасе официаль-
ных ценностей (ведущая роль рабочего класса, руководящая роль
imp гии и др.) и в декорации вечных социальных идеалов («мо-
ральный кодекс строителя коммунизма»), степени действитель-
ной и мнимой поддержки населения, реального соотношения по-
тники и провозглашенных ценностей, схем и типологии оправ-
ши ельной аргументации «возрастания руководящей роли КПСС».
Нельзя сказать и о серьезном продвижении в изучении идей-
но политической платформы КПСС, ее колебаний, эволюции,
несмотря на большое количество работ по этой теме (М.Ф. Нена-
шев, Н.И. Гусейнов и др.). Непроясненными остаются вопросы,
di носящиеся к проблемам кризисов в КПСС 50—60-х гг. и их
(пн ш с общими процессами политического развития. В научных
in следованиях недостаточно внимания уделяется проблеме поли-
iпиеской элиты, ее формированию, функционированию, воздей-
। (пню на политическую жизнь в целом83; деловой культуре пар-
1ИИПОГО и государственного аппарата; политическому маркетин-
н «Белым пятном» по-прежнему остается изучение механизма
по тикновения политических иллюзий периода «оттепели».
( уществовавшая в 60-80-х гг. схема жестко направляла иссле-
дования советского государственного строя, социалистической
демократии в русло ценностей тогдашней политической систе-
мы, ее традиций, символов. Неудивительно, что сегодня остро
ш пущается нехватка научных работ о развитии идеи государст-
венности в советский период как организующего основания (на-
ряду с другими факторами) политико-идеологических кампаний
(«космополитизм», «преклонение перед Западом» и др.), которая
ш» сих пор является предметом скорее публицистических, неже-
ли научных исследований и дискуссий. Многочисленные архив-
ные данные подтверждают вывод о том, что «часть народа оказа-
лась более восприимчивой к переменам, чем верхушка»84, опро-
вергают тезис о «всеобщей политической апатии и деполитиза-
и н и как наследии сталинского времени».
Прежние трактовки легитимации представляли ее как форму
। ралиционного оправдания насилия сталинского режима, как
принцип «обеспечения послушания» (т. е. убеждение советских
ли деров 40-60-х гг. в правомерности собственной власти, кото-
рая единственная может обеспечить «крутой подъем сельского
мняйства», «опережение США по производству продукции на
душу населения» и т. п.). Напротив, легитимация, понимаемая
► а к совокупность усилий системы, забота о собственной «право-
336
Раздел
мочности», компетентности, моральной ценности не станов!
лась объектом исследования. Практически отсутствуют рабоп
в которых бы анализировались объекты легитимации (политик
ское сообщество, строй, политические программы и т. д.), арг;
ментация, совокупный оправдательный потенциал позднесп
линского и хрущевского времени.
В этом плане обоснованным, на наш взгляд, может быть npej
положение о стратегии политической легитимации «оттепел!
как сочетании улучшения условий жизни, ослабления стали!
ской диктатуры (приведение в большее соответствие режима вл|
сти и патерналистской национальной культуры) и обращения
чувству советского патриотизма (способ мобилизации масс
критических ситуациях). В этой стратегии можно обнаружи!
идею отвержения Хрущевым попыток «традиционалистов» м
пользовать только идеологию для обоснования легитимности
жима, ослабления (но не отвержения) контроля КГБ и принуя
дения как опоры режима. С долей условности можно допусти]
в ней наличие усилий по обоснованию легитимности путем pal
ширения политических прав граждан.
Доминирующий аспект историографии 60-80-х гг. — обращ(
ние к региональным «проявлениям» общественных тенденци
послевоенных десятилетий. В центре внимания находится де1
тельность местных «отрядов» КПСС: вклад в реализацию naj
тайных программ; участие в принятии решений; учет местно!
опыта; степень воздействия на политическую жизнь в целом, в
многих работах характер связи между партийными организаций
ми анализируется по жесткой схеме: ЦК - ОК — РК — местнЯ
ячейки. В описаниях механизмов планирования, реализации
контроля менее заметны такие составляющие, как влияние те]
нократической идеологии, интересы структур и отдельных ли]
трансформирующее воздействие политических кризисов и пил|
тико-идеологических кампаний.
Указанные тенденции развития историографии предопредел!
ли и «периферийное» положение такой важной темы, как мН
гражданина Страны Советов. Политическая жизнь 40—60-х гг.
роль в ней среднего гражданина, советское гражданство не к|
юридическая норма, а как исключение, живая действительносЦ
гражданская жизнь как сумма прав, обязанностей в военно1
финансовом, избирательном аспектах в значительной мере осЛ
лись за пределами внимания историков 60-80-х гг. ?
Изменение общественно-политической обстановки, новЦ
концептуальные конструкции, расширение Источниковой б|
зы, научные достижения историографии инициировали публ!|
»<и >xa «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
337
нции, посвященные советским лидерам и проблеме политиче-
|>ого лидерства. Политический портрет эпохи 40-60-х гг.
представлен многочисленными книгами, брошюрами, сборни-
ками, статьями, различающимися по типологическим, жанро-
ih.im, композиционным признакам. Публикация в «Известиях
ПК КПСС» (1990, № 7) состава руководящих органов Цент-
1».г1 иного Комитета партии — Политбюро (Президиума), Ор-
нноро, Секретариата ЦК значительно расширила информаци-
онный массив, связанный с биографиями политических деяте-
III-и, структурой, функциями ведомств, позволила уточнить це-
ны и ряд характеристик. В это же время появляются первые
шечественные публикации о Сталине, Молотове, Маленкове,
к нановиче, Ворошилове, Берии, Хрущеве, Микояне, Ждано-
и<, Вышинском85. Новый момент — подготовка политических
(нюграфий «второго эшелона» руководителей 40-60-х гг.86
Следует отметить, что изучение типологии лидерских функ-
ции, их уровней, сопоставление обстоятельств выдвижения людей
|м (личного типа нередко подменяется выяснением рейтинга по-
нтических деятелей в кругу приближенных и функционеров. По-
k.i еще немногочисленны работы, посвященные анализу форми-
рования представлений о лидерах партии, способов выдвижения
ш цельных лидеров и становления лидирующих групп. Несомнен-
но, потребуется дальнейшее изучение соотношения политической
мгягельности лидера и типа лидерства; исследование отношений,
। ► кщывающихся внутри лидирующих групп; пристальное внима-
ние к проблемам обеспечения поддержки лидеров членами пар-
ши и обществом в целом.
Возвращение к эпохе «оттепели», теоретическое осмысление
послевоенных десятилетий приобретает важное значение в пла-
не утверждения единства прошлого, настоящего и будущего в
но и {звательном процессе, в анализе современных политических
н 1менений. Разработка историографии социально-экономиче-
। >их и политических перемен - необходимая ступень изучения
хрущевских преобразований как особого этапа эволюции совет-
• юй системы. Огромные массивы «неосвоенной» литературы87,
многообразие точек зрения, новизна открываемых и вновь при-
пекаемых источников, нерешенность ряда узловых проблем со-
• •шстствуют задачам комплексного изучения историографии
юммунистической и антикоммунистической теории и практики
и ( ССР 40-60-х гг.
Изучение постсталинской России и Советского Союза по «го-
рн чим следам» событий официальная историография связывала
< ищачами разъяснения и оправдания действий партии, осмыс-
338 Раздел
ления ее опыта и уроков. Это породило массу историографии
ских фактов. Элементы социальной критики в публикациях Т1
лет создавали предпосылки социальной проблематики, а выя!
ление соотношения объективного - субъективного, возможн(
го — закономерного обнажало (зачастую помимо воли авторо!
дефицит системного подхода, застывшие организационные фо|
мы, принципы безоглядного хозяйствования, отсутствие нау<
ного обоснования, саморегулирующего начала. Политико-идв(
логическая заданность, ограниченность Источниковой базы д|
формировали критерии научного анализа, что сказывалось в п(
следующее время.
Поступательное движение советской исторической науц
60-80-х гг. отмечено ростом числа публикаций, расширение!
хронологических и региональных рамок. Выход за пределу
четвертой пятилетки, тематический «взрыв» в изучении пери
да (1946-1958 гг.), появление историографии послевоенн<
истории, интенсификация научной деятельности — все 31
свидетельство качественных изменений в историографии. Hl
вые тенденции в развитии литературы входили в противореш
со старой методологией. Бесперспективными становилй
«предусмотренные» умолчания, «отказ» от обсуждения остр!
тем, затемнение закономерностей, дозированность фонд
ЦП А И МЛ, агрессия историко-партийного аспекта, хвалебн!
рецензии и т. д. Единодушие в оценках партийно-правительс
венных документов, составлявших основу стратегии развит!
СССР, лишь подчеркивало приметы кризисного состояния. '
Общественный перелом середины 80 - начала 90-х гг. сп
собствовал пересмотру сложившихся ранее концепций, форм!
рованию новых подходов, углублению специализации в изу*1
нии хрущевского периода. Отличительными особенностям
происходящих перемен стали соотнесение представлений о С
циальной динамике и понятия «сталинизм», появление разлй
ных версий социализма, использование идей политической м
дернизации для объяснения социально-политических проц^
сов середины 50 - начала 60-х гг.
Плюрализм подходов позволил продвинуться вперед в раз{
ботке коренных проблем социально-экономического и поли!
ческого развития страны в 40-60-х гг. Однако по-прежнем)
числе актуальных остаются проблемы эволюции основн!
структур политической системы, человеческого измерения С
циальных и политических процессов. ;
Н.В. Cmapul
ъюха «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
339
ПРИМЕЧАНИЯ
1 ( м. Неретина С. С. История с методологией истории // Вопросы фи-
лософии (далее ВФ). 1990. № 9. С. 146—164; Опенкин Л. А. Механизм
юрможения в сфере общественных наук: истоки формирования, фак-
юры воспроизводства // История СССР (далее ИС). 1989. № 4.
( ’. 3-16.
' ( м: Гуревич А. Я. О кризисе современной исторической науки // Вопро-
<ы истории (далее ВИ). 1991. № 2-3. С. 21-36; Ковальченко И. Д. Не-
которые вопросы методологии истории // Новая и новейшая история
(далее НИНИ). 1991. № 5. С. 3—10; Актуальные проблемы современной
исторической науки // ВИ. 1992. № 8-9. С. 159-167; Могилъницкий Б. Г
Некоторые итоги и перспективы методологических исследований в оте-
чественной историографии // НИНИ. 1993. № 3. С. 9-20.
1 Из предложенных в литературе вариантов выделяется, на наш взгляд,
подход А. Галкина, считающего, что после XX съезда КПСС сложилась
•смягченная модель мобилизационной системы», стимулирующая пре-
одоление отсталости. Неприспособленная к изменившимся условиям и
отвергнутая народом, система модифицировалась в последующие годы.
(Галкин А. Общественный прогресс и мобилизационная модель разви-
гия И Коммунист. 1990. № 18. С. 23—33). См. также: Полис. 1992.
N? 4. С. 51-92; Вопросы экономики (далее ВЭ). 1992. № 10. С. 79-80;
общественные науки и современность (далее ОНС). 1993. № 5; и др.
• ( м.: Фурсов А. И. Мир — системный анализ: интерпретация И. Валлер-
i (айном периода 1945—1990 гт.: основные идеи и ценности // Восток.
1992. № 3. С. 32-55.
’ См.: Симония Н. А. Что мы построили? М., 1991; Гордон Л. Л., Кло-
пов Э. В. Что это было? М., 1989; Попов Г. X. Блеск и нищета Адми-
нистративной Системы. М., 1990; Зиновьев А. Коммунизм как реаль-
ность: Кризис коммунизма. М., 1994; и др.
1 ( м.: Яковенко И. Сталинизм: границы явления // Свободная мысль
(далее СМ). 1993. № 3. С. 31-43; Рейман М. Сталинизм как феномен
i светского общества // Рабочий класс и современный мир (далее
ГКиСМ). 1990. № 1. С. 121-132; Журавлев В. В. Сталинская модель:
1игляд сквозь годы И Кентавр. 1992. № 11—12.
< м.: Рашковский Е. Б. Тоталитаризм как мировой феномен XX в. и судь-
ьы России: социокультурное измерение // Восток. 1993. № 5. С. 7—8.
• < м.: Историки отвечают на вопросы. М., 1989—1990. Вып. 1—2; Ос-
мыслить культ Сталина. М., 1989; Борисов Ю. С.9 Голубев А. В. Полити-
ческая реабилитация в СССР (1950—1960-е гт.) в освещении запади
историографии // Отечественная история (далее ОИ). 1992. № 5; Ст
хина Т. А., Зезина М. Р. Апогей режима личной власти: «Оттепель»: П
ворот к неосталинизму. М., 1993; и др.
9 См.: Тоталитарная система в СССР: Указатель книг и статей на р]
ском языке. М., 1993; Листовки периода восстановления и дальнейц
го развития социалистического общества в СССР: 1946—1960. М.» 191
и др.
10 См.,например: Опенкин Л. А. Были ли повороты в развитии советекс
общества в 50-60-е гг. // Вопросы истории КПСС (далее ВИ1
1988. № 8. (См. также: ВИК. 1988. № 1. С. 128-134; 1988. №
С. 110-133; и др.)
11 См.: Зубкова Е. Ю. Опыт и уроки незавершенных поворотов 1956
1965 гг. И ВИК. 1988. № 4; Она же. Лидеры и судьбы: «Посадник» (
оргия Маленкова // Полис. 1991. № 5; Она же. Предвестие перемс
Летопись десятилетия: 1947-1956 // Литературная газета (далее Л1
1989. № 24 (совм. с Ю. Аксеновым). См. также: История Отечесп
люди, идеи, решения. М., 1991. С. 284—320; Общество и реформ
1945-1964. М., 1993.
12 См.: Зубкова Е. Ю. Маленков, Хрущев и «оттепель» // Коммуни!
1990. № 14. С. 91.
13 См.: Зубкова Е. Ю. Октябрь 1964 г.: Поворот или переворот // Комм
нист. 1989. № 13. С. 96.
14 См. например: Сидоров А. В. Сталинизм: опыт и уроки осмысления
ВИК. 1990. № 7; Сталинская модель социализма: становление, разв
тие, крах (20—80-е гг.) // ВИК. 1990. № 12; и др.
15 См.: Барсуков Н. Оборотная сторона «оттепели» // Кентавр. 1993. №
Он же. На переломе // СМ. 1994. № 6.
16 См.: Аксенов Ю. С. Апогей сталинизма: послевоенная пирамида властц
ВИК. 1990. № 11; Барсуков Н. Провал «антипартийной группы» // Кд
мунист. 1990. № 8; Домье В. В., Рябов В. В. Так что же это было?
РКиСМ. 1990. № 2; Зезина М. Р. Из истории общественного сознан
периода «оттепели»: проблемы свободы творчества // Вестник МГ
Сер. 8. 1992. № 6; Зубкова Е. Ю. Общественная атмосфера после во
ны Ц СМ. 1992. № 6, 9.
17 См.: Опенкин Л. А. На историческом перепутье // ВИК. 1990. № 1.
18 См.: Киселев С. Ядерное оружие и внешнеполитическая мысль парти
1945-1955. Ц ВИК. 1990. № 8; Русинов И. В. Аграрная политика КПС
середины 50 - начала 60-х гг. // ВИК. 1988. № 9; Фролов А. Восхож|
ние к конкретному // Коммунист. 1989. № 10.
19 Барсуков Н. А. Коммунистические иллюзии Хрущева // Диалог. 1Я
№ 5; Аксенов Ю. Путь к коммунизму: утопии и реалии // ВИК. 1990. N|l
•пока «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
341
11 С. Хрущев о проекте третьей Программы КПСС // ВИК. 1991. № 8; и др.
' ( м.: Волобуев О. В. У истоков XX съезда КПСС // Социально-полити-
ческие науки. 1990. № 6. С. 101—109; Аксютин Ю. В. Первый удар //
Молодой коммунист. 1989. № 4. С. 39-49; и др.
1 Особенность книги сами авторы видят в «экспериментальной попытке
аналитического подхода к исследованию данного периода», акценте на
критическом анализе процессов и явлений». Привлечение старых и
новых (ЦПА, МПА, записи бесед и др.) источников подчинено задаче
воспроизведения эпохи 50-х гг. как целостного этапа жизни страны.
Идеи и идеалы XX съезда рассматриваются сквозь призму «тоталитар-
ного режима культа личности», «режима сталинизма», преодоление ко-
юрого путем «проб и ошибок» тормозилось отсутствием творческого
начала внутри партии. Такой подход, несомненно, является значитель-
ным шагом вперед по сравнению с предшествующей историографией,
равно как и комплексный анализ проблематики социал ьно-экономиче-
< кой эволюции, идеологии, политических перемещений 50-60-х гг. Ра-
но га дает возможность представить основные «внутренние» течения
хрущевских перемен, их динамику, темпы. Однако этого нельзя сказать
• »ь анализе внешнеполитических аспектов того времени, что, естествен-
но, снижает качество «образа целостности».
< м.: Борисов Ю., Голубев А. Тоталитаризм и отечественная история //
( М. 1992. № 14; Загладив Н, В. Тоталитаризм и демократия: конфликт
ы ка // Кентавр. 1992. № 5-6; Игрицкий Ю. Снова о тоталитаризме //
< )И. 1993. № 1; Мушинский В. О. Сумерки тоталитаризма // Государство
н право. 1992. № 3; Сумбатян Ю. Тоталитаризм как категория полити-
ческой социологии // Социс. 1994. № 1.
< м. например: Митрополит Иоанн: самодержавие духа: Очерки рус-
< кого самосознания. Спб., 1994. С. 323—324; Кагаловский К., Кугу-
шев С. Витки экстремальности... // Век XX и мир (далее Век...). 1990.
N" 1. С. 20-21; Общественные науки и современность. 1993. № 3.
< 170; и др.
’ Появление этого понятия в лексиконе советских лидеров, - отмечает,
например, Е. Зубкова (Зубкова Е. Маленков, Хрущев... С. 89), - перво-
начально вовсе не преследовало цель заложить краеугольный фунда-
мент новой теории. Его упоминание было достаточно условным, при-
чинным как-то оформить “на словах” отказ от ритуального чествова-
ния вождей. Поначалу вопрос о преодолении культовой традиции свел-
« я к перестройке пропаганды».
< м., например: Ученик Чародея / Диалог Д. Драгунского с историком
М Малиа // Век... 1990. № 9; Полис, 1992. № 4. С. 158-167; Диалог.
I-H2. № 8-10. С. 30-34; МЭиМО. 1991. № 7; 1993. № 8; Левада Ю. А.
342
Раздел
Социология И 50/50: Опыт словаря нового мышления. М., 1989.
26 См.: Земсков В. Н. Принудительные миграции из Прибалтики
1940-1950-х гг. И Отечественные архивы (далее ОА). 1993. № 1; Он л
Спецпереселенцы в СССР в 1944 г. // Там же. № 5; Пасат В. Деп^
тации из Молдавии // СМ. 1993. № 3; Шабаев Д. В. Правда о высел
нии балкарцев. Нальчик, 1992; Бабиченко Д. Жданов, Маленков и Д
ло ленинградских журналов // Вопросы литературы. 1993. №
С. 201-214; Борзенков А. Г. Интеллигенция и сталинизм в послевое!
ные годы (1946—1953). М., 1993; Лакшин В. Новый мир во времена Хр
щева: Дневник и попутное (1953—1964). М., 1991; Добренко Е. Сумер!
культуры: О национальном сознании культуры позднего сталинизма
Дружба народов (далее ДН) 1991. № 2.
27 Осмыслить культ Сталина. С. 544.
28 См.: Горчева А. Ю. Детские лагеря ОГПУ и НКВД и пресса // Вести!
МГУ. Сер. 10. 1993. № 4. С. 13-23; Чернолуцкая Е. Н. Особенное!
формирования населения и трудовых ресурсов Дальнего Востока
30-е — начале 50-х гг.: О роли «спецконтингентов». Владивосток, 199
Земсков В. Н. Спецпоселенцы // Социс. 1990. № 11; Он же. Заключу
ные И ИС. 1991. № 5; и др.
29 См.: Маку ров В. Под руководством ОГПУ - НКВД. // Север. 199
№ 9. С. 79-92.
30 См.: Попов В. П. Государственный террор в Советской Росси
1923—1953 гг.: Источники и их интерпретация // ОА. 1992. №
С. 20-36.
31 См., например: Из бездны небытия. Калуга, 1993. Т. 1-2; Байрамукова!
Книга скорби. Черкесск, 1991. Ч. 1; и др.
32 См.: Алексеева Л. М. История инакомыслия в СССР. М., 1993; Грив
ренко П. Г В подполье можно встретить только крыс. М., 1990; и др,
33См.: Мардарь И. Хроника необъявленного убийства. Новочеркасй
1992; Алексеев В. А. Штурм «небес» отменяется? М., 1992; Лукин Ю.
Из истории сопротивления тоталитаризму в СССР (20-80-е ri
М., 1992; Баазова Ф. Танки против детей // Родина. 1992. № 10; Абал
кин В. В прежней Мордовии // Век... 1990. № 12; Шафаревич И. Шс)
такович и русское сопротивление коммунизму // Москва. 1993.
С. 120.
34 Борисов Ю. С., Голубев А. В. Политическая реабилитация в ССЙ
С. 205-209. 1
35 См., например: Семичастный В. Е. Как смещали Хрущева // Аргумент
и факты (далее АиФ). 1989. № 20. 1
36См.: Куманев Г. ...Но истина дороже // Огонек. 1989. № 32; См. таи
письма Г. Арбатова (АиФ. 1989. № 21.), В. Оскоцкого (Огонек. 191
№ 10) и др. 1
fih >xa «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
343
’ < м.: Громыко А. А. Памятное. М., 1988. Т. 1—2; Новиков В. Н. В годы
руководства Н.С. Хрущева // ВИ. 1989. № 1-2; и др.
"< м.. Хрущев С. Н. Пенсионер союзного значения. М., 1990; Он же. Ни-
кита Хрущев: кризисы и ракеты. Взгляд изнутри. М., 1994. Аджубей А. И.
!е десять лет. М., 1989; Арбатов Г. А. Затянувшееся выздоровление
(1953—1985). М., 1991; Маленков А. О моем отце Георгии Маленкове.
М , 1990; и др.
"< м.: Развитой социализм. Сб. документов и материалов. М., 1984; Ко-
• олапов Р. И. и др. Развитой социализм: проблемы теории и практики.
’ с изд. М.» 1981; Медведев В. А. Теоретические проблемы развитого со-
циализма. М., 1980; Диалектика перерастания развитого социалистиче-
i кого общества в коммунистическое. М., 1980; Критика буржуазных,
мелкобуржуазных и ревизионистских теорий развитого социализма.
М . 1984; и др.
*’< м.: Виноградов В. Д. Партия в системе социалистического общества:
Философско-методологические проблемы исследования. Л., 1983;
’Сильнейшее возрастание руководящей роли партии в коммунистиче-
< ком строительстве. Киев, 1976; КПСС в условиях развитого социализ-
ма: Проблемы историографии. Л., 1977; и др.
"< м.: Казанцев Б. Н. Восстановление и развитие черной металлургии
< ССР, 1945-1950. М., 1984; Хлусов М. и др. Развитие советской инду-
< |рии, 1946-1958 гг. М., 1977; Богдашкин П. И. Электрификация сель-
। кого хозяйства СССР. М., 1967.
' < м.: Советская библиография. 1979. № 2. С. 55—63; Социалистический
• »ьраз жизни и проблемы его совершенствования: Библиог. указ.
М . 1983; Касьяненко В. И. Историография развитого социализма и co-
in i ского образа жизни // Изучение отечественной истории в СССР ме-
*ду XXV и XXVI съездами КПСС. М., 1982; Он же. Историография со-
циалистического образа жизни в СССР // ВИ. 1980. № 1; Бромлей Н. Я.
оьраз жизни в условиях совершенствования социализма. М., 1986;
и Др.
’’< м.: Заславская Т. Человеческий фактор развития экономики и соци-
। п.ная справедливость // Коммунист. 1986. № 13. С. 61—73; Она же. О
। (ратегии социального управления перестройкой // Иного не дано: Сб.
• । / Сост. Ю.Н. Афанасьев. М., 1988. С. 9—50; Рывкина Р. В. Советская
• • тиология и теория социальной стратификации // Постижение.
М , 1989. С. 17-36; и др.
“( м.: Гуревич А. Я. Социальная история и историческая наука // Вопросы
Философии (далее ВФ). 1990. № 4. С. 23—35; Он же. Историческая нау-
► I и историческая антропология // Там же. 1988. № 1. С. 56—70; Кан-
ючь П. Е. Социальный конфликт в монистической системе (опыт теоре-
шческого анализа) // РКиСМ. 1990. № 6. С. 77-87; Левада Ю. А. Мера
344
Раздел
всех вещей // В человеческом измерении. М., 1989. С. 11-24; Он же. Д1
намика социального перелома: возможности анализа // Коммунис
1989. № 2. С. 33—45; Современные зарубежные теории социального и
менения и развития. М., 1992. Вып. 1; Дубовницкий Г. А. «Новая социал
ная история» в историографии США // ВИ. 1989. № 2. С. 143—152; Л
трушев А. И. Социальная история в буржуазной историографии ФРГ
НИНИ. 1976. № 4; и др.
45 См.: Ваксер А. 3. Персональные дела членов КПСС как исторический и
точник И ОИ. 1992. № 5. С. 91-104; Белый О. В. Тайны «подпольноп
человека. Киев, 1991; Барсуков Н. А. Оборотная сторона «оттепели» ,
Кентавр. 1993. № 4.
46 См.: Красов Ю. А. Социальное единство советского общества: Мифы
реальность. Саратов, 1992; Баранов А. Преодоление социальных миф(
в условиях обновления советского общества. Л., 1991; Кудрявцев В. i
Социальные деформации: Причины, механизм, пути преодоления. N
1992; Зарубин А. Г. Вопросы динамики социального развития: Темпор!
лизм истории и современность. Ростов н/Д., 1991; Замогильный С. j
Динамика социальной дифференциации. Саратов, 1991; и др.
47 См.: Волков И. М. Засуха, голод: 1946—1947 //ИС. 1991. № 4; Попов В. j
Голод 1946-го: причины трагедии // Степные просторы. 1992. № 10—1
С. 37—44; Туря Л., Туря В. Книга о голоде. Кишинев, 1991; и др.
48См.: Андреев Е. М. и др. Население СССР: 1922—1991. М., 1993; Дем(
графическая политика в СССР, 20-80-е гг.: Современная западная и
ториография. М., 1991; Власов А. В. Социально-демографические хар
ктеристики советской послевоенной деревни. М., 1991; Захарова О.,
Эволюция рождаемости в России в XX в. М., 1993; Поляков Л. Е. Це!
войны. М., 1985; и др.
49См.: Вопросы историографии рабочего класса СССР. М., 1970; Ис*Л
рия рабочего класса развитого социалистического общества: Исторг
графический анализ. Л., 1983; Современная буржуазная историограф!
индустриального развития Сибири (1950—1980). Новосибирск, 199
«Круглый стол» по актуальным задачам изучения рабочего класса j
ВИ. 1988. № 1; Воробьев Ю. Ф. [Рецензия] // Рабочий класс СССР в И
ды упрочения и развития социалистического общества: 1945-1960 !
М., 1987.
50См.: Богденко М. Л. Совхозы СССР: 1951-1958 гг. М., 1972;
нов А. В. Главный источник нашей силы: рабочие промышленное!
СССР. М., 1984; Промышленность и рабочий класс Украинской CQ
1951-1958: сб. ст. Киев, 1984; Марченко И. Е. Трудовой подвиг рабоЧ
го класса Белорусской ССР (1943—1950). Минск, 1977; Ежов В. А. Й
бочие Ленинграда в годы 5-й пятилетки (1951-1955). Л., 1971; и др.)
51 См.: Хатылаев М. М. Промышленное развитие Якутии в 1946—1960
»<>. >ха «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
345
Якутск, 1992; Арутюнян Г. М. Рабочий класс Армении в 1940—1950 гг.
I рсван, 1991.
‘ < м .: Веденеев Ю. А. Организационные реформы государственного упра-
н 1сния промышленностью в СССР. М., 1990.
*' ( м.: Тырин С. В. Из истории деятельности Советов народных депутатов
Москвы в 1953-1961 гг. Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1992; Буй-
чистер А. И. Молодежь и сталинская политика послевоенного времени
(1945-1953) // Опыт осуществления политики КПСС в отношении мо-
|одсжи: история и современность. М., 1989. С. 70—83.
“ Краснов Ю. Русские: Социальный портрет. Владивосток, 1989; Русские:
Мносоциологические очерки. М., 1992; Русская нация на грани тыся-
•нчетий: «Круглый стол» // Кентавр, 1993. № 2; Воронове А. О., Смир-
нов П. И. Россия и русские. Спб., 1992; и др.
‘ Ьарсенков А. С., Вдовин А. И,, Корецкий В. А. Русский народ: историче-
< кая судьба в XX в. М., 1993; Соловей В. Д. Русское национальное дви-
жение 60-80-х гг. XX в. в освещении западной историографии //
oil. 1993. № 2. С. 107-112.
м.: Лурье С. В. Русское колониальное сознание и этнополитическая
реальность Закавказья // Восток. 1993. № 3 (ср.: Родина. 1989. № 12.
< 53-54).
< м.: Пушкарева И. Л. Пути формирования русской диаспоры после
1‘М5 г. И Этнографическое обозрение. 1992. № 6.
м.: Назаров М. Миссия русской эмиграции. Ставрополь, 1992. Т. 1;
1арле Г. Я. Российское зарубежье и Родина. М., 1993; Ермоленко Л. И.
Русская эмиграция как социокультурное явление // Обновление куль-
нры: проблемы и перспективы. М., 1993. С. 74—90; и др.
*’< м.: Послевоенная репатриация: неизвестные страницы истории //
ПС. 1990. № 4; Бетелл Н. Последняя тайна. М., 1992; Штейн Э. Рус-
« кая печать лагерей «Ди-Пи». М., 1993; и др.
•”( м.: Волобуев О. В. Крымско-татарский вопрос по документам ЦК
КПСС (вторая половина 50 - середина 80-х гг.) // ОИ. 1994. № 1.
< 157-168.
”< м.: Известия ЦК КПСС. 1990. № 8, 10; 1991. № 2.
* < м.: Муртазаева Р. X. Экономические основы развития национальных
। ношений в СССР (на материалах республик Средней Азии,
I Мб-1958 гг.). Ташкент, 1990.
’< м ; Рудницкий К. Сорок девятый // Театр. 1988. № 9; Борщаговский А.
Списки баловня судьбы // Там же. № 10—12; 1989. № 1-3; Pano-
аорт Я. Воспоминания о «деле врачей» // ДН. 1988. № 4; и др.
“ М\ ай ИФ. 20—50-е гт.: переселение и депортация еврейского населения в
< < СР И ОИ. 1993. № 4. С. 175—185; Батыгин Г. С, Девятко И. Ф. Еврей-
кий вопрос: хроника сороковых годов (часть 1-2) // ВРАН. 1993.№ 1-2.
346 Раздел
65 См..: Развитие советской исторической науки: 1970-1974: Сб. ст. М., 197
Изучение отечественной истории в СССР между XXIV и XXV съездащ
КПСС. М., 1978. Вып.1: Советский период; Киреев Е. П., Бычок С. j
Экономическая политика КПСС как объект изучения в историке-партий
ной литературе 60-70-х гг. // Вестник МГУ. 1984. № 8. Вып. 2. С. 18-j
и др. I
66 См.: Jacques S. Les fluctuations £conomiques en URSS: 1941—1985. |
1989; Seurot F. Le systeme economique de 1’URSS. P., 1989; Дэвис P. j
Советская историческая реформа в исторической перспективе // К|1
тавр. 1993. № 3; и др. 1
67 См.: Мау В. А. В поисках планомерности: из истории развития совета^
экономической мысли конца 30 — начала 60-х гг. М., 1990; Опенкин ЛЛ
Сила, не ставшая революционной. Ростов н/Д., 1990; Лебедев В. Э. И
учно-техническая политика советского общества во второй половМ
50 — середине 80-х гг. (региональный аспект). Автореф. дис. ... д-ра И
наук. Екатеринбург, 1992; Душкова Н. А. Путь к прогрессу: Иллюзии
реальности. Воронеж, 1993; и др. j
68 См.: Иванченко В. М. От совнархозов к реформе 1965 г. // Уроки |
формы 1965 г. М., 1992. С. 72-92; Адамеску А. А. и др. Комплексные)
гиональные исследования производительных сил СССР: Научно-ис1
рический очерк. М., 1991.
69 См.: История советской деревни (1917-1967): Библиографический у|
затель. М., 1975. Т. 1—4; Аграрная история Северо-Кавказского pert
на в трудах историков: Библиографический указатель. Ростов н/1
1978. С. 64—78; Коркоценко Д. И., Куликов В. И. Коммунистическая па
тия в борьбе за дальнейшее развитие сельского хозяйства (1946-19JI
М., 1974; Сельское хозяйство России: 1917—1967: Статистический спа
вочник. М., 1967. j
70 Развитие сельского хозяйства в СССР в послевоенные гои
(1946-1970): Сб. ст. М., 1972. С. 10.
71 См.: Советская деревня в первые послевоенные годы. М., 1978; Л
ков И. М. Трудовой подвиг советского крестьянства в послевоенные I
ды. М., 1972; Зеленин И. Е. Общественно-политическая жизнь соя
ской деревни. М., 1978; Тюрина А. П. Формирование кадров специад
стов и организаторов колхозного производства, 1946—1958. М., 191
Денисов Ю. П. Развитие колхозной демократии (1946-1970). Р)
тов н/Д., 1975; и др. •(
72 Подробнее см.: ОИ. 1992. № 3. С. 172-180. I
73 См.: Кушнир А. Г. Генезис политико-административного устройства С
ветской России. М., 1991; Кравченко С. А. Эволюция советской пол
тической системы (диалог с западной философско-политологичес!
мыслью). М., 1991; Касьянов В. С. Политика реформ во второй пой
hioxa «оттепели» и этапы эволюции сталинизма
347
вине 50 — первой половине 60-х гг.: историко-политологический ана-
|из. М., 1992; Стачинский Г. А. Эволюция социально-политического со-
тания советского общества во второй половине XX века, 1945*-1990 гг.
< иб., 1993; Сычева И. 77. Политическая модернизация как условие
< груктурирования советского общества. М., 1992; Орачева О. И. Поли-
шческие изменения в советском обществе 1953—1964 гг. в немарксист-
< кой западной историографии // Проблемы историографии и источни-
коведения партийных организаций. Пермь, 1992. С. 47—56; Золина Е. С.
Десталинизация в зеркале западной политики // Международная
жизнь. 1993. № 3.
' < м.: История КПСС и партийного строительства: Библиогр. указ. докт.
и канд. дисс., поступивших в ГБЛ в 1971—1980 гг. М., 1985. Ч. 2—3.
' ( м.: Цимбурский В. Метаистория и теория трагедии: к поэтике полити-
ки И ОНС. 1993. № 5-6.
“ ( м.: Сталинизм: закономерность, угроза, вызов: Тезисы. Новосибирск,
1()92; Волкогонов Д. Сталинизм: сущность, генезис, эволюция //
ВИ. 1990. № 3; и др.
"По нашему мнению, усложнения в социально-политической системе
< нидетельствовали о переходе от послевоенной фазы сталинизма
(1945—1953 гг.) к новому качеству развития. Взаимодействие и борьба
/тух тенденций — «традиционализма» и «реформизма» — может слу-
жить и критерием периодизации, и индикатором осуществления деста-
1инизации. (Подробнее об этом см.: Стариков Н. В., Старикова Н. В.
• Десятилетие Хрущева»: «традиционализм» и реформизм в политиче-
4 кой борьбе 50—60-х гг. // Социальные исследования: поиски и гипо-
нчы. Ростов н/Д., 1992. С. 56—63.)
" В современных исследованиях «оттепель» рассматривается как один из
капов дифференциации правящего слоя, становления иерархических
< груктур. См.: Джавланов О. Т., Михеев В. А, Номенклатура: эволюция от-
।юра: Историко-политологический анализ. М., 1993; Коржихина Т. 1Ц Фи-
атнер Ю. Ю. Советская номенклатура: становление, механизм дейст-
вия // ВИ. 1993. № 7. С. 25-38; Восленский М. Номенклатура. М., 1992;
и лр.
” ( м.: Макаров Д. Политические перемещения и крушение коммунисти-
ческой власти в СССР // ОНС. 1993. № 1.С. 134—141; и др.
* ( м.: Политическое развитие Сибири в послевоенный период
U946—1990 гг.). Сб. ст. Новосибирск, 1993; Так, например, изучая со-
держательную сторону отношений КПСС и местных органов власти
( ибири, А.И. Кузнецов показывает, как в условиях партийного дикта-
i.i и утраты Советами институциональных функций разрушалось влия-
ние КПСС. «Задачей КПСС должно было стать создание условий, в
которых бюрократический механизм властвования был бы поражен. Но
348 Раздел
ангажированная тоталитарным режимом партия сама стала частью эт
го механизма» (с. 75).
81 Веселов Н. А., Семичаевский М. А, Укрепление единства и сплоченное!
партийных рядов - закономерность развития КПСС // Уч. запиС!
ВПШ при ЦК КПСС. 1975. Вып. 4. С. 3-23; Юдин И. Н. Укреплен!
единства и сплоченности партийных рядов - закономерность развит!
КПСС Ц ВИК. 1974. № 5; и др.
82 См.: Беспалов Я. Е. Ленинское учение о партии: Историография. Кие
1985. Гл. 3, 4. Дудко И. Д. Англо-американская советология о кадровс
политике КПСС: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1991; Косых Г,
Против буржуазных фальсификаций истории КПСС и советского d
щества: Указ, литературы. Л., 1974; Орлова Т. В. Критика буржуазна
фальсификаций партийного строительства КПСС: Историография пр|
блемы. Киев, 1987; и др. i
83 Исключением можно считать позицию А.З. Ваксера, который выдвиН
ет гипотезу о «скачкообразном росте общественного сознания nod
XX съезда, большей степени его зрелости, нежели нам это предсташМ
ется теперь». См.: Ваксер А. 3. Персональные дела членов КПСС d
исторический источник // ОИ. 1992. № 5. С. 91. (
84 Барсуков Н. А. Оборотная сторона... С. 143.
85 См.: Волкогонов Д. А. Сталин: Политический портрет: В 2 т. 3-е ИЯ
М., 1991; Волков Ф. Д. Взлет и падение Сталина. М., 1992; Автора
нов А. Загадка смерти Сталина. М., 1992; Чуев Ф. Сто сорок беЫ
с Молотовым. М., 1991; Он же. Так говорил Каганович. М.,
Медведев Р. Они окружали Сталина. М., 1989; Он же. Н.С. ХруЩ||
Политическая биография. М., 1990; Каган С. Кремлевский волк. М
1992; Антонов-Овсеенко А. Карьера палача. Омск, 1991; Он же. Лм
рентий Берия. Краснодар, 1993; Гефтер М. Я. Судьба Хрущева: И
тория одного неусвоенного урока // Октябрь. 1989. № 1; ИнквиЗ
тор: сталинский прокурор Вышинский: сб. материалов и документ!
М., 1992; Ваксберг А. И. Царица доказательств. М., 1992; и др.
86 См.: Кутузов В. Несостоявшийся генсек: Ф.Р. Козлов // Санкт-Пет|
бургская панорама. 1993. № 7; Медведев Р., Ермаков Д. Серый кард
нал. М., 1992; Таранов Е. В. Первая дама Москвы: Штрихи к портрз
Е.А. Фурцевой И Кентавр. 1992. № 11—12; 1993. № 1; и др. 1
87 См.: Боханова Е. В. Советский народ в борьбе за крутой подъем сед
ского хозяйства СССР: Библиограф, указ. М., 1955-1957. Т. 1-2; Э)
номика СССР: Библиограф, указ. / Сост. В.Е. Сиволгин. М., 191
Экономическая история: Библиограф, указ. М., 1970; 1974; 1980; и j
«Новое направление» 50-70-х гг.:
последняя дискуссия советских историков
В историографии отсутствует приемлемое для всех истолко-
ii.il!ие того, что обычно называют «новым направлением». По-
|смика 1987—1990 гг. показала существование значительных
р.нногласий в понимании как самого «нового направления»,
i.iк и поставленных им научных проблем. В связи с этим пред-
। i.является важным разъяснение, принадлежащее К.Н. Тарнов-
< кому. В 1966 г. по поводу посмертной публикации одной из
рлЬот А.Л. Сидорова он писал: в последние годы жизни Сидо-
ров пришел к мысли, что «исследователи экономики России
н.нала XX в., правильно сделав в свое время упор на изучение
ipnibix форм капитализма в России (наличие монополий типа
юнцернов и трестов, система государственно-монополистиче-
• кого регулирования и т. п.), должны идти дальше — раскрывая
в мимодействие "всех форм экономического антагонизма в Рос-
ши” [Ленин]... Настало время основательно заняться пробле-
мой взаимодействия и переплетения военно-феодальной и ка-
питалистической эксплуатации в России, а также “сращива-
нии” “передового” капитализма с его примитивными формами
и < остатками докапиталистических укладов. В этом, — продол-
♦ ли Тарновский, — А.Л. Сидоров видел отличия российского
империализма от империализма более развитых капиталисти-
ческих стран, создающие возможность для более широкой по-
• сновки вопроса о перерастании буржуазно-демократической
революции в России в революцию пролетарскую, а также о
прямой заинтересованности широких непролетарских масс в ее
ноьеде»1.
)та формула хорошо передает внутреннюю противоречивость
•нового направления», сочетание в нем старого и нового. Она
ii.i'iинается и оканчивается положениями (о «зрелых формах ка-
питализма» и «прямой заинтересованности» широких масс в по-
|" чс большевиков), позволяющими уловить ортодоксальный
350 Раздел 2
1 ' ' ' — 111 — — - ...- - - - I. ч
идеологический заряд, воздействовавший на «новое направлен
ние». В них выражено стремление увидеть принципиально новы!
данные, факты и выводы в свете официального догматизма, под
чинявшего исследовательскую деятельность оправданию взяти!
власти большевиками и их политики «социальных преобразова
ний». В середине 60-х гг. у реформаторски настроенных истори<
ков-коммунистов еще сохранялась вера в демократическое обно
вление партийной политики, в необратимость перемен, начав!
шихся «развенчанием культа личности Сталина». Поиск путе
«назад, к подлинному Ленину», убежденность в конечном торжа
стве справедливости (символизируемом прежде всего реабилитв
цией «героев Октября») естественно сочетались с кажущейся нъ|
не, может быть, наивной апологией революции. ;
Поэтому признавалось за аксиому - требовавшую, однако, Ц
каждом шагу подтверждения — положение о существовании •
России к 1917 г. «объективных предпосылок» победы социализм!
Оно лежало в основе некоторых важнейших концептуальных п(
строений «нового направления» - наиболее консервативной ча(
ти его представлений. В то же время такого рода построения бы
ли для него наименее специфическими. Признавать подобные ам
сиомы приходилось всем историкам СССР и всего «соцлагеря»,
не только историкам. Неотъемлемой частью системы пропаганде
стских установок, влиявших как на исторические обобщения, те
и на восприятие источников, являлись следующие истины: ,
1. Социалистический характер советского государства (ликв!
дирована частная собственность и эксплуатация); Октябрьск!
революция положила начало преобразованию капиталистищ
ской России в социалистическое общество. к
2. Успех «социалистических» преобразований был подготовлв
всем предшествовавшим капиталистическим развитием страны,;
«трудности», сопряженные с ними, — следствие относительна
отсталости («средне-слабое», по Ленину, развитие капитализма'
«Зрелость» России для социалистической революции определ!
лась (наряду с остротой классовых противоречий, способности
пролетариата возглавить революционное движение, существов!
нием ленинской партии большевиков) наличием высокомоногц
лизированных ведущих отраслей производства и кредита.
3. Этому соответствовало — как логически, теоретически об1
зательная предпосылка — дальнейшее историческое обоснован^
капитализм пустил глубокие корни в России в XVIII в. и к нам!
лу XX в. уже достиг господствующего положения3, как и в др
гих «передовых» крупнейших державах; развитие капитализма.
России тем самым не могло не быть «бурным»4. ;
i /< к педняя дискуссия советских историков
351
4. Любые попытки поставить под сомнение «зрелость» предре-
волюционной России дня социалистических преобразований оз-
начают переход на позиции меньшевизма, троцкизма, буржуаз-
ной идеЪлогии и разрыв с марксистско-ленинской («нашей») ис-
юрической наукой. Жесткость этого ограничения не смягчалась
/ы же сосуществованием в пропаганде и другой официальной дог-
мы, согласно которой Октябрьская революция, власть большеви-
ков вывели Россию из вековой отсталости5.
( 'толь тесные рамки были террористическими методами навя-
мпы историкам еще во времена борьбы с «уклонами» в 20 — на-
чале 30-х гг.; старшее поколение представителей «нового напра-
||л<ч1 ия» было и само вовлечено в эту борьбу (Сидоров, Гиндин,
I ллузо), младшее же приобщалось к научной работе в условиях
(к- ^раздельного господства пропагандистской схемы. Историк,
настраивавшийся на ее пересмотр, оказывался перед лицом зада-
чи как встроить в священное писание новые представления, не
переступая твердо очерченные границы6 и считаясь с жизненной
необходимостью ПрИСПОСОбиТЬ СВОЮ ТеОрИЮ К соблюдению нор-
ма 1ИВНЫХ установок. Но тем самым оригинальное идейное ядро
• нового направления» было приковано к официальной схеме.
Любая новая идея, самые нестандартные факты могли быть
нт лены в литературу (если могли) лишь как приобретение, от-
крывающее дополнительные возможности подкрепить («лишний
Ра । подтвердить») тот или иной из постулатов, служивших исто-
рическим обоснованием легитимности существующего режима,
«исюда обилие надоедливых цитат, ссылок (иногда безадресных
>тьо неточных) на «классиков марксизма-ленинизма». Тем са-
мым решались превентивно-оборонительные задачи. Сочувст-
венно рассматривая положение, создавшееся в советской исто-
риографии, А. Мазур предлагал коллегам на Западе принимать в
р.н чет то, что «ритуальные марксистские реверансы в сторону
Маркса, Энгельса и Ленина в качестве источников над вечной
in «прической истины являются той ценой, какую приходится co-
inнекому историку заплатить, если он рассчитывает опублико-
пнь результаты своего исследования. Эти реверансы можно при
•нении пропустить, если они не вторгаются в истолкование, вы-
ьч няя показания источников»7.
Именно так и поступали, по их признанию, западные спе-
циалисты по русской истории8. Некоторые из них отмечали,
•но «новое направление», какая бы судьба ни постигла ныне
ми участников, «уже предложило плодотворное новое толко-
nan ие марксистской традиции в историографии, и, несомнен-
но. уроки на будущее извлечены»9.
352
Раздел t
Революционная апологетика с середины ЗО-х гг. совмещалась
с идеологией «патриотической» великодержавности. Кампани!
против «объективистов» и «космополитов» в конце 40 — начал!
50-х гг. были дополнены «проработкой» академика Е.С. Варги
Последняя кампания особенно повлияла на направленность дв
ятельности историков российского империализма, так как в хо
де этой проработки приобрела пропагандистски отшлифованны
вид «теория» государственно-монополистического капитализм!
Стержнем ее служила идея о том, что активная роль в экономи
ке может принадлежать лишь государству «диктатуры пролетари
ата», социалистическому, тогда как империалистическое государ
ство (сюда относился и царизм) может быть лишь исполнителе!
воли монополий, которые «ворочают» всем (Ленин). Признаки
за «эксплуататорским» государством самостоятельной роли, Х(Л
бы в качестве «организации буржуазии в целом», расценивало^
как порочное проявление реформизма10. )
Проработка Варги развертывалась в те годы, когда многие ц
будущих представителей «нового направления» сидели на студеь
ческой скамье или собирали материалы для кандидатских ДИ1
сертаций11. Исследования о монополизации российской пр(
мышленности, государственно-монополистическом капитали!
ме, о взаимоотношениях между царским правительством и «фц
нансовой олигархией» получили зеленую улицу; появилось в п<
чати и в виде диссертаций немало работ, отвечавших идеолог!
ческим запросам12. Им была свойственна предустановленное
конечных выводов (преувеличение влияния банковско-промыц
ленных кругов на политику правительства, вообще весомости I
в обществе), сказывавшаяся и на отборе источников и факте
систематически «подтягиваемых» к схеме «подчинения» госуда,
ства монополиям, которая приобрела официальное звучание п(
еле «дискуссии» о книге Варги и особенно после заявления К
эту тему Сталина (1952 г.). В то же время ценным качество
многих работ было систематическое освоение — хотя, стоит ец
раз подчеркнуть, тенденциозное — обширного материала истей
ников, прежде всего архивных.
Свойственная и литературе в целом идея о достигнутом в hi
чале XX в. высоком уровне монополизации и отрицание «сл
бости, недоразвитости капиталистического империализма
России» дополнялись выводом о том, что российский импер!
ализм «не имел принципиальных отличий от империализма б(
лее развитых экономически государств Западной Европы
Америки»13. Не только в условиях шовинистического разгу,
40 - начала 50-х гг., но и в последующем пропаганда забои
I /• - Il( 'ДНЯЯ дискуссия советских историков
353
•i.i< i. о придании историческому облику Российской империи
цивилизованно-европейского вида и привлекательных черт.
< Писчая на обвинение, что в патриотическом раже противники
•нового направления» преувеличивают уровень развития капи-
1.и1вма в России, В.И. Бовыкин в 1986 г. напомнил П.В. Во-
/юьуеву его собственную работу 30-летней давности, присово-
нив: «Большего преувеличения уровня капитализма в России
н< । нигде». На это последовала реплика Волобуева: «Грешил,
ip»шил в молодости!» - «Тогда не нужно обвинять других в
л * с патриотизме», — заключил нравоучение Бовыкин14. В при-
и и и ни ошибочности своей прежней «переоценки уровня раз-
ни । ня монополистического капитализма» Волобуев правомерно
ни 1сл «не что иное, как нормальное явление в научной эволю-
ции любого исследователя»15.
< точки же зрения обоснования «закономерности» Октября
и •• зрелости» страны для социализма ценность проделанной то-
I I I работы была очевидна, и эта засвидетельствованная благо-
намеренность16 открывала известный простор для маневрирова-
ния на других направлениях. Однако малейшие попытки по-
ясни и к проблеме со сравнительно-историческими мерками об-
наруживали зыбкость подобных построений17. Вплоть до само-
к» разгрома «нового направления» его последователи считали
к нденциозные разработки в этой области «прочным достояни-
ем науки». На деле они не только не несли в себе принципи-
II и.ной новизны18, но и противоречили как общему смыслу, так
и конкретному содержанию действительных творческих дости-
гший тех же историков.
Представляя российский империализм лишенным принци-
пиальных отличий от западноевропейского и американского,
• новое направление» само же практически и перечеркивало
йог постулат, лишь слегка прикрывая отказ от него: вывод об
пн угствии принципиальных отличий «не снимал, а, наобо-
1’<и, — писал Тарновский, — делал необходимым специальное
и л чение вопроса об особенностях» российского империализ-
м.1. причем такое изучение как раз выявило «некоторые спе-
цифические черты», порожденные «особенностями экономи-
► и в целом», вплоть до «принципиальных особенностей скла-
।ивания системы крупнопромышленного производства в Рос-
• ин», что явилось «методологическим итогом» работы в «но-
ном направлении»19. Противоречивость разрешения вопроса о
• \ шествовании принципиальных особенностей российского
империализма20 снималась и другим искусственным спосо-
бом - путем отсылки к авторитету Ленина.
354 Раздел
* * ♦
В чем же состояла оригинальность научных идей «нового К
правления»21, собственно, и дававшая повод говорить о нем К|
о явлении в историографии?
По мнению М. )6ыьдермайера, поправки к сложившим
представлениям, предложенные «новым направлением», состо
ли в «выделении (обособлении) русского исторического процв
са» на основе признания особенных его черт по сравнению с в
ображаемым всеобщим мировым развитием, а также определ»
ного отставания по времени, по фазе развития22. Такая харак!
ристика «ядра» представлений «нового направления» вызыва
два возражения. С одной стороны, сами его участники, как р
нее уже говорилось, высказывались по этим пунктам противо0
чиво, и если в целом они действительно проявляли повышенн
внимание к своеобразию российского развития, то все же доп
скали и уступки старой схеме, вытекавшие из их собственн!
преувеличенных оценок результатов монополизации. С друг
стороны, признание и своеобразия, и отставания - в столь О
щей форме, как пишет Хильдермайер, - было свойственно ;
только «новому направлению», но и гораздо более широко!
кругу историков, не исключая и некоторых из тех, кто актив
участвовал в его искоренении23 или переменил фронт в реша|
щий момент.
Тарновский в уже цитированной формуле конкретно показ
вает, на каком именно новом направлении сосредоточивались уО
лия одноименной группы историков. Раньше упор делался |
изучение «зрелых форм» капитализма, в первую очередь, мой
полий. Теперь «настало время основательно заняться проблем!
взаимодействия и переплетения военно-феодальной и капитал
стической эксплуатации... “сращивания” “передового” капи1
лизма с его примитивными формами и остатками докапитал
этических укладов».
Хотя в цитате речь идет о желательном и, ввиду сложивши
ся историографической ситуации середины 60-х гг., своев|
менном («настало время...») повороте, идея эта прорабаты!
лась и раньше. В 1957 г., при обсуждении доклада Сидорова:
юбилейном (40-летие революции) заседании ученого со»
Института истории, Волобуев уделил внимание тому факту,
в России «монополистический капитализм развивался на oci
ве старокапиталистических и докапиталистических othoi
ний» и не мог существовать без «постоянной поддержки
стороны царизма». «Перед нами, советскими историками, С1
1< подняв дискуссия советских историков
355
м । мдача, - говорил он, — на конкретном историческом мате-
риале вскрыть диалектику взаимодействия отсталых и передо-
вых черт в русской экономике»; указанная задача оценивалась
Iuik имеющая «первостепенное научно-теоретическое и поли-
ni iccKoe значение».
Конкретнее та же идея раскрывалась в выступлении Гиндина.
|1 исторической литературе установился обычай, отметил он,
И tv чать экономику России, «односторонне упирая на чрезвычай-
ное развитие монополий, либо на чрезмерную отсталость стра-
ны« (как, впрочем, и полагалось на основании известного выска-
1ынация Ленина о двух полюсах — «самой дикой деревне» и «са-
мом передовом промышленном и финансовом капитализме»,
лгипе всего объясняющих, в сочетании, смысл революции в
Го< сии. — В. П.). Исправляя односторонность, Гиндин по-своему
повернул всю проблему монополизации: он обратил внимание на
|о. что знаменитые российские «синдикаты» возникали «не в
iiioic острой конкурентной борьбы, а наоборот — в результате
in -юстатка конкуренции или искусственного ее ограничения»24;
•ю значило, что Россия вступила в эпоху империализма, не из-
Сынившись еще от таких отсталых форм, как доимпериалистиче-
ски монополии - правительство насаждало их с помощью «ог-
ромных казенных заказов».
(Юратив внимание на ряд важных особенностей российских
монополий, Гиндин предлагал исследовать «причины стойкости
кинигалистически отсталых форм в разных отраслях хозяйства».
Он считал также, что российские процессы монополизации
। пнастельствовали о «слабости русской экономики вследствие
н< юстаточного развития производительных сил».
I оворя о новизне подхода, связанного с очередной попыткой
• овсгской историографии вместить в себя проблему отсталости
Г«н сии, приходится, конечно, иметь в виду относительность
•। < ш новизны: во многом «новое направление» сближалось тем
• лмым либо с дореволюционной историографией, либо с запад-
пин литературой, либо с «денационализаторской» школой
•н \ гг. (несмотря на энергичное осуждение ее в старом духе
|'<||)|»бы против троцкизма)25. Независимо от субъективных на-
м< рений Сидорова и Гиндина воссоздавалась естественная ли-
нии развития историографии, совершался, на новом уровне
ныкомства с источниками, возврат к старому предмету спора,
и. кусственно прерванного в 1931 г. окриком Сталина. Если
п инаться в стенограмму диспута 1929 г., отмечал М.Я. Гефтер,
• и» можно обнаружить там почти все те вопросы, которые нас
I. н)дня занимают и представляются нам вновь неясными»26.
356 Раз*
Обсуждение доклада Сидорова, происходившее 24 окп
1957 г., свидетельствует об уже наметившейся потребности
щественно сместить точки приложения исследовательских i
лий. Что это были не случайные, мимолетно высказанные с<
ражения, видно из дискуссии на состоявшемся 18 ноября
крытии работ только что созданного сидоровского Научного
вета. Тот же вопрос обсуждался на его сессии в ноябре 1964
резолюциях сессии указывалось на «крупные пробелы в из;
нии российского капитализма», при этом подчеркивалась hi
ная актуальность вопроса о его типе, особенностях («национ!
но-особенных проявлениях»). Сессия призывала историков '
же усилить внимание к таким проблемам, как «воздействие
сударства на экономику» («государственно-капиталистическ
конечно. — В. П.), особенности развития Урала и вообще
районов, которые отличались от основных промышленных I
тров меньшим уровнем капиталистического развития и знс
тельным преобладанием в их промышленности мелкокапитг
стического и мелкотоварного производства». Даже «небывг
концентрация русской промышленности» привлекала внима
теперь не как объяснение высокой революционности работ
а как явление, само нуждающееся в объяснении28. Это ли не
вое направление работы? И не ясно ли было заранее люб
сколько-нибудь знакомому с проблемой, чего от этого мс:
ждать?
♦ * *
Задуманная переориентация отражала известный итог, of
щала результаты практической работы над источниками, пон
сохранившие свое основное значение, в нескольких взаимен
занных областях:
1) радикальный пересмотр смысла аграрных отношений;
2) выявление самостоятельной и недооцененной роли rocyi
ственной власти (самодержавия) в определении характера ра:
тия экономики в целом;
3) постепенное изживание преувеличений в оценке соци;
ного веса буржуазии, монополий, частных банков, раскрь
своеобразия в их развитии;
4) выяснение исторической среды, в которой формировг
«капиталистический уклад» и которая наложила на него свой
печаток;
5) выработка оценки реформаторского потенциала полип
ских структур самодержавной России (как правительственг
аппарата, так и оппозиционных сил).
» ч и» 'дняя дискуссия советских историков 357
В обзоре работы конференции, посвященной 50-летию Фев-
мчнекой революции, Гиндин отмечал: «Мы до последнего вре-
Mi iiii даже социально-экономические процессы изучали весьма
^посторонне, уделяя главное внимание аграрным отношениям
|1 верхушечным процессам монополизации экономики, игнори-
[ум необходимость изучения всего процесса социально-экономи-
г< кого развития в его комплексе, всей сложности и противоре-
!и пости», в связи с «эволюцией политической надстройки, ока-
милвшей огромное влияние на социально-экономические явле-
I I ели для объяснения политического переворота 1917 г. годил-
|н довольно широкий круг фактов, освещающих противоречи-
ем и. развития российского общества, то в экономической исто-
fiiii не вступить в конфликт с аксиомой о «построенном в боях
нниализме» можно было только признав, во-первых, вообще из-
е > тую высоту капитализма (иначе «у нас бы ничего не вышло»
|Ленин]), а во-вторых, высокий уровень монополизации (соответ-
чик и но - концентрации) производства и развития банков. По
/I' пину, государственно-монополистический капитализм есть та
Чв пенька исторического прогресса, между которой и ступенькой,
Именуемой социализмом, никаких других промежуточных ступе-
li' и нет. «Вот наша наука в 50-е гг. и была направлена на то, что-
Ьы найти эту ступеньку... и сделать на этом основании вывод: раз
государственно-монополистический капитализм, Октябрь-
I ► ли революция неизбежна, и - вперед, к социализму», — пояс-
Цц|л К.Ф. Шацилло30.
По причинам идеологического характера предпринятая попыт-
Чн по-новому наметить первоочередную проблематику вызвала
iirn.Hoe сопротивление. Проводимый в интересах более глубоко-
уяснения предпосылок «социалистической» революции, как по
яинюму поводу подчеркивали представители «нового направле-
ния”, такой поворот на деле, независимо от внутренних намере-
нии самих исследователей, нес с собой постепенное расшатыва-
ние [давного положения в схеме «предпосылок» ~ доминирующей
ц 1.ПЮВКИ на отбор фактов, отвечающих предзаданному условию:
И1.цц)ду о социалистическом характере революции. Для советской
и< монографии автоматически действующим механизмом, отсей-
*11 ппим «несистемные» факты либо отсекавшим «лишние» с этой
im’ikh зрения связи явлений, служило догматическое положение
определяющей (ведущей) роли всепроникающих («вездесу-
щих») и все по-своему преобразующих буржуазных отношений
виталистического уклада), дозревших до государственно-моно-
||имистического капитализма, т. е. до «преддверия социализма»
358 Разд
(Ленин). Посягая на этот механизм, безотказно плодивший скс
ко угодно «новых» «архивных» данных в подтверждение офм
альной точки зрения на «предпосылки», новый подход ставил
угрозу ее псевдоакадемическое прикрытие.
Новая ориентация на освоение как раз более отсталых и г
митивных социальных явлений, таким образом, исправляя <
давшийся крен, не просто расходилась с действующей схемо
и взламывала ее защитный фильтр в «реке по имени факт». <
давала, кроме того, организационное обоснование отказу от и
вычного приоритета таких «актуальных» тем, как монопол!
ция, финансовый капитал, государственно-монополистичес
капитализм, а приоритет выражался практически в преимущ<
вах в финансировании исследований, предоставлении аспиря
ских мест, ускорении издания монографий и защиты диссе]
ций, в праве запланировать себе многие месяцы увлекателы-
заграничного пребывания — для работы в архивах, например,
рижских банков и фирм и т. п. Во всех этих чувствительных т
ках провозглашение «нового направления» ущемляло интер
влиятельных коллег.
Попытка смены вех в стратегии исследований вызвала яр<
ные протесты со стороны тех, кто, подобно Ю.Н. Нетесину
В.И. Бовыкину, опасался, что «историки в последнее время (’
около 1969 г. - В. П.) чрезмерно увлеклись изучением отстал
неразвитых или пережиточных укладов в ущерб исследова»
истории монополистического капитализма»31. В. В. Адамов «ус
коил» их, заверив, что для таких опасений нет оснований, в
шим формам капитализма «забвение» не грозит, наоборот, «1
чение отсталых и переходных структур на настоящей стадии ]
вития науки является ключом к познанию и высших форм ка
тализма (курсив мой. - В. П.). Нельзя ведь забывать о том, ’
увлеченная идеей исследования только “ростков” будущего,
ша литература более двух десятков лет почти исключительно
тересовалась высшими формами капитализма, причем все
“ростки” и формы исследовались в полном отрыве от тех л
цессов, которые шли в основной толще экономики страны»3*
Бовыкин, естественно, остался при своем мнении и позд
развернул ту же мысль шире: «В результате [деятельности “нс
го направления”] внимание исследователей все более сосредс
чивалось на разного рода пережиточных явлениях в социаль
экономическом строе»; наблюдалось «ослабление интереса
ключевым процессам капиталистического развития на его им
риалистической стадии, обусловившим возможность осущесп
ния социалистических преобразований, — концентрации пре
11< м IH 'ДНЯЯ дискуссия советских историков
359
цп к !ва, монополизации народного хозяйства, формирования
финансового капитала, складывания государственно-монополи-
11иасских органов»33.
1аким образом, если с точки зрения «нового направления»
|и\чение архаики служило «ключом к познанию и высших
форм», то традиционалисты считали «ключевыми» те явления,
1инорые обусловили мифическую возможность «социалистиче-
ских преобразований».
(> том, как на практике действовал «ключ» «нового направле-
||и»п, можно судить по выпущенным в 1960 г. книгам Гиндина и
( июрова, явившимся результатом более чем 30-летних, прежде
► по архивных, изысканий. Монографии Гиндина о Государст-
IM’iiiiom банке во второй половине XIX в. и Сидорова — о финан-
России в годы первой мировой войны до сих пор остаются в
Hhi ic наиболее основательных исследований по экономической
ti*» nt гике самодержавия. Работа Гиндина, кроме того, была пря-
мым продолжением и развитием его книг 1927 и 1948 гг. о част-
ных коммерческих банках.
оба автора придерживались мнения, что в России наблюда-
ли к «исключительное и не имевшее в то время прецедента фи-
liiii(сирование банковских монополий правительством»; оно в
Р>10 1913 гг. «предоставило в распоряжение банков... огромные
нммы» и «поощряло широкое финансирование промышленно-
ц и акционерными банками», приняло, по существу, на себя всю
1и «< сть обеспечения ликвидности крупных банков. «Царизм, в
in iv поддержки международным капиталом в вопросах финан-
щрования, играл руководящую роль и по отношению к банков-
и<»и системе России». В 1914—1917 гг. «деятельность банков,
Приведшая к огромному росту их богатства, была подчинена ин-
1гр<ч*ам войны и интересам правительства, которое вело эту вой-
|i\ - '. Оказывая огромные услуги казне, «банки вместе с тем в
• 1гп.нейшей степени зависели от казны»35.
оценка Государственного банка и финансового ведомства в
in н»м как полного хозяина всей кредитной системы не была
»и м ю исключительным в литературе. Важно отметить другое:
м изменился ее смысл. В книге Гиндина 1948 г. данная оцен-
м как бы уравновешивалась, нейтрализовалась старательными
mi опорками в духе времени — о том, что проводившееся государ-
II пом «неумеренное» финансирование частных банков перед
III рвой мировой войной объяснялось «полным господством» фи-
нансового капитала в хозяйстве страны, личной унией министер-
II их чиновников и банковских «воротил»: «Вся политика Мини-
। и рсгва финансов и Государственного банка говорит за то, что
360 Разд
сильнейшей стороной в этом альянсе становился, если не ус
уже стать, русский финансовый капитал»; «Коковцов поста
всю мощь государственных финансов на службу крупных [ч<
ных] банков», которые «становились полновластными хозяев
в Министерстве финансов». Даже когда делалась «ритуалы
ссылка на слова Ленина о том, что докапиталистические от
шения «опутывали» русский монополистический капитал!
Гиндин добавлял: «Но это не следует понимать в том смысле,
финансовый капитал в России господствовал не во всем хо:
стве и не проникал, в частности, в сельское хозяйство»36.
В книге 1960 г. отразилась новая точка зрения Гиндина. О т
что финансовое ведомство было поставлено на службу баю
речь уже не идет (нет и обязательных в прежнее время соотве
вующих цитат из Ленина — Сталина). «Изучение обширных дс
ментальных материалов, относящихся к XIX в., - писал тег
Гиндин, — показало, что те представления о Государствен]
банке, к которым автор пришел в своих прежних работах, я!
ются далеко не полными». Более того, теперь Гиндин довод
решительно пересмотрел все понимание экономической полк
ки самодержавия; намечался важный новый подход к изуче!
процессов монополизации промышленного производства и i
нансовой сферы, причем негласно ревизовался и исход спо
20-х гг.: «Обычно все особенности периода домонополистичес
го капитализма в России сводят только к сохранению крепост
ческих пережитков в деревне и в политической надстройке ci
ны. Влияние же пережитков на особенности развития капита
стической промышленности и торговли, в том числе обрат
влияние на них пережитков в политической жизни остается г
ти не изученным»37.
Это как раз то, к чему пришел под конец своей творческой
ятельности Н.Н. Ванаг38. Фактически Гиндин писал свои khj
появившиеся в 1948 и 1960 гг., продолжая спор с Ванагом и
степенно убеждаясь в обоснованности главных его соображе!
о путях изучения проблемы.
Гиндина особенно занимал вопрос об отличиях капитализм
России от обычного капитализма свободной конкуренции. t
изучения предреволюционного этапа, «эпохи монополистичес!
капитализма» такой подход означал подтверждение сделанных
нее заключений о росте промышленных и банковских монопа
начала XX в. «на почве искусственного ограничения конкуреи
в домонополистический период». Монополии XX в., таким о(
зом, рассматривались не как «новейший», «самый передовой» г
мышленный и финансовый капитализм, сосуществующий в 1
Ilf. >H 'ДНЯЯ дискуссия советских историков 361
► ч -I — I I.. — -I. II I, I— .....
>пм противоречии с «дикой деревней», а как прямое продолжение
|>н< большого числа полумонопольных предприятий, охватывавших
Инс до их синдицирования значительную часть производства» в
пни и отрасли. «В отличие от главных капиталистических стран,
циноукладность экономики сохранялась в России в период импе-
hi.riiBMa, и тогда еще продолжался рост капиталистических отно-
in ний за счет исторически более ранних укладов». По Гиндину,
пк к- своеобразие монополизации коренилось в предшествующем
иинигии: «Изучение государственного вмешательства, искусствен-
ен к > ограничения конкуренции и создания правительством приви-
ированного положения для узких капиталистических групп
Приводит к выводу, — писал он в монографии 1960 г., — что домо-
нополистический капитализм в пореформенной России не принял
Л'> конца тех типичных для капитализма “свободной” конкуренции
форм, в каких он сложился после промышленного переворота в
I ip.niax, где капиталистический способ производства утвердился
|ю< 'ic буржуазных революций»39.
)ги идеи, как и проведенная через всю монографию о Госу-
linpt'i венном банке линия на выявление архаических особенно-
юн промышленного развития в связи с общей отсталостью
нрлны, получили некоторое обоснование еще в монографии
ГМК г., но там обязательное агитационное изображение прави-
и п.ственных органов как исполнителей воли банков вносило
про творение в объяснение особенностей монополий и финан-
I оного капитала. Теперь же отношения между государственным
аппаратом и крупными предприятиями и банками получили раз-
•ирпутое научное объяснение, освобожденное от «ритуальной»
м.погни. Гиндин рассматривал их как отношения, складывав-
шиеся «на почве правительственного вмешательства» в экономи-
м во имя решения определенных задач экономической поли-
HIM1 - путем содействия государственной власти созданию мо-
нополистических объединений, а также посредством участия
И'tn ных чиновников в управлении предприятиями и банками,
иногда с переходом их в эти предприятия, и т. п.
< )бщая картина теперь подходила под введенную позднее фор-
Mviy «сращивание без подчинения». С полным основанием Тар-
н‘-некий писал, что пересмотр тезиса о подчинении государст-
»»- иного аппарата воле капиталистических монополий продикто-
ii.il । историкам результатами конкретных исследований и дискус-
»нм по этому вопросу «опиралась на результаты анализа и обоб-
IIU ния нового фактического материала», развертываясь «по мере
привлечения новых фактических данных, в ходе их осмысления,
н<» поводу статей и монографий, написанных сторонниками как
362
Разд
одной, так и другой точки зрения»40. Споры продолжались до 1
чала 70-х гг., пока им вторично не был положен конец разг]
мом «нового направления». С его ликвидацией советская ис
риография «предпосылок Октября» лишилась единственн!
сдерживающего центра и вскоре довела до абсурда натяжки
преувеличения, свойственные официальной версии41.
* * *
Внимание, уделявшееся в спорах 60-х гг. «подчинению» I
сударственного аппарата монополиям, может показаться нет
мерным, если не учесть того обстоятельства, что суть дела :
ключалась не в самой этой проблеме. Важнее было то, что 1
торики, решавшие ее в пользу «подчинения» и зрелости «пр<
посылок», уклонялись тем самым от ответа на двуединый в(
рос: 1) какой же все-таки должна считаться мера развития в
нополий, чтобы признать «предпосылки» социализма имеюц
мися налицо? 2) была ли достигнута в России именно такая I
ра? «Подчинение» устраняло всякие сомнения демагогическ
ответом: монополии «ворочали всем», раз им покорялся да
царский государственный аппарат в решении самых важных 1
просов — это и есть, по Ленину, наивысшая, последняя «С1
пенька». При таком ответе пропадала нужда во всяких иных J
казательствах, отбрасывались сомнения, навеваемые сопосп
лениями, подобными тем, какие провели Ванаг, Гиндин; вое
ще поиск каких бы то ни было критериев делался излишним
Таким образом, в ходе споров уже в начале 60-х гг. «обри<
вались две точки зрения, точнее - два направления в тракто!
проблемы государственно-монополистического капитализма
России». Тарновский недаром обращал внимание на то, v
«спор среди историков и экономистов вокруг понятий “сраи
вание” и “подчинение”... касается вопросов методологическ(
характера»: тезис о подчинении не согласуется с «научным мел
дом исследования, поскольку в нем уже содержится указание
единственно возможный результат изучения проблемы» и то|
«все доказательство сводится к подбору определенного рода <|
ктов». «Осуществление подобной программы может привести
приводило) лишь к сужению проблематики историко-эконом
ческих работ»42.
Изображение степени влияния финансового ведомства
экономическую жизнь страны и развитие банковской систем
данное Гиндиным, подрывало самую основу господствовав^
противоположной точки зрения (всесилие монополий и подч
нение ими себе правительственной политики). Не ссылаясь.
•. -в /(/ 1яя дискуссия советских историков 363
Kiri юженного НКВД и ошельмованного историографией Ва-
г I индин и тут повторил его постановку вопроса. Действи-
Mi.ho, не банковские монополии подчинили своему влиянию
|к < и некие финансы, а, наоборот, «государственные финансо-
органы — Министерство финансов с его оперативным уп-
Ц|г|гнием, Кредитной канцелярией, Государственный банк и
Ipviitc финансовые институты — имели вплоть до 1917 г. опре-
(Г’ипощее влияние на деятельность частных коммерческих и
)и<печных банков», — утверждал Гиндин43.
К гем же результатам пришел и Сидоров. Выступая против
Ииичмнительной» версии, он - без достаточных оснований -
|П1»гговал свою критику Ванагу, но на деле она была направлена
jpoiив текущей историографии. Сидоров считал, что те истори-
ки которые рассматривают царское правительство, самодержа-
вие • । олько как послушных исполнителей воли банковского ка-
hin.i’ia», находятся в плену у «неправильной, однобокой схемы
Рли.на - Ронина, получившей одобрение М.Н. Покровского».
I мнность их ошибки, по Сидорову, была в «игнорировании са-
юятельной роли самодержавия» и в «одностороннем рассмо-
три ши его связей с международным капиталом». Задача, кото-
м * решал Сидоров в своей книге, заключалась в том, чтобы по-
fcii и ц> «не только методологическую, но и фактическую несосто-
н.ность этих взглядов»44.
Выводы Гиндина и Сидорова никогда никем в дальнейшем
Прямо не оспаривались, что не мешало сторонникам «подчине-
нии- строить свое изложение взаимоотношений между самодер-
Н<|иисм и финансовыми группами в диаметрально противопо-
ложном смысле, ломая сопротивление фактов45.
Мощный прорыв на действительно ключевом участке тради-
ционной концепции, на верхнем полюсе ленинской «двучленки»
лмый передовой промышленный и финансовый капитализм»
p i юс «дикая деревня») при нормальном развитии исследований
я<> 1жсн был бы в корне изменить оценку развития России нача-
ин XX в., повлечь за собой либо спор по существу новых обоб-
ик ний, критический анализ степени их обоснованности, либо
1Н|ксмотр освещения ряда проблем, к чему и подталкивал кол-
ф । Сидоров. В статье «Некоторые проблемы развития россий-
шио капитализма в советской исторической науке» (1961 г.) он,
»» истности, писал: «Нам следует позаботиться о более строгой
ни юме доказательств каждого отдельного факта существования
lull или иной монополии», только тогда можно «вывести ряд вы-
о.канных в работах советских историков интересных положе-
нии о русских монополиях за рамки гипотез», придать им «науч-
364 Разд
ную убедительность». И здесь он соглашался с Гиндиным, (
тая, что его книга «важна для понимания общего вопроса о
рактере отношений между финансовой верхушкой и царизм
В ней широко показана значительная роль царизма в форс»
вании капиталистического развития ряда отраслей промьпш
ности и опровергается точка зрения, будто царское правител!
во являлось послушным исполнителем воли банков и верху!
промышленной буржуазии»46.
При всей радикальности позиции, занятой двумя вожд
«нового направления», инерция преодолевалась нелегко. Mj
шее поколение, не имевшее того опыта относительно сво(
ных дискуссий 20-х гг., каким располагали Гиндин и Сидо]
вело себя несколько скованно, проявляло понятную сдери
ность; сказывалось и стремление к здоровой академической
торожности. Важнейшую теоретическую и историографичес!
работу по осмыслению новых данных проделал Тарнове»
которому удавалось вводить их в сложившуюся систему мя1
с наименьшей ее ломкой. Тяжелым грузом на пути пересмс
устаревших представлений оказались недостоверные факт»
ские данные, вошедшие в оборот под влиянием теории госух
ственно-монополистического капитализма в ее «подчинил
ной» версии.
Преодолевать это препятствие было трудно и лидерам «нс
го направления». Например, в статье 1961 г. Сидоров не мо!
считаться с такими на вид убедительными, предельно конк|
ными, а на самом деле лишь мнимыми фактами, как усгу
царского правительства давлению международных монополи
французского правительства в вопросе о судебном преследс
нии «Продугля» или раздел двумя монополиями между со
всех казенных военно-судостроительных заказов перед пер
мировой войной.
В действительности отказ от судебных мер объяснялся не
тупкой царизма, а объявлением решительной борьбы: вж
дебными путями правительство довело «Продуголь» — гордс
российской монополизации - до самоликвидации. Не бол!
уступчивости проявилось и в распределении морских зака}
Две финансовые группы перед первой мировой войной де!
вительно завладели едва ли не всеми казенными заказами
морским программам - но лишь из числа тех заказов, какие
взяли заводы морского и других ведомств и иностранные ф
мы, а это в корне изменяет смысл данного факта (новей!
частные заводы не получили работы, соответствующей их м(
ности, и попали в трудное положение47).
I •< 'If 'ДНЯЯ дискуссия советских историков
365
Подробное выяснение этой стороны дела в обоих случаях оста-
ичось в начале 60-х гт. делом будущего (несмотря на то, что судь-
и «11родугля» в старой литературе не являлась секретом), пока же
>|/|<>ров, умеряя свой скепсис («некоторые исследователи... нахо-
ди всюду господство монополий...»), исходил из новейших на тот
|омснт результатов исследований коллег, а они прочитали источ-
или под воздействием представлений, растиражированных и вне-
1М-ННЫХ в общественное сознание Агитпропом в 40-60-х гг.48:
1р.шительство не вело карательного преследования монополий,
как само было связано с монополиями»49.
< гем большим вниманием учитывал Сидоров новые данные,
Ииорые расходились с догмой. Он высоко оценил соображения,
Наказанные И.Ф. Гиндиным и Л.Е. Шепелевым «о природе и
|i ।очниках огромного роста банковских капиталов» в годы пер-
!»й мировой войны — роста, имевшего, по их заключению, ин-
’I"иионное происхождение и обманчивый вид: в условиях ин-
мчции, «несмотря на огромное увеличение фиктивных ресурсов
|еми крупнейших банков страны по сравнению с 1914 г. в три с
hiiiiним раза, реальная стоимость их капитала накануне Фев-
кой революции упала до 70% от уровня 1914 г.»50.
11 все же под влиянием конкретных данных, казавшихся убе-
1IIK чьными, Сидорову пришлось сглаживать и ослаблять свою
ишцию. «“Сращивание” нельзя полностью отрывать от подчи-
нив!», — писал он, и это выглядело как компромисс; государ-
> и монополии по необходимости склонялись «к уступкам, к
ГИижению, к взаимопроникновению»; «одностороннего подчи-
нив! государственной власти монополиям или, наоборот, дик-
им । осударственной власти над монополиями» в России не бы-
I». шп и характер российского государственно-монополистиче-
►вн) капитализма «определялись тем обстоятельством, что кре-
о< тики-помещики правили страной, находясь в теснейшем co-
in г магнатами финансового капитала» [Ленин], а потому рос-
ший кий тип государственно-монополистического капитализма
•н< вполне совпадал» (!) с типом германским или английским51.
< >iделить недействительные факты52 можно было только после
Нвввю изучения всей совокупности обстоятельств, восстановив от-
♦вртутые идеологическим «фильтром» детали, не уложившиеся в
•ни I Iмнительную» схему. Столкнувшись с последствиями такого
прения литературы ложными данными при подготовке вместе с
Мыкиным и Тарновским коллективного доклада (1958-1959 гг.)
Ив проблеме «Российский государственно-монополистический ка-
luii.i'in3M», Гиндин сделал следующее вполне подтвердившееся в
йлн.нейшем наблюдение: «Политика в отношении монополий во
366
Раада
время подъема 90-х гг. никем еще не была исследована, а за вре
подъема 1909-1913 гт. авторы вынуждены были пользоваться ра(
тами других исследователей. Все они освещали эту политику с г
зиции “подчинения”, и поэтому в указанных работах оставлял!
в тени и даже истолковывались в обратном смысле любые про!
ления антимонополистических тенденций в правительствен)!
политике»53.
Из наблюдения Гиндина вытекала абсолютная невозможно!
использовать в предпринимаемых исследованиях какие-либо (|
ктические данные, документальные ссылки, заимствуемые из Л
тературы, без их глубокой проверки. К сожалению, поставлена
им коренная источниковедческая проблема не встретила со С1
роны специалистов того внимания, какого она заслуживала54, Ч
затормозило и ослабило продвижение «нового направления».
Общее изменение подхода все же положило начало переем!
ру характера взаимоотношений между «монополистическим |
питалом» и властью, выявило доминирующую роль государств
финансово-кредитной системе (что фактически делало непра!
мерным использование «теории» государственно-монополисти^
ского капитализма в духе прежней литературы), тем самым в I
ториографии открылся путь к отказу от завышенных оценок ш|
ятельности, весомости буржуазных, банковско-промышленИ
кругов в обществе, в определении курса экономической поли1
ки; на первый план выдвигались скорее различные формы за|
симости «буржуазии» от государственной власти и противоре^
во взаимоотношениях между ними. Промышленно-финансов!
полюс ленинского объяснения революции давал трещины55. /
♦ * * ।
Вторую по значению (после банков) сферу монополизац|
экономики представляла собой текстильная промышленность
самая крупная из отраслей российской промышленности. Хам
тер освещения этого вопроса в книге В.Я. Лаверычева — пони
единственной монографии по данной теме - виден из ее наэ|
ния: «Монополистический капитал в текстильной промышленя
сти России». Критический анализ его работы показал, что ай
«переоценивает степень монополизации» отрасли, стреми!
«“подтянуть”, говоря его словами, “первичные низшие типы 1
юзов” по крайней мере до картеля» и принимает за новейшие 1
нополии такие соглашения, какие «принципиально ничем не i
личаются от обычных для XIX и даже XVIII в. “сговоров” куш
на торгах». К тому же материал, приведенный Лаверычевым, Q
детельствовал и о недолговечности таких соглашений56. •
/1. >. 'н >дняя дискуссия советских историков 367
Неубедительность доводов в подтверждение успехов монопо-
ли иции выявилась настолько, что даже ближайший единомыш-
iriiiinK Лаверычева, Бовыкин, должен был отметить, что в тек-
Мнчьной промышленности процесс монополизации оказался в
Huie проведенных исследований «чрезвычайно трудно улови-
ма м». Наиболее ярким примером монополизации представало
ми мщение суконных фабрикантов на торгах по поставкам на
In 1 ( ндантство и другие казенные ведомства57, т. е. в сфере хозяй-
Ип.1, жившей по законам не рынка, а государственного покрови-
гва, попустительства и насаждения.
I индину книга Лаверычева дала материал для более реши-
ли.пых выводов. Если Сидоров в 1961 г., скептически отзыва-
h I. об основательности высказанного в литературе заключения
I и.11ичии в текстильной промышленности монополий, близких
। мшу треста, советовал все же исходить из «бесспорно высо-
►•и» к 1914 г. степени концентрации производства в этой отрас-
ли ”. го Гиндин, анализируя книгу Лаверычева, показал, что и
Р«1»и гаком отправном пункте нужен пересмотр общего подхода:
>»к• ivct «отойти от одностороннего и изолированного исследо-
^inini монополий и вести их изучение в тесной связи со всеми
|и ।ценностями экономической и социальной структуры россий-
ски о капитализма, со всеми условиями его развития включая
шгические»59.
Продолжая тем не менее утверждать, что в 50-х гг. было дока-
|йп<> наличие «высокого уровня монополизации промышленно-
и и банков в России», Гиндин подчеркивал, что «для россий-
h'»i<> капитализма в целом были характерны не одни монопо-
лии но [также] помещичьи латифундии, многоукладность, не-
Енчюмерность развития капитализма по районам и отраслям хо-
ни гва и даже [отраслям] промышленности и, главное, чрезвы-
Нпиная противоречивость развития, мучительная для народных
к’< е»ы).
< воеобразие положения текстильного производства как раз и
Пин ию Гиндину пример неоднородности условий развития от-
н и промышленности: наивысшая по сравнению с другими
|»||).1слями степень концентрации создавала «бьющую в глаза (и
мм 11чиваемую Лаверычевым. - В. П.) диспропорцию между
кшиентрацией и монополизацией этой отрасли»: низкая степень
монополизации объяснялась общей промышленной неразвито-
। Ило страны («места для всех хватало»). В монопольное положе-
на считал Гиндин, были поставлены не те или иные предпри-
И1ПЧ текстильной промышленности, а вся она в целом: ее благо-
цо1\чие и прибыли обеспечивались главным образом высотой
368 Разд
таможенного барьера. Тут уже было мало общего с монополи
естественно возникающей из конкуренции, «это была сов»
другая монополистическая буржуазия, базирующаяся в конеч»
счете не на монополии нового типа, а на старой... “руссю
сверхприбыли»61.
На удивление скромной получилась в итоге картина моно
лизации в наиболее весомой и исконно российской отра
крупного промышленного производства.
♦ ♦ ♦
Был сделан и более решительный шаг. «Новое направлен
поставило под сомнение господствующую тенденцию рассма^
вать крупную промышленность в целом, безоговорочно как с
капиталистического развития.
Сфера взаимоотношений между хозяйственными ведома
ми в качестве заказчиков железнодорожного оборудована
военных материалов и частной промышленностью, как пока
Гиндин, была в значительной степени лишена коммерческс
рыночного характера. Товарно-денежные отношения в ж
сфере приобрели весьма условный смысл. Речь идет не тол!
о деятельности государственных органов, проводивших хоз)
ственные заготовительные операции, насаждавших и опех
ших целые отрасли промышленного производства, но такж
внутреннем укладе жизни многих частных предприятий, об
ченных - в случае отказа в поддержке со стороны правител!
ва — на верную гибель, неспособных вести хозяйственную д
тельность самостоятельно в условиях рыночной стихии. Бее
нечной чередой проходят в работах Гиндина призраки «капи
диетических» предприятий, существующих за счет казеж
поддержки. К.Ф. Шацилло подошел к той же проблеме с Д
гой стороны, раскрыв столь же некоммерческие основы вв
ния собственного крупнопромышленного хозяйства казны, j
же заводы морского ведомства, слывшие в официальной про)
ганде маяками коммерческой постановки дела для осталЫ
казенной промышленности, на практике, как показало изу
ние, жили по законам феодальной вотчины.
«Самой яркой особенностью военной промышленности, -;
лает вывод К.Ф. Шацилло, - являлось то, что по своей орга!
зации и методам хозяйствования она устарела на десятки, |
иных случаях на сотни лет и действовала не на капиталисту
ском, а на полуфеодальных и феодальных основаниях. Такие (
нятия буржуазной экономики, как строгий бухгалтерский уч]
ценообразование, себестоимость, амортизация, прибыль, дц
| •< m 'ДНЯЯ дискуссия советских историков
369
пилслышке не были известны самодержавным “хозяйственни-
ки или понимались ими весьма своеобразно... Особенность
Чп выла коренной традицией казенного производства вооруже-
। Никаким капитализмом в этом особом виде народного хо-
гва уже совсем не пахло»62.
Подобно Гиндину Шацилло в конечном счете скорректировал
►<><• прежнее представление о казенной военной промышленно-
ll и как государственно-капиталистической; «симбиоз» казенной
(цепной промышленности и частного капитала перевели этот
щюсобразный государственно-монополистический капитализм»
i iiyc «феодально-монополистического капитализма».
Во всех этих очагах крупнопромышленного производства по-
)rp\постной оболочкой товарно-денежных отношений и особого
связей с рынком прикрывалась, по сути, натуральная, века-
111 складывавшаяся хозяйственная структура, укрепление и за-
|«н । л которой составляли устойчивое направление политики пра-
^псльства. В.В. Адамов, рассмотревший тот же круг вопросов на
Примере уральской горнозаводской промышленности, пришел к
|рп инициальному отрицанию «установившегося представления
однородности промышленности»: «Существование горноза-
цмских вотчин на Урале не является тайной... для советской ли-
|rp.i । уры. Однако в лучшем случае она ограничивается лишь фи-
>|.|нпей данного факта, в худшем — загипнотизированная (ина-
Н ио трудно определить) мыслью, что промышленное произ-
। во в крупных масштабах не может быть организовано ина-
|г чем капиталистическим путем, — игнорирует его или прини-
Ми< । горнозаводские вотчины не за то, чем они были в действи-
Ь'll. II ости»63.
[ < трое понимание вещей оставило в книге Гиндина о Госу-
М|н ।венном банке свой след в виде постоянного употребления
Армина «государственный капитализм» (а также «насаждение
^нигализма», форсирование капиталистического развития госу-
|п|н ibom) по отношению к явно небуржуазным отношениям. В
Й1Ч1НС концов этот парадокс разрешился радикальным переос-
чснием терминологии: в России «государственный капита-
Я1ИМ .. по существу, не являлся буржуазным»64.
♦ ♦ ♦
В целом те из историков «нового направления», которые за-
Ннмллись главным образом изучением промышленного развития
I н.1чале XX в., проявили себя сторонниками определенной, бо-
общей линии в теоретическом анализе экономической исто-
hiiii. чту же линию отстаивали в полемике с традиционалистами
370
Разд
и некоторые историки средневековых аграрных отношенм
Речь идет о разграничении, проводимом в практике анал
экономических явлений: капиталистический хозяйствен
строй (уклад) - не то же, что строй мелкотоварного хозяйс
товарно-денежные связи - не есть что-то исключительно ка
талистическое, они издревле свойственны хозяйственному б
разных стран и народов. Старое понимание крупной промь
ленности как однородной в своем капиталистическом характ
основывалось на вульгаризации экономических понятий: 1
кий торговец - капиталист, всякие деньги - капитал. (В при
нении к промышленному развитию начала XX в. спор по з
линии между сторонниками «нового направления» и традиц
налистами не успел вылиться в развернутую полемику.)
Некоторые из противников «нового направления» среди
рарников, как например, И.Д. Ковальченко и Л.В. Милов, с
рили с более догматичными традиционалистами, упрекая и:
частности, в том, что они «не видят коренных различий ме:
простым товарным и капиталистическим рынком». Но такая
слепота поражала их самих, когда они включались в «разв
ку»66 с «новым направлением», подтягивая оценку аграрн
строя России в начале XX в. под ленинские цитаты. Убедите
но доказав, что избранная им методика в исследовании ста!
вления всероссийского рынка не может в принципе — из-за
стояния источников — дать ответ на вопрос, был ли этот ры]
на том или ином этапе капиталистическим, Ковальченко тут
обосновывал более оптимистический, положительный вывс
помощью несложного ухищрения: переименованием товарн
рынка (существование которого можно было считать доказ
ным) в товарно-капиталистический, хотя не предложил ника
го способа преодолеть источниковедческие затруднения, не:
зволяющие, по признанию автора, оперировать термином <
питализм». ,
При подобном подходе выпадали из поля зрения чуть лй
в полном объеме все данные, касающиеся натурально-хозяй
венной части быта деревни, едва ли поддающиеся количв
венным измерениям. В основу методики было положено п|
извольное допущение о том, что продажные цены на сельа
хозяйственную продукцию - главный предмет анализа
«представляют собой не только систематический, но и од|
родный конкретно-исторический материал»67, а цена произв
ства выступает «как регулятор всего механизма производств
обмена», и другие подобные положения, применимость ка
рых как раз и нуждалась бы в доказательстве.
I Ip. >ч 'дняя дискуссия советских историков 371
► — . —- — -I —I —. -
В противоположность этому «новое направление» сосредото-
tairio внимание на явлениях, характеризующих ограниченность
tcih гния товарно-денежных регуляторов, искажаемого и подав-
аемого фискальным прессом, сословными и юридическими
чн нениями и т. д. Изучение деревни под таким утлом зрения
1|>ивсло к тому, что «к концу 50-х гт. в советской историогра-
фии вполне определенно выявились две точки зрения, точнее -
вы направления по вопросу о степени и масштабах проникнове-
|ии капитализма в систему аграрных отношений дореволюцион-
h hi России. Дискуссия между указанными направлениями... ста-
in неизбежной»68.
Выводу А.М. Анфимова - ведущего аграрника в «новом на-
правлении» - о том, что в деревне вплоть до 1917 г. «господству-
1НННМИ оставались полукрепостнические производственные от-
ношения»69, официальное направление противопоставило no-
un к и доказать, что еще «дореформенную феодальную Россию»
ииигалистическая эволюция «привела... к весьма высокому
ЦЮПНЮ развития производительных сил, не типичному для клас-
|нчсского феодализма», а затем «капитализм, ломавший все пре-
р<|/1ы прошлого», принес с собой «гигантский прогресс», и «в
к hi не XIX - начале XX в. весь аграрный строй, несмотря на не-
|шпородность его экономической и социальной структуры, яв-
Ци н я капиталистическим»70.
I цавным трофеем Ковальченко, Бовыкина и других в этой
•н.мьорке» была вырванная у Анфимова в 1980 г. капитуляция:
•lie подлежит сомнению тот факт, что общий характер аграрно-
in »гроя определялся объективно-историческими закономерно-
>|нми, — писал Анфимов под диктовку Отдела науки. - А пос-
ргш।не суть закономерности господствовавшего в стране капита-
нш шческого строя. В связи с этим представляется уместным
рь и ыть на ошибочность высказанного нами в 1959 г. тезиса о по-
► < местном преобладании полукрепостнических отношений в
с и некой деревне»71.
В сущности, перед нами второе издание того покаяния, ка-
вынужден был в 1931 г. принести Ванаг, подчинившийся
принятому за него решению парторганизации72; использовать
IHKHO свойства документы в их номинальном смысле, как это
|i i.uia до недавнего времени историография всех направлений,
н< < праведливо.
Заслуживает внимания и другое обстоятельство. Разгром «но-
к»к) направления» официальная историография оправдывала
ложными уверениями в том, что его сторонники теоретизирова-
ян в отрыве от реальных исторических процессов и источников:
372 Разд
«Активно пропагандируя в историографических статьях свои
риорные, не проверенные еще на фактах представления, i
оказали заметное деформирующее воздействие на изучение п
цессов капиталистического развития России и создания со
ально-экономических предпосылок Великой Октябрьской со
алистической революции»73. Главный же критик «нового нал
вления» в аграрных вопросах неожиданно заявил в 1987 г.,
«ошибочный результат» Анфимова, оказывается, опирался 1
таки на «чисто исторический метод анализа аграрного раз
тия», причем его «подход... с этих позиций вроде бы убедите
но приводил к выводу о господстве в этом [аграрном] строе
лукрепостнических отношений».
На чем же держалось тогда противоположное мнение — от
что господствовали «буржуазно-капиталистические, а не nd
крепостнические отношения»? Оказывается, установить госп
ство новых отношений удалось используя «не исторически!
логический — системно-структурный — анализ», и этот «логи
ский» анализ не совпал по своим результатам с «чисто исторИ
ским». Мало того, применение «системных» методов исследи
ния породило у Ковальченко «определенные противоречия» {
кие именно — в данном случае не разъяснено), которые «не f
решимы логически, и путь их преодоления - в бесконечном
дублении знаний о системе»74.
Таким образом, коллеги, не терпящие «априорных» науч>
решений, сначала оторвались на момент от своих важнейи
системно-структурных занятий, чтобы стереть в порошок 1
кто занимался «чисто историческим анализом» и делал ci
выводы «вроде бы убедительно», и лишь после этого получ1
возможность снова предаться «бесконечному углублению 3
ний о системе», без чего им не выбраться из колеи собстл
ных противоречий.
♦ ♦ ♦
Как можно заметить уже из статьи А.Л. Сидорова 1961 г.,|
тория российского капитализма рассматривалась «новым наг
влением» предельно широко как хронологически, так и по OJ
ту проблем. Споры по вопросам экономической истории «эга
империализма» естественно смыкались с обсуждением ста|
разногласий по генезису капитализма. Дело не ограничивал
экскурсами Сидорова, Гиндина, Тарновского, Гефтера в 60
ранние периоды российской истории: в той области «новое'j
правление» имело своего рода филиал в лице Н.И. ПавлеЛ
Л.В. Даниловой и некоторых других «феодалов». Обнаружил
псдняя дискуссия советских историков 373
- । । ... „I
pin ное понимание историками таких проблем, как оценка роли
немного и принудительного труда и товарных отношений в ма-
«уфактурной промышленности, сущность и динамика имущест-
гиного, социального расслоения крестьянства, степень влияния
буржуазии, купечества на политику правительства и соответст-
к-нно применимость к российским условиям формулы Энгельса
Ю абсолютной монархии как выражении равновесия сил дворян-
tma и буржуазии.
В области политической истории России начала XX в. произ-
। 1ГННЫЙ «новым направлением» пересмотр вопроса о степени
||1гчости буржуазных отношений повлек за собой переосмысле-
ние ряда аспектов. Менее монолитным и революционным стал
Hui иядеть рабочий класс (Ю.И. Кирьянов, Н.В. Блинов), больше
|иhi мания уделялось противоречиям и конфликтам между само-
державием и «буржуазными» кругами; в освещении революцион-
ных событий выявились большая, чем считалось по «Краткому
Ivprv», стихийность поведения масс и моменты, когда «гегемо-
нии» от рабочего класса переходила к «буржуазной» оппозиции;
>мн)ще вклад в освободительное движение «мелкобуржуазных» и
•минеральных» партий получил известное признание. Хранителя-
ми сталинистских традиций особенно болезненно воспринима-
ем I. раскрытие демагогичности и тенденциозности историогра-
фии 30—40-х гг., когда, по их убеждению, как раз произошло
•окончательное утверждение ленинской концепции» по всем
Ни злейшим вопросам.
< уществование небывало глубоких для советской историогра-
фии разногласий заметили на Западе. Для дальнейшей судьбы
•нового направления» важным событием явился выход в 1967 г.
й Праге книги М. Реймана «Русская революция». Автор, одина-
•ншо охотно цитируя меньшевиков, эсеров, западную историо-
цмфию и работы «нового направления», обобщил свои размыш-
ления о состоянии России накануне 1917 г. следующим образом:
•< >н утствие развернутой социальной структуры, характерной для
l*.i шитых буржуазных государств, незрелость политического дви-
• • ния и политических партий, общественных, массовых и дру-
HI х организаций буржуазного общества, непрерывный нажим
рмского реакционного царизма... и недостаток легальных воз-
ни юностей — все это было причиной того, что в России не воз-
никла развитая структура буржуазного гражданского общества»75.
>го издание, вышедшее в разгар «пражской весны» и содер-
Ф.нинее радостные упоминания о переменах, происходивших в
н.негской историографии, со ссылками на работы Волобуева,
I ипдина и Тарновского, ставило точки над «i»: «Вся теоретиче-
374
Разда
с кая работа, - писал Рейман, - чересчур долго сосредоточш
лась... на обосновании социалистического характера Октяб!
ской революции»; между тем «соглашатели» в своей оцен
«сложности социальных и экономических проблем в связи с <
сталостью страны» были кое в чем правы.
«Последние исследования подчеркивают - а это прежде дс
таточно не учитывалось — роль прямого вмешательства госуда
ства и большое участие иностранного капитала в индустриали:
ции страны как существенные черты капиталистической эвоЛ!
ции России, - излагал Рейман Тарновского. - Они связыва!
эти черты с дальнейшим, недавно поставленным вопросом: 1
пом капиталистической эволюции России», которая происход
ла с опозданием76.
Книга была издана к «круглому» юбилею Октября с разрен
ния пражского (уже «ревизионистского») партийного руководи
ва вопреки недовольству Москвы77, расценившей ее как прим
враждебной деятельности «антисоциалистических сил», пров
дивших «идеологическую подготовку для открытых действ!
контрреволюции». «Под предлогом критики отрицательных пс
ледствий культа личности» Рейман «подвергает пересмотру мн
гие важнейшие вопросы истории Октября, давно решенные ма
ксистско-ленинской историографией. А именно: о характере
роли Октябрьской революции в мировом революционном пр
цессе, о предпосылках Октября», — говорилось в статье-реценэ!
Института марксизма-ленинизма, перепечатанной позднее п
чешски в органе советских оккупационных властей в Праге. Ре
ман «допускает грубую передержку, ставя на первое место эк
номическую, а затем и социальную и политическую отсталое
страны. Ключевое положение в экономике занимал промышле
ный и банковский капитал, а он-то, по определению Ленина, я
лялся самым передовым». Красноречиво умалчивая о том, ч
автор книги опирался на работы советских историков «нова
направления», рецензент приписывал Рейману «негативное с
ношение» ко «всей советской историографии» Октября78.
Между тем ввод советских танков в Прагу примерно совп
по времени с последним этапом в длительном напряжена
противостоянии парторганизации Института истории и неос1
линистов, которое разрешилось ликвидацией самой парторгах
зации вместе с Институтом. Персонально «новое направлени
в основном совпадало с тем составом партбюро Института ист
рии79, который во второй половине 60-х гг. проявил исключ
тельную способность организованно, открыто и энергично пр
тиводействовать наступлению неосталинизма. По оценке А.1
ь •< 'it >дняя дискуссия советских историков
375
I» крича, деятельность партбюро мешала «широкому наступле-
нию неосталинистов в исторической науке и в какой-то мере
||»инсла к потере темпа этого наступления в сфере обществен-
ен наук вообще»80. Строптивость партбюро повлекла за собой
Jr।пение высших партийных инстанций раскассировать партий-
ную организацию Института под предлогом разделения его на
|п>1 новых учреждения - Институт истории СССР и Институт
► «•общей истории. Этот, уже чисто политический, фон объясня-
)1 накал страстей, выплеснувшихся, в частности, в выступлени-
t* I нндина и его коллег, с одной стороны, и Л.В. Черепнина и
1 В Нечкиной - с другой, на советско-итальянской конферен-
|1ии в 1968 г., а также переход Бовыкина, Ковальченко и ряда
Jlpv । их историков от сотрудничества к яростной «войне на унич-
тожение» против вчерашних товарищей.
В своем выступлении на советско-итальянской конферен-
ции Гиндин исключительно резко для того времени высказал-
I и о «методологических» расхождениях с «традиционным» на-
правлением, отважившись даже заявить, что официальный co-
in н кий доклад Черепнина, как и все работы его единомыш-
ленников, «еще не дотягивает до [того] методологического
уровня, который должен был бы уже являться эталоном для
in в нки всех наших работ». Подобное заявление не могло рас-
паиваться иначе, как объявление непримиримой борьбы.
Крайне раздраженный выступлениями Авреха, Волобуева и
I мндина, Черепнин в заключительном слове не обошел этот
момент: «Откровенно говоря, мне не очень понравилось вы-
I».манное И.Ф. Гиндиным соображение о двух направлениях:
инном - сорокалетней давности... методологически уже исчер-
нившем свои возможности, другом — новом, которое оформи-
ла ь на дискуссии, происходившей несколько лет назад, и за
й'иорым будущее. Я бы был скромнее... дело заключается не в
|*п 1мсжевании двух направлений, а в том, чтобы вместе рабо-
iiiii.... Думаю, что у нас одна — марксистско-ленинская — ме-
ниюлогия. Терминология “ваша” и “наша” мне не нравится,
*<||ч в дискуссии, может быть, это и допустимо»8’.
< толь же нервно отвечала Нечкина: «Методологически, на
мин взгляд, недопустимо оперировать понятием новизны кон-
...щи как ее позитивным аргументом. Новое в науке не то-
• и ственно правильному. Новое бывает разное!.. Новизна са-
ма по себе никогда не аргумент. Аргумент - лишь близость
*инцепции к истине (так! — В. IL). Поэтому очень часто зву-
ча шпая здесь апелляция, что мы-де развиваем новую концеп-
цию, а вы - старую, не выдерживает критики»82.
376
Раздел
Противостояние разрешилось в 1973 г. Попытки оформить ОС]
ждение «нового направления» «научной общественностью» был
предприняты еще в марте 1972 г.; в июле с этой целью ближайш!
помощники Трапезникова провели через Отделение истории А
соответствующее постановление. Но оно мало изменило внутра
нее положение в Институте истории СССР, где продолжал дейа
вовать такой очаг «нового направления», как сектор империалу
ма, а во главе Института по-прежнему стоял Волобуев. 1
Новый удар оказался сокрушительным. Главное действо с(
вершалось 21—22 марта 1973 г. в самом Отделе науки ЦК КПС(
В принятом по докладу Трапезникова постановлении («рек(
мендациях») отмечалось, что в подвергнутых осуждению издан!
ях «под видом “нового прочтения” произведений В.И. Лени!
иногда выдвигаются ревизионистские концепции», «недостаток
но проводится принцип партийности, появился несостоятельна
термин о некоем “новом направлении” в изучении социальш
экономических предпосылок Октябрьской революции... Некот
рые авторы пытаются рассматривать русское крестьянство к
социальную опору самодержавия. Имели место отступления i
ленинского анализа движущих классовых сил в Октябрьской а
циалистической революции, выдвигается неправильное полоц
ние о том, что все крестьянство шло с рабочим классом на соц
алистическую революцию» и т. д.83
Для понимания атмосферы, в которой происходило совещанц
интересен стремительный «перелет», совершенный Н.М. ДруЖ
ниным. Накануне разгрома он выступил со статьей, в которой d
мечал такие черты и факторы своеобразия истории России, К
«наличие постоянной военной угрозы», опережающая роль гое
дарства в промышленном развитии на фоне недостатка части
капиталов и свободной рабочей силы и пр. Статья заканчивал!
выводами о «многоукладное™» в России начала XX в. с прямы!
отсылками к последнему слову науки по данной проблеме - |
ботам К.Н. Тарновского, И.Ф. Гиндина, Л.М. Иванова (и Д1
смысленного П.Г. Рындзюнского)84. Но участвовать в «разбор!
Дружинину довелось на другой стороне.
За неделю до события от него потребовали зафиксиров!
свою позицию, и занемогший было академик продиктовал в |
ставленный на него супругой микрофон заявление: «Согласе!
Валерием Ивановичем во всем том, что он говорил... на обсу
дении уральского сборника», Бовыкин «совершенно прав»,
сущности, проблема многоукладное™ не сформулирована С|
ронниками изучения этой проблемы», но имеет дальний прия
на ликвидацию марксизма; что же касается злополучной crafj
• ih 'дняя дискуссия советских историков 377
мою Дружинина об особенностях генезиса капитализма, то ее
ню понимать в том смысле, что «ничего самобытного, своеоб-
нного» Россия не проявила, разница «только» (!) в темпах раз-
иня, а также «в формах, масштабах, в особенности в модифи-
111ИЯХ». К осени 1974 г. он уже принял на себя роль не по воз-
и tv расторопного консультанта при Бовыкине по оргвыводам в
ношении «нового направления»85. Суть этих мер, включая пре-
цг всего ликвидацию сектора империализма в Институте, вид-
I и । публикуемой докладной записки (см. Приложение).
К статье о мартовском «всесоюзном “разговоре” историков» Че-
ппип и Нечкина подводили итог своему спору с «новым направ-
писм», начатому пять лет назад: искать новое историкам не за-
мшено, «но поиски должны быть освещены светом такого мощ-
но прожектора, каким является марксизм-ленинизм. Наш долг,
1 выдумывая “новых направлений”, не требуя “нового прочтения”
юрпческого материализма, выступать с его позиций. Не “переос-
•I* пивать” марксизм-ленинизм в свете новых данных, а, напротив,
mi.вливать новые данные общественной жизни в свете марксиз-
। к нинизма». Между тем «в некоторых статьях фигурирует тер-
||| “новое направление” в изучении социально-экономических
и и посылок Октябрьской революции. На деле же это “направле-
и игнорирует ленинский анализ указанных проблем и заменяет
I» пугаными, научно не обоснованными рассуждениями»86.
< ни ивки были вскрыты и в работах по феодальной эпохе; Неч-
III.। и Черепнин вернулись в этой связи к проблемам, обсуждение
норых так взволновало их в 1968 г., и повторили свои указания.
♦ ♦ ♦
< и на из самых интересных работ «нового направления» — по-
мпчсская статья И.Ф. Гиндина в сборнике 1963 г. - представ-
|.| собой извлечение «из подготавливаемой автором работы о
шнигельственной политике в отношении покровительствуемых
р.н лей тяжелой промышленности»87. Как говорилось в изда-
на кой аннотации, «на основе обширного документального ма-
1*11.1113 в книге разработана проблема госкапитализма в своеоб-
•ных социально-экономических и политических условиях Рос-
н Основная часть исследования посвящена периоду наиболее
игнеивной капиталистической индустриализации страны
|" рху” на рубеже XIX—XX вв.»88. Эта книга так и не увидела
। и Уже после смерти автора (1980 г.) попытки добиться пуб-
и .hiии хотя бы половины монографии по издательскому плану
и» । и гута истории СССР «окончились неудачей из-за изощрен-
.... В.И. Бовыкина»89.
378
Подготовка к изданию другой книги - о Совете съездов пр
ставителей промышленности и торговли, написанной при учас!
И.Ф. Гиндина, фактически совместно с Я.С. Розенфельдом,
«Крупная буржуазия России и ее политическое развитие» была *
тановлена на стадии второй корректуры (декабрь 1972 г.). Как П
сит официальный отчет Института, в целях «повышения науч]
го и идейно-теоретического уровня исследовательской работы»
свете рекомендаций совещания историков 21-22 марта 1973 1
Отделе науки и учебных заведений ЦК КПСС было организом
повторное рецензирование» этого труда, после чего дирекция п|
няла решение о нецелесообразности выпуска работы Розенфел!
Гиндин же 1 сентября 1973 г. был отправлен на пенсию. •
Книга Тарновского, которая также была объявлена в издать
ских планах на 1973 г. и которую «фальсификаторы» на Зап|
поторопились объявить (как и книгу Гиндина) уже изданной
дождалась своего часа лишь в 1990 г., через три года после сМ
ти автора. На издание книги М.С. Симоновой тоже потребе!
лось 15 лет; 20 лет издавался 5-й том «Очерков истории истЫ
ческой науки в СССР» со статьями Тарновского и Данилове!
В Уральском университете вынужден был оставить заведи
ние кафедрой В.В. Адамов (некоторые из его учеников посп<
но покинули кафедру; вопрос стоял о ликвидации ее вообЦ
так как с момента появления в «Уральском рабочем» явно 1
спирированной из Москвы статьи о сборнике «Вопросы истой
капиталистической России. Проблема многоукладное™», |
шедшем в Свердловске под редакцией и с предисловием Дда^
ва, началась травля его - в университете, в городе, на совеща|
ях, семинарах преподавателей общественных наук. Выступит]
печати с ответом на критику ему, как и другим, не дали.
Сегодня, попрекая бывших представителей «нового напраЧ
ния» за недостаточную, по его мнению, продуктивность
1973-1988 гг. и за ослабление интенсивности исследований!!
империализме, Бовыкин предъявил им суровый счет: «15 ля
срок большой. Где же результаты этих “развернутых” исследя
ний большой группы историков?». И наоборот: «Мы - публю
ем результаты своих исследований. Спорьте с ними по сущест
А вы пытаетесь бросить тень...»91. J
Дискуссия, развернувшаяся в 60-х гг. по проблемам, выдв>Й
тым «новым направлением», закончилась в 1972—1974 гг. нагл
ным уроком всем, кто впредь возжелал бы оспорить «общей
нятые», т. е. официальные установки, и на долгие годы в соя
ской историографии установилась кладбищенская тишина92. I
риодически появлявшиеся в печати грозно-предостерегаюч
u дняя дискуссия советских историков 379
li н»риографические обзоры за подписями Бовыкина, Лаверыче-
й, Ковальченко и других выглядели на этом фоне, как движение
)*||>ульных бронемашин по пустынным улицам оккупированно-
Г юрода.
Попытки полностью удержать под своим контролем каждое
ы<лительное усилие коллег, конечно, не могли им удаться.
"Нормальные герои всегда идут в обход”. Вот и вышло так», —
Ирисовая позднее Тарновский сложившееся положение. «Если в
D х ir. главный упор был сделан на изучение экономической
|1»роны истории России, то в 70-х гг. — такой же прорыв был
kru.iH в истории политической структуры капиталистической
Ьнсии... Горько, конечно, но нет худа без добра»93.
Добро состояло уже в том, что не все «многоукладники» попа-
Енод постановление 1973 г., кроме того, не удалось, несмотря
н роические усилия Бовыкина, помешать выходу в свет книг
iprxa. Работы Дякина и Авреха продолжали все полнее осве-
жи I» гу историческую среду, в которой развивался российский
ции।мистический уродец-мутант. Несмотря на немалую остро-
у < нора между Аврехом и Дякиным о политике самодержавия в
M’i.uic XX в. (хотело ли самодержавие дать либеральные прогрес-
iMiMibie реформы, да не смогло, либо и не хотело, и не дало), со-
1М<’< ню с Ю.Б. Соловьевым, Р.Ш. Ганелиным, Н.П. Ерошки-
|мм и другими они раскрыли своеобразие российской государ-
»п< иной надстройки, политической культуры94, сплетения соци-
РИ.ПЫХ сил в стране, никак не совместимое с «оптимистически-
|и- оценками ее эволюции, свойственными советской офици-
альной (и «патриотической») и части западной историографии95.
конец деятельности «нового направления» был искусственно
* корен вмешательством извне, подсказанным Старой площади
йми из коллег (Некрич конкретно указывал на «некоего Бавы-
|нн.1‘>), кто постарался заранее вычислить идеологический ба-
Hni развертывавшихся исследований и скалькулировать собст-
кнный политический барыш. Следует при этом все же признать,
не все их обвинения были надуманными. Преувеличением,
Н< * омненно, выглядит утверждение о немыслимом ни для кого в
•ионом направлении» разрыве с марксизмом, о покушениях на
Норию формации, закономерность Октября и т. п. В то же вре-
ын поворот в стратегии исследований, предпринятый на рубеже
ьО-х гг., по самой своей направленности действительно вел в
Нм нп ически неприемлемое для официальной идеологии (с ле-
нинских времен) русло. Несмотря на все противоречия, обусло-
вь иные навязанными идеологическими ограничениями и не до-
ем пенным до конца внутренним разрывом с «правильными» ус-
380 Разд
тановками96, эти исследователи постепенно расшатывали усто
шиеся с конца 20-х гг. представления об условиях, вызвав!]
катаклизмы 1917-го и последующих лет, и формировали но
понимание особенностей, условий и направленности разви
России в начале XX в., не оставляя в перспективе места для
генд о счастливом «выборе», сделанном народами России
подсказке большевиков.
Приложение
Из докладной запм
Комиссии по проверке path
сектора истории СССР периода империал*
Института истории СССР АН ССС
...Идейно-теоретические ошибки,
допущенные сотрудниками сектора
За последние годы научные работы сотрудников сектора нс -
подвергались критике на страницах партийной и советской п<|
ти. О серьезных идейно-теоретических ошибках, содержащих^
научной продукции сектора, писали газеты «Правда» и «Уральд
рабочий», журналы «Коммунист», «Вопросы истории КПО
«Вопросы истории», «История СССР». На них обращало вни|
ние Бюро Отделения истории АН СССР в постановлении от 4 j
ля 1972 г. и указывали в своих выступлениях участники совещай
историков в ЦК КПСС 21-22 марта 1973 г. Речь шла, в частной
о том, что в сборнике «Свержение самодержавия» (члены редц
легии от сектора: Л.М. Иванов, Г.М. Деренковский, А.П. К0
лин, К.Н. Тарновский, К.Ф. Шацилло) допускалось преувелй
ние стихийности и умаление роли пролетариата и большевики
Февральской революции, а также содержалось неверное утвер!
ние, будто залогом победы Октябрьской революции послужили
дачи, поставленные, но не решенные Февральской революции
сборнике «Российский пролетариат» (члены редколлегии от се!
ра: Л.М. Иванов - отв. ред., М.С. Волин, Ю.И. Кирьянов, Й
Тарновский) было выдвинуто глубоко ошибочное утверждени(
утрате российским пролетариатом гегемонии в революцион
движении после Февральской революции, а также содержа)
неправильные положения о соотношении задач социалистичес
и буржуазно-демократической революций на различных истор!
ских этапах; о факторах, определяющих уровень сознательж
пролетариата, о предпосылках социалистической революции к
♦Из архива K.H. Тарновского. Копия. 4
th- in'дняя дискуссия советских историков 381
ни)>1 пивных районах и др. Что касается сборника «Вопросы исто-
1Н1И капиталистической России» (члены редколлегии от сектора:
I М Иванов, А.П. Корелин, М.С. Симонова, К.Н. Тарновский,
К Ф. Шацилло), то в нем провозглашалось «новое направление» в
f имении социально-экономического строя предреволюционной
• н i ни, базирующееся на представлении о его многоукладном ха-
рик icpe.
I < \ть этого «нового направления», представляющего целую си-
1'icmv взглядов, сводится к следующему. Было выдвинуто поло-
►«пне об особом пути социально-экономического развития Рос-
гни. в основе которого было взаимодействие различных укладов;
ср< чи последних капиталистическому укладу принадлежит рав-
Нпг место с другими укладами. Этим самым ставилось под сом-
Цгнис краеугольное положение марксизма о закономерном раз-
Ппши и смене общественных формаций.
Выло выдвинуто также положение о складывании в России
•н »нн)го типа капитализма, не прошедшего стадии промышлен-
ною переворота и не знающего свободной конкуренции, а наса-
в.-мсмого сверху. Это также приводило к выводу об исключи-
1г и.пости исторического пути России.
< Мним из основных положений «нового направления» явилось
friiu-рждение о консервации в России докапиталистических и
|»ипнекапиталистических укладов и господстве феодально-крепо-
I |||и’1сских отношений в аграрном строе России вплоть до Ок-
1иьр|»ской социалистической революции.
Неверные утверждения об уровне и характере развития капи-
iriiBMa в России повлекли за собой ошибочные выводы о рас-
||.шовке классов и движущих силах в период Октябрьской соци-
й'нн шческой революции.
Высказывалось утверждение, что пролетариат России в пери-
Ии <н Февраля к Октябрю, «естественно, не был готов к роли во-
ft и новой революции»98. Лишь осенью 1917 г. пролетариат под-
ин «шился «к роли вождя социалистической революции»99.
>ю утверждение противоречит ленинской концепции социа-
н in hi ческой революции. Азбучной истиной является положение
н him, что уже в апреле 1917 г. партия провозгласила курс на со-
нимистическую революцию и успешно осуществила этот курс,
при>|я к Октябрьской победе. Как же можно было провозглашать
н о< уществлять курс на социалистическую революцию, если про-
ш ыриат не был готов к роли ее гегемона?
Высказывалось утверждение, что «пролетариат в Октябрьской
I" пниюции на ее политическом этапе (борьба за взятие власти)
♦И' । в блоке, в союзе со всем крестьянством»100. Конечно, на оп-
382
Разда
ределенном этапе все крестьянство поддержало Советск]
власть, осуществлявшую ликвидацию помещичьего землевлал
ния. Однако это не противоречит главному обстоятельству: с
циалистическую революцию пролетариат осуществлял в сок
только с беднейшим крестьянством. Иначе и не могло бы
Ведь социалистическая революция направлена против всей
всякой буржуазии, следовательно, и против сельской буржуаз»
Как же можно утверждать, что пролетариат брал власть в сок
со всем крестьянством, т. е. включая и сельскую буржуазию?
Ошибочным явился вывод о невозможности социального р|
кола крестьянства и как следствие этого необходимости сок
пролетариата со всем крестьянством на первом этапе социал
стической революции.
Ошибочной и вредной является попытка поставить под со
нение основополагающее марксистское положение о революц
как следствии конфликта между производительными силами
производственными отношениями’01.
Ошибочно называть буржуазию в числе «основных участник
Февральской битвы против царизма»102. Февральскую революц!
совершили, как неоднократно указывал В.И. Ленин, рабочие
крестьяне, одетые в солдатские шинели. То обстоятельство, ч
буржуазия сумела воспользоваться плодами революции, не де
оснований считать ее (буржуазию) основным участником бин
против самодержавия.
Все эти положения, подчеркивавшие исключительность пу
исторического развития России, неизбежно должны были при!
сти к выводу о невозможности использования опыта русской f
волюции для других стран.
Критике в партийной и научной печати, а также на col
щании историков в ЦК КПСС подверглись многие труды с
трудников сектора, опубликованные как в упомянутых сбо
никах, так и в других изданиях: исследования Ю.И. КирьяН
ва и С.В. Тютюкина, неправильно освещающие отдельн!
важные вопросы истории российского пролетариата, рабсУ]
А.Я. Авреха, содержащие противоречащий марксизму-лен
низму тезис о том, будто массовой социальной опорой ра
сийского самодержавия являлось крестьянство, историогр
фические работы К.Н. Тарновского, пропагандировав!!!
«новое направление» и содержавшие ошибочные положен)
по вопросам экономического и социального развития Росси
в частности при освещении предпосылок и задач буржуазн
демократической и социалистической революции, а таю
расстановки классовых сил в стране накануне Октября.
у1няя дискуссия советских историков 383
► ---------------------------------------------------------
L Несмотря на то, что перед сектором давно поставлена задача
< правления допущенных ошибок и коренной перестройки pa-
in i.i с тем, чтобы не допустить идейные срывы в дальнейшем, в
|ом направлении сделано еще очень мало. Единственным от-
опком сектора в научной печати на критические выступления
M'l.i опубликованная в журнале «История СССР» (1973, № 4)
H i ц-ктивная статья «О гегемонии пролетариата в первой рус-
kt>n революции».
Ни в научной продукции сектора, ни на его заседаниях не
la in подвергнуты критическому анализу упоминавшееся выше
Понос направление» и ошибки, допущенные сотрудниками се-
inp.i по вопросам социально-экономического развития Рос-
пи и истории Великой Октябрьской социалистической рево-
|и»иии. Более того, недавно рекомендованная сектором в пе-
|и 11. монография М.С. Симоновой, как показало проведенное
И'1>< кцией ее рецензирование, в трактовке изученного матери-
ал исходит из глубоко ошибочного априорного положения о
подстве в аграрном строе России докапиталистических от-
ношений, составляющего одну из основ «нового направления».
Роль парторганизации сектора
Партийная организация сектора не проявила должной требо-
|kiк-явности, настойчивости и последовательности в оценке оши-
fr». допущенных в работах сотрудников, коммунистов, и не
При мяла решительных мер к их исправлению. Хотя на партий-
ных собраниях сектора, заседаниях партбюро в 1972—1974 гг. ста-
цншсь вопросы об идейно-теоретических ошибках в трудах, ко-
Чорыс были подвергнуты критике в партийной печати и научной
К' риодике, выносились решения о мерах по их исправлению, но,
tn первых, подобные обсуждения проводились с большими за-
маниями, затягивались, на что указывали некоторые комму-
пт ня (напр., Г.М. Деренковский и др.); во-вторых, делались и
I.потея попытки преуменьшить значение ошибок, особенно
к < еретических, представить их малозначительными (это якобы
....ко неточности в формулировках, стиле и т. д.); в-третьих, не-
спорые товарищи стремились поставить под сомнение «объек-
вппюсть» рецензентов; в-четвертых, попросту не хотели серьез-
но и ответственно признать ошибки, которые получили большой
|н юнанс внутри страны и за рубежом, внесли путаницу в идео-
(шическую работу, в преподавание истории в вузах и школах.
Все это свидетельствует о том, что в парторганизации сектора
ш< утствует атмосфера высокой научной, партийной требователь-
на i и, идеологической дисциплины, взыскательной товарище-
• и>ii критики и самокритики. Недаром после всех решений (пра-
384
Разд<
вильных в своей основе), которые были приняты в течение п
ледних лет, сектор по-прежнему подвергается в печати крип
за серьезные ошибки по весьма важным теоретическим, кони
ционным вопросам.
Партийная организация не приняла необходимых мер к то
чтобы прививать чувство высокой ответственности у кажд
члена коллектива за идейный уровень работ, не потребов
персональной ответственности за грубые ошибки, допущен!
в ряде работ. По существу, осталось невыполненным реше1
партбюро Института от 5.VII.1973 г., в котором отмечае
«притупление чувства партийной ответственности за идей:
теоретический уровень своей научной продукции, отсутстви
секторе должной организации труда».
Одной из причин такой ситуации в секторе была неправилы
позиция бывшего директора Института П.В. Волобуева, котор
не только не исправлял, а в ряде случаев усугублял положени<
Правомерно в этой связи поставить вопрос: что изменилось в
кторе после мартовского совещания в Отделе науки I
ЦК КПСС и после резких критических выступлений в печати?
сути дела, очень мало. После партийного собрания Института,:
священного обсуждению выводов совещания, в секторе были на
чены мероприятия по исправлению ошибок. Однако реально п
ти ничего не сделано для их выполнения. Достаточно указать на
что до настоящего времени ни один из авторов, подвергшихся К|
тике советской общественности, не выступил в печати с призна
ем и осуждением своих ошибок и причин, их породивших. Поз
му у советской общественности создается впечатление, что в сек
ре не согласны с критическими выступлениями, высказанным
адрес работ сектора, и не хотят признавать ошибки. Показатель
что после выступления в советской печати с критикой ошибок 1
Тютюкина обсуждение в секторе, по сути, свелось не столько к 1
яснению причин, породивших ошибки, и к их исправлению,
отысканию неточных формулировок, якобы допущенных в рец
зии журнала «Вопросы истории КПСС». Это проявилось как в 1
ступлениях отдельных коммунистов, так и в самом постановле!
сектора. Партбюро сектора проявило растерянность и нерешитв
ность; вместо того, чтобы потребовать от каждого члена КПСС
ветственности за ошибки, оно пошло по линии увещеваний. В
ких условиях росли и развивались недостатки в секторе, перер
шие в систему взглядов, чуждых советской исторической науке.
Таковы основные причины, породившие грубые методоло
ческие ошибки в ряде работ сектора, работ, которые дали пи
буржуазной пропаганде для новых клеветнических измышлен
fb / h -д> 1яя дискуссия советских историков
385
Выводы
1 I Создавшаяся в секторе обстановка требует срочных ради-
1ПЫ1ЫХ мер, которые исправили бы существующее положение и
к/i отвратили ошибки в дальнейшем в освещении важнейших
нижем отечественной истории эпохи буржуазно-демократиче-
революций и подготовки Великого Октября.
? Учитывая новые задачи, поставленные на предстоящее
Ш и истое перед Институтом, и положение, сложившееся в се-
1<»ре истории СССР периода империализма, просить рассмо-
><ч|. вопрос о создании вместо существующего сектора ново-
>» Фуктурного подразделения, нацелив его на решение науч-
проблем, связанных прежде всего с подготовкой много-
НМ1 юй «Истории трех российских революций», и укомплекто-
rii в соответствии с этими задачами его штатный состав.
Председатель Комиссии
и» юр исторических наук В.И. Буганов
(подпись)
Члены Комиссии:
пмор исторических наук,
отделом историографии
in ючниковедения
Л.Г. Бескровный
(подпись)
ц»иор исторических наук,
цк1 директора Института
В.И. Бовыкин
(подпись)
Иннидат исторических наук,
I <► ив. сектором
|мпсриализма
В.С. Васюков (подписи нет)
|<»мор исторических наук,
и научн. сотр.
А.П. Новосельцев (подпись)
И । < 11 корреспондент
АН СССР,
«мп сектором
|имплексных проблем
lx юрии советского общества Ю.А. Поляков
1»|||.чидат исторических наук,
ti научн. сотр. М.С. Симонов
(подпись)
М.С. Симонова (подписи нет)
прмор исторических наук,
сектором истории
386
Раэд
Великой Октябрьской
социалистической революции П.Н. Соболев (подпис
[Особое мнение М.С. Симона
В качестве члена Комиссии дирекции по проверке работы
ктора истории СССР периода империализма Института исто
СССР АН СССР я была ознакомлена с заключительной нас]
щей «Докладной запиской». Я решительно отказываюсь под
сать этот документ по следующим мотивам:
1. Не могу не выразить протест против методов работы
миссии, которые являются нарушением принципа коллегиал!
сти. «Докладная записка» была вручена мне как окончателЫ
документ, уже подписанный всеми, кроме меня и В.С. ВасК
ва, членами Комиссии. Между тем в составлении его я не уЧ|
вовала, к обсуждению на какой-либо стадии не привлекала)
таким образом была лишена возможности внести какие-д
предложения и поправки. В полном составе с моим участием'
миссия не собиралась. Со мной как с секретарем партбюро (
тора была проведена всего лишь одна предварительная бо(
Л.Г. Бескровным на предмет получения документации парте)
низации. 1
2. В «Докладной записке» содержатся самые серьезные о4
нения в адрес ряда ведущих сотрудников сектора. Между те|
редким исключением именно с этими товарищами члены 1
миссии не беседовали.
3. В записке дана искаженная картина научно-организацй
ной работы сектора и научной работы его сотрудников. Д
изображено так, что никакой другой работы, кроме напис||
монографий, в секторе не велось; создается впечатление, что
ренос сроков завершения монографий лежит целиком на от
ственности исполнителей работ. Благодаря этому «Докладная
писка» приобрела сугубо обличительный характер по отноше|
к ряду товарищей и неоправданно опорочила их работу. В ТС
время в рассматриваемые годы сотрудники сектора участво!
в осуществлении ряда крупных коллективных работ (в том
ле многотомных «Истории КПСС», истории СССР, учебн^
для вузов, важных юбилейных работ, в крупных документалц
публикациях по истории революции 1905—1907 гг., рабочей
крестьянского движения и т. д.), получивших высокую оцен^
общее признание как в нашей стране, так и за рубежом. ,
4. Безосновательно расширен круг ошибок идейно-Teopeilj
ского характера, ответственность за которые возлагается на (
тор. В частности в докладной записке много места уделено 1|
•» 'н'цняя дискуссия советских историков 387
hr в адрес П.В. Волобуева, который с 1964 г* не являлся сотруд-
цюм сектора. Сотрудникам сектора приписывается отрицание
в России промышленного переворота, в то время как по
^|м вопросам сотрудники сектора занимают противоположную
)ни шю, а им приписываются высказывания В.В. Адамова.
H i с. 20—21 безосновательно и огульно по отношению ко
Н*м\ сектору говорится о перерастании недостатков, имею-
Ц\< я в работе сектора, «в систему взглядов, чуждых совет-
ion исторической науке». Очевидно, необходимо говорить о
>н\ взглядах, если они действительно имеются, сугубо кон-
Кшо, аргументированно, со ссылками на работы, с доказа-
ли жом того, как и у кого персонально они сложились в по-
Hhivio систему. Между тем такого подхода в записке нет (mo-
pi ныть, за исключением П.В. Волобуева). В записке нет ни
нгпшего разграничения ошибок и нерешенных, спорных в
вопросов. Мне неизвестно также, какие именно труды
► юра были использованы во вражеских целях буржуазной
внкиандой (с. 21).
Отношение к критике сформулировано на с. 19 так, что
Н/1.1СГСЯ впечатление, будто бы речь идет об идейных ошиб-
р но вновь выходящих работах, а не изданных несколько лет
im\ назад. Неверно, что сектором «реально почти ничего не
и *1.н1о» для исправления ошибок. Статья в журнале «Исто-
( ССР», исправившая ошибку об утрате гегемонии проде-
ри.на в 1906 г., не является единственной (с. 17). Необходи-
। \ казать на подготовленные к печати сотрудниками сектора
Инны: прежде всего на монографию «Проблемы гегемонии
ь» к гариата на демократическом этапе революции»
•ин 1907 гг.) — авторы: М.С. Волин, Г.М. Деренковский,
В Гютюкин, — издаваемую совместно с Институтам Марк-
ина ленинизма при ЦК КПСС (выход в Политиздате в на-
ги 1975 г.), юбилейную работу о первой русской революции,
undo К.Н. Тарновского для журнала «Вопросы истории
IH С» по проблемам социально-экономических предпосылок
П1КОЙ Октябрьской революции. Подготовлены и готовится
u ni ряд других работ.
ь Сектор выглядит в документе как какая-то автономная и
\правляемая единица, никому не подчиненная ни по адми-
н фативной, ни по партийной линии. Естественно после
♦ но, что вся вина за сложившееся в последние годы положе-
к надает на сектор. Что делала за эти годы дирекция и не-
•< рсдственно отвечавший за положение дел в секторе зам.
им к гора В.И. Бовыкин, остается совершенно неясно и при-
388 Разд
водит лишь в недоумение. В записке ничего не сказано о
выполнении самой Дирекцией ею же намеченного плана
реализации решений мартовского совещания в Отделе на
ЦК КПСС “ в помощь сектору (подготовка обсуждений м(
дологических проблем на заседаниях Ученого совета, публи
ция статей в исторических журналах силами сотрудников I
статута и т. д.).
7. Не могу согласиться и с предлагаемым методом выход
сложившегося серьезного положения в секторе - расформ!
ванием сектора и увольнением ряда сотрудников. Эта карац
ная мера за допущенные сотрудниками сектора в прощ
ошибки никак не вяжется с вопросом о структуре ИнстИ]
истории СССР, выработанной его первым директором акад!
ком Б.А. Рыбаковым, в которой сектору империализма поо|
лена важнейшая задача изучения исторических предпос^
Великой Октябрьской социалистической революции. Нел(
чен вывод Комиссии и с фактической стороны дела, поско!
сама Комиссия признает, что у сектора «есть возможное!
силы для преодоления тех серьезных трудностей и ошибок*
торые характеризуют ее (так в тексте. — В, П.) работу в nod
ние годы» (с. 20).
В целом, сама «Докладная записка» и методы работы ко|
сии создают впечатление о беспрецедентном в истории Инс!
та за последние 20 лет документе, о методах критики, в свое
мя осужденных ЦК нашей партии.
В. В. ПоликА
ПРИМЕЧАНИЯ
I
1 Тарковский К. Н. От редакции // История СССР. 1966. № 6. С. L
2 Неуклонное следование этим установкам заметно даже в новейши
ботах, причисляемых к литературе «нового направления»
Hildermeier М. Revolution und Revolutionsgeschichte // Geyer D. ||
Die Umwertung der sowjetischen Geschichte. Gottingen, 1991. S. 44
Nekrich A. M. Perestroika in History: The First Stage // Survey, 30 (I
4/131. P. 23-24).
В то же время, думается, едва ли правомерно считать «новое Hl
вление» продолжающим существовать после того, как, во-первых
й 'Н дняя дискуссия советских историков
389
-in hi жизни либо прекратили профессиональную деятельность такие
гк» представители, как А.Я. Аврех, В.В. Адамов, П.Г. Галузо, И.Ф.
I нндин, Л.М. Иванов, А.Л. Сидоров, К.Н. Тарновский и другие; во-
ин >рых, радикально изменилась обстановка, прежде вынуждавшая ис-
। ори ков соблюдать ритуалы «методологической дисциплины»: нет ни
Омела науки ЦК КПСС с его ИМЛ и АОН в их цензурно-инквизи-
fopt кой роли, ни КГБ. Есть, правда, Академия наук, но и та больше
ши и мается выборами.
( м Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993. С. 273. «Для всех
Hui положение о господстве капитализма, о ведущей роли капитали-
II Нисского уклада в экономике страны было аксиомой», —
। пи петельствует П.В. Волобуев (Вопросы истории. 1990. № 6. С. 183).
И< \одным пунктом в датировке становления капиталистического ук-
лп.1.1 серединой XVIII в. служило, как известно, применение матема-
11Г1гских методов исследования: от 1861 г. был по указанию Сталина
нн читан век назад (см.: Rosenfeldt N. Е. Paradigms of Periodization //
Ин sum and Eastern European History. Berkeley, 1984. P. 51). Сталин ro-
цнрил: «Для того чтобы буржуазная система доказала свое
ирг несходство над феодальной системой хозяйства, на это ушло что-
н» около ста лет или и того меньше» (Сталин И. В. Соч. М., 1948.
I С. 137).
>|.| идея была возведена в ортодоксальную норму еще в 20-х гг. «Пред-
< удок о медленности исторического развития России, — писал инст-
|ц»пию учителям “исправившийся” Покровский, — основан на одно-
иороннем наблюдении над докапиталистическим периодом... Но, од-
образовавшись, русский капитализм, опираясь на все достигну-
к этому времени западным капитализмом технические и организа-
ционные успехи, шел в семимильных сапогах, с изумительной быстро-
1»»п пока, к началу XX в., Россия не “догнала” Европы в этом отно-
нн нии окончательно». Учителям надлежало раскрыть ученикам «посте-
in иную подготовку величайшего исторического переворота, какой ко-
ны пибо переживала Россия, — революции 1917 г. ...показать закономер-
но ть исторического процесса» (Покровский М. Н. Объяснительная запи-
1н к программе по новейшей русской истории в школе II ступени //
Ilin по: Жилинская А. Н. К вопросам методологии и методики общест-
ймигдсния. 2-е изд. Л., 1929. Вып. 1. С. 278—279).
I ем не менее Покровскому не забыли его прежних «троцкист-
»и!\» высказываний, «антиленинского, антиисторического вывода,
i»viio Октябрьская социалистическая революция произошла в Рос-
• |»н вопреки законам экономического развития, будто предпосылок
»i mi социализма в России не было» (Панкратова А. Развитие истори-
»•« них взглядов М.Н. Покровского // Против исторической концеп-
ции М.Н. Покровского: Сб. ст. М.; Л., 1939. С. 49).
390
Разд*
5 Не учитывая такого пропагандистского цинизма, Б. Бонвеч в своей
держательной статье о «новом направлении» придает существен!
значение исправлениям при переиздании книги С.П. Трапезникова»
2-м издании Бонвеч не обнаружил рассуждений о «вековой отста
сти», из которой вывели Россию большевики. Видеть в этом редак
ровании признак какого-либо поворота в пропаганде не следует: у
занный текст сохранился во 2-м издании, он лишь перемещен в Д
гой раздел.
См.: Трапезников С. П. На крутых поворотах истории. М., 1971. С. |
Ср.: 2-е изд. М., 1972. С. 211; Bonwetsch В. Oktoberrevolutl
Legitimationsprobleme der sowjetischen Geschichtswissenschaft I I Politic
Vierteljahresheft 1976. Bd. 17. Heft. 2. S. 166,
6 В такой обстановке работали не только специалисты по русскому 1
периализму. Медиевисты по-своему ощущали те же жесткие рамки,
словам Е.В. Гутновой, формационная пятичленка «грешила эконо|
ческим детерминизмом, недооценкой роли надстроечных явлений»,
«боязнь отклониться от этой схемы приводила, даже при отсутсП
явного вмешательства сверху, к таким негативным последствиям, |
постоянная самоцензура историков, ограничения в тематике иссл|
ваний, стремление опираться в своих выводах на цитаты из тру
классиков марксизма» (Гутнова Е. В. Советская медиевистика с
дины 30-х до конца 60-х гг. // История и историки. М., 1990. С. И
7 Mazour A. G. The Writing of History in the Soviet Union. Stanford (Cal
1971. P. XIII. j
8 После того как партийный идеологический диктат рухнул и цитатЦ
ясак был отменен, прежние распорядители кредитов и плановых 4
тажей с наигранным возмущением корили коллег, повинных в «и
рансах», за злоупотребление цитатами!
9 Scanlan J. Р. From Historical Materialism to Historical Interactionisfl
Philosophical Examination of Some Recent Developments I Ed.
Baron S. H., Heer N. W. // Windows on the Russian Past. Essays on Sfl
Historiography since Stalin. Columbus (Ohio), 1977. P. 4.
10 См.: Варга E. Основные вопросы экономики и политики империй!
ма (после второй мировой войны). М., 1953. С. 61.
11 Научным наставником многих из них был АЛ. Сидоров. Как вспа
нал А.М. Некрич, «силы самой черной реакции» собирались в МГ
АОН; «эти силы возглавлялись проректором Московского унивм
тета проф. А.Л. Сидоровым». «Наиболее оголтелый характер прМ
мает борьба против “космополитов” на историческом факультете I
сковского университета... Заседание длится три дня (25, 26 и 28 М
та 1949 г.)... Главным оратором и здесь был А.Л. Сидоров». А Ом
временно «по другую сторону лестничной площадки происхом
»< ' н -дняя дискуссия советских историков 391
пил логичное заседание экономистов» — громили Варгу (Некрич А. М.
решись от страха. Лондон, 1979. С. 44, 51, 56).
lit 1ишне отметить, что наряду с А.Л. Сидоровым у истоков «нового
и и правления» стоял П.В. Волобуев — в то время молодой историк, яв-
iiMiiiiiHHca, однако, инструктором Отдела науки и культуры ЦК. Соот-
№ н (вующую роль Волобуев сыграл в подготовке решения Секретари-
нi.i ЦК по перетряхиванию в 1957 г. редакции «Вопросов истории», вы-
плывшей раздражение сталинистов своей радикальностью. Сказался,
пишет Волобуев, «едва начавшийся у меня пересмотр сталинских догм»
(Вопросы истории. 1990. № 6. С. 183). Участие в «новом направлении»
•м ювска со связями в центральном партийном аппарате (в 1970 г., по-
। в- разделения Института истории, он стал директором Института ис-
юрии СССР АН СССР) придало силы и живучести всей группировке.
LipiioecKuu К. Н Проблема взаимодействия социально-экономических
|.|дов империалистической России на современном этапе развития
। <шс1ской исторической науки // Вопросы истории капиталистической
Г»м сии: Проблема многоукладное™. Свердловск, 1972. С. 16.
IB юрия и историки. М., 1990. С. 156.
Вопросы истории. 1990. № 6. С. 183.
/I.i к ко от действительности утверждение, будто выводы о «большой
!»•» hi крупных монополий» обязаны своим появлением «либерализа-
ции режима» после смерти Сталина, а затем они оказались якобы
шынтически неприемлемыми и даже служили причиной гонений
I» м Ферро М. Как рассказывают историю детям в разных странах
мира. М., 1992. С. 166). Дело обстояло как раз наоборот.
Характерно, что конкретные количественные сопоставления, проделанные
гик в 1930 г. Н.Н. Ванагом и показавшие наглядно действительный - кар-
'111МП1ЫЙ — масштаб российских финансовых гигантов, никто из поздней-
ших его критиков (включая представителей «нового направления») не по-
им шлея оспорить, предпочитая снова и снова критиковать малосодержа-
н и.ные в научном отношении формулы о «полуколонии» и полемически
к», ч 1ренные оценки роли иностранных капиталов. Впрочем и в полемике
•» полуколонии», как отмечено в историографии, победа была одержана
ни «окарикатуренной версией идеи Ваната», а после исследований Р. Жи-
|и< u В.С. Дякина исчисления доли иностранных капиталов в промышлен-
ие in приходится корректировать в пользу Ваната (см.: Enteen G., Gom Т.,
tn Ch. Soviet Historians and the Study of Russian Imperialism. University
r.iik, Penn. London. 1979. P. 30. Bonwetsch B. Die auslandische Kapital in
KuBland: Bemerkungen zum Forschungsstand // Jahibiicher fur Geschichte
n.teuropas 22 (1974). H. 3. S. 414—415).
• i .i стадия капитализма, которая носит название империализма, сложи-
392 Раз/
лась в России еще до [первой мировой] войны: монополистский кап
лизм уже играл в экономике России ведущую роль» (История грая
ской войны в СССР. М., 1936. Т. 1. С. 12-13; Викторов И. Ош:
М.Н. Покровского в оценке Октябрьской революции // Историк-м
сист. 1938. № 5(69). С. 173; Бовыкин В. И. Введение // Рабочий кл|
первой российской революции 1905-1907 гг. М., 1981. С. 14—15).
19 Тарновский К.Н. Проблема взаимодействия социально-экономиче
укладов... С. 16-17.
20 Тарновский подчеркивал разницу: одно дело — империализм, мон
лизированная часть экономики (в ленинском истолковании: надет
ка над «старым» капитализмом), другое — экономика России в це
Первый — без принципиальных отличий от западных таких же надс
ек, вторая - со многими особенностями (см.: Тарновский К. Н. К
гам изучения монополистического капитализма в России // Совет
историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. М., 1962. С. 328,:
Но такая аргументация, во-первых, слишком тонка, чтобы быть на,
ной, во-вторых, само представление об однотипности российских
нополий и западных являлось последствием известных увлечен!
проработке исходных данных.
21 В неподписанной справке для Отдела науки ЦК КПСС персонал!
состав «нового направления» представлен как «группа историков, п
мущественно работающих в Институте истории СССР АН СССР I
нимающих официальное должностное положение. В числе зачинат
и активно поддерживающих новое направление [лиц] находится дм
тор Института истории СССР П.В. Волобуев, руководители отдела*и
рии периода капитализма этого Института Иванов Л.М. (умер в 197<
Анфимов А.М., Шацилло К.Ф., научные сотрудники Гиндин И.Ф.,
новский К.Н., Аврех А.Я., Кирьянов Ю.И. и др.
Активная роль в формировании нового направления принадж
также Гефтеру М.Я. (Институт всеобщей истории АН СССР), Ti
шенко В.В. (Белоруссия), Минарик Л.П. (Исторический музей, М
ва) и некоторым др. историкам».
22 См.: Hildermeier М. Op. cit. S. 46-47; примерно ту же мысль про»
Б. Бонвеч.
23 Хильдермайер ссылается, в частности, на дискуссию о генезисе К
тализма. Но вспомним состав авторского коллектива, подготовив!
основной доклад в 1965 г.: наряду с И.Ф. Гиндиным, Л.В. Данил!
и Н.И. Павленко в числе авторов были и будущие преследовав
(И.Д. Ковальченко, Л.В. Милов, П.Г. Рындзюнский, А.П. Новое
цев; последний позднее раскаялся в этом поступке); а все вместе
выступали тогда против твердокаменных патриотов-ортодоксов.
24 Признание этого качества монополизации в России было общим |
и' и 1яя дискуссия советских историков 393
мм в дореволюционной литературе, но с 30-х гг. о нем вспоминали все
1»< ас и не делая отсюда выводов для методики исторического анализа.
( л мое серьезное внимание на данную сторону проблемы было обраще-
но после Н.Н. Ванага (1930 г.) и И.Ф. Гиндина (1948, 1957 гг.) А.Л. Си-
доровым (1961 г.), А.П. Корелиным (1972 г.), К.Н. Тарновским (1972 г.),
А К Сорокиным (1990 г.).
( м Baron S. Н., Heer N. И< (eds.). Windows on the Russian Past. P. XIII;
llildcrmeier M. Op. cit. P. 35.
Ьфтер M. Я. Многоукладное^ — характеристика целого // Вопросы
№ юрии капиталистической России. С. 85.
< м Сталин И. Вопросы ленинизма. 11-е изд. [М.], 1941. С. 38; Исто-
рии Всесоюзной Коммунистической партии (большевиков): Краткий
HSIK М., 1955. С. 142.
( м Первая мировая война: 1914—1918. М., 1968. С. 21-22.
ЬтВин И. Ф. Проблемы истории Февральской революции и ее соци-
* паю-экономических предпосылок // История СССР. 1967. № 4.
< I/. Ср.: Шебалдин Ю. Н. Обсуждение «Записки» по проблеме «Ис-
|о|»пчсские предпосылки Великой Октябрьской социалистической ре-
ви ионии (Россия в период империализма)» // Вопросы истории. 1958.
N- V С. 207.
Г< формы или революция? Россия, 1861—1917: Материалы международ-
•мн<» коллоквиума историков. Спб., 1992. С. 388.
t/irt I, процитировано выступление Нетесина, как оно изложено в
пр<лисловии В.В. Адамова к «Свердловскому сборнику» (с. 10). «Со-
"<»|мжения аналогичного порядка были высказаны и В.И. Бовыки-
ним % — сказано там. Последний 20 лет спустя энергично отрицал
ни-ой смысл своего выступления в Свердловске (см.: Вопросы исто-
рик 1990. № 6. С. 167: это ему якобы «приписал» некий недоброже-
нннль). Но незадолго до того в другом месте он сам удостоверил точ-
ное и, передачи своей позиции Адамовым (см.: Бовыкин В. И. Проб-
ен мы перестройки исторической науки и вопрос о «новом направле-
нии» в изучении социально-экономических предпосылок Великой
«ыябрьской социалистической революции // История СССР. 1988.
N- > С. 93).
М/ иов В. В. Предисловие // Вопросы истории капиталистической Рос-
иш С. 10.
ь^ыкин В. И. Формирование финансового капитала в России: Конец
ч I \ в. - 1908 г. М., 1984. С. 14. См. также: Бовыкин В. И., Лаверычев В. Я.
। мциальн о-экон омические и политические предпосылки Великой Ок-
• •*< »i >i«ской социалистической революции // Советская историография Ве-
III»<>й Октябрьской социалистической революции. М., 1981.С. 32; Изуче-
||ц< отечественной истории в СССР между XXIV и XXV съездами КПСС.
394
Разд
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
М., 1978. Вып. 2. С. 87; Новое в советской исторической науке: Сб. ст,
1988. С. 51, 55; Вопросы истории. 1990. № 6.С. 174; Реформы или р
люция? С. 202-203.
Гиндин И. Ф. Русские коммерческие банки: Из истории финансо!
капитала в России. М., 1948. С. 190-191; Сидоров А. Л. Финансовое
ложение России в годы первой мировой войны (1914-1917). М., 1
С. 5, 181.
Сидоров А. Л. Экономические предпосылки социалистической реве
ции в России Ц История СССР. 1957. № 4. С. 32.
Гиндин И. Ф. Русские коммерческие банки. С. 193-196. 1
Гиндин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика I
ского правительства (1861-1892 гг.). М., 1960. С. 4, 408.
См.: Ванаг Н. Н. Финансовый капитал в России накануне первой
ровой войны. 3-е изд. [Харьков], 1930.
Гиндин И. Ф. Государственный банк... С. 407—409. '
Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. С. 32O-*
См.: Лаверычев В. Я. Военный государственно-монополистический!
питализм в России. М., 1988; Бовыкин В. И. Россия накануне вел!
свершений. М., 1988. Критические рецензии на эти книги см.: Воя
сы истории. 1989. № 3. С. 44—61; Первая мировая война: Дискусс|
ные проблемы истории. М., 1994. С. 45-57. ц
Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. С. 320, |
Гиндин И. Ф. Концепция капиталистической индустриализации Ров
в работах Теодора фон Лауэ // История СССР. 1971. № 4. С. 230.
Сидоров А. Л. Финансовое положение... С. 5.
О том, какого накала достигло на этом участке сопротивление пред
жению «нового направления», можно судить по полемике И.Ф.
дина и К.Н. Тарновского с А.П. Погребинским, разгоревшеЙ^
1960-1963 гг. См.: Об особенностях империализма в России. М., я
Сидоров А. Л. Некоторые проблемы развития российского капитм
ма в советской исторической науке // Сидоров А. Л. Историчй
предпосылки Великой Октябрьской социалистической револки
М., 1970. С. 175-176. (Статья перепечатана из «Вопросов истон
1961, № 12.) j
См.: Шацилло К. Ф. Из истории экономической политики царед
правительства (О причинах секвестра военно-промышленных пред4
ятий) И Об особенностях империализма в России.
Подробнее см.: Тарновский К. Н. Проблема российского государе!
но-монополистического капитализма периода первой мировой воЙМ
Вопросы истории. 1961. № 7. Он же. Еще раз о «сращивании» и в
чинении» И Об особенностях империализма в России. i
Сидоров А. Л. Некоторые проблемы развития... С. 163, 180. На
«I 'цняя дискуссия советских историков 395
fc- I 114 ...................... — ,, I I ——и.
!••»» к довательность («неуверенность») Сидорова указывает Р. Макнил
О McNeal R. Н. The Fate of Imperial Russia 11 Windows on the Russian
f.i-.i P. 126).
Й u<h»poe А. Л. Некоторые проблемы развития... С. 177-178.
Num же. С. 183, 184.
Il критическое отношение к источникам отмечалось не только приме-
шпгчьно к данной проблеме. При освещении роли иностранного капи-
1и i t в народном хозяйстве России «почти полностью отсутствуют ис-
|irttшковедческий анализ и критика источника. Исключительно редки
1ки проверки фактов, заимствованных из архивных'документов»,
• »»1мечал Бовыкин, в то время еще выступавший на стороне Гиндина
{biUiNKUH В. И. О некоторых вопросах изучения иностранного капитала
* России Ц Об особенностях империализма в России. С. 300—301). На-
|itt iv с добросовестными заблуждениями в истолковании источников,
li t винными идеологическим давлением, некоторые авторы, выступав-
Н1п< с работами по проблемам монополизации экономики, не останав-
1ись перед прямой фальсификацией (И.В. Маевский, А.П. Погре-
|В1К кий и др.).
hmthni И. Ф. Политика царского правительства в отношении промыш-
Л» иных монополий И Об особенностях империализма в России. С. 100.
И принципе против критического подхода к используемым материа-
ла» выступил Погребинский, назвавший требование конкретности в
днк1 штельствах всесилия буржуазии «вульгарным натурализмом», пе-
нося в полемику с коллегами этот ждановский ярлык, навешанный
1 Д. Шостаковича в 1946 г. Из работ Погребинского ныне оппо-
1н hiы «нового направления» обильно черпают свой фактический ма-
IrpiMJI.
I м Keep J. «The Great October Socialist Revolution» // Windows on the
Hnv.ian Past. P. 147.
Ilhiuujuio К. Ф. [Рец. на кн.: Лаверычев В. Я. Монополистический капи-
«||| в текстильной промышленности России. М., 1963] // Вопросы ис-
lupiiii. 1964. № 9. С. 154; Гиндин И. Ф. О некоторых особенностях эко-
номической и социальной структуры российского капитализма в нача-
ф \Х в. Ц История СССР. 1966. № 3. С. 59. Например, ситцевые фа-
бриканты лишь с 1913 г. начали подкреплять свои соглашения штраф-
ными условиями, а до того все основывалось на печально известном
• । < том купеческом слове».
< м Бовыкин В. И. Формирование финансового капитала в России.
< .’26-227.
I м Сидоров А. Л. Исторические предпосылки... С. 171.
luiuiiiH И. Ф. О некоторых особенностях экономической и социальной
। |р\ктуры... С. 66.
396
Разщ
60 Там же. С. 66-67.
61 Там же. С. 58, 60-61, 63.
62 Шацилло К. Ф. Государство и монополии в военной промышленн
России: Конец XIX в. - 1914 г. М., 1992. С. 28-29. См. также: Он
Русский империализм и развитие флота накануне первой мировой I
ны (1906-1914 гг.). М., 1968.
63 Адамов В. В. Об оригинальном строе и некоторых особенностях pg
тия горнозаводской промышленности Урала // Вопросы истории К|
талистической России. С. 225-226, 234.
64 Гиндин И. Ф.у Тимошенко В, В. Многоукладное™ в социально-экоШ
ческой структуре России конца XIX - начала XX в. // Экономичен
науки. 1982. № 2. С. 65.
65 См.: Шапиро А. Л. Русское крестьянство перед закрепощен
(XIV—XVI вв.). Л., 1987. С. 242-247; Он же. Проблемы социально^
комической истории Руси XIV—XVI вв. Л., 1977.
66 Слово, употребленное Л.В. Черепниным и заимствованное
В.И. Ленина.
67 Ковальченко И. Д., Милов Л. В. Всероссийский аграрный рынок.)
1974. С. 41, 243.
68 Тарновский К. Н. Проблемы аграрной истории России периода импй
лизма в советской историографии (дискуссии начала 1960-х гг.) // Г1
лемы социально-экономической истории России: Сб. ст. М., 1971. Cl
69 Анфимов А. М. К вопросу о характере аграрного строя Европе!^
России в начале XX в. // Исторические записки. М., 1959. Т. 65. CJ
70 Ковальченко И. Д., Милов Л. В. Указ. соч. С. 365-366, 381.
71 Анфимов А. М. Крестьянское хозяйство Европейской Pod
1881-1904. М., 1980. С. 7. Слова эти часто цитируют, но, по зам
нию Волобуева, всегда умалчивают, «при каких обстоятельствах И
кими способами был добыт в 70-х этот отказ» (Вопросы истории. I
№ 6. С. 181). ]
72 Московский партийный архив (ныне - Центральный архив общес||
ных движений г. Москвы). Ф. 474. On. 1. Д. 22. Кор. 2. Л. 23, 123J
Резолюция общего собрания (25 ноября 1931 г.) ячейки Инета
красной профессуры (истории) по докладу о политических итога^
суждения письма т. Сталина; план работы бюро цехячейки на НО|
1931 — май 1932 г.; протокол № 6 заседания бюро ячейки ИКП ц1
рии при Коммунистической академии 18 декабря 1931 г. !
73 Бовыкин В. И. Эпоха капитализма (1861-1917 гг.) в работах coeeil
историков И Новое в советской исторической науке. М., 1988. С.1
74 Ковальченко И. Д. Методы исторического исследования. М., 1
С. 144-145, 166. |
75 Цит. по макету русского издания: Рейман М. Русская револм|
». о< \цняя дискуссия советских историков 397
1 февраля - 25 октября. 1917. Прага, 1968. С. 59.
|.»м же. С. 24, 32, 63, 248-249. Значение «пражской весны» и других
ni<< in неполитических факторов для судьбы «нового направления» об-
* нмиельно освещено Б. Бонвечем (см.: Bonwetsch В. Oktobe revolution).
< м Reiman М. Ruska revoluce. 23.unor - 25. vijen 1917 . Praha, 1991. S. 11.
/<• rro П. А. История Октября с позиций реформизма // Вопросы исто-
рии КПСС. 1968. № 12. С. 110-123.
|||.н>оры состоялись осенью 1965 г. Первоначально секретарем парт-
|»1»|.1низации был избран К.Н. Тарновский, а когда райком отвел его
кандидатуру — В.П. Данилов (см.: Некрич А. Отрешись от страха.
( 249-251).
Новое партбюро подготовило обширный доклад об общем положе-
нии в исторической науке. В нем был поднят «ряд принципиальных
к орстических и методологических вопросов, в частности о роли ис-
н»рической науки в нашем обществе, об исторической правде», не-
приемлемости административно-бюрократических методов руковод-
। । па. Говорилось о необходимости «снятия запретов на исследования
•н дельных проблем, событий и целых исторических этапов... создание
демократической, свободной обстановки в науке» и т. п. Перед пред-
• пилением в Отдел науки ЦК доклад был утвержден на партийном
.< .орании, а когда возникла задержка с его одобрением на Старой
и кяцади — утвержден вторично (Емец В. А., Шелохаев В. В. Творче-
!Н1й путь К.Н. Тарновского // Исторические записки. М., 1990.
I 118. С. 208; Некрич А. Отрешись от страха. С. 257.
Нгкрич А. Отрешись от страха. С. 381.
Документы советско-итальянской конференции историков 8—10 апре-
|.| 1968 г. М., 1970. С. 224-225, 280-281.
l .iM же. С. 253—254.
1’< комендации совещания историков в Отделе науки и учебных заведе-
ний ЦК КПСС 21-22 марта 1973 г. М., 1974. С. 2-3.
< м : Дружинин Н. М. Особенности генезиса капитализма в России в
. равнении со странами Западной Европы и США. Статья перепечата-
II I в кн.: Дружинин Н М. Избранные труды: Социально-экономическая
»н юрия России. М., 1987. С. 348. Как отмечает в рецензии Г. Торке,
ног том подвергся редактированию.в новейшем на 1987 г. духе: из тек-
< in ранее опубликованных статей устранялись не только ссылки на
< । ал и на и «Краткий курс», но и предостережения Дружинина против
преувеличений в оценке капиталистического развития России.
I строга mutantur...” - вздохнул Торке под конец (Jahrbiicher fur
• «rschichte Osteuropas. 36 (1988). Heft 1. S. 149).
< м.: Вопросы истории. 1990. № 6. С. 178-179; Дружинин Н. М. Избран-
398
Раэд
ные труды: Воспоминания, мысли, опыт историка. М., 1990. С.
Ср.: Некрич А. Отрешись от страха. С. 54.
86 Минц Я. Я., Нечкина М. В., Черепнин Л. В. Задачи советской истор
ской науки на современном этапе ее развития // Черепнин Л. В. Boi
сы методологии исторического исследования: Теоретические пробл
истории феодализма. М., 1981. С. 245, 250. (Статья перепечатан
журнала «История СССР», 1973, № 5.)
Столь азартное участие в «разборке» Черепнина не должно yj
лять. В конце жизни академик испытывал глубокий моральный 1
зис — иначе не объяснить сделанную им в одной из последних
бот попытку полностью оправдать сталинизм в историографии
исключая даже кампанию против «космополитизма» у истор>
(см.: Черепнин Л. В. Основные этипы развития советской истор!
ской науки И Очерки истории исторической науки. М., 1985. 1
С. 12, 20-21).
87 Гиндин И. Ф. Политика царского правительства в отношении пром!
ленных монополий // Об особенностях империализма в России. С.
88 История СССР. 1970. № 5. С. 232 и обложка.
89 Гиндин *С. Я. О неизданной монографии И.Ф. Гиндина и о I
те в ней публикуемого этюда // Из истории экономической м
ли и народного хозяйства России. М., 1993. Вып. 1, ч. 1. С.
Д. Гейер, вполне уверенный, что книга, рекламированная вед
ственным издательством АН СССР в качестве выпускаемо
1970 г., не могла не выйти в свет, поспешил сослаться на нее
на состоявшееся издание (см.: Geyer D. RuBland als Problem
vergleichenden Imperialismusforschung // Das Vergangene und
Geschichte. Festschrift fiir Reinhard Wittram zum 70. Geburtl
Gottingen, 1973. S. 364. Fn. 12).
90 Cm.: McNeal R. H. Op. cit. P. 136. Fn. 32. Автор, правда, сделал oroi
ку, что ему еще не удалось эту книгу получить.
91 Вопросы истории. 1990. № 6. С. 171; История и историки. М., 1
С. 155.
92 Ср. Geyer D. Klio in Moskau und die sowjetische Geschichte. Heidett
1985. S. 34. В скором времени Отделу науки достигнутое успокой
показалось чрезмерным, он стал подталкивать Отделение исторк
редакции журналов к организации «свободных творческих дис!
сий». В 1984 г. в «Вопросах истории» (№ 2), испытавших силы
нажим в этом отношении, пришлось даже поместить отчаянное
зывное приглашение к дискуссиям «на основе марксистско-лен
ской методологии», не возымевшее значительного действия. См. <
же: В Отделении истории АН СССР // Вопросы истории. I
>i •<-iив!я дискуссия советских историков 399
I НН-Ю7.
hi/’HoecKuu К. Н. В преддверии Октября // Наука и жизнь. 1987. № 10.
< /X -79.
*•! ннсртрофированная роль государства и его институтов “сверху”
>ннпву”, предельно низкий уровень правосознания правителей и уп-
|Ш1Г1ясмых, элементарный уровень культуры основной массы населе-
нии говорить о наличии политической культуры применительно к
1»<и < ннеким условиям вряд ли возможно» (Шелохаев В. В. Роль Интел-
ппснции в формировании политической культуры // Россия в новое
н|'< ми: Выбор пути исторического развития: Материалы межвузов-
ски научной конференции 22-23 апреля 1994 г. М., 1994. С. 101).
Нп 1можности менее болезненного развития по конституционному пу-
||| -плотно блокировались консервативно-охранительными силами» и
-••кнались нереализуемыми» также ввиду «иммунитета значительной
•|.н in общества к идее демократии и правового государства» (Циунчук
/' I Парламентаризм в России: опыт политической культуры // Там
♦ . С. 109-110).
М Хаген, не понимая цензурных условий, в которых готовился кол-
имивный труд «Кризис самодержавия в России. 1895-1917» (Л.,
Iчк4), ставил ему в минус отсутствие упоминаний о «многоукладно-
• ни и «новом направлении» (Jahrbiicher fur Geschichte Osteuropas. 35
i r’X7). Heft 3. S. 403-404). В начале 80-х гг. такое упоминание мог-
к» выть допущено только в ругательном смысле.
н< изжитое стремление примирить новые данные и идеи с истолкова-
нием Октября как успешной социалистической революции вызвало к
♦ н ши ряд ни к чему, в сущности, не обязывающих формул, имевших
1 л-ой же «ритуальный» характер, как и цитаты из Ленина («Россия -
. i рана второго эшелона капитализма», «Россия - модель мира» и т. п.).
Н но действительно уязвимое место «нового направления» с остерве-
п нием впились его гонители. Другим привлекшим их внимание поня-
шем оказалась «многоукладность» - чисто рабочий, условный термин,
мнорый подвергался осуждению как якобы не имеющий точного зна-
н ния, непонятный и пр. На самом же деле каких бы то ни было спе-
।пыльных объяснений и определений к нему настолько не требуется,
•по им свободно и охотно оперируют все (иностранным историкам, на-
пример, достаточно так или иначе перевести его на свой язык: multi-
11 ucturedness, multiformity, Mehrbasigkeit, Vielschiftigkeit, heterogeneity
• it ), кто предпочитает обойтись одним словом вместо многих описа-
в п,ных фраз. Термин этот не обязателен, общая схема «нового напра-
п 1ения» «работает» и без него. Но он представляет и значительное
\ юбство.
400
Разд
97 Первая часть Записки посвящена производственной работе (п|
К.Н. Тарновского).
98 Российский пролетариат: Облик, борьба, гегемония. М., 1970. С. ‘
99 Там же. С. 63.
100 Там же. С. 22.
101 См.: Историческая наука и некоторые проблемы современно
М., 1969. С. 261.
102 История СССР с древнейших времен до наших дней. М., 1968. 1
С. 682.
Историография истории
диссидентского движения в СССР 50-80-х гг.
11с । ориографической традиции изучения диссидентского
Ни ♦.гния в СССР, если вести речь об отечественной истори-
>ой науке, еще предстоит сложиться. Крушение тоталитар-
р' режимов в ряде стран в ходе второй мировой войны и по-
ее завершения вызвало на Западе повышенный интерес к
Ви и темам функционирования тоталитарного государства и
нпгегва, а также к проблемам гражданского сопротивления в
I нациях несвободы. Английский историк Э. Карр, рассуждая
• мысле истории и роли в ней инакомыслящих, отмечал, что
ш»(н»с общество, не являясь полностью гомогенным, предста-
цн< । собой арену социальных конфликтов. Поэтому «индиви-
Vvmi.i, восстающие против существующих властей», есть про-
умы этого общества, причем в такой же степени, как кон-
и»рмистеки настроенные граждане1. Французский ученый
\рон при характеристике тоталитаризма обращал внимание
и превращение при нем любой деятельности в разновидность
in дарственной и подвластной идеологическим догматам.
Ipii icM каждое отклонение от принятых норм сразу же стано-
идеологической ересью. В результате — «политизация,
Ilin ологизация всех возможных прегрешений отдельного чело-
► ♦ л и, как заключительный аккорд, террор, одновременно по-
лицейский и идеологический»2. Имеются и другие историогра-
фические свидетельства активного освоения указанной проб-
li мл гики за рубежом3.
В (’ССР, где общественные науки находились в плену у офи-
1«м.ciиной идеологии, тема инакомыслия во времена отечествен-
ной тоталитаризма была впервые предложена учеными и публи-
Нн< ими - недиссидентами — лишь во второй половине 80 — на-
ции е 90-х гг.4 При разнообразии точек зрения на данный пред-
402
Раздел!
мет отдельные авторы сходятся в том, что инакомыслие в Роса
включая советский период ее развития существовало всегда
как на общественном, так (преимущественно) и на личностно
уровне, — в наибольшей степени давая о себе знать в кризисщ
для общества годы5. '
В Советском Союзе много лет термин «диссидент» был сиН
нимом слова «отщепенец» (что в принципе верно). Он получ
хождение в брежневскую эпоху с легкой руки иностранных ед
респондентов, аккредитованных в Москве. Более точное опрся
ление этого термина предполагает знание его основы (от /Ц
dissidens — несогласный), а также практики применения. Па
мерно с середины 70-х гг. «диссидентами» называли людейл
той или иной форме (как правило, в открытой) проявлявщ
свой нонконформизм по отношению к официальным доктрин
или политике существующей власти, что приводило их к яви
му или скрытому столкновению с ее структурами6. Но не
терминология рождалась на Западе или с его помощью. Одм
из самоназваний, которое диссиденты не получили извне, Я
термин «правозащитник». Правозащитное течение было ф(Я
сом, концентрировавшим интересы других движений. Kai
именно? На этот вопрос отвечает известная правозащитна
Л. Алексеева, давая анализ следующих из них: национальна
национально-религиозных; национально-демократических; л
жений представителей народов за выезд на историческую pod
ну или в родные места; социалистического и движения за cod
ально-экономические права7. В центре внимания правозаия
ников находилось положение о соблюдении прав человека в fl
ветском Союзе и несоответствие этого положения принция
Всеобщей декларации прав человека ООН. Директор Моск!
ского исследовательского центра по правам человека А. Сми
нов сравнил правозащиту с иммунной системой человечесх!
организма. Правозащита, по его мнению, не только гарантия
от произвола власти, но и саму власть защищает от экстремя
ских настроений8. I
Как известно, даже при самом свирепом политическом рея
ме абсолютной тотальности не бывает. Любые явления тоге]
тарного общества разноплановы и противоречивы. НекотоЯ
авторы выделяют три типа оппозиции в СССР: антисталинся
либеральную и диссидентскую9. От общей массы инакомыЯ
щих диссиденты отличались не только образом мышления, м
типом социального поведения. Побудительным мотивом учася
в диссидентском движении было стремление к нравственном!
гражданскому сопротивлению, оказанию помощи людям, п|
♦ • ч >и( )графия истории диссидентского движения в СССР50—80-х гг.403
мншимся репрессиям, формированию и сохранению опреде-
М1ных общественных идеалов.
По мнению Л. Алексеевой, диссиденты — категория истори-
h ьая, подобно декабристам, народникам, даже неформалам10.
Ьимснная дистанция, все дальше отделяющая нас от периода
0 КО-х гг., дает дополнительную возможность исследователь-
||>и практике уйти от черно-белого изображения этого движе-
нии. объективнее взглянуть на него, сопоставив различные точ-
Н фения.
Небезынтересно замечание Д. Каминской, известного москов-
Нок) адвоката, участницы ряда политических процессов конца
1) \ । г. Она, в частности, писала: «Ставшие сейчас привычными
Ирмины “диссиденты”, “инакомыслящие” тогда только приоб-
ув» пи права гражданства. В те годы мне приходилось встречать-
in < 1сми, кто впоследствии приобрел широкую известность сво-
|м участием в диссидентском движении. Их безусловно объеди-
ни нонконформизм и достойное уважения мужество, готовность
tpiHoeaTb своим благополучием и даже свободой. Однако это
in очень разные люди.
Иногда мне казалось, что некоторых из них слишком увлека-
h i лм азарт политической борьбы. Разговаривая с ними, я яв-
ощущала, что, борясь за свободу высказывания своих мне-
они в то же время недостаточно терпимы к мнениям и
Медлениям других людей. Недостаточно бережно, без необхо-
димой щепетильности распоряжаются судьбами тех, кто им со-
Ьж гвует.
I Помню, как-то после одной такой беседы я, вернувшись до-
ihi , сказала мужу: “Знаешь, они, конечно, очень достойные и
(умственные люди, но когда я подумала, что вдруг случится
что они окажутся у власти, — мне этого не захотелось”»11.
В среде интеллигенции, откуда в общем-то и берет начало
н< < идентство, далеко не все и не всегда понимали людей, бро-
>ип111их вызов системе. В начале 1968 г. писатель К. Чуковский
Щмгчал в своем дневнике: «Мне кажется, это (выступление ина-
комыслящих. — Л. Б.) — преддекабристское движение, начало
•« pi венных подвигов русской интеллигенции, которые превра-
iHi русскую историю в расширяющийся кровавый поток. Это
iivibKO начало, только ручеек»12.
1начительной долей своеобразия отличается точка зрения пи-
Н1СЛЯ Ю. Милославского, который рассматривает диссидентст-
в контексте «обезвоженного» наследия русской интеллиген-
ции Он обнаруживает лживость основного тезиса правозащит-
ен о движения 60-х гг.: «Уважайте собственную Конституцию!».
404
Раздел 2
Писатель, имея в виду ее социалистический характер, спрашива*
ет: «О какой Конституции вообще идет речь?!» Считая влияни|
феномена инакомыслия на «русские судьбы» малым, Ю. Миля
славский призывает не уделять диссидентству серьезного внимЯ
ния13. Всегда блестяще противоречивый философ А. Зиновьев
казалось бы, близок к точке зрения Ю. Милославского, когда Л
ворит о небольшом воздействии диссидентского движения Л
массы населения. При этом он делает существенное уточненЯ
об огромном влиянии движения на партийно-государственна
верхушку и привилегированные слои общества. Дети высших
новников имели дома и читали книги А. Солженицына и друтД
запрещенных авторов. Собственную позицию имел Запад, коЛ
рый для «разложения» советского общества сверху умело сделД
ставку на такие авторитеты, как тот же А. Солженицын, А. (Д
харов, И. Шафаревич14. Понятно, почему у А. Зиновьева пред
лирует взгляд на диссидентское движение, как на направляекД
с Запада. В какой-то степени он подчеркивает его искусстве
ность, рукотворность. Д
Есть диаметрально противоположное мнение историД
Р. Медведева о том, что это движение было порождено недостД
ками и пороками самого советского общества и государствам
корни его идут еще из сталинских времен15. Д
Нам ближе последняя точка зрения, хотя нельзя недооцемД
вать и внешние воздействия на происходившие в те годы в |Д
щественно-политической жизни СССР процессы. Д
Будущих исследователей истории диссидентства станут за|Д
мать не только проблемы его социальной природы, но и хроЛ
логической протяженности. Уже сегодня целесообразно посД
вить вопрос о том, в какой мере движение одержало (и одержЛ
ли?) победу в сознании людей, продемонстрировав свою исто^Д
ческую завершенность? Стало ли во второй половине 80-х гг. Д
советское общество «диссидентским»? Д
Отчасти ответить на эти вопросы, видимо, поможет анаЛ
численного состава различных течений инакомыслящих, а таА|
численности диссидентов и политических заключенных в С(дД
Пока в этом плане имеются лишь первые наработки. Р. МелД
дев предполагает, что счет жертв политических репрессий
тысячи человек. По его приблизительным подсчетам»^!
1967—1970 гг. и в 1971—1982 гг. по «чисто» политическим сп|Д
ям УК РСФСР и других республик было арестовано ошД
10 тыс. человек. Еще несколько тысяч оказались в тюрьмах
герях как «националисты», «религиозники», «тунеядцы», «н^Д
шители паспортного режима», «злостные нарушители общ^Д
н« h >/ нюграфия истории диссидентского движения в СССР 50-80-х гг.405
н« иного порядка». Таким образом, можно говорить о привлече-
нии к уголовной ответственности около тысячи человек в год из
мн» па диссидентов разных течений16. А. Рогинский приводит сле-
дрощие цифры. С 1967 по 1970 г. получили профилактические
Предупреждения прокуратуры 58 298 человек, которые либо «вы-
||||||ншали вредные настроения», либо «допускали политически
Щн-дные проявления»; с 1970 по 1974 г. их было 63 108 человек17.
11 i приведенного выше можно заключить, что несогласных с
Iiii.hчями - инакомыслящих — было больше, чем политических
аю моченных. Следует также учитывать, что не все политические
включенные участвовали в диссидентском движении, а некото-
рые диссиденты, в свою очередь, никогда не привлекались к уго-
ловной ответственности.
как видим, феномен диссидентства в Советском Союзе сло-
ям и и многопланов, его историческое развитие противоречиво.
Иной судьбы трудно ожидать в условиях тоталитарного общест-
ял Закономерно поэтому, что академик А. Сахаров назвал ина-
комыслящих в нашей стране «малочисленной, но очень весомой
я нравственном и... историческом плане группой людей»18.
Историографическое изучение таких неоднозначных общест-
я< иных явлений, каким было диссидентство, немыслимо без уг-
лмиенной разработки и оценки его Источниковой базы. В огра-
ниченной по размерам статье важно сделать ряд замечаний об-
Hit-i о характера. Эта база (а процесс ее складывания занял деся-
пгк гия) до второй половины 80-х гг. отмечена печатью запрет-
in» in: использование ряда материалов было запрещено властя-
ми. другие - относились к сфере секретной деятельности КГБ
I < СР. Да и сегодня многие ее элементы, в частности докумен-
irt iin 1ые комплексы, еще ожидают официального разрешения на
ои рытие. Кроме того, в соответствии с Указом Президента Рос-
ши «О защите государственных секретов Российской Федера-
ции- от 14 января 1992 г. не подлежат выдаче в течение 75 лет со
лип создания дела, содержание которых может нанести ущерб
цы жданам. Под это ограничение попадают донесения сотрудни-
ки КГБ и агентуры, внедренной в среду инакомыслящих.
Жанровое разнообразие документов по теме, нередкое отраже-
ние одних и тех же фактов в работах различных авторов включая
Vi и гников событий и т. д. делают нелегкой задачу вычленения
► рма собственно источников и их классификации. Перед специ-
и тегами к тому же встает проблема максимально четкого опре-
ф пения границ исследования, отбора источникового материала
н историографических фактов. Представляется обоснованной
। н дующая классификация корпуса доступных нам источников
406
Раздел
по теме: материалы самиздата, тамиздата и магнитиздата; apxwi
ные документы; публикации различных документов, сделанные
«постдиссидентский» период; мемуарные свидетельства по тек
участников движения и иных лиц.
Не секрет, что диссидентство стало заметным фактом общее
венно-политической жизни страны благодаря опоре на развел
ленные информационные коммуникации. До наших дней дошл
многочисленные «идейно порочные» для прошлых лет художес
венные произведения, а также получившие с начала 70-х гт. бол(
широкое хождение материалы политического характера. Знач!
тельная их часть появлялась на свет внутри страны, где затем веа
ма примитивным способом размножалась и конспиративным П|
тем распространялась (самиздат). Другая часть материалов пер|
правлялась на Запад, публиковалась там, а потом возвращалась
Советский Союз и распространялась аналогичным способом (так
издат). Имел хождение и магнитиздат — записи на магнитн^
пленку выступлений бардов и др. (Б. Окуджава, В. Высота^
А. Галич), к которым власти относились с определенным опас|
нием. j
В те времена по Москве была распространена шутка о тел
фонном разговоре приятелей, обменивающихся самиздатовск(|
литературой: 1
« — Ты уже съел пирог, который тебе вчера дала моя жена?!
— Съел. ।
- И жена твоя съела?
-Да.
— Ну, тогда передай его Мише - он тоже хочет попробовать^
За период с 1965 по 1970 г., по данным КГБ, появилось св1
ше 400 различных исследований и статей по экономически
политическим и философским вопросам, в которых критиком
ся опыт государственно-социалистического строительства
СССР, подвергались ревизии внешняя и внутренняя политк
КПСС, выдвигались различного рода программы оппозиции
ной деятельности20. В самиздате 70-х гг., кроме отдельных f
бот, функционировали многочисленные машинописные жури
лы, как литературные, так и общественно-политические: «Вещ
«Поиски», «Память» — в столице; «Сигма», «37», «Часы», «Же
щина и Россия» - в Ленинграде; «Аушра», «Пастоге», «Рулинг
ялис», «Перспективос» — в Литве; «Украинский вестник» — 1
Украине; «Золотое руно» - в Грузии и др. Редакторы и авто|
данных изданий считались диссидентами. Знаменательно, ч*
обращаясь в ЦК КПСС, председатель КГБ Ю.В. Андропов пре
лагал поручить идеологическому аппарату выработать рекомс
>>ч ч н )графия истории диссидентского движения в СССР 50—80-х гг.407
дли и и по учету в политике КПСС факторов, способствовавших
|Iihihiichhio и распространению самиздатовских материалов21.
i Основным источником по истории правозащитного движе-
1Н»|. издававшимся на Западе, можно считать самиздатовские
Гор» ики материалов «Хроника текущих событий» (ХТС). «Хро-
мка- распространялась в СССР с 1968 по 1983 г. и представля-
I «обой единственный постоянный информационный бюлле-
)1п. демократического движения. Изданию были присущи стре-
Inniiic к достоверности, точности и полноте информации, объ-
д । шпюсть, отсутствие эмоциональных оценок, ответственность
рльоте над материалом. А. Сахаров называл ХТС самым боль-
|и м достижением правозащитников22.
К «Хронике текущих событий» освещались практически все
^мективные и индивидуальные акции протеста, динамика соз-
днпя правозащитных и других оппозиционных организаций и
pvini, аннотировалось большинство неофициальных изданий,
^ходивших в 70 — начале 80-х гг. В ней систематически регист-
Шроиались акты нарушения прав человека, в том числе репрес-
♦н» против правозащитников, описывалось положение политза-
ключенных в тюрьмах и лагерях.
Г -Хроника» как источник интересна тем, что не ограничива-
и< в географическими рамками Москвы и Ленинграда, давала
^формацию о событиях в других городах России и союзных
публик, например, о деятельности правозащитных и нацио-
И'н но-демократических групп на Украине, в Литве и Грузии.
Иною места в «Хронике» отводилось сообщениям о борьбе ве-
рующих различных конфессий за свои права. Редакция даже ока-
bin.i'ia помощь в выпуске и распространении «Хроники Литов-
•к»и Католической церкви». Во многих номерах ХТС давалась
|»н|>ормация о движении национальных меньшинств, народов,
обивающихся восстановления исторической справедливости.
Г Метатели «Хроники» (Н. Горбаневская, а затем А. Якобсон
Н “Р > переправляли бюллетень на Запад, благодаря чему все его
Номера сохранились и были там переизданы.
Кроме ХТС, в США в марте 1973 г. начала выходить предна-
значенная для американских читателей «Хроника защиты прав в
(< ( Р» на русском и английском языках. Ее выпуски опирались
№ материалы ХТС и мало чем от ХТС отличались.
Ч'|я выпуска ХТС и публикации многочисленных документов
дин ксния известными деятелями «Amnisty International» («Меж-
дународная амнистия») П. Реддауэем, Э. Клайном, а также со-
► кким эмигрантом В. Чалидзе было создано издательство
• Хроника-пресс». Параллельно с № 27 стал выходить ХТС и в
408 Раздел 9
- — ....
Америке. Номера с 1 по 27 (за 1968—1973 гг.) переизданы в течй
ние 1975-1977 гг. Фондом им. Герцена в Амстердаме. Всего в ИЯ
дательстве «Хроника-пресс» и в Фонде им. Герцена напечатай
64 выпуска ХТС - столько же, сколько было выпущено в СовЛ
ском Союзе.
Высокая достоверность содержащихся в «Хронике» сведений^
факт общепризнанный. Материалы ХТС составили основу впЛ
вые изданной в России в 1992 г. фундаментальной монографЛ
Л. Алексеевой «История инакомыслия в СССР». Л
Кроме ХТС, большой интерес как источник по истории дЛ
сидентского и правозащитного движения представляют матерЛ
лы самиздата, выходившие на Западе в двух больших сериЛ
«Библиотека самиздата» и «Вольное слово». Я
Серия «Библиотека самиздата» издавалась Фондом им. ГерЛ
на с 1971 г. В нее вошли сборники о судебных процессах Л
правозащитниками: «Ташкентский процесс» - материалы сЛ
над десятью представителями крымско-татарского народаМ
июле - августе 1969 г.25 и др.
Серия «Вольное слово» увидела свет в 1973 г. в издательсЛ
«Посев». В отличие от «Библиотеки самиздата» она планироЛ
лась как чисто документальная. В ней публиковались материаЛ
правозащитных объединений: Инициативной группы защ1Л
прав инвалидов в СССР, Рабочей комиссии по расследованЛ
использования психиатрии в политических целях, групп содейЛ
вия выполнению хельсинкских соглашений. В этой же серии Л
реиздавались самиздатовские русские национально-правослЛ
ные журналы «Вече» и «Земля», выходившие в Советском СсЛ
зе в 1971-1974 гг. под редакцией В. Осипова; религиозный жЛ
ский журнал «Женщина и Россия». В «Вольном слове» были 1Л
же опубликованы 7 номеров ХТС: с 21-го по 27-й. Л
Кроме больших серий, в издательствах зарубежных стран Л
ходили сборники документальных материалов по истории, тЛ
рии и практике демократического движения. Л
Р. Медведев с 1964 по 1970 г. ежемесячно публиковал матеД
алы, позже вышедшие на Западе под названием «ПолитичеаИ
дневник». В его первые выпуски вошли документы о смещемВ
Н. Хрущева и о попытках нового руководства реабилитировД
И. Сталина. Р. Медведев признался позднее, что материалы Л
«Дневника» поставляли несколько его друзей, среди которых вД
Е. Фролов — сотрудник журнала «Коммунист»24. Л
С годами совершенствовалась система хранения самиздатовсЛ
материалов. По разным каналам пополнялось собрание самиздЛ
Московской независимой общественной библиотеки (МНОБ)*Л
»< >/ рафия истории диссидентского движения в СССР 50~80-х гг. 409
11< обошлось и без потерь. В 1992 г. без достаточных, на наш
И ш, оснований был ликвидирован действовавший в течение
|ни века отдел самиздата корпорации Радио «Свободная Ев-
>нп-/Радио «Свобода». Здесь готовились научные издания доку-
Ihiob по СССР и России, проводилось их компьютерное опи-
uhu Это был действующий архив26.
( Ih.ikomctbo с самиздатовскими, тамиздатовскими и магнитиз-
iioiu кими источниками помогает ориентироваться в дисси-
нн кой субкультуре и понять политическое кредо многих пред-
цншелей этой среды.
Архивные источники по истории диссидентского движения рас-
Ег/имочены по ряду хранилищ. Значительное их количество соб-
н<> в Архиве Президента России. Главным образом здесь нахо-
|i t« н документы, отложившиеся в результате деятельности высших
оргийных инстанций — Политбюро ЦК КПСС и ЦК партии.
< и носительно открытый доступ имеют материалы Центра хра-
пни я современной документации (ЦХСД), созданного на базе
|ппна Общего отдела бывшего ЦК КПСС. В Центре хранятся
Ьююколы заседаний секретариата ЦК партии с 1952 г., матери-
ям деятельности отделов ЦК.
она архивохранилища располагают документами, позволяю-
щими определить размеры антисоветских и антипартийных вы-
jivn 1СНИЙ в стране (по запискам КГБ СССР); характеризующи-
ми деятельность «антисоветской» группы в МГУ в 1957—1958 гг.
Архив Президента РФ); раскрывающими смысл рекомендаций
комигета госбезопасности в связи с судебным процессом по де-
ly диссидентов А. Гинзбурга, Ю. Галанскова, А. Добровольско-
h> и В. Лашковой (январь 1968 г.); затрагивающими круг вопро-
liiii. связанных с «делом» А. Щаранского в 1983 г. и т. д.
||1\( Д). Охвачен период с 1956 по 1983 г.
[ Весьма полезен для исследователей издаваемый с 1993 г. Госу-
। венной архивной службой России Архивно-информацион-
Щми бюллетень «Архивы Кремля и Старой площади» — справоч-
ник но документам, представленным в Конституционный суд
bh по «делу КПСС». Выпуски справочника содержат подробные
Оши и дел фонда-коллекции № 89 ЦХСД, составленного из ксе-
|Н1м»||ий рассекреченных документов, оригиналы которых хра-
ни ня в Центре хранения современной документации, Архиве
|1|н 1идента РФ, Архиве внешней политики РФ, Центральном
1р\нве Федеральной службы безопасности России.
описания документов настолько совершенны, что дают воз-
юность представить отдельные звенья государственной маши-
ны подавления прав и свобод советских граждан. Например, из
410 Раздел 9
1 1 ---------- ---------
справочника можно узнать об имеющейся в Центральном apxHJi
Федеральной службы безопасности РФ записке председателя КГ1
Ю. Андропова в ЦК партии, датированной сентябрем 1977 г.,
поводу нецелесообразности принятия предложения ученых-юД
стов дополнить статью 54 проекта Конституции СССР указаний
на недопустимость задержания граждан без законных на то осД
ваний27.
Несколько лет назад В. Буковский заявил, что в архивах бД
шего КГБ есть немало документов, которые заставят принциД
ально иначе оценить многие события, имевшие место в мирД
последние десятилетия. «Там есть ключи ко многим тайнам, вД
ным отнюдь не только для советских людей»28, — заключил Д
Это свидетельство ставит под сомнение распространенную тоД
зрения, согласно которой все инициативы гонений на демокД
тически настроенных представителей общества исходили со (Я
рой площади. Л
Документы самого диссидентского движения в силу постоД
ных репрессий со стороны партийно-государственного аппарД
(конфискаций у деятелей движения при обысках), из-за плохД
качества печати или утраты их носителем и других потерь сохД
нились не в полном объеме. Все, что удалось спасти, собрД
главным образом в двух независимых архивах - Архиве НаучД
информационного и просветительского центра (НИПЦ) общесД
«Мемориал» и Центре документации «Народный архив» (ЦДНД
Архив НИПЦ «Мемориала» включает в настоящее время, Д
видимому, крупнейшую на территории бывшего Советского (Я
юза коллекцию документов по истории диссидентского двюД
ния объемом не менее 40 тыс. листов. Начало формированию Д
хивных фондов и коллекций НИПЦ «Мемориала» по названД
му направлению было положено весной 1991 г., когда в «МеД
риал» из США поступило около 10 тыс. листов архива издатвД
ства «Хроника-пресс». Д
В ЦДНА сосредоточены личные фонды деятелей правозащД
ного движения: А. Лавута, В. Гершуни, В. Абрамкина, В. КуД
кина, часть^рхивов П. Григоренко, Л. Богораз, Т. ВеликаноД
и других. Центр имеет также коллекцию документов об этом дД
жении, в первую очередь, ХТС и другие материалы самиздата. йИ
дельные фонды документов личного происхождения находятсД
стадии комплектования. Так, материалы деятельности М. ГефД
ра (Ф. 93. On. 1. Д. 1-9) представлены протоколами обысковД
1978 и 1982 гг., перепиской с прокуратурой, заявлением о его |Д
ходе из КПСС и машинописным текстом статьи «Накануне». |Д
Некоторое количество материалов по истории правозащигнД
• ’ ч н f< >f рафия истории диссидентского движения в СССР 50—80-х гг.411
пиления имеется в бывшем спецхране Российской государствен-
ми библиотеки. Их костяк составляет десятитомное собрание доку-
jruioB Архива самиздата Исследовательского института Радио
I шйюдная Европа»/Радио «Свобода», выходившее в 70—80-х гг. в
|ин1хсне на русском языке. Там содержатся практически все выпу-
ск Информационных бюллетеней Рабочей комиссии по расследо-
liiino использования психиатрии в политических целях, документы
руины «Право на эмиграцию», Инициативной группы защиты прав
Midiиидов в СССР. Однако основная часть этих материалов отно-
ри и ко второй половине 70-х гг., а 50-60-е гг. не представлены.
1»<»1атейший массив интересующих нас источников находит-
|П п личных архивах. Несмотря на разрозненность и фрагмен-
Ьриость содержащихся там документов, они представляют не-
mhvio ценность для исследователей. 21 мая 1994 г., в день
р 'и* гия со дня рождения А. Сахарова, в Москве был открыт
мнив Сахарова. Он создан за два года неправительственной
|г*цународной организацией «Общественная комиссия по уве-
чснию памяти Сахарова - Фонд Андрея Сахарова» на сред-
ни американской организации National Endowment for
Jniiocracy, содействующей развитию правового общества в
циничных странах мира. Архив собирает и хранит документы,
Нищающие жизнь и деятельность ученого, и те материалы по
Кырии диссидентского движения в СССР, которые имеют к
кму отношение. Документы Архива Сахарова охватывают пе-
Нк>/1 с первых лет XX в. до конца 80-х гг., а в копиях предста-
щгны даже материалы XVIII и XIX вв. Они отражают историю
гмин А. Сахарова, его биографию, научную и общественную
Г и к льность. Наибольшую ценность представляют авторские
копией, машинописные варианты с авторской правкой опуб-
|нм>ванных и неопубликованных работ, материалы, публико-
Ипшиеся не полностью или в пересказе, незавершенные рабо-
к .1 также выписки, полученные вдовой А. Сахарова Е. Бон-
Н>р из архивов бывшего КГБ. Ей принадлежат все находящие-
н и Архиве документы29.
бывший руководитель ФСБ РФ С.В. Степашин передал
I Ьоннэр 62 донесения сотрудников КГБ, начиная с 1968 г., на
А < ахарова и его семью. «Дело» академика состояло из 520 то-
м«’п - никто за всю историю органов госбезопасности не был
>»|(м гоен с их стороны такого большого внимания.
< реди других личных архивов обращает на себя внимание ар-
•ии исследователя общественных движений в СССР в 70-х гг.
• чнкшиста Е. Красникова, содержащий материалы диссидент-
ами) движения, в основном — в западных переизданиях.
412
Разд*
Сохранность документального богатства по теме не может
волновать российскую общественность. Стоит задача вернуть
изъятые при обысках, во время политических процессов до
менты и материалы законным владельцам или, по их желан]
поместить конфискованное в прошлом в общественные либо
сударственные архивы.
Диссидентство продолжает вызывать интерес как у исследо
телей, так и у исследователей-публикаторов. В последние ГС
наиболее динамично объем знаний о нем увеличивался как |
за счет публикаций различных источников в сборниках, ж;
нально-газетной периодике.
В первую очередь следует отметить публикации политичес!
го наследия А. Сахарова — письмо президенту АН СССР акд
мику А.П. Александрову, членам президиума Академии наук
Горького 15 октября 1984 г., в котором он ставит вопрос о С
ем выходе из академии; статью «О письме Александра Солжем
цына “Вождям Советского Союза“» (апрель 1974 г.), где Саха!
выступает в качестве оппонента писателя; записку «Генералу
му секретарю ЦК КПСС тов. Л.И. Брежневу» (июнь 1972 г.),!
трагивающую проблемы совершенствования советской нац
нальной безопасности и социально-экономического crpd
Большой резонанс в обществе вызвала публикация пров|
«Конституции Союза Советских Республик Европы и Азии», !
ставленного А. Сахаровым31. Э. Максимова в 1992 г. помести
в «Известиях» подборку донесений руководителей КГБ в I
КПСС о действиях академика в области правозащиты, откли|
различных слоев населения на его преследование со стор0
властей, реакции международной общественности32. |
Заметной вехой в осмыслении сахаровского мироощуще^
стала публикация одного из главных трудов ученого - его пей
го «неофициального» трактата «Размышления о прогрессе, М|
ном сосуществовании и интеллектуальной свободе»33, напи^
ного в 1968 г. В нем он рассуждал о необходимости «сделать^
циализм привлекательным», обеспечить на основе «всепрони|
ющей научно-технической революции» и конвергенции «мирт
врастание западного общества в социализм», причем при до|
нировании социалистической идеологии и даже соответств^
щей организации хозяйства34. 1
А. Сахаров признавался, что «на общем настроении» дан|
работы сказалось время ее написания - разгар «пражской весй|
Действительно, в первом публицистическом произведении ака
мика чувствуется влияние идей «социализма с человеческим!
цом». Они были популярными в среде интеллигенции, политц
£ »• ч ц w х рафия истории диссидентского движения в СССР 50-80-х гг.413
И ми вес которой (и это хорошо видно из биографии А. Сахаро-
Н) весьма ощутимо возрос, так как она стала к тому времени
цгрдателем ключевого ресурса — новых идей и технологий»35.
А Сахаров не стал ни «русским Дж. Гэлбрейтом», ни «совет-
|нм У. Ростоу» (авторы теории конвергенции). С годами он
1.ШСЯ лидером советских правозащитников. Сахаровская идея
пннсргенции, подразумевавшая демократизацию, демилитари-
liiiiio, общественный прогресс, поступательное и гармоничное
йтигие науки и техники, и, по его мысли, представлявшая со-
ий единственную альтернативу гибели человечества, была со-
Цу*ны чаяниям и требованиям многих из них. И это понятно -
мен но диссиденты боролись за то, чтобы включить СССР в об-
11гмировую цивилизацию, сделать советское общество более гу-
синым.
Новые черты, во многом благодаря публикаторам, обретает и
Юр. и другого нашего соотечественника - А. Солженицына. Им
HiiMiocb разыскать дополнительные сведения о взаимоотношени-
р между писателем и аппаратчиками ЦК КПСС (в связи с отка-
последних разрешить постановку пьесы А. Солженицына
|l) i< ш> и Шалашовка»)36, а также между ним и Русской Право-
нипной Церковью (1972 г.)37. Увидела свет знаменитая работа
н< .ноля «Жить не по лжи!»38.
Гл шитие демократических начал в жизни российского обще-
|нл вызвало повышенный интерес граждан к поиску путей
|нодоления тоталитарного прошлого. Отвечая на возросшую
ин ревность общественности в информации о партийно-госу-
й|»< । венной машине подавления инакомыслия в стране, иссле-
ihi.ii ели стали публиковать в средствах массовой информации
|м«' новые и новые рассекречиваемые и не публиковавшиеся ра-
||г< архивные документы. Среди них - материалы о пресечении
|1й|»1ийной властью студенческих выступлений в МГУ в
|‘г> > 1956 гг.39, о способе аргументации и стиле общения пред-
Ни исля КГБ Ю. Андропова с «неспокойным» академиком
II Капицей40; о работе органов госбезопасности с представите-
лнми отечественной интеллигенции41; протоколы обысков на
>н.»|нирах известных правозащитников42; разнообразные источ-
ив к и о причинах, ходе, характере, последствиях и значении вы-
• пилений жителей Новочеркасска в июне 1962 г.43
В целях возвращения обществу трудов известных диссиден-
|о11 (П. Григоренко, Л. Богораз, М. Коставы, В. Сендерова и
ир ) в 1992 г. были переизданы избранные материалы журнала
• Референдум», издававшегося в 1987—1990 гг. инакомыслящим
/I I имофеевым44.
414
Раздел 7
Понять источники саморазвития диссидентского движенияе
побудительные мотивы действий входивших в него лиц, И!
взгляды, проследить перипетии борьбы с системой, осознать тр1
гизм тяжелых ударов судьбы, изгнанничества, радость побед па
могает мемуарная литература45. Ее отличает высокая степень да
стоверности в изложении тех или иных фактов. Особенно важн
разделы воспоминаний, в которых авторы раскрывают психол<
гические факторы, помогавшие им в тюрьмах и лагерях выстоя!
и не «сломаться»46.
Наиболее всеобъемлющую картину движения инакомыслящ!
дают подготовленные Е. Боннэр «Воспоминания» А. Сахаров
В хронологической последовательности в них представлены (И
новные этапы правозащитной деятельности «отца водороднр
бомбы», среди которых период 1965—1967 гг. занимает особ(
место. Это было время приближения к моменту разрыва с оф|
циальной позицией47. Сахаров излагает свой взгляд на проблем
организации правозащиты в Советском Союзе48, дает характер!
стики ее ведущим членам49. Много внимания он уделяет свои
расхождениям во взглядах с А. Солженицыным, который в отл!
чие от него считал защиту гражданских прав человека относ|
тельно второстепенным делом, зато, по мнению академика, ид
ализировал православие и не доверял Западу, переходя на nyi
русского изоляционизма50. I
Таким образом, источниковедческий компонент историогр
фии проблемы, на наш взгляд, позволяет исследователям разр|
батывать указанную тему сразу по ряду направлений. В наста
щее время можно обозначить несколько приоритетных облаете
где уже имеются результаты: диссидентское движение и сове
скре общество; диссидентство и советская партийно-государс
венная власть (включая органы госбезопасности, карательну
политику в отношении определенных кругов инакомыслящих
вчерашние диссиденты и завтрашняя Россия, возможности в н|
идейного разномыслия. ;
С самого начала своего существования диссидентство в Сове
ском Союзе находилось в специфических отношениях с общее
вом. Можно вести речь о весьма своеобразном его включении
систему общественных отношений: через принудительную пол!
тизацию независимо мыслящей личности, выступающей, к!
правило, с этическим протестом и не провозглашающей пр
этом никакой определенной идеологии. Нравственно-этическо!
протеста для властей и большинства «здоровой» части общесп
было вполне достаточно, чтобы сделать диссидентов объекта
особого внимания. 1
• • >ч »i n )графия истории диссидентского движения в СССР 50—80-х гг.415
И последние годы хрущевской эпохи и весь период, пока у
in находилось консервативное брежневско-черненковское
^юводство, официальная историография занимала сугубо охра-
п>ные позиции по отношению к феномену диссидентства,
Hiv< каясь, как правило, при его оценке до прямых фальсифика-
ции. подлогов и лжи. «Жадные, корыстные, подлые, лицемер-
• • вот далеко не полный перечень эпитетов, которыми на-
Н.Н. Яковлев51 советских диссидентов. В своем нашумев-
гм обличительном труде о ЦРУ он, в частности, сообщает та-
^подробность» из семейной жизни А. Сахарова: «Боннэр в
Цнпгве метода убеждения супруга поступить так-то взяла в
Изымай бить его чем попало. Затрещинами приучала интелли-
biiiiioro ученого прибегать к привычному для нее жаргону -
НР<инс говоря, вставлять в “обличительные” речи непечатные
|повс’1ки. Под градом ударов бедняга кое-как научился выгова-
Ьнпаи» их, хотя так и не поднялся до высот сквернословия Бон-
Ц»1»‘ Упражнения Н.Н. Яковлева не были оставлены без вни-
Riuiini. В упоминавшемся уже Архиве Сахарова хранится теле-
шмма академика следующего содержания: «Приезжал Яковлев
гмейл об интервью Я потребовал письменного извинения кле-
|ич< Он предложил обратиться суд Конце разговора дал пощечи-
Hv присутствии его спутницы Остальное порядке Целую»53.
Приведенные выше, с позволения сказать, подходы литерато-
Цин охранителей избавляют нас от необходимости подробного
нюра их аргументов.
Неудивительно, что основные научные труды по истории co-
in к кого диссиденства появились на Западе - произошло это в
7п хо-х гг.54
Ценность книг, изданных в США, Великобритании, Франции,
почается в том, что они вводили западного читателя в круг
>сительно новой для него проблематики: стратегия и тактика
HHiricKoro диссидентства, распространение в обществе непод-
и< и дурных философских трудов, религиозных идей и т. д.55 Дан-
ные работы подтачивали безраздельно господствовавшие в за-
н<| той историографии монолитные установки научной «школы
ниллитаризма», изучавшей СССР. Стали просматриваться неод-
нородность общества в Советском Союзе, зреющие в нем серь-
г । м । .1 с противоречия56.
Достоверность выводов зарубежных ученых подкреплялась ре-
номе, содержавшимися в трудах советских граждан ~ диссиден-
IOH, - покинувших СССР. Часто выводы тех и других были близ-
tn или даже совпадали. Хотя зарубежная общественность, в том
числе научные круги, всегда весьма сдержанно реагировала на
416
Разд
пропагандистские пассажи выехавших из нашей страны иш
мыслящих.
Этапным событием в западной историографии настоя!
проблемы стал выход в 1984 г. в Соединенных Штатах Амер
фундаментального исследования Л. Алексеевой «История >
комыслия в СССР» (переизданного на русском языке в 1992
добавлением немалого количества фотоматериалов). Эта ра(
настолько всеобъемлюща и многопланова, что нуждается в са
стоятельном историографическом осмыслении. Л. Алексее
удалось не только охарактеризовать все составные части дви
ния по регионам страны и направлениям инакомыслия, ж
опираясь на богатый источниковый материал, дать его перис
зацию. Некоторые выделенные ею движения (борьба за соци|
но-экономические права, русское национальное движение) г
ти не были описаны в литературе57.
Учитывая имеющиеся достижения историографии данной
мы, в будущем возможно ожидать усиления исторического к
текста в работах о диссидентах.
После августа 1991 г. в России был опубликован ряд крут
трудов на русском языке, где имелись свидетельства по исто
отечественного диссидентства58. В этих монографиях запад
авторов освещались многие грани противостояния тоталитар
го государства и части общества в СССР, четко обозначалось
ношение Запада к протекавшим в Советском Союзе общеси
ным процессам. И до сегодняшнего дня прежние заделы заг
ной историографии позволяют ей сохранять по сравнению с <
чественной приоритет в исследовании проблем советского |
сидентства.
В начале 90-х гг. в обществоведении нашей страны п
изошло приращение общих исторических знаний благод
выходу в свет ряда изданий, в том числе — «Наше Отечес:
и «История Отечества: люди, идеи, решения». В названных
нографиях в схематичной форме предпринята попытка кал
обозначить общественную роль диссидентства. Однако kj
кость материала59 и непроработанность некоторых выводо!
позволили их авторам адекватно показать влияние инаком
лия на нравственный климат в обществе. Так, в одной из
бот заявлялось, что «диссидентство как течение было подм
в конце концов машиной идеологического диктата, за кото|
стояла реальная власть»60. Но из истории известно, что «под
то» (если здесь уместно данное слово) оно было, в первую с
редь, репрессивной машиной партийных органов — КГБ, п
куратурой и т. д.
. ч.»ti ч i >афия истории диссидентского движения в СССР50—80-х гг. 417
i О. (>ьую группу литературы, исследующей место и роль дис-
цпнства в советском обществе, составляют книги и статьи,
Ншлнные теми, кто в прошлые годы находился в открытой
1П11ИЦИИ правящему режиму61. Благодаря их усилиям изуче-
е писсидентской проблематики может подняться на качест-
nih ’ новый уровень, ибо зачастую удачно сочетает в себе лич-
|г впечатления авторов, свидетельства их собеседников —
р/н । а кителей сменившейся политической элиты (Н.И. Рыж-
рн. Г.К. Лигачева, В.И. Воротникова, В.М. Чебрикова и др.)
1«>||<*ншими архивными разысканиями62. Имеются определен-
М» наработки в сфере создания соответствующего терминоло-
кого и понятийного аппаратов63, а также предпринимают-
нопытки систематизировать вновь полученное знание. Так,
Медведев в рамках социалистической идеи определяет кри-
pitii диссидентства именно как движения64, дает свою трак-
основных течений внутри него. Он утверждает, в Частно-
H. чю повсеместного подавления инакомыслия в стране не
Гн», ссылаясь при этом на феномен «Литературной газеты»
। ч 11 , других периодических изданий, театров. Конечно, речь
ir। формах «сверху» разрешенного «свободомыслия»65.
( \ шествуют сферы, куда, по мнению властей, проникновение
иномыслия исключается — армия и военно-морской флот. И
м пг менее оппозиционные выступления в них были, о чем сви-
1г»п,сгвуют и работы о военных диссидентах - «мятежном гене-
/п • 11. Григоренко66 и «мятежном капитане» В. Саблине67, где
t о< ионе жизнеописания и выявления политического кредо по-
йти их с режимом военных фактически заявлена тема возникно-
||цч инакомыслия в Советской Армии и морских экипажах.
( ною лепту в современную историографию истории дисси-
И к кого движения внесли научные конференции и слушания
» p.i (личным аспектам оппозиционных выступлений в СССР и
win<> шшитной деятельности. С 1975 г. в западных столицах (Ко-
tш и сне, Риме, Вашингтоне и др.) проводились сахаровские
икания, по итогам которых публиковались соответствующие
|К< риалы (главным образом о преследованиях инакомыслящих
|< OIKTCKOM Союзе)68.
11 Страсбурге с конца 1990 г. действует европейский Фонд
Д ( лчарова. Цель Фонда - вместе с международным Центром
Д ( лхарова в Москве проводить семинары и конференции по
Щинмм человека и вести работу по демократическому преобразо-
ванию общества.
Пг зависимый Центр документации «Народный архив» провел
) I по 1992 г. три научные конференции по истории общест-
418 Разд
венно-политических движений в СССР, истории «катакомб
культуры» в стране и т. д. ЦДНА организовал свои конферен
на базе Историко-архивного института Российского госуда]
венного гуманитарного университета, в них участвовали истс
ки-архивисты, которые в ходе этих встреч высказали Hew
предложений об улучшении условий хранения документов по
тории диссидентства69. Систематизированные и хорошо coxpl
емые архивные материалы могут быть быстрее и полнее исп<
зованы учеными-обществоведами.
В 1990 г. общество «Мемориал» приступило к развертыва!
программы «История диссидентского движения в СССР». Чл
общества из Санкт-Петербурга в 1992 г. провели конферен!
«30 лет независимой печати. 1950—1980-е гг.»70, а их московс
коллеги в том же году сделали важные сообщения об основ!
количественных параметрах движения инакомыслящих в Со!
ском Союзе на другой конференции - «Диссидентское движе
в СССР 50—80-х гг.»71, которая прошла в Москве.
И в обозримом будущем конференции по истории инаком
лия, видимо, сохранят свою высокую научную значимость
продолжения процесса накопления и анализа новых знаниИ
общественном характере феномена диссидентства.
История диссидентского движения в СССР неразрывно св
на с партийно-государственной репрессивной машиной пода!
ния каких бы то ни было форм инакомыслия в стране. Она^
уже говорилось выше, составляет самостоятельную область и(
риографии проблемы. На протяжении почти четырех десяти
тий основные функции борьбы с диссидентами по заданию"
КПСС выполнял Комитет государственной безопасности СС
Не отыщешь сегодня практически ни одного претендующего
исследовательский характер труда на тему о диссидентском J
жении, где не была бы упомянута деятельность сотруднИ
идеологических подразделений знаменитого Комитета по и<
ренению диссидентства в Советском Союзе*. J
Сразу следует отметить, что до второй половины 80-х гг.
ная проблема просто не могла быть поставлена открыто: Bcet<
касалось оперативной (да и не только) деятельности КГБ, rq|
------------------------------- t
* К их числу, в частности, относится пятое главное управление КГБ С
(1969—1989 гг.), преобразованное в управление по защите советского конспй
онного строя (1989—1991 гг.). Именно они занимались пресечением «идеола!
ских диверсий» внутри страны. Часть функций пятого управления в 1989 г. I
шла ко второму главному управлению (контрразведке) Комитета госбезопас^
После августовского путча в 1991 г. управление по защите советского консти1
онного строя переименовали в управление по борьбе с терроризмом. В том 4
ду указом М. Горбачева КГБ был распущен.
• । и, >i i ккрия истории диссидентского движения в СССР 50—80-х гг.419
ih iH io «тайну за семью печатями». Крепкий замок был наве-
пл архивы госбезопасности. Туда могли попасть единицы из
цпа исследователей, труды которых затем подвергались жест-
ll пещуре. О «подвигах» сотрудников пятого управления в
|Ипи.н1ьной литературе писать было не принято. Не секрет, что
Иц/шики других управлений и отделов КГБ относились к ним
||н< < той долей презрения за применение «грязных» методов
IU.I с диссидентами (избиение и шантаж последних, заключе-
) /нолей в психиатрические лечебницы, принуждение к выез-
lui рубеж и т. д.). И это при том, что руководство Комитета
Si п/io деятельность управления эффективной.
hi опор историографического молчания вокруг названной про-
емы ныл прерван с началом «перестройки». Именно к середи-
Ио \ ir. относится одно из первых открытых печатных упоми-
Нни <> борьбе КГБ с диссидентами72. Новым в условиях совет-
/к иствительности было увязывание имени Комитета и «без-
। пых репрессий против инакомыслящих». На страницах
Пшика «Иного не дано» А. Сахаровым были названы имена
liiiHiinx в заключении диссидентов: Ю. Кукка, В. Стуса, А. Ти-
1» А Марченко. А. Сахаров подчеркивал особую социальную
1< нос гь использования в политических целях психиатрических
1|и < < ий. В условиях зарождавшейся информационной свободы
№-ни- значение имела высокая оценка автором самиздатовско-
Кюрника «Хроника текущих событий». Выдающийся гуманист
liiipiiiuui в деятельности КГБ две стороны: одну, как показано
|н« репрессивную, а другую — антимафиозную.
Vn-иый ясно выразил свое отношение к КГБ: этот аппарат
и быть распущен, а на его месте следует создать некую ми-
Н><’п.но необходимую структуру73.
Проведение в 1989 г. первых демократически организованных
hopon народных депутатов подняло планку демократических
минований в СССР на новый уровень. Довольно динамич-
< «вращалось количество запретных для общества тем. На
ин.- народных депутатов страны в мае 1989 г. депутат Ю. Вла-
» низверг острой критике Комитет государственной безопас-
нп Но его мнению, Комитет, являясь «настоящей подполь-
Н империей» и самой мощной силой аппарата, осуществлял
миид-млющий контроль над обществом и над каждым гражда-
нам в отдельности74. Публичность оценок, широкое тиражиро-
H1I их через средства массовой информации, присутствие в за-
|н» время выступления писателя высших руководителей Совет-
U«» ( оюза сделали свое дело. Слова Ю. Власова вызвали об-
। нн-нный резонанс. Правильность его выводов подтверждают
420
Раздал!
новейшие архивные находки из фонда-коллекции № 89 Цен
хранения современной документации. Среди них есть дани
свидетельствующие о том, что и в 1988 г. КГБ направлял в в
шие партийные инстанции информацию о «выявлении авто
материалов, носящих враждебный характер».
Роль личности в истории репрессивных органов нашей d
ны всегда была весьма значительной. Долгие годы фи(
Ю. Андропова, почти 15 лет работавшего руководителем rooj
опасности страны, имела ореол загадочной таинственности.1
хватало взгляда на него изнутри спецслужбы. Теперь выстя|
ния в печати бывших сотрудников КГБ стали реальность!
значит, и важными историографическими фактами. О. Калу!
например, считает, что система политического сыска пережя
бытность Андропова на посту председателя КГБ период pad
та75. Особенность стиля председателя КГБ, по мнению К. Эм
и О. Гордиевского, заключалась в более утонченных методам
давления инакомыслия, чем у его предшественников76. На и
же 70—80-х гг. вместо лишения свободы многих инакомыслии
под давлением органов госбезопасности стали буквально вьи
кивать из Советского Союза77. Сотрудники КГБ получили Я
ние поссорить А. Синявского с Ю. Даниэлем78, сломить!
А. Солженицына и его семьи, когда все они жили в Моем
Испытавший на себе преследования со стороны властей Г. Я
нин детально исследует действия госбезопасности в церкой
среде. Помимо жесткого контроля над Церковью, «компеи
ные» органы вели ее разложение изнутри путем «самокомпрИ
тации» церковной иерархии, массового закрытия храмов прМЯ
собничестве самого духовенства, создания в рядах священно!
жителей системы доносительства80. Именно здесь кроется d
из истоков постоянной лояльности Русской Православной I
кви по отношению к властям предержащим. Единственная!
ния работы областных аппаратов КГБ, приносившая какм
дивиденды органам, по мнению О. Калугина, имела отношИ
к деятельности незарегистрированных церковных сект81. I
В литературе высказывалось мнение, что в 70—80-х гг. без!
стия КГБ в стране не могла возникнуть ни одна обществе!
организация82. Однако известный в прошлом инакомыслия
К. Любарский полагает, что возможности «рыцарей щита М
ча» часто преувеличиваются. Источник их силы - неразбеи
вость в средствах, изобилие таких средств, а отнюдь не ум!
разрабатывать тонкие, далеко идущие комбинации83. 1
Наиболее жестокой формой борьбы с инакомыслящими (|
психиатрические репрессии против них. После того, как в а|
ч ч / мфия истории диссидентского движения в СССР 50—80-х гг.421
I 1. шеф КГБ направил в ЦК письмо-план развертывания
и психиатрических лечебниц в целях содержания там лиц, уг-
»<||<>|цих советскому государственному и общественному
данная проблема постоянно находилась в поле зрения
|у/|.1|)ственных деятелей развитых капиталистических стран,
Инной и части советской общественности, специалистов в об-
tin психиатрии85.
|г|и । психбольницы и спецпсихбольницы прошли В. Буков-
ЦП И. Григоренко, Н. Горбаневская, Ю. Шиханович, Л. Плющ
|цм1 нс другие. Наибольшее количество диссидентов — в подавля-
ем большинстве психически здоровых людей — направлялось в
1111! общей и судебной психиатрии им. В. Сербского, ставший
Мирном советской карательной медицины.
Ио исполнение закрытых постановлений ЦК КПСС и Совмина
>( Р. приказов и инструкций Министерства здравоохранения
в Советском Союзе создавалась система строгой ведомст-
hn<>и подчиненности экспертов-психиатров, при которой поли-
|миич экспертизы достигла невероятных размеров86.
Гг .1 и иная и мнимая (а КГБ, как и другие, не избежали припи-
эффективность работы Комитета госбезопасности объясня-
Г1. высокой степенью координации его действий и действий
(нииных структур всех уровней. Определение «лидера» в этой
И »с и поныне для многих дискуссионно. Некоторые архив-
р документы (как опубликованные, так и неопубликованные)
Ц|грдат данные об инициативе руководства КГБ в постановке
:i высшими партийными инстанциями целого ряда вопро-
|й н<> пресечению действий оппозиции в стране. Как автора
^•ночисленных записок в партийные инстанции Ю. Андропо-
| можно считать первым «историком» вопроса «Госбезопас-
^н. и инакомыслие в СССР»87.
И оючественной историографии высказываются разные точ-
| ||>сния о взаимоотношениях между КПСС и КГБ. Напри-
ф нывший руководитель советской разведки Л. Шебаршин
liii.ic], что роль КГБ в идеологической защите власти была
ы< той, но не определяющей и не самостоятельной88. Име-
н и свидетельства сына А. Микояна — Серго — о проведении
in к ||ьное время в отношении диссидентов «линии Суслова»,
'»нг1лвшейся известной жесткостью. При этом КГБ был ее до-
иизвестным исполнителем89. Один из бывших сотрудников
|1> В. Королев - утверждает, что в его ведомстве (второе
им» мое управление — контрразведка) все оперативные силы и
к в 1ва были «задействованы на объекты» оперативных «дел»,
in ионном на диссидентов90.
422
Раздел
Так или иначе, целесообразно, на наш взгляд, говорить об а|
паратной верхушке КПСС и КГБ как едином механизме пода|
ления различных форм инакомыслия в Советском Союзе.
Указанная проблема, как и другие, нуждается в дальнейиЦ
разработке. Необходимо прежде всего определить роль и мес|
спецслужб в современном российском обществе и государся
Об этом, в частности, шла речь на проведенных в феврале 19931
мае 1994 г. четырех международных конференциях «КГБ: вчея
сегодня, завтра», а также на научно-практической конференц
«Безопасность личности, общества, государства и спецслуж
России».
Правозащитная, литературная и иная активность людей,
прошлом занимавшихся диссидентской деятельностью, не ис<
кает и в постперестроечное время. Из всего объема поднимаем
ими вопросов попытаемся разобраться в одном, на наш взгл
главном, — с кем или с чем они связывают судьбы завтраш!
России и перспективы развития культуры инакомыслия в не!
Об этом пишут В. Буковский, Р. Медведев, В. Аксен
Л. Тимофеев, В. Максимов, П. Абовин-Егидес, П. Литвинов
другие. Общее в их работах — искренняя заинтересованное!!
положительных результатах происходящих в России социаль!
экономических и политических преобразований. Разнят же у,
занных авторов оценки методов и темпов изменений, скорост!
глубины демократических процессов в стране, а также оце|
конкретных событий последних лет (например, московски
кровопролития в октябре 1993 г.).
В. Аксенов видит будущее России в превращении ее в cool
нительное звено между Востоком и Западом, так как она, с (
точки зрения, ~ страна западной культуры92.
Р. Медведев, В. Максимов и П. Абовин-Егидес весьма крИ
чески высказываются в адрес нынешних руководителей Роса
считая, что они недостаточно компетентны, демократичны и
подходят для управления страной по своим личным качествам
Переходный период, деформация, а то и устранение обща
венных духовно-нравственных ориентиров прошлых лет nod
вили перед поколениями диссидентов трудные вопросы. Сум<
ли найти общий язык инакомыслящие разных мировоззрени!
либералы и социалисты, верующие и атеисты? Кто станет
следником диссидентской, сахаровской традиции преодоле!
бездуховности в российском обществе? Какова в ней доля cod
альной утопии? Оставил ли опыт правозащитного движения I
кой-либо след в современной России? Сегодня эти вопросы I
пали в поле зрения исследователей, а завтра мы наверняка буя
g >>., u fi )i рафия истории диссидентского движения в СССР 50—80-х гг.423
цн н । елями попытки проанализировать возможные варианты
|и< н>в на них.
II и к, важно, чтобы историография истории диссидентского
Hi*гния в СССР 50-80-х гг. вышла за рамки литературы малых
|ц»м (газетно-журнальные публикации, брошюры), где про-
циню «первоначальное накопление знаний» о диссидентстве, и
ин.нилась трудами обобщающего, монографического характе-
I I ели раньше официальные обществоведы припасали для ха-
ристики оппозиционных течений только черные краски, то
in юрических работах последних 4-5 лет наблюдается другая
ИНность - некритичное, хвалебное описание всего, что отно-
11< и к диссидентскому движению. Подобные перекосы следует
и•«>/Iодевать. Для этого потребуется поднять новые пласты ар-
IHIII.IX документов. Было бы весьма перспективно систематизи-
in.iib докладные записки, доклады КГБ СССР о А. Сахарове,
< олженицыне, Р. и Ж. Медведевых, о деятельности ведущих
ц 11тентов за границей и издать их отдельными сборниками.
Необходимо как можно быстрее открыть архивы психиатриче-
нк оольниц и учреждений.
И школах и вузах факультативно может читаться курс «Исто-
Мн инакомыслия в Советском Союзе».
ожидают постановки такие крупные проблемы из области
нчентства, как взаимоотношения центра и регионов в дис-
1ЖШСК0М движении, социальный состав инакомыслящих, ис-
BHtu подпольной культуры в СССР, инакомыслие и развал
1< < анализ мемуарной литературы по теме, состав и содержа-
И< архивных документов о движении и др.
И\ научное решение зависит от совместных усилий истори-
политологов, социологов, философов. Они сумеют обеспе-
Ми. приращение знания по теме, если соединят в своих трудах
I тризм, логику, компаративизм, междисциплинарность.
[ А. Б. Безбородов
ПРИМЕЧАНИЯ
‘ а.//7> Э. Что такое история? М., 1988. С. 47.
1 I/’im/ Р. Демократия и тоталитаризм. М., 1993. С. 231.
11 м Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 346-347; и др.
424 Раздои 9
4 См.: Мейер М. М. Очерк истории правозащитного движения в СССР //
Преподавание истории в школе. 1990. № 5. С. 57-72; Наше Отечест||
Опыт политической истории. М., 1991. Ч. 2. С. 492-495; Зубкова Е. Я
От 60-х к 70-м: власть, общество, человек // История Отечества: люЛ
идеи, решения: Очерки истории Советского государства. М.,
С. 321—356; Безбородов А. Б., Пивовар Е. И. Диссидентское и правозащЛ
ное движение в СССР (к историографии проблемы) // Рабочий класЛ
общественное обновление: итоги и задачи изучения. Уфа, 1991. С. 3-Л
и др. '
5 См.: Зубкова Е.Ю. Общественная атмосфера после войны (1948-1952И
Свободная мысль. 1992. № 9. С. 79; Безбородов А. Б., Мейер М. М., Л
вовар Е.И. Материалы по истории диссидентского и правозащитиЛ
движения в СССР 50-80-х гт. М.; Геттинген, 1994. С. 50-51. Я
6 См.: Богораз Л., Даниэль А. Диссиденты // 50/50: Опыт словаря новЛ
мышления. М., 1989. С. 411; Милыитейн И. Иноверцы // Огонек. 1Л
№ 19-20. С. 19. Я
7 См.: Алексеева Л. История инакомыслия в СССР: Новейший пер|Д
Вильнюс; М.; 1992. Я
8 См.: Поляновский Э. Мятежный генерал // Известия. 1994. 1 апретиМ
9 См., например: Зиновьев А. Систему разрушили без меня // СовершЛ
но секретно. 1993. № 9. С. 18. Я
10 См.: Лебедева М. Инакомыслие будет всегда, пока существует челсН
чество И Известия. 1993. 5 марта. Л
11 Каминская Д. Уголовное дело № 41074-56-68С «О нарушении общ<Л
венного порядка и клевете на советский государственный и общеспЛ
ный строй»: Из записок адвоката // Знамя. 1990. № 8. С. 100. Я
12 Чуковский К. Из дневника: 1955-1969 // Знамя. 1992. № 12. С. 180Л
13 См.: Малухин В. Случай Милославского // Независимая газета. IjB
1 октября. Я
14 См., например: Зиновьев А. Систему разрушили без меня. С. 18—19<Н
15 См.: Медведев Р. Генсек с Лубянки. М., 1993. С. 66—67. Я
16 Там же. С. 77. Л
17 См.: Лебедева А. Правозащитники считают друг друга // НезависиЛ
газета. 1992. 28 августа. Я
18 Сахаров А. Мир, прогресс, права человека: Статьи и выступле»Я
Л., 1990. С. 7. Я
19 Алексеева Л. Указ. соч. Вильнюс; М., 1992. С. 200. Я
20 См.: «Самиздат претерпел качественные изменения» [письмо Ю.В. Я
дропова] // Источник: Документы русской истории. 1994. № 2. С. Я
21 Там же. С. 78. Л
22 См.: Милыитейн И. Человек имеет право // Огонек. 1990. № 28. С.Л
23 Ташкентский процесс: Суд над десятью представителями крымскоЯ
н -/ и к и рафия истории диссидентского движения в СССР 50-80-х гг.425
Ы|н кого народа (1 июля — 5 августа 1969 г.). Амстердам, 1976.
I м Алексеева Л. Указ. соч. Вильнюс; М., 1992. С. 198.
< м Анистратова И. На задворках Ленинки // Независимая газета.
11 августа.
Il м Любарский К. Самиздат и «Свобода» // Там же. 15 декабря.
1( м Архивно-информационный бюллетень «Архивы Кремля и Старой
inкнцади». Сер. 1. 1993. № 3. Вып. 2. С. 66.
Iltiii по: Плутник А. Разговор известного диссидента с председателем
k11» // Известия. 1991. 10 сентября.
h м Лебедева М. Открывается Архив Сахарова // Известия. 1994.
Л мая; Кольцов П. Архив Сахарова в Москве // Независимая газета.
|ч*м 21 мая.
h м Уроки А.Д. Сахарова // Знамя. 1990. № 2. С. 3-30.
11 м Сахаров А. Д. Конституция Союза Советских Республик Европы и
А ши (проект) И Голос избирателя: Информационный бюллетень Мо-
। ►<«некого объединения избирателей. 1989. № 7.
11 м Максимова Э. Великий гражданин под колпаком КГБ и ЦК КПСС //
И шестия. 1992. 20 мая.
1 < и\аров А. Д. Тревога и надежда. М., 1990. 2-е изд. С. 11—47.
1 I лм же. С. 36.
' I лм же. С. 14—47.
'I м Чернев А., Юданов В. «Не приемлю роман в его неверии...» // Из-
н- ши ЦК КПСС. 1990. № 12. С. 145-151.
। м Петров А. О мерах в связи с провокационным актом присуждения
А ( олженицыну Нобелевской премии... // Известия. 1992. 24 марта;
Ьичков С. Александр Солженицын: «И указан путь нам — жертва» //
< онершенно секретно. 1992. № 6. С. 24-27.
* । и кженицын А. Жить не по лжи! // Комсомольская правда. 1990. 1 сен-
MilipM.
* < м Таранов Е. «Раскачаем Ленинские горы!»: Из истории «вольнодум-
» в Московском университете (1955—1956 гг.) // Свободная мысль.
Н'Н. № ю. С. 94-103.
' । м П.Л. Капица и Ю.В. Андропов об инакомыслии // Коммунист.
гн|. № 7. С. 51-57.
' м , например: «Стук, стук, стук — я твой друг...» // Аргументы и фа-
ны. 1992. № 9. С. 5.
' м : Народный архив: Альманах. М., 1993. Вып. 1. С. 47—52.
< м : Пихоя Р. Г., Кривова М. А., Попов С. В. Новочеркасская трагедия,
И Исторический архив. 1993. № 1. С. 110-136.
' • м : Референдум: Журнал независимых мнений, 1987—1990: Избран-
ные материалы (№ 1-37). / Изд. и ред. Л. Тимофеев. М., 1992.
'< м : Буковский В. И, И возвращается ветер... Нью-Йорк, 1979; Григо-
426 Разд
ренко П. Г. В подполье можно встретить только крыс. Нью-Йорк, 1
Марченко А. Мои показания: Главы из книги // Новый мир. 1
№ 12. С. 159-203; Сахаров А. Воспоминания // Знамя. 1990. №
С. 156-157; 1990. № 12. С. 88-96; 1991. № 1. С. 164-192; 1991. J
С. 129—189; Амальрик А. Записки диссидента. М., 1991; Орлов Ю. О|
ные мысли: Мемуары из русской жизни. М., 1992; и др.
46 См.: Марченко А. Указ. соч. С. 159-160, 167-169; Орлов Ю. Указ.
С. 248-263.
47 См.: Сахаров А. Воспоминания // Знамя. 1990. № 12. С. 88.
48 См.: Сахаров А. Воспоминания // Знамя. 1991. № 1. С. 171, 173-
191, 192; № 2. С. 138-139, 139-140, 141, 144-146, 150, 157, 167.
49 См.: Сахаров А. Воспоминания // Знамя. 1991. № 1. С. 171-172,
186.
50 См.: Сахаров А. Воспоминания // Знамя. 1991. № 2. С. 183-184,
187.
51 См.: Яковлев Н. Н. ЦРУ против СССР. М., 1985. С. 260; Он же. Пр|
тели И Горьковская правда. 1980. 12 июня; и др.
52 Яковлев Н. Н. ЦРУ против СССР. С. 294.
53 Цит. по: Лебедева М. Открывается Архив Сахарова. ।
54 См.: Dissent in USSR: Politics, Ideology and People. Baltimore; LoiM
1976; Поповский M. Управляемая наука. Лондон, 1978; Алексеева Л, ।
тория инакомыслия в СССР: Новейший период. Вермонт, Ц
Schtromas A. Dissent and Political Change in the Soviet Union 11 The S<
Politicy in the Modem Era. New York, 1984. P. 717-747; Rubinsttl
Soviet Dissidents: Their Struggle for Human Rights. Boston, 1985; Afa
dev J. A. Gorbachev. New York; London, 1986; McClellan W. Russll
History of the Soviet Period. 2-d edition. New Jersey, 1990. P. 285-286,1
55 Cm.: Dissent in USSR.
56 Cm.: Schtromas A. Dissent and Political Change... P. 724-737.
57 См.: Алексеева Л. История инакомыслия в СССР. Вильнюс; М., 1
С. 379-411.
58 См.: Баррон Д. КГБ сегодня: невидимые щупальца. Спб., 1|
С. 470—471; Верт Н. История советского государства, 1900-1991.
1992. С. 366-367, 415-418; Эндрю К., Гордиевский О. КГБ: История ВИ
неполитических операций от Ленина до Горбачева. М., 1992. С. 492.
59 См.: Наше Отечество... С. 529-530; Зубкова Е. Ю. Указ. соч. С. 351
60 См.: Зубкова Е. Ю. Указ. соч. С. 351.
61 См.: Богораз Л., Даниэль А. Указ. соч. С. 411-416; Богораз Л., Голицын
Ковалев С. Политическая борьба или защита прав? Двадцатилетний а
независимого общественного движения в СССР: 1965—1985 // Потру
ние в трясину (анатомия застоя). М., 1991. С. 501—544; Медведев Р. J]
ность и эпоха: Политический портрет Л.И. Брежнева. М., 1991. К*
|£v». / /», >фия истории диссидентского движения в СССР 50—80-х гг. 427
’ w 270; Медведев Р., Ермаков Д. «Серый кардинал»: М.А. Суслов:
нисский портрет. М., 1992. С. 210; Медведев Р. Генсек с Лубянки.
4‘) ьМ, 71-72, 74-77, 80-87, 156-157.
И Медведев Р. Генсек с Лубянки. С. 10.
ц Го.ораз Л., Даниэль А. Указ. соч. С. 411-414.
В Медведев Р. Генсек с Лубянки. С. 239, 260-270.
С. 67-68.
I I/ооновский Э. Указ. соч.
I Черкашин Н. Мятежному капитану - пуля в затылок... // Совер-
мш<» секретно. 1993. № 1. С. 26—27.
1 । и пример: Международное слушание Сахарова в Копенгагене. Ко-
in .иен, 1977; Сахаровские слушания: Четвертая сессия. Лиссабон.
цнЬ|)|, 1983 г. / Сост. и ред. С. Резника. Лондон, 1985; и др.
М < вращение участников конференции «История общественно-по-
inm ких движений в СССР в 60-90-х гт.» в Верховный Совет СССР,
Р|1Ч'>иные Советы республик.
к < амиздат: По материалам конференции «30 лет независимой пе-
ни 1950-1980-е гг.». Санкт-Петербург. 25-27 апреля 1992 г. / Сост.
I»< II В. Долинина, Б. Иванова. Спб., 1993.
м Лебедева А. Правозащитники считают друг друга // Независимая
1м м 1992. 28 августа.
'м ( а харов А. Неизбежность перестройки // Иного не дано: Сб. ст. /
। Ю Н. Афанасьев. М., 1988. С. 125.
м Ковалев С. «Нет праведника — нет и села...» // Столица. 1991.
» is С. 75.
м ( 1»езд народных депутатов. Слово писателей: Выступление
|Н1 Власова Ц Литературная газета. 1989. 7 июня.
м Геворкян Н. Откровенность возможна, лишь когда за тобой закро-
i|i и .-шерь: Генерал КГБ о КГБ // Московские новости. 1990. 24 июня,
м Ыдрю К., Гордиевский О. Указ. соч. С. 493.
м Поляновский Э. Указ. соч.
I м Гершин Е. КГБ по-прежнему сводит счеты с бывшими диссиден-
И Известия. 1993. 28 августа.
< м (длженицын А. Пришло молодцу к концу // Литературная газета.
15 августа.
I м Якунин Г. «Время начаться суду с Дома Божьего» // Независимая
ни и 1994. 3 февраля.
I м Калугин О. «Андропов напугал многих» // Совершенно секретно.
I’»*» I № 9.
• м Гейзер М. Генерал и его Комитет // Независимая газета. 1992.
/II ноября.
I м Нюбарский К. Указ. соч.
428 Рад/
84 См.: Медведев Р. Генсек с Лубянки. С. 53.
85 См.: Abuse of Psychiatry for Political Repression in the Soviet Union (U
States Senate Committee on the Judiciary). New York, 1973; The Pol
Abuse of Psychiatry in the Soviet Union (Working Group on the Intern
of Dissenters in Mental Hospitals. London, 1977; Подрабинек A. Kapai
ная медицина. Нью-Йорк, 1979; Медведев Р., Медведев Ж. Кто с
сшедший? И Искусство кино. 1989. № 4. С. 142-175; I
С. 146-174; Koppers A. A Biographical Dictionary on the Political Abu
Psychiatry in the USSR. Amsterdam, 1990; Протченко Б., Рудяков A. I
хиатрия и права человека 11 Коммунист. 1990. № 12. С. 104—111;
водворская В. По ту сторону отчаяния. М., 1993. С. 59—71; Таптапъ
Доктор «Страх» Ц Совершенно секретно. 1993. № 5. С. 12-14; Пол
ский Э. Указ. соч.
86 См.: Белов Н. Паранойя борьбы // Рабочая трибуна. 1990. 4 окп
Протченко Б., Рудяков А. Указ. соч. С. 108; Медведев Р. Генсек с Луб<|
С. 53.
87 См.: ПЛ. Капица и Ю.В. Андропов об инакомыслии; Источника
кументы русской истории. 1993. № 3. С. 88; «Самиздат претерпев
чественные изменения» // Источник: Документы русской истЛ
1994. № 2. С. 77-78. i
88 См.: Шебаршин Л. «Я знаю, что иностранные разведки наращивав
ятельность против России» // Независимая газета. 1993. 18 август
89 См.: Микоян С. «Именно Андропов сделал первые шаги к преодолв
застоя...» Ц Каретный ряд. 1989. № 1. С. 3.
90 См.: Королев В. Взгляд на кухню КГБ // Совершенно секретно. |
№ 9. С. 29. ,
91 См.: «Я вдруг расцвел в удивительно сжатые сроки...»: Писатель ВЛ
мир Буковский в беседе с Андреем Карауловым // Независимая I
та. 1992. 31 января; «Год назад россияне ошиблись...»: А. Голов
беседует с сопредседателем Социалистической партии трудяц|
Р. Медведевым // Правда. 1992. 26 мая; Шохина В. Василий Акс^
«Я уверен, что гайдаровский пинок в задницу матушке России 0
полезен» // Независимая газета. 1993. 3 февраля; Тимофеев Л. БоЛ|
растрата: Об уроках политического поражения демократов // Изв^
1993. 26 февраля; Максимов В. Оппозиция в оппозиции: Что npol
дит в среде вчерашних диссидентов // Совершенно секретно.
№ 10. С. 4—5; Абовин-Егидес 77. Прощаться рано: Мы снова дисс|
ты И Независимая газета. 1993. 4 ноября; Литвинов П. Ельцин п(
няет уважение к праву правом сильного // Известия. 1993. 1 дека
92 См.: Аксенов В. Указ. соч. j
93 См.: Медведев Р. «Год назад россияне ошиблись...»; Максимов В, 1
соч. С. 5; Абовин-Егидес 77. Указ. соч. ]
3
ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА
ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 80 - НАЧАЛЕ 90-х гг.:
НОВЫЕ ЧЕРТЫ И СТАРЫЕ ДОГМЫ
Сталин умер вчера...
А действительно ли умер Сталин?*
Посвящается
Михаилу Яковлевичу Гефтеру
< нкмин умер вчера... Шло лето 1987 г. Москва пробуждалась,
к» пользуясь робкой либерализацией, начатой Михаилом
|Иычевым, смакуя вновь обретенные слова. В атмосфере неоп-
цг п<-пкости тех месяцев эйфория от первых глотков свободы
Ггл< । повала со скептицизмом, порожденным призраком вне-
iliioio конца хрущевской оттепели. Трагедия сталинского про-
Цон), приговоренного к забвению жестким диктатом офици-
hi истории, все с большей настойчивостью выходила нару-
F Именно тогда начинался болезненный процесс восстановле-
|м коллективной памяти советского общества, искалеченной
щ имперством правды», присвоившим себе право без конца
Вм писывать прошлое. Подобно недостающим частям мозаики
М1ыс факты и персонажи начали понемногу заполнять пусто-
Hiiiiic страницы истории. Интеллигенция, обреченная на мол-
ит в «свинцовые годы» брежневской эпохи, начинала зада-
li. < сбе вопросы - сначала осторожно, потом все смелее, — во-
ih ы, мучавшие ее со времен «оттепели»: каков генезис сталин-
ок 1рагедии? какова ее связь с революцией, с одной стороны,
jl прошлым России, с другой?
< талин умер вчера, — написал Михаил Яковлевич Гефтер тем
ким летом 1987 г., глядя в будущее с надеждой и оптимиз-
Осторожно нащупывая хрупкую грань между тем, о чем
)м« ио говорить, и тем, о чем нельзя (гласность тогда только
|*11<нкрывала завесу прошлого), этот короткий текст касался
|мк мольной проблемы, лежащей в основе перерастания обли-
II. ми-нне благодарна Елене Антоновой за помощь в переводе статьи. - М. Ферретти.
I hiii.ii написана летом 1993 г. - Ред.
430
Раздан J
чения сталинизма в стремление к демократическому переустро
ству системы, уяснению взаимосвязи между сталинизмом, свов
дой личности и политикой. Трагедия превращения революции о
идеалами свободы и справедливости в сталинский ад явил!
страшным результатом длинной череды упущенных альтернатив
объяснял Михаил Гефтер. Возможность выбора существовал!
1923—1924 гг., когда для левой оппозиции начался путь к nod
жению. Новая возможность представилась в 1928 г.: Бухая
восстал против Сталина и, наконец, в 1934 г., еще до убийс!
Кирова. И всякий раз после того как выбор был уже сделан, !
больше и больше сужалось поле возможностей, вплоть до поля
го исчезновения. Сталинизм являл в своей сущности разрушен
какой-либо возможности выбора, т. е. сведение на нет субья
путем лишения его свободы выбора. Для политической ситуан
середины 80-х гг. подобные размышления представлялись!
просто смелыми и оригинальными. За ними виделась возмн
ность новой интерпретации советской истории. Сталин умер й
ра: сегодня благодаря перестройке вновь появилось прострай
во для альтернативы. Вновь существует возможность для сой
ского общества стать субъектом истории, используя открыв
щуюся свободу выбора своего настоящего и будущего. СтМ
умер вчера — в этих словах пока всего лишь надежда, но она I
но показывает, что процесс десталинизации неотъемлем от ей
цесса становления сферы общественной политики, понимаем
как поле выбора, сосуществования различных интересов, cipj
лений и потребностей, как пространство, где осуществляя
свобода личности. И именно с этого хотелось бы начать сегоя
летом 1993 г., с вопроса, который может показаться провоюй
онным: действительно ли умер Сталин? I
В первые годы перестройки, отмеченные бурным пересмотй
истории, совпавшим с судорожными политическими перем Л
ми, приведшими к «секуляризации» власти (т. е. отделению п
тии от государства и зарождению новых институтов демокря
ческого толка), тема сталинизма доминировала во всех поли!
ческих, экономических и культурных дискуссиях, питая, тай
образом, стремление порвать с прошлым во имя демократе
ских ценностей. Именно в этот период либерально настрое™
интеллигенция вернулась к переоценке альтернатив велихй
сталинскому перелому не столько из желания найти идеалы!
точку отсчета, которую не могла предложить старая большевя
ская гвардия по причинам скорее историческим, нежели идеей
гическим2, сколько для того, чтобы сломать хребет старой ой
циальной истории, используемой в качестве основного иней
I*и. j пи тельно ли умер Сталин?
431
|нi.i Ш1Я подтверждения легитимности власти. Послереволюци-
)1н.|< события, независимо от человеческой воли, подчинялись
|цым законам исторической необходимости (закономерно-
|hii. хранителями которых провозгласило себя руководство
hunt. Сама идея закономерности исторического процесса,
Ьшюлагающая его предопределенность, линейность, однона-
hnucHHocTb, ограничивала возможность существования поли-
жи как способа свободного воздействия на ход истории разви-
|м. i.iк как он задан априори. Она же становится основой авто-
hiipu 1ма, позволяя присвоившему право быть ее толкователем,
Зимовать всю полноту власти для действий в соответствии с
h ню мерностями, существовать вне демократического контро-
| Поэтому протест против идеи исторической закономерности
Пфнциальной истории, выросший из обличения сталинизма, в
|р< пленный момент стал основным компонентом потребности
(рмирования такой политической сферы, в которой процесс
Мши।ия решений находился бы под демократическим контро-
м и каждой отдельной личности было бы возвращено право на
ц(н>/|ный выбор. Леонид Баткин приветствовал возрождение
М1И1ИКИ, когда XIX партконференция уже провозгласила курс
( |>< формирование институтов власти3. Именно в этот период
iiiit’icM «Мемориал», соединивший идеалы политической свобо-
I < ническим призывом к покаянию, понимаемому как при-
нт к* и принятие на себя всем обществом коллективной вины
< и пи некие преступления. Признание личной ответственности
происходящие события становится еще одним аспектом пре-
ние ния «принципа закономерности», который многое оправ-
ите 1 исторической необходимостью. Следовательно, и отказ от
инкского наследия, и возврат к политике как сфере осущест-
ви ни свободы и ответственности каждым индивидуумом ока-
ти к > гея тесно связанными между собой.
I о-i спустя, летом 1989 г., картина меняется. Первый съезд на-
/1Ш.1Х депутатов СССР начинает процесс «секуляризации» со-
н м)й власти. Хотя выборы депутатов носили лишь частично
мпкратический характер, тем не менее съезд впервые стал по-
ш’1сской ареной в советской истории, а возможно, и в рус-
ой (если не считать Учредительного собрания 1918 г., к кото-
м\ мы еще вернемся). С образованием Межрегиональной де-
тской группы (МДГ), первой организационно оформившей-
ш»питической оппозиции, в стане реформаторов происходит
|мгжевание умеренных, объединившихся вокруг Горбачева, и
iiik uioB, сплотившихся вокруг Сахарова, Афанасьева и Ельци-
Гл (говор о прошлом, не нуждающийся отныне в предлогах
432 Рам
для того, чтобы затрагивать запрещенные политические тс
приобретает более светский характер, раздвигая рамки обсул
емых тем, вплоть до высказывания сомнений в отношении
еще «святой» фигуры Ленина и Октябрьской революции как
ковой, в то время как тема сталинизма отодвигается на вто
план4. По мере радикализации политического столкновения
жду Горбачевым и демократами на смену обличению сталинм
приходит радикальная критика Октябрьской революции, 31
шанная на ностальгии по царской России, призванная npi
шить боль оскорбленной совести, изнемогающей от невынс
мого груза прошлого. Проклятия обрушиваются на Октябрьс!
революцию в целом, и трагедия сталинизма предстает всего Л1
как ее крайнее и «закономерное» последствие, которому не
шествовало альтернативы, так как наивысшее проявление
было сосредоточено именно в революции. Этот ключевой
мент вновь отодвигает проблему сталинизма на второй пл
Почему? Почему Россия стремится не столько понять, скол
забыть, вычеркнуть сталинизм из своей памяти?
Среди многих возможных соображений, помогающих отве!
на поставленные вопросы, хотелось бы задержать вниманий
двух, с нашей точки зрения, основных. Россия обратилась к И
шлому, чтобы восстановить свою идентификацию, искалечен!
забвением, к которому было приговорено все общество р4
мом, присвоившим себе монополию на историю. Россия обр|
лась к прошлому, чтобы извлечь из него уроки, необходимые
изменения настоящего. История как память и способ национ!
ной самоидентификации, с одной стороны, и historia magi
vitae, с другой. Пересмотр истории происходил в поле посте
ного напряжения между этими двумя полюсами — через них (1
пускается прошлое в «коллективных» представлениях и из ;
лепится «историческое самосознание» общества.
Кто не помнит, с какой тревогой и неуверенностью в пер
между 1987 и 1989 гг. на страницах газет и журналов как зад
нание повторялись вновь и вновь одни и те же вопросы: кто I
откуда же мы? - свидетельства полной потери ориентиров!
лым обществом? Гласность — этот ключ зажигания перестрой
слово уже выпущено на свободу, но еще не свободное - ов
жила всю глубину непрозрачности общества, обнаруживше!
растерянности незнание самого себя и неспособность при
нить традиционные критерии самоанализа. Советское обще<
обнаружило, что страдает болезнями, ранее считавшимися И
сущими исключительно капитализму, как например, рост си
ального неравенства, преступность, проявления неустроеннС
».ни п тьно ли умер Сталин?
433
| мир* ииальности. Оказалось, что Запад, который всегда рисо-
М н । оветскими средствами массовой информации в темных
И* на самом деле не так уж и плох и вовсе не погружается
г оолее глубокий кризис, предреченный пророками марк-
Мп ленинизма, но наоборот — достиг определенного уровня
осгояния. На глазах, словно карточный домик, распался
умфальный образ «реального социализма», навязываемый в
Инк- десятилетий, образ общества, идущего от «хорошего» к
Мик му» в сияющем будущем; образ общества, где реализуют-
•пньгктивные законы» (закономерности) человеческой исто-
I ки образ лубка, что прятал за риторикой о «второй миро-
пержаве», занимающей передовые рубежи во всех областях
*<»< мических исследований до медицины), реальность бедно-
I и повседневных унижений, предлагая взамен гражданам
hiiii.i Советов фальшивое самосознание по дешевке. Если
|нк общественного самосознания вызвал в обществе «по-
(Ьин’гь в истории», чему свидетельством служат в те годы ог-
IIIыс и все же недостаточные тиражи публикаций о прошлом,
inn же самый кризис усугублялся новыми, приобретающими
I (к hi иную силу представлениями о сталинизме, — прежде все-
in ному, что истинные размеры трагедии делали невозможным
и»»и гь «на потом» решение проблемы коллективной вины. То
мнение, которое Россия увидела в зеркале своего прошлого,
ло отнюдь не привлекательным и порождало желание убежать
нт। о, вновь предав его забвению. После того как Октябрьская
|м мноция оказалась на скамье подсудимых, а большевики при-
вил пись виновными во всех гнусностях сталинизма, «минув-
г* выло с легкостью упразднено. И с такой же легкостью ут-
ишися мифологизированный образ дореволюционной Рос-
H. постигшей бы, не будь исторического происшествия (име-
вмок) ныне не иначе как октябрьский переворот), благополу-
и и богатства в настоящем. Иными словами, создавался образ
Епысмого и привлекательного прошлого, позволяющего забыть
и» и реальной истории («мы туг ни при чем, мы же не вино-
п.1->6. Пробил час памяти, а не истории. Память общества —
lln о пок его представлений о прошлом и, хотя они базируются
Н определенном знании, механизм их образования отличен от
!М''низма формирования собственно исторического знания.
< юрия и память редко совпадают, так как отвечают неодина-
Bini.iM требованиям. В то время как историческое знание пре-
минет на объективность, коллективная память, возникающая
И перекрестке памяти индивидуальной и исторической, подчи-
н я особым правилам: представления о прошлом, складыва-
434
Разд
ющиеся в результате отчасти даже неосознанной работы, ста
вятся составной частью самосознания общества (или, если б
более точным, различных его социальных групп). С этой то
зрения снятие «с повестки дня» проблемы сталинизма отвеч
тем же стремлениям, какие проявились в Германии по отно
нию к нацизму и (в иной степени, поскольку груз прошлого I
другим) в отношении фашизма в Италии.
В то же время отчуждение сталинизма стало основным
ментом в становлении политической культуры демократичен
либерального направления, возглавившего оппозицию Горб!
ву. Политическая культура перестройки выковывалась в ней
рывном диалоге с прошлым, обусловившим (посредством с|
призраков и своего опыта) образ мышления и поведения '
кому выпала судьба написать последнюю страницу в исто]
СССР. Новые политические силы обратились к волшебн
зеркалу истории в стремлении увидеть в нем будущее; разя
ные толкования сталинизма (как и революции) позволили !
родиться идеологическому плюрализму, служившему почвой^
зарождающейся политической культуры. Вновь прошлое б!
призвано для оправдания выбора в настоящем, диктующем d
правила пересмотра истории. Обращение к нему в поисках]
токов современных событий особенно активно в переход!
моменты; возрожденная память выполняет тогда роль катал!
тора. Это общее правило остро проявилось в Советском Cdj
не только потому, что «система» сознательно уничтожала)
мять, но и оттого, что слишком хрупкие связи между ном
политическими силами и социальной реальностью форсиров
вторжение идеологии в поиск самоидентификации. Для Л1
ральной политической культуры сведение трагедии Сталин!
лишь к вопросу о его неизбежности как последствия Октя
ской революции и, как результат, к отрицанию возможности
шествования какой-либо альтернативы в послереволюцион
развитии стало важным моментом перехода к радикальной |
тике всего революционного опыта, причем критика сопровоя
лась мифологизацией царской России. Это сильно идеолог!
рованное представление о прошлом, сложившееся на протц
нии 1990 г. в либеральных публикациях, выполняло двой
политическую функцию. С одной стороны, оно использова!
для оспаривания легитимности принципа постепенности в
формизме Горбачева, которого упрекали в нежелании порвж
наследием революции и искать «третий путь», позволивший
соединить между собой рынок и планирование. С другой сто
ны, представление о прошлом, напротив, послужило легитй
• "inтельно ли умер Сталин?
435
радикализма либералов, при обосновании потребности в
№< лисином переходе к рынку ссылавшихся на окрашенный в
Внпыс тона образ дореволюционной России, опираясь при
№ на мнение, что накануне 1917 г. страна успешно стала на
капитализма и демократии, с которого ее столкнул злодей-
III ьольшевистский «эксперимент». Революция в таком кон-
И и* не была более результатом сложного общественного про-
Н и. чьи истоки следует искать в особенностях российской ис-
iHii. но сводилась к простому государственному перевороту,
1/н»му национальной истории, так как он совершился во имя
|н । ранной идеологии, т. е. марксизма. Эта концепция, пере-
«юнощаяся со взглядами неославянофилов (не затрагивая, од-
и». антисемитизма) и уже проходящая филигранью через
ц»ки Селюнина и Ципко об истоках сталинизма, написанные
икх г.7, со всей отчетливостью высказывается весной 1990 г.
I Ципко8, сформулировавшим положение, ставшее вскоре
Mi им местом аргументации либералов: семьдесят лет совет-
|Ш истории были не чем иным, как несчастливым «выведени-
|п скобки», истоки которого следует искать не в сложности
пннюго России, а единственно в том учении, на котором
мыпсвики построили свой «эксперимент». Такое толкование
ши ною вновь легитимировало, хотя и в ином контексте, идею
ншомерности исторического процесса, отвергнув само поня-
р ниьгернативы: это явилось, как ни парадоксально, зеркаль-
|м (пражением прежней официальной истории, что подтвер-
цн н я также и любопытным совпадением зон молчания,
кркальность двух вариантов объясняется тем, что оба они
Ир.но гея на модель универсальности исторического развития,
им» ограниченного закономерностями, открытыми Марксом
И ипализе генезиса капиталистического общества. Наследова-
k марксистской модели, отфильтрованной и упрощенной мар-
Вн ।мом-ленинизмом, основательно модифицировало политиче-
Vin культуру советских либералов. Отказавшись от самого со-
Ьнн1н гического прожекта Маркса, которому вменялись в вину
Ьг неудачи России, либералы исходили из упрощенного пони-
мини хода исторического развития (обязательность перехода от
Ьон.1)1изма к капитализму), изъяв из него, естественно, «неиз-
^•ноегь» социалистической стадии, так как это позволяло им
НшрАдать, что, не будь революции, Россия пошла бы по пути
• । венного развития, которым двигались западные общества9.
1гн' для государственной идеологии марксистская схема служи-
р мнерждению авангардной роли России, первой страны в ми-
прошедшей до конца предреченный всей человеческой циви-
436 Разд
лизации путь, то для демократов та же схема служит опредс
нию точки, где страна как раз свернула с пути. Год 1917, расе
триваемый официальной историей как год начала «истории»,
храняет свое центральное место, но со знаком минус, потому
теперь это год, знаменующий собой начало движения всп
который должен быть вычеркнут переводом стрелок истории
зад для того, чтобы возвратиться к прерванному пути. Если
официальной истории «до» носило отрицательный характер и
ва заслуживало внимания, то теперь то же самое произошле
отношению к «после».
Идея одновариантности пути развития человеческой циви
зации является одним из постулатов советских либералов: not
вить под сомнение эту предпосылку означает задаться вопра
об особенностях российского исторического развития, что nj
полагает (в современных политических условиях) — поста!
вопрос о приемлемости западной модели к опыту СССР и о I
можных формах переходного периода. Речь идет о совершо|
чуждом для политической культуры советских либералов к|
проблем. Причины — как в идеологии, так и в культуре: про
тайные насквозь идеями западничества нынешние либералы <
раются угадать будущее России в обманчивом зеркале евро!)
ской истории, о принадлежности к которой они громко зая|
ют, глядя с презрением на страны третьего мира, зажатые в 1
ках отставания в развитии: единственное, что вызывает в лй
ралах восхищение — достижения цивилизации, навязанные <
карям» белыми10. Свидетельство широкого бытования такой 1
ки зрения — огромный успех книги Фукуямы о победе либ<
лизма в мире и о конце истории, сходной по своей структур!
старой официальной историей, пропитанной теологией11.
Сиюминутная политизированность пересмотра прошлого,.
го зеркала, в котором силы, занятые переустройством стрлв
пытаются найти легитимность и опору для своих планов,
только неизбежно порождает новые мифы, но и очерчивает |
вые зоны молчания. Пережив короткий момент славы, Учрл
тельное собрание и Февральская революция вновь забыты12: ।
либералов они становятся неудобным наследием, поскольку J
рушают образ России, успешно вступившей на путь капитал
ма. Упоминание об Учредительном собрании (вызванное из
бытия как свидетельство презрения большевиков к демократ
требует раскрытия и понимания тех ожиданий, которыми жи|
то время Россия, а это резко противоречит идее западной м<]
ли развития капитализма, естественность и универсальность
торой проповедуют либералы. Приговор, вынесенный во вр<
। п<.» шигельно ли умер Сталин? 437
И»'"» окания, хотя и подтверждает, что большая часть крестьян-
кой России не была на стороне большевиков, свидетельствует
Ни «временно и о неприятии западной модели развития и леги-
|мнрует попытку эсеров найти «третий путь» с тем, чтобы «пе-
lipi.ii путь» стадию капиталистического развития. Обращение к
Ihiv Февраля во имя демократических ценностей неизбежно
Инодит к вопросу о возможности другого пути развития, от-
|чно10 от классической модели западного либерального капи-
Лн 1ма. Таким образом, опыт Февраля по молчаливому согла-
in> < > । одвигается в сторону, исчезает из круга тем для обсужде-
|и расчищено место для идеализации «великолепной и про-
₽< < ивной судьбы» дореволюционной России. Так рождается
1«|> о Столыпине.
При шанная в очередной раз оправдать легитимность выбора в
и кнпцем, российская история вновь была вынуждена вернуть-
I I» слишком тесные рамки, запестрев новыми «белыми пятна-
1Н« Неслучайное совпадение зон умолчания в старой официальной
уншрии и в новом ее прочтении показывает, что эти два предста-
о прошлом являются зеркальным отражением друг друга.
|н принятая с таким энтузиазмом концепция Фукуямы об одно-
Ни< иности исторического процесса, подчиненного железным
»<»иам необходимости, позволила либеральной культуре осво-
ниться от «вечного вопроса» об особом историческом пути
^(ии и таким образом снять вопрос о существовании альтер-
нион в историческом развитии. Чтобы утверждать, что Октябрь-
jui'i революция соответствует законам марксизма, официальная
। к>рия была вынуждена исходить из факта, что накануне Октя-
|1н в России превалировали капиталистические производствен-
ы<- отношения; но, как только утверждение было поставлено
<i/t сомнение, это сразу же привело к «отлучению» от научной
|м /1ы основателей обновленной историографии периода «отте-
(г-in% одна из ключевых фигур которой - М.Я. Гефтер. Для ho-
ik о видения прошлого высказывание сомнений по данному по-
► • IV означает необходимость, задаваясь вопросом о перспекти-
►п развития России даже без революции, неизбежно столкнуть-
fcn । вопросом о взаимосвязи между отсталостью и развитием:
Именно отсюда исходит поразительное замалчивание краеуголь-
ной 1емы в понимании истории страны13. В либеральной печати
(•инншей на себя обязанность способствовать радикальному ре-
формированию системы) по той же самой причине наблюдается
•юра штельный пробел в деле осмысления неудач реформатор-
|юи политики в царской России, причины которых приписыва-
ло । сории «левого и правого экстремизма»14. Удивительное без-
438 Раздг
различие было также проявлено и к дискуссиям об особенное!
экономического развития России, что так воспламеняли ду!
интеллигенции в начале века15.
Подвергнутые Октябрьской революцией остракизму эсеры
меньшевики вновь превратились в «фигуры умолчания». Эсер
обойденные «официальной историей» по почину Ленина за оп
от «негибких объективных законов» исторического процесс!
оказавшиеся ненавидимыми националистами за их борьбу все)
средствами с автократией, вновь оказались забытыми16. По ин!
причинам забыты меньшевики, обвиненные «официальной ис|
рией» во всех грехах за их признание необходимости поддерЛЙ
капиталистического развития. Стремление меньшевиков к соц
ализму, критика недостатков капиталистической системы, не 1
воря уже о готовности сотрудничать с большевиками после С
тября, вызывали у либералов неприятие17. Вся российская col
алистическая и революционная традиция, фальсифицирован!
«официальной историей», вновь предана забвению, поскол!
нарушала мечтания о России, успешно вступающей на запади
путь развития. Народничество, как несоответствующее маркой
скому учению, было отставлено в сторону официальной ис
риографией; та же судьба постигла и терроризм18. И революц
1905 г. незаметно перешла в зону умолчания. Это весьма пока!
тельно, так как выдает не только убогое желание ослабить а!
логию царской России, но и свидетельствует об общем othoii
нии либералов к революции как таковой, проявившемся и
взглядах на французскую революцию, которую сочли ошибочМ
попыткой перескочить через время19.
...Вместе с персонажами революционного движения раство!
ется также и вопрос об альтернативах. Если между 1987 и 19881
демократическая интеллигенция боролась против официалы
истории, требуя признания, что альтернативы были, то в 198
особенно в 1990 г. эта тема исчезает. Установление причин!
связи между Октябрем и сталинизмом приводит к отрицая
возможности существования любой альтернативы в двадцатые
ды как таковой: на свалку истории отправляются Бухарин и ле
оппозиция, ибо они все равно не построили бы рыночной эко!
мики20. Замалчивается поразительное разнообразие споров
экономическую тему в те годы. Печать (по крайней мере не о
циальная) не уделила им ни одной статьи в момент, когда ст
на, казалось бы, особенно в том нуждалась. Ведь в центре диск
сий двадцатых годов как раз и был поиск уравновешенного ц
развития отсталой страны, который бы совмещал рынок и го
дарственное участие. Ориентация на строительство социали:
4 i нительно ли умер Сталин?
439
Яшин и к отрицанию идей экономистов масштаба Чаянова и
&ннр;ньева. Их работы были открыты с энтузиазмом в начале
Брг> । ройки и сразу же забыты, поскольку воззрения ученых не
Khihчствовали потребностям момента21. Ожесточенный либера-
Kh' либералов, ослепленных мифом свободного рынка, который
Кичу объективных законов исторического развития приводит
ом.нически к благосостоянию и демократии, заставил их при-
Ki. ношцию экономистов чикагской школы и пренебречь иде-
Mi российских ученых, за полвека до этого пытавшихся разре-
ши. аналогичные проблемы. С верой в «настоящее», т. е. в от-
mii ic на Западе законы истории и экономического прогресса,
шгн кие либералы, как и большевики за семьдесят лет до них,
Шин себя объявили обладателями ключей от будущего рая. А сло-
К tunepHamuea» исчезло из речей, в них стало превалировать
шин не необходимости. Простор субъективности, возможность
Клира, на которых взросла свобода первых лет «перестройки»,
K/ia Гсфтер написал: «Сталин умер вчера...», — становятся дале-
Шм воспоминанием с расплывчатыми очертаниями.
Иш я однолинейности исторического развития, соединенная с
И< и нованным от марксизма-ленинизма убеждением, что эко-
Ьмичсский базис механически определяет политическую над-
Ки‘ику, привела к созреванию в среде либералов если не сим-
hi ни. то по крайней мере готовности принять возможность ис-
Кп.ювания авторитарных методов для перехода к рынку. Не
Буч.ншо именно летом 1989 г., когда I Съезд народных депута-
ш ( ( СР положил начало демократизации, в либеральном лаге-
К -пошел процесс» - вокруг диалога Клямкина и Миграняна
Klhtiia ли “железная рука”?»)22 — переоценки авторитарных
bin/юн строительства демократии. Настаивая на невозможности
Ьни< родственного перехода от тоталитаризма к демократии,
шим к ин и Мигранян объясняли необходимость переходного ав-
шннарного периода, во время которого президент, наделенный
Кипоюй власти, провел бы в обществе реформы — прежде все-
рт атомические, - создав предпосылки для воплощения цен-
H-й демократии в западном понимании. Ссылаясь в весьма
|iimiin тельной манере на «мировой опыт», авторы говорили о су-
। новании причинной связи между рыночной экономикой,
|i пинанной на частной собственности, рождением гражданского
IftnH < гва и демократией: невозможность провести одновременно
►ниомическую реформу и демократизацию заключалась в том,
tin переход к рынку вызывал противодействие подавляющего
и и.шинства населения, вынужденного оплатить его по полной
Становление демократии предполагало, таким образом, -
440
Раздан ।
по мнению двух ученых - этап железной руки «просвещенного
реформатора»23. Центральное место в политической аргумента
ции «советских» либералов занимает положительная оценка peri
ли диктатуры в строительстве демократии, если она способстД
ет развитию рыночных отношений. При этом авторов не смуцД
ют ни искусственность параллелей между европейским абсолД
тизмом и латиноамериканскими диктатурами, ни даже восхваД
ние режима Пиночета в Чили24. Туманная ссылка на «мироД
опыт» для оправдания осовремененной диктатуры скрывает Д
альную проблему (которая, однако, не рассматривается лиД
ральной культурой): достигнуто ли в обществе согласие на пД
ведение реформ25. Либералы постоянно говорят от имени «наД
да», единственным выразителем воли которого — в лучших тД
дициях интеллигенции XIX в. — они себя и считают: народ, Д
повременно идеализируемый и пугающий. Вновь лишеннД
контрастов и внутренних противоречий «народ» был призван Д
поддержки реформ во всех речах демократических политшД
ссылающихся для демонстрации народной поддержки на резуД
таты опросов общественного мнения, часто проводившихся Д
лопрофессионально26. Самый жесткий критик Клямкина и ЬД
граняна — Леонид Баткин — защищал демократические ценноД
с чисто идеологических позиций, утверждая, что реформы м<Д
проводиться только при демократии, но без постановки вопрД
об общественной поддержке проводимой политики, и этоД
свою очередь, предполагает фактически существование соглаД
априори со стороны общества27. Мудрый, когда он поддерж^Д
ет реформы, «народ» заставляет себя бояться. Демократы одД
жимы призраком «гражданской войны», народного «бунта», Д
ожиданного и жестокого восстания крестьянских масс, извеД
ных со времен древней Руси. Эти призраки свидетельствуют* Д
сложно найти новые пути и способы анализа российской си1Д
ции, чтобы охватить всю сложность конфликтов в обществД
отыскать формы демократического сочетания различных интоД
сов, устремлений и ожиданий28. Д
Другим признаком восхищения авторитаризмом, проявивицД
ся в либеральном лагере, стал в 1990 г. миф о Столыпине. НвД
вистный целым поколениям революционеров и демократов, 1Д
зывавший резкое осуждение Л. Толстого за «антинародную поД
тику», по горькой иронии истории этот государственный деятД
был поднят на пьедестал новыми демократическими лидерамД
Сотворенная агиография Столыпина — показатель уровня шцД
тической культуры современного российского либерализД
в данном случае со всей отчетливостью заявляют о себе некдД
и. । ни гельно ли умер Сталин?
441
исменты политического либерального подхода, призванные
хулить образцом идеологии ельцинской команды. Восхвале-
(I I» адрес Столыпина касались трех аспектов его политики:
I) реформаторство в области рынка и частной собственности;
h порядок, не исключающий диктаторство во имя успеха
рнш-дливых реформ;
h пламенность государственного деятеля - создателя Великой
К < ИИ '°.
При этом демократия как самоценность вновь оказывается
Мн ипенной достижению других целей, прежде всего экономи-
ки \ Авторитарные тенденции нарастали в момент, когда де-
^р.ны приблизились к власти. Гавриил Попов, тогда мэр Мо-
. в своей работе «Что делать?» (конец 1990 г.) утверждал, что
демократии можно прийти только через «диктатуру демокра-
И»*. необходимую для слома сопротивления старой системы31,
«н и создания оппозиции президентскому режиму Горбачева,
вишенного в стремлении к «личной власти», демократы, не
снимись, поддерживают идею введения президентского режима
1’<нч ни, наделив Ельцина гораздо большей полнотой власти,
1ы i.i, на которую претендовал в свое время советский лидер,
им образом они открыли путь к авторитарному перерожде-
Hh' российской политической жизни.
11 и и вновь объективные законы управляют историей, если нет
li<»и альтернативы, как подчиняться тому, кто претендует на мо-
ftihHii.Hoe владение истиной ~ пусть даже она отлична от суще-
|цон.1вшей в прошлом, - если демократия является не методом,
[|Имтанием будущего рая, построенного для нас другими, если
)И»»едение истории оказывается не плодом реализации свобо-
й выбора отдельными личностями в каждый последующий мо-
им, а выбором, сделанным раз и навсегда и делегированным
р\ в соответствии с принципом «или - или», тогда, дорогие
и • ийские друзья, объясните мне: куда девалась жажда свободы?
Snши умер вчера... За эти годы многообразие возможностей, ро-
иное перестройкой, постепенно сокращалось вплоть до унич-
li*< пня политического пространства как такового. Уже давно в
к не не слышно споров о политике. Она сведена к дворцовым
Йнчинам и лишена реального содержания. Вы строите будущее и
Iiiohi. доверяетесь слепым законам истории: утешительное избав-
ит икс от личной ответственности за сделанный и не сделанный
|м1и»р, за упущенные и отвергнутые альтернативы. «Не было аль-
Нрнл гивы?.. Что вы хотите, это — Россия, вам на Западе не по-
||ин. .» Сколько раз я это слышала. Сколько раз, вместо ответов
*1Г1кие политические вопросы меня обвиняли либо в том, что
442
Pa.v
я исповедую буржуазную идеологию, либо в том, что защи!
социализм. Но не является ли эта нетерпимость именно при
ком той безальтернативности мышления, леденящим образ
которого был Сталин? Когда телевидение, вновь возведена
ранг агитпропа, бесконечно убеждает в наличии лишь одн
единственного пути - шоковой терапии - (тот же, кто его не
деляет, объявляется «фактическим» врагом реформ), когда 01
можно лгать, поскольку цель оправдывает средства, когда Ро(
устами своего президента снимает с себя ответственное!!
пражские события (так как агрессором был советский монс1
«а мы тут ни при чем»), позвольте мне спросить, дорогие poet
ские друзья: а действительно ли умер Сталин?
М. Ферри
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гефтер М. Надо ли нас бояться // XX век и мир. 1987. № 8. Пол
текст интервью см.: Гефтер М. Сталин умер вчера... // Рабочий М
и современный мир. 1988. № 1.
2 Демократическая интеллигенция переосмыслила для себя значенЖ
харинской альтернативы. Первоначально образ Бухарина нэповв
периода соответствовал установкам руководящей горбачевской гру|
Его экономическое мышление (взаимосвязь между планом и рынк
социалистическом обществе; экономическое и научное, а не админ
ративное, понимание планирования; ограничение «подавляющего
нополизма» государственной промышленности; кооперация; внит
к потребителю), казалось, давало в 1988 г. неплохую - теоретичеад
идеологическую - базу для проходившей реформы. Однако Бухари!
и не стал идеальной точкой отсчета, которой он мог бы стать в 1
«оттепели» для нарождающейся демократической оппозиции, что С
илась на манер западных многопартийных систем и обращалась п|
де всего к гуманистическим традициям дореволюционной интеллм
ции, как это показывает и становление нового типа героя в литер!
антисталинского направления (см., например: Пастернак Б. Да
Живаго // Новый мир. 1988. № 1-4; Дудинцев В. Белые одежд
Нева. 1987. № 1-4; Гранин Д. Зубр // Новый мир. 1987. № 1—2).
3 См.: Баткин Л. Возобновление истории // Иного не дано: Сб. I
стельно ли умер Сталин?
443
I о» । ЮН. Афанасьев. М., 1988; См. также: Афанасьев Ю. Перестрой-
ки и историческое знание //Литературная Россия. 1987. № 24.
||« |чн.1с критические статьи об Октябре и Ленине см.: Юшкин А. Он вос-
|й>| против насилия: Документы о трагедии командарма 2-й конной //
Поиск 1989. № 17; Костиков В. Сапоги из шагреневой кожи // Там же.
Н / . Водолазов Г. Ленин и Сталин: Философско-социологический ком-
U»i арий к повести В. Гроссмана «Все течет» // Октябрь. 1989. № 6; Со-
М'м/// В. Читая Ленина // Родина. 1989. № 10; См. также публикации о
kiiprjic царской семьи: Рябов Г. Принуждены вас расстрелять... //
|м «с. № 4—5; Радзинский Э. Расстрел в Екатеринбурге // Огонек. 1989.
й I, - которые благодаря содержавшемуся в них большому эмоцио-
ц*п.ному заряду сыграли особую роль в формировании отрицательного
1НИ1ПСНИЯ к Ленину и революции.
’м например: Черниченко Ю. Земля и воля // Огонек. 1990. № 3; ХЬ-
цннм В. Изгнание из рая // Там же. № 24; Хоружий С. С. Философ-
и пароход И Литературная газета. 1990. 9 мая; Бычков С. Разбить
Ьгнрнятеля наголову... Год церкви: 1922 // Московские новости. 1990.
Mr L’, См. также: Капустин М. Камо грядеши // Октябрь. 1989. № 8
имнсг он защищал тезис о существовании альтернатив сталинизму:
л п тин М. П. От какого наследства мы отказываемся? // Октябрь.
|ин I № 4—5); Померанец Г. История в сослагательном наклонении //
► •ирисы философии. 1990. № 11; Он же. Семеро против течения: «Ве-
йн- и контексте современности // Октябрь. 1991. № 2; Он же. В Пойе-
на почвы под ногами // Знамя. 1991. № 4.
I с тс о взаимосвязи между революцией и сталинизмом был поддер-
Ibnii < самого начала неославянофилами.
I м . например: Ципко А. Хороши ли наши принципы? // Новый мир.
№ 4. С ним полемизирует И. Клямкин. См.: Клямкин И. Больше-
In 1м и сталинизм // Политическое образование. 1989. № 10.
I м Селюнин В. Истоки // Новый мир. 1988. № 5; Ципко А. Истоки
Ин шиизма // Наука и жизнь. 1988. № 11-12; 1989. № 1-2. Именно
нншюналисты раньше всех, еще в 1988 г. — правда, иносказательно —
цнюрили о том, что революция чужда российской истории. См., на-
пример: Кузьмин А. К какому храму ищем мы дорогу? // Наш совре-
м» ииик. 1988. № 3; Кожинов В. Правда и истина // Там же. 1989. № 6,
11 и них открыто приводятся тезисы «Протоколов сионских мудре-
н« 'п-
। м Ципко А. Насилие лжи, или Как заблудился призрак. М., 1990.
। м Буртин Ю. Ахиллесова пята исторической теории Маркса //
<Н|ябрь. 1989. № 11—12.
Парадоксально, но именно «неославянофилы» подняли вопрос о рис-
»i u ni СССР «скатывания в третий мир» при вхождении в мировой ры-
444
Рад/|г'-
нок и критиковали всеобщее счастье, обещанное рынком, ссылпин
при этом на Латинскую Америку (см.: Шафаревич И. Две дороги
к одному обрыву И Новый мир. 1989. № 7).
11 См., например: Дилигенский Г. Г Конец истории или смена цивилш
ции? И Вопросы философии. 1991. № 3; Фурман Д. Е. Наши трево(Л
всемирная история // Там же. 1990. № 11. I
12 Об этом говорится в материалах 1 Съезда народных депутатов СбЛ
и в журналах и газетах февраля 1987 г. Л
13 Единственной опубликованной статьей на эту тему стала работа М. 1Я
тера «Россия и Маркс» (Рабочий класс и современный мир. 1988. МЛ
написанная, однако, еще в семидесятые годы. Показательно и то, 4lfl
появление не привело к возникновению какой-либо дискуссии. Л
14 Этой проблеме уделил внимание только журнал «Коммунист», ноЛ
с 1989 г. он не выражает озабоченности по поводу либеральной одЛ
тической культуры. См., например: Медушевский А. Реформы и ко^Н
реформы в истории России // Коммунист. 1991. № 2; Пантин В., jfl
мак Е. Россия XVIII-XX вв.: Тип «запоздавшего» исторического р|Л
тия И Там же. № 11. О реформах см. также: Литвак Б. Г. Рефорц^И
революции в России // История СССР. 1991. № 2; Он же. Перев(Л
1861 г. и история России: почему не реализовалась реформатор^]
альтернатива? М., 1991. Л
15 См.: Криворотое В. Ирония истории, или О пользе изучения дискуйЛ
прошлого И Знамя. 1989. № 12. >Л
16 Единственная статья о левых эсерах, опубликованная в «ЛитературЛ
газете», свидетельствует о попытке их реабилитации, поскольку пЛ
ставлены они в качестве идеалистов — «жертв» большевистского ксЛ
ства. При этом их политические взгляды сведены к непониманиЯуЛ
мократии. См.: Голованов В. Левые эсеры: сорванный урок // ЛияЛ
турная газета. 1990. № 27, 29; Овруцкий Л., Разгон А. Урок — сор^Л
ный или невыученный? // Литературная газета. 1990. № 33. Л
17 Обретение наследия меньшевизма было, наоборот, частично осущрЛ
лено журналом «Коммунист» («Свободная мысль»), который стрем|Л
оценить связующие нити между советским опытом и опытом запа^Л
социал-демократии. См., например: Дан Ф. Демократизация станет Л
торически возможной // Коммунист. 1990. № 7; Баттистрада Ф. Л
родничество и большевизм // Свободная мысль. 1991. № 16; MapmofU
Из писем 1917 г. // Свободная мысль. 1991. № 16; Пантин В. И., дЛ
мак Е. Г. Исторический путь - не тротуар Невского проспеЛ
Свободная мысль. 1991. № 17. Л
18 Исключение составляет журнал «Родина», посвятивший в 1990 г«Я
рию статей российскому революционному и социалистическому |Л
жению. См.: Овруцкий Л. Отколовшиеся // Родина. 1990. № 4; Он Л
г п< шительно ли умер Сталин? 445
111. ынки революции // Там же. № 3; Он же. Проигравшие // Там же.
N Он же. Бунд - известный и неизвестный // Там же. 1991.
N io -Ц; Пирумова Н. Разрушитель // Там же. 1990. № 2. (Что каса-
юрроризма, то А. Ципко дошел до признания его импортным
Н|><» ivktom, приписав его изобретение Марксу. См.: Ципко А. Хороши
ЛИ и.пни принципы...)
< м Молчанов Н. Путь к термидору: Террор в Великой Французской
р<•шнпоции Ц Московские новости. 1989. № 29; Сироткин В. Марсель-
е».» и интернационал // Там же. Эйдельман Н. Завершая эпоху револю-
ции // Там же.
Il риой развернутой публикацией на эту тему стала статья Г. Попова
и тики зрения Леонида Красина» (Огонек. 1989. № 24).
1 м Балянова В. Возвращение // Октябрь. 1988. № 1; Пияшева Л. Тя-
♦ l.iM колесница истории проехала по нашему поколению... // Дружба
мнродов. 1988. № 7.
| м Баткин Л. Мертвый хватает живого: Демократический диктатор -
м не придумаешь // Литературная газета. 1989. № 38; Хельме Г. До-
•н»и любого диктатора! // Там же. № 39; Демократия или автократия? //
I .гм же. № 42; Обойдемся без «железной руки» // Там же. № 52.
< м также: Мигранян А. Долгий путь к европейскому дому // Новый
мир 1990. № 7. В статье автор приводит «положительные» примеры po-
ut диктатур в Испании, Греции, Португалии, Бразилии, Аргентине и
h »«ной Корее в создании предпосылок для подлинной демократии.
( м Махов М. К процветанию под дулом автомата: Мифы из новейшей
in к»рии Чили Ц Московские новости. 1991. № 18; Он же. К нищете
it" । дулом автомата: Куда толкают Чили наследники Че Гевары //
I дм же. № 19.
• Миф» о Пиночете был также распространен и в технократических
1»ч|м)рматорских кругах КПСС, как это видно из различных выступле-
। »и и секретаря Московского горкома КПСС Ю. Прокофьева, которого
подозревали в поддержке августовского путча. Только после путча в
• Московских новостях» была опубликована статья, где подвергалось
цинике утверждение, будто бы диктатура Пиночета способствовала
н" (рождению экономики. См.: Козолев Ю. Мы не Чили // Московские
н"р.ости. 1991. № 35. Но это оказалось лишь краткосрочной реакцией,
н.н кольку радикалы по-прежнему продолжали ссылаться на опыт Чи-
||| как опыт, заслуживающий всемерного использования.
< I* ди немногих, поднявших проблему важности консенсуса в полити-
I-1 кой сфере были Л. Гордон и А. Назимова. См.: Гордон Л., Назимо-
•ы 1 Перестройка: возможны варианты? // Коммунист. 1989. № 13.
Как заметил один новосибирский социолог, убежденный реформатор,
многие опросы общественного мнения о частной собственности на зе-
446
Раз/p
млю проводились исключительно среди городского населен
См.: Козлов Н. От имени народа // Родина. 1991. № 2.
27 См.: Баткин Л. Мертвый хватает живого...
28 См.: Хохряков Г. Ф. Русский бунт // Социологические исследован
1989. № 6; Он же. Россия: Прологи бунтов // Литературная гам
1991. № 9; Головков А. Призрак гражданской войны // Огонек. Ц
№ 14; Нежный А. Русский апокалипсис // Там же. № 23; Иоффь
Быть или не быть гражданской войне: Опыт проведения «кругл
стола» в 1917 г. // Московские новости. 1991. № 24.
29 См., например: [Речь российского премьер-министра И. Силаев!
II Съезде народных депутатов СССР] // Российская газета. 11
29 ноября.
30 Наиболее яркая канонизация нового образа Столыпина представл(
в статье Р. Петрова «Петр Столыпин: одиночество реформат^
(Россия. 1990. 22 ноября). См. также: Поляков Ю., Шмелев Н. Здра|
смысл И Литературная газета. 1989. № 30; Зырянов П. Столыпии
было несколько... // Там же. № 28; Сабов А. Обморок от свободы
Там же. № 39; и др. 1
О критике реальных результатов столыпинских реформ, Bocnq
его апологетами, см.: Ковальченко И. Д. Столыпинская аграрная реф(
ма (мифы и реальность) // История СССР. 1991. № 2; Анфимов Aj
Тень Столыпина над Россией // История СССР. 1991. № 4; АврЩ
Столыпин и судьбы реформ в России // Коммунист. 1991. № 1. I
Восхваление Столыпина как участника капиталистической моД
низации России и отсутствие ярко выраженного интереса к Ви|
творцу промышленного взлета конца 1890-х гг., еще раз свидетелыз!
ет о влиянии Солженицына. С недоверием относясь к Витте, Сол|
ницын в полной мере оценил Столыпина как сторонника модели М
сервативного аграрного развития с доминированием села над промд|
ленным городом — символом «продажного» Запада. I
31 Попов Г. Что делать? М., 1990; См. также: Он же. Перспективы и р
лии И Огонек. 1990. № 50.
4
Кризис исторической науки
или наука в условиях общественного кризиса:
отечественная историография
второй половины 80 - начала 90-х гг.
( । расти улеглись... У любого, кто внимательно следит за оте-
h ।пенной историографической ситуацией последнего десятиле-
|и нс может не сложиться подобное впечатление после знаком-
|пн со специальной литературой и исторической публицистикой
ria на 90-х гг. Бурное десятилетие, кажется, исчерпало запас
•г|иии, концентрация которого пришлась на конец 80-х гг.
И < ч и цисты и ученые, авторы «толстых» академических журна-
iHi и средства массовой информации заговорили более спокой-
ны я 1ыком, вернувшись в значительной мере к привычным ар-
'мппам и традиционным ценностям, демонстрируя при этом
пойственную даже стабильным семидесятым способность вы-
М¥111ивать иное мнение и иную систему аргументации. Лишь от-
Ь'н.ные всплески нарушают установившийся покой. Но и они
kopec отражают уже новый настрой, чем эмоционально-нервное
юяние второй половины 80-х гг.
Примечательна в этой связи реакция историков на появление
linn В. Суворова «Ледокол» и «День—М»1. Казалось бы, в них
I* и. все для того, чтобы вызвать новый взрыв эмоций: личность
нм<но автора, стремление опрокинуть привычные (причем не
шые, а ключевые) подходы к изучению истории второй ми-
hi войны, бьющий в глаза в ряде случаев неакадемизм рас-
। \ ♦ 1сний и определенные эмоциональные перехлесты. Если еще
помнить, что книги посвящены теме, к которой у каждого чи-
<нк |>| есть личное отношение, и вышли в свет едва ли не нака-
iniir 50-летия Победы, то можно было ожидать дружного «зал-
•1п- со стороны историков-профессионалов. Однако единодуш-
448 Разд*’’ | tp
ного осуждения на сей раз не получилось, хотя большинство i* I м
цензий свидетельствует о преобладании критических оценок Ж Цд
шедших работ2.
И тем не менее характерным для сегодняшней историография*
ской ситуации стало появление двух разнотипных рецензий.
на (авторы А. Н. Мерцалов и Л. А. Мерцалова)* опубликован^В^^Н
«Военно-историческом журнале»3. В ней содержится полный
бор стандартных разоблачений, типичных для критической
ратуры советской поры.
Первый удар наносится не по идее, не по концепции,
личности автора — «не историк, не мемуарист, изменник,
иностранных спецслужб». Сама книга воспринимается поэп^^^^И
не как результат самостоятельных раздумий автора, а как
ждение темных сил, стоящих за его спиной. Поэтому напраЦ^^^^Н
вается вывод: труд Суворова не может претендовать на
ность, тем более, что автор опровергает «окончательно устаИ^^^^Ш
ленные» факты и истины. И наконец, книга несет в себе
российский, антирусский заряд», служит обоснованием
«ликвидации не только СССР, но и Российской Федераци^^^^Н
При этом рецензенты не склонны преувеличивать достижеЛ^^НН
отечественной военной историографии, оценивают ее состоя1^И^И
как кризисное, обращают внимание на невысокий професо^^^^Н
нальный уровень большинства своих коллег, пишущих о
что, по их мнению, создает почву для новых деформаций в
енной историографии5.
Объективно признавая правомерность постановки вопро^^^^Н
В. Суворовым, рецензенты все же отказывают ему в праве на
ственную версию ответов, квалифицируя ее как неофашистску^^^^Н
Вторая рецензия подготовлена М.И. Мельтюховым и опуб^^^^Н
кована в журнале «Отечественная история»7. Автора трудно
ста к сторонникам позиции В. Суворова. Но он сосредоточш^^^И
* Участие в подготовке рецензии подобного типа А. Н. Мерцалова не
не вызывать особого интереса у историографов. В 1984 г. его книга «В
исторической истины. Очерк методологии критики буржуазной историограф^^^^^И
привлекла внимание историков своей необычностью на общем фоне так
емой «критической» литературы. Автор продемонстрировал глубокое знаниа^^^^М
бот зарубежных ученых и попытался заменить «зубодробительную» критику
езным анализом, признал необходимость взаимодействия «важнейших
графий современности», распространив данную оценку и на зарубежную
туру. В 1991 г., проанализировав содержание «Военно-исторического журна^^^^К
он рискнул сделать вывод: «Содержание Военно-исторического журнала за
1991 гг., как в зеркале, отражает общее состояние военной историографии,
всех разделов советской исторической науки она в наименьшей степени
глась перестройке и в наибольшей степени остается под влиянием старой
дологии» (Вопросы истории. 1991. № 2—3. С. 252).
иг дорической науки... 449
анлиизе тех нерешенных проблем военной истории, которые
। in вызвать к жизни версию Суворова. Не принимая ее во
Н»|ом, Мельтюхов тем не менее стремится отойти от чисто оце-
ни ы\ суждений, разбирая аргументы автора книг по существу,
Мг*|.1я прежде всего степень обоснованности авторских наблю-
||НИ и выводов.
|l I вязи с рецензией М.И. Мельтюхова отметим, что журнал
^г'кч гвенная история», заметно выросший в последние годы,
|р предоставлял свои страницы для нетрадиционных публикаций,
fun числе и по истории Отечественной войны 1941-1945 гг.8
Можно привести и более удивительный для советской отече-
кпной историографии пример, когда в одном журнале объеди-
я принципиально различные оценки и подходы к анализу
времен ной историографической ситуации.
Ink, «Вестник Российского университета дружбы народов» в
|и<»м выпуске опубликовал статьи А.А. Искендерова и П.К. Греч-
Р В первой — кризисное состояние исторической науки во мно-
|ы < вязывается с позицией историков, пытающихся сохранить
^♦пие взгляды и подходы, превратившиеся в мощнейшее пре-
pi 1вие на пути к исторической истине. Во второй — современ-
И < туация оценивается как «исторический беспредел», который
|мгг| ярко выраженный демократический уклон».
1Вщобные примеры не могут не вызывать оптимистического
)И|»«»са: не утвердились ли к середине 90-х гг. новые принципы,
Hi Vi кающие сосуществование в историографии различных то-
I» |рения и позиций, ориентация на их понимание, некий вну-
।inй диалог? Если это так, то каковы же новые версии и кон-
HiHHii? В каком соотношении они находятся с отечественной и
И|и той историографической традицией? И наконец, почему у
Iiioio из наиболее деятельных и оптимистически настроенных
biuncKHX историков, Ю.Н. Афанасьева, звучат в последнее
км и столь пессимистичные ноты: «Груз прошлого, лежащий на
ипих плечах, оказался тяжелее того, что мы ощущали совсем
in недавно. Во многих случаях последних лет мы имеем дело не
iio.'iчинными переменами, а с их видимостью»?
1м я того чтобы разобраться в этих и других вопросах, попыта-
»| и проследить, как изменялась историографическая ситуация в
•« с и и на протяжении последнего десятилетия.
К ( средине 80-х гг. положение, сложившееся в советской ис-
hi ческой науке, не предвещало ничего неожиданного. Прочно
нн лнная в систему и структуру государственных отношений и
и жгутов, она последовательно и послушно «развивалась» от
н ।ла к съезду КПСС, от одного юбилея к другому. Наиболее
450
Ра.щ>
ярко это обрисовал академик С.Л. Тихвинский на годичном «и
брании Отделения истории АН СССР10. Ни одно самое прелпш
тое суждение не могло бы дать столь убедительной характерная
ки той мертвечине, которая пропитала все поры советской иОЯ
рической науки, как этот благостный доклад одного из ее рД
водителей. Л
Что же отличало советскую историографию середины 80-х
Прежде всего, пожалуй, полный отказ от проблемного вЯ
ния исторического материала. История, по существу, преврЯ
лась в иллюстрации к основному своду закономерностей, отЯ
тых классиками марксизма. История могла гордиться, что сЯ
наукой без проблем. Историографию 80-х гг. характеризовался
видное единодушие: предпринятые в те годы многотомные иЯ
ния - от «Истории первобытного общества» до XIII тома «Л
мирной истории» - подтверждали, что все в мире подчшЯ
действию одних закономерностей, а «история отдельных тЛ
дарств вписывается в рамки всемирной истории»11. ИсторичеЯ
творчество перестало быть делом отдельных историков, их эД
нили большие исследовательские коллективы. Диалог, даже вН
простейших формах (научные дискуссии, например) стал пД
тически невозможен. Часть доклада Тихвинского, посвящеЙЯ
анализу «научных дискуссий», прозвучала как саморазоблач(Я
руководства исторической наукой. «Интересы советской наЯ
идеологические запросы современности требуют выработкиД
гласованных точек зрения по ряду важнейших научных пробН
В этой связи очевидна положительная роль дискуссии, — оД
чал С.Л. Тихвинский, - такие дискуссии должны быть плД
творными, не возвращать нас к проблемам, уже решенным Я
кой, а способствовать выработке научно обоснованных и идаЯ
гически выверенных взглядов по спорным вопросам. Бюро ОД
ления утвердило примерный список рекомендуемых дискуссия
ных тем»12 (курсив мой. - А. Л.)- Я
На основе этого подхода формулировались и перспектияД
(до 2000 г.) исследовательские задачи, суть которых может 4Я
охарактеризована достаточно коротко - «больше, комплексЯ
многотомнее, партийнее...». Однако тесное сращивание науД
государственно-политическими институтами имело следстяЯ
не только полную управляемость наукой со стороны государ<Я
но и то объективное обстоятельство, при котором любые попЯ
ки реформирования государственных и политических инститЯ
не могли не затрагивать и состояние науки. Д
В силу же ряда объективных причин советская историчеД
наука в середине 80-х гг. оказалась в самом эпицентре политД
* г.... i орической науки...
451
Нн4 ь,палий. К этому времени для нового политического руко-
М> им. взявшего под давлением внутренних и внешних факго-
Mi ► \р< на реформы, сложилась непростая ситуация. Для реали-
Мрш t коих (как показала практика ~ весьма туманных) рефор-
Вь»р< к их замыслов оно не имело достаточной опоры ни среди
Мининой элиты, которую вполне устраивала стабильность
Ми шествующих десятилетий, ни среди общественности, кото-
К н< представляла сколько-нибудь реальной силы в условиях
Kn'iii।арного государства, ни среди так называемых широких
^Ьн1ных масс, «скованных одной цепью» с семидесятилетним
Mvi.ipci венно-партийным режимом.
H|l i.i к их условиях горбачевское руководство стремилось рас-
Мрин. свое влияние и укрепить собственные позиции как за
Mi кщровых перестановок, так и за счет формирования обще-
Мгиною мнения, которое при необходимости можно было бы
Кн* п.ювать в качестве альтернативной, но управляемой сверху
л и
Шеине второй задачи оказалось тесно связанным с утвер-
Jriim м нового отношения к истории и с постановкой новых за-
Б| hi ред исторической наукой. Политическое руководство стра-
М < мралось отмежеваться от ошибок своих предшественников,
Минисе одиозных сторон их наследия, но тем самым и от сво-
। <»т гвенной истории. Обращение к прошлому было для него
Ьичо не со стремлением найти образцы для подражания или
Мп< *н> уроки из прошлого опыта, а с желанием вывести из-под
Минки свою собственную прежнюю деятельность и текущую
Минину. Чем более смелым и решительным оно выглядело в
wi.i\ российской и международной общественности в своей
Минке прошлого, тем более осторожным и робким оставалось
| Поиске путей преобразований, выборе приемов и способов об-
Ьш-к ния существующего строя. (Данная традиция не была
Б*> н.ко-нибудь новой и оригинальной в советской политиче-
Ьнн истории. Именно так поступали в свое время и предшест-
рнпнки Горбачева: Хрущев, Брежнев, Андропов.)
, Подобная политическая акцентировка не могла не повлиять
Ri постановку задач перед отечественной исторической наукой.
н ной основе оформилась первая волна «критики сверху» по-
► • ния дел в исторической науке.
Ил Всесоюзном совещании заведующих кафедрами общест-
►ниых наук в ноябре 1986 г. были очерчены первые контуры но-
(рсбований. Партийное руководство настораживало падение
1 >ижа общественных наук, не устраивало, что они перестали
pii'.ii I» роль эффективного инструмента в идеологическом воз-
452
Разл>>
действии на молодежь. На совещании критиковались схема! и
и догматизм в изложении принципиальных вопросов, сухосп
невыразительность основных учебников и пособий по общи
венным наукам13. Однако выводы сделаны более радикальн!
чем можно было ожидать: от обществоведов потребовали под!
товки принципиально новых учебников, признав тем самым,!
прежняя стабильность учебных курсов перестала быть доста
ством марксистско-ленинского образования14.
Тогда же определилась и четкая позиция партийных лидера
отношении историографической традиции освещения исто
социалистического строительства. '
Официально было признано, что теоретическая мысль п|
тически не развивалась на протяжении десятилетий, предста!
ния о социализме остались на уровне 30-40-х гг.15 В исто)
теории и политике оказались непреодоленными сталинское
следие и сталинская традиция (правда, сами руководители |
тии расходились в признании меры этой непреодоленное™; I
более радикальные позиции занимал А.Н. Яковлев16, более Я
ренные и осторожные — Е.К. Лигачев17. Впервые открыто Я
статировалось наличие в советской истории «белых пятен», 1
закрытых для изучения и критики, фигур умолчания18. И на Я
тайном Олимпе вынуждены были согласиться с тем, что дон
тизм и цитатничество стали важнейшими характеристиками я
фессиональной деятельности обществоведов (и историков в'
числе).
На основе этой критики формулировались и достаточно
плывчатые критерии, ориентировавшие историков на воссС
ние «правды жизни, правды истории»19. Но сами по себе дай
установки не содержали мощного нравственного и интеллв
ального заряда.
Историческая наука по-прежнему должна была опирать^
ленинское наследие, хотя и очищенное от сталинских дефо
ций20, на решения последних партийных съездов и пленуме!
КПСС21, общечеловеческие ценности и принципы нового М
ления22, мало проясненные и мало что дающие для подлит
интеллектуального обогащения. Согласие же открыть для ИС
дователей доступ в архивы сопровождалось серьезными ого|
ками и очередными ограничениями23. 1
Именно поэтому новации горбачевского руководства неч
звали поначалу ни тревоги, ни волнений в среде профессий
лов. Напротив, все обществоведы выразили полную готовим
очередной раз «перестроиться» и найти убедительные обоем
ния для новых корректировок партийного курса24. Однако вс|
исторической науки... 453
Фн< Юм, что данные оценки были рассчитаны не столько на круг
Щнм|их:сионалов, сколько на будирование общественного мне-
|Нн и пользу авторов идей перестройки. И здесь произошло то,
||м меньше всего ожидали инициаторы данной критики: ини-
Ипнша была перехвачена сравнительно узким, но очень актив-
ны кругом интеллектуалов-шестидесятников.
Пережив в свое время эйфорию от решений XX съезда КПСС,
|н познали и горечь разочарований от того, что возможности,
|к они полагали, открытые XX съездом, были упущены и нере-
|н юваны. Как типичные русские интеллигенты, вину за это
возложили на себя, на свое неумение и неспособность вос-
||и I. к жаться благоприятной политической конъюнктурой.
1« нерь, в конце 80-х гг., они решили в полной мере исполь-
। в тот шанс, который им вновь предоставляла история. Тем
вигг, что горечь разочарования и опыт прожитых лет наделили
I определенной гибкостью и трезвостью видения многих проб-
ив Нс последнюю роль сыграло и ощущение того, что данный
йн< лично для них может стать последним. Упустить его — зна-
Имм ()ы не реализовать своей ответственности перед историей.
К) Афанасьев, Л. Баткин, Ю. Буртин, А. Бутенко, И. Клямкин,
Пупкин, В. Селюнин, Г. Попов, Ю. Черниченко, А. Ципко,
Яковлев и другие стали в течение нескольких месяцев власти-
инми дум целой страны. То, что рядом с ними высилась фигура
< лчарова, придавало особый смысл и значимость их деятельно-
|м В их руках был, по сути, один инструмент воздействия — сло-
Н. и они воспользовались им в полной мере. Чтобы понять при-
Hi пл эффективности их воздействия на духовную жизнь общест-
I, необходимо учесть по крайней мере несколько обстоятельств.
Российский интеллектуализм начиная с середины XIX в. тяго-
Н к постановке глобальных, общечеловеческих проблем, ото-
тлению слова и дела, в нем преобладал критический потен-
ии I Реальный же уровень общественного сознания в стране,
!•••«•<• семидесяти лет лишенной элементарных прав и свобод,
щи (слялся почти полным отсутствием личностного начала. По-
для большей части населения сам факт покупки и чтения
|М<ц ковских новостей» со статьями Ю. Афанасьева или А. Цип-
выл чуть ли не актом гражданского неповйновения, во всяком
>/i\ i.ic актом фрондирования. (Правда, поначалу общественное
||Н' ние записало во фрондеры и самого Горбачева. Неслучайно
Популярными в 1986—1988 гг. стали рассказы о том, как Горба-
тил пытаются отстранить от власти. Вскоре их сменили повест-
|и|миия о мытарствах Ельцина.)
< овершенно естественно, что именно историческое поле и ис-
454
Разд< -I ‘
ториографическое пространство были для названной выше грум
пы интеллектуалов той сферой, которая наиболее полно познф
ляла сделать собственные цели достоянием широкой обществе||
ности. Многие из них, особенно в начале перестройки, сове
шенно искренне полагали, что все современные беды происте J
ют из нарушений истинно социалистических принципов и це/Д
стей, поэтому они и стремились максимально полно выявить М
токи и существо происшедших деформаций25. К тому же при Л
называемой гласности историческая проблематика позволяла
ворить о современности, анализировать реальное состояние Д
щества и выявлять основные тенденции его развития26. НемаД
важным оказывалось и то обстоятельство, что, воспитанный
традициях марксистского позитивизма, шестидесятники считД
возможным извлечь из исторического опыта уроки, применюД
для решения существующих проблем27. Л
На этом фоне стала формироваться новая волна критики Л
ложения дел в исторической науке, «критики извне». Л
Ее отличали принципиально новые параметры. Прежде все1Д
больший радикализм. Партийные лидеры не могли себе позД
лить этого не только в силу своей политической осторожноД
но и потому, что руководство наукой считалось делом паргД
Интеллектуалы-шестидесятники чаще всего не были связанД
официальной наукой и решительно выступали против самих Д
нов ее функционирования. Но главное - их критика была иД
по содержанию. Очень скоро они столкнулись с эффектом «расД
тайного узелка». (Одна из героинь пьесы Г. Ибсена так говоД
об этом эффекте: «...Вы принудили меня подчиниться тому, Д
вы называли долгом, обязанностью. Вы восхваляли то, против И
го возмущалась вся моя душа. Я хотела распутать лишь один Д
лок, но едва я развязала его ~ все расползлось по швам»28.) Д
Можно противопоставлять Н. Бухарина И. Стал ину2* Д
Ю. Мартова В. Ленину30, пока закрытым остается доступ к их Д
следию. Но, как только стали широко публиковаться бухарД
ские работы, как и работы других «оппонентов» Сталина, миД
о бухаринской альтернативе рассеялись как дым. Столь же бьД
ро исчез и миф (один из наиболее любимых общественностД
об особой роли С. Кирова. Д
Вот почему внутри группы интеллектуалов довольно скоро Д
зрел вопрос: а хороши ли те принципы, которые мы собираемся оД
щатъ от деформации и на основании которых стремимся обновМ
общество?31 Как только публицистика начала формулировать зД
вопрос в качестве центрального, стало ясно, что теории «беД
пятен» и «зон вне критики» оказываются несостоятельными. Д
... исторической науки...
455
II» иытывая давление одновременно «сверху и извне», истори-
и кт наука не могла не реагировать на происходящие переме-
Ы Но потенциал реагирования во второй половине 80-х гг. был
||».11П!чен рядом объективных факторов. Среди них, как нам
|и и» 'является, важнейшими были следующие:
держание советской историографической традиции, которая
|кп определяла у всего поколения активно работающих истори-
ки вполне устойчивое представление о критериях научности,—
Впичие внутренней самоцензуры;
Г ориентация на следование партийным установкам и докумен-
Ьм как последнему слову в области научно-теоретической мысли;
Г многолетняя изоляция советских историков от основных напра-
мгмий мировой исторической мысли XX столетия при ощуще-
но' собственного превосходства и обладания истинно научной
1г отологией познания;
невозможность свободного доступа к историческим архивам и
минной информации;
Г он утствие культуры диалога и ведения научной полемики.
1см не менее, несмотря на наличие общих для науки ограни-
IIн-пей, внутри нее начинают оформляться несколько направле-
IHH определивших своеобразие историографической ситуации в
ни юды.
Попытки осмысления ситуации, сложившейся в исторической
|п\кс во второй половине 80-х гг. (так называемых перестроеч-
ен пет), уже предпринимались как в зарубежной32, так и в оте-
। венной литературе33.
< Пяцими для историографических оценок являются, пожалуй,
момента. Практически всеми признается, во-первых, что no-
lit шческий фактор и в этот период сохранил свое доминирую-
in» воздействие на развитие исторической литературы и исто-
пи и рафической ситуации в целом34. Во-вторых, «новые истори-
irikiie оценки» были в большей степени эмоционально окра-
инными, чем научно взвешенными35. В-третьих, историческая
И«пка перестала быть однородной, впервые за многие десятиле-
Ь'п формируются основания для становления различных науч-
ных школ и направлений36.
В историографических оценках были и существенные расхож-
й» пня. Они касались преимущественно двух моментов: отноше-
нии к так называемому радикально-критическому направлению в
нн чественной историографии данного периода и определения
। к исни консерватизма и устойчивости «традиционной» совет-
iioii историографии.
1\щикальное направление, которое вызвало столь пристальное
456
Ра.щ
внимание со стороны самых разных слоев общества, свя»
прежде всего с общественной, научной деятельностью и исто
ческой публицистикой Ю. Афанасьева и той, первоначально
большой, группы историков, поддержавших его идеи.
В отечественной литературе до сих пор еще встречаются Н(
тивные оценки деятельности представителей данного напра!
ния и историографического значения их работ. Что же не yd
ивает оппонентов?
Прежде всего, «разрушительный» потенциал высказанным
дикалами идей37, под которым понимался обычно разрыв с I
ксизмом как теоретической основой исторической науки. ГГ
вляющее большинство историков, соглашаясь ныне с критл
марксизма, считают все же, что еще не исчерпан до конца
потенциал как научной концепции и советская историогр!
до сих пор имела дело не с марксизмом, а с одной лишь (И1
но большевистской) версией интерпретации марксизма38.
Оппонентов не устраивала и критика радикалами их треб
ний «сбалансированных оценок» советской истории, приз|
рассматривать исторический опыт по принципу: «с одной СТ
ны, с другой стороны...»39. Но самое главное, обвиняя Афаи
ева-историка в следовании новой политической конъюнй
его оппоненты в значительной степени не прощали ему им<
политической активности и гражданской позиции, перенося
отношение к этим сферам деятельности Ю. Афанасьева н!
позицию историка. ;
Представители зарубежной историографии склонялись бо|
именно к радикально-критическому направлению, хотя и но
ли единодушны в оценках общей историографической ситу®
Они поддерживали стремление «радикалов» распространить !
цесс обновления на все сферы науки, не ограничиваясь от|
ными сторонами и темами. Зарубежным историкам импони(
ли открытость суждений, желание искать аргументы, а не (
ничиваться ссылками на непоколебимые истины и авториП
Для ряда зарубежных исследователей был важен и морал!
аспект: представители «радикального» течения не принимали
посредственного участия ни в борьбе с космополитами, ни в
громе «нового направления» в советской исторической наук
По-разному в советской и зарубежной историографии оц
валась и способность советской исторической науки к обна
нию. I
Отечественные историки в большинстве своем вполне исп
не полагали, что снятие идеологического диктата (а его в той
иной степени испытали на себе практически все общество®
р«и< н< юрическойнауки... 457
цв очень быстрое приращение знаний, обеспечит теоретиче-
рг прорывы, избавит отечественную историографию от начет-
hn нм и догматизма41. В западной исторической публицисти-
ндпако, звучали тревожные ноты по поводу агрессивности co-
ll* он историографии, консерватизма историков, сопротивле-
I большинства официальных руководителей исторической на-
I и массового неприятия обществоведами разворачивающихся
кмен”. (Попытка замены, например, курса истории КПСС в
йнпско-пономаревском варианте на курс истории политиче-
h партий и движений, имевшая место в конце 80-х гг., не Ka-
nt ь им шагом революционным и не вселяла излишнего опти-
а и радужных надежд, в отличие от их советских коллег.)
[|1 иге же сложившееся в историографии тех лет представление
мппичии двух направлений, на наш взгляд, недостаточно точно,
рнпировка сил и концентрация интеллектуальных усилий исто-
ки происходили в эти годы скорее вокруг трех направлений.
Первое из направлений, нередко называвшееся в литературе
Б креативным (или даже консервативно-охранительным), пре-
тим по численности, безусловно, было весьма неоднород-
|м объединяло представителей различных точек зрения, в том
It нг и весьма одиозных. Но внутри него имелось и нечто Об-
H. что и позволяет говорить действительно о направлении.
Первоначально многие из историков, которых можно отнести
Мерному направлению, поддержали идею необходимости пере-
|юпки в науке, сообразуясь с требованием очередного партий-
Н i > < ьезда. Правда, уже на начальном этапе с оговорками более
И 1кими, чем это позволяли себе официальные партийные ли-
ры «Перестройка в нашей области, — отмечал заместитель ди-
1нора ИМЛ К.В. Гусев, — должна состоять в качественно но-
« подходе к использованию исторического опыта, в уточнении
iriioK, содержащихся в литературе»43. (Обратим внимание на
гнидное противоречие: качественно новый подход и... всего
имI. уточнение оценок! Оно, как покажет время, не случайно, не
ш>< >аток стиля.) Не отрицали необходимости серьезных изме-
нив в исторической науке ни Ю.С. Кукушкин, ни С.С. Хро-
м» ии С.Л. Тихвинский, словом, никто из официальных лиде-
п < оветской исторической науки. Однако постепенно в их вы-
MI нениях и работах явственно проступали все новые и новые
|миичения, за которыми для них начинался полный разрыв с
ной, искажение и фальсификация исторического прошлого.
II области теории исторического процесса они по-прежнему
н< в тировались на возможность и необходимость активного ис-
>'н. (ования марксистских идей как единственной основы для
458
Разд
научного познания исторического прошлого. При этом прии
вали (или допускали), что марксистская (или марксистско-
нинская) теория исторического процесса оказалась искажена
а многие принципиальные идеи сведены к набору штампо
стереотипов44. Они соглашались двигаться «вперед — к Лени!
но не допускали движения вне Ленина, вне ленинизма.
И главное здесь, конечно, не в том, что большая группа и<
риков по-прежнему считала важнейшей задачей активиза!
изучения исторической ленинианы. Тем более, что многие
них, как например, Е.И. Голубева, открыто признавали: «...П
линного Ленина, как это ни странно звучит, мы знаем плохо, (
многие его идеи воспринимаем в сталинской интерпретации!*
Главное, следовательно, было в сохранении прежнего отно|
ния к Ленину и ленинизму — не как к реально жившему в ofl
деленную эпоху политическому лидеру (талантливому или н0
другое дело), а как к определенному фетишу. Поэтому ся
близкими по содержанию и духу оказывались установки идм
гической комиссии ЦК КПСС на то, что «обращение к Ленина
идеям сегодня не есть простой возврат назад к Ленину, это дем
ние вперед вместе с Лениным»46 и позиция самих исторИЗ
«„.Надо от всех наслоений, искажающих ленинизм, ленинский
освободиться и продолжить дальше то, что свойственно лени
му как учению живому и творческому»41. (
И такая позиция была гораздо сильнее любого идеологичен
го диктата, вновь обрекая историков на роль комментатх
классических текстов, хотя многие из них совершенно искре
призывали друг друга покончить с комментированием и о(
титься к активному творчеству48. '
В методологической области для представителей данного,
правления были также характерны несколько позиций. Пр0
всего решительное отделение «ленинизма» как некоей идеалу
теории или модели от сталинизма или сталинско-брежневС
наслоений; далее - признание факта построения в СССР сС
алистического общества, несмотря на все деформации (nonj
заметим, если о природе и степени деформированное™ col
лизма в СССР еще велись какие-то споры, то понимание t
что создание социалистического общества в СССР есть не сп
ко результат естественно-исторического развития, сколько1
зультат целенаправленной деятельности партии по реализд
планов строительства социализма, было однозначным); и и
нец, непримиримая критика всех попыток поставить под со|
ние действенность и научность ленинского учения или соци
стический характер семидесятилетней отечественной исторм
Ip...и • торической науки... 459
Н п<юриографическом плане весьма критические оценки то-
h мн» условия развития и сама советская историческая наука
сформированы и во многом не выходили за рамки «Крат-
ко к урса», соединялись с признанием ее огромных научных до-
цфсний49 и мифом о некоем «золотом веке» советской исто-
|н рафии (примерно в первой половине 20-х гг.), когда истори-
Ми первого советского призыва интенсивно осваивались имен-
•в пинские идеи50.
Н.шьолее существенными оказались в этой связи подвижки,
1»н< шедшие с оценками воздействия на историографию реше-
И XX съезда КПСС. А.И. Зевелев, чрезвычайно много сделав-
1В | |я утверждения в советской исторической науке представ-
ший о том, что решения XX съезда открыли качественно новые
ню 4ч кости для развития советской историографии и способст-
Ibviii в полной мере преодолению воздействия «культа лично-
• и.। историческую науку»51, одним из первых сформулировал
|н< <> том, что своей половинчатостью и непоследовательно-
решения съезда в значительной степени дезориентировали
•приков и создали новые преграды на пути преодоления на-
l/iiBi -Краткого курса»52.
|1 ш рвые годы перестройки деятельность представителей дан-
• »» направления была особенно активной. Именно они способ-
1Ш1.1ПИ осмыслению, историографической и конкретно-исто-
•н»кой проработке тезиса о так называемых «белых пятнах» в
•мри и. Первоначально введенный в научный оборот этот тер-
|н не означал ничего, кроме констатации того, что историки не
I \ । д.нъ ответы на ряд вопросов просто в силу отсутствия не-
&<• шмых разработок и необходимой информации. (До пере-
ЙШ1.И вопросы о демографической ситуации в стране, довоен-
м нми послевоенном голоде, численности репрессированных,
|уплениях коммунистического режима просто никто не мог
h-ui’iiio поставить, поэтому у далекой от исторической науки
Uh < । ценности было нередко искаженное представление о том,
ц ими специалисты наверняка знают, но скрывают подобную
•Формацию.) Однако постепенно термин обретал черты исто-
Ь»н сафической определенности.
Г К юнцу 80-х гг. под ним стали понимать не просто отсутст-
Li информации, а результат целенаправленной деятельности по
юкрытию, исключению из практики научных исследований
•»•-много числа проблем, сюжетов, по постановке барьеров и
|миичений на пути продвижения к истине, созданию зон умол-
нш1 вокруг определенных исторических лиц и событий.
| Принятие данного термина большинством историков было де-
460 Рам
лом неслучайным. Во-первых, это выводило их из-под критик
наличие нерешенных проблем, приобретших в годы перестро
общественное звучание. Во-вторых, поддерживало иллюзию,
«белые пятна» - все же частность. Следовательно, общая ка|
на исторического процесса, воссозданная за десятилетия pai
тия советской историографии, не искажена. И каждое отдел
взятое произведение историков может по-прежнему претендо!
на научность. В-третьих, это позволяло вести изучение отдели
проблем, не вступая в полемику по концептуальным вопр^
или подменяя ее политическими обвинениями оппонентов, j
Своеобразным историографическим фактом стал выход в i
сборника «Страницы истории КПСС», в котором данный п<Ц
получил достаточно полное воплощение53. Его составители!
сказали свою точку зрения на волнующие вопросы (о граж|
ской войне и ее причинах, сути процесса коллективизации, i
трипартийной борьбе в 20-30-х гг., месте ряда фигур в совет)
политической истории) и в то же время нисколько не посяг!
на теоретические основания анализа процесса социалистичв
го строительства и движения общества к вершинам реальной
циализма.
Возможности использования понятия «белые пятна» был»
леко не беспредельными. (По нашим подсчетам, может быт
полным, за эти четыре — пять лет в литературе упоминалось |
мерно о 150 «белых пятнах» применительно к советской И
рии.) В конце концов не мог не возникнуть вопрос о том, а
ли у нас вообще написанная отечественная история XX в., I
на каждый период, на каждую проблему приходится по неси
ко (а то и по несколько десятков) «белых пятен»?
На повестку дня все настоятельнее выдвигалась необя
мость постановки и разработки именно концептуальных ВО1
сов. Эту задачу попытался решить Ю.А. Поляков, опублию)
ший в журнале «Вопросы истории КПСС» статью «Истор
ский процесс многомерен»54.
Замысел автора и его идеи оформились на основе анализ!
историографической ситуации второй половины 80-х гг. По |
нию Ю.А. Полякова, она отмечена одновременным сосущее
ванием двух концепций (схем) советской истории.
Одна (традиционная для советской историографии) - евм
с попытками на основе многочисленных умолчаний дать об
ченную, и тем самым неверную, историю социалистичеаб
строительства. При этом в стороне оставались вопросы, кош
не могут не волновать людей, не возникать вновь и вновь п
общественным сознанием - такие как причины политиче!
461
|р» к •< ис юрической науки...
|№и Сталина, цена наших достижений, причины несостоя-
№‘Ц<>сти почти всех официальных советских политических ли-
|м»1» И т. д.55
Лрмая (новая) схема базируется на признании того, что в
h । Сталин и его ближайшее окружение совершили антисо-
ймистический и антипартийный (в своей основе) переворот и
k in дело к реализации принципов «казарменного» или «воен-
н|м одального» социализма. Но подобный вывод* также, по
гмию автора, не объяснял всех фактов советской истории: эн-
№<| 1ма, героизма масс, утверждения в обществе «фундамен-
тных ценностей социализма»56, — следовательно, и он научно
h»< юятелен. При этом Ю.А. Поляков совершенно блестяще,
й нам кажется, определяет то общее, что объединяет эти две
Нпгиции: создание и поддержание мифов о советском народе —
урцс социализма. (Правда, он не использует данный термин, а
ю пися традиционным для советской историографии тезисом
|пю(щенке роли народных масс в истории57.) Только одна кон-
пкния базировалась на мифе о процветающем народе, а другая
умнлла новый миф о народе страдающем.
( 1|»смясь преодолеть существующий схематизм и определить
випыс критерии истинного подхода к советской истории,
А Поляков в основу своей концепции кладет несколько
нмнипиальных теоретических положений. И прежде всего вы-
П о юм, что исторический процесс многомерен. (Истина, каза-
м. ьы, банальная, но советская марксистская историография
к пила именно в ту полосу своего развития, когда некоторые
гнидные истины начинают восприниматься и преподноситься
й «икровения.)
Ди юр обращает внимание также на то, что многомерность со-
Iii'miiot различные исторические потоки, действующие иногда
111 »и 1>ко противоречиво, но и прямо противоположно. При этом
► А Поляков поясняет, что он понимает под ядром советской
£н»рии: «Процесс выдвижения людей из народа во все сферы
Вит гвенной, государственной, культурной жизни продолжался
L /о лет Советской власти,— пишет он.- Этот процесс, демо-
(киический в самой своей основе, составляет, быть может, глав-
► ----------------------------
• ( i.iгья Ю.А. Полякова особенна замечательна тем, что все в ней являет со-
I*. .»ьразцы марксистско-ленинского анализа исторического процесса. Вот как
И и.н|ример, «разоблачает» своих оппонентов, сторонников «новой» концепции.
* «и < ылин совершил антисоциалистический переворот (неважно пока, так это
ин и« ।), то и современное общество нельзя назвать социалистическим. А это уже
^«шческая ошибка.
II ci ли общество - несоциалистическое, то, значит, неверен и лозунг: «Больше
...и )ма’». А этого не может быть, так как он принят партией и государством.
462 Раз/.
ное ядро истории советского общества»57. В качестве определ
щей функции исторической науки им признается объяснится^
функция: «.„Констатация правды, сколь она ни необходима,
ставляет лишь полдела. Нужно объяснение причин того, почему
ша советская история оказалась заполненной драматическим
трагическими, серыми и грязными страницами»58.
Не менее важна и характеристика основных потоков, сое
ляющих многомерный исторический процесс в советское вр(
Первый (главный) поток - процесс выдвижения людей из Н1
да во все сферы жизни, создание достижений советского ст]
Под сознательной деятельностью общества по их создш
Ю.А. Поляков понимал ликвидацию помещиков и капиталис
поддержку быстрых темпов развития промышленности, орган
цию системы бесплатного здравоохранения и образования, pel
зацию идеи практического равенства народов, возвеличивание
ловека труда. Все это гарантировало, несмотря на деформации!
верждение социальной справедливости и процветание общесц
Второй поток определяется чрезвычайным усилением роли
сударства и аппарата и на этой основе формированием и удд
лением бюрократии, что способствует развитию культа руков!
телей партии и государства60.
Третий поток составили «действия руководителей государе
если иметь в виду масштаб их воздействия на все стороны fl
ни и деятельности народа». (Как ни пытается в начале сП
Ю.А. Поляков дифференцированно оценить деятельность ПС
тического руководства, заканчивает он прежней констатац
«культа личности Сталина», «волюнтаризма Хрущева», «попу(
тельства Брежнева»61.
Четвертый поток, по мнению автора, характеризует вера
давляющего большинства народа в социалистические идеалы»
ятельность Коммунистической партии по воспитанию у нас)
ния убежденности в правоте революционного дела62.
Вопрос о роли веры в создании и сохранении основ совету
го общества приобретает особый смысл и особое звучание в
гументации Ю.А. Полякова, и не только потому, что этому |
росу посвящены последние, завершающие страницы статьи.
Весьма симптоматично, что только однажды он пытается 1
как-то разграничить понятия «вера» и «сознательная убеэ^
ность». Честность исследователя не позволяет академику П<
кову ни уйти от истины, ни заменить одно понятие другим, j
В принципиальной по своему значению статье он не м4
обойти вопрос о том, почему столь устойчивой оказалась cot
ская система. (Поляков не скрывает целого ряда ее изъя|
••• исторической науки... 463
Цигк м не частных: максимальное огосударствление всех сторон
Iмни рост бюрократии, озабоченной преимущественно собст-
Ипыми интересами и окончательно разложившейся к 70-м гг.;
ню людей, которые постоянно дискредитировали себя
ffiuio как политические лидеры...) Предположение о военном
Iiiohom) способе принуждения как основе обеспечения целост-
ен он категорически отвергает. Что же остается? И исследо-
Гг'и. делает вывод: вера в социализм. Вера вопреки тем реали-
, мнорые демонстрировала жизнь. Вера, присущая большин-
IV народа; вера, ставшая основой мировоззрения; вера, мате-
рии ювавшаяся в конкретных практических действиях масс63,
(hoboe место и историографическое значение статьи
А Полякова, по нашему мнению, тем и определяется, что в
1им стремлении придать новый импульс марксистской идее и
ц< сложить новые основания марксистской версии советско-
н< юрического процесса он приходит к выводу, который у не-
1ПМОГ0 изначально вызывал неприятие. Нужно либо верить,
И» « ( ССР было построено социалистическое общество и искать
нения лишь тому, почему оно совмещалось с известными извра-
Чшчми принципов социализма, либо отказаться от самих попы-
k '’Пояснения.
11<»ка представители первого направления вели дискуссии со
ними оппонентами по принципиальным вопросам, убеждая их
иьшсственность в возможности активизации творческого по-
нимала «очищенного», «истинного марксизма-ленинизма»,
нп вариант решения проблем предложили представители вто-
г»» направления в отечественной историографии.
И книге Г.А. Бордюгова и В.А. Козлова «История и конъюнк-
Ь|*<1 есть несколько поэтичная, но достаточно точная оценка по-
ния дел, сложившихся в историографии отечественной исто-
Ьн н 1988 г. — «тоска по альтернативам»64. Думается, эта оценка
Ьр ив- применима не только для характеристики ситуации одно-
li io ia, но и для понимания внутренней сущности целого напра-
имя, оформившегося в отечественной историографии.
I те с конца 60 - начала 70-х гг. просматриваются робкие по-
и советских историков придать новые импульсы и жизнен-
но идеям и работам Маркса, Энгельса, Ленина. Понять эти
||«|||.||ки невозможно, не учитывая тех условий, в которых разви-
Н ।.1» ь историографическая традиция, и типа культуры историче-
творчества, сформировавшегося в Советской России.
11.пиная с 20-х гг. административно и политически историков
ht’ii- усиленно убеждали в невозможности развития мысли по-
мимо ленинизма, что большинство из них совершенно искренне
464
Рад/i
стало относиться к ленинским текстам как к неким божесп
ным откровениям, где зашифровано гораздо больше смысла,
сказано или написано. И при сколько-нибудь благоприятной
литической атмосфере все новые отряды историков бралис
поиски «сокровенного смысла», надеясь, что вот-вот за нас
ниями и деформациями заблещет золото истины. Публика
нескольких сборников работ участников знаменитого гефте|
ского семинара65 свидетельствует именно о такой направлен
сти поисков. Но даже подобные попытки были пресечены ад
нистративным путем*, а результаты не востребовались долгие
ды широкой научной общественностью, которой был нужен
просто Ленин, а Ленин — привычный, хорошо узнаваемый.
И вот, в середине 80-х гт. появляются статьи П.В. Волоб]
и И.Д. Ковальченко66, а затем книга П.В. Волобуева67, которые
только читались взахлеб специалистами и студентами, но и,
залось, действительно были краеугольным камнем нового зад
отечественной историографии. (Позже с близкими, по сущее
взглядами выступит Б.Г. Могильницкий68. Отдали дань уваже
этим идеям и мы, положив их в основу курса лекций по пол!
ческой истории России второй половины XIX — начала XX 1
Идеи, которые провозглашали сторонники альтернативно
на первый взгляд, мало чем отличались от преобладавших в
тературе. (Очень показательно, что в качестве эпиграфа к С|
книге П.В. Волобуев выбрал слова Ленина: «...Вперед идти И
зя, не идя к социализму»70.) В такой привычности в немалой <
пени был залог их успеха и популярности.
Представители второго направления признавали однонащ
ленностъ исторического развития по восходящей к социализм^
основу выделения главных этапов в истории человечества
клали формационные признаки; моделировали историчес
процесс, опираясь на признание существования строго опр(
ленных закономерностей развития истории — тем самым огре
чивали историческое развитие системой достаточно жестких
терминантов. Однако при всем этом они рассматривали истс
ческий процесс как цепь разнообразных альтернатив, подче(
вая и особое значение сознательной деятельности людей (л
ответственности за верность выбора). В цепи исторических
бытий историки видели и пытались целенаправленно выяш
различные зигзаги, тупики, отступления, сбои в темпах — и
рамках общего движения к социализму.
Повторюсь, что в самих идеях не было, по сути, ничего пр
ципиально нового (под многими из них подписался бы даже
* Подробнее об этом см. статью В. В. Поликарпова в настоящем сборнике
и. горической науки...
465
•ton и in । ый ортодокс в области марксизма-ленинизма). Все дело
Шпючллось в акцентах. В результате их смещения история Рос-
И X X в. представала перед читателями как воплощение созна-
Wdioio или стихийного выбора народных масс.
Klw >юй версии в октябре 1917 г. народ сделал выбор между
В|мыпизмом и социализмом в пользу последнего. В граждан-
ин войне он закрепился и будущее страны оказалось предопре-
Kruo В конце 20 — начале 30-х гт. был сделан выбор в сторо-
И|н.1нка по преодолению отсталости страны в экономической
hi и т. д.71
В|ончгно, что в доперестроечной политической ситуации по-
Кмипос акцентирование внимания на праве народа выбирать и
fin возможности реализовать данное право выглядело едва ли
kill- признак политического инакомыслия. В новой политиче-
Вп ситуации, когда руководство страны заинтересовано в одо-
Кпии своей политики общественным мнением, а общественно-
К необходимо почувствовать свою значимость, подобные под-
|.| нс могли не завоевать симпатии, тем более, что в основе
пленных подходов многое было настолько знакомым, что не
Б|/к> в себе страха новизны:
Маркс, Энгельс, Ленин по-прежнему оставались на пьедеста-
В 1вм и гелей абсолютной истины и их идеями, выводами, оцен-
ton продолжали проверять прошлое, настоящее и будущее;
ин одна из набора «традиционных закономерностей», откры-
и и описанных в советской историографии, не подверглась со-
Бгнию или отрицанию.
Д|»< 1ДТОЧНО высокий уровень теоретических обобщений поз-
hii i П.В. Волобуеву обойти в своей монографии многие из
иг»нее острых вопросов советской истории. (Правда, он обви-
л i| I». Каменева, Г.Е. Зиновьева, А.И. Рыкова, В.П. Милюти-
И II Ногина в «немарксизме», но уже сам факт публичного
B|wiвеления их имен как членов советского правительства не
i иг вызвать признания у читателей72.)
Г I. I Могильницкий, если учесть время появления его статьи,
Ь|н<''| дальше. Он попытался реализовать принцип «алътерна-
Ъннюсти» для объяснения причин социалистических деформа-
п в сталинский период.
Г сто версии, советское государство в 20-х гг. оказалось пе-
Ьи альтернативой осуществления одной из двух возможностей:
деспотического или гуманного, демократического социа-
Ьпш Опираясь на работы Маркса, Могильницкий попытался
11»иько вскрыть объективные основания для первого и второ-
n.ipnaHTOB, но и охарактеризовать те политические силы, ко-
466
Pa.ui«
•г*
торые сознательно стремились к реализации каждого из ним I 1 иф
одном случае это был Сталин и его ближайшее окружение, в ш I Ш
гом — конечно, Ленин (а после его смерти, скорее всего, Буф
рин) и его сторонники в партии и государстве73. Д
Данный подход позволял исследователям решать одну из
более сложных задач в обстановке второй половины 80-х гг.
дачу реабилитации социализма в глазах широкой обществе|^^^^^В
сти. Если была возможность построения «гуманного социа^^^^^^В
ма», то, следовательно, все негативные аспекты советской
рии - результат не социалистического выбора и даже не
фики российского развития, а либо беспомощности (или
ступности) политического режима и конкретных политичв^^^^М
лидеров, либо чрезвычайных условий, в которых разворач^^^^^В
лось строительство социализма в нашей стране. Наиболее
то и ярко эту точку зрения изложил А.Х. Бурганов, отмечая:
касается того, был ли возможен иной ход нашей истории,
думается, нет двух мнений: был!.. Альтернативная возможн^В^^В
резко возросла в условиях строительства социализма, ибо yci^^^^B
лась роль субъективного фактора»74. Поэтому одновременно^^^^В
лее углубленно стал прорабатываться и вопрос о причинах
почему антисталинская альтернатива не реализовалась, а
сители потерпели политическое поражение.
В постановлении ЦК КПСС «О преодолении культа личн^^^^В
и его последствий» от 30 июня 1956 г. определялось нескои^^^^В
причин, способствовавших утверждению «культа личнов|^^^М
Среди прочих указывали следующие: сравнительно невыса^^^И
уровень социально-экономического развития страны; мелко^^^^В
жуазный состав населения; наличие враждебного капиталист^^^^В
ского окружения; личные качества Сталина75. Принципиа)^^^^Н
новых факторов историки этого направления не выявили.
да, внутри данного перечня они существенно поменяли акце^^^^В
Вместо «личных качеств Сталина» и «враждебного окружеИ^^^В
на первом месте оказались такие причины, как низкий уро^^^В
политической культуры масс, включенных волею судеб в соЦ^^НВ
диетическое строительство, и ухудшение качественного соО^^^В
партии, по которой нанесли удары гражданская война (^^^В
уничтожен цвет партии и прежде всего ее пролетарские слся^^^В
«ленинский призыв» (в партию широко открылись двери для^^^В
литически малограмотной массы населения)76. ^^^В
Вопрос о массах, их роли в советской истории был тем саМ^^В
поставлен и представителями данного направления в чМ^^В
наиболее актуальных. Перестроечные процессы часто вызы|^^В|
совсем не ту реакцию населения, на которую рассчитыва^^^^В
•н. иг юрической науки...
467
шнлльные политические лидеры страны (то, что Москва на
проголосовала за Ельцина, было совершенным сюр-
I юм и неожиданностью), и неформальные лидеры, выдви-
ни неся в годы перестройки (население в лучшем случае ока-
IM "<» им моральную поддержку и чаще при все возрастающем
|г|»(чс к перестроечным процессам предпочитало, по опро-
I чщиологов, ждать, пока все их проблемы будут решены
I Перчу»).
1р<-/1ставители «альтернативного» направления энергичнее
)•<» < фемились доказать, что, несмотря на все издержки, боль-
lin ню населения Страны Советов в 20—30-х гг. способно бы-
....держать антисталинскую альтернативу77. Однако даже пер-
> приближение к историческому контексту заставляло некото-
|и и । них, как например, И.М. Клямкина, сделать вывод о том,
I» мня абстрактно и существовала альтернатива администра-
ции командной системе, но в условиях нашей страны и нашей
Цорн и реализоваться она не могла78.
( 1<>ронники данного направления за короткое время сделали
to шычайно много для того, чтобы избавить и историческую на-
|у. и самих историков от определенной «зашоренности», пробу-
|п. интерес к проблемам и личностям, которые долгое время
linn.!лись в «зоне умолчания».
И т с же чем больше информации вводилось в научный обо-
н м более раскрепощенными в своих пристрастиях станови-
11. историки, тем очевиднее оказывалась и ограниченность
•можностей продвижения вперед в рамках данного направле-
|и (До тех пор, пока читатель знакомился с идеями и делами
ширина по воспоминаниям его жены или по книге С. Коэна,
циническая фигура Бухарина и политические возможности
Ir in одно освещение. Но как только широко стали публико-
ц.< я бухаринские работы и подлинные политические докумен-
миф об альтернативном бухаринском или бухаринско-рыков-
|»м варианте строительства социализма потерял свою привле-
и н.ность. Подобное происходило и с другой парой политиче-
Цип оппонентов: Хрущев — Брежнев. Увы, фигуры побежден-
Й*'14 очищенные от трагических красок и мелодраматического
IH "ча, слишком мало отличались от фигур победителей, столь
to иобезных сердцам российских читателей.)
К )ги же годы интенсивно и бурно формируется и третье
tonip.чтение в отечественной историографии. (Хотя о его внут-
|hhiicm единстве и цельности можно говорить еще более услов-
чем о единстве и цельности первых двух; его сторонники и
постоянные возмутители спокойствия, и как носители соб-
468
Рад/jr •
ственных идей заслуживают специального внимания в истории
графическом обзоре.)
Истоки становления данного направления имеют вполне а|
ределенную точку отсчета - появление статьи Ю.Н. Афанасш
«Прошлое и мы». Написанная и опубликованная в самом наш
перестройки, она несет в себе как бы два пласта.
Первый - традиционный набор штампов и признаний в н Л
ходимости поставить историческую науку на службу перестЛ
ке79. Однако в статье прослеживался и другой пласт идей, выЛ
гавших ее в ряд особых историографических фактов. (ХаракЛ
но, что наиболее агрессивные из оппонентов Афанасьева дД
будут припоминать ему наличие в статье перестроечных «мЛ
систских» лозунгов, хотя эти лозунги нисколько не помешал Л
разглядеть то главное, что определяло содержание статьи и Л
тив чего дружно выступили все представители «официалыД
советской исторической науки80.) В
Прежде всего статью отличало явно выраженное стремл|В
вписать отечественную историю и историческую науку в мирЛ
контекст не как его вершину, не как образец для подражанщЛ
как «участок мировой истории». Отсюда и один из основных В
водов статьи: «...Историческая наука, обрабатывая лишь до Л
дела ограниченный во времени и пространстве участок мир(Л
истории, неизбежно и сама станет содержательно и теоретич<В
худосочной»81. Л
Автор выступил против любых попыток идеализации ислД
вообще и российской в том числе82. В
Не менее резкими и категоричными показались его суждаВ
о невысоком уровне «методологической культуры историчесЛ
мышления». (Такая оценка в статье адресовалась будто бы нЛ
средственно вполне конкретным литераторам, берущимся 3|Д
вещение исторических проблем. Но это не могло дезориенгпВ
вать историков-профессионалов. Тем более, что в контексте Л
тьи данный вывод приобретал характер универсального82.) В
Непривычной была и ориентация автора на необходимоспВ
нимания истории вместо ее толкования, что было традициеВ
присуще советской историографической традиции81. В
На подобном фоне констатация того, что путь обновления В
торической науки, избранный Академией наук, несостоятелЛ
самой своей основе, представлялась частностью, хотя и вызЛ
наиболее резкую реакцию со стороны представителей официЛ
ного руководства исторической наукой84.
По существу же, в статье был поставлен вопрос о необходвЛ
сти создания новой исторической науки; иной путь грозил <иЛ
»< исторической науки...
469
пишем от общественных потребностей и в XXI в. Но если эта
фи mi еще оставляла возможности для различных ее интерпрета-
|мн го ряд последующих выступлений и статей Ю.Н. Афанась-
навил точку над «i»85.
В первую очередь им была признана необходимость «размыка-
нии • теоретических основ советской исторической науки. Это -
зримое следствие признания того, что современное видение ис-
трического процесса не может базироваться на идеях и тради-
|нн\, сформировавшихся в середине XIX - начале XX в., изоли-
1ж.нься от тех прорывов в гуманитарной сфере, которые отли-
тии развитие общественной мысли XX в.
I В методологической области Ю.Н. Афанасьев демонстрировал
иное предпочтение принципам современного гуманитарного
М1П11ИЯ, не скрывая собственных пристрастий к историографиче-
р<>н традиции и методологическим основаниям школы «Анна-
Ьпп (Активное использование историком принципиально но-
hui \ для советской историографии понятий и терминов: диало-
Ьпм. компаративизм, полифонизм, рационализм — вызывало у
lihi ni тельной части его коллег и неприятие, и непонимание.)
I 1.1 ким же решительным был и его разрыв с советской историо-
рнфической традицией. По сути, он одним из первых сделал вы-
Ьп/1 <> том, что XX съезд КПСС не прервал традиции сталинской
pi к>риографии, что сталинская версия не просто сохраняется, а
ри прежнему господствует в отечественной историографии.
По иному поставил он и проблему определения социальных
пкции исторической науки. Вместо традиционной ориентации
bit юс питательные и просветительские функции (типичной для
hi ин ции советских историков) он разрабатывает тезис об исто-
bin < как социальной памяти человечества86.
В тесной взаимосвязи с этими посылками определялась и ос-
р|>||цая содержательная задача перестройки в исторической нау-
понять прошлое, чтобы его преодолеть*1. Такая установка
bin мне всего разводила его с оппонентами. (Сторонники перво-
направления стремились к изучению прошлого во имя сохра-
Н'ния и упрочения его «социалистических» основ; сторонники
строго пытались выявить и объяснить причины происшедших
информаций для их исправления.)
Идеи Ю.Н. Афанасьева в разной степени были поняты и вос-
приняты историками. (Даже если не учитывать ту часть из них,
»<»|<>рые возражали не по существу, а обвиняли его в политиче-
II он несостоятельности и конъюнктурных устремлениях.)
В большей степени поддерживалась его критика в адрес не-
пр«одоленной сталинской концепции исторического процесса:
• Пример людей, подобных Афанасьеву, которые не жалели се-
470
Раздан
бя и получали синяки и шишки, сыграл огромную роль. Бли
годаря их усилиям в исторической науке начала складыватьс
атмосфера, в которой историки почувствовали себя свободны
ми»88. Однако чаще в откликах на публикации Ю.Н. Афанас»
ева звучали обвинения в непрофессионализме (он не специалис
по истории России, тем более не специалист по истории сове1
ского общества) и в публицистичности его работ и выступлй
ний89. J
Подобные обвинения заслуживают внимания только и прел
де всего потому, что за ними стоит нечто гораздо большее, ч|
простой полемический задор и желание утвердиться за счет о
рицания научной состоятельности оппонента. Спорили о про
лемах социалистического строительства, сущности сталинизма
советского реформаторства, но, чем более напряженной оказ|
валась дискуссия, тем очевиднее становилось, что не остро
проблем затрудняет диалог. Основным оказывалось то, что ди
кутирующие стороны принадлежат к различным историограф
ческим культурам, встретившимся на одном историография!
ском поле*. !
Именно поэтому при всей важности критического потенция
статей Ю.Н. Афанасьева их историографическое значение, К|
нам представляется, определяется позитивными идеями, содеря
ние которых позволяет говорить о своеобразном историографии
ском феномене Ю.Н. Афанасьева.
Этот феномен характеризуют следующие параметры.
В области теории исторического процесса — ориентация пр01
мущественно на цивилизационный подход со свойственным ei
учетом многовариантности, параллелизма, разнонаправленное!
исторического развития; неприятие универсальных критериев И
мерения исторического (общественного) прогресса; выдвижега
в центр исторического поля личности как субъекта истории. \
В области методологии акцент делался на диалоговых основ
ниях исторического познания, постановке принципиально ин1
вопросов перед прошлым. .
В области историографии целенаправленные усилия прила!
* И дело здесь, как нам представляется, не только и не столько в том, что, KJ
ме советского исторического образования, полученного на историческом факул
тете МГУ, Ю. Н. Афанасьев, готовя свои диссертационные сочинения90, имел в(
можность гораздо глубже, чем его коллеги, изучить французскую историографИ
Идеи из переведенных на русский язык работ Р. Пайпса или Н. Верта9' оказали
многим отечественным историкам ближе и понятней научного языка, на котор
пытался вести диалог Ю. Н. Афанасьев.
В то же время он был уже и не одинок среди отечественных историков. Сой
ская историография располагала работами А. Я. Гуревича92, Г. С. Кнабе93 и друг
ученых, которые высказывали схожие по духу идеи.
* । •»» ihc исторической науки...
471
нн< ь иля преодоления изолированности и локальности, отличав-
ших советскую историографическую традицию, обеспечения воз-
можности ведения конструктивного диалога внутри историогра-
фического пространства.
Ряд принципиально новых идей и гипотез высказывался и в
|ин hi с задачей понимания проблем собственно российской ис-
|ории. Так, Ю.Н. Афанасьев обращал внимание своих коллег на
Ви о(>ую роль «крестьянского мира» в истории России, на необхо-
димость учитывать этот факт, также как и проблемы социальной
(микологии и специфику традиции социокультурного развития
Цшроких народных масс.
( нустя всего пять-семь лет многие из идей, высказанных Афа-
ьсвым, стали восприниматься как достаточно очевидные. Но
|и> и горой половине 80-х гг. мало кто из историков «рисковал»
!• и рыто поддержать эти идеи прежде всего в силу их непривыч-
Ц| к 1и для отечественной историографии. Тем не менее в той или
Иной степени существо подходов Афанасьева поддержали
И I Сироткин, А.Я. Гуревич, Е.И. Пивовар, В.Д. Поликарпов и
|lil;l ДРУГИХ ИСТОРИКОВ.
Неправомерно было бы говорить о глубоком внутреннем
цшнстве представителей данной группы историков, особенно в
in и in мании и оценках конкретно-исторических событий. (Гораз-
йо большее единство наблюдалось в их размышлениях по вопро-
। им теории и методологии исторического познания.) Все же сам
фнк । активизации усилий в этом направлении не мог не сказать-
|н на результатах интерпретации отечественной истории совет-
скою периода.
В рамках третьего направления стало преодолеваться предста-
нь ние о качественных различиях между «ленинским» и «сталин-
ik им» этапами в отечественной истории. В итоге был найден но-
ны и ключ к изучению истории советского государства как госу-
дпрсгва тоталитарного типа94.
< ущественный сдвиг произошел и в изучении истории Ок-
мк»рьской революции. Различия в понимании ее содержания
нклиитись наиболее глубокими. Но главное состояло в том, что
представители этого направления подвергли полной ревизии
прежнюю концепцию истории Октября, отказавшись признать в
ней наличие непреложных и неоспоримых истин95.
Очень неоднозначно разрешался и вопрос о роли народных
м к с в истории. Обращение к этой проблеме было прямым отве-
п'м на господствовавшую в официальной историографии версию
г» ючнее миф) о процветающем едином советском народе, неус-
ыпном творце социализма и коммунизма.
Развенчание официальной историографии и раскрытие все
ноных и новых страниц подлинного советского прошлого весьма
472 Разд
существенно подорвали господствовавшую версию. В какой
степени неизбежным было и то, что первоначально акцент
лался на страданиях и жертвах народа. Миф о страдающем на
де — всегда один из наиболее любимых российской интеллиг
цией. Поэтому неслучайно, что он и был актуализирован в п
вую очередь, обогащен и дополнен новыми красками. Д. Вол
гонов нашел даже достаточно емкую формулу, определив!!
суть российской политической истории: «Триумф тиранов — 1
гедия народов»96.
Идея о «жертвенности народа» не выдерживала серьезной
учной критики с высот конца XX столетия. Требовалось иск
не только иные краски, но и новые подходы, поскольку не!
можно было обойти проблему ответственности самого народ
свое политическое и историческое прошлое. И одним из nepi
среди историков о ней заговорил Ю. Афанасьев97. И все же
проблема оказалась скорее обозначенной, чем определенно ;
ставленной как научная проблема в историографии второй па
вины 80-х гг.
Кроме заметной перегруппировки сил и складывания но|
направлений, для историографической ситуации рассматри!
мого периода характерны еще некоторые принципиальные |
менты.
В первую очередь следует отметить, что коренным образом
менилось отношение отечественных историков к зарубежной ‘
марксистской историографической традиции.
Преодоление прежних ограничений, расширение контакте
зарубежными учеными, организация совместных исследовата
ских проектов, проведение «круглых столов» и дискуссий при
ли к тому, что из некоторых представителей зарубежных шкС
ряде случаев начали делать новые образцы для подражай
Ссылки на авторитеты зарубежных историков порой даже че^
напоминали характерные для прежних лет поиски цитат в П
изведениях классиков марксизма-ленинизма98. 1
На книжных прилавках появилось много переводных издай
Но наряду с блестящими образцами зарубежной историограф!
среди них оказывались работы либо не представлявшие осей
историографической ценности, либо успевшие устареть к мом
ту издания на русском языке100. '
Тем не менее отечественные историки столкнулись с н<М
проблемой — конкуренцией идей, о чем раньше, естественно;)
могло быть и речи.
К концу 80-х гг. усиливается интерес историков к филос(
скому и теоретическому наследию русских мыслителей ко|
XIX — начала XX в. Журнал «Вопросы философии», предпрй
для своих подписчиков издание библиотеки русских философ
исторической науки...
473
цнрыл для многих ученых совершенно не изведанный ранее
«ир )го обстоятельство дало весьма неожиданные результаты. В
1992 гг. по коэффициенту цитирования в отечественной
Нориографии на первое место выходит Н.А. Бердяев*. Истори-
I 'мобенно активно обращаются к его оценкам русского рево-
liiiiioiiHoro процесса и исторической роли русской интеллиген-
III. чаще всего используя его идеи в качестве аргумента для
Mi крепления той или иной собственной оценки.
Другим наиболее популярным автором оказывается М. Вебер,
к концу 80 - началу 90-х гг. значительно изменяются лицо и
Нк-ржание ведущих исторических журналов. Так, журнал «Во-
йн hi истории КПСС» постепенно трансформируется и в конце
ниюв преобразуется в журнал «Кентавр» историко-политологи-
। мио профиля. Журнал «Вопросы истории» начинает активную
Кии нацию документов Коммунистической партии, мемуаров
кинических деятелей и работ эмигрантов. Именно этим журнал
иии1скает внимание читателей, превращаясь на год - полтора в
1ш ра исторической периодики. Меняет тематику и журнал «Ис-
рия СССР» (ныне «Отечественная история»). Ведущее место в
>м снимают темы, получившие статус «белых пятен».
Н н и же годы выходят в свет и первые обобщающие труды, ав-
►ры которых стремятся либо реализовать новые подходы в осве-
тит отечественной истории, либо по крайней мере избавиться
| наиболее одиозных наслоений советской историографии.
Почти одновременно появляются два издания: «Наше Отече-
йо Опыт политической истории» и «История России во второй
|1ии1ине XIX-XX вв.»101. Весьма характерно, на наш взгляд, что
liop.iM оказалось легче попытаться переосмыслить опыт поли-
|чп кой истории, чем реализовать новые идеи в освещении
минем собственно отечественной истории. Вся предшествую-
мн историографическая традиция (особенно при изучении про-
йм истории XIX—XX вв.) была преимущественно традицией
пик ания именно политической истории, поэтому авторы и по-
рш по этому пути.
[ Похожесть работ проявилась не только в общности избранно-
hi и наяда на историческое прошлое. Оба издания отличает опре-
|И'н иная фрагментарность, концентрация внимания примерно на
^||ц >м круге проблем: предпосылки и условия становления совет-
политической традиции, причины и содержание процесса
Цмшивания правящей партии и государства, тип политического
дн к рства, истоки и характер кризиса, в который вступило совет-
общество во второй половине 80-х гг. Весьма близки пози-
i -------------------------
* Подсчитано мною по материалам примерно 80 работ, появившихся в
I 992 гг. - А. Л.
474
Рад/и’п ।
ции авторских коллективов и в объяснении причин и природа
тех деформаций, которые характерны для советского типа пол*
тического развития. i
Подобное совпадение не случайно. Само по себе оно было
зультатом сразу нескольких обстоятельств. Ведь авторы ставД
практически одни и те же вопросы перед историей, поэтому Л
удивительно, что и характер полученных ответов, по сути, (Л
зался один и тот же. Кроме того, сказалось действие времеюЛ
фактора. Книги готовились в чрезвычайно сжатые сроки, в усЛ
виях, когда исследователи располагали по-прежнему узким |Л
гом новых источников. И наконец, желание написать по-новЛ
явно превосходило продуманность и зрелость общего замыЛ
общей концепции. Я
Тем не менее появление этих работ лишний раз свидетелЯ
вовало о том, насколько важны для историка желание и умвЛ
преодолевать в самих себе сложившиеся догмы и стереотиЛ
Неравноценность различных разделов, может быть, нагляцД
всего убеждает в необходимости авторской раскрепощенно^И
освобождения от самоцензуры, умения мыслить без жеспВ
привязки к мнениям авторитетов. Л
Особняком среди работ обобщающего типа стоит монограЛ
А.С. Ахиезера «Россия. Критика исторического опыта»102. Ее (Л
бое место определяется не только тем, что подготовлена она^В
лософом, а не историком. Именно в ней впервые были напЛ
но продемонстрированы возможность и умение обращатьсЛ
прошлому с иной системой вопросов и соответственно выст|Л
вать иную модель развития исторического процесса. По призЛ
нию самого автора, работа была подготовлена еще в 1982 г.Л
всякой надежды на издание103. По своему духу она оказаласзЛ
многом близкой прежде всего «радикальному» направленизЛ
историографии. Совпали идеи автора и «радикалов» в вопро^Л
том, сколь важно умение вести диалог с прошлым, что дел(Л
только в отсутствии источников как таковых, но и в источняЛ
ведческой культуре историков-профессионалов, которая треЯЛ
обогащения и совершенствования. Я
В это время появляется и ряд других крупных исследсЛ
ний, сразу вызвавших пристальный интерес со стороны и{Д
риков. Среди них работа М.Г. Вандалковской, по сути, тцЛ
сматривающая один из классических тезисов советской и^Н
риографии о кризисе «буржуазной исторической науки в ]Л
сии» в начале XX в.104, и монография К.Ф. Шацилло, в ксЛ
рой автор, хотя и не все договаривает до конца, тем не меЛ
предлагает новую версию развития военно-промышленмЛ
комплекса России105. Л
Таким образом, в начале 90-х гг. становятся все заметнее Я
н in. исторической науки...
475
н черты в развитии отечественной историографии. Однако
kiiinio теперь историки-профессионалы особенно настойчиво
покорили о кризисе исторической науки в России, как бы повто-
|и io, что было уже сказано публицистами раньше и что они
рш шмали с такой обидой и неудовлетворенностью.
II пой связи достаточно важным историографическим фактом
|И'1и материалы «круглого стола» советских и американских ис-
)риков, организованного журналом «Вопросы истории»
► 11 января 1989 г.106
Х<ня тематика обсуждения не была жестко регламентирован-
Ьв как явствует из опубликованных материалов, в центре его
млись проблемы взаимодействия исторической науки и об-
|г< ша. Оставляя в стороне многие достаточно интересные воп-
|н i.i. поднятые во время обсуждения (уровень их постановки и
к.| данные идеи заслуживали бы специального анализа), оста-
ншмея лишь на нескольких принципиальных позициях, наме-
мишихся в выступлениях советских историков.
I II В. Волобуев обратил внимание на то, с какими трудностя-
ми и напряжением сил советская историческая наука выходит
it кризиса, который она переживала в последние десятилетия
и i.i идеологического и государственного диктата107.
|> Н Афанасьев, напротив, подчеркнул, что переживаемый в
|и< । онщее время момент как раз и свидетельствует о кризисе со-
tffh кой исторической науки, в котором она оказалась из-за раз-
IM пания ее традиционных теоретических основ108. Иная точка
рения была высказана В.П. Даниловым, отметившим, что кри-
историографии в современных условиях носит всеобщий
й|мкгер и является по своей сути кризисом исторической мыс-
н Новое конкретное знание не перерабатывается в новую ис-
прпчсскую мысль»109. Универсальность данного фактора, его
рйггвие не только в России, но и в мире как раз и приводит к
пну, что отечественная историография отнюдь не отстает от
|и|>уьежной, несмотря на все деформации.
и от обмен мнениями как бы зафиксировал факт поворота к
И> i мелованию существа современной историографической ситу-
ации как кризисной в отечественной историографии. Появляет-
|п целый ряд публикаций, авторы которых пытаются дать собст-
юшые версии и объяснение причин, приведших отечественную
ц< юрическую науку к кризису110. Определенным апогеем дискус-
|ни стала международная конференция* «Россия в XX в.: судьбы
н< । прической науки», состоявшаяся 6—9 апреля 1993 г. Все док-
ф| h i (с ними выступили В.П. Данилов, А.Н. Сахаров, Ю.А. По-
• К сожалению, материалы конференции до сих пор не опубликованы и автор
••• может использовать очень интересные данные. — А. Л.
476
Раз;
ляков, А.П. Логунов, П.В. Волобуев111) и острая дискуссия,
вернувшаяся после них, были посвящены проблемам кризиса
торической науки.
Столь быстрое сосредоточение историков вокруг данной i
блемы (напомним, что подобные оценки Ю.Н. Афанасьева i
принимались в 1985-1986 гг. абсолютным большинством и
риков как «историографический экстремизм») само по себе
ляется любопытным историографическим феноменом, св!
тельствующим о значительных изменениях, происходящих в
ториографии.
В первую очередь речь должна идти, конечно, о том, что к
ственным образом изменились условия развития исторической I
ки и ее место и роль в современном обществе. Причем среди 1
многочисленных перемен есть перемены различного порядка.
Общество переживает непростой период кризиса и ПМ
смотр традиционных ценностей. В результате оказались р(
рванными привычные связи, изменилось само историогра
ческое пространство, резко ухудшились материальные услв
функционирования науки, сократилась издательская база,
форма, предоставившая вузам значительную самостоят^
ность, привела к тому, что гуманитарное и, в частности, И1
рическое образование оказалось на дальней периферии их
тересов. Все это не может не вести к формированию предел
лений о том, что кризис исторической науки есть прежде I
го кризис условий ее существования. (В юбилейной статье,
священной 60-летию исторического факультета МГУ, его (
сменный декан Ю.С. Кукушкин во многом выразил имО
подобную точку зрения112.)
Кризис общественных и политических структур нанес у
как нам представляется, и по одному из наиболее устойчи
мифов, питавших наше общественное и профессиональное I
нание, — мифу о том, что общество заинтересовано в получу
подлинных знаний о самом себе и своей истории. События I
ледних лет наглядно подтверждают другую истину. И госуда(
венные, и общественные институты хотят получить от исто
лишь те знания и сведения, которые подтверждают целесооЛ
ность их существования или общественную необходимость |
водимого ими политического курса. «
Неслучайно поэтому интерес к «диссиденту сталинского
жима» Бухарину и «его альтернативе» в 1991-1992 гг. безнаД
но и быстро угас, уступив место интересу к деятельности сто|
ника сильной государственности П.А. Столыпина113, а личн|
реформатора Александра II привлекала внимания гораздо м<
ше, чем опыт стабилизации основ власти и государственно!
накопленный в царствование Александра III. I
* ги«к исторической науки...
477
। v шественным признаком современной ситуации можно на-
ши и. гак и не реализованные попытки вернуться к «истинному»,
•isманному» марксизму-ленинизму как методологии историче-
и о познания. И хотя сторонников марксистской версии исто-
•гкч кого процесса вряд ли стало меньше* (тем более, что мно-
Н<- и j тех, кто публично высказывает свою приверженность к так
пинаемому цивилизационному подходу, во многом воспроиз-
В1/1И । традиционные схемы исторического процесса), отсутствие
И» nt г ивных разработок в плане предлагаемых деклараций заста-
л»п । даже их признать, что кризис исторической науки, в пер-
yin очередь, является кризисом ее теоретических основ114.
Расширение контактов с представителями зарубежных истори-
|r< mix школ и активное освоение зарубежной историографии не
(in ч<> не сказаться на попытках соотнести те процессы, которые
вторачиваются в отечественной историографии, и основные
гплснции мировой исторической мысли. Это привело ряд ис-
ми нователей к убеждению, что кризис исторической науки отра-
|н< । не столько наши национальные и политические сложности,
||нн||»ко является общим кризисом исторической мысли конца
столетия, и потребуются совместные усилия для выхода на
л й уровень исторического познания115.
В связи с дискуссиями о содержании и направлениях преодо-
(гпия кризиса не может не вызывать интереса позиция
>11 Афанасьева, тем более что она далеко неоднозначна.
(Юратив внимание на заседании «круглого стола» советских
И американских историков на то, что современный кризис — не
Iько свидетельство упадка, но и момент развития, приведший
й ряду позитивных перемен в науке116, ученый остался в числе
И< юриков, наиболее критично оценивающих сегодняшнюю на-
учную ситуацию. Он считает также, что современный кризис —
Ию скорее кризис переходного этапа, когда понимание необхо-
димости нового в подходах, оценках, концепциях не может быть
Im । костью реализовано. Какое-то время историки вынуждены
Hv.'iyt максимально мобилизовать традиционный потенциал,
придавая ему тем не менее уже некое новое обличье117.
< оглашаясь с наличием кризиса в историографии, Афанасьев
in тает, что в отечественной историографии кризис не может не
hi.ni» особенно глубоким и затяжным, поскольку десятилетиями
нтегская историография развивалась на обочине основного ис-
|приографического поля, ее язык и мысль не преодолели в сво-
* Пока готовилась настоящая статья, ряд историков объединились в общество
н< н>риков-марксистов. Подождем их позитивной программы. Понятно, что они
намерены возрождать «истинный марксизм». Что это такое, будем надеяться, им
'«мим известно, и их поиски смогут привести к появлению новых работ по исто-
рии России.— А. Л.
478
Раш ., •
ей основе уровень конца XIX — начала XX в.118 (Характерно, чш
и некоторые из его оппонентов признают, что в современной ни
торической литературе явно ощущается тенденция обращении 1
идеям и подходам конца XIX — начала XX в. Именно этим и оМ
ясняется популярность работ авторов данного периода у совД
менных историков119.) Д
Содержание размышлений о кризисе, ставших центральный
в теоретическом поиске первой половины 90-х гг., не могло Я
сказаться на общих подходах к изучению отечественной истоД
XX в. Некоторые из этих подходов представляются наиболее Д
метными и историографически значимыми. Д
Дискуссии о том, какое общество и государство мы пострД
ли за 70 лет советской власти (носившие преимущественно Я
рактер оценочных суждений), уступают место проблемным Я
следованиям. Причем заметно меняется их тематика: наблюд^В
ся явно возросший интерес к проблемам социальной истори|Д
демографии121, культуры122; на периферию исследовательски
интереса отодвигаются проблемы внутрипартийной борьбы. Д
Появились такие непривычные для отечественной исторД
графии сюжеты, как изучение менталитета советского нароД
крестьянства, интеллигенции и т. д.123 Д
Одно из центральных мест в работе историков занимает пД
готовка сборников документов и их комментариев. Если буД
реализованы все заявленные проекты, то нас ждет настояиД
взрыв документальных публикаций. Д
При этом нельзя не заметить, что в центр полемики постепД
но перемещаются проблемы истории второй мировой войны |Д
последствий. Для сторонников традиционных схем и предстааД
ний об историческом процессе победа советского народа в ВеД
кой Отечественной войне 1941-1945 гг. остается едва ли не пД
ледним аргументом в доказательствах преимуществ и жизненД
сти тех принципов, которые были реализованы в советский Д
риод отечественной истории. Д
Перемены, происшедшие в отечественной историографицД
всей очевидностью свидетельствуют о том, что конец 80 - наД
ло 90-х гг. стали временем подведения итогов развития советсШ
историографической традиции. Отечественная историческая кД
ка приобретает новые очертания. Она перестает быть локальнД
замкнутой в своих теоретических основаниях, складываетсяД
новый язык. Вполне естественно, что эти процессы разворачиД
ются не столь быстро, как хотелось бы всем сторонникам обД
вления науки. В настоящее время обозначились несколько фД
торов, замедляющих перемены. Д
Прежде всего - недостаточная проясненность для многих Д
ториков тех ориентиров, к которым должна двигаться наука. ]Д
и» «и. исторической науки...
479
i но в этом плане желания, эмоции, внутренняя неудовлетво-
ность преобладают над строгой научной позицией и системой
нос гей.
Кроме того, кризис в науке оказался более глубоким, чем
но было бы предвидеть в середине 80-х гг. На сегодняшний
Bin. еще мало серьезных аналитических статей, монографий и
кгргаций, которые стали бы заметным явлением в историо-
мфии. Ни один из периодических журналов не смог взять на
Kbi функций флагмана нового направления в науке.
[ ( ипшком неравномерно распределились силы между сторон-
Ьными глубоких перемен в науке и теми, кто надеется обеспе-
тп. преодоление кризиса за счет частных решений.
Г < это не может не рождать порой чувство уныния и пессимиз-
()цнако уже происшедшие перемены по своей сути необрати-
Какими бы сложными ни казались нарастающие задачи - это
iL/hrm становления новой отечественной исторической науки.
Л.П. Логунов
ПРИМЕЧАНИЯ
1 < торов В. Ледокол. М., 1993; Он же. День-М. М., 1993.
•| м Независимая газета. 1993. 31 декабря; 1994. 1 февраля; Россия XXI.
|тн № 8; Новая и новейшая история. 1994. № 2; Комсомольская
нр.нсда. 1993. 22 июня; и др.
1 Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Между двумя крайностями, или Кто
! и трудил «Ледокол»? // Военно-исторический журнал. 1994. № 5.
• I им же. С. 83, 85.
‘ l .iM же. С. 80—81.
• I .»м же. С. 83, 84.
' Meibnvoxoe М. И. Споры вокруг 1941 г.: Опыт критического осмысле-
ния одной дискуссии // Отечественная история. 1994. № 3. С. 4-22.
• < м , например: Фоффма И. Подготовка Советского Союза к наступа-
н н»ной войне 1941 г. // Там же. 1993. № 4. С. 19—31.
’ н*кендеров А. А. Новый взгляд на историю // Вестник Российского
\ ииверситета дружбы народов. Сер. История, философия. 1993. № 1.
< ь-9; Гречко П. К. О сознании, истине и лжи в истории // Там же.
< 76-85.
” 1и\винекий С. Л. Итоги и перспективы исследований советских исто-
480
Раздан ।
риков // Вопросы истории. 1985. № 7.
11 Там же. С. 4.
12 Там же. С. 12. j
13 См.: Горбачев М. С. Речь на Всесоюзном совещании заведующих каф|
рами общественных наук высших учебных заведений // XXVI1 с*М
КПСС и задачи кафедр общественных наук. М., 1987. С. 6-
Лигачев Е. К. Доклад на Всесоюзном совещании заведующих кафед
ми общественных наук высших учебных заведений // Там же. С. 13*
14 См.: Лигачев Е. К. Доклад на Всесоюзном совещании заведующих I
федрами...
15 См.: Горбачев М. С. О перестройке и кадровой политике партии // I
бранные речи и статьи. М., 1987. Т. 4. С. 302.
16 См.: Яковлев А. Н. Реализм - знамя перестройки: Избранное. М.» I!
17 См.: Лигачев Е. К. Доклад на февральском (1988 г.) Пленуме
КПСС. М., 1988; и др.
18 См.: XXVII съезд КПСС и задачи кафедр... С. 256-260 и др.
19 См., например: Варшавчик М. А. Главный ориентир - правда история
Вопросы истории КПСС. 1987. № 10; Через обновление — к новому
честву историко-партийной науки. (Ред. статья) // Там же. 1988. Л
Поляков Ю. А. Исторический процесс многомерен // Там же. № 9; (
умов В. И, Рябов В. В., Филиппов Ю. И. Об историческом пути КПО
свете нового мышления // Там же. № 9, 10; Историки спорят: Трим
цать бесед / Под ред. В.С. Лельчука. М., 1989. С. 3-6; Капто А. С. '
торическая наука и формирование исторического сознания // Вопр<
истории КПСС. 1989. № 11; и др.
20 См.: Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление для нашей стр<
и для всего мира. М., 1987; Яковлев А. Я. Социализм: от мечты К
альности И Коммунист. 1990. № 4; Плимак Е. Политическое заве1
ние В.И. Ленина: Истоки, сущность. М., 1988; Крухмалев А. Е. Некв
рые вопросы ленинской теории социализма // Вопросы исто
КПСС. 1989. № 1; Постигая Ленина: Материалы научной конфер
ции / Под ред. Ю.С. Васютина и др. М., 1990; и др.
21 См., например: Через обновление — к новому качеству...
22 См.: Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление...
23 См.: Лигачев Е. К. Доклад на Всесоюзном совещании... С. 24.
24 См., например: Историки спорят...; Минц И, И, О перестройке в И
чении Великого Октября // Вопросы истории КПСС. 1987. № 4; Jfc
буев О., Кулешов С. Очищение: история и перестройка: Публицист
ские заметки. М., 1989; Историки отвечают на вопросы / Q
В.В. Поликарпов. М., 1989. Вып. 1; М., 1990. Вып. 2; Октябрь 1917:
дичайшее событие века или социальная катастрофа? / Под J
П.В. Волобуева. М., 1991; и др.
«ж; исторической науки... 481
* м , например: Иного не дано: Сб. ст. / Сост. Ю.Н. Афанасьев. М.,
ГЖХ; Попов Г. X. Эти четыре года. М., 1989; Лацис О. Выйти из квад-
Pina М., 1989; Социализм: между прошлым и будущим / Под ред.
о 1. Богомолова. М.» 1989; и др.
Им, например, полемику между Ю. Афанасьевым и П. Кузнецовым в
висте «Правда» (1988. 25 июня, 26 июля).
>юй надеждой проникнуты, например, многие из статей Ю. Афанась-
rii.i См.: Афанасьев Ю. Н. Прошлое и мы // Коммунист. 1985. № 14;
iht же. Ответы историка // Правда. 1988. 26 июля; Он же. Энергия ис-
|<»рического знания // Московские новости. 1987. 11 января; Он же.
Перестройка и историческое знание // Литературная Россия.
ГЖ8. 7 июня; и др.
Ньссн Г. Привидения //Драмы. Стихотворения. М., 1972. С. 340.
< м , например: Горелов И., Осипов А. Николай Иванович Бухарин //
< |раницы истории КПСС: Факты, проблемы, уроки / Сост. В.К. Го-
рен и др. М., 1988. С. 566-567; Горелов И. О книге С. Коэна «Бухарин.
Политическая биография. 1888—1938» // Коэн С. Бухарин: Политиче-
। к ли биография. 1888-1938. М., 1988. С. 545-555; Данилов В. П., Дми-
тренко В. П., Лельчук В. С. Нэп и его судьба // Историки спорят...
< 122-190; и др.
► < м • Долгий В. Исток. М., 1986; Костиков В. След от шляпы Ю. О. //
окшек. 1990. № 10; и др.
•* < м : Буртин Ю. Ахиллесова пята исторической теории Маркса // Ок-
|«|(>рь. 1989. № 11-12; Ципко А. Хороши ли наши принципы? // Но-
iH iii мир. 1990. № 4; Лебедев А. А. Трудно быть богом, или О принци-
11.14, которые у нас в крови // Вопросы философии. 1991. № 7; и др.
1 м Bonwetsch В. Die Bewaltigung der Veigangenheit. Geschichts und
< и ч-llschaftwissenschaften in der «Perestrojka» // Mommsen M., Schroder H.H.
(lip) Gorbatschows Revolution von oben. Berlin, S. 74-88; GejerD. Perestrojka
♦иul sowjetische Geschichte // Gesellschaft Geschichte. 1989. № 15; Liszkowski
11 Die Revision der sowjetische Geschichte im Zeichen der Perestrojka // GWU.
S. 653-674; Takajuki I. Facing Up to the Past. Soviet Historiography under
h icstroika. Sapporo, 1989; Davies R. B< Soviet History in the Goibachev
lb volution. London, 1990; Gejer D. Perestrojka in der sowjetische
♦ и schichtswissenschaft // Die Umwertung der sowjetischen Geschichte. Gdttin-
r< n, 1991; МунанкаД. Новая политика Горбачева разрушает легенду о Ста-
in не // Хувудстадсбладет. 1987. 3 июля; и др.
” < м.. Историческое сознание общества - на уровень задач перестройки:
Материалы совещания историков в ЦК КПСС. 3.10.1989 // Вопросы ис-
|<>рии. 1990. № 2. С. 3—23; Состояние и перспективы обществоведения:
1г1исы секции общественных наук АН СССР, АОН, ИМЛ при ЦК
КПСС И Коммунист. 1990. № 2. С. 102—112; Волобуев О., Кулешов С.,
482 Раздоп । I »>
Шелохаев В. Историко-партийная наука: условия развития // Комму К
нист. 1989. № 16; Согрин В. В. К новому историческому сознанию // Иф *
торики отвечают на вопросы. Вып. 2. С. 6—18; Бордюгов Г. Л
Козлов В. А. История и конъюнктура: Субъективные заметки об истор^^^^В
советского общества. М., 1992; Актуальные теоретические проблемы ^В^^В
временной исторической науки: «Круглый стол» в редакции журИ^^^^Н
«Вопросы истории» 29 октября 1991 г. // Вопросы истории. 1992. №
Гречко П. К. О сознании, истине и лжи в истории; и др.
34 См.: Hagen М. von. History and Politics under Gorbachev: ProfessiC^^^^M
Autonomy and Democratization // The Harriman Institute Forum.
№ 11. 1988; Козлов В. А. Историк и перестройка // Вопросы истов^^^И
КПСС. 1987. № 5; и др.
35 См.: Дэвис Р. У. Советская историческая наука в начальный период
рестройки // Вестник Академии наук. 1990. № 10; Takajuki I. Facing
to the Past. Soviet Historiography under Perestroika; Согрин В. В.
36 См.: Gejer D. Perestrojka in der sowjetische Geschichtswissenschaft. S.
Бордюгов Г. А., Козлов В. А. Указ. соч. С. 30—50; и др.
37 Эти и подобные оценки сформировались еще в официальной napi^^^^^B
ной публицистике перестроечных лет. См.: Редакционное послеД^^^^В
вие к статье Ю. Афанасьева «Ответы историка» // Правда.
26 июля; Дедков И., Лацис О. Путь выбран // Правда. 1988. 31
Николаев А. А. Кому выгодны Советы без коммунистов? // Моск^^^В|
ская правда. 1989. 21 октября; Бударин В. Невежество или обм^^^^В
О некоторых откровениях «левого радикала» // Московская праД^^^И
1989. 25 октября. Практически все они вошли и в историографА^^^М
скую публицистику. См.: Бордюгов Г. А., Козлов В. А. Указ. Я^^^В
С. 14-16; и Л^^В
38 См.: [Выступления ИЛ. Фадеевой, В.Л. Янина и других на «круг4^^^В
столе» в редакции журнала «Вопросы истории»] // Вопросы исто|й^^^В
1992. № 8-9. С. 160 и др.
39 См., например: Бурганов А. «История - мамаша суровая...» // СурД(^^^Н
драма народа: Ученые и публицисты о природе сталинизма. М., 1|^^^В
С. 29-54 и др. ^^^В
40 Gejer D. Perestrojka in der sowjetische Geschichtswissenschaft. ^^B^B
41 См., например: Волобуев O.f Кулешов С. История по-сталински // d^^B
ровая драма народа. С. 312-333; Маслов Н. Н. «Краткий курс истор^^^В
ВКП(б)» — энциклопедия культа личности Сталина // Там fl^B
С. 334-352; и др. ^^В
42 См.: Gejer D. Perestrojka in der sowjetische Geschichtswissenschaft.
43 См.: XXVII съезд КПСС и задачи кафедр... С. 169.
44 См., например: Васютин Ю. С. Актуальность ленинского наследия:
.♦ни исторической науки... 483
и ч»ня и современность // Постигая Ленина. С. 3-12.
h>t\(>eea Е.И. О некоторых проблемах современной научной лениниа-
•II.» // Постигая Ленина. С. 18.
Пр. ниш. 1990. 7 марта.
А//и М. П. [Выступление на «круглом столе» в журнале «Коммунист»]
/ < !раницы истории КПСС. С. 41.
l.iM же. С. 55—66.
( м Маньковская И., Шарапов Ю. Культ личности и историко-партий-
Н.И1 наука // Страницы истории КПСС. С. 509—531.
»tл мысль присутствует в работе даже такого крупного специалиста по
н|><иисмам советской историографии, как Н.Н. Маслов, когда он про-
iiomr сравнение между историографическим значением ленинских и
। i.i in неких идей. См.: Маслов Н. Н. Указ. соч. С. 334—354.
< м , например: Зевелев А. И. Ленинская концепция историко-партий-
•нhi пауки. М., 1982; Он же. Историографическое исследование: мето-
/•<’кн ические аспекты. М., 1987.
< м Зевелев А. И. Путь к истине // Суровая драма народа. С. 508-511.
< м Страницы истории КПСС.
Пашков Ю. А. Исторический процесс многомерен // Вопросы истории
МК С. 1988. № 9. С. 19-34.
I им же. С. 23—24.
1лм же. С. 21-23.
I 1м же. С. 25.
I .»м же. С. 19.
I лм же. С. 25—26.
I дм же. С. 26~27.
1.14 же. С. 29.
1.14 же. С. 31—33.
1.14 же. С. 31—34.
Ь1чи)югов Г. А., Козлов В. А. Указ. соч. С. 51.
• м , например: Историческая наука и некоторые проблемы современ-
м»•< in: Статьи и обсуждения / Под ред. М.Я. Гефтера и др. М., 1969;
г-н сийский пролетариат: облик, борьба, гегемония / Под ред.
I М Иванова. М., 1970; и др.
iiotnbyee П. В. О проблеме выбора путей общественного развития //
клиросы философии. 1984. № 1, 2; Ковальченко И. Д. Возможное и
1- m гвительное и проблемы альтернативности в историческом разви-
и|н // История СССР. 1986. № 4.
Пхюбуев П. В. Выбор путей общественного развития: теория, история,
• ••временность. М., 1987.
< 4 Могильницкий Б. Г. Альтернативность в истории советского обще-
• нм И Вопросы истории. 1989. №11.
484 Рад/|г’*' * I
69 См.: Россия (конец XIX - начало XX в.): политическая история: Кур К
лекций / Под ред. А.П. Логунова. Ростов н/Д., 1992. Вк •*
70 Волобуев П.В. Выбор путей... С. 1. Д
71 Там же. С. 180-182, 185 и др. *
72 Там же. С. 215.
73 См.: Могильницкий Б. Г. Указ. соч. С. 4-5, 7.
74 Бурганов А. Указ. соч. С. 29.
75 См.: О преодолении культа личности и его последствий: Постанв^^^^^В
ние ЦК КПСС 30.06.1956 г. // Коммунистическая партия СоветО|^^^^^Н
Союза в решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 9-е издА^^^А
1981. Т. 9. С. 111-130.
76 См., например: Триумф тирана, трагедия народа: Беседа Л.И. Сарм^^^^А
ной с Д.А. Волкогоновым и Р.А. Медведевым // Суровая драма
да. С. 270-292. >^^^А
77 См.: Бурганов А. Указ. соч.
78 См.: Клямкин И. М. Была ли альтернатива административной систей^^^^А
Историки отвечают на вопросы. Вып. 2. С. 19—39.
79 См.: Афанасьев Ю. Н. Прошлое и мы.
80 См. об этом: Афанасьев Ю. Н. Я должен это сказать... М., 1992.
81 Афанасьев Ю. Н. Прошлое и мы.
82 Там же. С. 110-111.
83 Там же. С. 112-113.
84 Там же. С. 114-115.
85 См.: Афанасьев Ю. Н. Воспитание истиной // Комсомольская
1987. 1 сентября; Он же. Говорим о прошлом, но решается будуще^^^^А
циализма // Московские новости. 1987. 10 мая.; Он же. ПерестроМ^^^А
историческое знание // Литературная Россия. 1988. 17 мая; Он Л^^А
Произвол в обращении с общественной памятью недопустим // И^В^^В
стия. 1992. 9 марта; и др.
86 Афанасьев Ю. Н. Перестройка и историческое знание // Иного НВ^^^А
но; Он же. [Чтения в Историко-архивном институте] // Наука и
1988. № 1.С. 18-20; Он же. Перестройка и историческое знание //^^^А
ука и жизнь. 1988. № 9. С. 46-47. *^^^А
87 Афанасьев Ю. Н. Многие периоды истории необходимо пересмотреИ^^^В
АРУ: 70-летний Советский Союз. 1987. 23 октября. С. 43—51; ОиА^^В
История не только учительница жизни // Приложение к вестнику
«Советская панорама». 1989. № 14.
88 Бордюгов Г. А., Козлов В. А. Указ. соч. С. 10.
89 Там же. С. 9-10, 14-15, 32-33, 313 и др.
913 См.: Афанасьев Ю. Н. Французская историческая школа «АнналЙ^^И
современной буржуазной историографии 1929-1979 гг. (Критичев^^^В
анализ эволюции теоретико-методологических основ): Автореф. ДМЯ^^Н
исторической науки...
485
• i r < ист. наук. М., 1980.
< м Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 1993; Верт Н. История
о нм-i ского государства: 1900-1991. М., 1992.
< м . например: Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной куль-
1 Vi».» М., 1981; Он же. Средневековый мир: культура безмолствующе-
(юльшинства. М., 1990.
< м наиболее полный сборник работ за 1970—1990 гг.: Кнабе Г С. Мате-
к лекциям по общей теории культуры античного Рима. М., 1993.
Проблема тоталитаризма была одной из наиболее активно дискутиро-
циншихся в эти годы в философской и социологической литературе.
( м Гозман Л., Эткинд А. Культ власти: Структура тоталитарного соз-
нпиия И Осмыслить культ Сталина. М., 1989; Тоталитаризм как исто-
рический феномен / Под ред. А.А. Кара-Мурзы, А.К. Воскресенского.
М . 1989; Природа тоталитарной власти: Обсуждение за «круглым сто-
»м •> редакции // Социологические исследования. 1989. № 5. О наибо-
’I»-г полной реализации данного подхода в исторических исследовани-
ич см.: Наше Отечество: Опыт политический истории / Под ред.
। В Кулешова, О.В. Волобуева и др. М., 1991. Ч. 2. С. 325-378.
I’.i 1)»ичие в подходах становится особенно очевидным, если сравнивать
помнившиеся почти одновременно работы: Почему победили больше-
•»пки: Ответ фальсификаторам истории Великого Октября / Под ред.
I И Голубевой, Н.В. Романовского, А.А. Чернобаева. М., 1987; Ок-
|чьр|»ская революция: Вопросы и ответы / Сост. Ю.И. Кораблев.
М . 1987 — и работы: Бурганов А. Указ, соч.; Капустин М. Конец уто-
пии9 М., 1990; Афанасьев Ю. Не стоит праздновать дату, над которой
IM/ю размышлять // Голос. 1991. 4-11 ноября.
< м Триумф тирана, трагедия народа. С. 270-310.
। м : Афанасьев Ю. Н. Кто мы такие? // Смена. 1989. 24 июня; Он же.
II лея холизма И Независимая газета. 1989. 4 февраля; Он же. Из всех
вариантов дальнейшей судьбы мы всегда выбираем наихудший // Го-
ни 1993. 15-23 марта; Он же. Несовременная современная Россия //
1’<нсия. 1993. 10—16 марта; и др.
Характерна, например, рецензия А.Н. Мерцалова и Л.А. Мерцаловой,
» которой к выводам зарубежных авторов обращаются как к аргумен-
i.iM в споре (см. прим. 3).
II;।мерное, все же самыми лучшими оказались публикации историков
школы «Анналов», ставшие одним из наиболее ярких историографиче-
i к их явлений последних лет. См.: Бродель Ф. Материальная цивилизация,
•кономика, капитализм, XV-XVIII вв.: В 3 т. М., 1986-1992; Февр Л. Бои
м историю. М., 1991; и др. К этой же группе можно отнести и необы-
чайно яркую и непривычную для нашей историографической традиции
работу Ф. Арьеса «Человек перед лицом смерти» (М., 1992). И наконец,
486
Раздан
появившаяся книга А. Гуревича ввела научную общественность в cwt
образное историческое пространство, созданное французскими истирф
ками XX в. (см: Гуревич А. Исторический синтез и школа «Анналов», М
1993). 3
100 Это случилось, например, с книгой Р. Пайпса «Россия при старом
жиме» (М., 1993), изданной большим тиражом и получившей ширД
распространение в России. Л
101 Наше Отечество: Опыт политической истории: В 2 т. / Под Л
С.В. Кулешова, О.В. Волобуева и др. М., 1991; История России во Л
рой половине XIX-XX вв. / Под ред. Б.В. Леванова. Брянск, 199ДД
102 Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта: В 3 т. М., 1ЙЛ
103 См.: Ахиезер А. С. Указ. соч. Т. 1. С. 3. Л
104 См.: Вандалковская М. Г Милюков П. Н., Кизеветтер А. А.: Ист^В
и политика. М., 1992. Л
105 См.: Шацилло К. Ф. Государство и монополии в военной промыи1^|
ности России: конец XIX в. - 1914 г. М., 1992. Я
106 См.: «Круглый стол» советских и американских историков // Воп|Л
истории. 1989. № 4. С. 97-117. Ж
107 Там же. С. 97-98. П
108 Там же. С. 114-115. Л
109 Там же. С. 113. Л
1,0 См., например: Козлов В. А. Историк и перестройка. Л
111 См.: Россия в XX в.: судьбы исторической науки: Программа науч^Н
конференции. М., 1993. Л
112 См.: Кукушкин Ю. С. Истфаку 60 // Вестник МГУ. Сер. 8: ИстоЛ
1994. № 2. Л
113 См.: Петров Р. Петр Столыпин: одиночество реформатора // РодЛ
1990. 22 ноября; Зырянов П. Столыпиных было несколько // Ли^Л
турная газета. 1989. № 28; Ковальченко И. Д. Столыпинская агра|Д
реформа (мифы и реальность) // История СССР. 1991. № 2; и дрЛ
114 См., например: «Круглый стол» в редакции журнала «Вопросы 1|Д
рии» 29 октября 1991 г.: Актуальные теоретические проблемы соД
менной исторической науки // Вопросы истории. 1992. № 8-9 (выД
пления В.Л. Янина (с. 160), И.Л. Фадеевой (с. 161) и др). Л
115 Подробнее см.: Логунов А. П. Современная историографическая с|Д
ация и проблемы изучения отечественной истории XIX в. // Росс|Д
новое время: выбор пути исторического развития. М., 1994. С. 8-*Д
116 См.: Афанасьев Ю. Н. [Выступление на заседании «круглого столаеД
ветских и американских историков] // Вопросы истории. 1989. ДД
Он же. [Чтения в Историко-архивном институте]. С. 18-20. Л
117 См.: Афанасьев Ю. Н. Перестройка и историческое знание // Нау^Д
жизнь. 1988. № 9; Он же. Метастазы сталинизма // Искусство кД
w и», исторической науки...
487
Г>нч №1; Он же. Perestroika and Historical Knowlege // Perestroika and
A»inir( Culture. The University of Michigan, 1989. P. 532-548.
I м Афанасьев Ю. H. Перестройка и историческое знание // Иного не
лшп», Он же. «Мы построим общество гуманитарной малограмотно-
t in Беседа с корреспондентом журнала «Родина» Е. Каштановой //
И и форм культура. 1992. № 1; Афанасьев Ю. И., Цаленко М. Ш. Проб-
ж мм создания новой информационной среды РГГУ // РГГУ: Гумани-
«ириые науки и новые информационные технологии. М., 1993.
•lun 1. С. 4—11; и др.
< м Бордюгов Г. А., Козлов В. А. Указ. соч.
< м . например, принципиально новые сюжеты в работах: Шкара-
nt.ni О. И., Коломиец В. П. Крах во спасение (социально-генетиче-
iiiic преступления советского режима) // Мир России. 1993. № 1.
( *19; Ионов И. Н. Россия и современная цивилизация // Отече-
। ।пенная история. 1992. № 4. С. 62-73; Зима В. Ф. Голод в России
ГМ(» 1947 гг. И Там же. 1993. № 1. С. 35-52; Он же. Второе раску-
»|.г|пвание (аграрная политика конца 40 — начала 50-х гг.) // Там же.
Iтм № 3. С. 109-125; и др.
< м Котов В. И. Этнодемографическая ситуация в РСФСР в 60-80-е гг.
< нсчественная история. 1992. № 5. С. 32-41; Губогло М. Н. Этнодемо-
цмфическая и языковая ситуация в столицах союзных республик СССР
и мн те 80 - начале 90-х гг. // Там же. 1993. № 1. С. 53-65; и др.
। м Беликовский С. И. Культура как полагание смыслов // Одиссей:
Ч. к»век в истории. 1989 / Отв. ред. А.Я. Гуревич. М., 1989;
< mirpuee М. А. Культура типологических исследований: смена пара-
ши м в обществоведении // РГГУ: Гуманитарные науки... М., 1994.
И и и 2. С. 23—36; Зверева Г. И. Историческое знание в контексте куль-
। \ ры конца XX в.: проблема преодоления власти модернистской пара-
ши мы // Там же. С. 127—142.
< м , например: Лельчук В. С., Пивовар Е. И. Менталитет советского
iHintecTBa и «холодная война» (К постановке проблемы) // Отечествен-
н bi история. 1993. № 6. С. 63—78; Великанова О. В. Образ Ленина в
ч и ковом сознании // Там же. 1994. № 2. С. 177-185; и др.
Современная историография
и полемика вокруг книги В. Суворова «Ледокол»
Значительному углублению изучения проблем кануна Во
кой Отечественной войны в нашей историографии в послед]
годы способствовало ослабление идеологического контрол
накопление нового документально-фактического матери!
Сегодня все яснее становится, что официальная концеп!
предыстории войны далеко не всегда соответствует имеюиД
ся в распоряжении исследователей данным. Определенная
реоценка событий была предложена в статьях Б.Н. Петров
В.Н. Киселева1, опубликованных в 1991 — 1992 гг., хотя в н|
ных кругах они и не получили должного отклика. Внима!
широкой общественности к обсуждению этих проблем приЦ
кла книга В. Суворова «Ледокол»2.
Автор, выступивший в данном случае в жанре историчеС!
публицистики, органично вписался в продолжающуюся уже
сколько лет критику советской историографической тради|
публицистами. Развернувшаяся вокруг «Ледокола» полемику
которой приняли участие и зарубежные авторы, сосредоточил
преимущественно на слабых сторонах книги и ее отдельных I
ложениях, не имеющих принципиального значения для авторе!
концепции. Под огнем критики оказалась и личность автора3,
вряд ли способствовало непредвзятому рассмотрению, а тем 64
решению действительно непростых проблем кануна войны.
Основная идея В. Суворова заключается в том, что главной ]
лью внешней политики большевистского руководства было 4
ществление «мировой революции». Для ее достижения был |
работай четкий план по подготовке мировой войны, которая J
рушила бы Европу, облегчив ее «советизацию». С этой же цс4
в Советском Союзе создавался колоссальный военно-промв
ленный комплекс и наращивались мощные вооруженные сил
Кроме того, Москве был необходим политический лидер,]
торого она могла бы использовать для развязывания войны в]
f» •' - -мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол» 489
цмнс Таким политиком и стал Гитлер, по мнению Суворова, со-
|и<>ргнный и приведенный к власти при помощи Сталина.
Используя экспансионистские устремления Германии, совет-
ам руководство всячески способствовало обострению междуна-
нпной ситуации в Европе и возникновению войны. Автор «Ле-
нина» утверждает, что коммунисты «руками Гитлера... развяза-
Н и Европе войну и готовили внезапный удар по самому Гитле-
у, чтобы захватить разрушенную им Европу»4. Из этого проис-
Нагг и общий вывод В. Суворова о том, что Советский Союз -
Ьпииый виновник и зачинщик второй мировой войны.
К середине 1941 г. лишь Германия стояла на пути «советиза-
11н» Европы и советское руководство, планируя нападение на
|г<, готовилось тем самым уничтожить данное препятствие. Од-
|ако планы СССР были сорваны ударом вермахта, положившим
1ИЧ.1ЛО превентивной войне Германии против Советского Союза.
концепция, для подтверждения которой автор привлекает
щичительный материал, не только расходится с «официальны-
1м- представлениями советской историографии, но и с целым
hi'ioM новых подходов, которые стали оформляться в последние
ним. Именно поэтому критика «Ледокола» получилась столь
И*1М)й и многоплановой. (К сожалению, мы не имеем возмож-
на in остановиться на всех аспектах дискуссии и сосредото-
чимся лишь на наиболее важных из них.)
I с шс автора «Ледокола» о советско-польской войне 1920 г.
Stn^ попытке советизации Европы5 был широко распространен в
к чсственной историографии 20-х гг. и вновь зазвучал в литера-
П»с последних лет6. Однако до сих пор эта идея не была подроб-
|» исследована, хотя подтверждается огромным фактическим
пк риалом. Заявляя о связи идеи мировой революции с новой
^провой войной7, В. Суворов опирается в своих доказательствах
работы В.И. Ленина, чем приводит в затруднение ортодоксов.
Вот почему его критики сосредоточились на обсуждении воп-
а о приверженности И.В. Сталина этой идее, высказав два
Ц|лимоисключающих мнения. Так, М. Николаев, ссылаясь на
мнение Л.Д. Троцкого о страхе Сталина перед войной и револю-
цией*, считает, что Сталин не руководствовался идеями мировой
ргподюции. Еще более оригинальную версию предложил
А Орлов, утверждая, что Сталин являлся сторонником идеи
панславизма9. Д.А. Волкогонов, наоборот, выдвигает тезис, что
юнсгское руководство поставило себе стратегической целью
•мировую пролетарскую революцию», а мышление Сталина бы-
но коминтерновским10. Это же мнение разделяет и Ю.Н. Афа-
насьев, полагая, что цель войны советское руководство видело в
ini аждении «коммунизма» в Европе11. Трудно не согласиться и с
490
Раздои 1
мнением А.Н. и Л.А. Мерцаловых, считающих, что мышленщ Ж Iм
Сталина в конечном счете стало обычным имперским, чем Ш BLll
оно ни прикрывалось12. Ж^Вь
Через призму названных проблем дискутируется и вопросВ^^Ь
военном сотрудничестве СССР и Германии в 1922—1933 гг.,
торое, по мнению В. Суворова, способствовало восстановлен^^^^В
германских вооруженных сил13. На основании появившихс!^^^^В
последние годы работ трудно отрицать тот факт, что СССР
свою лепту в процесс воссоздания рейхсвера14. Вместе с тем
ход автора «Ледокола», возложившего всю вину на советское
ководство, схож с подобным же подходом советской историог^^^^В
фии, обвинявшей в этом только Англию и США15. Видимо,
будет преувеличением мнение, что и Запад, и СССР внесли
вклад в восстановление военно-экономической мощи Гермам^^^В
после ее поражения в первой мировой войне.
Версия Суворова о Гитлере - «Ледоколе Революции»,
рый подорвет капиталистическую систему и в нужный мом^^^^^В
будет разгромлен Красной Армией16, для отечественной
риографии нова. Но материалы об оценке советским руком^^^В
ством событий второй мировой войны в 1939—1941 гг., им^^^^В
щиеся у историков, позволяют говорить о ее определенной
дотворности17. Вряд ли стоит отрицать, что советское руком^^^В
ство действительно пыталось использовать любое столкнове||^^^В
между великими державами для осуществления «революциИ^^^В
Европе, рассматривая в качестве основных своих противни1^^^В
Англию и Францию. И все же смысл советской позиции заю^^^В
чался не в том, чтобы самим начать войну (это могло бы п^^^В
вести к образованию единого антисоветского фронта), а в
чтобы использовать такую войну в своих интересах. Кроме т(^^^В
Англия и Франция также надеялись использовать Гитлера ^|^В
уничтожения СССР, на что справедливо указал А.Д. Орлов‘^^^В
США намеревались воспользоваться войной в Европе для р^^^В
ширения своего влияния. Другими словами, подход В. Суво^^^^Н
ва столь же тенденциозен, как и подход некоторых отечеств9^^^1
ных ученых, видящих во всей предвоенной ситуации тол^^Вн
козни «западных империалистов».
В. Суворов оперирует привычной для западной историоцВ^Н
фии версией о том, что советско-германский пакт о ненападе1^^^В
открыл дорогу к началу войны Германии с Польшей, а такЖ^Н^В
Англией и Францией19. Вопросы, связанные с заключением
та о ненападении, в конце 80-х гг. стали предметом острой Д^^^Н
куссии в отечественной историографии. Цели Сталина при j^^B
ключении пакта оцениваются историками по-разному. Офиц^^НК
альная историография видит лишь одну из них — обеспечить ^ВВ
" мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол» 491
и» ность СССР в условиях начавшегося кризиса в Европе20,
ршивники официальной версии считают, что целью советско-
। руководства было столкновение Германии с англо-француз-
IHM блоком и расширение господства «социализма»21. Следует
|м<нить, что такой подход делает политику тогдашнего совет-
ми о руководства более логичной, нежели в трактовке офици-
iMtoii версии.
о i ветственность за развязывание войны возлагается В.Я. Си-
мном и О.А. Ржешевским на все великие державы, кроме
!< < Р22. М.И. Семиряга считает, что за возникновение второй
(мровой войны ответственны Германия, Италия и Япония, от-
hi Англия, Франция, США и «сталинизм»23. М.Л. Коробоч-
ки убежден, что срыв англо-франко-советских переговоров, в
|гм, по мнению М.М. Наринского, виноваты и Запад, и СССР,
| переориентация Москвы на Германию, означал перерастание
Цн। »иса в войну24.
< юль же неоднозначно оцениваются последствия заключения
Iiui.i Как отмечают С.В. Волков и Ю.В. Емельянов, Германия
||иучила «гарантию неучастия СССР в германо-польской вой-
а «СССР — отсрочку германского нападения»25. При этом,
Цо мнению ряда авторов, пакт не оказал никакого влияния на
1яч.ию германо-польской войны (и второй мировой тоже), по-
п»ку оно было запланировано еще в апреле 1939 г.26 Р.А. Мед-
kmi в полагает даже, что пакт заставил Англию и Францию объ-
|1ни1> Германии войну27, никак, впрочем, не аргументируя свой
it inc. Сильной стороной оппонентов официальной версии нам
1|»< и гавляется рассмотрение вопроса о том, что выиграла от па-
11п I ермания. Так, А.Ф. Трубайчук и М.И. Семиряга указывают
in ю, что пакт разрушил равновесие в Европе в пользу Герма-
•HII4 Другие исследователи считают, что пакт развязал Герма-
1НП руки в Европе и обеспечил надежный восточный тыл во
Ними войны на Западе29. Большинство сторонников этой точки
пня сходятся в том, что пакт способствовал началу второй ми-
)*|||<>й войны30.
\ II. и Л.А. Мерцаловы, критикуя позицию В. Суворова, вы-
iri (ывают мнение о том, что пакт не имел отношения к нападе-
нии» Германии на Польшу, но в то же время явился аналогом
Мюнхенского соглашения 1938 г.31 Подобная позиция выглядит
Ямине запутанной, так как соглашение, по сути, дало возмож-
на н> Германии оккупировать Чехословакию, поэтому перенос
нс юбной аналогии на пакт 1939 г. ведет скорее к признанию те-
нь .1 автора «Ледокола». По столь же неоднозначному мнению
А I Орлова, пакт явился соглашением о перемирии, отодвинув
•мчало советско-германской войны, но одновременно столкнул
492
Рал;
Германию с Англией и Францией, что в итоге решило исход i
ны в пользу СССР32. Г. Городецкий поддерживает официаль
советскую версию, а В. Анфилов просто отрицает тезис В. С
рова33. Таким образом, критика не внесла ничего нового в
смотрение этого вопроса.
Версия В. Суворова о советско-германском разделе Полы1
советских территориальных захватах в Восточной Европе с
лью создать будущий плацдарм для удара по Германии34 и
стала достоянием отечественной историографии. Официал!
историография продолжает поддерживать версию о том, что
падение Германии на Польшу и ее быстрый разгром обеспо!
ли СССР и вынудили его начать военные приготовления и !
сти Красную Армию на территорию западного соседа. С|
сторонников этой версии очень популярна мысль об анти
майской подоплеке советских действий в Польше35. Ряд авто
наоборот, отмечает, что действия советского руководства в 01
шении Польши были предопределены договоренностью с Ге|
нией о разделе сфер интересов в Восточной Европе и ста!
ской политикой территориальных захватов. Отсюда делается
вод, что 17 сентября 1939 г. Советский Союз нарушил свои
говоры с Польшей и совершил против нее агрессию. В резуд
те договора 28 сентября 1939 г. СССР и Германия подел
Польшу и та исчезла с политической карты мира, а следовая
но, рухнула Версальская система в Восточной Европе36. М.И*
миряга, много рассуждая о нормах международного права !
менительно к этим событиям, пытается высказать мысль,
СССР оккупировал и аннексировал польские территории37.
Цели советского руководства в войне с Финляндией, кот(
рассматривалась в Москве в качестве стратегического плац
ма для действий в Скандинавии и на Балтике38, трактуются в
тературе неоднозначно. Ряд авторов считает, что СССР нам
вался оккупировать Финляндию и навязать ей просовеп
правительство, что привело бы к потере ею независимой
присоединению к СССР39. Но существует и другое мнение,
торое более или менее последовательно отрицает такое толю
ние происходящего40.
В последние годы много внимания уделялось событиям, i
занным с присоединением к СССР республик Прибалтики. (
ронники официальной версии, как правило, отвергают всм
связь этих событий с советско-германской договоренность
разделе сфер интересов в Восточной Европе41. Их оппоненты
мечают, что советско-германские договоренности предоста!
СССР свободу действий в отношении Прибалтики, что в ко!
ном счете предопределило ее судьбу и положило конец нез!
“ " мнка вокруг книги В. Суворова «Ледокол» 493
Н1МОСГИ. Анализируя последствия данной акции, большинство
>Ц|”р<)в называет ее антигерманской, направленной на создание
Пиитического плацдарма против Германии и представляющей
Цн» iv для Восточной Пруссии42. М.И. Семиряга сомневается,
ПАНО ли обозначить эти события термином «оккупация», по-
|н п.ку не существует ее четкого определения, но аннексия этих
П»<н । Советским Союзом — налицо43.
критики «Ледокола», как правило, стараются не затрагивать
1л мнные проблемы. В.А. Анфилов просто отрицает факт совет-
in । ср майского сговора о разделе Польши44. А.С. Орлов, в свою
•грсдь, полагает, что СССР имел на захваченные в 1939-1940 гг.
фригории намного больше исторических и юридических прав,
Исли Германия45. Правда, он предусмотрительно отказался от
н.1 шгельства своего тезиса. По мнению А.Н. и Л.А. Мерцаловых,
ноюрые факты истории 1939-1941 гг. не укладываются в схему
Шира «Ледокола». «Почему, - спрашивают они, - Сталин отка-
ри л при заключении пакта от Варшавского и Люблинского вое-
in, если он действительно стремился максимально приблизить
9нн<» армию к Берлину? Почему не нанес удар в “румынское неф-
инос сердце” Германии заодно с возвращением Бессарабии — ведь
1рмл некие силы в тот момент были заняты на Западе?»46 Однако
кпль серьезные противоречия вполне объяснимы.
Г Как известно, при заключении советско-германского догово-
и о дружбе и границе от 28 сентября 1939 г. между Москвой и
крлином была достигнута договоренность об обмене указанных
♦лис польских территорий на Литву. По мнению С.В. Волкова
I К) В. Емельянова, далеких от симпатий к концепции В. Суво-
ИН1.1, «это устраняло возможную угрозу для нападения на Бело-
ук ию с севера»47, т. е. обеспечивало северный фланг будущего
ипллного фронта, что играло важную роль и при наступлении,
при обороне. Так что ничего странного здесь нет.
| Для ответа на второй вопрос не обойтись без анализа ситуа-
ции в Европе в конце июня 1940 г. Как известно, 22 июня Фран-
ции и Германия подписали соглашение о перемирии, т. е. вер-
Мпм. вопреки указанному мнению, уже не был связан военными
дни । виями на Западе. Вполне вероятно, что именно прекраще-
ние боевых действий во Франции привело к отказу советского
|цк>водства от решения Бессарабского вопроса военным путем,
in рвоначально запланированным48, к тому же столкновение с
Г рманией в 1940 г., скорее всего, не входило в планы Сталина.
Передаче Бессарабии и Северной Буковины Советскому Союзу
нр< шпествовали советско-германские консультации 23—26 июня,
Hit которых Германия в целом поддержала советские претензии,
нцмгив внимание СССР на важность для Германии румынских
494
Разя
районов нефтедобычи49. Не следует забывать, что, кроме СС(
территориальные претензии к Румынии имели Венгрия и Бол
рия. Как отмечают Б.Й. Желицки и А.И. Пушкаш, Советский (
юз поддерживал Венгрию и был не прочь поспособствовать на1
лу венгеро-румынской войны в июле 1940 г., чтобы тем сам1
причинить экономические трудности Германии и поссорить
возможных союзников50. Обострение обстановки вокруг Румын
в июне - августе 1940 г., по мнению ряда авторов, вызвало по|
шейное внимание Германии к этому региону и ускорило прИ1
тие Гитлером решения о подготовке войны против СССР51.
В своих книгах В. Суворов указывает «точный день, когда О
лин начал вторую мировую войну, - ... 19 августа 1939 г.». Та|
вывод объясняется очень просто: «Начало тайной мобилиза1|
было фактическим вступлением во вторую мировую войну. О
лин это понимал и сознательно отдал приказ о тайной моби!
зации 19 августа 1939 г.»52. <
Формулируя столь далеко идущий вывод, В. Суворов остаа|
ет читателя в неведении, почему «начало тайной мобилизан
было фактическим вступлением» в войну? Вся военная исто|
свидетельствует, что фактическое вступление в войну ознаЧ
либо ее формальное объявление, либо непосредственное наЧ1
боевых действий. Никакие другие действия сторон вступлений
войну считаться не могут. Тайная мобилизация, безусловно, яв|
ется подготовкой к вступлению в войну, но война может и не 1
чаться, и тогда, как правило, следует демобилизация либо п
званных резервистов, либо уже отслуживших возрастов. Прм
ром такого развития событий служит «чехословацкий кризис)
сентябре 1938 г., когда в ряде стран, в том числе и СССР, npd
дилась частичная или общая мобилизация, но кризис был «и
жен» Мюнхенским соглашением и никакой войны не возния
Почему бы, исходя из того, что советское правительство 26 ия
1938 г. решило проводить мобилизационные мероприятия на d
чай войны в Европе53, не объявить именно эту дату «точни
днем, «когда Сталин начал вторую мировую войну»? П
Даже если принять точку зрения В. Суворова, то и тогда не 1
нятно, почему именно действия СССР являются началом вто|
мировой войны? Ведь Германия объявила тайную мобилизац
еще 16 августа 1939 г. сначала в Восточной Пруссии, ас 18 аЦ
ста предмобилизационные мероприятия охватили всю страну, |
лившись 25 августа в общую тайную мобилизацию вермахЦ
С 24 августа 1939 г. проводила скрытые частичные мобил изац
и Франция55. Однако никуда не уйти от того факта, что имсц
нападение Германии на Польшу положило начало второй мира(
войне. Таким образом, тезис автора «Ледокола» о том, что втоя
ника вокруг книги В. Суворова «Ледокол*
495
Мировую войну развязал Сталин, не соответствует истине.
11с смог доказать В. Суворов и того, что Сталин отдал приказ
I I.»нной мобилизации именно 19 августа 1939 г. Все рассужде-
ц и об этой дате не подтверждаются приводимыми им материа-
rmи Из них можно сделать только один вывод — 19 августа бы-
р мседание Политбюро ЦК ВКП(б) (данные Д.А. Волкогоно-
II. но рассматривались ли там вопросы мобилизации, сказать
h'fino4. Действительно, о советских военных приготовлениях в
пин с ожидавшейся германо-польской войной было официаль-
н оньявлено 30 августа57. Однако лишь 6 сентября 1939 г. был
Ki.in приказ о начале мобилизации в Ленинградском, Калинин-
ым, Московском, Белорусском и Киевском особых, Орловском
Хирьковском военных округах, которая охватила почти 2,6 млн
нгннослужащих запаса58.
Недоказанность версии о тайной мобилизации как начале
нпны отмечает и М. Сергомасов59. А.Д. Орлов считает, что вто-
RU мировая война шла с марта 1938 г., а поэтому СССР не мог
г ।мчать60. А. Афанасьев полагает, что вторая мировая война на-
ци.к ъ в момент окончания первой мировой войны и ее семена
in <• ял не СССР61. Версия о начале второй мировой войны ранее
<< нгября 1939 г., как ни странно, исходит из партийных оце-
ця второй половины 30-х гг. и была закреплена в «Кратком кур-
г истории ВКП(б)», где ее начало связывалось с итало-эфиоп-
»оп, японо-китайской войнами и гражданской войной в Испа-
11111' Подобная версия до сих пор присутствует, но не преобла-
И' ।, в отечественной историографии63.
В последние годы в отечественной историографии высказыва-
М» и мысль о вступлении СССР во вторую мировую войну 17 сен-
иьря 1939 г., что в определенной степени корреспондирует с
|лггй В. Суворова о надуманности тезиса о «предвоенном пери-
1/в •• 1939—1941 гг.64 К сожалению, пока эти вопросы не получи-
ли всестороннего рассмотрения в литературе.
( оветско-английские отношения в 1939-1941 гг. освещены в
from I ской литературе крайне слабо. До сих пор наиболее подроб-
но щучены вопросы подготовки Англии и Франции к войне с
i < ( Р в 1939—1940 гг. и англо-советские контакты в июле 1940 г.65
<и» отношениях Англии и СССР весной 1941 г. в историографии
к шествует мнение, что политика Англии была направлена на во-
ин чсние СССР в войну и именно такую цель преследовали пре-
ям вождения У. Черчилля, С. Криппса и слухи вокруг «дела Гес-
i.iВ результате всех этих действий, как считает ряд авторов,
( i.i’iHH перестал верить вообще каким бы то ни было предупре-
• н ниям, опасаясь происков Англии67. Отечественными истори-
ки ми деятельность советского посольства в Лондоне также прак-
496
Разд
тически не изучена. Лишь Г. Городецкий68 достаточно подрс
излагает данный вопрос, опровергая версию В. Суворова о hi
живании советско-английского взаимодействия весной 1941 i
Заявление автора «Ледокола» об отсутствии предупреждс
по поводу угрозы германского нападения от Черчилля70 не в
ет аналогов в отечественной литературе. Г. Городецкий при!
к такому же выводу71. Е. Крохмаль также согласен с мнен
В. Суворова, но, как и А.Н. и Л.А. Мерцаловы, отрицает на
чие у Германии летом 1941 г. второго фронта72. Одн
С.З. Случ убедительно доказал слабость подобного утверх
ния, поскольку Германия была вынуждена вести борьбу с
глией даже в условиях концентрации основных усилий на
стоке, где она рассчитывала на молниеносную войну. Это г
воляет говорить о сохранении англо-германского фронта в ]
роком смысле: на море, в воздухе и в Северной Африке73,
почему заслуживает внимания утверждение В. Суворова,
начало решающего германо-английского столкновения (вы<
ка вермахта в Англии или бои на Ближнем Востоке) дав
Москве уникальный шанс одним ударом перенести воен!
действия на территорию противника, выступив в роли освс
дителя Европы от германской оккупации74.
Для доказательства своей точки зрения В. Суворов привла
аргументы из сферы военной подготовки Красной Армии. Одл
рассуждения автора о состоянии советской военной техники, —
жалуй, наиболее слабое место в его книге75. А.Н. и Л.А. Мерцал
справедливо отмечают надуманность деления вооружения на обе
нительное и наступательное76. Поскольку любая война включает
оборонительные, так и наступательные действия, то при нали
только какого-либо одного типа вооружения войскам приходи/
бы периодически менять его, чего, как известно, не проиехц
Обстоятельный анализ авиационного и бронетанкового вооруже
того периода приводится в критической статье С. Григорьева, и
рый убедительно показал, что рассуждения В. Суворова по noi
вооружения не работают на его версию77. К этой критике можно
бавить многочисленные натяжки и неточности автора «Ледоко
Тем непонятнее выглядит попытка Г. Городецкого развить нек<
рые фантастические утверждения В. Суворова78.
Рассуждения В. Суворова о наступательном характере col
ской военной доктрины, опирающиеся на работы советских
еначальников 20-30-х гг.79, в целом сопоставимы с теми идея
которые уже высказывались в отечественной литературе. |
правило, указывается, что основной идеей советской воен!
доктрины являлась оборона и быстрый переход в контрнастуг
ние для разгрома агрессора80. Правда, ознакомление с тогдаш
'< мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол»
497
Ин военно-научными разработками не подтверждает это мне-
*1" " В литературе приводятся также материалы, свидетельству-
iinir о том, что применительно к проблеме начального периода
Н1н1>| в них доминировала идея внезапного упреждающего уда-
I по противнику, исключающая пассивное ожидание его деист-
иг П.Н. Бобылев указывает, что подобные идеи полностью
Иле лились руководством Наркомата обороны и Генштаба Крас-
Армии накануне войны83.
Вопреки содержанию военно-теоретических разработок того
кмсни в отечественной историографии преобладает точка зре-
|ц о сугубо оборонительной военной доктрине Красной Армии.
Hun. некоторые авторы отмечают, что оборонительный характер
м иной доктрины не препятствовал подготовке наступательных
ih< 1вий войск, которая, судя по приводимым в литературе дан-
рм. преобладала84. При этом в стороне остается вопрос, почему
ih< > наступательную военную доктрину в литературе упорно име-
нии «оборонительной»? Вместе с тем в историографии ряд авто-
пи ( читают ошибкой то, что военной доктрине был присущ на-
|уп.цельный характер85. Однако, даже признавая наступательную
цп|лишенность боевой подготовки Красной Армии, авторы отме-
ни и, что советская военная доктрина не содержала агрессивных
И р< млений86. Тот факт, что Красная Армия не раз использова-
I. по приказу советского руководства против соседей СССР,
мпюляет скептически отнестись к подобным утверждениям.
Кроме того, не следует забывать, что военная доктрина и не
|п*( । содержать агрессивных устремлений, поскольку в ней эти
цнросы вообще не рассматриваются. Агрессивным бывает
Нпппеполитический курс государства, а военная доктрина отра-
щу I вопросы подготовки Вооруженных Сил к войне, методов ее
Р/н пня. «Политический характер» военной доктрины, о котором
Hunt г А.С. Орлов87, — вещь достаточно туманная, поскольку в
пипой стране армия является инструментом отстаивания в ос-
hunioM ее внешнеполитических интересов и применяется в за-
и। и мости от конкретной ситуации, что лишний раз подтвержда-
ч историей Советского Союза накануне войны. Поэтому по-
Ии1ки некоторых критиков обвинить В. Суворова в том, что он
и исшивает предумышленную агрессию с наступательным ма-
неврированием»88 выглядят совершенно бездоказательными, по-
Но’и.ку обходят молчанием вопрос о целях «маневрирования».
Рассуждения В. Суворова о состоянии инженерной подготов-
ки натра военных действий (ТВД) накануне войны89 непривыч-
ны иля отечественной литературы, в которой эти вопросы изуче-
ны слабо. Наиболее подробно описано строительство на новой
11»<||цще укрепленных районов (УР), которое осталось незавер-
498
Раздг
шенным, поскольку было длительным и дорогостоящим проц
сом и, по мнению ряда авторов, просчетом, так как их сооруз
ние по линии границы не позволяло создать полосу обеспечен
и велось фактически на виду у противника90. Подобное раЗ|
щение УР было утверждено Москвой, хотя в случае внезапн]
нападения противника войска все равно не успевали их заня!
В литературе указывается, что эти сооружения предназначай
и для обороны, и для наступления, а УР на старой границе!
преки распространенной версии об их уничтожении были ЛИ
разоружены и законсервированы92. Освещая вопросы аэродЫ
ного строительства в приграничных округах, которое вел
чрезмерно близко к границе, и отмечая неподготовленность и
тов на пограничных реках к взрыву, отечественная историоя
фия не предлагает никакого серьезного объяснения всем э|
фактам93. Поэтому версия В. Суворова имеет под собой опря
ленные основания и требует дальнейшего изучения.
Тезис В. Суворова о наступательной подготовке Красной j
мии94 не слишком популярен в отечественной историограф
Общее мнение по этому вопросу состоит в том, что солдаты С
чались напряженно, но лишь с лета 1940 г. военная подгота
перешла на более высокий уровень в связи с назначением на
го наркома обороны. В литературе преобладают малосодеш
тельные высказывания о недостаточной выучке войск95. Ли
немногие авторы рассматривают проблему боевой подготовки
конкретном историческом материале, который подтверждает!
щий вывод о резком усилении боевой подготовки с лета 1940
показывают ее содержание по родам войск в приграничных 4
ругах. Анализируя данные боевой подготовки войск запади
приграничных округов, носившей преимущественно насту|
тельный характер, А.Г. Хорьков приходит к выводу, что, хотя 1
дивидуальная подготовка бойца была невысока, в целом вой
оказались неплохо подготовленными к ведению наступательМ
действий. Вместе с тем исследователь отмечает слабую отраб|
ку взаимодействия родов войск на поле боя96. i
Большинство критиков «Ледокола» специально этот вопрос^
рассматривали, ограничиваясь общими фразами о недостаточи
уровне подготовки войск или преувеличении В. Суворовым в
вых и технических возможностей Красной Армии97. В. АнфиЛ
ссылаясь на «Акт о приеме Наркомата обороны СССР» 1940
пытается обосновать мнение об отсталости Красной Армии и 1
возможности ведения ею наступательных действий. Однако в 1
слесловии к публикации документа указывается на его тенден!
озный и предвзятый характер и отмечается, что «Советские I
оружейные Силы даже в то время были современными, по м)
ИН'»* мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол» 499
> —...................
Лм показателям не уступали армиям большинства капиталисти-
hMix государств»98. С другой стороны, Ю.Н. Афанасьев и
i( ()рлов считают, что подготовка советских войск была насту-
ц< и гной". Е. Крохмаль, по сути, солидаризируется в этом воп-
Н < с В. Суворовым, указывая, что, войска к наступлению не бы-
I 1ОЮВЫ, но моряки успешно наступали100.
Вывод В. Суворова о том, что защиту государственной грани-
й < оветскими войсками предполагалось осуществить перехо-
ды армий прикрытия в наступление101, не имеет аналога в оте-
<1 игнной историографии. Правда, вопреки мнению критиков
< уворова эти идеи принадлежат не ему, а А.И. Егорову и
II Тухачевскому, в чьих трудах 1932—1934 гг. они детально
йн пованы102. В ряде работ и других отечественных историков
гю показано, что идеи этих военачальников не только не бы-
И мбиты, но, наоборот, к 1941 г. претворились в жизнь103. Та-
ни вывод подтверждается и работами, в которых приводятся
(и*иг11ия о направленности боевой подготовки и военного пла-
1Н|»онания в приграничных округах, не противоречащие новому
in ищу на эту проблему104.
( пидетельства командиров различных уровней войск при-
Ци.ния о планах обороны государственной границы позволяют
Л' *i.i гь вывод, что, во-первых, планы были строго секретны и
। них знал очень ограниченный круг лиц, куда не вошли мно-
w дивизионные, корпусные и даже армейские командиры, а
г нюрых, содержание планов, сообщаемое исполнителям,
но (нлось к тому, что войска получили задачу по условному
Иииалу занять указанные им районы сосредоточения на грани-
|г ра шернуть боевые порядки и ждать там дальнейших распо-
h^r ний105. Нельзя не отметить, что, кроме строительства УР
in пинии новой границы и оборудования там же дивизионных
юс, никакого оборонительного строительства в глубине тер-
|шюрии округов не велось, его планировалось начать лишь no-
th объявления мобилизации, хотя советское командование хо-
роню представляло возможные направления действий против-
ню л106. В работах ряда авторов отмечается, что основные силы
In намного и Киевского особых военных округов были развер-
ни 1ы в Белостокском и Львовском выступах, а общая группи-
ровка войск западных округов, которые, по мнению Г.П. Пас-
пчоиского, готовились к проведению глубоких наступательных
операций, была более приспособлена к наступлению, чем к
•вороне, что не позволило полноценно вести оборонительные
ровные действия107.
< роки подъема войск прикрытия по боевой тревоге и вывода
их в полосы развертывания не позволяли им занять оборону в
500 Рад/
случае внезапного удара противника. Это, кстати, хорошо пс
мали командиры дивизий армий прикрытия108. В.Б. Маковс
справедливо видит здесь подтверждение тому, что армии г
крытая были не в состоянии выполнять оборонительные зад
Противоречивость оборонительных планов войск прикрытия
зволила Л.М. Сандалову, на наш взгляд, совершенно право!
но, утверждать, что «основным недостатком окружного и ар>
ского плана являлась их нереальность»109.
Что же противопоставляют тезису В. Суворова его крити
Д.А. Волкогонов утверждает, что во всех документах все б
нацелено на оборону, но конкретных примеров не приводи
Ю.А. Горьков для опровержения утверждений В. Суворова
пользует материалы периода конца 1940 г. Мало того, что
тор цитирует лишь отдельные фразы этих обширных докуй
тов, из его примеров следует, в частности, что Киевский <
бый военный округ (КОВО) получил приказ подготовить
ступление, а армиям округа приказано подготовить только <
рону111. Ю.А. Горькова не смущает, что, подобные положе
лишены всякой логики.
Об оборонительных задачах армий прикрытая пишет и В.Б.
ковский, а в доказательство цитирует одну (!) фразу из обшир
директивы Генштаба командованию КОВО от 5 мая 1941 г.112
нако известно, что 10 апреля 1941 г. заместитель начальника (
ративного управления Генштаба генерал-майор А.М. Василеве
составил директиву на разработку плана оперативного разверп
ния войск приграничных округов. К сожалению, Б.Н. Петров j
водит из этой директивы задачи лишь Западного особого воеш
округа, который должен был совместно с Юго-Западным фрон
наступая на Седлец-Радом, «разбить люблинско-радомскую q
пировку противника. Ближайшая задача овладеть Седлец, Л]
(так в документе. - М, Я) и захватить переправы через р. Вис
Разработать план первой операции 13-й и 4-й армий и план <
роны 3-й и 10-й армий»113.
Подобные материалы как минимум ставят под сомнение
верждение отечественной историографии о чисто оборонил
ных намерениях армий прикрытая. Это мнение продолжают ।
делять М.М. Кирьян, ссылающийся на работы М.Н. Тухачев<
го, в которых сказано прямо противоположное, А.Г. Хорьков,
мечающий неготовность армий прикрытия к обороне, и В.А.
филов, который все же считает, что группировка войск при
ничных округов была ближе к наступательной114. Б.Н. Пеп
указывает, что задачи армий прикрытая предусматривали ni
нос боевых действий на территорию противника115. А.В. Вл*
мирский отмечает, что в полосе КОВО главным направлен
/»• н мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол*
501
цп< пиления считалось направление Львов - Краков116. К сожа-
лению, в распоряжении исследователей до сих пор не имеется
документов военного планирования военных округов117. Невоз-
Доано не согласиться с Ю.А. Горьковым, который призывает ис-
Ь’риков комплексно исследовать эти документы, чего, насколь-
ко нам известно, не сделано118.
Рассуждая о советском плане войны с Германией, В. Суворов
|г «ист вывод о том, что главный удар Красная Армия должна бы-
ки нанести по Румынии119. В отечественной литературе содержа-
ние советских военных планов излагается по устоявшейся схеме:
шпаны разрабатывались в ответ на рост германской угрозы и пре-
Ду» матривали отражение вражеского нападения, нанесение от-
|и-1ных контрударов и общий переход в наступление для разгро-
ми противника120. Однако новые документальные материалы и
№ < лсдования последних лет существенно корректируют подоб-
ные подходы.
Прежде всего, стало известно, что советское военное плани-
кюиание боевых действий против Германии началось в октябре
ГН9 г. и продолжалось до середины мая 1941 г.121 Опубликован-
ные материалы и работы ряда авторов показывают, что основ-
ным содержанием советского военного планирования было вне-
iiiiuioe наступление на Германию в подходящий момент122.
Правда, вопреки мнению В. Суворова главный удар планирова-
но» ь наносить вовсе не по Румынии, а по Южной Польше.
На остальных участках фронта ведение ограниченных наступа-
п и.ных операций для сковывания действий противника в Вос-
ниной Пруссии и Финляндии. Войска Южного фронта готови-
те i> к разгрому северного крыла румынской армии и герман-
ии х войск в Южной Буковине концентрическими ударами из
районов Черновиц и Кишинева123.
При разработке в Москве военных планов были предложены
/iH.i известных варианта действий Красной Армии («северный» и
-южный»). Для отработки обоих вариантов 2-6 и 8—11 января
I ‘>41 г. в Генштабе проводились две стратегические игры. В пер-
ши । разыгрывались наступательные действия Красной Армии на
< гвсро-Западном направлении (Восточная Пруссия), а во вто-
|юп - на Юго-Западном (Южная Польша, Венгрия и Румыния).
Ни территории Восточной Пруссии наступление «красных» за-
> чебнулось, а на Юго-Западе они добились значительных успе-
хов, что и привело к отказу от «северного» варианта плана. Тем
• лмым именно Южная Польша была определена в качестве
। i.iBHoro направления советского наступления124.
А.Д. Орлов разделяет мнение В. Суворова о том, что главный
\ пар советских войск должен быть направлен в сторону черно-
502
Раздои i
морских проливов125. Остальные критики «Ледокола» вопреки ф<«
ктам пытаются отрицать наличие каких-либо планов, которые Ш
подтверждали замысел Сталина совершить нападение на ГерД
нию в определенный момент126. В литературе признается, что Л
следний вариант советского военного плана предусматривал Л
несение внезапного удара по противнику. Большинство автоД
утверждают, что такой план был Сталиным отвергнут, хотя маД
риалов, содержащих данные о его мнении по этому вопров
нет127. Но сведения о порядке рассмотрения подобных докумД
тов советским руководством, сообщаемые А.М. ВасилевскД
вносят полную ясность: все указания Сталин давал устно128.
А. Афанасьев полагает, что в войсках не было никаких наоД
пательных планов, так как во время войны они были бы захД
чены и опубликованы немцами129. Однако Ю.А. Горьков утвД
ждает, что «за несколько недель до нападения фашистской ГД
мании ...вся документация по окружным планам была передД
из Генштаба командованиям и штабам округов»130. Правда, в Д
тературе имеются сведения о том, что эта документация не Л
редавалась не только в штабы армий, но даже и в штабы окД
гов, а все распоряжения отдавались устно131. Таким образом, Д
ровергается версия А.В. Афанасьева и мнение М.А. ГареевД
том, что утвержденные планы стратегического развертыванН
для упреждающего удара отсутствовали и в Генштабе, и в шД
бах округов132. Ю.А. Горьков настаивает на необходимости поД
ков документов, подтверждающих наличие решения о начД
войны со стороны советского политического руководства и пД
вительства133. Однако не совсем ясно, какой именно докумД
он хочет обнаружить.
Одним из наиболее содержательных мест книги В. Суворов
являются его рассуждения о сосредоточении и развертывании Д
стей Красной Армии накануне войны134. О том, что такие меД
принимались, было известно и ранее, но только теперь отк|Д
лись конкретные данные о сроках, месте и составе сосредото’Д
ваемых войск. Сосредоточение началось в феврале, а выдвюД
ние войск из внутренних округов - в апреле 1941 г.135 Ныне в лв
тературе уточнен состав армий второго эшелона, сроки и меД
их сосредоточения на Западном ТВД, приводятся материалы, гД
зволяющие уточнить запланированную группировку войск. Сув
по ним, 20-ю и 21-ю армии предполагалось использовать в пД
вом эшелоне войск Юго-Западного фронта, хотя позднее оД
действовали на центральном участке совете ко-германское
фронта в районах Смоленск — Гомель136. Приводятся данные И
сосредоточении ближе к границе войск приграничных округД
начавшемся 12—16 июня 1941 г.137 Все это опровергает распД
мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол*
503
раненное мнение о том, что перегруппировки войск в пригра-
1ГП1ЫХ округах были запрещены Москвой, а Сталин, несмотря
д настойчивые просьбы военного руководства, отказывался раз-
Нин гь передислокацию войск и всячески тормозил проведение
п/юбных мер138. К сожалению, эти проблемы все еще слабо раз-
ВГмианы в литературе.
Конрое о целях подобного сосредоточения, который В. Су-
црон справедливо считает основным139, не получил серьезно-
|i освещения в отечественной историографии. Имеющаяся
Цр< ня - усиление войск прикрытия в преддверии германско-
0 шоржения — наталкивается на утверждения ряда авторов,
||о Сталин не верил в возможность нападения Германии до
Кнрома ею Англии, доверял Гитлеру140, и тем самым опровер-
пся. По мнению некоторых авторов, эти меры были напра-
|йпп>1 на осуществление советского плана нападения на Гер-
Илиию141, что сразу же устраняет все противоречия, имеюшие-
h н литературе, и делает понятными действия советского во-
< > - политического руководства.
Критики В. Суворова пытаются доказать, что передвижения
►»пск были ответом на рост германской угрозы. Это, впрочем, не
Йппает им же признавать тот факт, что Сталин не верил в воз-
можность германского нападения142. В.А. Анфилов вообще отри-
liiici факт движения войск к границе, хотя данные об этом при-
►»/1чгся в его книгах143. М.А. Гареев отрицает разрешение Стали-
Ии на сосредоточение войск у границы и их развертывание, ос-
енняя в стороне объяснение причин проведения всех указанных
М’ р1 ’4. Иначе говоря, вместо изучения проблем вновь воспроиз-
водится старая, ничего не объясняющая официальная схема.
Версия В. Суворова о значении Заявления ТАСС от 13 июня
|‘М1 г.145 очень любопытна, тем более, что ныне стали известны
Мшериалы о дезинформации Берлина Москвой, открывшие но-
к» тему в изучении кануна войны146. В литературе этот документ
|р.щиционно расценивается как приглашение Германии на пере-
।опоры или просто дипломатический демарш СССР147, но крити-
ки «Ледокола» не уделили ему должного внимания.
Проблемы, связанные с репрессиями комсостава, упомина-
ние автором «Ледокола»148, рассматриваются в отечественной
io юриографии довольно широко. Среди критиков В. Суворо-
ии наиболее четко мнение о развале Красной Армии репресси-
ями сформулировал М. Сергомасов: «С кем, спрашивается,
< млин собирался завоевывать Европу?»149, в пылу полемики
шныв о тех, кто выиграл войну.
В литературе отмечается снижение качества офицерского кор-
пуса в результате устранения опытных офицеров, частых переме-
504 Раздел
щений по службе, создания дефицита военных кадров и сниж*
ния образовательного уровня комсостава, особенно высшего1
Однако нельзя не сказать о том, что три последние причины бъ
ли порождены не столько репрессиями, сколько форсированны
развертыванием новых частей и соединений Красной Армии
1935 г. А. Филиппов оспаривает версию об устранении наибол<
опытных офицеров, считая, что они, в лучшем случае, имел
опыт гражданской войны, а служба в территориально-кадрово
Красной Армии 20 — начала 30-х гг. вряд ли способствовала п(
лучению опыта современной войны151.
Наибольшие разногласия вызвал вопрос о масштабах репрв
сий. В литературе высказывались мнения о гибели всего или Ц
крайней мере половины офицерского корпуса152. Наиболее час]
приводятся цифры в диапазоне от 50 до 40 тыс. офицеров*
Пристальное внимание к этому вопросу показало, что офицер
увольнялись из армии по разным причинам, следовательно, |
каждый уволенный должен рассматриваться как жертва репрЫ
сий. Кроме того, появились данные, свидетельствующие, что с)
новременно с увольнением офицеров из армии шел процесс B04
становления в кадрах РККА несправедливо уволенных. Только)
сухопутные войска из лиц, уволенных в 1937—1939 гг., к 1 й
1940 г. был возвращен 12 461 офицер, а к 1 января 1941 г. I
число превысило 13 тыс. и этот процесс продолжался до начм
войны154. Некоторые исследователи считают, что у Сталина бьц
собственная концепция строительства Красной Армии и penpol
сии способствовали формированию в армии корпуса исполни^
лей сталинской воли155. <
Рассуждения В. Суворова о войсках НКВД накануне войнц|
не находят отражения в отечественной историографии. В литер!
туре в основном изучаются вопросы, связанные с деятельности
пограничных войск накануне войны, которая рассматривается*
точки зрения эффективности охраны границы. Лишь в некотор1|
работах приводятся отдельные материалы об усилении погрЦ
войск и их подготовке к войне. В целом на сегодня имеется Д(
вольно полная картина, раскрывающая организацию охраны гр)
ницы, численность погранвойск, их действия по охране границ!
меры по ее усилению накануне войны157. Вместе с тем остают)
нераскрытыми вопросы о планах использования погранвойск <
начале войны, нет убедительного объяснения тем мерам по ус!
лению погранвойск, которые выходят за рамки оборонительна!
почти ничего не известно о численности, дислокации и задач)
войск НКВД на территории западных приграничных округов.
Рассуждения автора «Ледокола» о причинах занятия Стал!
ным поста председателя СНК СССР, о его речи 5 мая 1941 г.|
' ’ ч< 'мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол»
505
in. изменении направленности пропаганды158 не имели аналогов
и шсчественной историографии. А.С. Орлов считает: Сталин за-
Ни । этот пост в целях умиротворения Германии и оттягивания
04.И11Ы159, что совершенно не подтверждается тогдашними дейст-
Iiihiми советского руководства. Краткая запись речи Сталина
। мая ныне опубликована160, а исследования поворота в пропа-
инде начаты работами В.А. Невежина и М.И. Мельтюхова161, ма-
гриалы которых в целом подтверждают мнение В. Суворова.
Интересна точка зрения В. Суворова, объясняющая провал co-
rn кой разведки в определении намерений Германии в 1941 г.162
Игчественная историография ограничивается лишь общими
|ip.i 1ами об успешной работе разведки, а неиспользование добы-
тых ею данных объясняет тем, что Сталин верил в договор с Гер-
оиней. Существует версия, что разведка не смогла убедить Ста-
лина в скором нападении Германии163. Вместе с тем высказыва-
Л1нъ мнение, что раскрытие наступательных намерений Герма-
нии не являлось приоритетной задачей деятельности разведки164.
Ни сегодняшний день имеются многочисленные материалы, сви-
сльствующие, что советской разведке были известны замыслы
Ь рмании. Многие историки в своих работах осудили Сталина,
П|н небрегшего данными разведки. Только В.М. Кулиш поставил
цопрос: почему же Сталин ошибался, если ему все это было из-
о то165? Автор «Ледокола» предложил свой ответ, но он требу-
pi аальнейшего изучения темы.
Критики В. Суворова отвергли его версию, не предложив ни-
рпкой взамен166. Ее наиболее развернутую критику дал Е. Крох-
ми п>, который считает, что начальник ГРУ Ф.И. Голиков верил
н рманской дезинформации о высадке вермахта в Англии, хотя
сотрудник А. Новобранец показал ложность этой версии в
|»п i веде водке № 8167. Правда, не совсем ясно, какие ценные ма-
н риалы о намерениях Германии могли содержаться в этой свод-
шг. составленной в декабре 1940 г., если тогдашняя дислокация
•н рмахта не давала никакого повода говорить о подготовке напа-
дения на СССР168. Критики «Ледокола» справедливо отмечают
пи утствие подготовки вермахта к войне в зимних условиях, по-
। дольку планировалась молниеносная победа169. Однако вопрос о
причинах просчетов советской разведки не снимается.
В. Суворов называет «точную» дату планируемого советского
и.ипщения на Германию — 6 июля 1941 г.170 Б. Соколов склонен
ми часиться с мнением В. Суворова, хотя от этого оно не стало
iMHice убедительным171. Д.А. Волкогонов и А.С. Орлов указыва-
ли. что предложенная В. Суворовым дата не фигурирует ни в
паном документе военного планирования172. Ю.А. Горьков и
В Ь. Маковский решительно возражают против постановки та-
506 Pa.v
кого вопроса вообще, считая, что никакой подготовки к нам
нию на Германию не велось, поскольку оно не предпол
лось173. Тем не менее опубликованный Ю.А. Горьковым г
стратегического развертывания Красной Армии от 15 мая 19
содержит прямые указания на то, что меры по сосредоточа
и развертыванию войск на западной границе были предназн
ны для «нанесения внезапного удара по противнику», а nocxi
ку эти меры отражают заключительную стадию подготовки
ступления, то и последовать оно должно было именно в 1941
В отечественной историографии широко распространено ут
ждение о неправильном определении советской стороной q
возможного германского наступления175. Однако если в Москв
верили в саму возможность германского нападения, то как
могли правильно установить его сроки? Ныне, исходя из дани
советском военном планировании, в историографии поднят во!
о возможной дате советского наступления. В.Н. Киселев и В.Д.
нилов считают, что наступление Красной Армии было возмож!
июле 1941 г.176 В доступных документах, отражающих процесс 1
готовки Красной Армии к войне, указывается, что большую ч
мер по повышению боеготовности войск западных пригранич
округов намечалось завершить к 1 июля 1941 г. Планировалос!
кончить формирование всех развертываемых в этих округах час
вооружить танковые полки механизированных корпусов, в к
рых не хватало танков, противотанковой артиллерией; заверц
переход на новую организацию авиационного тыла, автономну]
боевых частей; сосредоточить дивизии резерва округов в при
ничных районах; замаскировать аэродромы и боевую технику11
Одновременно завершалось сосредоточение и развертыв!
второго стратегического эшелона Красной Армии. Так, во!
22-й армии заканчивали сосредоточение к 3 июля, 20-й армии
5 июля, 19-й армии - к 7 июля, 16, 21, 24 и 28-й армий - к 10
ля. К 5 июля следовало завершить строительство ложных аэрон
мов в 500-километровой приграничной полосе. К 15 июля - си
жение объектов ПВО в Киеве и маскировку складов, мастерсю
других военных объектов в приграничной полосе, а также по
вить все имеющееся вооружение в построенные сооружения У1
новой границе178. Таким образом, как следует из известных мап
алов, Красная Армия должна была закончить подготовку к на
плению не ранее 15 июля 1941 г. Вместе с тем выяснение воп]
о запланированной дате советского нападения на Германию тр
ет дальнейших исследований с привлечением новых документ
ных материалов.
Значительное место в книге В. Суворова занимает тезис о
называемой «превентивной войне» Германии против СС
। ан»к. i вокруг книги В. Суворова «Ледокол» 507
||в>р вокруг этой версии, выдвинутой впервые 22 июня 1941 г.
|iM.iнеким правительством, продолжается уже более полувека.
И нашему мнению, спор совершенно бесплоден, поскольку
|с< к> четкого определения «превентивности» все, как правило,
И/1ШСЯ к поиску стороны, которая первой начала подготовку к
ИН1/1С11ИЮ. Отечественная историография и критики «Ледокола»
ПИ'П ают вину на Германию179, а часть зарубежных авторов, в
М числе и В. Суворов, - на Советский Союз.
Насколько нам известно, существует лишь одна попытка дать
чипе объяснение содержания «превентивных» действий, при-
лнежащая западногерманскому ученому А. Хильгруберу. Он
н । лет, что превентивная война — это «военные действия, пред-
hii । и маемые для упреждения действий противника, готового к
иi.iдению илй уже начавшего таковое, путем собственного на-
уппсния»180. Но для того чтобы начать такую войну, следует
и * те всего знать о намерениях противника.
Пи Германия, ни СССР не рассчитывали на наступление
|ю!ивника, значит, и тезис о превентивных действиях в данном
Rvi.ic не применим. В результате В. Суворов пользуется тем же
ритмом, что и критикуемые им «коммунистические историки»,
iMi.nicb доказать, что Гитлер сорвал советское нападение, о
ципоговке которого он ничего не знал. Германское командова-
|н< имело сведения о переброске дополнительных сил в запад-
|мс округа СССР, но видело в этом лишь пополнение соедине-
на и подготовку маневров, не предполагая никаких серьезных
1й' |упательных действий со стороны Советского Союза летом
•Ml г.181 Советское руководство также не ожидало германского
|и< (упления, хотя знало о сосредоточении вермахта у границ
< ( Р. В силу случайного стечения обстоятельств вермахт дей-
|Ц|цгельно упредил Красную Армию в сосредоточении и развер-
|М1мнии войск, правда, не «на две недели», а на 25 суток182, что
пюлило ему захватить стратегическую инициативу. В итоге
кр ц ная Армия, по справедливому мнению А.Н. и Л.А. Мерца-
цмвых, «в момент агрессивного нападения Германии оказалась
in ютова к каким-либо немедленным действиям — ни оборони-
к иным, ни тем более наступательным»183. Почему это про-
пилило — другой вопрос. Действия же Германии являются не
превентивной войной, а явной агрессией. Думается, что версия
п превентивной войне вообще не имеет ничего общего с исто-
рической наукой, а является чисто пропагандистским тезисом
t in оправдания действий Германии.
( опоставление основных положений книги В. Суворова «Ле-
|<»м)л» и их критики с состоянием отечественной историогра-
фии позволяет сделать вывод, что те из положений, которые
508
Раддр
опираются на серьезную базу исторических фактов, не были
только поколеблены оппонентами, но, наоборот, подтвержу
ются все новыми свидетельствами. Тезисы же, построенные
пропагандистских, тенденциозных подходах, опровергаются |
особого труда. В силу неоднозначности книги В. Суворова i
следует видеть в ней истину в последней инстанции, как 1
иногда делается184, тем более что автор зачастую не может до|
зать свои тезисы, предпочитая разговор на уровне эмоций. И
обходимо отметить также, что книга В. Суворова, не свобод!
от слабых и спорных положений, ставит серьезную и мн<Я
гранную проблему о целях и намерениях советского руковол
ва в 1939—1941 гг. j
Полемика, начавшаяся вокруг «Ледокола» в российской пе|
одике, к сожалению, далеко не всегда способствовала прояс|
нию поднятых в ней вопросов. Вместо серьезного анализа Hd
лось акцентирование внимания на отдельных ошибках и нет!
ностях автора, что само по себе, безусловно, необходимо, но]
имеет решающего значения для концепции книги. Подобй
оценки чрезмерно перегружены эмоциями, заслоняющими суй
ство обсуждаемых проблем. Существует довольно оригиналм
мнение, что поскольку многие документы все еще секретны^
«современная военная история пока не может полемизировав
автором “Ледокола”»185. Хотя логичнее было бы рассекретить
материалы и начать полемику, что способствовало бы дальн<
шему изучению проблем кануна войны. ;
Часто критики В. Суворова, подражая ему, оперируют ств
же фантастическими аргументами. Так, довольно широко р|
пространено мнение, что если германское руководство нич<
не знало о подготовке советского наступления, то, значит, С
и не готовилось к войне против СССР186. Хотя всякому непр^
взято настроенному человеку ясно, что все это свидетельств}
прежде всего о хорошей маскировке советским руководств
своих намерений и о слабости германской разведки в ССС
К счастью, появился ряд работ, авторы которых стремятся в<
ти полемику по сути обсуждаемых проблем с привлечением >
вых документов, что способствует их изучению. Правда, так
работ пока немного, но их появление позволяет надеяться
усиление возникшей тенденции.
Полемика о проблемах кануна войны, развернувшаяся
отечественной историографии в последние годы, вела к noci
пенному пересмотру характерной для предыдущих десяти/
тий официальной концепции событий. Однако этот проц<
шел очень неравномерно и в основном затронул изучен
внешнеполитических тем, где почти завершилось складывай
мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол»
509
новых концептуальных подходов. В военно-исторической ли-
нрлгуре пересмотр официальной версии только начался и по-
им ин ие «Ледокола» В. Суворова, который предложил новую
|п>|щспцию, послужило толчком к его ускорению. В то же вре-
ход связанной с книгой дискуссии свидетельствует о том,
hi<> отечественная историография еще не готова к радикаль-
перемене устоявшихся подходов. Дискуссия показала,
[►оль слабы историографические разработки большого числа
гм, сколь велика потребность в крупных проблемных иссле-
рнплниях этих вопросов. Только дальнейшая разработка проб-
лем кануна войны на основе значительного расширения ис-
1<»’|никовой базы и отказ от всякой идеологической зашорен-
1»<н ги будут способствовать их более глубокому изучению и
проверке на конкретном историческом материале имеющихся
юнцепций. Это рано или поздно приведет к формированию
концепции предыстории Великой Отечественной войны, соот-
и твующей всем известным фактам и документам.
М.И. Мелътюхов
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Петров Б. Н. О стратегическом развертывании Красной Армии
накануне войны // Военно-исторический журнал. 1991. № 12.
< 10—17; Киселев В. Н. Упрямые факты начала войны // Там же.
1992. № 2. С. 14-19.
Суворов В. Ледокол. М., 1992.
’ < м.: Калинин В. Кто Вы, капитан Резун? // Независимая газета. 1993.
?5 декабря; Павлов А. «Ледокол» пошел задним ходом, или Что стоит
м исповедью предателя? // Российская газета. 1994. 26 апреля; Горо-
децкий Г. Миф «Ледокола»: Накануне войны. М., 1995. С. 13-15.
' (узоров В. Ледокол. С. 14.
1ам же. С. 19-20.
' См.: Загладин Н. В. История успехов и неудач советской дипломатии.
М., 1990. С. 50—55; Шевоцуков П. А. Страницы истории гражданской
войны: взгляд через десятилетия. М., 1992. С. 129-140; Полторак С.
Победоносное поражение. Спб., 1994.
’См.: Суворов В. Ледокол. С. 15-21.
н См.: Николаев М. «Два капитана»: К истории дрейфа ледокола «В. Су-
510
Раздт ।
воров» Ц Независимая газета. 1994. 7 мая.
9 См.: Орлов А. Д. Суворов против Сталина или опыт построения анти»
истории И Россия XXI. 1993. № 8. С. 16-19. |
10 См.: Волкогонов Д. А. Эту версию уже опровергла история // Извести!
1993. 16 января.
11 См.: Афанасьев Ю. «Это борьба биологическая. Я в ней не участвую...* ।
Литературная газета. 1993. 15 сентября.
12 См.: Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. «Непредсказуемое прошлое» И|
преднамеренная ложь // Свободная мысль. 1993. № 6. С. 50.
13 См.: Суворов В. Ледокол. С. 12.
14 См.: Ахтамзян А. А. Военное сотрудничество СССР и Герман!
1920—1933 гт. (по новым документам) // Новая и новейшая исторй
1990. № 5. С. 3—24; Горлов С. А. Советско-германское военное сотруди
чество в 1920-1933 гг. // Международная жизнь. 1990. № 6. С. 107—1!
Дьяков Ю. Л., Бушуева Т. С. Фашистский меч ковался в СССР. М., 19
15 См.: История Великой Отечественной войны Советского Сою!
М., 1960. Т. 1. С. 4, 30—44; История второй мировой войны. М., 19
Т. 1. С. 19-21, 34-35.
16 См.: Суворов В. Ледокол. С. 13, 24-27.
17 См.: Фирсов Ф. И. Архивы Коминтерна и внешняя политика ССС
1939-1941 гг. И Новая и новейшая история. 1992. № 6. С. 18; Дон1
ров А. Г. Между Рейном и Волгой // Родина. 1991. № 5. С. 39-40,
18 См.: Орлов А, Д. Указ. соч. С. 7-8.
19 См.: Суворов В. Ледокол. С. 42—46.
20 См.: Якушевский А. С. Советско-германский договор о ненападенн
взгляд через годы // Вопросы истории КПСС. 1988. № 8. С. 82—9
Волков С. В., Емельянов Ю. В. До и после секретных протоколов. N
1990. С. 123-138; Хорьков А. Г. Грозовой июнь. М., 1991. С. 153—1;
Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Москву: 1941. М., 191
С. 7-11; Сиполс В. Я. Дипломатическая борьба накануне второй мир
вой войны. М., 1989. С. 280; Шуранов И. П. Политика кануна Велим
Отечественной войны. Кемерово, 1992. С. 65.
21 См.: Семиряга М. И. Тайны сталинской дипломатии: 1939-1941. К
1992. С. 31; Кулиш В, М. У порога войны // Общественные науки. 191
№ 4. С. 125-126; История и сталинизм. М., 1991. С. 235-237; Но>
и новейшая история. 1992. № 1. С. 46-47.
22 См.: Сиполс В. Я. Дипломатическая борьба... С. 304-305; Ржешевский
Москва, Спиридоновка, 17 // Военно-исторический журнал. 1989. №
С. 81.
23 См.: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 9~10.
24 См.: Альтернативы 1939 г.: Сб. ст. М., 1989. С. 144; Коробочкин М, <
Документы кабинета министров Великобритании об англо-франко-<Х
' '/г >мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол» 511
in неких переговорах 1939 г. // Предвоенный кризис 1939 г. в докумен-
М., 1992. С. 70.
* ' Почков С. В., Емельянов Ю. В. Указ. соч. С. 132—133.
* । м.: Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. М., 1989. Т. 2, ч. 1. С. 32;
Медведев Р. А. Дипломатические и военные просчеты Сталина в
ГН9-1941 гг. И Новая и новейшая история. 1989. № 4. С. 145; Аль-
н рнативы 1939 г. С. 41—80; 1939 год: Уроки истории / Отв. ред.
о А. Ржешевский. М., 1990. С. 455-456; Смирнова Н. Д. Кризисный
нщ, 1939... Ц Мировая экономика и международные отношения. 1989.
N1’ 9. С. 51-52; Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Сталинизм и война.
М , 1994. С. 202-203.
♦ ' < м.: Медведев Р. А. Указ. соч. С. 146.
’• < ’м.: Трубайчук А. Ф. Пакт о ненападении: была ли альтернатива вто-
рой мировой войне. Киев, 1990. С. 63—76; Семиряга М. И. Указ. соч.
( 54-56.
* < м.: Семиряга М. И. Указ. соч. С. 54—56; Кулиш В. М. Указ. соч.
( 133-136; Историки отвечают на вопросы. М., 1990. С. 270; Новая и
новейшая история. 1992. № 1. С. 43—58; Случ С. 3. О некоторых проб-
к-мах дипломатической борьбы в канун второй мировой войны //
Политический кризис 1939 г. и страны Центральной и Юго-Восточной
I нропы. М., 1989. С. 101.
* ‘ < м .: Трубайчук А. Ф. Возвращение к 1939 г. // Международная жизнь.
14>91. № 1. С. 118-123; Семиряга М. И. Указ. соч. С. 59; Соколов Б. В.
Цена победы. М., 1990. С. 87; Новая и новейшая история. 1992. № 1.
< 58; История и сталинизм. С. 237; Случ С. 3. Указ. соч. С. 101—102;
1ригорьянц Т Ю. Гитлеровские планы в отношении Польши и совет-
« ко-германские переговоры летом 1939 г. // Политический кризис
Г>39 г. С. 67.
“ < м.: Свободная мысль. 1993. № 6. С. 50, 53.
•’См.: Орлов А. Д. Указ. соч. С. 10, 17.
“ ( м.: Анфилов В. Версия или развесистая клюква? О книге В. Суворова
Ледокол» // Российская газета. 1993. 10 июля; Городецкий Г, Указ. соч.
< 45-61.
” < м.: Суворов В. Ледокол. С. 36-41, 59.
‘ < м.: История Великой Отечественной войны Советского Союза. Т. 1.
< 395-404; История второй мировой войны. Т. 3. С. 345-355; Исто-
рия внешней политики СССР. М., 1986. Т. 1. С. 391—392, 420—425; Ро-
вное Г. Л. Сталин — Гитлер: 1939—1941 гг. М., 1991. С. 110—116; Ор-
ше А. С. СССР - Германия: август 1939 г. - июнь 1941 г. М., 1991. С.
X 8-11; Волкогонов Д. А. Указ. соч. С. 36; Парсаданова В. С. «Поль-
< кая» политика СССР в сентябре 1939 — июне 1940 г. // Международ-
ные отношения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в
512
Раздои »
начале второй мировой войны (сентябрь 1939 - август 1940 г.). Мt
1990. С. 53-66; Волков С. В.у Емельянов Ю. В. Указ. соч. С. 15О-1Л0|
Антосяк А. В. Освобождение Западной Украины и Западной Белорук
сии И Военно-исторический журнал. 1989. № 9. С. 52.
36 См.: Орлов А. С. Указ. соч. С. 14—15; Бережков В. М. Просчет СтаЛ1
на Ц Международная жизнь. 1989. № 8. С. 19; Семиряга М. И. УИ
соч. С. 84; Розанов Г. Л. Указ. соч. С. 112-113; Лебедева Н. С. Каты!
преступление против человечества. М., 1994. С. 9—34.
37 См.: Семиряга М. И. Указ. соч. С. 94-95.
38 РЦХИДНИ. Ф. 78. On. 1. Д. 845. Л. 19.
39 См.: Семиряга М. И. Указ. соч. С. 159-160; Медведев Р. А. Указ. 0<
С. 155; Мельтюхов М. И. «Народный фронт» для Финляндии?
Отечественная история. 1993. № 3. С. 95—101.
40 См.: Донгаров А. Г. Война, которой могло не быть // Вопросы исторв
1990. № 5. С. 38—39; Носков А. М. «Зимняя война», которой могло
быть И Актуальные проблемы новейшей истории. М., 19
С. 108-110; Барышников И И., Барышников В. Н, Федоров В. Г. Ф|
ляндия во второй мировой войне. Л., 1989. С. 103; Ващенко П. Ф.
ли бы Финляндия и СССР... // Военно-исторический журнал. 19
№ 1. С. 29-32.
41 См.: Фальсификаторы истории: Историческая справка. М., 1948. С. I
История Великой Отечественной войны. Т. 1. С. 250—258; Истор
второй мировой войны. Т. 3. С. 365—369; Волкогонов Д. А. Триумф
трагедия. С. 40-41; Венков Н. Н. «Допустить размещение войск...»
Военно-исторический журнал. 1990. № 4. С. 31-32; Волков С. (
Емельянов Ю. В, Указ. соч. С. 164-168. t
42 См.: Орлов А. С. Указ. соч. С. 15, 32; Донгаров А. Г., Пескова Г.
СССР и страны Прибалтики (август 1939 — август 1940) // Вопрос
истории. 1991. № 1. С. 33-49; Семиряга М. И. Указ. соч. С. 209-21
Дризулис А. Памятная записка министра иностранных дел Латв!
В. Мунтерса о советско-латвийских переговорах 1939 г. по поводу 1
ключения пакта о взаимопомощи // Отечественная история. 19
№ 2. С. 176-183; Шуранов Н. П. Указ. соч. С. 87-99; Медведев Р.
Указ. соч. С. 152-154; Орлов А. С. СССР и страны Прибалта*
1939-1940 Ц История СССР. 1990. № 4. С. 53; Венков Н. Н. Указ, са
С. 39; Волков С. В., Емельянов Ю. В. Указ. соч. С. 185.
43 См.: Семиряга М. И. Указ. соч. С. 253-254.
44 См.: Российская газета. 1993. 10 июля.
45 См.: Орлов А. С. Указ. соч. С. 15. i
46 См.: Свободная мысль. 1993. № 6. С. 53.
47 См.: Волков С. В., Емельянов Ю. В. Указ. соч. С. 161. i
48 См.: 28 июня 1940 г.: Документы свидетельствуют... // Мысль. 199
мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол» 513
N" I. С. 17-28; № 2. С. 13-23; № 3. С 13-21.
’ < м : Akten zur deutschen auswartigen Politik. Serie D. Bd.10. Baden-Baden,
\ 4, 6-8, 11-12, 18-19, 22-23.
*< m.: Желицки Б. Й. Втягивание Венгрии в орбиту германской полити-
ки и позиция венгерских политических сил // Международные отно-
шения и страны Центральной и Юго-Восточной Европы в начале вто-
рой мировой войны. С. 73—94; Пушкаш А. Я. Венгрия и ее балканские
» оседи (август 1940 — апрель 1941 гг.) // Международные отношения и
। Фаны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской
hi рессии на Балканах и подготовки нападения на СССР (сентябрь 1940
июнь 1941 г.). М., 1992. С. 72-93.
•' ( м.: Волков С. В., Емельянов Ю. В. Указ. соч. С. 186—187; Григорьянц Т. Ю.
П|м)блема сфер интересов СССР и Германии накануне и во время визита
НМ. Молотова в Берлин в ноябре 1940 г. // Международные отношения и
। Фаны Центральной и Юго-Восточной Европы в период фашистской аг-
|м ссии на Балканах... С. 32—53; Ширер У. Взлет и падение «третьего рей-
ча». М., 1991. Т. 2. С. 183; Горлов С. А. Переговоры В.М. Молотова в Бер-
ише в ноябре 1940 г. // Военно-исторический журнал. 1992. № 6-7. С. 45.
•' ( м.: Суворов В. Ледокол. С. 41-55; Он же. День-М. М., 1994. С. 249.
•' < м.: История второй мировой войны. М., 1974. Т. 2. С. 104.
u ( м.: Начальный период войны. М., 1974. С. 130—132.
" 1ам же. С. 136-137; См. также: Ширер У. Указ. соч. Т. 1. С. 639-640.
u ( м.: Волкогонов Д. А. Указ. соч.
’ < м.: Парсаданова В. С. Трагедия Польши в 1939 г. // Новая и новей-
шая история. 1989. № 5. С. 11-22.
° 14 ВА. Ф. 40 443. Оп. 3. Д. 172. Л. 155.
и < м.: Сергомасов М. «День...» после «Ледокола» // Свободная мысль.
1994. № 10. С. 118.
См.: Орлов А. Д. Указ. соч. С. 9.
м См.: Афанасьев А. Когда началась война? // Комсомольская правда.
1993. 22 июня.
‘ См.: История ВКП(б). Краткий курс. М., 1951. С. 316—320.
См.: Вопросы истории. 1989. № 6. С. 4-9.
м См.: Случ С. 3. Внешнеполитическое обеспечение польской кампании
и Советский Союз // Международные отношения и страны Цент-
ральной и Юго-Восточной Европы в начале второй мировой войны.
С. 8—38; Мерцалов А. Н., Мерцалова Л. А. Указ. соч. С. 144; Суворов В.
Ледокол. С. 47-49.
См.: Безыменский Л. А. Великая Отечественная в... 1940 г. // Междуна-
родная жизнь. 1990. № 8. С. 103—116; Сиполс В. Я. Тайные документы
«странной войны» // Новая и новейшая история. 1993. № 2. С. 91-122;
№ 3. С. 119-138; Он же. Миссия Криппса в 1940 г.: Беседа со Стали-
514
Раздан ।
ным И Там же. 1992. № 5. С. 23—40; Дипломатический вестний
МИД Российской федерации. 1993. № 21-22. С. 72-77.
66 См.: Городецкий Г. Канун войны: Сталин и дело Гесса // Вопросы И
тории. 1992. № 11-12. С. 161-169; Орлов А. С. СССР - Германия:!
густ 1939 г. — июнь 1941 г. С. 49—52.
67 См.: Волкогонов Д. А. Указ. соч. С. 122; Бережков В. М. Просчет С
лина И Международная жизнь. 1989. № 8. С. 27; Волков В. К. Col
ско-германские отношения и советская политика на Балканах накЦ
не гитлеровского нападения на СССР (осень 1940 — первая полом
1941 г.) И Международные отношения и страны Центральной и Ю
Восточной Европы в период фашистской агрессии на Балкан!
С. 14-17.
68 См.: Городецкий Г. Миф «Ледокола». С. 311-342.
69 См.: Суворов В. Ледокол. С. 219-221.
70 Там же.С. 292-303.
71 См.: Городецкий Г. Миф «Ледокола». С. 150—178.
72 См.: Крохмаль Е. Указ. соч. С. 38—39; Мерцалов А. Н., Мерцалова Л
Указ. соч. С. 53.
73 См.: Случ С. 3. Проблема борьбы на два фронта в политике и стр|
гии «третьего рейха» в начальный период второй мировой войны
Международные отношения и страны Центральной и Юго-Восток!
Европы в период фашистской агрессии на Балканах... С. 21—31.
74 См.: Суворов В. Ледокол. С. 301-302.
75 Там же. С. 27-34. ?
76 См.: Свободная мысль. 1993. № 6. С. 52.
77 См.: Григорьев С. О военно-технических аспектах книг В. СувороМ
Независимая газета. 1994. 1 февраля.
78 См.: Городецкий Г Миф «Ледокола». С. 65-66.
79 См.: Суворов В. Ледокол. С. 55-64. . •
80 См.: Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Москву. С. 80—86; П
ков Ю. А. Готовил ли Сталин превентивный удар против Гитл
в 1941 г. И Новая и новейшая история. 1993. № 3. С. 344
Гареев М. А. Еще раз к вопросу: готовил ли Сталин превентивный удй
1941 г. // Новая и новейшая история. 1994. № 2. С. 198—199; Орлов А»
Указ. соч. С. 11; Афанасьев А. Указ, соч.; Городецкий Г. Миф «Ледокол
С. 61-73.
81 См.: Вопросы стратегии и оперативного искусства в советских военм
трудах 1917—1940 гг. М., 1965.
82 См.: Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Москву. С. 75—76/
83 См.: Бобылев П. Н. Репетиция катастрофы // Военно-историчес!
журнал. 1993. № 6. С. 16.
84 См.: Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. Т. 2, ч. 1. С. 56—57; Орлов А1
» мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол»
515
I и кто же начал войну? // Армия. 1993. № 8. С. 17; Хорьков А, Г. Указ,
ин М., 1991. С. 51-58.
< м Исаев С. И., Раманичев Н. М., Чевела П. П. Советский Союз нака-
н\нс Великой Отечественной войны. М., 1990. С. 30—31; Бабин А, И.
канун и начало Великой Отечественной войны. М., 1991. С. 56; Вол-
^о. онов Д. А. Триумф и трагедия. С. 56; Проэктор Д. М. Фашизм: путь
шргссии и гибели. М., 1989. С. 306-307; Павленко Н. Г. Была война...
М 1994. С. 40-72.
< м Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 37; Орлов А. С. СССР - Германия.
< 17.
< м Орлов А. С. СССР - Германия. С. 17.
< м Городецкий Г. Миф «Ледокола». С. 294; См. также: Свободная
М1.н п>. 1993. № 6. С. 51.
। м Суворов В. Ледокол. С. 73—105.
< м Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Москву. С. 76-78; Кир-
шин Ю. Я., Раманичев Н. М. Накануне 22 июня 1941 г. // Новая и новей-
ший история. 1991. № 3. С. 8—10; Хорьков А. Г. Указ. соч. С. 98—107; Горо-
Л цкцй Г. Миф «Ледокола». С. 281-283; Исаев С. И., Раманичев Н. М., Че-
ш hi П. П. Указ. соч. С. 47—48; Владимирский А. В. На киевском направ-
niiih. М., 1989. С. 38-41.
< м Сандалов Л. М. Первые дни войны. М., 1989. С. 7-10, 34.
« м Хорьков А. Г. Указ. соч. С. 98-107; 1941 год - уроки и выводы /
lb'.i ред. В.П. Неласова. М., 1992. С. 32-34, 206-207.
< м Хорьков А. Г. Указ. соч. С. 34, 225-227; 1941 год — уроки и выво-
ди С. 34—37, 198-199; Семидетко В. А. Истоки поражения в Белорус -
। ни // Военно-исторический журнал. 1989. № 4. С. 27; Сандалов Л. М.
и. соч. С. 46-47; Военно-исторический журнал. 1989. № 3.
< ьХ-69; Владимирский А. В. Указ. соч. С. 56.
< м Суворов В. Ледокол. С. 105-136.
< м Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Москву. С. 67—70;
Симеонов А. М. Вторая мировая война: 1939-1945. М., 1990. С. 118;
IIиргийная жизнь. 1991. № 12. С. 29; Киршин Ю. Я., Раманичев Н. М.
h.ik соч. С. И; Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 139—141; Про-
^пюр Д. М. Указ. соч. С. 301-304; Исаев С. И., Раманичев Н. М., Чеве-
i>! //. /7. Указ. соч. С. 32-50; Мелыпюхов М. И. 22 июня 1941 г.: циф-
ры свидетельствуют // История СССР. 1991. № 3. С. 26-27; 1941 год —
\1»оки и выводы. С. 45—47.
’ м Хорьков А. Г, Указ. соч. С. 51-85; См. также: Сандалов Л. М. Указ.
• >» | С. 38—42; Кожевников М. Н. Командование и штаб ВВС Советской
\рмии в Великой Отечественной войне. М., 1985. С. 26—31; Заха-
ров М. В. Генеральный штаб в предвоенные годы. М., 1989. С. 269.
< м : Солнышков Ю. С. По поводу статьи генерал-полковника
516
Ю. А. Горькова // Новая и новейшая история. 1994. № 1. С. 240; (w
бедная мысль. 1993. № 6. С. 52; Данилов В. Готовил ли ГенералыШ|
штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии? // Сегодня. IM
28 сентября; Соколов Б. Как началась вторая мировая война? // Неэм
симая газета. 1993. 31 декабря. I
98 Российская газета. 1993. 10 июля; Известия ЦК КПСС. 1990. Nfl
С. 193—209, 214.
99 См.: Афанасьев Ю. Указ, соч.; Орлов А. Д. Указ. соч. С. 10. Ж
100 См.: Крохмаль Е. Указ. соч. С. 36. fl
101 См.: Суворов В. Ледокол. С. 136—165. fl
102 См.: Егоров А. И. Тактика и оперативное искусство на новом этаяН
Военно-исторический журнал. 1963. № 10; Тухачевский М. Н. Изб|А
ные произведения. М., 1964. Т. 2. С. 212—221. ifl
103 См.: Филиппов А. О готовности Красной Армии к войне в l(fl
1941 г. // Военный вестник АПН. 1992. № 9. С. 6—8; Мелыпюхов ifl
Споры вокруг 1941 г.: Опыт критического осмысления одной дис|Я
сии И Отечественная история. 1994. № 3. С. 12—14. Я
,04См.: Военно-исторический журнал. 1993. № 6. С. 10—16; Mfl
С. 14-21; № 8. С. 28-35; Петров Б. Н. Указ. соч. С. 10-17; Гуров «Я
Боевые действия советских войск на Юго-Западном направлении ifl
чальном периоде войны // Военно-исторический журнал. 1988. jfl
С. 32—37; Семидетко В. А. Указ. соч. С. 22—31; Владимирский А. В.
соч. С. 8-57. fl
105 См.: Военно-исторический журнал. 1989. № 3. С. 62-68. 'Я
106 См.: Владимирский А. В. Указ. соч. С. 56; Петров Б. Н. Указ. соч. СН
Мелыпюхов М.И. 22 июня 1941. С. 14—15; Сандалов Л. М. Указ. Я
С. 36; 1941 год - уроки и выводы. С. 33; Борьба за Советскую ПриЯ
тику в Великой Отечественной войне. Рига, 1966. Кн.1. С. 42-45; BjH
но-исторический журнал. 1991. № 12. С. 18; 1992. № 1. С. 25; № 2. СЯ
107 См.: ПроэкторД. М. Указ. соч. С. 311; Петров Б. Н. Указ. соч. С. 12^1
Бабин А. И. Указ. соч. С. 56; Гуров А. А. Указ. соч. С. 32-35;
ко В. А. Указ. соч. С. 30-31; Военно-исторический журнал. 1989. )Я
С. 62—69; № 5. С. 23—32; Романичев Н. М. «Красная Армия всех <цН
ней»? И Военно-исторический журнал. 1991. № 12. С. 7-9; Паст^Я
ский Г. П. Развертывание оперативного тыла в начальный период Я|
ны И Военно-исторический журнал. 1988. № 6. С. 19; Хорьков
Указ. соч. С. 229; Анфилов В. А. Крушение похода Гитлера на Moflfl
С. 85; Пронько В. Особые округа и их роль в подготовке Советскогов
юза к отражению агрессии фашистской Германии // Военный вес^Я
АПН. 1991. № 6—7. С. 13-14; Гребенюк А. Пути и методы подготйИ
Советского Союза к войне с фашистской Германией // Там Я
№10-11. С. 18. Л
i. • к 'мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол»
517
’-I м : Военно-исторический журнал. 1989. № 5. С. 47; Маковский В. Б.
Прикрытие госграницы накануне войны // Военно-исторический жур-
ил 1. 1993. № 5. С. 55.
И* ( индолов Л. М. Указ. соч. С. 31.
Н м.: Волкогонов Д. А. Эту версию уже опровергли историки.
1*‘< м : Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 33.
11 '< м.: Маковский В. Б. Указ. соч. С. 52.
|М Петров Б. Н. Указ. соч. С. 12.
м : Кирьян М. М. Начальный период Великой Отечественной войны // Во-
енно-исторический журнал. 1988. № 6. С. 12-13; Хорьков А. Г Указ. соч. С. 130;
кантов В. А. Указ. соч. С. 85.
,м< м : Петров Б. Н. Указ. соч. С. 12-13.
м : Владимирский А. В. Указ. соч. С. 9.
>**< м.: Мельтюхов М. И. Споры вокруг 1941 г. С. 14.
*“< м : Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 34. '
м : Суворов В. Ледокол. С. 148-152.
м.: Анфилов В. А. Указ. соч. С. 80-86; Сандалов Л. М. Указ. соч.
< 22-37; Захаров М. В. Указ. соч. С. 213—225; Хорьков А. Г. Указ. соч.
< 85-130; Кирьян М. М. Указ. соч. С. 12-13; Перечнев Ю. Г. О неко-
inpbix проблемах подготовки страны и Вооруженных Сил к отраже-
нию фашистской агрессии // Военно-исторический журнал. 1988.
N1 4. С. 46-47; Медведев Н. Е. Артиллерия РВГК в первом периоде
|"»1!ны Ц Военно-исторический журнал. 1987. № 11. С. 82; Волкого-
Д. А. Триумф и трагедия. С. 132-136; Горьков Ю. А. Указ. соч.
< 29-39; Маковский В. Б. Указ. соч. С. 51—58; Киршин Ю. Я., Рома-
ничев Н. М. Указ. соч. С. 12—15.
* “< м.: Захаров М. В, Указ. соч. С. 213; Проэктор Д. М. Указ. соч.
< 307-312; Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 133; Исаев С. И.,
1\1маничев Н. М., Чевела П. П. Указ. соч. С. 50—58; Горьков Ю. А. Указ.
.<>•». С. 31-39.
• ♦'< м : Петров Б. Н. Указ. соч. С. 10-17; Киселев В. Н. Указ. соч.
( 14-17; Мельтюхов М. И. Споры вокруг 1941 г. С. 4—22; Горьков Ю.А.
\ каз. соч. С. 29-45; Исаев С. И., Романичев Н. М., Чевела П. П. Указ.
* оч. С. 55—56; Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 136.
' « м.: Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 40-45.
мЗахаров М. В. Указ. соч. С. 239—250; Военно-исторический жур-
ил;!. 1993. № 7. С. 14-21; № 8. С. 28-35.
‘ < м : Орлов А. Д. Указ. соч. С. 15-16.
” ‘1 м : Волкогонов Д. А. Эту версию уже опровергли историки; Орлов А. С.
I лк кто же начал войну. С. 18; Городецкий Г Миф «Ледокола».
< 130-138, 284-289.
“ < м.: Исаев С. И., Романичев Н. M.f Чевела И П. Указ. соч. С. 55-59;
518
Разд^ ।
Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 136; Горьков Ю. А. Указ, соч
С. 36-39; Афанасьев А. Указ, соч.; Городецкий Г Миф «Ледоколм
С. 294-297.
1 28См.: Новая и новейшая история. 1992. № 6. С. 8.
1 29См.: Афанасьев А. Указ соч.
130 См.: Горьков Ю. А. Указ. соч. Q. 39.
131 См., например: Казаков М. И. Над картой былых сражений. М., 19
С. 64—65; Галицкий К. Н. Годы суровых испытаний. М., 19
С. 24—25; Военно-исторический журнал. 1989. № 5. С. 51.
132 См.: Гареев М. А. Указ. соч. С. 202.
133 См.: Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 37.
134 См.: Суворов В. Ледокол. С. 186-233.
135 См.: 1941 год - уроки и выводы. С. 80-86.
136 См.: Гуров А. А. Указ. соч. С. 32; Владимирский А. В. Указ. 0
С. 50-52; Захаров М. В. Указ. соч. С. 258-262; Хорьков А. Г Указ. (
С. 167—168; 1941 год — уроки и выводы. С. 80—88, 214-223. *
137 См.: Петров Б. Н. Указ. соч. С. 12-13; Семидетко В. А. Указ. С
С. 31; Киселев В. И. Указ. соч. С. 14-15; Анфилов В. А. Крушение |
хода Гитлера на Москву. С. 96—97; Владимирский А. В. Указ. С
С. 50-52; Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 125-128; 1941 nN
уроки и выводы. С. 84—86; Филиппов А. Указ. соч. С. 4. I
138 См.: Якушевский А. С. Фактор внезапности в нападении Германии
СССР Ц История СССР. 1991. № 3. С. 22; Перечнев Ю. Г Указ. <
С. 49; Данилов В. Д. Советское Главное командование в преддверии
ликой Отечественной войны // Новая и новейшая история. 1988. h
С. 18—19; Самсонов А. М. Указ. соч. С. 112—118; Анфилов В. А. У1
соч. С. 94-97; Исаев С. И., Романичев Н. М., Чевела П. П. Указ. 0
С. 48-58; Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 36; Гареев М. А. Указ. соч. С. ]
Коммунист. 1988. № 9. С. 88-94.
139 См.: Суворов В. Ледокол. С. 259—260.
140 См.: Орлов А. С. Так кто же начал войну. С. 19; Волкогонов Д. А. Т
умф и трагедия. С. 60; Язов Д. Т. Впереди была война // Военно*
торический журнал. 1991. № 5. С. 5-6; Анфилов В. А. Крушение nd
да Гитлера на Москву. С. 82; Самсонов А. М. Указ. соч. С. 116; 4
шевский А. С. Фактор внезапности... С. 13—14.
141 См.: Петров Б. Н. Указ. соч. С. 12-13; Киселев В. Н. Указ, с
С. 14—16; Мелыпюхов М.И. Споры вокруг 1941 г.; Хоффман Й. Подгон
ка Советского Союза к наступательной войне: 1941 год // Отечествен!
история. 1993. № 4. С. 19—31; Отечественная история. 1994. № 3. С. 4*
142 См.: Орлов А. С. Так кто же начал войну. С. 18; Свободная мысль. 19
№ 6. С. 52; Городецкий Г. Миф «Ледокола». С. 283—284, 287.
143 См.: Анфилов В. А. Указ. соч. С. 94-101; См. также: Красная зве!
« мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол*
519
г>'В. 20 февраля.
м : Гареев М. А. Указ. соч. С. 202.
•'< м : Суворов В. Ледокол. С. 193-266.
* < м : Вишлев О. В. Была ли в СССР оппозиция «германской политике»
< । ал ина накануне 22 июня 1941 г. // Новая и новейшая история. 1994.
N- 4-5. С. 242-253.
)•* < м Вишлев О. В. Почему медлил И.В. Сталин в 1941 г. // Новая и но-
вейшая история. 1992. № 2. С. 78-79; Орлов А. С. СССР - Германия.
< S5-56; Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 122; Бережков В. М.
Vk.tj. соч. С. 27; Волков В. К. Указ. соч. С. 17; Некрич А. М, 1941.
июня. М., 1965. С. 142; Городецкий Г Миф «Ледокола». С. 317.
Iй < м : Суворов В. Ледокол. С. 240—245.
Н*( ергомасов М. Указ. соч. С. 119-120.
Н”( м : Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 49~55; Исаев С. И., Рома-
ничев И. М., Чевела /7. П. Указ. соч. С. 33; Хорьков А. Г. Указ. соч.
< 8-13; Киршин Ю. Я., Раманичев Н. М. Указ. соч. С. 4-6; Комол Ф.
Военные кадры накануне войны // Военно-исторический журнал,
гно. № 2. С. 21-28; Данилов В. Д. Указ. соч. С. 4-8.
мФилиппов А. Указ. соч. С. 6-7.
м : Коваль В. С. «Барбаросса». Киев, 1989. С. 593-594; Канун и нача-
ю войны. Л,, 1991. С. 31-32.
м.: Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 51; Проэктор Д. М. Указ.
«•»ч. С. 304; Самсонов А. М. Указ. соч. С. 102; Раманичев Н. М. Указ.
• С. 3; Данилов В. Д. Указ. соч. С. 5; Известия ЦК КПСС. 1990.
N- I. С. 177-192; Комал Ф. Б. Ледокол. С. 24-25; Филиппов А. Указ.
и,Ч. С. 6.
|н< м.: Уколов А. Т., Ивкин В. И. О масштабах репрессий в Красной Ар-
мии в предвоенные годы // Военно-исторический журнал. 1993. № 1.
< S6—59; Комал Ф. Б. Указ. соч. С. 24-25; Известия ЦК КПСС. 1990.
N” I. С. 189; Бородин В. Репрессии 30-х гг. и реальное состояние офи-
церских кадров Красной Армии накануне второй мировой войны //
Военный вестник АПН. 1988. № 20. С. 9—12.
" < м : Спирин Л. М. Сталин и война // Вопросы истории КПСС. 1990.
N" 5. С. 90—96; Киршин Ю. Я., Раманичев Н. М. Указ. соч. С. 4-6.
'" < м.: Суворов В. Ледокол. С. 64-72.
• < м/. Чугунов А, И. Граница накануне войны. М., 1985. С. 86—173; Бе-
теа В. И. Усиление охраны западной границы СССР накануне Вели-
юй Отечественной войны // Военно-исторический журнал. 1988. № 5.
< 50—55; Хорьков А. Г Указ. соч. С. 131-152.
’”< м.: Суворов В. Ледокол. С. 166—188.
' < м.: Орлов А. С. Так кто же начал войну. С. 20.
”"< талин И. В. Речь в Большом Кремлевском дворце, 5 мая 1941 г. //
520
Ра:цу
Искусство кино. 1990. № 5. С. 10-16.
161 См.: Невежин В. А. Идея наступательной войны в советской пропаг
де 1939-1941 гг. // Преподавание истории в школе. 1994. № 5. С. 8
Он же. Метаморфозы советской пропаганды в 1939-1941 гг. // Во
сы истории. 1994. № 8. С. 164-171; Готовил ли Сталин наступател!
войну против Гитлера? Сб. ст. М., 1995. С. 122-167; Невежин В. А.
Сталина 5 мая 1941 г. и апология наступательной войны // Отечен
ная история. 1995. № 2. С. 54—69; Мельтюхов М. И. Идеологически
кументы мая — июня 1941 г. о событиях второй мировой войны //
же. С. 70-85.
162 См.: Суворов В. Ледокол. С. 303-314.
,63 См.\Лифи/10в В. А. Крушение похода Гитлера на Москву. С. 88
Волкогонов Д. А. Триумф и трагедия. С. 137-148; Проэктор Д. М.
соч. С. 312-314; Самсонов А. М. Указ. соч. С. 118; Волков Ф. Д.
и падение Сталина. М., 1992. С. 178-188; Ивашутин П. И. Докла
ла точно И Военно-исторический журнал. 1990. № 5. С. 55—59;
ков А. Г. Указ. соч. С. 131-152; Язов Д. Т. Указ. соч. С. 4-14;
лев В. Н. Указ. соч. С. 15-16; Воюшин В. А., Горлов С. А. Фаши<
агрессия: о чем сообщали дипломаты // Военно-исторический ж]
1991. № 6. С. 13-23; Якушевский А. С. Фактор внезапности... С. 3
Павленко Н. Г. Указ. соч. С. 227—235; Павлов А. Г. Советская во(
разведка накануне Великой Отечественной войны // Новая и и
шая история. 1995. № 1. С. 46—60; Городецкий Г Миф «Ледо»
С. 139—145, 298-299.
164 См.: Пранович А. Состояние боевой готовности оперативной и т
ческой разведки Красной Армии накануне нападения фашис*
Германии на СССР в июне 1941 г. (критический анализ) // Boei
вестник АПН. 1992. № 2-3. С. 1-15.
165 См.: История и сталинизм. С. 324-328.
166 См.: Известия. 1993. 16 января; Маковский В. Б. Указ. соч. С. 58.
167 См.: Крохмаль Е. Указ. соч. С. 38-39.
168 См.: Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии: 1933-
М., 1958. Т. 2. С. 150, 207-208.
169 См.: Крохмаль Е. Указ. соч. С. 39; Волкогонов Д. А. Эту версию уж
ровергли историки.
170 См.: Суворов В. Ледокол. С. 333; Мельтюхов М. И. Споры вокруг Г
С. 16-17.
171 См.: Независимая газета. 1993. 31 декабря; 1994. 5 апреля.
172 См.: Волкогонов Д. А. Эту версию уже опровергли историки; Орлов
Так кто же начал войну. С. 18.
173 См.: Горьков Ю. А. Указ. соч. С. 29—39; Маковский В. Б. Указ.
С. 51-58.
">< 'мика вокруг книги В. Суворова «Ледокол*
521
*< м.: Новая и новейшая история. 1993. № 3. С. 40—45.
’ м : Маковский В, Б. Указ. соч. С. 53; Партийная жизнь. 1989. № 13.
( 69-74; Исаев С. И., Романичев Н. М., Чевела П. П. Указ. соч.
< 59-63; Хорьков А, Г. Указ. соч. С. 216-239.
н < мКиселев В. Н. Указ. соч. С. 16; Данилов В. Д. Готовил ли Генераль-
ный штаб Красной Армии упреждающий удар по Германии; Мельтю-
М. И. Споры вокруг 1941 г.
* '< м : 1941 год — уроки и выводы. С. 81; Хорьков А. Г. Указ. соч. С. 25,
и. 47, 168; Киселев В, Н. Указ. соч. С. 15; Военно-исторический жур-
нал. 1989. № 5. С. 43; Медведев Н. Е. Указ. соч. С. 81.
м : Захаров М. В. Указ. соч. С. 259-261; Хорьков А. Г. Указ. соч.
< 173-174; Начальный период войны. / Под ред. С.П. Иванова.
М , 1974. С. 211; Военно-исторический журнал. 1989. № 5. С. 43; Ан-
Фн'Юв В. А. Провал «блицкрига». М., 1974. С. 188; 1941 год - уроки и
кыводы. С. 111.
* ’< м.: Волкогонов Д. А. Эту версию уже опровергли историки; Орлов А. С.
I лк кто же начал войну. С. 19; Свободная мысль. 1993. № 6. С. 50.
* ‘Циг. по: Семиряга М.И. Указ. соч. С. 283.
11 < м., например: Сборник военно-исторических материалов Великой
(Исчественной войны. М., 1960. Вып. 18. С. 134; Военно-историче-
। кий журнал. 1989. № 5. С. 32.
” < м : 1941 год — уроки и выводы. С. 111.
11 ( кободная мысль. 1993. № 6. С. 54.
и < м.: Капустин М. Начало войны: опыт освещения темных страниц //
< сгодня. 1993. 22 июня.
11 / шсеев В. Ясно, что в той войне мы победили, а как - еще нет //
Новая ежедневная газета. 1994. 26 мая.
м.: Гареев М. А. Указ. соч. С. 200; Комсомольская правда. 1993.
?? июня.
Публичность архивов
и свобода архивной информации
В 1918 г. бывший матрос-балтиец, назначенный после Ок
бря 1917 г. секретарем наркома иностранных дел, Н. Марю
издал секретные договоры России с рядом европейских го
дарств рубежа XIX-XX вв. о разделе сфер влияния. Многим 3
необычный шаг показался символом новой политики, пред»
тием открытости российских архивов. Действительно, нечто 1
добное вскоре произошло. Ранее недоступные материалы III i
деления с. е. и. в. канцелярии Департамента полиции, других 4
ганов политического сыска России уже в 20-х гг. начали ши]
ко вводиться в общественный оборот, создав возможности д
например, начала издания одной из крупнейших документа
ных серий - «Восстание декабристов».
Новой власти, заявившей о разрыве с прежней государ!
венностью, было легко раскрывать тайны, за которые она
несла ответственности ни перед собственным народом, ни 1
ред мировым сообществом. Но эта же новая власть начала <
здавать свои тайны и прятать их на полках архивов. Прощ
оказался столь стремительным и масштабным, что к нач|
30-х гг. едва ли не треть всех документов, находившихся в I
хивах, стала практически недоступной. К тому же понятие i
сударственной тайны было дополнено понятием тайны п|
тийной. В конце 20-х гг. архивы превратились в своеобразн
вспомогательные идеологические учреждения, обслуживает
марксистскую историографию в ее советском обличье, или
органы, в функции которых входило содействие оператив!
розыскной и иной деятельности государственного аппара
Провозглашенный принцип партийности архивоведения и I
декларируемый, но строго соблюдавшийся в конкретной д<
тельности архивов принцип «государственной целесообраз*
сти» определили на десятилетия многие практические шан
области сохранности, экспертизы ценности архивных до]
Э пичность архивов и свобода архивной информации
523
м. шов, их использования, подготовки и издания научно-спра-
инчного аппарата, сборников документов.
fl 20-50-х гг. вопрос о доступности архивной информации
к иючался из публичного обсуждения, тем более в рамках ар-
йнповедческой или историографо-источниковедческой пробле-
Н'ники. Предметно он обсуждался в партийно-государственных
| |руктурах, основываясь исключительно на принципе дозиро-
►шности информации, обусловленной политическими и идео-
р<н ическими соображениями. Административно-командная сис-
^•мл позволяла и в архивном деле проводить этот принцип в
>и шь безукоризненно четко. Вот лишь один пример, ставший
Минетным совсем недавно. В 1948 г. работники Военно-истори-
мгского архива обнаружили рукопись известного военного дея-
V ня России начала XX в. А.А. Брусилова под названием «Мои
Напоминания», которая была проникнута антисоветским духом
(жиже выяснилось, что рукопись была фактически приписана
Брусилову). По донесению тогдашнего министра иностранных
д< ч С.Н. Круглова ЦК КПСС немедленно принял решение о за-
крытии доступа к архивным материалам, связанным с именем
Ьрусилова, что неукоснительно соблюдалось вплоть до 1962 г.’
I {екоторая либерализация общественной жизни в СССР во вто-
|м»и половине 50-х гг. позволила вынести на повестку дня вопрос
и |(>ступности архивной информации. Постановление Совета Ми-
нистров СССР от 7 февраля 1956 г., хотя всего лишь «упорядочи-
ла >io режим хранения архивных документов», тем не менее, пусть
н двусмысленно, декларировало их «лучшее использование».
( кого времени российские архивы приступили к объемной ра-
П<нс по подготовке и изданию научно-справочных материалов,
прежде всего путеводителей, сборников документов. Впервые в
и>ыновом порядке были рассекречены целые комплексы докумен-
|пн, в том числе дореволюционного времени, материалы, подпи-
iiiiiiibie лицами, впоследствии подвергшимися репрессиям, и др.2
Впрочем слегка качнувшаяся в сторону либерализации стрелка
'пиитического и идеологического курса ничуть не затронула фун-
даментальных принципов политики в отношении доступности ар-
хивов. По-прежнему отсутствовала правовая база их функциони-
|н»вания, что ничуть не мешало осуществлять скрытое манипули-
рование архивной информацией. Весьма показательно, что имен*
и»» тогда архивные документы, связанные с именем Брусилова, но
н< имеющие никакого отношения к приписанным ему «воспоми-
наниям», становятся доступными с санкции ЦК КПСС. Это про-
н мнило после того, как группой историков и архивистов была до-
м ына его лояльность по отношению к советской власти.
524
Разд
Новая смена политического курса в середине 60-х гг. замо
зила, а вскоре фактически вернула в прежние рамки едва нач
шийся процесс обеспечения доступности архивной информац
В 1966 г. Главархивом СССР была введена в действие «Инстр
ция о работе государственных архивов с секретными докум
тальными материалами». Она закрепила существование арх
ных документов так называемого ограниченного доступа. Та
документы не имели каких-либо грифов секретности, но доп
к ним осуществлялся с теми же ограничениями. Это привел
тому, что к 1987 г. только в госархивах бывшего СССР объем
ваченных теми или иными ограничениями документов состав
более 50% от их общего объема3. Именно тогда в спецхран (
вновь возвращен ряд дореволюционных фондов — штаба Отде
ного корпуса жандармов, органов полицейского сыска царе!
России, белоэмигрантских организаций и др.4
С началом перестройки в России наконец-то появились уже
условия, а сама возможность гласного обсуждения и практи
ского решения проблемы доступности архивной информации.
Всесоюзном совещании заведующих кафедрами обществен»
наук высших учебных заведений (1~3 октября 1986 г.) Е.К. Ли
чев призвал архивное руководство принять «разумное и взвеш
ное решение» в отношении доступности архивов. Этот остор(
но-двусмысленный призыв означал реакцию ЦК КПСС на не
вольство части обществоведов недоступностью архивной инф
мации, которое в то время наиболее резко и смело выражалос
устных и письменных выступлениях Ю.Н. Афанасьева и дру
историков, разделявших его взгляды на исторический процес(
Третьего декабря 1986 г. постановлением Секретари
ЦК КПСС для решения вопросов, связанных с расширением,
ступа к архивам, в том числе содержащим статистическую 1
формацию, была создана специальная комиссия. По рекомен
циям комиссии к маю 1987 г. 14 министерств и ведомств пере
ли из режима ограниченного пользования в открытое храня
767 195 архивных дел, ЦСУ СССР - 92 589 единиц хранен
В это же время на режиме секретного хранения в государств
ных архивах оставалось около 7 млн дел. Комиссия предлож
в течение 1987—1988 гг. провести «работу по пересмотру их,
става и возможному переводу части документов на режим ОГ
ничейного пользования или открытого хранения»5.
Весьма показательно, что кого-то в ЦК КПСС результаты
комендации комиссии не удовлетворили. Во всяком случае,,
известный автор в небольшой справке к записке комиссии на1
сал: «Прошло свыше тридцати лет после постановления Пре
1 h Эпичность архивов и свобода архивной информации
525
пнума ЦК КПСС от 7 февраля 1956 г. “О мерах по упорядоче-
нию режима хранения и лучшему использованию архивных ма-
и риалов.. Л Оно по-прежнему наиболее полно выражает суть
и< hi роса, решение которого требуется и в настоящее время»6.
Гем не менее в 1988-1991 гг. в архивах России и СССР была
уществлена, пожалуй, наиболее масштабная работа по уточне-
нию режима хранения архивных документов и снятию с них ог-
раничений на доступ. В новом журнале «Известия ЦК КПСС»
пали публиковаться ранее закрытые архивные документы, со-
державшие информацию высшего уровня, Институт теории и ис-
к>рии социализма при ЦК КПСС приступил к реализации про-
•рлммы публикации рассекречиваемых архивных материалов.
Период открытия богатств в российских архивах не только со-
чинял многие черты прежней системы, старых подходов и реше-
нии, но и обнаруживал зарождение новых негативных явлений.
I пивным регулятором деятельности архивов, в том числе в вопро-
\ доступа к архивным документам и их использования при от-
1У1ствии законодательной базы по-прежнему выступали полити-
ческие и идеологические мотивы. Не случайно в режиме ограни-
ченного доступа оставались материалы о национальных и религи-
П1ПЫХ движениях, нарушениях конституционных прав граждан,
функционировании репрессивного аппарата - всего свыше 7 млн
лги только в государственных архивах7. В ряде ведомств СССР бы-
ло проведено массовое уничтожение целых комплексов архивных
локументов, представлявших научно-историческую ценность8. Со-
чинялся диктат самих ведомств в отношении определения усло-
вии доступа и использования созданных в процессе их деятельно-
। in документов включая и уже хранящиеся в государственных ар-
шинах. Как и в былые годы, лишь избранный круг лиц имел дос-
пи к архивам КПСС, ни один из которых к тому же не имел
опубликованных справочников даже самого общего характера. Так
ни пяваемый Особый архив, в котором хранились трофейные до-
шументы и фонды Главного управления по делам военнопленных
и интернированных, оставался тайным, а его несанкционирован-
н,in легализация в 1990 г. в газете «Известия»9 была воспринята
мастями с большим неудовольствием. Появились первые ростки
монополизации рассекречиваемой архивной информации отдель-
ными группами лиц и идеи коммерциализации ее использования.
Политические изменения, последовавшие в России после ав-
। \< ia 1991 г., распад СССР полностью разрушили прежнюю си-
нему регулирования доступа к архивной информации. Возник-
hi условия для реорганизации архивного дела России на осно-
ш общепринятых в мировом сообществе принципов. Уже пер-
526 Раздан 1
вые шаги в этом направлении вселяли оптимизм. Начала рабо*
тать созданная Верховным Советом Российской Федерации к(М
миссия по передаче-приему архивов КПСС и КГБ СССР на г
сударственное хранение и их использованию. Двадцатого м|
1992 г. распоряжением Б.Н. Ельцина была образована Спец|
альная комиссия по архивам при Президенте Российской Фе|
рации во главе с М.Н. Полтораниным и в составе представи!
лей Росархива, МИДа РФ, МБ РФ, МО РФ, других ведоме!
на которую возлагались задачи рассекречивания документов Ц
сших органов КПСС, центральных и местных органов власти
управления, сконцентрированных в бывших партийных арх
вах, архивах Министерства безопасности, государственных ф
деральных и местных архивах. Девятнадцатого июня 1992,
Верховный Совет Российской Федерации принял постанови
ние «О временном порядке доступа к архивным документам1
их использования». Разработка этого документа проходила в I
мосфере острых дискуссий. Наиболее ясно позиции сторон об
значились при обсуждении проекта постановления на комисй
Верховного Совета Российской Федерации, где одни заявляли
необходимости полного открытия всех архивов как условия во
общего покаяния и нравственного оздоровления общества,
другие придерживались более взвешенной позиции, полап
что такой подход способен обострить общественную атмосфО
в стране. Указ Президента Российской Федерации от 23 ию
1992 г. отразил сбалансированный подход к решению проблем
он позволил начать массовое рассекречивание архивных ма1
риалов по истории репрессий. Седьмого июля 1993 г. были пр
няты «Основы законодательства Российской Федерации об А
хивном фонде Российской Федерации и архивах». Последи!
документ фактически закрепил идею публичности российск!
архивов, т. е. их общедоступности.
Начали формироваться и некоторые теоретические предел
ления о российской модели общедоступности архивной инфо
мации10. Остановимся на наиболее важных ее параметрах. Общ
доступность архивной информации означает:
возможность свободного доступа в архив для любого физич<
ского и юридического лица независимо от его пола, вероиспов
дания, партийной принадлежности, взглядов и убеждений; 1
возможность получения доступа к имеющемуся научно-спр
вочному аппарату открытого характера; I
возможность востребования отраженного в научно-справочно
аппарате архива любого документа, дела, комплекса дел в noj
линном или микрофильмированном виде;
|» о чинность архивов и свобода архивной информации
527
возможность копирования заинтересовавших пользователя ар-
хивных документов;
возможность использования полученной архивной инфор-
мации по своему усмотрению, кроме ряда оговоренных случа-
ен. с обязательным указанием поисковых данных о документе
И архиве.
В зависимости от доступности архивы можно подразделить на
Несколько типов: публичные, т. е. общедоступные на равных ос-
нованиях для любого гражданина и юридического лица; ограни-
ченно публичные, т. е. доступные для определенных категорий
Юридических и физических лиц; доверительные, т. е. доступные
л им доверенных юридических и физических лиц; закрытые или
оперативно-текущие, т. е. доступные только юридическим лицам
н их представителям для выполнения служебных задач.
Нетрудно заметить, что эта типология связана, во-первых, с
формой собственности на архивы и, во-вторых, с их ведомствен-
ной принадлежностью. Совершенно очевидно, что доверитель-
ные и ограниченно публичные типы могут быть присущи только
•шетным архивам, а также архивам общественных объединений,
и ю время как публичный и закрытый типы характерны соответ-
iiBCHHO для государственных и ведомственных архивов. Таким
ньразом, уже сама классификация архивов показывает наличие
hi юл не официальных ограничителей на доступ к ретроспектив-
ной документальной информации.
В каждом из названных типов архивов, естественно, нахо-
л»| гся комплексы засекреченной архивной информации. Это -
оььективная реальность, ограничивающая публичность архи-
нов наряду с такими субъективными факторами, как наличие
необработанных документов, недоступность и некомплект-
ность научно-справочного аппарата, условия, выдвигаемые
фондодержателями или фондовладельцами при передаче в ар-
чив документов негосударственного происхождения, и нако-
нец, ограничения селективного порядка, произвольно устанав-
ливаемые самими архивистами на основе идей протекциониз-
ма. Кроме того, существует и еще ряд ограничивающих доступ-
ность архивов факторов, которые возникают уже на стадии ис-
пользования архивной информации. Они также достаточно
многообразны, чаще всего субъективны. Их можно свести к
нескольким группам:
ограничения, связанные с техническими возможностями зна-
комства с архивной информацией (наличие микрофильмов, объ-
ем выдачи дел и документов, сроки их предоставления, продол-
жительность знакомства с ними и т. д.);
528
Раздои .1
ограничения, связанные с техническими возможностями ко«
пирования или оперативной обработки информации (наличй
копировального оборудования, самих возможностей копиров!
ния подлинников и т. д.);
ограничения, накладываемые самим архивом, например, |
причине контроля за приоритетом в публикации документа и|
комплекса документов в полном виде.
Таким образом, пользователю приходится преодолевать м
бы тройной барьер в доступе к архивной информации и испод
зовании ее. Он все время испытывает сопротивление огранич
ний государственного порядка, решений субъективного характ
ра и технических возможностей. Возникают как бы две баланс!
рующие системы, подчас непримиримые друг к другу, подч
действующие согласованно на основе договоренностей, подч
естественно совпадающие в своих действиях, опираясь на взаи!
ное уважение существующих норм и правил.
В рамках взаимодействия этих двух систем на практике СЛ
жилась своеобразная модель преодоления трех названных барь
ров. Она включает прежде всего механизм преодоления огран!
чений на доступ и использование архивных материалов: норм
тивное рассекречивание, т. е. рассекречивание архивных матер
алов на основе законодательно закрепленных норм (принят^
временного срока, по истечении которого потенциально призм
ется утрата секретности сведений); инициативное рассекречи!
ние, т. е. рассекречивание архивных материалов по инициале
пользователя, исходя из признания реальной утраты секретное
сведений ранее законодательно закрепленного временного срок
но с соблюдением соответствующих процедур; прагматически
рассекречивание, вызванное практическими обстоятельствам
исключающими саму возможность и экономическую целесоо
разность сохранения секретности архивной информации в пр
делах законодательно установленного временного срока; полив
ческое рассекречивание, вызванное государственной необход!
мостью получить краткосрочный или долгосрочный внутрипол!
тический или внешнеполитический результат.
Рассмотрим так называемую философию рассекречивания. В (
основе - борьба двух начал. Одно озабочено возможными пот
тическими, экономическими, нравственными и иными последе!
виями рассекречивания информации. Другое, наоборот, в раскрь
тии сокрытого видит мощное средство оздоровления человека
общества, государства, постижения прошлого. К сожалению, пре
тиворечия этих двух начал не ограничиваются только вишен!
званными причинами. Между ними, внутри них имеют место
i Эпичность архивов и свобода архивной информации
529
Понсе низменные интересы и намерения, связанные с утаиванием
нс благовидного или использованием архивных документов в не-
(Vi.ii обидных целях. Рассекречивание, таким образом, неизбежно
иыиуждено учитывать весь этот неоднозначный спектр.
Для того чтобы глубже понять философию рассекречивания,
необходимо представить себе и философию засекречивания.
Можно в общем смысле признать, что главное в ней — желание
не допустить ущерба государству и личности. Все верно. Но в ар-
ин во ведческом плане важно понять, что засекречивание означа-
н сохранение на определенный срок оперативной значимости
информации, зафиксированной в документе. Засекречивание оз-
начает, что документы сохраняют свою первоначальную целевую
функцию, ради реализации которой они и создавались. Услов-
ный временной срок, только после истечения которого возмож-
но рассекречивание, служит своеобразным критерием, сигнали-
шрующим об утрате документом своего назначения и переходе в
новое качество - исторического источника. С его помощью ре-
шаются уже иные задачи и достигаются иные цели, прежде все-
• о । <аучно-познавательные.
Собственно говоря, в архивоведческом плане суть рассекречи-
|ыния можно толковать как трансформацию документа из разря-
ди регулятора общественно-значимых функций физических и
юридических лиц в разряд обеспечения не менее значимых об-
щественных функций, связанных с объективно присущей обще-
(। ву необходимостью познания самого себя в исторической рет-
роспективе.
С учетом этих общих представлений посмотрим на сегодняш-
нюю ситуацию в архивном деле России.
После октябрьских событий 1993 г. комиссия Верховного Со-
ве । а Российской Федерации прекратила свою деятельность, ре-
шив только часть возложенных на нее задач по передаче-прие-
му архивов КПСС и КГБ СССР на государственное хранение.
Важным достижением в ее работе стала подготовка и утвержде-
ние «Регламента доступа к материалам прекращенных уголов-
ных и фильтрационно-проверочных дел в государственных и ве-
домственных архивах Российской Федерации» (1993 г.), а также
ряда других нормативных и методических материалов по упоря-
дочению хранения и использования документов бывшей КПСС.
Архив Политбюро ЦК КПСС, документация КГБ СССР не по-
11упили в государственные архивы в полном объеме.
Активная деятельность в этом направлении Специальной ко-
миссии по архивам при Президенте Российской Федерации
обеспечила введение в общественный оборот около 5 тыс. архив-
530
Раздм i
ных документов, содержащих информацию высшего уровня по
идеологическому и политическому контролю КПСС, борьбе |
оппозицией и инакомыслием в СССР, связям КПСС с зарубеж
ными коммунистическими, рабочими, левыми партиями, об ш
финансовой поддержке, по внешнеполитическим вопросам и Л
Пик работы Специальной комиссии пришелся на май — октябв
1992 г. и был связан с архивным обеспечением процесса по чЛ
лу КПСС» в Конституционном суде Российской Федерации11/!
Специальная комиссия занималась рассекречиванием, в осЛ
ве которого лежали политические интересы. Она не смогла сД
дать сколько-нибудь стройной системы рассекречивания, а тЛ
же выработать объективные критерии и механизмы этой рабоЛ
С принятием Закона Российской Федерации «О государственна
тайне» (1993 г.) комиссия утратила свой официальный статус. Л
кон закрепил ряд норм, усложняющих процедуру рассекречиЛ
ния архивных документов, и усилил в сравнении с «Основами Л
конодательства» Российской Федерации об архивах роль Л
домств в контроле за доступом к архивной информации. Л
Сегодня российские архивы представляют достаточно пестрЛ
картину. К публичным безусловно можно отнести все архиД
входящие в систему Росархива. Они являются доступными дЛ
любого гражданина на равных основаниях. Действующими в >Л
правилами предусмотрена доступность научно-справочного Л
парата, возможность знакомства с подлинниками или микД
фильмами архивных документов, исключая материалы, содерЛ
щие государственную тайну и тайну личной и семейной жизЛ
Однако мы не можем сказать, что в архивах этой категории п(Д
ностью реализован сам принцип доступности архивной инфД
мации. Во-первых, в них имеются еще комплексы архивных Л
кументов, уже подлежащих рассекречиванию в установленнЛ
порядке. Во-вторых, здесь же находятся архивные докуменД
необоснованно засекреченные в свое время и в соответствииЛ
законодательством подлежащие автоматическому рассекречиЛ
нию. В-третьих, имеет место известный селективный подход!
пользователям самих архивистов, объясняемый целой совокД
ностью причин, среди которых так называемые коммерчески
интересы занимают не последнее место в силу тяжелого финЛ
сового положения архивных учреждений. Я
К ограниченно-публичному типу архивов можно отнести Л
хивы ряда ведомств России. Эти архивы открыты для любЛ
гражданина страны. Однако на стадии работы непосредственной
архиве соблюдается жесткий отбор пользователей в зависимое^
от целей их работы, уровня профессионализма, определяющД
i Эпичность архивов и свобода архивной информации
531
||>.1ницы знакомства с научно-справочным аппаратом, докумен-
1.1 и иными комплексами архива. Тем не менее ограниченно-пуб-
личные архивы способны удовлетворить научные потребности и
общественные запросы, поскольку дают возможность познако-
миться не только с архивной информацией, но и подлинными
документами, в которых она зафиксирована.
К закрытому типу можно отнести текущие архивы ведомств и
учреждений их систем. Априори предполагается, что находящая-
< и в них архивная информация не только или даже не столько
<скретная или конфиденциальная, сколько оперативная. Храня-
щиеся здесь документы еще не перешли в разряд исторических
iki очников, имеют практическое значение, напрямую выполняя
ic задачи и реализуя те цели, ради которых они были созданы.
Li крытый тип архивов в его настоящем понимании — абсолют-
но естественное и нормальное явление, характерное и для других
। |ран, которое к тому же амортизируется процедурой регулярной
передачи документов в систему публичных или ограниченно-
публичных типов архивов12.
Наиболее спорным представляется доверительный тип архи-
вов. Его отличает жесткая селекция пользователей по исключи-
п-льно субъективным критериям и невозможность какой-либо
проверки выходящей из них архивной информации на подлин-
ность, достоверность, адекватность и пр. В нравственном отно-
шении этот тип архивов наиболее неприемлем. Их наличие оз-
начает пренебрежение общественным мнением, научной добро-
< овестностью. С существованием такого типа архивов умирает
ним подвергается серьезной эрозии сама идея публичности ар-
хивной информации.
Ярким примером последнего типа архивов может служить
бывший архив Политбюро ЦК КПСС. Едва ли не исключитель-
ными авторами его публикаций выступают сотрудники самого
архива, а также очень узкий круг исследователей, сумевших по-
мучить сюда доступ.
В нарушение всяких этических норм архив подготовил и
опубликовал документы личного характера из фонда И.В. Ста-
тна — переписку Сталина с членами его семьи13. На основе
уникальных документов архива его сотрудники издали первый
выпуск журнала «Военные архивы России», не выдерживающий
никакой критики в архивоведческом отношении, где стыдливо
хмалчивается даже о месте хранения оригиналов. Все это осу-
ществляется в условиях полного отсутствия элементарной ин-
формации о составе документов архива, значительная часть ко-
юрых уже приобрела статус исторических источников.
532
Раздан ।
Происходящее с бывшим архивом Политбюро ЦК КПСС яв*
ляется наиболее типичным примером монополизации архивна
информации, «приватизаторских» настроений в отношении |
оно показывает, насколько сложно и неоднозначно реализует
в России идея публичности архивов, т. е. доступа к архивной И
формации. Воплощение этой идеи встречает сегодня препят
вия не только субъективного или нравственного порядка,
протяжении XX столетия Россия дважды разрушала свою пи
дарственность. Соответственно дважды отечественная и миро!
общественность имела возможность познакомиться с потока!
«архивного компромата», что дало основание архивистам-пр(
тикам сформулировать шутливый «закон архивоведения»: ч
нестабильнее общество и государство, тем доступнее архивы,
самом же деле такая «открытость» архивов обманчива. В неЙ<
сожалению, правят бал все те же политические интересы.
Вполне понятно, что в противовес этим интересам сфоры
ровалась иная охранительная точка зрения на публичность |
хивов, которая берет на вооружение и такой аргумент, как I
обходимость приоритета общественных пользователей в осв<
нии архивных богатств России, и упреки в историческом сам
бичевании, и призывы к «взвешенному», «объективному» oci
щению прошлого на основе всей совокупности историческ
источников.
Российское общество выстрадало право на знание правды
своем прошлом, и значительная его часть в архивных докуме
тах видит одно из средств социальной защиты, политической
моральной реабилитации. Однако противоречивость совреме
ного российского общественного мнения о ситуации в архив
влияет на реализацию идеи публичности архивов в России1
формирование ее архивно-информационного пространства»
настоящее время. *
Нельзя забывать, что в последние годы российскому общесп
был представлен качественно иной, доселе остававшийся недо
тупным массив информации, преимущественно по истор!
XX столетия, т. е. исторического отрезка, с которым связаны I
только выдающиеся по своему историческому значению и по
ледствиям события и явления, но и судьбы миллионов еще Ж1
вущих людей. Отсюда такое пристальное внимание к российски
архивам не только отечественных, но и зарубежных пользован
лей. С другой стороны, формирование нового архивно-информ!
ционного пространства России происходит в условиях, когда i
стране, раздираемой противоречиями, наблюдается явный уЩ
док общественной активности граждан, апатия и безразличие
11 у Эпичность архивов и свобода архивной информации
533
। ооытиям политической жизни. Сегодня российский архивариус,
предоставляя информацию, в том числе ранее сокрытую, стано-
йл 1ся одним из главных действующих лиц в изменении привыч-
ной картины прошлого. Согласимся с тем, что воздействие доку-
ментального факта вряд ли можно сравнить с пусть глубокомыс-
ленными, но субъективными рассуждениями об истории, зако-
номерностях ее развития, движущих силах и т. д. Документаль-
ная сила фактов может быть убийственной по своей сути, но в
ю же время факты, какими бы они ни были — героическими или
|рагическими, - всего лишь частное отражение всемирно-исто-
рического процесса. Их подбор на субъективной основе неиз-
бежно приводит к искажению объективной картины прошлого.
<>1сюда вывод: исторические факты - любые, — а значит, и до-
кументы, содержащие их, должны стать общедоступными.
Это общее и бесспорное положение трудно реализовать сразу,
и не только по техническим причинам (наличие средств на де-
кпассификацию, внесение изменений в учетные документы ар-
хивов и т. д.). Ситуация осложняется тем, что получивший уже в
последнее время свободу поток новых фактов носит, так сказать,
-негативный характер» вследствие ранее существовавших не-
обоснованных ограничений на доступ к ним. Лавина фактов ло-
мает привычные стереотипы, создает впечатление, что все рос-
* и некое прошлое — сплошной набор преступлений, страстей,
* (раданий и страха. Поэтому в общественном сознании россий-
«кий архивариус одним кажется борцом за правдивую картину
прошлого, другим — едва ли не преступником, подбрасывающим
новые поленья дров в костер вражды, недоверия и бед общества.
Цля российских работников архивов сегодня далеко не праздным
< ।ановится вопрос о том, кто они: безжалостные хирурги, пыта-
ющиеся вскрыть нарыв утаивания правды о прошлом, чтобы ре-
шительно содействовать излечению больного народа и государ-
< 1ва, или терапевты, терпеливо наблюдающие ход болезни.
Такой профессиональный и, между прочим, интернациональ-
ный вопрос вряд ли может быть разрешен в сколько-нибудь обо-
чшмой перспективе. «Основы законодательства Российской Фе-
ц рации об Архивном фонде и архивах» представляют пусть еще
не во всем совершенную, но правовую базу. Однако и на ее ос-
воение требуется немало усилий. Инерция старых стереотипов
гще чрезвычайно сильна, особенно на периферии. К тому же
именно там сосредоточен основной массив бывших партийных
архивов, включение которых в систему государственных в силу
их особой организации в прошлом - одна из самых болезненных
< юрон российской архивной реформы.
534
Раздел J
Освоение архивно-информационного пространства России
дело не одного поколения исследователей. При всех очевидным
недостатках и негативных явлениях, которые обнаруживаются се*
годня в реализации принципа публичности российских архивов
важно отметить наличие возможностей для складывания свобод*
ной от идеологических и политических стереотипов системы
обеспечивающей их доступность. Выход в свет английского и эд
вершение русского вариантов справочника по всем архивам Мо<
сквы и Санкт-Петербурга по крайней мере легализовал ряд ране*
неизвестных ведомственных архивов14. Издание путеводителя гм
Российскому центру хранения и изучения документов новейшей
истории15 (бывшему Центральному партийному архиву) положи*
ло начало подготовке кратких справочников по всем бывшим
паргархивам - уже увидели свет такие справочники по бывшим
партархивам Костромской, Пензенской, Тверской, Южно-Саха
линской областей. Завершена работа над не имеющим аналогов I
мировой архивной практике изданием «Федеральные архивы Рос
сии и их научно-справочный аппарат», в котором в систематизм
рованном виде представлен весь имеющийся «внутренний» науч*
но-справочный аппарат федеральных архивов включая и ране(
недоступные пользователям. В серии каталогов «Архивы новей'
шей истории России» выходят перечни документов «Особых па*
пок» И.В. Сталина, Л.П. Берии, Н.С. Хрущева, Г.М. Маленков!
по секретариату НКВД - МВД СССР за 1944 - 1953 гг.
С 1992 г. в государственных архивах России успешно действу*
ет временное положение «О порядке доступа к архивным доку!
ментам и правилах их использования», утвержденное решением
коллегии Комитета по делам архивов 29 мая 1992 г. На его осно
ве в 1992 - 1993 гг. рассекречено около 4,5 млн дел. Информа*
ция о рассекреченных документах и их комплексах начала регу<
лярно публиковаться в «Архивно-информационном бюллетене*
совместном издании Росархива и РГГУ16.
В 1992 г. вышел первый номер журнала «Исторический ар*
хив», закрытый в свое время по идеологическим соображениям
ЦК КПСС. В первом и последующих номерах этого журнала
публикуются ранее неизвестные документы из российских архи*
вов. В рамках серии «Архивы Кремля и Старой площади» ведет*
ся работа и по подготовке самостоятельных документальных пуб^
ликаций, в том числе сборников документов по истории деятель*
ности Коминтерна, Коминформа, о судьбах российского кресть*
янства, преследовании инакомыслия в СССР и др.
Сегодня можно утверждать, что открылись возможности
для сплошной тематической проработки целого ряда проблем
1^личность архивов и свобода архивной информации
535
<»1счественной истории XX в. как в горизонтальном, так и в
вертикальном срезах. Иначе говоря, раскрытые и ставшие до-
мупными системы и подсистемы ретроспективной докумен-
тации позволяют установить механизм зарождения, подготов-
ки, принятия и реализации решений, их последствия для лю-
дей, общества и государства по меньшей мере за период с
1917 г. до начала 60-х гг. Однако их освоение идет еще недо-
счаточно эффективно либо пока малозаметно. Характерно,
•но источниковедческий и учрежденческий аспекты исследо-
ваний, являющиеся базовыми для исторических обобщений,
1ем более, когда речь идет, например, о российской истории
XX в., крайне редко встречаются в современной тематике как
отечественных, так и зарубежных исследовательских работ.
Современный мир архивов России, конечно же, более богат
проблемами и явлениями, связанными с его существованием в
реальных российских измерениях. Старое и новое, консерватив-
ное и прогрессивное образовали в нем не только сложные узоры,
но и запутанные узлы. Семь последних десятилетий истории рос-
сийских архивов свидетельствуют о значительной амплитуде ко-
лебаний в них системы доступа. Время покажет, в каком напра-
цдении будет изменяться эта система в будущем.
B.IL Козлов
ПРИМЕЧАНИЯ
1 См.: Тайна одной фальсификации: А.А. Брусилов. «Мои воспомина-
ния» // Военные архивы России. 1993. Вып. 1. С. 372-403.
’ См.: Елпатъевский А. В. О рассекречивании архивных документов // Оте-
чественные архивы. 1992. № 5. С. 16.
* См.: Павлова Т. Ф. Рассекречивание документов в государственных ар-
хивах России: некоторые итоги, законодательная база, проблемы //
Вестник архивиста. 1994. № 1(19)—2(20). С. 52.
’ ЦХСД. Ф. 4. Оп. 35. Д. 57. Л. 43.
' Там же. Л. 41—42.
6 Там же. Л. 56.
7 См.: Елпатъевский А. В. О рассекречивании архивных документов //
Отечественные архивы. 1992. № 5. С. 15.
к В настоящее время имеется документальное подтверждение уничтоже-
536
Раздел 3
ния в архиве бывшего КГБ СССР большей части оперативного дела
А.Д. Сахарова в количестве нескольких сотен томов (см.: Постановле-
ние о прекращении дела оперативной разработки № 10 740 от 9 август!
1989 г., представленное в экспозиции выставки документов в Архив!
А.Д. Сахарова); См. также: Кулешов С. От кого же секреты? // Известив
1991. 29 июля.
9 См.: Максимова Э. М. Пять дней в Особом архиве // Известия. 199QJ
17-22 февраля.
10 Самые общие положения о российской модели общедоступности архи*
ной информации впервые были обозначены в комментариях групп!
ученых к «Основам законодательства» об архивах. См.: Артизов A. 4L
Илизаров Б. С., Пихоя Р. Г., Тюнеев В. А., Шмидт С. О,, Щапов Я, Л
«Основы законодательства Российской Федерации об Архивном фонд!
РФ и архивах»: Идеи» принципы, реализация // Отечественные архивы
1993. № 6. С. 3-9.
11 Подробнее см.: Кривова М. А. О деятельности Специальной комиссЩ
по архивам при Президенте Российской Федерации // Вестник архи
виста. 1994. № 1(19)—2(20).
12 См.: Джекобс Р. Рассекречивание документов в США: История, приИ
ципы и методика // Там же.
13 См.: Иосиф Сталин в объятиях семьи: Из личного архива / Сост., пр|
дисл., коммент. Ю.Г. Мурина. Берлин; Чикаго; Токио; М., 1993.
14 Archives in Russia, 1992. A Brief Directory. Part 1: Moscow and Petersbui]
Moscow; Princeton, 1992.
15 Краткий путеводитель по РЦХИДНИ: Фонды и коллекции, собрании
бывшим Центральным партийным архивом. М.» 1993.
16 Архивно-информационный бюллетень. 1993. № 1—3.
КРАТКАЯ ХРОНИКА СОБЫТИИ
1917 г. Начало публикаций исторических до- кументов. Выход сборника «Как обма- нули народ социалисты-революционе- ры, и что дало народу новое прави- тельство большевиков».
1917 г. В Петрограде начал выходить «Русский исторический журнал» (с № 5 — орган РАН). В журнале публиковались статьи по российской истории.
1918 г., апрель, 13 В.И. Ленин подписал декрет СНК «О па- мятниках республики».
1918 г., май, 25 СНК по предложению В.И. Ленина принимает решение о переводе и из- дании материалистической, особенно марксистской, литературы. СНК ут- верждает написанный Лениным про- ект постановления об организации Социалистической академии общест- венных наук.
1918 г., июнь, 1 Декрет СНК «Об организации и цент- рализации архивного дела».
1918 г., июнь, 25 Декрет ВЦИК об организации Социа- листической академии общественных наук, в составе которой учреждалось социально-историческое отделение. (В
'Составлена С.Ю. Вершинской, А.П. Логуновым, О.Н. Панковой.
538
Краткая хроника собы
1924 г. переименована в Коммунист
ческую академию.)
1918 г., июль
1918 г., ноябрь, 13
1918 г., ноябрь, 17
1918 г.
1918 г.
1918 г.
1918 г.
1918-1922 гг.
1919 г., март, 3
1919 г., июль
Наркомпрос провел первое советам!
по реформе высшей школы.
Организована коллегия Главного упр(
ления архивным делом (председатель
Д.Б. Рязанов).
В Социалистической академии ор|
низуется первый публичный диспут
К. Каутском и каутскианстве.
Выход в свет первой популярной би
графин В.И. Ленина: «В.И. Лени
Ульянов. Краткая биография». j
Выход в свет работы Л. Мартова «V
тория Российской социал-демокр
тии».
Выход в свет сборника документов
материалов «Октябрьский переворС
с предисловием Н.А. Рожкова.
Археологический институт преобра]
ван в высшее учебное заведение д
подготовки археологов и археограф
(ректор — С.Ф. Платонов).
Издание собрания сочинен!
К. Маркса и Ф. Энгельса под р(
И.И. Скворцова-Степанова.
Наркомпрос принимает решение
преобразовании историко-филолоГ|
ческих и юридических факультет!
Московского и Петроградского ун!
верситетов в факультеты обществе!
ных наук.
Декрет СНК об отмене частной собе
* iи кая хроника событий
539
венности на архивы умерших русских писателей, художников, ученых и дру- гих деятелей, хранящиеся в библиоте- ках и музеях.
ГН9 г., декабрь, 27 Создано научное общество марксис- тов.
ГИ9 г. Решением Моссовета учреждается об- щественно-исторический музей В.И. Ле- нина.
ГИ9 г. Решением СНК создается Коммунисти- ческий университет им. Я.М. Свердлова для подготовки кадров историков-марк- систов.
ГИ9 г. Создание Российской академии исто- рии материальной культуры.
149 г. Выход в свет первого издания работы П.Н. Милюкова «История второй рус- ской революции».
ГИ9 г. Начало издания многотомного труда Н.А. Рожкова «Русская история в срав- нительно-историческом освещении. (Основы социальной динамики)». Пг., 1919-1926. Т. 1-12.
Г>20 г., апрель, 5 Делегаты IX съезда РКП(б) приняли решение об издании Полного собра- ния сочинений В.И. Ленина.
г>20 г., сентябрь, 21 Постановление СНК об учреждении при Наркомпросе Комиссии для соби- рания и изучения материалов по исто- рии Октябрьской революции и Рос- сийской коммунистической партии (Истпарт). В 1921 г. передается в веде- ние ЦК РКП (б) на правах отдела.
1920 г., ноябрь, 19 В.И. Ленин подписал декрет СНК о
540
Краткая хроника собы мы
создании комиссии для коренного иг
ресмотра учебных планов, программ и
методов преподавания общественны!
наук в высших учебных заведении
РСФСР.
1920 г., декабрь, 2
1920 г., декабрь, 31
1920 г.
1920 г.
1920 г.
1920 г.
1920 г.
1921 г., февраль, 11
Публичная лекция С.А. Голубцова
теоретических основах историческо
концепции В.О. Ключевского.
Первое партийное совещание по наро|
ному образованию обсуждает вопрос
преподавания общественных наук.
Решением ЦК РКП(б) создан муз!
по истории марксизма на базе Соци|
диетической академии. В 1921 г. выд<
ляется в самостоятельный Инсти^
К. Маркса и Ф. Энгельса.
Начало издания Историко-революш
онной библиотеки. I
Выходит в свет книга В.И. ЛенцЛ
«Детская болезнь “левизны” в комЦ
низме» - теоретическая основа изуч
ния истории большевизма и Октябре
ской революции.
Выход в свет статей И.В. Сталина <
военному положению на Юге», «Н
вый поход Антанты на Россию». Нач
ло становления сталинской версии и
тории гражданской войны в России?
Выход в свет первых частей кни
М.Н. Покровского «Русская историй
самом сжатом очерке». (До середин
30-х гг. - главное пособие по росси
ской истории.)
Декретом СНК РСФСР создан Инет,
туг красной профессуры.
краткая хроника событий
541
1921 г., март, 8 В.И. Ленин подписал декрет «Об уста- новлении общего научного минимума, обязательного для преподавания во всех высших школах РСФСР» (среди обязательных предметов по обществен- ным наукам: исторический материа- лизм и история пролетарской револю- ции).
1921 г., сентябрь, Всероссийская конференция ар-
?9 -октябрь, 31 хивных деятелей.
1921 г., октябрь, 3 В Москве начались занятия в Инсти- туте красной профессуры.
1921 г., декабрь, 1 В.И. Ленин написал «Заметки по ис- тории РКП».
1921 г. Начал выходить первый марксистский журнал «Пролетарская революция».
1921 г. Образовано Общество бывших полит- каторжан и ссыльнопоселенцев (изда- ет периодический журнал «Каторга и ссылка»).
1921 г. В Московском и Петроградском уни- верситетах созданы институты исто- рии (в 1923 г. объединились с анало- гичными институтами в Российскую ассоциацию научно-исследователь- ских институтов общественных наук — РАНИИОН).
1922 г., май В периодической печати началась дис- куссия об особенностях русского ис- торического процесса и природе рус- ского самодержавия (участвовали М.Н. Покровский, Н.Л. Рубинштейн, С.Г. Томсинский и др.).
1922 г. Начало издания журнала «Красный ар- хив» — главного органа Центрархива.
542
Краткая хроника собьпм
1922 г. При Истпарте создано Общество ста рых большевиков.
1922 г. Дискуссия историков-марксистов об особенностях русского исторического процесса и природе русского самодер- жавия.
1922 г. Высылка из страны ведущих ученых, деятелей «буржуазной» науки.
1923 г., март, 31 X Московская городская партийная кон- ференция принимает решение об учреж- дении в Москве Института В.И. Ленинь
1923 г., апрель, 9-14 V Международный конгресс истори- ческих наук. (Е.В. Тарле и Н.П. От- токар представляют на конгрессе РАН, а не СССР.)
1923 г., май М.Н. Покровский в Петроградском коммунистическом университете им; Г.Е. Зиновьева читает курс лекций: «Борьба классов и русская историчен ская литература».
1923 г., ноябрь, 25-28 На страницах газеты «Правда» прово- дится дискуссия о преподавании исто- рии и ее влиянии на формирование марксистского мировоззрения.
1924 г., январь, 16-18 XIII партийная конференция РКП(б) приняла решение об обязательном изучении во всех вузах истории пар- тии и ленинизма и издании учебника по истории РКП(б).
1924 г., апрель И.В. Сталин в Коммунистическом университете им. Я.М. Свердлова чи- тает лекции «Об основах ленинизма».
1924 г., май, 31 Состоялось официальное открытие Института В.И. Ленина.
Краткая хроника событий
543
1924 г. Начало систематического издания «Ленинских сборников»
1924 г. Начало систематического издания ар- хива К. Маркса и Ф. Энгельса.
1924 г. Начало «чистки» состава студентов в университетах по социальному при- знаку.
1924 г. Выходит в свет работа Л.Д. Троцкого «Уроки Октября».
1924 г. Ю.О. Мартов издает «Записки социал- демократа», посвященные истории РСДРП.
1924 — начало 1925 г. В Институте красной профессуры соз- дается первая в стране кафедра лени- низма.
1924-1926 гг. Начало систематического переиздания дореволюционной большевистской прессы (первыми переиздаются газеты «Вперед» и «Пролетарий»).
1924-1927 гт. Издание 24-томного собрания сочине- ний Г.В. Плеханова.
1925 г., январь Пленум ЦК РКП(б) оценивает работу Л.Д. Троцкого «Уроки Октября» как попытку «подмены ленинизма троц- кизмом».
1925 г., январь На страницах журнала «Большевик» началась дискуссия о союзе рабочего класса и крестьянства после победы Октябрьской революции.
1925 г., март, 14-19 I Всероссийский съезд архивных дея- телей.
1925 г., июнь Совещание преподавателей вузов и
544
Краткая хроника событий
комвузов по вопросу согласовании учебных программ курсов по истории общественных формаций, истории России, Запада и Востока.
1925 г. Начало издания собрания сочинений Л.Б. Каменева.
1925 г. Начало издания собрания сочинений Л.Д. Троцкого.
1925 г. Создание Общества историков-марк* систов при Коммунистической акаде- мии (председатель — М.Н. Покров- ский).
1925 г. Празднование 200-летия Академии наук.
1925 г. Созданы архивы Октябрьской револю* ции, Красной Армии, Военно-истории ческий, внешней политики. ;
1925 г. В Ленинграде создается Центральны^ государственный архив, из которого I 1934 г. выделяются Архив народно^ хозяйства, Архив культуры и быта{ Морской исторический архив.
1925-1932 гг. Выход в свет второго и третьего изда* ний сочинений В.И. Ленина. |
1926 г., апрель, 18 При Обществе историков-марксистов создается социологическая секция дл^ разработки проблем методологии и nod риодизации истории. 1
1926 г. Основан фотокиноархив. | ।
1926 г. Начало выхода журнала «Историк^ марксист». '
1927 г., октябрь, 10 Л.Д. Троцкий пишет письмо в Ист- парт ЦК ВКП(б) «О подделке историй
краткая хроника событий
545
октябрьского переворота, истории ре- волюции и истории партии».
1927 г., ноябрь, 3 На торжественном заседании Инсти- тута истории РАНИИОН, посвящен- ном 10-летию ВОСР, подведены ито- ги развития исторической науки в СССР (докладчики Е.А. Космин- ский, А.И. Яковлев, В.И. Невский, П.Ф. Преображенский).
1927 г. Первая биография И.В. Сталина (ав- тор И.П. Товстуха).
1927 г. Начало публичной критики книги Г.Е. Зиновьева «Ленинизм».
1927-1930 гг. Публикация Центрархивом сборников документов «1917 год в документах и материалах».
1928 г., февраль, 6 В газете «Вечерняя Москва» опублико- вано письмо аспирантов РАНИИОН о том, что в Институте истории РАНИИОН фактически действуют представители старой историографии.
1928 г., март, 30 — апрель, 6 Дискуссия в социологической сек- ции общества историков-марксистов «О некоторых предрассудках и суеве- риях в исторической науке». Книга Д.М. Петрушевского «Очерки по эко- номической истории средневековой Европы» оценивается как выступле- ние против марксизма.
1928 г., май, 10 ЦК ВКП(б) принимает решение об объединении Института В.И. Ленина с Истпартом.
1928 г., август, 14-18 VI Международный конгресс истори- ческих наук (в состав советской деле- гации входят только ученики М.Н. По-
546
Краткая хроника собыш^
кровского). Представители СССР гкь
лучают три мандата в международном
комитете по историческим наукам.
1928 г., декабрь — I Всесоюзная конференция истф
1929 г., январь риков-марксистов.
1928 г.
1929 г., весна
1929 г., лето
1929 г., ноябрь
1929 г., ноябрь, 5 —
1931 г., февраль, 3
1929 г., декабрь,
20-27
1929 г.
Начало выхода сочинений К. Маркса
Ф. Энгельса.
М.Н. Покровский выступает в печат
с призывом: «Надо переходить в н|
ступление на всех научных фронта!
Период мирного сожительства изж!
до конца».
Начало «чистки» в Академии наЯ
СССР. В.М. Молотов объявляет 1930
последним годом для «старых спеша
листов».
На заседании Политбюро ЦК ВКП(
принимается решение о привлечен!
к суду группы историков — члещ
Академии наук СССР.
Фабрикация «академического Д
ла»; по замыслам организатору
С.Ф. Платонов объявлялся руководи
телем контрреволюционной органиэ
ции и главой предполагаемого мона
хического правительства. (
I Всесоюзная конференция аграрЩ
ков-марксистов.
Выход книги С.М. Дубровского «
вопросу о сущности “азиатского crt
соба” производства, феодализма, кр
постничества и торгового капитал!
Начало дискуссии об обществен^
экономических формациях.
547
* / и ткая хроника событий
Г)29 г.
1929 г.
ГКО г., январь, 12
ГКО е, март, 13
ГКО е, сентябрь
ГКО е, ноябрь
ГК1 е, март, 15
ГК | е, март
ГК1 Е, ИЮНЬ, 30
ГК1 Е, октябрь
В Невеле (невелъский период) М.М. Бах-
тин определяет принципы диалогового
мышления — стержень гуманитарного
миропонимания XX в.
Создание Центрального архивного уп-
равления СССР при ЦИК СССР.
Арест С.Ф. Платонова.
Президиум ЦИК СССР принял поста-
новление, предусматривающее разви-
тие Института К. Маркса — Ф. Энгель-
са «в мировую научную лабораторию
по истории классовой борьбы пролета-
риата и истории научного социализма».
Принимается постановление ЦИК и
СНК «Об открытии Историко-архив-
ного института» (фактическое созда-
ние в 1931 г.).
М. Горький выступает с призывом: «Ес-
ли враг не сдается — его уничтожают!».
Постановление ЦК ВКП(б) «Все силы
научных работников на теоретическую
разработку проблем социалистическо-
го строительства».
Общество историков-марксистов на-
чало издание журнала «Борьба клас-
сов» (ред. М.Н. Покровский).
Постановление ЦК ВКП(б): «Об изда-
нии “Истории гражданской войны”».
Решением ЦК ВКП(б) создаются
Главные редакции по подготовке мно-
готомных «Истории гражданской вой-
ны» и «Истории фабрик и заводов».
Опубликовано письмо И.В. Сталина в
редакцию журнала «Пролетарская ре-
548
Краткая хроника собы i ш
волюция» «О некоторых вопросах ис
тории большевизма».
1931 г., ноябрь, 3
1931 г.
1931 г.
1931 г.
1932 г., январь, 21
1932 г., февраль
1932 г.
Президиум ЦИК СССР принял рсШ1
ние об объединении институтов Лсн|
на, Маркса и Энгельса. Создание И|
статута Маркса — Энгельса — Лени]
(ИМЭЛ) при ЦК ВКП(б).
Выход книги: Зайдель Г., Цвибак Я
«Классовый враг на историческом фра
те: Тарле и Платонов».
Ликвидированы исторические отдел
ния в МГУ и ЛГУ. Преподавание И
тории переводилось в выделенные
состава МГУ и ЛГУ Московский и
статут философии, литературы и I
тории (МИФЛИ) и Ленинградок
институт истории, философии и лк
гвистики (ЛИФЛИ).
М.Н. Покровский пишет статью <
русском феодализме, происхождеН
и характере абсолютизма в России*
которой отказывается от своей к<
цепции торгового капитала.
Коллегия Наркомпроса РСФСР ц
няла решение о пересмотре издан
учебников в связи с письмом И.В. С
лина в редакцию журнала «Пролен
ская революция». [
Журнал «Большевик» публикует ста]
И.В. Сталина «Письмо с Кавказа» (1909
В Закавказье разворачивается бур
пропагандистская кампания. Бюро
Ю1(б) Грузии 23 февраля 1932 г. прий
мает решение о создании НИИ Сталя
В Берлине выходит книга Л.Д. Трота
«Сталинская школа фальсификащ
краткая хроника событий
549
Поправки и дополнения к литературе эпигонов».
1932 г. Преобразование коммунистических университетов в сельскохозяйствен- ные высшие коммунистические шко- лы. Создание Высшей партийной школы при ЦК ВКП(б).
1933 г., февраль Академия наук СССР учредила посто- янную премию за научные работы в области развития и применения марк- систской методологии в различных областях знаний.
1933 г. В составе АН СССР создается Истори- ческая комиссия (во главе с академиком В.П. Волгиным).
1933—1934 гг. Б.Д. Греков делает вывод о развитии феодальных отношений и становле- нии феодальной общественно-эконо- мической формации в древней Руси.
1934 г., март, 5 Политбюро ЦК ВКП(б) рассматривает вопрос о преподавании истории в школах.
1934 г., май, 16 Постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «О преподавании гражданской истории в школах СССР».
1934 г., июнь, 6 ЦК ВКП(б) и СНК СССР принимают решение о введении элементарного курса истории СССР в 3-4-х классах средней школы.
1934 г., август А.А Жданов, С.М. Киров, И.В. Сталин публикуют «Замечания по поводу кон- спекта учебника по истории СССР».
1934 г., сентябрь, 1 Открытие исторических факультетов в МГУ и ЛГУ.
550
Краткая хроника собыны
1935 г., май, 7-13
1935 г., июнь, 21
1935 г.
1935 г.
1936 г., январь, 26
1936 г., февраль
1936 г.
1937 г., май, 5
1937 г., август, 22
1937 г.
Всесоюзное совещание представите-
лей исторических факультетов универ*
ситетов и педагогических институте!
Обсуждение принципов обучения.
Доклад Л.П. Берии «К вопросу об Ж
тории большевистских организаций
Закавказье».
Ем. Ярославский обращается с приза
вом: «Каждый коммунист должс
уметь защищать любое решение рукО
водящих органов партии».
Вышел в свет 1-й том «Истории граЛ
данской войны».
Постановление СНК СССР и Ц
ВКП(б) «Об учебниках по истории».-
Принимается решение о ликвидацИ
Комакадемии и передаче ее инстит;
тов АН СССР. Создается Институт Ж
тории АН СССР. |
Выходит в свет первый сборник лени!
ских работ по вопросам просвещения
культуры под редакцией Н.К. Крупско
Отчеты руководителей ведущих иств
рических журналов страны на открЫ
том партийном собрании ученых-исто
риков Института красной профессура!
Подведены итоги конкурса на лучши(
учебник по отечественной истори!
«Краткий курс истории СССР» (па
ред. А.В. Шестакова) рекомендован !
качестве стабильного учебника дл
3-4-х классов средней школы.
И.В. Сталин публикует письмо «<л
учебнике истории ВКП(б)». ’]
t f >аткая хроника событий
551
I938 г., сентябрь «Правда» публикует текст нового учеб- ника по истории партии: «История ВКП(б). Краткий курс», одобренный ЦК ВКП(б).
l‘)38 г., ноябрь, 14 В Институте истории АН СССР созда- ется сектор истории СССР XX в. (пер- вый руководитель — Н.М. Лукин).
1938 г. Опубликован проект схемы многотом- ной «Всемирной истории» (в 26 т.).
1938 г. Центральное архивное управление пе- редается в ведение Наркомата внут- ренних дел СССР.
1939 г. Сессия Отделения истории АН СССР заслушивает доклады о проблемах ис- тории: СССР - А.В. Шестаков; древне- го мира — А.В. Мишулин; средних ве- ков — А.Д. Удальцов; нового времени - А. В. Ершов.
1939 г. Выход в свет 1-го тома учебника по истории СССР для университетов (под ред. В.И. Лебедева, Б.Д. Грекова, С.В. Бахрушина).
1939-1940 гг. Разворачивается мощная кампания по критике школы М.Н. Покровского. («Против исторической концепции М.Н. Покровского». М.; Л., 1939; «Против антимарксистской концеп- ции М.Н. Покровского». М.; Л., 1940.)
1941 г., ноябрь, 28 Закрыт МИФЛИ.
1941 г., ноябрь Президиумом АН СССР создана ко- миссия по подготовке летописи Оте- чественной войны (Г.Ф. Александров, И.И. Минц, Ем. Ярославский).
1941 г. СНК СССР утверждает «Положение о
552
Краткая хроника собиг^
1941 г.
1941 г.
1941—1950 гг.
1942 г., июнь -
сентябрь
1942 г.
1942 г.
1942 г.
1944 г., март
1944 г.
1946 г., август, 14
1946 г., ноябрь
государственном архивном фонл|
СССР».
Выход в свет первого обобщающе
труда по истории исторической нау)
в России: Рубинштейн Н.Л. «Русек
историография».
В АН СССР создается Бюро науч»
пропаганды. I
Выход в свет четвертого издания сб
рания сочинений В.И. ЛенИ1
(1957—1967 гг. - издаются дополи
тельные 10 томов).
Проведение научных сессий, fl
священных 130-летию Отечественн
войны 1812 г.
Присуждение Государственной прем
авторскому коллективу 2-го тома «1
тории гражданской войны в СССР».
Создан Институт славяноведения J
СССР.
Первое издание сборника: Сталин И
«О Великой Отечественной войне С
ветского Союза». )
Создан военно-исторический секто
Институте истории АН СССР.
Создана археографическая комисс
Института истории АН СССР.
ЦК ВКП(б) принимает постановлен
«О журналах “Звезда” и “Ленинград
Начало нового витка борьбы партш
интеллигенцией.
Совет Министров СССР приним!
к ра ткая хроника событий
553
решение о пятилетием сроке обучения на всех гуманитарных факультетах.
1946 г. Президиум АН СССР создает комис- сию по истории исторической науки.
1946 г. Образована Академия общественных наук при ЦК ВКП(б).
1946 г. Начато издание журнала «Преподава- ние истории в школе».
1946 г. Вышел в свет 1-й том монографии Н.М. Дружинина «Государственные крестьяне и реформа П.Д. Киселева».
1947 г., январь — июнь В Институте философии АН СССР проходят две дискуссии по кни- ге Г.Ф. Александрова «История запад- ноевропейской философии». На вто- рой выступает А.А. Жданов, призывая к беспощадной борьбе с буржуазным объективизмом.
1947 г., май Дискуссия по книге Е.С. Варги об из- менениях в экономике капитализма.
1947 г. Докладом Х.Г. Аджемяна открывается дискуссия о характере движения Ша- миля. Оживление шовинистических настроений в стране.
1947 г. Создается Военно-историческое упра- вление Генерального штаба Воору- женных Сил СССР.
1947 г., декабрь - 1948 г., январь Начало обсуждения в Институте истории собрания сочинений Сталина. Доклады о значении сталинских работ для развития исторической науки.
1948 г., март Всесоюзное совещание заведующих ка- федрами истории СССР университетов
554
Краткая хроника собьпи*
и педагогических институтов. Обсужде*
ние книги Н.Л. Рубинштейна «Русски историография».
1948 г., июль, 31 — август, 7 Сессия ВАСХНИЛ разоблачав «вейсманизм-морганизм». Усиливает ся борьба с научной общественность^
1948 г., лето Публичное празднование 10-летия вы хода в свет «Краткого курса». '
1948 г. В Институте истории обсуждается да клад Б.Ф. Поршнева «Современны этап марксистско-ленинского учены о роли масс в буржуазной револй ции».
1948 г. Издаются первые очерки исторм местных партийных организаций Семернин П.В., Корчин М.Н., Раей ко Я.Н. «Очерки истории больше вистских организаций на Дону: J Великой Октябрьской социалистич! ской революции». 1
1949 г., март, 25, 26, 28 Партийное собрание в Институт истории АН СССР обсуждает докл| профессора Г.А. Новицкого и открь вает кампанию по борьбе с космопС литизмом. Главный оратор — профе( сор А.Л. Сидоров.
1949 г., июль, 23 Начало «ленинградского дела».
1949 г., август В передовой статье журнала «Вопрос истории» дается определение понял «космополитизм» применительно , исторической науке. В этом же ном ре публикуется и список космопол! тов.
1949 г. Создаются институты повышения кват фикации преподавателей основ маркси
* / шкая хроника событий
555
ма-ленинизма (ИПК) при МГУ, ЛГУ, Киевском университете.
1949 г. Выход в свет монографии И.С. Смирнова «Из истории строительства социалистиче- ской культуры», в которой излагается кон- цепция культурного строительства в СССР.
1949-1951 гг. Дискуссия о периодизации феодальной и капиталистической формаций на стра- ницах журнала «Вопросы истории».
1950 г., март, 30 «Правда» публикует статью «Против опошления литературной критики» (об ошибочности противопоставления ли- тераторов партийных и беспартийных).
1950 г., май, 9 «Правда» публикует статью А.С. Чикоба- вы «О некоторых вопросах советского языкознания». Начало дискуссии по во- просам языкознания.
1950 г., май Отмена Советом Министров СССР по- становления о присуждении Сталин- ской премии историку Г. Гусейнову за книгу «Из истории общественной и философской мысли в Азербайджане» (Гусейнов покончил с собой после раз- вертывания критики его работы.)
1950 г., июнь, 20 «Правда» публикует статью И. В. Сталина «Относительно марксизма в языкозна- нии».
1950 г., сентябрь Президиум АН СССР принимает ре- шение о начале многотомных изданий по всемирной истории, истории СССР, истории Москвы, истории рус- ской культуры.
1950 г. Журнал «Большевик» (№ 13) публику- ет статью М. Багирова «К вопросу о
556
Краткая хроника собъпии
1951 г., февраль, 21
1951 г., апрель
1951 г., ноябрь
1951 г.
1951 г.
1952 г., апрель, 7
1952 г., октябрь, 10
1952 г., октябрь, 27
1952 г.
характере движения мюридизма и Ша«
миля». Начало открытой пропаганда
русификаторских идей. ]
Ученый совет Института истории А
СССР (директор С.Л. Утченко) приз!
вает к пересмотру оценок националы^
освободительных движений.
М.В. Нечкина публикует в журнал
«Вопросы истории» письмо «К вопрс
су о формуле “наименьшее зло”».
Дискуссия о советской экономике
связи с обсуждением макета учебни!
по политической экономии.
«Правда» публикует статью Г. Шаш1
баева, X. Айдаровой, А. Якушина <5
марксистско-ленинское освещенд
вопросов истории Казахстана». Напй
тание националистической истерии,,
стране.
Экспедиция А. В. Арциховского общ
руживает в Новгороде берестяные гр(
моты.
«Правда» публикует статью «ПреодС
леть отставание в драматургии» (фч
мулируются принципы теории бе
конфликтности).
Президиум АН СССР признал неуд(
влетворительной работу журнала «В(
просы истории».
Расширенное заседание ученого сове!
Института истории. Доклад профессв
ра А.Л. Сидорова о примиренческо)
отношении к буржуазным концепция^
Журнал «Большевик» помещает ра
краткая хроника событий
557
громную статью о положении дел в журнале «Вопросы истории».
1952 г. Выход в свет монографии Б. Абрамова «Партия большевиков - организатор борьбы за ликвидацию кулачества как класса», в которой обосновывается за- кономерность борьбы с кулачеством.
1953 г., март, 20 Постановление Президиума АН СССР «О научной деятельности и состоянии кадров Института истории АН СССР».
1953 г., март В МГУ создается первая кафедра ис- тории СССР советского общества (завкафедрой - профессор М.И. Сти- шов).
1953-1958 гт. Выход в свет «Очерков истории СССР» в 9 т.
1954 г. Выход в свет монографии П.А. Зайонч- ковского «Отмена крепостного права в России».
1954 г. Выход в свет монографии Э.Б. Генки- ной «Переход Советского государства к новой экономической политике (1921-1922 гг.)».
1954 г. Создание в Институте истории отдела по истории СССР периода социализма в составе трех секторов.
1954 г. Выход в свет учебника по политиче- ской экономии.
1954-1956 гг. Дискуссия в журнале «Вопросы исто- рии» по проблемам периодизации ис- тории советского общества.
1955 г. Начало издания «Очерков истории ис- торической науки в СССР».
558
Краткая хроника событий
1955 г. Начало выхода в свет «Всемирной ис- тории».
1955 г. Началась публикация второго изданий сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса.
1955 г. Выход в свет «Очерков истории Вели* кой Отечественной войны (194Н 1945 гг.)», первой обобщающей работы^
1955 г. С.М. Дубровский публикует в журна- ле «Вопросы истории» статью проти| идеализации Ивана Грозного.
1955 г. Выход в свет монографии М.В. Нечкино! «Движение декабристов» в 2 т.
1955 г. После двадцатилетнего перерыва со- ветские историки принимают участи( в работе IX Международного конгресс са историков.
1956 г., июнь, 30 Постановление ЦК КПСС «О преодо- лении культа личности и его последстч ВИЙ». j
1956 г. Возобновлено издание «Военно-исто-1 рического журнала».
1957 г., январь, 8 ЦК КПСС принимает решение об из* дании Полного собрания сочинений! В.И. Ленина (5-е изд.). ! /1
1957 г., март, 9 Постановление ЦК КПСС «О журнала “Вопросы истории”».
1957 г., сентябрь, 12 ЦК КПСС принимает решение об изда* нии многотомного труда «История Be* ликой Отечественной войны Советско-j го Союза (1941-1945 гг.)». i
1957 г. Выход в свет монографии В.П. Данило* ва «Создание материально-технических
краткая хроника событий
559
предпосылок коллективизации сельско- го хозяйства в СССР». Первая обобща- ющая работа об экономической подго- товленности и целесообразности колле- ктивизации.
1957 г. Выход в свет монографии М.П. Кима «40 лет советской культуры» - класси- ческого образца беспроблемного и бес- конфликтного исторического сочине- ния.
1957 г. Выход в свет вузовского учебника по истории СССР эпохи социализма.
1957 г. В ИМЛ при ЦК КПСС создается сек- тор истории международного рабочего движения.
1957 г. Начало издания фундаментального сборника документов «Декреты Совет- ской власти».
1957 г. Создание советско-германской исто- рической комиссии.
1958 г. Создание Научно-методического сове- та АН СССР «История Великой Ок- тябрьской социалистической револю- ции» (руководитель - И.И. Минц).
1958 г. Создание Научного совета «История исторической науки» при отделении истории АН СССР (руководитель — М.В. Нечкина).
1959 г. XXI съезд КПСС делает вывод о полной, окончательной победе социализма в СССР.
1959 г. Выход в свет «Истории Коммуни- стической партии Советского Сою- за» (под ред. Б.Н. Пономарева) “
560
Краткая хроника событий
официального вузовского учебника по истории партии.
1959-1960 гг. Появление работ А.М. Анфимова, И.Ф. Гиндина, К.Н. Тарновского - начало оформления идей «нового на- правления» в советской историогра- фии.
1960 г., июнь, 22 ЦК КПСС принимает постановление «Об издании многотомной “Истории КПСС”.
1960 г. X Международный конгресс истори- ков в Стокгольме.
1960 г. Выход в свет монографии П.Г. Софи- нова «Очерки истории Всероссийской Чрезвычайной комиссии» (1917—1922), Автор обосновывает закономерность применения насилия против буржуа- зии.
1960-1962 гг. Дискуссия о периодизации историй советской исторической науки н| страницах журнала «История СССР».
1960-1965 гг. Издание «Истории Великой Отечест- венной войны советского народа (1941-1945 гг.)» в 6 т. '
1961 г., февраль, 4 Публикация в «Литературной газете» статьи В.М. Турока о положении дел й исторической науке — «История и чи-j татель».
1961 г. XXII съезд КПСС. Принятие третьей) Программы партии.
1961 г. Начало выхода Советской историче- ской энциклопедии.
1961 г. Выход в свет учебника «Историограф
Краткая хроника событий
561
фия истории СССР» (под ред. В.Е. Ил- лерицкого и И.А. Кудрявцева).
1962 г., декабрь, IX-21 Всесоюзное совещание историков «О мерах по улучшению подготовки научно-педагогических кадров по ис- торическим наукам». (Один из пос- ледних антикультовских докладов Б.Н. Пономарева.)
1962 г. Постановление ЦК КПСС «О журнале “Вопросы истории КПСС”».
1962 г. Публикация повести А. И. Солжени- цына «Один день Ивана Денисовича».
1963 г. Выход в свет монографии К.В. Гусева «Крах партии левых эсеров» - одной из первых обобщающих работ по исто- рии непролетарских партий.
1963 г. Выход в свет сборника работ М.М. Бах- тина «Проблемы поэтики Достоев- ского».
1963-1964 гг. Дискуссия о переходе к нэпу на стра- ницах журнала «Вопросы истории».
1964 г. Дискуссия о некапиталистическом пу- ти развития отдельных народов на страницах журнала «Вопросы истории КПСС».
1964 г. РИСО АН СССР образовал в издатель- стве «Наука» редколлегию серии «Вто- рая мировая война в исследованиях, воспоминаниях, документах».
1964 г. Выход в свет монотрафии Н.Н. Масло- ва «Ленин как историк партии».
1964-1980 гг. Выход в свет многотомной «Истории КПСС».
562
Краткая хроника событий
1965 г., май - июнь Первая всесоюзная конференция по истории советской культуры (М.П. Ким предложил периодизацию истории культурной революции в СССР).
1965 г. Начало систематического издания сборников «История и историки».
1965 г. Выход в свет монографии «Великая Оте- чественная война Советского Союз| 1941-1945 гг. Краткая история».
1965 г. Выход в свет книги А. Некрича «1941, 22 июня». Автор по ряду вопросов ра- зошелся с официальной версией на- чального этапа Великой Отечествен* ной войны.
1965 г. Начало работы методологического се- минара под руководством М.Я. Геф- тера. *
1966 г., январь, 30 «Правда» публикует статью Е.М. Жукова^ В.И. Шункова, В.Г. Трухановского о н> обходимости снятия термина «культ лич* ности».
1966 г., февраль, 16 Обсуждение в ИМЛ при ЦК КЛСЙ книги А. Некрича «1941. 22 июня». J
1966 г., апрель, 18 ИМЛ при ЦК КПСС проводит науч* ную сессию, посвященную заверши нию издания Полного собрания сочи- нений В.И. Ленина. I
1966 г. Процесс над А. Синявским и Ю. Даниэ- лем. Усиление идеологического диктате в стране. 1
1966 г. Начало издания журнала «Советски^ архивы».
1966-1968 гг. Дискуссия о причинах перехода к нэпу и|
Краткая хроника событий
563
его содержании на страницах журнала «Вопросы истории КПСС».
1967 г. Институт истории АН СССР прини- мает решение о подготовке многотом- ного издания по истории советского рабочего класса.
1967 г. Выход в свет монографии С.П. Трапез- никова «Ленинизм и аграрно-крестьян- ский вопрос» в 2-х т., предопределив- шей характер и направление изучения аграрной истории советскими исследо- вателями.
1967 г. Постановление ЦК КПСС «О мерах по дальнейшему развитию общественных наук и повышению их роли в коммуни- стическом строительстве».
1967 г. Опубликованы тезисы ЦК КПСС «О 50-летии Великой Октябрьской социа- листической революции».
1967 г. Создан Институт военной истории.
1967 г. Выходит в свет моно1рафия ИД. Коваль- ченко «Русское крепостное крестьянство в первой половине XIX в.» — один из первых опытов обработки массовых исто- рических источников с помощью ЭВМ.
1967-1973 гг. Выход в свет монографии И.И. Минца «История Великого Октября» в 3 т.
1968 г. Выход в свет монографии Г.Д. Алексее- вой «Октябрьская революция и истори- ческая наука в России (1917—1923 гг.)».
1968 г. Полемика на советско-итальянской конференции историков между А.Я. Ав- рехом и И.Ф. Гиндиным, с одной сто- роны, Л.В. Черепниным и М.В. Нечки-
564
Краткая хроника событий
ной — с другой, по вопросу оценки сов- ременного состояния советской истори- ческой науки.
1968 г. Создание на базе Института истории АН СССР двух институтов - Институ- та истории СССР и Института всеоб- щей истории.
1969 г. Проведение в Москве Всесоюзной конференции «В.И. Ленин — осново- положник советской исторической на- уки».
1970 г. Выход в свет тезисов ЦК КПСС «К 100-летию со дня рождения В.И. Ле- нина».
1970 г. XIII Международный конгресс исто- риков в Москве.
1970 г. Выход в свет книги Е.Н. Городецкого «В.И. Ленин — основоположник совет- ской исторической науки».
1972 г. Постановление Отделения истории АН СССР о «новом направлении» в советской исторической науке.
1973 г., март, 21-23 Разгром «нового направления» на спе*( циальном совещании в Отделе науки! ЦК КПСС. ;
1973 г. Опубликован первый учебник по ис-5 точниковедению (под ред. И.Д. Коваль-] ченко). ]
1974 г. Выход в свет монографии И.Я. Фрояно-j ва «Киевская Русь» с новой версией на- чального этапа российской истории.
1975 г. XIV Международный конгресс исто-! риков в Сан-Франциско.
Краткая хроника событий
565
1975 г. Выход в свет обобщающей историогра- фической монографии В.С. Лельчука «Социалистическая индустриализация СССР и ее освещение в советской исто- риографии».
1975 г. Выход в свет обобщающей историогра- фической монографии В.И. Погудина «Путь советского крестьянства к социа- лизму. Историографический очерк».
1976 г. Выход в свет монографии В.Д. Поли- карпова «Пролог гражданской войны в России» с изложением новой версии истории гражданской войны в СССР.
1976 г. Выход в свет монографии В.И. Касья- ненко «Развитой социализм: историогра- фия и методология проблемы», в кото- рой реализовалась брежневская версия этапов социалистического строительства в СССР.
1976-1978 гг. Обсуждение методологических проб- лем истории КПСС на страницах жур- нала «Вопросы истории КПСС».
1977 г. Выходит в свет книга Л.М. Спирина «Крушение помещичьих и буржуаз- ных партий в России (начало XX в. — 1920 г.)» - первый обобщающий опыт сравнительного изучения непролетар- ских партий.
1978 г. Выход в свет монографии Л.М. Баткина «Итальянские гуманисты: стиль жизни и стиль мышления» — пример поста- новки принципиально новых вопросов перед историей.
1978 г. Выход в свет мемуаров Л.И. Брежнева «Целина» ~ начало нового витка в развитии культа вождизма, в который
566
Краткая хроника событий
втянулось подавляющее большинство советских историков и литераторов.
1979 г. XI Всемирный конгресс Международ- ной ассоциации политических наук «В.И. Ленин как политический мыс- литель».
1980 г. XV Международный конгресс истори- ческих наук в Бухаресте.
1980 г. Ленинская премия присуждается книге Н.М. Дружинина «Русская деревня на переломе. 1861—1880 гг.».
1985 г. Журнал «Коммунист» (№ 14) публи- кует статью Ю.Н. Афанасьева «Прош- лое и мы».
1985 г. XVI Международный конгресс исто- рических наук в Штутгарте.
1986 г., октябрь, 1-3 Всесоюзное совещание заведующих кафедрами общественных наук выс- ших учебных заведений. Формирова- ние новых партийных установок по проблемам развития советского обще- ствоведения.
1987 г., май При Научном совете по истории ми- ровой культуры Президиума АН СССР начал работу семинар по исто- рической психологии (руководитель - А.Я. Гуревич).
1987 г. Начало публичных лекций в Москов- ском государственном историко-архив- ном институте (ректор — Ю.Н. Афа- насьев): «Социальная память человече- ства».
1987 г. ИМЛ при ЦК КПСС проводит «круг- лый стол» на тему «Действие механиз-
Краткая хроника событий
567
ма торможения в 70-х гг». Начало кри- тического переосмысления опыта со- циалистического строительства в СССР.
1987 г. Выход в свет книги П.В. Волобуева «Выбор путей общественного разви- тия: теория, история, современность». Всплеск исследовательского интереса к проблеме альтернативности истори- ческого развития.
1988 г., март, 13 Публикация в газете «Советская Рос- сия» статьи Н. Андреевой «Не могу поступиться принципами». Изложе- ние охранительных принципов в по- литике.
1988 г., апрель, 5 «Правда» публикует ответ на статью Н. Андреевой.
1988 г. Выходит в свет сборник «Иного не да- но» (сост. Ю.Н. Афанасьев) — мани- фест демократической интеллигенции периода перестройки. Начало издания серии: «Перестройка: гласность, демо- кратия, социализм».
1988 г. Выход в свет на русском языке книги С. Коэна «Бухарин. Политическая биография. 1888-1938».
1989 г. «Круглый стол» в редакции журнала «Вопросы истории» с участием совет- ских и американских историков: анализ состояния дел в исторической науке. Определение понятия «кризис истори- ческой науки».
1989 г. Выход в свет книги «50/50. Опыт словаря нового мышления» (отв. ред. Ю. Афанасьев, М. Ферро). Поста- новка принципиально новых вопро-
568
Краткая хроника событий
сов перед историческим прошлым и совреме н ностью.
1989 г. Выход в свет статьи Ю. Буртина «Ахиллесова пята теории Маркса». Начало систематической критики марксистской концепции историче- ского процесса.
1990 г., ноябрь В Институте истории СССР АН СССР проводится конференция на тему: «Нэп - идеи, практика, уроки».
1990 г. Выход в свет монографии А.Я. Гуреви- ча: «Средневековый мир: культура без- молствующего большинства». Опыт реализации культурологических прин- ципов в историческом исследовании.
1990 г. XVII Международный конгресс исто- рических наук в Мадриде.
1991 г. Выход в свет книги А.С. Ахиезера «Россия: критика исторического опы- та». (Реализация нетрадиционных принципов освещения отечественной истории.)
1992 г., январь — февраль Выход в свет последнего номера журнала «История СССР». Далее жур- нал издается под названием «Отечест- венная история».
1992 г., февраль, 27 Начал работу теоретический семи- нар по аграрной истории в Институ- те отечественной истории РАН (ру- ководитель — профессор В.П. Дани- лов).
1992 г., июнь, 30 — июль, 2 Международный научный семи- нар: «Сталинизм как всемирно-исто- рическое явление: закономерность, уг- роза, вызов».
Краткая хроника событий 569
1992 г., ноябрь, 26 Конференция в Институте отечествен- ной истории РАН по истории Ок- тябрьской революции.
1992 г. Выход в свет первого альтернативного учебника по отечественной истории для средней школы: Жарова Л.Н., Ми- шина И. А. «История Отечества. 1900—1940».
ИМЕННОЙ УКАЗАТЕЛЬ
Абалин С.М. 207, 214
Абанькин В. 342
Абовин-Егидес П. 422, 428
Абрамкин В. 410
Абрамов А. 30,39
Абрамов Б.А. 557
Авдеев Н.Н. 61, 75
Авенариус Р. 251
Аврех А.Я. 158, 375, 379, 382, 389,
392, 446, 563
Авторханов А. 348
Адамеску А.А. 346
Адамов В.В. 358, 369, 378, 387, 389,
393, 396
Аджемян Х.Г. 553
Аджубей А.И. 343
Айдарова X. 556
Адоратский В.В. 89, 220
Акрамов Н.М. 115
Аксенов В.П. 422, 428
Аксенов Ю.С. 340
Аксенова Е.П. 113
Аксютин Ю.В. 341
Алаторцева А.И. 86, 134, 160, 161
Александр II 476
Александр III 476
Александров А.П. 412
Александров Г.Ф. 181, 551, 553
Алексеев В.А. 342
Алексеев В.М. 53, 86
Алексеева Г.Д. 39, 86, 157, 563
Алексеева Л.М. 323, 342, 402, 403,
408, 416, 424-426
Амальрик А. 426
Аминова Р. 105
Ангелова И.А. 97
Андреев А.И. 45, 53, 55, 58, 60,
65-67, 69, 76, 205, 232
Андреев Е.М. 344
Андреева Н. 567
Андрияшев А.М. 52
Андропов Ю.В. 406, 410, 413, 420,
421, 424, 425, 427, 428, 451
Анисимов И.В. 312
Анисимова Е. 214
Анистратова И.А. 425
Антонова Е. 429
Антонович И. 39
Антонов-Овсеенко А. 348
Антосяк А.В. 121, 512
Анфилов В.А. 285, 286, 313, 492,
493, 498, 500, 503, 510, 511,
514-521
Анфимов А.М. 100, 371, 372, 392,
396, 446, 560
Анциферов Н.П. 90, 231, 239
Арбатов Г.А. 266, 273, 324, 342, 343
Ардашев Н.А. 56
Ардашев П.Н. 115
Аристэ П. 114
Арманд И.Ф. 244
Арон Р. 402, 423
Арсен П. 98, 101
Артизов А.Н. 238, 536
Арутюнян Г.М. 345
Арциховский А. В. 25, 556
* Составлен С. Ю. Вершинской, А. П. Логуновым, О. Н. Панковой.
** Курсивом выделены фамилии авторов статей настоящего сборника.
Именной указатель
571
Арьес Ф. 485
Ассатурова М.Н. 118
Астахов Г.А. 292
Астров В.Н. 129, 131
Афанасьев А.В. 495, 502, 513, 514,
518
Афанасьев Ю.Н” 37, 39, 75-77,
343, 427, 431, 443, 449, 453,
456, 468-472, 475-477, 481,
482, 484-487, 489, 499, 510,
516, 524, 566, 567
Ахиезер А.С. 474, 486, 568
Ахтамзян А. А. 510
Баазова Ф. 342
Бабин А.И. 515, 516
Бабиченко Д. 342
Багалей Д.И. 188
Багиров М. 555
Бадя Л.В. 80, 109
Баевский Д.А. 167
Базилевич К.В. 149, 150, 167, 188
Байрамукова Ф. 342
Бакунин М.А. 128, 133, 134, 147
Балянова В. 445
Баранов А.А. 344
Барг М.А. 105, 111
Баррон Д. 426
Барсенков А.С. 40, 327, 345
Барсуков Н.А. 340, 344, 348
Бартольд В.В. 53, 56, 82, 83, 115
Барышников В.Н. 512
Барышников Н.И. 512
Баткин Л.М. 27, 431, 440, 442, 445,
446, 453, 565
Батлер Дж. 313
Баттистрада Ф. 444
Батурин Н.Н. 131
Батыгин Г.С. 328, 345
Баханова Е.В. 348
Бахрушин С.В. 38, 56, 90, 148, 149,
65, 167, 174, 175, 187, 218, 231,
551
Бахтин М.М. 547, 561
Бедия Э.А. 270
Безбородов А.Б. 423, 424
Безнин М.А. 331
Безыменский Л.А. 513
Беленький ИЛ. 77
Беллестрем К.Г. 211
Белов Н. 428
Белый О.В. 344
Беляев В.И. 519
Беляев Е.А. 117
Беляев П.А. 56
Бенедиктов И.А. 324
Бенешевич В.Н. 49, 52
Бердяев Н.А. 19, 39, 83, 473
Бережков В.М. 512, 514, 519
Березкин А.В. 118
Берзин Я.А. 200, 204
Берия Л.П. 243, 244, 262, 270, 286,
337, 348, 534, 550
Беркли 96
Берков П.Н. 113
Бернгейм Э. 61, 68
Бернштейн Э. 246
Беррал П. 99
Бертельс Е.Э. 86
Берхин И.Б. 36, 40, 186, 190
Бершин Е. 427
Бескровный Л.Г. 385, 386
Беспалов Н.Е. 348
Бестужев-Рюмин К.Н. 48, 65, 68,
74, 76
Бетелл Н. 345
Бжезински 3. 192
Бибиков М.В. 122
Блаватский В.Д. 119
Благоев Д. 136
Блинов Н.В. 373
Блок М. 63, 66
Блюментрит Г. 313
Бобровников В.О. 331
Бобылев П.Н. 497, 514
Бовыкин В.И. 353, 358, 365, 367,
371, 375-379, 385, 388, 392-396
Богачев П.Г. 85
Богдашкин П.И. 343
Богденко МЛ. 344
Богомолов О.Т. 481
Богораз Л. 410, 413, 424, 426, 427
Богораз-Тан В. Г. 86
Богословский М.М. 49, 88,235
Бойе 88
Бойко И. 117
Болдырев Н.В. 45
Болотников А.А. 86
572
Именной указатель
Болотников И.И. 155
Болтин Е.А. 119, 284, 303
Болховитинов Н.Н. 105
Бонвеч Б. 390-392, 397, 481
Боннэр Е. 411, 414, 415
Бордюгов Г.А. 38, 463, 482-484,
487
Борзенков А. Г. 342
Борисов Ю.В. 115
Борисов Ю.С. 211, 339, 341, 342
Бородин А.В. 49
Бородин В. 519
Бороноев А.О. 345
Борщаговский А. 345
Бочаров Ю.Н. 61, 76
Брайчевский М.Ю. 150
Брауденбург Э. 91
Брачев В.С. 237-239
Брежнев Л.И. 266, 267, 412, 426,
451, 462, 467, 565
Бржостовская Н.В. 212
Бродель Ф. 97, 485
Бромлей Н.Я. 343
Бромлей Ю.В. 105
Брук С.И. 112
Брусилов А.А. 523, 535
Бруцкус Ю. 115
Брэдли О. 314
Бубнов А.С. 130, 131, 243, 258
Бугай Н.Ф. 328, 345
Буганов В.И. 100, 385
Бударин В. 482
Буймистер А.И. 345
Буковский В.И. 410, 421, 422,
425, 428
Булавин К. 155
Булгаков С.Н. 83
Булганин Н.А. 311
Бурганов А.Х. 27, 466, 482, 484, 485
Бурджалов Э.Н.158, 265
Бурмистров Н.А. 41
Буртин Ю.Ф. 443, 453, 481, 568
Бутенко А. 453
Бухарин Н.И. 144, 166, 167, 187,
233, 273, 430, 438, 442, 454,
466, 467, 481, 568
Бушуева Т.С. 510
Быков Р. 8
Быковский С.Н. 61, 75, 76, 205, 213
Бычков С. 425, 443
Бычок С.М. 346
Вавилов Н.И. 67
Ваганов Ф.М. 310
Вайнштейн О.Л. 102, 119
Ваксберг А.И. 348
Ваксер А.З. 344, 348
Валишевский К. 229
Валк С.Н. 43, 45-48, 51, 55, 57, 58,
60, 61, 63, 75, 76, 214, 220, 222,
231, 237
Валлерстайн И. 318, 339
Ванаг Н.Н. 28, 30, 39, 140, 141, 147,
161, 188, 189, 360, 362, 363,
371, 391, 393, 394
Вандалковская М.Г. 474, 486
Ванников Б.Л. 303
Варга Е.С. 352, 390, 391, 553
Варенников В.И. 310
Варшавчик М.А. 38, 40, 41, 480
Василевский А.М. 303, 500, 502
Васильев А.В. 312
Васильев С.В. 109
Васюков В.С. 385, 386
Васютин Ю.С. 38, 480, 482
Ващенко П.Ф. 512
Вдовин А.И. 327, 345
Вебер М. 105, 473
Веденеев Ю.А. 327, 345
Великанова О.В. 487
Великанова Т. 410
Беликовский С.И. 487
Венков Н.Н. 512
Вербицкая О.М. 331
Вернадский В.И. 43, 54, 58, 67, 74,
239
Вернадский Г.В. 43, 45, 58, 73, 74,
115
Верт Н. 426, 470, 485
Верховский П.В. 49
Веселов В.Т. 109
Веселов Н.А. 348
Веселовский С. Б. 52
Вестфаль 3. 313
Вижье Ф. 99, 100
Викторов И. 392
Вилар П. 99
Виленский-Сибиряков В.Д. 86, 130
Именной указатель
573
Виноградов В.А. 111, 121
Виноградов В.Д. 343
Виноградов П.Г. 84
Витте С.Ю. 446
Вишлев О.В. 519
Владимирский А.В. 500, 515—518
Владимирцов Б.Я. 53
Внотченко Л.Н. 313
Власов А. В. 344
Власов Ю.П. 419, 4?7
Водарский Я.Е. 105
Водолазов Г. 443
Вознесенский Н.А. 281, 312
Волгин В.П. 85, 89, 91, 95, 115,
117, 180, 549
Волин М.С 256, 257, 260, 272, 380,
387
Волков В.В. 214
Волков В.К. 514, 519
Волков Г. 271
Волков И.М. 344, 346
Волков С.В. 491, 493, 510—513
Волков Ф.Д. 348, 520
Волкогонов Д.А. 347, 348, 472, 484,
489, 495, 500, 505, 510-515,
517-521
Волобуев О.В. 40, 41, 328, 341, 345,
481, 482, 485, 486
Волобуев П.В. 27, 38, 105-107, 158,
159, 353, 354, 373, 375, 376,
384, 387, 389, 391, 392, 396,
464, 465, 476, 480, 483, 484,
567
Волосевич 205
Волошин М.А. 221, 234, 237-239
Вольман С. 113
Воробьев Ф.Д. 312
Воробьев Ю.Ф. 344
Воронов Г.И. 324
Воротников В.И. 417
Ворошилов К.Е. 243, 279, 311, 312,
337
Воскресенский А. К. 485
Восленский М. 347
Воюшин В.А. 520
Врангель П.Н. 193
Вылцан М.А. 331
Высоцкий В.С. 406
Вышинский А.Я. 337, 348
Гаджиев К.С. 211
Газганов Э. 139
Газельмайер Ф. 197
Галансков Ю. 409
Галицкий К.Н. 518
Галич А. 406
Галкин А. 339
Галузо П.Г. 351, 389
Гальдер Ф. 313
Ганелин Р.Ш. 379
Гареев М.А. 310, 502, 503, 514, 518,
519, 521
Геббельс Й. 196, 198-200, 212, 213
Гевара Че Эрнесто 445
Геворкян Н. 427
Гейвин Д.М. 314
Гейер Д. 388, 398, 481, 482
Гейзер М. 427
Гейстер А.И. 142
Генкина Э.Б. 40, 135, 557
Геодекян А.А. НО
Герасев В.И. 121
Гершуни В. 410
Герцен А.И. 12, 13, 15, 38, 128
Гесс Р. 495, 514
Гетч О. 88
Гефтер М.Я. 34, 41, 179, 348, 355,
372, 392, 393, 410, 429, 430,
437, 439, 442, 444, 483, 562
Гильфердинг Р. 188
Гимпельсон Е.Г. 36, 40
Гиндин И.Ф. 140, 141, 189, 351,
355, 357, 359-369, 372, 373,
375-378, 389, 392-396, 398,
560, 563
Гиндин С.И. 398
Гинзбург А. 409
Гитлер А. 191, 194-196, 199, 200,
204, 206, 209, 276, 298, 315,
489, 490, 494, 503, 507, 510,
511, 514-516, 518, 520
Глезерман Г.Е. 102
Говорков А.А. 239
Годунов Борис 222, 224
Гозман Л. 485
Голиков В.А. 273
Голиков С. 312
Голиков Ф.И. 505
Голицын В. 426
574
Именной указатель
Голованов В. 444
Головенко А. 428
Головков А. 446
Голомшток И.Н. 213
Голуб П.А. 397
Голубев А.В. 211, 339, 341, 342
Голубева Е.И. 38, 458, 483, 485
Голубцов В.С. 77
Голубцов И.А. 205
Голубцов С.А. 540
Голубцова Е.С. 113, 121
Гольдер Ф. 88
Гольман М.Б. 140
Гоппе В. 196
Горбаневская Н. 407, 421
Горбатов А.В. 303, 315
Горбачев М.С. 41, 268, 269, 273,
306, 315, 317, 418, 426, 429,
431, 432, 434, 441, 451, 453,
480, 481
Горбунов Н.Г. 125
Гордиевский О. 420, 426, 427
Гордон Л.А. 339, 445
Гордон С. 206, 212
Горев В.К. 481
Горелов И.Е. 481
Горин П.О. 137, 140, 146, 147
Горлов С.А. 510, 513, 520
Городецкий Г. 492, 496, 509, 511,
514, 515, 517-520
Городецкий Е.Н. 157, 187, 564
Горчева А.Ю. 342
Горький А.М. 18, 547
Горьков Ю.А. 500-502, 505, 506,
514-518, 520
Гот Г. 313
Готье Ю.В. 56, 90, 218, 226
Гофманн П. 194, 198, 200, 203, 206,
212
Грабарь А.Н. 115
Гранин Д. 442
Грановский ЕЛ. 141, 189
Гребенюк А. 516
Греве И.М. 43-46, 57, 58, 63, 74,
125
Греков Б.Д. 74, 89, 139, 147, 148,
150, 167, 169, 171, 172, 174, 175,
177, 181, 187, 188, 549, 551
Гречко А.А. 299, 303, 304
Гречко П.К. 449, 479, 482
Грибоедов А.С. 189
Григоренко П.Г. 342, 410, 413 . 417,
421, 425
Григорьев С. 496, 514
Григорьянц Т.Ю. 511, 513
Григулевич И.Р. 121
Гришин В.В. 266
Громыко Анат. А. 301
Громыко А.А. 343
Гроссман В. 443
Грылев А.Н. 296, 314
Гуайер Дж. 313
Губенко М.П. 77
Губер А.А. 97, 118, 119
Губогло М.Н. 487
Гуревич А.Я. 27, 325, 339, 343, 470,
471, 485-487, 566, 568
Гуров А.А. 516, 518
Гусев К.В. 457, 561
Гусев С.И. 131
Гусейнов Г. 555
Гусейнов Н.И. 335
Гутнова Е.В. 100, 101, 121, 390
Гэлбрейт Дж. 413
Дамье В.В. 340
Дан Ф. 444
Данилов А.И. 37, 103
Данилов В.Д. 315, 331, 506, 516,
518, 519, 521
Данилов В.П. 70, 76, 332, 397, 475,
481, 558, 568
Данилова Л.В. 151, 372, 378, 392
Даниэль А. 424, 426, 427
Даниэль Ю. 420, 562
Данциг Б.М. 109
Данченко Н. 190
Дахшлейгер Г.Ф. 121
Дашичев В.И. 306
Двориченко А.Ю. 238
Девятко И.Ф. 328, 345
Деглер К. 106
Дедков И. 482
Деникин А.И. 193, 222
Денисевич М.Н. 331
Денисов Ю.П. 346
Дениц К. 313
Деренковский Г.М. 380, 383, 387
Именной указатель
575
Державин Н.С. 90
Дерр Г. 313
Джавланов О.Т. 347
Джекобс Р. 536
Дилигенский Г.Г. 118, 444
Дмитренко В.П. 481
Дмитриев С.С. 148
Добиаш-Рождественская ОА 51-53,
56, 58, 74
Добренко Е. 342
Добровольский А. 409
Добролюбов Н.А. 15
Довженок В.И. 150
Долгий В. 481
Долгов В.М. 331
Долгодворов В. 110
Долинин В. 427
Донгаров А. Г. 510, 512
Досталь М.Ю. 113
Достоевский Ф.М. 565
Драбкин Я.С. 101, 102, 119
Драгунский Д.В. 341
Дризулис А. 512
Дро Ж. 99
Дробижев В.З. 111, 121
Дружинин Н.М. 24, 117, 150-153,
167, 175-177, 376, 377, 397,
398, 553, 566
Дружинина Е.И. 100
Дубина К. 119
Дубовницкий Г.А. 344
Дубоносов Д.И. 331
Дубровский С.М. 38, 138, 147, 156,
546, 558
Дудзинская Е.А. 79-81, 87, 90, 92,
94, 108, 109, 114-118
Дудинцев В. 442
Дудко И.Д. 348
Душкова Н.А. 346
Дьяков Ю.Л. 510
Дьяконов И.М. 100
Дьяконов М.А. 49-52, 56, 58
Дэвис Р.У. 346, 482
Дюбюк А. 101
Дюпрон А. 101
Дякин В.С. 379, 391
Евграфов И.В. ПО
Евфимовский 206
Егоров А.Г. 266
Егоров А.И. 142, 499, 516
Егоров Д.Н. 56, 90
Ежов В.А. 344
Екатерина II 49
Елачич А. К. 85
Елисеев В. 521
Елисеев С.Е. 53
Елпатьевский А.В. 214, 535
Ельцин Б.Н. 428, 431, 441, 453,
467, 526
Емельянов Ю.В. 491, 493, 510-513
Емец В.А. 397
Епишев А.А. 299, 304
Ермак Тимофеевич 223
Ермаков Д. 348, 427
Ермоленко Л.И. 328, 345
Ерошкин Н.П. 379
Ерусалимский А.С. 167
Ершов А.В. 551
Есаков В.Д. 115
Жарова Л.Н. 569
Жданов А.А. 23, 24, 39, 166, 181,
245, 256, 260, 307, 337, 342,
549, 553
Жебелев С.А. 53, 112
Желенина И.А. 80
Желицки Б.Й. 494, 513
Жижиленко А.А. 49
Жилин П.А. 105, 301, 312, 314, 315
Жилинская А.Н. 389
Жиро Р. 391
Жиромская В.Б. 329
Жуков Г.К. 289, 291, 303, 304, 315
Жуков Е.М. 30, 97, 99, 101, 102,
121, 296, 562
Жуковская НЛ. 331
Журавлев В.В. 339
Забелин И.Е. 236
Заборов М.А. 117
Загладин Н.В. 341, 509
Зайдель Г. 238, 239, 548
Зайончковский П.А. 557
Зайцев М. 310
Зайчневский П.Г. 131
Зак Л.М. 189
Замогильный С.И. 344
576
Именной указатель
Замятин Н.М. 312
Заозерская Е.И. 149, 151
Зарубин А. Г. 344
Заславская Т. 343
Захаров М.В. 304, 514, 515-518,
521
Захарова О.Д. 344
Зверева Г.И. 487
Здравомыслов А. Г. 112
Зевелев А.И. 38, 40, 41, 459, 483
Зезина М.Р. 340
Зеленин В.В. 120
Зеленин И.Е. 332, 346
Земсков В.Н. 342
Зильберфарб И.И. 27
Зима В.Ф. 331, 487
Зимин А.А. 27, 66, 150, 172, 188
Зиновьев А. 339, 404, 424
Зиновьев Г.Е. 137, 144, 273, 465,
545
Злыднев В.И. 115
Золина Е.С. 347
Зубкова Е.Ю. 319, 340, 341, 424, 426
Зырянов П. 446, 486
Ибсен Г. 454, 481
Иван Грозный 222, 307, 558
Иванов Б. 427
Иванов В.В. 30, 37, 40, 103
Иванов Г.М. 71, 77
Иванов И.Ф. 23, 39
Иванов Л.М. 237, 380, 381, 389,
392, 483
Иванов С.П. 521
Иванова Л.В. 239, 376
Иванченко В.М. 346
Ивашутин П.И. 520
Ивкин В.И. 519
Игнатовский П.А. 190
Игрицкий Ю.И. 211, 341
Иконников В.С. 188
Илизаров Б.С. 74, 536
Имерицкая Н.В. 187
Иллерицкий В.Е. 561
Ильенков Э. 320
Илюхина Р.М. 119
Ингерфлом К.С. 38
Индова Е.И. 100, 154, 161
Иоанн, митрополит 341
Ионесов В.И. 123
Ионов И.Н. 487
Ионова Г.И. 155
Иоффе А.Е. 79, 81, 82, 115
Иоффе Г.З. 446
Исаев С.И. 515, 517-519, 521
Искендеров А.А. 38, 449, 479
Истомин В.Г. 331
Кагаловский К. 341
Каган С. 348
Каганович Л.М. 243, 246, 270, 337,
348
Казаков М.И. 518
Казанцев Б.Н. 343
Калинин В. 509
Калугин О. 420, 427
Каменев Л.Б. 137, 465, 544
Каминская Д. 403, 424
Кандауров В.И. 192, 211
Кандель П.Е. 325, 343
Капица ПЛ. 413, 425, 428
Капто А.С. 38, 480
Капустин М.П. 443, 485, 521
Кара-Мурза А.А. 485
Карамзин Н.М. 124, 163, 165,
226-228, 230, 236, 238, 239
Карасев И.В. 331
Караулов А. 428
Каримов Т.Т. 331
Карпинский А.П. 234
Карр Э. 401, 423
Карсавин Л.П. 44, 52—54, 58,
73-75, 92
Карский Е.Ф. 85
Касьяненко В.И. 41, 190, 343, 565
Касьянов В.С. 346
Каутский К. 126, 129, 538
Кауфман А.А. 44, 45, 52, 58
Кафенгауз Б.Б. 151
Кахк Ю.Ю. 107, 121, 123
Каштанова Е. 487
Квиринг Э.И. 131
Келле В.Ж. 31, 40
Кертис М. 192
Кизеветтер А.А. 49, 83, 223, 486
Кильбургер Н. 52
Ким М.П. 37, 103, 489, 559, 562
Кин ДЛ. 135
Именной указатель
577
Киреев Е.П. 346
Киров С.М. 23, 24, 39, 166, 273,
430, 454, 549
Кирпотин В.Я. 133
Киршин Ю.Я. 515, 517, 519
Кирьян М.М. 500, 517
Кирьянов Ю.И. 373, 380, 382, 392
Киряев Н.М. 313
Киселев А. 120
Киселев А.К. 331
Киселев В.Н. 488, 506, 509, 517,
518, 520, 521
Киселев И.Н. 79
Киселев П.Д. 176, 553
Киселев С. 340
Клайн Э. 407
Клепикова Г.П. 109
Климин И.И. 330
Клопов Э.В. 339
Ключевский В.О. 14, 47, 65, 76,
124, 163, 165, 166, 169, 180,
189, 225, 229, 231, 236, 540
Клямкин И.М. 439, 440, 443, 453,
467, 484
Кнабе Г.С. 470, 485
Кнорин В.Г. 243, 245, 247, 255
Князев Г.А. 108
Ковалев П.А. 119
Ковалев С.А. 426, 427
Ковалевский М.М. 83
Коваль В.С. 519
Ковальзон М.Я. 31, 40
Ковальченко ИД. 121, 154, 161,
339, 370-372, 375, 379, 392,
396, 446, 464, 483, 486, 563, 564
Кожевников М.Н. 515
Кожинов В. 443
Козолев Ю. 445
Козлов В.А. 38, 463, 482-484, 486,
487
Козлов В.П. 535
Козлов Н. 446
Козлов Ф.Р. 348
Коковцов В.Н. 360
Кокошкин Ф.Ф. 46
Коллингвуд Р.Дж. 66
Колобков В.А. 236, 237, 239
Коломиец В.П. 487
Колчак А.В. 193
Кольцов А.В. 108, 109
Кольцов П. 425
Комал Ф.Б. 519
Комков Г.Д. 109, 313
Кон Ф.Я. 147
Кондаков Н.П. 83
Кондратьев Н.Д. 45, 439
Конев И.С. 303, 313
Константин Константинович, вел.
кн. (К.Р.) 216
Копанев А.И. 76
Копылова О.Н. 201, 212, 213, 237
Кораблев Ю.И. 485
Корелин А.П. 380, 381, 393
Корецкий В.А. 327, 345
Коржихина Т.П. 347
Коркоценко Д.И. 346
Корнеев В.Е. 201, 212, 213, 237
Корнеев С.Г. 79, 109
Коробочкин МЛ. 491, 510
Королев В. 421, 428
Королюк В.Д. 113
Короткина Б. 113
Корчин М.Н. 554
Косминский Е.А. 56, 75, 95, 181,
545
Косолапов В.В. 41
Косолапов Р.И. 343
Костава М. 413
Костиков В. 443, 481
Костомаров Н.И. 163
Косых Г.Т. 348
Котельникова Л.А. 121
Котов В.И. 487
Котовский Г.Г. 111
Кохановский В.П. 41
Кочакова Н.Б. 111
Кочетов А. 310
Коэн С. 467, 481, 567
Кравцов В.М. 312
Кравченко С.А. 346
Краевич 219
Крас 278
Красильников А. Н. 115
Красин Л. 445
Красников Е. 411
Краснов Ю. 345
Красов Ю.А. 344
Крейпе В. 313
578
Именной указатель
Кретов Ф.Д. 192-194, 206, 211
Кржижановский Г.М. 233
Кривова М.А. 425, 536
Криворотое В. 444
Кривошеев Ю.Л. 238
Криппс С. 495, 513
Крицман Л.Н. 140
Крицман Л.Э. 142
Крохмаль Е. 496, 499, 505, 514, 516,
520
Круглов С.Н. 523
Крупская Н.К. 130, 550
Крухмалев А.Е. 480
Крыштановская О.В. 334
Кувакин В. 410
Кутушев С. 341
Кудрявцев В.Н. 344
Кудрявцев И.А. 561
Кузищин В.И. 111
Кузнецов А.И. 347
Кузнецов П. 481
Кузнецова К. 118
Кузьмин А. 443
Кузьмин Г.В. 312
Кузьмин М.С. 78
Кукк Ю. 419
Кукушкин Ю.С. 37, 103, 121, 457,
476, 486
Кулев В.М. 332
Кулешов С.В. 41, 481, 482, 485,
486, 536
Куликов В.И. 346
Кулиш В.М. 311, 505, 510, 511
Куманев Г.А. 301, 324, 342
Купцов В.И. 41
Кут X. 81, 84
Кутузов В. 348
Кутузов М.И. 278
Кушнир А.Г. 346
Лабрус Э. 97, 99
Лаверычев В.Я. 366, 367, 379,
393-395
Лавут А. 410
Лазарев В.Н. 99, ПО
Лакшин В.Я. 342
Ланглуа Ш. 53, 61, 68, 70
Лаппо И.И. 115
Лаппо-Данилевский А.С. 26, 43-52,
54-59, 63, 64, 66-68, 73-76,
170, 188
Лаппо-Данилевский И.А. 74
Лапшин И.И. 44, 45
Лауэ Т. фон 394
Лацис О. 481, 482
Лашкова В. 409
Лебедев А.А. 481
Лебедев В.И. 551
Лебедев В.Э. 346
Лебедева А. 424, 427
Лебедева М. 424-426
Лебедева Н.С. 512
Лебедкина Е.Д. 109
Левада Ю.А. 325, 341, 343
Леванов Б.В. 486
Левшин КВ. 109, 238
Лельчук В.С. 189, 480, 481, 487, 565
Ленин В.И. 11, 14-17, 20, 38-41,81,
99, 101, 103, 104, 109, 114,
126-129, 131, 133, 134, 137,
139, 141-143, 145, 154,
156-160, 164, 177, 183, 184,
187, 224, 226, 228, 237, 238,
241, 243-245, 248, 250-253,
261, 270-272, 349-353, 355,
357, 358, 360, 362, 365, 374,
376, 382, 396, 399, 426, 432,
438, 443, 454, 458, 463-466,
480, 483, 487, 489, 537-542, 544,
552, 558, 561, 562, 564, 566
Лепешинский П.Н. 147
Лигачев Е.К. 417, 452, 480, 524
Лиддел-Гарт В.Г. 313
Литвак Б.Г. 71, 77, 100, 444
Литвинов П. 422, 428
Лихачев Д.С. 239
Лихачев Н.П. 56, 76, 90
Лихолат А.В. 24
Логунов А.П. 476, 479, 484, 486
Лооне Л.А. 111
Лукин Н.М. 89-92, 117, 128, 238,
551
Лукин Ю.Ф. 342
Луначарский А.В. 89, 126, 127, 142,
224, 226, 228, 237, 238, 250
Лурье С.В. 327, 345
Луцкий Е.А. 157
Любавский М.К. 56, 90, 165, 205
Именной указатель
579
Любарский К. 420, 425, 427
Любименко И.И. 56
Люблинская АД. 63, 69, 76, 119
Любомиров П.Г. 58, 64
Лютова К. 113
Мавродин В.В. 97, 100, 149, 172,
188
Маевский И.В. 395
Мазур А. 351, 390
Майорский Н. 160
Майский И.М. 95, 314
Макаров Д. 347
Макнил Р. 395, 398
Маковский В.Б. 500, 505, 517, 520,
521
Максаков В.В. 89, 192, 220
Максимов В. 422, 428
Максимова Э.М. 211, 412, 425, 536
Макуров В. 342
Малаховский В.Ф. 135
Маленков А. Г. 343
Маленков Г.М. 319, 326, 334, 337,
340-343, 534
Малиа М. 341
Малиновский Р.Я. 313
Малухин В. 424
Малышев А.И. 139, 160
Мальков ВЛ. 107
Мальцев Н.В. 208
Мамет Л.П. 213
Манфред А.З. 97, 98, 119
Маньков А.Г. 151
Маньковская ИЛ. 269, 270, 483
Мардарь И. 342
Маркин Н.Г. 522
Марков Д.Ф. 109
Маркс К. 11, 16, 20, 61, 133, 139,
143, 147, 164, 171, 187, 241,
244, 261, 351, 435, 443, 445,
463, 465, 481, 538, 543, 546,
557, 568
Марр Н.Я. 53, 86
Марру А.И. 66, 77
Мартов Ю. (Мартов Л.) 444, 454,
481, 538, 543
Марушкин Б.И. 122
Марченко А. 419, 426
Марченко И.Е. 344
Маслов Н.Н. 35, 38, 41, 269, 270,
272, 482, 483, 561
May В.А. 346
Мах Э. 251
Махов М. 445
Медведев В.А. 343
Медведев Ж.А. 423, 426, 428
Медведев Н.Е. 517, 521
Медведев Р.А. 348, 404, 408, 417,
422-424, 426-428, 484, 491,
511, 512
Медушевская О.М. 71, 73, 77
Медушевский А. 444
Мейер М.М. 424
Мейер Э. 88
Меллентин Ф. 313
Мелыпюхов М.И. 448, 449, 479, 505,
509, 512, 515-518, 520, 521
Менделевич А. 318
Мерецков К.А. 303
Мерцалов А.Н. 315, 448, 479, 485,
490, 491, 493, 496, 507, 510,
511, 513, 514
Мерцалова Л.А. 448, 479, 485, 490,
491, 493, 496, 507, 510, 511,
513, 514
Мигранян А. 439, 440, 445
Микоян А.И. 337, 421
Микоян С.А. 421, 428
Миллер А.Ф. 97
Милов Л.В. 154, 370, 392, 396
Милославский Ю. 403, 404, 424
Милыитейн И. 424
Милюков П.Н. 26, 59, 83, 166, 169,
187, 231, 239, 486, 539
Милютин В.П. 142, 465
Минарик Л.П. 392
Минасян М.М. 313
Минин И.А. 331
Минц И.И. 26, 27, 37, 39, 81, 84,
115, 133, 190, 243, 256, 312,
398, 480, 551, 559, 563
Мирский Э.М. 101, 102, 119
Митин М.Б. 257
Михеев В.А. 347
Мишина И.А. 569
Мишулин А.В. 551
Могильницкий Б.Г. 41, 339, 464,
580
Именной указатель
465, 483, 484
Моисеев М. 311
Молотов В.М. 90, 233, 292, 293,
337, 348, 513, 546
Молчанов Н. 445
Монин М.Е. 301
Мордвинцев В.Ф. 121
Морисон С.Э. 314
Морозов П.Д. ПО
Мороховец Е.А. 133, 167
Москаленко К.С. 304
Москаленко С.Г. 331
Мохначева М.П. 108
Мунанка Д. 481
Мунтерс В. 512
Муравьев В.А. 40
Муравьев Ю.П. 115
Мурашов С.И. 273
Мурин Ю.Г. 536
Муртазаева Р.Х. 345
Мухитдинов Н.А. 324
Мушинский В.О. 341
Мэтлофф М. 314
Мюллер-Гиллебранд Б. 520
Назаров М. 328, 345
Назимова А. 445
Наполеон I 278
Наринский М.М. 491
Нарочницкий АЛ. 97, 101, 120, 122
Наследова Р.А. 117
Насонов А.Н. 172, 188
Наумов В.П. 480
Невежин В.А. 505, 520
Невская Л.Г. 113
Невский В.И. 136, 243, 545
Неедлы 3. 88
Нежный А. 446
Некрич А.М. 24, 39, 265, 294, 298,
314, 374, 379, 388, 390, 391,
397, 398, 519, 562, 567
Неласов В.П. 515
Ненашев М.Ф. 335
Неретина С.С. 339
Нетесин Ю.Н. 358, 393
Неупокоев В.И. 100
Нечаев С.Г. 134
Нечкина М.В. 37, 39, 93, 97, 133,
151, 156, 157, 165, 167, 169,
179-182, 189, 375, 377, 398,
556, 558, 559, 563
Никитин С.А. 64, 65, 68, 76
Никитинский И.И. 209
Никифоров В.Н. 111, 120
Николаев А.А. 482
Николаев А. С. 75
Николаев М. 489, 509
Николаева А.Т. 71, 76
Николаи В. 197
Николай II 216
Николас Ч. 314
Никольский Н.М. 52
Никольский С.А. 331
Новгородцев П.И. 72, 77
Новиков В.Н. 324, 343
Новицкий Г.А. 554
Новобранец А. 505
Новодворская В.И. 428
Новосельский А.А. 117
Новосельцев А.П. 385, 392
Ногин В.П. 465
Носков А.М. 512
Нуйкин А. 453
Обушенкова Л. 120
Овруцкий Л. 444
Огарков Н.В. 310
Окуджава Б.Ш. 406
Олесеюк Е.В. 40
Ольденбург С.Ф. 43-45, 48, 50, 53,
8, 74, 75, 125, 234
Ольденбург Ф.Ф. 44
Ольминский М.С. 126, 130
Онегин-Отто А.Ф. 88, 220
Опенкин Л.А. 339, 340, 346
Орачева О.И. 347
Орешников А.В. 56, 58
Орлов А.Д. 489, 490, 491, 495, 501,
510, 511, 513, 514, 516, 517
Орлов А.С. 493, 497, 499, 505, 511,
512, 514, 515, 517-521
Орлов Ю. 426
Орлова Т.В. 348
Оруджев З.М. 41
Оруэлл Дж. 213
Остоя-Овсяный ИД. 301, 315
Остроградский О.И. 49
Именной указатель
581
Осипов А. 481
Осипов В. 408
Осипова К.А. 120
Осипова Т.С. 118
Осколкова Э.Д. 40
Оскоцкий В.Д. 324, 342
Оттокар Н.П. 82, 83, 542
Павленко Н.Г. 285, 515, 520
Павленко Н.И. 154, 372, 392
Павлов А.Г. 509
Павлов-Сильванский Н.П. 215
Павлова Т.А. 105
Павлова Т.Ф. 535
Павловский И. 310
Пажитнов К.А. 152
Пайпс Р. 389, 470, 485, 486
Панкратова А.М. 89—91, 109, 117,
128, 151, 167, 390
Пантин В.И. 444
Панченко П.П. 331
Папандопулос Г. 101
Паротькин И.В. 120, 285
Парсаданова В.С. 511, 513
Пасат В. 342
Пастернак БЛ. 442
Пастуховский Г.П. 499, 516
Патрушев А.И. 344
Пахров А.А. 331
Пашуканис Е.Б. 89, 116
Пашуканис С.А. 208
Пашуто В.Т. 79, 84, 97, 100, 103,
115, 120, 121, 150, 151
Пека О.В. 213
Перфецкий Е.Ю. 115
Перечнев Ю.Г. 517, 518
Перченок В.Ф. 239
Пескова Г.Н. 512
Петр I 49, 223, 228, 229, 238, 307
Петров А. 425
Петров Б.Н. 488, 500, 509, 516-518
Петров Р. 446, 486
Петров Ю.В. 299
Петровский Л. 298
Петрункевич А.М. 237
Петрушевский Д.М. 174, 545
Пивовар Е.И. 111, 424, 471, 487
Пиганьоль А. 70
Пигулевская Н.В. 119
Пильняк Б.А. 229
Пиночет 440, 445
Пионтковский С.А. 169, 187
Пиренн А. 82
Пирумова Н.М. 445
Пихоя Р.Г. 191, 211, 425, 536
Пичета В.И. 90, 167, 218
Пичугина И.С. 118
Пияшева Л. 445
Платонов С.П. 285
Платонов С.Ф. 26, 47, 48, 56, 58,
74-76, 90, 125, 146, 205,
215-239, 538, 546, 547, 548
Плеханов Г.В. 17, 135, 136, 163,
165, 169, 250, 543
Плимак Е.Г. 444, 480
Плутник А. 425
Плющ Л. 421
Погребинский А.П. 394, 395
Погудин В.И. 40, 189, 565
Подкорытов Г.А. 41
Подрабинек А. 428
Покровский М.Н. 24-26, 39, 81, 82,
84, 89, 90, 92, 126-131, 133,
134, 137, 138, 140, 142, 143,
146, 157, 162-171, 174, 179,
180, 187, 188, 192, 193, 195,
200, 201, 213, 217, 220, 221,
224-239, 363, 389, 390, 392,
540-542, 544, 546-548, 551
Полиевктов М.А. 44, 56, 63
Поликарпов В. В. 41, 388, 464, 480
Поликарпов В.Д. 471, 565
Полищук В.Д. 330
Полонский В.П. 133
Полторак С. 509
Полторанин М.Н. 526
Польский М.П. 329, 332
Поляков Л.Е. 344
Поляков Ю.А. 93, 100, 118, 120,
121, 189, 385, 446, 460-463,
475, 480, 483
Поляновский Э. 424, 427, 428
Померанец Г. 443
Пономарев Б.Н. 26, 32, 40, 184,
241, 247, 256, 268, 559, 561
Попов А. 132
Попов В.В. 331
Попов В.П. 342, 344
582
Именной указатель
Попов Г.Х. 339, 441, 445, 446, 453,
481
Попов Н.Н. 243, 258
Попов С.В. 425
Поповский М. 426
Поршнев Б.Ф. 25, 97, 554
Посадовский 17
Поспелов П.Н. 246, 247, 256, 258,
260, 272, 295
Поташ М.А. 135
Пранович А. 520
Предтеченский А.В. 150
Преображенский А.А. 154, 161
Преображенский В.Д. 169
Преображенский П.Ф. 91, 545
Пресняков А.Е. 43, 44, 46-48, 51,
52, 55, 57, 58, 60, 73-75, 169,
215, 220, 221
Приселков М.Д. 53
Прокофьев Ю. 445
Пронштейн А.П. 71
Пронько В. 516
Простоволосова Л.Н. 76, 214
Протопопов А.С. 119
Протченко Б. 428
Проэктор Д.М. 313, 515-517, 519,
520
Пугачев Ем. 155
Пушкарев Л.Н. 71
Пушкарева НЛ. 328, 345
Пушкаш А.И. 494, 513
Пушкин А.С. 12, 124, 155, 220
Пшеничный А.П. 193, 211, 213
Равдоникас В.И. 25
Радек К. 166, 187
Радзинский Э. 443
Радзиховский Л.А. 334
Раенко Я.Н. 554
Разгон А. 444
Разин Е.А. 278
Ряяым С* 1
Райнов Т.И. 45, 58, 63, 74, 76
Ракитов А.И. 41
Ракитянский Я.Г. 238, 239
Раманичев Н.М. 515-519, 521
Рапопорт Я. 345
Распутин Г. 216
Рахметов 16
Рашковский Е.Б. 318, 339
Реддауэй П. 407
Редин М. 187
Резник С. 427
Рейерсон С. 96
Рейзлин Д. 238
Рейман М. 318, 339, 373, 374, 396,
397
Рейхард В. 140
Ржевская Е.М. 212, 213
Ржешевский О.А. 301, 491, 510, 511
Риббентроп И. фон 292
Риджуэй М. 314
Ритчик Ю.И. 113
Ричардс Д. 313
Рогинский А. 405
Родес 52
Родионов П.Н. 268, 273
Рождественский Р.И. 240, 269
Рождественский С.В. 90, 215, 232
Рожков Н.А. 61, 75, 137, 163, 538,
539
Розанов ГЛ. 306, 315, 511, 512
Розенберг А. 196
Розенфельд Я.С. 378
Рокоссовский К.К. 303, 313
Романов Б.А. 43, 45, 58, 63, 90, 220,
236
Романов И. 111
Романовы 218
Романовский Н.В. 485
Романовский С.К. 78
Ронин СЛ. 140, 141, 188, 189, 363
Роскилл О. 313
Ростов А. (Сигрист С.Б.) 239
Ростовцев М.И. 83-85, 115
Ростоу У. 413
Рубинштейн Н.Л. 48, 74, 149, 153,
154, 161, 167, 181, 182, 218,
541, 552, 554
Рубинштейн Н.Л. 167, 225
Руге Ф. 313
Рудницкий К. 345
Рудяков А. 428
Румянцев А.М. 24
Русинов И.В. 340
Рутенбург В.И. 111
Рыбаков Б.А. 27, 172, 173, 388
Рывкина Р.В. 343
Именной указатель
583
Рыжков Н.И. 417
Рыков А.И. 273, 465
Рындзюнский П.Г. 100, 376, 392
Рябов В.В. 340, 480
Рябов В. 296, 297
Рябов Г. 443
Рябушинский П. 202
Рязанов Д.Б. 218, 220, 221, 224, 226,
228-233, 238, 538
Саар Г.П. 61, 75
Саблин В. 417
Сабов А. 446
Савин А.Н. 56
Савицкий П.Н. 85, 90, 115
Савич А. 167
Самойлов А.С. 117
Самсонов А.М. 39, 285, 298, 313,
515, 518-520
Сандалов Л.М. 500, 515-517
Сапожников Б. Г. 301
Сараскина Л.И. 484
Сарбей В.Г. 80, 109
Саункин А.А. 331
Сахаров А.Д. 404, 405, 407,
411-415, 419, 423-427, 431,
453, 536
Сахаров А.М. 41, 103, 104, 121, 151
Сахаров А.Н. 159, 475
Сванидзе А.А. 118
Сверчевская А. К. 109
Сдобное 24, 25
Севостьянов Г.Н. 122
Селиханович А. 30
Селюнин В. 435, 443, 453
Семенов Л.К. 109
Семенов С.С. 122
Семернин П.В. 40, 554
Семидетко В.А. 515, 516, 518
Семиряга М.И. 306, 315, 491-493,
510, 512, 521
Семичаевский М.А. 348
Семичастный В.Е. 324, 342
Сендеров В. 413
Сенокосов Ю.П. 38
Сеньобос Ш. 53, 61, 68, 70
Сергиевский Н.Л. 136
Сергомасов М. 495, 503, 513, 519
Середонин С.М. 52, 76
Сестан Э. 101
Сивачев Н.В. 103
Сиверцев М.А. 487
Сиволгин В.Е. 348
Сивохина Т.А. 340
Сидоров А.В. 340
Сидоров АЛ. 26, 97, 141, 156, 165,
167-169, 177-179, 188, 189,
349, 351, 354-356, 359, 363,
364, 365, 367, 372, 389, 390,
391, 393-395, 554, 556
Сидорова Н.А. 117, 118
Силаев И. 446
Симония Н.А. 339
Симонова М.С. 100, 378, 381, 383,
86
Синявский А.Д. 420, 562
Сиполс В.Я. 491, 510, 513
Сироткин В.Г. 445, 471
Сказин Е.В. 189
Сказкин С.Д. 95, 120
Скворцов-Степанов И.И. 538
Слепков А.Н. 140
Слонимский А. Г. 80, 109
Слуцкий 145
Случ С.З. 496, 511, 513, 514
Смирин В.М. 120
Смирин М.М. 117
Смирнов А. 402
Смирнов А. В. 344
Смирнов А.Ф. 155
Смирнов И.И. 139, 149, 150, 172,
188
Смирнов И.С. 555
Смирнов П.И. 345
Смирнов П.П. 149
Смирнова Н.Д. 511
Снелл Э. 314
Соболев П.Н. 386
Соболевский А.И. 56
Собуль А. 99
Согрин В.В. 482
Соколов Б.В. 505, 511, 516
Соколов Б.М. 85
Соколов О.Д. 121, 187, 238
Солженицын А.И. 404, 412-414,
420, 423, 425, 427, 446, 561
Солнышков Ю.С. 514
Соловей В.Д. 327, 345
584
Именной указатель
Соловьев А Н. 115
Соловьев С.М. 76, 163, 165, 169,
236
Соловьев Ю.Б. 379
Солоухин В.А. 443
Сондерс X. 313
Сорина Л.М. 213
Сорокин А.К. 393
Сорокин ПА 44, 45, 51, 52, 58, 73,
75
Софинов П.Г. 560
Сперанский М.М. 49
Спирин Л.М. 39, 41, 519, 565
Спицын А.А. 225
Срезневский В.И. 52
Сталин И.В. 18, 20, 21, 23, 24, 26,
27, 38-40, 131, 135, 137, 142,
145-147, 149, 151, 152, 161, 166,
168, 183, 201, 202, 204, 205, 213,
233, 239-266, 268-272, 274,
275, 277-284, 286, 288-291,
294-296, 298, 302, 303, 307, 311,
312, 315, 322, 324, 326, 331, 337,
339, 342, 348, 350, 352, 355, 360,
389-391, 393, 396, 397,408,429,
430, 439, 441-443, 454,461, 462,
466, 481, 482, 485, 489, 490,
493-495, 502-505, 510-514,
519, 520, 531, 534, 536, 540, 542,
545, 547-550, 552, 553, 555
Станиславский АЛ. 76, 214
Стариков Н.В, 338, 347
Старикова Н.В. 347
Староверов В. 190
Старостин Е.В. 113, 212
Стахеев Б.Ф. 109
Стачинский Г.А. 347
Стеклов Ю.М. 133
Степанов М. 261
Степанова ЕА. 118
Степашин С.В. 411
Стишов М.И. 557
Столыпин ПА. 437, 440, 441, 446,
476, 486
Стражев А.И. 217, 237
Стрельский В.И. 71
Строгановы 223
Струве П.Б. 83, 84, 115, 216, 225,
230
Стус В. 419
Суворов В. 447-449, 479, 488-504,
506-511, 513-520
Сузюмов Е.М. ПО
Сумбатян Ю. 341
Суслов М.А. 24, 39, 266, 267, 421,
427
Сухарев С.В. 38, 270
Сычева И.П. 347
Тавернье И. 99
Таленский НА. 312
Тамм И.Е. 239
Таптапова С. 428
Таранов Е.В. 348, 425
Тарле Г.Я. 328, 345, 543
Тарле Е.В. 53, 56, 82, 83, 146, 165,
220, 238, 542, 548
Тарновский К.Н. 157, 158, 179,
349, 353, 354, 361, 362, 364,
365, 372-374, 376, 378-382,
387-389, 391-394, 396, 397,
399, 560
Татаров ИЛ. 135
Татищев В.Н. 236
Твердохлеб А А. 107
Тейяр де Шарден П. 120
Тельпуховский Б.С. 280, 281, 312
Теодорович И.А. 134, 147
Тимофеев Л. 413, 422, 425, 428
Тимофеев-Ресовский Н.В. 67
Тимошенко С. К. 291
Тимошенко В.В. 392, 396
Типпельскирх К. 313
Тихвинский СЛ. 37, 39, 97,
105-107, 118, 119, 121-123,
450, 457, 479
Тихий А. 419
Тихомиров Б.Н. 92
Тихомиров М.Н. 64, 65, 68, 76,
172-175, 180, 182, 188
Тихонов В.А. 192, 211
Тихонов Ю.А. 154, 161
Тишков В.А. 105, 120-122
Ткачев П.Н. 131
Товстуха И.П. 243, 545
Тодорский А.И. 286
Токарев С А. 112
Толстой А.Н. 229
Именной указатель
585
Толстой Л.Н. 440
Томсинский С.Г. 76, 89, 92, 137,
541
Торез М. 122
Торке Г. 397
Трапезников С.П. 27, 186, 190, 266,
295, 376, 390, 563
Трескова О.В. 115
Троцкий Л.Д. 129, 136, 137, 142,
144, 242, 270, 489, 543, 544,
548
Трубайчук А.Ф. 491, 511
Трукан Г. А. 121
Трухановский В.Г. 100, 296, 562
Тураев Б.А. 50, 51, 53
Турок В.М. 560
Туря В. 344
Туря Л. 344
Тухачевский М.Н. 499, 500, 516
Тырин С.В. 345
Тюменев А.И. 61
Тюнеев В.А. 536
Тюрина А.П. 346
Тютюкин С.В. 382, 384, 387
Удальцов А.Д. 551
Удальцова З.В. 100, 101, 110, 111,
121, 122
Уколов А.Т. 519
Ульянов Н.И. 224, 236
УрсуД.П. 121
Устюгов Н.В. 154, 161
Утченко СЛ. 100, 102, 556
Фадеева ИЛ. 482, 486
Фалин В. 310, 311
Фармаковский В.В. 112
Фармаковский М.В. 83
Февр Л. 63, 70, 75, 485
Федоров В.Г. 512
Федоров Н.Ф. 43
Федосеев П.Н. 266
Ферретти М. 429, 442
Ферро М. 391, 567
Фигатнер Ю.Ю. 347
Филимонов С.Б. 74
Филиппи А. 313
Филиппов А. 504, 516, 518, 519
Филиппов А.Н. 56
Филиппов Ю.И. 480
Филитов А.М. 121, 122
Фирдоуси 86
Фирсов Ф.И. 510
Флоровский А.В. 83, 86, 90, 115
Фомиченко И.Я. 313
Фоффма И. 479
Франк В. 196
Французова Н.П. 41
Фрейман А.А. 86
Фридлянд Г.С. 89, 92, 128
Фридрих К. 192
Фримен Э. 68
Фриснер Г. 313
Фролов А. 340
Фролов Е. 408
Фроянов И.Я. 564
Фукуяма 436, 437
Фуллер Дж.Ф.С. 313
Фураев В.К. 115
Фурман Д.Е. 444
Фурсов А.И. 331, 339
Фурцева Е.А. 348
Хаген М. 399, 482
Хайек Ф.А. 211
Халиков А.Х. 114
Халтурин С. 128
Хатылаев М.М. 344
Хвостов В.М. 97, 296, 301, 314
Хекстер Д. 101
Хельме Г. 445
Херманн И. 106
Хильгрубер А. 507
Хилъдермайер М. 354, 388, 392, 393
Хинз Б. 197, 212
Хлусов М. 343
Хоружий С.С. 443
Хорхордина Т.Н. 211, 237
Хорьков АТ. 498, 500, 510, 515-517,
519-521
Хоффман Й. 518
Хохряков Г.Ф. 446
Хромов С.С. 30, 120, 121, 457
Хрущев Н.С. 241, 263, 265, 270, 272,
283, 284, 295, 317-324, 326,
327, 329, 331, 332, 334, 336,
337, 341-343, 347, 348, 408,
451, 462, 467, 534
586
Именной указатель
Хрущев С.Н. 343
Цаленко М.Ш. 487
Цамутали А.Н. 236
Царанов В.И. 107
Цвибак М.М. 238, 239, 548
Церетели Г.Ф. 56
Цимбурский В. 347
Ципко А. 41, 435, 443, 445, 453, 481
Циунчук Р.А. 399
Цыперович Г. В. 141
Чаадаев П.Я. 12-14, 38
Чалидзе В. 407
Чаянов А.В. 439
Чебриков В.М. 417
Чевела П.П. 515, 517-519, 521
Черевко К.Е. 110
Черепнин Л.В. 25, 66-68, 76, 80, 93,
96, 116, 118, 119, 148, 150, 174,
175, 189, 375, 377, 396, 398,
563
Черкашин Н. 427
Чернев А. 425
Черниченко Ю.Д. 443, 453
Чернобаев А.А. 485
Чернолуцкая Е.Н. 342
Черноморский М.Н. 66, 69
Чернуха В.Г. 214
Чернышевский Н.Г. 13—16, 39, 128,
133, 134, 164, 179, 187
Черняев А.С. 315
Черняев П.Н. 112
Черняк Е.В. 97
Черчилль У. 495, 496
Чечулин Н.Д. 49, 76
Чикобава А.С. 555
Чиколини Л.С. 121
Чистозвонов А.Н. 111, 118
Чистякова Е.В. 38
Чичерин Б.Н. 163, 169
Чичуров И.С. 122
Чубарьян А.О. 120—122
Чугунов А.И. 519
Чудинов А. В. 107
Чуев Ф. 348
Чуковский К.И. 403, 424
Чхиквишвили И. 273
Шабаев Д.В. 342
Шамиль 156, 553, 556
Шапиро А.Л. 111, 153, 154, 236,
396
Шапиро Л. 192
Шарапов Ю.П. 269, 270, 483
Шаров В.А. 236
Шатагин Н.И. 273
Шаумян С.С. 273
Шафаревич И. 342, 404, 444
Шахматов А.А. 47, 48, 50-52, 58, 74
Шацилло К.Ф. 357, 368, 369, 380,
381, 392, 394-396, 474, 486
Шашибаев Г. 556
Шварев М.А. 313
Шебалдин Ю.Н. 393
Шебаршин Л. 421, 428
Шевоцуков П.А. 509
Шелест П.Е. 324
Шелохаев В.В. 397, 399, 482
Шепелев Л.Е. 365
Шереметевы 228
Шерстобитов В.П. 105
Шестаков АВ. 128, 132, 148, 550, 551
Шидер Т. 101
Шилов В.С. 111, 122, 123
Шкловский Е.А. 312
Ширер У. 513
Шиханович Ю. 421
Шкаратан О.И. 487
Шлецер А. 61, 229
Шляпин И.М. 313
Шмелев Н. 446
Шмидт И. 30, 39
Шмидт С.О. 71, 106, 157, 236-239,
536
Шморгун П.М. 41
Шмурло Е.Ф. 76, 84
Шнурре К.Ю. 292
Шорске К.И. 96
Шостакович Д.Д. 342, 395
Шоу Г. 314
Шохина В. 428
Штейн Э. 345
Штеменко С.М. 303
Штернберг Л.Я. 86
Шунков В.И. 117, 296, 562
Шуранов Н.П. 510, 512
Именной указатель
587
Шурбованный Г.П. 118
Щапов А.П. 163, 164
Щапов Я.Н. 536
Щаранский А. 409
Эверс И.Г. 165
Эйдельман Н.Я. 445
Элекеш Л. 101
Элиава Ш.А. 45
Эльвов Н.К. 160
Энгельс Ф. 11, 20, 61, 75, 133, 139,
143, 155, 159, 241, 244, 246,
249, 251, 261, 351, 373, 463,
465, 538, 543, 546, 557
Эндрю К. 420, 426,. 427
Эрман Дж. 313
Эткинд А. 485
Юданов В. 425
Юденич Н.Н. 142
Юдин И.Н. 348
Юрьева М. 238
Юшкин А. 443
Юшков С.В. 148, 149
Язов Д.Т. 310, 518
Якобсон А. 407
Яковенко И. 318, 339
Яковлев А.И. 56, 137, 174, 545
Яковлев А.Н. 305, 452, 480
Яковлев А.С. 303
Яковлев Е. 453
Яковлев Н.Н. 415, 426
Якубовская С.И. 70, 76
Якунин Г. 420, 427
Якушевский А.С. 510, 518, 520
Якушин А. 556
Янин ВЛ. 482, 486
Ярославский Ем. 27, 30, 39, 40, 37,
143, 146, 147, 168, 243, 246,
247, 256, 258, 550, 551
Ярошевский М.Г. 38
Ясперс К. 423
Яцунский В.К. 66, 67, 76, 151, 152,
154, 161
Enteen G. 391
Gallagher М.Р. 312
Gom Т. 391
Heer N.W. 390, 393
Jacques S. 346
Keep J. 395
Kern Ch. 391
Koppers A. 428
Lane B.M. 212
Lheritier M. 116
Liszkowski U. 481
McClellan W. 426
Mommsen M. 481
Rosenfeldt N.E. 389
Rubinstein J. 426
Rupp L.J. 212
Scanlan J.P. 390
Schroder H.H. 481
Schtromas A. 426
Seurot F. 346
Takajuki I. 481, 482
Baron S.H. 390, 393
Duff J.P. 75
СВЕДЕНИЯ
ОБ АВТОРАХ КНИГИ
«СОВЕТСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ*
РАЗДЕЛ 1
Афанасьев Ю.Н. — академик РАЕН,
доктор исторических наук, профессор 7—41
Медушевская О.М. — доктор исторических наук,
профессор 42—77
Мохначева М.П. — кандидат исторических наук,
доцент 78-123
Сахаров А.Н. — член-корреспондент РАН,
доктор исторических наук, профессор 124-161
Иллерицкая Н.В. — кандидат исторических наук,
доцент 162-190
РАЗДЕЛ 2
Хорхордина Т.Н. — кандидат исторических наук,
доцент 191-214
Шмидт С.О. - академик РАПН,
доктор исторических наук, профессор 215-239
Маслов Н.Н. — доктор исторических наук,
профессор 240-273
Кулиш В.М. — доктор исторических наук,
профессор 274-315
Стариков Н.В. — кандидат исторических наук,
доцент 316-348
Сведения об авторах 589
Поликарпов В.В. - кандидат исторических наук 349-400
Безбородов А. Б. — кандидат исторических наук,
доцент 401-428
РАЗДЕЛ 3
Ферретти М. — доктор исторических наук
(Франция) 429-446
Логунов А.П. — доктор исторических наук,
профессор 447-487
Мелътюхов М.И. — кандидат исторических наук 488-521
Козлов В.П. - доктор исторических наук,
профессор 522-536
СОДЕРЖАНИЕ
1. Историческая наука в советский период:
обретение собственного лица
Феномен советской историографии.........................7
Источниковедение в России XX в.:
научная мысль и социальная реальность..................42
Советская историческая наука
на международных научных форумах:
истоки несостоявшегося диалога.........................78
Дискуссии в советской историографии:
убитая душа науки.....................................124
Становление советской историографической традиции:
наука, не обретшая лица...............................162
2. Отечественная историографическая традиция:
содержание, проблемы, противоречия
Архивы в «Зазеркалье»:
архивоведческая культура тоталитарных режимов.........191
Сергей Федорович Платонов и «Дело Платонова»..........215
«Краткий курс истории ВКП(б)» -
энциклопедия и идеология сталинизма
и постсталинизма: 1938—1988 гт.........................240
Советская историография
Великой Отечественной войны...........................274
Содержание
Эпоха «оттепели»
и этапы эволюции сталинизма:
вопросы историографии.................................316
«Новое направление» 50-70-х гг.:
последняя дискуссия советских историков...............349
Историография истории диссидентского движения
в СССР 50-80-х гг.....................................401
3. Историческая наука во второй половине 80 — начале 90-х гг.:
новые черты и старые догмы
Сталин умер вчера...
А действительно ли умер Сталин?.......................429
Кризис исторической науки
или наука в условиях общественного кризиса:
отечественная историография
второй половины 80 — начала 90-х гг...................447
Современная историография
и полемика вокруг книги В. Суворова «Ледокол».........488
Публичность архивов
и свобода архивной информации.........................522
Краткая хроника событий...............................537
Именной указатель.....................................570
Сведения об авторах книги
«Советская историография».............................588
Научное издание
СОВЕТСКАЯ
ИСТОРИОГРАФИЯ
Художник М.К. Гуров
Редактор О.Н. Панкова
Художественный редактор В.В. Сурков
Корректор М.Е. Побережнюк
Компьютерная верстка
И.С. Бархатова, З.В. Морозова, ТА Савина, ВА Чуваев
Компьютерный дизайн
П.В. Сысоев
ЛР № 020219 от 25.09.91. Подписано в печать 15.12.95.
Формат 84x108/32. Бумага офсетная.
Гарнитура Таймс. Усл. печ. л. 31,1. Уч.-изд. л. 38,0.
Тираж 5000 экз. Заказ №
Российский государственный гуманитарный университет
125267, Москва, Миусская пл., 6